Афганские сказки и легенды [Автор неизвестен - Народные сказки] (pdf) читать онлайн

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

*

s

сказки
и
миаэы
народов
востока

Издательство «Наука»

АФГАНСКИЕ
с к а з к и и легенды

Перевод с

пушту

ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. МОСКВА 1972

Редакционная коллегия серии
«СКАЗКИ И МИФЫ НАРОДОВ ВОСТОКА»
И. С. БРАГИНСКИЙ, Е. М. МЕЛЕТИНСКИЙ, С. Ю. НЕКЛЮДОВ
(секретарь), Д. А. ОЛЬДЕРОГГЕ (председатель),
Э. В. ПОМЕРАНЦЕВА, Б. Л. РИФТИН, С. А. ТОКАРЕВ

Составление,
предисловие и примечания
К. А. ЛЕБЕДЕВА
Типологический анализ сюжетов и мотивов
А. А.. ЯСКЕЛЯЙН

Л94

Афганские сказки и легенды. Составление, предисловие и примечания К. А. Лебедева. Типологический анализ сюжетов и моти­
вов А. А. Яскеляйн. Главная редакция восточной литературы из­
дательства «Наука», М., 1972.
280 с. («Сказки и мифы народов Востока»).
Сборник афганского фольклора (переводы с пушту) включает
волшебные и бытовые сказки, легенды и хикаяты.
Сборник рассчитан на взрослого читателя.
7-3-4

И(Афг)

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

У афганского народа в силу сложившихся исторических условий,
долгого отсутствия письменной литературы на пушту и неравномерного
развития ее особое место заняло устное народное творчество. Можно с
уверенностью сказать, что в развитии национальной культуры афганцев
фольклор не утратил значения и до сих пор, особенно если учесть, что
грамотность среди народа и сейчас еще весьма невысока. Необходимо
отметить также и такой значительный момент в культурной жизни
Афганистана, как полное господство в письменной литературе до сере­
дины второй четверти XX в. языка дари (кабули).
Культура афганского народа, а следовательно, и устное народное
творчество развивались в тесной взаимосвязи с культурой и фолькло­
ром соседних стран — Индии, Ирана и Средней Азии. В устном народ­
ном творчестве афганцев мы находим сюжеты, бытующие и в фольк­
лоре других народов. Но фольклор, заимствуя сюжеты, перерабатывал
их, придавал им национальные формы, присущий афганскому народу
колорит. Так, например, сюжет афганской сказки «Мард ау намард»
(о торжестве добра над злом) перекликается со сказками других наро­
дов: с персидской сказкой «Путный и непутный», казахской «О добром
и злом», армянской «О двух товарищах», с грузинской сказкой «О двух
братьях: добром и злом». Но персонажи, действующие в сказке, детали
народного быта, национальный характер ясно показывают, что перед
нами подлинно афганская сказка.
Говоря об общности сюжета сказок, нельзя не вспомнить замечатель­
ные слова М. Горького: «Едва ли возможно сомневаться в том, что про­
цесс заимствования и дополнения древних сказок особенностями быта
каждой расы, нации, каждого класса играл значительную роль в разви­
тии культуры, разума и народного творчества.
5

Люди знакомятся с новыми вещами, не только непосредственно видя
и осязая вещи, но и по рассказам о вещах» \

* * *
Первые сведения об афганском фольклоре проникли в Европу с по­
явлением труда М. Эльфинстона «Описание Кабульского королевства...»,
который вышел в свет в Лондоне в 1815 г.2. В этой книге приводятся
краткие сведения по литературе и фольклору афганского народа. В ней
дано, между прочим, изложение известной по всему Афганистану ле­
генды «Адам-хап ау Дурхапый».
Говоря о любви афганцев к сказке, М. Эльфинстон пишет: «После
обеда они сидят и курят или собираются в круг рассказывать сказки
и петь. Старики — большие мастера рассказывать. Сказки афганцев
говорят о королях и везирах, о джиннах и феях, но главным образом
о любви и войне. Они часто содержат песни и стихи и всегда заканчи­
ваются нравоучением. Афганцы наслаждаются этими сказками и пес­
нями. Во время рассказа все сидят молча, а по окончании восклицают:
„Э шаваш! (браво!)" — этим они обычно выражают свое восхищение»3.
Интересный фольклорный материал по кругу Ванну был собран и
опубликован в Лондоне в 1876 г. С. Терберном4. В книге Терберна при­
ведены баллады, загадки и пословицы.
Более систематичное и полное описание афганского фольклора содер­
жится в книге Дж. Дармстетера «Народные песни афганцев», опублико­
ванной в Париже в конце XIX в.5. Эта книга до сих пор сохраняет
большое значение как одна из фундаментальных работ в области языка
и фольклора афганцев. Часть книги Дармстетера переведена на пушту
и издана в Афганистане в 1948 г.
В своей книге Дармстетер с достаточной полнотой освещает творче­
ство народных певцов — думов, приводит материалы из устного народ­
ного творчества: загадки, пословицы, ландый (двустишия), колыбельные
песни и заплачки. В книге опубликованы тексты на пушту с переводом
на французский язык, снабженные комментариями.
В 1893 г. П. Хыоз издал в Лахоре сборник «Килид-и афгани» б. В нем
помещено 49 хикаятов из книги «Ганджи-пахто» Маувлави Ахмада.
1
2

М. Г о р ь к и й, О сказках, М., 1953. Соч., т. 25, стр. 87.
М. Е 1 р h i n s t о n, An Account of the Kingdom of Caubul and its
Dependencies in Persia, Tartary and India etc, London, 1815.
3
Там же, стр. 236.
4
S. Т. T h o r b u r n , Bannu or our Afghan Frontier, London, 1876.
5
I. D a r m e s t e t e r , Chants populaires des Afgans, Paris, 1888—1899.
6
II. X ь ю з, Килид-и афгани, Лахор, 1893.
6

Вслед за Дармстетером в 1907 г. Хаувелл в «Журнале Королевского
азиатского общества» опубликовал несколько баллад на вазирском диа­
лекте языка пушту.
В 1912 г. в «Записках Бенгальского азиатского общества» было напе­
чатано десять афганских сказок на пушту с переводом на английский
язык. Собраны и переведены эти сказки Ф. Мальоном7.
В 1926 г. Бойль издал небольшой «Сборник афганских пословиц и
поговорок»8. Все пословицы (всего 323 пословицы и поговорки) даны в
английской транскрипции с переводом их на английский язык.
Однако нужно отметить, что работы, появившиеся после труда Дармстетера, являются лишь сборниками тех или иных материалов по афган­
скому фольклору без какого-либо анализа этих материалов или ком­
ментариев к ним.
Вторая четверть XX в. характеризуется тем, что в самом Афганистане
отдельные просветители начинают проявлять интерес к устному народ­
ному творчеству. Они приступают к изучению и сбору афганского
фольклора. Постепенно в Афганистане развертывается работа по соби­
ранию фольклора. Афганские литераторы пишут статьи и целые труды,
посвященные афганскому фольклору. Афганская академия «Пашто толына» начинает с 1940 г. издавать сборники афганских сказок, легенд,
хикаятов, пословиц и песен.
В 1940 г. выходит в свет первый том сборника «Милли хин дара»
(Народное зеркало), где напечатано семь популярных сказок и легенд.
Через некоторое время появляется второй том сказок, в котором также
помещено семь интересных сказок и легенд. Составитель этих сборни­
ков—Мухаммед-Гуль Нури. Появляются сборники пословиц и погово^
рок, хикаятов и народных песен. В 1940 г. печатается сборник пословиц
«Паштани маталуна» (составители В. Змариалай и Аб. Тараки).
В ежегоднике «Кабул» за 1940—1941 гг. М.-Г. Нури опубликовал
статью о «ландый». В этом же ежегоднике за 1942—1943 гг. М.-Г. Нури
помещает статью под заглавием: «Дъ паштано пыр милли афсано йава
катына» (Обзор афганских сказок), где дан анализ афганских сказок.
В 1944 г. выходит из печати первый сборник народных песен афганцев
«Милли сандыри» (составитель М.-Г. Нури).
В том же году Абдуррауф Бенава выпускает книгу «Паштани мермыни» (Афганские женщины), где в кратком изложении приведено со­
держание известных афганских сказок и легенд, а также сведения об
их героях и героинях. В 1947 г. А. Бенава публикует работу «Чаид
7
8

F. Н. Malyon, Some Current Pushtu Folk Stories, Calcutta, 1912.
C. A. B o y l e , Naqluna. Some Pushtu Proverbs and sayings. Allachabad, 1926.
7

ахапг-и пашто» (Несколько афганских мелодий). В 1948 г. появляется
1910 пословиц и поговорок. В 1952 г. выходит из печати сборпик афган­
ских рассказов «Пашто кисее», составленный С. Риштином и Г.-Р. Джараром. В 1955 г. издается первая часть сборника афганских народных
песен «Паштани сандыри» под редакцией М. Д. Жвака.
В 1956 г. выходит в свет вторая часть сборника афганских народных
песен «Паштани сандыри» под редакцией Мухаммеда Хасана — «Замир
сапи». В 1966 г. академия «Пашто толына» выпустила сборник пословиц
под редакцией М. Д. Жвака. В этом сборнике уже свыше 2 тыс. посло­
виц и поговорок.
Помимо этих изданий следует упомянуть статью А. Змариалая «Об­
зор афганской литературы», напечатанную в ежегоднике «Кабул» за
1937/38 г. В этой статье он приводит интересный материал по устному
поэтическому творчеству афганского народа. В ней впервые публи­
куются заплачки, краткие сведения об афганских народных песнях.
Необходимо назвать еще и статью Масумы Исмети в журнале «Кабул»
(апрель 1955 г.) «Афганские народные мелодии». Все упомянутые выше
работы насыщены фактическим материалом, который может служить
основой для всестороннего, глубокого изучения афганского фольклора.
Первые сведения об афганском фольклоре в СССР появляются в 1927 г.
в статье В. Пурецского «Поэтическое творчество афганцев»9. Эта статья
основана на материалах Дармстетера. В 1945 г. М. Г. Асланов пишет
кандидатскую диссертацию по афганскому фольклору — это одна из
первых специальных работ, посвященных устному народному творчеству
афганцев. В диссертации М. Г. Асланова рассматриваются афганские
сказки, песни, пословицы и поговорки, а в качестве иллюстраций даны
переводы сказок, песен и пословиц на русский язык.
В 1946 г. Азиз Ниалло публикует небольшую статью «Заметки об
афганской литературе», лишь бегло касающуюся фольклора 10.
В 1947 г. появляется статья М. Г. Асланова «Афганский фольклор и
его изучение в СССР» п .
До 1955 г. широкая масса читателей Советского Союза не была зна­
кома с образцами афганского фольклора. В конце этого года впервые
па русском языке был опубликован сборник афганских сказок. В 1958 г.
выходит в свет сборник «Сказки и стихи Афганистана». В том же году
опубликована статья К. А. Лебедева «Афганская народная поэзия» ,2.
9
«Новый мир», 1927, № 4.
10
«Звезда Востока», 1946, № 3.
11
«Труды Московского института востоковедения», 1947, № 5,
стр. 12341—348.
«Вопросы языка и литературы стран Востока», М., 1958,
стр. 258-274.
8

В 1961 г. издается сборник афганских народных пословиц и погово­
рок в переводе на русский язык. В нем помещено около 1800 поело тли
и поговорок.
* * *
В предлагаемый сборник включены сказки, которые еще пе пере­
водились на русский язык, а также варианты уже опубликованных
(например, «Адам-хан и Дурханый», «Джамаль-хан и Зебниса»). Сказки
«Влюбленный принц», «Пророк Ибрагим Халилулла», «Одержимый факир
и шахская дочь», «Волшебный колодец», «Благородный муж и веролом­
ная жена», «Славный юноша Гауе аль-Азам», «Джамаль-хан и Зебниса»
даны в прозаическом переводе. Помимо сказок в сборник вошли так нза­
зываемые хикаяты — рассказы, анекдоты, без которых немыслим ни
один сборник афганских сказок. В них ярко проявляется народная
мудрость, красота и сочность разговорного языка пушту. Для языковедов
они являются бесценным источником для изучения языка нашего южного
соседа — Афганистана.
При составлении данного сборника были использованы следующие
источники:
1) сборник «Милли хиндара», ч. I—II, Кабул, 1940—1942 (сказки
«Адам-хан и Дурханый», «Легенда о Талиб-джане», «Джаллат-хап и
Шмайла», «Муса-джан и Вали-джан»);
2) сборник «Паштани сандыри», ч. II, Кабул, 1957 (сказки «Одер­
жимый факир и шахская дочь», «Влюбленный принц», «Пророк Ибрагим
Халилулла», «Славный юноша Гауе аль-Азам», «Благородный муж и ве­
роломная жена», «Джамаль-хан и Зебниса», «Волшебный колодец»);
3) F. Н. Malyon, Some Current Pushtu Folk Stories, Calcutta, 1912
(скаэки «Человек и счастье», «Иносказание», «Рассказ о пророке Хизре,
о женщине и о двух головах», «Беспутная жена», «Ним-Куни», «Дракон
и.царевич», «Факир», «Три брата и рубин», «Лепешки за совет», «Уди­
вительная история»);
4) П. Хьюз, «Килид-и афгани», Лахор, 1893 (хикаяты);
5) Ахмаджан, «Хага-дага», Пешавар, 1929 (хикаяты);
6) Сказка «Мургый и Мирос» взята из журнала «Пахто», т. 2, № 2,
Пешавар, 1959.
К. А. Лебедев

волшевные
сказки
и легенды

1.
Джамаль-хан и Зебниса
Близ Кандахара жил принц Джамаль-хан. Красавец он был
писаный — в глазах огонь, шея стройная, кожа белая-белая»
Отец его умер, и остался принц сиротой. А в соседней деревне
жил хан по имени Мухаммад Муса, и была у него дочь Зебниса,
уж такая красивая, что равной не сыскать до Кабула и даже до
самого Кашмира: губы алые, лицо ясное, улыбка нежная, мра­
морный лоб, будто полумесяц. Она была похожа на весенний
цветок, а когда прогуливалась она по саду гарема, походила на
юную, нежную голубку.
Как-то послал Джамаль-хан сватов к Мухаммаду Мусе, и тот
согласился выдать за него свою дочь. Но вскоре Джамаль-хан
разорился, и решил он немедленно скрыться, никого об этом не
известив. Вышел ночью из дома — вот уж и Кандахар позади.
В скором времени он был в Декане, поступил там к навабу *,
любую службу исполнял. Вначале был Джамаль-хан офицером.
Успех и удача сопутствовали ему, он собрал большие богат­
ства— вот так и стал он по милости бога крупным и знатным
сардаром *, которого все почитали и уважали. Во весь богатыр­
ский рост поднялся перед миром, словно могучая, вековая ель.
Но оставим на время Джамаль-хана, возвратимся к началу
рассказа! Помнишь, он ночью тайком скрылся? Так вот, насту­
пило утро. Спрашивают друг друга люди: «Куда девался Джа­
маль-хан? Что-то нигде его не видать». А когда еще несколько
дней минуло, решили они, что Джамаль-хан убит.
Тем временем Зебо стала еще краше, вступила в пору сво­
его расцвета. Налились соком нежные груди, словно спелые
13

гранаты. Как-то услыхал о пей принц из Сеистана. До того, до­
рогой мой, был он отважным, целое войско за собой водил, и
даже с артиллерией, и богатствами владел большими. Сперва
созвал он дома совет, а затем сватов отправил к Мухаммаду
Мусе. Тот же — конечно, ты догадался, друг! — согласился на
свадьбу. Но когда узнала о том Зебниса, обуял ее ужас, ног­
тями вцепилась она в прекрасное свое лицо, до синяков сама
себя избила. Потом упала на землю и потеряла сознание —
ведь клятву верности дала она Джамаль-хану.
В глубокой тайне за большие деньги снарядила Зебниса
гонца в Индию, к Джамаль-хану. С таким напутствием она его
провожала: «Увидишь Джамаль-хана, расскажи ему все обо
мне. Если жив оп, передай от меня привет и пусть возвращается
немедленно. А уж коли умер, тогда придется выходить за дру­
гого. Не пойму я тебя,— так ему и скажи! — если сидишь гдето, вставай, коли встал уже, отправляйся-ка поскорее в обрат­
ный путь! Жду тебя, моего стройного, быстрого, в день празд­
ника Лой ахтара *. Торопись же, время не ждет! После празд­
ника свадьбу сыграют, увезут меня далеко из родного города».
Поспешил гонец с таким ее наказом. И вот он уже в Индии,
много городов исходил. В день Лой ахтара вступил гонец на
жаркую землю Декана. Там и встретил он Джамаль-хана.
Все рассказал ему, как полагалось. Услышал Джамаль-хан
печальные вести, сник от горя и громко заплакал, обращаясь
к богу.
— О великий Аллах! Непоправимое случилось — далека до­
рога до Кандахара, больше четырех месяцев пути, а ведь до
свадьбы Зебнисы только три дня осталось!
Убитый горем, без сожаления оставил Джамаль-хан накоп­
ленное богатство и ушел один в степь глухую. Идет он, громко
рыдает и незаметно для себя в лес забрел. Вдруг видит: четверо
факиров сцепились в драке. Подошел он ближе и спрашивает,
из-за чего ссора. А факиры в ответ:
— Умер наш старший, и осталось от него четыре вещи —
коврик, веревка, дубинка и качколь *, и каждая вещь полезна
по-своему. Если обратишься с молитвой к всемогущему богу и
встанешь затем на коврик, унесет он тебя далеко-далеко. Если
веревке скажешь: «Вяжи, да покрепче!» —она сразу всех вмиг
свяжет, пусть пред тобой хоть стотысячное войско будет. Если
скажешь дубинке: «Ударь, да побольнее!»— сто тысяч солдат
изобьет до полусмерти. Если качколю скажешь: «Мне нужно
14

TOJTO

и то-то!» — желание твое сразу же сбудется, доставит он
всё и любым весом — от чарака * и до харвара *.
И молвил тогда себе Джамаль-хан: «Вот где мое спасение!
Вот бальзам для измученной души моей!» А факирам он
сказал:
— Разрешу я ваш спор — выпущу стрелу из лука. Кто най­
дет ее, тот всё и получит, остальные же пусть идут своей до­
рогой!
Согласились факиры. И вот пустил Джамаль-хан стрелу да­
леко-далеко, за несколько курухов * — всю свою силу вложил
он в ее полет. И помчались со всех ног за стрелою факиры.
Тем временем Джамаль-хан обратился с молитвой к всемо­
гущему богу, на коврик встал и произнес:
— А ну-ка, доставь меня в Кандахар!
Поднялся в небо коврик с Джамаль-ханом, а опустился —
в Кандахаре. А в тот день, братец, уже молва всюду прошла,
что сегодня сыграют свадьбу Зебо. У дома невесты войско
стояло. Увидал это Джамаль-хан и так рассердился, что напу­
стил он на солдат веревку с дубинкой. Славно они порабо­
тали—всех связали, всех избили, да так, что только убитые
и раненые остались. А Джамаль-хан на радостях сразу же
устроил свадьбу.

2.
Волшебный колодец
Расскажу-ка я тебе сегодня, дружище, удивительную исто­
рию, которую мне довелось услышать, Однажды принц Йемена
отправился ва охоту в лесные чащи и дальние пустыни. Встре­
тился ему на пути могучий красавец — горный козел. Погнался
принц за козлом, да и не заметил, как остался совсем один,
без своих друзей и попутчиков. Уж и пустыня кончилась, всту­
пил он в лес густой, а все за козлом спешит, вот-вот догонит
редкую добычу. И тут вдруг дичь скрылась из вида, а охотник
остановился в растерянности.
И нужно же было случиться совпадению, что лес тот был
не простой: на каждом шагу чудеса! Осмотрелся принц, ви­
дит — перед ним глубокая яма. Подошел он к краю, бросил вниз
камень.
15

— Кто это нас потревожил? А ну, отвечай! — донесся из
глубины голос—- Если ты мужчина — обратись в женщину,
а если женщина — стань мужчиной!
И что же ты думаешь? В один миг превратился наш принц
в цветущую девушку: руки белые, губы алые, красна одежда,
а глаза — словно темная ночь, брови и ресницы еще темнее.
На беду оказался в тех же местах другой принц из соседней
страны. Был он собою красивый, стройный, но силу имел нема­
лую. Схватил он бедняжку-красавицу, посадил на коня рядом
с собой и увез на чужбину, в свой дом.
Двенадцать лет прошло с той поры. Счастлив был принц, до­
волен своей женой. Но когда пошел тринадцатый год, не вы­
терпела жена и однажды сказала:
— Какой же ты бессердечный и безжалостный! Тебя совсем
не тревожит, как тяжко у меня бывает на сердце. Ведь уже
двенадцать лет я не видела отчего дома! Соскучилась я, исстра­
далась по матери и отцу!
Принц не стал спорить с женой, и после недолгих сборов от­
правились они в дальний путь, в долгое странствие.
Помнишь, дружище, ту глубокую яму? Так вот, прямо к об­
рыву подъехал принц со своей женой. Бросили вниз каждый по
камню. И вдруг из глубины донесся голос:
— Это еще что за невежа нас потревожил? А ну, отвечай!
Если мужчина ты — обратись в женщину, а если женщина —
стань мужчиной!
И что же ты думаешь? Тотчас принц из Йемена вновь стал
мужчиной, а другой принц обратился в красивую женщину. Те­
перь уж наш принц не стал медлить — схватил он красавицу,
посадил на коня рядом с собой и увез к себе на родину.
Двенадцать лет прошло с той поры. И когда после свадьбы
пошел тринадцатый год, принц обратился к жене с такими сло­
вами:
— Ну, вот теперь-то уж полностью искуплена оплошность,
которую я когда-то совершил. Пойдем-ка со мною, и я освобожу
тебя от волшебных чар! Да не приведи Аллах кому-нибудь еще
такой жизни!
Взял он с собой жену, подвез к глубокой яме и оставил ее
там одну. Бросила она вниз камень и тут же превратилась в
мужчину, а тот поскорее убрался из злополучного места. Йемен­
ский принц возвратился домой, другой тоже вернулся вскоре
в родные края.
16

Так и живут они с тех пор: один — здесь, другой — там.
И каждый по-своему счастлив.
Пусть же впредь ни с кем такое не случится! Сгинут пусть
алчность, спесь, гордыня! А с ними исчезнут и промахи, оплош­
ности, ошибки!

3.
Ним-Куни
Жил когда-то падишах. Было у него семь жен, а детей не
было. Вот и горевал падишах целыми днями. Однажды он так
опечалился, что слег в постель. В это время пришел во дворец
какой-то факир* за милостыней. Встал шах, вынес ему мило­
стыню.
— О падишах! — говорит факир.— Да буду я жертвой ради
тебя, скажи, отчего ты такой невеселый?
— У меня семь жен, а сына нет. Поэтому я и печалюсь,—
говорит падишах.
— Пойдем со мной,— говорит факир.
Вышли они за город, подошли к какому-то дереву. Факир
сбил посохом семь листьев и дал их падишаху.
— Возьми эти листья,— сказал факир,— и отдай их женам,
пусть каждая съест один листок.
Падишах вернулся во дворец, дал каждой жене по листку.
Да только пробегала мимо мышь, отгрызла у одного листика по­
ловину.
Вот пришло время и все семь жен родили падишаху семь
сыновей. Только жена, которой досталось пол-листочка, родила
карлика, Ним-Куни.
Прошли годы. Сыновья падишаха подросли, набрались сил.
Каждому из шести сыновей отец подарил по лошади, а кар­
лику дал кошку. Шестеро сыновей получили копья, чтобы со­
стязаться в ловкости и силе, а карлику досталось веретено.
Однажды стали царевичи упражняться в ловкости. Никому из
них не удавалось попасть в мишень. Но вот примчался на своей
кошке карлик, проскочил под брюхом лошадей и проколол ми­
шень — одержал победу над братьями! Стыдно стало братьям.
— Ты больше за нами не увязывайся,— говорят они кар2

Заказ 1307

17

лику. Но on их не послушал: куда братья, туда и карлик
тайком.
Однажды поехали братья на охоту, Ним-Куни с собой не
взяли. Да только он все равно поехал, как обычно, спрятался
под лошадью. Ведь этот карлик был очень умным и сильным.
Когда братья проехали большое расстояние, они проголодались
и стали жалеть, что нет с ними брата.
— Был бы тут наш карлик, принес бы нам из того сада
дынь!
Услыхал Ним-Куни эти слова, закричал: «Я здесь, я
здесь!» —-и побежал за дынями. А братья утолили голод и го­
ворят:
— Теперь поезжай обратно, и больше за нами не езди!
Но карлик опять поехал с ними, прячась под лошадьми.
Ехали, ехали и приехали братья в дикую степь. А в той
степи жила ведьма, человечьим мясом питалась. Пришлось им
остановиться в избушке ведьмы. Вечером, когда шесть братьев
поужинали, ведьма сказала:
— Ну, а теперь ложитесь спать.
А они боятся спать: «Сейчас ведьма нас съест». И опять они
вспомнили брата: «Был бы с нами наш брат, он бы придумал,
как нам спастись».
Ним-Куни и говорит старой ведьме:
— Мы ляжем спать после того, как ты, мать, приготовишь
нам жареного мяса.
Когда братья съели мясо, ведьма опять говорит:
— Ну, а теперь ложитесь.
А карлик в ответ:
— Мать, пока ты не принесешь нам из речки воды в решете,
мы не уснем.
Пошла ведьма на речку. А Ним-Куни кричит братьям:
— Скорее, бежим отсюда!
Так они и убежали. Ведьма, конечно, не смогла принести
воды в решете, облилась только и вернулась домой. Подошла к
дому, видит, а гости-то ее убежали.
— Здорово они меня обманули,— сказала ведьма и побе­
жала догонять их.
К этому времени шесть братьев уже приехали в село, а НимКуни отстал, и ведьма его догнала. Только она хотела прибли­
зиться к нему, как он быстро-быстро залез в какую-то нору.
Ведьма подумала, подумала и села на норку. Тут карлик излов18

чился и так ударил ведьму своим веретеном, что оно даже же­
лудок ей продырявило. Ведьма испустила дух и умерла, а кар­
лик сел на свою кошку и поехал к себе в селение. Когда он при­
ехал домой, то рассказал, как спас братьев от смерти. Падишах
был очень доволен, что Ним-Куни оказался таким умным.
С тех пор карлик всегда ездил со своими братьями.

4.
Удивительная история
Однажды падишах спросил своего везира:
— Что с тобой? Почему ты дрожишь?
— В свое время я натерпелся много страха,— сказал везир,—- а сейчас, как только вспомню, меня бросает в дрожь.
— Расскажи, в чем дело? — попросил падишах.
— Как-то раз,— начал везир,— поехал я в чужую страну.
Пошел там на базар и увидал одного факира. Заговорил со мной
факир, спросил, куда я иду. Я ответил, а он и говорит: «Пой­
дем со мной». Отправились мы вместе. Дошли до колодца, а он
и столкнул меня вниз! Хорошо, что из стенки колодца торчала
какая-то доска, вот я за нее и зацепился. Посмотрел я вниз,
вижу кишат там змеи и скорпионы, разинули рты, на меня
смотрят. Ну, думаю, упаду я вниз, они меня живьем съедят,
На другой день проходил мимо какой-то караван. Караван­
щики спустили в колодец ведро, чтобы набрать воды. Я за ведро
ухватился и кричу: «Я — человек! Вытащите меня!» Ну, они
вытащили, а я рассказал им все, что произошло со мной. Вер­
нулся я на тот базар и опять увидал того факира. Он подошел
и начал причитать: «Не пожалел ты моих деток, оставил их го­
лодными!..» А потом снова повел меня к тому колодцу. Подо­
шли мы ближе, я и говорю: «Посмотри-ка, там тигр!» Факир
нагнулся над колодцем, чтобы посмотреть, а я столкнул его вниз,
и его съели гады. Так я избавился от него.
— Эх, бедняга! — сказал падишах.— Если бы ты слыхал
мою историю, то умер бы от страха.
— Расскажи, что случилось с тобой,— попросил везир.
— Из арабской стороны привезли мне купцы двух лоша­
дей,— начал падишах.— Лошади были красивые, загляденье
прямо. Я поручил их своим слугам, велел ухаживать хоро19

шенько. Зашел я однажды посмотреть на лошадей, гляжу, они
стоят заморенные, худые. Я спросил: «Почему, говорю, лошади
такие худые?» Сперва конюшие не хотели отвечать, но после
строгого моего приказа заговорили: «Твоя старшая жена каж­
дую ночь куда-то ездит. Потому и лошади такие загнанные».
Решил я сам все проверить. Вечером лег я в постель с же­
ной, притворился спящим. Жена поверила, что я сплю, встала
и пошла к двери. А я крадучись за ней следом. Так дошли мы
до одной горы, в которой была пещера. Вошла жена в ту пе­
щеру, а я за ней. Спрятался, огляделся и вижу, что в пещере
сидит негр. Жена моя уселась с ним рядом, но негр был сердит.
Он начал колотить женщину, приговаривая: «Почему ты так
поздно пришла?» Жена оправдывалась: «Мой муж долго не за­
сыпал».— «Клянусь, если завтра не принесешь голову пади­
шаха, будет тебе плохо!»—воскликнул негр. «Клянусь своей
головой,— сказала жена,— что завтра доставлю тебе голову па­
дишаха». Услыхав такие слова, негр успокоился. А я тоже все
это слышал. Когда они уснули; я подкрался и отрубил голову
негру, а потом вернулся к себе во дворец. Когда жена просну­
лась и увидела, что у негра отрублена голова, она очень огор­
чилась и долго плакала. Потом она вернулась во дворец и стала
ко мне присматриваться: не я ли все это сделал. Но ничего по­
дозрительного не заметила. На следующее утро я говорю жене:
«Принеси арбуз!» — «Какой еще арбуз в такое время года?!» —
говорит жена. «Он у меня в хурджине»,— отвечаю я.
Жена встала, посмотрела в хурджин,— а там голова негра!
Тут же она произнесла заклинание и превратила меня в черную
собаку. Выгнала она из дворца эту собаку и закричала соседям:
«Эй, люди! Это очень плохая собака! Кто ее убьет, тому я хо­
рошо заплачу!» Все бросились за мной — ведь каждому охота
была получить награду. Но я убежал, и никто меня не догнал.
Прибежал я в горы и думаю: ведь здесь неподалеку живет ста­
руха, тоже колдунья. Если я пойду к ней, она меня выручит из
беды. Отправился я к старухе. Пришел к ней, лег у ее ног. Ста­
руха посмотрела и сразу поняла, что это не собака, а заколдо­
ванный человек. Она поколдовала, и я опять стал человеком.
Попросил я старуху научить и меня такому колдовству, чтобы
мне превратить жену в животное. Она взяла горсть земли, за­
колдовала ее и дала мне. «Вот, возьми! — сказала она.— Брось
этой землей в человека — станет животным. Только когда бу­
дешь бросать землю, назови то животное, какое тебе нужно».
20

Я пошел домой, по дороге народ меня приветствовал. Дома
я бросил ту землю на свою жену и назвал ее мулом. И тотчас
жена моя превратилась в мула, и я отдал его гончару. «Вот,
возьми этого мула,— сказал я,— и пусть он на тебя работает.
Да смотри, не жалей его!»
Гончар так и сделал.

5.

Дракон и царевич
Жил когда-то один падишах. У него было семь сыновей.
Когда сыновья выросли, падишах стал держать совет со своим
везиром:
— Надо моим сыновьям жениться. А женить я их хочу всех
сразу на дочерях соседнего падишаха: ведь у него тоже семь
дочерей. Хорошо бы это дело нам удалось!
— Как приказать изволишь,— отвечал везир,— так и ис­
полню.
Отправился везир к тому падишаху. На полпути видит он
реку, а на берегу реки сидит факир.
— Куда идешь? — спрашивает факир везира.
— Иду в другое царство,— говорит везир.
— Хорошо, иди, но только выслушай мой совет. Во время
путешествия не ночуй на этом берегу,— сказал факир.
Везир пошел своей дорогой. Через несколько дней прибыл
он в другое царство. Везир предстал перед падишахом той
страны и передал волю своего государя. Падишах, у которого
было семь дочерей, услышав слова везира, очень обрадовался.
Везира он продержал у себя несколько дней — показывал ему
царство, устраивал пиры и чествовал посланца. Однажды везир
обратился к падишаху с просьбой.
— Если будет на то ваша милость, отправлюсь я к своему
государю. Прошло уже много времени, как я уехал из дому.
Пора мне возвращаться, принести радостное известие своему
падишаху.
Падишах, отец семи дочерей, написал письмо с согласием:
«С того дня, как я получил ваше послание, мои семь доче­
рей замужем за вашими сыновьями. Я очень этому рад. Теперь
21

отсылаю обратно вашего везира. Дело за тобой: приезжай и
привози своих сыновей, соблюдая свадебные обычаи вашей
страны».
Везир отправился домой. Долгим было его путешествие, но,
наконец, он предстал пред своим падишахом, низко поклонился,
приветствовал его по обычаю и передал письмо, которое вручил
ему другой падишах.
Прочитал падишах письмо, обрадовался такому ответу.
Когда же прошла первая радость, он отдал своим министрам
приказ: «Приготовьте все необходимое для свадьбы, чтобы мы
могли немедленно отправиться за невестами». Перед отъездом
министры собрались на совет: кого из принцев оставить управ­
лять государством. Старший везир сказал:
— Младший принц очень умный и достоин этой чести.
Падишах с этим согласился.
— Ты останешься в государстве вместо меня,— сказал он
младшему сыну.
Сам же он с шестью своими сыновьями отправился в то го­
сударство, государь которого стал его другом.
Падишах той страны вышел встречать отца шести сыновей,
оказал им воинские и прочие почести. Три или четыре дня го­
стили они там, а затем посадили невест в паланкины и отпра­
вились в обратный путь. Дошли до той реки, на берегу которой
факир давал советы везиру. Везир же от большой радости и мно­
гих забот забыл о том совете.
Падишах повелел заночевать на берегу реки. Кто-то из свиты
встал рано утром, поглядел и видит, разлегся вокруг громадный
дракон, похожий на большую крепость. Придворный поспешил
к падишаху. Посмотрел падишах и растерялся. Где путь к спа­
сению? Мать принцев стала плакать и рыдать. Дракон гово­
рит ей:
— Ты видишь перед собою не крепость. Это я, дракон!
Я вышел из реки. А вас я живыми отсюда не выпущу, если не
доставите ко мне младшего принца.
Мать принцев рассказала об этих словах падишаху. Пошел
тот к дракону и говорит:
— Как же мы можем доставить сюда принца, когда ты всех
пас здесь пленил?
— Отправьте посланца, он и привезет принца,— отвечает
дракон.
Отправился посланец в путь, а с ним письмо падишаха:
22

«Если ты сидишь, то вставай, если ты стоишь, то отправляйся
в путь!»
Когда посланец прибыл к принцу, тот немедля собрался в
дорогу и прибыл к отцу, готовый служить ему.
— Вот прибыл мой сын! — сказал падишах дракону.
— Очень хорошо. Теперь вы все можете идти своей доро­
гой,— сказал дракон. И все они уехали, а младший сын остался.
— Для чего ты оставил меня здесь? — спрашивает младший
сын,— что прикажешь делать?
— Ко мне в нос забрались бабочки, они меня очень беспо­
коят. Отправляйся в страну волшебницы Гульхандан Смею­
щейся Цветами и рассмеши ее. Когда она засмеется, из ее рта
посыплются цветы. Тогда бабочки у меня из носа полетят на
запах этих цветов, и я избавлюсь от них. Вот твоя служба
мне,— закончил дракон.
— Хорошо,— сказал принц.
— А золота, сколько тебе нужно, возьми в реке,— сказал
дракон.
Принц взял золота и пошел по берегу реки. Через несколько
дней набрел он на муравьиный город. И видит он, что река раз­
бушевалась и многих муравьев уносит волнами. Принцу стало
страшно за муравьев, он и говорит:
— Глупые вы! Почему отсюда не уходите, если вас эта
река постоянно разоряет?
— Мы народ упрямый,— отвечают муравьи.— Эта река
унесла много наших сородичей, поэтому и мы жертвуем собою.
Построил принц стену и оградил муравьев от опасности.
Тогда муравьиный вождь дал принцу свое крыло и сказал:
— Если тебе понадобится наша помощь, сожги это крыло,
и мы тут же явимся к тебе.
Принц попрощался с муравьями и пошел дальше. Долго он
шел, пока не добрался до села, где жили мыши. Посмотрел он
и видит, что мышиный царь бьет нещадно других мышей, го­
няет их.
— За что ты их бьешь и гоняешь? — спрашивает принц.
— Это — бедный народ. Они не платят мне налог, поэтому
я их и бью,— отвечает мышиный царь.
— А если я тебе сейчас заплачу этот налог, ты их оставишь
в покое? — спрашивает принц.
Мышиный царь очень обрадовался и согласился. Припц от­
сыпал ему золота, а МЫШИНЫЙ царь по согласию с другими мы23

шами дал принцу несколько щетинок из своих усов. Взял их
принц и пошел своей дорогой. Через несколько дней пришел он
в дремучий лес. Видит посреди леса львицу, которая плачет
горькими слезами. Принцу стало жалко ее, и он сцросил:
— О чем ты плачешь? Как тебе помочь, скажи мне.
— О принц! Если ты добрый человек, вытащи занозу из
моей лапы, больше мне ничего не надо.
— Занозу вытащить просто, а ты меня не обманешь, не
съешь?
— Никогда я тебя не трону, если избавишь меня от занозы.
А если уж одолеет меня злоба, то я себя изобью этой палкой, но
тебя не трону,— сказала львица.
На том они и договорились. Принц вытащил занозу из лапы
львицы, а львица в благодарность подарила принцу своего де­
теныша.
Благодаря заботам принца львенок стал крепким и сильным,
а принц опять отправился в дальний путь, пока не дошел до
места, где жила Гульхандан. Заночевал он в доме одной ста­
рухи, дал ей несколько золотых, чтобы она позаботилась о его
лошади.
— Мы и так тесно живем, а ты еще с собой лошадь
привел,— заворчала старуха.— Нет, не пущу тебя, уходи, уходи
прочь!
Принц дал ей еще несколько монет. Тогда она ласково ска­
зала:
— Ах ты благодетель! Верой и правдой буду тебе служить,
зачем мне гнать тебя из дома?..
Спустя несколько дней пришло принцу на ум, что он до­
брался до владений Гульхандан. Вспомнил он и обещание, кото­
рое дали ему мыши. «Ну-ка, проверим,— сказал себе принц,—
сдержат ли они свое слово?» Взял он мышиный ус и сжег его.
Через несколько мгновений предстал перед принцем весь мы­
шиный род.
— О принц! Для чего ты нас позвал? Какова твоя воля? —
спрашивают мыши.
— Выройте ход под моей кроватью так, чтобы он выходил
как раз под кровать Гульхандан. Такова ваша служба,— отве­
тил принц.— Только землю наверх не вытаскивайте, прячьте ее
где-нибудь внутри хода.
Мыши так и сделали.
На другую ночь отправился принц потайным ходом в дом
24

Гульхандан. Надел он на себя ее одежду, а свою па нее набро­
сил. Наутро проснулась Гульхандан, увидела чужую одежду и
расстроилась: «Столько кругом сторожей и фей, а здесь откудато взялась одежда чужого мужчины!»
Созвала она стражей и сказала:
— Плохо вы, видно, стережете! Сегодня ночью я сама буду
на страже.
Все стражники удалились, стала она одна сторожить. Только
когда зашла ночь за полночь, Гульхандан уснула. В это время
как раз и пришел принц и опять сменился с ней одеждой.
На следующее утро Гульхандан подумала: «Я ничего не ви­
дела, а опять получилось так же. Надо мне снова самой сторо­
жить». Чтобы не заснуть, порезала она мизинец, посыпала
ранку солью. Когда спустилась на землю ночь, видит принцесса,
как из под кровати вылезает принц... Встретились их глаза,
и они оба упали без чувств! Принцесса очнулась первой, подо­
шла она к принцу, подняла его и положила на свою кровать.
Стала растирать ему виски и ноги. Тут и принц пришел в себя,
стали они разговаривать. И поговорили по душам.
— Как ты сюда попал? — спрашивает принцесса.
— Я за тобой пришел. Только путь мой был нелегким,— от­
вечает принц.
— Увезти меня — трудное дело. Но тебе поможет сам бог,
да и я ведь твой друг,-— сказала принцесса.— Условия моего
отца таковы: первое испытание — бой собак. Одна собака будет
твоя, а другая моего отца, она очень злая и сильная. Если
судьба твоя добрая, то твоя собака возьмет верх и ты победишь.
Второе испытание такое: посреди площади кладут железную
болванку, которую никто не может разбить без волоска из моих
кудрей. Дам я тебе этот волосок, ты его обвяжешь вокруг топо­
рища и ударишь топором по болванке, тогда она и разобьется.
Третье же испытание вот какое: засеют поле горчицей, потом
перепашут заново, а тебя заставят собрать все семена.
На этом они расстались. Принц потайным ходом прошел к
себе, а наутро послал сказать царю Волшебной страны: «Я —
принц, из такой-то страны приехал за твоей дочерью». Царь
ответил: «Очень хорошо. Выполни все мои условия —и я от­
дам тебе свою дочь».
Объявил он принцу условия и назначил день боя собак.
Принц сделал так, что его львенок стал похож на собаку. На­
стал день боя. Первым бросился на противника пес короля.
25

Долго они грызлись, но накопец пес короля был побежден. Так
принц прошел первое испытание.
На другой день пришла очередь второго испытания: разбить
железную болванку. Вышел принц на площадь, взял топор в
руки, а про волосок, что дала ему принцесса, забыл. А дано ему
было всего три удара. Вот он ударил в первый раз — никакого
толку. Второй раз ударил — опять ничего не вышло. Пригото­
вился принц сделать третий удар и тут только вспомнил о во­
лоске, который дала ему принцесса. Он обмотал его вокруг то­
порища, ударил в третий раз — и болванка развалилась надвое.
Удивился царь: «Уж не колдун ли он?!»
Настал день третьего испытания. Царь приказал своим слу­
гам посеять горчицу и перепахать землю, а семена перед по­
севом взвесили. Царь и говорит:
— Ты должен собрать все семена, чтобы ни одного зер­
нышка не пропало и вес был точен. Если не хватит хоть одной
крупинки, я отрублю тебе голову.
Выехали они в поле, а там уж собрались все жители города.
Принц сидит, кальян себе налаживает. Один горожанин го­
ворит:
— Глупый ты человек! На твою голову свалилась такая не­
посильная задача, а ты пустяками занимаешься.
— Это дело легкое,— говорит в ответ принц,— я с ним бы­
стро справлюсь. Несите мне кальян!
Ему поднесли кальян, он его заправил, закурил, а в табак
подложил то муравьиное крылышко, которое дал ему вождь му­
равьев. Тотчас явились пред ним муравьи.
— Что приказать изволишь,— спрашивают.
— На этом поле посеяны семена горчицы. Нужно их собрать,
да так, чтобы не осталось в земле ни одного зернышка,— гово­
рит принц.
— Будет сделано, не тревожься! — ответили муравьи и по­
ползли по полю.
По зернышку собрали муравьи все семена, взвесили — од­
ного зерна не хватает!
— Куда подевалось одно семечко? — спрашивает принц,
а муравьиный вождь ему отвечает:
— Один из наших муравьев хромой, поэтому он еще не
пришел.
Послал вождь несколько муравьев навстречу отставшему,
сильно избил хромого муравья, взял у него горчичное зерно и
26

поднес его принцу. Теперь все семена были собраны до послед­
него зернышка. И на этот раз принц одержал победу! Он очень
обрадовался и отпустил всех муравьев.
Царь тотчас отправился с принцем к себе во дворец и спра­
вил его свадьбу с Гульхандан. Пир был на славу!
Прошло некоторое время и принц обратился к своему тестю:
— Пора мне ехать на родину. Отпусти меня.
Царь согласился, и стали они готовиться к отъезду по-цар­
ски. Когда все было готово, принц отправился в свою страну.
Сперва он встретился с драконом и тогда рассмешил Гульхан­
дан. Когда засмеялась Гульхандан, изо рта у нее посыпались
цветы. Для дракона это было избавление от мук, так как все ба­
бочки тут же вылетели из его носа, а принц с женой поехал
дальше и наконец прибыл в царство своего отца. Отец очень об­
радовался и приказал бить в литавры и барабаны.
Вот и сказке конец, рассказчику отдых!

6.
Джаллат-хан и Шмайла
Складно ты говоришь! Хорошо!
Жил на свете человек, бедный-пребедный. Было у него двое
сыновей и одна жена. Старшего сына звали Хункар, а млад­
шего — Муслим, только жена им была не матерью, а мачехой.
Значит, было у него двое сыновей. Днем они идут, ставят
силки на воробьев, ловят пташек, несут их в город и продают.
Так и добывают себе на пропитание, так и живут. Однажды отец
сказал:
— Доколе терпеть лишения и жить в печали? Пойду в горы.
А там — как воля божья — или умру, или разбогатею.
Ладно! Пошел он в горы, целый день бродил, ничего не на­
шел. Наконец попалось ему яйцо, белое-белое. Взял он это яйцо,
пришел домой и говорит жене:
— Я не нашел ничего, кроме этого вот яйца. Его и взял.
— Отнеси его в город. Может, дадут за него несколько мо­
нет, а ты принесешь домой хоть кусок хлеба,— отвечает жена.
Этот человек отправился в город и показал яйцо лавочнику:
— Купи у меня это яйцо.
Посмотрел лавочник и говорит:
27

— Нету у меня таких денег, чтобы заплатить за это яйио.
Отнеси его к меняле.
Отнес он яйцо к меняле. Тот тоже сказал:
— У меня нет денег, каких это яйцо стоит.
Человек подумал: «Он, верно, надо мной издевается! Ведь
цена этому яйцу несколько грошей». Пошел он с яйцом к дру­
гому богачу. Увидел тот яйцо и спрашивает:
— Почем отдашь?
Человек подумал: «Дай-ка я запрошу великие деньги!» — и
говорит:
— За триста рупий.
Богач тут же отсчитал ему деньги, бедняк обрадовался, взял
деньги и пошелдомой. Отдал он деньги жене, порадовались они
вместе.
С тех пор стал бедняк каждый день ходить в горы, выта­
скивать яйца из гнезда той птицы и продавать их. За короткое
время они разбогатели.
Пораскинул этот человек мозгами и сказал жене:
— Поймаю-ка я эту птицу и принесу ее сюда. Не надо будет
в горы ходить!
Жена отвечает:
— Хорошо!
Ладно! Он пошел, расставил силки и поймал ту птицу.
Принес ее вместе с яйцом домой. Птица кладет яйца, а они их
продают,— настолько разбогатели, что построили большую кре­
пость.
Наконец пришел его смертный час и этот человек умер.
Птица по-прежнему несет яйца семейству, и они живут на них,
но с тех пор как мать стала вдовой, яйца относит и продает бо­
гачу мальчик. Мать однажды говорит:
— Сынок! Скажи этому богачу, что сегодня мы ждем его к
себе в гости. Ведь он каждый день покупает у нас яйца.
Сын сказал:
— Хорошо.
На другой день, когда сын принес яйцо богачу, он сказал
ему:
— Матушка моя сказала, что ждет тебя сегодня к нам в
гости.
— Скажи матери, если она зарежет птицу и всю ее отдаст
только мне — кусочка не утаит,— то я приду. А если пет, не
ждите.
28

Сын пришел и передал матери, чего богач хочет.
— Хорошо, пусть будет так,— говорит мать.
(А этому богачу было известно, что тот, кто съест сердце и
голову птицы, станет падишахом.) Она тут же эарезала птицу
и голову ее положила в котел. Позвали богача. Тот пришел и
опять сказал:
— Не давайте никому даже кусочка птичьего мяса.
Женщина сказала:
— Хорошо!
Но только рано утром, когда служанка готовила птицу, она
тайком отдала сердце птицы одному мальчику, а голову — дру­
гому, и они это съели. Принесли еду, перед богачом поставили
кушанье из птицы. Он посмотрел на блюдо и не увидел ни го­
ловы, ни сердца. Очень он рассердился: ведь ему нужны были
голова и сердце, а не все остальное. Он сказал:
— Я ухожу. Ты не сдержала своего слова.
Служанка побежала, отыскала мальчиков и говорит им:
— Если вы придете домой, мать вас побьет. Будет бранить,
зачем вы съели голову и сердце птицы.
И тогда Хункар и Муслим оба убежали от страха.
Шли они целый день... Устали и сели отдохнуть под деревом.
Тут старший брат по имени Хункар решил вздремнуть, а млад­
ший брат по имени Муслим пошел с луком пташек пострелять.
Так он охотился некоторое время, а когда вернулся, глядит —
брат его умер. Он очень опечалился, заплакал и совсем расте­
рялся: «Кто же поможет мне похоронить его?» Взобрался он
па высокий холм, глядит по сторонам — может найдется кто по­
близости и поможет ему похоронить брата. Вот стоит Муслим
на вершине холма, оглядывается — видит вдали большая толпа.
Пошел он туда: «Погляжу, что за люди. Может, пособит мне
кто-нибудь брата похоронить».
А у этих людей умер падишах. И пустили они сокола. Пер­
вый раз взлетел сокол — и сел на голову Муслиму. Люди гово­
рят: «Сокол ошибся».
Ладно! Второй и третий раз взлетал сокол и опять садился
на голову Муслиму. Тогда потащили они его с собой и стал он
падишахом. А про брата своего он уже забыл. (Это все случи­
лось потому, что он съел сердце той птицы.) Лежит мертвый
брат под деревом. Летели мимо три белоснежные птицы и сели
на это дерево. Одна из птиц сказала:
— Какой прекрасный юноша!
29

Вторая птица сказала:
— Этот человек не умер, он поправится, если поест листьев
этого дерева.
А третья сказала:
— Давайте потрясем ветки. Может, хоть один листок попа­
дет ему в рот.
Они потрясли ветки, один листок упал на губы Хункару,
и капля сока попала ему в рот. Бог велик — мертвый ожил,
снова стал жив-здоров. Тут же он поднялся, посмотрел по сто­
ронам, говорит себе: «Куда подевался мой брат?» Но брата ни­
где не видно. Пошел Хункар, поднялся на высокий холм, огля­
делся по сторонам: «Куда подевался мой брат?» Но того и след
простыл. Тогда и Хункар отправился в путь. Шел он несколько
суток и пришел в одно место. Видит, собралось много людей,
шумят. Подошел он к ним поближе, глядит — умер падишах.
И люди не могут решить, кому теперь править. Решили они пу­
стить сокола: кому на голову сокол сядет — тому и быть их па­
дишахом.
Стоит Хункар в сторонке, на них дивится, а сокол взял да
и сел на голову Хункару! Люди сказали: «Сокол ошибся».
Пустили они сокола во второй раз, а он снова сел на голову
Хункару. Ладно! Люди согласились с этим и сделали Хункара
падишахом. (А причиной тому была голова той птицы!)
Муслим стал падишахом в одном городе, Хункар — в дру­
гом. Живут они, друг о друге ничего не знают. У падишаха
Муслима рождались только сыновья — целых семеро. А у пади­
шаха Хункара рождались дочери. Но этот Хункар, как только
родится у него дочь, тут же ее убивает, не хочет оставлять в
живых. И все это из-за мачехи! Он боялся, что его дочери ста­
нут на нее похожими — и убивал их. Так он мстил через них
мачехе.
Вот однажды жена Хункара снова родила дочь. И пока Хун­
кар об этом не узнал, она тайком вручила ребенка няне: «Спрячь
мою дочь». И дала ей денег.
Няня взяла у жены падишаха девочку и назвала ее Шмайла.
Стала она ее бережно растить. Время шло, Шмайла выросла и
стала настоящей красавицей. Пришла няня к матери Шмайлы
и говорит:
— Дочь твоя уже выросла. Она очень красива. Чтобы не
случилось зла, расскажи обо всем ее отцу. Не дай бог, услышит
падишах Хункар, ее отец, что есть здесь прекрасная девушка,
?0

и по незнанию овладеет ею... Ведь это опозорит и тебя, и меня,
и Хункара, потому что он с дочерью своей совершит блуд.
Мать подумала, что няня правду говорит. Вызвала она к себе
Шмайлу, привела ее в свои покои. Шмайла поднялась на
крышу, прикрыла лицо вуалью, смотрит по сторонам, любуется.
А в это время возвращался домой Хункар. Он еще издали уви­
дел Шмайлу, и так она ему поправилась, что он в нее влюбился!
Только вошел он домой, спрашивает у жены:
— Кто эта женщина?
— Это — твоя дочь,— отвечает жена.
— Как это дочь? Не лги!
Жена рассказала ему все, как было, и Хункар приказал при­
вести дочь. Жена его тотчас позвала дочь, и та предстала перед
Хупкаром. Хункар сказал:
— Эта моя дочь не заслужила смерти. Я ее не убью. Но и
замуж так просто не выдам. Вот мои условия. Кто их не выпол­
нит, тому моей дочери не получить, а получит ее тот, кто эти
условия выполнит. В придачу он получит и мое царство. А кто
не сможет выполнить мои условия — тому отрубят голову.
Слава о красоте Шмайлы распространилась по всем городам.
В нее влюблялись прекрасные молодые принцы — приедут,
не выполнят условий, и им сносят головы с плеч, убивают.
Однажды шесть сыновей падишаха Муслима отправились на
охоту. Охотятся они в степи, глядят — перед ними какая-то ста­
рушка. Старуха говорит:
— Какие вы все прекрасные юноши! Поезжайте к пади­
шаху Хупкару, у него есть дочь Шмайла. Она такая красавица,
описать невозможно.
И братья заочно по рассказу старухи влюбились в Шмайлу.
Ну, ладно. Отправились они в путь, не простившись с родите­
лями. Скачут кони, дорога мелькает под копытами — наконец,
приехали в тот город, где жила Шмайла. Оповестили братья о
своем приезде, о том, что хотят добиться Шмайлы. Хункар
позвал их к себе и сказал:
— Вы такие прекрасные юноши! Жаль мне, что ожидает вас
гибель. Ведь испытание вам предстоит очень трудное. Пожа­
леете вы, да поздно будет.
Но братья не отступали. Они говорили:
— Нет, мы выполним, что назначено,— так хотим мы полу*
чить твою дочь. Говори, что надо делать.
Падишах ответил:
34

— Условия вот какие: во-первых, надо разбить деревянным
топором железную колоду; во-вторых, подоить рыжую корову
Шмайлы с алмазными рогами; в-третьих, три раза бегом под­
няться на крышу с подойником, полным молока; в-четвертых,
отделить просо от песка,— а проса того полкомнаты! — в-пятых,
надо привести льва и устроить бой со львом падишаха. Если
тот лев не одолеет льва падишаха, значит, условие не выпол­
нено. В-шестых, надо отыскать ход в покои Шмайлы.
Рассказал им Хункар об этих условиях и говорит:
— А теперь попытайте счастья. Если же не будет вам уда­
чи,— знайте, тотчас у каждого из вас голова слетит с плеч.
Первый вышел младший из братьев и сказал:
— Если я выполню условия, пусть считается, что это сделал
мой старший брат. И если другой из нас добьется успеха, счи­
тайте, что это сделал наш старший брат.
И вот взял младший из братьев деревянный топор, замахпулся и ударил по железной колоде. Крак!.. Деревянный топор
сломался, а колоде хоть бы что, цела-целехонька. А рядом уж
стоит главный палач, одним взмахом отрубил он юноше голову.
Пришла очередь второго брата и ему тоже не удалось выпол­
нить условия, и вот перед ним явился палач — сейчас отрубит
ему голову! Обратился к нему юноша:
Боже правый, какой сегодня день?
Братца моего уж убили, полетит и моя голова...
Стережет злая судьба вторую жертву,
За Шмайлу поплачусь я головой!

Ну, что морочить вам головы! Пятерых братьев казнили.
И каждый из них, перед тем как расстаться с жизнью, пел эти
стихи. Только один пел: «вторая жертва», а другой: «третья
жертва», «четвертая жертва...»
Когда дошла очередь до шестого, самого старшего брата, он
тоже не выдержал испытания. Явился палач — вот-вот отрубит
ему голову. Юноша сказал ему: «Ты обожди!» —и запел так:
О зеленое поле моего батюшки!
Передай привет моему палачу.
Когда слышишь имя Хункар — беги.

Ладно! И ему тоже отрубили голову, все семеро погибли.
Остался в живых лишь Джаллат-хан — их младший брат.
Он был еще совсем мальчик и сидел дома. Значит, так: Джал­
лат-хан еще совсем маленький, он младший сын падишаха Мус32

лима, и тот его очень любит. А шестеро старших сыновей пади­
шаха погибли. Этот Джаллат-хан каждый день на улице играл
в бабки с сыном одной старухи. И когда сын старухи выигры­
вал у него бабки, Джаллат-хан отнимал их силой назад. Сын
старухи заплачет, придет домой, а мать его спрашивает:
— Кто тебя побил?
Он говорит:
— Джаллат-хан силой отнял у меня бабки и побил.
Так случалось каждый день. Однажды мать сказала:
— Если и сегодня он побьет тебя, скажи ему: «Если ты та­
кой молодец, то потребуй ответа, как погибли твои братья».
Сын сказал:
— Хорошо.
На другой день сын старухи снова стал играть в бабки с
Джаллат-ханом и опять выиграл. Джаллат-хан кинулся его ко­
лотить и отнял у него бабки. Заплакал сын старухи и говорит
ему:
— Если ты такой молодец, то потребуй ответа, что случи­
лось с твоими братьями.
Джаллат-хан задумался: «Правда, что случилось с моими
братьями?» Бросил он все бабки сыну старухи, а сам пошел
домой. Пришел и говорит матери:
— Что-то у меня голова болит. Дай мне немножко жареных
зерен пшеницы, я приложу их ко лбу. Может, пройдет боль.
А мать очень его любила и потому скрыла от него судьбу
других братьев. Она говорила себе: «Ведь так и он пойдет вслед
за ними, и Хункар убьет его».
Она достала сковороду и поджарила зерна. Поджаренные
зерна лежат на сковороде, а Джаллат-хан говорит:
— Мать! Дай мне пригоршню зерен, я приложу их ко лбу.
Когда мать набрала полную горсть зерен, Джаллат обеими
руками крепко сжал ее ладонь, в которой были горячие зерна,
и воскликнул:
— Быстро отвечай, были у меня братья?
Что тут было! Рука матери покрылась ожогами, и она закри­
чала:
— Пусти, ради бога, ты обжег мне руку! Отпусти, я скажу!
Но пока она не дала клятву, Джаллат-хан ее не отпускал.
Потом мать рассказала ему историю братьев:
— Было у тебя шесть братьев. И вот из-за Шмайлы их убил
падишах Хункар. Так это и было...
3

Заказ 1307

33

Ладно! Джаллат-хан узнал всю правду. И сразу же он отпра­
вился в путь, а матери ничего не сказал. Ехал он, ехал, наконец,
приехал в лес. Смотрит — сидит перед ним бедный факир, весь
заросший волосами. Джаллат-хан подошел к нему, остановился
и сказал такие стихи:
О факир, голова у тебя всклокочена, но и я лохматый.
Помолись за мою удачу!
Ведь я отправляюсь к падишаху Хункару.
Факир промолчал, а Джаллат-хан опять говорит:
Факир-гуль, если у тебя голова всклокочена,
то и я лохматый.
Помолись за меня получше,
Ведь я отправляюсь в трудное путешествие к Шмайле.
Факир пробормотал «Аллах», поднял голову и спросил:
— Кто ты? Что здесь делаешь?
Джаллат-хан рассказал ему свою историю, а факир и го­
ворит:
— А ты попросил у родителей благословения?
— Нет,— говорит Джаллат-хан.
— Пойди и попроси. А потом приходи, я помолюсь за тебя.
Вспомни, твои братья тоже отправились в путь сами по себе и
видишь, каков был их конец?
Джаллат-хан вернулся домой и обратился к матери:
Если ты наставница Джаллат-хана,
Благослови меня своим молоком, мать!
Мать подумала, что он все равно не останется, и поэтому
сказала:
— Я благословляю тебя. Счастливый путь!
Тогда Джаллат-хан пошел к отцу и пропел ему:
Если ты наставник Джаллат-хана,
Благослови меня своими трудами, отец!
Отец его тоже благословил и сказал:
— Поезжай, мой сын! Пусть тебя минуют беды.
Джаллат-хан отправился в путь и снова приехал к тому фа­
киру.
Факир-шах, если твоя голова всклокочена,
то ведь и я лохматый!
34

Помолись за меня получше,
Ведь я еду в трудный путь за Шмайлой.

Факир поднял голову и спросил:
— А ты попрощался с отцом и матерью?
— Да,— сказал Джаллат-хан. Тогда факир произнес:
Пусть всклокочена голова у факира.
Я хорошо помолился за тебя.
Поезжай, ты одолеешь все семь бед.

После этого факир сказал Джаллат-хану:
— Мулла Миро мой ученик, он мулла при дворе Хункара.
Вот тебе письмо к нему. Передай это письмо, и мулла Миро тебе
поможет.
Джаллат-хан взял письмо и отправился в путь. Ехал он
долго и вот приехал наконец в другой лес. Глядит — ревет от
боли старая львица, а в лапе у нее заноза. Джаллат подошел
к ней и говорит:
— Эй, львица! Я вытащу у тебя из лапы эту занозу.
Львица то ли словами, то ли знаками показала ему, что она
согласна. Джаллат-хан вырыл яму, влез в нее, а у входа поло­
жил большой камень. «Если львица рассвирепеет от боли,
я буду в безопасности в этой яме»,— подумал он. Львица су­
нула лапу в щель между двумя бревнами, Джаллат-хан ухва­
тился за занозу и дернул. Львица заревела. Тут сбежались все
львы того леса и спрашивают: «Что случилось?» — «Все в по­
рядке»,— отвечает львица. На второй раз Джаллат-хан выта­
щил занозу, тут прошла и боль. Львица очень обрадовалась.
А львица эта была бабушкой всех львов, их предводительницей.
И вот она сказала этим львам:
— Этот человек сделал мне добро. Вы ему ничего не гово­
рите, но служите ему.
И все львы сказали:
— Слушаем и повинуемся.
Тогда Джаллат-хан вышел из ямы. Все львы приветствовали
его и поклонились ему. А львица приказала:
— Принесите ему горную курочку!
Львы пошли, поймали горную курочку и положили перед
ним. Когда Джаллат-хан увидел эту горную курочку, он запел:
О царица львов! Твой дом в темном лесу,
А ты принесла мне эту горную курочку.
О царица львов! Чтобы ее приготовить, нужен огонь.
35

Он хотел сказать, что здесь, мол, нет ни огня, ни спичек.
А ведь я человек и не могу есть это сырым! Ладно! Попрощался
Джаллат-хан со львами, а они его спрашивают:
— Что ты хочешь?
Он ответил:
— Ничего.
Три раза львы спрашивали у него: «Что ты хочешь?» — и
каждый раз он отвечал: «Ничего!» Наконец львы вырвали по
нескольку волосков из своих усов и дали ему, а при этом ска­
зали:
— Когда бы мы тебе ни понадобились, сожги эти волоски и
скажи: «Явись!» Мы тут же явимся к тебе.
Отправился Джаллат-хан в путь. Идет по дороге, смотрит —
крестьянин пускает воду из арыка прямо на поле, а у одной
межи собралось столько муравьев, что земли не видать. Джал­
лат-хан сжалился над ними и говорит крестьянину:
— Эй, крестьянин! Какой урожай ты снимаешь с этого
участка?
— Двадцать манов зерна,— отвечает тот. Джаллат-хан го­
ворит:
— Не пускай воду на эту межу. Я тебе заплачу втрое
больше денег, чем ты заработаешь.
Крестьянин согласился и отвел воду в сторону от той межи,
сделал вокруг запруду. Когда муравьи увидели это доброе дело,
то к Джаллат-хану явился царь муравьев Манду-шах и пригла­
сил его к себе в гости. Муравьи оказали Джаллат-хану почет и
положили перед ним ножку саранчи. Джаллат-хан сказал:
— Живите счастливо. Благодарю за угощение, но я должен
идти.
Попрощался с ними Джаллат-хан, а муравьи тоже дали ему
свои усики и сказали:
— Как только мы тебе понадобимся, брось усик в огонь,
и мы все явимся к тебе.
Джаллат-хан отправился в путь. И вот пришел он в город
падишаха Хункара. Отыскал и дом муллы Миро. Когда он подо­
шел к его дому, то запел:
Высокий дом у муллы Миро!
Мирогай, выйди:
Стоит здесь странник Джаллат!

Тут сразу же вышел мулла Миро, сказал:
36

— Я к твоим услугам.
Джаллат-хан показал ему письмо факира. Когда мулла
Миро прочел письмо, он сказал: «Очень хорошо» — и тут же
повел Джаллат-хана к себе, сделал его своим учеником и стал
учить. А Джаллат-хан был очень способный и понятливый. За
короткое время он выучил все книги и стал человеком знающим
и ученым.
Однажды умерла дочь казн*, и мулла Миро пошел читать
по ней молитвы, а жене сказал:
— Пошли ученику еду с Гульгутый.
Гульгутый звали дочь муллы Миро. Он ушел, а жена его
приготовила миску с едой и дала ее Гульгутый, чтобы та отнесла
мулле Джаллату. Когда мулла Джаллат узнал, что придет дочь
муллы Миро (а Джаллат-хан был очень красив), взял он бычий
пузырь и натянул его на голову, чтобы не случилось между
ними никакой беды. «Дочь муллы Миро покрутится возле меня
да уйдет»,— сказал он себе. Ладно! Пришла Гульгутый (а она
была пригожая девушка), увидела Джаллата и сразу же в него
влюбилась. Так и свалилась без чувств! Пришла за ней мать:
— Куда это запропастилась моя дочь?
Но только мать увидела Джаллат-хана, как тоже в него
влюбилась. Ладно. Что ни делали дочь с матерью, Джаллат-хан
и не глядел на них. На другой день, когда вернулся мулла
Миро, жена его сказала ему:
— Давай, хозяин, выдадим Гульгутый замуж за муллу
Джаллата.
Мулле Миро это понравилось, он пошел и подарил свою дочь
мулле Джаллату. Тогда Джаллат сказал ему такой стих:
О черный лицом мулла Миро!
Ты дал мне Гульгутый,
А Гульгутый мне как сестра!

То есть: «Нет, я не беру ее». Все муллы опечалились и ушли.
Когда они вошли в дом, мулла Миро их спросил:
— Ну, что же это получилось?
А жена его говорит:
— Это даже к лучшему. Он стал братом Гульгутый, и люди
теперь не будут злословить.
Тогда Джаллат-хан сбросил с головы бычий пузырь. А эта
Гульгутый, дочь муллы Миро, которая влюбилась в Джаллат37

хана, была придворной девушкой Шмайлы. Несколько дней
подряд она не приходила к Шмайле, и вот наконец та спросила:
— Почему это не приходит Гульгутый?
Пришлось Гульгутый отправиться во дворец.
На другой день увидел Джаллат-хан одну старуху, она бро­
дила по улицам, говорила сама с собой. А старуха эта изготов­
ляла букеты для Шмайлы. Джаллат-хан стал расспрашивать:
— Что эта старая женщина бормочет?
Ему сказали:
— У нее пропал брат по имени Джаллат.
Джаллат-хан решил, что подвернулся удобный случай и
воскликнул:
— Да это же я!
Он пошел к старухе, поклонился ей. А так как он был очень
красив, то понравился этой старухе тоже. Она сказала:
—г Куда ты идешь, сынок? Пойдем со мной!
Пошли они вместе потихоньку. У этой старухи было два
сына. Одного из них звали Момандай, другого — Сомандай, оба
они были ювелирами. Пришла к ним мать и говорит:
— Сынки! Вот это мой пропавший брат, нашелся, наконец.
Ну, ладно. Усадили они Джаллат-хана вместе с собой, обу­
чили ювелирному делу. Джаллат был юноша в расцвете лет
необычайной красоты. И все в городе приходили полюбоваться
па него. Лавка ювелиров стала бойким местом, и за короткое
время Момандай и Сомандай очень разбогатели.
Вот сидит однажды старуха, делает букеты, а Джаллат-хап
спрашивает:
— Что ты делаешь?
Старуха отвечает:
— Это я отнесу подругам Шмайлы.
— А какой букет возьмет сама Шмайла?
А надо сказать, что Джаллат-хан был еще и художник. Он
сам подобрал прекрасный букет и положил его в корзинку. Ста­
руха пришла во дворец, стала раздавать букеты. Наконец взяла
букет Шмайла, и так он ей поправился, что она спросила:
— Тетушка! Кто сделал этот букет?
Старуха в ответ:
— Есть у меня плешивая дочь — она и сделала.
Шмайла удивилась:
— Почему же ты ее до сих пор не приводила? Завтра обя­
зательно приведи ее с собой, я на нее посмотрю.
38

Старуха давай отговариваться, что, мол, у ее дочери от го­
ловы плохо пахнет и прочее, но Шмайла стояла на своем:
— Обязательно приведи ее вечером!
Пошла старуха домой, она совсем было растерялась. «Что
мне делать? Дочери-то ведь у меня нет. Шмайла меня убьет»,—
думает она. Пошла к Джаллат-хану и говорит ему:
— Сынок! Шмайла вот что сказала. Как же теперь быть?
Джаллат-хан отвечает:
— Это же дело простое. Пойди скажи Гульгутый, чтобы
собрала и дала тебе все свои наряды и украшения.
Старуха пошла к Гульгутый, принесла все ее наряды Джал­
лат-хану. Джаллат-хан надел платье Гульгутый, сделал из ваты
груди, а на голову опять натянул бычий пузырь. Он сказал
себе: «Пусть не подумают, что старуха лгала. Да к тому же
у меня нет кос».
Настал вечер. Старуха — впереди, Джаллат-хан за ней, при­
шли они в дом к Шмайле. А Джаллат-хан, пока шел, старался
ступать с левой ноги — чтобы никто не догадался.
Когда Шмайла увидела Джаллата, то с первого взгляда в
него влюбилась и запела:
О черноглазая Шмайла!
Если бы ты была мужчиной,
А другие были бы девушками.

Джаллат-хан подумал: «Видно, у нее нет подозрений насчет
меня»,— и ответил Шмайле так:
О черноглазая Шмайла!
Если бы ты была мужчиной,
А другие были бы девушками.

Но хоть Шмайла ни о чем не догадалась, она все же решила
испытать Джаллат-хана, проверить, мужчина он или женщина.
Села она поближе, так, чтобы колени Джаллат-хана коснулись
ее бедер: не старается ли он прижаться коленями? Не почувст­
вует ли он наслаждения? Однако Джаллат-хан, как настоящая
женщина, не показал никакого волнения. Тогда Шмайла сде­
лала букеты цветов и положила в постель каждой девушке:
если это женщина, то букет сразу же завянет, а если мужчина,
то останется свежим. Ведь женщина горячее! Джаллат-хан
подумал: «Мой-то букет не завянет, ведь я мужчина». Поэтому
он рано утром взял с постели одной из девушек букет и поло­
жил к себе, свой букет положил той девушке.
39

Ладно! Что Шмайла ни делала, так и не узнала, кто он.
На другой день пришла к ним та старуха:
— Отпустите мою дочь. Приехал ее муж, хочет забрать ее
с собой.
Джаллат-хан вышел из дворца и вернулся домой. Снял он
женскую одежду, надел опять свою, потом взял инструменты
ювелира, затворился в комнате и сказал Момандаю и Сомандаю:
— Не мешайте мне некоторое время.
Принялся Джаллат-хан мастерить льва. Старался, старался
и сделал такого замечательного зверя, что прямо чудо! Разукра­
сил его драгоценными камнями, брюхо сделал пустым, а под
брюхом винт сделал. Когда начнешь крутить винт, откры­
вается в львином брюхе дверца. Еще он сделал другой винт.
Когда его крутишь, то лев играет. Потом Джаллат-хан сказал
Момандаю:
— Я залезу внутрь этого льва, а ты отнеси его вместе со
мною к падишаху. Падишах скажет: «До чего хорош этот лев!».
А ты ему скажи: «Ну-ка, покрути этот винт. Лев будет играть».
Несколько дней спустя пойди к падишаху и скажи, чтобы отдал
твоего льва, и доставь меня домой.
Ну, так и получилось. Джаллат-хан залез внутрь льва,
Момандай взял льва и отнес его к падишаху. Падишах принял
льва, стал с ним играть каждый день — очень по душе ему при­
шлась эта забава.
Тем временем узнала Шмайла, что у ее отца появился такой
лев, и прислала к отцу с просьбой: «Пришли мне этого льва.
И мы хотим его посмотреть и поиграть с ним немного». Отец
отослал ей льва. Вот лев уже у Шмайлы, она с ним — не наиг­
рается. Подружки Шмайлы —- кто сядет верхом на льва, кто
его за хвост дернет. Так играли до полуночи. Потом все устали,
пошли, поели и спать легли. А льва привязали. Когда все
заснули, заснула и Шмайла, и тогда Джаллат-хан вылез из
брюха льва. Подошел он к постели Шмайлы, а возле кровати
горели светильники. Джаллат-хан взял да и переставил их —
светильник от изголовья поставил к ногам, а от ног — к изго­
ловью. Надел он Шмайле на палец свое кольцо, а ее кольцо
надел себе на руку, взял ее платочек, а вместо него положил
свой платок. Потом залез обратно внутрь льва.
Когда Шмайла проснулась утром, она очень удивилась:
«Что это такое? Кто здесь побывал?» — ведь на руке у нее было
мужское кольцо. И она запела:
40

Сегодня еще спокойно мое сердечко.
Садитесь, подружки, скажите:
На руке у меня мой перстень или кольцо друга?
Ладно! Подружки тоже подивились, а Шмайла целый день
провела в думах, но ничего не придумала. Весь день они опять
играли с тем львом, а когда настала ночь и все уснули, Джаллат-хаи снова вышел из льва и подошел к Шмайле. Поцеловал
он ее и влез внутрь льва.
Шмайла проснулась — лицо у нее влажное от поцелуя, и тут
она запела:
Если сегодня спокойно у меня сердце,
Вы садитесь, подружки.
На лице у меня рана от кровожадного льва.
Шмайла уже поняла, что ключ к загадке — во льве. Но
больше она ничего не сказала и легла спать. Когда настало утро,
Шмайла отпустила всех своих подружек, сказала им:
— Не приходите ко мне четыре дня.
Подружки разошлись, а она осталась одна со львом. Когда
пришел вечер, невольница принесла ей еду. Шмайла немного
поела, а остальное оставила у себя. Невольницу же прогнала,
сказала:
— Иди, да смотри, чтобы никто сюда не приходил. Я ло­
жусь спать.
Невольница ушла, а Шмайла сделала вид, что легла. Но
когда она осталась одна, то обратилась к льву. Что она сказала?
Послушайте-ка:
Если раньше я была спокойна,
То сегодня мое сердце не спокойно.
Выходи изо льва:
Кто бы ты ни был — пастух или сапожник — ты мой друг.
Когда Джаллат-хан услышал это, то подумал: «Никого нет
и Шмайла будет издеваться надо мной». Тогда он ответил ей:
О великий боже, я не пастух и не сапожник.
Меня называют прекрасным Джаллатом,
А отец мой — Муслим.
И Джаллат-хан сам вылез из льва. Они заключили друг
друга в объятия, сели и поужинали. Джаллат-хан спросил
Шмайлу:
41

— Что же будет? Как мне выполнить условия?
И тогда Шмайла рассказала ему, что делать, чтобы выдер­
жать каждое испытание. Вот что она говорила:
— Обвяжи волоском с моей головы ту железную колоду и
ты расколешь ее деревянным топором. А перед коровой махни
этим моим платком: она тотчас станет смирно возле тебя, и ты
ее подоишь. Когда кончишь доить, брось это вот мое кольцо в
молоко. Оно тут же створожится, и ты бегом поднимешься с
ним на крышу. А дорога к моему дворцу проходит под отцов­
ским троном. Возьми его за руку, заставь быстро встать —
и путь открыт. Вот только еще два условия я не знаю, как
выполнить.
Джаллат-хан сказал:
— Я сам справлюсь, тут уж я знаю, как поступить.
И с этими словами он залез обратно в брюхо льва.
Ладно! В то утро Момандай пришел к падишаху:
— Саиб! Отдай моего льва. Ты им, верно, уж наигрался.
Падишах приказал доставить льва. Льва взяли у Шмайлы,
принесли и отдали прямо в руки Момандаю. Момандай взва­
лил льва на плечи и принес его домой. Там Джаллат-хан вылез
из львиного брюха и немедля переоделся в свое платье, сел на
коня и приехал к падишаху. Он поздоровался с ним и сказал:
— Саиб! Я выполню условия твоей дочери, если ты мне их
сообщишь.
Ладно! Падишах всячески его отговаривал:
— Не надо! Пожалеешь, да поздно будет!
Но Джаллат-хан стоял на своем.
Падишах первым делом дал ему в руки деревянный топор
и подвел к железной колоде, чтобы он расколол ее. Джаллатхан выполнил это.
Потом падишах сказал, каковы остальные условия. Короче
говоря, Джаллат-хан выдержал еще четыре испытания. Когда
настал черед пятого условия, он вошел ночью в ту комнату, где
лежало просо, перемешанное с песком, сжег на окне усик му­
равья — и спустя некоторое время к нему явились все те
муравьи, которых он спас от крестьянина, и сказали:
— К твоим услугам.
Джаллат-хан приказал им до утра отделить просо от песка,
да так, чтобы ни одного зернышка там не осталось.
— Если в песке останется хоть одно просяное зернышко,
мне — смерть,— сказал Джаллат-хан.
42

Муравьи принялись за дело и не прекращали работы, пока
не отделили все просо от песка — ни единого зернышка не оста­
лось! Джаллат-хан отпустил муравьев — ведь он с их помощью
выполнил и это условие!
Теперь надо было выиграть бой между своим львом и львом
падишаха. Джаллат-хан пошел, тайком бросил волосок из льви­
ного уса в огонь. И немедленно к нему явились львы. Он отобрал
одного льва-великана и выпустил его бороться со львом пади­
шаха. Его лев победил, и он выдержал последнее испытание!
И сразу же прошел слух о том, что он выполнил все условия и
добился своим мужеством Шмайлы.
Делать нечего, падишах вручил ему Шмайлу, а сам думает:
«Все дело во льве Момандая». Он очень рассердился, велел по­
звать Момандая и отдал приказ:
— Отведите и убейте его!
Связали руки Момандаю и потащили на плаху. Когда
Момандай проходил мимо Джаллат-хана, он закричал, чтобы
Джаллат-хан услышал:
Джаллат-хан, братец мой!
Что же ты меня забыл?
Ведь меня связанного на плаху ведут!

Когда Джаллат-хан услышал это, он сказал падишаху Хункару:
— Дай мне семь дней править твоим царством.
Тот согласился. Джаллат сразу же приказал ослепить Хункара, а приказ о казни Момандая и Сомандая отменил.
Хункару выкололи глаза, и он семь дней провел слепой.
Потом Джаллат-хан пошел за муллой Миро и посадил его на
престол, а Момандая и Сомандая сделал везирами.
Потом Джаллат-хан повез Хункара, Шмайлу и всех других
в город своего отца. Падишах Муслим услыхал, что вернулся
его сын и привел с собой того падишаха, который убил шесте­
рых его сыновей. Вышел Муслим навстречу и говорит:
— За что, злодей, ты убил стольких юношей? Почему уби­
вал ты своих дочерей?
Хункар рассказал Муслиму свою историю от начала до
конца.
Тогда Муслим воскликнул:
— Ты — Хункар!
А тот ответил:
43

— Да!
Муслим тогда сказал:
— Ведь я твой брат Муслим!
Они назвали друг другу разные приметы и узнали друг
друга. Обнялись они и долго-долго плакали. Хункар сожалел и
раскаивался в своей жестокости, но ведь «утекшую из арыка
воду обратно не воротить». Успокоились они и сели рядом,
а Джаллат-хан и Шмайла жили счастливо. Вот и все.
Сказке конец, рассказчику отдых.

У.
Муса-джан и Вали-джан
Складно ты говоришь!
Жил в старое время один падишах, звали его Сухейли. Было
у него сорок жен.
А еще жили в те времена два брата. Одного из них звали
Фируз, другого — Науруз. У Фируза было семь дочерей, а у
Науруза было семь сыновей. Оба брата занимались торговлей
и были очень богатыми людьми, денег и добра у них много было.
Однажды Фируз и Науруз отправились торговать. А жепы
их были в ту пору беременны. Дорогой оба брата разговори­
лись: «Если бог даст одному из нас сына, а другому — дочь, то
мы их поженим!»
Ладно, оставим пока братьев!
На другой день падишах Сухейли поднялся на крышу сво­
его дворца, взял подзорную трубу и стал глядеть по сторонам.
Все в руках бога! Нежданно-негаданно взор его упал на дом
Фируза. А у Фируза одна дочь была такая красавица, что цветы
ей завидовали. Воду пьет — видно, как вода течет по горлышку,
губки тонки, глаза большие, будто черные миндалины, лицо
белое. Ну, что тут говорить! В этот день она сидела на крыше
дома, косы распустила, волосы причесывала. Среди сестер она
была самой младшей, звали ее Бабый. Как увидел ее Сухейли,
тут же влюбился: ничего с собой сделать не может. Заметил
он тот дом и улицу, спустился с крыши и сейчас же послал
слуг, приказал им:
— Разузнайте, чей это дом, чья это дочь, Кто она?
Слуги все разузнали и вернулись к падишаху.
44

— Эта женщина — дочь Фируза,— доложили они.
Сухейли тут же послал в тот д,ом сватов. Они пошли к Фирузу, начали стучать в дверь его дома. Их спрашивают:
— Кто вы?
— Мы — сваты падишаха. Падишах влюбился в Бабый и
просит ее у вас в жены.
Рассказали сваты все, что случилось. Женщины из дома
ответили:
— У нас в доме нет мужчин. И отец девушки уехал торго­
вать. Придется вам подождать, пока отец вернется.
Сваты вернулись, доложили падишаху. Падишах не стал
прибегать к силе, оставил девушку в покое, хотя весь горел от
нетерпения. Он считал недостойным захватить Бабый силой.
Ладно! Спустя некоторое время Фируз и Науруз вернулись
домой. Сухейли узнал об этом и тут же потребовал к себе Фи­
руза. Долго они говорили о том, о сем, и, наконец, падишах
сказал:
— Отдай мне в жены свою младшую дочь, Бабый.
Фируз ему на это ответил:
— Погляди — кто ты и кто я? Я — бедняк, ты — падишах.
Что меж нами общего? Нет, не дам ее тебе!
Сухейли долго просил, а Фируз все упрямился. Наконец
Сухейли сказал:
— Хорошо. Если не отдашь ее добром, я тебя убью, а дочь
твою уведу насильно!
Фируз подумал: «А ведь это правда. Нельзя тягаться с пади­
шахом! Он и впрямь и меня убьет, и дочь уведет». Ему ничего
не оставалось как согласиться и он сказал:
— Хорошо. Отдам ее тебе.
На другой день Сухейли опять прислал сватов. Ему отдали
Бабый, устроили богатую свадьбу.
Ну, какая свадьба ни была, да прошла! Падишах щедро ода­
рил Фируза, тот обрадовался, а Бабый привели во дворец.
Сухейли выделил ее среди остальных сорока жен, так он ее
любил и уважал. Бабый тоже старалась быть примерной женой.
Только падишах домой вернется, а Бабый уже тут как тут:
платком, лицо ему оботрет, обувь почистит.
Ну, оставим их пока здесь, пусть живут да радуются!
Науруз и Фируз снова отправились торговать. Когда они
вернулись из чужой стороны, то привезли с собой большие
деньги. Тем временем срок беременности их жен достиг девяти
45

месяцев, девяти дней и девяти часов. И вот снова у Фируза ро­
дилась дочь, а у Науруза — сын. Фируз назвал дочь Гульмакый,
а Науруз дал имя сыну — Муса-джан. И тут же они помолвили
Гульмакый и Муса-джана.
Ладно! Время идет своим чередом. Прошло лет одиннадцатьдвенадцать. Гульмакый и Муса-джан с детских лет полюбили
друг друга, так что часу не могли прожить друг без друга. Одно
их успокаивало, что они помолвлены по закону и не сегоднязавтра сыграют их свадьбу.
Все в руках бога! Этот Фируз умер, а сыновей у него не
было, и вот мать Муса-джана сказала Наурузу:
— Пойди, приведи от них сегодня эту девочку. А то как бы
завтра не случилось чего дурного.
Науруз пришел в дом Гульмакый и сказал:
— Отдайте нам нашу невестку. Ведь отец Гульмакый еще
в раннем детстве отдал ее моему сыну! Фируз завещал так.
Но сестры и мать Гульмакый ему в ответ говорят:
— Нет! Слово мертвого с ним в могилу ушло. Если вы да­
дите полностью вальвар *, то мы согласны. А нет — то и гово­
рить нам с вами не о чем.
Семье Науруза пришлось согласиться. Часть вальвара они
уплатили, а часть осталась за ними. Родные Гульмакый поста­
вили условие: «Когда получим полностью вальвар, устроим
свадьбу».
Все братья Муса-джана стали заниматься торговлей, один
он ничего не делал, палец о палец не ударит. Тут и Науруз
умер. Начались у Муса-джана с братьями раздоры, и вот он им
говорит:
— Выделите мне мою часть.
Братья подумали: «Ведь Муса-джан самый младший из нас,
совсем еще мальчик. Не дай бог, натворит завтра что-нибудь, и
все мы от этого будем страдать». Поэтому они сказали ему:
— Хорошо. Мы дадим тебе твою часть.
Так они и сделали, и Муса-джан отделился от них. В сердце
у него все сильнее разгоралась любовь к Гульмакыйг но из гор­
дости, которой известны пуштуны *, он молчал. Муса-джан был
очень хорош собою, а еще был он человеком щедрым. Каждый
вечер у него в доме музыка, гости. А братья ему ничего не гово­
рят, не останавливают. И вот за короткий срок Муса-джан
пустил по ветру все, что скопил его отец.
Однажды мать Муса-джана сказала сыну:
46

— Иди за невестой, пора тебе жениться.
Пришел он к родне Гульмакый, а они ему говорят:
— Пойди принеси оставшиеся деньги.
А денег-то у него уже нет. Невесту ему не отдают. Мусаджан не решился поступить с ними грубо, он считал недострйным силой захватить у женщин Гульмакый. «Падишах Сухейли
их зять,— говорил он себе,—я же один. Лучше будет, если я
совсем исчезну отсюда». И он отправился в путь.
Вот уже остались дозади родные дороги, и оказался Мусаджан в другой стране, Он очень проголодался. Видит около стен
одной крепости несколько человек игрой заняты. Подошел Мусаджан, поздоровался. И они с ним поздоровались, только видит
Муса-джан, им до него дела нет. Муса-джан говорит:
— Ребята! Нет ли здесь поденной работы?
Те поглядели на него, и он*показался им принцем, потому
что лицом был красив, а телом строен. Они подумали: «Разве
может этот человек работать поденщиком?» И сказали ему:
— Нет, ты не сможешь работать, мы тебя не возьмем.
Ладно! Гордость не дала Муса-джану настаивать, он промол­
чал и отправился дальше. И вот, голодный и изнемогающий от
жажды, достиг он другой крепости. Опять ему встретились
люди, и опять он сказал им:
— Я ищу поденной работы.
Те подумали: «Ведь у нас нет пастуха. Возьмем его пасти
коров». И они сказали ему:
— Если ты можешь пасти коров, мы с готовностью тебя
наймем. Наш пастух ушел.
Муса-джан согласился. И тогда селяне привели стадо и стал
Муса-джан его пасти. Каждый день гонит он стадо все на луг,
а вечером собирает по домам хлеб за работу. Но он все время
грустил и жизнь ему была не в радость.
Как-то раз од пригнал стадо на другой луг. Глядит — а на
лугу стоит соломенный шалаш, в шалаше сидит маланг *, а на
стене висит рабаб *. Муса-джан подошел, поздоровался. Маланг.
ответил ему, а потом спрашивает:
— Ты откуда, парень?
Тот в ответ:
— Я новый пастух этой деревни. На душе у меня тяжело.
Сыграй мне что-нибудь на рабабе!
Маланг взял в руки рабаб, настроил его и так заиграл, что
только диву даешься! Муса-джан подружился с тем малангом.
47

Каждый день Муса-джан стал пригонять скотину на тот луг,
он пасет стадо, а маланг играет на рабабе. Наконец и сам Мусаджан научился играть. Так и проходило у них время. Ну, а сей­
час оставим их там!
Жил один человек по имени Вали-джан. Был у Вали-джана
клочок земли, а еще была у него тяжба из-за этой земли с одним
человеком. Дошел спор до Сухейли. Человек тот был богатый,
раздавал взятки налево и направо, поэтому Сухейли вынес ре­
шение в его пользу, хотя отлично знал, что прав-то Вали-джан.
Вали-джан очень расстроился и сказал:
— Ну, ладно! Буду ждать своего часа! — и пошел домой.
А во дворце у всех жен Сухейли плохое настроение. Пади­
шах на них и не глядит, только с Бабый время проводит. Посо­
ветовались жены между собой: «Давайте наведем порядок!»
И порешили они отделаться от Бабый. Стали они ей говорить:
— Вот уже сколько времени ты сидишь, словно пленница,
в четырех стенах. Похудела ты, побледнела.
Вздохнула Бабый, спросила:
— Что же мне делать?
А они ей:
— Спроси у падишаха разрешения! Сейчас весна, воздух
чистый, цветы распустились, степь зеленеет. Пойдем все вместе
на прогулку. Ради тебя и нас отпустят.
Бабый спрашивает:
— А как мне попросить об этом падишаха?
А жены падишаха в ответ:
— Сделай вот как: сегодня, когда Сухейли вернется из дарбара *, ты не обращай на него внимания, навстречу не вставай,
не здоровайся с ним. Повернись к нему спиной, нахмурься.
Тогда он сам тебя спросит, почему ты сидишь такая сердитая.
А ты скажешь, что, мол, сейчас весна, воздух чистый, цветы
расцвели, соловьи поют, в зеленых садах журчит вода и цветут
розы. Ты сам постоянно отлучаешься, развлекаешься, гуляешь,
а мы, бедняжки, словно несчастные пленницы, всю жизнь
сидим взаперти в четырех стенах. Ничего-то мы не видим! А ты
даже не пожалеешь нас, бедняжек. А ведь и у нас сердце есть,
как и у вас, есть чувства и желания. Если же он разрешит тебе
погулять, ты его попроси отпустить и остальных, чтобы провели
вместе с тобой время!
Бабый согласилась, сказала «Хорошо!»
В тот день падишах, как всегда, ушел утром, а к концу дня
48

вернулся из дарбара. Бабый на него и не глядит. Не поздорова­
лась, сидит у двери, к нему спиной повернулась.
Падишах очень рассердился, почему это сегодня никто его
не приветствует? Спрашивает он Бабый:
—^ Или кто с тобой поссорился? Или ругал тебя? Почему
ты сидишь такая сердитая и печальная?
А она ему в ответ:
— Как же мне не сидеть печальной? Сейчас весна, погода
хорошая...
И она сказала ему все, как было договорено. У падишаха
отлегло от сердца, и он воскликнул:
— Помилуй бог! Разве я могу тебя огорчить? Хоть тысячу
раз иди на прогулку!
Ладно, Вабый попросила у падишаха разрешения и для
остальных сорока жен!
Утром падишах заранее собрал евнухов. В степи у подножия
гор они разбили палатки, а сами встали на страже, чтобы никто
не проник сюда. Сорок жен падишаха и Бабый приехали в
степь, вошли в палатки, сбросили чадры, расселись, принялись
веселиться и играть в разные игры.
А тот Вали-джан, которого Сухейли несправедливо осудил
в тяжбе из-за земли, выехал на охоту. Скачет Вали-джан за
джейраном, а джейран скачет к палаткам, в которых отды­
хают жены падишаха. Вали-джан погоняет коня, а тут евнухи
навстречу, не пускают его: «В эту сторону не езди. Здесь гарем
Сухейли, и никому нельзя сюда!»
Услыхал это Вали-джан, обрадовался благоприятному слу­
чаю, который бог ему посылает. Ладно, он еще сильнее при­
шпорил своего коня, силой прорвался через евнухов и помчался
прямо к палаткам. У шахских жен лица открыты! Остановился
Вали-джан прямо перед ними, и они тоже застыли на месте.
Разглядел Вали-джан их всех и Бабый понравилась ему больше
других: ведь она была самой красивой. Он направил к ней коня,
выхватил саблю и приказал Бабый:
— А ну-ка садись быстрей на коня! А не то тут же отрублю
тебе голову.
Бабый быстро села у него за спиной. И пока евнухи зады от
земли отрывали, Вали-джан умчал Бабый!
Евнухи подумали: «Он умыкнул самую любимую жену
Сухейли. Когда мы вернемся, падишах никого из нас не оста­
вит в живых». И они разбежались кто куда.
4

Заказ 1307

49

Жены, хотя и обрадовались несказанно, что избавились от
Бабый, все же боялись Сухейли. Ведь он спросит: «Убили вы
Бабый или спрятали куда?» «Что мы ему ответим?» — ломали
ониголову. Но в конце концов ведь они были женщины, а жен­
щины знают столько уловок! И они придумали такую хитрость:
«Придем мы домой и заплачем все, как одна. Когда войдет
падишах, то спросит, почему мы плачем. А мы скажем: „Жаль!
Жалко твоей доброты и стыдно бесстыдства Бабый! Когда мы
утром ехали в степь, она, видно, заранее договорилась с одним
парнем. Верно, еще раньше была меж ними связь. Только мы
занялись играми, как мимо евнухов, оттеснив их силой, про­
мчался на коне парень с обнаженной саблей в руках. Он под­
скакал к нам и тут же посадил ее за спину. И она поехала с
ним, да еще ругала тебя при этом. Нам она тоже говорила такие
слова, что повторить стыдно"».
Вот так они и придумали. К вечеру женщины вернулись в
крепость, а там никого нет. Сухейли тоже скучно было. Сидит
он в дарбаре и говорит себе: «Дома никого нет. Что мне там
делать, зачем пойду туда?» Все же к концу дня пошел домой.
Глядит — а жены его все плачут, как дети; одна здесь причи­
тает, другая там рыдает. Сухейли огляделся по сторонам —
Бабый нет. Он спросил:
— Почему вы плачете? Где Бабый?
А жены ему стали рассказывать, как задумали, что, мол,
был у нее друг. Так, мол, и так... Евнухи от страха убежали,
а Бабый сбежала.
Сухейли очень расстроился, сердце у него заболело, но он
ничего не сказал. Пошел, лег, но так и не уснул до утра. Воро­
чается с боку на бок, мучают его мысли: «Моя красавица жена
бежала, и я опозорен».
Утром пришел падишах в дарбар, а на нем лица нет. Слуги
спросили:
— Саиб! Почему ты расстроен? Что с тобой приключи­
лось?
Сухейли рассказал все и воскликнул:
— Бабый пропала!
Один слуга сказал ему:
— Это горе небольшое, не печалься из-за него. Во-первых,
она милостью бога найдется. А во-вторых, ты ведь можешь
найти себе другую жену, еще красивее!
Так или иначе, утешил он падишаха. И тот сразу же разо50

слал людей по всей округе, чтобы они разузнали, не слыхал ли
кто-нибудь о Бабый.
Тут родственники Гульмакый подумали: «Бабый пропала,
А у Гульмакый есть муж. Но муж Бабый падишах. И если
он однажды скажет: „Я хочу Гульмакый" — что мы сможем
сделать? Разве мы в силах тягаться с ним?» И тогда они спря­
тали Гульмакый в подвал, а сами распустили слух, что она за­
болела. Прошло несколько дней, и вот они завернули толстое
бревно, словно это тело, в белый саван, собрали несколько жен­
щин — те плачут. И вот стали все говорить, что Гульмакый
заболела и умерла.
Ладно! Устроили похороны, унесли бревно и зарыли его в
могилу, а потом прочли молитвы по Гульмакый.
Тем временем люди, посланные на поиски Бабый, вернулись
ни с чем. Они не нашли ее и сказали везирам:
— Легче найти другую женщину.
Один везир сказал:
— Падишаха достойна лишь Гульмакый — сестра Бабый.
Но Сухейли возразил им:
— Замолчите! Эта бедняжка безвременно скончалась.
Была там одна старуха, подошла она к падишаху и говорит:
— Все вы ошибаетесь. Я вам расскажу правду про Гульма­
кый. Но только заплатите мне хорошенько. Я-то про нее все
знаю!
Падишах очень обрадовался и дал старухе много денег. Ста­
руха пошла к тому подземелью, где пряталась Гульмакый, села
у входа, закрыла лицо руками и громко заплакала. Гульмакый
слышит — женщина плачет, выглянула она из-за двери, пожа­
лела ее и закричала:
— Эй, матушка! О чем ты так горько плачешь? В чем дело?
Старуха тотчас раскинула сети коварства.
— Доченька,— сказала она,— как тебе рассказать? В преж­
ние времена, когда я была еще маленькой, жив был мой отец
Весидахан. Были у меня братья, носили меня на руках. Когда
я подросла, приставили ко мне служанок-невольниц. Когда же
стала я совсем взрослой девушкой, меня отдали замуж за одного
хана. Устроили шумную свадьбу. Потом великий бог послал
мне сыновейТут старуха снова зарыдала, стала биться головой о землю.
— Все мои сыновья умерли. И муж мой умер. Богатство
исчезло как дым. И сейчас нет у меня корки хлеба. Вот юре-то!
51

У меня есть дочь. Скоро праздник, дочка моя просит платье,
плачет все время, а у меня нет ни денег, ни платья. Совсем
я растерялась, не знаю, что делать!
Гульмакый пожалела эту старуху и тут же отдала ей свое
платье, сказала:
— Отнеси его своей дочери.
Старуха взяла платье и тут же побежала с ним к Сухейли.
Все ему рассказала, описала, как выглядит та женщина.
— Живая она,— сказала старуха.— Вот ее платье.
Падишах вызвал родных Гульмакый и спросил их:
— Почему вы спрятали эту женщину?
Делать нечего, пришлось им отвечать:
—• У нее есть муж, но он исчез. И мы подумали: ведь она
мужняя жена! Что если не сегодня-завтра Сухейли возьмет ее
у нас силой? И мы будем опозорены и он. Поэтому мы ее и
спрятали.
Сухейли сказал им:
— Бог знает, жив ее муж или нет. Если он все же вернется,
я подыщу ему хорошую жену.
Родственники говорят:
— Ты — падишах. Нам с тобою тягаться трудно. Но при­
нуждать Гульмакый мы не будем. Иди к ней сам и делай, что
хочешь. Ведь она твоя свояченица, уговори ее.
Сухейли пошел в дом Гульмакый и сказал ей:
— Покажись-ка мне!
Он хотел проверить, правда ли, что она еще красивее Бабый.
Гульмакый подумала: «Он силен и противиться ему невоз­
можно. А муж мой жив. Нельзя мне его и себя опозорить».
И она ответила падишаху так:
— Хорошо. Поставь столб высотой в шестьдесят гязов *. На
вершину его поставь три кубка из чистого золота. Если ктонибудь собьет эти кубки стрелой из лука, тогда я стану твоей
женой.
Гульмакый думала, что, может быть, за это время вернется
Муса-джан. Хорошо! Этот Сухейли поставил столб высотой в
шестьдесят гязов, водрузил на вершину его три золотых кубка,
собрал всех охотников своей страны и объявил им:
— Тот, кто собьет эти кубки, получит большую награду!
И вот стали разные люди приходить, стрелять, пытать свое
мастерство.
Тем временем у Бабый родился от Вали-джана сын. Сооб52

щили ему радостную весть, а через некоторое время пришла
другая весть, что ожеребилась его кобыла — появился у нее
жеребеночек. Вали-джан обрадовался. Сына он назвал Мирвали, а жеребенка Праигай. И сказал:
— Этот Прангай принадлежит Мир-вали. Когда оба выра­
стут, пусть Мир-вали ездит на нем.
Время идет, Сухейли подумал: «Никто, видно, не сумеет
сбить эти кубки. Зачем мне горевать, мучиться ночами». И при­
казал он силой привести к нему Гульмакый: она ведь обыкно­
венная одинокая женщина, что тут долго раздумывать. Велел
Сухейли послать людей и паланкин, чтобы доставили ее во
дворец. Гульмакый, когда узнала об этом, поняла, что ее уведут
и ничего она не сможет поделать. Тогда взяла она острый нож.
Пришли люди, силой усадили Гульмакый в паланкин, принесли
в гарем падишаха. Настал вечер, пришел Сухейли. Только во­
шел он в комнату к Гульмакый, она закрыла лицо. Сухейли
подошел ближе. Заплакала Гульмакый и сказала:
— Не касайся меня, у меня есть муж, его зовут Муса-джан.
Найди Муса-джана и приведи его, или убей его, или добейся,
чтобы он развелся со мной, или стрелой сбей кубок. А до того
времени тебе нельзя меня видеть.
Тут вытащила она нож, приставила его к своей груди и
сказала:
— Если ты коснешься меня, я убью себя этим ножом,
а коли удастся, то и тебя убью. Клянусь богом, живой ты меня
не возьмешь. Ты получишь меня только мертвой или если ты
задумал какую-нибудь хитрость.
Сухейли подумал: «Этому делу конца не видно. Муса-джан
неизвестно где. Если даже я найду его, все равно он в руки не
дастся». Однако делать нечего, послал он людей искать Мусаджана, а охотникам приказал опять попытаться сбить кубки.
Жил один маланг. Шел он как-то своей дорогой и пришел на
тот луг, где Муса-джан пас стадо. Подошел поближе, Муса-джан
с ним поздоровался и спросил:
— Откуда ты, странник?
А тот в ответ:
— Я иду из города Сухейли.
Муса-джан спрашивает:
— Как там Гульмакый, здорова ли?
Маланг отвечает:
— Ее ведь силой увез во дворец Сухейли.
53

И подробно рассказал, как все случилось. Потом маланг
ушел, а Муса-джан остался расстроенный и опечаленный. Взял
он рабаб, настроил его и так заиграл, что его друг факир только
рот разинул! И тогда факир подарил свой рабаб Муса-джапу.
Потом Муса-джан сказал:
— Факир! Чем же все это кончится?
Факир ответил ему:
— Это дело одному не под силу. Есть человек в Арнаи по
имепи Вали-джан, родом из племени тарин *. Он настоящий бо­
гатырь, сильный, отважный и верный человек. Если тебе удастся
с ним договориться, твое счастье, а нет — ничего у тебя не по­
лучится.
Муса-джан оставил стадо, повесил через плечо рабаб, по­
просил у факира благословения, простился и отправился в путь.
Шел он, шел и вот пришел в Арпаи. Отыскал дом Вали-джана,
поздоровался. Когда он поел, Вали-джан говорит ему:
— Сыграй-ка мне на рабабе, что-то тяжело у меня на душе.
А когда развеется печаль, мы с тобой побеседуем.
Муса-джан достал из мешка рабаб, настроил его и так за­
играл, что все пришли в восхищение. Потом стали люди расхо­
диться, а Вали-джану так понравилась игра Муса-джана и его
молодость, что он сказал ему:
— Человек! Не уходи. Я тебе дам все, что пожелаешь. Рас­
скажи мне, как ты сюда попал?
Муса-джан назвал себя и рассказал ему историю Гульмакый. А этому Вали-джану все уже было известно — от начала
до конца ему рассказывала Бабый. Тут они узнали друг друга,
и Вали-джан сказал:
— Ведь Бабый теперь у меня.
Пошли они к Бабый. Она тоже была печальна, но когда уви­
дела Муса-джана, то обрадовалась. Она поздоровалась с ним,
расспросила о здоровье. Муса-джан и Вали-джан стали теперь
свояками и очень полюбились друг другу, так что даже побра­
тались. Был у Вали-джана конь по кличке Атам. Он подарил
его Муса-джану, дал ему также лук и стрелы и сказал:
— Да облегчит бог это дело. Бог любит спокойствие. Будем
ждать удобного случая. Не унывай.
Стали Муса-джан и Вали-джан каждый день ходить на
охоту, время коротать приятно. Однажды они ушли на охоту,
а Сухейли уже услыхал, что есть такие замечательные охот­
ники и богатыри и что зовут их Муса-джан и Вали-джан. И кто54

то сказал ему: «Эти кубки никому, кроме них, не сбить». Тогда
он послал семь солдат за Муса-джаном и Вали-джаном и прика­
зал привести их к нему добром или силой. Отправились сол­
даты и говорят между собой: «Их всего двое. Чего долго во­
зиться? Как приедем, тут же свяжем их и потащим».
Ладно! Остановились всадники перед крепостью Вали-джапа.
Мир-вали, сын Вали-джана, был еще маленький мальчик, за­
нимался игрой в бабки и другими играми. Но когда он увидел
всадников, то вышел вперед, поздоровался с ними и сказал:
— Сойдите с коней, проходите в дом, угощайтесь. А дело
ваше с помощью бога будет сделано.
Но солдаты его не слушают, с коней не слезают.
Тут подоспели Муса-джаи и Вали-джан. Они еще издали
увидали всадников перед крепостью, и Муса-джан сказал:
— Сдается мне, что Мир-вали не встретил этих гостей с по­
добающим уважением! Почему они не спешились? Клянусь,
если он не оказал гостям почтения, не быть ему живым!
Но когда они подъехали ближе, то услыхали, как Мир-вали
просит гостей: «Сойдите с коней, сделайте милость», а те не
слушают. Вали-джан очень обрадовался и сказал:
— Молодец! Ты воистину мой сын, настоящий пуштун.
Подъехали они совсем близко, глядят — а это семеро солдат.
А у Вали-джана была сестра по имени Тано. Она стояла на
крыше и ждала, когда они приедут. Муса-джан увидел, что Тано
стоит ад крыше, и понял, что тут что-то не так. И тогда Мусаджан обратился к Тано — что она ни скажет, он услышит
и сказал такие стихи:
Как нежны губки моей Тано!
Поклянись богом, сестрица Тано,
Что скажешь правду, кто эти всадники.

Услыхала это Тано и с крыши пропела в ответ:
О Муса-джан, скажу тебе правду.
Богом клянусь, эти пришельцы —
Солдаты Сухейли.

У Муса-джана и до этого на сердце неспокойно было. А он
никогда не расставался с ружьем, которое он прозвал «хамдам» — «истинный друг». Когда Муса-джан услышал имя Сузсейли, у него глаза на лоб вылезли, он схватил ружье, уперся
прикладом в землю и нажал курок. Прогремел выстрел, солдаты
55

Сухейли подумали: «Сейчас всех здесь перебьет!» И обратились
к Муса-джану:
У Муса-джана ружье хамдам.
Подними его приклад с земли,
А мы поклянемся тебе святым Кораном.

Но Муса-джан и слушать их не стал. Стрелял, пока не при­
кончил шестерых. А один солдат спасся бегством. Прибежал к
Сухейли, еле дышит. Так, не переводя дыхания, вбежал в дарбар. Рассказал он все падишаху, что они, мол, такие люди, что
тебе с ними не справиться, и что Бабый была там же.
Падишаху неловко стало:
— Тебе следовало рассказать мне это наедине. Кто говорит
такое при всех, на людях, в дарбаре?
Стал Сухейли ломать голову над тем, чем все это кончится.
Придворные сказали ему:
— Силой здесь не возьмешь. Вот если ты пошлешь им обе­
щание на священном Коране с печатью, может быть, они при­
будут. А тогда делай с ними все, что хочешь.
И Сухейли написал в святом Коране свое обещание, поста­
вил свою печать, вручил книгу сеидам и отправил их к Мусаджану и Вали-джану, чтобы они их уговорили.
Когда сеиды добрались до крепости, они увидели, что Мусаджан и Вали-джан разложили на крепостпой стене в ряд яйца
и по очереди сбивают стрелой одно яйцо за другим. Так они
упражнялись в меткости. Сеиды бросили в руки Вали-джапу
и Муса-джану Коран. Те поймали, поцеловали его и спросили
сеидов:
— С чем вы приехали? Что за дело у вас?
Сеиды рассказали им всю историю Сухейли и Гульмакый от
начала до конца.
Ладно, побратимы выслушали сеидов с большим почтением
и отпустили их, пообещав:
— Хорошо. Завтра мы приедем вслед за вами.
Когда сеиды уехали, они тут же пошли домой и стали со­
ветоваться между собой, ехать им или нет. Сестра Вали-джана
Тано сказала цм:
— Не ездите, ведь это враг. И в словах его таится коварство.
Врагу верить нельзя, пусть он даже клянется Кораном. Никто
не должен верить врагу.
Но как ни уговаривала их Тано и другие, они не послуша­
лись и сказали:
56

— Мы поедем, а не то люди будут смеяться не только над
нами, но и над детьми нашими. Они станут говорить им: «Ваши
отцы прятались от Сухейли дома, под юбкой у своих жен».
Они закончили все дела, легли спать. А эта Тано всю ночь
заснуть не может, не идет сон ей на ум! Говорит сама себе:
«Если усну, то не увижу их больше». Но в конце концов мысли
у нее смешались и она заснула. И видит она сон: «Из-за меня
сломается один браслет». Тут же проснулась Тано в смятении:
«Не дай бог, чтобы случилось несчастье».
Рано утром вывел Вали-джан коня седлать, а конь заржал.
Тано услышала и сразу же воскликнула:
Вали-джан! Ночью видала я сон:
В руках у меня было два браслета,
Они ударились друг о друга, и один из них разбился.

То есть: «Не ездите! С вами случится несчастье».
Ладно! Они вышли, а женщины разом заплакали. Когда вы­
ехали друзья из крепости, Вали-джан дал поводья коня Мусаджану и попросил подождать его немного.
— Я пойду успокою этих женщин,— сказал он.
Вали-джан вошел в дом и некоторое время увещевал и успо­
каивал женщин:
— Не плачьте, бог милостив, мы вернемся обратно!
А Муса-джан ждал у ворот, он запел:
Вали-джан! Не слушай женщин!
Вали-джан, выходи скорее,
А то над нами будут смеяться внуки.

Вали-джан тут же вышел из дома, оба вскочили на лоша­
дей, но тут вышла Тано и запела:
Вали-джан! Обернись!
Дорогой мой, не могу я наглядеться на тебя.
Скачешь-уезжаешь — счастливый путь!
Пусть бог будет вашим спутником.

Тано подумала, не обиделся ли Муса-джан, мол, «у Валиджана есть сестра, а у меня никого нет». И тогда она обратиласьи к нему:
Муса-джан в черной кабе *,
Когда подъедешь к тому столбу,
Оглянись, посмотрим, что под ним.

57

То есть: «Смотри, чтобы не вырыли яму под столбом, будь
осторожен, не попади в нее». А потом запела еще:
Муса-джан! Если тебе встретится дуриой человек,
Не ешь ничего из его рук,
Скажи ему, что у нас сейчас пост.

А смысл ее песни был такой: «Если тебя будут угощать, то
ты скажи, что у нас пост. Будь осторожен, ничего не ешь у чу­
жих—как бы они не подсыпали в пищу яда!»
Ладно! Попрощались они с домом и отправились в путь. Все
свое оружие, даже лук со стрелами, взяли с собою. Ехали они,
ехали и наконец прибыли в город. А те люди, которых посы­
лали за ними, пришли к падишаху:
— Дайте нам награду или отблагодарите еще как-нибудь!
И они рассказали, что привели Муса-джана и Вали-джана.
Сухейли очень обрадовался и устремился им навстречу. Только
он сел на коня, а они уж тут как тут, входят в дарбар. Мусаджан и Вали-джан подумали: «Сейчас он убьет нас здесь ни за
что ни про что. Нет, надо узнать тайну Сухейли, догадаться,
чего он хочет». И тогда Вали-джан запел:
Ослабим поводья боевого коня,
Сухейли, что у тебя на сердце,
Открой это нам.

Сухейли подумал, что они его опасаются и сейчас в дарбаре
случится злое дело. Тогда Сухейли обратился к ним с такими
словами:
Если Муса-джан ослабит поводья боевого коня,
Если сделает копь два шага,
Третий — добро пожаловать ко мне.

Ладно! Сухейли почувствовал к ним симпатию, приблизился
к ним, слуги взяли у них лошадей, усадили их на стулья. После
того как все приветствовали друг друга и поели, они вышли в
сад — был у Сухейли возле дома такой сад. Гуляют они по саду,
а Сухейли так и не знает, кто из них Муса-джан, а кто Валиджан. В это время услыхала Гульмакый, что прибыли Мусаджан и Вали-джан. Она тут же поднялась на крышу, глянула —
и увидела их обоих. Узнала Гульмакый Муса-джана и про­
пела:
58

Сухейли! Кто эти воины в твоем саду?
Один — Муса, другой — Вали.
Вьются кольцами черные кудри Мусы.

И Сухейли их узнал. А что было на сердце у Гульмакый —
об этом знает один бог. Ах! Однако пришел вечер. Прошла ночь,
и наступило утро.
На площади стоял столб высотой в шестьдесят гязов, а на­
верху на перекладине были поставлены три золотых кубка. Су­
хейли вызвал барабанщиков, заиграла музыка. Муса-джан вы­
тащил лук и стрелы, сел верхом на коня, подъехал к перекла­
дине. Высыпали на площадь божьи люди, смотрят: «Ведь
столько времени никому не удалось сбить стрелой ни одного
кубка. Что же это за молодцы, которые собрались сбить кубки?»
Муса-джан натянул как следует тетиву, тетива тенькнула,
стрела вылетела, и с первого же раза он сбил кубок. Точно
так же сбросил он вниз другой кубок. И тут сердца всех охот­
ников города переполнились завистью: ведь они столько вре­
мени усердствовали, но никому не удалось попасть в кубки!
И тогда они воздели руки к небу и стали проклинать Мусаджана. А этот Муса-джан подумал, что они его благословляют.
И он тоже поднял руку: «Аминь! Аминь!» Когда люди опустили
руки, Муса-джан направил стрелу в третий кубок, но слишком
натянул тетиву и случилась беда: стрела сломалась у него в
руке. Пошел Муса-джан и обратился к Вали-джану:
Вали-джан! Таринам * надо было
Сбить три золотых кубка.
Два раза мне удалось, а на третий
Сломалась в руке стрела.

Вали-джан отвечал Муса-джану:
Муса-джан, брат, коли ты так сетуешь,
Возьми мою стрелу с золотым наконечником,
Но смотри, берегись дурного глаза.

Муса-джан взял у Вали-джана его стрелу и сбил послед­
ний кубок. Раздались рукоплескания, забили в литавры, нача­
лось веселье, поднялся шум. Сухейли очень обрадовался.
А Гульмакый стоит на крыше, смотрит на зрелище.
Муса-джан и Вали-джан сказали падишаху:
— А сейчас отпусти нас, мы поедем. Вот кубки. То, что ты
хотел, сделано.
59

Сухейли и так и сяк уговаривал их остаться, но они не со­
глашались, и Сухейли их отпустил.
Тут узнала Гульмакый, что они уезжают. Она сразу же по­
слала слугу:
— Скажи им, чтобы не уезжали, что их зовет Гульмакый.
Она хочет, чтобы вы были ее гостями.
Слуга пришел и сказал им:
— Вас требует к себе Гульмакый, не уезжайте. Она гово­
рит, что вы ее гости!
Муса-джан очень обрадовался, но Вали-джан был человек
осторожный и рассудительный, он сказал Муса-джану:
— Оставь ее на этот раз. Когда мы все хорошо подготовим,
мы не оставим ее здесь. Сейчас же лучше будет, если мы уедем,
нам грозит опасность. Но поступай, как хочешь!
Но ведь Муса-джан был влюблен, он не мог ждать и сказал:
•— Нет, я остаюсь, не еду!
Ладно, пришлось и Вали-джану остаться тоже. Оба тайком
пришли в жилище Гульмакый и стали ее гостями. Гульмакый
отвела им угловую комнату и тайно поместила их там, чтобы
не узнал Сухейли или еще кто-либо. Она сама готовила им еду,
потому что она никому не доверяла — она ведь понимала, что
Сухейли только и мечтает их погубить и непременно это сде­
лает, как только найдет какой-нибудь способ. Наступил вечер.
Гульмакый не смогла утерпеть и послала невольницу:
— Пойди, посмотри, какой из них красивее.
Когда невольница вошла, то она сразу увидела Вали-джана,
который сидел напротив лампы, и он ей очень понравился. Она
пошла к Гульмакый и пропела так:
Муса-джан совсем черный,
А у Вали-джана такие усы,
Словно он лев!

Гульмакый рассердилась:
— Я по одному страдаю, а ты мне другого хвалишь?
И послала вторую невольницу. Та была поумнее, пришла,
пригляделась к обоим, а когда вернулась, обратилась к Гуль­
макый:
Биби-джан! Вали — весь пожелтел.
Ты — как роза, и Муса
Достоин твоих объятий.
60

Гульмакый очень обрадовалась этим словам, сердце ее от­
таяло, и она почувствовала доверие к этой служанке, Она ска­
зала ей:
— Ты будешь приносить им еду.
Служанка ответила:
— Хорошо.
Ладно. Стала эта служанка носить им еду. А Гульмакый
строго ей наказывает:
— Будь осторожна. Никому не показывай ни еду, ни по­
суду. Если кто-нибудь хоть одним глазком поглядит, не быть
тебе живой, убью! Смотри же, берегись!
А тем временем Сухейли захотел прийти к Гульмакый. Он
ведь думал, что друзья уехали. Но пришел к нему один человек
и сказал:
— Они не уехали, оба они в доме Гульмакый.
Тут Сухейли совсем приуныл.
— Что это значит? Прошло столько времени, а я так ничего
и не добился. Я так и не видел лица Гульмакый, не говоря о чем
другом. Теперь оба эти человека в доме Гульмакый — а ведь
они оба мои враги!
Сделать Сухейли ничего не может, боится их. Тогда он по­
звал своего доверенного человека и спрашивает:
— Как найти из этого выход? Если мы сейчас пойдем туда,
схватим и убьем их, то ведь и Гульмакый покончит с собой.
А потом они ведь такие сильные, они богатыри. Обязательно
опозоришь себя, и на тебя падет бесчестье. А если нет, то чем
все это кончится? А кубки, которые они сбили с перекладины,—
их ведь забрала себе Гульмакый! Она теперь довольна — все
это была ее выдумка. Ну, как сейчас поступить?
Стали ему советовать:
— Найди старуху похитрее и пусть она тихонько покончит
с этим делом — подсыплет яду. Она их убьет, а ты избегнешь
лишнего шума!
Сухейли стал искать старуху. И наконец нашел старую
каргу, хитрую и коварную, словно сам черт. Она взялась убить
обоих, а уж если не обоих, то одного-то обязательно. Сухейли
дал ей кучу денег и очень обрадовал ее этим.
Пошла эта старуха и все разузнала о побратимах: где они и
кто носит им еду! Когда она выяснила, что такая-то невольница
тайком относит им еду и никому ее не показывает, то раздо­
была очень сильный яд. Она мелко-мелко растолкла его и на61

била порошок под ногти. Потом пошла и села там, где неволь­
ница проносила еду. Настал вечер, и Гульмакый снова пригото­
вила еду и своими руками разложила все на блюде. Затем дала
блюдо невольнице и опять строго ей наказала:
— Будь осторожна. Никому это не показывай.
Невольница ответила:
— Хорошо.
Поставила она на голову поднос и вышла. По дороге ви­
дит — сидит какая-то старуха и плачет навзрыд. Поравнялась
невольница со старухой, а та упала ей в ноги. Валяется у нее в
ногах, плачет, посинела вся от слез. Невольница и говорит:
— Почему ты плачешь?
Старуха отвечает:
— Ах, дочка, вот уже двадцать лет, как у меня есть сын,
и он влюблен в дочь падишаха. Ушел он из дому, наверно, по­
селился где-нибудь рядом с ней — другого и не придумаешь.
Сегодня утром я узнала, что здесь готовят еду для двух влюб­
ленных. И приготовляет еду сама возлюбленная. И вот пришла
я в надежде хоть разок взглянуть на эту еду для влюбленных,
что это за штука такая? Как бы мне узнать, готовят моему птен­
чику такую или нет?
Невольница рассердилась на нее и сказала:
— Ступай прочь, проваливай! Как узнает госпожа, убьет пас
с тобой обеих. Она наказывает мне быть осторожной и никому
не показывать еду, чтобы никто ее не увидел.
Старуха вытянула руки, растопырила пальцы и говорит:
— На, смотри! У меня в руках ничего нет. Дай взглянуть
разок, посмотрю, чтобы сердце мое успокоилось.
И вот после долгих уговоров старуха приподняла с блюда
крышку с одного края. А когда она приподнимала крышку, изпод ее ногтей сыпался яд, мелкий, как пыль, а невольнице и
невдомек. Проклятая старуха снова заплакала, запричитала,
выпустила блюдо из рук и пошла своей дорогой. Невольница
отнесла то блюдо и поставила его перед Вали-джаном и Мусаджаном. Вали-джан был очень осторожный человек, у него ро­
дилось подозрение и он сказал Муса-джану:
— Не ешь этого! В этой еде яд.
Муса-джан возразил:
— Удивительное дело! Гульмакый готовила все своими ру­
ками, а ты говоришь, чтобы я не ел из ее рук!
В это время там оказалась какая-то собака, и они бросили ей
62

кусок мяса. Но у Муса-джана не было сил дожидаться, он от­
щипнул кусочек и вот-вот съел бы его, да Вали-джан выбил тот
кусок у него из рук. Взял Вали-джан другой кусок и на глазах
у Муса-джана съел его. Он сказал:
— Видишь, я съел кусок. Если умру я, то у меня ведь оста­
нется сын Мир-вали. А если ты умрешь, то дело плохо. У тебя
нет никого. На братьев какая надежда? За меня отомстит Мирвали, а за тебя кто?
Та старуха шныряет вокруг, смотрит — что делается. Собака
тут же сдохла. И Вали-джан упал замертво. Старуха тотчас по­
спешила с вестью к Сухейли.
— Одного из них я умертвила для тебя, но только не могу
сказать которого.
А невольница, когда увидела, что приключилось, совсем по­
теряла голову:
— О господи! Близок мой смертный час!
И она запела так:
Великий боже! Как я пойду домой?
Этот Вали-джан позеленел, свалился с ног,
А Муса-джан бегает из стороны в сторону.
Услышала Гульмакый в гареме эту песню и полетела,
словно ветер: не иначе как что случилось! Прибегает, тут не­
вольница ей и рассказала, что произошло. Посмотрела Гульма­
кый и видит: лежит Вали-джан. Она обратилась к Муса-джану:
Муса-джан, у тебя на голове черная чалма,
Ты не слушался брата:
Оставил меня вдовой среди племени тарин.
То есть: «Если Вали-джан умер, то и тебя тоже убьют. Ты
остался один, и я осталась словно вдова». Вали-джан ответил:
Один из нас умер по твоей вине:
От тебя принесли еду,
А она принесла нам смерть.
Гульмакый запела так:
Видно сегодня ослабел мой разум!
У тебя много врагов,
А я поверила рукам невольницы.
А Вали-джан уже изменился в лице. Но он собрался с си­
лами и сказал:
63

— Я потерплю, а вы пока поговорите друг с другом, не огор­
чайтесь.
Он хотел этим сказать, что раз они оба так любят друг друга,
так пусть посидят немного вместе: и то — счастье. Но какое тут
счастье? Тогда запел Вали-джан:
Сегодня постигла меня беда,
Увезите меня отсюда,
Мое сердце обливается кровью.

А потом он снова сказал им:
— Вы не беспокойтесь!
Но мучения его не прекращались. Близилось время утренней
зари, и Вали-джан снова запел:
Край неба покраснел,
Муса, собирайся, садись на коня,
А мне смерть сдавила горло.

— Что за беда приключилась? — заплакала Гульмакый.
Вали-джан услышал ее плач и, хоть был уже полумертвым,
сказал для утешения Гульмакый такие слова:
Гульмакый, уходи, живи пока здесь.
Если бы мы оба были на этом свете,
Мы бы увезли тебя отсюда, Гульмакый.

Короче говоря, Муса-джан поднялся, оседлал лошадей,
а Вали-джан сказал ему:
— Брат! У нас много врагов. Если узнает Сухейли про наши
дела, проведает, что ты один, он и тебя убьет, и меня прикончит.
Ты сделай так: привяжи меня крепко к лошади, чтобы я не сва­
лился. А за спину мне повесь лук со стрелами. Если враги пе­
рережут нам дорогу, то я буду крепко сидеть, а если смогу, то
и выстрелю в них. И ты тоже будешь стрелять. Глядишь, они и
испугаются.
Муса-джан так и сделал. Привязал его крепко к лошади,
и они отправились. А возле дома притаилась старуха, глядит —
Гульмакый стоит перед ними, плачет и поет:
Сестра и племянница, это свет моих очей.
Вали и Муса-джан — попугаи в саду.
Кто их поймает в силки?

Старуха пошла и сообщила обо всем Сухейли. Тот сейчас же
послал всадников им вдогонку. Он сказал:
64

'— Один из них мертвец. Убейте и другого, смотрите, чтобы
не ушел от вас живым.
Муса-джан и Вали-джан отправились в путь ранним утром,
кругом туман стоит. Глядят — а на дороге всадники. Вали-джаи
догадался сразу, что это враги, но ничего не сказал Муса-джаиу,
чтобы не смутить его душу. Только выпустил он потихоньку от
Муса-джана две стрелы. Полетели стрелы, вонзились в чело­
века, а Вали-джан говорит:
— Это я себя проверяю, каков я еще?
Но только те люди все же настигли их, тут Вали-джан об­
ратился к Муса-джану:
Муса-джан, опять пышло по-моему.
Возьми у меня эти стрелы,
Спеши к ним, не бойся!

Смысл этой песни был, что «Говорил ведь я тебе: поедем,
оставим Гульмакый, а после спокойно придумаем, как быть.
А ты сказал: я остаюсь. А сейчас я умираю. Близится мой
смертный час. Будь осторожен!»
Муса-джан начал схватку с такой отвагой, что всех врагов
привел в смятение. Одних он убил, других обратил в бегство.
Стали воины совещаться между собой:
— Сухейли нас обманул. Он говорил, что против нас будет
один человек, а ведь их двое и оба сражаются! Тот, другой,
видно, здоровехонек!
Короче говоря, всех их след простыл. Муса-джан и Валиджан продолжают путь. Едут они, едут и вот на рассвете подъ­
ехали к своей крепости. Вали-джан был уже чуть живой, по
услышал он, что из крепости слышен шум, музыка и веселые
крики. И сказал Вали-джан Муса-джану:
—- Помоги мне сойти с коня, а в дом не веди — пусть они
продолжают веселиться. Пусть их радость не омрачится горем.
А это веселье устроил Мир-вали. Когда отец его с другом
уехал, он тоже пустился в путь и силой увез дочь одного хана.
А сейчас, наверное, он устроил свадьбу.
Вали-джан сказал Муса-джану:
—- Пойди в дом и расскажи обо мне только матери Мирвали — Бабый. Будь осторожен, никому больше ничего пе го­
вори.
Муса-джан сразу же пошел в крепость и тайно сообщил
жене Вали-джана:
б

Заказ 1307

65

— Иди. Тебя зовет Вали-джап.
Она потихоньку пошла, никому ни слова не сказала. Подо­
шла она к Вали-джану, а он уже без памяти. Зарыдала она и
запела над ним:
Вали-джан! Подними голову, проснись,
Я не знаю, кто дал тебе яд.

Тут Вали-джан приоткрыл глаза и ответил Бабый так:
Подойди ко мне, моя любимая,
Ты делишь со мной горе.
Яд дала мне старушонка,
На лбу у меня написала час смерти.

Они посидели немного, а потом Вали-джан отпустил ее со
словами:
— Иди. Не дай бог, узнают и другие, и наша радость будет
омрачена горем.
Бабый пришла домой, себя не помнит от горя. То войдет в
комнату, то выйдет. Когда входит в комнату — плачет, когда
выйдет — сурьмит глаза. Говорит: «Никто не должен знать, что
сегодня горе омрачило мою радость». Но терпит Бабый, скрепя
сердце, никому ничего не говорит.
А Мир-вали думает: «Что это с матушкой? Что она делает?
То войдет, то выйдет. Когда входит — плачет, когда выходит —
осушит глаза». И он обратился к матери:
О жемчужина, дочь бирюзы!
Когда входишь — плачешь,
А когда выходишь — глаза у тебя насурьмлены.

То есть смысл его слов был такой: «Что случилось, что ты
снуешь туда-сюда? То заплачешь, то вытрешь глаза».
Мать и так и сяк отговаривалась: у меня, мол, голова болит,
ничего не случилось. Однако Мир-вали ей говорит:
— Клянусь богом, не отстану от тебя до тех пор, пока ие
скажешь мне правду.
Мать его поневоле рассказала, что случилось. Когда они вы­
шли, об этом узнала и Тано и обратилась к Муса-джану так:
Муса, Муса, брат мой,
Лицо твое покрыто пылью.
Почему это, братец? Ты умер или еще жив?
66

Ладно! Узнали обо всем Тано и все остальные. Радости их
как не бывало! Женщины и все остальные опечалились, собра­
лись все, сели возле Вали-джана, плачут от горя. Вали-джан
приоткрыл глаза и увидел Мир-вали. И обратился он к Мирвали:
Мир-вали! Поправь мне чалму.
Во-первых, отомсти за меня Сухейли.
А во-вторых, приведи Гульмакый.

Так завещал он сыну отомстить за себя Сухейли и приве­
сти Муса-джану Гульмакый. Мир-вали отвечал ему:
Отец! Я не забуду твоего завета.
Обязательно отомщу за тебя Сухейли,
Отомщу за каждую твою косточку!

Тут Вали-джану стало совсем худо, бог прибрал его к себе,
умер он. Вали-джана обмыли, завернули в саван, и тут же его
схоронили. Вернулись домой, прочитали молитвы. Когда про­
шло три дня, кончились похоронные церемонии, Мир-вали
сразу же пристал к Муса-джану:
— Поедем скорее, сразимся с Сухейли!
Муса-джан ему говорит:
— Подожди, ты пока еще мальчик, не возмужал. Вот прой­
дет год, ты станешь сильнее!
Ладно, прошло несколько месяцев. Горе их немного утихло.
И опять Мир-вали говорит:
— Дорогой дядюшка! Поедем, я не могу больше ждать. Или
покончу с жизнью, или отомщу ему за отца.
Пошел он, оседлал коня Прангая, взял лук и стрелы и гар­
цует перед домом. Муса-джапу ничего не оставалось, как тоже
собрать все необходимое. Попрощались они с женщинами, от­
правились в путь и вот приехали.
А Гульмакый все время тянет, обманывает Сухейли, ждет
вестей от Муса-джана и Вали-джана. Наконец перестала она
ждать и сказала себе: «Видно, ничего не поделаешь, наверное,
оба умерли». И пришлось ей сказать Сухейли:
— Теперь готовься к свадьбе.
И вот в эту ночь устроили свадьбу Гульмакый. Мир-вали
сказал Муса-джану:
— Я ворвусь в город, а ты за его стенами не пропускай ни­
кого живым. Будь то человек или зверь, руби ему голову. Я же
изо всех сил постараюсь пробиться в гарем, отыщу Гульмакый
и вынесу ее из гарема.
67

Муса-джан согласился.
Остался Муса-джан с обнаженной саблей у стен крепости.
Кто ни идет, он его убивает. Несколько человек спаслись бег­
ством. Падишаху донесли, что опять появились Вали-джан и
Муса-джан, убивают всякую божью тварь. Падишах пришел в
смятение:
— Неужели Вали-джан воскрес!
Кого он ни пошлет, все разбегаются, кто бежит, кто пря­
чется. Тогда Сухейли вышел из города и сам вступил в бой.
Муса-джан сражается врукопашную, а Мир-вали остался один.
Пошел он по улице, встретил одну старушку и говорит ей:
— Слушай, старая! Я тебе дам денег, а ты мне покажи, где
живет Гульмакый.
А старуха в ответ:
— У меня у самой много денег! Мне Сухейли дал много
золота.
Мир-вали спрашивает:
— Чем же ты это заслужила?
Старуха говорит:
— Был здесь один человек, звали его Вали-джан. Так я его
отравила. За это Сухейли озолотил меня. К чему мне еще
деньги?
Услышал это Мир-вали и сказал ей:
Ах, старушонка! Это ты убила моего отца?
Я не отпущу тебя добром,
Отрублю тебе голову.

Ладно! Выхватил он саблю из ножен и отрубил старухе го­
лову. Пошел дальше, увидел другую старуху. Спросил у той
дорогу в гарем, и она указала ему, куда идти. Вошел Мир-вали
в гарем, вытащил саблю и отрубал голову каждому, кто попа­
дался ему на пути! А в гареме была еще одна старуха, которая
знала Мир-вали. И она обратилась к нему:
Мир-вали! Сынок, побойся бога!
Многих женщин ты обездолил.
Мир-вали! Неужели ты не понимаешь.

Мир-вали набросился на нее:
— Нашла где читать мне наставления!
И отрубил ей голову. Нашел Мир-вали Гульмакый, посадил
ее на коня к себе за спину и выехал из дворца, быстро поскакал
08

из города. Смотрит, там Муса-джан один сражается. Мир-вали
пришпорил коня, посадил Гульмакый в сторонке на холме,
а сам тут же вернулся, вытащил саблю и ринулся в бой. Сол­
даты Сухейли подумали: «Раньше тут был один, а одолеть его
было невозможно. Теперь, когда их стало двое, разве нам побе­
дить?» А Мир-вали шепчет Муса-джану:
— Иди, вон там Гульмакый сидит. Пойди, отвези eel
Муса-джан к тому времени очень устал. Он покинул поле
боя, подъехал к Гульмакый, посадил ее за спину и направился
домой. А Мир-вали один дерется, как лев. Тут увидел Сухейли
Гульмакый, понял, что ее увезли,— в это время и известие об
этом принесли. Не знал Сухейли, что делать, и запел так:
Великий боже! Оскорбили сватов Сухейли,
Посадили Гульмакый на этого коня!

Гульмакый, услышала это и пропела в ответ:
Слабая душа у Сухейли!
Сухейли, пока есть на свете Муса-джан,
Не будет у меня другого мужа.

Мир-вали сражался, а Муса-джан и Гульмакый отправи­
лись в путь. Пришли они на то кладбище, где был похоронен
Вали-джан. А на кладбище лежали большие камни и Гульма­
кый стала над ними смеяться. Посмотрел на нее Муса-джан и
запел:
Гульмакый! Ты разинула рот и хохочешь,
А ведь здесь лежит мой брат Бали,
Шд этими камнями и кустами.
Муса-джан заплакал. Они оба спешились, подошли к могиле.
Гульмакый запричитала:
Сегодня мое сердце треснуло.
Муса-джан! Из-за меня умер твой брат,
И я сошла с ума.
Так сидят опи на кладбище, плачут на могиле Вали-джана и
молятся. А время к ночи идет. Мир-вали разбил отряд Сухейли,
перебил многих — Мир-вали не человек был, а лев! Остатки
того отряда побежали. Как услышит Мир-вали топот, сразу же
преграждает им дорогу. Так преследовал их, пока не пригнал
как раз на то кладбище, где был похоронен его отец. Смотрит,
69

а Муса-джан и Гульмакый все еще там сидят. Увидел их Мирвали и обратился к ним:
Муса-джан! У тебя на голове черная чалма.
Муса! Садись на коня,
Кончай беседы с мертвецами.
То есть он хотел сказать: «Едем, отвезем Гульмакый домой.
Почему ты сидишь?» А Гульмакый подумала: «Наверное, Мирвали преследует Сухейли, поэтому он нам говорит: „Поедем
домой"».
Понял Мир-вали, что у Гульмакый неспокойно на душе,
и запел, чтобы успокоить ее:
Успокой свое сердце, Гульмакый,
Я не отдам тебя Сухейли,
Не отдам, пока живу па этом свете.
Ладно, Муса-джан отвез Гульмакый в крепость. Ее сестра
Бабый очень обрадовалась, крепко обняла Гульмакый. А Мусаджан вернулся на кладбище. Глядит, Мир-вали зарезал много
коров и баранов, приходят люди, он раздает им мясо. А могилу
Вали-джана даже не видно, столько он сложил на ней рогов
животных. Когда окончилась раздача милостыни, оба вернулись
домой.
Мир-вали выполнил предсмертную волю отца, теперь он жи­
вет спокойно, в свое удовольствие. Как-то приказал он пове­
сить у Муса-джана в комнате головы газелей. Гульмакый ска­
зала Муса-джану:
— Какие прекрасные черные глаза у них! Чьи это головы?
Как хорошо, если бы они были живыми!
Муса-джан ей отвечает:
— Это головы газелей, они остались с того времени, когда
еще был жив Вали-джан и мы ходили с ним на охоту. Тогда
мы и убили этих газелей, а головы сохранились.
Гульмакый сказала:
— Приведи мне хоть одну живую газель. Я буду играть
с нею.
Ну, Муса-джан так любил Гульмакый, что ее желание было
для него законом. Тут же взял он свой лук и стрелы, повесил
на шею торбу и отправился в степь. Пошел в ту сторону, где
они обычно охотились с Вали-джаном. Когда Муса-джан при­
шел на те знакомые места, он сразу же вспомнил Вали-джана.
70

Стал он плакать, посинел весь от плача, чуть с ума не сошел от
горя. И вот бродит он по степи — не может ни охотиться, ни
домой вернуться.
Однажды он увидел газель, которая скакала по степи. Уви­
дел ее, вспомнил Гульмакый и запел:
У подножья гор скачет газель.
Тело ее — как у газели, но глаза,
О боже, глаза, как у Гульмакый.

И опять Муса-джан позабыл обо всем на свете. Встретился
ему один пастух и подружился с ним. Как безумный бродит
Муса-джан вокруг него. Туда пойдет — плачет, сюда повер­
нет — рыдает. Ну, мы его здесь оставим — пусть плачет.
Тут Сухейли подумал, что этот Вали-джан снова жив-здоров.
Тогда он нашел одну старуху и приказал ей:
— Пойди-ка разузнай, что это за человек и где сейчас Мусаджан.
Обласкал он старуху, уговорил, она взяла свою клюку и от­
правилась в путь. Пришла, села у стен крепости Вали-джана
и заплакала навзрыд. Женщины в крепости услышали ее вопли,
крики и причитания, вызвали Гульмакый, та пожалела ее. Ста­
руха бросилась в ноги к Гульмакый и сказала:
— Ради бога! У меня был один сын, никого на свете у меня
больше не было. И этого сына падишах Сухейли силой увел от
меня. Сейчас кто говорит, что его убили, а кто говорит — он в
тюрьме. Одни говорят так, другие — эдак. Я думала-думала и
решила, что кроме бога, Вали-джана и Муса-джана ему больше
не на кого надеяться. И вот я с именем бога пришла к ним за
покровительством, может быть, они утешат меня.
Эта простодушная пуштунка Гульмакый зарыдала и ска­
зала ей, что Вали-джан ведь умер. А Муса-джан вот уж
сколько времени как сошел с ума, дома его нет. Когда старуха
услышала это, то возопила изо всей мочи:
— Что за беда приключилась!
Но в душе она очень обрадовалась. Она сказала:
— Я ничем не могу тебе помочь,— тут же попрощалась, вы­
шла из крепости и сразу отправилась к Сухейли. Она сказала
ему:
— У них в доме никого нет. Это совсем пустое место, не
надо и проверять его. Вали-джан умер, а Mjrca-джан сошел
с ума.
71

Сухейли тут же собрал всадников, и они рано утром отпра­
вились в путь. Узнал об этом Мир-вали. И он тоже взял ору­
жие, сел на коня и выехал на поле боя, бросился на врагов,
словпо лев. И все боятся вступить с ним в бой, потому что все
знают, каков он, и думают: «Бог знает, уйдем ли мы на этот
раз от него живыми!»
Сухейли громко закричал:
— Кто за награду будет с ним биться?
Никто сначала не ответил падишаху. Но был там один по
имени Азадай, сын тетки Мир-вали. Он сказал:
— Я буду с ним биться.
Падишах сказал ему:
— Хорошо. Ступай.
Вышел Азадай на поле. А Мир-вали увидел его и говорит:
— Да ты же сын моей тетки! Не подобает тебе со мной
драться, это не годится. А не то убыо тебя.
Но Азадай не послушался, бросился на него. Мир-вали щи­
том заслоняется от ударов его сабли, но сам на него не насту­
пает.
Ладно. Целый день они так бились. Вечером Мир-вали вер­
нулся домой полумертвый от усталости. Стал рассказывать ма­
тери:
— Сегодня целый день пришлось мне сражаться с теткиным
сыном, из-за него я так утомился. Если бы не родство, давно
бы я отрубил ему голову.
Когда мать услышала это, онаобратилась к Мир-вали с та­
ким стихом:
Сынок Мир! Не враждуй ни с кем,
Но если придется встретиться в бою —
Не жалей его, коли ты мой сын.

То есть: «Кто бы ни встал против тебя — свой или чужой,—
бей, убивай его!» Когда наутро Мир-вали вышел на поле боя,
то снова его противником был Азадай. Обнажил Мир-вали
саблю, но сабля перевернулась у него в руках и удар попал по
нижней челюсти коня. Он отрубил коню губы, и кажется, что
лошадь его смеется. Азадай подумал: «Вот-вот он убьет меня».
II он пустился в бегство, поскакал прямо в город. Мир-вали —
за ним. Догнал его Мир-вали у ворот дворца, обнажил саблю,
ударил и тут же у ворот отрубил ему голову! Вышла тут тетка
Мир-вали, увидала все это, увидала, что сын ее лежит мертвый,
и завопила:
72

Мир-вали! Сынок, пусть тебе всегда везет.
Пусть ломятся в твою дверь
И она станет красной от крови.

Тут Мир-вали убил и свою тетку. Убил, а когда настал ве­
чер, вернулся домой.
Стал Сухейли думать: «Что делать?» Один человек ему и
говорит:
— Надо вырыть на дороге у Мир-вали глубокую яму,
а сверху прикрыть ее соломой и землей. Он ни о чем не дога­
дается, утром сядет на коня, подъедет к яме, а когда свалится
в нее, мы захватим его живым.
Сухейли этот план понравился. Он тут же дал приказ своим
людям вырыть на дороге три глубокие ямы и прикрыть их
сверху соломой и землей.
Утром снова загремели литавры, на бой зовут. Мир-вали
оседлал Прангая и выехал в поле. Этот Прангай был такой ум­
ный и резвый конь, что одним скачком перемахнул через каж­
дую из тех трех ям. И вот они уже на поле боя. Бился Мирвали до самого вечера и одержал победу. А вечером снова пере­
махнул через все ямы и благополучно добрался до дому.
На другой день мать ему сказала:
— Этот Прангай устал. Возьми-ка коня своего отца, Нилая.
Прангай летит как молния, как бы ты не разбился.
— Этот конь давно стоит в конюшне, и со мной может слу­
читься беда,— сказал Мир-вали.
— Ты поведи его сегодня с собой, посмотри, что будет де­
лать,— говорит мать. Мир-вали отправил Прангая вслед за Нилаем. Когда он приблизился к ямам, то перелетел над ними, как
молния. Целый день Мир-вали сражался так, что земля вокруг
него кипела. Но поскольку Нилай долго стоял необъезженным,
вечером, когда Мир-вали поехал на нем, он перемахнул через
две ямы, а над третьей ямой задние ноги у него подвернулись и
он упал в яму. Мир-вали напоролся боком на луку седла. Разо­
рвал он бок и живот, вывалились кишки. Но конь прыгнул изо
всех сил и выскочил из ямы. Мир-вали развязал свою чалму,
засунул кишки обратно в живот и крепко обвязал его чалмой.
Поднатужился он и тоже выбрался из ямы. Конь впереди, а оп
за ним следом пешком, бредут оба к дому. А мать Мир-вали
каждый вечер сидела на крыше и ждала, пока Мир-вали воз­
вратится с поля боя.
73

И вот мать, как обычно, сидит на крыше, смотрит на дорогу.
Вдруг видит она Мир-вали, который медленно-медленно идет
пешком, а впереди него — конь. Поняла мать, что он, наверное,
ранен. Когда он подошел поближе, его мать запела:
О великий боже, сегодня на мой дом,
Словно камень, свалилась беда.
Мой сын Мир-вали позади, а конь Нилай перед ним.

И еще:

Мир-вали! Зачем идешь ты пешим?
Почему ведешь в поводу Нилая?
Не из-за врага ли ты идешь пешком?

А Мир-вали отвечает:
Матушка! Ты была недовольна Прангаем.
А вот Нилай перескочил через две ямы,
А в третьей выпустил мне кишки.

Мать его бегом спустилась с крыши, отвела Мир-вали в дом
и уложила его. Муса-джана нет в доме, довериться некому,
чтобы послать ему весть о случившемся. Женщины говорят:
— Не дай бог, узнает Сухейли, что Мир-вали вышел из
строя!
Тетка Мир-вали, Гульмакый, была очень умелая женщина.
Она тут же обмыла его рану, поймала громадных длинноногих
муравьев и принесла их в дом. Она сблизила края раны и поса­
дила на это место муравьев. Муравьи крепко сжали челюсти,
а она разрезала ножницами тело каждого муравья пополам.
Головы муравьев так и остались у раны, в которую они вцепи­
лись своими челюстями. Таким путем она скрепила рану. Гуль­
макый сказала Мир-вали:
— Ты двадцать дней не ложись на это* бок.
А ведь у Муса-джана было еще семь братьев. Вот они со­
брались и пошли к Сухейли:
— Дай нам награду, и мы тоже не будем его бояться. А в
обмен, прикажи, мы приведем Гульмакый.
Сухейли спросил их:
— Кто вы?
Они говорят:
— Мы — братья Муса-джана.
Сухейли подумал: «Из-за одного Муса-джана столько при­
шлось терпеть, а тут еще семеро появились». А они опять гово­
рят ему:
74

— Мы — братья Муса-джана. Муса-джан сошел с ума,
а Мир-вали болен, ни на что не годен. Мы — твои друзья.
Но Сухейли не поверил им, боялся, что они объединятся
против него. Как-никак они братья, хоть и замыслили опозо­
рить своего брата.
Он тут же отдал приказ отрубить всем семерым уши и вы­
гнать их из дарбара. И главный палач отрубил им уши, и их с
большим позором прогнали прочь.
Но хотя падишах не поверил словам братьев Муса-джа­
на, все же в его сердце зародилось сомнение, и он решил ра­
зузнать, где же Муса-джан. Он нашел еще одну старуху и
приказал ей:
— Пойди, посмотри, где Муса-джан и Мир-вали.
Старуха отправилась и хитростью все разузнала. Вернулась
она и сказала Сухейли, что Муса-джана нет, он сошел с ума, а
Мир-вали ранен и лежит больной.
Услышал это Сухейли и той же ночью отправился в поход
на крепость Вали-джана. Настало утро, женщины поднялись на
крышу, глядят — а вокруг разбиты палатки. И они сказали друг
другу:
— Это Сухейли! А Мир-вали еще не оправился от раны,
больной лежит. Надо еще несколько дней, чтобы выздоровел.
Нет, давайте ничего не будем говорить Мир-вали. Так будет
лучше. И дадим Сухейли все, чего он ни потребует.
На том они и порешили, но предупредили Сухейли:
— Берегись, не вздумай врываться в крепость!
А этот Сухейли много слышал о красоте Тано. Тано и правда
была необычайно красива. И Сухейли страстно пожелал ее. Он
очень хотел ее увидеть, но ему никак не удавалось. Тогда Су­
хейли сказал ей:
— Тано! Покажи свое лицо!
Тано не оставалось ничего другого, как откинуть чадру и
показать ему лицо. Когда Сухейли взглянул на нее, он тотчас
влюбился по уши.
Наконец он сказал:
— Отдайте мне Гульмакый.
А Тано говорит ему в ответ:
— Не надо, ведь она моя невестка. Лучше вместо нее увези
меня. А ее не увози.
Сухейли это пришлось по душе, и он согласился. Но у него
был один приближенный, который обратился к Сухейли:
75

Сухейли! Тано розовая, а Макый бодая,
Тано — сундук с золотом,
Макый — как жемчужное ожерелье.

То есть: «Не оставляй ни белой Гульмакый, ни розовой Та­
но». И Сухейли сразу же твердо потребовал Гульмакый. Ладно,
он их вынудил, и они со слезами отдали ему Гульмакый. А Су­
хейли затаил против Гульмакый в сердце злобу и погнал ее бо­
сую вперегонки с конем. На крыше крепости стояла маленькая
девочка — сестра Мир-вали и смотрела им вслед. Когда она уви­
дела, как бежит Гульмакый, сердце се сжалось от боли. Она
бросилась в комнату Мир-вали и обратилась к нему так:
Если эта крепость крепка,
Почему же гонят Гульмакый?
Мир-валп! Что за горе приключилось с тобой?

Мир-вали открыл глаза: «В чем дело?» И его маленькая се­
стра рассказала ему, как Тано открыла свое лицо Сухейли, а
тот угнал босую Гульмакый. Рана у Мир-вали уже почти за­
жила, надо было подождать всего несколько дней. Но у него не
было сил терпеть. Вскипел он, вскочил с постели:
— Как! Враг угнал моих женщин. В мою крепость вошел
враг! Нет, не перенесу я такой жизни. Такое бесчестье я не
потерплю и такую жизнь не приму.
Встал он с постели, обвязал живот, оседлал Прангая и за­
пел:
Матушка! Пришел мой час,
Настало время — я еду сражаться,
Паланкин с невестами остался на поле.

То есть: «Отец мой умер, Муса-джан исчез —• сейчас пришел
мой черед. Бог знает, вернусь ли я, вы же остаетесь в крепости
одни!» Простившись, он выехал из крепости.
А Сухейли гонит по дороге Гульмакый. Оглянулась она на­
зад и увидела, что перед крепостью клубится пыль, очень обра­
довалась Гульмакый в душе и запела:
Если клубится пыль у стен крепости,
О великий боже,—
Это Мир-вали выводит Прангая.

Потом опа запела так:
Если позову я друга,
Если услышат просьбу Макый,
Сюда прибудет Мир-вали на Прангае.
7G

Сухейли услышал слова Гульмакый, обернулся назад, гля­
дит — а у него за спиной пыль дымом клубится, кто-то скачет
за ним следом. Он подумал: «Она, видно, меня обманула, не
иначе как она выдумала какую-нибудь уловку против меня».
И'о тут как раз настиг их Мир-вали. Однако Сухейли быстро
схватил Гульмакый за руку, посадил к себе на коня и поскакал
в сторону. Отъехал с дороги и раскинул палатку в низине. Мирвали был ранен, не мог скакать так быстро. Он потерял их из
виду и не знал, куда они скрылись. И он тоже расположился в
низине. Он был еще мальчик, очень устал и запел поэтому та­
кую песню:
О великий боже, здесь заросли камыша.
Боже, дай мне прожить столько,
Чтобы увидеть своими глазами Сухейли и Макый.

А палатка Сухейли была неподалеку. Когда Сухейли услы­
шал эту песню, он подумал: «Вот и Мир-вали объявился! Ни­
кого больше нет, он может меня убить. Нет, надо спасаться,
бежать отсюда». И вот он оставил Гульмакый, а сам поскакал
прочь галопом.
Подъехал Мир-вали, видит одну Гульмакый, а Сухейли нет.
Мир-вали спустился в овраг, сказал Гульмакый:
— Садись на коня, мне за спину.
А она в ответ:
— Нет, ты ранен, тяжело тебе будет так ехать. Я пойду с
тобой пешком.
Мир-вали продолжал настаивать:
— Садись на коня!
Когда Мир-вали вынул ногу из стремени — ведь Гульмакый
женщина — и она стала взбираться на коня, нога у нее сколь­
знула, и она толкнула Мир-вали в спину. И тут из его раны вы­
пали челюсти муравьев и рана снова раскрылась, а внутренности
выпали. Мир-вали упал с лошади, испустил дух и умер. Да про­
стит бог всех героев, храбрых, как львы!
Гульмакый проплакала некоторое время, а потом подумала:
«И этот тоже умер! Вали-джан умер, Муса-джан сошел с ума
и исчез,— никого у нас не осталось. Видно, придется мне отдать
себя в руки Сухейли».
Тогда она вытащила Мир-вали из оврага, а Сухейли еще не
скрылся из виду, и вот она обратилась к нему:
77

Сухейли, ты свернул свою палатку,
Не беги, вернись!
Улетела душа Мир-вали,
Когда он наткнулся на седло.
И она подняла кверху ногу Мир-вали, чтобы показать, что
тот умер и теперь все кончено, пусть Сухейли ее увозит. Су­
хейли подумал, что Гульмакый сама убила Мир-вали, и радост­
ный вернулся к ней. Он посадил ее на коня к себе за спину и
отвез ее во дворец домой. А Мир-вали тут же зарыли в землю.
Оставим тут Гульмакый и Сухейли, пусть себе живут, как им
нравится. Посмотрим, что сталось с Муса-джаном.
Муса-джан целыми днями охотился. Если что добудет, при­
несет к пастуху, они поедят вместе. Иногда он вспоминал Валиджана и плакал, но больше бродил, совсем безумный.
Однажды он отправился на охоту и ранил стрелой горного
барана, но тот от него скрылся. Муса-джан бродит в поисках
барана, и тут его увидел пастух и обратился к Муса-джану:
Муса-джан! Черный, как охотничья собака!
Барана, которого ты ранил,
Ищи у корней сандала, Муса-джан.

Муса-джан отправился искать. Глядит, впереди на горе мо­
лодая газель. Муса-джан хотел ее застрелить, прицелился, натя­
нул тетиву, но бог дал об этом весть газели. Газель сказала Му­
са-джану:
— Эх, бедняжка! Какой тебе прок от моего мяса? Пойди
лучше посмотри, что случилось с твоей прекрасной возлюблен­
ной Гульмакый и Мир-вали.
И тут Муса-джан вспомнил Гульмакый и дом. Пошел он
обратно. Пришел к пастуху и запел:
Встретилась мне говорящая газель на горе,
Она мне сказала: «Зачем тебе мое мясо?
Муса-джан! Разорили дом твоей Гульмакый».

Муса-джан тут же попрощался с пастухом и отправился
прямо домой. Когда вошел он в ворота крепости, жена Мир-вали
запричитала:
О дядя! Кто лучше — ты или двор?
Сердце мое сгорело.
Не найти мне сверстника, равного Мир-вали.
78

То есть: «Мир-вали умер». Трудно описать, сколько слез про­
лили они. Она рассказала обо всем случившемся Муса-джану
и добавила:
— А все зло пришло от твоих братьев.
Кое-как Муса-джан провел ночь, а утром вышел из крепости,
сердце у него щемит, видит — сидят перед воротами все семеро
его братьев и у всех семерых отрублены уши. Увидел их Мусаджан и в сердцах запел:
О великий боже! Вот семь братьев Муса-джана..
Если небо услышит мольбу Муса-джана,
То поразит их молнией.

Бог услышал эту его молитву, и все семеро братьев тут же
умерли на этом самом месте.
А Муса-джан вернулся в дом, оседлал коня и собрался в
путь. Все женщины в доме умоляли его не уезжать, но он не
оставался, говорил:
— Если мне сейчас остаться дома, то это будет трусость.
И уехал. Едет по дороге, пока не приехал в одно место. Ви­
дит, крестьянин засучил штаны и лопатой пускает воду в арык.
Муса-джан остановился и подумал: «Куда же мне теперь
ехать?» И вот он заколол своего коня и бросил его мясо на
съедение птицам. Лук и стрелы тоже бросил. Крестьянин про
себя говорит: «Погляди, что за сумасшедший! Зарезал своего
коня, бросил все свое имущество!» А Муса-джан подошел к
арыку, разрушил запруду и выпустил воду. Крестьянин ему
говорит:
— Что делаешь? Ведь мне одному не запрудить арыка!
А Муса-джан отвечает:
О крестьянин, вода ушла через запруду.
Тот ее запрудит снова,
У кого за спиной отважные мужи.

Муса-джан ему сказал:
— Я хочу испытать тебя: коли ты мужчина, то поставишь
запруду один. Были у меня такие молодцы, да все поумирали.
И вот я заколол своего коня и бросил лук и стрелы.
Но потом он вместе с крестьянином все же поправил запруду,
У коня Муса-джана подковы были золотые. Крестьянин по­
дошел, стал сдирать их с копыт. Увидел это Муса-джан, бро­
сился к нему:
79

— Ты зачем сдираешь подковы моего любимого коня? Чтоб
твои ноги отсохли.
Схватил он крестьянина, поднял его над землей и убил. По­
том отправился дальше. Видит на дороге маленького плеши­
вого мальчишку. И того звали тоже Муса-джан. Взрослый Мусаджан обратился к нему так:
Эй, плешивый, что пасешь козлят,
Возьми вот сто золотых,
Передай привет от меня Макый.

Плешивый рассердился: «Зачем называет меня плешивым?»
И вот он ответил:
Если тебя зовут Муса, то и я — Муса.
Не нужны мне твои сто золотых.
Не понесу я твою весточку Гульмакый.

Пошел Муса-джан дальше. Подошел к пруду, а в нем купа­
ются девушки. Муса-джан подошел к их одежде и уселся на нее.
Как ни умоляли его женщины отдать их платья, он не отдавал.
Наконец Муса-джан сказал им:
— Сообщите Гульмакый, что я здесь, и приведите ее.
Женщины согласились. Он заставил их поклясться и только
после этого отдал им одежду. Они оделись и ушли.
А среди них была одна плешивая женщина. Она пошла тай­
ком к Сухейли и передала ему, что появился Муса-джан, все
ему рассказала. Другие же женщины оповестили Гульмакый.
Сухейли подумал: «Как бы дело снова не обернулось плохо.
Нет, надо мне прибегнуть к хитрости. Ведь Муса-джан влюблен
в Гульмакый». Короче говоря, Сухейли надел платье Гульмакый,
накинул чадру, чтобы Муса-джан принял его за Гульмакый, а
сам взял кинжал и нож. «Я его сразу же ударю кинжалом»,—
думал Сухейли. Когда Сухейли вышел из ворот, Гульмакый не
могла ничего сделать. Она поднялась на крышу и запела песню,
обращаясь к Муса-джану:
Муса-джан, тот, кто идет внизу,— Сухейли.
Муса-джан, не верь тому,
У кого на голове красная чадра Макый.

Но Муса-джан настолько устал, проливая пот, что не слы­
шал этих слов. Посмотрел он, а перёд ним стоит точь-в-точь
Гульмакый и лицо у нее закрыто,— а Сухейли надел как раз
60

тот наряд, что Муса-джан подарил Гульмакый. Муса-джап по­
смотрел на него и воскликнул:
—- Да это Гульмакый!
И Сухейли бросился к Муса-джану, раскрыв объятия. Мусаджан и Сухейли обнялись, а когда Муса-джан пошевельнулся,
Сухейли ударил его кинжалом в живот. И Муса-джан, обливаясь
кровью, оторвал Сухейли от земли, уселся ему на грудь и пропел:
Презренный Сухейли!
Хоть бы ты окаменел на месте.
Сейчас я убью тебя своим ножом —
Тогда Гульмакый с ее черными кудрями станет вдовой.

То есть: «Ты ведь прикончил меня, я умираю. Зачем же мпе
убивать тебя? Ведь тогда Гульмакый снова овдовеет». Сказал
он это, отпрянул от груди Сухейли и испустил дух. Он умер,
да простит его бог!
А Сухейли вернулся домой. Он сказал Гульмакый:
— Я убил Муса-джана. Теперь никто не стоит между нами,
и ты должна уступить.
Гульмакый ответила ему:
— Да! Теперь я твоя, ты можешь делать со мной, что хо­
чешь. Но ведь ты столько претерпел. Надо тебе непременно для
успокоения души построить хорошую гробницу Муса-джапу.
Ведь Муса-джан еще и сын моего дяди и умер он в пути, без
исполнения желаний.
Сухейли сказал:
— Хорошо.
И тут же приказал построить гробницу для Муса-джапа.
В несколько дней работу закончили, Сухейли пришел к Гульма­
кый и сказал:
— Я построил прекрасную гробницу. Теперь ты должна быть
довольна!
Гульмакый ответила:
— Да. Но есть у меня еще одна просьба. В этот раз мне
не довелось увидеть Муса-джана живым. Ты построил ему пре­
красную гробницу. Отведи меня разок туда, я прочту молитвы.
А потом мы останемся вдвоем — я и ты. Никого больше между
нами нет, и мы будем жить спокойно.
Сухейли сказал:
— Хорошо.
И вот Гульмакый пришла в сопровождении Сухейли и не­
скольких слуг к гробнице Муса-джана. Вошла Гульмакый туда,
6

Заказ 1307

81

вздохнула и упала на могилу Муса-джана. «Боже,— молила
она,— я не хочу больше жить!»
И тут Гульмакый умерла, да простит ее бог! Там ее и по­
хоронили.
Сухейли растерялся: «Что за несчастье приключилось?»
Один из его слуг сказал ему:
О великий боже! С Сухейли приключилось две беды:
Одна — ушла от него белая Макый,
А вторая — он совершил убийство.

Сухейли рассердился и ответил слуге так:
Эй, человек! Твои мысли об одном, мои — о другом.
Муса-джан и Макый ушли,
А тебя я пошлю вслед за ними.

То есть: «Мне и так тяжело, а ты еще сыплешь соль на мои
раны». Стал он бить того слугу и убил его там же. Однако на
сердце у Сухейли стало тяжело. Пришел он домой, сел и ду­
мает: «Что мне теперь делать?»
Ну, ладно. Провел он в печали несколько ночей, а потом по­
думал: «В доме Вали-джана никого не осталось. Давай-ка я
пошлю сватов к Тано. Она из львиной породы — бог даст, родит
мне богатыря-сына». А он ведь был влюблен в Тано.
Послал он сватов. Те пришли, рассказали Тано, какое у них
дело. Тано была девушка умная. Она ничего лишнего им не
сказала, потому что подумала: «В доме у нас не осталось муж­
чин-защитников. Сейчас мы ничего не можем сделать, нас
убьют». И вот она сказала:
— Очень хорошо. Передайте Сухейли, что договорились мы
с вами на третий день. На третий день приходите, но не устраи­
вайте большого шума. Тихонько сыграем свадьбу.
Сваты пошли домой. Пришли к Сухейли и рассказали ему,
что Тано очень обрадовалась. Сказала, чтобы на третий день
приходил Сухейли.
А Тано за эти три дня раздала всем женщинам в доме сабли
и щиты и начала обучать их ратному делу. Она предупредила
женщин:
— К нам приедет Сухейли. Смотрите, чтобы он не ушел от
вас живым! Он убил всех наших мужчин, а теперь взялся за
нас. Мы не должны убивать его подлым способом, чтобы не
опозорить свое имя. Что я буду делать, то и вы делайте,
82

Жепщины сказали:
— Хорошо!
Было их трое: одна Тано, другая —жена Вали-джана, тре­
тья — жена Мир-вали да еще три их служанки. Эти пять-шесть
женщин договорились между собой.
На третий день Сухейли приготовился как следует, надел
царские одежды. И вот к вечеру он пришел в дом к Тано, сел.
С ним было несколько почтенных людей. Она приняла их с
большими почестями. Вечером отужинали, Сухейли вошел в га­
рем и ждет: «Вот сейчас войду к Тано». Тано вышла и повела
Сухейли в покои. Там она его усадила, а сама взяла саблю и
щит и положила их перед Сухейли. Тано сказала ему:
— Вот сабля, а вот щит. Ты убил моих братьев и племян­
ников. Теперь настал мой черед: или я тебя убью, или ты меня
убьешь.
Сухейли, бери саблю, вставай!
Сухейли, не думай о том, что я женщина.
Сухейли, я не женщина, не стыдись.

Как ни умолял ее Сухейли, она его не слушала. Нечего де­
лать, Сухейли подумал: «Ведь она убьет меня». И он взял саблю
и щит и вступил с ней в бой. Тано сражается с Сухейли, а те
остальные женщины накинулись на его свиту. И вот закипел
бой. Тано прижала Сухейли к стене, занесла над ним саблю,
разрубила его пополам и убила. Женщины разрубили его на ча­
сти и сложили кости и мясо в мешок, вытащили наружу к другим
гостям — его товарищам и бросили перед нимм его голову, а
Тано спела им такую нара *:
Почтенные, спите вы или бодрствуете?
Пробудитесь! Ваш Сухейли уже лежит в сырой земле.

Сардары * подняли головы, глядят — валяется на полу го­
лова Сухейли. Сардары подумали: «Они убили падишаха. А уж
нас и вовсе не пощадят». Но не успели они шевельнуться, как
женщины накинулись на них и закипел бой.
Что долго рассказывать! Людей, которые пришли вместе с
Сухейли, или убили, или они сами удрали. А кто не успел, тот
мольбами спасся от них. А потом Тано вышла замуж за одного
бедняка, который затесался между ними. Она вручила ему
бразды правления и стала счастлива. Вот и все!
Сказке конец, а рассказчику отдых.
83

8.
Легенда о Талиб-джане,
или мулла Аббас и Гульбашра
Хорошо ты рассказываешь!
Жил один купец и было у него три сына. Двое от одной
жены, а третий сын, Аббас, от другой, от любимой жены. Был
этот купец очень богат, ни в чем он не нуждался. Сына от лю­
бимой жены Аббаса отдал он учиться в мечеть к мулле и не
заставлял его заниматься никакими житейскими делами. Те два
других сына помогали ему в торговле, а этот мальчик так любил
науку, что целый день сидел за уроками.
А в той мечети была дочь падишаха, звали ее Гульбашра,
она тоже брала уроки у муллы. Ну, что долго рассказывать!
Этот мальчик Аббас и дочь падишаха Гульбашра полюбили друг
друга с детских лет. Время шло, оба они выросли. Однако Гуль­
башра обогнала в учении Аббаса, потому что отдали ее учиться
раньше. Тем временем бог призвал к себе купца. Не успели про­
читать молитвы по отцу, как другие братья стали притеснять
Аббаса. Они не пускали его учиться, велели ему браться за тор­
говлю. Аббас очень расстроился. Мать ему говорит:
— Сынок! Пойди и потребуй у них своей доли наследства.
Мы уедем с тобой куда-нибудь в другое место. Ты будешь сам
торговать. А учиться тебе хватит. Ты ведь знаешь все молитвы,
всю службу. Занимайся, как и твой отец, торговлей. Ведь ты
не умеешь ничего ни купить, ни продать, ничего не смыслишь
в житейских делах. Ты не сможешь добыть себе куска хлеба.
А братья TBOPI тем временем торгуют и станут ханами!
Аббас сказал ей в ответ:
— Нет, мать, пока я живу, буду учиться. Зачем мне мир­
ские дела? Я люблю науку, а богатство не люблю. Пусть богат­
ство будет уделом братьев. Тебе-то они дают кусок хлеба.
Ладно, что долго рассказывать! Мать его сказала:
-— Хорошо, сынок! Что тебе нравится, то и я одобряю.
Короче говоря, Аббас так служит мулле, что словами не
расскажешь! Каждый день подметает мечеть, поливает двор.
Теперь Аббаса стали звать Талиб-джаы. Из-за своего усердия он
даже домой не ходит, а поселился тут же в мечети, в каморке.
Ну, что долго говорить! Проходят дни и ночи, время течет
своим чередом. Дочь падишаха Гульбашра стала взрослой деЫ

вушкой. Возмужал и Талиб-джан, стал настоящим юношей.
Тогда мулла пошел к отцу Гульбашры и сказал ему:
—- Ну, теперь хватит. Дочь твоя стала совсем взрослой, вы­
училась. Теперь забери ее домой и одень ей чадру. Ведь она
человек, и у нее есть нечестивые помыслы. Как бы завтра чего
не случилось! Тогда и ты и я — оба будем опозорены.
Итак, падишах забрал дочь из мечети и посадил ее дома.
И теперь один лишь бог знает, что на сердце у Талиб-джапа и
Гульбашры, как для них проходят дни и ночи!
Однажды у Талиб-джана лопнуло терпение, не мог больше
сдерживать себя, не мог страдать. Подошел он к воротам пади­
шахского дворца и стал тихо позвякивать цепью, думает: «Гульбашра услышит, подойдет к воротам, и мы с ней перекинемся
словечком-другим». Гульбашра услышала звон цепи у ворот, по­
дошла, глянула сквозь щелку ворот — и увидела там Талибджана. И тут же обратилась к нему:
Я понимаю влюбленного.
Он позванивает цепью ворот.
Л мулла Лббас ей в ответ:
Я стану нищим у твоих ворот,
Увижу тебя, а бог пошлет нам пищу.
Гульбашра тайком подошла к нему ближе и стала разгова­
ривать с ним через ворота. Она сказала ему:
— Ты не спеши!
И дала ему такой совет:
Терпи и бог отдаст меня тебе.
Кто добивался любимой нетерпением?
Тогда Талиб-джан запел в ответ:
Во всем нужно терпение,
Лишь в любви хорошо нетерпение!
А Гульбашра возразила ему:
Во всем нужно терпение,
Терпением добьешься и любимой.
После этого она от души утешила Талиб-джана и сказала
ому:
— Ты оставайся г. этой мечети, наберись терпения, бог
85

меня отдаст тебе и соединит нас с тобой. Я же каждый вечер
буду присылать тебе с невольницей ужин — ты ведь унес мое
сердце. Не горюй. Для меня не может быть другого мужа. И эта
еда будет служить условным знаком для нас с тобой. Если ко­
гда-нибудь ты его не получишь, то знай, что меня нет или чтонибудь случилось.
Он ответил:
— Хорошо.
Когда Талиб-джан пришел к себе в каморку, сердце его тре­
петало от радости.
После этого каждый вечер Гульбашра наполняла блюдо пло­
вом, и невольница относила его Талиб-джану.
Однажды лежит Талиб-джан на крыше своей каморки и уче­
ную книгу читает, а у самого все мысли о возлюбленной. Вроде
бы глядит в книгу, а сам думает: «Буквы на полях в этой книге,
словно родинки моей любимой. Я — жертва ее черных родинок!»
А там и дочь падишаха Гульбашра поднялась на крышу:
смотрит на мечеть и вроде как видит Талиб-джана. Присмотре­
лась— Талиб-джан глядит в книгу, а сам говорит: «Буквы этой
книги точь в точь, как родинки моей любимой». Его любимая
услышала это, тут же запела:
Талиб! Как же ты станешь муллой?
Улегся с книгой, а мечтаешь о черных родинках.

Талиб-джан взглянул наверх, увидел из-за крыши голову
своей любимой Гульбашры и понял, что это она пела. Запел он
в ответ так:
Подними голову чуть-чуть из-за крыши,
А то родинка на твоем подбородке сотрется об стену.

Гульбашра спустилась вниз. Мулла Аббас подумал: «Ей-богу,
она правду сказала тебе, что останешься неграмотным. Нет, ейбогу, она придет сама. Я не буду беспокоиться об этом». И вот
он каждый вечер прилежно сидел за книгами. Служанка при­
несет ему еду, поставит перед ним. Талиб-джан поднимет, бы­
вало, голову, а еда перед ним уж простыла, он ее и съест. Од­
нажды Гульбашра спросила:
— Когда ты приносишь еду, спрашивает тебя Талиб-джан
обо мне или нет?
— Что ты!—отвечает служанка.— Нет, биби*, он никогда
не поднимает головы от книги. Я ставлю перед ним блюдо и сама
86

стою, пока ноги совсем занемеют, а приготовленная еда остынет.
А он и слова не скажет. Потом поднимет голову, съест холодную
пищу, а я возьму у него блюдо.
Гульбашра подумала: «Не иначе как он расстроен. Может
быть, думает, что служанка по дороге ест его плов, а может, есть
другая причина?» Еще она подумала: «Как бы он не ушел от
меня!» На другую ночь она закуталась с ног до головы в черную
чадру, вышла тайком и пришла в комнату Талиб-джана. Гля­
дит, а Талиб-джан углубился в книгу и ничего вокруг не заме­
чает. Гульбашра некоторое время постояла около него, но Та­
либ-джан так и не поднял головы. В конце концов у нее онемели
ноги и она обратилась к нему:
Подними голову от книги,
Возьми насвар *, сделанный из маглузи *.

Талиб не отозвался. Тогда она снова запела:
Подними голову от книги.
У меня больше родинок, чем букв в твоей книге.

Мулла Аббас опять не обратил на нее никакого внимания.
Она запела снова:
Я стою перед тобой с цветком в руках.
Или возьми у меня цветок,
Или отпусти меня — я уйду.

И снова он не отозвался, не поднял головы, не взглянул на
нее, а продолжал читать. Потому что он говорил: «Пусть даже
сама сюда придет, я не стану обращать на нее внимания». Тогда
она наступила ногой на книгу и запела:
Подними голову от книги.
Ты что ослеп? — Я стою на книге.

Тогда лишь Талиб-джан поднял голову и спрятал книгу. Он
спросил ее:
— Зачем ты пришла?
Она говорит:
— Мне показалось, что ты чем-то недоволен. Служанка рас­
сказала, что приносит тебе еду, а ты молчишь, ничего не гово­
ришь и не спрашиваешь ничего обо мне, здорова ли я? И я ре­
шила помириться с тобой. Если я плохо поступила с тобой, по­
прошу у тебя прощения.
87

Талиб-джан ей сказал:
— Ты — моя душа, моя жизнь, мое сердце. Как могу я быть
недовольным тобой? Однако ты в тот день мне сказала: «Как
же ты станешь муллой, если глядишь в книгу, а на устах у тебя
черные родинки возлюбленной». Вот с того дня я с особым усер­
дием взялся за книгу. Сейчас я силой подавляю свое сердце,
учусь, потому что говорю себе: «Не будь невеждой. Завтра и
твоя любимая и все другие талибы * будут издеваться над тобой,
что ты остался недоучкой. И люди будут говорить: „Он только
и хотел, что накормить себя. Он был талиб своего желудка"».
Тогда Гульбашра стала хвалить его:
— Молодец! Ведь наши пуштунки гордятся учеными и воин­
ственными людьми и любят их. Они питают отвращение к неве­
жественным и трусливым мужчинам.
Короче говоря, они поговорили друг с другом и Гульбашра
ушла от пего; Талиб-джан остался у себя в комнате, книги чи­
тает...
Служанка, которой было поручено относить еду Талиб-джану, очень ленилась. И вот госпожа рассердилась на нее, отругала
и назначила вместо нее другую служанку. После этого первая
служанка поклялась:
— Ей-богу, я этого так не оставлю. Любым способом тебе
насолю. Ты меня так оскорбила. Вспомнишь еще меня!
Однажды вечером вторая служанка заболела и не могла не­
сти еду. В эту ночь Талиб-джану не прислали еды, и он понял:
что-то случилось. Он ничего не сказал, но очень расстроился.
На другую ночь Гульбашре пришлось опять послать еду с пер­
вой служанкой. А ведь эта служанка затаила на нее злость и
поклялась: «Я тебе этого не забуду, обязательно разлучу вас».
И вот, когда она принесла еду, Талиб-джан ее спросил:
— Как госпожа?
Служанка ему отвечает:
— Что ты, бедняжка! Она сейчас, ей-богу, и не думает о
тебе. Она завела себе человек двадцать других дружков. И о чем
ты, бедный, думаешь? Эти вот остатки еды я сама решила при­
нести тебе. Жалко мне стало, что он, бедный талиб, останется
голодным.
От этих слов голова у Талиб-джана запылала, как в огне.
Когда служанка ушла, он стал думать, чем он заслужил такую
измену.
А Гульбашра, когда пришла служанка, тоже ее спросила:
88

— Как Талиб-джан? Он справлялся обо мне?
А служанка в ответ:
— Госпожа! Если сказать тебе — ты расстроишься, а если
пе сказать — душа не на месте. Забудь его! Он, ей-богу, совсем
о тебе не думает. Пришла я сегодня к нему, а там сидят разря­
женные девицы, тьфу! Перед ними стоит прекрасный плов и
разные сласти. Еду, которую я принесла, он бросил вместе с
чашкой. Чашка разбилась, вот я осколки собрала.
Гульбашра очень расстроилась и после этого перестала по­
сылать ему еду. Жизнь стала Талиб-джану в тягость. Спустя
несколько дней послал он Гульбашре письмо: «Эта служанка не
лжет». В письме он еще написал:
В руке — бумага и ручка,
Пишу о твоем коварстве и хочу плакать,
Поклянись мне богом:
Один ли я друг, сколько еще других?
Поклянись мне богом:
Правда ли это, ответь мне.

Когда письмо попало к Гульбашре и она его прочитала, то,
полиая горя, написала такой ответ:
Я клянусь богом:
Ты один друг, а еще у меня их двадцать.
Уходи, уходи, поезжай в Декан.
Пока вьются мои кудри,
Я найду себе друга.

Когда Талиб-джан прочитал ответ, в голове у него запылал
огонь, земля поплыла из-под ног. И он сразу же решил: «Боль­
ше мне не подобает оставаться в этой мечети». Он отказался
от этого места, с большим сожалением оставил мечеть и свою
каморку и ушел. Уходя, он написал на бумаге такую песню и
оставил это письмо в своей каморке:
Посреди деревни я плачу:
Лейла прекратила со мной дружбу.
Безумная любовь была между мной и тобой.
Отчего она угасла?
Сначала я надеялся на бога, потом на тебя.
Ты оставила меня. И я плачу над своей судьбой.
О боже, сделай так, чтобы оба сыпа сплетника умерли,
Чтобы одного закапывали, а другой испускал дух.
Я ии на кого не жалуюсь.
Сама судьба посеяла эти мои горести,

82

Во-первых, книга размягчила мое сердце,
А во-вторых, моя любимая порвала со мной. Пусть пройдет двадцать, сто лет —
Я пе забуду то, что ты написала мне в ответ.

Он положил это письмо в укромном месте в комнате, и вот
Талиб-джан ушел. Но сердце его так и осталось в плену, при­
кованное к кудрям возлюбленной. Разве мог он уйти далеко?!
Потом пришла та служанка и сообщила Гульбашре, что Талибджана нет — он взял все свои вещи и ушел. Когда Гульбашра
это услышала, то ахнула, глубоко вздохнула: «Что за беда при­
ключилась?» Сердце ее от разлуки с любимым обуглилось, слов­
но кебаб, земля ушла у нее из-под ног. Она тут же закуталась
в черную чадру и тайком вышла.
Глядит: «Место есть, а ткача нет!» Каморка пуста, темна.
Она тут же поднялась на крышу посмотреть, не лежит ли он гденибудь на крыше. «А может быть, увижу его где-нибудь побли­
зости»,— думает она. Побродила взад-вперед по крыше — Талиб-джана нигде не было — и вот она запела:
Есть комната, но нет в ней Талиба.
Я буду ползать по комнате, как змея.
Пусть сгорят талибы:
Заставят человека полюбить,
А сами соберут вещи
И уходят прочь от него.

Наконец вошла она в комнату. Ходит взад-вперед — не оста­
вил ли Талиб-джан хоть сломанный калам, или клочок бумаги,
или еще какую-нибудь вещь на память о себе. Она хотела хоть
этим охладить пыл своего сердца. И тут она увидела — лежит
свернутый в трубочку листок. Она его схватила, развернула,
прочитала раз, другой и залилась слезами. Тут только она по­
няла, что все это зло — дело рук служанки, которая оклеветала
их друг перед другом. Она очень сожалела о сказанном ею и за­
пела так:
Если я была виновата, то теперь знаю это.
Я паду к ногам обиженного друга.
Я сама отпустила своего друга,
А сейчас текут из глаз слезы раскаяния.

Короче говоря, вернулась Гульбашра в свой дом. Настала
ночь, а она не спит, из-за разлуки с Талиб-джаном мучится бес­
сонницей. Смотрит Гульбашра на луну. Когда луна прошла уже
90

полнеба, она все еще не спала и вот обратилась к ночному све­
тилу:
Луна прошла уже половину неба,
Не спится мне без друга.

Ну, ладно, ночь прошла, настало утро. Гульбашра сказала
отцу:
— Я сегодня что-то расстроена. Сердце у меня щемит —- не
пойму, в чем дело? Если ты позволишь, я пойду сегодня в сад,
побуду там денек, а вечером вернусь домой.
Отец согласился:
— Хорошо, иди. Погуляй, пусть твое настроение улучшится.
Итак, вышла Гульбашра со служанкой из дому под предло­
гом, что идет в сад. А сама наказала этой служанке расспраши­
вать о Талиб-джане: «Может быть, найдем его где-нибудь в
окрестностях крепости». Что долго рассказывать? Смотрят там,
смотрят здесь. Охо-хо-хо-хо! И вот настолько одолела Гульбашру
любовь к Талиб-джану, что она запела:
Сегодня я не видела своего любимого.
Я, словно белый сокол, ищу его по горам и долам.

Потом у нее совсем не стало терпения и она испугалась:
«Как бы не сойти мне с ума и не опозориться на весь свет. Как
бы не потерять свое доброе имя». И вот она запела нара, как
молитву:
О алим *, помолись за меня,
Пусть успокоится мое беспокойное сердце.

В конце концов ее надежда улетучилась. Талиб-джана она
не нашла, устала и тогда пошла по направлению к саду. Когда
она пошла в сад, узнал Талиб-дЖан, что его искала какая-то
женщина. Он спросил:
— Куда она девалась?
Люди ответили:
— Сейчас была здесь, а пошла в сад падишаха.
И он тоже бросился в ту сторону. Спешит следом и догнал
ее, когда она входила в сад. Он запел так:
К чему тебе идти в сад?
Ты сама цветок и цветы идут к тебе на поклон.
91

Но Гульбашра не услышала этих слов. Она вошла в сад и
заперла калитку. Мулла Аббас запел ей вслед:
Девушка пошла в сад,
Если пет у нее чадры, ее лицо закроют цветы.

До Гульбашры донеслась эта песня, остановилась она посре­
ди сада, не может догадаться, откуда этот голос? Пока она там
стояла, садовник унес ключи. Мулла Аббас подумал: «Она не
слышала моей песни и заперла калитку. Нет, брошу-ка я поти­
хоньку несколько камешков,— может быть, она догадается, при­
дет и отопрет калитку».
И вот он взял несколько камешков и стал потихоньку их ки­
дать. А Гульбашра подумала: «Это мне не послышалось. Навер­
ное, это Талиб-джан, мулла Аббас». И она запела:
Не бросай камнями в сад,
Сломаешь ветку и тогда она не будет цвести.

После этого она послала служанку к садовнику за ключом,
потому что уверилась, что это Талиб-джаи. Ведь когда она спела
эту песню, мулла Аббас больше не бросал камешков! Служанка
принесла от садовника ключ, Гульбашра пошла, отперла калитку
и впустила Талиб-джана в сад. Стала она жаловаться ему:
Почему ты поступил со мной так плохо?
Я была еще девочкой, когда избрала тебя.
Талиб-джан ответил ей так:
Сначала ты молила о любви,
А теперь пишешь такие обидные письма!

И снова запела Гульбашра:
Пусть любимый поступает со мной плохо,
Я поступлю хорошо.
Он забудет все плохое и будет плакать,
Вспоминая то хорошее, что делала я.
Если мой возлюбленный сделает плохо,
я сделаю хорошо.
Я готова терпеть от любимого все, даже плохое.
Любимый, приходи, давай помиримся.
Пусть этот мир бренный — мы уходим из него
с сожалением.
92

Потом они помирились, стали вместе гулять по саду. Гульбашре понравилось, что ее лгобимый бродит среди цветов и сам
похож на цветок. И она запела:
Не гуляй по саду, любимый:
Цветы стыдятся и прячутся в листьях.
Потом Талиб-джан вышел из кустов, он сорвал желтый бес­
смертник и подал его Гульбашре. Она спела ему:
И сама я пожелтела от горя,
И мой любимый дарит мне желтые цветы.
Потом они пошли и сели под ивой. Они нарвали роз и цветов
джидды*. Талиб-джана стало клонить в сон, он опустил голову,
а Гульбашра ему запела песню:
Благоухает вокруг розами и цветами джидды.
А ты спишь в теыи под ивой на коленях у девушки.
Тогда Талиб-джан поднял голову и сказал ей:
— К чему ты пропела эту нара? Она здесь неуместна. Ведь
мы с тобой мусульмане и к тому же пуштуны! Не ты ли мне
говорила: «Терпи, терпи. Бог сделает так, что ты получишь
меня в законном браке».
Тут Талиб-джан рассердился и ударил ее розой по груди.
Она запела ему:
Ты ударил меня розой!
Ты ранил мое сердце, и я умру.
Ты ударил меня розой!
Я — раба твоей руки, меня увидели соперницы.
Бели чернокожий обладает честью, он хорош,
Пусть даже он дворник.
Но мне не нужен друг царевич,
Если у него нет чести.
То есть смысл ее слов был таков: «Молодец, что хранишь
свою честь!»
Тут садовник из другого конца сада услышал их голоса и
песни. Он тотчас бросился туда из страха перед падишахом:
«Зто что такое? Что делает этот человек рядом с дочерью па­
дишаха в саду под ивой? И служанки не слышно». Когда он
подбежал, то он в гневе напустился на Талиб-джана, закричал
на него:
— Зачем ты сюда пришел, что здесь делаешь? Убирайся
93

прочь поживее, а не то свяжу тебе сейчас руки за спиной и от­
веду -к падишаху!
Гульбашра растерялась, не знает, что придумать. Она ска­
зала садовнику:
— Это мой родственник, он пришел с моего разрешения. Не
трогай его, он сам сейчас уйдет. Но садовник твердил:
— Нет, убирайся! Сейчас я тебя отделаю!
Талиб-джан очень огорчился и обиделся. Он сказал:
— Почему пас позорят? Лучше мне уйти отсюда.
Талиб поднялся, вышел из сада и ушел. Гульбашра очень
рассердилась и обратилась к садовнику:
Если сад доверяют вороне,
То соловей жалобно поет и улетает из сада.
Попугай хочет насладиться цветами,
А ты, садовник, заставляешь его плакать.

И затем Гульбашра со служанкой тут же вышли из сада, и
она запела вслед Талибу:
Ради бога, повернись, подожди!
Куда ты идешь, чем я тебя обидела?
Потом где я найду тебя?
Где ты будешь?

Но он не откликнулся. Тогда служанка сказала Гульбашре:
— Что ты, биби! Зачем тебе этот неприглядный сумасшед­
ший Талиб? Как ты могла влюбиться в талиба?
Та ей ответила:
Он настоящий цветок, он — роза.
Если бы я хотела нюхать шиповник,
Его полно в садах.

И снова Гульбашра крикнула вслед Талиб-джану:
— Постой! Подумай, если тебя не станет, какой будет моя
жизнь!
Талиб-джан сказал:
— Нет, я уйду, навсегда покину этот край. Наша тайна вы­
шла наружу. Теперь надежда на бога. Если я добьюсь тебя ко­
гда-нибудь в законном браке — хорошо. А если нет, будем оба
переносить эту разлуку и все горести!
Короче говоря, Талиб-джан поспешил прочь от нее, Сердце
ее наполнилось гневом:
94

— Ты бежишь из-за такого пустяка. Я обращаюсь к тебе с
песней, а ты даже не отзываешься. Нет, видно я сама виновата.
И она опять обратилась к нему:
Возьмите сковородку, вымажьте мне лицо сажей.
Я, дочь падишаха, влюбилась в талиба.

Когда услыхал эти слова Талиб-джан, то сказал ей:
— Ну, теперь прощай! Сначала я еще колебался, сказать
или нет, куда я иду. А теперь, бог знает, увидишь ли ты меня
еще! Я, по-твоему, и не человек вовсе! Словно талиб не такой
же, как все, раб божий! Нет, нет! Не может быть дружбы между
шахом и факиром.
Сколько ни просила его Гульбашра, как ни уговаривала:
— Если ты сейчас талиб, то ведь я-то считала тебя сыном
падишаха. Ради бога, скажи, где ты будешь? — мулла Аббас
отвечал:
— У меня нет дома. Каждая мечеть, в которой я преклоню
голову, будет мне домом.
Что долго рассказывать! История идет своим чередом. Талибджан ушел — и следа от него не осталось. А Гульбашра со слу­
жанкой в слезах и горе вернулась домой. На лице Гульбашры
разлука оставила свои следы. Побледнела она, губы пересохли.
Поднялась в свою комнату, глядит в окно, а вдруг увидит гденибудь Талиб-джана? Где Талиб-джан? Вдруг сердце у нее за­
кипело и хотела она его проклясть, но удержалась и сказала:
— Ведь и молитвы, и проклятия раненого сердца доходят
добога.
Иона запела:
Я стерплю, пе буду слать проклятья,
Терпение — кедр;
Не дай бог, чтобы мой любимый умер молодым!

Тут она упала без памяти на постель — сердце ее облива­
лось кровью из-за разлуки. Пришла ее мать и спрашивает:
— Что с тобой, дитя? Ты здорова? Что приключилось? Гос­
поди помилуй, да буду я жертвой за тебя! Подними головку!
Почему ты стала словно мертвая? Ты совсем побледнела. Боже,
сохрани от дурного глаза! Скажи, в чем дело? Пусть твои беды
перейдут ко мне! Говори же, что случилось?
Гульбашра ответила ей так:
95

Мой покой и сон и радость —
Все унес мой сладкий возлюблеппый.
Любимый сжег меня таким пламенем,
Что нет у него дыма и никто не чувствует его жара.
Разлука сожгла меня, горе превратило в пепел,
И ветер влечет меня куда хочет.
Сердце мое полно черной крови:
Если пополощу горло, то всю страну залью кровлю.
Если заглянешь в мое сердце,
Увидишь в нем море крови.
Разлука была стальной кинжал,
Он вонзился в мое сердце, и я захлебываюсь кровью.

Мать стала ее успокаивать:
— Не лишайся рассудка, не кричи! Если узнает отец, убьет
тебя.
А она ответила матери:
Люди скажут — «Она безумная».
Не безумная я, разлука с любимым свела меня с ума.

Мать ее опять утешает:
— Не кричи только, бог любит тишину, бог все устроит.
Вышла мать от нее, позвала к себе служанку и сказала:
— Говори, в чем дело? Ты ведь все знаешь.
Служанка отвечает:
— Всего я не знаю. Известно мне только, что мы пошли в
сад и пришел туда один человек. Она отперла ему калитку. При­
шел садовник, начал ругать этого человека и выгнал его из
сада. Она опечалилась и вышла за ним следом. Она кричала ему
вслед: «Эй, человек, скажи, где ты будешь?» А тот тоже оби­
делся и ушел. Он сказал неизвестно, мол, где я буду. И вот
она побледнела и слегла.
Мать сказала служанке:
— Смотри, будь осторожна, никому этого не рассказывай,
чтобы не узнали другие люди или ее отец.
Что долго рассказывать! Гульбашра заболела: лежит, не
спит, не ест, не разговаривает. Узнал о ее болезни отец, пришел
к ней и говорит:
— Дитя! Я раб твоих глаз! Что с тобой приключилось?
Гульбашра не отозвалась на его слова. Лежит как мертвая.
А она была единственной дочерью падишаха, и он ее очень лю­
бил. Очень он растерялся: «Что делать? Что с ней случилось?»
После этого он стал звать к ней врачей. Какой врач ни придет —
не может понять причины болезни. Так и уходят ни с чем. На93

конец, привели к ней одного врача. Это был человек выдающе­
гося ума и знаний. Он осмотрел ее и сказал:
— Надо лечить ей глаза. Возьмите это лекарство и капайте
его ей в глаза.
Когда Гульбашра услышала это, то обратилась к нему с та­
кими словами:
Что за врач передо мной?
У меня оолит сердце, а он дает мне лекарство для глаз!
Врач, ты ничего не смыслишь, уходи,
Мне нужен бальзам для раненого сердца.

Тогда отец и врач сказали:
— Здесь есть один врач, он разбирается в болезнях сердца.
Пусть его приведут к ней и он ее посмотрит.
Гульбашра снова возразила.
Пусть придут врачи всего мира,
Если не придет исцелитель моего сердца, я умру.

И тогда врач сказал:
— Сдается мне, что это действие злых духов. Наденьте на
нее амулет, и бог ее исцелит. А я пойду, если будет на то ваше
разрешение.
Врача, конечно, отпустили, а отец сказал матери:
— Что-то тут не так. Если тебе что-нибудь известно, скажи
мне. Ведь она у нас единственная дочь! Если умрет, что мы бу­
дем делать?
Мать ему ответила:
— Да я кое-что знаю. Но я боялась тебя и ничего не гово­
рила.
Падишах воскликнул:
— Говори! Она у меня одна дочь, и в ней моя жизнь, а ты
молчишь. Почему?
Жена говорит:
— Она заболела с того дня, когда пришла из сада. Служан­
ка сказала, что приходил в сад какой-то человек, а садовник
его силой выгнал. Она расстроилась. Так мне рассказали, а
как оно было, я и сама не знаю.
Падишах сказал:
— Почему же ты раньше ничего не говорила, чего боялась?
Ведь ты знаешь, что волей бога дочь рождается для чужой
семьи. Это еще хорошо, что ей понравился один мужчцна. Пусть
выйдет за него замуж.
7

Заказ 1307

97

И вот отец и мать — оба пришли к Гульбашре и говорят ей:
— Дитя! Скажи правду, не лги и не бойся. Ведь мы выпол­
няем любое твое желание,— как тебе захочется, так и. сделаем.
Если ты хочешь замуж, мы найдем тебе мужи. Если тебе- нра­
вится кто-то в другом месте, мы и его разыщем.
Гульбашра им отвечала:
Моим другом станет глава всех талибов,
И все они до Пешавара станут моими деверями. ;

Они ее спросили:
— А кто глава талибов? Где его отыскать?
Она говорит:
— Его зовут мулла Аббас. Он был здесь еще мальчиком. Но
отыскать его можно только так: собери всех талибов нашей
страны и прикажи им пройти здесь, мимо дворца. Я буду смот­
реть на них из своего окошка. Когда увижу его, скажу тебе.
Тогда мать и отец — оба сказали ей:
— На что тебе этот талиб? Талибы ведь одержимте: нынче
здесь, завтра там. Выходи замуж за сына везира или котваля *.
Или мы найдем для тебя прекрасного царевича.
Не дружи с талибами,
Их кобылы стоят оседланные.
Но Гульбашра ответила:
— Он для меня и сын везира и царевич. Пусть бог меня
проклянет, если я выйду замуж не за Талиб-джана, а за дру­
гого. А теперь делайте, как хотите. Когда это была тайной, я
не осмеливалась ни на что. Сейчас, когда дело вышло наружу,
я говорю: не будет у меня другого мужа. Если выдадите меня
за кого-нибудь, кроме муллы Аббаса, отдадите меня другому, я
в тот же час убью себя. Этого вы хотите?!
Пришлось падишаху признать: «Да, дочь моя влюбилась и,
если не отдам ее за этого талиба, умрет. Или же убьет себя, а
ведь она у меня единственная дочь». Тотчас он вышел и отдал
в дарбаре такой приказ:
— Пусть все талибы из города и из окрестных м«#г придут
утром и пройдут по одному под стенами моего гарема. Если
хоть один не явится, клянусь богом, не Оставлю- его в живых!
Хакимы * тут же сообщили своим маликам * чтобы каждый
из них наутро оповестил всех талибов по мечетям, что утром
все талибы должны явиться под стены дворца и по одному, друг
98

ва другом пройти мимо гарема падишаха. Малики дали знать об
этом талибам своих мечетей. Короче говоря, утром стали подхо­
дить талибы. Каждый накрутил пышную чалму, надел синие
штаны, расчесали они бороды, под мышками у них книги. И вот
идут, идут, идут под стенами гарема падишаха мимо окошка.
А дочь падишаха Гульбашра из окна тайком глядит на них
через зеркала. Прошли уже все талибы, а она так и не увидела
своего невзрачного муллу Аббаса. И вот она запела:
Прошли вереницей талибы,
А Талиб моего сердца так и не пришел, и я умру.

Спустя некоторое время она увидела, что среди талибов по­
явился в запыленной одежде еще один. Он показался вдали, по­
зади всех. Когда Гульбашра его заметила, то запела:
Мой друг Талиб пришел после всех,
Вместо вазифы * я поцелую его.

Показала она муллу Аббаса, своего возлюбленного, отцу v
матери:
— Вот он идет после всех, бедный, с посеревшим лицом. Он
похитил мое сердце.
Мать говорит:
— Этот невзрачный талиб? Чтоб тебе пусто было! Что же
это теперь будет?
А Гульбашра ей в ответ:
Не говори плохо о сером.
Ведь земля тоже серая, а она дает жизнь цветам.

Короче говоря, падишах отдал приказ:
— Задержите вон того серого талиба в конце. Я отдаю за
него свою дочь.
Итак, привели Талиб-джана. Остальных талибов отпустили.
Они пошли,.а кое-кто остался: «Мы вечером попоем и потан­
цуем. Ведь будет свадьба муллы Аббаса».
Ну, что долго рассказывать! Рассказ идет своим чередом, и
не бывает в нем никакой задержки. Сразу же отвели Талибджана в баню, помыли, одели его в красивые одежды. Вечером
созвали казн*, муфтиев* и везиров. Устроили пир, заключили
брак. Началось веселье, играет музыка, слышны песни, талибы
пляшут атан *. До самого утра не смолкал радостный шум —
веда Соединились двое влюбленных. Прошла эта ночь — «Ночь
99

радости коротка!» Настало утро, и люди разошлись по домам.
Прошел и этот день. На вторую ночь мать нарядила невесту,
привела Гульбашру к Талиб-джану.
По заведенному обычаю теща посидела с ними некоторое
время, а потом она заперла дверь и оставила их одних — влюб­
ленного и любимую, попугая и розового скворца, соловья и розу,
мотылька и свечу!
Талиб-джан был искренний влюбленный, и вот он молча упи­
вается уединением и любуется ею, ничего не говорит. А в ком­
нате было жарко, по лицу его любимой, словно белые жемчу­
жинки, текли капельки пота. Гульбашра не могла больше тер­
петь и обратилась к любимому с такими словами:
Приди, мой любимый, омой себя —
На моей белой щеке
Пруд из капелек пота.
Подними завитки моих кудрей
Посмотри на мою родинку.
Это райский цветок.
Он освежит тебя, любимый.

Талиб-джан промолчал и ничего не сказал в ответ. Он весь
ушел в созерцание, любуется личиком Гульбашры и не может
приступить к делу: не обнимает ее, не заводит с ней любовных
игр. Гульбашра подумала: «Наверно, мое лицо почернело от
горя и его больше не тянет ко мне». И она обратилась к нему
с такими словами:
Посмотри на меня прежними глазами.
Если лицо у меня почернело,
То лишь от горя разлуки с тобой.

Но Талиб-джан ничего не ответил и на эту нара. Гульбашра
не оставляла его в покое:
Губы девушки — ворота в рай.
А каждый правоверный стремится попасть в рай.
Почему ты сидишь опечаленный, мой друг?
Прижмись к моей белой груди.
И тогда Т а л и б - д ж а н ответил ей:
Лицо твое было прекрасной причиной,
А результат — мое разбитое сердце.

Гульбашра подумала: «С чего это он завел речь про логику
и философию? Да, верно, он ведь талиб и ему нравится умный
100

разговор». И вот она начала с ним по его желанию спор, а сама
все время высказывала ему свое желание соединиться с ним.
Она сказала это Талиб-джану так:
Еще в воображении мое сердце переполнилось печалью,
Когда же я достигну цели, стану прахом?
А Талиб-джан ей ответил:
Разбился образ моего воображения,
С кем я буду радоваться теперь своим мечтам?
А Гульбашра ему:
Ответь мне на эти стихи:
Дом у меня на берегу реки,
А я умираю от жажды.
Мулла Аббас ей сказал в ответ:
Ответ на эти стихи таков:
Кто влюблен, всегда умирает от жажды.
В конце концов Гульбашра подумала: «Ведь он талиб и мыс­
лит логически. Пока он следует логике, я не смогу его победить,
он сильнее меня. Дай-ка я попробую потягаться с ним в искус­
стве поэтики и стилистики». И вот она задала ему вопрос, но
Талиб не нашелся, что ответить. Она его так озадачила, что он
замолчал. И тут же Талиб подскочил оскорбленный, и поднялся.
Возлюбленная его спросила:
— Что ты делаешь?
А он говорит:
— Ухожу.
Она спрашивает.
— Куда ты идешь? Зачем? Что случилось? Ведь все хорошо.
— Пусть меня одолеет немочь! Ведь ты женщина, а я муж­
чина, и все же ты победила меня в споре. Нет, между мной и
тобой до тех пор не будет близости, пока я не достигну высот
науки. Я ухожу от тебя!
Гульбашра стала его просить:
— Не надо, останься! Ну что такого, что ты не нашелся в
споре! Я виновата. Это не имеет значения. Отсохни мой язык —
зачем я стала с тобой спорить? Я ведь думала, что поступаю по
твоему желанию. Я сказала себе: «Хорошо, он любит ученые
споры и обрадуется. Проведем время». Сейчас ведь ты добился
101

цели, стал зятем падишаха. Можешь продолжать свои занятия
здесь, дома. Любой мулла будет с готовностью учить тебя здесь.
Но Талиб-джан отвечал ей:
— Нет! Здесь ты все время будешь занимать мое воображе­
ние. Пока я не уйду из этого края, не смогу заниматься. Здесь
занятия невозможны.
Гульбашра опять его уговаривает:
— Но сейчас ведь ночь. Подожди, не уходи пока. Давай
проведем с тобой хоть несколько радостных ночей, осуществим
свою мечту. Семь или восемь лет мы мечтали об этом в душе,
тайно хранили свою любовь, переносили клевету чужих людей.
А сейчас, когда бог сочетал нас законным браком, ты уходишь!
Нет, давай исполним свое желание, а потом уйдешь или пет —
все равно.
Мулла Аббас сказал:
— Нет! Сейчас мне перед тобой стыдно, я не могу на тебя
смотреть. Сейчас же уйду!
Его возлюбленная сказала:
— Ради бога! Что я тебе сделала, что ты рассердился на
меня так, что смотреть на меня не хочешь? Ты сам навлекаешь
на себя беду.
И она запела:
О боже, пусть не влюбляются талибы,
Они любят двоих:
Возлюбленную и науку.
Талиб-джан ей ответил:
Там, где можно преуспеть в науке,
Там я хочу сложить свои кости.

Ну, а пока что время полночное и Талиб-джан стал в недо­
умении: повесил голову, вернулся, сел у дверей и задумался.
Гульбашра его умоляет, Талиб ей не отвечает. И вот в полночь
она запела:
Лупа поднялась на вершину неба.
Сижу я, бедная, пытаюсь помириться с обиженным.
Потом она продолжала:
Друг мой, подойди, помиримся \
Только из-за тога, что есть на свете разлука,
Будем мы с тобой врозь.
Ю2

Ни одним словечком он не отозвался. Гульбашру одолела
страсть, в ней разгорелось пламя любви, и она снова обрати­
лась к нему:
Любимый, никто так пе поступает.
Я из-за тебя, славно сало на огне.
Друг, встань, обойди вокруг меня, пусть на тебя
перейдут мои беды.
Ведь бог вручил меня тебе!
Я не могу наглядеться на тебя,
Ах, если бы все мое тело было глазами.

Талиб-джан ей ответил:
Смотреть на тебя — как пить хмельное;
Не утоляешь жажду
И не можешь отказаться.

Ну, что долго рассказывать! Вся эта ночь прошла в горе и
печали. Время уж к утру близится, лампа горит, а Талиб-джана
нет. Гульбашра обратилась к лампе:
О лампа, разгорайся!
Это последнее свидание, больше свиданий не будет,

Талиб-джан ответил ей:
Что за беда, если сейчас расстанемся,—
Ведь, если останемся живы, увидимся потом.

Тогда запела Гульбашра:
Бели кипарис представит себе твой стройный стан,
Он загорится и от него пойдет дым.
А Талиб-джан ей в ответ:
Представлю твою родинку
И сердце мое сжимается, я умираю.
От зависти к твоим родинкам
Тюльпан чернеет.

При звуках этой песни Гульбашра подумала: «Он меня хва­
лит» — и у нее появилась надежда. И вот она сказала ему:
— Не надо, не уезжай. Ты, видно, опять забыл, что моя лю­
бовь словно огонь сжигала меня и я умирала от любви к тебе.
Если ты уйдешь, опять случится такая же беда. И твое сердце
разбито и истекает кровью, и мое сердце тоже. Потом у нас не
будет такого часа.
103

Мулла Аббас в ответ на это запел:
Мои сверстники стали муллами,
А моему учению эта твоя любовь помешала.
Салам алейкум, я ухожу от тебя,
Когда-нибудь свидимся с тобой.

Возлюбленная его завопила, заметалась. Талиб-джан обра­
тился к ней:
Нет, не плачь обо мне, не плачь!
Утром помолись за меня,
Вечером помолись тоже.

Гульбашра ему в ответ:
Я плачу не из-за твоей жестокости,
Меня заставляют плакать насмешки соперниц.
Я плачу не из-за твоей жестокости.
Разлука с тобой заставляет меня
Лить слезы как невесту.

То есть смысл ее стихов такой: «Ты меня обидел, но не твоя
жестокость заставляет меня плакать. Когда ты уйдешь, сопер­
ницы будут насмехаться надо мной: „Ты любила Талиб-джана
и поэтому он ушел от тебя! А ты плачешь от разлуки с ним"».
И она опять сказала ему:
— Не надо, не уходи!
Но он ответил:
— Нет, я не останусь. Да хранит тебя бог.
Гульбашра снова завопила, запела:
Сегодня ведь даже камни и кусты плачут,
Потому что мой любимый расстается со мной.
Дружба с тобой лелеяла мепя,
А из-за разлуки с тобой осыпаюсь как цветок.
Иди, люоимый, счастливого пути!
Я — пуштунка и буду хранить честь, дожидаясь тебя!

Короче говоря, рано на заре Талиб-джан отправился в путь,
и они больше ничего не говорили друг другу и не исполнили
обоюдного желания. Одному лишь богу известно, что было у них
на сердце! И вот мулла Аббас ушел, скрылся. Гульбашра при­
нялась проливать слезы: она и насмешек-то боится, и из-за раз­
луки с Талиб-джаиом причитает. И стала она складывать такие
пара:
164

О любимый, ты ушел, стал небесным жителем.
Когда небо сойдется с землей, наступит конец света.
Раньше я лишь изредка горевала,
Теперь мое постоянное занятие — читать книгу печали.
Разлука! Зачем ты нас развела?
Ведь мы были два ореха на одном миндальном дереве.
Разлука — мой младший брат
И в своем завещании отнимает у меня друга.
Если бы я знала, что настанет расставание,
Я держала бы любимого за руку.
Нет дороги, чтобы подняться на небо,
А земля для меня стала раскаленным адом.
Что долго рассказывать. Взошло солнце, и плач и эти песни
Гульбашры услышала ее мать. О Е ^ бросилась к дочери:
— Что еще случилось?
Когда вошла, глядит — Талиб-джана нет, а дочь ее рыдает
горькими слезами. Мать спрашивает:
— Что случилось?
А та ей говорит:
— Талиб-джан ушел, ей-богу, я его больше не увижу! Прош­
лый раз он еще попался на мою уловку, а в этот раз ушел и,
бог гшает, увижу ли я его еще или нет.
Мать говорит:
— И хорошо, что ушел. Я ведь тебе говорила, как поступают
талибы. Ничего хорошего в них нет, талибы одержимые. Но ты
меня не слушала, а вот сейчас он бросил тебя одну на большой
дороге.
А Гульбашра все плачет. Тогда мать пожалела ее.
— Не плачь, несчастная. Сейчас узнает об этом твой отец.
А дочь ее запела:
Мать, не сердись на меня.
Для тебя это прошло, а для меня настало сейчас.
Матери ее жалко, стала она ее утешать:
— Не плачь! Куда бы он ни пошел, назад вернется.
Весь день провела Гульбашра в слезах. Настал вечер, она
сидит одна, вспоминает Талиб-джана, слагает такие стихи;
Сейчас ты в какой-нябудь мечети,
Ты — светильник.
А я сижу во тьме разлуки.
Ночь на пятницу, настал вечер,
А для меня — кромешная тьма, в которой я не вижу тебя.
Не называйте, люди, это восходом.
105

Само небо проливает кровь при виде моего плача.
Вчера в это время ты был еще здесь,
А сегодня — где разматываешь ты свою чалму?
Вчера в это время ты был еще здесь,
А сегодня — где ветер играет твоими черными кудрями?
Короче говоря, эту ночь она снова провела в слезах и при­
читаниях. Настало утро. Гульбашра ничего не ест и не пьет,
лежит пластом. Принесла мать ей еду, воду, говорит:
— Вот уж два дня, как ты не выпила ни глотка, не съела
пи кусочка.
Гульбашра в ответ только проговорила:
В моем сердце написано имя любимого,
Если я выпью глоток воды, оно сотрется.
То есть она хотела сказать: «Я и воды не могу выпить, что
же говорить об еде. Я уже дошла до конца, умираю. Придумай
что-нибудь!»
Мать ей сказала:
— Дитя! Что я могу сделать? Я ведь женщина, слабые у
меня силы!
Пришлось матери пойти сказать отцу:
— Талиб-джан ушел. А Гульбашра снова лежит пластом.
Если на этот раз ты найдешь средство разыскать и привести
его, мы уж придумаем что-нибудь покрепче.
Отец тут же послал во все стороны людей с приказом:
«Ищите его по всем мечетям, повсюду и, если найдете, приве­
дите силой». У Гульбашры появилась надежда, что, может быть,
разыщут Талиб-джана. Однако как люди ни старались, его не
нашли. Вернулись вечером ни с чем и сказали падишаху:
— Мы обыскали все окрестные мечети, но никто не знает,
где он скрывается!
Падишах сказал:
— Хорошо, что так вышло. Бог знает, куда его занесло!
И снова Гульбашра свалилась как подкошенная, упада на
постель, побледнела. И снова почь для лее прошла в печали.
Настало утро. Мать пришла и говорит отцу:
— Если ты разрешишь, сегодня же я повезу Гульбашру к
святым местам, может быть, она наберется терпения!
Падишах сказал:
— Хорошо, вези ее. Сейчас я больше буду рад ее смерти,
чем жизни.
106

Ну, ладно. Мать пришла и сказала дочери:
— Дитя! Наберись терпения, поедем с тобой к могиле та­
кого-то святого. Может быть, паломничество принесет тебе поль­
зу и ты сможешь переносить свое горе.
Дочь ответила:
Хоть сто раз буду я утешать свое сердце,
Все равно не забуду любимого,
Которого я видела своими глазами.

Она сказала:
-— Хоть сто раз схожу в паломничество, все равно не уйдет
оп из моего сердца.
Мать отвечает:
— Хорошо, дочка. Отправимся все же, помолимся. Может
быть, оп вернется!
— Это ты хорошо сказала. Пойдем! — говорит дочь.
Ну, ладно! Отправились мать и дочь в паломничество. Идут,
идут, пришли к одной гробнице, поклонились, а когда вышли
оттуда, Гульбашра, как сумасшедшая, стала швырять туда кам­
нями. Бросила она большой камень, а сама думает: «Зачем это
я бросаю в гробницу камни? Ведь из-за этого Талиб-джан может
задержаться». И она запела:
Я вела себя как безумная,
Шла по дороге и камнями швыряла в гробницы.

Мать ей говорит:
— Давай сходим еще к одной гробнице, а потом вернемся
домой.
Ну, пошли они, приходят к другой гробнице. Когда они к ней
приблизились, Гульбашра запела:
О гробница! Я иду к тебе,
Ноги у меня в мозолях,
И я ползу, опираясь на ладони.
Я совершаю паломничество, но нет от него пользы.
О боже, разрушь эти каменные гробницы.
Я совершаю паломничество, но нет от него проку —
Или я плохо молюсь, или вы, гробницы, обманщики \

И вдруг из-за гробницы до нее донеслось:
Потому тебе не помогает эта гробница,
Что я раньше тебя завладел ею.
Паломничество помогает каждому,
Кто от души молится перед гробницей.

107

Ах! Это была не песня, это была райская весть для Гульбашры. Она сказала себе: «Это ведь поет Талиб-джан за гроб­
ницей!». Ведь и Талиб-джан тоже был влюблен, и сердце его
запуталось в сетях ее кудрей. С той ночи, когда он ушел от своей
возлюбленной, им овладела страсть, и сердце его стремилось к
одной цели. Тогда он пришел к этой гробнице и провел здесь не­
сколько дней, голодный, страдающий от жажды, в муках от
любви и науки.
Гульбашра и его теща подошли, смотрят — да это же Талибджан! Лежит он, лицо посерело, губы пересохли, голодный,
жаждущий, ноги разбиты. Теща ему говорит:
— Что ты делаешь? Зачем ушел? Что разбилось, что проли­
лось, короче, что случилось?
Тут и Гульбашра стала сетовать:
Всю мою жизнь ты разрушил.
Я провожу ночи, словно газель на муравейнике.

А Талиб-джан в ответ:
Если бы ты надо мной не смеялась,
Я, бедняк, жил бы своей жизнью.
Возмести ущерб, который ты нанесла моему ученью,
Ты улыбалась своими пунцовыми губами, а я остался
невеждой.

Гульбашра ему:
Если бы я не улыбалась тебе,
Ты бы лишился ума, и я боялась,
Что падет на меня вина как на неверную.
Я возмещу тебе убыток в учении,
Но кто возместит мне, люоимый,
Убыток, нанесенный моим губам?

Мать говорит:
— Довольно! Хватит упрекать друг друга. Пойдемте лучше
домой.
Талиб-джан сказал:
— Я не пойду. Я отправляюсь в поисках знаний.
Теща ему говорит:
— Сейчас пойдем домой, а потом отправишься спокойно,
возьмешь с собой денег, чтобы не пришлось тебе терпеть такие
же тяготы, как сейчас!
Но Талиб-джан запел:
Все талибы стали муллами,
А мои книги покрылись пылью.
108

То есть: «Я пойду искать знания, не останусь. В этих „сего­
дня-завтра'* прошла моя жизнь и я остался невеждой, а все
остальные талибы стали муллами. Один я остался таким... Жен­
щина, собственная жена победила меня в споре! Нет, я с вами
ни за что не пойду!»
Гульбашра обратилась к нему:
Не судьба тебе учиться.
Кто влюбится, тому не до ученья.

А Талиб-джан ей в ответ:
Если мне не судьба учиться,
Буду скитаться всю свою горькую жизнь.

Теща говорит:
— Пропади ты пропадом со своей наукой! Где тебе учиться?
Посмотри на себя, на кого ты похож!
Талиб-джана эти слова очень задели, и он ответил:
Наука — море, Талиб в нем пловец:
Или потонет, или добудет жемчуга.

То есть: «Ей-богу, ни за что не оставлю науку. Или покончу
с жизнью, или стану ученым».
Ну ладно. Талиб-джан был сыном пуштуна, крепко держал
свое слово. Как ни оплели его сердце кудри любимой, выбросил
их из своей головы, пошел, не стал с ними больше говорить.
На этот раз он твердо направился в Индию. Так и сказал:
— Иду в Индию. До тех пор пока не завершу учения, не
пытайтесь искать меня.
Когда Талиб-джан ушел, Гульбашра запричитала у гроб­
ницы:
Мы пришли к тебе, хозяин гробницы.
Или пусть он станет моим,
Или сделай меня прахом.

Ну, что долго рассказывать? Гульбашра и ее мать ничего не
добились, с раненым сердцем и в печали вышли из гробницы и
отправились домой. Оставим Гульбашру — пусть проводит дни
и ночи в слезах и воплях. Пойдем вслед за Талиб-джаном!
Талиб-джан отправился в путь. Идет, идет, далеко ушел до
вечера. Сердце его осталось с возлюбленной, а тело — в пути.
И вот в степи вспомнил он возлюбленную и запел:
Сердце у меня плачет, как ребенок.
Здесь, в этой степи — как я хочу свидания!
109

Но какое тут свидание? Настал вечер. Талиб-джан лег спать
в степи, голодный, страдающий от жажды. Взошла луна, под­
нялась высоко, а он погрузился в мысли: «Я лежу здесь, а моя
любимая лежит у себя на крыше с разбитым сердцем». И вот он
обратился к луне:
Луна! Ты многое видела.
Лежат влюбленные с разбитыми сердцами.

А там его Гульбашра лежит на крыше и тоже причитает:
О светлая луна, я — твоя жертва.
Ты, наверное, много раз видела моего любимого.

Не спится Гульбашре, глядит она на луну, ворочается с боку
на бок, словно укушенная змеей. И снова она запела:
Сон, приходи ко мне,
Чтобы я увидела своего возлюбленного.
Люди спят всю ночь,
А я с пронзенным сердцем вся пылаю.

Оставим ее. Талиб-джан провел ночь в степи, а утром от­
правился в путь. Долго шел по дорогам и наконец пришел в
Индию. Определился он в мечеть к одному мулле, стал учиться,
ведь он одержим был страстью к науке. Но прошло несколько
дней, и стал он задумываться: «Накажи тебя бог! Жестоко было
оставить Гульбашру с истерзанной душой. Она так предана
тебе! Ты — бедный талиб, а она дочь падишаха, и она склони­
лась перед тобой. Там тоже можно получить знания! Нет, плохо
ты поступил, что приехал сюда. Отправляйся-ка назад! И там,
неподалеку от нее, поселись!»
Что долго рассказывать? Собрал он опять свои пожитки, от­
правился в путь. Когда добрался до реки Атак, вода в ней под­
нялась, никто не может через реку переправиться. Вот он и за­
держался там, провел несколько дней. А потом один из его
спутников, а был он пловец, переправился через реку. Шел он,
шел, а рассказ тоже идет своим чередом, не останавливается.
Пришел как раз в тот город, где жила Гульбашра. Этот человек
сказал:
— Река Атак поднялась, никто не может переправиться че­
рез нее, всех задержала вода. Там мулла Аббас вроде как на­
правляется домой, но и он застрял из-за разлива реки.
Дошло это известие до Гульбашры, и она с взволнованным
сердцем запела:
110

Ты задержала моего милого,
О мучительница, река Атак, стань ему по колено!

Говорят, по велению бога, воды в реке Атак стало по колено.
Талиб-джан переправился через реку и пришел в Пешавар. Ве­
чером зашел в одну мечеть, задумался: «Бросил я учение. Как
же это случилось?» И снова гложет его мысль: «Накажи меня
бог! Отправился я в поисках знаний, но не получил их. А сейчас
иду домой. Какой стыд! Как посмеются люди, что вернулся я
домой, ничему не научился. Нет, клянусь богом, не сделаю
больше ни шага!»
Ну вот, пошел он и поступил учеником к большому мудрецу.
Несколько дней спустя он подумал: «Напишу-ка я письмо Гульбашре. Любовное писать не буду, чтобы не ранить ее сердце, а
такое, чтобы родилась надежда. Чтобы письмо это утешало ее,
раз не может она приехать ко мне». И вот он взял калам* и
чернильницу и написал такие стихи:
О письмо, дойди до нее, поклонись ей,
Сначала скажи ей: «Я — твой раб», а потом передай привет.
Я страдаю с каламом в руке,
От большого горя я опираюсь на калам.
Не знаю, помнишь ли ты меня или забыла,
Я же вспоминаю тебя на каждом шагу.
Если кто стал цветком у источника,
Не подобает, чтобы другой протянул к нему руку.
Письмо, дойди, скажи ей,
Что друг ее не будет всегда странником, вернется к ней.
Когда она будет читать письмо, пусть плачет,
Когда я писал, я пролил много слез из-за нее.

Затем он написал: «Я живу в Пешаваре у такого-то муллы».
Это письмо он отправил своей любимой. Когда Гульбашра полу­
чила письмо, то воспрянула духом. Взяла она письмо, поцело­
вала его, потом распечатала, перечитала много раз и долго пла­
кала. Никому она об этом письме не сказала, повесила его как
амулет на шею. А потом стала думать: «Что мне теперь делать?
Если я отправлюсь за ним сама, он опять уйдет от меня. Если
напишу в письме возвращайся,— ни за что не вернется! А если
и придет, не окончив учения, то опять уйдет от меня. Пожалуй,
лучше всего будет, если я напишу ему, чтобы учился хоро­
шенько и был спокоен душой. Тогда, если вернется, больше от
меня не уйдет, потому что страсть его к науке умрет». И вот
она взяла калам, чернильницу и бумагу и написала:
111

Привет, привет тебе, мой друг!
В письме летит привет к страннику.
А теперь узнай, что я умираю от жажды свидания с тобой.
Клянусь богом, поверь этому,
Что я никого не люблю, кроме тебя.
Я даю великую клятву,
Что твоя возлюбленная не любит другого.
Любимый, учись, стань муллой,
А то подружки насмехаются надо мной,
Говорят, что мой друг остался невеждой.

Написала она это письмо и отправила его Талиб-джану. Тот
получил письмо, и сердце его успокоилось. Стал он учиться при­
лежно, хорошо служить мулле. Мулла тоже учил его всему, что
сам знал. Ну, что долго рассказывать! Прошло время, а у того
муллы была дочь, звали ее Шаиста, а по прозвищу Чернявка.
Была она смуглая, но пригожая. Однажды мулла привел Талибджана к себе домой, чтобы поручить ему какую-то работу. Эта
Шаиста увидела Талиб-джана и сразу же в него влюбилась. По­
сле этого прицепилась она к Талиб-джану. Талиб-джан это по­
нял, только внимания не обращал. Однажды Шаиста тайком от
отца пришла в каморку к Талиб-джану. Тот лежит, книгу чи­
тает. Увидел ее, но говорить с ней и не думает. Тогда она обра­
тилась к нему:
Я хочу, чтобы ты поговорил со мной,
Как пшеница хочет дождя.
Приди, стань розой на моей груди,
И каждый час я буду освежать тебя свиданием.

Талиб-джан ей ответил:
Если стану я розой на твоей груди,
Придут солдаты разлуки и разлучат нас.
Не водись с чужаком,
А то будешь потом стонать, что сгораешь в огне.
Мир склоняется перед тем, у кого сила.
Девушка, люби того, кто принесет пользу.
Хорошо подходят друг другу соловей и роза,
Не подобает воронам вдыхать ее аромат.

То есть: «Я — чужестранец, оставь меня. Я уеду и ты бу­
дешь всю жизнь страдать, а я бедный и незаметный талиб. Луч­
ше найди себе богатого жениха, не подобает воронам нюхать
розу!»
Эти слова задели Шаисту и она ответила ему:
112

Зачем вы зовете меня Чернявкой?
Я не Чернявка, меня лелеяла мать.
Друг, не говори плохо о черном,
Ведь гвоздика черного цвета, а ее нюхают падишахи.
Не говори плохо о черном, друг,—
Черным хоботком ласкает цветы бабочка.
Если бы я была черная, я бы мучила тебя.
Я же смуглая и сама страдаю из-за юноши.

Ну, что долго рассказывать! Как ни старалась Шаиста, Та­
либ на нее не смотрел и ответил ей:
— Нам с тобой не дружить. Не морочь сама себе голову.
Пришло время возвращаться мулле, и отчаявшаяся Черняв­
ка пошла домой.
Время идет, дочь муллы не отстает от Талиб-джана, и он ни­
чего не пишет Гульбашре. А Гульбашра понять не может, что
случилось с Талиб-джаном, почему он ничего не пишет. Разлука
ее совсем измучила, пожелтела она, словно шафран. Нет у нее
сил терпеть больше ни часу, не знает, что и делать. А Талибджан в Пешаваре тоже грустит, растерялся, не знает, что де­
лать.
Однажды поднялась Гульбашра на крышу. Одолело ее горе,
убивается она, качается, как от ветра. Мать услышала плач,
побежала вслед за ней: «Как бы не бросилась дочка с крыши!»
Подошла она к Гульбашре, спрашивает:
— Что с тобой? Почему ты качаешься из стороны в сто­
рону?
Та ей ответила:
Стою на крыше, качаюсь,
Не оттого, что я не спала,
Пытаюсь забыть печаль о друге.

Тут подул легкий ветерок, и Гульбашра обратилась к нему:
О ветер, отнеси мой привет тому ветру,
Что дует туда, где мой милый.
Я бы передала письмо с ветром,
Но ведь ветер изменник, не передает письма.
О ветер, ради бога, скажи мне,
Скажи быстрее, как поживает мое сердечко?
Разлука приходит в гости к каждому,
Но у меня она раскинула шатры.
Разлука! Довольно, не обижай меня —
Позволь моему любимому вернуться.
8

Заказ 1307

113

Потом мать сказала:
— Пусть бог пошлет радость Талиб-джану. Если бы знали
мы, где он, послали бы ему письмо!
Дочь говорит:
— Он в Пешаваре, живет у одного большого муллы. В про­
шлом году и в этом году я получила от него письма. Я послала
ответ, написала, скрепя сердце, чтобы учился лучше. Но сейчас
уже прошло много времени, а о нем ничего не слышно!
Мать говорит:
— Нехорошо пешаварский мулла поступает! Он должен был
сказать Талиб-джану: «Пошли домой весточку! Ведь и у домаш­
них есть права». Нет, видно, тот мулла сказал ему: «Не возвра­
щайся домой, не посылай писем».
Сердце Гульбашры сразу сжалось и она запела:
Ты задержал при себе моего любимого.
Пусть бог лишит тебя дара речи,
Большой мулла из Пешавара.

Это было желание влюбленной, и бог его услышал. Говорят,
что этот мулла сразу потерял дар речи и не мог произнести ни
одного звука. Растерялся он: «Что приключилось?».
Прошло опять вр^мя. Талиб-джан ничего не понимает: «Что
мне делать? Мулла погружен в мысли».
Спустя некоторое время его возлюбленная не могла больше
совладать с любовью и подумала: «Теперь, наверное, он завер­
шил свое учение. Пошлю-ка ему строгое письмо, может быть,
приедет».
И она взяла калам и чернильницу и написала так:
Любимый, привет, привет тебе.
После этого быстро возвращайся на родину.
Пришел от тебя привет, но ты не пришел.
На что мне твой привет,
Если я не вижу тебя.
Я горюю с каламом в руке,
На ум мне приходят песни о любви.
Глаза мои устремлены в твою сторону,
Как флажки на могилах глахидов *.
Из-за жажды свидания с любимым
Глаза мои превратились в два озера.
Горе вернее тебя:
Ты ушел от меня, а горе всегда со мной.
Когда я вспоминаю тебя, любимый,
Я падаю на подушку и слезы льются вниз.
1М

Посмотри на подушку — она потемнела,
Так и на сердце у меня темно, и я умираю.
Письмо я пишу кровью сердца.
Я вздыхаю над ним, и поэтому буквы стали черными.
О будь благословенно, письмо,
Ведь ты увидишь моего друга.
Тебе лучше, чем мне, письмо,
Я могу лишь послать весточку,
А ты его увидишь.
Ну, что долго рассказывать! Она излила в письме свою
скорбь и жалобы. Она написала: «Если ты не приедешь, я
умру!» — и послала это письмо.
Рассказ идет своим чередом. Дошло письмо до Талиб-джана.
Как раз когда пришло письмо, к Талиб-джану явилась дочь
муллы Шаиста. Талиб-джан даже не заметил ее, стал распеча­
тывать и читать письмо, а потом заплакал. Шаиста разозлилась,
запела нара, чтобы разбередить его раны:
Талиб, хватит, не плачь,
Ведь здесь нет никого,
Кто осушит твои слезы.
Услышал Талиб-джан эти слова, и письмо выпало у него из
рук. Шаиста бросилась, схватила письмо и тут же отнесла его
отцу. Мулла прочитал это письмо, понял, что Талиб влюблен и
его возлюбленная в молитве попросила у бога, чтобы его учи­
тель потерял дар речи. Тут же он пошел, отдал Талиб-джану
его вещи:
— Иди скорей к своей возлюбленной. Ты уже получил до­
статочно знаний, больше тебе учиться нечему, некому здесь тебя
учить.
Талиб-джан говорит:
— Подожди, учитель. Я уже почти закончил книгу, оста­
лось всего несколько страниц. Объясни мне ее напоследок, тогда
я послезавтра уеду обратно.
Мулла согласился. Прошел день, Талиб смотрит книгу, а у
самого на сердце любовь. И он запел:
Книга скорей, скорей кончайся!
На родине я оставил страждущих.
Короче говоря, спустя несколько дней он закончил эту книгу,
собрал вещи и отправился в путь, домой. Он идет по дороге к
дому, а возлюбленная вспоминает его;
115

Откуда ты дуешь сегодня, ветер,— с гор или низины?
Сегодня ты несешь мне аромат любимого.

Ну, что долго рассказывать? Талиб-джан идет по дорогам.
Через несколько дней пришел в деревню недалеко от родного
города, вечером зашел в мечеть и там его свалила с ног лихо­
радка. От долгого пути, усталости, лишений, голода и жажды
заболел Талиб-джан. Лежит он в той мечети несколько дней.
С каждым днем слабеет, болезнь его усиливается и вот уже по­
следние минуты жизни пришли. Задыхается Талиб-джан, но
поет:
Я пою нара на краю могилы,
Страдаю, что не насытился поцелуями прекрасных губ,
Я ухожу из этого мира с мечтой
Увидеться с любимой перед смертью.

Потом его глаза закатились и он испустил вопль.
Люди, пе закрывайте его глаза!
Душа его еще не отлетела,
Он ждет свидания с подругой.

Наконец, Талиб умер, да простит его бог! Узнала об этом
Гульбашра и завопила, горестно запричитала:
Сгинь моя несчастная судьба,
Сотри с моего лба свои предначертания!
Цветы появляются из земли,
А мой любимый, что нежнее розы, ушел в землю.
Я хочу стоять и ждать его на Пуле-Сирате *.
Я заключу в объятия сердитого друга.
Говорила я, что умру от горя из-за тебя,
Но я тебя обманула, не умерла!
Принесите мне калам и чернильницу,
Я запишу кровью сердца день смерти друга.

Она побежала и увидела умершего Талиб-джана. Когда его
закутывали в саван, его возлюбленная причитала:
Моего любимого одевают в белый саван,
А на меня сыплется град раскаленных углей.

Потом Талиб-джана положили на похоронные носилки и от­
несли на кладбище. Идет за ним его возлюбленная, рыдает. Та­
либ-джана уж в могилу кладут, землей засыпают, а его люби­
мая все причитает:
116

Могила — яма в сто гязов *.
Опускаются в нее молодые
Не по своей воле.
Я клянусь черной земле,
Мой любимый — цветок, а цветок не уходит в землю.
Я кланяюсь кладбищу,
Чтобы не превратились в прах перламутровые зубы любимого.
Почему я не умираю вслед за ним?
Мой любимый — цветок, уходит в весеннюю землю.
Наконец, она пропела:
Люди! Но жалейте себя ради друга,
Видала я людей,
Которые ушли па тот свет.
И с этими словами она бросилась в могилу и умерла.
Короче говоря, потом этих несчастных влюбленных похоро­
нили там вместе.

9.
Адам-хан и Дурханый
Хорошо ты говоришь! Складно!
Говорят, что во времена падишаха Акбара среди юсуфзасв *
жили два хана. Одного звали Хасан-хан, он был из рода Мутахейл, а другого — Тауз-хан. Оба они были люди знатные, но
Тауз-хан был богаче Хасан-хана. Так уж видно богу было
угодно, что ни у Хасан-хана, ни у Тауз-хана не было детей.
Однажды Хасан-хан вышел на улицу и, когда он разговаривал с
народом, к нему подошел факир * и сказал:
— Хан, подай милостыню!
— Я одинок,— отвечает хан,— нет у меня сына, которого я
послал бы домой тебе за милостыней. А чужого посылать домой
я не могу.
— Надейся на факиров,— сказал ему тот.— Они помолятся
за тебя богу, и всевышний пошлет тебе сына.
Хасан-хан спросил:
— Почему же нет у меня детей? Я раздал столько милосты­
ни, стольких факиров облагодетельствовал, и они за меня моли­
лись. А бог все не дает мне сына!
117

— Слушай меня. Эти три финика я заколдую,— говорит фа­
кир.— Один из них зрелый, а два еще зеленые. Зрелый съешь
сам, а два других выброси. Бог пошлет тебе сына.
— Ладно! — сказал хан.
Факир тут же заколдовал финики и отдал их хану, а хан
обласкал факира. Зрелый финик он съел, а остальные бросил.
Подняли эти финики два его работника и съели ихГ
— Ну, теперь мне пора идти,— сказал факир,— а ты каждый
год приноси богу в жертву по быку. Да хранит тебя господь!
Факир ушел. Шел он, шел и пришел к дому Тауз-хана.
— Подайте милостыню! — закричал факир.
Тауз-хан послал служанку вынести милостыню факиру, а
потом и сам вышел к нему.
— Факир! — говорит служанка.— Помолись богу, чтобы он
послал хану детей.
Факир и этому хану дал половинку финика. Хан хотел ее
выбросить, но потом подумал: «Лучше съем, может, бог пошлет
что-нибудь». И съел финик.
Что долго рассказывать! Через девять месяцев, девять дней,
девять часов Хасан-хану бог дал сына, которого назвали Адамханом. А у Тауз-хана родилась дочь. Ей дали имя Дурханый.
Адам-хан был смугловатым, но красивым. Через три-четыре
года, когда он подрос, отдали его учиться. За десять-двенадцать
лет овладел он многими науками. Был он человек твердый и
сильный, а еще любил охоту.
Ханство, богатство, семью — все отец отдал в его распоря­
жение. Еще Адам-хан купил у своего двоюродного брата Татархана дзух рабов. Одного звали Миро, он был слеп на один глаз,
но отличался умом и сообразительностью. Другого раба звали
Било. Он был очень сильным и мужественным пахлеваном, толь­
ко глуповат немного. Как говорится, «снимал обувку задолго до
воды». Еще был он беззаботным и брил усы и бороду. Адам-хан
всегда учил его уму-разуму:
— Не поступай плохо, дурно поступать грех.
Било обычно отвечал:
— Я хорошо понимаю, что делать плохо нехорошо, Fpex. Но
ведь ты у отца один сын, а двоюродных братьев у тебя много!
Вот я и поступаю так парочно, чтобы уберечь тебя от дуриого
глаза.
Для Адам-хана этот Било был как родной брат, и од доро­
жил им.
118

Была у Адам-хана сотня молодых друзей-приятелей, среди
них известные Хушкияр и Кутуб-хан.
В конюшне Адам-хана было несколько иранских скакунов.
Коня Адам-хана звали Маджлуном. Поили его чистым молоком;
был он быстр и послушен. А лошадь Било звали Азар. У Миро
же была лошадь Парда.
Адам-хан слыл веселым человеком. Хорошо играл на рабабе *
и в этом не знал себе равного. Адам-хан с друзьями постоянно
веселился в саду Шала Map, а каждую пятницу они ходили на
охоту.
А сейчас мы оставим Адам-хана и перейдем к Дурханый —
слушай, да вознаградит тебя Аллах! А было вот что. Когда роди­
лась Дурханый, ей взяли кормилицу Нармый. Та очень хорошо
ухаживала за Дурханый. Ах! Ах! Дурханый была такая краси­
вая, что даже родители удивлялись ее красоте. Растили они ее
втайне от людей, чтобы никто ее не сглазил. Однажды отец и
мать сидели и думали о том, кому они ее отдадут, когда выра­
стет. Мать сказала:
— Среди Мутахейлей живет Хасан-хан. Он человек достой­
ный. Говорят, что благодаря молитвам и различным амулетам,
бог послал ему сына. Ему и отдадим дочку теперь же. А то, ко­
гда она вырастет, явится много женихов. Одно беспокойство
будет.
— Ты хорошо придумала,— сказал Тауз-хан.
Не стал долго раздумывать, тайком от всех написал письмо
Хасан-хану: «Благодаря молитвам, бог послал мне дочь. Тебе
же он дал сына. Если ты пожелаешь, то я отдам свою дочьДур­
ханый твоему сыну».
Получил письмо Хасан-хан и тут же ответил согласием.
«Ты пока об этом никому не говори,—писал Хасан-хан.—
Когда вырастут, тогда сыграем свадьбу».
Ну, что долго рассказывать! Когда Дурханый подросла и
стала взрослой девушкой, такая стала бойкая и ловкая, что
ой-ой! Как-то она говорит:
— Отец! Все девушки, мои ровесницы, учатся в мечети, по­
чему же я сижу дома? Я также хочу учиться. Отдай меня учить­
ся, иначе девушки будут смеяться надо мной, что я ничего не
знаю.
Тауз-хан задумался: «Дурханый ведь очень красивая. Если
я отдам: ее учиться, верно, ничего плохого с ней не случится.
А если не отдам, то она встанет мне поперек горла». Больше
119

ничего он не придумал и отдал Дурханый учиться. Она стала
ходить к мулле в мечеть. Оставим пока Дурханый, которая уже
учится. Послушай теперь об Адам-хане.
Однажды Адам-хану в одной из книг что-то было непонятно.
Ко многим муллам обращался он за помощью, но они не могли
ему помочь. И сказали ему, что мулла Тауз-хана — большой
мудрец, никто в науке с ним не сравняется. Кроме него, никто
тебе не поможет. Адам-хан тут же сел на своего Маджлуна,
взял с собой книгу и поехал. Ехал, ехал и приехал прямо к ме­
чети Тауз-хана, привязал коня к тутовнику. Через час пришел
мулла. Увидел Адам-хана, но не показал вида, что знает его.
Адам-хан поднялся ему навстречу, поклонился, поздоровался.
Мулла спрашивает:
— Зачем пожаловал, молодец?
— Вот в книге неясность есть,— отвечает Адам-хан.— Разъ­
ясни мне!
— Хорошо! — сказал мулла.— Совершу намаз *, а потом
вместе посмотрим книгу.
А тем временем пришла Дурханый с книгой под мышкой.
Она уже стала взрослой девушкой. Много книг прочитала, про­
шла все науки. Села она, осмотрелась и увидела молодого чело­
века. А мулла ушел сделать омовение. Адам-хан посмотрел на
Дурханый и тут же потерял сердце! Они влюбились друг в друга.
— Кто ты? Зачем пришел? — спросила Дурханый.
— Я — Адам-хан, сын Хасан-хана из рода Мутахейл. При­
шел учиться — в книге нашлось трудное место. А ты кто?
— Меня зовут Дурхо, я — дочь Тауз-хана. Здесь учусь.
Дурханый так влюбилась, что не могла сдержать свои чув­
ства. Она сказала себе: «Скажу-ка я о своей любви Адам-хану,
чтобы знал, что Дурханый его любит».
И она заговорила стихами.
Течет голубой ручей, течет он в сад Адам-хана.
Плывет по ручью гвоздика. О боже! От цветка ручей красивее!
Это означало: «Я в тебя влюбилась! Как голубая вода, оро­
шаю я твой сад любви».
Адам-хан тотчас ответил:
Я — хан, я — Адам-хан!
Любовь возвысила меня.
Если я не умру от любви к Дурханый,
Буду я зятем Тауз-хана.
120

После этого они оба изменились в лице, побледнели. Когда
пришел мулла, Дурханый занялась уроками, а сама тихонько
плачет. Адам-хан подошел к мулле, положил перед ним книгу,
а когда мулла разъяснил ему непонятные места, Адам-хан
сразу ушел, не сказал ни слова Дурханый. Сел он на своего
Маджлуна и поехал домой.
Дурханый же после этого сохнет в разлуке у себя дома, сов­
сем побледнела. С тех пор как стрела любви Адам-хана поразила
ее сердце, она оставила книги, стала затворницей. Родителям
сказала:
— Мирские радости меня больше не тревожат. Я буду мо­
литься богу.
После этого Дурханый заперлась у себя в комнате и никого
к себе не пускала.
Короче говоря, всем юсуфзаям стало известно о ее красоте,
учености и благочестии. Говорят, изучила ОЕЛ четырнадцать
наук и обладала достоинствами семи пиров *. По уму и сообра­
зительности не было ей равных. С тех пор как затворилась Дур­
ханый, никто не видел ее лица. Разговаривает она только через
служанок. Многие жаждали свидания с Дурханый, усердство­
вали — но тщетно!
Оставим Дурханый с ее тоской по Адам-хану и вернемся
к нему.
Пришел Адам-хан домой, побледнел весь, будто могильный
прах на его лицо лег, губы потрескались. Когда слез Адам-хан
с лошади, Било взял поводья, посмотрел па Адам-хана и ахнул:
— Вай! Что с тобой случилось? — спросил Било.
— Молчи, брат! Кроме Миро, никому ничего не говори,—
сказал Адам-хан.— Сердце мое унесла Дурханый, дочь Таузхана. Я влюбился в нее, потерял покой.
— Не стоит тревожиться,— говорит Било.— Да я тотчас
приведу ее тебе целую и невредимую!
— Бог на стороне спокойствия,— возразил Миро.— Пошли
к ней сватов и мы справим пышную свадьбу.
Своему отцу Хасан-хану Адам-хан ничего не сказал: сты­
дился. Не показывал даже вида, что влюблен. Однажды у юсуфзаев была свадьба. Адам-хана с отцом и всеми друзьями тоже
пригласили на эту свадьбу. Женщины танцевали отдельно, муж­
чины — отдельно. Однако танцевали и общий танец. Во время
этого танца одна девушка такие коленца выкидывала, что твоя
голубка! А уж красива была — глаз не оторвешь! Звали ее Ту121

тия, сестра Базид-хана, была она девушка из хорошей и знат­
ной семьи.
Хасан-хан и говорит Адам-хану:
— Сынок, посмотри, какая веселая девушка. Попросим еэ в
жены?
— Нет, не хочу жениться,— говорит Адам-хан.
— Ты не понял. Я пойду посватаю ее для тебя,— сказал отец.
Адам-хану нечего сказать.
Ну, что долго рассказывать — Хасан-хан послал сватов про­
сить Тутию в жены Адам-хану.
Договорились, что через месяц сыграют свадьбу. Через ме­
сяц родственники отца Тутии узнали, что Адам-хан тайно влюб­
лен в Дурханый, а отец отдал ее ему еще с пеленок. Дурхаиый — дочь большого хана, она будет обижать Тутию, придется
Тутии быть служанкой Дурханый.
Когда отец Адам-хана сообщил, что готовится к свадьбе, род­
ственники Тутии сказали:
— Мы не отдадим тебе Тутию, да и не обещали.
Отец Адам-хана задумался: «Хоть Адам-хан не хотел же­
ниться, но Тутия уже считалась его невестой. Позор, если мы
теперь ее оставим». Позвал он Било и Миро и велел седлать ло­
шадей. После вечернего намаза они отправились в путь. Ехали,
ехали и приехали в деревню. Нашли там одну старуху, дали ей
горсть денег и велели показать дом Тутии. Старуха показала
дом Тутии, рассказала, как к нему пройти. Било и Миро тайком
проникли в дом, сонную Тутию завернули в одеяло, посадили на
лошадь и увезли. Наутро никто не знал, что случилось: как го­
ворится, «место есть, а ткача нет». Тутия исчезла, а куда — ни­
кто не знает.
Через несколько дней та старуха сказала брату Тутии Базиду и ее родственникам, что Тутию увез Адам-хан. Тогда род­
ственники отца собрали войско в несколько сотен, во главе встал
Базид-хан, и двинулись они на замок Адам-хана. Адам-хану со­
общили: идет целое войско, берегись! Он тут же позвал Било и
Миро и сказал:
— Било вставай, поднимайся! Когда будет трудно нам, по­
моги! Пришло войско Тутии. Извести друзей, а сам мужайся!
Било сразу принялся за дело. Крикнул всем друзьям:
— Собирайтесь, готовьтесь! Враг близко!
Все друзья быстро оседлали коней и приготовились к бою.
Тут же напали они на тот отряд и завязался бой. Долго бились.
122

Било одним взмахом сабли убивал несколько человек. Вот
подъехал он к Базид-хану, хотел его ударить. Базид-хан
вскричал:
— Твои воины мужественны, один другого быстрее. Сдержи
своего Било. У него глаза налились кровью!
Адам-хан крикнул Било: «Хватит!», а Било и сам уж отвер­
нулся в сторону. Он сидел на своем Азаре, глазами вращал, как
тигр. Целое войско он разбил. У Базид-хана было несколько сот
убитых, у Адам-хана всего несколько человек. Прекратили опи
бой, и Адам-хан со своим войском вернулся домой.
Спустя несколько дней Адам-хан сказал Било и другим:
— Давайте помиримся с Базид-ханом. Ведь это я увел его
сестру, мою жену. А мы еще убили у него много людей.
Посоветовался он с отцом, отец тоже сказал, что лучшего и
быть не может. Однажды в пятницу взяли они с собой коня, раба
и много денег, пришли в дом к Базид-хану и подарили это ему.
Попросил Адам-хан прощения у Базида, на том они и помири­
лись. После этого между родственниками все было спокойно.
Адам-хан соблюдал обычаи, строго хранил тайну своей любви к
Дурханый. Ходил с друзьями на охоту, занимался разными де­
лами. Ведь отец Дурханый — очень сильный человек. У него и
бойцов, и богатства больше. И вот Адам-хан день ото дня все
бледнел — сердце его от тоски изнывало. Он уже не играл на
рабабе, не заботился о доме. Однажды отец тайком спросил у
Било, почему Адам-хан так изменился. Тот ответил:
— Адам-хан влюблен в Дурханый. Но оп стыдится тебе об
этом сказать. Ты уж пошли сватов к Тауз-хану так, чтобы никто
не знал, и любыми средствами получи Дурханый.
— Это дело простое,— сказал Хасан-хан.— Тауз-хан ведь с
детства отдал нам Дурхо.
Тут же послал он сватов договориться о свадьбе. Тауз-хан
подумал: «Адам-хан уже женился на другой. Если я отдам ему
Дурханый, то моя дочь будет в услужении у Тутии. Жизнь у
нее будет плохая».
— Нет,— сказал Тауз-хан.— Не отдам Дурханый. Да я и не
обещался. Никакого Хасаи-хана и Адам-хана я не знаю.
Так он отказал сватам. Сваты вернулись к Адам-хану и Хасан-хану, сообщили ответ. Хасан-хан очень расстроился.
— Не печалься! — сказал Адам-хан.—- Только не говори ни­
кому об этой моей любви, ни дома не говори, ни в деревне. Бог
мне поможет перенести страдания. И не будем говорить об этом.
123

А Тауз-хан подумал: «Как бы Адам-хан не увез Дурханый!»
Стал он советоваться с матерью Дурхо:
— Было бы хорошо отдать нашу Дурханый замуж!
— Да, хорошо бы,— говорит мать.
До этого часа они не знали о любви Дурханый и Адам-хана.
Как раз в это время прислал к Тауз-хану сватов один очень бо­
гатый человек, Паяв-хан. Тауз-хан стал колебаться: кому отдать
Дурханый — Адам-хану или Паяв-хану?
—- Иди спроси,— сказал он матери Дурханый,— за кого она
хочет выйти замуж: за Паяв-хана или за Адам-хана?
Пошла мать к Дурханый.
— Дочка, пришли сваты.
— От кого? — спрашивает Дурханый.
— От Паяв-хана.
— За Паяв-хана я не пойду!
— Отец велит отдать тебя замуж. Говори, за кого хочешь
выйти?
— Если спрашиваешь о моем желании, то я выйду только за
Адам-хана, больше ни за кого.
Мать запела:
Дурханый, дочь моя! Говорю тебе я!
Дочь моя всех дороже.
Оставь Адама, выходи за Паява,
Паяв силен двоюродными братьями.
Иными словами: «Адам-хан у отца один сын, двоюродных
братьев у него мало. А у Паяв-хана много родственников».
Дурхо ей в ответ:
Мама, матушка! Тебе говорю я!
Не будет у меня родной матери. '
Адам —сын тигра.
Это у собаки родится щенков много.
Это означало, что Адам-хан смелый и мужественный, Паяв
же низкий человек. За него я не выйду замуж.
Мать в ответ:
Дурханый, дочка! Тебе я говорю!
Ты же моя родная дочь!
Откажись от Адама.
Имя твое юсуфзаи забудут.
124

Это означало: сиди, мол, спокойно, откажись от Адам-хана,
иначе твое имя будет опозорено. Дурханый сказала:
Мама, матушка!
Ты моя родная мать!
От Адама я не откажусь,
Если даже позор падет на мою голову.

— Не делай этого дочка! Отец побьет тебя,— сказала мать.
А Дурхо ответила:
Я, Дурхо, говорю!

Тебе я говорю: боюсь я воды!
Но от любви к Адаму
Пойду в глубокую реку.

Мать пришла к Тауз-хану и сказала:
— Отпусти сватов Паяв-хана, не хочет она за Паява. Отдай
ее за Адам-хана.
Но Тауз-хан пошел и тотчас без согласия Дурханый и ее ма­
тери отдал Дурханый Паяв-хану, чтобы Адам-хан не увез ее
силой или чтобы она сама не убежала к нему.
Когда Дурханый услыхала об этом, крепко затянула свое
покрывало и поклялась перед матерью:
— Если отдадут меня Паяву, то и тогда лица моего никто,
кроме Адам-хана, не увидит!
Затем она надела семь покрывал, села в седьмую комнату, а
матери сказала:
— Если кто-нибудь кроме тебя войдет в мою комнату, я тут
же покончу с собой. Не беспокойте меня, я буду молиться богу.
Когда Дурхо ушла в эту свою комнату, она была совсем
бледная, так страдала она от любви к Адам-хану. Перестала она
есть и пить.
По утрам мать приходит посмотреть на нее и каждый раз
застает ее молящейся. Жизнь Дурханый — одно мучение. Мать
очень беспокоилась, жалела ее — сердце ведь материнское. Од­
нажды она спросила:
— Дурхо, что с тобой? Ты здорова или заболела? Зачем ты
себя так изводишь? Скажи мне, откройся.
Дурхо ответила:
— Я не сошла с ума и не больна. Вы силой отдали меня
Паяву, а я без Адама умру. Горит огонь любви к Адаму в моей
груди...
125

Мать стала ее успокаивать:
— Хоть Паяву ты и не пара, но отец обещал тебя ему. Все
же мы из одного племени, терпи Дурханый!
Дурханый сказала:
В руках у меня Коран,
Кроме Адама, нет мне мужа.
От горя сижу я дома.
Мама, матушка! Свет мне не мил.

Иными словами: «Я клянусь Кораном, что не выйду на ули­
цу и, кроме Адам-хана, нет у меня мужа! Вот поэтому я и сижу
дома, чтобы никто не увидел моего лица, его увидит только
Адам-хан».
В сердце Дурханый был только Адам-хан. Она поклялась
никогда не выходить из комнаты и клятву соблюдала строго:
никому не показывается, ни с кем не разговаривает. Как вспом­
нит Адам-хана, так лишается чувств. Придет в себя — молится.
Вот так и жила она со своей печальной любовью к Адам-хану.
Юсуфэаям стало известно о клятве Дурханый: никуда не выхо­
дить, никому не показываться. Но прославленная ее красота и
ученость, сообразительность и благочестие многим не давали
покоя. Все двоюродные братья хотели повидать Дурханый, но
ire могли: во-первых, она была закрыта, а во-вторых, они боялись
Тауз-хана.
Оставим теперь Дурханый с ее горем, а также Адам-хапа,
который скрывает свою любовь к Дурханый за игрой на рабабе
и охотой, оставим и Паява с его волнением.
У Дурханый была двоюродная сестра по имени Баскый.
В детстве они уговорились, что если одна выйдет замуж, то дру­
гая придет к тгей на свадьбу. Вот уже третий день веселятся на
свадьбе Баскый. И попросила Баскый свою мать привести Дур­
ханый к ней на свадьбу.
— Она затворилась и поклялась никогда не выходить из
дома,— сказала мать.
— Позови ее,— опять говорит Баскый,— она ведь обещала
мне. С тобой тзместе она пойдет. Ты ей напомни, как мы в дет­
стве уговаривались прийти друг к другу на свадьбу. Если она
не согласится, то скажи ее отцу. А если и отца не послушается,
то скажи; что Баскый руки на себя наложит, если она не придет.
Грех падет на ее голову!
Мать пошла к своему брату, Тауз-хану.
126

—- Добро пожаловать! — приветствовал ее Тауз-хан.— Ты
что такая бледная?
— Баскый выходит замуж. Отпусти со мною Дурханый!
— Ты же знаешь, что она дала клятву никуда не выходить
и никого не видеть. Я ее отец и то долго ее не видел. Неволить
не могу. Нет, она не пойдет.
Мать Баскый очень расстроилась. Пошла она прочь и ска­
зала:
Если услышит меня бог,
С неба упадет камень на голову твою!
Ты меня напрасно обидел,
Да сократится жизнь твоя, Тауз-хан!

Тауз-хан тоже огорчился: «Станут люди меня судить, что
напрасно ее обидел. Надо было разрешить ей. Пошла бы
дочка — хорошо, не пошла — не моя печаль».
И Тауз-хан тут же послал за ней женщину.
Увидела тетку Дурханый, подошла к ней, обняла. Мать Бас­
кый рассказала, что Баскый выходит замуж, и напомнила их
уговор в детстве. Отец, мол, тоже разрешил Дурханый идти.
— Придешь? — спрашивает тетка.— Если нет, то Баскый
покончит с собой. Решать теперь твое дело.
— Я так долго жила в одиночестве! Как я пойду из одной
деревни в другую? Оставь меня, так будет лучше.
— Помни, Баскый убьет себя, повесится. Уже петлю приго­
товила. Сказала, если Дурханый не придет, то грех падет на ее
голову. Пойдем, я тебя так закрою, что сам Аллах не увидит!
На твои семь покрывал надену еще семь. Тихонько повезу и ни­
кто не узнает!
Дурханый растерялась. Если не пойти — то кровь падет на
нее, а если пойти — для нее большое мучение. Подумала: для
мусульманина убийство — плохое дело.
— Ладно, придется мне пойти с тобой,— сказала Дурханый.
Приказала она принести сундук, надела семь покрывал, на
шею ожерелье: нарядилась. Взяла с собой книгу и отправилась
в путь в сопровождении служанки и няни. Шли они, шли и при­
шли в дом Баскый. Сели Дурханый и Баскый рядом и повели
беседу.
А Дурханый велела принести из дома особый шатер, сделан­
ный из нескольких слоев шелка. В этом шатре она ш укрылась.
Баскый она сказала:
.127

— Я долгое время провела в уединении. Никто меня не ви­
дел. Здесь я также должна жить отдельно от людей.
Ну, пока все шло хорошо. Но дома, в деревне и среди род­
ии стало известно, что Дурханый ушла. Двоюродные братья и
все, кто домогался ее увидеть, собрались вместе и держат со­
вет — как увидать Дурханый.
В конце концов все согласились, что отправятся к ней под
видом ныневате *, в изорванной одежде,— может, тогда удастся
ее увидеть. Тут же собрались и поехали.
Вот явились они в дом Баскый — все на них изорвано. Подо­
шли к подругам и няне Дурханый:
— Дурханый — наша двоюродная сестра, а мы уже много
времени, как ее не видели. К вам и к ней мы совершаем ныне­
вате. Если хоть разок увидим Дурханый — уйдем с миром об­
ратно.
Люди Дурханый отвечают:
— И мы, и вы — пуштуны. Если вы пришли с ныневате, то
мы вас принимаем. Но только Дурханый вам лица не откроет.
Приведите с собой музыкантов, может, они сыграют и споют
такие песни, которые подействуют на сердце Дурханый. Может,
тогда она откроется.
Те, конечно, не мешкая привели музыкантов. Изо всех сил
музыканты старались, разные газели распевали, но Дурханый не
обращала на них никакого внимания. Под конец один из певцов
обратился к ней:
У Дурханый твердое сердце,
А сама Дурханый прекраснее мускуса и камфоры.
Пусть придет сильный человек,
Чтобы вытащить ее на посиделки.

Песня эта означала, что мы, мол, беспомощны, на наши
песни она не выходит. Нужен тут сильный человек! А кто силь­
нее духом пира? Нужно привести Пир-Салиха! Ведь он духов­
ный наставник всех юсуфзаев и учитель Дурханый. Тут же
послали человека за Пир-Салихом и велели сказать:
«Шейх Пир-Салих, великий шейх! К тебе прибегаем, опора
всех юсуфзаев! Если ты действительно силен верой, то вытащи
сандаловое дерево с корнем».
Посланец все поведал Пир-Салиху. Тот задумался: «Если я
пойду, то ведь она женщина, а я ей как отец! И отец ее тоже
будет на меня в обиде. Может, повлиять на нее силою своих
128

заклинаний? Но Дурханый ведь благочестивая девушка, чары и
заклинания на нее не подействуют. Опозорюсь я среди своих
учеников!»
Позвал он своего племянника Пир-Аку, рассказал ему все
как есть и попросил совета.
— Ты старый и мудрый,— говорит Пир-Аку,— а я в этом
деле ничего не смыслю. Я маленький человек!
— Мы ведь из одной семьи! Потому и советуюсь с тобой,
как сохранить свою честь. Говори, как мне поступить.
— Адам-хан родом Мутахейл, он отрубит тебе голову —
очень он упрям и непокорен. А вообще он человек храбрый, хо­
роший, поэт и хорошо играет на рабабе. Говорят, в нем собраны
достоинства семи пиров. Если ты возьмешь его с собой, то или
твоей силой духа, или твердостью Адам-хана вы одолеете Дур­
ханый.
— Молодец! — сказал Пир-Салих.— Очень хороший совет.
Созвал он двенадцать юсуфзайских ханов и говорит им:
— Пойдите вместе с Пир-Аку к Адам-хану и расскажите ему
наше дело подробно. Без него не возвращайтесь!
Ну, что долго говорить! Сказка скоро сказывается. Пир-Аку
и ханы отправились в путь. Вот приехали они к Адам-хану, а
его дома нет: с друзьями на охоту уехал.
Мирбаш, сын Адам-хана, вышел к ним, приветствовал их:
— Добро пожаловать! Мир вам! Слезайте с лошадей, захо­
дите в дом.
— Не спешимся, пока Адам-хан не придет,— отвечали ему
гости.
Как ни уговаривал их Мирбаш, они не сошли с коней. Пошел
Мирбаш к матери, ей рассказал.
— Хорошо! Окажи им гостеприимство, а в остальном пусть
поступают как хотят,— говорит мать.
Мирбаш-хан вернулся, заколол тринадцать баранов — по ба­
рану на гостя. Час спустя приехал Адам-хан и еще издали уви­
дел верховых.
— Эти конники или гости, или грабители,— говорит он Било.
Подъехали они ближе, узнали Пир-Аку.
— Это — гости, и Пир-Аку с ними,— сказал Адам-хан.
Разгневался тут Адам-хан, поклялся убить Мирбаша за то,
что тот не оказал гостям должного приема, что они все еще сидят
на лошадях. Выхватил он саблю, готовится ударить Мирбаша.
И сказал Адам-хан:
9

Заказ 1307

129

Эй, Мирбаш! Сын надменный,
Сегодня отрублю тебе голову.
Гости стоят удивленные:
Навеки упрек юсуфзаям!

Мирбаш в ответ:
Сердце Мирбаша упало!
Говорю тебе, я не виноват...
В чем моя вина, отец?
Казнить без вины не дозволено шариатом *!

Тут вступился Пир-Аку:
— Остановись! Мальчик не виноват.
Адам-хан сам стал оказывать почести гостям, как положено.
Сердце Било заныло и он обратился к гостям:
Сердце Било решает:
Гости, вам говорю, зачем пришли?!
Вы сделали мальчика виноватым.
Сейчас сложу гору из ваших голов.

Тут один из муридов * Пир-Салиха говорит Адам-хану:
— Держи Било, а то убьет он нас!
— Замолчи! — приказал Адам-хан Било и сошел с коня.
— Сойдите с коней, гости, почему вы верхом? — говорит
Адам-хан.
— Нас прислал Пир-Салих,— отвечают гости.
Тут передали они привет от Пир-Салиха и рассказали при­
чину своего приезда. Рассказали, что Пир-Салих едет к Баскый,
а Дурханый у нее в доме. Он хочет, чтобы она открыла лицо.
Но говорят, что это дело нельзя сделать без Адам-хана.
В это время Хасан-хан подоспел, очень удивился и спросил
в чем дело. Адам-хан рассказал, что Пир-Салих прислал за ним
Пир-Аку и других ханов. Стал Хасан-хан размышлять, зачем
им понадобился Адам-хан, что столько народу за ним прислали?
Пир-Аку воскликнул:
Отец хана, Хасан-хан!
Тебе говорю, отбрось подозрения!
Идем мы с серьезным делом к Дурханый.
Возьми красивый рабаб* Било-хан!

И он рассказал Хасан-хану все с начала до конца. Хасан
согласился, чтобы Адам-хан пошел с ними, и утром Адам-хан
приказал всем своим друзьям готовиться в путь. Говорят, что у
130

Адам-хана была привычка каждую пятницу надевать новое
платье зеленого цвета. А ту одежду, которую снимал, он отдавал
своим друзьям. Тутия тайком покупала у них это платье и хра­
нила у себя. И вот теперь всю эту зеленую одежду она отдала
друзьям Адам-хана, чтобы все были одеты одинаково. Она
думала, если что случится, то Адам-хана не узнают среди дру­
гих. Короче говоря, все они были в зеленой одежде и похожи на
стаю попугаев.
Тутия подумала: «Уедет Адам-хан, возьмет себе другую
женщину, а меня забудет». И она обратилась к Мирбашу:
Сердце мое сегодня разрывается.
Ой, Мирбаш! Сердце мое не выдержит.
Сынок, не хочу я такой судьбы.
Адам-хан возьмет себе других девушек!

Мирбаш ответил:
Мать, как стоит твой дом?!
Ты теряешь разум,
Адам-хан ведь не сокол,
Который всегда сидит на твоей руке.

Выехали Адам-хан и его друзья, словно стая садовых попу­
гаев. Мирбаш запел:
Будь осторожен с Дурханый!
Адам-хан, отец, не позорь себя!
Твои спутники — стая попугаев.
Зачем тебе эта стая на чужой стороне?

Адам-хан отвечал ему:
Не соколы ли то с острым клювом?
Тебе говорю, устрашат они врага.
Победа суждена нам,
О ней забота на сердце моем.

Теперь послушай, что стало с Адам-ханом. Сели Адам-хан
и его спутники на коней, помолились и двинулись в путь. Вы­
ехали из села, Адам-хан и говорит:
— Давайте погадаем, достигнем мы цели или нет. Попробуем
сейчас попасть в эту цель!
Установили они мишень, и каждый стал бросать в нее копьем
на полном скаку. Никто не попал, все расстроились. Тогда Адам131

хан поскакал на своем Маджлуне и поразил цель. Било-хан
пропел:
На майдане лежала доска,
Все друзья Адама хотели попасть в нее,
А попало копье Адама!
Адам-хан одержит верх над Дурханый!
Двинулись они дальше. Ехали, ехали и приехали в селение
Шахдаре. В Шахдаре жила двоюродная сестра Адама Мастура.
Она услыхала, что Адам-хан едет к Дурханый, а она еще раньше
заочно была влюблена в Адам-хана; хоть она его и не видала,
но знала о всех его достоинствах.
Было среди юсуфзаев поверье, что, когда кто-нибудь отправ­
ляется на войну или на другое важное дело, а перед ним проне­
сут пустую посуду, это не к добру и надо тут же остановиться
и не двигаться дальше, пока не пройдет ночь. Мастура знала это,
она быстро дала служанке пустой кувшин и сказала:
— Как только Адам-хан поравняется вон с тем деревом,
неси мимо него этот кувшин!
Служанка так и сделала. Только поравнялся Адам-хан с де­
ревом, она прошла мимо него с пустым кувшином. Адам-хапу
стало не по себе. Тут же слез он с коня и сел под деревом. Мас­
тура говорит матери:
Порадуй сегодня мое сердце,
Прими хорошенько гостей!
Адам-хан в гостях у меня,
Матушка, приготовь ему угощение!

Мать занялась угощением, а Мастура послала служанку,
чтобы та объявила Адам-хану, что к ним идет Мастура, пусть
они ждут. Служанка вернулась и сказала, что все дожидаются.
Пришла Мастура, улыбается. Адам-хан запел:
Качаются деревья гвоздики,
Видно, попугаи сидят под деревом.
Адам также сидит о ними,
Рабаб из сандала перед ним.

Эта песня означала: «Ты меня узнала, и я тебя узнал».
У Мастуры в руке был цветок. Она спрятала его в кулаке и
сказала Адам-хану:
— Узнай, что у меня в руке?
Мастура ведь слыхала, что Адам-хан слывет хорошим чело132

веком, вот она его и захотела испытать: хороший он или плохой,
правду о нем говорят ИЛИ лгут. Адам-хан сразу ответил:
Сердце мое говорит,
Болит мое раненое сердце!
Бог не даст соврать,
Аромат цветов Шахдаре доносится до меня.
И Мастура поняла, что Адам-хан и правда хороший чело­
век. Влюбилась она в него еще больше, так, что не могла тер­
петь и запела:
Оставь, оставь! Оставь все дела мирские!
Загляни в мое сердце. Приди в объятия Мастуры!
Адам-хан подумал: «Не отпустит она меня, видно, влюби­
лась. Ладно, утешу ее словами, а потом уйду. Вреда она мпе
не сделает». И он ответил:
Мастура, любимица матери! Имя твое знают повсюду,
Я давно влюбился в тебя, когда ты, красавица,
была еще девчонкой.
От этих слов Мастура обрадовалась, а Адам-хан поскорее
сказал:
— Ну, мы едем.
— Сперва отведайте нашего угощения, а потом поедете,—
уговаривает Мастура.
— Я заеду к тебе на обратном пути,— ответил Адам-хан,—
тогда пробуду несколько дней.
Она согласилась и пропела:
Хорошо, ах, хорошо было зрелище!
Богатырь Адам в мыслях моих.
Ах! Идет он к Дурхо! Ступай, Адам, в добрый путь!
Адам-хан приказал всем садиться на коней. Когда все сели,
прилетела птичка чурындак * и села на ветку. Адам-хан говорит
Било-хану:
— Не по душе мне, что передо мной пронесли пустой кув­
шин, плохой это признак. Стрельну-ка я в этого чурындака на­
удачу!
— Хорошо! — сказал Било.
Адам-хан выпустил стрелу и попал прямо в чурындака! Било
сказал:
133

Чурындак, чурындак на ветке!
Тебе я говорю, помертвевший чурындак!
Стрела Адама поразила тебя.
Кровь судьбы бьет из твоего клюва.

Вслед за тем тронулись они дальше. Ехали, ехали и приехали
к Пир-Салиху, обрадовались все.
— Достоинство семи пиров предназначено тебе судьбой! —
сказал Пир-Салих Адам-хану.
А Адам-хан, когда увидал столько людей, растерялся — не
бывало еще среди афганцев такого сборища! И говорит он:
— Не думаю, что наше дело будет успешным.
— Ты не беспокойся, делай свое дело. Сейчас, пока нет
Тауз-хана, как раз время,— отвечает Пир-Салих.
Адам-хан, Било и Миро уселись перед входом в палатку
Дурханый, а остальным не велели близко подходить. Начал
Адам-хан играть на рабабе. Свадьба Баскый продолжается, все
песни поют. Сперва пропел Било-хан:
Посмотри, Дурхо! Мы горячим коней перед мишенью,
Как только ты взглянула, Адам-хан поразил ту мишень. ,

Затем Адам-хан запел:
К тебе, Дурхо, пришел Адам-хан Мутахейл,
прошел долгий путь.
Взгляни хоть разок, Пир-Салих тоже хочет повидать тебя.

Настала очередь Миро:
Госпожа, твой безжалостный взгляд ранил сердце Адам-хана.
Сердце отдай — он отдаст свое. Жених снимет чадру о Дурханый.

Тогда поднялся Татар-хан, двоюродный брат Адам-хана, стал
соперничать с ним, обратился к Дурханый:
Госпожа, они все тигры, коварные тигры!
Обрати взор к Татар-хану — каков молодец!

Расстроился Адам-хан, что их незаслуженно назвали обман­
щиками, тотчас в ответ пропел:
Мутахейли мои храбрецы, говорю тебе, все они — поэты.
Дурхо, разок взгляни, все здесь — мои слуги.

За ним поет Било:
134

Госпожа, у дурных людей и слова дурные, говорю тебе,
они шайтаны!
Посмотри зато на Адам-хана! G ним рядом — садовые попугаи!
Эти слова разозлили Татар-хана: «Сперва был моим рабом,
а сейчас что говорит?..» В ответ он запел:
Скотина ты, Било! Думай, что говоришь!
Давно ли ты был моим рабом, в Кабуле на скотском рынке
стоял ты, раб!
Тогда Миро пропел:
Видно, ты скотина, Татар-хан! Что ты затеял, глупец?
Сегодня черед Адам-хана! Ослеп ты что ли, Татар-хан?!
С горечью запел Татар-хан:
Слушай, Миро-джан! Я, Татар, живой, а не мертвый!
Исполню я желание сердца, убью тебя, слепец!
Адам-хан тогда в ответ:
Если ударишь Миро, говорю тебе, считай, что нанес удар себе!
Если же убьешь Миро — богатырь Адам-хан уничтожит тебя.
Пропел эти слова Адам-хан, а сам думает: «Сейчас начнется
ссора, и усилия наши пропадут напрасно». Он послал человека
сказать Пир-Салиху, что, мол, коли Татар-хан так поступает —
дело его, а я тут при чем? А если тот не может справиться, за­
чем вмешивается не в свое дело, зачем соперничает со мной?
Татар-хан спросил у Пир-Салиха:
— Если у Адам-хана ничего не выйдет, то что ты будешь
делать?
Адам-хан воскликнул:
— Если не одолею я этого дела, уйду в чужие края!
Пир-Салих приказал Татар-хану молчать, ну, тот замолчал.
А Дурханый все это слышала!
Било опять обратился к Дурханый:
Адам положил за тебя голову. Сестрица, не пренебрегай Адамом!
Татар сел, голову повесил — невесту, сестру он оставил Адаму.
«Адам-хан упрям и настойчив,-— подумала Дурханый.— Если
я ему не покажусь, то он покинет родину. А ведь я только и
живу ради встречи с Адам-ханом...»
135

Она осмелилась и высунулась из двери так, чтобы никто
другой ее не увидел. Но Било заметил ее и нропел Адам-хану:
Сердце чует, тебе говорю, в дверях светит солнце!
Говорю тебе, господин, сейчас Дурхо явится без покрывала,
Адам-хан очень обрадовался и запел:
Ах, как бы не умереть с горя! Тебе говорю, сестрица,
отбрось гордость!
Куда ты смотришь? Сестрица, зачем дразнишь нас?
Услыхала Дурханый эти слова и спросила служанку Нармый:
— Кто это пропел?
— Это Адам-хан.
— А каков Адам-хан из себя? В чем он одет?
— Адам-хан похож на зеленого попугая. В руках у него рабаб, одежда зеленая, а сам заливается как попугай.
Дурханый стала смотреть на Адам-хана, думала, ее никто не
видит, но Адам-хан увидал ее лицо, стан и пезван *. Било увидел
ее золотой браслет, а Миро — ожерелье.
Миро-хан пропел:
Мы друг с другом договорились, мы с Адамом.
Сестрица, твоя примета -г- золотая паутина на шее.
Потом пропел Било:
Друзья Адам-хана быстрые, как тигры:
Примета сестрицы — золотой браслет!
Слушаешь? Хорошо! Теперь настала очередь Адам-хана. Он
пропел:
Хан, Адам-хан я! Все удивляются мне.
Стан твой — кипарис. В носу у тебя пезвап —
покоритель сердец.
Когда услыхала это Дурханый, спросила она Нармый.
— Кто показал им мои украшения?
— Никто не показывал,— отвечает Нармый,— Адам-хан уче­
ный человек, ему все известно.
Дурханый подумала: «Я надела двадцать покрывал и пе
смогла себя спрятать! Зачем тогда себя мучить? Я и закрыласьто только для того, чтобы увидеться с Адам-хаиом. Я сама

хотела его видеть, а сейчас, когда он пришел ко мне на свидание,
прячусь от него».
Любовь сделала свое дело! Дурханый подошла к двери шатра,
но Нармый ее остановила:
— Не выходи из шатра, там люди!
В это время Адам-хан через створку дверей увидел Дурха­
ный. Он еще громче заиграл на рабабе и запел:
Глаза любимой Дурхо
Через двери я увидел.
Они покорили сердце Адама,
Поймала его девушка, выпестованная семью няньками.
Тут любовь Дурханый так возросла, что она больше не могла
терпеть. Пока она препиралась с Нармый, с нее упали все
покрывала, и вот Дурхо готова была выйти из палатки с непо­
крытой головой. Вот что делает любовь!
Но Адам-хан тоже изнемогал от любви к Дурханый. Он так
ударил по струнам рабаба, что сердце Дурханый сжалось. Тогда
Нармый пропела:
Смуглый Адам, смуглый!
Тише играй на сандаловом рабабе!
Звук твоего рабаба
Обдает мою Дурханый как огнем.
Ну, не буду долго рассказывать, коротко скажу.
Люди стали говорить, что вот сейчас Дурханый выйдет из
шатра, но этого нельзя допускать, ведь это — позор.
Пир-Салиху сказали, чтобы он предупредил такое дело, по
Пир-Салих запел:
Смотри, сандаловое дерево!
Дурханый смущена Адамом.
Возьмись за дверь Дурханый,
Выходи на площадь с непокрытой головой!
Дурханый эти слова обидели. Она сказала:
Пир-Салих хитрит,
Плохо думает о Дурхо!
Тебе, Пир-Салих, Дурхо не покажет лица,
Даже если обрежешь свою бороду!
Пир-Салих умолк, а потом сказал:
— Пошли, больше я ничего не могу сделать.
Тут Било пропел:
437

Адам-хан хочет сахару,
А купец еще не пришел.
Ради сердца Адам-хана,
О Дурханый, пройдись разок по деревне!
Дурханый так вскружила голову любовь, что она не выдер­
жала и вышла из шатра. Она сказала:
— Все афганские девушки гуляют, ходят к реке. Отчего же
мне сидеть закрытой?
Адам-хан посмотрел на Дурханый и опустил глаза: не мог
смотреть ей в лицо. Тогда Било пропел:
Ой, Дурхо! Любимая!
Имя твое известно всему миру!
Ранил Адама твой взгляд,
Излечи его своими кудрями!
Дурханый направилась прямо к Адам-хану. Тут он засты­
дился, поднял свой рабаб и закрылся им. А Дурханый поду­
мала, что у него, верно, какой-нибудь изъян на лице. Тогда она
пропела:
Видно, выпало счастье Адаму,
На правой щеке у него родинка или бородавка.
Загляни в мое сердце,
Опусти сандаловый рабаб!
Адам-хан опустил рабаб и посмотрел на Дурхо. Теперь Дурхо
застыдилась и закрылась рукавом.
Адам-хана взяло сомнение, что, может, на ее лице какойнибудь изъян? Ок пропел:
Сердце мое, счастье мое!
Наши враги нам завидуют.
Загляни в мое сердце,
Отведи рукав от лица своего!
Опустила она руку, Адам-хан посмотрел на нее и потерял
сознание. Друзья засуетились, не могут понять, что приключи­
лось с их Адамом. Пир-Салих над ним заклинания читает.
Только Дурхо поняла его болезнь, подошла и смочила ему губы
своей слюной. Затем она пропела:
В эту гору вдохни огонь!
Тебе говорю, заклинания Пир-Салиха я уничтожу!
Адам посмотрел на меня и занемог.
О господи, преврати мою слюну в лекарство!
138

Короче говоря, Адам-хан от слюны любимой пришел в себя.
Подумал он, что здесь много его соперников, двоюродных бра­
тьев,— ничего не выйдет, кроме позора. Тогда он сказал ПирСалиху:
— Дурханый мы увидели, теперь я пойду, мир вам!
Пир-Салих отпустил его, и Адам-хан ушел. Не выдержала
Дурханый разлуки, тотчас упала без чувств. Нармый побежала
к ее тетке и говорит:
— Ты привела Дурханый силой, и вот теперь она лежит без
сознания,— что ты скажешь ее отцу?
Тетка растерялась, стала жечь спелани * — вдруг поможет?
Дурханый застонала:
Зачем ты меня поджигаешь,
Скажи, зачем разводишь огонь?!
Адам, душа моя, ушел от меня.
Телу без души как прожить?
Тетка поняла, что здесь нет никакого колдовства и что
Дурханый в здравом уме.
— Что это с тобой, Дурхо? — спрашивает она.— Или ты ума
лишилась, или заболела?
Дурхо ответила:
Здорова я и в здравом уме.
Без Адама нет мне жизни!
Сюда пришла я здоровая,
Сейчас огонь любви к Адаму сжигает меня!
Тут Нармый зарыдала и вымолвила:
Слезы сами льются,
Горло перехватывают слезы:
Адам-хан ушел далеко,
Дурханый клянется пойти за ним.
Дурханый поднялась, сделала два шага, и опять сердце ее
сжалось от горя. Она пропела:
Что за печальная свадьба была,
Что за беда, Баскый!
Пришла я здоровой, ухожу больной.
Стрела Адама поразила меня!
Тетка говорит ей:
139

— Куда же ты идешь больная? Когда поправишься, тогда и
пойдешь.
Но Дурханый ответила:
Где теперь Адам и его друзья?
Опечалили они Дурханый.
Если они ушли,
То и мне идти вслед за ними.

Тётка испугалась, что она в самом деле пойдет за Адамханом, и сказала:
— Подумай лучше, куда ты пойдешь?! Он же далеко, в
своем селе, а ты здесь. Ты и не увидишь его.
Дурхо ответила:
О боже, все в твоих руках!
Что за горе — полюбить чужака!
Не напоминай мне об Адаме!
Из-за него надломлена моя тонкая талия!

Тетка решила отвести Дурхо домой, и они отправились вместе
с ней в путь.
Давай здесь их покинем! Пусть идут своей дорогой, а мы
посмотрим, что стало с Адам-ханом.
По пути домой Адам-хан задержался у одного источника.
Тем временем к отцу Адам-хана пришел человек и сказал, что
Паяв-хан отправился на свадьбу к Баскый, а Адам-хан у них на
пути, остановился с друзьями у источника. Как бы не было меж
ними стычки! Шамшаль-хан и Хасан-хан тотчас отправились к
Адам-хану, стали просить его быстрее вернуться домой. Но
Адам-хан не хочет возвращаться, разные предлоги придумы­
вает.
— Вы идите,— говорит он,— а я свой лук отдал мастеру,
чтобы тот его поправил — немного искривился лук. Надо мне
посмотреть, исправил он лук или нет?
Хасан-хан сказал:
Кто освободит тебя от печали?
Это не печаль, не горе, это — сатана!
У тебя много врагов,
Подлый враг поджидает тебя со стрелою.

Адам-хан ответил:
140

Сердце мое, пошли мне счастья!
Пусть никто не держит зла на Адам-хана!
Пусть умру я на этом пути.
Белого лица Дурхо я не забуду!
Хасан-хан тогда подумал, что нужно напомнить ему о Тутии: может быть, он забудет Дурханый. Он сказал:
Ой, хан, Адам-хан!
Вспомни, есть на свете Тутия!
Ты любил Тутию, Адам-хан!
Что случилось между вами?
Адам-хан в ответ:
Отец, не говори таких слов,
Сердце само выбирает.
Если Тутия — крупица золота,
То Дурханый — жемчужина.
Отец понял, что Адам-хан с ним не пойдет, отпустил всех,
остались только Било, Миро и Шамшаль-хан. Тут же отправи­
лись они в деревню к мастеру-лучнику. Вдруг Адам-хан увидал
впереди идущих женщин. Он сразу догадался, что это Дурханый.
Било он сказал:
— Ей-богу, это Дурханый со своими женщинами!
— Едва ли,— усомнился Било.
— Сейчас выясним,— сказал Адам-хан и обратился к ним
со словами:
Госпожа, имя тебе — Дурхо.
Мне известно твое желание!
Покажи свое мне лицо!
Не знаю, какое покрывало у сестрицы.
Дурханый услыхала эти слова и вся засияла от радости. Онг<
обернулась к нему и воскликнула:
Адам-хан — цветок тюльпана, который вплетают в косы
девушки!
Приди, Адам! Здесь я— главная, все — мои родственники!
Адам-хан стыдился Шамшаль-хана, поэтому он не мог как
следует поговорить с Дурханый. Дурхо послала Нармый к Било
узнать, куда они идут. Било ответил:
— Идем к мастеру-лучнику.
Дурхо ушла, а Адам-хан сказал Миро:
141

— Я ведь все это нарочно выдумал. Ты пойди, чтобы никто
не видел, к мастеру и скажи ему, что придет Адам-хан, будет
просить у него лук. Хорошенько с ним договорись, чтобы нам
не попасть впросак — с луком-то я все выдумал!
Миро пошел к мастеру Миян-хану, все ему рассказал. Тот
понял и согласился помочь им, сказать так, как нужно. Адамхап приехал и спрашивает у Мияп-хана, готов ли его лук? Тот
отвечает, что нет, мол, еще не готов. У Миян-хана была дочь,
звали ее Зырбахра. Когда услышала этот разговор, она запела:
Хан, Адам-хан! Отец мой не понимает ничего.
Твой лук — сердце Дурхо. Тебе говорю, всюду ее знают.

Шамшаль-хан понял, что Адам-хан все выдумал; все это —
его уловки.
В это время Дурханый прислала в дом мастера Нармый с
полным платком цветов, чтобы вручить их Адам-хану. Когда
Адам-хан и его друзья вышли на улицу, Нармый подошла и
отдала платок с цветами Шамшаль-хану — она по ошибке при­
няла его за Адам-хана, так как они были очень похожи. Шам­
шаль-хан тут же передал цветы Адам-хану и сказал:
Адам-хан понимает толк в цветах,
Я же в них ничего не смыслю.
Тебе пришел подарок,
Подарок пришел от Дурхо!

Адам-хан сказал:
В платке Дурхо завернуты разные цветы,
Нет моих сил! Замертво упаду на подарок!

Так он дал понять Нармый, что подарок получил и что пре­
дан Дурханый до самой смерти. Нармый ушла. Пришел Било.
Адам-хан тихонько шепнул ему, что приходила Нармый, при­
несла подарок.
— Я постеснялся Шамшаль-хана и не мог с ней как следует
поговорить. Беги быстрее, догони ее и передай от меня привет
Дурхо. Скажи, что мы придем к ним.
Побежал Било, догнал Нармый, все ей передал и вернулся
обратно. Нармый же все подробно рассказала Дурханый и до­
бавила, что Адам-хан придет сегодня или завтра.
— Ты свободен, поезжай домой,— сказал Адам-хан Шам­
шаль-хану.— Ведь лук мой еще не готов. Езжай, а мы следом
за тобой.
142

— Хорошо! — согласился Шамшаль-хан. А сам потихоньку
спрашивает у Миро:
— Пойдет Адам-хан к Дурханый или нет? Если пойдет, то
и я с ним. У него много врагов, как бы с ним чего не случилось.
— Нет,— говорит Миро,— не пойдет. Если бы собирался,
разве отказался бы от такого верного и смелого друга, как ты?
Шамшаль-хан уехал, а Адам-хан спросил у Миро:
— Ты ему ничего не сказал?
— Как я могу сказать? Я друг твоих секретов!
— Молодец! — похвалил его Адам-хан, а потом сказал Било:
— Я и Миро идем к Дурханый. Держи наготове Маджлуна
и жди нашего возвращения.
Вечером Адам-хаи и Миро отправились в село к Дурханый.
Дом Дурханый высокий, двери закрыты. Побродили они вокруг,
никакого пути не нашли. Однако стража спит, кругом тихо —
тогда Адам-хан взял у Миро свой аркан и забросил его на стену,
что вокруг дома. По аркану поднялся на стену, смотрит, а кру­
гом никого нет. Миро тоже поднялся. Потом по веревке спусти­
лись они вниз, а где комната Дурхо, не знают.
— Что же делать будем? — спрашивает Адам-хан.
— Не беспокойся,— отвечает Миро. Миро пошел по дому и
наткнулся на спящего человека. Потихоньку растолкал его, а
это был раб. Проснулся он и давай кричать.
— Замолчи! — говорит Миро.— Мы не убивать пришли и не
грабить. С чем пришли, с тем и уйдем. Помоги только нам.
Тут Адам-хан подоспел, вынул из кармана десять ашрафи *
и дал их рабу. А раба того звали Буджа. Он обрадовался день­
гам, повел друзей к себе в каморку, там, мол, скажете, что хо­
тите. Тут проснулась служанка, спрашивает, в чем дело. Буджа
сказал ей, чтобы не поднимала шума; ей также дали денег и
Буджа рассказал ей, что Адам-хан пришел только на свидание
с Дурханый, а потом уйдет обратно.
— Где Дурханый? — говорит Адам-хан.— Где ее комната?
Есть ли кто с ней? Как открыть к ней дверь?
Буджа сказал,что это дом Дурханый и живет в нем только
одна она.
— Из слуг здесь только я и эта служанка, но снаружи отец
поставил сторожей. Комната Дурханый тут — сунь руку в ту
щелку и открой задвижку. Делайте, что хотите, только не выда­
вайте нас, а то Тауз-хан нас убьет. Мы же притворимся, будто
ничего не слыхали, и опять ляжем спать.
143

Адам-хан открыл ту дверь, вошел в комнату, а Миро встал
на страже. Дурхо лежала на паланге, огня в комнате не было,
темно. Адам-хан подошел к палангу и положил руку па грудь
Дурхо. Дурханый проснулась, подумала, что это Паяв, и уда­
рила кулаком. Адам-хан ничего не сказал, только отпрянул назад
и встал около двери. Дурханый подумала: «Если бы это был
Паяв, он бы не отошел, стал бы силой меня обнимать. Значит,
это Адам-хан — другой не может на это осмелиться». И Дурха­
ный обратилась к нему с песней.
Ты скажешь, как же так?! Адам-хан тайком проник к ней
ночью, какие уж тут песни? — В сказке все бывает. А к тому
же они, как влюбленные, говорили тихо и нежно. Послушай-ка,
что они говорили.
Дурханый начала:
Не узнала я Адам-хана,
Думала, что это Паяв!
Ударила я его рукой,
Пусть отсохнет эта моя рука!

Адам-хан в ответ:
Пусть руки твои будут целы!
Пусть не коснется тебя беда!
Хоть и сильно ты ударила,
Но рука твоя была мягкой, как пух.

Дурхо опять запела:
Когда была свадьба Баскый,
Туда пришли Адам и Дурханый.
Много горя я перенесла.
Иди сюда, сядь на паланг!

И начался разговор двух влюбленных.
— Есть у меня два вопроса,— сказала Дурханый.— Ты мне
ответишь на них?
— Спрашивай! — говорит Адам-хан.
— В полночь, когда ты шел ко мне, какой подарок ты мне
нес?
— Сердце мое!
— Что служит одеялом всему миру?
— Ночь!
Дурханый взяла Адам-хана за руку, подняла его на ноги, а
сама осталась на паланге. Адам-хан жалобно пропел:
144

Биби *, как ты бессердечпа!
Ты гордячка, пет в твоем сердце жалости!
Адама ты оставила на земле,
Сама же — на паланге.
Дурхо ответила:
Тяжело стоять на свидании,
Во рту у меня пересохло.
Хан! Поднимись ко мне,
Плачут по тебе мои кудри.
В таких разговорах провели они всю ночь. Их сердца же­
лали только свидания. И вдруг в разгар беседы пропел петух
Дурханый. Оба так и ахнули. Дурхо говорит:
Эй, петух, гнусная тварь!
Чтоб язык твой отсох, паршивец!
Утро еще не пришло, а ты зовешь его.
Ты прогнал Адама с паланга.
Дурханый поймала петуха и от злости бросила его в огонь.
Адам-хан запел:
Вот что случилось с петухом.
Люди смотрят, дивятся,
Не вовремя пропел петух.
Потому живьем сгорел.
Дурхо ответила:
Петух пострадал от своей глупости,
Тебе говорю, еще ночь!
Тот петух хотел увести Адама,
Не вспоминай о нем, он как шайтан!
— Этот петух пропел не вовремя,— сказал Адам-хан.—Утро еще далеко. Но ты всю ночь провела в жалобах...
— Что хочу, то и буду говорить,—рассердилась Дурхо.
И она пропела:
Кем ты был? Я сделала тебя человеком!
Сделала я тебя равным всем!
Ты торговал черными кудрями,
Теперь же узнал ты цену черных кудрей.
Адам-хан ответил:
Меня бог наказал, Дурханый,
Сделал безумным от любви к тебе.
145

Ты все бранишься, Дурханый!
Что сделать, чтобы ты смеялась?

А Дурханый уже пожалела о своих словах и сердце ее смяг­
чилось:
Мутахейл Адам-хан!
К тебе обращаюсь, хан юсуфзаев!
Без тебя я как тело без души.
Адам-хан, ты жизнь моя!

Тут Дурхо увидела, что в комнату проник утренний свет, за­
плакала она и сказала об этом Адам-хану. Она пропела:
Хан! Мое сердце болит!
Мой любимый уходит от меня!
Как же мне не плакать, господин?!
Когда светает, утро наступает!

Адам-хан вздохнул и пропел:
Стрелой любви пронзен я,
Очарован твоими очами.
Нет, это не утро, это свет твоего лица.
Весь мир еще в темноте!

Ну, что тебе сказать? Настало время расставания двух влюб­
ленных. Уже пропели вторые петухи, Дурхо вся загорелась и
запела:
Говорила я с тобой, разговаривала,
От слез глаза покраснели.
Как же мне не плакать, господин?!
Утренние петухи уж пропели.

Адам-хан ей в ответ:
Что творится в сердце моем,
Никто не видит, все скрыто!
Один петух получил по заслугам,
Других ожидает такая же участь!

Так они и твердили: один, что уже утро, а другой — что еще
ночь. А все оттого, что боялись разлуки. Настало время выго­
нять овец Тауз-хана, овцы заблеяли. Дурханый услышала блея­
ние овец и пропела:
Пусть лопнут ваши головы!
Вам говорю, отцовские овцы!
Утра не было, вы его сделали,
Вы прогнали Адама из моих объятий!
146

Миро тем временем подумал, что стало совсем светло, на­
стало утро. Они ведь влюбленные, долго не насытятся свида­
нием! И он сказал Адам-хану, что пора уходить. Дурхо очень
встревожилась, когда услышала голос Миро, и стала спраши­
вать, кто это.
— Не бойся! Это мой смелый друг. Он жизнь свою отдаст
за меня и за тебя,— говорит Адам-хан.
Тогда она сказала Миро:
— Адам-хан сейчас сильно огорчен. Я тебе скажу четыре
завета, а ты их запомни хорошенько! Первое, Адам-хану надо
лечь спать, а ты смотри, не говори никому, что с ним! Второе,
Адам-хан дома должен жить в верхней комнате, чтобы ветер с
моей стороны обдувал его. Третье, следи, чтобы никто с ним не
здоровался, пока мой запах не выветрится из его одежды. И чет­
вертое, когда мы с Адам-ханом умрем, ты должен уехать в Ин­
дию, скрыться от всех навсегда.
Сделала она такое завещание Миро, позвала Нармый и ве­
лела ей какой-нибудь хитростью увести сторожей от дома. Нар­
мый увела сторожей, а потом тайком довела до села Адам-хана
и Миро. Дурханый пропела им вслед:
Адам-хан 1 Зачем вызвал ты солнце?!
Боюсь я, ты меня забудешь!
#тро настало, солнце взошло,
Адам-хана я вывела под шалью.

Вернулась Дурханый домой, а там ее мать. Она посмотрела
на Дурханый и увидела, что на той лица нет. Мать спрашивает:
— Дочка, не приходил ли к тебе Адам-хан?
Дурханый ответила:
Все теперь забыто!
Имя Адам-хана слышала я,
Его я не видала.
Матушка, мирская жизнь забыта мной.

На другой день Дурханый зашла в сад, где останавливались
прохожие. А в саду рос тутовник. Она съела несколько ягод
черного тутовника и испачкала рот. Как раз в это время Адамхан выехал на охоту. Он также подошел к этому саду и увидел
Дурханый. Он пропел:
Видно, воля божья, раз пришла Дурханый!
Посмотрел я, а рот ее испачкан тутовником.
147

От таких слов Дурханый готова была умереть! Она стала вы­
говаривать Нармый.
— Несчастная! Ты бы мне сказала, чтобы я вытерла рот!
Спряталась Дурханый за камень, рот вытирает. А Адам-хан
ей поет:
Двое влюбленных свиделись,
Сегодня бог на их стороне.
Только камень-соперник между нами —
Пусть расколется этот камень!

Говорят, камень тут же раскололся пополам и он увидел
Дурхо. Адам-хан был голоден, опален солнцем. Он обратился к
Дурханый:
Дурхо, сегодня мы твои гости.
Мы ведь пуштуны, а не моголы.
Принеси воды в своем бокале,
Дурханый, мы умираем от жажды!

Дурханый налила шербета в свой фарфоровый бокал и дала
его Адам-хану.
Миро подумал, что Адам-хан теперь нескоро уйдет от Дур­
ханый. И хотя был белый день и ничего плохого случиться не
должно было, он сказал Адам-хану:
— Ты хотел повидать Дурханый. Теперь ты увидел ее, нам
лучше уйти отсюда.
Адам-хан согласился. Они распростились, Дурханый отпра­
вилась домой, а Адам-хан пошел в село мастера-лучника.
Когда Шамшаль-хан приехал домой, Хасан-хан спросил его
об Адам-хане. Тот ответил, что Адам остался в доме мастера. Ха­
сан-хан приказал ему среди ночи отправляться назад и привести
Адам-хана — ведь у него много врагов! Отругал он Шамшальхана, что тот посмел оставить Адам-хана одного!
Шамшаль-хан мигом собрался и приехал к Миян-хану.
— Где Адам-хан и его друзья? — спросил он.
— Вечером еще уехали. Больше я их не видел,—ответил
мастер.
Шамшаль-хан выехал из села и тут повстречал Адам-хана
и его друзей. Посмотрел он на Адам-хана и спросил:
— Скажите, ради бога, что случилось?
Миро ответил:
— Все в руках Аллаха, все хорошо.
Он рассказал Шамшаль-хану о четырех заветах Дурханый
и послал его вперед, чтобы тот сообщил об этом отцу Адам148

хана. Пусть устраивает наверху жилье для Адам-хана и никого
к нему не допускает.
Шамшаль-хан тут же отправился, явился к Хасан-хану.
Тот спрашивает, где Адам-хан? Шамшаль-хан отвечает, что они
едут следом. Все ему рассказал, отец и вся родня вышли на­
встречу Адаму. У Адам-хана было две сестры — Ниаз-Мана и
Назо. Назо была замужем за Кутуб-ханом.
Ниаз-Мана первая увидела Адам-хана, как он едет медлен­
но, ноги из стремян вытащил. Она сказала:
Родные все плачут.
Братец еле сидит на копе.
Братец не живой, не мертвый.
Дурханый, чтоб ты умерла!

Тутия воскликнула:
Хан! Что ты наделал?!
Разлучили пас с тобою,
Влюбился ты в Дурханый.
Ты забыл любовь Тутии!

Хасан-хан окликнул Адам-хана, но тот ничего не ответил.
Все огорчились, отвели Адам-хана в верхнюю комнату, он сва­
лился как подкошенный. Миро сказал, чтобы никого к нему не
пускали, ни о чем не спрашивали. Бог даст, он выздоровеет. Ко­
ли найдется умелый врач — хорошо, а коли нет, то и нечего его
зря беспокоить.
Дурханый же у себя дома от любви и разлуки лежала без
чувств. К ней привели ее учителя, стал он читать над ней раз­
ные заклинания. А Дурханый тайком сказала ему:
— Ты получишь вознаграждение и сделаешь доброе дело,
если выслушаешь, что я тебе открою.
— Я сохраню твою тайну, не беспокойся. Готов тебе слу­
жить!
— Я и Адам-хаи,— сказала Дурханый,— еще в детстве, ко­
гда я училась у тебя, были влюблены друг в друга. Теперь мы
разлучены. Он умирает от разлуки у себя, а я здесь. Ты сде­
лаешь доброе дело, если ты под видом лекаря пойдешь в дом
Хасан-хана и отдашь Адам-хану это кольцо. Передай ему мой
привет и принеси от него весточку. Он будет рад и щедро тебя
вознаградит.
— Я готов! — ответил мулла.
149

Мулла взял кольцо и в один миг очутился у дома Хасац-хана. Остановился перед домом и закричал: «Я — лекарь, лечу
всех, кто лежит без памяти». Било пришел к Хасан-хану, доло­
жил, что пришел лекарь.
— Приведи его скорей,— сказал Хасан-хан.
Тот привел лекаря, всех женщин выгнал, а мулла тайком вы­
нул из кармана кольцо и надел его на палец Адам-хану! Адамхан тут же поднялся, прижал кольцо к груди и сердце его успо­
коилось. Он сказал мулле:
Мулла пришел, верно, из рая!
Я готов умереть за него!
Я готов умереть за него,
Раз принес кольцо Дурханый.

Хасан-хан пришел, видит, мулла и Адам-хан сидят и бесе­
дуют.
— Как твое здоровье, сынок? — спросил Хасан-хан.— Видио
заклинания лекаря пошли тебе на пользу.
Адам-хан ответил:
Настало облегчение болезни,
Дай лекарю золота из казны.
Отец, обласкай лекаря!
Твоего сына он избавил от недуга.

— Все сделаю,— обрадовался отец,— только бы вылечить
тебя!
Хасан-хан и Адам-хан дали лекарю много денег, а Адам-хан
еще тайком сунул ему свое кольцо, чтобы тот передал его Дур^
ханый. Отпустили они муллу, и тот отправился прямо к Дурха­
ный и отдал ей кольцо Адам-хана. Она надела кольцо на палец
и прижала к сердцу. Потом немного успокоилась и щедро на­
градила муллу, так что он остался доволен.
Однажды Тауз-хана не было дома, Паяв тоже уехал на охоту.
Дурханый послала свою служанку Гуляный к Адам-хану, ве­
лела позвать его к ней. И вот Адам-хан один с Гуляный отпра­
вился к Дурханый.
А Паяв-хан, когда ехал на охоту, повстречал двоюродного
брата. Тот стал его упрекать, что, мол, давно посватался к Дур­
ханый, а свадьбу не устраивает. К ней, мол, Адам-хан ходит.
Паяв-хан вернулся назад и спрятался. Когда Адам-хан подо­
шел к дому Дурханый, Паяв-хан его увидел, натянул лук и вы150

стрелил в него. Адам-хан упал. Паяв-хан решил, что попал в
него и теперь нужно скорей бежать: а то, если встанет — убьет
его. Паяв-хан убежал, а Адам-хан был ранен в ногу2 поднялся
он и пропел, обращаясь к Дурханый:
Дурханый, умная, разумная!
Сторожей поставила на моем пути..,
Стрела поразила меня,
Льется кровь ручьем.
Дурхо прибежала сама не своя.
Навеки опечалена Дурхо1
Пусть умрет тот злодей!
Если поможет нам бог,
Адам-хану не повредит стрела Паява1
Адам хан ответил:
Адам-хан стоит в удивлении!
Видно, нет ему счастья.
Влюблен Адам в уста Дурханый!
Стоит один без друзей, как чужак.
Дурханый в ответ:
Пришел ты больной,
Заходи отважный гость!
Если свидание тебя излечит,
Я готова пбжертвовать собой ради тебя.
Но Адам-хан ушел обратно домой, свидание их было корот­
ким.
Паяв-хан после этого скорей начал готовиться к свадьбе. Он
послал свадебные подарки Тауз-хану. А Дурханый тут же по­
слала свою служанку Гуляный к Адам-хану. Гуляный от имени
Дурханый сказала:
Свидание с тобой расстроило меня.
Адам-хан, все мысли о тебе!
Знаешь ли что случилось?
Паяв готовит свадьбу!
Адам-хан ответил:
Дурхо, только бы мне выздороветь!
Есть еще честь у Миро и Било.
Назови нам срок,
Скажи, когда будет твоя свадьба!
151

Дурхо послала ответ:
Сегодня печально мое сердце,
Горюю я, что Адам ранен!
Не сегодня-завтра моя свадьба.
Мысли мои перепутались, горе кругом.
Адам-хан ей отвечает:
Время печали легло на меня,
Дурханый, я далеко от тебя.
Не видать мне тебя, Дурханый,
Если чужая рука коснется тебя!
Состоялась свадьба, Дурханый выдали за Паява. Когда на­
стала ночь, Дурханый сказала Паяв-хану:
— Не трогай меня. Если прикоснешься, я убью себя! Та­
кой я видела сон. Потерпи десять дней.
Паяв согласился. Дурханый позвала своего старого учителя,
тайком от Паява дала ему много денег и попросила отнести
письмо к Адам-хану, рассказать о ее положении. Мулла согла­
сился. Дурханый написала:
Хан, я себя уберегла.
Паяв меня не коснулся.
Я отдана Паяву,
Но сад свой сохранила для тебя.
Еще она написала, что уговорилась с Паявом на десять но­
чей, а там, мол, твоя воля.
Мулла взял то письмо и в один миг доставил его Адам-хану.
Все рассказал ему. Адам-хан прочитал письмо и даже расте­
рялся: какая, мол, совершена подлость! Потом он немного успо­
коился и написал ответ: «Я еду на охоту, когда вернусь, приду
к тебе». Мулла отнес это письмо Дурханый, а она в ответ:
Адам-хан, живи здесь!
На охоту не ходи, слушай меня!
Всю свою охотничью добычу
Возьми, Адам-хан, у тела моего!
Мулла и это письмо принес Адам-хану. Тот ответил:
Биби, я еду к тебе.
Нет, не еду, а лечу.
Если я не погибну, биби,
За тебя сложу голову.
152

Дурханый прочитала эти слова и немного успокоилась, ста­
ла дожидаться Адам-хана.
Адам-хан пришел к отцу:
— Наша вина, что у нас нахально отняли женщину. Что
будем делать?
— Все мое добро в твоем распоряжении,— говорит отец,—
и я тоже с тобой.
Адам-хан подумал, что у Паяв-хана много народу, а у них
меньше. Был у Адама дядя, Мирмами Хаджихейл. Решил он
обратиться за помощью к дяде. Еще Адам-хан бросил клич сво­
им друзьям и всем мутахейлям. Все в один миг были готовы»
явились в дом Мирмами. А этот Мирмами был очень скупой че­
ловек. Говорил одно, а думал другое. Встретил он их радушно,
но в душе был не очень-то доволен. Хасан-хан и Адам-хан ска­
зали ему, что пришли за его помощью:
— Помоги нам, мы едем за Дурханый.
Мирмами стал отнекиваться:
— Нет, это мне не по душе. Ведь среди юсуфзаев много жен­
щин овдовеет, многие матери потеряют сыновей.
А Гуджар-хан, сып Мирмами, был верным другом Адамхана. Он обратился к отцу:
— Позор! У нас из-под носа уводят женщину, а мы смо­
трим. Нет, мы должны ее защитить!
Мирмами пришлось согласиться.
— Дай нам триста человек верховых,—говорит Адам-хан,—
они будут у нас в тылу, когда мы будем сражаться.
— У меня и сотни нет, а ты просишь триста! — говорит Мир­
мами.
Миро сказал тогда Адам-хану:
— Или не видишь, ими командует брюхо! Зарежь быка, на­
корми их,— все пойдут за тобой!
Адам-хан вместо одного зарезал трех быков, угостил все пле­
мя на славу. Когда все было съедено, Адам-хан и его друзья сели
на коней, а того муллу послали вперед известить Дурханый,
чтобы она пришла им навстречу к источнику.
Мулла подъехал к дому Дурханый и запел:
Биби, я привез добрую весть,
Тебе говорю, собирай быстрее вещи!
Адам-хан сидит у источника,
Пляшет под ним сивый конь Маджлун.
153

Ну, что долго рассказывать! Дурханый тотчас принялась
собираться.
Когда Адам-хан, его друзья и двоюродные братья выехали
из дома, родня Мирмами подумала: «Плохо, что мы не едем с
ними, мы ведь разделили их хлеб-соль». Гуджар-хан спросил:
— Что будем делать?
Все ответили:
— Мы готовы сражаться.
Короче говоря, все люди Мирмами сели на коней и отпра­
вились вместе с Адам-ханом. Доехали они до сухого рва, Адамхан приказал всем остановиться, а сам с друзьями отправился
вперед. Дурхо тем временем связала свои вещи и украшения в
узел и отдала его Нармый. Обе они вышли из дома и поспешили
к источнику.
Адам-хан издали увидел Дурханый и пропел:
Идет! Пришла, пришла!
Теперь я верю в справедливость.
Подала мне руку любимая,
Дурханый, дочь Тауза, смелая девушка!
Адам-хан выехал вперед, подскакал к Дурханый, осадил
Маджлуна: «Садись!».
Только хотела Дурханый сесть, как Маджлун отпрянул на­
зад. Дурханый сказала:
Ты не сдержал Маджлуна!
Плохо ты его воспитал!
Если позволит конь,
Буду я сидеть за тобой, Адам-хан.
Адам-хан закричал на Маджлуна:
Я тебя водил в поводу,
Я поил тебя молоком,
А ты отскочил от Дурхо —»
Да отвалятся твои подковы.
Дурхо села сзади Адам-хана и говорит:
— Нармый со мной, пошли к ней верного человека, у нее
узел.
Адам-хан послал Миро. Нармый увидела Миро, узнала его.
— Что с Дурханый? — спрашивает.
— Дурханый увез Адам-хан,— сказал Миро.— Садись, для
разговоров нет времени.
154

Он посадил ее на коня, Адам-хан, Миро и Било пришпо­
рили лошадей и привезли Дурханый в дом Мирмами. Решили
отдохнуть здесь денек, а потом ехать домой.
А Миро и Нармый по пути полюбили друг друга. Когда они
приехали, Миро обратился к Адам-хану:
Хвала тебе, господин!
Тебе говорю я, Нармый — утренняя звезда,
Биби твоя, Адам-хан!
А Нармый — моя.

— Ты подожди,— говорит Адам-хан,— Аллах знает, что еще
случится.
Тем временем Паяв пришел домой и узнал, что Адам-хан
увез Дурханый. Тут же он собрал войско в четыре тысячи чело­
век. Догадался Паяв, что Адаму помогал Мирмами, а Мирмами
человек сильный и людей у него больше. Тогда Паяв тайно от­
правил к нему послов, а с ними четыре тысячи золотых, коня и
раба. Мирмами, получив такой выкуп, сказал, что нет нужды
воевать, Дурханый он выдаст им в руки.
Адам-хан тогда был на охоте, а Нармый узнала о тех день­
гах и все рассказала Дурханый, и Дурханый очень расстроилась.
Вот охотится Адам-хан в горах, стреляет в газелей, а стрелы
пролетают мимо. И запел он:
Видно, другое время пришло!
Дурхо уходит от меня!
Раньше стрелы мои были метки,
Почему же теперь они летят мимо?!

Тут же он прекратил охоту и повернул обратно сам не свой.
Но когда приехал домой и увидел Дурханый, страх разлуки у
него прошел, он бросился в объятья Дурханый. Дурхо ему про­
пела:
Ты спишь крепким сном, Адам-хан,
Поднимись, вставай!
Пусть сон тебя покинет:
Мирмами взял за меня выкуп!

Дурханый рассказала все Адам-хану, а войско еще ничего не
знает. Не хотелось Адам-хану слушать, он пропел:
Сон меня одолевает! Я боялся за тебя,
Но Мирмами —- мой дядя, разве дядя обидит сестру?!
155

Через некоторое время ему сообщили, что Паяв-хан привел
войско в несколько тысяч человек. Тогда Адам-хан сказал:
— Видишь! Если бы Мирмами продал Дурханый, какая
нужда была бы в войске?
Тут же он встал и пошел седлать Маджлуна. Сказал коню:
Конь мой Маджлун!
Крепко тебя я взнуздаю.
Я надел кольчугу,
Растопчи голову врагу!

Надел он кольчугу, сел на коня и простился с Дурханый:
Я счастлив свиданием с тобой.
Сейчас время воевать, идут навстречу саблям.
Увидимся ли с тобою на этом свете?
Прошу у бога свидания с тобой хоть на том свете!

Дурханый ответила:
Если услышит бог молитву,
Адам-хан вернется домой живым.
Бог поможет тебе,
Отвернется он от врага твоего!

Только Адам-хан ушел, к Дурханый вошел Мирмами. Дур­
ханый сказала ему:
Слышала я речи,
Сердце Дурхо расстроено.
Люди так говорят,
Будто Мирмами взял взятку.

Мирмами ответил:
Если прольется кровяной дождь,
Земля станет синей, как небо.
Я тебя не отдам, Дурханый!
Честью своей клянусь!

Сердце Дурхо успокоилось, а Мирмами говорит, что, мол, ни­
чего не бойся, если хочешь, пойди к матери Гуджар-хана! Дур­
ханый встала, вышла из комнаты — а там ждут двенадцать
всадников! Мирмами указал на Дурханый: «Вот она, Дурха­
ный». Всадники силой усадили ее на коня и увезли. Но Дурха­
ный крикнула Мирмами:
156

Юсуфзаи — смелые люди.
Мирмами продал меня за золото.
Да будет несчастлив весь твой род!
Пусть погибнут все твои братья в застенках Акбара!
Когда Гуджар-хан пришел домой, он спросил у отца:
— Что это за люди усаживали женщину на коня?
— Это люди Паяв-хана. Я их не принял, и они уехали об­
ратно,— ответил Мирмами.
Но раб Гуджар-хана рассказал ему, как Дурханый пере­
дали из рук в руки. Гуджар-хан выхватил саблю и бросился на
Мирмами. Только все удары прошли мимо,' и Мирмами убежал
от него.
Адам-хан еще не доехал до войска Паява, как узнал, что
Дурханый отдали в руки Паяву и тот ее увез. Он повернул об­
ратно и решил сперва убить Мирмами, а потом вести в бой своих
людей. Прискакал он, а Мирмами и след простыл. Только Гуд­
жар-хан с саблей стоит посреди дома. Гуджар-хан рассказал,
как Дурхо увезли, а Мирмами трусливо убежал от него.
— Иначе лежать бы его голове у твоих ног! — сказал Гуд­
жар-хан.
— Молодец! Хвалю тебя! Хорошо! — говорит Адам-хан. Вер­
нулись они к Хасану-хану. Тут обо всем узнали Било, Миро,
Шамшаль-хан и Хасан-хан, Хумхаль-хан и Татар-хан и другие
мутахейли. Все приготовились к бою. Адам-хан сел на Маджлуна, Било сел на своего Азара, а Миро на Парда. Втроем выехали
они вперед. А Мирбаш, сын Адам-хана, и Гульджан, сын Шамшаль-хана, ехали по бокам, а следом все остальные. Женщины
тоже одели мужскую одежду. Тутия, жена Адам-хана, и Майна,
жена Мирбаша, ехали рядом с Адам-ханом, рядом с.Било ехала
его жена Лило. Ехали, ехали и вот настигли войско Паява.
Било крикнул:
Ой, мой конь Азар! Скачи быстрее ветра!
Двоих топчи копытами, третьего кусай, скачи по головам!

Выхватил он саблю и врезался в войско Паява. Адам-хан,
увидев, что его друг Било весь в крови, крикнул ему:
Азар весь изранен,
Боится сабель и нуль,
Обожди, друг Било,
Отдохни часок, Миро выйдет на бой!
157

Било уехал с поля — двадцать одна рана на нем, весь окро­
вавлен.
Миро закусил усы, ринулся в бой. Адам-хан кричит ему:
Миро, друг проворный!
Опьянен ты гневом.
Вспомни о ранах Било,
Берегись врага!

Звенит сабля Миро. Тут и Мирбаш с Гульджаном в бой
вступили. Адам-хан обратился к Мирбашу:
Мирбаш, сын мой! Вышел ты на бой, потерял терпение.
Держись рядом с молодцами, иначе потеряю тебя и бой!

Шамшаль-хан тоже рубился так, что любо глядеть! Вдруг
Адам-хая увидел, что Гульджана окружили несколько чело­
век. Он крикнул Шамшаль-хану:
Шамшаль-хан храбр, разит он врагов.
Иди, помогай Гульджану — его уж не видать!
Но Шамшаль-хан так бился, что ничего не слышал. Тогда
Било, весь израненный, бросился с криком в гущу сражения и
привел врагов в замешательство. Спас он Гульджана, и Адамхан воздал ему хвалу. Потом сказал:
— Било, друг, скажи друзьям, что настала моя очередь.
— Ты в бой не ходи,— говорит Било,— если мы погибнем,
беда невелика. А ты — наша голова. Голову отсечь — и туло­
вищу нечего делать!
Но Адам-хан не согласился. Сел на Маджлуна и сказал ему:
Конь мой Маджлун! Я поил тебя молоком и шербетом.
Скачи в бой за кудри Дурхо, топчи головы врагов!

Адам-хан вступил в бой. Он крошил врагов, словно орехи
колол, а Маджлун помогал ему копытами и зубами. Войско Паява потери несло от этого Маджлуна! Бросились они на Адамхана и его коня, изранили Маджлуна, стал он слабеть. Адам-хан
видит, близится вечер, Било весь изранен, конь его вышел из
строя, врагов много, а друзей мало. Адам-хан прекратил бой.
«Отдохнем до завтра, а там посмотрим»,— решил он.
Отправились они домой. Приехали, стали лечить раны Би­
ло. Сказали ему:
— Когда ты выздоровеешь, тогда и пойдем войной на
Паява.
158

Ну, братец, что долго рассказывать! Прошло несколько дней
и Било говорит Адам-хану:
— Хан! Я совсем здоров. Давай отправляться в поход.
— Ты лучше сядь на коня, посмотрим, что получится,—
сказал Адам-хан.
Сел Било на коня, проехал два круга, а на третьем застонал
и попросил снять его с коня — раны его заново открылись. Не­
долго полежал он, а потом испустил дух.
Когда Било умер, Адам-хан озлился. На следующий день
выехал он со своими воинами на бой, бился до позднего вечера.
Многие друзья сложили головы, Адам-хан был много раз ранен,
ослабел так, что едва добрался до своих, а вечером он умер.
Миро завопил во весь голос:
Сердце мое истекает кровью, кровь льется в сад...
Иди, взгляни! Адам-хан стал прахом могильным!
Друзья, родственники долго оплакивали Адам-хана. Но
сколько ни плачь, всему бывает конец. Обмыли Адам-хана, за­
вернули в саван и зарыли его в степи, на берегу реки.
Паяв очень обрадовался, когда узнал об этом,— мол, теперь
он может жить без забот.
Не буду долго рассказывать. Обо всем этом узнала одна слу­
жанка. Пошла она в дом Дурханый, а Дурханый и Нармый
были в саду, рвали цветы, собирали букет для Адам-хана. Слу­
жанка вошла в сад и обратилась к Дурханый с печальной ве­
стью.
Сегодня Тутия в большой печали,
Призывает бога, плачет, а юноши, подобно Адаму,
отправляются в путь.
Дурханый ахнула:
— Кто это там говорит? — спросила она у Нармый.
— Это служанка,— ответила та.
Дурханый сказала служанке:
Я не слышу, я совсем оглохла, а в придачу еще и ослепла.
Подойди ближе, скажи. Ты поразила меня в самое сердце!
Служанка подошла ближе и запела:
Что ты делаешь, бедняжка Дурханый, зачем рвешь цветы?
Адам-хан покинул этот мир. Дурханый, что станет
с цветами воспоминаний?
159

Услышала эти слова Дурханый и так закричала, что цветы
у нее сразу завяли в руках. Сквозь слезы она сказала:
Ох, долго я терпела!
Пришла ко мне разлука.
Если любовь моя была истипной,
Жди, любимый, я приду к тебе!

После этого она и Нармый вышли из сада и отправились до­
мой. Дурханый обратилась к Паяву:
Если ты не виноват, Паяв, так и будет.
Сегодня отведи меня на могилу к храброму Адаму.
Ведь я сестра тебе,
А еще я — невеста твоя!

Паяв подумал, раз Адам-хан умер, лучше уж отвести ее туда,
пусть сердце ее успокоится. Тут же вывел он верблюда, посадил
на него Дурханый и Нармый и привез их к могиле Адам-хана.
Когда он спустил их на землю, Дурханый подбежала к могиле
Адам-хана, обняла ее и стала молить бога, чтобы он взял ее
жизнь. Услышал бог молитву Дурханый: как лежала она на мо­
гиле, так и умерла. Нармый увидела, что Дурханый уже мерт­
вая, воскликнула:
Я для Дурхо — служанка! Она — госпожа, я — служанка!
Если любовь наша верна, боже, соедини меня с нею!

Желание Нармый также было исполнено богом. Подошел
Паяв и видит, что лежат по обе стороны могилы Дурханый и
Нармый, обе бездыханные. Только тут он понял, какая любовь
была у Дурханый и Адам-хана.
Дурханый похоронили в одной могиле с Адам-ханом. Миро
остался один. Завещание Дурханый, чтобы после их смерти он
уехал в Индию, иначе он ослепнет, он не выполнил. Поэтому и
ослеп он на второй глаз.
Стал его водить за палку один батрак Лангари. Он и Лангари всем рассказывали историю Адам-хана и Дурханый. Но в
конце концов и его бог прибрал — умер.

160

10.
Мургый и Мирос
Расскажу я тебе одну историю, ничего в ней не выдумано,
все — правда.
В краю разаров * жил золотых дел мастер. Слава о нем шла
повсюду, и люди звали его не иначе, как искусный умелец. Тро­
их сыновей послал ему бог. Первому сыну дали имя Мирос, вто­
рому — Малик, третьему — Варис. Счастье им было во всем, и
семья у них была дружная и крепкая. Отец часто сидел с деть­
ми и домочадцами в дукане * за работой. Но только — где посе­
лится счастье, туда и беда спешит.
Нежданно-негаданно отец умер, оставил детей сиротами.
Двое были совсем малые, только Мирос подрос немного. Он в со­
вершенстве изучил ювелирное дело и теперь уже в помощи не
нуждался. Женился он на дочери дяди, свадьбу сыграл пыш­
ную, богатую, как полагается. Годы шли, и по милости бога у
него родились два сына. Зажила семья еще богаче и лучше,
словно над ними всегда сияло солнце. Все они были умные и
умелые, друг друга любили. Но разве можно предвидеть пово­
роты судьбы?
Как подумаю о вероломстве рока, сердце живьем сгорает от
горя! Только вступил Мирос в счастливую пору жизни, как зло­
дейка-судьба, накликающая беды и несчастья, понапрасну чер­
нящая людей, опозорила имя Мироса и нарекла его вором. А в
том селении и правда случилась кража, и люди сразу же схва­
тили Мироса. «Ведь Мирос-то вор,— говорили они,— только он
один и мог украсть прошлой ночью эту накидку». Один повел
связанного Мироса в участок, а другой учинил разбой в его
доме. Подобрали ложных свидетелей и на всем миру, перед на­
родом опозорили беднягу и оклеветали.
С того времени Мирос замкнулся в себе, стал неразговорчи­
вым. Даже с родными перестал встречаться. Однажды прислал
он записку матери, а в записке пишет: «О матушка! Тяжело
мне жить здесь, словно соловью в клетке. До того мне трудно,
что решил я, матушка, уехать в Индию».
Получила мать записку, собрала детей и родичей, говорит
им:
— Идите к Миросу, скажите ему, что не даю на то своего
родительского благословения!
11

Заказ 1307

161

Передали они Миросу слова матери и от себя еще добавили:
— Не уезжай, Мирос, в далекие края. Ты уедешь, а враги
и недруги здесь останутся. Уж коль беда придет в нашу семью,
не помогут тогда ни алмазы, ни жемчуг Декана. Да и неопытны
мы еще в ювелирном деле, совсем разоримся без тебя. Если же
ты твердо решил нас покинуть, так поезжай на месяц, не боль­
ше. И пусть Аллах пошлет тебе много серебра и золота!
Собрал Мирос пожитки и наутро вышел из дому. Направился
он в путь веселый, счастливый. Советы родных пришлись ему
по душе. Шел он в село Наринджи, там неподалеку. Не знал
еще Мирос, какие испытания ему предстоят,— а ведь такое не
всякий может выдержать!
Короче говоря, оказался Мирос в Наринджи. Завидел он из­
дали худжру *, вошел внутрь, и так он устал с дороги, что долго
сидел молча, лишь иногда вокруг посмотрит. Своим благород­
ным обликом Мирос выделялся изо всех, кто был в худжре. Ктото заговорил с ним:
— Куда, юноша, путь держишь? Откуда ты родом? Мы рады
тебя здесь видеть!
— Ювелир я,— ответил Мирос,— но отчаялся в жизни, руки
у меня опустились. Родился и вырос я в Шаре, это целый город,
такой же большой, как Басра. Если поможете мне, останусь у
вас работать, а нет — уйду отсюда, поищу другие места. А то в
голове у меня пусто, да и в желудке не густо.
Подошел к нему один из селян и предложил:
— Оставайся у нас работать! Начинай дело, а мы тебе по­
можем.
— Прежде всего,— говорит Мирос,— мне нужна мастерская
с горном.
Нашелся человек, предложил ему свою мастерскую, стал он
там жить и работать. Появились у него друзья-товарищи, стали
собираться в мастерской Мироса. Мастер он был искусный,
скоро прославился на всю округу.
Бог велик — в одно мгновенье может убрать с престола шаха
и сделать его нищим, а бедняку послать достаток и богатство.
Слышал я от знающих людей, что спесь и гордыня поражают
тех, у кого не хватает ума. Так не будь же надменным, занос­
чивым! Слушай рассказ о Миросе да помалкивай!
Говорят, был у Мироса обычай — по вечерам ходить на про­
гулки. В Наринджи возле горы был источник, девушки собира­
лись туда каждый день, красоту наводили. И вот однажды Ми162

рос во время обычной своей прогулки вдруг почувствовал уста­
лость и поспешил к роднику, чтобы утолить жажду. Но силы его
оставили; кое-как подошел он к источнику, сел на землю, по­
шевельнуться не может. Пришлось ему обратиться к девушкам,
которые резвились рядом. Одна из них, по имени Мургый, на­
полнила кувшин студеной водой, поднесла Миросу и сказала
лукаво:
— Выпей-ка этой воды, и пусть счастье сопутствует тебе!
А вода, будто волшебная,— с каждым глотком силы Мироса
снова к нему возвращаются. Тут увидел он Мургый, которая
стояла перед ним с кувшином,— словно из сказки явилась к
нему Бадара или Гуландама*. Но только Мургый была еще
прекрасней! Бог одарил ее красотой и совершенством. Не мог
Мирос устоять перед чарами Мургый, так в нее влюбился, что
превратился в безумца, подобно Маджнуну *.
Раненный в самое сердце любовью, Мирос отправился до­
мой. Ноги не слушаются, голова, как качели, из стороны в сто­
рону клонится. Как вошел к себе в комнату, упал без памяти.
У судьбы всегда в запасе оружие размолвки и ссоры. Стоит
ей соединить два любящих сердца, увидеть счастливые лица, как
она наносит удар разлуки.
Наутро, когда раздался первый призыв к молитве, чуть жи­
вой поднялся Мирос. Вызвал к себе он старуху, которая слави­
лась в Наринджи своими плутнями, промышляла обманом. Гово­
рит он ей:
— Ты должна, матушка, помочь мне в одном деле. Испол­
нишь все, что скажу,— обеспечу тебя на всю жизнь, каждый ме­
сяц буду тебе деньги слать. Есть здесь одна девушка по имени
Мургый. Потерял я сердце из-за этой красавицы, похожей на
цветок розы. У меня в груди — жгучая рана. Либо быть мне
среди мертвецов, либо успокой меня, выполни мое поручение.
Встала старуха, слова не сказала и поспешила с поручением
Мироса. Подошла она к дому, где жила Мургый, встретила де­
ву шку и говорит ей:
— Дитя! Когда я была в твоем возрасте, меня окружали
друзья-мужчины. Они мне прислуживали, словно ждущие по­
даяния дервиши. И в твоей жизни пробил час — пришла пора
девичества. Не теряй зря времени. Нет у тебя садовника, чтобы
ухаживать за твоими чудесными дынями, понапрасну твое
сердце источает аромат кардамона и гвоздики. А ведь в тебе
столько красоты и прелести! Встретила я одного юношу твоего
163

возраста. Довелось ему увидеть тебя, а сейчас он погибает от
любви — будто мотылек в жарком пламени свечи. Если разре­
шишь, он придет к тебе, познакомиться с твоим красным палангом*.
Услыхала Мургый старухины речи, переменилась в лице и
гневно крикнула:
— Убирайся прочь, а не то разукрашу тебя всю под цвет
твоего черного платья!
Где только взяла старуха силы — мигом она очутилась на
улице, словно барс, полетела к своему дому! Узнал Мирос о
том, что произошло, и впал в беспамятство.
Ночь пришла, а Миросу все хуже. Глупая старуха увели­
чила его страдания. Словно подстреленный, лежит он, все его
тело стонет и рыдает. На рассвете услышал он голос муллы,
поднялся, хотел делом заняться, пошел в мастерскую, только
все у него из рук валится. Он уж подумал: «Или поцелую са­
харные уста Мургый, моей любимой, или покончу с жизнью!»
Только продолжал там же сидеть, витать в мечтах. Вдруг ви­
дит—Мургый мимо идет. Сердце его забилось, он встал, подо­
шел, поздоровался и обратился к любимой:
— Пусть дарует тебе господь все свои райские кущи, а ты
внемли голосу моей души! Считай меня самым преданным сво­
им рабом — ведь дом моего сердца разрушен!
Мургый опять разгневалась, когда услыхала такие речи, но
и в ее душе зажегся огонь любви, хотя по виду она пылала от
гнева.
— Брат мой, Мирос,— говорит она.— Не поминал бы ты
лучше бога! Да как ты решился вести передо мной эти позор­
ные, недостойные речи? Вот возьму сейчас острую саблю и раз­
делаюсь с тобой! Если же попытаешься посягнуть на мою честь,
знай, что найдешь гибель от кинжала! Ты, верно, возомнил себя
соловьем, но где ж это видано, чтобы соловей похитил цветок
нарцисса? Есть у меня три брата, все трое — смелые и отваж­
ные богатыри. Никто не может их одолеть, никого на свете они
не боятся, даже самой полиции!
От этих суровых слов Мургый Мирос впал в отчаяние. Го­
рестно воскликнул он:
— Имя бога я помянул от радости встречи с тобой! Столько
несчастий принесла мне любовь, что я готов рвать свое тело
зубами. Западней оказались твои черные кудри, о белолицая!
Похитила ты мое сердце. Никто теперь не излечит раненую
164

душу, ни одна девушка! Я смиренный влюбленный, ничего не
требую от тебя — ведь я твой преданный раб. Коли хочешь, убей
меня, отруби мне голову!
После таких слов сжалилась Мургый над Миросом, простила
ему дерзость.
— Могла бы я тебя покарать, да видно уж такова воля
божья!
Поцеловала она Мироса сочными, как виноград, губами и
затем сказала:
— Теперь мы с тобой неразлучны, теперь ты меня не поки­
нешь — ведь столько страданий ты перенес! За муки тебя воз­
наградят наши свидания: будешь ко мне приходить, я к тебе
буду заглядывать ночной порой, когда братья уснут.
Так и сблизились Мирос и Мургый. Но сплетня не дремлет,
тут как тут. А рядом с нею — злой рок. Увидел влюбленных и
не терпится ему нанести удар по любящим сердцам.
О встречах Мироса с Мургый стало известно всем в округе.
Пошли повсюду разговоры, что парень влюбился в Мургый, в
каждом доме болтают. Наконец, дошел слух и до брата Мургый,
храброго Бабур-хана. Собрал он братьев и говорит:
— Эта девчонка и Мирос опозорили нас перед людьми.
Стало известно об этой истории в других селениях, про­
слышали обо всем и в Шаре. Жена Мироса, когда услы­
хала, замертво упала. Потом вызвала к себе гонца и
наказала ему:
— Слушай меня, поспеши к моим братьям, скажи им всем,
что пуштунскую честь Мирос не просто запятнал, а совсем рас­
топтал ее.
Отправился гонец на рассвете, когда пропел первый петух, а
с восходом солнца он был уже в Кало-хане. Разыскал он там
всех братьев, поведал им, что случилось. Услышали они эту но­
вость, от горя себе места не находят. Встал перед ними с Кора­
ном в руках дядя, Таус-хаи, человек почтенный и уважаемый.
Говорит:
— Дети мои, пойдем вместе к Миросу в Наринджи. Ведь ни­
кто не должен отступать перед тигром, если даже в мыслях от­
ступишь, не миновать расплаты!
Пришли они в Наринджи. Однако Мирос стоит на своем:
— Я поклялся богу и отсюда не уйду. Здесь мое место!
Опечалился дядя, огорчились братья. Так и расстались они,
словно чужие. Остался Мирос один дома, а в мыслях у него
165

опять Мургый. Только и думает, что злодейка-судьба их разлу­
чила, мечтает о встрече с любимой.
Послушай, что было дальше! Помни, это история правди­
вая.
Возле Наринджи возвышалась скала, оттуда землю носили.
Как-то направилась Мургый к той скале. Шла она кокетливо, с
улыбкой — это девушки умеют! — а на голове несла пустую кор­
зину для земли. Случайно оказался Мирос на той дороге, уви­
дел вдали Мургый. Прибавил он шагу — и Мургый шаги уско­
рила, как куропатка порхает. У самой скалы поравнялись —
Мирос молчит, запыхался от бега, а Мургый землю копает. От­
дышался Мирос, промолвил с упреком:
— Дорогая Мургый, ты совсем как чужая. А ведь я ради
тебя, любимая, готов все на свете сделать, только скажи! Знай,
что сердце мое совсем разбито.
— Мирос, не отчаивайся,— сказала в ответ Мургый.—
Я тебе обещала доверие и дружбу — верь мне, немного потерпи!
Вот что я придумала: братья мои теперь рядом с лесом рабо­
тают, я каждый день им обед ношу. В том лесу и будет место
наших свиданий.
Сели они рядом, прижались друг к другу и не видали, что
шел мимо мусорщик, а он-то их видел. Побежал он в селение,
примчался в худжру и, поклявшись Аллахом, рассказал одно­
сельчанам, что видел Мургый в объятиях Мироса. Все в ярости
повскакали с мест, схватили сабли, ножи, кинжалы. На улицу
выбежали, каждый хочет убить Мироса собственноручно. Ведь
опозорил он всех в Наринджи! Не миновать ему суровой кары.
Но на этот раз бог их пощадил. Ушла домой Мургый, Мирос в
свой дом возвратился задолго до того, как поднялся переполох.
Решил в ту же ночь Мирос наведаться к родным. Вот обра­
довались в Шаре, когда увидели Мироса! А мать от волнения и
счастья даже расплакалась, запричитала:
— Пусть проклято будет Наринджи, да сгинет само назва­
ние! Спасибо, сынок, что пришел, спасибо, что домой заявился.
Мать довольна и счастлива — сын в доме! — и невдомек ста­
рой, как тяжело ему в разлуке с любимой.
Не дремли, пробудись, мой калам *, расскажи о Миросе под­
робней! Слушай дальше. Две ночи он провел в Шаре, а показа­
лось ему, будто целый год миновал! Когда подошла третья ночь,
стал он собираться в дорогу. Подошел Мирос к брату Малику:
— Вставай, брат, ради бога! Пойдем на встречу с любимой,
166

не суди меня строго! Знай, что мы с Мургый условились и я
уговора не нарушу. Назначили мы друг другу свидание в лесу
около Наринджи. Пришла уж, верно, Мургый, ждет в нетерпе­
нии, а Мироса все нет!
Малик отвечал:
— Не пойду с тобой! Лучше и не проси меня.
Разозлился Мирос, снял с плеча ружье и промолвил:
— Себя убыо, но прежде с тобой покончу!
Схватились два брата-богатыря — началась меж ними драка.
Весь дом проснулся. Встала и мать, посмотрела сурово, но ни
слова не проронила.
Тогда Мирос обратился к жене:
— Подойди ко мне, жена! Много на тебе драгоценных укра­
шений, я рад за тебя! На шее твоей висит талисман, серьги
сверкают, монеты звенят в ожерелье. Вот это и это дарю тебе, а
это подари мне! Возьму с собой и, коли суждено мне умереть,
заберу в могилу. Если же останусь в живых, клянусь снова вер­
нуться домой, коли в тюрьму не попаду. Я все сказал, прощайте
все!
Речь Мироса запала всем в душу, даже Малик согласился
быть его попутчиком. Два дня погостил Мирос в родном доме,
а на третий отправился в обитель смерти.
Оставим в пути Мироса, заглянем теперь к Мургый!
Едва занялась заря на востоке, только раздался призыв к
молитве, проснулась Мургый. Ночь спала неспокойно, металась
во сне, наутро встала в тревоге. Чует материнское сердце беду!
Мать Мургый слышала ночью стоны и вздохи, вот она утром и
спрашивает:
— Расскажи мне правду, доченька! Расскажи, что случи­
лось, отчего у тебя на лице ни кровинки?
Отвечает Мургый:
— Ох, матушка! Сил нет дышать по ночам, будто в огне го­
рю. Верно, придет скоро мой смертный час, настал мой черед!
Рассердилась мать:
— Что за речи о смерти! Уж лучше молчи, чем такое бол­
тать!
Сняла Мургый муслиновую рубашку,вымыла руки и ноги.
До чего же красива она была, будто светлая луна! Потом под­
вела сурьмой глаза, начистила зубы, накрасила губы. Надела
нарядное платье, к нему украшения. Смотрит мать на нее, по­
нять не может:
167

— Дочь моя, в чем дело? Сегодня не пятница, никто вроде
свадьбы не справляет, суннат * никто не празднует. Чего это ты
нарядилась? Сними-ка все, да поскорее! Последняя ты у меня
дочка, до чего же непутевая! Ведь ты позоришь имя отца, коли
без повода, без причины готова в будний день наряжаться да
глаза сурьмить. Слушай, что тебе мать говорит!
Но Мургый возразила:
— Я пойду к мадахейлям*, там проведу ночь, а потом вер­
нусь.
Пока мать и дочь препирались, солнце поднялось высоко.
Заторопилась Мургый: нужно ведь обед сварить, отнести его
братьям, их накормить. Не знала она, бедная, что готовит тот
обед в последний раз! Вот уже время ей идти. Мургый говорит
матери:
— Матушка, прости, только без доверия жить мне нельзя.
А тебе моя судьба безразлична!
Сжалось у матери сердце от этих слов, но она сказала:
— То ли ты прощения просишь, то ли упрекаешь? Куда это
годится — идти на ночь глядя! Не ходи, прошу тебя, ведь ты же
моя дочь!
Но Мургый стояла на своем:
— Такая, видно, моя судьба. Не могу я больше медлить,
прощай, тороплюсь, ухожу!
Ушла Мургый, навсегда ушла. В отчий дом уж не ступит ее
нога. Осталась старуха-мать одна, поникла, опустила плечи —
тоска навалилась. Вот теперь-то дала она волю слезам. Пла­
чет навзрыд, слезы ручьем текут. Позвала она соседку:
— Отзовись, сестра! Приди ты ко мне — беда случилась!
Прибежала соседка к матери, а та ей говорит:
— Дочь меня покинула, ушла Мургый, только и сказала
«Прости!» Я не смогла ее удержать, а теперь места не на­
хожу — задета честь семьи. Отец и дед ее опозорены!
Остановилась мать, а соседка ей говорит:
— Пожалуй, надо тебе помалкивать! Ох, и бесстыдница твоя
Мургый! Другой такой не найти, как ни ищи! Так что ты успо­
койся, поверь мне — потеря твоя невелика!
С тем соседка и ушла. Да, нет в жизни большего несчастья,
нет большей напасти, чем красота,— кто не позавидует строй­
ному стану да красивому лицу!
Мургый идет, несет обед братьям, а Мирос с Маликом уж
вошли в лес. С каждым шагом они ближе друг к другу. Вот уви168

дела Мургый своих братьев, обед разложила, их пригласила, а
сама под каким-то предлогом пошла через кустарник к лесу. Тут
заметил ее младший брат:
—. Куда ты идешь? Что по кустам шаришь? Вернись об­
ратно!
Мургый отвечает:
— Иду я к мадахейлям, мать о том знает.
Брат успокоился, говорит:
— Так бы сразу и сказала! Ну, ладно, ступай!
Медленно-медленно пошла Мургый, боится себя выдать.
Вскоре подошла она к Миросу и его брату Малику. Если встре­
тятся двое влюбленных, им все нипочем — ни свет, ни тьма.
Долго они сжимали в объятиях друг друга, спрашивали про
житье-бытье. Потом поглядела Мургый на брата Мироса, опом­
нилась. Шепотом говорит:
— Нельзя нам быть здесь всем вместе, грех!
Повела Мургый Мироса в глубь леса. Малик за ними, чутьчуть отстает. Наедине с любимым Мургый спрашивает:
— Нам угрожает опасность. Что нам делать, что предпри­
нять? Куда нам уйти, куда скрыться?
Поразмыслил Мирос и говорит:
— Пойдем в Ягистан *, там есть местечко — Чингулай. Бу­
дем там с тобою жить, люди там свободны, никому не подвла­
стны.
— Коротать жизнь среди мятежников-горцев? Нет, я не со­
гласна,— говорит Мургый.— Лучше уж убей меня или даже по­
весь! Да и братья нас там настигнут. Ни за что не пойду в Яги­
стан! Давай-ка поселимся в Кало-хане. Это край спокойный, там
законы чтут!
— Сыт я этой спокойною жизнью,— промолвил Мирос,—
мне-то она известна. Чем так жить, уж лучше угодить
в тюрьму!
Пока они меж собой пререкались, подошел Малик, усталый
и злой. Видит, каждый из них думает о своем, из размолвки вы­
росла ссора. Видно час разлуки для них настал!
А что дальше было — послушай! Шла в Наринджи девушка
через лес и наткнулась на Мироса с Мургый. Прибежала до­
мой и все рассказала отцу. А тот собрал соседей, с гневом все
поведал им. Разозлились крестьяне, кричат:
— С Миросом пора кончать!
Поспешили они к лесу.
169

А Мирос тем временем сидел печальный в лесу. Вдруг слы­
шит он шум, крики — это идут из селения крестьяне. Вот уви­
дели они Мироса. Схватил он ружье и думает: «Пожалуй, чело­
век двадцать уложу на месте, а там пусть судьба решает!»
В это время вышел вперед человек и обратился к нему:
— Мирос, выслушай меня! Сиди спокойно, не горячись!
Я местный сторож, много про тебя слышал. Ты мне по душе,
молодец, парень!
Подошел к нему ближе, обнял, усадил с собою рядом. Про­
стодушный Мирос ничего не подозревает — так и попался наш
голубок в силки обмана! Сторож беседу ведет, а сам во все глаза
за Миросом смотрит. Улучил момент, схватил беззащитного,
связал ему руки и говорит с усмешкой:
— Ну, ювелир, покажи-ка свое уменье!
Зашумели люди кругом, прибежали — кусты трещат! Нале­
тела туча, хлынул дождь с градом —никто не уходит, жаждут
мести: «Сожжем на костре нечестивца!», «Кинжалами его изру­
бим!», «В землю живьем закопаем!», «Со скалы его сбросим!»
Нашелся человек, поднял голос:
— Неужто вы законов не знаете? Надо вызвать братьев
Мургый! А заодно пошлем и за полицейским!
Этот мудрый совет понравился людям. Послали они с нака­
зом гонца, тот быстро добрался до Наринджи.
Прибежал гонец к Бабур-хану.
— Послушай меня,— говорит,— только у меня от стыда и
язык-то не поворачивается. Да видно судьба такая. Сестра твоя
по имени Мургый отправилась с Миросом в Ягистан.
Разгневался Бабур-хан, схватил ружье, другие братья взя­
лись за сабли. Еще издали заметил он Мироса, закричал Ба­
бур-хан громким голосом:
— Берегись, парень, берегись меня, самого Бабур-хана!
Сколько раз говорили тебе добром — не хотел слушать. Теперь
получишь по заслугам!
— Эй, Бабур-хан,— отвечает Мирос,— не жди, что я буду
умолять тебя о милости!
Не успел он это сказать, раздался выстрел, точный и мет­
кий. Закинул голову Мирос, повалился на землю.
Малик подбежал к брату, а тот уже недвижим. Тут и Малик
замер от ужаса. Подошел к нему Бабур-хан:
— Тебя тоже прикончу п с тобой разделаюсь!
Малик гордо отвечает:
170

— Не жди от меня слов просьб, делай то, на что ты решился!
Ведь хоть я кажусь живым, на самом деле я уже среди мертвых.
Нечего нам разговаривать, не трать зря времени, спесивый ты
человек! Знай, если останусь живым, расправлюсь с тобой, как
ты расправился с моим братом!
Едва сказал это Малик, прозвучал выстрел Бабур-хана. Нет
в живых и второго брата!
Два друга, два брата, Мирос и Малик, лежат убитые. Еще
одна жертва осталась. Поглядела Мургый на братьев и поняла,
что не минует ее расплата. Побежала она к дяде, в страхе ему
зашептала:
— Дядюшка, милый, спаси меня! Ведь и так сердце от горя
разрывается.
Хотел дядя остановить племянника, но Бабур-хан только
прикрикнул:
— Перестань, не проси об этом! Не бывать тому, чтобы смея­
лись люди надо мною, надо мною, самим Бабур-хапом!
Вырвал он Мургый из рук дяди, за косы потащил ее на рас­
праву. Грянул третий выстрел, все стихло. А потом слышат
люди слабый голос Мургый:
— Дорогой брат, Бабур-хан! О сестре ты не жалей, ведь моя
кровь от руки судьбы. Прошу тебя только выполнить три мои
просьбы. Первая просьба — похорони меня рядом с нашим от­
цом. Просьба вторая, допусти мать со мною проститься, ведь я
ее последняя дочь! Последняя просьба — не лишай меня красо­
ты, оставь в покое, не делай того, что сделал ты с телами этих
убитых!
Выговорила она эти слова и тут же испустила дух.
Но жестокий и бессердечный Бабур-хан не посчитался с
мольбою сестры. В мертвое тело с силой всадил он кинжал!

11,
Факир *
Рассказывают, что однажды мошенник, переодетый факи­
ром, пришел вместе с афридиями * в Тира и поселился там в од­
ной мечети.
Люди стали приносить ему угощение, но он отказался:
— Я святой, мне пища не нужна.
171

Тогда люди принесли ему денег.
— О шах факиров, возьми эти деньги, осчастливь нас!
— Мне ни к чему деньги,— отвечает факир.
Тогда люди сказали:
— Видно, это очень мудрый святой! Пусть он покажет нам
какое-нибудь чудо. Пусть сделает в этой горе родник!
Всем это понравилось, и они сказали факиру:
— Покажи нам свое величие и святость. Сделай родник в
этой горе!
— Хорошо,— говорит факир.— Только вы соберитесь в пят­
ницу и покажите мне то место, откуда должен бить родник.
Показали они факиру желаемое место. И вот в назначенный
день собрался весь народ. А факир узнал место, откуда люди
ждали воды, и заранее закопал там в землю бурдюк с водой.
Пришел он к назначенному месту и обратился к толпе:
— Люди, на этом месте по моей воле появится для вас род­
ник. Но помните: как только увидите воду, сразу же бегите
прочь отсюда, а через пять дней приходите — на этой горе бу­
дет много воды.
Факир проколол копьем бурдюк, из него потекла вода. Все
подумали, что факир сотворил чудо и создал родник. Каждый
человек дал факиру бахшиш *. А ночью тот факир собрал свои
пожитки и ушел из тех мест.
Прошло пять дней, люди собрались к той горе и на том ме­
сте, откуда вытекал родник, увидели пустой бурдюк!

12.
Беспутная жена
Рассказывают, жил один мужик. У него был сын, а жены не
было. Накопил он немного денег для женитьбы, а потом же­
нился. Однако женщина ему попалась непутевая. Однажды муж
ушел из дому, а к ней пришли четыре дружка и говорят:
— Завтра мы будем пахать такое-то поле, ты тоже при­
ходи!
— Вы вот как сделайте,— сказала женщина,— зайдите в дукан *, возьмите немного жареного зерна. Когда пойдете на поле,
бросайте зерно на дорогу. Я и приду к вам на то поле — ведь
мне будет видно это зерно на земле.
172

А этот разговор слышал сын ее мужа. Утром мальчик встал,
собрал все зерно и разбросал его по дороге к своему полю.
Приготовила женщина много хорошей еды, взяла ее с со­
бой и отправилась в путь. Идет, на разбросанное зерно смотрит.
Шла, шла и наконец пришла к своему мужу.
— Ты зачем пришла? — спрашивает муж,
— Тебе обед принесла.
— Это хорошо, но больше этого не делай.
На обратном пути ей по дороге попалась святая гробница.
— О священный зиярат *1 — сказала женщина.—У меня к
тебе просьба. Услышь мою мольбу!
А в той могиле был похоронен ребенок, и вот послышался
голос: «Твоя просьба услышана. Говори, чего ты хочешь?»
— У меня в доме есть ребенок. Сегодня он меня сильно об­
манул. Я хочу, чтобы он разом ослеп!
Из могилы донеслось: «Зарежь ту корову, что у тебя дома.
Ребенок ослепнет, когда съест ее мясо».
Женщина очень обрадовалась. Когда муж пришел домой, она
ему говорит:
— У нас один сын и тот заболел! Нужно зарезать нашу ко­
рову.
— Нет, лучше купим другую корову!
Но жена не соглашалась, настаивала на своем.
— Ладно, режь,— наконец ответил муж.
Зарезали они корову, стали ее мясом кормить ребенка. Когда
мясо было съедено, женщина спросила у мальчика:
— Как ты себя чувствуешь?
— Я стал очень сильным, только вот с глазами плохо,— от­
ветил сын.— Ничего не вижу!
Женщина была очень довольна. Своим друзьям она послала
записку: «Приходите, мой сын ослеп, ничего не видит».
Четыре друга собрались у этой женщины. Посадила она их
в яму, что была в сарае.
Взяла женщина котел, поставила его на огонь, а пасынку
сказала:
— Поддерживай огонь, смотри, чтобы не погас. А я отлучусь
ненадолго.
Женщина ушла, а пасынок вскипятил воду, взял котел и вы­
лил кипяток в ту яму, где сидели дружки его мачехи. Все чет­
веро сварились. Когда женщина вернулась, то нашла своих дру­
зей мертвыми.
173

•— Ничего не говори отцу! — стала женщина умолять па­
сынка.
— Ладно, не скажу,— согласился тот. Пошел он на базар,
привел с собой работника.
— У нас в доме умер один человек,— сказал он,— возьми его
и выброси в реку. Я дам тебе целый золотой.
Тот согласился. Вечером работник говорит мальчику:
— Ну, где твой мертвец? Тащи его сюда!
— Хорошо, сейчас. Только ты смотри, чтобы он назад не
вернулся!
Работник взял мертвеца и выбросил его в реку. Вернулся об­
ратно, просит обещанный золотой.
— Да ведь он вернулся назад! Иди, выбрось его на середине
речки,— говорит мальчик.
Работник выбросил в реку и второго мертвеца. Вернулся, а
мальчик кричит:
— Эй, бродяга, ты что делаешь? Мертвец опять вернулся!
В третий раз работник выбросил тело в реку, вернулся, а
мальчик говорит ему:
— Ты опять шутить вздумал? Этот мертвец раньше тебя
вернулся.
Работник очень разозлился.
— Не бывать тому, чтобы он опять вернулся,— и утопил
последнего мертвеца. В это время пришел один индус купаться,
а сам повторяет свое «Рам, Рам, Гуру, Гуру». Работник думал,
что это вышел из воды мертвец, которого он только что утопил,
Схватил он того индуса и бросил в речку, а сам пошел к маль­
чику. Только подошел к дому, как увидел муллу, который вы­
шел из дома совершать намаз *. Работник подумал: «Э! Опять
мертвец, шайтан его возьми! Опять он оказался впереди меня —
то в одежде индуса, то в одежде муллы!»
Он схватил муллу и потащил его в реку. Но мулла излов­
чился и схватил работника за ноги — оба они свалились в реку
и утонули!
А женщина и мальчик стали жить мирно, не зная забот.

174

13.
Одержимый факир и шахская дочь
Было это в давние времена. Один факир, дерзкий и смелый,
решил добиться, чтобы шах отказался от собственной дочери.
Сам черный, как негр, волосы взлохмачены, одет в рубище, на
шее качколь *, в руках — палка, явился он однажды во дворец,
ловко миновал стражу и вскоре предстал перед шахом. Поздо­
ровался с государем и прямо заявил:
— Отдай мне свою дочь!
Шах велел казнить дерзкого безумца. Но его мудрый везир
тихо сказал:
— О справедливый владыка! Не гневи этим поступком бога:
казнить факира — пустое дело, лучше уж одарить его!
Шах, однако, рассудил иначе.
— Послушай,— обратился он к факиру,— я согласен. Но
вначале приведи сюда сотню верблюдов, один к одному связан­
ных цепью, и на каждом верблюде чтобы был вьюк с несметным
богатством. Вот тогда моя дочка станет твоей!
Повторил факир слова шаха, положил на плечо палку и вы­
шел из дворца. Отправился он в город, где жил знаменитый Ха­
тим Таи *. Много дней и ночей провел он в дороге, прежде чем
достиг далекой цели. Только вошел в город, видит — лежит
верблюдица, тяжко дышит. Как и подобает благородному чело­
веку, факир достал снадобья, принялся за врачевание...
Только к вечеру, усталый, измученный, добрел факир до во*
рот дома Хатима. Завел он причитания, зарыдал, заплакал:
— Когда же одарят меня сотней верблюдов? Кто подойдет
сюда, обласкает несчастного?
Но никто ему не отозвался, лишь служанка вышла из дома
и отколотила странника.
На следующее утро факир совсем приуныл, но снова отпра­
вился к дому Хатима. Теперь ему посчастливилось встретиться
с хозяином дома. Хатим сразу же согласился подарить ему
сотню верблюдов с драгоценной поклажей — рубинами, жемчу­
гом, алмазами и прочими самоцветами.
Возвратился факир на родину с огромным караваном, при­
шел во дворец:
— Вот перед тобой несметные богатства и сокровища! — ска­
зал он. Вскочили все с мест — и шах, и придворная знать, и че175

лядь. Смотрят — в ларцах, шкатулках, вьюках и сундуках ви­
димо-невидимо драгоценностей — рубинов, жемчугов, алмазов.
— Кто тебя так щедро одарил? — спрашивает шах у факира.
А тот ему в ответ:
— Правду скажу — молодой мужчина.
— Так принеси мне его голову! — воскликнул шах.
И снова факир отправился в дальний путь.
Рассказал он Хатиму о шахском приказе хоть и с робостью,
по ничего не утаил. Задумался Хатим и решил, наконец, обра­
титься за советом к матери. Вот что она ему сказала:
— Ты должен помочь факиру! Сейчас же иди с ним к шаху!
Ведь если тебе отрубят голову, шах больше не сможет увернуть­
ся от выполнения своего обещания.
Так Хатим оказался во дворце грозного шаха.
— Зачем ты пожаловал сюда, презренный? — спросил у него
шах. Но Хатим не испугался, полный любви к другу, ответил:
— Я готов пожертвовать собою, за счастье сочту сложить
свою голову, чтобы ты отдал свою дочь факиру. Казни!
Увидел шах, что Хатим не колеблется, тверд в своем реше­
нии, и послал он в гарем за принцессой, приказал — чтобы
одели ее в лучшие наряды.
— Хоть и бедняк этот факир, нищий бродяга, все же я от­
дам ему принцессу, как обещал. Мне подвластны многие стра­
ны, края и города — сделаю я его правителем,— сказал шах.
— Не нужно мне этого,—говорит факир,—ничего мне от
тебя не нужно, ни стран, ни городов. Отдай мне только свою
дочь!
Кончилась их беседа, факир подошел к принцессе, взял ее
за руку и вывел из дворца. Затем он поцеловал девушку в лоб и
обратился к ней с такими словами:
— Ну вот, стала ты теперь моей законной дочерью, а я —
твоим отцом. Помни впредь об этом!
14.
Влюбленный принц
Принц Сейф уль-Мулук увидал однажды во сне прекрасную
фею. И так он затосковал по ней, что, наконец, не выдержал и
решил навсегда уйти из отчего дома, отправиться на розыски
любимой, пойти за ней хоть в райские кущи.
176

Говорит он отцу:
— Выслушай меня, государь, и отпусти в дальний путь. Раз­
лука наша неминуема. Знай, что сердце мое болит, как откры­
тая рана — никакими лекарствами и снадобьями меня не спа­
сти. Что со мною творится, сказать не могу, только я ни жив и
ни мертв. В груди как огонь полыхает, жар так и пышет на­
ружу. И все это из-за любви к прекрасной гурии. Опьянили
меня ее глаза, сковали ее черные локоны. О, если бы в райских
кущах найти мне ту, что поразила мое сердце! Прислушайся,
отец, к моим страданиям!
Отец ему отвечает:
— Что это за речи, сын мой?! Ведь нет на свете тех рай­
ских кущ и никто не видал той прекрасной гурии! Что за беда,
сынок, на тебя напала? Оставь лучше эти пустые разговоры и
послушайся моего совета: много опасностей тебя подстерегает,
никогда я не соглашусь отпустить родного сына на край света!
Ты ведь свет очей моих, нет у меня на свете никого тебя до­
роже! Если все же меня ты покинешь, я руки на себя наложу,
уйду навсегда из жизни!
А сын ему в ответ:
— Не нужно мне царства! Отпусти, отец, к возлюбленной!
Уж видно такова моя судьба, даже родные края опостылели.
Только образ любимой всегда перед моими глазами. Ее нежное
дыхание коснулось моего сердца, обожгло его огнем любви. На
любую жертву пойду я ради возлюбленной, ничего не пожа­
лею!
Услышал шах такие слова и понял, что не совладать ему с
сыном. Отпустил он принца к его гуриям.
Тот снарядил в поход двенадцать тысяч юношей стройных,
сильных, один к одному, взял с собою артиллерию, собрал слад­
коголосых певцов, погрузил все на корабли и отправился в да­
лекое плавание. А с родных берегов еще долго доносились плач
и крики. Со слезами на глазах на виду у всех, склонив голову,
стояли отец и мать принца.
Между тем корабли приближались к Египту, а среди путни­
ков росло недовольство — ведь они разлучены были со своими
родными и близкими. И вот вспыхнул мятеж! Да, многое при­
шлось испытать принцу Сейф уль-Мулуку на пути к его рай­
ским кущам!..
Сохрани нас господь от поездок, порождающих разлуку!
12

Заказ 1307

177

15,
Рассказ о пророке Хизре,
о женщине и о двух головах
Жили муж с женой и был у них друг. Однажды они втроем
шли по дороге. Вдруг напали на них разбойники, убили обоих
мужчин, отрубили им головы, захватили их добро и ушли. Жен­
щина осталась одна.
Настал вечер и к тому месту подошел пророк Хизр. Посмо­
трел на женщину и сказал ей:
— Приставь головы этих людей к их туловищам, а я сотво­
рю молитву, чтобы Аллах даровал им опять жизнь.
Женщина быстро вскочила, схватила головы и приставила их
к туловищам убитых. Пророк Хизр сотворил молитву и по воле
божьей эти двое мужчин ожили! Но женщина в спешке пере­
путала их головы: голову мужа приставила к туловищу друга, а
голову друга к туловищу мужа.
Один мужчина говорит:
— Это моя жена!
— Нет, врешь, это моя жена! — говорит другой.
Чья же она жена в самом деле? Решай сам!

16.
Пророк Ибрагим Халилулла
Расскажу тебе о тех временах, когда жил царь-кафир* по
имени Нимрод. Собрал он как-то астрологов и спрашивает у них:
— Отвечайте, какая, от чьей руки суждена мне смерть?
— Ответ простой,— говорят астрологи.— В этом городе ро­
дится мальчик, от его руки ты и погибнешь!
Решил Нимрод поспорить с судьбой и приказал, чтобы в го­
роде с той поры убивали каждого новорожденного. Никого из
младенцев в живых не оставляли. Но судьбе было угодно сохра­
нить жизнь будущему пророку Ибрагиму Халилулле. Мать Иб­
рагима, когда пришло ей время рожать, поспешила в пустыню
и там, вдали от людских взоров, благополучно разрешилась от
бремени. Нашла она укромное местечко, спрятала там сына, а
потом, довольная своей хитростью, возвратилась домой и пове178

дала обо всем мужу. Стала она украдкой приходить к сыну, а
судьба продолжала зорко оберегать его.
Мальчик рос. Не прошло и семи месяцев и семи дней с его
рождения, как он встал на ножки. Мать удивилась, а еще через
пятнадцать дней ребенок заговорил! И такие разумные повел
разговоры! Однажды он говорит матери:
— Покажи мне своего бога! Хочу на него посмотреть!
Мать отвечает:
— Мой бог — твой отец! Он всегда со мной, заботится обо
мне и наставляет меня.
— Ну хорошо,— говорит сын,— скажи тогда, кто бог моего
отца?
— Великий царь Нимрод!—отвечает мать.— Ему покло­
няется твой отец.
Но мальчик уже тогда был другом Аллаха — был крепок ра­
зумом и тверд душою. Снова спросил он:
— Тогда ответь мне — как зовут бога этого важного царя
Нимрода?
Мать удивилась и испугалась, не знает, что отвечать сыну —
ведь люди тогда не знали истинного бога!
И вот собрался мальчик, пришел в отцовский дом. Хочет он
узнать, какой бог у царя Нимрода, но отец, как и мать, ничего
не смог ему ответить.
— Молчи, неразумное дитя! Едва на ноги стал, несмышле­
ныш совсем, а враг уж сидит внутри тебя,— закричал отец и
ударил сына по лицу.
Однажды довелось мальчику увидеть царя Нимрода. Спра­
шивает он мать:
— Кто это такой безобразный на вид, отчего такая толпа его
окружает?
Мать испугалась, шепчет:
— Потише, сынок, говори! Ведь это наш бог Нимрод, щед­
рый и справедливый, он славен на весь мир!
А к Нимроду тем временем собрались все кафиры, а были
они идолопоклонники. Стали они говорить: «Завтра — празд­
ник! Давайте сейчас устроим игрища!» На том и порешили и
ушли вместе с Нимродом. Остался один Ибрагим. Вошел он в
молельню, где стояли кумиры, разрушил идолов до основания,
обратил их в прах и глину. К вечеру вернулись кафиры с иг­
рищ, направились в кумирню, и обуял их ужас. Сам Нимрод
чуть жизни не лишился! Вскоре притащили к нему Ибрагима.
179

Велел Нимрод разжечь огромную печь и бросил в огонь отваж­
ного юношу. Но пламя, укрощенное взглядом Аллаха, погасло,
не коснулось тела Ибрагима.
Разгневался Нимрод и приказал собрать людей на городской
площади, а площадь та протянулась на целых четыре мили. При­
везли сухого сена, сложили под деревом, а на дереве подвесили
Ибрагима, и все это подожгли. Запылало сено, затрещало де­
рево, столб огня и дыма поднялся.
Но по велению бога сам Джебраил из рая принес рубаху, на­
дел ее на храбреца Ибрагима и спас его жизнь! А там была дочь
царя-тирана. Посмотрела она на это раздирающее душу зрелище
и не выдержала, воскликнула:
— Нет, не могу больше смотреть, пойду к нему, двоим легче
погибать.
Подошла она к Ибрагиму, а тот говорит ей:
— Повторяй за мной слова молитвы!
Только она сказала молитву, как пламя вокруг нее сразу
утихло. Стоят среди огненной бури целые и невредимые дочь
Нимрода и великий пророк Ибрагим Халилулла. Воистину на­
стоящих мусульман бог спасет от любого огня!

17.
Славный юноша Гауе аль-Азам
Послушай рассказ об одном славном юноше. Сидел однажды
Гауе аль-Азам за чтением Корана. Протянул он руки к богу, и
услышал господь его молитвы, приблизил к себе и повелел ему
быть владыкой среди духовных наставников.
Как-то устремил Гауе аль-Азам свой взгляд кверху и увидел
двух голубков: один держит в клюве поднос, другой — чашу из
серебра. На подносе лежат виноград и другие кабульские фрук­
ты, а в чаше лед сверкает,— видно, с ледников под Кабулом, с
тех ледников, что до горы Каф * доходят. Взглянул он на голу­
бей властным взглядом, и они тотчас опустились к нему. А это
были не птицы, а люди. Стали они беседовать.
— Откуда вы сами, куда путь держите, где ваша родина? —
спросил у них Гауе аль-Азам. А они отвечают:
— Живем мы вон там, на самой горе Каф, и есть у нас свой
пир — наставник. По его наказу мы каждый день с утра летим
180

в Кабул. Этими фруктами, этим вот льдом и зарабатываем мы
на жизнь.
Закончил расспросы Гауе аль-Азам и отпустил голубей. Уле­
тели голуби, взмыли вверх. Что было потом? Если сам знаешь —
говори сам! Верно говоришь — прилетели голуби на гору Каф.
А пир долго их дожидался, рассердился он и разозлился.
— Не гневайся,— говорят ему голуби,— ведь мы по твоим
поручениям летали. Пролетали мы над селением и вдруг почукствовали в небе чей-то взгляд. Не могли мы не повиноваться
ему, сложили крылья и устремились к земле. Приблизились, ви­
дим юношу, смотрит он проницательно и властно. И поняли мы,
как велик этот юноша: открыты ему великие таинства!
Услышал эти слова отшельник-пир и призадумался. Потом
усмехнулся, встал и направился туда, где недавно пролетали
птицы. Вскоре вошел он в жилище Гауе аль-Азама и обратился
к нему с такой речью:
— Зачем ты сбил с пути моих муридов *? Если ты и впрямь
обладаешь великим даром, попробуй-ка его на мне — вот тогда
я тебе поверю! Возьми-ка и спрячь в руке, что захочешь —лю­
бую вещь с земли или с неба! Уж я-то сразу все узнаю — ди­
нар * у тебя в кулаке или просто пыль!
Осмотрелся юноша кругом, упал его взор на гору Каф, на
гнездо голубиное, где лежали два яйца. Схватил он быстро одно
яйцо, спрятал в кулак и говорит пиру:
— Вот рука, что в ней, отгадай, неразумный отшельник?
Посмотрел пир-отшельник сначала направо, потом налево,
поднял глаза вверх, к небу, вниз глянул.
— Слушай, парень, что тебе я скажу: есть на той горе голу­
биное гнездо, взял ты оттуда яичко. А теперь разожми свой ку­
лак, я погляжу!
Удивился юноша такому ответу, разгневался и отдал яйцо
назад голубям. Видит, бежит ручей, там плавают две рыбки.
Схватил он одну, сжал в кулаке.
— А ну,— говорит,— отвечай, неверный, что у меня в руке?
Посмотрел пир-отшельник сначала направо, потом налево,
поднял глаза вверх, к небу, вниз глянул. Произнес он какое-то
заклинание — предстал перед его взором ручей, и в ручье одна
рыбка плавает. Вот он и говорит:
—- Отвечу тебе сразу —- в твоей руке рыба!
Расстроился юноша, выпустил рыбку в воду, поднялся и об­
ратился с жалобой к богу:

— О великий Аллах! Что ж это такое — стоит мне взять чтонибудь в руку, а этот неверный отшельник посмотрит направо,
потом налево и все узнает, что бы там ни лежало. Прошу тебя
о малом, сохрани достоинство и честь слуги своего!
Вдруг коснулся ушей его благостный голос, подобный сладо­
стной мелодии саза *. Это был глас неба:
— Мирское, земное никогда никому не показывай — это
грех, так поступают кафиры*. Обратись к небесам, открыты
пред тобою двери райского сада: возьми оттуда что желаешь!
Юноша воспрянул духом, сорвал в райских кущах прекрас­
ный цветок, в руке спрятал и обратился к пиру:
— Вот моя рука, отгадай, что в ней, неразумный отшельник
с горы Каф!
Посмотрел пир-отшельник сначала направо, потом налево,
поднял глаза вверх, к небу, вниз глянул. И на этот раз при­
шлось ему признать:
— Суждено тебе, юноша, и в самом деле быть владыкой
среди духовных наставников. Теперь всегда и всюду буду
об этом твердить. Ведь малая частица не может противиться
движению целого! Видно, бог наполнял тебе руки. Твое ве­
личие в том, что избрал ты такой путь, которым и нам идти
следует!
Обрадовался юноша и говорит отшельнику:
— Стань отныне мусульманином! Предай забвению другие
пути, посвяти свою жизнь служению богу!
И тот внял убеждениям Гауе аль-Азама, великого из вели­
ких пиров, и принял мусульманскую веру.

18.
Благородный муж и вероломная жена
Пророк Иса*, друг самого бога, как-то проходил по клад­
бищу. Приблизился он к старой могиле и увидал отшельника,
который жил там в полном одиночестве. Подошел к нему Иса
и говорит:
— Хочу тебя спросить, друг, сколько времени ты живешь
здесь и почему избрал такую обитель?
А тот отшельник по имени Факир отвечает:
— Ладно, пророк, расскажу тебе все по порядку. Еще при
182

жизни моей жены — ах, как я ее любил! — условились мы с
нею: если я умру первым, она останется навсегда вдовой, а если
жена умрет раньше меня — ах, как она любила мужа! — я не
буду заводить другой семьи и навек поселюсь у ее могилы. Та­
кой был у нас уговор. Время пришло, она умерла. И вот сижу
я здесь, не знаю, как заглушить тоску. До чего же красива была
жена! Стройная и белолицая, словно солнце сияла. Звали ее
Махтаба. Губы у нее алые, а зубки — будто хрусталь.
Сказал ему Иса:
— О безумный глупец! Иди обратно домой! Что теперь ту­
жить понапрасну? И какая дружба может быть с мертвецами!
Но Факир ответил:
— Мой дом здесь — ведь недаром я дал клятву! Как бы ни
было тяжело, сколько бы ни пришлось здесь прожить, до самой
смерти останусь я у этой могилы!
Иса говорит:
— Ты действительно влюблен в свою красавицу. Но жизнь
ее кончилась, значит, и клятве конец, даже если бы была в ней
нужда. Помолюсь-ка я лучше богу, милостью господа эта жен­
щина оживет, и тогда отправляйтесь отсюда вдвоем, рука об
руку, муж и жена!
Факир ему отвечает:
— О досточтимый пророк! Полжизни прожил я со своею же­
ной, дай мне пожить еще! Упроси об этом бога!
Стал Иса молиться:
— Великий боже! Совсем потерял вкус к жизни раб твой
Факир. Сидит в печали рядом с могилой, дни и ночи проводит
в стенаниях. Помоги ему достигнуть желаемого!
Дошла молитва до бога и внял он просьбе — раскрылась мо­
гила и вышла оттуда живая жена Факира! Иса тотчас скрылся,
и остались они вдвоем.
— Господи, как я тебе благодарна, что ты даровал мне
жизнь,— сказала воскресшая женщина, а затем обратилась к
мужу:
— Пойдем домой! Что нам делать на этом пустынном клад­
бище?
А Факир ей в ответ:
— О возлюбленная, давай немного посидим в тишине, по­
будем с тобой вдвоем! Открой предо мною объятия!
И затем уснул он безмятежным сном.
Случайно один принц ехал мимо на охоту. Еще издали за183

метил он прекрасную голубку. Подошел к ней и тихонько спро­
сил:
— Скажи мне, красавица, кто ты такая, откуда и кто это
спокойно спит, бесстыдно тебя обняв?
Она отвечает:
— Разбойник это, мой постоянный попутчик. Похитил он
меня из родного дома, давно похитил, не помню уж когда это
было.
А принц влюбился в нее с первого взгляда. Женщине он тоже
понравился. Решили они обмануть Факира. Засмеялась жен­
щина, вскочила на лошадь к принцу и, громко распевая песни,
удалилась со своим дружком. Проснулся Факир, ничего он по­
нять не может. Но как увидел, что жены рядом нет, сон его как
рукой сняло, заплакал от горя. Поднялся он на ноги и тут за­
метил вдали свою любимую верхом на коне. Побежал он за нею
по горам и долинам. Догнал наконец и видит — о ужас! — его
жена сидит рядом с принцем, болтает и хохочет. Воскликнул
Факир:
— О пророк, видно, в насмешку устроил ты мне такую вот
свадьбу! Кто ты — правоверный мусульманин или кафир *,
злой обманщик?
Услыхал принц слова Факира и пришел в ярость:
— Эта женщина мне все рассказала. Ты не муж ей, а зло­
дей, вор и мошенник!
Схватил он Факира, связал крепко цепями, привел в город
и передал в руки котвалю *.
Все, что я тебе рассказал, правда истинная. Но послушай,
что дальше было! Рассказал принц шаху, как он был на охоте
и случайно встретил разбойника, который спал, подобно барсу,
а рядом с ним была женщина, которую он украл из дома еще
в детские годы. Он-де поймал этого грабителя и привел его в
город. Шах вызвал котваля и ему говорит:
— Займись этим делом! Приведи сюда этого человека. Он,
видно, и правда разбойник и вор, раз такое придумал!
Тотчас предстали перед шахом оба, мужчина и женщина.
Шах спрашивает:
— Что меж вами приключилось, что за беда стряслась?
Женщина первой закричала:
— О наш мудрый защитник, шах! Похитил он меня из дома,
а когда это было, я и сама не помню.
Воскликнул тогда Факир:
184

— Государь, ложь у нее на устах, это не женщина — шай­
тан! Я всем ради нее пожертвовал, с радостью взял в жены.
Ведь она замужем за мной.
— Трудно вас понять,— говорит шах.—Но для того и есть
шариат*. Судья рассудит вас обоих, нужно только свидетеля.
Пусть он расскажет обо всем суду.
Обрадовался Факир:
— Есть такой свидетель — Иса! Завтра он придет и все ста­
нет ясно, как день.
Пошел Факир разыскивать Ису. А женщина и говорит шаху:
— Великий и мудрый правитель! Зачем ты выпустил бро­
дягу на волю? Ведь все его слова ничего не стоят. Лучше казни
его побыстрее!
Послал шах вслед за Факиром шпиона, наказал привести
его немедля да связать покрепче.
А Факир отправился на поиски Исы. Ищет он повсюду, бро­
дит везде — нет нигде Исы! Очень расстроился Факир, а был
он уже за городом, средь широкой степи. Прилег он под дере­
вом и заснул. Явился ему во сне пророк Иса.
— Завтра вечером,— сказал он,— приду тебе на помощь, не
тужи, возвращайся обратно, и пусть тебе сопутствует счастье!
Проснулся Факир наутро, а перед ним уж стоит соглядатай.
Связал тот ему руки и привел к государю.
Разгневанный шах спрашивает Факира:
— Где же тот Иса? Отвечай, негодяй! Не погнушался ты
ничем — ни ложью, ни лицемерием, ни обманом. Но пришел и
твой смертный час!
— О владыка,—умоляет Факир,—выслушай меня, правду
говорю: завтра к вечеру истину узнает весь мир. Да будет сла­
вен пророк Иса!
Но пророк не явился и на другой день. Бедняга Факир сов­
сем опечалился, сидит убитый горем. Вызвал его шах к себе:
— Шайтан ты! Твой час уж настал, хотя ты и оттянул его
немного. Ты злодей и обманщик, испытал все уловки...
И тут раздался трубный глас — это Иса появился, идет
к шаху, а та женщина позеленела с досады. Шах говорит:
— О мудрый пророк! Тебя уважают в народе. Скажи нам,
что знаешь ты об этой ссоре, поведай, кто прав, кто виноват!
И воскликнул Иса:
— О женщина, ты глупа и безрассудна! Дважды тебе была
дарована жизнь под опекою этого мужчины. Но ты предпочла
1£5

кривой путь, даже сейчас, когда вернулась в этот мир, а ведь
недавно ты была безжизненным трупом. Видно, и вода из арыка
может вернуться в тот же арык! Отвечай теперь, каковы твои
намерения?
— Забирай себе честность,— сказала женщина,— что в ней
проку, что толку!
Только она промолвила эти слова, как сразу оказалась в яме
глубокой, и засыпала ту яму земля. Теперь уж была она навеки
похоронена! А Факир встал и ушел своей дорогой.
Удивился шах и испугался того, что видел. Снова спраши­
вает он:
— Объясни мне, Иса, что там было и что случилось?
Рассказал ему пророк всю историю, и шах задумался. Когда
же очнулся он от мыслей, рядом с ним не было никого. Иса
был далеко1 и беседа их окончилась.

19.
Иносказание
Жил один шах, а сына у него не было. Однажды пришел к
нему факир * и спрашивает:
— Чем ты опечален?
Шах поведал ему свое горе.
— Будет у тебя сын. Но ты не должен выпускать его из
дому,— ответил факир.
И вот родился у шаха сын. Шах строго приказал держать
сына во внутренних покоях, никуда оттуда не выпускать. Про­
шло время, ребенок подрос. Однажды через верхнее окно в по­
кои проник солнечный зайчик. Мальчик подумал, что это цве­
ток. Он хотел его взять в руки, но не смог.
В это время вошла служанка и сказала:
— О юноша! Если ты выйдешь отсюда, то увидишь много
цветов. Что это за цветы, которых ты лишен!
Юноша пришел к отцу:
— Выпусти меня из этого дворца. Если не выпустишь, я
убью себя!
Сперва отец не согласился, но в конце концов вынужден
был отпустить сына. Вышел мальчик из дворца и пошел прямо
на базар. А там в это время умер какой-то человек.
186

— Почему умер этот человек? — спрашивает мальчик.
— Он был болен,— ответили ему.
— А кто его сделал больным? — опять спросил мальчик.
Люди засмеялись:
— Бог сделал. Только бог посылает болезнь.
— А меня бог тоже может сделать больным? — спросил
мальчик.
— Ты ведь тоже раб божий,— значит, и ты в его воле.
Услыхал мальчик такой ответ и в тот же час убежал в лес.
Идет он и плачет. А в том лесу оказались факиры.
— Почему ты плачешь? — спросили они у мальчика. Маль­
чик рассказал им о себе, один из факиров и говорит:
— Иди сюда, садись и выслушай, что я тебе расскажу.
Мальчик сел, а факир начал рассказ.
— О юноша! Один человек отправился однажды на охоту.
Вот пришел он к месту охоты, имя которому Мир. А там ока­
зался кровожадный и свирепый слон. Увидел слон человека,
погнался за ним. Человек пустился бежать. На пути ему по­
палась яма — он в нее и спрятался. Слон же, имя которому
Смерть, остановился над ямой. Человек подумал: «Если я
спущусь в эту яму, то спасусь от слона». Посмотрел он вниз
и увидел на дне огромного дракона. А посреди ямы росло тон­
кое деревце, имя которому Жизнь. Человек ухватился за де­
ревце и увидел медовые соты, которые называют Еда и Питье —
то есть наше пропитание. Увидел мед человек и обрадовался —
и страх его в сердце пропал. Стал он есть мед. А корни того
деревца, за которое держался человек, подгрызали мыши —
с одной стороны черная, а с другой стороны — белая. Мышей тех
звали Ночь и День. А дракон на дне ямы носил имя Могила. Но
человеку и горя мало! Он не обращал ни на что внимания и ел
мед...
Как сказал поэт Абдуррахман: «Нельзя появиться снова на
свет, коль раз уж на свет появился».

20.
Человек м счастье
Есть в этом мире счастье, оно дает человеку благоприятные
возможности, но есть также ум, который эти возможности ис­
пользует. Если нет их вместе, то по отдельности они мало зна187

чат. Судите сами. Жили два брата. Одному брату всегда сопут­
ствовало счастье, у другого же не было ни счастья, ни ума.
Вот однажды он спрашивает счастливого брата:
-ч- Где мое счастье?
— Твое счастье спит в таком-то лесу,— отвечает тот.
Пошел несчастливец искать свое счастье. По дороге повстре­
чался ему тигр. Увидел он несчастливца и спрашивает:
— Ты куда идешь?
— В таком-то лесу живет мое счастье. Вот я и иду за ним.
— Спроси у него, почему я болен и чем могу вылечиться!
— Ладно, спрошу,— сказал несчастливец и пошел дальше.
Прошел еще немного и увидел больную лошадь. Когда ои
подошел к ней, та спросила его, куда он идет. Несчастливец
рассказал ей о себе.
Еще дальше стояло дерево.
— О человек! — сказало дерево.— Далеко ли путь держишь?
Несчастливец и ему подробно рассказал о себе. Выслушало
его дерево и взмолилось.
— Ты спроси обо мне. Почему я сохну на этом месте?
— Хорошо спрошу,— согласился несчастливец и пошел
дальше. Наконец пришел он в тот лес, нашел свое счастье. Раз­
будил его и говорит со злобой:
— Я с голоду умираю, а ты здесь в лесу спишь!
А счастье в ответ:
— У тебя ума нет!
— О счастье мое! — обратился к нему человек.— Чем болен
тигр и что нужно для его излечения?
— Скажи тигру, чтобы он съел глупого человека. В этом
его спасение. А лошади скажи, чтобы она нашла себе хозяина.
Он ее оседлает, и она опять будет здоровой и сильной. Дереву
же передай, что под его корнями лежит клад семи падишахов.
Если его вынуть, оно опять зазеленеет.
Выслушал человек все до конца и отправился в обратный
путь. Подошел сначала к дереву, передал ему ответ. Дерево
сказало:
— Если ты вынешь клад, то сделаешь доброе дело, да и сам
станешь шахом семи стран.
— А на что мне клад? Теперь мое счастье проснулось, оно
будет все для меня делать!
Потом человек пришел к лошади.
-г- Ну, какой ответ принес? — спрашивает лошадь.

•