Услышь мой голос во тьме (СИ) [Victoria M Vinya] (fb2) читать онлайн

========== Часть I ==========

«Он был такой красивый в последнюю минуту. Нежный. В своём хрупком молчании он казался уязвимым. И до невозможности красивым… Неужели это надвигающаяся смерть сделала его таким красивым?.. Какая глупость! Дурацкие мысли в рассветные часы безделья», — Рей поднялась и села на краю постели, боязливо опуская горячие стопы на прохладный пол. Ласковые бледные лучи скользнули сквозь маленькие окошки, щекотали теплом её сонное лицо, разогнали тесный сумрак комнаты. Фиолетовые, жёлтые и малиновые головки цветов, что росли в глиняных горшочках на подоконниках, зашевелились, встречая солнечный свет, затопивший каждый угол дома.

Рей открыла окно, чтобы впустить внутрь горько-сладкую прохладу и смолистый аромат стволов, прелую терпкость мокрой листвы.

Никакого песка. Проклятого раскалённого песка унылых пустошей Татуина. Песок был всюду: на коже, на полу, забивался в щели мебели, следовал по пятам до самой кровати. Песок был даже в молоке банты*. От него было не отплеваться и не спрятаться.

Хорошо, что ей посчастливилось познакомиться с Митчем: краснощёким, шумным, сально шутящим, спрашивающим «как дела?» чисто для проформы, а на деле трещащим лишь про себя. Митч был охотником за головами с узким профилем — мелкое ворьё и карточные жулики, всё, за что не брались маститые здоровяки с «загадочным прошлым», которых интересовал в основном крупный улов с солидной оплатой. Он подбирал дешёвые, лёгкие заказы и на заработанное в целом неплохо жил. Поиски Бена в Междумирье привели Рей в отдалённое безымянное захолустье на краю Галактики, где она и познакомилась с говорливым наёмником, когда помогла ему поймать очередного мошенника. За горе-воришку наниматель обещал щедрую награду, поэтому Митч в благодарность подбросил таинственную спутницу в нужное ей место, завязав в дороге красочный разговор о своей родной планете Гринсток. Он любил потрепаться со случайными попутчиками про огород у дома, про весёлые праздники урожая, про картинные выставки, про дожди и про сварливую, но милую матушку. Рей поначалу с неохотой слушала паренька.

За её плечами лежали сотни дорог, были найдены новые источники утерянных знаний о возвращении к жизни: никакой конкретики, лишь кусочки немыслимо большого пазла. Последние писания, что попали к ней в руки, и вовсе не принадлежали ни джедаям, ни ситхам. Авторами были некие безвестные форсъюзеры, что постигали все аспекты Силы на одиноком острове среди беспокойных вод, на планете, которой уже и на картах нет. Рей потребовалось время, чтобы корректно прочитать найденные рукописи. Судьба благоволила ей, пазл потихоньку складывался в картинку, и после тягот пройденного пути остальное даже казалось простым.

Спустя полгода у Рей было всё, что нужно для ритуала. А болтун Митч знал много любопытного об отдалённых уголках Вселенной. Он и отвёз её на естественный спутник сгинувшей планеты, родом с которой были разгаданные рукописи. На спутнике находился храм, в его усыпальницах покоились тела древних мудрецов. Согласно писаниям, их души направляли того, кто желал вернуть к жизни умершего. Предполагалось, что для частей диады Силы положительный исход был почти неизбежен, и это вселило в Рей добрую надежду, питало её решимость там, где встречались пустота или тупик.

Рей не знала, что ждёт её и Бена. Не могла со всей ясностью представить, позволит ли она их отношениям стать чем-то большим. Но ведь Бен ни о чём не думал, когда отдал ей всё. Просто сделал то, что считал нужным. И Рей не поддавалась сомнениям, которые могли помешать её предприятию. Она порой вспоминала прощальный поцелуй в прохладе ночи под гудение влагосборников*. Легонько трогала кончиками пальцев губы, желая вспомнить, как они соприкоснулись с его губами — забрали отчаяние и отдали тепло, позволили их телам слиться в последнем объятии.

Страх вгрызался во внутренности, когда ноги Рей бесшумно ступали по разрушенным ступеням храма. Была ли здесь хоть одна живая душа за последнюю тысячу лет? Никто не обитал здесь, никто не заботился о постройках, отданных на растерзание ветру, ливням и горячему солнцу. Молчаливые идолы с треснутыми и облупленными ликами взирали на путницу, выдаваясь вперёд из могучих скал, у входа её встречала человеческая статуя с отколотой щекой и рукой, приглашая в тёмноту под сводчатым потолком.

Из-за горизонта вышло неуклюжее красное солнце, растопленные бурые облака разбежались перед ним, клубясь и растворяясь. Оранжевое молоко брызнуло на такие же рыжие с пробелью склоны. «Добрый знак, — с улыбкой подумала Рей и смело вошла внутрь храма. — Митч, конечно, будет «самую малость» удивлён, что я вернусь в компании какого-то парня, но он и не знает, зачем я здесь, поэтому просто скажу, что Бен ждал меня. К счастью, он весьма тактичен, невзирая на болтливость. Люблю это в наёмниках: у них профессиональная привычка делать то, за что заплачено, и не совать свой нос в сторонние заботы». Брела в потёмках наугад. Каждый шаг приближал её к утолению сердечной жажды. К Бену. Влажные пальцы сильнее сжали свёрток с одеждой: Рей взяла её с собой на тот случай, если Бен вернётся из Мира между Мирами обнажённым.

Из темноты она вышла в просторный зал с высокими стенами. Его венчал купол, испещрённый окошками, из которых лились тонкие струи света, скапливаясь в единую точку на полу в центре. Рей сняла капюшон, положила на выступ свёрток и квотерстафф*, затем прошла вглубь, остановившись в том месте, где сходились лучи. Подняла голову и ощутила умиротворение, будто сам свет объял её, приголубил и утешил, а тьма убаюкала и вела разум туда, куда было нужно. Рей опустилась на холодный пол, скрестила ноги, сомкнула веки и глубоко вдохнула. Она слышала, как пыль шуршит по нагретым плитам, соскальзывает и кружит в воздухе, как ветер гуляет в старых коридорах и тревожит глубокий сон вековых мертвецов. «Покажите мне его, — шептала со всей ясностью и смелостью, — покажите мне его. Ведите меня. Ведите. Ведите меня к нему…» — голос Рей не умолкал, каждая клеточка тела отдала себя Силе, это продолжалось словно целую вечность. Неизвестность и пустота. Пространство удушало и скручивалось, душа стремилась к неизведанному.

Тишина. Плотная и абсолютная. Нет ничего. Ничто не касалось её, даже ветер.

Рей открыла глаза, и её сердце наполнилось немым страхом. Дорожки из звёзд собирались в причудливые узоры вокруг неё, крошечные галактики переходили одна в другую, умирали и рождались вновь, пересекали друг друга, звёзды создавали туманности, похожие на поля серебристых цветов. Рей взмахнула рукой, пытаясь ощутить что-нибудь, но её тело рассыпалось на осколки и звёзды, а затем собралось вновь. Боли не было. Вообще ничего. «Может, не так уж и плохо», — подумала она.

Внезапно Рей будто бы поскользнулась на звёздной дуге, рухнула с неё и полетела в потоке тумана.

«Присоединяйся ко мне. Пожалуйста».

«Тебе нужен наставник. Я покажу тебе пути Силы».

Из глубины черноты и серебра до неё донёсся знакомый голос, разбух в тишине, наполнил её до краёв. Умолял и звал за собой.

«Рей!»

«Ты не одинока».

«Я всегда буду с тобой»*.

— Бен! — всхлипнула она в ответ и упала на мерцающую дорожку.

Впереди Рей увидела сидящую обнажённую мужскую фигуру, обхватившую себя руками и уткнувшуюся в поджатые колени лицом. Ей больше не было страшно. Сердце наполнилось радостью и состраданием, желанием укрыть и обнять.

Казалось, дойти до него невозможно: Рей спотыкалась, рассыпалась, вновь обретала форму, но ни на секунду не прекращала идти. Скорее бы к нему!

Она наконец достигла цели. Рей нервно выдохнула, чуть склонилась и положила руки на его плечи. По сильному телу искрой пронеслась дрожь, Бен поднял голову и неспешно обернулся, не веря, что здесь оказалось человеческое существо. Нахмурил брови, рот приоткрылся, глаза расширились и наполнились крохотными звёздами, которые стали сыпаться по его лицу и превращаться на подбородке в слёзы.

— Ты… — С трудом вымолвил он и развернулся к ней. — Ты здесь.

— Я давно хочу быть здесь, — отозвалась с облегчением.

— Иди ко мне!.. — жалобно и ласково чуть не прорычал Бен, припав лбом к её животу, что было сил обвил руками податливый стан. Рей поначалу испугалась его порыва, подняла резко руки вверх и застыла. Но через мгновение её наполнили тепло и нежность, она запустила пальцы в его спутанные волосы, стала мягко разъединять и вытягивать чёрные пряди.

Среди пустоты и безмолвия, среди простора бестелесного, рассыпающегося края они чувствовали друг друга. Наконец-то снова чувствовали. Времени здесь не существовало, и оба не знали, как долго пробыли вот так, сплетясь в одно.

— Идём домой, Бен, — шепнула Рей и опустилась на колени, прогладила его щёку и смежённые от блаженства веки. — Я пришла, чтобы забрать тебя отсюда, возьми мою руку.

«Возьми мою руку, возьми, возьми, возьми мою руку», — повторял он в мыслях не переставая.

Бен взял Рей за руку.

И как только они двинулись в путь, звёзды затрещали и раскололись, пространство завертелось и выплюнуло всё сущее из своих недр. Рей закричала, но её крик сожрало безмолвие, лицо Бена исчезло во мраке. Её трясло и швыряло в тусклой холодной бездне.

Рей громко выдохнула, почти вскрикнула, распахнула глаза и уставилась перед собой на мерцающую пыль. Блёклые человеческие тени отступили от неё и растворились, устремившись к усыпальницам. Воцарилась прежняя тишина. Всё так же шуршала пыль на каменных плитах.

— Бен? — тревожно позвала Рей, озираясь по сторонам. — Бен, ты здесь? Ответь! — закричала в пустоту.

«Ответь, ответь, аветь, веть», — отскочило от стен.

Она бродила в развалинах храма, вновь садилась на прежнее место, пытаясь вернуться к нему, но больше ничего не происходило. Всё и все покинули её. И Бен тоже.

Рей впала в отчаяние, перевернулась лицом в пол и зарыдала как дитя.

Вернулась на корабль разбитая и раздавленная. Митч почему-то молчал и ни о чём не спрашивал, Рей удивилась, но была этому рада и не заметила, как провалилась в глубокий, неяркий, исцеляющий сон.

Когда очнулась, то увидела своего спутника, забравшегося в кресло с ногами и мечтательно смотрящего на голографический женский портрет. В эту секунду Рей вдруг стал интересен и его огород, и праздник урожая, и дожди, и леса, и сады. И эта девушка. Рей ощущала настолько уничтожающую боль, что ей хотелось знать, что этот незнакомый славный парень счастлив. По-простому, по-человечески счастлив.

— Очень красивая, — робко проговорила Рей хриплым, сонным голосом.

— Моя девушка, — отозвался Митч и просиял, — Кори. Самая шикарная штучка во вселенной! Такие лепёшки печёт, у-у-у! Сладкие, солёные, пышные, тонкие… А какие губы — до смерти целовал бы эти губы!

— До смерти целовал… — печально повторила себе под нос и вновь помрачнела.

— Эй, ты как? Живая вообще? А то видок у тебя, конечно, подруга, тот ещё: будто хаппабор* пожевал и выплюнул всю в говне и слюнях.

— Ты ужасно милый, — Рей невольно улыбнулась и вдруг обнаружила на себе плед: видимо, Митч укрыл её, пока она спала. Задумалась на минуту, затем крепче укуталась и вновь посмотрела на паренька. — А расскажи ещё про свой Гринсток.

Это было похоже на озарение. Рей стал до жути противен её дом на Татуине, её поиск себя там, где на самом деле лишь догнивал прах ушедших дорогих ей людей. Неужто ради Люка она поселилась в том месте, которое учитель так ненавидел и мечтал покинуть? Она верила, что отдаёт дань его памяти, но в сущности отдавала дань собственному вымыслу, который подарил ей ещё одно убогое пустынное пристанище. Она потерпела неудачу с Беном после стольких месяцев скитаний, и бессилие заполнило её грудь, вскрыв полость, в которую влилось разочарование.

Было больно и не хотелось отпускать столь долгое, крепкое заблуждение, но Рей продала ферму и покинула Татуин. Она купила дом на Гринстоке, в нескольких километрах от деревни, где жил Митч, и впервые за долгое время ощутила, что наконец-то начинает проживать собственную жизнь, а не отдаёт дань памяти чьей-то уже прожитой.

***

Макк ощущал это почти неделю. С каждым днём странное волнение в груди набирало обороты. Сила струилась сквозь пространство невиданными ему прежде волнами, тревожила сон.

«И досталось же бремя, — размышлял он порой по ночам, — владеть чем-то, о чём имеешь настолько скудное представление, что едва ли это кому-то может принести пользу… Сила. Что я вообще знаю об этом необъятном понятии? Мне пятьдесят пять, я обычный торговец украшениями. Иногда у меня выходит двигать небольшие предметы, порой чувствую переживания и боль незнакомых людей, но ничего не знаю о том, как развивать эти умения и познавать их суть. Жалкий человечек!»

Макк любил рассказы отца о старой Республике, о времени, когда рыцари-джедаи были не выдумкой проходимцев, в которую мало кто верит, а реальностью. Отец верил в Силу, утверждал, что собственными глазами видел это чудо. Макк ещё в юношестве ощутил, что жизнь вокруг связана и пронизана чем-то незримым, огромным, проникающим вглубь него самого. Порой даже чудилось, что оно говорит с ним тысячей незнакомых голосов, направляет.

На Гринстоке никому не интересно, что такое Сила. Вот хороший урожай, сезон купания, выставка живописи или скульптуры — другое дело. Время здесь идёт не спеша, переливается радужными каплями утренней росы под бледно-жёлтым солнцем, щебечет птицами на заре, стучит дождём по чугунным калиткам, прячется в бесчисленных цветочных садах, утопает в детском смехе. Технически планета была довольно отсталой, но, как думалось самому Макку, счастливее многих других: человеческие страдания здесь не были «эпидемией», порождённой войнами, а ютились в глубинах сердец печалью о бренности бытия и скоротечности жизни.

Макк не ведал, судьба ли подбросила к скамье у его дома Бена Соло.

Он предавался размышлениям под цветущим цитрусовым деревом, и на его глазах из небытия возник обнажённый незнакомец. Молодой человек был без сознания, в бреду, его состояние оставляло желать лучшего. Макку стало страшно и не по себе, но голоса из Силы настойчиво просили его проявить сострадание и выходить незнакомца.

— Зачем ты приволок в наш дом эту огромную дохлую крысу? Пап, ты вечно жалеешь каких-то оборванцев на рынке, но это уже слишком…

— Арди́, не будь ты такой равнодушной! Вся в мать: та тоже не любила вмешиваться и впутываться. Лишь бы шкура была цела, а прочее хоть огнём гори.

— Ну, знаешь, маму можно понять. И даже её желание снова выйти замуж. У тебя наоборот страсть вляпываться в приключения.

Дочь Макка была его главной отрадой и верной помощницей. Арди́ казалась людям немного экстравагантной и грубой, но более близкое знакомство открывало её доброе сердце и весёлый нрав. Она хорошо рисовала и имела прекрасный вкус: лично разрабатывала дизайн украшений, которые мастерил и продавал отец. Арди́ обладала приземлённостью и практичностью, которых порой недоставало её наивному, романтичному родителю, склонному к чрезмерному альтруизму.

— Бусинка, заканчивай нудить и помоги мне, пожалуйста. Разбери кровать в гостевой, принеси тёплую воду и полотенца, я пока осмотрю этого беднягу.

Арди́ с неохотой подчинилась.

Тело молодого человека было изувечено шрамами, явно полученными в бою, лицо выглядело измождённым муками и болью. Макк почувствовал жжение в груди, сожаление, которому не находил объяснения, потому что оно принадлежало не ему. И когда он коснулся запястья незнакомца, чтобы пощупать пульс, в его сознание цветной змейкой вползло яркое видение, каких он не видел никогда прежде: словно разум спасённого говорил с его разумом, что-то показывал ему… Короткий рассказ о жизни и печали, о мучительном чувстве вины. Макку было позволено узнать кое-что о Бене Соло и Кайло Рене.

Вскрикнул, отпрянул в испуге. Потрясённый, уничтоженный: он смотрел чужие страдания, как свои собственные. Макк прижал ладони к лицу и заплакал, как плачут старики — тихо, устало, едва вздрагивая. Он не знал, что ему делать с тем, что он увидел. Как относиться к этому человеку, принёсшему столько несчастий другим? Правильно ли думать, что своей смертью он искупил содеянное? Сердце говорило не спешить осуждать его.

«Никто не знает, что он сделал. Никому и в голову не придёт, что этот «монстр» способен отдать свою жизнь ради кого-то… Он молчит, ради кого. Хотя, пожалуй, я бы отдал за девчонку, которую люблю. Может, и ему не чуждо? — тяжело вздохнул и уставился на Бена.— Арди́ скажет, что у меня поехала крыша, и мы обязаны сдать этого парня властям, что от него неизвестно, чего ожидать. Но я почти уверен, что не беды. Не теперь уж точно. Ещё и голоса попросили для него милосердия. Я верю им, я всю жизнь им верил, и они никогда не подводили».

— Пап, ты чего это тут? — на пороге гостиной стояла Арди́ со стопкой разноцветных чистых полотенец и глядела на отца округлившимися глазами. — Я кровать разобрала уже, таз поставила. Помочь тебе эту тушу затащить в спальню?

— Он человек, а не туша.

— В самом деле? Будешь так же говорить, когда у тебя после поясница отнимется?

«Не уходи, милая, прошу… — тихо прохрипел Бен, хмурясь в бреду. — Не оставляй меня здесь, только не оставляй. Вернись ко мне! Пожалуйста… Пожалуйста…» — из-под его ресниц выкатилась крупная слеза и скатилась по скуле за ухо.

Арди́ ощутила дрожь в спине и боль в горле — подступивший укол стыда. Ей не хотелось сострадать этому человеку, но иррациональное чувство билось в её сердце пойманной в клетку птичкой. Макк снова заплакал. Она отложила полотенца и присела на корточки подле отца, ласково погладила его по плечу: Арди́ с детства привыкла, что у Макка порой случались приступы, когда он ощущал чужую боль, а в последние годы, когда шла война, эти приступы и вовсе стали обыденностью.

— Вставай, папуль, давай отнесём его на кровать, — в её голосе больше не было желчи.

Бен очнулся через пару недель. Разлепил веки: над головой потолок, разукрашенный цветами — казалось, он медленно падал вниз. Зажмурился, вздрогнул. В сознании кавардак, путаница, жутко хочется пить. Сквозь оглушающую тишину Бен различил какой-то скоблящий звук, учуял запах краски, курительной смеси и духов. Открыл глаза и повернул голову вбок: у окна за мольбертом сидела девушка, вся объятая божественным светом, хотя через мгновение Бен понял, что свет-то был самый обыкновенный — из окна, но ослепительно яркий, его лучи выскакивали из-за спины художницы и впивались в стены. Мебель вокруг вся старенькая, из древесных пород, явно ручной работы, лишь светильники говорили о том, что его не занесло в древние времена.

— Где я? — с трудом вымолвил Бен.

— Я уже думала, ты помер, — хихикнула девушка и сделала затяжку, затем медленно выдохнула густой клубок дыма. — Воды хочешь?

— Ты не ответила на вопрос, — раздражённо бросил он и со стоном попытался приподняться, но все мышцы в теле онемели и не слушались.

— О-о-о, это ты зря, боец! — незнакомка подбежала к нему и придавила за плечи обратно на подушку. — Не торопись! Медленнее давай.

— Вот раскомандовалась, — недовольно буркнул Бен, но уже сдаваясь. Спорить с человеком, который явно обеспокоен его состоянием, бессмысленно и глупо к тому же.

Взяла одну его руку в испачканные краской маленькие ладони, стала растирать, затем вторую — искусно, ладно и деликатно. Приподняла его голову, взбила подушку, Бен не успел даже возразить её заботе.

— Теперь давай пробовать, — помогла ему сесть. — Я Арди́ Голден, — приложила к груди ладонь указательным жестом, — планета, где ты сейчас находишься, называется Гринсток, война между Первым Орденом и Сопротивлением закончилась полгода назад. Если ты, конечно, соображаешь, о чём я вообще говорю…

Он молчал, уставился на свои немощные ноги, укрытые одеялом. Бену было не по себе, но в мыслях была такая пелена, что он даже не понимал до конца собственных тревог. Он знал, что был мёртв. И оттого происходящее казалось запредельным.

— Спасибо, Арди́, — сухо и нарочито любезно отозвался он. — И воды, да… воды было бы неплохо.

Арди́ заметила, что он пытался сбавить градус неприязни, которую могли вызвать его холодные реплики, и снисходительно улыбнулась. Бен уловил это в её лице и опять ощутил подкативший комок раздражения.

Изящные цепкие пальцы приподняли его подбородок, Арди́ заботливо поднесла ему ко рту прозрачный весь покрытый каплями стакан и чуть толкнула стеклянный краешек о неприступные губы. Бен послушно сделал несколько больших глотков. Огромные сине-зелёные глаза улыбались ему, но Бен больше не ощущал раздражения и с любопытством оглядел лицо напротив. Его овал в форме сердечка обрамляли короткие каштановые пряди, на белой коже рдели пухлые небольшие губы, брови и нос были тонкими и прямыми — её лицо выглядело капризным как у ребёнка, но вместе с тем пьяным из-за цвета и размера глаз, казавшихся сонными. В каждом движении тела Арди́ угадывалась борьба мальчишеских замашек с природной женственностью, которая придавала её фигуре некоторое неуклюжее очарование.

Отставила стакан, поднялась с края постели и, забавно прискакивая, вернулась к своему мольберту. Обратно вставила в зубы вонючую цигарку*, положила за ухо кисть с тонким пучком* и уткнулась в полотно.

— Хм, и допрашивать меня не станешь? — удивился Бен и несколько раз провёл взад-вперёд рукой по макушке, взъерошив волосы.

— А что так сильно хочется? — выглянула из-за холста, разрезав локоном табачный дым. — Мой папа тебя приволок сюда, вот пусть сам и допрашивает. К тому же не вижу нужды: ты не кажешься сильно напуганным. Да и подумала, что тебе сперва нужно прийти в себя, — добавила в самом конце, подчёркивая, что её беспокойство о нём — последняя причина.

— Твой отец, он…

— Его зовут Макк. Добрейший дурень в Галактике. Он вернётся через час где-то, уверена, что ему как раз очень захочется тебя расспросить. — Помолчала с минуту. — Тебе что-нибудь нужно? Может, голодный или до толчка проводить? — мило вздёрнула брови.

— Ничего не надо, — нахмурился, съехал обратно на подушку и отвернулся.

— Пожалуйста, будь добр к моему отцу, — её тон сделался кротким, — он знает, кто ты, и всё равно ухаживал за тобой полмесяца. Лично я бы не пустила тебя и на порог нашего дома.

— Знает? Что ты имеешь в виду?

— Он кое-что увидел о тебе, когда прикоснулся, — ответила неуверенно. — У папы немножко есть этих способностей… ну, как у рыцарей-джедаев при Старой Республике… В общем, спроси лучше его сам, я не шибко разбираюсь во всех этих штуках, — замахала руками, — для меня это какое-то странное колдовство.

— Твой отец знает о Силе? — Бен развернулся, весь охваченный интересом. — Кто он такой? — настороженно сощурился.

— Да торговец он! — хмыкнула Арди́. — Всю жизнь мастерит и продаёт украшения, обычный работяга. Просто иногда говорит, что слышит какие-то голоса, чувствует всякое. Он мало что знает об этом, на самом деле.

— Вот как… И не захотел сдать меня властям. Чудной мужик.

— Здесь никто понятия не имеет, кто такой Кайло Рен, и что он был большой шишкой в Первом Ордене. Мы тоже. До того дня, пока отец не увидел, как ты образовался подле нашего дома из ниоткуда. Он сказал, ты отрёкся от прежних убеждений и отдал жизнь, чтобы спасти, по всей видимости, очень дорогого для тебя человека. — Арди́ заметила, как Бен резко изменился в лице, он был крайне смущён. — Извини. Это, походу, личное, а я так языком чешу, будто понимаю тебя и твои чувства. И вообще лезу не в своё дело, — подняла кверху ладони.

Бену стало комфортно в присутствии Арди́: она производила впечатление грубоватой девчонки, но её тактичность тронула его, хотя ещё парой минут назад она обмолвилась, что не проявила бы к нему доброты отца.

— Вот ведь штука — я даже не помню, ради кого пожертвовал всем, — он издал печальный смешок бессилия, — помню, кто я такой и почему умер, но в памяти явные пробелы: череда важных решений во имя чего-то… или кого-то… А осталась лишь пустота.

«Пустота осталась не только в памяти», — подумал Бен.

Во дворе раздался затухающий шум двигателей спидеров, весёлый говор и смех: Арди́ поняла, что отец приехал в чьей-то компании. Подскочила и направилась в кухню, чтобы поставить разогреваться обед. Бен взглянул в сторону окон, на волшебные переливы лучей сквозь листву и узорчатый тюль; небывалый покой наполнил его сердце. Отчего-то всё его существо рвалось из истощённого, слабого тела туда, наружу. Он вновь прислушался к смеху на улице: тот второй, женский, вызвал в нём сладкий трепет, в груди разлилось тепло. Бен воображал, как его дух взметает в воздух, разбивает стекло окон и бросается навстречу этому смеху, обнимает этот смех, целует и растворяется в нём. Отбросил одеяло, нагнулся вперёд и принялся со всех сил растирать онемевшие стопы, шевелить пальцами ног. Дёрнулся, попытался встать и жалко рухнул на плетёный коврик у кровати. «Проклятье!» — прорычал с досадой на самого себя. Только бы остановить этот смех, только бы не дать ему уйти…

Макк прибыл домой в прекрасном настроении. Сын его старого знакомого, Митч, порекомендовал ему хорошего техника, который поселился недавно на Гринстоке. У Арди́ сломался голопроектор, и Макк не знал, к кому обратиться за помощью, ведь новое устройство стоило недёшево.

— Рей, ты нас спасла, — артистично пожал девушке руку. — У дочки скоро семестровый экзамен в академии художеств, а тут эта штука сломалась некстати, и я жил в атмосфере девичьих психозов почти неделю, — смеялся он. — Вот, держи, это за работу.

— Тут очень много, вы что! — протестовала Рей. — Работы-то на пару часов всего было. Я обдирательством не занимаюсь, только ремонтом, — добродушно улыбнулась.

— Доплачиваю за наши вылеченные нервы и отказов не принимаю.

— О звёзды, — фыркнула в ответ, — но только в этот раз, Макк.

— Ишь какая — деньги ей не нужны! Что, кредиты* ломятся из шкафов, а?

— Принимаю из них каждое утро ванну, — шутливо положила руки на пояс.

— Спасибо от меня и от дочки, лучик солнца: выручила так выручила. Ещё приеду, не расслабляйся! У меня полно барахла, которое нужно починить да подкрутить. Я раньше и сам мог, а сейчас здоровье уже сдаёт помаленьку. Спину вот недавно так потянул, что разогнуться пару дней не мог. Ну, да встречи! Ещё раз благодарю тебя, — махнул на прощанье рукой и закрыл за собой дверь.

Рей направилась к своему спидеру, но остановилась и обернулась в сторону дома, пристально посмотрела на окна второго этажа — завешенные узорчатым тюлем, с малиновыми и белыми цветами в прямоугольных горшках со стороны фасада. Солнце, что светило в вышине, будто влило внутрь неё растопленные лучи, прогладило сердце и каждую мысль. Рей захотелось взметнуть в воздух, разбить стекло, пробраться внутрь комнаты и объять что-то, что там находилось, расцеловать и раствориться в нём.

«Всего лишь обман воображения», — твердила себе, чтобы не терять рассудок.

Вернулась к спидеру и отправилась домой.

***

«…Неужели это надвигающаяся смерть сделала его таким красивым?», — думала Рей на рассвете, лёжа в своей постели. Солнце разбудило её, подтолкнуло к окну. Она распахнула его и глубоко вдохнула в лёгкие утро.

Приняла быстро ванну, спешно позавтракала, заплела волосы в косу и надела свой любимый рабочий комбинезон тёмно-зелёного цвета, уже изрядно поношенный и кое-где с неотстиранными разводами от машинного масла. Они заменили вместе кучу деталей, смазали сотню подшипников и починили столько сломанных механизмов, что Рей не торопилась заказывать пошив нового. Взяла чемоданчик с инструментами и вышла в новый день.

— БиБи, идём! — крикнула она в сторону гаража.

Дроид весело выкатился навстречу хозяйке и шумно загудел. Рей закинула в багажное отделение чемодан, усадила BB-8 на отведённое ему в спидере место и легко запрыгнула следом. Сегодня она ехала принимать заказ на дому: у клиента сломался дроид-сборщик урожая — тяжёлый, в два человеческих роста — такого в свой гараж-мастерскую не отвезёшь.

Мокрая сверкающая трава приятно щекотала в полёте щиколотки, и Рей вздрогнула, невольно вспомнив, как песок Джакку и Татуина стегал её по ногам. С довольной улыбкой сильнее ухватила ручки спидера: новый, шустрый, удобный — она собрала его сама в домашней мастерской. Вот уже пять месяцев Рей жила на Гринстоке и зарабатывала ремонтом техники. От звездолётов до кухонной утвари — всё было ей под силу. К тому же Гринсток был обиталищем фермеров и садоводов, художников да ремесленников, продающих свой товар на местных рынках, которыми был полон райончик близ Соснового каньона. Здесь мало кто был с техникой на ты, а уж кто и был, брал астрономические суммы за починку, и поэтому старые мастера недолюбливали Рей за то, что «эта юная прыткая выскочка» украла у них работу. Под раздачу попал и Митч, который рекомендовал подругу всем кому не лень.

Голова Рей была заполнена радостью и предвкушением предстоящей встречи с друзьями. После войны Финн, По и Роуз в основном заглядывали по одиночке: у каждого свои новые заботы и дела. Но в этот раз они пообещали Рей прилететь втроём и сдержали слово. Последние несколько дней прошли в приятных хлопотах приготовления к приёму гостей, Рей несколько раз моталась на продовольственные рынки и за покупкой дополнительных спальных комплектов.

Крамольные мысли больно укусили её: «Это радостные хлопоты или имитация радостных хлопот?»

В первые месяцы после своей неудачи в Междумирье Рей скверно спала, мучаясь то кошмарами, то снами настолько сладкими, что пробуждение оседало на языке вязкой горечью и лишало покоя. Прежние сомнения насчёт неё и Бена внезапно показались ничтожными, лишёнными смысла. И теперь, когда вернуть его стало недосягаемой мечтой, Рей позволила признаться себе, что хотела бы попробовать… Он и она. Может, это было бы чудесно?

Ей этого больше не узнать. Даже воспоминания о нахождении в Мире между Мирами гасли, становились пепельной дымкой. Опыт в запределье — могущественная, но хрупкая вещь, и сознание медленно утрачивало его.

Вылетела в открытое поле. С одной стороны сонно покачивались красные маки, с другой бело-розовый «туман» уносился вдаль, поднимался к горной гряде. «Как жаль, что Бен больше никогда не увидит эту красоту», — пришло ей на ум, когда Рей влетала в рощу на холме, где взметались ввысь вековые крупностволые деревья. Она обожала эту тропу: солнечный свет проникал сюда фрагментарно, и тень от листвы напоминала вышитые узоры.

Сбоку молнией пронёсся парень на синем спидере: он попытался осторожно объехать Рей на узкой дороге, но задел растущие вдоль неё кусты. С листьев звонко брызнули лихие капли и обдали лицо Рей мокрой грязью, которая скапливалась на ветвях от дорожной пыли.

— Глаза разуй! Прёт как шагоход*! — крикнула она вслед неосторожному водителю, но тот уже не слышал её и скрылся в густой листве за поворотом.

«Такую грёзу испортил, сволочь», — выругалась Рей, затормозила у обочины и умылась водой из фляги.

Бен оглянулся, ему показалось, что девушка что-то прокричала ему вслед, но возвращаться было стыдно. Да и некогда: у Арди́ сегодня первый итоговый экзамен в академии, он обещал ей, что заедет и отвезёт куда-нибудь отпраздновать, а время потихоньку поджимало.

Долгое время после того, как он очнулся, жизнь виделась Бену бледным пятном с повторяющимися днями. Их похожесть отупляла, а забвение приносило всё больше озлобленности. По ночам ему хотелось рыдать и стать ничем, вновь умереть, только бы не ощущать, как он жалок и беспомощен, не знает, куда ему податься, и что делать с бесценным вторым шансом. Отца он убил, Люк слился с Силой, как и мать, отдавшая последние капли жизни, чтобы вернуть его к Свету. Ему было не к кому возвращаться. Некому больше доказывать, что он готов идти дальше, готов принять нового себя. Он считал, что место ему в тюрьме, если совсем уж честно. «Между всеми этими событиями что-то было. Кто-то. Кто-то невообразимо важный, иначе откуда такая зияющая дыра внутри? Мне хочется хохотать над собой, ведь я вновь Бен Соло, но не могу понять, почему… Я знаю, что так правильно, но, чёрт побери, почему? Будто подсмотрел в математической задачке ответ и вписал его без решения примера: просто знаешь, что так нужно, но не весь путь».

Макк проявлял к нему ласку и доброту, нередко упрашивал поесть, потому что Бен постоянно был угрюм и отказывался от пищи, словно не считал себя достойным жить. Дни напролёт он проводил в молчаливых раздумьях.

Арди́ всегда была рядом, она не заставляла его что-либо делать, не упрашивала, не бегала вокруг, как самка над детёнышем. Но по ночам она молча приносила ему воды, подтыкала одеяло или клала руку на плечо, когда Бен начинал бредить в лихорадке.

— Я больше так не могу, не хочу ничего, — проговорил одним дождливым вечером в бессилии Бен, когда Арди́ закончила с бритьём его изрядно отросшей бороды и стрижкой волос.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала на это? — ровно, с лёгким упрёком, ответила она. — Ты сам себе хозяин. Сам и решай: ещё охота побарахтаться здесь или сдаться. Так или иначе, кому-то было угодно, чтобы ты сидел здесь и ныл, что устал. Кто-то уж очень хотел, чтобы ты ещё раз вышел на улицу и увидел, как прекрасен сегодняшний вечер.

Вытерла текстильной салфеткой его лицо от пены и вышла на крыльцо. Бен почувствовал злость. На себя самого. Ему вопреки отчаянию захотелось подняться с проклятого кресла и выйти посмотреть на дождь в сумерках. Он вообразил себе, как чист и свеж, должно быть, снаружи воздух, как дивны и загадочны деревья и кусты во мраке под тёмно-серым плачущим небом. Опёрся на чёрную лакированную трость и прихрамывая вышел следом.

Вода лила вовсю, нещадно хлестала тёмно-малахитовую траву, колыхающуюся под тяжестью вытянутых капель. Бен глубоко вдохнул, не закрывая глаз: он должен видеть всё, весь этот вечер.

«Ещё не всё утрачено… Я помогу тебе», — нежно пел ему дождь, протягивая навстречу жидкую руку. Бен разогнул пальцы, протянул руку в ответ. Его задушили разрывающие лёгкие рыдания.

Поднял голову и посмотрел на дымящую сигаретой во тьму Арди́: шипящий пористый огонёк истлевал перед её отрешённым лицом. Вытянула мягкие маленькие губы, втянула новую порцию табака и запрокинула голову — неземная и притягательная. Из-за влаги её волосы вились сильнее, чем обычно. Упругая дождинка отскочила от перил и приземлилась на белую кожу кисти, окропила маленькую костяшку десятком рождённых ударом крохотных капелек-бисерин.

«Такая красивая девушка, — просто и честно подумалось Бену. Он опустил протянутую руку. — Видел каждый день, как она красива, но ни разу не осознавал этого. — Насколько мог, тихо попытался всхлипнуть, успокоил себя. — Пусть так и будет сегодня: красивый вечер и красивая девушка — маленький повод, чтобы жить. Смешной и крошечный. Но до невозможности приятный».

Арди́ повернулась и взглянула на Бена: его губ коснулась ненасытная, хищная улыбка. Она ощутила дрожь в коленях.

День за днём, откровение за откровением, и Бен не заметил, как уже целовал её капризный рот на этом самом крыльце. Затем ещё. И ещё. Вкус табака и красной помады теперь стал синонимом исцеления, терпкого самообмана, резко хлынувшего в зияющую дыру внутри него, чтобы до краёв наполнить её новым забвением.

Они не связывали друг друга, не торопились называться любовниками. Им нравилось дышать свободой рядом друг с другом, иметь пути отступления, которые оба держали в запасе. Ни пресловутого «мы влюблены», ни обязывающего «мы встречаемся», никаких ярлыков, убивающих удовольствие совместного времяпрепровождения. Арди́ даже попыталась разрушить стену отчуждения Бена: в ночи явилась к нему в спальню, целовала с исступляющим жаром, потянулась к ширинке, но он остановил её руку и рвано выдохнул ей в шею: «Не могу!.. Не сегодня. Извини». Виновато взглянул в её смущённое лицо. «Всё хорошо, — ответила она с пониманием. — Как-нибудь потом».

Бен не смог бы объяснить, как ему было странно лежать рядом с ней. Словно всё это неправильно. Не так. Не с той.

Он вновь ощутил прежнее бессилие и утомлённость, озлобленность на своё забвение, что не давало ему дальше жить без оглядки на прошлое. Будто он потерял в дороге нечто важное, но не остановился, чтобы подобрать это.

В конце концов, Бен просто смирился с этим чувством откладывания «настоящей жизни» и плыл по течению. К счастью, Арди́ ничего от него не требовала, и он мог сколько потребуется раз остановиться и взглянуть на ситуацию со стороны.

Через три часа вылетел к Сосновому каньону — молчаливому и величественному, почти ровеснику самого Гринстока. Внизу простирался песчаный дол, протекала спокойная мелководная река, вблизи которой, на склонах, раскинулась редеющая сосновая роща — пристанище местной фауны. Бен обожал каньон, и это была одна из причин, почему ему нравилась его работа в космопорте Пайн-Порт, куда его пристроил по знакомству Макк. На Гринстоке многое решали межличностные отношения и кумовство, и Соло повезло, что старик, владеющий портом, принял его на работу без надлежащей проверки документов (он обзавёлся поддельными) и лишних вопросов, ограничившись элементарным техническим экзаменом. Здесь вообще всем заправляли старики, оттого планета переживала долгую и уютную стагнацию, которая раздражала Бена. Не нравилась ему и новая ложь, в которой он должен был жить. Макк придумал для него легенду, по которой якобы у Бена амнезия из-за контузии, полученной на войне с Первым Орденом, и ни документов, ни прошлого у него нет. Предприятие не сильно опасное, если не переселяться жить на более развитую планету, где его могут раскрыть, невзирая на то, что официально Кайло Рен считался погибшим. Абсурд в высшей степени. Но особо и выбора не было.

Остановился ненадолго у края отвесной скалы и взглянул вдаль, на космопорт. Он любил это место на закате, когда тяжёлое солнечное золото стекало по возвышенностям, переливалось на буро-охровой глинистой породе. Бен часто ночевал здесь у костра: под боком трескучий огонь, вдалеке поднимались ввысь или опускались в порт корабли, похожие отсюда на бесформенные глыбы, звёзды протягивали к нему тонкие иглы серебристого света. Он предавался гнетущим мыслям, мечтам и воспоминаниям детства. Теперь было не стыдно и не страшно чувствовать любовь к родным полной грудью, ощущать себя прощённым и простить самому. Бен вспоминал о близких почти каждую ночь.

«К кому я бежал без оглядки и наплевав на то, что меня ждёт? Для кого я не пожалел ничего? Кто ты?.. Так или иначе, я рад, что где-то там, в глубине космоса, есть уголок, где ты живёшь и здравствуешь. Ведь это был мой выбор».

Забыться бы хоть на мгновение, не думать об этом. Даже пыл поцелуев Арди́ был не в силах унять зуд этих мыслей.

Комментарий к Часть I

**Выдержки из статей на Вукипедии:**

*Банта** — вид мохнатых млекопитающих, обитавший на пустынной планете Татуин. Их молоко имело отличительный синий цвет и использовалось для приготовления йогуртов, мороженого, масла, а также могло употребляться в сыром виде.

*Влагоуловитель/влагодобыватель/влагосборник** — устройство, использовавшееся на влагодобывающих фермах для извлечения воды из воздуха.

*Квотерстафф** — боевой посох; двуручное оружие ближнего боя в форме шеста разной длины.

*«Я всегда буду с тобой»** — В новеллизации Девятого эпизода это были последние слова Бена, которые он сказал Рей, после того, как слился с Силой.

*Хаппабор** —вид крупного травоядного, используемого в качестве домашнего животного на планетах Джакку и Деварон.

*Кредит** — стандартная валюта в Галактике.

*Шагоход** — тип вездеходного транспорта, создававшегося преимущественно для военных нужд. Конструкция базировалась на механической ходовой части, у разных моделей имевших от двух до двенадцати шагающих опор, в просторечии именовавшихся ногами.

_______________________

*Цигарка** — самокрутка.

*Пучок** — составляющая художественной кисти, мягкий кончик.

На образ ОЖП вдохновила картина турецкого художника Айкута Айдогду (aykut aydoğdu): https://i.pinimg.com/originals/08/25/74/082574f25b1b0254e59ec155a958f853.jpg

**Пост к главе:** 1) https://vk.com/wall-24123540_3275 2) https://vk.com/wall-24123540_3416

**Группа автора:** https://vk.com/public24123540

========== Часть II ==========

Грязная и уставшая, Рей поздно вернулась домой. Несмотря на сонливость, она быстро вымылась и переоделась. Митч и Кори звали её в гости посмотреть кино. Влюблённые, как большинство жителей Гринстока, любили разного рода искусство, поэтому часто брали подругу с собой в галереи, музеи и в голокино. Рей пристрастилась к кино. Она была всеядным новичком и с детским восторгом поглощала всё без разбора — и шедевры галактического кинематографа, и приторные мелодрамки, и боевики разного пошиба, и комедии всех сортов. Отдельным любимым пунктиком походов в кино для Рей была традиция что-нибудь жевать во время просмотра: так делали все вокруг, никто не осуждал, и она набивала рот до отказа, жадно глазея на голографические приключения вымышленных персонажей. Но сегодня друзья пригласили её на уютныйдомашний вечер и обещали, что фильм Рей понравится.

Взяла из гаража второй спидер, меньше габаритами и литражом, она передвигалась на нём в основном в пределах посёлков. Рассматривала в дороге домики соседей, махала рукой встречным знакомым. Из садов долетало усталое, вечернее благоухание цветов, клонящихся головками к земле, начинали запевать первые песни ночные насекомые, хлопали узорчатые калитки — ребятня спешила к ужину. Миссис Блюм, как обычно, ворчала и тягала за ухо перебравшего горе-супруга, еле стоящего на ногах, однако всегда оборачивающегося, когда кто-то проходил мимо, чтобы одарить его чудаковатой извиняющейся улыбкой. «Добрый вечер, милая Рей!» — нежно хрюкнул мистер Блюм, не изменяя привычного уклада. «Глазки он строит молоденьким, скотина такая… Здравствуй, Рей!», — между делом щебетнула миссис Блюм. Рей приветственно подняла руку, усмехнулась и отправилась дальше.

Встреча проходила в молчании, Рей засыпала на цветастых больших подушках перед голопроектором и клевала носом в плечо Митча под хихиканья Кори. Фильм закончился, и молодые люди тихонько потянулись друг к другу. Рей проснулась от глухого чавканья уже страстно целующихся друзей.

— Я вам тут не мешаю? Извращенцы! — шутливо стукнула Митча подушкой, взъерошив медно-русые пушистые волосы.

— Ну, чего сразу взъерепенилась, а? Посмотрела бы зато ещё один фильм…

— Фу-у…

— Митч, прекрати смущать Рей, — заворчала Кори, поднимаясь с пола и собирая пустые тарелки и стаканы, — не все такие любители похабщины, как ты.

— Да все любят похабщину! Просто не все в этом признаются, — наивно развёл руки и весело вскинул брови.

— Я привыкла, Кори, у меня уже иммунитет к этому засранцу, — смешно поджала губы и стала отрывисто щипать Митча за бока, пока тот визгливо хохотал, пытаясь убрать её руки.

Кори с улыбкой помотала головой и ушла на кухню. Запыхавшись, оба успокоились, затем придвинули последнюю глубокую миску с закусками и начали лениво засовывать в её недра проворные пальцы.

— Замоталась на работе? Сонная такая, как моя восьмидесятилетняя бабушка.

— Ага, вызов на дом, — согласно кивнула Рей, зевая. — Проковырялась там весь день, думала уже, что на завтра придётся перенести, но благо успела всё доделать сегодня. У меня и дел выше крыши было в последние дни… Мои друзья из Сопротивления прилетают завтра. Всё думаю, куда их можно отвести, так чтобы за пару дней управиться, но осмотреть кучу всего? Я и сама мало где была, если подумать.

— Своди в Центральную галерею искусств Гринстока, на недавно открывшуюся выставку Клавдия Орэ — знаменитого художника родом отсюда. Он крутой гений, а там целое собрание его полотен привезли, так что за глаза интересного увидите.

— Угу, и небанально, наверное, будет, — надела на пальцы правой руки выпуклые кусочки хрустящих снэков. — А то мы никогда вместе не ходили по таким местам, ну, знаешь, по которым ходят нормальные люди, когда нет войны.

— А ещё отведи их погулять в рощу на холме или покажи цветочные луга. А то будто у нас и на природе посмотреть нечего! Прихвати контейнеры для пикника, — обернулся и тыкнул пальцем в сторону кухни, — вон возьми у меня две здоровые «тележки», в них, я думаю, десять вуки влезут и ещё место для маленького дроида останется.

Рей обхватила колени и рассмеялась, припав к ним щекой. Ей нравилось, когда Митч её смешил, любыми, даже самыми глупыми шутками. Она знала, что он всегда искренне желал ей радости.

К полуночи распрощались, но на Рей накатил внезапный приступ бодрости после короткого сна. Усевшись на спидер, она с минуту поразмышляла, а затем повернула в сторону кинотеатра, что находился на окраине полиса, куда съезжались отдыхать жители пригородов.

Прожекторы из центра города упирались в небо, разукрашивая его то красным, то синим, то ярко-фиолетовым. Со стороны кинотеатра была площадка, где открывался неплохой вид на небоскрёбы и мосты вдалеке. Рей с деловым видом изучала аляпистые афиши под гомон голосов посетителей, входящих внутрь здания, и обрадовалась, заметив, что через несколько минут будут крутить третью часть старенькой антологии, которую она начала смотреть с Кори и Митчем.

— Мне нравится, как оператор там кадр берёт: что ни план — произведение искусства. Говорят, он оканчивал мой факультет пятьдесят лет назад! А потом ушёл в операторы, — шумный выдох за спиной Рей, запах сладкого табачного дыма.

— Мой отец был большим фанатом! Всё-таки сага о контрабандистах… На все эти фильмы меня мелким таскал, я там каждую реплику помню. Любил дружкам потом показывать, как я цитатами оттуда говорю, — приглушённый смех.

Рей почувствовала, как поджались пальцы ног, по телу пронёсся колючий ток. Огляделась по сторонам, зашевелила губами, как в бреду, бегло стала всматриваться в толпу. «Совсем уже спятила! — выругалась на себя. — Ещё бы хоть слово сказал — ноги бы отнялись, до чего знакомо звучал… Это не мог быть Бен. Он бы нашёл меня. Почувствовал меня. И я его. Просто устала, ведь уже за полночь, а я подремала полтора часа всего. Немудрено, что уже мерещится». Резко выдохнула, сжала и разжала кулаки и вошла внутрь.

Купила себе большой напиток и набрала закусок к просмотру, с довольной миной отправилась занимать своё место. Места представляли сдвоенные диванчики на пару человек, и рядом с Рей уселся тучный поддатый мужичок тоже с большим набором еды. Коротко глянул на неё: «Щёки как два бородатых парашюта», — подумала Рей и улыбнулась ему. Мужичок в ответ кивнул на свой набор, дескать, угощайся, если хочешь.

— У меня тоже можете брать, если что, — дружелюбно отозвалась она.

— Не, не, золотко, — пробубнил он сонно, замахав чуть поднятой рукой, — я такое дерьмо не ем.

— Да? Ну, как хотите, — неловко закусила губу и уставилась на голоэкран.

Погасили свет. Бен и Арди́ заняли свои места в последний момент, облегчённо выдохнув, что успели. Рей вскрыла упаковку любимых снэков и попыталась хрустеть тихонечко, чтобы не мешать. Бен взглянул на возвышающийся перед ним хохолок её пучка, путешествующий от одного края подголовника к другому, и улыбнулся тому, как сосредоточенно «пучок» старался не шуметь. Зрители пребывали в состоянии дрёмы, в основном засыпали или шептались о своём. Рей реагировала вслух на происходящее в фильме: эмоционально вздыхала, всплёскивала руками и иногда спрашивала что-нибудь у поддатого мужичка. «Да ладно? Так это тот дядька оказался?!» — она смачно закусила свой восторг. Бен уже не мог скрыть не сходящей улыбки, хотя тактично держал кулак у рта, чтобы Арди́ не спрашивала его. Ему жуть как захотелось подвинуть соседа «пучка» и самому комментировать для неё фильм: «Да и сюжет я лучше знаю. Этот пьяный дурень там уже напутал всё», — мысленно возмущался Бен.

— Ничего не имею против еды и разговоров в кинотеатрах, но не так же громко, — ворчала Арди́, хотя звучала странно по-доброму.

Бену нравилась эта её манера иногда давать такую мягкую негативную оценку. Но на сей раз его задело, что она сделала замечание «пучку». Ему хотелось присесть рядом и извиниться перед ней, сказать: «Ты прости её, она не всегда такая злюка. Не обращай внимания. Ешь спокойно свои сладости и смейся так же звонко». Хотя в этом не было никакого смысла, потому что «пучок» ничего не слышала, продолжая хохотать и звучно лопать вкусности, ссыпая их в рот прямо из упаковки. Ей не было дела до того, что он сзади переживал за неё.

Ближе к концу фильма Арди́ начала засыпать и попросила Бена отвезти её домой, они покинули зал ещё до титров. Как только дверь на выход захлопнулась, Рей тревожно обернулась и приложила ладонь к груди. Ей стало печально.

***

Ночью Бен видел дивный сон, он преследовал его уже давно. В пелене забытья он видел самого себя шестнадцатилетним падаваном Люка. Знакомый солнечный день, купол храма джедаев отбрасывает чудовищную тень на цветочный луг, где тренируются ученики дяди. Он же прячется среди мшистых колонн полуразрушенной древней постройки — тихий и угрюмый, поглощённый давними печалями и обидами, тоска душит его, отравляет.

Издалека в его сторону запорхала бежевая бабочка, замахала крыльями-ручками, она неминуемо приближалась к нему. Плюхнулась на колени, подняв вуаль из гравийной пыли. Каре-зелёные смешные глазёнки посмотрели на него с сочувствием, маленькая ручка дёрнула за белый рукав.

— Бен, ты чего здесь один? Тебе грустно?

— Я просто не хочу ни с кем говорить.

— Ты правда так хочешь? — неуверенно потёрла испачканные пылью колени. — Гляди-ка! Я поймала солнце в бутылку! — в её руке отливало бирюзой стекло, внутри которого светилось что-то жёлтое.

Очнулся. Он всегда просыпался на этом месте. Ему жутко хотелось узнать, что же было в бутылке у девчушки. И кто она такая. Он не знал её в пору обучения у Люка, её не существовало, но хрупкий образ из лета и чистого стекла врезался в его думы.

Тихо собирался на работу в душной спальне, окна не открывал, чтобы не греметь и не разбудить сожителей в других комнатах. Он поселился через три дома от Макка и Арди́: владелец отсюда давно съехал, но недорого сдавал три комнаты. Бен быстро отказался от идеи нахлебничать за счёт своих спасителей, и съём жилья стал для него разумной идеей, особенно после получения места в космопорте. Несмотря на скромность своего нового существования, Бен полюбил его всей душой: это была его жизнь, его и больше ничья. Он не был сыном знаменитых бойцов Альянса, не был учеником великого мастера-джедая или марионеткой Палпатина. У него не было желанной власти и могущества, но у него был он сам — свой, не принадлежащая кому-то вещь. Он мог ковать с нуля собственную судьбу.

Маленький Пайн-Порт долгое время пребывал в упадке. В диспетчерской работала практически без выходных миссис Карс — пожилая дама семидесяти пяти лет, мучащаяся от подагры, безделья и часто дремлющая на рабочем месте. Небольшой штат работников порта когда-то в шутку назвал её Леди Вомп*, когда та была моложе и разводила слухи да сплетни, но с годами успокоилась, подобрела, а вот прозвище за ней так и закрепилось до самых седин. Хозяин космопорта держал её по старой памяти и за выслугу, ничего особенного не требовал, кроме отчётности. У миссис Карс были проблемы со зрением, поэтому клиенты частенько надували и обсчитывали старушку, а поставщики запчастей пользовались её немощностью, чтобы иногда задерживать поставки. Ушлые дельцы были в бешенстве, когда в Пайн-Порт приняли Бена Соло. Мимо него и насекомое не могло прожужжать. Порой он устраивал пройдохам такую взбучку, что тем казалось, что с ними сама Тьма во плоти воюет. У должности Бена и названия не было: он выполнял ряд обязанностей — от принимающего корабли техобслуживающего до работника с финансами, и мелкие техники нередко бегали к нему за советами и помощью, будто видели в Соло спасителя. Бену нравилось ощущать себя в каком-то смысле Верховным Лидером космопорта, быть негласным начальником, пока его «император» в основном был занят тем, что планировал, куда отвезти на каникулы внуков. Финансовое состояние порта потихоньку приходило к стабильности. Но Бену было этого мало. Голова была полна идеями о развитии инфраструктуры близ Пайн-Порта, и он собирался предложить их воплощение хозяину при первой же возможности.

Около месяца назад у Бена появился сменяющий его коллега, и наконец-то на неделе стало три полноценных выходных дня вместо одного. Начальник никак не мог нормализовать рабочий график своего бесценного сотрудника, и Соло уже сходил с ума от усталости. А без «Большого Бена» ныне все начинали психовать как дети, что космопорт опять придёт в упадок. Новый парень нравился ему: исполнительный, аккуратный и ответственный — надёжная страховка. А ещё он любил отпускать шуточки про миссис Карс, которые по утрам здорово поднимали Бену настроение.

— Доброе утро, Говард! — Бен махнул рукой коллеге, заходя в здание диспетчерской, где располагались также помещения для сотрудников.

— Утречка тебе, Бенджамин! — передразнил Говард манеру речи миссис Карс: она называла Бена исключительно Бенджамином.

— Как тут дела? Космопорт ещё не разнесли? — буднично ответил с улыбкой Бен покровительственным тоном.

— Да в общем и целом нормально. Приняли два грузовых и один пассажирский: у всех трёх мелкий ремонт и дозаправка… А! Тебя тут какая-то баба спрашивала, вроде бы жена того лысого богатого старпёра. Что-то там про индивидуальный осмотр их элитного корыта, ибо отбывают завтра.

— О нет… — прохрипел на выдохе Бен, запрокинув голову и зажмурившись.

— Что такое? — прыснул Говард, взглянув на коллегу, когда тот садился рядом, чтобы принять у него технический журнал.

— В прошлый раз, когда я полез осматривать их турбину, она попросила, цитирую «осмотреть прицеп под её юбкой», а потом пыталась снять с меня штаны, когда свечерело, — Говард в ответ уже хохотал и покраснел лицом. — Горячий натиск этой дамы не способен вынести, наверное, даже целый дивизион имперских клонов.

Пока Бен смотрел на смеющегося вовсю Говарда, он подумал, что тому и в голову не придёт, как же его на самом деле смущали настойчивые знаки внимания этой женщины. Доселе его жизнь была наполнена детскими тревогами, самоконтролем, тренировками, учёбой, воздержанием и жестокостью. В ней не было места сексу, и до знакомства с Рей Бен даже не думал, что его вообще интересует чувственность. Но самой Рей теперь не существовало в его памяти, и опыт разного рода близости с женщинами происходил для него впервые. Это было стрессом.

— Хочешь, я скажу ей, что ты в отпуске? Сам проведу этот её «индивидуальный осмотр», — театрально протянул по слогам.

— Буду признателен тебе, — буркнул Бен, внимательно изучая толстый журнал с гнутым от пролитого кафа* корешком и отчётность. Потрёпанные и кое-где склеенные странички под пальцами были похожи на голодранцев с войны, многое повидавших.

В диспетчерской раздался хруст, скрипучие звуки кашля, простонали петли двери, и на пороге показалась заспанная миссис Карс.

— Утречка вам, ребята! Бенджамин, ты покушал? — сердобольно осведомилась она, пройдя вглубь кабинета.

— И вам, — смиренно выдохнул Бен, — я только пришёл вообще-то, но спешу заверить, что я хорошо позавтракал, — победно приподнял сжатую руку в кулак и шутливо ею потряс.

— Миссис Карс, почему вам не интересно, покушал ли я? — Говард скривил дурацкую мину.

— Вот прохвост! Вот подлиза! — закряхтела она под его смех. — Понабрали бездельников! Один мой Бенджамин умница, работает, отдувается за всех вас… Ох… Куда я очки положила? — засеменила к себе, но на пороге остановилась, подумала несколько секунд и вновь обратила к ним озадаченное, тревожное лицо: — Бенджамин, ты покушал?

— Да, миссис Карс. Покушал. Идите, отдохните, — не отрывая взгляда от своего занятия, нарочито ласково ответил Бен.

— Спасибо, милый, и правда. Пойду-ка я отдохну, так устала.

Дверь с тяжёлым, железным скрежетом наконец-то захлопнулась.

— Интересно, если ей голову спилить, сколько годичных колец можно будет насчитать? Штук триста? — задумался Говард.

— Не такая уж она и противная в общем.

— Ну, разумеется! Ты-то у неё хороший, а остальные изверги кругом.

— Она всего лишь старуха с прогрессирующим маразмом. Которую, к сожалению, до сих пор тут держат. А я, как могу, стараюсь держать её подальше от дел, — спокойно отчеканил Бен, принявшись проверять архивы компьютера.

Рей после ночного похода в кино поздно легла и плохо спала, оттого никак не могла подняться с постели. Как назло пошёл дождь, вгонявший её в сонливость всё сильнее. Сомкнув глаза буквально на полчаса, Рей увидела Бена под белыми лучами солнца Гринстока. Он сидел скрестив ноги на лугу близ рощи, тянулся к Силе: его тело оторвалось от земли и медленно парило на небольшой высоте. Она приблизилась к нему, легонько притронулась к щеке. Бен открыл глаза, и на его лице расцвела в точности та же сладкая улыбка, что и в последний раз.

— Ты видишь меня? — внезапно заговорил он.

— Я не вижу тебя уже давно, — сознание выплюнуло пустые ожидания минувших дней, но воспоминания вновь швыряли её в тёмной бездне, где она рассыпалась на части.

— Оглядись вокруг. Присмотрись хорошенько и ты увидишь — я всегда был рядом с тобой.

Очнулась, подлетела с постели и выбежала на крыльцо в чём была: в пижамной тунике и трусах. На её глазах кончился ливень, шум воды смолк, и воцарилась короткая тишина — предвестница спешных последождевых прогулок. Потёрла зябко плечи и зашла обратно в дом.

Шальное чувство впилось в её сердце — скука. Неуёмная тоска. Рей было стыдно себе признаться, но одиночество заставляло её скучать по войне. Там не было место обыденности и праздности. Всегда настороже, всегда готова. Она чувствовала себя по-настоящему живой. Желанный покой не приносил эмоционального удовлетворения, и это было одной из причин её ожидания друзей: они напоминали ей о тех переживаниях, о страхах и коротких триумфах побед. Война напоминала ей о Бене. Ведь он тоже был живым. Её враг, её сомнение, её союзник, её надежда, её желание, смятение, вторая половина, первый поцелуй. И боль.

Рей было страшно, что её мышцы потеряют тонус, а тело забудет ярость атак. Она давно не видела гудящий свет сейбера, не ощущала в ладони прохладный металл рукояти.

«До чего смешно устроена! Нелепый рассудок. Ничто не приносит удовлетворения. Или я просто боюсь себе это сказать? Боюсь сказать, что ничто не приносит удовлетворения без него… Я так долго его искала. И нашла. Чтобы вновь потерять. Осталась лишь тщета — зуд от моего провала».

Неподалёку от деревни Рей находилось лётное поле*, куда обычно прибывали поодиночке её друзья, чтобы не садиться в космопорте и не тащиться потом вдаль. Туда Рей и направилась встречать своих гостей.

Когда опустился трап и показались три черноволосые головы, Рей ощутила, как к глотке подкатили рыдания. Друзья показались ей красивее, чем когда-либо. Все трое смеялись, были хорошо одеты, в движениях лёгкость и задор. Она чувствовала свою любовь к ним, проливающуюся за пределы своего существа, и когда на чернокожем лице Финна проступила широченная белозубая улыбка, обращённая прямо к ней, Рей не выдержала и заплакала.

— А ну-ка быстро все идите сюда! — жалобно скомандовала она, простирая навстречу руки. — Бегом ко мне, я вас обниму!

И как только друзья подошли на «опасное» расстояние, Рей сгребла всех троих в объятии.

— Что за нежности, ты куда девала Рей? — отшутился глубоко тронутый По, но застеснялся эмоциональности этой минуты.

— Я вас всех очень люблю, — с грустью шепнула, сомкнув веки.

Роуз ласково хихикала и гладила подругу по спине, Финн что-то торопливо начал рассказывать про трудности со сборами. Рей плохо их слушала. Ей было счастливо, что все четверо наконец-то в сборе и у неё отличный план развлечений на два дня. Но Рей стало досадно и горько на сердце: «Они мои родные люди, а я не могу поделиться с ними своей печалью. Не могу признаться, что я скучаю по Кайло Рену. Они не поймут меня. О Сила, а если осудят? Я должна доверять им… Но я не могу рассказать, как мне тяжело без него. До чего мне хотелось бы не чувствовать этого, не ощущать безнадёжность и пустоту».

Добрались до дома к обеду и расположились в гостиной. Это было упоением — слышать шум и смех, споры, шутки, крики — не упитанную тишину, которая была приятна Рей лишь иногда.

— Итак, я много тренировалась, но дегустировать было некому, поэтому провожу эксперименты на вас, — засмеялась Рей, вынося к столу кастрюльки с угощением. Разлила по тарелкам густой суп, принуждённо разложила красивые салфетки и приборы: подсмотренные где-то правила сервировки, благодаря которым она надеялась быть гостеприимной хозяйкой.

— Ой, да мне можно и без ложки! Я так, из тарелки похлебаю, — проговорил По, заметив скованность в движениях Рей.

— Рей, заканчивай суетиться. Садись с нами, — Финн с добротой сжал пойманную руку подруги.

— Ну, надо же как-то по-людски…

— Да не надо! — поддержала Роуз. — Мы не при набуанском дворе, вообще можем и на потолке пообедать.

Рей мгновенно расслабилась, выдохнула, принесла себе тарелку без ложки и села вместе с ногами на стул рядом со всеми. В разлуке она и впрямь стала забывать, как они близки.

— Ты не поверишь, я нашёл работу! — не выдержал Финн, быстро съев свою порцию. — Но самый сок даже не в том, что я её нашёл, а в том, что это за работа…

— Интригу всё наводишь?

— Меня взяли в компанию, предоставляющую сантехнические услуги.

— Что?! — воскликнула Рей, взмахнув руками. Утёрла рот и развернулась к Финну, положив кулачок ему на колено.

— Я понятия не имел, что на этом рынке труда весьма ценятся те, кто получил квалификацию в школах Первого Ордена. Так что работой я завален: от различных космических станций до частников. Не то, о чём когда-то мечтал, конечно, но я понял, что в этом хорош… И оплата достойная.

— Ой-ой, «достойная оплата», — передразнил его По, — нам ты говорил, помнится: «Ребят, да я такие деньжища зашибаю на этих унитазах!» — театральничал он, пародируя друга.

— Спасибо, приятель. Всегда знаешь, как меня поддержать.

Рей смеялась до боли в животе, бросалась в веселье с головой, хваталась за него, как за руку над пропастью.

— Ребят, у меня для вас сегодня небольшая, но насыщенная программа, — начала Рей, когда тарелки опустели. — Сейчас мы поедем на ярмарку продуктов местных фермеров, а к вечеру посетим выставку картин Клавдия Орэ: честно — не знаю его произведений, сами понимаете, на Джакку искусство считается ерундой для бездельников и богачей. Мне друг посоветовал, он местный.

— Этот Орэ какой-то известный художник? — насупился Финн.

— А я немножко помню его из старших классов, на уроках галактической художественной культуры! — деловито ответила Роуз, рассматривая кружевную салфетку.

— Митч знаток искусства, как и многие здесь, так что горячо рекомендовал.

— Надеюсь, на ярмарке мы задержимся подольше, — пробубнил По.

Через полчаса компания запрыгнула в рабочий спидер Рей и отправилась на прогулку. Было тесно, но оттого даже будто веселее, особенно Роуз, ноги которой не влезли в кузов, и она забавно болтала ими в дороге.

— Добрый денёчек, милая Рей! — с крыльца замахал бутылкой краснорожий пьяненький мистер Блюм, над которым грозно нависла супруга.

— И вам, мистер Блюм! — Рей быстро махнула рукой.

— Что, друзья в гости прилетели, а, Рей? — из-за охапки тёмно-фиолетовых цветов вынырнула соседка, у которой Рей чинила кухонную утварь.

— Ага, на ярмарку едем!

— Хорошо отдохните там! — и скрылась за калиткой своего сада.

— Здесь всегда так приторно мило? — фыркнул По.

— Тебя что, пугает доброта? — удивилась Рей.

— Скорее настораживает. Но это военная привычка.

«Война у всех нас что-то украла и убила», — пронеслось в голове Рей.

На ярмарке гуляли долго, ели местные фрукты, пробовали деликатесы, водили с местными хоровод у большого костра. Накупили свежих овощей и ягод из тех, что пришлись по вкусу больше всего. И когда солнце погасило свой последний луч, собрались на выставку. Друзья изрядно устали уже, но не говорили об этом Рей, чтобы не расстраивать её, и послушно отправились завершать развлекательную программу. Галерея, как и кинотеатр, находилась почти за чертой города, и ехать до неё с ярмарки было недолго.

Рей заказала экскурсию на небольшую группу, чтобы всех встряхнуть. К тому же ей было интересно послушать: благодаря Митчу и Кори она понемногу вливалась в струю познания искусства и цеплялась за любую возможность узнать что-то новое, даже если плохо понимала всю глубину. Их гидом назначили женщину по имени Владлена, ей было около пятидесяти, но выглядела она моложаво и эффектно. Серые глаза казались необычайно умными и добрыми, они по привычке смотрели на компанию, как на горстку студентов: Владлена была профессором истории искусств в академии Арди́.

— Клавдий Орэ? — переспросил Бен, листая книжку на диване в комнате Арди́, пока та готовилась к очередному экзамену. — Я помню, он маме нравился, а я в ту пору изучал историю искусств в основном для расширения кругозора. Но знаю, что он оказал огромное влияние на художников периода окончания войны с Империей.

— Ты даже не представляешь, как для меня сексуально звучит парень, который хоть как-то разбирается в живописи? — Арди́ сделала длинную затяжку и взглянула на него сквозь клубок дыма голодными глазами.

— Я весьма посредственен в этом, поверь. Для постижения Силы не нужно было разбираться в изобразительном искусстве, — ответил на её взгляд скептичным прищуром.

— Всё равно сходи, а то болтаешься тут без дела. Это, конечно, мило, что ты хочешь быть рядом и поддерживать меня, но я же вижу, как тебе скучно. Ты мне вряд ли чем-то поможешь, а эта выставка — уникальное событие. Я уже ходила с однокурсниками в твой рабочий день, поверь, оно того стоит.

— Выгоняешь меня? — с задоринкой произнёс он, поднявшись с дивана, приблизился к ней и крепко поцеловал в щёку.

— Ага, а то бесишь так, сил нет, — чуть обернулась к нему и тихонько засмеялась.

— Так и быть, схожу, раз уговариваешь.

— И, пожалуйста, загляни на обратной дороге к Кори, возьми флешку с её ответами к моему экзамену: она в том году окончила, и у неё ещё осталось много полезного материала.

Бен собирался в дорогу и мчал на спидере без настроения, но как только вошёл внутрь здания и минул парадно украшенный холл, отдался предвкушению просвещения. Спокойная и величественная атмосфера этого места вводила в транс, подманивала идти за собой по коридорам и залам. Ему нравилось в одиночестве созерцать экспозицию, не отвлекаясь на рассказы гидов и чужие научные интерпретации того, что он желал пропустить исключительно через себя.

Через стену с вереницей арочных проёмов он вдруг услышал этот смех. Тот самый, который желал обнять и целовать, тот самый, который прерывался в кино забавным хрустом и восторгом. Её смех был окружён смехом друзей. Бен осторожно выглянул из-за стены. «FN-2187… Он её друг? Презабавно, я помню его предательство и то, что он вроде как-то был связан с отцом… Ну и встречка однако. Не высовывайся теперь только, идиот», — проворчал в мыслях на себя.

Рей вертела головой по сторонам, не отрываясь от болтовни с друзьями и диалога с гидом. Под кожей разливалось чувство защищённости. Она ощущала упоительное присутствие, ей казалось, словно кто-то родной, но неосязаемый накрыл её невидимым плащом.

— Это ранние академические работы господина Орэ, — вещала для своей группы Владлена, — в них он в основном отражал быт населения Гринстока и природные красоты наших краёв. Здесь вот реконструкция Пайн-Порта, а эта картина называется «Лилиан и речное чудище»: Лилиан была его соседкой в детстве, которая любила детворе рассказывать небылицы; через её образ он отдал дань безграничному детскому воображению.

Нежные и ровные мазки, очерчивающие босую девочку на реке, пастельные тона, брызги из-под пухлых детских ног — того поди и прольются с картины на лицо смотрящего. Везде истинно гринстоковский солнечный свет и невиданная сочность цветов и зелени.

— Свои работы периода академии Клавдий не то чтобы не любил… С годами перестал относиться к ним серьёзно. Излишний академизм его тяготил. Он не признавал строгого жанрового разделения, и некоторые критики ругали его за отсутствие гармонии. Но я не согласна с такой оценкой: Орэ не смешивал стили ради мазни, они были инструментом для создания нужного эффекта.

— Как вот здесь, например? — тыкнул Финн на одно из полотен в начале следующего зала. — Выглядит странновато… Что это?

— Мне напоминает компот из ягодного ассорти девушки моего друга, — хихикнула Рей, протиснувшись между Финном и Роуз, взяв обоих под локоть.

— Эта картина называется «Мальчик, убегающий ввысь», — без высокомерия из-за узости их познаний ответила Владлена.

— Ну… мальчика здесь не видно, зато есть куча аляпистых экскрементов, — По театрально сложил руки на груди и шутливо вздёрнул бровь.

— Мальчик убегает здесь не буквально: он взлетает и разлетается на части из-за взрыва гранаты, — с грустью ответила гид. — Зрелый Орэ — это в основном живопись, изображающая ужасы войны. Мазки здесь грубые, линии смазаны, форм не осталось. Человека не осталось. Ни этого мальчика физически, ни метафорически тех, кто бросил эту гранату.

— Имперцы? — спросил По.

— Он не говорил кто. Его спрашивали много раз, но он всем отвечал одинаково: что это неважно, это мог быть любой.

— Он не был республиканцем? — удивилась Роуз. — Вроде же был.

— Он действительно поддерживал сторонников Республики. Хотя сам Орэ предпочитал считать, что ему просто ближе уклад Республики, нежели Империи, где существовал культ Императора и преобладала политика террора. Он был пацифистом. Клавдий Орэ ненавидел войну и то, как она уродует все людские души без исключения. Даже неся службу в армии повстанческого движения, он принципиально не носил оружия, работал полевым врачом.

— Но это глупо, ведь его могли убить, — нахмурился Финн.

— Это верно, — мягко ответила Владлена, — но ему была омерзительна сама идея убийства. Любого убийства, неважно, защищаешься или нападаешь.

Рей почувствовала невыразимую тоску и ужас. Искусство частенько вызывало в ней дискомфорт, даже если его произведения казались воистину прекрасными. Она ничего не могла сделать с внутренним трепетом. «Подлинное искусство нередко способно вселять ужас, — говорил ей Митч. — Оно взывает не только к высшему интеллектуальному труду, но и к животным инстинктам и порывам. Это нормально, ты привыкнешь».

Бен тенью плыл следом за группой, влекомый необъяснимым притяжением. Смех незнакомки что-то делал с его душой, заполнял собой пустоту.

— Хах, пацифизм — удел слабаков и полумеров, — ответил По. — Истинные пацифисты в основном трусы, которые боятся замарать ручки, потому перекладывают ответственность на тех, кто ведёт войну и защищает невинных людей.

— Он бы с вами не согласился, юноша, — без лишних эмоций, с доброй улыбкой ответила Владлена, увлекая посетителей рукой в следующий зал. — Но Орэ никогда открыто не спорил с теми, кто придерживался вашей точки зрения, и отвечал им исключительно языком живописи.

Бродили долго, никто больше не чувствовал усталости и скуки. Череда портретов, натюрмортов, батальных сцен и бытовых сменяли друг друга поражающим разнообразием и необъятной работой мысли мастера. Его поиски себя, недовольство собственными произведениями, смятение и невозможность найти своё истинное предназначение западали в души против воли.

Прошли в очередной зал и остановились у полотна с обнажённым женским телом.

— Ого! — вырвалось у Финна, открывшего рот. — В смысле, это, вау… настоящее искусство, все дела, — сложил руки перед собой и смущённо умолк.

— Каждый может найти что-то по душе, да? — улыбнулась ему Рей, толкнув локтем в предплечье.

— Одна из нетипичных для него работ. Очень личная, сокровенная. Эротизм у него приземлённый и телесный, но такой… нежный и человечный, я бы сказала, — отметила гид.

Контуры изображённого тела были выраженными, плавными, тени таинственно залегли в складочках и изгибах. Фон же почти лихорадило и трясло, будто созерцатель изнывал от желания и ничего не видел, кроме этой женщины. Вся палитра красного — ода телу. Соски женской груди были изображены почти фотографично, цвета сочные, на них зовуще играл жёлто-розовый свет. Рей сглотнула, ощутив, как её приковало к этой картине. Казалось, будто развязная и ласковая рука натурщицы откинется с дивана, выпадет за пределы холста и непристойно прикоснётся к ней, обнажит. Незнакомое и страшное чувство. Сладкое и манящее. Рей мотнула головой, стряхнув с себя оцепенение.

Вышли в последний зал, где место во всю стену предназначалось лишь одной картине. Перед глазами смотрящих раскинулось огромное полотно, издалека показавшееся снежным пятном с кусками грязи.

Бен встал у арки, вблизи картины, прижался лбом к тыльной стороне ладони, которой обхватил проём, и воздел глаза кверху.

Группа остановилась перед картиной, разинув рты, Владлена вдохновенно встала вполоборота и взмахнула рукой.

— Закончим наше с вами путешествие здесь. Главная работа всей жизни господина Орэ. Для кого-то скандальная и спорная, но, безусловно, один из главных шедевров живописи Галактики — «Последнее объятие».

На полотне среди поля брани женская фигура сжимала мёртвое мужское тело. Рей почувствовала, как холод заскрёбся по спине, щекотал кончики пальцев.

Назойливый холодок заструился по спине Бена. Он принадлежал не ему, но ощущался так отчётливо и живо, будто он испытывал всё это собственной шкурой.

— Снег даже не белый… Будто всех-всех цветов, — околдованно прошептала Рей.

— В этой работе Клавдий Орэ смешал и преобразовал для достижения необходимого эффекта целый набор стилей. Можно сказать, почти на каждую деталь приходится что-то новое, но вместе с тем немножко как бы «недокрученное», для создания баланса и гармонии. Оттого не покидает ощущение одновременной целостности и в то же время разобщённости. Ему хотелось подчеркнуть этим внутренний коллапс, который переживает в этом мгновении женщина — главная фигура на картине. — Владлена вздохнула, поправила выбившуюся прядь. — Написанное событие художник пережил лично. Эти люди — его близкие друзья, женатая пара. Когда сформировалось движение Повстанцев, Она оставила Его, не сумев уговорить вместе сражаться за республиканские идеалы. Он был командующим небольшим взводом имперских штурмовиков, хорошо продвинулся по службе во время войны. Клавдий считал их любовь идеалом, трагедия этого раскола уничтожила его. Разделение на «нас» и на «них» в пределах одной семьи. При изображённом здесь сражении супруг командовал наступательной операцией, а супруга вместе с небольшим отрядом отражала натиск из окопа. Всё пошло не так. Для них двоих. Она не могла сделать то, что должна была, промахивалась во время стрельбы: на той стороне был Он. В итоге группа повстанцев оказалась окружена. Начался обстрел. В тот момент с Ним что-то произошло… Он оставил свой взвод без командира, помчался спасать жену и погиб, прикрыв Её собой от бластерного выстрела. Подоспели свежие силы Альянса, атаку штурмовиков удалось отразить. Все вокруг праздновали победу. Ей же досталась смерть.

— Это ужасно, — чуть слышно прохрипела Рей, не отрывая взора от полотна, — и печально. Уничтожающе.

— Надо сказать, вы одна из немногих, кто так реагирует на эту историю. Обычно девушки со сладкой грустью вздыхают, что это «красивая история любви». Клавдий Орэ считал, что эта история как раз именно ужасна. Он говорил, что война убила любовь и сострадание. Разделила всё на чёрное и белое, хотя истина, по его убеждению, нечто серое. В данной работе он широко представил свои убеждения, как в философии, так и в искусстве. Обратите внимание на слёзы женщины и зияющую рану мужчины: он использовал реализм, с пытливой точностью изобразив эти детали — самые реальные вещи, что остались в это мгновение. Тусклый солнечный свет и снег выполнены с уклоном в импрессионизм, как и окоченевшие руки и ноги обоих. Полупрофиль мужчины издалека — наполовину смазанное месиво: он лишь кусок прошитого выстрелами мяса, не человек. У него нет лица. Здесь прослеживается дань экспрессионизму, но довольно косвенно. Интересно, что при близком рассмотрении видны его черты, будто укрытые чёрной вуалью. Повстанцы грязные, тёмные фигуры, как и штурмовики в белой броне: он сделал их одним, не разделив на плохих и хороших. За это его не любили некоторые политики Новой Республики: считали, что их власть порочило то, что Орэ изображал имперцев людьми, а не чудовищами.

Владлена много говорила. Проводила параллели, перечисляла отсылки к этой картине в современном искусстве, но Рей мыслями отделилась ото всех, перестала слушать голоса. И когда экскурсовод дружелюбно попрощалась, а друзья разбрелись по залам рассмотреть то, что не успели, она осталась одна перед лицом последнего объятия.

Искажённые страданием черты этой женщины, прозрачно-голубые слёзы, что выдавались жирным, но удивительно аккуратным мазком из полотна, повернули Рей к собственной душе. Мягкость в контурах её прощальной нежности, сумрак его смазанных чёрных прядей, в которые были запущены окровавленные пальцы, проткнули лезвием память. От картины веяло погребальным холодом, сухостью заледеневших губ. В ней не было любования и подчёркнутой, пафосной красивости — лишь уродство настоящего. Неизбежность. Неотвратимость.

Утраченная, не воспламенившаяся любовь прожгла Рей сердце, и она скомкала вырез одежды напротив него — мучительно бьющегося в клетке ребёр.

Бен тоже стоял там, не в силах уйти и оставить её наедине с удушающей скорбью. Ему стало горько смотреть на неё, вспоминать, как она смеялась, шумела и заставила его чувствовать тепло. Теперь же ломала руки, дрожала. Его глотку жгло, в глазах начало пощипывать от подступивших слёз.

— Последнее объятие… — в никуда пролепетала Рей, глядя остекленевшими глазами перед собой.

Резко зажала рот рукой, зажмурилась, удерживая крик в непослушном теле. Вновь подняла глаза наверх. Ничтожная, маленькая, жалкая перед лицом этой «обыденности». Обыденности войны.

— Последнее объятие… Последнее…

Прижала со всей силы ладони к лицу и сипло простонала, приоткрыла трясущийся мокрый рот, из которого не было слышно ни единого звука тех рыданий, что разрывали ей грудь.

Бен лил немые слёзы и мучился невозможностью подойти к Рей и утешить, спасти от этой уничтожающей радость картины. Он знал, что её горе ему не принадлежит, но ему вдруг остро, сиюминутно захотелось тоже им владеть. Разделить его с ней, забрать хоть часть того, что её терзало. Сознание на невидимых крыльях подлетало к Рей, всё существо Бена укрывало её и согревало.

Рей позабыла о друзьях, что искали её по всей галерее, не подозревая, что она по-прежнему стояла здесь.

«Последнее объятие» — напоминание всем живым, как непредвзята, равнодушна смерть.

Последнее объятие. Режущее холодом воспоминание: морозный воздух во мраке, заиндевелая белая пыль.

«Последнее объятие», — беззвучно шептали губы Рей по дороге домой.

Последнее объятие — улыбка Бена Соло медленно гасла на счастливом лице. Последнее объятие — слабеющие окровавленные пальцы.

Смерть.

Последнее объятие поглотило первый и последний поцелуй.

Тишина. Ужас. Печаль.

Немой крик, рыдания, не дающие вздохнуть. Она коснулась пустоты, где только что был он. Укуталась его свитером, словно стала им, и послушно легла на продрогшую землю, сжимая в объятиях призрак последнего объятия. Всё ещё хотелось трогать чёрные пряди, гладить испачканную кожу, всё ещё хотелось смотреть в его глаза без стыда. И льнуть. И льнуть, и льнуть, и льнуть!

Смерть.

Сжалась в тёмной гостиной, схватив себя за плечи, призывая избавляющий от страданий сон.

«Последнее объятие. Последнее. Последнее на всём белом свете…»

Бен вернулся домой и не сразу вспомнил про просьбу Арди́, поглощённый переживаниями о незнакомом человеке. Неудобно, странно, некомфортно. Даже немного стыдно предаваться этим эмоциям. Он ничего не знает о той девчонке и впутался во всё это, словно они давние друзья и ему есть дело до её чувств.

«Чёрт побери, совсем забыл про флешку! Теперь опять тащиться куда-то в темень…»

Ночная короткая поездка немного прочистила ему голову и привела в порядок нервы.

Позвонился в дверь неуверенно, понимал, что мог кого-то разбудить, но он привык, что Арди́ обычно поздно возвращалась от Кори, поскольку Митч частенько засиживался допоздна, то играя в видеоигры, то смотря очередную новинку кино.

— Мать моя, ты такой зловещий, я чуть в штаны не наделал! — захохотал с порога Митч. — Весь чёрный, на фоне чёрного неба — огромная мрачная хреновина с широченной, как у великана, грудью.

— Прямо заманчивое объявление для брачного агентства, — усмехнулся Бен, как обычно удивившись широте чудаковатого воображения этого парня.

— Чего так поздно? Надеюсь, ты это, того, накидаться зовёшь? — заговорщически понизил голос и щёлкнул пальцами у горла.

— Это как-нибудь не сегодня, — нахмурился Бен. — Меня Арди́ послала за флешкой Кори, по учёбе там что-то…

— А, ну, заходи тогда. Моя душа спит уже, я флешку тебе сам принесу. — Прошёл внутрь, но вдруг резко затормозил и обернулся: — Тихонечко только, у меня там подруга в гостиной спит. Расстроенная ко мне примчала, не хочу, чтобы она проснулась и опять рыдала.

— О, да без проблем. Я тут постою, заходить даже туда не стану.

— Я бластерным выстрелом, — подмигнул и отправилсянаверх.

Бен уставился на цветочные горшки и напольные подставки для них, на склонившие головки цветы. Под одним из горшков лежала салфетка с вышитой красной эмблемой повстанческого движения, вся заляпанная и засыпанная въевшейся в ткань землёй, с ободранными кончиками симметричных изгибов. Прикоснулся пальцами к торчащему краю эмблемы и очертил узор. Он вспомнил, как ребёнком ковырял такую нашивку на костюме матери.

Из глубины гостиной донёсся глухой, сонный стон, и Бен поднял голову на его звук. Прищурился, вглядываясь в полумрак комнаты, освещённой единственным светильником, стоящим на тумбе у дивана.

«Последнее объятие», — печально шепнула девушка в лихорадке сновидений.

Бен тяжело выдохнул, сжал в кулак руку и сделал шаг. Замер, обдумывая смысл совершаемых действий, но не находил его. Ничего. Кроме невыносимого желания подойти.

Тихо приблизился к спящей и осторожно опустился на колено подле дивана. «Я хотела принять твою руку. Хотела…» — она сжала край пледа и вздрогнула. На лбу выступила испарина, в ресницах притаился трепет, брови нахмурены — страдание зажало её в клещи. В этом лице было что-то родное, приятное, успокаивающее, но боль, проступавшая на нём, ранила Бена, заставляла чувствовать себя ничтожным из-за неспособности что-либо сделать, чтобы её унять. Протянул пальцы и ласково коснулся подбородка девушки, прогладил, затем легонько подул на прядь, спавшую ей на глаза. Девушка инстинктивно почесала нос и шмыгнула.

Сверху раздались шаги, Бен испуганно дёрнулся и вернулся к входной двери.

Рей чавкнула, прочистила горло, медленно разлепила тяжёлые веки и сощурилась от света лампы. В пелене полумрака она увидела тёмную фигуру, покидающую порог дома. Словно призрак. Она протянула дрожащую руку вслед тающему видению: «Пожалуйста, не уходи», — еле слышно проговорила Рей. Щёлкнул засов, образ растворился. Она тихо всхлипнула и уткнулась лбом в подушку.

Бен скверно спал этой ночью. Ворочался в постели, не мог найти удобное положение, которое бы принесло долгожданную сонливость. Его тело полыхало, разум не мог успокоиться, вышвырнуть прочь грустный голос той девушки, трепет ресниц, сбитое дыхание. Подскочил с постели, охваченный беспокойством и болью, с громким треском открыл окно и высунулся наружу чуть ли не всем корпусом.

«Ну, что за дела? Ну, дайте поспать!» — ворчливо раздалось из соседней комнаты. Вполне ожидаемо.

Тяжёлый и густой, влажный ночной воздух охладил его пыл.

«Хм, и что бы ты сделал, болван, а? Подошёл бы и утешил её, сказав, что всё будет хорошо? Троекратный, нет — пятикратный — чемпион болванского спорта! Кто ты вообще такой для неё? Ты не в силах унять её скорбь. Ты последний, кого она захочет видеть… Силы небесные, да почему я столь остро на этом зациклился? Будто больше не о чем беспокоиться! — Бен ловко перекинул ноги и уселся на подоконнике, уставившись на спящие дома и едва разгорающееся зарево вдали, на прозрачный туман, клубящийся позёмкой по мокрой траве. — Идея Митча напиться, сейчас кажется самой здравой. Я практически не выползаю с работы, ничем не интересуюсь. Пора бы посмотреть город, повеселиться, как это делают все обыкновенные люди. Мне нужно что-то обыкновенное, нормальное».

Комментарий к Часть II

**Выдержки из статей на Вукипедии:**

*Вомп-крысы** — грызуны, обитавшие на Татуине. Местные фермеры-влагодобытчики считали их вредителями и охотились на вомп-крыс ради забавы.

*Каф** — слабый энергетический напиток, который заваривается из кафейных бобов.

*Лётное поле** — классифицируется как космопорт, но имеет минимальное наличие сервисных служб.

**Пост к главе**: https://vk.com/wall-24123540_3280

**Группа автора**: http://vk.com/club24123540

========== Часть III ==========

— Ты здесь с кем-нибудь кроме меня заводила дружбу?

— Да как-то не довелось. Почему вдруг спрашиваешь?

Финн, Роуз и По отбыли позавчера. В тот вечер, когда компания вернулась из галереи и легла спать, Рей тихо улизнула из дома, не сумев справиться с захлестнувшими её рыданиями, которые она не смогла бы толком объяснить друзьям. Она положилась на присущую Митчу тактичность и не прогадала: он не задавал бесполезных вопросов, лишь поинтересовался, будет ли она в порядке, и оставил её ночевать у себя в гостиной. Рано утром Рей вернулась домой. Никто не заметил её отсутствия: все трое крепко спали, утомившись за день.

— Наши общие приятели, ну, они скорее приятели Кори, позвали нас на прогулку в рощу на холме. Я спросил насчёт тебя, и они не были против ещё одного человека в компании, — Митч облокотился на обшарпанный, старенький спидер, под которым лежала Рей, пыхтя и гремя инструментами. Рядом отрывисто гудел BB-8, занимаясь починкой панели с проводами.

— Кошмар! Он хочет, чтобы я ещё и социализировалась целый день!

— Ба! Где ты таких заумных слов понабралась?

— На выставке картин Орэ услышала от гида. Восхитительная женщина, надо заметить: при ней даже не стесняешься своей ущербности и необразованности, так что я часто просила пояснить незнакомые термины.

Митч почувствовал гордость за Рей, он всегда восхищался тем, как она не пугалась того, что чего-то не знает: «Именно это качество делает её сильной натурой: она не страшится незнания, а стремится тут же усвоить что-нибудь новое. Ведь каким-то чудом одинокая девочка-мусорщица узнала кучу языков, включая даже бинарный язык дроидов! Удивительный человек. Но очень грустный и одинокий. Она, наверное, думает, что я не понимаю этого. А я всего-то хочу, чтобы ей не было больнее».

— Так ты идёшь с нами? — не терял хватку. — Давай! Будет весело. Они классные, пусть и своеобразные. Но вообще все разумные существа в Галактике своеобразные, если подумать. И мне кажется, это прикольно.

— Магистр уговоров! — она напряжённо выдохнула, с усилием прикрутив деталь. — Так и быть, пойду ради тебя.

— Очень трогательно, конечно, но сходи лучше ради себя. Поверь, новые знакомства — это не страшно. А то ты целыми днями ковыряешься здесь и лиц не видишь. Мужиков даже к себе не водишь… это не моё дело, правда…

— Да уж, действительно не твоё, — протараторила Рей, выехав из-под спидера и явив взору Митча почерневшее от копоти лицо, походившее на лицо уставшего грязного шахтёра.

— Это вообще реально отмыть? — не выдержал он, указав пальцем в её сторону.

— А зачем? Так и пойду на вашу встречу! — поднялась и утёрла руки о штаны комбинезона, затем оглядела спидер, который чинила. — Мне интересно, мистер Блюм что, пойло и в свой транспорт тоже заливает?

Митч забавно покачал головой, приобнял Рей за плечо и повёл её к выходу из мастерской.

— У меня к тебе просьба будет, наш приятель из этой компании — парень подруги Кори — он вроде как на войне был контужен или типа того, у него память продырявилась насквозь. Так что вопросы вроде «чем занимался в прошлом?» и тому подобное лучше заранее исключить, чтоб пареньку не было неловко.

— Сильно же ему не повезло, даже представить себе не могу. Обещаю, что не буду навязчивой.

— Да ты и так не будешь! Я не переживал даже насчёт этого, просто на всякий случай предупредил, чтобы не было дурацкого молчания и мычания, как у меня с ним при знакомстве вышло. — Почесал затылок, затем дружески стукнул подругу кулаком по плечу. — Обещаю, что всё пройдёт круто. Скучать не будешь. — Его веснушчатое доброе лицо, обрамлённое пушистыми волосами, могло с лёгкостью заменить собою дневной свет и всегда ободряюще действовало на Рей.

Время клонилось к вечеру, солнечные лучи стали сочнее и приглушённее, цветочные поля у рощи подкрасило золотом. Рей по обыкновению вертела головой по сторонам в полёте. Нарядилась в новую одежду — бежевую тунику с коричневым жилетом и бордовые бриджи: хотелось произвести хорошее впечатление на друзей Кори и Митча, к тому же она почти не снимала рабочий комбинезон и хотела порадовать себя ощущением новизны. Влетела в рощу, направилась к условленному месту и увидела припаркованный на обочине знакомый синий спидер, тот самый, на котором её обогнал наглец, обрызгав грязью. Рей недовольно хмыкнула и припарковалась рядом. Поднялась на холм и направилась к беседке, у которой назначили встречу. Компания была уже там, Рей услышала звонкую болтовню и гогот Митча. Как только её приметили, все четверо поднялись и двинулись навстречу.

Рей бросила взгляд на приближающихся, и её желудок скрутило узлом, в ладонях похолодело. Ноги несли её вперёд по инерции, реальность своих действий она уже не осознавала. «Я сплю? Или напрочь рассудка лишилась? Не может быть!.. Это не может быть он», — стреляли молниями мысли в её голове.

Он очутился в нескольких шагах от неё — живой, хохочущий, раскованный, родной и вместе с тем чужой — всё вокруг погасло и исчезло, не осталось никого и ничего в целом свете, лишь его лицо. Рей ощутила дурноту и шершавый страх, прожигающую вспышку счастья, которая перерождалась в трепет, а затем снова в пьянящий восторг. Она бы сейчас не смогла даже открыть рот и произнести хоть слово. Уставилась на него в изумлении. В голове пронеслась картинка недавнего вечера: полумрак гостиной, знакомый силуэт в дверях, собственное бессилие и тихая мольба в никуда.

Он всегда был рядом с ней.

— Привет, я Арди́, — пожала ей руку красивая брюнетка с каре, — Митч о тебе без умолку трещал. А ещё я вспомнила, что папа у тебя, оказывается, заказывал починку моего голопроектора! Ты меня так выручила тогда.

— Ага, — бесцветно отозвалась Рей.

— Ты чего, жука проглотила в полёте? — набросился с шутками Митч.

Рей едва различала, о чём они вообще говорили, смятение копошилось червями во внутренностях.

— Здравствуй, я Бен, — протянул большую приветливую руку.

Рей молчала и посмотрела на протянутую руку. «Почему ты так со мной говоришь? Чужой и далёкий. Словно не существовало тех лет, наших ссор, откровений, сомнений, бесконечных столкновений. Будто не прилетал на край Галактики, чтобы спасти мою душу, не прижимал к себе, не отдавался моему поцелую. Неужели совсем не помнишь меня? Умоляю, вспомни! Это ведь я. Я!» — готово было сорваться с её языка. Подняла голову и увидела его смеющиеся глаза, в глубине которых радость высекала искры, знакомые большие губы, сложенные в добрую улыбку. Рей отчаянно захотелось броситься ему на шею, целовать его весёлое лицо, гладить плечи, сжать в объятии, присвоить, увести, не отдавать… Сглотнула, прикрыла веки, глубже вдохнула, вновь открыла глаза и приказала себе успокоиться.

Бен сделал лёгкое приглашающее движение пальцами. Рей пронзило огнём воспоминаний.

«Присоединяйся ко мне. Пожалуйста».

«Ты знаешь, что нужно делать. Ты знаешь».

Медленно протянула руку навстречу, жадно ловила в лёгкие момент, неминуемо приближалась к долгожданному прикосновению, к окончанию тоски и одиночества. Почти достигла его пальцев, осталось лишь коснуться — одёрнула руку и усердно потёрла ладонь, словно ужаленная.

Бен смутился и пришёл в растерянность.

— Я чем-то обидел тебя?

Митч зашёл за спину Рей и шутливо пихнул её в сторону Бена с такой силой, что их лица очутились в сантиметре друг против друга, и глаза обоих испуганно округлились от неудобной близости.

— Она у нас диковата малость, к этому надо привыкать!

— Всё в порядке, ничем не обидел! — буркнула в губы Бена Рей, лишь бы Митч прекратил свои шутки. Отшатнулась в сторону, нервно оправила волосы.

«Ты в самом деле меня не узнаёшь? В самом деле?» — она всё ждала, что ещё мгновение — и его беспокойство, пустое дружелюбие и блёклая заинтересованность сменятся внутренним ликованием, когда он вспомнит её.

Арди́ подошла сзади к Бену, припала подбородком к его плечу и взяла за руку, переплетясь пальцами: утешение и сочувствие, она пыталась сгладить его смущение перед странной девчонкой. Рей прочла это без труда в её изящных, нежных прикосновениях к Бену. К её Бену! И лишь сейчас осознала, что её счастье было украдено, заперто в чужом капкане из ласки и внимания. «Она ни черта не знает о нём! — с раздражением прокручивала в голове Рей. — Если бы узнала — сбежала бы, истошно визжа от ужаса. Она знает лишь эту его новую «лучшую» версию. Она не знает его всего, не знает так, как я!»

Арди́ собственнически пошарила по карманам брюк Бена.

— Ты их что, в трусы спрятал? — бесцеремонно хохотнула она.

— Прекрати уже дымить этим дерьмом целыми днями, — спокойно отозвался Бен, страстно перехватив и сжав её запястья.

— Так ты специально не взял мои сигареты? Вот же мерзавец! — Арди́ капризно толкнула лбом его в спину.

— Я их переложил в твою сумку перед уходом.

— Ну, пусти уже, — выскользнула из его хватки и суетливо стала осматривать содержимое своей сумки. Найдя заветную сигарету, тотчас зажала её меж ярко-красных губ и с облегчением задымила.

Бен посмотрел в сторону Рей, и его охватил необъяснимый стыд. Иррационально и непостижимо — отчего именно это гадкое чувство? Опустил взгляд к её рукам: она всё потирала пальцы, будто обожглась. «Ей мерзко в моём присутствии. Не знаю почему, но так и есть. Будто чувствует, что я из себя представляю на самом деле — поломанный, жестокий, запутавшийся, отвратительный самому себе. Мне так хотелось утешить её, но, видимо, я способен лишь напугать и смутить её. Поди, испытывает тошноту от самого моего вида. Пожалуй, даже не будет сюрпризом, если узнаю, что виновен в её печалях. Если узнаю, что по моей вине она лишилась того, о ком страдает: на войне я не думал о тех, кого должен был уничтожить, не жалел их. Быть может, я не пожалел и того, кто был ей дорог».

Долгожданное знакомство не принесло удовлетворения. Бену было досадно от того, что на протяжении почти всей прогулки Рей молчала и лишь изредка одаривала его боязливым взглядом, который тут же отводила и принималась с напускным интересом осматривать деревья и кусты. Больше всех говорили Митч и Арди́: они завели многослойный, трудно усваиваемый неподготовленными собеседниками спор о живописи. Рей полностью отключилась. Через час Кори настояла на том, чтобы развести костёр и поужинать, утомившись нести полный контейнер еды. Бен предложил ей помощь, распрощавшись с мыслью подключить к этому делу спорящих. Рей молча расстелила покрывало и разложила посуду, после чего отошла к поваленному дереву у обрыва, покрытому мхом, и устроилась на его влажном стволе, устремив взор на зелёную горную гряду в отдалении, за которую почти укатился солнечный диск. Она не понимала, какие именно чувства властвовали над ней, не могла ощутить абсолютную радость: с одной стороны, её душа наполнилась спокойствием, ведь Бен оказался жив, но с другой, на сердце саднила ревность — ядовитая и исступляющая.

«Он тебе не принадлежит, — взывала к голосу рассудка Рей, стиснув горячие ладони, — он не твоя собственность. О небо, неужели ты настолько жалкая и алчная, что не способна просто принять с благодарностью тот факт, что он снова дышит и живёт? Живёт так, как сам того хочет. Пусть даже с ней. Она ведь нравится ему, а ты ничтожный осколок прошлого, который даже его память посчитала вредным и вышвырнула прочь».

Солнце потухло над горными вершинами, на поля легли пепельные сумерки, насекомые и птицы смолкли, лишь треск поленьев в костре играл свою приглушённую мелодию. В воздухе растеклись вкусные ароматы запечённых овощей с мясом.

Перед носом Рей внезапно возникла тарелка, полная угощения.

— Надеюсь, ничего, что с моей руки? — усмешка, но беззлобная.

Рей вышла из отупляющих дум и подняла кверху голову: растрёпанный и с отпечатком очаровательной усталости на лице, Бен показался ей ещё желанней, чем прежде.

— Прости мою оскорбляющую нелюдимость, — её взгляд исполнился сожалением. И когда она протянула руки на сей раз, сперва заключила в ладони его напряжённую кисть, чуть прогладила, после этого приняла тарелку.

Её кроткая спонтанная нежность обездвижила его, околдовала, показалась трофеем, чудесным даром после прежней дикой отрешённости. Бен почувствовал умиротворение от того, что его тревоги, возможно, были напрасными.

— Так я не отвратителен тебе? — с оттенком печали спросил он.

— Что? О Сила, нет! С чего такие мрачные мысли?

— Не знаю, — смешок облегчения, — накрутил себя, наверное… Я по жизни себя накручивал, если честно. Это нередко приносило мне несчастья. Думаю, мне нужно научиться воспринимать кучу вещей проще.

«Накручивал себя. И из-за этого пал во Тьму, готова поспорить. Твой разум — твоя собственная тюрьма, милый Бен», — пришло Рей на ум и ранило её.

— Ты мне не отвратителен, — повторила она с уверенностью — так, чтобы он понял это ясно. — Садись рядом, — её тело дрожало, но Рей захмелела от страха и уже питала им свою решительность, — давай вместе поедим и молча посмотрим вдаль, как два дурака.

— От такого заманчивого предложения грех отказаться.

Бен присоединился к ней, развернув на коленях хлопковую салфетку, и взглянул туда, куда смотрела Рей, пытаясь угадать, какие чувства она сейчас могла испытывать. Сизо-голубая дымка постепенно нависала над полями, на горизонте истлевала рыжина облаков. Всё вокруг засыпало. Рей принялась с аппетитом есть обеими руками, проигнорировав заботливо воткнутую в овощи вилку. Бен улыбнулся, глядя на её беззаботность и увлечённость, и вспомнил недавний поход в кино. Прикончив свою порцию, Рей отставила тарелку краями ладоней, затем беспомощно начала озираться по сторонам с набитым ртом и разведёнными в сторону испачканными руками. Увидев её замешательство, Бен любезно кивнул на свою салфетку. Рей не раздумывая ни секунды впилась в его бёдра ладошками и энергично принялась вытирать их о предложенную салфетку. Его тело напряглось, Бен задержал дыхание и впал в лёгкий ступор. Окончив, Рей с упоением пару раз проехалась по ткани тыльной стороной ладоней.

— В смысле, можно было взять… но ладно, — Бен смущённо рассмеялся, и Рей резко затормозила, осознав наивную беспардонность своих действий.

— Какая же я идиотка! — отпрянула и стыдливо зажмурилась, помотав головой.

— Я как-нибудь переживу, — поспешил снисходительно успокоить.

— Ну, конечно, надо было просто взять…

— Рей, — его голос зазвучал покровительственно и спокойно, — посмотри на меня, пожалуйста: всё в порядке, — утешительно кивнул.

«До чего отрадно вновь слышать моё имя на его губах», — только и промелькнуло в её голове. Она кивнула ему в ответ, расслабилась и протянула ноги в сытом довольствии. Задрала кверху голову и увидела перед собой в вышине чёрные верхушки сосен и елей, похожие на наконечники стрел, летящих в небо, чтобы поразить выстрелом мерцающие звёзды. Бен взглянул на её очарованное лицо и тоже обратил взор к сиренево-синей высоте. В вечерней прохладе лес пах ещё сильнее и чище, раздался стрекот ночных насекомых, воздух становился влажным и обволакивающим.

— Мне так хорошо и красиво, — заворожённо шепнула Рей.

— Тебе красиво? Интересно… — чуть сдвинул брови.

— Я звучу нелепо, да?

— Не звучишь. И мне нравится: наверное, иначе описать не представилось возможным. Знаешь, иногда коверканье слов и выражений звучит красноречиво и как-то даже лично. Просто так никто никогда не говорил на моей памяти.

— Митч мне сказал, что твоя память теперь как решето.

— Это так, — опустил голову и помрачнел. — Но я не уверен, что старая жизнь мне теперь понадобится.

— Правда? — её голос дрогнул, Рей посмотрела на Бена.

— Это трудно объяснить да и ни к чему. Мне нравится, как всё складывается сейчас, а прошлое пусть и сгниёт: вряд ли оно полностью было таким, как я сам того желал.

— А ты… ты многое не помнишь? В смысле, хотя бы родных-то помнишь?

— Я плохо помню последний год своей жизни, всё словно в тумане. И, кажется, моя память целиком выкинула существование некоторых людей. Может, я был эмоционально опустошён из-за кого-то, а забвение что-то вроде защитного механизма психики? Не знаю. Одни догадки.

— Это очень грустно, — она захотела спросить, не пытался ли он что-либо предпринять, чтобы вспомнить или найти тех, кого позабыл, но поняла, что это чересчур личный вопрос. Свыкнуться с мыслью, что они вновь чужие друг другу, было подобно пытке.

— Возможно. Но грустить я больше не собираюсь, — Бен умолк и вновь уставился вдаль.

— А чем ты сейчас вообще занимаешься? — прервала молчание Рей, которой хотелось вобрать по крупицам его новое существование здесь как можно более полно. Правда, ей и в голову не приходило, как мог жить Бен Соло. Она знала его лишь Кайло Реном — Верховным лидером плохих парней, с мощной, но изящной поступью, размахивающим грозным красным сейбером.

— Митч тебе, кажется, не говорил, что как раз о своей работе я могу толковать часами не затыкаясь?

— В самом деле? — удивлённо вздёрнула брови.

— Я работаю в Пайн-Порте. Проще будет сказать, что я обслуживаю прибывающие судна, но это абсолютно не даст полную картину того, чем я занят там весь день: только что унитазы для персонала не протираю… А, нет, один раз протирал! — захохотал Бен, приложив кулак к губам.

Рей не могла отделаться от чувства, что он казался ей незнакомцем. Но огорчения из-за этого она не испытывала, потому что новый Бен Соло больше не был сломанным и брошенным. Теперь он был тем, кто отправился в собственный путь, и, кажется, был счастлив жить так, как хочет.

— Мне по нутру, что я нужен этому месту, я вижу, что приношу пользу и без меня не могут обойтись. Это как раз по мне. Тщеславие, да, но оно питает меня. Единственное, что раздражает — это власть стариков. Гринсток настолько пропитан старьём и простоем, что ощущение, будто плесень на всём: на домах, на предприятиях, на лицах, на вещах, на убеждениях и взглядах.

— А мне в этом видится уют, — Рей коснулась носком смолистой шишки, обсыпанной засохшими хвоинками, и стала легонько катать её взад-вперёд. — Нет, я понимаю, что ты имеешь в виду, но вижу это иначе. Меня оно не тяготит. К тому же в городе, насколько я слышала, немного другая атмосфера, современнее и быстрее, нежели здесь.

— Зато губернатор города мерзкий старикан, без спроса лапающий молодых девиц. Когда он не думает о том, к кому бы «пристроиться», пока ещё не посыпались кости, он принимает бесполезные поправки к местному законодательству и даёт распоряжения о нововведениях, которые ничего не меняют и не улучшают жизнь горожан. А знаком я с ним, потому что он древний приятель моего древнего начальника, — презрительно вздёрнул подбородок.

— Вот загнул, — прыснула Рей, — может, ты преувеличиваешь? Я имею в виду, что ты слишком беспокоишься, и проблемы из-за этого кажутся глобальнее, чем они есть.

— Возможно, эти старики рассуждали так же, поэтому допустили застой. Не стали себя слишком обременять переживаниями, — сыронизировал Бен.

— Ты тоже можешь стать таким же стариком в итоге, только очень уставшим и замучившим себя неспособностью достигнуть совершенства и чувством вины, — она ответила на его сарказм без насмешки, напротив, как показалось Бену, с искренним сочувствием.

«Всё-то ему нужно выкрутить на полную. Никаких компромиссов, одни крайности», — с сожалением думала Рей. Бену до дрожи нравилось, что она не сдавалась перед его острыми высказываниями. Пыталась понять его, но не лебезила.

— Хм, может, ты и права, — неожиданно для самой Рей сыграл в поддавки.

— Вы там чего, обожрались и в кому впали? — раздался позади дурашливый голос Митча. — Давайте к нам, хватит секретничать!

Бен и Рей взглянули друг другу в глаза с тем печальным молчанием, которое яснее всего говорило о том, как им не хочется никого пускать в установившийся между ними мирок откровения. Они изучали отблески мутного света в зрачках друг друга и пытались разгадать неозвученные чувства в изгибах черт.

Тихо хрустнули мелкие веточки и сухие листья за их спинами, Арди́ села рядом с Беном, вцепилась в его плечо тонкими белыми пальцами с рдеющими ногтями, покрытыми красным лаком. Она повернула к себе его лицо, придерживая за подбородок, и буднично поцеловала в шею, приластилась, как ручной зверёк. Рей захотелось броситься с обрыва, сбежать, улететь в Неизведанные регионы, утопиться в океане на Ач-То — только бы не видеть этого, только бы не находиться к ним двоим так близко. Звучно вобрала воздух, отвернулась, энергично поднялась и отправилась к друзьям. Бену показалось, что её что-то расстроило, но он убедил себя, что ему кажется.

— Люблю, как пахнет дым от костра! — с детским восторгом заявила Рей, садясь подле Кори и Митча. — Но только не от того костра, который топится невесть каким хламом, а от того, в котором горит хворост. Лучше всего лесной, — попытка завести разговор — отчаянное бегство от захлестнувшей с новой силой ревности.

— А мне вот больше чем запах, нравится треск сухих веток в огне, он усыпляет. Бесчисленное множество раз спасал меня от бессонницы на выполнении заказов, — добавил Митч разморённым голосом.

— А я люблю отсветы пламени, — присоединилась Кори, — люблю, как их таинственно разрезают тени на поверхностях и предметах.

Синхронно выдохнули, глядя на танец огненных языков и удирающие ввысь искры, похожие на шмелей. Рей против воли вновь обратила взгляд на Бена и Арди́: она не могла разобрать до конца, что именно между ними происходило, но Арди́ поцеловала Бена, после чего он меланхолично опустил голову, и она легонько потрясла его за плечо, с беспокойством о чём-то спрашивая. В ответ он кивнул в сторону остальных, поднялся с дерева и подошёл к костру. В его лице, освещённом грязноватым светом пламени, было что-то зловещее и манящее. Рей захотелось вымыть его рот от чужих поцелуев и «исцелить» его губы своими поцелуями — нерастраченными, пылкими, неопытными и крепкими. Его губы она присвоила себе на развалинах древнего ситхского храма и с неосознанной алчностью была готова биться за то, что принадлежало ей.

— Невероятно красиво… Загадочно, — проговорила подошедшая следом Арди́ и сделала короткую затяжку, — в твоём спокойствии притаился хищный эротизм, который хочет пожрать твою невинность.

— Ого, такого я ещё не слышал, — с задоринкой ухмыльнулся ей в ответ Бен.

— Вообще-то я не о тебе, выпендрёжник! — Арди́ бросила окурок в костёр. — Я о ней, — приглушённо подытожила, с любованием кивнув в сторону Рей.

— Обо мне? — неуверенно переспросила Рей. — Хах… Да во мне нет ничего такого эротичного…

— Очень эротично, что ты так считаешь, — игриво передразнила её Арди́.

— Во дела! — захохотал Митч, стукнув Рей кулаком в плечо. — Впервые тусуешься с нами, а уже увела у Бена девушку!

— Какой-то неловкий разговор, — щёки Рей залило краской.

— Да ладно тебе, мы же шутим!

— Или не шутим, — голос Арди́ звучал вязко, густо и ласково. — Бен, дай, пожалуйста, сигаретку.

— Возьми сама.

— Ты чего, обиделся?

— Вовсе нет.

— Я, пожалуй, полечу-ка домой, — Рей шустро поднялась, — у меня завтра заказов куча, выспаться надо, — мямлила себе под нос. — Всем пока, ребята, спасибо за прогулку, чудно время провели, — неуклюже махнула рукой и отправилась к дороге разыскивать свой спидер.

— Доброй ночи, Рей, — тихо и нежно послал ей вдогонку. Она остановилась и обернулась.

— И тебе, Бен.

Его любовь стояла у края — пленительная, недосягаемая. Его любовь была одета в белое, вся объята молочно-синим светом. Он не видел ничего вокруг, лишь то, как приоткрылись её губы, чтобы произнести напоследок слова отвержения. Его стопы будто были прикованы к полу, невозможно сделать шаг — бушующий ветер норовил сбить с ног. Но он стоял крепко. Он должен дойти до неё. Нет — обязан. Он должен взять её за руку… Она отвернулась от него, расправила белые крылья и улетела в черноту, смешавшись с ветром.

Ругань на кухне разбудила Бена. Валдэр — гуманоид с тремя глазами и четырьмя руками — за что-то отчитывал второго соседа, Грега.

«Сожри вас двоих Сарлакк*, уродов, — недовольно простонал Бен, накрыв голову подушкой, — орут в такую рань».

— А давай-ка у Соло спросим! Может, это он взял, а ты опять на меня орёшь!

— Ну, попробуй! Я с ним связываться не хочу.

— Струсил, да? Трус?!

— Я не трус, паршивец! — грохот сломанного табурета. — Валяй! Пошли спросим!

Гулкий топот, ворчания и причитания. Нетерпеливый стук, отворили дверь, не дождавшись ответа.

— Соло, это ты брал мою кастрюлю? — Валдэр поставил в боки все четыре руки.

— Вы совсем уже рехнулись оба? — прошипел Бен, скинув с себя подушку, но попытался удержать гнев внутри.

— Ну, не убежала же она, — Валдэр начинал помаленьку терять мужество и яростный запал.

— Действительно, у неё ведь нет четырёх ног, — саркастично отпустил Грег.

— Мерзкий ксенофоб! — заревел ему в ухо Валдэр.

Бен скрежетнул зубами, черпнул из Силы, взмахнул рукой и вышвырнул обоих прямо в открытое окно. С испуганными воплями соседи плюхнулись в облезлую ванну для поливки огорода, увитую плющом, и подняли здоровые брызги.

— Соло, да ты чего?! — в страхе завизжал Грег, выскочив из ванной и смачно плюясь тухлой водой.

— О! моя кастрюля!

«Ну, слава небесам», — злобно буркнул Бен, укрываясь одеялом и укладываясь обратно, но понял, что грёзу уже не вернуть. Отбросил одеяло и уставился на прыткий луч, рассекающий по потолку мансарды. Тень от листвы разрезала его, проступила десятками причудливых образов, и один из них замер — чёткий и ясный: отвалившийся кусок краски превратился в губы, полоска пятна грязи нарисовала маленький нос, а листва стала парой глаз. Свет струился волнами — пряди волос образа заколыхались на ветру. Бен добавил к нему её смех. Теперь Рей смотрела на него с потолка и улыбалась. Бен закрыл глаза, и её лицо легло на видение из сна: оно подошло идеально, завершило забытый портрет.

Стыд остервенело ударил его по щекам, и Бен мотнул головой прогнав наваждение.

Звонок от начальника по коммуникатору окончательно разбудил его: Говард вывихнул лодыжку при осмотре судна и лежал на осмотре в медкабинете. Поначалу Бен пришёл в негодование, но после ощутил знакомый прилив сил — мягко щекочущее нёбо чувство, что без него не могут обойтись.

Так вышло, что космопорт поглотил его в свои ненасытные недра на целых двое суток и выжал все соки. Мало того, что был перегруз на стоянках из-за крупной поставки строительных материалов в город, в самих корпусах порта полетело всё, что только могло. Бен валился с ног от усталости и прислонялся вздремнуть в любом подходящем и неподходящем месте. Очнулся в диспетчерской, дёрнувшись в кресле, и обнаружил себя укрытым большим вязаным женским платком. В помещении стоял густой и бодрящий запах кафа.

— Утречка тебе, Бенджамин, — захрустело над его левым ухом.

— Проклятье… — потёр лицо обеими руками. — Миссис Карс?

— Я, я, миленький, — утешающее погладила по плечу, — каф горяченький будешь, м?

— Какой сегодня день? — прищурился от болезненного искусственного света ламп.

— Да уж двое суток прошло, как ты здесь суетишься, мой хороший. Почти ничего не ел, не пил и воняешь уже, надо сказать, радость моя, — вложила своими прохладными жилистыми руками в его ладони чашку с испускающим пар напитком.

Осушил чашку в три обжигающих глотка и принялся просматривать в базе отчёты о проделанных работах. Строчки на мониторе скакали и рябили перед усталыми покрасневшими глазами.

— Уснуть нельзя, опять бардак устроили, — проворчал себе под нос, поднялся с кресла, но был остановлен родительским, крепким шлепком по заду.

— Куда опять волосёнки свои шикарные намылил, а, юноша? — обхватила себя за поясницу миссис Карс. «С ума сойти, вот это прорезался голос у нашей старой перечницы», — с восхищением подумал Бен. — Дуй домой давай, выспись порядочно. А то эти паразиты так и будут на тебя одного полагаться, а сами ничего не делать при этом! Планета не остановится и не взорвётся, если ты хоть разок оставишь их своими головами поработать.

— Да вам прямо невозможно сопротивляться.

— Посопротивляйся мне тут давай!

— Хорошо, хорошо, — капитулирующее поднял ладони кверху, — обещаю, что сейчас кое-что быстренько проверю и поеду домой.

Спустился вниз, чтобы встретить Говарда и убедиться, что тому лучше, и он в состоянии отработать смену. Пока направлялся к стоянке для спидеров под палящим полуденным солнцем, отметил, что чувствует себя так, словно попал в другое измерение, и прошло не двое суток, а целая неделя. Как только опустился на сидение, сбоку послышался звук глушения двигателя.

— Бен?

Он взглянул на напряжённую загорелую ножку, облачённую в тёмно-зелёную штанину до колена, затем поднял глаза и в ослепительных лучах увидел лицо Рей. Она энергично спрыгнула и вытащила чемоданчик с инструментами, обернулась к нему, щурясь.

— Вот так встреча! — удивлённо качнул головой.

— Меня вчера вызвал твой начальник, нужно привести систему снабжения электричеством в исправное состояние, — перекинула через плечо текстильную сумку. — Кто это тебя так замучил? Выглядишь дерьмово, — с сочувствием добавила она. Затем приблизилась, не отводя взгляда, и убрала непослушную чёлку с его лба.

Чересчур интимно для чужого человека, Бен обычно не позволял посторонним притрагиваться к себе, но прикосновение Рей расплавило его, успокоило, словно этим движением она стряхнула с его лба усталость, потревожила солнце в чёрных прядях. Бен послушно смежил веки и из-под вздрагивающих ресниц украдкой вылавливал её черты. Рей осмелела и дотронулась до его скулы согнутыми пальцами, очертив овал лица.

«Мой… Мой!» — в молчаливом отчаянии кричали её мысли.

«Мой!» — отскочило эхом в его разум.

Бен открыл глаза и вопрошающе взглянул на неё.

— Что? — в недоумении выдохнул он.

— А? Я ничего не сказала, — Рей нахмурила лоб и приулыбнулась.

— Правда? Показалось, наверное…

«Не свихнулся же я от усталости! Я слышал это. Так ясно, так страстно. Будто она послала сказанное в мою голову… Или всё же свихнулся? Неужели мне столь сильно хочется, чтобы она так думала? До чего же я смешон!»

— Так хорошо, что увиделись, — попыталась сказать как можно более прохладно.

— Точно, так красиво, что увиделись, — с улыбкой добавил Бен.

— Не смейся ты надо мной…

— Я вообще-то как раз не смеялся, — серьёзно заключил он, завёл спидер и тронулся с места.

Рей провожала его долгим взглядом, приложив ко лбу ладошку козырьком. «Я всегда убегала от него. Даже подпустив близко, всё равно спряталась на другом конце Галактики. — Бен превратился в бесплотную точку, лишь облако пыли медленно оседало на сухую землю. — Отныне это моё наказание — смотреть, как теперь он покидает меня. Снова и снова». Из порта поднялась маленькая баржа и устремилась к звёздам, Рей задрала голову и отчего-то помахала ей вслед рукой.

Бен гнал изо всех сил, выжимал полную мощь из спидера, пока его мысли не утихли и не слились с встречным ветром. Пейзаж вокруг смешался в картинку импрессиониста, растекался и пересекался между своими частями. «Мне бы парочку разрядов молний по башке от моего «славного» наставника Сноука! — растравленно смеялся Соло. — Какой-то абсурд… Прошлая боль ушла, но каким-то чудом мой разум играет в глупые игры. Влечение никогда не было для меня проблемой. С Арди́ так и вышло — никаких проблем. И я не собираюсь размениваться, как похотливое животное, я не любитель подобных «побед». Но теперь я в смятении. Будь неладна эта дрожь, когда Рей ко мне прикасается! Неужто поддался на смазливое личико?» — Бену хотелось убедить себя, что притяжение к ней имеет простое объяснение, в основном физическое. Что это особое устройство её тела, тембр голоса или запах так одурманили его. Что всё это — пустая блажь. Она скоро пройдёт.

Ему вспомнились первые недели после того вечера, когда он заставил себя выйти на крыльцо в дождливую ночь. Тогда Бен жаждал узнать, ради кого пожертвовал жизнью, и уделял по часу в день медитации в Силе. Но каждое новое утро съедало его решительность и любопытство. И когда он позволил себе поцеловать Арди́, в сознание закралась мысль, что, возможно, его жертва не была актом любви. Может, он спас того, кого считал другом. Или всё могло быть печальнее, и тот человек не считал его важным в ответ. Тогда нет никакого смысла цепляться за прошлое, потому что его жизнь отныне стала совершенно другой.

Заехал домой, принял ванну и быстро поел, позабыв о сонливости. Ему хотелось не валяться на кровати, изучая потолок, а скорее нагрянуть к Арди́ и доказать самому себе, что он не обманывает её.

Бодро минул несколько домов, вошёл во внутренний двор и взлетел через две ступеньки по крыльцу, чтобы постучать. С заднего участка Бен услышал мерный стук рабочего станка Макка и голос Арди́. Обошёл дом и увидел отца, трудящегося над новой партией украшений, и дочь, с сигаретой в зубах стоящую у мольберта. Длинный мягкий стебелёк пепла уже превратился в завиток и вот-вот должен был сорваться и раскрошиться на палитре, которую Арди́ держала в заляпанной синей, зелёной и жёлтой красках руке. Платиновое колечко волшебно поблёскивало на указательном пальце. Бен со спины обвил одной рукой талию Арди́, а другой вытащил у неё изо рта сигарету и потушил в пепельнице, стоящей на подставке мольберта, в горе грязных тюбиков с краской.

— Что это тут у тебя за мазня? То цитрусовое дерево? — чмокнул её в щёку.

— Сам мазня! — обернулась, сверкнув аквамариновыми глазищами, и провела ему по носу кисточкой, оставив густой, маслянистый зелёный след, после чего легко поцеловала в щёку.

— Бен, здравствуй! — помахал ему Макк, подложив под маленькую лупу на установке новый минерал. — Давненько не видел тебя.

— В Пайн-Порте катастрофа на катастрофе. Я целых двое суток проторчал на работе: такое ощущение, что проще уже новый порт отстроить, чем вкладывать кредиты в ремонт этой развалины.

— Знаешь, что хуже этого? — Арди́ развернулась к нему всем телом, оттирая тряпочкой краску с пальцев. — Что ты пашешь, как домашний скот, но совершенно забыл, что тебя там уже ни во что не ставят, уютно расположившись на шее. Потребуй повышения и прибавки! Старый пердун так и будет выплачивать тебе гроши за невообразимый труд, потому что ему это удобно. Неужели я должна тебя учить, как воплощать амбиции?

— Бусинка права, так уже не годится. На тебя взвалили больше, чем готовы оплатить.

Бен оставил Арди́ и легко ступая подошёл к Макку, прислонился плечом к тоненькому стволу близстоящего дерева и качнул пальцем листок над головой.

— В прошлый раз, чтобы получить продвижение, я убил своего «начальника», — его глаза, казалось, даже потемнели. Макк приостановился и обратил к Бену лицо.

— Тебе не обязательно снова и снова душой возвращаться к этому. Пусть прошлое останется в прошлом, верно? — проговорил он очень мягко, по-отцовски.

— Но я убивал. Много-много раз. И уверен, ты не единожды это мог почувствовать… как я убивал. Во имя того, что считал правильным.

Арди́ вздрогнула, тихо отложила кисть и нервно вставила сигарету в рот, затянулась с неистовством и шумно выдохнула большое облако дыма. Шмыгнула, потёрла мизинцем уголок глаза и взглянула на Бена: «Не бойся. Он лишь тот, кого ты сейчас видишь, остальное больше не имеет значения. Остальное сгинуло в его милосердном акте самопожертвования», — ещё раз выдохнула. Мысль-червь, мысль-истязание, которую она закрыла на сотню замков, ответив однажды на его поцелуй. Эта мысль просачивалась в сознание против воли десятком отринутых неудобных разговоров.

— Я догадываюсь, что ты собой представляешь, мальчик мой. Я видел в тебе много тьмы и много света. Но ведь ты всё же выбрал сторону, не так ли? А я уже стар, чтобы судить людей только по их ошибкам.

— Даже если эти ошибки чудовищны?

— Ты считал, что поступаешь правильно. Все люди так делают. Я не хочу снимать с тебя вину за содеянное, Бен, хочу лишь, чтобы ты сам понял, что не всем на этом свете выпадает второй шанс. И у тебя есть шанс начать всё сначала. Как это видишь ты.

— В конечном счёте, тебе всего-то нужно поставить на место одного-единственного жадного дедка, — подключилась вновь к разговору Арди́, чтобы снять с себя напряжение, — и убивать никого не нужно.

«Она на моей стороне, — воодушевился Бен, — невзирая на то, кем я был». Он не видел, как она дрожащими пальцами вкручивала окурок в пепельницу с такой силой, что процарапала ногтями стекло.

К Бену пришло успокоение, и опьяняющая нежность Рей растаяла в потоке дня — трусливо выброшенная в груду тревог о прошлом.

Станок Макка вновь завёл свою постукивающую песнь, загремел молоточек, механизмы начали издавать скрежет по камню, и Бен впал в забытье, глядя на работу мастера. «Кудесник! Чародей! Воскресителькамней», — думал он, наблюдая, как минералы, не представляющие особенной ценности, приобретали сказочные формы — вторую жизнь в умелых руках этого талантливого человека. «Давай, лапонька, не подводи своего старика», — ласково приговаривал станку Макк, когда тот начинал давать мелкие осечки.

Комментарий к Часть III

**Выдержки из статей на Вукипедии:**

*Сарлакк** — опасное всеядное существо, напоминающее растение, которое было одним из любимейших животных Джаббы Хатта. Его обиталищем была Большая яма Каркуна в Дюнном море на Татуине.

**Пост к главе**: https://vk.com/wall-24123540_3286

**Группа автора**: http://vk.com/club24123540

========== Часть IV ==========

Дни превратились в однородное месиво, в тревогу и ожидание неизвестно чего. Рей нагрузила себя работой и даже вернулась к тренировкам: уходила в лес, чтобы поупражняться с квотерстаффом или сейбером. Что угодно, лишь бы не думать о Бене. Ведь, невзирая на то, что в пространстве он был к ней ближе, чем когда-либо, Рей казалось, что так далеки они не были никогда. В былые времена их разделяли сотни световых лет, но Сила всегда сводила их вновь и вновь: она позволила им прикоснуться друг к другу в разных уголках Вселенной, позволила увидеть истерзанные души друг друга. Осознание, что их драгоценная связь разорвана, возможно, навсегда, ввергало Рей в отчаяние. Грустно и смешно: когда-то она молила звёзды, чтобы эта «неудобная близость» сгинула навечно.

«Что ж, глупая, твоё жалкое желание наконец-то сбылось!»

Как бы невзначай, Рей спросила у Митча, где Бен живёт. Она действительно старалась не думать о нём, но получалось скверно.

Одним скучным утром её вызвали забрать в ремонт парочку дроидов для мытья пола. Дом семьи клиента стоял напротив того, где жил Бен. Рей гнала свой спидер так быстро, что приехала раньше условленного срока: ей хотелось увидеть, как Бен уезжает в космопорт. Но он так и не появился. Остаток дня даже любимая работа не приносила радости.

На закате она отвезла дроидов обратно и как только вышла за калитку, увидела, что Бен вернулся к дому. Сама не зная почему, она прикрыла рот рукой и дёрнулась обратно во двор заказчика, укрывшись в пышных зарослях благоухающих розовых цветов. С тоской и злобой на себя она наблюдала сквозь решетку, как он закрывает за собой дверь. «Идиотка!» — сокрушённо приложила кулачок ко лбу.

Весь следующий день Рей бездельничала. Занималась своими комнатными цветами, училась готовить новое блюдо и сожгла две первые попытки. Ближе к вечеру уселась за обеденный стол и придвинула к себе лист пергамента с пером и чернилами. Купить на рынке набор для каллиграфии было порывом, который пришёл в её голову после того, как она провела ремонтные работы в Пайн-Порте. В тот день она сдружилась с Говардом, который помогал ей и обеспечивал всем необходимым, несмотря на хромоту. После трудов он пригласил её выпить каф со сладостями в диспетчерской, и там Рей нашла технический журнал, на обложке которого по старинке стояли две подписи с расшифровками. Когда она поинтересовалась, Говард ей с важным видом пояснил, что вот здесь повыше — аккуратная и изящная* — Бена Соло, а корявенькая пониже — его. «Здесь вообще многое по-старпёрски, — отшутился он тогда, — компьютеры не понятно для кого стоят». Пальцы Рей с трепетом обводили букву «Б», пока на их подушечках не отпечаталась её форма. Теперь она пытливо выводила букву чернилами на шершавой бумаге. Одну единственную, которую запомнила. Безумно дорогую сердцу. Это монотонное занятие успокаивало нервы и сопровождало затянутые думы. В отворённое окно ветер принёс труху из садика и тоненькие вялые лепестки тёмно-синего цвета, рассыпал их на пергаменте и хлопнул деревянной створкой. Сеточка тюля забегала полупрозрачными тенями по скатерти.

Торопливое настукивание в дверь — явно какая-то мелодия. Любимая привычка Митча, когда он получал хорошие деньги за поимку очередного отребья. Рей свернула пергамент, отставила чернила с перьевыми ручками и открыла дверь.

— Ты когда-нибудь напивалась? — сходу спросил, прислонившись к дверной раме.

— Не понимаю, к чему этот вопрос прежде «привет», но нет, не напивалась.

— Тебе сколько, двадцать два?

— Двадцать один.

— И ни разу не ужиралась? Эх, бесцельно прожитая юность!

— Да знаешь, как-то прекрасно обходилась и без этой дряни. Может, ещё спайса* сразу предложишь?

— Вот чего сразу занудничать, а? Погнали сегодня с нами в город! Будем мотаться по барам и клубам, набирать на жопы банальных приключений. И, возможно даже, на закате веселья один счастливчик из нас проблюётся, — заключил с загадочным подмигиванием.

— Угу, я даже догадываюсь, кто из нас будет не Кори и я, — рассмеялась, сложив руки на груди.

— С нами будут Бен и Арди́, так что можно ещё поставить на Соло, — гоготнул в ответ.

— Я пойду! — проговорила не раздумывая.

— Вот и чудненько! Встречаемся тогда у нашего кинотеатра в половине восьмого, — поднял вверх большой палец и спустился с крыльца.

Рей намывалась как в последний раз и долго возилась с причёской, выбрав в итоге небольшой пучок на затылке, а оставшуюся часть прядей распустила по плечам. Когда надевала тунику, вырез у запа́ха оставила глубже, чем носила обычно: «Как это развязно», — подумалось ей. Закончив, пару минут рассматривала себя в зеркале, боясь, что сделала недостаточно. На глаза ей попалась отставленная в уголок и уже чуть покрытая пылью алая помада — подарок Кори. Неуверенно потянулась, взялась за чёрный корпус, дунула на колпачок и открутила его. Наносила долго, аккуратно, тщательно высматривала, чтобы не намазать лишнего, опасаясь выглядеть вульгарной или неумёхой. Вышло не идеально, но вполне сносно, и Рей осталась довольна первым подобным успехом.

У кинотеатра была раньше назначенного времени, но Митч и Кори приехали вдвоём и сказали, что остальные уже ждут их в кантине.

Грохот музыки слышался даже на улице, у входа стояла брань, издаваемая тремя подозрительными личностями-пришельцами, которые не могли поделить последнюю продажную девицу, из-за угла здания воровато выглядывал осунувшийся продавец спайса, вылавливая из толпы покупателей. Вдоль улицы светились неоновые вывески, на асфальт проливала искрящиеся разноцветные брызги голографическая реклама. Внутреннее убранство бара было оформлено в стиле воздушной яхты, под потолком собралось густое облако от курительных смесей, повсюду сновали желтокожие официанты, а у стойки тёрся огромный мохнатый тип с уквадраченной головой и нависшими над веками бровями, мацающий за зады сразу двух красоток. С диванчика в дальнем углу помахала рука в светящемся широком браслете: «Ребята! Мы тут!» — крикнула Арди́, подскочив. Сердце Рей прибавило пару ударов, пока она вместе с друзьями приближалась к заветному дивану.

— Ого, какие вы трое красавчики! — весело воскликнула Арди́ и принялась всех крепко обнимать. — Если что, я лично уже начала без вас, — хохотнула, садясь обратно, — у меня завтра экзамен, так что покину нашу уютную вечеринку после одиннадцати вечера.

— Ну, вот… вечно что-нибудь да не так идёт, — огорчилась Кори.

— Я оставлю Бена, будет развлекать вас вместо меня.

— Какой тонкий сарказм, — отметил Соло.

— Просто такое ощущение, что мыслями ты ещё в своём космопорте. Мы с тобой тут почти час сидим, а ты только головой по сторонам вертел и ничего не выпил даже.

— Я, конечно, пробовал алкоголь, но никогда не присутствовал на попойках. Так что пока как-то не влился в здешнюю атмосферу.

— Значит, сегодня будете вместе с Рей постигать тонкости этого «безумно сложного» занятия, — Митч деловито поднял вверх указательный палец, после чего отправился к барной стойке за напитками.

Бен окинул взглядом Рей и остановился на её лице, сначала не в силах понять, что его так приковало к нему, пока губы Рей не разомкнулись с влекущим очарованием. В цветастых лучах прожекторов они походили на красный свет маяка, и Бен почувствовал себя одним из кораблей, что садились у него в порту в звёздную ночь.

— Красивая… красивый цвет, — буркнул он в её сторону, очерчивая на своём лице линию губ.

— М? — кивнула она ему, подавшись вперёд. Бен тоже нагнулся через столик и заговорил громче.

— Я говорю, помада красивого цвета у тебя.

— Да? Спасибо. Очень мило, что ты заметил, — её улыбка сделалась нежнее, — я первый раз такой яркой крашусь, очень непривычно. Она ещё пахнет вкусно! — наивно добавила Рей, залезла в перекинутую через плечо сумку, достала помаду, открутила колпачок и протянула её к лицу Бена. — Пока наносила, долго размышляла, съесть её или всё-таки оставить до следующего раза, — и звонко рассмеялась.

Этот смех вызвал в нём сладкое томление, покалывание в пальцах и под языком. Бен обхватил её запястье, прикрыл веки и сделал вид, что с увлечённостью принюхивается. Большим пальцем он ощутил участившийся пульс и легонько погладил подрагивающий участок кожи. Рей почувствовала, как отяжелели её бёдра и между ног стремительно разлилось тепло. Она неосознанно вообразила, как Бен пробовал языком кожу на её запястье, которую прогладил. Мотнула испуганно головой и отняла руку: «Ну, и глупости у меня на уме!» Представленную ею картинку отбросило в мысли Бена. Обездвиженный неожиданным видением он уставился в одну точку, не понимая, откуда взялся этот образ — расцвел внутри него — непрошенный и обволакивающий.

Перед носом мелькнула рука Митча, держащая поднос со стаканами различной формы и разноцветными жидкостями внутри них. Бен вышел из оцепенения.

— Ну, малыш, вперёд! — Митч указал Рей на выпивку. — Давай так, вот отхлебни вообще из всех стаканов, а понравившийся забирай себе, заодно попробуешь целый ассортимент. То же, что в детстве с конфетами в вазе на праздник: надкусить каждую и бросить обратно — это же святое.

— У меня в детстве не было таких праздников. Вообще праздников не было, — грустно ответила она.

Бен бросил на неё взгляд сочувствия и сделался хмурым.

— Проблемы с родителями? — осторожно поинтересовался он.

— Нет. Родителей не было, вот и проблем не было, — она неестественно, нервически засмеялась, но это выглядело жалко. Бену стало лишь больнее за неё.

— Всё в порядке, ты можешь не смеяться над этим, если не хочешь: в дерьмовом детстве мало весёлого, — ему так не хотелось, чтобы Рей насиловала себя весельем. Бен увидел в глазах друзей сочувствие и скрытое осуждение — за то, что она портит вечер неуместной грустью. Понимал, что в них это было не сознательно и без злобы, но не желал присоединяться. Его искренность и сострадание были награждены её благодарным взглядом и едва уловимым кивком головы.

— Даже если не понимаешь, что я несу — просто пей, — Митч всучил ей стакан закрученной формы из голубого стекла, украшенный планеткой с кольцами из цветной фольги. — Держи пока для разгона: хоть не такой ядрёный, как остальные.

Рей неуверенно отхлебнула и сжала губы, зажмурилась, тряхнув головой. Затем сделала по глотку каждого коктейля, и на её лице проступила вся эмоциональная палитра от ужаса до смирения.

— Ну, как?

— Да не знаю… Вообще, если честно — все гадость, — ребячески захихикала. — Оставлю себе первый, он вроде даже вкусненьким показался.

— Дай-ка мне тот зелёного цвета, от которого тебя больше всего перетряхнуло, — засмеялся Бен, протянув руку к Рей.

— У тебя какая-то нездоровая склонность к саморазрушению, — отшутилась Арди́ на его просьбу.

После разговоры пошли на незнакомые для Рей темы. Она попыталась влиться, рассказав пару историй о работе, но безуспешно. В итоге взяла себе второй напиток и несколько салфеток, на которых принялась рисовать помадой. Пальцы по привычке с прилежанием выводили букву «Б». Потом ещё на одной салфетке. И ещё. Буква её сердца, размноженная десять раз, тонула в лужицах от пролитых на стол коктейлей, принимала на себя снегопад пепла с сигарет Арди́, была свирепо пронзена зубочистками или случайно скомкана жестокими ладонями. «Моё сердце забросали мусором», — с детской печалью скользнула взглядом по своим потерпевшим бедствие исписанным салфеткам. Неосторожная рука Бена схватила одну из салфеток Рей, что была сдвинута на середину, и утёрла ею рот. Нахмурился, распробовав вдруг фруктово-восковый привкус, и отнял салфетку от лица. Его живот мгновенно пронзило томительным жаром. Вновь посмотрел на пылающие алым губы Рей, заворожённо поднёс салфетку обратно к своим губам, но резко отбросил её и принялся утирать рот рукавом. К счастью, Рей не заметила его неуклюжих манипуляций, и Бен успокоился.

— Что это там такое у тебя? — надеялся криком разрезать рёв музыки.

— Да так, ерунда, — махнула рукой, не поднимая головы.

Бен присел рядом с Рей, и она рефлекторно вся сжалась от его опьяняющей близости. Словно не нарочно прижался бедром к её бедру, плечом к её плечу и с истинно Беновым пристрастием к деликатному нарушению личного пространства наклонился к лицу Рей, щекоча кончиками волос её висок. Мгновение, готовое поспорить с вечностью. Мгновение, желающее заполнить собою все прочие, что были до него. Настырное, смелое, пленительное. Мгновение, смешавшееся с кровью и устремившееся по венам.

— Ты владеешь каллиграфией? — удивился он, дотронувшись до густой линии буквы.

— Не-а, — мотнула головой, — я только одну букву и умею, — взволнованно усмехнулась.

Бен про себя отметил, что её манера написания чем-то похожа на его, но не заострил на этом должного внимания. Его мысли начинали потихоньку тяжелеть и путаться, ноздри глубже втягивали воздух — Бену нравилось, как Рей пахла. И он вообразил, как пробирается голодной рукой в вырез её туники, ласкает под ней кожу. Он никогда не представлял в таком положении Арди́, несмотря на то, как она была сексуальна и смела с ним. Сейчас эти мысли не казались ему неправильными, не вгоняли в ужас перед наготой. Сжал руку в кулак — запечатал свои мерзкие желания: они не должны отравить Рей, не имеют права потревожить её покой. Неоновые тёмно-фиолетовые лучи легли на её пряди, пересеклись, нахально обогнали Бена и прогладили кожу на её груди, загорелую, с россыпью мелких веснушек. Рей обратила к нему лицо — её зрачки расширились, подбородок дёрнулся.

— Мне, пожалуй, не помешал бы учитель каллиграфии, а то я настоящий пенёк в этом деле.

В потоке разговора с друзьями Арди́ отвлеклась и взглянула на Бена и Рей. Первое, что она почувствовала — скоблящую по сердцу ревность, хоть и понимала, что чувство собственности — жалкая прихоть. Ревность пуста и разрушительна. Да и кто они друг для друга? Митч и Кори упрощали и называли их парнем и девушкой, но они с Беном сами не решили, кто они друг другу. Обоих устраивала свобода, и Арди́ не нравилось то, что она сейчас чувствовала: как в капкан угодила. Ей захотелось громко окликнуть Бена, отвлечь, она знала, что он непременно вернётся, и её тревоги улягутся. Она уже открыла рот, но внезапно поймала себя на мысли, что на смену раздражению пришло любование. Арди́ засмотрелась на то, как эти двое выглядели рядом друг с другом. Пытливый взгляд восторженного целым миром художника уловил непостижимую гармонию их единения, соблазнительный баланс хрупкого эротизма и нежности в сдержанных прикосновениях. «Как бы здорово было их написать. Какие они красивые вместе: такие сильные и крепкие, но в то же время неловкие дети… Ну, и дура же я!» — опрокинула целиком свой стакан.

Митч сделал новый заказ, и через несколько минут желтокожая официантка с широкой улыбкой подлетела к их столику, заботливо поставив какую-то светящуюся жидкость со струящимся ледяным дымком. К каждой порции прилагался кубик шоколада для контраста вкуса. Бен с мальчишески ласковым выражением на лице вложил свой кусочек шоколада в ладошку Рей, улыбнулся ей и вернулся на прежнее место, тут же осушив до дна свой бокал. Рей крепко сжала во влажном кулаке его нежный жест, будто желала, чтобы он отпечатался на коже и остался с ней навсегда.

— Сила небесная! Да ты хренов киборг какой-то! — весело заорал Митч, вжавшись в спинку дивана и смешно подняв стопы над полом. — Я эту дрянь вообще только маленькими глотками могу пить, а он просто… залпом… и рожу не скривил!

— Мы хоть не отравимся этим? — прыснула Рей, оглядывая содержимое бокала и раскачивая его по кругу.

— Вот на Соло и проверим.

— Мне кажется, ему можно в спину запустить Звёздный разрушитель*, и тот сломается об неё! — поддержала своего возлюбленного Кори.

Грохочущая танцевальная музыка сменилась томным потоком волнующего космического блюза. Рей освоилась в простеньких попсовых мелодиях, но никогда прежде не слышала ничего подобного. Её заворожили незнакомые ритмы, хоть она не разбиралась ни в исторической, ни в культурной значимости этого звучания. Митч увлёк Кори за собой на танцпол, Рей осталась наедине с Беном и Арди́, и её вновь объяли ставшее привычным невыносимое чувство ревности и бессилие от невозможности сбежать. Подле неё внезапно плюхнулся незнакомый парень с двумя коктейлями в руках и любезно протянул один из них Рей.

— Привет, — игриво и самонадеянно улыбнулся он, — что, друзья по парам, а ты скучаешь? — придвинулся к ней ближе.

— Нет, не скучаю…

— Я Коул.

— Понятно.

— Что понятно?

— Понятно, что ты Коул. Коул с двумя красными коктейлями, — без интереса ответила она.

— Если не хочешь пить, хрен с ней, с этой выпивкой. Пошли танцевать? — он и не думал сдаваться.

Рей лишь сейчас мысленно сделала ему одолжение и взглянула на незнакомца. У него было юное узкое лицо, с острыми, изящными чертами, но от брови через скулу и нос, наискось, змеился кривой шрам, явно оставленный лазерным лучом. У Коула были пепельно-платиновые взъерошенные волосы. В общем и целом он имел привлекательную наружность и обладал приятным голосом. Впрочем, ни то, ни другое не произвело на Рей сильного впечатления.

— Очень мило, что ты проявил интерес, но я не в настроении. И танцевать тоже не хочу.

— Да что угодно! Можем просто поговорить, познакомиться. Ты мне понравилась, угрюмая девочка, — он обольстительно улыбнулся, — особенно, когда на салфетках помадой писала. Никогда не видел, чтобы кто-то рисовал помадой. Ещё и в таком месте. Я подумал, дескать, ну, надо же, она просто чиркает на грёбанных салфетках, а я хочу с ней заговорить! Бывает же так! Словно что-то притянуло к тебе.

«Завёл неотразимую песню, — нижнее веко Бена презрительно дёрнулось, — клоун сладкоречивый», — в мыслях он уже сворачивал шею этому парню.

— Я не свободна! — вложила всю убедительность и холодность.

— Не свободна? — насмешливо прыснул. — Ты что, в рабстве?

— Чего?

— Я спросил, не в рабстве ли ты? Ты сказала, что не свободна. Выходит, ты в плену, в клещах или в тюрьме. От кого ты не свободна?

— Это фигура речи такая, балда, — не выдержала и съязвила.

— Так странно, что женщины любят использовать эту убогую, избитую фразу, сами не понимая, как же сильно они увязли, раз ощущают себя несвободными из-за парня, о котором говорят подобным образом.

— Я не… ни от кого я не зависима, хватит нести эту заумную чушь, иначе я разозлюсь, и ты об этом крепко пожалеешь, — воинственно уставилась на него львицей. — У тебя поразительный талант! Мы знакомы всего пару минут, а ты уже меня вывел из себя на ровном месте.

— Ладно, извини, я погорячился, вовсе не хотел тебя обидеть, — ретировался, смягчившись.

— Ты слышал, что она сказала, ничтожество? — ползучим змеем зашипел могучий и спокойный голос Бена. Сощурился, напрягся — приготовился к прыжку и смертоносному укусу. — Проваливай отсюда.

— Ого, а ты, гляжу, большой, свирепый и страшный мужик в тёмном, с которым девочки в юности не хотели целоваться, но который сейчас такой вполне себе классный? — бесстрашно отозвался Коул, закинув ногу на ногу.

«О небо, он сейчас нарвётся!» — боязливо пронеслось в голове Рей. Она увидела, как Бен вытянул указательный и средний пальцы руки, незаметно готовясь черпнуть из Силы. В её груди бешено заколотилось сердце, в живот бухнулся колючий комок страха.

— Ладно, я потанцую с тобой! Но потом ты отвяжешься, идёт? — заговорила мягче.

— Всё же лучше, чем ничего. И этот танец превосходный шанс.

Рей с облегчением выдохнула и направилась с Коулом на танцплощадку, но внезапно паренька мощно отбросило к барной стойке. В долю секунды бутылки и бокалы задрожали, испустили хрупкий звон и полетели на голову бедолаги. Рей вскрикнула, обернулась в сторону дивана и увидела, как Арди́ яростно плеснула Бену в лицо содержимое близстоящей стопки. Она не слышала их голосов, но поняла, что Арди́ была в гневе. Кажется, она прекрасно знала, на что он способен. Поток новых вопросов хлынул в сознание Рей.

— Совсем ополоумел уже? — голос Арди́ дрогнул. — Этот парень для тебя кусок мяса? Да, он кусок дерьма, без сомнений. Но в следующий раз что, придушишь кого-нибудь?

— Прости, если это оскорбило тебя. Но я тот, кто я есть, и ты это знала, — принялся вытираться горсткой салфеток.

— Лучше бы никогда не знала, — отвернулась, достала сигарету и по излюбленной вредной привычке нервно закурила.

«А я ведь её неправильно понимал. Она никогда не принимала во мне того, кем я был. И винить-то её за это не могу даже, понимаю эту злость и неприятие. Но я обязан спросить себя: нужно ли это мне? Что мы такое?»

— Мне жаль, что я испортил тебе настроение. Это и вправду было лишним, я потерял контроль.

— Ничего, проехали, — она сделала вид, что всё в порядке, и через минуту даже принялась с нездоровым оживлением о чём-то рассказывать ему.

Рей не видела дальнейшего развития событий, поскольку помогала Коулу подняться. Он так и не понял, что с ним произошло, но довольно скоро пришёл в себя, выпил на баре стопку и повёл Рей за собой. Коул неплохо двигался, к тому же размеренная музыка придавала Рей больше уверенности, а её партнёр взял на себя большую часть, чтобы она не ощущала себя глупо.

— Разрешишь дурацкий вопрос? — проговорил ей на ушко.

— Ты уже их кучу задал, так что одним больше, одним меньше…

— Ты втрескалась в этого здоровяка в синем свитере? — бросил взгляд в сторону Бена.

— С чего ты взял? — испуганно промямлила, округлив глаза. Поднявшись с дивана и начав двигаться, Рей осознала, что запьянела.

— Видел, как таращилась на него, когда он сначала сел рядом, пока ты на салфетках писала, а потом оставил тебя. А это твоё бескомпромиссное «не свободна!» убедило меня лишь сильнее.

— Тебя это в любом случае не касается, — её голос, как назло, выдал нотки уныния.

— Ты, конечно, не просила, но я всё равно дам бесплатный совет, угрюмая девочка: если хочешь, чтоб он захотел взять тебя, позволь себе глазеть на других мужчин, кроме него. Хотя бы понарошку. Клянусь, он из своих высоких штанцов выпрыгнет, чтобы ты была его.

— Если я стану смотреть на других, это всё равно ничего не изменит, — печально свела к переносице брови. — Он даже скорее забудет о моём существовании.

— Ты не узнаешь, пока не попробуешь, — взгляд охотника, растопырившего когтистые лапы. — Подними руки и сложи их на моей шее, так, будто мы любовники: мне будет приятно в любом случае, а у тебя появится шанс проверить, прав я или нет.

— Я не поведусь на эту ерунду, — она тихонько икнула и тут же закрыла ладонью рот, начав испуганно вращать глазами, чем развеселила Коула.

— Не трусь, хуже всё равно не станет.

«Пропади всё!» — обняла его в танце за шею и прильнула всем телом. Сначала было неловко, но вскоре Рей приглянулась эта ненавязчивая игра, стало даже не столь важно, смотрит ли Бен на неё, ревнует ли. Ей было приятно, что она нравится этому парню и он забавно называет её угрюмой девочкой. И потому, когда Коул предложил между делом ей встретиться как-нибудь в свободное время, Рей неожиданно для самой себя согласилась. Необязательно было думать об этом, как о свидании, в конце концов у неё появилась потенциальная возможность обрести на Гринстоке новое знакомство.

Бен прокручивал в голове уже шестой сценарий убийства Коула. Упивался деталями своих никчёмных придумок и неосознанно щерился. Митч с Кори вернулись и стали вновь налегать на выпивку, а Рей всё продолжала общаться с этим противным пареньком, даже к бару пошла вместе с ним. К одиннадцати часам собрались провожать Арди́, Митч уже еле держался на ногах и начинал вести себя чересчур шумно. На выходе из кантины он зацепился за мужика, оскорбившего проститутку, работающую у дороги. Завязалась пьяная драка. «Не лезь — разберутся и без твоих джедайских штук!» — проворчала Арди́, когда Бен собрался их разнять, потому как вновь испытала приступ подступившего страха. На выходе показалась Рей, потерявшая из виду друзей, заболтавшись с новым знакомым.

— Ну, чего встали и смотрите как болваны?! — крикнула она командирским тоном, увидев, как Митч усилием противника влетел в мусорный бак.

Птичкой подлетела к Бену, сажающему Арди́ на свой спидер, и вытащила из багажного отделения продолговатую узкую трубу, которую он собирался отвезти в космопорт для ремонтных работ. Рей с воинственным криком и диким оскалом бросилась на обидчика, атакуя его трубой, как своим боевым посохом. Соперник не ожидал такого прилива свежих сил и бросился наутёк, истошно вопя.

— Так его, детка, так! Бей! — восхищённо свистели и улюлюкали продажные девицы, чествуя Рей.

— Поразительная женщина, — хмыкнул остолбеневший Бен.

— Ты где так научилась? — удивилась Арди́. — Аж уезжать не хочется, чую, самое веселье пропускаю!

— На Джакку научилась, когда в мусоре ковырялась, — с трудом выговорила Рей, задыхаясь и пошатываясь. Вернула трубу на прежнее место, затем обернулась к аплодирующим проституткам и победно кивнула им.

— Ты была великолепна, это чистая правда, — очарованно пробормотал Бен, ощутив, как у него от восторга задрожали руки.

— Спасибо, — воодушевлённо ответила ему, приложив пальцы к шее и силясь унять першение в горле.

Бен на прощание погладил по плечу Арди́, она всучила ему в руки куртку и отправилась домой. Кори помогала любимому подняться и сокрушённо покачала головой, как только к ней подошёл Бен и одним лёгким рывком поднял на ноги Митча.

— Знаешь, я думаю, и мы к дому двинем. А то мой уже улетел к звёздам… Помоги, пожалуйста, его донести до спид-такси.

Как только обмякшее тело было доставлено к транспорту, а прощальные объятия Кори закончились, Бен и Рей тяжело выдохнули и минуту стояли в молчании, слушая городской шум и изучая мелькающее голографическое изображение гунгана* из рекламы турагентства.

— Надеюсь, ты не собираешься домой? — внезапно начал Бен и повернул лицо к Рей. — Митч говорил, что собирается посетить несколько баров, а мы пока были лишь в одном, — по его умильной улыбке скользнул красно-зелёный луч с афиши, и всё существо Рей до краёв наполнилось нежностью и триумфом. Он будет её и только её. Целую ночь. И будь она трижды проклята, если откажется.

— Я уже даже, кажется, трезветь начала, — старалась унять робость в счастливом голосе, — да и не прочь отпраздновать свою победу над тем дядькой.

— Тогда решено: гуляем без них.

«Гуляем вдвоём», — мысленно поправил себя.

Комментарий к Часть IV

**Выдержки из статей на Вукипедии:**

*Аккуратная и изящная (подпись)** — в Галактике не распространена практика письма от руки, это устаревший способ коммуникации. Бен Соло будучи падаваном Люка владел навыком каллиграфии. Каллиграфический набор стоял на тумбочке в хижине Бена в ту ночь, когда туда вошёл его дядя Люк Скайуокер (Флэшбеки в «Последнем джедае»).

*Спайс** — общее название целого ряда веществ, считавшихся запрещёнными в большей части галактики/жаргонное название ряда наркотиков, воздействовавших на сознание.

*Звёздный разрушитель** — был мощным классом крупных кораблей с характерным клиновидным корпусом. Эти корабли использовались как в Галактической Республике и Империи, так и Первым орденом.

*Гунганы** — разумная раса амфибий и коренное население планеты Набу. Физически гунганы представляли собой высоких гуманоидов с гибким строением, сильными ножными мышцами, мощной челюстью, длинным мускулистым языком и множеством других черт, характерных для водных жителей Набу.

**Пост к главе**: https://vk.com/wall-24123540_3291

**Группа автора**: http://vk.com/club24123540

========== Часть V ==========

На небольшой высоте, меж домов, ярко вспыхнул и зажёгся огромный летящий шар, переливающийся разными цветами и стреляющий лучами прожекторов по стенам небоскрёбов. Рей выпучила глаза, открыла рот, звучно задержав дыхание, и ткнула пальцем в небо, дёрнув Бена за рукав. «Ага», — отозвался он на её детский жест. Ночная жизнь города вылилась на улицы шумными студентами, обжимающимися парочками, шатающимися пьяницами и наркоманами, зависла над головами непристойными разговорами, обескуражила эпатажными модниками, устремившимися в танцевальные клубы. Люди, дроиды, пришельцы — гам, свист, смех, ругань — воплощение городской суеты. Город не спит никогда. Рей вообразила себе покой на сельских дорожках и влажную прохладу, царящие сейчас там, где они оба живут. Впечатляющий контраст. Гринсток всё ещё мог удивлять.

— Рей.

— А? — не поворачивая головы.

— Покажи пальцем на любую вывеску, какая тебе нравится. Туда и пойдём, — уголки губ Бена дёрнулись молодцеватой улыбочкой.

— Я даже не знаю… Честно говоря, никогда не была в этом месте. А вдруг нам не понравится в выбранном баре?

— И что нам помешает уйти?

— Ничто.

— Верно. Показывай дорогу… И давай-ка аккуратно, — притянул её к себе за талию одной рукой.

По тротуару лениво полз старенький дроид-уборщик, выплёвывая из хрипящего, убитого динамика предупреждение, похожее на скрежет: «Расступись! Дорогу! Дорогу! Чистка пешеходной части! Чистка пешеходной части». Идущий навстречу дроиду мохнач неизвестного происхождения со здоровыми ступнями чуть было не наступил на горе-уборщика, но дроид со скрипучим гудением резко отъехал в сторону. Рей окаменела в руках Бена, прижатая к нему с неимоверной силищей. Последний раз она ощущала себя подобным образом в Мире между Мирами, но уже слабо помнила тот миг. Её неудержимые пальчики тихонько мяли кромку синего свитера, готовые в любую секунду дёрнуться и подняться выше — коснуться кожи живота. Бен повернулся к ней, взглянул вниз и издал добрый смешок.

— Такая приятная ткань, очень мягкая вязка, — с невинным видом пробормотала Рей, заморгав, как шкодливый ребёнок.

— Мне тоже очень нравится, — ответил шёпотом. Рей показалось, что в его зрачках проступило что-то зловещее и хитрое, терпкое, опасное. Словно он всё понимал, но подыгрывал.

— Пошли туда! — отняла руку от свитера и указала на дверь, увитую сплошной оранжевой неоновой змейкой, рядом с которой крутилась голографическая полураздетая танцовщица.

Зашли внутрь кантины, сразу же влетев в густое облако едкого дыма от дешёвых курительных смесей. Повсюду слышалась шальная брань и свист. Пара барменов едва успевала обслуживать клиентов, расплёскивая второпях выпивку на стойку. Червеобразное существо, выглядывающее из-за пазухи одноглазого татуированного здоровяка с лысиной, прихлёбывало пролитое питьё с мерзким чмоканьем.

— Глянь, какая вкусная сучка с ушастым мужиком к бару пошла! Жопа крепкая, сисечки маленькие… Я бы в неё излился без остатка! — указывая в сторону Рей, заревел на всю кантину вусмерть пьяный потный тип в кожаном жилете на голом перекачанном теле.

— Не, я люблю, чтоб бюст побольше был, — отозвался его усатый приятель.

Верхняя губа Бена дёрнулась от омерзения, лицо превратилось в восковую маску. Он сощурился, погрузившись в Силу, и впился удушающей хваткой в шею первого заговорившего. Тип в жилете беспомощно взялся обеими здоровенными руками за горло, но не мог понять, что с ним происходит. Его приятель принялся постукивать того по спине, решив, что друг подавился. Рей заметила озлобленные манипуляции Соло, но на сей раз одобрительно проигнорировала его выходку. Бену вскоре наскучила его джентельменская месть, и он отпустил того парня, направившись к стойке.

Из дальнего угла раздался бластерный выстрел, и последовало жалобное: «Моя нога! Ублюдок!» — но никто не повернул голов в сторону ссорящихся, потому что всем было плевать на обычную пьяную перепалку контрабандистов.

Тесно придавленные плечом к плечу с двух сторон Бен и Рей долго выбирали в заляпанной винной карте напитки, абсолютно не разбираясь в сонме интригующих названий, половина из которых имела пикантный тематический подтекст, но тут к ним обратился бармен озорным голосом.

— Может, наперегонки? Кто быстрее.

— Если это не опасно, то почему нет? — ободрилась Рей, увидев в предложении спасительный круг посреди алкогольного моря.

Сутью игры было первым опустошить кружку напитка, переплетясь руками с соперником.

— У нас есть парочка наперегонки, друзья! — объявил бармен на всю кантину, и посетители заметно оживились, начав проталкиваться к стойке.

Участников посадили лицом друг другу так, чтобы они соприкасались коленями, и вручили по довольно вместительной кружке горячительного. Поклонники сего незамысловатого развлечения привыкли, что со временем эти игры превратились в настоящие схватки, где соперники применяли грязные отвлекающие приёмчики, вроде удерживания руки, чтобы из кружки невозможно было сделать глоток, или щекотки. Особо бесстрашные порой прибегали к мелкому холодному оружию: один завсегдатай, местная легенда этого бара, однажды воткнул в ляжку противнику короткий ножик. По команде Рей и Бен сплелись руками согнутыми в локтях и поднесли кружки ко рту. Оба посмеивались от непривычности ситуации и вопросительно оглядывались по сторонам, пока не последовал свисток, означавший начало поединка.

— Пей! Пей! — взорвались голоса посетителей, а за ними начались хлопки в такт. — Сделай его, девочка! Раздави! Покажи ей, кто здесь мужик, парень! — поддерживали соперничающие стороны особенно вошедшие в раж болельщики.

В какое-то мгновение Рей показалось, что она уже не выдержит потока льющейся в глотку противной холодной, но обжигающей всё внутри лавы. Прикрыла веки и призвала всё своё джедайское мужество и спокойствие. Бену же, казалось, поединок давался неимоверно легко: он улыбался лисом и игриво поглядывал на Рей. К финишу пришли одновременно, разом подняв вверх пустые кружки.

— А я знал, что так и будет! — самодовольно гаркнул сухенький дедок из толпы, подкручивая жиденькие усишки.

— Кто-то из них точно смухлевал! Помяните моё слово — баба мухлевала! — раздосадовался шатающийся тви’лек*, который проиграл в споре последние кредиты.

— Если уж проиграл, то делай это достойно, — медленным и похожим на гудок вдалеке голосом ответило ему огромное пузатое существо без единого волоска на кожном покрове.

Хмель неистово ударил Бену и Рей в головы, чем напугал обоих: незнакомое состояние лёгкости и неконтролируемости тела вызвало в них тревожность и желание поскорее вернуть себе ясность мысли. Подобный поединок для столь неподготовленных участников был не самой удачной идеей, и оба полчаса с лишком сидели в прострации на диванчике, погружаясь в Силу в надежде на исцеление. Совершив поход в чарующе грязные уборные, где Бену посчастливилось столкнуться у раковины с поддатым актёром, репетирующим спектакль, а Рей с дамочкой, предлагающей спайс и себя, решили спешно покинуть заведение и осмотреть город.

Свежий воздух приободрил их, подарил желанный лёгкий ветер, о котором оба грезили в пелене удушливых запахов дыма и смраде вспотевших тел. Бен с облегчением вытер рукавом взмокший лоб, встряхнул влажную чёлку и с блаженством задышал полной грудью. Его рука внезапно оказалась сжата пальцами Рей, которая неуклюже потянула Бена за собой с радостным вскриком «смотри!». У одного из крытых продуктовых павильончиков с прибитой к прилавку облезлой табличкой «закрыто», написанной от руки, сидел на потрёпанном покрывале уличный музыкант, играющий на трубе щемящую романтическую мелодию. Рядом с ним водили крошечные хороводы малюськи-роботы. Подбежали к музыканту, Рей вперила в него радостный взгляд, отпустила руку Бена и присела на корточки, чтобы лучше рассмотреть танцующих роботов. Глаза музыканта вдохновенно зажглись при виде восторженной девчонки, и он вложил всю душу и артистизм в своё исполнение, какие только смог найти в этот миг в своём сердце.

— Как красиво, — Рей приложила ладонь к щеке.

Из-за близстоящих зданий вырвались красно-жёлтые отсветы, прогремел фейерверк и восхищённые голоса прокричали: «Целуйтесь! Целуйтесь!» — где-то там праздновали свадьбу. В унисон чужому счастью заходился окрылённый музыкант, выталкивая наружу воплощённую печаль и любовь. В небе повисла яхта, похожая на точку, сливаясь на тёмном полотне с мерцающими звёздами. Внутрь Бена мягко просачивались томление и нега, озарение: «Не могу больше лгать. Ни Арди́, ни себе… До чего я хочу касаться этих волос, этих рук. Понимаю, что не нужен ей, не собираюсь клянчить у неё снисхождения. Но я хочу идти вслед за ней, хочу наслаждаться звуком её голоса, ловить краткие мгновения, когда она смотрит на меня. Я не знаю, как назвать это чувство. Всего лишь хочу свободно упиваться им. Я живой. Я наконец-то снова живой».

Рей положила несколько кредитов в открытый футляр для инструмента, где валялась пара монет. Бен пошарил в кошельке и повторил её щедрый жест. Рей поднялась и с нежностью взглянула на него, вновь взяла за руку и повела за собой.

В вышине поползли свинцовые кучевые облака, в воздухе запахло озоном. Они вышли к набережной, вдоль которой ютилась вереница лавок, а над ними нависали открытые ветхие балконы жилых квартир. У балюстрады набережной стояла парочка пожилых рыбаков, душевно вспоминающих годы своей юности в лётной академии, по каналу неспешно плыли катамараны и водные велосипеды, пассажиры которых озабоченно поглядывали вверх, предчувствуя дождь. Бену пришло на ум, что они практически не сказали друг другу ни слова с тех пор, как вышли из последнего бара, но их молчание не тяготило его: «Молчим — и ладно, не страшно, — думал он, — натянутая болтовня была бы куда хуже». Чем дальше они уходили, тем старее кварталы представали перед их взором: вывески мигали, уличные фонари местами не работали, дороги были разбиты. Бен отмечал в своей памяти все несовершенства, обдумывал, как можно было бы повлиять на своего начальника, а через него на губернатора, чтобы тот наконец-то разул глаза и обратил внимание на россыпь проблем, создающих неудобства в городской жизни. Заморосил мелкий дождь, окропил кожу прохладными капельками. Рей предложила укрыться в ближайшем обшарпанном баре.

Внутри было обманчиво тихо и прилично. Бармен, зевая, протирал стаканы, перекидывался сплетнями с дроидом, занятым починкой ламп у стойки. Рей заказала слабоалкогольные напитки и отнесла их к дальнему столику в той части помещения, где царил мутно-жёлтый полумрак и вся мебель была из красных тяжёлых древесных пород.

— Смотри-ка, этому залу почти двести лет! — обратил внимание Бен на памятную табличку, как только они с Рей расположились друг против друга. — Любят же здесь всей душой старьё, — он проговорил это без привычного презрения.

— Вот потому что старый — потому такой классный. Он какой-то такой… не знаю, как сказать…

— Атмосферный?

— Да, точно! Мне даже кажется, словно за соседними столиками сидят люди былых лет, выпивают и едят вместе с нами, одетые в старомодные вещи и говорящие о заботах своего времени. Меня это завораживает. Только не говори, пожалуйста, что тебя нет! Не порти мне настроение! — жалобно насупилась, воинственно взглянув на него.

— Обещаю, что не буду докучать тебе сегодня.

Размеренность и уединённость, царящие в воздухе, запустили сластолюбивые когти в сердце Рей. «Хочу сесть к нему на колени. Хочу неустанно целоваться с ним. Чтобы мы так и сидели одни единственные в этом зале, словно одни в целой Вселенной. Я бы приласкала его так, как он захотел, я бы сделала что угодно», — трепетное желание щекотало ей воображение, сводило с ума. Рей стало душно, мокро, она легонько заёрзала на стуле, неотрывно глядя на Бена. Он говорил о чём-то, кажется, о работе — она уже слушала с переменным успехом. Бен заметил в её взгляде перемену, а в движениях истому, но не верил, что он мог быть этому причиной.

Наступила глубокая ночь, бармен захрапел. Бен оставил на стойке последнюю наличность, и они вышли в темноту, в лапы беспощадного ливня. С тротуаров стекали бурные грязные ручьи, с клокотанием опускаясь водопадами в канализацию. Здоровые капли отскакивали от асфальта и ударялись о ноги прохожих. Бен крепко обхватил Рей за плечо и прижал к себе, затем снял куртку и поднял её над их головами. Рей вцепилась пальцами в его свитер и припала щёкой к широкой груди, изнывая от телесной жажды иликуя от счастья близости. Мимо промчался пьянчуга на спидере, окатив их поднятыми с земли брызгами. Рей сильнее вжалась в Бена, задрала голову и уставилась ему в глаза. «Славный, нежный, гладящий потаскухин взгляд», — скользко вползло в его разум. Бен понятия не имел, как на самом деле смотрят потаскухи, но решил, что, должно быть, в точности так, как сейчас смотрела Рей. Каким-то непостижимым образом в его сознании ладно и дружно соединились возвышенное обожание и разнузданные желания, облачённые в низкие, блудливые словечки, от которых по телу растекался липкий жар. Он ласково убрал с её щеки прилипшую прядь. Хмурое небо смятыми простынями нависло над городом, подталкивало быть ближе, честнее, свободнее. В это окутывающее мгновение Рей показалась ему хрупкой, женственной, нуждающейся в нём. Рей — лучший техник на Гринстоке. Рей, которая несколько часов назад воинственно надрала зад трубой коренастому мужику. Рей, которой никогда не нужно чьё-то одобрение. Этой самой Рей вдруг необходимо было его плечо и куртка над головой. Бен отдал бы ей всё, что у него есть, всего себя вместе с несчастной курткой.

— Холодно, — тихо процедила она, стуча зубами.

— Давай найдём хоть какой-нибудь убогий мотель. Переждём ливень.

Он повёл её за собой, перенося через гигантские лужи и укрывая от всплесков воды, поднимаемых владельцами наземного транспорта. На пути спасительным светом замигала красная табличка, омываемая ржавыми ручейками, льющимися с крыши. Бен влетел внутрь без раздумий, опустил в холле Рей на ноги, нехотя оставив складки её одежды, сквозь которые с наслаждением ощущал всю дорогу контуры её тела.

— Вот дерьмо! — выругался он вдруг. — Я ведь последнее просадил в баре…

— У меня ещё осталось немного, не паникуй, — успокоила его, осмотрев содержимое своей сумки.

К ним подковылял очень старый дроид-портье, скрепя шарнирами. «Сила, он ещё древнее маминого болтуна Си-Трипио! И такое ощущение, что смазывали его последний раз в год моего рождения…» — с сарказмом подумал Бен.

— Добро пожаловать в наше райское, любовное гнёздышко, дорогие постояльцы! Я могу отнести ваш багаж в номер, — протокольно и со слащавым дружелюбием отчеканил дроид.

— Спасибо, у нас нет багажа, — нахмурилась Рей.

— Тогда позвольте проводить вас к стойке регистрации, — и зашагал вперёд по коридору.

На декоре и обстановке мотеля был отпечаток чего-то вульгарного и карикатурно-бордельного: стены покрашены в пастельный мелкий цветочек, розовый и красный короткий тюль на окнах с драпировкой бантиками, рядом с ресепшеном висело полотно в красных тонах, изображающее изгиб женской талии. Пожилой администратор сидел за стойкой, уткнувшись в свой журнал, и даже не поднял головы, когда к нему подошли. Бен с нарочитым раздражением хлопнул ладонью по звонку.

— Вам на час? — спросил администратор с будничным лёгким пренебрежением.

— Э-м, да мы не знаем… Пока дождь не кончится…

— Да он может всю ночь лить, а вот у вас так вряд ли получится, юноша, — старческий добряковый хохот. Оторвался от своего журнала, натянул пенсне, взглянул в растерянное лицо Бена и захохотал ещё громче.

— Нам раздельные кровати, — подключилась Рей, желая избавить своего спутника от неловкости.

— Милая, у нас нет таких номеров. Здесь в основном останавливаются на час-два те, кому ничего, кроме кровати, и не нужно уже, — ласково ответил администратор.

— Просто дайте уже любой, — проворчал Бен.

— Вот, пожалуйста: второй этаж, номер двести пять, — положил на стойку ключи с глухим звяканьем.

Рей расплатилась, и Бен нетерпеливо взял её за руку, увлекая за собой наверх.

«Раздельные кровати им», — буркнул со смешком себе под нос администратор, взглянув им вслед, и вернулся к своему прежнему занятию.

По коридорам на этажах носились хрусталём и гулкими всхлипами стоны да скрипы из номеров, отталкивались от стен, спотыкались о бегущих к своей двери Бена и Рей. Добрались до двести пятой комнаты, протолкнулись через узкий проём во мрак, облепивший их со всех сторон. Рей пощёлкала несколько выключателей, но тщетно — электричества не было. Дружно сняли мокрую обувь и поставили в специальный шкафчик для просушки, работающий от батареи. Разбрелись по разным углам, сидели в молчании, слушая барабанящий снаружи дождь и непрекращающиеся тихие стоны за стеной. Безмолвие разрывало пространство, накаляло воздух. Рей взобралась с ногами в глубокое кресло с высокой спинкой, обтянутое замызганной бежевой тканью с цветочным принтом. Измождённо прижалась головой стене и заметила со стороны левой щеки оторванный кусок тёмно-бирюзовых обоев: в темноте он напоминал взмахнувшего тонкими руками над жирным телом хатта. У окна вырисовывался большой и высокий силуэт Бена, чуть сгорбившего плечи в меланхоличной задумчивости. Перевела взгляд на двухместную кровать, заправленную чистым бельём, от которого ещё стойко пахло порошком и свежестью. Рей отчего-то было страшно при мысли сесть туда. Она воображала, что если её тело опустится на простыни, то непременно что-нибудь случится. Несмотря на то, что это и было бы лучшим сценарием сегодняшней ночи, страх впивался под рёбра — никто не спешил избавить Рей от него. А единственный, кто мог, стоял от неё в другом конце комнаты — на краю Вселенной — пока она дрожала у пропасти.

Бен обернулся и взглянул на Рей, сжавшуюся в комок на здоровенном уродливом кресле: из его глаз словно пролился лунный свет и коснулся её, согрел и прогнал страх. Тени от жалюзи исполосовали всё вокруг, раскинулись ступеньками на лице, груди и руках Рей. Бен мысленно считал эти ступеньки: требовалось пройти всего лишь пять — от шеи, по подбородку — и он бы достиг её губ. Куда сложнее было добраться в противоположном направлении. Чтобы спуститься вниз и обнажить её, нужно было пробежать двенадцать ступенек. Он бы пробежал их все, если бы только ему было позволено дотронуться и сделать то, чего он желал. Наэлектризованное молчание затекало Бену в рот, билось об язык колючей невозможностью задать простой вопрос: «Каков бесстрашный, грозный, могучий Верховный лидер! — надсмехался в мыслях над собой. Внизу живота сводило от нежности к Рей. — Разреши переспать с тобой!.. Разреши! Разреши! Я что угодно сделаю! Хоть, пока будем заниматься любовью, хоть после… Только прошу, позволь быть с тобой всю эту ночь… Нет, я бы хотел много-много и других ночей… Но мне бы хватило и одной… Нет, чёрт побери, не хватило бы, кому я лгу? Вот же жалкий глупец».

Чувство вины перед Арди́ захлестнуло его и окончательно убедило быть с ней наконец-то честным, объясниться, разорвать всё, пока ещё не поздно. Он не хотел причинять ей боль, но ложь и несвоевременность сломали бы её куда сильнее, а Арди́ была слишком дорога Бену, чтобы нанести ей подобную рану. Чувство вины намертво заклеило ему рот.

Рей легко поднялась с кресла и уничтожила расстояние, разделявшее их жаждущие друг друга тела. Невесомо поднялась на носочки, закинула ему на шею руки и прильнула что было сил. Один из самых полезных уроков от незнакомца. Коул точно сказал бы, что она всё делает правильно.

— Дождь кончился, — прошептала ему в шею.

— Хочешь пойти домой?

— Я уже засыпаю: никогда раньше не напивалась и держусь как-то не очень, — усталый смешок.

— Что ж, значит домой, — печальный выдох.

Медленно разомкнули объятие, обулись и направились к выходу.

Одна любезная девчонка в дурацком костюме из перьев, возвращавшаяся домой из клуба, подбросила их до того бара, где они начинали вечер с друзьями. Рей оставила там свой спидер на парковке. Бен вызвался управлять транспортом, и она села позади, обхватив руками его торс. Рей могла сесть и на любое другое, более удобное, место, но не хотела. Встречный ветер усыплял, успокаивал растравленные нервы. И когда наконец-то выехали за черту города, Рей с блаженством вдохнула смолистый запах леса и пряность полей — скоро дом! Бен думал лишь о том, что она прижимается к его спине, что она принадлежит лишь ему всё то время, пока длится путь к её дому. И когда руки Рей чуть сползли и крепче ухватились за живот Бена, она почувствовала, как напряжён и твёрд стал его член. Сглотнула, вздрогнула — некуда бежать, некуда деться от распахнутой, нескрываемой, искренней телесности. Замерла, боясь шевельнуться, будто могла разбудить голодное чудовище и тот час оказаться съеденной. Она и не думала, что чудовищу было страшнее.

Звук двигателя смолк, а с ним застыли все прочие звуки вокруг, объятые торжественной дрёмой. Бен ловко спрыгнул со спидера и осторожно взял на руки полусонную Рей. Ему было сладостно переступить порог этого дома и отнести её, словно жену, на постель. Как только он опустил Рей, ощутил тяжесть и усталость, неспособность подняться. Пошатнулся, упёрся рукой в матрас, замерев губами у её шеи, и сонно вздохнул. Рей жалобно простонала и сильнее прижала к себе голову Бена, запустив пальцы в чуть влажные вьющиеся волосы на его затылке.

— Оставайся у меня, ну, куда ты уже полетишь? Рассвет скоро, — пробормотала она.

Бен с ней не спорил. Ему было наплевать на рассвет и на усталость. Ничто не имело смысл, лишь то, что она попросила его остаться, и этого было достаточно.

Комментарий к Часть V

**Выдержки из статей на Вукипедии:**

*Тви’леки** — разумная раса, обитавшая на планете Рилот. Раса обладала кожей разного цвета, включая смуглый, голубой, оранжевый и зеленый. Способности тви’леков определяли головные хвосты.

**Пост к главе**: https://vk.com/wall-24123540_3306

**Группа автора**: http://vk.com/club24123540

========== Часть VI ==========

— Гляди-ка! Я поймала солнце в бутылку! — поверхность стекла волшебно блеснула в детской руке.

Тот же таинственный сон, тот же день, та же чудовищная тень джедайского храма, та же незнакомая девочка. Невероятным усилием воли удержал этот образ, не позволил ему сгинуть в лихорадке памяти. Потянулся к горлышку бутылки — девчушка с задорным смехом отклонилась и спрятала обе ручки за спину. Внезапно поле поросло жёлтыми цветами, небо сделалось ниже, подул лёгкий ветер, колыхая выбившиеся волосёнки на висках ребёнка. Бен вглядывался в её черты, искал в них разгадку, и сердце его заходилось от любви. «Я не знаю её и люблю. Люблю! Больше, чем что-либо когда-то любил», — отодвинулся от стены, распростёр ей навстречу руки и обнял что было сил. Он ощутил в хрупком теле бойкое, неуёмное сердце, услышал у своего уха сбитое дыхание, почувствовал тепло мягкой щёчки на своей щеке и не знал почему, но захотел укрыть её, не дать в обиду незримым мерзавцам.

— Мой миленький, мой хороший, глупенький, любимый Бен! — счастливо завизжала девочка и с нежностью ухватила обеими ручками волосы на его затылке.

И поле размыло, посыпалась густая пыль, обращаясь в большие хлопья снега. Мороз обдал лицо Бена, солнце сгинуло во мраке, и сотни тонких корявых стволов взметнули ввысь, со свистом оцарапывая воздух голыми сучками. Он вдруг понял, что не сидел, а уже стоял на ногах, всё так же сжимая в объятии девочку. Её тело стало другим — крепким, упругим и взрослым.

Раздался яростный вопль, а за ним последовало до боли знакомое гудение — призыв к борьбе! Синее пламя зажглось в чаще, разбрызгав на стволах ослепительный свет. Девочка со всей силы оттолкнула его худой, но удивительно сильной ножкой. Тело Бена было словно в коконе, тяжело пошевелиться, дать отпор — свалился в пушистый сугроб, подняв ворох снежной мокрой пыли. Он увидел на себе чёрное одеяние в пол: девочка атаковала его, Кайло Рена, и была готова биться до конца. Её движения замедлились, стали увереннее: дала ему фору, чтобы подняться, но могла бы убить не терзаясь сомнениями. «Всё равно люблю. Прямо здесь, на промозглой земле, на волоске от проигрыша, в её власти, в её ярости, в её милости — люблю! Я бы всё ей отдал. Я бы всего себя ей отдал». Призвал на помощь Силу и решительно встал на ноги. Пот ручьями стекал под плотными, тесными одеждами, густые волосы липли к мокрому лицу. В его руке дрожало красное смертоносное пламя, высекаемое нестабильным кристаллом. Бен с презрением посмотрел на него, деактивировал сейбер и отшвырнул прочь. Взглянул в лицо своей любви без страха и злобы: оно было смазано и укутано вьюгой, но на нём живо проступали увлажнившиеся глаза, в которых читались растерянность и изумление: «Подними меч и сражайся! Что ты вытворяешь, безумец?» — говорили эти глаза. Двинулся в её сторону — большой, грозный, безжалостный — протянул к ней трясущиеся руки и обратил скривлённое от подступивших слёз лицо.

— Я лучше снова буду обнимать тебя…

Нахмурилась, оскалилась, замахнулась, сделав неуклюжий, усталый выпад. Бен увернулся от него с грацией и мощью, схватил её атакующую руку, сжал тонкое запястье и лишил оружия. Она кричала дикаркой и сопротивлялась, отшатнулась от него в ужасе, готовая к подлой уловке. Бен очутился возле неё в два шага и упрямо прижал к себе, с утешением и страстностью обхватил ладонями её голову, привлекая к своей груди.

— Ну, будет тебе бросаться на меня, — ласково приговаривал в её влажные, припорошенные снегом пряди. — Не хочу больше так! Хочу быть с тобой. Твоим…

Земля задрожала и разверзлась под их ногами, но Бен не отпускал свою любовь, и они остались вдвоём на одном берегу, пока земля пожирала сама себя, а магма неистовствовала в образовавшемся ущелье.

Бледный яркий луч пробежал по его лицу, и Бен поморщился, затем медленно открыл глаза, увидев каштановое поле с высокой травой. Откашлялся, выдохнул в волосы Рей и чуть повернул голову, оглядев потолок и стены. Он весь взмок, тело его полыхало, ещё наполовину застрявшее во сне, но оно целиком прижималось в объятии к Рей. Бену даже пришло в голову, будто девушка во сне чем-то походила на неё, но понимал, что его сознание просто заменило размытый, нечёткий облик тем, который он знал. К которому неровно дышал. Крепче обнял Рей и поцеловал в плечо, прикрыл веки, наслаждаясь негой близости и сонной ленью.

Но через минуту резко подскочил, потянулся к электронным часам на прикроватной тумбе.

— Пропади всё! Совсем забыл поставить будильник! — проворчал на себя и дёрнулся с постели, свалился на пол не в ладах с собственными затёкшими конечностями.

— Что такое? Что случилось? — прохрипела Рей, щурясь от света.

— Мне сегодня в порт надо было на три часа позже, а я и это время проспал!

— Есть смысл панику разводить? Ты уже всё равно не отмотаешь это назад. К тому же, не сомневаюсь, что с тобой такое первый раз за всё время. С кем не бывает?

— Я знаю, что сам виноват, но надо бы поторопиться…

— Я сейчас быстренько что-нибудь приготовлю тебе, — Рей нехотя подняла разморённое тело с постели, потирая лицо и влезая в тапки.

Но Бен уже не слышал её, закрывшись в ванной комнате. Рей туго соображала спросонья, потягивалась на ходу по пути в кухню. Бен вылетел из ванной через пятнадцать минут и плюхнулся на скамью в коридоре, начав обуваться. Услышав шум у входной двери, Рей устремилась туда.

— Бен, останься хотя бы на завтрак! Совсем уже…Что там, развалится что ли всё без тебя? Ну, куда голодный?! — сцапала за рукав куртки, когда Бен поднялся.

— Куплю что-нибудь по дороге, всё равно через рынок лететь.

— Возьми мой рабочий спидер: он шустрый и мощный, доедешь вмиг, — между делом поправляла его лохматые волосы.

— Хорошо, спасибо! — спешно выскочил за дверь, не успев распробовать её милый жест, направился к гаражу, но остановился на секунду, обернулся и ласково улыбнулся ей: — Здорово вчера было, да?

Рей издала нервический смешок и улыбнулась ему в ответ сладко и странно — с оттенком грусти. И когда Бен уехал, она ещё долго стояла в дверях, смотря на поворот у перекрёстка, где скрылась его фигура. Вернулась в дом и целых полчаса стояла в душе, чтобы вернуть ясность мыслям и свежесть телу. О похмелье напоминали лишь сухость во рту и лёгкая головная боль. Как только она облачилась в чистые домашние вещи, в сознании внезапно нарисовалась вчерашняя картинка: рука Бена клала на стойку в баре последнюю наличность. Напугавшись, не раздумывала над дальнейшими действиями: собранными и быстрыми движениями достала посуду, приборы для нарезки и продукты. Каждый шажок давался ей просто и славно, Рей отчётливо понимала что, зачем, куда и в каком количестве. На удивление, ничего не подгорело, не было пересолено или не доварено: «Хм, вот всегда бы так! А ещё и с похмелья — чудеса, похлеще существования Силы», — размышляла она, довольная собой. Разложила два блюда по контейнерам, заварила в термосе каф, пошарила по шкафчикам и нашла плитку шоколада.

Запрыгнула в свой малогабаритный спидер в надежде, что топливо не кончится на подлёте к каньону. Но даже обеспокоенность этой неприятной возможностью не сумела бы остановить Рей, которая погнала в космопорт во весь опор.

Вылетела к Сосновому каньону, выжала всю мощность, и спидер, изрыгнув несколько клубков чёрного, едкого дыма, заглох. «О нет… нет, нет, нет! Только не сейчас, колымага!» — затараторила Рей, слезая на землю и проклиная себя за то, что оставила BB-8 дома. Проверила двигатель и топливный бак: всё было в порядке. Достала чемоданчик с инструментами и подняла голову к небу, будто там облаками было нарисовано решение её проблем. Солнце нещадно палило, вокруг на много миль ни единой мастерской — лишь маяк космопорта горел далеко внизу, в долине. Рей представила себе раздражённое лицо Бена, не положившего с утра в рот ни крошки, его усталость, угрюмость — и её накрыли рыдания. Она рыдала как подросток, поссорившийся с родителями — краснея лицом, надрывая связки и беспомощно утирая кулачком глаза.

«Так и будешь здесь ныть до ночи или наконец-то возьмёшь себя в руки и сделаешь то, что нужно, джедайка недоделанная?» — с отвращением к собственной слабости подумала Рей. Резко умолкла, вытерла слёзы. «Просто дыши», — бархатисто и ободряюще разлился в памяти голос Люка, она глубоко и размеренно задышала. Наклонилась, чтобы забраться под спидер и взглянула чуть вбок: «Турбина!» — Рей заметила, что туда попал мусор. Инструменты практически не пригодились, она погрузилась в Силу и очистила механизм. Устранив неполадку, Рей без проблем долетела до Пайн-Порта к закату.

Из-за того, что Бен опоздал, работы накопилось уйма. Начальник, правда, его не отчитывал, даже не выказал неудовольствия, стыдливо с самим собой решив, что его главный инженер опоздал из-за того, что у него и так накопилась хроническая усталость от этого места. Старику не хотелось подогревать желание «Большого Бена» свалить подальше от порта и коллег-бездельников. К тому же остаток дня у Соло было настолько суровое выражение лица, что начальник попросту его боялся. Он не знал, что Бен молчаливо мучился от голода и из-за этого резко реагировал на любые вопросы и распоряжения.

К вечеру он работал в одном из ангаров вместе с парой младших техников, что находились у него в подчинении, и одним дроидом. Суета отняла у него грёзу из сна, её очаровательная загадочность померкла, и в свободные секунды Бен мимолётно вспоминал лишь взгляд Рей на тротуаре под дождём, её мокрое лицо, обрамлённое влажными прядями, и трепещущие губы с наполовину съеденной красной помадой.

— Бен! — раздался знакомый усталый голос. Рей шустро приближалась к кораблю.

— Ты чего здесь делаешь в такой час? Вроде же не работаешь сегодня… — вмиг отвлёкся от своего занятия, всучив ремонтный ключ одному из техников, и тот с любопытством высунул нос, свистом позвав коллегу, затем указал в сторону Рей.

Измождённое лицо Бена озарила нежность, губ коснулась улыбка тихой радости и умиротворения.

— Да я тут в общем… ну… как бы — на! — протянула напряжёнными руками ему стопку контейнеров и термос.

— Ого, ничего себе… Спасибо, — обескуражено пробормотал он в ответ, глубоко тронутый её неожиданной заботой.

— Да ерунда! — фальшиво улыбнулась, махнула рукой, с ужасом вспоминая свою суетность и истерику по дороге в порт. — Вспомнила, что ты вчера всё оставил в последнем баре, и подумала, что без денег на рынке тебе ничего не продадут…

— Да, это было крайне неловко, — принялся он вспоминать, — там ещё этот лавочник состроил такую гадостную рожу, будто я его обокрасть собирался. — Бен повернулся к коллегам: — Парни, закончите без меня? Там осталось всего ничего.

— Так точно, босс! — шутливо взмахнул от виска двумя пальцами один из техников.

Отправились в здание диспетчерской, в кухню для персонала, где также стоял небольшой обеденный столик. Пока Бен открывал крышки контейнеров, Рей молча сидела напротив, вытянув гудящие от перенапряжения ноги, и утомлённо вздыхала. Он остановил взгляд на её лице, изрисованном грязными разводами, оставшимися из-за того, что она растирала слёзы по коже, на которую легла дорожная пыль. Бен взял чистое бумажное полотенце, смочил под струёй тёплой воды в раковине, опустился на корточки перед Рей, осторожно вытянув руку, и деликатно вытер грязь с её щёк и подбородка. Она в лёгком смущении отдавалась его ответной заботе и почувствовала, как эти прикосновения забрали усталость и тревогу. «Вот и хорошо», — ласково проговорил Бен, закончив. Сел на табурет напротив и с аппетитом принялся поглощать привезённые блюда. Опустошив наполовину первый контейнер и придя в себя от сытости, он вспомнил о том, что не один, вытащил из жёлтого стакана с приборами вилку и радушно протянул её Рей.

— Я даже не уверена, хочу ли есть…

— Ты просто начни, а там посмотришь, — забавно улыбнулся ей.

Бен оказался прав, и после того, как Рей без интереса положила в рот первые два кусочка, аппетит пришёл мгновенно, и она дружно присоединилась к уплетанию ужина. Прикончив всё, что было, они заняли пустые рты и алчущие души обыденной болтовнёй. В основном говорил Бен, красочно расписывая прошедший день. Он смотрел на Рей и не переставал думать о том, до чего она чудесная и внимательная: к космопорту путь совсем не близок, а ей, чтобы преодолеть его, хватило лишь осознания, что Бен уехал на работу голодный. «Неужели я действительно что-то значу для неё? — допустил он в мыслях. — Только не обманывайся элементарной вежливостью и добротой… Вдруг ты всё путаешь? Мы стали близки за прошлую ночь, вот она и потеплела на той волне. Наверное, я всё-таки немножко нравлюсь ей, но лучше рассчитывать на худшее, чтобы избежать разочарований».

— Жаль прерывать этот разговор, но мне нужно кое-что закончить, иначе буду здесь до глубокой ночи торчать, — Бен поднялся из-за стола и убрал приборы с тарелками в посудомоечную машину.

— Так не прерывай… Давай помогу? Мне всё равно дома нечем заняться.

«Нет, я и впрямь ей нравлюсь!.. Возможно. Даже если и нет, плевать. Она ищет причины остаться. Что это, если не лучшее, что было со мной за последнее время? Главное только не напирать на неё, чтобы не спугнуть, потому что вдруг моё треклятое неконтролируемое тело вчера именно это сделало? Или… или она поэтому и хочет остаться? До нелепого смешно: я был готов к войне, убить отца, захватить власть над всей Галактикой, но совершенно не готов к таким простым вещам. Ничего не смыслю в том, в чём прекрасно разбирается какой-нибудь фермерский паренёк, который выучил правила любовной игры, впервые засосав девчонку в бурные тринадцать. А всё, что было у меня — это несколько неуклюжих поцелуев на спор в пору падаванчества. Уверен, Арди́ много раз тактично молчала, если я делал что-нибудь несуразное в пылу моего скудного опыта… Ладно, ты ведь сын Хана Соло, в конце-то концов! Сделай уже что угодно, лишь бы заполучить эту девчонку. К тому же она сама так и прыгает в руки».

— Я буду рад, если ты останешься, — «Вроде ничего звучало».

— Отлично! Жду ваших распоряжений, босс.

Прошли в ангар, где находилось судно, доставившее сегодня днём строительную бригаду в город. Требовался общий осмотр, мелкий ремонт и починка бортового компьютера; корабль был старый и требовал поддержания изношенных систем. Бен составил список работ, распределил их между ними двоими и сделал несколько важных пояснений. Приступили с энтузиазмом.

Внимательная, исполнительная, практичная, Рей сразу же вникла в суть и не донимала Бена по пустякам. Настоящий мастер своего дела. «Её бы к нам в штат — цены бы не было! Ни с кем так комфортно не работалось, как сейчас с ней», — восхищался ею Соло после двух часов слаженного сотрудничества. Поднялся на борт и прошёл в кабину пилота, где Рей вовсю занималась бортовым компьютером: стояла, нагнувшись над панелью. На ней были белые брюки, уже порядком испачканные за этот вечер, плотно облегающие подтянутый, упругий зад. Бен забыл, зачем пришёл. Уставился ненасытными глазами, сжимая в потной руке футляр с инструментами. Он неистово возжелал прильнуть к Рей, прижать её к себе, опутав жаждущими ручищами, и выть от счастья и восхищения. «Она так умна, находчива, жизнелюбива, красива и сильна! И она… до дрожи соблазнительна. Даже не знает, насколько». Обернулась через плечо, поманила кистью руки — воображение Бена раздело её. Он мотнул головой, сделал над собой усилие и подошёл к ней.

— Считай, уже и закончила, — бодро проговорила Рей, поднимаясь, — правда, долго он всё равно не проживёт: здесь нужен настоящий специалист, я всего-то почистила его от грязи и сделала перезапуск системы, но это лишь отсрочит его выход из строя.

— Отменная работа, — сглотнул, отводя жадный взгляд, боялся напугать её. — Давай-ка наружу, осталось немного.

Ему вдруг пришло в голову воспоминание о том, как отец рассказывал о первом поцелуе с матерью: губы принцессы и контрабандиста нашли друг друга в пылу совместного ремонта Сокола.

Спустились вниз, Рей обратила внимание на дефект корпуса и подошла поближе.

— Мне нужна стремянка! Понять не могу, то ли это… — она не успела договорить: Бен опустился подле неё, обвил руками её бёдра, опуская на своё плечо, и осторожно поднялся. Рей испуганно выпучила глаза, боясь потерять равновесие, вцепилась пальцами в его руку, которой он зафиксировал её тело. — Ну, и что это за вероломство? — пробормотала она.

— За лестницей долго идти, — отмахнулся он, — тебе видно?

— Видно…

— Прекрасно. И мне не тяжело, если ты вдруг собираешься спросить.

— Вечерочка тебе, Бенджамин! — засеменила в их сторону миссис Карс, собиравшаяся доложить Соло о проблемах с поставщиками топлива.

— И вам, миссис Карс! Что опять стряслось там с этими сволочами? — предугадал он её жалобы.

— О, Бенджамин, — подбежав, сильно сощурилась в свои толстые линзы очков, — какая у тебя красивая девочка!

— Да мы не…

— Спасибо, миссис Карс, — перебил Бен Рей и улыбнулся негодяйской улыбкой. — Так что у вас?

— Ой, миленький, не буду вам тогда мешать. Вдвоём, наверное, хотите побыть? Ты как закончишь, заскочи ко мне, я быстренько расскажу — и домой полечу.

— Мы скоро освободимся, совсем чуть-чуть осталось.

— Нет, ну, какая красавица! — умильно всплеснула руками миссис Карс и зашагала обратно, с родительской озабоченностью желая не вмешиваться в дела молодых.

Рей не знала, почему Бен именно так ответил этой женщине. Она боялась увлечься поиском скрытых смыслов в его фразе, брошенной старухе, чтобы та не задавала кучу лишних вопросов. Но ей было приятно, что он так сказал про них — будто они пара.

— Бенджамин? — насупилась с улыбкой.

— Забудь вообще! Я никому, кроме неё, не разрешаю так меня называть.

Рей расхохоталась, взъерошила Бену волосы, и сладость этого нежного прикосновения пронзила ему низ живота. Запрокинул голову и прикрыл веки, отдаваясь ей.

Как только Рей закончила, Бен опустил её на пол. Его руки замерли на её талии, а глаза неотрывно глядели в её глаза: «Я нравлюсь тебе?.. Прошу, сделай хоть что-нибудь, чтобы убедить меня!» — мысленно умолял он, и его губы дрогнули, готовые неосторожно произнести это вслух. Комлинк* в кармане Бена издал сигнал поступившего сообщения. Соло с неохотой оставил Рей и запустил послание: «Можешь меня поздравить: я сдала! Остался последний рывок! Позвони, пожалуйста, сразу, как освободишься», — вещал радостный голосок Арди́.

— Ничего, если я отойду буквально на несколько минут?

— Конечно, иди. Это, похоже, важно, — не самая удачная попытка скрыть подступившую грусть.

Бен поднялся обратно на борт ремонтируемого судна и прошёл в жилой отсек. Весёлый голос Арди́ отдавался в сознании молоточками, вгрызался ждущим своего часа чувством вины. Он думал о том, как она счастлива и, должно быть, невероятно устала. Попытался вообразить, как будет говорить с ней о расставании, но всякий раз стыд душил его до изнеможения, и Бен уклонялся в своей голове от подробностей этой беседы. Воображение выводило скривлённые от обиды капризные черты лица, трясущиеся губы, отрешённый взгляд, устремлённый вдаль, торопливые руки, поджигающие сигарету: он так ненавидел эти грёбаные сигареты! Но без них уже не мог представить себе Арди́. Экзамены выжали из неё все соки, а он собирался добить её. Бен вспомнил свои наивные мысли, в которых ему представлялся этот разговор не таким уж болезненным для Арди́, но звук её голоса вернул ему чувство реальности, в которой нет красивых расставаний, и кому-то всё равно будет больно. Прислонился к шкафу в одной из спален и вышел на связь.

— Поздравляю, ты умница, — сердечно начал он, — я даже не сомневался в тебе.

— Зато я ещё как сомневалась! Я думала, декан меня завалит: помнишь, я говорила, что мы с ней друг друга не выносим? Но, к удивлению, ничего такого, она держалась нейтрально и объективно.

— Да уж, и впрямь удивительно…

— Бен, что у тебя с голосом? Тоскливый какой-то. Что-то случилось?

— Нет, нет, тебе кажется, я просто устал. Опоздал сегодня в порт, а здесь работы куча.

— Только не говори, что Митч нажирался до последнего! — она зашлась громким смехом.

— Митч с Кори уехали сразу после тебя. Мы… мы с Рей немного досидели и разошлись.

Ложь вязко и тягуче, с гадливым пощипыванием опутала Бену язык. Он зажмурился, сглотнул — будто проглотил своё подлое враньё. «От меня одни несчастья! Раньше убивал тела, теперь — души. Никого не раню, только если меня изгнать на край Галактики, где я забыл бы даже своё имя, а не только того, ради кого отдал жизнь».

— Знаешь, я очень хотела поблагодарить тебя. Спасибо, что так поддерживал меня всё это время, что был рядом. Серьёзно, я не отдавала себе отчёт, но это одна из причин, почему мне могло бы быть и тяжелее — если бы я проходила через этот кошмар в одиночестве.

— Да я всего-то надоедал тебе своим ненужным присутствием и отвлекающей болтовнёй.

— Нет, нет! Не смей так говорить! Я рада, что ты меня хотя бы иногда вытаскивал из зубрёжки и соскабливал с мольберта, к которому я уже, поди, приросла. — Арди замолчала и счастливо задышала в микрофон. — Бен, так здорово, что ты у меня есть, что ты всегда рядом.

Он вообразил, как сжимает комлинк в руке, и тот крошится на мелкие осколки, которые впиваются до крови ему в кожу.

— Да, я рядом. Я буду рядом с тобой, — высек себе приговор. — Арди́?

— М?

— Ты гораздо лучше меня. Вообще во всём.

— Ты там, похоже, окончательно сгорел в этом сраном порте. Поезжай-ка домой, уже поздно, хватит бред нести, опять драму разводишь.

— Вот тебя только за это, пожалуй, можно полюбить! — расхохотался ей в ответ надломившимся смехом. — У тебя необыкновенный талант спускать с небес на землю увязших в самоистязаниях придурков…

— Придурки — моя вторая специализация после изобразительного искусства. Но это невесёлая история про то, как я четыре года назад влетела в скверные отношения с одним отвратительным типом. Нет, он людей не убивал, как ты, но он обожал коллекционировать свои «победы», о чём я, конечно, поначалу не знала. Этот опыт научил меня не полагаться исключительно на чувства в отношениях. Вообще лучше не полагаться на них, если это возможно.

— Ты не очень-то следуешь тому, чему научилась.

— Да, именно поэтому ты меня так злишь иногда! — Арди́ усмехнулась.

— Но я хочу, чтобы ты не делала мне поблажек…

— Пф, ещё чего! Ты об этом не переживай, Бен Соло, я не повисну на твоей могучей шее!

— И я хочу кое о чём поговорить с тобой. Ну, когда у тебя защита пройдёт, и вся эта суета с учёбой уляжется.

— Как посчитаешь нужным, так и делай. И даже если старый хрыч уволил тебя в ответ на твою просьбу о повышении, я буду морально готова.

— Да это, в общем-то, не о работе.

— Не важно. Я в любом случаю буду готова выслушать тебя.

— Тогда до связи, доброй ночи. И ещё раз поздравляю. Не обещаю, что не задержусь на работе, но ты же меня знаешь.

— Доброй ночи. И да, знаю. Хотя вообще-то не так хорошо, как ты говоришь.

Бен сделал долгий выдох и потёр слипающиеся глаза. Разговор опустошил его. «Я всего-то почистила его от грязи и сделала перезапуск системы, но это лишь отсрочит его выход из строя, — прокрутил он в памяти слова Рей. — Я лишь немного отсрочил выход из строя наших с Арди́ отношений, «почистил» её от преждевременных обид и переживаний. Хорошо бы пока всё оставить как есть. Почти всё. Сейчас есть возможность отдалиться от неё под предлогом работы и её экзаменов. Будем общаться по коммуникаторам. Не стоит двигать и отношения с Рей, иначе я вляпаюсь в жуткое дерьмо, из которого потом не выкарабкаюсь… — Издал отчаянную усмешку. — И стоило же дожить до тридцати, чтобы впервые упасть в такую историю!.. Хорошо, что с Арди́ до постели не дошло, иначе всё только усложнилось бы».

Вернулся назад, с трудом волоча ноги и раздираемый неприятными думами. Рей стояла к нему спиной, сгорбив плечи, словно на неё взвалили непосильную ношу, руки согнула в локтях, явно закрывала ими лицо, но через мгновение опустила их и сжала ладони в кулаки, да так яростно, что кожа побелела.

— Ну, как, готова закончить? — Бен попытался придать голосу былую лёгкость.

— Да. Я помню, что осталось сделать, можешь не ходить за мной, — трескучим морозом отозвалась она, не оборачиваясь, и отошла к той стороне корабля, где должна была доделать часть своей работы.

«Должно быть, показалось. С чего бы ей дуться на меня?»

В последние полчаса Рей практически не говорила с ним, отвечая лишь «да» или «нет» на его вопросы. Бен от досады проигнорировал её просьбу, то и дело прогуливаясь рядом, даже если этого особо не требовалось. Когда он встречался взглядом с Рей, то она смотрела на него диковато и воинственно, её глаза заливал лихорадочный блеск, а щёки пылали. «Перестань так со мной, умоляю! Да что же не так?» — сгорал он в молчании и закипал от обиды. И когда Рей нагнулась к ящику с инструментами, Бен устремился туда же, склонился в истязающей близости от неё, соприкоснувшись с её плечом, но Рей молниеносно отстранилась и отошла на несколько метров в сторону. Он оставил свои попытки приблизиться, чтобы не раздражать её.

— Всё готово, славно потрудились, мне пора домой, — скороговоркой отчиталась она, стянув рабочие тканевые перчатки. — Спокойной ночи, Бен, — прозвучала так, словно обречена на мучительную смерть. Бегло взглянула в его лицо увлажнившимися глазами, схватила рюкзак и быстро зашагала прочь.

— Рей! — в ужасе крикнул ей вдогонку, но она не откликнулась, лишь ускорила шаг.

К вечеру следующего дня он примчался к её дому, мучимый вчерашней холодностью. Бен желал узнать здесь и сейчас, сию секунду, что она не злится на него. Он стучал в её дверь. Сначала полный видимого хладнокровия. Затем настойчиво. Под конец он барабанил кулаками по двери и звал её, вопрошая, в чём он виноват. Едва кончился дождь, и выглянуло приветливое солнце, обжегшее стволы и листву, что источали пряно-сладкий запах, обычно вселявший в Бена ощущение спокойствия. Но в эту минуту умиротворяющий аромат разжигал в нём тревогу: как в природе может быть такая торжественная благодать, когда всё настолько плохо?

— Ну, хорош тут скулить уже, ну, нет девки дома! — рыкнула с соседнего крыльца дама средних лет с расписной термокружкой в руке.

Бен резко умолк, обернулся и вытянулся весь, как на плацу, только что бластерной винтовки для упакованного комплекта не хватало. От неловкости свело палец на ноге, и Бен, пошатнувшись, плюхнулся на стоящую у крыльца маленькую кривую скамью. Снял сапог, вытянул пальцы и принялся растирать их.

— Помочь чем-то? Ушибся? — сердобольно осведомилась дама с кружкой.

— Нет, нет! Всё в порядке, — его лицо озарила глуповатая полуулыбка непонимания, какую эмоцию выдать. — А когда Рей вернётся, не знаете?

— Днём вместе Митчем ушла. Одеты были так, словно в поход собрались, рюкзаками да оружием нагружены. Наверное, отправилась помогать ему с заказами. Так что думаю, сегодня её точно можно не ждать. И в ближайший месяц тоже.

Бледный луч блеснул через мокрый душистый сад соседки и воткнулся, словно нож, в розовый куст у фундамента.

Бен поник и весь съёжился.

— Передать ей что-нибудь, когда вернётся?

— Нет, благодарю. Я сам…

Спрятал лицо в ладонях, потёр стянутую кожу и внезапно замер пальцами на щеке: «Совершенно точно здесь был шрам… — осознал он вдруг. — Я знаю, что был. Не помню, как получил его, но целый год он рассекал моё лицо. Может, он исчез, когда я вернулся к жизни? Что ж, ещё одна загадка в компанию к прочим. Но даже это не столь важно, как то, что я не увижу Рей теперь очень долго».

Взглянул в вышину на пронзительно чистое синее небо, на фоне которого лишь задумчиво покачивались кроны деревьев. Насекомые завели мелодичный и бодрый стрекот, подобный похоронному маршу.

***

Он оставил её в одиночестве, с неумолкающим рассудком и испепеляющим любопытством. Рей занимала себя осмотром внешних дефектов, но ей было необходимо оказаться рядом с Беном и знать, о чём он говорил с Арди́. Достаточно ли нежно для её беспокойства? Извела себя ожиданием, придумала фальшивый вопрос и уверенно поднялась на борт. Услышала приглушённые голоса в одном из отсеков-спален, тихо подкралась и замерла у стены.

— Только не говори, что Митч нажирался до последнего!

— Митч с Кори уехали сразу после тебя. Мы… мы с Рей немного досидели и разошлись.

«В самом деле? Вот так сразу и разошлись? И ничего из твоих штанов, конечно же, не рвалось наружу, когда мы под утро летели к моему дому?» — сарказм и негодование взорвались внутри Рей, она яростно закусила губу. Ей было стыдно и неуютно вмешиваться в личный разговор, но в ней разыгралась стихия из самых разных чувств, подобно песчаной бури на Джакку. Эта буря обещала похоронить в песках весь вчерашний день и всю ночь.

— Да, я рядом. Я буду рядом с тобой…

Горячая слеза навернулась крупной каплей и смущённо скользнула по её лицу: быстро, неуклюже, дескать, меня и не было вовсе.

— Вот тебя только за это, пожалуй, можно полюбить!

Рей зажала рукой рот, удерживая отчаянный всхлип, рвущийся из глотки. Ей стало мерзко, липко, словно на ней образовался тошнотворно пахнущий налёт из подлой лжи. «Прекрасно устроился! Что тут скажешь. И меня за задницу похватать милое дело, и её можно продолжать любить без всякого зазрения совести. Гадость! Гадость!» — интенсивно принялась оттирать ладошками невидимую грязь. Не в силах больше слушать, она бегом спустилась вниз. Стояла спиной к кораблю словно целую вечность, удерживая внутри рыдания.

— Ну, как, готова закончить?

«Я готова прямо сейчас закончить этот проклятый фарс!»

— Да. Я помню, что осталось сделать, можешь не ходить за мной.

Продолжала выполнять работу механически, как могла, держалась подальше от него. «Плевать я хотела на тебя, Бен Соло! Каков чудесный, хороший мальчик: лишь бы жопа с двух стульев не сползла. И не заботят меня ни твой голос, ни тело, ни прикосновения… — наклонилась над ящиком с инструментами, и плечо Бена моментально оказалось прижато к её плечу. — О Сила! Отойди, отойди от меня!» — с мучительной сладостью выворачивало её рассудок наизнанку, и Рей сиганула в сторону, как потерпевшая бедствие. Она злилась на него, но не могла не смотреть. Ощутила кромсающее бессилие: «Ты никогда не будешь моим. Больше никогда». Покончив с ремонтом как можно скорее, она схватила свои вещи и совершила стремительный побег. Без оглядки, без жалости.

Спидер нёс её до дома через пустошь и холод, навстречу тьме, всё дальше от страданий. Всё дальше от тепла его ласковых рук. «Я свободна от тебя, я не зависима от тебя, — давясь солёной влагой, бормотала себе под нос. Лишь каньон и усыпанное мириадами звёзд небо были свидетелями её лжи. — Забылась, потерялась, утратила контроль. Я больше не я. Я больше себе не принадлежу, — призналась вдруг. — Так не должно быть, не хочу этого».

Не помнила, как доехала и переступила порог дома. Рей стояла неподвижно несколько минут в коридоре, не раздеваясь. Чеканным шагом вошла в спальню и рухнула подле шкафа, открыла дверцы и вытащила из стопки с одеждой чёрный свитер с рачительно заштопанной дырой. «Уйди от меня, уйди от меня, оставь меня!» — прокричала она и охваченная злобой схватилась за ткань, растягивая её в стороны со всей силы. Но как только швы издали хрустящий ниточный плач, Рейостановилась, часто заморгала, стряхивая с ресниц слёзы, и прижала с нежностью свитер к лицу, зарыдав до хрипа. Оконные створки подвывали ей стонущим постукиванием на ветру, впуская цветочное благоухание из сада.

Всю ночь Рей просыпалась от кошмарного ощущения, что она проваливается в пустоту, где вокруг лишь мертвенно и холодно поблёскивали звёзды да зияла дыра мироздания.

— Я никогда не чувствовала себя такой одинокой, — прошептала, прижимая к груди край одеяла.

Но пустота не ответила ей, что она не одинока.

Комментарий к Часть VI

**Выдержки из статей на Вукипедии:**

*Комлинк** — портативное устройство связи, оборудованное динамиком, микрофоном и передатчиком, способное передавать сообщение из любой точки галактики.

**Пост к главе**: https://vk.com/wall-24123540_3316

**Группа автора**: http://vk.com/club24123540

========== Часть VII ==========

Каждый новый день сардонически хохотал над ним, выплёвывал его в суету. Вечера с выколотыми глазницами пустоты удушали тревогой и муками ожидания.

— Ты Соло сегодня видел вообще? — обеспокоенно помешивал густой супчик Валдэр, открывая четырьмя руками настенные шкафы в поисках приправ.

— Я с утра заходил к нему, он валялся на кровати, и я решил, что спит. А три часа назад заглянул опять — всё так же лежит, даже позу не сменил. Зыркнул на меня стеклянными чёрными глазищами, я чуть в штаны не наделал. Но потом понял, что Соло не злой, а вроде какой-то грустный…

— Может, он заболел? Тогда врача надо вызывать, — Валдэр смачно прихлебнул из поварёшки, пробуя стряпню на соль, и почесал складчатое пузо, на котором красовался фиолетовый фартук.

Последний рыжий луч заходящего солнца протолкнулся в кухонное окно, Грег открыл его, чтоб выпустить духоту от варева соседа, и снова поднялся наверх. С опаской постучал, приготовившись к тому, что Бен, как обычно, огрызнётся на то, что его донимают в выходной день. Но в ответ раздалось лишь еле слышное «ну, чего?», и Грег открыл дверь.

— Соло, тебе плохо? Может, доктора?

Бен замешался, до сих пор не привыкший к заботе посторонних о нём.

— Э-м, ничего не нужно. Спасибо, Грег. Я просто… просто лежу и думаю о всяком… о всяких мелочах.

— Ты даже ни разу не спустился на кухню сегодня, мы с Валдэром переживаем, — неуклюже сжал дверную ручку, на сухощавом лице проступила сочувствующая мина.

Закрыл за собой, и на лестнице раздались его глухие ковыляющие шаги. Луч соскочил со стены и погас, тёмно-серые тёплые сумерки пробрались в комнату, уложив матовые тени на подоконник и синее одеяло с чёрными узорами. С улицы дохнуло изнурённой жарой листвой, стремительный душный ветерок прокрался следом, предвещая дождь. Бен лениво подкатился к краю кровати, обхватил рукой подушку и поднял взгляд в сторону сизого света из окна. Минута, другая — мелкий дождик принялся накрапывать по деревьям и кровле. На потолке мансарды дерзко мелькнул бледно-золотистый кружочек солнечного луча, едва заметный, но непоколебимый: «Искра надежды», — прокрутил он в голове маминым голосом, в точности с той же величественно-спокойной, торжественной интонацией, какой она говорила на политических приёмах.

Вновь шум на лестнице, только громче. В дверях спальни показалось необъятное тело Валдэра, держащего в двух руках тарелку супа, испускающую ароматный пар, а в третьей и четвёртой ложку и салфетки, позади выглядывал худощавый Грег, нёсший кружку с ягодно-травяным чаем.

Бен нахмурился, приподнялся и изумлённо посмотрел на соседей.

— В честь чего это? — взъерошил спутанные, сбившиеся кое-где в клоки волосы.

— Да ты это, поешь хоть, — наивно похлопал тремя глазами Валдэр и протянул тарелку.

Бен приподнялся и сел на постели, принимая добрый жест.

— Спасибо, ребята, — оторопело буркнул в ответ, рассматривая жирный, наваристый бульон, в котором плавали овощи, нарезанные клубни и мясо рыбы.

Валдэр и Грег замялись в дверях, пытаясь разойтись, и засеменили вниз, захлопнув за собой дверь.

Бен с минуту сидел неподвижно, вдыхая запах еды и хлынувшей в комнату дождевой свежести. Морось превратилась в ливень: большие капли отскакивали от листьев и подоконника, с брызгами проливаясь на дощатый пол. Бен вздрогнул от холодка, завернулся целиком в одеяло, уютно прислонившись к стене, и с наслаждением принялся есть, впитывая минуты спокойствия и необыкновенного детского чувства защищённости. Каждая ложка, весело запрыгивающая в рот, приносила долгие размышления о доброте и сострадании, об обычных радостях и печали. Он думал о светлой тоске, исцеляющей сердце — противоположности страдания, что затуманило в юности его разум и отравило душу. Он думал о бесчисленном количестве выборов, что совершал, о принесённых жертвах, о невинно убиенных, попавшихся «под руку». Однажды он мог бы отправить на Гринсток отряд штурмовиков для захвата очередной территории, разбив в последствие здесь, на плодородных землях, например, агропромышленный комплекс для того, чтобы кормить армию. И никогда больше Валдэр и Грег не принесли бы ему чай и суп, если бы ему стало грустно… Не сожаление, но чудовищное допущение охватило его мысли. Сожаление казалось Бену бессмысленным, потому что оно не могло исправить ошибок, большинство из которых он таковыми не считал, когда совершал их. Всего лишь делал то, во что верил. Это прекрасно понимал в нём Макк.

«Потеряю ли я его, когда расстанусь с Арди́? Одного из немногих во всей Галактике, кого я могу назвать «мой добрый друг». С другой стороны, моя жизнь и так нелепая череда лишений, так что сочту закономерностью и спокойно приму это. Наверное».

Ночью он с неимоверным трудом укрепился в одном — порвать с Арди́ сейчас, не ждать подходящего момента. Бену хотелось свободно испытывать чувства к Рей, не обременяя себя губительным чувством вины. Ему было страшно, он скверно спал, ворочался с боку на бок до утра, обдумывая каждое слово, которое собирался сказать. Но в итоге так и не придумал, что должен произнести, чтобы нанести своему близкому человеку минимальный урон. Это была не военная тактика: он мог сколько угодно просчитывать ответную реакцию, подобно предугадыванию контратаки, но всё больше понимал, что это куда более непредсказуемо, чем манёвр противника.

На рассвете он медлил. Принимал душ слишком долго, одевался так, будто ему выходить из дома лишь в следующем году, за завтраком с поддельной увлечённостью разглядывал содержимое тарелки и даже пытался завязать разговор с зевающим Грегом.

Короткое расстояние в три дома — привычное, почти родное. Через эти несколько шагов он так часто находил утешение. Сегодня он должен всё разрушить и сломать. Так нужно.

С трудом постучался. Её забавные припрыгивающие шаги, звонкое «бегу, бегу уже!», ударяющий в нос из-за закрытой двери запах сигаретного дыма. Щёлк — белое «сердечко» с аквамариновыми глазами, тонкие протянутые руки — кинулась ему на шею, повизгивая от радости.

«Дорогая и нелюбимая», — с горечью думал Бен, припав щекой к её плечу с выступающей косточкой.

— Как здорово, что ты здесь! — защебетала она. — Так, погоди. Пожалуйста, не говори только, что я больная на всю голову, но вот… — кивнула на огромные мягкие тапки в форме круглой амфибии из местных вод, названия которой Бен уже не помнил, но знал, что Арди́ почему-то обожала этих уродцев.

Он грустно рассмеялся.

— Можно я просто скажу, что это самая милая глупая покупка из всех увиденных мною за последнее время?

— Так и быть, выкрутился! Проходи, не стой на пороге.

Привычные запахи растворителей, краски и дерева. Его второй дом. Сжал руку в кулак. Наблюдал, как она грациозно пробежала на кухню и наливала ему в стакан лимонад, обронив в прозрачно-зелёный водоворот пепел сигареты. Подскочила обратно, протянула стакан, затем поправила поясок на атласном халате в цветочек и уселась на диван. Бен присел рядом и учтиво отставил стакан, не сказав ей о том крохотном фиаско с пеплом.

— Как ты вообще, держишься?

— Я уже даже как будто устала из-за этого переживать, понимаешь? Целый месяц живу между учёбой и нашей с тобой болтовнёй по комлинку. Типа рутина. Да и уверенности столько появилось, не знаю даже… У меня классное предчувствие. Ожидание чего-то грандиозного в моей жизни. Я уже сделала кучу набросков тех картин, что начну сразу, как окончу академию. Вроде бы постоянно на стрессе, но какой-то небывалый прилив вдохновения.

— Я восхищён, — тихо и с чувством с гордости ответил он ей.

— Прибереги пока восхищалку, нужно достигнуть финиша сначала, а там и посмотрим.

Умолкли. Бен чувствовал, как за глотку когтистыми лапищами схватился вновь подкативший страх.

— Арди́, помнишь, месяц назад я сказал тебе, что хочу поговорить кое о чём, когда пройдёт последний экзамен? Я решил, что оттягивать это не имеет смысла.

Она изменилась в лице, почувствовала надвигающуюся катастрофу, развернулась к нему всем телом.

— Я слушаю, — отозвалась безрадостно. Бен заключил в свои ладони её маленькие кисти рук и взглянул ей в глаза, преодолев сомнения.

— Хочу, чтобы ты понимала очень отчётливо, как дорога мне… Ты со мной случилась впервые. Я никогда прежде ни с кем не был вместе. Знаю, мы никак не называли это, но вообще-то так оно и было, — сглотнул, стараясь унять дрожь. — Мне трудно подобрать слова, потому что попросту не знаю, какие должны звучать в таких ситуациях, — сильнее сжал её руки. — Моё существование — череда ошибок, несуразицы: я пытаюсь поступать так, как считаю верным, но почему-то мои действия вечно кого-нибудь ранят. Я как стихийное бедствие. И на краткий миг рядом с тобой я ощутил покой. Ты нравилась мне, это правда, — её глаза округлились, Арди́ выдернула из его рук свои, Бен смиренно сложил пальцы в замочек перед собой, — но я понимаю, что этого так мало. Я за всё благодарен тебе, но ты не заслужила, чтобы кто-то был рядом с тобой из благодарности.

— Не тяни, — с толикой раздражения и подступившими слезами прохрипела она.

— Что бы между нами ни происходило, не стоит больше продолжать… Ты мой друг, и я дорожу тобой. Не собираюсь больше обманывать. — Он замолчал и с ужасом глядел на её пугающе спокойные черты. — Думаю, в глубине души ты сама найдёшь много причин, почему я тебе не подхожу. Это те неудобные разговоры, которых мы с тобой не заводили…

— Замолчи!.. — Арди порывисто прижала ладошки к лицу и сдавленно всхлипнула, задрожала худеньким телом.

Невыносимое зрелище. Неудобное. Бену вдруг захотелось со всех сил обнять её и умолять простить, валяясь в ногах: «До чего жалкая была бы картина», — с презрением к себе подумал он и тихонько положил руку на её плечо. Арди́ жалобно вскрикнула, одёрнула его и схватилась обеими руками за его волосы, потянув со всей силы, по-детски оскалив зубы. Затем принялась апатично лупить его по плечам, пока ей самой от себя не стало тошно, и она не отвернулась, разрыдавшись.

— Уйди, — беспомощно просипела, не оборачиваясь.

— Мне так жаль. Прости меня, если найдёшь в себе силы, — его самого душили слёзы.

— Да уйди! — прокричала в сердцах.

Поднялся и прошёл в сторону коридора. Бен не смог уйти и остановился на пороге гостиной, изучая сгорбленную фигурку на диване. В его памяти вставали образы минувшего: её белый абрис в темноте, шорох ткани ночного платья, когда Арди́ наклонялась, чтобы поправить ему подушку, пока он бредил в лихорадке и желал смерти. Она долго сидела, не отнимая рук от лица, пока не устала реветь. Затем ожидаемо потянулась за сигаретой, впустила в лёгкие умиротворяющий яд и откинулась всем телом на спинку дивана, прикрыв глаза. Бен подошёл к входной двери, чувствуя себя насквозь прострелянным и истерзанным, вышел наружу и отправился домой еле волоча ноги. Его вновь до краёв наполнила пустота.

Целую неделю он ни с кем не общался, избегал встреч. Одиночество растворялось в крови, оседало на коже. Вдобавок он тосковал по Арди́ больше, чем когда-либо. Бен хотел обнять её и вновь почувствовать себя чуть более целым, чем обычно. Ему хотелось помнить её мальчишеский хохот и дурашливые гримаски — чтобы они навсегда прогнали из памяти её скривлённые черты и рыдания. В один из вечеров он нашёл в диспетчерской наполовину полную бутылку виски, которую Говард припрятал в тумбочке со старыми техническими журналами. Он видел это в голокино, как бравые парни осушали такую чуть ли не в два глотка и отправлялись покорять виражи или буйствовать. Направился к посадочной площадке, где находился прибывший днём транспортник, ожидающий своей очереди на ремонт. Хозяева заселились в ближайшую гостиницу, и он одиноко стоял под тёмным небом и холодным ветром. Бен забрался на крышу и уставился на ледяной звёздный блеск. Прикончив половину имеющегося содержимого, прилично захмелел; в этот раз всё было иначе, и ему не хотелось тотчас протрезветь. Бен по достоинству оценил лёгкость, ударившую вместе с хмелем в голову.

На следующий день он явился к дому Голденов, ему хотелось узнать, как держится Арди́. На стук никто не открыл. На заднем дворе издавал знакомую постукивающую симфонию станок для обработки минералов. Бен обошёл дом и увидел Макка, увлечённо погружённого в работу.

— Доброе утро, Макк, — Бен пытался придать своему голосу уверенности, но звучал сконфуженно и печально.

— Здравствуй, Бен, — оторвался от своего занятия и заглушил станок. Макк говорил на странность мягко и ровно.

— Если ты захочешь размозжить мне голову одной из тех здоровых глыб у своих ног, я пойму и тотчас уйду.

— Вот этими-то что ли? — кивнул на камни, сложенные в небольшую груду. — Не, такие не подойдут — порода слишком рыхлая. К тому же довольно дорогая, чтобы столь бездумно ею распоряжаться, — Макк с доброй усмешкой уставился на растерянного Бена, читая в каждом его телодвижении невероятную усталость.

— Арди́… говорила с тобой?

— Говорила.

— Наверное, тебе противно моё присутствие, но я просто хочу узнать, как она. И сразу уйду, обещаю.

— Она ничего, держится. Она у меня сильная девочка, — на его лице была та же неизменная ласковая, отеческая улыбка. — Рассказала обо всём позавчера. Я сначала винил тебя, не знал, что у вас там. Ну, как винил? Я ведь обязан тебя во всём винить, я же её отец.

— Я и так во всём виноват.

— Она тогда подбежала ко мне сама не своя и всё причитала, полная нездорового оживления: «Только не смей его ненавидеть! Только не смей».

— Она так сказала?

— Да, так и сказала. Говорила, что с самого начала всё понимала, что знала, что ты не влюблён в неё… Попросила, чтобы я присматривал за тобой, пока её не будет.

— А куда она собралась? — вытаращил глаза на Макка.

— По традиции академии итоговый экзамен на Набу проходит, там, дескать, среди прочего можно себя зарекомендовать в кругу светил изящных искусств. Сегодня вечером вся группа отбывает, она уехала в городской порт, у них там посадка.

— Я ещё успею её нагнать?

— Можешь рискнуть, она уехала час назад.

— Спасибо тебе, мой добрый друг, — сердце Бена размягчилось, охваченное сентиментальными мыслями. Он не знал, успеет ли застать Арди́, но всё равно отправился в город.

Космопорт в центре не принимал основной транспортный поток и служил исключительно для муниципальных перевозок студентов, школьников и педагогических составов учебных заведений, поскольку был недостаточно оснащён в техническом плане. Бен приехал туда на закате, когда студентов уже размещали в транспортнике. Он увидел Арди́ издалека, её ярко-голубая куртка горела чудесным огоньком в толпе. Медленно двинулся вперёд, понимая, что не успеет подойти. Но она обернулась и тотчас узнала его, всучила сумку в руки своей подружки с потока и бросилась со всех ног навстречу Бену. Очутилась подле него в несколько мгновений, краснея зарёванным лицом, и крепко обняла, принявшись всхлипывать в его плечо.

— Я так рад, что успел! Я лишь хочу, чтобы ты знала…

— Да заткнись ты, Бен Соло! — чуть отстранилась, утирая обеими ладонями слёзы. — Хватит уже этих драматичных извинений. Жизнь — не дебильная сопливая мелодрама, со мной всё будет хорошо, я в порядке. Почти. Это скоро уляжется, — резко выдохнула, отпустила его, шмыгнула носом и утёрлась костяшками, успокаивая себя. — Знаешь, я думала обо всём этом целую неделю. Целую грёбаную неделю прокручивала в своей голове твои слова… Мне было непросто признаться себе, что ты был прав. Я боялась отпускать эти отношения, но, на самом деле, так будет правильно. Я правда пыталась думать головой, хотя это было непросто, потому что ты тоже мне слишком дорог, как это ни странно. С самого начала понимала, что я для тебя всего лишь недостающая деталька внутри, всего лишь замена той, которой ты бредил в лихорадке, — Бен впервые услышал то, над чем ломал голову, долгие месяцы медитируя в Силе: была девушка, — а мне было комфортно, что ты не стремился привязать меня к себе, как это делали все мужики до тебя.

— Ты всё равно имеешь право злиться на меня.

— А на что я должна злиться? На то, что ты изначально не испытывал ко мне запредельных чувств, и я сама поддерживала наши отношения в том виде, в каком они были? Есть вещи в тебе, Бен, с которыми я точно жить не смогу. Которые меня пугают. Вряд ли я смирюсь с твоей природой. Во всей полноте.

— Надеюсь, ты не считаешь, будто я думаю, что потратил рядом с тобой время зря? Ты столь многое помогла мне понять… И знай, я всегда буду тебе другом. Даже если ты не захочешь меня больше видеть.

— Нет, ну, до чего же ты уверен, что целый мир тебя не любит и не простит… Сам себя простить не можешь, — обеспокоенно нахмурилась. — Бен, мир не такой уж и злой.

— Я видел другое.

— Ты видел далеко не всё. Пожалуйста, будь с собой мягче. Прошу. Иначе целая Галактика поплатится и содрогнётся от твоей ненависти к себе. А она почти содрогнулась однажды…

Арди́ обернулась в ту сторону, откуда пришла: её подруга нетерпеливо махала ей рукой.

— Удачи там тебе. Покажи им всем, — Бен улыбнулся ей.

Она отошла на пару шагов, затем вдруг развернулась и сощурилась на него.

— Скажи, ты запал на Рей?

Контроллёр издал длинный и долгий свисток в сторону потерявшейся студентки, но Арди́ нарочно не обернулась даже, продолжая прожигать взглядом дыру в Бене.

— С чего ты взяла? — его нижнее веко дрогнуло.

— Считай, это женская интуиция, тебе так будет проще, — усмехнулась и сверкнула на него хитрой улыбочкой. — Всего тебе доброго и до скорой встречи, Бен! — театрально вытянула руку над головой и махнула ему на прощание.

Расставание привело в порядок его мысли и нервы. Бен давно не ощущал такого упоительного спокойствия и определённости. Вот только тоска по Рей захлестнула его с новой силой, лишая чувства полного удовлетворения.

Гринсток посетила осень. Короткое явление здесь длиной в два месяца, после чего наступала стремительная весна, быстро сменяющаяся привычным долгим летом. Осень приносила с собой частые затяжные дожди, которые затрудняли множество видов деятельности на планете, в том числе работу ветхого Пайн-Порта.

Говард отправился на целый месяц гостить к дальней родне, так что порт вновь перешёл целиком в руки Бена. Он принял переработки без недовольства. Всё равно ему было нечем занять себя, кроме как целиком отдаться делу, которое он полюбил всей душой. В один из редких сухих вечеров он бездельничал в диспетчерской: Пайн-Порт пустовал, персонал практически весь разъехался по домам, кроме дежурящих в ночную смену. Поначалу Бен занимался чертежами дополнительного здания столовой для сотрудников, которые он намеревался в ближайшее время представить на суд начальства. Но накопившаяся за день усталость резко напомнила о себе сонливостью.

Он не заметил, как уснул. В его грёзах проносились танцующие искры далёких звёзд под покрывалом астероидного поля, массивные глыбы которого медленно вращались, сталкиваясь друг с другом, растворялись и вновь возрождались из небытия.

Прыжок в гиперпространство.

«Малой, держись там!» — удалым и ласковым голосом скомандовал Хан.

Страшно и здорово! Сокол нёс их в светящемся голубом коридоре. Перед глазами панель, залитая ослепительным светом, и мягкие треугольнички голубых ушек куклы туки*. Сильная рука отца в кожаной перчатке, пропахшей машинным маслом, задорно потрепала детские волосёнки. Шею щекотала мягкая шёрстка поскуливающего Чуи, на коленях которого сидел Бен. От невыразимых эмоций было трудно дышать, и маленькая ручка сжала в кулачок коричневый клок.

— Этот полёт — наш секретик на троих, мелочь. Как прибудем к месту назначения, накуплю тебе любого добра, какого пожелаешь.

— И сладенького?

— Самого переслащённого во всей Галактике! — улыбнулся в ответ и угас в волшебном синем потоке.

Воспоминание растворилось в яркой вспышке.

Бен поплыл в оранжево-сиреневом облаке меж огромных и крохотных планет. Мимо одиноко пронёсся транспортник и исчез в холодной черноте. Рядом с красивой голубой планетой, покрытой зелёными и бело-розовыми прожилками, парила в невесомости станция в форме разорванного кольца. Бен рассёк телом стеклянную панораму и устремился вперёд по широкому коридору. В его полумраке тускло горела вереница тонких ламп, под потолком тянулась отделяющая верхний этаж балюстрада, между балясинами* которой чернели прямоугольники, похожие на входы в потусторонние миры. Над головой промелькнуло круглой разверзнутой пастью большое потолочное окно в бесконечность. Загадочный мутный звёздный свет отскакивал от стен и пола, обволакивал, вселял первобытный ужас и указывал путь. Всё существо Бена преодолело стену и мягко опустилось в тёмной гостиной. В груди наливалось жаром при каждом вдохе, ему чудилось, будто пространство апартаментов, всхлипывая, звало его, сцапывало и прятало в жадном объятии. Незримые руки тянулись к нему, увлекали через тесный коридор в запертую комнату, где томилось само ожидание, желавшее присвоить его. Дверь, затворённая на засов, поддалась ему без боя, без сопротивления, учтиво пустила внутрь.

Первым, что он увидел, была сброшенная женская одежда, небрежно сложенная на круглом крутящемся кресле из металлических сплавов. У стены дремали два походных рюкзака — белый тканевый и большой брезентовый, туго, до улыбающихся складочек, набитый пожитками. Квотерстафф отбрасывал высокую продолговатую тень, соскальзывающую со стены на пол. Бен поднял голову и устремил взгляд в противоположный конец комнаты: вместо стены раскинулось полотно космоса, величественно взирающее через панорамное окно на хрупкую фигуру на постели, откинувшую руки за голову. Огромный бледно-песочный с красными промежутками газовый гигант в окне, опоясанный плоскими кольцами, казался Бену подлым злодеем, возжелавшим похитить ту, что лежала на скомканных простынях. Звёзды боязливо сияли под его гнётом, карликовые планеты и спутники были его посыльными и прихвостнями: сначала необходимо было обойти их всех, прежде чем вступить в неравную схватку с безмолвным королём воров.

«Забери меня, — хрипло прошептала желанная королём воров, — обними, овладей», — затем безыскусно, энергично — и тем немыслимо обворожительно — повернулась на бок, лицом в сторону Бена, тотчас открывшего в изумлении рот.

«Рей…»

Очнулся, резко отняв щёку от сложенных на столе рук. Вокруг мучительный искусственный свет ламп диспетчерской, вместо звёзд на панели мигали лампочки переключателей, в щитках прерывисто шипело электричество. Бен зажмурил один глаз, второй сощурил, сделав неуклюжую попытку оглядеться. Его сознание всё ещё было готово неотрывно следовать за сном, сделать его явью, только бы в нём не померкли мягкие очертания Рей в полумраке, выдающиеся из живописной рамки неторопливых планет и заблудившихся астероидов. Поднялся со стула, пошатнулся, двинулся в сторону двери и почувствовал невиданное прежде колебание в Силе. Воздух разбухал и плавился, ткань сущего затрещала. И как только Бен вышел наружу, он вдруг очутился в пустоте, между оставшейся позади дверью в диспетчерскую и полумраком комнаты из сна. На краткий миг его желудок пронзила характерная вяжущая боль страха, но она тут же отступила, как только глаза Бена нашли Рей. Не было панорамного окна и футуристического кресла, одежды и мебели, но Рей лежала в точности так, как лежала за мгновение до того, как он очнулся, на её коже играл тот же дивный прозрачный звёздный отсвет. Бен крадучись приблизился к постели, словно давно выслеживал свою добычу, и замер над её обнажённым телом, окутанным забытьем сновидений.

Зажала меж бедёр тонкое одеяло, прижимая его к себе. Громко выдохнула, повернулась на спину, потянула ногой низ одеяла, и его верхний край сполз, обнажив одну её грудь. Сердце в груди Бена так неистово затрепыхалось, что его стук заглушал все прочие звуки вокруг. Бен не понимал, почему он здесь, каким чудом сон оказался видением, что привело его к Рей. Он чувствовал неимоверную дрожь в Силе, но пуще неё была дрожь в его ногах. На тёплой коже Рей розовели пятна в рисуночек от складок пододеяльника, волосы разметались по подушке озорными завитками, похожими на бутоны цветов. Тоненькая струйка белёсого, бледного света легла на груди Рей, очертила затвердевший набухший сосок и скользнула по откинутой за пределы постели руке, замерев в ладони. «Как с картины Клавидия Орэ сошла, — мелькнуло в его голове. — Я бы мог лишь протянуть руку и дотронуться, обжечься о её наготу. Как бы я был счастлив… Всего-то сделай одно движение — и забери». Вытянул трепещущую руку, неспешно двинул её вниз, сходя с ума от желания. Он был на пределе, едва дышал, окаменевшие пальцы нависли над вздымающейся округлостью. Жалобно насупился, нижняя губа дрогнула — Бен невесомо взял край одеяла не касаясь кожи Рей и укрыл её.

«Я больше не вижу ни короля воров, ни его жестоких приспешников. Единственный подлый мерзавец здесь, что хочет похитить тебя, это я сам, — издал усмешку бессилия и опустился на колени у кровати. Его плоть напряглась, готовая пронзить брючную ткань. Смиренно положил голову на простыни, сжал их в жаждущих пальцах и, изнывая от вожделения, тихонько ёрзал щекой по мягкой ткани, хранящей жар голого тела. Бен вдыхал и выдыхал вместе с Рей, всё сильнее мял в ладонях простынь. — Даже если бы ты палила в меня из бластера в глухой чаще, желая смерти, я бы не был в обиде. Я бы схапал тебя у целого мира, поднял на руки и отнёс на свой корабль. И, если бы ты захотела, я бы делал с тобой… я бы весь-весь был твой».

«Забери меня, — вновь сладко простонала Рей во сне, капризно скинув с себя одеяло. — Хочу быть голой», — буркнула она вялым языком, затем рукой, в которой затаился луч, притронулась к затылку Бена и запустила в чернильные пряди нежные пальчики. Бен вцепился в простынь с такой силой, что даже через ткань оставил на ладонях алые отметины, и сипло прорычал от блаженства.

«Малой, держись там!» — повторил он в голове голосом отца и отчаянно рассмеялся над самим собой.

Колебания в Силе прекратились, пространство озарили ночные фонари. Бен сидел на коленях у двери, обхватив себя руками за плечи и поникнув головой. Была глубокая ночь, и на высоком небе рассыпалась крошка белых звёзд, среди которых лишь полупрозрачно выделялся естественный спутник Гринстока, едва сияя грязно-бирюзовым светом.

Бен долетел на спидере до своего любимого места в Сосновом каньоне, на вершине отвесной красноватой скалы: ехать домой уже было бессмысленно. В покинутой норе рептилии он хранил спальный комплект, хворост с поленьями и всё необходимое для разведения огня. Расположился на холодной сухой земле, подперев ладонью щёку и призывая в свой сон обнажённую нежную Рей.

Комментарий к Часть VII

**Выдержки из статей на Вукипедии:**

*Кукла туки** — мягкая игрушка, изображающая животное под названием тука, являющееся видом кошачьих, которых содержали как домашних питомцев. Когда Бен был младенцем, Хан пытался успокоить его плач, играя с ним такой куклой.

________________________________________

*Балясина** — фигурный столбик, ряд из которых составляет балюстраду.

**Пост к главе**: https://vk.com/wall-24123540_3333

**Группа автора**: http://vk.com/club24123540

========== Часть VIII ==========

«Я о нём не собираюсь думать. Это путешествие не для того, чтобы страдать из-за какого-то там него. Мне не нужны ни мужчины, ни их одобрение, ни внимание. Прекрасно всю жизнь обходилась одна. Есть вещи поважнее моих унылых страданий из-за неразделённых чувств к бывшему врагу», — устранила мелкую неполадку в техническом отсеке и вернулась к Митчу, спящему на диване у стола с дежариком*.

Тысячелетний Сокол обзавёлся серьёзными повреждениями фюзеляжа* после одной из давних вылазок друзей, ещё в пору, когда Рей только переселилась на Гринсток. С тех пор он стоял в чаще, в пешей доступности от дома Рей. Ремонт проходил медленно и часто откладывался: полёты перестали быть рутиной, как это было во время войны, поэтому, и отремонтированный, Сокол долго оставался не при деле. Митч души не чаял в этом корабле, даже несмотря на то, что не знал его героического прошлого и частенько отмечал устаревший дизайн: его больше завораживала «материальная история» этой посудины. Он восхищался различными модификациями, которые вносил прошлый владелец, тем самым подчёркивая, что космолёт нечто большее, чем просто грузовое судно. Рей это прекрасно знала, и потому предложила другу именно свой корабль в качестве средства передвижения на время путешествия.

Заказ на отлов сделало казино с Корусанта: трое карточных жуликов — двое мужчин и девушка, скрывающиеся под фальшивыми именами и регистрационными номерами. Митч обожал карточных жуликов — у него с ними был свой покер. Он любил интеллектуальные уловки и методы защиты, которыми те пользовались, в основном не применяя насилия. Меньше риска для жизни, что ему как раз подходило. А всех, кто пробовал сопротивляться кулаками, ныне ждала встреча с Рей. У Митча захватывало дух, когда она начинала неистово кричать и размахивать квотерстаффом. Но более всего ему нравилось, как в её напряжённых руках зажигался продолговатый гудящий жёлтый огонёк. Нереальная. Легендарная. Поражающая — словно древнее божество с оружием невиданной мощи. Эффективное сотрудничество приносило друзьям веселье в водовороте часто сменяющих друг друга событий и мест.

Месяц вдали от Гринстока. Месяц суровых походных условий. Месяц новых лиц. Месяц опасности.

Целый месяц она не видела его лица.

Рей искала непокоя и сражений. Чего угодно, что заставило бы её заглушить тоску по Бену. И поначалу у неё получалось на удивление просто: обида и ярость подстёгивали её стремление забыться. Ей даже взбрело в голову навестить По Дэмерона на Корусанте, когда они с Митчем доставляли пойманный заказ.

По принял наследие Леи и занимал место в Сенате. Давалось ему это с переменным успехом — уж слишком крутой был нрав: горячий, бескомпромиссный — военный. Он каждый день учился идти на уступки и, как он любил выплёвывать в близком кругу, «учился лизать задницы гнусным политиканам».

— И это та Республика, за которую мы воевали! — сокрушался По, сидя вместе с Рей элитном ресторане, в котором час назад у него был деловой политический обед. Дэмерон уже не ел, в основном говорил, наблюдая за Рей, поглощающей уже третье блюдо. — Генерал Органа всегда говорила, что политика дело грязное и далеко не для всех, но разве я, самый безбашенный коммандер воздушной эскадрильи Сопротивления, внимательно её слушал? Разве думал я, что буду вынужден променять звёзды на политические дебаты и подписания соглашений, которым нет конца? Даже не представляешь, как часто я хочу плюнуть в некоторые вымученные рожи, запрыгнуть в свой Икс-Винг и свалить куда подальше. Куда глаза глядят. Вляпаться во что-нибудь… — грустно усмехнулся, качнув головой. — Знаешь, тогда я, пожалуй, был свободнее, чем сейчас, когда наконец отвоевал эту пресловутую свободу.

— Когда ситуация стабилизируется, будет легче, поверь, — Рей, оторвалась от еды и сочувствующе посмотрела на По.

— Сторонники Первого Ордена упрямые сволочи… Не все, конечно, некоторые даже здравые вещи говорят. Порой даже более здравые, чем утверждают наши! Но в основном с ними тяжело вести переговоры. На войне-то проще было: застрелил гада, и церемониться ни к чему. А нынче мы должны договариваться без оружия и массовых убийств, что всех порядком раздражает по старой привычке.

Заиграла музыка, на миниатюрную сцену поднялся вокалист, а внизу, рядом со сценой, расположились музыканты. Заиграли что-то с оттенком экзотики, расслабляющее, но довольно претенциозное — для высшего общества. Рей почувствовала себя некомфортно, ей захотелось сбежать в старенький бар в центре полиса на Гринстоке и пить в умиротворяющей тишине, обсуждая всякую ерунду.

— Что обо мне говорят? — чуть растягивая звуки спросила Рей и тяжко выдохнула от переедания.

— В первое время они достали спрашивать о тебе. Понимаешь, Сенату неймётся воздвигнуть на пьедестал последнего джедая, сразившего Палпатина… Я раньше тоже не понимал, почему ты хочешь держаться как можно дальше от новых политических агитаций и символики. Наверное, и дальше не понимал бы, если бы не ушёл в политику. Им хочется подчеркнуть возвращение к былому величию, явив народу нового Люка Скайуокера и прикрыв то, что Республика вышла из войны с голой жопой: ограбленная и нуждающаяся в реформах. Будто этого нужно стыдиться! Всё переживают, что покажут слабину, и симпатии к побеждённому Первому Ордену начнут крепнуть в левых кругах.

— Симпатии к организации, что оправдывала политический террор и набор малолетних в штурмовой корпус? Звучит весьма сомнительно.

— Фанатики, одержимые идеей сильных лидеров и дисциплинированного порядка, никуда не делись. И никогда не денутся. Поэтому верхам сейчас так важно воспевать, и лучше как можно более пафосно, заслуги наследия Ордена джедаев. Тебя, главным образом.

— Ты знаешь, я не хочу в этом участвовать, — с неприязнью ответила Рей. — Это имело смысл в первый месяц после победы, и то я с трудом терпела официальные приёмы и выступления, — расправила указательными пальцами загибающийся уголок белоснежной скатерти. — То, что мы делали, было не ради славы, не ради того, чтобы меня называли легендой.

— Но я считаю, что ты хороший пример для будущих поколений. Что в твоей «легендарности» не будет ничего зазорного.

— Может быть. Но не согласна, что я хороший пример… Вообще не уверена, что хочу стать легендой. Легендой, на которую возложат новые надежды, которые я не смогу оправдать и в итоге сбегу куда-нибудь на край Галактики, как Люк…

— Воу-воу! Полегче-ка! С чего вдруг эта угрюмость? Когда в гости к тебе с ребятами прилетали — та же грустная мина и виноватые речи. Ты с завершения войны такая, и я не понимаю, почему.

Рей напряглась и почувствовала, как к ней возвращается позабытая печаль, что разъедала душу почти год — чувство вины за то, что осталась жива, что ей суждено было умереть, но это сделали вместо неё.

— Потому что меня называют героем, а я всего-навсего обыкновенная трусиха и лгунья, — закрыла лицо руками.

— Эй, что за дела? — По старался сохранять хладнокровие и непринуждённый тон разговора. Но его подруга была готова разрыдаться, и ему показалось, что вот-вот разразится буря. — Рей, — тихо позвал и прикоснулся к её запястью, — почему ты так о себе говоришь? Я не понимаю тебя.

Музыка стала ещё легче, почти воздушной. Поднялись две подвыпившие пары и принялись манерно танцевать. За соседним столиком повеса очаровывал трёх прелестниц, а рядом раздавался оживлённый спор о политике, подкрепляемый остроумными саркастическими высказываниями, которых По не понимал, но внутри себя делал вид, что ему ясна соль звучавших шуток.

— Я должна была кое-что сделать, — всхлипнула Рей, с трудом удерживая рыдания: ей было неловко, хотелось сбежать, спрятаться, залечь под розовым кустом в своём саду, только не быть откровенной с тем, с кем она воевала плечом к плечу.

— Держи-ка салфеток, — достал из хрустальной фигурной подставки целую стопку и всучил Рей.

— Убери! Я не рыдаю, — обернулась к нему пунцовым лицом и сверкнула увлажнившимися глазами.

— Ладно…

Но после шустро потянулась и схватила одну, наскоро утёрла глаза и тут же выбросила в пустой стакан, как будто этого не было. По не стал акцентировать на этом жесте внимания, ему было больно смотреть на Рей. Она глубоко задышала, стараясь успокоить распаляющиеся нервы. Труба музыканта романтично зашлась соло.

— Такая музыка противная тут, — по-детски пролепетала Рей, шмыгнув.

— Да, мне тоже не очень нравится.

Рей посмотрела в глаза По со всей серьёзностью.

— Я обязана одному человеку… Я должна была реабилитировать его, хотя бы частично, насколько это было возможно, в глазах нового мира…

— Пфф, не стоит, Рей! Нашла из-за чего заморочиться! Хакс был мразью и свиньёй, исполнившей приказ об уничтожении Хосниана*. Его шпионаж в пользу Сопротивления — лишь крошечная часть заглаживания бессчётных грехов…

— Что? Хакс? Нет, нет, Сила, конечно, нет! — недоуменно запротестовала Рей, отрицательно завертев головой.

— Нет? Так о ком тогда речь?

За столиком с политической беседой раздался оглушительный тяжёлый хохот. Музыка стала громче. Рей сложила на столе руки в замочек и ближе придвинулась к По, заговорив шёпотом, но твёрдо.

— Пожалуйста, поклянись, что никому не расскажешь. Что не осудишь меня.

— Звучит довольно пугающе. Но раз это так важно, то я клянусь.

«Я хочу открыться По Дэмерону. По Дэмерону, с которым мы так часто ругались по мелочам, что я даже плохо помню, говорили ли мы о чём-то, кроме войны, исправности работы Сокола или BB-8… Зато я всегда уважала его прямоту, даже симпатизировала его хлёсткости. Было бы легче с Роуз. Да, гораздо легче. Но сейчас здесь только По и мой неуплаченный долг перед… О Сила! Я с фантастическим усердием «не думаю» о нём… Нет, это другое. Это не моя жалкая ревность или злоба. Это моё ответное искупление. Я больше не должна стыдиться или бояться, ведь это всего лишь правда».

— Там в храме, перед лицом императора, я была не одна, — глубоко вдохнула, пытаясь нащупать связь в своём рассказе, но было так много всего, чего не знал никто. Кроме Люка и Леи и, быть может, немножко Чуи, ни одна живая душа не знала и том, что было на Ач-То. О возникшей между двумя врагами связи. — На Кеф-Бире мы сражались с Бе… с Кайло Реном на обшивке Звезды Смерти. Финн был там, ты знаешь, — она уловила растерянность в молчаливом лице Дэмерона, которому, по всей видимости, очень хотелось перебить её, но он держался достойно и терпеливо не произнёс ни звука. — Я выиграла тот поединок, — мучительно сглотнула, — я пронзила его световым клинком. Его собственным. Вероломно и яростно. В тот момент, когда Лея испустила последний вздох, чтобы связаться с сыном через Силу. Нелепо до смешного: Кайло Рен не собирался ни убивать, ни ранить меня… Мне стало так больно. Я была готова сделать что угодно, лишь бы он жил. Я бы сама умерла там, если потребовалось. — Рей замолчала и увидела в глазах По немое «почему?», нижняя губа его задрожала, он нахмурился. — Ты не понимаешь, почему, верно? — тихо, сломавшимся голосом спросила она, По кивнул ей. — Это потянет на ещё один долгий рассказ, — вымученная усмешка, — всё произошло ещё раньше, за год до того, когда я отправилась за Люком на Ач-То. Мы оказались связаны Узами Силы, и я многое узнала о нём, о его прошлом. Я больше не считала его монстром и хотела спасти. Хах, это было наивно и глупо, потому что он не желал Света — Кайло хотел власти. В итоге мы оказались там, где оказались, и я чуть не убила его. Но успела залечить его рану, как на Пасаане, с тем подземным существом, помнишь? Затем сбежала на его СИДе, не знаю, что было с ним потом.

Рей поймала себя на мысли, что её страх исчез. Странный разговор: она менее всего была близка с По в их компании, и он был последним, кому она открылась бы в иных обстоятельствах. Она боялась, что «несовершенство» её натуры встретится с давящей огненной жаждой справедливости Дэмерона. Но По всё ещё молчал. На его лице отражались участие и толика непонимания, но осуждения она не нашла и чувствовала, что может говорить дальше, может говорить более откровенно.

— Он один пришёл мне помочь. Знаю, вы были в небе и не могли быть рядом, вас ждала своя битва. Но когда он появился там, я почувствовала так ясно, так светло, что он принял своё отвергнутое прошлое и готов снова быть Беном Соло. Он пришёл ко мне. Пришёл, чтобы вместе со мной сразиться с императором.

— Твою мать, — тихо и без злобы проговорил По, не в силах больше игнорировать свои реакции, налил себе в стакан бренди из стоящего на середине столика графина и выпил до дна.

— Мы расправились с личной охраной Палпатина и Рыцарями Рен, но император обезоружил нас и на какое-то время вывел из игры. Когда я очнулась, Бена рядом со мной не было, и пришлось противостоять Палпатину в одиночку. Это стоило мне жизни. Я умерла, По, — с трепещущих ресниц сорвалась одинокая прозрачная капля и скользнула по щеке, замеревна дрожащем подбородке. — А потом я вдруг очнулась… на руках Бена. Он отдал мне всё. Всё… — Рей спрятала в ладонях лицо и заскулила так пронзительно и беспомощно, что у По похолодело во внутренностях.

Заиграл весёлый джаз, запела полноватая изящная певица красивым мясистым голосом. Рей продолжала реветь, трясясь над пустыми заляпанными тарелками. Вечерело, хохот становился громче и пьянее.

— Музыка и впрямь дерьмо сущее, — ласково проговорил По, оставил на столике наличности свыше той, что требовалась к оплате, деликатно обхватил подругу за плечи, помогая подняться, и вывел наружу, на лётную площадку.

Проводил к своему аэроспидеру, они заняли места и летели в тишине к дому По. Апартаменты были не новые, но высокого класса — временное пристанище, предоставленное ему как члену Сената до той поры, пока правительство вновь не переедет. Очутившись в квартире, друзья долгое время не разговаривали: По завис рядом с домашним баром, Рей стояла у окна и разглядывала мириады огоньков небоскрёбов, готовых потягаться в количестве и яркости со звёздами, усыпавшими ночную вышину.

— Налей мне тоже, — прервала безмолвие Рей.

— Ты что там пить начала? — рассмеялся уже порядочно захмелевший По.

— Один раз напилась ночью с друзьями в центре города. Интересный был опыт, — протянула руку, принимая заполненный стакан. Она без промедления сделала два больших глотка.

— Финн сказал мне, что ощутил, как ты ушла, но потом тебя что-то вернуло. Он уверял, что это были джедаи прошлого, которые помогли выстоять тебе против Палпатина.

— Нет. Это сделал Бен Соло. Он один.

По взъерошил волосы на затылке.

— Знаешь, мне трудно понять всю эту историю. И какое счастье, что здесь целый бар отменного бухла! Оно помогает, как минимум, переварить всё то, о чём ты рассказала, и рассказала, вероятно, о-о-очень кратко, — допил очередную порцию и сел на диван. Затем похлопал по месту рядом, приглашая Рей присоединиться. — У меня как-то в голове не укладывается, что этот мешок говна, который мне чуть не выпотрошил мозг пытками, и вдруг — спаситель Галактики. Бред какой-то. Он ведь и тебя допрашивал, ты же понимаешь, о чём я говорю?

— Да, я помню этот эпизод между нами.

— Разумеется, сидя там, обколотый всякой пыточной дрянью и с раскуроченным разумом…

— Меня ничем не кололи, — нахмурилась Рей, — он просто сидел там… видимо, всё то время, что я спала.

— Очень романтично, — сыронизировал По, — настолько был уверен, что ты мусор, что решил, будто можно будет расколоть тебя особенно не напрягаясь.

— Не знаю, о чём он тогда думал. Но со временем мне пришло на ум, что, знаешь, он будто… будто даже не желал мне зла. Да, он влез в мою голову, потому что таков был отданный ему приказ. Да, было мерзко, что кто-то чужой переворачивал самые болезненные вещи в моей памяти. Но он сделал это так неуклюже и осторожно, что я легко вторглась в его сознание в ответ.

— На моих глазах он согнал в кучу поселенцев на Джакку как скот и отдал приказ расстрелять их. Я уж не говорю о прочих масштабах тех деяний, что он натворил.

— Да, натворил, и предостаточно, — печально кивнула Рей, сжимая в руках пустой стакан. — Налей, пожалуйста, ещё.

— Но ты не хочешь об этом говорить, верно? — вытянул ниточку из распускающегося шва на домашнем джемпере. Рей промолчала и уставилась снова в окно. По прошёлся за бутылкой и налил ей до краёв. — Так почему не рассказала нам с Финном? Не доверяешь друзьям?

— Я знала, что вы не поймёте.

— Твоё «знала» звучит даже ещё обиднее, чем потенциальное недоверие. Но я сейчас вот о чём подумал: ты так тихо и смиренно говоришь о нём. Так говорят о любовниках — прощают им их природу.

Рей испуганно уставилась на Дэмерона, не зная, как ей ответить на эту реплику: правдиво, неполно или снова соврать. Крепкий алкоголь обжёг ей горло и мысли.

— Ты что, серьёзно обдумываешь ответ? Мать честная, — выдохнул, надув щёки и вытянув губы, и откинулся на спинку дивана.

— Это было слишком сложное и запутанное чувство, — Рей хотелось вновь разрыдаться от невозможности спрятаться от его проницательности. По умел талантливо просчитывать серию гиперпрыжков и с лёгкостью просчитал её, будто она космический объект или расстояние. Рей ощутила бессилие и укол злости. — Просто он понимал то, что я испытывала. Понимал, с чем я столкнулась, тьму внутри меня. Он тоже прошёл через это и даже через кое-что похуже. Это сблизило нас. Но я слишком хотела его на стороне Света, а он меня — на стороне Тьмы.

— Не сочти меня сволочью, но я смотрел похожую голопорнушку в юности, — шутка расслабила По и успокоила нервы, но Рей тут же больно ущипнула его за локоть. — Ауч!

— Сволочь.

— Согласен, это был перебор, — придвинулся к краю и упёрся ладонями в колени. — Так что ты намерена делать с этим?

— Для начала я просто хотела, чтобы ты, Финн и Роуз знали об этом. Расскажи им сразу, как представится возможность. Понимаю, мне бы лучше самой, но неизвестно, как скоро снова увидимся. И теперь я хочу, чтобы в Сенате тоже знали об этом, что сын Леи Органы-Соло вернул к жизни их нелепого последнего джедая, которая в одиночку пала бы во Тьму и стала императрицей-ситхом.

— Позволь перефразирую: ты хочешь, чтобы я тебе в этом помог?

— Было бы весьма кстати. Твоё слово имеет в Сенате вес. А я не хочу с ними связываться… Проклятье, как же трусливо я звучу, — Рей прикончила новую порцию и моментально опьянела. Стыд, страх, сомнение и парадоксальное бесстрашие толкались в её сознании. — Но даже если ты откажешь мне или твоих слов будет недостаточно, я сама заявлю об этом. Так, чтобы все услышали.

— Видимо, оно того и впрямь стоит. Хоть я действительно с трудом могу принять это. Мне тяжело оценить свои чувства на этот счёт: с одной стороны, во мне ещё живо презрение к Кайло Рену, но, с другой, ты говоришь, что он не безнадёжен, а ты для меня хороший человек, и я уважаю твоё мнение. Если закрыть на многие вещи глаза, я готов поддержать тебя, но твоё присутствие будет необходимо на заседании, где я подниму этот вопрос. Им нужны будут подобные речи из твоих уст, понимаешь? Тема тяжёлая и щекотливая. Меня одного сожрут со всеми потрохами за эти высказывания.

— Вечно я сама себе проблемы создаю.

— Ну, не хнычь теперь только. Если для тебя восстановить репутацию Кайло, прости, Бена Соло так важно, ты поборешься за это на незнакомом поле. И поборешься яростно, поняла меня?

— Наверное… нет, я поняла, — добавила с решимостью.

— Для начала неплохо.

«И всё равно я лгу. Прямо в его лицо. Конечно, это можно назвать недоговариванием, но разве суть изменится? Бен Соло жив, и потому всё это так важно мне как никогда прежде. Хватит ли у меня духу сказать хотя бы друзьям о его воскрешении? Никогда не чувствовала себя настолько ничтожной, как сейчас. До чего мне хочется, чтобы кто-то принял эти решения за меня, избавил от ноши ответственности за последствия. Страшнее всего, если в Сенате узнают, что Бен жив, и объявят на него охоту! Виновата буду я одна, за то, что не сдержала на замке болтливый жалкий рот».

Рей проплакала всю ночь, ворочаясь на том самом диване, где они беседовали с По. К рассвету она чувствовала себя опустошённой и потерянной. Ей всё казалось, что зря открылась, что её план провалится. Да и когда выбрать подходящий момент? Сейчас верхушку более всего занимает восстановление экономики и армии, чем отбеливание чьих-либо имён. К тому же главных имён Первого Ордена.

Утром По накормил подругу завтраком, пожелал удачи и расстался с ней, полный тяжёлых дум и неожиданных открытий.

Митч заметил, что по возвращении Рей стала невесёлой и молчаливой.

— Твои дружки из Сопротивления — кровопийцы, ну, честное слово! Опять ты из их компании пришла сама не своя.

— Дело не в них, Митч, — устало проговорила Рей, наводя порядок спальне на Соколе, который должен был отправиться в путь буквально через несколько часов, — дело в том, что с ними я вспоминаю вещи, которые задевают меня.

— Слушай, ты это, извини, если я сгоряча порю тут всякие обидные вещи о них.

— Я не злюсь на тебя, ни капельки. Я даже понимаю твоё негодование: ты всё время беспокоишься за меня. Честно говоря, это очень трогательно.

— Да? — наивно округлил глаза, и они засияли на фоне его вечно красных щёк.

— Да, дурик, да, — сердечно улыбнулась ему.

— Слушай, у нас тут наклюнулось ещё одно дельце: те жулики сдали своего спонсора — дядька один богатый с пузиком. Его взять вообще не проблема, но лететь надо тихо и обходными путями, а то он почует запах палёного у самой задницы и ускользнёт. Ты как, в деле или домой хочешь?

— А что дома-то делать? Меня там тем более никто не ждёт, в отличие от тебя как раз. Так что полетели брать пузатого дядьку, — подставила плечо для любимого лёгкого стука кулаком Митча.

— Я чего, такой предсказуемый? — состроил шутливую грустную гримасу.

— Ага, — подёргала его за нос и присела на пол подле трёх больших кейсов с электронными замками. — Я пока продолжу хлам разгребать: он здесь находится, поди, с зарождения Вселенной, никто лет за двадцать, наверное, не удосужился оптимизировать в спальне жилое пространство. Ты как будешь готов к отлёту, сразу скажи, я закончу побыстрее.

— Да, конечно, лучик. Развлекайся тут, — хихикнул и пошёл на штурм переносной морозильной камеры с провизией.

Рей ковырялась в старье около полутора часов. У каждого из кейсов был свой владелец, судя по разношёрстному содержанию. В первом была контрабанда десятилетней давности, а во втором находился личный хлам сутенёра. Последний кейс был самым дряхлым и разрисован детскими разноцветными каракулями. Потускневшие с годами волны, овалы и корявенькие Икс-Винги вызвали в душе Рей умиротворённое чувство светлой грусти по собственному детству, в котором так быстро не осталось места для рисования, поделок и сборки конструктора: каждый день — борьба за жизнь, наполненная голодом, разочарованиями и крохотными минутами прекрасного, вроде обнаружения цветка бочкоствола* внутри шагохода. Вскрыла замок, и туго набитый кейс резко выплюнул наружу содержимое: чехол с инструментами, кипу детских рисунков, кучку смятых фантиков от конфет, парочку сломанных бластеров, несколько пар тканевых и кожаных перчаток, заляпанных машинным маслом, тряпки и чертежи тех-отсеков. Среди вороха бумаг и ткани валялась мягкая игрушка голубого цвета с салатовыми вставками на острых ушках. Рей осторожно взяла её в руки и с любопытством оглядела: затёртый правый глазик, местами проплешины шёрстки, на бочке сбился в кучу клок наполнителя — хозяин игрушки любил своего подопечного и часто играл с ним.

Внезапно перед глазами пронеслась яркая вспышка, вокруг всё застлало пеленой, которая, впрочем, быстро рассеялась, и Рей увидела напротив малыша, прижимающего к себе голубую мягкую игрушку, которую она только что обнаружила. Тёмная вьющаяся шапочка волос, большой носик, лицо усыпано родинками, оттопыренная пухлая нижняя губа. Мальчонка обратил к Рей карие блестящие глаза, радостно заворковал и замахал куклой, протягивая её незнакомке. Образ угас, оставив Рей обездвиженной и поражённой. В воздухе оседала старая пыль, ложилась вокруг чемоданов, свет по-прежнему блёкло обливал предметы и заправленную постель, но перед глазами всё ещё стояли ясные мягкие очертания и искрящаяся широкая улыбка ребёнка. Рей опустила руки на колени, её рот задрожал. С пылкой нежностью приложила к лицу игрушку и позволила себе тихие неудержимые слёзы.

«Бен… — тоска образовала в её груди полость, о которой она предпочитала не думать весь этот месяц. — Мой милый, мой родной», — смущённо зажмурилась, опалив себя невыразимой чувственностью, никогда прежде не распробованной во всей полноте этих ласковых слов. И это к нему-то, родному и милому, она собиралась не возвращаться ещё очень долго. Рей было страшно, что она вновь размягчится и позволит их отношениям вернуться к той оскорбляющей неопределённости, которая уродовала в её глазах облик Бена. Она была готова простить ему запутанность чувств, но решительно поняла одно — отныне никакой близости, никаких уединённых разговоров, только по делу или в компании друзей.

Добирались до пункта назначения не спеша и без суеты. Через неделю Митч и Рей вылетели к планете, на которой скрывался спонсор доставленных на Корусант аферистов: голубая, с зелёными и бело-розовыми прожилками. План захвата был перенесён на завтрашний день, поскольку Митч порядком устал, а Соколу требовались дозаправка и технический осмотр. Рядом с планетой находилась станция «Сияющая» в форме разорванного кольца — грандиозное сооружение, строительство которого завершилось на пороге захвата власти Палпатином. Предполагалось, что здесь будет обустроено здание большой библиотеки для студентов различных специальностей, научно-культурный центр и гостиница, но этим планам не суждено было осуществиться. В Эпоху Империи станция пустовала и в основном использовалась в качестве перевалочного пункта для дозаправки кораблей и отдыха пилотов. С окончанием войны её выкупил загадочный состоятельный человек по имени Эрл Гранд. О нём ходило множество слухов, но достоверно никто не знал, как ему удалось сколотить своё огромное состояние на пепелище тех дней: одни говорили, что богатым его сделала торговля оружием, другие — спекуляция, но кое-что знали наверняка — господин Гранд обожал гостей. «Сияющая» превратилась в гостиницу с уникальной библиотекой в своём составе, правда, постояльцев принимала не так уж много, поскольку здешние торговые пути утратили былое значение и популярность. Зато Митч был здесь частым гостем, и господин Гранд вскоре стал его добрым другом, делающим наёмнику щедрую скидку за проживание.

После изысканного ужина Эрл повёл гостей прогуляться по станции, а заодно решил поболтать со старым приятелем и узнать у него какие-нибудь сплетни с Гринстока. Поначалу Рей активно участвовала в разговоре, но вскоре хозяин пустился в воспоминания, и Рей потеряла нить обсуждения.

— Я пройдусь одна, ничего? — дёрнула Митча за рукав.

— Эрл, мы утомили мою подругу, она хочет отколоться, всё в порядке? — шутливо подмигнул господину Гранду.

— Я вас не обижу, Эрл? — поинтересовалась Рей.

— Чтобы я переживал о том, что кто-то хочет осмотреть мою станцию? Глупости. Да и что может быть интересно молодой леди в сальных разговорах старых друзей?

— Не такая уж она и леди, — захохотал Митч.

— Я просто чувствую себя немного лишней…

— Знаешь, где тебе понравится? В главном коридоре: там красиво и никого нет, через панорамное остекление во всю стену можно любоваться космосом и мечтать. Я обожаю часами там круги наматывать и предаваться долгим размышлениям.

— Звучит замечательно.

— Тогда до завтра, Рей, — господин Гранд махнул ей рукой и тут же вернулся к болтовне с Митчем.

Рей обошла площадку с ресторанами и сувенирными лавками и вышла к главному коридору, что находился со стороны внутреннего фасада сооружения. Монументальный и минималистичный дизайн, вдоль стены вереница тонких тусклых ламп, а под потолком тянулась балюстрада второго этажа, на котором располагались гостиничные номера. За стеклянной стеной открывался непостижимо прекрасный вид на звёзды и далёкие планеты разных цветов, напомнившие Рей о полевых цветах Гринстока. Её одиночество перед лицом этой торжественной картины не казалось убивающим и уничтожающим, напротив — в нём было спокойное величие, дающее свободу для глубоких дум и открытых чувств. Рей остановилась и уставилась вдаль, где-то там внизу её ждала неизведанная планета, ждал завтрашний день и захватывающая развязка приключения. «Скорее бы уже всё это кончилось!» — призналась она себе, с грустью припав лбом к стеклу. Ей надоели все лица на свете, ей безумно наскучили весёлые скитания, она до нервных тиков устала от интересных рассказов: Рей желала лишь голоса Бена, его мимолётных касаний и непривычной прежде радостной улыбки, в которую она влюблялась снова и снова. Внезапная мысль коснулась её сердца, Рей запустила кисть в перекинутую через плечо сумку, пошарила по дну и нащупала то, что хотела — шершавую обёртку уже сплющенного и подтаявшего кусочка шоколада. Того самого, что в её ладонь вложил ласковым жестом Беном, когда они отдыхали в баре.

«Как же я хочу, чтобы ты оказался сейчас здесь! Прямо в эту секунду. Хочу потерять гордость и стыд и обнять тебя со всей силы! Хочу, чтобы ты был моим!» — обхватила плечи, удерживая непослушные мысли в голове, и испугалась того, как же развязно это прозвучало, даже в её голове. Но космосу можно доверять — он никому не расскажет, о чём она мечтала в это уязвимое мгновение.

Через пару часов отправилась в свой номер, дабы начать готовиться ко сну. Приняла ванну с ароматическими солями и пеной, которыми были забиты настенные шкафчики, облачилась в пижаму и села на кровати. Сон не шёл к ней, и Рей любовалась видом из окна спальни. Особый трепет в ней вызывал большой газовый гигант, опоясанный кольцами, вокруг которого вращалась россыпь карликовых планет. Небесные тела медленно плыли в невесомости, исполняя незамысловатый танец: «Чего уставились? Толку от вашей красоты никакого. Приведите лучше ко мне его… — капризно простонала и откинулась на спину, протянула ноги и упёрлась пятками в матрас. — Вот бы он был рядом, вот бы раздел меня и прижал к себе. Мой милый, мой родной, — с блаженством пробовала на языке уже знакомый вкус сладостных эпитетов, — мой драгоценный, ненаглядный, мой желанный Бен, — осмелела и заелозила по одеялу. — Хочу быть с тобой голой!» — с остервенением стащила с себя верх пижамы и уютные широкие штаны. Прикрыла веки и медленно проследила пальцами округлости грудей, воображая, что это руки Бена гладят её кожу. Между ног хлынуло вязкое тяжёлое тепло и отдалось внутри бьющейся наружу пульсацией. Рей повернулась набок рывком и зажала между бёдер одеяло, как можно сильнее сдавив мышцами промежность. Она расслабилась, затем вновь повторила это приятное напряжение. Ещё и ещё. Этот момент казался ей таким порочным, таким захватывающе «неправильным», обволакивающим, что было трудно дышать, и через минуту меж её сжатых вновь бёдер разлилась горячая судорога и наполнила собой низ живота: «Кайло», — прошептала, захлёбываясь от восторга, и закрыла в стыдливом смешке рукой рот.

Рей вглядывалась в сумрак, мысленно спрашивая себя, почему вдруг ей вспомнилось это имя, ведь она свято верила, что ненавидит его. Но другого она произнести не желала. Искромётная вспышка сонливости поглотила и вопросы, и думы, унеся с собой во мрак её обмякшее тело.

Перед глазами плыл пасмурный туман, и океанические брызги леденили кожу. Рей вздрогнула, оглядев себя, испугавшись, что была раздета, но обнаружила на себе белый костюм и обувь. В воздухе пахло ржавым железом, сыростью и холодом. Подняла голову и увидела перед собой Кайло Рена, держащего в руке голокрон. Выточенная из камня стать, гордая осанка, за спиной чёрный плащ в пол — словно из другого измерения явился. Он говорил с ней о Тёмной стороне, и Рей отвечала ему в точности теми словами, что и в минувшем — её разум был заперт в клетке, в теле безвольной куклы. «Я хочу прикоснуться к нему! Я не хочу драться!» — в ужасе думала она, не желая вновь переживать битву, что должна была вот-вот разразиться между ними.

— Единственный способ добраться до Эксегола — только со мной, — невозмутимо и бескомпромиссно произнёс Кайло, затем яростно сдавил голокрон, и тот с хрустом раскрошился в его могучей руке.

Рей глубоко вдохнула и прикрыла веки, заставила пальцы деактивировать сейбер. Снова взглянула на него, с облегчением осознав, что всё ещё стояла на месте и теперь могла контролировать свои реакции. Каждая мышца в теле Кайло напряглась, готовая увернуться от напористой атаки, но Рей осталась неподвижна, и это вогнало Рена в ступор.

— Твой СИД одноместный, — отпустила с ухмылкой Рей, и Кайло пару раз моргнул, проверяя, не снится ли ему происходящее.

— Ну, да… — тихо и несколько сконфуженно произнёс он, стараясь не терять при этом грозной позы.

— Значит, либо это очень необдуманное предложение с твоей стороны, либо наоборот чересчур хорошо спланированное совращение, — Рей задорно улыбнулась и медленно двинулась в его сторону, чем окончательно вывела Кайло из равновесия, и он инстинктивно отступил на пару шагов. Рей не сдержала светлого смеха.

— Я вовсе не собирался… я…

— Надеюсь, в кабине пилота теплее, чем здесь.

Очутилась подле него и медленно взяла за руку. Он молчаливо и оторопело наблюдал за каждым её движением. Волной сна их отбросило в кабину звездолёта. Кайло сидел в кресле, и Рей живо забралась к нему на колени, обвив руками шею, и глубоко поцеловала. Он сдавленно простонал и неистово прижал её к себе в ответ. «Не отпущу теперь тебя», — властно прошептала Рей и принялась раздевать его.

Сонная лихорадка лишила её чувствительности, дав сию секунду то, что она так пылко призывала. Рей не слышала и не ощущала, как по полу спальни раздались упругие и тихие, хищные шаги, как над её напряжённой грудью дрогнула широкая ладонь и укрыла обнажённую кожу одеялом. Она не слышала, как колени коснулись пола рядом с кроватью, и жаждущие пальцы до скрипа ткани сжали простынь в мучительных нескольких сантиметрах от её нагого тела.

— Забери меня! Обними, овладей! — громко стонала Рей, когда Кайло погружался в неё осторожными, но сочными толчками, и сладостно прижала к груди его голову, сжав на затылке взмокшие пряди. — Забери меня! Хочу быть голой! — и он разворотил вырез её туники, обнажив грудь, чтобы припасть к ней горячим языком.

В этот миг откинутая рука сонной Рей нашла путь к самому желанному наяву и нежно пробралась к волосам на затылке Бена, сгорающего от вожделения. Секунда, другая — испепеляющее пламя — и Сила отбросила его обратно на Гринсток. Рей открыла глаза и посмотрела во тьму на цветастые искры под потолком.

Комментарий к Часть VIII

**Выдержки из статей на Вукипедии:**

*Дежарик** — популярная настольная игра для двух игроков, в которой команды голографических существ боролись друг с другом на круглом игровом поле.

* Система Хосниан** — звёздная система в Центральных мирах, принадлежавшая Новой Республике через тридцать лет после битвы при Эндоре. В данной системе находилась планета Хосниан-Прайм, которая являлась столицей Новой Республики.

*Бочкоствол** — цветок, который в юности Рей обнаружила в пустыне на Джакку, внутри шагохода, который в итоге приспособила себе под жилище.

*Сцена, в которой Рей находит игрушку Бена, вдохновлена артом от автора SketchyBones: https://sun9-3.userapi.com/c813024/v813024696/92008/blapQXEtAUc.jpg

________________________________________________________________

*Фюзеляж** — корпус летательного аппарата. Связывает между собой консоли крыла, оперение и (иногда) шасси.

**Пост к главе**: https://vk.com/wall-24123540_3342

**Группа автора**: http://vk.com/club24123540

========== Часть IX ==========

Никогда в своей жизни Бен не видел такого листопада, как на Гринстоке. С прохладой и сыростью лес насытили запахи прелой растительности, отсутствие привычных звуков насекомых и птиц открыло слуху завораживающую тишь, а взору явили себя звери, каких было не видать в летнюю пору. В свой единственный на неделе выходной Соло навёрстывал километры по неисхоженным тропам, отдаваясь неугомонным мыслям и восхищению — такому обыкновенному, тихому, сокровенному. На сапоги прилипли комья грязи и хрупкая сеточка корней увядших трав, к брюкам прицепилась паутина, и местами ткань покрылась зацепками от голых сучьев. Позади остались роща, опушка, поросшая ягодами, и небольшое сильно пахнущее торфом и мхом болото — Бен вышел к мелководной узкой речушке, заваленной через каждые пару сотен метров упавшими деревьями. Уселся на стволе одного из них, устало выдохнул облако пара в холодный и чистый воздух, разулся и опустил стопы в ледяной поток, поставив рядом сапоги. Невообразимо. Незнакомый прежде покой. Вода понесла с собой мутное скопление грязи с обуви, которое на краткий миг расплылось по прозрачной глади туманом и исчезло.

Он пытался справиться с накрывающей его всё сильнее с каждым днём злобой, никак не мог выкинуть из головы минувший эпизод в кабинете своего начальника, которому он предлагал план развития инфраструктуры вокруг порта и строительства новых корпусов для сотрудников. Как назло у того гостил губернатор, которого Бен не выносил всей душой.

— Какой запальчивый юнец у тебя пашет, Лесли, — буркнул губернатор, не вынимая изо рта электронную сигару.

— Юнцом я был лет десять назад… господин губернатор, — удерживая внутри себя ярость, процедил Бен, не поворачивая головы. — Лесли, послушай, — вновь обратился к начальнику, придерживая края чертежей, — в бюджет мы уложимся: я всё просчитал, даже свою зарплату готов временно урезать, но обещаю тебе, что через полгода-год это принесёт плоды. А там уже можно будет расширить посадочную площадку и даже достроить парочку новых ангаров…

— Вот разошёлся! — вновь загоготал губернатор, смачно прихлебнув коньяк. — Может, ещё и штат урежешь сам, ась? Твои предложения на деле потребуют куда больше финансовых вливаний, а кто вам с этим поможет, позволь-ка спросить?

— Я, кажется, не с вами разговаривал.

— Бен, тише, тише, — Лесли легко взял его под локоть своей морщинистой рукой и отвёл в сторону. — Я понимаю, ты хочешь всё с наскока поменять, но так дела не делаются. Даже если мы будем ужиматься в имеющийся бюджет. К тому же его весомую часть я решил потратить на празднование стопятидесятилетия Пайн-Порта: людям нужен праздник и положительные эмоции, они заслужили такого рода отдых. Это и повод для гордости.

— Ты серьёзно? Знаешь, даже спустить эти деньги в унитаз было бы не столь безумно.

— Следи за языком, мой дорогой мальчик, я твой начальник.

— Лесли, ты бы меньше слушал эту усатую сволочь…

— Эта усатая сволочь, как ты выразился, мой давний приятель. И он давно губернатор полиса.

— Да на Гринстоке каждый второй «давно» свою задницу пригрел на одном и том же месте, — ядовито усмехнулся Бен.

— Да, да, мой дорогой, мы старые и никчёмные, — ласково улыбнулся Лесли, и в его серых глазах проступили добрые искорки ответного сарказма.

— Хорошо, согласен, я как ураган — мне подавай всё и сразу, такой уж недостаток характера. Поэтому предлагаю компромисс: начнём с капремонта и строительства столовой для сотрудников, а дальше потихоньку пойдём по плану. Ты мог бы уговорить усатую сволочь помочь нам финансово: усиленный клиентский поток и более развитая инфраструктура в районе порта увеличат доход и в городскую казну. Он знает, что ты исправно платишь налоги, и будет вдвойне доволен тем, что прибывающие на Гринсток станут обогащать местные заведения. Мне лишь нужно, чтобы ты помог мне предметно просчитать всё с экономической точки зрения.

Лесли молчал, и Бен таращился на него блестящими глазами, как ребёнок, ждущий сладостей, но старик всё делал вид, якобы глубоко задумался. Затем он перевёл взгляд на заскучавшего приятеля, по-родительски похлопал своего подчинённого по плечу и выкатил наивную мину:

— Я подумаю, Соло, хорошо? Не надо торопиться.

«Не надо торопиться, — с отвращением проговорил себе под нос Бен, уже не ощущая холода быстрых вод. — Неделя прошла с того разговора, а Лесли и не думал к нему возвращаться. Хах, ну, разумеется! И на что я только рассчитывал? Что эти старикашки вдруг помолодеют и одумаются? Им наплевать, что останется после них. Но я не желаю жить в этих руинах».

К дому возвращался в сумерках, ощущая тяжесть в ногах и упоительную усталость. Просёлочные дороги размыло из-за частых дождей, и идти по ним пешком было затруднительно и неприятно — всё равно что кататься с грязевых горок. По пути Бену приходилось перетаскивать через мутные глубокие лужи ребятню или откликаться на призывы «подержать за ручку» уставших стариков. Внезапно он отчётливо расслышал впереди весёлый, залихватский хохот, который мог принадлежать только одному человеку. «Если он здесь, то и Рей тоже», — его сердце, казалось, подпрыгнуло до глотки, Бен ускорил шаг, невзирая на риск поскользнуться на густой грязи. Из-за поворота показались держащиеся за руки Кори и Митч — перекрикивающие и перебивающие друг друга, умудряющиеся целоваться на ходу.

— Вот уж кого давно не видел! — Бен приветливо махнул им рукой.

— Охренеть! Громила, ты что ли? — радостно завопил Митч. — Я так тебе рад, ты не представляешь!

«Нет, не представляю», — между делом подумал он.

— Ты так орёшь, что тебя на много миль можно услышать, — усталая улыбка озарила лицо Бена.

И как только они поравнялись, Митч набросился на приятеля с радостными объятиями, чем немало смутил его, и принялся без устали вещать о деталях своих приключений. Бен старался внимательно слушать, но язык уже был готов отпустить вопрос, что мучил его больше всего. Он тактично выдерживал время, чтобы это не выглядело невежливо или более того — неуместно. К тому же он знал Митча: начнёт ещё неудобные шуточки, а Бену этого не хотелось. И только когда начали прощаться, он наконец с блаженством позволил себе поинтересоваться:

— А Рей дома сейчас? Работает, наверное?

— Рей-то? Не, она задержалась на Корусанте у какого-то дружка. Уж не знаю, что у них там, но она у него ночевала и до этого… Может, они это, того?

— Нет, ну, ты хуже местных сплетниц! — Кори шутливо ущипнула любимого за бок. — Даже если и так, думаешь, она в итоге свою подруженцию в твоём лице не посвятит в сердечные дела?

— Да я всего-то желаю ей всяческого счастья, и с мужиками в том числе, а то она дома как затворница живёт.

— Ладно, я понял, — неловко почесал затылок Бен. — Рад был увидеть вас, до встречи, ребята, — угрюмо кивнул на прощание и зашагал к дому.

— Приходи денька через четыре к нам! — крикнул Митч ему вдогонку. — Рей как раз должна вернуться, и я хочу устроить у нас дома дружеский вечер, ты как?

— Я приду.

— Ну, и славно!

Митчу нравилось готовить. Именно поэтому он отправил Кори за Рей, а сам остался дома заниматься закусками. Бен, охваченный волнением, ходил за ним по пятам, спрашивая, не нужна ли хозяину дома помощь, но тот всучил ему высокий бокал пива и сказал, что ему по душе одному со всем справляться.

— Сделай уже хотя бы глоток этого грёбаного пива, прошу, перестань мне на нервы действовать, — смеялся Митч, протирая столешницу. — Или тебе по душе только та зелёненькая крепкоградусная дрянь из бара, от которой кишки выворачивает?

— Не совсем, я больше поклонник средства для мытья стёкол, — Бен равнодушно скривил рот, оглядывая содержимое бокала под безудержный хохот Митча. — Всё хотел спросить, как так выходит, что твоя девушка спокойно расстаётся с тобой на долгое время? Неужели не ревнует? А ты нередко ещё и в компании подруги отлучаешься.

— Ого, мы типа откровенничать будем? Как девочки?

— Можно попробовать как два взрослых мальчика.

Лицо Митча сделалось серьёзным и задумчивым. Открытость была ему не чужда, к тому же он любил почесать языком.

— Знаешь, когда-то я думал, что мы с Кори не продержимся и года. Звёзды, каким же я был до неё придурком! — провёл рукой по волосам взад-вперёд. — Иногда дружки спрашивают меня, мол, в чём секрет, что мы так долго вместе и не устали друг от друга, а я всегда отвечаю одинаково: дескать, всё банально, и мы просто много разговариваем и много занимаемся сексом.

— И всё? — удивлённо вздёрнул брови.

— Ну, да. Только под разговорами я имею в виду, что мы проговариваем имеющиеся проблемы, пытаемся решить их, находим компромиссы, но важнее всего — делимся чувствами. Кори до-о-лго меня учила этому! Уверяла, что замалчивание переживаний лишь отдалит нас. И мы учились слушать друг друга, а не только требовать… Понимаешь, когда я решил завоевать её — одну из первых красавиц академии художеств — я был дураком. Отец бросил нас, и у меня случился сдвиг на фоне развода родителей: я стал стесняться мамы и много общался с этим недотёпой, во всём ему подражал, в особенности его мужланским замашкам. Думал, что если я брутально, «по-мужски» буду ставить условия и брать своё, то все девчонки к моим ногам штабелями будут укладываться. И вот представь, подваливаю я такой умник к моей Кори и говорю: «Я всё решил, детка! Ты будешь моей. Через пару лет я окончу лётную академию, мы поженимся, найдём крутую работу, будем трахаться по несколько раз на дню и станем счастливы». Никогда не забуду того презрительного взгляда, каким она меня окинула: «Как интересно, — говорит такая, — а ты, мудила, не хочешь поинтересоваться, чего хочу я?» — это было озарением. Мы через многое в итоге прошли, и я лишь спустя долгое время узнал, что тоже нравился ей тогда, но Кори вовсю мурыжила меня, потому что всё, что я делал — просто хотел брать, невзирая на её желания. И возвращаясь к твоему вопросу: я обрёл эту девчонку с большим трудом, так что потерять её будет самым глупым фиаско в моей жизни. И она знает об этом лучше меня.

Бен ловил каждое произнесённое слово и всё думал, что те прежние чувства Митча ему будто бы знакомы: бессилие перед столкновением с чужими потребностями, когда кажется, что именно свои важнее и определяют дальнейшее развитие. Что главное — принять условия, что поставил он, а с остальным можно будет разобраться в процессе.

— Как я и сказал, секс важен в той же мере. Здесь, кстати, тоже нужно разговаривать. Всегда спрашивать, что нравится, а что нет, принимать отказы и всё такое.

— Я в этом ничего не понимаю, — быстро и смущённо проговорил Бен, не глядя на собеседника.

— В разговорах во время секса?

—… В сексе.

— Не шутишь? Да у тебя яйца прочнее стали! В таком редко признаются. Или компании дружков никогда не было? Ну, потому что знаешь, это негласное мужское правило: все стесняются открыться или того, что они не мачо и никогда не трахались… Вы с Арди́ что, совсем ни разу?

— Мы с Арди́ вообще вряд ли понимали, что мы такое. Не ставили друг другу никаких условий и ничем не обязывали, нам просто было хорошо вместе.

— «Было»?

— Было. Давай закроем эту тему.

— Ладно, намёк понял, не лезу.

— Но я могу попросить у тебя какой-нибудь универсальный совет, чтобы, когда дойдёт до дела, всё не обернулось катастрофой? — он сам не верил, что его рот это произнёс. Бену открылась удивительная сторона дружеской поддержки, которую оказывают просто так. Которая растапливает стыд и страх.

— Ладно, громила, — призадумался, нарезая над пароваркой овощи. — Просто делай всё медленно. Осторожно. Особенно, если с твоей избранницей это тоже впервые. Не надо спешки, только смеху наведёшь или чего хуже. Бери инициативу, но спрашивай хотя бы намёками, не против ли она и как ей вообще нравится. Заботься не только о себе, но и о ней. О ней даже вдвойне. Понял?

— Надеюсь, что да…

— Супер, цены тебе не будет, если так, — довольный собой, одобрительно поднял вверх большой палец.

Тот самый затихающий звук двигателя на улице. Бен резко повернул голову, поставил пиво и торопливо зашагал к входной двери.

— Привет! — запыхавшимся голоском проговорила Кори, махнув рукой, сияя в сторону друга разрумянившимися на холодном ветру щеками и белозубой улыбкой. — Дом не спалили?

— Тебе виднее, — усмехнулся Бен, пропуская её внутрь, — ты с этим обалдуем живёшь.

Рей спрыгнула со спидера и направилась к крыльцу. Бен с трепетом сглотнул и уставился на неё: волосы были прелестно уложены волнами, губы рдели, подведённые той самой помадой, что и на прогулке в городе. Он чувствовал, как сердце его начинает заходиться, усиливая желание поскорее остаться наедине с Рей и объясниться.

— Здравствуй, Бен, — в её ласковом голосе то ли пробежала хрипотца из-за встречного ветра, то ли незнакомый холод.

— Ты такая… я, в общем… я очень рад, что ты вернулась.

Коротко кивнула, затем вошла в дом, не взглянув на него больше, и принялась разуваться. Бен, не теряя джентельменского настроя, коснулся её локтя и взялся за куртку, вознамерившись помочь.

— Я сама, спасибо, — сухо улыбнулась одними лишь губами.

«Да что же такое? Да в чём я виноват?» — закипало в нём отчаяние.

— Это что, белый джемпер? — спросила она вдруг с искренним удивлением.

— А что?

— Просто я тебя ни разу ещё не видела в белом…

— Да уж, — семь лет служения Первому Ордену пронеслись перед его глазами. — Решил вот попробовать.

— Тебе идёт, — произнесла неуверенно, обходя напольные подставки для цветочных горшков.

— Это волнашки?! — заорал, стоящий на пороге коридора Митч, тыкая пальцем в сторону подруги. — Ты с ними выглядишь ржачно.

— Мои волнашки — произведение искусства, ты ничего не понимаешь, дубина! — Рей обиженно захлопала глазами.

Митча было не остановить, он наклонился, схватился за колени и залился своим привычным оглушающим смехом. Кори закатила глаза и дёрнула его за собой в гостиную.

— По-моему, твои волнашки чудесны, — тихо и нежно произнёс Бен.

— Правда? — жалобно взглянула на него с надеждой.

— Вы там идёте? — раздалось из гостиной.

Рей сдержанно улыбнулась и прошла в комнату, где Кори уже расположилась на полу, в груде разноцветных подушек. Митч расставлял тарелки с закусками и стаканы на приземистый столик рядом с диваном, затем включил голопроектор.

— Мы кино будем смотреть? Ура! — Рей по-детски захлопала в ладоши и плюхнулась с ногами на диван. — Я так соскучилась по фильмам! Словно тысяча лет прошла с моего последнего киносеанса.

Бен вошёл следом, тут же встретившись с ней взглядом, и стремительно направился к дивану, но она моментально наклонилась, схватила с пола красную подушку и положила её рядом с собой, якобы для удобства. Он нахмурился, в молчаливом недовольстве стиснул пальцы в кулак и всё-таки сел на диван, но прикоснуться к Рей ему теперь мешала пузатая мягкая преграда. Выбором к просмотру была четвёртая часть той самой антологии о контрабандистах, которую Бен мечтал комментировать для Рей, когда впервые увидел её в кинотеатре. Он весь напрягся от счастья, вытянул шею и сложил руки в замок, готовый искромётно блеснуть своими познаниями. Сладкое дежавю: Рей вновь эмоционально реагировала на сюжет, выкрикивала яркие замечания, громче всех смеялась и безостановочно ела в процессе, но в этот раз ничего не спрашивала. Бен был на низком старте для пояснений, начал трясти ногой, злясь на себя и проклиная этот вечер. «Ну же, сын Хана Соло, — напомнил он себе, — уже сдулся в попытке завоевать девушку? Сделай хоть что-нибудь, чего расселся как тюфяк?»

— У меня завтра весь день свободный, — наклонился к уху Рей через ненавистную подушку, — пошли в голокино на пятую часть? — он увидел в её лице смятение, когда она повернулась к нему.

— Я завалена работой, много заказов, так что не получится, — её голос вновь сделался равнодушным, невзирая на то, что ещё пару секунд назад она радостно хохотала. Рей медленно отстранилась от него. — Митч, на кухне есть ещё что-то из еды? — потрясла его за плечо.

— На столешнице, где ваза с цветами, обжора.

— Кому-нибудь принести тоже, раз я иду? — друзья отрицательно завертели головами.

Она поднялась с той же обворожительной грацией, с какой повернулась обнажённой на постели в свете безмятежных звёзд, под пожирающим взором «короля воров», опоясанного кольцами, и Бен неотрывно провожал её взглядом до самой двери. Как только минула безопасная пауза, он покинул гостиную стараясь не привлекать к себе внимания и проследовал в кухню. Первым, что он увидел, были ноги: в непривычной для неё капризно-изящной манере Рей потирала пальцами одной ножки икру другой, склонив набок голову и чуть покачиваясь на месте. «Такая красивая, притягательная и невыносимо чужая», — пронеслось в его мыслях. Обернулась — уничтожила без клинка. Бену сию секунду захотелось прикоснуться к ней, замарать её недосягаемость своими жаждущими руками, вернуть назад, избавить себя от липкого мучения. Ему почудилось, что её глаза потемнели, как оникс, и высекли зловещую искру.

Рей глядела в его очарованное лицо, полное мягкости, и вдруг в её памяти поднялся из ледяных брызг и гигантских волн Кайло Рен с горделивой осанкой и неприступно-фарфоровыми чертами. Кайло Рен, которого она раздела в кабине пилота на его собственном СИДе. Которого прижимала к своей груди, который неудержимо погружал в неё своё естество, пока она громко кричала от счастья. Рей вздрогнула и смущённо захихикала, прикрыв ладонью рот: «Не смотри на меня, не смотри, не смотри! Мы с тобой спали, спали! Спали! И ещё как! Ты делал со мной всё, что хотел, ты был весь мой…» — её мысли лихорадочно сменяли одна другую.

— У меня что-то на лице? — Бен замялся и принялся утирать обеими руками лицо, решив, что она смеётся над ним.

— Нет, всё в порядке! — вцепилась пальцами в край столешницы и отвернулась, продолжая смеяться и боясь снова встретиться с ним взглядом. Схватила наполненнуютарелку и решительно двинулась на выход, но Бен аккуратно преградил ей путь, расставил по сторонам руки, загнав Рей в ловушку, и она пугливо сжалась, отступив на шаг. Он приблизился к ней и подался вперёд.

— Могу я спросить, ты на меня в обиде? — уставился на неё как сыч.

— Ничуть, с чего ты взял? — подавляя дрожь в голосе.

— Мне кажется, будто ты меня за что-то наказываешь своим… своей неприветливостью.

— Тебе кажется, — сдавила пальцами стенки тарелки.

— Просто мне бы не хотелось недомолвок, которые доставят кому-то из нас с тобой неудобство, — Бен поймал себя на мысли, что давно не вёл подобного разговора — он тщательно подбирал каждое слово.

— Какие у «нас с тобой», — повторила за ним со скрываемой издёвкой, — могут быть недомолвки?

— Прекрасно, если никакие, — нацелился на неё, как коршун на добычу. — Раз всё хорошо, и ты ни на что не обижаешься, предложу тебе уроки каллиграфии, помнишь, ты хотела? Четыре раза в неделю по вечерам.

— Дважды в неделю вполне достаточно.

— Ладно, как скажешь, — отозвался спокойно и властно.

— Пусти уже меня, Бен, — Рей почувствовала себя запертой и беспомощной, вынужденной вести его игру.

Он молча отстранился и опустил руки, открыв ей путь для бегства, и Рей немедля воспользовалась этим, испугавшись их уединения, которого поклялась себе больше не допускать. Бена охватило бессилие, вопреки его наивной решимости расставить точки над «i». «До чего же я глупец! Неужели настолько ослеп от всего, что было, чтобы не видеть, как я её раздражаю? Она моё присутствие с трудом выносит. Даже если я ей и нравился, сейчас всё изменилось. Не знаю, что с ней произошло в путешествии, может быть, Митч прав, и у неё действительно что-то с тем парнем, у которого она задержалась. Но она однозначно не желает, чтобы я теперь приближался к ней. И ведь ничего лучше не придумал, умник, чем напугать её! Блестяще! Номер один по части идиотских методов соблазнения посредством натягивания любимого образа Верховного лидера. Кретин».

Стук в дверь вывел его из ступора, и Бен метнулся к выходу вперёд хозяев. На пороге стояла Арди́ в своей голубой курточке и торчащим из-под неё высоким воротом жёлтого вязаного свитера. По старой привычке они заключили друг друга в чересчур пылкие и долгие объятия, но испытали неловкость, когда отстранились. Рей глядела на них из гостиной, чувствуя, как тяжелеет в груди. В своих мыслях она пронзала Бена световым мечом снова и снова. «Больше никаких недомолвок! Не переживай об этом», — яростно стиснула зубы до боли.

— Ты грустишь? — Арди́ ласково положила ладонь на его щёку и добавила шёпотом: — Здесь девчонка, которая тебе нравится, с чего эта кислая мина?

— С того, что я опять всё испортил. Теперь моё желание добровольно отбросить копыта прямо-таки заиграло новыми красками.

— Выключай-ка королеву драмы, любитель накрученных трагедий, — Арди́ достала сигарету, прикурила и с блаженством затянулась. — Ребята, привет, я здесь!

— Мы кино смотрим, ты всё пропустила.

— Да у папы опять спину прихватило, я с ним устала уже ругаться, чтоб он тяжести прекратил таскать, чай не мальчик. Так нет! Вечно гундит, что он «ещё мужик в самом соку», бесит до жути эта бравада.

— Макк как обычно, — покачала головой Кори в ответ.

— Привет, — безрадостно махнула ей Рей и уткнулась в свою тарелку, с остервенением принявшись поглощать её содержимое. Ей захотелось демонстративно отказаться от уроков каллиграфии, на которые она поспешно подписалась, убежать домой, хлопнув дверью, лишь бы не видеть, как Арди́ собственнически касалась Бена. Её удерживал на месте лишь здравый смысл.

Арди́ сняла куртку, затем наскоро затушила окурок об один из цветочных горшков и поманила Бена указательным пальцем за собой на кухню. Рей проводила их взглядом и почувствовала, что ни единый кусок больше не лезет в горло. Крупная капля сорвалась с её щеки в тарелку, заставив Рей ощутить себя жалкой. «Ненавижу это гадкое чувство! Было куда проще считать, что мы враги. Так хотя бы была иллюзия определённости, пусть и хрупкая, но это… Не могу здесь больше находиться».

Очутившись на кухне, Арди́ положила руки на пояс, явно собираясь с мыслями, её лицо было озадаченным.

— Как вообще слетала? — поинтересовался Бен, чтобы снять повисшее в воздухе напряжение.

— Я как раз об этом. Ты просто не представляешь, что я узнала на последней студенческой вечеринке… Так, я оставила сигареты в куртке, — нервно завертелась на месте, — но да ладно. Хух! В общем, слетала я занятно и весело, после парочки официозов и торжественных выступлений профессоров пошла вереница пьянок и гуляний. На главный экзамен я пришла после очередной бессонной ночи, но, к собственному удивлению, произвела настоящий фурор. Какое счастье, что помещение было просторным, а окна распахнуты, иначе экзаменационную комиссию сдуло бы моим перегаром, — Арди́ стыдливо прикрыла ладошкой глаза и захохотала, чем развеселила и Бена.

— Какая же скучная была у меня юность, — он, смеясь, сложил руки на груди. — Так что там с последней вечеринкой? Что ты хотела мне рассказать?

— Я познакомилась с сынком одного сенатора, мы классно проводили время, и он поделился со мной на пьяную голову вот чем: не знаю, как именно он раздобыл эти сведения, но сказал, что в минувшую неделю на Корусанте состоялось весьма необычное заседание. Один из сенаторов и какой-то человек, не связанный с политикой, вынесли на обсуждение реабилитацию Кайло Рена.

— Прости, что? Этот парень ничего не напутал часом? — глаза Бена округлились, став похожими на два блюдца. — Несуразица какая-то…

— Он не называл имени Бена Соло, уж не знаю, фигурировало ли оно на том совете вообще. Но утверждал, что тот другой человек (не известно даже, мужчина это был или женщина) чуть ли не воевал там за тебя! Дискуссия была бурной, полной противоречивых высказываний, местами болезненной, но ряд сенаторов поддержал идею восстановить твою репутацию, как они выразились, «за помощь в борьбе с восставшим императором и за заслуги перед сохранением наследия Ордена джедаев».

— Звучит как редкостный абсурд! Я предал Орден джедаев, убил некоторых учеников своего дяди, оставил после себя пепелище вместо храма… А что касается Палпатина, то я очень смутно помню этот отрезок жизни. Знаю, что он был коротким, помню лишь какие-то размытые детали. Помню зов матери через космическое пространство, что коснулся моего сердца, — его голос сделался тише и печальнее, — помню, как она ушла навсегда. Во мне всё взорвалось и изменилось. Я вспоминал отца и чудовищные страдания, рождённые моим поступком. А потом что-то заставило меня отправиться на Эксегол, но после я не помню ровным счётом ничего.

В глазах Арди́ засияли непрошеные слёзы, и она с утешением взяла его руки в обе свои. На пороге кухни показалась Рей и громко выдохнула, собираясь уйти.

— Ой, прости, тебе сюда? — Арди́ быстро утерла слёзы, пропуская её внутрь.

— Я только тарелку поставлю и сразу уйду.

Все трое начали перетаптываться в тесноте, и Бен, улучив момент, будто невзначай нежно взял Рей под локти, помогая подойти к столешнице. Кожа на её щеках вспыхнула, губы сладко разомкнулись, и из горла вырвался едва уловимый стон, когда она дрожащей рукой ставила посуду. Арди́ мысленно препарировала каждое их движение, наполненное нетерпением и вожделением, и с трудом подавила желание неприлично пошутить. И как только Рей покинула кухню, она взглянула на остолбеневшего Бена и насмешливо вздёрнула бровки.

— В один прекрасный момент вас двоих буквально разорвёт от этого глупого сдерживания, и, поверь мне, это будет неудобно и может обернуться недопониманием.

— Не беспокойся, ничего такого не случится, потому что ей наплевать, а я настолько не озверею, чтобы наброситься на неё.

— Я твоей избирательной близорукости иногда удивляюсь.

Надула губки, затем своим забавным и одновременно очаровательным прискоком прошлась до куртки за сигаретами. Бен отчего-то представил, как она это сделала в своих новых смешных тапках-амфибиях, и его сердце наполнилось теплом. Вперёд Арди́ в кухню влетело густое дымное облако, заставившее Бена откашляться, а следом показалось взволнованное лицо-сердечко, обрамлённое короткими растрёпанными волосами.

— Так каков всё-таки итог того заседания? — вернулся к предмету разговора.

— Я не знаю подробностей, да и мой информатор, вероятно, тоже. Но твой ярый защитник убедил большинство, и имя Кайло Рена отныне не будут отождествлять только с кровью и разрушениями. Скорее всего, как и имя Вейдера свяжут с возвращением к Свету. Я хотела разузнать больше, но мы были слишком пьяны, к тому же он был горяч, и мы в некотором роде переспали. Не единожды…

— Ого, это… я не знаю, правда, зачем ты мне это рассказываешь, — Бен смущённо улыбнулся, потирая губы согнутыми пальцами. — Ты хочешь сказать, что он тебе понравился?

— Нет, Бен, я хотела сказать, что он просто был горяч. Мне было здорово — и я переспала с ним. Откровенно говоря, я даже рада, что между нами всё сложилось так, как сложилось. Ведь останься я с тобой, от нереализованного сексуального потенциала у меня в итоге на месте вагины образовалась бы сверхновая! — Арди́ глубоко затянулась с гулким смешком, глядя на покрасневшие уши и скривлённые брови Бена. — Ты уж прости, что смутила тебя фактом наличия у меня вагины. А то ты столько со мной встречался и даже не ведал, что она, оказывается, существует.

— Я вовсе не имел в виду…

— Не утруждай только себя оправданиями, а то твои уши сейчас задымятся!

— Теперь я чувствую себя глупым мальчишкой каким-то.

— Я вот думаю, год назад можно было бы заявиться в твои покои на Звёздном разрушителе, начать говорить про секс, и ты бы просто самовозгорелся от стыда, тем самым изменив ход войны.

— Ты само очарование, Арди́! Я ведь так «люблю», когда ты ставишь меня в неловкое положение.

— Обращайся в любое удобное время, — затушила окурок о тарелку Рей. — Пошли к остальным, а то они, наверное, уже думают, что мы межгалактический заговор тут строим.

Как только Бен и Арди́ вернулись к друзьям, Рей тотчас принялась собираться домой, выдумав с десяток отговорок. Ей не хотелось подводить Митча, но и оставаться здесь дальше она была не намерена.

— Спасибо за вечер, классно посидели, жаль от вас уходить, — её голос был неестественным и сбивчивым.

— Когда хочешь начать? В смысле, уроки каллиграфии? — Бен уверенно зацепился за эту возможность как за соломинку и не собирался уступать Рей в её скрытых обидах.

— Через три дня освобожусь, думаю. Я только не знаю, будет ли тебе удобно у меня дома.

— Знаешь, мне будет удобно в любом месте, где мои соседи не выясняют, кто у кого украл поварёшку и чья сейчас очередь мыть в туалете.

— Тогда договорились. Как приедешь из порта и будешь готов, заходи, — на лице Рей впервые за этот вечер проступила искренняя улыбка. — До встречи, Бен, — и вышла за порог.

Арди́ плутовато взглянула на него и удовлетворённо хмыкнула.

— Уроки каллиграфии… Для начала — весьма недурно,— одобрительно похлопала его по плечу.

— Твои слова хотя бы придают мне уверенности.

***

Три дня промелькнули незаметно для Бена, всё это время сражающегося на работе с начальником Лесли. Он и не вспомнил бы, что сегодня день занятий, если бы ему не напомнила Арди́ звонком по комлинку. Погода стояла скверная, вовсю лил дождь, хлестая голые стволы и примятую к рыхлой, набухшей почве грязно-жёлтую траву. К дому Рей он долетел поздно, потому что пришлось потратить время на поездку к магазинчику на окраине города, рядом с голокинотеатром, где он приобрёл набор для каллиграфии. Покупка взбудоражила Бена, заставив вернуться к воспоминаниям юности, периоду подаванчества и к тому роковому вечеру, когда он поссорился с Люком: тогда он последний раз видел все эти столь знакомые ему предметы. После случившегося он не возвращался к занятиям, и этот факт заставил Бена нервничать. Как и встреча с Рей. Наконец-то они будут вдвоём. И пусть в самой ситуации для него было мало романтического, просто провести время вместе было приятной мыслью. «Только не напирай больше на неё, — твердил себе как мантру, — и так испортил всё что мог, не стоит ухудшать ситуацию. К тому же быть с ней рядом — уже много, можно ведь и просто разговаривать. Как друзья. Пока этого будет достаточно. Пусть я и не совсем уверен. Но это от того, что я жаден до всего, что яро желаю».

Три нетерпеливых стука в дверь. Тишина. Долгая, убивающая. Шум, а за ним — «бегу, бегу». Два щелчка. Её лицо. Он невыразимо скучал по этому лицу.

— Ты чего так легко одет? Заболеть шибко хочется? — пожурила его с порога и без церемоний дёрнула за рукав куртки внутрь.

— Да я всё никак не могу добраться до города, чтобы купить что-нибудь тёплое: не привык ещё, что на Гринстоке бывает такая погода, — начал оправдываться Бен, тяжело дыша. Пальцы Рей легли на его покрасневшие мокрые пальцы.

— Руки холодные совсем… — и упорхнула в ванную.

Вернулась с мягким махровым полотенцем и принялась вытирать его руки, а затем, привстав на носочки, ласково промокнула влажные чёрные пряди. Бен послушно наклонился, чтобы ей было удобно, и прикрыл веки, впадая в блаженство. Быстрыми, лёгкими движениями высушила кожу за воротом, затем заботливо скользнула к бровям и скулам. «Вот так, — шепнула, закончив, и её голос показался Бену сказочным, нереальным. — Снимай скорее верхнюю одежду и проходи в гостиную».

Повесила полотенце на спинку стула и, расправляя пушистые складки, вспомнила, как он точно так же оттирал пыль с её лица в тот вечер, когда она приехала в космопорт. Мотнула головой, справляясь с наваждением, и отправилась на кухню ставить каф. Бен вошёл в тёплую гостиную и ощутил обволакивающий уют, с упоением взглянув в окно, где промозглую улицу поливал неугомонный дождь. По столу перекатывался мутный, пасмурный свет, белая скатерть местами была изодрана и испачкана ржавчиной от рассыпанных по столу деталей ремонтируемых приборов, которые Рей взяла на дом. В центре стояла ваза с синими цветами, имеющими чёрно-жёлтые серединки, меж которыми были воткнуты тонкие веточки полевых цветов с крохотными белыми головками — единственными, что выносили осенние холода и продолжали цвести у рощи на холме, которую так любила Рей.

— Извини за бардак, я сейчас уберу! Заработалась, а ты всё не шёл. Решила, что забыл, — она вложила в его руки большую синюю кружку с испускающим ароматный пар кафом и легонько сжала его пальцы ладонями, пытаясь как можно скорее подарить тепло. Бен с благодарностью улыбнулся Рей и сделал глоток, не отнимая её рук.

Затем хозяйка дома ловко собрала в охапку вместе со скатертью грязные детали и отнесла в мастерскую, пока Бен доставал письменные принадлежности, попеременно делая частые глотки кафа, будто хотел распробовать в нём призрак ускользнувшей нежности Рей. Вернувшись, она расстелила свежую скатерть, достала свой каллиграфический набор, несколько чистых свитков пергамента и с предвкушением опустилась на стул, скрестив по излюбленной привычке ноги.

— Скажу сразу, что для письма эта поза не совсем подходит, тебе должно быть удобно держать локти на столе.

— Как скажете, мастер Соло, — весело ответила она, вздёрнув брови и опустив ноги на пол.

«Мастер? — удивился он про себя. — Нигде не слышал подобного обращения, кроме как между учителем и учеником, постигающим Силу».

Почти час он посвятил введению в предмет и показывал основы написания, лишь после этого поставил стул рядом и сел вплотную прижавшись к плечу и бедру Рей, что доставило Бену особенное удовольствие. Он с волнением прикасался к ней, чтобы правильно поставить руку или помочь вывести символ. По непостижимой причине его воображение неумолимо рисовало Рей в голубом сиянии активированного лайтсейбера, её лицо было рассечено молнией ярости, а из груди вырывался воинственный крик. Он представлял, как мог схлестнуться с ней в сражении, выплёскивая наружу злобу, страх и ненависть. Бен не переставая любовался её завитками у висков, что выбились из растрёпанной косы, и с горечью думал о том, что, вероятно, никогда не сможет ей полностью открыться. Да и как вообще начать подобный разговор? Самым ожидаемым исходом станет тот, в котором она начнёт презирать его. «Твой ярый защитник убедил большинство, и имя Кайло Рена отныне не будут отождествлять только с кровью и разрушениями», — отчётливо и ясно раздался в его голове голос Арди́.

— Слушай, Рей, ты ведь была на войне?

— Ага, — она сосредоточенно выводила букву, чуть не целиком закусив нижнюю губу.

— Я тут просто подумал… это праздное любопытство, — сделал глубокий вдох, как перед погружением под воду, — но что ты думаешь о Кайло… о Кайло Рене?

Вопрос, подобный выстрелу в тишине. Рей замерла на полпути, чувствуя, будто в её сердце вползает что-то склизкое и трепыхающееся, и сжала в пальцах перо. Она прежде не размышляла над тем, что Бен постоянно мучился отголосками своего прошлого, как переживал о том, что ему позволено снова жить, невзирая на то, кем он был и кем его считала вся Галактика. В её рот словно влилась кипящая лава, а внутренности сдавило клещами: Рей понятия не имела, как ответить так, чтобы не уничтожить человека, который был ей дорог. С другой стороны, подслащать пилюлю было бы ложью, и она продолжала молчать.

— Прости, ну, и сморозил же! — нервно усмехнулся и откашлялся. — Тебе, наверное, наплевать на этого… монстра.

— Я просто не знаю, как ответить, — подняла голову и обернулась к нему.

— Можешь честно. Ну, он ведь, полагаю, виновен в смертях многих твоих товарищей, — Рей с ужасом обнаружила, с каким трудом он подбирал слова, не теряя при этом прямоты и мужества. — Наверняка ты считаешь его отвратительным и подлым? Думаешь, что он убийца или беспричинное зло, — сжал руку в кулак и сощурился.

— Я думаю… — опустила взгляд, обратившись к своей душе, — я думаю, что, пожалуй, нужно быть одиноким, никем не любимым и напрочь поломанным, чтобы сотворить то, что сотворил он, — вновь взглянула на него, и её черты исказились страданием.

— А если им не двигало ничего из перечисленного тобой? Вдруг просто по-женски романтизируешь его, а под маской на самом деле был бесчеловечный и жестокий тип?

— Я не знаю, — Рей повергла в изумление его беспощадность к себе.

— Но ты, должно быть, ненавидишь его?

— Ненависть слишком личное чувство, Бен.

— Уверен, смерть боевых товарищей или хуже того — любимых — достаточно личное.

— Мы тоже убивали на войне. Мы все убивали друг друга. Убивали чьих-то друзей и близких. Я лишь считаю, что была на правильной стороне, что идеалы, за которые я воевала, лучше для Галактики. Вот и вся разница, — отвернулась, ощущая, как её сердце крошится на ошмётки. — Смерть любимых… — неосознанно повторила шёпотом в пустоту, чувствуя, как её спину обдало погребальным холодом, а губы сладостью первого и последнего поцелуя.

В живот Бена вонзались невидимые иглы: «Лучше бы я молчал. Лучше бы не знал. Я, похоже, и вправду виновен в смерти того, кого она любила. Если бы я только мог тогда предположить, что однажды окажусь здесь и буду испытывать то, что испытываю… Мои руки в крови, а на совести хлам. Сам себе возвёл тюрьму». От него ускользнуло, что Рей не спросила его ответного мнения насчёт Кайло Рена. Бена больше заботило то, насколько объективны и беззлобны были её слова. «Интересно, что она будет думать о реабилитации моей личности? Поддержит эту идею или сочтёт доводы Сената недостаточно вескими? В каком же я дерьме!.. Мог бы не спрашивать, ни её, ни себя. Мне вечно мало самоистязаний».

— Прости, что расстроил тебя этим идиотским вопросом, я не хотел, чтобы тебе было больно.

— Всё хорошо, — с облегчением сжала рукав его свитера, — теперь всё хорошо.

Комментарий к Часть IX

**Пост к главе**: https://vk.com/wall-24123540_3364

**Группа автора**: http://vk.com/club24123540

========== Часть X ==========

Рей даже не думала, что Коул всё ещё помнил о ней. Неловкое знакомство в баре, короткий разговор и обещание встретиться, которое было нарушено её незапланированным отлётом в путешествие вместе с Митчем — едва ли им было суждено снова увидеться. Но за пару дней до первого урока каллиграфии, когда она приехала в центр города, чтобы принять заказ, Коул отправил ей сообщение. Это необычное совпадение Рей восприняла как знак. Знак необходимых перемен. И пригласила его на чашку кафа в тот же вечер. На ней был рабочий комбинезон и грязные кожаные перчатки, а рюкзак набит разобранным ржавым хламом, но настрой был решительным. Она больше не собиралась жалеть или терять себя из-за невозможности быть с Беном.

Никогда прежде Рей не видела заведений под открытым небом, но выбранная ею маленькая уютная кантина имела летнюю веранду, где в холода посетителям любезно предлагали пледы. Заказали по чашке кафа с ореховым сиропом, в свете дня Коул немного отличался от того, кем был ночью в баре — он был настоящим. Рей вдруг нашла его пепельно-платиновые волосы интересными, а черты и голос привлекательными. Это открытие взбудоражило её: «И почему я раньше думала, что в целой Вселенной нет других мужчин, кроме Бена Соло?»

Не в составе Сопротивления, но Коул тоже прошёл через войну с Первым Орденом — она и наградила шрамом его лицо. Это ещё больше сблизило их с Рей: даже когда темы для разговоров исчерпывались, всегда можно было пуститься в воспоминания о боевых действиях.

Остаток осени для Рей пролетел под флагом этого нового общения. Лишь единожды, на первом уроке каллиграфии, она позволила себе старые сомнения под сенью охмеляющей близости Бена и разговора о нём как о Кайло Рене. Но новые эмоции поглотили и эти сомнения, в особенности, когда в занятиях появились успехи: Рей стала отсаживаться от своего преподавателя в противоположную сторону стола. Ей нравилось обманываться новой свободой, которую она обрела, потому что с Коулом можно было говорить не подбирая слова и открыто флиртовать. Рей пугала собственная поспешность, но она отказывалась слушать рассудок, несмотря на веру в то, что именно рассудочностью и руководствуется. Она торопилась заглушить горечь и бессилие, свято верила, что если как можно скорее скажет себе и всем вокруг о планах насчёт Коула, то окончательно отрежет себе пути отступления к пустым мечтам.

Лишь ночь гнала из её мыслей отравляющую ложь.

Однажды, разбирая шкаф, Рей вытащила из груды белья заштопанный чёрный свитер Бена, который чуть было не уничтожила в приступе обиды и гнева, и весь вечер не могла выпустить его из рук. С тех пор она засыпала исключительно в нём. Как только мягкая ткань касалась её обнажённого тела, Рей обхватывала руками плечи и скорее ложилась в постель, чтобы свитер плотнее прилегал к коже, забирая её назад в объятия старых грёз. Она оставила в душе место этой маленькой слабости, не в силах отказаться от неё, не в силах выбросить свою боль тех дней, когда она искала Мир между Мирами.

И всё же она оставила прошлые надежды, убедила себя, что больше не испытывает ревности, если вдруг случайно видела Бена вместе с Арди́. Заказы на ремонт участились в том районе поселения, где жил Соло, и она нередко наблюдала их вдвоём — всегда весёлых и счастливых. Рей уверилась, что к ней пришло смирение и отступила обида, которая показалась бессмысленной и глупой. Бен частенько приходил на занятия удручённым и разбитым, полным тяжёлых дум о своей неспособности противостоять таким ничтожным явлениям, как проблемы с упёртым начальством. Разговоры между ними свелись в основном к самому предмету. Они не могли отыскать путь друг к другу и изо всех сил искали свой собственный.

Весна вторглась на Гринсток так же неожиданно, как дождь и слякоть до неё, пышно расцвела и заблагоухала сотнями запахов, вернула привычное тепло и мягкость солнечного света. Бен любовался цветением куста, что заглядывал ветвями в его окно, осыпая подоконник и пол белой шалью ароматных мелких лепестков, когда из коридора внизу раздался изумлённый голос Валдэра:

— Соло! Там к тебе какая-то симпатичная девчонка! Я её раньше не видел.

— Девчонка? — удивился он.

Он не ожидал увидеть Рей, разувающуюся у порога под пристальным взглядом перешёптывающихся Грега и Валдэра. На ней был новый, но уже местами испачканный, рабочий костюм — лёгкие бриджи синего цвета и светло-коричневая туника, а собранные в пучок из косы волосы выбивались пушистыми тонкими прядями у висков и шеи. Рей деловито достала из текстильного белого рюкзака каллиграфические принадлежности.

— Не была уверена, дома ли ты, думала, ещё на работе, но эти милые ребята сообщили, что у тебя сегодня выходной.

— Ты слышал её? — шепнул Грег и пихнул локтем складочки на животе Валдэра. — Она сказала, что мы милые!

— Я просто из города: у меня в последние недели так много клиентов там, поэтому решила, что сэкономлю нам обоим время, если зайду к тебе сама, а не буду дожидаться твоего визита. Извини, что так бесцеремонно, — сделала виноватую мину, — если ты меня выгонишь, я пойму и не обижусь. Мне до дома пришлось бы ещё долго лететь, так что всё взяла с собой, чтобы на обратной дороге заскочить сюда. Знаю, что должна была предупредить.

— Несмотря на извинения, твои прагматичные сборы говорят о том, что совесть тебя не шибко грызёт, — Бен улыбнулся уголком губы и вздёрнул подбородок. — Но я ничуть не сержусь. Заходи, — сделал пригласительный жест наверх, — теперь твоя очередь посмотреть, как я живу, — и отправился на второй этаж.

Рей проследовала за ним и с волнением вошла в комнату. Её поразило невообразимое количество света, что проливался в помещение. Сама комната была обставлена довольно скромно и, как и большинство домов на Гринстоке, старомодно: кровать, шкаф да рабочий стол, который Бен выдвинул в центр, чтобы его гостья могла с комфортом расположиться. Пока хозяин комнаты спускался за вторым стулом, Рей оглядела пространство и предметы, задержав внимание на каждой детали. Было очевидно, что мебель вся старая, но картины приобрёл Бен: они отдавали минимализмом и, вероятно, были близки ему тонким символизмом. Над кроватью висела книжная полка из современных материалов, окантованная подсветкой, где между книг затесалась фигурка вуки с энергетическим арбалетом в лапах, искусно выполненная из минеральной породы — Рей узнала в ней талантливую руку Макка Голдена. И Чубакку. Встала коленями на постель и тихонько коснулась фигурки, почувствовав, как сердце наполняется печалью: «Простил бы он Бена, если бы они встретились? Я не спрашивала Чубакку, но, кажется, Бен много думал об этом. И скучал. Скучал по своему дяде Чуи», — Рей вспомнила голограмму, которую случайно нашла на Соколе во время поисков Междумирья. На ней Чубакка обнимал трёхгодовалого малыша Соло, который без устали восклицал, как рад тому, что в гости пришёл «дядя Чуи». Смахнула навернувшуюся слезу и, услышав шаги на лестнице, тотчас слезла с кровати и села за стол.

— Готова уже, вижу? — бодро спросил Бен, войдя в комнату и поставив второй стул.

— Мне нравится твоя комната, — с теплотой отозвалась Рей, — здесь уютно и много света.

— Уютно? Хм…

— Своеобразный уют, но очень славный, — разложила свитки и поставила подставку для принадлежностей. — Вот, здесь домашняя работа, — двинула в его сторону несколько листов.

Бен внимательно рассматривал написанное, и вдруг его лицо исказила гримаса непонимания. Он долго вглядывался в один из листов, подносил его к глазам и отдалял, будто не верил увиденному. Покачал головой и загадочно усмехнулся.

— Не знаю, может, это какое-то тайное послание, но я не помню, чтобы показывал тебе такой знак, — издал нервный смешок.

— Да что там… — вырвала лист из его руки, — такое? — выпучила глаза и часто заморгала: под написанным текстом красовался весьма анатомично и рачительно прорисованный мужской половой орган. — О звёзды, прости! Это всё придурочные шутки Коула! — испуганно взглянула в лицо Бена и вмиг покраснела от стыда, затем яростно скомкала лист.

— Коула? — медленно произнёс он, и память вдруг вернула его к ночной прогулке в городе. Бен отчётливо вспомнил этого диковинного паренька, которого отшвырнул Силой к барной стойке в порыве ревности. — Того неприятного типа из бара?

— Знаешь, он оказался весьма приятным типом. Мы встретились с ним около двух месяцев назад, и так вышло, что общаемся до сих пор. Он постоянно меня смешит, — Рей выдохнула, впадая в смятение, но решила, что это хороший ход — говорить о Коуле с Беном, очертить границу и поставить для себя точку, — а ещё говорит такие вещи… На днях он сказал мне, что я красивая. Знаю, это не что-то запредельное, но прежде мне никто этого не говорил.

— Я говорил тебе, — недовольно буркнул он в ответ.

— Ты сказал, что у меня красивая помада, — со смешком покачала головой.

«Ну, разумеется, дурень: подумать и сказать — это разные вещи», — отругал себя в мыслях Бен.

— А он мне так просто: «Ты красивая». Словно сделал вдох или шагнул. Словно действительно так и есть, — задумчиво проговорила, глядя в одну точку, но потом посмотрела ему в глаза: — А ты согласен с ним? По-твоему, я красивая?

— Да. Определённо. И я не только о том, что у тебя миловидное лицо.

— Это приятно, — тихо и смущённо ответила она с улыбкой.

— Это всего лишь правда.

Признательно кивнула ему и взялась за перо, желая закончить этот разговор и приступить к делу. Бен понимал, что после двух месяцев затишья между ними поздновато терзаться ревностью. Работа практически выпотрошила его, заставила забыть о личном. Было очевидно, что Рей долго не будет оставаться одна: «Разумеется. Чего ты ожидал? Что она в одно из занятий бросится тебе на шею? С какой, интересно, стати? У неё давно своя жизнь».

— Мы редко видимся. Скажи, будет ли у тебя на неделе хоть один свободный день? — спросил с надеждой.

— Нет.

«И всё? И никаких оправданий и объяснений?» — злость обожгла ему горло.

— Жаль. Потому что я бы хотел провести с тобой время не только за унылым чирканьем по пергаменту.

— У меня распланировано уже всё.

— С Коулом?

— С Коулом.

«Включи свою глупую голову: он — парень, который ей члены рисует шутки ради, а ты кто? Преподаватель каллиграфии! Звучит гордо и жалко. Ты достаточно опускал руки и медлил — только поэтому в шаге от проигрыша!»

— Ладно. Ничего. Однажды ты найдёшь время. Потому что я буду спрашивать, пока у тебя не встанет выбор застрелиться из бластера или пойти со мной куда-нибудь, — самонадеянно пробормотал Бен с лисьей ухмылкой.

«Как же ты хорош!» — пришло сию секунду в голову Рей, и она зажмурилась изо всех сил, проклиная себя за то, что у неё есть глаза. Два месяца она старательно отвлекала себя. И всё шло успешно. До этого мгновения. До этой проклятой ухмылки.

«Как же ты хорош!» — разлилось в его голове вязким эхом. Бен ощутил тревогу и поднял взгляд на Рей, подумав о том, что успел позабыть об этой странности в её присутствии, которой не находил объяснения.

— Извини, ты что-то сейчас сказала? — он надеялся, что её хотя бы в краску бросит, что он застанет её врасплох.

— Нет, — без лишних эмоций отозвалась она, — не знаю, что тебе сказать на это. Спрашивай, раз так хочется. Может, однажды и найду время.

Бен закипал от досады. Размеренно выдохнул, мысли в его голове укладывались в причудливый узор.

— Как, по-твоему, я хорош? — плутовато спросил он с невыносимой лёгкостью и молодецки улыбнулся, вперив в неё почерневший настырный взгляд неподвижных глаз. Щёки Рей моментально вспыхнули, рот изумлённо открылся, а тело напряглось. «Попалась!» — ликовало всё его существо.

— Что, прости? — нервный вздох. Рей изо всех сил старалась говорить спокойно. Старалась — и Бен ясно увидел эти неуклюжие потуги. — Шутишь?

— Ты мне скажи.

— Что я должна сказать? — её речь ускорилась, голос стал выше.

— То, что хочешь сказать.

— Я ничего не хочу тебе сказать, — она рассердилась, — и вернулась бы к занятию, если ты не против, — драный скрежет — под пером образовалась рваная дорожка. — Проклятье, — процедила сквозь зубы.

Бен молчаливо и нарочито любезно придвинул ей чистый лист. Тишина смешивалась с его размеренным дыханием, билась у Рей под рёбрами, издавала шуршание по пергаменту. Тишина застряла у неё в горле и притаилась во влажных пальцах, сжимающих перо. Коул пригласил её на свидание этим вечером, и она занимала свою голову этой мыслью последние несколько дней, но теперь её сердце ошалело рвалось из грудной клетки навстречу тому, кого она собиралась оставить в прошлом. Его скромная молчаливость, оттенённая хищной полуулыбкой, обволакивала Рей. Долгое время отстранённый и погружённый в себя — она почти забыла, каким пленительным был Бен, когда отдавался в общении ей целиком. Он продолжил вести урок, ласково делая короткие пояснения, словно его игривой, лукавой выходки и не было. И когда он в очередной раз наклонился через стол, Рей ощутила, как её прожгло насквозь. Она с трудом удержала себя, чтобы не прикоснуться к его растрёпанной чёлке. Из окна дохнуло терпкой душной сладостью трав и цветов, Рей вдохнула её и уставилась на свой текст: в лихорадочной пляске букв её воображение выводило очертания обнажённого Бена, лежащего в густой траве у рощи на холме, поцелованного белёсым солнцем. Она представляла, как бесконечно прикасалась к его коже губами, как его руки тянулись к ней, как он умолял её не прекращать.

— Ну, чего застыла-то? Хорошо же получается, — Бен тихонько дотронулся до её руки.

— Нет!.. — сокрушённо пробормотала она и рухнула лицом на пергамент.

— Почему нет? По-моему, у тебя уже выходит очень аккуратно, — он сердечно улыбнулся на её странную выходку, не понимая, к чему вдруг этот театральный не свойственный ей жест.

— Уйди, уйди из моей головы! — она смущённо захихикала и прикрыла пальцами глаза.

— Знаешь, я в детстве так же делал, когда не хотел идти куда-то: просто падал на пол и орал, стуча кулаками по полу, пока в конце концов папа не поднимал меня за плечи. Мой спектакль, естественно, разоблачали, потому как я заходился нездоровым смехом в этот момент.

Рей отняла руку от лица и взглянула на него: «Ты даже не представляешь, что я думаю о тебе, милый, пока ты говоришь мне о своём детстве!» — пришло ей на ум в ту же секунду. Она поднялась, продолжая таинственно ухмыляться, на её щеке отпечаталось чернильное кружево слов. Бен облизнул большой палец и нежно провёл по её испачканной коже, но в голове Рей его заботливый жест обернулся вожделенным прикосновением к ней между ног. Она резко подскочила со стула и округлила глаза.

— Я устала! Пожалуй, поеду домой, — пробубнила заплетающимся языком. — Спасибо, что не пожалел для меня времени, — она не могла перестать любоваться им.

— Да не за что, — скептично глянул на неё исподлобья. — У тебя всё хорошо?

— Наверное, даже чересчур.

— Так разве бывает? — вздёрнул брови.

— Я и сама раньше не знала… Не знала. Что может быть так хорошо, — она дразнила себя излишней откровенностью произнесённого, но эта немыслимая игра одурманила её, и Рей ощутила тяжесть внизу живота — ту самую, что настигла её во мраке спальни на станции «Сияющая».

Пошатнувшись, она вышла из комнаты и направилась к выходу. Рей не слышала, как Бен крикнул ей вдогонку, что она оставила письменные принадлежности. Наскоро обулась, схватила рюкзак и выбежала на улицу, дрожа и смеясь. Усадив своё разморённое, ватное тело на спидер, умчала прочь. Встречный ветер не мог унять прохладой растущего всё сильнее желания, не мог остудить её неискушённый пыл. Птицы, кружащие у крон деревьев, горланили вовсю, их трели подхватывали прыткие насекомые, а солнечные лучи благостно струились по листве. «Чудесно!» — восторженно шепнула Рей, не чувствуя конечностей — лишь щекочущую вибрацию сидения под собой. Фантазии захлёстывали её всё пуще, окрашивали зелень и живность вокруг в сказочно пёстрые цвета. Вздох. Судорога. Сладость. «Бен!» — вцепилась в ручки спидера и затормозила на обочине дороги в полях. Спрыгнула на землю, сделала пару неуклюжих шагов и свалилась в экстазе прямиком в душистые красные и синие цветы, зажав руки меж бёдер. Вытянула пальцы ног и громко выдохнула, чувствуя, как напряжение сковало мышцы. Повернулась на спину и мечтательно взглянула в захватывающую голубую высь. Каждый стебель, каждое зверьё, копошащееся в рыхлой земле, каждое парящее в воздухе насекомое было полно жизни, и эта жизнь наполнила Рей до краёв. «Какая вокруг красота», — едва дыша произнесла она и откинула за голову руки.

Вдалеке раздался звук двигателя, он всё приближался и наконец заглох у обочины. Прыжок, мягкий хруст травы, тихие шаги.

— Ничего не забыла? — над её телом выросла огромная тень.

— Если только стыд, — виновато пролепетала Рей и вновь принялась застенчиво посмеиваться.

— Твоя внезапная экзальтация меня немного пугает, — Бен неловко потёр запястьем лоб. Она вновь показалась ему незнакомой. Но не чужой, как в осенний вечер у Митча. Он разглядывал танец лучей на излучинах её век, на кончиках согнутых пальцев и любовался тем, как ветер украдкой колыхал невесомые пряди у её лица, и ощутил досаду от невозможности притронуться к Рей.

— Всё в порядке. Здесь просто очень хорошо. Иди сюда! — приподнялась и дёрнула его за рукава вниз. Её голова вновь отяжелела и наполнилась грёзами. Бен послушно расположился рядом, с трудом веря в происходящее. Электричество из её тела проникло в его, и Соло начинал понемногу объяснять себе это странное поведение. — Небо волшебное, правда? — повернулась к нему.

— Да, очень. И цветы. Красный и синий отлично сочетаются.

— Точно… Красный и синий отлично сочетаются, — Рей облизнула губы и взволнованно окинула пристальным взглядом его лицо. — Мне так красиво, Бен.

Сон наяву. Забытье. Радость. Она не верила, что к нему можно было запросто прикоснуться. Приподнялась, упёршись локтями в землю, и приникла к его губам. Настоящий. Тёплый. Желанный. Он не был безумной картинкой, рождённой её сознанием, он лежал с ней рядом, не сопротивляясь и не исчезая. Рей крепче впилась в его рот, сходя с ума от вседозволенности; она хотела думать о первом поцелуе, укрепить счастье мыслями о нём, но все воспоминания мгновенно испарились — то робкое касание губ совсем не походило на этот акт воспламенившегося нетерпения. Бен пылко прогладил её от лопаток к пояснице и издал протяжный стон, ему чудилось, что его тело становилось жидким, неподвластным, и дрожь проникла в каждую клетку. Когда-то, стоя на коленях у её постели и боясь собственных желаний, он не мог вообразить, что она позволит ему касаться, что захочет его и сделает первый шаг.

Рей, охваченная восторгом, легла на него сверху. Они неумело и расторопно поглаживали друг друга, тёрлись телами, не понимая, как быть ещё ближе, жалобно вздыхали, упиваясь осознанием, что произошло то, на что оба уже не надеялись. Рей беспорядочно начала водить ладошкой по его паху, и Бен дико и беспомощно прохрипел, прижал её ладонь сильнее. Желание овладеть и отдаться неукротимо росло в ней: скользнула пальцами к его ширинке — тонкий лязг, Рей увлечённо спустила с него брюки и бельё, затем с наслаждением обхватила содрогающуюся плоть, пробуя её твёрдость и бархатистость кожи. Бен развернул Рей к себе спиной и лёг набок, запустил жаждущие руки в вырез её туники, обнажив грудь, затем ответно оголил её ниже пояса. Его заворожило, как лучи переливались золотом по коже её ягодиц, и он с восхищением очертил ладонью одну из них. Затем ласково приподнял её ногу и закинул на свою. Рей обернулась так, чтобы видеть его лицо, и Бен с нежностью провёл затвердевшим членом по её мокрой промежности. Затем ещё и ещё. Он гладил её скорее и скорее, прижимался как можно крепче. «Быстрее, прошу!» — тихонько всхлипнула Рей и задвигала бёдрами ему навстречу, увлажняясь всё больше, и вновь прильнула поцелуем к его губам. Между порывистыми скольжениями они неискусно ласкали друг друга руками, со всей искренностью стремясь подарить блаженство. Стремительно и небрежно, оба кончили практически друг за другом, не успев во всей полноте распробовать то, что совершили.

Ветер гулял над их утомлёнными телами, трепал прозрачными пальцами складки одежды. И Бена, и Рей охватила недолгая дрёма, разлилась в сознании пеленой.

Когда Рей очнулась и медленно села на траве, смятение положило ей на плечо костлявую руку. Нечто похожее на тяжёлое похмелье ударило в голову: «Как я это допустила?» — она со стыдом вспомнила о назначенном Коулом свидании и была готова разрыдаться от осознания собственной уязвимости. Страх рождал в сердце путаницу и чувство вины. В беспощадной спешке она не позволила себе обдумать случившееся, не собиралась требовать объяснений и объясняться. Молча оделась и двинулась к своему спидеру.

Бена обдало прохладой, как только Рей поднялась. Он открыл глаза и увидел её удаляющуюся спину.

— Эй, что случилось? Почему ты уходишь? — вялопробормотал он, поднимаясь и натягивая на себя одежду.

— Забудь. Не придавай этому значения. Мы взрослые люди, которые сделали глупую ошибку, о которой я обещаю никому не рассказывать. И твоей девушке тоже, — её голос зазвучал сухо и просто.

— Моей… постой-ка, ты, кажется, всё неверно понимаешь, — Бен уверенно приблизился к ней и взял под руку, развернув Рей к себе лицом. — Мы с Арди́ не вместе. И уже довольно давно.

— Зачем ты лжёшь? За идиотку меня держишь? — огрызнулась, одёрнув руку, и забралась на спидер.

— Ну, уж нет! Ты не сбежишь отсюда, только не теперь! Да сколько можно вокруг да около ходить? Мы как два тупых ребёнка, и сейчас ты поступаешь точно так же, как мы поступали всегда. Рей, ты можешь хоть на секунду успокоиться и услышать меня? — спросил он уже мягче, неплохо выучив её привычку заводиться с полоборота.

— Ну, конечно, глупая девочка Рей! Не даст спокойно усидеть задницей на двух стульях. Разберись лучше, наконец, со своим гаремом, а не бросайся в меня обвинениями! Я только и вижу, как вы «не вместе» обжимаетесь целыми днями. Не надо на ходу сочинять про расставания, чтобы не выглядеть подонком в моих глазах. Повторюсь, я ей ничего не скажу и не стану тебя упрекать или напоминать об этом. Было и было. А с твоей стороны, пытаться запудрить враньём мне мозги — это просто гадко…

— Ты себя вообще слышишь? — он не осознавал, как со стороны высокомерно прозвучала его усмешка.

— Ну, и мерзавец же ты…

— Рей, послушай… — она не позволила ему договорить, одарила диким взглядом и резко тронулась с места.

Он забрался в свой спидер и уже собрался догонять беглянку, но на его комлинк, брошенный в салоне, поступило очередное сообщение от Говарда — пятнадцатое по счёту. «Да что там у них опять?! — рявкнул он себе под нос. — Надеюсь, наш грёбаный порт разнесло в щепки, сожри их всех Сарлакк!» — дрожащим от злости пальцем нажал на активацию последнего звукового послания.

«Бен, ты извини, что я шлю уже, наверное, миллионное сообщение, но, мне кажется, в этот раз всё серьёзно. У Лесли и раньше были эти приступы, но такого никогда. Пожалуйста, ответь, как только освободишься. Это очень срочно».

Он выронил комлинк и на миг оцепенел, нервно задышав. Его ярость бесследно испарилась. Бен в считанные секунды взял себя в руки и набрал Говарда в надежде как можно скорее всё выяснить.

Утром Лесли стало плохо на рабочем месте, и его доставили в местный госпиталь, что находился в сосновом бору, неподалёку от рощи на холме. Говард взял на себя управление космопортом, но пребывал в удручённом состоянии, граничащем с паникой, и прикончил остаток виски из своей припрятанной в диспетчерской бутылки. Бен чувствовал себя разорванным на куски и жутко уставшим, как только приехал в клинику и поднялся на этаж, где лежал начальник. Когда он вошёл в палату, Лесли бросил в его сторону взгляд, похожий на якорь, зацепившийся за океанское дно, и чересчур грозно для своего состояния скомандовал ораве родственников выйти в коридор. Разодетые заплаканные и размалёванные, они стройным рядком покидали палату, метая зрачками в Бена презрение, которое он с достоинством игнорировал. Как только в комнате остались лишь двое, Лесли трясущейся рукой подманил своего подчинённого и зашёлся скрипучим кашлем. Бен шустро плеснул из стоящего на тумбе графина холодной воды, аккуратно поднёс ко рту кряхтящего Лесли, и старик сделал несколько шумных глотков, затем с облегчением откинул голову на высокую подушку.

С неприятной, щекочущей жалостью Бен оглядывал сухую фигуру на больничной койке и лишь сейчас с полной ясностью увидел, каким Лесли сделался беспомощным всего за один день. Приборы издавали унылую, монотонную песнь, в воздухе застыли запахи бакты и препаратов для сердца, вселяя в Соло чувство неизбежности.

— Я хочу тебе лично сообщить, малыш, пока ещё могу говорить, — сипло начал Лесли, моргнув пару раз воспалёнными усталыми глазами.

— Ты чего устроил тут представление? — нервическая улыбка процарапала губы Бена. — Говард говорит, у тебя и раньше это случалось, так что ничего — поваляешься здесь вместо отпуска, и всё будет хорошо.

— Нет, Бен, в этот раз я здесь и останусь. Всё будет хорошо, ты прав, но без меня. Подойди ближе, — едва кивнул ему, и Бен придвинул кресло к койке, чтобы сесть рядом. — Мои дорогие разгильдяи получат всё моё состояние. Они за этим здесь — узреть мою кончину, чтобы я, старая гнида, наконец-то уже соизволил уйти, куда положено, — он тяжко засмеялся. — Но не Пайн-Порт. Нет, только не им. Они его на блоки разберут или продадут, они не понимают, как он важен. Как он всегда был важен для меня…

Тоска объяла Бена, прошила, словно выстрелами. Он вглядывался в угасающее лицо напротив и с болью вспомнил о родных: о матери, с которой не был рядом, о Люке, что ушёл в одиночестве, тихо и смиренно приняв свою судьбу, об отце, чей ласковый и печальный взгляд прощения мелькнул перед ним в кровавом свете лайтсейбера. Прошлое должно умереть, твердил он себе много лет. И оно умирало. Умирало и множило в нём пустоту.

— Мой дорогой мальчик, — вновь заговорил Лесли, сжимая в жилистых пальцах край одеяла, — я завещал его тебе. Давно. Пайн-Порт должен быть твоим. Я так решил. Никому не доверю наследие деда, кроме тебя… Ты прости, что я, старый балбес, никогда тебя не слушал, не позволял развернуться твоим большим, грандиозным замыслам. Но теперь ты можешь сделать всё, что когда-либо хотел. О чём я даже не мечтал. Прошу, возроди из руин это место. И прости мне мою старость и дряхлость: я знаю, они противны тебе. Я увядал и боялся… Так боялся, — из его мутных, бледных глаз выкатилась пара сверкнувших слезинок, — боялся, что буду умирать в чужом, незнакомом мире, где больше нет места тому, что я когда-то любил. Воспоминания так важны. Потому что, знаешь, без памяти о прошлом я не желал знать, каким станет будущее.

Потрясение всегда оставляло его безмолвным, и Бен не мог найти в душе слов. Лишь понимание и прощение, сострадание к человеческой слабости. «Я их всех презирал, а они верили в меня и восхищались. Даже Лесли. Какой же я глупый мальчишка!» — он неуверенно положил ладонь поверх вздрагивающей холодной руки старика, и его глаза наполнились слезами. Затем резко поднялся, с трудом пытаясь вернуть лицу непроницаемость.

— И не скажешь ничего, а, Бен Соло? — Лесли пронзительно и грустно рассмеялся. — Всегда спорил со мной и возражал, а тут чего-то притих. Ну? Что такое?

— Кажется, что на плечи рухнуло небо. И все его звёзды в придачу… Странный день.

— Надеюсь, счастливых у тебя будет куда больше, — улыбнулся, приоткрыв рот, и обмяк. — Я очень устал, родственники всю кровь своими хныканьями выпили. Ох, и душно же! Ты иди домой, я посплю часик-другой. Устал, сил нет.

— Добрых снов, Лесли, — натянул маску любезности, кивнул на прощание и вышел в коридор.

Сладострастие и надвигающаяся смерть. Жизнеутверждающие грани бытия. Бену казалось, что его близость с Рей и разговор с Лесли случились в разные дни. Его не удивило бы, если б в разных жизнях. Он летел в роще, наблюдая за зигзагами света, змеящимися по земле, за танцем встречных кустов и деревьев, ощущая, как им овладевало выброшенное на свалку страдание — печать забвения. «Воспоминания так важны», — прозвучал в его голове чахнущий голос старика.

С неба густо повалил снег, и опустилась тьма. Бен затормозил, ощутив, как к глотке подступила тошнота, и в голову словно впились тысячи игл. Он обхватил рукой живот и двинулся в чащу, не понимая, куда идёт, пока не рухнул от пронзающей всё тело боли на колени.

— Ты монстр! — услышал он в нескольких шагах от себя нестерпимо знакомый голос. Тот самый голос. Её голос. Бен поднял голову и увидел перед собой Рей, едва дышащую от разрывающей на куски ненависти, её рука без промедлений навела на него бластер.

И вьюга замела всё вокруг, оторвала от земли его тело, бросив в скручивающийся омут.

Они схлестнулись в пламенной борьбе. Она кричала, атаковала и отражала удары, не сдавалась, не молила о пощаде. Завораживающая. Хрупкая. Несгибаемая и отчаянная. Сила. Сила струилась сквозь неё подобно бурному водопаду. Этот взгляд. Бесстрашный и дикий. Незабываемый. Этот взгляд утонул в океанских водах, чтобы восстать из брызг и вновь устремиться прямо на него: «Ты заплатишь за то, что сделал!»

Тишина и мрак. Лишь трепет огня. Её лицо, умытое слезами. «Ты не одинок. Ещё не всё утрачено». Прикосновение. Безвозвратное, исцеляющее, добровольное. Его и только его. Нежность и сострадание в глубине её зрачков, решительность.

«Ты!..» — истерзанный и измученный, Бен не мог властвовать над собственным телом, лишь смотреть в её лицо. Смотреть и узнавать его.

Он сражался вместе с ней плечом к плечу. Он хотел её себе. Хотел разделить всё вместе с ней. Умолял и потерял. Невыносимо скучал и искал. Чтобы вновь сойтись в борьбе и потерпеть поражение. Возродиться и стать свободным. Чтобы мчаться с одним лишь бластером в руке на край Галактики и быть на её стороне. Быть с ней. И отдать ей всё, если придётся.

Боль. Неутолимая, ноющая, но нужно карабкаться наверх. «Давай, ещё один выступ. Теперь другой. И ещё. Она там. Одна против него. Не смей подыхать в этой вонючей холодной дыре. Ты нужен ей». Пустота и ничто — её мысли стихли, целый космос умолк. Он больше не чувствовал её. Нигде. Ещё рывок — наконец-то поверхность! Плевать на боль, что согнула его пополам, плевать, даже если его искалеченное тело разнесёт на ошмётки в этом зале — плевать: «Поднимайся!» — приказал он себе. Скорбь и ужас, каких не вообразить целой Вселенной. «Ты слышишь меня? Держись», — почти беззвучно прошептал он, сжимая её холодеющее тело.

«Да, именно так. Ничего проще. Ничего не жалко».

Отдать ей всё, если придётся.

Живой блеск любимых глаз. Поцелуй — последний и самый желанный. Её рука в его руке.

Тьма расступилась над головой Бена, и вновь засияло солнце. В чаще оседала тишь, лишь птицы пели среди сочной густой листвы. На его лбу выступила испарина, тело лихорадило и трясло. Бен с трудом поднялся с земли и, шатаясь, дошёл до своего спидера.

«Рей, — прохрипел на выдохе, словно отойдя от глубокого сна, — Рей».

Время шло к закату, воздух стал прохладнее и чище, облегчал жар. «Как ты мог не видеть? Как мог не узнать? Она всегда была рядом, — цеплялись одна за другую его беспокойные мысли. — И почему-то молчала… Всё это время. Неважно. Прочь сомнения. Просто доберись до её дома. Просто объяснись. Как теперь вообще что-то может быть плохо? Я не раз держал её в объятиях. Я получал её нежность задаром. А сегодня мы с ней… ох… Как бы я хотел испытать это ещё раз! Это — и гораздо больше».

Жажда иссушила ему рот, вспотевшие руки не слушались, голова гудела. Бен бросил спидер в паре километров от дома Рей и двинулся пешком, превозмогая чудовищную усталость и дурноту. Из-за поворота выглянула тёмно-зелёная крыша приземистого домика, утопающего в цветах. Бен остановился, придерживаясь рукой за узорчатую изгородь, сквозь которую к нему тянулись лапки плюща. «Мой дом всегда был здесь. Она — и есть мой дом», — медленно зашагал вдоль изгороди, предчувствуя освобождение и радость.

Мимо него пролетело такси и остановилось у дома. Из него выбрался разодетый и приосанившийся молодой человек. Его пепельно-платиновые волосы ослепительно сияли под вечерними лучами. «Совсем уже обезумела», — тихо выругался Бен, ускорив шаг. Из дома показалась Рей: на ней было жёлтое платье с летящим подолом, туфельки без каблука, чьи изящные застёжки опоясывали щиколотки, а волосы ниспадали локонами с плеч. Бен нервно сглотнул не веря глазам: он никогда прежде не мог вообразить себе её такой. Лишь в каждом движении её тела сквозило что-то сдержанно-истерическое, показное.

— Вау! — не скрывал эмоций Коул. — Угрюмая девочка, ты нарядилась в платье ради меня? А где же красная помада? Или ты сегодня без призывов к поцелуям?

— Заканчивай паясничать, — улыбнулась она ему.

— Рей! — слабо прорычал Бен, подойдя к ограде её дома.

— Бен? — тихо изумилась она.

— Ого, знакомые физиономии, — Коул смешливо опустил уголки губ. — Здоровяк, я, конечно, не доктор, но, по-моему, тебе надо в больницу.

— Рей, — не обращая внимания на брошенную реплику, приблизился он к ней, — я хочу… я должен сказать тебе…

— Бен, сейчас не подходящий момент. Я уезжаю.

— Прошу тебя, — он отошёл в сторону, к крыльцу её дома. Рей направилась следом, чувствуя, как её раздирают сожаления. — Свидание? С ним? Серьёзно? — нахмурился он. — Сомневаюсь, что тебе это нужно.

— Ты не знаешь, что мне нужно, — сжав кулаки, тихо ответила она.

— Кое-что всё-таки знаю, — Бен глядел в её лицо, словно увидел впервые после долгой разлуки. Оно казалось ему новым, но в то же время прежним. Ему хотелось без конца произносить её имя, пробуя в нём нерастраченные чувства. Рей стояла нестерпимо близко, родная и любимая — сама любовь. И эта любовь проливалась из его пронзённого сердца. — Ты… ты можешь дать мне свою руку? — спросил он вдруг, задыхаясь печалью.

— Ну, вот — держи, — непонимающе хмыкнула с улыбкой Рей и вложила в его горячую ладонь свою руку — так легко, так завораживающе просто.

— Немыслимо, — усмехнулся он неподвижным лицом, — я попросил твою руку — и ты протянула её…

— Бен, — она положила другую ладонь ему на щёку и поймала его взгляд, — мне действительно нужно идти. И Коул прав: выглядишь ты неважно, — она открыла входную дверь и вошла внутрь, потянув Бена за собой. — Пожалуйста, ложись, отдохни. И не слова против, иначе я придушу тебя! — Рей ткнула в сторону его носа указательным пальцем.

— Ни секунды не сомневаюсь…

— Лекарства в ящике прикроватной тумбы. Вернусь к утру, тогда и поговорим.

— Это слишком долго. И достаточно, чтобы натворить глупостей.

— Я уже сполна их натворила сегодня, — разобрала постель и поставила ему воды на тумбу. — Послушай, он хороший. И я нравлюсь ему.

— А он тебе?

Рей задумчиво сморгнула, приоткрыв рот, чувствуя всё сильнее охватившие её ужас и сомнения. Она не на шутку обеспокоилась его болезненным видом и дрожащим голосом, в котором мелькало что-то необъяснимо новое и более пристрастное. Ей хотелось остаться. Но упрямство и глупая обида упрашивали наказать его. Не давать ни шанса.

— Меня ждут. Поговорим завтра утром.

«Зачем мне уходить?» — мелькнуло в её голове, как только она взялась за дверную ручку. Тряхнула головой и вышла на улицу. Нехотя села в такси. Натянуто улыбнулась, каждой клеточкой своего существа понимая, что неправильно — происходящее, а не то, что случилось сегодня между Беном и ней.

Соло обессиленно плюхнулся на кровать и крепко уснул до самой ночи. Во снах ему являлись былые сражения, вопли и кровь. Верховный лидер Сноук грозно поднялся с трона и двинулся на него тенью, искажаясь и обращаясь в императора: «Да пребудет с тобой Сила, мой мальчик», — величественно и кошмарно изрёк его гнилой рот. Бен яростно вскрикнул, вытянув руку — и в неё мгновенно легла холодная рукоять. Очнулся, вздрогнул, подскочил на месте и уставился на притянутый предмет. Плавным движением активировал его, и мрак рассёк жёлтый стонущий луч.

«Я поймала солнце в бутылку!» — разлился чудесным звоном в его памяти детский голос, что преследовал его сны. Бен вспоминал этот шёлковый образ, искусно вплетённый его сознанием в воспоминания юности. Это всегда была Рей. Ему так хотелось, чтобы ею была наполнена каждая частичка его безумной жизни. Хотелось знать её до себя.

«Ты поймала солнце и заточила в кристалле — ни дать ни взять джедайская поэзия».

Деактивировал лайтсейбер и положил его под кровать. Бен не знал, верное ли это место хранения, но помнил, что сам всегда засыпал с оружием у подушки. Взглянул на мерцающий электронный циферблат на прикроватной тумбе — была глубокая ночь. Осушил до дна оставленный стакан воды, поднялся с постели и вышел наружу. На небе высыпали точки звёзд, складываясь в прелестные узоры созвездий, из-за леса внушительно выглядывал спутник Гринстока. Бен сел на крыльце, прислонившись виском к перилам, и взглянул вдаль. К подножию лестницы резво подкатил BB-8, мотнул шустрой головкой, на которой качнулась антенна, и принялся недовольно гудеть на Бена, мигая линзой и покачивая шарообразным тельцем.

— И тебе добрый вечер, рыженький засранец, — с шутливой надменностью отпустил Соло. — С окончанием войны переквалифицировался в бесполезного сторожа? — театрально ухмыльнулся уголком губы. Дроид возмущённо запиликал и подался вперёд, толкнувшись о ступеньку. — Я больше не в ссоре ни с твоим первым владельцем, ни со всей Сопротивленческой шайкой. Я влюблён в твою хозяйку и жду, когда она вернётся, хорош уже на меня гудеть.

BB-8 гордо повернул шляпку и укатил в сторону гаражной мастерской.

Бен обратил взор к вышине. По небосклону пронесся метеор, прощально мигнув белой искрой. «Почему ты не сказала, что знаешь меня? Ты этого стыдилась? Или испытала настолько сильную боль, что проще было избавиться от воспоминаний о нас и вышвырнуть их прочь? Наверное, это было странно — впервые целовать меня после всего, что произошло? Ещё страннее было приласкать меня. Наша связь для тебя проклятие? Я думаю о самом худшем, и мне страшно, что ты снова оттолкнёшь меня, — сложил на коленях руки и припал к ним подбородком, смежив веки. — Ведь то, что случилось сегодня днём, было прекрасно. Со мной не случалось ничего прекраснее этого. Сила, я даже не мечтал о таком! Я был готов, что ты оставишь меня истлевать в храме ситхов, а не станешь целовать, что ты забудешь о том, что я когда-то существовал, а не разденешь в этом красивом месте и прильнёшь всем телом… Но ты всё равно убегаешь. Снова и снова. Безжалостно затыкаешь мне рот. Уже должен бы и привыкнуть. Неужто притяжение ко мне тебе так омерзительно?»

Когда Рей и Коул приехали в центр города, погас последний луч заходящего солнца, и на город легла сонная тьма. Они расположились в любимой кантине Коула. Рей почти не говорила и не могла сделать ни глотка подаваемых коктейлей. Меж тем её спутник говорил безостановочно: он видел, что она всё более становилась отрешённой и унылой. Для него не было загадки в том, почему она скучает, поэтому Коул развлекал свою даму целый час, вспоминая взрывные истории юности и выдумывая шальные байки. Они развеселили бы и мертвеца. Но Рей всё сильнее чувствовала тревогу и стыд.

«Что я здесь делаю? Сижу, разодетая как кукла, в этом идиотском платье, слушаю парня, который мне не нужен, упиваюсь своей ничтожной местью. Как же я была жестока с Беном! Это было трусливо и нечестно — не позволить ему объясниться. Что если я не права? Он, похоже, говорил мне правду, пытался сказать, что я небезразлична ему. Он действительно мог остаться Арди́ другом, а я просто не вижу всей картины. Ревность сожрала мою душу. До чего я была упряма и слепа».

— Ты какая-то бледная, давай-ка на воздух, — Коул взял её за руку и вывел наружу.

У входа спорили два продавца спайса, не поделившие территорию сбыта, смеялась компания молоденьких девушек, к которым приставали два изрядно поддатых пилота, громко рассказывающих шутки со службы. Коул двинулся вверх по улице, но Рей вдруг одёрнула руку и потёрла её за запястье.

— Ты чего?

— Я не должна здесь быть, — произнесла она расколотым голосом и спрятала в ладонях лицо, тихо всхлипнув.

С минуту Коул не мог подобрать слов, исполнившись разочарованием и тщетностью. Он почувствовал угрозу ещё у её дома, как только увидел Бена: он знал, что этот человек был его незримым соперником на протяжении пары месяцев. Коул быстро раскусил Рей, ещё при знакомстве, и подспудно понимал, что её неказистый флирт — это бесконечное бегство от самой себя. Он догадывался, что она скажет. Боялся, но знал, что она уйдёт. Он всегда был к этому готов, но не сдавался, надеясь, что ему может улыбнуться удача.

С тоской, притаившейся в уголках всегда улыбчивых губ, он подошёл к Рей и ласково обхватил её за плечи.

— Ты хочешь уйти к нему?

— Прости меня! — не вынесла она и взвыла, упав лицом на его грудь. — Прости, прости, прости! — впилась ногтями в ворот его сорочки. Он сочувственно гладил её волосы и спину. — Мне так жаль, мне так жаль! Мне жаль, что я дала тебе повод. Ты просто… ты не Бен.

— Пф, да никто на свете не Бен! — грустно усмехнулся Коул и поцеловал её в лоб. — Я тебе под руку подвернулся. Я знаю это чувство. Тоже так втрескался, давно это было. Пытался забыть одну девчонку в постели с другой. Сказки не случилось: моя любовь меня не любила. Но твоя доковыляла до тебя чуть не помирая в дороге, — задорная улыбка вернулась к его губам. — Можешь мне поверить, такие финты будет вытворять лишь мужик, который пришёл забрать своё.

— Если ты больше не захочешь меня видеть, я не буду тебя проклинать.

— Я не знаю, что будет потом. Но ты, угрюмая девочка, ты обязана уйти и быть счастливой. Не знаю, захочу ли тебя видеть, но этого хочу для тебя точно.

Когда они распрощались, Рей ещё долго стояла у проезжей части, в самом сердце ночной толкотни и гама. Выйдя из оцепенения, она поплыла в потоке лиц и голосов, увязая в ворохе воспоминай и желании вновь держать за руку Бена, тянуть его за собой через мокрые улицы, чтобы под крышей старенького отеля не позволить страхам отнять у них то упущенное мгновение, которое они должны были разделить вдвоём. Она не знала, куда направлялась. Ей хотелось остаться наедине с собой и вернуть утраченные силы, чтобы к утру набраться смелости для самого важного разговора. Неоновые вывески и цветные голограммы выплясывали перед ней чудны́е танцы, заливали дороги и здания безразличным ярким светом.

Вернувшись утром домой, Рей не застала Бена и тихо заплакала. Успокоившись и почувствовав себя слишком измождённой для самобичеваний, принесла из ванной выстиранный вчера чёрный свитер, облачилась в него и устало рухнула на кровать.

Рассвет лишил Бена надежды. К нему вернулись страхи и отчаяние. Усталость толкала его отправиться домой и вернуть свежесть рассудку.

Он поднимался по лестнице своего дома, стараясь не шуметь. В полудрёме возвращал на место стол, который выдвигал вчера в центр комнаты. Лёг на кровать не раздеваясь и забылся во снах.

Перед ним проплывали сюжеты недавно минувшего. Судьбоносный вечер в голокино, где он увидел её затылок и ощутил необыкновенное чувство в груди: словно он не влюбился, но продолжал любить. Продолжал любить эту смешную девчонку с забавным пучком на голове, что звонко смеялась и заставила его забыть печали и терзания.

Он увидел рощу на холме. И себя. Чужими глазами. Её глазами. Он мог ощущать за неё. Мог касаться её руками и чувствовать её печаль как свою. И почувствовал, как Рей представляла собственный прыжок с обрыва, когда Арди́ села рядом с ним и целовала его.

Он ходил по неизведанным дорогам её ногами. Вошёл в древний храм и желал за неё вернуть себя. Он рыдал на каменном полу из-за её провала.

«Ты больше со мной не случишься», — Рей лежала на холме, омытая гринстоковскими лучами, истязающая себя чувством вины за то, что живёт его жизнь вместо него. Дни, сбитые в кучу. Суета. Тоска. Бесполезные мечты. Она не сдавалась. Всегда была сильной.

За неё он выводил на пергаменте бесчисленное множество раз букву «Б». Сидел рядом с ней ночью на постели, пока Рей надевала на себя огромный, безразмерный свитер с заштопанными дырами, и утопал в её чувственных снах: «Забери меня! Хочу быть голой!» — умоляла она его в кабине пилота.

Неукротимый огонь её речей на заседании был готов спалить весь Сенат. Только бы они её услышали, только бы дали то, чего она хочет.

Выгрызающая дыру в сердце ревность не выпускала Рей из лап. Как она ни пыталась её избить и прогнать. Обида и гнев. Всякая близость с ним — сладкое мучение. Сжатые кулаки. Убитое, придушенное вожделение. Во всём самоконтроль, бессмысленный и испепеляющий.

Огни и рекламные голограммы ночного города. Её жёлтое платье с грустно примятым подолом. «Мне так жаль, мне так жаль! Мне жаль, что я дала тебе повод. Ты просто… ты не Бен»…

Тьма и безмолвие.

Он очутился в Центральной галерее искусств Гринстока. Безлюдно и тихо. По полу струилась грязно-синяя дымка. Бен нахмурил брови и вошёл распахнутые двери, увидев в конце зала Рей, стоящую к нему спиной перед огромным полотном во всю стену. Теперь он мог подойти к ней. Молча остановился подле, но Рей не видела его и смотрела вверх, на картину, открыв трясущийся рот и скомкав вырез туники напротив неуёмного сердца. Буйство стилей, глубина мысли, гениальная достоверность изображённых эмоций — женская фигура сжимала в объятиях мужской силуэт. Бен не мог распознать собственных чувств — их заменили чувства Рей. Стены галереи растаяли как воск, обнажив холодное мрачное пространство храма на Эксеголе, и живописное полотно повисло в воздухе, посреди тронного зала. Содержимое рамы треснуло и раскрошилось — внутри неё он увидел их двоих глазами Рей. Нежный поцелуй, обещающий конец несчастьям, её взгляд, наполненный радостью, и свою прощальную, гаснущую улыбку. «Последнее объятие…» — повторила она в точности тем же раздавленным голосом, как и в тот день, зажала рот рукой, удерживая внутри рыдания. По лицу Бена текли её слёзы, и под кожей разносилась её дрожь. Ужас. Неотвратимость.

Она лежала в свете тусклой лампы в гостиной Митча, обхватив себя руками и растворяясь в чудовищной пустоте. Не было ничего. Лишь одиночество и сожаления. Шум в коридоре, он обернулся и увидел свой силуэт, исчезающий за дверью. «Пожалуйста, не уходи», — Рей протянула к нему руку в надежде поймать ускользающий призрак.

Открыв глаза и устремив их в потолок, он долго не мог прийти в себя и осознать, что происходящее больше не было сном и видением. Он чувствовал лишь невыносимую боль, которая ему не принадлежала, не понимая, как Рей сумела вынести всё это. Прикрыл веки и придвинулся к краю постели, подставив лицо умиротворяющему утреннему свету и ветру, врывающемуся в отворённое окно. Внизу копошился Валдэр, как обычно, помешивая какое-то новое варево в своей любимой кастрюле, Грег жаловался на духоту и нехватку кредитов. С улицы доносился детский смех и шум от работы дроида-садовника.

Как только в душе Бена улеглась чужая боль и пришёл покой, он расплылся в блаженной, азартной улыбке, откинув за голову руку. Невозможная мысль, совершенно безумная, но единственно верная пульсировала в висках: «Ты. От меня. Без ума», — с наслаждением прошептал он, полный решимости больше не отпускать ту, что желал как никого и никогда.

Комментарий к Часть X

Впереди осталась последняя главушка.)) Думала, что их будет ещё штуки три, но в итоге мысль схлопнулась до двух.

**Пост к главе**: https://vk.com/wall-24123540_3382

**Группа автора**: http://vk.com/club24123540

========== Часть XI ==========

Неумытый и заспанный, в мятой вчерашней одежде, Бен медленно спускался вниз, в ванную комнату, потирая на ходу глаза и зевая.

— Смотри-ка, призрак идёт, — захихикал и издал смачную отрыжку Грег, тыча пальцем в сторону Соло.

— По мне, так гигантская козявка с волосами, — причмокнул над тарелкой супа Валдэр.

— Утреннее соревнование в остроумии? — непривычно мягко отозвался Бен, по инерции подойдя к столу, и с важным видом осмотрел приборы и посуду, стоящие на нём. Удовлетворённо хмыкнув, открыл крышку кастрюли, зачерпнул супа и жадно прихлебнул наваристого густого месива под конвоем удивлённых взглядов обоих соседей.

— С немытой довольной рожей мой супчик жрёт прямо из черпака! Ни стыда ни совести, — булькнул Валдэр, всплеснув четырьмя руками.

— Очень недурно, кстати, — кивнул, утирая рот рукавом.

— Ты что, мне комплимент сделал? — изумлённо заморгал тремя глазами.

— Я не говорил прежде? Знаешь, у меня так всю жизнь — что-то хорошее вечно в самый последний момент. Но один человек научил меня, что никогда не поздно исправить ошибки. Поэтому официально заявляю: ты отлично готовишь, Валдэр.

— Соло раздаёт комплименты — к дождю! — прыснул в поднесённую ко рту ложку Грег.

— Мне сегодня так хорошо, что и дерьмо банты показалось бы деликатесом.

В дверь постучали, Бен тут же бросился открывать, на эмоциях вообразив, что это могла быть Рей. Но на пороге стояла старшая дочь начальника Лесли, одетая в строгий костюм, и чинно сжимала в руках крохотную сумочку. На её лице покоилась тихая, выплаканная грусть, глаза были сухими и воспалёнными.

— Вы Бен?

— Что-то случилось? Лесли?..

— Вчера после вашего отъезда. Во сне. Похороны уже сегодня. Мой муж сейчас занимается последними приготовлениями, — продолжала она говорить чуть гнусаво, потирая кончик носа запястьем, — а я отправилась сюда. Для папы было бы важно, чтобы вы пришли. Но собираться нужно сейчас, так как прощание состоится в крематории, что в пустынной долине. Это недалеко от порта. — Закончив, она снова нервно помяла пальцами сумочку, отошла на несколько шагов, потом заполошно повернулась, вспомнив, что хотела добавить: — Вон мой транспортник, тот маленький красный. Я вас подвезу.

— Хорошо, благодарю. Я быстро, — Бен помрачнел и повесил голову.

Личные планы пришлось отложить, Бен шустро принял душ и оделся. Выходил из дома вместе с Валдэром, который уезжал на работу в город: он предоставлял частные клининговые услуги и как обладатель четырёх ловких рабочих конечностей выполнял их быстро и качественно. В саду близстоящего дома стих шум от дроида-садовника, в воздухе разнёсся густой запах свежескошенной травы и удобрений. Бен ощущал себя всё ещё уставшим со вчерашнего дня, не успев отойти от хлынувшей в сознание информации, каждый шаг давался ему с трудом и неохотой. Перед глазами, вплетаясь в завитки кустов и трепыхание листвы, вспыхивали образы прошлого из сна — они гладили его лицо руками Рей, шептали нежные слова её родным голосом, и он не мог отдаться скорби по-настоящему. Не чувствовал её вопреки всему, лишь освобождение и лёгкость.

Четырёхместным транспортом управлял личный пилот дочери Лесли. Сама женщина сидела без обуви на пассажирском сидении и дёргано прикладывалась к стакану с крепким алкоголем. Как только Бен расположился рядом, она молча протянула ему другой, заполненный до краёв, но Соло жестом отказался. Летели в тишине, Бен чувствовал некоторый дискомфорт и предпочёл смотреть в окно всю дорогу, пока его спутница предприимчиво опустошала мини-бар. Когда сошли на землю, наследница господина Лесли едва держала равновесие и принялась безостановочно икать, с нарочитым аристократизмом прикрывая рот носовым платком и извиняясь через каждые несколько секунд. Бен покачал головой, снисходительно поджал губы и подставил ей локоть:

— Наверное, будет лучше, если вы подержитесь за меня, пока я не доставлю вас к мужу.

— Вы знаете, он у меня такой ревнивый, — рассеянно пролепетала она.

— Ну, разумеется, похороны отличное место, чтобы заарканить замужнюю дочь усопшего, — с сарказмом, но без злобы, ответил Бен, делано взглянув вверх.

Прошли внутрь, в зал ожидания, Бен передал горе-спутницу на руки супруга и сел у вытянутого под потолок широкого окна, на скамье, рядом с которой безвкусно было наставлено несколько горшков с высокими пальмообразными растениями. Он глазел на собравшихся, на группы посторонних людей, которые тоже с кем-то прощались и не чувствовал ни горя, ни печали: ему было мирно и спокойно, даже почти торжественно. «Среди всех них, зарёванных и причитающих, я какой-то пришелец. Во мне эта смерть вызвала предчувствие собственного обновления и хороших перемен. Грустно было вчера, но не сегодня. Думаю, Лесли понял бы меня. К тому же он так не любил этих наигранных представлений с умирающими от горя родственниками. — Переливчатый кружок света прыгнул на его колено. Бен склонил голову набок и наблюдал за волшебным мерцанием. — Ушёл во сне — хорошая смерть, не всем такая уготована».

По полу сновали сутулые тени, прилеплялись друг к другу и разделялись на части, растекаясь вертлявыми лужицами. Две из них — стройные и продолговатые — подплыли к Бену и замерли. В носу защипало от запаха не успевшего выветриться сигаретного дыма. Он едва заметно улыбнулся.

— Ты как? — Арди́ грациозно опустилась подле и обняла Бена за плечи.

— Я-то? Получше остальных.

— Даже как-то не верится, — печально заговорил Макк, — всю жизнь его знал, а тут вдруг раз — и нет больше человека. Начинаешь из-за всего этого думать о летящих годах, о собственной смерти, — тяжко вздохнул.

— Пап, ну, честное слово, не начинай ты опять, — ласково пожурила его дочь и утешающе потрясла за руку. — Ты моложе Лесли лет на двадцать с хвостиком, рановато ещё похоронную капсулу заказывать. И так всё утро проплакал, незачем нагнетать.

Бен вглядывался в лица и очертания, что стали ему дорогими, прислушивался к бархатному голосу Макка, к исцеляющей трели Арди́ и думал о том, как же он рад, что они оба здесь. Они стали частью его семьи. Её удивительной частью — Голдены приняли его таким, какой есть — угрюмым и недоверчивым, мечущимся, страдающим. И оттаявшим под тёплой крышей их приветливого дома, в их заботливых руках.

— Мы с Лесли не всегда ладили, я нередко злился на него, обвинял… Но он был хорошим человеком и сердцем Пайн-Порта. Я отчётливо понял это вчера, когда провёл с ним последние минуты. Так странно, что смерть порой учит лучше, чем жизнь. Не знаю, печально это или закономерно.

— Ты сожалеешь, что недостаточно хорошо относился к нему при жизни? — поинтересовался Макк.

— Вряд ли это сожаления. Не знаю. Может быть. И, может быть, я сожалею не совсем о нём.

— О родных?

— Похоже на то, — Бен заметно сник. — Всё думаю, неужели для того, чтобы я понял нечто важное, нужно кому-то умереть? И ведь родных я тоже винил в своём несчастье — аргументированно и логично, помнил все их ошибки. А в итоге одни сожаления. О том, что мог поступать лучше, чем они, милосерднее, снисходительнее — правильно.

— Бен, — Арди́ повернула его за плечи к себе лицом, — об этом думает тридцатилетний главный инженер космопорта. Бывший Верховный лидер Первого Ордена, который прошёл через страдания, ошибки и кровь, через собственную жестокость, опустошившую его, и за которую он поплатился. Который умер ради любви и вернулся к жизни, с нуля устроив свою судьбу. Об этом не думал двадцатитрёхлетний юноша, считавший, что за него решили, как ему жить, который чувствовал себя одиноким и недостаточно сильным. Так что да, ты прав: тебя всему научили потери. И это действительно очень больно.

Бен выдохнул тяжесть из груди, взглянул на потолок, залитый светом из окон, на толпу горюющих родственников усопшего, затем вновь посмотрел на Арди́ и печально улыбнулся ей.

— Ты не права.

— Поясни.

— Я тридцатилетний владелец космопорта, а не главный инженер.

— Во дела… — озадаченный и довольный этой новостью Макк тихонько присвистнул.

— Старик оставил его мне. Я раньше не думал об этом — что Лесли высоко ценит меня, только ныл, что он пашет на мне.

— Так ты теперь с приданым? — Арди́ тихонько хихикнула, чтобы никто не услышал. — Горячо поздравляю! Уж кто-кто, а ты действительно это заслужил.

— Дочь Лесли сказала, что завещание огласят после церемонии прощания. Чувствую, некоторых эта новость не обрадует.

— Да и хрен с ними, — цокнула языком Арди́, — пусть хоть молнии метают.

«Метают молнии», — мысленно повторил Бен, зацепившись за воспоминание о Рей и их встрече на Пасаане. Макка окликнул старый знакомый, и тот, ободряюще похлопав Бена по плечу, оставил его и дочь вдвоём.

— Хочу ещё кое-что добавить насчёт уроков смерти. Как только я вчера покинул Лесли, ко мне вернулись воспоминания.

— С ума сойти! Ты… ты счастлив? Вроде не похоже, что убит горем, скорее в экзистенциальной меланхолии, но мне интересно услышать это от тебя, — взволнованно протараторила Арди́, артистично очерчивая в воздухе растопыренной пятернёй всю его фигуру.

— Чувства довольно занятные, но, безусловно, я счастлив. Счастлив целиком, абсолютно и до сих пор не верю, что именно я обладаю этим счастьем, — Бен прикрыл веки, отдаваясь теплу в глубине сердца. — Все эти месяцы я спрашивал себя только о том, почему я вернулся или кого забыл, но теперь понимаю, что задавал не те вопросы. А вопрос был проще: почему я вернулся к жизни именно здесь, на этой планете? И ответ такой же простой — я часть диады Силы, меня всегда будет тянуть ко второй половине моей души. Она и спасла меня от смерти. Думаю, когда я возник в вашем саду, она, наверное, ковырялась в своей гаражной мастерской.

— Рей? — вмиг догадавшись, округлила сине-зелёные глазища.

— Рей.

— Так, погоди, мне это всё переварить нужно, — зажмурилась, закусив губу, и с лёгкой усмешкой коротко выдохнула. — Значит, она, как и ты? Как папа. Обалдеть… И всё молчала. Ни словом ведь не обмолвилась, что знает тебя! И ладно, что знает, у вас там, поди, целая история между собой, раз уж ты ради неё пожертвовал жизнью.

— Думаю, у неё были причины молчать. И ты одна из них.

— О, так я, выходит, проклятая разлучница была? — она прикрыла рот рукой, чтобы вновь заглушить столь неприличные в данный момент бурные эмоции. — Как творец вижу для себя в этом интересный чувственный опыт, — она лучезарно улыбнулась.

— Какая же ты всё-таки чокнутая! — весело покачал головой Бен. — Пожалуйста, никогда не меняйся.

— Чего это ты тут раскомандовался? — шутливо скривила бровки и подбоченилась. — Вот как возьму — и изменюсь тебе назло!

— Вот об этом я и говорю, — не переставал с теплотой улыбаться ей.

Арди́ вдруг сделалась серьёзной и задумалась.

— Мне теперь многое понятно, — вцепилась обеими руками в края скамьи. — Знаешь, я как-то остановила взгляд на тебе и ней, тогда ночью в городе: помню, ещё подумала, хоть это и странно, что вы невообразимо прекрасны вместе, а уж я в красоте разбираюсь. Это был один из тех случаев, когда смотришь на мужчину и женщину и хочешь… вы вечно так зажаты и скованы, что вас неминуемо хочется раздеть друг при друге!

— О. Это… Подскажи, умоляю, какая у меня должна быть реакция на это заявление? — он смущённо рассмеялся и почесал затылок.

— Ну, раз уж ты спрашиваешь, я бы сказала, что твоей реакцией должна стать большая закупка контрацептивов и смазки на ближайшую неделю и получение удовольствия от того, как всё удачно складывается.

— О звёзды… Хотя вообще-то должен признать, что это хорошая идея.

— Разврат и сознательность в любви чудесно дополняют друг друга, — одобрительно толкнула плечом его плечо. — И я хотела спросить, но отвлеклась: как ты узнал, что именно Рей тебя вернула?

— Увидел во сне. Сила показала мне.

— Сила показала, — покачала головой. — Как я и говорила, для меня это странное колдовство. Но, кстати, видеть тебя парящим в воздухе в нашем саду во время медитации было весьма интригующе в своё время.

— Я увидел кое-что ещё, что окончательно лишило меня сомнений и страха. И теперь точно знаю, что она хочет того же, что и я. Больше не позволю себе глупых промедлений, — решительно заключил он.

В холл вышла работница крематория и пригласила собравшихся на церемонию прощания.

Всё прошло достойно и подобающе, после долгих речей от коллег и губернатора, погребальная капсула Лесли отправилась в печь, и Бен ощутил на душе покой, в пятиминутной полной тишине он ни о чём не думал. Ему было хорошо.

Родственники и друзья вернулись в холл, где выступил юрист покойного и официально огласил текст завещания. Наследование Беном космопорта значилось в самом конце, и как только данный факт был объявлен, в толпе сначала повисла неопределённая тишь, следом же пошли раздражённые шиканья дальних родственников Лесли. Но коллеги обернулись в сторону Соло с удивлёнными лицами, в которых отчётливо читались одобрение и признание. Обескураженный Говард незаметно для окружающих поднял вверх большой палец прижатой к боку руки. Бен улыбнулся ему, ощутив гордость и удовлетворение: «Они рады мне. Они считают меня достойным их уважения. И это моя заслуга, это сделал я!»

— Лопоухий, носатый выскочка, — презрительно прошипела младшая дочь Лесли.

— Примите мои соболезнования, — без эмоций ответил Бен.

— Ты думаешь, это смешно?! — визгнула она и покраснела лицом.

— Джули, прекрати, — обняла её старшая дочь, — так хотел папа, это была его воля. Он уважал этого человека.

— Мне наплевать! Он нам никто! Отец рехнулся, если решил оставить ему наследие прадеда.

— Обещаю вам, что ни мои уродливые уши, ни мой страшенный нос не развалят Пайн-Порт, — учтиво кивнул ей, развернулся и направился к выходу.

— Ах ты подонок! — исторгла она ему вслед, но Бен не обернулся и ничего не ответил ей.

Говард догнал его и пошёл рядом.

— Хорошо, что ты не слышал, что изрыгнула дочурка старика Лесли, как только ты вышел за порог! — надул щёки и с облегчением выдохнул. — И куда это пешком собрался?

— В порт. Тут идти всего ничего.

— И что ты там делатьбудешь?

— Точно не знаю. Хочу подумать о будущем, наметить новое направление, — Бен прищурился от слепящего солнца и посмотрел на Говарда. — И надо бы разослать всем сотрудникам сообщение, что порт будет закрыт на неделю: пусть отдохнут, а я соберусь с мыслями и набросаю план дальнейшего развития. Да и нужно кое-что личное утрясти.

— Тогда я с тобой, — сделал простодушную мину, — ты не обязан быть сейчас один.

— Спасибо, я ценю это. В последнее время всё чаще думаю о том, как же много меня окружает хороших людей. Неужели я этого стою?

— Мать честная, ты чего это в какие-то мрачные материи ударился? Ты толковый парень! Рукастый да башковитый — и так ясно, почему тебя окружают хорошие люди.

— Может быть.

— Ох уж эти похороны: всегда тучи над головой сгущают, — сунул руки в карманы брюк. — У меня в диспетчерской заныкана непочатая бутылка двадцатилетнего коньячку — буду твою грустную душу лечить! — гоготнул Говард и хлопнул Бена по плечу.

Пайн-Порт в этот день не принимал корабли, лишь дроиды сновали по этажам, с желающими зайти на посадку также связывался дроид-диспетчер. Бену и Говарду пришлось пройти три уровня охраны, чтобы попасть внутрь: мера предосторожности службы безопасности. В кабинет почившего начальника вошли молча, поначалу долго смотрели в панорамное окно, на ангары, корпуса и мигающую вышку. Космопорт казался им заколдованным — объятым непривычно тишиной. Затем Говард деловито подошёл к серванту, где хранились документы и чертежи, достал оттуда парочку тумблеров* и разлил коньяк, бутылку которого прихватил по дороге из диспетчерской. Сразу же нетерпеливо отхлебнул несколько раз, второй стакан поставил на край стола шефа. Бен взглянул на древесно-янтарный отсвет, что преломлялся через прозрачные стеклянные стенки и загадочно переливался на серой поверхности. Солнце было готово рухнуть за горизонт и напоследок разбрызгало на скалы, пустошь и стены кроваво-рыжие лучи, укрываясь одеялом сине-сизых, мутных облаков. Соло пригубил хвалёный коньяк и отметил про себя, что это было даже лучше, чем тот виски, что он стащил у Говарда в прошлый раз. Обвёл пальцами кипы бумаг на столе, старенький, видавший виды комлинк, такой же древний голопроектор и набор чайных ложек, который Лесли собирал с разных планет.

Сделав ещё пару глотков, Бен включил компьютер, составил сообщение для рассылки сотрудникам и отправил. От скуки просматривал рабочие файлы, потирая подбородок, открыл электронный блокнот и начал делать ряд пометок.

— А я уж было поверил, что ты про планирование сказанул для красного словца. Ага, как же! Большой Бен — и позволит себе хоть иногда отдыхать.

— Кстати, Говард, раз уж ты здесь, назначаю тебя главным инженером вместо себя. Разумеется, с прибавкой к зарплате, — провёл ладонью по лицу, ощутив, как хмель начинает ложиться пеленой в голове.

— Охренеть, ты меня повышаешь что ли? — замер за наливанием свежей порции.

— Других достойных кандидатур, которым к тому же можно доверять, у меня нет, поэтому да. И ещё, я тут глянул на расценки топлива наших поставщиков: это просто грабёж — за галлон отдавать столько кредитов, у меня чуть уши не оттопырились сильнее! — рассмеялся Бен, вспомнив вспышку гнева младшей дочери Лесли, Говард это понял и гулко подхватил его смех. — Помнишь, ты рассказывал про своего шурина, который топливом торгует? Я даже названную тобой цену запомнил, она куда ниже той, по которой мы берём сейчас. Что там по составу?

— Да я бы сказал, что не шибко отличается. По качеству уж точно одинаковы.

— Прекрасно, — процедил сквозь зубы, горящими глазами таращась в монитор и записывая новую пометку. — Тогда свяжись с ним в ближайшие дни, хочу встретиться, чтобы заключить контракт на поставку, если его товар пройдёт проверку и всех устроят условия сделки. Да и неплохо бы тут хлам подразгрести…

— Бен, ещё зола от нашего дорогого Лесли не остыла в крематории, а ты уже тут так резво хозяйничаешь. Я понимаю, что это не потому, что ты его не уважал, но дай себе хоть минуту покоя: вечно суетишься, туда-сюда, там пошёл тумаков раздал, себе мозг вынес, а потом домой полетел ушатанный вусмерть. Ну? Посиди спокойно, побухай за упокой старикана, чего мечешься?

— Мысли не умолкают никак. Я весь на нервах, да и надо решать ряд задач как можно быстрее: на меня теперь люди работают, я несу ответственность за них и за целый порт.

— Уж поверь, сегодня твоя излишняя озабоченность никому не нужна, неделя впереди на подготовку, — Говард умолк и прикрутил крышку к горлышку бутылки. — Раньше и не задумывался, какой отсюда чудесный вид. Особенно, когда вот так безлюдно, а вдали настолько потрясающий закат.

— Да, я тоже, — Бен сложил перед собой руки, уткнувшись в них подбородком, и снова уставился в окно. — Солнце окутано томлением, как долгое прощание с любимой.

— Вот это проза пошла… Торжественно заявляю, что ты маленько нажрался, Соло!

***

— Ты глянь только на него, Грег! Как сияет, а! Отполированный весь — ни дать ни взять принц или жених.

— Хм, думаю, где-то примерно посередине, — молодецки ухмыльнулся Бен, небрежно взъерошив пряди на затылке.

— Наш Соло — и принц! — хрюкнул Валдэр.

— Наследник правителей Алдераана, — со сдержанной гордостью и как бы подыгрывая соседу продолжил он.

— Слышь, принцесса, у нас опять с раковиной беда, — заворчал Грег, — посмотри хоть в ближайшие дни, в чём там проблема.

— Знаете, парни, проблема в том, что вы оба криворукие придурки, и это при том, что у Валдэра целых четыре руки.

— До чего же ты злющий порой, Соло, — обиженно пискнул Валдэр, почесав складочки на пузе.

— Да вы как кастрюли делить — так оба бойцы-налётчики, а если я вам по делу что-то говорю, так сразу злющий. Между прочим, Валдэр, я предупреждал тебя рыбью чешую в сток не бросать. Но демонстративно игнорировать меня, потому что я, видите ли, злющий, вы сочли очень остроумным решением.

— Дуй уже скорее к своей девчонке! Может, хоть подобреешь.

— Надеюсь, что не слишком, а то вы расслабитесь.

— Наследник выпендрёжников Алдераана, — гоготнул Грег, вешая на кухне чистое полотенце.

— Возможно, где-то в этих словах притаилась истина, — бодро натянул сапоги, махнул рукой и вышел наружу.

Он шёл к её дому пешком, осознавая каждый шаг и каждый вдох. Солнечный свет казался ярче, чем обычно, распростёр к земле искрящиеся объятия, танцевал на каждом листке, дрожал на каждом цветке. Ветер таинственно напевал, плутая среди сочных стеблей, подгонял вперёд, остужая пылающую под одеждой кожу. «Ты подарила мне право увидеть всё это, вновь узнать доброту. Ты всегда боролась за второй шанс для меня и продолжала, даже когда было не на что надеяться. Даже когда я выбрал смерть. Ты пришла за мной в пустоту и обняла, чтобы забрать домой. Забрать к себе», — от непостижимой приятности этих мыслей поджимались пальцы ног, и он ускорил шаг. Показавшаяся впереди аллея предвещала скорый поворот к улице, где жила Рей. Покачивающиеся ветви с переливающимися в лучах листьями серебристо-зелёных и тёмных оттенков любезно укрыли его в малахитовой тени. В её прохладе терпко пахла земля и влажная трава у кустов, птицы тихо пересвистывались в гуще крон. Как только хвойные и лиственные лапы в конце дорожки расцепились над головой путника и показалась тропа среди оград, увитых плющом, хмель счастья опьянил Бена, растёкся по венам и стал его кровью.

Тёмно-зелёная крыша её дома. Опутывающая тело дрожь.

Ноги донесли его к двери, но как только Бен занёс кулак, чтобы постучать, в сознании разлилось нечто почти позабытое — невероятное ощущение утраченного единения: он знал, что Рей не внутри, а на заднем дворе. Как он знал это когда-то давно и мог протянуть ей руку через сотни парсеков. Обойдя дом и тихо открыв калитку, замер и очарованно уставился перед собой: его Рей сидела коленями на рыхлой почве в нескольких шагах от него, окружённая ящиками с рассадой и механизмами для поливки, утирая тыльной стороной ладони взмокший лоб.

Она сажала красные и синие цветы.

Сердце Бена переполнилось, он как никогда остро ощущал красоту вокруг и близость Рей, которая сняла с руки тканевую грязную перчатку и с благоговением прикоснулась к багряному лепестку.

«И ты меня любишь… Без оговорок и без «но». Ты любишь меня прямо сейчас? В эту секунду? Любишь, пока твои усталые пальцы касаются лепестка. Любишь в это мгновение, когда целиком погружена в своё суетное занятие. Ты любишь меня, пока утомлённо поднимаются и опускаются твои плечи? Наверное, ты любишь меня и этими плечами — собой целиком!.. — На мгновение Рей замерла, ясно ощутив его присутствие. — Ну же! Солги! Солги мне всем своим существом, что остановилась не потому, что чувствуешь меня. Посмотри на меня! Посмотри глазами, которыми ты любишь меня. Посмотри…»

Подняла голову и обернулась, объятая чудесным сиянием. Улыбнулась с гладящей беспечностью, убив расстояние между ними и тысячи сомнений, что растаскивали рассудок на части. Ему стало трудно дышать от радости.

— Бен! Здравствуй! — крикнула с нескрываемым восторгом, юрко подскочила с земли, неуклюже и суматошно отряхнула бриджи от прилипшей мягкой земли и сорняков. Сорвалась с места, но на полпути искусственно замедлилась, постаралась придать лицу чуточку отстранённости.

«И опять этот навязчивый и бессмысленный самоконтроль. Не приведи мне понять, что ты чересчур радуешься моему визиту! Как будто я не замечу».

Подплыла к нему, поправляя на ходу пушащиеся пряди у висков и продолжая отряхиваться. Бен неотрывно оглядывал её, каждую чёрточку, впитывая в себя этот момент и упиваясь невесть откуда взявшимся чувством власти. Власти над ситуацией. «Невозможность рассказать для тебя была мукой, но отчего-то мне это даже забавно: ты не знаешь, что теперь я знаю. Знаю всё. Знаю даже больше, чем нужно. Больше, чем было бы удобно. Тебя словно можно схватить и спрятать в кулаке, сладостно ощущая, как в нём трепещут крылышки твоих подавляемых ко мне чувств».

— Я так рада, что ты пришёл, — заговорила она сбивчиво, едва удерживаясь, чтобы не зарыдать, — я бы и сама пришла. Это правда. Мне стыдно за то, как я себя вела. Оборвать тебя на полуслове было трусливо и нечестно…

— Нет, нет, погоди! Постой! — он взял Рей за плечи, приулыбнулся и посмотрел ей в глаза. — Я сам виноват. С моей «поспешностью» мы бы до старости тянули, — тихонько рассмеялся и погладил полусогнутыми пальцами её щеку. — Я теперь скажу совершенно определённо, чтобы ты осознала: я давно ничей, я даже никогда не был ни с кем так близок, как тогда с тобой. И ты мне безумно нравишься… нет, я влюблён в тебя! До такой степени, что у меня трясутся колени. Я бы не задумываясь повторил позавчерашнее прямо здесь, если бы ты хоть малейший намёк дала. Хотя это звучит довольно нелепо, потому что я пришёл, чтобы пригласить тебя пойти куда-нибудь со мной. Это будет свидание. Я ведь без ума от тебя, значит это действительно свидание.

Рей на миг обомлела: столь откровенный поток чувственных слов из его уст звучал непривычно, и она озадаченно моргнула, дёрнув подбородком.

— Да. Разумеется, да. Конечно, да, в смысле… — сделала длинный выдох, пытаясь нащупать равновесие и спокойствие. — Мне только надо бы в душ и переодеться…

— Я едва ли тороплюсь.

— Чудесно, — прошептала она и, неуверенно протянув руку, с блаженством коснулась его чёлки, всё ещё не веря, что между ними установилась эта новая открытость. — Бен, я ведь тогда толком с ним время не провела. Ушла и слонялась по городу всю ночь.

— Мне безразличен он и то, что было. Не нужно оправдываться. Сегодня весь день лишь мы с тобой. Всё, что захочешь.

— Я сейчас не могу придумать, чего хочу. Пойду, куда поведёшь.

— Что ж, раз так, у меня есть парочка идей навскидку. Прежде всего, хочу показать тебе одно место в Сосновом каньоне: оно вроде моего сокровенного уголка, где можно вволю заниматься самоедством или какими-то более созидательными для психики вещами. Мне важно поделиться им с тобой.

— Это очень трогательно, — она опустила взгляд, призадумавшись и будто собираясь с мыслями, затем мягко взяла обе его руки и легонько сжала в своих ладонях. Бен задержал дыхание, предвкушая её новообретённую нежность. Рей невесомо скользнула щекой по его костяшкам и принялась покрывать их отрывистыми поцелуями. Каждое прикосновение её губ представлялось Бену синекрылыми бабочками*, садящимися на его кожу: далёкое воспоминание, полное детского бескрайнего счастья — оно слилось с его новым счастьем и растворило в себе печаль.

«В неумолимом хаосе войны, в суете, жестокости и недопонимании мы ухватили несколько минут связавшей нас тишины. Это всё, что у нас было. И это то, ради чего было не жалко распрощаться с собственной шкурой. Но как я счастлив, что пережил вместе с ней эти удивительные моменты покоя здесь. Такие долгие, близкие — невообразимо близкие! Теперь, когда я вспомнил её, они волнуют меня куда сильнее, потому что прежде я не мог представить по-настоящему нас двоих вне войны: одни лишь фантазии, как мы будем вместе править Галактикой, в них не было места приземлённой нежности, откровенным долгим разговорам по душам, что случились между нами. Я даже боялся грезить в полную силу! Это было настолько желанно, что я ощущал уязвимость и путал её со слабостью. Боялся разочароваться в иллюзиях… А теперь она целует мои руки. Она. Та самая Рей, которая всегда нападала первой. Целует и дрожит… Я люблю её сильнее, чем когда-либо любил. За тот огонь и за этот покой. Я испытал с ней всё. И хочу ещё больше».

Бен рассматривал россыпь веснушек на её лбу, шрам на плече, форма которого будто бы незатейливо предвосхищала прикосновение рук, и вспомнил ужаливший его страх, когда заметил, как один из преторианцев ранил Рей в пылу битвы в тронном зале Сноука. Коснулся кривоватого рубца с эхом злости и сострадания в груди, с наивным желанием подарить запоздалое на пару лет утешение.

— Я не буду долго копаться. Если хочешь, можешь подождать меня в гостиной, — оставила его руки и взглянула себе под ноги, оттолкнув носком изогнутую сухую веточку.

— Пожалуй, так и сделаю, — бережно заправил ей за ухо одну прядь. — Полетим транспортом: от лётного поля здесь неподалёку на днях стали отправлять небольшие пассажирские судна к парочке остановок в Сосновом каньоне. Губернатор полиса иногда умеет удивлять своевременной реакцией на жалобы! Больше не придётся дышать пылью на спидере три часа. Хотя в этом была своя прелесть… Но возможность скорее добраться до работы всё-таки целесообразнее.

— Только у меня не прибрано! Много работы в дом притащила, там караул.

— Твой бардак меня не остановит, если ты так переживаешь, — в озорном самодовольстве поджал губы.

«Нет, до чего же всё-таки хорош! Так бы и убила за это!» — в околдованном бессилии капризно свела брови. Её мысль шаловливо привстала на цыпочки и бесстыже прошмыгнула в голову Бена. Он не удержался от вскружившего голову наслаждения и хитровато ухмыльнулся, источая магнетизм счастья, которому покоряются против воли, и Рей была готова поколотить Бена за то, какой податливой она стала в одно треклятое мгновение. Он, как зверь, почуял её уязвимость и захотел прижать к себе в сжигающем объятии, беззастенчиво шепча у её горячей щеки: «Ну, чего теперь бесишься? Ты же этого хотела!»

Вошли в дом, Бен расположился за столом в гостиной, Рей принялась суетливо убирать ремонтируемые приборы и детали, её охватило волнительное оживление, дрожь то накатывала, то отступала, действия лишились последовательности. Покончив с подобием уборки, схватила из спальни полотенце с чистым бельём и скрылась в ванной. Бен придавался романтическим размышлениям и воспоминаниям, глядя на трепыхание штор на ветру, не подозревая, в какой ужас впадала Рей, лихорадочно уничтожая волосы на теле и оттирая чуть не до блеска кожу. Подсознание с восхитительной порочностью повторяло «ты знаешь, чем всё закончится», и ей было страшно оказаться в это желанное мгновение «неидеальной», «некрасивой», «отталкивающей», она придумывала себе один за другим глупые страхи и позволяла им овладевать собой. Бряцанье дверей настенных шкафчиков отдавалось в ушах лаем, в мокрой духоте витали мыльно-фруктовые запахи, вызывавшие головокружение. Рей даже вспомнила о противозачаточном препарате, поселившемся в её ванной благодаря осмотрительности Кори и Митча во время дружеских ночёвок. Каждое утро во время чистки зубов она со скептическим снисхождением поглядывала на развороченную упаковку с наспех воткнутыми в неё пластинами, как бы напоминая, что та в её доме «приживалка». Ей с трудом верилось, что её подрагивающие пальцы нырнули вглубь коробки, подцепили пару капсул и отправили их в рот. Зачерпнула в ладони воды и сделала большой глоток, запрокинув голову. Крепко сомкнула веки, мотнув головой, и издала смущённый смешок: «Даже не задумывалась раньше над тем, что когда-нибудь буду озабочена подобными вещами. Обыденными и совершенно мне незнакомыми. Так и вижу изумлённую гримасу меня девятнадцатилетней, смотрящей на то, что происходит сейчас!»

Выскочила обёрнутая полотенцем, оставляя за собой вереницу маленьких мокрых следов, и заперлась в спальне.

Не имея привычки долго подбирать одежду, Рей с огорчением обнаружила, что не знает, что ей надеть. Злосчастное жёлтое платье она даже не рассматривала, разочарованно понимая, что оно-то как раз было бы кстати именно сегодня. Внезапно её взгляд пал на изголовье кровати, и в глазах мгновенно зажглись счастливые искры.

Ожидание вовсе не тяготило Бена, вопреки переживаниям Рей, он даже находил его приятным. И когда она показалась в гостиной, его лица коснулось упоение. «Алая помада», — удовлетворённо отметил про себя. Простая причёска — пара прядей у висков собраны на затылке, остальные чуть подкручены на концах; на Рей были те самые бордовые бриджи, что и в их первую встречу в роще на холме, и подпоясанная кожаным ремнём безразмерная чёрная туника, горловина которой оголяла ключицы. Как только она подошла ближе, губы Бена удивлённо разомкнулись: на ткани туники он приметил несколько аккуратно заштопанных дыр.

«Ты надела мой свитер на свидание со мной?»

Безмолвное признание. Ласковое обещание. Откровение.

Подошла к столу, на ходу закатывая до локтей рукава, кивнула в сторону выхода. Бен повиновался, не переставая оглядывать её с головы до ног.

— Я, конечно, скажу об этом не первый, — произнёс с мягким сарказмом, — но ты очень красивая.

— Тебе, вижу, до одури нравится злить меня, — весело хмыкнула, щёлкнув застёжкой на туфле.

— Я бы предпочёл что-нибудь другое.

— В самом деле? — вскинула брови.

— Разврат и сознательность… — мечтательно буркнул себе под нос.

— Чего? — изумлённо расхохоталась Рей, звякнув ключами в замке.

— Просто мысли, — делано опустил взгляд в пол.

— У тебя слишком громкие мысли о разврате, Бен Соло! — не переставала смеяться Рей, выходя наружу, в облепляющий солнечный свет.

До лётного поля добрались на спидере Рей, успели запрыгнуть в отлетающий транспортник, направляющийся к нужной остановке в Сосновом каньоне. Дорога заняла около получаса. По прибытии горстка пассажиров высыпала наружу и разбрелась в разные стороны.

Пройдя несколько шагов, Рей замерла вполоборота и, мягко улыбнувшись Бену, с нежностью взяла его за руку, переплетясь пальцами: «Ну, веди», — тихо и волнующе произнесла она, обрамлённая пронзительно синим чистым небом, из-за её спины выглядывали наконечники скал и крутые склоны холмов. Ветер поднимал с бугристой земли красную пыль, и она кружила позёмкой, ложась на приземистые куцые колючие кустарники. Столь привычная картина насытилась в глазах Бена новыми красками, исполнилась волшебным блаженством. Никто из них двоих не мог до конца осознать, насколько настоящим был этот момент, они брели как во сне, с неистовой крепостью сжимая пальцы друг друга, словно Сила снова могла насмешливо разбросать их по разным уголкам Галактики.

Взбирались наверх по петляющей тропинке. Бен то и дело оборачивался, чтобы подстраховать Рей на опасных участках, хоть и понимал, что ей не особенно нужна помощь. Она не противилась его заботе, предвкушая прикосновения Бена снова и снова.

— Ты, верно, думаешь, с каким же идиотом пошла на самое кошмарное в жизни свидание, где приходится ползти по пылищи невесть куда?

— Вообще-то мне нравится это самое кошмарное в жизни свидание, — едва не поскользнувшись на ссыпавшихся камушках, схватилась за кромку джемпера Бена. Он тотчас обернулся и обхватил её запястья, удерживая от падения. Рей лучезарно рассмеялась и припала лбом к его рукаву. — Можешь мне не верить, но это лучше, чем сидеть где-нибудь на веранде в центре города и молча есть, таращась друг на друга.

— Ещё один повод не сомневаться в том, что ты мой идеал, — подтянул её выше. — Ну, вот и пришли.

С багряно-охровой отвесной скалы, с противоположной стороны от речной долины, открывался поразительный вид на песчаную равнину; вдали горел красный огонёк с вышки Пайн-Порта. Сегодня он был безлюден и тих: к корпусам не слетались шустрые спидеры, поднимающие клубки пыли, не садились и не взлетали в ввысь корабли, лишь ослепительные лучи мерцали на возвышенностях, отбрасывающих величественные тени. Рей приблизилась к краю и распростёрла руки навстречу ветру, ощущая, как у неё сжались внутренности от перехватившего дух восхищения. Бен подошёл к скрюченному тонкостволому деревцу с накренившейся кроной, под которым находилась покинутая нора, где он хранил свои вещи, и достал покрывало. Расстелив его на выступе, сел и уставился на равнину.

— До чего прекрасное место, — чуть дыша вымолвила Рей.

— По ночам оно не менее прекрасно, здесь отличный обзор на полотнище неба: спутник Гринстока видно целиком, и хорошо различимы сотни созвездий.

— Теперь я ещё больше понимаю, почему ты так любишь космопорт, пусть и вечно ворчишь на свою работу.

— Он теперь мой.

Рей повернулась к Бену и недоумённо взглянула на него.

— Вчера хоронили моего начальника, он завещал мне Пайн-Порт и неплохую сумму для его обслуживания. До сих пор с трудом верится, но у меня теперь есть целое состояние практически из воздуха,— упёрся за спиной руками в покрывало и сощурился под напором солнечного света. Рей расположилась рядом с ним.

— Представляю, в каком ты был шоке… Но уверена, ты рад, что отныне можешь делать то, что захочешь. Ты хотел этого. Помню, постоянно был не в духе, что не имел достаточно полномочий, чтобы что-то изменить.

— Я чувствую необычайный душевный подъём, какого не испытывал прежде: я начал с пустыми руками, у меня ничего не было, кроме себя самого, и я понимаю, что чего-то достиг… что я чего-то стою. И то, что это даёт пользу другим, питает меня вдвойне. Всю жизнь мне не хватало контроля, но как только я получал его, это не приносило мне полного удовлетворения. Не делало меня счастливым. Никого не делало, надо сказать, — грустно усмехнулся и опустил голову. — Хочу думать, что в этот раз всё иначе.

Рей с состраданием оглядела посмурневшую фигуру Бена и участливо положила руку ему на колено, тихонько стиснув его пальцами, как зверёк пушистой лапкой.

— Сейчас мне очень счастливо. С тобой, — ласково и уверенно произнесла она.

Бен подался вперёд и накрыл ладонью её руку. Он чувствовал, несмотря на её открытость, как страх сковывал Рей, удерживал от излишней благосклонности и эмоциональности. «Мы ведь больше не воюем, да что же ты до сих пор так боишься «проиграть»?» — безостановочно спрашивал себя Соло. Он протянул другую руку, желая дотронуться до её лица, но Рей, словно не заметив этого, поднялась и отошла к краю скалы, обхватив себя за плечи. Нижняя губа Бена по-детски дрогнула при виде этой отчаянной, бессмысленной борьбы. Он поднялся и медленно подошёл к Рей.

— Даже если я скажу «не бойся меня», вряд ли тебя это убедит. Не знаю, как мне выиграть этот бой, — горько покачал головой. — Ладно, я понимаю. Знаешь, я могу не бояться за двоих.

Развернув её к себе и осторожно обвив руками упругие бёдра, Бен приподнял Рей и пристально посмотрел ей в глаза: в их зеленовато-карей глубине оживали тайны, охраняемые ночами, распускались цветы десятка невысказанных желаний. Упёрлась ладонями в сильные плечи, ограждённая от любой возможности сбежать. Она была благодарна ему за этот отрезвляющий плен. Наклонилась и невесомо коснулась губами его лба, сладостно прикрытых век и горячих скул.

— Так лучше? — спросила с подчёркнутой покорностью.

— Ещё как, — почти промурлыкал ей в ответ.

Как только ноги Рей коснулись каменистой земли, она со всей силы прильнула к его груди, потёршись об неё щекой. Могучие руки оберегающе сомкнулись вокруг её плеч, Бен склонил голову ей на макушку и почувствовал облегчение. Они долго простояли так, крепко сцепившись друг с другом — одинокие дети Вселенной, нашедшие друг в друге родную душу — под гаснущими облаками надвигающегося вечера, у пропасти дивного края, что стал их новым домом. Вновь поднялся ветер, сметая песок с горных хребтов. Рей приподняла голову и дурашливо потёрлась кончиком носа о подбородок Бена, он в ответ зарылся лицом в её волосы.

— Родная… — сердечно выдохнул ей в шею.

— Я? — кротко удивилась она.

— Ты, — оставил влажный поцелуй на её ключице. — Сегодня дал себе обещание, что буду произносить вслух все нежные слова, какие будут приходить в голову. Никакого унылого молчания.

— Тебе идёт.

— Знал, что ты оценишь.

С бесстыдной улыбкой поглядели друг другу в глаза, ослабили натиск объятий и одновременно обратили взор на космопорт.

— Его я бы тоже хотел разделить с тобой, — «Он, конечно, немного меньше Галактики», — сыронизировал мысленно.

«Где-то я уже это слышала», — в унисон подумала Рей.

— Не знаю, что и ответить.

— Можешь думать сколько угодно. И даже ставить мне условия или выдвигать требования.

— Ты согласен учесть мои пожелания? Мило, — смешливо поджала губы. — Когда-то один парень тоже предлагал мне разделить вместе с ним нечто грандиозное, но совершенно не позаботился о том, чтобы спросить, как это вижу я. Нет, я тоже поступила как ребёнок и полезла в драку, спокойно не поговорив…

— Какой подлец и эгоист, — шутливо прицокнул Бен и беззаботно поцеловал её в висок.

— Искренне надеюсь, что он больше не такой, — многозначительно взглянула на него. С лица Рей вдруг сошла беспечная улыбка. — На меня столько всего разом навалилось, разум не поспевает за эмоциями. В душе я уже несколько раз согласно кивнула тебе… Просто всё так резко изменилось, и маленькая девочка внутри меня рассеянно озирается по сторонам, не в состоянии подойти и взять своё счастье, понимаешь?

— Понимаю. И мне жаль, что я напугал эту маленькую девочку.

— Не напугал. Тут нужно какое-то другое слово, но мне не придумать, какое… И давай вот как поступим: я отвечаю, что согласна, но говорить об этом будем потом, идёт?

— Я ведь пообещал, что учту твои пожелания?

Оба умолкли, отдаваясь хрупкой тишине и мечтам о грядущем.

Вечерело. Небо заволокло завитками облаков, солнце умыло каньон и равнину прощальными косыми лучами. Рей и Бен возвратились назад и отправились в центр. Им хотелось вкусить воспоминаний о первой прогулке вдвоём, вдохнуть удушливый городской воздух, не скрывая взаимных чувств. Знакомый гам обволакивал со всех сторон, по небосклону плыли двухместные челноки без крыши для обзорных экскурсий и влюблённых парочек. Канонада фейерверков, музыки и криков беспощадно обстреливала улицы. Они ощущали себя частью этого праздника, частью настоящей жизни, частью общего счастья.

Бен ждал Рей у киоска с мороженым и разглядывал скачущие брызги голографической рекламы. «И как я раньше не додумался?» — спросил он себя и сию секунду захотел поделиться возникшими мыслями с Рей.

— Я тут вот о чём подумал… — начал Соло, когда его спутница задорно зашагала в его сторону, на ходу облизывая белый рожок.

— Будешь? — поднесла к его губам холодный молочный завиток.

— Не, спасибо, — улыбнулся и приобнял её. — Так вот: Пайн-Порт несовременная рухлядь, а ещё не приносит никакой выгоды Гринстоку. Было бы весьма кстати запустить голограммы и щиты в порту и окрестностях. Хорошо ещё найти грамотного менеджера в области рекламы, чтобы заключить выгодные контракты. Усатая сволочь губернатор будет доволен!

— Усатая сволочь? — прыснула в ладошку.

— Видела бы ты его ходящие ходуном мерзкие сальные усишки, поняла бы!

— Кстати, я поддерживаю твою идею и считаю, что она сработает. Много раз слышала, что прибывающие и живущие на соседних планетах считают Гринсток большой деревней, где нечего посмотреть, кроме лугов и лесов. Так было раньше, но за последние лет двадцать главный полис и другие города неимоверно разрослись благодаря молодым выпускникам из института урбанистики на Корусанте. Информационные столбы и голограммы в космопорте привлекут внимание гостей, а здесь умеют делать привлекательную рекламу, я уже убедилась.

— Ты меня ободряешь? Да мы команда, — с бархатной хрипотцой отозвался он и привлёк к себе Рей.

— Милый, — трепетно протянула она, — милый Бен.

— Ну, надо же…

— Мы ведь команда! Так что я решила присоединиться к твоей романтической акции проговаривания нежностей, — привстав на носочки, поцеловала его в нижнюю губу. — Ой! Прости! Какая я дурёха! — Рей лишь сейчас увидела, что прижала своё мороженое к джемперу Бена, и оно оставило густое мутно-белое пятно на ткани. Принялась с усердием оттирать его пальцами.

— Ничего страшного, это всего лишь вещь, — посмеивался, поглаживая её волосы. — Пойдём в кино? — легко добавил следом.

В зале кинотеатра было практически пусто: молодёжь развлекалась на уличном празднике в центре. Бен и Рей с комфортом расположились на центральном диванчике, сонно распивая один на двоих сладкий коктейль. Им нравилось привыкать к непрерывным прикосновениям, делиться мыслями — новая сказочная реальность, которую они боялись никогда не обрести. Рей сняла обувь и закинула ноги на диван, прильнула к Бену, положив голову ему на плечо, обхватила его руку, сжимая и разжимая пальчики. Она беззвучно лила слёзы, утираясь о рукав своей любви, по необъяснимой причине истязая себя воспоминаниями о долгом одиночестве, о потерянной надежде вернуть его. Бен притворялся, что ничего не замечает, но без слов понимал, что это переживание принадлежит лишь ей, и Рей необходимо выплакать накатившую грусть.

Возвращались домой глубокой ночью под покрывалом усеянного звёздами неба. Поставили спидер в гараже и вышли на задний дворик. Остановились, прижавшись друг к другу в колыхающейся тёмной траве, источавшей пряную, сочную свежесть, и поглядели в бескрайнюю высь. Запределье и величие. Метеоры гасли тут и там, тонкие струи бордово-розовых облачков изредка проползали вдалеке.

— Вон там, погляди, созвездие Гримтааша*, — очертил полусогнутыми пальцами, — это имя мифического существа родом с погибшего Алдераана, охранявшее королевский дом от злых посягательств. В пору юности я назвал так свой корабль, — его рта коснулась ребяческая улыбка. — А там, — взял её за руку и направил влево, — едва виднеется созвездие Змея. Но ближе других к Гринстоку созвездие Любовников, — мягко обогнул сплетённые линии.

Рей повернулась к нему и заговорщически свела брови.

— Флирт истинного зубрилы, — баловливо взъерошила ему чёлку.

— Готов поспорить, тебе нравится.

— Я не буду отвечать!

— Твоё молчание вряд ли что-то изменит.

Бен неотрывно смотрел на неё с самодовольной страстностью.

— Зайдём в дом? — спросила спокойно и решительно.

— Конечно.

Не стали включать лампы. Бен отстегнул и положил на столе в гостиной поясную сумку и, усевшись на стул, привлёк к себе на колени Рей. Они говорили друг другу ласковый вздор и без устали смеялись. В окно проталкивался жидкий серебристый звёздный свет и простирался до противоположного угла комнаты, переливался на одежде и волосах. Рей потянулась к низкой стопке с листами пергамента, достала свою помаду и самозабвенно принялась вычерчивать букву «Б» — молчаливый крик, готовый вырваться из горла стон. Бен перехватил её руку, едва успевшую начертать очередной символ, и мягко дописал рядом «ен Соло». Кавалькада мурашек покрыла спину Рей, кожу обдало жаром, стекающим в низ живота. Рассмеялись друг другу, пьянея от близости и дрожа. В возбуждённом трепете они без конца выводили «БенРей, БенРей, БенРей, БенРей…», отчаянно пытаясь запечатлеть на пергаменте — на самом бытие — свой уверенный выбор.

«Куда мне девать себя? Как же я хочу быть в ней! Как же хочу… Рей. Рей, Рей, Рей!..» — стенал и выл его рассудок, и эта мольба громовым эхом отозвалась в сознании Рей. Замерла и обернулась, изучающе оглядев лицо Бена, укрытое иссиня-чёрной тенью, её зрачки пронзительно сверкнули. Целиком повернулась к нему, развязно оседлав, опутала руками, словно ветвями, его шею и впилась в рот Бена глубоким поцелуем. Выдохнул с безвольным сладким стоном и сжал подрагивающими пальцами её грудь, сгребая в складки ткань свитера.

— Моя, — надрывно шептал сквозь её напористые поцелуи, словно до сих пор не мог поверить, — моя. Моя!.. Какая же ты красивая! Родная. И моя. Вся-вся, — скользнул к её пояснице и опустился вниз, сжав подтянутый зад. — Я бы умер за тебя снова, если бы пришлось. Хоть сотню раз…

— Что, что? — задыхаясь, оторвалась она. — Что ты сказал? — недоумение перекрыло ей кислород.

— Ты слышала, — плутоватая ухмылка зажглась в уголках его губ, почерневшие от желания глаза стали бездонными, утягивающими в пропасть воронками.

— Ты… ах ты… — схватилась за пряди на его затылке и с силой потянула.

— Ауч.

— Негодяй! Мерзавец! — Рей принялась лупить ладошками по его груди и плечам. — Вспомнил. И молчал! Весь день молчал!

— Ты молчала несколько месяцев, милая: теперь мы квиты.

— Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!

— О, это ненадолго, — прикоснулся языком к её шее.

— Ненавижу! Ненавижу! — припала лбом к его лбу. — Ненавижу тебя, — и затихла.

Потёршись в ответ о её лоб, Бен с жаждой обхватил ладонью затылок Рей и запрокинул её голову. Часто и шумно задышал, хищно стиснул зубы, дотронулся до её нижней губы, очертив по кругу рдеющую мягкость. Чуть сощурившись, вожделенно скользнул подушечкой большого пальца к скуле, проложив кроваво-алую восковую дорожку. Небрежный мазок помады придал выражению лица Рей трогательный оттенок блудливой невинности, которая вызвала щекочущую тягу внизу живота Бена.

— Иди сюда, — поднялся и взял её на руки, — захвати-ка мою сумку.

— Зачем она тебе? Что там?

— Разврат и сознательность, — с шутливой загадочностью повторил он.

— Кажется, я поняла, — зажмурилась и сглотнула. — Я тоже сегодня перед уходом проявила некоторую сознательность, — смущённо улыбнулась.

— Я же говорил, что мы команда! — рассмеялся ей в ответ.

Внёс её в спальню с тем знакомым восторженным чувством, с каким это было в первую ночь, что они провели здесь вдвоём — тихую и невинную: она попросила его остаться, и уже одно лишь это казалось тогда невозможным.

— Я даже толком рассмотреть тебя не успел позавчера! — с пылом юнца пробормотал Бен, лихо стянув с себя серый джемпер.

— Да и я тебя, — спустила бриджи и, спешно отшвырнув их вместе с нижним бельём, расстегнула ремень на поясе, схватилась за горловину свитера, но остановилась. — Ты заметил? — с улыбкой кивнула на себя. — Твой.

— Сразу, как ты вышла в гостиную. Мне нравится. Снимай только его быстрее!..

— Да, да, сейчас! — наспех дёрнула свитер через голову, запутавшись на долю секунды в рукавах со звонким хихиканьем. Её кожа забелела в пелене прозрачного белого света.

— Поразительная, — сдавленно шепнул Бен, бегло очерчивая взором её всю. Встал у постели, принявшись за брюки.

— Покажи мне его! — уселась на пол, облизнулась, по-детски зажав язычок в уголке губ, и помогла ему целиком раздеться. Рей овладел необыкновенный возвышенный трепет: она пылко обняла его за бёдра, прижавшись к самому паху щекой, затем, поёрзав ею, с наивной радостью крепко и влажно поцеловала его поднимающуюся, подрагивающую плоть, и Бен улыбнулся её беспечной искренности. — Прекрасный, — выдохнула с восхищением и снова поцеловала. Рей ощутила, как кровь покалывала между ног, как отяжелели налитые мышцы. Сама ситуация была для неё настолько эротической и возбуждающей, что казалось, она разрядится ещё до того, как они сольются.

Бен приподнял Рей с колен, и они сели на кровать, принявшись ласкать друг друга руками: эта игра уже была им знакома, и в этот раз один направлял другого, пытаясь подстроиться и взаимно прочувствовать свои тела.

— Не могу… больше… держаться, — прохрипела вскоре Рей, сжимая вспотевшей ладонью простынь.

— Давай — без меня, — отозвался, отрывисто дыша ей в висок.

Выгнулась навстречу его погружённым в неё пальцам, пульсируя и сжимаясь, содрогаясь и расплываясь в блаженстве.

— Какая же ты славная в эти секунды, — нежно проскулил, обнимая разомлевшую Рей и чувствуя, как она лихорадочно взлохмачивает шапку его тёмных взмокших волос, приговаривая в экстазе: «Мягонькие, чудесные».

Бен дал ей пару минут перевести дух. Рей уже не следила за происходящим, и вздрогнула, когда услышала глухие щелчки крышек, а вслед за этим ощутила прохладное прикосновение его пальцев, растирающих по набухшим губам её промежности что-то скользкое, но приятное по структуре. Когда его член упёрся в неё, Рей почти не было страшно: встречным движением бёдер погрузила в себя головку, и Бен, памятуя о советах Митча, медленно вошёл в неё, приказывая себе не терять контроль. Рей всхлипнула, почувствовав незнакомое распирающее жжение, и впилась ногтями в кожу на спине Бена. Несмотря на лёгкий дискомфорт, ей было хорошо от осознания, что он наконец-то овладел ею, как в тех смелых снах о прошлом — чуткий и неторопливый, вопреки исступляющему желанию разогнаться. Когда в воздухе раздались его нарастающие стоны, и напряжённая плоть несколько раз дёрнулась внутри, Рей привлекла голову Бена к груди, разделяя с ним миг его удовольствия.

После, несмотря на измождённость, Рей не могла сомкнуть глаз. Она лежала сверху на засыпающем Бене, прижавшись животом к его спине, и разморёнными движениями вытягивала чёрные пряди его волос. Скомканное одеяло покоилось у них в ногах, шёлковый ветерок скользил по утомлённым нагим телам, даря свежесть и покой.

— Не спишь? — легонько потрясла его за плечо.

— Нет. Чуть-чуть, — промямлил, не разлепляя век.

— Я не договорила всего, что было у меня в голове.

— Скажешь завтра.

— Бен, я люблю тебя, — откровенно и будто бы растерянно прошептала она. Он открыл глаза, приподняв голову с подушки, и несколько секунд безмолвно смотрел в темноту.

— И я тебя люб… — к его рту прижалась горячая ладонь.

— Я знаю. Из нас двоих ты тот, кому не нужно словесное подтверждение своей любви. Ты уже признался — на Эксеголе, и твоё признание — живая я, которая лежит здесь и может сказать то, что сказала.

Бен аккуратно отнял её руку и поцеловал в сжатые вместе мизинец и безымянный палец.

— И вслух произнести не позволит, — выдохнул с улыбкой, обратно прижимаясь щекой к подушке.

Весь следующий день они не выходили из дома, перемещались голыми между спальней, ванной и кухней, большую часть времени занимаясь любовью и праздными разговорами. Мир за окнами на сутки перестал существовать, они не желали и знать о нём.

Вечером нового дня Рей резко очнулась и села на постели, поглядев на косой тяжёлый медно-золотой луч, стекающий по стене, рядом со шкафом. Её захлестнули неудержимые рыдания. Слёзы струились сквозь пальцы, нос заложило, и она пыталась хныкать как можно более беззвучно, но ей не хватало воздуха. Услышав её жалобные всхлипы, Бен поднялся следом и прижал её к груди. Рей позволила себе зареветь в полную силу. Он укачивал её, гладил по спине и целовал в лоб, пока она не притихла, зашмыгав ноздрями.

— Что случилось? — мягко спросил Бен.

— Сон отвратительный. Словно все мои страхи вонзились в спину. Я бежала по пустыне на Джакку, голодная и уставшая, желудок скручивало узлом. Я звала тебя, искала везде и не могла найти! А потом этот голос… Его мерзкий голос и запах гнилого мяса: звал меня «домой», называл внучкой, надсмехался. Но вдруг всё исчезло, — вытирая нос и слюну дрожащей рукой, продолжала она, — и я сидела здесь, в своей спальне. Я была всё такой же голодной. Но голод был не только в желудке, он был везде — в мыслях, в чувствах, во всём вокруг. И по стене полз этот проклятый вечерний луч — мой первый вечер в этом доме, когда я штопала дыры в твоём свитере и ощущала крайнюю степень бессилия, необходимость идти дальше. Но мне было страшноидти дальше, после всех этих месяцев самозабвенных поисков, после всего…

— Т-ш-ш, тише, всё хорошо, — он всё целовал её лицо, — я больше не уйду, я с тобой.

— До следующего глупого решения пожертвовать собой из-за меня, — обиженно прогнусавила в ответ.

— Прости, обещать не делать этого я не могу.

— Упёртый.

— Это у нас с тобой общее.

***

Пролетел месяц, буря между ними понемногу перерождалась в приветливый штиль. К Бену и Рей пришло упоение, наслаждение частым совместным времяпрепровождением и планированием их будущей жизни вдвоём. Неподалёку от жилища Рей пустовал новый просторный дом, за который не смог расплатиться разорившийся торговец овощами: Бен положил на него глаз и был готов приобрести сразу же, как дела Пайн-Порта заметно пойдут в гору. Он не видел смысла оттягивать момент и предложил любимой девушке выйти за него через несколько дней после их воссоединения, получив незамедлительное согласие.

Обретя статус невесты, Рей заразила себя новыми переживаниями: их друзья с Гринстока были счастливы приглашению на свадьбу, но Финн, Роуз и По ничего не знали. Не знали даже, что Бен давно был жив, лишь то, что в Сенате его реабилитировали стараниями последнего джедая. Она понимала, что не просто должна рассказать им об этом — она хочет, чтобы её близкие люди узнали всё. Поэтому в одиночку полетела на Корусант, где назначила общую встречу и собиралась открыть свой бесценный секрет. Рей страшилась осуждения, но была готова к любому исходу. Волнения на этот счёт оказались напрасными, и большую часть времени троица недоумевала из-за того, что Бен Соло вернулся к жизни. Впрочем, одобрения их союза они тоже не выказали и заранее настроились скептически. Друзья изо всех сил старались не задеть чувства Рей, но не могли скрыть неприязни к бывшему Верховному лидеру. На удивление, больше остальных был расслаблен По: откровенный разговор несколько месяцев назад и активное участие в восстановлении репутации Кайло Рена морально подготовили его к неожиданной новости.

Рей сочла ужин в уютной компании неплохим стартом для примирения своего жениха и друзей-сопротивленцев.

В назначенный день оба заметно нервничали и позвали Арди́ в качестве группы поддержки. Пока Бен уходил в себя, обдумывая каждое слово, что собирался произнести, изредка отвлекаясь на помощь по дому, а Рей суетилась и раздражалась из-за каждой мелочи, Арди́ практически единолично управилась со всеми блюдами, успев опустошить полторы бутылки вина. На кухне стоял беспросветный сигаретный туман и запах алкоголя, но еда была приготовлена отменно.

К вечеру вся компания собралась в гостиной Рей, удобно расположившись на разноцветных подушках, которые хозяйка дома позаимствовала у Митча и Кори. В основном царила неловкая тишина и редкие чавканья. Арди́ было скучно, и она продолжала напиваться.

— У Рей такие унылые друзья, — шепнула она на ухо Бену, подойдя к дивану, где тот сидел, ковыряясь вилкой в рагу, — я тут сопьюсь. Но вот тот черноволосый бровач-пилот такой горячий, я бы с ним накуролесила, — окинула пристальным взглядом Дэмерона, — как там его звать?

— По.

— Какое дебильное имя для такого шикарного красавца!

— Ты главное ему это не скажи, когда пойдёшь на «охоту», — глухо прыснул Бен, не поднимая головы.

Финн сидел напротив Соло и буравил его взглядом блестящих чёрных глаз. Большие смуглые губы недовольно оттопырились, ноздри раздувались — их обладатель едва удерживал десятки колких замечаний, готовых вот-вот сорваться с неосторожного языка.

— В космопорте, значит, начальствуешь? — внезапно начал он, сложив руки на груди, безуспешно пытаясь придать голосу и позе непринуждённость.

— Ага.

— Ну, типа, руководишь людишками, сидя в своём царском кабинете?

— Верховный лидер старых ржавых ангаров, — с озорной ухмылкой подхватил По.

— Мой горячий поклонник из Сената расщедрился на комплименты, — Бен чуть вздёрнул подбородок и склонил голову набок. — Отвечая на вопрос предателя, замечу, что я не отсиживаю задницу в кабинете, в основном лично слежу за рабочими процессами в порте. Могу даже самостоятельно технический осмотр судна провести, если есть необходимость.

— Давайте только без «предателей» и прочих оскорблений, прошу. Всех вас, — Рей обвела взглядом друзей и повернулась также к Бену. — Вы все мне дороги, я хочу, чтобы вы попробовали найти общий язык.

— Прости, Рей. Просто мне тяжело свыкнуться, что ты выходишь замуж за этого… этого монстра.

— Финн, я думала, мы это прошли ещё при встрече, когда я неоднократно отмечала, что он помог Сопротивлению противостоять Палпатину.

— Если ты помнишь, он нас всех к этому противостоянию и подвёл. Людей невинных выкашивал пачками…

— Знаешь, я бы сказал, что сожалею об истреблении невинных, но какой в этом толк? — вмешался Бен. — Жалкая попытка оправдаться… — Сжал руку в кулак. — Я знаю. Знаю, что я всем вам отвратителен. Просто считаю, что то, как я живу теперь — в некотором роде мой путь искупления. Нет, не прошу вас ничего забыть. Я всего лишь люблю вашу подругу и хочу использовать свой второй шанс, чтобы прожить вместе с ней счастливо и… созидательно для Галактики. Хоть немного уравновесить то зло, что причинил. И вот за этот второй шанс я не буду извиняться.

— Взгляни на это с другой стороны, Финн, — Роуз оторвалась от сливочного пирожного, — глубокое чувство и высокая цель, которые возвращают душу к Свету — в этом почти литературный романтизм. Я недавно, кстати, прочитала одну книгу, запрещённую в период окончания войны с Империей… Это любовный роман, но очень здорово написанный. Центральной в нём была классическая тема «в постели с врагом».

— Фу-у-у, — смешливо протянул По, насупившись.

— Меня сейчас вырвет, — делано закатил глаза Финн.

— Тазик не принесу, — пожал плечами Бен, отхлебнув из своего стакана бренди.

— Вы меня достали, — Рей поднялась с дивана, прошла к столу и небрежно поставила туда тарелку. — Знаете, можете хоть перестрелять здесь друг друга из бластеров или придушить Силой — мне начхать. Лучше пойду к своим адекватным друзьям, — вышла в коридор и начала обуваться. — Арди́, Роуз, идёмте со мной! У Митча есть выпивка.

— Рей, не надо, — жалобно пролепетала Роуз и вылетела следом, опустившись на пол в коридоре рядом с подругой, и утешительно положила ладони ей на колено.

— Да, ты извини… Мы это, перегнули палку, правда, — в проёме показался Финн, стыдливо сложивший руки на ремне. — Даю слово, больше никаких злых замечаний в сторону твоего жениха!

— Вы ещё на Корусанте давали слово! — в уголках её глаз застыла влага. — И да, Финн, я люблю Кайло Рена! — взорвалась Рей на весь дом, вскочив на ноги. — Да, мы через многое вместе прошли! Да, мы спим вместе, рафтар* тебя дери! Но если вы ради меня не можете нормально друг с другом общаться, ладно, не надо. Я ошиблась, признаю.

— Прости меня, — протиснулся через Финна и Роуз Бен и взял свою невесту за руки, — обещаю, что остаток вечера пройдёт иначе.

— И ты тоже заткнись! — одёрнула руки и ткнула ему в грудь указательным пальцем. — Вместо того чтобы поддержать меня и сгладить острые углы, ты решил поиграть в Верховного лидера. Блестяще, Бен Соло!

Вопреки её нарастающей ярости, он ласково привлёк к себе Рей и принялся гладить каштановые пряди, целуя в макушку, пока она ровно не задышала и ответно не обхватила его под локти. «Я обещаю, я обещаю», — шёпотом приговаривал Бен, всё крепче обнимая её. Глядя на их сплетённые фигуры, Финн ощутил, как внутри растекались примирение и понимание, чувство вины. Любовь к Рей победила ненависть, и он дал себе слово, что если не простит Бена, то будет держать при себе колючие высказывания в его адрес. В беспокойной, воинственной Вселенной счастье — неуловимая и хрупкая вещь, что приходит самым неожиданным образом. А порой и с самым неожиданным человеком. Бывший штурмовик Первого Ордена внутри него это понимал: «Я всего лишь предал раньше него, не успев запятнать себя невинной кровью. Но обагрил руки смертями бывших товарищей. Утешаю себя мыслью, что я лучше него, но едва ли… Мне просто повезло прозреть прежде него и выбрать правильную сторону. Мне повезло».

Вечеринка продолжалась до самой ночи, окрасившись весёлым смехом и сальными байками. Напряжение ушло, оставив место ясной радости, попытке примириться и понять друг друга.

Когда гости один за другим начали готовиться ко сну, Рей вышла на задний двор, в распростёртые руки своего благоухающего сада. Красные и синие цветочные головки устало склонились на стройных стеблях, испуская тончайший аромат своих бархатных снов. Подняла голову к небесной синеве, разглядывая бесчисленные созвездия, и среди них ярче всего ей виделись те, о которых рассказывал Бен. Она услышала его мощные, но упругие шаги позади, и вскоре алчущие руки заключили её в источающее жар объятие.

— У нас в доме потоп из тел, ни единого укромного уголка. Я так хочу тебя!.. — сокрушённо выдохнул ей в шею. — Хоть здесь и сейчас готов.

— Сегодня роса на траве, родной, не хочу мочить задницу.

— Что ж, я хотя бы попытался, — хмельная усмешка. Прокрался в вырез её платья и принялся ласкать прохладную мягкую грудь.

— Какой ты тёплый, — с уютной сластью прижала его руки. — Можем заночевать на Соколе, если хочешь уединения.

— Помнишь, мы с тобой делились эротическими фантазиями? — спросил внезапно Бен. — Ты тогда ещё выкатила мне целый сборник сказочных сочинений.

— А ты так ничего и не сказал.

— Я теперь хочу рассказать об одной. Но она очень скучная в сравнении с твоими.

— Нам вдвоём вряд ли когда-нибудь будет скучно.

— Я хочу заняться с тобой любовью на космической станции в форме разорванного кольца.

— На «Сияющей»? — изумилась она. — Так ты был там? Пока я спала… — Заключила сокровенным шёпотом.

— Да, хочу именно там. В комнате с панорамным окном, любуясь тобой в звёздном свете. Чтобы все небесные тела видели, как я беру тебя, чтобы король воров захлебнулся от зависти!

— Король воров? — нахмурилась с нежной улыбкой.

— Та огромная планета из газа и пыли, опоясанная кольцами,— прижался лбом к её виску, смяв непослушную чёлку. — У меня дурацкое воображение, — рассмеялся Бен.

— У тебя волшебное воображение, — скользнула в ответ виском по его лбу. — И я забыла поделиться кое-чем из-за сегодняшних драм: когда заходила утром к Митчу за подушками, он передал нам свадебный подарок — кайбер-кристалл: забрал его в качестве трофея у одного пройдохи-перекупщика, на которого ему сделали заказ. Я хочу, чтобы он был твоим, Бен.

— Уверена в этом?

— Ещё как. Зная тебя и меня, не думаю, что мы сможем безвылазно оставаться на Гринстоке, не впутываясь хотя бы иногда в какую-нибудь передрягу, где можно будет вволю помахать мечами.

Погружённые друг в друга и в темноту они не заметили и не почувствовали, как сзади, чуть поодаль, над истлевающей искоркой тонкой сигареты, зажатой в красных губах, взметала ввысь прозрачно-серая ленточка сладкого дыма.

***

В Центральной галерее искусств Гринстока сегодня был ажиотаж. Приехала выставка картин восходящего дарования живописи: успев облететь множество престижных музеев и салонов на планетах Центральных Миров, молодые произведения искусства добрались до родных краёв творца. Скандальные и будоражащие, глубокие и свободные, воспевающие то возвышенные, то земные радости — они одинаково поражали голодные и искушённые глаза посетителей.

Самое большое полотно коллекции разделило последний зал с легендарным шедевром Клавдия Орэ. Повешенное напротив трагического символа войны оно насмехалось над предопределённостью, источало жизнь вопреки могильному тлену, самой смерти. На одеяле, сотканном из звёзд, под покровительством мутно-бирюзового спутника двое сплелись обнажёнными телами, сливаясь в бессмертном поцелуе — назло красно-синему яростному свету, обливавшему их лица, неестественно и подло пытавшемуся разделить их на чёрное и белое.

Неутомимая рука Арди́ Голден запечатлела на громадном холсте своё — «Вечное объятие». Вечное единство Света и Тени.