Претендентка [Роман Викторович Титов] (fb2) читать онлайн

Роман Титов Претендентка

Он заходил каждый вечер пятого дня паатового цикла — одинокий бродяга в потертой оплетке с глубоким капюшоном, — и в этот момент время в таверне будто замирало. Картежники переставали сдавать, а выпивохи застывали, не донеся выпивку до ртов, и все, как один, поворачивались в сторону пришельца. Кто-то чертыхался, кто-то молча сплевывал под ноги или иначе демонстрировал свое неудовольствие. Даже радиоприемник, позаимствованный со старого звездолета, что тихо ржавел на заднем дворе, начинал заикаться. Правда, сам чужак ни на что из этого внимания не обращал, лишь пониже натягивал капюшон на худое бледное лицо и, как это уже вошло в привычку, спокойно проходил к самому уединенному столику.

Усевшись на краешек дивана, он чуть приподнял руку, подав знак хозяину заведения, и сразу же уткнулся взглядом в столешницу.

— Опять этот… — проворчал трактирщик, дородный рептилоид по имени Йелта с пышным чешуйчатым наростом, похожим на длинную седую бороду, брякнув кулаком по приемнику. Закинув на плечо замызганное полотенце, он подцепил бутылку с ядовито-желтого цвета напитком и ловким движением когтистого пальца откупорил ее. — На, отнес-с-си, Кинн. Чем быс-с-стрее этот демон отсюда с-с-свалит, тем счастливей я буду.

Кинн, миловидная девушка с приятным улыбчивым лицом, обрамленным копной похожих на жесткие пружинки черных волос, скрытых под очаровательным чепцом, не стала спрашивать, почему. Давно привыкшая к недовольному бурчанию старого ящера, она поправила белоснежный передник, потянулась за заказом, переставила пустой стакан и открытую бутылку на поднос, после чего понесла все это гостю.

— Снова в одиночестве? — Кинн не флиртовала, просто проявила вежливость. Раз уж никто другой на это, похоже, не был способен.

Пришелец не ответил. Просто, не поднимая взгляда, наполнил стакан и залпом опрокинул в себя. Тут же наполнил снова, но теперь уже смакуя каждый глоток.

Кинн постояла немного, просто на случай, если гость захочет еще что-нибудь.

Не захотел. Только отсчитал несколько монет.

Тогда она, забрав деньги, опустевшую бутылку и поднос, пожелала:

— Хорошего вечера.

Кинн не ждала ответа. Привыкшая к тому, что странный посетитель почти никогда не раскрывал рта, она уже нацелилась обратно к стойке, как вдруг услышала тихое и немного сиплое:

— Спасибо. Вы очень добры.

Четыре простых слова застали Кинн врасплох. Она огляделась, на всякий случай напомнив себе, где по-прежнему находится. Таверна «Тибо» никогда не считалась приличным заведением. Расположенная в самом неблагополучном квартале города Мероэ, она служила чем-то вроде притона для отребья — местного или залетного, — и хорошие манеры здесь были не в чести. Инопланетники всех известных рас стекались на Боиджию, когда вся остальная Галактика захлопывала перед ними двери, но именно «Тибо» выбирали, как правило, истинные отбросы, едва способные связать пару слов. А этот…

— Кинна! — громкий бас Йелты разорвал мысли в клочья. — Работа не ждет!

Кинн не вздрогнула, но огрызнуться захотела. Впервые, с тех пор, как устроилась официанткой, с ней заговорили не с целью оскорбить или позаигрывать, но ради взаимной вежливости.

Понимая, что рискует навлечь на себя гнев старого ящера, Кинн все же не удержалась и, прижав поднос к груди, спросила незнакомца:

— Вы же не здешний, правда?

Она не рассчитывала на откровенность. Но когда уголок рта гостя дрогнул, поняла, что поверит любому бреду, какой тот только решится выдать.

Тем не менее, незнакомец спросил:

— Так заметно?

Стараясь не выдавать охватившего ее волнения, Кинн пожала плечами:

— Не трудно убедиться. — Она кивнула через плечо на разношерстную компанию, оккупировавшую сразу два столика и самозабвенно резавшуюся в карты. — Не очень-то вы на них похожи.

Незнакомец согласился и, чтобы было еще более неожиданным, одарил официантку кроткой улыбкой:

— Да. Не очень.

Этого хватило, чтобы Кинн окончательно утратила осторожность и задала давно терзавший ее вопрос:

— Откуда вы?

Даже если бы гость и захотел ответить, ему в этом помешал зычный рык трактирщика, огласивший всю таверну:

— КИНН! Живо за работу!

Кинн заторопилась к стойке. Это было что-то новенькое. Несмотря на то, что ей немало доставалось от всегда и всем недовольного ящера, он никогда и ни при каких обстоятельствах не позволял себе повышать голос.

— Что ты с-с-с ним любезничаешь? — зашипел Йелта, стоило ей вернуться за стойку. — У тебя дел нету?

Кинн невинно захлопала глазами.

— Я просто спросила, не желает ли он еще чего-нибудь.

Ящер клацнул зубами и тихо зарычал.

— Нечего ему здесь делать. Пус-с-скай допивает и проваливает. Тут и так каждый вечер вс-с-сякой швали на выбор. Только нечисти не хватало.

От последних слов Кинн настолько опешила, что невольно оглянулась на незнакомца в капюшоне. Тот ссутулился и, рассеянно уставившись в одну точку, потягивал эль. И ничего «нечистого» в его облике не было. Совсем.

— Он кажется таким обычным, — буркнула она под нос.

Йелта услышал.

— Человечес-с-ские глазки видят лишь оболочку, — фыркнул он, расставляя на подносе четверку кружек и бутыль с элем, размером с ведро. — Причем молодую и с-с-смазливую. Но опытный глаз, как у меня, например, заметит, то, что от посторонних с-с-скрыто. Так что прими бес-с-сплатный совет: не с-с-связывайся с этим типом. Мы наливаем ему, пока он платит. Пока он платит, мы наливаем. Но больше ни-ни. Усекла?

Кинн жутко хотелось возразить, но, перехватив тяжелый рептилий взгляд, она смущенно уткнулась в стойку. Йелта терпеть не мог, когда с ним пререкались, и даже за малейшую попытку поспорить, не гнушался вычитать из жалования.

— Это ребяткам за пятым с-с-столиком, — проворчал он. — И не зевай. Народу сегодня, похоже, будет больше обычного.

Кинн, крякнув, оторвала поднос от стойки и с головой погрузилась в работу.

Минуло три часа, когда она позволила себе выдохнуть. Казалось, вся округа этим вечером решила выпить. Зал ломился от наплыва гостей, отчего чешуя ящера, едва успевавшего разливать напитки, приобрела занятный красноватый оттенок, а вот от досады или радости — оставалось загадкой. Кто-то теснился за столиками, кому-то нашлось место у стойки или за игрой в дротики. Люди, мекты, анаки и другие — от такого количества инопланетников рябило в глазах. И никто, казалось, не обращал ни малейшего внимания на бледного чужака в капюшоне. Кинн, ловко переставляя поднос с одной руки на другую, носилась между столиками и к полуночи так запыхалась, что когда выпала возможность передохнуть, без сил рухнула на крошечную табуретку за стойкой.

— Не рас-с-слабляйся, — проворчал Йелта.

Кинн вяло улыбнулась.

— И не думала.

Она сразу поднялась, чтобы отнести заказанный эль и закуску пожилой, но очень бодрой даме с блестящими рожками, загибавшимися аккуратными спиральками по бокам головы, как входная дверь снова открылась, впустив порыв холодного ночного ветра.

Внутри таверны тотчас же наступила тишина. Разговоры прервались вместе со звоном вилок, поднятые кружки зависли недонесенными до ртов, самые веселые мгновенно протрезвели. Те, кто сидел ближе к стойке, с любопытством развернулись к выходу; остальные просто скосили в направлении входа глаза. Йелта, разливавший эль по кружкам, замер и распрямился во весь свой немалый рост. Кинн, попав под влияние быстро сменившейся атмосферы, напряглась и, оставив мгновенно позабытый старушкой заказ, тихонько вернулась за стойку.

В дверях стояли трое: все как на подбор — высокие, широкоплечие, в одинаковых серых накидках, скрывавших серебристо-черные доспехи, и с одинаковым выражением надменной уверенности на скуластых лицах. Серые стражи. Охотники на нечисть.

Все в таверне знали о них. И никто не был им рад.

— Пятый рейд за неделю, — тихонько проворчал кто-то из толпы. — Куда это годно?

— Будто им тут пыльцой намазано, — вторил ему другой голос. — Катились бы…

Если пришельцы и услышали это, то виду не подали. По-хозяйски обвели зал внимательными взглядами, после чего синхронно шагнули к стойке. Притихшая толпа при этом магическим образом расступилась.

— Славный вечерок, — улыбнувшись в усы, сказал тот, что был посередине, ни к кому в особенности не обращаясь. Кинн заметила, что глаза его при этом оставались холодными и подозрительными. — Оживленно сегодня у вас.

Он оглянулся на толпу, и та сочла это сигналом вернуться к собственным делам и будто бы не подслушивать. Мало-помалу обычный для такого вечера шум возобновился, хотя от непринужденной атмосферы не осталось даже намека.

Усач, по всей видимости, добившись своего, повернулся улыбающимся лицом к трактирщику.

— Есть о чем рассказать? — И как бы невзначай ударил искусно украшенными серебристыми наручами по стойке. Раздался мелодичный звон. Кинн знала, что это далеко не просто украшение, однако в действии его никогда не видела. И, если уж на то пошло, не стремилась к тому, чтобы увидеть. — Ну?

Йелта моргнул, а затем допустил ту самую промашку, на которую страж и рассчитывал — метнул короткий взгляд в темный угол.

Трое развернулись почти синхронно. Их холодные алчущие взгляды напомнили Кинн лучи прожекторов, перемещавшиеся по охраняемому периметру, — раз и перетекли на Бродягу за дальним столиком.

— Этот что ли? — Усач оглянулся через плечо.

Йелта молча уткнул глаза в стойку и принялся натирать ее полотенцем.

Усач дал сигнал напарникам, и вся троица двинулась через зал. Запеленговав «жертву», других посетителей они уже как будто не замечали, лишь бесцеремонно расталкивали тех, кто попадался на пути.

Кинн подскочила к старику и яростно зашептала:

— Зачем ты это сделал?

Ящер, цвет лицевых чешуек которого теперь напоминал скисшее молоко, прошипел:

— Лучше заткнись и займись делом, не то в два счета вылетишь отсюда!

Кинн послушно захлопнула рот и, оттолкнувшись от стойки, с чувством тревоги обратилась вниманием к углу таверны, который грозил стать эпицентром нешуточной бури. Последнее, кстати, похоже, понимали все присутствующие.

Кроме одинокого незнакомца в капюшоне, неспешно попивавшего эль.

Усач и двое его приятелей застыли у столика с трех сторон, заблокировав все пути к возможному бегству. Страж запустил руку под плащ и, недолго провозившись, извлек портативный голографический передатчик. Похожий на монету высокого достоинства, приборчик бахнулся о столешницу и воспроизвел запись, которую с периодичностью раз в три часа крутили по всем каналам межзвездной связи. Запись, сотканная из световых линий, гласила:

— «Эти демоны способны мимикрировать. Не доверяйте своим глазам! Исчадия преисподней, лейры в совершенстве постигли искусство притворяться. Их извращенная магия, которую они называют Тенями, служит им инструментом хаоса и раздора. Они могут быть где угодно! Кем угодно! Будьте бдительны! Сообщайте о любых подозрительных личностях! И ни в коем случае не вступайте с ними в контакт! Сами того не подозревая, вы рискуете оказаться в их сетях, и тогда уже никто не сумеет вам помочь. Великая Риоммская Империя разгромила их главную твердыню, однако риск, что немалому числу лейров удалось выжить, остается велик. А потому мы повторяем: постоянная бдительность! Если вы натолкнулись на нечто подозрительное, немедленно сообщайте в ближайший штаб службы безопасности. Или напрямую серым стражам. И напоминаем: будьте бдительны!»

Запись закончилась. Незнакомец, что даже не взглянул в ее сторону, поднял свой стакан и с шумом втянул остатки эля.

Троица окруживших его стражей, как видно, рассчитывала на несколько иную реакцию. Кинн их понимала. Она, как и все в округе, слышала истории о могучих лейрах, злобных мистиках, чьи сердца чернее пустоши, окружавшей планеты, а границы могущества сложно описать. Кинн в это не особо верила, но в том, что лейры когда-то существовали, не сомневалась. Иначе, никто не стал бы за ними охотиться. Верно?

Переглянувшись между собой, стражи безмолвно о чем-то договорились, после чего Усач выдал:

— Славный разумник. Есть о чем доложить?

Незнакомец, опустив пустой стакан на стол, с приподнятой бровью покосился на стражей:

— Например?

— Не понимаешь? — Усач с притворным изумлением оглянулся на соратников: — Ребята, он не понимает.

Тот, что стоял слева от усатого, поднял руку и сжал ее в кулак. Казалось, он собирался ударить гостя, но вместо этого сделал нечто совершенно иное.

О серых стражах Кинн знала еще меньше, чем о лейрах. Говорили, будто они только похожи на людей, но на деле были призраками, заключенными в оболочку из плоти. Поэтому, когда из серебристого браслета, крепко обнимавшего предплечье, вырвалось полуметровое и громко стрекочущее лезвие, ахнула вместе с самой впечатлительной половиной заведения.

Один из посетителей, что сидел ближе всех к выходу, решил улизнуть. Он прокрался к двери и уже распахнул ее, как вдруг страж со странным клинком, даже не взглянув в ту сторону, совершил резкий выпад.

Нечто, похожее на полупрозрачный сгусток рассекло воздух и вонзилось в плечо посетителя, пригвоздив его к стенке.

Поднялся гвалт, люди и нелюди повскакивали с мест, и только одного мельком брошенного Усачом в их сторону взгляда хватило, чтобы все задницы моментально вернулись на места. Никто даже не подумал помочь умирающему у дверей.

— А ну тихо! — рыкнул страж и, будто напрочь забыв о посторонних, вновь сосредоточился на человеке в капюшоне.

Кинн по опыту знала, что стражи никого и ничего не боялись и считали себя выше закона. Не раз навещая «Тибо», они не гнушались демонстрировать это. Одержимые идеей найти и уничтожить всех оставшихся лейров, они хватали любого, от кого хотя бы слегка веяло подозрительностью. Но еще никогда прежде они не применяли свое жуткое оружие с такой кричащей безнаказанностью.

Клинок, казавшийся созданным из жидкого стекла, чью слегка изогнутую клиновидную форму удерживало некое силовое поле, вырос заново. Страж ткнул им в толстое стекло стакана, по-прежнему зажатого между пальцев незнакомца, и, легко пронзив насквозь, поднял в воздух.

Незнакомец, то ли от природы невосприимчивый к угрозам, то ли со слегка заторможенной реакцией, позволил стакану выскользнуть из рук и подняться над столиком, подобно куску мяса, насаженному на шампур. Взгляд его абсолютно ничего не выражал.

— Знаешь, кто мы? — поинтересовался Усач.

Незнакомец, продолжая смотреть, как его стакан медленно плавится, сползая с казавшегося нереальным лезвия под собственным весом, пожал плечами:

— Все знают.

— А о лейрах слышал?

— Не больше, чем другие.

— И что же ты слышал?

— Что здесь их точно нет. А если б были, — он поочередно обвел взглядом каждого из троицы, — вы бы себя так не вели.

Кто-то ахнул, кто-то чертыхнулся. Нашлись и те, кому стало весело. Кинн же зажала рот ладонью и перевела взгляд на вонзившего в стойку когти Йелту.

Стакан, не выдержав, упал и разлетелся вдребезги, но никто из странной четверки, казалось, этого не заметил.

— А ты, я смотрю, парень не промах, да? — Усач широко ухмыльнулся. — Дерзить любишь. И даже яйца, как будто, не втянулись.

Незнакомец, с некоторой тоской поглядев на то, что осталось от стакана, вздохнул.

— Да ну. Просто не все серые стражи одинаково опасны.

Трижды за вечер в таверне повисла мертвая тишина. Казалось, само время застыло. Никто в Галактике не позволял себе открыто выступать против стражей, и никто не смел разговаривать с ними подобным образом. Иное грозило серьезными проблемами.

Дальше должно было случиться то, чего Кинн отчаянно боялась, но поразительным образом жаждала увидеть.

Усач протянул руку и резко сдернул с незнакомца капюшон, открыв на всеобщее обозрение в общем привлекательное, но без каких-либо примечательных черт лицо. Он склонился над ним:

— Думаешь, это весело? — Усач схватился за собранные в тугой пучок волосы и несколько раз приложил незнакомца лицом о столешницу. — А теперь? Весело тебе, шут безмозглый? Удостоверение на стол! Живо!

Незнакомец, из разбитого носа которого тонкой струйкой сочилась кровь, нарочито медленно порылся за пазухой и все так же без слов швырнул на столик черный прямоугольник ид-карты. Никто во всей таверне, казалось, не решался вдохнуть. Кинн, не будучи особо суеверной, засунула руку в карман юбки и крепко сжала подаренный прабабкой оберег. Маленькая неказистая вещица была отлита из метеоритного железа и, как говорила прабабка, была способна противостоять любой нечисти.

— Ну и кто ты у нас? — Усач подцепил карту и поднял ее на уровне глаз. — Гражданин Эпине, историк, университет Мас Пирей, Риомм. Ха! И что же ты забыл на Боиджии? Здесь же ни хрена нет, кроме джунглей да кровожадных аборигенов.

— Люблю дикую природу, — пожал плечами незнакомец. Кровь с лица он так и не вытер.

Усач хохотнул.

— Это потому от тебя воняет мурафьим навозом? Ну-ну. — Он сморщил нос и огляделся по сторонам с таким видом, будто впервые понял, что вокруг все еще полно народу. — И сколько тут у нас еще таких натуралистов?

Этого оказалось достаточно, чтобы таверна снова ожила, и каждый сделал вид, будто вернулся к своему делу. Но все как один отчаянно старались не глядеть в сторону двери, где по-прежнему, будто пришпиленное насекомое, истекал кровью молодой человек. Кинн, воспользовавшись моментом, сбегала в подсобку за аптечкой, тряпкой и ведром. Битое стекло, разлитый эль, раненый бедняга и расстроенный выше всякой меры Йелта ждали, когда их приберут.

Впрочем, не только это подталкивало Кинн к суете. Имелась у нее одна слабость, с которой никак не удавалось совладать, а именно острая жажда всегда и везде оставаться в курсе событий. И, если уж так получилось, что остатки разговора между незнакомцем и стражами заглушал вновь поднявшийся гомон, она не собиралась упускать возможности подслушать подробности самой. Кинн знала, что на таких, как она — невзрачных мышек без роду и племени, годных только на то, чтобы подавать напитки и драить полы, — никто не обращает внимания, а потому собиралась как следует воспользоваться преимуществом.

Она приблизилась как раз в тот момент, когда Усач, подав знак напарнику спрятать стрекочущий клинок, склонился над столиком и громким шепотом проговорил:

— Я сегодня добрый и потому не стану обращать внимания на твою грубость, крыса древесная. Однако в следующий раз лучше не попадайся мне на глаза. Гражданин Сет Эпине. — Он швырнул незнакомцу его ид-карту, распрямился и, подхватив со стола все еще бубнивший о лейрах передатчик, окинул зал тяжелым взглядом. — Приятного вечера, разумники. Веселитесь.

Незнакомец проводил удаляющуюся троицу ничего не выражающим взглядом, после чего поковырялся в карманах и бросил на столик еще одну пригоршню монет.

— Это за стакан и ситуацию. Извините.

Кинн, которая изо всех сил прикидывалась неприметным роботом-уборщиком, слегка опешила, когда поняла, что тот обращался к ней. Оставив тряпку на полу, она разогнулась и на этот раз позволила себе рассмотреть лицо гостя более внимательно. Молодым ли он был? И да, и нет. Несмотря на то, что кожа его оставалась безукоризненно ровной и белой, как мел, а в темных волосах не проглядывалось ни единой седой нитки, глаза отражали такую безмерную усталость и тоску, каких, казалось, не заработаешь даже за две прожитые жизни.

— Не за что извиняться, — выдохнула она и, завороженная глубиной взгляда, протянула гостью платок.

Опомнилась она, когда незнакомец ушел, а его место занял мрачный Йелта.

— Так и будешь с-с-столбом стоять? За-ра-бо-ту!

Освободилась Кинн лишь к середине ночи. Раненого парня они сняли без проблем и, оказав первую помощь, отправили с конвоем восвояси. Выпроводив последнего посетителя и до блеска надраив столы и пол, она дождалась, когда Йелта закончит раздавать указания старой грузной судомойке в замызганном чепце и рассчитает ее за смену.

— Сегодня потрудились на с-с-славу. — Несколько серебристых монет, украшенных сложным золотистым плетением, указывавшим на их достоинство, ударились о стойку.

Кинн посмотрела на деньги и нахмурилась.

— Меньше, чем вчера.

Йелта с такой силой свел чешуйчатые брови, что те едва не сползли на его маленькие хищные глазки.

— Бери или выметайс-с-ся!

Старая присказка, хоть и не пустая угроза.

Кинн сгребла монеты в кошелек и, не прощаясь, через подсобку вышла в ночь.

Никто на Боиджии не шутил по поводу темного времени суток. Естественного спутника планета не имела и с наступлением ночи погружалась в бескомпромиссный мрак. Из-за очень высокой облачности даже звезды не были видны, что Кинн никогда не расстраивало. Привыкшая смотреть только под ноги, она радовалась уже тому, что редкие фонари, едва освещавшие тесные улочки, не позволяли самым опасным хищникам подниматься из джунглей. Мероэ строился на вершинах отдельно стоявших холмов, соединенных между собой сетью висячих переходов и площадей. Это создавало иллюзию, будто город парит над безграничным океаном зелени, расстилавшимся сотнями метров ниже. Сам «океан» представлял собой очень густые паатовые джунгли — символ Боиджии. Эти гигантские деревья, казалось, ни в чем не знали меры и тянули свои толстенные стволы в любом угодном направлении: хоть параллельно земле, тесно переплетаясь с сородичами, хоть ввысь, отчего их пушистые макушки местами даже нависали над городом.

Вдохнув влажного и насыщенного густым цветочным ароматом воздуха, Кинн прошагала по узкому мостку, пролегавшему над паатовой «рогаткой», и, обогнув таверну, вышла на освещенный парочкой покосившихся фонарей переулок. В окнах соседних зданий, грозно нависавших над головой, давно уже погасли все огни, смолкло дребезжание рикш, носившихся по мощенным дорогам, лишь бездомные гокки, вздыбив хвосты, орали друг на друга, доказывая, кто в этой части города хозяин. В остальном было тихо и безлюдно.

Кинн не боялась ночных прогулок. Обветшалая высотка, в которой она за сущие копейки снимала крохотную мансарду, находилась в паре шагов от таверны. Стоило только миновать сам переулок, и вот — она уже дома! Кроме того, на случай внезапных сюрпризов, на которые Мероэ, к слову, был совсем не скупец, у нее в кармане лежал махонький лучевой парализатор. Прикончить никого не прикончит, но оглушит — будь здоров. Не то, чтобы у Кинн возникало желание пускать его в дело, но с оружием под рукой она чувствовала себя куда уверенней. И спокойней.

Она обогнула сцепившихся гокки, повернула за увитый лозами угол к наполовину разрушенной арке и, едва успев подумать, что почти дома, наткнулась на сцену, видеть которую никому не следовало.

Кинн застыла, как вкопанная.

Едва различимая в полумраке улицы высокая худая фигура в капюшоне как раз вытаскивала нож из горла прижатого к стене человека в жуткой маске. Тщательно вытерев лезвие о его же собственную одежду, после чего позволила уже трупу безвольно сползти на землю к двум другим.

Кинн моментально все поняла: узнала и убийцу и трех ее жертв, и даже определила причину, из-за которой случилось непоправимое. Так ей казалось. Кинн решила, что виной всему разговор, случившийся между незнакомцем и серыми стражами. Стараясь не закричать, она крепко прижала ладони к губам и начала медленно и без шума пятиться обратно.

Естественно, он ее заметил.

Едва Кинн успела сделать шаг назад, незнакомец повернул в ее сторону скрытое в тени лицо и тихо, но настойчиво сказал:

— Не убегай.

Кинн замерла. Знала, что надо бежать, но почему-то не могла приказать ногам шевелиться. Казалось, что воля напрочь покинула ее, приковав к месту. Кинн заколотило.

Незнакомец, заметив это, выставил перед собой пустую ладонь. Кинжал или то, чем он только что убил троих серых стражей, растаял, точно состоял из дыма.

— Не бойся меня.

Стиснув зубы, чтобы не начать ими стучать, Кинн выдала проклятье.

Незнакомец нахмурился. Сделав осторожный шаг вперед, он переспросил:

— Что, прости? — Странный тип не выглядел ни разозленным, ни удивленным, — скорей, немного раздосадованным тем, что его застали за столь грязным делом.

Это придало Кинн уверенности, чтобы выкрикнуть:

— Я назвала тебя убийцей!

Незнакомец замер.

— Так и есть, — как будто признавая неизбежное, согласился он. — Но у меня не было выбора. Они узнали мое имя. Я не мог оставить их в живых.

Ужас крепко держал Кинн за горло, руки болтались плетьми вдоль тела, а ноги словно превратились в вату — чудо, что она до сих пор не лишилась чувств, — тем не менее ей как-то удалось из киселя, в который превратились мысли, собрать нечто вразумительное и даже спросить:

— Что им с твоего имени?

Незнакомец немало удивился такому любопытству, но довольно быстро взял себя в руки. В отличие от Кинн, все еще едва понимавшей, во что ввязывается. Бросив короткий взгляд через плечо, он проговорил:

— Я все объясню, но позволь для начала избавиться от тел.

Со стороны джунглей послышался вопль загнанной хищником жертвы. Это взбодрило Кинн, придав ей чуть больше уверенности, а заодно напомнило, где и с кем она очутилась. Йелта все-таки был прав. Рука потянулась за оберегом, который показался обжигающе холодным.

— Что тут объяснять? — выдохнула она. — Это ведь просто убийство.

Лицо под капюшоном досадливо сморщилось.

— Послушай! Я знаю, что все это выглядит странно. Поверь, у меня не было выбора. Не сегодня, так завтра, они нашли бы меня.

Кинн облизнула пересохшие губы. Взгляд то и дело возвращался в густую тень арки, где по-прежнему лежали три покойника.

— Ты же все поняла, не так ли? — спросил незнакомец уверенным тоном.

Кинн напряглась, хотя сильнее, казалось, напрягаться было попросту некуда. В по-своему простом вопросе убийцы не звучало угрозы, но смысл был предельно ясен. Она крепко зажмурилась и приготовилась разделить участь стражей…

…И вздрогнула, когда ощутила, как что-то невесомое и теплое коснулось ее щеки. Подумала, что это не мог быть незнакомец, а раскрыв глаза, обомлела. Три трупа, к которым вернулся их убийца, были охвачены ревущим пламенем. Синие языки, с живостью гончих набросившись на стражей, в буквальном смысле растворяли тела в жарких объятьях, при этом загадочным образом не касаясь окружения. Сам же убийца стоял над всем этим с несколько философским видом, держа одну руку на пояснице, а второй лениво водил по воздуху, отчего у Кинн не осталось сомнений в том, откуда взялся этот огонь. Перед ней был лейр. Истинный лейр!

Меж тем пламя угасло, оставив на месте стражей лишь три неприметные горстки, которые в то же мгновение развеяло по вдруг появившемуся ветру. Незнакомец, чей взгляд все еще оставался прикован к точке сожжения, чуть пошатнулся. Похоже, создание пламени отняло у него немало сил.

Кинн поняла, что это ее шанс. Собрав в кулак остатки мужества, она развернулась на каблуках и бросилась вон из-под арки: обратно за угол и к переулку, где за дверью таверны можно дождаться наступления утра. А потом сделать все, чтобы люди узнали о демоне, поселившимся на их невзрачном мирке. И чтобы власти прислали больше серых стражей и уничтожили его!

Никогда прежде Кинн не доводилось бежать с такой скоростью, но ужас вынуждал ее шевелиться. Крепко прижав сумку к груди, она неслась, не разбирая дороги. Ее низкие каблучки громко стучали по мощеному тротуару, заинтересовав разве что притихших гокки. Сердце отчаянно колотилось о ребра, в груди горело, а на глаза наворачивались слезы. Она боялась оглядываться, затылком ощущая присутствие преследовавшего ее нечистого. Подсознательно считая пролетавшие мимо фонари, она молилась успеть добраться до заветной двери… но, едва свернув в переулок, замерла.

Потому что незнакомец стоял прямо на пути.

Кинн поначалу глазам не поверила и даже заставила себя оглянуться и, конечно же, никого не увидела. Лишь безлюдную улицу в пятнах фонарного света. Снова повернувшись в сторону таверны и того, кто загораживал проход, Кинн, не пытаясь унять сердцебиение, бросила:

— Чего тебе надо, демон?

Незнакомец слегка дернулся, будто она швырнула в него камнем, но не разозлился.

— Кинн, я просто хочу, чтобы мы поговорили. Больше ничего.

Как ни странно, в это хотелось верить. Тем не менее Кинн, с шумом вдыхая густой воздух, позволила сумке повиснуть на ремешках, чтобы удобней было использовать ее вместо оружия. Нелепо, но все же лучше, чем просто задрать лапки кверху.

Лейр, видимо, разгадав ее намерение, позволил своим губам дрогнуть в улыбке.

— Кинн, я не злодей. Не колдун и не демон. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Ты убил серых стражей.

Он на это выпалил:

— Потому что иначе они убили меня! — И тут же, будто сам испугался собственной вспышки, прибавил негромко: — Если бы я не поступил так, они приволокли бы сюда целую армию и перевернули бы вверх дном всю планету! Думаешь, вам бы это понравилось?

— Но ведь они даже не поняли, кто ты! А теперь… — Она запнулась. — Теперь их хозяева будут знать, что тут что-то случилось! Их все равно будут искать!

Лейр выглядел так, будто не видел в этом проблемы.

— Нет тел, нет следов, а значит, нет и дела. Никто ничего не найдет. — Он умолк, как будто позволяя ей самой осознать некое невысказанное «если».

— Обещаю! — выпалила Кинн. — Я никому ничего не скажу!

Незнакомец, демон, лейр, кем бы он ни был, склонил голову набок, как будто раздумывая, стоит ли верить. Выражение его лица при это оставалось удивительно незлобным. Как если бы он и впрямь стыдился того, что совершил. Как если бы стыдился… себя?

Кинн показалось, будто ее ударили в живот. Она еще ни разу не слышала о лейре, которого бы грызло чувство вины. Ее глаза расширились, а осознание, что все ее поступки не были ошибкой, заполнило собой весь ход мыслей. Дело оставалось за малым — пережить эту ночь.

Подобрав остатки смелости, Кинн тихо спросила:

— Вы меня убьете?

Незнакомец дернулся (в который раз!) и отступил на шаг назад. Вина и стыд исчезли с его лица, оставив только маску чистейшего изумления.

— Что? Нет!

Жар, с которым он выдохнул последнее слово, придал немного запала и Кинн. Она, сама того не осознавая, шагнула вперед.

— Почему же нет? С другими так поступать вы не стеснялись!

Лейр захлопал глазами, словно ее слова не вполне задевали его сознание. Казалось, он растерялся еще сильнее. Нервно оглянулся на заднюю дверь таверны, до которой оставалось всего несколько метров, снова посмотрел на Кинн, нахмурился, опять повернулся к двери…

— Постой-ка, — сказал он, развернулся и зашагал к таверне.

Кинн своим глазам не поверила. Что-то внутри нее щелкнуло, наполнив доселе невиданной смесью изумления, предвкушения и свободы. Внутренний голос снова вскричал: «Вот он твой шанс! Действуй!», но рациональная часть сознания подсказывала не торопиться и подождать более удобной возможности.

Поэтому она прокляла себя, когда спросила:

— Что вы делаете?

Лейр замер. Оглянулся через плечо. Кинн ожидала, что его глаза начнут светиться каким-нибудь бесовским сиянием, но ничего подобного не случилось. Оставаясь предельно серьезным, он сказал:

— Не подходите. Здесь кровь.

— Кровь?

Кинн, наплевав на предупреждение, шагнула вперед. Кровь. Кровь! В ушах зашумело. Она вспомнила, как всего несколько минут назад прощалась с Йелтой и кухаркой, как… Голова закружилась, но Кинн не позволила себе раскиснуть. Событий нынешней ночи и без того хватило бы на целую жизнь, и все же она не отступит. Уж точно не сейчас! Она обогнула лейра, будто он с его демоническими наклонностями ничего больше не значил, и подошла вплотную к двери. Самая тусклая из всех, что можно придумать, лампочка едва разгоняла мрак, но не помешала заметить большое маслянисто-черное пятно, собравшееся на верхней ступеньке порога. Кинн попыталась толкнуть дверь, но та оказалась заперта. Подтянув все еще болтавшуюся в руках сумку, она зарылась в нее в поисках запасного ключа. Удача! Вынув магнитную карту, Кинн приложила ее к встроенной в косяк панели и, спустя пару мгновений тишины, еще раз толкнула створку внутрь. На сей раз дверь поддалась, открыв доступ к тонущей в непроглядной темноте подсобке. Помимо обычного запаха подпортившихся овощей, здесь витал другой, куда более узнаваемый дух. Пахло смертью.

— Позволь мне войти первым.

Кинн и сама изумилась, что не вздрогнула, когда на ее плечо легла тяжелая рука. Оглянулась. Бесшумный, как призрак, лейр оказался в непозволительной близости. Она послушно отступила в сторону. Он что-то сотворил с воздухом и спустя миг на его раскрытой ладони заплясал сотканный из света шарик. Кинн была готова к чему-то подобному, и потому не ахнула. С опаской косясь на световой сгусток, вслед за своим неожиданным спутником переступила порог.

Внутри крови оказалось еще больше. Вязкая, точно слизь, в неверном сиянии шарика, она отливала зеленым, что сразу же наводило на мысли о трактирщике.

— Йелта, — прошептала Кинн со спокойной уверенностью, какой от себя этой ночью уже не ждала.

— Будь здесь, — сказал лейр. — Я посмотрю, что там, и вернусь.

Но Кинн оставаться одна у черного входа не собиралась. Позволив лейру и его световому шарику скользнуть вглубь таверны и до боли сжав оберег, на сей раз показавшийся обжигающе ледяным, она немедля шагнула следом.

— Что, по-вашему, здесь могло произойти? — шепнула Кинн, с отвращением разглядывая зеленые и красные брызги на кухонных стенах. Все — плита, раковина и шкафы для посуды, — было перепачкано в крови!

— Ничего хорошего, — ответил ей лейр, указав за разделочный стол, где на полу в луже собственной крови обнаружилось тело.

Кинн, едва взглянув на него, взвизгнула и отпрыгнула в ужасе. Она узнала грузную ворчливую кухарку, чья седовласая голова лежала чуть в стороне от самого тела и с укоризной смотрела на Кинн.

Лейр мрачно покосился на девушку из-под капюшона.

— Я же велел тебе не входить.

Кинн, не смотря на жуткий тремор, охвативший ее с ног до головы, как будто бы поддалась меланхоличной отрешенности в голосе лейра и сверхъестественным усилием заставила себя успокоиться. Обхватив себя руками, она на мгновение выглянула наружу, вдохнула влажного уличного воздуха и вернулась обратно.

— Я в порядке.

Лейр, в чьих зеленых глаза мелькнуло сомнение, спорить однако не стал. Лишь коротко кивнув, он отодвинул бисерные шторки и вышел в главный зал.

Не желая оставаться наедине с обезглавленной старухой, Кинн осознавала, что ее ждет впереди. Сознание, которое и без того на пределе возможностей переваривало все, с чем бедняжке пришлось столкнуться за один вечер, быстро перестраивалось на особый лад, отчего на Кинн словно упала пелена отстраненного спокойствия. Что, впрочем, не мешало ее коленкам слегка подрагивать при ходьбе.

С тяжелым сердцем она, шагая след-во-след за лейром, обогнула барную стойку. Всегда безукоризненно чистое полированное дерево на сей раз усеивали островки битого стекла, между которыми плескалось алкогольное море: расколотые в крошево бутылки с вермутом и элем, ни одного целого стакана или тарелки, а над всем этим густое и смрадное облако винных паров. Казалось, кто-то хорошенько повеселился, вдребезги разнося все, что представлялось старому ящеру таким дорогим.

Лейр, в отличие от самой Кинн, не став сосредотачиваться на одной лишь стойке, вышел на середину зала и увеличил мощь своего светильника, практически не оставив вокруг теней. Как не оставив и тайны случившегося с трактирщиком.

Йелта лежал на полу среди переломанной мебели лицом вниз. Одна рука его была прижата к телу, а другая — вытянута вперед, отчего складывалось впечатление, будто старый ящер умер не сразу и какое-то время полз, пытаясь добраться до двери. На это намекал кровавый след, тянувшийся за ним от самой подсобки. Голова трактирщика была пробита в нескольких местах, но самые страшные раны обнаружились на спине. Казалось, некто безумный вскочил на ящера верхом и принялся колоть его что было мочи, пока вся спина не превратилось в сплошное месиво из ошметков одежды, плоти и крови.

— Кто мог это сделать? — всхлипнула Кинн, прикрыв рот ладонью. — Я же только недавно вышла отсюда. Все было в порядке.

Лейр, оставаясь спиной к ней, не отвечал. Кинн понятия не имела, чем он занимался и занимался ли вообще, но препятствовать не стала, лишь рассеянно осмотрелась по сторонам.

— Надо вызвать безопасников или что-то типа того.

Лейр все еще не отзывался и все стоял, глядя куда-то перед собой. Затем, когда ему, по всей видимости, это надоело, оглянулся. Лицо его показалось Кинн удивительно жестким для столь смазливого молодого человека. Он негромко спросил:

— Это какая-то игра?

Кинн моргнула. Затем еще раз. Ощущение, что история сворачивает не туда, всколыхнулось приливной волной — с пеной, сором и привкусом соли на языке. Рука потянулась в карман за обжигающим оберегом.

— О чем вы?

Лейр развернулся всем корпусом. Руки его были сложены на груди, а световой шар парил под потолком, медленно описывая небольшие круги.

— Это самая нелепая уловка, с какой мне приходилось сталкиваться.

Кинн снова заморгала. Ее вновь начало потряхивать.

— Я… я не понимаю…

Лейр вздохнул. Нацепив маску безграничного терпения, он указал на тело и разруху вокруг:

— Знаешь, весь этот спектакль совсем никуда не годится. — Затем, не дав Кинн ответить, устало провел ладонью по лицу. — Чего ты от меня хочешь?

Когда в своих мыслях Кинн прокручивала этот момент, она всегда боялась, что не сумеет дать правильного ответа. Не сумеет повести себя должным образом. Не сумеет показать, что готова. Она крепко зажмурилась. Опять вспомнила про оберег, который должен был послужить доказательством ее веры. В тени. В лейров. Во все это! Схватила его, сжала до крови, глубоко вдохнула и выпалила то, о чем мечтала вот уже несколько лет:

— Я хочу стать вашей ученицей!

Выражение лица лейра практически не изменилось, разве что стало чуть менее напряженным.

— Для чего?

Кинн на мгновение растерялась. Даже оглянулась по сторонам и посмотрела на труп Йелты, чтобы убедиться, что реальность не обманывает. Старика ей не было жалко. Сварливый и прижимистый, он никогда не был добр к ней и только норовил, что указать на ее место среди отбросов, с которых драл три шкуры за дешевое пойло. Вспомнив, с каким удовольствием вонзала нож в его твердый хребет, Кинн впервые за ночь отпустила все свои чувства на волю. Ее затопило от бесстрашной дерзости, на которую она решилась, ради собственного будущего.

— Чтобы стать такой же, как вы!

Он тоже огляделся, как бы напоминая себе, что стоит посреди сцены жестокого двойного убийства, затем вернул тяжелый взгляд на убийцу. Такую же, как он сам.

— С чего ты взяла, что это хорошая идея?

Кинн не ожидала такого вопроса, и если уж начистоту, в ее голове эта сцена представлялась куда значительней и ярче. И реакция лейра, что смотрел на нее, в воображении не была… такой скупой. Глаза Кинн защипало, но решив, что виной всему проклятый световой шар, она выкрикнула:

— Я убила ради вас, разве не понятно?!

Лейр молчал. Он только бесстрастно разглядывал саму Кинн, что невероятно бесило. Теперь она начала осознавать, какая на самом деле огромная пропасть между ними пролегает.

— Научите меня всему, что знаете! Не пожалеете!

— С чего ты вязала, что мне нужна ученица?

Кинн потупилась. Сколько времени они потратила, чтобы этот день настал? Сколько фальшивых улыбок из себя выдавила, сколько милых слов произнесла, сколько всего стерпела — не перечесть! В конце концов, ни Йелта, ни кухарка, ни кто другой из забулдыг, что каждый вечер наведывались в таверну и напивались до беспамятства, никто, кроме молчаливого незнакомца в капюшоне, не был с ней по-настоящему добр. А теперь, когда она все же решилась на шаг в его сторону, хочет просто отболтаться?

— Вы — лейр! Вы должны передать свои знания ученику. Ученице. Мне! Научите…

Кинн споткнулась на полуслове. Ее уже колотило так, что никакой возможности скрыть это не было. При этом сама она ощущала себя живым ракушечником, угодившим в кипящий котел. Она задыхалась от жара.

Лейр же наоборот и обликом и поведением сохранял неподвижность. Разве что цвет глаз изменился: сумрачная зелень обернулась чистейшей тьмой, настолько глубокой, что напоминала пару провалов посреди бледного лица. Две черные дыры, которые притягивали все, что представляла собой Кинн.

— Что ты знаешь о лейрах?

Кинн не видела, чтобы он размыкал губ, и все же слышала каждый слог так же отчетливо, как если бы их нашептывали ей прямо в ухо. Она поежилась, но зрительного контакта разорвать не смогла.

— Что ты знаешь? — повторил голос.

В вопросе не было эмоций, но каким-то непостижимым образом он просачивался в самые потайные глубины сознания, свободно гуляя там и переворачивая все вверх дном. Не выдержав такого напора, Кинн рухнула на колени, больно ударившись о дощатый пол. Она взмолилась:

— Прошу вас, прекратите! Не надо!

— Не надо?

Кинн не осознавала, что это уже не был голос в ее голове. Она подняла глаза и поперхнулась собственным воплем.

Напротив нее стоял Йелта. Покрытий кровью с головы до ног, безжалостно исполосованный кухонным ножом, с закатившимися зрачками и отвисшей челюстью, с края которой капала кровавая слюна. Он протягивал к ней когтистую руку то ли в желании погладить, то ли оторвать голову. Кинн всхлипнула — ни на что другое сил уже не хватало.

— Простите! — выдохнула она, захлебываясь слезами. — Пожалуйста, простите! Мои родители бросили меня, когда я еще была маленькой, а бабушка, которая воспитывала, умерла. Это она рассказала мне о лейрах! Она подарила мне это, — Кинн показала оберег — кусочек серебристого металла, похожий на те монеты, которыми платил ей Йелта. — Бабушка сказала, что в час нужды я смогу обратиться к такому, как вы за помощью. Я не хотела никому причинять зла. Я просто хотела доказать, что могу стать достойной.

Лейр, который своей недоступной для понимания Кинн, но вполне очевидной магией пробудил старого ящера от вечного сна, проявил столько милосердия, сколько своим жертвам выдала она сама.

— Достоинство нельзя заработать чужой смертью. Странно, что ты этого не поняла. — Он благоразумно отвернулся до того, как ящер сомкнул челюсти на тонкой шейке Кинн.