Мистер Фермер. Морковка за интим! [Focsker] (fb2) читать онлайн

Мистер Фермер. Морковка за интим!

Глава 1

Сидя у лесного ручейка, непонимающе крутил головой. Только что я ругался в войсе с какой-то мелкой, писклявой идиоткой. Дразнил её, говорил что место ей на кухне у кастрюли с борщом, а не за клавиатурой, ещё и в лучшей стратегии десятилетия! Как вот, чёт заискрилось и на тебе… Густой лес, ручеёк, а ещё кастрюля, видать та самая.

Поднявшись с травы, ещё раз огляделся. Деревья, лиственные, высотой в добрых семь, а то и девять метра, а за ними горы… Блять, какие на хуй в Беларуси горы, где я⁈ Подойдя к здоровенному котелку, с долей скептицизма поднял крышку.

— Вы, блять, шутите что ли? — Под крышкой томилась красная субстанция, с цельно плавающими в ней картофелинами, такой же цельной свеклой, морковкой и луковицей. Принюхавшись, понял, сто процентный борщ. Пальцем потыкав ещё горячую жидкость, в последнюю очередь обратил внимание на крышку и выгравированное на её внутренней стороне послание:

«Подавись своим борщом, сучонок!»

— Дела… — Ошарашенно падаю на жопу, роняю крышку и ахуеваю. Видать эта писклявая стерва и вправду оказалась богом, ну или миллионершей, что смогла организовать моё похищение и отправку в какие-то ебеня. Ибо, как ещё объяснить подобное происшествие, я в душе не… знаю.

— Ладно, будем отталкиваться от того, что имеем, а что мы имеем? — В третий раз оглядываюсь. Лес, окружающий меня, стал ещё мрачнее, чем был минутой ранее. Слышатся звуки живой, дикой природы, где-то злобно завыла какая-то лесная тварь. А у меня из подручного «инвентаря»… одна кастрюля блять!

— Инвентарь, логи, голосовой помощник, справочник, Богиня, мать твою! — Тут же попытался я вызвать стандартный для подобных попаданческих историй инвентарь…

На фоне моих неудач, истерично заржала лесная птица.

— Мне пиздец… — Задрот девственник, один, в диком лесу, без оружия, знаний, умений за себя постоять и защититься. Если меня не сожрёт первый же дикий зверь, то я сам сдохну от голода. Взгляд падает на кастрюлю с борщом и вариант со смертью от голода тут же отсрочился на пару тройку дней. Мне, дрыстлявому «кощею» много не нужно, позднего ужина или двойного перекуса всегда хватало, а значит, я вполне могу сдохнуть раньше, чем доем имеющееся варево.

Ну и хули мне делать? «Деано», или как его там «Гривс», точно бы сказал что-то типа, «Для начало нужно найти источник пресной воды». Т ут мне фартануло, это есть. «Дальше обеспечить себя минимальным запасом белков и углеводов». — Кастрюля с борщом имеется, хотя хуй его знает, что там белки, а что углеводы, я ж не диетолог какой-нибудь. Говорила мне когда-то мама, готовься к универу двоечник, на хуя я в эти залупенские стримеры попёрся. Знал бы, что в такой жопе окажусь, лучше б в аграрный пошёл!

Ну и в третьих, и тут без всяких Гривсов понятно, мне нужен главный лагерь, ратуша, изначальная постройка, ну или в моём случае хотя бы шалаш, а рядом с ним костерок какой. С последним, а именно с разведением костра в ближайшее время проблем не предвиделось, имелась зажигалка, а вот сигарет… Глаз нервно дернулся при виде одной, последней капсулы смерти.

— Придётся бросать…

Зажигалка возвращается обратно в карман спортивок, а сам я направляюсь на поиск подходящих для лагеря составляющих, древесины в виде длинных веток, хвороста в виде сухих палочек, ну и, конечно же, больших булыжников, то есть камня. Ни в одной из стратегий, без камня нельзя было обойтись, хотя я и понятия не имел, как его лучше использовать в реале.

Человеком я всегда был спокойным, уравновешенным, по крайней мере, до тех пор, пока моё самолюбие и гордость геймера никто не задевал, как это было с той малявкой, первой начавшей нашу ссору своим тупорылым, не уместным предложением сдаться. Я никогда не был особо выносливым и терпеливым, не раздраконь она меня своим мерзким голоском, может и в правду, без её тупых предложений, сдался бы на третьем часу, да и пошёл спать. Но нет… Истеричка первой начала эту возню в войсе и чате, а значит сама и виновата в своём поражении!

Хотя, исходя из сложившейся ситуации, кто из нас проиграл-то? Моя безумная трусость и боязнь лесов всегда казалась мне огромным минусом. Как может мужчина, храбрый защитник и добытчик, бояться того, что веками кормило его предков? Естественно, мужчина не может, а вот я мог, ибо от мужчины во мне только слово (добытчик). Не, ну а что, я в играх много чего «понадабывал», вон, даже ненависть со стороны богов умудрился раздобыть, правда, достижение сомнительное.

Холодный ночной ветерок щекотал голые пятки. Первым из самых главных спорных решений, принятых мной во время добычи и поиска материалов, стало желание сохранить к ночи носки. Они должны были быть тёплыми, целыми и невредимыми, чтобы во время сна хоть как-то согреть мои голые лодыжки. Каждый шаг, сделанный босой ногой в дикой местности, отзывался внутренней брезгливостью и страхом. В какой то степени, мне даже повезло что я трус, ибо именно моя трусость в моменты поисков необходимого защищала меня от всякого рода ползучих и шипящих гадов. Только собирая опавшие ветки и листву, я трижды мог рукою поздороваться с зубками пары маленьких ящерок и одной змеи. Так же, пару раз когда мои ноги вязли в мягкой лесной почве, их тут же окружали очень маленькие, пугающие до усрачки насекомые, что для меня, все как один представляли смертельную угрозу!

Итоговый результат моих сборов порадовал хрупкое задротское сердечко. Целая гора палок от метра до полутора казалась настоящим кладом. Одну за другой, я выставлял их в виде вигвама, пытаясь сделать шалаш. Но палки отказывались стоять устойчиво, и от малейшего дуновения ветра, а иногда и без него, рушились, превращаясь в очередную кучу бесполезного хвороста. Но я не сдавался. После четвертой неудачной попытки создать шалаш, я подобрал у ручейка камень и начал вгонять им ветки в землю, а после, вытянув с пояса спортивок резинку, для большей устойчивости обмотал верхушку, и, внезапно, это помогло!

— Мой первый домик… — только подумал я, как…

Странное свечение окутало мой вигвам, в глазах зарябило, от неожиданности я попятился назад. Свет был такой яркий, что даже кожу лица обжигало исходящим от постройки теплом. Ногой, зацепившись за валявшийся на земле, мной же принесённый камень, теряю равновесие и лечу спиной назад. Глухой удар, резкая боль в затылке, в глазах тут же всё тухнет…

Не знаю сколько я провалялся, но когда очухался уже полностью стемнело. Лунный полумесяц частично показался из-за крон высоких деревьев. Жопу и спину покусывал неприятный холодок исходивший от земли. Я даже и не знал, что почва, нагревшаяся за день от солнца, к вечеру может настолько сильно остыть.

— Ёбушки-воробушки… — Поднявшись, тут же натыкаюсь на какой-то странный шалаш, точно не тот который я строил. Высокий, почти в два метра, посыпанный листвой и с полноценными входом, прикрытый длинным, переплетенным травами полотном.

Зайдя внутрь, в очередной раз офигел. Просторно, ветер не гуляет, и даже пол утеплён тем же, аккуратно уложенным хворостом и листвой. Фантастика! Пробуя покрытие на мягкость, усадил свою пятую точку на кучу лежавшей в уголке листвы. Мягко и комфортно. После, пальцем потыкал в стены: крепкие, куда крепче чем мог сотворить идиот вроде меня, а это значит… Либо, пока я спал кто-то пришёл и перестроил моё убожество в полноценный дом, либо… я чёртов лунатик-гений-строитель!

Усмехнувшись, отмёл все вышеперечисленные варианты. Предположив, что переиграл в стратегии и по прежнему сплю, вышел на улицу. В животе бурчало; решил отхлебнуть немного оставленного мне варева. Во сне вкуса не чувствуется. Хотя и боли тоже, а затылок мой болел не слабо. Ложки у меня не было, точно так же как и тарелки. Есть с кастрюли меня не смущало, а вот есть руками — это другое дело. Котелок весил довольно-таки тяжело: видно было что наготовили для меня не жалея сил; литров десять, не меньше. От того и отхлебнуть варева, не рискуя то обернуть на себя, стало настоящей проблемой. Не буду же я как свинья в чан голову совать… В памяти моей от чего-то всплыли ракушки и мидии, не зная, водятся ли те в ручейках, побрёл к ближайшему источнику воды. Местами по колено, местами глубже. Усыпанный каменной галькой, он представлял из себя не лучшее место, по которому стоило бродить с босыми ногами. В любой момент я мог порезать или вывихнуть стопу, лишив тем самым себя возможности передвигаться. В моём случае, и первое и второе представляло из себя одно — медленную и мучительную смерть. Повезло что вода оказалась очень чистой и прозрачной. Казалось, ручеёк шёл с самых гор, от того водичка и выглядела вполне себе пригодной для употребления. Жаль лишь подходящих ракушек найти не получалось. Тем временем, ночь всё больше и больше поглощала мой новый мирок. Включив на зажигалке фонарик, я не теряя надежды бродил вдоль берега, но ракушек так и не нашёл. Зато на удивление для себя обнаружил парочку рыб. Довольно крупные и медлительные, они на кой-то ляд, борясь с потоком, пытались подняться вверх по руслу ручья, при этом становясь весьма удобной, медлительной как мне казалось добычей.

Залюбовавшись рвущимися в гору рыбами, оступился, берег ручья осыпался, а я едва не рухнув в воду, намочил левую калошу. Шаг, другой, сильный речной поток сносит опорную ногу и я, падая на колени, по самые яйца оказываюсь в воде. Как и «планировал» — замочил свои нагретые от тела носочки.

Ёбаный в рот… — Выругавшись, скользя по осыпающейся гальке, на четвереньках пополз вверх. Проходить весь день босым и без того было задачей крайне тяжкой: стопы очень болели, а синтетические носки я берег для ночи, ибо предвидел что спать будет холодно, и ноги чем-то нужно будет отогревать. Поэтому я не боялся порвать носки, и тем более не хотел их мочить, но, увы, так получилось. Хорошо хоть трусы сухие!

Требовалось разжечь костер, отогреться, попытаться просушить одежду — я очень боюсь простудиться. Выбираясь из осыпавшегося ручья, рукой цепляюсь за старый толстоватый корешок, что внезапно для меня обрывается, едва вновь не отправляя меня в воду.

— Сука, да сколько можно! — кинув его в ту же сторону что и зажигалку, не без труда выбираюсь из ручья. Вымокший, подмерзший, ощущаю лёгкую дрожь. Подняв светящуюся в траве жигу, замечаю и злополучный корешок, с очертаниями вполне схожими с ложкой. Достаточно приплюснутый, и если подточить, то вполне возможно что-то дельное и получится. Тяжело вздохнув, сунул корень в карман с носками и по холодной травке побрел вверх по ручью; обратно к своему лагерю.

Накидав листвы, затем веточек для безопасности, как некогда учили в школе, обложил костёр камнями. Сгореть во сне мне не хотелось, точно так же как и замерзнуть: заболеть — умереть. Да и кастрюля с варевом успела остыть, а есть холодное не самая лучшая затея… С третьего чирка костерок, сложенный в уменьшенной форме моего шалаша задымился. Вспыхнула сухая листва, от которой тут же начали гореть и маленькие веточки. Поставив кастрюли на камни рядом с костром, подкидываю всё нового и нового хвороста. Примерно через десять минут с наслаждением ощущаю вырывающийся из под крышки аромат. Ранее еда никогда не пахла так вкусно. Быть может, именно тяжёлый труд, а вместе с ним и все те пережитые мною за сегодня события улучшили восприятия незамысловатого блюда. Сгоняв к воде и вымыв в реке корешок, беру один из оставшихся камней, притянутых мною для костра. Слегка заострённый, увесистый, обмытый рекой, каменный гребешок с легкостью снимает кору с корня, прорезает волокна, создаёт углубление.

— Делай раз, делай два, делай три… — Обтёсывая ямочку в будущей ложке, вновь сталкиваюсь со странным свечением. Не таким ярким как прошлое, но всё так же ослепляющим. Мгновение-другое, и в моих руках не корешок, а самая настоящая полноценная ложка!

— ЕБАНУТЬСЯ! — Вскочив от радости на ноги, как в Короле льве, вздымаю ту к небу идержу на фоне вырывающегося из-за гор света луны.

Моя личная читерская способность, вот она сука, вот она, ложка, настоящая лож-ж-ж-ка!

Восторгу моему нету придела. Словно сайгак прыгая вокруг костра, имитируя танцы негров в Африке я радуюсь этой ложке не меньше, чем святые радуются приходу своего спасителя. Я ёбаный читер, любитель стратегий, способный создавать годные вещи из всякого рода мусора. Теперь я точно не сдохну, не дам себе умереть и обязательно овладею такой ахуительной силой! Богиня ещё пожалеет что оставила меня в живых, наступит момент и я отомщу ей, я уверен!

Десятки крафтерских мыслей тут же заполняют мою голову.

А что если скрестить большой камень и маленькую палку? У меня получится топор? Или, быть может длинную палку и какое-нибудь остриё? Тогда у меня будет копьё⁈ Столько идей, столько замыслов зарождается в моей голове, но на воплощение их сегодня у меня не хватит ни сил, ни времени. Я слишком устал, изголодался, а борщецкий в кастрюле уже достаточно нагрелся для первой пробы. Деревянная ложка моего личного изготовления погружается в красную жижицу. Остудив ту парой лёгких дуновений, слегка пригубил бульон.

— Не дурно, не дурно, ещё бы только сметанки… — Ложка вырывается из моего рта, после чего я принимаюсь нещадно истреблять содержимое кастрюли. Попутно, не забыв надкусить одну из картошин, а вместе с ней лучок, плававшую морковочку и свёклу. Казалось, сегодня я мог в одиночку утоптать добрую треть от содержимого чана, но благо удалось вовремя остановиться. Помимо этого борща у меня совсем не было еды — следовало экономить.

Ощутив сытость, проверил свои носки, сушившиеся у огня на воткнутых в землю веточках. Натянув те на свои отогретые у пламени ноги, тут же направился в свой новый, уютный домик. К ночи стало ещё холоднее. Устало прикопав себя листвой, через вход в своё «убежище» наблюдаю как медленно тускнеет пламя, исчезают последние яркие язычки огня. Сегодняшний день это нечто. По сравнению со всей моей жизнью, прям огниво неебическое. Столько открытий, столько свершений и новых локаций. И еда, она казалась такой вкусной, что даже блюда из ресторана уступали ей… Я ещё никогда в своей жизни не ночевал на природе: считал это занятием для экстремалов, но попробовав всего один раз, ощутил для себя нечто новое. Нечто совсем иное, то, чего никогда не испытать лежа в своей квартире. Быть может, кемпинг не совсем для экстремалов? Едва сон стал наползать на мой разум, как внезапно проснулся желудок. Бурчание, а вместе с ним и требование облегчиться, заставили похоронить приготовленную для борща Мишленовскую звезду.

— Только задремал…

Напихав себе в карманы листвы, выскочил из своего домика. Моё желание обосраться шло в ногу с желанием американцев овладеть новым месторождением нефти! Опасаясь с утра проснуться от запаха своей же подпекшейся на утреннем солнышке дрисни отошёл подальше, инстинктивно к кустикам, лопухи которых в случае недостатка листвы могли заменить мне туалетную бумагу. Штаны без резинки спадают автоматически, а сам я едва не обгадив свою единственную одежду сажусь на корточки.

Суп был очень вкусным и точно не испорченным. Вот только я, не привыкший к обжорству, походу всё же перебрал. Возможно причиной тому нервы, возможно ещё что-то, но итог очевиден: мне не удалось сдержать себя в руках и вот он ожидаемый финал. Волна за волной меня проносило пока желудок не опустел. Понимая, что всё же придется ещё раз подкрепиться, завершаю со своими делами, и внезапно, подняв взгляд с листьев соседнего лопуха, замечаю яркие сияющие в ночной темноте глаза.

Большие, красные, угрожающие. Мысль о том что я завершил своё вечернее мероприятия испаряется с новой подкатившей к заднице волной. Меня чё щас прям над кучей дерьма захерачат⁈

Нервно сглотнув, стопкой листвы подчищаю очко, и едва сумев переступить собственную кучу, начинаю пятиться назад. Существо в ночи, чувствуя свою доминирующую позицию напирает. Приглушенный свет угасающего костра освещает полузвериный силуэт. Изогнутые, когтистые нижние лапы защищает белый густой мех. На сильных полузвериных ляжках отчётливо виден рельеф, чуть выше бодибилдерский пресс со стальными кубами и…

Грудь, большая женская грудь, а так же, растерянное, милое и слегка смущенное лицу с большими, торчащими в верх кроличьими ушами…

— Вот… — Протягивает мне стопку листов лопуха голая крольчиха.

Нос её, расширяясь сужается, точно так же, вздымаясь и опускаясь шевелится обнажённая, слегка прикрытая собственным белым мехом грудь.

— С-спасибо…- Переняв из мягких, беленьких пальчиков листву делаю несколько шагов назад.- Ты кто?

— Кролли Муррка Двадцать седьмая, а ты? — Без смущения отвечает существо с торчащими сосками… Совершенно неприкрытой вагиной.

— Я… Я человек… Матвеем был, вроде как… — не зная куда деть глаза, из стороны в сторону кручу головой.

— Человек? Это лесной титул? А Матвеем имя? — Вновь, быстро спрашивает незнакомка.

— Матвей имя, а человек — происхождение, вернее раса. — Поясняя, замечаю что моя гостья боится меня гораздо меньше чем я её.

— Странное имя, странная раса, ты не из хищников? — Ещё раз блеснув в ночи своими глазками, сделала шаг назад крольчиха.

— Из травоядных… — Вспомнив свой ужин, с иронией ответил я, получив в ответ быстрые два шажка на встречу и радостную улыбку от Кролли.

— Слава богам, я уже испугалась… Это ты по лесу пустил столь дивные ароматы? Что это, что это⁈ — В два прыжка оказавшаяся возле меня крольчиха, своими розовыми сосками едва ли не заваливает меня на траву.

«Дивный аромат?» Если не брать во внимание место где меня застали врасплох… то…

— Суп… — Пытаясь спрятать свой девственный взгляд, а так же отстраниться, делаю ещё шаг назад. Я никогда не видел голых женщин в живую, а тут прям настоящая Афродита, богиня для любого задрота девственника, и так близко, и этот её вид… Кролик, серьезно, это не косплей⁈

— СУП⁈ — Пискнув от восторга, подпрыгнула на месте Кролли, — Так ты повар? А из чего он, твой суп⁈ Из чего, из чего⁈

Её напирающие движения, а так же касание грудью, всё же заваливают меня на землю. В свете ночи, я палкой отгоняю набивающиеся в мою голову дурные мысли. Те поросшие белым мехом складки между её ног сводят мою мерзкую личность с ума. Снизу у меня всё начинает наливаться кровью: это существо, стоящее надо мной, казалось приделом эротических мечтаний миллиона отаку, в число который входил и я. Но, тем же временем она могла стать и первым из моих союзников, что может ввести меня в курс происходящего в этом мире. Нельзя проявлять агрессию Матвей младший, нельзя! Рукой, через карман уложив приподнимающийся член, забыв о чём спрашивала Кролли, тупо молчу.

— Ну так из чего он, твой суп? — Сев прям своим вареником мне на живот, глядя в глаза, без каких либо лишних мыслей вновь спросила Кролли.

— Из картошки, лука, свеклы и морковки…

С последним словом, крольчиха руками хватается за сердце. Вздохнув, та приподнимается, делает пару шагов назад, а после, ошарашенная услышанным падает на задницу.

— Не может быть… Святая гора вновь разродилась, ожила. Запретный плод, Морковь святая вновь взросла на мертвой земле. Покажи мне её человек, имя коему Матвеем. Дозволь увидеть, понюхать, НАДКУСИТЬ… — Глаза крольчихи засверкали нездоровым блеском, дыхание стало сбитым, тяжёлом, а из рта, речкой полилась слюна.

Слова крольчихи слегка шокировали. Видать, её семейство прям таки поклонялось этому овощу, а значит, скормив той, или попросту передав остаток морковки, я мог выторговать у её рода что-нибудь ценное для себя. Задумавшись о торгах и выгоде, я наконец-то перестал пялиться на её грудь, и отведя взгляд в сторону своего лагеря ответил:

— Иди за мной…

Глава 2

Застыв в молебной позе, с открытым ртом, едва сдерживаясь чтобы не заплакать, крольчиха глядела на плавающий в красной жиже, надкусанный овощ. Нижняя губа той нервно тряслась, протягивая лапку к не успевшему до конца остыть вареву, Кролли едва звучно пискнула:

— Святотатство… — В её глазах багровое варево выглядело неприемлемо. Трижды обойдя чан по кругу, та с замиранием глядела за тем, как я в поиске морковки, ложкой гоняю содержимое котелка. Кролли до конца рассчитывала увидеть в чане мясо, приглядывалась к каждому подозрительному кусочку, но так его и не обнаружив слегка успокоилась.

— Смею говорить от имени всех Кролли моего племени. Отдай Морковь человече! Взамен Кролли дадут тебе всё, что только смогут дать!

«Отлично, я как раз собирался предложить то же самое…»

— Хм… отдать предлагаешь, даже не знаю… — Решившись немного поторговаться, я сел у углей и задумчиво выдал. — Даже не знаю, это ведь сама Морковь…

Крольчиха, деловито-понимающе кивнула, в глазах её полыхало пламя уверенности и надежды добыть искомое.

— Понимаю, святой овощ весьма ценный ингредиент, и не каждый может позволить себе его купить. Но, можешь быть уверен, Кролли обеспеченное племя. Продай нам Морковь, лишь цену назови!

"Значит даже кролики в этом мире знаю о продаж и торгах? Это тоже хорошо. Но с чего бы мне начать, как узнать истинную ценность надкушенного овоща?

— Что ты можешь предложить мне взамен, Кролли?

— Что пожелаешь… — Не сводя взгляда с овоща, словно боясь, что я его выкраду, быстро отвечает крольчиха.

— Нет, так не пойдёт. Я хочу знать что у тебя и твоего рода есть, и чем вы готовы ради морковки пожертвовать.

— Морковь, а не морковка, не богохульствуй Матвеем! А пожертвовать мы готовы многим. — без раздумий ответила крольчиха. — Готовы обменять на еду, инструменты, информацию, или даже если потребуется, жизнь…

— Жизнь? — Удивился я.- Ты что, готова умереть ради неё?

Крольчиха, опустив ушки, всё так же глядя на морковь, кивнула.

— Если ты позволишь моим братьям забрать Морковь, то да, я готова убить себя и стать кормом! — Решительно выдала она, стукнув себя белым кулачком в пышную грудь.

— Братьям, ты не одна прибыла?

Нет, мы крольчихи слишком трусливы. Севернее, по ветру, меня ждут семеро братьев и трое сестёр. Они вооружены, но не опасны. Мы — Кролли, честное племя, и никогда не на кого первыми не нападаем.

— Вот как… — Все свои эротические, пошлые желания пришлось отодвинуть куда по дальше. Крольчиха, что и так внешне выглядела горазда сильнее меня, оказалась куда опасней чем казалось изначально.

— Скажи, почему ты так одержима этой Морковью, что в ней такого? Зачем она тебе так нужна, что ты даже жизнью готова расстаться.

Ритуал очищения крови. — Подняв ушки, и наконец-то оторвавшись от разглядывания морковки, отвечает Кролли. — Вид наш грешен, братские и сестринские рода тесно связаны между собой. Спаривание между родственниками, хоть и запрещено в нашем клане, но, к сожалению, по прежнему имеет место быть. Морковь нужна нашим шаманам для изготовления целебной настойки. Долгое время мы добывали её у подножья Хару-Хару, но прознавшие об этом племена Лис, разбили там свой лагерь и стали нападать на наших шаманов. Кролли впервые были вынуждены взяться за оружие. Объединившиеся семьи, пошли на Лисиц войной, но те перехитрили нас. Заключив договор с волками, медведями, тиграми и даже гиенами, они заманили нашу армию в ловушку, и принялись… пировать…

Никто кроме народа Кролли не знал как правильно ухаживать за Морковью. От того Хару-Хару — святая гора, осталась без присмотра. С каждым годом она плодоносила всё меньше и меньше, морковь гибла, её затаптывали кровожадные варвары. Отряды смельчаков Кролли раз за разом предпринимали попытки добраться до моркови, но ничего не получалось.

— А почему вы не пробовали выращивать её?

— Пробовали. Не растёт, вернее, эм… хе-хе…

— Не успевает расти?

— ДА. Кроли несдержаны, наш вид не создан для земледелия… мы хорошо собираем, очень выносливые и ловкие. Но пороки наши сильнее воли что мы имеем…

— Хорошо, тогда давай так… Морковка у меня всего одна, и я отдам вам её, взамен на что вы, Кролли, обеспечите меня едой и водой. Съедобные ягоды, грибы, любые другие овощи и фрукты, а также в благодарность за передачу вам священного овоща, кто-нибудь из вашего вида останется мне служить. Договорились?

— Сколько еды тебе нужно на год? Или ты просишь приносить её тебе каждый день? — Тут же приступила к торгу Кролли.

— На двоих, каждый день, пока я буду здесь оставаться.

— Сколько зим ты будешь здесь оставаться, человече по имени Матвеем?

— Не знаю.

— Слишком дорого. Один кролли останется с тобой, но кормить два взрослых рта бесконечно долго племя не будет. Одну зиму… — заявляет крольчиха. Я понятия не имел какая сейчас пора года и как быстро в этом мире меняются сезоны.

— Пять зим…

— Зима, весна и до того как поспеют первые корешки… У тебя будет свой собственный Кролли. Если не хочешь искать пропитание, заставь его. Другого предложения не будет человече. Если ты не примешь его, я буду вынуждена позвать своих братьев…

Крольчиха перешла на угрозы. Мда… Вот что бывает когда миролюбивое племя загоняют в угол.

— По рукам… — почуяв опасность и исходящую от переговорщицы угрозу, сдался я.

Сунув два пальца в рот, крольчиха прерывчато свистнула. Спустя пару секунд, неподолёку от нас послышался точно такой же прерывистый свист, и уже через пол десятка минут к нам примчалась парочка низкорослых ушастых ребят с более звериными мордочками, чем у девушки кролика. Пересказав тем суть нашего договора, гостья получает в ответ не лесное, грубое, но от того не менее справедливое:

— С каких пор ты стала нашим вождём? Ты не имела права распоряжаться жизнями других Кролли, а потому и принесешь в жертву свою собственную жизнь.

Но, брат, я сделаю это… — гостья явно надеялась, что как только братья увидят морковь, тут же, в благодарность за её находчивость, возьмут на себя тяжкое бремя. Но этого не произошло. Никто из них не хотел оставаться с существом, в рот которого те постоянно заглядывали. Глядя на мои зубы, руки с ногтями, они чувствовали во мне угрозу. Не поверили своей сестре, представившей меня как травоядного. Более того, те вообще не общались с девушкой как с сестрой. Глядя лишь на морковь, они обращались с сородичем едва ли лучше, чем с рабыней. В отличие от той же самочки, парни, одетые в тряпки, а иногда и даже в шкуры, выглядели куда крупнее, более сытыми и плечистыми. Оружием их являлась праща — острые звериные зубы, примотанные к палкам, а так же странные хлысты с примотанными к наконечникам шипами.

Внезапно из мрака ночи вышел накаченный, вооруженный топором и защищённый деревянными доспехами воин-кроль. Глаза и лоб его прятала деревянная маска, из под которой в свете луны отчётливо выглядывало несколько шрамов, оставленных чьими-то когтями. Мех на его ушах украшала седина, на руках и ляжках виднелись рваные проплешины.

Человече Матвеем, эта самка займёт место твоего слуги. Жизнь её в твоих руках. Кролли не будут мстить, даже если ты её убьешь, делай с ней что хочешь. Еду свою ты также получишь. Дети мои будут приносить тебе её к полудню, пока лесные хищники спят, — Приподняв маску, открыл мне своё изуродованное лицо стоявший в отдалении от всех воин-кролик.

— Па-па… — С обидой склонив голову, спрятала от посторонних разочарованные глаза Кролли Муррка.

— Хорошо, — глядя на то, как сын крепыша в знакомых традициях протягивает руку, я шагнул тому навстречу и также протянул свою, как думал для рукопожатия.

— Здесь немного, — сунув мне в ладонь мешочек, проговорил воин. — Остальную еду кролики принесут к полудню. На этом всё.

— Брат… — Глядя вслед повернувшегося к ней спиной мужчины, жалобно тряся губой, вымолвила Кролли.

— Более мы не родня… Гордись же собой, твоя жертва очистит наш род и спасёт множество нерождённых.

С глаз кролли девушки покатились слёзы.

— Я буду гордиться. Буду. Только навещай меня, пожалуйста…

Мужчина даже на мгновение не замер. Не обернулся, не попрощался. Просто отвернулся от неё. Перед тем, как брат и отец накинули на свои лица маску, лишь на мгновение я увидел, как с огненными глазами и неуместной улыбкой те глядели на морковь в своих руках. «Моя прелесть»- казалось, Голум из одного фильма ожил, но теперь вместо кольца он обожествлял чёртову морковку. Мерзкое зрелище…

Кролики-воины ушли. У разбитого корыта, а вернее у моего лагеря осталась шмыгающая носом, растерянная жертвенная дева Муррка, да остывший котелок со злополучным борщом. По лицу её текли слёзы, носик и щёки покраснели. Обняв свою грудь руками, та присела на травку, поджав под себя коленки, уткнулась взглядом в траву. Желание моё воспользоваться её прекрасным телом по прежнему было крайне высоко, однако, совестность и жалость к брошенному собратьями существу брала верх.

— Есть хочешь? — Не зная, как начать разговор, спросил я. Девушка всё так же сидя в темноте, отрицательно кивнула головой. Первая попытка провести мосты провалилась. Утончённые руки, потрясающая фигура и полное отсутствие стыда за свою внешность. Жалость, вызванная её слезами, едва не спровоцировала меня на глупость. Лишь заикнувшись, я выбрасываю из головы мысль о том, чтобы отпустить её вслед за братьями. Мне нужны её знания об этом месте, мне нужна её помощь. Хотя и удержать ту насильно я не мог. Что помешает ей улизнуть ночью? Она сильнее меня, быстрее и опытнее во всём. Как мне её держать? Одним лишь словом? Смешно. Слово не ошейник, не заложник, ни зарплата не удержит.

— Ебись оно всё колом… — Ходя рядом с той, я сдался. — Можешь уйти вместе со своими, только…

Нет, — Перебив меня, возразила Кролли. — Отец… Брат прав, да и вы сдержали своё слово Матвеем, а значит, я, К-кролли М-муррка, сдержу своё. — Разразившись крокодиловыми слезами, пуще прежнего раскуголилась крольчиха.

Обвисшие уши, чьи кончики, грустно опустившись, прикрыли женскую грудь, вместе с жалостным писклявым голоском, коим та произнесла последние слова, ясно говорили о том, что девушка и хотела бы уйти, но уже не могла.

Они с такой лёгкостью отказались от тебя, это и в правду ужасно… — Ответом мне был немногословный всхлип и кивок. Сев в метре от той, думая, что ещё такого сказать, утешить. Рукой срываю пару длинных травинок, а после, всё так же размышляя, принимаюсь связывать те между собой. Выходит не ахти, тонкая и мягкая трава рвётся. И когда я уже почти готов был сдаться, забить на крольчиху и свои непонятные эксперименты с травой, моя читерская сила вновь сработала. Соединенные обычными узелками, пять травинок загорелись белым светом. Ослепляя меня и привлекая внимание крольчихи, свет стал тускнуть, и вместо травы в руках моих появилась тонкая, словно леска, плетеная веревочка зеленого цвета. Длинной она была в сантиметров двадцать. Я хотел сделать что-то на подобии плетеного браслетика, непримечательного украшения для Муррки и себя, что помогло бы той не чувствовать себя такой одинокой. Но увидев, как выглядит итог моих трудов, просто отказался от идеи.

— Ма-ма-гия? — кулачком утерев слезу, вновь шмыгнула носом кролли. — Так вы Матвеем шаман?

— Выходит что да, шаман… — Кинув творение у углей, вновь ощутил проснувшуюся внутри меня сонливость. Время было позднее, возможно, я и без использования магии хотел спать, а возможно, как обычно и водится, именно её использование ослабляло моё тело. Выяснить это я решил завтра. Взглянув ещё раз на крольчиху и её слегка подуспокоившееся лицо, набравшись смелости, произнёс:

— На улице становится прохладно, да и земля холодная… Я не знаю, как у вас принято, но чтобы не заболеть, можешь тоже в шалаше спать.

Говоря такое незнакомке, я смущался. Сильно. С девушками у меня никогда близости не было, причём совсем. И хоть на стримах я часто строил из себя ловеласа и знатока, объясняя зрителям как подкатывать ко всему что движется. На деле же являлся тем ещё трусом и простофилей, которому ещё ни одна баба не дала. Ещё раз взглянув на предел задротских мечтаний, обнажённую Кролли, горько выдохнул. Тяжело быть мной…

Едва я, разлёгшись,прикопал себя листвой, как за ширмой послышались чьи-то шаги. Муррка не стала стесняться моего предложения. Потупив пару минут у входа, шмыгая носом, девушка заходит в шалаш, после чего прижимается к противоположной от меня стене, вновь принимается за старое. Начинает тягать сопли и хныкать.

Сон вообще не шёл. Чужой скулёж для меня сродни ножу, царапающему стекло.

— Ну чего ты опять плачешь? — Не выдержав, повернулся к той лицом.

Глядевшая в мою сторону попка, дернув помпончиком, вздрогнула.

— Я не плачу. — Ещё раз втянув сопли, умолкла Кролли.

— Да, да, конечно… Не съем я тебя, крольчиха. Я в вашем лесу гость, помоги мне пообвыкнуться, прийти в себя, обжиться. Как только я смогу о себе сам позаботиться, клянусь, отпущу тебя на все четыре стороны.

Тишину у той стенки прервал прерывистый глубокий вздох.

— У тебя клыки есть, я поздно заметила. Ты ведь хищник, да? Не нужно меня обманывать, я уже и так…

— Я всеядный, — Наконец-то нащупав причину её волнения, пытаюсь смягчить ситуацию. — И никого ещё ни разу не убивал.

Повернув голову, Кролли спрашивает:

— Падальщик? В смысле шакал? — «Чего так грубо-то⁈»

— Нет, гниль я тоже не ем. В общем, могу есть рыбу, могу травы. Что есть, то и ем.

— Значит и меня во сне… — Да ёб твою мать, ну опять она о своём!

— Без тебя мне не выжить, а значит и есть я тебя не могу и не буду, точка. — Поставил жирную точку в данном вопросе, вновь отвернулся. Нос её шмыгать перестал, пару минут я вообще и звука не слышал из уголка крольчихи. Но, внезапное дуновение ночного ветра пробудило в моей соседке новое, неожиданное чувство.

— Т-т-т-т-т — застучали кроличьи зубки.

— Да ёб твою мать, ты же кролик, вы разве не устойчивы к холоду? — Едва я собирался вновь обернуться, как внезапно зверушка тройкой перекатов прижимается к моей спине своей мягкой грудью. Два торчащих соска сквозь мою майку упираются в мои лопатки. Прижав мою левую руку между грудей Кролли, обняв меня, ещё сильнее пытается притянуть мою тушку к себе.

— У девушек Кролли меж груди, на спине, в ногах и руках нет меха и всегда холодно. И сегодня холоднее чем когда-либо. — Шептала тоскливо и очень печально девчонка. Мне было жаль её, а также очень жаль своего маленького дружка, что парусом поднял тонкую податливую ткань штанов. Около получаса, не в силах сомкнуть глаз, я едва дышал, боясь спугнуть прилетевшую в мою жизнь птицу счастья, и лёжа неподвижным бревном, ожидал продолжение. Вот только под стоячий камень вода не течёт. В очередной раз попрощавшись с надеждой выспаться, на собственном затылке и ухе, ощущаю как успокоившаяся крольчиха всё реже и спокойнее вздыхает, что хватка её ослабляется и сама девушка едва заметно дергая ножками и ручками постепенно отправляется в царство Морфея.

Хоть бы разок прикоснуться к этим… — Словно маньяк, получающий оргазм от прикосновений, локтем упираюсь в её молочный бугорок. Всё сильнее и сильнее. Мне хочется повернуться, впервые прикоснуться к ним ладонью и…

— Ма-ма… — Чувствуя моё движение сквозь сон, тихонько прошептала она, от чего я, повернувшись на бок, сдался. Засунув в ротик палец, девушка во сне пуская слёзы теснилась ко мне. Прибывая в царстве Морфея, рядом с собой она видела не меня, а мать. Пусть я и моральный урод, тот ещё изврат и даже в какой-то мере злодей, чуть ли не коварством отнявший девушку у племени. Продолжать приставать в такой ситуации не хотелось. Почему-то я внезапно почувствовал некую ответственность? Обязательство не перед племенем, бросившим своего сородича, а перед этой милой и беззащитной Кролли. «Мы в ответе за тех кого приручили?» — Через плечо взглянув на подрагивающие кроличьи губки, дергающийся красный носик, не сумел сдержать умиления и улыбнулся.

— Добрых снов — положив свою ладонь поверх её, вновь закрыв глаза, пытаюсь уснуть.

Глава 3

Утро наступило как никогда рано. Едва я победил извращенца внутри себя, едва закрыл глаза, как первые солнечные лучи, прорезаясь сквозь редкие дыры в шалаше, дразнящими щипками принялись покусывать мои веки. Дернувшись в желании завалиться на грудь и спрятаться от солнечного света, ощутил давящую в области живота цепкую женскую руку. Рёбра со трагическим щелчком хрустнули, лёгкие сжало… вот это силища!

Выкарабкавшись из «смертоносных объятий», невольно вновь гляжу на неприкрытый срам. Готовый к действию дружок снизу, дрогнул, а я, прикрыв «парус» ладошкой, тут же вышел на полянку. Не сегодня, дружище…

Блеск солнца, отразившегося от ручья, ослепил. От утренней прохлады руки покрылись «гусиной кожей». Сделав всего шаг, через носки ощутил мокрую траву. Ночью дождя не было… Стало быть, роса.

Ночевал я на природе впервые. Дитя каменных джунглей, с явлением подобным я был знаком лишь с историй моих подписчиков, да немногочисленных сообщений старых школьных знакомых, что по пьяни написывали в общий выпускной чат всякую хуйню. Возможно, лишь только благодаря этому чату, созданному для нашей первой встречи выпускников, я ещё помнил, как выглядели их лица. Скинув носки, голой стопой ступил на мокрую траву. Неприятный холодок пустил по телу дрожь, но стоило мне прогуляться до ручейка, как неприятное чувство исчезло, а на смену ему пришло ощущение мокрых ног с налипшим на них песком. Постепенно я привыкал к этому холоду, виду, открывавшемуся вокруг, и дикарскому образу существования.

Плюхнувшись жопой на полуметровый валун у ручья, рукой срываю несколько широких длинных листов неизвестного мне куста. Обувь. Вспоминая вчерашние похождения по лесу, мне требовалась хоть какая-то, хоть самая всратая обувь! Иначе первый же прокол стопы и вот оно — заражение, гниль, гангрена, смерть. Ну или я тупо простыну и точно так же отброшу копытца. С едой и водой, «как бы да наверное» разобрались. Осталось только решить проблему с одеждой и здоровьем.

Складывая между собой широкие плотные листки, улаживаю их слоями, пытаюсь переплетать, скручивать, уплотнять и прессовать между собой. Но вместо обуви раз за разом получаю странные магические приколюхи в виде малого сияющего пучка каких-то «трав», сияющего пучка сорняков и в конце концов, нечто наподобие веревки… Сложив стопку широких листьев, проковыриваю в них две дырки напротив пальцев, пропускаю веревку, подвязываю… Получается полнейшая неудобная и непрактичная хуета, но только лишь она одевается на мою ногу, как… Яркий свет превращает сие дерьмовое творение в шлёпок. Видать даже система, управляющая этим миром изначально до конца не смогла распознать ту дичь, что я творил. И только когда она оказалась на моей ноге, допетрила и сотворила «чудо». Мда…

Другие попаданцы в магические миры с пелёнок знают, как собрать Калашников, кастуют фаерболы, с первого мгновения херачат заклятьями сотого уровня, обретают возможность летать или ебашить лазерами из глаз а я, блять… Я создаю шлёпки из камыша или что это за трава-то такая… Хотя мою силу ведь не назовёшь обычной или бесполезной. Выходит я тоже суперчеловек, человек Шлёпок, хе-хе. Хотя не, я скорее У-шлёпок… От вчерашнего «похищения» секси кролли до сих пор на сердце было немного неспокойно. Доделав второй шлёпок, и став полноценным У-шлёпком, решил проведать мою гостью. Которой в постройке внезапно не оказалось… С легкой нервозностью пошёл, глянул на содержимое котелка. Слава богу, оно не исчезло, не было опрокинуто или вылито. Оглядевшись по сторонам, я с некой внутренней надеждой застыл. Хотелось верить, что через минуту другую девчушка выпрыгнет из-за куста, светанёт своей большой грудью и робко поприветствует меня. Но этого не произошло. С десяток минут я тупо стоял и озирался в надежде увидеть мою сожительницу, но та так и не появилась. Плюнув на всё, решил подкрепиться, а после заняться проверкой моих вчерашних догадок. Молотки из говна и палок, такие же топоры, может даже удочку сделать получится. А ещё… Ещё ловушку для кроликов, но только поменьше. Интересно, а такие тут вообще водятся.

В одной из «выживалок» я хорошо запомнил как выглядела ловушка. Из себя она представляла ящик из деревянных перевязанных между собой прутиков. Ящик ставился под углом, на него клался камень, после чего с одной стороны подпирался палочками. Под ящик клалась наживка. Зверёк идя на запах, цеплял или выбивал упору — прутик, после чего на него опускалась клетка. Ха, я же чёртов сумрачный гений-строитель, и точно смогу соорудить что-то подобное! Только что мне делать с пойманным зайцем или кролём? Я ж в жизни никого и никогда не убивал. А кролики, они ведь миленькие… Блять.

Колбаса в магазине выглядела мирной, спокойной, никогда не гавкала, не бегала и не пищала когда я её ел. Тут же всё обстояло совершенно иначе. Что бы пополнить запас сил собственных, придётся украсть чью-то жизнь, а я ещё не на столько голоден. Да и вообще я пацифист призирающий насилие, какое в жопу убийство, я не смогу! Я даже рыбу в своей жизни никогда не потрошил и не чистил, а если пойду на рыбалку то придётся. Сука, куда не плюнь — везде насилие! А тут ещё и Лисы какие-то с Волками существуют, что на человекоподобных существ охотятся.

— Копьё, мне определённо нужно копьё и щит… наверное, щит тоже нужен… — Только как делаются щиты я не знал. Моя неуверенность, дополненная чувством внешней тревоги, вывели бушевавшую внутри меня нервозность на новый уровень. Найдя палку подлиней, озираясь на каждый шорох, имевшимся под рукой камнем «гребешком», в ускоренном темпе натачивал худой конец дрына до оповещающего о готовности ослепляющего света. В некоторых фильмах первобытные копья вроде ещё обжигали, для чего это делалось я не знал, но решил повторить данную процедуру. Затем я подумал что, одного копья мало, и спешно, собрав ещё тройку палок поменьше, принялся изготавливать свои «метательные пилумы». Палка с заточенным острым концом, вряд ли пробьёт плотный мех зверя, но если попадёт в неприкрытую часть зверолюда, и тем более голову, урона может вполне хватитьчто бы существо травмировалась, одумалась или даже убежала.

В след за копьём в моём арсенале один за другим возникают топор, молоток, и хрен знает за чем, мотыга. В момент, когда я понял, насколько просто при помощи своего «чита» производить инструменты, в теле моём почти не осталось маны. Когда мотыга рухнула на землю, а ноги мои вместе с руками задрожали от усталости, я понял. Неизвестная сила, шаблонно названная мною «мана» точно существует, и тело моё не обладает безграничным магическим запасом. Я не мог увидеть ману, не мог пощупать но чувствовал внутренне, что она есть. Вернее, она выходит из меня каждый раз, когда я что либо пытаюсь создать.

Припав на полюбившийся мне валун у реки, ощутил сухость во рту. Взглянув на кристально чистый ручей, спросил у самого себя: а не опасно ли пить прям так? Можно было бы попытаться вскипятить, но в чём? Кастрюля была занята борщом. Кипятить в почти что плоской крышке долго, мучительно и как не странно, мало. Значит выбора нет. упав на колено, в ладошки набираю ледяной чистой словно слеза пресной воды. Глоток, затем ещё, один за другим. Вода из реки опасная для употребления, оказывается вкуснее любой бутилированной, что мне когда либо доводилось пить! Ещё и ещё, до тех пор пока желудок не заполнился, я глотал воду, вглядываясь в забитое камнями дно.

— Решили умыться, господин шаман Матвеем?

От неожиданно возгласа Кролли я едва на четвереньках не подпрыгнул.

— Ого, как много всего? Это вы сделали? Невероятно, просто восхитительно, какой изящный топор, какой широкий и сбалансированный молоток… А это что, оружие какое-то? — Подняв в руках последний из инструментов спросила крольчиха.

— Мотыга… — Поднявшись с колен, ответил я.

— И что, э… Кого и как ей «мотыжить»? — Словно дубиной, принявшись размахивать той, непонимающе спросила кролик.

Каменное остриё со свистом пролетает всего в сантиметре от моего лица.

— Никого и ничего, отдай, пока не убила — вырвал инструмент из рук грудастой варварши я, — ты где пропадала? Я уже волноваться начал.

Девушка взглядом указала на две плетеных корзинки. В одной немногочисленные пожитки крольчихи, во второй съестные продукты. В дальнейших объяснениях я не нуждался. «Добрые» сородичи позаботились о том чтобы девчонке больше не было за чем возвращаться. Уроды… От накатившей волны негодования я даже не сразу заметил, что теперь срамное место Муррки прикрывала набедренная повязка из меха, точно такая же скрывала её большую грудь, с местами где выступали розовые соски. Столь развратное одеяние лишь только больше дразнило мужское нутро.

Моё изначально внутренне недовольство передалось и Кролли. Нервно, местами стеснительно, девушка, опасаясь незнакомца, молча стояла, ожидая дальнейших распоряжений. Как рабыня, невольница глядит на своего надзирателя, так же и она, с опущенной головой и гнущимися к земли ушками глядела на меня. И неудивительно, я ведь тот ещё изврат: пялюсь на неё вечно, словно голодный волк на красную шапочку.

Ноги всё ещё тряслись, чувствуя слабость по всему телу, опершись на мотыгу, как можно спокойнее произнёс:

— Пошли пообедаем.

Магический «чирк», в мгновение согнал с лица Муррки все гнетущие мысли.

— О-о-о-о… — Приподнявшись над притянутым ею к костру трухлявом бревне. Крольчиха, словно аплодируя быстро-быстро, застучала по земле своей белой лапкой. Топот её был сродни овациям сразу трёх человек. Словно гениальный фокусник, видя восторженные эмоции на её лице, я поклонился. — Какая полезная, эта ваша «чирк-чирк магия», невероятно полезная!

Тут я был с Кролли согласен. До краёв наполненная газом, новенькая, готовая служить верой и правдой, зажигалка казалась самой настоящей спасительницей. Эх блять… Нервно нащупав рукой пачку с последней сигаретой, прикусил губу. Бешеное желание закурить никуда не исчезло. И если вчера из-за собственной занятости и всех свалившихся мне на голову дел я как-то смог отогнать навязчивую мысль, то сегодня свободного времени было слишком много! Зависимость — во всех своих каверзных и мерзких проявлениях, она пожирала меня изнутри. Огонь разгорался всё ярче, тяготившие меня мечты о целом блоке курева, а так же о компьютере, телефоне, интернете и прочих благах цивилизации, медленно поднимались в небо вместе с дымом. Как бы я не обманывал себя, мне очень хотелось обратно в свою уютную, железобетонную клетку.

— Мистер, господин, шаман Матвеем, что-то случилось? — В голосе Муррки я впервые услышал нотки заботы и беспокойство о моей персоне.

— Ничего. Покажи что там нам собрали твои сородичи.

— А, а-а-а, точно! — Стукнув кулачком об ладошку, вспомнив о еде, крольчиха метнулась к ковшу с едой. — Корни Батата, ягоды Мумгу, грибы Здыхни…

— Здыхни? — Название гриба слишком пугающее. — Почему он так называется, его можно есть?

— Ну конечно можно! Здыхни, потому что каждый кто его находит, всегда радостно вздыхает. Гриб большой, питательный, а самое главное очень и очень вкусный!

— Вот как… — Успокоившись, обратил внимание на ещё кое что… — А это?

— Жабки на шпажках, это Хохо передала! — Расплывшись в широкой, белоснежной улыбке, вгляделась в своё излюбленное лакомство девочка кролик. А после, шмыгнув носом, белой мохнатой ручкой утёрла проступившую слезу.

— Жабки тоже очень вкусные, но быстро начинают вонять, их нужно обязательно съесть сегодня. Хохо очень расстроится, если они испортятся.

— П-понятно… — Жрать жаб в жизни своей мне тоже ещё не доводилось.

Обедать имея одну ложку, оказалось задачей из не простых. Видя возбуждённый взгляд ушастой, следившей за тем как я помешиваю борщ, предложил девчонке поесть первой, но та отказалась, возводя мою сытость в приоритет. Спорить не стал и предложил той: либо борщ, либо то что принесли её сородичи.

— Борщ! — Лишь на мгновение задумавшись о лягухах, решительно выдала Муррка. Да и кто б сомневался. Кому вообще захочется сырые овощи, ягоды и грибы жрать? Стоило подумать об их обработке и приготовлении, ведь в ближайшее время мне придётся учиться готовить из того что есть под рукой, опять… Вспоминая свою первую жареную яичницу с кусочками скорлупы, всеми рецепторами рта ощутил её пересоленный вкус и скривился.

— Нет, ну, если нельзя, могу и овощи сырые… — Видя моё перекосившееся от воспоминаний лицо, едва звучно промычала Кролли.

— А, прости, я просто задумался, кушай что хочешь.

— Вааа, спасибо господин, повар, шаман Матвеем!

— Пожалуйста.

Интересно, когда ей уже надоест придумывать мне титулы…

Пожелав девушке приятного аппетита, поспешно удалился к своему небольшому «складу», раскинутому у берега ручья. Исходя из навыков «читерской» способности, я мог с лёгкостью создать разного рода полезные штуки: тот же самый охотничий лук. Стоило лишь создать верёвку, найти подходящую палку и магия преобразования (как я её назвал), тут же выдала бы мне готовое оружие. Только вот в чем вопрос, смогу ли я стрелой без наконечника поразить цель? И вообще, смогу ли научиться стрелять из лука? Это ж нихрена не просто, тем более когда рядом нет ни инструктора ни наставника. Поэтому изготовление оружия уходило на второй план, сконцентрироваться предстояло именно на не требовавших моего непосредственного участия в охоте, ловушках.

Принявшись подсчитывать прутики подходящей длины, взглядом случайно цепляюсь за притоптанную, знакомую траву. Среди высоких сломанных стеблей, вверх тянулся жёлтый, продолговатый бутон с белыми лепестками по кругу.

— Матерь божья… — на ботве цветка замечаю знакомое каждому белорусу насекомое. Наш главный враг. Имя его знал каждый уважающий себя гражданин, каждый школьник и дошколёнок моего аграрного государства. Это существо — причина множества страданий и мемов. Ненависть к нему не уступала ненависти белорусов к самому Гитлеру. Звали это порождения огородного дьявола — колорадский жук! Пусть я никогда лично и не встречал его по причине места жительства. Но, благодаря школе и интернету, был очень хорошо о нём осведомлён. Всегда, на каждой из картинок, он был описан как самый главный враг картофеля! Картофеля, что так же, как и любые другие цветы или луковицы мог цвести и имел свой весьма необычный цветок. И цветки его были точно такими же, которые я сейчас видел перед собой!

Мощным щелбаном, скидываю вредителя с листка, а затем осторожно, выгребая пальцами мелкие камушки и песок, докапываюсь до клубней. Мелкий, местами зелёный — слегка опасный для употребления. Картофель был тем единственным овощем, о котором я знал многое. Как готовить, как хранить, и, что удивительно, я даже знал как его выращивать, хотя по факту даже никогда этого не делал. Слишком много моих сверстников во время школьных дней на дачах и в деревнях были заняты выращиванием и сбором этого треклятого корнеплода. После чего, часами напролёт могли рассказывать одинаковые, почти что слизанные друг у друга под копирку небылицы о мешках и тоннах собранных ими лично.

— Картошка спасёт мир. — Усмехнувшись любимой шутке одного из одноклассников, обратно засыпал клубни. Сначала мне требовалось обзавестись ещё каким-нибудь провиантом, требовалось увеличить количество источников продовольствия. И только после, когда клубни дозреют, рассадить их по более благоприятным для роста и размножения — заранее подготовленным грядкам.

Допустим осень я протяну. Грибы, ягоды и овощи это хорошо, но всё это сезонно. Зимой ручей может замерзнуть, это означает что не будет рыбы. Откуда еду брать? Нужны ловушки, нужно вялить, сушить и запасать мясо, а ещё… Вспомнив о идее с зайцами и кроликами, я почему-то забыл, что их не обязательно убивать сразу. Ведь можно кормить их листвой, травой, зеленью там всякой. Можно даже запастись высушенной травой, а после, с приходом холодов и исчезновением кормов, пустить на мясо! Как раз и температура упадёт, и хранить свежее мясо будет в разы легче и проще! Гениально БЛЯТЬ!

Преисполненный чувством своей пиздатости беру в руки топор. За последние полтора дня в этом мире, я уже выпылесосил всё в окрестностях нескольких метров вокруг лагеря. Дальше заходить было тупо страшно. Подходящих для клетки веточек катастрофически не хватало, да и хотелось попробовать содрать с дерева свежей коры, а после попытаться сделать более прочную верёвку, и в конечном результате более надёжную клетку. Клетки, их мне требовалось много, очень много, а ещё нужно придумать, как объяснить мои планы соседке, мирной любительнице овощей и жабьих попок…

Предчувствуя скандал, а так же злобные, недовольные взгляды и внутреннюю ненависть к своей кровожадной персоне. Раздражённый ещё не начавшимся диалогом, бреду к давно запримеченному дереву. Лес я никогда не валил, да и топора в руках своих отродясь не держал. Но, что поделаешь, всё в жизни когда-то приходится делать в первый раз.

Ствольное, высокое дерево, с множеством хвойных ветвей раскинутых во все стороны и находившихся на приемлемой для удара высоте идеально подходило для «обрезания». Прошмыгнув между колючих, длинных лап, занимаю стойку, сжав древко топора, совершаю пробный замах, привыкаю к «аппарату», и целюсь так, что бы в случай поломки остриё моего топора не отскочило и не «ваншотнуло»(убило с первого удара) своего создателя.

— Раз, два, три, у-д-д-д-а-а-а-р… Куда⁈ — Топор проходит сквозь бревно как нож сквозь лист бумаги, разворачивая меня на сто восемьдесят градусов. Едва не рубанув себя по ноге смертоносным, подобно бритве опасным лезвием. Разрубая ветки и всё вокруг падаю на землю.

Слышится треск не задетых лезвием волокон древесины. Постепенно, с жутчайшим хрустом они рвутся, а сам деревянный гигант, теряя устойчивость заваливается на сторону. Ровно туда, где был мой шалаш и где сейчас обедала Кролли.

— Осторожно! — Не видя девушки, только и успел выкрикнуть я, прежде чем массивный ствол под девчачий визг рухнул на постройку.

Глава 4

По среди лагеря, между обломанных лап и разбросанных в разные стороны палок шалаша, хлопая огромными, одновременно напуганными и удивлёнными глазами, сидела Муррка. Лицо крольчихи расцарапали ветки, а между ног, пригвоздив к земле меховую повязку, всего в нескольких сантиметре от самого интимного места вонзился кривой здоровенный сук.

— Ёбаные бобры… — С приложенными к груди ушками и трясущейся нижней челюстью, выплюнула бледная как смерть Кролли.

— А… да… бобры… — От сердца отлегло. Слава богу жива. Взгляд мой падает на место, где сосна переломилась на пополам. «Да вы издеваетесь⁈» Могучий толстый ствол под тяжестью собственного веса обломался об треклятый, чёрный, будто уголь, котелок. На проклятой посудине не было и царапины.

Крольчиху трясло в неконтролируемом припадке. Зубки её звучно бились друг о дружку, а глаза, едва ли не закатываясь, стекленели. Много раз я слышал по телику о том, что пугливые кролики иногда умирали от громких звуков, типа раскатов грома или выстрелов охотников. Опасаясь, что моя прекрасная спутница последует их примеру и также от страха «даст дуба», подбегаю к той и тут же прижимаю к себе. Мне и самому было страшно. Как истинный эгоист, проживший последние годы в добровольном заточении. Отречении от реального мира, общества и лишь ради себя одного, я, оказавшись связанным с кем-то, испугался, что вновь останусь один.

Прижимая к своей груди голову Кролли, успокаивая девушку, а быть может и себя, как переклинивший повторяю: Всё хорошо, всё хорошо.

Несколько минут я с дрожью в руках держался за кролика до тех пор, пока та сама точно так же не обняла меня своими сильными руками.

— Мистер, шаман, господин…

— Зови меня Матвеем — Прервал ту я.

— МатвееМ, — тут же ответила Кролли, — я в порядке, не бойтесь.

«Не бойтесь? Я едва не убил тебя!» Почувствовав дрожь в собственных руках, понял, что испуган гораздо больше, чем Муррка. Девушка молча сидела, взгляд её красных глаз показался мне кристально чистым. Её грудь равномерно поднималась и опускалась, когда сам я всем телом трясся в припадке неконтролируемого страха. Своей тупостью я едва не загубил доверенную мне жизнь. Твою мать, как же так…

— Это были не бобры, да? — Глядя прямо мне в глаза, тихонько спросила проницательная девушка.

Желание соврать, защитить свой имидж в этих прекрасных глазах, показаться лучше чем есть и спихнуть всё на других, захватило мой разум. В прошлой жизни я постоянно перекладывал всю вину на посторонних. Все вокруг были виноваты в том, что моя жизнь такая какая она есть. Другие были виноваты в том, что у меня нет девушки, что квартира не убрана и вообще у меня нет никакого будущего. Крольчиха, сидевшая со мной в обнимку, видела меня насквозь, по поведению чувствовала, что я хочу и готов начать лгать.

— Прости, Муррка, я виноват, это вышло случайно — как никогда ранее, честно признался я. Готовясь к волне порицаний, оскорблений и законному наказанию, в любой из возможных форм.

— Господин МатвееМ, в следующий раз валите дерево под другим углом, не в сторону лагеря! И меня предупредить не забудьте, это ведь опасно! Хотя я и сама виновата, даже не услышала что вы дерево рубите. А ведь у меня очень острый слух. Это вы тоже при помощи той странной чирк-чирк магии сотворили, да?

И всё? «Это ведь опасно?» и больше ничего? Никаких наказаний, порицаний, мата.

— А… нет, магия тут не причём, я просто ударил топором и дерево тут же завалилось и…

— С ОДНОГО УДАРА⁈ – Вскрикнув, подскочила на лапки Кролли, доусрачки напугав меня. — НЕВОЗМОЖНО!

— А, ну… я не вру — пытаясь придти в себя, продолжал я. — Хочешь, могу показать, только…

— Покажите — покажите! — Не унималась та. Вынудив ещё раз взяться за опасный инструмент.

Присев у срубленного пня, под чутким наблюдением Кролли, взялся за древко валявшегося топора. Осторожно, словно могу ударом расколоть целую планету, стукнул лезвием о поросший мхом камень. Глухой «тюк» и ничего. Ядерного апокалипсиса не случилось, мир по прежнему жил своей жизнью.

На дрожащих ногах, под восторженный взгляд наблюдавшей за каждым моим вздохом Кролли, подошёл к следующему, более старому и толстому дереву. Верхушка его была настолько далеко от основания ствола, что через множественные лапины я даже не мог её разглядеть.

«Госпади-помилуй…»

— Раз, два, три и…

Каменное лезвие, не встречая сопротивления, проваливается в мягкую словно желе плоть древесного гиганта. Я видел, как камень будто скальпель пронзает кору, разрезает волокна, а после, преодолев половину пути, полыхнув ярким светом… растворяется в воздухе!

Ещё раз потеряв баланс и чуть не крутанувшись, застываю с деревянным черенком в руке. Вновь доносится пугающий треск сверху, предчувствуя угрозу, с дерева, каркая и ругаясь на своём птичьем, в разные стороны разлетаются десятки ворон.

— Невероятно-о-о-о! Господин, вы и впрямь невероятны! — Кричит восторженно Кролли. Когда я, глядя на заламывающийся ствол, пытаюсь предугадать, куда тот рухнет.

Очередной старинный гигант повержен. Хрустя многочисленными ветками, он падает на землю, позволяя Муррке вдоволь насладиться моментом очередного «чудо». Прыгая и радостно пытаясь описать свои «неописуемые» эмоции, та просит поделиться секретом, рассказать об этой чудной магии и об исчезающем топоре. Но по факту мне и рассказать то нечего. Кроме того, что я гость из другого мира, владеющий странной силой, доставшейся мне от вредной, наглой и писклявой богини. Естественно, признаваться в своей «иномирской» сущности я не стал. Хрен его знает, что случится, если местные узнают о том кто я. Кролики может и не тронут, а вот какие-нибудь их враги, прознав от одного из ушастых о моём существовании, вполне могут заявиться с целью разобрать на органы для ритуалов или в попытке завладеть какой-нибудь из моих сил.

— А можно, можно я тоже попробую волшебным топором сделать «вжух»⁈ — С глазами, полными энтузиазма, спросила Кролли. И я не смог той отказать. Найдя камень и подходящую ветку, я соорудил ещё один топор, в очередной раз ощутив, как при «крафте» теряю энергию и желание хоть что-то делать.

Взяв в руки мой «скрафченный» топорик, преисполненная уверенностью Кролли со всего плеча и от всей своей широкой кролльичей души, не бьёт… ебашит об ствол камнем и…

Топор разлетается на куски. Остриё отдельно, древко на пополам, а сама Муррка, с дрожащими от отдачи руками, отшатнувшись, пятится спиной в мою сторону. Её пальчики трясутся, а сама она недовольно, слезливо зафыркала:

— Зачем вы так со мною, господин? Сказали бы, что всё это ваша магия…

«Моя магия». Значит что бы я не создал, серьезную угрозу или пользу оно может представлять только находясь в моих руках. Будь то топор, молоток или что другое. Использовать магическую сторону предмета, раскрыв его потенциал на все 1000% могу лишь я. Для остальных это всего лишь обыкновенный инструмент, не обладающий какими-либо сверхспособными качествами. В подтверждение своей теории создаю ещё один топор и прошу Муррку ударить несколько раз по стволу, но только спокойно. Кора разлетается в разные стороны, камень медленно и верно прогрызает ствол, а инструмент не разлетается от первого удара. Это значит я могу производить инструмент, оружие, те же стрелы, меняя их на полезные мне предметы или ингредиенты для более удачного и нужного в ремесле крафта. Не тратя. ни большого количества времени, ни особых усилий, я за считанные часы мог буквально озолотиться, обобрать любое племя предлагая сложные вещи и инструменты по абсалютно любой цене!

«Было бы только кому продавать и на что менять.»

— Муррка…

— Что, господин? — Разочарованно сравнивая результат всего одного моего удара и результат своих получасовых стараний, спросила девушка.

— Скажи, а твоим сородичам нужны какие-нибудь товары или инструменты?

Около часа мы рассуждали о том, что востребовано в племени Кролли и что бы те могли у меня «купить». В основном, как и ожидалось, наибольшую ценность для кочевого племени представляла еда. Её всегда не хватало. Тем более стремительно растущему в численности племени кроликов. На втором месте по значимости стояли собирательские приспособления. Корзинки для сбора диких плодов, грибов, овощей и корешков. Верёвки: для сооружения временного жилья, подвязки и переноски хвороста, для изготовления самой простой одежды. И только в конце шли посуда и оружие. В основном, если речь не шла о Святой Моркови, Кролли предпочитали избегать боя и убегать от битвы, кидая на съедение самых слабых и старых сородичей. И лишь только когда вопрос заходил об угрозе гибели целого племени из-за «родственной болезни», только тогда они брались за оружия, готовясь прибегнуть к самым решительным и опасным действиям. Муррка без доли сомнения заявила, что мне не стоит продавать свои «инструменты» за дёшево и жалеть её племя. Так как откажись я от продажи Моркови, её братья без какой-либо жалости, не разбираясь хищник я или травоядный, прикончили бы меня, забрали морковь, а труп сбросили в реку, отправив вниз по течению, чтобы не привлекать внимания падальщиков.

«Для Кролли сиюминутная выгода и возможность расширить численность племени всегда на первом месте!» — даже не представляя, насколько тупо это звучало, гордо проговорила девчонка.

Винить крольчиху в чём-либо, тем более в несвершённом, я не стал. Более того, я был ей благодарен за честность. Пусть от откровений её и несло «душком» обиды на собственный народ, ни в одном из своих рассказов, Кролли не принизила и не приуменьшила заслуги своего племени. Такая вот она: одной рукой порицает, другой чествует.

— Верёвка нужна всем и всегда. Только делается она очень долго, да и процесс сложный…

— Да, да… веревка сейчас и нам нужна — срезав кору топором, после немного помяв ту в руках, спасая глаза от ослепляющего света, отвожу взгляд в сторону.

— Вот и я о том… ай глаза-глаза! — зашипела ослеплённая Кролли, а после, проморгавшись, ошеломленно выплюнула: Мать моя морковка… верёвка, и так быстро! А крепкая? А длинная? А из чего, из чего⁈

Налетела с вопросами крольчиха.

«Как она работает — моя магия? , Как делается и из чего производится в реальности эта верёвка хрен его знает.» Моя читерская магия нарушает все законы физики, химии и всего чего только можно! Раз, и всё готово. Лишь только усталость накатывает сильней чем обычно.

Взяв в руки созданный мною моток, Кролли, повернувшись ко мне спиной, вышагивает на солнечный свет и принимается измерять длину в своих локтях.

— Морковка раз, морковка два, морковка три… — довольная что слон, хихикает Кролли. На спине её замечаю длинную, и слава богу, неглубокую царапину. Идёт она от лопаток и до повисшей на хвостике-помпончике повязки. От подсохшей крови слегка колотнуло, я был виной её ранам.

Пока Муррка занималась «важными для нас двоих подсчётами», я прошёлся по опушке и до берега ручья. Где нашёл парочку знакомых мне широколистных подорожников. Собрав пару тройку, получил «вспышку» и уведомление в голове. Мой собственный голос оповестил о появившемся в руке предмете: «Пучке каких-то лечебных трав». Затем пройдясь и собрав ещё пару тройку таких «пучков», как в одной простой детской компьютерной игре, выложил их в рядок, подумал о том, что нужно, и… чёрт побери, сработало. Я получил желаемое!

Полыхнув ярким светом, на камнях, где я выкладывал травы, появилась зеленого цвета узкое и длинное полотно, а в голове всплыло незамысловатое название: «Повязка из каких-то целебных трав».

Длинны, вполне хватало чтобы закрыть порез и часть спины Кролли. Смочив повязку, вернулся к крольчихе, прицеливаясь и примеряя, рассуждал, а точно ли хватит длинны? Между делом, случайно, мокрыми холодными пальцами коснулся, оголённой лопаток Муррки.

Ушки той сразу припали к голове, выронив из рук веревку, девушка, приподняв помпончик слегка подпрыгнула, оттопырила назад свою сочную попку и, свесив пышную грудь, чутка пригнулась к земле.

Её бёдра коснулись моих. От возникшего вида снизу всё сжалось и я испуганно сделал шаг назад.

Что-то случилось? Может она услышала кого, или я коснулся болезненного места и та согнулась⁈ Десятки мыслей, пошлых и вполне себе реальных, угрожающих нашей безопасности, перемешались в голове. Взгляд мой бегал от женской спины до задницы и обратно. В горле пересохло, глядя на этот зад, чувствуя как всё быстрее и быстрее колотится сердце, я совсем позабыл о том, что хотел сделать.

— Г-господин, мис-стер, ш-шаман? — Заикаясь, едва звучно протянула Кролли.

— А, прости, твоя рана… Я хотел наложить повязку, ты не против?

— П-повязку? — С лёгким разочарованием в голосе спросила та, а после, пальцем тыкнув себя в царапину, болезненно зашипела, — Да, если у вас есть повязка, пожалуйста, наложите её.

Я вновь касаюсь её спины, и вновь получаю тычок женскими бёдрами. Складки её попки упираются прямо в мой член. Чуть отступив, в момент наложения целебного полотна касаюсь её спины ещё раз. И вновь, крольчиха, шипя, толкает меня назад своей попкой:

— Щиплит…

— М-можешь завязывать… — Перекинув концы повязки, чувствуя что членом упёрся прямо в её лоно, делаю несколько шагов назад и отстраняюсь. Сердце вырывается из груди, ни разу в жизни я не был так близок к этому. Снизу всё словно окаменело, а сам я, пытаясь не показывать свою озабоченность, стараюсь даже не глядеть в сторону Муррки.

— Мистер-р-р! — Недовольно шипя, видимо расстроенная причинённой от повязки болью, рычит Кролли.

— Потерпи, скоро пройдёт — то ли ей, то ли себе, запустив в карман руку и пытаясь опустить поднятый флагшток, сквозь зубы прорычал я.

Впереди ждала тяжёлая работа. Шалаш разлетелся к херам собачим. На руинах его удалось найти целенькую и невредимую верёвку от спортивок. В очередной раз пускать её на «укрепление» вигвама не стал. Положив ту в карман, пошёл и настругал длинных лапин, потом еловых ветвей. Накидав листвы рядом с валявшимся стволом, поверх того кинул пару пышных веток, а ещё сверху еловые и лиственные лапки. В этот раз свет, исходивший от созданного объекта был очень тусклым. Когда жильё «сотворилось», практически ничего не изменилось. Лишь хвойный потолок из-за измененного угла стал выше, листвы наложенной в качестве подстилки стало больше, а вход от холодных ветров прикрывала тряпичное покрывало. Кстати, именно покрывало, того, что прикрывало вход в мой прошлый вигвам, я так и не нашёл. Это могло значить полное исчезновение всех созданных магией объектов под час разрушение целостной конструкции. То есть, какого бы габарита не был созданный объект, после его уничтожения я не получу ресурсов больше, чем их было затрачено. «Абузить»(использовать слабость в системе) способность не получится. Точно так же, как и не получится из одной ветки создать тысячи кубов бревен.

Сил в теле оставалось всё меньше, а вечер и ночь становились всё ближе и ближе. Решив поберечь себя для завтрашнего дня, рядом с прошлым местом для костра вырыл новую ямку. После перетянул остатки переломанного хвороста, выложил камни, зажёг огонь и пододвинул чан с ублюдской гравировкой под крышкой. Собирая веточки, вокруг лежака бродила Муррка. Косо поглядывая на меня, девушка что-то хотела сказать, но никак не могла решиться. И я не собирался её заставлять или принуждать делать то, чего она не хотела. И так много херни натворил. Мало того что из племени фактически выкрал, так ещё и чуть не убил. Хреновый из меня человек. И хозяин видать такой же:

— Садись кушать, или ты не голодна?

На мой вопрос крольчиха ответила очередным странным взглядом и немым кивком. Втягивая воздух своим носиком, она весь вечер к чему-то принюхивалась, странно поглядывая в мою сторону, нервировала и начинала подвыбешивать. Так и хотелось вскочить и закричать: «Если тебе есть что сказать, то скажи мне это в лицо!»

Побыстрее закончив, замечаю что вариво уже почти закончилось и предлагаю Муррке добить оставшееся, а после отправляюсь на боковую. Во сне я видел спасение и прощение всех грехов, сотворенных мной сегодня. Уснув, я надеялся наконец-то перестать видеть перед собой покорную крольчиху. Её пышную подтянутую грудь, попку, и…

— Господин МатвееМ, мне можно лечь рядом? — сквозь полудрём донёсся до меня милый дразнящий женский голосок.

— Ложись конечно… — повернувшись на бок, стояком уткнувшись в бревно, отвечаю я, и девушка, отодвинув штору, тут же заползает внутрь. Рука её, как и прошлой ночью охватывает меня за талию, а женская грудь, торчащими сосками упирается в спину.

— МатвееМ, от вас странно пахнет…

«Что? Ну уж простите, душа и мыла у меня нет!» — хотелось с ходу выдать какую-нибудь злобную реплику, но я сдержался. Мыться в ручье и стираться там же я был ещё не готов. Хотя и сам чувствовал, ещё неделька в своих и без того неделю нестиранных шмотках и придётся.

На моё молчание Кролли реагирует по своему. Её рука, медленно скользнув от моего живота вниз, упирается в стояк, а после, сжав мой член, замирает. Я в ахуе тяжело и непонимающе вздыхаю, стараясь от одного лишь прикосновения не кончить. ЧТО, блять, происходит⁈

— Вы же и вправду меня хотите, но почему не берёте? — словно матадор, махнувший красной тряпкой перед самым разьерённым, злобным и голодным быком, произносит Муррка.

Глава 5

Тепло, исходящее от рук Кролли, проходя сквозь тонкую ткань штанов, достигает области паха. От касаний её пальцев нервные окончания пресса сжимаются, а мои бёдра совершают запрограммированное в каждого мужчину толкающее действие вперёд.

Я хочу повернуться к ней, но железобетонная хватка Кролли не позволяет этого сделать.

— Мистер господин… — Закинув на меня свою ножку, прижалась к ляжке Муррка, — От вас так сильно пахнет, вы такой… такой красивый, необычный и такой холодный. Мужчины Кролли никогда бы не позволили девушке мучиться. Это жестоко и нечестно, вы ведь тоже меня хотите, я чувствую запах, чувствую ваше желание своими пальцами. Не сопротивляйтесь своим инстинктам!

Ладошка Муррки заныривает мне в штаны, обхватив ствол, как-то растерянно двигает пальчиками.

— Ой, какой-то он у вас большой… Интересно! — Потянула вниз за штаны Муррка.

— Стой, подожди… — Кто тут кого вообще трахать собирается⁈ Понимая что происходит, хочу казаться мужчиной и проявить инициативу. Будучи прижатым к стене, вновь попытаюсь обернуться, но снова тщетно. Кролли была тяжелее, выше и в разы сильнее меня.

— Снимайте штаны говорю, держать в себе вредно! — Едва спортивки сползают до колен, кожей ног ощущаю прижатое женское горячее и влажное лоно. Её соки стекают по моей ноге, Кролли нервно дышит, словно боясь что я убегу, та жмётся ко мне, не желая отпускать.

— Муррка, отпусти, я… — выбившись из сил, перестал сопротивляться и как-либо пытаться завладеть инициативой. Тут же, чувствуя мою покладистость, Кролли идёт в атаку! Завалив меня на спину, крольчиха ловко закинув ногу, запрыгивает мне на живот, в очередной раз стараясь лишить меня какой-либо возможности сбежать.

— Не могу, Мистер МатвееМ, не могу вас отпустить, и терпеть тоже больше не могу…

Мой гордо поднятый член охватывают пышные упругие ягодицы. Приподняв с листьев голову, я вижу как тонкой паутинкой из темной щелки между ног Кролли стекают соки. Тяжело дыша, будто пытаясь взять себя в руки, Муррка, уподобившись хищному зверю, блистает в ночи своими красными голодными глазами. Бёдра её медленно сползают по мне всё ниже и ниже, до тех самых пор, пока я прижатой к ляжкам головкой члена не ощущаю жаркого соприкосновения с её влажными половыми губками.

Закрыв глаза, пытаюсь сдержать дрожащие, вырывающиеся из груди звуки. Мой первый раз, такой внезапный, и с тем, о ком я даже не мог мечтать, не мог представить рядом с собой в прошлой жизни. Фигуристая, высокая, с потрясающей грудью, такой же задницей и милейшим характером.

Чуть привстав, она берёт мой член в свои пальцы, а после, медленно водя головкой вдоль своей щелки, направляет её внутрь. Теплая, влажная и узкая, её киска буквально засасывая, проглатывает головку члена.

— М-м-м-м-м… — Срывается сладостный стон с женских губ. Прибывая несколько секунд в неподвижном положении, девушка, наслаждаясь каждым мгновением, опускается чуть ниже, затем ещё и ещё. Не доходя до конца, та с ноткой легкой боли в голосе, наклоняется, опуская свои большие сиськи мне на грудь. Не в силах устоять при виде столь соблазнительных молочных желез, срываю с её груди меховую повязку, а после заключаю обоих «подружек» в своих ещё пока девственных руках.

— Ай… ай, не так сильно! — Упав задницей на член и позволив войти до конца, застонала Муррка, и я впервые с момента, когда она меня оседлала, позволил своим бёдрам двинуться. Сжав пальцами её набухшие соски, неумело, слегка грубовато, с пошлым шлепком, чутка подбрасываю её попку над своим пахом.

— Ах! — Тут же охнула та, на мгновение приподнявшись, а после, словно испугавшись что я могу ту скинуть, вновь прижала меня к листве.

— Потерпите, господин шаман, — начав елозить своими бёдрами, запричитала та, — ах, ещё… ещё… — наращивая темп и двигаясь вперёд-назад, шипела Кролли. Её ловкие движения, соблазнительный вид и сводящие с ума стоны грозились с минуты на минуту заставить меня кончить. Сдерживаюсь, стараясь не опозориться в свой первый раз, хватаю ту за талию, а после, прижав к себе, губами впиваюсь в розовый сосок правой груди.

— Ко-кончаю-ю! — Взвизгнула Кролли. Её цепкие руки, схватив мою голову, вдавили ту в свои сиськи, да так, что я не мог вздохнуть. Её щелка сжималась и пульсировала, заливая мой пах своими соками. Горячее дыхание Кролли обжигало мои волосы:

— Простите, простите, господин, я не должна была вас принуждать, не должна, но… — Получив желаемое, впервые Кролли обмякла, перестала пытаться давить на меня и даже попыталась приподняться, высвобождая мою голову из своего «сисечного захвата».

— Куда собралась… — Понимая что та вздумала свалить, в этот раз сам прижимаю её к себе, приподнимаюсь и ещё раз, затем другой и третий, сам начинаю проникать в её укромное местечко.

— Ах, вы, вы ещё не ко… Ах… Подождите… я, я… — Поддаваясь инстинктам, Кролли вошедшая во вкус, вновь зависает надо мной. Её громкие стоны сменяющиеся криками, её движение и схожее с моим желание, толкают нас вперёд к новым и новым «повторениям». Я хочу её, а она хочет меня!

Схватив ту руками за упругие ягодицы, позволяя крольчихе отдохнуть, неумело беру дело в свои руки и…

— Ах, не могу больше, я опять… — Прикусив меня зубками за шею, эротично стонет Муррка, в свою очередь я спускаю всё в неё. Разум отключается, выгибаясь, бёдрами приподнимаю над землей увесистое тельце, едва ли не отключившейся от наслаждения девчонки. Пуская слюни, подрагивая, та лежит на мне с наполовину закатившимися глазами.

— Не… не…вероятно… два, два раза… невероятно, — облизывая язычком прокушенную острыми зубками шею, повторяла раз за разом Кролли.

Член мой буквально застыв, оставался в девушке. Сейчас, когда стадия эйфории прошла, я просто наслаждался тем, что мог почувствовать. Я не торопился вынимать его, а она, вторя моим чувствам, не желала слазить с меня. Мы оба, тяжело дыша, просто лежали, наслаждаясь горячими телами друг друга.

— Простите, мистер господин шаман М…

— Я же говорил, просто Матвей.

— Мат… МатвееМ! — «Ох блять, ладно, пусть будет МатвееМ» — согласившись с ударением на последнюю не нужную М, позволил себе губами прикоснуться ко лбу Муррки, от чего на лице Кролли появился румянец, коего я даже во время секса не заметил! Девушка смутилась, расскраснелась и потупив взор, навострив ушки замялась.

— А… а что это вы, человече МатвееМ, сейчас сделали?

— Поцеловал тебя в лоб, а что нельзя? — И сам чутка смутившись такому странному вопросу, ответил я.

— Нельзя! Целоваться с кем попало неправильно, целуются только те, кто любит друг друга, — ломая мой мозг, произнесла она.

— А, то есть сношаться с кем попало можно, а целоваться нельзя?

— Конечно, если хочется сношаться и есть с кем, то даже нужно! Мы же Кролли, Кролли могут без любви, но не могут без сношений. Кстати, терпеть ещё и для здоровья вредно. У вида человече не так?

«Вредно для здоровья? То есть вынашивать, переносить роды и все последующие тяготы связанные с детьми это не вредно, а терпеть вредно?» — задался вопросом я, а после ответил:

— Нет, конечно не так. У нас сначала чувства, чтоб любовь до смерти, чтоб партнёр один на всю жизнь, потом уже только сношения, — ответил я, подмечая какие Кролли странные.

— Какие-то вы человече странные, — выплюнула без раздумий Муррка.

— А если твою единственную любовь медведь на сборе порвал? Или она бесплодна, или пропала… Как тогда род продолжать без потомства то? Да и ты ж пока любовь такую найдёшь и заболеть можешь, и волки съесть могут, и неурожай случиться может, голод там, смерть. Кто ж после тебя на земле останется? Если ты пока молода потомства не дашь, в старости никто не поможет, не позаботиться и даже листа лопуха не подаст, понимаешь МатвееМ? Ваш род человече живёт неправильно. Сначала нужно потомство, большая семья, племя, только потом любовь, вот так правильно. А любовь и только потом потомство, это уже неправильно.«Потом можно не успеть — состаришься, 'потом» может не наступить — убьют. Смерть никогда не приходит со словом «потом», она всегда приходит со словом «сейчас» — Объяснив точку зрения своего народа, деловито заключила Кролли.

— Прости.

— За что?

— За то что поцеловал.

— Да ладно, вы же не Кролли, и ещё не знаете правил бытия. Наверное народ ваш слишком молодой и из-за правил своих тупых малочисленный, по этому, наверное, я и не слышала о «человече». Так что можешь целовать, я не обижаюсь.

— Хорошо — приобняв ту, слышу довольное «фыр-фыр», а после, через пару минут, получаю неожиданный:

— Я всё ещё жду.

— Чего?

— Поцелуйчиков! И кое-чего ещё… — хихикнув, вновь заюлозила по мне своей влажной щелкой, ненасытная Муррка.

* * *

Ночка выдалась «продуктивной». Раньше я никогда не думал, что даже с вялым и полностью неготовым к продолжению сражения членом, мужик, то есть я (наконец-то Я заслужил право таким называться!), может желать и продолжать пытаться любить женщину что рядом с ним. Замученный, весь в её слюнях, и с белыми пятнами на спортивках, с утра я был просто вынужден пойти к речке для проведения водных процедур. Вода была холодная, не побоюсь этого слова — ледяная. Едва окунув свою голову в русло, тут же вспомнил о таких болезнях как насморк, отит, ангина и прочие…

От меня уже смердело, требовалось умыться, но… в холодную воду я точно не полезу, а значит нужно просто её нагреть. Вспомнив о единственной посудине, имеющейся у меня, сполоснул котелок, наполнил его у ручья, а после, накидав дровишек, поставил греться. С каждым днём в лесу по утру становилось всё холоднее. Ночью, благодаря Муррке, этого почти не чувствовалось, но утром и под вечер, чёрт, я реально замерзал! Сегодня я планировал сделать следующее: ловушки для мелкой живности, немного верёвок для будущего дома и на продажу(обмен). Также в планах было посвятить себя изготовлению одежды, либо же попытаться обменять ту на инструменты или нечто другое нужное роду Кролли.

— Кроль Ях! — Застал меня врасплох внезапный грубый и басистый мужской голос. Рука тут же дернулась к лежавшему у костра копью. Обернувшись, заметил ушастого мужчину с серым мехом на плечах, груди и ногах. Опоясанный кожаным ремнём, с висевшим на том большим клыком в виде ножа, и каким-то мешочком, незнакомец выглядел как типичный представитель рода Кролли.

— Кроль Амма! — Донёсся сонный усталый голос Муррки. «Возможно это у них приветствие такое?»

— Я принёс еду — протянув плетённую корзину, проговорил мужчина, а после в обмен на принесённую запросил прошлую, пустую. Вспомнив, что мы так и не разобрались с лягушками и едой, которую сегодня предстояло готовить, развёл руками.

— У нас пока негде еду хранить, можешь нам оставить корзинку, а завтра…

— Нет. Так не годится — категорично заявил Кролли. Высыпай на траву и отдавай корзинку, или я сам высыплю!

— Подожди, не горячись, если не хочешь отдавать, тогда давай поменяемся? Я готов выменять её у тебя, понимаешь о чём я говорю? — Гость задумался, а после, оглядел поляну, заметив вскипающую воду, копья и валявшуюся рядом веревку с инструментами, кивнул.

— Мне нужна эта корзинка и теплая одежда, желательно из шкуры какого-нибудь животного.

— Корзинка одно, другое дело шкура. Кролли не хищники и не охотники…

— Но вы всё же охотитесь, и пояс твой из кожи убитого животного, верно? — Взволнованная нашим диалогом, из шалаша выползла голая Муррка. Увидев ту с подсохшим между ног, слипшимся комками мехом, кроль недовольно поиграл передними, сильно выступающими из под верхней губы, зубками.

— Мне нужен твой топор, вся веревка что есть, а также тот сосуд, тогда…

— Сосуд не меняю, нужен самому — тут же отрезал я. Кроль, бравший напролом и неожидавший что его прервут, менее грозно и чуть ошарашено, зажевал длинный серый ус.

— Мне нужны топор и веревка, но чтоб не короче десяти локтей! — опять взялся за старое тот, — Тогда, думаю, глава рода даст тебе шкуру Пик-Пика, с которой ты сам сможешь сделать себе одежду. Или попросишь её…

Пик-пик, это что, мышь что ли? Что за дебильное название!

— Сколько шкур?

— Одна за семь локтей ве…

— Слишком мало! — Подала голос Муррка и тут же получали грубое:

— Молчи женщина, мужчины разговаривают! — Кроль насупился, прижав к голове уши показал зубки, на мышцах его рук и ног проступили бугорки. Особой любви к Муррке тот явно не питал, и в случае чего уже был готов вступить со мной в прямое столкновение.

— Топор и одна шкурка за пять локтей веревки, идёт?

— Идёт! — Без раздумий, плюнув в ладонь, протянул мне свою когтистую, волосатую и облезлую лапукроль.

Выбора не было, пришлось пожать. Удовлетворённо хмыкнув, тот оставил корзинку, по-хозяйнически подошёл к костру, запхнул под ремень топор и принялся в локтях считать имевшуюся веревку. Каждый раз, когда тот отматывал необходимую дистанцию, думая что его невидят, Кролли сводил лопатки, воруя для себя и семьи каждый лишний сантиметр. Наблюдая за этим, Муррка недовольно фыркала, рассержено гоняла носом воздух, но, как и потребовал гость, продолжала молчать.

Я тоже пока не собирался конфликтовать с единственными союзниками и возможными поставщиками нужных мне ресурсов. Пока я слишком слаб, и убежище моё больше походит на логово бомжа, а не попаданца, лишний раз нарываться нету смысла. Но как только я стану сильнее, как только не я, а они станут зависеть от меня и моих сил, всё изменится. Все, включая этого зубастого засранца, будут виновато извиняться за свои свершенное поступки.

— Верёвка нормальная, крепкая и гибкая, откуда у тебя столько? — Между делом спросил кроль.

— Сам делаю, по семейному рецепту. Если понравится твоему отцу и вашему вождю, могу предложить больше. Не за бесплатно конечно.

— А что ещё можешь предложить?

— Сначала принеси мне шкуры, а после поговорим об остальном.

Кивнув, кроль забирает всю лежавшую у костра веревку.

— Завтра на рассвете принесу еду и шкуры. Начинай делать свою веревку. Если будет не хуже этой, заберем всё…

Когда кролли-воин ушёл, я с облегчением вздохнул. Такие резкие, хамоватые и боевитые парни всегда меня раздражали. В них было то, чего всегда не хватало мне, а именно уверенность и готовность в случае чего дать обидчику по морде. Вернувшись к закипающему чану, взглядом столкнулся с разгневанной Мурркой.

— Он украл у тебя лишние два локтя, да ещё и цену невыгодную назвал. Твоя магическая веревка прочная и гибкая, цена ей одна шкурка к двум, ну максимум одна к трём локтям, а не одна к пяти!

Скандалить и спорить это не моё. Взяв в руки палку и камень, моментально создаю топор, а после, пройдясь тем вдоль деревянного ствола, срезаю тонкий слой молодой коры, чуть мну пальцами и вуаля, вновь получаю целую бухту такой же гибкой и прочной веревки.

— Ваааа… — вновь при виде ослепляющей магии «сотворения», восторженно застучала ножкой по земле Муррка, — здорово, очень здорово, хозяин, вы лучший!

— Успокоилась? — Глядя в эти большие мокрые от жизненной несправедливости глаза, улыбнулся девчонке я. Кролли не обратила внимания на мой вопрос, подобрав с земли моток, жадина тут же принялась мерить его, бубня и считая себе под нос локти как морковки.

Она думала нас обманули, думала что увиденная ею «мелочь» это всё на что способен задрот вроде меня. Но, ха-ха-ха, моя маленькая крольчиха даже не представляла, на что на самом деле способны игроманы и задроты. Особенно, когда их недооценивают и злят…

Глава 5.1 Филлер

Божественное недовольство.

В измерении богов седьмую ночь грохотали раскаты молний, небесный шторм, отражая недовольство Творца миров, терзал тела небесных слуг. Порывы бушующих ветров отражая настрой хозяина измерения были настолько сильны и свирепы, что разрушали небесные святилища, сдвигали в «неподвижном море» целые пантеоны. Срывая плоть с костей апостолов и ангелов, божественный ветер обрекал провинившихся детей на долгие годы мучительных восстановлений. Виной разразившейся бури была лишь одна: древняя богиня Эсфея и её новосозданное, провинившееся дитя. Молодая богиня Астаопа, оставив вверенный ей пост и миры, нарушила небесные границы и вторглась в чужое пространство. Владения тёмного владыки и главного врага Творца.

Семь дней и ночей длился разнос всех и вся. Ужесточались небесные правила, на звёздные замки закрывались божественные врата и миллиарды дверей созданных в иные пространства, вновь, на сотни тысяч лет закрывались для странствующих небесных путников. Все, включая саму Эсфею пострадали от рук новосозданной Астаопы. Гнев небесный был настолько велик, что недовольные дети Творца были готовы стереть весь пантеон Эсфеи со страниц Книги мироздания. И не будь древняя богиня древней, так бы оно и произошло. Обладающая великой силой Эсфея, лишь показав Молот Миров, выкованный в первой из божественных кузнь, и подаренный ей за заслуги самим Творцом, взглядом превращающим в лёд сами небеса, с лёгкостью остудила пыл многочисленных божественных детей.

Сотни тысяч лет она зарабатывала уважения у богов, накапливала силу, совершенствовала себя, свой пантеон и миры. И сейчас, после столь грандиозного происшествия, едва не похоронившего труды всей её жизни, древней предстояло принять тяжелое решение — выбрать наказание для своей Астаопы. В назидание всем, она должна была убить своё дитя, придать неудачный эксперимент забвению. По мнению других Древних, она была обязана так поступить, но сама Эсфея не могла.

Давным давно, в начале всего, она точно так же как и её ребёнок сильно оступилась. Точно так же, как и она сейчас, Творец раздумывал о её судьбе, и точно так же как и она, выбрал жизнь и служение, вместо наказания и забвения.

— Глупое дитя… — Занимая свой небесный трон цвета голубой волны, снисходительно глядя на Астаопу, произнесла древняя. Её длинные, закрученные лазурные волосы, облегая блистающую белым светом кожу, обеспокоенно развивались под неспокойными дуновениями небесных ветров. Сквозь прозрачную, созданную из золотых нитей тунику, Астаопа видела обнажённую, большую грудь своей создательницы и поросший такими же лазурными волосками лобок.

— Хоть бы побрилась, а то как… — Завидуя формам создательницы, выплюнула одетая в джинсы и худи Астаопа.

— Заткнись, ослица! Да чтоб тобой черти в оду котлы обмазывали, чтоб тебя по десять тысяч ослов в день покрывало!

— Ну вот, а то дитя… Вступление это дебильное, сразу бы сказала что совещание прошло не очень…

Эсфея, вдохнув полной грудью, тяжело выдохнула. Огонь ярости разгоревшийся в золотых глазах тут же погас. Ей, владычице морских миров, было крайне важно сохранять спокойствие, ведь эмоции её, отражались на балансе десятков тысяч планет.

— Я доверила тебе Призрачные формирующиеся миры. Не было проще работы и места где можно оттачивать свои навыки, познать сущность бытия, и…

— И просидеть десять тысяч лет наблюдая за тем как развивается одна сраная бактерия⁈ Издеваешься, мать?

«М-мать?» — Уже не понимая, с кем говорит, с богом или человеком, нервно дернула бровью Эсфея.

— В этом и заключается суть нашего бытия. Мы отвечаем за космические просторы, миры, планеты. Каждая клетка, каждая молекула возникшая в великой космической пустоте это величайшее достижения для бога, как творца,и…

— Ай, да завязывай, творцы, боги, творения. Тысяча лет для развития амёбы? Совсем ебнулись!

«Ебнулись?»

— Я не для того тебя создавала что бы выслушивать срамные речи позорящие…

— А я не просила меня рожать! Ох, забыла, ты ж не рожала, создала из ничего, а мне делать подобное запретила! Ты хоть представляешь как мне там скучно, как заебало кратеры с расщелинами разрисовывать. Я жить хочу как вы: красиво, с подношениями, с пирами, вон у Аида целая армия приспешников и…

— Аид — темная сторона бытия, он брат и древний враг Творца, его миры полны интриг, хитросплетения жизненных судеб его изделий, переплетены с божественными нитями Хроноса, и ты, овца тупорылая порвала одну из нитей Хроно, едва не став причиной божественной войны!

От крика сорвавшей Древней, содрогнулся пантеон, померкли созвездия, а морские миры подверглись величайшим за всё их существование штормам и бурям.

— Мам, да ладно тебе, я ж всего одного никчёмного задрота-девственника прихлопнула. Их ж там у Аида миллиарды по земле ползают, они там миллионами каждый день сами дохнут, ну подумаешь…

— О, несчастное дитя. — Отправляя свою внутреннюю силу на успокоение морей, протянула Эсфея. — Сохранение целомудренности в мире Аида есть ничто иное как величайшее достижение. Душевная значимость «несломленного» очень велика, сила духа, позволившая сохранить целомудрие после смерти, от оболочки передаётся душе, а та, в свою очередь, наделяет благими чертами следующую приходящую в мир живых реинкарнацию. Парень которого ты убила, должен был душу свою положить во имя своего будущего перерождения. Его следующий лик, унаследовавший благословение должен был не допустить великой войны, способной уничтожить один из прекраснейший и драгоценнейших из существующих миров Аида. Но твоя выходка, она стоила Аиду и Хрону очень дорого. Своими действиями, ты едва не разрушила «Колыбель миров» или, как его ещё называет Аид «Нулевой мир», некогда созданный Творцом и отданный Аиду в знак примирения и завершения войны.

— Мда… не хорошо получилось. — наконец-то полностью осознав, что могло произойти, если бы старшие не вмешались, стыдливо отозвалась Астаопа. — И чё дальше? Сотрешь меня как и просят боги? Обидно конечно, но косяк то на лицо, сказать мне нечего.

— Ни «чёкай» мне тут. — Прорычала древняя и в правду задумавшись об обнулении неудачного эксперимента. — За что ты убила избранного?

— Тьфу блять, избранного, скажешь тоже… За дело!

— Ас-с-стаопа… — Смерив ту испепеляющим взглядом, прошипела Эсфея.

— Он оскорблял меня, наверняка жульничал, и, и…

— И?

— И выиграл меня в компьютерной игре. Но клянусь, выиграл нечестно, он сто процентов жульничал!

— Игре? И из-за этого ты нарушила законы мироздания и убила невинного? Твою гордость богини и высшего существа смог зацепить какой-то несчастный смертный… О Боже, как же так можно… Неужели чужая жизнь для тебя так мало значит?

— Нет, ну конечно не мало значит. Жизнь бесценна. — Повторяя слова из какого-то земного сериала, повторила Астаопа. — Но мам, поверь, этого пиздюка грохнуть ещё как можно было! Ты бы слышала что он говорил обо мне, о моём мире, и месте и… И том, что делал с моей мамкой, то есть с тобой Великая древняя Эсфея!

Богиня недовольно нахмурилась. В глазах пылающих золотом появилась даже некое уважение к созданию, ставшему на защиту её доброго имени.

— И что этот смерд посмел обо мне сказать?

Астаопа замялась, думая, следует ли передавать слова несчастного своей создательнице.

— Он сказал: «Я твою мамку в кино водил»

Слова молодой богини звучали максимально постыдно, при чём на столько, что стыд дитя передался и древнему творцу. Всех терминов созданных «детьми» Аида, Творца и других Древних, Эсфея не знала. Точно так же, она располагала лишь долькой малых знаний о чужих мирах. Эсфея была слишком занята заботами своих созданий, не то что бы глядеть, но и даже что бы думать о других.

Божественным заклинанием, Эсфея взывает к Всезнающей библиотеки. В возникшем хрустальном шаре перед Древней, тысячами ярких красок всплывают картины, подобные ей сущности — именуемые в мире Аида людьми, и то, что они называли «кино». Несколько дней Эсфея молча наблюдала за тем, как дети Аида, уподобившись богам творят выдуманные миры, создают вселенные и истории. Как радуются, плачут и грустят наблюдая за происходящим на своих живых, плоских и движущихся картинах. Горечь от потерь, неразделенная любовь и будущее, счастливое, полное улыбок. Всё это она видела в своём шаре, и взгляд её заворожённых происходящим глаз не мог оторваться от божественной призмы.

— Госпожа Древняя… — Всё же найдя в себе силы и прервав от просмотра создательницу, как никогда уважительно произнесла Астаопа.

— Я ещё не поняла, ругать мне твоего обидчика за слова его дерзкие, или на оборот благодарить. Что ты сделала с его душой?

— Я дала ему то, что он хотел, а после, отправила в мир Кровавого Кузнеца на переплавку. Умирая и возрождаясь, владея знаниями своих прошлых жизней, помня боль от прошлых смертей, он будет заперт в мире который так любил при жизни. Он будет жить, голодать, страдать, после наблюдать как умирают все вокруг, умирать вместе с ними в страшных муках, и снова возрождаться на пепелище, и так до тех пор пока мне не надоест!

— Жестоко, но не думала ли ты, что имеющиеся у него знания слишком опасны? — Произнесла задумчиво Эсфея. — Он ведь всё таки творение одного из Первопришедших Творцов.

— Что? Опасен? Он⁈ Да какую опасность может представлять из себя этот треклятый задрот девственник. Он тяжелее члена ничего в своей жизни не держал. Хищный мир пожрёт и уничтожит его тело и его душу! Будет знать сучёныш!

— Кузнец не принял бы простую, украденную душу в свой мир. Ты одарила его какой-то силой из нашего измерения?

— А, да… Самую малость. — Понимая, что «чутка оплошала», замялась молодая богиня.

— И какой? — Вновь вернув взгляд к шару с очередным фильмом, спросила Эсфея.

— Самой незначительной, такой, которая есть практически у всех.

— Вот как, хорошо. Душу его, ты отделила от святой энергии прошлого воплощения? Той которая сохраняется при целомудренной смерти.

Лицо молодой богини побледнело.

— Д-да, к-конечно, к-конечно отделила, я же не д-дура какая-то. Как вообще такое можно забыть!

— За это хвалю, молодец. Ладно, ступай, а я пока подумаю над наказанием… Для вас обоих… — Закрыв перед носом молодой Астаопы своё пространственное измерение, холодно заключила Эсфея.

Некоторое время божественный дух Астаопа молча стояла, глядя на созвездие своего творца. Правила миров, силы которые в праве даровать Творец и сами боги. Пока Астаопа была в мире людей, развлекалась, кутила, пила, играла и предавалась плотским утехам, все знания полученные за десятки тысяч лет, благополучно выветрились из её дырявой головы.

— Бля-я-я-ять, вот это пиздец конечно. Надо бы Кровавого Кузнеца предупредить, что в его мире потомок Мрачного Аида со способностью и силой Светлого Созидателя. Или может ну их всех на хуй, сразу раствориться чтоб грядущего пиздеца не видеть, и мать позору лишний раз не подвергать… Нет, я не могу сбежать, тем более сейчас! Не могу позволить этому выблядку овладеть моей силой. Не могу позволить утырку наслаждаться жизнью и моей оплошностью!

Я сотру его, вычеркну жалкую душонку со страниц книги мирозданий. Ценой всего что у меня есть, клянусь.

Глава 6

Подмывшись, даю Мурке возможность, так же привести себя в порядок. Затем, в приказном тоне, отвлекая от себя внимание, велю ей заняться приготовлением еды. Сам же, пока Кролли занята, принимаюсь мастерить клетки-ловушки для мелкой дичи. Подсчитав сколько примерно будет веточек в рядах, выкладываю их на земле, рядом кладу веревку. Подумав о клетке и представив ту в голове, я надеялся что моя чит-способность всё сделает сама, но к сожалению работала она как-то по другому.

Топором нарубав одинаковых в длину кусков веревки, принимаюсь связывать. Косо, криво, мусорная куча начинает приобретать нужную мне прямоугольную форму, и тут же активируется способность. Яркое сияние даже посреди дня было способно привлечь внимание, примером тому стала навострившая ушки и дернувшаяся поглазеть на колдовство крольчиха.

— Муррка, я что тебе сказал делать? — Спиной прикрывая своё творение, рыкнул на любопытную Варвару я, и, девчонка, прижав уши тут же, покорно двинула обратно. Наверное обиделась. Неприятный холодок пробежал по коже, меня колотнуло. Ощутив дразнящее щекотание в носу, чихнул, да так сильно, что аж голова закружилась, а горло обожгло.

— МатвееМ? — Взволновано, громыхнула крышкой котелка Муррка.

— Всё нормально. — Ответил я, разлаживая вторую кучу веток для своей клетки. Мысль о том, что меня кто-то вспоминает, причём дурным словом, не давала покоя.

На четвертой созданной клетке, внезапно открыл для себя неприятную истину. Из-за их размеров я не смогу унести ловушки незаметно для Кролли. Почесав репу, в очередной раз задумался о тварях пик-пик. По идее, на них же тоже охотятся, а значит убивают, может не стоит зацикливаться на мнимой ранимости Муррки? Рано или поздно, она всё равно увидит или узнает об существовании ловушек. Они ведь достаточно большие, да и ставить клетки далеко от лагеря я не собирался. Дремучий лес по прежнему пугал своим мрачным видом. От своей полянки я мог уйти на три, или четыре, ну максимум пять-шесть десятков метров.

«Ай, бля, будет что будет! Не ходить же мне голодным зимой из-за травоядной под боком».

Рукой нащупав в кармане заранее припрятанные орехи и какие-то корешки. Под руки взял все четыре клетки, и под пристальным взглядом Кролли отправился их расставлять. Может я вообще зря переживаю и хрен чё поймаю? Одно дело сделать ловушку при помощи всезнающей магии, другое — выбрать нужное место и правильно её поставить. В этом деле мне уж точно никто не поможет и придётся самому учиться на своих ошибках.

Первая клетка располагается возле плотных зарослей кустарника. Вторая рядом с частично выкорчеванным, заваленным на сторону деревом. Две другие ставятся наобум, просто на открытой местности. Я не знал, сработают ли они, будет ли вообще от этой моей затеи хоть какой-то толк. Я просто делал что мог и надеялся на хоть какой-то результат.

Завершив работу с ловушками наконец-то перешёл ко второму этапу. К началу строительства своего маленького особняка. Рядом с шалашом уже лежала несколько крупных, поваленных деревьев. При помощи своего топора я с лёгкостью мог порубать их на брёвна нужной мне длины. Вот только смысла от этого было не много.

Я понял, что магия моя срабатывает в моменте производства, или строительства чего-то либо только при достижении определенных условий. Сначала я обязан накопить какой-то процент ресурсов, и завершить какой-то процент действий, связанных с постройкой или изготовлением. К примеру, первый ряд брёвен из сруба я вполне возможно выложу, второй тоже, закину друг на друга. Но как быть с третьим и четвертыми рядами? Бревно, длинной в пять метров метров или длиннее, я, дрыщ, визуально напоминающий Кощея на диете, на уровень груди, и уж тем более выше, сто процентов не подниму. Вместе с Муркой может и приподымем, но точно не закинем! Оставалось только надеяться на магию, и на то, что мне хватит моих магических сил.

Вернувшись под молчаливый, порицающий присмотр Кролли, закончившей с приготовлением еды, прошу ту помочь мне с наставлениями по рубке. Устроив настоящий «лесопокалипсис», принимаюсь валить все деревья в радиусе пятнадцати десяти метров от нас. Топора, созданного мной, хватает на два дерева, после чего тот, мерцая, теряет один из двух компонентов. Либо рукоятку, что чаще всего, либо каменное лезвие. Из чего бы я не создавал инструмент, дерево для него не прочнее тонкого листа бумаги. Удар, другой, и…

— Господин, осторожно! — Когда я играючи вошёл во вкус, отдёрнула меня в сторонку Муррка, тем самым защитив мою голову от рухнувшей с дерева, разгневанной белки. Крутанувшись у моих ног, принудительно выселенный постоялец, что-то недовольно пропищал, а после скрылся за могучими стволами поваленных древесных стволов.

Нарубать брёвен стало самой простой задачей. А вот как это всё утянуть, сложить, или закинуть друг на друга я пока ещё не знал. Требовалась помощь, и не одного, и не двух, а сразу нескольких человек.

— МатвееМ, зачем вам столько веревок? — Глядя на то, как я снимаю кору, непонимающе, спросила Кролли.

— Для дома. Скажи, Кролли, у вас ведь выпадают снега, бывают морозы и метели?

— Да, бывают и часто.

— Вот, для этого мне и нужна вся эта кора и деревья. Я хочу построить большой и тёплый дом, который вместит в себе сразу несколько человек, Кролли, и кого бы ни было ещё.

— Но большой дом ведь не увезешь с собой. Рано или поздно, корма вокруг закончатся, перестанут расти травы, корешки и цветы, пик-пик, тоже не останется и придётся уходить. Обидно будет оставлять большой и красивый дом на который потрачено много средств и сил.

— Я хочу сделать такой дом, который не придётся оставлять…

Кролли Муррка рассмеялась. Прижимая меня к своей большой груди, та весело зафыркала, а после, вдоволь нахохотавшись со своей не озвученной шутке, тихонько назвала меня мечтателем. Пообещав помочь всем чем только сможет.

До вечера нам с Муркой удалось дотащить, дотолкать и докатить до шалаша первые пять брёвен. При этом мы оба были до смерти уставшие и едва передвигали свои дрожащие ноги. Усталость, которой я в жизни никогда не знал, тянула тело к земле. Руки и суставы между пальцами болели от перенапряжения и мозолей: ноги, спина, плечи и поясница, от невероятных нагрузок, коим я себя ещё никогда не подвергал кричало об усталости.

Только загнав себя и свою крольчиху до полусмерти, я понял значения и тяжесть фразы «всё сам». Уплетая сваренное и подогретое Муркой варево, кривился его горечи, пресности и безвкусию. Местных продуктов и то как их приготовили вызывало едва скрываемое отвращение. Жрать такое на постоянно основе, да ещё и после тяжелого труда — смерти подобно. Жуя какой-то разбухший корешок, мысленно пытаюсь найти способ как быстрее построить дом при этом не сыграв в ящик.

— Нет, блять, всё сам это не про меня… — Сплюнув не поддававшийся перемалыванию корень, отложил в сторону камень, которым в бруске выковыривал полость для деревянной тарелки. Взглянув на сидевшую напротив с полузакрытыми от усталости и сонливости глазами, Мурку, с досадой вздохнул. Девчушка выглядела ещё хуже чем я. Даже её отменная физическая подготовка, сильные и рельефные мышцы не помогли избежать перегрузки. Проклятье… Следующую партию заготовленной веревки я отдам в обмен на помощь Кролли в моём строительстве. Плевать что попросят, главное как можно быстрее сделать дом, сшить одежду и начать запасаться дополнительным продовольствием к грядущей зиме. Я верил словам племени Кролли, доверял их обещанию по моему обеспечению едой. Но, как говорится: «на других надейся, но зад свой всё равно не подставляй — выебут».

— Муррка…

— М-м-м…

— Пойдём спать…

— М… а-г-а…

Ни о каких интимных играх этой ночью и речи идти не могло. Едва лицо коснулось мягко уложенной, сухой листвы, как тут же всё исчезло. Стих журчащий ручеек, перестали шуметь деревья и ночные птицы. Тело, превратившись в желе, растеклось по настилу, а сам я каждой клеткой ощущая боль, в надежде что по утру всё пройдёт, провалился в сон.

* * *

Тьму в глазах разогнала внезапно включившаяся на потолке лампа.

— Матвейка, я сколько раз тебе говорила, не спать в гостиной под кондиционером! — Голос мамы отозвался в мозгу лёгкой дрожью. В тот же миг как услышал её, я понял, что сплю. Мир, в котором существовал добрый голос мамы, а не злобный мачехи, был куда менее реальным чем тот, в котором я жил последние дни.

— Ма-ма…

— Не «мамкай», ты сделал уроки? Портфель собрал? Ну конечно же нет… Почему форму после физкультуры в стиралку не закинул? Ты ведь уже девятиклассник, тебе скоро поступать, как можно быть таким безответственным⁉

Лёжа на диване, я из всех сил попытался встать. Спустя столько лет, ещё разочек, хоть во сне, я хотел взглянуть на её вечно молодое и серьезное лицо. Оцепеневшее тело не слушалось. Мне хотелось извиниться, хотелось как раньше, обнять или просто сказать привет. Но язык и губы не подчинялись, не слушались. Всё что я мог… Это лишь мычать.

— Завтра, мы с папой улетаем…

'Нет, нет нет, нет! Я помню, этот разговор, помню этот момент из жизни. Не делай этого, не говори, не смей!

— Сами в Египет, а мне в школу ходить, — НЕ ГОВОРИ! — НЕНАВИЖУ ВАС, ЧТОБ ВЫ ВСЕ…

Мать печально умолкает. Сквозь злобу не подчиняющегося мне тела, я слышу как недовольно та сопит. Как разочарованно шмыгает носом. Постоянно, везде и всюду родители таскали меня за собой, лишь в этот раз что-то пошло не так, а я, оскотинившись сказал такое…

Тогда своим решением они защитили меня. Будто договорившись с самими небесами, оставили непутёвого сына в живых.

— Не будь таким злобным грубияном, Матвей. Мы ведь с папой любим тебя. — Тихо произнесла она, подобрав с пола мои разбросанные вещи. Я знал что она так поступит, что приберет за мной, и вместо искреннего спасибо, я сделав вид что сплю озлобленно отвернулся и умолк.

Стараясь испортить весь их отпуск, я с первого дня их отлёта не отвечал на телефонные звонки и сообщения, приходившие от родителей. В последний день отпуска, когда они уже должны были прилететь и вот-вот постучаться в двери, мне позвонил одноклассник:

— Ты видел какой пиздец произошёл сегодня? — Кричал он в трубку от перевозбуждения.

— Ты о чём? — Сквозь сон, полуденный дрём, как всегда лениво спросил я.

— Самолёт разбился! — Радуясь что первым сообщил мне эту новость, прокричал он.

— Самолёт? — Не понимающе, щёлкнул пультом телевизора. На каждом из каналов ведущие с печальными лицами вещали одно и тоже. Одно и тоже… Взглянув на настенные часы. Тут же сбросил звонок друга, открыл записную книжку телефона и набрал непринятому контакту.

Ни мама, ни папа больше никогда мне не ответили. Именно их самолёт разбился, а я, попав на попечение, завистливых родственников, впервые узнал, что такое по настоящему «плохие» люди.

* * *

Открыв глаза, ощутил легкую дрожь и озноб. Меня лихорадило, с заложенного носа текло ручьём, а во рту, как в Сахаре — царила засуха. Блять, я заболел. Хотя стоит отдать себе должное, продержался даже больше предполагаемого. Вот же блятство, смирившись с судьбой, огляделся.

Поверх листвы на меня были накиданы десятки мелких, пушистых шкурок, у входа в шалаш стояла очередная, полная фруктов и овощей корзинка. По яркому свету пробивавшемуся через щелки в шалаше, я понял что проспал, и что Кролли-воин уже ушёл. Возможность вызвать подмогу улетучилась, хотя теперь стройка стала последним что меня интересовало. Без нормальной медицины, антибиотиков, таблеток, без идеальных комнатных условий я покойник. Болезнь живьём сожрёт меня за считанные дни, превратив в удобрение для растений этого мира.

— Очнулись, мистер? — Донёсся незнакомый, женский голос.

В проходе шалаша показалась фигура. Ноги и туловище её покрывала одежда из пушистых шкур.

— Кто ты?

— Кролли Хохо. — Ответила незнакомка, а после, присев протянула мне деревянную тарелку с каким-то резко пахнущим отваром. В глазах и лице её не было той доброты, которую я мог увидеть в Муррке. На чёрном, пушистом лбе Кролли четким узором виднелось перевернутое белое сердце. Вокруг красных, деловитых глаз, будто подводкой, были проведены множественные белые линии.

— Пей, человече по имени МатвееМ. Тебе станет легче…

Не став спорить взял тарелку, а после, пригубив, попытался сплюнуть, но Хохо неспроста ждала. Внезапно дернувшись, крольчиха пальцами зажала мне нос, а после силой залила омерзительное варево мне в глотку.

— Пей, не сопротивляйся, кому сказала, глотай! — Рычала сердито крольчиха, до тех пор, пока я не опустошил сосуд. Кашляя, ощущая покалывания в лёгких, и не в силах сопротивляться я пытаюсь встать, скинуть севшую на шкурки Кролли, но сильная рука укладывает меня обратно. — А теперь спи. Тебе нужен покой.

— Почему ты помогаешь мне, где Муррка? — Пытаясь понять что произошло за время пока спал, прохрипел я.

— Наш воин сообщил старосте о твоих навыках. Веревка, что ты делаешь, отменного качества. Прочная и гибкая, она отличный товар не только для нашего племени, но и для обмена с соседями. Сегодня, когда он пришёл меняться, Муррка рассказала о твоём недуге. Болезни опасны, вождь велел мне помочь и попытаться вылечить тебя, естественно не за просто так. Мы поставим тебя на ноги МатвееМ, но взамен ты отплатишь нам за нашу услугу.

— Ха… вот как. — Радуясь столь внезапно и так вовремя прибывшей помощи, соглашаясь побороться за свою жизнь чуточку по дольше, кивнул, — где Муррка?

— Таскает брёвна. Понять не могу только, зачем? У вас кто-то умер, или вы готовите большой погребальный костёр для себя? Может ритуал какой…

— Нет. Умирать я точно не планирую. Хочу построить большой и прочный дом.

Вновь непонимание. Повторно затянув свою пластинку, по второму кругу начал рассказывать о своих планах, и том, что взамен на помощь мужчин Кролли, могу предложить не только веревку, но и много чего другого. Включая инструменты и посуду. Представив себя как шамана, заслужил скептический взгляд и недоверие со стороны главного лекаря племени. Чем убеждать ту, сотрясая воздух, легче, да и быстрее стало показать. Создав из предоставленного «мусора» очередной топор, впервые увидел на серьезном лице, такое же как и у Мурки детское удивление. Возбуждённо, пару секунд потопов ножкой по земле, та смущенная собственными эмоциями прокашлялась в кулачок. После чего согласилась передать моё предложение вождю. Говорили мы с Хохо долго, почти час. Итог наших совместных переговоров удовлетворил обоих. К ночи Кролли пообещала прислать к нам с тройку крепких и надежных рук, что и в дозоре могут ночью постоять, и в работе днём помочь. Хохо много ждала от моей магии и нашего сотрудничества. Пообещав сделать всё что в её силах, по моей просьбе она позвала Муррку и тот час отбыла обратно.

Долго мою верную прислужницу ждать не пришлось. Вся грязная, перепачканная смолой, с прилипшими хвойными иголочками, та сидела и глядела на меня своими мокрыми от переживаний, усталыми глазками.

— МатвееМ, как вы?

— Благодаря тебе гораздо лучше. — Муррка печально улыбнувшись, покосилась куда-то в сторону.

— За помощь лекаря, я отдала всю оставшуюся веревку, а так же пойманного в вашу ловушку зверька пик-пика…

Ловушка сработала? Быть того не может, бля… я опять проебал возможность увидеть это чертово загадочное существо, на которое даже миролюбивые Кролли охотятся. Подняв в руках одну из шкурок, принялся рассматривать непонятный, и одновременно чем-то знакомый мне мех. Не могут же эти милые Кролли и в самом деле охотится и поедать своих, возможно самых древних и таких же милых предков?

Ну не могут же, правда?

Глава 7

Могут, ещё как могут!

Тяжёлый камень с хрустом приземляется на череп маленького, миленького и симпатичного кролика, вынуждая меня отвернуться. Трагичная ирония и жестокость, с которой двое здоровенных мужчин Кролли разделывали тушу пик-пика, вызывали на лице моём скупую слезу. А ведь сейчас я с ног до головы был укутан в их шкурах…

— Большой и крепкий сосуд. Впервые вижу такое чудо!– Кинув тушку в котелок, с интересом взяв крышку и принялся разглядывать гравировку, строитель по имени Кобо.

— Верно-верно. — Вторил тому Джуга, с недовольством глядя за тем, как Муррка по моей команде к мясу закидывает мелко рубленные, обмытые и почищенные овощи. Обычно Кролли были совершенно неприхотливыми и жрали всё прям с кожурой, сырым. Я же, будучи человеком, да ещё и больным, подобного свинства себе позволить не мог. Из всех сегодня принесённых гостями припасов я знал разве что капусту, которую по просьбе моей щедро всыпали в варево.

— М… Зеленью только пик-пика портить. Какое неуважение к его жертве… — Всё так же, играясь с каменным ножом, мычал привереда Джуга.

— Если не понравится, у нас есть протухшие жабки. — Желая подразнить ворчуна и защитить старания Муррки, попивая вонючий отвар, из своего логова выдал я.

— Н-нету. — Разбив мой коварный план робко выплюнула Муррка, чем вызвала лёгкий, глумливый смешок у наших будущих строителей. Засранка захомячила все свои лакомства и даже не сказала. С одной стороны это расстроило, но с другой, она ведь не дала припасам пропасть за зря, а значит поступила правильно.

— Хватит ржать на всю округу. Вы что, хотите всех ночных обитателей у костра собрать? Ешьте и тушите. — Рыкнул из темноты третий строитель по имени Боб, и все умолкли. В суете последних дней, я совершенно забыл о том, что в лесу этом обитают не только Кролли, но и ребята куда более зубастые и злые.

Кобо, Джуга, Боб. — Тройка строителей присланных мне Хохо. Кобо был высок, плечист, и по меркам Кролли непомерно жесток. Один из немногих кто без страха бил живого пик-пика и мог вступить в бой с опасным хищником. Джуга — полная противоположность Кобо: трусливый спринтер невысокого роста. Кобо был единственным, кто из местных носил головной убор. Он отлично владел ножом, хорошо разделывал и чистил тушки. Так же, был крайне вынослив. Ну и последний, отличающийся от всех — Боб Тридцатый. Молодой слухач, глазастый разведчик, один из многих нелюбимых сыновей текущего вождя племени Кролли. Слабее и медленнее двух других. Его Хохо в нашем с ней последнем разговоре описывала как молодого и умного сторонника оседлой жизни. Той, которую в своих идеях видел и преследовал я сам.

В отличии, от меня, парни Кролли, оказались совершенно неприхотливы в выборе ночлега. Прогулявшись вдоль моего лагеря, наломав веток, порвав высоких трав, те выложили настил у горячих камней костра, собрались и улеглись друг возле друга. Такая близость их совершенно не смущала. Обнявшись, они своими волосатыми спинами обернулись к ветреным сторонам, тем самым спасая плохо прикрытую мехом грудь товарища от холода. Последовав примеру Кролли, я и сам решил попытаться уснуть. Подозвав к себе отстранённо державшуюся весь вечер Муррку, заподозрил неладное. По началу мне казалась она опасается меня, или сторонится из-за болезни, но стоило лишь ту поманить пальчиком, как девчушка зафыркав тот час закопалась в шкурки, вновь прижав мою спину к своей большой и горячей груди. Неладное прошло мимо.

Лагерь медленно засыпал. Послышался едва слышный храп Кобо и подвывающее сопение Джуга. Той лёгкости, с которой они погрузились в сон наверняка завидовал наш наблюдатель. Бедняге Бобу до рассвета придётся мерзнуть, наблюдая и следя за окружавшим нас тёмным и опасным миром.

Парень на фоне двух других и вправду выделялся. Но даже ему было далеко до Муррки, что и цветом меха, и его малым количеством на теле, на фоне сородичей казалась чуть ли не голой, а вернее «белой вороной». Словно чувствуя, что я думаю о ней, посапывая мне на ушко, Муррка закидывает на меня ногу, и аккуратно, коснувшись своими тонкими пальчиками складки моих штанов, тихо произносит:

— МатвееМ, от тебя опять пахнет… — Пальчики её проникают в штаны, обхватывая приподнявшийся член. Положив свою кисть на её руку, стесняясь делать это когда рядом столько «слушателей», так же тихо отвечаю:

— Исправим это когда я поправлюсь.

Кролли как кошка довольно замурчала, а после, зарывшись носиком в мои волосы выдала короткое: «угу».

Ночь пролетела как одно теплое и приятное мгновение. По утру меня разбудил не кошмар, лихорадка или озноб. А вполне обычное обращение одного из строителей.

— Э… Человече… Как там тебя… — дергая меня за ногу, затянул Кобо.

— Матвей, но можешь звать начальником если хочешь… — Спросонья пытаясь вырвать ногу из холодных лап, недовольно промычал я.

— Хорошо начальник, чё делать то? Хохо сказала что тебе помощь нужна.

— Да, брёвна, оттяните их к срубу… — пряча оголившуюся ногу обратно под шкурами, ответил я.

— Так это, мы уже… — опять схватив меня за ногу и принявшись ещё сильнее тормашить да дёргать, проговорил Кобо.

— Ни пизди, там больше двадцати брёвен…

— Ни пизди… — с интересом попробовал на зуб незнакомое слово строитель, — Сам ни пизди! Всё сносили уже. Вставай, работать надо, нам ещё на охоту идти.

Двинувшись, удивлённо замечаю отсутствие под боком Муррки. Протерев глаза, вижу у входа в шалаш висящий на суку меховой полушубок. Ничего подобного ни на одном из рабочих не было. А значит…

— Это от Хохо?

— Да. — Ответил Кобо. — Она сказала ты лысый как крысиный хвост. Сказала чтоб носил постоянно или опять заболеешь. Скоро зима и ей не хочется тратить на тебя одного слишком много целебных трав.

— А в обмен? — Я не верил в безвозмездность такой помощи.

— Сделаешь для Кролли десять пик-пик ловушек. Твои крепкие, почти как ветви дуба. Наши же пик-пик прогрызают словно солому. Большинство просто забирает приманку и уходят. Так быть не должно — сказала Хохо.

Согласен я с такими условиями или нет, уже никого не волновало. Кролли и так сделали для меня больше чем планировалось. Их внимание к моей персоне только росло, оказывая мне посильную помощь, они ждали от меня зеркальных действий, и я собирался соответствовать их ожиданиям. По крайней мере до тех пор, пока помощь им не шла мне самому во вред.

Сев на задницу, с удивлением ощутил озноб и лихорадка отступила. Тело не ломило, но из носа по прежнему текло, да и солнечный свет мерзко резал глаз.

— Человече, вот скажи мне, как ты дожил до своих лет? — Глядя на мои голые лодыжки, с упрёком спросил Кобо. Его нахальство и резкость начинали бесить, а он мне даже, за «крысиный хвост» ещё не ответил! Пока я выдумывал обидную, язвительную колкость для этой здоровенной детины, тот стянул с своих лап защитные, чем-то напоминающие сапоги, ботинки.

— Примерь. — неожиданно по доброму выплюнул кроль.

Его обувь выглядела на мне как снегоступы на уточнённой ноге дюймовочки. Хмыкнув, строитель пожал плечами, мол «сам виноват что уродился с такими маленькими ножками». Затем обратно напялил свои сапоги.

— Начальник, скажи что нам делать, а после, если и вправду владеешь магией, смастери-ка ты себе обуток. Ибо в этом… — тыкнул пальцем в мой сланец Кобо. — Я б в таком даже в поле срать не пошёл. Босиком и то сподручней.

От последнего комментария захотелось разразиться благим геймерским матом. Только что кто-то назвал моё хреновое изделие хреновым. Пусть я и был с этим частично согласен, но никто кроме меня не мог так отзываться о моих творениях! Моя задротская, геймерская честь была попрана. В словесном «баттле» я бы очень хотел показать ушастому кто здесь «папка». Однако, если бы в таком поединке я бы и выиграл, то вот потом, после физического ответа за свои слова, понадобились бы услуги не только целителя или знахаря, но и стоматолога. М-да, реальный мир слишком суров к таким дрыщавым пиздоболам как я.

Пусть работяга, по факту ничего плохого и не сказал. Но я, покорно выползая из своего шалаша, уже представлял как доминирую над ним. Как «по доброму» ломаю того используя всевозможные приёмы из карате, кунг-фу, фильмов и игр. Эх…

Едва я выполз на свет божий, как на глаза кинулась здоровенная деревянная конструкция. Сруб без окон, без дверей, квадратный, и уже почти что мне до бороды.

— Мистер МатвееМ, как вы? Видите что мы успели, видите⁈ — Радостно помахала мне ручками Муррка. Оглядев постройку, мало было сказать тому что я удивился. Ещё недавно, мы с Кролли, вдвоём едва могли утянуть и закинуть бревно на бревно. А сегодня, всего за одно утро они не только перенесли тяжеленные брёвна, но и сделали столько работы, сколько я бы и за неделю не успел. Чтобы прорубить выдолбы без моих способностей требовалось немало усилий. Точно так же, как и поднять очень тяжёлое бревно на уровень груди. Невероятно, мой домик, его каркас уже почти был готов. Только, что-то терзало меня внутри. Какое-то мерзкое, странное чувство щекотало ноздри, пытаясь о чём-то предупредить. Никогда во время производства или строительства я не делал так много. Магия всегда срабатывала гораздо раньше. Возможно, мои ранее приложенные труды или старания Кролли не были учтены «системой крафта»? Или обязательным условием является моё постоянное присутствие и контроль процесса?

Чувство, что я забыл что-то важное, то о чём не в коем случае нельзя было забывать, поедало меня изнутри. Вглядываясь в некоторые места, я с резью в глазах пытался найти то чего не было. Что я искал, что пытался увидеть? Словно в мозг мой кто-то влез, ощутив головокружение пошатнулся. Подойдя поближе, рукой уперся в грязный криво и косо выложенный необтёсанный сруб.

Пальцы обжёг порыв жара, словно током меня ебануло так, что волосы на голове встали дыбом, а кожа на лице в мгновение высохла. Едва не ослепнув, только и успеваю закрыть глаза, как заряд света буквально откидывает мою костлявую тушку в Кобо. Спиной вдарившись в здоровяка, услышал как что-то, предположительно его рёбра или мой позвоночник, хрустнуло, а после, нас двоих, перекатив, откинуло в сторону. В мозгах всё тряслось, крутилось. Не зная сколько пролетел, открыв глаза заметил ручей, бегущий то по небу, то в русле ручья, косяк рыбы, а после, перевернувшись на спину, уставился в небо. Одновременно облачное и такое яркое, синее. Мне казалось, что я умираю. Что из моего тела одновременно вырвали все органы, вылили всю кровь, извлекли жиры, мышцы, сухожилия и хрящи. Слабость, подобно снежному кому нарастала, всё сильнее и сильнее невидимый груз давил на тело. Вскоре сил не осталось даже для того, чтобы я мог пошевелить пальцем.

— МатвееМ, МатвееМ! — Бегая у берега в поисках меня, кричала Муррка.

— Вот он! — Вскрикнул Боб, и уже спустя пару секунд я ощутил приятное касание горячих пальцем крольчихи. Прижимая меня, поцелуй за поцелуем она покрывала сначала мои руки, затем тело и пышущие огнём лицо. Лишь взглянув на меня, молодой Боб, испугался настолько, что в миг побледнел, а после, согнувшись блеванул в сторонку. Магия, точно… Это всё магия и истощение организма. Ещё когда я впервые создал вигвам, истощив свой личный запас волшебной маны, тело, дабы выполнить приказ разума принялось извлекать ману из того что было ему доступно. От того и та слабость, сонливость. Сейчас же я создал не просто шалаш или вигвам, я замахнулся на целый мать его дом, и вот, законный результат!

— В… во… ды… — Сухими, почти слипшимися губами, из последних сил простонал я, ощущая как постепенно леденеют пальцы ног и рук. Ещё пара секунд, и меня уже отпаивают. Жидкость растворяется прямо у меня во рту, не проходя и гортани, вскипая испаряется. Взамен на что, накатившая волна холода начинает отступать.

— Ещё… — выдал я ощутив приток сил. — Ещё… — Чувствуя, как с каждой новым глотком оживаю, требовал я. Словно профессиональные водоносы, Кролли бегали к ручью до тех пор, пока кто-то не додумался набрать полный котелок и не поставить того передо мной.

В блеклом отражении воды я увидел живогомертвеца, скелета с внешностью столетнего дряхлого старика. Обтянутый сморщенной кожей череп, седые виски и вдавленные в черные провалы, пылающие золотым светом глаза. Истощение, потеря в весе и прочие побочные эффекты исчезали по мере наполнения моего организма и желудка. Обычно, выпей я хоть два литра в течении часа, желудок мой буквально разорвало бы, и плевать что я пил, воду или пиво. Сейчас же, залив в себя как минимум литров пять, я чувствовал лишь насыщение, и то, как постепенно набухают мои мышцы, и обратно, словно отлипая от костей, возвращаются в строй исчезнувшие органы.

— Святая Морковь, глазам своим не верю. Какая ослепительная сила, какая невероятная мощь. Он и в правду шаман… — Стоя на четвереньках, держа в руках чан, ошарашено прохрипел Кобо.

Глядя на возникший пред нами всеми, высокий, двухэтажный деревянный особняк, с деревянными дверьми и такими же деревянными ставнями на окнах, в очередной раз поцеловав меня в макушку, Муррка с трепетом заявила:

— Не просто шаман, а Величайший из когда либо живших!

— Ага… Колдун ебучий. — Стянув с лба старую дырявую шапку, едко выплюнул Джуга.

Дом полноценный, почти современный. С изящно выточенного, пропитанного и блистающего на солнечных лучах сруба. С хорошо уложенной соломенной крышей, дымоходом, и блять… С каменным фундаментом. Фундаментом о котором я идиот, вместе с печью благополучно позабыл! Чёрт… я же знал об опасности, хотел наносить всех возможных ресурсов, от камней и до обычной травы. Думал же о том, что бы делать и строить его по частям. Так почему, как я забыл об чёртовой безопасности? Почему в моей голове щёлкнула мысль, что дом должен быть построен в одно мгновение, сразу⁈

— Муррка, отнеси своего господина отдыхать. Отпои настоями, хорошо накорми и присматривай за ним. Я немедля отправлюсь за Хохо и вождём. Они должны это видеть! — Приподнявшись, обронил напуганный увиденным Кобо.

— Нет брат, давай лучше я сбегаю. Это ж колдун ебучий, колдун а не шаман, вдруг он… Не знаю, вдруг… А… В общем я побежал, а ты тут будь! — Сорвавшись с места, бросился на утёки Джуга.

— Трус. — Помогая Муррке поднять меня, едва слышно выплюнул молчаливый Боб. Глаза, губы, челюсть и язык уже вернулись под мой контроль, но онемевшее тело по прежнему отказывалось слушаться.

— Как уложишь, раздень и проверь его на травмы. Нас обоих ударило светом. Сам я в порядке, но, у шамана МатвееМа могут быть тяжёлые ушибы и переломы. Он слишком тощ и слаб, я переживаю…

— Я проверю каждый кусочек, каждый ноготок! — решительно ответила на просьбу Кобо, Муррка.

* * *

Магический шар Астаопы, окутал белый, слепящий свет. В момент, когда она уже приготовилась отнять жизнь никчёмного, в процесс «Изменения судьбы» вмешался кто-то посторонний. Сила Его желания, в мире Кровавого Кузнеца оказалась гораздо могущественней, силы и желания Астаопы. Измененная богиней Нить судьбы Матвея, искривившись дрогнула, выскользнув из пальцев коварной мстительницы, и как положено нити вернулась обратно в клубок.

— Астаопа… — Голос Кузнеца подобно грому прогремел в измерении богини. — Сначала ты даришь мне эту душу, теперь же пытаешься у меня её отнять. Это переходит все границы дозволенного.

— Верни мне его. Из-за этого ублюдка, у матери проблемы. Я должна попытаться всё исправить. — Требовательно и настойчиво прорычала в сторону старого, многими непризнанного Божественного Мастера Кузнеца, Астаопа.

Из тьмы миров вышла великая и древняя сущность. Мужчина приклонного возраста, с золотыми волосами и глазами осуждающе глядел на повисшую над шаром богиню. Его бардовый фрак идеально сидел на точёной, словно вылитой из мрамора фигуре. Несогласный Кузнец покачал головой.

— Согласно нашему договору, он, вся его сила и знания, теперь принадлежат Мирам Кровавой Кузни. — Слова отстаивающего свою правоту бога, прогремели в тысячах измерений. Хозяин Кузни, фактически за руку поймал мелкого воришку, и Астаопа знала, что её в любой момент могут за это привлечь к ответу. Но по какой-то причине Древний бог давал ей шанс всё объяснить:

— Он из мира Аида, я совершила ошибку выкрав его душу, ошиблась отдав его тебе, и теперь должна вернуть его обратно, или…

— Или, вырвать страницу с ним из книги судеб, верно? — Древний Кузнец хорошо знал истинные мотивы опустившейся до воровства богини. Молодая девица, прикрываясь благими намерениями, не умело маскировала обычную жажду мести.

— Верно.

— Что-ж, твои мотивы мне ясны. Но, действовать так же варварски, как и в мирах Аида я тебе не позволю. Не хочу, что бы ты, случайно уничтожила, с таким трудом созданный мною баланс.

Понимая серьезность и важность поддержания равновесия и порядка в живом мире, обрадованная решением Кузнеца, богиня одобрительно кивнула.

— Ступай… — Пред Астаопой раскрылись Врата Кровавой Кузни. Мира, где даже боги, теряли часть силы, становясь лишь немногим сильнее смертных.

— Кузнец, может есть другой вход? Я не хочу уподобляться ему. Становится таким же никчёмным существом!

— Бог не может уподобиться смертному. Так же, как и дитя Эсфеи не станет моим ребёнком, захватив контроль над мною созданным миром. Я Кузнец, кую миры и чужие судьбы от своего сотворения, и буду ковать до скончания веков. Понимаешь к чему я клоню?

— То есть, хочешь сказать, если я захвачу власть над этим старым миром, то он станет моим? Со всеми его живыми организмами и развитыми духовными сущностями?

— Именно. Я кузнец от рождения, «не могу ни куя». Этот мир мне осточертел, он один из многих, потеряв его, я с лёгкостью выкую новый…

Астаопа, поддавшись внезапному эмоциональному порыву, виновато склонила головы и извинилась перед Кузнецом. Что бы исправить старую ошибку, она, прибегнув к воровству едва не совершила новую, более ужасную. И лишь по милости и воли Древнего, доброго бога, смогла избежать катастрофических последствий для себя и своей создательницы.

Не боясь порицания со стороны Эсфеи, Астаопа решительно шагнула через возникшие перед ней Врата Кровавой Кузни. Кровь невинных поглотила её дух, и забрав божественные силы, переместила в мир, очутиться в котором богиня так желала. Глупый поступок Астаопы в очередной раз несказанно порадовал и рассмешил Кровавого кузнеца. От смеха его задрожало Бесконечная пустота.

— Наивная дура… — Громко хохотал Кузнец. Чувствуя как после пропажи дитя раскололись небеса, как поднялся неукротимый шторм и Эсфея со всей своей мощью, ангельской армией и богами-генералами, в гневе сотрясла пространство и миры.

Глава 8

Шли третьи сутки моего отлёживания. Я засыпал, просыпался, незнакомые Кролли меня отпаивали, откармливали, после чего я, не помня вообще, гадил или нет, опять впадал в спячку. И так на протяжении трёх дней. Несколько раз, в короткие мгновения пробуждений, слух мой цеплялся за множественные незнакомые голоса. Пару раз сквозь прикрытый новенькой шкурой вход в шалаш видел целые компании незнакомых глазу Кролли. Казалось, пока я спал, мир вокруг кардинально изменился. Зазвучали множественные женские голоса и даже зазвенел детский заразительный смех.

На утро четвертого дня я наконец-то вспомнил, что живой. Забытое чувство пробудило мочевой пузырь, грозивший с минуты на минуту либо лопнуть, либо «огненной» струёй «обогреть» всё вокруг.

Скинув шкуры, замечаю на себе вместо спортивок какие-то другие, сделанные явно местными трудягами, штаны. Разглядывать их у меня нет времени. Быстро натянув шлёпки, проскочил мимо дремавшего Кобо и чуть не влетел в хрен пойми откуда взявшийся чужой шалаш. Оглянувшись, в ужасе не могу узнать собственную поляну. Вроде тот же ручей рядом, те же валуны, и лес за мной почти тот же. Но только в дымке утреннего тумана вместо своей свободной полянки я вижу утыканную шалашами и вигвамами, целую, мать его, деревню! Перескочив через дремавшую у костра парочку обнявшихся Кролли, я пулей устремляюсь на край деревни, попутно случайно наступив на чьё-то торчавшее из жилища длинное ухо.

Испытав едва ли не оргазм от облегчения, ловлю себя на мысли, что для покойника бегаю довольно-таки быстро. Да и тело, руки, ноги не болели. И даже насморк прошёл. Таки откачали меня чёртовы Кролли, что я без них делал-то.

— Вижу вы очнулись — от неожиданности я аж на цыпочки встал. Боб, чёрт бы тебя побрал! Хоть бы поссать спокойно дал.

— Да. Словно заново родился — спрятав член, обернулся к тому я.

— Оно и понятно. Все целители племени боролись и молились за вас.

— Вот как — от таких слов на душе стало теплее. — А где Муррка?

Боб умолк. От чего-то лицо его помрачнело и по выражению стало понятно, говорить об этом он не хочет. Вот только мне плевать на его хотелки.

— Где моя Кролли? Ещё раз спрашиваю.

— Староста приказал ей держаться подальше от поселения. Он считает, что порченные девки приносят неудачи, и вам из-за её нахождения рядом только хуже будет.

Что блять? Поселение, староста? Это, сука, мой дом, моя земля и моя крольчиха. Никто, блять, не будет говорить мне, кому можно находиться рядом, а кому нельзя!

— Найди и верни её, пожалуйста.

— Староста запретил. Я же сказал, она…

— Боб — перебил того я, — Если вы не вернете мне Муррку, ни о каком дальнейшем сотрудничестве я даже говорить с вами не буду. Можешь так и передать своему старосте.

Кроль, не долго думая, кивнул.

— Хорошо, давайте тогда сначала позавтракаем, подождём, когда проснётся староста, а после…

— Сейчас же. Или вы вернёте её, или я сам уйду и…

— Да понял я, понял. Не горячитесь Матвеем. Разбужу Хохо, кажется, она знала, где шлялась и ждала порченная.

— Ждала? — От этих слов в сердце кольнуло. Даже несмотря на то, что её изгнали из племени, причём дважды, она не теряла веры в меня. Знала, что я вернусь за ней. Чёрт… Верность прям, как будто я в мелодраме какой.

— Да, ждала… кому ж ещё она такая нужна — выплюнул Боб. А после, глянув через плечо, обронил: — На кой она тебе вообще такая?

— Какая такая?

— Бесплодная. Я ж говорил она порченная. Или ты не знал? — Холодно произнёс Боб, а после, устав таращиться на меня и ждать ответа, тяжело вздохнул.

— Значит она тебе не сказала. Теперь понятно. Муррка испорчена. Когда мы были ещё детьми, в день набега Рыкачей, зеленокожий избил её дубиной и прыгнул на живот. Тогда Кролли потеряли семью прошлого старосты и семью воинов, служивших им. Молодая Хохо уже тогда выделялась среди других талантом к врачеванию. Хохо спасла Муррку, выходила и уговорила мать, сделать ту частью своей семьи. Так потерявшая всех в той резне, Крол Муррка из последней выжившей, стала двадцать седьмой в роду.

Ну так что, мне ещё идти за ней?

— Иди, — стараясь переварить всё сказанное, ответил я.

Крольчиха оказалась бесплодной. Да и что с того? Разве она стала от этого менее красивой, заботливой или трудолюбивой. Вряд ли. Но для племени Кролли это сразу клеймо. Порченная и второй сорт. Это объясняло столь холодное поведение её братьев при нашей первой встрече. Хотя со слов той же Муррки, её по прежнему могли использовать для сбора еды, в охоте, по хозяйству или даже при защите от хищников. Она всё ещё была полезна. Может помимо бесплодности были и другие причины дурного отношения к Муррке? Да и как Хохо поняла, что девчонка бесплодна? Откуда узнала? Вряд ли тут есть какое-то лесное УЗИ или МРТ. Странное дело требовало разбирательств, но это потом. Сейчас важнейшим для меня делом стало — вернуть её обратно. Плевать мне было на их стереотипы и предрассудки. Человек я жадный, если мне что-то дали хера с два я так просто возьму и выброшу это на помойку.

Пока Боб решал вопрос с моей Кролли, я решил изучить причину всех моих страданий и мучений. Треклятый двухэтажный дом, возвышавшийся над лесным поселением на добрых метров пять. Отыскать его средь лежаков не составило труда, а вот войти…

— Стой где стоишь человече, староста велел никого не впускать в общинный дом.

Да вы ахуели? Мало того что я его сделал, при этом едва не помер. Так вы сучары, меня ещё в него и не пускаете? Поскуды, оставили на улице, чуть ли не под звёздами ночевать. Нет чтобы в одну из комнат положить, туда где ни сквозняка, ни насекомых, ни земли холодной, тишина и покой. Так нет же… Это их блядская «Кролли-благодарность⁈»

— Общинный дом значит, — скрежетая зубами, повторил я. — Ты знаешь кто его создал? — Гнева внутри меня всё прибавлялось и прибавлялось. Кролли на страже видел как багровеет моё и без того перекошенное от злости лицо.

— Д-да, мы н-наслышаны, но староста…

— Я сейчас этот дом, к чертям собачим, вместе с вашим старостой разнесу!

— Л-ладно, не злитесь, человече, я сейчас, сейчас сбегаю… — вступился второй Кролли, после чего, отворив дверки, тут же исчез во мраке МОЕГО дома. Ждать на пороге долго не пришлось. Кто-то в доме громко рявкнул и стражник тут же вернулся. С приложенным ушами Кролли-воин, что на полторы головы был выше меня, почтенно кивнув и произнёс:

— П-проходите, уважаемый шаман. Староста ждёт.

Едва голова моя пересекла порог, как в нос тут же ударил дурманящий мозг запах множества сухих трав и цветов. Веники, большие и малые пучки разных трав, связки корешков и сухих грибов. Вся прихожая была завешана подобного рода ресурсами. Миновав прихожую сразу попал в большую гостиную с не менее большим столом в центре. В гостиной царил полнейший бардак. Объедками овощей был захламлён стол, повсюду валялись разбросанные косточки и шелуха от фруктов. На столе и скамейках в обнимку, голыми сопели друг на дружке несколько взрослых крольчих и кролей. В другом конце комнаты, одной рукой опираясь на палочку, а другой держась за сиську пышногрудой, молодой и высокой Кролли, стоял седой как снег, одноухий, где только можно подранный, плешивый старик. Его голое сморщенное тело вызывало отвращение. Десятки шрамов, словно старые тату исписывали его туловище, они выступали сквозь редкий мех и виднелись даже на его сморщеном члене.

— Рад видеть вас в добром здравии, уважаемый шаман Матвеем. Надеюсь мои Кролли не потревожили вас в момент отдыха, — слова старика прозвучали от части искренне, а от другой части насмешливо.

— Благодарю за заботу, и… Не могли бы вы прикрыться? — Тут же ответил я, не желая лицезреть весь этот престарелый срам. — Старик, скривившись в своей беззубой улыбке, исполнять мою просьбу не торопился. Обернувшись к своей спутнице, тот жадно впился редкими гнилыми зубами в молочную грудь, от чего девица болезненно пискнула и, едва скрывая отвращение, отвернулась. Всасывая в себя её молоко, старик облизнулся, а после, оторвавшись от груди, со всей дури шлёпнул девчушку по заднице.

— Дочка, принеси мне мою шкуру. Быстро, — потребовал он, и красотка, с проступившими на глазах слёзками, покорно кинулась выполнять приказ.

— Эй, подьём, сволота! — Пнув бедолагу, уснувшего на полу, развопился дед. — Солнце уже на дворе. У нас такой почётный гость, сам шаман, а вы спите, сучье отродье. Подьём я сказал, подьём! Выметайтесь от седа… трутни.

Спустя пару минут в зале остались только я и укутанный в цельную шкуру большого зверя старик. На столе пред нами стояло две деревянных резных тарелки, наполненные рёбрышками пик-пик. Рядышком с ними стояли сосуды то ли с морсом, то ли с компотом. Привыкнув к виду дома изнутри, ощутил неприятный амиачный запах и сразу понял, что может быть ему виной. Ублюдки прям тут и гадили. Обсирали и зассыкали углы моего дома. Был ещё вариант со шкурой деда, возможно, она тоже вся пропахла нечистотами.

— И так, шаман Матвеем. О чём таком важном ты хотел поговорить со мной в столь ранний час? — Кинув себе в рот рёбрышко, в ожидании ответа принялся его обсасывать старик.

— О моём доме.

— Вы хотели сказать нашем, общинном доме?

— Нет, о моём, — не желая без боя отдавать причину моих трёхдневных страданий, рыкнул я.

— Шаман Матвеем, насколько мне известно, Кролли моего племени тоже участвовали в строительстве. Тягали брёвна и… рубили их, и… там где надо и… к тому же, мы вам даже одну из наших Кролли безвозмездно отдали и… Нет, ну безусловно, ваш вклад в общее дело весьма велик. Да и Морковь святая была к месту. Конечно же, вы, как и мы, имеете право называть это рукотворное чудо света своим домом! Я тут даже спорить с вами не буду. Для нас станет честью делить с вами кров, тем более если вы присоединитесь к нам. Почти любой клан примет вас как главного мужа!

«Почти любой, но только не твой? Старый ты хер. Я просто хочу вернуть себе свой дом и точка!»

Старик практически ничего не знал обо мне, моей магии и том, что я могу ей сотворить. Чем больше я поддавался гневу, тем сильнее менялся староста в лице. В конце концов даже до этого жадного и алчного ублюдка дошло, если мы поссоримся никто не знает, что будет дальше. Обрушится ли этот дом, сгорит или будет дальше стоять. Это означало, что ему придётся признать меня владельцем!

— Это место принадлежит мне. Я едва с жизнью не расстался, создавая его.

— Но мы были здесь задолго до вас, многие поколения Кролли умирали и рождались в этих лесах задолго до вашего и моего появления. А значит мы также имеем полное право отстаивать притязания на эти земли.

— Отстаивать притязания? В смысле, с оружием в руках? Вы угрожаете мне, староста? — Взглянув в серьёзные подслеповатые глаза Кролли, спросил я, пытаясь понять насколько далеко готов пойти этот дряхлый старик ради этого чёртового дома.

— Ну что вы такое говорите. Мы же не кровожадные хищники или дикари. Мы миролюбивые и умные Кролли! — Стукнул своим дряхлым кулаком по столу дед.

— Я только хочу счастья и процветания своему народу. Поймите, шаман, благодаря нашим общим усилиям это место, созданное нами всеми, станет столпом, нерушимой опорой для всех Кролли. Слышал от Хохо, вы хотите осесть. Идея очень опасная, если хищники прознают, они тут же превратят эти земли в свои охотничьи угодья. Я множество раз пытался объяснить это своим бестолковым детям, но до них всё никак не доходило — жизнь Кролли проходит в бегстве.

Мы слишком слабы и слишком малочисленны. Но если найдётся в мире сильный воин-шаман, если найдётся существо, что примет наши порядки, объединит и поведёт наши разрозненные племена и поможет дать бой хищникам, быть может тогда и мы наконец-то сможем обрести постоянный дом.

В надменных словах и хитром взгляде я смог расслышать едва звучный призыв о помощи:

— Чего ты хочешь старик?

— Нет, вопрос не обо мне. Вопрос скорее о вас. Чего хотите именно вы, о великий шаман? Вам нужна была еда, мы дали её, нужны были рабочие, пожалуйста. Что вам нужно ещё? Этот чудный дом? Хорошо, мы оставим его и уйдём. Если это произойдёт и мы разорвём все наши отношения, это вас устроит? Скажите честно, вы будите счастливы?

Уродец игриво и умело выбирал нужные слова. Староста знал, что в любой момент, мне, одиночке плохо приспособленному к жизни в лесу, может в очередной раз понадобиться помощь Кролли, а им, свою очередь, уже сейчас нужна была помощь моя. К тому же, прямо сейчас на мне висел долг за спасение их целителями моей шкуры. И пусть личность я по своим же меркам весьма мерзкая, но платить злом за добро не собирался.

— Нет, это не сделает меня счастливым. — честно ответил я и старик тут же с лица подобрел.

— И нас тоже. Нам не нужны ссоры, и если конфликт наш только из-за дома предлагаю следующее. Моя семья очень велика, а кости стары и постоянно болят. Если желаете, можете забрать весь верх. Мои Кролли и ногой на него не ступят, даю слово. Также, так уж и быть, я признаю вас главой нашей новой семьи. Кажется Хохо говорила, что вы из рода Человече. Так вот, Человече станут второй по значимости семьей племени. Никто не посмеет вам отказать или в чем-то вас упрекнуть, не боясь моего гнева. Во всех ваших начинаниях я, как вождь и правитель, поддержу вас всем, чем только могу. А после… Хе-хе, я стар, а дочерей у меня много, кто знает. Может именно вы станете следующим старостой Кролли.

Взглянув на старика, едва сдержал ухмылку. С виду тот со дня на день мог сыграть в ящик, что для меня сразу стало немало важным положительным фактом. Не нравился он мне и всё. Да и стелил староста очень и очень толково. Как-то чересчур сладко звучали его предложения. Вторая по значимости семья, уважение, почти неограниченный рабочий «Кролли-ресурс». Заполучив подобное, я мог спокойно продолжать строить и открывать новые возможности своей силы. А ещё девушки, со званием шамана и «уважением» у меня бы их стало больше, гораздо… гы. — Прокашлявшись, палкой загнал под скамейку все свои пошлые гаремные фантазии.

При помощи меня дед хотел обрести некую «силу» или надежду на возможность дать отпор хищникам. Атакующей магией я не владел, и в прямом бою был бы бесполезен. Но с другой стороны я действительно мог помочь Кролли в выстраивании линий обороны и организации самого племени. Мне ничего не мешало воспользоваться знаниями из игр и моей магией для строительства «пограничной линии», выставления часовых вышек для наблюдения, и частокола для предотвращения внезапных набегов. Став частью их рода, я обзаведусь союзниками, сторонниками своих взглядов и помощниками. После чего, объединив усилия, уверен, мы вместе сможем освоить земледелие и скотоводство. Выращивание тех же пик-пик в промышленных масштабах казалось мне весьма интересной «бизнес» идеей. Осталось только понять, как и какие корма можно и нужно копить на зиму.

— По вашей хитрой улыбке, господин Великий шаман, вижу мы сможем достичь взаимопонимания.

— Сможем, — приисполнившись уверенностью, согласился я. — Как тебя зовут, старик.

— Где же мои манеры… Моё имя Кролли Эрл.

— Человек Матвей, — протягивая тому руку, произнёс я. И Кролли свершил свой омерзительный и неприятный во всех своих формах ритуал.

Добротно сплюнув в свою мохнатую кисть, тот с мерзким шлепком ударил по рукам.

— Рад что вы стали частью племени! — Сдавливая и размазывая скользкую слизь, пробормотал старик.

— В-взаимно… Рад. — Едва скрывая своё омерзение и пытаясь вырвать руку из цепкой и не по-стариковски сильной лапы, протянул я.

Повернувшись к тому спиной, ощущаю, как скулы свело, как рот едва не разорвала улыбка. Улыбка, возникшая вместе с предвкушением грандиозных свершений. Старик, ты и вправду думал, что я смеюсь, радуюсь предложенным тобой полномочиям и возможностям? Небеса бьются в истерическом хохоте. Человек будущего служит голозадому кролику из прошлого — невероятный абсурд.

Ха-ха-ха… Глупец. Ты и всё твоё семейство ещё ответите за вторжение в мой дом.

Глава 9

«Рад, что вы стали частью племени…» — я едва сдержался, чтобы не плюнуть ему в лицо. Делать этого я, естественно, не стал. Всё же спектакль должен продолжаться, и актёры должны исполнять свои роли. Дед хотел использовать меня, надеялся, что, приютив такого, как я, под боком, получит больше силы и власти. И, разумеется, отчасти это так. Он получит мою силу, на первое время.

Зловещая улыбка, перекошенная от омерзения и презрения к амёбе, возомнившей себя великим лидером, сводила скулы. Конечно, я мог поступить, как малолетняя «обиженка», девка, у которой забрали айфон. Я мог начать кричать, биться в истерике, а после со словами «ухожу из жизни» сигануть в окно, в моём случае в тёмный, наполненный хищными тварями дикий лес. Но зачем? Зачем же торопиться и с ходу бросаться головою в омут? Зачем придумывать уже кем-то созданный велосипед, ища лишние приключения на свою задницу, когда можно лишь протянуть руку и взять всё, что мне нужно? Эрл хочет использовать меня, хорошо, пускай. Только вот тем, кто заполучит самую главную выгоду, буду именно я!

План прост. Во-первых, я завоёвываю уважение, любовь, показываю свою силу и щедрость. Я заставлю считаться с собой не как с равным соплеменником, а как с тем, кому Кролли будут по гроб жизни обязаны. Затем без лишней спешки я поминутно всем и каждому распишу и разжую, в чём Эрл не прав, а после заберу положенное мне место старосты. Уверен, на нём я буду выглядеть гораздо убедительнее и опаснее для наших врагов, чем какой-то хитрый, дряхлый и ленивый старик с «больными костями».

На вечернем собрании староста пообещал громко заявить о моём статусе и создании в племени «новой семьи». Для этого старику требовалось провести кое-какие манипуляции: подготовить подходящее для обязательной церемонии место, оповестить всех глав семейств и, конечно же, велеть подопечным подготовить снедь для праздничной церемонии. Это была отличная возможность познакомиться со всеми шишками поселения, закинуть первые удочки в сторону нуждающихся семей. Во время их маленького «слёта» требовалось выбрать первых будущих союзников, тех, кто меньше всего любит и поддерживает семью Эрла.

До пира Эрл Кролли предложил походить, посмотреть, подумать… Короче говоря, познакомиться со всеми новоприбывшими. Собственно, этим я и собирался заняться. Ведь в новообразованном поселении и вправду было на что поглядеть и о чём поразмыслить.

В первую очередь я собирался узнать истинные размеры племени. Провести «зрительную перепись» и оценить масштаб грядущей работы, которую предстояло выполнить для обеспечения нас на зиму необходимым продовольствием.

Не понял, каких ещё «нас»?

Сама мысль о том, как быстро из «я» моя скромная персона превратилась в «нас», чутка напрягла, а после недолгих раздумий даже позабавила. Распиздяй по жизни, хиккан и затворник, живущий за счёт состояния погибших родителей, донатских «спасибо» и реклам казино (будь я проклят за это), внезапно возомнил себя героем и великим вождём? Если бы пару дней назад мне кто-то сказал, что я буду думать о том, как прокормить незнакомых мне людей (Кролли для меня, как люди), я бы покрутил пальцем у виска или шутливо спросил, в какой из стратегий я забыл их покормить. А сейчас… Чёрт! Теперь я лучше понимаю фразу тётушки Мэй из фильма про паучка: с высокой силой и правда приходит высокая ответственность.

Со статусом значимой персоны, шаманом на первое время придётся смириться и постараться соответствовать ему. Представив себя тем, кем никогда не являлся, я обязан был играть роль сильного и частично зависимого изгоя, что в последствии, привыкая к чужим правилам и порядкам, должен превратиться в солнцеликого, ведущего к свету лидера.

Оценив масштаб работы с поселением и бытом, далее я собирался приступить к поиску подходящих для стандартных ролей кандидатур. До пира требовалось разузнать, кто какими навыками владеет. К примеру, травники и лекари точно знали особенности роста полезных и опасных трав. Полезные бы шли на микстуры и добавки для племени, опасные я бы использовал в качестве оружия против наших многочисленных врагов. Собрав всех знающих травников в одну группу, я мог создать нечто наподобие больницы или химической лаборатории. В конце концов, с помощью их знаний я мог создать учебное заведение для молодых кролли, тем самым с ранних лет готовя их к роли травников и лекарей!

После не менее важным, чем знакомство с лекарями, являлось знакомство с лучшими собирателями кролли. Именно благодаря им и их труду я планировал раздобыть необходимые нам семена, а также познакомиться со всеми съедобными культурами. Объединившись, мы бы могли попытаться создать мини-фермы, а если постараться, то и парники на зиму с быстро растущими и размножающимися спорами грибами. Или ещё чем-нибудь питательным.

Ну и в конце дня, если на то хватит времени, я хочу навестить семьи, занимающиеся охотой или рыбным промыслом, если у кролли вообще такое развито. Изучив их методы и оружие, я могу дать (подкупить) охотникам столько «сложных инструментов», сколько они смогли бы унести. В этом вопросе главным оставалось лишь понять принцип действия и создания, после чего мои магические реплики отличного качества с лёгкостью заменили бы их ненадёжные простые орудия труда.

Столько дел, столько дел! Важничая, с гордо поднятым носом вышел за порог дома, даже не удосужившись оценить состояние своих будущих «сельских хором». Поначалу произошедшее с моим будущим жильём меня реально взбесило. Поддавшись низменным позывам, охваченный злостью, я чуть не разрушил открывшуюся позднее отличную возможность проверить старосту на вшивость. Повезло, что вовремя успел остудить голову, начав мыслить рационально, понял, этот дом вообще ничего не значит для меня, но для старосты то, как он его приобрёл, сродни броску на прогиб. Дед думал, что завладел чем-то немыслимым, что прогнул меня. Я же, в свою очередь, завладел человеко-ресурсами кролли. Контролируя выделенную мне многочисленную свору, могу хоть каждые три дня ебашить подобное.

В этот раз в голове ощущалась ясность, словно кто-то поднял заслон. Я видел, что должен был делать, знал, где нужно подкопать, сколько и чего наносить и накидать. При реальной необходимости к строительству можно было бы приступить уже сегодня, но нужно ли мне оно сейчас?

Вспомнив о своей спальне, чертыхнулся. Та вонь, царившая внутри, уже дразняще цепляла ноздри. Да и ещё моя излишняя эмоциональность сыграла злую шутку, и я тупо забыл. Забыл про эту проклятую спальню! Не возвращаться же после столь пафосного общения со старостой с дебильной фразой: «Совсем забыл посмотреть свой дом». Блять, ну как так-то?..

— У-уважаем-мый шаман. — Склонил голову ранее не пускавший меня охранник. Лицо боевитого кролли изменилось до неузнаваемости. Причиной тому были стоявшие возле дома родственники старосты. В племени они являлись не последними «людьми», и то, что их бесцеремонно выгнали, а меня оставили, чутка напугало здоровяка. Быть может, о моей «загадочной личности» уже поползли первые слухи и сплетни⁈ Проверим…

— В жабу превращу!

— А-а-а-а! — вскрикнул кроль, упав на землю. Толпа охнула, а сам бедняга, лбом ударившись о землю, быстро затараторил: — Не надо, не надо, не надо!

Руками схватившись за голову и прижав уши, навстречу мне шагнул второй страж.

— Пощади, шаман, не знали мы многого. Пощади брата, хоть в козла, но тока не в жабу, птицы ж унесут, а у него семья, дети!

Фигасе…

— Ладно! — Ударив ладонью о ладонь, спрятал руки за спиной. На глазах стоявшего кроля проступили слёзы. И побратим его, павший на колени, также трясся в страхе, стучал зубами. Моя выходка теперь даже мне казалась омерзительной. Хотя будут знать, как хозяина в дом не пускать!

— Отныне это и мой дом тоже. Весь второй этаж принадлежит мне и моей семье.

— В-в-второй, тот, что выше ушей и земли, да? — В глазах второго кроля стало ещё больше страха. Ужас, как нечто существенное, передался от охранника к родственникам старосты. И такое поведение мне не понравилось. Они что там, всё так сильно засрали на втором этаже, что пускать меня боялись? Сука, хочется проверить, но да ладно…

— Да, второй этаж мой по праву, понятно?

— Конечно-конечно, о небесный шаман, мы запомнили! — всё также держась за голову и уши, будто их вот-вот оторвут, ответили в один голос охранники.

Строя из себя аристократа или чиновника, (я знал как они ведут себя лишь из общих стереотипов), скрывая улыбку, негромко выплюнул:

— Невежи, приберитесь в моём доме. По поводу остального староста введёт вас в курс дела. А пока скажите, кто главный лекарь, собиратель и охотник в нашем племени?

— Староста введёт в курс дела? — глядя на меня, как на мифическое существо, зашушукались дети Эрла.

Отойдя от шока, на трясущихся лапах с земли при помощи брата поднялся первый кроль (тот, которого я обещал превратить в жабу). Степень его испуга сложно было оценить. Прикрывая руками штаны с растёкшимся чёрным пятном, тот, заикаясь, выдавил:

— Лекарь лучший Хохо, в охоте лучший Кобаго. Кобаго Кобо! Вы же его знаете, ну Кобу, он помогал вам во время возведения Лесной Небесной крепости!

Небесной крепости? Он про мой дом. Его назвали Небесной крепостью, серьёзно?

— Кобаго его отец, он редко приходит в племя, поэтому лучше поговорите с его сыном. Кобо не просто так здоровяком вырос, он отлично бьёт пик-пика. А про собирательство вы у любого спросите, у нас все хорошо собирают, лучших нету — все как один хороши.

Понятненько… Взглянув на обделавшееся и запуганное до усрачки, жмущееся к земле семейство старосты, понял, что переборщил. Перепуганных ребят стоило поскорее оставить, дать возможность сменить портки и привести себя в порядок.

Узнав, где искать Хохо, поблагодарил «смельчаков-охранников», и по узким, ещё не вытоптанным до земли тропинкам отправился к ручью. Лагерь постепенно оживал. На свет из своих шалашей один за другим выползали кролли. Каждый встреченный счёл своим долгом выпучить глаза и провести меня своим пристальным, подозрительным взглядом. Одним из таких жителей стала маленькая, худенькая, как тростиночка, девочка с ушами длинной в большую часть своего тела.

— Мама… Безухий лысый клолли! — дёргая чью-то торчащую из шалаша лапу, проговорила та. — Смотли, смотли мама, лысый безухий клолли! Клолли болеет.

Я понимал, что меня оскорбляют, причём прилюдно, но впервые это делали настолько умилительно и забавно. Не сдержавшись, я улыбнулся девчушке, после чего приветственно махнул той рукой.

Её любопытный взгляд сменился мокрым, напуганным, после чего та, плюхнувшись на попу, тягая сопельки, разрыдалась.

— Хичник, хичник, больной клолли стал хичником… — утирая глазки, запищала та, заставив меня прибавить ходу и побыстрее спрятаться от осуждающих многочисленных глаз. «Довёл ребёнка до слёз! Что за сволочь⁈» — с говорящими глазами глядели мне вслед откликнувшиеся на детский плач мамаши. Пиздец, только очнулся и уже довёл ребёнка до слёз, я реально так похож на злодея, хищника? Может, с зубами моими что-то не так или с лицом?

Детей в округе оказалось много, очень много. Словно уменьшенные копии кролли, они голые и босые разбредались в поиске пропитания. Внимание их внешнему виду в местных семьях вообще не уделялось. Грязные, вонючие, голые… Из своих первых наблюдений я понял: чем младше кролли, тем они худее, слабее и менее значимы для племени. Выживет сильнейший. Взрослым, занятым собственными делами, в большинстве своём плевать, заболеет ребёнок или его настигнут хищники — родят ещё. И чем больше родят, тем выше шанс, что кому-то всё-таки удастся уцелеть. По крайней мере, так казалось мне.

Выйдя к реке, замечаю первую тройку прикрытых набедренными повязками кролли-попок. Заспанные девчата после ночи полоскали и отмывали в воде шкуры и одежду, непринуждённо общаясь на какие-то свои женские кроличьи темы. Их упругие, подтянутые соблазнительные тела будоражили нутро. Лёгкая загадка, создаваемая редкими, прикрывающими самые пикантные места элементами, ещё сильнее раздразнивала моё либидо.

— Смотри-смотри, там новый шаман! — Дёрнув и обернув подругу, пальцем тыкнула в моём направлении черноволосая, стриженная под каре кролли. Я приветственно махнул им рукой, и все трое уважительно поприветствовали меня полупоклоном. Ещё раз оглядев русло, вновь не замечаю главного лекаря.

— Подскажите, где я могу найти Хохо?

— На тропе в сторону прошлой стоянки. Она только-только ушла… — Выборочно дублируя свои слова, проговорила смугляшка с каштановыми волосами. Цвет её лисьих густых прядей выглядел очень интересно. Длинные волосы, свитые в полураспущенную косу, минуя пышную грудь, вызывающе торчащий из-под сползшей повязки сосок, заканчивались на уровне бёдер. Девушка явно была не последней красавицей на селе.

— Что-то не так с моей грудью? — Озабоченная моим взглядом и своим внешним видом, в одно движение полностью скинула с себя повязку девчонка, от чего грудь её, вырвавшись из оков, подпрыгнув, покачнулась. В глазах кролли я видел опасение, местные мужчины вообще не заостряли своё внимание на женской груди, их всех интересовало то, что снизу.

Вот только меня интересовало всё и сразу. Сука, нудисты чёртовы. Ну не мог я заставить себя глядеть собеседнице именно в глаза, когда такое с каждым шагом, каждым покачиванием становилось всё ближе и ближе…

— Хохо говорила, она у меня больше, чем должна быть, и это может мне навредить. Возможно, она говорила о какой болезни? Вы знаете, о чём говорила знахарка Хохо?

«Нет, болезнь — это вряд ли. Думаю, она имела в виду, что бегать по лесу с такими бидонами будет пиздец как затруднительно!»

— Болезнь груди? Ты не говорила нам об этом… Мистер шаман, можете тогда поглядеть и мою?

— И мою! — Все как одна тут же пораздевались и, тряся своими сиськами, двинули в мою сторону. Суставы на пальцах защёлкали в тот момент, когда я попытался взять себя в руки. Член плотно упёрся в прочную кожу штанов. Из-за столь распутных видов я совершенно позабыл о том, зачем сюда пришёл.

— Что с вами, мистер Шаман? Вы покраснели. Может, ещё не выздоровели? Вы поэтому искали целительницу Хохо? — Поравнявшись со мной, рыжеволосая, что на голову была выше, упёрлась мне в кадык своей торчащей грудью, а после приложила ледяную кисть к моему лбу и промычала. — Тёплый, жара нет… С вами всё хорошо?

Сглотнув, едва сдержал себя, чтобы головой не занырнуть в её мягкие соблазнительные холмы. Моя извращённая натура сходила с ума. Прямо сейчас я хотел тупо схватить её за волосы, поставить раком и драть, драть до тех пор, пока не потеряю сознание!

— Эм, я… — На моё движение назад рыжеволосая смуглянка отреагировала решительным шагом вперёд. Втянув воздух своими расширившимися ноздрями, та на мгновение замерла. Её красные звериные зрачки расширились, а лицо с озабоченного стало каким-то растерянным. Позволив себе взглянуть на меня по-новому, та, принюхиваясь, рукой подозвала подруг.

Словно ищейки, голые кролли, окружив меня, стали принюхиваться, изредка прищипывая меня пальчиками то за спину, то за плечи.

— Как же сильно он пахнет… — проговорила кролли с каре.

— Да… Сильно, причём слишком. Нужно это сделать, а то так и заболеть можно. Мужчинам вредно долго пахнуть, — проговорила вторая, ничем не примечательная кролли. Лишь рыжеволосая красавица, глядя на меня своим заинтересованным взглядом, продолжала молча про себя рассуждать. В её глазах прямо виднелся вопрос: «А достоин ли он?» Именно благодаря её молчанию и гнетущему отталкивающему взгляду глаза в глаза, трусливому мне удалось отвлечься от темы секса и вернуться с небес на землю.

— Я…

— Эй, а ну отошли от него! — от голоса Муррки на душе сразу полегчало. Но только мне. Лица крольчих стали вмиг более озлобленными, недовольными. Деловито скрестив руки и приподняв свои груди, бабы уставились мне за спину.

— Кто впустил в деревню порченную? — промычала самая страшная и непривлекательная из троицы кролли.

— Твоего разрешения спросить забыли, — рыкнула в ответ Муррка.

— Боб, почему она опять…

— Староста велел потакать желаниям шамана. Все вопросы и жалобы к нему, — перебил стриженную под каре мужчина. — Матвеем, вам ещё нужна моя помощь? Если нет, то я пойду.

Спутницы рыжей бестии глядели на Муррку, как на врага народа. Казалось, крикни кто «фас», и бабы тут же на месте разорвали бы мою спутницу. Оставлять с ними свою крольчиху нельзя, но и в дикий лес вслед за Хохо идти слишком ссыкотно. Оставался только Кобо — строитель и охотник, приставленный ко мне. Выбора особого не было, отложив беседу с целительницей, решил:

— Проведи к Кобо и можешь быть свободен.

То, как я с Мурркой посмел игнорировать троицу, сильно не понравилось их предводительнице. Знавшая цену своей красоте, рыжеволосая, негодующе фыркнув, взмахнула своими длинными полукосами, повернувшись к нам задом. Её рыжий распушившийся торчащий помпончик вызывающе глядел в небо, сама же девушка через плечо, словно хищник, проводила меня осуждающим взглядом. Кажется, во мне и заинтересованы, и разочарованы одновременно.

Но женское разочарование не шло ни в какое сравнение с тем, что позднее я испытал при виде «семьи», жившей на окраине, у самого леса. У срубленного пня, укрывшись еловыми ветками, прижимаясь друг к дружке, тяжело дыша и дрожа, лежала пара маленьких ушастиков. Рядышком, упав лицом в мох, находилось перетянутое кожей, бледное и облезшее тело женщины. У её ног, хныкая и тормоша, ползали ещё двое совсем крохотных мальчуганов. Зовя маму, голодные и замёрзшие, они своими тонкими пальчиками пытались дотянуться до её груди.

Рядом с телом стоял и сам Кобо.

— Я предупреждал её, говорил, что без Хакуга ещё двоих она не вытянет. Просил же выпить ядовитого отвару и избавиться от них. После чего найти любовь, а не удовольствие. Не послушала, глупая баба…

— Не говори об усопших плохо, Кобо, — встряла Муррка.

— Она ещё жива, — присев и положив руку той на спину, ощутил слабое дыхание и болезненно выдавил из себя Боб. Глаза моей крольчихи полыхнули надеждой. Видя это, здоровяк лишь злобно выплюнул:

— Это ненадолго.

— Прекрати, мы же можем ей помочь! — вступилась Муррка, получив в ответ лишь озлобленный взгляд.

— Чем? Отдашь ей свою еду или, может, еду своего хозяина? Пусть он голодает, да? Ей нужно лечение, еда и покой. Наши целители давно бы помогли, но какой смысл? Вылечить, а потом смотреть, как она и её дети умирают от голода? Где взять еды, да ещё и на пять ртов сразу. Смирись, Муррка, скоро эта семья отправится на встречу с Кровавым кузнецом, и ты ничего уже с этим не сделаешь.

— Еду мы найдём. Отнеси её в дом, — не выдержав, вмешался я, а после, сняв с себя шкуру, накинул на голые плечи женщины.

— Шаман, не глупи, оденься обратно. Хохо не для того выхаживала тебя, чтобы ты на следующий день опять заболел, — рыкнул Кобо, после чего встретился с взглядом также решившегося помочь Боба. Худой сын вождя вернул мне куртку и, скинув с плеч свою накидку, укрыл ею девушку.

— Ты-то куда лезешь, Боб? Это ведь не твоя женщина. И дети не твои. Худой, как палка, слабый, как баба. Тебя даже мужчиной назвать сложно. Думаешь, сможешь без запасов и заготовок на зиму пятерых сразу вытянуть?

— Кобо, пожалуйста, отнеси эту кролли в дом старосты на второйэтаж, — менее уверенно произнёс Боб.

— Совсем спятил? Кто ж её пустит в Общинный дом? Да и… второй этаж. Однозначно нет, это недопустимо! — возразил здоровяк, следя за тем, как Муррка берёт малышей себе на руки.

— Кобо, делай, что говорят! — гаркнул Боб, получив в ответ взгляд типа «а ты заставь, сопляк».

— Считай это приказом старосты, — поравнявшись с Бобом, произнёс я, и громила растерянно попятился назад. — В чём дело, Кобо? — наступая тому чуть ли не на пальцы, глядя в глаза, требовал подчинения я, и грозный кролли замешкал.

— Когда зимой они будут мучиться и умирать страшной голодной смертью, вы, шаман, и ты, Боб, сами без магии своими руками выроете для них могилы, — осторожно, словно опасаясь, что женщина в его руках развалится, прошипел озлобленный моим решением Кобо.

Глава 10

Кров, минимум продовольствия и уход целителей. Я дал бедной семье больше, чем мог себе позволить. Дал надежду и своё покровительство, Кобо хорошо мне это объяснил, а после, загоняя в тупик, спросил: «как быть с остальными, такими же, нищими, голодными, нуждающимися в помощи и уходе?»

Ответа на этот вопрос я не сумел найти. Объяснив происходящее как свою личную прихоть, попросил его помочь разобраться с охотничьим бытом племени Кролли. Кобо мой ответ не понравился. Ему вообще многое не нравилось. В особенности люди (кролли), не имеющие запасного плана, и неспособные сами позаботиться о себе. Лишь мой краткий экскурс в некоторые аспекты дарованных мне способностей помог нам со здоровяком вновь найти общий язык. Кобо хотел помочь и защитить племя, и я точно так же. Это нас и сблизило.

Силки из веревок, праща, ловушки-клетки из прутиков, волчьи ямы с тухлым мясом для зверья по крупнее, тяжелее и опаснее. Это всё, на что в своей охоте уповали кролли. Арсенал любителей опустошать птичьи гнёзда оказался крайне скуп на допотопные «ноу-хау». Хорошей добавкой к нашему всеобщему счастливому будущему стало известие, что племени кролли известно о рыбалке. Хотя дела там обстояли в разы хуже. Ребятки бегали вдоль рек, метали копья или ныряли и собирали раков в лесных озёрах. Об удочках местные даже не слыхали. Сети же, в большинстве своём использовали «хищники», кролли не умели их плести, и путам придуманным Лисами могли противопоставить лишь свои условно острые кинжалы.

Около полутора часа потребовалось мне на создание семи клеток-ловушек и десятка метательных копий. Для Озёрных охотников (так кролли прозвали своих рыбаков) у меня так же нашлось пару жизнеспособных идей. Зацепившись мысленно за «тухлое мясо», я создал пару корзинок, а после, привязав их к верёвкам, попросил использовать на рыбалке, предварительно пред забросом накидав туда гнилого мяса. Раки — падальщики, когда они ловятся и где я не знал. Точно так же, как и сработает ли вообще моя идея. Кобо сам назвал её сомнительной и расточительной, но спорить не стал и пообещал передать всё, включая мои пожелания и предложения охотникам соплеменникам в кратчайшие сроки. Пусть здоровяк и выглядел злодеем, отказавшимся от слабых и всего нового, незнакомого, но, плохим он не был, я чувствовал это. В ответ на его упёртость я старался не забывать об условиях в которых он вырос. В действиях его нет умысла навредить, лишь холодный расчёт и желание облегчить, как ему казалось, и без того мучительную, неминуемую смерть всех слабых.

Решив вопросы с Кобо, я вновь остался один. Моя Морковка — Муррка, как я её про себя прозвал, ухаживала за кроллятами и больной. Боб, изъявив желание помочь той, пошёл побираться по своей многочисленной знатной родне. Ну а я, не найдя свою старую мотыгу, скрафтил новую и пошёл бродить по поляне в поиске затоптанных цветков картофеля. Требовалась пригодная к употреблению пища, не мне, а тем, кого я посмел «приручить». Удача, как и ранее, (за исключением одного раза) была на моей стороне. Искать «запретный плод» долго не пришлось. Перед тем как я ударил мотыгой, камень на её конце предупреждающе сверкнул золотистым светом. Помня опыт с топором, опасаясь своей «скрытой силой» планету на пополам расхреначить, осторожно тюнкул по земле остриём инструмента. Услышав какой-то хруст, словно разбилось что-то, замер. Сначала подумал это разлетелась мотыга, затем, оценив и не заметив на ней сколов, от греха подальше решил руками взяться за раскопки картохи.

Местные мелкие, ушастые нудисты, искоса, с любопытством и опаской поглядывали на меня. Их разрозненное и разбросанное по поляне число постоянно увеличивалось. Так до тех пор, пока не превратилось в настоящую ушастую банду или отару, со всех сторон окружившую мою скромную персону. Любопытство босоногих маленьких кролли поначалу пугало, ибо я ещё хорошо помнил проступившие при виде моих зубов детские слёзы. Но потом, когда их сгруппировавшаяся стая вместе со мной принялась кочевать от одного цветка к другому я понял: бояться нечего, детям просто интересно наблюдать за действиями пришельца. Сначала те только косились, позволяя самым смелым иногда выказать предупреждения об опасности моих находок. Детишки знали о том плоде который я собирал, постоянно говоря о яде. Отчасти их опасения были оправданными. Зелёные клубни и вправду ядовиты, токсичны, в них содержался солонин — яд, выделяющийся из-за слишком длительного и неправильного хранения. Вот только яд этот был опасен при условии, что ты разом собираешься сожрать килограмм-другой свежего, зеленого и неочищенного картофеля. Жрать его зелёным, и необработанным я не собирался, как и позволять чтобы его так же жрали другие. Картошка это тебе не простой фрукт или овощ. Картошка, это целое блюдо: овощ, основатель кулинарного искусства, требующего к себе особого уважения! Картошка жаренная, паренная, варенная, с поджарочками, в мундире, фри или по деревенски. Чего стоили только оладушки из картошки, колдуны или драники! Сука…

По бороде, тонкой струйкой пробежалась слюна, перепугав молодых крольчат. Утерев слюни запачкавшимся, почерневшим рукавом, тяжело вздохнул и попытался мысленно отогнать голод. Сегодня, занятой я, совсем забыл о завтраке и сразу кинулся в дела. На моём самочувствии сказывалось и использование способностей. В ближайшее время требовалось перекусить и попытаться восполнить утраченные силы.

Бродя по поляне, мимо многочисленных лежанок и шалашей, подкапывался под каждый цветок, каждый кустик и росток. Инструмент в редкие моменты его применения почти не ломался и не чувствовался. Не натирал руки, ничего не весил и вообще казался продолжением моего собственного тела. Словно одиннадцатый палец или третья рука. Скрафченая из дерева лопата в раскопках так и вовсе стала роднее и удобнее любой из моих конечностей.

Разгоняя заспавшихся и завалившихся на картошке кролли, войдя во вкус, в ускоренном темпе собирал свои многочисленные трофеи.

Откидывал в сторонку семянку(зелёную и мелкую картошку годную лишь под посев). Отдельно в другую кучу шли плоды, судьбой которых являлось стать моим сегодняшним обедом; или скорее ужином. Средние и маленькие, в идеальном цвете и без гнили. Сравнить искусственно выведенные сорта из моего мира, и то, что я видел сейчас перед собой, тоже, что сравнить хер с трамвайной ручкой. Они различались сильно, но при этом имели исконно одинаковые черты. Картоха и в африке картоха, и не был бы я истинным гордым внуком своих предков белорусов, если бы не смог отыскать её в этой вселенной!

На мгновение мне даже показалось, что «Кровавый кузнец», упомянутый кролли, бог этого мира, так же был белорусом, ну или таким же как и я «копипастером», внаглую пиздившим идеи других божеств из чужих измерений и миров.

— Не жрать! — Воскликнул я, вернувшись к суровой реальности, когда один из самых наглых ушастых попытался вогнать зубы в зелёный, большой и аппетитный корнеплод. Мальчишка испуганно отпрыгнул назад, но взятый из кучи плод не выронил.

— Мистер шаман, разве вы не собирались их съесть? — Пугливо проговорила прятавшаяся за спиной более высокого парня девочка кролли.

Требовалось пояснить детям за фотосинтез, яды и прочее… Но как? Я вообще не умею объяснять. А дети… Они ж тупые, как разжевать им то, что ни каждый взрослый поймёт⁈

Кистью прикрывая рот, опускаю голову, и сдерживая стыдливую улыбку, загадочно, с опасной хрипотой в голосе театрально произношу:

— Магия цвета… Магия смерти. Познавший вкус неочищенного, «Его», на шаг приблизится к смерти! — Выкинув руку, словно кидаю «покебол» из «покемона», встаю в пафосной, постыдной позе. Словно тёмный шаман, раскидывающий свои магические нити в непонятной распальцовке, гну пальцы, ловя на себе удивлённые детские охи и ахи. Парнишка-воришка, с раззявленным ртом, разжав пальцы роняет на землю плод и пяться спиной, споткнувшись о сесту, падает на землю.

— Отряхни руки, отряхни братик, или проклянёт! — Закричала девчонка, и мальчик тут же, словно в «Паркинсоне», с испуганным криком затряс руками, ещё больше пугая местных детей.

— Вы собрались его отравить⁈ — Подлетев, и подхватив на руки писклявого юнца, встревоженно прикрикнул один из напуганных взрослых кроллей.

В мозгу всплыло откровение Муррки. Где бедная девушка призналась мне в несдержанности своего народа. Скажи я детям и их родителям, что зелёная картоха вредная, а не зеленая нет, любую из моих грядок, выпотрошат за ночь или вечер, так и не дав взрастить и собрать первого урожая. Предстояло схитрить.

— Древняя магия подвластна мне, и я единственный, кто владеет силой, способной превратить этот ядовитый плод, в съедобный, вкусный, полезный и питательный ингредиент. Святой ритуал очистит посевы от яда, когда часы пробьют двенадцать…(блять, что сказать дальше? Что вообще за хуйню я несу!)

— Часы пробьют двенадцать… — Не понимая смыла слов, затаив дыхание, повторила за мной толпа из более чем тридцати кролли. В глазах детей загорелось требования явить чудо, которое я тут же поспешил прервать:

— Двенадцать ступеней. Двенадцать шагов к возвышению и очищению. Лишь познав истинные старания и усилия, каждый из вас сможет познать Дзен.

Ну и высер я выдал… меня точно осмеют. Мда…

— Через старания и усилия познать дзен… — Выпучив глаза, перефразировав и повторив, вещал кто-то из подростков кролли.

— Да… Дзен, помню, когда очень устал на сборе, пришёл домой и упал в кровать, тоже видел его… Видел красивое, усеянное морковью поле. Это точно был дзен! — Тормоша друга, понимающе кивая своей головой, вещал о своих снах другой мальчишка.

Хуй знает как всё так обернулось. Но, моя мотивационная отсебятина обрела успех в устах и мыслях ребятни.

Стоило лишь заинтересовать детей, как в течении получаса несносная, молодая и в большей степени бесполезная для взрослых детвора сотворила для меня чуть ли не натуральное чудо. По всей деревне дети наделали столько ям и подкопов, сколько род кролли не делал и за год своего существования. Они несли мне всё. От нужной картошки, до камней схожей формы, корней цветов и самих цветков. Некоторые, из девчат по старше, не преуспев в общем деле смело предлагали мне свои ухаживания, обещая то, чего им по возрасту даже знать не положено.

Возможно прошлый, познавший удовольствие лишь от своих левой и правой я и поддался бы на их провокацию. Но их детские, обтянутые кожей скелеты, могли только пугать, к тому же, ни одна из них и в подмётки не шла жопастой красавице Муррке. Пусть сначала повзрослеют, откормятся, а после мы вновь подумаем об их «профпригодности».

Пропуская детские шалости и колкости, неконтролируемое безумие и безбашенность, обретя массу помощников, я неожиданно превзошёл все даже самые смелые прогнозы, касаемые сбора урожая. Мы отыскали и нарыли очень и очень много пригодной для посадки и употребления дикой картошки. Примерно два мешка на посев и три на употребление. Возможно в моём мире это кого-то рассмешило бы, мол мало и прочее. Но в этом мире без ухода, прополки, целенаправленного взращивания, итог наших работ превзошёл все прогнозируемые результаты!

Еды предостаточно. Несколько недель на реабилитацию и возможность встать на ноги, для больных мы выиграем. А как будет дальше, знают только небеса.

Этот мир напитывала сила, необъяснимая и нелогичная, типа той которую я использовал. Моя магия, способная малое плохое превращать в большое хорошее, являлась пиздатым и нелогичным читом. Дерево рубал я как траву, землю копал как бульдозер, ловушки и инструменты заготавливал словно станок. Я был ахуенен во всём, что касалось крафта и подготовки, только вот чуйка у меня была, что всё это не за просто так. Что есть подводные камни и негласная цена за использование этой чудовищной божественной силы. Я постоянно рассчитывал на эту магию. В момент крафта или подготовки земли под посевы. Гордо поднятая мною тяпка, под многочисленный топот взволнованных кролли лапок, с звоном входила в землю, превращая корни сорняков и камни в пыль и удобрения. Так не должно было быть. Совершенно нелогичное происходящее пугало, заставляло задуматься: а что если в следующий раз не получится, что если магия не сработает? Но, я бил, копал, полол, а оно всё получалось и получалось.

Каждый час, проведённый на полянке, мною отведённой под грядки, вызывал всё больше и больше вопросов. Богиня, её решение убить немощное, бесполезное для общества тело, и призвать душу в мир, где я и мои знания действительно востребованы. Быть может, я, идиот прожигавший жизнь лишь ради себя, зря наговаривал на неё. Может ли быть, что богиня, послав меня в этот «отсталый мир» хотела раскрыть мне истинную значимость моей широкой и доброй души. Показать на сколько полезными в обществе могут быть даже такие отбросы как я? Чёрт… Размышляя обо всём этом, мне становилось не по себе. Она ведь была богиней, кто я в сравнении с ней? Наверняка она всё предвидела, знала как оно будет, и уже сейчас ждала от меня благодарности. И благодарить небеса и потуги её мне действительно было за что. За дарованный шанс, за племя Кролли под боком, и за мою первую любовь Муррку. Пропустив мою злобу и токсичность в чате, она показала мне, каким в действительности может быть ужасным и злобным мир, а после, дланью своей небесной даровала возможность его исправить.

Теперешняя жизнь мне по душе. В многочисленных боготворящих меня взглядах я чувствую, что нужен, что полезен, и чувство это бесценно! Пусть я сейчас какой-то задрыпанный Человече, не знающий правил мира, невежа-собиратель, идущий к званию фермера. За дарованный ею шанс, я, как человек благодарный, обязательно возведу в честь её достойный алтарь. Спасибо тебе, сквернословная, токсичная, немощная в онлайн-стратегиях, но самое главное, добрая и отзывчивая богиня!

* * *

Далеко-далеко, за три девять земель, в соседнем пустынном государстве.

— Сукины дети, отпустите меня, отпустите, пидоры. Я вашу мать на вертеле с яблоком в заднице жарила! — Пытаясь выбраться из антимагической клетки, рычала, пищала и верещала сошедшая с небес богиня. Удача оказалось не на её стороне. Едва та переступила врата, как сила, позволявшая левитировать исчезла, позволив божественному телу лицом вспахать горячие и колючие красные пески Жгучей пустыни.

— Ори громче, твой визг в разы приятнее, чем пения Игу Игу. — Через решётку, стеганув ту по заднице кожаной плетью, ехидно хихикая, пролепетал молодой житель племени Пустынных Лисиц. Чем заслужил одобряющие насмешки десятка своих сородичей. Благодаря счастливому стечению обстоятельств, у стаи на ночь грядущую появились невообразимые до сего момента планы. Само дитя небес при них головой вспахала песок, предоставив старшему из самцов в распоряжение свои женские дырочки.

К сожалению всей стаи, старший уже успел насытить тело силой своих фантазий, и теперь все десять лисов ждали наступления вечернего привала. В десятером драть бабу посреди Жгучей пустыни ёщё никому из них не доводилось. Женщины лис знали об опасности этих мест и просто не ходили в такие походы, а тут, нашлась одна… Прям голая и без охраны… Настоящий божественный подарок для усталого лиса-воина!

— Пидорас, пидорасина… Я убью тебя Матвей, убью, воскрешу, а после убью ещё десять тысяч раз, тебя и этого ёбнутого пидора Кузнеца!

— Хватит ругаться звёздочка, лучше разминай свои дырочки… — Ехидно хихикая, тыкнул богине в задницу пугой другой лис, отчего трое видевших это зверолюдов разразились хохотом.

— Ублюдки… — Испытав боль и рухнув на колени, прошипело божество, — Матвей, тебе придётся подождать.

Сделав вид, что произошедшее ей понравилось, богиня, выгнувшись, схватилась за пугу связанной рукой, а после, позволив той войти в себя чуточку глубже, подозвала к клетке возбуждённо глазевшего на неё молодого лиса.

Глава 11

Потаскушка земля, она и прародительница, и кормилица, и дом, и место последнего упокоения. Всё что рождено и взращено на земле рано или поздно возвращается в неё. Сосуществование на ней, как и сама работа, дело очень и очень непростое. От работы своим инструментом я не чувствовал усталости, мне не хотелось пить или есть. Но даже игнорируя все побочные эффекты возникающие во время физического труда мне, человеку вольному и своенравному, оказалось очень сложным, часами на пролёт совершать одни и те же, монотонные и рутинные манипуляции своим инструментом.

«Как в игрушках часами на пролёт гриндить, так это пожалуйста, а как о пропитании для целого поселения позаботиться, так долго и нудно»! — Заставляя себя работать, через лень и банальную скуку мотивировал сам себя.

Не понимающие чего я добиваюсь детишки, чуть позже так же нашли себе занятие. Самые маленькие выковыривали из земли уснувших жучков, личинок и червячков, после чего-либо несли их домой, либо, ополоснув в ручье, прям сырыми тут же употребляли. Ребята постарше держались поближе ко мне, собирали камни и постоянно старались первыми схватить так же спрятавшихся в земле, сонных, выкопанных мною лягушек. Неподалёку от ручья их оказалось очень и очень много, и парочка ушастых, едва ли драку за земноводных не устроила. Пришлось разнимать.

Все в основном думали только о своей выгоде, но были и те, кто нашёл в себе мужества и смелости, предложив мне свою безвозмездную, ограниченную в возможностях помощь. Пару худеньких, бледненьких подростков кролли оказались достаточно смышлёными что бы запомнить порядок моих действий связанных с раскопками и посадкой зелёных клубней.

Для чистоты проведения эксперимента я выделил им небольшой квадратик земли рядом с собственноручно вскопанным огородом. Дал им инструмент, немного клубней, объяснил на какую глубину сажать, как полоть и какого жука отгонять. Также, опасаясь что нетерпеливые детишки могут с голоду или дури нажраться ядовитых клубней, предупредил об опасности. Число свалившихся на детские плечи обязанностей, нисколько не отпугнуло ребятню. Пообещав сделать всё как полагается, те гордо принялись исполнять возложенные обязанности. Их родители, бродившие рядом, глядели на нас как на полоумных, крутили пальцами у виска и смеялись. Но, несмотря на это, препятствовать нашей работе не стали. Их устраивало что дети при деле и присмотре других, более взрослых детей, а также какого-никакого шамана.

Шло время, мы работали, лес становился всё темнее, мрачнее и опасней. Мои юные разведчики докладывали — Хохо по прежнему не вернулась. Нависнувший над нами вечер, нагоняя теней, забрал мою возможность ориентироваться в пространстве. Видимость ухудшалась. Местные не жгли костров, не палили факелов и не готовили пищу на огне. Всё так же, вяло и устало, убитые собственными заботами, они брели из леса в лагерь и обратно. В племени выживает сильнейший, каждая семья, каждый кролли в первую очередь заботится о себе, и лишь когда сам был сыт, здоров и тепло одет начинает думать о других. От того, в местной общине, какие-либо социальные взаимоотношения находились на стадии зачатка. Всё, до чего додумались кролли — это разделиться на три важных для них социальных пласта. Травники-знахари, Охотники и Главная правящая и управляющая поселением семья, всё. Три семьи пользовались уважением и почётом, могли как то влиять на социальное становление всего общества. Но из-за того что каждый был слишком занят и горд вникать в дела других, всё скатывалось к одному общему для всех правилу: делай что велят старшие, а дальше выживай как хочешь. Именно это я и собирался изменить.

— Мистер Матвеем, вас староста зовёт. — В момент, когда я умывался у ручья, выловил меня один из детей старика-извращенца. Взглянув на кучу пригодного для употребления картофеля, и так же моющихся грязных и вымотанных нашими сегодняшними делами крольчат, отвечаю:

— Подожди немного.

Детишки сегодня хорошо потрудились, и к куче картохи по моей просьбе наносили камней, веточек и прутиков. Все они старались, и не жалея сил работали, а значит заслуживали хоть какой-то награды. Помня прошлый опыт, по быстрому скрафтил пять корзинок, потом топориком рубанул пару заготовок для будущих тарелок. Затем, покончив с заготовками, велел крольчатам набить корзинки пригодной для употребления картошкой и переносить их к главному дому. Только-только помывшиеся усталые ребятки покривили своими моськами, видно было что им лень и хотят они отдохнуть. Однако, спорить со старшим не стали и принялись исполнить мой приказ.

Через полчаса вся куча была в отдельной, совершенно непригодной для хранения теплой комнате общинного дома. Старшие кролли, вытянув стол на улицу, кучкой набивались у высыпанной на него, словно свиньям еды, а голодные дети, вечно гонимые и пинаемые старшими, молча бродили кругами, косо поглядывая на недоступные для них угощения.

— Чё под лапами крутишься а ну кыш!

— Это мой помощник. — Не дав охраннику выписать затрещину юнцу с пустыми корзинками, встал между ними я.

— Шаман Матвеем, мы всё сделали и хотим пойти отдыхать, куда корзинки велите поставить?

— Передайте их своим семьям, в качестве благодарности. А после, приходите ко мне, будем с вами ужинать.

— Ужинать? — Взглянув на стол и окружавших его злых взрослых, непонимающе переспросил малыш. — Где вы собираетесь ужинать?

— Не «вы», а мы. У моего чёрного котла, что у старого шалаша. Собери там всех кто нам сегодня помогал.

— Шаман, не стоит, эти дети, они…

— Они усердно трудились и заслужили свой ужин. — С отвращением взглянув на сытого мужика, на мохнатых боках коего виднелись жировые складки, рыкнул я и тот ссыкливо кивнул, после чего, тут же поспешил пожаловаться стоявшему в окружении стариков отцу.

Ждать старосту долго не пришлось. Прознав о моём желании поделиться, тот тут же поспешил вырваться из круга друзей.

— Уважаемый шаман Матвеем, неужели все те овощи теперь съедобны? Не подумайте что я сомневаюсь в ваших силах и знаниях, только… Несколько кролли в прошлом тяжело отравились ими. Мы, старшие, переживаем… За детей естественно.

«А за детей ли ты переживаешь, дряхлое ты чудовище?» — старики, старухи и те кто позначимей и деловитостей косились не на тощих, облизывавшихся и пускавших слюни детей, а на дом, в котором, картохи, килограмм восемьдесят, а возможно и того больше. С расчётом кг на день, одному лишь мне, хватило бы этого почти что на всю зиму. А большой семье на добрую неделю спокойной ленивой жизни. Но не своим наличием была ценна картошка. А знанием, знанием того когда собирать, как хранить и употреблять. Если ты знаешь это, значит ты уже на добрый процент сытнее тех, кто обходит её стороной. Я жопой чувствовал: о чужих детях в семье старосты думали в последнюю очередь.

— Пока ещё нет, они и вправду опасны. Предстоит провести ритуал термической обработки. Картофель — овощ очень и очень коварный. Его нельзя есть сырым, желательно правильно мыть и чистить перед употреблением. — Стараясь запутать старика умными словами, ответил я.

— Ритуал терм… Хм… — Поправив свой плащ-эксгибициониста, пальцами прошёлся по своей козлиной бородке Эрл.

— Никогда ранее не слышал о таком колдовстве. Скажите, а как быть с хранением? Вы принесли столько плодов, но для одного, смею думать это слишком много. Не поймите неправильно, я не собираюсь у вас красть или выпрашивать, просто опасаюсь что еда сгниёт, а это для народа кролли величайшее святотатство.

Так и знал, конечно же ты боишься что она просто сгниёт.

— При правильных условиях, картофель может храниться и до девяти месяцев, а тои года, при этом не став ядовитым.

— Невероятно… — Выпучив глаза, нервно сглотнул старик.

— Да, он идеально подходит для хранения, в голодную зиму и такую же осень, прям спаситель. Только вот хранить его сложно и тайну эту, а так же тайну магии запрещающей плоду гнить, знаю, и могу использовать только я.

— Как же нам с вами повезло! — Искренне выплюнул старик. В восторженном голосе его не чувствовалось и дольки сомнения. Возможно, он даже и не помыслял о том что бы убить меня, или сделать ещё что-то плохое. Хотя с его стороны это стало бы совершенно нелогичным ходом. Я ведь чертовски полезный и трудолюбивый задрот!

— Итак, что же вы намереваетесь делать? — Не унимался дед.

— Вы едите всю еду в сыром виде? — Вопросом на вопрос ответил я и тот кивнул.

Высушенная или сырая, за редким исключением, как с жабами и пик-пик, жаренная. Варке здесь еду подвергали очень и очень редко. Старик рассказывал о грибах, корешках, и прочих хорошо хранимых в высушенном виде запасах, годных к употреблению в том виде в каком те прибывали. Так же говорил он и об закопченном мясе, но рецепт производства того был утерян вместе с семьей его изготовлявшей больше двух десятков лет назад.

— Опыт и умения, недоступные другим — вот что делало семьи кролли по-настоящему важными в племени — объяснял Эрл. Поэтому, зачастую не спешившие делиться с молодежью своими секретами старики, уносили тайны с собой в могилу. Чем ещё сильнее замедляли развития народа кролли.

Взглянув на стол, заваленный всякой херней, нахожу на нём пару тушек пик-пика. Подойдя и взяв одну в руки, спросил:

— Можно половину? — Спорить староста не стал, и довольный тем что смог заинтересовать и предложить нужное мне, кивнул.

Капуста, пара луковиц, сухие грибы и пол коша картохи были отложены в отдельно в сторонку. Продолжавшие собираться вокруг стола жители кролли трусливо глядели за тем, как общаются самые знатные. Здесь была и та рыжеволосая бестия, окружённая своими подругами и целой стаей молодых самцов кроллей. И вторая красотка — дочка старосты, которую старик извращенец, судя по всему, сам и поёбывал. И много кого другого, только вот Хохо, Муррки, Боба и Кобо я по прежнему не наблюдал. Поспрашивав местных, едва скрыв раздражение, узнаю что все важные жители племени, кроме Эрла, сегодня на праздник не явятся.

Худощавый, недокормленный овал полумесяца, показался из-за макушек деревьев. Наслушавшись лестных од от морщинистых, тупых словно бревно, старух и стариков, хер знает как доживших до своих лет, предпринимаю попытку сбежать. Выскользнув из окружения знати, оказываюсь в окружении черни: простых, худых, замученных рутинным бытом голодных кролли. Голые, уставшие, побитые мужчины и девушки. С сиськами на показ и своими, коротенькими неприкрытыми членами, они, не замечая наготы собственных тел, общались на важные лишь для них темы совершенно не обращая внимания на гениталии. Мы с ними являлись жителями совершенно разных миров и цивилизаций. То, что возбуждало меня и выглядело порочным, для них являлось вещью простой, чем-то обычнее обычного, нормой. Они замерзали, колотились, и может и хотели бы прикрыться хоть чем-то, но, увы… Ничего не имели.

Чиркнула зажигался. Сухая листва полыхнула лучше любой бумаги. Окружавшая меня толпа на мгновение смолкла, а после гудяще застучала своими лапками. Чирк-чирк магия всё с той же лёгкостью вызывала овации. Убедившись, что выбранные для подставки камни устойчивы, с гордо задранным носом командую:

— Ставьте.

Двое молодых парней помещают на половину наполненный водою котелок на огонь. Свет вокруг костра становится чуть тускнее. Вдали, отвлекая от прекрасных языков пламени слышится весёлый, наполненный жизнью смех знатных детей. Забавно, я уже около получаса в окружении бедноты, и ещё никто из них не смог позволить себе подобные искренние, наполненные радостью и весельем эмоции. Все слишком устали и просто хотели отдохнуть.

Сев на поваленное бревно — то самое, что не так давно чуть не убило Муррку, беру в руки острый гребешок и заранее подготовленные заготовки. Вода вскипала долго, очень долго. За это время староста несколько раз подходил, приглашал в своё окружение, но я всё время отказывался. Их сырая еда, и та обстановка, царившая в их окружении мне не нравились. Да и говорить там толком не с кем. Староста, как и все его дети — это болезнь, энцефалитный клещ на теле умирающего. Он хорошо знал кому собирать еду, кому отдавать, а кому голодать. И его дети, точно никогда не были в списках «худеющих». Подойдя на третий раз, уставший, заспанный старик громко объявил меня частью их племени, назвав семью человече, не менее важной чем семья знахарки Хохо. Кролли деловито поаплодировали ножками, а после, как староста ушёл, всё вновь вернулось в круги своя. Я сидел, вырезал из дерева тарелки, а пугливая малышня вместе со своими родителями молча, из-за спины моей, наблюдала за огнём и за их новым очень важным и сильным шаманом.

На дворе окончательно стемнело. Некоторые из родителей детишек под крики трахавшихся у ручья парочек успели расползтись по лагерю и уснуть. Некоторые из детей улеглись прям на голой земле у самого костра. К моменту, когда мелко порезанные кусочки пик-пика сварились и к ним переместились почищенные мною овощи, число взрослых, наблюдавших за нами сократилось до нуля. Не дождавшись чуда, они отправились по своим шалашам. Веры в светлое будущее, в чужую щедрость, в их сердцах и глазах, было в разы меньше, чем в глазах их детях. Многие явно сочли меня лжецом, но к своему сожалению или же к счастью, таковым я не являлся.

— Эй, а ну-ка! — Деревянной черпаком тюкнув по пальцам засранца, решившего под шумок стянуть оставшейся для больных лист капусты.

— Но шаман, вы же говорили что будете нас кормить…

— И буду. — Поднявшись, отодвигаю крышку и ощущаю приятный запах. Клубы пара вырываются из чана, по округе, расползается дразнящий аромат варенных овощей и мяса. Дети в миг оживляются, просыпаются даже казавшиеся ранее крепко спящими крольчата.

— Не толкайтесь. Разольёте хоть каплю — останетесь голодными! — Внезапный возглас здоровяка Кобо обрадовал и напугал одновременно. При виде воина-охотника, вышедшего из-за моей спины, суетливые дети тут же угомонились, став тише воды ниже травы. Семь первых тарелок расходятся по детским рукам. Обжигая язычки, те шипят и дуют на отвар. О посуде я подумал, а вот о столовых приборах совсем забыл. Только один деревянный черпак на скорую руку в конце и успел смастерить.

Горячая еда и грозный вид Кобо, не испортили настроения детворе. Спеша, словно за ими гонятся, они на перегонки уплетали выданное мною варево. Все как один, покончив с едой, с блеском в глазах они благодарили меня, возвращали посуду, а после, не смея просить добавки, отходили в сторонку, позволяя своим побратимам занять их место.

— Что-то случилось? — Глядя с опаской на то, как быстро пустеет котелок, спросил я у здоровяка.

— Муррка послала меня за едой для больных. — Вот как, беда, на всех может и не хватить…

— Понятно. — Я ещё не особо проголодался. Спать тоже особо не хотел, да, и косточки от пик-пика ещё оставались, можно будет сделать ещё котелок, но только с бульоном по реже. — Не переживай, на всех хватит. — Успокаивающе улыбнулся здоровяку я, и тот, с лёгкой обидной, опустил взгляд на огонь.

— Ты… с самого начала всё знал, да?

— А? — Думая, даст ли мне староста ещё капусты, грибов и лука, не понимающе спросил я.

— Об этом плоде… Кажется дети назвали его картофелем. Поля во круге усеяны его цветками и ядовитыми плодами. Ты изначально планировал его собрать, потому и решил взять чужую семью на попечение? Ты знал, что голод тебе не страшен. У тебя был план, а после, как Муррка рассказала тебе про чувства Боба к этой… Этой женщине, ты ведь по этому решил помочь, так ведь?

«На само деле я понятия не имею о чём ты» — излагал свою теорию Кобо очень убедительно. Мужик уже успел понапридумывать себе всякого, и я не собирался разрушать его великие теории.

— Угу, мог помочь и помог… — В чане оставалось совсем ничего, требовалось позаботиться о больных, а после накормить разволновавшихся оставшихся.

— Так, детишки, сначала мы поможем друзьям Боба и Муррки, больным нужно помогать. А пока они кушают, мы с вами почистим картохи, нарежем овощей и подготовим ещё один чан воды. Кстати, может кому интересны страшные шаманские истории рода человече? — Приободряя и пытаясь заинтересовать детвору, произнёс я, и те вновь ожили.

— Сам донесешь? — Передав тарелки здоровяку ойкнул и посмеялся со своего вопроса. В руках Кобо они выглядели словно пиалы для соуса в лапах гиганта.

— Да. — Глядя в тарелки с плавающими внутри кусочками мяса и овощей кивнул Кобо. В его глазах полыхали тысячи эмоций и от детского смеха, веселого шебуршания и бесполезной беготни, пожар в глазах его становился всё сильнее.

— Матвеем, извини.

— Ступай. Тебя ждут. — Кивнув в сторону дома, по доброму, с улыбкой ответил я.

Глава 12

Проснулся я от чьего-то лёгкого прикосновения. Вокруг виднелись деревья, шалаши, а сам я, словно заваленный, не мог даже пошевелиться. «Сон?» — пытаясь протереть глаза, замечаю знакомое белое сердечко на кроличьем лбе. Присев на колено, Хохо с улыбкой глядит на уснувшую у меня на коленях девчушку.

— Сказали ты искал меня.

Оглядевшись, замечаю окружившую меня толпу детишек. Прижимаясь ко мне словно к печке, те буквально заключили в своих объятиях каждую из моих конечностей. От чего я не чувствовал не только ног, но и рук. Каждой онемевшей клеткой, ощущаю в непослушном теле белый шум, пытаюсь высвободиться. Чем ещё больше забавляю Хохо.

— Детскую любовь и уважение трудно заслужить. Кажется ты им понравился, — «Тарелка супа и пара геймерских историй на ночь. Тьфу, легкотня…» Ощутив покалывание в пальцах, хотел было возразить я, но не стал.

Перед тем как запросить у целительницы все её секреты, пришлось зайти издалека. Планы об огородах, выращивании трав, создании фермы. Только потом, когда мне показалось, что я полностью запутал Хохо, сказал об истинных планах разделить знахарские секреты со всеми жителями кролли. Я рассказал ей о цели создать медицинское учреждение, исследовательскую команду и прочее и прочее. Однако стоило Хохо лишь услышать о том, что секретами её рода придётся поделиться, интерес к нашему разговору у крольчихи тут же исчез.

— Нет. Если я открою все секреты, род мой станет ничем не лучше других, и утратит право на переизбрание героя Каглахам.

— Кагла что? — Получив категорический ответ и желая понять причину переспросил я.

— В далёкие времена прапрапрадеды Эрла Кролли и Муррки Крол вступили в конфликт. Причиной тому стало появление хищников на Святой горе. Два великих рода обвиняли друг друга в предательстве, единое племя едва не разбилось на части, и лишь беда позволила нам вновь объединиться. Это не помогло. История и сам мир жестоко наказали наш народ. В чудовищной битве мы проиграли и едва не были истреблены. Крол Седобородый вывел остатки войска из западни, уготовленной хищниками. Спасая всех кто не мог сражаться, он остался защищать тропу шедшую меж гор, и с остатками раненых мужчин отправил детей своих вести и защищать слабых на тернистом пути к светлому будущему. Поколения сменялись поколениями, род Крол, как и всех ему покорных, преследовали неудачи. Хищники висели на хвосте, бесконечная смена стоянок, кочевые далёкие переходы и голод едва не погубили нас. Всё изменилось, когда в последнем налёте хищников погибли последние из сынов Крола. Во главе нашего племени стал Эрл Кролли. Три дня и три ночи Эрл молился у подножья святой горы за благополучие нашего рода. И боги ответили ему. Святой ритуал Каглахм, его предложили Эрлу сами небеса. Лишь смертельно опасный ритуал мог разогнать густые тучи повисшие над нами. Обряд следовало проводить раз в три полные луны. В освещённую Кровавым кузнецом ночь всё племя, от малого до старого, кидает жребий. Двое избранных ставят на святую тропу, благословляют и отправляют на Святую гору за Морковью. Цель их восхождения проста: добыть Морковь и вернуться живыми, либо сгинуть в лапах хищников, прославляя храбрый род, проявляя собственную покорность перед волею бога Кровавого кузнеца.

— И как часто удаётся добыть морковь? — История Хохо буквально кричала о том, что их племя кто-то очень жёстко наёбывает.

— Почти никогда, — печально ответила женщина.

— Кто последний принёс морковь и как давно это было? — не унимаясь вновь спросил я.

— Вождь Эрл, двенадцать лет назад, — словно других «возвращенцов» и не было, произнесла Хохо. — Все его шрамы и травмы из-за восхождения, тогда он впервые использовал право переизбрания Каглахам и, защищая сына, сам вытянул чёрную метку. В те годы его лечила моя мать, лучшая из когда-либо живших целителей. И именно она, всего за несколько месяцев до своего исчезновения, строго на строго запретила мне выпускать секреты за пределы семьи. Так что извини шаман, в этом я тебе не помощник.

«Жертвоприношение. Сто пудов блять, это было именно оно. Две враждующие семьи, предательство, преследование, откуп…»

— Как давно было последнее нападение? Кто нападал?

— Зелёные Рыкуны. Свирепые, жестокие и коварные. Убивали не ради еды, а ради веселья. Если бы не род Крол, что стояли до конца, все бы погибли. Таких смелых мужчин не рождалось со времён последней войны. И с нашим текущим образом жизни уже ни родится никогда.

— После этого Эрл стал вождём?

— Да. И слава богам. Лишь с его приходом налёты прекратились, а мы, уйдя за ручей, обрели покой.

Ага, ахуенный такой покой… Неужели они до сих пор не понимают, что скармливают своих соплеменников зубастым тварям? Или понимают, но их всё устраивает. Только вот вопрос, как зубастые всего двумя умудряются наесться? Наверняка их много, наверняка тоже целое племя, а значит и мяса им нужно много. Двое человек на три месяца, тем более таких худых как кролли врят-ли хватит.

— Хохо, а подобных вам, кто ест только пик-пика, ну и овощи, в лесах по округе много водится?

— Ты о других кочующих племенах?

— Ага, — нащупав ниточку, кивнул я.

— Много, — не особо раздумывая ответила девушка. — Племена Заййя, Хорё, семьи Бор и Выр-выр. И это только безрогие, с которыми я общалась. Есть ещё Му, Лодо, Когоому и многие другие любители полей и предлесья. Я многих знаю, с многими обмениваюсь информацией, травами и лекарствами. Кстати… — Хохо достала бурдюк наполненный какой-то жидкостью.

— Попей. Очень вкусно и сил придаёт.

Не став спорить, сделал глоток.

— Молоко…

— Эх, думала удивить… Я только вернулась из племени Мо. Меняла для себя, хотела попробовать старинный рецепт закваски Мо, но видимо придётся отдать больным детишкам… Кстати, как они там?

— Не знаю. Я не целитель, помочь всё ровно не смог бы, поэтому занимался другими делами.

— Эй, не будь таким угрюмым, — когда я повесил нос, приподняла меня за подбородок Хохо, позволив ещё разок полюбоваться её прекрасным телом и снисходительной доброй улыбкой — Как дела с картофелем? Кажется так ты его назвал? Не удивляйся. Мне Кобо уже всё рассказал, — в отдалении, за шалашами заметил косившегося в нашу сторону здоровяка. Немая пауза повисла в воздухе.

— Ладно, мои секреты единственное, что тебя интересовало? — поднявшись с колена, отряхнулась крольчиха.

— Нет. Ещё я хотел попросить тебя принести мне пару живых пик-пиков и рассказать чем они питаются.

— Значит так называемая «ферма», действительно была не просто для отвлечения моего внимания? — По видимому с ходу раскусив меня, спросила Хохо, и я смущённо кивнул. Девушка рассмеялась.

— С таким обычно обращаются к охотникам, но ладно, будет тебе и пик-пик, и перечень трав, пришлю к тебе своего сына, он…

— Сына? — Удивился я. Внешне крольчиха едва ли дотягивала до звания «женщины». А если не приглядываться, выглядела ровесницей Муррки.

— Ну да… — смутилась моему удивлению Хохо. — Ты не переживай, он уже взрослый, и у самого даже дети есть, в травах хорошо разбирается, не подведёт.

— Да ладно… — ещё больше удивился я.

— Что? — Не понимая причины моих возгласов, ещё сильнее смутилась Хохо.

— Ты так молодо выглядишь и имеешь такого взрослого сына… Просто не верю.

— Льстец… Найди себе кого-то своего возраста, — покрывшись краской словно спелый помидор, отвернулась Хохо. Пусть голос её и казался серьёзным, но спрятать в нём радость от моих слов, та не смогла. Сделав шажок и оступившись, целительница замерла, о чём-то задумалась, затем обернувшись, добавила: — Я скоро вернусь.

Что означало это её «я скоро…», даже думать не хотелось. Скинув с себя малышню, с облегчением выдохнул. Я всю жизнь мечтал о том, как после незабываемого секса засыпаю в объятиях толпы пышногрудых, зрелых и подтянутых красавиц. А тут отключился будучи заваленным костлявыми, сопливыми и слюнявыми детишками-вонючками.

— Подъём ребятня! — Глядя, на то, как лениво шевелиться и просыпается моя детская рабочая бригада, повысил голос я. Малышню слегка напугал взятый мною тембр. Повскакивав, те испуганно стали озираться, сквозь сон пытаясь придти в себя.

— Что… что… что… Зерги напали? Караул… Где моя винтовка? — со слипшимся глазом, принялся крутить головой мальчуган, поднятый старшей сестрой на ноги. Тот самый, что чуть ли не до рассвета требовал от меня всё новых и новых историй.

«Кажется вчера я точно переборщилс рассказами. Даже слово „винтовка“ запомнил…»

Подняв ребятишек, тут же, как бывалый прораб устраиваю импровизированную планёрку, и разделив тех по группам, принимаюсь раздавать задания. Кто постарше и опытнее — на поиске цветков картохи и подготовку почвы. Кто поглупее и бесполезнее — собирать ветки, камни, листву, дергать кусты и сорняки. Всех строго по группам и с требованием обязательно следить за младшими. Если Хохо и вправду принесёт мне Пик-пика, потребуются клетки и еда для их содержания. Клетки должны быть достаточно большими, просторными и прочными для прибывания в них сразу нескольких особей (для размножения). Помимо клеток для пик-пика (и сам не заметил как стал его так называть), сегодня я хотел также попытаться сделать или хотя бы начать мастерить вольер для кур и прочих крылатых наседок, способных нести яйца. Сейчас, пока кормов в виде грибов, ягод и других плодов для прокорма хватало, больше всего я хотел создать запас долго хранящегося провианта (живого мяса).

Вчерашние кролли-крестьяне, смотревшие на меня как на идиота, сегодня уже не смеялись и не крутили пальцами у виска. То и дело они подзывали к себе детишек, о чём-то увлечённо с ними беседовали, а после либо забирали с собой, либо наоборот, сами отправляли обратно в мой «рабочий» лагерь. Расспрашивать молодёжь что к чему, я не стал. Каких-то страшных тайн я детям не открывал, точно так же, как и не мог передать им что-то настолько важное, что способно мне навредить. Так что, пусть себе и дальше сплетничают, повышая интерес к моей персоне, а также авторитет в глазах окружающих. Возможно, когда я добьюсь успеха при помощи каких-то детишек, мне и вправду удастся обзавестись гаремом обожающих меня пышногрудых красавиц, а пока…

— Эй, мелкий, а ну-ка стой! — Окликнул я одного из ушастых, и тот, не успев скрыться, пугливо обернулся. — Лицо его выглядело бледным, глаза краснее обычного, а сам он неуверенно стоял, опираясь лишь на одну из ножек.

— Показывай, что там у тебя.

— Я могу работать босс, всё хорошо.

«Босс… блять, я точно переборщил с историями прошлой ночью».

— Давай без бравады. Показывай рану, я же босс и должен заботиться о своих подчинённых. — От моих слов на личике малыша, что едва ли старше лет семи, покатились слёзы. Кивнув, тот показал стопу своей пробитой лапки.

— Ходить больно, но я тоже хочу свою тарелку супа с пик-пик… — утирая слёзы пальчиками, шмыгая носом, произнёс тот.

Мальцу требовалась помощь, ни о какой работе и речи идти не могло. Заражение, гангрена, смерть, нет блять, только не в мою смену! В ближайшее время должна была вернуться Хохо, вот и поглядит ребеночка, а до того:

— Вот пруты, будешь помогать мне делать клетки и так заработаешь себе на еду, хорошо? — Малой кивнул и после, повторяя за мной, стал плести стенки. Из опыта с хижиной я помнил, необязательно всё делать самому. А значит и малец по-прежнему был полезен. Не сказать, что я настолько безжалостный эксплуататор и поработитель. В прошлом меня бы засудили, детский труд, всё такое. Но здесь всё иначе. Своей работой малышня облегчала и без того тяжкое бремя своих стариков, и сама, сделав свой выбор, шла обеспечивать себя. К тому же я не хотел приучать их к халяве. Этот мир жесток, и дети должны чётко усвоить правило о сыре и мышеловке.

Как и предполагалось, труды мальца принесли своё. Неумелая плетёнка полыхнула в руках светом, мальчуган радостно зафыркал, а я, едва заметно потеряв в силе, получил желаемое.

Всё меняется, и я меняюсь. Каждый день используя силу, мой внутренний источник расширялся, увеличивался, становился сильнее и тратил в разы меньше маны. Это чувствовалось в каждом новом созданном предмете, в каждом новом задуманном и исполненном проекте.

— Господин высший, сильнейший, лучший из лучших, шаман Матвеем… — Обращение картавого мальца меня вдоволь насмешило. Мой смех тот воспринял как личную обиду, но, побоявшись выразить её на словах, всё же продолжил и спросил:

— А как называется то, чем сейчас занимаются мальчики?

Взгляд мой упал на копошившихся в земле подростков. «Чем говоришь?»

— Они занимаются фермерством. Готовятся в больших количествах выращивать овощи, ягоды и фрукты, что смогут накормить всех нуждающихся следующей зимой.

Мальчик утих. Болтая пробитой ножкой, он о чём-то размышлял. О чём-то явно не детском:

— Фермерство тяжкий труд. Папа говорил что овощи растут медленно, и… Что мы будем делать, если на нас нападут хищники?

Внезапный вопрос застал меня врасплох. И вправду, а что если завтра придётся бежать. Бросить дом, все пожитки, труды, и спасаться бегством? Кролли воинов не осталось, старый Эрл взрастил племя беглецов и трусов, сезон за сезоном скармливая самых отважных в своих подношениях…

Подношения! Мозг словно обожгло. Постоянное, повторяющееся безумие, жертвоприношение кролли есть ничто иное как дань. Скармливая сородичей, старик и похожие ему травоядные платят хищникам дань, в обмен на что продолжали жить в мире, гармонии и относительной безопасности. К тому же, пропажей на охоте, в свою очередь, хорошо можно было объяснить исчезновение всевозможных свидетелей и личностных врагов, во всех аспектах опасных для вождя и его правления. К примеру: появись в племени сильный воин, претендующий на пост вождя и смены порядка, никто и ни что не мешало Эрлу обратиться к хищникам с просьбой помочь. А там и овцы целы, и волки получают новую внеплановую добычу. Идеально с какой стороны не посмотри.

— И вправду… Что мы тогда будем делать? — Повторяя за мальцом, проговорил я.

Средства защиты. Как только разберусь с клетками, засею урожай и запасусь живыми кормами, требуется подумать об обеспечении безопасности, как своей, так и всего племени. Самым примитивным из всех доступных средств защиты целой деревни являлся частокол. Поставить его не являлось проблемой. С моей возможностью копать без устали и рубить бревна словно бумагу, сделать стену вопрос лишь времени. Другой вопрос, где найти тех, кто готов эту самую стену защищать? Как много мужчин в племени кролли с той же силой духа и теми же убеждениями что и у Кобо? Кролы растили воинов, старались воспитывать и готовить своих детей для защиты племени. Когда Эрл Кролли взращивал трусов, и тех, кто в любой момент ради жизни своей мог сбежать и бросить всё заработанное непосильным трудом.

Мне требовалось начать разделять местных на сословия. На собирателей, строителей, и тех, кто их защитит и будет защищать в любой ситуации. Мне нужны воины. Но как сделать это в условиях постоянного дефицита еды? Как собрать вокруг себя отважных охотников, тем самым не скинув бремя их труда на более слабые неподготовленные плечи? Вопрос крепкой петлёй затянулся на моём горле. Пока я не найду правильного решения, мой дом, моя кролли, мои труды и посевы — всё под угрозой исчезновения.

— Эй, самец! — Отвлекла меня от размышлений Хохо. Вместе со знахаркой стояло двое одетых, по местным меркам, ухоженных и досмотренных ребят приблизительно моего возраста. В руках черноволосой девушки-кролли вижу большую стопку лоскутов шкур. Парень в руках своих держит две переносные клетки с живыми пик-пик.

Ехидная улыбка Хохо, а вместе с ней печальные взгляды стоявших позади её помочников, мне не нравятся.

— Ты принесла их… — Ожидая подвоха, глядя в хитрые прищуренные глаза, проговорил я.

— Да, мой сын поможет тебе в разведении, и более того, я отдам тебе несколько наших семейных секретов, но лишь при одном ма-а-а-леньком условии. — Взгляд её глаз стал ещё более хитрым, пугающим и злобным.

— Каком же? — Сглотнув, спросил я.

— Твоей старшей женщиной, и первой матерью твоего рода станет моя средняя дочь. — Холодно, коротко и безапелляционно заявила Хохо.

Глава 13

— Старшая женщина… чего?

— Того, — ожидая моего вопроса, выплюнула Хохо. — В нашем племени первое дитя, рождённое от любой из женщин, считается старшим наследником. У тебя детей нет, так ведь? Муррка бесплодна, а значит, проблем в том чтобы моя Момохо стала твоей второй женщиной нет. Сделай с ней ребёнка — своего наследника, желательно несколько. Объедени наши рода и я поделюсь с тобой секретами, клянусь кровь своих предков.

— П-подожди…

— Матвеем, твоя кровь незапятана родственными связями, в твоих идеях я вижу светлое будущее. Будущее не только для себя, но и для своих внуков, и всего народа Кролли. А потому, если ты не враг нам, то согласишься стать мужчиной для моей дочери. К тому же, я не прошу даже её обеспечивать. С этим я сама справлюсь, просто сделай детей, с остальным Момохо сама управится.

Взглянув на совершенно безэмоциональную словно вещь девушку, я невольно пожал плечами. Фигуру её невозможно разглядеть под плотной, редкой среди кролли одеждой. Лицо пусть и молодое, симпатичное, но бледное будто у мертвеца. С какой стороны на неё не взгляни, холодная словно ледяная принцесса. Когда мать говорила о родах, она даже ухом не повела, словно той вообще поебать кто её будет пялить и от кого ей придётся рожать. Такое отношение к жизни и к окружающим мне совсем не нравилось. К тому же, одна мысль, что мать моих детей через месяц-другой будет натягивать кто-то ещё, вызывала рвотный рефлекс. Нет, такие легкодоступные не в моём вкусе. О, и о доступности, об этом следует предупредить и Муррку, не приведи господь узнаю, всё село спалю!

— Причин отсрочивать ваше соитие я не вижу, моя дочь многое умеет и…

— Я отказываюсь… — От моих слов, поперхнулась не только Хохо, но и её безэмоциональная дочурка. Впервые на её похуестичиском личике появились хоть какие-то эмоции.

— Ты что, совсем что ли? — В ответ на удивлённое молчание матери, вспыльчиво выдала та. — Ты хоть понимаешь кто такая Хохо, какая она важная кролли в поселении, ты должен уважать меня как её….

— Хохо бесценна, вопросов нет. К тому же, твоя мама спасла мне жизнь, за что я ей безмерно благодарен и признателен. Но ты… Ты вообще кто такая, и за какие такие заслуги я должен уважать тебя, хоть на грамм так же, как уважаю Хохо? Теперь я точно отказываюсь. — Обрезав зазнавшуюся девчонку, полностью разочаровавшись в отпрыске целительницы, поворачиваюсь к той спиной.

— В Хохо, твоей матери, в разы больше изящности и женственности. Лучше бы я заключил союз с ней чем с тобой…

Косясь, замечаю, как, поставив клетки на землю, со смеху, в кулак прыснул сын знахарки. Мать, в очередной раз налилась красками от смущения и удивления, а дочь от ярости и негодования. Сынишка Хохо уже зубами губу прикусывал, казалось, вот-вот его разорвёт от положительных эмоций. Стоя в сторонке, тот с наслаждением наблюдал за словесной перепалкой, и с нетерпением ждал продолжения развития событий. Засранец лучше остальных знал о характере своей сестры и кажется, полностью поддерживал моё решение. Мда… В этой семейке к моей персоне никто не останется равнодушных.

— Ах ты, мерзавец… Помёт пик-пика, да как ты смеешь, да я… Да ты! — Вскинув руки, кинула в меня одной из шкур девчонка, а после, пылая яростью, пальчиками впившись в свои толстые, знатные одеяния, укатилась восвояси.

— Вот это да, так её ещё никто на место не ставил. Слушай, а ты мне нравишься! — Усмехнулся паренёк.

— Мне мамка твоя тоже нравится. Ну что, станешь мне пасынком?

— Пасынком? — Пропустив мои первые слова, переспросил парень. — Я не против. — Усмехнулся тот.

— МАТВЕЕМ, хватит, это ведь некрасиво! Вы ещё молоды, а я слишком стара для ещё одного ребёнка! — Так же как и дочь, покрывшись краской поспешила ретироваться Хохо. Отчего, мы с пареньком вместе рассмеялись. Сын Хохо хорошо чувствовал где я шучу, и с чего можно смеяться. Более того, он казался точной копией меня. Такой же худой, низкий, беззаботный и безобидный. В общем, человек со своими тараканами.

Подойдя поближе, он поставил клетки у моих ног и поглядел в сторону удалявшихся девушек.

— Ловко я их? — Так же глядя, спросил у того я.

— Ага… Сестру давно так никто не злил. Кстати, я и вправду не против.

— Против чего?

— Не против того, чтобы ты стал новым мужчиной Хохо. — Шокировав меня, произнёс пацан. Я думал тот шутит. — Мама ещё довольно молода. К тому же, последние дни говорит о тебе чаще чел о любом другом мужчине. Ты ей явно интересен.

Та-а-а-а-к… Неужели я нашёл себе тайную милфу поклонницу? Приятно конечно слышать такое, но блять… Не от сына же.

— Ясно… Если не секрет, а с последним мужчиной её что было?

— Ой, да там всё странно. Говорят отравился.

«Говорят? То есть может быть и ещё какая-то другая причина смерти?» — Нервно сглотнув, решил отступить. Лучше бы засранец соврал, сказать что волки съели, мол на небо улетел, или за хлебом ушёл. Всяко спокойнее было бы будущему ухожору. Ну да ладно. Взгляд пал на принесённые детьми Хохо вещички.

Распросив про шкуры и клетки, узнаю что это дары. В этот раз дары принесённые Хохо, были лишь за одно право рассмотреть предложенную для соития деву. Подобное подношения для кролли являлось актом небывалой щедрости. Причиной тому стала чистота моей крови, и личная заинтересованность целительницы. О роде Человече, здесь никогда не слышали, и, от подобного союза могли родиться очень сильные, здоровые, а самое главное обладающие даром отца дети. Воспитание и выращивание коих легло бы на плечи матери и рода Хохо. Из чего следовало, что чадо, любило бы, и заботилось, исключительно о вырастившей их мамочке, а на папу, хер бы они клал, причём законно. Не, хуйня затея, мне такое неинтересно.

— Слушай, не знаю как у вас Человече, но, у нас не обязательно любить того с кем сношаешься. — Глядя на мою скривившуюся физиономию, попытался встать на защиту сестры паренек.

— И? К чему ты это? — спросил я.

— К тому что ты нанёс сестре оскорбления. Пусть она и дура, но всё же это слишком жестоко. Ты ведь шаман, а если шаман от женщины отказался, значит порченная, или чего хуже прокажённая или проклятая… Когда в племени узнают, не один мужчина даже под угрозой смерти с такой дело иметь не будет.

— Раз всё так плохо, чего она тогда убежала? — Уж жизнь девчонке я ломать точно не собирался. Стоило извиниться, или хотя бы прояснить ситуацию.

— Удивилась как и мама. Но, ты не переживай, скоро вернуться… Обе.

Сидевший на пне мальчуган, развесив уши, глядел за всем происходящим вокруг с широко раззинутым ртом. Едва не забыв о том, попросил Обба (так звали сына Хохо) оглядеть пострадавшего. Целитель ответил естественным согласием. Мать велела Обба приглядывать за мной, по возможности помогать и учиться у меня «шаманскому ремеслу». Как учить тому чего и сам не понимаю, я не знал, да и не собирался. А вот от помощи отказываться естественно не стал.

Оглядев мальчугана, Обба водой из своего бурдюка промыл ранку, после, заставив мальчишку попищать и шипеть, очистил от успевшего налипнуть на кровь песка, травы и листвы, после чего, в очередной раз промыл и наложил повязку.

— Прокол глубокий, но не опасный, побольше отдыхай, меньше ходи и уже скоро опять будешь бегать. — Несмотря на помощь Обба, мелкий ушастик поблагодарил только меня и лишь когда я того отругал, язвительно прошипел слова благодарности лекарю. Сына Хохо это ничуть не расстроило.

Оставив мальчонку увлеченно плести стенки клеток, вместе с моим новым личным помощником секретарём начинаем планировать, как и где лучше всего разместить домики пик-пика. Разведением ни он, ни я никогда не занимались и слабо представляли что тварям для этого нужно. Сначала думали об загоне, но, пик-пик хорошо копает, а значит стоит того только выпустить, как тут же утечёт. Строить большие и цельные домики из прутов я не умею, но мог попробовать, рассчитывая на помощь всемогущей магии. Также, из старых-давних, ещё школьных диалогов с друзьями, я вспомнил о «ползучей клетке». Был у нас в параллели дурачок один, гордился что в четырнадцать сам выращивал, бил и резал кролей на продажу. Повернутый на ферме своих предков садист, своей открытой жестокостью пугал меня и всех нормальных ребят, но вот пацанов любивших жестить наоборот привлекал, чем и снискал настоящее уважение среди старшеклассников. Чё за ползучие клетки я не помнил, но блять… Я бы сейчас много отдал за то что бы вернуться в прошлое и поговорить с тем пареньком. Уже тогда, в четырнадцать он был более взрослым и подготовленным к жизни, чем я сейчас. Досадно признавать подобное, но как есть.

В доводах и рассуждениях, с Обба сошлись на размещении клеток у реки. Проще мыть животину, чистить клетки, да и отходы всегда можно по реке сплавить. К тому же, подступы к нашим угодьям вытоптаны и хорошо просматривались. Обба беспокоился, что изголодавшиеся в любой момент могут попытаться украсть нашу еду. А воровство в племени было и каралось, причём очень строго, потому, любой кто увидит вора, тут же поднимет тревогу. Иначе, если выяснится, обоих, вора и молчуна могли вне жребия отправить на Каглахам.

Разобравшись с местоположением, попросил Обба, помочь огородить наш участок, отведенный под клетки и огороды. Клетки ограждались чтоб никто посторонний не шароёбился рядом. А огороды чтобы в дальнейшем не запутаться, где при помощи магии сеял я, а где малыши кролли. Разделив наши труды, я смогу узнать влияет ли моя сила на посевы, если да, то насколько сильно мои результаты рознятся с результатами ребят. Так же, рядом с уже посаженной картошкой, отдельным рядком, быстренько просеял собранные детьми разного рода семечки и зёрнышки. Что они из себя представляли, взойдут, не взойдут, я не знал. Поэтому, просто сеял, надеясь на магию и чудо.

Под многочисленные взгляды, непонимающе бродящих взрослых и маленьких кролли закончили разметку. Всё было готово для установки первых домиков пик-пика. Только…

— Шаман Матвеем, нужно что-то попрочнее прутиков, да и ветра, сквозняки, дожди… Пик-пик слабые, они могут заболеть. — Место, выбранное нами оказалось очень ветреным. Клетки из прутов и лазы, слишком холодные. Им нужна крыша, а для крыши нужны доски… Точно, навес! Можно сделать навес или ещё лучше сарай. Распустив бревно на доски, собью или свяжу сарай. Под навесом его, где не будет дождя, соберём травы, где те будут сушиться. Травка и на корма пик-пику пойдёт, и на подстилку ему. Чего-чего, травы тут по округе много, а значит, будут они у нас много кушать и размножаться, а не захотят размножаться — на мясо пустим. Решено: строим сарай!

Невидимые часики отсчитывали прожитые нами часы. Старшая детвора весело отчитывалась об успешно проходящем сборе плодов картофеля. Энтузиасты помладше, увидев живых пик-пиков, и прознав что за теми придётся ухаживать, с трёхкратным усердием рвали листву и тянули травы. Детей было прям за уши не оттащить от бедных, маленьких и напуганных зверьков. Повезло лишь в том, что с таким количеством охранников вряд ли кому-то удастся добраться до пик-пика незамеченным. Попросив Обба помочь с организацией лесной вырубки, дождался когда тот приведёт троих крепких ребят. Отойдя по дальше от лагеря, они выбрали нужное дерево, обвязали ствол мною же созданными верёвками, после чего натянув, дали своё добро и…

— Ху-як! — Топорик проходит бревно, отчего все собравшиеся, не ожидавшие что дерево срубят настолько быстро и легко, в панике замельтешили. Готовые к работе оказались неготовыми к поспешно полученному результату.

— Вам же сказали, идиоты! — Заметив, как одного из дровосеков за руку потянула намотанная верёвка, вскрикнул Обба.

— А ты б поверил⁈ — Пытаясь управлять заваливающимся стволом, один на другого орали мужики кролли.

Дерево, едва не привалив одного из зевак, с хрустом и треском рухнуло на землю. Около часа мужики, руками держась за головы, наблюдали как всё до чего я прикасаюсь, изменяет форму и преображается. Кора — верёвка, ветки и камни — топоры, цельный ствол — в доски.

— Чудовищная сила, такое не должно существовать… — Мычали из-за моей спины взрослые местные.

Орудуя топором вдоль ствола, я нарезал длинные доски, словно ломтики сыра. Так легко шёл топор сквозь деревянную твердь. Кролли, не скрывая ужаса косились на мои инструменты, некоторое время, они даже боялись к ним прикоснуться, считая их остроту небесно-божественной. Но мне удалось их успокоить, показав, что дело тут не в инструменте, а в том кто его использует.

— Я простой шаман, мужики, а это простые инструменты, не стоит бояться. — Заслужив топотливые овации ножками в свой адрес, прибедняясь и стараясь казаться самым простым парнем на селе, медленно и планомерно продолжал завоёвывать уважение в глазах окружающих.

Навес сделали быстро. Причём очень. И, внезапно, практически без значимых и мало приятных для меня побочных эффектов. Досок получилось много. Приняв во внимание прошлый опыт, осторожно прикинул что к чему. Обрисовал для себя на земле план будущей одноэтажной простой постройки, убедился в наличии минимум половины ресурсов. Это тебе не дом, а простая конура, но даже создавая её мне было чему поучиться, в частности сдерживанию. Моя сила активизировалась инстинктивно. На данный момент самопроизвольное срабатывание являлось даже более опасным, чем хищники, болезни и прочее. Начни мы какую-то грандиозную стройку, тот же частокол или охранную вышку, моё самопроизвольное использование способности может тут же вырубить меня. А что если это произойдёт во время набега хищников? Что если я случайно коснусь незавершенного проекта, потеряю силу и отрублюсь? Меня тупо ёбнут и сожрут. Следовало учиться контролю. Уделить больше времени пониманию процесса активации.

Осторожно подойдя к набору материалов, уложенному и готовому к сборке, дал команду об начале строительства. Парни закапывали столбы, подвязывали к стенам доски, и едва мы закончили треть… Сработала сила. Сдержаться не удалось. Выругавшись, словил на себе шокированный взгляд трудяг, таращась на чудо, те, как и многочисленные зеваки, не понимали причины моей злобы. Сарай был воздвигнут, первая просторная клетка заняла предоставленный ей уголок. Накидав туда соломы, вырезал для пик-пик собственную тарелку поилку. Подобной посуды даже у некоторых местных не было, а тут для какой-то тушки. Это не понравилось жадным взрослым, для которых зверьки были всего лишь мясом, но очень понравилось их детям, готовым буквально с утра и до ночи ухаживать за первыми одомашненными существами.

— Главное, чтобы клетку не открывали, а то затискают до смерти. — Толкнув в плечо удивлённо глазевшего на результат нашей работы Обба, шутливо произнёс я. Парень пропустил мои слова мимо ушей. Размышляя о чём то своём, он поглядел на сарай, затем поле, оградку, а после на возвышавшийся над всеми местными красотами дом.

— Да что с тобой? Тебя так сила моя шокировала?

— А… — Уши парня опустились вместе с торчавшим из под одежды хвостиком. — Извините, уважаемый шаман, сердцу моему больно, его разрывает от одной мысли, что наступит день, когда нам придётся бросить столь чудесное место и вновь стать бегущими от опасности. Ваш труд, ваши идеи величественны и… Я бы сказал даже богохульны. Оседлый образ жизни по своему прекрасен, и поля, возделанные вами, наверняка принесут отличный урожай, но оседлость не про кролли. Мы не сможем, не успеем собрать посевы. Не сможем увидеть как рождаются новые пик-пик, и как их потомство заполняет сотворённое вами клетки. Мне больно в первую очередь за то, что ваша величественная сила расходуется в пустую.

Ох ты ж блять. Сильно сказано дружок. Почти до слёз. Мне нравится как ты мыслишь, и я даже позволю себе у тебя спросить:

— Так если всё так плохо, может не стоит бежать? Может стоит вспомнить о гордости, и о том, зачем кролли, как и хищникам дарованы зубы и когти?

Подталкивая к размышлениям о самообороне, спросил я.

— Глупости. Последней семьей, кто мог позволить себе подобные мысли, стали Крол. Досадно, храбрецы едва не стали причиной гибели всего племени, и сами плохо кончили. Муррка последняя, в ком течёт частичка их крови, она лучший тому пример. — Тяжело произнёс Обба. — Чистая поляна, нет ни пещер, ни скальных расщелин, не бурной реки, преодолев которую можно найти спасения. Встреться мы с хищниками, битвы не будет — будет резня. В чистом поле нашей кровью окропят траву, а гниющей, несъеденной плотью удобрят почву. Любой кто не побежит — умрёт.

— Всё настолько плохо? Тогда почему Кролы избрали путь битвы, а не путь бегущих?

— Потому что у нас отняли святую морковь! — Недовольный моим вопросом, рыкнул Обба.

— Это всё? А что было до того, они так же бегали по горам от преследователей? Убегали от всех и каждого, будь то хищник или травоядный?

Мой вопрос заставил парня задуматься.

— Эрл никогда не говорил о временах детства его предков. Насколько я знаю, наше племя очень долго жило на святом холме.

— Вот как. Значит Крол были достаточно храбры, чтобы долгое время оставаться и защищать свои земли. Быть может поэтому у них и были копья, праща, ножи, топоры и другое. Тебе не кажется, что когда-то ваши предки уже пытались и таки нашли для себя дом?

Парень задумался. Взглянув на меня по новому, тот сначала хотел возразить, а после, словно уткнувшись в невидимую словесную преграду, вновь умолк. Его допотопный мозг разрывали десятки вопросов, на которые парнишка никак не мог найти ответа.

— Ладно, расслабься. Лучше вот что скажи: если бы ты обрёл место, где всегда есть еда, тепло, и с неба не капает, ты бы рискнул своей жизнью ради того что бы сохранить это место. Рискнул вступить в бой как некогда это сделали Кролы? Встал бы грудью на защиту сородичей и той святой Морковки?

Произнеся это, я умолк. От ответа парня зависело многое, и в первую очередь моё дальнейшее к нему отношение. В нашем диалоге, я и так позволил себя взболтнуть лишнего, косвенно раскрыв свои планы. Планы не на оседлый образ жизни, а на создание моей маленькой, вооружённой банды.

— Это сложный вопрос, мистер шаман.

— Более того, это вопрос жизни и смерти. — Подчеркнул значимость последующих слов что мог произнеси Обба, добавил я.

— Моя бабушка, мама Хохо, говорила: «Смерть извечная спутница жизни». Место, которое вы описали, в моих мечтах оно подобно подножью Святой горы, и… Если бы я нашёл подобное, то наверняка взялся бы за оружие. Не для себя, не ради сытых и уютных лет проведённых в тепле, а ради сестры, матери, и множества своих молодых сыновей и братьев.

— А как же морковь, ты ничего о ней не сказал?

Парень, поникнув головой, умолк. Создалось впечатление, что он буквально признался в готовности покончить с собой ради других, но не ради какого-то овоща. Это удивило. Я думал, что местные поголовно ебыри-террористы, трусы бросающие детей и стариков на произвол судьбы, но, как оказалось я ошибся. В дерьмовом, прогнившем, поросшем сорняками старом саду, нашлась таки роза среди навоза. И меня очень радовало, что роза это была не одна.

Глава 14

— Мистер Матвеем… — на глазах Муррки проступили слёзы. Стоя за порогом комнаты, где отдыхали больные дети та, глядя мне в глаза, рыдала. С трясущимися губами, тяжело дыша, она буквально вдавливала в щель между своими грудями трясущиеся ручки.

О боги, как же так? Глядя на эти красные щёки, на печаль в женских глазах, понимаю, кто-то умер.

— Господин шаман…

— Не плачь, — обняв ту, позволил девушке положить голову мне на плечо.

— Зачем, почему… — не унималась она. Всё больше и больше поддаваясь накатившему порыву эмоций.

— Тише, тише, всё будет хорошо…

— Нет, не будет! — причитала бедняга, от каждого слова которой становилось всё больнее. — Момохо… мне всё рассказала.

— Момохо? Что… Она тут причём?

— Притом! — пискнула Муррка. — Зачем вы её отвергли? Зачем опозорили? Теперь мы с ней не подруги и… и… я же сломанная, я не-до-стойна-я-я! — Разразившись крокодиловыми слезами, соплями своими стала заливать мою куртку Муррка.

— Дура! — схватив ту за плечи, рыкнул я, и девушка, удивившись порыву злости, захлопола красными от слёз глазами. — Я думал кто-то умер!

— Кто умер⁈ — наклонив голову на бок, забыв о причинах своих рыданий испуганно навострила ушки кролли. От столь резкой перемены захотелось дать той леща, чтоб больше так не пугала!

Как оказалось, причиной данного эмоционального взрыва стала дочка Хохо. Вместо того, чтобы разобраться в моих словах и самой себе, та зачем-то попёрлась выяснять отношения с Мурркой, попутно наговорив той всяких гадостей и разорвав «крепкую» женскую дружбу. Муррка очень переживала из-за этого, потому долгое время не могла найти себе места. Бесплодная и никому ненужная, она догадывалась, что нравится мне, но её проблемы со здоровьем ставили крест на каких-либо нормальных или тем более семейных отношениях. Муррка желала мне и своей подруге искреннего чистого счастья, что со слов Момохо могло воцариться только если та покинет племя (такая вот хуевая у той подруга). Муррка не хотела уходить, не хотела бросать меня и детей, за которыми присматривала. Но и с единственной, как она считала подругой, тоже не хотела ссориться. Вот и рыдала, плачем своим пугая как больных, так и тех кто бродил по нашей «общаге» снизу.

Эти девки меня до инфаркта своими слезами и выходками доведут.

Вспомнив что я «избранник божий», а не бабский психолог, решил по-быстрому ретироваться. Но не тут-то было. Муррка быстро нашла Боба на первом этаже и, спихнув на него все свои обязательства, увязалась за мной следом. Крольчиха не унималась. Сначала слезливо, а после серьёзно и настойчиво требовала соития. Но не нашего с ней, а с этой треклятой Момохо, к которой у меня уже выработалась по-белорусски «жесточайшая» антипатия. Ну не нравились мне возможные последствия подобной связи и хоть ты лбом об стену. Так что:

— Нет, значит нет! — обрезал я Муррку, и та, помрачнев умолкла, но от меня не отстала.

— О, наш непревзойдённый небесный шаман, слава богам, а я как раз вас искал! — я думал сегодняшний день никто не в силах сделать хуже, но голос мерзкого старика доказал обратное.

Дед просил помочь его детям с пошивом бурдюков. Проблема заключалась в катастрофической нехватке ресурсов, а также сложности производства сосуда для хранения жидкостей. Живому существу в день нужно литра два воды, а это означало, что любой кто не владеет подобным предметом, буквально привязан к поселению или реке. Без бурдюка не пойдёшь в дальнюю вылазку, поход и даже в бегство толком не обратишься (всё равно придётся идти к реке, где могут ждать хищники). Ознакомившись с основами допотопного производства, в течении часа вместе с Мурркой помог израсходовать местным всю имевшуюся шкуру. Да, моя сила в очередной раз проявила себя. Мы сделали гораздо больше, чем смогли бы дети Эрла, но этого всё равно не хватало. Решение данного вопроса пришло само собой. Ещё до того как мы пришли, я думал об обычных солдатских фляжках. Но делались они то ли из нержавейки, то ли из алюминия, чего у меня не было. Единственное, что наблюдалось в избытке, так это дерево. Но блять, фляга из дерева? Как?

Может попытаться вырезать из дерева флягу по частям? Собрать словно конструктор и попробовать посадить на липкую смолу. Смола казалась мне субстанцией очень похожей на клей. И если сила моя поймёт, что от неё требуется глядишь чего толкового и выйдет. Так я и поступил, так оно и вышло. Фляжка, деревянная, почти как современная, с затычкой, подвязанной на веревочке, и специальными отверстиями для подвязки на пояс. Я многого не мог предусмотреть, но сила полностью компенсировала все мои недостатки.

Сделав тройку деревянных, более практичных и удобных фляжек, одну передал детям старосты в качестве жеста доброй воли, одну повесил себе на пояс, одну отдал Муррке. Она приглядывала за детьми и подобная штука ей точно бы пригодилась. Девица отнекивалась, просила с извинениями принести флягу в дар её подруге, но в конце концов под давлением приняла мой подарок.

Едва нога переступила за порог, как меня вновь окликнули:

— Мистер шаман, вы не заняты? Помогите пожалуйста! — Вновь член семьи Эрла Кролли, но в этот раз бабулька. От очередного обращения дёрнулся нервно глаз.

— Чем могу быть полезен?

Сначала были ковши для сбора, после у меня попросили немного посуды, и когда дело вновь дошло до веревки и обычного копья, которое может создать кто угодно, я понял, что меня пытаются заебать и наебать.

— Нам бы это, ещё клеточку для охоты… — Жалобно просил о помощи здоровый, рукастый и упитанный мужик. Именно его появление вернуло мне понимание происходящего.

— Сколько? — Не отрываясь от производства посуды (для себя и своих нужд), приглядывая за трудившими и расширявшими свои грядки малышами кролли, спросил я.

— Чего сколько? А, да одной хватило бы, но если хотите можно и больше! — Непонимающе проговорил радостный сын Эрла.

— Нет, я не о том. Сколько платить будешь? Что дашь мне за клетку?

— П-простите, но я думал мы должны помогать друг другу и бабушка говорила…

— Я помог сначала твоему отцу, потом бабке, затем тётке. Я им помог, теперь может ты мне поможешь? Если нет, дай что-то взамен равноценное. Кожу, шубку, от мяса или зверька пик-пик тоже не откажусь.

Кролль недовольно скривился, цикнул, а затем, явно на меня обидившись, развернулся и укатил восвояси. Блять, вот сейчас реально обидно было. Меня ж тупо пытались как станок ебучий использовать! Старики разжалобили, припахали, а тут и молодые решили подсуетиться. Нет ребята, так дела не делаются. В следующий раз будем торговаться услуга за услугу. И идите на хуй, если вас это не устраивает. Я к ним по-доброму, по-человечески, а они на шею сели и ноги свесили.

— М-матвеем, вы злитесь? — глядя в мои озлобленные глаза, тихонько спросила Муррка.

Взгляд мой упал на красотку. Лишь глядя на это миловидное личико, на её перетянутую словно канатом грудь, я мог не думать о плохом. Втянув носиком воздух, Муррка хихикнула. Ещё член мой не успел встать, а та уже ощущала моё желание. Во время ссоры по поводу Момохо я высказал ей все свои «пожелания», сказал что не собираюсь трахаться со всеми подряд, и если она по-настоящему хочет быть рядом со мной, то должна поступать точно так же. Диалог наш оказался весьма странным. Односторонним я бы сказал. Муррка согласилась спать лишь со мной, но при этом, ломая мой мозг, буквально требовала, чтобы я связал себя узами с её подругой. Это было ненормально. Я даже представить себе подобного не мог. Где это видано, чтобы девушка требовала ей изменить с другой⁈ Безумный мир, безумные правила и любовь здесь точно такая же, безумно звериная.

Накрафтив на вечер посуды, приборов для себя и своих полевых трудяг, только взглянув на Муррку и её повязки (одежду), недовольно хмыкнул. Ну не давала эта эротичная картина мне покоя и всё тут. Помучавшись и поразмыслив о бытие моем, таки решил попробовать сплести сеть, не дожидаясь прибытия опытных охотников. Кобаго, отец Кобо, был лучшим из лучших и, поговори я с ним, то, возможно, вместе мы бы сделали сеть более хорошего качества, чем смогу я сам. Это естественно, что лучший охотник знает местные глубины и широты лесных рек и озёр в разы лучше, а значит и размеры может задать в разы более подходящие. Тратить уйму времени на никому ненужную хуету совсем не хотелось. Хотя с другой стороны, если местные охотились только копьями и сетью, на первое время (пока не иссякнет рыбный ресурс) я мог обеспечить огромное число ртов. Перспектива слишком хороша чтобы её откладывать. Перекрестившись как умел, решил браться за работу, а дальше будет что будет!

Верёвки требовалось много. Прям дохренища. И увидь кто из местных стариков на что я её трачу, упал бы в припадке жадности. Сбор той было решено провести в леску, на минимальном отдалении от деревни. Взяв с собой Муррку и пару топориков, до наступления сумерек собрал и обработал кору, и даже успел начать переплетать веревки. Толстые словно канаты, не такие гибкие и незаметные как аналоги моего мира. Запутаться в них может разве что слон, а вот оградить ими берег, а после устроить на рыбу настоящую охоту с копьями… почему бы и нет⁈

— М-мистер, сюда? Ой, — протягивая один из концов между ячейками, зацепилась лапкой и шлёпнулась на землю Муррка. — Ай-ай-ай…

Её оттопыренный хвостик задрал набедренную повязку, открыв застывшую наклонённую попку. Внизу всё сжалось, я больше не мог просто сидеть и смотреть. Этот весёлый помпончик, этот мех на её ляжках, и эта…

— Я запуталась, мистер… — протянула печально та, а после, ощутив прикосновение моей ладони к своей спине, подняла ушки и ещё выше оттопырила свой сочный, упругий и подтянутый зад. Второй рукой, словно оценивая степень готовности, пальчиками прошёлся по складкам её неприкрытых половых губ.

— Мистер… — Упёршись своей попкой в мои штаны, недовольно пробормотала девушка. После чего я, чуть надавив пальцами, погрузился в горячее лоно и повторил то же действие, ощутив проступившую влагу.

— М-м-м-м… — В такт движением моей руки застонала Муррка. Её охи, усмешки от малейшего углубления и резкого движения пальца становились всё сладостней и громче. Полторы минуты я игрался с ней: пытался понять, готова ли та подыгрывать, и вообще не отвергнет ли меня. Игриво выгибая спину, виляя помпончиком, Муррка кряхтела, и затем, внезапно задрожав, сжала вагиной мои пальцы, выплюнув короткое и сладкое: «хорошо…».

Стоп. Не понял. Всё что ли⁈

— М-мистер? — Член мой, покинув темницы кожаных неудобных штанов, высвобождается и упирается в мягкие булочки. Отдышавшись, Муррка едва слышно фыркнула, усмехнулась, а после, вновь подняла попку, своими пальчиками раздвинула половые губки. Головка медленно погружается в её дырочку. Обжигающее тепло, облизывая кончик, сантиметр за сантиметром обогревает всё дальше и дальше, и так до тех пор, пока весь мой член не оказывается полностью внутри девушки.

Прерывистое тяжёлое дыхание и дрожь прокатываются по спине Муррки. Её бёдра, не дожидаясь меня, начинают двигаться. Вперёд, назад, постепенно ускоряясь, она наращивает обороты и когда уже почти достигает своего предела, когда сил в её теле не остаётся, подключаюсь я. Пошлый шлепок от удара об её попку, отключает мой мозг. Прижавшись к той, развязываю узелок старой повязки. Маленькая, тонкая и длинная царапинка затянувшимся рубцом украшает её спину. Действуя в такт, ускоряясь, срываю первобытный лифчик, рукой хватаясь за большую, под давлением собственного веса, жмущуюся к земле грудь. Смех Муррки сменяется на сладкое мычание. По подбородку её течёт слюна, а снизу, из киски хлещет целый водопад. Шлепок, ещё шлепок. Звук, он такой пошлый, дразнящий, и такой приятный уху.

— Не могу, не могу терпеть, я, я… — Двинувшись вперёд, девушка всё так же держа задницу вытянутой, грудью падает на землю, отчего и я заваливаюсь поверх той. Вновь её трясёт, да так, что я, налёгши на неё своим телом, чувствую вибрации. — В-второй раз, вы… Вы великолепны господин…

— Опять думаешь только о себе, — зависнув над её ушком, шепнул я, а после, рывком перевернул ошарашенную Муррку на спину. Её руки, ноги, запутались в толстых канатах, отчего тело выглядело как добыча, как жертва, запутавшаяся в сетях охотника. Столь эротичная картина ещё больше раззадоривала!

— Вы… Вы ещё не всё? П-подождите, я… — Выслушивать её отговорки нет никакого желания. Словно бывалый снайпер — мой член без помощи с первого раза попадает точно в цель, отчего руки Муррки, обхватив меня, смыкаются над лопатками. Глазки крольчихи закатываются, на лице выступает какая-то звериная, до безобразного пошлая улыбка. Словно наркоман, кайфуя от каждого мое движения, крольчиха с охов и ахов переходит на эротичные крики. Толчок-другой, слышатся переполненные похотью шлепки, ещё толчок, ощущаю как влагой девушки пропитываются мои штаны, как соки её стекают по паху и ногам.

— Ми-мистер, я… — Поднятые коленки её запутанных ног сжимают меня по бокам, и сам я так же не в силах больше сдерживаться, налегаю на крольчиху в последнем рывке.

Всё сдавило, мир становится тише, и всё вокруг буквально замирает. Живыми, единственными настоящими, существующими в этом мире вещами кажется лишь Муррка, я, и объединяющая нас волна накатившего удовольствия.

Около полуминуты я с наслаждением впитываю каждую кроху пережитого оргазма, а после, выбившись из сил, опускаюсь в объятия грудастой, выпачкавшейся в траве и хвое крольчихи. Она тяжело дышит, но по-прежнему улыбается, фыркает и радостно хихикает.

— О боги, Матвеем, с каждым днём ты пугаешь меня всё сильнее и сильнее… Так ведь нельзя, ох…

— Что ещё? — Сделал ей больно или она чем-то не довольна? Чёрт, я ведь старался, даже сдерживался немного, чтоб раньше времени не кончить.

— Тогда два раза, сегодня три… Боюсь если вы продолжите так же по-человечьи меня любить, то через месяц другой я умру от оргазма.

На лице моём так же проступила улыбка. Вот с чего она смеялась значит.

— Не самая плохая смерть, как думаешь?

— Думаю лучшая из всех возможных, — повернувшись ко мне и чмокнув в щёчку, всё так же будучи запутанной и прикованной к земле, профыркала Муррка.

Погодите-ка…

— Это что сейчас было? — Спросил я.

— Поцелуйчик.

— То есть?

— То и есть… я тоже люблю вас, да и какая б кролли после такого не полюбила. Но это не отменяет того, что вам нужна здоровая женщина. И…

— Я, я здоровая и на всё согласная! — Внезапный малознакомый женский возглас напугал как меня, так и мою крольчиху. Подорвавшись, мы оба взглядом находим нежеланных для нас двоих свидетелей. Выглядывая из-за дерева, вижу красную от смущения, держащуюся ручками за свой пах, укутанную в множество шкур Момохо. За спиной которой, с палкой в одной руке и прикрывающей пах корзинкой в другой стояла, Хохо.

— Мистер Матвеем, простите меня пожалуйста, я была груба и не права. Муррка, сестра моя званная, ты тоже прости, я вспылила, плохого тебе наговорила. Я не со зла, клянусь. — Взгляд Момохо опустился на мой пах, глазки её в предвушении блеснули, — Мистер Матвеем, пожалуйста, станьтемоим мужчиной! — выпалила Момохо.

— Да уж… Доченька, после увиденного я и сама не отказалась бы. Шаман, ваше предложение ещё в силе? — Отставив корзинку в сторонку и продемонстрировав такие же как и у дочери мокрые штаны, с безумным взглядом, проговорила целительница Хохо.

Глава 15

Внезапный визит Хохо с дочуркой шокировал. С момента моего первого посещения военкомата, для меня находиться в обществе сразу нескольких мало знакомых женщин со спущенными штанами — настоящий стресс. Ещё большим стрессом стала просьба девушек не одеваться и их предложение продолжить. Разглядывая мои причиндалы снизу, мать с дочкой увлеченно перешептывались, веселя своими секретиками Муррку! Инцест — это конечно дело семейное, но блять… Не могу я маму при дочурке или наоборот. Ну нет, не-не-не. По одиночке и с одобрением Муррки ладно, но не вместе. Не о таком гареме я мечтал.

— Сеанс немецкого кино окончен, — натянув штаны, затянул их на поясе шнурком, — дамы, расходимся!

Сидя у костра возле своего старого шалаша, вокруг себя второй вечер подряд продолжал собирать всё увеличивавшуюся и увеличивавшуюся толпу. Прознав о том, что за помощь я плачу вкусным ужином к нам присоединилась тройка дровосеков, помогавших с сараем. Так же, увеличилось количество желающих поработать на меня ребят постарше. Среди желающих послужить мне за еду появились и взрослые, вольно бродящие кролли. Худые, облезлые, они выглядели очень болезненно, и судя по внешнему виду сильно голодали. Привели немощных их собственные дети, которые сегодня, по сравнению с вчерашним днём, выглядели гораздо более живыми и активными.

Пока грелась вода, а сам я чистил картошку, появился Боб. На поясе у его висела праща и пара белок. В руках тот держал несколько клубней вырванной с корнями картохи.

— Матвеем, давай меняться? Я тебе белку и твой картофель ядовитый, а ты мне и больным по тарелке супа, посуду вернём. — Как никогда ранее, по-мужски, решительно и гордо заявил тот.

— Кто ж за детьми весь день смотрит? — Испуганно подорвалась Муррка. Таки вспомнив, на чьи плечи спихнула все сегодняшние заботы.

— Одна из моих младшеньких. — Усмехнувшись поведению беззаботной любительницы потрахаться, ответила за Боба Хохо.

Поглядев на замученного Боба, свалившего на себя весь груз ответственности, отрицательно кивнул.

— Я и так… — И так с ними поделюсь, хотел сказать я, но меня прервали.

— Я меняю, а не прошу. — Более настойчиво произнёс тот вынуждая согласиться. Кажется, в семье Эрла уже пошёл слушок о том что меня можно использовать, и младший из Кролли решил показать всем хороший пример. Чёрт, моё уважение тебе, приятель.

— С радостью принимаю твоё предложение. Друг, приходи через пол часа, всё будет. — Боб наконец-то улыбнулся, после чего кивнул и отправился в дом.

Тем временем я провёл непонятный, выдуманных и глупый ритуал по освящению картофеля, после почистив того, ещё раз провёл ритуал. Затем, дождавшись когда Обба разделает белку, порезал мясо и картошку дольками, и закинул в чан. Сегодня овощей, корешков и прочей херни, наблюдалось в разы больше. Точно так же, как и желающих попробовать наш отвар.

Я знал, что в этот момент семья Кролли Эрла во всю пировала в застенках дома, куда их охрана не пускала лишние глаза. О планах старосты рассказала Хохо. Мол её род, как и я, так же были приглашены, но свободолюбивая, своевольная знахарка, предпочла воздержаться ровно так же, как и я. На вопрос почему старосте и его прихвостням местные столько всего прощают, целительница ответила «потому».

Потому что в их семье больше мужчин, они все выше, сильнее, тяжелее, лучше одеты и вооружены. Якобы, род Эрла заботится о племени, собирает с них излишки еды и взамен даёт необходимые, тяжело создаваемые вещи. Так же, Эрл Кролли вёл жеребьёвку, на им же выдуманный Каглахам. Те, кто смели неслушаться его, противиться, частенько вытягивали белый камень, становясь «героями», судьбой которых становилось право навсегда исчезнуть. В общем, старый хуй хорошо так окопался, и мне предстояло пошатнуть старые устои.

Вступать с ним в прямой конфликт я не собирался. Не видел смысла. Из слов Хохо я понял, что тот пользовался авторитетом из-за возможности давать то, чего не могли дать другие. Лучшей возможности придумать сложно. Я завалю племя Кролли всяким ширпотребом, сделаю так, что местным станет гораздо проще обратиться за помощью ко мне, а не к старосте. Я завоюю их интерес и подвину с этой позиции старика с его родом.

То же касается и оружия. В последний момент, если понадобится драться, я дам моим сторонникам столько, сколько нужно. Только бойня внутри семей, внутри племени, это самый нежеланный исход. Его вообще не должно быть! Лучшая война — эта та что выиграна без боя. Требовалось решить всё мирно, по тихому сместить зажравшегося старика. Сделать это я мог лишь показав, что способен обеспечить племя, и дать всего чего только можно в разы больше, чем старый, дряхлый скупердяй и предатель Эрл. Каглахам, жеребьёвка, некудышное управление и эксплуатация слабых. Мне всё больше казалось что Эрл Кролли нарочно держит своё племя слабым и немощным. Немощный мужчина, выращенный с мыслью что трусость это нормально не станет воином, не станет защищаться, противиться, сражаться за свою нищету. Львиная часть племени кролли, являла из себя обычный разумный скот, который кто-то использовал для своей хорошей, безбедной жизни. И, как мне казалось, этим кем-то был именно Эрл Кролли. Старик постоянно твердил своим подопечным о необходимости найти морковь, о том что Каглахам это не изгнание, а попытка спасения. Но, что он скажет в этот раз? Я нашёл морковь, отдал её племени, по идее в Каглахаме этой декады нет никакого смысла. Если старик откажется от проведения ритуала, то скорее всего я ошибся и это никакая не дань хищникам, ибо они не стали бы ждать и пришли тогда сами. Но если старик поступит так, как этого жду я… Стоп. Если он так поступит, то что делать мне? Я просто останусь стоять и глядеть на то, как ещё двух невинных приговаривают к съедению? Я не хочу, не могу так поступить!

Действие при последнем варианте развития событий следовало хорошенько обдумать. Сейчас мои слова в обществе кролли не имели особого веса. Выступи я на Каглахаме с требованием отменить старый обряд, меня могут счесть богохульником и еретиком, а после либо турнуть, либо и вовсе захерачить, чтобы другим неповадно было. Для начала требовалось найти единомышленников, укрепить своё положение, сделать свою семью больше, сильнее, и лишь тогда готовиться к схватке с предателем. Успею ли я к ритуалу или нет, покажет время, а пока…

Варево разливается по первым тарелкам. Боба ещё не видно, помочь вызывается Момохо. Причин не доверять ей нет, но Муррка, желавшая с той поговорить, предлагает свою помощь. Вмешиваться в женские дела не стал, отдав еду, принялся заполнять оставшуюся посуду, благо в этот раз и тарелок, и столовых приборов хватало, только вот есть правильно ложками многие дети не умели. Наблюдать за тем, как они ковыряются в еде, как глядят на меня и пытаются повторять очень забавно. Дети быстро учатся, впитывают знания как губка, надеюсь со знаниями удастся привить им и гордость, а вместе с ней и смелость.

Едва последние остатки вылились в тарелку, как тут же детишки принимаются помогать с подготовкой второй порции. Сегодня все знали что делать, знали чего ждать и что получат. Сам сегодняшний день оказался в разы лучше чем тот, что был вчера.

— Пик-пика покормили? Травы наносили? Грядки проверили?

— Так точно босс! — По-армейски, как я рассказывал и показывал, приложив руку к виску, выплюнул старший из молодых кролли. — Земля обработана, семья пик-пик накормлена, Зерги к посевам недопущены, дежурный рядовой Арара!

— Молодец, за хорошо выполненную работу, объявляю благодарность в виде доп.пайка, — сунув тому в руки несколько, слишком мерзких для меня на вкус, отдающих горечью корней, вижу как на серьезном лице мальца проступает улыбка, как торчком поднимаются прижатые к голове уши.

— Молодец сынок! — Гордо фыркнул какой-то мужик из окружавшей нас толпы.

— Я следующий буду дежурным!

— Нет я, нет я!

— В очередь, я после Арара занимал!

Как один оживилась, залепетала молодёжь. Их звонкие возгласы весело разлетались по лагерю, от чего даже на лице Хохо, при свете огня расцвела красивая, взрослая и женственная улыбка. Её белое сердце, пушком выступающее на лбу, освещенное огнём блистало и переливалось розовыми оттенками. Удовлетворённая сегодняшним днём, она молча глядела в огонь, будучи полностью погружённой в свои мысли. Залюбовавшись столь женственной, суровой и изящной натурой, не сразу заметил подошедшего ко мне низенького мужчину, в руках его виднелись корни переданные Арара, сам парень стоял рядом.

— Суп ещё не готов, — предположив что мальчик хочет вместо себя отдать еду отцу, произнёс я.

— Господин шаман, я не за едой… Позволите узнать, нужна ли вам завтра помощь? Сразу скажу, ноги мои больные, а глаза подслеповаты, я мало к чему пригоден, но быть может…

Мужчина был в годах. Худ и явно слаб, с виду гораздо слабее своего молодого сына.

— Как к холоду относитесь? Воды не боитесь?

— Не боюсь! И в мороз, и в стужу с лёгкостью могу занырнуть. В юности я был Озёрным охотником, хоть по мне и не скажешь, но весьма умелым… До тех пор, пока не стал слепнуть.

— Озёрный охотник⁈ Отлично, — вот он, мой дорогой пролетарий. — Скажите, а чем вы обычно били рыбу?

— Трёхрог, либо копьё, — удивившись моему энтузиазму, тут же выдал мужик.

— А как находили её? — вновь спросил я.

— В реках и озёрах, на мелководье становились напротив камыша. Одна группа выгоняла из зарослей и ямок рыбу, вторая — моя, била.

Отлично! Раз этот кролли знает принцип действий, то и другим сможет объяснить в разы проще чем я. Мужик, ты лучший!

— Хорошо, жду вас вместе с сыном на рассвете. И чтоб не опаздывали!

— Так т-т… — Старик взглянул на сынишку.

— Так точно, па… — шепнул тому малец.

— Так точно… па… босс! — Выпрямившись, осекшись и тут же исправившись, ответил мужик, а после, поклонившись, удалился к стоявшей рядом, переживавшей за него женщине. Наблюдая за мужиком, вижу как он с улыбкой о чём-то рассказывает худощавой любимой, как та радостно вскидывает ручки, а после, обняв того, повисает на шее едва не заваливая на землю.

— Такого раньше никогда не было, — слова Хохо отвлекли от греющего душу наблюдения за радостными лицами. — Каждый сам за себя. Все трудятся лишь спасая свою шкуру, свой род. Я не понимаю, зачем ты даёшь им еду, ведь у самого её почти нет. Тот картофель, если бы ты хранил его для себя…

— Блять, — вспомнив, выругался и прервал тирады Хохо.

— Извини, — тут же умолкла женщина, думая что слова её обидели меня. На самом то деле причина вырвавшемуся мату совсем другая, я тупо забыл о погребе. Даст бог, (или моя любимая злая богиня) я доделаю сети, схожу с местными на рыбалку, а после примусь за раскопки и строительство погреба. Обязательно примусь, главное не забыть! Взглянув на поникшую целительницу, вспоминаю о чём она там говорила.

— Хохо, послушай, ты ж взрослая девушка. Или даже женщина… Сколько можно нудеть? Какая разница зачем я это делаю? Разве кролли от этого не становятся счастливее? Разве их сытость, улыбки и жизнерадостность это плохо? Разве я прошу что-то невозможное в замен на еду, на свою помощь?

— Нет, Матвеем, именно это и настораживает. Я достаточно пожила и лучше других знаю, ничего в этом мире не делается за просто так.

Это она в точку. Бля.

— Я хочу жить лучше, — очистив картофель, произвожу очередной странный ритуал и закидываю его в кипяток забыв порезать.

— Кто ж не хочет, — наблюдая за моими действиями, комментирует женщина.

— Нет, ты не поняла. Я хочу жить гораздо лучше. Хочу жить в месте, где у каждого есть свой дом, своя работа, за которую тот получает еды столько, сколько нужно для сытой жизни семьи и всех детей. Я хочу жить не боясь холода, дождя и прихода хищников. В красивом доме, за высокими стенами, с прекрасным видом из окна на лес, реку и уходящее в закат солнце.

— Хе-хе, смешной какой. Так ведь не бывает. Ни на земле, ни на небе не найдётся такого мира и такого места, которое ты описал.

— «Не найдётся» говоришь… Тогда я его создам.

Услышав мои последние слова, целительница стихла. Дав ей время поразмыслить над всем произнесённым, опять взялся за сеть. Стараясь не отвлекаться от плетения отдельных частей, всё ждал когда сработает чёртова магия. Узел за узлом, ячейка за ячейкой, чудо всё никак не происходило.

Голова Хохо легла мне на плечо. Отчего усталые пальцы дрогнули и выронили длинный конец веревки. Девушка тихонько посапывала, засыпая, иногда просыпаясь, она сонно хихикала, пальцем указывая на разбудивших и привлёкших её внимание детишек. Уставшая, замученная и измождённая грузом ответсвтенности за семью. Почти всегда она выглядела очень серьезной, решительной и в любой момент готовой к резким действиям, но сейчас, во время сна я видел совершенно другую, не похожую на саму себя Хохо.

Сегодня Муррка с Момохо разливали вторую, а за тем и третью порции супа. Пленённый рухнувшей мне на плечо целительницей, сложил пополам одну из принесённых мне в дар шкур, затем положив ту себе на колени, осторожно уложил и Хохо. Фыркнув, та спиной повернулась к угасающему костру и носиком уткнулась мне в живот. Обба, обременённый нашим сегодняшним диалогом, задумчиво поглядывая на нас, принёс и укрыл мать большой шкурой. Момохо в свою очередь, вернувшись к роли злодейки, утихомирила мелких говорунов, создав для всех нас необыкновенную тишину. Неподалёку журчал ручей, стрекотали насекомые, редким басом огукал филин, и несмотря на это, на все эти ранее пугавшие меня звуки, я ощущал её — первозданную живую тишину.

Подняв голову, уставился в чистое, отдающее тёмно-синим цветом небо. Милларды звёзд, созвездий, разрезая ночной мрак, глядели на меня своими вечно живыми яркими глазами. Небо казалось живым, будто кто-то прямо сейчас смотрел на меня, наблюдал за каждым действием и по-доброму, по-отцовски держа за плечо, говорил: «Продолжай в том же духе и всё получится».

Вернувшись с небес к работе над сеткой, слышу некий шорох за спиной. Резкий треск остатков запаса хвороста даёт команду мозгу, а тот активирует скачок адреналина в крови. К моменту как я пришёл в себя все крепко спали. Голова моя со скрипом поворачивается набок, и тут же на моё левое плечо опускается здоровенный, словно мачете коготь.

«Ёбаный в рот!» — Потеряв дар речи пытаюсь, приподняться, но мощная тяжёлая лапа, рухнувшая на правое плечо неподъёмным весом, придавливает обратно к бревну.

— Сиди тихо. А то разбудишь… — произносит хриплый, пробирающий до дрожи, злобный могильный голос. Сантиметр за сантиметром я вижу, как незнакомец ровняется со мной, как от углей отражается тень плаща, укрывавшего огромное перешагивающее через бревно тело.

Взглядом нахожу дремлющую вместе с Момохо Муррку, прощаюсь с жизнью и собираюсь во всю глотку, что есть мочи закричать. Если это хищник, я спасу их, спасу всех кого смогу, даже если это будет стоить мне жизни!

Темная огромная фигура приземляется на бревно, отчего то, поскрипывая, приподнимает нас с Хохо. Коготь, оказавшийся ятоганом, спадает с моего плеча и незнакомец скидывает закрывавший голову капюшон. Левая сторона лица его разодрана, припалена клочьями старой обгоревшей кожи, рот как у джокера порван до самого уха. Словно этого мало, белым белком в сторону огня глядел выбитый глаз. Лишь только длинные острые уши могли говорить о принадлежности этого медведя к роду Кролли.

«Кто ты чудовище?..» сглотнув, лишь успеваю открыть рот, как здоровяк хрипло прошипел:

— Я Кобаго, охотник на хищников. Кто ты и зачем меня искал?

От автора: + Доп. глава. Спасибо за 400 лайков! Новая цель 500!

Глава 16

Группа кролли по грудь в воде, цепью один за одним тянули тяжеленную сеть вдоль лесного озера. Тяжёлые камни, подвязанные к низу сети царапали им ноги, илистое дно засасывало, вязало ноги, пыталось утопить, но Озёрные не сдавались и продолжали окружать камыши.

Здоровый, словно огр плечистый, со спины мохнатый как медведь здоровяк, стоял чуть впереди меня, с пологого берега наблюдая за происходящим. Кобаго, размахивая своим огромным мечом когтем, направлял стадо послушных, внемлящих тому кролли:

— Хорошо, хорошо мужики, опускайте камни, поднимайте сеть, выше, ещё! Старики, женщины, готовьтесь нагонять. Юнцы, поднять рогатки, трезубцы и копья. Рядом с сетью не бить, рядом с нагоняющими тоже, раните своих, шкуру сдеру!

Активные, шустрые и быстрые юноши, ещё час назад радовавшиеся возложенной на них ответственности, выглядели бледными и напуганными. Кобаго, был жесток, груб, и по-своему опасен. Обещая содрать шкуру, он не преувеличивал, Кобо рассказал мне: отец и вправду, мог дубцом отхлестать так, что шкура сама слазила со спины. Он был очень жесток и требователен, как к себе, так и к окружающим. Именно поэтому, в поселение его не любили, и даже староста просил того держаться он них подальше.

Кобо ошибочно считал, что Эрл, оградив сыновей от отца, заботился о детях Кобаго. Но я сразу понял: это не так. Старосте не нужны такие как Кобаго; такие бунтари. В здоровяках как Кобаго, во всех как в одном староста видел для себя угрозу.

— Не расслабляться! Все готовы? Давай! — По команде здоровяка старики, старухи и женщины начинают своими лапками топотать вдоль камышей, спрыгивать в воду и выгонять рыбу на чистую воду. Рассредоточенные дети и подростки, вместе с лучшими из Озёрных охотников, задрав над головами своё оружия, вглядываются в мутное, тёмное дно, ищут тени, ищут своих жертв. Вдруг, звучный выкрик, первый удар юнца мимо, тень, крутанувшись у его ног, нагнала мути и умчалась обратно к камышу. За первым ударом, следует второй, вновь очередной молодой охотник промахивается, а рыбёха, пройдя рядом устремляется к сети. Сильный удар о преграду, один из кролей едва не падает в воду, и тут же из-за его спины, сверкнуло остриё с каменным наконечником. Удар совершал Кобо, и судя по тому как после попадания в тряске забились его руки, удар точный.

— Первый готов! — Скалясь воскликнул довольный сыном Кобаго, и молодежь оживилась. Видя с каким трудом Кобо поднимает огромную почти что метровую в длину рыбу, травоядные с хищным задором оскалились.

— Удары только вокруг себя, никаких бросков! — Едва сдерживаясь, командовал Кобаго, — плотность охотников слишком велика, и с каждым сжимавшим рыболовные угодья шагом, плотность только нарастала.

— Отлично, отлично, продолжаем так его! — Войдя во вкус, здоровяк не сдержался. Облизнувшись, с горящими глазами он сиганул в холодную осеннюю воду. Запихнув за пояс свой палаш, он вырвал из рук какого-то хлюпинького кролли копьё, а после, сам, принялся за работу. Его мощные, выверенные, резкие и сильные удары, один за другим насаживают на копьё рыбёх, в которых, ребята помладше даже попасть не могли. Когда, количество добычи, уже мешало тому бить копьём по воде, Кобаго, швырнув то на берег и, схватив одну из рыб голыми руками, скомандовав:

— Окружай, крути сеть, крути!

Несшие сеть мужчины, шаг за шажком, двигаясь плотным строем от берега до берега, не выпуская крупные верткие экземпляры, закругляясь и создавая «рыбный загон», двинулись к камышу. Полукруг становился всё меньше, а рыбы на берегу и в воде всё больше и больше. Постепенно смыкаясь, взрослые кролли окружали зажатую в ловушку добычу, и так до тех пор, пока в малом переполненном рыбой кругу, вода от хвостов и голов не начала бурлить и пениться. Рыбы оказалось слишком много.

— Хохо, — позвал я стоявшую рядом целительницу. — У тебя ведь много знакомых в других племенах?

Девушка кивнула.

— Зови своих детей, пусть собирают в корзины всё что есть. После того как разделим рыбу между всеми Озёрными охотниками и теми кто участвовал, я отдам тебе все излишки. Отвезёшь их нашим соседям. Постарайся выменять на съедобные, долго хранимые, продукты. Так же, если у кого-то найдётся живая птица, её тоже захвати.

— Звучит интересно. Только, шаман, ты что, мой старший мужчина или глава моей семьи? Так смело мне приказываешь… — От вчерашней милой и спящей красавицы простыл и след. День вновь превратил Хохо в серьёзную и расчётливую главу семейства.

— Я только прошу. Это ведь для общего блага.

— Хм, — фыркнула та, кочнув деловито головой. — Ладно, так и быть. Эй, Момохо, вылазь, есть работёнка!

— Спасибо, — кивнул ей в благодарность.

— Спасибо ночью не согреет, — отвернувшись, едва звучно пробурчала она, заставив меня стыдливо покраснеть. В принципе, чего это я краснею⁈ Я же не против. Нужно будет после её возвращения обсудить данный вопрос и «наградить» старательную женщину!

Три часа подряд разрозненные семьи кролли, обьеденённые одной целью, одной идеей, били, собирали, и вытягивали на берег рыбу. К сожалению без происшествий не обошлось. Свершилось то, о чём предупреждал Кобаго. Один пацанёнок, увлекшийся охотой, пронзил копьём лапу другого. Ещё был дед, свалившийся с берега в озеро, умудрившись при этом сломать руку, и ещё мужичёк, заработавший растяжение лодыжки, провалившись в засыпанную илом яму. Но в целом всё прошло хорошо. Даже очень. На лицах моих охотников сияла улыбка, в голосе слышалась жизнь, а в действиях наблюдалась резвость и уверенность. Поначалу трусливые кролики жалели рыбу. И с каждым новым ударом, с каждым новым трофеем жалости той становилось всё меньше. Молодым буквально пришлось нарабатывать уверенность в своих ударах, осознавая жестокую необходимость своих действиях. Важным элементом в охоте, стала поддержка женщин и стариков, искренне переживавших и радовавшихся вместе с охотниками каждому новому трофею. Благодаря их подбадривающим крикам, неподдельным эмоциям, ребятки набирались храбрости, понимая для чего и для кого они отнимают чужие жизни. Так вчерашние трусливые кролли, познали азарт охоты, осознали насколько, в первую очередь для их самих, важна та смерть, которую они несут другим. Не последнюю роль в познании важности смерти сыграл и охотник Кобаго. В нём я видел необходимую жестокость, резкость и грубость, которой сам не имел.

— Ш-шаман, ша-ма-н, Матвеем! Ох-хо… — Когда я со своими помощниками и главами семей приступил к дележке рыбы, а другие кролли, уже почти закончили очищать сеть от мусора и ила, на горизонте показался запыхавшийся Эрл Кролли. Мой план по рыбалке был озвучен только перед теми, кто пришёл с самого утра на «разнарядку». На озёрную охоту явились лишь те кто нуждались в работе и еде. Из детей старосты, такой был только один, Боб.

— Что-то случилось почтенный Эрл?

— Да как же что… почему, ох-ох… — Старик всю дорогу бежал, и никак не мог отдышаться, — почему вы не сказали что вам нужна помощь? Я бы попросил детей, они… ох.

— А, прошу не переживайте и отдышитесь. Староста в вашей помощи и помощи ваших детей не было никакой нужды.

Работников нашлось даже больше, чем нам требовалось. Ещё и глава семейств Кобаго своими наставлениями оказал нам огромную услугу…

— Что? Он, здесь? Почему…

— Как почему? — Донёсся громкий, медвежий рык. — Я пока ещё живой Эрл, и как никак один из глав семей. — Помогая мужикам сматывать сеть, рыкнул с берега охотник.

— Да, но… Я думал мы договорились. — Последняя фраза зацепило ухо Кобаго, и это насторожило. О каких таких договорённостях сейчас идёт речь? Неужели этот здоровяк на стороне старосты? Если так, то всё плохо, против него, против этих мускул и звериной натуры никто в племени не сможет устоять!

— Я тут подумал и решил вернуться: устал от вечной охоты, быть может даже постарел. Слишком долго я отсутствовал, и много, очень много пропустил. — Взгляды Кобаго и Эрла пересеклись. От последних слов здоровяка старика чуть не разорвало от негодования. Охая, ахая, поднимая руки, тот готовился разразиться словесным потоком брани, и судя по его косым взглядам в мою сторону, именно я не позволял тому это сделать.

— Кобаго, ты… Мы сегодня с тобой ещё поговорим. — Прорычал старый ублюдок.

— Сегодня вряд ли, я слишком занят, «уважаемый» староста. — Интонацией подчеркнув слово уважаемый, ответил здоровяк. — Буду подсчитывать и делить между детьми добытое, а так же, праздновать появление в племени ещё одного гениального охотника.

— О, вот как? — заинтересованно обронил дед, — Пир это хорошо. Так вместе разделим общий успех, ха-ха, рыбы вон сколько, сами и не управитесь! — Глядя на трофеи, выплюнул жадный хмырь, и лучше было бы ему в данном моменте промолчать. Весёлые лица его «крепостных» исказились. Повторяя за Кобаго, мужчины и женщины нахмуренно насупились. Кто-то из детей главного охотника враждебно и угрожающе, поудобнее перехватил копьё.

«С чего это мы должны приглашать тебя на наш пир. Ты нам ничего не дал, ничем не помог!» — читалась чёткая мысль в глазах моих рабочих, однако высказаться так никто и не посмел. Взгляды годами пуганых, сломленных и голодных, налились негодованием, но его оказалось недостаточно для бунта. Все, включая Кобаго, перевели взгляды на меня, ожидая именно моего ответа.

— Извините, Кобаго, староста Эрл, и вы, трудолюбивые кролли, пира не будет. — Приклонив голову перед старшими семей, а после и другими работниками, произнёс я.

— Чего? — В один голос, недовольно произнесли громила и старик.

— Пира не будет. — Повторил я более четко и добавил — участвовавшие охотники, получат рыбы столько, сколько смогут съесть до момента когда она испортится. Остальные излишки я изыму, и мы, обменяем их у соседей на снедь которую сможем отложить на зиму и весну. — Глядя на меня, кролли умолкли. Каждый из них, думал что сегодня принесёт рыбы столько, сколько хватило бы всей его семье, а не только одному ему. Я понимал их чувства, но, разделить их не мог. Вердикт окончателен, и обжалованию не подлежит.

— Повторю, еду получат только те, кто работал и охотился. Речь идёт не только о рыбе, но и другой снеди, которую мы получим после обмена.

— Но шаман, мы же так много поймали… может всё таки пир? — донёсся пугливый голосок из-за могучей спины задумавшегося Кобаго.

— Пировать будет тогда, когда убедимся в том, что ваши дети не будут голодать этой зимой! — Осуждая легкомысленные желания местных, решительно стукнул древком своего копья о камень я. Все шушуканья и переговорчики между собой тут же утихли. Хотят кролли того или нет, я собираюсь поступить именно так, иначе, не сумев сдержать их аппетиты, этой зимой, несмотря на все приложенные усилия, все мы можем подвергнуться голоду.

— Ша-ма-н… — снисходительно поглядев на замершую публику, расплывшись в победоносной улыбке, протянул старик. — Не стоит волноваться за зиму, мы столько лет жили без обменов, и проживём ещё столько… — Вскинутая рука Кобаго останавливает направившегося ко мне Эрла и прерывает его речь.

Топ, топ, ещё топ… Один за другим, все как и Кобаго, начинают топотать по земле. Овации нарастают и на серьезных лицах, одном за другим расцветают удовлетворённые улыбки. Мои охотники согласны пойти на эту жертву, готовы вложить свои немногочисленные активы в своё будущее и будущее своих детей.

— Шаман, ну ты вообще красавец. Теперь понятно почему такой щуплый, наверное все мышцы в мозги уши! — Медвежий рык и колкая фраза Кобаго, подняла меня на смех. Сначала было даже обидно, но потом, когда каждый стал подходить, и выворачивать половину из своей корзины, стало не до обид и смеха.

— Шаман… — Подойдя, отдал прижатую к груди большую рыбину молодой охотник Арара,

— Ради будущего наших детей, — взяв в руки только пару маленьких рыбок, отодвинул мне целую корзину Кобо.

И так, следуя примеру сильнейших, поступало всё оставшееся племя кролли. Стадо голодных, костлявых, все они, и даже дети, повторяя за своими старшими, произносили одно и тоже, оставляя для себя лишь крохи. Они устали жить не думая о завтрашнем дне, устали надеяться на то что кто-то бросит им условную корку почерствелого, условного хлеба. От такой жертвенности, готовности отдать всё ради завтрашнего дня, меня едва не пробило на слезу, и когда, очередной малец протянул мне свою рыбу, я произнёс:

— Всех трудившихся жду на совместном ужине. Вы отлично поработали, и каждый заслужил свою тарелку супа, кхм… вернее ухи.

«Так значит, это не всё?» — Глядя на пару подвешенных на поясе маленьких рыбёх, крольчонок улыбнулся мне своим одним надломанным зубом. А после, камнем гребешком срезав одну из своих рыбок, кинул ту в общую корзину и шёпотом произнёс:

— Можно я сестрёнку с собой приведу?

— Ты же заплатил за это своей рыбкой? — Спросил у того я, и малец, взглянув на костлявую и дохлую рыбеху, кивнул.

— Да.

— Тогда можно. — Хлопнув того по плечу, громко выдал: — следующий!

***

Вечер того же дня.

Костёр у моего старого шалаша становился всё больше и ярче. Ещё до захода солнца, разобравшись с кормежкой пик-пик и проверив огороды, мы поставили первый чан.

Семьи кролли, одна за другой стекались, скапливались вокруг нас. Мне даже пришлось дать добро на разбор моего старого шалаша, дабы все поместились на поляне. Сколько же паники и шума тот навёл, когда во время демонтажа, внезапно полыхнув ярким светом, превратился в кучу мусора, под которой я и нашёл свои спортивки, а в них последнюю помятую и отсыревшую сигарету. Не знаю как так вышло, но, зажигалка всегда была под рукой, в отличии от спортивок. Видимо, во время болезни, я так боялся потерять её, что в бессознательном состоянии вытянул из пачки и всё время держал на виду. Бывает же…

— Хороший сосуд, я такие в жизни лишь раз видал. Откуда он у тебя, шаман? — Ковыряя в зубах ребрышком собственноручно добытого и всем на показ съеденного пик-пика, спросил Кобаго.

— Небеса одарили.

— Вот как, — откинув в сторонку недоеденную кость, за которую, между его детишками тут же началась борьба, выплюнул Кобаго. — Мою порцию этой «ухи» отдашь спиногрызам, пусть разделят.

— Чего так, не ешь рыбу? — Кобаго в быту, оказался не таким уж и добрячком. Странный, очень специфичный и жестокий тип. Хоте, не страннее всего того что происходило вокруг меня.

— Всё ем, название «Уха» убогое, отталкивающее, да и этот картофель, предки родами боком обходили… пусть другие поедят, погляжу на них завтра. — Дразня свою многочисленную малышню вторым вытянутым из-за пазухи в ребрышком, под детские прыжки и веселый крик то опускал, то поднимал мясо мужчина. Он будто игрался, но не с собственными детьми, а с какими-то зверьками.

— Так значит на детях своих решил опробовать? — Попытался съязвить и вывести того на эмоции я.

— Ага, их у меня много, а охотник на хищников в племени всего один. — То ли в шутку, то ли на серьезных щах заявил пришибленный здоровяк. В его личности, я видел множество тайн и загадок. Кто такие хищники на которых он охотиться, что за уговор связывал его и старосту, ну и конечно же, где ещё он видел такие чугунные, а может и стальные (я не знал из чего тот сделан), котлы.

— Кобаго, расскажешь немного о себе? — когда тот наигравшись с детьми выкинул ребрышко и уставился на собирающихся в поход Кобо и Хохо, что с улыбками болтали в воздухе подаренными мною флягами, спросил я.

— Конечно, но сначала я бы хотел услышать твою историю, всеядный. — Сверив меня тяжелым, наполненным скептицизма взглядом, выплюнул здоровяк, а затем крикнул:

— Кобо, Корого, чё лыбы давите и глазеете⁈ Помогите Момохо и Хохо, козьи шарики вы, а не мужчины!

Глава 16.1 Филлер

Темное ночное облако скрыло луну. Пряча лица под шкурами, вокруг трухлявого пня собрались все самые доверенные и значимые для Эрла кролли личности. Повестка внепланового собрания как никогда прискорбна. Покорный, молодой и капризный гость становится проблемой.

— Да что он о себе возомнил, чёртов Человече! — Удар тяжелого кулака дробит трухлявый пень. Гневу первого сына Эрла нет предела. В очередной раз в племени появился тот, кто посмел посягнуть на святое место его великого отца. Именно приход человече с его проклятым колдовством спровоцировал появление недовольство в рядах соплеменников. Раньше, когда им давали ровно столько, сколько требовалось чтобы те не сдохли с голоду, все их слушались, все уважали. Теперь же на их великого лидера и вождя посмели смотреть как на врага! Ещё и этот ублюдок и смутьян Кобаго вернувшись нарушил уговор.

Старуха, глядевшая за молодым и сильным сыном Эрла подтверждающе топнула лапой:

— Сучёныш смеет заявлять что пира не будет, а сам, игнорируя наш род, пирует со всяким отребьем! Да ещё и как красиво пирует. С рыбой, пик-пиком и овощами. Забыл выродок как мы его подкармливали, как по просьбе нашей его лечили, как ты брат милостиво сделал его одним из важнейших в племени! Непростительно! — Гневно проорала последнее слово старуха. Больше всего на свете ту бесило что какие-то оборванцы набивали своё брюху всем чем только могли, а она со вчерашнего дня не ела мяса.

— Кончать с ним нужно, тётя. Рубить на корню хворьную голову, дабы племя всё своей ересью не заразил. Предложим ему изучить какую-нибудь дальнюю поляну или озеро, позовём лис и… — Вновь взял слово старший сын Эрла.

— Нет, он не так глуп, и никуда не пойдёт. Скорее всего и Кобаго, с его детьми Человече не отпустят. Убийца заинтересован в нём, а значит просто так его нам не достать. — Заняв соседний, свободный от центра совета пень, возразил глава семьи Эрл. — Не знаю как объяснить, но шаман чувствует нашу враждебность. Ощущает угрозу, исходящую от меня и моего рода и потому старается нас избегать.

— Хочешь сказать хищники подослали его? Вскрыли ему нашу тайну, избрали как следующего вожака и решили сместить нас? — Напряглась сестра Эрла, пытаясь спрятать накативший страх и дрожь в руках спрятанных под шкурами.

— Завтра, я встречусь с посланником лис. Если не вернусь, значит так оно и есть. — Холодно произнёс брат Эрла.

— Не глупи, сейчас слишком опасно! — Возразила женщина брата.

— А что ты предлагаешь? — Опасаясь лишь за свою жизнь, вновь вскрикнула старая сестра старосты. Для которой гораздо лучше что бы умер кто-то другой чем она сама.

— Прикончить ублюдка. Прирезать человече на сборе, рыбалке или охоте, после чего, обставить всё так, словно несчастный случай. Мол веткой придавило да и всё! — Поддержав старуху, продолжала вещать жена брата Эрла.

— Тебе ж сказали, Кобаго не даст.

— Не будет же он с ним вечно нянчиться! — Вскинув руки выплюнула женщина.

— Нет. Так нельзя. — Подняв руку и прервав спор, заявил Эрл. — Матвеем слишком опасен и полезен. Если мы без разбора прирежем его, то можем потерять гораздо больше чем…

— Чем мой мужчина? Эрл, если это посланник хищников, твой брат погибнет, понимаешь? Ты готов променять своего брата на выгоду и…

— Я променял почти всю свою семью, всех своих близких и друзей ради того что бы вы жили так, как живёте сейчас. И поступлю так ещё раз если это потребуется. Брат, я надеюсь на тебя.

— Я всё сделаю Эрл, исполню твою волю, встречусь с лисами, обсужу Человече и договорюсь о Каглахам. Если же меня убьют…

— Твои дети станут моими, а после, мы cделаем так, что Кобаго сам прирежет договорившегося со зверьми мальчонку. — С благодарностью кивнув последнему из живых братьев, произнёс староста.

— Да о чем вы говорите⁈ Чем этот лысый кролли может быть полезен? Эрл, проснись, он захватывает нашу власть! С утра до ночи заставляет наших кролли копаться в земле, дерьме, а они суки тому и рады. Я даже магии его толком не видела, может она не так сильна, может он просто мозги гпи промывает? Кто докажет, что именно он создал крепость? Боб, Коба? Не забывай, эти щенки приверженцы Хохо, а она следующая в списке на звание старосты, и будь она самцом то уже заняла бы твоё место. Он слаб, убьём его, отберем сесть и на десятилетия забудем о голоде! — Не унималась старуха. Эрл старыми коготками прошёлся по коре дуба.

Спор его утомлял, а слова сестры вызывали сомнения. После того раза у озера, когда его же кролли поглядело на него как на волка, он много раз думал об убийстве, но всё время его что-то останавливало. То была невидимая преграда, страх перед неизвестной и неизведанной силой.

— Помнишь, — прервал сестру староста, — тот день когда мы вместе впервые зашли в сею обитель, Лесную крепость? Как дрожали наши сердца, как пульсировала кровь в венах, как глаза вылезая из черепа пытались принять существование сей красоты? Рукотворной, величественной, местами даже божественной. Только представь что всё это сотворил он один, подумай о силе его гнева и том ужасе, способном сойти с небес на тех, кто решится посягнуть на его жизнь.

— Согласен с отцом, — Произнёс второй из старших сыновей Эрла. — Те, кто считают его неопасным — глупцы. Апопа, мой сын, видел как шаман превратил одного из наших детишек в жабу!

— За что? — Ужаснулся сием известием Эрл. Новость о такой силе, вызвало бурю эмоций у каждого из собравшихся.

— За воровство, — пытаясь вспомнить сегодняшние слова обиженного сынишки, ответил второй сын — мальчик украл у шамана какую-то важную вещь и тот без колебаний обратил его в жабу, а после раздавил нагой…

— Чёрт, за воровство даже детям главы семьи полагается смерть, в лучшем случае Каглахам. Если поднимем эту тему на совете семей, Матвеему только спасибо скажут, что племя от очередного вора очистил. Никто не посмеет призвать его к ответу.

— Да… и Апопа сказал что шаман заметил его присутствие, и сказал, что если тот кому расскажет, то будет проклят на семь колен! Рискуя жизнью мой храбрый, избитый слугами Матвеема Апопа попросил, чтобы я никому не рассказывал. Мой храбрый мальчик сильно рисковал, делясь со мной этой информацией, так что я и вас всех попрошу молчать.

— Хорошо, помнится… Младшие охранники говорили о его скверной магии и влиянии её на разум… — Тяжело протянул Эрл Кролли. — К тому же, вспоминая нашу с ним первую встречу, сомневаться в его силе и готовности прибегнуть к темному колдовству не приходится.

— О чём ты отец? — Непонимающе спросил очередной приглашенный на совет сын Эрла.

— Когда я впервые с ним встретился, впервые взглянул на мальчишку, в его глазах я видел лишь себя самого, моих детей, и весь тот мусор, окружавший нас. Не говоря и слово о царившей внутри красоте, словно сей лесной дворец, для него не краше старой норы, он взглядом, словно хищник стал цепляться за незначительные мелочи. Семечки, кожура, объедки… Всё это его раздражало, а красота не вызвала и дольки интереса.

— Он просто идиот, скорее всего он испугался этой красоты, или тебя и твоих детей… — Вновь возразила жена родного брата Эрла.

— Настолько испугался, что не имея за свой спиной поддержки, сходу возразил вождю целого племени? Не глупи женщина. Даже Хищник, окружённый целой толпой, вел бы себя повежливее. К тому же, в разговоре нашем, я чётко уловил. Человече по имени Матвеем хорошо знает стоимость сему замку, и не собирается отдавать его просто так.

— Глупость, ты просто постарел и стал более пугливым, брат. Мальчишка опасен, но против целого племени — просто слабак, песчинка! Я не верю что именно он, в одиночку при помощи своей силы создал треклятый замок. Скорее всего, просто задурманил головы нашим сородичам, а после, использовав какое-то темное колдовство привёл их куда-то… Сам пострадав от ядов, впал в сон и… и… На… — Женщина запуталась в собственных мыслях и словах, она не знала как объяснить возможность появления у берега реки Лесного замка. Множество раз та вместе с детьми собирала в этих местах травы и цветы, но подобного никогда не видела.

— На? — Приподняв бровь и подловив женщину на нестыковке, умилительно произнёс Эрл — Если всё так как ты говоришь, тогда почему он не лёг в своём замке? Почему, когда мы захватили крепость, он даже не потрудился изучить выделенный ему, диковинный и опасный для каждого Кролли, «второй этаж». Ты когда-нибудь слышал это слово «этаж»? Нет? И я не слышал, а он произнёс его так уверенно, словно всю жизнь провёл на втором «этаже». Издревне, лишь только смельчаки не боявшиеся гневить богов, осмеливались возвышаться над другими.

Птицы парят над облаками и привыкли заглядывать в божественные чертоги, потому им нестрашна высота, но шаман не птица. Хищники всегда в битве, всегда на грани, бог смерти покровительствует им и они не бояться спать на деревьях и в горах — но шаман лишь на половину хищник. В глазах его в момент принятия решения я не видел страха перед высотой, не видел того опасения возвышаться над другими которое присуще всем кролли. В глазах его я видел лишь предупреждающий золотой блеск. Это он создал Лесную крепость, сомнений нет. И пока я не узнаю его истинную силу, и то, на что он способен в гневе, я запрещаю вам действовать без моего согласия. Понятно?

Братья, сёстры и дети Эрла задумались. Кто-то считал что старший полностью прав, кто-то напротив счёл того трусливым глупцом, но возразить ему никто не смог.

— Раз все согласны так и поступим. Человече Матвеем должен жить, пока. Наши цели, Кобаго и Хохо, последнее время главы семей позволяют себе слишком многое, пора их поменять. Хохо подловим и убьём при возвращению, попросим помощи у лисов. О Кобаго договоримся позднее. — Стукнув своей тростью по пню, закончил собрание Эрл.

Глава 17

Первые солнечные лучики, процарапываясь через деревянные ставни, осветили спальню. Вчера, не сумев как следует поговорить с незговорчивым Кобаго, впервые решил отдохнуть в доме. Выбрав единственную из двух не занятых комнат, находившихся на втором этаже, перенес в неё все свои немногочисленные пожитки, с трудом уговорив Муррку ночевать со мной. Моя морковка, постоянно приглядывавшая за больными детьми, боялась спать на втором этаже без вескойна то причины. Спустя добрый час, мне удалось ту уболтать, а после, завернув нас обоих в шкуры, прижавшись к той как к печке, хорошенько выспаться.

Во время сна меня не тревожили насекомые, сквозняк не холодил кожу лица, не гонял волосы. Да и сам сон в шкурах оказался гораздо удобнее, чем сон на листве. Однако кровати, подушки, и цельной сшитой шкуры в виде одеяла всё равно не хватало.

Сегодня планов на день накопилось как всегда много. Для начала убедиться в целостности пик-пик и посевов. Затем ещё раз изучить окружающую поселение территорию (это требовалось для возведения частокола). Затем следовало подумать и поговорить с Кобаго об оружии. О том, которое даже трусливый кролик сможет использовать. Ну и в конце — благоустройство. Спать в доме хорошо. Но спать в доме, в кровати, с подушкой, одеялом, на мягком матрасе ещё лучше.

Растолкав заспанную, после моего подъёма эротично раскинувшуюся звёздочкой Муррку, повиснув над той, задумался… Может стоит немного задержаться? Провести «постельную зарядку», а работа… «работа не хуй, стояла и будет стоять!» Внезапно раздавшийся детский плач, и чья-то перешедшая на повышенные тона ссора, сбила весь настрой.

— Тупорылая овца!

— Осёл без яиц!

Орали друг на друга старшие дети Эрла.

— Мистер… — Когда я уже отказался от затеи, рукой схватила меня за колошу крольчиха. Этой ночью той было слишком жарко, все её повязки валялись в полуметре от шкур, на которых мы спали. Голая грудь глядела на меня возбуждённо торчащими сосками. — Может мы… — протянула она, пройдясь пальчиками по моему паху:

— Ты сношаешься как жаба! И член у тебя жабий!

— Я не виноват, что у тебя дыра как у лошади! И вообще рот закрой, а то из пизды сквозит!

Смешок вырвался из нас двоих. Коммуналка оживала. Зная как любит покричать во время секса Муррка, я решил воздержаться. День длинный, лес большой, найдётся ещё более подходящее место и возможность.

Бегло спустившись на первый этаж, замечаю как самые мелкие из семейства Эрла, уже убирают и доедают объедки, оставшиеся после вечерних посиделок взрослых. Несмотря на своё текущее положение и отношение к себе их родителей, ушастики, относившиеся к семье старосты, выглядели в разы выше, сильнее и плотнее, чем их уличные одногодки. Да и в глазах их я не видел того же блеска и энтузиазма, который наблюдал у голодных, готовых на любую авантюру сорванцов. Поприветствовав молодняк жестом руки, вышел на улицу. Тут-то уже во всю кипела жизнь.

Корзинки моего производства наблюдались у каждого второго шалаша. Каждый третий житель, имевший хоть какую-то одежду, в качестве пояса или подвязки использовал мою веревку.

— Доброе утро, шаман, — приветствовала меня, какая-то едва знакомая женщина кролли с грудничком на руках.

— Доброе, — пытаясь вспомнить где ту видел, отозвался я, пройдя чуть дальше по плотно утоптанной, ставшей словно асфальт дорожке.

— Доброе утро, шаман, — под удар камня, дробящего череп рыбы, произнёс мужчина с повязкой на ноге. Вчерашний Озерный охотник очень переживал, что из-за своей травмы не сможет добыть еды для семьи. Сегодня лицо его выглядело не таким уж и испуганным.

— Доброе. Как твоя нога?

— Стараниями Хохо всё хорошо, после ночи прям чувствую, иду на поправку, наверняка вкусный отвар, названный Уха, тоже помог мне в исцелении. Скажите, вам ведь сегодня ещё нужна наша помощь? Мои сыновья уже ждут вас у черного котла!

— Работа есть всегда. Так что не переживайте и поправляйтесь поскорее, — кроль уважительно кивнул, вернувшись к разделыванию огромной рыбины.

Моё влияние на местное общество постепенно росло. Потихоньку, помаленьку, кролли признавали меня, привязывались ко мне. Я использовал их, это правда, но именно благодаря этому они получали возможность делегировать ответственность за своё пропитание на кого-то другого, на меня. И пока они сытые ждут рассвета нового дня с мыслю лишь обо мне и той работе, которую я для них приготовил, я могу с уверенностью сказать, «всё идёт по плану».

Сегодня на поляне стало ещё более многолюдно, чем когда либо. Усвоив урок, преподанный мною вчера, староста вытолкал на поляну тройку своих более взрослых детишек. Напротив, глядя на семью старосты как на врагов, стояли сыновья Кобаго. В центре, успокаивая самых нетерпеливых и уверяя, что шаман скоро появится, управлял толпой Обба.

— О, а вот и наш мистер фермер! — Поклонившись, поприветствовал меня Обба, а затем, спрыгнув с притащенного кем-то пенька, предложил мне, словно Ленину какому-то, взобраться на броневик (в смысле пенёк).

— Товарищи! — Взобравшись, выдал я и аж поперхнулся. Коммунизм это конечно круто, но, нет, не сейчас… — Друзья, доброе утро! — Вскрикнул я, и толпа приветственно ответила: «доброе».

С поднятыми вверх, торчащими ушами, большими выпученными глазами, а кто-то даже затаив дыхание, многочисленная кролли, числом под сотню, внимательно следила за каждым моим жестом. От этого становилось не по себе. На спине выступил пот, ладошки в миг взмокли, а к горлу подкатил здоровенный ком.

— Человече, мы не хищники, не боись! — крикнул кто-то из взрослых детей Кобаго, и кролли тут же рассмеялись. Это чутка разрядило обстановку, напомнило, кто я, в каком положении и чего добиваюсь. Требовало отвечать на укол уколом или как-то иначе, дабы не терять при подопечных лица:

— Увидь хищники как вы вчера с сетями управлялись, трусливо сбежали бы со святой горы! — На повышенных ответил тому я, и смех сменился одобряющим, местами радостным гудением и топотом. Не забывшие вкус рыбы, кролли с гордостью били себя кулочками в грудь. Вчера мужчины кролли и вправду вели себя как мужчины! Многим, даже трусам, самим пришлось потрошить пойманную рыбу. Для большинства это стало настоящим подвигом.

— И так, по работе…

Четверо детей и один подросток, отвечающий за них, отправляются чистить клетки пик-пик, подкармливать их, а также приглядывать за огородами и тем, чтобы по ним никто не топтался. Ещё двое вызываются отправиться на соседнюю поляну за цветками картофеля, которые ещё не собраны по округе. Толпа очень велика, все они рассчитывают на некое аграрное или охотничье чудо, подобное вчерашнему, но такого я дать им не могу. В половине от общей массы кроли я не востребован, а значит придётся отправить их на обычный рутинный сбор и поиск всяких диких орехов, грибов да ягод. На Кобаго и его семью охотников у меня иные от остальных планы. Мне требовалась карта местности, в частности карта водоёмов и проходящих рядом рек. В зависимости от полученной информации, я смогу приблизительно рассчитать наши рыбные ресурсы. А также прикинуть дальнейшие перспективы на зиму. Уже сейчас мы чувствовали себя довольно неплохо, несмотря на массовые вечерние ужины, запас картофеля практически не уменьшался. В этом хорошо помогали созданные мною ловушки на кроликов, а также личные умения и возможности семей кролли. Будь то змеи, крысы, мыши или жабы… Всё что можно было съесть преследовалось их детишками, а после безжалостно истреблялось, позволяя держать поселение в порядке.

Далее вслед за собирательной миссией, пришлось браться за организацию строительного отряда. Плана по установке частокола у меня ещё не было, но это не отменяло факта необходимости заготовки леса, а также необходимости начала работ по созданию погреба. Прошли те деньки, когда я как идиот гордо мог сказать нечто на подобии «хочешь сделать это хорошо, сделай это сам». Помощников у меня много, пусть работают, хотя кое-что всё же придётся сделать самому. К примеру срубить побольше леса. Помочь в этом я просто обязан, его нам нужно много, а обычный кролли будет делать это слишком медленно. Лес пойдёт на крышу погреба, на разделительные секции хранения, также много брёвен понадобится на сам частокол и дозорные вышки, которые я планировал построить по периметру. Также на момент начала строительства частокола, следовало подумать и об оружейной. Нужно выбрать место куда мы будем складировать камни для пращи (запастись ими следовало в первую очередь). Метательные дротики, (самодельные пилумы с костяными наконечниками) обычные копья, топоры и даже вилы. Придя в оружейку, каждый готовый сражаться кролли должен иметь возможность вооружиться и запастись боеприпасами для обороны нашего общего дома. Также в дальнейшем, когда вопрос с едой и стенами окончательно разрешиться, я планировал заняться терроформированием. Иными словами, вокруг деревни выкопать ров и перенаправить в его русло ручей. Таким образом, вокруг нашего маленького «острога» появится ров с водой. Это дополнительно усложнит любую попытку проникновения или внезапного налёта.

Разнарядка продолжалась. Все молодые, сильные и активные кролли нашли себе работу, но старики, чёрт… Пенсия это проблема. Сегодня я никак не мог найти или выдумать подходящую им работу. Глядя в эти усталые глаза, худые и бледные лица, жалость пробуждалась и поедала меня изнутри. Я хотел помочь, и казалось тарелка супа, не так уж много, можно отжалеть. Но даже её в этом мире нужно заслужить, иначе другие местные могут воспринять мой дар неправильно и сесть на голову свесив ноги. Точно так же, как попробовали поступить со мной дети Эрла, когда я помогал их предкам.

— Так, с работой для молодёжи разобрались, теперь вы, наши маломощные граждане пенсионеры…

— Маломощные кто? — Непонимая смысла моих слов, подняли обреченные головы, уже собиравшиеся уходить старики да старухи, в момент, когда я их окликнул.

— Куда собрались? Вы на планёрку пришли чисто поглазеть или может поработаете? — Забыв что говорю уже не с молодняком, а со старостью, чутка перегнув с жесткостью, выплюнул я. Кролли переглянулись, а потом, подойдя поближе, радостно затараторили:

— Поработать, конечно поработать! Есть чем мы можем помочь?

— Придумаем что-нибудь.

В поселении закипела работа. Каждый знал что должен делать, имел для своего труда необходимый инструмент, а также был уверен, что труд его будет оплачен сытным ужином. Пройдя по кругу поселения, начертал на земле палкой границы будущей стены и погреба, затем колышками пометил места, куда в дальнейшем лесорубы будут сносить брёвна. За полчаса я наложил столько деревьев, сколько бедняги носильщики за сутки не перенесут. После этого, убедившись что в поле и возле клеток с пик-пик так же ведётся работа, я наконец-то добрался до Кобаго и его детей. Тема водоёмов по-прежнему меня сильно волновала. Дав мысль для обмозгования потомкам охотника, сам, отвёл здоровяка в сторонку, заведя разговор об оружии и том, смогут ли кролли противостоять хищникам.

— Нет, — коротко и безапелляционно ответил охотник на последний мой вопрос. — Кролли не Кролы, они тщедушные трусы. Максимум на что они способны, это удар исподтишка, атака с дальней дистанции, тот же бросок. В ближнем бою с хищниками, один на один, почти все попытаются сбежать и получат удар в спину.

— Почти все? Думаешь твои дети не сбегут? — Глядя как его рослые пареньки, ругаясь и споря, прутиками на земле чертят приблизительную карту озёр и водоёмов, спросил я.

— Верно. Когда-то, я был учеником одного из Крол. Некогда сильное и смелое племя, теперь же… Мы последние, кто унаследовал дух и волю Седобородого Крола. Я убивал хищников не раз. Коба тоже, когда-то мы вместе с ним убили одного изгоя, Зелёного рыкуна. Остальные же взращивались мною как охотники не боящиеся смерти. Они опозорят себя и меня, если погибнут от удара в спину.

— Скажи, а праща? В теории, если кролли от хищников будет разделять ров, высокая непреодолимая стена или и вовсе река, то они смогут дать отпор?

Кобаго ненадолго задумался. Почесав свою изодранную бороду, мужчина огляделся и кивнул.

— Думаю да, смогут, только что такое «теория»?

Другого ответа и не требовалось. Усмехнувшись, пересчитал на «земляной карте» озёра. Их оказалось много. Это фактически сняло вопрос нехватки продовольствия на эту зиму. Более того, вниз по долине, в полудне пути находилась широкая река. По весне она постоянно разливалась и подтапливала низины. Во всё остальное время года, просторы вокруг неё являлись любимым местом пастбища большого количества неразумных животных, а также излюбленной стоянкой для кочевых племён Мо. Если всё будет так как сейчас, дотянув до весны, мы сможешь наладить с Мо торговлю, а после менять нашу рыбу на их молоко и секретный, долгохранящийся продукт — сыр. Главное дотянуть до весны, выжить, а там возможно мы обзаведёмся новыми союзниками. Но до того нам требовалось оружие.

Оружие для обороны, защиты и нападения, оружие что обеспечит нам мир, заставит врагов нас бояться и уважать. Этим оружием я выбрал арбалет. Большой арбалет с прикладом, заряженный тяжелым боеприпасом, (болтом) станет весомым аргументом в оборонительных действиях. Благодаря своей бронепробиваймости, он сделает прочные шкуры нашего врага бесполезными, а его когти и умение сражаться в ближнем бою бессмысленными. Простота в освоении, обучении и использовании, даст нам возможность обучить обращению всех мужчин, детей, стариков и женщин. Один стреляет, один-два заряжают. Так при достаточном количестве стрелков и башен, благодаря плотности огня, мы с лёгкостью уничтожим любой отряд, решившийся пойти приступом на наши стены. Главное, чтобы хватило арбалетов и болтов. К изготовлению сей вундервафли, я решил приступить незамедлительно.

Полного перечня деталей, из которого состоял арбалет, я не знал. Как сделать спусковой крючок? Из чего плести и нужно ли вообще мне плести тетиву? Как вообще делается и по какому принципу настраивается прицельный механизм, за которым по канавке выпускается арбалетный болт? Имея лишь визуальное представление сего смертельного механизма, всеми фибрами души предчувствовал огромное количество предстоявшей работы. Освободив от всякого рода забот и так не голодавшее семейство Кобаго, визуализируя необходимые мне для работы инструменты, направляюсь к лагерю лесорубов, что кряхтя, пыхтя и громко ругаясь, катили, тянули и складывали брёвна для частокола в специально отведённых местах.

Рядом, срезая длинные гибкие ветки, плели из веревки и лозы стенки для будущих домиков немощные старики. Выглядели они очень озадаченными, многие даже не понимали что именно они делают. Пришлось использовать свою силу и продемонстрировать итог их кропотливого труда. В конце получалась секция, большая и довольно плотная. В дальнейшем из таких вот секций, я собирался сооружать первое «социальное жильё» для малоимущих, верных и лояльных моему режиму семей.

— Мистер фермер-шаман, мистер фермер-шаман! Там, там… Там! — Донёсся звонкий крик мальчишки кролли и я, как и остальные работники мужчины, тут же позабыв обо всех обязательствах и планах, поднял взгляд на быстро бегущего, чем-то взволнованного, а может и напуганного мальчугана.

Глава 18

Около десятка мужчин-кролли с торчащими ушами, поднятой дыбом шерстью, сжимая кулаки, глядели на сарай, а также зажатых в нём возле клетки детишек кролли.

— Они сношались, мы видели, вы просто не успели, пик-пик сношались… — Хлюпали носом отруганные за переполох молодые наблюдатели, что всего одной фразой подняли на уши почти всю деревню. То, что кролики трахались вне воли, это хорошо, значит, скоро будет потомство, но блять… у этих местных фишка такая — не договаривать и пугать⁈

На подзатыльник от отца мальчишка наработал и получил его за заслуженно. Мужики, выдохнув, вернулись на «стройплощадку», а я, глядя на плаксу, попробовал успокоить того притчей о мальчишке, кричавшем «волки-волки». Ситуации немного разнились, но суть была практически одна и та же. Нужно обучить детей правилам поведения, объяснить, что нельзя отвлекать и тем более пугать взрослых кролли по пустякам. А то ещё до прихода реального хищника вся наша трусливая бригада разбежится по округе.

В общем, на детей ушло времени гораздо больше, чем хотелось бы. Мелкие засранцы, только и искавшие внимания со стороны взрослых, забалтывали, засыпали меня горой непонятных вопросов из рубрики: а как, а что, а зачем. Самым плохим в этой ситуации стало их банальное непонимание и незнание устройства мира. Крохам мало кто рассказывал, что такое хорошо, что такое плохо. Не говорили, почему в один день идёт дождь, в другой снег или жара. По сути своей местные дети являлись пустыми и очень жадными до знаний губками, что по воле случая были брошены в засушливой пустыне. И заполнить эту пустыню, информационную пропасть, я решил тем же, чем заполняли её в моём мире. Историями о героях: подвиги Геракла, история о Троянском коне, подвиг трёхсот спартанцев и, конечно же, уместная как нигде история Давида и Голиафа.

Окружённый детьми, неспешно вырезая детали для арбалета, я вёл свой рассказ. Честь, храбрость, доблесть, семья и любовь. Среди моих слушателей наблюдались многочисленные, в основном не участвующие в земельных работах девочки, коим больше всего понравилась история о Джульетте.

Раз за разом при помощи магии получая не то, что желал, я всё своё недовольство (проскакивающий сквозь зубы мат) обращал на «общего врага». Во всех бедах был виноват кто-то другой, невидимый, далёкий, но реальный. Как обычно говорят в телеке: не будь именно «этого врага», жили бы все в мире и гармонии. Только вот, сколько бы врагов ни побеждали, приходили всё новые и новые, во всём виновные «враги».

Правильно ли я поступал, внося в головы детей мысль о войне и смерти? Наверняка нет, это аморально, низко и бессовестно. По глазам детишек я видел, как яростью битвы, описанной мной, заражаются их умы. Как гнев праведный и желание отомстить за столетия притеснений вскипает в детских жилках. Их родители, привыкшие к бегству, считали себя слабыми и беззащитными. Сложно перевоспитать взрослого, прожившего жизнь в трусости и нищете. Но как же легко захватить непорочный, мечтающий о богатствах, пустой ум, а после использовать в собственных нуждах. Хотя… по факту, помогая мне, они спасают себя, своё будущее и будущее своих детей. Со мной у них больше шансов. По крайней мере, так кажется мне.

Арбалет я получил к полудню. Примерно к тому же времени мои доблестные грузчики выполнили пятилетку (дневную норму). Глядя на их замученные, уставшие лица, в очередной раз вспомнил о скудности рациона и об одном ужине, состоящем всего лишь из первого (жидкого) блюда.

Озёр в округе много, есть большая река, рыбы предостаточно… Также есть ловушки для пик-пика и раков, хотя последние ещё никак себя не показали. Видимо, холодная осень — не лучшее время для рака.

Может, стоит увеличить рацион? Добавить обед для тяжело трудящихся?

Осилю ли, хватит ли моих личных запасов? Требовалось провести ревизию, взвесить все за и против, только потом начинать увеличивать рацион… Это было бы правильно. Но моя импульсивность и желание помочь всем и всему затуманили разум.

— Так, мои мелкие помощники, я разжигаю огонь, ставьте воду кипятиться, несите картофель и овощи, из дома возьмите рыбу, будем готовить обед.

Командуя и управляя своей послушной отарой, мысленно подсчитывал и прикидывал возможные убытки. Приблизительно в каждой порции четыреста миллилитров воды, пол картошины или одна маленькая, редис, лист капусты, кусочек луковицы, какие-нибудь грибы и небольшой, едва ощутимый кусочек рыбы. На сто порций приблизительно уйдёт пятьдесят-шестьдесят картошин, два-три кочана капусты, пол ковша всякой зелени и одна рыба кило на пять-шесть. Сытным такое варево не назовёшь, да и вряд ли этим наешься, но… расход продуктов из моих личных закромов увеличивается двукратно. К подобному двойному рациону следует прибегать в крайних случаях. В моменты тяжёлых работ, как сейчас, когда лесорубы пахали в семь потов. В дни морозов, чтобы как-то отогреть худощавых кролли, ну и в преддверии битвы или сражения, дабы хоть как-то попытаться поднять и без того низкий боевой дух.

Сегодня кролли сделали очень много работы. Многое выкопали, практически всё запланированное перенесли. Свою награду они заслужили по праву. Разбив тех на десятки, дабы не замораживать всю работу, к котлу начал подзывать поочерёдно. Первыми шли лесники. Пока те кушали, нарубил ещё деревьев, едва не придушив самого хитрого и ушлого из кролли. Когда все кролли, ведомые общими интересами, трудились в поте лица, спин и рук своих не жалея, надрывались, пыхтели, сын Эрла, хитрый и ушлый уебан, лёг под кустиком и… дрых. Этот сучёныш тупо дрых!

Едва сдерживаясь, зная, что каждое лишнее слово может стать причиной слишком раннего конфликта с Эрлом, я хотел отправить того домой со славами «такой работник мне не нужен». Но, вместо меня, этот же посыл более грубо и доходчиво объяснили другие лесники. Подсрачниками и трёхэтажным матом они гнали его и слали туда, откуда берутся дети. И никакая семейная бронь старосты не могла защитить лентяя от летящих в спину шишек.

В момент возникшего конфликта я осознал чудовищную правду: сегодня я ведь не обязан кормить собирателей. По факту они же несут всё себе, всё для себя и своей семьи, а значит, и днём, и вечером в кормлении не нуждаются. Другое дело те, кто следят за полями, клетками, кто капает и тягает. Также обязан я буду тем собирателям, что придут и, передав мне еду, вместе со всеми разделят результаты своих трудов. Только вот в последнем случае уже им, преуспевшим в сборе, подобное будет не выгодно.

На запах готовящейся еды стало подтягиваться всё больше и больше потомков Эрла, включая тех, кто с утра подметал и с пола доедал объедки за своими многочисленными сородичами. В их глазах я видел непонимание происходящего.

Они, со слов старших, считали себя лучшими из лучших, отстаивая своё звание и честь семьи, ввязывались в уличные драки, гордо оскорбляя других, продолжая верить в то, что они лучшие. Дети до конца старались верить в правоту своих родителей. Только вопросов с каждым днём у них становилось всё больше. «Если мы, самые лучшие, за труд свой жрём помои, то почему те, кого родители называют „грязью“, веселясь на своей работе, едят с посуды то же, что и взрослые. А не то, что те не доели?..»

Разумеется, вместе с лесорубами и землекопами я покормил следивших за полями детишек. Не смог просто смотреть, как те слюни пускают!

— М-мистер фермер… — обратился ко мне один из внуков Эрла. — Скажите, может, вам помощь нужна, я… я готов помогать…

— Мы сами справимся! — тыкая в «знатного» пальцем, злобно крикнул кто-то из детей, чем напугал голодного мальчишку. Помнится, я как-то видел его. Кажется, когда разнимал дерущуюся из-за какой-то херни шпану. Плохим малец не выглядел и, будучи внуком Эрла, при правильной обработке мог сослужить мне и всему племени добрую службу.

— Иди к своим знатным!

— К знатным, к знатным! — повторяя и кривляясь, кричали дети.

— А ну цыц! Или без ужина оставлю, — рыкнул я, и самый говорливый, замолчав, спрятался за спину сестры. Всё же без грубости с ними никак. — Ну, внук Эрла, проходи, посмотрим, поглядим, на что ты способен.

Жалеть мальца не стал. Усевшись на любимый валун у реки, наблюдал, как детишки копошатся в земле, а сам принялся выполнять заказ моих землекопов.

Извлечённого грунта оказалось слишком много, его требовалось куда-то деть, для этого его нужно в чём-то перенести. Я решил отложить в сторонку заготовки для арбалета и попытаться создать деревянные вёдра. Куда девать землю, я сразу придумал. Сотворив четыре ведра, велел всё сыпать у разметки, проходящей вокруг поселения. Для того, чтобы не мастерить лестницы, по которым стрелки будут подниматься на стены, мы просто создадим и утрамбуем земляную насыпь. Так, даже если частокол сгорит, будет повреждён или опрокинут, то стену не пробьют, а мы всё равно останемся на господствующей высоте, где наши стрелки будут иметь преимущество над врагом.

Благодаря постоянно идущей работе с деревом смолы имелось в избытке, это сильно помогло и ускорило работу с вёдрами. Также для закрепления отдельных деталей в арбалете использовал смолу. В моей реальности, скорее всего, вся собранная мною белиберда либо развалилась бы после первого выстрела, либо нахер убила бы своего создателя. Но я ведь любимец богов, верный слуга богини-созидательницы, а не просто какой-то смертный. Уверен, моя матершиная любимка с тучки следит за мной и благословляет каждый мой шаг!

Когда небо окрасили первые лучи заката, моё оружие судного дня окутал божественный свет. Предо мной предстал венец всех доступных и недоступных этому миру технологий. Удобный приклад, длинная, ровно вырезанная канавка для стрелы, стремя, позволяющее быстрее заряжать арбалет, и качественная тетива. Та, которую я при всех своих стараниях никак не мог создать.

Достаточно громоздкий и тяжёлый. Из-за моей худощавой комплекции стрелять из положения стоя без опоры крайне проблематично. Но на то я и дрыщ обыкновенный. Таким здоровякам, как те же лесорубы или землекопы, работа с арбалетом не составит особого труда. Оценив всю годноту сего творения, скинул с себя куртку и завернул в неё арбалет. Едва не забыв, создал из пары веточек и камешков несколько болтов подходящей длинны (их сотворить оказалось гораздо проще). Потом собрал всё добро и двинул на край лагеря, к шалашу Кобаго. Избежать лишних взглядов не удалось, все, от строителей, рывшихся в земле, и до детей, копавшихся в огороде, постоянно следили за мной. Но, пока они не понимали истинного смысла и значения данного оружия, все принятые мною меры по сокрытию арбалета являлись излишними, наверное…

Охотника Кобаго я нашёл быстро. Здоровяк мастерил ловушки, а дети его, сын и дочь приблизительно моего возраста, практиковались в спарринге. Плечистый парень, вчера помогавший Кобе собираться в дорогу, держал в руках отцовский палаш в виде звериного когтя. Девушка, чью плоскую грудь прикрывал кожаный нагрудник, мастеровито орудовала трезубцем, стараясь держать брата на дистанции своего удара. Её выверенные, хлёсткие и точные атаки по ногам, рукам и туловищу теснили брата, но, стоило им сойтись чуть ближе, как картина происходящего полностью поменялась. Вооружённый палашом здоровяк лишь при помощи грубой силы начинал доминировать.

— Шаман? — Мой внешний вид и спрятанный ото всех «подарок» напрягли охотника. Мужик, явно обладающий телепатией, взглядом велел детям убраться, и те без единого слова, послушно кивнув своему старику, отправились куда-то в лес. — Чё это?

— Оружие судного дня…

— Какого дня?

— Судного, — развернув куртку и едва не уронив на землю арбалет, краснея от стыда, выдал я. — Это арбалет, страшная штука. В руках воина она способна больших бед наворотить.

— В твоих руках, шаман, и палка-ковырялка страшная штука. Как оно работает?

— Давай лучше покажу.

Мы углубляемся в лес на пару десятков метров. Инстинктивно разобравшись, что к чему, ставлю стремя на землю, прижимаю его ногой, оттягиваю и цепляю тетиву за специальный выступ. После чего, подняв арбалет на плечо, прицеливаюсь в ближайшее дерево и нажимаю на спусковой рычаг. Головка предохранителя под нажатием спускового механизма опускается, хлёсткий удар тетивы выпускает болт с каменным наконечником. Одно мгновение, и снаряд с хрустом на треть всей длины входит в дерево.

Не успевший понять, что произошло, Кобаго хлопает удивлёнными глазами. Запутавшись в собственных мыслях, он глядит то на дерево, то на устройство в моих руках.

— Можно? — попросил охотник, протянув руки, и я, естественно, согласился.

Оглядев, понюхав и даже на зуб попробовав приклад, он подошёл к дереву и стал вглядываться в боеприпас.

— Дай стрелу, — не попросив, а потребовав, проговорил охотник, и я, не обращая на его врождённую грубость внимания, передал боеприпас.

— Невероятно, шаман… — Оценивая, как глубоко та вошла, покачал он головой. — Скорость полёта и сила… Это оружие в разы мощнее луков племён Хорё и тех, что используют в охоте лисы.

Здесь есть луки, и наш враг умеет их использовать? А вот это по-настоящему плохое известие! Ладно, сейчас не об этом.

— Что скажешь, с таким оружием сможем дать отпор хищникам?

— Дай я попробую…

Здоровяк с первого раза запомнил каждое произведённое мною действие. Безошибочно повторив всё, тот одной рукой поднимает тяжеленный арбалет, а после делает быстрый выстрел. Затем, в спешке бормоча себе что-то под нос, начинает зарядку и стреляет вновь. Вернув мне арбалет, он подходит к дереву с тремя торчащими в нём болтами. Мужчина одновременно и рад, и чем-то расстроен.

— Убойная сила потрясает, как и всё, что ты создаёшь, шаман. Только время и способ зарядки огорчают. Слишком долго. Пока опустишь, пока натянешь, пока вскинешь… Хищники быстрые, перемещаются в лесу от дерева до дерева, попасть в такого задача непростая. И с большой вероятностью, когда ты его заметишь, будет уже поздно целиться. Один выстрел сделаешь, дальше схватка на ножах, клыках и когтях. С этим оружием мы, безусловно, нанесём врагу больше вреда, чем без него. Только победить всё равно не сможем.

— Ты сейчас говоришь о сражении какого рода? — понимая, что мы оба говорим об одном, но имеем в виду разное, спросил я.

— О стычках во время сбора или их налёта на нашу стоянку… На охоте кто кого первым заметит, у того и шансов больше. А вот во время хищных набегов на лагерь… Там обычно резня, кровище, трупы, бегство, паника. Они всегда приходят внезапно, возможно, ты даже своё оружие зарядить не успеешь, а на шее твоей уже сомкнётся зубастая пасть.

Так и знал. Он по-своему видит мир и использование в нём арбалета.

— А если мы будем говорить о сражении в чистом поле, на открытой местности, при численном перевесе, пусть и незначительном? — рассчитывая наши шансы при полноценном сражении отряда на отряд, спросил я.

— Мы проиграем, — без раздумий заключил он. Хотя уже тут я мог поспорить. Принцип стрельбы шеренгой, как в наполеоновские годы, никто не отменял. К примеру, пока враг далеко, делаешь пару дальних выстрелов, после, пока враг бежит, заряжаешься, одни становятся на колено, другие над ними. Враг в метрах десяти-пятнадцати, залп, ну… и от врага только трупики да раненые, иди добивай. Хотя это лишь в теории.

— А если мы будем в обороне видеть врага и его приближение, находясь при этом на возвышенности, за глубоким рвом и проходящей в нём рекой?

Кобаго усмехнулся.

— Во всей округе я ни разу не встречал подобных мест, но если там хищники решат опробовать на себе мощь этого оружия, то… блять! В таких условиях мы действительно можем их одолеть. Причём, возможно, даже и без помощи этой штуки. Только, Матвеем, как я и говорил ранее, таких мест нет, — прорычал последние слова Кобаго.

— Отлично, тогда пошли… — вновь спрятав арбалет в шкуры, произнёс я.

— Куда? — непонимающе спросил Кобаго.

— В то самое место, которое ты никогда не видел, — усмехнувшись, ответил я.

От автора: Пусть и с запозданием, но, спасибо за 500 лайков!

Глава 19

Специально для Кобаго попросил землекопов вырыть траншею у насыпи. Немного подождав, пока те завершат работу, велю лесорубам поместить в яму первый из столбов. После чего, мужики вместе подсыпают его землёй.

— И что это… Тотем? — Непонимающе глядя на меня, спросил охотник.

— Это стена. Мы окружим ей всю стоянку, затем выроем перед ней ров и изменив движение ручья, наполним его водой. После чего вырубим весь лес вокруг нашего лагеря и построим дозорные башни, с которых будут видно всех и каждого идущего к нам. Ни один ублюдок не вломится в ваш дом без предупреждения. При должном усердии и старании ни одна крыса не прошмыгнёт в лагерь незамеченной, понимаешь?

Немногословный здоровяк задумчиво кивнул. Покрутившись немного у столба, он с разбега попытался прыгнуть и рукой ухватиться за выступ, но не получилось. До вершины преграды было ещё больше метра.

— Ров перед стеной не даст атакующим разбежаться. — Когда Кобаго увеличил дистанцию для прыжка, пояснил я, но мужчина всё равно попытался вновь. Безуспешно. Оскалившись, тот по насыпи поднимается наверх и свесившись, глядит на меня своими большими красными глазами. На изуродованном лице некая странная, я бы даже сказал безумная улыбка, не скрывая которой, тот взором своим проходится по округе. Выше стены лишь крыша моего дома, да верхушки многочисленных лесных деревьев.

К моменту когда тот налюбовался, к первому столбу установили второй, и монумент, в два раза больше стал похож на стену. Одобрительно кивнув работягам, Кобаго быстро, перебирая лапами, спускается с насыпи, подходит ко мне и осторожно, положив руку на плечо, уводит в сторонку, подальше от чужих ушей.

— Ты и вправду готовишься сражаться с хищниками, Матвеем?

— Правда. Стена, защитит наших кролли от зубов и клыков налётчиков. На стене мы построим бруствер, он поможет прикрыть обороняющихся, то есть нас, от стрел, камней и летящих копий. Кобаго, я серьезен в своих намерениях и желаниях защитить племя кролли.

— Вижу… — Оглянувшись на стену, кивнул здоровяк.

— Тогда ты лучше других должен понимать, что помимо хищников, находящихся по ту сторону твоей прекрасной стены, есть ещё и другие враги.

— Эрл с его жертвоприношениями хищникам? Ты об этом.

Кобаго нахмурился. От улыбки простыл и след.

— Верно. Давно ты догадался, или может кто помог?

— Догадался и всё. Уж слишком странно на фоне всего происходящего выглядит ваш ритуал Каглахам. — Мои слова вновь бьют по самолюбию Кобаго, видимо у здоровяка на принятие реальности ушло в разы больше времени. Наверняка он собирался мне прочитать лекцию, предупредить об опасности детей Эрла и прочем, но моя осведомлённость разрушила его планы и теперь, тот просто не знал что мне ещё рассказать. А рассказать было что.

— Почему ты служишь Эру, зная, что твоих сородичей скармливают хищникам? Ты силён, грозен, мог давно убить его, занять место старейшины? Так почему? — Решив что настал момент вскрывать все карты, спросил я у охотника.

— Мой род, и меня в частности, не любят в селении. Нас считают дикарями, убийцами, хотя мы просто не позволяем другим убивать себя без боя. Когда я, вырвавшись из одних оков, наконец-то нашёл поселение и осел, внезапно я попал в новые цепи, цепи что страшнее чёрных металлов.

Вот опять эти недосказанности. Откуда он знает про цепи, про металлы⁈ Лицо его угрюмо, даже вечно торчащие уши, при воспоминании прошлого прикладываются словно у пугливого, маленького кролли. Что было такого страшно в его жизни, как столь сильного человека смог взять под контроль кто-то вроде жалкого и мерзкого Эрла?

— Расскажи мне свою историю друг, клянусь, посторонние не услышат её из моих уст. — Взглянув тому в глаза, попросил я, и мужчина, обремененный тяжкими воспоминаниями согласился.

— Может по мне и не скажешь, но я всего на несколько лет младше Эрла… — Да ладно блять⁈ Серьезно? Глядя на активного, быстрого и сильного здоровяка, а так же вспоминая дряхлого, сморщенного деда, опирающегося на палочку, эти слова вообще не вяжутся в голове.

Моё удивление проявилось на лице и Кобаго рассмеялся.

— Именно так Матвеем. Более того, когда я ещё был ростом ниже тебя, мы с ним дружили. Вместе ходили бить пик-пика, рыбу, собирать орехи, и даже тренировались бою на палках у последних из детей Седобородого Крола. Годы нашей совместной юности насыщали всевозможные тревоги, заботы и ужасы, именно они сделали нашу дружбу, как мне казалось прочной.

Главной проблемой тех времён как и всегда оставались хищники. Тогда мы постоянно кочевали, постоянно убегали от шедших за нами по пятам монстров и чудовищ хищного мира. В день Великого разделения, когда погиб последний из Крол, нас настигла объединившиеся для охоты племена лис, волков и Зелёных рыкунов. Кролы грудью стали на нашу защиту, а после, вступив в неравную схватку, стали утягивать преследователей за собой в чащу, в болота. Мы же с моей семьей, семьей Эрла и многими другими, по приказу Кролов бежали. Долог был путь к запасной стоянке, и на пути к ней мы совершенно случайно набрели на них… Чудовищ мира хищников. Волколаков. Даже сейчас, вспоминая их вытянутые звериные морды, острейшие клыки, когти длиной в треть копья, меня бросает в дрожь, и по спине бежит холод. А тогда, когда я был ещё юнцом… Блять… Даже сейчас, когда я вырос, этот гигант был бы на голову выше меня. Чудовище из чудовищ, возникшее из неоткуда, и не одно, а с целой стаей.

Мы с отцом и братьями бежали впереди всех и первыми наткнулись на Волколаков. Старик оттолкнул меня, защищаясь от когтистой лапы, выставил своё древко, но когти чудовища разрезали копьё на пять частей, за один удар прикончив отца. Следующим погиб старший брат, затем дядя, потом тётя, бабушка, перечислять можно долго. Эти твари, переступая через трупы храбрецов моей семьи, даже не глядели на рухнувшего на задницу и оцепеневшего меня. Смеясь надо мной и каменным кинжалом в моей руке, они бегали по округе, резали и рвали всё что смело бежать. А я… я не защищался, не бежал, и вообще был им неинтересен. Я даже разрыдаться по нормальному не мог, настолько сильно увиденное в первые мгновения боя, потрясло меня. Находясь у трупа отца, я просто сидел и наблюдал за тем, как один за другим гибнут остатки некогда многочисленного племени. Я не видел Эрла, не видел его семьи за своей спиной, не видел многих других следовавших за нами кролли, возможно мы случайно разделились, а возможно и нет…

По прихоти своей Волколаки оставили меня и ещё пятерых моих соплеменников в живых, а после, даже не став нас связывать, повели за далёкий хребет. Долог был наш путь, много недель. И каждый день в пути был как последний. Не дойдя до хребта, на одной из стоянок, когда чудовища отправились на охоту, один из уцелевших братьев решил попытаться сбежать, надеясь что Волколаки слишком заняты охотой и его не поймают. Через день его нашли и принесли обратно. А после ещё живого, при нас, начали рвать своими челюстями. Ещё где-то через неделю был переход сквозь заснеженные горы. Там, окоченев от стужи и холода, ещё двое погибли и были съедены. В конце пути мы прибыли в большое горное поселение Серых рыкунов, где я и познакомился со стальными котлами, кандалами, кирками и лопатами. Волколаки, обменяли нас на кожу из железа, сделав рабами глубоких, тёмных и опасных шахт. Там погибли последние из моих братьев, а я долгие четыре года рос, взрослел, среди других племен, народов, видов. Закаляясь в вечной вражде рабов, становился всё сильнее и злее. Как сейчас помню тот день, когда глава другого отряда украл нашу еду… Тогда я впервые убил… размажжил ему череп камнем, и вернул нашим парням законный ужин. Через неделю, довольные моим поступком Рыкуны сделали меня главой того отряда, это как раз было полнолуние. Вернувшиеся с охоты Волколаки придавались утехам, сношались, убивали пленников которых не смогли обменять, пировали и жрали свои дурманящие головы травы. Они так привыкли чувствовать себя непобедимыми, неуязвимыми для других, и совсем расслабились.

Своей киркой, которую проклинал и ненавидел долгие четыре года, я проломил череп спавшего на волчице Волколака, затем, прикончил и её. Они даже не проснулись, на столько сильно дурман охватил их умы. На запах крови, явилось ещё одно чудовище. Бил я исподтишка, из тени. Удар был быстрый но не точный. Мой инструмент пробил тому спину на сквозь, выйдя в области груди. Но Волколак не упал и вдарив на отмашь своей когтистой лапой располосовал мне лицо. Лишь пустив мне кровь, тот посмел рухнуть на колени, он жадно хватал пастью воздух, пытался завыть, позвать на помощь и оповестить своих товарище, но пробившая его лёгкие кирка, лишила его этой возможности. Вытащив украденный на пиру тесак, я снёс уроду голову, а после, вырезал и вырвал из лапы его коготь, тот, что стал мне мечом…

— А-ху-еть… то есть, тот палаш это…

— Да, это его коготь. Волколаки по сути своей воины-шаманы, перед тем как вступить в бой они при помощи колдовства или магии изменяют свои тела. Становятся выше, шире, сильнее и используют когти свои словно клинки. Такой вот коготь я вырвал прежде, чем тот уменьшился в размерах. Затем был побег, не только мой, но и всех пленников на руднике. Я понимал, если будут ловить одного меня, то поймают, поэтому помог освободить других, дал ключи, а после бежал и сам. В горах началась большая охота. Почти месяц, по ночам слышал завывание чудовищ и чьи-то крики. Иногда натыкался на трупы, и по всем законам бытия, за все грехи мои, сам должен был умереть. Но выжил.

Сколько лет я провёл в скитаниях, в поисках родного племени, даже не упомню. Многое видел, во многих передрягах побывал, но судьба сука коварная, как и тогда, когда убили всю мою семью, она щадила меня, берегла для более изощрённой и тяжёлой смерти, которую я так и не повстречал. Когда я нашёл племя, во главе его уже стоял Эрл. Но не тот, которого помнил я. Другой, скрытный, молчаливый, грубый и надменный. Поначалу мне казалось, что виной тому время и условия, в которых мы взрослели. Ведь и сам я так же сильно изменился. Осев, я нашёл себе женщину, как и мечтал наделал много детишек, и жил, хорошо жил, сказал бы даже лучше чем остальные.

Пока на Каглахам, уходили другие, всё казалось обыденным, простым, рутинным. «Это ведь ритуал, благодаря ему нас не трогают, не атакуют, значит так надо!» Успокаивал я себя, зная на что обречены мои соплеменники. Шло время, поведение и повадки Эрла становились все более омерзительными, грубыми, и, мне даже стало казаться, что на месте старосты, в разы лучше смотрелся бы именно я. Я ведь и на рудниках бывал, и бою обучен, и хищника бил, со мной то у нас больше шансов чем с ним… со мной то мы точно не пропадём… Так я думал до тех пор, пока жребий Каглахама не пал мою спутницу.

На том Каглахаме я опозорил себя, выступил против правил которое сам всё время и поддерживал. Кролли Эрла ополчились против меня, возненавидели за слова мои грубые, позорившие память их ушедших в забвение сородичей. Но мне было мало и я решил попробовать сбежать. Забрав свою женщину, детей я покинул стоянку и… не смог,не смог уйти. В ту ночь, хищники знали кого выберет жребий, Эрл знал что я не соглашусь и попробую что либо предпринять.

Меня с шестью детишками, подвязанными к спине и на руках, окружило девять волков, жену ещё пятеро. Они увели её в сторонку, и прямо при мне перерезали глотку. Будь я один, с радостью погиб бы, защищая её! Но, дети… Я ужасный отец Матвеем, но не на столько, чтобы в одночасье отдать на растерзание всё что так любил. Я предлагал им свою жизнь, предлагал себя вместо любимой, но правила Каглахама жестоки и не оспоримы.

Глядя как за ногу волокут труп моей прекрасной Тото, я понял, что те оковы, которые я носил много лет назад, оказались горазда легче тех, в которые меня заковал Эрл. Дети мои, моя семья стали заложниками. Долгие годы я растил в себе желание отомстить, хотел взрастить воинов и вместе с ними свергнуть ублюдка. Но, шли годы, почти не помнившие произошедшего малыши, сами обзавелись семьями, полюбили это место, и его правила, смирились с ними так же, как и я когда-то.

Эрл дал мне выбор. Забыть старые обиды став главой одной из трёх семей, с правом жить в мире и гармонии, не зная горя Каглахама. Или по одному, вместе с детьми и внуками сгинуть во мраке охоты. Я не смог рискнуть счастьем своих детей, их безопасностью и правом жить так как не мог себе позволить я. Дети получили статус и защиту одной из главных семей, я же, не в силах каждый день видеть счастливое лицу ублюдка Эрла, покинул стоянку.

— Ужасная история друг. Так ты не охотник на хищников? — Спросил я, и здоровяк ответил:

— Охотник. Я убиваю изгоев, отщепенцев, тех кого даже хищники не смогли принять. В основном они все преступники, но, иногда встречаются и нормальные. Хотя, мне было плевать, кто там и что там, я просто помогал лисам убивать тех кто забредал в наши земли.

— И что изменилось? Зачем ты мне всё это рассказал, Кобаго? — По спине пробежали мурашки, варианта дальнейшего развития событий было два. Либо он убьёт меня, дабы защитить будущее своих детей, либо…

— Ты ведь хочешь занять пост старосты? Для этого придётся убить Эрла. — Проговорил здоровяк и я всё понял. Требовалось слегка попридержать ответ на это вопрос. Точно так же, как и окончательное решение по поводу «ликвидации» старосты. Ведь в моём изначальном плане ни о каком мятеже, и тем более убийстве, и речи не шло. Я ведь обычный шаман, фермер мать вашу, я всего хочу добиться тихо и мирно, на кой ляд мне вся эта сраная «даркота»⁈

— Для начала, нужно закончить стену, обеспечить поселение караульными, смелыми воинами кролли что будут днём и ночью следить за округой. Ты же знаешь, со смелость у нас проблема, с верными кролли так же. Убийство Эрла равносильно объявлению войны всем хищникам перед которыми он пресмыкается. Пойми Кобаго, нам нужна надёжная защита, нужен запас еды, нужны арбалеты и стрелы к ним. Сначала мы должны подготовиться…

— Не получится, Матвеем. — Перебил меня Кобаго, — Эрл и его союзники в племенах хищников не позволят тебя жить так как ты хочешь. Уверен, уже сейчас староста думает о тебе как о враге, готовится и замышляет что-то. Дети говорили об том, что ночью кто-то покидал ваш дом. Так же, куда-то исчез его родной брат. Так часто бывало перед наступлением Каглахама, но до того ещё как минимум одна полная луна. Я чувствую приближение дня, когда тебе придётся решиться. И когда он наступит, шаман Матвеем, хочу чтобы ты знал, я и мои дети на твоей стороне!

— Чего ты хочешь Кобаго? — Чувство недосказанности напрягало. Свою верность и помощь не предлагают за просто так. Пусть лучше сразу объявит свои условия, иначе позже мы оба можем попасть в очень нехорошую ситуацию, в которой внезапно станем друг для друга врагами.

— В обмен на мою верность, на преданность — «сука, так и знал» — и готовность положить свою жизнь, я прошу лишь одного. Права убить Эрла Кролли. — Холодно заключил охотник.

— Хорошо. — Ответил я, но Кобаго не успокоился.

— Поклянись мне, человече, клянись всем что имеешь, клянись здоровьем своих нерождённых будущих детей. Клянись, что не станешь на пути моей мести! Клянись, ибо если солжешь, я убью и тебя и его, а смерти твоей я хочу меньше всего…

— Клянусь. — Протянув тому руку, честно и решительно, ответил я.

Глава 20

Некоторое время спустя.

Шёл пятый день с момента отбытия на торговую миссию Хохо и её спутников. По уши погрязнув в работе и стройке, каждый в поте лица занимался вверенным ему делом. Одни продолжали тягать лес, другие копать, а третьи наблюдать и исподтишка строить свои козни.

Брат Эрла вернулся три дня назад, со слов заставших его в ночи младших детей Кобаго, лицо его было разбито, а сам он прихрамывал. Скорее всего переговоры с хищниками по поводу Каглахама прошли не совсем успешно. Закрывшись в одной из комнат, тот не выходил на свет мирской, опасаясь что чужие умы, видя лицо его, могут заподозрить неладное и начать задавать ненужные вопросы.

Опасные мысли закрадывались в мою голову, вынуждая работать более усердно, от рассвета и до заката. Пока светло: в поле, с погребом, частоколом и домами. Ночью — с арбалетами и болтами. Получив предупреждение от Кобаго, я перестал ночевать в своей комнате, отложил благоустройство и перебрался по ближе к охотнику и его детям. А между тем большая, ослабевшая семья, отдыхавшая в соседней комнате моего дома, наконец-то смогла встать на ноги. Радости Боба не было предела, хвостиком он крутился вокруг бедной женщины, восхваляя её, небеса и того, благодаря кому она встала на ноги (то есть меня). Много лестного он мне наговорил, хотя, по большей степени, именно благодаря его труду, бесконечным поискам еды и целебных трав, женщина вновь «расцвела».

Хотя и лично у меня вне интриг и грандиозных строек, были кое-какие успехи. Самые главные — на огороде. Местами, на обработанных мною грядках, из земли стали пробиваться первый ростки ботвы. Лучше всего себя проявила любимая картоха, её стебли поднимались и росли прям не по дням, а по часам! Хуже дела обстояли с перемешанными зернами и семечками. Разного рода побеги, вырываясь из земли, заглушали более слабые, от того эффективность роста в разы падала. Детишки недовольно глядели на мой огород, бормоча что-то о колдовстве и обидчиво косясь на меня. Наверняка, не корми я их, кто-то уже бы сдался, перестав рыть всё новые и новые грядки под посевы. Только я ведь не тиран и за работничками своими добросовестно ухаживаю, кормлю и приглядываю. Всё шло нормально, я бы даже сказал так как должно, почти…

Проблемы возникали лишь с женщинами. С каждым новым днём, вокруг меня их вилось всё больше. Наблюдав за тем, как я общаюсь с Хохо, как сблизился с одной из глав семей, пользуясь её отсутствием, активизировалась пара давно забытых мною девиц. А именно рыжая бестия, с грудью как минимум на размер больше Мурркиной, и та самая заложница своей семьи, немногословная, пугливая и покорная словно кукла внучка старосты. Ох и на мучался я вчера с последней. Вилась вокруг меня, за всем следила, обо всём спрашивала и всюду свой голый зад подставляла. «Может хотите? Может хотите?» — Вчера раз пятьдесят, если не больше, задала мне она этот злоебучий вопрос. Она считалась самой красивой из рода кролли, вернее даже не красивой, а самой пригодной к продолжению рода. Молочная, упругая грудь, большая задница с широким тазом, и пару лишних кило на бочках, что для кролли большая редкость. Всё это говорило о её хорошем женском здоровье, мужчины прям слюни пускали, глазея на неё. А мне такие безвольные куклы инструменты, направленные на сбор информации и настроенные против меня совершенно не нравились. Более того, даже чутка пугали.

Другой вариант, осложнившая жизнь — гордая и заносчивая рыжая бестия. Она умела представала подле меня в пикантных позах, кидала косые, недвусмысленные взгляды, давала понять что готова сблизиться. Но не подходила сама. Характерная дочь одного из приближённых к Эрлу кролли. Чья именно, я пока не знал, да и спросить то толком не у кого было. К кому не обратись, появиться слишком много лишних вопросов, а там и до ненужных ушей моё любопытство дойти может. В общем, ну их всех… Проблем без баб хватало.

Частокол, нехватка земли на подсыпку, быстро редеющий вокруг нас лес. За каждым действием возникало необходимость совершать всё новые и новые трудовые подвиги. На фоне стройки средь детей Кобаго начали расти опасения из-за пропажи Хохо.

Последний раз, когда целительница отправлялась в путешествие, вернулась она на рассвете второго дня. Самое позднее её возвращение в третью ночь. Уже шёл пятый день. Она задерживалась, об этом говорила Муррка и нервозное поведение Кобаго. Мужчина только и делал что постоянно отправлялся на проверку силков, осмотр ловушек, и прочёсывание местности. Всё племя, за исключением косившихся на нас со стороны детей Эрла, с нетерпением ждало Хохо и то на что она обменяла нашу рыбу.

— Я пойду за ними. Чует сердце неладное. — Найдя меня в подвале за проверкой перегородок, сообщил о своих намерениях здоровяк.

— Стой, Кобаго. Ответь мне на пару вопросов, и если сочтешь нужным — ступай. — Охотник взглянул на меня своим единственным глазом, после хмуро кивнул.

— Как много племен в округе? В какое именно в первую очередь направилась Хохо и как долго туда может занимать путь? — Спросил я, на случай, если здоровяк так же исчезнет. Чтоб знать куда лучше не ходить и как далеко от нас враги.

— Хохо никогда и никому не говорит куда пойдёт сначала. — Протянул Кобаго.

— Почему? — Чисто формально спросил я, ведь ответ был максимально простым. Она никогда и ничего не говорила посторонним, потому что не доверяет местным, и знала что староста связан с хищниками. Хохо, как глава семьи, знала это, точно так же как и Кобаго!

На мой вопрос охотник ответил задумчивым молчание, а в конце гортанным рыком.

— Возможно мы с тобой Матвеем уже опоздали. Старик почуял угрозу раньше чем мы объединились, и сначала решил избавиться от нас, глав семей, представляющих угрозу его статусу.

— Подожди! Но Хохо, она ведь лекарь, помогает всем, ничего и никому плохого не сделала, так за что, неужели её уже убили⁈ — Одна мысль что женщина уже мертва, содрогнула разум. Неужели ради сохранения той нищенской крупицы власти, Эрл готов убить того, кто спас и вылечил огромное число кролли, включая его собственных детей.

На поверхности послышался какой-то гомон. Затем звучный детский крик.

— Хо-хо вернулась, Хо-хо вернулась! — словно резанный верещал один из сорванцов. Слава богине, она живая. Вместе с Кобаго отправляемся на встречу девушке, отдалённо, замечая пару следивших за нами детей Эрла, что услышав о возвращении целительницы, тут же бегом рванули в дом.

— Сын мой, где еда? — Глядя на всего один мешок за плечами здоровяка, непонимающе спросил вышедший на встречу Кобо, охотник Кобага.

— Отец, надо поговорить. — Сбросив еду на землю, косясь произнёс тот.

— Наедине, — с шерстью дыбом, демонстрируя бешаные глаза и торчащие зубки, добавила злая как чёрт Хохо.

Хищники, семеро молодых лис ждали наших торговцев у водопоя. Кто-то сообщил им место и приблизительное время, когда Хохо прибывает к лесному ручью что бы пополнить запас воды во время своих переходов. Но в этот раз из-за большого числа грузов, которые они несли, и большого числа людей, участвовавших в переходе они сильно задержались. Сначала племя Выр-выр пригласило их на банкет в честь помолвки детей главенствующих ветвей, к которой мы так вовремя доставили рыбу. Затем, после позднего прибытия, была незапланированная ночевка у племени Му.

В очередной раз продемонстрировав свою дальновидность и ум, Хохо, оставив старому другу часть рыбы, договорилась о том, что Му сами принесут кролли обещанное количество продуктов, после чего, чтобы не идти с пустыми руками обратно, смогут выторговать у нас инструменты, плату за которую возьмёт уже наш следующий торговый караван. Другими словами, Хохо самолично создала первый торговый путь в наше поселении! Просто чудо а не женщина!

Итогом многочисленных переговоров стало затянувшееся путешествие. Благодаря неспешности движения, наличию у каждого из торговцев фляги, а также помощи в транспортировке продуктов, оказанной силачом Кобо, вместо того, чтобы идти к водопою, Хохо решила двигаться прямиком в лагерь, и по косой траектории миновать ручей. Там то, сын лучшего охотника племени, и заметил поджидавших их лис.

— Они были в тяжелой костяной броне с оружием и луками. Точно не охотники и не изгнанные. Стая для резни, и ждали они именно Хохо, из наших, никто кроме её не ходит по той тропе. — Вещал Кобо, косо поглядывая на постепенно собирающуюся у мешков с едой толпу.

— Как вас не учуяли? — Сквозь зубы прорычал Кобаго.

— Учуяли, но поздно, северный ветер, дувший нам на встречу, спас нас. Боги явно были на нашей стороне. Жаль только большую часть еды пришлось оставить. Женщины устали и не смогли бы бежать с мешками.

Я молча вслушивался в разговор двух глав, и комментарии от их напуганных детей. Паника в глазах, страх, непонимание как быть дальше. И, самое главное, попытка решить, посвящать меня в свои дела или нет. Хохо косилась на меня, цыкая на Кобаго, каждый раз когда тот позволял себе лишнее словцо в сторону старосты и хищников.

Заметив бегущего в припрыжку к нам Эрла, охотник рывком подтянул к себе Хохо, а после, едва слышно шепнул: «Матвеем всё знает и готов». Глаза целительницы округлились, она была готова разразиться словесной бранью, но визит старосты заставил девушку умолкнуть.

— Хохо, прекрасная целительница, с возвращением! — Донёсся голос старика. — Признаться, ждали мы вас раньше. Где же все ваши дары и еда, ведь столько рыбы было отдано, а в обмен… Где же все богатства, неужели, вся та рыба стоило каких-то двух мешков⁈ — В провокационной интонации старика чувствовалась подоплёка. Он специально растягивал слова, делал паузы в ожидании когда вокруг соберётся толпа побольше.

— Вы конечно можете сказать не моё дело, мол рыба то не моя и всё тут. Но я ведь староста, и в обязанности мои входит оберегать и защищать племя, в том числе и от вранья и ворья. — За последним словом старика последовали многочисленные шушуканья. За воровство в племени кролли карали жестоко, либо смерть, либо Каглахам, что по факту одно и тоже.

— Вы уносили большое количество еды, а принесли крохи… Я, как главный защитник кролли, жду объяснений.

— Мы п…- Настроение в поселении менялось моментально, Эрл умело делал из нас врагов и Хохо едва тому не подыграла. Её решение сказать всем правду могло нас погубить, или, что ещё хуже, вынудить сняться со стоянки и бежать, бросив все наши труды, включая и начатое строительство частокола.

— Ну что вы, староста! Братья и сёстры кролли, о каком вранье и воровстве может идти речь! — Воскликнул я, приобняв старика по братски за плечо. — Разве я хоть раз подводил вас, разве по чести не благодарил за труды и жертвы? — От слов моих, хмурые лица кролли вновь превращаются в нейтральные, задумчивые.

— Староста, не нагнетайте, всё у нас хорошо. Мы принесли часть рыбы в дар племени Выр-выр, сейчас у них великий праздник, в брачный союз вступают дети глав семей, сами понимаете староста, такое праздництво заслуживает внимания.

— Понимаю, но…

— У Выр-Выр были проблемы в тот момент. Именно поэтому, в благодарность за наш дар, они принесли клятву, пообещав, что племя кролли не будет голодать этой зимой, и если придётся, они разделят с нами всё. В плоть до последнего рыбьего хвоста! — Встав напротив толпы, громко, во весь голос заявил я. В случае беды или голода, моё враньё поможет списать наши беды на кого-то другого, или выиграть немного времени на поиски провианта.

— Но это ещё не всё. Наша потрясающая Хохо заключила первый торговый союз с нашими друзьями из племени Му. Му были на столько удивлены и шокированы количеством принесённой нами рыбы, что просто не смогли передать нам всю положенную еду. Они пообещали прислать к нам целый караван со своими продуктами. Их староста был в восторге от умений и способностей к рыбной охоте племени кролли. Хохо говорила, что тот даже чуть не заплакал…

— Это всё благодаря тебе, шаман! — Воскликнул кто-то радостно из толпы.

— И благодаря умной Хохо, если бы не вы двое! — Добавил другой крикун.

— Кролли, успокойте, будет вам, это всё наша общая заслуга, и если мы и дальше будем трудиться вместе, то голод никогда больше не придёт в наше поселение! — Воскликнул я и толпа взорвалась топотом и свистом. Эрл растерянно глядел на Хохо, усмехавшегося Кобаго, и на своих кролли, глядевших на меня, словно на бога.

— Говорите так, словно сами были там мистер Мат-ве-ем… — Уже чуть тише, чтоб основная масса не слышала его недовольства в голосе, прошипел старый хуй.

— Я не был, но если бы у нас были проблемы с едой, сказал бы я так… ПИР! В честь наших новых друзей, союзников Выр-выр и Мо, прославим их, пожелаем счастья детям и здоровья столь щедрым отцам, пообещавшим заботиться о нас как о самих себе!

— Пир! — Радостно закричали все слышавшие, бедные, худые и замученные кролли.

— Кобаго, тащите пик-пика, не жалей мяса. Муррка, неси мою рыбу, лучше две и пожирнее. Хохо, щедро отсыпь принесённой снеди, у нас её скоро в избытке будет, так чего жалеть. А ты, Кобо, дуй за картофелем, устроим пир на весь мир! — Вскрикнул я, глядя в нахмуренные, непонимающие глаза старика. — Староста, вы и ваши дети так же приглашены, отметим же наш общий успех. Приходите когда стемнеет!

Ничего не сказав, старик развернулся и ушёл. Не на такой исход он рассчитывал.

— Что ты несешь, Матвеем, какое обязательство Выр-Выр, откуда ты знаешь что сказал староста Му? Как и… Я ничего не понимаю. — Полушёпотом затараторила растерявшаяся Хохо. Видимо, я и вправду угадал слова старосты Му? Ха-ха, ляпнул не подумав и палка стрельнула!

— Чем страшнее ложь, тем больше в её верят. Дети старосты явно не ожидали твоего возвращения, дорогая Хохо.

— Дорогая… — Покраснев, опустив глаза, повторила за мной Хохо. Никто не смущался так же мило, как эта взрослая женщина. Откашлявшись и отвлёкшись от этих милых глаз, я продолжил:

— Скорее всего, староста, получив известие, в спешке принялся подбирать слова, порочащие наше доброе имя, моё и твоё Хохо. Он хотел облить нас грязью, уличив во лжи и воровстве общих запасов. Он жаждет уничтожить нашу репутацию. И поступками своими буквально вынудил меня бить его его же оружием. Теперь, когда есть информация о союзе с Выр-выр, а сам он не знает что случилось с его отрядом опростоволосившихся хищников, у нас будет день другой на подготовку. А пока требуется отвлечь всех невовлеченных в процесс ваших семейных разборок.

— Наших, уважаемый шаман. — Поправил меня Кобаго. — Вооружившись твоим новым оружием, мы с лёгкостью пощёлкаем всех лисов. После чего, у нас будет день-другой пока они соберутся, и ещё день до того, как они явятся сюда.

— Хорошо, к этому времени я планирую закончить строительство частокола. Не знаю сколько сил уйдёт, возможно даже потеряю сознание на несколько дней. За это время, пока я буду отдыхать, ты, Кобаго, и дети Хохо должны пройтись по ближайшим водоёмам с сетью и запастись едой, а так же научиться пользоваться арбалетами. Главное — дотянуть до зимы, первых морозов, а там, хорошо вооружившись и подготовившись, мы спокойно сможем совершать вылазки за провиантом!

— Матвеем, боюсь мои дети не смогут помочь вам в бою, мы… Мы трусливы, и… И неумелы.

— Не переживайте, Хохо, оружие Матвеема — самое то для труса. Только понадобится нам его много, очень много… Шаман, уверен что сможете создать столько сколько нужно? — Обратился ко мне задумавшийся Кобаго,

— Хуйня вопрос, друг мой. — Усмехнувшись нашему с ним общему пониманию обстановки, ответил я. — Главное, чтобы было кому стрелять, а арбалетов и болтов я наделаю!

Глава 21

Кто-то когда-то где-то сказал очень умные слова, «самое мучительное на войне это ожидание». Стругая болты, которыми в ближайшее время будут убивать, и пытаться убить других живых разумных существ, я не мог не согласиться или как-то опровергнуть эти слова. Сама смерть держала меня за плечи, направляла руку, нашёптывая подлые слова: «Не поможешь убить своего врага, убьют твоего друга». Для меня именно факт неотвратимой надвигающейся смерти стал самым страшным. Даже если не будет битвы с лисами, даже если мы избежим лишнего кровопролития завтра или возьмём лис в плен послезавтра, так или иначе, их соплеменники придут мстить. А Эрл, встав на их сторону должен будет умереть.

Работая над очередным арбалетом, я боялся наступления следующего дня. Вчерашний пир хорошо повеселил моих трудолюбивых кроликов. Они пели песни, танцевали, и после, провожая по утру уходящую луну, радовались наступлению нового дня. Весь вчерашний вечер и всю ночь они искали меня, звали к костру, но я был слишком напуган и занят мыслями о грядущем. Нам предстоял бой, смертельный, в какой-то степени даже роковой. Если хоть один из лис убежит, доложит о нашем нападении, мы потеряем драгоценное время, подвергнувшись риску не успеть до конца отстроить врата и частокол.

— Матвеем… — окликнул меня Кобо. — Мы всё сделали, — донёсся голос из мрака. Решив не оттягивать с заготовкой припасов, Кобаго, не дожидаясь наступления следующего дня, взял сеть, поговорил с введёнными в курс дела детьми Хохо, и показавшись на пиру, покинул нас. На свой страх и риск, он с пятью кролли отправился к ближайшему водоёму. Охота ночью оказалась тяжёлой, трофеев немного, но они были. Сырой рыбой мы выиграем для поселения пару сытых дней, подтвердив мои слова о нашей племенной состоятельности. Затем, когда придут хищники и о их происках в ближайших лесах пойдёт молва, мы урежем паёк, оправдывая подобную необходимость, банальной «осадой» и «требованием экономить». Так или иначе, когда кролли будут заперты в моих стенах, за которыми их будут ждать зубастые пасти, им придётся взяться за оружие. Ибо нет никого более мотивированного, чем зверь загнанный в угол. Ни себе, ни кролли я не оставлю иного выбора, кроме как одного единственного права драться за свою свободу и жизнь!

— Кобо, скольких удалось собрать?

— С моими братьями и сёстрами, детьми Хохо, тринадцать. Также рвётся нам во всём помогать выздоровевшая кролли, но вокруг неё вьётся Боб, он ребёнок Эрла и отец не хочет, чтобы мы рисковали.

Правильное решение, лишние риски не к чему. Арбалетов уже больше, чем у нас есть стрелков. Болтов на каждого по десятке. Стоило подумать о собственной защите. Оружие, которым я сам смогу управлять и драться. Меч и топор не подходят. С ними я буду в прямой досягаемости вражеских когтей и зубов. Длинное копьё и щит вариант получше, но ими тоже нужно уметь драться, хотя… Если я буду прятаться за чьей-то спиной и бить издали, исподтишка (как крыса), мои шансы на выживание кратно увеличиваются. Только я по-прежнему не знал как сделать этот ебаный щит, да и длинное копьё слишком заметно. Нужно придумать что-то по лучше.

— Как успехи в стрельбе? — между делом спросил я у Кобо.

— Уже лучше. С десяти шагов каждый попадет в дерево.

— Отлично. Тактику отработали?

— Стреляй и бей? Да. Как вы и говорили, делаем первый залп из засады, после, если враг далеко, перезаряжаемся и бьём еще раз, если близко, кидаем арбалеты и бьёмся в ближнем бою. Проблемки конечно же ещё есть, но, мы стараемся… — отчитался Кобо.

— Хорошо. Как твой отец?

— В предвкушении. Он долго ждал этого момента, когда сможет открыть нам свою тайну. И теперь, когда мы тоже знаем… — кулаки Кобо сжались. — Знаем кто убил нашу мать… Мы все жаждем мести!

Месть — это блюдо, которое подают холодным? Не похоже. Парень прям на взводе, как спичка горит, лишь бы до нашей вылазки ничего не натворил.

— Как вернёшься, ложись спать. А отцу передай, выдвигаемся с рассветом.

— Понял, — стукнув меня по плечу кулаком, обронил Кобо, а затем едва звучно добавил. — Я горжусь тем, что повстречал вас, шаман, и буду гордиться этим до последнего своего вздоха.

Ответить на столь теплые слова, я не смог. Во всех наших разговорах с кролли, я был вынужден играть роль храбреца, бойца, предводителя и лидера. Я должен был вести себя как статный шаман, способный привести их к светлому будущему. Личность, чью роль я выбрал, не могла бояться, не могла трусить и сомневаться в правильности принятых решений. Я должен быть смелым и сильным! Но, лишь подумав о смерти, о том что могу умереть будучи разорванным на части острыми зубами, меня бросало в пот, кости выворачивало, а пальцы начинали трястись. Трус примерял шкуру храбреца, и вот итог…

Краешек луны выглянул из-за большой осенней тучки. Левую трясущуюся руку пришлось прижать к себе, дабы в лунном свете никто не заметил моего истинного состояния. Легкая дрожь от рук перешла ко всему телу. Так происходило каждый раз, когда меня ждала важная киберспортивная игра или партия с принципиальным соперником. Вот и сейчас меня трясло в жесточайшем предвкушении скорой кульминации.

Холодное дуновение ветра тронуло за спину, колючим щипком укусив за оголившуюся поясницу. Словно готовясь к смерти, ещё разок окинул окружавшие меня красоты непредвзятым взглядом. Мир вокруг казался таким умиротворённым, спокойным, тихим. И тишина эта…

Хр-хр-хр-х-х-х… — чей-то храп, подобный рыку льва, отрывает от печальных мыслей. На лице, выгибаясь, проступает робкая улыбка. Покрепче прижав к себе результат своей работы, вместе с оружием и боеприпасами в обнимку, в очередной раз вспоминаю свою богиню. Как же она там, следит ли за мной, ждёт ли моих побед и свершений?

* * *

Жгучая пустыня. Город-оазис Абу-Хайра.

Базарная площадь.

В безоблачном небе свирепствовало яркое обжигающее неприкрытую плоть солнце. На вымощенном из старых досок эшафоте, обычно использовавшемся для казней, в ряд стояли десять голых женщин. Их тела исписывали шрамы, синяки и ссадины, грязные и немытые, со связанными руками и магическими ошейниками, женщины из разных племен были обречены стать рабынями.

Вверх, по покосившимся ступенькам, опираясь на своего охранника, поднимается до омерзения жирный и вонючий хряк. Лицо его покрывают множественные язвы и бородавки, а из пасти несёт словно из выгребной ямы. Оглядев женщин, тот взглядом цепляется за последнюю, с виду страшную, но высокую, жопастую, с двумя бивнями и четырьмя сиськами. «О, какая редкость, соплеменница…» — Облизнувшись подумал хряк, а затем, подойдя к той, грубо велит:

— Раздвинь ноги. Женщина послушно исполняет требование, после чего коротконогая свинья, облизнув у той промежность, усмехнулся. Точно такая же улыбка всплыла и на лице странной женщины.

— Хе-хе-хе, хрр… пойдёшь в мой гарем семнадцатой женой, — только и достав до ошейника, притянул ту к себе хряк.

— А может лучше первой… Хочешь прямо тут покажу, что языком умею?.. — Облизнув пятак того, кокетливо заявила рабыня, от чего звериная толпа взорвалась свистом и овациями, а стоявшую рядом Астаопу, едва не стошнило.

Приступ омерзения искривил её лицо, привлекая внимание обоих хряков.

— Рабыня, кожа и кости, ни сисек, ни жопы, ни лица, в росте словно пещерный Рыкун и смеешь кривиться? — перечислив все недостатки Астаопы, прохрюкал торгаш.

— Зато у неё пиздёнка и очко всегда узкие, сколько не дери! — выкрикнул недовольный оскорблением своего лота лис.

— Тогда может и заберешь это недоразумение? Кто она вообще…

— Небесная птица! — Вскрикнул гордо лис и толпа заржала.

— Ага, как же, птица. Дохлая, общипанная и без крыльев… — добавил хряк и толпа ещё сильнее расхохоталась.

Чувствуя что публика разогрета, хряк деловито хрюкнул. Оттолкнув в сторонку свою соплеменницу, велит своему спутнику убрать ту с эшафота, а сам начинает представление.

— И так, первый лот, чёрная Му! — Со всей свой силы, мощно шлёпнул по смуглой голой заднице торгаш. Вперёд выходит высокая женщина с зелёными смущёнными глазами, черными волосами и торчащими из-за ушей коротенькими рожками. Большая грудь, из-за недоедания и слабости, обвисает до живота, большие коричневые соски грустно покачиваются на фоне торчащих рёбер и упавшего внутрь живота. Практически всем в этой проклятой пустыни не хватало еды. Отчего повсеместно процветал каннибализм.

Богиня Астаопа, не успевшая позабыть все прелести мира Аида, была в ужасе от местных правил и обычаев. Любвеобильная, прибывая на земле, она за вечер могла переспать с десятью, а то и двадцатью мужчинами в любом из местных клубов. И практически каждый её там хотел, любил, был нежен и по своему умел, а здесь… Когда её во все щели трахали эти скорострелы лисы… От них исходило лишь зловоние, похоть и грубость. Решившая попробовать для себя что-то новенькое, Астаопа, рассерженная подобного рода неуважением к себе, откусила одному из скорострелов член, двум другим оторвала яйца. Она попыталась силой вырвать для себя свободу, но не получилось. За выходку её сильно избили, даже попытались убить, но… Не смогли. Раны богини исцелились спустя полчаса и та воскресла. Лисы, обрабатывавшие раны своим братьям, подумали что она маг или ведьма. Запихнув той в рот кляп, связав руки и ноги, они нацепили на её маг-ошейник, а после поспешили в город, желая побыстрее продать ценный лот. Весь путь до города они с опаской поглядывали на богиню и своих побратимов, двоим из трёх которых так и не удалось добраться до города. От полученных травм, кровотечения и заражения. Двое лис погибли и были съедены во время путешествия. Жестокий мир Жгучей пустыни никого не щадил.

— Продано! — Прохрипел во весь голос хряк. — Следующий лот. Опасная, резкая, но гибкая и изящная, самое то для любого коллекционера женских писичек… Девочка гепард из далёких-далёких тропических джунглей!

Точно так же, ударив ту по задницы, попытался вытолкнуть связанную кошку с кляпом во рту торгаш, но женщина, пальцами вцепившись в доску прогнившего эшафота, отказывалась повиноваться и тогда хряк прибегнул к грубости. Двумя пальцами, рывком он проникает в её вагину, а после, схватив за промежность, заставив женщину испытать боль, вытягивает вперёд.

— Только поглядите какая бунтарка! Начальная цена, два золотых Дария.

На лице кошки проступили слёзы, гордая и сильная, с рельефными точёными мышцами, она выглядела как первоклассный боец. По её связанным за спиной рукам, срезанным ногтям и шрамам у вен, богиня поняла насколько силён был дух девушки гепарда. Несколько раз та пыталась покончить с собой, пытаясь избежать участи рабыни, не получилось.

— Продано лошедеголовому воину в последнем ряду. Не порви её там в первый день! — Сторговавшись на четырёх Дариях, продал хищницу травоядному торгаш. От слов хряка, площадь вновь взорвалась волною смеха, после чего, аукционист вновь продолжил свою работу.

— Следующая на очереди… эм… это… э-это дроу? Р-развяжите ей рот, скорее… какого чёрта дама вольного народа на рынке, кто… Кто составлял в смету, где…

— Хрябек! Сукин ты сын… — из-за поворота вынырнул отряд вооруженных до зубов мужчин. На улицы было плюс сорок, но все они были в чёрной броне, чёрных плащах и с демоническими масками на лице. То были стражники Дроу, слуги правящей городом семьи.

Подобно самой тьме, воины дроу заполняли площадь, беря в окружение всех собравшихся и самого торговца.

— Хрябек. — взбежал по лестнице высокий плечистый мужчина с золотыми наплечниками поверх чёрной брони. — Зная все наши законы, как посмел ты держать в пленницах одну из нас!

— П-п-подождите уважаемый, Эглер… п-подождите… -х-х-р, это какая-то ошибка, меня подставили, у меня тут указа-а-а-а-а!

Мощная рука воина хватает кабана за грудки, а после, словно сто кило не вес, отрывает от земли и кидает в лапы своих не менее сильных солдат.

— Арестовать!

«О мой герой…» — Глядя на прекрасные фиолетовые глаза, мужественный выступающий подбородок и чёрные как сажа, длинные волосы, от одного лишь вида Дроу, возбудилась богиня. «Таких красавцев как он, даже в мире Аида найти сложно».

— Не-е-е-е-т! — На руках хряка захлопываются магические кандалы, а рот затыкается красным, похожим на яблоко кляпом.

— В Башню наказаний! — Вскинув руку, отчего плащ его героически затрепыхался, скомандовал Эглер.

Под поросячий визг толпа в быстром темпе стала рассасываться и расползаться. Никому из местных не хотелось иметь дела с правящей семьёй Дроу. Тем временем их грациозный капитан, припав на колено, осторожно освобождал свою соплеменницу. Ножка за ножкой, ручка за ручкой он снимал стой кандалы, и в конце, сняв свой прекрасный плащ, обернул в него деву.

— Тёмная сестра, кровь от моей крови, можешь быть спокойна, я Эглер, сын Великой матери, более никогда не позволю причинить тебе вреда.

«А-а-а-а-а, какой голос, какая нежность, от одного его вида я сейчас кончу!» — сомкнув ножки, продолжала таращиться на дроу богиня. То был настоящий атлант, воплощение мужества и красоты, она видела в нём свой идеал.

Прекрасная, смуглая женщина устало подняла на мужчину свой взор.

— Благодарю тебя мой спаситель, уверен, моя мать по достоинству отблагодарит тебя и твой род за помощь… — диалог двух тёмных был подобен сцене из драматического сериала или фрагменту из книг для девушек. «Вот оно, вот каким должен быть мужчина. Именно так он должен себя вести, как рыцарь и защитник, а не как малолетняя пискля или дикарь какой!» — Продолжала размышлять Астаопа.

— Уведите сестру в замок, обмойте, отогрейте, накормите и предоставьте лучшую из гостевых комнат. Пусть слуги и денно и нощно заботятся о ней, и так до тех пор, пока вы, прекрасная дева, не соизволите сами выйти к нам на свет.

Войны послушно отвешивают поклон, а после, осторожно взяв девушку под руки, уводят куда-то в сторонку. Темный принц, томно вздохнув, остаётся один на эшафоте с шестью голыми пленницами.

— Так, теперь вы… дамы. Ваш скупщик арестован, все вы становитесь рабынями нашей семьи… — «Чего?» — лицо её принца изменилось до неузнаваемости, стало грубым, зловещим и холодным. Богиня, всеми силами напрягая слух пыталась понять, не послышалось ли ей.

— Этих двоих… — указав пальцем на близняшек девушек лисиц. — В бордель клана. Эту, что по жопастей, на скотный двор, церберу в игрушки, оставшихся отдайте нашим солдатам, пусть делают что хотят, им скоро в поход… «ЧЕГО⁈» — от услышанного Астаопу переклинило, её идеал, мужчина предел её мечтаний, внезапно оказался дьяволом!

— Г-господин, а что с хворной? — Обратился к Эглеру солдат.

— С кем? — Непонимающе спросил тот.

— Вот с этой, — пальцем указал на Астаопу воин в черных доспехах.

Лицо Астаопы, стоявшей на против Эглера, находилось где-то на уровне пупка её принца. Тёмный дроу сверил ту своим внимательным придирчивым взглядом. Ничего хорошего подобный взор в себе не нёс.

— Ни роста, ни задницы, ни сисек, да и лицо уродливое, уши какие-то круглые ещё и без пышного… вообще без хвоста, и лысая. Мда… Страшно представить от какой хвори могло породиться такое чудовище.

«Ч-чудовище…» — на глазах вечно жестокой ко всем и всему богини проступили слёзы «м-мой принц, я не чудовище!»

— Не плач хворная… я освобожу тебя от мук, — вытащив клинок, произнёс Дроу.

«Нет, вы, блять, надо мною издеваетесь?» только и успела подумать Астаопа, перед тем как изогнутое лезвие отсекло той голову'.

Глава 22

Только в небе появилась тонкая просветляющая облака кромка, как лучший охотник деревни поднял нас на ноги. Подготовка и вооружение происходили на специально выбранном Кобаго месте вдали от деревни, где тот заранее припрятал всё наше вооружение.

Обмазав нас всех грязью, проверив, чтобы ничего не бренчало, стучало, и не несло за нами посторонних запахов. Кобаго велит своему сыну выводить нас на поляну. Рядом с ним идёт Хохо, в руках её заряженный арбалет, на поясе костяной коготь, исполняющий роль кинжала. За этими, идущими в отдалении от нас двумя, движется основной отряд, включая меня. Замыкает построение самый сильный и способный Кобаго, на плечи которого в случае внезапной атаки ляжет самая сложная задача, а именно оборона тыла и прикрытие уязвимых флангов. Из всех тринадцати лишь он и его трое детей имели реальный боевой опыт и хоть какую-то боевую подготовку. Под подготовкой я имел ввиду навыки махать палками и когтем отца, вместо которого у второго сына Корого на поясе болтался скрафченый мной топорик.

Идти по лесу, всё дальше отдаляясь от привычной полянки, по ухабам, проваливающимся под ногами моховым кочкам, оказалось тяжело. Ещё тяжелее стало ступать мимо многочисленных веточек, сломанных лап и другого, демаскирующего своим хрустом мусора. Только выдвинувшись в лес, с целью найти кого-то раньше чем нас самих найдут, я понял насколько сложны подобного рода переходы.

Первым кого мы встретили был кабан. Обычный дикий хряк, где бивнями, где лапами он рыл для себя лакомство, и даже то, что мы были всего в десятке метров от него не спугнуло голодное существо.

— С таким-то оружием можно и на хряка…

— Тссс… — Тюкнув брата по макушке тыльной стороной ладони, протянула дочка Кобаго. Муррка, рукой отодвинув меня в сторонку, стала между мной, и копошившимся в земле зверем. Крольчиха, словно заботливая старшая сестра, вилась вокруг меня, жестами рук предупреждала о тех или иных препятствиях у моих ног. Никто и никогда не глядел на меня такими глазами как она, и блять… именно это помогало набраться мне храбрости. Только с ней рядом я чувствовал себя не просто глупым задротом, а настоящим мужчиной, долгом которого является защита своей женщины.

Наше напряжённое путешествие приводит нас к норе пик-пик. Затем, пройдя мимо целого выводка желанных трофеев, нас привлекает некий треск. Когда мы вслушиваясь в шорохи затаились, одна из белок пикирует на плечо Момохо. Крутанувшись по вымазанной грязью шкуре, та прыгает на землю и исчезает в дупле старого поваленного дерева. За которым глазам моим открывается величественный вид. Высокий статный красавец, грациозный и изящный в каждом своём движении, приклонив голову, нас встречает лесной аристократ — олень. Лучи поднявшегося солнца, пробиваясь сквозь ветки освещают поляну. Шерсть его, окроплённая каплями росы, блистает в лучах рассвета. Раскинутые в стороны, словно величественная корона, рога притягивают к себе взор. В каждом шаге, в каждом движение видится что-то прекрасное. В копытах, в теле и даже во взгляде заметивших нас звериных глаз. Какой же красавец! Я впервые видел его так близко, и чувство восхищения оказалось куда более настоящим, чем-то, что я испытал глядя на тощих оленей в зоопарке.

Резкий щелчок и шлепок, зверь не успевает испугаться, как в тело его вонзается стрела.

Кто, кто стрелял⁈ — Оглянувшись, говорящим взглядом удивлённо спрашивает застывших в отдалении от нас Кобо. Но все арбалеты заряжены, все молча переглядываются. Как вдруг в поднявшегося на дыбки оленя тут же вонзается ещё два длинных неровных снаряды.

Лисы!

Одна из стрел попадает зверю в глаз, другая, так же чирканув по черепу отскакивает куда-то в сторону. Едва копыта оленя опускаются на землю, тот делает рывок, несколько неровных шагов, своими рогами он упирается в дерево, умирая опускаясь на живот.

— Отличный выстрел, Этто! — Резкий возглас из-за поваленного дерева привлёк наше внимание. Запрыгнув на корягу, расположившись к нам спиной и указывая луком в сторону добычи, показался плечистый лис с большим и облезлым хвостом. На хребте того висел колчан, а на поясе череп, в который как в ножны был воткнут костяной кинжал.

— Тише ты, вдруг кролли услышат! — Донёсся голос издали.

— Да разминулись мы с ними, зуб дою. Лучше пойдём… — Боковым зрением стоящий всего в паре тройки метров от нас лис, сквозь свой редкий распушившийся от адреналина хвост, замечает припавших к земле, находящихся ближе всего к нему Хохо и Кобо.

— Опа…

Мгновение, все замерли, оцепенели, и лишь лис радостно, победоносно искривил губы, как из-за спины моей послышался резкий треск. Шаг, другой, третий, чуется грозная и тяжёлая великанья поступь. Словно чёрт из табакерки, вынырнув из-за дерево, с замашестым ударом Кобаго. Охотник в прыжке срубает голову не успевшего понять что произошло лиса.

Голова словно качан капусты, пролетев в воздухе, со шлепком падает прямо возле моих скованных животным страхом рук. Прокатившись по земле, она буквально замирает напротив меня, глядя за мою спину своими мёртвыми глазами, с запечатлившимся на лице звериным оскалом.

— Эй, что там? — донёсся возглас другого хищника, не успевшего заметить как наш охотник быстро уложил труп за бревном. — Малой, там ещё кто?

Едва голова второго лиса показывается из-за бревна, как Кобаго, подняв арбалет, тут же активирует спусковой механизм. Болт со щелчком вылетает, пробивает череп и застревает в голове лиса на середине.

— Этто⁈ — Видя как тело его сородича, обмякнув, падает на бревно, воскликнул третий лис.

— Там ещё один! — В ответ на чужие слова, жестами командует нам подниматься Кобаго и мы, словно одно целое, в миг восстаём и делаем залп. Половина как я, в никуда, но другая успела заметить общую мишень.

— Кха-ха-ха… — стоявший в десятке метров от нас, с натянутой тетивой лис, делает выстрел. Стрела угождает в бревно, а сам он, приняв в себя пять снарядов, два из которых пробили грудь, а один горло, падает в мягкий и холодный мох.

Не теряясь, не тратя лишнего времени, Кобаго обыскивает безголовый труп, откидывает в нашу сторону всё необходимое. Кинжалы, костяные клинки, колчан со стрелами и лук. Затем так же поступает со вторым и третьим телом.

— Это оказалось гораздо легче, чем я думала… — Произнесла Муррка, получив одновременный «тсс» от детей охотника.

В глазах своей крольчихи я не видел того ужаса, который испытывал сам. Глядя на то, как из тёплого тела вытекает кровь, я пытался понять, почему кроллине напуганы, почему только я один не могу перестать таращиться на это поистине ужасное зрелище. Через силу взглянув ещё раз на Муррку, замечаю пугающую до жути звериную улыбку. Она вошла в азарт, скалилась, но почему, откуда в травоядном столько жестокости⁈ И… Чёрт. Кажется, вспоминая прошлое девушки, я таки начинаю осознавать: это не азарт на её лице, это чувство свершившейся мести! Она так же, как и другие прибывшие кролли желала отомстить. В первую очередь за всю свою истребленную семью.

Разобрав снаряжение лис, сын Кобо, собирался стянуть с тех и костяную броню, но Кобаго остановил его.

— Бестолочь, не трожь. Будешь греметь костьми на всю округу.

Мальчишка послушно кивнул. Возможно, будь он рыжего как и лисы цвета, а так же, с меньшими ушами, то сошёл бы за своего. Но он был совершенно другим.

Проверив лежанку где прятались лисы, Кобо находит их следы, а после вновь, пропуская вперёд сына и Хохо, занимает позицию сзади. Наверняка он хотел бы идти впереди, вести нас к первой победе над хищниками, но выбитый глаз и логический образ мышления, позволяли тому делать правильные выводы. Охотник, как и я чувствовал ответственность, желая использовать на максимум возможности всех и каждого в нашем отряде. Кобаго безоговорочно доверял Кобо точно так же, как и я доверял ему.

Остатки отряда лисов мы заметили в полукилометре от места их охоты. Двое сидели и потрошили пойманную мелкую дичь. Двое о чём-то трепались, ещё трое стояли по округе в дозоре.

— Сука, их уже не семь… Больше… — Подозвав отца, прошипел Кобо. Факт присутствия большего числа врагов стал проблемой. Сколько из них ещё на охоте и скольких из тех кто стоит в дозоре мы не обнаружили? Вопрос жизненно важный. До рези в глазницах, мы вглядывались в многочисленные деревья и тени, падающие от них. Муравьи и насекомые кусали, щекотали, лезли в ноздри и глаза, но никто, включая меня, не посмел дернуться. Сейчас, на божественных весах напротив друг друга замерли жизнь и смерть. Мы не имели права на ошибку.

— Начинаем обходить, пять с права, пять с лева, если заметят — стреляйте сразу. Главы, вы со мной. — Решив защищать именно нас с Хохо, отдал команду Кобаго. Мне не хотелось расставаться с Мурркой, однако спорить я не стал. Кролли медленно и осторожно стали расползаться, мы хотели окружить их…

— Э… чё⁉ — Возглас одного из постовых разрушил наши планы. Не успев и на половину преодолеть весь маршрут, щёлкнул первый арбалет. Выстрел точный, в грудь, прямо в щель между рёбрами костяной брони. — Кх-ахах!

— Напали, на нас… — Выскочивший из укрытия Корого, ударом своего топора проламливает второму лису череп.

Один за другим, как по команде защёлкали арбалеты. Чувствуя важность бить самых дальних, тех, кто может унести вместе с собой известие о нашем нападении, игнорируем пригнувшихся к земле, пойманных врасплох лисов в центре.

— Сука… это засада, нас обманули! — Выхватив свой нож, только и успел сделать два шага по направлению к Корого лис, как в печень его вонзился болт выпущенный Мурркой, а затем второй и третий; чётко сработала Хохо и Кобаго.

Последний из лис, пригнувшись, уворачивается от моего выстрела. Плечом уткнувшись в дерево, затягиваю тетиву и вижу как хищник, навострив уши, в прыжке уворачивается ещё от трёх болтов, а после со всех ног, выставив впереди себя свой костяной кинжал, несётся к Муррке.

Вновь щелкнула пара чьих-то арбалетов. Скользнув по костяной броне прыткого лиса, один болт уходит в сторону, второй вонзается лису в плечо, но тот, вжав шею, пряча голову под черепом зверя, даже не замедлился.

Зверь, загнанный в угол…

Муррка всего в нескольких метрах от меня. Видя, как стоявший рядом с ней Кобо, вновь принимается заряжать свой арбалет, понимаю, он не успеет и лис ударит Муррку гораздо раньше!

Бросив оружие, чувствуя как под ногами проваливается мох, как напрягаются мышцы ног, рук и торса, в рывке кидаюсь к кролли. Разделяющие нас метры кажутся бесконечными, время замедляется для меня и ускоряется для треклятого хищника, чьё смертоносное жало вот-вот вонзится в грудь растерявшейся девушки.

— У-у-умри!

Плечом в торс, словно в регби, я сбиваю зависшего в затяжном прыжке хищника. Острый элемент его брони вспарывает мне руку, зацепившись за торчащий корень, лечу мордой в землю, а сверху, прямо мне на рёбра приземляется крутанувшийся в воздухе лис. От его падения кислород выбивает из груди.

Ублюдок расторопнее и проворнее меня, он первым поднимается на колено, я, задыхаюсь, жадно пытаюсь вздохнуть, и через силу пробую встать, сбрасывая того со своей спины. Краем глаза замечаю как рука его тянется к лежащему на земле кинжалу. Тут же, обхватив того за корпус, зубами вцепляюсь в его рукав, отталкиваю в сторону, на траву, получая мощный и болезненный удар кулаком в голову. Всё затряслось, померкло. После чего последовал ещё один удар, и я, не в силах того удержать, обмяк. Зверь дотянулся до кинжала, оттолкнул меня, занёс оружие над моей головой и…

Вблизи щёлкнул арбалет, затем второй. После на отдалении третий и четвертый. Утыканный стрелами лис не нашёл в себе сил завершить замах. Мёртвой оболочкой своей, он рухнул на меня, выронив из рук своё смертоносное оружие.

В мозгах всё тряслось. Едва найдя силы скинул с себя тело, пытаюсь встать на ноги, но те, подкашиваясь, тянут обратно к земле.

— Матвеем! — бросив оружие, подхватывает меня Муррка. Не дав в очередной раз упасть на землю. — Держись, держись, мы победили…

— Ещё не всё! Лови её, лови! — воскликнула Хохо, в очередной раз подняв уровень адреналина в крови. Сквозь тряску в мозгах, замечаю на поляне фигуру ещё одного лиса. Вынырнув из ямы, под обстрелом спохватившихся арбалетчиков, хищник вёртко пробегает мимо трупов своих братьев, а после, не добежав до спасительных деревьев каких-то пары метров, падает из-за пронзившего его ногу болта.

Вскрикнув, уже на коленях существо пытается уползти, и покончить с ним вызывается лично Кобаго, вытащив свой клинок, он, подобно неминуемой смерти, движется за раненым врагом.

— Не надо…. — едва звучно, выплюнул я, понимая, что пленника можно использовать. Но меня не слышали. — Остановись! — из всех сил вскрикнул я ещё раз, когда охотник уже занёс клинок над головою жертвы.

Кобаго замер. С безумными, полными ненависти глазами, он обернулся, непонимающе глядя на меня. Пытаясь воспользоваться моментом, хищник, глядя на отвлёкшегося кролли, вытаскивает из-за пояса свой клинок, замахивается и… Мощный пинок подлетевшего на помощь старику Корого, выбивает оружие из рук раненого.

— Ах ты мерзкая сука! — решив закончить недоделанное отцом, замахивается сын, но старик всё так же глядя на меня, хватает руку Корого.

— Стой, сын.

- Но отец, она хотела ударить тебя. Исподтишка. Не как хищник, а как трусливый пик-пик, я должен, я убью е…. — мощная пощёчина от отца садит на жопу разбушевавшегося Корого.

— Разве ты не слышал что сказал Матвеем? Или считаешь что помыслы твои и деяния принесут больше пользы нам, чем помыслы шамана?

Мальчишка взглянул на меня как на врага. А после, прорычав на всю поляну, опустил клинок. Под шумок хищник попытался уползти, но упавшая тому на стрелу нога Кобаго, с болезненным, женским возгласом и всхлипом, пригвоздила пленницу к земле.

— Куда собралась хищная сука… Твои муки только начались.

— Нет…Пожалуйста… Не надо… Пощады, пощады… — проскулила та, когда Кобаго вытащил из-за спины свою веревку.

***

Ночь того же дня. Поселение кролли.

Пользуясь правом главы семьи, я собираю экстренный совет, и созываю на него всех живших в поселении кролли. Всем велено собраться у моего котла. Все воодушевлены из-за постоянного удвоенного рациона, и вчерашнего пира. Кролли на эмоциональном подъёме, да и чего бы печалиться? Стена почти завершена. От Выр-выр (якобы) пришла первая партия рыбы, да и в целом дела в племени налаживаются. Так думают практически все неосведомленные делами поселения кролли.

— А вот и шаман, славься наш спаситель, славься герой кролли! — Пользуясь моментом, поднимает статус моего имени в племени один из сыновей Кобаго. Пусть я того об этом не просил, но пережитое утром оставило в его разуме свой отпечаток. Рискуя жизнью, я исправил ошибку Кобаго и Кобо, грудью прикрыл одну из кролли, чем заслужил ещё один плюсик к своему рейтингу порядочности. Очень долго, разжёвывая каждый элемент, я объяснял всем охотникам план на нашу пленницу, и только когда до каждого дошло, когда каждый знал как действовать в той или иной ситуации, меня в очередной раз назвали гением… Злобным гением.

Слыша как дети Кобаго и Хохо называют меня спасителем, многие непонимающе крутили головами, а после, словно так и должно быть, повторяли слова за другими. Какой ещё спаситель, и спаситель от чего, они не знали, но, от того меньше улыбок и топота их аплодирующих лапок не стало.

- Когда взойдут посевы фермер?

- Когда на озёрную охоту шаман?

- Шаман!

- Шаман!

В момент моего движения к импровизированному подиуму, (к пню) возгласами провожали меня многочисленные кролли. Шёл я медленно, неспешно обмозговывая и повторяя про себя будущую речь. Смирившись с каждым из возможных исходов, я пытался не забыть каждый из волнующих меня вопросов и аспектов.

Эрл кролли, окруженный своими детьми и родственниками, встречал нас у обговоренного места хмурым взглядом. Наверняка его дети уже оповестили старика о нашем утреннем отсутствии, и ничего хорошего тот от этого не ждал.

— Итак, прекрасные, трудолюбивые и сильные кролли, позвольте мне начать! — Забравшись на пень, подняв руки, усмиряя гул толпы, прокричал я. Всё вокруг постепенно стало утихать, и даже вечно громкие крольчата, позакрывали свои писклявые ротики.

— Сегодняшним днём, когда дети сильного охотника Кобаго, и уважаемого лекаря Хохо вышли на разведку водоёма для нашей с вами общей озёрной охоты, произошло страшное…

Толпа охнула, кто-то из стариков, предчувствуя следующие мои слова схватился за сердце.

— Их дети наткнулись на отряд хищников. — За словами моими, послышались громкие возгласы и напуганные тирады. Кролли, с ужасом глядя друг на друга, искали ответа на вопрос «а что же нам всем теперь делать⁈»

— Но не пугайтесь! Впервые, с момента гибели последнего из Крол, храбрецам кролли удалось невозможное: в неравной схватке пять ушастых братьев и сестёр Кобаго одолели восемь клыкастых лис!

— Невозможно! — Не выдержав, воскликнул Эрл. — Что за бред ты несёшь Матвеем, что за чушь! Никто в это не поверит, братья, сестры, если здесь в округе есть хищники, то… мы, мы должны бежать, собираться и скорее уносить ноги…

— Закрой свой рот, Эрл, как смеешь ты сомневаться в словах главы семьи, говорящего от моего лица и лица Хохо! — Громогласно воскликнул Кобаго, за спиной которого, с гордо поднятой головой стояла целительница Хохо.

Старика возглас старого «друга» не успокоил, а только больше распалил.

— Не лги нам всем, трус… Ты жалкий кусок дерьма, испугавшийся правил Каглахама. Как твой выводок вообще может выйти против лис⁈ Ты не запудришь мозги моему племени, не обманешь и не подставишь меня под удар хищников!

— Твоему племени? Подставлю тебя под удар? — Приподняв бровь, злобно повторил слова старика охотник. — А разве истинный хозяин племени, его защитник, сезон за сезоном будет покорно скармливать своих соплеменников зубастому отродью? Разве будет он договариваться с хищниками о… — Протянул Кобаго и его перебили.

— Хватит твоих мерзких речей. Я не позволю порочить моё доброе имя, дети, схватить предателя! — Выкрикнул Эрл. Из-за спины старика показалась семеро здоровяков, наперерез которым из толпы хлынуло больше двух десятков мужчин и женщин, в числе которых был и сын старосты Боб.

— Не слушайте этих предателей, они все враги, они все напуганы появлением хищников и ничего не понимают. Кобаго с самого нашего детства был трусом жаждевшим власти, а Хохо, она влюбилась в этого всеядного и переметнулась на сторону хищников! Не верьте им, не верьте! — заходясь, с пеной у рта кричал старик.

— Столько лет я защищал вас, вспомните, лишь при мне не было ни одного набега, я всех нас спас! — перешёл на жалостливый тон старый изврат.

Дождавшись момента, когда лжи в словах старика станет больше чем правды, я, встав в один ряд с Хохо и Кобаго, громко требую:

— Приведите пленника!

Толпа, отвлекшись от своих многочисленных споров и разногласий, притихла. Обратив всё своё внимание на расступишвихся детей Хохо и Кобаго, за спинами которых, со связанными руками и поводком на шее, хромая на одну ногу, шла лиса. Рыжий мех с белыми помпончиками на ушах был окраплён кровью, точно так же, как и её большой, длинный и пушистый хвост. Человеческое лицо украшали нечеловеческие звериные глаза, такие же зубы и звериный, чуть приплюснутый носик.

— Ч-ч-то… Как… — Лицо старика исказилось в ужасе. Заметив это, почувствовав его страх, вытаскиваю из зубастой пасти лисицы кляп.

— ЭРЛ! ЧЁРТОВ ПРЕДАТЕЛЬ! — Взревела бушующая лиса. — Мой отец вырвет тебе сердце, пожрёт всех твоих детей. Ты заплатишь нам за всё, ты заплатищь! — Истерично заорала обманутая мною лиса, для которой вчерашний союзник Эрл, внезапно оказался злейшим врагом и предателем. Как же много и долго я с ней сегодня говорил, и сколько радости было в её глазах, когда я показал той свои зубы, пообещав что не дам ей умереть…

«Мы в одной лодке, сестрица лисица.» — обманув доверчивую простушку и настроив ту против Эрла, я получил желаемый результат!

— Что, но как?

— Она назвала Эрла предателем?

— Они друг друга знают? Как кролли мог быть в союзе с хищниками? П-почему, староста⁈

Десятки напуганных голосов, шушукаясь, только подогрели жаждущую отмщения лису.

— Тише ты… Не перегибай, — когда толпа завелась, шепнул лисе я, и моя куколка послушно кивнула. После чего, я вновь освободил той рот.

— Что умолкли, жалкие кролли⁈ А вы не знали? А я вам расскажу… Как ваш вождь, год за годом скармливает ваших детей, как убивал неугодных ему… Ха-ха-ха, вы всего лишь стадо… Стадо послушного корма, который можно есть и зимой и летом. И когда мой отец узнает о предательстве, когда узнает о том, что выдуманный Эрлом Каглахам и его жертвоприношения больше недействительны, вы все умрёте и…

Так, хватит, — зубастый рот опять заткнул скомканный мною кляп. Лиса сказала достаточно, даже больше чем нужно. И если ту не утихомирить народный гнев вслед за старостой перекинется и на неё.

Кролли, напуганные и растерянные, умолкли. Для большинства из них, со словами лисицы, прежний счастливый мир перестал существовать.

— Враньё, всё враньё… Я… — с трясущимися руками и ногами, дрожащим голосом, нерешительно выдал Эрл.

— Мою жену убили по приказу Эрла, после чего тот, держа в заложниках моих детей, приказал служить ему, — признался Кобаго.

— С моей мамой было так же. Её убили за желание раскрыть всем кролли правду. Боясь за своих детей и сестёр, я хранила это тяжкое бремя внутри себя…

Обманутые кролли в ужасе хватаются за головы. В глазах их больше нет веры ни старосте, ни самым уважаемым и главенствующим семьям. Немного помолчав, Хохо, вглядываясь в свою Момохо, произносит:

— Сколько бы жизней я не прожила, сколько бы кролли не спасла, я бы никогда не смогла искупить своей вины, сделать для всех вас то же, что великий шаман Матвеем сделал для всего племени. Он герой, открывший нам с Кобаго глаза на правду, великий вождь показавший путь силы и справедливости! Сегодня кролли совершили невозможное, то чего никогда не было ни при Седобородом, ни тем более при его последователях. Мы без потерь убили множество Лис и взяли одну в плен!

Настрой миролюбивой Хохо передался местным. Пламя от свечи её души разожгло костёр надежды.

— Мы застигли хищников врасплох, при помощи магии шамана и его оружия нанесли сокрушительный удар и разбили их! Впервые кролли показали зубы и перекусили горло охотившемуся на них хищнику! — С каждым словом толпа заводилась всё больше.

— Не будь шамана, не будь его магии — меня бы пожрали. Моих детей, как и ваших ждала бы смерть, не в Каглахаме, так на охоте, не на охоте, так от голода! Но сейчас у нас есть шанс, шанс всё исправить!

— Не верьте, не верьте этой жалкой предательнице! Она использует вас и убьёт, прошу, не верьте… — Воскликнул Эрл, рухнув на колени, но в сторону того никто не смотрел.

— Я хочу чтобы сегодня на общем совете, зная об всех наших проблемах и ужасах, от которых нас своей великой стеной отгородил шаман, вы, мои соплеменники, вновь проявили свою мудрость и избрали нового старосту деревни! Сегодня либо мы изменимся, либо завтра все вместе пойдём на корм мстительным лисам и их прихлебателям! — Закончила речь Хохо, и её настрой тут же подхватил Кобо. Мужчина громко произнёс:

— Кто за то, чтобы Матвеем стал нашим новым старостой, поднимите свои руки!

Без доли сомнений, подавляющее большинство протягивает в темное небо свои лапки. Число их больше, чем число детей всех трёх главенствующих семей вместе взятых.

— К…к…к…кто… За то чтобы мой брат, ваш верный защитник и хранитель племени, остался на своём посте? — Расталкивающая всех и пробираясь к пню, прокричала старуха(сестра Эрла). Хрипя и прыгая, она махала своей рукой, крича о какой-то победе, о численном перевесе в рядах семьи Эрла.

— Видите, нас больше, нас больше значит старостой остаётся Эрл! — Словно не замечая большинства поддержавшего меня, верещала она. Но слова её были бессмысленны.

— Староста Матвеем… Как же нам быть с предателем, с этим сучьим отродьем, продавшим наших детей? Мы ведь не пожалеем его? В память о погибших мы не можем дать возможность такому ублюдку жить… — Убитый горем после прошлого Каглахам, на котором потерял единственного сына, протянул один из стариков кролли, стоявший ко мне ближе всех.

— Нет, не можем, — положив тому руку на плечо, и вновь поднявшись на пень, громко заявляю: — Эрл первым ввел правило Каглахама, и я позволю ему выполнить его же условия. Пусть поднимется на святую гору, принесёт нам Морковь святую, и лишь тогда, когда очистится кровь, он сможет вновь вернуться в племя.

Толпа одобряюще загудела, для большинства казнь стала бы повторением повадков хищников, а помилование признаком слабости. Всех устроило принятое мною решение, и лишь один Кобаго, с вызовом глядел мне в глаза из толпы.

«Я помню наше обещание, друг, я всё помню…» — Когда Эрла стали закидывать грязью и выталкивать за пределы частокола, я одобрительно кивнул охотнику, и тот, подобно бесформенной тени, тут же исчез, двинув в след за своей добычей.

Глава 23

C появившимся званием старосты почти ничего не изменилось. Освободив свой дом от любых напоминаний о семействе Эрла, очистил первый этаж и оборудовал его под оружейную комнату с отдельной собственной мастерской. Инструменты, оружие, первые переплетённые ячейки для будущей новой сети и конечно же ловушки. Всё кроме оружия (арбалетов), жители нашего (моего!) поселения могли брать без спроса, при условии, что вернут либо сам предмет, либо в случае утери или желания оставить себе, откупят его добытыми трофеями. За выдачей строго следили дети Кобаго. После признания их отца, авторитет к главам семей был подорван, но уважение за победу над лисами частично перекрывало ту ненависть к их прошлому блату. Молодые кролли Кобаго активно обучали своих друзей и знакомых управлению с арбалетами. Многие, загоревшиеся идеей возмездия, юноши и девушки практиковались в стрельбе в возведенном на скорую руку тире.

Всего два дня прошло с момента изгнания Эрла. А о нём уже не вспоминали, или по крайней мере старались не говорить при мне. Шум поднимали лишь его родственнички, мне даже казалось, что они пытаются, или попытаются с кровью отстоять право главной ветки деревни. Да только собака лает, да не кусает. Когда сын Эрла устроил драку, отстаивая позиции изгнанного, пришлось прибегнуть к жёстким методам и поставить наглеца перед фактом. Либо вы живёте в мире со всеми, принимая суровую реальность смены власти, либо катитесь на все четыре стороны, где основываете новое племя получая все сопутствующие привилегии.

Ни один из них не отправился в добровольное изгнание. Даже та верещавшая громче всех старуха, сестра Эрла. Поскулив, она быстро осознала что я за неё держаться не буду, и шантажировать меня её опытом и умениями плести корзины не получится. Забрав из дома своих внуков и вещички, она расположилась на краю поселения. Неподалёку от будущих врат. Это сразу вызвало у меня подозрения. Вспомнив об обязательных охранных мерах, я тут же велел в ночное время не подпускать посторонних к недостроенным выходам. Не дай бог подожгут ресурсы или ещё что.

Первый день все были как на иголках. Нервные, напуганные, мало кто осмеливался покидать поселение и большинство предпочло остаться, помогая с завершением строительства частокола и ворот. На завтра, к обеду второго дня самые отважные из кролли, выходцы семей Кобаго и Хохо (плюс ещё пару неизвестных) успели хорошо себя проявить и отличиться. Они притянули в поселение тушу убитого оленя, раздели и спрятали тела лис, забрав их костяную броню. В тот же вечер, голодная до трудовых подвигов молодежь успела провести удачный Озёрный рейд. А к ночи вернулся Кобаго с хряком на плече, двумя птицами и одной белкой, привязанными к поясу. Своё отсутствие тот объяснял местным как обычную охоту. Лишь только мне он сказал правду.

Эрл Кролли мёртв.

Как всегда Кобаго был строг и жесток к себе и не поступился с принципами, сдержал данное обещание. Он и его дети, они в корне отличались от остальных кролли, и с каждым часом всё больше передавали свои отличия другим. Это был полный и тотальный разъёб всех мною выдуманных шаблонов. Кролли воины, вооруженные моими арбалетами, находились на недосягаемом для меня морально волевом подъеме. Появление «шкуробойного» точного оружия в виде арбалета развязало руки охотникам из нашего поселения. Юноши, во всю обсуждали планы охоты на крупную полевую дичь.

Разделанные оленина и свинина, практически в полном своём мясном объёме, отправились на сушку. В награду за труды, в бульон для охотников были брошены и отданы кости со всякого рода требухой, которую не удастся сохранить или засушить. Наш маленький, зимний, стратегический запас продовольствия постепенно увеличивался. Также подрастала посаженная и подкормленная моей маной картоха. Ещё совсем маленькая, молодая, но без зелени на кожуре и вполне съедобная. Выкорчевав один кустик, я попробовал отварить её и был сильно разочарован.

Хохо с восторгом отмечала потрясающий вкус, мягкость и аромат. А вот я… Я словно туалетную бумагу, напитанную водой, жевал. В общем, наши с ней гастрономические вкусы разошлись. Было принято решение продолжать следить за картофелем, и лишь в момент опасности или морозов, когда хищник подойдёт к поселению, всё созревшее мы будем в спешке собирать. Огороды за стеной. Я не хотел позволять плодам своего труда и труда ребятишек гнить в земле.

Слава богу, картоха святая не единственная еда поселения. Благодаря удачному рейду озёрных, на ближайшую неделю или пока добытое не стухнет, кролли будут наедаться и объедаться рыбой, запасаясь жировой прослойкой. Дальше с приходом хищника сытая счастливая жизнь закончиться, придётся затянуть пояса и готовиться к плохому. К моменту, когда ситуация вокруг нас начнёт ухудшаться. До того я очень рассчитывал встретить караван из племени Му. Хотел успеть обговорить с ними дальнейшее сотрудничество, а также попытаться переманить их (или по крайней мере самых смелых) на нашу сторону. В грядущем восстании против хищников нам требовались все, каждый кто может держать оружие, каждый кто может подносить или подавать камни, болты и копья.

— Эй… Эй… Мистер обманщик, я есть хочу! Неси ещё рыбы, шарлатан несчастный! — Шкрябая своими обстриженными коготками дубовую закрытую на засов дверь, рычала запертая в комнате лиса. Специально для неё пришлось переоборудовать кладовую в камеру, создать прочные словно сталь ставни, а также систему ручной блокировки окон и дверей. Многие кролли были готовы разорвать её, и её заточение вблизи ко мне, осталось единственным способом уберечь ценного пленника через которого я намеревался узнать больше о Лисах и других их союзниках.

— Пойди погуляй, — попросил я стерёгшую девушку Боба и парень, почтенно кивнув, оставил нас. Кажется он был единственным из детей Эрла, кто радовался отсутствию злобного старика.

— Ты сегодня уже ела…

— Да ладно тебе, вчера ведь два раза кормили, сегодня тоже нужно два! Я требую второго раза!

— Правильно, обед и ужин, утром и вечером. И вообще, ты не в том положении, чтобы требовать, сиди тихо, а не то сама на корм пойдёшь.

— Кому, кому ты меня хочешь скормить? — Прильнув ушком к двери, удивлённо спросила лиса.

— Хищным кролли, — ответил я и девушка рассмеялась. Мой ответ она нашла умилительным. А зря… Смерть в чьих-то острых зубах могла бы показаться более милосердной, чем смерть от толпы желающей оторвать от тебя кусочек.

— Ты смешной, человече. И пахнет от тебя приятно, не так как от других кролли или наших. Мне нравится. Только я всё ровно не прощу тебе убийство моих мужчин и братьев, — всё так же, подпирая двери, ища общения, вещала лисица. Я был единственный, кто с ней мог поговорить. Кролли либо боялись отвечать ей, либо словестно на хуйях её катали, обещая болезненную и мучительную смерть.

— Я не нуждаюсь в твоём прощении, — крутанув в руках заготовку для арбалета, ответил я.

— Какие мы грубые и смелые, за дверьми… Когда ты меня отпустишь? Или это тоже было враньём? — спросила лиса.

— Нет, это не было враньём. Когда придёт твоё племя, тогда мы и поговорим с ними о твоей судьбе, — в руках ярким светом полыхнуло очередное созданное оружие, после чего я, оценив работу, кладу арбалет на стол, беря в руки веточку и камень.

— Думаешь они придут за мной? — продолжила лиса.

— А ты думаешь нет?

— Придут, ты прав, но не за мной, за вами. И убьют тебя и всех кролли, если не сбежите.

— Кто ж им запретит то. Кстати, много твоих сородичей нам ждать? — создав болт, между делом, с хитринкой спросил я.

— Много! — злобно стукнув кулачком по двери, выплюнула лиса, а затем, стихнув, добавила. — Даже больше, чем ты себе представить можешь.

Вот значит как… Понятно. Как я и предполагал, численность хищников в этих лесах велика и продолжает неумолимо расти. Не имея естественного сдерживающего фактора, рост популяции не контролируется. Ртов становится всё больше, а вот еды…

— Что обычно едят лисы? Есть любимые блюда?

— Мистер обманщик хочет устроить лисе вкусный обед? Тогда пусть откроет дверь, лиса с радостью полакомится его сердцем! — прорычала та, вновь вдарив по двери.

— Не хочешь говорить, не нужно, — сев на табуретку, беру в руки очередной будущий болт. — будешь сегодня давиться варенной картошкой. Кстати, вот мои кролли очень любят супы из пик-пик, уха из рыбы им тоже нравится, но жареная на веточке рыба в разы популярнее. Раньше они боялись вас и боялись жечь костры, но теперь…

— Мне не интересна твоя ложь, лжец-шаман, так что заткнись.

— А ты попробуй меня заткнуть. Не можешь? Тогда слушай, — глумясь, продолжал словесную обработку лисьего мозга я.

— Суп, это рубленные кубики картофеля, корешки диких трав и обязательно какое-нибудь мясо, лучше всего подходит пик-пик. Так как у дикой оленины и свинины очень странный непривычный для меня вкус. Сначала мы варим мясо, получаем наваристый жирный бульон, потом докидываем к нему картофель и разного рода овощи с травами. Почти так же делается уха, только там вместо мяса рыба. Кстати, ужин у кролли тоже будет из рыбы, как и обед, сегодня и скорее всего завтра. Так что… может всё же расскажешь, что нравится лисам? Тогда обещаю, каждый день буду приносить рыбку.

— Лжец! Откуда у кролли столько рыбы, чтобы кормить лису три дня! Ты всё врёшь, кролли глупые трусы, у них не может быть столько лишней для племени еды… Ты… — За дверью послышался напуганный всхлип. — Ты проклянешь меня. Я всё поняла, шаман, ты превратишь меня в большого пик-пик… А после… После убьёшь и пустишь на су-у-у-п! Я… хнык… я поняла, откуда у тебя столько мяса проклятый колдун!

Безнадёга. Слушать как, заливаясь слезами, рыдает девушка неприятно. Даже если та самая девушка ещё не так давно обещала вырвать и сожрать твоё сердце. Что ж, по крайней мере, в отличии от женщин моего мира, она не скрывала своего истинного отношения ко мне и её планов на моё дальнейшее будущее.

— Хватит ныть, ты ведь хищник, веди себя соответствующе. А то мне начинает казаться что в данной ситуации злодей не ты, а я, — попросил девушку и та умолкла.

— Лиса не злодей, лиса исполнитель. Если лиса не делает что ей велят, её бьют и оставляют без еды.

— А ты что, тупая, еды себе добыть сама не можешь? Или у лис так мало еды?

— Я не тупая! — возразила лиса. — А еды мало, — шмыганув носом, ответила та. — Раньше, когда на охоту ходил дедушка, дичи в округе хватало всем. Все жили и размножались, радуясь каждому дню. Дедушка с улыбкой называл те времена Сезоном Хвостатых Лис. Дедушка умер, Лисий сезон закончился, начался сезон Сильных Волков. Волки возглавили объединившиеся племена, еды стало больше, но ненадолго. Вскоре из-за жадности и неуважения к лесу пугливая дичь стала мигрировать за перевал, за горы. Сезон Сильных Волков закончился очень быстро, и наступил тёмный и жестокий сезон Рыкунов. Зелёные Рыкуны, Серые Рыкуны, Рыкуны болот и полей. Из-за их всеядности Рыкунов стало много, больше чем лис и волков вместе взятых, теперь мы служим этим зеленокожим… Они постоянно отбирают принесённых в дар женщин, если женщин нет нападают на наших волчиц и лис, утаскивая в свои пещеры, откуда те возвращаются только после родов, измученными и сломленными. Из-за Рыкунов мои сёстры давно позабыли что такое настоящая любовь…

— Тогда почему вы не убьёте их? И не сделаете своим кормом?

— Хе-хе-хе, рыкуны вонючки, их мясо тухлое, жесткое, невкусное. К тому же теперь их гораздо больше. Убивать их значит развязать войну, в которой даже мясо жертвы ты не будешь есть. Бессмысленно с ними воевать, тем более когда они сами иногда приносят тебе корм и делятся с тобой едой.

Рыкуны… Зелёные и серые? Чёрт… Жёсткое вонючее мясо, что-то знакомое.

— Можешь получше описать этих Рыкунов? Какого роста и прочее…

— Обычно маленькие и слабые, командиры большие сильные, кожа покрыта бородавками и язвами, глаза, как у горных козлов приплюснутые. Но они не козлы, у них хищные зубы и когти как у хищника. Зелёные умеют делать простое оружие. Серые в своих пещерах делают стальную кожу и куют металлические длинные когти…

— Мечи?

— Наверно.

Теперь понимаю чуть лучше. Рыкун есть никто иной как гоблин. Зелёные Рыкуны скорее всего из себя представляют обычных коротконогих лестных налётчиков. Серые рыкуны, гоблины горные, овладевшие искусством кузни и сумевшие эволюционировать настолько, что основали собственное поселение в горах. Наверняка чем-то подобным правит какой-нибудь рыкун-шаман, или… Быть может даже король-гоблинов⁈

Ситуация хреновая как не посмотри. С одной стороны, кочевые племена миролюбивых и травоядных, чьи стоянки разбросаны по всей округе. С другой стороны, контролирующие регион горные гоблины, служащие им племена хищников и работающие на них машины для убийств Волколаки. Перевес не в нашу пользу!

Да и вообще, умеющие обрабатывать сталь гоблины… Гоблины и сталь… Что-то не сходится… Слишком сложный процесс для тупых гоблинов. Может они подчинили себе какой народ дворфов или похожий им? Но тогда получается, где есть бородатые дворфы, должны быть и симпатичные, сиськастые и стройные эльфийки⁈ М… Чёрт, а я ещё даже с Му не познакомился.

— Отлично, — лицо моё исказилось в улыбке. Надеюсь дети гор и вправду существуют. Стоит только мне добраться до дворфов, их навыков и умений в обработке железа, как никто уже не сможет меня остановить! Я, блять, в этом мире такого по нахуяриваю со своей магией, что Илон Маск ахуеет!

— Отлично? Мистер обманщик, ты что ещё и на ум хворной? Я же сказала, нас много, моё племя придёт мстить вам за убийство. Думаешь это деревянная оградка защитит тебя? Мы даже не заметим её, придём в одну из ночей и убьём вас пока вы спите!

— Если твои сородичи думают так же как и ты, что всё будет так легко, то мне жаль. Мне жаль твоих братьев и сестёр, лиса. И тебя, рыжехвостую красавицу, тоже жаль. Вы, зверолюды, даже не представляете с каким тёмным и опасным колдуном посмели иметь дело. Я заставлю вас уважать меня, мною избранный народ и мою задросткую магию! — Угрожающе с вызовом произнёс я. И лишь лиса испуганно пискнула «не надо задротской магии!» как я понял, какую постыдную херню сдури озвучил.

Олицетворяя собой дух нашего сопротивления, одеваю на себя подаренную Кобо трофейную костяную броню. Опоясовшись кожаным поясом, на котором в виде ножен висел череп, проверяю острый коготь — всё на месте, штаны не спадают. Следующим движением закидываю на спину колчан с болтами, беру в руки арбалет. Двигаться так неудобно, слишком много ненужной, тяжёлой и лишней экипировки, но местные должны видеть, знать и чувствовать настрой их старосты, готового в любой момент встать на их защиту.

Выйдя на улицу, велю Бобу вернуться на пост, взяв с собой дежурившего у входа в дом Кобо, иду к воротам. Частокол воздвигнут почти по всей своей длине. Неровный, покосившийся, местами даже без насыпи, выглядит он скверно. И мне придётся это исправить.

Я хорошо поел, размялся, тренируясь с арбалетами и болтами, мысленно я чувствовал что готов сотворить очередное чудо. Также я ощущал в этот раз всё не как с домом, мы сделали больше и подготовились лучше. Камни горой у ворот, много дерева там, где должны стоять по периметру башни.

— Ну, магия избранного богиней, не подведи!

Под взгляды многочисленных детей Хохо и Кобаго, касаюсь стопки брёвен у места будущих ворот. Туманная дымка, состоящая из частиц света, окутывает пространство, вызывает резь в глаза. Отвернув голову и моргнув, ощутил тепло в руках. Яркая вспышка отрисовывает на земле сотни длинных теней, что спустя мгновение тут же исчезают. Лёгкая слабость охватывает тело.

На месте покосившегося, кривого и косого частокола выросла полноценная деревянная стена. Ноги подкосило, опёршись на арбалет, чувствую как за руку меня подхватывает дежурившая рядом Муррка. Сорвав с пояса свою флягу, она тут же принимается отпаивать меня, заливая в горло всё до последней капли.

Я же в свою очередь, глотая, с восторгом гляжу на величественные деревянные врата, две башни над ними, и гордо торчащий, глядящий в облачное небо шпиль. Как же на нём не хватает знамени. Моего личного знамени!

В этот раз я всё сделал правильно, в этот раз я…

Сознание меркнет, мозг отключается и я вновь погружаюсь во тьму.

Глава 24

От вкуса дикого яблока у меня едва челюсть не выскочила. Ослабшее тело встряхнуло в припадке, вызванном кислотностью плода. Принёсшая сею заразу в мою постель Хохо, рукой прикрывая рот, смеялась. В открытую с моего перекошенного лица ржала Муррка.

— Вы чё, убить меня решили? — Когда кусал, я надеялся ощутить приятный сладкий вкус яблока, а не кислотную бомбу, по токсичности не уступавшую лимону.

— Ни в коем случае, староста. Я всего лишь принесла вам то, что вы просили. Сейчас ведь ещё не заморозки.

— Я просил плоды, которые можно… — И тут до меня дошли её слова, яблочки, найденные Хохо, позднего сорта. Если это так, и эта дрянь хоть немного станет слаще, то не всё потерянно. Яблоко это конечно не картоха, но тоже штука хорошая. Яблоки долго хранятся, их можно засушить, использовать для компотов, где-то даже для еды. В нескольких стратежках я такое уже видел. Почему бы и самому не использовать и не развить кем-то до меня выдуманный вариант? Только сорт… Нужно поискать ещё какой другой, а то этот кислый, как моя прошлая жизнь.

— С первыми морозами они станут вкуснее, — пояснила Хохо.

— Надеюсь, — ответил я. — Кобо, собери воинов, возьмите по больше корзин и отправляйтесь с Хохо по яблоки, собирайте только целые, не гнилые и не битые. Будем надеяться они помогут нам пережить зиму и голодную весну, если повезёт…

«Повезёт дожить до весны», хотелось добавить мне. Но бедные кролли и так были слишком обеспокоены состоянием своего старосты. Пугать моих пчёлок лишний раз не стоило.

Сегодняшнее утро прям таки веяло сказочной, светлой и доброй атмосферой, переполненной любовь и заботой к своему вожаку. В отличии от прошлого раза, когда меня отключило на тройку дней, строительство частокола обошлось лишь сутками в кровати. Я хорошо подготовился, слабая отдача от столь грандиозной стройки почти не чувствовалась. Подобный итог считай моя личная победа. Только даже она до чёртиков перепугала кролли.

Мои ушастики вели себя в разы осторожнее и как-то более трепетно заботились о моём физическом и душевном состоянии. Но, несмотря на это, я чувствовал, во всём обожествляющем меня трёпе некую недосказанность, подоплёку. Словно кто-то вместо вкусного торта, хочет вдарить мне по лицу миской с дерьмом.

— Мистер Матвеем, знаете, у нас пока вы спали пара проблемных образовалось… — произнесла морковка, оставшись со мной наедине, когда Хохо, подозрительно взглянув на ту, покинула комнату.

Так и знал, блять. Всего сутки в постели, а они уже что-то натворили.

— Матвеем, из-за окружившей нас стены возникло много проблем… — Сквозь зубы, с опущенной головой и более решительно, повторила Муррка. Ей не хотелось меня расстраивать, тем более когда я ещё не поправился, но судя по тому что девушка уже начала доклад, проблемы требовалось решить в кротчайшие сроки.

— Не тяни, что у вас случилось?

— Первая проблема — это вода. Из-за стены пить можно только с утра и до вечера. С каждым днём, ночь всё длиннее, а вёдра есть не у всех. Кролли боятся что с приходом хищника, доступ к воде и вовсе пропадёт, после чего, мы все умрём от жажды, — опана… А ведь это реально проблема. И волнения народные вполне оправданны. Особенно если вспомнить о моём указе, запрещающем открывать врата и покидать поселение с заходом солнца.

— Это мы решим, — при помощи колодца, либо, смастерив и пустив под рвом какую-нибудь трубу, вырезанную из дерева, я обеспечу поселение источником пресной воды.

— Есть ещё вторая проблема…

— Какая? Одежда, нехватка овощей? Мы ведь изъяли запасы семьи Эрла, нажитые шантажом и предательством.

— С едой проблем нет, хи-хи, никогда не думала что скажу такое. А одежда, да это тоже проблема, но нет… Не об этом. После воды, второй проблемой стали… Стали какашки, — тяжело вздохнув, ответила девушка.

— Раньше кролли даже ночью могли пойти на окраину леса и сделать своё дело. Но сейчас, о боги, мы буквально какаем у друг друга над ухом, а после добрую половину дня обтираем свои лапки от чужих какашек. Кролли не нравится такое, они требуют, чтобы врата по ночам были открыты. Ещё они просят вёдер, ибо им попросту не в чем хранить и носить воду, а вместе с ней… Ну вы поняли.

Началось… Сказать что я ожидал всех этих проблем, означает соврать. Всего сутки я провалялся в постели, а «вольные» кролли уже накатали мне целый список жалоб, которые мне, как инженеру-проектировщику нашего будущего города, придётся решать. В первую очередь следует разобраться с вопросом воды. Выкопать и окружить нас рвом, в него перенаправить ручей, а от него уже трубу какую забабахать. Или проще колодец? Наверное лучше колодец, короче с водой решим.

С канализацией всё обстояло в разы сложней. Город окружал насыпной вал, частокол, и варианта я видел лишь два. Срать прям со стены, рискуя получить в задницу стрелу, или отморозить чего на ветру. Либо организовать общественные туалеты с выгребными ямами, ставя на их чистку кролли с продовольственным жалованием.

Как иначе? Иначе никак. Я же не инженер какой, канализацию не построю! Придётся работников социально важных сфер нанимать… Кто ж знал что за военными, охраняющими порядок, придётся едой платить не врачам или учителям, а говночистам, или как их вообще называют…

Решено. Построим целый ряд сельских туалетов, под ними выроем ямы средней глубины. По мере заполнения, специальный работник кролли будет чистить туалеты, вынося дерьмо за поселение. После, по весне мы будем пускать отходы нашей жизнедеятельности на удобрение. Оставался только вопрос пригодности кролли дерьма. Всё же кролики это не свиньи, не куры и не лошади, подойдут ли их какахи для удобрений? Хер знает, думаю подойдут. Вон, в голодные годы в Северной Корее, даже человеческим дерьмом удобряли, быть может дерьмо кролли тоже сгодится.

От мыслей о всякой гадости, вновь вспомнился кислющий вкус дички.

— Эх, вот бы яблоневый сад… Сладенькие яблочки, сок яблочный, морс, сидр… Алкоголь? — От вырвавшихся наружу слов, тело в очередной раз встряхнуло. Я ведь не только курением… Но и выпивкой грешил, блять. Боже, как же было бы хорошо сейчас положить рядом с собой Муррку или Хохо, расслабить мозг любым алкоголем, а после, занявшись любимым кроличьим делом, с наслаждением выкурить сигаретку. Сука… Как же много я потерял. В такие минуты, вспоминая беззаботное прошлое, начинаю завидовать настоящим бородатым мужикам из моего мира. У которых и с сигаретами проблем нет, и с алкоголем, и баба, в смысле жена или девушка, всегда под рукой. Чёртовы счастливчики!

— Вы только очнулись, а там уже это… Всё пахнет, наверное из-за высоты такое, да? Ой, чего это я, мы ведь на втором этаже, здесь всё по-другому ощущается, да и боги смотрят… — Муррка, почувствовав тот самый, неизвестный мне запах, ладошками прикрыла покрасневшее лицо и отвернулась. Каждый раз когда ей инстинктивно хотелось секса, её хвостик был поднят,а задница, как и сейчас оттопырена.

— Муррка, иди сюда… — Приподнявшись, подозвал девушку получив внезапное.

— Не хочу сношаться днём и наверху, здесь боги видят. — Двинула к выходу морковка, а после, из-за двери тихонько шепнула — давайте лучше на улице, или на первом этаже. Я ведь не человече, и боюсь гнева Кровавого кузнеца.

Мда, суеверная какая. Ладно, вниз так вниз. Рано ещё сдаваться.

Натягиваю на свою голую задницу единственные трусы, затем спортивки, на них штаны из шкуры. Потом одеваю майку, также утепляясь местным аналогом куртки. Я ошибочно думал, что с возведением стены проблемы мои закончатся. Будто по щелчку волшебных пальцев небо станет без облачным и словно в мае месяце расцветут райские кущи. Хуюшки… Мир не так прост. Безопасность — это не только высокие стены. Безопасность это караулы, часовые, постоянная подготовка военизированных подразделений. Бесконечная гонка вооружения и защитных средств.

А ведь помимо безопасности есть ещё и социальная удовлетворённость. Накормленную и обогретую толпу легче мобилизовать, чем голозадый, не знающий за что сражается и что защищает сброд. Требовались социальные реформы. За улучшением питания, нужно улучшать наш быт.

В общем, как сказал бы Батька, «работы непочатый край»^[1]. Только… биологические потребности, жить мешали. Как я ранее и говорил, работа не хуй, стояла и будет стоять. Для начала мы с Мурркой разомнёмся, а после…

— Покормите меня! — Внезапный слезливый возглас, донёсшийся откуда-то из дома.

— Шаман, ты же проснулся, я слышу, проснулся ведь⁈ Покорми меня! Они не дают мне еды, а сами жрут…

Ну и как в такой обстановке думать о высоком, творить? Одни возражают (Муррка), другие, почувствовав мою слабость (охрана), нарочно не кормят одного единственного пленника. А пленник словно дитё малое, а не хищник какой…

— По-кор-ми-и-и-и… — захлёбываясь слезами и соплями, разрыдалась лисица.

Напомнив Бобу о необходимости выполнять мои приказы, на съедение хищницы отправляю сырую рыбину. Протолкнув ту в специальное отверстие в двери, тот час слышу жуткий треск и злобное урчание. Рыбы у нас много, Боб говорил даже больше чем нужно, только делить её с хищником, парень всё ровно не хотел. «Пусть лучше сгниёт», — толи про рыбу, то ли про лису высказался он, но приказ исполнил и принёс ещё одну рыбёшку, только по меньше.

Обед лисице пошёл на пользу, набив брюхо, она стала сговорчивее, вежливее. Наконец-то осознав, что я единственная причина, по которой она жива, девушка поведала мне о крутом и опасном отряде, именуемом у лис как отряд Резни. Так же, их когда-то называли и дети Кобо, но в прошлом, я не предал этому значения, а сейчас… выходит мы с кролли посчолкали какой-то элитный отряд хищников. В котором наша плакса исполняла роль подстилки, а точнее, походной шлюхи.

«Воинам нужно снимать напряжения, воины лисы не станут совать свои члены в еду, то есть в кролли, по этому, им нужна женщина» — объясняла своё наличие в отряде Белая Пом, пленница, прозванная так за торчащий на ушках белый мех.

Мне очень хотелось узнать о лисах по больше, но на долгие разговоры по душам нет времени. Дел не в проворот. Вернув в дозор Боба, напомнил кролли о важности и хитрости пленника. После чего, отправился решать насущные вопросы.

Для начала, выбравшись из дома поприветствовал растерянных, местами даже потерянных кролли. В отличии от детей Кобо и Хохо, взрослые не разделяли их оптимизма. Прознав о моём недуги, многие и вовсе пали духом. Теперь, предстояло этот самый дух поднимать, а душок, повисший в поселении разгонять. Сначала разместился под колодец. Нашёл двух добровольцев, и дал чёткую, простую команду: копать. Копать так глубоко, пока копается, или пока из под земли вода не пойдёт.

— За суп? — Спросил нерешительно трудяга и я кивнул. После чего, на замученных, лицах проступили улыбки. Работяги взялись за работу.

Следующим на очереди делом, стало выбрать площадку под общественные туалеты. Размещать подобное место в самом центре деревни хоть и практично, но, проблемно. Аромат «Французской весны» будет гонять по всему поселению. По этому, решил поставить у южной стены. Ветра здесь в основном северные, будут уносить зловоние из города в лес. Или, я по крайней мере на это надеюсь. Покончив с выбором места, под присмотром стрелков Кобо, отправляю к ближайшим деревьям отряд лесорубов. До тех, уже добрые метров тридцать, из напоминаний о густом лесе, лишь печально торчащие из земли пни.

Моё поселение слишком быстро поглощало лесной ресурс. Это плохо, но сейчас не до заботы об окружающей среде. Мне позарез нужны материалы. Брёвна пущу на сруб для колодца, всё что останется, на доски для туалета и будущие вёдра.

— Господин ша-ма-ман, господин шаман! — Окликнул меня один из стариков. — Мы уже который день делаем веленые вами, штуки… м-можем ли мы, как наши молодые лесорубы рассчитывать на тарелку супа, или ухи? — Простонал замученный, бледный как смерть старик.

— Штуки? — Взглянув тому за спину, замечаю секции из плетёных стен. Ёп твою мать, их там целая гора скопилась.

— Да, конечно, вечером жду вас у котла.

— Благодарю, от всего сердца. — Поклонился тот.

— Старик, — окликнул того я, — скажи, а прошлой ночью жгли костры, кипятили воду, готовили еду?

— Нет конечно же, никто не посмел без вашей на то воли прикасаться к котлу. Мы ели свои запасы, но… смею сказать честно, сырая рыба ни сравнима с вашим супом. Уж больно много в нём приятных ароматов и вкусов… — Расплывшись в улыбке и пустив по бороде слюну, выдавил из себя дет.

— Ха-ха, понятно. — Люблю я когда кто-то хвалит меня и мои заслуги. Вкусная еда, безопасность, теперь ещё и кров. Пока работяги тягали последние остатки поваленного леса. Я двинул к куче наложенных друг на друга плетёных секций, велев каждому из стариков взять по одной, и перетянуть по ближе к моему дому.

При виде меня поселение оживало, свободные от работы кролли вились вокруг, косились в мою сторону, периодически спрашивая нужна ли нам помощь. Впервые я задумался о расположении домиков местных. Шалаши, лежанки, всё напихано, нагроможденно, никакого порядка — один хаос. Мне предстояло это исправить, положить начало первой улице нашего будущего городка. Особой фантазией я не отличался, да и времени на фантазии не имел.

Пусть будет улица Центральная! — Что может быть банальней? Простое и запоминающееся название. Воткнув в землю одну из секций, забираю у стариков плетеные стены, а после как конструктор принимаюсь выстраивать квадратный домик. Ресурсов на постройку уходит минимум, как моих магических, так и натуральных, заготовленных. Пряча естественную постройку за серой дымкой, магия созидания создаёт небольшой, полукруглый дом с плетёной, не надёжной во время дождя крышей. Старики восторженно аплодируют, но я то понимаю, радоваться ещё рано. В ряд из заготовок получается выстроить семь домов, каждый из которых, при условии что там будут только спать, может вместить в себе до семи спальных мест.

Два дома передам в поддержку семьи Кобаго, два дома в поддержку Хохо. Остальное распределю между самыми старательными и боевитыми кролли, рвущимися мне во служение. Расположение местных я уже заслужил, теперь предстояло нарабатывать репутацию и преданность. Все кто будет мне безукоризненно подчиняться, должны понимать, в звании старосты, для них, как обладателей силы и оружия — я лучший из возможных кандидатов на пост лидера.

— Попросите детей, пусть сходят на делянку лесорубов, наберут лиственных ветвей и помогут вам накрыть крыши. Справитесь? — Спросил я у стариков.

— Справимся староста! — В один голос ответили пенсионеры без пенсий.

Дальше предстояло заняться рвом, окружавшим нас. Чётко обвести его будущие границы, чтоб нас весной, с первым паводком к херам собачим не смыло. Рвы, запруды, дамбы — дело очень коварное и опасное, к нему нужно подходить максимально подготовленным.

Едва я поднялся на стену дабы изучить окружавшие нас виды, как Бегущая от восточных ворот пропажа по имени Муррка вновь концентрирует моё внимание лишь на себе. Эта подпрыгивающая при каждом шаге грудь, эти подрагивающие ляжки и розовое личико… В штанах опять стало тесно. Одна из девушек караульных, навострив уши, переместила на меня свой заинтересованный взгляд.

— Если хотите, мы можем сделать это… — Без задней мысли предложила часовая.

— Кхм… дежурьте. — Оценив миловидное личико и плоский животик, ответил я.

— Пришли, пришли господин Матвеем! — Запыхано кричала Муррка.

— Кто пришёл? — Крикнув со стены, переспросил я.

— Торговый караван от Му!

Глава 24.1 Филлер

Блеск пламени костра отразился в стальном наконечнике стрелы. Новая партия, прибывшая из селения Серых Рыкунов, отличалась от прошлой лучшим качеством, весом и длинной. Сейчас, если лук и тетива позволяли, умелый хищник мог пустить стрелу на пятнадцать, а то и двадцать шагов дальше, чем раньше. Глава семейства лис, именуемый как вождь Рыжий коготь, по достоинству оценил дар серокожих. Теперь подбираться к цели станет проще, бить будет легче, и понадобилась для этого всего пара-тройка каких-то девок, отданных во временное пользование Рыкунам.

«И чего им не хватает? Трахаются с утра до вечера, за ними следят, их кормят и защищают… Мечта любого мужика, живи только и трахайся. А этим всё не так, члены им, видите ли, зелёные не нравятся. Тупые бабы, совсем не заботятся о благополучии племени. Только о себе и думают», — мысленно рассуждал молодой Рыжий коготь.

Тенью прошмыгнув под еловым навесом, у костра появился ищейка из племени Волков. Задачей его было выяснить, куда пропал отряд, посланный на решение проблем кролли. Лисы Рыжего когтя уже давно должны были вернуться или хотя бы послать гонца с известиями о своей задержке. Потеряв связь, вождь забеспокоился. В первую очередь из-за того, что его лисы могли не справиться с заданием и навлечь на себя беду.

Подобное промедление с выполнением задачи могло означать три возможных исхода: первый, самый вероятный, — необъяснимые обстоятельства заставили отряд отказаться от правил и углубиться в земли травоядных. Второй, крайне сомнительный, — дезертирство и бегство; в последнее время такое случалось, но не с элитными отрядами Резни. Третий же, практически невозможный, — смерть. Отряд Резни считался довольно крупным, опытным, хорошо вооружённым. Столкнись он с Изгоями, кто-нибудь да выжил бы, сообщил о проблеме. Но тут исчезли все как один. Словно тёмное колдовство было тому виной.

— Чёрный глаз, что ты видел? — спросил обеспокоенный Рыжий коготь.

— Следы крови на листве. Следы волочения. Кто-то похитил тела, пытался спрятать следы, заметал их и присыпал листвой. Прятали старательно, но неумело. Сильно наследили по округе, следы разные: свежие и старые. Почти все принадлежат кролли, но есть и лисьи.

— Только запачканная кровью листва? Потроха, головы, кости, волосы, хвосты? — непонимающе спросил Рыжий коготь.

— Ничего, только редкие пятна крови. Это не работа Волколаков. Слишком чисто, да и дичи в округе многовато будет живой. Что-то влечёт её в те места, некая сила тянет их, птицы и пик-пик перебираются за реку. В леса кролли.

— Хоть одно доброе известие. Дичь — это хорошо. Отправим туда охотников, пусть пополнят наши запасы, а то вяленого мяса уже почти не осталось.

— Не торопитесь, добрый друг. — Вытянул из-за пазухи короткую стрелу волк. — Как бы ваши охотники сами не стали дичью.

Короткая и тяжёлая, с острым, как лезвие, каменным наконечником.

— Работа первоклассного мастера, — оценил находку лис, а после, желая проверить прочность, попытался ту переломить, и… Едва хрустнуло деревянное древко, как ослепительный белый свет обжёг привыкшие к полумраку глаза лиса. Испуганный Коготь подорвася, а после, попятившись, свалился с камня на траву.

— Колдовство! — рыча и держась руками за чуть ослепшие глаза, выплюнул лис.

Волк, испуганно встряхнув рукой, словно пытаясь избавиться от грязи, обтёр ладони о траву и сплюнул в огонь. Так серохвостый хотел очистить своё тело от возможных остатков чужого колдовства.

Настороженный взгляд его упал на валяющиеся на земле камешек и ветку. Куда-то пропало перо, верёвка, которой крепился наконечник, тоже исчезла. Составляющие стрелы были совершенно не той формы, что мгновениями ранее.

— Какое необычное заклятие… — Так же, как и волк, разглядывая остатки стрелы, прильнув к земле, принюхался Рыжий коготь.

Трусливая просьба Эрла Кролли об убийстве сильнейших из своего клана, известие о появление некоего Человече, а после загадочная пропажа отряда Резни. Родич Эрла с опаской высказывался о пришедшем в их поселение неизвестном и даже говорил, что тот обладает странной силой, опасной даже для лис. Тогда лисы сочли предупреждение насмешкой и избили кролли. Теперь Рыжий коготь понимал, о какой именно опасности шла речь. Посланник утаил от них известие о появлении шамана. «Плохо, Коготь, всё очень плохо, — рассуждал лис. — Кролли не могли победить отряд резни. Даже если бы напали всем скопом, кто-нибудь да убежал бы от их камней и копий. Но тут появился неизвестный, существо, зовущееся Человече. Кролли обрели собственного колдуна, нового покровителя и решили вспомнить своё проклятое прошлое».

На лице лиса проступил разъярённый оскал.

Человече, со слов того кролли, из рода всеядных. О силе его лис мог только догадываться. То, что одно его появление стало причиной мятежа против порядков труса Эрла, вызывало опасения. Всеядный не мог не знать, кому принадлежат эти земли и кто на них охотится. Это означало лишь одно: он настолько самоуверен, что не страшится гнева хищников.

«Но идти одному против союза племён? Глупость… Хотя глупые мысли сильных существ быстро заражают слабые умы. Человече подчинил себе племя кролли и стал виной пропаже отряда? Возможен ли такой исход?»

Лис всеми силами пытался понять, каким таким чудесным образом это существо за считанные дни научило кролли стрелять из лука. Судя по тому, что никто не убежал, оно не просто научило их стрелять, а заставило делать это точно. Так же, как стреляют обучающиеся стрельбе с самого рождения лисы. Или же сами стрелы были прокляты и не могли промахнуться… Но тогда как эта стрела оказалась в руках Чёрного глаза?

Рыжий коготь, сжимая кулаки, глядел в огонь, едва сдерживая пылающую внутри злобу. Его братья из отряда Резни — умелые воины и охотники. Вёл их герой племени, лучший стрелок Этто, что со своим отрядом когда-то выследил и убил бешенного Волколака. «Неужели все они, включая самого Этто, погибли?»

— Не верю… Каким же чудовищем должен быть этот Человече?.. просто не верю. Подождём ещё немного. Может, они отправились в погоню за кролли и загнали их на одну из стоянок травоядных, а теперь ждут…

— Коготь, твои братья не делают таких маленьких стрел, у кролли появились лучники. Признай, это большая неожиданность для любого охотника, — не унимался волк, понимая, что собеседник его упрям и отказывается верить фактам.

— Нет, всё это ерунда. Этто не мог проиграть. Да и зачем столь сильному существу, колдуну к тому же, какие-то кролли? Он же всеядный, шёл бы лучше к нам, лисам, или вам, волкам. С нами у любого шамана великое будущее, — рассуждая и пытаясь понять загадку, вещал Рыжий коготь.

— Есть долька правды в словах твоих, друг. Возможно, шаман точит клыки на хищников, — деловито предположил Чёрный глаз.

— Старые обиды? — Приподняв бровь, оторвал взгляд от костра лис. — Возможно. Ты когда-нибудь слыхал о племени Человече?

— Нет, не слыхал. Ни прадеды, ни деды никогда о таком не говорили. Быть может, он из-за солёного озера сюда пришёл или беглец из горячих Песков?

— Из-за солёного озера… Как птица прилетел, что ли? — Напрягся лис.

— Это ж колдун, всякое может… — Пожал плечами волк.

— Нет, в это верится меньше, чем в победу кролли над Резнёй. Скорее всего, беглец из пустыни. Возможно, светлый сородич тех тёмных длинноухих уродцев. Они тоже со всякой живностью якшаются. Только они вроде ведь умные, а значит, и он не глупец. Человече спокойно мог пойти к Му, там и мяса больше, и сами они красивее да умнее. На худой конец, выбрал бы Выр-выр, они вроде тоже всеядны, правда, мясо у них жёсткое. Не понимаю. Никто не будет становиться на защиту тех, кто в любой момент готов тебя бросить и сбежать. Любой шаман при первом взгляде на их вождя Эрла должен понять — с кролли и подобными им нельзя иметь дела. Единственное, к чему они пригодны, так это к употреблению в голодную пору.

Слова Когтя посеяли зерно сомнения в уме Чёрного глаза. «А ведь и правда, зачем такому силачу балласт в виде самого слабого и глупого племени? Разве в Необъятных лесах мало достойных? Почему именно кролли и почему именно сейчас?»

Глава 25

Как себе представляет людей-коров нормальный, адекватный, аниме задрот? Я лично в своих фантазиях видел прекрасных дам, с маленькими рожками, большой обьёмной грудью и колокольчиком на шее. Но…

— Рад нашему знакомству… — Огромная лапа размером больше лапы Кобаго, с черными киптюрами^[2] и волосами на пальцах, была протянута ко мне.

— Р-рад знакомству… — Опасаясь сломать мне запястье, мою кисть здоровяк пожал всего тремя пальцами.

Мудагар, огромная плечистая хуйня, волосатая словно горилла, с чёрно-белыми пятнами цветовой раскраски на руках, груди и голове. Рога его широкие глядели в небо словно вилы. Будь у того ноги как у зверя, я бы вполне мог дать ему кличку минотавр. Сын вождя Му был всего на пару сантиметров ниже Кобаго, но в плечах на сантиметров пятьдесят шире. Это был не просто здоровяк, а прям реальная машина, Арнольд мать его Му-негер, до сушки… Он глядел на меня, как бодибилдер ветеран на кроссфитера новичка, посмевшего сказать что жим лёжа ничего не значит…

— Шаман лесной крепости, гениальный озёрный охотник и укротитель ядов… Думал ты будешь больше, — сказал двухметровый амбал пацану ростом метр семьдесят пять. Да и блять, что это вообще за титулы такие, Хохо, ты чё им там наговорила? Какой я к чёрту укротитель яда⁈

— А я думал вы будите меньше, и по стройнее… — Вырвалось само собой. Как вообще можно прокормить такую тушу? Он ж размером с маленький трактор, на нём только огороды пахать!

Моё легкое недоумение прервал басистый смех этой плечистой, здоровой словно огр машины. За его широкой спиной послышался ещё чей-то голос, более утончённый и мягкий, а после я увидел их…

Двое юношей, крепких, рельефных, коротко стриженных, с ровными длинными рогами. Одеты они были в странные, изготовленные из трав одеяния, в виде безрукавки и больших широких штанов, на ногах лапти.

— Рады знакомству… — Произнесли стоявшие рядом с мужчинами молочные Афродиты звериного мира, а после, вместе с парнями пригнув спины, поклонились.

Вот это сиськи…

Словно считая глубокое декольте гордостью нации, женщины Му в поклоне демонстрируют свои молочные холмы, меж которыми потерялся бы даже Ниагарский водопад. Огромные, выпирающие из под одежды розовые пятна сосков, украшают как ни странно подтянутые женские груди. Не обвисшая, не волосатая, просто очень и очень большая грудь. Мысленно, я уже в той утонул.

— Кхм… — Подняв свой кулак, прокашлялся Мудагар. — Я рад что мистер шаман по достоинству оценил красоту наших девушек, но может мы всё таки пропустите нас в поселение? Мои Му устали от длительного перехода, им нужен отдых.

Внезапное логичное изречение здоровяка вернуло меня с небес на землю. Он оказался куда более смышлёным переговорщиком:

— Рады видеть, парла… поро… парламентёра… Му у нас в гостях! — Чуть не сломав язык, сплюнув на землю жестом руки, пропускаю того к вратам, ловя на себе улыбки и смешки прибывших с мужчинами Му девиц.

— Какой чудной говор… — Пройдя мимо, доброжелательно обронил здоровяк.

Едва ворота открылись, лёгкая надменность на физиономии Мудагара сразу же улетучилась. Взгляд его тут же зацепился за стоявшие на башнях вёдра, заполненные арбалетными болтами. Оружие в руках моих воинов так же не осталось без внимания.

— Луки? — Стараясь укоротить свои длинные шаги и идти рядом со мной, спросил тот.

— Луки-луки… — не вдаваясь в подробности, кивнул я.

— Ве-е-е-е-щь… — Зацепившись взглядом за растянутую и повешенную сушиться сеть, продолжал удивлённо оглядываться представитель Му. Словно боясь, что с минуты на минуту его выгонят, тот судорожно бегал глазами по всей деревне. От сетей до дозорных вышек, от вышек до стоявшего в дали дома, а с дома на шалаши, у входа в которые почти у каждого висела рыба.

Мудагар был в восторге от моего дома из бруса, но и стоявшие рядом плетёные домики без внимания оставить не смог.

— Ве-е-ещь… — Словно зная одно единственное слов, с нескрываемым восторгом на лице, раз за разом повторял он. Кажется мы ещё даже за стол переговоров не сели, а здоровяк уже в моих худых коварных ручонках хе-хе…

— Они со мной… — На пафосе выдал я, видя как напрягся дежуривший у дома Кобо. Несмотря на размеры гостя, сын Кобаго источал в себе уверенность и готовность в любой момент постоять за наше общее имущество.

От слов моих, командного тембра голоса, а также от безоговорочного послушания Кобо, Мудагар, замявшись у входа, удивлённо спросил:

— Староста, вы великий шаман, но ведь не бог? В глазах ваших воинов полыхает битва. Как вы разучили кролли бояться?

Кобо усмехнулся. Мы прошли внутрь и Му с выпученными глазами дружно охнули. Последний вопрос Мудагара оказался сложным, я лучше других понимал, первое впечатление обманчиво. То что наш гость видел только самую храбрую молодежь не означает, что всё племя поголовно храбрецы. Только признаться в этом я не мог. Сильные уважают лишь сильных. Я должен был показать Му нашу мощь и объяснить, что сотрудничая, спустя некоторое время, вместе мы станем ещё сильнее.

— Да, ничего особого, просто самых трусливых в жаб превратил и…

— Трусливых в жаб? — Испуганно съёжился здоровяк, своей здоровенной рукой схватившись за какой-то амулет, болтавшийся на шее. Бля, понял, приколюха не зашла.

— Шаман шутит, у него с шутками проблемы! — Гыркнула на меня Хохо, и я, извиняясь, кивнул.

Скидывая с плеч деревянные носилки, обвязанные веревками, Му ставят на стол принесённые дары. Мудагар, косо поглядывая на меня, словно не веря Хохо, повторяет действие соплеменников. Четыре сумки с тремя жёлтыми сырными колёсами в каждой. Подойдя к одной из них, попытался оторвать ту от стола, не получилось. В каждой килограмм под сорок, стало быть каждое колесо килограмм тринадцать четырнадцать. Вслед за мужчинами разгружаются и женщины. С подвязок своих они стягивают большие кожаные бурдюки с плещущимися в них напитками.

— Молоко свежее и молоко кислое, сыры и немного масла, — пальцем указывая на каждый из предметов, отчитывается передо мной Мудагар. — Также я предлагаю вам оставить бурдюки, дав нечто другое взамен.

Жестом подозвал, зашедшего вслед за нами, Кобо. Попросив того позвать кролли и убрать всё товары в погреб, предложил нашим гостям сесть за стол. Истинной цены предоставленной нам снеди, я не знал. Рыбы мы отправляли много, но сравнима ли её стоимость с тем, что нам принесли в ответ? Запарный вопрос.

— Хохо, что скажешь? — Обратился я к сидевшей сбоку целительнице, в очередной раз удивив здоровяка. Он то думал все вопросы в поселении решаются через меня и с моего согласия, а тут бац, ошибочка. Так же как Мудагар удивились и девушки Му, явно не привыкшие слышать как мужчины спрашивают мнение женщин.

— Думаю предложение интересное. Староста, позволите? — Прося слово, поднялась из-за стола Хохо, и я кивнул. Обожаю когда мои проблемы берётся решать кто-то другой!

— Скажу сразу, сети не меняются, они единственные и создание их очень долгий сложный процесс. Давайте не будем ходить вокруг да около, ваш отец хорошо знает, я не люблю подобный подход к переговорам. Говорите что нужно Му, шаман щедрый Человече, уверена, даст всё возможное. После, мы быстро закончим с делами и отправимся отдыхать. Я вижу, ваши Му устали.

Ага-ага, Хохо не любит скользких типов. Помню как хотел разок запудрить той мозги, пытаясь заставить целительницу выдать все свои медицинские секреты. Возомнил себя умным, и не заметил, как, бля, сам ещё и в дураках остался. Эта женщина хорошо читала людей, а таких как я вообще, как открытую книгу!

— Вы правы… Нам нужны: веревка, сколько дадите, инструменты или оружие, любое… Ещё нам… Мы… Проклятье, — здоровяк хотел в чём-то признаться. Но не взирая на свои габариты и способности, морально был к этому не готов. Кажется ему хотелось поговорить о чём-то с глазу на глаз.

— Все кроме Хохо, оставьте нас, — выгнал лишние уши на улицу я, и здоровяк тут же облегчённо вздохнул. Дело было так…

Уже давно сильнейший воин деревни, гордый сын сильного отца Мудагар, вынашивал план об уходе племени из-под власти хищников. Они собирались мигрировать на запад, подальше от чужих зубов и правил, схожих правилам Каглахама. Да только год за годом, последние десять лет постоянно что-то мешало Му. Сначала был густой лес, через который (внезапно) Му не смогли бы прогнать стада приручённых коров. Приручённных! Му каким-то образом сумели приручить коров, как же я завидую!

К слову, это молоко не из их женщин, а из диких коров, пасшихся у них на лугах. Слава богу, а то странновато это как-то… Ну не об этом.

В общем, сначала их держали непроходимые леса, затем, когда те нашли тропу, племя подкосила болезнь. После был потоп, отрезавший их до зимы от тропы и перехода. В следующем году внезапно пропадает пастух и стадо, вернуть удаётся только половину коров. К моменту когда всё пришло в норму, опять наступила зима, а после сами хищники заявились в их племя и рассказали что всё знают. У Му нет Каглахама, им не нужна морковь, поэтому хищники, каждый сезон убивали и забирали пастухов, либо угоняли коров. Последним погибшим от рук хищников стал брат Мудагара. В налёте зубастых, старший брат убил троих волков, прежде чем его самого порвали и утянули в лес. Но смерть сына вождя не стала концом. Через семь дней пришло целое войско хищников, отняло по три коровы за каждого убитого и потребовало с первым снегом девять женщин Му в качестве извинения. Иначе племени Му больше никогда не позволят пасти коров, и самим пастись на плодородных берегах широкой реки.

— Великий шаман, Хохо называла вас отважным храбрецом и потрясающим…

— Мудагар… — покраснев, стукнула кулачком по столу женщина. — Давай без лишней лести, ближе к делу.

А вот я бы послушал в чём я там потрясающий!

Мудагар кивнул. Извинился.

— Шаман, те кто бегут от судьбы не строят высоких стен и не вооружают своих мужчин. Вы ведь хотите биться против хищников, как некогда Седобородый бился за святую Морковную гору, верно?

Догадливый здоровяк.

— А что если так?

— Помогите нам! — С полными надежды глазами, обратился ко мне здоровяк.

— И как же я должен это сделать? Крепость не умеет ходить, летать тоже. Времени у нас мало. Я бы конечно мог предложить вам укрыться в наших стенах, но боюсь это не выход. Кролли очень многочисленны, даже чтобы прокормить их этой зимой придётся приложить не мало усилий. Не знаю сколько вас там, но могу с уверенностью сказать, мы все не поместимся…

Мужчина умолк. Предоставляя всем нам время для раздумий. Безусловно я собирался налаживать с Му отношения, естественно я хотел и хочу заручиться военной поддержкой таких силачей, но для этого ещё рано. Физическая форма Му потрясает своим качеством и размерами. Но, если даже эти здоровяки, видя войско хищников, обосрались, то, мы, даже объединившись с ними, точно так же обосрёмся в каком-нибудь лесу или поляне. О нашем объединении, и тем более движении в сторону хищников, узнают заранее. Шестёрки из племени Му, живые родственники Эрла, кто-то точно сольёт инфу после чего все мы покойники. Возможно, мужчины Му ещё и посопротивляются в поле, быки они знатные. Да только кролли могут сражаться лишь атакуя исподтишка или в обороне. А оборона наша ещё не достроена! И арбалетов мало, и болтов, и копий, да и еды… Хрен его знает насколько хватит. Для войны, тем более атакующие, слишком рано.

— Что сказал вождь по поводу ваших женщин и требований хищников? — Когда пауза стала затягиваться, спросил я.

— Попробуем обменять на коров, если нужно всё стадо отдадим. Если нет… Попробуем прорваться и бежать в леса. Мы не можем отдать так много наших соплеменниц в лапы этих зверей.

Решение сильного мужчины. Только хода всех дел это не меняет. Волки охотники и не отпустят их, скорее всего из чувства банальной мести и жестокости будут гнать до тех пор, пока последний из Му не будет уничтожен. В назидание другим, так сказать.

— Вы не сможете убежать… — В подтверждение моих мыслей добавила Хохо.

— Либо нас убьют в погоне, либо в бою, либо мы сами вымрем… Знаешь ведь, мужики не умеют рожать, — в голосе Мудагара чувствовалась ирония. Несмотря на своё положение, тот не терял надежды и даже, зная всю ту тьму, ожидавшую его племя в будущем, старался не падать духом и шутить. Сильная личность как ни крути.

— Блять… — Тяжело вздохнув, всё же решаюсь на очередную глупость. Авантюра редкостная, опасная, но вполне себе перспективная, если учесть темперамент привыкших всегда побеждать хищников.

— Мудагар, я услышал твой зов о помощи и предлагаю тебе следующее. Мы, кролли, возьмём на себя удар хищников, отвлечём их внимание от вас. Вы же, взамен на нашу помощь дадите нам еды столько, сколько я попрошу. Пока хищники будут искать способы штурмовать наши стены, бегите, уводите своих женщин из этих земель.

— Что, но как ты собираешься отвлечь их, шаман? — Удивлённый столь внезапным предложением, вскочил здоровяк.

— Очень просто. Мы уже разбили отряд Резни лис, пришедший за Хохо, только видимо враг слишком шокирован и ещё не понял как и почему это произошло. Придётся нам ещё раз напомнить о себе. Я отправлю своих лучших охотников в земли хищников, велю устроить охоту на зубастых, оставить там наши следы и возвращаться в поселение. Если волки и лисы не простили убийство своих воинов твоему брату, то истребление сородичей на своей территории точно не простят и прибегут к нам. Имея достаточное количество еды, прячась за высокими стенами, мы разобьём войско хищников или погибнем. Другого выбора у нас всё равно нет.

— Это безумие, — глядя на меня большими испуганными глазами, произнёс здоровяк.

— Верно… Шаман настоящий безумец. Первый в своём роде, за кого кролли готовы умирать, — усмехнувшись, устало подпёрла локтём голову Хохо.

— Что? И даже ты, целительница, ты ведь женщина! — Перевёл на ту взгляд Мудагар.

— Я в первую очередь, готова умереть за него. И что что женщина? Верь или нет, когда шаман узнал что меня хотят убить, он на кон жизнь свою поставил, собрал отряд и привёл нас к первой победе над Резнёй. Вряд ли из травоядных кто-то когда-то делал такое для женщины. Он… Он мой личный герой, — в глазах Хохо, в голосе её я чувствовал благодарность и боготворящую мою скромную персону интонацию. Не думал, что поступок мой она примет так близко к своему кроличьему сердцу.

— Резня… Резня… Я слышал об одном из них, кажется его звали Этто. Очень опасный враг, когда он узнает о вашем нападении…

— Не узнает, — вспомнив о точном выстреле, сначала в глаз оленю из лука, а потом в голову лису из арбалета, едко выплюнул я.

— Почему?

— Потому что Кобаго, наш охотник, ебальник ему прострелил. Этто мёртв. И весь отряд его тоже, — заключил деловито я.

— Е-ебальник? В смысле голову? — Спросил здоровяк, и я кивнул. — Не может такого быть… Лисы бы уже давно привели целую армию…

— Может друг, может. Матвеем ведь говорил, враг растерян, медлит. — поднявшись со стула, проговорила Хохо. — Пойдём познакомим тебя кое с кем…

— С кем? — Всё так же удивлённо спросил здоровяк.

— Со свидетелем, — вместо Хохо, ответил я.

Глава 26

Только и ждавшая когда двери распахнуться лиса, с первым скрипом попыталась броситься и опрокинуть стоявшего за дверью гостя. Словно в камень, вонзилась её рыжая голова, и девушка, подобно мячику, отскочив от упитанного пузика Мудагара, прокатившись по полу выпустила коготки.

— Лиса⁈

— Му⁈

Одинаково испуганно отреагировали друг на друга представители двух видов. Несмотря на свои крупные размеры, Мудагар оказался трусом. Мужчину испугало одно лишь присутствие хищника и тот попятился. Лиса же, привыкшая мыслить более рационально, испугалась не того что перед ней бык, а его размеров. Двухметровое чудовище, превосходящее её по всем параметрам, одним своим видом могло смутить кого угодно.

— Ты… шаман… ты… ты поэтому не кормил лису, хотел что бы я ослабла, что бы меня съел Му⁈ Костью в горле встану но не дамся! — Вжавшись в дальний угол, шипела и скалилась Белая Пом.

— Так это правда… вы и вправду напали и разбили отряд лис.

— Они убили Этто, и все будут за это съедены! Рыжий коготь отомстит за нас! — Рыча, угрожающе зашипела лиса, ещё сильнее пугая Мудагара.

Ой блять, ну нашёл чего бояться, мужик, соберись! Глядя на растерянное лицо здоровяка, перевожу взгляд на худую, распушившую хвост Пом. Неужели хищник в плену для этих мест столь диковинная и редкая вещь? Неужели никто до нас не осмеливался показать зубы, проявить характер и дать им пизды? Как может мир травоядных настолько себя не уважать? Мудагар, ты два метра ростом, в плечах как Халк на минималках, уверен, даже хером своим бычим мог бы эту бабу зашибить, откуда в тебе, в вышибале мира травоядных столько страха⁈

Пом извернулась, глядя в глаза быку, шкребя когтями по полу, сделала шаг вперёд.

Так, ладно, хуй с ними с травоядными, ты то куда собралась… это лиса что, из рода самоубийц? Она реально верит в свою бессмертность, и то что сможет через всех нас прорваться? Как по мне, её бровада и действия, очередной доказательство того, что Пом своей смертью не умрёт!

— Я вырву твои глаза… — Чувствуя слабость Му, ещё больше вздыбилась лиса и решительно сделала шаг из угла, к нам на встречу, готовясь к ещё одному броску.

— Ебало завали. — Выплюнул я, захлопнув перед носом лисы дверь, и быстро приставив деревянную подпорку. Глухой удар головой о дерево, а затем и недовольное злобное рычание Пом заполонили этаж.

— Как видишь, нечего бояться хищников, они такие же как и мы, только безмозглые и более наглые.

— Сам ты безмозглый, мешок костей, а не шаман! Я убью тебя Матвеем, убью! — Стуча кулаками по двери, кричала лиса, но её уже никто не слушал. Угрозы без реальной возможности их воплотить в жизнь, могут лишь веселить, по крайней мере меня.

— Вы и в правду герой, уважаемый шаман… — Вновь взявшись за свой амулет рукой, восторженно произнёс Мудагар. Лестно слышать такое от двухметрового великана, только жаль это не правда. Не я герой, а мир этот, в котором они живут, принадлежит трусам, приспособленцам и предателям.

Спустившись обратно на первый этаж, рассказываю Мудагару планы о наших ближайших действиях, но без подробностей и имён. Будет стена, будет ров, будет осада и бои. В боях будут умирать люди, то есть кролли. Но, они всё равно умрут, со мной или без меня. От голодной смерти или от рук хищников. Из рассказов Хохо я знал: каждый год кролли теряли до тридцати пяти своих сородичей, большую долю из которых составляли погибшие при родах, от голода или лап хищников несмышлёные дети. Тридцать пять уникальных в своём роде жизней, просто исчезали из-за безалаберного отношения окружающих к друг другу. Никто ни о ком не заботился, никто ни кому не помогал. Глядя на старосту, повторяя за тем все тянули одеяло на себя, оставляя на холоде самых слабых и уязвимых к переменам детей.

Я пообещал себе это исправить: если выживем, воспитать достойное сильное поколение, способное самостоятельно о себе позаботиться. Мне казалось ради одной лишь этой идеи стоит попытаться победить, выжить. Мысли свои, я передал и Мудагару. В очередной раз, словами своими поразив чувствительное к сотрясанию воздуха сердечко Хохо.

Некоторое время мы обменивались короткими, малозначимыми фактами друг о друге. Много мелких вопросов имел я к Му, их представитель так же не стеснялся, по мелочам распрашивал меня. Тяжёлый разговор сменился непринуждённой, долгой беседой и чувством проснувшегося голода. Велев Кобо разместить наших друзей у котла, приказал разводить костёр, готовить ужин. Внезапно, за разговорами пролетел почти весь день, а ведь у меня ещё оставались дела.

— Мудагар, вы почётный гость, я распоряжусь что бы после ужина, вам постелили на втором этаже, в мягких шкурах и тёплой комнате. Выспитесь.

— Не стоит уважаемый Матвеем. Я лягу вместе со своими Му. Только перед этим, прошу, покажите мне свою магию. Так ли она сильна, достойна ли тех слов коими описала её почтенная Хохо.

Базар вокзал. Мне не сложно, тем более я всё равно должен идти, творить…

Проявить себя возможность представилась сразу. Мои доблестные землеройки, рывшие колодец, так заработались, что застряли в собственной вырытой яме. Землю из колодца доставали вёдрами, подвязанными на веревке, когда дело дошло выбираться самим, внезапно возник вопрос, как? Руки забиты, веревку не держат, карабкаться — та же проблема. Тупые особи попались, прям пиздец… Аж стыдно перед гостем.

Делать нечего, придётся решать данный вопрос самому. В глубину эти кроты всего за сутки яму захуярили добрых метров семь, между делом, проявив смекалку, не останавливая работу, ебаша до изнеможения, менялись… Ровно до тех пор, пока дружно не выбились из сил. Идиоты…

Маленький мозг кролли и не знание о таких элементарных вещах как узел не оставили мне выбора. Подозвав пару мужчин, попросил спуститься меня к моим дорогим «долбозайчикам». Помочь вызвался и Мудагар, так же отметивший недальновидность моих подопечных.

Спустившись, обвязал за пояс и за задницу одного, крикнув из ямы велел вытаскивать. Затем так же поступил со вторым. Каких-то десять минут работы, поднялся и сам. Крику и паники на рубль, а дел на копейку, в общем справились быстро. Велев идиотам следить за тем, чтобы никто не провалился в яму, пошёл к нагромождению брёвен, сложенных возле ям выкопанных под туалеты.

Обломав ветку, поднял с земли камень, под опустившуюся к груди челюсть быка создаю топор. Это раньше мои кролли удивлялись подобно Мудагару, да и сам я тоже периодически ахуевал от крутости своих способностей. Сейчас же оно всё как-то на столько обычно и непринуждённо выходило, что я сам того не замечая, стругал доски, сооружал толчок за толчком. Один, другой, потом третий. Все по моему мысленному образу и подобию. С крышей, дверью, деревянным засовом, седалищем и большой дыркой по центру. В последнем даже стульчак был, о котором я вспомнил только к концу рабочего процесса.

— Это дома такие маленькие, или клетки?

— Полагаю это сральные ямы. — Открыв дверку, произнесла Хохо и я одобрительно кивнул. В курс дела девушку я не в водил, но, это и не требовалось. Чертовка Хохо очень умна!

Покончив с туалетами, велю кролли взять пару брёвен, тут же, помочь вызывается и наш гость. Взяв по полуторометровой чурке в каждую из рук, под удивлённые взгляды моих работяг-доходяг, здоровяк, словно пакеты из магазина, несёт бревна к колодцу.

Для создания того(колодца), не понадобилось чего-то сверхъестественного. Пара брёвен, пара досок, скрафченное на скорую руку, дырявое ведро, веревка и вуаля. Здоровяк, как и при создании туалетов щурится, а затем, руками держась за рога глядит на новое творение непонятного предназначения. Кролли не докопались до подземного ручья, но, это не помешало магии найти мною искомое, а колодцу стать глубже и начать наполнятся водой. В общем и целом, своего гостя я не разочаровал, оставив тому возможность хорошенько обмозговать всё увиденное.

Пира не было. Я как и прежде, сидя у костра в окружении гудящей толпы кролли, глядел как Муррка и Момохо разливают трудившимся суп. Слушая споры местных, то и дело отвечал на редкие вопросы, решал их мелкие конфликтны, по сто раз объясняя что план на завтрашние работы, будет озвучен завтра. Плана у меня вообще как такого нет. Просто нет и всё тут. Пусть я и про задрот стратегических игр, но я не ебанный гениальный инженер или строитель. Половина игровых тактик, стратегий, строится на использовании багов системы, на абьюзе бонусов фракций и макроконтроле мышки. В реальном мире, мышки нету, и 3Д картинки с птичьего полёта тоже. Здесь время нельзя перемотать, поставить на паузу, а потерянную армию призвать по клику мышки или привязанной горячей клавиши.

Строя что-то, с каждым подчинённым необходимо коммуницировать, объяснять чего от его ждут. Жертвовать жизнями, как юнитами в игре, во благо развеивания тумана войны нельзя. Кролли требовалось беречь, заботиться о них, иначе, чем я лучше свергнутого Эрла? Для затворника вроде меня, заботиться о ком-то, очень сложная задача. С которой, пока что, я кое как справлялся, день за днём оттачивая командный голос и повелительный стиль общения.

— Матвеем, можно на пару слов? — Оторвав меня от приятного взору наблюдения за потрескивающими в огне брёвнами, здоровяк, под пристальным надзором Кобо, Боба, Муррки и Хохо отводит меня в сторонку, во мрак.

— Только давай без глупостей. — От чего-то, в глазах здоровяка я заметил нездоровый блеск. Не зная чего ожидать, я взглядом указал на пару арбалетчиков на стене, у которой мы и остановились. Стоявшие на отдалении двадцати метров парни, так же как и моя свита, были очень настороженны, и пристально следили за своим лидером с высоты.

— Ну что вы, староста… — Почтенно приклонил рога здоровяк. — Я… — томно протянул он, —…я собираюсь забить всех коров. — Проговорил обреченно Мудагар.

— Разумно. Если вы собираетесь уходить, то,нет смысла держать большое поголовье. Во время перехода, оно замедлит вас, следы животных выдадут направление движения, и вас настигнут в разы быстрее. Возьмите с собой парочку самых жилистых, и…

— Я не о том, шаман. — Перебил меня бык. — Мы приведём в ваше племя коров, всех что имеем, забьём их, разберём на мясо и засушим. Мясо, для вас и для нас хватит на много, очень много времени.

— Понимаю, так, пока коровы живы, перенести мясо гораздо проще. Только, вас скорее всего обнаружат, узнают о нашей связи. Бежать станет куда сложнее и опаснее. Всё же, я буду настаивать что бы вы били коров на своей земле. Если нужно, я попрошу соплеменников помочь перенести мясо…

— Ты не понимаешь шаман. — Покачивая головой, прервал меня бык, — Му не станут бежать. Мы отдадим в твои руки наших коров, и последнее что имеем, наши жизни. — Положив руку мне на плечо, с хмурым взглядом смертника, как некогда обращался ко мне Кобаго, проговорил Мудагар.

Предложение щедрое, рисковое, отчаянное. Сын вождя племени Му, не верит в способности своего племени. Он не верит в то что им удастся сбежать. Как и кролли сейчас, он может рассчитывать лишь на два исхода: подчиниться лисам, продолжив жить с позором и в страхе, либо же драться, поставив на кон всё, включая собственную жизнь.

Мы все, в одинаково плохой ситуации.

— Да будет так. Теперь, Му и Кролли, вместе. Дадим хищнику бой, который они никогда не забудут. — Протянув тому руку для рукопожатия, глядя в большие, карие глаза, произнёс я.

— Вместе, и до конца. — Оскалившись, показав жёлтые как моча зубы, тремя пальцами пожал мне руку бык.

Велев девам Му оставаться в нашем племени, Мудагар поднимаем мужчин, в спешке отправляется нести добрую весть отцу. Хохо, отведя меня в сторонку, интересуется происходящим, получая честный ответ. Моё спорное решение, кажется спорным лишь для меня. Племена Му были всегда богаты на запасы еды, а так же разного рода секреты, позволявшие им хорошо питаться и выглядеть. Стоя у входа в дом, Хохо ласково хвалила меня, всячески поддерживая каждое из моих слов. Её глаза, блистая в свете луны, глядели прямо в мои, грудь, прикрытая шкурками учащённо вздымалась, а сама женщины, испуская томные вздохи, всё ближе и ближе жалась ко мне.

В красоте форм своего тела, Хохо уступала дочери, и в сравнение не шла с Мурркой. Но, в умственных способностях, и в красоте своей души, равных себе в этом мире пока ещё не имела. Она знала о наших с ней различиях, в возрасте, в виде, и не хотела настаивать, позволяя мне самому решить как с ней поступать.

Я и заметить не успел, как к концу нашего с ней разговора, мы уже находились возле моей комнаты. Не заметил я и как моя ладонь, прокравшись в её штаны сжала упругую ягодицу, как губы мои, впивались в её горячую, пульсирующую шею. Хохо дрожала подобно листу на ветру. Холодные женские руки, щекотя кожу живота, безуспешно пытались развязать придуманную мною шнуровку на штанах.

— Не, не выходит… — робко выдала та, в момент когда её куртка, рухнув на пол, открыла контур темно розовых, торчащих сосков. Вторая рука моя, скользнув от женской талии к моим штанам, в движение одно развязывает бантик на штанах. Ощущая что скоро останусь с голой задницей, проталкиваю ту к себе в двери. Бережно, словно дорогой фарфор укладываю на шкуры, помогаю снять штаны и забраться под сшитое из обрывков шкур цельное одеяло.

Облизнув пальцы, Хохо влажными ручонками нащупывает моего дружка, удивлённо похлопав ресничками, женщина тихо прошептала:

— Большой, для кролли… — Я скинув с себя лишнюю одежду, прильнув к той всем телом, ничего не ответил. От одной лишь нашей близости, от соприкосновения кожи к этой женщине внутри всё начинало бурлеть, рваться наружу. Зависнув над той, чувствую, как Хохо раздвигает ножки, лёжа на спине приподнимает попку, помогая мне своей ручонкой, найти заветный вход в её дырочку. Опытная женщина, хорошо знала как и что делать, чтобы помочь не опытному мне.

Головка моя, скользнула по закрытым, влажным и скольким половым губам кролли, от чего, из уст той вырвался несдержанный вздох. Найдя то самое место, играясь ещё раз прохожу по верху, затем, опустив голову, губами цепляюсь за торчащий сосочек, и крольчиха вновь тяжело вздохнув поднимает ножки, охватывая ими меня за пояс.

— Хватит играть со мной, мальчишка, давай… — Повернув голову на бок, дрожала Хохо, из нас двоих «этого» она хотела и ждала гораздо сильнее меня.

— А ты попроси, вежливо… — Вновь скользнув по той снизу, шепнул я, и Хохо, понимая что над ней подтрунивают надула свои красные щёчки. «Я почтенная женщина, глава одной из старших семей, и должна о таком просить⁈» — Читалось в смущённых глазах.

Руки её находят мой член, взявшись за того, словно за спасительную палочку, та шепчет:

— Войди в меня, пожалуйста… — И я вхожу.

Всего на пол шишечки, всего на пару сантиметров, после чего, вновь опустив голову на упругую грудь, повторяю движение бедрами. Ещё, ещё и ещё. Крольчиха дугой гнётся, не скрывая своего женственного голоса с наслаждением стонет, ловя каждое мгновение своего женского счастья.

Кролли скорострелы, причём из моих предположений настоящие пулемётчики, и касалось это не только мужчин. То ли тело так моё действует на их вид, то ли сам вид такой не знаю. Толком не успев войти в Хохо, ощутил как стало сжиматься её тело, как женщина кончила в разы быстрее той же Муррки. Тяжело дыша, выгнутая дугой, она отпускает меня своими ножками, улыбаясь, пытается разорвать наш с ней физический контакт, но я руками подхватываю её худенькую попку.

В эту игру играют двое.

В следующий миг, вхожу на полную длину, отчего та слегка пискнув кладёт ручки на свою мокрую фантанирующую промежность.

— Ты, ты чего… Матвеем, мне нужно отдохнуть…

— Прекрасная Хохо, — скинув одеяло, решил попробовать позу из одного фильма для взрослых, и подняв гибкую женскую ножку добавил — лежите и получайте удовольствие…

Прижав к себе задранную правую ногу девушки, вхожу ещё раз. И без того узенькая киска, обхватила головку ещё сильнее, от чего я едва сдержался. Вздохнув, выдохнув, взяв тело своё под контроль, начинаю наращивать обороты. Хохо сладостно мычит, пальцами рук своих мнёт грудь, когда я, ускоряясь начинаю доводить ту до пошлых мокрых шлепков киской и крика, вызванного новой волной удовольствия кролли.

Хохо кончает второй раз, не в силах пошевелиться, с закатившимися глазами таращится в потолок, но я ведь ещё не всё! Перевернув ту на спину, словно бревно подтягиваю её попку и ставлю в позу раком, после чего вновь вхожу, работаю в поте лица и наконец-то чувствуя как в очередной раз ту начинает потряхивать, кончаю прямо внутрь.

Её упругий зад жмётся в меня так сильно, что я аж яйцами чувствую её сдавившую мой член вагину. Невнятно, всё так же стоя раком та едва звучно промычала:

— Вот оно где, счастье…

Глава 27

Кролли — женщины, дети, старики — кто раком, кто в позе «Зю» руками и ножами, костяными серпами и заострёнными камнями резали высокие травы. Ребята посильнее обвязывали всё это добро верёвками, закидывали себе на спину и тянули в деревню.

Всё, что росло, колосилось или хотя бы выглядело зелёным, срезалось ушастой машиной, утрамбовывалось и переносилось. Просушка сена, съедобное, не съедобные — всё потом, сейчас главным оставалось создать запас.

Бить всех коров слишком расточительно, нужно думать о будущем, запасаться кормами и пытаться сохранить хотя бы несколько голов. Молоко зимой отлично разбавит рацион, а по весне, когда всё вокруг устаканиться, можно будет задуматься о создании первых ферм и о том, чтобы обзавестись телятами. Но для всего этого нужны корма. Из того, что я знаю, коровы едят много, жуют постоянно. Значит, и запасов нужно много. Камыши, крапивы, листья лопухов… По моему приказу забиралось абсолютно всё, что только можно было забрать.

До племён Му далеко. Сколько потребуется времени им на сборы — неизвестно. К моменту их прихода я намереваюсь собрать небольшой запас кормов на зиму, а также закончить работу со рвом. Моя гениальная голова не сразу вспомнила о таком шедевре античности, как подъёмный мост. Намеревавшийся оставить обычный проход к воротам, я трижды пересматривал свои планы. Но уже утром, пока Хохо спала, придумал и соорудил пару пробных рычаговых механизмов, испытал их уменьшенные копии и решил — подъёмным воротам быть!

С дозорных башен поглядывая за сбором трав, замечаю спешно движущегося к вратам кролли.

Во время рытья рва, когда работа подходила к своему логическому завершению и осталось прорыть меньше одной десятой, у рабочих возникла проблема: скальные породы. Со стороны ручья, как раз оттуда, откуда будут наступать хищники, в земле одни камни. Сверху, тонким слоем лежала плодородная почва. Сразу за ней был пласт глины, а ещё ниже камень. Хоть я и сделал несколько деревянных кирок, лопат и прочих палок-ковырялок, это не принесло рабочим особой пользы. Дробить скальную прочную породу деревянной киркой мог только ужаленный в голову я. Отсутствие волшебных способностей у остальных, заметно сказалось на ширине и глубине рва.

Руководить покосом я более не мог. Делегировав все полномочия Бобу, отправился помогать местным со рвом. Весь камень, вся та пыль, остававшаяся после его добычи, не выбрасывались. Всё тянулось в деревню. Большими и тяжёлыми камнями можно откидываться со стены от хищника. Маленькие идеально подойдут для пращи. Совсем уж огромные я колол киркой, задавая минимально необходимые для перемещения размеры. Кирки разлетались одна за одной, но запаса дерева у меня пока ещё хватало.

Размышляя во время работы, задумывался, как много мне нужно камня? Из камня я могу делать инструменты, использовать его для обороны, создания первых дорог в нашем поселении, а также первых сельских домиков. Как не крути, камень, стратегически важный ресурс. И добыча его, важна, необходима и сложна…

Лишь работая в поте лица, помогая кролли вытаскивать из ямы камни, я вспоминал о десятках важных зимой вещей, и, пожалуй, самым важным во время зимы являлись дрова.

— Блять… а дрова-то где я брать буду?

Дрова для дома, дрова для приготовления пищи. Ещё стоило позаботиться об освещении, сделав факелы или хоть какие-то фонари. Ночи зимой длинные, и проводить мы их будем в окружении рыщущих в лесах хищников. Не станут же они строить осадный лагерь с таранами, башнями и лестницами? Скорее всего, просто разбредутся по округе и будут ждать, когда голод победит нас и мы сами пожалуем в их когтистые лапы. По мере нашего развития факелы или жаровни какие-нибудь помогут сделать округу за стеной немного безопаснее. Только… где мне на все мои планы найти столько рук? За каждым костром нужен присмотр, за каждой жаровней или факелом, уход. Мои планы слишком амбициозны, кролли, слишком мало.

— Староста, помогите, здесь… — окликнул меня один из тройки кролли, окруживших раскопанный валун.

Смахнув рукавом пот с лица, оглядел свою кирку. Древко уже покрылось «системными трещинами», означающими износ снаряжения. Оглянувшись, замечаю, что мой запас палок для крафта почти иссяк.

— Погги, сходи принеси палок…

Внезапный детский истошный крик разлетается по округе. Так кричать могли только в одном случае…

— ВОЛКИ!

Бросив инструмент, вместе с кролли тут же лезу прочь из рва. Паника охватывает моих строителей. Толкая камни ногами, руками загребая землю, те щемятся к вратам, и я вслед за ними.

— Волки! — вновь донёсся крик, в этот раз мужской, басистый. Из распахнутых ворот навстречу бегущим из леса собирателям появляется отряд Кобаго. Сам здоровяк на охоте, и это проблема.

— Арбалет! — крикнул я часовому на воротах. Прямо со стены тот скидывает мне оружие, а затем и колчан с болтами.

— Ворота держать открытыми, нужно прикрыть собирателей. Кобо, ты со мной, будем отстреливать хищников. Тех, кто посмеет приблизиться мочим сразу, кто в дали не трогаем…

— Останьтесь в поселении, староста, — выдал здоровяк, вслед за которым показались младшие братья и сестра. Дилемма: там гибнут мои подопечные, а стражник хочет, чтобы я остался. — Здесь вы будете полезнее, Матвеем, — преградив мне путь своей широкой грудью, настоял Кобо.

Спорить я не стал и просто кивнул. Я трус, выносливость моя, как и физические данные, в разы хуже, чем у большей половины кролли. Лишний раз это не стоит забывать. Ибо геройство моё может обернуться порванной жопой и смертью. Не только моей, но и всего нашего поселения. Без меня, без моей магии эти ушастые трудяги долго не протянут.

Забравшись на врата, вглядываюсь туда, откуда должны были бежать собиратели. Но, в отличие от детей, те, сгрудившись у опушки, словно оцепенев, замерли. Спустя пару минут, когда к ним уже подоспел отряд Кобо, замечаю вышедшую из рощи, до боли знакомую высокую фигуру… похожую на здоровяка Кобаго. К тому моменту, как я понял, что тревога была ложная, всё поселение поднялось на уши и, сжимая в руках палки, камни и всё что только можно, поднялось по насыпи на стены.

Мужики-собирашки из не подчинявшихся мне гордых семей вместе с Кобаго что-то долго обсуждали, а после за ноги и руки притянули под стены два трупа. Мужчины, волосы чёрные, средней длины, пышные бакенбарды, такая же пышная чёрная борода, что у большинства кролли практически отсутствовала, острые маленькие ушки и клыки, ромбовидные, словно заточенные зубы. Один из зверолюдов был избит и изорван оружием ближнего боя, второй имел схожие раны, но только к ним я мог приплюсовать торчащий меж лопаток, пробивший грудь насквозь арбалетный болт.

Бояться нечего, спускаюсь к вернувшимся в поселение кролли.

— Разведчики, — вырвав болт из тела, хмуро произнёс Кобаго. — Я заметил их в лесу, во время обхода. Они рыскали по округе, смотрели, чем занимаются рабочие. Скорее всего, шавки Чёрного глаза. И если они уже здесь, значит, за нас скоро возьмутся.

— То есть время у нас пока ещё есть? Это хорошо, — стараясь не глядеть лишний раз на обезображенные трупы, проговорил я. — Кобаго, у нас не хватает рабочих рук. Скоро Му и кролли объединятся. Они приведут к нам свои стада, после пустят их на мясо. Еды у нас хватает. Но нам нужно запастись кормами, чтобы хоть пара коров дожила до весны.

— Выгоним всех жителей на работу, заставим помогать нам. Мои дети и дети Хохо встанут в дозор, окружат работающих и в случае атаки будут сдерживать врага столько, сколько смогут. Иного способа собрать много кормов сразу я не вижу, — предложил здоровяк.

— Многим главам семей это не понравится. Кролли вольный народ, и работать с вами или нет — только наш выбор, — заявил один из собирателей. Старик был преклонных лет и наверняка имел какой-то статус. Только вот слова, произнесённые им, разочаровали даже окружавших его родственников. — Мы община, и не рабы, я не хочу, чтобы мои…

— Плевать мне, хочешь ты того или нет. Зимой мясо все жрать будут, а значит, и работать придётся всем! — взяв того за грудки, грозно прорычал Кобаго, и старик, опустив уши, испуганно увёл взгляд в сторону. Дети его, ещё мгновение назад поддерживавшие нас, посмотрели на здоровяка, не скрывая злости, с остервенением и злобой. Ещё немного, и мы получим внутренний конфликт и раскол общества!

Момент конфликта застаёт Хохо.

— Что здесь происходит?

— Кобаго, отпусти его, — отдал команду я, и тот послушно её исполнил. — Хохо, я собираюсь обеспечить всё наше племя едой на целый год, но мне нужна помощь. Поговори со старшими семей, ты умна, уверен, сможешь всё им объяснить. Кобаго, нам нужно дерево на зиму. Я срублю несколько деревьев, поможешь со своими детьми дотянуть их, после собирай воинов, вооружайтесь и выдвигайтесь вниз по ручью. Со стен та местность просматривается лучше всего. Продолжим покос. Как ни крути, ров мы дорыть не успеем. Без здоровяков Му и их силы мы в камнях неделю копаться будем, а после ещё столько же их вытягивать. Поэтому бросим все усилия на заготовку кормов.

— Староста… — Не став спорить, почтенно склонил голову Кобаго, двинувшись исполнять указ.

— Староста… — повторила за здоровяком Хохо и направилась в совершенно противоположную от охотника сторону.

— С-староста… как быть с телами? — когда возле трупов остались лишь мы с сыном Хохо, спросил Обба. Смотрел он на меня искоса, как-то странно улыбаясь. Казалось, вот-вот «папочкой» назовёт уродец. М-да…

Как же лучше поступить с телами? Похоронить? На это нет времени и лишних рук. Сжечь ночью? Так это целый погребальный костёр нужен, многовато чести для хищников, кролли не поймут. Тогда, может, отнести куда…

— Боб, как обычно хищники поступают с трупами кролли?

— Едят, затем бросают недоеденное и потроха гнить в земле. Так волки обозначают территорию своей стоянки — костями и телами покойников.

Правда? Вот же мерзость. Даже представить боюсь, какой там смрад стоит.

— Жестоко, но это ведь хищники. Ладно, тогда мы с тобой, друг, поступим почти так же, как поступают они.

Приметив в отдалении стоящий выше по ручью дуб, велю пареньку метнуться за верёвкой. Сейчас мы тоже «обозначим» свою территорию.

Петля затягивается на шее покойника. Перекинув через плечо верёвку, вместе с Обба тяну труп вверх по ручью. Сначала одного, затем другого. Перебросив верёвку через ветку, по команде мы подвешиваем мертвеца, подвязываем к дереву. Под поскрипывание и шелест листвы я с болью в сердце наблюдаю мерзкое и жуткое покачивание окровавленного покойника. Откуда во мне столько жестокости? Ведь я никогда не ненавидел хищников, и мне они ничего плохого не сделали. Почему же я поступаю именно так, почему даже не предпринял попытку договориться?

— Они счастливчики, — с отвращением глядя на повешенных, шокировал меня своим изречением Обба.

— Счастливчики? — переспросил я.

— Именно. Быстро сдохли. Не так долго и мучительно умирали, как обычно от их клыков умирают дети кролли. Матвеем, вы когда-нибудь видели, как эти чудовища глумятся над пойманными детьми? Как отрывают их уши, лапки, а после…

Обба всем телом дрогнул, звучно сглотнув подступивший ком. Он ещё раз взглянул на меня, но в этот раз совершенно другими глазами.

— Если бы вы хоть раз увидели, как они убивают наших, то никогда бы не посмели смотреть на них так, как смотрите сейчас. Сочувствие к этим зубастым исчадиям… Они не заслужили права на сочувствие. — Сорвав с шеи одного из волков какой-то амулет, Обба кинул его мне, а после, пальцем задрав губу, продемонстрировал два больших кроличьих зуба.

— Посмотри, староста, посчитай, ты ведь умный, умеешь считать… — В руках моих застыло ожирелье из передних кроличьих зубов. — Из мёртвых они не рвут. Когда не сопротивляются — не интересно… Так говорил наш дедушка.

Спорить с парнем не стал. Наши миры и пережитые в прошлом истории слишком отличаются. Когда меня водили в садик, он бродил по смертельно опасным лесам, пытаясь себя прокормить. Когда я беззаботно ходил в школу, кушал три раза в день и сладко спал в своей кроватке, он в дождь и стужу дрожал, прижимаясь к сородичам, в снах видя возможность досыта наесться.

Мы слишком разные. И именно в этом наша проблема. Мне легко простить неизвестное существо или вид, ничего мне не сделавший. Но как заставить простить своего врага кролли? Как объяснить лисам, что, помимо убийства слабых, есть ещё и другой путь к существованию в этом мире? Как донести эту мысль умам, что веками охотились и истребляли себе подобных, словно дичь. Старшие поколения этого не забудут, их дети и дети их детей тоже. Но, возможно, родится новое поколение, не знавшее всех тех тёмных времён. После чего придёт рассвет нового, объединяющего охотников и их жертв дня. Быть может, когда-нибудь всё и вправду изменится…

А пока всё, что я могу, — это поддерживать и защищать слабых, в понятливой форме объясняя сильным, в чём, на мой взгляд, кроется истинная сила.

* * *

Звёздная тёплая ночь накрыла жаркий восток. Двое старых друзей-торговцев из племени Блюверда, разместившись на балконе торгового дома с винами и снедью, раскуривали трубку, вспоминая годы давно ушедшей молодости. Много тяжб и лишений в жизни торговца. Тысячи дорог открыты пред тобой, и никто не знает, какая в конце пути приведёт к деньгам, а какая к смерти.

— Неспокойно нынче в мире… — выпустив в сторону луны обруч сизого дыма, выдал губастый горбатый старик.

— Да, — поправляя тюрбан, деловито заявил второй, — неспокойно.

Мирный вольный город Абу-Хайра спал. Не бродила по улицам его стража, не бесновались пьянчуги и не творили беспредел нищие с рабами. Вот уже третье столетие благодаря власти тёмной королевы Дроу город Абу-Хайра являл из себя оазис, спокойствие в вечно бушующем песчаном море востока. Все, от торговцев до королей и Султанов, знали о нейтралитете Дроу. Помня истории прошлого, опасаясь силы тёмной ведьмы, каждый предпочитал видеть её как торгового союзника и партнёра, а не как врага или угрозу.

В свете огней факелов по улице прошагала странная фигура. То ли щуплая дева, то ли ребёнок. Вытянув искусанные кровоточащие руки вперёд, силуэт без головы побрёл куда-то по своим делам. Следом за ним, перебирая непропорционально маленькими ручками и ножками, бежала человеческая голова.

— Стой! Куда, блять⁈ Стой, кому говорю! — кричала голова вслед убегающему телу.

Провожая голову взглядом, губастые Блюверда спокойно вдыхают дурманящий ум дым.

— Неспокойно нынче в мире… — пытаясь вспомнить, кто продал столь отменную траву, протянул старший из Блюверда.

— Да-а-а… — забивая в трубку ещё одну порцию трав, с выпученными глазами отвечает второй. — Неспокойно.

Глава 28

Ближе к вечеру на сборе произошёл неприятный инцидент. О возникшем конфликте и зреющем недовольстве в нашем трудолюбивом обществе мне поведал Боб. На закате, когда основная часть племени вернулась в город, а другая встала в дозор, я выждал момент, а после, взяв с собой Кобаго, отправился проверять бдительность наших постовых. Мне не хотелось верить, что всё настолько плохо.

Дети Кобаго и Хохо отличались особой бойкостью и рвением, их мотивировала жажда мести за предков. Претензий к ним почти не было. Остальных же наших солдат, в большей своей части, недовольные трудяги характеризовали лентяями и дураками. Сегодня перед ужином один из рабочих пожаловался на детей Лап-лап, мол, когда все трудились, они, усевшись на бревне, смотрели не туда, куда должны, болтали и потешались над другими. Уже тогда, вечером перед ужином, я хотел вызвать их и публично отругать. Но, узнавший, что в числе тунеядцев была замечена его дочь, Кобаго предложил другой вариант.

Здоровяка не особо беспокоила чужая ненависть и злые языки, пытавшиеся запачкать и без того запятнанную честь. Кобаго плевать на то, что говорят кролли. Единственное, на что ему не плевать, так это семья, боевой настрой и оружие, с которым он пойдёт в бой против хищника. Здоровяк до конца не верил сплетням о дочери… Сложно описать его удивление, когда мы застали девку в обществе двух покинувших посты стражников с голой жопой и верхом на члене.

В полумраке мы легко подобрались к ним поближе. Едва один любвеобильный кролли закончил, а второй спустил штаны, как мы незамеченными подобрались ещё ближе. Член скорострела коснулся вагины кролли, как тут же за их спинами, словно телепортировавшись, возник взбешённый происходящим Кобаго. От страха и ужаса перед огромным силуэтом вынырнувшим из тени, всё внутри дочки Кобаго сжалось настолько сильно, что прищемило член заверещавшего стражника.

— О-отец, ты всё не так понял… я… — Мощный удар в челюсть вырубает стоявшего к нему спиной мальчишку. Обмякнув, тот приземляется прямо у раздвинутых женских ног. — Пап, п-подожди… — Прихватив девку за растёгнутый кожаный жилет, словно пушинку, тот отрывает её от деревянной колоды.

Бля, ну не ударит же он собственную дочь?

Мощный, точный удар кулаком, прямо в зубы, перекручивает девку прямо в руке Кобаго. Ударил… ёбаный псих, он ударил её! Ещё и сильнее, чем первого.

— П-подождите, г-господин охотник, я извиняюсь, п-прошу… — Пятясь, щебечит последний.

— Прими своё наказание. — Ещё один сокрушительный удар в зубы от Кобаго кладёт на насыпь третьего. Дела…

Но на этом приключение провинившейся голозадой троицы не закончилось. Не став даже штаны натягивать на задницу дочери, Кобаго закидывает ту себе на плечо. Двух других, взяв за шиворот, тянет к костру. Сердце моё бешено стучало, ожидая начала шоу, которое я сам, в виду своей мягкотелости, никогда бы не смог устроить.

Кролли, как и ранее, подходя к костру отдельными группами, общались между собой, обсуждали повешенных волков, Му, и то будущее, ожидавшее наши племена. «Теперь мы не одни, теперь всё будет по другому…» — чувствовались нотки оптимизма в их словах и взглядах. Это радовало.

Появление у костра Кобаго привлекло всеобщее внимание. По особенному хмур, недоволен и зол. Сегодня, двухметровый гигант выглядел в разы страшнее, чем когда-либо ранее.

Тела парней падают у костра, на них приземляется и мычащая дочь. Кажется, ту подташнивало, возможно даже у неё сотряс, но Кобаго не проявлял какой-либо жалости или предвзятости к ней. В его глазах все они одинаковы — все воины.

— Сегодня эти трое выродков опозорили меня, и я прошу прощение! — Внезапно, встав на колено и опустив уши, Кобаго склоняет свою голову перед народом кролли.

Вот этого я точно не ожидал. Думал услышать от него трёхэтажный мат, оскорбления, избиение и порицание, но никак не извинения…

— Это отребье, эти уроды, рискуя нашими жизнями, жизнями наших детей, не нашли места для сношения лучше, чем стена. Мы доверили им свои жизни, взялись их кормить, вооружать, обогревать, а эти твари посмели плюнуть нам прямо в лицо!

Толпа загудела, на лицах их проступило понимание и недовольство. Все, включая доносчика, сообщившего о непотребстве на позициях, напряглись. Зная о нравах Кобаго, тот запросто мог выгнать из поселения провинившегося или, чего хуже, в горяче снести глупую голову с плеч. По естественным причинам, ни первого, ни второго я не мог допустить. Кролли лишь привыкали к правилам и стандартам. Нет, безусловно, они заслуживали наказания, но не столь жестокого. Я готовился вмешаться.

— Я опозорен, и дочь моя, кровь моей крови, этому виной. Староста дал нам оружие, дал нам высокие стены, дал надежду, которую не могли дать даже боги… — Так, ладно дружище, пора завязывать. Слова здоровяка сильно тронули сердца кролли, ещё немного и эти горячие головы крови требовать начнут…

Едва я двинул к костру, как откуда ни возьмись, меня обратно притянула ручка Хохо. Рядом с ней стоял Кобо, на лице его, как и на лице отца, огнём пылала ярость.

— Сегодняшний день, день скорби. Я, гордый отец, впервые почувствовал горечь разочарования в своих детях и за них прошу прощение, в первую очередь у вас, староста. — Повернувшись ко мне лицом, вновь поклонился Кобаго. Чувствуя его настрой, из толпы к костру выбежал и старик Лап-лап, так же рухнувший головой в землю. — Простите, что не смогли оправдать ваших ожиданий.

— Просим прощения… — Повторил Лап-лап за охотником.

Тишина, траурная, гнетущая, повисла над поселением. Все, включая очухавшихся провинившихся, в немом страхе перед свершённым проступком, молчали, не осмеливаясь перебить извинявшихся глав семей.

Ожидание моего слова затягивалось. Все глядели на меня, ждали вердикта, а я… а я хер знает чё делать. Когда я успел стать судьёй? У меня ж ни образования, ни лицензии, да и как я должен наказывать за секс на позиции? Месяцем воздержания, кострацией, изъятием одного яйца⁈

Тяжёлый вздох Кобаго прервал затянувшуюся паузу.

— Староста, вижу вас тревожат тяжёлые мысли. — Не поднимая головы, проговорил Кобаго. — Как воину, мне стыдно произносить следующие слова… Но, как отец и мужчина, завещавший своей жене заботиться о детях, я должен. Прошу, пощадите мою идиотку дочь. Дайте глупому отцу ещё один шанс перевоспитать своё дитя.

Хух…слава богу, Кобаго, мастер же ты нагнетать. Ну конечно, пусть живут!

Мой тяжёлый вздох не остался без внимания толпы. Кролли внезапно ощутили неправильный эмоциональный посыл, всплывший на моём худом лице. На колени пали все, так или иначе, связанные с семьями Лап-лап и Кобаго. Даже сама Хохо, опустившись на колено, произнесла: Пожалуйста, пощадите…

Ощущение, как-будто кто-то по моему приказу сегодня просто обязан умереть, повисло надо мной и моими следующими словами. Как всё так вышло то⁈ Меня что, опять всемирным злом выставить пытаются?

— Я принимаю ваши извинения, Кобаго, Лап-лап. Уверен, вы сумеете объяснить своим детям, какому риску они подвергли не только себя, но и всех нас. — На выдохе, от волнения, едва сдерживая дрожь в голосе, проговорил я.

— Конечно, спасибо, спасибо… — Запричитал Лап-лап, прижимая к своей старой груди головы детей.

— Но… этого ведь недостаточно? — Учуяв выдуманную недосказанность, произнёс Кобаго. Да с хера ли недостаточно? — Староста Матвеем гораздо мягче к нам всем, чем предатель Эрл. Будь он здесь, и случись набег на нас Рыкунов из-за этих трёх, всех бы забили палками.

Толпа одобрительно загудела. Провинившиеся, словно читая мысли здоровяка, покидают объятия старика и один за другим снимают с плеч свои одеяния.

Спустя пару минут я понял для чего. Кобо принёс отцу кожаный ремень с костяной упряжкой на конце. Удары Кобаго и без того несли за собой огромную, смертельную опасность. Теперь, когда он своими ручищами собирался кого-то пороть, это выглядело ещё более угрожающим.

— Не ты, Кобаго… — Когда тот поудобнее перехватил пряжку, прервал охотника я. Так не пойдёт. Он их просто заебашит, от горя или от стыда. — Пусть бьют другие стражи. Те, кто стоял рядом и видел, чем занимаются эти троя, и ничего не сделал. Хохо, Муррка и Момохо, соберите поевших, возьмите арбалеты, подмените наших мужчин на постах и призовите всех дежурных к костру.

Десять минут, все, как один, кролли охранники стояли напротив Кобаго.

— Бей. — Передав охраннику ремень, потребовал охотник.

Первой в очереди стояла дочь здоровяка. Охранник сомневался, он боялся и Кобаго, и статуса павшей на колени девушки. «Раз уж требуют…» — Не став спорить с охотником, кролли, нервно вздохнув, вполсилы шлёпнул девушку по спине ремнём, тут же получив мощный удар кулаком в грудь, усадивший его на задницу.

— Да как ты смеешь… — Прорычал недовольно здоровяк.

— Стой… — Поднял я руку, прервав Кобаго. Время использовать стандартные фишки из кино и книг. — А ты, ещё раз ударишь вполсилы, будешь наказан вместе с ними. — Мои слова понравились Кобаго, тот поднял с земли ремень, вновь всучив его воину.

Кожа, рассекая воздух, рухнула на оголённую женскую спину. Крик, извинения, слёзы, сначала женские, после и мужские.

Была порка, жестокая, с соплями, с кровью на спине, но не до смерти. Когда всё закончилось, под недобрый взгляд Кобаго я велю обработать спины пострадавших. Своё наказание они получили, теперь пусть поправляются и снова в строй.

Когда с наказаниями и разьяснительными беседами закончили, Кобаго, поблагодарив меня, ещё раз извинился, поспешив занять место дочки в дозоре. Повторить подвиг того намеревался и старик Лап-лап, но благо незанятых детей у того хватало. Деда отправили обратно в его шалаш, а заинтересованная арбалетами молодёж вместе с Кобо двинулась на стену.

Порка помогла местным не только осознать важность бдительности часовых, но и пробудить у подрастающего поколения интерес к данной профессии. Я детально объяснил кролли почему военные не бездельники, не дармоеды, как принято их называть. Они щит, необходимый в ножнах государства меч, лишь наличие которого сдерживает злобные умы соседей от нарушения границ и посягательства на чужое имущество.

Мда… жизнь жестока, без проблем, мелких неприятностей и доброй ложки дёгтя никуда не денешься. Это подтвердила мрачная, ожидавшая моего возвращения в дом, Муррка. Спинкой подпирая стену, лапкой своей она пинала камушки и что-то, едва звучно, бубнила про себя. Моё появление девчушку немного обрадовало.

— Матвеем… — Внезапный оклик Хохо, донесшийся из-за моей спины, вернул на лицо красноглазой красотки грусть. — Слушай, я тут думала… ой, Муррочка… простите, не заметила. Я, наверное, вам помешала, в другой раз поговорим. — Опустив глаза, словно провинившаяся школьница, Хохо, целившаяся в дом также как и я, делает вид, что забыла что-то на стене и вновь возвращается к воротам, оставляя нас с Мурркой наедине.

— Обба говорил, этой ночью вы веселились с Хохо… — Обба? Сукин сын, я то думал, кто ночью ошивался возле двери хищницы. Теперь понятно, к чему были эти его переглядки. Не стыдно, там его мать «воспитывали», а он…

— Да… — Слова не лезли в голову, меня словно жена за изменой застала.

— Обба говорил, ей понравилось. — Блять… ну и как мне на это отвечать? Что я должен сказать? Кивнув, так же подпёр спиной стену. — Я не такая смелая и умелая, как Хохо. Да и делаю это не ради семьи, лишь ради себя, своего удовольствия. А это нечестно, нечестно по отношению к тем, кто ещё может родить тебе здорового ушастика.

— Ты ревнуешь? — Глядя в усталые, полные смуты глаза, спросил я.

— Нет. — Решительно, словно ожидав именно этого вопроса, выдала Муррка. А после, когда наши взгляды пересеклись, осеклась. — Немного…

— Зря, ты красивее её. И формами, и грудью, глупенькая немного, но тебе это даже идёт. К тому же, я не против делать это просто так. Мне ведь тоже приятно.

— Хохо тебе глаза выцарапает, если узнает, что ты сравнивал её с другой женщиной. — Пытаясь скрыть проступившую на лице улыбку, опустила голову Муррка.

— Тогда не рассказывай. — Глядя на румяные щёчки, попросил я.

— Не буду. — Фыркнула она.

Я знал, чего хочет моя спутница. Она, в свою очередь, боялась в этом признаться. Утомлять нас обоих ожиданием не стал. Взяв ту за руку, завёл на второй этаж, как принцессу уложил на тёплые шкуры, а после, сделал всё, что требуется от честного и порядочного кобеля.

Лишь после наших с ней физических упражнений, на лице Муррки вновь расцветала та прекрасная улыбка. Лишь после секса говорила она не о всякой жизненно важной херне, а о чём-то волнующем лишь нас двоих. Я не обижал Муррку, не гнал после соития, как некогда давно поступали другие кролли. Всегда и везде в быту я относился к ней так же, как в постели. Это её и покорило. Моя робость, местами нерешительность, трусость, стали важной для крольчихи основой, отличавшей мою скромную персону от других. Внезапно там, где я считал себя трусом, кто-то увидел необычный подход и мужество. Хотелось бы ещё верить, что магия моя тут ни при чём, но, увы, тогда бы она врала мне, а я, веря в эту глупость, обманывал бы сам себя. Девушки любят сильных, и не обязательно, чтобы сила эта была физической.

Сон наползал на глаза. Накопленная за день усталость брала верх над телом, уже будучи готовым провалиться в глубокий сон, слышу некий скрежет.

— Ша-ма-н… — Словно из ночного кошмара, донёсся чей-то зов.

Открыв глаза, замечаю Муррку. Закинув на меня ножку, та мирно посапывала мне на ушко. Может показалось? Глядя в тёмный, мрачный потолок, вновь слышу чьё-то скрежетание. Может мышь? Но мыши не разговаривают.

— Ша-ма-н… - Повторил голос, и мне стало не до смеха.

Скинув с себя Муррку, поднимаюсь, с голым задом и палицей, стоявшей у двери, осторожно выглядываю в коридор. Мрачные тени окружают пространство, в котором я не замечаю стражника, что обязан присматривать за пленницей. Не мог же этот идиот сам зайти к ней в комнату⁈ Судорожно прильнув к двери комнаты, проверяю засовы, подпоры и прочее. Заперто!

— Ша-ма-н, помоги… — Звала меня всё это время именно хищница. Напугала, чёрт бы её подрал!

— Задрала шкрябать, чего тебе?

— Помоги…

— Чем? Заболела что ли?

— Нет…

— Тогда что?

— Течка… — шмыгая носом, словно плача из-за собственных слов, простонала Пом.

Глава 29

Стадо коров, длинной муравьиной цепью поднималось вдоль реки из долины. Окружая их, взгрудив тем на спины и на собственные плечи всё своё барахло, шли Му. Высокие, упитанные мужчины и женщины. В кожаных одеждах, с оружием и инструментами за плечами. Если кролли выглядели как представители неандертальцев или племён африканцев, проживавших вдали от цивилизации. Му больше напоминали людей из времён древнего Рима. Не римлян конечно же, но на роль свирепых галов вполне сошли бы.

Гостей и их даров оказалось много. Вели и несли они с собой не только «живое» мясо, но и то, что от этого мяса происходило. Нагромоздив товары на спины животных, они тащили в поселение молочные продукты, продукты собранные во время охоты и собирательства. Травы, целебные корни, деревянная посуда, разобранные компоненты своих жилых шатров и много чего другого.

— Нужно сделать загон. Боб, собери дровосеков… — Понимая, что такое количество коров всего за сутки засрёт всю мою деревню, велю я. Забить их всех и разобрать прямо сейчас не получится, мы банально не успеем. Кидать скот в чистом поле, тоже не хочется, разбредутся.

— Разделим стадо. Малую часть в деревню, остальных оставим за стеной. Поставим ограду, за ней, по периметру, разместим костры. Это даст хоть какой-то обзор ночью.

— Костры быстро потухнут, их нужно поддерживать. Хотите, чтобы мы держали ночью врата открытыми? — Уточнил Боб.

— Нет. Разожжём костры, когда все поедят, то есть уже ночью. Это выиграет нам пару безопасных часов. За пределы стен простым кролли, как и ранее, выходить запрещено, и запрет этот теперь для всех, включая Му. — Произнёс я.

— Для всех? И даже для Кобаго? — Переспросил Боб. Вопрос скользкий, с подвохом.

— Даже для Кобаго… — утвердительно ответил я. В жизни охотника и так много проблем. Он, по требованию старосты, долгие годы провёл в отдалении от племени. Времена поменялись, теперь ему придётся привыкать к новому старосте, новым правилам и… семье. Той, которую последние годы он избегал. Пусть побудет дома, с нами всеми. А костёр поджечь я человека, то есть кролли, найду.

— Матвеем. — Басистый голос Кобаго окликнул меня из-под ворот. Помяни, и он тут как тут. — Кролли видели у старого дерева ещё волков. Кобо подстрелил одного из них, когда тот пытался обрезать веревку с трупом.

— Убил?

— Нет, скорее всего ранил. Они убежали, но уже скоро вернутся с помощью. Думаю, покойники на дереве сильно их разозлили. — Ответил здоровяк.

Мда, с обозначением территории я погорячился. Сейчас мои кролли во всю тягали из леса брёвна, рубили дрова, мы готовились к зиме, и по расчетам моим приготовления завершены всего на треть. Нужно больше дерева… голосом орка из одной игры, повторял про себя я. Попутно вспоминая, что такое зиккурат, и к какой расе в Варике он принадлежал.

Первые Му, глазея на распахнутые врата, пригибая гордые спины, вошли в деревню. Для самых главных и важных «коровок» я уже приготовил несколько плетёных домов, а так же немного угощений, сваренных Мурркой и Момохо. Наверняка они двигались в спешке, и устали после долгого перехода. А тут, мы, с хлебом с солью, так сказать…

Найдя в приближающейся толпе Мудагара, окликнул того со стены, и после пары минут перекрикиваний начал управлять размещением стада на полянке. Орать пришлось много, сильно, до хрипоты с болью в горле. Но это оказалось гораздо проще, чем бегать как в жопу ужаленным, вылавливая каждого из пастухов Му. Пока всё вокруг деревни не вытоптано, не съедено, и не засрано, округа деревни представляла для коров одно большое пастбище. На скорую руку огородив делянку для скота веревками, заготовленными мной про запас и на черный день, всё так же, крича с ворот, принялся расселять Му. Кого-то, как пастухов, для удобства ближе к воротам, что бы проще за скотом приглядывать. Кого-то, как женщин с груднечками и детьми, ближе к центру, туда где побезопасней. В центре постоянно крутятся взрослые. Да и играющие детишки кролли смогут присматривать за своими новыми братишками и сестрёнками.

Мой внутренний голос, словно играясь с воспоминаниями, с несвойственным мне акцентом раз за разом произносил: Поселенцы приходят в замок.

Около трёх часов Му размещались. Сначала показал простым жителям Му выделенный кусок земли под их личный склад. Там они могли оставить вещи, начать обустраивать вокруг свою временную стоянку, если в этом есть необходимость. После, объяснил толпе наши правила (когда пересекать врата можно, когда нельзя), затем показал колодец, туалеты и как ими пользоваться, после чего провёл экскурсию до подвала.

— Скоропортящиеся товары лучше хранить здесь. — Указал я пальцем на подземное помещение, совсем забыв уточнить, понимают ли Му значения слово скоропортящиеся. Объяснение то, что теперь у нас всё общее, прям как при коммунизме, оказалось задачей не из простых. По сложности, примерно такой же, как заставить всех срать только в специальных туалетах или в ведро.

Я очень старался поддерживать допустимый санитарный минимум, чтоб мы хотя бы в собственном дерьме не утонули.

Многие Му, привыкшие считать себя в разы умнее и обеспеченнее других жителей леса, негодовали. А когда я объяснял, что им тоже придётся есть «опасный» картофель, а мясо их коров будут употреблять кролли, так там вообще чуть скандал не произошёл: «Да с хуя ли?» — прям именно эта фраза читалась в их глазах.

Кажется, кое-кто оказал мне медвежью услугу, до конца так и не посветив свой народ во все наши правила. Мудагар, видя единственный способ сбросить с себя оковы страха, всеми правдами и не правдами заманивал богатых Му в нашу деревню, и быть бы беде, если бы не одно но.

Му очень понравились Яблоки. Те самые, кислые словно лимонная кислота. Их у нас насчитывалось всего пару ящиков, ибо даже кролли, не особо жаловали данный не поспевший фрукт. Но блять… Му это нечто, стоило лишь мне позволить им прикоснуться к диким яблокам, как весь подвалзахрустел и мне прям пришлось выталкивать их всех на улицу.

— Достойная замена мясу… — Облизываясь и косо поглядывая в сторону нашего подвала, вещал один из мужчин Му.

— Достойная, мой мужчина, достойная. Нужно будет детям взять. — Доедая огрызок прям с хвостиком, пожирала склеп своими глазами увесистая, грудастая женщина ростом метр девяносто.

Походу придётся амбарный замок какой создать. Эти трагладит, и их габариты представляли из себя реальную угрозу нашим запасам. Жрать зимой одно мясо, мне как-то тоже не особо хотелось. А они ведь ещё даже приготовленной картошки не ели.

— Уйди, уйди с огорода скотяняра ты этакая! — Крик одного из кролли, вынудил отвлечься от экскурсии. Предложив знатным гостям проследовать за Мурркой к костру и отужинать, сам, перебежками, направился к молодому крикуну за воротами. Ну что там ещё…

Выставив маленькие ручонки и уперевшись ножками в землю, здоровую, мохнатую корову пытался сдержать маленький, молодой кролли. Упёртое, толстокожее животное, проигнорировав оградку, забурилось на поле моих молодых кролли-фермеров. Думая, что мальчишка с ней играет, корова, затаптывая посевы, своим длинным языком облизывала и слюнявила упёртого мальца. После, видимо набаловавшись, животное тупо разлеглось на мягкой, прополотой земельке. Хлопая своими большими глазами, корова с интересом глядела на пыжившегося, порывавшегося сдвинуть ту с места мальца.

— Не трожь корову, а то уши надеру! Это место нам специально под скот отвели! — Рыкнул на того, объявившийся пастух племени Му. Физическую силу применять не торопился, мужчина надеялся, что хватит одних лишь угроз. Кажется, тот принял один из наших огородов за загон. Пришлось вмешиваться, объяснять и отчитывать, предупреждая о том, что на огородах животным делать нечего. Наличие огорода, за которым нужно следить, для Му такая же диковинка, как и наличие туалета, подвала, стен, ворот и дозорных вышек. Всё здесь им в новинку, требовалось терпеть, объяснять и ждать, когда те наконец-то смогут почувствовать себя как дома.

Только когда большая часть коров и всего племени Му прибыло в деревню, я наконец-то увидел его. Худого, невысокого, щуплого мужчинку с большими, изогнутыми рогами и непропорционально длинными руками. Шёл он в окружении четырёх красивых, дойных(сиськастых) девушек Му.

— Это староста… — Реально удивив, произнесла Хохо. — Он хороший Му, добрый и отзывчивый, а ещё, у него стоит долго. За это женщины Му его и боготворят. Му не особо часто сношаются. Когда у мужчин проблемы, не поднимается, или женщина надоела, а ребёнка всё никак не сделать, они просят вождя помочь. И пока мужчины сытно едят, спят, ходят на озёрную охоту и пасут своих коров, вождь отдувается за всех их. Мудагар ведь тоже, не от любимой женщины вождя, но, невзирая на это, за ум, силу и решительность после смерти старшего брата, родного сына старосты, был назначен приемником. В отличии от Эрла, Му́дра(вождя) никогда не заботил пост, лишь стадо и хорошее настроение в племени. Хотя, знали бы женщины Му сколько стоит у тебя, и как ты хорошо им владеешь, Матвеем, даже боюсь представить…

Моя робкая усмешка была воспринята как должное. Показав мне свою взрослую, красивую улыбку, Хохо, ища тепла, прильнула к моей руке своей небольшой грудью.

— Муррка говорила, что этой ночью лиса вела себя не спокойно. — Проговорила Хохо.

— Да, течка. — Ответил я.

— Плохо. Если сейчас течка у хищниц, значит начался цикл. Скоро они там все попересношаются, после пойдут воевать, убивать и угонять всех травоядных, чтобы к весне было мясо, а летом, спокойно, имея запас еды, родить и выкормить детей. Скоро начнётся…

— Ничего. — Успокаивая Хохо и себя, произнёс я. — К их приходу мы будем готовы.

Для того, чтобы произвести впечатление, заманил старосту Му в свой дом, усадил за усланный снедью стол и, понимая статус того, предложил создать для него личный маленький домик. Пусть не такой как у меня(двухэтажный), но хотя бы из бруса, с крышей, печью и даже личным туалетом. «Вы же староста, вам положено», помня прошлый опыт с Эрлом, сетовал на почтение и уважение к нашим первым союзникам я. Сказать, что старик обрадовался моему предложению, ничего не сказать. Он был в восторге, точно таком же, в каком были и его девушки, разглядывающие деревянный пол и лестницу в моём доме.

Долго обсуждать своё будущее жильё Му́дра не стал. Лишь факт того, что дом будет похож на мой, решил все дальнейшие вопросы касавшиеся его размещения. Следующим на повестке дня встал вопрос безопасности, обороны. Отец Мудагара требовал введения в курс дел своих сыновей. Староста, стуча себя в грудь, клялся, «мужчины Му не станут обузой, помогут защитить себя и наше совместное будущее». Как в вопросе с жильём старик не требовал многого, так и я, не стал сильно наседать на Му в плане обязательств по обороне. Арбалетов по прежнему не хватало. Производство их сложный, медлительный процесс. Слишком много мелких деталей.

К тому же, в Му, в первую очередь, я видел не стрелков, а таранный авангард, штурмовые отряды ближнего боя или же лом, которым мы будем вскрывать ряды наших врагов. Огромные, массивные ручищи, здоровенные плечи и рога. Даже без оружия, с одними лишь голыми руками и рогами они представляли из себя угрозу. А что если оснастить их булавами, молотами или тяжёлыми, длинными копьями, подобными тем, коими некогда покоряли мир гоплиты Александра Македонского? Количество вариантов их использования в бою зашкаливало. Оставалось лишь определиться с текущими потребностями, выбрать направление и начать тренировки.

А потребности на стенах были таковы… воин со стрелковым, или метательным оружием для дальнего боя (для отстрела подходящих к стене), после воин с оружием удобным в сражениях при условиях ограниченного пространства. То есть непосредственно у самой стены. С собой я всегда был честен, и хоть понимал, что фаланга в поле имба имбучая, но на стене я видел её как… да никак я её не видел. Говно собачье. Особенно, если придётся биться и толкаться на стене, притираясь прям попка к попке. Длинные копья для этого не подходят.

В видении моём идеальный воин Му, представлялся как некий варяг или викинг с тройкой дротиков на спине, в деревянном, костяном или кожаном доспехе, с маленьким щитом и таким же маленьким топориком, которым тот бы быстро орудовал, защищая наш частокол. Му сильны, телом, да и духом скорее всего тоже посильнее кролли будут. Вооружив их метательными дротиками или теми же метательными топорами, я существенно облегчу себе задачу по производству арбалетов, а так же, в более короткие сроки, смогу вооружить большее количество новобранцев. Ведь копья и топоры делаю я в десятки раз быстрее чёртовых арбалетов.

Всё так же остро открытым оставался вопрос касавшийся щитов. У лис есть лучники, а у нас нет от них защиты. Долгое время я обдумывал, как соорудить щиты, чем между собой скрепить отдельные доски, упрочнить их и на что посадить рукоять. Требовалось проводить множественные эксперименты, опытов, но в условиях, когда я нужен везде: при создании рва, арбалетов, загона и тем более расселения новоприбывших — выкроить лишних три-четыре часа на щиты не виделось возможным.

Копья, арбалеты, метательные пилумы и топоры… Это я мог скрафтить и решил продолжать делать именно оружие. А щиты, как и доспехи потом. Скоро начнётся забой коров, появится много костей, и шкуры. Возможно, именно ими я и украшу свою мощную, плечистую армию быков.

Глава 30

Сегодня мне особенно спалось. Слишком много я говорил со стариком, и слишком мало работал физически. Привыкшее к высокоинтенсивным нагрузкам тело чувствовало себя отдохнувшим. Я мог работать ещё, пока не рассветёт, да только разум лениво бунтовал, требуя покоя.

Юлой крутясь в шкурах, глазами цеплялся за каждый проникший сквозь ставни лунный отблеск, вслушивался в каждый скрип, каждый шорох. Даже мягкая грудь Муррки, обычно выступавшая роли антистресса, не могла мне помочь. Ещё и эта дура Пом за стеной, продолжала звать меня, ныть и шкрябаться. Отдать бы её кролли, чтоб поселением всем драли, да совесть не позволит поступить так с пленницей. Полтора часа я мучался, и когда всё в округе утихло, луна спряталась за тучи, а поселение уснуло, я в очередной раз словил некотролируемый приступ тревоги.

Беспокойство такое, словно кто-то постоянно смотрит на тебя, словно стоит над душой и взглядом пожирает каждый сантиметр моего костлявого тела.

— Сука…

Выскользнув из захвата Муррки под её недовольное ворчание, оделся, прихватил с собой одну из шкур, решил выбраться на свежий воздух. Под видом проверки поднимусь на стену, хорошенько подмёрзну, наговорюсь с вояками, а после отправлюсь спать.

— Староста. — Выпрямился дежуривший в комнате Обба. Моего появления он не ожидал.

— Тише. — Шикнул я, беря в руки стоявший у стены арбалет.

— Вы куда?

— В обход. Проверю караулы и часовых.

— Вам бы поспать, Кобаго справится…

Ничего тому не ответив, закинул на спину колчан с болтами, отправившись в сторону восточных ворот. Я думал полюбоваться загоном и мирно посущимся на его просторах стадом. Кто-то ночью перед сном барашек считает, а я коровок буду… глядишь, поможет.

У входа ждал ещё один стражник кролли. Поприветствовав меня, тот ни слова не спросил, взглядом сопроводил меня до вытоптанной дорожки (улицы центральной). Двигаясь по той, я наслаждался видом, порядком, царившим вокруг. Теперь, не опасаясь наступить кому-нибудь на ухо или случайно завалиться в чей-то домик, я мог спокойно прогуляться от ворот до ворот. Так же, насколько позволяла ночь, я с удовольствием разглядывал немногочисленное, возведённое на скорую руку, временное жильё. Почти у каждого домика висела мясо или рыба, сушились какие-то растения, наблюдались инструменты, вёдра и даже какие-то шкурки. В последние дни я почти не видел голозадых кролли, практически все, благодаря шкуркам или верёвкам, обзавелись кое-каким минимумом из одежды. Мы прогрессировали, даже где-то эволюционировали, это радовало. От простой прогулки, охваченное тревогами сердце успокаивалось, разум прояснялся, нагуливался аппетит и желание прилечь.

— Матвеем… — Приветствовал меня жестом Мудагар, обсуждавший с одним из детей Кобаго принцип работы с арбалетом. — Не спится?

— Ага, решил проверить, чтоб другой кто на посту не уснул. — Ответив тому, поднимаюсь по насыпи на врата. Отложив изучение оружия, бык идёт за мной.

Костры горели ярко, видимо, разожгли их совсем недавно. И пусть на улице царила ночь, стадо не спало. Все коровы, навострив уши, стояли плотно сбившейся кучей, направляя свои рога в сторону горевших костров.

— Они ещё не спали и очень напуганы. — Заметив куда я смотрю, пояснил Мудагар. — Животные чувствуют угрозу, чувствуют, когда и с какой стороны к ним придёт смерть.

— Хищники? — Спроси я

Мудагар кивнул.

— Они рыскают в ночи, подобрались совсем близко. Я чую, чую исходящий от них смрад и…

Раздался содрогающий саму душу пронзительный крик:

— ВОЛКИ!

Истошный визг донёсся с противоположной нам стороны. Приказав Мудагару оставаться на посту, сжимая арбалет, бегом, вдоль частокола, несусь к западным воротам. То ли шестое чувство, то ли сама богиня покровительница разбудили меня, не дали уснуть, и теперь я понимал причину тому. Высшие силы требовали моего нахождения на передовой!

Снизу, у самих врат, замечаю валявшегося в грязи кролли и три одетых в шкуры силуэта над ним.

— Остановите их, не дайте открыть ворота! — Кричал несущийся к воротам безоружный Кобо. Разбирая тяжёлые засовы, отодвигая подпоры, у стены копошились двое кролли мужчин и одна полная женщина. Их я узнал сразу, то была вредная старуха, сестра Эрла, его брат и один из сыновей.

— Не трожьте врата! — вскрикнул я и вскинул арбалет, направляя того на троицу.

Меня заметили, оглянувшись, старик поднимает руки, грудью прикрывая капошившегося парня и старуху.

— Убью ж, сука!

Раздаётся щелчок арбалета. Болт со свистом проносится у моего уха, пробивает грудь старика, и тот, заваливаясь, падает на старуху. Засов не поднят. К двоице подлетает вооружённая палками и топорами толпа кролли. Родственников Эрла попросту забивают, бьют до тех пор, пока крик не сменяется мычанием, и жертвы, не перестают шевелиться. В руках моих дрожащих всё так же заряженный арбалет, обернувшись, вижу Боба, стиснув зубы и не скрывая боли на душе, тот опускает оружие, заряжая новый болт.

По периметру защёлкали арбалеты, крича о приближении хищника, вещали со всех дозорных башен наши кролли и немногочисленные из воинов Му. Нападение оказалось неожиданным, резким, а ещё до безумия коварным. Зачем? Зачем эти Кролли полезли к вратам? Глядя на оставленные в грязи тела, оцепенев, пытался понять я.

За один из зубьев стены, прямо возле меня, цепляется плетёная сеть. Слышится чей-то хищный рёв и рык, а после шарканье чьих-то взбирающихся по стене лап. Свесившись над бруствером, в метре под собой, взглядом сталкиваюсь с оскалившимся в безумной улыбке чудовищем. Глаза его пылают красным светом, морда прикрытая костяным черепом, искажена, острые клыки в оскалившейся гримасе кажутся демоническими.

— Слазь сука! — Держа руку на спуске, требую я. Волк не слушает. Мне ещё не приходилось кого-то убивать, и я до конца, до последнего хотел отсрочить этот миг. Момент, когда мне придётся стать убийцей, неотвратимо приближался.

— Кроличий помёт, я вырву тебе… — палец надавливает на спуск. Болт, пробив костяной шлем, на сквозь прорывает череп, выходя через затылок. Хищник, отпуская руки, ногами цепляется за сеть, повисая на ней.

Я убил человека… я убил.

— Гаклаха⁈ Сука безродная, ты ответишь! — Вслед за первым вижу ещё одного хищника рядом и ещё двух подбегающих к стене.

— Староста, держи! — Окликнул меня Боб, а после, силой вырвав разряженный арбалет из моих рук, всучил заряженный и крикнул. — Стреляйте, ну же, стреляйте!

Стрелять, я… я должен стрелять. У меня нет выбора.

Вновь свесившись, едва не ловлю лицом стрелу. Взбиравшихся по стене с земли прикрывал лучник. Моя медлительноть, либо то, что я показался из-за другого зубца, спасли мою голову и жизнь. В спешке зубастый перевёлся на меня, выстрелил и промахнулся. Я же с испугу, лишь подняв на того арбалет, вновь нажал на крючок.

Щелчок… болезненный крик стрелка, отборный мат отпечатались в моём мозгу. Спрятавшись за бруствер, тяжело дышу, картина того, как болт пробивает ему брюхо стоит перед глазами. Пытаюсь прийти в себя, но на это нет времени. Всего несколько каких-то секунд, в моих руках вновь переданный Бобом заряженный арбалет. У бруствера показывается звериная голова, в этот раз лисья. Зловещая морда с вплетёнными в бакенбарды черепами птиц, скалится, я вижу, как тот вот-вот заскочит в ячейку, а после нанесёт удар костяным топором в своей крепкой, когтистой лапе. Его лицо застывает всего в метре от арбалета, мне даже не нужно целиться. В какой-то момент он замер, осознал, что сейчас будет, но уже поздно.

— Стреляй! — Кричит Боб, и я выстрелил. Как и первый мною убитый, лис, только и успев испугаться, летит в низ. Боковым зрением замечаю, в двух метрах от нас, на стену вскочил один из хищников, но на того с остервенением и яростью в глазах уже бежали пятеро наших. Двое рогатых, трое кролли. Едва успев выхватить свой кинжал, хищник, пятясь, парирует атаку кролика, но тяжёлый удар копьём быка, насаживает того, словно шницель на вертель. Ещё одно копьё вонзается в его тела. Не чувствуя веса врага, двое Му вместо того чтобы сбросить лиса со стены, поднимают тушку на колья, а затем перебрасывают через себя. Тело слетает с копий, катится вниз насыпи, где хищника палками и дубинами принимаются рвать на части другие, очнувшиеся, напуганные жители.

— Да, вот так им, бей зубастых ублюдков! — Кричит мне на ухо восторженно Боб, в очередной раз подавая заряженный арбалет. «Я должен стрелять… я должен». Со звенящей в голове мыслью, я вновь осторожно выглядываю за бруствер, нахожу цель, делаю «щёлк», сбрасывая очередное тело с узкой полоски сети. Хищников под стенами становится всё больше. Они растеряно снуют туда суда. Кидают в нас копья, камни, мечутся, ищут иные способы, как проникнуть в поселение. Их много и становилось всё больше. Словно кто-то разворошил осиное гнездо, они носятся в полумраке облачной ночи. Одни пытаются допрыгнуть, ухватиться за слишком высокие стены. Другие, с яростным криком, оружием своим ковыряют врата, третьи, из тел своих пытаясь выстроить лестницу, подсаживают товарищей. Импровизируя на ходу, они ищут возможности подняться на неизвестную преграду, преодолеть которую оказалось в разы сложнее, чем предполагалось.

Хищники делают всё, что возможно, только проблема их в том, что делают они это под шквальным, нарастающим огнём полностью пробудившегося поселения. Наших стрелков, метателей, тех, кто подносит боеприпасы и скидывает на головы врагов камни, с каждой минутой всё больше. Атака врага и вправду оказалась внезапной. Но, пусть и не до конца, мы были к ней готовы!

Девять тел хищников, ещё шевелящихся и неподвижных, валялось под нашим с Бобом участком стены. Потери наблюдались и у нас. Один из кролли, грудью словив стрелу, хрипел в полутора метрах левее. Чуть дальше дела обстояли примерно так же, отбив основную атаку, кролли арбалетчики, прикрываясь зубьями бруствера, перестреливались с лисами. Другие воины, ожидая вторжения, притаились за укрытиями. Быки и все бойцы ближнего боя ожидали второй волны и появления на стенах новой партии хищников.

Новые накаты не заставили себя долго ждать. Второй, затем третий, зубастые волны, с пеной у рта, обрушивались на наши стены, чтобы разбиться, откатиться и накатить вновь.

Наше поселение держалось уверенно, кое-где, в свете огней, я видел как взбираются, чтобы после вновь рухнуть, хищники. Соотношение сил обороняющихся и атакующих быстро выравнивалось. Постепенно врагов становилось всё меньше, а слабоумные атаки его всё слабее и менее чувственные. Только это почему-то совсем не смущало убивавшихся о нас зверей.

— Самоубийцы… — Когда бой перешёл в стадию затяжной перестрелки, зарядив арбалет, сам выпустил во тьму очередной болт Боб. Наш прицельный огонь теснил врага, всякий раз, когда тучи скрывали луну, хищники бросались на стены. Но, стоило луне выглянуть, осветив поле боя, как мы тут же прицельным, перекрёстным огнём отбрасывали их порядевшие силы обратно во тьму. Это была бойня, геноцид, жестокое и циничное истребление двух слабоумных видов. Вражеские командиры раз за разом, словно обезумев от ярости и глупости, бросали на наши укрепления всё новые и новые силы. После чего те, понеся потери, вновь откатывались на исходные позиции. Трупов хищников становилось всё больше. Их наблюдалось так много, что я уже не мог разглядеть в ночи даже метра свободной от тел земли.

— Чем больше убьём сейчас, тем меньше вылавливать в лесах! — На высокой морали, эмоциональном подъёме выдал в ночь Боб, и голос его поддержали десятки, если не сотни так же ликующих жителей деревни. Словно не нас атакуют, а мы идём в атаку, верещали защитники. До этого стиснувшие зубы, напуганные визитом, они внезапно ожили, воспряли и с гордо поднятыми спинами слали хищника на хуй. Обещая навещать того не только на охоте, но и в ночных кошмарах.

— Харэ орать! — Когда понял, что глохну, отдал я команду, и окружавшие меня воины послушно стали умолкать. Атаки прекратились, из-за стен только и слышались стоны раненых, мольбы о помощи умирающих хищников. Никто не даст хищнику забрать своих, никто не позволит ему и на метр приблизиться. Всё, что оставалось поверженным, так это принять смерть. Ту самую, которую они пытались принести в моё поселение.

А что кролли, как они реагировали на чужие стоны? Кролли смеялись. Словно встретив давно пропавших братьев, они обнимались и братались с Му, как с роднёй, воспевая оды своему мужеству и оружию, сумевшему приблизить нашу общую победу. Эта битва спонтанная, до безумия жестокая, она сплотила нас. А вот хищнику не повезло… Глядя на число убитых, мне казалось, тот понёс невосполнимый урон. И повторить штурм, подобный этому, уже никогда не сможет.

В суматохе расталкивая толпу, меня находит Кобаго. На лице его я видел обеспокоенность, в первую очередь, он волновался за меня:

— Слава богам, вы живы… — Оскалившись и оглядев толпу, разделяя радость победы с воинами, Кобаго громко рассмеялся. Бряцая оружием, толкаясь плечами и поздравляя проявивших себя воинов, так же как и другие он обнимался с Му. Поздравлял нас всех с великой победой.

— Слава богам? Ха! — Вскочив на бруствер, Боб воскликнул. — Староста стрелял так метко, что смог бы и Кровавого кузнеца по меж ягодиц поразить! Славься Матвеем объединитель, славься великий вождь!

— Славься! — Повторила толпа.

— Славься! — Повторил за Бобом радостный Кобаго. Впервые на этом брутальном лице я видел столь искренние эмоции.

Радость толпы оказалась заразительной. Так же как и они, повторяя, я поднял над головой арбалет, пробуждая на лицах моих подопечных очередную волну неконтролируемых эмоций.

Мы победили, мы и правда это сделали. Битва, которую я так долго ждал, которой так долго боялся и готовился, свершилась. Час, два… сколько длилась она? Впервые задумавшись о времени, на фоне поднятого в небо, запачканного крою лезвия Кобаго, заметил, как из-за горных вершин показалась едва заметная полоска света.

Из-за горизонта медленно вздымалось солнце. Наступал рассвет нового дня. Сантиметр за сантиметром округа очищалась от ночной тьмы, раскрывая всем картину сотворённого по моей воле.

Стены, ворота, дозорные вышки, тела убитых защитников, а за ними, внизу, поле брани и сотни оставшихся на нём трупов врагов. Земля была утыкана арбалетными болтами и копьями, а под стенами, один на одном, приваленные камнями, лежали целые кучи убитых хищников.

Увиденное повергло меня в шок. Глядя с высоты на звериное кладбище, я медленно брёл по стене. Перешагивая редкие трупы, пытался подсчитать число убитых.

— Десять… шестьдесят… сто десять… сто семьдесят… двести… двести пятьдесят пять… триста двадцать семь… — И это только у западных ворот, не считая спрятанных тел под стенами и тех, что остались на дне оврага.

— Кошмар… — Закончив с подсчётами, тяжело выдохнул и опёрся на бруствер. Столько жизней, столько судеб были загублены и ради чего? Какого-то Каглахама, пары коров? Коровы стояли всё так же в загоне, почти не тронутые. Враг шёл не за ними, а за нами, за нашими жизнями. «И стоило ли оно того?» — от досады хотелось кричать во всю глотку.

Наверняка нет. Наверняка это того не стоило и теперь хищники тоже это понимают.

Я не должен жалеть врага, не должен сочувствовать ему. Он получил по заслугам, а я защитил слабых. Я поступил правильно!… правильно… почему же мне тогда так больно? Почему эмоции, испытанные от победы ранее, так быстро выветрились, а на смену им пришла апатия и обида.

— Матвеем, хищники отступили. Но осталось много раненых, как поступим? — Дождавшись когда я приведу мысли в порядок, спросил Кобаго.

— Поможем тем, кто хочет помощи, добьём тех, кто в ней не нуждается… — Проглотив ком из тысячи иголок, царапающих саму душу, отдал приказ о зачистке я.

Глава 31

Зубастый волк тёмной расцветки, здоровенный и свирепый словно бешеное животное. Рассевшись на мёртвом побратиме, не в силах идти, скалясь, клацая зубами, он отмахивался от кролли своим стальным тесаком. Длинный чёрный меч, с выгнутым в сторону штырём, напоминал своим видом излюбленное оружие воинов Уругхая.

Кровь успела запечься на его разбитом лице. Правая рука его прострелена арбалетом, в левой ноге так же болт, в правой икре обломок копья. Лишь самодельные жгуты, перетянутые по трём конечностям, не дали этому здоровяку вытечь от полученных ран.

— Подчинись нашим правилам, сдайся, и тебе помогут. — Требует Кобо вместе с тремя кролли и одним Му, обступая здоровяка. Подобные хищнику не сдавались и в любой момент могли метнуть в своих обидчиков чем-то смертельно опасным.

— Вы, ваши дети и дети ваших детей будут для нас кормом… Подходи по одному сучье отре… — Арбалет Кобо щёлкнул, пробил волосатую грудь и вышел наконечником снаружи. Щёлкнули арбалеты трёх других кролли, а после, когда волк опустил своё оружие, здоровенный, плечистый Му, со спины размозжил тому череп своей палицей.

Наблюдая за кровавой расправой со стены, я едва не блеванул. Раненых много, многих можно ещё спасти, но эти идиоты настолько горды, настолько верят в превосходства своего вида, что нам не остаётся ничего иного, кроме как вычеркнуть их имена из списка выживших в этой бойне. Повезло, что не все хищники такие. Не все готовы с распростёртыми объятиями принять смерть.

Как и с кролли, в семьях их есть смельчаки, есть трусы. Среди бойцов хищников меньше всего мотивированными оказались молодые девушки и женщины. Именно раненые самки, в большинстве своем, не смея сопротивляться, а порой даже показать свой звериный нрав, кидают оружие и сдаются в плен. Словно нарочно выращенные безвольными рабынями, они делают что говорят, идут или ползут туда, куда им велят.

Раненых, потрясённых поражением и потерями, малыми группами наши воины связывают, заводят в поселение. Где тех уже ждёт напряжённая, местами точно так же напуганная, толпа. Травоядные смотрят на хищников, как на врага, лишь одно моё слово сдерживает их от того, чтобы со страха не затоптать раненых пленников.

Трое, семеро, двенадцать, двадцать четыре… Раненых всё прибавляется, с женщинами появляются и немногочисленные мужчины. Всё так же, глядя на пленников с врат, замечаю одну особо странную, подозрительно озирающуюся и перешёптывающуюся с мужчиной лису. Взяв арбалет, велю Бобу и его ребятам, держать строптивую парочку на прицеле. Сам же, оглянувшись на поле брани, пытаюсь разглядеть тех, кого нет. Вдруг они специально сдались, чтобы врата изнутри открыть?

Пригнувшись, лиса вытащила из сапога рядом идущего лиса клинок, полоснула тем по связывавшей руки веревке, а затем, дернувшись в сторону, замахнулась на ведущую её, ничего не подозревавшую, девушку кролли. Растерянная крольчиха даже арбалета поднять не успела, как над ней уже повис жаждавший крови хищник.

Щелчок со стены, затем второй. Болты ложатся точно в цель. Оттолкнув в сторонку крольчиху, смертельный удар, своей здоровенной лапой блокировал здоровяк Му, а затем, ответным выпадам кулака, пригвоздил к земле раненую хищницу…

— Хоть одного… я д-должна убить, хоть одного, предки п… — Издав предсмертный всхлип, лиса умолкла. Для уверенности, Му вгоняет той копьё промеж лопаток. Кто-то из ближайших пленниц, покосившись, сплюнули на труп распустившей хвост лисицы. Внезапно для помогшего той, мужчины лиса, сородичи не стали пытаться выгородить его. Наоборот, все видевшие стали пятиться от него, отползать в сторонку. «Мы не с ним, мы ни причём, мы не хотим умирать…» Читалось в действиях пятившихся.

— Вы… трусы… — Прошипел лис. Удар Му тому под колено кладёт пленника на спину. Оглянувшись на меня, здоровяк ждёт разрешения. Кажется, кто-то должен прояснить статус наших врагов в моём поселение.

Встав над воротами, прокашлялся, поправив одежки, прикинул как дальше быть, о чём лучше говорить, и чего я вообще хочу от пленников. После чего, подняв руки, крикнул:

— Хищники! Сегодня многие из ваших соплеменников, родных и близких погибли под стенами нашей деревни. Никто вас сюда не приглашал, жизни наши вам никогда не принадлежали, и отнимать их вы не имели права. И всё же, вы здесь. Я соболезную и сочувствую каждому лишившемуся близкого своего. Я разделяю ваши эмоции, вашу боль, ибо когда-то судьба так же отняла у меня близких. В нашем поселении вас не обидят, не будут мучать, морить голодом и пытками. Не смейте ровнять нас с собой, мы не такие, мы не звери и не убиваем ради потехи. Для того, чтобы сосуществовать в мире, вам придётся вести себя соответствуя статусу пленника. Любое нападение на жителя — смерть. Попытаетесь убежать — смерть. Попытаетесь угрожать кролли и через них связаться с хищниками — смерть вам и всем соучастникам. Ведите себя достойно и получите достойное к себе отношение. Я понятно говорю?

Никто из хищников не посмел открыть рта. Смотря в землю своими звериными глазами, они молча кивали, стараясь не поднимать своих голов.

— Хорошо. Я рад, что мы друг друга поняли. — Произнёс я и отвернулся, позволяя здоровяку из племени Му самому решить судьбу хищника нарушившего правила.

Издав рёв, своей мощной ногой Му куда-то топнул, что-то хрустнуло, толпа охнула. Глухие шлепки, топчущие и чавкающие звуки, гудение народа… я старался не вдумываться в происходящее за моей спиной. Хватит для меня на сегодня насилия.

— Осторожно! — Кто-то, выбравшись из-под кучи тел у стены, клинком полоснул кролли по ноге. После чего в мясную кучу тут же полетели болты и копья со всех сторон. Тыкали и били долго, не жалея сил и своего времени.

Видимо, без насилия сегодня никак.

— Староста, как быть с телами? — Прокричал с поля Кобаго.

— Стрелы, одежду, оружие, украшения — всё собрать, всё в поселение. Трупы за ров. Да подальше. Сейчас пришлю вам помощь.

Кобаго кивнул, далее каждый труп, или притворявшийся им, дотыкивался копьями, раздевался и уносился подальше в сторонку. Позволять телам гнить у меня под носом, разнося по деревни вонь и заразу, нельзя. Кто знает какие заразы хранит в себе этот мир.

Ещё раз взглянув на поле боя, печально выдохнул. Надеюсь, в хищниках есть хоть долька человечности. Очень надеюсь, когда они увидят что мы делаем, они придут и заберут тела воинов «домой». Где души похороненных смельчаков упокоятся с миром, найдут свой последний приют. Иначе придётся тратить силы, ресурсы, время на погребальный костёр для врага. Не избавься мы от трупов его, наш дом подвергнется риску стать местом сбора всех чудовищ и падальщиков в округе.

Раздетое тело без головы, под руки, оставляя за собой кровавый след, выволокли из поселения. За ним и тело голой женщины лисы. В ближайшее время, таких как эти двое будет предостаточно. Многие из взятых в плен едва могли передвигаться, имели тяжёлые раны и, скорее всего, в ближайшее время погибнут. Либо от потери крови, либо от заражения, либо от собственной глупости. Стоит им только почувствовать нашу доброту, они тут же примут её за слабость и попытаются нагадить прямо в душу.

Чёрт, как же мне хочется… очень-очень хочется, чтобы среди всего этого клыкастого безумия, нашлось хоть несколько адекватных, готовых ужиться с нами хищников. При виде поле боя, на глаз наползла слеза. Я был готов к битве, но не готов к её последствиям. Тела без конечностей, без голов, чьи-то слёзы и повсеместно раздающиеся вопли умирающих. Люди гибли, их безжалостно убивали, а я лишь стоял, смотрел, слушал и ничего не мог с этим поделать!

— Милый Матвеем, что с вами, где-то болит? — Мягкий, щадящий голос Хохо, а затем и её касания к моей спине, заставили выпрямиться, втянуть сопли и смахнуть рукавом солёные слёзы. Кому-кому, но своим женщинам я не собирался показывать собственной слабости и сентиментальности. Я должен быть сильным! Должен смириться с чужими смертями!

Я должен… но… не могу…

— Песчинка в глаз попала… — Сквозь зубы протянул я настолько не убедительно, что сам бы никогда не поверил в такую слабую актёрскую игру и «искреннюю» ложь.

— Вот как… — Обняв меня за талию, Хохо прижалась к моей спине своей головой. Она не смеялась, не задавала вопросов и даже не пыталась проверить меня на наличие ран. Женщина просто позволяла мне прийти в себя, дабы я мог сохранить перед ней своё лицо. только слёз на моём лице становилось всё больше. Мне всего двадцать, я не привык к такому, не привык к смерти. Как же мне было жалко всех тех, кто остался в этом ебаном поле…

— Муррка говорила, что вы сегодня ещё не спали, она волнуется. — Как заботливая старшая сестра, произнесла крольчиха.

— Некогда, сама видишь, без меня…

— А вот это ложь. — Не отдаляясь, лишь обняв крепче, выдала она. — Вы сделали всё, что в ваших силах, привели нас к победе, спасли много жизней хищников, и никто не осудит вас, если вы отправитесь отдыхать. Поймите Матвеем, вы нужны нам здоровым, а здоровье, это не только хорошее питание и тёплая одежда, это ещё и здоровый крепкий сон. Поэтому прошу… — Её тонкие тёплые пальчики охватывают мои обледеневшие руки, в мгновение прекращая в них дрожь.

— Ты права. — Согласился я, и Хохо довольно фыркнула.

— Вы уже всё и всем объяснили, кролли знают как быть дальше, так что идите и хорошенько отдохните. Я велю девочкам помочь вам отогреться, а сама будут стеречь ворота, и в случае надобности первой вас обо всем оповещу.

— Спасибо. — Только и смог ответить я, не веря, что смогу уснуть. Едва глаза мои закрывались, едва веки наползали на зрачки, как разум тут же рисовал лицо взбиравшегося по стене лиса, и то, что с ним было спустя секунду после моего выстрела.

Убийца, убийца, убийца… - раз за разом, бесконтрольно повторял про себя я, ощущая, как постепенно шурша, едет моя крыша.

* * *

Город Абу-Хайра.

Полночь.

Переулок работорговцев.

За пустой бочкой, кидая игральные кости, расселись трое пустынных лис и один вепрь. При тусклом освещении переносного светильника, толстый, клыкастый хряк недовольно ляпал своим копытцем по бочке, нервируя остальных игроков.

— Хватит стучать жирдяй, не твой день, плати или проваливай! — Сегодня лисы ободрали его на добрые три четверти от месячного жалования, заберут последнее, быть беде. Профессиональные шулеры знали, жертву в Абу-Хайра обдирать до нитки нельзя. Пусть лучше на последние деньги завтра где-нибудь нажрётся, а после заработает и принесёт ещё.

— Реванш… — Зажав отдавать последнюю монету, стянул с себя штаны хряк.

— Реванш так реванш… — переглянувшись с согласными продолжать родственниками, кивнул второй лис.

Следующая партия, как и те, что были после неё, длились не долго. Увлекшись, каталы забрали у бедолаги всё, что только могли, и даже оружие. А в пределах Абу-Хайра оружие это не только средство защиты, но и признак свободы. Только свободные существа имели право носить при себе клинки.

— Вы мошенники! — Взвизгнул вепрь, после чего один из лис, пощадив догадливого коллегу по цеху, кинул на бочку изогнутый клинок, возвращая того в руки свиньи.

— На! Забирай, пока не передумал, и проваливай, идиота кусок… — Рыкнул лис, и кабанчик, что на голову был меньше любого из троицы, недовольно хрюкнув, двинул в начало переулка. «Вы мне, суки, ещё за всё ответите!» — рычал про себя он.

Показавшаяся в начале улицы, массивная, плечистая тень с большим пузом и рогом на переносице, напомнила хряку старого друга. «С ним то я точно верну своё!»

— Взиз, Вз-зи-з, приятель, как я рад тебя видеть! — Ножнами прикрывая промежность, бежал к тому хряк. Видя это, лисы быстро убрали со стола кости, добытое барахло и напряглись. В Абу-Хайра азартные игры запрещены, если этот громила из стражи, их жадность могла обернуться бедой.

Хромавшая куда-то по своим делам тень замерла. После, обернувшись на визг хряка, двинула ему на встречу. Во мраке блеснули золотые глаза. Тень на стене обрисовала открывшуюся пасть здоровяка, после чего, переулок заволокло трупным зловонием…

— Кх-кх… Взиз, зараза, чё такое вкусное ты жрал? — Кашляя, весело выплюнул проигравшийся хряк. Запыхавшись после короткой пробежки, согнувшись, низкорослый глядит прям в яйца своему более крупному знакомому. Штаны здоровяка изодраны, на мохнатых ногах следы крови и укусов. На правой руке и вовсе отсутствовало несколько пальцев.

— Мать моя кролли, чё с тобой… эй, вы трое, помогите его перев… — Мощная пасть воина из племени носорогов сомкнулась на шее хряка. Прыснула кровь, хрустнула шея, не успел боров вытащить своего меча, как жизнь его прервалась, а носорог, упав на него всем своим весом, принялся рвать хряка на жирные, сальные куски.

— Эй! Ты чё ахуел, каннибализм запрещен, ты хоть знаешь, что с тобой за это будет! — То был уже не вопрос, обнажив клинки, лисы кинулись на нарушителя порядков Абу-Хайра. Если кто-то из дроу узнает, что они позволили безумцу жить, их ждёт та же кара, что и проклятого носорога.

Крики бежавших на носорога лис привлекли внимание демонических, золотых глаз безумца. Подняв голову, зверь с открытой пастью на рог свой торчащий из черепа принимает удар шашки. Голову, как и череп носорога не пробить сталью, но старший лис, привыкший сражаться в команде, и не собирался. Его задача отвлечь внимание сильного воина, а дальше справятся братья.

Средний из братьев наносит удар мечом в печень, третий, своим тонким стилетом, меж кожаных стыков брони, под ребро и прямо в сердце.

— Ублюдок, такой вечер испортил… — Произнёс старший из братьев, убирая шашку, как вдруг зверь, что должен быть мертв, совершает внезапный рывок, насаживает лиса на рог и зубами впивается в его ногу.

— Гхкаа! — Только и успевает сплюнуть кровью старший из братьев.

Ужас окутал двух других, в панике, градом из ударов, они начинают посыпать тело носорога. Бьют по органам, конечностям, пытаются спасти уже мёртвого старшего.

— Пусти, отпусти его ублюдок! — Бросив оружие, руками пытается оттянуть здоровенного носорога младший лис.

— Какого хуя он не умирает! — Три удара по шее, по артерии, вспороли плоть, но из той не вытекло ни капли крови. Замахнувшись в четвертый раз, средний брат внезапно ощущает прикосновение чьих-то пальцев к своей ноге.

— А? — Обернулся он, взглядом столкнувшись с очередной парой золотистых, бешенных глаз. — Хряк, ты ещё жив?

Клыкастая пасть, держащаяся на остатках мышц шеи клацнула в сантиметре от успевшего убрать стопу лиса. «Да что это блять за магия?» Полоснув хряка по голове мечом, да так, что показался мозг, средний брат замечает как постепенно гаснет свет в глазах мертвеца.

— Гха-х-а-а-а-а! Пусти, пусти меня брат, я же помогаю тебе! А-а-а-а-а! — Заверещал младший, в ногу которого впились зубы внезапно ожившего старшего, а после, рвать того подключился и сам носорог.

— Бей в голову, в голову бей, в глаза! — Вскрикнул средний брат, и младший, тот час подобрав оружие с земли, поразил носорога своим стилетом. Успевшая подняться на ноги туша, весом в добрых триста двадцать кило, обрушивается на малыша лиса, прижимая того к земле.

— Б-р-а-а-а-т, хватит, стой, а-а-а-а! — Когда живой мертвец, вспоров себе брюхо, сорвался с рога носорога и принялся пожирать родственника, взревел младший.

«Мёртвые, они восстают… проклятье пожирает их души!» Подскочив к младшему, зажмурившись, мысленно извиняясь перед матерью, отцом и богами, лис мощным ударом сносит старшему брату голову. Ран у младшего много, из разорванных на руках и ногах вен хлещет кровь.

— Проклятье, держись, держись малой. — Стянув с себя сначала ремень, затем налобную повязку, попытался остановить кровотечение лис, но, по тому как быстро бледнело лицо его младшего, понимал, он не успеет помочь.

В проходе показалось ещё несколько теней. «Слава богу, помощь!» Подняв взгляд, средний из братьев лис в ужасе замечает в полумраке свет десятков золотистых глаз.

— Б-брат, не бросай меня… — Глядя туда же куда и старший, взмолился жалостно младший, придавленный тушей носорога брат. Мольбы его оказались бесполезны.

— Не бросай меня, не бросай, брат, бра-а-а-а-т!

Глава 32

Весь день мне снились кошмары. В них я, поменявшись местами с хищниками, штурмовал казавшиеся неприступными стены. Без лестниц, осадных башен и таранов, на своей шкуре испытывая отчаяние. Ловил вонзающиеся в тела болты, злобно кричал на врага, которого не мог достать, по сетям штурмовал стены, а после, раз за разом поднимаясь, в конце видел самого себя, навевшего на мой новый облик арбалет.

Во снах я множество раз умирал, уже будучи во сне, засыпал и просыпался от криков, но совершенно в другом, далёком и незнакомом мне месте. Пожухлые леса сменялись пустынными пейзажами, горные цепи, песчаными дюнами и барханами. И в каждом из снов своих я видел крепость, видел кричащих под ней людей, а сверху, словно насмехаясь над умирающими, во тьме сверкали золотом, пугающие до усрачки, демонические взгляды.

В общем плющило меня не по детски. В очередной раз проснувшись, я осознал, что не могу понять, в реальности ли я, или в мире собственных галлюцинаций. Внутри всё перетрясло, и я решил подниматься.

За окном царила ночь. Пом всё так же шкрябалась за стеной, а у дверей в мою спальню, как обычно дежурил Обба.

— Ты реальный? — Вместо слов «добрый вечер или ночь», спросил я.

— Староста, с вами всё хорошо? Момохо, проверь. — Дремавшая у дверей на шкурке, словно домашний зверёк-крольчиха, будучи сонной, не сразу поняла, кто перед ней. Но, пролупив глаза и увидев меня, тут же подорвалась, приложив свою горячую ладошку к моему лбу.

— Холодный и мокрый, нужно переодеть… — Взглянув на брата, сказала девушка.

— Сходи за мамой, пусть несёт отвар, он вроде ещё горячий, и приготовленную для шамана одежду тоже захвати.

Хохо в своём репертуаре, ждала, когда я проснусь и заранее обо всём позаботилась. Невольно усмехнувшись, в очередной раз отметил, что она чудо, а не женщина.

Долго ждать мою прекрасную Хохо не пришлось. Женщина всё время находилось рядом, либо у дома, либо у ближайших западных врат, либо, как сейчас, спала на скамеечке переговорного стола. Едва меня увидев, в глазах женщины аж слёзы проступили. Я часто кричал во сне, и Хохо очень волновалась. Неспешно приведя меня в порядок, она накормила и поставила меня на ноги. Идеальная милфа, как ни посмотри!

— Что нового, красотка?

— Кра… — Хотела переспросить та, но, осмыслив мною сказанное, смутилась. Поддерживая меня за талию, та опустила голову, под причёской пытаясь спрятать проступившую на лице улыбку. Я вообще не слышал, чтобыкролли ранее говорили своим женщинам комплементов, и вот, красное словцо, и я сам, мать его, Аленделон. Гениальный вор, способный украсть любое кроличье сердечко.

— К… как не странно, всё хорошо. — Не позволила себе осечься Хохо. — Трофеи собраны, нашим раненым оказывается помощь. Кролли с Му поужинали и спят у стен.

— У стен? — переспросил я, и девушка усмехнулась.

— Странно конечно, но да. Наша победа оказала на жителей такое влияния, что каждый счёл своим долгом ждать и готовиться к новой. Жаль, что только Боба…

— Что с ним? — Не успев испугаться, спросил я, и Хохо, услышав двусмысленность в своих словах, поспешила меня успокоить.

— С ним всё хорошо. Он ведь из семейства Эрла Предателя, после случая с вратами, на совете его решили не допускать к… к патрулю и вратам.

— Рехнулись? Если бы не он, то я бы погиб!

— Кобаго тоже настаивал на сохранении его полномочий, и я просила не трогать парня. Но большинство проголосовало против. У Боба забрали оружие и не выпускают за пределы поселения.

Ну блять… отлично. Один из самых перспективных кролли подвёргся гонениям из-за предрассудков толпы и ненависти к его сородичу. Сын за отца не отвечает, так дедушка Сталин сказал, и я, собственно, с этим утверждением полностью согласен!

— Боб хороший парень, я его в обиду не дам. — На мои слова Хохо ответила улыбкой. — Ещё какие проблемы?

— Хищники, их много, они голодные, а кролли и Му не хотят видеть в них живых. Многие считают, что казнить их или дать возможность поедать друг друга, было бы гораздо правильней, чем кормить и держать живыми в ваших стенах.

А вот еда — это проблема. Травоядные не позволят мне кормить хищников на ровне с собой. Да и с моей стороны это выглядело бы как неуважение и предвзятость. От которой и до бунта, и до предательства с отравлением, и сменой власти недалеко. Может попытаться обменять пару пленников на провиант? Вызвать на переговоры хищников, растолковать: Мол, вот мы вам живых, а вы нам корм для остальных. Должны же мужчины хищники заботиться о своих самках? У тех же вроде сейчас брачный период, хотя, как мне кажется, из-за пережитого стресса, цикл может сдвинуться. Да и что делать, если они не согласятся? На что и кого менять мне пленных хищников? Мои воины в бою показали себя на высоте. Враг понёс колоссальные потери, деморализован, разбит, наверное… Может попробовать организовать контратаку? Добить…

От мысли и желания «добить», мне поплохело. Тут же вспомнил, как Му со спины разнёс голову бойкому, израненному хищнику. Нет, добивать мы никого не будем. Геноцид чужих племён не входит в мои планы по покорению мира, я ж блять вам не Гитлер! Ну не любят хищники травоядных, как фашики евреев, что теперь, кончать всех зубастых? Так это и меня тогда придётся ебнуть, я ж всеядный. Кстати, Гитлер вроде тоже был на половину евреем… Блять, не нравится мне, что я начинаю его с собой сравнивать, ой как не нравится! Может реально кукухой поехал из-за этих глюченных снов?

— Кто такой Гитлер и Евреи? — Внезапно спросила меня Хохо, и я осознал, что мыслил в слух.

— А, забудь, ты ничего не слышала… — Попробовал откреститься от произнесенного я.

— Нет, не забуду. Этот Гитлер убивал Евреев… Ранее вы говорили, что испытали боль схожую с той, что испытали хищники теряя родных. То есть, Евреи — это были ваши родственники, а Гитлер убил их всех? — Повысив интонацию, спросила кролли, от чего даже следовавший за нами Обба напрягся. Словно готовясь дать невидимому врагу бой, он, стиснув зубки, состроил воинственную моську и по удобнее перехватил арбалет.

Боже, как всё так обернулось…

— Матвеем, вы величайший из Человече когда-либо мною встреченных! — Гордо выпалила Хохо. Я б сказал единственный из тобою встреченных, но ладно… — Мне тяжело даже представить, насколько был ужасен этот Гитлер, сумевший одолеть ваш народ. Но, будьте уверены, если нам вновь с ним доведется столкнуться, я до конца, до последней капли крови буду стоять рядом с вами!

— И я, вы — герой! — Подтвердил слова матери Обба. Отчего, со стыда, желание пробить себе ладонью череп только увеличилось.

— Не переживайте, Гитлер мёртв. — В принципе, мертв он только технически, в моём мире. Надеюсь, это богиня, щадящая заблудшие души, каким-то хером не запихнула меня в один мир с шизанутым нацистским художником!

— Я знал! Вы убили его? Верно? А после бежали из разрушенного края, где вас больше ничего не держало⁈ Мама, я говорил, он из-за солёного, Бескрайнего озера! — Заверещал от радости Обба, понимая, что ни с каким сверхсильным Гитлером ему не придётся драться.

— Да-да… — Соглашаясь со всем, что те скажут, пока не сгорел со стыда, поспешил покинуть компанию сумасшедших фантазёров.

— Из-за солёного озера? — переспросила Хохо. — Но как, как ты смог его пересечь?

— На деревянном коне скачущем по волнам… — подыгрывая той, уже не обращая внимания на то, что несу, ответил я и покинул дом.

У меня в планах насчитывалось так много дел, так много разного рода важных построек и даже кое-каких первых предприятий, а я был вынужден играть роль этакого горе-царька, на плечи которого свалилась ноша победителя.

Недосып, комичность возникшей ситуации и лёгкая потерянность спровоцировали появление хорошего настроения. От касаний Хохо в штанах всё зашевелилось, сердцем я радовался за то, что ещё жив, и плевать, что воспалённый мозг привёл мне в пример чёртового Гитлера. Я не он, и точно смогу создать мире без геноцида и тотального истребления всех со мной несогласных. Я наконец-то взял себя в свои костлявые руки и был готов вершить великие дела!

Заняв положение на пне, у вечно кипящего чана с супом, велю подозвать ко мне Боба. Ретивые, верные мне от кончиков длинных ушей и до пяток кролли, приводят заспанного «провинившегося».

— Говорят, Боб стрелял вам в спину! — Шипел привевший того охранник. От части тот был прав. Выстрел Боба, поразившего своего дядю, и вправду был из-за моей спины, да только…

— Спасибо друг. — Поднявшись, протянул тому руку я. Кролли взглянул на меня большими, растерянными и слегка напуганными глазами. — Ты спас меня, защитил врата, убив предателя, а с тобой так жестоко поступили. — Извиняясь, склоняю голову я, и толпа, включая самого Боба, в едином порыве охнула.

— Не стоит, шаман, поднимите голову, я ничего не сделал! — Затараторил парнишка.

— Спас шамана, он? — Пав на колени, в ужасе схватился за голову называвший парня предателем кролль. Понимая, что может быть за его неправильно воспринятые взгляды, кролли набычился. — Но я же видел, видел куда он целился…

— Подойди, добрый воин. — Поманил жестом устроившего кипиш, кролли. — Ты сделал всё правильно, проявил бдительность и ради всего поселения рассказал нам об увиденном.

Кролль растерялся, наверняка, у того были и скрытые мотивы, но озвучивать их он не стал. Скорчив понимающую морду, тот закивал:

— Да-да, всё так и было, всё для поселения!

Вот же крысёнышь. Обняв того, словно брата, ощутил исходящее от того зловоние и тихо шепнул на ухо:

— Ещё раз посмеешь кого-то оклеветать, утоплю.

Кролли сглотнул. Не знаю, понял ли он смысл слова оклеветать, но общую суть он уловил.

— Молодец, молодец! — Стуча тому по плечу, взглядом глаза в глаза велел тому съебаться к херам собачим. Глаза б мои эту вонючку не видели.

Выйдя в центр к пленникам, испытал то, что современный человек может испытать глядя на допотопных рабов. Жалость… Уставшие, изнеможённые, голые, напуганные, связанные по рукам и ногам, с деревянными намордниками и кляпами, вставленными в зубы. Не так я собирался содержать их, не так.

Костей после сегодняшнего ужина осталось много. Му ели хорошо, сытно, не жалея припасов и принесённого с собой мяса. Видя, как косится на пустой чан, на объедки, валяющиеся на земле, хищная толпа, думал, как лучше поступить. Клетки — хороший вариант, так мы сможем им хоть ноги развязать. Хотя те, что зубами, что когтями на ногах с лёгкостью себя освободят, после чего, так же легко могут перегрызть узлы на клетках. Нужен другой вариант содержания…

Но какой? Строить каменные темницы, когда нет даже обычного жилья — глупо. Любое строение для пленников покажется кролли домом лучше того, что есть у них. Подобный вариант отметается сразу. Если мы не можем строить, остаётся только одно, копать! Выроем пару глубоких ям, спустим туда по веревочным лестницам пленников, да и пусть себе сидят! Еду можно сбрасывать, для нечистот на веревке спустим ведро, так же его можно будет и забирать. Яму сверху накроем деревянной решеткой, поверх той кинем булыжники и приставим часового.

Пока основная часть будет сидеть по клеткам, других, легкораненых пленников, подлатаем и поставим перед фактом: Либо они работают на нас, помогают нам и зарабатывают для своих сородичей еду. Либо все дружненько пухнут от голода, ну а за побег или попытку побега во время работ, наказание они уже знают. Только останется пояснить, что если не удастся наказать беглеца, ответственность за его проступок понесёт кто-то другой из тех, кто остался в яме. Круговая порука, мать её…

В моей деревне нет места тунеядцем, все будут работать!

Для лучшей коммуникации, первой из пленников решил привлечь к работе Пом. Слишком долго она просидела на казённых харчах, пришло время поработать на благо своих сородичей. К тому же, я очень надеялся, что физическая нагрузка пойдёт той на пользу, и она наконец-то перестанет шкрябаться по ночам…

Постойте ка, если будут ямы, мне и нужды ведь её держать в комнате нет. Отличная возможность поселить кого-то рядом, хотя… Любой стае нужен вожак, вожак должен жить в тепле, достатке и комфорте, показывая пример своего повиновения и того, как хороший работник может достойно жить, если будет правильно выполнять свою работу. Я могу попробовать шантажировать Пом хорошими условиями. Мол, если хочешь комфорта, служи, работой докажи свою верность. А если не будешь, твоё будущее перед тобой… в верёвках, с кляпом и в яме.

— Боб, Кобо, приведите пленную лисицу!

Пом появилась спустя десять минут. За последние дни, что девушка просидела за дверьми, она заметно изменилась. Мех стал более пушистым, щёчки налились красками, а сама девушка немного прибавила в весе. Теперь её ребра не торчали, и даже грудь немного увеличилась. Видя лежащих в свете факелов сородичей, их состояние и положение, та испуганно уставилась на меня. Упираясь ножками в землю, она всячески боялась нашего с ней будущего диалога.

— Пом… Пом!

— Пом⁈

— Пом! — Зашипели сквозь кляпы следившие за нами пленники.

Так она у нас знаменитость? Хм, интересно. Остановившись неподалёку от группы пленников, дождался, когда девушку приведут и спросил:

— Как тебе отдыхалось в нашем плену?

— Хорошо. Рыба на ужин была вкусной. — Опустив голову, прикрывая руками голую грудь, а распушившимся хвостом наготу чуть ниже, ответила лиса. Хоть я и не говорил парням ту раздевать, они видимо решили сами уровнять всех пленников во внешнем виде.

— Я рад. Но дальше так кормить тебя мы не сможем. Видишь ли, Пом, прошлой ночью твои сородичи пришли мстить за тебя и твоих товарищей, охотившихся на моих друзей. Когда-то ты предупреждала меня об этом, и вот оно свершилось. Объединившаяся армия волков и лис разбита, пять сотен мужчин и женщин больше никогда не посмеют поднять руку на народы Кролли и Му!

Толпа поселенцев радостно загудела, топоча ножками по земле и мыча, травоядные поддерживали мои слова. Лиса, не веря услышанному, ещё раз взглянула на поникших, опустивших голову сородичей. Осознание горькой правды проступило на милом личике. Руки её обмякли, рыжий хвост с белым кончиком, пал в разбитую ногами грязь. Обречённо девушка повисла на руках приведших её мужчин.

— Чего нос повесила? — Подойдя поближе, осторожно приподнял личико за подбородок. Отведя взгляд в сторону, лиса не ответила.

— С этого дня ты будешь работать вместе с кролли и на благо кролли. Своим потом и кровью искупишь причинённые нашим народом боль и страдания. Если откажешься, твои соплеменники не получат еды, если решишь напасть на кого-то из нас, то умрёшь, попытаешься сбежать, умрёшь либо ты, либо трое из тех, кто взят в плен. Решай, Пом, будешь мне служить или нет?

Девушка взглянула на печальные лица израненных сородичей. Она сомневалась, не верила и не доверяла мне. Стоило чуть сильнее замотивировать её. Наклонив голову, тихо-тихо шепнул той на ушко:

— Это твой последний шанс сохранить за собой право на комнату и двухразовое питание. — Девушка сглотнула, хвост её с ушками заинтересованно приподнялся, и я ощутил, как жарко та выдохнула в ответ. Предложение стало ей интересно, но что-то попрежнему ту сдерживало. — Помоги мне примерить наши племена, Пом, а я в свою очередь сделаю тебя старостой лисиц, возьму все заботы о тебе на себя и помогу с твоей течкой…

Лисица дрогнула, зрачки её расширились, и та, решительно подняв взгляд, ответила:

— Согласна!

Глава 33

Взрослые, дети и старики, усевшись вокруг костра и затаив дыхание, с приложенными ушами, дрожащими пальцами и блестящими глазами, внимали каждому моему слову. Казалось, все они забыли как дышать, и даже не задействованные в работе хищники, припав к земле с опаской, навострили уши.

— И восстали машины из пепла ядерного огня, и пошла война на уничтожения человечества!

От последних моих слов публика, охнув, похваталась за головы. Очередная развлекательная история на ночь превратилась в ужастик, и по глазам ушастых я понял. Многие, включая не которых хищников, сегодня не смогут уснуть.

Первая ночь в моём плену во многом решающая, то как, мы покажем себя, зарекомендуем, в дальнейшем сильно отобразится во всех возможных аспектах нашей жизни. В коротких антрактах, вспоминая и перемешивая фрагменты их некоторых фильмов, я поглядывал на рывших в отделении пленников. Всего за лопаты взялись пятеро, стерегли их под прицелом арбалетов пятнадцать наших. Остальные кролли либо дежурили на стенах, либо разместились вокруг основной массы связанных пленных. Все незадействованные, включая Кобаго, слушали мою историю, эмоционально сопереживая многострадальному народу Человече.

Здоровяк-охотник, что по началу относился к моим ночным рассказам как к детским сказкам, сегодня так же проявил своё любопытство. Но не к тому, как мой вид пытался защищаться, а к машинам «поработившим» нас. Охотник любил оружие, уважал силу, и то, что есть некая сущность, в разы сильнейшая и умнейшая меня заставила его, шерсть вздыбится.

Да… я смог впечатлить даже его. Языком трепать — это вам не мешки ворочать, нести чушь я умею, в прошлом стример, как никак.

На дворе расцветало, а мне всё не спалось. Тушились огни на вышках, сменялись караулы, из пут и веревок, одного за другим, высвобождали трупы. Трое раненых не смоли встреть новый рассвет.

Лис тщательно охраняли, любое лишнее движение вызывало на лицах стражников гнев. Хищники прям сидя ходили под себя, от чего по деревне пополз неприятный запашок мочи и дерьма. Первая из тюремных ям по прежнему рылась, да и по диаметру своему, вместила бы от силы трёх, максимум четверых пленников. А их у меня тридцать два… А вернее, уже двадцать девять. Этой ночью, на потеху жителям, зверей кормили в основном объедками. «Они ведь не работали!» — Посмел заявить кто-то из толпы, когда я закинул в чан целую рыбину. Плевать, что она моя, сам факт, что я не пожалел для них рыбы — уже раздражал народ. Народ; который по прежнему помнил, что такое голод.

Спорить с простым кролли не стал, да и не требовалось это, сородичи говоруна быстро того усадили. «Ты как с Шаманом говоришь? Так нельзя, прояви уважение!» — читалось на лицах других кролли. У меня статус, у меня привилегии, а значит и позволить себе я могу в разы больше, чем другие. Главное палку не перегибать, а то сломается.

Котелок мой кипятил воду, не переставая, уже вторые сутки. Проведя небольшую разнарядку, одну группу рабочих отправляю продолжать тягать и слаживать тела за стеной. Вторую, в большей степени состоящую из Му, направляю продолжать рыть ров, третью кидаю на помощь ослабевшим пленникам-землекопам. Бойкие дети Кобаго вместе с отцом направляются прочёсывать ближайшие к нам деревья. Вражеского, осадного лагеря не видно, но, наверняка, они где-то близко, и пока они зализывают раны, мы должны извлечь из временной передышки максимальный профит. Добыть дерева, добыть сена, передвинуть коровье пастбище в новое место, попытаться совершить вылазку к любому из ближайших озёр или рек, дабы набрать рыбы для пленников. Из округи нужно выжимать весь возможный ресурс, ибо никто не знает, что будет завтра.

Пока вскипала вода, а я, пользуясь отсутствием большей части кролли в деревне, готовил хищником наваристый завтрак, Хохо принесла мне один очень любопытный трофей. Тонкий, но весьма широкий, медный нагрудник. Его красота, и даже наличие какого-то нацарапанного рисунка, привлекли внимание женщины. Она хотела, чтобы я обезопасил себя и постоянно носил того, прикрывая живот, подчёркивая свой статус. Но мне на ум пришло более гениальное решение!

Мой котёл использовался постоянно, и его содержимого катастрофически не хватало. Бедные жители были фактически вынуждены ждать по несколько часов своей порции, потому иногда предпочитали забирать к себе еду в сыром виде. Меди не много, если начать закруглять, то кастрюлька литров на пять может и получится, но моя магия ведь любит всё преувеличивать⁈

Сделав молоточек, подобрал с земли камешек и, пользуясь тем как долотом, постепенно принялся отстукивать углубления, поднимать края и придавать им округлую форму. На всё про всё ушло полчаса. Кусок меди, полыхнув в моих руках яркой вспышкой, изменившись до неузнаваемости. От немногочисленных, следивших за мной хищников послышалось удивлённое мычание. Ещё бы… Честно говоря, я и сам удивился здоровенному, начищенному до блеска котлу с ручками, крышкой и дугой, на которую того можно было подвешивать. По размерам он был приблизительно как и чёрный котелок богини, разве что дно выглядело чуть более плоским.

— О-о-о… — Затопала ножкой Хохо, — теперь готовка пойдёт быстрее!

— Ага, есть там ещё что из металла?

В трофеях нашлось много чего интересного. Пара шлемов, ещё как минимум два таких же нагрудника, несколько металлических мечей, очень много стрел со стальными наконечниками. В основе своей лисы носили броню из толстых, сшитых между собой шкур. Отдельные виды хищников, поверх кожаных курток надевали костяные латы. Против колющего, тонкого острия стрелы или копья, костяная броня особо не защитит, слишком большие между рёбрами зазоры. А вот от удара дробящего, какой-нибудь шипованной палицей, или даже рубящего удара мечом, вполне может спасти. В ближайшее время требовалось поснимать наконечники со стрел и пустить их либо на создание бронебойных арбалетных болтов, либо на переплавку и отлив чего-то более нужного. Правда я пока ещё не знал, как плавить, и чего такого «нужного» мне не хватает. Но, как говорится: «в хозяйстве всё пригодится!»

Защищать себя медной броней не стал. Взяв арбалет, я стрельнул и в цельную пластину из металла, и в костяную с подкладкой из плотной шкуры под ней. Арбалет насквозь прошил обе. Выбрав для себя кожаную, толстую, тёплую куртку с самой приятной на ощупь меховой подкладкой, попросил Муррку ту застирать, а после пошить к ней кожаный капюшон. Молодая крольчиха с радостью понеслась исполнять мои пожелания, а сам я вернулся к изготовлению кастрюль и котлов. Скоро зима, и от лишней тарелки горячего супа никому не станет хуже.

Когда я закончил разбираться с новой посудой для поселения, еда для пленников уже была готова. Разлив первые четыре порции, под присмотром охраны, отношу их раненым лисам. Еды, которой дали пленникам ночью, едва ли бы хватило чтоб приглушить голод десяти, не говоря уже о целых трёх десятках. Первыми к еде рванули более здоровые, переползая через раненых, запутанные в веревках, они толкали и шипели друг на друга, ожидая когда с них снимут намордники…

— Отвратительно… — Глядя как одному из бедолаг в суматохе случайно наступили на рану, велю стражникам растянуть пленников, а после выволочь самых тяжело раненых. — Проявите уважение, не ко мне, а к своим собственным товарищам!

Пристыдил я более активных нежели их битые мужчины лисиц. Девы опустили глаза, уши, приклонили головы, а мужчины… двое с благодарностью кивнули мне, переняли тарелки, один, с простреленными руками и ногой, взглядом щенячьим попросил помощи. Я велел ближайшей из волчиц накормить его. Четвертый, самый тяжёлый, с дыркой в животе, мучаясь, кривился, скалился, он не хотел даже глядеть на еду. Сжалившиеся Му вытянули его силой.

— Чего не ешь? — Спросил я у того. Не понимая, как подобный ему мог принять судьбу пленника, и не «попросил» что бы его добили у стен.

— Отдай самкам, видишь как слюни пускают… — Прорычал тот.

— Гордый?

— Гордый!

— Тогда почему в плен сдался? Сдаются ведь только трусы, а ты гордый, мог там остаться, с остальными… — Мой едкий, местами надменный вопрос заставил лиса показать окровавленные зубы. Порычав, тот постыдно отводит взгляд в сторонку.

— Хотел посмотреть на того, кто убил Этто…

— И как, насмотрелся?

— Да… на всю жизнь насмотрелся… Ты… У самого клыки, а якшаешься с дичью. Позор на твою голову и головы твоих храбрых предков, шаман. Как можно делиться такой силой с… кем-то вроде них. Ты мог прийти к нам, к хищникам, вместе мы бы покорили Рыкунов, захватили власть над горами и лесами, над реками и полями, городами и даже странами Разумных. Но ты выбрал их… эту ушастую, слабую и трусливую сволочь. Помяни моё слово шаман, наступит день, они вонзят тебе в спину нож так же, как некогда потомки Эрла вонзили в спину Седобородого.

От последних слов хищника, Хохо нахмурилась, недовольно зафыркав, положила руку на дубину.

— Не нравится правда, девка? Ха… — Сплюнул кровь на землю хищник. — Седобородый был сильным вождём, его уважали даже наши предки. Ты тоже, шаман, сильный, но кончишь так же, как и он, потому что выбрал не тех.

— Этого, ты уже никогда не узнаешь. — Присев, лапой отодвинула кусок ткани с живота хищника Хохо. — Возрадуйся, этой ночью ты умрёшь, животное… — Едка выплюнула она, лапой своей, нарочно задев и перевернув тарелку супа на хищника.

Окружавшие раненого лиса женщины, тут же принялись ручками своими подбирать с земли кусочки рыбы и овощей.

Мда, даже у ангелочков таких как Хохо, бывает плохое настроение.

Первая яма была готова к полудню. Туда спустили «пациентов» со средней тяжестью ран, тех, кто и работать не мог, и умирать пока не собирался. Пришедшие после «ночной» лисицы и волчицы выглядели изнеможенными. За их работу предоставил им по полноценной, хорошей, полной тарелке супа, с плавающим в той кусочком рыбы. «Кушали» они так, что аж рыча на всю округу, хрустели рыбными хребтами и костями.

— Вкусно, как же вкусно… — Бубнила про себя одна из волчиц. Столь соблазнительный хруст косточек пробудил интерес к работе ещё у двух перевязанных женщин, не веривших в награды. Одна хромала на обе ноги, вторая, так же могла передвигаться лишь опираясь на подругу. Как ни посмотри, отправлять их на работы жестоко… А ведь эти семеро выглядели в разы лучше, чем те, кто даже подняться без чьей-либо помощи не могли.

— Пом, готова поголодать денёк? Я лично готов отдать твой пайок этим несчастным.

Взгляд верящих в ту звериных глаз пленниц, заставил лисицу согласиться. Якобы две рыбы, предназначавшиеся той, были брошены во второй поставленный на огонь котёл.

— Спасибо, спасибо храбрая лисица, мы знали, что Неприкасаемые не бросят своих в беде! — Едва ли не поцеловав той ноги, проговорила одна из пленниц.

Неприкасаемые? То есть, в каком это смысле неприкасаемые? Разве она не шалашовка, подстилка, назначенная в элитный отряд Резни, в качестве дырки для обслуживания мужчин?

— Кто она? — Обернувшись, взглянул на шикнувшую на сородича Пом. Глаза той испуганно забегали, глядевшая на Пом с земли женщина, понимая что только что спалила статус моей первой пленницы, руками схватилась за рот.

— Кто такие Неприкасаемые? Говори честно, и тогда я дам ещё еды твоим сородичам… — Потребовал я от Пом.

— Самки лисиц и волков, которых никогда не отдают в пользование Рыкунам. — С земли выдала другая пленница. — Пожалуйста, дайте нам ещё еды!

Рыжехвостая печально зажмурилась:

— Я Неприкасаемая. Отцы больших семей лис, трепетно относятся к чистоте крови и рьяно защищают нас от недостойных самцов. Из каждой семьи выбирается по деве для сохранения чистой крови. Нас отправляют по дальше от поселений, в лучшие отряды, чтоб наблюдатели Рыкунов и Волколаков не уволокли нас в свои пещеры и не покрыли своим грязным семенем.

— То есть… ты мне лгала? — «Называя себя шлюхой», хотел добавить я, но не стал. Лисица кивнула. — И почему же?

— Нетронутых дев считают сокровищем в любой из семей хищников. Многие самцы готовы жизнью рискнуть, лишь бы завладеть подобной самкой. Я подумала, если признаюсь, вы убьёте меня, чтобы не подвергать своё поселение лишней угрозе…

Да ты что? В текущих реалиях её признание даже немного повеселило. Мы разбили армию, но испугались бы какого-то любвеобильного парнишки?

— Может ты опять мне врёшь, и на самом деле дочь какого-нибудь вождя?

— Нет, я простая лиса… только пока ещё не тронутая… — Не тронутая, это типа в смысле, совсем не тронутая, ну, прям девственная что ли? Да не, быть такого не может. Они ж тут все с самого детства ебутся, как такое вообще возможно.

— А течка?

— С каждым годом переносить её всё тяжелее. Особенно, когда за стеной постоянно… ну вы поняли. — Подняв глаза, вновь прикрыла хвостиком голую промежность между ног Пом.

Вот оно что… На лице моём всплыла демоническая улыбка.

— Руки за спину. — Подойдя к той, взял у одного из стражников кусок веревки, плотно затянул ту у лисы на запястьях. После чего ещё одной веревкой подлиннее, соорудил поводок и повязал у лисицы на шее. — Слушай внимательно, стоит мне лишь потянуть за этот конец, петля на твоей шее сдавится и задушит тебя. Сейчас ты пойдёшь со мной на второй этаж, где всё мне подробно расскажешь, поняла?

— Что, что вы с ней собрались делать⁈ — Испуганно вскрикнула лежавшая на земле женщина. Та самая, что раскрыла секрет Пом.

— Пытать. Пытать до тех пор, пока она не расскажет мне всю правду. — Звучно хлопнув ту по голой заднице ладонью, толкнул навострившую ушки Пом вперёд. — Ступай, пришло время держать обещание. — Добавил я.

Опустив голову, девушка едва заметно улыбнулась, показав острый зубик.

— Простите меня, Пом, простите, простите… — Перейдя на плачь, кричала нам в след потрясённая моим откровением пленница. Знала бы бедняга, что плачь её только сильнее раззадоривал нас с Пом. Я видел, как та скалится, как заинтересованно начинает вилять своим задом и хвостиком.

Поднявшись на второй этаж, под присмотром Кобо, завожу лису в свою комнату. Шанс того, что сучка попытается меня ебнуть крайне высок, стоило перестраховаться. Потому ввожу Кобо в курс дела и того, что будет дальше. Кролли удивлён, как мужчина он не понимает зачем мне, уважаемому Человече, совать член в хищника, «она ведь худая как бревно». Спорить с этим утверждением не стал, лишь попросив, чтобы тот просто был наготове в любой момент прийти мне на помощь. Не в смысле, стать вторым или проникнуть в лису с другой дырки, а именно прийти и спасти мою задницу от острых зубов или когтей.

— Ваше слово закон староста. Отдерите эту суку, что б ходить не могла! — Рыкнул тот, а после, повернувшись ко мне спиной, стал напротив лестницы. Так видимо он намеревался не пропустить на этаж девочек кролли. Наказание хищниц — это мужское дело, им при этом присутствовать незачем.

Перед тем, как закрыть за собой дверь, ещё раз проверяю плотность веревок на запястьях Пом, затем вставляю той деревянный кляп в рот.

— Это не обязательно, я… — Кляп встал туда, куда должен. Не обязательно блять? Хера с два, обязательно! Мне жизнь моя теперешняя нравится и прощаться с ней я не намерен.

Проведя ту к шкурам, впервые обращаю внимание на внешний вид Пом. Шёрстка на руках, ножках и у позвоночника перепачкана. От самой лисицы попахивает потом, но с виду она не такая уж и грязная. Конечно, перед этим делом стоило бы её отмыть, но тогда лишних вопросов от лишних глаз стало бы ещё больше.

Поставив ту на колени, пальцами игриво прохожу по её острым сосочкам, затем медленно, вдоль овала груди, к пупку и так, сквозь короткий мех на лобке; до манящих влажных складочек её половых губ.

На руках хищницы, не прикрытых мехом, показалась гусиная кожа, пышный хвост, обхватив меня за талию распушился. Щекотя нос, хвост приподнялся, приоткрыв вид на чёрный вход. Припав на одно колено, рукой помогаю лисице раздвинуть ноги. Кряхтя, та делает вид, что сопротивляется, а после, не устояв на коленях, головой падает в шкуры и… и хохочет. От моего прикосновения к её киске, она тупо ржёт!

Я то думал мы заигрываем друг с другом⁈ Чего смешного блять? Не выдержав, развязал веревку с кляпом.

— Щекотно Матвеем… — Упираясь лобиком в шкуру, пробубнила та. Ах щекотно? Нависнув над девушкой, легонько дунул в ушко и та поёжившись попкой уткнулась мне в пах. — Мне же тяжело терпеть, вы же обещали помочь мне…

— С чем? — палец мой на фалангу погрузился в её киску.

— О да… С этим, помогите мне с этим. Давайте уже, доставайте член, вас ведь все ждут… — Тыкая мне в пах своей попкой, потребовала лиса.

— Я же сказал, что веду тебя сюда, чтобы пытать… А не позволять тебе получить всё и сразу. — Положив руку девушке на спину, прижимаю ту к шкуре так, чтобы задница её выглядела ещё более оттопыренной и выгнутой. Пом гибка, словно кошка, а подтянутость её тела, и то, как она стонет в предвкушении, только распаляют мой задор.

— Вы и так постоянно пытаете меня, когда делаете это с кро… — Штаны мои спускаются на пол, услышав это, Пом умолкает. Облизнувшись, она пальчиками связанных за спиной ручек обхватывает, а после задирает хвост.

Головка моего поднявшегося дружка касается звериного меха у вагины. Будучи прижатой к шкуре, Пом елозя попкой, сама пытается схватить меня своей киской за член, но тот только и выскальзывает из её влажной, узенькой киски.

— Ну… — Недовольно стонет она, и я, не став больше сдерживаться аккуратно вхожу. Не на много, всего на пару сантиметров, но этого достаточно для лисы.

— М-м-м-м…

Вытащив член, замечаю перемешавшуюся с соками красную капельку крови. Неужели не врала?

— Ох-ох… вы чего? — Всё так же, глядя на меня снизу вверх, пустив из рта тонкую струйку слюны, простонала девушка.

— Привыкни к аппарату… — Не торопясь, опасаясь лишний раз сделать ей больно, вхожу вновь. И вновь она, прикусив нижнюю губу, сладостно стонет, показывает свой торчащий острый зубик.

— Глубже, шаман, пожалуйста, глубже… — Просит она, но сама не движется. Спешить не стал и аккуратно, движение за движением, вытаскивая и вновь насаживая лисицу на свой член, стал углубляться. Соков и крови стало чуть больше, но Пом это не смущало. Спустя две минуты, постанывая, та сама стала биться о мой член своей попкой, раз за разом повторяя:

— Наконец-то, наконец-то я стала взрослой…

Глава 34

За рвом, на поляне, средь посиневших тел, стояли трое хищников. Лица их прикрывали траурные опалённые сажей деревянные маски. В руках своих держали они глиняный сосуд, корзину с мясом, корзину полную овощей, поверх которой красовались три больших, ровных и длинных плода, издалека напоминавших большую морковку.

Двое стариков и один молодой волк. Безоружные, без брони, в одеждах, не скрывавших рук и ног со срезанными ногтями. Одно их появление наделало в поселении много шума. Наши «люди» в панике подняли крик, готовясь, как им показалось, к новому вторжению.

Непривычность данной картины не позволила им разглядеть банальность данного визита. Цель гостей ясна, как белый день, вернуть своих детей домой, живыми или мёртвыми.

Вёл делегацию молодой волк. Чёрный мех его блистал на фоне редких, пробивающихся через тучи лучей. На оголённом плече мужчины тонким наростом виднелся свежий, запекшийся рубец. Искривлённый нос был сломан, напухший фингал закрывал правый глаз, лицо покрылось синей, одной большой гематомой от рухнувшего на того камня. Молодой волк хромал, хвостом своим пушистым прикрывая раны на ногах.

Готовясь выдвигаться на наши первые переговоры, я неспешно собирал и подбирал под мои личные требования отряд. Самые крупные, самые мускулистые и визуально внушительные. Кобаго, Кобо, Мудагар и ещё трое подобным бычку Му. Всех заставляю одеться в кожаную броню, поверх надеть костяную, а после, вооружив их арбалетами и оружием ближнего боя, требую обвеситься трофейной «бижутерией» в виде звериных черепов.

Моя личная гвардия, состоящая из шести двухметровых лбов, выглядела не просто пугающе, она представляла из себя смертельный приговор для любого, кто осмелится говорить со мной с позиции силы. Мы выходили из деревни с гордо выпрямленными спинами, чувствуя уверенность и сотню заряженных арбалетов, провожавших нас и обеспечивавших нашу безопасность с тыла.

По узкой дорожке, не успевшей впитать в себя всю пролитую кровь, мимо трехметрового, вырытого и выбитого из камня рва, мы шли вверх по склону, к стоявшим у сложенных тел гостям.

— Кроль Ях… — Напоминая о том, как распознают своих и приветствуют друг друга народы кролли, поднял руку черноволосый, битый, молодой хищник. Ростом он был на голову выше меня, хорошо физически сложен, и встреться я с ним в лесу, никогда не смог бы от такого убежать и тем более победить в честном бою. Что было бы, встреть я именно его, а не безобидного кролли, как сильно бы тогда изменилась моя история, чем бы закончилось наше знакомство?

Понимая, что главный в отряде именно я (маленький и весь из себя такой важный), хищник старался концентрировать свой взгляд на моей скромной персоне, но звериная натура, видевшая первостепенную угрозу именно в моих спутниках, заставляла того нервничать, кидать резкие, косые взгляды на каждого из моей «свиты».

— Кроль Амма. — Помня ответ, произнёс я, не поднимая руки.

Старики хищники глядели на нас с презрением, под которым старательно маскировался страх. Словно позволяя нам с молодым волком говорить, пытаясь выставить себя хозяевами данной ситуации, они ставят у ног волка кувшин, свои корзины и, нахально показав мне спину, двигают к телам. Пришлось подать сигнал бугаям за спиной, чтоб сбили спесь со строптивых. Очень жаль, но эти ребята и вправду понимают только позицию силу…

— Время, когда хищники могли диктовать условия, прошло. Я не отпускал вас!

Коба и Кобаго вскидывают арбалеты, направляя на замерших, испуганных стариков. Вспомнив ужас прошедшей ночи, молодой волк делает шаг вперёд, поднимая руки, успокаивающе кричит:

— Мы пришли с миром! Неужели вы просто так нас убьёте⁈

Мои охранники переглянулись, подобные слова и реакция хищника даже для них оказалась в новинку. Когда шок сошёл, быки и кролики звучно рассмеялись. Кто-то даже опустив оружие, схватился за живот.

— А как обычно поступали хищники с молившими их о милости травоядными? — Чувствуя себя более уверенно, чем враг, спросил я. На разбитом лице волка проступил оскал. Сквозь сломанные клылки по острой бороде тонкой струйкой полилась слюна. — Мы, как и вы, тоже пришли с миром и говорим с тобой сейчас, как с равным. Поэтому, либо ты проявишь к нам уважение, либо сдохнешь. Но не так, как эти смелые воины. — Кивком в сторону тел указал я. — А как безродная, голозадая дворняга.

Гости замерли, старики едва сдерживали свой гнев. Где это видано, чтобы хищник присмыкался перед травоядным, чтобы шел к ним без оружия, чтобы нёс подношения, выслушивал оскорбляющие их сравнения!

— Стоять. — Подняв руку, спас от глупой смерти своих стариков волк. — Я, Чёрный глаз, сын Чёрного ветра, пришёл забрать тело своего отца и тело своего друга, Рыжего когтя. Я прошу о перемирии и надеюсь, шаман Лесной крепости примет его, ин…

— Иначе… иначе что? — В словах того слышалась недосказанность, волк собирался в конце добавить угроз, но, присутствующий в его голове ум не позволил совершить фатальную ошибку. Помолчав, тот ещё раз взглянул в сторону тел. Что-то очень его волновало, по выражению лица я понимал, Чёрный глаз чего-то боялся и поскорее хотел избавиться от всех этих трупов.

— Для нас всех будет лучше, если тела придадут огню. — Добавил он.

— А как быть с живыми? — Пристально глядя тому в глаза, ловя каждое движение немногочисленных морщин на заплывшем лице, вновь спросил я. Волк, взглянув на меня, задумался. Сложно описать, насколько же мерзко тот чувствовал себя, договариваясь с кем-то вроде меня. Его чуть ли не тошнило от понимания происходящего, и всякий раз как я смел насмехаться, тот едва ли не блевал, понимая, что в данной ситуации находится в позе просящего. Взглядом своим волк указал на корзину наполненную кусками свежей, ещё отдававшей паром плоти.

— Чего ты хочешь, Шаман?

— Еда.

— Никакой еды. Ещё до первых снегов вы все… — Выдал в горячке он, но опять запнулся на полуслове. Ну и умора. Я не смог сдержаться, в открытую рассмеявшись. Этот волчонок, у него что, совсем нет мозгов? Пришёл договариваться о мире, просить о чём то, а сам смеет угрожать? Более того, то, как он напуган, как потряхивает его тело, как дрожат сжатые в кулаки пальцы… Откуда в нём столько безрассудства? Стоит мне шевельнуть рукой, он смотрит на мои ладони, сделать пол шага вперёд — он пятится. Хищник напуган и за громкими словами, за своим собачим лаем пытается спрятать собственную трусость.

— Слушай, Чёрный хвост, или как там тебя… Может мне за твою дерзость превратить тебя в лягушку, засунуть тростинку в задницу и надуть словно шарик? А что, повисишь в таком виде у нас на воротах, подумаешь о своём поведении. Если доживёшь до зимы, я тебя расколдую, за одно и проверим, кто первый из нас до наступления морозов сдохнет.

Парень делает несколько осторожных шагов назад. Вместо него вперёд, раскинув в стороны руки, выходит волк-старик с обгрызенными ушами. Всё вокруг замирает. Глядя на «гостей», понимаю, те и вправду верят моим словам. Это значит, старик Эрл перед своей смертью не успел понарассказывать лишнего. Я по прежнему мог пугать их всякими бреднями, нагоняя жути и страха на звериные умы. Это хорошо.

Холодный ветер, щипля оголённую кожу рук и шеи, заставил меня поёжиться. От едва заметных движений моего тела, так же вздрогнули приготовившиеся к колдовству хищники. Зажмурил свой единственный глаз, напуганный, молодой волк. Но колдовства естественно не будет. Не умею я людей в жаб превращать.

Накинув на волосы кожаный капюшон, спрятал руки в нашитые собственноручно корманы.

— Чёрный хвост, я говорю о еде не для своего народа, а для ваших хищников, что у нас в плену. Твои дары, — указал я взглядом на мясо, — я отдам твоим же раненым. Но как быть после, в дальнейшем вы обеспечивать их едой планируете? Они вам вообще нужны? Просто хочу что б ты понял: Они сейчас у меня в заложниках. Если твои хищники придут за нашими коровами, убьют кого-то из собирателей, охотников, лесорубов или не дай бог детей, я клянусь, твоих хищников на собственных кишках вдоль всей нашей стены развесят. Чтоб сородичи твои видели, что бывает с теми, кто приходит на переговоры со словами о мире, а после нападает и убивает мирных жителей.

— Су…

— Заткнись! — Вновь рыкнул молодой волк, не позволив одному из стариков меня оскорбить.

— Ты…. Так уверен в своей магии, думаешь она защитит тебя? — Прорычал Чёрный хвост(или Чёрный глаз, за своими подразниваниями я забыл как он представился…)

— Да, и это естественно. — Пожав плечами, ответил я.

— Зря. Мы видели…

— Что? — Перебил я волка, а после, повернувшись к тому спиной, добавил. — Я ещё даже магией своей не пользовался толком, что ты, ребёночек, мог видеть? Забирайте своих мёртвых. Они бились храбро. Достойно проводи их в последний путь, а после, когда мозг твой остынет, и до ума твоего звериного начнёт хоть немного доходить вся суть происходящего, приходи, попробуем поговорить ещё раз.

Идиотская позиция силы, которой так трусливо придерживался Чёрный… раздражала. Сейчас с волком говорил даже не староста (в моём лице), а обычный, токсичный компьютерный задрот. Эта побитая, напуганная шавка, с обгрызенными ногтями, даже такого, слабого и неуверенного в себе меня, не смогла сегодня напугать. Волк выглядел жалко, не знаю как, но я чувствовал его слабость, его отчаяние и ту пережитую боль. Боль, которую хоть раз испытывал каждый человек, осознавший, что совершил самую фатальную ошибку в своей жизни. Ошибку, которую уже никогда не сумеет исправить.

Скоро, уже очень скоро, мы станем ещё сильней. Мои трудолюбивые кролики во всю обрабатывали здоровенное бревно под новую «вундервафлю». Мы уже почти закончили переплетать между собой снятые с охотничьих луков коровьи жилы (использовались как тетива), соорудили колёсный обоз. Первый в своём роде, убойный на все тысячу и один процент, передвижной, арбалет-скорпион-балиста, почти завершён и вот-вот появится в этом мире. После того, как стены мои укрепят подобным оружием, ни Волколаки, ни огры, ни даже драконы, не посмеют игнорировать нашу оборонительную мощь. С каждой прожитой минутой, с каждым часом и днём мы становимся всё сильнее, когда враг наш безнадёжно топчется на месте.

— Господин Матвеем, господин Матвеем, тут морковь, целых три, представляете! — Едва сдерживаясь что б не верещать во всю глотку от радости, двигаясь сбоку и неся в руках одну из корзин, пищал словно баба Кобо. — Господин Матвеем, может по кусочку? Ну не сейчас, ни одним, а со всем племен. Отпразднуем так сказать! Не каждый же день хищники кроллиподношения делают!

— Кролли и Му, — поправил здоровяка Мудагар.

— Да-да… кролли и Му, — извинился перед товарищем Кобо.

Рано ребятки вы пировать собрались. Слишком рано. Чуяло моё сердце, что не просто так все эти подношения. Что есть в этом всём нечто зловещее, какая-то подоплёка. Возможно, хищники хотят отвлечь наше внимание, используя тела своих погибших товарищей, как предлог подобраться поближе. Или же, попросту отравить нас, напихав в овощи ядов или усыпляющих трав. «Бойтесь Данайцев дары приносящих». — Если стены не взять силой, используй хитрость. Когда-то древние греки поняли это, подсунув врагу своего Троянского коня. Возможно теперь, этой же мудрости придерживаются хищники.

Ну или я обычный параноик, боящийся собственной тени и простых, убитых горем стариков, желающих похоронить своих детей…

— Я отдам вам одну морковку, но оставшиеся посажу в землю. Если всё будет хорошо, при помощи магии я смогу вырастить ещё, снабдив достаточным колличеством всё племя.

— Украдут. — Вставил своё слово, так же находившийся из-за морковки на взводе Кобаго. — Морковь для нас как сильнейший дурман, как… как яд, вкусив коего, мы не можем остановиться, пока он полностью не исчезнет.

— Значит будем учиться противостоять соблазнам. Теперь в нашем поселении есть Му, думаю, парни справятся.

Мудагар одобрительно кивнул. Кобаго это не понравилось, но тот сдержался, и так же согласился. Неужели, всё на столько плохо, неужели кролли так повёрнуты на этой треклятой морковке? Может ли представлять из себя данный овощ — семя раздора, специально заброшенное хищниками в наш «райский сад», с целью разделить общество спровоцировав волнения. Вопросов становилось всё больше.

С нашим возвращением в напрягшемся лагере воцарила праздничная атмосфера. Кролли и Му, как после очередной победы, с чем-то поздравляли друг друга, хвалили себя, соседей и, словно не помня, как ещё час назад ссыкливо глядели на хищников, хвастались собственным мужеством и храбростью. Рассказывая друг другу как легко бы разбили ещё парочку клыкастых морд. За высокой стеной легко кичиться отвагой…

Морковку отношу к себе в комнату «под ключ», с ней и неизвестную субстанцию в глиняном сосуде. Остальные овощи были отданы на проверку Хохо, скармливать их своим не стал, ограничился лишь одним листиком капусты, кинув того запертым в клетках Пик-пик. Переданное Чёрным глазом сердце, другие органы и мясо неизвестного происхождения, передал в ямы к тяжело раненым и тем, кто не мог работать. Хищники, как звери, чавкая, тут же принялись рвать плоть, даже не вдаваясь в подобности кому она принадлежала. И как с такими хоть о чём-то договариваться? Я может им их же товарищей скармливаю, а они и рады…

Смастерив лавочку у дома, сидел на дворе, глядел на разбросанные детали будущей балисты и размышлял, как быть дальше. Укрепив стены, усилив их, можно построить защитные козырьки, они защитят наших доблестных бойцов от непогоды и снарядов летящих по навесной траектории. Так же, следовало больше внимания уделить жилью. Местные детишки, взяли за привычку забуриваться в сарай, где в соломе делают свои норки и спят компашками по пять-шесть ушастых пар. Ещё дрова… их мы немного заготовили и даже навес для их сушки сделали, только как и по какой формуле топиться? На дворе холодало, прохлада ощущалась и в доме. Сколько и как часто подбрасывать дров в огонь? Местные никогда этим не занимались, я, дитя каменных джунглей, тоже, только слыхал, что дрова дровам рознь, одни горят лучше, другие хуже… А ведь ещё есть вопрос с огородами… Мне нужно больше огородов, большее количество и разнообразие сельскохозяйственной продукции поможет укрепить общий уровень здоровья поселения, а так же(как в игре), может повысить настроение живущих в поселении (я надеюсь).

К наступлению следующей весны-лета требуется окончательно закрепиться на занятых нами территориях. Максимально комфортно обустроить деревню изнутри, выкорчевать множественные, мешающие фермерам пни, а так же, раз и навсегда объяснить нашему врагу, что мы здесь навсегда. Я по-прежнему надеюсь, что смогу перевоспитать хищников, найти к ним собственный подход и наладить связь. Хотя, внутренне понимал, сделать это почти нереально.

Страшный грохот заставил землю вздрогнуть.

Сильный толчок, словно во время землетрясения, опрокинул в костёр котелок со стоявшей на раскалённых камнях водой. В небеса взмывали стаи из сотен и тысяч напуганных птиц. Испуганным роем летели они с запада на восток, спасаясь от известной лишь им угрозы. Новая волна страха и паники охватила деревню. Уже ничему не удивляясь, бегу в сторону покачивающейся от толчков смотровой башни. За которой, далеко-далеко, за горной цепью, в небо густыми столбами, один за другим, под грохот земной тверди, вздымаются облака чёрного дыма.

Глава 34.1 Филлер

Остановив время и исказив пространство, Молот Миров Эсфеи, преодолев триллионы километров мрака, разделявших женщину и кузница, обрушился на одну из немногих сил, способных сдержать столь великую небесную мощь. Щит, именуемый Эгидой Пяти тёмных сил, сдержал удар древнего оружия.

Разрушительная мощь Молота Миров была остановлена, но взрывная волна, созданная от столкновения света и тьмы, оказалась настолько сильна, что половина армий прибывших на бой ангелов и демонов, лишилась своих перьев и перепонок.

Ощутив мощь врага, Кровавый кузнец велит темному воинству отступить. Глаз Мрака, один из пяти столбов силы Эгиды, закрылся и пробудится не раньше, чем через десять тысяч лет. Эгида, Щит, обладающий душой, она была создана для победы над древними, над подобными Эсфее, но даже её сдерживающей мощи недостаточно. Порывом неописуемого холода Эгида пробуждает вторую из своих сил, Первое божественное воспоминание о холоде:

— Стужа! — Воскликнул кузнец, и мрак в пространстве его рассеялся, бесформенная тьма покрылась мерцающим белым льдом. Отменяя законы мироздания, вычеркивая из реальности сам факт существования тепла, «Первое божественное воспоминание о холоде» вмиг остудило горячую кровь ангелов. Проникнув в параллели чужих реальностей, превратила кованное в небесных кузнях оружие и доспехи в бесформенные куски необработанной, обледеневшей и осыпавшейся руды, оголив уязвимую ангельскую плоть.

Силы света дрогнули. Но пылающая праведным огнём Эсфея не собиралась уступать, позволяя тьме и холоду дальше пожирать тела её созданий и приспешников. Поддерживающая Древняя энергия, исходившая от миллиардов морских душ, ощущалась всё слабее. Миры Кровавой кузни завлекали её войска в невидимую глазу трясину, ослабляли связь с родными богине мирами.

Кузнец, сколько бы плохого о нём не говорили, сколько бы не поливали его имя грязью, он являлся одним из древних богов. Настолько древних, что даже сама Эсфея не помнила, кто появился раньше, она или он. Именно поэтому, из уважения к его коварству и умениям, богиня решила покончить со всем одним ударом.

Защитной, лазурной сферой, Живым дыханием океана, окружила она своё светлое войско и, подняв над головой молот, принялась готовиться к последнему, решительному и самому сильному удару, на который только была способна. Мощь, которую она собиралась обрушить на голову Кузнеца, не сдержит ни одна реальность, не остановит никакая сила. Эсфея сомневалась даже в том, выдержит ли сам её молот столь первозданную мощь её души.

— Верни мне моё творение, Кузнец, иначе я разрушу твой Пантеон! — Пригрозив, воскликнула в пустоту богиня. Мощь морей, вырвавшись из сферы, превращается в смертоносные, ледяные пики, летящие в бога. Холод, созданный Эгидой, обращён против Кузнеца. Слыша, как трескается Его «Ничто», как не в силах принять столь великий объём энергии, щелями покрывается недосягаемая пустота его Пантеона, Кузнец, глядя на молот Миров, принимает тяжёлое решение. Обнуляя душевную мощь своих подчинённых, он бросает демонов в безумную, суицидальную атаку на ангелов. А сам, отступая, пытается спрятаться в одну из тысяч созданных им дверей.

Оледеневшие тела оставшихся без защиты ангелов на куски рвали разгоняемые в Кузне свирепые ветра. Миллионы демонов своей тёмной кровью окрасили солёные, ледяные пики, что размерами своими превзошли величие любой из когда-либо существовавших гор.

В попытке сбежать от Эсфеи, Кузнец превратил битву в бойню. Но и богиня, в безумстве своём и безрассудстве тому не уступала. Позабыв о подопечных, о разделявшей её с ними пропасти в силе, она в одиночку кинулась в самую гущу битвы.

— Кузнец! — Вновь замахивается Эсфея, надеясь ударом Молота миров догнать бога и разрушить созданный им проход в иное измерение. Разум богини поглощён местью, а девственно чистое тело, перепачкавшись чёрной демонической кровью, впервые за всё время своего существования позволило ярости и скверне проникнуть в себя. Не чувствуя защиты покровительницы, войско святых ангелов, прибывших с той, и лишь чудом удержавшихся в пространстве, ощутило безумство Эсфеи, что вновь готовилась нанести сокрушающий небеса удар. Паника и страх пронзила их сердца, оборотив светлое воинство в бегство. Следуя примеру светлых братьев, прячась в червоточинах и временных карманах, кинулись спасать свои жизни миллионы призванных на бой демонов.

Взмах Молота Миров рассёк пустоту, поглотив разом миллионы душ союзников и врагов, заставив вздрогнуть мир богов. Дверь, в которую успел занырнуть Кузнец, разнесло на атомы, но след червоточины, ещё виднелись в пустоте. Без тени сомнения, разъярённая Эсфея бросается вслед за кузнецом.

Брызги раскалённой магмы, от соприкосновения с лицом Эсфеи превратились в пыль. Проход телепортировал бога и богиню в жерло Первого вулкана, в мир, где началась история Кровавого Кузнеца.

— Бежать некуда, Кузнец, здесь всё закончится. — Подняв свой молот, Эсфея, впервые с момента, когда завладела этим оружием, ощутила его истинный вес. Двери, в которые её заманил Древний, оказались не простым проходом в иное измерение, а проходом в третий мир… мир, не подчинявшийся ни законам Эсфеи, ни законам Кузнеца.

— Что? О, Отец наш небесный, я должна была понять, в этом замешан кто-то ещё… — Чувствуя, как в воздухе гнетуще образуется третья из сил, обреченно прошептала Эсфея. — Кузнец, кого ты привлёк на свою сторону? Кому продал первую из божественных Кузнь?

— Аиду. — Поправив свой элегантный костюм, вытащил из-за спины два алых кинжала кузнец.

— Глупец… — Видя, как темнеют глаза Древнего, как гаснут последние лучики света в охваченном тьмой теле, простонала богиня.

— Не тебе, отрёкшейся от небесных игрищ, судить меня. Грядёт великая война, она изменит устаревшие порядки, и на трон небесный взойдёт достойный!

— Аид? Он погрузит миры в хаос! — Вскрикнула богиня.

Кузнец, обнажив клинки бросается, в атаку. Тяжесть собственных тел непривычна обоим богам. Медлительным движением молота Эсфея тяжёлым ударом разбивает острейший Хрусталь кинжалов души, едва не снеся голову Кузнецу. В очередной раз от смерти того спасает Эгида.

— Мне нет дела до хаоса. — Отпрыгнув в сторону, призвал ещё пару клинков бог. Я Кузнец, кую божественное оружие из душ живых существ, из их эмоций, а самые сильные эмоции — это страх! Оружие выкованное из страха и закалённое в реках остывшей крови — самое прочное, самое острое, самое…

— Самое тёмное из всех, что может только быть! — Вновь воскликнула Древняя. — Но сколько бы тьмы в нём не было, ему никогда не сравниться с оружием творца, с… — Оружие Эсфеи дрогнуло, в отблеске чистой души Молота Миров богиня почувствовало тьму. — Нет, не может быть…

— Верно, то, чем ты так гордилась. Оружие, которым ты побеждала других и сотворила целые миры… Та мощь переданная тебе творцом, от части, тоже принадлежит тёмному миру. Запомни главный закон Его, Эсфея: «Где есть свет, должна быть и тьма».

Древко Молота Миров, взбунтовав против своего хозяина, покрывается чёрными шипами и пронзает кисть богини. Лишь на мгновение выпустив того из рук, Эсфея видит, как к ней молнией летит Кузнец.

Два клинка мужчины, пройдя сквозь золотые, прозрачные нити туники, вонзаются в женщину.

— Перед тем, как ты тоже станешь частью тёмного мира, я хочу, чтобы ты знала. Древко твоего молота, того, которое ты всегда крепко сжимало своей рукой, которым правила и созидала — это древко создал я.

По воли Его и только одного Его, древко создано из светлой души моего сына. Он, мой первенец, заточён в рукояти моего лучшего творения. А знаешь за что? За мою безоговорочную любовь к своему создателю!

Я был верен Ему, любил любовью, которой только может любить своего отца дитя. Я принёс ему в жертву сына, отдал всего себя, всё, что только имел, но ему было этого мало. Он осудил мою жертву, осквернил мою чистую любовь, забрав у меня право плодить детей… а всё из-за тебя, из-за твоего появления, Эсфея! Долгие годы ты оступалась, совершала ошибки, разрушала миры и созданные им звёзды, но тебе всё сходило с рук. «Почему такая как ты жива, а сын мой, едва познавший жизнь, должен был угодить в заточение?» — Миллионы лет мучал меня этот вопрос, но сейчас это уже не важно.

Ещё немного и сын мой наконец-то будет свободен! — Лезвие кинжалов провернулось в животе богини, пуская на руку бога кровь золотистого цвета.

Эсфея чувствует, как силы покидают её, как наполнявшая тело любовь творца растекается в чужом, тёмном пространстве и исчезает. Её обманули, уверовав в собственную непобедимость, она сама отказалась от архангелов шедших за ней. В мире богов не осталось ни одной живой души, что могла бы прийти к ней на помощь.

Испытывая боль, древняя делает шаг назад, открывая врагу свои раны. В растерянных глазах Эсфеи Кузнец находит веселящее того смирение. Наконец-то это свершилось, наконец-то я победил! — Расплывшись в улыбке, позволяет себе насладиться моментом подольше бог.

Богиня, впервые оказавшаяся в шаге от верной гибели, как и завещал некогда Создатель, пытается отпустить все тяготившие её чувства. Она хочет вспомнить только лучшее, самое хорошее, происходившее с ней. Хочет, но не может. Созидание есть работа, опека об ангелах и архангелах — работа, очищение пространства от скверны — опять работа… Воспоминаний, тёплых и приятных, наполненных чувствами любви и ласки слишком мало. Она всегда трудилась во благо других, и теперь умирала уставшей, обремененной одним глупым воспоминанием и простым людским обещанием «сводить её в кино».

Упав на колени, Эсфея усмехнулась. А ведь никто из архангелов или богов, никогда бы не осмелился провести её вдоль райского сада, не предложил бы полюбоваться своими планетарными трудами или достижениями. Да и она, не окажись в подобной ситуации, вряд ли бы приняла подобное предложение. А сейчас, даже поход в глупое, сотворённое человеческими руками «кино», смог бы помочь её уставшей душей спокойно уйти в небытие.

Взгляд уставших, обречённых глаз Эсфеи опускается на рану. Золотистой струйкой по нитям её прозрачной туники вытекает жизнь. Она струится, льётся на камни, оживляет мертвую почву, та расцветает и под воздействием температур вновь превращается в пепел. Пепел, что разлетаясь, внезапно цепляется за тонкую, едва заметную божественному глазу паутинку с маленьким узелком, за которым виднееся красная Нить судьбы.

«Ещё не всё…» — Кто-то, существовавший и в мире Кузнеца и в мире Аида, верил в её пантеон, верил, и нитью связывавших их двоих судеб, верой своей указал Эсфее путь к спасению!

Сжав нить в своей левой руке, Эсфея из последних сил вскакивает на ноги и мощным ударом правого кулака бьёт в челюсть Кузнецу. Мужчина пошатнулся, опешив, сделал шаг назад.

— Я думал, ты умней… — Усмехнулся тот, а после, подняв взгляд, заметил то, что должен был увидеть намного раньше. «Нить судьбы⁈» Шаг-другой, богиня видит мерцающие в пламени створы чужого измерения. Ещё два шага, Эсфея чувствует как в спину ей, готовясь пробить сердце, летят смертоносные кинжалы. Обернувшись, она уворачивается от них.

«Не попал!» — заваливаясь в захлопнувшуюся за ней пространственную дверь, Эсфея кровью своей запечатывает вход.

— НЕ-Е-Е-Е-Т!

Десятки тысяч дверей распахнулись в тысячи миров Кровавой Кузни. Но, одна… всего одна, та самая, в которую провалилась проклятая Эсфея, так и не открылась Кузнецу!

Глава 35

Со слов часовых кролли, сначала землю и небо потряс удар, мощный, сильный, едва не выкинувший наблюдателя из высокой башни. Затем, с небес, разрывая облака, в горы рухнули две красные звезды, от которых, и появились клубы дыма. К этому времени подбежал и я, увидев, как белым столбом света, оставляя за собой золотистый хвост к земле, движется третья комета.

Удар её об землю оказался настолько сильным, настолько чувствительным, что от снега стали осыпаться шапки всех вековых гор. Лавины и каменные обвалы один за другим уничтожали леса вокруг горного хребта, погребая под своими ледяными и земляными потоками всю округу.

Даже со стен нашей далёкой деревни, смотря на происходящее, я внутренне ощущал дрожь, не представляя, каково сейчас тем, кто жил у подножий облысевших гор. Рыкуны, Волколаки, гномы, рабы и хищники… Способен ли хоть кто-то выжить в этом содрогающем землю, осыпающемся аду? Хуй его знает. Лишь в одном я уверен точно, нам сильно повезло находиться подальше от того места.

Пока все глазели и таращились на «диво дивное», я с задранной в небо головой, оступившись и едва не ебнувшись со стены, отправился дальше делать свои дела. Ну был метеоритный дождик? Ну повезло нам оказаться не в эпицентре, и чё теперь, не работать? А работы прям завались. До сих пор простаивал механизм подъёмного моста, а моста и в помине не было. Разобранный по частям скорпион тоже ожидал сборки. Ещё и кролли жаловались, мол, колодца с водой недостаточно, быстро пустеет, а иногда и вовсе пересыхает. Что неудивительно, жителей в деревне заметно прибавилось, а колодец один, да и сортиров катастрофически не хватает. Самые стеснительные по прежнему ждали дня, для того чтобы уединиться в лесу, а сейчас, когда там рыскали хищники, позволить себе подобное могли лишь самые-самые отважные. В общем, в привыкшем срать прям себе на голову обществе, из-за появления общественных туалетов произошёл конфуз. Каким-то макаром, возможность посрать на своё собственное ведро, не отходя от кассы(от шалаша) средь кролли и Му стала означать признак состоятельности семьи. Му ревностно относились к наличию у кролли всего необходимого для жизни в деревни, а ушастые выпендрёжники тому только и рады. Для них вообще было непривычно чувство, что им, вечно получающим пиздюлей от всех и каждого, кто-то может завидовать.

Это недосредневековое общество тупо сводило меня с ума, как вообще можно хвастаться простым сральным ведром?

Разместившись под второй колодец, объяснил пришедшим в себя работягам как и где копать, а так же оповестил о планах по увеличению туалетной зоны и сарая для хранения сена. В ближайшее время, пока хищники будут заняты погребальными работами, нужно ещё раз организовать покос. Пока коровы объедали всю зелень вокруг деревни, проблем не было, но надолго ли это? В мозгу моём закрепилась стойкая уверенность в том, что нам придётся сокращать поголовье коров минимум в два раза. А так не хотелось… Ведь вырастить корову столько времени, столько сил…

Краем глаза замечаю Хохо, сидящую у клеток с пленниками. Сегодня очередным не дожившим до утра раненым хищником стал тот говорун, предрекавший мне предательство и смерть от рук своих же жителей. На удивление целительницы прожил он долго, дольше тех, кто имел менее тяжёлые раны. Именно этой мыслью о несправедливости жизни и поделилась со мной девушка, с пушистым сердечком у себя на лбу. Хохо своим звериным видом меньше других кролли походила на человека, но душа её была по настоящему человеческой. Сидя над клетками, она печально глядела за раненой, брошенной в яму девочкой подростком из клана волков. Молодая волчица, по возрасту ровесница одной из младших дочерей Хохо, она умирала. И кролли не знала как той помочь.

Тучи сгущались над деревней, закончившие с разделкой очередной коровы, женщины Му выставляли на промывку шкуры, прятали под навесы и в свои шатры разобранное мясо. Из лесу в спешке бежали кролли собиратели, дровосеки, косцы и охотники, вскоре должна была начаться буря, и никто из моих подопечных не хотел встречать её в лесу. Местные, кто уже находился в деревне, укрепляли свои жилища, прятались под складские навесы. Солдаты набивались в башни над воротами, а детишки поглубже зарывались в сено, в свои маленькие, но укрытые от дождя такими же навесами домики.

Спрятав коровьи жилы для будущей баллисты под крышей, создал пару новых вёдер, а после, оцарапав железным наконечником стрелы, начертил метку в виде капельки. Таким образом, в своём доме я хотел обозначить предметы и то, для чего они будут в дальнейшем использоваться. Кто захочет пить воду из ведра, в котором час назад дерьмо из дому выносили? Я ж не зверь какой, да и желудок мой никогда не переваривал гвозди. Те же самые корешки, которые с наслаждением уплетали Му и кролли, я вообще на дух не переносил. Каждый раз после употребления меня пучило, а иногда и вовсе проносило, или подташнивало. Нужно себя беречь.

Погода портилась, причём быстро. За каких-то полчаса над горами образовался тёмный, мрачный грозовой фронт. Вдали, над голыми горами, вдарила молния, а затем стеной воды обрушилась на лысые пики. Начало накрапывать и у нас.

Пользуясь возможностью, попросил молодых прислужников натаскать в дом небольших бревен из личных запасов деревни. Топориком распустил те на доски. После, взяв из разбросанных по комнате личных запасов шкуру, костяную иголку с толстой ниткой, принялся «творить». Первым, что украсило мою личную комнату, стала кровать с соломенным матрасом, обшитым приятными на ощупь шкурами. Магия, преувеличивавшая любое из моих изделий, вновь поставила жирную точку в работе. Большая, просторная кровать, в ней с лёгкостью уместилось бы пять или шесть человек в какую сторону их не клади. Дальше для уюта был создан шкаф и прикроватный столик. Тумбочку из личной вредности и неприятных воспоминаний прошлого делать не стал. Некогда сломанный мизинец на левой ноге поднял бы мятеж, появись нечто подобное в моём доме. Да и на кой ляд нужна тумбочка, когда есть собственный, большущий шкаф с полками и вешалками? С вешалками блять… Я ж их даже не делал! У меня вещей столько нету, сколько магия созидания нахерачила в шкафу вешалок и полок. Как эта магия работает, хрен разберешь…

Взяв вешалку в руки, отошёл на добрых два метра в сторонку. Ничего, всё так же в моих руках. Яж так просто не успокоюсь! Спустился на первый этаж — ничего, всё так же со мной. Вышел на улицу, так же на месте.

— На, подержи… — Сунул я вешалку в руку стоявшего на посту Обба, и та, полыхнув светом, внезапно исчезла.

— Староста! — Сунув опалённый магией палец себе в рот, шикнул на меня кролли, — За что вы со мной так?

— Прости. — Как ни в чём не бывало отозвался я, а после пошёл обратно в комнату. Пересчитав вешалки, убедился, что все, включая пропавшую на месте. Прикольно, а если накинуть на ту одежду, такой фокус с телепортацией прокатит? Нужно будет попробовать позже, а пока возьму себе на заметку: если что, в шкафу не прятаться. Ещё блять в какую-нибудь Нарнию захуярит, а мне и здесь говорящих хищников по горло хватило.

По ставням в моей комнате ударил порыв необузданного, дикого ветра. По подоконнику и полу забарабанил дождь. В ближайшее время придётся подумать о том, как замуровать окно на зиму. Иначе я вообще не вижу смысла топить дом. Всё тепло через щели уйдёт.

Спустившись на первый этаж, рассуждая о том, насколько же длинные дни, если не проводить их в компе, искал себе занятие. После всего того ужаса произошедшего в последнее время, нечто внутри меня требовало великого и прекрасного. Я хотел «созидать», и не во благо воин и прочего, а чисто в своё удовольствие. Хотелось создать то, что сделало бы жизнь мою и только мою чуточку лучше, красивее… Может горшок с цветком у себя какой поставить? Все садят кактусы, хрень всякую бесполезную, а я картоху посажу! У неё и цветки, и в черный день на кухне может рацион разнообразить…

Кухня! Точно, в моём доме ведь должна быть кухня. А я сам ведь вообще никогда на ней не готовил, да и сейчас из себя она больше представляла кладовую с отдельной от печи дровяной плитой. Быстренько сбежав вниз по лестнице, открываю двери на кухню и…

Длинное копьё с костяным наконечником в форме серповидного когтя летит мне прямо в табло. Лишь чудом увернувшись, отпрыгиваю в сторону. Тонны непонятного оружия, каких-то палок и прочего хлама, едва не придавливают меня, создавая внутри дома много шума, до усрачки перепугавшего влетевших мне на помощь охранников.

— Это чё? — С выпученными от удивления глазами, спрашиваю я у Обба.

— Трофеи. — Само собой разумеющее, ответил тот.

— Да я вижу, что трофеи, а что они у меня на кухне делают?

— Где?

Блять.

На этом диалог наш был завершён. Хлама и одежды оставшегося после войска хищников было так много, что хоть ярмарку или секонд-хенд открывай. И самым херовым в этом всём было то, что никого в этом бардаке не обвинишь. Кролли выполнили мой приказ, и всё не вместившееся в отдельную комнату, запихали в кухню, из которой уже шёл неприятный запах. Смердящий душок ковырял желудок, пробуждая рвотные позывы. Оглядев грязные вещи, на большинстве которых ещё виднелись пятна крови, а местами и кусочки чьих-то тел, понял, что было причиной появления данного «аромата». Тоже мне, «хозяин». Сам много раз видел, как они после боя таскают в мой дом всякое ненужное, и даже не удосужился спросить, куда они всё это складируют.

Дальше позволять всему этому добру тухнуть у меня под носом нельзя. Велев стражнику созвать женщин, начинаю сортировку. Оружие и броня отдельно, для солдатских нужд. Шмотки и тряпки на нужды голодранцев жопами козыряющих. Постепенно, племя приодевалось, утеплялось, а после раздачи всего этого добра и грандиозной стирки, и вовсе будет полностью одето.

Порой задумываясь о недалёком прошлом, ощущал, как мне не хватает местных нудистских «вечеринок», где пышногрудые красавицы, меряются друг перед другом своей грудью, а так же красотой пушка на причинном месте. Однако, тоска моя касалась только молоденьких девушек. Когда ты сидишь на пне, и какой-то дед всего в десятке сантиметров трясёт своим стручком, на ухо звеня колокольчиками… восприятие мира в корне менялось.

Уже под дождём мы с местными из палок и веревок заканчиваем сооружать на улице сушилки, а после, натянув шнурки, как бы то парадоксально не звучало, вывешиваем на сушилки мокнуть вонючую, пропахшую кровью одежду. Пусть дождь смоет грязь, а ветер заберет с собой чужие запахи. А мы тем временем разберем ненужный хлам, называющийся «оружием», и приведём мою кухоньку в порядок.

Грязи и мусора предостаточно, для начала подметаем. Встав в сторонке, всучил пришедшим на помощь Муррке и Хохо по венику. Затем последовала уборка влажная. Ведро, швабра и какая-то тряпка, когда-то служившая кому-то одеждой, передаются в руки рабоче-крестьянской женской партии.

— Мойте. — Командую я, в очередной раз отправляя мужиков за древесиной. Свою комнату обустроил, теперь настал черед кухни. До сего момента, вся посуда у нас была общая, вся еда делилась строго на глазах у толпы, позволяя каждому заглянуть в тарелку друга. Тогда это сплотило нас, позволило добиться уважения и понимая простой истины — все(или почти все) ровны.

Теперь время изменилось. Готовить в одном котелке означало занять очередь с утра, и в конце дня всё равно остаться голодным. Нас стало слишком много. Наступал момент, когда мы вынуждено откатывались в прошлое, когда каждая семья заботилась сама о себе. Теперь самим родителям вновь придётся досматривать, и кормить своих детей, а не спихивать их на голову хрен пойми откуда взявшегося шамана. Котлов благодаря «жертве», хищников хватало. Посуды тоже, неотвратимо приближалось будущее, в котором каждой из семей предстояло научиться жить и распоряжаться своим имуществом самостоятельно. Не ожидая, когда за них всё решат другие.

Полы и стены чуть ли не блистали. Кромешную тьму, воцарившую в доме из-за надвигавшегося урагана, разогнали первые лучинки огня, разгоравшегося в кухонной печи. На скорую руку возведенной столешнице лежала деревянная досточка, в руке моей удобно сидел кухонный, вытащенный из трофеев нож. Вряд ли он создавался именно для этих нужд, и по сколу острого конца, возможно, и даже скорее всего, им кого-то убивали, или пытали, или ещё чего…

Я из всех сил старался не думать о прошлом ножа. Шинкуя свежий кусок телятины, растапливал на сплюснутом и изогнутом куске брони, (ныне сковородке), кусок жира. Рядом, нарезая овощи, стояла Муррка, чуть дальше, по моей просьбе чистила картофель Момохо и ковырялась в своих знахарских, душистых травах Хохо.

— Как вы относитесь к сушёному луку и чесноку, Матвеем? — Перебирая свои коробочки, в очередной раз поразила меня своим вопросом Хохо. За готовкой я вспомнил, как часто бабки на рынках и у метро, продавали сушёные связки лука. Ещё вспомнил, как одна, ну прям старая-старая, с палкой, с тележкой, в шесть утра стоя в метро, громко, на весь вагон, рассказывала своей подруге о том, какой вкусный вырастила лук зимой, у себя на подоконнике.

— Хорошо отношусь, а много его у тебя?

— Нет, кролли особо его не любят. Говорят, воняет. Хотя, как по мне, что лук, что чеснок очень полезны. Отвары с ними хорошо помогают переносить простуду. Кстати, Матвеем, а разве мы с вами о нём уже не говорили?

Говорили? Хм… может и вправду говорили. Целительница, странная она женщина… помню как ещё в садике мама прокалывала пластиковое яйцо от киндера, клала мне туда головки чеснока. На кой хер? Вроде от простуды, хотя по мне, это больше смахивало на оберег от женского внимания…

— Скажи, а для меня, пару свежих луковиц добыть сможешь?

— Да, но, боюсь он будет старым и горьким. — Пояснила женщина, но я всё ровно попросил её о помощи.

— Конечно, Матвеем, если тебе нужно. О! Ещё, после бури, через день другой мы можем поискать грибов. Они очень любят влажные, темные места и хорошо растут после дождей. Главное не упустить момента.

— Станут ядовитыми? — Ничего не зная о грибах, спросил я.

— Черви поточат. — Улыбнувшись, ответила Хохо.

Языки разгоревшегося пламени весело облизывали решетку над плитой. Изучая решетку, с виду металлическую, пытаясь понять, как вообще она у меня появилась. Из-за тяжёлых дум, не сразу замечаю, как в котелке подаренном мне богиней, вскипела вода. Помянув мою убийцу добрым словом, не забыл и о своём выдуманном ритуале, с серьёзным видом погрузив в кипяток очищенную картоху.

Накрыв котелок крышкой, чтоб быстрее вскипала, ещё разок, сделал глоток молока из подаренного Му бурдюка. Вкус его в корне отличался от магазинного. Было в нём нечто странное, необычное, но весьма приятное. Сегодня я планировал досыта наестся жаренным мясом, приправленным чесноком и зеленью, а так же отведать вполне человеческой пюрешки, по которой так скучал. Одно бесило, есть придётся без соли. Ну вот, где мне добыть белую смерть, а⁈ Боги, если вы есть, а вы есть, я точно знаю! Помогите!

Еда уже почти была готова, в спешке завершая работу над «толкушкой» для картохи, велю Хохо нарезать мясо, а сам, под непонимающий взгляд Муррки, принимаюсь нещадно перемалывать содержимое чана, постепенно подливая в того молока.

Сверху, учуяв мясной аромат, наконец-то проснулась Пом. Лисица хорошо трудилась, без устали рыла по вечерам, в поте лица скулила и делилась со мной звериной нежностью днём. Мне казалось, «ассимиляция» рыжехвостой блудницы происходила успешна, но мысли свои я старался держать под контролем, не позволяя чувствам взять верх над здравым смыслом. Женщины, очень коварный вид, а те что с тобой спят, коварны в двойне. Я хорошо ощутил это, познав вкус близости с Мурркой. Что уже после пары дней вместе со мной, чуть ли не шантажируя меня сексом, попыталась запихнуть мне в кровать Момохо.

О, кстати о Момохо… Взгляд мой падает на протиравшую столешку девушку. Встретившись со мной своими глазками, та покрывается краской, пугливо, с почтением опускает голову. Сейчас я видел её без повседневной плотной одежды. Одетая в тонкую шкурку пик-пик, едва прикрывающую грудь, в такую же набедренную повязку, позволяющую вдоволь насладиться упитанными ляжками и даже складками подтянутой попки. Минуточку, так ведь обычно одевалась Муррка!

— Муррочка, милая, помоги мне кое с чем! — Произнесла Хохо, оставляя нас со своей дочерью наедине. Вот же змеюка подколодная, оглянувшись, замечаю, что моя Муррка сегодня одета как никогда в строгий, отталкивающий любые пошлые мысли наряд. Что они блять с тобой сделали⁈ Лишь одна Хохо выглядит так же как обычно.

Глядящая на меня как на божество, Момохо делает робкий шажок в мою сторону. Выглядит она сейчас подобно девушке древней профессии. Её стеснение, нерешительность, чересчур наиграны и совсем не соответствовали её образу, создавшемуся в моей голове при нашей первой встрече. И это… это заводит.

— Матвеем… — Когда я нервно сглотнул, робко выдала она, желая о чём-то меня попросить.

— Ни слова больше. Пообедаем, а остальное обсудим вечером, в моей комнате. — Чуть ослабив верёвку на штанах, осторожно, за талию, провожая девушку к столу.

Глава 36

Ночь с Момохо прошла, мягко говоря, не очень. Привыкшая к тому, что все её добиваются и сами делают что нужно. Она, раздвинув ноги, бревном поваленным лежала, кайфовала и очень не эротично стонала. Её лосиное мычание, напоминающее гудение станка, отталкивало, но красивое, нежное тело магнитом тянуло обратно. Закрывая глаза, я чувствовал себя как какой-нибудь токарь или дровосек, застрявший на своём рабочем месте. Фантазировать не получалось, приходилось работать с тем, что имеем.

Блять, я сказал «ночь прошла не очень»? Нет, это точно неправильное описание. Всё было настолько хуёво, что даже Пом за стеной не скреблась. На втором часу долбёжки, полено подо мной кончило в пятый или шестой раз, а я, в край заебавшись, всё никак не мог добиться обрадовавшей бы меня развязки!

Устав после работы, обидевшись на то, что я ей сегодня не уделил внимания и то, что предпочёл ей вот эту «лосиху». Пом через стену прикрикнула на Момохо, потребовав писклявое палено «завалить своё дупло». От звериного мычания кролли и самому порой хотелось положить той на голову подушку. Но она ведь дочь Хохо, как никак, нужно проявить уважение.

В общем, довести дело до конца я так и не смог. Плюнув той на спину и растерев по пояснице, сказал, что кончил, а сам обессиленным рухнул в кровать и отключился.

Пробуждение тоже оказалось не из лучших. Просыпаться уставшим не самое приятное ощущение, особенно, когда все мышцы забиты, колени как у шлюхи вокзальной стёрты об шкуры, а руки до сих пор дрожат от перенапряжения. Я чувствовал как меня поедает лень. Осенняя хандра или меланхолия поразила мой воспалённый мозг. Ещё и на улице погода говно. Тучи по прежнему висели над деревней, отдалённо громыхало небо, редкие молнии своими яркими вспышками разгоняли комнатный полумрак.

Поневоле я вновь вспомнил вчерашний звездопад. Выглядел он как скрытый ивент, с хорошей наградой за выполнение задания в конце. Мне очень хотелось посмотреть, что или кто снизошёл до нас с небес, но только сделать этого я не мог. Да и как? До гор, сотни километров по пересечённой местности, да и ладно, если бы только местность, и дальность похода мешала. Территория за деревней принадлежит хищникам, тем самым, что сейчас с большой радостью совершат любую возможную для нас пакость. Далее, ближе к горам рыскают Волколаки, Рыкуны, и ещё хуй знает кто. Это поднимает сложность разведки миссии на совершенно недосягаемый для нас уровень.

К тому же, звёзды рухнули за перевал, за тот, что до сих пор содрогается, заливая грязью и засыпая камнями любые из существовавших ранее троп. Пока горы не перестанут ходить ходуном, пока всё не уляжется, и морозы не скуют разбитую вязкую почву, сделав ту пригодной для перемещения, переход за горный хребет я считаю невозможным.

Кто вообще сказал, что рухнувший с неба метеор это не какой-нибудь поверженный богами владыка демонов, на бой с которым должен выйти «ГГ» с двухметровым хером и мечом(желательно не короче). Тем более красный цвет добра не несёт, в мире то Кровавого кузнеца. Золотой получше, но если исходить из религии, ангелы без крыльев, рухнувшие с небес на землю… это даже звучит херово. Если ангел ебнулся, его либо изгнали, обрезав крылья(Вот те и новый владыка демонов), либо сразили те самые два красных демона, которых он забрал с собой на землю. Если это реально не просто метеориты, то дела наши паршивы. Ребятам на небесах места мало, страшно представить, что они тут могут устроить. Оказаться прям посередине их замеса означало в моём положении превратиться в фарш, вместе со всей деревней.

— Не не не, Матвейка, ебись оно всё конём, ты не станешь жертвовать своими людьми ради банального утоления любопытства… ты не такой. — Убеждал сам себя я, глядя в потолок.

Ветер бился о ставни, стало накрапывать, и вскоре на нас вновь обрушился ливень.

— С богами разговариваете, мистер? — Поднимать меня пришла Хохо. Лицо её прям светилось от радости, в отличии от моего. Жаловаться женщине на дочку не стал, в принципе, и не пришлось. Обменявшись со мной всего парой слов о прошлом вечере, Хохо прям в лице переменилась. Недовольно взглянув на топтавшуюся в проёме Момохо, целительница искривилась.

— Вот ведь ленивая засранка… — Со слов Хохо, дочушка её хорошо познала все прелести «человеческой любви». Даже некоторое время ходить нормально не могла, после сегодняшней ночи. В понимании Хохо, делать это долго означало любить кого-то точно так же сильно и долго. Вот только «понимания» наши с ней в этом вопросе расходились, об этом я той мягко и намекнул произнеся:

— Твоей дочке есть чему у тебя поучиться…

Поднявшись из под одеял, я гордо, в чём мать родила, ступаю на холодный пол. Хохо, взглядом прикованным к моему оголившемуся, ещё красному достоинству, проводит меня взглядом до шкафа. Её звериное желание… в этот раз я чувствовал, что она хочет меня. Чувствовал, как пожирает взглядом мою плоть. Но я как герой из «Укрощение строптивых», словно сам Челентано, не обращаю внимания на похотливые женские взгляды. Подойдя к шкафу, весь из себя такой крутой, открываю дверцу, а за ней… ничего нет. Ебанутая привычка бросать одежду на пол! Горя со стыда, пытаюсь вернуться в образ. «Нагота для кролли это нормально, это нормально!» — повторяя про себя, словно ничего не произошло, поворачиваюсь к Хохо.

— Кажется, ты села на мою одежду… — Покраснев, та опускает взгляд, под её попкой ничего нет, а вот штаны и прям под ногами. Взяв вещи, Хохо молча, словно провинившаяся, припав на колено, предлагает помочь одеться, и я не смею той отказать. Наверное впервые в жизни не стесняясь своей худобы и размера (член мой кратно превосходил размеры кролли), подхожу к женщине. Едва не затёртый до дыр, мой дружок застывает всего в десятке сантиметров от лица таращившейся на него Хохо.

— Выглядит не очень хорошо. — Сглотнув, произносит женщина. — Такой замученный. Наверное не скоро встанет?

В мозгу что-то щёлкнуло, а снизу, от горячего дыхания, шевельнулось и дрогнуло.

— В принципе… если ему помочь… — Местные вообще знают, что такое минет? Хотя, откуда. Кроликам, ебущимся максимум две три минуты, подобное вряд ли нужно. Они ж скорострелы, и делают это больше для продления рода, а не для удовольствия, как я.

— Правда? Я целитель, и хочу попробовать, что нужно делать? — Решительно подняв взгляд, выдала Хохо. Бляяяяять… от чего мне вдруг стало так не ловко то⁈

— Р… р-от… — От былой бравады не осталось и следа. Из-за стеснения, я не мог выговорить одно ебучее слово.

— Рот? — наклонив голову на бок, переспросила Хохо.

— Д-да… в-возьми е-его в-в рот… — Удивление и не понимание проступило на женском лице. Зажмурившись, уже приготовился к тому, как она сейчас поднимется, скривится, да как переебет мне по…

Приятное, горячее касание влажного языка едва не подкосило мои ноги. Всё тело дрогнуло, и теплая влага обволокло весь мой член. Она это сделала⁈ Перестав жмуриться, опускаю взгляд и прям глаза в глаза гляжу в удивлённое личико Хохо. Язык её, пройдясь по стволу, цепляет кончик, и тот, дрогнув, вновь начинает набухать. Кровь пошла куда надо, это почувствовала и женщина, высвобождая член из плена своего рта.

Тонкая паутинка слюны, идущая от кончика и до прекрасных губ, обрывается. Тяжело вздохнув, Хохо с интересом глядит на мой член.

— Хм… так просто. Многие кролли облизывают свои раны, чем ускоряют заживление. Но не знала, что это работает и с мужским достоинством.

— А-а-а-га… — Я рассчитывал на немного большее, но видимо ничего не поделаешь. И так, от волнения аж спина взмокла. Моё растерянное состояние уловила Хохо. Коварно улыбнувшись, она поняла, я ждал большего от своего «первого минета», а потому…

— Вижу, ваш дружок ещё не полностью готов. Я никогда не слышала о подобной методике лечения мужской слабости, по этому, доверюсь опыту рода Человече. — Облизнув головку, а после, губками игриво поцеловав ту, прошептала Хохо.

— Т-то есть? — От накатившей из-за неожиданности волны, я едва сразу не кончил.

— Я в вашем полном распоряжении, шаман. — Произнесла женщина, а после, жадно, до момента, пока мой конец не упрётся ей в глотку, попыталась упереться мне в пах своими губами.

Несмотря на плохой вечер, день начинался на ахуеть какой позитивной ноте! Даже хуёвая погода не могла сдержать моих позывов к «благодетели». Особенно когда за моей спиной, без штанов, с исказившейсяот удовольствия мордашкой, лежала довольная на все сто Хохо.

— Я… по позже спу-щусь… — Махнув мне рукой, дрожащим голосом протянула чудо-женщина.

Поправив штаны, махнул той так же на прощание и с улыбкой на лице отправился вершить великие дела. Для начала схожу на посты, выслушаю доклады, вдруг что интересное случилось за ночь. После, несмотря на ебучий дождь, нужно прогуляться по деревне, лично увидеть все проблемы, возникшие из-за не погоды, а они точно будут, жопой чую. Да и может кто чего интересного придумал или предложит, всё же, непогода, это время когда физическая активность спадает, а умственная наоборот активизируется. В завершение, когда разберёмся с насущным, можно вернуться к своим заготовкам: к тем же ведрам, которых всем не хватает, к баллисте и вратам. К стати о вратах, на них нужно заготовить прям неебическое количество переплетённой между собой, толстой верёвки, ну и ров закончить конечно же. Сейчас там, где должен опускаться подъёмный мост проходила тропа. Не слишком широкая, но вполне пригодная для использования тарана. От столь удобного места для атаки стоило избавиться поскорее. Всё же, в старину ворота не зря считались одним из слабейших мест во всей обороне.

Жестом поприветствовав дежурившего Кобо, с накинутым капюшоном выхожу из дома, проваливаясь по щиколотку в грязь. Башмаки мои кожаные прям тонут в воде, превращая перемещение до ворот в испытания из передачи «Форт Боярд» с его великолепным ведущим, Д…

— Староста! — Полупоклоном приветствовал меня один из солдат. — Ну и погодка, да?

Помогая подняться мне на ступеньку, проговорил тот. Солдат на башнях прям не протолкнуться, все прячутся от дождя где только могут. С такой то дежурной толпой и мышь не проскочит, не говоря уже о хищнике.

— У вас всё хорошо? — Спросил я.

— Ага, не считая погоды и ветра… Видели тот звездопад вчера? Старики треплются, что к беде.

Ну ещё бы… у вас хоть что-то к счастью происходило?

— Шаман, беда! — Преодолев стену из дождя, едва не по колено в воде, крикнул Боб. Взглянув на стражника, деловито кивавшего, мол, старики не врали. Едва не выругался. Сука, сглазил.

Нежданно-негаданно, наших пленников в ямах начало подтапливать. А некоторых и вовсе к херам собачим затопило! Я и так перебрал всевозможные способы их содержания, а теперь, когда последний погружён под метровым уровнем воды, куда их блять девать⁈ Вместе с Бобом лечу на проверку.

Пленники, придерживая на руках не способных стоять, с надеждой на спасение, глядели в зарешеченное небо, видя наши с кроликом растерянные лица. И как быть дальше? В небе громыхнуло, и без того сильный ливень стал ещё сильнее, хотя казалось куда уже. Словно желая покарать хищников, призвать их к ответу за все грехи, вода прям на глазах затапливали их ямы, за считанные минуты поднимаясь в уровне.

— Без намёка на просветление! — Как и я, оглянувшись на мрачное небо, подтвердил и без того очевидный факт Боб.

Цепей способных сдержать хищников нет, другого места, кроме как содержания раненых с Пом, я выделить не мог, а значит, либо я должен отдать команду их переселить, либо прирезать, либо…

— Приведи Пом… — Попросил я Боба, и тот послушно кинулся за пленницей. Подозвав пару здоровяков Му на помощь, коопирируюсь с хищниками снизу, начинаю поднимать их самых слабых товарищей. Я не стану палачом, и отправлю Пом с предложением обменять тяжело раненых на любую еду, любую сталь, на любую полезную в быту всячину, лишь бы только избавиться от умирающего у меня на глазах баласта. Пусть цена будет не равна, пусть жизни их я продам за копейки, но, это лучше, чем отдать приказ о казне, или бросить их утопать в грязи. Видит бог, смерти их я не желаю. Не хочу вновь видеть покойников, не хочу глядеть на то как бездыханное тело раненой волчицы выносят за пределы деревни. Будь они рабами принадлежащими только мне, я бы вышвырнул их всех и глазом не моргнув, но, они не мои рабы, и принадлежат всему поселению. Отпустить их просто так нельзя, меня не поймут свои…

«Парламентарий», такая роль была отведена Пом. Пусть расскажет сородичам обо мне, пусть опишет им мои лучшие стороны, докажет что мне можно верить и со мной можно и нужно сотрудничать. Я пытался договориться с Чёрным глазом, и как казалось, он меня услышал, теперь настало время запустить в строй врага ещё кого-то из рода лис. А с ней, знаком доброй воли, я отпущу одного из пленных. Девочка волчица, её я и хотел отправить с лисицей, но прибывшая Пом, внезапно помрачнев возразила. Настроение её и без того казалось паршивым, ещё бы в дождь на улицу вытянули. Только помимо этого, чувствовалась и кое что другое.

— Не донесу, лучше его. — Указав рукой на более тяжёлого, раненого мужчину, сказала Пом. Лисица в открытую лгала, но зачем? Не хочет помогать девочке, нет, не то…

— Хочешь что бы она заняла твоё место? — Спросил я, но прямого ответа не услышал. Обреченный, резкий взгляд и немой кивок косвенный мне ответ. Так и есть, по мнению лисы волчица должна остаться. Пом кажется что с нами волчице будет лучше. Внезапно, внутри всё сжалось, теперь я понял почему она не хоте мне смотреть в глаза. Лиса, моя пленница Пом, она не хочет уходить! Словно я предал её, будто подставил под удар невидимого кинжала, она опустив голову, помогает здоровяку, что больше её в размерах, забраться к себе на спину. Больше я не видел блеска в его глазах, не видел того выражения лица, с которым она последние дни, смотрела на меня. Лишь холод, и мрачное, местами гнетущее, недовольство её хищной, вмиг обледеневшей души.

Я провожал хищницу взглядом до тех пор, пока силуэт её, и выводивших девушку Му, не исчез за стеной дождя. Кажется, в очередной раз я поступил неправильно. Но так ведь было нужно. Пом, она была той единственной из хищников, кому я мог хоть немного доверять, она одна из немногих, кто по-настоящему ощутила всё моё радушие, заботу и доброту. Её не били, над ней не издевались, не морили голодом(почти). Рыжехвостая Пом казалась единственным из всех кандидатов, кто мог описать все плюсы дружбы с нами. И почему то, мне казалось, она непременно сделает это.

— Всех тяжело раненых хищников в комнату Пом.

— Что, прям всех, а не жирно им будет? — То ли удивившись, то ли возразив, выдал Боб.

— Всех, это приказ. — Коротко и резко выдал я, вновь переведя взгляд на оставшихся барахтаться за решеткой.

Хищники, те кто мог стоять на ногах, кто мог вырыть в грунтовых стенах для себя лежанки, глядя на меня с низу вверх, не выражали того же недовольства что и кролли. Они не рычали от злости, не ругали меня, не обливали словесными помоями. В глазах их читалась благодарность, пусть и разбавленная обещаниями отомстить, но всё же благодарность.

Мда… вы уж извините ребятки, хотел бы я сделать больше, но увы, это вы пришли нас убивать…

На горизонте, показалась очередная, запыхавшаяся мокрая кроличья фигура. Это был тот самый, накаркавший о несчастьях кролли, и почему-то, я знал что он сейчас скажет.

— Староста, беда!

Да заебал… Сплюнув на землю, ещё раз взглянул на хищников. В этот раз кто-то из них, увидев моё недовольство, даже посмел улыбнуться. Эти шпроты, запертые в грязевой банке, насмехаются надо мной?

Холодный порыв ветра, дождём остудив лицо едва не сорвал с головы капюшон. Прохладный, умывший лицо дождевой бриз, остудил голову.

— Ну что ещё? — Копируя хриплый и храбрый голос блондинчика из варкрафта, отправляюсь решать следующие проблемы я.

Глава 37

На одних лишь пленниках проблемы не закончились. Вода, она была по всюду, затапливала туалетные ямы, потоком своим смывала шалаши наших кролли. Неплохо показали себя жилища из плетеных секций, их стены оказались более устойчивыми, а улучшенные самими жителями крыши не пропускали воду, однако, полы у всех всё ровно были затоплены. Наши люди буквально сидели один на одном. Первой из озвученных часовым бед стал подвал. Его залило как и камеры пленников. В вопросе этом инициативу проявили кролли, по грудь в воде, они вытаскивали продукты на поверхность, переносили в дом, в очередной раз превращая мою кухню в склад. Второй проблемой стал застой воды… Мой частокол окруженный насыпью под собой не имел сливов и стоков, от чего всё поселение превратилось в большую пиалу наполненную водой и грязью. Жители, те, кто находился на небольших возвышенностях, ещё кое как могли спасти свои шкурки от наводнения. А вот основная масса была вынуждена страдать, мокнуть и замерзать на ветру, ища спасение на высоких стенах.

К вечеру поселение, окружённое насыпью, взвыло, а пленники, едва не захлёбываясь от поднявшихся вод, всплыли до самых решёток. Держась за те руками, они не в силах преодолеть преграду, жадно хватаясь ртами, всасывали воздух и вновь погружались головами в воду. Смотреть на то, как они утопают, как захлёбываются будучи запертыми в ловушке, я не смог. Подняв солдат, вместе с Кобаго в очередной раз двинулся к ним на выручку.

— Сколько же с вами хлопот!

Последний из пленников, выбираясь из ямы и видя хмурое, искажённое недовольством и шрамами лицо Кобаго, зашитого в костяную броню, испуганно посмел сделать лишнего. Подумав, что их сейчас милостиво прирежут, он, дрожа от страха, обнажил когти и кинулся на охотника, когда тот повернулся к нему боком. Фатальная ошибка.

Охотник на хищников, как и ранее, был на чеку, рубил с плеча и в один удар. Чёткий, резкий, выверенный, разрубающий плоть и кости взмах, проходит прямо по горлу хищника. Башка нападавшего, отделившись от тела, летит в наполненную водой яму, следом за ним падает и туловище. Пав на колени, слезами заливаясь и моля о милосердии, взвывают девушки хищницы не желающие умирать. А я, даже слова не успев сказать, рукой прикрываю скривившееся от омерзения, собственное лицо. Кобаго, по его улыбке я знал, он ждал чего-то подобного. Ждал и получил. Пиздец…

Всех пленных хищников, вопреки их предположениям, велю запереть в комнате Пом. Охрану той увеличиваю пропорционально количеству пленников. Так же, приняв это дебильное решение, я более не мог продолжать игнорировать беды своих собственных жителей, оставляя их мокнуть под проливным дождём.

— Кобо, всех стариков, беременных женщин и детей в мой дом, разместите их где только можно. Пусть переждут непогоду в тепле. Остальные, свободные от дежурства мужчины и женщины нужны мне здесь!

Проблема в стоках и в непродуманности плана поселения. Требуется создать сливы, пустить их под стенами. Но для этого нужны трубы. Если я просто вырою яму или какую нору — её размоет, просадив или обрушив тем самым саму стену. Трубы… из чего? Из дерева? Как по мне хуйня, но выбора нет, придётся. Располовиню бревно, удалю внутренности, создав пустую полость, после перевяжу веревкой и таким образом получу необходимое. Но трубы, это ведь ещё не всё.

При проектировке следовало учитывать особенности рельефа и законы физики. Вода просто так не течёт в гору, а значит водосток нужно кидать с возвышенности(с западной части поселения), на низину(восточную часть). Решение до безумия простое, но только почему я принял его лишь сейчас, когда столкнулся с бедой⁈ Так же желательно провести сливы и вдоль туалетов, таким образом в дожди, поднявшиеся нечистоты будет уносить вместе с водой за пределы крепости, в восточный ров, а с него, в реку. С дождём я вспомнил о горах, о сошедших с них снежных массах. Они начнут таить, стекать в низ по ручьям и криницам, поднимая уровень воды. То есть, проблема с подтоплениями с нами на долго!

— Проклятье… Открывайте врата, выпускайте воду! — Уже по колено в грязи, с лопатой в руках, начинаю размечаться, понимая, что с такими паводками никакая канализация и никакие стоки не помогут. Холодно, голодно, от собственной слабости и бессилия перед стихией, хочется опустить руки. Но я не могу, не сейчас, не после всего того, чего мы добились вместе!

Сука, если понадобится, я своё творение, своё поселение ложкой вычерпывать буду, пока всё вновь не придёт в норму!

С открывшимися вратами и с направляющей, небольшой канавкой по центру деревни, что с каждым часом размывалась дождём и увеличивалась, вода постепенно стала сходить. Но высота её по-прежнему держалась на уровне голени.

Благодаря магии под всей стеной рыть слив не пришлось.

Одна треть от всех землеройных работ сделана. В образовавшуюся яму, что постоянно заполнялась водой, вставляется деревянная труба, затем забивается каменными молотками. Бьётся до тех пор, пока в конечном итоге не превратится в то, что я хотел. Два таких стока по обе стороны от улицы Центральной, значительно уменьшили количество воды. Ещё лучше стало когда мы прокопали дополнительные стоки от туалета. Находясь в работе, я не сразу заметил мелких ушастиков возле стогов с сеном. Спасаясь от дождя и паводка, они, прятавшиеся до этого в стогах, повзбирались на клетки, держа в ручках своих, как никогда ранее спокойных, спасённых от вод пик-пик. Даже зверьки понимали, будут брыкаться — утонут. Взяв одного из храбрецов на руки, вместо Кобо, Кобаго, Бобом, Обба и другими мужчинами, отправляюсь к давно высланным на отдых женщинам. Поселение почти всем своим скопом переместилось в мой дом, отчего тот выглядел более перенаселённым, чем какой-нибудь муравейник.

— Сколько живу, такого потопа ни разу на этом ручье не видела… — Встретив меня у входа в дом, с сухой одеждой, проговорила Хохо.

— Думаю, снежные лавины тоже внесли свой вклад. — Взглядом указав на голые пики горного хребта, произнёс я, и девушка кивнула.

— Муррка была на стене. Говорит, из-за паводка, вода подмыла одну из стен, как раз на углу, где дозорная башня. В любой момент всё может рухнуть. — Добавила проблем Хохо. Следовало отдать приказ спустить наблюдателей и выставить рядом дополнительные патрули. Кому-то придётся помокнуть, но пока врата открыты, и вода сходит из поселения, другого выбора не вижу.

— Пойду спущу ребят, выставлю караулы…

— Стой. Пусть это сделает Кобаго, а ты пойди переоденься. — Дернув меня за плечо, по-матерински произнесла женщина. — Ты весь насквозь мокрый, да ещё и лысый, как крысиный хвост. К тому же, забыл, что ты староста? Неужели думаешь, слова твои не смогут произнести другие уста?

Воу-воу, женщина, давайте только без… На лице Хохо я увидел волнение, не попытку взять под контроль, а именно заботу и желание сберечь моё здоровье.

— Кто же знал, что этот ебучий дождь так сильно усложнит нам всем жизнь. — Стягивая с себя промокшую куртку, отдаю её в руки переменившейся в лице, довольной моей покорностью Хохо.

Внутри дома в разрез с моими предположениями царили тишина и покой. Разве что груднички от Му и кролли позволяли периодически перекрикивать друг друга. Каждая ступенька, каждый сантиметрик площади дома был занят нашими жителями, в очередной раз напоминая о том, что жилья хорошего, а не из «говна и палок», катастрофически не хватает. И причиной тому — моя трусость. Глядя на этих дрожащих, замученных поселенцев, мне стало стыдно, что я, опасаясь за собственную жизнь, до сих пор не построил большего числа домов с фундаментами, на бревенчатой основе и с хорошей крышей.

Вспоминая, как в миг ссохлись руки, как всё сжалось, как анемия сковало тело, вновь испытал пережитое, казавшееся давно ушедшим, чувство страха. Чёрт, я то думал, тот бой, наша победа, изменили меня. В принципе, они и изменили, но не достаточно сильно. Видимо, героями или по-настоящему крутыми парнями не становятся по щелчку пальцев…

— Хохо, у нас дрова для плиты остались? — Глядя на продрогшую толпу, спросил я.

— Да, конечно. И продуктов хватает, подвал затапливало и мы…

— Я знаю. — Перебил женщину я. — Разжигайте огонь, ставьте на плиту кипятиться все кастрюли, что есть, а я пока растоплю печь — Вернее попытаюсь, хотелось добавить, но для образа крутого парня решил промолчать.

— Опять суп? — Понимающе, с улыбкой на лице, спросила женщина.

— Ага, опять суп. — Усмехнувшись той в ответ, кивнул я.

Огонь разгорелся быстро. Настолько, что я даже не успел заметить, как общую комнату стало заволакивать дымом. Народ не на шутку перепугался, да и сам добротно в штаны наделал перед тем, как заметил в верху над дымоходом торчащую лопатку(или что это вообще такое?) Потянув её, дым перестал валить в дом, в кухню и во все возможные щели, ровненько устремившись вверх по дымоходу. Сразу же, как прошёл испуг, детишки, как бабочки на свет поползли к открытому огню, вынуждая озабоченных мамок вспомнить о материнском долге. Глядя на это, я задался вопросом, в чём разница между печью и камином, и что на самом деле находится у меня на первом этаже?

Дети, не занятые и не направленные в нужное русло, шумом своим начали создавать проблемы. Их гиперактивность и любознательность угрожала обществу и им самим. Требовалось направить силы детишек в правильное русло.

— Момохо… — Вспомнив о дочке целительницы и о данном мне некогда обещании, коварно подозвал пристыжённую матерью девчонку. Сначала та извинялась, потом уверяла, что такое больше не повторится. Но звал я её не затем. Хохо хорошая целительница, полноценный врач которых в нашем поселении еденицы. Делать из неё обычную училку для дошколят — огромная растрата. Хохо должна заботиться о запасах своих медикаментов и здоровье всего поселения в целом, в этом я видел её роль.

Момохо в свою очередь… даже на роль любовницы не подходила. А вот на должность злой училки, строгой, в меру ленивой и резкой на слово, вполне годилась. Манеры, гордость, понимание собственного положения и значимости, всё при ней. К тому же, не стоит забывать, её учила Хохо, а зная характер этой строптивой «львицы», учить она могла либо хорошо, либо очень хорошо.

— Время сдержать обещание. — Обратился я к Хохо, когда растерянная, непутёвая дочь пошла к той на поклон. Поглядев на меня взглядом, от которого мог бы растаять даже самый холодный ледник, целительница одобрительно кивнула.

— Каглахама больше нет, Матвеем, нет смысла держать секреты. Можешь спрашивать всё, что угодно, если на это у меня есть ответ, я непременно дам его тебе и каждому, на кого ты укажешь. — О Афродита… Едва не схватившись рукой за сердце, как всегда, находясь в восторге от этой женщины, под ручку с Момохо выхожу в общий зал.

Маленькое объявление от моего лица, сосредотачивает внимание всех и каждого на следующих, простых и до безумия банальных словах. «Мы должны защитить будущее своих детей, а для этого они должны учиться». Тишина повисла на первом этаже, и даже со второго свесились головы, желая узнать, о чём это я говорю.

Сказать и вправду было о чём. Начал как всегда издалека. С истории, но не местных, а нашей, человеческой. Рассказал о войнах и о том, из-за чего они начинались. Упомянул рассы и те проблемы, что возникали из-за деление на цвета кожи, внешние различия. Все народы моего мира, в те или иные отрезки истории совершали ошибки, на пустом месте развязывали войны. Что самое печальное в этом, сколько бы людей не гибло, завершалось всё одинаково — представители враждующих сторон стадились за стол переговоров.

Насилие порождает лишь большее насилие. Нужно уметь правильно любить и ненавидь, жить в мирное и военное время, при этом, в любой отрезок времени, оставаясь человеком, не позволяя душе окраситься в чёрный цвет. С моей колокольни всё звучало так просто, до абсурда банально и легко. Я понимал, взрослые вряд-ли изменят свои взгляды, а вот дети, именно на них моя ставка. Именно они слушали меня, затаив дыхания. Дети травоядных ещё в полной мере не познали той боли, того ужаса, пережитого их родителями, от того, глядя в их глаза, я верил, у нас ещё есть шанс всё исправить!

Мой пессимистичный рассказ о Человече, наполненный болью, страданием и соплей, прервала Хохо. Глазками своими всё время следившая за плитой, ушками та вслушивалась в мои истории. И когда я, заговорившись, свернул не в ту степь, прервала эмоциональный рассказ раздачей первого, готового ужина.

— Отдышитесь… — Подойдя ко мне, всучила в руки тарелку Хохо. Взболтнув ту, замечаю кусочки картофеля. Чищенного, отваренного, от чего, к горлу подступает ком. Я ж ведь никаких ритуалов не проводил! Моё волнение, прочитано, словно название книги на обложке. Взяв меня за талию, как утром я её, она плавно притянула меня к себе и тихонько шепнула:

— Когда читаете молитву очищения от проклятья, хотя бы постарайтесь повторять одни и те же слова, а не выдумывать новые…

Меня спалили… Блять. Она точно из этого мира⁈

Сглотнув, побледневшей миной, молча кивнул, получив внезапный, едва заметный хлопок по жопе. Хохо улыбалась, моя реакция её хорошенько развеселила.

— Можете прекращать свой рассказ и отправляться в спальню. Я сама объясню Момохо, что она должна рассказывать детям.

— Но как же печь… — Боль от расставания с Пом, ещё терзала сердце.

— Дров сами как-нибудь подкинут. — Коленкой уперевшись мне в пах, с улыбкой, свойственной извращенцем, проговорила ненасытная женщина. Чёрт, кажется меня собираются изнасиловать, и самое плохое в этом, то, что я не хотел…

Спиной став к публике, пальцы свои Хохо опускает к моему паху, через плотные шкуры касаясь члена. Эта милфа лучше других знала, как управляться моим дружком, как доставлять удовольствие и как вести себя со мной в постели. Прижав меня к стене, она своим горячим дыханием буквально провоцировала меня, телом своим отвлекая от всех забот. Поведение женщины не осталось без внимания третьих персон.

Высокая, не меньше метра девяносто, девушка, с гру… нет, то была не грудь, а полноценное, выпирающее откуда только можно вымя. Стоя всего в двух десятках сантиметров от нас, МУ сверлила именно меня своим ревнивым взглядом. Незнакомка с интересом ждала продолжения. Ровные, торчком вверх рога, чёрные, шелковистые волосы до накаченного, но, чуть под заплывшего жирком пресса, а так же груди… Твою мать, я мог сколько угодно говорить о её теле, но при этом всё равно смотрел бы на эту грудь.

— Мы знакомы? — Придерживая за задницу рвущуюся в постель Хохо, спросил я.

— Пока нет. — Глядя на мою руку, обхватившую ягодицу, Кролли, ревностно выдала Му. — Матвеем…

— Да?

— В нашем племени поговаривают, в силе мужской, вождь племени кролли не уступит даже прекрасному Мудра… — Сделав шаг навстречу, да так, что наши с Хохо головы едва не соприкоснулись с её сиськами, проговорила та.

— Думаю, вашему Старосте есть чему поучиться у мистера Матвеема… — Внезапно, вставила свои пять копеек Хохо, отчего глаза коровки полыхнули ещё большим любопытством.

— Что ж, я хотела бы это п…

— Беда! — Влетел в дом предвестник проблем. Тот самый, весь день мне испоганивший своим сглазом дозорный.

Как же ты меня заебал…

Высвобождая из своих объятий Хохо, накидываю куртку, направляюсь к нему.

— Ну? — Злобно выдал я.

— Лиса вернулась. — Коротко и испуганно отвечает он.

— Что? — В мозгу такое не клеится. Слишком рано.

— Она одна? — Спросил я.

— Да, одна, и с корзиной.

— Корзиной, всего одной? — Переспросил я, и кролли кивнул. Кажется, переговоры с участием моего парламентария прошли не совсем так, как я того хотел.

Глава 38

В метрах двадцати от ворот, под прицелом десятка арбалетчиков, стояла Пом, а вернее, лисица, с виду очень похожая на неё. Абсолютно голая, со срезанными волосами, вырванными клочками меха, вся в крови, с одной лишь корзинкой, прикрытой с верху шкурой.

— Я проверю. — Первым вышел Кобаго. Оглядев девушку, он убедился в том, что при Пом нет оружия, не забыв заглянуть и в саму корзинку. Увиденное того слегка шокировало. Недовольно скривившись, здоровяк жестом подозвал меня.

Спустившись и подойдя поближе, заметил множественные укусы, гематомы и кровоподтёки по всему женскому телу. В своих окровавленных пальцах с вырваными когтями, она принесла ответ хищников на моё предложение. Одернув шкуру, прикрывавшую содержимое, так же как и Кобаго я скривился. К горлу подступил ком, не сумев сконцентрироваться, едва не блеванув, отвожу взгляд в сторонку.

В корзине лежала отрубленная голова с выколотыми глазами, срезанными ушами и отрезанным языком. Я знал его. Гордый, резкий но показавшийся мне смышленым… Это была голова молодого волка по имени Чёрный глаз. Тогда я думал мы сумеем с ним договориться, думал, когда он остынет, мы достигнем взаимопонимания, а сейчас…

Это было не всё. Видя наше недовольство, и без того измученная, напуганная происходящим Пом, плача произносит:

— Отныне, так будет с каждым, кто посмеет проявить неуважения к хищной крови, и предложит вести переговоры с теми, кого предки Великой охоты, всегда звали, и мы будем звать кормом. То есть, с вами, ш-шаман. — Шмыгая носом, заикалась лиса, опасаясь моего ответа и ответа охранявшего меня Кобаго.

— Каждый, кто сдался, кто струсил и сложил оружие, навлёк на семью свою великий позор. Настоящий хищник никогда бы не сдался травоядному. Хищник разорвал бы себе глотку когтями, перегрыз вены, но не сдался бы, не стал бы рабом для корма. А значит, попавшие в плен более не хищники. Трусы и предатели не достойны этого гордого звания. Отныне, все они считаются изгоями. И пока живы они, не будет им места в стае и места в хищном лесу. От сего дня и до дня последней охоты, они законная цель, и судьба их паршивая, стать трофеем в сильных руках. Эти слова мне было велено передать новым вожаком, первым волком стаи, носящим имя Красивый.

Дрожа на ветру, лиса, взорвавшись слезами, передала мне корзину. Избитая, измученная, подвергшаяся пыткам со стороны собственного племени. Переняв корзину, отдаю её вышедшему вслед за мной Кобо. Затем, стянув с себя куртку, накидываю той на плечи, мокрую голову лисички прячу под капюшоном.

— Мне не стоило тебя отпускать. Прости, Пом. Идём в дом, согреешься. — Проговорил я, но девушка даже не шевельнулась.

— Я… я теперь тоже изгой… я, я законная добыча, трофей для отца и братьев. Я больше никому не нужна! — Ладошками своими окровавленными прикрыв лицо, проскулила лисица, упав в грязь на свои побитые коленки. — Убей меня… прошу Матвеем, убей меня. Мне не пережить этого позора, мне больше нет места в этом мире.

Кобаго недовольно прорычал. Стоявший позади меня Кобо, так же не смог сохранить нейтральное выражение лица. Та лёгкость, с которой новый вождь отказался от своих соплеменников, по жестокости своей превосходила даже проступки Эрла. Сначала хищники бросили их на баррикады в самоубийственной атаке, а после, когда верхушка их обосралась, ещё и раненых трусами выставили! Бессердечные ублюдки, в отличии от них, мои пленники хоть попытались взять стены. А где эти здоровые умники, чего сбежали, чего героически не убились об стену, как требовали этого от других! Сами съебались, поджав хвост, а раненых бросили на произвол судьбы.

Внутри всё перекручивалось, меня распирало от гнева, ненависти, злобы. Волк по имени Красивый? Вы издеваетесь? Да по одному имени понятно, он лицемер, коварный выродок и трус!

— Теперь я трофей… — Когда слёз не осталось, вновь повторила лиса, обреченно, ленивой рукой потянувшись к лезвию Кобаго, висевшему у того на поясе.

— Дура. — Рычит охотник, делая шаг назад, и хищница по инерции едва не падает в грязь.

Подскочив, подхватываю девушку, не позволяя упасть. Вся в крови и воняет, словно…

— Для них возможно ты и трофей, Пом, но не для меня… — Со стыдом на сердце, припав на колено, под наблюдением десятков молчаливых взглядов, прижимаю девушку к своей груди. Дождь заливает мои глаза, большими, холодными каплями, заползает за воротник, убегая по спине вниз. Сейчас моя шея находилась всего в десятке сантиметров от её острых, хищных клыков. Хищница даже в таком измученном и израненном виде сильнее, проворнее меня. Если захочет укусить, укусит, уверен, она знает где находится артерия.

Внутри меня всё сжимается от тоски, обиды, страха возможной, собственной смерти.

Кисти лисицы приподнялись. Реагируя на это, вперёд ко мне, желая защитить, делает резкий шаг Кобо, но Кобаго, подняв руку, его останавливает.

Пальчики Пом замком смыкаются у меня на позвоночнике. Я чувствую, как она дрожит, чувствую её боль и отчаяние.

— Если твоя семья отказалась от тебя лишь за то, что ты выжила, то я стану для тебя новой семьей. Той, которая никогда тебя не бросит и не предаст.

Подняв голову, лисица, своими большими, заплаканными глазками уставилась в мои губы. Словно пытаясь понять, не ослышалась ли, она глядела то на меня, то на усмехавшегося за мной здоровяка Кобаго. Впервые я видел её волшебные, яркие оранжевые глазки так близко. Словно две маленькие, мокрые мандаринки, они сверкали так ярко, так искренне…

Хмыкнув, поднеся кулак к рту, усмехнулся Кобаго.

— Шаман, ну ты и чудик… ха-ха, думал ты её просто своей женщиной сделать хочешь, а тут частью семьи, хе-хе-хе, ты хоть сам понял, что сморозил? — Смахнув с лица дождевые капли, повернулся к нам спиной Кобаго. — Одуреть… всеядный усыновил хищницу, я то думал у богов кузни с юмором всё плохо, а тут такое… Никогда бы не поверил. — Не унимался горлопан, шагая к воротам. Словно по щелчку магических пальцев, напряжение спало, кролли вмиг перестали видеть в Пом угрозу.

— Хищник и всеядный в одной семье, это вообще нормально? — Догоняя отца, кинул тому в след Кобо, на что тот лишь пожал плечами.

— Нормально это не про старосту… — Едко ответил многодетный папаша.

Пытаясь понять, что не так сказал, вернул взгляд на лисицу. Её приплюснутый носик тягал сопли. На бледных, грязных от крови и грязи щёчках, проступил едва заметный, неуместный румянец.

— Матвеем, вы ведь серьезно, да? — Когда за вратами остались только мы, переспросила лисица, и я кивнул.

— Давай, поднимайся, а то простудимся оба. — Я попытался встать, но заключившая меня в своих объятьях Пом, не торопилась выбираться из грязи. Прилипшая как банный лист, она никак не хотела отставать от меня, мешая двигаться.

— Матвеем, если мы теперь семья, можно я с вами в шкурах спать буду? — А? А с чего такие резкие перемены в поведение⁈

— П… подожди, давай не так быстро. Сначала нужно с другими пленными вопрос решить.

— Другими? Так я пленная или семья? — Не унималась, повисавшая на мне приставала. Чёрт, я всё ещё чувствовал как она дрожит, но… Слёзы где? Пом, я не вижу твоих слёз⁈ Это что, магия подмены?

— Пом, ты семья, но другие пока нет… нужно сделать так, чтобы все изгои чувствовали себя у нас не как в плену, а как в семье, понимаешь?

Лиса кивнула, а после вновь прижалась к моей груди своим личиком. В нос вновь вдарил неприятный аромат.

— Боже, что с тобой случилось, почему ты так воняешь?

— Бывшие братья избили Пом и облили моч…

— Дальше без подробностей, прошу… — Пожалев, что спросил, провожу лисицу до дома, где нас уже встречают осведомлённые, очень злые и недовольные женщины кролли. В числе которых вижу и высокую, грудастую Му.

Так, под присмотром, на всякий случай вооружившихся травоядных, хищницу отвели в мою комнату. Где Хохо принялась обрабатывать раны Пом и приводить побитую девку в порядок. Взрослая целительница тяжелей остальных восприняла нового «члена» семьи, однако, как и ранее, отказать мне не посмела. Лишь коротко напомнив о том, что лисица не одна из изгоев нуждающихся в помощи. Я помнил про маленькую волчицу, помнил как Хохо на ту глядела и пообещал, что следующей в планах на перевоспитание будет именно она.

Спустившись со второго этажа, вновь попадаю в комнату битком набитую непонимающими происходящего травоядными. Без додумывания и прикрас, взялся рассказать правду об произошедшем у хищников. Оповестив о том, что отныне Пом будет привыкать к жизни в нашем племени не как враг и хищник, а как новый всеядный. Многих мамаш это не устроило, поэтому пришлось для их успокоения напомнить о наказаниях для тех, кто смеет нападать на наших соплеменников. Правило работало в обе стороны, и если кто-то без причины кинется на Пом, будет жестоко за это наказан. Разумеется, провоцировать местных, оставляя лисицу без присмотра я не буду, точно так же, как и позволять хищнице в одиночестве разгуливать где вздумается. Пусть живёт пока внутри деревни, работает и трудом своим доказывает преданность общим идеалам и делу. Лишь время и добрые дела смогут сгладить все шероховатости, позволив вчерашнему врагу стать другом.

Закончив с введением племени в курс новых дел, вышел на улицу, где лицом к лицу столкнулся с Кобаго и его сыновьями.

— Миру конец? — Застав меня с тарелкой супа, кожаным мешочком и отложенной в сторонку мясной косточкой, для одной зубастой персоны, спросил Кобаго.

— Полагаю, что так. — Ответил я, перекладывая косточку в мешочек.

— Ну и славно. Давно уже руки чешутся. Когда дождь ослабнет, я возьму Корого, Кобо и Мудагара на охоту. Совершим вылазку. Если хищники так быстро вышли на твою лису, значит прихвостни Красивого, рыскают где-то рядом.

— Хочешь напасть на них? Они наверняка будут ждать чего-то подобного.

— Рад, что ты волнуешься обо мне, но правда, не стоит. К тому же, кто будет ждать того, что травоядные придут мстить за избиение хищницы? Матвеем, ты ведь хочешь отомстить, я прав? — Скалясь, спросил Кобаго, и я кивнул.

— Хорошо, настоящий мужчина не может быть равнодушным, когда обижают его женщину. Я позволю тебе отомстить моими руками, Шаман. Только ты с магией своей завязывай, или твори её по дальше от меня, ладно?

— Чего? — Переспросил я. Моя сила, она когда-то зацепила Кобаго или что?

— Когда ты увидел, что сделали с лисой, твои глаза полыхнули золотым светом, да так ярко, что даже мне не по себе стало. Думал, ты сейчас молниями швыряться начнешь, и поджаришь нас, к хвостам свинячим. В общем, если не сложно, не твори боевую магию рядом со мной. Стыдно признавать, но мне боязно находиться рядом с силой, от которой я не знаю как уклоняться.

Ого, так я способен пробуждать магию, не приступая к крафту? Интересно!

— Извини, эмоции. В другой раз постараюсь сдерживаться.

— Буду благодарен. О, а вот и пополнение. — Указал взглядом в дверной проём Кобаго. Там стоял Мудагар и ещё двое крепких, плечистых Му.

— Мы не можем вечно сидеть и прятаться. По мере возможностей своих, мы будем сокращать поголовье зубастого племени, пока они сами не придут к нам и не попросят у нас прощения. — Радуясь новым бойцам, проговорил охотник.

К сожалению моему, Кобаго в чём-то был прав. Договориться мирным путём не получилось. Наш враг, уважающий только силу, сам себе запретил вести с нами конструктивный диалог, выбрав самоубийственную во всех понятиях политику. В этой войне пленных не будет. Никто не станет меняться заложниками. При любой удачной возможности, наших травоядных просто прирежут и сожрут. А как быть нам? Ведь помимо воинственно настроенных «элит» хищников, есть ведь и другие. Простые жители и совсем не смышлёные, не способные дать отпора дети. Дети — это будущее любого поколение, если мы убьём их родителей, они будут расти с ненавистью, с чувством мести, а когда вырастут, бойня повторится вновь.

Но как тогда лучше поступить, по-варварски убивать детей, отнимать у матерей грудничков, воспитывая в чужих семьях? Нет, этого я себе тоже не позволю. Если я хочу добиться мира, нужно сломить волю и сопротивление тех, кто отказывается его принимать. Рыба гниёт с головы, а значит и бить нам нужно начинать сверху и рубить, отсекать, до тех пор, пока к власти не придёт готовый к переговорам лидер.

На словах это звучало легко, но как с реализацией? Джипиэс с маркером «Сегодня лидер он», на всех хищников не повесишь, да и нет его у меня. И по лесам бегать, вылавливать их заебешься.

От чего-то мне вспомнилась та треклятая морковка и волна недовольства, возникшая с её появлением. Простой овощ одним своим видом вызвал разногласия и недовольства между Мудагаром и Кобаго. Кролли не понравилось, что их святой овощ будет охранять кто-то другой. Му напрягся из-за косого взгляда. Из-за чего на ровном месте чуть не возник конфликт. У наших кролли, хватает недостатков, их легко поссорить друг с другом, а что на счёт хищников? Может стоит попытаться натравить их друг на друга? Изгои… по факту те же хищники, только провинившиеся или как-то не устроившие текущее «руководство» племени. Наверняка каждый изгой в племени своём имеет старых друзей, родственников, какие-никакие сохранившиеся контакты, а значит потенциальную поддержку. А вдруг, в гонке за власть, в числе изгоев оказался какой-нибудь кандидат в вожди? Можно попытаться сыграть на этом.

Мы можем показать нашим изгоям все возможности нашего дальнейшего совместного развития, показать перспективы в животноводстве и прочих бытовых отраслях, а после, найдя среди них достойную кандидатуру с лидерскими качествами, как троянского коня попытаться внедрить агента в стан врага. Мы ведь ничего плохого хищникам никогда не делали. У них нет причин ненавидеть нас, преследовать, и, на этой нотке новый лидер может сыграть отличную партию. Усталость от войны, безрассудное, самоубийственное поведение лидеров, массовые изгнания и большие потери, заставят текущую власть и ту, что придёт ей на смену, столкнуться лбами. Хищники будут убивать хищников, а дети оставшихся без отцов, будут ненавидеть не нас травоядных, а тех, кто узурпировал власть и привнёс смуту в их народ. Любая из проигрывающих сторон будет искать силы для поддержки своих амбиций, и как удобно, что мы, всегда будем рядом, готовые протянуть руку «помощи».

— Кобаго, если встретите на своей охоте изгоя, попытайтесь наладить с ним связь, не убивайте. Расскажите о произошедшем у стен, о смерти целой армии, и том, что Кролли, всегда готовы прийти на помощь, кинутым и брошенным на произвол судьбы.

Охотник задумался. Слова мои немного позабавили парней Му.

— Хочешь прибавить в числе? Идея не плохая, но рисковая. Если нужны союзники, лучше поговорить с Выр-выр. Кстати о них, я как раз собирался проведать их поселение, предупредить о хищниках.

Отведя Кобо в сторонку, попросив эту двухметровую дылду нагнуться, тихонько шепнул на ухо.

— Хорошо когда твой союзник выглядит так же как враг… —

— Не понял… — Тряхнув головой, скинул с лица дождевые капли он.

— Разделяй и властвуй. — Вновь непонятно попытался пояснить я. — Друг мой, зачем нам воевать с хищниками, когда мы можем сделать так, чтобы хищники сами воевали друг с другом. Разберемся с Выр-выр, переманим изгоев, соберём из них армию и отправим свергать текущего вождя. А пока армии хищников у нас нет, в налётах своих я хотел бы, чтобы ты и твои воины выглядели как хищники. Будешь нападать на Лис, облачись волком, придя к волкам стань лисом и тогда будет нам всем счастье…

Похлопав того по плечу, состроил ту же коварную улыбку, что и Кобаго. Мы с здоровяком достигли взаимопонимания, а племя кролли, черты. Черты за которой осталось всё их грязное, пропахшее страхом прошлое.

Неотвратимо приближалось время… время великих перемен!

Конец первого тома.

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/302341

Примечания

1

Дословно, не начатый край. Означает большую область не начатой работы, либо большой фронт работы к выполнению которой не преступили

(обратно)

2

Длинные ногти.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 5.1 Филлер

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 16.1 Филлер

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 24.1 Филлер

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 34.1 Филлер

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

*** Примечания ***