Страшное и непонятное [Анна Шпаковская] (fb2) читать онлайн

Анна Шпаковская Страшное и непонятное

«Возвращение»

— Дедушка вчера домой вернулся! — бросил Володька по пути в школу.

— И что? — удивился Костя, — мой каждый день возвращается.

— Но мой-то умер три года назад!

Костя остановился и открыл рот от удивления. Володька тоже тормознул и продолжил:

— Мама с папой офигели. А дед звонил и звонил в дверь, пока родичи не открыли. Я чуть в штаны не наложил! — нервно рассказывал Володька, — мы его похоронили три года назад, а он в дверь звонит!

— Ох-ре-неть!

— Ага! Родичей как парализовало, а дед всё звонил и звонил, — продолжал Володька, — а я к месту приклеился. Стою и сказать ничего не могу.

— Может это розыгрыш? — неуверенно спросил Костя.

— Неее! Когда родичи оклемались, мама открыла. Дед зашёл и недовольно буркнул: «Чё так долго»! А потом начал раздеваться, не обращая на нас внимания.

— А вы что? — не унимался Костя, — просто стояли и смотрели?

— Да, — подтвердил Володька, — мы все охренели.

— И ничего ему не сказали? — двинул в сторону школы Костя.

— А что тут скажешь? — пожал плечами Володька, догоняя друга, — мы его похоронили три года назад, а он стоит такой пальто снимает. Мама как закричала. Под пальто на деде был похоронный костюм, в котором его в гроб положили.

— Ох-ре-неть! — протянул Костя.

— Ага! Откуда он только это пальто взял? Ещё и шляпу какую-то дурацкую притащил.

— Жесть, — не веря, ответил Костя, — а потом?

— А потом дед, наконец, увидел нас и такой: «Вы чё такие испуганные»? и пошел в комнату, а мы все стояли и переглядывались, не зная, что делать. И тут дед крикнул, чтоб ему одежду дали, ну в чём дома ходить.

— Ох-ре-неть!

— Да, охренешь тут! Папа дал ему свою одежду, мама-то все шмотки дедовские выкинула. А дед даже не удивился, что его шмоток нет, пошел на кухню чай пить. А потом такой: «Ах! Руки с вами забыл помыть»! и пошел руки мыть в ванную.

— Блин! — остановился Костя, — да ты стебешься надо мной!

— Да ни хрена! Стал бы я стебаться мёртвым дедом!?

— Слушай, если это правда, то это полная шляпа!

— Да, конечно, полная! Мы за дедом весь вечер наблюдали. Он как ни в чем не бывало расхаживал по квартире, а потом сел телек смотреть.

— Ох-ре-неть! — мотая головой, сказал Костя.

— Знаешь, как страшно спать было? Мы с родичами легли на диван, а дед даже не удивился, что мы вместе легли. Утром мы даже заглядывать к деду в комнату боялись. Он сам вышел как ни в чем не бывало и сел за стол. Поели в тишине и разошлись.

— А дед что? — спросил Костя, — У вас дома остался?

— Ну конечно! — ответил Володька, — а куда его?

— Ну не знаю, — пожал плечами Костя, — в Полицию позвонить там…

— Ага, и что сказать? Мертвец вернулся? Зомби? — с нервным смешком спросил Володька.

— Блин, ну я не знаю, — снова пожал плечами Костя.

Ребята уже подошли к школе.

— Вот и я не знаю. И мама с папой тоже, — сказал Володька, — надеюсь, приду домой, а деда уже нет.

— Чувак, я бы на твоем месте до родичей домой не возвращался, их бы ждал.

— Я так и сделаю. Мы так и решили. Папа с работы отпросился и погнал на кладбище посмотреть, что с дедовской могилой, а потом меня из школы заберет и вместе домой пойдем.

— А ведь его могила должна быть раскопана? — спросил Костя, ступая на первую ступеньку школьного крыльца.

— Да, вот папа и поехал узнать, что там с могилой.

— А что потом будете делать?

— Об этом мы еще не думали, — ответил Володька.

— Во ты прикололся! — засмеялся Костя и зашёл в школу. Володька понял, что друг ему не поверил.

***

Как и обещал, отец Володьки съездил на кладбище, но не увидел ничего подозрительного. Могила деда, как и всех остальных родственников, была не тронута. На осторожные вопросы охране, он получил уверенные ответы, что никаких следов вандализма на кладбище не было уже давно, не зря же они получают свои деньги.

Когда Володька с папой вернулись домой, дед смотрел телевизор. Вечером он поужинал со всеми, обсудил политические новости, высказал своё недовольство по этому поводу и ушёл спать.

Родители Володьки продолжали шептаться по поводу внезапного возвращения деда. По уверением отца могила старика была не тронута. Даже если бы её раскопали, умудрившись не попасться на глаза охране, а потом закопали, остались бы следы. Но земля была примятая, видно, что её никто не трогал, как лежала так и лежит. Да и если бы она была раскопана, что дальше? Дед пролежал три года в земле и вылез как новенький? Точнее, как старенький, каким и умер. Фантастика какая-то!

Родители просто не понимали, что делать дальше. Куда идти и к кому обращаться. Они даже не представляли реакцию соседей, если дед решит выйти на улицу и попадётся им на глаза. Объяснить его возвращение из мёртвых они не могли. Это не укладывалось в их головах и не имело логичного объяснения. Оставалось просто жить дальше.

***

Егор Сергеевич Чайкин проснулся ночью, мучимый жаждой. Он встал, зевнул, поправил яйца через старые растянутые трусы и пошлёпал по холодному паркету на кухню. Наполнив стакан водой, он неспешно утолял жажду. Небо немного посветлело, скоро должно было появится солнце. Егор Сергеевич подошёл к окну, откинул шторку и сквозь предрассветные сумерки увидел сгорбленную фигурку. Она сидела на скамейке во дворе, нахлобучив чёрную шляпу на склонённую голову. Воротник пальто был поднят, руки фигурка держала в карманах. По всему было ясно, что ей холодно. Егору Сергеевичу стало не по себе от вида этого незнакомца. Что он делает в их дворе ранним утром? И вдруг:

— Здравствуй, хирург! — раздался вкрадчивый тихий шёпот прямо в голове Егора Сергеевича. Он выронил стакан, который разбился вдребезги, обрызгав голые и без того замерзшие ступни холодной водой.

— Хех, не бойся, я пришёл ни к тебе, — продолжил голос.

Но Егор Сергеевич боялся, стоя на своей маленькой кухне, сжимая в кулаке отдёрнутую шторку, не в силах оторвать взгляд от двух красных угольков, заменяющих сгорбленной фигурке глаза. Чайкин чувствовал исходящий от них жар и пульсирующую боль в висках, которую они вызывали. В квартире и до этого было зябко, а теперь стало совсем холодно. Из груди вырывались клубки пара при каждом выдохе, мокрые ступни кололо иголками как при обморожении, но глаза при этом горели, будто смотрели на яркое солнце, потекли слёзы.

— Я пришёл за твоим коллегой… Точнее, за его детьми, — выждав паузу, продолжала фигурка, — но не могу забрать их сам. Ты поможешь мне?

Егор Сергеевич задрожал всем телом, сердце готовилось выскочить из груди, ледяные руки начали трястись, а ноги предательски подкашиваться.

— По-мо-жешь! — вкрадчиво и уверенно произнёс шёпот, а фигурка продолжила удерживать взгляд Егора Сергеевича, выжигая ему глаза своими красными горящими угольками, — я скоро вернусь. Иди спать, у тебя утром смена.

Напряжённый до боли кулак Егора Сергеевича наконец-то расслабился и отпустил шторку. Она вернулась на своё место, отгородив его от фигурки и её гипнотического взгляда. Егор Сергеевич стоял ледяным столбом на кухне, ожидая, когда сердце перестанет бешено колотиться. Глаза щипало и кололо, но слёзы больше не текли. Скоро в кухне стало теплее, облака пара больше не вырывались изо рта. Егор Сергеевич посмотрел на осколки стакана и мокрое пятно воды и пошёл спать.

***

Володька наблюдал за дедом. Он первым заметил грязь на ботинках старика. Мальчика это очень напрягло. Вечером ботинки были абсолютно чистыми, Володька хорошо это помнил. Ботинки стояли нетронутыми с того дня, как дед вернулся. А утром на них была засохшая корка грязи. Дед куда-то ходил, пока все спали.

Родители никак не отреагировали на замечание о грязных ботинках. Вся ситуация казалась им абсурдной, немыслимой. И грязь на ботинках — последнее что волновало этих взрослых людей. Куда больше им доставлял проблем восставший покойник, спокойно расхаживающий по квартире.

А грязь… Грязь могла остаться на ботинках с самого первого дня. Просто Володька её не замечал, пребывая в состоянии шока.

***

Егор Сергеевич Чайкин продолжал жить своей прежней жизнью. И хотя утром он действительно обнаружил осколки стакана на полу кухни и боязливо, буквально на секундочку, отогнул шторку окна и выглянул в него, никого и ничего подозрительного не увидев, он списал это на обычное переутомление, присущее врачам.

Ещё несколько ночей он не мог сомкнуть дома глаз, мучаясь бессонницей. Зато прекрасно спал в больнице во время своей смены, когда не поступали срочно оперируемые пациенты.

Одним рабочим утром он расчёсывался перед крохотным зеркалом своего кабинета, как вдруг замутнёнными от усталости глазами увидел кого-то за плечом. Тело мгновенно покрылось мурашками, расчёска выпала из руки, грудь как будто придавили булыжником. Мозг подсказал, что это всего лишь родственник одного из пациентов зашёл поблагодарить Чайкина за успешно проведённую операцию. Егор Сергеевич облегчённо выдохнул и развернулся на пятках, приготовив свою фирменную улыбку. Однако в кабинете было пусто! Никто не стоял возле двери, неловко теребя в руках конверт с бумажной хрустящей благодарностью. Недоуменно хмыкнув, Чайкин поднял расчёску и снова повернулся к зеркалу.

На этот раз фигура в зеркале стояла ближе, она практически дышала хирургу в затылок, Чайкин даже чувствовал тёплое шевеление коротких волосков на шее. Всё та же чёрная шляпа, чрезмерно надвинутая на лоб. Всё тот же поднятый воротник пальто и руки, спрятанные глубоко в карманы, как будто фигурке холодно.

— Привет, хирург, — сморщенное несимпатичное лицо криво усмехнулось, а Егор Сергеевич с шумом вдохнул ставшим ледяным спёртый воздух больничного кабинета.

Красные угольки жарили глаза Чайкина прямо через зеркало. Потекли горячие слёзы, расчёска снова выпала из руки, лицо перекосило, колени подогнулись, придав Егору Сергеевичу осунувшийся жалкий вид.

— Не отвечай. Молчи, — прошелестело в голове Чайкина, — я знаю, ты слишком напуган. Но повторю тебе ещё раз: я пришёл не к тебе…

Да, Егор Сергеевич был напуган. До усрачки напуган! Он застыл на месте, боясь пошевелиться. Сколько крови и боли видел Чайкин за годы своей работы. Сколько рыдающих родственников, не имеющих сил пережить свалившееся на них горе. Он всегда думал, что его нервы закалились, как сталь, и уже ничто в этом мире не сможет разлить по ним ледяной холод страха. И вот теперь его убедили, как сильно он ошибался.

— Я пришёл за детьми твоего коллеги, — услышал твёрдый голос в своей голове Чайкин.

— Что? — проблеял Егор Сергеевич.

— За детьми твоего коллеги, — повторил голос в голове.

— Как ты это делаешь? — спросил Чайкин.

— Что? — переспросила фигурка, — говорю в твоей голове?

Егор Сергеевич вяло кивнул в ответ.

— Все, кто оттуда, умеют это делать, — хмыкнула фигурка, — я и мысли твои читаю.

— Откуда оттуда? — спросил Чайкин, не узнавая свой изменившийся от страха голос.

— Я пришёл за детьми твоего коллеги, — проигнорировав вопрос, раздался голос в голове, — вы учились вместе. Тебе будет легко достать его детей. Никаких сложностей. Ты всё о них знаешь. Ты достанешь их для меня! У тебя нет другого выхода.

— Зачем? Почему? — хрипло спросил Егор Сергеевич.

— Потому что ты мне понравился, хирург! — раздалось в голове, и фигурка исчезла.

Егор Сергеевич согнулся пополам, пытаясь отдышаться, как после длинной пробежки. Резко потеплевший воздух со свистом наполнял его лёгкие, тело било крупной дрожью, с висков на пол капал ледяной пот ужаса, глаза резало болью.

***

— Мааам? — спросил Володька, услышав, как открылась и закрылась входная дверь.

— Это я, — откликнулся дедушка.

Володьке стало не по себе. Дедушка прожил с ними почти два месяца, но мальчику всё ещё было страшно оставаться с ним в квартире, когда родителей не было.

— Куда ты ходил? — спросил Володька.

— Прогуляться, — ответил дед, — чайник горячий?

— Горячий, — промямлил Володька, — да я не про сейчас спрашиваю, а про ночь.

— Какую ночь? — переспросил дед, залезая в шкаф за кружкой.

— Нууу, в самом начале, когда ты вернулся… — сглотнул Володька.

— Вернулся? — переспросил дед, резко повернувшись к внуку.

— Ну да, — неуверенно ответил Володька, — ты куда-то ночью ходил. Я видел грязь на ботинках утром.

— Не помню, — сказал дед, наливая чай, — я обычно днём хожу прогуляться. Скучно дома торчать.

— Ну это было сразу после возвращения…

— Возвращения? — переспросил дед, колким взглядом уставившись в глаза внуку.

— Ну да, — мямлил Володька испуганно, — вечером ботинки были чистые, а утром покрылись грязью. Ты куда-то ходил ночью?

— Ты что следишь за мной? — спросил дед с улыбкой.

— Эм… Нет… Просто… — запинался Артём, не зная, что придумать, — просто опасно пожилому человеку бродить по ночам, — выкрутился он.

— Понятно, — только и ответил дед, отхлебнув чая.

И тут напряжение последних недель вылилось наружу, хотя мальчик так долго сдерживался.

— Зачем ты вернулся? — не спросил, а проорал он, — ты ведь умер!

Дед поставил кружку с чаем на стол и ясными голубыми глазами уставился на Володьку. Мальчику стало не по себе, но он выдержал пристальный взгляд, хотя предательские слёзы готовились выползти из глаз, а внутренности сковало обручем страха.

— Что ты знаешь о пороках? — устало спросил дед.

— Ну… Я… — запинался Володька, — это типа не убей, не укради?

— Нет, это заповеди, — сухо ответил дед, снова взявшись за кружку с чаем, — а я про пороки.

— Ну… Наверное, нет, — ответил Володька неуверенно.

Дед молча пил чай и смотрел в окно, задумавшись. Володька боялся прервать его мысли и уже жалел, что наорал на старика.

— Есть семь пороков, — сказал вдруг дед, — гордыня, жадность, гнев, зависть, блуд, чревоугодие и уныние.

Дед снова замолчал, уставившись в одну точку за окном. Потом тяжело вздохнул и продолжил:

— Вот я грешил, и теперь должен привести двух невинных вместо одной грязной души, — вздохнул он, — вместо моей души. В наказание.

— А… — начал Володька.

— Б! — прервал дед, — я мог бы забрать твою душу. Твою невинную детскую душу. Хочешь?

Дед так спокойно говорил, и так твёрдо смотрел в глаза Володьке, что мальчик зарезал на стуле от страха. На секунду Володьке показалось, что в глазах старика вспыхнули красные точки, как бывает на ночных фотографиях. Но потом глаза деда снова стали чисто голубыми. Паника мелкими холодными мурашками разлилась по телу мальчика.

— Так хочешь? — ещё раз спокойной спросил дед.

— Не-нееет, — прошептал Володька скованным от страха горлом.

— То-то же, — равнодушно ответил дед, — ты только не греши, внучок. Понял?

— Да-а-а, — протянул Володька, еле движущимися губами.

— Я вот грешил… Крал, потом в тюрьме сидел. Потом опять крал, и опять сидел, — перечислял дед, прихлёбывая чай, — всё мне денег было мало. Жадным был. Друзьям завидовал. Хотел, чтобы всё, как у них было. Ну вот теперь искупляю. Тебе мама не рассказывала?

— Не-нет, — протянул мальчик.

— Ну конечно. Кто ж такое детям рассказывает, — пожал плечами дед, — ты не переживай, я сделаю, что мне надо и уйду.

Старик встал и вышел из кухни. Только кружка горячего чая осталась дымиться на столе.

***

— Хи-рург! Хи-рург! По-ра! — услышал Егор Сергеевич Чайкин сдавленный крик в голове.

Мужчина откинул одеяло, сел в кровати и едва разглядел чёрный силуэт на стуле. Даже не силуэт, а две горящие точки, как будто кто-то курил сразу две сигареты. «Он подбирается всё ближе, — сглотнув, подумал Егор Сергеевич, — сначала улица, потом кабинет, а теперь уже квартира»!

— Хех, — хмыкнула фигурка в голове Чайкина, — я умею читать мысли.

— Я понял, — хрипло ответил Егор Сергеевич.

— Хорошо, — кивнула фигурка, — пришло время сделать то, за чем я явился. Пришло время им уходить.

— Им? — сглотнув спросил Егор Сергеевич, поеживаясь от холода в комнате.

— Им, — подтвердила фигурка, — детей двое. Я заберу всех.

Егор Сергеевич снова сглотнул. Значит, он должен убить. Но зачем? И почему именно он?

— Именно ты, хирург, потому что творишь грязные делишки. Очень грязные, — пронеслось в голове Чайкина, — похоть, жадность — это ты!

Фигурка встала, и держа руки в карманах, направилась к Егору Сергеевичу. Красные угольки разгорались ярче.

— Сколько раз в день ты думаешь о деньгах? — с презрением спросила сгорбленная фигура, — сколько ты желаешь боли, за которую тебе заплатят, а, хирург?

— Я не… — неуверенно зашептал Чайкин.

— Что ты не? — спросила фигурка, остановившись, — не думаешь о людях при смерти, которых ты спасёшь, но сначала обдерёшь их родственников до копейки? А если у родственников нет денег, что ты делаешь? Спасаешь? Стараешься?

Егор Сергеевич сглотнул, не зная, что ответить. Фигурка снова пошла к нему.

— Ты никогда не брал сексом, а, хирург?

— Я не… — начал Чайкин, но фигурка подошла ближе и склонилась над ним, обдавая жаром раскаленных глаз.

— Что ты не? — спросила она зло, — не брал удовольствие за расплату?

Егор Сергеевич сглотнул, боясь ответить.

— Ты боишься, — утвердительно сказала фигурка, — и правильно! Я пришел к тебе, потому что ты гнилой и страшный человек, хирург. Я забрал бы тебя, но не могу.

— За… забрал? — проблеял Чайкин.

— За… забрал! — злобно передразнила фигурка.

Егор Сергеевич слышал, как сердце гулко стучит в груди. Он весь сжался от холода и страха.

— Ты убьешь их, хирург, — утвердительно сказала фигурка, и голова Чайкина наполнилась образами людей.

Егор Сергеевич сразу узнал друзей. Саша и Таня начали встречаться, когда они все вместе учились в меде. Потом Таня устроилась в поликлинику терапевтом, а Егор Сергеевич и Саша стали работать в одной больнице.

Их семью нельзя было назвать счастливой. Часто ссорились, расходились, сходились, но всё-таки жили вместе и растили двух детей.

— Как… как это сделать? — спросил Чайкин, заикаясь.

— Значит, сделаешь, — хмыкнула фигурка, — я так и знал. Я в тебе не ошибся, хирург.

Егор Сергеевич задрожал от страха, опаляемый горячим взглядом незнакомца.

— Ты знаешь что ввести пациенту, чтобы он умер, хирург?

Егор Сергеевич молчал.

— Знаешь? — прошипела фигурка, отстраняясь.

Егор Сергеевич почувствовал, как перестало жечь щеки, но вместе с тем в комнате стало ещё холоднее.

— Угу, — едва прошептал он.

— Хороший мальчик, — с издевкой сказала фигурка, продолжая стоять.

— Ко… когда? — заикаясь, спросил Чайкин.

— Чем быстрее, тем лучше, — ответила фигурка, — я жду!

— Если… если я это сделаю… ты… ты больше не придешь? — спросил Чайкин.

— Ты боишься меня, хирург? — спросила фигурка, отдаляясь.

Егор Сергеевич не ответил.

— Да, сделаешь — больше не приду, — ответила фигурка и исчезла.

Комната опустела, наполняясь теплом.

***

Чайкин ждал детей возле школы. Он считал, что третьеклассники слишком маленькие, чтобы возвращаться домой без взрослых. Но их родители думали иначе. Возможно они считали, что раз детей двое, то опасность им точно не грозит.

Егор Сергеевич дождался, пока дети дойдут до пешеходного перехода и остановил машину. Он приоткрыл окно и с улыбкой громко сказал:

— Здравствуйте!

— Дядя Егор? — удивилась Лена.

— Давайте подвезу, — весело предложил Чайкин.

Лена сразу рванулась к машине, но сестра одёрнула её, с подозрением глядя на мужчину.

— Ну что ты? — выдавил из себя обиду Егор Сергеевич, — Ксюш, не надо меня боятся, я ж с твоим папой работаю.

Но Ксюшу это не успокоило. Она с подозрением смотрела на Чайкина, крепко держа сестру за руку.

— Да ладно тебе, — пропищала Лена, — это ж дядя Егор.

Ксюша продолжала сомневаться, но позволила сестре затащить её на заднее сиденье машины.

Егор Сергеевич с облегчением выдохнул, заблокировав двери салона. Такси сзади нетерпеливо сигналило, пока он уговаривал девочек сесть.

— Ну как в школе? — давил из себя позитив Чайкин.

— Да ничего, — ответила Лена.

Ксюша с напряжением смотрела в окно. Она первая встревожилась, когда Егор Сергеевич пропустил поворот во двор, где стоял дом девочек.

— Куда вы нас везете? — в панике спросила Ксюша.

Егор Сергеевич увидел в зеркало, как лихорадочно забегали её глаза.

— Да к отцу на работу, — успокоил он, — сегодня у нас день открытых дверей, вот он и попросил привезти вас.

— Нам папа ничего не говорил, — с сомнением сказала Ксюша.

— Ну… Это сюрприз, — попытался выкрутиться Чайкин, — вы любите сюрпризы?

— Нет! — выпалила Ксюша.

— Да! — радостно сказала Лена.

— Вот и хорошо, — сказал Егор Сергеевич, сворачивая в область.

— Куда мы едем? — спросила Ксюша, заметив куда повернул Чайкин.

— Да! Куда вы нас везете? Эта дорога точно не в больницу, — забеспокоилась теперь и её сестра.

— Понимаете, девочки, так надо, — обреченно сказал Чайкин.

Теперь их с двух сторон окружали деревья. Егор Сергеевич объездил всю область, чтобы найти этот укромный поворот, заросший зарослями. Дорога едва угадывалась и покрылась сорняками, по ней давно никто не ездил. Удивительно, что такое скрытое место удалось найти недалеко от города.

— Остановите машину! — крикнула Ксюша.

— Да! Остановите! — закричала Лена.

Девочек подбрасывало на кочках, колёса то и дело попадали в выбоины, но Чайкин продолжал ехать, всё больше углубляясь в заросли кустов и деревьев.

Поняв, что происходит неладное и ждать больше нельзя, Ксюша отстегнулась и кинулась на Чайкина. В зеркало заднего вида мужчина увидел, что Лена следует примеру сестры, и резко крутанул руль вправо. Ксюша отлетела назад, стукнувшись головой о стекло, Чайкин с ужасом увидел на нём кровь.

— Ксюю-ю-ю-ша! — завопила Лена, кинувшись к сестре, которая обмякла на сидении.

Тряся её за плечи, Лена пыталась привести сестру в сознание, но та не реагировала. Лена кричала и плакала, а потом повернулась к Чайкину и кинулась на него между сидений.

Чайкин нажал на тормоз, и Лену кинуло на лобовое стекло. Мужчина надеялся, что от удара девочка потеряет сознание, но у неё оказалась крепкая голова. Извернувшись, она двумя руками вцепилась в лицо Егора Сергеевича и заорала так, что у мужчины свело перепонки. Он ударил её головой о приборную панель, слыша как у Лены ломается нос. Девочка ослабила хватку, захлёбываясь собственной кровью.

Егор Сергеевич схватил Лену за волосы и ударил об руль. Кровь брызнула в лицо, но Чайкину было всё равно. Он устал, нервничал и хотел быстрее всё закончить.

Егор Сергеевич вышел из машины, огляделся, чтобы убедиться, что его никто не увидит. Вокруг был лес, пели птицы, не было слышно шума дороги.

Чайкин достал из багажника аптечку. Открыл её, взял шприц и направился к Ксюше.

Девочка всё также безжизненно лежала на заднем сидении. Чайкин знал, что она ещё жива. Что этот кошмар ещё можно прекратить. Но он слишком боялся тех горящих глаз. Он боялся, что если не сделает задуманное, не выполнит приказ, то горящие глаза придут за ним, испепелят его. Он ввел инъекцию Ксюше, и вернулся к багажнику.

Взяв из аптечки второй шприц, он направился к Лене. Её окровавленное лицо лежало между передними сидениями, а ноги висели сзади. Девочка была жива, как и её сестра.

Чайкин быстро сделал Лене укол и уложил на заднее сидение к сестре. Теперь отступать было некуда. Как врач Чайкин не верил в ад, и всё же та сгорбленная фигурка с горящими глазами явилась только оттуда.

Чайкин поднялся, сел за руль и поехал дальше.

Добравшись до своей метки, Чайкин свернул и остановился. Он вышел из машины и понёс девочек к приготовленной им могиле. Небрежно бросил тела друг на друга и закопал лопатой, которая ждала его здесь.

Затем Чайкин вернулся к машине, достал из багажника чистящее средство и тряпки. Протер как следует салон, чтобы не осталось отпечатков и следов крови, и поехал обратно.

***

Володька первым заметил настроение деда. Прежде сидевший целыми днями у телевизора, теперь он в нетерпении ходил взад-вперед по квартире и что-то бурчал под нос. На его отлучки больше не обращали внимания. Дед уходил и приходил когда хотел, будь то день или ночь. С удивлёнными соседями старик объяснился сам, придумав историю про брата-близнеца, приехавшего погостить к племяннице. Можно сказать, что семья зажила своей прежней жизнью, пока дед не заявился с двумя девочками, крепко державшими его за руки и испуганно озиравшимися вокруг.

— Это кто? — удивлённо спросила Володькина мама вместо приветствия.

— Я ухожу! — заявил дед, проигнорировав вопрос.

Из комнаты прибежал Володькин папа. Сам же Володька наблюдал за происходящим со страхом и интересом, внимательно разглядывая девочек. Вот две невинные души, которые дед заберёт с собой. Володька сглотнул, стало страшно.

— Ку-куда? — заикаясь, спросила мама, — и что это за дети? Чьи они?

— Они со мной, — ответил дед без тени эмоций.

— Но… — начал Володька и замолчал.

Неужели эти девочки тоже были мертвыми?

— Куда ты уходишь? — ещё раз спросила мама, — и что это за девочки? Откуда они?

— Я за ними приходил, — пожал плечами дед и взглянул на Володьку.

— Но… — встрял Володькин папа, — но что всё это значит? Куда вы уходите? И что вообще всё это значит?

— Долго объяснять, — только и ответил дед.

— Но… — начал Володькин папа и не закончил, потому что дед грубо и быстро его обнял.

Затем дед переключился на Володькину маму, прижав её к себе и поцеловав в щёку. А потом очередь дошла и до Володьки.

Дед потрепал его по волосам, и у Володьки голова замерзла от ледяных пальцев старика. Потом дед нагнулся и, глядя в глаза, вкрадчиво прошептал:

— Ещё увидимся!

Володька сглотнул ледяной ком ужаса, а от деда остались только мокрые следы на коврике. Два больших следа от дедовских ботинок и четыре маленьких от обуви девочек, которых он забрал с собой.

«Охотник»

День был светлым и ничто не предвещало беды. Мы с друзьями отправились на охоту в сопровождении собак и нескольких дам. Гончие как раз гнали кабана, когда с неба упали первые капли. Увлеченные охотой мы не заметили, как из робкого дождика пошел настоящий ливень. Собаки сразу потеряли след, дамы закричали, а моя лошадь понесла, пытаясь выкинуть меня из седла. Попытки остановить ее не возымели результата. Животное взбесилось из-за громкого грома, ярких вспышек молнии и ледяных струй дождя. Я уворачивался от веток как мог, но очередная молния угодила в ближайший ствол и ослепила меня. Я не успел наклониться и налетел на сук, надолго лишившись сознания.

Я пришел в себя, когда смеркалось. Грудь болела так, что я еле встал на ноги. Пришлось опереться на ствол ближайшего дерева, чтобы отдышаться и перетерпеть боль.

В надежде найти товарищей-охотников я принялся громко кричать, но ответа не последовало. Собачьего лая и храпа лошадей тоже не было слышно. Видимо, обезумевшее животное унесло меня очень далеко и товарищи не смогли найти.

Подумав немного, я решил двигаться, потому что скоро наступит ночь и оставаться в лесу было небезопасно.

Каждый шаг отдавал болью в груди, к тому же жутко хотелось пить. Из-за сумрака и мутного сознания я не мог сориентироваться в какую сторону мне идти и побрел наугад.

Не знаю, сколько я шел, превозмогая боль и жажду, но скоро выглянула яркая луна. А вслед за ней я разглядел огонек среди деревьев. Сначала я подумал, что это мои друзья жгут костер, проискав меня весь день и решив остаться на ночь в лесу. Но чем ближе я подходил, тем отчетливее видел, что огонек горит намного выше земли и имеет странную форму.

Наконец я разглядел, что это вовсе не костер, а окно дома, в котором горит свет. Бесконечный лес кончился и я вышел на маленькую опушку. В свете яркой луны я увидел небольшой, но ладный домик. Его остроконечная крыша уходила далеко в ночное небо. Стены были аккуратно подогнаны из кирпичей, а окна украшали рамы с интересными орнаментом.

Я решил, что это охотничий домик одного из вельмож. А раз в нем горит свет, значит можно попроситься на ночлег.

Забравшись на деревянное крыльцо с перилами, я громко постучал в дверь. Открыла мне старая, сгорбленная старуха. На длинном горбатом носу сидела огромная бородавка, во рту не хватало зубов. На голове был серый платок, из-под которого выбивались седые пряди. А одета она была в темное платье с закатанными до локтей рукавами.

Старуха уставилась на меня мелкими черными глазками. Этот взгляд кольнул как иголкой.

— Вечера доброго! — поприветствовал я, — зови хозяина!

Старуха молча разглядывала меня жадным и острым взглядом, а потом прошамкала:

— Хозяин двенадцать лет как помер. Тебе чего надо?

Такого ответа я не ожидал. Я думал, что она не более чем старая прислуга, а оказалось, что она и есть хозяйка дома. Но у меня не было выбора, кроме как попроситься у нее на ночлег.

— Пусти переночевать? Поехали с друзьями на охоту, да растерялись, когда дождь пошел.

Старуха молчала и буравила меня взглядом. Ее глаза скользили от ног до самой макушки и обратно. Мне все больше становилось не по себе, но возвращаться и бродить по ночному лесу не хотелось.

— Так пустишь или нет? — с раздражением спросил я. Мне не нравилось, что приходиться молить о ночлеге у какой-то нищей бабки.

— Пущу. Чего ж нет-то, — прошамкала она и отступила, пропуская меня внутрь.

Едва я ступил на порог, как тепло окутало тело, а от мокрой одежды начал подниматься пар. Хозяйка без спроса помогла мне раздеться и провела к огню.

Я удивился внутренней обстановке дома. Вид хозяйки совсем ему не соответствовал. Я думал увидеть здесь старую мебель, пыль, паутину и сор на полу. А здесь оказалась обстановка, соответствующая дому дворянина. На стенах висели портреты, мебель была изготовлена из дорогой породы дерева, возле камина лежала шкура медведя. Предметы хорошо сочетались друг с другом. Человек, купивший их обладал не только деньгами и связями, но и хорошим вкусом.

Мои размышления прервала хозяйка, пригласившая к столу. Она не пожалела для случайного путника хорошего вина и доброго куска мяса. Впрочем, есть со мной хозяйка отказалась, чему я был только рад. Не смотря на мою благодарность за ночлег и еду, сидеть за одним столом с этой сгорбленной женщиной совсем не хотелось.

Вскоре хозяйка вернулась и удивила меня, предложив принять ванну. Пока я ел, она наполнила ее горячей водой.

А после приятного купания хозяйка провела меня в спальню, обстановка которой еще раз подчеркнула хороший вкус хозяина. Я не удержался и спросил:

— И что, всё это время только вы и ваш муж жили в этом доме?

Старая женщина либо не поняла, на что я намекаю, либо сделала вид.

— Да. Только я и хозяин, — ответила она.

— А могу я узнать имя вашего мужа? Может мы пересекались при дворе? — не унимался я.

— Вряд ли, — ответила старуха и поспешила покинуть спальню.

Я забрался в постель и проспал крепким сном до самого рассвета.

Утром старуха уже не казалась мне такой старой и сгорбленной. Не все волосы, выбивающиеся из-под платка, были седыми. Да и говорить она стала, меньше шамкая беззубым ртом.

Я же напротив чувствовал себя сквернее, чем вчера. Грудь болела меньше, зато все тело налилось непонятной слабостью. И хотя я собирался сегодня уйти, решил отложить путешествие до завтра. Никто не знает, в какой части леса я находился и сколько мне предстояло пройти пешком. Старая женщина тоже не могла помочь сориентироваться и задать правильное направление. Да и ласковое ее обращение подкупало остаться еще на одну ночь.

Но утром следующего дня я почувствовал себя еще слабее. Старуха сказала, что я здорово промочился в лесу в день охоты и меня мучает хворь, забирая силы. Потребуется время, чтобы восстановиться для долгого пути домой. А пока она предложила остаться у нее, набрав еще одну горячую ванну и преподнося мне щедрые порции вкусной еды.

На третье утро я не смог подняться с постели без помощи старухи, которая выглядела намного лучше, чем в ночь нашей встречи. Она сняла платок и теперь на голове ее были густые волосы, отдающие ярким живым блеском. От шепелявости не осталось и следа. Я вгляделся и заметил, что теперь во рту ее не хватает всего одного зуба. Горбиться женщина перестала и стояла передо мной с совершенно прямой спиной. Темное платье теперь облегало ее стройный стан, а не висело бесформенной тряпкой, как раньше.

Она помогла мне встать и дойти до обеденного стола, где ждало горячее угощение. А затем мы вместе сидели у камина и глазами она показывала, что ждет, когда я заговорю. Но несмотря на обильную пищу, у меня не было сил даже для разговора. Ближе к обеду я попросил отвести меня обратно в спальню, где проспал до следующего утра.

Когда я проснулся, понял, что ослаб еще больше. Потребовалось время, чтобы набраться сил и окликнуть хозяйку. В комнату влетела молодая женщина, в которой едва узнавалась старуха. С ее румяного лица не сходила улыбка, рот был полон белоснежных зубов, по стройным плечам расплескались темные кудри. Я хотел ей что-то сказать, но закашлялся и почувствовал, как горячая моча потекла под меня.

Женщина поняла мое замешательство и без тени отвращения, помогла мне пересесть в кресло, пока она меняла простыни, а затем вернуться в постель.

— Что со мной? — спросил я и не узнал собственный голос.

Он звучал как хрип старика, в легких которого скопилась жидкость. К тому же сказанные слова отняли последние силы, на грудь будто упал камень, и я принялся истошно кашлять, что доставляло жгучую боль всем внутренностям.

Женщина ничего не ответила, унесла грязные простыни и вернулась с едой. Я был настолько слаб, что ей пришлось кормить меня с ложки. Но даже с ее помощью я смог проглотить лишь несколько порций, а затем без сил рухнул на подушки. Тогда женщина унесла еду и вернулась с книгой, которую читала, пока я не уснул.

Очнувшись на рассвете, я понял, что умираю. Даже позвать женщину не было сил. Впрочем, она не заставила себя ждать и ворвалась в комнату вместе с солнечными лучами. Едва я увидел ее, как обо всем догадался.

Передо мной стояла молодая девушка с правильными чертами лица и точеной фигурой. Ее темные глаза горели жизнью, алые губы расплывались в улыбке, а черные волосы спадали тяжелыми блестящими кудрями. Красивое платье обтягивало стройный силуэт, пробуждая желание. Длинная юбка скрывала стройные ноги, а пышная грудь просилась наружу из тесной ткани.

Девушка начала кружиться по комнате, раскинув руки и смеясь громким заливистым смехом. И хотя я понимал, что произошло, мне хотелось присоединиться к ее веселью, но лишь скупая слеза одиноко скатилась по щеке. Заметив это, девушка подошла ко мне и протянула зеркало. В нем я увидел лысого, беззубого деда, черты лица которого лишь отдаленно напоминали меня прежнего.

«Подруга»

Хотела бы я сейчас сказать, что у моей подруги всё хорошо, но, к сожалению, это абсолютно не так. Не буду пускаться в долгие разговоры и перейду сразу к делу.

Всё началось после визита к экстрасенсу — вызывающего вида и хамовитого поведения дамочке. Вломились мы к ней полупьяные и чисто по приколу. Уже позднее я узнала, что подруга заранее назначила дату и время сеанса, а передо мной представила всё как случайное совпадение.

Как сейчас помню мерзкий запах сгоревшего воска, пошлые стены, обтянутые красным атласом, и жирнющий слой помады на губах дамочки-экстрасенса. В общем, всё как показывают в кино, пытаясь пробудить трепет перед сверхъестественным и веру в предсказания.

Экстрасенс что-то серьёзно нам втирала, делая как можно более зловещее лицо, а я хохотала, не пытаясь сдерживаться, пока подруга не шикнула, и я не умолкла, давясь гоготом. Я даже не заметила, как выражение Светкиного лица из весёлого и беззаботного превратилось в глубокомысленное и задумчивое. Я уже собиралась спросить, что с ней, когда экстрасенс быстро всучила Светке что-то в руки и зловеще прошептала: «Храни как зеницу ока»!

Снова оказавшись на улице, я спросила у подруги, что ей дали, но она только мотнула головой, мол, пустое это и говорить не о чем, и мы завернули в ближайший суши-бар, чтобы набраться окончательно.

Очнувшись утром у Светки дома, мы с горем пополам выпили кофе, чтобы в головах хоть немного прояснилось, и, уже стоя на пороге, я поняла, что потеряла свой проездной, а наличных, чтобы купить билет у водителя автобуса, не было. У кого сейчас вообще есть наличка, скажите мне? Карточная система, мать её растак. Однако у Светки наличка нашлась. И вот полезла она шарить по своим карманам и вместе с измятой соткой выпала на пол прядь волос, стянутая красной лентой.

— Фууу! — отпрыгнула я от этих стриженных паклей, — чё за мерзость?

Светка смутилась, резко подняла эту дрянь и спрятала за спиной, протягивая мне деньги. А меня тем временем осенило:

— Это чё? Это вот эту хрень тебе вчера экстрашенша дала?

— Угу, — виновато пробурчала подруга.

— Фу, блин, ну и гадость! Это чё? Её лобковые волосы чтоль? — заржала я, а Светка нахмурилась.

‒—Ладно, ладно, — ретировалась я, — выброси ты эту дрянь. Жесть какая-то!

На этом мы и распрощались.

Сидя в автобусе, я всё прокручивала в голове увиденную прядь волос. Она представляла собой довольно интересный предмет. Ни на какие лобковые волосы похожа не была, потому что локоны имели разный цвет: один был холодного оттенка блонд, а второй насыщенный русый. Оба выглядели лощёными и ухоженными, как будто срезаны не со взрослого человека, а с головок невинных детей. Ощущение сложилось, что их подравняли до одинаковой длины, тщательно вымыли, намазали бальзамом, чтобы придать блеск, выпрямили плойкой, а потом обвязали ленточкой и вручили Светке.

Конечно, я сразу поняла, кому эти пряди принадлежат: белая ‒ моей подруге, а русая ‒ её бывшему мужу Егору. Ещё на приёме у экстрасенса я знала, что она ‒ шарлатанка. А теперь окончательно в этом убедилась, потому что пряди были ненастоящие. Если ещё белую и могла дать сама Светка, лишившись разума после неудачного брака. То уж локон Егора взять этой ведьме явно было неоткуда. Обманула она мою подругу — на таких наивных дурах и наживаются все эти экстрасенсы!

Дома я всё не могла успокоиться из-за этой никчёмной пакли. Ну зачем она Светке? Зачем подруга вообще попёрлась к тупому экстрасенсу? Чтобы вернуть мужа? Но он же бил её, это факт известный, как и тот, что на развод подала сама Светка, как и тот, что она жутко радовалась, получив его спустя три месяца мытарства и попыток со стороны Егора примириться, чтобы было кого дубасить. Оставалась только одна причина: навредить своему бывшему мужу, нагнать на него порчу, сглаз, проклятие, не знаю, что ещё там нагоняют. Но зачем это моей подруге? Невысказанная обида после унижений и избиений?

Я много раз спрашивала у Светки, что за фигней она страдает? Настоящие ли это волосы? Как она выдрала клок своему бывшему мужу? Зачем ей это надо и не спятила ли она? Но подруга упорно молчала или сводила всё к шуткам-прибауткам.

Наконец, мы в очередной раз отнюдь не трезвые приехали к ней домой, и мои расспросы про ведьму-экстрасенса довели Светку окончательно. С силой она оттолкнула стул и на пьяных шатких ногах принесла злополучный клок волос, кинув передо мной. Я чуть пивом не поперхнулась, увидев, что пакли порядком исхудали.

— А куда делось остальное? Кто их так пощипал? — удивлённо проблеяла я.

— А ты возьми и попробуй! — с вызовом ответила Светка.

— Что? Попробовать что?

— Смотри, тут техника такая, ‒ шумно грохнулась подруга на свой стул и доверительно приблизила ко мне лицо, — вот возьми и вытащи один волосок.

— Чё? У меня сейчас даже твоих лица два! Какой на фиг один волосок я тебе вытащу?

‒ А ты попробуй и вытащить, тогда всё поймёшь.

Я насторожилась. Моя пятая точка жаждала приключений, а разум — дать хорошего щелбана Светке по носу и доказать, что вся эта экстрасенсорная тенденция — галиматья полная, тупое вышибание денег.

— Хорошо! Какой? — смело спросила я.

— Что: какой? — не поняла подруга.

— Какой волос тащить: белый или русый?

— Какой больше нравится, — хмыкнув, сказала Светка.

Я взяла в руку эту мерзкую паклю, ожидая, что меня обдаст холодной волной страха, горячим огнём ужаса или ледяным порывом ветра. Но почувствовала только шелковистость и нежность волос. Светка сияла от удовольствия, видя мою неуверенность и настороженность. Я покрутила прядь, хмыкнула, сконцентрировала свой пьяный взгляд и трясущие руки и вытащила один единственный русый волосок из общей кучи. Только громкий вопль восторга собрался выскочить наружу, как внезапная смена картинки подавила его где-то в середине глотки.

Я больше не сидела на кухне у подруги, а та не ухмылялась мне хмельной улыбкой. Теперь я была на заднем сидении машины Егора. Он сидел за рулём, а Светка рядом с ним. Они ожесточённо о чём-то спорили, пока мы стояли в пробке, конца и начала которой видно не было.

И тут я вспомнила тот день. Была пятница, они подхватили меня у метро, и в самый час пик мы пытались добраться до любимого бара, где подают только европейское пиво. Собственно, спорила эта сладкая парочка как раз об этом: толкаться ли и дальше в пробках, чтобы поехать в бар, или выпить в другом месте. Я смотрела на них круглыми от удивления глазами, пока это не заметил в зеркале Егор и злобно не вякнул:

— А ты чего молчишь? Из-за тебя всё! Давно бы уже в баре сидели, если бы твоя царская задница потрудилась сама доехать на метро, а не ждать, пока подадут лимузин!

— Заткнись! — тут же заступилась Светка, — она тут не при чём!

— Конечно! Она всегда не при чём! — рявкнул зло Егор.

Дальше их крики продолжались в том же ключе, а я сидела притихшая, не веря своим глазам, пока не почувствовала, как кто-то сильно трясёт меня за плечи. Мне стало плохо, ощущение слабости, от которой вот-вот упадёшь в обморок разлилось по телу. В глазах всё поплыло, уши заложило, накатила тошнота. Я очутилась в каком-то вакууме, где трудно дышать. Я задыхалась и сквозь непонятную вату в ушах слышала своё громкое ритмичное дыхание, как при родах. Потом я резко вынырнула из этого состояния. Перед глазами опять появился стол на Светкиной кухне. Подруга стояла сзади меня и трясла так, что мои челюсти с громкими щелчками смыкались и размыкались. Я отпихнула её:

— Что это было?

— А что ты видела? — не отпуская мои плечи, испросила подруга.

— Ну, — сглотнула я неприятный ком в горле, — помнишь, вы с Егором часто забирали меня, чтобы поехать в «Кошку»? Вот это была одна из поездок.

— Ой, их так многобыло! — разочарованно отмахнулась Светка, и плюхнулась на своё место.

— Да. Но он тогда был очень злой. Мы стояли в пробке, вы как обычно ругались… А чё это было вообще?

— А ты не поняла? — с довольной ухмылкой спросила Светка.

— Нет, — пожала плечами я, последние капли опьянения покинули тело.

Подруга не спешила с объяснениями, и мы какое-то время просидели в тишине, а потом пустились в разговоры на другие темы. Но я уже не могла расслабиться, и продолжала пить просто, чтобы поддержать компанию. Два обстоятельства не отпускали мой мозг. Первое — довольное выражение лица подруги. Оно как будто говорило, что знает некую тайну, нехилый такой секретик, но никогда не расколется. А второе — Светка убрала разноцветную прядь волос, пока я возвращалась в прошлое.

В том, что эта грёбаная пакля обладает какой-то силой, теперь не было сомнений. Я всю голову сломала, размышляя над этим. Натуральный Старик Хоттабыч! Только вместо бороды — долбанная разноцветная пакля. И она не исполняет желания, а просто навевает воспоминания из прошлого. Не могла же она действительно физически возвращать в него? Ну не могла! Это же бред!

Все попытки разговорить Светку включали в её глазах противные лампочки, которые знали какую-то тайну, но зажигались лишь для посвященных в неё, для остальных они не горели. Меня это, конечно, бесило, я даже поругалась с подругой, но все равно не получила объяснений. В конце концов, я решила сходить к той дамочке-экстрасенсу и выяснить всё у неё.

Однако в офисе экстрасенса меня ждал облом. Я наткнулась на девицу-секретаршу, которая объяснила, что часы мага расписаны по секундам, нужно записываться на приём и ждать. Делать было нечего: я записалась и ждала.

Удивительно, но, когда я всё-таки попала на приём к этой ведьме, она встретила меня широкой улыбкой и сделала вид, что совсем не помнит. Хотя, наверное, это было правдой, учитывая, какие списки ожидания у неё выстраиваются.

Я напомнила экстрасенсу о нашем со Светкой визите и разноцветной прядке волос. Экстрасенс не изменилась в лице, но твёрдо заявила, что не разглашает обряды, проводимые с другими клиентами, и попросила меня изложить суть своей проблемы. Недолго думая, я ляпнула, что мне нужна волшебная разноцветная пакля волос, обладающая магическими свойствами, как Светкина. Экстрасенс нахмурилась:

— Сами не знаете, чего хотите. Определитесь с желаниями — возвращайтесь. А сейчас уходите.

Я не сказала ни слова, встала и вышла, оплатила приём (разговор ни о чём, длившийся пару минут и стоивший мне пять тысяч), и очнулась уже в метро. Какого черта? Что это было? Прямо в транс какой-то впала.

Раз Светка молчит, экстрасенс тоже, остался только один источник информации — интернет. Теперь я надеялась найти нужные мне сведения там. Зайдя в подъезд, я как обычно решила проверить почтовый ящик. Опустив руку в темноту ящика за кипой рекламных листовок, я с визгом отдёрнула её, потому что наткнулась пальцем на что-то острое. Инстинктивно запихнула палец в рот, чтобы заглушить боль, и почувствовала железный привкус на языке ‒ кровь. Посветила фонариком телефона в ящик, но ничего, кроме бумажной рекламы, не увидела. Посмотрела на палец — прокол как от иглы. Меня затрясло. Я вспомнила о СПИДе и куче других заболеваний, передающихся по крови.

Осторожно, светя фонариком телефона, и цепляя каждую бумажку за уголочек, я вытащила их одну за другой и начала внимательно разглядывать — обычная реклама: сделай ремонт, подключи интернет, поменяй окна. Это немного успокоило, возможно я просто порезалась об острую кромку одного из листочков, и тут мой взгляд остановился на предмете на самом дне ящика. Помню, как в ногах появилась слабость, и я едва не навернулась. Сердце застучало о рёбра так, что было слышно этажа до пятого, если не выше.

На дне ящика среди темноты, пыли и каких-то крошек лежала прядь волос. Без какой-либо упаковки, пакетика, конверта. Она просто лежала там и всё.

Я задрожала ещё больше, заперла ящик и поднялась в квартиру. Лихорадочно побегав по ней, спустилась вниз, вновь надеясь, что волосы мне привиделись. Но нет! Они лежали там! В темноте и пыли. Лежали и ждали, когда я их заберу!

Я позвонила Светке и попросила номер приёмной экстрасенса. Подруга не поняла, зачем он мне нужен и долго меня расспрашивала. Я ни словом не обмолвилась о пряди волос в почтовом ящике. В любом случае номера телефона салона экстрасенса у Светки не было. Быстро распрощавшись с ней, я сходила к ящику и достала эту чёртову паклю.

Волосы были одного цвета — жгучая брюнетка, как я. Выглядели они также ухоженно, как и прядь у Светки: намытые, блестящие и шелковистые. Палец я уколола об иглу, которая держала на конце пакли бумажку. Боясь, что кто-то из соседей вернётся и увидит меня с этой фигнёй в руках, я вернулась в квартиру, отцепила иголку, развернула бумажку. На ней чёрной гелевой ручкой красивым почерком было написано: «Ты этого хотела»? И всё. Больше ни слова.

Положив прядь на журнальный столик, я откинулась на спинку дивана и стала размышлять, покусывая проколотый палец и чувствуя собственную солёную кровь на языке.

А потом я решила: «Да и хрен! Что может случиться? Опять окажусь в прошлом? И ладно! Я уже побывала там один раз и ничего страшного не случилось». И я бодро схватила чёрную паклю и выдернула из неё волос. Тут же получила пощечину. Потом ещё одну по другой щеке. Какого чёрта?

Я стояла на коленях перед вызывающего вида девчонками лет тринадцати-пятнадцати, нестарше.

— Смотрите! Она ещё смеет поднимать глаза! Ты что, тварь, совсем обнаглела! — с издевкой сказала одна из них, а другие засмеялись.

Сразу же сбоку прилетел удар ногой, я завалилась набок, расцарапав щеку о камешки на асфальте. По открытой части тела посыпались пинки, сильные, болезненные. Я попыталась оттолкнуться руками и встать, но на кисти тут же наступили, я взвизгнула от боли, прижала их к коленкам, превратившись в кольцо, осыпаемое ударами. Били по спине, ногам, голове, пытались достать до лица, но я плотно прижала его к корпусу. Побои сопровождались едким смехом и оскорблениями, расслышать которые я не могла — в ушах стучало и шумело. В конце схватили за волосы и протащили по асфальту так, что камни и прочий мелкий мусор вонзились мне в щеку. Потом всё резко закончилось.

Я глубоко вдохнула и села, чувствуя, как щиплет раненую щёку от горячих слёз. Что это было? Это точно не моё прошлое. В детстве, а тем более подростком, меня никогда не избивали и не унижали. Вывод напросился сам собой: экстрасенс подбросила мне прядь чужих волос, чтобы искупать меня в чужих воспоминаниях. Показать, что не стоит лезть туда, куда не следует, если тебя это не касается. Найти волосы чёрного цвета, помыть их и придать продажный дорогой вид ничего не стоило, вот она и воспользовалась этим замечательным способом, зная, что я, дура, куплюсь. И я, дура, купилась.

Всё тело ныло после побоев, оно действительно побывало в чужой шкуре и испытало всё это на себе. Бедный ребёнок! Кое-как я доковыляла до зеркала: щека, которой меня протащили по асфальту, была грязной и расцарапанной. Она покраснела и распухла. Я как следует промыла её, обработала хлоргексидином и осмотрела своё тело. Оно было красное, но синяки ещё не появились. Зато на следующий день они зацвели пышными сине-фиолетовыми бутонами!

Более-менее придя в себя, я рванула к экстрасенсу. Не обращая внимания на крики секретарши, распахнула дверь кабинета, в котором экстрасенс сидела с какой-то девушкой среди свечей и приглушенного света. Я скинула со стола шары и прочие магические прибамбасы и кинула на их место прядь волос с криком:

— Ты совсем охренела? Ты чё творишь?

Секретарша схватила меня под локти, но я вырвалась, дыша как паровоз. Девушка-клиентка вжалась в спинку кресла. Экстрасенс осталась спокойной, она махнула секретарше, чтобы та меня отпустила, и холодно спросила:

— Вы о чём?

— Ты знаешь о чём! Сука! Это ты мне подкинула! — истерично кричала я, указывая на прядь черных волос.

— Женщина, успокойтесь. Я Вас в первый раз вижу, — спокойно заявила экстрасенс, а затем вежливо добавила, обращаясь к клиентке — извините, пожалуйста!

— Какая я тебе на хрен женщина? Мне 25! Я сейчас Полицию вызову! Что это за волосы? Откуда они взялись в моем ящике? — наступала я.

— Если Вы не успокоитесь, мы сами вызовем Полицию, — оставаясь спокойной, отозвалась экстрасенс.

В её глазах я видела, что она всё прекрасно понимает. Удовольствие, горевшее в них, ясно давало понять, что пряди волос в моем ящике — ее рук дело. Но что я могла предпринять? Вызвать Полицию? Это смешно, и я прекрасно это понимала. Я ворвалась сюда, как сумасшедшая, побила инвентарь и теперь прошу объяснений по поводу пакли волос. Экстрасенс права: это им стоит вызывать Полицию, а может и Скорую.

Я заозиралась вокруг, задыхаясь от нехватки воздуха и справедливости. Секретарша и девушка-клиентка смотрели на меня как на безумную, а экстрасенс пребывала в холодно-злорадном настроении. Продолжая тяжело дышать, я окинула всех взглядом, схватила паклю и побежала на улицу, пытаясь не расплакаться у них на глазах от обиды и страха.

Вернувшись домой, на всякий случай проверила почту. Вдруг экстрасенс отправила мне новый сюрприз, но ящик оказался пустым. Очень надеясь никого не встретить, поднялась на этаж, и тут соседская шавка осклабила свои мелкие острые клычки и зарычала, пятясь к хозяйке.

— Ой, что это она? Мэри, фу! — удивленно сказала соседка.

— На поводок надо сажать своих шавок! — бросила я зло. Раньше Мэри всегда подбегала ко мне, весело тряся пушистым хвостиком и привставая на задние лапки.

— Ты же знаешь, что она у меня мирная, людей любит. Наверное, настроение плохое, — попыталась смягчить беседу соседка.

— Наверное, — пробурчала я, тыкая ключом в замок.

— А что у тебя со щекой? — участливо спросила соседка.

— Ай, ничего, ‒ как можно беспечнее ответила я. Мэри продолжала шипеть на меня и скалить свою мелкую пасть. Я зашла в квартиру и захлопнула дверь.

Щека у меня и правда опухла, я снова тщательно её промыла и стала думать, что мне делать дальше. Не сжечь ли эти волосы к чертям, чтобы они утратили свою магическую силу?

***

Проснулась я от злых перешёптываний.

— Давай, дери эту тварь! Чё стоишь?

Передо мной было два парня, не старше двадцати двух лет. На их члены были натянуты презервативы. У одного штучка почти опала, зато у второго стояла колом. Он рассеянно придерживал её у основания и переглядывался с остальными.

Ещё в комнате было три девахи, примерно того же возраста. Это одна из них предлагала отодрать меня.

Я же лежала голая на каком-то колючем пледе или диване и чувствовала влагу между ног. Похоже, один из них уже развлёкся как следует. Но второй всё не мог решиться.

— Давай, — толкнул его ко мне товарищ, — время уходит.

И на меня навалились. Твёрдый член сразу оказался внутри, будто я только этого и ждала. Не могу сказать, что было больно, но слёзы всё равно потекли по лицу. Унижение сковывало так, что я не могла ничего сказать и двинуться. Остальные стояли и спокойно смотрели на нас. Только парень, трахнувший меня ранее, вышел, чтобы избавиться от презерватива.

Когда насильник закончил, ко мне подошла одна из девушек, симпатичная, с ярким блеском на губах, сжала щёки одной рукой и просипела, обдавая сигаретным дыханием:

— Будешь ещё выделываться, сука?

И я проснулась. Слёзы продолжали течь по щекам, обжигая ту, что была расцарапана. А между ног было влажно и жарко. Я откинула одеяло и увидела, что трусов на мне больше нет, а на простыне небольшие капли крови. То есть я снова переселилась в тело какой-то брюнетки? Или эта была всё та же, просто подросла? Неважно. Меня реально изнасиловали ‒ это факт.

Я встала, хотя всё тело протестуя ныло. Доковыляла до душа, приняла его, сменила постельное бельё и снова легла. Думала, что не усну, боясь снова оказаться в чужом теле, в котором на этот раз меня убьют. Но глубокий сон пришёл быстро. Мне ничего не приснилось, только чёрный фон стоял перед глазами до самого звонка будильника.

Выходя на работу, снова наткнулась на Мэри и её хозяйку. Псина отпрыгнула от меня и зарычала, обнажив крохотные клычки, как накануне.

— Опять плохое настроение? — выдавив фальшивую улыбку, спросила я.

— Похоже. Ума не приложу, что нашло на мою девочку! — ответила соседка, внимательно меня разглядывая. Видимо, мое не выспавшее, опухшее от слез лицо выдавало произошедшее ночью. Юркнула в лифт и уехала.

Уже на работе я позвонила Светке и всё ей рассказала.

— И что? — не врубаясь, спросила подруга.

— Ты понимаешь, что я всё время оказываюсь в плохом прошлом? Меня там бьют, насилуют. Что мне делать? Это не моё прошлое!

— Я не знаю, как тебе помочь. Те волосы, которые мне дала экстрасенс, предназначены для меня. Вырвав один из них, ты оказалась в моем прошлом.

‒ Я уже поняла, что волосы не мои, — перебила я подругу, — но что мне делать? Как всё исправить? Я даже не вырывала их, а все равно попала в чье-то прошлое, понимаешь?

‒ Выброси их. Может поможет, — не уверенно сказала Светка.

Я попросила ее приехать вечером и помочь мне. Я была уверена, что выбросив волосы, я не изменю ситуацию. Поэтому лучше Светке остаться у меня, чтобы прервать очередной скачок в тяжелое прошлое другого человека.

Светка предложила мне попробовать тоже, что я делала с прядкой ее и Егоровых волос. Она расположилась на диване, а я напротив на принесённом с кухни стуле. Широко улыбаясь, чтобы поддержать мое настроение, Светка вытащила волос из чёрной пакли и закрыла глаза.

Сначала ничего не происходило. Тупая улыбка продолжала расплываться на лице подруги. Потом она застыла, а зрачки бешено забегали под закрытыми веками. Пальцы расслабленных рук подрагивали, лицо слегка побледнело. Я не вмешивалась и ждала.

Затем Светка расслабилась. Тело чуть сползло с дивана, зрачки успокоились, улыбка пропала, появилось глубокое размеренное дыхание, будто подруга крепко уснула.

Я уже успокоилась, когда из её левой ноздри показалась струйка крови. Тоненькая она едва доползла до верхней губы и застыла. Я напряглась и начала будить подругу, решив, что состояние транса пора заканчивать.

Осторожно я прикоснулась к Светке и слегка потрясла. Тело оказалось жутко тяжёлым. Я вцепилась в плечи как следует и начала трясти сильнее — никакой реакции.

Вдруг ноги Светки пришли в движение и слегка раздвинулись. И тут же поток крови, именно поток, хлынул между ними. Я закричала и начала сильно трясти подругу — никакой реакции. Расслабленное тяжёлое тело лишь наклонилось на меня, грозя упасть на пол. Я откинула подругу на спинку дивана, продолжая трясти и хлопая по лицу, но толку не было. Громкий щёлчок вернул меня в чувства, и я увидела, как лучевая кость подруги прорвала ей кожу и острыми краями уставилась на меня. Я вскочила и понеслась вызывать Скорую.

Вид подруги заставил онеметь даже опытных медиков. По вопросам и недвусмысленным взглядам, я поняла, что вину за случившееся полностью возложили на меня. А чему удивляться? У Светки продолжала хлестать кровь из того самого места, а белая кость бесстыдно торчала из рваной раны на руке. На лицо было избиение и причинение тяжких телесных. Полиция, которую вызвали врачи Скорой, так и записала. А теперь мы ждём, когда Светка очнётся и даст показания.

Вот только она не очнётся… Я в этом абсолютно уверена. Та сука, экстрасенс, всё это специально подстроила. Не надо было насмехаться над ней, а потом заявляться в истерике и бить инвентарь.

Пишу и плачу.

Что же ты не сходила к экстрасенке и не извинилась, спросите вы? Да ходила я, ходила! Только вот, знаете, что? Когда я приехала по адресу, офиса экстрасенса там уже не было, даже следов не осталось. На её месте оказалась кальянная, душная и тесная. Персонал посмотрел на меня, как на умалишённую, когда я начала расспрашивать про салон магии. В один голос они утверждали, что ничего подобного здесь никогда не было! Что их заведению уже несколько лет!

Я проверила в интернете ‒ действительно по адресу пробивалась только это кальянная! Никаких салонов магии не было даже близко!

Так что, хотела бы я сейчас сказать, что у моей подруги всё хорошо, но, к сожалению, это абсолютно не так. Она в коме, из которой, я уверена, уже никогда не выйдет…