Герцог-грешник [Адель Эшуорт] (fb2) читать онлайн

Адель Эшуорт Герцог-грешник

Глава 1

Южный Корнуолл

Июль 1856 года

Вивьен еще раз перечитала написанную от руки записку: «Его светлость желает...»

Насмешливо улыбнувшись, она решила, что было бы неплохо, если бы у герцога действительно возникло желание познакомиться с ней. Но ей доводилось видеть его лишь издалека – просто неприлично, что такое может прийти в голову.

Отбросив непрошеные мысли, Вивьен сложила записку и засунула в кармашек передника, который надевала, работая в саду. Орхидеи – свою гордость – она отправит герцогу Тренту послезавтра, как и просил дворецкий. Свежие цветы будут украшать комнаты его имения, раскинувшегося вдоль океана на западном склоне, откуда открывается вид на мыс Лизард. Вивьен надеялась, что хотя бы в нынешний приезд у нее появится возможность разглядеть этого загадочного человека, сумевшего избежать петли после убийства жены.

– Миссис Раэль-Ламонт?

Вивьен вздрогнула и, быстро повернувшись к двери, выходящей в сад, увидела домоправительницу, которая стояла неподвижно с непонятным выражением на стареющем обветренном лице. Ее, казалось, совсем не занимало, что хозяйка предавалась мечтам наяву, вместо того чтобы заниматься цветами.

– Да, Харриет, в чем дело? – быстро откликнулась Вивьен.

Пожилая женщина смущенно вытирала руки о передник.

– Вас хочет видеть один мужчина... Он актер из Королевской шекспировской труппы, которая летом играла в Косгроувсе.

Вивьен едва не рассмеялась от изумления.

– Актер – здесь?

– О да. – Харриет понизила голос. – Он сказал, что его имя – Гилберт Монтегю. У него не было визитной карточки, и, конечно, я не приняла его, но он все равно намерен ждать. Говорит, у него к вам неотложное дело.

Слегка заинтригованная, Вивьен вошла в тень виноградника, который вился по решетке, окружающей крыльцо, и взяла полотенце с садовой скамейки.

– Он сказал, чего хочет? – Она не могла представить, какое дело привело к ней актера – личное или сугубо профессиональное.

Харриет сошла на посыпанную гравием дорожку; ее лицо выражало глубокое неодобрение.

– О причинах визита мне ничего не известно, – заявила она, – но он просит уделить ему несколько минут вашего времени. Я сказала, что посмотрю, дома ли вы.

Вивьен улыбнулась. Харриет, конечно, знала, что она дома, но, следуя светскому протоколу, должна была проверить. И, разумеется, кто позволит лицу столь низкого положения вторгаться в частную резиденцию?

Она убрала волосы с лица – из-за полуденного зноя Вивьен, несомненно, выглядела ужасно, работая два часа подряд в саду под солнцем, на влажном воздухе. Все же она решила, что в данном случае это не имеет никакого значения; мистер Монтегю, будучи актером, определенно не раз становился свидетелем гораздо худшего зрелища.

– Хорошо, я приму этого человека. – Вивьен развязала измазанный землей передник. Заметив, что глаза Харриет расширились от удивления, она добавила: – Но не вводи его сюда; скажи, чтобы он вошел через боковую калитку.

Харриет кивнула:

– Хорошо, мадам, я тотчас пошлю его к вам.

Оставшись одна в тени патио, Вивьен бросила передник на скамейку и отряхнула коричневую муслиновую юбку. Из трех рабочих платьев сегодняшним жарким утром Вивьен выбрала именно это, свободное в талии, но оно отнюдь не украшало ее. Хотя Вивьен обожала театр, никогда в жизни ей не приходилось встречаться с актерами в своем доме. Впрочем, этот человек настолько ниже ее по положению, что Вивьен совершенно не заботило, как она будет выглядеть перед ним.

Вновь выйдя на солнце, Вивьен налила полстакана тепловатой воды из графина, стоявшего на ближайшем столике, где она занималась пересадкой цветов. Пока она жадно пила, послышался скрип толстой деревянной калитки, впускающей посетителя с западной стороны дома.

Быстро вытерев губы подолом платья, Вивьен повернулась на звук тяжелых шагов. Стоя в небрежной позе со скрещенными за спиной руками, она неподвижно смотрела на невысокий, выступающий из-за угла пушистый куст ивы, пока не увидела, как появились ноги, а затем и все туловище гостя.

Когда человек приблизился к ней, Вивьен непроизвольно отступила на шаг назад. Она ожидала, что актер будет высоким и крупным, так как дважды видела, как он великолепно играл на сцене, однако не была готова увидеть такую широкоплечую длинноногую фигуру, представшую перед ней на фоне двух экземпляров ценнейших орхидей.

И все же элегантность не могла скрыть жесткости его черт.

Гость пристально смотрел на хозяйку дома, возможно, ожидая, что она в смущении отведет взгляд, однако Вивьен не могла позволить себе проявить трусость; внезапная неловкость, зародившаяся в глубине души, быстро покинула ее, обострив чувства и предупредив о необходимости сосредоточиться. Ему не запугать ее внушительным видом.

– Миссис Раэль-Ламонт, – обратился вошедший с легким поклоном; его голос был глубокими несколько манерным, дикция – безупречной.

Вивьен вскинула голову и кивнула.

– Мистер Монтегю, полагаю. Что вам угодно?

Он чуть улыбнулся, но не сдвинулся с места.

– У вас прекрасный сад, мадам.

Хотя Вивьен и заметила, что он даже не взглянул на цветы, она не стала оспаривать этот комплимент. Казалось, гость был в высшей степени заинтересован в ней – или, возможно, в ее реакции на него.

– Да, тут неплохо... хотя я бы сказала – это не сад, а садик.

Уголок его рта поднялся вверх.

– Понимаю.

Вивьен все еще не могла разобрать, хотел посетитель понравиться ей или нет.

– И все-таки что вам угодно, мистер Монтегю? – снова спросила она. От полуденного зноя у нее застучало в висках.

Не отрывая взгляда от ее лица, гость подошел еще на шаг ближе.

– Раз или два я заметил вас в театре. – Длинными тонкими пальцами он медленно погладил темные бакенбарды, словно обдумывая очень серьезный вопрос. – Вы присутствовали на субботнем представлении «Двенадцатой ночи», верно?

Какая осведомленность! Вивьен действительно видела эту пьесу и еще Один-два спектакля в начале лета, но была уверена, что ничем не выделялась на фоне остальной аудитории.

– Да, действительно. – Скрестив на груди руки, она перешла в наступление. – Но вряд ли вы пришли сюда именно поэтому. Чем я могу помочь вам сегодня, мистер Монтегю? Простите, я очень занята.

– Помощь – именно то слово, миссис Раэль-Ламонт, которое я имел в виду.

Вивьен, вскинула брови.

– Помощь, мистер Монтегю?

Подойдя еще ближе, гость отвел глаза в сторону и потрогал листочек ярко-розовой орхидеи. Это вызвало в ней раздражение; ее настойчивая попытка быть краткой явно не задела его.

– Кстати, что случилось с мистером Раэль-Ламонтом? – спокойно поинтересовался гость.

В какой-то миг нереальность воспоминаний о другой жизни, водоворот неописуемых эмоций, которые Вивьен пыталась побороть, вспыли на поверхность и словно пожар воспламенили ее память. Ее горло сжалось, кровь прилила к лицу, а тело запылало.

– Что вы имеете в виду? – прошептала она неожиданно хриплым и низким голосом.

Улыбаясь, он приложил руку к сердцу.

– Боюсь, я напугал вас.

Внутренняя дрожь взяла верх над ее всегда безупречными манерами.

– Пожалуйста, уйдите, мистер Монтегю. – Вивьен демонстративно сложила руки на груди.

Он вежливо кивнул, и в этот момент уголки его рта приподнялись вверх в довольной улыбке.

– Подчиняюсь, дорогая леди. Однако прежде чем я уйду, нам следует обсудить проблему...

Стоя в глубине сада, Вивьен, как ни странно, не испытывала страха перед этим человеком. По крайней мере, физического страха. Харриет находится в доме и, если потребуется, позовет на помощь соседей. Разумеется, актер прекрасно понимает это. Но возможно, причина его прихода имела гораздо более серьезный смысл, чем просто эпатаж...

Вивьен собрала всю свою волю.

– Чего вы хотите от меня, мистер Монтегю? Переходите прямо к делу.

– Действительно, почему бы и нет? – Он касался пальцами лепестков орхидеи, намеренно пытаясь вызвать ее гнев. – Интересно, какова будет ваша реакция, когда вы узнаете, что у меня есть некоторые доказательства... доказательства того, что вы не та, за кого себя выдаете?

Ее гнев испарился. Вивьен дважды быстро моргнула, борясь с неодолимым желанием оказаться как можно дальше от этого несносного человека.

– Думаю, вы ошибаетесь...

Он склонил голову набок и пристально взглянул на нее.

– Ошибаюсь?

Расстояние между ними сократилось еще на шаг. Вивьен почувствовала, что дрожит, несмотря на полуденную жару. Намек этого человека на ее глубочайшую тайну заставил ее сжаться от страха.

Ее молчание, очевидно, не стало для него неожиданностью; с откровенной безжалостностью, окрасившей его глубокий голос, актер шепотом добавил:

– Возможно, вас заинтересует, что мне доподлинно известно. Вы не вдова. – На мгновение он замолк. – Ну, так как, миссис Раэль-Ламонт?

У нее пересохло во рту; она продолжала дрожать от охватившего ее внутреннего холода. И все же главным сейчас было не дать непрошеному гостю почувствовать весь ее ужас.

– Убирайтесь из моего сада, – ледяным тоном приказала Вивьен. – Иначе я сделаю так, что вас арестуют за посягательство на чужую собственность.

– Конечно, – быстро ответил Монтегю. Но вместо того чтобы повернуться и уйти, как ему было приказано, он лишь пошаркал штиблетами по гравию. – Конечно, вы правы. Но думаю, вам все же прежде следует выслушать меня. – Его полные губы сложились в самодовольную ухмылку, а глаза продолжали блуждать по ее фигуре.

Вивьен съежилась под его взглядом, одновременно угрожающими откровенно похотливым. Внешне она держалась прямо и строго, но страх, что ее тайну раскроют, не позволил ей позвать на помощь. Больше всего ее беспокоило, что стоявший перед ней человек понимал это и готов был этим воспользоваться.

– Вот как мне видится эта проблема, миссис Раэль-Ламонт. – Неожиданно Гилберт сорвал орхидею и поднес цветок к носу.

– Как вы смеете...

– Смею, потому что мне все известно о вашем муже! – прошипел он, и в его тоне ясно проступила ярость, которую он больше не пытался скрыть. – Я также многое знаю о вашем так называемом браке и о том, где сейчас находится ваш муж. А значит, мне известно, почему вы прячетесь в Корнуолле. – Монтегю смял орхидею и, бросив на землю, резко наступил на нее. – Впрочем, за определенную плату я сохраню вашу тайну.

Медленно потекли секунды, ввергая Вивьен в кошмар, глубину которого невозможно было определить. Она не могла ни дышать, ни двигаться, ни говорить.

Гость стоял слишком близко от нее, и Вивьен почувствовала его запах: отвратительный запах нечистот, исходивший из самой его глубины; он окутывал ее и вызывал отвращение.

– Чего вы хотите? – наконец, прошептала женщина дрожащими губами.

– А-а, наверное, вы о причине моего визита? Мне нужна ваша любезная помощь.

Он сошел с ума, этот наглец. Никто не примет всерьез сумасшедшего, пыталась уверить себя Вивьен.

– Назовите это легким шантажом, – мило пояснил ее собеседник.

– Вы просто не в себе.

Гость откинул голову назад и снова засмеялся, на этот раз вполне искренне.

– Ничего подобного, мадам. Уверяю вас, я в здравом уме и отвечаю за свои действия. Поверьте, такому человеку, как я, нужны определенные денежные средства, поскольку актерство не позволяет мне оплачивать все мои потребности.

Глаза Вивьен остановились на отлично скроенном утреннем фраке серо-голубого цвета, шелковой рубашке и безупречно подстриженных волосах. Для актера со скромными средствами этот человек явно не чурался роскоши, что особенно беспокоило ее. Очевидно, он предпринимал подобные шаги и прежде, по отношению к другим ничего не подозревающим душам и неплохо в этом преуспел.

Впервые с того момента; как Монтегю вошел в ее уединенный сад, Вивьен почувствовала не только страх и презрение, но также боль от откровенного предательства и бесконечную грусть. Впрочем, какое это имело значение? К ней вернулся природный здравый смысл, и она решительно отказалась быть жертвой. К тому же он, несомненно, не мог знать всего.

Выпрямившись, Вивьен улыбнулась.

– Извините, мистер Монтегю, но я отказываюсь помогать вам в любых задуманных вами махинациях. По правде сказать, мне трудно поверить в вашу наивность. Находясь здесь, на моей земле, вы предполагаете, что я соглашусь на ваши гнусные просьбы? – Ее верхняя губа дернулась, и она добавила, понизив голос: – Немедленно уходите, иначе я закричу, и вам придется разыгрывать ваши спектакли в стенах тюрьмы.

Однако Монтегю ее слова, казалось, ничуть не смутили, и он снова кивнул:

– Как пожелаете, мадам. Однако прежде вам следует кое-что увидеть. – Он полез во внутренний карман и, вытащив сложенный листок бумаги, развернул его и прочитал верхнюю строчку: – «Дорогой мистер Хатуэй, я прочитала условия договора о раздельном проживании и неуклонно буду придерживаться их...»

Вивьен прислонилась к столбу беседки, и ее охватила дрожь.

– «...Мой муж согласен с выдвинутыми условиями и планирует срочно уехать во Францию...»

– Прекратите. Немедленно прекратите!

Однако он не обратил никакого внимания на ее слова.

– «Меня, естественно, больше всего заботит, чтобы это юридическое дело сохранилось в тайне. В ближайшее время я уеду в Корнуолл, чтобы спокойно жить на средства, предоставленные мне моим браком. Знаю, что в качестве моего поверенного вы сохраните конфиденциальность в отношении этого дела. Моя семья не должна пострадать в общественном мнении из-за моего...»

Вивьен протянула руку и, вырвав записку, скомкала ее дрожащими пальцами.

Монтегю скрестил руки на груди.

– Разумеется, это всего лишь копия; оригинал находится в надежном месте.

В надежном месте. Да, именно там и должны находиться юридические документы. Вивьен сглотнула.

– Как... как вы получили письмо? – Она вскинула голову, ее глаза излучали презрение. – Сколько вам это стоило, мистер Монтегю?

Гилберт прищурился.

– Гораздо меньше, чем это будет стоить вам, если вы не соизволите удовлетворить мои пожелания.

Удовлетворить его пожелания? Она определенно не могла продолжать разговаривать с ним в таком тоне.

Актер, должно быть, почувствовал ее колебания и, бросив на Вивьен победный взгляд, повернулся, а затем небрежно зашагал между цветущими растениями к боковой калитке, откуда и появился. При этом он даже отчасти стал походить на джентльмена. Впрочем, на то он и актер.

– Чтобы сохранить, скажем так, ваш жизненный стандарт, вам надо кое-что приобрести для меня, – не оборачиваясь, произнес Гилберт.

Рот Вивьен слегка приоткрылся, глаза остановились. Если ей не удастся выполнить эти требования, ее спокойной жизни придет конец.

– Это первоначальный оригинал сонета, написанный рукой великого Шекспира и подписанный им.

Его слова смутили ее.

– Рукописный текст, – продолжил гость, стоя к Вивьен спиной и глядя на красивые желтые розы слева от себя, – находится в распоряжении герцога Трента.

Вивьен резко выдохнула, и он, несомненно, услышал этот звук.

– Уверен, женщине вашего возраста и жизненного опыта не составит большого труда посетить замкнуто живущего джентльмена, придумав какой-либо благопристойный повод. – Монтегю повернул голову и взглянул на нее. – Эта рукопись, разумеется, надежно спрятана, так что вам не удастся украсть ее, и вы должны будете прибегнуть к другим средствам, чтобы герцог показал ее вам и позволил приобрести.

– Я не стану делать этого. – Голос Вивьен прозвучал холодно и резко.

Теперь Гилберт повернулся к ней всем корпусом, по-прежнему держа руки сомкнутыми за спиной.

– Нет, вы сделаете, мадам. Это не займет у вас много времени. Пошлите мне записку в театр, когда выполните мое задание, и я немедленно свяжусь с вами.

Он вновь направился к калитке, затем вдруг остановился, поглаживая аккуратно подстриженную бороду.

– Я вскоре позабочусь об этом дельце, – деловито сообщил молодой человек через плечо. – Вот проведу в Пензансе еще две недели, а после этого отправлюсь в Лондон. К этому времени мне бы не хотелось, чтобы возникла какая-то неразбериха относительно того, должно или не должно светское общество знать о документе, касающемся вашего с супругом раздельного проживания. Надеюсь, мне не надо говорить о том, что вам не следует называть мое имя и вообще упоминать о моем участии в этом деле, а также распространяться о нашей встрече. – Уголок его рта скривился в усмешке. – Всего доброго, миссис Раэль-Ламонт.

С этими словами актер удалился, аккуратно прикрыв за собой калитку.

Вивьен не сводила глаз с той точки, где только что стоял Монтегю; с того момента, как он появился перед ней, она словно застыла на одном месте.

Взгляд Вивьен упал на увядший, растоптанный на дорожке цветок орхидеи, и неожиданно она почувствовала, что ей трудно удержаться от взрыва бессмысленного смеха. Как нелепо! Из-за скверной драмы с театральным уклоном за какие-то десять минут рухнул так старательно построенный ею безопасный мир, да и все ее будущее.

Глава 2

Его полное имя было Уильям Рали, герцог Трент, граф Шривпорт и Кейз, барон Честерфилд, и он был мужем Элизабет, которую, по слухам, и убил. Конечно, Вивьен не очень-то верила в это, но...

Остановившись перед воротами неподалеку от края утеса около Маусхола, Вивьен помедлила, любуясь элегантностью замка Морнинг-Хаус. Прямоугольное коричневое кирпичное здание с темно-серыми ставнями и массивной черной, высотой пятнадцать футов входной дверью выглядело весьма мрачно по сравнению с живописной местностью, окружавшей его. Впрочем, герцог, вероятнее всего, не задумывался об этом.

Несколько раз Вивьен приезжала сюда в экипаже, когда доставляла цветы для украшения замка, но на этот раз она предпочла пройтись от деревни до дома герцога пешком. В руках у нее не было ничего, кроме ридикюля в тон ее дневному платью бледно-сливового цвета. На рассвете шел дождь, и после полудня небо все еще покрывали тучи, в воздухе висел легкий туман, и холодный ветерок с океана покалывал лицо и шею. Странно, но она обожала это ощущение.

Ходили слухи, что хоть герцог и проводил здесь почти одиннадцать месяцев в году, ему принадлежало очень мало земли – лишь та, что непосредственно окружала дом. Зато открывающийся вид был невероятно хорош. Со своего места Вивьен могла видеть не только дом и луг, но и море за ними – холодное, серое, зловещее, раскинувшееся до самого горизонта.

Глубоко вздохнув, Вивьен толкнула тяжелые ворота и оказалась в маленьком, заботливо обустроенном дворике. Все ее мысли были сосредоточены на предстоящем визите. Она сделает герцогу деловое предложение как женщина, занимающаяся собственным бизнесом.

На дорожке Вивьен не встретила никого из слуг. Она поднялась по каменным ступеням, слегка приподняв юбки, затем поправила шляпку и дважды постучала тяжелым медным молотком в дверь.

Добрых пять минут ей пришлось ждать ответа, и ее охватило беспокойство. Герцог, располагавший такими большими средствами, мог бы позволить себе иметь более расторопную прислугу, но Трент не зря слыл столь же загадочным, сколь и богатым.

Наконец она услышала, как по ту сторону отодвинули задвижку, и через несколько секунд дверь медленно отворилась; за ней обнаружился седовласый мужчина – видимо, дворецкий, судя по его безукоризненной ливрее и подчеркнуто официальным манерам.

– Добрый день, миссис Раэль-Ламонт, – сказал слуга, холодно кивнув.

У Вивьен слегка дернулся подбородок от такого высокомерия. Конечно, он знал, кто перед ним, поскольку раньше она привозила цветы ко входу для прислуги; но ведь сегодня она явилась сюда как гостья...

– Мне нужно поговорить с герцогом; это займет всего минуту, – произнесла Вивьен, приходя в себя, – Надеюсь он дома?

Дворецкий кивнул:

– Проходите, мадам. – Распахнув дверь, он отступил в сторону. Шагнув в холл, Вивьен едва сдержала возглас удивления. В отличие от внешнего вида внутреннее убранство дома поражало яркими, радостными красками; белые мраморные полы, пара стульев, обитых белым атласом, большая хрустальная люстра, свисающая с круглого светлого потолка, – все это располагалось вокруг позолоченного стола в центре. На столе стояла огромная хрустальная ваза с ромашками, бледно-розовыми розами и полевыми лютиками.

На секунду Вивьен почувствовала себя оскорбленной – очевидно, время от времени герцог покупал цветы у кого-то еще.

– Сюда, пожалуйста, – дворецкий услужливо показал направление, – его светлость примет вас в библиотеке.

Вивьен с трудом удержалась, чтобы не спросить, откуда появились эти цветы, но тут ей неожиданно пришла в голову мысль, что их вряд ли кто-то видит, кроме герцога и его прислуги. Что за нелепость – владеть таким огромным, прекрасным и изысканно украшенным домом, зная, что никто, кроме самого хозяина, не оценит его.

Громко стуча каблуками по мраморному полу, Вивьен проследовала за дворецким подлинному коридору с высокими окнами. Толстые кремовые шторы были отдернуты и перехвачены золотистыми кистями, а из окон открывался захватывающий вид на вздымающийся океан.

Вскоре они остановились перед двойными дверями, которые вели в библиотеку. Дворецкий, не постучав, распахнул их, затем отступил в сторону, позволяя гостье войти.

На первый взгляд все помещение выглядело так, как и должна выглядеть библиотека, хотя, похоже, герцог Трент имел отменный вкус.

Комната была огромной и занимала, по-видимому, треть южного крыла; в ней ощущался запах табака и кожи. Стены и высокий потолок покрывали темно-коричневые с синими полосами обои, что гармонировало с лампами в виде цветка и коричневой кожаной мебелью, окружавшей красивый резной столик, стоявший по центру прямоугольного восточного ковра. В маленькой оранжерее, протянувшейся вдоль дальней стены, экзотические растения прикрывали огромные арочные окна, из которых открывался великолепный вид на песчаное побережье и океан.

Застекленные книжные полки около шести футов высотой, выстроившиеся справа вдоль западной стены, были забиты книгами. Над полками висели портреты и пейзажи в позолоченных рамах. У северной стены – огромный секретер из темного дуба. Герцог, вероятно, занимался здесь делами имения. Два черных кожаных кресла стояли поодаль. У восточной стены располагался огромных размеров камин, обрамленный коричневым мрамором и украшенный резным деревом.

– Пожалуйста, располагайтесь, мадам. – Дворецкий сдержанно поклонился. – Его светлость появится очень скоро. Меня зовут Уилсон, а пока вы ждете, Битси вас обслужит.

– Благодарю, Уилсон.

С достоинством покинув библиотеку, дворецкий осторожно закрыл за собой дверь, а через секунду, когда Вивьен начала снимать перчатки, вошла горничная с большим серебряным подносом в руках. Хорошенькая и аккуратная девушка лет шестнадцати присела перед гостьей в реверансе, затем направилась к стоящему в центре чайному столику.

– Чай или кофе, миссис Раэль-Ламонт? – спросила она тихим ровным голосом.

– Чай, пожалуйста, – с улыбкой ответила Вивьен, весьма заинтригованная тем, что в этом доме с ней обходились не как с деревенской жительницей, которая зарабатывает себе на жизнь продажей цветов, а как с уважаемой знатной гостьей. Право, это было очень странно.

Пока горничная наливала чай из серебряного чайника в белую фарфоровую чашку, Вивьен скромно сидела в кожаном кресле напротив дивана с высокой спинкой. Как только она расправила юбки, девушка поставила наполненную чашку с блюдцем на маленький круглый столик справа от нее.

– Что-нибудь еще, мадам?

От горячего чая исходил божественный аромат.

– Нет-нет, все очень мило...

Горничная еще раз сделала реверанс и быстро вышла, закрыв за собой большие двери; ее шаги эхом отдались в коридоре.

Сняв шляпку, Вивьен пригладила растрепавшиеся волосы, а затем решительно заплела их в косу, скрутила и заколола на затылке, не забыв поправить отдельные пряди, как всегда выбившиеся из прически. Забавно, что она потратила столько времени на свой внешний вид сегодня утром, желая произвести впечатление на герцога Трента. То, что сейчас она находилась одна, в этой изысканно убранной комнате и ей немедленно было предложено выбрать чай или кофе, неожиданно развеселило Вивьен.

Удивительно, но руки не дрожали, когда она поднесла к губам чашку с прекрасным крепким чаем сушонг – несколько нетрадиционным для обыкновенного визита.

Чай тут же принес с собой воспоминания. Добрых десять минут Вивьен не слышала ничего, кроме доносившегося через открытые окна оранжереи шума волн, разбивавшихся о берег. Нехорошо, что ее заставляют так долго ждать. Впрочем, таковы привычки высшего света и игры его представителей во власть. С каждой минутой ожидания Вивьен чувствовала, как возрастает напряжение, хотя кого, кроме нее, это может волновать...

Неожиданный звук открывающейся двери заставил Вивьен вздрогнуть. Она повернулась лицом ко входу в библиотеку и вжалась в кресло, заметив, что герцог смотрит на нее холодными проницательными глазами.

Вивьен чуть было не уронила чашку. Хотя совсем недавно она сочла Гилберта Монтегю чересчур устрашающим, это не подготовило ее к встрече с еще более высоким, удивительно крепкого телосложения благородным герцогом Трентом. Смущенная, она осторожно поставила чашку с блюдцем на маленький столик и медленно поднялась. Ей впервые доводилось видеть вблизи этого загадочного человека.

Для человека его положения герцог был одет неброско, и тем не менее Вивьен отметила дорогой шелковый утренний костюм глубокого коричневого цвета, безупречно облегающий его и подчеркивающий силу, которую он излучал – от широких плеч до длинных мускулистых ног. Кремовая рубашка, тоже сшитая из шелка, облегала грудь, приоткрывая мускулы, которые он не пытался скрыть. Герцог не носил жилета, а свободно завязанный светло-коричневый галстук приковывал внимание к замечательным чертам смуглого лица, сильному подбородку, чувственному рту, прямому носу и широкому лбу, на котором едва начали проступать морщины.

Но больше всего Вивьен поразили темно-карие глаза, мгновенно увеличившие ее нервозность и смущение. Лицо герцога оставалось серьезным, а его взгляд заставил гостью почувствовать себя будто под гипнозом. Словно герцог знал, о чем она думает.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, затем герцог медленно пошел ей навстречу.

– Миссис Раэль-Ламонт, – он чуть склонил голову, его голос звучал ровно и даже вкрадчиво, – ваш визит – большая честь для меня.

– Ваша светлость! – Вивьен сделала реверанс. Слава Богу, голос не выдал ее волнения.

– Пожалуйста, присаживайтесь.

Она помедлила, не зная, что предпочесть – остаться стоять и, протянув ему руку, выбрать серьезный тон для предстоящей встречи или же сесть и начать болтать словно старые друзья.

Наконец она пробормотала:

– Благодарю.

Темные брови хозяина на мгновение взлетели вверх, и Вивьен почувствовала, как вспыхнули ее щеки – он явно продолжал изучать ее. С грациозным достоинством она присела в кресло, оправляя юбки и стараясь не смотреть на герцога.

– Итак, наконец-то мы встретились, мадам.

Вивьен вскинула голову, но не нашла в выражении его лица ни лести, ни намека на юмор. Герцог выглядел абсолютно спокойным. Интересно, что он сейчас испытывает? По слухам, никто еще не приходил навестить герцога, убившего свою жену.

– Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне, ваша светлость.

Неуместная настойчивость удивила хозяина, также как и гостью, но слова уже были произнесены. Герцог отступил на шаг, и на какой-то миг Вивьен заметила гримасу изумления, изменившую его лицо. Ей тут же захотелось раствориться в пространстве.

– Благодарю, – медленно, тихим голосом ответил он.

Вивьен знала, что он нарочито повторил сказанное ею минуту назад слово. Ей хотелось узнать, поддразнивает он ее или высокомерно высмеивает.

– Итак, мы встретились, – повторила она его слова, вздернув подбородок и подняв брови, в то же время осознавая, что он может просто вышвырнуть ее из своего дома за такую дерзость. Инстинктивно, однако, Вивьен знала, что он не сделает этого.

Герцог смотрел на нее с высоты своего роста, и она почувствовала, как жар охватил все ее тело. Кончики его губ медленно поднялись вверх. Неожиданно их обмен словами оказался чем-то вроде игры, и скованность Вивьен тут же испарилась. Странно, но она уже не чувствовала, что это их первая встреча.

Неспешно повернувшись, герцог обошел вокруг чайного столика и удобно устроился на кожаном диване. Изучая его, Вивьен не могла не испытывать трепет. Странно, но никогда раньше она не чувствовала себя столь необычно в компании мужчины.

– Что я могу сделать для вас, миссис Раэль-Ламонт? – начал он, возвращаясь к цели ее визита и одновременно наливая себе в чашку кофе.

Вивьен заставила себя дышать глубоко и спокойно. Глядя в настороженные карие глаза, она ответила вопросом:

– Как случилось, что ваши слуги узнали меня, ваша светлость? Мне даже не понадобилось предъявлять визитную карточку.

Если плавность ее речи и удивила его, герцог не подал виду, хотя на лбу у него появилась легкая морщинка, когда он добавлял сливки в кофе.

Вивьен ждала.

Наконец, помешав кофе ложечкой, герцог признался:

– Конечно, мои слуги знают о вас, мадам. – Он снова взглянул на нее. – Естественно, и я тоже.

Этот ответ на мгновение поднял Вивьен настроение и придал уверенности.

Она торжествующе улыбнулась.

– Естественно. В конце концов, ваши слуги нередко покупают мои цветы.

Герцог сделал глоток. – Да.

Он ничего не добавил к ответу, и Вивьен подняла свою чашку, держа ее перед собой.

– Мне очень понравился ваш холл, однако это не моя работа, – небрежно произнесла она, и ей показалось, что у него по губам вновь проскользнула удивленная улыбка.

– Профессиональное соперничество, миссис Раэль-Ламонт?

Она выпрямилась и поднесла чашку к губам.

– Вовсе нет. – Вивьен сделала глоток, затем осторожно поставила чашку на блюдце. – Простое наблюдение.

– Понимаю.

Возможно, он действительно понял, и ее щеки снова порозовели, но она не обратила на это внимания.

– Могу я спросить, у кого вы купили эти цветы?

– Не имею представления. – Герцог выпил еще один глоток своего утреннего напитка. – Их покупает Уилсон или моя домоправительница. Я не участвую в выборе временных украшений для моего дома.

Конечно, это его не касается, так что глупо и спрашивать.

– Но с сегодняшнего дня я прикажу моим слугам покупать только те цветы, которые выращиваете и поставляете вы, миссис Раэль-Ламонт, – добавил герцог как бы мимоходом.

Вивьен моргнула, удивленная его реакцией.

– О нет, ваша светлость, я не имела в виду...

– Знаю-знаю, – прервал ее герцог. Его это явно позабавило. – Но когда дело касается личных предметов, я покупаю то, что мне нравится.

Она легко рассмеялась, довольная его настроением.

– Цветы принадлежат к личным предметам, ваша светлость?

– Полагаю, их можно рассматривать как таковые, вы не согласны?

– Как ботинки или карманные часы?

– Вот именно.

Вивьен пожала плечами.

– Еще минуту назад вас не заботило цветочное убранство вашего дома, – мягко произнесла она. – Вряд ли это можно сравнить с выбором обуви или расходами на карманные часы.

– Ваша правда. – Герцог еще шире улыбнулся и понизил голос: – Но теперь вы изменили мои представления, мадам. Думаю, что выбор цветов – проявление изобретательности и отражение души художника, который составляет композиции. – Он слегка приподнял голову и пробежал оценивающим взглядом по лицу и фигуре гостьи. – Что касается художественных предметов, от живописи до скульптуры, я покупаю то, что мне нравится.

«Я покупаю то, что мне нравится». Он повторил это дважды, специально, и Вивьен не знала, как отнестись к его заявлению. Однако она почувствовала, как глубоко внутри ее шевельнулось что-то теплое и интимное, словно этот человек коснулся той ее части, которую она редко открывала кому бы то ни было. Он выделил ее из многих, показав, что знает, кто она, а затем решив покупать цветы только у нее. К тому же из-за его низкого, глубокого голоса у нее возникло опасение, что она может растаять и подчиниться любому его желанию.

На минуту в библиотеке воцарилось молчание – с одной стороны, неловкое, а с другой – замечательно дружеское. Наконец, допив свой кофе, герцог поставил чашку с блюдцем на чайный столик, откинулся на спинку мягкого кожаного дивана и испытующе посмотрел на гостью.

– Не думаю, что сегодня вы нанесли мне визит лишь затем, чтобы обсуждать цветочное оформление моего дома, не так ли, миссис Раэль-Ламонт?

– Действительно, вы правы. – Она поставила чашку с блюдцем на маленький столик рядом с собой. Сложив руки на коленях, Вивьен посмотрела на него с вежливой и, как она надеялась, очаровательной улыбкой. – Интересно, что мы принялись обсуждать вопросы творчества, ваша светлость, поскольку я пришла к вам с предложением, как коллекционер к коллекционеру.

– Понятно. Так вы собирательница предметов искусства?

Вивьен не могла не заметить, как неожиданно поскучнело его лицо.

– Надеюсь, мой визит не причинил вам беспокойства? – запоздало спросила она.

Герцог нахмурился.

– Вы ничуть не обеспокоили меня, – чопорно произнес он. – У меня не много посетителей, и ваше присутствие здесь – приятное разнообразие.

Казалось, герцога обеспокоило то, что его гостья вновь заговорила строго формально, по-деловому; возможно, причиной тому были ее слова, а возможно, отдаленный шум океана за окном. Вивьен почувствовала в его голосе нотку одиночества, которое герцог, вероятно, испытывал каждый день после того, как он был обвинен в убийстве и ему пришлось покинуть светское общество. Она отлично понимала это. Впрочем, ей ничего не было известно об этом удивительно красивом мужчине, сидящем напротив. Кто знает, может быть, он даже наслаждался своим добровольным уединением.

Впрочем, какой прок размышлять о его проблемах? Вивьен постаралась сосредоточиться на причинах своего визита, какими бы отвратительными они ей ни казались.

– Ваша светлость, – начала она, – недавно мне стали известны некоторые обстоятельства, которые я чувствую себя обязанной выяснить до конца.

Темные брови немного приподнялись.

– Обстоятельства?

Вивьен поняла, что чем быстрее она подойдет к предмету своей просьбы, тем меньше времени останется у нее, чтобы предаться панике и разоблачить себя.

– Мне стало известно, сэр, что вы обладаете редким документом – сонетом Шекспира, если не ошибаюсь. Мне бы очень хотелось приобрести его.

Долгое время герцог не отвечал Вивьен, а только пристально наблюдал за ней. Затем его губы шевельнулись, и она сразу почувствовала, что ей следует поторопиться, иначе он отправит ее восвояси.

– Я понимаю, что это довольно... неожиданно, но мне бы хотелось, чтобы мы пришли к какому-то удовлетворительному для нас обоих соглашению, по которому вы могли бы продать эту ценную частицу истории. – Вивьен заколебалась и быстро взглянула ему в лицо. – Меня очень интересует это произведение, и, полагаю, я смогу понести необходимые расходы, как бы велики они ни были.

Она немедленно осознала, как нелепо прозвучали ее слова, произнесенные женщиной, которая работала, чтобы обеспечить свое существование, и обращенные к сказочно богатому герцогу. К счастью, он, казалось, не обратил на это внимания и, сохраняя спокойствие, продолжал изучать гостью так пристально, что ее тело похолодело, хотя комнату наполнял теплый влажный летний воздух.

Вивьен не знала, как действовать дальше, и молча ожидала ответа.

Минуту спустя она пробормотала:

– Ваша светлость?

– Надеюсь, вы расскажете, откуда вам стало известно об этом сокровище, миссис Раэль-Ламонт?

Вивьен сразу стало понятно, что герцог угадал мотивы ее просьбы. Все же она попробовала улыбнуться, чтобы вызвать его расположение.

– По правде сказать, я узнала об этом совершенно случайно.

– Совершенно случайно. – Он оперся на локоть и, не сводя с нее испытующего взгляда, удобнее устроился на диване.

– Это правда. – Вивьен делала все возможное, чтобы ее слова звучали искренне, несмотря на сжавший желудок страх. – Но как покупатель предметов искусства, я не хотела бы раскрывать свой источник информации. – Она подняла брови, улыбаясь лукаво и дразняще. – Уверена, вы понимаете меня.

– Конечно, понимаю. – Герцог кивнул. – Но поэтический подлинник отнюдь не предмет искусства.

– Нет, конечно, нет. – Вивьен вздохнула. – Но он может стать достойным предметом коллекции. – Она наклонилась ближе к нему. – Подобный экспонат более чем удовлетворил бы мой интерес и мои желания. Могу уверить вас, что буду очень бережно хранить его.

Несколько долгих напряженных секунд она простодушно выдерживала взгляд герцога. Тем временем солнечные лучи упали на стоявшие на подоконнике ирисы, углубив цвет их стеблей до зелени леса. Это было так удивительно, что в другое время Вивьен могла бы подумать...

– Сколько вам лет, миссис Раэль-Ламонт? – внезапно спросил герцог, потирая подбородок кончиками пальцев.

Вивьен вздрогнула.

– Прошу прощения?

Герцог наклонился вперед и положил локти на колени.

– Сколько вам лет? – снова спросил он.

– Пока не так уж и много.

– Ах! – Он усмехнулся. – Неподобающий вопрос даме, я прав?

Вивьен не сразу нашлась что ответить.

– Вы сами знаете это, сэр. – Она постаралась, чтобы ее голос звучал достаточно естественно, и все равно ее щеки вновь вспыхнули; она чувствовала себя все более неуютно в его присутствии.

– Итак, вам за тридцать – я угадал?

Боже, ну какое это имеет значение? Вивьен вздохнула.

– Ну, в ноябре мне исполнится тридцать пять, ваша светлость, – с легким раздражением ответила она.

Герцог неопределенно кивнул, словно складывая картинку-загадку.

– А сколько лет вам, сэр? – Вивьен было необходимо вернуться к цели своего визита, но как только у нее вырвался этот вопрос, она быстро закрыла глаза. Неужели она спросила его об этом? Что с ней случилось, черт побери?

Герцог удивленно откинул голову.

– У нас с вами столько общего, миссис Раэль-Ламонт, – протянул он. – Тридцать пять мне исполнилось два месяца назад.

Много общего? Еще чего...

– Ваша светлость...

– А ваш муж?

– Я... – Вивьен похолодела. Уже второй раз за эту неделю ей задавали этот вопрос. – Мой муж? – тихо переспросила она.

Выражение лица герцога странно изменилось.

– С ним что-то случилось, мадам?

– Он умер.

Брови герцога вновь взлетели вверх.

– Простите, я мог бы и сам догадаться об этом – ведь вы вдова.

– Да, ваша светлость. Однако я и мои личные дела не имеют ничего общего с целью моего визита.

– Если не считать того, что я нахожу вас очаровательной.

Губы Вивьен раскрылись от удивления, глаза расширились. Прошли годы с тех пор, когда она была не в состоянии произнести что-то подобающее в ответ.

Герцог снова выпрямился на диване.

– Вы хотите увидеть его?

– Ваша светлость?

Правый уголок его рта хитро приподнялся.

– Сонет, мадам. Вам бы хотелось увидеть его?

Вивьен задержала дыхание.

– Здесь? Сейчас?

Герцог пожал плечами.

– Конечно. Где еще хранить ценные документы, как не в библиотеке?

Вивьен попыталась улыбнуться.

– Действительно, где?

Герцог встал. Возвышаясь над своей гостьей, он протянул руку, чтобы помочь ей подняться.

Мысль коснуться его, даже по такому безобидному поводу, наполнила Вивьен каким-то особым страхом, но она решила не замечать этого. Кожа его руки показалась ей теплой и грубоватой на ощупь. Поднявшись, она встала рядом с герцогом и тут же ощутила жар, исходящий от него, когда его пальцы лишь легко коснулись ее. Этот человек был совсем не похож на человека, совершившего убийство.

Словно прочитав мысли своей гостьи, герцог подождал ее реакции, затем слегка склонил голову и указал куда-то в сторону.

Проходя мимо, Вивьен изо всех сил старалась избежать его взгляда; прижав к себе сумочку, она позволила герцогу подвести ее к застекленной книжной полке в северо-западном углу библиотеки.

Когда они приблизились, Вивьен заметила, что одна часть полки заперта – скорее всего именно здесь хранился бесценный экземпляр, который и был ей нужен.

Герцог опустил руку в карман куртки и, достав ключ, вставил его в замочную скважину и повернул. Стеклянная дверца открылась.

Полка была сплошь уставлена книгами, среди которых выделялась черная, переплетенная в кожу семейная Библия. Герцог Трен без колебаний потянулся к ней, достал и несколько мгновений держал на ладони.

Наконец, он открыл твердый переплет. Хрупкие истертые страницы потрескивали, пока герцог переворачивал их.

Вивьен охватило возбуждение; она подошла ближе, так что ее юбки коснулись его колен. Ей пришлось тут же пожалеть об этом, но она должна была оказаться достаточно близко, чтобы как следует рассмотреть исторический документ, который при определенном стечении обстоятельств мог погубить ее в глазах общества.

– Это самое безопасное место, миссис Раэль-Ламонт, – произнес герцог значительно. – Книге более ста лет.

– Понимаю. – Она посмотрела в его лицо, находившееся всего в нескольких дюймах от нее. – Семейная реликвия, не так ли?

Его взгляд скользнул по ее груди.

– Верно.

Прядь прямых темных волос упала на лоб герцога. Сощурив глаза и сосредоточившись, он стал искать листок с сонетом среди хрупких страниц.

Наконец герцог извлек нечто, казавшееся просто куском материи, бережно развернул его, и глазам Вивьен предстал тот самый сонет, который был ей так необходим.

Вивьен пристально всмотрелась в текст. Он был написан небрежно, так что разобрать слова короткого стихотворения удавалось с большим трудом. Время оставило свой след на пергаменте, но подпись, несомненно, была сделана рукой Шекспира.

– Невероятно... – прошептала она.

– Да. – Дыхание герцога коснулось щеки Вивьен, и она вздрогнула. – Могу я кое о чем спросить вас?

– Конечно. – Не отрывая взгляда от сонета, она скрестила руки на груди.

– Почему вы пришли сюда?

Испытующе глядя в карие глаза, Вивьен подумала, что герцог проявил необычайную вежливость, задав ей вопрос, а не уличив сразу в обмане. Все же он захватил ее врасплох, и на мгновение она утратила дар речи.

Однако он вел себя так, словно и не ожидал немедленного ответа. Он прищелкнул языком.

– Извините за откровенность, но мне трудно поверить, что вы собиратель редких документов и у вас есть средства для приобретения этого сонета. Вряд ли вы узнали об этом бесценном сокровище случайно: лишь десять – двенадцать человек в Великобритании слышали, что он существует в оригинале, и из этих людей только пяти-шести известно, что им владею я. – Герцог пристально взглянул на нее. – Нетрудно понять мое любопытство относительно того, как вдове средних лет, продающей цветы в Пензансе, стало известно о столь уникальномдокументе.

Вивьен не знала, смеяться ей или плакать, но внутри у нее словно что-то рассыпалось. К черту приличия и спокойное, легкое будущее. Разумеется, в душе она понимала, что может потерять все. Что ж, пусть так, но прежде она поборется. Ей хорошо живется в Пензансе, она укрылась в глубине безопасного Корнуолла, и никто, никакой низкий актеришка, не отнимет у нее покой и благополучие.

Но вот герцогу Тренту она противостоять не в состоянии; значит, ей надо поддержать его игру.

Выпрямившись, Вивьен чуть вздернула подбородок и улыбнулась с наигранной скромностью в надежде, что герцог не заметит, насколько она напугана.

– Как бы то ни было, ваша светлость, мне известно о существовании сонета. И все же несколько странно, что вы показали мне это сокровище без оговорок. Почему?

Герцог медленно улыбнулся, очаровывая ее одним движением своего удивительного рта.

– Потому, миссис Раэль-Ламонт, что у вас острый ум, и вы источаете аромат цветов. Мне это нравится, – тихо произнес он, всматриваясь в гостью горящим взглядом.

Вивьен резко выдохнула. Кровь бросилась ей в лицо и окрасила щеки. Довольно интимное признание. Она даже не представляла, как реагировать на это.

Однако герцог легко спас положение, вновь обратив ее внимание на рукопись. Вложив листок в Библию, он закрыл том и поставил обратно на полку. Замок щелкнул, и дверца захлопнулась.

Заложив руки за спину, герцог повернулся к ней.

– Я обдумаю причины вашего сегодняшнего визита, мадам, а теперь извините, меня ждут неотложные дела по имению. Уилсон проводит вас. – Он склонил голову. – Всего доброго, миссис Раэль-Ламонт.

Никогда еще с ней не прощались так поспешно, и все же Вивьен ничего другого не оставалось, кроме как извиниться.

– Как пожелаете, ваша светлость. – Повернувшись, Вивьен быстрыми шагами направилась к двери. – Благодарю за уделенное мне время, – пробормотала она, выходя.

– До скорой встречи, мадам.

Внутри у нее опять все сжалось. Быстро удаляясь от дома, Вивьен спиной чувствовала, что глаза герцога Трента не отрываясь наблюдают за ней.

Глава 3

Положив руки на бедра, Вивьен стояла в столовой, созерцая алые розы и белые орхидеи в голубой стеклянной вазе на полированном столе из сосны. Она только что закончила отбирать цветы для букета к свадьбе Финлея, назначенной на вечер.

После часа работы Вивьен наконец почувствовала, что достигла совершенства. Букет будет выставлен перед церковным алтарем на глазах представителей самых знатных семей Корнуолла. Эта цветочная композиция явно ей удалась, и теперь она сама готова была это признать.

Вивьен так увлеклась творчеством, что не обратила внимания на стук молоточка во входную дверь, но несколькими секундами позже одна из двух горничных бросилась мимо столовой в кухню, шумя юбками, и это вывело ее из задумчивости.

От входа доносились приглушенные голоса, принадлежавшие мужчине и женщине, и Вивьен уже хотела было позвать Харриет, но передумала. Расправив золотисто-каштановую, отороченную кружевом юбку, она провела ладонью по заплетенным в косы и уложенным на макушке волосам, а затем уверенно направилась к входным дверям. Однако, войдя в прихожую, Вивьен была вынуждена так быстро остановиться, что ее платье с юбкой, поддерживаемой пластинами из китового уса, ударились о колени вошедшего.

Боже!

У нее расширились глаза от изумления. Неужели этот человек рискнул отправиться в деревню и теперь действительно стоит перед ней? В ее тесном доме герцог выглядел сказочно красивым, несмотря на простой наряд, состоявший из белой шелковой рубашки и простых коричневых брюк. В этот момент он совсем не напоминал джентльмена знатного рода; скорее он походил на представителя среднего класса, собравшегося прогуляться в собственном маленьком саду.

И вообще что он здесь делает? Только вчера она отважилась посетить его дом со своим предложением, и вот теперь... Ее сердце затрепетало от бесчисленных предположений.

– Кажется, из-за меня вы опять лишились дара речи, миссис Раэль-Ламонт?

Насмешливые слова гостя вывели Вивьен из прострации.

– Действительно, – она попыталась улыбнуться, – я не часто принимаю джентльменов... вашего положения. – Окончив свою сбивчивую речь, Вивьен тут же пожалела о сказанном.

Герцог ответил медленно, без малейшего намека на скрытый смысл.

– Очень приятно узнать это, мадам.

Вивьен кашлянула, вспомнив, что домоправительница все еще стоит позади нее, ожидая указаний, и слышит каждое слово. Она обернулась:

– Его светлость герцог Трент и я обсудим дела в гостиной. Харриет, пожалуйста, подай нам туда чай. – Вивьен снова повернулась к своему неожиданному гостю. – Пожалуйста, сэр, проходите.

Гостиная была единственной комнатой в доме, убранной и обставленной соответствующим образом, поэтому в ней Вивьен изредка принимала гостей.

Ее гостиная была единственным местом, где она могла поделиться своими взглядами на красоту; вот почему комнату украшали всевозможные высушенные на солнце цветы, а на стенах, оклеенных простенькими розовыми обоями, разместились украшения из отборных садовых роз, орхидей и гвоздик, диких маков, ромашек и лаванды разных оттенков. Темную мебель вишневого дерева и овальное зеркало над камином также украшали засушенные розы; цветы стояли повсюду – в высоких хрустальных вазах на восточном ковре, на чайном столике между обитым розовой парчой диваном и двумя креслами напротив него. Вивьен гордилась своей гостиной.

– Цветы больше, чем мое хобби, ваша светлость, – объяснила она, наблюдая за тем, как гость осматривает комнату. – Можно сказать, это мое средство к существованию.

– Понятно. – Герцог остановился перед большой вазой в центре чайного столика. – Как вы достигаете этого? Почему они не свертываются?

Вивьен сдержала удовлетворенную улыбку, когда поняла, что он искренне желает узнать, как сделать, чтобы цветы, высыхая, не свертывались.

– Мы подвешиваем цветы вверх стеблями, пока они еще свежие. Конечно, все зависит от погоды, но ведь цветы можно повесить где угодно, при условии, что их не трогают и дают им высохнуть в течение нескольких дней.

– Очень интересно. – Герцог кивнул и вновь взглянул ей в лицо. – Уверен, что именно поэтому мы пользуемся вашими услугами.

Вивьен почувствовала смущение, и некоторое время они просто смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Затем герцог указал на диван.

– Вы позволите?

– Конечно, прошу. – Вивьен грациозно опустилась в кресло, а гость устроился на диване. К несчастью, широкая юбка с кринолином запуталась между ножками чайного столика и стулом. Вивьен попыталась освободить ее, но тщетно. В конце концов, она решила не обращать внимания на это затруднение и, не двигая стул, сидеть прямо со сложенными на коленях руками.

В этот момент домоправительница вошла в гостиную с белым фарфоровым подносом в руках, на котором стояли чайник и чашки с блюдцами. Поставив поднос на чайный столик, она выжидательно посмотрела на Вивьен.

– Спасибо, Харриет, ты можешь идти.

– Да, мадам. – Сделав реверанс, горничная вышла. После того как ее шаги затихли, Вивьен потянулась за чайником, не оставляя попыток понять, что же случилось. Впрочем, он мог быть здесь только по одной причине.

– Я обдумал ваше предложение относительно рукописи, сударыня, – словно прочитав ее мысли, деловым тоном произнес герцог и погладил бархат одной из мягких подушек.

Поставив перед гостем чашку, Вивьен почувствовала, как сжалось ее горло.

– Меньше чем за день, ваша светлость? – быстро произнесла она.

Опираясь сильной рукой на спинку дивана, герцог Трент вытянул под столом длинные ноги.

– Если меня что-то интересует, я действую очень быстро.

– Правда? – улыбнулась Вивьен. Налив вторую чашку и поставив чайник на поднос, она потянулась за сахаром.

Положив две ложечки себе в чай, Вивьен начала медленно помешивать его, но герцог так и не прикоснулся к своей чашке, и ей вдруг показалось, что гость пытается глазами прожечь на ее лице дырку.

Пытаясь избавиться от его взгляда, Вивьен поднесла чашку к губам.

– Вы не проведете меня, мадам.

Герцог произнес эти слова так тихо и холодно, что Вивьен чуть было не выронила чашку из рук. Ее сердце бешено стучало, и она даже не решилась сделать глоток. К тому же чай был очень горячим, и Вивьен, вероятнее всего, пролила бы его в таком взволнованном состоянии.

Она медленно опустила чашку и аккуратно поставила на стол, а затем все же заставила себя посмотреть на гостя.

Взгляд устремленных на нее глаз был прямым и холодным, в нем читалось отчетливое предупреждение, которое герцог даже не пытался скрыть. Вряд ли кто-то когда-либо одерживал верх над ним.

– Скажите, как вы узнали об этой рукописи? – Герцог внимательно наблюдал за ней.

Вивьен сглотнула, но не отступила.

– Я уже объясняла вам, ваша светлость: до меня дошли слухи, что ею владеете вы.

У него дернулась щека.

– Мне нужна правда, Вивьен.

Если бы герцог не был так смертельно спокоен, так сосредоточен, она, возможно, отмахнулась бы оттого, как по-мужски он произнес ее имя. Но, как ни странно, ей вдруг страстно захотелось, чтобы он еще раз назвал ее по имени.

– Я сказала вам...

– Да? Освежите мою память.

Вид у герцога был угрожающий, что выглядело довольно абсурдно, поскольку он сидел на розовом диване в украшенной цветами гостиной. В этот момент Вивьен стало понятно, почему люди предполагали, что герцог виновен в преступлении; теперь она ничуть не сомневалась, что гость сразу определит, если она вновь солжет ему. А так как этот человек был весьма могущественным, он мог сделать ее жизнь даже более трудной, чем низкий актеришка, каким-то образом узнавший ее секрет. Разумеется, Вивьен не могла рисковать, но сейчас впервые в жизни она почувствовала, что оказалась между Сциллой и Харибдой.

– Правда в том, что я не могу сказать вам этого, ваша светлость. – Вивьен глубоко вздохнула и тихо добавила: – Пожалуйста, удовлетворитесь этим. – Возможно, это была ее подсознательная вера в то, что герцог не причинит ей зла, заставив открыть подлинные факты. По лицу герцога пробежала тень; он прищурился, мускулы шеи напряглись – он явно пытался скрыть раздражение.

После нескольких неловких мгновений его взгляд очень медленно опустился на ее рот, затем на грудь. Вивьен не шевельнулась, хотя ей и нелегко было сдержать волнение, зародившееся глубоко внутри ее.

– Похоже, мы зашли в тупик. – В голосе герцога прозвучало негодование, и он, жестко посмотрев ей в глаза, наклонился вперед, а затем, положив локти на колени, сложил ладони. – Надеюсь, вам ни на минуту не могло прийти в голову, что я просто так отдам вам произведение, подписанное Уильямом Шекспиром, не получив взамен чего-то ценного.

Вивьен задрожала; слезы разочарования готовы были наполнить ее глаза. Отказ герцога означал крушение всех ее планов.

Пытаясь сдержать гнев, она угрюмо спросила:

– Чего же вы хотите, ваша светлость? У меня очень мало ценностей, которые я могла бы предложить взамен.

Казалось, ему хватило одного мгновения, чтобы найти правильные слова. Пристально посмотрев на нее, герцог прошептал:

– Вы сами, мадам, представляете для меня исключительную ценность.

Ладно, она не закричит и не расплачется. Ни за что.

– Полагаю, вы имеете в виду...

Герцог продолжал пристально разглядывать ее.

– Да. Я слишком долго жил без женского общества.

У Вивьен перехватило дыхание, но по неведомой ей самой причине она не дала ему пощечину и не отправила восвояси. Несмотря на откровенную наглость, он заинтриговал ее.

– И мое... общество, – ногти Вивьен впились в ладонь, – будет платой за рукопись?

Герцог глубоко вздохнул, не отрывая от нее взгляда, чего она не могла не почувствовать.

– Разумеется, – прошептал он.

Напольные часы в прихожей, пробив четыре, заставили Вивьен вздрогнуть. Она торопливо поднялась и тут же чуть не потеряла равновесие из-за запутавшихся в мебели широких юбок.

Мгновенно оказавшись рядом, герцог поймал ее прежде, чем она успела упасть на чайный столик; но вместо того чтобы испытать смущение, Вивьен почувствовала внезапный приступ сильного желания. А что еще она должна была почувствовать, когда его руки так крепко прижались к ее груди...

Ошеломленная, она беспомощно смотрела ему в лицо. На несколько секунд его ладони задержались на ее изгибах и словно пламя опалили кожу.

Лишь когда Вивьен выпрямилась, герцог уронил руки, с явной неохотой отпуская ее.

Быстро отойдя от него и прижав ладони к горлу, она на мгновение закрыла глаза, не понимая, почему ее руки так холодны.

Этого не должно было случиться.

Какое-то время оба хранили молчание и не двигались; затем герцог шагнул к ней.

– Я буду занят всю оставшуюся неделю, но хотел бы увидеться с вами в субботу, миссис Раэль-Ламонт. Надеюсь, вы не откажетесь позавтракать со мной в полдень в моем доме?

Вивьен кивнула.

Пройдя мимо нее, герцог остановился у двери гостиной и, чуть повернув голову, добавил:

– Что касается остального, мое предложение остается неизменным.

С этими словами он удалился.

Посещать деревню днем Уильяму Рали, герцогу Тренту, было не слишком приятно, поскольку он страстно ненавидел толпу и именно по этой причине большую часть года жил в Пензансе. Прежде чем предпринять этот неожиданный дневной визит, он подумал, не шокирует ли этим соседей, и, разумеется, именно это и случилось. Кое-кто видел, как он приехал в ее дом, а затем уехал. Конечно, его репутация давно погублена, но он беспокоился за вдову Раэль-Ламонт. Впрочем, именно она первой пришла к нему со своим чертовым предложением. Ей следовало бы заранее знать, что он захочет получить больше информации. Или она считает, что он ведет замкнутый образ жизни и никогда не выходит из дома?

Уилл откинулся на подушки в своем экипаже, решив немного отдохнуть, пока кучер петляет по грязной дороге на пути к дому. Он потребовал простенький экипаж с одной лошадью, без фамильного герба, чтобы не привлекать особого внимания, но при этом пожертвовал удобствами и комфортом. Однако хотя коляску безбожно трясло на скверной дороге, сейчас это не действовало ему на нервы.

Боже, что за прекрасная женщина! У нее светлая шелковистая кожа, овальное лицо без единой морщинки, потрясающие серо-голубые глаза и темные блестящие волосы. Он охотно заплатил бы тысячу фунтов, только бы увидеть эти волосы распущенными по мраморным плечам и обнаженной спине. Закрыв глаза, Уилл стал вспоминать, как несколько секунд держал ее в руках, ощущая ладони на ее груди. Сквозь ткань платья он мог чувствовать мягкую округлость, и это немедленно зажгло в нем желание, которого он не испытывал уже много лет. Без сомнения, это чувство захватило их обоих, между ними словно пробежала искра. Ну, разве не чудо, что она пришла к нему со столь странным предложением?

В ее визите заключалось гораздо больше того, что она раскрыла ему. Уилл был глубоко уверен, что ее либо подкупили, либо шантажировали. Но кто и почему? Одной из причин, по которой Уилл неожиданно навестил Вивьен в ее доме, было желание увидеть, как она живет, и определить, к какому классу принадлежит. Ему сразу стало понятно, что она из хорошей семьи. Вивьен обращалась со своей прислугой с уважением, но хотя гостиная и отвечала всем необходимым формальностям, ее дом все же был слишком маленьким. Тем не менее она говорила на совершенном английском и отличалась безупречными манерами. Если бы Уилл не знал, что Вивьен сама зарабатывает на жизнь, он поклялся бы, что она принадлежит к знати или по крайней мере родилась в благородной семье.

У него не было сомнений, что Вивьен тянет к нему, хотя она и думает, что это он убил Элизабет. Почти все в округе знали о грехах герцога Трента и побаивались его, а некоторые даже считали негодяем, заслуживающим виселицы.

Вивьен Раэль-Ламонт не сжалась, не отшатнулась в страхе, когда он приблизился к ней. Черт побери, она даже посетила его, и не важно, с какими намерениями. Многие годы никто не удивлял его так, как она, когда он наблюдал за ней, поднимающейся по ступеням его дома, ослепительной в лучах солнца, освещавшего ее плечи и блестящие, аккуратно уложенные волосы.

Но все это было не важно, по крайней мере, сейчас. Единственное, что имело для него какое-то значение, так это желание выяснить, что за дьявол был с ней, заодно и как она узнала о его бесценном сокровище. Эту загадку он просто обязан разрешить – с ее помощью или без.

Однако в любом случае Уилл намеревался видеться с ней почаще. Он желал ее с момента их первой встречи и не сомневался, что она также желает его. Вивьен не была слишком молода или неопытна – близость с ней стала бы всепоглощающей, захватывающей, совершенной, опьяняющей, как экзотическое вино.

Устремив взгляд на слабо освещенный дом, Уилл почувствовал, как в глубине его души шевельнулось что-то давно забытое, чего он был лишен уже многие годы. Ему захотелось, чтобы свидание состоялось пораньше и не пришлось ждать до субботы, но...

Но прежде ему предстояло еще многое сделать, и постепенно у него в голове начал созревать план.

Глава 4

Рассвет принес в Пензанс дождь, но к тому времени как Вивьен подошла к ступеням уже знакомого дома, небо очистилось и солнце зажгло бриллианты в дождевых каплях на окружающем дом кустарнике, заставив блестеть выложенную камнем дорожку.

Вивьен не хотела приходить сюда сегодня – и все же пришла; ее тянуло снова увидеть герцога, особенно после его неожиданного визита к ней в начале недели. Она не могла не признать, что в ней проснулся живой интерес к нему, но герцог пугал ее столь же сильно, как и привлекал. Он был словно соткан из противоречий и наполнен секретами, лишь мельком отражавшимися в его холодных темных глазах и ровном, глубоком голосе. Еще ее интересовало, каким он был мужем. Действительно ли его довела до убийства женщина, которую он ненавидел, или причиной всему стала его холодность и странность?

Впрочем, Вивьен быстро отбросила эту идею. Интуиция подсказывала ей, что герцог Трент пребывал в здравом уме. Но возможно ли, чтобы такой красивый и интригующий человек действительно убил другое живое существо?

Приблизившись к непривлекательным черным входным дверям, Вивьен попыталась избавиться от тревожных мыслей. Отметив, что в отличие от внутренних помещений фасаду здания определенно можно было придать более привлекательный вид, она тут же нашла этому объяснение – ей, как и другим, было хорошо известно, что герцог редко принимал гостей.

Лакеи уже стояли по стойке «смирно», очевидно, ожидая ее появления, и как только она приблизилась к ним, с поклоном открыли дверь, позволяя ей войти, не замедляя шаг.

Тут Вивьен снова занервничала, на этот раз не от страха встретить подлого убийцу, а от неопределенности того, что ее ожидало впереди.

Дворецкий встретил гостью в холле.

– Добрый день, Уилсон.

– Добрый день, миссис Раэль-Ламонт. Сюда, пожалуйста. – Он указал на дверь библиотеки.

Войдя, Вивьен тут же ощутила, как морской ветерок, проникая через окна оранжереи, охлаждает ее горящее лицо.

– Пожалуйста, располагайтесь, мадам; его светлость сейчас придет. – Поклонившись, дворецкий вышел и закрыл за собой дверь.

Вивьен сняла шляпку и повесила на спинку кресла, которое занимала во время своего первого визита. И тут же из оранжереи появился герцог Трент в синих брюках и серовато-бежевой льняной рубашке с засученными по локоть рукавами, открывавшими мускулистые руки, покрытые темными волосами.

Какое-то мгновение оба хранили молчание. Вивьен смотрела ему в глаза и чувствовала, как ее неуверенность словно смывает волной.

– А-а, это вы, Вивьен, – протяжно произнес герцог.

«Я сражаюсь за свою жизнь».

Она сглотнула, затем постаралась улыбнуться.

– Ваша светлость...

Герцог медленно шагнул к ней со сложенными за спиной руками.

– Прелестный день после такого дождливого утра.

– Да. – Она не шевельнулась.

– Я решил, что сегодня мы будем завтракать на веранде. Оттуда открывается отличный вид.

– Это просто замечательно. – Вивьен поспешно взяла в руку шляпку.

– Оставьте ее здесь – она вам не понадобится.

Вивьен не возражала.

– Как скажете, ваша светлость.

– Уилл.

Ей казалось невероятно странным называть такого знатного джентльмена по имени, но, находясь в его компании, она теряла способность к сопротивлению.

– Хорошо, Уильям.

– Нет-нет, Уилл. – Он понизил голос, и его глаза пристально посмотрели на нее.

Вивьен стиснула руки, словно обороняясь, хотя не имела представления, какое это имеет значение. Впрочем, «Уильям» действительно звучало слишком официально.

– Да, Уилл. – Она коснулась протянутой руки и ощутила тепло. Впервые за десять лет – не считая рукопожатия или поцелуя в щеку – она дотронулась до обнаженной мужской кожи. Ощущение его горячей силы принесло в сознание Вивьен поток приятно возбуждающих мыслей, крайне нежелательных в столь деликатный момент.

Герцог провел ее в дальний конец библиотеки, а затем в оранжерею – застекленное продолжение дома. В оранжерее росли хорошо ухоженные растения и множество цветов. Окна были открыты, пропуская внутрь мягкий бриз; внизу раскинулись частные сады, песчаный берег и океан за ним. Этот вид показался Вивьен очень эффектным.

– Здесь так чудесно, – искренне заметила она, наслаждаясь открывшейся перед ней картиной.

Герцог кивнул.

– Я не сомневался, что вы это оцените.

Она все еще опиралась на его руку; а ведь всего неделю назад этот человек был для нее лишь плодом воображения, тенью, героем сплетен и интриг. Сейчас же он стал живым и реальным.

Должно быть, Вивьен покраснела, так как герцог наблюдал за ней с легкой усмешкой.

– Вы прекрасны, – мягко произнес он.

Глаза Вивьен расширились, она затаила дыхание.

– Вы убили свою жену, сэр? – невольно вырвалось у нее.

Рука герцога напряглась под ее пальцами; тень пробежала по его лицу, а губы сложились в узкую прямую линию. Теперь Вивьен не сомневалась, что своим вопросом задела глубоко спрятанную боль.

Герцог медлил с ответом. Наконец, видимо, собравшись с силами, он тихо произнес:

– Если я скажу «нет», вы мне поверите?

Поведение герцога поразило Вивьен искренностью и простотой. У нее сразу пересохло во рту, но она не могла не ответить ему.

– Не знаю, – столь же откровенно призналась Вивьен.

Герцог слегка кивнул.

– Обвиняемый считается виновным, пока не доказано, что он невиновен, так? Справедливое утверждение. – Он понизил голос. – А если я скажу, что убил?

Легкий порыв ветра, проникший через открытое окно, растрепал упавшие ему на лоб волосы, и теперь он выглядел до странности молодым и беззащитным.

Вздохнув, Вивьен заставила себя перевести взгляд на океан.

– А этому есть доказательства? Думаю, вину нужно сначала доказать, прежде чем осуждать вас.

– Вы очень храбрая. – В его тоне прозвучала легкая насмешка. – Войти в дом предполагаемого убийцы...

– Да, храбрая... или очень глупая. – Вивьен вздохнула. – Впрочем, ваши слуги рядом и к тому же многие жители деревни знают, где я нахожусь.

– Будь я игроком, я бы поставил на кон все свое богатство на то, что вы ничего и никому не сказали.

Герцог произнес это так мрачно, что Вивьен вздрогнула. В его глазах она уловила странную смесь скептицизма и пустоты от многих лет одиночества; словно Вивьен соприкоснулась с его прошлым, и это поставило ее в невыгодное положение.

Так как она не дала немедленного ответа, герцог осторожно коснулся ее пальцев.

– Почему бы нам не обсудить это за ленчем?

Вивьен почувствовала облегчение. Никогда раньше она не испытывала такой благодарности за возможность сменить тему разговора.

Они шли рядом – ее ладонь все еще лежала на его руке, – пока не достигли противоположного конца оранжереи, где их дожидался скромно накрытый стол.

– Я подумал, что суфле из лосося будет уместно для подобного случая, – официально заметил герцог.

Уместно для чего? На всякий случай Вивьен решила не спрашивать.

– Звучит восхитительно.

Они мало говорили во время еды, и ничего о причине ее пребывания здесь, хотя Вивьен чувствовала, что герцог пристально наблюдает за ней. Поднимая глаза, она ловила на себе его взгляд и под таким пристальным наблюдением уже не могла есть. Его присутствие слишком возбуждало ее.

Ей захотелось узнать, испытывает ли герцог то же странное волнение. Вивьен думала о нем всю ночь, ворочаясь на кровати и воображая его страстные действия по отношению к ней. Эти мысли одновременно возбуждали и пугали ее. Уже столько лет...

– О чем вы думаете?

Его вопрос с легким оттенком нерешительности озадачил ее, и Вивьен улыбнулась.

– Честно? Я думала о нас, ваша светлость.

Это признание, кажется, сильно удивило герцога – Вивьен могла определить это по быстро вскинутым бровям и резкому движению плеч. Подобная реакция вызвала у нее невольное сочувствие, и ее губы сложились в улыбку, которую она не могла больше скрывать.

– Я знаю, что вы были замужем, мадам, но никогда не предполагал, что в вашей голове бродят такие мысли.

Вивьен опустила глаза. Этот человек явно многого не знал о женщинах, если думал, что может смутить ее.

– Почему вы решили, что мои мысли заняты только этим?

Герцог откинулся в кресле.

– Я всего лишь высказал догадку.

Вивьен помедлила, отрешенно играя с льняной салфеткой.

– Скажите, ваша светлость, вы владеете только этим домом? – Она решила перевести разговор в более нейтральное и безопасное русло.

Герцог пробежал пальцами по волосам – движение, которое Вивьен находила очень привлекательным.

– У меня еще есть коттедж в Тоскане и дом в Лондоне, который я вынужден посещать каждый год.

– Вынуждены?

– Для заседаний в парламенте, официальных и личных дел. – Герцог, прищурившись, устремил взгляд на далекий океан. – Я равно ненавижу зловоние города и посещение суда.

Не зная, что ответить, Вивьен съела еще один кусочек великолепного суфле – кремового, легкого и восхитительного. Разумеется, долг и обязанности элиты могли быть как раздражающими из-за своей тривиальности, так и невыносимыми из-за своей важности. Слава Богу, живя среди красоты отдаленного Пензанса, ей не нужно беспокоиться о подобных вещах.

Впрочем, ненависть герцога к суду могла быть вызвана судебным разбирательством дела об убийстве. Даже пять лет спустя почти все верили в его виновность.

Заметив, что герцог вновь обратил на нее свой взгляд, Вивьен слегка склонила голову набок и, прищурив глаза, промокнула губы салфеткой.

– Вы сказали, что думали о нас?

Ее сердце застучало громче. Разве она не сменила тему разговора?

– А вы настойчивы, – быстро отреагировала Вивьен.

– Верно, – признался герцог и погладил кончиками пальцев гладко выбритый подбородок. – Но что поделаешь, если, находясь здесь со мной, вы явно нервничаете?

Вивьен глубоко вздохнула. Не могла же она откровенничать с ним, пока у буфета стояли навытяжку два лакея. Она попыталась не смотреть в их сторону и не гадать, что они думают о ней.

– Я вовсе не нервничаю, ваша светлость, – наконец произнесла она как можно спокойнее, – но мы заключили сделку, и вот я здесь, чтобы выполнить свои обязательства.

Выражение лица герцога не изменилось, он лишь опустил руку на колено. Издалека, с рыболовного траулера, донесся звук колокола, но он, похоже, ничего не замечал, сосредоточив все внимание на гостье.

Вивьен поежилась.

– Ваша светлость...

– Пойдемте в сад, миссис Раэль-Ламонт.

Вивьен почувствовала себя несколько смущенной.

– Никакого десерта, сэр?

Уголок его рта на мгновение приподнялся.

– Я планировал клубнику со сливками, но передумал.

Она проглотила слюну и улыбнулась.

– Передумали?

Положив салфетку, герцог встал и, обойдя маленький столик, остановился рядом с ней.

– Идемте же, – мягко, но настойчиво произнес он, предлагая ей руку.

Вивьен ничего не оставалось, как только подчиниться. Лакей тут же оказался у нее за спиной, чтобы отодвинуть стул, и она грациозно поднялась.

Глядя на нее, герцог прищурился:

– Вы очень сговорчивы, мадам. Думаю, я буду наслаждаться вашим обществом гораздо, гораздо больше, чем мог предположить.

Вивьен почувствовала смущение. Впрочем, его слова не показались ей слишком уж опрометчивыми, ведь они были адресованы женщине, которую герцог хотел превратить в любовницу. И все же внутри у нее все кипело: слух о том, что она ублажает герцога Трента, может распространиться среди жителей городка. Неужели он не понимает этого?

Вивьен раздраженно попыталась выдернуть руку. Секунду-другую герцог удерживал ее, затем, должно быть, почувствовав ее обиду, выпустил безо всяких комментариев и жестом пригласил следовать за ним к дальнему углу оранжереи, где за рядом растений в горшках виднелась стеклянная дверь перед витой железной лестницей, ведущей в сад.

Подойдя к двери первым, герцог открыл ее и пропустил гостью вперед. Вивьен попыталась придержать юбки, но герцог неожиданно провел рукой ниже ее талии и прижал ладонь так, что некоторое время мог наслаждаться более интимным прикосновением. К счастью, никто не мог увидеть их в этот момент.

Они остановились на каменном пандусе, тянувшемся вдоль всей южной стены. Вивьен увидела множество роз и экзотических цветов всевозможных красок и оттенков, вечнозеленые пальмы, все низко подстриженные, так чтобы не закрывать вид на поблескивающий серо-голубой океан за песчаной прибрежной линией.

– Потрясающе, – благоговейно произнесла она. – Это самый роскошный сад, который я когда-либо видела.

– Вот как? Он создан по моему плану.

– И он отлично рекомендует вас, ваша светлость.

– Титул дает происхождение, Вивьен, а то, что я делаю со своей собственностью, идет от живущего во мне человеческого желания наслаждаться миром и покоем и любоваться прекрасным. – Герцог прищурился и посмотрел на океан.

Вивьен снова поразило, как молодо он выглядит. Сейчас она совсем не боялась его, хотя они находились одни в окружении этой природной красоты.

Когда, взглянув на свою гостью, герцог обнаружил, что она пристально смотрит на него, застигнутая врасплох Вивьен смущенно улыбнулась.

– Пройдемся? – любезно предложила она.

– Как прикажете.

Они могли выбрать любую из двух дорожек, но прежде чем Вивьен успела сделать шаг, герцог приблизился и накрыл ее руку своей. Хотя его прикосновение и удивило ее, все же она решила этого не показывать.

– Расскажите мне о вашем муже...

Вивьен замедлила шаг, вдохнула соленый морской воздух, смешанный с ароматом цветов, и попыталась улыбнуться. Он ничего не мог знать о ее прошлом, значит, с его стороны это было простым любопытством.

– Мой муж был моим кузеном, – ровным голосом сообщила она.

– А! Значит, союз по соглашению?

– Да.

– Надеюсь, вы были счастливы?

Что она могла ему ответить? Вивьен попыталась сделать все возможное, чтобы сохранить спокойствие.

– Как и все молодые леди, я была очень счастлива в день свадьбы, а после безвременной кончины мужа смогла создать для себя неплохую жизнь. – Вивьен надеялась, что этот неопределенный ответ удовлетворит герцога, но, очевидно, ошибалась, и это значило, что ей надо продолжать. – Я обожаю Пензанс, погоду этой прибрежной полосы, – бездумно сказала она.

Неожиданно герцог остановился и, не выпуская ее руки, повернулся к ней лицом.

Вивьен посмотрела в темные изучающие глаза, и сердце ее забилось сильнее от их близости, нежного ощущения его кожи. В этот момент они находились в уединенном месте, за четырьмя толстыми пальмами.

– Как он умер?

Этот простой вопрос заставил Вивьен вздрогнуть. Герцог ждал, наблюдая за ней и поглаживая ее пальцы.

– Я... У него было больное сердце.

Он слегка нахмурился.

– Плохое сердце?

– А что в этом необычного? Ведь ему было почти сорок.

Герцог кивнул, словно обдумывая что-то.

Вивьен охватила неожиданная тревога, и она вдруг поняла, что это случится именно сейчас. Медленно пошевелившись в теплом ароматном воздухе, герцог Трент склонился над ней и легко коснулся губами ее губ.

Вивьен не знала, как отреагировать на это. Ее дыхание, казалось, остановилось, ноги стали ватными, а все внутри затрепетало от предвкушения чего-то неизведанного.

Герцог сжал руку Вивьен и снова коснулся ее губ. Но неожиданно из его груди вырвался глубокий тихий стон, и герцог отстранился от нее. Вивьен начала дрожать, хотя и не понимала почему. Невольно она прикрыла рот рукой.

Какое-то мгновение глаза герцога были закрыты, но, наконец, он прошептал:

– Вы такая теплая...

Вивьен неловко попыталась высвободиться, но герцог не отпускал ее; приблизив к ней лицо, он впился в нее взглядом, полным страстного желания.

«Вы такая теплая...» Наконец-то она поняла, каким страстным может быть прикосновение женщины к мужчине. Естественная человеческая потребность чувствовать, что ты желанна и доставляешь радость, что тебя принимают безо всяких размышлений.

Вивьен легко коснулась его щеки с теплым чувством сострадания и сочувствия, наслаждаясь искренностью этого момента. Потом она отняла пальцы и мягко улыбнулась ему.

Судорожно вздохнув, герцог отступил на шаг.

– Вивьен, – хрипло произнес он, – вы много совершеннее, чем я воображал.

– Воображали?

– Да, воображал все, что касалось вас.

Ее улыбка исчезла, она вновь испытала неловкость и смущение.

– Ваша светлость!..

К ее полнейшему изумлению, герцог тряхнул головой и засмеялся.

– Если вы не начнете называть меня Уилл, я больше не поцелую вас.

Теперь пришла ее очередь отступить от него.

– Вы полагаете, мне этого захочется?

Он насмешливо взглянул на нее.

– Полагаю.

– Право, ваша логика озадачивает меня.

– Как ваш чудный поцелуй – меня, моя дорогая леди.

Вивьен ничего не ответила. Она просто не в состоянии была это сделать, так как все, что она произносила, превращалось в нечто очень интимное.

Герцог повернул голову, но насмешливое выражение не покинуло его лица. В этот момент в саду, расцвеченном бриллиантами дождевых капель, он выглядел красивее любого мужчины, которого Вивьен когда-либо видела, и ей понадобилась вся ее воля, чтобы не сказать ему об этом.

– Мне бы хотелось, чтобы вы чаще улыбались, – неожиданно для себя сказала она.

Герцог с удивлением взглянул на нее.

– Да? И почему же?

Неужели он действительно так глуп? Вряд ли. Вероятнее всего, ему просто редко доводилось находиться в женском обществе.

Вздохнув, Вивьен скрестила руки на груди.

– Я соглашусь называть вас по имени, ваша светлость, если вы согласитесь улыбаться и тем доставите мне удовольствие.

Он сжал руки за спиной и ласково улыбнулся.

– Ну, раз уж я попробовал ваши сладкие губы, мне остается только согласиться на все, чтобы доставить вам удовольствие, мадам.

Вивьен подавила вздох и слегка отступила от своего спутника. Герцог снова улыбнулся.

– Вам хочется, чтобы я поцеловал вас...

Его поддразнивание разоружило ее, и ей не хотелось отрицать это.

– А вы наверняка понимаете, что этот разговор не имеет смысла.

Герцог шагнул к Вивьен, и его голова, возвышающаяся над ней, заслонила солнце.

– Напротив, он имеет глубокий смысл. Если вы вспомните наслаждение от нашего первого мимолетного прикосновения...

Она не назвала бы его мимолетным, так как прикосновение его губ к ее губам, казалось, длилось довольно долго. Но возможно, это лишь плод ее воображения.

– А вы не наслаждались им? – лукаво поинтересовалась Вивьен, подчеркнуто обращаясь к герцогу на вы. Она отлично знала, что это было именно так, но ей хотелось услышать подтверждение от него.

Герцог взглянул на ее грудь, затем поднял глаза.

– Вы знаете правду.

Ее позабавило, что в своем ответе он подчеркнул слово «знаете». Конечно, ей хотелось, чтобы он снова поцеловал ее.

Выдержав небольшую паузу, Вивьен кивнула.

– Что ж, Уилл, не буду с вами спорить.

В какую-то долю секунды она могла поклясться, что в его глазах промелькнуло облегчение и даже след вернувшегося желания. Затем, выпрямившись, герцог кивнул.

– Тогда с нетерпением буду ждать вашего следующего визита.

– И когда это произойдет?

– В следующую среду. Я приглашаю вас на обед.

Брови Вивьен взлетели вверх.

– В следующую среду?

Он улыбнулся:

– Это недостаточно скоро для вас?

Снова причина их знакомства ворвалась в ее мысли, но сейчас упоминание о рукописи нарушило бы очарование настроения, в котором они пребывали. Столь интимный момент неожиданно и, возможно, неразумно показался Вивьен гораздо важнее.

– Я подчиняюсь, ваша светлость. Однако не могу не спросить вас, когда я смогу приобрести интересующий меня сонет?

Улыбка исчезла с лица герцога, и он задумчиво посмотрел на нее сверху вниз. Затем он поднес пальцы к лицу Вивьен и провел ими по ее щеке.

Жест удивил ее своей нежностью, однако прежде чем Вивьен смогла отреагировать, герцог убрал руку.

– Всему свое время. Итак, я буду ждать среды.

Он попрощался с ней, не дав удовлетворительного ответа, но что она могла поделать?

– Благодарю вас за восхитительный ленч, Уилл.

Он кивнул:

– Дворецкий проводит вас.

Вивьен сделала реверанс, затем прошла мимо него, с трудом удерживаясь, чтобы не дотронуться до щеки, где все еще ощущалось его прикосновение.

Глава 5

Клемент Гастингс был невысоким человеком лет пятидесяти, весьма полным; и Уилл скорее назвал бы его приземистым. Гастингса отличали довольно большой нос, маленькие глазки-бусинки, плешь на голове и крайне экстравагантная одежда. Уилл часто задавался вопросом, как зарабатывают на жизнь частные детективы. Впрочем, знатные и богатые люди нередко желают потешить себя, за что охотно и щедро платят. Но возможно, «потешить» не совсем удачное слово. Гастингс не принадлежал к когорте людей, способных потакать кому-либо; этот человек обладал замечательной проницательностью и интеллектом и считался лучшим детективом в Корнуолле. Уилл иногда прибегал к его услугам, в том числе и перед судом почти шесть лет назад.

Войдя в библиотеку, Уилл застал детектива осматривающим полки с книгами. Гастингс был одет в один из своих излюбленных костюмов – золотисто-белую полосатую рубашку, заправленную в широкие брюки в бело-зеленую клетку, и лимонного цвета камзол, который безжалостно стискивал его живот. Возможно, этот стиль был типичен для города, а может быть, Гастингса одевала жена и выбор костюма – не его вина.

– Ну-с, вам удалось узнать что-нибудь? – спросил герцог, направляясь к письменному столу в надежде, что сегодня детектив пришел с хорошими новостями. Гастингс занялся этим делом лишь в начале недели, и Уилл понимал, что шансы добыть ценную информацию пока невелики. Все же он потребовал предоставлять отчет каждые два дня, и Гастингс дисциплинированно выполнял его требования.

Детектив повернулся к герцогу и, слегка улыбнувшись, поклонился.

– Доброе утро, ваша светлость. Вы правы, у меня есть кое-что для вас. Немного, но ведь это только начало...

Уилл указал рукой на кресло.

– Присаживайтесь.

Подойдя к креслу, Гастингс удобно устроил свое внушительных габаритов тело, вытянул ноги и достал из кармана камзола несколько исписанных листков бумаги.

– Итак, – сказал он, быстро проглядывая свои заметки, – мои люди в Лондоне начали расследование относительно происхождения миссис Раэль-Ламонт, но об этом у меня пока нет никаких новостей. – Он откашлялся. – Однако осторожно расспросив кое-кого в городе, я выяснил, что с сорок четвертого года, очевидно, после смерти супруга, она живет в своем доме в Пензансе и при ней всего несколько слуг. Вряд ли ее супруг когда-либо приезжал в Корнуолл при жизни, хотя я думаю... – Гастингс нахмурился и перевернул страницу. – Думаю, что собственность записана на его имя. Но это надо еще уточнить. Похоже, этот человек купил дом даже не видя его: вероятно, он собирался приезжать сюда на отдых, но неожиданно умер. В течение недели у меня появится больше информации, и как только я узнаю новости из города, сразу же сообщу вам, ваша светлость. В городе у вдовы, вероятно, есть источник доходов.

Уилл откинулся на спинку кресла. Постукивая кончиками пальцев по верху секретера, он вспоминал уже проведенные поиски, которые до сих пор не дали существенных результатов. Впрочем, один источник ее доходов – продажа цветов и цветочных композиций – уже был ему известен, как и то, что у нее удивительно приятные на вкус губы.

– Что-нибудь о ее муже?

Гастингс покачал головой:

– Пока ничего, но мы непременно узнаем о нем больше в конце недели.

– Отлично. – Уилл готов был встать, когда детектив перевернул еще один лист.

– Теперь последнее, ваша светлость, хотя, возможно, это не имеет особого значения.

Герцог замер в своем кресле. – Да?

Гастингс нахмурился, и его лоб пересекла глубокая морщина.

– Вы просили меня проверить, с кем вдова виделась в последнее время, и я обнаружил одну встречу, довольно странную...

Уилл молча ждал.

– Похоже, она неплохо зарабатывает, продавая местной знати цветы. Мадам Раэль-Ламонт часто приглашают для консультаций, а также посещают ее, заранее условившись о встрече.

Уиллу это показалось пустяком, но он воздержался от замечаний. В конце концов, работа детектива в том и состоит, чтобы обращать внимание на любые мелочи.

– По словам судомойки ее соседа, – продолжил Гастингс, – в начале прошлой недели миссис Раэль-Ламонт посетил человек, которого она не ожидала; этот гость был столь низкого происхождения, что его приняли с черного хода. Он провел с хозяйкой в саду всего несколько минут, а когда ушел, она немедленно заперла дом и отменила все ранее назначенные встречи с заказчиками и светские визиты. Именно в этот день миссис Раэль-Ламонт и посетила вас, ваша светлость.

Уилл чувствовал себя все более заинтригованным.

– Вы знаете, что за человек посетил ее?

Гастингс почесал скулу широкими пухлыми пальцами.

– Вот это-то и есть самое странное, сэр. Похоже, к ней приходил актер.

– Актер? – переспросил герцог глухо.

Кивнув, Гастингс вновь обратил взгляд на свои заметки.

– Да, сэр. Очень странно, но это действительно был актер из гастролирующей здесь Королевской шекспировской труппы; его имя – Гилберт Монтегю, но это все, что мне пока известно о нем. В настоящее время я пытаюсь получить более полную информацию.

Уилл быстро встал с кресла и прошел к окнам оранжереи. Он никогда не знался с актерами и, насколько мог вспомнить, никогда в жизни не встречался ни с одним из них. Но Гастингс прав: эта встреча между вдовой и актером в ее доме слишком необычна и ее нельзя не принимать в расчет, особенно потому, что актер шекспировского театра мог быть хорошо информирован о произведениях Шекспира, неизвестных широкой публике.

– Я хочу, чтобы вы хорошенько проверили его. – Уилл посмотрел из окна на песчаный берег. – Вы можете немедленно заняться этим?

Гастингстоже поднялся с кресла.

– Я начну сегодня же днем, ваша светлость. Если не возражаете, мы встретимся через два дня в это же время.

Уилл медленно повернулся к гостю.

– Даже раньше, если узнаете что-нибудь ценное.

– Разумеется, сэр. Что-нибудь еще?

– Нет, на сегодня все.

Взяв шляпу, Гастингс бросил быстрый взгляд в сторону герцога.

– Всего хорошего, ваша светлость.

– Жду новостей, Гастингс.

Глава 6

Темнота постепенно окутывала трактир. Обычно в это время здесь находились в основном завсегдатаи, но иногда в трактир «Веселые рыцари» забредали случайные клиенты, чтобы хоть на часок избавиться от ворчливой жены или гнетущей летней жары.

Гилберт пришел сюда, чтобы позабыть о театре, безмозглых актерах с их жалким самомнением и смехотворными проблемами, и уже два часа сидел на неудобном стуле, слишком маленьком для его крупного тела, раздумывая, не пригласить ли миниатюрную блондинку в отвратительную постель наверху, чтобы как следует развеять скуку. Он называл это роскошью – если в данном случае можно было применить такое слово – и приходил сюда вечером почти каждую пятницу все последние два месяца. Скоро ему не надо будет выступать на лондонских подмостках – ведь он станет богат.

Гилберт рассмеялся. Безупречный, блестящий план.

– Благодарю вас, Вивьен Раэль-Ламонт, – громко произнес он иронический тост и поднес стакан к губам. Удивительно достойный эль. Гилберт был уже достаточно пьян, но чувствовал себя настолько превосходно, что хотел забыться окончательно. К тому же его не ждали в театре в ближайшие два дня, а значит, кому какое дело, черт побери, даже если он заснет на скамейке?

Однако только актер опустил почти пустой стакан на столик, настроение у него тут же упало, так как опасность смотрела ему прямо в лицо. В небрежной позе она стояла в двух футах от него, со всепрощающей улыбкой в голубых очаровательных глазах.

Монтегю чуть не поперхнулся.

– Неужели это Гилберт Монтегю? – промурлыкала дама.

– Черт побери, Элинор! – Он откашлялся. – Что ты тут делаешь? И как ты нашла меня?

Элинор вскинула брови:

– Как я нашла тебя? Но разве трудно найти трактир? И поверь, я не так беспомощна и хрупка, как кажется. – Ее губы сложились в саркастическую улыбку.

– Кто-нибудь может увидеть тебя здесь, идиотка! – выпалил актер и, нервно оглянувшись, схватил ее за руку. – Сядь немедленно!

С нарочитой медлительностью Элинор отодвинула стул напротив него и после продолжительных манипуляций со своим широким шелковым платьем грациозно уселась на жесткое деревянное сиденье.

– Расслабься, – преувеличенно громко произнесла она. – Я с ног до головы одета в ужасающее тряпье, как ты прекрасно можешь видеть сам, и к тому же никто, кроме Уэйна, не знает, что я здесь.

Тряпье? Возможно, для королевы. Гилберт сделал большой глоток эля, отметив, что его визави выглядела совсем как дочь благородных родителей, особенно в подобном заведении. Если она останется здесь дольше, ее заметят, а это в сложившихся обстоятельствах невыгодно для них обоих.

– Где он остановился? – хмуро спросил Гилберт.

– Откуда я знаю? – Элинор огляделась. – Ты не закажешь мне шерри?

– Не глупи, в подобных местах не подают шерри.

– А ты перестань нервничать. Я не знала, где еще тебя искать.

– Как где? В театре.

Элинор усмехнулась:

– Это было бы неуместно. – Чтобы заняться чем-то, она начала поправлять рукава платья. – Кроме того, ты же знаешь, я не отважусь путешествовать так далеко на юг.

Гилберт взглянул на нее из-под насупленных бровей. Нет уж, он не позволит Элинор разрушить все его блестящие планы.

– Чего, черт побери, ты хочешь?

Она улыбнулась и наклонилась чуть вперед.

– Побольше денег!

Ему следовало бы догадаться. Именно этого Элинор всегда хотела от него.

– Сколько?

– Сколько ты, жалкий актеришка, можешь дать без того, чтобы не попасть в долговую яму?

– А сколько понадобится тебе, чтобы тебя не выгнали на улицу, дорогая Элинор?

Ее глаза сделались жесткими, но она не стала отвечать колкостью на колкость.

– Две тысячи меня бы, пожалуй, устроили...

– Иди к черту! – буркнул Гилберт, допивая остатки эля.

Элинор взглянула на него с кривой улыбкой и подняла руку, так что ее мизинец оказался в дюйме от его носа.

– Знаешь, на чем я могу тебя поймать? – она ледяным тоном.

Гилберту очень хотелось перегнуться через стол и свернуть ее тонкую шейку, но вместо этого он любезно улыбнулся:

– Тебе известно, что Стивен возвращается домой?

Все поведение Элинор тут же изменилось, когда до нее дошел смысл сказанного; казалось, на нее обрушился ледяной душ. С трудом удержавшись, чтобы не рассмеяться, Гилберт терпеливо ждал, пока она осмыслит услышанную новость до конца.

– Когда? – прошептала Элинор, и в ее глазах отразилась тревога, которую он различил даже в темном углу таверны.

Актер торжествовал.

– Скоро, – спокойно произнес он. – Судя потому, что я слышал, твой брат очень скучает по тебе.

Неожиданно атмосфера вокруг них изменилась – Элинор успокоилась, выпрямилась, вызывающе вздернула подбородок, а щеки ее вспыхнули от негодования.

– В этом нет ничего хорошего. Какие еще планы изобретают великий Гилберт Монтегю и злобный Стивен Честер?

Гилберт снова чуть не рассмеялся.

– Элинор, дорогая, как насчет пятисот фунтов сейчас, – он наклонился к ней и понизил голос до шепота, – и двух тысяч, когда я получу остальное; итого – двух с половиной тысяч?

Мгновение она подозрительно смотрела на него, пытаясь понять, не скрывает ли он чего. Гилберт спокойно выдержал ее взгляд в надежде, что на этот раз она не бросит ему вызов.

Элинор колебалась; с ее языка уже готово было сорваться едкое возражение, но она справилась с собой и, небрежно откинувшись на стуле, сложила руки на коленях.

– Когда ты собираешься получить остальное?

Актер пожал плечами, глядя в сторону кокетливой блондинки, которая засмеялась, когда полный мужчина с огромными ручищами сжал ее в объятиях.

– Не знаю. Я дал ей неделю-другую.

– Неделю? – Элинор вскочила, и ее стул опрокинулся с таким грохотом, что несколько подвыпивших гостей повернули головы в их сторону.

– Сядь! – прошипел Гилберт сквозь зубы. Глаза Элинор сверлили его, словно хотели продырявить насквозь.

– Ты же сказал, это произойдет очень скоро! Рукопись опять окажется у меня в руках, а тот проклятый сукин сын...

– Осторожнее, дорогая. – Гилберт поднял стакан, давая понять, что ему пора налить еще. – Такие выражения не пристали леди.

Элинор оттолкнула его руку, и Гилберт озадаченно взглянул ей в глаза – жгучие и преисполненные презрения.

– Ты мне угрожаешь? – с вызовом спросила она. – Заруби себе на носу: я не пешка в этой игре.

Монтегю медленно поднялся.

– Ты снова ошибаешься, дорогая Элинор. Я действительно жалкий актер, и никому нет до меня дела, а вот тебе есть что терять. Помни это.

Элинор выпрямилась и отступила на шаг.

– Я помню, а ты не забывай держать меня в курсе, – сказала она, вынимая из сумочки перчатки и пытаясь натянуть их. – Буду ждать в Фауи. – После минутного молчания она снова наклонилась к нему. – Это моя рукопись, ясно?

Актер сложил руки на столе.

– Сюда больше не приходи, – предупредил он. – Через несколько дней я пошлю тебе деньги. А теперь убирайся отсюда к черту, пока кто-нибудь не увидел нас вместе.

Не отвечая, Элинор повернулась и грациозно выплыла в ночь.

Глава 7

Встречаясь со своей новой знакомой, герцог понимал, что ей хотелось, чтобы он заговорил о себе, о своем прошлом, об Элизабет, ее смерти и последовавшим за ней судом над ним по обвинению в убийстве. Вивьен руководило не любопытство или излишнее внимание к распространяемым о нем в городе сплетням; она, по-видимому, считала его не столь порочным, каким его воспринимало светское общество, и хотела сама сделать выводы, опираясь на факты. Но хотя эта мысль и согревала его изнутри, Уиллу по-прежнему трудно было обсуждать свое прошлое. Ни с кем герцог не был достаточно близок, чтобы затрагивать эту тему. Смерть жены и все последовавшие за этим события оказались самым трудным испытанием в его жизни, он всячески пытался отодвинуть в памяти эту часть своего прошлого как можно дальше. Однако его намерения не увенчались успехом. Редкий день проходил без того, чтобы Уилл не вспоминал о своем ужасном унижении. Настоящий кошмар наяву! Поэтому сейчас герцог предпочел бы узнать больше о самой Раэль-Ламонт – ее прошлом и среде, к которой она принадлежит, – прежде чем поделиться своими личными бедами.

Когда за обедом Вивьен сидела напротив него, он наблюдал, как отблеск от свечей играет в ее волосах и придает матовый оттенок ее чистой гладкой коже. Тогда ему пришло в голову, что хотя он и слышал о существовании вдовы Раэль-Ламонт в течение нескольких лет, ему до сих пор ничего не известно о ней. Вполне вероятно, что те сведения, которые она сообщила своим светским знакомым, были полностью выдуманы. Конечно, глядя, как изящно она ест суп, сидя с ним за одним столом, и как великолепно держится, трудно было представить, что его гостья – простая цветочница. Нет, Вивьен Раэль-Ламонт – это блеск и средоточение жизненной энергии, сложное сочетание интеллекта, красоты и тайны. Элегантная леди с окраины, с шармом, намекающим на страстную натуру.

Пытаясь сконцентрироваться, Уилл приказал Уилсону проследить, чтобы кухарка приготовила все самое лучшее. Предполагалось, что будут поданы раковый суп, жареное телячье филе под сливочным соусом и брокколи с миндалем, а на десерт – глазированный пудинг, кусочки апельсина и заварной крем, пропитанный бренди. За самой изысканной едой, как он надеялся, последует самый изысканный поцелуй в саду при лунном свете.

Во время первого блюда они говорили на самые общие темы. Уилл чувствовал, что Вивьен трудно не обращать внимания на слуг, и поэтому старался не касаться личных тем до тех пор, пока они не останутся наедине. Наблюдая за ее улыбкой и движением рук, когда она говорила о чем-то совершенно незначительном, он не мог не вспомнить краткого прикосновения к ее губам, свою жгучую реакцию на это простое касание и нежный румянец, заливший ее лицо.

Сейчас Вивьен сидела в центре длинного дубового стола, так близко от него, что он мог время от времени ощущать аромат ее духов, наблюдать, как поднимается ее грудь при дыхании, и ловить отблески света в ее глазах, когда она смотрела на него. На Вивьен было простое, но элегантное шелковое платье бордового цвета с тугим корсетом, короткими пышными рукавами и до удивления глубоким квадратным вырезом. Волосы она небрежно скрутила узлом на затылке, вплетя в них пару ниток блестящего жемчуга. В ушах у нее красовались простые жемчужины, но больше всего внимание герцога привлекла одинокая жемчужина на золотой цепочке, свисающая как раз посередине ее выреза. Это было очаровательно...

– Ваша светлость, – она улыбнулась и потянулась за бокалом вина, – не знаете ли вы о новых пошлинах, взимаемых в этом году с иностранных судов, заходящих в гавань? Мне они представляются чересчур строгими...

Пошлины на товары? Уилл с куда большим удовольствием думал о ее обнаженном теле в своей постели и о том, как Вивьен смежит веки в безудержном желаний, когда со стоном наслаждения примет его в свое лоно... И при чем тут пошлины? Невероятно глупо.

– На деле, – продолжила Вивьен, проглотив аккуратно отрезанный кусочек брокколи, – это означает, что мне трудно будет купить хорошие луковицы по доступной цене.

– Вы хотите, чтобы я попытался изменить положение, внеся закон в парламент ради вас? – Уилл улыбнулся. – Я подумаю об этом. Не могу допустить, чтобы пострадал ваш бизнес.

Вивьен широко раскрыла глаза.

– О, ради Бога, не стоит делать этого лишь ради меня. – Она не понимала, что он поддразнивает ее. – Преимущества вашего положения не дают мне права...

Уилл облокотился о спинку стула и повертел в пальцах ножку бокала.

– Преимущества моего положения? – спокойно повторил он. – Это звучит интригующе.

Кровь прилила к ее щекам; жемчужина засверкала на приоткрытой груди, когда она слегка подалась вперед, чтобы сделать глоток вина.

Герцог ждал, откровенно наслаждаясь ее состоянием.

Промокнув губы салфеткой и вежливо улыбнувшись слуге, который взял у нее тарелку и предложил еще вина, Вивьен продолжила как ни в чем не бывало:

– Я узнала о том, как возросли эти пошлины, от викария Джеймса. Во время своей воскресной проповеди он упомянул о дополнительном бремени, наложенном на рабочий класс. Не уверена, что вы слышали...

– Я не хожу в церковь, – коротко заметил герцог.

Вивьен наморщила лоб, обдумывая его слова, и слегка тряхнула головой.

– Отчего же?

Она не посчиталась с его прошлым, и герцог почувствовал себя еще более неловко. Он нагнулся вперед и положил руки на край стола.

– Потому что я страшный грешник; или вы забыли? Зачем ходить в церковь, если я проклят?

Она приоткрыла рот от изумления. Он мог видеть растерянность в ее глазах, когда в их омуте отражался колеблющийся свет от окружающих их свечей. Некоторое время в комнате царило молчание, пока один из слуг не кашлянул, напомнив им, что они не одни.

И тут случилось то, во что Уилл не мог поверить, – вместо того чтобы съежиться от страха или немедленно удалиться, что сделала бы любая другая леди, его гостья неожиданно снова подняла свой бокал.

– Чепуха. – Она посмотрела ему в глаза. – Я не верю в это. Думаю, вам не следует обращать внимание на сплетни, ваша светлость. Вы должны демонстрировать свою невиновность, а не прятаться от общества. Извините меня, сэр, но вас не осудили за якобы совершенное преступление. А вот то, что вы сторонитесь церкви, только пугает обывателей. Если же вы вновь станете посещать службу, то для всех ваша невиновность будет неоспорима. Виновны вы или нет, никому не интересно, это останется между вами и нашим Создателем. – Вивьен сделала последний глоток из бокала, разгладила юбки и улыбнулась. – Полагаю, теперь можно подавать десерт.

Герцог вздохнул. По правде сказать, ее слова слегка ошеломили его. Он никогда не думал о своем оправдании в таком плане, ни разу со времени завершения этого судилища. Что ж, возможно, она права. По природе он очень замкнут, а его затворничество только увековечивает слухи. Как можно бывать в высшем обществе, если оно открыто осуждает за преступление, которого он не совершал?

Впрочем, что ему за дело до общества? Перед ним сидела женщина, напоминавшая прекрасную, высокомерную, элегантную богиню. Она странным образом вдохновляла его, и он больше не хотел десерта.

Сделав глубокий вдох, Уилл отставил стул и встал, размышляя, заметила ли она, как в нем вспыхнул мгновенный и сильный чувственный импульс.

– Давайте пройдемся по саду, Вивьен, – с мягкой настойчивостью произнес он.

Она взглянула ему в глаза, и смущение осветило ее черты.

– Сейчас?

К сожалению, она не поняла его состояние. Что ж, не важно. Очень скоро она узнает, как сильно он желает ее.

– Сейчас.

Слуга тут же оказался рядом, чтобы помочь Вивьен подняться. Положи в теплую ладонь на руку Уилла, она ждала; он же смотрел на нее, ловя свет в ее ярких очаровательных глазах.

Уилл повел гостью из столовой, через музыкальную комнату, к застекленной двери в сад, где несколько дней назад он поцеловал ее.

– Знаете, что я нахожу странным, мадам? – спросил он, когда они шли рядом, удаляясь от дома по каменной дорожке.

– Не могу догадаться, – мягко ответила она, щурясь от прохладного ночного ветерка.

На мгновение герцог задумался, затем произнес:

– Я нахожу странным, что вы не вышли замуж во второй раз. Трудно поверить, что у вас не было поклонников...

Вивьен вздохнула и, наконец, остановилась, чтобы взглянуть на безбрежный океан, который с трудом можно было разглядеть из-за опустившейся ночи.

– Мне не нужны поклонники, – призналась она. Уилл повернулся к Вивьен, ее лицо находилось в тени.

– Это очень странно.

Вивьен отпустила его руку и рассеянно принялась вертеть жемчужину в вырезе платья.

– Возможно.

Уилл подавил раздражение.

– И вы не... не испытывали потребности в общении, которое предоставляет брачный союз? Разве это возможно?

– Я обычно очень занята. – Вивьен слегка пожала плечами.

Разумеется, Уиллу не понравился ее ответ – или, скорее, уход от ответа.

– Слишком заняты, чтобы наслаждаться удовольствиями, которые способен дать только мужчина? – он прямой вопрос.

Она отступила на шаг и скрестила руки перед собой.

– Ваша светлость, не думаю...

– Почему вы отказываетесь называть меня Уилл?

Вивьен продолжала играть с жемчужиной, словно не догадывалась, что этот бездумный жест может заставить ее собеседника потерять самообладание. Герцогу потребовалась вся ею выдержка, чтобы не сжать ее в объятиях.

– Не думаю, что это прилично, – призналась она через мгновение.

Этот смехотворный ответ заставил его покачать головой.

– А разве то, что я пригласил вас к себе и мы здесь одни, прилично?

Вивьен смотрела на него, а он все еще не мог разглядеть ее лицо, так как свет из окон дома лишь очерчивал ее силуэт.

– Вы герцог, – наконец, сказала она, словно он забыл этот простой факт.

Герцог взъерошил волосы.

– Но я также человек, Вивьен.

Она глубоко вздохнула, прежде чем ответить:

– Я понимаю.

– Правда?

Не отвечая, она молча наблюдала за ним.

Уилл осторожно накрыл своей ладонью руку Вивьен, наслаждаясь теплом ее кожи и тем острым чувством, что пронзило его. Теперь он ощущал участившееся биение ее сердца.

– Я хочу любить вас, – хрипло произнес Уилл.

Вздрогнув, Вивьен глубоко вздохнула, но не отступила, и это обнадежило его.

– Да, – прошептала она.

Уилл провел большим пальцем по ее горячей коже, мягко проник в вырез платья и, не сводя глаз с ее укрытого в тени лица, нежно сжал сосок.

– Поверьте, будет очень неловко, – насмешливо продолжал он, – если в порыве страсти вы выкрикнете не мое имя, а мой титул.

Уилл почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу. Довольно предварительных игр, словно говорила эта дрожь.

Продолжая прижимать руку к ее груди, Уилл наклонился и накрыл ее рот губами – и этот поцелуй был более настойчивым, чем в первый раз. При этом Вивьен тихо застонала.

Такая застенчивость, скрывающая желание, такая нежность, за которой чувствовались трепет и волнение, словно пробудили герцога к жизни. Ему было нелегко сдержаться и не позволить себе окунуться в наслаждение с женщиной, которая так очевидно желала его.

Радуясь тому, что они находятся одни в саду, овеваемые мягким морским бризом и окруженные сладким запахом цветов, Уилл притянул Вивьен к себе. Его рот мягко дразнил ее, и Вивьен следовала за ним, постепенно сдаваясь под его нежным напором. Она застонала, когда он приподнял кончиком языка ее верхнюю губу, сдерживая горячее желание подхватить ее на руки со всеми юбками, обручами и отнести в свою спальню или вниз по тропе на песчаный берег.

Неожиданно Уилл почувствовал, как рука Вивьен обвила его шею. Его рот жадно искал ее губы. Вивьен застонала и придвинулась к Уиллу, так что ее грудь заполнила всю его ладонь.

Сейчас герцог был нужен ей, она желала его. Уилл почувствовал пальцы Вивьен на своих волосах и провел рукой по платью, стараясь обнять ее всю и лаская через ткань затвердевший сосок.

Дыхание Вивьен стало поверхностным, что возбудило Уилла еще больше. Теперь он мечтал глубже проникнуть в ее сладкую нежность и, крепко прижимая ее к себе, проклинал слои одежды, которые мешали жару ее тела сжечь его окончательно.

Вивьен продолжала принимать его утонченные домогательства, ее восхитительные чувственные губы касались его губ в лихорадке страсти, которую она больше не могла контролировать.

Уилл провел кончиком большого пальца вверх и вниз по ее прикрытой груди, что вызвало у нее тихий стон; она дрожала в его объятиях, все теснее прижимаясь к нему. Когда она начала очерчивать пальчиком его верхнюю губу, герцог понял, что не в состоянии сразу завершить их любовную сцену: ласки продолжались слишком долго.

Застонав от собственной беспомощности и от сжигающей его страсти, Уилл осторожно отстранился. Огонь внутри следовало усмирить, прежде чем он пожрет его окончательно.

Вивьен же не хотела отпускать герцога и, когда он выпрямился, приподнялась на цыпочки и продолжила покрывать легкими поцелуями его губы, подбородок и щеки.

– Вивьен, – прошептал он, обнимая ее за плечи, согретый открытостью ее сладких ласк.

Какое-то мгновение она, казалось, не слышала его, затем неожиданно опустила голову и, пошатываясь, отступила.

Прошло несколько минут, прежде чем их дыхание восстановилось. Прислушиваясь, как прохладный ночной ветерок шелестит листвой, герцог не знал, что сказать, но и не мог позволить Вивьен уйти без объяснений.

– Когда? – наконец прошептала она, все еще прикрывая пальцами губы.

Его удивило, что Вивьен заговорила первой.

– Когда я буду готов.

Она повернула голову и взглянула в его лицо.

– А когда вы будете готовы? – В ее голосе прозвучало нетерпение.

Почувствовав, что его дыхание стало ровным и спокойным, Уилл смущенно произнес:

– Когда я согласился продать рукопись за дружбу и общение с вами, Вивьен, я имел в виду именно это. Уже много лет я не был с женщиной. – Он коснулся кончиками пальцев ее щеки, и она не отстранилась. – Надеюсь, вы не думаете, что я преследовал вас ради простого удовольствия? Вы для меня больше, чем временное наслаждение, которое может дать одно короткое пребывание в постели.

Он услышал, как Вивьен задохнулась от искренности его слов, заметил, как она покачала головой, словно пытаясь постичь глубину скрытого в них смысла.

У него внутри все оборвалось. Неужели она отвергнет его?

Наконец Вивьен повернула голову и взглянула на океан.

– Когда вы хотите, чтобы я вернулась?

Невозможно описать облегчение, которое Уилл почувствовал в этот момент. Пытаясь сдержать улыбку, он ответил:

– Я пришлю вам записку.

Спустя несколько секунд Вивьен кивнула, затем, словно стряхнув оцепенение, опустила руки.

– Мой кучер отвезет вас домой.

Герцог ожидал, что Вивьен повернется и пойдет прочь от него, но вместо этого она сделала пару шагов навстречу, положила ладони ему на грудь там, где билось сердце, и, глядя прямо в глаза, прошептала:

– Уилл...

Затем она ушла, оставив его стоять в изумлении, одного в огромном темном саду.

Глава 8

– К вам мистер Клемент Гастингс, ваша светлость. Он говорит, что у него что-то важное.

Уилл работал за письменным столом уже много часов подряд, и это неожиданное вторжение оказалось очень кстати. Ему нужен был перерыв. Поскольку за эту неделю не поступало никаких новостей, он невольно ощутил волнение.

– Пусть войдет. – Герцог потянулся на стуле, затем торопливо поднялся, чтобы приветствовать гостя.

Детектив появился перед ним в полосатых бордово-сиреневых брюках и, что было вовсе не характерно для него, в простой белой шелковой рубашке, поверх которой был надет клетчатый камзол цвета детской неожиданности. Уилл попытался не обращать на это внимание, помня, что у его гостя удивительный вкус, если это вообще можно было назвать вкусом.

– Добрый день, ваша светлость. – Гастингс приветствовал герцога стандартной улыбкой.

– Гастингс. – Уилл жестом указал на кресло, а сам остался стоять, поскольку испытывал некоторую тревогу. Прошла неделя с тех пор, как он виделся с Вивьен, и за все это время ему не удалось узнать ничего важного от своего осведомителя. Сейчас он был более чем готов двигаться вперед, но ему хотелось немного большей уверенности относительно намерений Вивьен, прежде чем соблазнять ее дальше.

Гастингс поправил камзол и полез в карман за своими записями – тоненькой в черном переплете, книжечкой размером с ладонь. Открыв ее, он начал безо всяких предисловий:

– Гилберт Монтегю, если не говорить о его игре на сцене, – довольно скучный персонаж. Это вовсе не каламбур. – Он рассмеялся собственной остроте и, прежде чем продолжить, поудобнее устроил толстые ноги под чайным столиком. – Несколько лет он играл в Европе, и многие считают его весьма талантливым. Пьесы, в которых он играл в Пензансе, а до того в Труро, приносили мало денег, хотя труппу, невзирая на то, что они птицы весьма невысокого полета, повсюду прекрасно принимали. Мне еще предстоит найти информацию о его прошлом, связях, друзьях, обучении в юности, и над этим уже работают мои люди из министерства внутренних дел в Лондоне. Вполне возможно, что в какой-то момент этот человек изменил свое имя, так как некто по имени Монтегю, согласно нескольким фактам, которые нам удалось обнаружить, появился ниоткуда, чтобы войти в круг актеров семь лет назад.

Гастингс на минуту умолк, давая герцогу время обдумать услышанное.

Поборов желание пройтись по кабинету, Уилл все же решил не делать преждевременных выводов.

Гастингс поскреб в затылке.

– Есть еще кое-что, ваша светлость.

Герцог, подняв брови, взглянул на детектива и обнаружил, что тот колеблется.

– Продолжайте, – настойчиво произнес он. Гастингс кивнул.

– Я обнаружил одну вещь, которая показалась мне любопытной, сэр, хотя, может быть, она ничего и не значит. Монтегю отправился в Европу через пять дней после окончания вашего... м-м... процесса и, вернувшись год назад, быстро проник в актерскую среду, причем его труппа гастролировала только в Корнуолле. Думаю, как достаточно талантливый актер, он мог бы предпочесть лондонскую сцену. Его сомнительное появление в труппе кажется необычным, даже если это простое стечение обстоятельств, вот я и решил сообщить вам об этом.

Уилл почувствовал холодную дрожь, всякий раз охватывавшую его при одном лишь упоминании его злоключений. Предположение, что актер, Вивьен и шекспировский сонет могут быть как-то связаны с его прошлым, пробудило в нем воспоминания об ужасе тех мрачных дней. Боже, чего бы он не отдал, чтобы все это поскорее ушло в прошлое...

– Ваша светлость?

Уилл перевел взгляд на своего осведомителя и понял, что пропустил что-то из его слов.

– Извините, Гастингс. – Он провел ладонью по лицу, затем выпрямился и направился к книжным полкам. – Вы говорили...

– Да, именно. Я припас самые интересные новости под конец.

– Интересные новости? – Уилл нахмурился.

– Да, сэр, одна любопытная маленькая деталь. – Гастингс словно читал его мысли. – Мой человек каждую ночь следовал по пятам за Монтегю после спектакля, и в последние дни его маршрут оставался неизменным. Он часто посещал таверну на Нью-стрит, возле гавани, под названием «Веселые рыцари», где напивался, наедался и иногда... проводил время с какой-нибудь проституткой, после чего возвращался в занимаемую им комнату в «Риджент-отеле». А вот прошлый вечер он провел иначе.

Уилл прищурился.

– Он с кем-то встретился?

Брови Гастингса взлетели вверх, словно он не ожидал, что герцог самостоятельно сможет сделать такой вывод.

– Да, именно так. Я, конечно, не присутствовал при этом, но мой человек счел эту встречу в высшей степени необычной.

Уилл медленно направился к креслу. – Необычной? И почему же?

Гастингс помедлил, переворачивая страничку в своей записной книжке.

– Монтегю сидел на своем обычном месте в конце комнаты... примерно минут пятьдесят, после чего к нему приблизилась леди.

– Леди или проститутка?

– О нет, сэр, миниатюрная блондинка, на вид весьма состоятельная; она хотела увидеться именно с ним. На ней была черная длинная мантилья с капюшоном, отороченным мехом, держалась она очень независимо.

Уилл тяжело опустился в кресло. Неприятная новость.

– Вы узнали, кто она?

Гастингс покачал головой:

– Пока нет. Мой человек не смог пойти за ней, когда она покинула трактир, но у нее, похоже, был собственный кучер. – Криво усмехнувшись, он добавил. – Ее короткий разговор с актером и его реакция представляются весьма интересными. Я подумал, что даже если мы не установим, кто она, вас заинтересует эта информация.

– Ну и... – Уилл наклонился вперед, – о чем они говорили?

– Мы точно не знаем, ваша светлость, но они разговаривали так, словно хорошо знали друг друга. В какой-то момент Монтегю сказал что-то очень не понравившееся женщине, и она в раздражении вскочила, так что ее стул отлетел примерно на фут. Они говорили еще несколько секунд, и затем она ушла.

– Ваш человек запомнил ее?

Гастингс отрицательно покачал головой.

– К сожалению, он не мог хорошенько разглядеть ее лица, но она привлекательна и довольно молода, скорее всего моложе тридцати. Эта леди определенно была чужой в таком месте, как «Веселые рыцари», и, несомненно, подвергалась большому риску, зайдя одна в эту таверну.

– Это все?

– Да, ваша светлость.

Несколько мгновений Уилл сидел молча, обдумывая новые частички головоломки, которая менее двух недель назад изменила мрачную реальность его рутинной жизни, приведя к нему прекрасную вдову Раэль-Ламонт.

Не в состоянии больше контролировать желание пройтись по кабинету, герцог резко поднялся. Теперь больше, чем когда-либо, ему хотелось докопаться до сути происходящего. Все продвигалось слишком медленно.

Гастингс неподвижно сидел в кресле, ожидая дальнейших указаний.

– Сколько человек задействовано в этом деле? – спросил герцог, не отрывая взгляда от ковра на полу.

– Четверо, ваша светлость.

– Я щедро вознагражу вас, если вы удвоите усилия.

– Да, сэр, но я боюсь спугнуть этого человека. Возможно, он подозревает, что за ним наблюдают...

– Откуда вы знаете?

Гастингс вздохнул и, закрыв свой блокнот, убрал его обратно в карман.

– Не могу сказать точно; это скорее интуиция. Он не нервничает, не меняет своих ежедневных привычек, но... По некоторым признакам я думаю, что он ожидает этого. – Детектив поднял голову. – Возьмем его реакцию на женщину: заметив ее, он стал нервно оглядываться, словно боясь, что кто-то увидит их вдвоем. Полагаю, они работают вместе, хотя это глупо и неразумно.

Уилл кивком выразил свое согласие.

– Возможно, блондинка использует его или платит ему, чтобы самой заполучить рукопись; и тогда, Гастингс, женщина и есть тот самый ключ. У нее, может, имеется куда больше ответов, чем у актера, и теперь главное – найти ее. Я хочу, чтобы ваши агенты разузнали, как она начала сегодняшний день.

– Разумеется, ваша светлость. Будем действовать и начнем с мантильи. Она выглядела чрезвычайно необычно и была очень высокого качества. Не много найдется портных, кому доверили бы выполнить подобный заказ. Думаю, мы обнаружим, что эта женщина богата, возможно даже, из знати, хотя непонятно, что может быть общего у благородной леди и мелкого актеришки. – Гастингс встал и одернул камзол. – Как только мы что-нибудь узнаем, я тут же сообщу. – Детектив поклонился и подошел к двери библиотеки, но вдруг замедлил шаг и оглянулся. – Ваша светлость, простите меня за дерзость...

Уилл удивленно взглянул на него.

– Что еще?

Гастингс явно колебался.

– Ваша светлость, этот человек очень умен, он исключительно хитрый и ловкий мошенник. Вероятно, он пока не знает, кто из моих людей за ним следит, но скорее всего уже догадался, что вы наняли кого-то для наблюдения за ним. В таком случае он может навести нас на ложный след. На вашем месте, сэр, я был бы очень осторожен, ведь этот человек живет обманом.

– Благодарю, Гастинг. Держите меня в курсе. Детектив вышел и закрыл за собой дверь.

В глубокой задумчивости Уилл подошел к окну и устремил невидящий взгляд на раскинувшийся вдалеке океан.

Каждый раз, когда он слышал упоминание о хрупкой блондинке, перед ним вставал образ Элизабет, что наполняло его сердце болью и мрачным отчаянием. Неужели когда-нибудь ее трагическая смерть будет вспоминаться ему без горечи лжи? Хорошо бы, чтобы это все же случилось. Тогда, он надеялся, для него начнется новая жизнь.

Неожиданно он вспомнил ясную зрелую красоту Вивьен и улыбнулся.

Когда-нибудь...

Глава 9

В церкви Святой Марии было жарко. Вивьен села и подобрала под себя юбки, чтобы позволить прихожанам усесться рядом с ней на жесткой деревянной скамейке. Ей не очень-то хотелось приходить сюда утром, и вовсе не из-за жары. Сегодняшняя проповедь, несомненно, будет длинной и скучной, во всяком случае, для нее, потому что, как это ни раздражало ее, она не могла сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения и вкуса губ Уилла. Хотя не пристало думать об этом в церкви, ничто, казалось, не могло остановить ее. Господь Бог, как она надеялась, сжалится над ней и поймет хрупкость человеческой натуры.

Органист заиграл печальный гимн, и Вивьен закрыла глаза, делая вид, что погружена в молитву и наслаждается красотой музыки. Лишь взглянув на ее руки, крепко сжатые на коленях, можно было догадаться, как она напряжена.

Хотя у нее не было желания присутствовать на проповеди, Вивьен заставила себя прийти в церковь, поскольку днем ей предстояла встреча с викарием Джеймсом и его женой по поводу оформления свадьбы их дочери, ожидавшейся через месяц.

Когда хор запел заключительную часть песнопения, по церкви пронесся шепоток, усиливавшийся с каждой секундой. Вивьен открыла глаза. Музыка зазвучала в ускоренном темпе, и наконец, миссис Тристер, органистка, вскрикнула, взяв не ту ноту.

Музыка затихла, и немедленно все собравшиеся повернулись к двери храма.

Только тут Вивьен поняла, что на раннюю воскресную службу прибыл герцог Трент.

Она не обернулась, что, несомненно, было ошибкой, поскольку это сделали все остальные в переполненной церкви. Мгновение спустя ей стало ясно, что герцог попытается сесть как можно ближе к ней. Вивьен быстро окинула взглядом свою скамейку, находившуюся в четвертом ряду от алтаря, и с облегчением поняла, что при таком количестве народу никто не сможет пристроиться рядом с ней. Впрочем, Уилл мог усесться где угодно, ведь он герцог. От него, вероятнее всего, ожидали, что он пройдет вперед, но Вивьен знала, что он не сделает этого.

Шум среди прихожан усилился, и Вивьен больше не в состоянии была сдерживать любопытство. Чтобы обрести уверенность, она выпрямилась и лишь тогда повернула голову ко входу в церковь.

Герцог стоял, высокий и величественный, у центрального прохода между рядами скамеек, перед викарием и мальчиками, прислуживавшими в алтаре; его красивое лицо было чисто выбрито, волосы зачесаны назад, а карие глаза излучали уверенность и почти вызывающую внутреннюю силу. Он был одет в прекрасно сшитый костюм из дорогой шелковой материи и сорочку цвета меда, и этот наряд очень шел ему.

Сложив руки за спиной, герцог легким кивком головы приветствовал викария, затем, прежде чем пойти по центральному проходу в поисках свободного места, повернулся к пребывающим в замешательстве прихожанам.

Вивьен быстро устремила глаза на алтарь, не уверенная, хочет ли она, чтобы он сел рядом. Правда, именно она побудила его посещать церковь, но ей не хотелось привлекать внимание знакомых. Если ему вздумается заговорить с ней, можно представить, какие пойдут сплетни!

Она слышала его шаги по деревянному полу, даже несмотря на громкие звуки органа, который совсем некстати зазвучал вновь, и поэтому сразу поняла, что герцог остановился позади нее. Затем, по звуку зашуршавших платьев, ей стало ясно, что он садится сзади. Разумеется, лишь она одна знала, что он сделал это намеренно; у него словно вошло в привычку наблюдать за каждым ее движением, так что она не могла этого не заметить.

Когда герцог встал на колено, чтобы помолиться – а скорее подразнить ее шокирующей близостью, – Вивьен почувствовала запах его одеколона и теплое дыхание на своей коже. Затем она услышала тихий шепот:

– Если бы я только знал, чего так долго был лишен...

Вивьен больше всего хотелось спрятаться под скамьей, потому что все присутствующие продолжали смотреть на герцога, делая вид, что полностью заняты службой. Почувствовав, как жар опалил ее щеки, а ладони покрылись потом, она крепче сжала веер на коленях, уповая на Господа и надеясь, что никто не услышит его слов и не заметит, как близко его губы от ее обнаженного тела. Она решила не отвечать ему и даже не оборачиваться в его сторону.

Викарий медленно двинулся к алтарю, чтобы начать службу. Как только он прошел мимо, герцог сел на свое место, и Вивьен с облегчением вздохнула. Ее плечи опустились, тело расслабилось. Музыка продолжала звучать до тех пор, пока все не сели на свои места, а потом викарий поднялся на кафедру. Миссис Тристер играла от души; хотя она была столь же шокирована, как и остальные прихожане, но зато теперь надеялась поразить своим искусством столь высокого представителя знати.

Наконец викарий откашлялся и наклоном головы приветствовал высокого гостя.

– Ваша светлость, мы все рады видеть вас в Божьем храме.

Герцог ничего не ответил, и среди собравшихся пробежал слабый шепот. Далее добрых три четверти часа викарий Джеймс монотонно говорил о грехе и возмездии, и это была самая неподходящая тема, принимая во внимание статус их столь знатного прихожанина.

Вивьен с трудом следила за происходящим, но все же заметила, что хор из-за волнения не очень хорошо справляется с тональностью. Пробил знаменательный час в истории общества Пензанса, и все знали это.

Наконец прозвучал заключительный гимн, были отданы последние наставления, и прихожане смогли покинуть церковь, однако Вивьен совершенно не знала, как ей поступить, и не решалась подняться с места.

Уилл не без удовольствия наблюдал за всем представлением. Конечно, он знал, какова будет реакция горожан, как только они увидят его рядом, но это его не интересовало. Больше всего ему хотелось шокировать своим присутствием Вивьен, хотя он и сам не знал почему. Он просто сделал это.

Однако герцог Трент вынужден был весьма неохотно признать, что нервничал, причем это началось, как только он проснулся с мыслью посетить сегодня церковь. Кроме того, это давало ему прекрасную возможность наблюдать вдову Раэль-Ламонт в привычной для нее обстановке.

Его также позабавило, что Вивьен была единственной из прихожан, кто не повернулся, чтобы поглазеть на него, когда он появился на пороге церкви. По какой-то необъяснимой причине его тянуло к ней, и он только надеялся, что ей, так же как и ему, приятна их близость.

Конечно, временами герцог встречался с викарием Джеймсом, но всегда в своем доме и никогда здесь, в городе; вот почему викарию было так трудно читать проповедь на тему преодоления грехов. Поневоле выходило, что общая проповедь оказалась адресованной лишь ему, что было очевидно каждому.

Конечно, Уилл постепенно научился приспосабливаться к тому, как принимала его публика, в глазах которой он был убийцей. Что бы он ни сделал, какое бы оправдание ни получил, все это никогда не докажет им его невиновность.

Однако Вивьен сама пришла к нему, победив страх, если таковой у нее был, и он наслаждался ее обществом больше, чем чьим-либо еще за многие годы. Трент полагал, что этим утром именно она станет центром притяжения, а не викарий, или преступление и раскаяние, и уж, конечно, не проповедь. Но в результате именно он словно был выставлен на обозрение, и его это совсем не обрадовало. Все же ему удалось сесть позади Вивьен, так что около часа он мог наблюдать за ее малейшими движениями, любоваться изящной линией ее гладкой шеи и плеч и даже уловить ее легкий аромат – тепла, духов и женщины. Глубокое волнение, вызванное ее близостью, возбудило его, и это было еще большим грехом в церкви, чем то, что он якобы сделал по отношению к жене.

Когда служба окончилась, и прихожане стали покидать церковь, Уилл поднялся со скамейки. Окружающая его толпа расступилась и слегка подалась назад. Было это из-за его титула или же продолжающегося отвращения к нему, неизвестно, но, к счастью, это позволило Уиллу занять место возле наиболее удобного для Вивьен выхода, и теперь она не могла скрыться от него.

Наконец, Вивьен повернулась так, что герцог смог увидеть ее лицо. Впервые за все утро он постарался сдержать довольную улыбку.

Уилл ясно увидел, что его присутствие взволновало ее: щеки Вивьен горели словно от сильной жары, выбившиеся пряди волнистых волос прилипли колбу. Ее глаза не отрывались от него, и этот дерзкий, угрожающий и в то же время испуганный взгляд заворожил его.

– Мадам...

Леди вокруг него ахнули, а глаза Вивьен расширились, когда она поняла, что он предлагает ей руку, чтобы вместе с ней покинуть церковь. Впрочем, принимая во внимание ею положение и свое место в обществе, она не могла отказаться, да ей и не хотелось этого.

В переполненной церкви Вивьен Раэль-Ламонт шла к выходу под руку с герцогом; она была как натянутая струна и все же старалась улыбаться окружающим ее прихожанам, словно не произошло ничего необычного.

Выйдя из церкви, они остановились на верхней ступени, ослепленные ярким солнечным светом. Герцог неожиданно наклонился и прошептал ей на ухо:

– Благодарю вас.

Вивьен повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо, и раздражение, которое он прочитал в ее глазах, тут же улетучилось.

– Миссис Раэль-Ламонт! Как приятно видеть вас здесь в это очаровательное воскресное утро... – Эвелин Стивенс, стоя ступенькой ниже и прищурив бледно-голубые глаза, с интересом разглядывала их.

Вивьен быстро отпустила руку герцога.

– Миссис Стивенс, я тоже рада вас видеть, – ответила она так, словно все наиболее известные преступники последнего десятилетия были ангелами по сравнению с собеседницей.

Герцог молча стоял рядом, и вскоре к ним присоединились еще несколько женщин, словно их, как цыплят, привлекло разбросанное зерно. Одна задругой они приседали перед герцогом Трентом, рассматривая его с выражением изумления, озабоченности и откровенного любопытства. Но разумеется, больше всего их занимала его дружба с вдовой Раэль-Ламонт.

Герцог ничем не проявлял своего неудовольствие, кивая каждой приветствовавшей его даме с надлежащей любезностью.

В это время их мужья стояли в стороне, увлеченные беседой или же испытывая неудобство от происходящего. Однако никто так и не заговорил с ним, и Уилл принял это как нечто само собой разумеющееся.

– Я заметила великолепные розы на алтаре сегодня утром. Это ваши цветы, миссис Раэль-Ламонт?

Довольно тривиальный вопрос, но все взглянули на Вивьен с неприкрытым интересом, включая и герцога, которому было любопытно, как она выйдет из этой неловкой ситуации.

– Да, они из моего сада, миссис Стивенс, – ответила Вивьен с приятной улыбкой. – Их купили мистер и миссис Уэстон для сегодняшней службы. Я решила, что они вполне соответствуют солнечному летнему утру.

– Разумеется, вы правы, – согласилась Эвелин Стивенс с тонкой улыбкой на губах. – У вас отличный вкус.

– Верно, это ее работа, Эвелин. – Пышная Элизабет Боусли поднялась на две ступени вверх.

Все словно не заметили сказанного, хотя такое замечание, очевидно, было задумано как колкость.

Вивьеноткликнулась с очаровательной непосредственностью:

– Я считаю, что работа с цветами и другими растениями очень освежает и радует, миссис Боусли. Так приятно работать на воздухе своими руками и знать, что другие члены нашего городка ценят твои усилия.

Почти все, выражая согласие, закивали головами, как предположил Уилл, главным образом потому, что они только-только покинули церковь и чувствовали, что им следует проявлять великодушие.

Грейс Тилдер долго возилась с зонтиком, пытаясь открыть его, и все зачарованно наблюдали за ней, делая все возможное, чтобы не смотреть на герцога. Впрочем, его это мало волновало. Единственное, что Уилл ощущал в данный момент, – это нежный аромат духов Вивьен, который доносил до него легкий ветерок.

Кто-то рядом откашлялся:

– Ваша светлость, вы... прекрасно выглядите.

Герцог поднял голову и взглянул в глаза женщине, которую никогда не встречал раньше.

– Благодарю, – лаконично ответил он.

Шепот постепенно затих, и прихожане начали медленно спускаться с церковных ступеней, Направляясь домой на воскресный обед. Стоявшие рядом с герцогом и Вивьен леди оставались, однако, на ступенях, словно любопытство приковало их к этому месту.

Наконец миссис Тилдер справилась со своим зонтиком и, снова взглянув на герцога, изобразила широкую улыбку на увядающих губах.

– Так, – пронзительным голосом произнесла она. Все взгляды обратились к ней.

– А каким образом, могу я спросить, вы познакомились с вдовой Раэль-Ламонт, ваша светлость?

Уилл почувствовал, как напряглась Вивьен. Он глубоко вздохнул и сжал за спиной руки.

– Самым естественным: миссис Раэль-Ламонт поставляет цветы для моего имения.

– О да, конечно, – пробормотал кто-то.

Миссис Боусли хихикнула.

– Вы так смелы, миссис Раэль-Ламонт.

От этого замечания, полностью лишенного светской тонкости, кто-то громко ахнул. Даже при летнем солнце, обжигающем кожу, Вивьен ощутила холодок.

Уилл не мог точно определить, злыми были слова женщины или нет, хотя и подозревал, что она произнесла их нарочно. За последние годы он устал от подобной грубости, но забывал об этом рядом с Вивьен. Если бы он не стремился увидеть ее реакцию на него, то не показался бы в таком людном месте. Только сейчас герцог понял, какую непоправимую ошибку он совершил. Ему не следовало приходить сюда.

– Извините, миссис Боусли, – со всей искренностью произнесла Вивьен, – но я не понимаю. В каком смысле я храбрая?

Этот ответ шокировал всех присутствующих. Зонтик миссис Тилдер выгнулся под напором ветра, и ей потребовалось некоторое усилие, чтобы вновь выправить его. Эвелин Стивенс сделала шаг в сторону и уставилась в землю, словно что-то обронила; женщина, которую герцог не знал, закашлялась, прикрыв рот руками. Какой-то мужчина, вероятно муж, тронул ее за плечо и сказал: «Я проголодался, дорогая», – но она не глядя сбросила его руку с плеча.

Несколько секунд царило молчание. Уилл смотрел сверху вниз на Вивьен, а ум его был занят лишь мыслями о ее роскошном теле. Особенно его привлекали ее аккуратно причесанные и блестящие на солнце каштановые волосы. И еще ему в высшей степени были интересны ее мысли. Ему нравилась эта женщина и все, что она говорила и делала.

Миссис Боусли, осознав неуместность своего замечания, захихикала от собственной неловкости и положила полную руку, украшенную дорогими кольцами, себе на грудь, словно защищаясь.

– О, я не имела в виду ничего плохого, – произнесла она с подчеркнутой уверенностью. – Просто уже много лет я не видела его светлость в обществе, и вот он сейчас здесь и сопровождает вас.

– Все очень просто, миссис Боусли. Я встречала герцога раньше, когда доставляла цветы в его дом, а сегодня утром он сел позади меня в переполненной церкви.

Уилла крайне удивило, что они говорили о нем так, словно его нет рядом, но он не собирался прерывать их. Положение становилось все более забавным, хотя и довольно неловким для него.

– При всем моем уважении к вам, миссис Раэль-Ламонт, – продолжила миссис Боусли, – сегодняшний урок, преподанный нам викарием, как мне показалось, особенно... уместен при данных обстоятельствах.

Вивьен слегка откинулась назад и с недоумением покачала своей изящной головкой.

– При каких обстоятельствах?

Миссис Боусли залилась краской.

– Уверена, мне не нужно напоминать вам, что викарий обсуждал тему греха, миссис Раэль-Ламонт. Или вы не слушали проповедь?

– Все мы грешны, – снова возразила Вивьен, и ее голос прозвучал несколько высокомерно. – Вы решитесь первой бросить камень, мадам?

Миссис Боусли судорожно сглотнула. Окружившие их леди замерли, изумленные смелостью Вивьен, словно были не в состоянии заговорить или пошевелиться.

Уилл наконец решил, пришло время вмешаться и напомнить им, кто именно является грешником среди них.

– Разве это не правда, леди, – откашлявшись и промокнув платком пот с шеи, медленно начал он, – что, если бы Господь не дал нам способности свободно грешить, мы никогда не могли бы признаться в грехе и, таким образом, ничему не научились?

Реакция была такой, словно герцог материализовался в центре женского общества, по трактовке Библии, или в другой столь же благонамеренной компании леди молча уставились на герцога с выражением ужаса на лицах.

Заметив это, Уилл удовлетворенно улыбнулся:

– Наверное, будет справедливо сказать, что человек, созданный Господом по своему образу и подобию, участвуя в грехе или счастливо наблюдая его в других, учится соответствовать замыслу Создателя. Мы искупаем свой грех, только когда признаем его в себе и молим о прощении. Таким образом, я заявляю, что грех – естественный продукт мироздания, созданного Господом Богом и призванный учить нас.

Его слова потрясли всех, включая и Вивьен, которая в изумлении смотрела на него так, что он чуть не рассмеялся.

Вивьен оправилась первой; выпрямившись и сжав обеими рукам и веер, она задумчиво взглянула ему в глаза и грациозно покачала головой.

– Милорд, я и понятия не имела, что вы философ.

Присутствующие в изумлении посмотрели на нее. Герцог кивнул.

– Мне нечем особенно заниматься, кроме чтения, миссис Раэль-Ламонт.

– Тогда вам следовало бы почитать Священное Писание, ваша светлость, – наставительно заявила миссис Боусли.

Герцог вскинул брови.

– А кто говорит, что я его не читаю, мадам?

Все дамы, казалось, сжались в своих корсетах. Он снова взглянул на Вивьен и улыбнулся.

– Сэр, – внезапно проговорила она, – надеюсь, вы проводите меня до дома? Это здесь, рядом, а мне хотелось бы поподробнее узнать о вашем понимании Библии.

Вивьен произнесла это очень вежливо, хотя в глазах у нее горел вызов. Уилл не мог представить, о чем она думала в этот момент, и решил даже не пытаться.

– С удовольствием, миссис Раэль-Ламонт.

– Благодарю вас. – Прежде чем повернуться спиной к дамам, Вивьен величественно кивнула им. – Увидимся во вторник за чаем у миссис Саффорд.

Одна задругой леди присели перед герцогом в реверансе, не в силах произнести ни слова, словно они лишились дара речи. После всех лет одиночества для Уилла это был бесценный момент.

– Всего доброго, леди!

Попрощавшись, он предложил руку Вивьен, и она приняла это как должное. Они вместе пошли по улице, и не одна голова с удивлением повернулась в сторону вдовы, зарабатывающей на жизнь продажей цветов, которая шла, опираясь на руку герцога Трента. Для Уилла это был восхитительный момент, он испытывал чувство свободы, чего с ним не случалось уже много лет.

Они шли молча, пока не завернули за угол и не оказались на Пиллар-стрит; но как только они скрылись от назойливых взглядов, Вивьен вырвала у герцога руку, словно торопясь поскорее попасть домой.

Уилл был несколько озадачен сменой ее настроения, пока не переступил порог веранды, скрывающей фронтон дома с вьющимися растениями и горшками со сладко пахнущими цветами.

Неожиданно Вивьен резко повернулась к нему. Ее глаза пылали гневом. Такой он ее еще никогда не видел.

Он остановился как вкопанный. – Похоже, вы сердитесь?

Ее губы вытянулись в тонкую линию, глаза сузились.

– Да, и еще как! Когда я предложила вам посещать церковь и тем вернуть себе доброе имя, я вовсе не имела в виду, что вы будете искать меня там, – она подчеркнула последнее слово, – тем более в это воскресенье. – Вивьен закрыла глаза и, чтобы успокоиться, приложила ладонь ко лбу. – Вы хотя бы иногда отдаете себе отчет в том, что делаете? Ваше внимание ко мне сегодня утром может подорвать мою репутацию в Пензансе, а вместе с ней и мое благосостояние. Господи, как вызывающе все это, должно быть, выглядело!

Это был удар ниже пояса. Герцог словно оцепенел.

Не услышав ответа, Вивьен посмотрела на него и только тут заметила, насколько поразили его эти слова.

– Ваша светлость... – Ее голос замер, и смущение на лице сменилось сожалением.

– Хотите знать, почему я искал вас сегодня утром? – медленно проговорил герцог.

Она продолжала молча смотреть на него.

– Все это время я надеялся поцеловать вас, но теперь, думаю, мне лучше найти своего кучера. Всего доброго, миссис Раэль-Ламонт. – Уилл резко повернулся и пошел прочь.

Глава 10

Вивьен лениво сидела на канапе, сложив руки на коленях, и смотрела на потолок гостиной. Затем она перевела взгляд на обои: маленькие толстенькие ангелочки, золотые завитки, переплетенные зеленые растения и кремовые розы. Возможно, чересчур цветисто, но это была ее комната, ее дом и ее жизнь, и она сама могла выбирать, в каком стиле эту жизнь прожить. Вивьен демонстрировала это множество раз – друзьям и тем, кто ее любил, но в последние три недели ее спокойный и безмятежный мир оказался перевернутым – сначала из-за хитрого актера, потом из-за герцога.

Закрыв глаза, Вивьен вспомнила о больших сильных ладонях герцога, о его губах, о своем трепете, когда он крепко держал ее в объятиях. Этот мужчина желал ее и, возможно, нуждался в ней как в человеке. И все же в их отношениях оставалось столько неясного... Слишком много тайн.

– Миссис Раэль-Ламонт, это только что пришло для вас.

Вивьен быстро встала и направилась к домоправительнице, которая вошла в гостиную с запиской в руке.

– Спасибо, Гарриет. – Она взяла протянутый женщиной листок, и та, повернувшись, вышла.

На бумаге, запечатанной красным воском, не было никаких указаний на отправителя, однако, распечатав и прочитав послание, Вивьен словно окаменела.

«В субботу уезжаю в Туро. У вас всего шесть дней. Г.М.».

Гилберт Монтегю... Этот человек собирался расстроить ее жизнь, всадить нож ей в грудь и вырезать сердце с мастерством охотника.

И тут случилось неожиданное: вместе с острым чувством предательства, беспомощности и гнева Вивьен вдруг ощутила прилив свежей энергии, готовой переполнить ее и даже вызвавшей необъяснимый приступ смеха. Несколько секунд спустя ее глаза наполнились слезами от этого бесконтрольного смеха, и она прикрыла рот ладонью, чтобы кто-нибудь не подумал, что она сошла с ума.

Все это было слишком неожиданно, слишком странно для ее восприимчивой и чувствительной натуры. Господи, каким образом ее простая, незамысловатая жизнь так круто переменилась? Как случилось, что два столь непохожих человека обрели контроль над ее судьбой? Вивьен никогда не уклонялась от трудностей и всегда с достоинством встречала их, но в этот момент она вдруг осознала, что проблемы, которые ей предстояло теперь решать, возникли из-за ее трусости, именно страх позволил этим мужчинам вертеть ею по своему желанию.

Больше у Вивьен не было сомнений, как ей надлежит поступить.

Сложив руки в молитвенной позе с листком бумаги между ладонями, она на несколько долгих мгновений закрыла глаза, заставляя себя успокоиться, затем решительно скомкала бумагу, бросила ее в мусорную корзину рядом с письменным столом и направилась к двери гостиной.

Хватит жалеть себя. Пришло время действовать.

Уилл сидел в кабинете, пытаясь сосредоточиться на лежавшей перед ним почте, но, как ни старался, задача урегулирования налогов на имение не могла заслонить ярких воспоминаний о нежных губах Вивьен. Господи, как приятно ощутить их на своих губах...

– Ваша светлость, к вам миссис Раэль-Ламонт...

Голос Уилсона заставил герцога вздрогнуть.

– Проводите ее сюда.

– Сию минуту, сэр.

Уилл закрыл глаза и пожелал, чтобы желание близости оставило его хотя бы сейчас. Ему надо обсудить с Вивьен столько вопросов, и она, возможно, хочет извиниться за свой утренний гнев. Скорее всего именно поэтому она и пришла спустя лишь пару часов после того, как он оставил ее у порога дома.

Герцог поднялся и повернулся к двери, прислонившись бедром к краю письменного стола и скрестив руки на груди.

Уже второй раз за сегодняшний день он стоял перед прекрасной вдовой, которая сейчас казалась гораздо спокойнее, чем утром. Свою подобающую для посещения церкви одежду она сменила на простое платье из муслина цвета спелого персика, с глубоким вырезом, хотя и довольно просторное в талии. В полуденном зное Вивьен словно несла с собой прохладу, она выглядела замечательно с гладкой кожей и блестящими завитками волос, которые откровенно просили, чтобы он намотал их на пальцы.

Когда она шла к нему, в ее взгляде уже был заметен вызов. Уилл мог предположить, что Вивьен все еще сердита на него. Сам он тоже пока не успокоился и тем более недоумевал, почему она пришла сюда после утренней сцены.

В конце концов Уилл решил позволить ей руководить их встречей.

– Благодарю вас, Уилсон.

Дворецкий послушно вышел и закрыл за собой двойные двери.

Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга.

– Ваша светлость, – наконец чопорно произнесла Вивьен.

– Не ожидал, что увижу вас снова так скоро, мадам.

Она на мгновение вскинула брови.

– Не ожидали...

Это было скорее утверждение, чем вопрос.

– Вы, должно быть, устали – путешествовать в такую жару...

Вивьен сжала губы.

– Право, это не относится к делу.

Что ж, тогда он повернет разговор по-другому.

– Почему вы здесь? – спокойно спросил герцог, в то время как его тело напряглось до предела.

Не отводя от него глаз, Вивьен глубоко вздохнула.

– Меня интересует, когда я смогу получить сонет, – решительно призналась она.

Ее прямота заставила Уилла на некоторое время замолчать. Изменение в ее тактике искренне озадачило его.

– Полагаю, когда буду готов отдать его вам, – ответил он.

Вивьен прищурилась.

– Вы сказали, что хотите более близкого общения взамен, и меня начинает удивлять, почему вы до сих пор не воспользовались представленной вам возможностью.

Уилл почувствовал, как застучало его сердце – этот стук усиливался с каждой секундой, но внешне он оставался абсолютно спокойным.

– Именно это я и делал все последнее время. – Он резко повернулся. – Разве я не наслаждался вашим обществом?

На мгновение Вивьен смешалась, но затем, крепко обхватив себя руками, храбро заявила:

– Вы все еще не овладели мной.

Уилл дышал медленно и ровно, осознавая, что сейчас ее скорее всего волнует, какое впечатление на него произведут ее слова. Ей достаточно было опустить взгляд, чтобы понять, как сильно он желал ее. Почти интуитивно он решил, что она специально смотрит ему в глаза, потому что боится того, что могла бы увидеть. Была она вдовой или нет, Вивьен, разумеется, понимала, как притягивала его.

Самым удивительным оказалось то, что она не отшатнулась в смятении или испуге и продолжала неустрашимо стоять перед ним с решимостью женщины, которая некогда знала, что такое любовные утехи, и снова желала их. Уиллу потребовалась вся его воля, чтобы не броситься к ней, не обнять за талию, не поднять юбки и не завладеть ею...

– Ведь вы хотите... именно этого, не так ли?

Эти спокойные, уверенные слова вывели его из состояния грез. Господи, если бы только она знала...

– Я думал, что ясно выразил свои желания.

Вместо того чтобы дрогнуть, Вивьен только еще больше выпрямилась.

– Вы все еще сердитесь.

– Не понимаю, о чем вы.

– Естественно. – Она, наконец, отвела от него взгляд и в раздражении коснулась завитков на шее. – Я никогда не могла научиться понимать мужчин.

Это признание позабавило герцога.

– И что же я сделал такого, что было бы трудно понять? – поинтересовался он. – Может быть, объясните?

– Объяснить вам? – Вивьен воздела руки к небу. – Но ведь это я озадачена и сбита с толку!

Разговор достиг той точки, когда потом никто не может вспомнить, с чего все началось.

– Послушайте...

– Чего вы ждете, Уилл? – Вивьен отодвинулась от него и оказалась около кушетки. – Мне нужен этот сонет, а вам нужна я.

Деревья зашелестели листвой от сильного порыва ветра; с дальнего берега донесся звук сирены, но никто из них не обратил на это внимания.

– Для чего вам нужна эта рукопись, Вивьен? – Голос герцога звучал спокойно, но настойчиво. – И почему она потребовалась вам именно сегодня? Вы ведь здесь не из-за того, что вам хочется оказаться со мной в постели, не так ли?

Вивьен ничего не ответила – она просто повернулась и поднесла руки ко рту. Одного этого жеста было достаточно, чтобы Уилл почувствовал ее разочарование.

Наконец, после продолжительного напряженного молчания, Вивьен наморщила лоб и взглянула на него.

– Мне нужна эта рукопись, и поэтому я предложила купить ее...

– Она не продается.

– А я продаюсь?

Это едкое замечание заставило герцога вскипеть. Он невольно сжал ладони в кулаки.

– С самого начала, мадам, я просил вас сказать мне правду и, прежде всего объяснить, почему вы пришли ко мне с таким смехотворным предложением. Сейчас вы здесь, и вы в отчаянии. Почему?

Щеки Вивьен порозовели, а губы вытянулись в тонкую упрямую ниточку.

– И ничего я не в отчаянии...

– Не стоит отрицать очевидное.

Ею вновь овладел гнев – это было видно по напрягшимся скулам и прямой, словно она проглотила линейку, спине. Неожиданно все вылилось в настоящее противостояние двух людей, и для обоих это было откровением.

Уилл покачался на носках, затем медленно направился к ней.

– С самого начала вы пришли ко мне с некими загадками, и теперь я хочу получить ответы на них. Но больше всего я хочу узнать, чего вы боитесь, и кто вас так пугает.

– Я ничего не боюсь.

Брови герцога чуть заметно дрогнули.

– Да? Тогда почему вы не брезгуете проводить время с убийцей? Очевидно, что-то пугает вас больше, чем я.

Взгляд Вивьен потемнел; казалось, она вот-вот даст ему пощечину. Но несколькими секундами позже герцог подумал, что она добьется своего без слез или желания исцарапать ему лицо.

С трепетом, который не мог скрыть ее нежный голос, Вивьен прошептала еле слышно:

– Вам никогда не приходило в голову, сэр, что мне хотелось бы получить от вас больше, чем вашу бесценную рукопись? Что она может быть только предлогом? Что я просто желаю вас как мужчину?

Впервые в жизни Уильям Рали, герцог Трент, готов был упасть на колени перед женщиной. Удивленный, он взглянул сверху вниз на прекрасное лицо Вивьен.

Она насмешливо улыбнулась, зная, что поставила его в тупик, и герцогу стало ясно, как Вивьен горда этим. Теперь он, наконец, понял. Она использовала его, как все женщины используют мужчин, потакая их потребностям и низким желаниям. Каким же закоренелым преступником он должен был показаться ей, когда она впервые появилась на пороге его дома всего три недели назад...

Протянув руку, Уилл обхватил ладонью ее шею. Вивьен вздрогнула, широко раскрыла глаза и попыталась отступить, но он крепко держал ее, давая понять без обиняков, что полностью владеет ситуацией.

– Вы хотите, чтобы я поверил, будто вы изобрели все это лишь потому, что физически желали меня? – Он больше не скрывал своего гнева.

Вивьен попыталась высвободиться, но ей это не удалось.

– Ничего я не хотела.

– Но именно это вы и сказали, моя дорогая. Бог мой, каким глупцом я вам кажусь! Некто высокомерный, полностью лишенный даже крупицы нежности. Человек, который убил свою жену, которого сторонится общество, который не способен насладиться очарованием находящейся рядом леди, – вот каков я в вашем представлении...

Вивьен задрожала, но это скорее был признак возрастающего в ней гнева, а никак не страха. Во всяком случае, теперь Уилл абсолютно точно знал, что она не боится его.

– Я желаю вас как мужчину, ваша светлость, – вырвалось у нее. – Почему вы не верите мне?

Испытывая глубокую горечь, Уилл мрачно ответил:

– Потому что я готов согласиться быть кем угодно, но только не дураком.

Вивьен сглотнула; ее широко распахнутые глаза, сверкающие словно бриллианты, вновь наткнулись на его взгляд.

– Что бы я ни думала о вас, подобное никогда не приходило мне в голову.

Его щека дернулась, когда он очертил большим пальцем линию на ее шее и уперся в крохотную пульсирующую жилку.

– Если я действительно привлекаю вас как любовник, миссис Раэль-Ламонт, почему вы не соизволите называть меня по имени?

Вивьен сжала его руку, но не оттолкнула. Она просто держалась за него, словно не была уверена, каким окажется его следующее движение.

– Потому что я не ожидала, что мы будем так интимно близки, – тихо ответила она.

По какой-то необъяснимой причине эта словесная перепалка между ними вызвала в крови герцога необъяснимое волнение, и он чуть не расхохотался.

– До или после передачи сонета?

– До и после.

– Но это же абсурд.

Глаза Вивьен еще больше расширились, словно она только сейчас поняла, в чем дело.

– Возможно, но все дело в том, сэр, что между нами был уговор.

Кровь снова закипела в нем.

– Договор? И это все? Вы полагаете, мне доставляет удовольствие, когда меня используют?

Неожиданно Вивьен смутилась и осторожно бросила взгляд на закрытые двери.

– Я вовсе не использую вас...

– Но вы рискуете всем, оставаясь со мной. – Голос герцога почти звенел. – Вы были так рассержены, когда я появился сегодня в церкви, в вашем налаженном мирке, и вас весьма смутило то, что пришлось признать меня перед вашими друзьями. Но ведь именно вы первой пришли ко мне. И сейчас вы тоже находитесь у меня. – Он наклонился к ней, почти касаясь лицом ее лица. – Скажите же, наконец, почему вы здесь?

На долю секунды он увидел колебание в ее глазах, словно Вивьен взвешивала про себя – сказать ему правду или продолжить игру. Уиллу вдруг захотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, а потом заняться с ней любовью...

Словно угадав его мысли, Вивьен вдруг расслабилась и, тихо вздохнув, опустила ресницы.

– Простите меня...

Эти тихие слова поразили его в самое сердце.

– Пожалуйста, Уилл... – Вивьен склонила головку набок и начала осторожно целовать его ладонь, с нежностью касаясь губами, подобными лепесткам розы.

Когда-нибудь в будущем он будет вспоминать об этом дне, когда ему удалось в первый раз овладеть ею, и о том, что послужило поводом для их первой встречи, которая привела его к главному решению: быть с Вивьен, отдать ей всего себя. Жаль лишь, что она так мало предлагала взамен. И все же она пока выигрывала.

Герцога охватила волна первобытной страсти, усиленной все углубляющейся яростью. Он решительно взял Вивьен за подбородок и прильнул губами к ее губам.

Вивьен, вскинув руки, обняла герцога за плечи, дразня и еще теснее прижимаясь к нему грудью.

Только в этот момент Уилл понял: Вивьен переоделась в платье без обруча, что было большим благом для них обоих. Между тем она начала ласкать его шею, проводя кончиками пальцев по волосам на затылке и ощущая себя так, словно таяла и растворялась в нем. Ее язык касался изнутри его верхней губы, когда она поцеловала его в ответ с жаркой страстью, которую он не получал от женщины уже много лет.

Герцог мгновенно позабыл обо всем; он застонал и крепче прижал Вивьен к себе, а затем запустил пальцы в ее волосы. Через мгновение ее дыхание стало таким же быстрым и неровным, как и у него, и она вцепилась в его рубашку.

Она нуждалась в нем, желала его. Уиллу оставалось только надеяться, что Вивьен мечтала о нем и по ночам, как он о ней.

Со вздохом Вивьен оторвалась от его губ и, прильнув к нему всем телом, начала покрывать медленными поцелуями его скулу и щеку, в то время как его губы легко скользили по ее шее, а руки, лаская спину, опускались все ниже. Уилл не боялся, что кто-то войдет и помешает им; прислуга получила строгий приказ держаться подальше, когда он находился наедине с Вивьен, – о чем гостья, похоже, уже догадалась.

Наконец, Уилл почувствовал, что Вивьен готова сдаться.

Господи, как он желал ее! Она даже не имела представления, как давно он желал ее. Никогда в жизни он не был так возбужден, так готов отдаться неутолимому желанию. И все же сейчас ему нужно было сдерживаться...

Нежно, но настойчиво Уилл подтолкнул ее к черной кожаной софе. Когда Вивьен легла, платье аккуратно очертило ее формы. Она опустила голову на мягкое изголовье и потянула его за рубашку, молчаливо приглашая присоединиться к ней.

Уилл колебался; лечь сверху ему мешали ее пышные юбки и тесный корсаж, поэтому он встал перед ней на колени на толстом восточном ковре и оттолкнул чайный столик, чтобы освободить побольше места. Снова найдя ее губы, он приник к ним глубоким поцелуем, мешая ей заговорить.

Но Вивьен и не пыталась возражать; она тихо застонала, когда герцог медленно провел ладонью вниз по ее ноге, неторопливо двигаясь к лодыжке. Ее дыхание стало прерывистым. Обняв Уилла, она потянула его к себе, так что он почувствовал, как поднимается и опускается ее грудь при каждом вдохе. Ее бедра начали самопроизвольно двигаться, словно показывая, что в ней нарастает страсть.

Уилл прижал свою возбужденную плоть к краю софы, чтобы усмирить вожделение.

Еле слышно Вивьен произнесла его имя, и это исторгло стон из его груди. Ладонь герцога начала скользить по ноге Вивьен, поднимаясь все выше под юбками и лаская колено поверх тонкого шелкового чулка.

Теперь Уилл воспринимал ее через затрудненное дыхание, через мерное покачивание ее бедер, через настойчивый стук сердца в груди. Не отрываясь от губ Вивьен, он погрузил язык в манящую, горячую и влажную глубину ее рта. Ее руки крепко обнимали его, гладя напряженные мускулы.

Вивьен прижалась грудью к его груди и наконец почувствовала, как Уилл рукой нащупал средоточие ее желания, спрятанное под тонким слоем шелка.

– Пожалуйста... – взмолилась она еле слышно.

Он застонал, скользя губами по ее щеке и глубокой ямке на шее.

– Вивьен, дорогая, – выдохнул он, – позволь мне отдать тебе всего себя...

Она снова протяжно застонала, обняв ладонями его голову и пропуская пальцы сквозь волосы, целиком поглощенная его чудесным нападением на ее роскошное тело.

С осторожной нежностью Уилл начал поглаживать кончиками пальцев тонкий шелк, покрывающий ее женскую плоть. Через секунду Вивьен приняла его ритм, двигая бедрами вверх и вниз навстречу его ласке.

Он опустил губы на ее совершенную по красоте ключицу, вдыхая аромат лаванды, проводя губами по кружевам в поисках скрытых тонкой тканью сосков. Из-за неожиданности происходящего он не мог ощутить ее всю и понять, как ее обнаженное тело будет воздействовать на него, но на сегодня этого было довольно.

Уилл нашел напрягшийся сосок и принялся ласкать его через ткань одежды, продолжая ускорять движение пальцев между ее бедер до тех пор, пока не понял, что Вивьен достигла вершины наслаждения.

Подняв голову, он взглянул ей в лицо, рассматривая каждую прелестную черточку, вслушиваясь в сладкий женский лепет, сосредоточась на тепле, которое Вивьен порождала движением бедер под его рукой.

Наконец, ее ресницы затрепетали, и в этот чудесный момент Вивьен взглянула ему в глаза и прошептала:

– Да, о, да...

Тут же Уилл завладел ее ртом. Тело Вивьен дрожало и сотрясалось, она буквально таяла от его ласк.

Взяв в ладонь свою напрягшуюся плоть и продолжая держать другую руку на горячем лоне Вивьен, Уилл почувствовал, что больше не в силах сдерживаться, еще мгновение – и экстаз накроет его с головой.

– Вивьен... – выдохнул Уилл, нежно кладя голову ей на плечо и касаясь губами горячей кожи.

– Войди... – взмолилась она. – Возьми меня, Уилл. Пожалуйста.

– Дорогая, – прошептал герцог, – я не хочу, чтобы наше первое свидание наедине... зашло слишком далеко...

Вивьен задрожала под ним и продолжала дрожать, пока ее дыхание не выровнялось. Больше она не произнесла ни слова.

На несколько томительных минут время остановилось для них обоих. За окнами оранжереи начал накрапывать дождь, он падал на крышу и растущие в саду деревья. Уильям почувствовал, как под стук дождя и мерное биение ее сердца у него под щекой его пульс тоже приходит в норму.

Наконец Вивьен слегка изогнулась, положила руки ему на плечи и с нежной силой оттолкнула его. С явной неохотой Уилл поднял голову и сел, глядя сверху на ее разгоряченное лицо.

Глаза Вивьен были закрыты, длинные темные ресницы создавали поразительный контраст, образуя полумесяцы над ее чистыми, разрумянившимися щеками.

Господи, как же она красива! Ее удивительная внешность волновала его кровь и разогревала желание всякий раз, когда Вивьен дарила ему хотя бы тень улыбки.

Указательным пальцем герцог пробежал по ее бровям.

Вивьен повернулась на бок, положила ладони на ручку софы и села. Некоторое время она ничего не делала, просто смотрела на стоящий перед собой столик, затем с грацией знатной леди встала, разгладила юбки и мгновенно поправила прическу, убрав выбившиеся пряди. При этом она даже не взглянула на герцога.

Уилл неловко поднялся и встал рядом.

– Вивьен...

Она тут же прервала его, положив руку ему на грудь и покачав головой, затем выпрямилась и не спеша направилась к двери.

Глава 11

Клемент Гастингс неуклюже опустился в кресло напротив Уилла и достал из кармана куртки свою маленькую записную книжку. Еще утром он прислал герцогу короткую записку с просьбой уделить ему несколько минут для сообщения ценной информации.

Поскольку Уилл все это время не мог думать ни о чем, кроме первого интимного свидания с Вивьен, он встретил известие о визите детектива с не слишком большим энтузиазмом.

– Благодарю вас, что пришли, Гастингс. – Откинувшись в кресле-качалке, Уилл кивком предложил начать доклад. – Что у вас новенького на сегодняшнее утро?

– Итак, – Гастингс положил ногу на ногу, – мои люди обнаружили некоторые весьма необычные факты относительно прошлого Монтегю.

Уилл медленно наклонился вперед.

– Продолжайте.

– Настоящее имя этого человека – Гилберт Герман; он правнук еврея из Богемии, эмигрировавшего в Англию в 1756 году, когда началась Семилетняя война. Его прапрадед, Исаак Герман, и прапрабабка, которая в то время ждала ребенка, прибыли сюда в поисках работы и в конце концов, как мы полагаем, начали небольшое торговое дело на восточной окраине Лондона, близ реки. – Гастингс поудобнее устроился в кресле.

Герман... Уилл никогда раньше не слышал это имя.

– Они назвали ребенка Дэвидом, и так же звали отца Гилберта, – продолжал Гастингс. – Дэвид Герман-второй, отец Гилберта, очевидно, был яркой интересной личностью: он продолжил торговое дело, когда ему исполнилось двадцать два, быстро достиг успехов. Вскоре он уже владел солидной пароходной компанией...

– И как же называлась эта компания? – перебил Уилл.

Гастингс нахмурился и еле заметно пожал плечами.

– Мы точно не знаем, ваша светлость. Отец Гилберта продал ее уже через три года после того, как приобрел, – быстро сделал деньги и быстро расстался с этим делом, как мы можем судить. Двадцати семи лет он женился на женщине по имени Мэри-Элиэабет Кресуолд из Нортгемптона, чей отец владел небольшим банком. С вырученными от продажи компании деньгами и влиятельным тестем через несколько лет Дэвид Герман стал богатым банкиром в Лондоне.

– А когда родился Гилберт?

– М-м... позвольте... Да, в тысяча восемьсот двадцать втором, два года спустя после того, как его отец женился на мисс Кресуолд. – Гастингс нахмурил брови, проглядывая свои записи. – Он так и остался единственным ребенком – говорят, что у его матери были тяжелые роды и ей посоветовали больше не иметь детей; к тому же она умерла от болезни легких два года спустя. Гилберта воспитывал отец, очевидно, надеясь, что ребенок пойдет по его стопам, но когда тот был еще юношей, выяснилось, что у него нелады с цифрами и он никогда не преуспеет в банковском деле. Подозреваю, что именно тогда Гилберт решил избрать профессию актера. Остальное вам приблизительно известно.

Уилл откинулся в кресле; в недоумении прищурив глаза, он некоторое время постукивал большим пальцем по крышке стола. Гастингс, закрыв записную книжку, ожидал вопросов или указаний. Что, черт побери, может быть общего между сыном еврея-банкира и Вивьен? И каким образом этот Гилберт узнал о его бесценной рукописи?

– Дэвид Герман-старший и Дэвид Герман-младший все еще живы? – спросил он, уже зная ответ.

Детектив покачал головой:

– Нет, ваша светлость, старший Дэвид умер естественной смертью несколько лет назад, а младший погиб во время пожара в собственном доме.

– Понятно... – Уилл глубоко вздохнул. – Он умер до того, как его сын уехал в Европу?

– Да, ваша светлость, банкир умер девять лет назад. Однако он оставил Гилберту кругленькую сумму, хотя вскоре тот почти все пустил по ветру. У самого актера нет ни гроша за душой, если только он хорошенько не прячет свои деньги. Мы не нашли и следа какого-нибудь существенного капитала, принадлежащего ему или его отцу.

– Итак, – Уилл медленно встал и принялся мерить шагами персидский ковер, размышляя вслух, – семья еврея-эмигранта приехали в эту страну, начали бизнес, у них появились сын и внук, который, в свою очередь, продал бизнес в молодые годы. Внук женится на женщине, чей отец оказался владельцем банка. С помощью банкира и его денег он со временем и сам составил приличное состояние. Его жена умирает, и их единственный ребенок, наполовину еврей, становится шекспировским актером, который неожиданно появляется в Корнуолле для весьма необычного разговора с местной вдовой, продающей цветы, а та, в свою очередь, пытается выманить у меня бесценную рукопись...

– Да, и это все, что нам пока известно, ваша светлость.

Уилл остановился перед огромным камином и задумчиво посмотрел на две прекрасные китайские вазы, которые, если их продать, принесли бы ему гораздо больше денег, чем рукопись, решись он выставить ее на антикварном рынке. Обыкновенному человеку сонет вряд ли нужен.

– Почему Вивьен? – услышал герцог свой произнесенный вслух вопрос. – Какую роль она играет во всем этом?

– Не имею ни малейшего представления. – Гастингс откашлялся. – Хотя вполне вероятно, что актер шекспировского театра, откуда бы он ни появился, не прочь обрести рукопись, подписанную самим мастером.

Кивнув, Уилл засунул руки в карманы и повернулся к детективу.

– Согласен. Но зачем ему использовать миссис Раэль-Ламонт? Зачем ей подвергать риску свою работу, доброе имя и будущее, посещая меня?

Крайне осторожно подбирая слова, Гастингс ответил:

– Подозреваю, ваша светлость, что этот человек имеет какую-то власть над вдовой. А пока мы даже не знаем, каковы его намерения. Изменение имени «Гильберт» на «Монтегю» может вообще не содержать злого умысла – возможно, он сделал это из-за своей работы на сцене или, что более вероятно, потому что это – еврейское имя.

Уилл прекрасно понимал, какую роль антисемитизм может сыграть в карьере человека в городе или за его пределами, и все же перемена имени показалась ему весьма загадочной. Вероятно, все обстоит гораздо сложнее – уж очень много возникает вопросов.

– Не нравится мне все это, Гастингс. Здесь есть какой-то душок, и я хочу установить причинные связи...

– Мы найдем их, сэр, – убежденно произнес детектив.

– А как насчет той женщины в таверне? – поинтересовался герцог, словно это только что пришло ему в голову.

Гастингс вздохнул.

– Пока ничего. Мы попытались отыскать ее по мантилье, но неудачно. Она все еще загадка.

Ну вот, снова тупик! Если и было что-то, чего Уилл не выносил, так это чувствовать себя дураком.

– Что может быть общего между привлекательной блондинкой, сыном банкира, ставшего шекспировским актером, и вдовой, спокойно живущей в южном Корнуолле? – громко спросил он, не ожидая ответа. Впрочем, ему следовало бы лучше знать Клемента Гастингса, который, не говоря уже о прочем, был блестящим знатоком правил хорошего тона и поэтому счел себя обязанным отреагировать.

– Я считаю, что разгадку надо искать в личности Гилберта Монтегю, или, точнее, Германа. Все начинается с него. У меня пока нет никаких сведений по поводу того, что мадам Раэль-Ламонт не та, за кого себя выдает, но на всякий случай двое из моих людей проверяют ее прошлое и судьбу ее покойного мужа. Если она что-то скрывает, мы непременно выясним это.

– Что ж, хорошо. – Уилл кивнул.

Гастингс встал, понимая, что это сигнал к его уходу.

– Я буду сообщать вам все важные новости, ваша светлость, особенно если мы узнаем что-то о женщине или мадам Раэль-Ламонт.

– Да, благодарю вас, Гастингс.

После того как детектив поклонился и вышел, Уилл несколько долгих секунд оставался на месте, разглядывая искусный узор крайне дорогого восточного ковра под ногами. Герцога неожиданно поразило, как странно складывалась его жизнь: он мог позволить иметь подобную роскошь и вообще любую роскошь, какую только пожелает, и все же в данный момент не чувствовал себя значительной и достойной личностью или хотя бы человеком, в чем-то испытывающим недостаток. Он скучал по Вивьен, по обмену насмешливыми замечаниями, доставлявшими радость им обоим, по моментам страсти, которая овладевала ими, как только они оказывались рядом. Именно сейчас ее не было с ним, а он так в ней нуждался!

Глава 12

Если бы только интимность супружеской жизни была столь же удивительной, подумала Вивьен, пытаясь помешать воспоминаниям затуманить ее глаза слезами. Если бы муж желал ее физически... Если бы он любил ее с завершающими моментами страсти, что удовлетворяло бы их обоих... Если бы, если бы...

Боже, ну почему она должна постоянно вспоминать об этом?

С раздражением, порожденным упрямством, за которое ее постоянно корил отец, Вивьен опустила руки в большой цветочный горшок с землей, не обращая внимания на то, что тут же испачкала передник. Сказать по правде, герцог ее не на шутку разозлил, и теперь ею в большей степени руководила решимость, а не смущение.

Если бы только он овладел ею...

Стиснув зубы, Вивьен бросила землю с такой силой, что большая ее часть разлетелась по стенкам керамического горшка. Она сделала это нарочно. В эту минуту ей хотелось бросаться грязью, а почему бы и нет? Было уже достаточно поздно, время принять ванну и отправиться спать. Перед этим можно испачкаться, и к черту всех мужчин.

Не вынимая рук из горшка, Вивьен стиснула кулаки и с какой-то непонятной радостью, вытащив две пригоршни земли, подбросила их в воздух над собой.

– Здравствуйте, миссис Раэль-Ламонт.

Она задохнулась и резко повернулась на звук голоса, комочки темной влажной почвы падали на нее сверху.

Герцог Трент стоял в трех футах от нее во всей своей мужской красоте на освещенном светильником внутреннем дворике.

Какое-то время Вивьен, словно онемев, неподвижно смотрела на него, а затем вдруг смутилась, вспомнив, как ужасно она выглядит.

Ее грязные руки взлетели к щекам.

– Ах... Ваша светлость!

Герцог вздохнул и сделал шаг навстречу ей.

– Вы вся в земле...

Ей с трудом удалось удержаться, чтобы не захихикать. Сжав губы, Вивьен опустила руки и выпрямилась перед герцогом.

– Я работала.

Он поднял брови и окинул ее взглядом с ног до головы.

– Да, похоже.

Вивьен ничего не ответила, хотя испытывала огромное смущение от своего неряшливого вида, который дополняло старое коричневое муслиновое платье. Герцог со своей стороны выглядел великолепно в льняной рубашке с тремя незастегнутыми верхними пуговицами. Никогда еще она не видела его таким раскованным, совсем непохожим на знатного джентльмена.

– Весьма грязная работа, – неожиданно добавил он. – Вероятно, вам приходится часто принимать ванну.

Вивьен кашлянула и стряхнула с лица комочки земли.

– Я принимаю ванну каждый день.

Его губ коснулась легкая улыбка, когда он откровенно пробежал глазами от ее лба до талии и обратно.

– Очень приятно узнать это.

Она не понимала, поддразнивает он ее или же просто пытается представить ее в ванной комнате.

Эта шокирующая мысль послала жаркие волны по всему ее телу. Неожиданно Вивьен вспомнила, что, когда они виделись в последний раз, он заставил ее...

– Почему вы здесь так поздно?

Она сглотнула, надеясь, что вокруг достаточно темно и герцог не заметит, как густо она покраснела.

– Мне обязательно нужно закончить работу.

Он все еще улыбался, когда сделал шаг навстречу ей.

– Да, вы уже говорили.

– Я сажала луковицы, – объяснила Вивьен, словно это имело какое-то значение.

– А!..

Она определенно не знала, что сказать.

– Что вас привело сюда, Уилл?

Он ухмыльнулся и принялся рассматривать керамический горшок.

– Думаю, нам следует поговорить. Откровенно поговорить. – Герцог огляделся вокруг и добавил: – Я подумал, что, возможно, тихое и спокойное место вроде этого, где мы избавлены от чужих ушей, позволит вам, наконец, открыться мне.

Вивьен сжала перед собой руки, одновременно не желая показать, как на нее подействовало его заявление, и отказываясь отступить.

– Мы и так много разговариваем.

Секунду-другую герцог молчал, потом сообщил:

– Я попросил слуг не беспокоить нас.

Она усмехнулась.

– У меня их всего двое, ваша светлость.

– И они оставят нас в покое, если хотят работать в Пензансе.

Вивьен скрестила руки на груди.

– Боже, сэр, как вы высокомерны.

Герцог пожал плечами.

– Боюсь, это у меня в крови.

Она слегка склонила голову набок.

– А может быть, просто привилегия титула?

– Возможно.

– Не ожидаю ничего меньшего от вас, Уилл.

Глядя на ее пылающее лицо, покрытое мелкими комочками земли, он еще приблизился к ней, так что расстояние между ними сократилось до нескольких дюймов.

– Обещаю всегда быть честным с вами, – чуть слышно прошептал он.

Вивьен поразила столь быстрая перемена в его настроении. Несомненно, она поддразнивала его, но неожиданно, без всякого предупреждения, он словно спрятался в раковину, а выражение его лица стало таким же строгим, как и голос.

– Пришло время поговорить откровенно, – повторил герцог.

Вивьен нервно бросила быстрый взгляд направо, на угол дома, затем потерла ладонями руки выше локтей. Как странно. Она стояла рядом с ним в своем скромном дворике; ни слуг, ни любопытных глаз, никаких заранее назначенных встреч, никаких формальностей и помпы: только они двое в наступающих сумерках при свете фонаря. В какой-нибудь другой вечер, с другим человеком, это могло показаться дажеромантичным, но сейчас ее кое-что беспокоило.

– Кто-нибудь видел, как вы пришли сюда?

– Это имеет какое-то значение?

Она на секунду задумалась.

– Если честно, нет.

Вивьен заметила, как расслабились его плечи, он глубоко вздохнул.

– Я должен вам кое в чем признаться, – тихо произнес Уилл, протягивая руку, чтобы пробежать указательным пальцем по пуговкам на ее платье.

Интимность этого жеста заставила ее чуть сжаться. Сегодня герцог казался ей совсем другим, хотя она не могла до конца разобраться в своих ощущениях.

– Тогда, я думаю, мне нужно переодеться, а потом мы спокойно обсудим все в гостиной...

– Нет, – перебил он. – Если бы мне этого хотелось, я нанес бы вам официальный визит.

Ей трудно было не согласиться с этим.

– Так в чем же вы хотите, чтобы я призналась?

Герцог снова вздохнул, стоя так близко от нее, что в прохладном вечернем воздухе она могла ощущать тепло, исходящее от его тела.

– Я хочу, чтобы между нами все было честно, – медленно произнес он.

Вивьен неподвижно смотрела в его чудесные карие глаза, содержащие намек на какую-то тайну и скрытые чувства. Она с трудом удержалась, чтобы не протянуть руку и с нежностью не коснуться его лица.

– Полагаю, мы всегда были относительно честны друг с другом, – пробормотала она. У нее вдруг пересохло во рту, так как разговор становился все более личным.

Его губы дрогнули.

– Вот именно, относительно честны. Но не полностью, моя дорогая, и вы правдиво признали это.

Его слова вызвали у нее раздражение и одновременно согрели. «Моя дорогая...»

Вивьен слегка вздернула подбородок. Неожиданно она заметила, какая вокруг стоит тишина: ни дождя, ни ветра, ни насекомых, жужжащих вокруг лампы. Из дома также не доносилось ни звука.

Наконец она прошептала:

– Я уже говорила, что не могу сказать вам всего. Это правда. Необходимо, чтобы я...

Он приложил кончики пальцев к ее губам.

– Дайте мне возможность помочь вам.

Впервые в жизни Вивьен подумала, что готова уступить простому требованию правды, высказанному так страстно, так выразительно и как раз в тот момент, когда она почувствовала, что никто в мире не в состоянии понять ее.

Закрыв глаза, она поцеловала кончики его пальцев на своих губах.

Его дыхание участилось.

– Вивьен...

– Мне нужна ваша близость, Уилл, – шепотом призналась она. – Любите меня, и я скажу вам все. Пожалуйста.

Долгие, мучительные мгновения она ждала его ответа, задаваясь вопросом, о чем он думал в этот момент и какова истинная причина его позднего прихода.

Наконец герцог отозвался:

– Вы прекрасно знаете, как я жажду вас.

Краска бросилась в лицо Вивьен, ноги стали ватными. Она еле заметно кивнула.

– Но вы также знаете, что, как только я овладею вами, все закончится, – продолжил он хриплым голосом. – А я не готов к такому концу.

Конец. Ей это не приходило в голову. Если герцог доведет до конца их «общение», он будет вынужден выполнить уговор. И Вивьен ни на минуту не сомневалась, что он так и поступит.

Вдруг она поняла.

– Так именно поэтому вы не овладели мной вчера?

Она ожидала от него чего угодно, только не сдавленного смеха.

Разомкнув ресницы, она взглянула на герцога при свете фонаря. Красивое лицо, густые темные волосы, резкие мужские черты. Но чем же вызван его непредсказуемый смех?

– Не вижу ничего смешного во всем этом, – резко произнесла она.

Он склонился к ней.

– Я не овладел вами, потому что вы слишком сильно возбуждаете меня, миссис Раэль-Ламонт, и к тому времени, когда вы попросили об этом, было уже слишком поздно.

Его объяснение на секунду-другую озадачило ее, а когда до нее дошло значение сказанного, ею овладело смущение; поначалу она не могла поверить, что он мог сказать такое, столь... личное. Вивьен продолжала не отрываясь смотреть на герцога; ее тело заполнила теплая волна, но она боялась показать ему, что поняла значение его слов. Больше всего ее поразило, что герцог сказал об этом без малейшего стеснения.

В этот миг особый интерес для Вивьен представляли его глаза – смелые, ясно говорящие о сильном мужском желании, откровенно выражающие его тревогу и страстную надежду.

Она нежно коснулась его ладоней, лаская кожу подушечками больших пальцев, и, смело выдерживая его взгляд, прошептала:

– Это кончится только в том случае, если вы сами захотите.

Его улыбка дрогнула; он сдвинул брови, оценивая ее слова, а затем опустил голову и поцеловал ее, лаская ее губы своими, касаясь их языком, вторгаясь в мягкость ее рта.

Их снова охватила страсть. Высвободив руки, Уилл пробежал пальцами по ее волосам, и коса Вивьен упала вдоль спины.

Она немного отстранилась от него.

– Уилл, не здесь...

– Здесь, – настойчиво потребовал он, прежде чем еще раз захватить ее рот. Его язык искал ее язык, посасывая и лаская.

Вивьен застонала, когда он начал нежно сжимать ее грудь под тонким рабочим платьем, играя ее соском, пока тот не затвердел и не поднялся.

Обняв его за шею, Вивьен забыла обо всем вокруг, когда он повел ее от стола к отдаленному уголку сада, где, словно в ожидании, стояла литая железная скамья с подушками.

Под сводом вьющегося плюща и звездного неба он лег на скамью, увлекая за собой Вивьен.

Напряжение его плоти заставило ее слегка приподняться над ним. Сначала это испугало Вивьен, но затем она испытала наслаждение от ощущения его желания и своей жажды дальнейших прикосновений.

Уилл продолжал ласкать губы Вивьен, прижимая обе ладони к ее груди. Но Вивьен этого было недостаточно. Она подняла руку и начала расстегивать платье от горла вниз, до тех пор, пока не стала видна нижняя сорочка.

Герцог продолжал целовать Вивьен, усиливая толчки, разжигая страсть; его пальцы тянули вверх сорочку, пока грудь не освободилась от тонкого материала. Он тут же поднял голову и взял розовый сосок в рот...

Вивьен вскрикнула. Сжав голову герцога, перебирая пальцами мягкие волосы, она закрыла глаза, целиком отдаваясь наслаждению.

Вивьен казалось, что Трент бесконечно долго терзает ее грудь своим алчным ртом.

– Уилл... – выдохнула Вивьен, смутно думая о том, что уже готова лишиться рассудка.

Неожиданно герцог опустил ладони ей на бедра и, отстранившись, оборвал взаимные ласки.

– Не сейчас, – сказал он на коротком и резком выдохе.

Она зажмурилась, пытаясь успокоить бурю, прокатившуюся по ее телу, и тут вдруг почувствовала его пальцы под своей юбкой. Герцог пытался справиться с ее панталонами.

Господи, сейчас это случится! Что ж, она готова...

Вивьен приподняла бедра, открывая ему более удобный доступ. Герцог быстро поцеловал ее в губы, и его пальцы коснулись ее между ног. Вивьен вскрикнула, когда он проделал дырочку в панталонах, разрывая ее как можно шире.

Вивьен открыла глаза и посмотрела вниз: Уилл наблюдал за ней, и его лицо, частично скрытое тенью, было сосредоточено на удовольствии, получаемом ею от того, что он делал с ней.

Затем он коснулся ее разгоряченной, влажной, манящей точки, и у нее вырвалось его имя.

Он вздрогнул под ней.

– Влажная, мягкая, совершенная, – прошептал он сдавленным голосом, не отводя от нее взгляда. – Я знал, что так и будет...

Вивьен подумала, что может взорваться, когда герцог начал ласкать ее. Она судорожно вздохнула, снова закрыла глаза и начала раскачивать бедра под его пальцами.

Ей было так хорошо, так приятно...

– Сядь на меня, – выдохнул он и снова положил руки ей на бедра.

Она подчинилась и стала опускаться, пока не ощутила под собой его твердую плоть.

– Я хочу, – прошептала Вивьен, прижимаясь бедрами к бедрам Уилла.

Он глубоко вдохнул и поцеловал бутон ее соска.

– Знаю, любимая. – Его губы очертили вершину ее груди. – Приподнимись немного.

Вивьен послушно исполнила приказ герцога.

Уилл тоже приподнялся, и его возбужденная плоть начала осторожно проникать в ее лоно.

Они оба часто и тяжело дышали, охваченные всепоглощающей лихорадкой, забыв обо всем на свете. Понимание того, что они, наконец, получат удовлетворение, переполняло их.

– М-м... – застонал герцог, держа руки на бедрах Вивьен, чтобы лучше направлять ее. – Ты такая влажная и такая... тугая.

Он снова взял в рот ее сосок, и Вивьен задохнулась, отчаянно пытаясь сдерживаться. Это было больнее, чем она ожидала, и на минуту в ней проснулось беспокойство. Что, если он не уместится в ней?

Уилл давил все сильнее, проникая все глубже с каждым движением, пока, наконец, неудобное сжатие не уступило место совершенному ощущению заполненности глубоко внутри.

Когда наконец ее лоно поглотило его, Уилл, не отрывая рта от ее груди, замедлил свои движения.

Вивьен задыхалась, думая, что может взорваться от охватившего ее жара. Слабое поначалу желание двигаться стало всепоглощающим. Она начала медленно раскачиваться, прижимаясь к нему, переключаясь на маленькие круги, пока не нашла свой ритм, не сделала свой выбор.

– Да, – прошептал Уилл между двумя резкими вдохами. – Боже, как ты хороша, Вивьен!..

Она стонала, сжимая его плечи, ускоряя темп, приближая свой пик с каждым маленьким круговым движением.

– Иди ко мне, любимая...

Вивьен открыла глаза и взглянула на герцога. Его сосредоточенность на том, чтобы дать ей наслаждение, покорила ее.

– О да, Уилл, – выдохнула она, Двигаясь все быстрее, обхватив его руками. – О да, о да...

Герцог поднял бедра раз, другой, пока Вивьен продолжала все быстрее двигаться над ним, желая, чтобы он испытал каждое ощущение с ней, благодаря ей.

– О, Вивьен! – Из груди Уилла вырвался стон наслаждения. Герцог приподнялся и, обняв Вивьен руками, крепко прижал к себе.

Вивьен почувствовала пульсацию внутри и огненную лаву наслаждения, излившуюся в ее лоно...

Она затихла на груди Уилла, чувствуя, как его теплое дыхание касается ее сосков при каждом быстром выдохе.

Вокруг царила удивительная тишина, как будто они были единственными живыми существами на земле. Вивьен пристально смотрела на ряды тюльпанов, освещенных слабым светом фонаря, и не могла пошевелиться. Ночной воздух вокруг них был пропитан ароматом растений, земли и соблазнительным мускусным запахом, таким мужским – запахом Уилла. Теперь Вивьен знала, что распознает его повсюду.

Несколько минут они оставались в объятиях друг друга, не произнося ни слова. Наконец Вивьен почувствовала, как он вышел из нее, блестяще завершив акт, который так тесно и интимно соединил их. Но герцог продолжал крепко прижимать ее к себе, словно боялся, что она вот-вот исчезнет.

Именно в этот момент Вивьен поняла, как он нуждается в ней. Никогда она не испытывала подобного чувства. И прежде мужчины хотели обладать ею, пытались увлечь в свою постель, использовать для поддержания своего положения в свете, подружиться с ней, превратить ее в рабыню, но никогда прежде она не чувствовала такую потребность в ее ласке со стороны мужчины, это было нечто большее, чем просто физические отношения. Сейчас, в своем маленьком внутреннем дворике, она ощутила, что Уилл испытывает гораздо более глубокие чувства к ней, чем он, возможно, сам осознает.

Неожиданно это испугало ее. Между ними не может быть продолжительной дружбы, разве не так? Но что, если он полюбит ее?

Вивьен начала медленно высвобождаться из его объятий.

– Я словно приклеилась к вам, – прошептала она. Герцог еще раз провел пальцем по ее груди.

– Верно. Это от жары.

Когда Вивьен встала, ее ноги все еще дрожали. Она отвернулась от Уилла и стала застегивать лиф платья, позволяя герцогу сделать то же с брюками.

– Я должна вам кое в чем признаться, – сказала она через минуту, глядя на дом и с облегчением отмечая, что он оставался закрытым и погруженным в темноту.

Уилл встал и небрежным движением расправил одежду.

– Да? – откликнулся он, поворачиваясь к ней. Сердце Вивьен вновь бешено застучало.

– Я... я не знаю, с чего начать.

Герцог прищурился:

– Ну, так начните с чего-нибудь, чтобы я мог помочь. Например, с того, кто такой Гилберт Монтегю и что ему известно о вас такого, что вы готовы продать за это душу дьяволу.

Вивьен фыркнула.

– Как драматично!

– Правда?

– Собственно, что случилось? Разве я не...

– Вы были великолепны, – ответил герцог хриплым голосом. – Но теперь я хочу услышать правду. Вы будете откровенны со мной? – спросил он после минутного молчания.

– Настолько, насколько смогу.

Герцог повертел головой, словно обдумывая ее слова, затем вновь взглянул на нее.

– Вивьен, я был с несколькими женщинами.

Ее охватило смущение.

– Вы ожидаете, что меня шокирует такое признание или я стану ревновать?

Не обратив внимания на ее вопрос, он направился к ней.

– Из этих женщин, я уверен, лишь две были настолько неискушенными любовницами. Одна – моя жена, в первое время после нашей женитьбы, вторая – вы.

О Боже... Вивьен чуть было не лишилась чувств. У нее вырвался короткий возглас ужаса, а рука непроизвольно легла на горло.

Уилл остановился перед ней, с серьезным выражением глядя на нее сверху вниз.

– Вы бы не хотели объяснить мне это, любимая?

Она с трудом обрела голос:

– У меня предложение, ваша светлость. – Внутри у Вивьен все дрожало.

По лицу герцога пробежало недоумение.

– Предложение?

– Ну да. – Она выдавила улыбку. – Я предлагаю, чтобы мы работали совместно. Мы сделаем приличную копию сонета и...

– Вивьен, о чем, черт побери, вы говорите?

Она взмахнула ресницами.

– Похоже, вы просто не хотите отдать мне оригинал.

Герцог медленно покачал головой.

– В данный момент меня вовсе не интересует эта рукопись. Скажите мне, почему... Как случилось, что при живом муже вы остались столь неискушенной? Я бы назвал вас девственницей...

– Я не девственница! – быстро возразила Вивьен, но ее голос прозвучал более вызывающе, чем ей того хотелось. Он должен понять, что она не собирается обсуждать с ним этот вопрос.

Уилл рассмеялся.

Вивьен вновь окутало тепло последнего восхитительного часа. Если бы только он сосредоточился на этом...

– Положим, да. Но у вас были крайне редки интимные отношения с мужем, не так ли? – Герцог вновь попытался вызвать ее на откровенность.

После глубокого и продолжительного раздумья Вивьен ответила:

– Теперь мое прошлое не имеет никакого значения.

– Боюсь, это не так, – резко возразил он, приближаясь к ней на шаг. – Отныне имеет.

Вивьен вскинула брови.

– Для нас может иметь значение лишь ваше прошлое.

Это резкое заявление заставило Уилла похолодеть.

– Не надо играть со мной, миссис Раэль-Ламонт, это может навредить нам обоим.

Вивьен постаралась выдержать его взгляд. Разумеется, она желала, чтобы многое между ними сложилось по-другому, однако...

Наконец она прошептала едва слышно:

– Пожалуйста, не заставляйте меня, Уилл. Я не могу.

Целая гамма чувств пробежала по лицу герцога в один короткий миг – недоверие, гнев, боль. Затем он отступил от нее, опустил руки и презрительно сощурил глаза.

– Полагаю, больше нам не о чем говорить. Спокойной ночи, мадам. – Он повернулся и быстро вышел через боковую калитку.

Вивьен долго стояла неподвижно, тупо глядя на скамью, где он любил ее, ничего не слыша и не чувствуя. Наконец, когда начавшийся дождь изрядно вымочил ее, она стронулась с места и отправилась спать.

Глава 13

Уилсон сказал, что герцога следует искать на побережье, и как только Вивьен дошла до конца садовой дорожки, простор бурного океана раскинулся прямо перед ней. Она увидела Уилла, сидевшего в одиночестве на куртинке высокой травы, протянувшейся над линией берега. На герцоге была простая одежда; рукава рубашки были завернуты по локоть, руки опирались на согнутые колени.

Вивьен остановилась. Воспоминание о том, что произошло совсем недавно, было столь свежим, что ей трудно было сосредоточиться на чем-нибудь, кроме этого. С того момента как герцог ушел, оставив ее одну в маленьком дворике, она чувствовала себя весьма неуютно; вдобавок на вчерашнем чаепитии у миссис Саффорд ее забросали вопросами в связи с событиями прошлого воскресенья в церкви Святой Марии. Если она не будет вести себя достаточно осторожно, по городу вскоре поползут слухи о том, что они с герцогом Трентом поддерживают слишком интимные отношения. Вивьен не могла допустить этого – ведь на карту поставлены ее положение в обществе и возможность самостоятельно добывать средства к существованию.

И все же она снова нанесла ему визит, но на этот раз они находились на открытом пространстве и их легко могли видеть из дома. Им необходимо было поговорить, по-настоящему поговорить, и Вивьен поклялась себе сделать все, что в ее власти, чтобы обуздать их физическое влечение друг к другу хотя бы на то время, которое понадобится для разговора.

– Может, вы все-таки подойдете или так и будете стоять там и смотреть мне в спину?

Вивьен улыбнулась нарочитой грубости его тона и направилась к нему.

– Просто я задумалась.

Герцог сорвал травинку и начал растирать ее в руках.

Вивьен медленно спустилась с поросшего травой склона и очутилась за спиной герцога, продолжавшего неподвижно смотреть на серое, неспокойное море.

– У меня и в мыслях не было убивать вас прямо сейчас, – мягко произнесла она. – Когда-нибудь – может быть...

– Тогда я не отдам вам копию моей рукописи, пока не обеспечу себе достаточную защиту.

– Ну, ведь никто же не убивает за копию, ваша светлость; вот за оригинал – возможно.

Герцог тихо хмыкнул.

– Садитесь, мадам, и скажите, что привело вас сюда в такой сумрачный день.

Разумеется, Вивьен не стала спорить, однако заговорить сразу не смогла – находясь рядом с ним, она испытывала странное ощущение покоя, которое ей не хотелось терять.

– Действительно, день не очень веселый, – наконец, согласилась она, глядя на бесцветные волны с белыми гребешками и отмечая про себя, что на всем пространстве океана не видно ни судов, ни рыбаков. – Почему же тогда вы здесь?

Герцог покосился на нее и вздохнул.

– Мне захотелось поразмышлять.

– Смею предположить, что у человека вашего положения есть более важные дела.

– Да, но мое положение также позволяет мне организовать свое время так, как я пожелаю; остальные последуют за мной, что бы и где бы я ни делал.

Вивьен не могла удержаться от смеха.

– Остальные?

Герцог пожал плечами.

– Вы разве не принадлежите к остальным, Вивьен?

– Ради Бога, скажите, кого именно, кроме меня, вы имеете в виду, ваша светлость?

– Разумеется, тех, кто живет сплетнями и прислушивается к мнениям, не основанным ни на одном разумном факте.

Улыбка исчезла с лица Вивьен; немного отклонившись назад, она оперлась локтями о мягкую траву.

– Последние пятнадцать лет я пыталась жить по возможности уединенно, во многом ограничивая себя, – и все только для того, чтобы избежать сплетен.

– Тем не менее, – уверенно заметил герцог, – когда вы меньше всего ожидаете, сплетни бросают вам в лицо, во всем их безобразном виде, вовлекая в них всех и каждого, как если бы на пикнике туча муравьев набросилась на роскошный завтрак.

Вивьен на минуту задумалась. Какого ответа он ожидает? Решив, что речь идет о светской болтовне, касающейся их обоих, а не его одного, она уточнила:

– Вы говорите о воскресенье, когда мы стояли возле церкви?

– Совершенно верно. К счастью для вас, моя дорогая Вивьен, большинство людей в нашем чудном городке устали сплетничать о грешном герцоге, который убил свою бедную, измученную жену.

Бедная, измученная жена. Вивьен медленно вздохнула, боясь сказать что-то неподобающее, хотя она понимала его чувства лучше, чем он мог представить.

– Я научилась делать свои собственные выводы о других, Уилл, и большинство сколько-нибудь стоящих людей делают то же самое.

Герцог повернулся, чтобы взглянуть на нее; его глаза блуждали по ее лицу, пристально рассматривая каждую черточку.

Вивьен почувствовала, как теплая волна залила ее щеки.

– Каковы же тогда ваши заключения обо мне?

Вопрос, заданный как бы между прочим, заставил ее заколебаться. Солгать ему сейчас, безусловно, будет катастрофой, так как Вивьен прекрасно понимала: он знает ее мысли и мотивы почти так же хорошо, как и она сама, а значит, немедленно разгадает обман. В конце концов она призналась:

– Я не верю, что вы убили свою жену.

Несколько долгих мгновений герцог смотрел ей в глаза, словно оценивая ее слова. Вивьен почувствовала внутреннюю дрожь; только сейчас она поняла, каково ему было жить с такой репутацией, несмотря на всю его мужественность и решительность.

Герцог взглянул на ее губы, затем осторожно протянул руку, чтобы нежно коснуться их. В ответ она поцеловала кончики его пальцев.

Озадаченно посмотрев на свою руку, Уилл опустил ее и обратил взгляд на ревущий океан.

– Я никого не убивал. Просто у моей жены было... определенное состояние здоровья. Вторая дочь графа Стенуинна, звали ее Элизабет. Когда я женился на ней, она была прекрасна. Через два месяца ей должно было исполниться восемнадцать, и она влюбилась в меня, что в то время казалось мне забавным, поскольку наш брак родители спланировали двенадцатью годами раньше.

– А каковы были ваши чувства к ней? – с деланной небрежностью спросила Вивьен.

– Я тоже любил ее. Она была такой деликатной, мягкой и всепонимающей, да к тому же блондинка, и прехорошенькая. Я надеялся на продолжительный брак, кучу детей, полагая, что обрел спутницу, которая будет рядом и в старости. Однако через несколько месяцев мне стало ясно, что я совсем не знаю ни ее ум, ни ее душу.

Вивьен не прерывала его. Их обдал резкий порыв ветра, и по ее телу пробежала дрожь, но она не хотела сдаваться на милость холода как раз тогда, когда этот человек неожиданно начал открываться ей.

Герцог сорвал длинную травинку и попытался завязать ее в узел.

– Тогда я полагал, что у всех браков есть трудности на первых порах, но Элизабет часто вела себя слишком странно, и я не знал, как относиться к этому.

– Странно?

Он сорвал еще одну травинку.

– Она была такой... энергичной, такой счастливой и возбужденной, что временами не могла уснуть, спокойно усидеть на месте во время еды, не могла сосредоточиться даже на простейших задачах. В ее уме, казалось, все время возникали новые мысли и идеи относительно того, как использовать свое положение жены герцога, чтобы усовершенствовать общество. Во время таких приступов энтузиазма она строила грандиозные планы на будущее, беззаботно и неосторожно тратила деньги. Однажды она купила всем служанкам в моем лондонском доме по рубиновым сережкам.

Вивьен широко раскрыла глаза.

– Вы, должно быть, шутите.

Герцог покачал головой.

– Никогда в жизни не забуду удивления этих простых женщин при виде столь дорогих подарков. Им не нужны были рубины, и Элизабет даже в голову не приходило, что им все равно негде носить их. Несмотря на то, что я щедро платил слугам, эти женщины родились и воспитывались в мире, где работают за деньги, чтобы иметь возможность купить еду и самое необходимое. У меня нет ни малейшего сомнения, что каждая из них продала свои сережки на улице за гроши...

Вивьен искренне сочувствовала Уиллу; она знала, что значит жить на скромные средства, и прекрасно понимала, каким смешным поступком это выглядело в глазах окружающих.

– Этот случай обеспокоил вас?

– Вы имеете в виду был ли я сердит? Разумеется. – Герцог удивленно посмотрел на нее. – Не на то, конечно, что моя жена проявляла заботу о других и доставляла им удовольствие, а потому, что она совершала все эти неразумные поступки... спонтанно, не посоветовавшись со мной. – Уилл быстро провел ладонью по лицу. – Одно дело, если жена знатного человека помогает нуждающимся одеждой, посещает больных и бедняков, наполняет их кастрюли супом, и совсем другое – если она собирается спасти всех нищих и обездоленных на этой планете. Элизабет искренне верила, что ей одной по силам совершить это.

Чайка несколько раз клюнула песок, затем взлетела над водой и устремилась к югу.

– Как она умерла? – Вивьен наконец нашла в себе смелость задать этот вопрос.

На мгновение герцог заколебался, затем глубоко вдохнул свежий воздух.

– В самые мрачные времена случались моменты, когда она была совсем не в себе, – признался он. – В такие периоды она словно... заболевала, становясь испуганной, беспокойной, исполненной отчаяния; она плакала, а когда у нее не оставалось больше слез, сердилась и начинала скандалить. Если она считала, что я говорю или делаю что-то неподобающее и неразумное, то в меня летели книги, подсвечники, чайные чашки – все, что только оказывалось у нее под рукой. При этом она употребляла совершенно неподходящие для леди слова и с особым подозрением относилась к слугам, которые подолгу служили у меня. Мои люди искренне боялись приблизиться к ней, когда она бывала в таком «настроении», как они это называли. Хотя доктор говорил, что такое состояние обычно для леди в период естественных женских недомоганий, но, по-моему, это было... несколько чересчур. Иногда Элизабет много месяцев подряд жила в состоянии небывалого подъема, а затем так резко впадала в депрессию, что неделями не вставала с постели. – Уилл бросил на песок связанные вместе травинки. – Я не знал, что делать, как вести себя с ней, и постепенно физически и эмоционально отдалился от нее, что оказалось началом конца.

Вивьен наблюдала, как ветер подхватил завязанные травинки и понес их по песку к кромке пляжа. Она не пошевелилась и не произнесла ни слова; ей было ужасно трудно не провести рукой по его щеке, не притянуть его к себе.

– За ночь до ее смерти мы крупно поспорили, – продолжал герцог. – Элизабет пришла к заключению, что я больше не забочусь о ней, и как я ни пытался переубедить ее, она ничего не хотела слушать. К этому моменту она уже две недели не вставала с постели. Ее сестра приехала к нам на несколько дней и тоже стала попрекать меня тем, что я уделяю мало внимания жене. Полагаю, это отрицательно повлияло на Элизабет, пробудив в ее мозгу какие-то странные идеи. К тому моменту я чувствовал себя крайне беспомощным и отказался разговаривать с ними обеими. Сестра Элизабет уехала от нас в субботу, а на следующее утро, в прекрасное теплое солнечное воскресенье, тело моей жены нашли в ближайшем озере. В результате ее родственники обвинили меня в убийстве. Я не попал в тюрьму только благодаря своим влиятельным друзьям, которые дали показания в мою защиту. Скорее всего, находясь в состоянии полного отчаяния, с которым она не могла справиться, Элизабет утопилась. В общественном же сознании подозрение, что она умерла насильственной смертью, все еще существует, и так будет всегда. По мнению соседей, я совершил величайший грех, который они никогда не простят мне...

После того как герцог закончил свою исповедь, они долго еще сидели молча, прислушиваясь к шуму океанских волн, набегающих одна на другую в своем стремлении к берегу, к крикам случайной птицы и свисту ветра.

– И кто же эти друзья, которые с такой готовностью встали на вашу защиту? – спросила наконец Вивьен.

– Один из них – Колин Рамзи, герцог Ньюарк, другой – Сэмсон Карлайл, герцог Дарем. Наши семьи находятся в отдаленном родстве, но мы трое с самого детства были словно братья.

– Я встречала его светлость несколько лет назад, – призналась Вивьен после короткого колебания. – Это произошло на вечере в честь первого выезда в свет леди Клариссы Саффингтон. Полагаю, сам герцог Дарем вряд ли помнит о нашем кратком знакомстве. Отчего-то тогда он выглядел таким скучающим...

Уилл взглянул на нее и улыбнулся.

– Совершенно справедливая оценка Сэма. Но... как вы там оказались?

У нее расширились глаза.

– На том вечере?

– Да.

«Думай быстрее!» – приказал она себе.

– Случилось так, что, когда в библиотеке вместе с матерью леди Клариссы я занималась цветочным оформлением, туда вошел герцог, чтобы, по его словам, насладиться тишиной и спокойствием.

Вивьен надеялась, что этого будет достаточно; отвернувшись, она вырвала с корнем пучок травы и пустила его по ветру. Ей не хотелось сообщать Уиллу слишком много, что вызвало бы новые расспросы, к чему она не была готова. Вместо этого она решила сосредоточить разговор на друге Уилла.

– Я хорошо помню, что его светлость казался то раздраженным, то довольно задумчивым.

Через минуту она решилась взглянуть ему в лицо. Уилл внимательно наблюдал за ней, словно оценивая ее слова, затем медленно произнес:

– Сэм очень спокойный человек, и он презирает светские вечера...

Вивьен кивнула и слегка улыбнулась.

– А ваш второй друг, герцог Ньюарк?

Он продолжал изучать ее, затем откинул со лба растрепанные ветром волосы и вновь обратил взгляд на вспененные волны.

– Колин – полная противоположность Сэму: уверенный в себе, общительный, большой любитель пофлиртовать. Он... яркий, если можно так сказать.

– Наверное, леди обожают его? – предположила Вивьен; она слишком хорошо знала этот тип мужчин.

По губам Уилла пробежала насмешливая улыбка.

– Само собой. Даже когда Колин был ребенком, девочки всегда окружали его, безостановочно хихикая над тем, что он говорил и делал. Мы с Сэмом возмущались и убегали от подобной чепухи, а для Колина это было все равно что мед для пчел. Таким он остался и сейчас. – Герцог фыркнул. – Ему постоянно нужно женское внимание, чтобы поддерживать свое чрезмерное тщеславие.

– Просто вы ему завидуете, – засмеялась Вивьен.

– Раньше – возможно, но теперь – нет.

Вивьен понимала, что будущее Уилла, вся его судьба в какой-то момент целиком находились в руках этих людей. Наверное, любопытно было наблюдать за герцогом Ньюарком и герцогом Даремом, двумя столь знатными джентльменами, когда они стояли в суде перед судьей и присяжными и защищали честного человека.

– Они спасли вам жизнь, – тихо сказала Вивьен.

– Да, это так. – Уилл сделал глубокий вдох. – Без них и их непоколебимых свидетельств, возможно, меня бы попросту повесили.

Вивьен почувствовала, как ее сердце наполнилось сочувствием, и сделала огромное усилие, чтобы не расплакаться. Как ужасно, должно быть, протекала вся его жизнь! Сначала Уилл был женат на той, которую не понимал и не мог понять, а затем пережил унижение публичного процесса, когда общество считало его виновным и ненаказанным. Может быть, именно по этой причине герцог переехал в Корнуолл, а теперь тратил деньги на роскошное убранство своего дома, где жил отшельником с несколькими преданными слугами.

Неосознанным движением Вивьен дотронулась до его руки, и Уилл не отстранился, а, напротив, начал нежно поглаживать ее пальцы.

После продолжительного молчания Вивьен поднесла его руку к губам и легко поцеловала запястье.

– Вам это может показаться невероятным, ваша светлость, но мой муж очень походил на вашу жену. Не эмоциональным расстройством, а неистребимой въедливостью, что лишало его всего человеческого, и в конце концов, разрушило все самое лучшее в его жизни.

Вивьен на минуту замолчала. Герцог продолжал молча ласкать ее ладонь, ожидая, когда она продолжит свой рассказ, и это, как ни странно, утешало ее.

Наконец, Вивьен решилась. Отбросив осторожность, она стала рассказывать о своем прежде тщательно скрываемом прошлом единственному человеку, которому неожиданно доверилась.

– Мой муж был человеком обеспеченным, – спокойно начала она. – Чтобы избежать нежелательных вопросов, я говорила всем, что он мой кузен; на самом же деле мы не были родственниками. Я влюбилась в давнего знакомого нашей семьи, когда была не только очень молода, но и крайне наивна, и вышла за него замуж, хотя мне не исполнилось и двадцати. Тогда я, как и вы, была полна надежд и сладких грез о прекрасном будущем с дружбой, смехом, детьми и спокойным благополучием. К сожалению, в первую же брачную ночь мой мир изменился невообразимо. – Вивьен закрыла глаза, чувствуя, как внутри у нее растет знакомое напряжение; так случалось всегда, когда она вспоминала о прошлой жизни, которую ей не доводилось ни с кем обсуждать уже более десяти лет. – Мой муж Леопольд пристрастился к опиуму, он курил его ежедневно, прячась ото всех, и это стало отвратительным наваждением, которое, медленно убивая в нем желание жить, пожирало его. – Подняв ресницы, Вивьен уныло взглянула в грустную серость раннего полдня. – Надеюсь, вы понимаете, что с таким человеком невозможно было наладить полноценную интимную жизнь. Я искренне любила Леопольда и хотела, чтобы он любил меня. К несчастью, я была наивна, юна и так несведуща из-за моего тепличного воспитания, что не могла поверить, чтобы кто-то, обладающий таким положением в обществе, как мой муж, человек состоятельный и образованный, с безупречной репутацией мог так привязаться к отраве. Увы, со временем все хорошее в жизни перестало для него существовать. Его интересовал только опиум. Леопольд жил каждый день с утра до ночи мыслями о том, что удобно называл своим лекарством...

Уилл поднес ее руку к губам и нежно поцеловал; тогда Вивьен повернулась и слабо улыбнулась ему. Его глаза сузились, он слушал ее с серьезностью, которую она чувствовала всем своим существом.

Ее голос понизился до шепота, едва слышного из-за порывов ветра:

– Вы спросили меня, почему я была девственницей. Правда в том, что мой муж ничего не мог. О, он пытался, и когда... когда он не мог ответить физически на мои прикосновения... он винил меня за свою неспособность.

Герцог сдвинул брови в явном смущении, затем заметил:

– Выходит, пристрастие вашего мужа к опиуму превратило его в немощного человека, и он считал, что это ваша вина?

Щеки Вивьен залил румянец, но она мужественно выдержала его взгляд.

– Я, его жена, не могла удовлетворить его, что, естественно, для Леопольда было ужасным ударом. Вначале он не винил никого; но потом стал приходить во все большее отчаяние из-за своего физического бессилия. Однако со временем и это перестало его беспокоить.

Не выпуская руки Вивьен, герцог наклонился к ней.

– И каково было вам в течение всего этого времени? – спросил он.

Вивьен на миг замерла. Мало кто знал о ее брачных проблемах, и никто никогда не просил ее выразить, что она лично испытывала в связи с этим.

– Ну, вначале это меня не слишком беспокоило, поскольку я не понимала всего, зато позже причиняло мне боль. Я пыталась быть хорошей женой, и все мои старания не приносили никаких результатов. – Вивьен вздохнула, глядя на океан. – В конце концов, я рассердилась. Он любил опиум больше, чем меня, предпочитая проводить время в сомнительных притонах, где мог распорядиться своим состоянием и где разделял эту привычку с приятелями. Я не имела возможности забеременеть, и все считали это моей виной. В глазах общества ребенок мог бы занять меня и позволил забыть вульгарную, темную сторону моего брака. – Она резко вскинула голову, пытаясь сдержать слезы. – Я никому не говорила, что муж не в состоянии ответить на ласки, потому что не понимаю, как можно обсуждать подобные вопросы.

Уилл нахмурился.

– А вы не рассматривали возможность аннулировать брак – это дало бы вам шанс начать все заново...

– Через полгода после свадьбы я предложила это мужу. – Слова Вивьен были полны горечи, которую она не могла скрыть. – Вместо ответа он дал мне такую сильную пощечину, что я ударилась головой о стену, и на моей скуле две недели оставался синяк. Позже муж заявил, что мое слово – ничто против его слова и он не позволит сломать его карьеру, и я больше не упоминала о разводе. Пять лет спустя муж удалился из моего мира, и я переехала в Пензанс, чтобы навеки забыть кошмар, который именуется браком.

Лицо герцога потемнело.

– Подонок, – тихо пробормотал он.

Вивьен молча кивнула и легко сжала руку Уилла, чувствуя, что нуждается в нем больше, чем в ком-либо еще на этой земле.

Они долго сидели рядом, успокоенные дружеским молчанием, наблюдая за одинокой рыбачьей лодкой, которую подбрасывало волнами бушующего океана.

– Кто шантажирует вас? – наконец спросил герцог.

Вивьен ответила откровенно и не задумываясь:

– Гилберт Монтегю, талантливый актер, который выступал в нашем городе в этом сезоне. У него в руках находится копия записки, которую я отослала моему поверенному в делах в Лондоне много лет назад; в ней я просила прислать сведения о моем грешном муже. В записке все изложено весьма подробно, и теперь Монтегю знает мои секреты. Он угрожает раскрыть их всем, кого могут заинтересовать светские сплетни об уважаемой вдове Раэль-Ламонт. – Вивьен печально опустила глаза. – Моя судьба теперь зависит от него.

Неожиданно герцог выпустил ее из своих объятий.

– А вы не думали о том, чтобы обратиться к мировому судье?

– Конечно, думала, – усмехнулась Вивьен, складывая руки на коленях. – Но что хорошего могло из этого выйти? У меня не было доказательств его шантажа, а у него было все, что могло погубить мою репутацию. Я много и напряженно работала, чтобы создать себе твердое положение в обществе, – и вот теперь все может пойти прахом из-за этого негодяя.

Какое-то время герцог обдумывал сказанное, а затем тихо произнес:

– Я могу сделать так, чтобы его арестовали.

Вивьен покачала головой:

– Это вряд ли поможет. Нужно как-то забрать у него записку. – Ее голос дрожал от негодования. – Не могу представить, каким образом он вообще заполучил ее.

– С достаточной суммой денег и силой убеждения можно купить почти все...

– Да, но это лишено смысла. Мистер Монтегю – всего лишь скромный актер.

Уилл, прищурившись, взглянул на нее.

– Очень метко, мадам.

Вырвав пучок травы, Вивьен бросила его в собеседника, и он быстро поднял руку, отражая атаку.

– Это означает, что Монтегю либо опирается на чье-либо состояние, либо он не тот, за кого себя выдает...

– Если бы вы знали, миссис Раэль-Ламонт, как мне хочется заняться с вами любовью! – тихо произнес герцог и, откинувшись назад, оперся на локоть. – Просто смотреть на вас, разговаривать с вами так мало, когда во мне растет возбуждение необычайной силы.

Вивьен чуть не рассмеялась в ответ – уж очень ловко он изменил тему их разговора. И тут же ее тело охватил звенящий жар, и она потеряла способность рассуждать здраво. Герцог Трент обладал опасным даром возбуждать ее и наделять чувством полного удовлетворения.

– Если бы на ваших юбках не было обручей, я овладел бы вами немедленно.

– Чтобы вызвать еще один скандал? – Вивьен лукаво улыбнулась. – Ну, уж нет. Кроме того, нас хорошо видно из вашего дома, ваша светлость.

– Пустяки! У Уилсона ужасное зрение...

– А все остальные ваши слуги, несомненно, вообще слепы.

Уилл пожал плечами.

– Да, когда я им приказываю.

Ее улыбка погасла, и секундой позже она призналась:

– Вы даже не представляете, как отчаянно мне хочется вновь ощутить вас в себе...

Глаза герцога сузились.

– Вы дразните меня или говорите серьезно? Никогда в жизни я не слышал такого от леди.

Вивьен прижала палец к его губам.

– Вы определите это сами в следующий раз, когда мы останемся наедине.

Уилл потянулся к ней и нежно поцеловал ее бархатистую кожу, потом, схватив ее за запястье, положил ее ладонь поверх своих брюк, и она не могла не почувствовать его плоть, набухшую и крепко прижимающуюся к ее руке.

– Вот как вы волнуете мою кровь, Вивьен, – очень тихо признался он. – И я всегда буду так же сильно желать вас.

Вивьен мгновенно охватила волна желания, и она инстинктивно погладила его.

В глазах герцога неожиданно зажегся голод.

– Да, – прошептал он.

Она легла на травяной склон, расправив юбки, и оперлась головой о согнутую в локте руку, а он наблюдал за ней, впившись в ее лицо взглядом, излучающим море страсти, когда она начала гладить его через одежду.

– Мне нравится прикасаться к вам, – призналась она, ощущая болезненное набухание у себя между ног, – и мне нравится, как вы смотрите на меня...

Уилл судорожно вздохнул и положил руку ей на грудь.

– Однажды, когда настанет момент, я смогу увидеть вас всю, – хрипло пробормотал он, пальцем нащупывая ее сосок сквозь муслин платья.

Ее тело ожило, словно отчаянно желая лечь поверх него.

– Да...

Он позволил ей найти свой ритм, не шевелясь, позволяя узнавать его кончиками пальцев, скользящими вверх и вниз, и ладонью, которая не прекращала ласкать его.

– Вы влажная для меня, да, Вивьен? – спросил герцог прерывистым голосом; его глаза словно остекленели от все возрастающего желания.

– Да.

– Однажды я попробую вас и там.

Она резко вдохнула.

– И как вы себя чувствуете?

– Превосходно, – прошептал он, нежно пощипывая ее заострившиеся соски через платье.

– Уилл...

– Если ты продолжишь, я скоро дойду до точки.

Она почувствовала, как у него напряглись скулы и мускулы на шее. Он все еще пытался сдерживаться.

– Я хочу этого, – сказала она с вызовом, удивляясь себе и все же продолжая держать руку на его плоти. – Если бы ты знал, как это возбуждает меня. Я хочу наблюдать за тобой.

– Господи, Вивьен... – Неожиданно он закрыл глаза и ткнулся ей в руку. – Помоги мне, любимая.

Он сжал ее грудь, и Вивьен поняла, что он близок к завершению неповторимого акта. Она, в свою очередь, наслаждалась ощущением и знанием того, что они с герцогом – единственные люди на земле, столь близкие в этот момент.

Вивьен наклонилась и нежно провела губами по его губам. В секунду откровенной, полной безрассудности, забыв обо всем, она прошептала:

– Да, я хочу этого!

Уилл был потрясен, глаза его широко раскрылись. Затем он застонал и резко, скрипнув зубами, наклонился вперед и уткнулся головой ей в грудь. Вивьен продолжала гладить его сквозь брюки, до тех пор пока он не остановил ее ладонь, прекращая движения.

Они лежали так рядом несколько минут; затем дыхание Уилла успокоилось и к ним обоим вернулся рассудок. Он все еще прижимал к себе ее руку, хотя Вивьен чувствовала, что под брюками он постепенно становился мягким.

Неожиданно она ощутила настоящее счастье, полную свободу от скованности; она может предаваться страсти, и никто не посмеет осудить ее за это. Хотя...

Неожиданно испытав приступ смущения, Вивьен отодвинулась и перевела взгляд на дом.

– Я не хочу, чтобы вы думали, будто я...

Герцог повернул Вивьен к себе и посмотрел ей в глаза.

– Я думаю, что ты прекрасна.

Она холодно улыбнулась, испытывая неудобство от своих обручей.

– Да, но... Я не хотела шокировать вас...

– Шокировать? – Он нахмурился. – Вивьен, то, что вы только что сделали для меня, – одна из самых замечательных, романтичных интерлюдий, которые я когда-либо испытывал. Если я показался вам шокированным, так это потому, что не мог поверить, как невероятно захватывающе было испытать все это, будучи полностью одетым. – Он невольно усмехнулся. – Мне бы только хотелось, чтобы на вас не было этих проклятых обручей.

Вивьен шутливо стукнула его по груди, хотя знала, что щеки ее пылают от острой благодарности за его признание.

– Все же это смущает меня. Я была переполнена...

– Страстью ко мне?

– Да.

Герцог прищурился.

– В том, что мы делаем наедине, нет ничего плохого, пока мы оба наслаждаемся этим. Разве не так?

Она едвазаметно кивнула.

– Теперь вы отдадите мне рукопись?

Он уронил руку, державшую Вивьен за подбородок, и хитро посмотрел на нее:

– Вы хорошо знаете, как ранить мужчину в самое сердце, моя дорогая. Сначала вы дразните меня, потом пытаетесь удовлетворить, а в завершение – это требование. Ну что, скажите, я должен теперь делать с вами?

Она склонилась над ним.

– Сказать правду. Вы поможете мне?

Он на мгновение задумался, затем нежно коснулся ее волос.

– Я готов помогать вам во всем до последнего вздоха.

Поняв значение его слов, Вивьен замерла. Она не могла ни пошевелиться, ни произнести что-либо в ответ, так как изо всех сил старалась сдержать слезы. Никогда еще мужчина не говорил ей таких драгоценных слов, и ни один мужчина не обещал так много.

Она скользнула пальцами по его щеке.

– Тогда давайте разоблачим Гилберта вместе, мой дорогой герцог.

Глава 14

Леди Элинор Честер глубоко вздохнула, затем чувственной походкой направилась к высокому зеркалу, стоящему около окна ее спальни чтобы критически изучить себя впервые за много лет.

Она действительно выглядела замечательно в свои двадцать шесть. С длинными шелковистыми волосами, уложенными в изящную прическу, и отдельными прядями, обрамляющими лицо легкими колечками. Ее светло-голубые глаза были окаймлены почти бесцветными ресницами, но Элинор знала, как скрыть мелкие недостатки. Она легко нанесла на ресницы немного сурьмы и искусно наложила румяна на щеки, чтобы придать им соответствующий цвет. К великому сожалению, иногда ее кожа начинала блестеть, поэтому время от времени она пудрила лицо, чтобы скрыть это.

И все же Элинор была очаровательна в глазах мужчин и привлечь их внимание к своей особе не составляло для нее никакого труда. Однако с некоторых пор она начала замечать, что весьма достойные мужчины, которых она не прочь была залучить для себя, женятся на других женщинах, и это сильно беспокоило ее. Неужели она стареет? Но Элинор решительно отказывалась умереть старой девой. В последние несколько месяцев она начала приходить к заключению, что ее ожидания насчет скорого замужества не оправдались, а поскольку деньги подходили к концу, Элинор поняла, что у нее оставалось лишь несколько разумных выходов. И постепенно у нее в голове созрел план.

Элинор снова пристально посмотрела на свое отражение в зеркале. Если подходить к делу серьезно, единственный ее недостаток – это фигура. Она была сложена как мальчик – очень худая, без намеков на округлости, но что хуже всего, природа наделила ее слишком маленькой грудью. Однако большинство мужчин это не очень-то беспокоило. К тому же Элинор Честер хорошо знала, как удовлетворить мужчину в постели, а этому качеству нет цены.

Хлопнувшая входная дверь вывела Элинор из задумчивости, и она поняла, что Стивен наконец-то вернулся домой. Накануне она получила от него записку, из которой следовало, что брат приезжает сегодня утром. Прошло немало времени с тех пор, как Стивен последний раз находился в ее имении, и все же она была готова встретиться лицом к лицу с братом.

– Элинор! – громко донеслось из холла.

Она вздохнула и закатила глаза, прежде чем, подобрав юбки, направиться навстречу Стивену, абсолютно уверенная, что он будет ждать ее в кабинете покойного отца. Именно здесь брат всегда чувствовал себя значительным и недосягаемым.

– А вот и ты, моя маленькая сестренка! – Его губы растянулись в широкой улыбке.

Элинор застыла в дверях, пораженная происшедшей с братом переменой.

– В другом месте я не узнала бы тебя, Стивен, – произнесла она с оттенком сомнения в голосе, рассматривая каждую его черточку. – Ты так переменился!

Молодой человек насмешливо поднял рыжевато-коричневые брови.

– Да, прошло немало времени с тех пор, как я в последний раз вступал в этот свинарник. – Он мерзко осклабился, затем тяжело плюхнулся в большое кресло с подголовником, предварительно оглядев его серую потрескавшуюся кожу. – У нас что, до сих пор нет приличной мебели, Элинор? Куда, черт возьми, уходят деньги...

– Не тебе говорить об этом, гаденыш, – перебила его сестра, чувствуя нарастающее раздражение. – Ты смылся отсюда, пропал бог знает куда и тратил столько, сколько пожелаешь. А теперь делаешь вид, будто не знаешь, куда делись деньги? Почему ты не оставил мне хотя бы немного из того, что припрятал со своим великим Гилбертом Монтегю?

Стивен громко рассмеялся и погрузился глубже в кресло, отчего гнев Элинор только усилился. Но поскольку брат сохранял контроль над ситуацией и – что более важно – над деньгами и рукописью, она не собралась без надобности сердить его. Вместо того чтобы высказать все, что было у нее на уме, она мило улыбнулась и присела на канапе напротив него, спрятав свои маленькие ножки под платьем.

– Итак, Стивен, как долго ты пробудешь с нами на этот раз?

– Пока мы не получим рукопись. – Он бросил на нее косой взгляд, и его добродушие уступило место кривой ухмылке.

Глаза Элинор невольно сузились.

– Мы?

– Надеюсь, ты не думаешь, что этот клочок бумаги принадлежит только тебе?

Некоторое время Элинор не мигая смотрела на брата, пытаясь осмыслить значение его слов; затем ее глаза расширились от ужаса.

– Ты не можешь продать рукопись! – Она почти задохнулась.

Вместо ответа Стивен весело рассмеялся, и Элинор вздрогнула, но тут же снова взяла себя в руки.

– Ты просто пытаешься рассердить меня, – уверенно заявила она, – и это так похоже на тебя. Эта рукопись моя, Стивен.

Однако он не обратил ни малейшего внимания на прозвучавшее в ее голосе предупреждение.

– Рукопись принадлежала Элизабет, но Элизабет умерла. – Он рассеянно посмотрел на свои руки.

Элинор похолодела.

– Вот именно, дорогой брат. А теперь рукопись принадлежит мне, и я хочу получить ее обратно.

– Для чего?

Этот простой вопрос застал ее врасплох. Элинор сжала руки на коленях, простодушно глядя в глаза брату и удивляясь тому, что он нисколько не постарел за последние пять лет. Да-да, совсем не изменился – такая же мразь, как и прежде.

– Тебя не касается, для чего она мне нужна.

Стивен презрительно фыркнул.

– Меня – да, – небрежно заметил он, сдувая воображаемую пушинку с рукава, – но теперь, когда за дело взялся Гилберт...

– Гилберт пусть хоть в аду горит, – бросила Элинор брату. – Сонет – моя козырная карта, и ты, черт побери, отлично знаешь это, братец.

Стивен быстро взглянул на сестру, и глаза его наполнились гневом.

– Ну-ну, это неподобающий язык для такой леди, как ты, дорогая сестрица, – вкрадчиво ответил он.

Внезапно Элинор ощутила странную смесь ненависти и холодного страха. Проклятие, ей не следовало быть такой откровенной. Если брат сейчас покинет их дом, она никогда больше не увидит ни его, ни свою рукопись, а значит, как это ни ужасно, ей придется мириться с его присутствием.

Глубоко вздохнув, чтобы справиться с волнением, Элинор покорно опустила ресницы и разгладила образовавшиеся на платье складки.

– Тебе должно быть известно, что граф Демминг коллекционирует предметы искусства...

Ее прервал искренний смех брата, и Элинор почувствовала, как у нее вспыхнули щеки.

– Что здесь смешного?

– Господи, сестричка, старику как пить дать под девяносто.

Элинор поджала губы.

– Ему лишь слегка за пятьдесят, дорогой брат, и, откровенно говоря, это не имеет отношения к делу. – Она выпрямилась и сложила руки на коленях. – Он сказочно богат, и ему нужна жена.

Стивен был явно озадачен.

– Ему не нужна жена, и я очень сомневаюсь, что он желает заполучить таковую. Это человек, который, так сказать, охотится на другом конце поля.

– Интересно, откуда тебе это известно?

Он прищурился.

– Эй, не играй со мной.

Элинор пропустила его слова мимо ушей.

– Он женится на мне, если я предложу ему рукопись в обмен на брачные клятвы. После этого мы будем обеспечены на всю оставшуюся жизнь.

Откровенно говоря, Элинор вовсе не обеспокоило бы, если бы Стивен, а также и Гилберт навсегда исчезли из ее жизни, но она хотела обрести, наконец, покой, а сонет был надежным путем к таковому. Чтобы обеспечить себе безбедное существование, она готова была пойти на все.

Неожиданно Стивен наклонился ближе к ней.

– Не уверен, что ты хоть что-то понимаешь в этом, Элинор. Ты не знаешь наверняка, женится ли на тебе граф Демминг в обмен на подписанный Шекспиром сонет, или нет. И не стоит заглядывать так далеко вперед, мы пока еще не располагаем этой рукописью.

Стивен, при всем его высокомерии, всегда знал, какой выдвинуть аргумент, чтобы вернуть ее на землю. Ей было ненавистно, когда он делал это.

Вздохнув, Элинор неохотно согласилась.

– Так что ты предлагаешь? Почему ты здесь? Стивен криво улыбнулся и коротко сообщил:

– Наш друг Гилберт уже начал осуществлять блестящий план, который даже лучше, чем первый. – Он замолчал, словно желая еще немного помучить ее.

– Так, отлично, снова великий план. – Элинор саркастически хмыкнула. – Полагаю, Гилберт хочет убить женщину и затем сбежать со всеми ее деньгами.

Стивен насмешливо поднял брови, по достоинству оценив ее реплику.

– Замечательно сказано, Элинор. На самом деле та дама вполне обеспечена, и одному Богу известно, почему она возится с грязью. – Он понизил голос. – Зато куда важнее другое: Уилл Рали определенно увлекся ею.

Элинор изумленно посмотрела на брата, пораженная значением происходящего.

– Откуда тебе это известно?

– Мне известно все. – Стивен важно выпятил грудь.

Элинор решила не возражать; она достаточно хорошо понимала, что брат уже придумал остроумный выход, и не хотела выставлять себя дурой.

Неожиданно она подумала, что при случае Стивен не отказался бы и от убийства, и перед этой пугающей мыслью все другие соображения мигом исчезли из ее головы.

– Она ничего не знает и никогда не узнает, – проговорила она как можно спокойнее, наклонившись вперед и внимательно наблюдая за братом. – Верни мне рукопись и оставь ее в покое.

Стивен картинным жестом приложил руку к сердцу.

– Боже, Элинор, какая забота!

– Лучше расскажи, что за план, дорогой брат... – Теперь она еще сильнее ненавидела его.

Взгляд Стивена стал серьезным.

– Вчера эта дама послала в театр записку с просьбой о встрече в субботу днем, чтобы обменять рукопись на письмо поверенному в делах, которое я выкупил у него. Гилберт, конечно, согласился и выбрал трактир «Веселые рыцари» для совершения обмена, уверив ее, что там она будет в безопасности.

Элинор подозрительно прищурилась.

– Ты и Гилберт... Славная парочка.

Стивен поерзал в кресле.

– Как команда мы с ним действуем значительно лучше, чем с тобой.

Она отмахнулась от него как от надоедливой мухи.

– Я не вижу необходимости в насилии. Мы получаем рукопись, а женщина возвращается к своим цветам – это самый лучший вариант.

Секунду-другую Стивен смотрел на сестру, а затем медленно покачал головой.

– Ты чертовски глупа, вот что я тебе скажу.

– Не смей меня оскорблять! – прошипела Элинор, прижимая кулаки к телу, чтобы тут же не наброситься на него. – Забрать сонет у злодея, который погубил нашу сестру, – моя идея.

Внезапно Стивен вскочил с кресла и, возвышаясь над ней, положил ладони на чайный столик, стоявший между ними.

– Планы изменились, – угрожающе пробормотал он, приближая лицо к ее лицу. – Идеи часто бывают ошибочными. Тебе, как никому другому, должно быть известно, что герцог Трент никогда не отдаст рукопись за пару сеансов в постели, и к тому же он вовсе не нуждается в деньгах, чтобы продать оригинал. То, что он предложит через очаровательную Вивьен Раэль-Ламонт, будет простой подделкой. – Стивен презрительно посмотрел на сестру. – Но он любит эту женщину и за нее заплатит непременно.

Элинор потребовалось лишь несколько секунд, чтобы согласиться с доводами брата.

– Только запомни: никто не должен умереть. – Она произнесла это как можно спокойнее, хотя волна страха уже захватила ее.

Лицо Стивена осталось бесстрастным, он лишь сцепил руки за спиной. Как ни странно, именно в этот момент Элинор решила, что он выглядит как джентльмен, каковым и был рожден. Увы, ее брат редко проявлял качества, присущие джентльмену.

– Слушай меня, дорогая сестрица, потому что я не собираюсь повторять дважды. – Он продолжал смотреть на нее сверху вниз, но теперь его голос звучал совсем по-другому. – Мы больше не играем по твоим правилам. С этого момента всеми делами руковожу я.

Элинор ничего не ответила, но и не отвела глаз. И вероятно, брат принял ее молчание за согласие.

– Если ты останешься в стороне от этого, – продолжил он, – мы закончим наш спектакль с такой суммой, какая тебе и не снилась. – Сделав шаг к сестре, Стивен поднял палец, – только то, что я скажу, и на будущий год ты будешь наслаждаться на теплом побережье любой страны, где пожелаешь очутиться, с любым мужчиной по твоему выбору. – Он снова криво улыбнулся. – Разумеется, ты можешь попытаться выйти замуж за хорошенького графа Демминга, и меня это, откровенно говоря, не заботит, но не трогай Герберта Монтегю и позволь ему заняться тем, что ему лучше всего удается. – С этими словами Стивен перешагнул через ее юбки и направился к выходу. У двери он неожиданно замедлил шаг, обернулся и примирительно улыбнулся. – До чего хорошо очутиться дома. Скажи Уэйну, чтобы позаботился о моей лошади, а мне отчаянно нужно поспать.

Элинор долгое время не могла сдвинуться с места; невидящим взглядом она смотрела в холодный камин, не переставая теребить чехол подушки, пока из него не начали вылезать перья.

Глава 15

Вытянувшись на прохладных льняных простынях, герцог смотрел на потолок своей спальни, выкрашенный в темно-зеленый и коричневый цвета в тон лиственному рисунку выпуклых обоев на стенах. Если бы здесь жила Элизабет, она бы определенно не одобрила такой темный потолок, но Вивьен скорее всего он понравится. Уилл ни на минуту не сомневался в этом, хотя как он мог это знать – ведь она никогда не была в его спальне. Знать подобные вещи о другом человеке было одной из странностей жизни, решил Уилл. Позже он начал понимать, что многое знает о вдове Раэль-Ламонт, включая самые интимные подробности.

Он проснулся в состоянии сильного возбуждения, думая о ней и о том, как чувственно и охотно она касалась его три дня назад. Он почти не мог думать ни о чем другом после той полуденной встречи на берегу океана. Ночью ему снились ее руки, касающиеся его тела, ласкающие и возбуждающие до потери разума, доводящие до пика наслаждения. Уилл был крайне разочарован, проснувшись в пустой постели, когда за окном уже светило солнце. Он хотел, чтобы Вивьен была здесь, с ним, и он мог каждое утро просыпаться рядом с ней. Уилл начинал верить, что и ей была бы приятна их близость.

Застонав, герцог перевернулся на живот и обхватил руками подушку. Стрелки часов на камине показывали половину девятого. Он уже давно не просыпался так поздно, но видение ее обнаженного тела, ее ласкающих рук заставило его снова погрузиться в царство грез.

Однако вдруг он вспомнил, что Клемент Гастингс должен прибыть уже меньше чем через час, а ему еще нужно успеть принять душ, одеться и привести в порядок мысли перед этой встречей. Накануне вечером Уилл получил записку, доставленную посыльным; в ней сообщалось, что у детектива появились срочные данные, которые он должен изложить лично. Вот почему, хотя все мысли Уилла были заняты воспоминаниями о совершенной груди Вивьен с розовыми бутонами сосков, он понимал, что должен сосредоточиться на более важных на данный момент вещах.

Герцог перевернулся на спину и сел, решив, что несправедливо сравнивать Элизабет и Вивьен: уж слишком они отличались абсолютно во всем. И все же ему трудно было не делать этого. Они оставались единственными возлюбленными в его жизни и значили для него гораздо больше, чем приятные встречи в постели с другими женщинами.

Уилл помнил Элизабет милой и юной, невинной и мягкой, очень красивой, удивительно женственной и импульсивной; Вивьен же представлялась ему смелой, роскошной в своей красоте, она была умнее и отличалась мудростью, которая приходит с годами. В обществе Вивьен держала себя с непередаваемыми достоинством и грацией, отдаваясь страсти, что бы ни делала – от земных дел вроде выращивания цветов до интимного прикосновения к нему. При этом она испытывала глубокое волнение, наблюдая за его реакцией на ее ласку. Элизабет отличалась хорошим воспитанием и грацией, а Вивьен – средоточием очарования и блеска. Любящая Элизабет, по крайней мере вначале, была источником радости, порождала стремление постичь ее, однако это чувство не требовало никаких усилий. А вот любить Вивьен...

Уилл спустил ноги с кровати, провел ладонью по лицу, затем открыл глаза и устремил взгляд на дубовый паркет.

Господи, если он в самом деле полюбил Вивьен и она полюбила его в ответ, эти чувства обогатят их жизнь как дар счастливого смеха. Их чувства могут стать величайшим открытием для них обоих, окончательным очарованием, наисладчайшим усилием – той самой радостью, которой он так долго был лишен. Любовь к Элизабет была только началом предстоящего великолепного путешествия; любовь к Вивьен – возвращение домой. А ведь нет ничего более успокаивающего, более удовлетворительного и более прекрасного, чем это ощущение...

Когда Уилл вошел в библиотеку, чисто выбритый, принявший ванну и одетый в утренний костюм темно-синего цвета, Клемент Гастингс уже сидел в кресле. На Гастингсе был камзол цвета сливы и мандарина, типичная для него одежда, и жилет в лиловую клетку. Уилл давно перестал обращать внимание на экстравагантность своего осведомителя, у которого, судя по всему, был весьма странный камердинер.

Этим утром герцог не сел за секретер, а вместо этого устроился на софе, откуда мог, протянув руку, налить себе чашку чаю. Гастингс, как он заметил, уже выпил чай и теперь напряженно сидел на краю кресла с листком бумаги в руках.

Детектив откашлялся и начал доклад, не дожидаясь, пока хозяин дома попросит его об этом.

– Ваша светлость, у меня для вас любопытные новости.

– Да, – ответил Уилл, добавляя в чай сливки.

– Точнее, – продолжил Гастингс, – новости на двух фронтах. Начну с Гилберта Германа.

Уилл сделал глоток великолепного свежезаваренного чая.

– Продолжайте.

Гастингс поудобнее устроился в кресле и посмотрел в свои записи, которые вел с необычной педантичностью.

– Сэр, все это время мои люди по вашему указанию вели постоянное наблюдение за Германом, – важно проговорил он. – Как вам известно, его маршрут всегда один и тот же, хотя последнюю неделю он репетировал до позднего вечера в театре, готовясь к нескольким прощальным представлениям, после которых театр закроется и труппа уедет готовиться к предстоящему зимнему сезону.

Уилл кивнул и, откинувшись на мягкую подушку, положил ногу на ногу.

– Это мне известно, – спокойно заметил он.

– Итак, сэр, по вашей просьбе я наблюдал за миссис Раэль-Ламонт после окончания спектакля «Как вам это понравится?», когда она встречалась с мистером Германом, или, как она считает, мистером Монтегю, пообещав передать ему рукопись. Она казалась несколько взволнованной, что можно было ожидать, а он, напротив, выглядел спокойным и высокомерным. Они проговорили минуту или две, и затем вдова покинула театр.

– Покинула театр?

– Да, ваша светлость. Она направилась домой, где оставалась весь вечер. – Гастингс потянул себя за воротник, сосредоточенно наморщил лоб и снова заглянул в свои записи. – За миссис Раэль-Ламонт последовал один из моих людей; я же остался следить за мистером Германом. Он пробыл в театре почти до часу ночи, откуда поехал в кабачок «Веселые рыцари», где присмотрел себе одну из проституток, выпил две кружки эля и затем поднялся вслед за выбранной девицей наверх.

– Разве это не типично для него? – поинтересовался Уилл.

Детектив кивнул:

– Да, сэр, однако Герман никогда не появлялся там так поздно.

Уилл нахмурился и, наклонившись вперед, поставил ноги на ковер. Опираясь локтями на колени, он покачивал перед собой чашку и задумчиво смотрел на остатки чая в ней.

– Не вижу ничего важного во всем этом.

– Конечно, сэр, но теперь я перехожу к самому главному. – Несколько секунд детектив изучал свои заметки, а затем неожиданно сложил их и, засунув в карман камзола, продолжил серьезным тоном: – Есть две вещи, которые могут вас встревожить, ваша светлость. – Гастингс на мгновение задержал взгляд на лице герцога, и Уилл неожиданно почувствовал неприятную тяжесть под ложечкой.

– Расскажите мне все.

Детектив слегка кивнул; теперь на его лице была написана мрачная решимость.

– Я и еще один из моих людей, находясь в «Веселых рыцарях», наблюдали, не общается ли Герман с другими постоянными клиентами...

– И что же? Гастингс откашлялся.

– Похоже, сэр, что Гилберт Герман, во всяком случае, на какое-то время, исчез у нас буквально из-под носа.

Герцог медленно прищурился.

– Исчез на какое-то время? Что вы имеете в виду?

– Ваша светлость, ровно через пятнадцать минут после появления в кабачке Гилберт Герман выпил свой эль и пошел наверх с проституткой, но обратно не вернулся. Поначалу это нас не обеспокоило, но потом мы начали удивляться его долгому отсутствию. Через час один из моих людей пошел посмотреть наверх, но его и след простыл. Тиммонс, мой человек, обнаружил проститутку спящей на постели, и когда он растолкал и допросил ее, она сообщила, что Герман оставался с ней всего минут пятнадцать. – Гастингс глубоко вдохнул, затем искоса взглянул на герцога. – Кабачок был переполнен прошлой ночью, ваша светлость, но факт остается фактом – у этого человека не имелось абсолютно никакой возможности пройти мимо нас незамеченным. И все же он незаметно покинул заведение прямо у нас под носом, словно испарился.

Уилл хмыкнул:

– Не забывайте: он актер.

– Да, это так, – быстро согласился Гастингс, – и самое странное во всем этом, ваша светлость, что Герман появился на сцене на следующий вечер. – Он почесал бакенбарды. – Возьму на себя смелость предположить, что этот человек работает не один – вместе с помощником изменив внешность, они замыслили и очень умело спланировали этот шантаж много месяцев назад.

Секунды текли в молчании. Наконец, Уилл быстро поднялся и принялся шагать взад-вперед перед камином.

– Так вы предполагаете, что Герман намеренно заплатил проститутке, чтобы та оставалась наверху, затем переоделся, может быть, даже изменил внешность и уехал на короткое время, только чтобы... сделать что? – Он резко повернулся к детективу.

– Не знаю, ваша светлость. Возможно, встретиться с сообщником или сбить нас со следа. Иногда мне кажется, что нами манипулируют или просто ради удовольствия, или же по более зловещей причине.

– Понятно. Следовательно, ему известно, что за ним следят?

Гастингс кивнул:

– Полагаю, да.

Уилл засунул руки в карманы сюртука и снова стал ходить взад-вперед, опустив голову.

– Он крайне доволен собой.

– Несомненно.

– А блондинка не может быть его сообщницей?

Гастингс откинулся назад в кресле.

– Я рассматривал эту возможность. Когда я увидел их вместе в кабаке в первый раз, Герман был явно обеспокоен ее появлением. – Детектив покачал головой. – Возможно, она тоже вовлечена в аферу, но все это – сложная схема, разработанная кем-то, кто не хочет, чтобы эта девица заговорила. Если дело обернется скверно, виноватой окажется она.

– Или миссис Раэль-Дамонт, – пробормотал герцог.

Детектив вскинул голову и прищурился.

– В первую очередь это относится к миссис Раэль-Ламонт, ваша светлость.

Уилл почувствовал, как холодная влага выступила у него на шее.

– Так вы думаете, она в опасности? – сдавленно спросил он.

– Не в непосредственной опасности, потому что еще не было передачи собственности или информации. Скорее вдова – лишь средство, которое Герман избрал, чтобы достичь своей цели, получить что-то, в чем нуждается, но чем не может завладеть иным путем.

Уилл неожиданно почувствовал себя так, словно плыл в тумане, где предположения перемешались с очевидностью, теории – с фактами. Он на ощупь пробирался в темноте, приближаясь к краю смертельно опасной пропасти.

Из мрачной задумчивости Уилла вывел встревоженный голос детектива:

– Боюсь, ваша светлость, сейчас у этого человека большие преимущества перед нами: он умен, хитер и знает, что за ним следят. К сожалению, мы не можем задержать его; у нас нет доказательств того, что он сделал что-то неподобающее, тем более противозаконное. Он знает, что мы наблюдаем за ним, и, по-видимому, его это нисколько не беспокоит; он намеренно демонстрирует перед нами свое раздражающее и дерзкое поведение. Если мы с этого момента будем действовать осторожно, тщательно планировать каждый шаг, как до сих пор делал этот мошенник, он неизбежно совершит ошибку. Так случается всегда. И когда он споткнется, мы подхватим его прежде, чем он успеет от нас уйти.

Подобное заверение показалось герцогу довольно расплывчатым, но в одном детектив был прав – вряд ли Герман подозревал, что они разгадали его план. Оставалось только надеяться на Господа, что они ничего не пропустили и не забыли. Разумеется, Гастингс был лучшим специалистом в своем деле, но даже его на этот раз перехитрил человек, живущий обманом.

Уилл на секунду закрыл глаза, затем повернулся к своему осведомителю.

– Мы должны все предусмотреть на случай, если он заподозрит, что я отдаю ему подделку.

Гость прищурился.

– Вы, безусловно, правы, ваша светлость. Нам следует думать, как он, и подозревать все, что может подозревать он. Пусть нам неизвестны его мотивы и намерения, но мы тоже достаточно умны. – Детектив самодовольно усмехнулся и повторил: – Да, достаточно умны.

– Я хотел бы находиться там, когда миссис Раэль-Ламонт будет передавать сонет.

Улыбка Гастингса моментально исчезла.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Почему?

– Мы толком не знаем, каковы истинные цели негодяя. – Гастингс постучал кончиками пальцев по кожаному подлокотнику кресла. – Нам известно о нем только то, что он может ожидать этого и соответственно выстраивать свои планы.

Уилл почувствовал, как у него напряглись плечи.

– Ради чего?

– Именно это и скрыто от нас, сэр – что за мысли витают в его голове и в головах его сообщников. Исходя из моего опыта, следует продолжить играть роль, которую нам отвели, действуя с превеликой осторожностью, впитывая каждую деталь, пока предполагаемый преступник не совершит ту самую ошибку...

– А если этого не случится?

Гастингс, не колеблясь ни минуты, произнес:

– Случится непременно. Между тем мы будем наблюдать за каждым его шагом и охранять миссис Раэль-Ламонт – такова наша главная задача.

Герцог неодобрительно покачал головой:

– Мне это совсем не нравится.

– Не сомневайтесь, сэр, мой человек будет неотступно следить за ним. Уверяю вас, если подозреваемый изменит тактику хотя бы на мгновение до встречи с миссис Раэль-Ламонт, вы об этом узнаете первым.

– Что ж, ладно. – Уилл выпрямился и сложил руки за спиной. – Благодарю вас, Гастингс.

Хотя это было ясным знаком к уходу, детектив не спешил подняться. Несколько секунд он тер рукой толстый подбородок, затем произнес:

– Еще кое-что, сэр. О вдове Раэль-Ламонт.

– Да?

Гастингс быстро наклонился вперед.

– Я уже упоминал про два тревожных момента, значение которых должен был раскрыть.

– Продолжайте. – В голосе герцога послышалось нетерпение, и полные щеки гостя вдруг приобрели свекольный оттенок, вовсе не гармонировавший с его сливово-мандариновым одеянием.

– Простите меня, ваша светлость, но... Кажется, вы полюбили вдову Раэль-Ламонт...

Уилл почувствовал, как запылало его лицо, но ничего не сказал; он молча ожидал продолжения.

– Видите ли, сэр, как я уже говорил, несколько моих людей работали в Лондоне по вашей просьбе и они проверили семью этой дамы.

– Да, и что?

– До сих пор мы не смогли проследить ее прошлое до брака с Леопольдом Раэль-Ламонтом, французским баронетом. Что до ее мужа, то, судя по всему, он был отъявленным приверженцем опиума и жил на весьма значительный доход с ее приданого...

– Ее приданого? – Уилла откровенно заинтриговала эта информация.

Детектив с достоинством кивнул:

– Да, сэр. Хотя ее семья не из Лондона и пока ничего не удалось о ней узнать, мы полагаем, что она весьма состоятельна.

Герцог не спеша подошел к чайному столику. Что-то в этом было не так.

– Почему же она живет так... скромно?

– Ваша светлость, по словам вдовы, ее муж умер десять лет назад, а наше расследование подтвердило, что она живет на собственные доходы.

– И что же?

– А то, что, по нашим сведениям, ее муж все еще жив, сэр, и проживает во Франции. Его смерть нигде не была зарегистрирована; следовательно, миссис Раэль-Ламонт все еще замужем.

– Все еще замужем... – Уилл почувствовал сухость во рту.

– Ну да. – Детектив не сводил глаз с герцога.

– Ничего не понимаю.

Гастингс довольно неловко поднялся.

– Вероятно, мистер Раэль-Ламонт и его жена пришли к взаимному соглашению относительно их расставания... Не имею понятия, почему этот человек отправился на родину, но это хорошо объясняет, почему миссис Раэль-Ламонт представляется вдовой и живет в Корнуолле. Видимо, им удалось расторгнуть свой брак, и теперь миссис Раэль-Ламонт распоряжается своими средствами, не подвергаясь осуждению света, но никогда не сможет повторно вступить в брак.

«Никогда не сможет повторно вступить в брак». Так вот оно что! Уже многие годы Уилл не испытывал такого опустошения – узнав о смерти жены, он был поражен гораздо меньше. Хотя, несмотря на потрясение, вызванное этим известием, он понимал, что данная ситуация никак не связана ни с ним, ни с его властью как герцога, ни с его чувствительностью как человека или его достоинством как любовника Вивьен, его потряс обман со стороны женщины, к которой он все больше привязывался.

«Никогда не сможет повторно вступить в брак».

Уилл невидящими глазами уставился в пол, в то время как детектив продолжал стоять в почтительной позе напротив него.

Прежде герцог не думал о том, чтобы жениться на Вивьен; это вообще не приходило ему в голову. Но теперь, когда оказалось, что не существует никакого выбора, он испытал горечь и разочарование от нереализованных мечтаний о нежной дружбе на протяжении всей их жизни. Значит, все это время Вивьен знала, что они никогда не будут вместе, не станут мужем и женой; она не могла не помнить об этом при каждом поцелуе, каждом нежном прикосновении, каждом взгляде на него ее прекрасных глаз. Пусть не впрямую, но она лгала ему, и для него это было больнее всего.

Неожиданно герцог выпрямился и сжал руки за спиной.

– Так вы считаете, что именно эту информацию Гилберт Герман использует, чтобы шантажировать миссис Раэль-Ламонт? – спросил он приглушенным голосом.

Гастингс нахмурился и чуть заметно кивнул:

– Именно, сэр. У него либо есть очень хорошо осведомленные источники, либо он каким-то способом получил копию документа о раздельном проживании. К сожалению, при правильном убеждении и необходимых средствах тут нет ничего невозможного.

– Понятно. – Уилл заставил себя дышать ровно, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и заставить мозг работать. Наконец, он нашел подходящие слова. – Благодарю вас за отличную работу, мистер Гастингс. Думаю, мне не надо напоминать вам, что дело миссис Раэль-Ламонт заслуживает конфиденциальности и та неожиданная информация, которую вы обнаружили, не касается никого из посторонних.

Гастингс почтительно наклонил голову.

– Абсолютно справедливо, ваша светлость. Обещаю, что обнаруженные мной сведения не покинут стен этой комнаты.

– Хорошо.

Стук в дверь библиотеки заставил обоих поднять головы.

– Да, входите, – нетерпеливо произнес герцог.

Непроницаемое лицо Уилсона напомнило Уиллу, что ничего во внешнем мире не изменилось за последние полчаса.

– Простите, ваша светлость. – Уилсон шагнул в комнату. – Его светлость герцог Ньюарк.

Уилл с облегчением вздохнул: Колин Рамзи, один из его самых верных друзей и по совместительству специалист по изготовлению фальшивых копий, наконец-то прибыл.

Глава 16

– Его светлость герцог Трент желает повидаться с вами, мадам.

Вивьен поднялась из-за письменного стола, где провела большую часть дня, изучая финансовые счета. Она не могла как следует сосредоточиться ни на чем, зная, что герцог уже подготовил рукопись и что завтра весь этот кошмар закончится.

– Спасибо, Гарриет, пусть войдет.

Вивьен отрешенно подумала, что неплохо было бы освежиться перед его приходом, но максимум, что она успевала сделать, – это оправить шелковые юбки и пригладить несколько завитков, выбившихся из прически.

Мгновение спустя Вивьен услышала шаги, а затем появился и сам герцог. При виде его у нее перехватило дыхание. На нем был фрак, белый шелковый жилет и черный байроновский галстук; волосы аккуратно причесаны и откинуты со лба, что еще больше подчеркивало его совершенные черты и темные карие глаза.

– Ваша светлость. – Вивьен слегка улыбнулась ему.

Герцог вежливо кивнул и прошел в гостиную.

– Миссис Раэль-Ламонт.

Она бросила быстрый взгляд на экономку, которая как завороженная следовала за герцогом.

– Ты свободна, Гарриет.

– Да, мадам. – Гарриет присела в реверансе и, повернувшись, вышла, оставив их вдвоем.

Несколько секунд оба хранили молчание. Первым инстинктивным желанием Вивьен было броситься к нему в объятия, поцеловать, обнять... Но что-то ее удержало. Она тут же почувствовала разительную перемену, происшедшую в нем; это было заметно по твердой линии губ и отчужденности, проскользнувшей во взгляде.

Такой неожиданный поворот взволновал ее.

– Не желаете ли присесть? – спросила она, протянув руку и указывая на кресло наискосок от розового канапе.

Герцог кивнул:

– Благодарю вас.

Вивьен молча наблюдала за тем, как гость, повернувшись, обогнул канапе и опустился в кресло, а затем бросил простую белую папку на чайный столик перед ней. Она не сразу догадалась, что в папке содержится копия подписанного Шекспиром сонета, а когда поняла это, ей отчаянно захотелось тут же открыть ее, но она все же сдержалась. Почему-то больше всего Вивьен сейчас заботило то, что чувствовал в этот момент ее гость.

– Не знаю, что и сказать, – заметила она, внимательно изучая его лицо.

Герцог небрежно облокотился о подлокотник кресла.

– Я должен вам кое в чем признаться...

– Признаться? Мне? – Ее глаза слегка расширились.

– Почему бы вам не присесть?

Эта перемена в нем ей откровенно не понравилась, но она не подала виду.

– Что-то случилось, Уилл?

Несколько секунд он обдумывал ее вопрос, затем приказал:

– Садитесь, Вивьен.

У нее бешено застучало сердце. Она не могла придумать ничего, что могло бы рассердить его, да он вроде и не был сердит. Но откуда тогда этот тон, такой официальный...

Вивьен обошла чайный столик и села, аккуратно расправив юбки и сложив руки на коленях.

– Я собираюсь кое-что сообщить, хотя это может вам не понравиться. – Герцог встретился с ней взглядом. – Когда я закончу, надеюсь, вы все мне объясните.

Ее охватило смущение.

– Что я должна объяснить?

Опершись локтями о подлокотники кресла, Уилл сложил руки на животе.

– Вряд ли у вас есть сомнения в том, что с того момента, как вы появились в моем доме несколько недель назад с вашим необычным... предложением, я вынужден защищать себя.

– Защищать себя?

– Да, от любых потенциальных угроз – моему доброму имени, моим финансам, моей собственности.

Вивьен была совершенно сбита с толку.

– Я не уверена, что понимаю вас.

Герцог криво усмехнулся.

– Зато я понимаю и поэтому нанял частного детектива.

Вивьен потребовалось несколько секунд на то, чтобы осознать услышанное, а когда это случилось, ее глаза в ужасе широко раскрылись.

– И он следил за Гилбертом Монтегю?

Герцог продолжал пристально смотреть на Вивьен.

– Не только; и за вами тоже.

Вивьен показалось, что ее сердце остановилось. Глубоко потрясенная, она прошептала:

– Неужели это правда?

– Да, и я кое-что разузнал о вас, миссис Раэль-Ламонт, – резко заметил герцог.

Ей стало трудно дышать, и она беспомощно посмотрела вокруг себя, боясь, что упадет в обморок. Комната закружилась перед глазами Вивьен, неожиданно ее охватил жар, а он продолжал сидеть напротив, спокойно наблюдая за ней.

Вивьен попыталась подняться, но ноги дрожали, и она не знала, куда идти и что делать. Одно было ей абсолютно ясно: теперь он знает все.

Ее ладонь взлетела ко рту, а глаза наполнились слезами. Она начала любить его как раз тогда, когда все было кончено.

– Почему вы сразу не сказали мне правду?

Продолжая дрожать, Вивьен обошла канапе, по-прежнему прижимая ладонь ко рту. Минуту-другую она пыталась успокоиться и сосредоточиться, затем присела на край канапе спиной к герцогу и обхватила себя руками, словно стараясь защититься от надвигающейся беды.

– И что вы узнали? – наконец резко спросила она, бессмысленно глядя на изящные розовые цветы на обоях.

Герцог пошевелился в кресле.

– Вы все еще замужем, не так ли?

Вивьен закрыла глаза.

– Да, это правда.

– Правда? Вы имеете хоть малейшее представление, что это означает?

Как он мог спрашивать ее об этом?

– Конечно, я знаю, что это означает, Уилл, и полностью осознаю все происходящее. Но есть обстоятельства, которых вы, очевидно, не понимаете.

– Так объясните, – решительно потребовал герцог.

Глаза Вивьен неожиданно открылись, и ее охватило раздражение. Она быстро повернулась и пристально взглянула на герцога.

– Не смейте думать, что вы можете войти в мой дом с требованием объяснить вам вещи, которые вас вовсе не касаются. Я буду говорить вам только то, что сочту нужным.

Он откинулся назад, и этого было достаточно, чтобы понять, как она потрясла его этим резким и бестактным заявлением.

– Ваша правда, дорогая Вивьен, – медленно произнес герцог. – Я не могу. Ведь я не ваш муж, не так ли?

Внезапно Вивьен затрепетала от горячего неосуществимого желания. О, если бы только это было возможно...

Она прижала дрожащую руку ко лбу и снова закрыла глаза.

– Вы единственный знаете, что я никогда не была замужем в полном смысле слова...

– Боюсь, это не относится к делу. – Герцог вскочил с кресла, повернулся и, быстро прошагав к окну, стал смотреть на петунии, росшие в соседнем саду.

– Нет имеет, и самое прямое, – гневно возразила Вивьен. – Я сообщила вам ужасные сведения о моем муже, о наших взаимоотношениях, и все это – правда.

Герцог медленно повернулся к ней.

– Вы замужем, миссис Раэль-Ламонт, и это главное. Но именно этого вы мне так и не сказали. – Он говорил почти шепотом. – Не сказали до того, как позволили любить вас.

У нее перехватило дыхание.

– Позволила вам любить меня? Но разве вы сами не желали этого?

Его глаза сверкнули.

– Желал чего? Стать участником адюльтера?

– По закону, ваша светлость, это вовсе не адюльтер. У меня есть договор о раздельном проживании, подписанный Леопольдом. Как вам, должно быть, известно, это равносильно разводу.

Он в изумлении покачал головой.

– Развод? Но ведь никто не разводился!

На глаза Вивьен вновь навернулись слезы.

– Да, не разводился, потому что Леопольд использовал меня. Ему были нужны мое имя и деньги. Женившись на мне, он не смог обеспечить меня ни дружбой, ни детьми, и в конце концов, отказался получить судебное постановление о признании нашего брака недействительным, так как это «могло отразиться на его репутации». – Вивьен глубоко вздохнула, затем добавила шепотом: – Соглашение о раздельном проживании – все, чего я смогла добиться от него.

Уилл смотрел на нее, захваченный бурлящим ураганом эмоций. Если он что-то и понимал в жизни, так это то, что ее следовало прожить. Он почти потерял свою жизнь, хотя и не по собственной вине, и поклялся сражаться за выживание все оставшиеся ему на этой земле годы. Наблюдая за Вивьен, он не мог не чувствовать себя покоренным ее страстью, элегантной красотой, силой воли, которые позволили ей остаться независимой и очаровательной женщиной и не поддаться скуке, сожалению, гневу, что в конце концов, могло довести ее до самоубийства. Однако Вивьен вышла из столь драматичной ситуации самым достойным образом – об этом можно было судить по каждому произнесенному ею слову. Каким бы обозленным Уилл ни чувствовал себя в этот момент, теперь он знал, что начинает по-настоящему любить ее.

Герцог неловко переминался с ноги на ногу, боясь, что Вивьен заметит только что сделанное им открытие.

– Тем не менее вы никогда не сможете снова выйти замуж, – неуверенно пробормотал он.

Вивьен рассмеялась и смахнула со щеки слезу.

– Снова выйти замуж? А почему вы не спросили, хочу ли я этого?

– Но что, если вам представится возможность заключить брак по любви? – Уилл попытался не выдать своего раздражения.

Вивьен серьезно посмотрела на него.

– Если никто не получает развода, то никто и не женится по любви, – мягко возразила она. – Это иллюзия, с юридическим документом или без оного.

Уилл почувствовал себя так, словно с него сдирают кожу. Удивительно, что он все еще умудрялся сохранять внешнее спокойствие.

– И вы никогда не любили? – тихо спросил он. Вивьен смущенно опустила глаза и покачала головой:

– Полагаю, не время обсуждать это сейчас. – Она поднесла руку к горлу.

– Не время? Но почему?

– Пожалуйста, – взмолилась она шепотом. – Не делайте мне больно, ваша светлость.

Резко повернувшись, Уилл взглянул в окно, но ничего не увидел. Она не могла выйти замуж, даже если бы захотела, и она не откроет ему свои самые потаенные мысли. Это означало, что они зашли в тупик.

Некоторое время в наполненной цветами комнате царило молчание, но наконец герцог услышал шелест юбок и понял, что она снова села на канапе.

– Скажите мне одну-единственную вещь, – попросил он, не глядя на нее.

– Если смогу, – не сразу отозвалась Вивьен.

Герцог торопливо обдумывал слова, которые собирался произнести.

– Вы сказали, что он женился на вас ради имени и денег. Но французский аристократ, несомненно, сам владеет достаточными средствами и титулом. Что тогда вы имели в виду?

Вивьен молчала; она сидела так тихо, что герцог наконец вынужден был обернуться и убедиться, что она все еще в комнате и все еще дышит.

– Кто вы на самом деле? – спросил он; его мягкий, заботливый голос словно молил открыть то, что она так долго скрывала ото всех.

На лице Вивьен не дрогнул ни один мускул. Не отрывая взгляда от керамической вазы, заполненной засушенными маргаритками, она тихо выдохнула:

– Я старшая дочь графа Уэррика и родилась в Нортумберленде.

Теперь Уилл все понял.

– Леди Вивьен. – Он на миг закрыл глаза.

– Да...

Какое страшное испытание, подумал Уилл. Нелегко многие годыпритворяться и лгать, принадлежа к знати, быть не в состоянии блистать, как твои сверстники. Хотя холодная темнота Нортумберленда была куда как далека от солнца и цветов Корнуолла, во всем остальном жизнь Вивьен шла параллельно с его жизнью. Она была воспитана, как и он, прекрасно образованна. Им обоим была дана возможность продвигаться в обществе, оба были наделены богатством и оба вступили в брак с, казалось бы, наилучшими партнерами. И вот теперь это наилучшее превратилось в настоящий кошмар и для нее, и для него.

– Почему вы здесь? – спросил герцог, надеясь, что его смущение останется незамеченным.

После минуты раздумья Вивьен подняла глаза и устремила их к небу.

– Вам лучше, чем кому бы то ни было, известно, что испытываешь, когда тебя избегает общество, когда отворачиваются равные по положению... У меня две сестры и ни одного брата. Как самая старшая, я должна была первой удачно выйти замуж, чтобы дать хороший пример сестрам. Мой отец нашел для меня замечательную партию – лорда Стенли Мейтленда, виконта Черитона. К великому огорчению отца, меня не интересовал вдовец средних лет с четырьмя детьми, даже несмотря на то что его собственность граничила с Уэрриком и со временем стала бы частью земельного владения нашей семьи. – Вивьен опустила голову и взглянула на все еще дрожавшие руки. – Зато когда я встретила лорда Леопольда, он сразу очаровал меня. Правда, он был французом, но красивым и чрезвычайно обаятельным. – Она горько усмехнулась и покачала головой. – Вы спросили меня, любила ли я когда-нибудь? Да, я была влюблена один раз, влюблена в Леопольда Раэль-Ламонта, а он, в свою очередь, любил мое приданое и все, что мог приобрести на него. Меня обманул искусный соблазнитель, и как после этого я могла признаться отцу, что он был прав? Мне следовало бы выйти замуж за лорда Стенли: в этом случае меня, может, и не любили бы, но зато я была бы нужна. В случае с Леопольдом я просто осталась одна. – Голос Вивьен снизился до шепота, когда она заканчивала свое печальное повествование.

Уилл впитывал каждое ее слово, изумленный и глубоко тронутый, удивляясь силе духа этой хрупкой женщины. Вивьен оставила мужа, который предал ее в первую же брачную ночь, и стала свободной, но какой ценой!

– Вы очень храбрая, – негромко произнес он, страстно желая обнять ее и при этом отступая на шаг, чтобы она не приняла сочувствие за ухаживание и не оттолкнула его.

Судорожно вздохнув, Вивьен выпрямилась, и слабая улыбка осветила ее лицо.

– Очень любезно с вашей стороны думать так, но, возможно, я не заслужила такого мнения о себе, ваша светлость.

Герцог остановился у кресла, разделявшего их, и опустил руку на его высокую спинку.

– Полагаю, ваш отец не одобрил и раздельное проживание.

Вивьен кивнула:

– Конечно, нет.

– И именно поэтому вы предпочли жить в Пензансе, подальше от родного дома...

– Да, чтобы не позорить мою семью. Сестры удачно вышли замуж, но скандал может повредить им. Я предпочла жить здесь, в Корнуолле, превратившись в относительно обеспеченную вдову мистера Раэль-Ламонта, моя семья остается в Нортумберленде, рассказывая всем, что я счастлива, что живу с семьей моего мужа в Европе.

– А что же ваш супруг? – Герцог заставил себя задать этот вопрос и тут же почувствовал, как от напряжения у него что-то заныло в груди.

Вивьен сцепила руки за спиной.

– Я щедро заплатила ему, и он таки подписал соглашение о раздельном проживании. Более десяти лет я не получала никаких известий от него, хотя, по слухам, он наслаждается жизнью, тратя мои деньги на солнечном юге Франции.

Герцог в изумлении покачал головой.

– И вы одна устроили все это?

– Да, я.

– А в результате каждый что-то выиграл.

– Можно сказать и так. Я продолжаю общаться с сестрами, но только по почте. И еще я наслаждаюсь обретенной здесь свободой, моим положением в обществе и моим бизнесом, которым я так усердно занималась все эти годы. Я готова сделать что угодно, лишь бы сохранить все это.

Неожиданно эти осторожно произнесенные слова нарушили торжественную интерлюдию, в которой они оба участвовали, и Уилл, обойдя кресло, приблизился к ней. На этот раз Вивьен не пыталась отступить, но ее поза выражала решимость и твердость.

Он прикоснулся ладонями к ее щекам и не опускал рук, пока не услышал, как она всхлипнула.

– Я буду вечно хранить ваш секрет, Вивьен.

Она опустила ресницы, и он поцеловал сначала одно ее веко, потом другое.

– Уилл...

На несколько томительных секунд герцог прижался губами к ее губам.

– Подделка в конверте, – тихо сообщил он. – На какое время назначена встреча?

Вивьен подняла руки и положила ладони ему на грудь.

– На семь часов вечера, в таверне за театром на Кенел-стрит.

Герцог нахмурился.

– «Веселые рыцари».

– Вы знаете это место? – Она удивленно взглянула на него.

– Да, – ответил герцог и, не вдаваясь в подробности, добавил: – Он специально выбирает людные места.

Вивьен кивнула.

– Во всяком случае, там он не сможет остаться со мной наедине.

Уилл был не очень-то уверен в этом и потому собирался принять меры предосторожности, не сообщая ей о своих намерениях.

– Я буду сам наблюдать за происходящим, и то же сделают мой детектив и его люди. – Он взял ее за подбородок. – Но и вы также будьте настороже. Я не хочу потерять вас, к тому же у меня нет другой флористки.

Вивьен попыталась улыбнуться; при этом ее взгляд оставался напряженным, и Уилл ощутил душевный трепет.

– Я буду рядом, леди Вивьен.

Ее взгляд смягчился, теперь в нем угадывалась нежность.

– Спасибо вам... за все.

Герцог ободряюще улыбнулся и осторожно сжал ее подбородок. Нежно прикоснувшись к ее губам, он повернулся и вышел из гостиной.

Глава 17

Несколько минут Уилл просто стоял на крыльце ее дома, засунув руки в карманы, и всматривался в даль. Начавшийся мелкий дождь стучал по камням дорожки, ведущей на улицу, превращая красоту маленького сада Вивьен в расплывчатую акварель. Все вокруг казалось на удивление чистым и мирным, но это была лишь иллюзия, и Уилл почувствовал, как портится его настроение.

К несчастью, ее чувства к нему волновали его больше, чем забота о ее полной безопасности. Но если посмотреть с другой стороны, никогда он так не беспокоился о близком человеке. Все дело было в его беспомощности и неспособности изменить положение дел. Возможно, правда заключалась в том, что одно накладывалось на другое – ее страстное стремление сохранить в неприкосновенности жизнь, которую она вела здесь; его желание защитить ее, на что, они знали оба, у него не было законных прав; их взаимное тяготение друг к другу, которое, вероятно, никогда их не покинет, даже если они будут жить врозь день за днем и год за годом.

Уилл потер глаза и пожалел, что не захватил с собой зонт. Впрочем, он все равно промокнет, если будет следовать своему плану. Вивьен встретится с Монтегю меньше чем через два часа, и он не собирается как пешка сидеть дома и ждать новостей, как предлагал и на чем настаивал Гастингс. Он придет туда ради нее и будет защищать ее всеми доступными средствами. Ничто другое теперь не имело значения. Он и его друзья, Сэмсон Карлайл и Колин Рамзи, обеспечат и ее защиту, и арест артиста. К счастью, им он определенно мог доверять.

Уилл взглянул на потемневшее небо. Просвета нигде не было видно, и он, наконец, отважился выйти под дождь. Дождевые капли падали ему на лицо и одежду, но он не чувствовал ничего, кроме холодной промозглости глубоко внутри и предчувствия, какого никогда не испытывал прежде.

Вот-вот начнется последний акт их мрачной драмы, и он не имел права расслабляться.

Вивьен не выносила бездействия. Как она могла ничего не делать и просто ожидать, а потом стать обедом для хитрого лиса? Меньше чем через два часа она должна войти в таверну, пропахшую застарелым потом, пролитым элем и подгоревшим мясом. Ей доводилось уже бывать в подобных заведениях...

Несколько минут Вивьен расхаживала по комнате, размышляя над тем, какие еще унижения предстоят ей в ближайшем будущем, и прислушиваясь к шуму дождя по крыше. Она задыхалась в своей гостиной. Вспомнив про конверт с сонетом, она бросила взгляд на чайный столик и почувствовала непреодолимое желание увидеть подделку собственными глазами.

Быстро вскрыв конверт, Вивьен осторожно извлекла из него документ с еле заметной подписью внизу. Она чуть улыбнулась, размышляя о том, какие связи должен иметь герцог Трент, чтобы разыскать умельца, способного создать подобный шедевр. Оригинал Вивьен видела лишь однажды, но это была безупречная копия.

– Прошу прощения, миссис Раэль-Ламонт, но некий мужчина хочет вас видеть.

Вивьен повернулась к домоправительнице и инстинктивно прижала рукопись к груди.

– Извините, я не хотела беспокоить вас, но этот человек сказал, что ему очень важно увидеться с вами именно сегодня.

Придя наконец в себя, Вивьен быстро вложила бумагу в конверт.

– Кто он? – деловито спросила она.

– Джентльмен из Труро, – не колеблясь ответила Гарриет. – Он хочет купить орхидеи для жены на годовщину их свадьбы. Счастливица. Этот человек очень красив. Я пригласила его войти, но он весь промок и не хотел пачкать полы, что очень любезно с его стороны.

Вивьен почувствовала крайнее раздражение. Ее домоправительница вела себя так, словно в жизни ее хозяйки не происходило ничего, о чем бы следовало задуматься хотя бы на минуту.

Прикрыв глаза, она потерла ладонью лоб.

– Почему именно сегодня?

– Ну не знаю... ему нужны орхидеи, и он проделал весь этот путь, чтобы взглянуть на ваши.

Ох уж эти орхидеи! Если она откажется принять посетителя, у Гарриет это вызовет подозрение, даже беспокойство. У Вивьен не оставалось иного выбора, кроме как показать прибывшему цветы и поскорее избавиться от него.

Вздохнув, она положила конверт на чайный столик и поправила выбившуюся прядь волос.

– Хорошо, я приму его. Он оставил визитную карточку?

– Да, мадам. – Гарриет протянула хозяйке серебряный поднос.

Вивьен взглянула на красиво отпечатанные буквы: «Господин Г. Герман». Странно. Она никогда не слышала о таком. Впрочем, он ведь сказал, что прибыл из Труро.

– Если придет кто-нибудь еще, меня нет дома, Гарриет.

– Да, мадам.

Покинув гостиную, Вивьен направилась в оранжерею.

– Что за отвратительный день, миссис Раэль-Ламонт! – Невидимый из окна гость, вероятно, стоял за сводчатым проходом слева от нее. – Я подумал, что это более... подходящее место для встречи.

Вивьен сначала замерла на месте, некоторое время прислушиваясь к шуму дождя за оранжереей, затем медленно повернулась. Перед ней стоял Гилберт Монтегю собственной персоной; гладко выбритый, с короткой стрижкой, он был одет в темно-серый костюм и модное пальто безупречного качества. Неудивительно, что Гарриет не узнала его.

– Что вы здесь делаете? – пробормотала Вивьен дрожащим голосом.

– Да вот пришел за вами. – Он улыбнулся. Вивьен инстинктивно отступила назад.

– Уходите, – прошипела она, – иначе я закричу.

Медленно и с ледяным холодом он ответил:

– Только попробуйте, и я сломаю вашу изящную шейку.

К горлу Вивьен подступила горечь, голова вдруг закружилась, и она даже испугалась, что может упасть.

– А как же рукопись? – Это все, что она могла придумать.

Гилберт хмыкнул; его глаза по-прежнему оставались холодными, взгляд неподвижным.

– Неужели, дорогая миссис Раэль-Ламонт, вы настолько наивны, что не имеете представления о сути этого дельца?

С каждой минутой чувствуя себя все более испуганной, Вивьен еще дальше отступила от него. Она уже начала замерзать.

Монтегю двинулся к ней так медленно, что она поначалу даже не заметила его приближения.

Стараясь не выдать себя, Вивьен вскинула подбородок:

– Не знаю, что вы имеете в виду, мистер Монтегю, но я сделала все возможное, чтобы удовлетворить ваши пожелания. Я просто хочу получить копию моего соглашения о раздельном проживании, которая находится у вас. После этого, надеюсь, мы расстанемся навсегда.

Гилберт раскатисто рассмеялся, будто его очень позабавили ее слова.

– Между прочим, моя фамилия Герман. И еще, хотя это вряд ли имеет значение: вы не очень хорошая актриса. А теперь нам с вами придется немного прогуляться. Мы выйдем отсюда вместе, сядем в мою карету, ну а там...

Мир завертелся у Вивьен перед глазами. Она сделала еще шаг назад и ударилась бедром об угол короткого деревянного стола, который чуть не опрокинулся от удара.

Гилберт усмехнулся и вдруг с быстротой, которой она не ожидала, схватил Вивьен за руку выше локтя и наклонился к ней.

– За мной, миссис Раэль-Ламонт, и без глупостей, – произнес он угрожающим шепотом, и Вивьен почувствовала острие ножа у себя под грудью.

«Уилл, как я нуждаюсь в вас...» – внезапно пронеслось у нее в голове. Гилберт обхватил ее за плечи и потащил через оранжерею к воротам.

Вивьен судорожно пыталась придумать хоть что-то, что могло бы помочь ей спастись, но Гилберт, словно догадываясь о ее намерениях, сильнее сжал ее плечо.

– Если закричите или попытаетесь убежать – умрете прямо здесь, среди ваших милых растений. Сейчас командую я, и постарайтесь хорошенько запомнить это.

– Но мои слуги...

– Они не догадаются о вашем отсутствии по меньшей мере полчаса, – небрежно заметил Гилберт. – Этого вполне достаточно, чтобы уехать из города.

Вивьен с ненавистью взглянула на его гладкое, обманчиво красивое лицо.

– Подлец! – выдохнула она сквозь зубы.

Гилберт странно усмехнулся, затем осторожно поднял руку и, укрыв ее своим пальто, прижал к себе, чтобы защитить от проливного дождя.

– Это правда, – мрачно произнес он, ведя ее сквозь высокие деревянные ворота к ожидающему экипажу. – И мне даже не нужно притворяться.

Оказавшись в карете, Вивьен с тревогой огляделась; она все еще надеялась, что ее спасут, и поэтому не знала, стоит ли попытаться самостоятельно сразиться с похитителем.

Когда они выезжали из города, направляясь на запад, Вивьен без труда убедилась, что на пустынной по причине плохой погоды дороге ей не на кого рассчитывать. Теперь ее судьба зависела только от нее.

Глава 18

На побережье медленно опускалась ночная мгла. После проливного дождя из-за низких облаков на горизонте выглянуло солнце и тут же начало садиться за океан.

Уилл смотрел на солнце, стоя у высокой стеклянной двери, с интересом наблюдая, как полоска сияющего золота уступает место еле видимой ниточке зеленого, а затем полыхающее дневное светило словно погружается в вечность.

Это была комната Элизабет: когда-то здесь она играла на рояле, и не раз за последние годы Уиллу казалось, что он слышит неясные мелодичные звуки, разносящиеся по темным и тихим коридорам дома. Иногда это благозвучие застигало его врасплох, заставляя закрыть глаза и вновь желать, чтобы женский смех и полные чувства песни обогащали его жизнь. Но музыка всегда исчезала, и сегодняшний день не был исключением.

Уилл опустил взгляд на беспокойный океан, затем закрыл глаза и прислонился лбом к стеклу двери. Оно было холодным как лед. О, как ему хотелось убежать из пустого пространства этого дома, ставшего центром его жизни, – дома без тепла, без смеха, без любви...

– Прошу простить, ваша светлость, но у меня важные новости.

Гастингс. Господи, когда только все это кончится?

Уилл судорожно сжал тонкую деревянную раму побелевшими пальцами. Никогда еще он так сильно не сожалел о своем положении в свете.

И все же, когда дело призывало его, представление о долге, с которым он родился и воспитывался, всегда торжествовало.

Открыв глаза, он повернулся и чуть не столкнулся лицом к лицу с детективом.

– Да, Гастингс?

Сначала гость выглядел озадаченным, осматриваясь вокруг, словно он только сейчас обнаружил, что попал в совершенно незнакомую комнату.

– Разрешите присесть, ваша светлость? Никак не могу перевести дух.

– Конечно, садитесь. – Не отходя от стеклянных дверей, Уилл указал на софу в центре комнаты.

Гастингс тут же уселся в весьма неудобной позе, но, как ни странно, на этот раз не стал доставать свои записи.

– Ваша светлость, вы, конечно, уже поняли, что Гилберт Герман ускользнул от нас в таверне...

Уилл почувствовал себя так, словно его полоснули кинжалом.

– Я так и предполагал, – холодно заметил он.

– Однако есть кое-что, что я должен безотлагательно вам сообщить.

– Ну так сообщайте. – Герцог недовольно поморщился.

– В общем, сэр... – Гастингс откашлялся, – возможно, мне следовало бы ознакомиться с этой информацией раньше, и если вы почувствуете необходимость задержать плату за мои услуги, я полностью пойму вас...

– Говорите по существу. – Уилл уже начинал терять терпение.

– Да-да, разумеется. – Детектив, наконец, полез в нагрудный карман и извлек свои записи. – Видите ли, изучая прошлое Гилберта Германа, я решил проверить сделки его отца как финансиста. – В голосе Гастингса появилось волнение. – На прошлой неделе я поручил моим людям заняться этим, и они обнаружили нечто весьма примечательное, сэр.

Уилл ждал, не меняя позы.

Гастингс нервно ослабил шейный платок.

– Проживая в столице, Дэвид Герман легко мог раздобыть список клиентов-дворян, и когда мы провели наше расследование, то обнаружили одно имя, которое может вас заинтересовать.

– Вот как?

– Имя Честер вам о чем-нибудь говорит? – Детектив криво усмехнулся.

Уиллу показалось, что стеклянная дверь распахнулась и леденящий ветер дунул ему в лицо.

Теперь все начинало сходиться. Дэвид Герман был личным финансистом отца Элизабет.

Словно не замечая его реакции, Гастингс продолжил:

– Мы узнали, что Ричард Честер хранил крупную сумму денег в банке Германа в обмен на небольшие услуги – покрытие мелких карточных долгов, заблаговременное сообщение о процентных ставках и других подобных вещах. – Полные щеки Гастингса порозовели от волнения. – Эти двое были друзьями и знали друг друга долгие годы. – Детектив сделал эффектную паузу, затем прошептал: – Как и их дети.

Странно, но лишь в этот момент прозрения Уилл задумался о том, что за последние несколько минут Гастингс ни разу не заглянул в свои записи.

– Ваша светлость?

Уилл тяжело вздохнул:

– Итак, как я это себе теперь представляю, дети хорошо знали друг друга, и блондинка, которая встречалась в таверне с Гилбертом, – не кто иная, как Элинор Честер, сестра моей покойной жены.

– Именно, сэр. – Гастингс на мгновение задумался – очевидно, он ожидал более бурной реакции, чем простая констатация фактов, – а затем, почесав шею, продолжил: – Гилберт Герман и Стивен Честер росли друзьями, и скорее всего вместе задумали этот шантаж. Получив определенные сведения, они разработали хитроумный план. Вопрос – от кого они получили эти сведения? Могла ваша жена рассказать сестре, что вы владеете рукописью?

Герцог усмехнулся:

– Об этом знали абсолютно все – ведь рукопись сперва принадлежала Элизабет. Это был ее свадебный подарок мне.

Прекрасный подарок, невольно подумал он. Элизабет еще прежде сказала, что сонет является семейной реликвией, но сам подарок стал для него полнейшим сюрпризом. Тогда она действительно любила его. И тут его внезапно осенило.

– Очевидно, теперь Элинор Честер и ее брат хотят получить записи обратно?

– Похоже, что так, сэр. – Гастингс сложил свои записи и запихнул в карман. – Хотя не проще ли было просто попросить их у вас или предложить выкупить? Это гораздо разумнее, чем прибегать к шантажу.

Уилл пожал плечами:

– Вряд ли я отдал бы им этот сонет. У меня стойкое отвращение к семье моей покойной жены. – Уилл потер лицо ладонью. – Итак, мы имеем дело с хорошо продуманным и хитроумным планом. Семейство Честер почти разорено, и добыть такое бесценное сокровище означало бы для них обеспечить себе доступ к богатству, когда они найдут покупателя, который согласится держать язык за зубами.

– Полагаю, вы правы, сэр. – Гастингс кивнул.

Теперь уже Уилл не мог скрыть своего беспокойства; засунув руки в карманы, он медленно зашагал вокруг укрытого чехлом рояля.

Наконец все обрело окончательный смысл. Кто еще так хорошо знал его слабости? Элинор Честер отличалась исключительной хитростью, и он готов был дать пинка самому себе за то, что не усмотрел семейных мотивов раньше. Правда, в прежние времена Стивен Честер никогда не опустился бы до связей с обыкновенным актером, но после того, как этот человек обвинил в убийстве Элизабет Уилла, от него можно было ожидать чего угодно. Неудивительно, что Стивен вновь попытался использовать его в корыстных целях.

Наконец герцог перестал шагать по комнате и задумчиво взглянул на детектива.

– Спасибо за информацию, Гастингс. Теперь мне нужно осмыслить все, что я узнал, так что на сегодня с меня довольно. Я немедленно выплачу вам последнюю часть гонорара.

– А как насчет миссис Раэль-Ламонт?

Упоминание ее имени заставило герцога вздрогнуть. После того как они открылись друг другу, после всего, что он дал ей, ему предстояло снова остаться одному.

Наконец, прервав паузу, Уилл ответил:

– Уверен, леди Вивьен на данном этапе сама позаботится о себе. Спокойной ночи, Гастингс.

Это была самая официальная и резкая процедура прощания, к которой он не прибегал уже много лет, но Гастингс, видимо, поняв все без слов, не мешкая поднялся и, учтиво поклонившись, произнес:

– Спокойной ночи, ваша светлость. Я немедленно пошлю вам сообщение, если узнаю еще что-нибудь, представляющее для вас интерес.

Уилл еле заметно кивнул, затем повернулся к стеклянным дверям и бездумно уставился в темноту.

Глава 19

– Что, черт побери, случилось со светом?

Услышав громкий голос Колина Рамзи, Уилл встрепенулся и привычным движением взъерошил волосы.

– Который час? – ворчливо спросил он.

– Почти полночь.

Господи, сколько же времени он простоял здесь? – О...

– «О...»? Это все, что ты хочешь сказать?

Уилл фыркнул.

– Тебя впустил Уилсон?

– А почему бы ему меня не впустить? Правда, я, вероятно, разбудил его, что ему вряд ли понравилось...

– Да уж, не сомневаюсь.

В темноте Колин чуть не сбил со стола керамическую вазу.

– Проклятие! – Найдя выключатель, он повернул его, затем поправил вазу.

Яркий свет заставил Уилла прищуриться.

– Хочешь бренди? – спросил он, поворачиваясь к буфету.

– Не откажусь. Ба, да ты выглядишь просто ужасно.

Вместо ответа Уилл молча наблюдал, как друг удобно устраивается на софе, на том самом месте, где совсем недавно сидел Гастингс.

– Итак, отвечай на мои вопросы, – потребовал Колин. – Почему ты стоишь здесь в темноте, и что случилось с той неуловимой женщиной, за которой ты охотишься?

«Женщина, за которой я охочусь? Господи, только этого не хватало».

Колин снял фрак и закатал рукава льняной рубашки.

– А где Сэм? Я думал, он здесь, с тобой.

Уилл повернул ключ в замке дубового буфета и, распахнув дверцу, достал графин с темно-янтарной жидкостью и два хрустальных бокала. Сдув пыль, которая могла оказаться внутри, он наполнил бокал Колина на добрую половину, а свой почти до краев. Сейчас ему, как никогда, нужно было выпить.

– Полагаю, Сэм следит за ней, – ответил он, ставя графин на вышитую салфетку. – А может, уже потерял.

– Следит за ней? – Колин взял предложенный другом бокал. – А что случилось?

Уилл пожал плечами и сделал большой глоток виски.

– Извини, это не бренди.

– Так в чем дело? – Колин, кажется, уже начал понимать, что что-то пошло не так.

Уилл тяжело опустился в кресло-качалку напротив софы.

– Просто теперь ясно, каким я был глупцом. Каждая женщина, которую я начинал любить... обманывала меня, уверяя в вечной привязанности.

Колин сделал глоток из своего бокала.

– Женщины вообще склонны к этому – вот почему я опасаюсь увлечься кем-либо всерьез.

Уилл прищурился и принялся раскачиваться, глядя в свой бокал.

– Все было подстроено, – со странным спокойствием заявил он.

– Что подстроено? – Колин внимательно посмотрел на друга.

Уилл покачал головой.

– Все, и прямо с той самой минуты, как она вошла в мою жизнь.

Колин поставил виски на чайный столик перед собой.

– Не понимаю. О чем, черт побери, ты тут толкуешь?

Уилл поднял бокал и быстро сделал два больших глотка. Напиток обжег рот и горло, но при этом показался странно приятным.

– Добрая миссис Раэль-Ламонт, или, если раскрыть тайну, прекрасная леди Вивьен, замужем, но готова на адюльтер.

– Звучит как-то грубо, тебе не кажется? – осторожно заметил Колин. – Я думал, она тебе небезразлична.

– Ну, если учесть, что она определенно знает, как обращаться с цветами... – Уилл подумал, что этого ответа вполне достаточно.

Колин задумчиво потер лоб.

– Послушай, Уилл, мы были друзьями много лет, но никогда я не видел тебя таким... несерьезным, что ли. Сначала ты просишь меня тайком наблюдать за ней ради ее безопасности, а теперь, когда я здесь, ты мне говоришь такие странные вещи. И почему эта дама не пришла сегодня вечером в таверну, где я ждал ее?

Не зная, с чего начать, Уилл поднялся с кресла-качалки и сделал несколько шагов к застекленной двери.

– Думаю, все дело в деньгах, – медленно проговорил он и снова надолго замолчал.

– Ничего удивительного, если в деле замешана женщина. – Колин усмехнулся. – Ну, так ты собираешься объяснить мне все это или мы будем молчать?

Уилл закрыл глаза и, стараясь говорить спокойно, произнес:

– Мне нужно решить, хочу ли я, чтобы ее обвинили в преступлении.

Колин с изумлением взглянул на него и покачал головой.

– Ваша светлость...

Уилл не повернулся. Он знал, кто вошел.

– Какого черта! Эй, что здесь происходит? – Гневный голос Сэмсона Карлайла возвещал о том, что он вот-вот присоединится к друзьям. – Я провел три проклятых часа, сидя на железной ограде и глядя на темное здание, но никто так и не появился. – Сэмсон быстро прошагал мимо дворецкого в комнату.

– Я могу идти, ваша светлость? – скромно поинтересовался Уилсон.

– Да, спасибо. – Герцог как ни в чем не бывало повернулся к гостям, словно не было ничего особенного в том, что трое богатейших дворян Британии собрались в полночь обсуждать свои проблемы.

Как только Уилсон вышел, Уилл, прищурившись, оглядел присутствующих.

– Что ж, прекрасно, – иронически заметил он. – Нам предстоит что-то вроде вечеринки, не так ли?

Сэм мрачно посмотрел на него. Он уже успел снять фрак и ослабить шейный платок, повязанный вокруг воротника, и теперь наблюдал с неодобрением за хозяином дома.

– Что это за смехотворное поручение? Мало того, что я продрог, так еще какая-то проститутка предложила мне закурить...

– Возможно, это было наилучшее предложение, которое ты получил за всю неделю, – поддразнил Колин. – Жаль только, что ты не куришь.

Сэм никак не откликнулся на эту реплику и продолжал мрачно смотреть на Уилла.

– А теперь ты посылаешь за мной – и ради чего? Проклятая ночь! – Его глубокий голос прозвучал с резкостью, которую собеседники сразу узнали и поняли. Всегда серьезный Сэм терпеть не мог праздной болтовни.

– Полагаю, ты не воспользовался этим заманчивым предложением? – сухо спросил Уилл, возвращаясь к чайному столику, где он оставил недопитый бокал. – Не очень-то веселое окончание вечера.

– Предложением? – Сэм недоуменно наморщил лоб.

– Закурить.

– Да что, черт побери, происходит? – Сэм начинал терять терпение.

– Не помню, сколько раз за последние десять минут возникал этот вопрос, – вскользь заметил Колин с софы, допивая виски. – Я, например, уже устал задавать его.

– Хочешь выпить, Сэм? – неожиданно предложил Уилл.

– Спасибо, нет. – Сэм упорно не сводил с него глаз. – Кто такая, черт возьми, эта Вивьен Раэль-Ламонт, и почему ты попросил меня наблюдать за театром, в котором она вряд ли могла появиться.

Уилл подошел к буфету и взял графин, чтобы вновь наполнить его.

– Ты пьешь виски?

Он оглянулся через плечо:

– Откуда ты знаешь, что это виски?

– По цвету. – Сэм наконец сделал пару шагов в глубь комнаты. – Так для чего я здесь?

Уилл нахмурился и поднял графин, чтобы рассмотреть жидкость на свет.

– Да, пожалуйста, скажи, будь любезен, – вмешался Колин, усаживаясь поудобнее.

– На мой взгляд, это бренди. – Хозяин дома наполнил бокал.

– Проклятие, Уилл, моя задница воспалилась от сидения на железе, я устал, проголодался и не имею представления, почему стою в твоей... – Сэм огляделся. – В твоей музыкальной комнате.

Колин неожиданно улыбнулся.

– Я чувствую, этот разговор нас ни к чему не приведет. Может быть, мне пока поиграть?..

– Сядь, ради Бога. – Уилл поднял наполовину наполненный бокал. – Я все еще пытаюсь понять, как эта женщина так легко смогла провести меня. Когда я найду ответ, вы узнаете его первыми.

Вместо того чтобы сесть на софу рядом с Колином, Сэм подошел к роялю, вытащил из-под него вращающийся стул и, сев на него, приготовился ждать.

– Послушай, – Колин зевнул, – почему бы тебе не начать с самого начала?

Тем временем в голове Уилла всплывали беспорядочные мысли и воспоминания об их первой встрече в библиотеке, когда Вивьен пришла к нему, желая купить записи, которые, она знала, никогда не будут проданы. Мысль о том, что все это было разыграно ею, вызвала в нем холодный гнев. Он снова быстро сел в кресло-качалку, деревянные полозья скрипнули на мраморном полу.

– Там вот, миссис Раэль-Ламонт пришла ко мне несколько недель назад с предложением. Она хотела купить мой сонет.

– Господи! – Колин откинул голову, его взгляд выражал откровенное недоверие. – Неужели только поэтому тебе понадобилась копия?

– Совершенно верно.

– А зачем ей этот сонет? – Сэм фыркнул. – Она все равно не сможет его продать.

– В том-то все и дело. – Уилл покачал головой. – Но мне это показалось интригующим.

– И что же дальше? – спросил Сэм.

– Я обещал рассмотреть ее предложение лишь в случае, если она согласиться стать моей... компаньонкой.

– Боже, этого только не хватало! – пробормотал Сэм.

Колин, вскочив на ноги с пустым бокалом в руке, разразился демоническим хохотом.

– Я непременно как-нибудь испробую такой ход, нет, правда, – уверенно заявил он, направляясь к буфету. – Ты просто гений.

Уилл чуть не выругался.

– Вы все не так поняли.

– Ну, естественно, – саркастически заметил Сэм. – Зная твой вкус в отношении женщин, уверен, что она страшна как смертный грех.

– Полностью согласен. – Колин поднял наполненный бокал. – Если бы она захотела получить мой сонет, я просто потребовал бы, чтобы она прочитала его...

– Я не хотел потерять ее. – Уилл недовольно посмотрел на приятелей. – И вообще она очаровательна, хотя это не относится к делу.

Сэм ехидно улыбнулся:

– Конечно, не имеет.

– Да, верно, – неожиданно легко согласился Колин, – но я все равно потрясен. – Вернувшись на софу, он разлегся на подушках и, устраиваясь поудобнее, повертел головой. – Вот только почему бы тебе не рассказать, что же все-таки случилось?

Уиллу страшно захотелось стереть ухмылку с его лица.

– Миссис Раэль-Ламонт – леди Вивьен, старшая дочь графа Уэррика, и она скрывает это от общества все десять лет, которые живет здесь.

Колин присвистнул.

– Забавно, хотя я надеялся на что-то более непристойное.

Словно не заметив иронии друга, Сэм быстро спросил:

– Почему она живет одна, в скромном доме в Пензансе?

Уилл почувствовал, как к нему вернулось прежнее напряжение.

– Ее муж был пристрастен к наркотикам и отказался согласиться на развод, опасаясь, что в этом случае все узнают о его болезни. У Вивьен имелось только ее слово против его слова, поэтому она решилась на договор о раздельном проживании: это было лучшее, на что она могла рассчитывать при сложившихся обстоятельствах. Ее муж вернулся на родину, во Францию, а она решила начать новую жизнь здесь, чтобы спасти семью от позора.

Впервые с момента появления в доме Уилла оба друга уставились на него с полным непониманием в глазах.

– Ты очень уверенно излагаешь факты, – наконец заметил Сэм. – Но откуда ты знаешь, что все это не ложь?

– Потому что я лишил ее девственности.

Какое-то время оба гостя молчали, не в силах вымолвить ни слова, и Уиллу пришло в голову, что впервые за многие годы ему удалось поставить их в тупик.

Он откинулся на подушки и начал раскачиваться в кресле-качалке.

Придя в себя первым, Сэм начал медленно потирать ладони.

– Итак, – он деловито откашлялся, – дочь графа выдает себя за обеспеченную вдову, тогда как на самом деле она... кто? Замужняя леди и... девственница?

– Полагаю, это самое точное определение. – Уилл сделал еще глоток виски.

– Нет, постой, – поправил друга Колин. – По существу, она больше не девственница, но ведь это не противозаконно, не так ли?

Неожиданно Уилл в волнении снова вскочил с кресла и, обойдя софу, заходил по комнате.

– Вообще-то суть не в этом...

Сэм глубоко вздохнул и тут же потребовал ответа:

– Так в чем же суть? Скажи, почему ты послал за нами и почему хлещешь виски как холодный чай в июле?

Уилл почувствовал, как сердце молотом застучало в груди. Разве можно выразить чувство утраченных иллюзий словами? Ни Колин, ни Сэм никогда не любили женщин так, как он полюбил Вивьен, и, разумеется, им трудно было его понять.

Наконец он перестал ходить по комнате и попытался как можно доступнее объяснить свою мысль:

– После того как мы с Вивьен стали...

– Вступили в особые отношения?

– Кончай шутить, Колин, – раздраженно приказал Сэм.

– Стали близки, – отчетливо произнес Уилл, бросив на друзей быстрый взгляд, – она сообщила мне, что ее шантажирует некий господин по имени Гилберт Монтегю, довольно известный актер шекспировского театра, требующий эти записи.

– Известный актер? – недоверчиво повторил Колин.

Уилл потер глаза, затем повернулся к друзьям.

– Я знаю, это звучит невероятно...

– Звучит как текст очень плохой пьесы, – поправил Колин, сделав глоток из своего бокала.

– Ну-ну, продолжай. – Сэм сделал нетерпеливый жест рукой. – Как же этот актер собирался шантажировать ее?

Уилл взволнованно зашагал по комнате, затем, взяв бокал с остатками вина, подошел к стеклянной двери.

Вечер превратился в плотную жуткую темень, которую к тому же окутывал низкий, густой туман, и это ему совсем не понравилось. Он посмотрел на тонкий хрусталь в руке, отчаянно желая сделать еще один глоток, но затем неожиданно решил, что выпил достаточно. Отвернувшись от темноты ночи, Уилл поставил бокал на крышку рояля, прекрасно зная, что если бы Элизабет был жива, она непременно отругала бы его за такую небрежность. Сейчас он сделал это нарочно, наслаждаясь тем, что все здесь теперь принадлежит только ему.

– Я еще не сказал, что Вивьен официально оформила раздельное проживание через лондонского поверенного. По ее словам, актер-шантажист каким-то образом сумел получить копию подписанного ею документа и теперь угрожает обнародовать его, если она не подчинится его требованиям.

– Копии, всюду копии. – Колин прижал кончики пальцев к бровям. – А кто делал эту?

– Откуда, черт побери, я могу знать?

– Но ты хоть видел эту копию? – задумчиво спросил Сэм.

– Нет, я просто поверил ей.

– Вот как? И почему же?

Вопрос заставил Уилла поежиться.

– Какой смысл ей что-то выдумывать? Вивьен ничего бы не выиграла, солгав относительно своего брака, и, кроме того, она живет в Пензансе уже десять лет; у нее здесь светские знакомства, бизнес...

– Бизнес? – встрепенулся Сэм.

Уилл положил ладони на холодную полированную поверхность рояля.

– Она флорист, поставляет цветы местной знати.

– Знатная леди выступает в роли цветочницы? Невероятно. – Колин, не выдержав, улыбнулся.

– Я не сказал, что она продает гвоздики на улице за несколько центов! – запальчиво воскликнул Уилл. – У нее настоящее дело, и все в городе уважают ее; у нее лучшие сорта орхидей в Корнуолле, хотя, по моему мнению, она продает их чересчур дорого.

– Ты сказал – орхидеи?

– Да, от самых простых до самых редких сортов. Некоторые из них весьма уникальны. – Уилл почувствовал, как его лицо неожиданно вспыхнуло, и постарался принять равнодушный вид. – Я часто покупаю цветочные композиции у нее и делаю это уже почти год.

Оба друга уставились на него так, словно он пообещал выкрасить конюшню в розовый цвет.

Чувствуя себя в высшей степени неловко, Уилл переступил с ноги на ногу, наконец, приняв неизбежное – ему таки придется признаться в том, что они, вероятнее всего, уже и так поняли. – Я ни в грош не ставлю цветы и никогда не ставил. Но я дважды видел ее до нашей встречи издалека и восхищался ею. Покупать у нее цветы показалось хорошей идеей. – Он вздохнул. – Это была единственная возможность встретиться с ней, не вызывая подозрений.

– Господи! – вырвалось у Колина. – Да ты никак влюбился!

Уилл бросил на приятеля гневный взгляд, что заставило Сэма громко фыркнуть, пока он пытался скрыть хитрую улыбку.

Уилл покорно развел руками.

– Конечно, сейчас это очень забавно, не так ли, джентльмены?

– Настоящая комедия ошибок. – Колин тщетно пытался укротить свое веселье.

Неожиданно Уилл стукнул кулаком по крышке рояля.

– Я любил ее, а она меня использовала!

Этот взрыв эмоций сразу отрезвил всех.

– Извини, – примирительно произнес Колин, поднося к губам бокал с виски.

В комнате воцарилось молчание, и Уилл, закрыв глаза, прижал ладони к лицу. Легкость, с которой он минуту назад мог бы объяснить события последних нескольких часов, покинула его, и это значило, что ему придется забыть о гордости и откровенно рассказать все.

Вздохнув, он начал свой рассказ:

– Сэм попросил тебя ждать Вивьен у театра на тот маловероятный случай, если ее привезут туда помимо воли; ну а ты, Колин, должен был наблюдать за ней, если она появится в таверне. Вивьен не знает вас, ни один из вас не походит на полицейского или детектива, поэтому вы подошли для роли наблюдателей даже лучше, чем люди Гастингса. – Уилл искоса взглянул на друзей. – Я организовал это не потому, что не доверял Вивьен, а для ее защиты. Это показалось мне неплохой идеей, и я знал, что вы поможете мне безо всяких вопросов. Был ли я прав – не знаю, да, впрочем, теперь это уже не важно. – Прервав свой краткий отчет, Уилл сложил руки на груди. – Примерно за два часа до встречи с Гилбертом Монтегю в таверне я явился к ней домой и принес копию сонета. Все шло прекрасно, пока после продолжительного увещевания она, наконец, не сообщила мне, кем является на самом деле. Признаюсь, я был ошеломлен. Когда я уходил, мне показалось, что она взволнована предстоящей встречей с этим человеком...

– Актером?

– Да, – подтвердил Уилл.

Впервые за эту ночь его мысли стали выстраиваться в логический ряд, когда он перечислял детали недавних событий для своих друзей. – Я собирался наблюдать за ее домом, а затем проследовать за ней, когда она отправится в таверну, но не сказал о своем присутствии, не желая, чтобы она оглядывалась через плечо или же проявила слишком большую уверенность при обмене документами. Вивьен должна была нервничать и даже испытывать страх, чтобы справиться с этой операцией. Я знал, что она нуждалась во мне, но хотел во что бы то ни стало арестовать этого человека.

Неожиданно Уилл почувствовал боль в груди; определенно ему не следовало выпивать второй бокал.

– Это было благородно с твоей стороны, – заверил Сэм; его тон предполагал, что он по-прежнему серьезен и не собирается насмехаться.

Уилл продолжал вышагивать по комнате, плечи его были напряжены, в горле стоял ком.

– Да, но, как оказалось, Вивьен вовсе не нуждалась во мне.

– Ну вот, – Колин поднял палец, – мы и достигли точки в разговоре. Теперь пора сообщить нам, что же на самом деле произошло сегодня.

Глубоко вдохнув, Уилл остановился возле Сэма, который все еще сидел на вращающемся стуле перед закрытой клавиатурой рояля.

– Господи, какой же я идиот, – хрипло прошептал он и крепко зажмурился, пытаясь изгнать образ тех двоих, садящихся в неприметный экипаж. Актер укрывал Вивьен своим пальто и искренне смеялся чему-то.

– Прогуливаясь у дома, я быстро обнаружил, что Вивьен вовсе не собирается отправляться в таверну к семи часам. Не успел я устроиться в моем промокшем костюме между каменным колодцем и живой изгородью, как Вивьен и один из главных актеров в этой презренной пьесе вышли из ее садика, причем он обнимал ее за талию, а его пальто прикрывало ее плечи от дождя. Именно тогда я все и понял. Они разработали план, как приобрести рукопись, и когда это не сработало, изменили сценарий.

– Изменили сценарий? И что же они замыслили теперь? – Колин, казалось, был окончательно сбит с толку.

Уилл процедил сквозь зубы:

– Похищение человека.

– Что?

– Похоже, это становится слишком сложным для моего понимания, – ворчливо заметил Сэм.

Уилл раздраженно пожал плечами, затем достал из нагрудного кармана маленький голубой пригласительный билет и прочитал вслух то, что было написано на нем от руки:

– «Леди Вивьен в наших руках. Через три дня вы получите инструкции относительно платы за ее благополучное возвращение. Никому не говорите об этом, иначе я перережу ей горло, и сделаю это с удовольствием».

Сэм потянулся и осторожно взял приглашение из рук Уилла.

– В чем дело? – Колин попытался со своего места разглядеть текст.

Уилл хлопнул ладонью по крышке рояля с такой силой, что струны внутри зазвенели.

– Отлично придумано! Выманить у меня деньги с помощью женщины – что может быть проще!

Свирепость в его голосе пугала, и сам он был как готовая лопнуть натянутая струна. Колин и Сэм в изумлении уставились на него. Никогда прежде они не видели своего друга в таком возбужденном состоянии.

Минута или две прошли в напряженном молчании, а затем Сэм неожиданно спросил:

– Когда ты получил это приглашение?

В его вопросе отчетливо угадывались забота и обеспокоенность, и Уилл тут же пожалел о своей неуместной вспышке.

– Прошу меня извинить...

– Ради Бога, не извиняйся. Просто ответь на вопрос.

Уилл потер брови ладонью.

– Приглашение уже было здесь, когда я вернулся из города.

– И кто доставил его?

– Оно пришло по почте.

– Итак, кто-то знал, что ты увидишь их обоих, – продолжал рассуждать Колин, – и достаточно точно рассчитал, когда отправить это послание.

– Не обязательно, – возразил Уилл. Впрочем, он не мог предложить ничего более убедительного.

Глядя на приглашение, Сэм постучал по нему кончиком пальца.

– Они видели тебя?

Уилл не мог больше стоять спокойно и вновь принялся мерить шагами комнату, время от времени поглядывая на висевший на северной стороне огромный портрет своей бабки – женщины чрезвычайно самоуверенной и властной.

– Не знаю, – нерешительно ответил он. – На улице не переставая шел дождь, и к тому же я не говорил ей, что буду поблизости.

– Но когда ты увидел, как эти двое покидают дом, – продолжил Колин, – неужели Вивьен не попыталась подать тебе знак?

Уилл горько рассмеялся.

– Нет. Только быстрый взгляд вокруг, затем онаопять посмотрела ему в лицо.

– Ага. Так она все-таки бросила быстрый взгляд, словно искала что-то?

– Возможно, Вивьен просто хотела убедиться, что я наблюдаю за ними... – опроверг он друга.

– Но ты сказал, она не могла тебя видеть и вообще не знала о твоем присутствии. – Колин с недоумением пожал плечами.

Уилл нахмурился.

Дотошность Колина начинала его злить. Обычно Колин никогда не упускал возможности пошутить, и во время традиционных посиделок втроем они не ожидали от него ничего другого. Тогда как он всегда умел разрядить обстановку. Сэм слыл мыслителем, а Уилл – человеком с проблемами. Так было все последнее время. Колин оказал неоценимую поддержку Уиллу, когда тот был обвинен в убийстве; его прекрасное чувство юмора спасало герцога от тяжелейшей депрессии.

Но сейчас, в совсем несвойственной ему манере, Колин задумчиво наклонился и, глядя на чайный столик, тихо постукивал по его поверхности указательным пальцем.

– О чем это ты задумался? – не выдержав, поинтересовался Уилл.

– Наверное, над тем же, над чем и я. – Сэм повернулся на вращающемся табурете.

Колин мгновение помолчал, затем задумчиво произнес:

– Все это представляется мне слишком умным, слишком хитро закрученным и... слишком хорошо сыгранным.

– И я тоже чего-то тут не понимаю. – Сэм привстал, затем снова опустился на табурет и положил одну ногу на другую.

Колин бросил взгляд на застекленную дверь, затем торопливо встал, и, сжав руки за спиной, направился к буфету. Однако не стал наливать себе виски, а просто стоял, рассеянно глядя на графин.

– Итак, что мы имеем? Прежде всего Вивьен не знала, что ты будешь там. – Он говорил так, словно собирал из отдельных кусочков картинку-загадку. – Вряд ли ей было точно известно место, из которого некий джентльмен тайно наблюдает за ней. – Колин, прищурившись, взглянул в лицо приятелю. – И уж конечно, она не могла знать, что ты предпримешь, увидев ее вместе с актером.

Уилл должен был признать, что в словах Колина есть определенная логика.

– Но они, в самом деле выглядели как любовники, – произнес он, словно защищаясь.

Сэм склонил голову набок и иронически заявил:

– Ты только что открыл нам, кто лишил ее невинности. За все эти годы замужества и раздельного проживания ты – ее первый любовник; и тут неожиданно, за какие-то несколько недель или даже дней, она вдруг заводит другого. Что-то тут не сходится.

Впервые за последние несколько часов Уилл почувствовал, как в его душу закрадывается сомнение.

– Ну что ж, возможно, они не любовники, а только сообщники. Учитывая их действия...

– Его действия, Уилл, а не ее. – Колин нахмурил брови. – Она продает цветы и живет в Пензансе многие годы, а он лишь недавно вошел в ее жизнь.

Всю первую половину ночи, после того как Уилл увидел Вивьен, и до тех пор, пока полчаса назад не появились его друзья, он стоял в темной музыкальной комнате, чувствуя себя отвергнутым, снедаемый такой ревностью, какой никогда не испытывал раньше. Он не мог думать ни о чем, кроме тех двоих. Актер обнимал ее, а она... что она? Там, у ее дома, ему показалось, что на лице Вивьен сияла радостная улыбка, но теперь, когда они начали все так подробно анализировать, Уилл уже не был столь уверен в своих выводах.

– Она отнюдь не казалась испуганной, – осторожно заметил он.

– Хорошо, давай теперь установим точно, что ты видел и чего не видел, – спокойно произнес Сэм. – Как я понял, Вивьен прижалась к мужчине, а он прикрыл ее полой своего пальто, верно?

У Уилла засосало под ложечкой; он не мог пошевелиться, так внимательно друзья смотрели на него.

– Да, верно.

Сэм, пристально уставившись в пол, продолжил свою мысль:

– Итак, актер прижимал ее к себе, но ты не нашел их вместе в постели, ты не видел их обнимающимися, произносящими слова любви или целующимися. Они вышли из дома и сели в карету – это все. – Он поднял глаза. – Не забывай, что шел дождь, а ты находился на другой стороне улицы. Насколько ясно ты мог их видеть?

Действительно, насколько? Уилл невольно поежился. Холодное предчувствие начало окутывать его, накрывая словно одеялом, давя на грудь с каждой убегающей секундой. Смущение и тревога, охватившие его, теперь переросли в панику – глубокую и пугающую, так что у него вдруг ослабели ноги.

Уилл ухватился за спинку кресла-качалки и крепко сжал ее обеими руками.

Баритон Колина нарушил воцарившуюся тишину.

– Скажи мне, – требовательно спросил он, – может ли хорошо воспитанная леди, у которой пробудился романтический интерес к тебе, герцогу с немалым состоянием и возможностями, вдруг увлечься ничтожным актером? Что она получит от этих взаимоотношений? И где им было встречаться, чтобы обсудить план шантажа? Кроме всего прочего, зачем ей было ждать все эти годы тебя, чтобы отдать свою невинность, если она любит другого? – Колин покачал головой и укоризненно посмотрел на друга. – Откровенно говоря, все эти подозрения в низости и гнусности ее поведения абсолютно абсурдны.

– Полностью согласен, – ни секунды не медля, поддержал приятеля Сэм.

Уилл стоял не шевелясь, едва дыша. Сердце молотом стучало у него в груди, и это было единственным звуком, прерывающим тишину ночи. Он закрыл глаза и попытался представить Вивьен такой, какой он ее знал. Его голова готова была вот-вот расколоться от напряжения. Действительно знал. Или она была честна с ним с самого начала, придя к нему исключительно потому, что нуждалась в помощи, чтобы сохранить секрет своего прошлого в неприкосновенности, или же лгала ему и строила хитроумные планы так искусно, что он поверил ей. Он живо представил себе Вивьен сидящей на траве, шепчущей: «Мне так нравится касаться тебя... Мне нравится, как ты смотришь на меня...» А та их первая ночь, когда она прошептала: «Если вы захотите, это будет конец...» Все это не могло быть игрой, притворством. Неожиданно все стало так ясно, что Уилл, почувствовав внезапную слабость, без сил опустился в кресло.

– Вы не понимаете всей ситуации. – Он нервно потер лицо ладонью. – Мой детектив сообщил, что Гилберт Монтегю, чье настоящее имя Гилберт Герман, был другом детства Элизабет.

– Господи! – вырвалось у Сэма. – Почему ты не сказал этого сразу?

Уилл почувствовал себя так, словно только что выпрыгнул из собственной кожи.

– Потому что я только сейчас понял все связи! Это заявление заставило друзей насторожиться.

– И что это за чертовы связи? – Колин для большей устойчивости облокотился на буфет.

– Вивьен села в экипаж со Стивеном Честером, – произнес Уилл чуть слышным шепотом.

Никто из присутствующих не шевельнулся и не издал ни звука.

– Я увидел их вместе и не поверил своим глазам. – В оцепенении глядя в пол, Уилл до боли сжал кулаки. – В первую секунду я предположил, что мной манипулируют ради моих денег. Помимо рукописи, принадлежавшей Элизабет, Стивен и Элинор хотели от меня именно денег. Итак, пока я стоял под дождем и наблюдал, как Вивьен заботливо обнимают руки красивого титулованного брата Элизабет, у меня в голове возникло предположение, что они любовники, потому что тогда все, казалось, вставало на свои места и обретало смысл. – Тыльной стороной ладони Уилл смахнул капли пота с верхней губы. – Стивен, Элинор и Гилберт Герман направили Вивьен ко мне, и она была всего лишь пешкой в руках тех, кто пытался, манипулируя ею, отнять у меня записи, но когда мы стали любовниками и Вивьен рассказала мне все, они решили изменить свой хорошо продуманный план. А я, идиот безмозглый, сижу здесь, ничего не предпринимая, почти шесть часов... – Его охватил такой гнев на самого себя, что он не мог продолжать.

– Черт возьми, ну и дела, – еле слышно пробормотал Сэм, а Колин, подойдя к Уиллу, решительно заявил:

– Ты не можешь ждать, пока они свяжутся с тобой.

– Конечно, нет. – Уилл быстро поднялся. – Не думаю, что Элинор опасна, но Стивен убьет Вивьен, если решит, что она ему больше не нужна.

– Это означает...

– Что она совершенно одна и абсолютно беспомощна, и я обязан спасти ее, во что бы то ни стало.

Некоторое время приятели молча смотрели друг на друга, и вдруг Сэм с грохотом уронил кулак на крышку рояля:

– Мы спасем ее – спасем, чего бы это ни стоило. Одному тебе не справиться.

Колин кивнул и выпрямился:

– Я знал, что ты это скажешь.

Губы Уилла вытянулись в тонкую линию, ноздри раздувались. Он попытался не думать о том, как она, должно быть, напугана сейчас.

– Мы зря теряем время. Нам надо спешить.

– И куда мы направимся? – спросил Колин, когда Уилл двинулся к двери.

– Мы сейчас же едем в Труро.

Глава 20

Уилл постучал в высокую дверь дома Честеров, когда еще не рассвело. Колин и Сэм стояли позади на каменных ступенях, под решеткой для вьющихся растений. Герцог знал, что Честеры нуждаются в деньгах, но только сейчас понял, до какой степени. А ведь когда-то это была весьма достойная семья.

Уилл бросил взгляд назад. Когда они во весь опор мчались на северо-запад от Пензанса, дороги были пустынны и время, проведенное в молчании, дало ему возможность поразмышлять о последних нескольких неделях и задуматься о будущем. Чем ближе он подъезжал к дому Элинор и преследующему его прошлому, тем больше разгоралась в нем ненависть к унижению, которому эта женщина и ее семья подвергли его и тех, кого он любил. Теперь в их руках оказалась Вивьен, единственная невинная женщина во всей этой истории, украденная, словно бриллиантовое ожерелье, и спрятанная где-то на юге Англии. Сейчас она нуждается в нем, как ни в ком другом.

Потеряв терпение, Уилл принялся стучать в дверь кулаком. Он мог бы взломать ее, но дверь выглядела толстой и тяжелой, и, как он разумно рассудил, слишком многое было поставлено на карту, чтобы он мог позволить себе сломать лодыжку.

Неожиданно звякнула задвижка, и тут же Уилл очутился в слабо освещенном холле, где на него сонно уставился Стоккард, поднятый с постели, – дворецкий семейства Честер.

– Немедленно разбудите леди Элинор, – потребовал Уилл тоном, не терпящим возражений.

Дворецкий отступил и удивленно заморгал.

– Но, ваша светлость...

– Немедленно, или я поднимусь наверх и сам вытащу ее из постели!

Колин и Сэм последовали за другом и встали за его спиной, причем Сэм прикрыл дверь, давая понять, что это отнюдь не светский визит и, как бы пренебрежительно к ним ни отнеслись, они не скоро покинут дом Нестеров.

Дворецкий, быстро пробежав глазами по лицам прибывших, кивнул:

– Я сейчас посмотрю, дома ли госпожа.

– На вашем месте я сделал бы это немедленно, – настойчиво подсказал Уилл, которого терзали беспокойство и тревога.

Им не пришлось долго ждать; как только Стоккард повернулся к лестнице, ведущей вниз из главных покоев, на верхней ступеньке появилась Элинор в розовом пеньюаре с оборками. Она смотрела сверху вниз на мужчин, и на ее губах играла фальшивая улыбка.

– Боже мой, вы здесь так рано, ваша светлость! – промурлыкала она с язвительной сладостью в голосе. – Вы выглядите... просто потрясающе.

При одном звуке ее пронзительного, тонкого голоска в груди Уилла поднялась волна ненависти. Он не видел Элинор со дня суда, и все то отвращение, которое он накопил за эти годы, неожиданно накрыло его бурным потоком.

– Где она? – тихо спросил он, стиснув кулаки.

Элинор медленно двинулась вниз по ступеням, опираясь рукой о перила; ее лицо исказило презрение, а взгляд напоминал взгляд королевы, обращенный на своих ничтожных подданных.

– Вижу, вы и друзей с собой прихватили... – небрежно заметила она. – Как мило. Вот только вы не находите, что для завтрака еще рановато?

Уилл предпочел не замечать сарказма.

– Где миссис Раэль-Ламонт? – Его голос сотряс окружавший их затхлый воздух. – Немедленно говорите, иначе я вырву ваш гнусный язык!

Дворецкий ахнул и, устремив на Уилла негодующий взгляд, сделал шаг вперед, но Сэм погрозил ему пальцем.

– Стой на месте и не вмешивайся.

Стоккард замер, а Элинор помедлила, но тем не менее, продолжала спускаться по лестнице.

– Подумать только, ваша светлость, – брезгливо произнесла она, – вы прибегаете к угрозам в мой адрес! Впрочем, это и неудивительно – ведь теперь ваше некогда славное имя сильно запятнано. Полагаю, что и меня вы с удовольствием убили бы...

Уилл бросился к Элинор, схватил за косу, намотал на руку и оттянул голову назад, приблизив свое лицо.

– Единственная женщина, которую мне когда-либо хотелось убить, – это вы, Элинор, – прошептал он угрожающе. – Правда, вы пока еще живы, но это легко исправить.

Элинор никак не ожидала столь решительных действий от мужа сестры. Она хотела плюнуть ему в лицо, но Уилл не обратил на это внимания; его пальцы крепче сомкнулись на ее шее, и теперь она не могла даже пошевельнуться.

– Говорите, где она? – потребовал он, и его тон не сулил ничего хорошего.

– Вы убили Элизабет! – прошипела Элинор, упершись ладонями ему в грудь в попытке оттолкнуть.

Уилл покачал головой и сильнее сжал руку у нее на горле.

– Речь сейчас не об этом.

– Убийца! – Ее лицо побагровело. Без малейшей жалости Уилл произнес:

– Это было убийством лишь для вас, потому что вы и ваша семейка никогда не смогли бы перенести стыд ее самоубийства. Вы и ваш брат скорее солжете перед судом и перед Богом, чтобы засадить за решетку безвинного человека, чем признаете правду о болезни Элизабет. – Уилл ниже склонился над своей жертвой. – Но все это уже позади, и я окончательно порываю с вами.

Неожиданно Элинор стала вырываться, пытаясь разжать его руку.

– Помогите! – взмолилась она. – Он сумасшедший.

Однако Сэм и Колин, словно не слыша ее, бесстрастно скрестили руки на груди.

Уилл крепче сжал горло Элинор и сильнее потянул за волосы.

– Где она?

Элинор хватала ртом воздух, давясь слюной, ее глаза наполнились слезами.

– Стоккард...

Уиллом овладела несвойственная ему жестокость, и он крепко прижал ее к перилам.

– Последний раз спрашиваю, где она? – Его голос, эхом отскочив от стен, ошеломил всех.

Элинор задрожала; по ее щекам текли слезы. Наконец, она выдохнула, словно признавая свое поражение:

– Она... со Стивеном.

– Где? – Уилл снова встряхнул ее.

– В Ли... В Лизарде.

Уилл ослабил хватку и дал ей возможность вздохнуть, но не выпустил.

– Там у него коттедж... – судорожно добавила она, сглатывая слюну. – На западе мыса.

Когда Уилл, наконец, отпустил Элинор, ее ноги подкосились и она осела на пол, кашляя, потирая шею и тяжело дыша.

– Подонок! – Она с ненавистью взглянула на зятя.

– Если Вивьен причинили хоть какой-то вред, вы проведете остаток вашей жалкой жизни в тюрьме, где и сгниете.

Он повернулся и направился к двери.

– Не сомневаюсь, ты сейчас же забудешь, что здесь произошло, – заявил Колин, обращаясь к дворецкому, и тот слабо кивнул, после чего трое мужчин в молчании вышли из дома и, вскочив на коней, устремились на юг.

Глава 21

Лежа на узкой койке, Вивьен неподвижно смотрела на стену перед собой. Окна в комнате отсутствовали, и лишь из узкой щели под дверью проникал тусклый свет.

Пленница находилась здесь уже много часов. По-видимому, дом, куда ее привезли минувшей ночью, стоял неподалеку от океана, но насколько далеко они находились от мыса Лизард, Вивьен не знала. О том, что речь шла именно об этом мысе, похититель сам сообщил ей, и она решила, что у него не было причины лгать ей относительно их направления.

Гилберт – или Стивен, если этот человек сказал правду по поводу своего имени, – откровенно разговаривал с ней во время их путешествия, и все равно Вивьен пребывала в состоянии напряжения, была испугана и испытывала физический дискомфорт – ей было холодно и ее подташнивало; в то же время похититель держался раскованно и казался очень довольным, ожидая ее полнейшего подчинения. Ей приходилось постоянно напоминать себе, что она не должна действовать необдуманно и пытаться убежать, поскольку, по крайней мере сейчас, он не убьет ее, если она не даст ему повода.

Сначала Вивьен удивило, что Гилберт Монтегю на самом деле оказался Стивеном Честером, шурином Уилла, и что брат и сестра планировали этот заговор более двух лет. Стивен рассказал ей, как они с сестрой Элинор обвинили герцога Трента в убийстве Элизабет, после того как герцог отказал им в помощи. После оправдания Уилла, частично благодаря свидетельству его знатных и уважаемых друзей, Элинор буквально рассвирепела. В результате она направила все свои усилия на то, чтобы захватить хотя бы часть принадлежавшей Элизабет собственности, которая имела весьма значительную ценность. А когда идея заполучить сонет провалилась, Стивен предложил похитить Вивьен, чтобы потребовать от Уилла выкуп за нее.

С момента их прибытия в коттедж Стивен предложил пленнице лишь небольшую порцию холодного картофельного супа с беконом. На вкус это варево напоминало растопленное сало, но Вивьен съела все целиком, зная, что ей необходимо поддерживать силы. Потом Стивен запер ее в маленькой комнате, где в одном углу стояла старая продавленная койка, а в другом – ночная ваза, и это были единственные предметы, находившиеся в ее распоряжении.

Но больше всего Вивьен беспокоило отсутствие света. Она подумала, что действительно может сойти с ума, потеряв счет времени, не имея никого, с кем можно было бы поговорить, и не слыша ничего, кроме шума морского ветра за каменными стенами.

Когда они приехали, она попыталась кричать, но Стивен только посмеялся над ее наивностью. Рядом на побережье не было никого, кто услышал бы ее крики и пришел на помощь. С этого момента Вивьен убедила себя, что ей следует прекратить все попытки к спасению. Время – вот все, чем она располагала, и только Господу Богу известно, улыбнется ли ей удача.

. Зато она могла неотрывно думать о герцоге – это позволяло сосредоточиться на всем хорошем, что произошло за последнее время в ее жизни. Уилла она считала единственным возможным спасителем, своей величайшей надеждой. К тому же другой у нее все равно не было. Стивен, казалось, был абсолютно уверен, что герцог Трент заплатит требуемый выкуп, и теперь дожидался подтверждения этому. Во всяком случае, пока он не касался ее в оскорбительной или недозволенной манере, но Вивьен не могла быть уверена, что этого не случится вообще. Итак, пока от Уилла не пришло никакого сообщения, она оставалась во власти Стивена и молилась лишь о том, чтобы он напился до потери сознания и забыл, что она находится всего в нескольких шагах от него, запертая в темноте и старательно считающая минуты.

Неожиданно через крошечную щель в полу Вивьен заметила движение тени и услышала приглушенный звук передвигаемого по полу стула. Она быстро села, подозрительно прислушиваясь к порывам ветра и скрипу досок пола.

Поняв, что Стивен направляется к ней, Вивьен замерла. Ему потребовалось лишь несколько секунд, чтобы отпереть дверь, и вот уже он распахнул ее и, очутившись рядом с пленницей, схватил ее за запястье и рывком поднял с койки, а затем завернул ей руку за спину и приставил острый конец ножа к горлу.

– Держите рот на замке, милочка, и тогда, возможно, вам удастся спастись, – прошептал он и потащил ее к двери. – К нам прибыл гость, и надеюсь, это ваш герцог.

Уилл изо всех сил ударил сапогом в толстую деревянную дверь коттеджа. Слабый свет, который он, подъезжая, увидел в окне, неожиданно погас, и это значило, что их заметили. Впрочем, теперь это не имело никакого значения. Он повидал немало каменных коттеджей и достаточно хорошо представлял расположение комнат внутри. Колина Уилл оставил у задней двери, так как тот отличался быстротой и ловкостью. Герцог был почти уверен, что в доме нет никого, кроме Вивьен и Стивена, и не опасался никаких сюрпризов, потому что твердо знал: Стивен не убьет ее, пока не получит деньги, которые, по его мнению, уже почти у него в кармане.

Держа пистолет наготове, Уилл подал знак Сэму и дважды ударил по двери каблуком. Дверь, наконец поддалась, и они, ворвавшись, остановились, чтобы привыкнуть к темноте. Однако им не пришлось ждать – лампа Стивена осветила комнату.

Осторожно выпрямившись, Уилл увидел Вивьен. При одном взгляде на ее глаза и испуганное выражение лица он мгновенно почувствовал желание пристрелить негодяя, который крепко держал ее. Однако Вивьен стояла слишком близко к Стивену, и к тому же мерзавец крепко прижимал двадцатидюймовое лезвие ножа к ее белоснежной шее. Все, что Уилл мог сделать, – это ждать подходящего момента.

– Ваша светлость! Какая приятная неожиданность! А я уже начал сомневаться в ваших способностях, – Стивен нагло ухмыльнулся. – Почему же вы так задержались?

– Я смотрю, вас прямо-таки пот прошиб от неожиданности. – Уилл мрачно усмехнулся.

– Какой там пот? – Стивен с досадой вздохнул. – Ваши действия по-прежнему легко предсказуемы. Я жду вас уже несколько часов.

Уилл склонил голову набок.

– Вы плохой актер, и это заметно. Вы вовсе не ожидали нас.

Стивен прищурился.

– Верно, я жду не вас, а деньги. И не важно, где и как это случится.

Уилл поднял пистолет и прицелился в похитителя.

– У меня ушло некоторое время на то, чтобы посетить вашу стареющую злобную сестру и положить конец власти и престижу, которыми все еще пользуется ваша семья. Будьте уверены, с прошлым покончено, и когда я покончу сегодня с вами, вы с Элинор будете полностью разорены. – Его губы насмешливо изогнулись. – Теперь вам известно, почему я задержался.

Глаза Стивена вспыхнули.

– А я-то думал, что эта женщина значит для вас больше, чем репутация моей семьи...

– Так и есть. – Уилл посмотрел негодяю в глаза. – И теперь спасти ее из ваших когтей – моя главная цель.

– Тем не менее, вы оставили мне достаточно времени, чтобы поиграть с ней. – Стивен осклабился.

У Уилла пересохло во рту; казалось, его гнев вот-вот вырвется на свободу. И все же он продолжал смотреть на похитителя.

– Не пытайтесь разозлить меня, это не сработает. Что бы вы ни сделали, сейчас это не имеет никакого значения. Я вас нашел, и я здесь. Исход этого матча не вызывает никаких сомнений.

Сэм, храня молчание во время этого диалога, потихоньку отступал вдоль задней стены к маленькой кухне, в то время как Стивен, крепче схватив Вивьен, передвинулся с ней ближе к небольшому каменному камину, откуда лучше была видна вся комната.

– Вы явно склонны к эффектам, ваша светлость. – Лицо Стивена стало мрачным, а голос внезапно охрип. – Уж из вас-то точно получился бы неплохой актер.

Взглянув на пленницу, Уилл заметил, что теперь Вивьен находится в еще большей опасности: негодяй крепко держал ее руки за спиной, а нож – у горла. Одно неловкое движение – и нож рассечет кожу. Ее глаза оставались открытыми и выразительно молили о помощи, но Уилл не решался смотреть в них: если он сделает это, то может ошибиться и потерять контроль над собой, и тогда она, несомненно, умрет.

– Кстати, об актерах. Что случилось с настоящим Гилбертом Германом? – спросил он как можно спокойнее.

– Вы убили его, ваша светлость.

– Я никого не убивал – вы будете первым. – Уилл прищурился.

Неожиданно Стивен засмеялся.

– А вы, похоже, действительно глупы, – процедил он. – Конечно, это не было прямым убийством с вашей стороны. Все эти годы вам пришлось жить уединенно, упиваясь жалостью к самому себе, игнорируя все, что происходило вокруг. – Лицо молодого человека осветилось ненавистью, которую он больше не пытался скрывать. – Но если бы вы заплатили мне то, что были должны и что мы заслуживали, ничего этого не случилось бы, и Элизабет осталась бы жива.

– И что же вы заслуживали? – презрительно спросил Уилл.

Лицо Стивена побагровело.

– Элизабет вышла за вас замуж из-за ваших проклятых денег! – От его зычного голоса задрожало стекло единственного в комнате окна. – Но, как я теперь вижу, вы этого не знали.

Уилл оставался недвижим, но его сердце стучало как сумасшедшее, а в голове кружились мысли и воспоминания. Он попытался связать слова Стивена с тем, что происходило тогда, и неожиданно его посетило озарение. Не кто иной, как Стивен, устроил его брак с Элизабет. Правда, этот союз между двумя семьями обсуждался с давних пор – тогда Элизабет была еще ребенком. Когда Уилл понял, что пришло время осесть и произвести на свет наследника, именно Стивен взял на себя обязанности свата, но только сейчас стало ясно, что все было подстроено с самого начала.

– Какая жалость, что даже такой умный человек, как вы, может быть таким слепцом. – Стивен презрительно усмехнулся. – И как печально, как несчастливо обернулась для вас ваша многолетняя жадность.

Уилл едва сдерживал обуревавший его гнев, однако не хотел действовать, пока не получит ответы на все так долго мучившие его вопросы.

– Жадность здесь вовсе ни при чем. Вы могли использовать меня, но я никогда не был слепцом. Если бы я не знал о вашем обмане и ваших намерениях, вы с сестрицей и по сей день жили бы в роскоши, а не сидели без гроша.

Впервые на лице Стивена проявилась неуверенность, словно эта мысль никогда не приходила ему в голову. Он осторожно переступил с ноги на ногу, и на лбу у него выступили капельки пота.

– Так что же вы сделали с Германом? – тихо спросил Уилл, хотя кусочки мозаики уже начали складываться в его голове.

Стивен угрюмо усмехнулся:

– Я перерезал ему глотку и похоронил его. Как видите, я неплохо управляюсь с ножом. – Он рывком притянул к себе Вивьен, и она застонала – то ли от боли, то ли от охватившей ее паники.

Уилл крепче сжал оружие, пытаясь дышать ровнее.

– Почему? – прошептал он.

Стивен поморщился:

– Потому что они с Элизабет много лет были влюблены друг в друга, а я не мог позволить ей выйти замуж за человека без титула, еврея и к тому же актера. Общество было бы возмущено, и я никогда больше не смог бы показаться в свете.

Эти слова больно ранили Уилла. Он знал, что Элизабет пыталась стать ему хорошей женой, но так и не смогла, и теперь сообщение о ее любви к другому, которую она пронесла сквозь их короткую совместную жизнь, объяснило многие ее поступки. Только сейчас он понял, что Элизабет никогда не была по-настоящему счастлива с ним, даже в самые лучшие моменты; в их отношениях всегда чего-то недоставало – как в светской жизни, так и в постели. В то время он думал, что это перемены в ее настроении мешали ей полностью наслаждаться их семейной жизнью, но теперь, в результате ужасающего открытия, понял – во многом депрессия Элизабет проистекала из-за обреченности своей любви. И именно ее братец позаботился об этом.

На этот раз Уилл сразу и безоговорочно поверил Стивену, и хотя ему больно было узнать, что жена любила другого, он понимал, что она достойна глубокого уважения хотя бы за то, что никогда не упоминала об этом и ни разу не намекнула на свои чувства к Гилберту Герману.

– Элизабет, должно быть, ненавидела вас за то, что вы лишили ее счастья, – с отвращением произнес Уилл.

Стивен театрально вздохнул:

– Увы, так же как и Гилберт. Элизабет покончила с собой, потому что не могла соединиться с ним. Вы знали об этом, ваша светлость? А вот я знал, и он тоже.

– Положим, это правда. Но зачем убивать Гилберта Германа после смерти Элизабет?

Неожиданно у Стивена задергался глаз, а губы поджались.

– Он хотел заявить на вашем процессе, что моя усопшая сестрица совершила самоубийство, потому что любила его и не могла вынести жизни без него. – Стивен фыркнул. – Всего лишь глупая сентиментальность. Смерть Элизабет была удобна для всех, но я не мог допустить упоминания о ее самоубийстве в христианских кругах. Убийство – да, несчастный случай – да, но самоубийство – никогда. Что бы подумали об этом в обществе?

Уилл судорожно сглотнул.

– Ах ты, сукин сын! – произнес Сэм из угла комнаты.

Он, казалось, был потрясен услышанным не меньше, чем Уилл, но сохранял твердость и готовность действовать.

Для Уилла же нерешенным оставался еще один вопрос.

– Зачем вам потребовалось менять личину?

– А почему бы и нет? – Стивен усмехнулся. – Это дало мне возможность отправиться в Европу после того, как вас так некстати оправдали. Гилберт Герман и я слились в одного человека. Пока путешествовал, я стал великим актером Гилбертом Монтегю. Поскольку я куда более преуспевающий актер, чем он, я без проблем провел некоторое время за границей, а затем возобновил свои выступления здесь, в Англии. Толки о суде над вами к тому моменту уже смолкли, и я мог не бояться, что власти, даже если отыщут тело Германа, сумеют его опознать.

Стивен высокомерно улыбнулся, а затем с дерзостью, ошеломившей всех, склонился над Вивьен и нежно поцеловал ее в щеку. При этом Вивьен судорожно дернула головой, и Уилл едва удержался, чтобы тут же не выстрелить в подонка.

– Позже, – продолжил Стивен как ни в чем не бывало, – когда я начал рассматривать всю последовательность своих действий, в один прекрасный день мне пришло в голову, что это был самый блестящий ход, который я когда-либо сделал. Я мог воспользоваться именем Монтегю, чтобы разбогатеть, получив от вас сонет и продав его в Европе, на Ближнем Востоке или в Америке, где его подлинность будет подтверждена. Я легко смог бы заработать кругленькую сумму, и тогда Гилберт исчез бы, а Стивен, наконец, вернулся бы домой и уютно устроился в обществе. К сожалению, теперь, чтобы устроиться, я вынужден буду покинуть страну. Но к счастью, Средиземноморье хорошо в любое время года. – Он понизил голос: – Так где же мои деньги?

Уилл внимательно посмотрел на него.

– Да уж, вы с сестрой неплохо поработали над своим планом и снова вошли в мою жизнь, используя невинную женщину.

Стивен насмешливо смотрел на него.

– Невинную? Она была очень хороша, ваша светлость, при самых разных способах. – Он понизил голос до еле слышного шепота: – Так как насчет моих денег?

Тело Уилла покрылось холодным потом; ему пришлось сжать зубы в попытке сосредоточиться, не потерять контроль над собой. Если это случится, она умрет.

– Почему я должен заплатить за то, что по праву принадлежит мне?

Потребовалось несколько секунд, чтобы Стивен понял смысл услышанного. Его лицо побагровело, глаза расширились. Внезапно рука затряслась так сильно, что острие ножа царапнуло горло Вивьен и на ее коже выступила кровь.

– Вы никогда не узнаете, сколько стоила вам ваша глупость... – Голос Стивена дрожал.

– И вы тоже никогда не узнаете, что... – Неожиданно Уилл топнул ногой и громовым голосом крикнул: – А ну отпусти ее!

В ту же минуту дверь распахнулась, и в комнату ворвался Колин. Вздрогнув, Стивен ослабил хватку, и Вивьен мгновенно воспользовалась этой оплошностью: изловчившись, она изо всех сил ударила его каблуком по коленной чашечке. Взвыв от боли, Стивен схватил свою жертву за волосы и ударил головой о стену.

И в тот же момент раздался выстрел.

На какую-то долю секунды Стивен словно окаменел, затем нож выпал из его разжавшихся пальцев и он упал на пол. Из его виска медленно поползла тонкая струйка крови.

Глава 22

Поскольку Вивьен не подавала признаков жизни, Уилл с ужасом подумал, что она сейчас умрет. Она лежала у него на коленях всю дорогу, пока он и его спутники скакали к Пензансу под ледяным ливнем. Все трое хранили молчание, лишь изредка перебрасываясь короткими репликами, и Уиллу казалось, что он преодолевает самый долгий путь в своей жизни.

Когда Стивен рухнул на пол, Уилл тут же оказался рядом с Вивьен и сразу заметил, что рана на ее голове сильно кровоточит: она ударилась лбом об острый выступ каменной стены. Он быстро оторвал кусок ткани от рубашки Стивена и перевязал рану, после чего они пустились в обратный путь. Едва они отъехали, Вивьен застонала, а затем вновь погрузилась в забытье.

Всадники помчались во весь опор, и Уилл мог думать лишь о том, как им поскорее добраться до дома и оказать помощь отважной женщине, которая ничем не заслужила такой печальной участи.

Когда, наконец, они остановились у входа в дом Уилла, Сэм и Колин, быстро спешившись, помогли Уиллу перенести Вивьен внутрь, после чего он снова взял ее на руки и понес наверх.

– Немедленно пошлите за моим хирургом; скажите, что это дело жизни и смерти, – приказал он Уилсону, поднимаясь по ступеням. – И приготовьте ванну в моей спальне.

– Сию минуту, ваша светлость. – Уилсон со всех ног бросился выполнять поручение.

Добравшись до верхней площадки, Уилл внес Вивьен в спальню и нежно положил на бархатное покрывало, бережно устроив ее голову на своей подушке.

При этом он пытался думать лишь о самом неотложном и первостепенном на данный момент: как вымыть ее, что скажет при осмотре доктор и что еще предпринять, чтобы ей стало полегче?

Пока же Вивьен выглядела как упавший с небес ангел; слабая и грязная, она лежала неподвижно, тихо и глубоко дыша – ее грудь медленно поднималась и опускалась, показывая, что она все еще жива.

Хотя Уиллу казалось, что он стоял так вечность, прошло лишь несколько секунд, прежде чем раздался стук в дверь и вошли четыре служанки – две несли медную ванну, третья – два ведра воды, от которой шел пар, а самая молоденькая – полотенца и мыло.

С легким реверансом девушка сказала:

– Сейчас принесут воды, ваша светлость. Что-нибудь еще?

– Нет. Я пошлю за вами, когда понадобитесь. – Герцог снова повернулся к Вивьен.

Несколько секунд спустя принесли воду, и ванна наполнилась почти на три четверти.

– Оставьте нас, – приказал Уилл. – И не беспокойте до прихода доктора.

– Хорошо, ваша светлость.

Когда комната опустела, Уилл снял испачканную рубашку, а затем начал раздевать Вивьен. Он снял с нее туфли, повернул на бок и расстегнул платье от ворота до талии. Осторожно сняв и его, и нижние юбки, он бросил их на пол рядом с кроватью, скатал чулки и снял их, после чего снова повернул Вивьен на бок и стал расстегивать корсет. С крайней осторожностью он расшнуровал его и наконец снял и отбросил в сторону.

Уилл смотрел на нее, обнаженную, зная, что это прекрасное зрелище навсегда останется в его памяти. Но он также не мог не замечать окровавленную повязку на ее голове и омрачавшую впечатление от этого прекрасного видения.

Ком подступил к горлу, и внезапно он почувствовал почти физическую усталость. Если бы герцог мог, он охотно свалился бы прямо здесь, рядом, чтобы прижаться к ее прекрасному телу и спать, спать – дни и ночи подряд, только от нее черпая тепло и силы. Но ему нужно было смотреть вперед и прежде всего помочь ей.

Через несколько секунд Уилл взял себя в руки и, подняв Вивьен, понес к ванне, а затем опустил в воду. Взяв губку, он обтер ей лицо и смыл кровь с бледной холодной кожи ниже подбородка. К счастью, рана на шее Вивьен оказалась всего лишь легкой царапиной. Убедившись в этом, Уилл намылил губку и начал мыть ее тело, грудь, ноги, слегка касаясь нежной кожи между бедер. Наконец, он осторожно размотал кусок материи, которым была обвязана ее голова, и, увидев, что рана перестала кровоточить, снял повязку.

Рана действительно уже не казалась такой устрашающей, но теперь появилась огромная шишка. Вивьен все еще не издала ни звука и ни разу не пошевелилась с тех пор, как герцог привез ее в свой дом, но большего он все равно сейчас не мог для нее сделать. Теперь им только оставалось ждать доктора.

Уилл перенес Вивьен на кровать и принялся осторожно вытирать. Закончив, он вытащил из-под нее покрывало и закрыл ее до шеи, откинув ладонью волосы со лба, затем присел на край кровати с полотенцем, перекинутым через руку, и стал смотреть, как она лежит, спокойная и почти безжизненная.

– Извини, – выдохнул он еле слышно. – Я так виноват перед тобой...

Он сидел рядом с ней довольно долго, не двигаясь, посреди царившей в спальне мертвой тишины, не замечая стука дождя за окном, пока наконец усталость не одолела его. Уилл встал, подошел к гардеробу, где нашел чистую рубашку и сухие брюки. Переодевшись, он придвинул к кровати свое любимое кресло-качалку с подушками и, опустившись в него, склонил усталую голову на скрещенные руки.

Ровное дыхание Вивьен успокоило его, заставило расслабиться, и вскоре он уснул.

Его разбудил громкий стук в дверь. Уилл торопливо выпрямился, какое-то мгновение не понимая, где он и который сейчас час. Когда стук повторился, он взглянул на мирно спящую Вивьен, и на него разом нахлынули воспоминания обо всех необычных событиях последних дней. В дверь снова постучали.

Поднявшись с кресла-качалки, он негромко, чтобы не разбудить спящую, произнес:

– Войдите.

В комнату вошел Уилсон. Мельком взглянув на лежащую на кровати Вивьен, он деликатно отвел взгляд. Как ни странно, в этот момент герцогу пришло в голову, что Уилсон – прекрасный слуга, верный и надежный.

– Прибыл доктор Брейтуэйт, ваша светлость, – сообщил Уилсон, выпрямившись и держа руки за спиной.

Уилл провел ладонью по лицу.

– Хорошо, пришли его сюда.

– Да, сэр.

– И еще разожги камин и прикажи убрать ванну. – Только теперь герцог почувствовал холодную промозглость комнаты и обратил внимание на непрекращающийся дождь за окном.

– Что-нибудь еще, сэр?

Неожиданно Уилл вспомнил, что явился домой не один.

– Где Колин и Сэм?

– Его светлость герцог Ньюарк удалился в голубую комнату, а его светлость герцог Дарем устроился в зеленом салоне. Оба хорошо поели и теперь, по-видимому, отдыхают.

Уилл кивнул:

– Понятно. Который сейчас час?

– Почти половина двенадцатого, ваша светлость. Господи, сколько же он спал?

– Спасибо, Уилсон. Пока это все.

Слуга поклонился и покинул комнату, а Уилл снова взглянул на Вивьен: она по-прежнему дышала глубоко и ровно, но ему показалось, что цвет ее лица немного изменился к лучшему.

Снова раздался стук в дверь, и Уилсон, войдя, объявил о приходе доктора, а затем подошел к камину, чтобы развести огонь.

Доктор Гилмор Брейтуэйт, с трудом протискиваясь в дверь, вошел следом. Хотя на его лице постоянно играла улыбка, взгляды окружающих в первую очередь притягивали завитые нафабренные усы.

При этом доктор не был фатом и большую часть времени проводил в Пензансе с женой и детьми. Он практиковал весьма скромно и вел спокойную домашнюю жизнь, но тем не менее его считали лучшим хирургом в Корнуолле.

– Добрый день, ваша светлость, – весело поздоровался Брейтуэйт, как только Уилсон удалился, закрыв за собой дверь. – Мне сказали, вам требуется моя помощь.

– Да, доктор, и пациент перед вами – это миссис Раэль-Ламонт. Она... – Он запнулся. – С ней произошел несчастный случай...

– И как долго она без сознания? – Взгляд доктора сразу стал серьезным. Он быстро направился к постели, сжимая в руках саквояж.

– Около восемнадцати часов.

Доктор поставил чемоданчик на покрывало.

– Ее рвало? – спросил он, касаясь лица Вивьен тыльной стороной ладони.

– Да, один раз.

Доктор кивнул.

– Сколько ей лет?

– Полагаю, тридцать пять.

– М-да.

Пока доктор осматривал Вивьен, в комнате царила тишина. Уилл был так взволнован, что не мог спокойно наблюдать за происходящим; подойдя к камину, он бездумно смотрел на красно-голубые угли, пытаясь успокоиться.

Только когда доктор с легким щелчком закрыл саквояж, Уилл обернулся и, сжав руки за спиной, пристально посмотрел на него.

– Она не должна умереть! – Его голос прозвучал непривычно громко в тишине комнаты.

Доктор, вздохнув, опустил закатанные рукава льняной рубашки и кашлянул.

– Сэр, рана ужасная, и я не поручусь за исход лечения. Последствия таких травм, – он покачал головой, – к сожалению, непредсказуемы.

На щеках Уилла заиграли желваки.

– То есть вы ничем не можете помочь ей?

– Я говорю только, – Брейтуэйт снова вздохнул и потрогал свои усы, – что каждое исцеление зависит от пациента. Физически пациентка сильная и здоровая, и я бы предположил следующее: скорее всего она через некоторое время придет в себя. Если же нет, здесь ни вы, ни я ничего не сможем сделать. Пробуждение, вероятно, произойдет через несколько часов, а пока вы должны позаботиться, чтобы ей было удобно и тепло.

Уилл судорожно сглотнул.

– Я все сделаю.

Брейтуэйт склонил голову набок.

– Извините, ваша светлость, но я не могу сделать большего; излечение мозга – тонкое и далеко не изученное дело. Обнадеживает лишь то, что у нее огромная шишка на голове. Это означает, что опухоль снаружи и на мозг оказывается меньшее давление. Когда она очнется, первые два дня я давал бы ей только бульон, чай и тосты. Больная может не хотеть есть, но ей необходимо поддерживать силы. Несколько дней у нее будут сильные головные боли, и я предложил бы настойку опиума, чтобы облегчить боль, но не давайте его слишком много, так как она опять может впасть в кому. Чтобы поправиться, ей нужно больше спать, но не столь глубоким сном, чтобы ее нельзя было разбудить.

– Это такой сон, как сейчас? – уточнил герцог.

– Да.

После продолжительного молчания Уилл резко выпрямился и кивнул гостю:

– Благодарю вас за откровенность, доктор.

Брейтуэйт ободряюще улыбнулся и подкрутил кончик уса.

– Если я вам понадоблюсь, сэр, пришлите за мной.

– Благодарю.

Доктор, щелкнув каблуками, подхватил свой чемоданчик и направился к двери. Открыв ее, он оглянулся.

– Желаю вам всего доброго, вам и вашей пациентке, ваша светлость. – С этими словами доктор вышел и тихо закрыл за собой дверь.

Сидя перед камином, Уилл неподвижно смотрел на персидский ковер под ногами. Он совершенно ничего не чувствовал – ни надежды, ни отчаяния, возможно, потому, что слишком много пережил за столь короткое время.

Наконец, его взгляд обратился к Вивьен, беспомощно лежащей на его кровати. Он знал, что помочь ей не в его власти. Теперь она находилась во власти Божьей.

Сердце Уилла сжалось.

Прерывисто вздохнув, он поднялся и неловко сел в кресло-качалку возле кровати, прислушиваясь к медленному, ритмичному дыханию Вивьен, сопровождаемому шумом дождя за окном и ровным потрескиванием дров в камине. Ему вдруг показалось, что на земле, кроме них, больше никого нет.

Высвободив руку Вивьен из-под покрывала, Уилл нежно погладил ее, потом уткнулся лицом в подушку и закрыл глаза.

– Не умирай, Вивьен, пожалуйста, не умирай. Ты нужна мне. Очень нужна...

Не выпуская ее руки, он снова погрузился в сон, а когда спустя несколько часов вдруг проснулся, наступила глубокая ночь и дождь прекратился. Уилл торопливо выпрямился в кресле-качалке, и его охватило предчувствие, которого он никогда раньше не испытывал. Он посмотрел в сторону камина, в котором по-прежнему ровно горел огонь, а затем взглянул на Вивьен и замер.

На какую-то секунду ему показалось, что она умерла, но вдруг Вивьен моргнула, и его охватила безудержная радость.

Уилл осторожно сжал ее руку.

– Прости, что сомневался в тебе, дорогая, – прошептал он, – пожалуйста, прости...

В ответ он услышал слова, произнесенные едва слышным голосом:

– Я люблю тебя, Уилл...

Ему хотелось смеяться и кричать, но все же он сумел сдержаться; а когда она снова закрыла глаза, он увидел, как отблеск огня отразился в единственной слезе, скатившейся по ее щеке.

Наклонившись, Уилл поцеловал ее ресницы и ощутил на губах солоноватуювлагу.

– Я тоже люблю тебя... – горячо прошептал он.

Глава 23

Жизнь Вивьен проплывала перед ней как в тумане. Она просыпалась и видела склонившегося над ней Уилла, говорившего ей нежные слова, которые она не совсем понимала, а в следующую секунду он пытался что-то влить ей в рот. Она давилась, но глотала, почти не чувствуя вкуса, однако догадываясь, что это куриный бульон. Иногда она слышала тихие голоса, и тогда кто-то давал ей настойку опиума, которую она выпивала с удовольствием, потому что после этого голова переставала раскалываться. Потом она снова засыпала и снова просыпалась в темной тихой комнате, где в камине все время горел огонь. Уилл всегда был рядом, и даже в полубессознательном состоянии она впервые в жизни испытывала чувство комфорта и полной безопасности.

Вивьен помнила почти все подробности своего похищения Стивеном: как ее держали пленницей в коттедже, как появились Уилл и еще двое людей, которые пришли, чтобы спасти ее. Однако последующие события сохранились крайне неясно и смутно в ее сознании, включая обратный путь и ее пребывание в большой кровати Уилла. Она отчетливо увидела его впервые после того, как пришла в себя; его лицо показалось ей усталым, когда он поцелуем убрал слезу с ее щеки и сказал, что любит. В этот момент ей стало ясно, что невзгоды, объединившие их, действительно закончились. После этого она засыпала и просыпалась, пила чай, как ей было сказано, пытаясь не двигаться, так как от этого у нее сильно начинала болеть голова. Дважды приходила молоденькая служанка, чтобы помочь ей воспользоваться ночным горшком, который стоял под кроватью. Боль медленно проходила, и постепенно в голове у нее прояснилось, а время, которое она проводила бодрствуя, все увеличивалось.

В этот день Вивьен впервые попросила приготовить ей ванну и зубную щетку. Служанкам потребовалось три четверти часа, чтобы искупать ее и одеть в чистую рубашку – это очень утомило ее. Однако когда все было закончено, и ее оставили одну в постели, Вивьен почувствовала себя замечательно, наслаждаясь теплом от горящих в камине углей. Ставни были закрыты, но свет от камина позволил Вивьен осмотреть спальню Уилла.

Спальня показалась ей огромной; обставленная мебелью красного дерева с искусной резьбой, эта комната удивительно подходила ему. Стены были оклеены обоями с лиственным узором, которые гармонировали с покрывалом, а бледно-зеленая ковровая ткань устилала темно-коричневый пол с разбросанными для контраста небольшими персидскими ковриками. Мебели было немного: помимо старого кресла-качалки, стоящего у кровати, туалет и гардероб около входа да зеркало в человеческий рост, в резной раме красного дерева, в углу возле камина.

На самом камине не стояло никаких украшений, не было их и на стене над ним. Вивьен с удивлением заметила, что обои в этом месте казались темнее, словно когда-то здесь висела огромная картина.

В целом Вивьен показалось, что комната лишена... чего-то личного, да и весь дом словно оформлен незаинтересованным лицом и лишен индивидуальности. Исключение составляла, пожалуй, только библиотека; вероятно, это было единственное место, где Уилл любил проводить время.

Пока Вивьен размышляла, прошло немало времени, и наконец дверь в спальню открылась. На пороге показался Уилл, сразу приковав ее взгляд к своей огромной фигуре. Вивьен с улыбкой вздохнула: она по-настоящему влюбилась в этого замечательного человека.

Заметив, что Вивьен наблюдает за ним, Уилл улыбнулся.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, закрывая за собой дверь.

– Гораздо лучше. Вот только голова все еще побаливает...

Герцог медленно приблизился к кровати и сел, поглаживая руками покрывало, которым были укрыты ее ноги.

– Вам что-нибудь нужно?

Она широко улыбнулась.

– Вы совсем как добрая няня.

Уилл добродушно пожал плечами.

– Я готов на все, чтобы помочь вам поскорее поправиться, моя дорогая леди.

Вивьен некоторое время наблюдала, как на его чистой гладкой коже отражается огонь камина; волосы, упав на лоб, касались его бровей.

– Как давно я здесь? – тихо спросила она.

– Почти пять дней.

Вивьен помолчала.

– Мне не следовало бы лежать в этой постели, ваша светлость.

Не сводя с нее глаз, Уилл глубоко вздохнул, затем откинулся назад.

– Откровенно говоря, более подходящего места, чем моя спальня, я не смог найти.

Его слова заставили ее заволноваться.

– Начнутся разговоры, и чем дольше я здесь...

Уилл решительно остановил ее.

– Не бойтесь, никто не знает, что вы в моей спальне, за исключением доктора и слуг, которым я полностью доверяю, – они ничего никому не скажут. К тому же я достаточно плачу им. Что касается остальных – они просто подумают, что вы остаетесь в комнате для гостей. Так думает и ваша домоправительница, которая два дня назад по моей просьбе принесла вашу одежду.

Вивьен потянулась и подложила руки под подушку, устроив голову как в колыбели.

– Вы, как всегда, все продумали.

Проведя пальцами по покрывалу, Уилл задумчиво посмотрел на Вивьен.

– Когда вы совсем поправитесь, мы обсудим, как дальше устроить наши дела.

«Как дальше устроить наши дела...»

У Вивьен что-то дрогнуло внутри, но она тут же решила, что ей надо избегать серьезных разговоров, пока она не начнет ясно думать и не сможет достаточно сосредоточиться. Поколебавшись, она попыталась сменить тему:

– Вы сами одевали меня?

Уилл усмехнулся:

– Нет, но раздевал я.

Вивьен почувствовала, как ее лицо вспыхнуло. Хотя они и были любовниками, герцог никогда не видел ее обнаженной, как и никто другой вот уже многие годы.

– И что же? – поинтересовалась она, словно защищаясь.

Он кашлянул.

– Вы все еще здесь; я все еще здесь; значит, обошлось. Я был не слишком шокирован и не слишком разочарован.

Вивьен вытащила руки из-под подушки и сложила их перед собой.

– А я полагаю, что вам понравилось увиденное, – довольно дерзко произнесла она.

Неожиданно Уилл лег рядом с ней на покрывало, положил руку на грудь и, уткнувшись лицом в шею, губами игриво потянул завязки на ночной рубашке.

– Очень понравилось. – Он пощекотал ее носом.

Вивьен засмеялась и тут же коснулась пальцами головы.

– Здесь все еще болит, когда я резко двигаюсь.

Уилл приблизился к ней.

– А теперь спите, – нежно сказал он. – Когда поправитесь, я снова рассчитываю увидеть вас обнаженной.

Вивьен свернулась возле него калачиком и, положив руку ему на грудь, закрыла глаза, наслаждаясь его близостью и теплотой, прислушиваясь к его ровному дыханию, пока снова не погрузилась в сон.

Глава 24

– Вы нужны мне...

Словно сквозь туман Уилл слышал ее голос, видел ее прекрасное лицо и ощущал запах роз, пока его разум лихорадочно работал, пытаясь отличить реальность от видения. Затем он почувствовал ее теплые губы на своих губах и медленно открыл глаза.

– Вивьен?

Она, улыбаясь, склонилась над ним, и ее длинные волосы нежно коснулись его щек.

– А вы ожидали кого-то другого? – лукаво спросила она и снова поцеловала его, на этот раз более настойчиво задерживаясь на его губах.

Неожиданно Уилл понял, что уснул возле нее, стянув с себя рубашку и забравшись под покрывало, чтобы быть ближе к ней. В комнате по-прежнему было темно, хотя света от огня в камине вполне хватало, чтобы отчетливо увидеть ее, лежащую рядом.

– Я так рад, что это вы, а не сон, – прошептал он, бережно взяв ее лицо в ладони.

– Я тоже не сразу поняла, что вы рядом, когда проснулась. – Вивьен положила теплые ладони на его обнаженную грудь и, внимательно посмотрев ему в глаза, смущенно заметила: – Даже толком не поблагодарила вас за то, что спасли мне жизнь.

Герцога охватила волна раскаяния: ведь это он оставил ее один на один с подонком.

– Не благодарите меня, я так виноват перед вами...

– Ш-ш-ш. – Прижав пальчик к его губам, Вивьен заставила Уилла замолчать. – Вы были великолепны, – прошептала она. – Вы были нужны мне, и вы оказались там ради меня. Вы всегда останетесь самым главным мужчиной в моей жизни, мой дорогой герцог.

Уилл взглянул ей в глаза, обнял и притянул к себе.

– Этот тип... касался вас? – спросил он, и у него перехватило дыхание.

Вивьен вздохнула, не сводя с него глаз.

– Положим, нет. Ну а если бы это произошло?

Уилл думал, что ответить ей, а она наблюдала за ним. Морщинка у нее на лбу говорила о ее тревоге.

Пропустив ее волосы сквозь пальцы, он уверенно произнес:

– Что бы ни случилось с вами в том коттедже, это никогда не изменит моих чувств к вам, Вивьен. Никто не сравняется с вами храбростью. Но я не хочу причинять вам физическую боль, если он...

Вивьен остановила его, поцеловав в губы.

– Он мне ничего не сделал, – прошептала она, поглаживая кончиками пальцев его грудь.

Облегчение, нежная ласка и исходящее от нее тепло, наконец, успокоили его.

– Вивьен, вам пора отдыхать.

Она нежно рассмеялась, глядя ему в глаза.

– Я отдыхаю уже пять дней. Больше всего сейчас мне нужны вы.

– А ваша голова?

– Ну, в ней что-то немного стучит, – честно ответила Вивьен. – Но мое неутоленное желание причиняет еще большую боль.

Уилл не мог поверить, что она произнесла это вслух. Мгновенно его плоть стала твердой, и он тоже испытал боль.

– Думаю, после такого признания я не в состоянии отказать вам, – нехотя признался он.

Вивьен села в постели и опять улыбнулась.

– Вам хочется снова увидеть меня обнаженной?

Уилл кивнул:

– Не только увидеть, но и почувствовать тебя обнаженной, любовь моя.

Глаза Вивьен удивленно блеснули; она прерывисто вздохнула и хрипло прошептала:

– А я хочу ощутить тебя глубоко в себе.

Уилл посмотрел в ее прелестное открытое лицо, затем погладил большим пальцем ее щеку, рот, легко коснулся шишки на лбу. Нежно притянув к себе голову Вивьен, он осторожно поцеловал ее. Некоторое время они неподвижно лежали в объятиях друг друга. Потом Вивьен начала понемногу отвечать на его прикосновения, ее ладони заскользили по его груди к шее, пальцы перебирали его шелковистые волосы, губы приоткрылись, чтобы встретить его поцелуй.

Уилл нежно проник языком в ее теплый сладкий рот, играя и дразня ее, а она следовала за ним, радостно отвечая ему. Забывая обо всем на свете, Вивьен прижалась к нему, касаясь его груди своей грудью; одна ее нога лежала у него на бедре, и она чувствовала его возбуждение.

Когда они окончательно освободились от одежды, Уилл склонился над Вивьен, и его губы обожгли ее. Она почувствовала горячее желание еще до того, как он тронул ее тело.

Наконец, словно ощутив молчаливое томление, он оторвался от ее губ и сел, чтобы взглянуть на прекрасные формы своей возлюбленной, слабо освещенные светом от камина. Ее волосы рассыпались по подушкам, оттеняя прекрасные глаза; в их глубине таилось чувственное желание. Ноги Вивьен, длинные и изящные, живот плоский, груди отличались прекрасной формой – нежно-округлые, с розовыми сосками, уже затвердевшими от возбуждения.

– Господи, как ты прекрасна, – произнес герцог шепотом, и его пальцы медленно заскользили вверх по ее бедру.

– Самая прекрасная женщина из всех, кого ты видел? – с улыбкой подсказала Вивьен.

Уилл нагнулся и поцеловал сосок, что заставило ее удивленно вскрикнуть.

– Не помню никаких других женщин, – уверенно сказал он, глядя ей в глаза. – Да и были ли они?

Вивьен засмеялась, и он коснулся другого соска, взял его в рот, покусывая и посасывая, и она изогнула спину в ответ на его ласку.

– У меня от тебя дрожь по телу, до самых кончиков пальцев...

После нескольких секунд пленительной пытки Уилл заглянул ей в глаза.

– Ты вызываешь во мне дрожь до... – Он улыбнулся, когда ее глаза расширились в ожидании. – Тоже до самых кончиков пальцев.

Ее взгляд на мгновение затуманился. Подняв руку и проведя кончиками пальцев по его подбородку, Вивьен нежно прошептала:

– Спасибо за заботу.

Уилл судорожно сглотнул. Эти простые слова подтверждали ее благодарность и восхищение, он решил показать ей, что чувствует в этот момент его душа. Взяв ее руку, Уилл поднес ладонь к губам и, осторожно перевернув ее, неторопливо поцеловал нежную гладкую кожу. Вивьен прерывисто вздохнула, когда он двинулся по ладони к ее пальчику, взял в рот его кончик и начал нежно посасывать. Потом он положил ее ладонь себе на грудь и прошептал:

– Мое сердце бьется только для вас, дорогая...

Прежде чем Вивьен смогла ответить, герцог поцеловал ее долгим, томительным поцелуем, а затем лег рядом с ней, нежно поглаживая ее волосы. Кончиками пальцев он провел по ее коже, лаская, и неожиданно почувствовал, как ее тело покрылось мурашками. Дыхание Вивьен стало поверхностным, его ладонь, наконец, нашла ее грудь, и он начал нежно поглаживать ее.

У Вивьен вырвался невольный вздох, когда его большой и указательный пальцы начали теребить сосок, и она выгнулась навстречу ему. Но Уиллу хотелось, чтобы эта их по-настоящему первая близость продолжалась до тех пор, пока он уже больше не сможет сдерживаться.

Однако когда Вивьен застонала, прося его о большем, он подчинился и, оторвавшись от ее губ, быстро взглянул в ее наполненные страстью глаза. Затем начал медленный путь губами вниз по ее телу и, целуя шею и потом точку на запястье, где находился пульс, почувствовал бешеное биение ее сердца. Не в силах больше ждать, Уилл сомкнул губы на ее груди и начал теребить и слегка покусывать сосок.

Вивьен застонала и крепко сжала его плечи, приближаясь к завершению, которого, он знал, она отчаянно хотела.

Уилл не мог до конца насладиться ею, но, прижимаясь к нему, она была такой сладкой и нежной, что неожиданно он испытал неодолимое желание войти в ее горячую влажную плоть и дать волю своим чувствам. Его пальцы нежно поглаживали шелковистую кожу Вивьен, затем он оторвался от ее груди, очертив розовую вершинку языком, положил руки под нее и притянул ее к себе, поворачиваясь на бок.

Теперь ее лицо оказалось на одном уровне с его лицом. Оба прерывисто дышали. Одна его рука обнимала ее за спину, а пальцы играли с длинными шелковистыми волосами, в то время как другая рука медленно поднималась вверх по бедру, чтобы снова начать ласкать ее ждущую грудь и гладить сосок, который затвердел и заострился от его нежных прикосновений. Уилл легко касался губами горевших щек и теплых мягких губ, а Вивьен прижималась к нему, и ее руки нежно гладили его по спине. Овладев ее ртом в продолжительном, глубоком поцелуе, Уилл почувствовал, как ее рука коснулась его груди и начала ласкать ее. Тогда он решительно взял ее за ягодицы и притянул к своему твердому копью.

Он наблюдал за ее реакцией, страстно желая, чтобы Вивьен чувствовала себя уютно в его постели, и в то же время, сгорая от желания. А когда она еле слышно произнесла «да», Уилл совсем потерял голову.

Он попытался оставаться спокойным, обрести контроль над собой, прежде чем двинуться дальше, но Вивьен, качнувшись, обхватила его теснее.

– Ты заставишь меня кончить, если продолжишь это делать, – напряженно прошептал Уилл.

Она открыла глаза, и в свете огня в них отразилась охватившая ее страсть. Затем она вновь опустила ресницы и, перестав двигаться, тихо лежала в ожидании.

– Я рада узнать, что делаю все правильно, – услышал он ее тихий голос.

Уилл поцеловал ее и дрожащим голосом произнес:

– Ты даже не можешь представить, какое волшебное чувство я испытываю, когда твой сладкий сок обволакивает меня.

Не глядя на него, Вивьен промурлыкала:

– А ты, моя любовь, Даже не представляешь, как чудесно чувствовать, какой ты твердый для меня.

Уилл с усилием проглотил слюну, наблюдая за ее пылающим лицом, слушая ее быстрое дыхание, понимая, как больно ей было, когда муж не давал ей возможности утолить желание.

– Я никогда не желал ни одну женщину так, как тебя, – хрипло прошептал он.

Ресницы Вивьен разомкнулись, глаза наполнились слезами, и выражение блаженства осветило ее лицо. Уилл не сомневался, что будет помнить этот взгляд всю жизнь. Никакие слова им больше не были нужны.

Он снова нежно начал покрывать ее тело легкими поцелуями, и она закрыла глаза, а ее руки продолжали гладить его плечи, пальцы пробегали по его волосам, пока ее голова не начала перекатываться из стороны в сторону. Уилл целовал ее плоский живот, пупок, его рука блуждала вверх-вниз по ее ногам. Ее медовый, мускусный запах опьянял его, и Уилл почувствовал необоримое желание попробовать ее росную свежесть на своих губах. Встав на колени между ее ног, он нежно раздвинул бедра и губами проследовал по чувствительной коже, затем медленно коснулся языком плоти.

Вивьен задохнулась и подняла бедра навстречу ему. Уилл стал смелее, энергично пробуя ее, желая оставаться на этой границе с раем каждую ночь, всю оставшуюся жизнь. Ее вкус и аромат приводили его в экстаз, и он наслаждался этим.

Вивьен застонала, и с ее уст еле слышно сорвалось его имя.

Уилл обвил руками ее бедра, чувствуя каждое ритмическое движение, наблюдая за тем, как ее грудь быстро поднимается.

Из его горла вырвался стон, когда он проник в глубь ее нежной женской плоти, пытаясь ощутить каждый изгиб, каждую частичку ее тела, все, что принадлежало только ей. Он чувствовал себя очень комфортно в ее глубине, ее влага умиротворила его, и несколькими секундами позже Уилл почувствовал, что Вивьен приняла его полностью.

Вивьен слабо застонала и снова закрыла глаза.

– Так приятно... так хорошо чувствовать тебя...

Уилл попытался успокоить колотящееся сердце. Он глубоко вздохнул и зажмурился, не желая двигаться или даже поцеловать ее, пока снова не обретет контроль над собой.

– Не двигайся, – произнес он неровным напряженным голосом. – Господи, я, кажется, уже на небесах.

Ее пальцы нежно ласкали его виски и щеки, но Уилл ждал, пока Вивьен окажется на пике блаженства. Пусть она запомнит эту ночь как лучшую в своей жизни.

Полный решимости, Уилл опустил голову и захватил ее теплый сладкий рот. Он целовал ее долго и медленно, его язык ласкал ее, грудь легко касалась ее затвердевших сосков.

– Вивьен... моя Вивьен!

Она обняла его за шею, и он начал ласкать маленький островок ее удовольствия, найдя приятный для нее ритм. Вивьен застонала и старалась попасть в такт его движениям.

Наконец Уилл почувствовал, что приближается к точке, откуда нет возврата. Однако прежде он хотел убедиться, что удовлетворил ее, ощутить ее высшее наслаждение, которое перейдет все границы. Он сосредоточился на ее пылающем лице.

Вивьен инстинктивно опустила руку и толкнула его пальцы немного ниже.

– Да, – тихим шепотом попросил он. – Покажи мне...

Она слегка повернула его пальцы и снова застонала, задыхаясь, крепко смежив веки.

Уилл изменил темп и приподнял бедра, чтобы Вивьен было удобнее указать нужное направление. В нем разрасталась боль от сильнейшего желания, ноги дрожали, а тело покрылось потом. Его охватил жар, чудесное напряжение свернулось внизу его живота, готовое воспламениться.

– О да... – выдохнула Вивьен.

– Вместе со мной, любовь моя, – прошептал он. – Я не могу больше сдерживаться...

Неожиданно она приникла к нему, ее ноги крепко обхватили его, а из горла вырвалось рыдание.

Уилл почувствовал, как это случилось. Он упивался непередаваемым, дивным ощущением ее влажной, ритмично пульсирующей плоти, когда она достигла высшей точки во второй раз. Именно так и должно было случиться, и это перенесло его за пределы разумного.

Вздрогнув, он еще раз вошел в нее, затем еще; тогда она обхватила его голову обеими руками и подняла лицо, чтобы встретиться с его губами.

И тут он взорвался внутри ее, чувствуя восхитительную пульсацию, когда его семя разлилось в ней.

Уилл приник к губам Вивьен в продолжительном поцелуе, а затем, поймав ртом воздух, застонал и упал на нее, тяжело и быстро дыша, соединившись с ней в блаженном экстазе.

Глядя на мужчину, мирно лежащего рядом, Вивьен искренне изумлялась тому, что только что произошло между ними, и не могла заснуть. Уилл так и уснул, все еще находясь в ней, и она улыбнулась, думая о том, сколь различными Бог создал мужчину и женщину. При этом они так прекрасно дополняют друг друга! Она никогда не думала, что занятие любовью может быть столь... впечатляющим и интимным. Вивьен улыбнулась, решив, что Уилл все же особо редкий мужчина – не зря же он заставил ее вести себя так, как ей прежде и в голову бы не пришло.

– О чем ты думаешь?

Вивьен взглянула в любимые глаза.

– Я думала о своем детстве, – неожиданно ответила она.

У него вырвался продолжительный вздох, и он глубже зарылся головой в пуховую подушку.

– О детстве? Но почему?

Вивьен засмеялась.

– В юности одна из служанок матери сказала мне, что совокупление в браке – отвратительный акт, который необходимо вынести, несмотря на то, что он состоит из целых десяти минут потения мужа, лежащего поверх жены. Многие годы я не хотела выходить замуж, так как смертельно боялась, что кто-то вторгнется в мое тело. – Она легко коснулась его губами. – Но теперь я рада, что рискнула пойти на это.

Уилл фыркнул, перекатился на спину и с усилием потер глаза.

– Боже, чего только не наговорят молодым леди.

– Полагаю, ваша жена думала точно так же?

Он кивнул:

– Мне потребовалось два часа, чтобы заманить ее в постель в нашу первую брачную ночь. У нее в руках были ножницы для шитья, которыми она угрожала отрезать мой... – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Ну, вы понимаете.

Вивьен тихо засмеялась.

– Вы шутите.

– Вовсе нет.

– Я так благодарна ей, что она пощадила эту часть вашего тела, – покачав головой, призналась Вивьен.

Некоторое время Уилл, прищурившись, наблюдал за ней, затем наклонился и, обняв ее, спросил шепотом:

– Что вы думаете о последней ночи?

У нее потеплело на сердце от той заботы, которой были наполнены его такие обычные слова.

– Я думаю, – ответила Вивьен, обняв его за шею, – что вы очень-очень талантливы, ваша светлость.

Уилл громко рассмеялся. Это было так по-мужски...

– А что вы думаете обо мне? – лукаво поинтересовалась Вивьен.

Уилл наклонился над ней и крепко поцеловал в губы.

– Вы были превосходны, – прошептал он.

Она хихикнула.

– Надеюсь, я удовлетворила вас?

– И даже чуть не лишили рассудка. Я опьянен, очарован и чувствую себя на седьмом небе. А еще этот ваш запах...

Она слегка повернула голову в сторону, чтобы ему было удобнее лежать.

– М-м!.. Мой запах? И чем же я пахну?

– Розами. Солнечным светом. Любовью.

Его слова показались Вивьен чудесными.

– Ни за что не хочу покидать эту постель.

На мгновение Уилл оторвал губы от ее шеи.

– Тогда не покидайте, – посмотрел он на нее серьезно.

Вивьен невольно вздохнула. Как бы ей хотелось остаться с ним, выйти за него замуж...

Она приподнялась, чтобы поцеловать его и показать ему то, что не в состоянии передать словами... И тут неожиданно Уилл обнял ее за талию и одним быстрым движением уронил на себя.

Вивьен улыбнулась ему сверху, ее волосы окутали его плечи, груди прижались к его груди. Она с радостью отдала бы все, чем владела, только бы всегда оставаться с ним вот так, смеяться вместе с ним, любить его.

Вивьен улыбнулась:

– А о чем думаете вы?

Уилл провел кончиками пальцев по ее спине.

– Я думаю о том, чтобы снова заняться с вами любовью.

Ее глаза расширились от наигранного удивления.

– Сейчас? Вы просто ненасытны.

Уилл нежно погладил ее.

– Это правда. Обещаю, что на этот раз я не усну.

Неожиданно Вивьен почувствовала, как он твердеет под ней, и ей пришло в голову, что только от ощущения его возбуждения она уже испытывает слабость во всем теле.

– Вы заставляете меня так сильно желать вас, – прошептала она, опуская голову на подушку.

– Господи, Вивьен, а вы даже не представляете, как ваши слова действуют на меня!

– И как же?

– Они страшно возбуждают. – Он снова засмеялся.

– Я это чувствую, – призналась она дразнящим голосом и потерлась о него бедрами. Ей вдруг захотелось увидеть его всего целиком. В комнате стало темнее, камин почти потух, а рассвет еще не наступил. И все же Вивьен не могла отказаться от этой возможности.

Она потерлась носом о мочку его уха, затем, без дальнейших размышлений, рывком села и сорвала покрывало, чтобы увидеть целиком его сильное, мускулистое тело.

– Вам нравится то, что вы видите? – с насмешливой медлительностью спросил герцог.

В ответ она вздохнула, затем, бросив на него быстрый взгляд, наклонилась и поцеловала его в бедро.

– Я все еще здесь; вы все еще здесь. Значит, я вовсе не разочарована...

Он хмыкнул, и она засмеялась, медленно провела кончиками пальцев вверх от колена, пока не коснулась его восставшего органа.

– Могу я поцеловать вас здесь? – хрипло спросила Вивьен.

– Нет, если не хотите, чтобы я вас изнасиловал в знак благодарности. – Голос Уилла мгновенно охрип.

Решив больше не задавать вопросов, Вивьен склонилась над ним и легко коснулась губами атласной кожи его копья.

Уилл резко втянул в себя воздух и вцепился в ее волосы, рассыпавшиеся по его животу и бедрам.

– Так вы доведете меня до сумасшествия, – прошептал он.

С отчаянной смелостью Вивьен высунула язык и скользнула им по самому кончику его мужской гордости. И тут же Уилл схватил ее за руку и бросил на себя. Заключив в ладони полные груди, он поцеловал ее в губы долгим, голодным поцелуем.

Вивьен почувствовала, как ее тело наполнилось желанием. Он нежно играл с ее сосками, медленно чертя круги большим и указательным пальцами. Жар его тела обжигал ее, как и мускусный запах.

– Садитесь на меня, Вивьен... – прошептал он.

Ей не нужно было дальнейшего ободрения. Привстав, она оседлала его, упираясь в постель коленями, и, наклонившись, снова поцеловала.

Уилл опустил руку вниз и положил на завитки между ее ног, а его пальцы начали медленно и ритмично поглаживать ее жаркую плоть, доводя до исступления. Вивьен всхлипнула и инстинктивно задвигала бедрами, пытаясь удержаться от неминуемого освобождения и находя промедление невыносимым.

Наконец, чувствуя, что она почти готова, Уилл положил ладони на ее бедра и направил ее на свою вершину.

Вивьен на мгновение напряглась, затем крепко обхватила его, закрыв глаза, и, не теряя времени, начала двигаться вверх и вниз, лаская его мужской орган по всей длине. Уилл снова заключил ее грудь в ладони, дразня соски, а она смотрела сверху вниз в его напряженное лицо, в его глаза.

Неожиданно тело Вивьен как бы само собой начало чуть вращаться, пока она не почувствовала, что приближается ее высшая точка.

– Уилл...

– Да, – выдохнул он, побуждая ее двигаться быстрее.

Глаза Вивьен расширились, стоны стали громче.

– О Боже...

– Сейчас, Вивьен, – хрипло произнес Уилл. – Помоги мне...

Она вскрикнула, взорвавшись изнутри, раскачиваясь на его бедрах, зажмурилась и откинула голову. Уилл еще несколько раз толкнулся в ней, сел, обнял ее за талию и крепко прижал к себе. Он испытал острое наслаждение и, наконец, пролился в ней.

Мгновение-другое они сжимали друг друга в объятиях, тяжело дыша, покрывшись потом. Вивьен ощущала его быстрое сердцебиение, восхищаясь его силой, упиваясь его восхитительным мужским запахом и теплотой кожи, а он, склонившись к ее плечу, покрывал мелкими поцелуями шею.

– Я совсем без сил, – произнес, наконец, Уилл, с трудом отрываясь от нее.

– Я тоже, – призналась Вивьен, глубоко дыша, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.

Неожиданно Уилл засмеялся, и Вивьен почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. Она всегда будет хранить это воспоминание.

– Как ты можешь смеяться в такой момент? – Она медленно провела пальцем по его щеке.

Уилл отклонился назад и серьезно посмотрел ей в глаза.

– Там, где смех, всегда есть место радости. Там, где радость, там и любовь, моя дорогая Вивьен!

В его словах слышались безмятежность и страсть, и это глубоко тронуло ее. Впервые Вивьен стало понятно: Уилл не хочет признать, что они больше никогда не смогут быть вместе. От этой мысли она испытала одновременно множество эмоций, в которых сама сразу не могла разобраться. Одно ей было ясно: он не увидит ее плачущей.

Вивьен коснулась губами его губ и медленно, нежно поцеловала, чувствуя, что он выходит из нее. Затем она прильнула к его теплому телу и загляделась на огненно-красные угли, догоравшие в камине.

Глава 25

Вивьен стояла перед высоким зеркалом и придирчиво изучала себя. Она была одета в утреннее бледно-розовое платье, готовясь встретить Уилла в оранжерее, где он ожидал ее на завтрак в девять утра. Решив, что выглядит неплохо, даже несмотря на рану, полученную шесть дней назад, Вивьен довольно улыбнулась.

Час назад ее разбудила горничная, которая принесла горячий чай и необходимые предметы для туалета. Вивьен потрогала сторону кровати, где лежал Уилл, – она была холодной, следовательно, он покинул ее еще на рассвете, чтобы избежать ненужных пересудов. Очевидно, он приказал приготовить для себя гостевую комнату на время ее пребывания в доме, хотя ничего не сказал ей по этому поводу. Прошлая ночь была единственной, когда Уилл спал с ней, и это все, что она помнила. Зато какая это была ночь!

Вивьен поблагодарила горничную, которая помогла ей одеться и уложить волосы, затем проследовала из спальни в библиотеку. Там никого не было, но Уилл открыл окна, выходящие в оранжерею. Несомненно, он уже ждал ее за столом.

Вивьен решительно направилась в роскошный ухоженный сад. Легкий утренний ветерок с океана шевелил листья растений, обдавая ее запахом цветов, поднимая настроение и заставляя улыбаться, несмотря на то, что скоро ей предстоял самый важный в жизни разговор, которого она страшилась больше, чем чего-либо еще до сих пор.

Она заметила Уилла, как только завернула за угол; небрежно одетый, он выглядел, как всегда, великолепно. Он стоял боком к ней, облокотясь о подоконник. Его глаза были устремлены на юг, в сторону океана.

Словно почувствовав ее присутствие, Уилл оглянулся, и легкая улыбка пробежала по его губам.

– Доброе утро.

– Доброе утро, ваша светлость, – ответила Вивьен и чуть наклонила голову.

– Сегодня ты просто великолепна. – Герцог прищурился.

Щеки Вивьен залилась румянцем, когда она направилась к нему.

– Вы тоже отлично выглядите.

Уилл чуть усмехнулся, наблюдая за ее грациозной поступью.

– Сегодня я чувствую себя потрясающе, леди Вивьен.

– Рада за вас, – насмешливо прошептала она и легко толкнула его локтем.

Он взглянул на ее лоб, и его улыбка исчезла.

– Твоя рана все еще заметна, но выглядит гораздо лучше.

Вивьен поднесла пальцы к голове и легко коснулась шрама.

– Теперь уже не болит, разве что совсем немного, когда я ее трогаю.

– Тогда не трогай.

Она взмахнула ресницами.

– Спасибо за ценный совет, милорд.

Уилл взяв ее за подбородок.

– Обожаю, когда ты флиртуешь со мной.

Она лукаво взглянула на него.

– Надеюсь, что ты обожаешь меня и в другое время тоже.

Он медленно провел большим пальцем по ее губам.

– Я обожаю тебя всегда.

Неожиданно они оба посерьезнели, словно осознавая сложности, ожидавшие их впереди. Взглянув герцогу в глаза, Вивьен прочитала в них заботу о ней, обеспокоенность их будущим и даже отчаяние.

– Нам необходимо поговорить, – тихо сказал Уилл. Вивьен глубоко вдохнула запах моря, цветов и легкий аромат его пряного одеколона.

– Почему бы нам не выйти в сад – там нам никто не помешает.

Герцог слегка нахмурился.

– Как пожелаешь, но, может быть, сначала позавтракаем?

Вивьен покачала головой:

– Я не голодна. – Она легко пожала предложенную им руку, и они направились к ступеням, ведущим в сад. Уилл шел следом за ней, ступенька за ступенькой, его ладонь лежала на ее спине, и этот простой жест вызывал у Вивьен желание обернуться и позволить ему крепко обнять ее и держать так, в объятиях, до конца дней.

Увы, это никогда не случится и ей придется убедить его в этом.

– Я знаю, нам предстоит столкнуться со многими трудностями, – начал Уилл, шагая рядом с ней по дорожке. – Но это не значит, что мы не справимся с ними.

Вивьен улыбнулась, снова сжала его руку и подняла лицо навстречу теплому ласковому солнечному свету.

– Справимся?

Уилл глубоко вздохнул и притянул ее к себе.

– Я понимаю, что не могу жениться на тебе. – Он, видимо, заранее тщательно обдумал сложившееся положение. – Но это не означает...

Вивьен остановилась и повернулась к нему лицом.

– Не означает что?

Герцог встревожено взглянул в ее глаза, словно ожидая объяснений.

– Это не означает, что мы не можем быть вместе, – сказал он убежденно.

Вивьен выпустила его руку и, отступив на шаг, встала под пальмой так, что резные листья закрыли ее глаза от яркого солнца, однако Уилл остался стоять на месте.

Внезапно Вивьен почувствовала, как у нее защипало в носу от глубоко спрятанных слез, и, понизив голос, прошептала:

– Мы не можем быть вместе ни при каких условиях, и, думаю, ты понимаешь это.

Несколько секунд герцог наблюдал за ней не шевелясь, лишь верхняя губа слегка подрагивала. Затем его глаза сузились.

– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была со мной. Мы должны быть вместе, и к черту весь остальной мир.

Впервые в жизни Вивьен ощутила свою полную беспомощность. Она вдруг почувствовала слабость, и все ее тело покрылось мурашками, несмотря на теплое утро.

Скрестив руки на груди, словно защищаясь, она ответила голосом, исполненным глубокого сожаления:

– Ты знаешь, что я хочу именно этого, но нельзя не смотреть правде в глаза. Жизнь не так проста.

– Не так проста? – Уилл приблизился к ней и взял за плечи. – Жизнь никогда не бывает простой, но у нас есть право радоваться ей, обретя возможность прожить годы вдвоем. Нам просто нужно найти достойный выход из этого положения, и, верю, мы сможем это сделать.

– Каким образом? – Глаза Вивьен наполнились слезами, иона с отвращением прошептала: – Я замужем, и это, милорд, единственный фактор, имеющий значение в отношениях между нами.

– Ты получила официальное разрешение на раздельное проживание, дарованное церковью. – Уилл явно не собирался сдаваться. – А значит, ты не совершаешь ничего противоправного, находясь со мной.

– Дело не в законности, – возразила Вивьен, раздраженно взмахнув рукой, – а в способе жизни. Есть обстоятельства, влияющие на нас обоих, – наши друзья, люди вокруг нас, которые...

– Которые будут сплетничать? Черт с ними, мы просто не станем обращать на них внимания.

«Почему он не может понять?» Приложив ладонь ко лбу, Вивьен на мгновение закрыла глаза.

– Перестань быть таким наивным, Уилл, и трезво взгляни на нашу ситуацию.

– Трезво?

– Да, трезво. – Вивьен выпрямилась. – Я не расстанусь со своей работой, со своим домом и не хочу утратить репутацию, которую зарабатывала многие годы. Развод нанесет мне непоправимый урон; откровенно говоря, это не улучшит и твоего положения, ведь тебя до сих пор считают убийцей жены.

Мгновение Уилл обдумывал ее слова, а затем почувствовал, как его охватывает гнев. Ну что за несговорчивая особа!

Вивьен не двигалась.

– В том, что мы делаем вместе, нет ничего предосудительного, – возразил он, наконец. – Я – грешный герцог, и тут уже ничего не изменишь...

– Да, это так, – перебила Вивьен, – и, как человек своего положения, ты всегда получаешь то, что хочешь. Я же простолюдинка, миссис Вивьен Раэль-Ламонт, несмотря на мое происхождение, и так называемое вдовство, и живу в маленьком городке со множеством друзей и знакомых. Я обычная женщина, выращивающая дорогие цветы, которые каждую неделю выставляются в церкви, на свадьбах, в домах. Я веду себя очень скромно, но исключительно правильно...

– И вот теперь я прошу тебя, чтобы эту жизнь ты вела со мной, – склонив голову набок, мягко пояснил он.

Вивьен поразила смена в его поведении. Увещевать герцога было гораздо легче, когда он находился в состоянии гнева.

Она осторожно провела ладонью по своей щеке.

– Видишь ли, у тебя нет никакого разумного предложения. Как ты себе это представляешь? Я в качестве любовницы? Мы будем встречаться тайком, но свидетелями будут слуги, и слухи об этом расползутся по городу. Или вы собираетесь приходить ко мне по ночам на любовные свидания, ваша светлость?

По-видимому, ее логика подействовала на него – лицо герцога побледнело, глаза расширились, и в их темной глубине появилась боль. Вивьен стоило большого труда не броситься в его объятия, чтобы похоронить все свои сомнения в его доброте.

– Мы будем очень осторожны, – наконец сказал он. – Тогда общество ничего не узнает.

Изумленная его упрямством, Вивьен покачала головой:

– Не узнает о чем? Что я посещаю тебя ради любовных утех, вместо того чтобы поставлять тебе цветы для украшения гостиной? Или что ты посещаешь меня в моем доме по ночам для быстрого рандеву на скамейке в моем садике? – Сердце трепетало у нее в груди, живот скрутило, но она мужественно продолжила: – Все непременно всё узнают, если я забеременею. Слухи тут же расползутся по всему городу, и все отвернутся от меня. Вряд ли кто-то в Пензансе станет сомневаться, что этот ребенок – твой.

Подобные мысли никогда не приходили ему в голову, но тут его взгляд упал на ее тонкую, затянутую в корсет талию. Вивьен не отнимала рук от бедер, стараясь не замечать залившего ее щеки румянца.

Уилл быстро приблизился к ней и, глядя на нее сверху вниз, негнущимися пальцами взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

– А если вы уже носите моего ребенка? – шепотом произнес он. – Что вы сделаете через три месяца, миссис Раэль-Ламонт? Убежите, чтобы избежать скандала, как вы сделали прежде? Отправитесь в Бат или в Брайтон и объясните ваше вдовство другой, менее противоречивой историей? Вы отважитесь воспитать моего ребенка во лжи, мадам?

Его откровенные вопросы обидели ее. Вивьен отчаянно хотелось дать ему пощечину за его дерзость, но она не могла так поступить, потому что каждое слово, слетающее с его уст, было правдой. До сегодняшнего момента она не задумывалась о том, что может забеременеть, так как считала себя слишком старой для этого. Но в попытке заставить герцога смириться с неизбежным она затронула очень деликатную для них обоих тему, и как ей теперь казалось, ее предположение не было таким уж нереальным.

– Если я останусь здесь, – ответила она дрожащим голосом, – несмотря на все обстоятельства, я буду вынуждена растить внебрачного ребенка. Вам этого хочется для вашего ребенка, ваша светлость? Но в отличие от вас я лишена защиты от упреков. – Не отводя взгляда, она в упор смотрела на него, продолжая сжимать кулаки и страстно надеясь, что сможет не разрыдаться.

На мгновение ей показалось, что теперь Уилл никогда больше не заговорит с ней. Его глаза блестели от странной смеси гнева, смущения и отчаяния, словно невозможность для них законно жить вместе оказалась для него непереносимой. Как ни ужасно было для Вивьен заставлять его увидеть истину, она почувствовала некоторое облегчение от того, что он хоть чуть начал понимать безнадежность попыток остаться с ней.

– Извини меня, Уилл. Пожалуйста, извини, – прошептала она.

Выражение его лица смягчилось; он притянул ее к себе, окутывая своим теплом и силой. Вивьен крепко зажмурилась и прижалась щекой к его груди.

– Мы найдем выход, мы обязательно что-нибудь придумаем, – настойчиво уговаривал ее Уилл; голос его дрожал от едва сдерживаемых чувств. – Я ни за что не расстанусь с тобой.

– Уж не думаешь ли ты, что я не рассматривала каждую возможную ситуацию? Мы ничего не сможем сделать, – прошептала Вивьен.

– Но ты бы вышла за меня замуж, если бы я попросил об этом и это было возможно?

Ее сердце разрывалось от боли и одиночества, которое неизбежно должно было последовать.

– Не думай об этом, Уилл. То, что могло бы произойти, не имеет значения.

Объятые горем, они долго стояли молча, ища утешения друг в друге, боясь разомкнуть объятия. Вивьен закрыла глаза и, вдыхая аромат возлюбленного, слушала, как бьется его сердце у ее виска, а он нежно гладил ее, легко целуя в макушку, пробегая пальцами по щеке.

Наконец она оторвалась от него и, взяв его руку, поднесла к губам.

– Я должна уйти.

– Останься хотя бы на завтрак. – Он сжал ее пальцы.

Закрыв на мгновение глаза, Вивьен покачала головой:

– Не могу.

– У тебя неотложное дело?

Со слабой улыбкой она посмотрела в любимые глаза:

– Я должна присматривать за домом, поливать растения, о которых не заботилась целую неделю, ответить на письма, которые наверняка скопились на моем столе...

Уилл прервал ее нежным поцелуем, их губы слились; в этом поцелуе выразилось все – страсть, отчаяние, томление.

Наконец Уилл выпустил ее, положив конец сладкой пытке, и прошептал:

– Я не хочу отпускать тебя.

– Я тебя тоже, но... у нас нет выбора. – Вивьен прижалась губами к его пальцам. – Я всегда буду помнить те восхитительные моменты, которые мы провели вместе, и никогда никого не полюблю так, как тебя.

– А, по-моему, это не конец. – В голосе герцога звучала неизвестно откуда взявшаяся уверенность.

Не рискуя еще раз заглянуть в глубину его глаз из-за опасения принять надежду за действительность, Вивьен без единого слова, приподняв юбки и вздернув подбородок, направилась к оранжерее, оставив Уилла одного в его прекрасном, обвеваемом ветрами океана саду.

Глава 26

Весь день Вивьен испытывала легкое раздражение. Хотя она проснулась утром с головной болью, ей все же пришлось встретиться с надоедливой и сложной в общении Идой Бледсоу, заказавшей цветочное оформление к свадьбе дочери. Все, что она ни предлагала, на взгляд миссис Бледсоу, оказывалось недостаточным.

Впрочем, Вивьен не удивилась такому сопротивлению со стороны особы, известной в обществе тем, что ей невозможно угодить.

Днем, во время чаепития, Вивьен пролила чай на свое лучшее шелковое платье, и это рассердило ее. Она намеревалась переодеться сразу после ухода миссис Бледсоу, но была настолько раздосадована после встречи с заказчицей, что так и не сменила одежду. У нее снова разболелась голова, и Вивьен решила поработать на воздухе, в садике, переодевшись в коричневое платье, а в результате у него в одном месте оторвалась подпушка.

Перенеся все эти неприятности в один день, Вивьен почувствовала, что если продолжит работать с цветами, то, возможно, все же сумеет направить свою агрессивность на землю. Теперь, грея спину в лучах теплого послеполуденного солнца, она чувствовала себя успокоенной, высаживая в горшки луковицы тюльпанов. В Пензанс, наконец, пришла весна. Это было особенно радостно после прошедшей зимы, неестественно холодной и сухой. Зима тянулась для нее бесконечно долго, поскольку она снова была одна, погруженная в ежедневную рутину после возбуждения, испытанного прошлым летом.

Она не видела Уилла почти пять месяцев, и каждый день ее сердце стремилось к нему, к спокойствию и комфорту, которые он дарил ей, к его мудрости и живому юмору. Вивьен скучала по его улыбке, по его любви, и единственным утешением для нее было знать, что и ему тожебольно.

Вивьен никогда и никем не восхищалась больше, чем Уильямом Рали, герцогом Трентом, и ее приводило в бешенство мнение людей, судивших о нем как о затворнике, грешнике. Герцога продолжали обсуждать как какую-то странную загадку, и она не могла исправить эту откровенно неверную оценку его личности.

Однако куда больше общество занимала другая история. Смерть Стивена Честера вызвала большой скандал. Сыщики не могли понять ни мотива, ни цели содеянного. Элинор Честер не желала признать за собой хоть какую-то вину и ничего не сообщила полиции о предпринятых ее братом шантаже и похищении. К счастью, никто, кроме друзей Уилла, не видел его около коттеджа на мысе Лизард и не знал об освобождении Вивьен. Элинор прекрасно разыграла полное неведение, не предложив никакого ключа к странной и необъяснимой смерти брата. В конце концов, гибель Стивена Честера была признана нераскрываемой. Имя Вивьен вообще не упоминалось в деле, и для всех жителей Пензанса она оставалась вдовой Раэль-Ламонт, не вовлеченной нив какие скандалы, а Уилл, из-за родства с убитым через брак с его сестрой, стал еще более загадочной фигурой, вокруг которой сосредоточились все последние сплетни.

Ну а то, что произошло с ее сердцем, Вивьен ни с кем не могла обсуждать.

Едва Вивьен подумала этом, как у нее снова заболела голова. Она погрузила руки глубже в землю, сделала ямку и положила в центр одну из нежных луковиц тюльпана, затем бережно укрыла ее землей. Покончив с шестым горшком, она перенесла саженцы на деревянную полку около забора, чтобы они могли получить больше солнца и их удобно было поливать.

Решив принять ванну, поужинать и пораньше лечь спать, Вивьен повернулась... и тут увидела его. Глиняный горшок выпал у нее из рук и разбился на мелкие кусочки, а земля попала ей на платье, но она не замечала этого, неподвижно глядя на видение, возникшее передней.

Герцог стоял около калитки, одетый в повседневную одежду, с растрепанными ветром волосами, словно только что прискакал на коне. Приложив руку к губам, он молча наблюдал за ней.

Глаза Вивьен наполнились слезами, а затем она начала смеяться.

Герцог в изумлении поднял брови.

– Над чем вы смеетесь, мадам?

На мгновение она прикрыла рот ладонью, затем сказала:

– Я уронила этот цветочный горшок, как только увидела тебя, и последней моей мыслью перед этим было, что сегодня – плохой день.

– Да, и ты вся в земле, – насмешливо заметил Уилл.

Она медленно опустила руку, и смех замер на ее губах.

– Неужели ты действительно здесь?

– Да.

Он не спеша направился к ней.

– Почему? – тихо спросила Вивьен.

Уилл сцепил руки за спиной.

– Случилось нечто важное, и я хочу, чтобы ты узнала об этом первой.

Ее охватила паника.

– Ты... ты уезжаешь из Пензанса?

Он слегка склонил голову набок.

– Уезжаю? Нет, у меня нет намерения покидать Корнуолл, Вивьен.

Он произнес ее имя так интимно, что у нее задрожали ноги, и когда Уилл приблизился, ей пришлось ухватиться за скамейку, чтобы не упасть.

Герцог остановился в двух футах от нее, и Вивьен уловила запах его одеколона. Протянув руки, она коснулась его, стараясь не слишком поддаваться его обаянию.

– Видишь ли, у меня появились некоторые соображения, – спокойно заявил он, пристально наблюдая за ее реакцией. – Но прежде я хочу спросить: ты скучала обо мне?

Плечи Вивьен опустились.

– Но, Уилл...

– Сначала ответь на вопрос.

Вивьен никогда не лгала ему по поводу своих чувств, но стоит ли позволять глубоко спрятанным чувствам снова вырваться на поверхность? И все же...

– Я скучала по тебе каждый день, – призналась она.

Взгляд герцога смягчился. Теперь он стоял очень близко, словно вбирая ее в себя, внимательно изучая ее лицо, волосы, платье с оторвавшейся подпушкой, и Вивьен смутилась.

Заметив замешательство Вивьен, Уилл снова улыбнулся, затем протянул руку и медленно провел большим пальцем по ее щеке.

– Ты так прекрасна...

От его низкого хрипловатого голоса и легкого прикосновения у Вивьен мороз пробежал по коже. На мгновение она даже забыла, чего они лишены по прихоти судьбы.

Если только...

Закрыв глаза, Вивьен глубоко вздохнула и затаила дыхание, а потом, не в силах сдержаться, нежно поцеловала подушечку его большого пальца.

– Ты неотступно присутствовала в моих снах, мыслях, во всем, что я делал все эти последние месяцы, – прошептал Уилл. – Мне так тебя не хватало.

Вивьен согласно кивнула, и их взгляды встретились.

– Со мной было то же самое. Я просто хочу...

– Хочешь чего?

Секунду-другую она смотрела вниз, ковыряя мыском туфли землю под ногами.

– Чтобы все было по-другому. Я хотела бы, чтобы мы встретились пятнадцать лет назад. Тогда я вышла бы за тебя замуж, лежала с тобой в постели и носила твоих детей. – Взглянув ему в глаза, Вивьен вздохнула: – Увы, мы не можем изменить наше прошлое, а думать о том, что могло бы произойти, – это лишняя головная боль. Я изо всех сил пытаюсь не мечтать о будущем с тобой, ведь нам обоим хорошо известно, что это невозможно.

Уилл нежно взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

– Ты все еще любишь меня? – хрипло спросил он. Глубоко вздохнув, Вивьен покачала головой.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Ну конечно, да, – прошептала она.

На губах герцога появилась улыбка, и на мгновение Вивьен показалось, что он хочет поцеловать ее. Она почувствовала внезапный испуг, потому что знала: если это случится, она снова потеряет голову и растворится в нем. Однако у нее уже не было сил выносить эту боль.

И все же Уилл не поцеловал ее, а лишь долго изучал, словно ожидая чего-то или, возможно, просто обдумывая свои дальнейшие действия. Затем, к ее удивлению, он отступил немного назад, отвернулся и, сложив руки за спиной, перенес взгляд на горшки с растениями.

– Судя по всему, вы усердно работали?

То, что он сменил тему разговора и перешел на вы, несказанно смутило Вивьен.

– Да, это так.

– И все же, полагаю, вы простите меня, если я ненадолго отвлеку вас. Вам известны результаты расследования по делу о смерти Стивена Честера?

– Да. – Вивьен наконец почувствовала себя достаточно свободно, чтобы убрать руки со скамейки, за которую она ухватилась при появлении возлюбленного. – Я хотела поблагодарить вас за тактичность и сдержанность в той части, где дело касалось меня.

– Надеюсь, вы не ожидали ничего другого от меня во всем этом деле, мадам.

Ей вдруг захотелось коснуться его лица.

– Не думаю, что есть на свете человек, которому я доверяла бы больше, ваша светлость. – Вивьен сжала руки перед собой. – И я очень рада, что ваше имя не упоминалось в связи со смертью Честера. Это ведь из-за меня вы попали в такое положение...

– Ш-ш... – Уилл приложил пальцы к ее губам. – Все уже позади. Эта семейка больше никогда не потревожит ни вас, ни меня, и ваша тайна никогда не будет раскрыта. – Он взял ее за руки. – А теперь я хочу поговорить кое о чем еще.

– О чем же?

Герцог подвел Вивьен к лавке, на которой они впервые любили друг друга. Он, несомненно, тоже помнил об этом; во всяком случае, ей очень хотелось так думать.

– В этом году в парламент внесено весьма серьезное предложение, касающееся ныне действующего кодекса о разводе.

У Вивьен пересохло во рту, пульс ее участился.

– Предложение? – медленно повторила она. – Не понимаю.

– Мне известно из достоверных источников, что вскоре будет принят новый закон, позволяющий лондонскому суду проводить гражданские разводы без присутствия публики и упоминания в газетах.

Голова Вивьен закружилась от потока радостных надежд, а Уилл все не сводил глаз с ее ошеломленного лица.

– Как вы к этому относитесь? – спросил он шепотом.

Вивьен слегка покачала головой.

– Я... я не уверена, что понимаю. Что все это значит? – Ее голос прозвучал едва слышно.

Уилл серьезно посмотрел на нее.

– В какой-то момент вы хотели выйти за меня замуж. – Он замолчал, пристально наблюдая за ее реакцией. – Вы по-прежнему желаете этого?

– Послушайте, Уилл...

– Нет, сначала скажите... – Он крепко сжал ее руки. Прерывисто вздохнув, Вивьен призналась:

– Подобная мысль посещала меня, но я знаю, что это лишь мечта, далекая от реальности.

Герцог слегка улыбнулся.

– Мечты могут превратиться в реальность, если мы очень сильно желаем этого. «Закон о разводе и супружеских обязательствах» освободит вас от несуществующих в реальности брачных уз. Поскольку в Пензансе никто ничего не знает и все предполагают, что вы – вдова, то вы сможете выйти замуж в любое удобное для вас время. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал. – Согласитесь, это большая удача для нас.

Вивьен с удивлением почувствовала, что не в состоянии произнести ни единого слова. Отчего-то именно в этот момент она заметила, как привлекательно выглядит его кожа; послеобеденная щетина на его щеках и подбородке так и манила потереться об нее и почувствовать ее жесткость.

И тут же, поймав себя на подобных мыслях, она чуть не рассмеялась.

Неожиданно Уилл отпустил ее руку и быстро встал.

– Так вот, я решил, что вам небезынтересно будет узнать об этом, моя дорогая леди Вивьен.

– Но я не могу просить о разводе. Подумайте, к чему это приведет, – прошептала она.

Герцог загадочно улыбнулся.

– Теперь я должен покинуть вас. Будет не слишком хорошо, если меня застанут здесь, наедине с вами.

Вивьен сдвинула брови.

– Не слишком хорошо? – Грациозно поднявшись, она смело призналась: – Но я просто умираю от желания поцеловать вас.

– И я умираю от желания заняться с вами любовью, прямо здесь, на этой скамье. Но даже невинный поцелуй, если кто-то увидит нас, может вызвать массу сплетен. – Уилл ласково провел ладонью по ее щеке. – Мы должны быть осторожны и терпеливы. И главное, доверяйте мне, Вивьен.

Уилл не мог бы придумать ничего более подходящего, чтобы заставить ее почувствовать себя в безопасности; но прежде чем Вивьен успела сказать ему это, он отступил на шаг и любезно раскланялся.

– До следующей встречи, дорогая леди Вивьен. – Не спеша повернувшись, герцог зашагал прочь из ее садика.

Глава 27

Это был самый удачный день для бракосочетания.

Одетая в платье из лилового шелка, отделанное бежевым кружевом ручной работы, Вивьен поднималась по ступеням церкви Святой Марии, чтобы присутствовать на венчании Матильды, дочери Грейс Тилдер, и мистера Роланда Паркера, бывшего на двадцать лет старше ее. Паркер потерял жену три года назад – она умерла от родов, – и теперь на церемонию стекался весь город, поскольку Тилдеры были уважаемыми экспортерами, а мистер Паркер – богатым сыном хирурга, возведенного в рыцарское достоинство.

Вивьен попросили устроить цветочное оформление свадьбы, что она и сделала за весьма скромное вознаграждение, а теперь не могла отказаться от приглашения на эту церемонию. Впрочем, она обожала свадьбы и всегда охотно на них присутствовала.

По дороге в церковь Вивьен несколько раз останавливалась, чтобы поприветствовать знакомых, среди которых были также и представители знати. Колокола в церкви звучали не переставая, на всю округу объявляя о радостном событии.

Внезапно Вивьен заметила Эвелин Стивенс, ее незамужнюю двадцатитрехлетнюю дочь Эдвину и Патрицию Боусли – все они неспешно двигались ей навстречу. Тонкие губы Патриции выражали мрачную решимость, а на лице, как обычно, было написано глубокое раздражение.

Вивьен вздохнула. Конечно, нечего было надеяться, что они пройдут мимо.

– Миссис Раэль-Ламонт, как приятно видеть вас в это солнечное июньское утро! – прокричала Эвелин издалека.

Вивьен постаралась, чтобы ее улыбка не выглядела слишком натянутой.

– Действительно, погода прекрасная, – ответила она, закрываясь от солнца зонтиком.

Запыхавшаяся Патриция Боусли, совершив внезапный рывок, обогнала миссис Стивенс и ее дочь, и Вивьен показалось, будто ее окружила стая чирикающих птиц.

– Цветы на алтаре, разумеется, из вашей коллекции, – произнесла миссис Боусли с ноткой недовольства в голосе.

Вивьен кивнула:

– Да, весенние и летние.

– Очень мило. – Эдвина, довольно пожилая женщина, одетая в украшенное оборками розовое платье, которое заставляло ее персиково-кремовую кожу выглядеть почти мертвенно-желтой, застыла рядом. – Как идет ваш... бизнес, миссис Раэль-Ламонт?

Вивьен знала, что вопрос был задан специально, чтобы оскорбить ее, напомнить ей о ее положении в обществе. Как бы то ни было, она не обратила на него внимания и спокойно посмотрела на Эдвину.

– Мой бизнес идет отлично, особенно в это время года, мисс Стивенс. Рада, что это вас интересует.

– Полагаю, именно благодаря вашему опыту в оформлении свадеб человека вашего положения пригласили на сегодняшнее бракосочетание, – предположила Патриция Боусли, сопровождая свои слова неодобрительным взглядом. – Ведь для нас это действительно выдающееся событие – очаровательная дочь Грейс Тилдер выходит замуж за представителя пэров.

Вивьен с трудом удержалась от возражений. Сын возведенного в рыцарское достоинство хирурга вряд ли мог быть отнесен к знати, но она предположила, что для окружавших ее женщин эти понятия были крайне близки. Ее же они приравнивали к рабочему классу. В такие моменты Вивьен больше всего хотелось сообщить им о своем положении дочери графа и о причине, по которой она оставалась сдержанной, когда на нее чересчур наседали.

– Мисс Тилдер очень повезло. Уверена, ее семья горда тем, что она сделала такую удачную партию. Если бы и нам так повезло...

Женщины поморщились, делая вид, что это замечание их не касается. Какое-то время они молча стояли на ступенях церкви, с интересом оглядываясь вокруг и приветствуя приглашенных на свадьбу, пока те проходили мимо них внутрь.

– Боже, какая жара, – угрюмо заметила Эдвина, обмахиваясь веером. – Внутри будет невыносимо душно.

– А ты перестань вертеться, – приструнила ее мать, – и лучше смотри по сторонам. Скоро здесь соберутся все самые достойные люди нашего города.

Вивьен сразу поняла, что речь идет о потенциальных женихах для засидевшейся в девушках Эдвины. Вот только вряд ли кто-то заметит в ней что-либо помимо ее кислого, недовольного лица и потеющего, весьма упитанного тела.

Внезапно все головы повернулись в одну сторону. Вивьен бросила взгляд через плечо, пытаясь определить причину возникшего смятения, – и чуть не упала в обморок.

В лучах ослепительного утреннего солнца из-за угла Нью-Маркет-стрит появилась карета герцога Трента и медленно направилась к церкви. Роскошный экипаж стоил значительно больше того, что она заработала за десять лет; свежеокрашенный в темно-зеленый цвет и украшенный по бокам блестящими ало-золотыми с черным гербами, он выглядел просто ошеломляюще. Два лакея, одетых в красные ливреи, управляли четверкой черных жеребцов, важно вышагивающих по мостовой. Они словно выражали природную гармонию, достигаемую сочетанием чистоты породы и годами тренировки.

У Вивьен не было никакого сомнения относительно того, кто находится внутри экипажа. В течение нескольких секунд все прихожане на ступенях церкви Святой Марии замолчали и обернулись, наблюдая за величественным появлением самого широко обсуждаемого, могущественного, загадочного и внушающего священный ужас члена их сообщества.

Вивьен никак не могла решить для себя, что ей делать: рассмеяться и броситься ему в объятия, когда он выйдет из кареты, или же срочно удалиться. Может, ей спрятаться под лавку в церкви? Ведь не мог же он прибыть специально на венчание... или, может быть, мог?

– Боже правый, неужели герцог собирается присутствовать на церемонии?! – невольно вырвалось у Элизабет Картер.

Очевидно, им всем пришла в голову одна и та же мысль, и Вивьен с трудом удержалась, чтобы не захихикать. Вот так неожиданный поворот событий, вот так шутка!

– Вот это нервы! – надулась Патриция Боусли. – Скрывается от публики, вызывает скандалы здесь и там, а затем посещает столь важное для всех нас событие! Он что, надеется остаться незамеченным после появления с такой помпой?

Вивьен быстро бросила в ее сторону раздраженный взгляд.

– Вряд ли он рассчитывает на это, миссис Боусли. Просто иногда герцог появляется в обществе, и вы не можете осуждать за это человека, занимающего такое высокое положение.

Патриция вздрогнула от такой неожиданной дерзости, а затем поспешно нацепила на лицо маску негодования; ее губы сжались в узкий бантик, а обвисшая кожа на шее некрасиво заколебалась, когда она покачала головой. Однако надо отдать ей должное, она ничего не сказала в ответ, хотя, возможно, ей просто нечего было возразить.

Вивьен снова сосредоточила внимание на карете: когда та, наконец, миновала ступени, несколько прихожан отступили назад, в изумлении глядя на остановившийся экипаж; затем установилась тишина, нарушаемая только звоном колоколов и фырканьем лошадей.

Лакеи, спрыгнув на мостовую, споро поставили кожаный табурет около боковой дверцы и почтительно открыли ее.

Выбравшись из кареты, герцог расправил плечи, прямой, высокий, полный достоинства. На нем была одежда для торжественных приемов; белая шелковая сорочка и галстук в черно-белую диагональную полоску подчеркивали мужественные линии его красивого загорелого лица. Волосы герцога были подстрижены короче обычного, а высокомерный прищур глаз говорил о его властности и независимости. Картина была ошеломляющей, и какое-то мгновение герцог Трент держал всю улицу, наполненную людьми, в благоговейном молчании.

Когда взгляд герцога упал на Вивьен, у нее перехватило дух. Он не торопясь стал подниматься по ступеням прямо к ней, и постепенно вокруг них возник неясный ропот.

– Миледи. – Герцог медленно кивнул ей.

При виде Уилла у Вивьен пересохло во рту; крепко сжав в руке зонтик, она присела в реверансе.

– Ваша светлость.

Остальные женщины последовали ее примеру, однако герцог не обратил на них никакого внимания. Его губы сложились в ласковую улыбку, предназначенную только для Вивьен.

– Мне сообщили, что вы будете присутствовать на сегодняшнем бракосочетании, – спокойно произнес он.

Вивьен не могла не почувствовать, что внимание собравшихся мгновенно сосредоточилось на ней. Чувствуя, как кровь приливает к щекам, она едва слышно подтвердила:

– Да, я действительно решила прийти сюда... Здесь ожидается замечательная свадьба.

Герцог чуть улыбнулся.

– Простите, мадам, но я здесь по более... личной причине.

Эвелин Стивенс кашлянула, но Вивьен уже не видела и не слышала ничего вокруг.

– По личной причине? – растерянно повторила она.

Выражение лица герцога смягчилось, и он, сделав шаг навстречу Вивьен, пристально посмотрел ей в глаза.

– Да, именно так. – Он заложил руки за спину. – В последние несколько месяцев я понял, что крайне нуждаюсь в вашем обществе, миледи. Я покорен вашими талантами; ваша красота поразила меня, и с каждым днем я испытываю все более сильное желание постоянно наслаждаться вашим обществом и любоваться вашей красотой.

Эдвина тут же начала энергично обмахиваться веером, и мать изо всей силы ударила ее по руке; миссис Боусли что-то прошептала в знак порицания, не забывая при этом сохранять достоинство. Однако Вивьен не обращала на них внимания; она не отрываясь ошеломленно смотрела на герцога, чувствуя, как ее сердце наполняется надеждой.

Уилл взял ее за руку, и это вызвало шепот у них за спиной, но Вивьен по-прежнему не осмеливалась пошевелиться.

– Дорогая леди Вивьен, – герцог глубоко вздохнул, – жена покойного Леопольда Раэль-Ламонта, старшая дочь графа Уэррика...

Громкие возгласы удивления не застали Уилла врасплох: не сводя глаз с Вивьен, он начал ласкать ее пальцы сквозь перчатку.

– Каждый мой вдох, – мягко продолжил он, – каждый период моей жизни были лишь мостом, который привел меня к этому чудесному моменту. – Он поднес ее пальцы к губам и нежно поцеловал. – Я люблю вас и буду умолять перед всеми добрыми людьми Пензанса и перед нашим Господом не отвергать мою смиренную просьбу и, выйдя за меня замуж, стать моей герцогиней, приняв мое имя и мое сердце. Если вы окажете мне эту честь, я обещаю всегда холить и лелеять вас.

Вивьен потребовалось какое-то время, чтобы понять его слова, но лишь после того, как Уилл вытащил из кармана кольцо с блестящими изумрудами чистой воды и надел его ей на палец, она поняла, что он сделал ей предложение. Это произошло в прекрасное июньское утро в присутствии Патриции Боусли, Элизабет Картер и еще двух десятков ошеломленных прихожан, которые молча сгрудились вокруг них.

Вивьен трудно было представить, что когда-либо в ее жизни настанет столь волшебный момент. Она вся дрожала; горло ее сжалось, слезы счастья, гордости и любви потекли по щекам.

– Вивьен? – услышала она его шепот; герцог улыбался, абсолютно уверенный в том, что она примет его предложение.

Вивьен поднесла его руку к губам.

– Охотно принимаю ваше любезное предложение, ваша светлость, и не могу не признаться, что я тоже люблю вас.

Некоторое время никто не произносил ни слова и не шевелился. Время словно остановилось. Наконец, позади них раздалось первое приветствие, за которым последовали десятки добрых пожеланий и поток поздравлений. В знак благословения, словно знаменуя счастливый союз, зазвучали церковные колокола. Затем герцог Трент предложил Вивьен руку, и они вместе вошли в церковь Святой Марии, а солнечный день радостно освещал начало их новой волшебной жизни, которую им предстояло пройти вместе.

Эпилог

В погожий осенний вечер они сидели рядом на берегу океана, глядя на легкие волны и наблюдая за рыбачьими лодками, заходящими в гавань, пока солнце не начало опускаться, возвещая сумерки.

Они поздно пообедали холодным цыпленком, сыром и вином и теперь спокойно отдыхали в уединении.

Прошло четыре месяца с того момента, как Уилл сделал Вивьен предложение, и все это время они наслаждались обществом друг друга, выступая как помолвленная пара и дожидаясь времени, когда смогут пожениться. Это должно было произойти следующим летом.

За ними всегда кто-то наблюдал, или же они находились в присутствии слуг, так что интимных моментов для них почти не существовало. И хотя это не могло не огорчать их, оба знали, что через несколько месяцев они смогут остаться наедине, как муж и жена, а до того им суждено наслаждаться часами, которые они проводили вместе, становясь все ближе и дороже друг другу.

С каждым днем Вивьен любила герцога все больше и больше, и иногда у нее даже начинало болеть сердце, словно оно было не в состоянии вместить эту любовь. И она не сомневалась в том, что Уилл испытывает к ней те же чувства.

Закон о супружеских правах был уже принят, и им оставалось подождать еще немного, а затем Вивьен предстояло начать свой тихий бракоразводный процесс. Она молила Бога, чтобы скандал не коснулся ее семьи, и Уилл обещал, что позаботится об этом. Когда это произойдет, уже ничто на земле не сможет разлучить ее с человеком, которого она любит больше жизни.

– Я замерзла. – Она взяла Уилла за руку, и он засмеялся, потом встал и помог ей подняться на ноги.

– Полагаю, настало время проводить вас домой, миледи.

– Вы правы, мы непременно увидимся завтра.

Внезапно Уилл оглянулся, и Вивьен встревожено проследила за его взглядом. Молоденькая служанка быстрыми шагами направлялась к ним от дома с каким-то посланием в руке.

– Ваша светлость, только что пришло срочное известие для вас, – задыхаясь от быстрой ходьбы, сказала она, протягивая герцогу конверт.

Взяв письмо, Уилл кивком отпустил девушку, затем открыл конверт, вынул из него листок белой бумаги и начал читать. Наблюдая за ним, Вивьен заметила, что его брови едва заметно сдвинулись.

– Что-то не так? – спросила она и положила руку ему на плечо.

Уилл недоверчиво покачал головой.

– Ну же, в чем дело? – Она потянулась за письмом, и герцог не раздумывая протянул его ей.

«Ваша светлость, после тщательного расследования с целью определения местопребывания Леопольда Раэль-Ламонта было установлено, что этот человек умер девять лет назад в парижском борделе по причине передозировки опиума».

Листок выпал из рук Вивьен, и ветер тут же подхватил его и понес прочь, словно перышко на ветру.

– Вот все и окончилось, – мягко сказал Уилл, пристально глядя на нее.

Сначала Вивьен не знала, что ответить ему, но когда он протянул к ней руки, она не колеблясь упала в его объятия.

Все окончилось, и все только начиналось с наступлением их новой, совместной и счастливой, жизни.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Эпилог