Монголо-татарское нашествие на Русь. XIII век [Вадим Викторович Каргалов] (fb2) читать онлайн

Зачем ездил в Восточную Европу венгерский монах Юлиан

В один из майских дней 1235 года из ворот доминиканского монастыря в Пеште (Венгрия) выехали четыре всадника. Немногие смогли бы узнать в них монахов ордена братьев-проповедников, которые пользовались особым доверием римского папы Григория IX. Между тем это было именно так: четверо братьев-проповедников, сменив монашеское платье на мирское и отпустив бороды и волосы «по примеру язычников», отправились в восточные страны.

Длинным и трудным был их путь. Шайки рыцарей-грабителей подстерегали путников на дорогах бывшей Византийской империи, разгромленной крестоносцами. Больше месяца носило корабль, на котором плыли монахи, по бурным волнам Черного моря. Шесть длинных зимних месяцев прожили они в одном из аланских городов поблизости от реки Этиль (Волги), терпя страшную нужду. Старшие «братья», Юлиан и Герард, пытались даже продать двух своих спутников в рабство, чтобы добыть денег на пропитание и дальнейший путь, но не нашли покупателя и отправили их обратно в Венгрию. Весной 1236 года, не выдержав многодневного перехода через безлюдные прикаспийские степи, умер монах Герард. До Волжской Булгарии, большой страны на берегах реки Этиль, добрался один Юлиан.

Официальная цель этого трудного путешествия, продолжавшегося больше года, была вполне «богоугодной»: Юлиан искал предков дунайских венгров — «венгров-язычников» (которые, по слухам, жили где-то за Волгой, поблизости от страны булгар), чтобы привести их в «лоно» католической церкви. Однако внимательное ознакомление с записками о его путешествии показывает, что эта цель была далеко не единственной. В своем отчете о путешествии венгерский монах старательно отмечал все сведения, которые ему удалось собрать о монголах — кочевом народе, который появился в то время на границах Восточной Европы. Видимо, именно этими сведениями интересовались в Риме, где был подробно записан рассказ Юлиана о путешествии.

Осенью 1237 года Юлиан вторично отправился в Восточную Европу. Истинная цель второго путешествия венгерского монаха — собрать как можно больше сведений о монголо-татарах — не вызывает сомнений. Почти все «письмо» Юлиана о результатах поездки, представленное им папскому легату в Венгрии епископу Перуджи, посвящено монгольскому наступлению на восточноевропейские народы. Это «письмо» сохранилось до наших дней и является ценнейшим историческим источником о событиях, предшествовавших вторжению в Северо-Восточную Русь полчищ монгольского хана Батыя.

Юлиан и его спутники-монахи дошли «до крайних пределов Руси», где узнали, что монголо-татарское вторжение в Восточную Европу уже началось. Многочисленные беженцы, с которыми встретились монахи в южнорусских степях, рассказывали, что «булгары и множество других царств совершенно разгромлены татарами», что татары считают себя «сильнее всех на земле» и намереваются «подчинить себе весь мир».

Для нас особенно интересны записи венгерского монаха о подготовке монголо-татар к вторжению в русские земли. По словам Юлиана, монгольское войско, идущее «в страны запада», разделилось на несколько частей. «Одна часть у реки Этиль (Волги) на границах Руси с восточной стороны поступила к Суздалю. Другая же часть в южном направлении уже нападала на границы Рязани, другого русского княжества. Третья часть остановилась против реки Дона, близ замка Воронеж, тоже княжества русских. Они, как передавали нам (Юлиану и его спутникам. — В. К.) словесно сами русские, венгры и булгары, бежавшие перед ними, ждут, чтобы земля, реки и болота с наступлением ближайшей зимы замерзли, после чего множеству татар легко будет разграбить всю Русь, всю страну русских».

Это были войска монгольского хана Батыя, внука Чингиз-хана, готовые к опустошительному походу на Северо-Восточную Русь.

Юлиан с тревогой писал о далеко идущих завоевательных планах монгольских ханов, у которых было «намерение идти на завоевание Рима и дальнейшего». Да и как было не тревожиться венгерскому монаху, если ему в руки попало написанное «языческими письменами на татарском языке» письмо монгольского хана венгерскому королю с требованием покориться «по доброй воле»?!

Не удивительно, что венгерский монах постарался собрать как можно больше сведений о грозных завоевателях. Из его записок монголо-татары предстают как многочисленный, сильный и воинственный народ, безжалостно опустошивший целые страны. У монголов, писал Юлиан, «такое множество бойцов, что его можно разделить на сорок частей, причем не найдется мощи на земле, какая была бы в силах противостоять одной их части». Далее, Юлиан сообщал некоторые сведения о войске монголов и их обычаях ведения боя: «Стреляют они дальше, чем умеют другие народы», и «при первом столкновении на войне стрелы у них, как говорят, не летят, а как бы ливнем льются». Чтобы еще больше увеличить свое войско, во всех завоеванных странах «годных к битве воинов и поселян они, вооруживши, посылают в бой впереди себя». Даже «женщины их воинственны, как и они сами: пускают стрелы, ездят на конях верхом, как мужчины».

Слухи о приближении монголов дошли до Западной Европы. Люди заговорили о том, что надвигается «бич божий», чтобы покарать «грешников», о неведомых народах, которые идут с востока, уничтожая все на своем пути. Но никто не знал, кто они и откуда. Не знал об этом и монах Юлиан, ближе других находившийся в то время к передовым отрядам завоевателей. Нельзя же всерьез принимать его попытки связать монголов с мифическими народами, упоминающимися в библии, — измаэлитами или медианитами!

Кем же в действительности были завоеватели, вторгнувшиеся в пределы Восточной Европы в первой половине XIII века?

Степные завоеватели

За три десятилетия до путешествия венгерского монаха Юлиана и до появления на русских рубежах передовых отрядов монголо-татарского войска далеко на востоке произошли события, о которых ничего не знали тогда в Европе, но которые тяжело отразились на судьбах десятков народов и стран. Со всех концов бескрайних степей, раскинувшихся на просторах Центральной Азии, съехались к берегам реки Онон монгольские феодалы — «нойоны» — с отрядами дружинников — «нукеров». Здесь в 1206 году на курултае (съезде) крупнейших кочевых феодалов великим ханом, верховным правителем монголов, был провозглашен Темучин, сильный и удачливый вождь одного из монгольских племен, сумевший в кровавых междоусобных распрях победить своих соперников. Он принял новое имя — Чингиз-хан, а его род был объявлен старшим из «всех поколений, живущих в войлочных кибитках». Многочисленные кочевые племена монгольских степей, до этого постоянно враждовавшие между собой, объединились в единое Монгольское государство.

Объединение монгольских племен в единое государство было явлением прогрессивным. Закончились кровопролитные междоусобные войны. Создались предпосылки для экономического и культурного развития страны. Однако монгольская феодальная знать, вставшая у власти, направила все силы нового государства не на мирное развитие хозяйства и культуры, а на захватнические войны, на завоевание и ограбление соседних народов.

Причина особой агрессивности монгольских феодалов и их стремление к завоевательным походам коренились в особенностях хозяйства Монголии. Эксплуатация собственных «подданных» не могла дать им многого: кочевое скотоводство, основное занятие народа Монголии, было малопродуктивным. Путь к быстрому и легкому обогащению монгольские феодалы видели в ограблении других стран, накопивших за свою многовековую историю большие богатства, создавших трудом своих народов высокую для того времени материальную и духовную культуру. Вскоре после образования Монгольского государства начались грабительские походы монголо-татар, продолжавшиеся с небольшими перерывами больше столетия.

В 1207 году монголо-татары стали завоевывать племена, которые жили к северу от реки Селенги и в долине Енисея. В результате этого похода в руки монгольских ханов попали районы, богатые железоделательными промыслами, что имело большое значение для вооружения войска.

В том же, 1207 году Чингиз-хан напал на тангутское государство Си-Ся, в Центральной Азии. Правитель тангутско-го государства стал данником монгольских ханов.

Через два года, в 1209 году, завоеватели вторглись в страну уйгуров (Восточный Туркестан). После кровопролитной войны земли уйгуров были захвачены монголо-татарами.

В 1211 году объединенное войско монгольских феодалов обрушилось на Китай. Монголо-татарская конница разгромила войско цзиньских императоров, правящих в то время в Северном Китае, и дошла до столицы страны — города Пекина (1215 год).

Следующий удар завоевателей был направлен на государства Средней Азии, которые были покорены после трехлетней войны (1219–1221). Цветущие города Средней Азии лежали в дымящихся развалинах. Пески заносили плодородные оазисы. Искусных ремесленников среднеазиатских городов тысячами угоняли в Монголию.

Одновременно другие монгольские отряды опустошили Северный Иран и, продвигаясь дальше на северо-запад, вышли через Закавказье в половецкие степи. Здесь недалеко от речки Калки, монголо-татары впервые встретились с дружинами русских князей и в ожесточенной сече победили их и их союзников — половцев (1223 год).

Сам Чингиз-хан, закончив покорение Средней Азии, снова обрушился на государство тангутов. Нашествие монголотатарских полчищ было настолько опустошительным и кровопролитным, что это государство вообще перестало существовать, а его территория превратилась в безлюдную пустыню.

К концу жизни Чингиз-хана (он умер в 1227 году) в руки монгольских феодалов попала огромная территория от Тихого океана на востоке до Каспийского моря на западе. Но путь завоевателей, отмеченный пожарищами сотен городов и реками человеческой крови, еще не закончился: монгольские ханы замышляли все новые и новые походы. Их взоры обратились на запад, где за великой рекой Этиль гордо стояли среди лесов и плодородных «ополий» богатые русские города.

Чем объяснить военные успехи монголо-татар? Неужели они в самом деле были «избранным» и «непобедимым» народом, как это хвастливо утверждалось в «Сокровенном сказании» — монгольской феодальной хронике XIII века? Конечно, нет. Успех походов монголо-татар объяснялся не столько их собственной силой, сколько слабостью тех стран, на которые они нападали. И Китай, и Средняя Азия, и Иран переживали в то время период феодальной раздробленности, были расколоты на множество княжеств, слабо связанных между собой. Народам этих стран, ослабленных междоусобными войнами и кровавыми распрями своих правителей, было трудно объединиться для отпора иноземным завоевателям. Плохо вооруженные ополчения и немногочисленные феодальные дружины — вот что могли противопоставить они огромному объединенному конному войску монгольских ханов. В результате монголо-татары имели возможность разбивать войска своих противников по частям, создавая везде большой перевес сил.

Монгольское войско — предмет постоянной заботы и внимания правящей феодальной верхушки Монголии — было многочисленным и по тем временам неплохо вооруженным. Его отличительной особенностью была четкая и единообразная организация: конные массы делились на «десятки», «сотни», «тысячи» и «тумены» (десятки тысяч), во главе которых стояли десятники, сотники, тысячники и темники. Вся жизнь страны подчинялась военным целям. «Десятки», «сотни» и «тысячи» были одновременно административными единицами, каждый кочевник — воином.

Фридрих Энгельс называл монголо-татарское войско «подвижной, легкой конницей Востока». Именно этим определялись многие особенности тактики монголо-татар и приемы ведения боя.

Тактика монголо-татарской конницы имела ярко выраженный наступательный характер. Монголо-татары стремились наносить внезапные удары по захваченному врасплох противнику, дезорганизовать, внести разобщенность в его ряды, прибегая для этого как к чисто военным, так и к дипломатическим средствам. Они старались по возможности избегать больших фронтальных сражений и разбивали противника, по частям, предварительно измотав его непрерывными стычками и налетами.

Вторжению обычно предшествовали тщательная разведка и дипломатическая подготовка, направленная на изоляцию противника от возможных союзников и на раздувание внутренних усобиц. Затем проходило скрытое сосредоточение войск у границы. Вторжение в неприятельскую страну начиналось, как правило, с разных сторон, отдельными отрядами, которые затем собирались у одного, заранее намеченного, пункта. Стремясь прежде всего уничтожить живую силу противника и лишить его возможности пополнять войско, монгольская конница быстро проникала в глубь страны, опустошая все на своем пути, истребляя жителей и угоняя стада.

Против крепостей и укрепленных городов монголо-татары выставляли небольшие отряды, которые занимались подготовкой к осаде и грабежом окрестностей.

С приближением неприятельской армии отдельные отряды монголо-татар быстро собирались вместе и наносили удар превосходящими силами, по возможности неожиданно, до полного сосредоточения сил противника, на походе или во время привалов.

Для боя монголо-татары строились в несколько линий, имея в резерве тяжелую монгольскую конницу, а в передних рядах — легкие войска и отряды, набранные из покоренных народов. Бой начинался обычно метанием стрел, чтобы внести замешательство в ряды противника и нанести ему возможно большие потери до рукопашной схватки. Надо сказать, что в рукопашном бою легковооруженная монгольская конница оказывалась в невыгодном положении, и к нему монголо-татары прибегали только в редких случаях, предпочитая поражать противника стрелами на расстоянии.

В сражениях монголо-татары прежде всего стремились внезапным ударом больших конных масс прорвать строй противника, расчленить его на части и, поочередно нападая на них превосходящими силами, разгромить. Широко применялись монгольской конницей также охваты флангов, обходные маневры и тыловые удары.

Сильной стороной монголо-татарского войска было непрерывное руководство боем. Монгольские ханы, темники и тысячники, как правило, не бились вместе с рядовыми воинами, а находились позади строя, на возвышенном месте, откуда можно было следить за всеми передвижениями своих войск и войск противника. С командного пункта, хорошо видного со всех сторон, монгольские военачальники направляли движение отрядов своего войска световыми и дымовыми сигналами, подъемом флагов, звуками труб и барабанов. В результате управление войсками осуществлялось ими на протяжении всего боя, что было редкостью для большинства армий средневековья: в то время полководцы обычно бились как рядовые воины, с мечом в руках.

Тактике монголо-татар соответствовало их вооружение. Монгольский воин — это прежде всего всадник, подвижный и быстрый, способный к большим переходам и внезапным нападениям. По свидетельствам современников, даже крупные соединения монгольского войска, с обозом и осадными орудиями, могли в случае необходимости совершать суточные переходы до 80 км. Основным вооружением монголо-татар были луки и стрелы, которые имел каждый воин (часто воины имели при себе по два-три лука и несколько колчанов, полных стрел). В снаряжение воинов входили также топоры и веревки для перетаскивания осадных машин. У многих были копья, часто с крюками для стаскивания с коней тяжеловооруженных всадников противника, а также щиты, обтянутые кожей. Сабли и защитные доспехи (панцири, кольчуги, шлемы) имели сравнительно немногие воины, прежде всего — начальствующий состав и тяжелая конница, состоявшая из коренных монголов. Удар этой тяжелой конницы, закованной в броню, обычно решал исход боя.

Монголо-татары могли совершать большие переходы, не пополняя запасы воды и пищи. Сушеное мясо и «крут» (высушенный на солнце сыр), которые имели в определенном количестве все воины, а также большие стада скота, постепенно перегонявшиеся вслед за войском, обеспечивали монголо-татар продовольствием даже при продолжительных переходах по пустынной или разоренной войной местности.

Совершая тысячекилометровые походы, монголо-татары легко преодолевали горные хребты, форсировали полноводные реки. По сообщениям итальянского путешественника XIII века Плано Карпини, каждый монгольский воин, начиная от военачальника — «нойона» — и кончая простым кочевником, имел при себе кожаные мешки для переправы через реки. Кожаные мешки наполнялись различными вещами, хворостом, обломками дерева, и на них монголы переплывали через водные преграды. Эти своеобразные понтоны передвигались или при помощи весел, или попросту привязывались к хвостам коней. Кони без всадников переправлялись вплавь.

Таким образом, монголо-татарскому войску были свойственны многие черты, характерные для военной тактики кочевых народов, однако этим не ограничивалось их военное искусство. Монголо-татары, завоевав Северный Китай, переняли от китайцев многие военные приемы, которые выходили за пределы «тактики кочевников», в первую очередь при осаде городов. В своих завоевательных походах они использовали самые разнообразные средства осадной техники того времени: тараны для разрушения стен, метательные машины, штурмовые лестницы. Многочисленные китайские и персидские инженеры, постоянно находившиеся в монголо-татарском войске, обеспечивали завоевателей достаточным количеством осадных орудий. Массовое использование осадных орудий помогало монголо-татарам одерживать победы даже над хорошо укрепленными городами, имевшими сильные гарнизоны и большие запасы продовольствия и воды. О массовом применении монголо-татарами осадной техники свидетельствует хотя бы такой факт: при осаде города Нишабура в Средней Азии монгольское войско имело на своем вооружении 3000 баллист^[1], 300 катапульт^[2], 700 машин для метания горшков с горящей нефтью, 4000 штурмовых лестниц. Завоеватели подвезли к стенам города 2500 возов камней, которые при помощи метательных машин были обрушены на осажденных.

Сильной стороной тактики монголо-татар была тщательная разведка будущего театра военных действий. Прежде чем начинать вторжение в какую-нибудь страну, монгольские ханы проводили глубокую разведку, выясняли ее внутреннее положение и военные возможности, старались всеми средствами привлечь на свою сторону недовольных, чтобы разъединить силы противника. В монголо-татарском войске имелись специальные должностные лица — «юртджи», которые занимались военной разведкой. В их обязанности входило: определять зимние и летние кочевья войска, в походах назначать места стоянок, собирать сведения о путях движения войск, состоянии дорог, запасах продовольствия и воды.

Разведка страны, в которую готовилось вторжение, велась самыми различными методами и обычно начиналась задолго до нападения. Действенным методом разведки были рекогносцировочные (разведывательные) походы отдельных монголо-татарских отрядов, которые иногда заходили далеко от главных сил. Например, за 14 лет до нашествия Батыя далеко на запад, вплоть до самого Днепра, проникло монголо-татарское войско во главе с Субедеем и Джебэ, которое прошло будущей дорогой завоевания и собрало ценные сведения о странах Восточной Европы. Много сведений привозили также монгольские посольства, которые направлялись ханами в соседние страны под предлогом переговоров о торговле или союзе. Одно из таких посольств, по сообщению монаха Юлиана, проезжало по русским землям за год до нашествия.

Еще одним источником информации были купцы, посещавшие с торговыми караванами интересующие завоевателей страны. Известно, что в Средней Азии и странах Закавказья монгольские ханы всячески стремились привлечь на свою сторону богатых купцов, которые вели торговлю с другими странами. Торговые караваны из Средней Азии постоянно ходили в Волжскую Булгарию, а через нее — и в русские княжества, доставляя монголо-татарам ценные сведения.

На службе у монголо-татарских ханов были люди, знавшие по нескольку иностранных языков и неоднократно ездившие в другие страны. С одним из таких людей встречался в 1236 году в башкирских степях венгерский монах Юлиан. Посол татарского вождя, с которым он разговаривал, «знал венгерский, русский, тевтонский, куманский, сарацинский и татарский языки».

Монголо-татарские феодалы, направив все средства своей страны и все усилия монгольского народа на подготовку завоевательных походов, сумели создать многочисленное и сильное по тем временам войско. Над народами Восточной Европы нависла грозная опасность.

Путь к Волге

Планы завоевания Восточной Европы складывались у монгольских ханов задолго до похода Батыя. Еще в 1207 году Чингиз-хан направил своего старшего сына Джучи на покорение племен, обитавших в долине реки Иртыша и дальше к западу, причем в состав «улуса Джучи» уже тогда были включены земли Восточной Европы, которые предстояло завоевать. Персидский историк Рашид-ад-дин (1247–1318) так и записал в своем «Сборнике летописей»: «Джучи на основании высочайшего повеления Чингиз-хана должен был отправиться с войском завоевать все области севера, то есть Ибир-Сибир, Булар, Дешт-и-Кипчак (половецкие степи), Башкирд, Рус и Черкас до хазарского Дербента, и подчинить их своей власти».

Однако эта широкая завоевательская программа при жизни Чингиз-хана не осуществилась. Главные силы монголо-татар были заняты войнами в Китае, Средней и Центральной Азии.

В 20-х годах XIII столетия монгольскими ханами были проведены только подготовительные мероприятия к будущему нашествию на запад. К числу таких мероприятий относятся: окончательное покорение Средней Азии, создавшее плацдарм на самых рубежах Восточной Европы, перенесение ханской ставки с берегов Верхнего Иртыша на Яик, в прикаспийские степи, и разведывательные походы, во время одного из которых монголо-татары впервые встретились с русскими дружинниками.

Это было в 1223 году. Тридцатитысячное войско монгольских полководцев Субедея и Джебэ прорвалось через «Железные ворота» (так называли в древности крепость Дербент, преграждавшую путь на север вдоль западного побережья Каспийского моря) и вторглось в половецкие степи. Половецкие кочевья были быстро разгромлены монголо-татарами. Часть половцев погибла в неравной борьбе, часть бежала в Крым, а остальные направились к Днепру, надеясь получить помощь от русских князей. Один из влиятельных половецких князей — хан Котян — прибыл в Киев. Здесь на съезде русских князей было принято решение встретить грозных пришельцев за пределами Русской земли. Русские полки по мосту, построенному из составленных рядом ладей (лодок), перешли Днепр и направились в глубь половецкой степи. К русскому войску, состоявшему из дружин многих русских князей (киевских, галицких, смоленских, новгород-северских и др.), присоединились отряды половцев. В короткой кровопролитной схватке объединенная русско-половецкая рать разбила монгольский авангард. Восемь дней продолжалось преследование. 31 мая 1223 года неподалеку от речки Калки русская рать встретилась с главными силами Субедея и Джебэ.

Сражение кончилось неудачно для русских и половцев. Княжеские дружины вступали в бой по частям и сравнительно легко разбивались согласованными ударами монголо-татарской конницы. Бешеный натиск храброй дружины князя Мстислава Удалого, который едва не прорвал боевые линии монголо-татар, не был поддержан другими князьями и не принес желаемого результата — все атаки были отбиты монголами. Нестойкими в бою показали себя половецкие отряды. Они не выдержали удара монголо-татарской конницы и в панике бежали, расстроив боевые порядки русских дружин. Сильнейший русский князь Мстислав Киевский вообще не принял участия в битве. Он укрепился со своим многочисленным и хорошо вооруженным полком на холме, простоял там до конца боя, а затем, окруженный со всех сторон монголо-татарами, сдался на милость победителей и бесславно погиб. Потери русского войска были очень велики. По свидетельству летописцев, в битве погибло шесть князей, а из простых воинов вернулся лишь каждый десятый. Монгольская конница преследовала остатки дружин до Днепра, безжалостно убивая отступавших. Затем монгольское войско повернуло на восток, дошло до Волжской Булгарии и, потерпев поражение от булгарских войск, которые заманили пришельцев в засаду и нанесли им большие потери, ушло на соединение с главными силами Чингиз-хана.

Поход Субедея и Джебе, продолжавшийся два с половиной года, позволил монголо-татарам непосредственно познакомиться с русскими войсками и укреплениями городов, а от многочисленных пленных они могли получить сведения о внутреннем положении русских княжеств, об особенностях ведения военных действий в Северо-Восточной и Южной Руси в различное время года, о путях сообщения и возможных военных силах противника. Глубокая стратегическая разведка стран Восточной Европы была проведена.

В конце 20-х годов XIII века монголы предприняли новые шаги к осуществлению плана завоевания Восточной Европы. На запад, в прикаспийские степи, был послан полководец Субедей с тридцатитысячным конным войском.

Второй поход Субедея был уже не только разведывательным: он покорял народы по будущему пути монголо-татарских полчищ и готовил плацдарм для нашествия. В 1229 году отряды Субедея потеснили саксин и половцев в прикаспийских степях, уничтожили булгарские «сторожи» (сторожевые посты) на реке Яик и приступили к завоеванию башкирских земель. Однако успехи Субедея этим и ограничились. Народы Восточной Европы оказали упорное сопротивление завоевателям. Для дальнейшего передвижения на запад требовались гораздо большие силы.

Следующий этап в монголо-татарском наступлении на Восточную Европу начался после курултая 1229 года.

Вторжение монголо-татар в Юго-Восточную Европу (1223–1235 гг.)

Новый великий хан Угедей, вставший во главе Монголии после смерти Чингиз-хана, двинул на помощь Субедею войска всего «улуса Джучи». Намеченный курултаем поход на запад еще не был общемонгольским, так как «улус Джучи» объединял только западные области Монгольского государства. Несмотря на то что центральное место в плане завоеваний, намеченном курултаем, все еще занимала война с Китаем, силы, направленные на запад, были довольно значительными.

В начале 1230 года войска «улуса Джучи» появились в прикаспийских степях, усилив действовавший здесь монголотатарский отряд. Завоеватели перешли реку Яик и вторглись во владения половцев в степи между Яиком и Волгой. Одновременно продолжались нападения монгольской конницы на башкирские земли. С 1232 года монголо-татары усилили наступление на Волжскую Булгарию.

Однако, наступление на Восточную Европу силами всего «улуса Джучи» тоже не имело особого успеха. Башкирский народ продолжал сопротивляться завоевателям, и монголам потребовалось вести войну еще несколько лет, чтобы добиться от башкир признания своей власти. Выстояла против монголо-татарского натиска и Волжская Булгария. Угроза иноземного нашествия заставила булгарских феодалов объединиться. На южных, рубежах страны, неподалеку от границы леса и степи, были построены для обороны от кочевников укрепленные линии. Остатки огромных валов, протянувшихся на десятки километров, сохранились до настоящего времени. Их исследовал советский археолог профессор А. П. Смирнов, автор нескольких интересных работ по истории булгар. На укрепленных линиях булгары отбили натиск монголо-татар. Завоевателям пришлось зимовать в степях, не пробившись к богатым булгарским городам. Только в прикаспийских степях монголо-татарские отряды довольно далеко продвинулись на запад, дойдя до земель аланов.

На курултае, собравшемся в 1235 году, снова обсуждался вопрос о завоевании стран Восточной Европы. Монгольским ханам было ясно, что войско одного «улуса Джучи» не сумеет справиться с этой задачей: народы Восточной Европы оказывали яростное сопротивление завоевателям. Персидский историк Джувейни, современник монгольских завоеваний (годы его жизни 1226–1283), писал, что на курултае 1235 года «состоялось решение завладеть странами Булгар, Асов и Руси, которые находились по соседству становищ Бату^[3], не были еще покорены и гордились своей многочисленностью».

Курултай 1235 года объявил общемонгольский поход на Запад; «в помощь и подкрепление Бату» были направлены войска из Монголии и большинства ханов — потомков Чингиз-хана (их называли «чингизидами»). По сообщениям восточных историков XIII–XIV столетий, в походе, кроме хана Ватыя, принимали участие Менгу-хан, Бучек, Гуюк-хан, Кадан, Кулькан, Бури, Монкэ, Байдар, Тангут, Бюджик и другие ханы. Из Китая был вызван полководец Субедей, которого монгольские предания называли одним из «четырех свирепых псов Чингиз-хана». Во все концы огромных владений монгольского хана были разосланы гонцы с приказанием родам, племенам и народам, подвластным великому хану, собираться в поход.

Всю зиму 1235–1236 года монголы собирались в верховьях Иртыша и степях Северного Алтая, готовясь к большому походу. Весной 1236 года бесчисленное множество всадников, неисчислимые стада, бесконечные обозы с военным снаряжением и осадными машинами лавиной двинулись на запад. Дрожала земля под ударами миллионов копыт, не слышно было человеческого голоса за ржанием коней, мычанием коров и криками верблюдов.

Огромное войско, пополняясь в пути все новыми и новыми ордами, шло до Волги несколько месяцев и только осенью в пределах Булгарии соединилось с войсками «улуса Джучи» — владения Батыя.

Первые жертвы нашествия

Поздней осенью 1236 года монголо-татарское войско обрушилось на Волжскую Булгарию. На этот раз завоеватели, обладавшие подавляющим превосходством сил, прорвали оборонительные линии булгар на границе леса и степи. Булгарские города, укрепленные валами и дубовыми стенами, один за другим разрушались завоевателями. Столица страны — город Булгар был взят штурмом, а его жители перебиты. Русский летописец так описывает эти события: «Пришли из Восточных стран в Болгарскую землю татары, и взяли славный великий город Болгарский, и избили оружием от старца до юноши и до младенца, и взяли товара множество, а город их пожгли огнем и всю землю их пленили».

Волжская Булгария была страшно опустошена. В дымящихся развалинах лежали города Булгар, Кернек, Сувар и многие другие. Археологи, проводившие раскопки булгарских городов, находили в слоях времен монголо-татарского нашествия следы массовых пожарищ, кости погибших жителей, обломки оружия, разрушенные укрепления. Поистине страшным был монголо-татарский погром, если следы его обнаруживаются спустя семь столетий!

Не в меньшей степени, чем города, пострадали от нашествия сельские местности Волжской Булгарии. Запустели целые районы страны. На месте сел и деревень лежали пепелища. Советские археологи обследовали обширный район в бассейне рек Бездны и Актая протяженностью около 300 км в длину и 3–4 км в стороны от берегов, обнаружив остатки 73 древних поселений. И все эти поселения, как показали исследования, погибли в первой половине XIII столетия, то есть в период монгольского завоевания.

К весне 1237 года завоевание Волжской Булгарии было закончено. Продвигаясь на север, монголо-татарские отряды дошли до реки Камы. Монгольские ханы готовились к следующему этапу похода — к вторжению в половецкие степи (или Дешт-и-Кыпчак, как называли эти степи восточные источники).

Поход в Дешт-и-Кыпчак начался той же весной. Первый удар был нанесен кыпчакам (половцам) и аланам. С Нижней Волги монголо-татары двинулись на запад, используя против своих подвижных и сравнительно слабых противников — аланов и половцев — тактику «облавы». Эта тактика, обычно применявшаяся при охоте за дикими зверями, заключалась в том, что значительная территория степей окружалась кольцом монгольских отрядов, которые затем, двигаясь широким фронтом к центру, уничтожали все живое, попавшее в «облаву».

На этот раз «облава» была грандиозной по своим масштабам. Левый фланг ее, который шел вдоль берега Каспийского моря и далее, по степям Северного Кавказа, к устью Дона, составляли отряды Гуюк-хана и Монкэ-хана. Правый фланг «облавы», двигающийся севернее, по половецким степям, составляли войска Менгу-хана. На помощь ханам, занятым войной с аланами и половцами, был позднее прислан из Булгарии полководец Субедей.

Монголо-татары широким фронтом, «идя строями», прошли прикаспийские степи. Половцам и аланам был нанесен сильный удар, множество их было перебито, а остальные бежали за Дон. Персидский историк Рашид-ад-дин сообщал, что за время этого похода монголо-татары убили «Бачмана, который был из храбрейших тамошних вождей из общества Кипчакского» и «Кагир-Укуле, из эмиров Асов».

Разгром Волжской Булгарии. Война монголо-татар с половцами, мордвой, мокшей, буртасами (осень 1236 — лето 1237 г.)

Однако ожесточенная война в половецких степях продолжалась до осени 1237 года. Половцы и аланы все еще оказывали сопротивление завоевателям.

Почти одновременно с походом против половцев и аланов, летом 1237 года, монголо-татары напали на земли бур-тасов, мокши и мордвы, которые занимали обширную территорию на правобережье Средней Волги. Против этих народов воевали отряды самого Батыя и «нескольких других ханов Орды — Берке, Бури и Кулькана. Земли буртасов, мокши и мордвы были сравнительно быстро завоеваны — слишком уж очевидным было превосходство сил завоевателей! Осенью 1237 года отдельные монголо-татарские отряды, воевавшие в степях, начали собираться вместе для зимнего похода на Северо-Восточную Русь. Огромное монгольское войско стекалось к русским рубежам.

Какова была численность монголо-татарских полчищ хана Батыя, напавших на русские княжества? Этот вопрос интересовал многих историков, однако до сих пор он не решен окончательно. Дело в том, что в исторических источниках нет заслуживающих полного доверия сведений о численности монголо-татарского войска. Русские летописцы ограничивались неопределенными записями о том, что монголы наступали «в силе тяжкой», «бесчисленное множество, как саранча, траву поедавшая» и т. д. Современники-европейцы, напуганные страшной силой завоевателей, значительно преувеличивали их численность и приводили фантастические цифры. Итальянец Плано Карпини (1182–1252), например, определял численность войска Батыя, осаждавшего Киев, в 600 тыс. человек, а венгерский летописец того времени Симон писал, что в Венгрию вторглось 500 тыс. вооруженных монголо-татарских воинов. Значительно преувеличивали силу монголо-татарских завоевателей и восточные авторы XIII–XIV столетий, многие из которых были связаны с монгольскими ханами и всячески превозносили их. Все это привело к тому, что до сих пор численность монголо-татарского войска нельзя считать выясненной. Во всяком случае цифра в 300 тыс. человек, которую обычно называли дореволюционные историки, является спорной и завышенной.

Кое-какие сведения, которые позволяют примерно судить о численности войска Батыя, содержатся в «Сборнике летописей» персидского историка Рашид-ад-дина. В первом томе этого обширного исторического сочинения приводится подробный перечень монгольских войск, которые остались после смерти Чингиз-хана и были распределены между его наследниками. Всего великий монгольский хан оставил своим сыновьям, братьям и племянникам «сто двадцать девять тысяч человек». Рашид-ад-дин не только определяет общую численность монгольских войск, но и указывает, кто из ханов — наследников Чингиз-хана — и по скольку получил в свое подчинение воинов. Поэтому, зная какие ханы участвовали в походе Батыя, можно примерно определить и общее число бывших с ними в походе монгольских воинов: их было 40–50 тыс. человек. Нужно учитывать, однако, что в «Сборнике летописей» речь идет только о собственно монгольских войсках, чистокровных монголах, а, кроме них, в армии монгольских ханов было множество воинов из покоренных стран. По сообщению итальянца Плано Карпини, у Батыя воины из покоренных народов составляли примерно % войска. Таким образом, общая численность монголо-татарского войска, приготовившегося к походу на русские княжества, можно примерно определить в 120–140 тыс. человек.

Эта цифра подтверждается следующими соображениями. Обычно в походах ханы — потомки Чингиза — командовали «туменом», то есть отрядом в 10 тыс. всадников. В походе Батыя на Русь, по свидетельствам восточных историков, принимали участие 12–14 ханов-«чингизидов», которые могли вести за собой 12–14 «туменов» (то есть 120–140 тыс. человек).

Такая численность монголо-татарской армии вполне достаточна для объяснения военных успехов завоевателей. В условиях XIII столетия, когда войско в несколько тысяч человек представляло уже значительную силу, более чем стотысячная армия монгольских ханов обеспечивала завоевателям подавляющее превосходство над противником. Вспомним кстати, что войска рыцарей-крестоносцев, объединявшие, по существу говоря, значительную часть военных сил всех феодальных государств Европы, никогда не превышали 100 тыс. человек.

Какие силы могли противопоставить феодальные княжества Северо-Восточной Руси полчищам Батыя?

РУСЬ НАКАНУНЕ НАШЕСТВИЯ

Летописцы не называют общую численность войска русских феодальных княжеств накануне нашествия Батыя, однако примерно определить, сколько воинов могла выставить Русь в период опасности, все-таки можно. По сообщениям летописцев, князь Андреи Боголюбский собирал с Северной Руси (области: Новгородская, Ростовская с Белоозером, Муромская и Рязанская) до 50 тыс. воинов. Примерно столько же могла выставить и Южная Русь. Таким образом, даже объединенные силы Руси не достигали численности монголотатарского войска.

Но не только и даже не столько недостаточная численность русских войск предопределила поражение в войне с монголо-татарскими завоевателями. Основной причиной, обусловившей военную слабость Руси, была феодальная раздробленность. Страна была разделена на многие феодальные княжества, фактически не связанные между собой. Интересы феодальных правителей не выходили за пределы своей вотчины. Даже грозная опасность нашествия не могла заставить русских князей объединиться.

С феодальной раздробленностью страны был связан и феодальный характер ее вооруженных сил. Дружины князей и городские ополчения были разбросаны по огромной территории, не связаны между собой, и сосредоточение сколько-нибудь значительных сил встречало почти непреодолимые трудности. Именно феодальная раздробленность Руси позволила многочисленной и объединенной единым командованием монгольской армии по частям разбивать разрозненные русские рати.

Русские княжеские дружины были по тому времени превосходным войском. Вооружение русских дружинников — как наступательное, так и оборонительное — славилось далеко за пределами Руси. Массовым было производство тяжелых оборонительных доспехов — шлемов, кольчуг и «броней». Даже такой, далеко не перворазрядный князь, как Юрий Владимирович Белозерский, мог, по словам летописца, выставить «тысячу бронные дружины белозерские». Русские летописцы полны рассказами о сложных тактических планах, искусно задуманных и проведенных походах и засадах княжеских дружин.

Однако, при всех своих превосходных боевых качествах, княжеские дружины были сравнительно малочисленными и редко превышали несколько сот человек. Для организованной обороны страны от сильного противника этого было ничтожно мало. Кроме того, княжеские дружины из-за своего феодального характера являлись малопригодными к действию большими массами, под единым командованием, по единому плану. Так было, например, в сражении при реке Калке, когда русские княжеские дружины не смогли добиться успеха, несмотря на численное превосходство.

Основную массу вооруженных сил русских феодальных княжеств составляли городские и сельские ополчения, которые набирались в момент опасности. Если княжеские дружины, как правило, превосходили по качеству вооружения монголо-татарскую конницу, то про ополчения этого сказать нельзя. Как показали раскопки советским археологом профессором А. В. Арциховским курганов — погребений сельского населения (основного контингента, из которого состояло ополчение), мечи — оружие профессиональных воинов — встречались очень редко, то же самое можно сказать и о доспехах, обычным оружием ополченцев-смердов были топоры, рогатины, реже копья. Уступая монголо-татарам в качестве вооружения, спешно набранное из крестьян ополчение уступало воинам-кочевникам и в умении владеть оружием.

Не могли быть непреодолимыми препятствиями для монголо-татарских завоевателей и укрепления русских городов. Прежде всего русские города XIII столетия имели сравнительно немногочисленное население. Только наиболее крупные из них (Новгород, Чернигов, Владимир, Галич, Киев, Полоцк, Смоленск) насчитывали 20–30 тыс. жителей и могли выставить в случае опасности 3–5 тыс. воинов. Ростов, Суздаль, Рязань, Переяславль-Русский были еще меньше, а население остальных городов редко превышало одну тысячу человек. Если учесть, что каждый город сопротивлялся в одиночку и немногочисленным защитникам его противостояли десятки тысяч хорошо вооруженных монголо-татар, то исход борьбы был в значительной степени предопределен.

Укрепления русских городов, в большинстве деревянные, усиленные валами, рвами и естественными препятствиями (крутые берега рек, откосы холмов, болота и т. д.), были неплохо приспособлены для обороны во время феодальных усобиц. В междоусобных войнах княжеские дружины старались ворваться за городские стены врасплох, а в случае неудачи обычно приступали к «облежанию» града, то есть к пассивной осаде, чтобы отрезать осажденных и вынудить их к сдаче послетого, как кончатся запасы продовольствия и воды. Только накануне нашествия Батыя оборонительные сооружения русских городов начали приспосабливаться к противодействию активной осаде с применением таранов и метательных машин. Массовое применение осадной техники против деревянных русских городов обеспечило решающее преимущество завоевателям.

В этих условиях можно только поражаться героизму и мужеству горожан и крестьян Русской земли, которые при подавляющем превосходстве завоевателей не только оказали им длительное и упорное сопротивление, но и нанесли врагу в кровопролитных боях такие потери, что монгольские ханы оказались не в состоянии осуществить свои планы завоевания стран Центральной и Западной Европы.

Враг на рязанских границах

На опасном месте стоит Рязань. С юга к самой реке Проне подступило «Дикое поле», раздолье для лихих, половецких наездников, здесь, среди дубовых перелесков, сшибались с ними рязанские наездники, катились в степную траву русские и половецкие головы. Столетиями шла война со степью. Чуть ли не у каждого второго рязанского воина — сабля кривая, тугой половецкий лук, бешеный степной конь — аргамак. С востока из дремучих лесов выходила мордва, вырезала дозорные заставы широкими ножами. Скакали тогда гонцы в рязанские грады, спешно собиралась рать, а мордвы уже и след простыл — спряталась в свои леса. С севера грозил Рязани стольный град Владимир, оружием требовал от рязанских князей покорности. Хуже половцев разоряли рязанскую землю великокняжеские полки, дотла жгли города, уводили за Клязьму тысячи пленных. Ослабевал Владимир в усобицах — с запада подступал Чернигов, посылал из городов по Десне и Сейму удалые конные дружины.

Что ни год — то набег, что ни десять — рать великая. Видно, оттого обстроилась рязанская земля со всех сторон крепостями — градами. Поднялись города на высоких речных берегах, преграждая путь врагам. На севере — Ростиславль, Борисов-Глебов, Переяславль-Рязанский, Ожск, на западе — Зарайск, на юге — Пронск и Белгород, а с северной лесной стороны — Ишеславец да Исады.

Много раз отбивали храбрые рязанские дружины нападения врагов. Но никогда еще не угрожала Рязани такая грозная опасность, как осенью 1237 года: к рязанским рубежам сходилась для зимнего похода бесчисленная монголотатарская рать. Подходила конница, воевавшая с аланами на Северном Кавказе. Из половецких степей спешили монголотатарские отряды, закончившие «облаву». Полки Батыя и других ханов, громившие земли буртасов, мокши и мордвы, тоже двинулись к рязанским рубежам. Огромное монголотатарское войско выполняло приказ ханов, которые собрались где-то в степях на курултай и решили начать нашествие на Северо-Восточную Русь ближайшей зимой.

Источники дают возможность определить место, где собирались монголо-татарские полчища перед вторжением в Рязанское княжество. Венгерский монах Юлиан сообщает и своих записях, что таким местом были, во-первых, южные границы Рязанского княжества и, во-вторых, окрестности города Воронежа, возле реки Дона. В какой степени правильны эти сведения?

Тверской летописец, подробнее других писавший о событиях, предшествовавших вторжению полчищ Батыя в Рязанское княжество, сообщает, что монголо-татары стояли «под Черным лесом и оттуда пошли безвестно на Рязанскую землю лесом». «Темные боры» («Черный лес»), которые были хорошо известны летописцам и представляли собой заметные ориентиры в степях, встречались в то время южнее границ Рязанского княжества только в пойме реки Воронеж или в междуречье рек Воронежа и Дона, то есть именно там, где Юлиан назвал место сосредоточения монголо-татарских войск. Видимо, венгерский монах не ошибся: его сведения совпадают с записями русского летописца.

Возможно, одновременно другая часть монгольского войска собиралась восточнее, у южных границ Рязанского княжества (как сообщает Юлиан).

Прикрытые лесами от русских сторожевых застав, мон-голо-татары готовились к зимнему походу на Северо-Восточную Русь.

И тверской летописец и другие русские летописцы неоднократно подчеркивали, что монголо-татары будто бы пришли в Рязанскую землю «безвестно», то есть неожиданно. На самом деле это было не совсем так. Русские князья, по крайней мере рязанские и владимирские, вероятно, знали о предстоящем нашествии. Сведения о первом (после битвы при реке Калке) появлении завоевателей на границах Восточной Европы могли дойти до Руси через Волжскую Булгарию. О нем в 1229 году было записано во всех русских летописях. Знали на Руси и о военных действиях в Булгарии в 1232 году, когда монголы «зимовали, не дойдя до великого града Болгарского». Затем все русские летописцы отметили разгром этой страны в 1236 году. Великий владимирский князь Юрий Всеволодович должен был знать о готовящемся нашествии больше других. Именно в его владения массами приходили беженцы из разгромленного монголо-татарами Поволжья. Владимирский князь приказал расселить их по русским городам около Волги. Бывали на Руси и татарские послы (по свидетельству Юлиана, даже неоднократно). В последний раз монголо-татарские послы «проезжали через землю Суздальскую» и были захвачены суздальским князем как раз накануне нашествия, в 1237 году.

Для русских князей могло быть неожиданным только решение монгольских ханов наступать именно зимой: они привыкли к летним набегам половцев и навряд ли ждали зимнего похода кочевых завоевателей. Но монголо-татары выбрали для нашествия на Северо-Восточную Русь именно это время.

В начале зимы 1237 года огромное монголо-татарское войско двинулось от окрестностей города Воронежа вдоль восточного края лесов, протянувшихся в пойме реки Воронеж, к границам Рязанского княжества. По этому пути, надежно прикрытому лесами от рязанских сторожевых постов на правом берегу реки, завоеватели «безвестно» дошли до устья рек Лесного и Польного Воронежа, текущих из глубины Рязанского княжества, и разбили стан в местности, которую летописцы называли «Онуза». Точное место стоянки монголо-татар на «Онузе» неизвестно: летописцы не сообщают о нем почти никаких сведений. Можно предположить, что «Онуза» находилась где-то в среднем течении рек Лесной и Польный Воронеж, возможно, между ними, против широкого прохода в массиве лесов, тянувшихся дальше вдоль Лесного Воронежа. Через этот проход в лесах монголо-татарская конница могла вырваться на просторы Рязанской земли.

Сюда же, к стану Батыя «на Онузе», собирались и другие монголо-татарские рати. Только этим можно объяснить длительную стоянку вражеского войска в непосредственной близости от рязанских укрепленных линий.

С «Онузы» Батый отправил к рязанским князьям посольство с требованием покорности. «Послаша послы свои, — повествует летописец, — жену черодеицу (колдунью) и два мужа с нею ко князьям рязанским, прося от них десятины во всем, в князьях, и в людях, и в конях».

«Большой совет» в Рязани, на котором присутствовали князья рязанские, муромские, пронские и «прочие князья местные и бояре и воеводы», отверг наглые требования завоевателей. «Деды и отцы наши, — гордо ответили рязанцы послам хана Батыя, — дани никому не давали и в рабах ни у кого не бывали, а за свою честь и отечество умирали: так и мы хотим честь свою оружием или смертью сохранить!»

Решительно отвергнув унизительные требования монголо-татар, князь Юрий Рязанский все же предпринял последнюю попытку избежать нашествия. Монголо-татарские послы были отпущены «с миром» во Владимир, а к Батыю отправилось ответное рязанское посольство во главе с сыном Юрия Рязанского — князем Федором. Посольство привезло монгольскому хану богатые дары, но покорности Батый так и не добился — рязанцы твердо решили драться с завоевателями. Князь Федор и его спутники были зверски убиты монголами.

Отправив посольство к хану Батыю, рязанский князь начал спешно готовиться к обороне. К великому князю владимирскому были направлены гонцы с просьбой о помощи. Одновременно с той же целью в Чернигов поскакал племянник рязанского князя — князь Ингвар Игоревич. Помощь была крайне необходима, так как своих собственных сил у Рязани было недостаточно для отпора завоевателям. Все же князь Юрий и другие рязанские князья сумели собрать войско и, не дожидаясь рати из Владимира и Чернигова, двинулись к реке Воронежу. Они хотели усилить немногочисленные гарнизоны на пограничных укрепленных линиях и не допустить монголо-татар в глубь Рязанской земли.

Однако дойти до своих укрепленных линий рязанские полки не успели: полчища хана Батыя стремительно вторглись в пределы Рязанского княжества. Где-то «у пределов Рязанских» произошла первая битва с завоевателями. Об этой битве рассказывается в замечательном памятнике древнерусской литературы — «Повести о разорении Рязани Батыем».

Битва была упорной и кровопролитной. Несмотря на огромное численное превосходство врага, рязанские, пронские и муромские дружины бились отчаянно. Исход боя долго был неясен: «Едва одолели их сильные полки татарские», — отмечает автор «Повести о разорении Рязани Батыем».

В неравной сече русское войско потерпело поражение. Рязанские князья с остатками дружин поспешно отступили и укрылись за городскими стенами. Дорога на Рязань была открыта завоевателям.

ГИБЕЛЬ РЯЗАНИ

Разгромив рязанское войско, не успевшее дойти до укрепленных линий на границах, монголо-татарская конница устремилась в глубь княжества. Прямой путь на север к столице княжества — городу Рязани лежал через леса, протянувшиеся между реками Порой и Рановой, по малонаселенной, труднопроходимой местности. Здесь не было ни городов, ни больших сел, суливших завоевателям богатую добычу. Поэтому монголо-татары избрали другой путь: они пересекли «Половецкое поле», безлесное пространство между реками Рано-вой и Пронью, и двинулись вниз по реке Прони, разрушая пронские города. «Батый начал воевать Рязанскую землю и велел бить и сечь и жечь без милости, и град Пронск, и град Бель, и Ижеславец разорил до основания, и оттуда пошел к граду Рязани», — пишет об этом этапе нашествия автор «Повести о разорении Рязани Батыем». Разрушения, нанесенные войском Батыя пронским городам, были так велики, что некоторые из них (например, город Ижеславец) вообще исчезли с лица земли и больше не восстанавливались.

16 декабря 1237 года передовые отряды монголо-татарского войска подошли с запада к столице княжества — городу Рязани.

Рязань была по тем временам довольно крупным городом. Ее население достигало 20–30 тыс. человек и в случае военной опасности могло выставить 3–4 тыс. вооруженных бойцов. Кроме того, в Рязани при приближении монголотатарских полчищ собралось население мелких городков и сел Рязанской земли, а также остатки войска, уцелевшие после сражения на рязанских рубежах. Оборону города возглавил великий князь Игорь Рязанский. Он надеялся отсидеться за крепкими городскими стенами, пока не подойдут подкрепления с севера, от великого владимирского князя.

Город, стоявший на берегу реки Оки, был хорошо укреплен. С трех сторон Рязань защищали мощные земляные валы, а с четвертой — крутой речной берег. Как показали многолетние раскопки городища Старой Рязани советским археологом А. Л. Монгайтом, эти валы достигали 10-метровой высоты и имели у основания ширину 23–24 м. Перед валами были выкопаны рвы, достигавшие глубины 8 м. Кроме внешних валов, в Старой Рязани имелся построенный в древности внутренний вал, который тоже мог быть прикрытием обороняющимся. Рязанская крепость неоднократно достраивалась и укреплялась. Археологическими раскопками установлено, что в насыпи вала имеется пять прослоек черной плотной земли, которыми отмечены пять строительных периодов.

На гребне вала, окружавшего Рязань, высились деревянные укрепления — «тарасы». Они состояли из двух параллельных бревенчатых стен, соединенных между собой короткими поперечными стенками и заполненных утрамбованной землей, камнями, глиной. Такие стены отличались большой прочностью.

Когда передовые отряды монголо-татар подступили к Рязани, осажденные устроили вылазку. Племянник великого рязанского князя, князь Роман Ингварович, вышел со своей дружиной из города и напал на монголо-татар. Однако силы были слишком неравными. Князь Роман Ингварович потерпел поражение и бежал с остатками своей дружины на север, на соединение с войском великого князя владимирского (позднее он участвовал в битве с монголо-татарами при Коломне). Осада Рязани началась. Монголо-татары со всех сторон «оступиша град». Зачернели на заснеженных пригорках ханские шатры, затрепетали на морозном ветру бунчуки темников и тысячников. Велика была вражеская рать. Семь высокородных ханов, потомков императора монголов Чингиза, сошлись со своими «туменами» под стенами Рязани: Батый, Орда, Гуюк, Менгу, Кулькан, Кадан, Бури. Никогда еще не видели рязанские поля и перелески такого великого множества чужих всадников, многотысячных табунов лохматых степных коней, неисчислимых стад, диковинных осадных машин на бревенчатых полозьях.

Тысячи пленных из рязанских городов и сел, подгоняемые плетьми монгольских всадников, валили лес, тесали бревна и волокли их к стенам — строили «острог» вокруг Рязани, чтобы предупредить попытки осажденных прорваться или получить подкрепление.

Отряды монголо-татарских лучников, прикрываясь обшитыми бычьей кожей щитами, подбирались под самые стены, поражали защитников длинными стрелами. Непрерывно работали огромные камнеметы — «пороки». Тяжелые камни долбили ворота и стены, расшатывали бревна частокола, сбивали верхушки башен.

После обстрела начался штурм города. Глухо застучали барабаны, привязанные к седлам сотников, и тысячи монголо-татар с криками бросились к стенам. Враги остервенело лезли по штурмовым лестницам, падали, пораженные камнями и стрелами, заживо сожженные кипящей смолой, ослепленные золой и песком. Их сменяли новые толпы. Подступали, разбивались о крепость стен и стойкость защитников и снова лезли. Монгольские военачальники применили тактику, уже не раз испытанную при осадах китайских и среднеазиатских городов, — штурмовать, сменяя «тумены», день и ночь, беспрерывно, неослабно, чтобы до решительного штурма измотать осажденных.

Так продолжалось пять дней. Рязанцы отбивали все приступы. Но поредели ряды защитников города, некем уже было заменить раненых. Изнемогла Рязань в неравной сече.

На шестой день начался решительный штурм Рязани. Батый подступил под стены всей своей силой. Толпы монголо-татар бросились на город — одни с горящими факелами, другие с топорами для прорубания стен, третьи с штурмовыми лестницами и камнеметными машинами — «пороками».

Не устояла Рязань. Ушла сила из рук воинов, измученных пятидневной непрерывной сечей, притупились от ударов мечи и копья, иссеклись шеломы и кольчуги, уходила жизнь с кровью многочисленных ран.

Сразу во многих местах перевалили монголо-татары через стены, хлынули в город, безжалостно убивая жителей.

21 декабря 1237 года столица Рязанского княжества пала. Город был подвергнут страшному разгрому. «Град Рязань пожгли весь и князя их Юрия убили», а жителей «одних рассекали мечами, а других стрелами стреляли» — в таких словах говорит о разорении Рязани суздальский летописец. Князь Ингвар Ингварович, вернувшийся в разоренную Рязань из Чернигова, застал картину полнейшего запустения: «Множество мертвых лежали, и град разорен, земля пуста… только дым, и земля, и пепел». Некому было даже оплакивать мертвых — все равно испили одну смертную чашу.

Археологические раскопки Старой Рязани полностью подтверждают летописные рассказы о страшном разорении города. Почти всю территорию городища покрывает слой пепла. Под обломками сгоревших зданий обнаружены многочисленные трупы защитников Рязани и их имущество. В различных местах полностью разрушенного города найдены клады, закопанные жителями перед лицом грозящей опасности. Один из таких кладов — клад серебряных украшений — был спешно спрятан в глинобитной печи, где найден семьсот лет спустя археологами.

Десять дней простояли монголо-татарские завоеватели на развалинах Рязани: грабили город и окрестные села, делили добычу, хоронили своих воинов, погибших при штурме.

1 января 1238 года монголо-татарское войско двинулось по льду реки Оки дальше на север, к Коломне. Позади осталась опустошенная, залитая кровью, окутанная дымом пожаров Рязанская земля. Казалось, в ней не осталось ничего живого. Но это было не так. На завоевателей, двигавшихся к Коломне, неожиданно напало русское войско. Это пришел из Чернигова на помощь своей земле рязанец Евпатий Коловрат. С отрядом в 1700 воинов он смело ударил на бесчисленные полчища Батыя и пал в неравной сече, нанеся большой урон завоевателям. О его подвиге народ сложил поэтическое сказание, проникнутое любовью к Родине и ненавистью к ее врагам.

БИТВА ПОД КОЛОМНОЙ

Нашествие вплотную придвинулось к границам Владимирского княжества. Великий князь владимирский Юрий Всеволодович, не откликнувшийся на призыв рязанского князя совместно выступить против хана Батыя, сам оказался в непосредственной опасности. Враги были совсем близко.

Нельзя, конечно, объяснить отказ владимирского князя помочь рязанцам только желанием «биться особо» (как это утверждают летописцы). В действительности дело обстояло сложнее. Быстрое продвижение монголо-татар было неожиданностью для великого князя и не оставило времени для подготовки войска в помощь Рязани. Юрий Всеволодович после получения первых же известий о нашествии начал собирать силы для отпора. Сопротивление рязанских князей должно было выиграть время для сосредоточения великокняжеского войска на рубежах Владимирского княжества. Определенную роль сыграла, видимо, и вероломная политика монгольских ханов, направленная на разъединение сил противника. С целью предупредить объединение владимирских и рязанских полков хан Батый направил во Владимир специальное посольство, которое предложило «мир» владимирскому князю. Если князь Юрий Всеволодович и не поверил монголо-татарским предложениям о «мире», то он, несомненно, постарался использовать переговоры для отсрочки нападения на свое княжество, что было крайне необходимо для собирания военных сил. В этих условиях помогать Рязани стало опасно.

Великий князь Юрий Всеволодович неплохо использовал время, которое прошло от вторжения монголо-татарских завоевателей в Рязанское княжество до их появления на владимирских рубежах (немногим больше месяца). Он сумел сосредоточить на предполагаемом пути хана Батыя довольно значительное войско.

Местом, где собирались владимирские полки для отпора монголо-татарам, стал город Коломна. Прямого пути от Рязани к Владимиру не было. Заболоченный лесной массив к северу от Оки, по обе стороны реки Пры, почти без населения, был совершенно не приспособлен для прохода больших масс конницы и тяжелых обозов. Единственный удобный путь к центру Владимирского княжества лежал по льду Москвы-реки и дальше — по Клязьме к Владимиру. Этот путь запирала Коломна.

Коломна в XIII веке была довольно сильной крепостью, расположенной на пересечении речных путей. Здесь в стратегически важном пункте, собирались войска великого владимирского князя для отпора завоевателям.

Русские летописцы сообщают, что силы, собранные великим князем у Коломны, были значительными. Прежде всего здесь собрались владимирские полки во главе со старшим сыном великого князя Всеволодом Юрьевичем. Кроме владимирской рати, к городу подошли также остатки рязанских полков с князем Романом Ингваровичем, дружины Пронска, Москвы и некоторых других городов. Суздальский летописец утверждает даже, что на помощь великому князю пришли «новгородцы со своими воинами».

Объединенное владимирское войско стало лагерем у стен Коломны, за «надолбами». Вперед выслали сторожевой отряд воеводы Еремея Глебовича, который заметил приближающихся монголо-татар. Конница Батыя подошла к Коломне с юга, со стороны Оки, и ударила на русский стан. Летописцы в один голос говорят о крупных масштабах сражения под Коломной: «была сеча великая», «бились крепко», «тут у Коломны был бой крепок». О том, что сражение было большим и упорным, свидетельствуют и восточные источники. К Коломне подошли войска всех монгольских ханов, осаждавших Рязань. В ожесточенном бою одному из ханов-«чингизидов» — Кулькану — «была нанесена рана, и он умер» (Рашид-ад-дин). При монгольских обычаях ведения боя, когда даже сотники и тысячники руководили войсками, находясь позади боевых линий, гибель хана была возможна только в большом сражении, которое сопровождалось нарушениями боевого порядка и глубокими прорывами противника. Кстати сказать, Кулькан — единственный монгольский хан, погибший во время монголо-татарского нашествия на Восточную Европу.

По количеству войск и упорству сражения бой под Коломной можно считать одним из самых значительных событий нашествия Батыя на Северо-Восточную Русь. Это была попытка объединенной великокняжеской рати сдержать завоевателей на границах Владимирского княжества.

Упорный бой кончился поражением русского войска. Монголо-татарская конница, значительно превосходящая его по численности, смяла владимирские полки и погнала к «надолбам». В битве погиб князь Роман Ингварович, владимирский воевода Еремей Глебович и множество рядовых воинов. Князь Всеволод Юрьевич сумел пробиться через кольцо врагов и «с малой дружиной» вернулся во Владимир.

Разбив под Коломной владимирскую рать и разграбив город, хан Батый двинулся по льду Москвы-реки дальше на север, в глубь Владимирского княжества. «Татары пошли к Москве», — сообщает суздальский летописец.

Москва в то время была небольшим городком, обнесенным деревянными стенами. Его обороняли сын великого князя Владимир Юрьевич и воевода Филипп Нянка. Немного-численые защитники Москвы оказали упорное сопротивление завоевателям. По сообщениям некоторых восточных историков, маленькая Москва пять дней отбивала приступы завоевателей — почти столько же, сколько многолюдная Рязань! Только «сообща», то есть объединенными силами, монголо-татары сумели сломить москвичей. Город сожгли, население его перебили. В битве погиб и воевода Филипп Нянка, а князь Владимир взят в плен.

Разграбив и предав огню город Москву и окрестности («и села пожгли»), монголо-татары двинулись к Владимиру. Вероятно, они прошли сначала по льду Москвы-реки на север, а затем, миновав лесистый водораздел, проникли на Клязьму. По Клязьме проходила прямая дорога к столице Владимирского княжества.

Движение по льду рек — характерная особенность зимнего похода хана Батыя на Северо-Восточную Русь. Это вполне объяснимо, так как реки были единственными удобными путями в массивах лесов, в условиях глубокого снежного покрова.

Поход монголо-татарского войска от Рязани до Владимира продолжался больше месяца. Таким образом, средняя скорость движения главных сил хана Батыя, с обозами и осадными машинами, равнялась примерно 15 км в день (расстояние между Рязанью и Владимиром немногим больше 300 км). Такое сравнительно медленное продвижение завоевателей нельзя объяснить только трудностями зимнего похода. Мон-голо-татарам приходилось брать штурмом каждый город, неоднократно биться с русскими дружинами в «чистом поле», обороняться от внезапных нападений из засад. Героическое сопротивление русских людей — вот что задерживало завоевателей.

ОСАДА СТОЛЬНОГО ВЛАДИМИРА

4 февраля 1238 года полчища Батыя подступили к Владимиру, столице Северо-Восточной Руси. Город, окруженный высокими стенами, укрепленный мощными надвратными каменными башнями, был сильной крепостью. С юга его прикрывала река Клязьма, с севера и востока — река Лыбедь с обрывистыми берегами и оврагами. Три оборонительные полосы нужно было преодолеть врагу, чтобы прорваться к центру города: валы и стены «Нового города», валы и стены «Среднего», или «Мономахова города», и, наконец, каменные стены владимирского кремля — «детинца». Владимирский «детинец» имел стены, сложенные из монументальных туфовых плит, которые смыкались с городскими валами. Мощная надвратная каменная башня дополняла укрепления «детинца». Опорными пунктами защитникам города могли также служить многочисленные каменные церкви и монастыри: Успенский и Рождественский монастыри, Дмитриевский и Успенский соборы, Спасская, Георгиевская и Воздвиженская на Торгу церкви. Особенно мощные укрепления прикрывали Владимир с запада, где перед городскими стенами находилось ровное поле и не было естественных препятствий. Именно здесь находились знаменитые белокаменные «Золотые ворота», неприступные для тогдашней осадной техники. Хорошо укрепленный город, имевший большой гарнизон, мог бы долго сопротивляться завоевателям. Однако, как показали дальнейшие события, великие владимирские князья не сумели организовать оборону своей столицы.

К моменту осады во Владимире сложилась тревожная обстановка. Князь Всеволод Юрьевич, который, по словам летописца, с малой дружиной «прибежал» во Владимир, принес известие о поражении великокняжеских полков под Коломной. Новые войска еще не собрались, а ожидать их прибытия не было времени — монголо-татары приближались к городу. На княжеском совете, обсуждавшем вопросы обороны, мнения разделились. Одни воеводы советовали вывезти княжескую семью и ценности в лесные места, а в городе оставить только воинов, чтобы оборонять стены. Другие предлагали оставить в городе войско во главе с сыновьями великого князя, а самому великому князю со всеми силами «стать неподалеку от города в крепком месте, чтобы татары, ведая войско вблизи, не смели города добывать». В этих условиях Юрий Всеволодович принял, по-видимому, самое правильное решение: оставить часть войск для обороны Владимира, рассчитывая, что они сумеют отсидеться за крепкими городскими стенами, а самому отправиться дальше на север и продолжать собирать ратную силу. «Выехал Юрий из Владимира с малой дружиной, оставив сыновей своих вместо себя — Всеволода и Мстислава — и поехал на Волгу собирать воинов против татар», — сообщает русский летописец.

После отъезда великого князя «на Волгу» оборону Владимира возглавили его сыновья Всеволод и Мстислав Юрьевичи, при которых находился опытный воевода Петр Ослядакович. Город лихорадочно готовился к встрече с многочисленным жестоким врагом. Из окрестных сел и небольших городков в столицу собирались ополченцы, подходили обозы с оружием и продовольствием. Из крестьян и горожан формировались военные отряды. Народные массы владимирской земли вставали на защиту своей древней столицы.

«Лучше нам умереть пред Золотыми воротами, чем быть в их воле» — решили владимирцы.

Монголо-татарские отряды подошли к Владимиру с наиболее уязвимой стороны, с запада, где перед «Золотыми воротами» лежало ровное поле. Владимирцы даже не пытались дать завоевателям бой на подступах к городу: перевес сил монголо-татарского войска был слишком очевиден. Небольшой отряд монгольских всадников, везя с собой взятого в плен при разгроме Москвы князя Владимира Юрьевича, подскакал к «Золотым воротам» и потребовал добровольной сдачи города. Монголо-татары кричали защитникам города: «Где суть князи Рязанские, ваш град и князь ваш великий Юрьи, не рука ли наша емши и смерть преда?» Владимирцы ответили стрелами с городских стен. Монголо-татары зарубили саблями пленного князя Владимира Юрьевича и, бросив труп у ворот, отступили.

Многочисленные отряды монгольской конницы объехали вокруг города, осматривая укрепления, а главные силы Батыя остановились лагерем перед «Золотыми воротами». Осада столицы Владимирского княжества началась.

Пока главные силы монголо-татар готовились к штурму Владимира, большой конный отряд завоевателей по льду Клязьмы и Нерли устремился к Суздалю. Этот короткий поход монголо-татарской рати вполне объясним. Начиная осаду Владимира, монгольские военачальники узнали, по-видимому, об отступлении Юрия Всеволодовича с частью войска на север и опасались внезапного контрудара. При подготовке такого контрудара владимирский князь мог бы опереться на Суздаль, который находился всего в 30 км от столицы.

В Суздале завоеватели не встретили сильного сопротивления. Основным прикрытием суздальской крепости были водные рубежи: с трех сторон «град» окружала река Каменка, а с четвертой — глубокий ров, заполненный водой. Зимой водные преграды не представляли особой опасности для осаждающих. По льду монголо-татары легко подошли к стенам. К тому же в Суздале почти не осталось войска. Часть воинов ушла на север вместе с великим князем, а часть была отозвана на помощь Владимиру. Поэтому город был взят монголо-татарами с ходу. Через день отряд, громивший его, вернулся в лагерь Батыя. Многочисленные пленные, взятые монголо-татарами при разгроме Суздаля и его окрестностей, были использованы завоевателями для осадных работ.

Осада и штурм Владимира

6 февраля монголо-татары начали активную подготовку к штурму Владимира. «В субботу, — сообщает летописец, — начали (татары) готовить лес и пороки (камнеметные машины) ставить до вечера, на ночь огородили тыном около всего города Владимира». Одновременно начался обстрел города из осадных орудий. Многопудовые камни обрушились на стены и башни. Через городские стены полетели горшки с горючими веществами, вызывая многочисленные пожары. Для устрашения защитников города монголо-татары проводили под стенами тысячи пленных, нещадно избивая их плетьми.

В этот решительный момент, накануне общего штурма, князья и бояре фактически устранились от руководства обороной. Напуганные приготовлениями к штурму, они с благословения владимирского епископа Митрофана постриглись в монахи. Владимирская знать, вместо того чтобы с мечом в руках отбивать приступы врагов, молилась и ждала «ангельской смерти», за которой якобы должно было последовать «вознесение» в рай.

В этом эпизоде ярко проявилось отрицательное, парализующее волю к сопротивлению влияние православной церкви. Церковники с самого начала объявили монголо-татарское нашествие «бичом божьим», «карой божьей во грехи людей», призывали к молитве и посту, а не к борьбе с иноземными завоевателями. Не случайно именно новопостриженные «монахи» князья Всеволод и Мстислав покинули осажденный город и поехали с богатыми дарами в лагерь хана Батыя просить ханской «милости». Южнорусский летописец сообщает, что Всеволод с братом «убоялся» битвы и сам вышел из города с «малой дружиной», везя с собой «дары многие», но Батый не принял мирных предложений и повелел его «перед собою зарезати».

Дружинники и вооруженные горожане, оборонявшие стены и башни Владимира, оказались без руководства.

Между тем яростный обстрел города из метательных орудий продолжался. Огромные камни сбивали со стен защитников, расщепляя бревна частокола. Стены в нескольких местах обрушились. В проломах началась жестокая сеча — владимирцы грудью встретили «приступивших» татар. До позднего вечера продолжался бой. Защитники Владимира сумели отстоять стены «Нового города». Штурм был отбит.

Рано утром 7 февраля штурм возобновился. Основной удар монголо-татары опять наносили с запада, со стороны «Нового города», где городские стены не были прикрыты естественными препятствиями. Каменная твердыня «Золотых ворот» по-прежнему оставалась неприступной для врагов, но деревянные стены, расшатанные многодневным обстрелом, не выдержали. Рухнул большой участок стены южнее «Золотых ворот», против церкви Спаса. Почти одновременно укрепления «Нового города» были пробиты еще в нескольких местах: у «Ирининых ворот», у «Медяных ворот», у «Волжских ворот». Бесчисленные толпы монголо-татар бросились на приступ. Передние несли с собой вязанки хвороста, бревна, доски, которыми были быстро засыпаны рвы перед проломами. Попытка осажденных поджечь завалы не удалась — дерево было предусмотрительно полито водой. Это обстоятельство специально отмечают летописцы. По их сообщениям, рвы были заполнены «сырым лесом».

По завалам — «приметам» — монголо-татары преодолели рвы и через разрушенные стены ворвались с разных сторон в «Новый город». Один отряд завоевателей ворвался во Владимир с запада через пролом у «Золотых ворот». Другой отряд с севера, от реки Лыбедь, проник в город у «Ирининых ворот», третий — со стороны Клязьмы, через «Волжские ворота». Бой разгорелся на улицах «Нового города». Монголо-татары подожгли дома. Во время пожара погибли многие защитники владимирской столицы.

В середине дня объятый пожаром «Новый город» был захвачен завоевателями («взяли город до обеда», — сообщает летописец). По горящим улицам оставшиеся в живых защитники «Нового города» отступали в «Средний», или «Мономахов город». Преследуя их, ворвались в «Средний город» и монголо-татары. Видимо, большого боя на внутренних валах не было. Большинство защитников Владимира погибло при штурме «Нового города». Так же с ходу были прорваны монголо-татарами каменные стены владимирского кремля — «детинца», последнего оплота защитников столицы. Княжеская семья, множество бояр и народа укрылись в каменном Успенском соборе. Окруженные со всех сторон монголо-татарами, они отказались сдаться на милость победителей и погибли в огне: татары обложили собор деревом и подожгли. Гибель заперевшихся в каменном соборе владимирцев — последний эпизод героической обороны великого русского города. Владимир пал.

Героическое сопротивление защитников Владимира, несмотря на подавляющее численное превосходство монголо-татар и бегство из города руководящих обороной князей, нанесло завоевателям большой урон. О кровопролитной и упорной борьбе за город знали далеко за пределами Руси. Даже персидский историк Рашид-ад-дин в своем сочинении «История Угедей-каана», посвященном восхвалению монгольских ханов, вынужден был признать героизм владимирцев: «Город Юрия Великого [т. е. Владимир] взяли в восемь дней. Они [осажденные] ожесточенно сражались».

Владимир — последний город Северо-Восточной Руси, который осаждали объединенные силы хана Батыя. Когда Владимир, сильнейшая крепость княжества, город с многочисленным населением, был взят и разрушен, монголо-татары приступили к ограблению русских земель. Великий князь Юрий Всеволодович, собиравший «воев» в заволжских лесах, не представлял пока опасности для завоевателей.

МЕСЯЦ ФЕВРАЛЬ

Если бы кто-нибудь мог с огромной высоты окинуть взглядом Северо-Восточную Русь в феврале 1238 года, он увидел бы, как от сожженного Владимира черными змеями-удавами расползались монголо-татарские рати. Военачальники хана Батыя решили разделить войско на части, чтобы пройти по всем речным и торговым путям и разрушить города — центры сопротивления и опору русской ратной силы. Монголо-татары считали, что страна, лишившись войска и крепостей, станет беззащитной, сдастся на милость победителей.

Кроме того, февральские походы монголо-татар решали еще две военные задачи: отрезать великого князя Юрия Всеволодовича от Новгорода, откуда можно было ожидать подкрепления, и разгромить остатки владимирских сил, которые собирались в заволжских лесах, в воинском стане на реке Сити.

Решая эти задачи, войско Батыя двинулось от Владимира в трех основных направлениях: на север — к Ростову и далее за Волгу, где в лагере на реке Сити великий князь Юрий Всеволодович собирал войско; на восток — к Средней Волге; на северо-запад — к Твери и Торжку.

Самое многочисленное монголо-татарское войско хан Батый послал на север для разгрома великого князя Юрия Всеволодовича. Точного места стоянки великокняжеского войска монголо-татары, вероятно, еще не знали, но об общем направлении отступления Юрия Всеволодовича могли получить сведения от многочисленных пленных, захваченных при штурме Владимира. Не случайно летописцы, сообщая о монголо-татарском войске, которое «шло на великого князя Юрия», вполне определенно указывают направление его движения — «к Ростову».

Монголо-татарское войско прошло по льду Нерли к озеру Неро и подступило к Ростову. Ростов, где большим влиянием пользовалось старое боярство, был одним из немногих русских городов, сдавшихся завоевателям без боя. Этот город меньше других пострадал от нашествия. Именно сюда, а не в разоренный Владимир было перевезено после отступления монголо-татар тело убитого великого князя и похоронено в уцелевшей церкви Богородицы. Здесь, а не в стольном Владимире, возобновилось после нашествия общерусское летописание.

От Ростова многочисленная рать во главе с полководцем Бурундаем двинулась дальше на север, к Угличу. Через Углич лежала кратчайшая дорога к притокам Мологи, к реке Сити, где стоял лагерем великий владимирский князь Юрий Всеволодович.

Есть основания думать, что Углич тоже сдался монголо-татарам без боя. Углицкий князь с дружиной бежал при приближении завоевателей, и оставленные им в городе бояре сдались. Однако такая добровольная сдача была редкостью — большинство городов Северо-Восточной Руси мужественно сопротивлялось завоевателям и погибало в неравной борьбе, нанося врагу большой урон.

Другой монголо-татарский отряд пошел от Ростова к Ярославлю и Костроме. Этот поход подвергал разгрому торговые волжские города, сулившие завоевателям богатую добычу, и отрезал Юрию Всеволодовичу отступление к Волге.

Никаких подробностей разгрома монголо-татарами Ярославля, Костромы и других волжских городов летописцы не сообщают. Однако археологические раскопки показывают, что Ярославль, например, был сильно разрушен во время нашествия и долго не мог оправиться.

Разгром монголо-татарами городов в Северо-Восточной Руси (январь — февраль 1238 г.)

Отражением монголо-татарского погрома является местное историческое сказание о битве с завоевателями на «Туговой горе», в которой погибли все защитники Ярославля.

Монголо-татарское войско, которое направлялось из Владимира на восток, прошло по льду реки Клязьмы до города Стародуба. В Стародубе завоевателям не досталось ценной добычи. Князь Иван Стародубский заблаговременно отправил за Волгу, в леса, свою семью, и все имущество, оставив в городе только войско для защиты стен. Можно предположить, что его примеру последовали и многие жители города. От Стародуба монголо-татары напрямик, через леса, вышли к Городцу, стоявшему на левом берегу Волги. Город Гороховец, расположенный на Клязьме ниже Стародуба, не пострадал во время этого похода — летописцы сообщают о его разрушении в 1239 году, во время похода монголо-татар на мордву и Муром.

От Городца монголо-татарское войско двинулось вверх по Волге, разрушая приволжские города. «По Волге все грады поплениша», — отмечает летописец. Отдельные отряды монголо-татарской конницы заходили далеко на север и северо-восток. Летописцы сообщают о походах монголо-татарских отрядов на Галич-Мерьский и даже на Вологду.

Для монголо-татарского войска, которое двинулось от Владимира на северо-запад, первым объектом нападения был Переяславль-Залесский, крепость на кратчайшем водном пути из бассейна реки Клязьмы к могучему северному русскому городу — Великому Новгороду. Этот водный путь проходил через целую систему рек и озер: по Клязьме, Нер-ли, Плещееву озеру, Нерли (Волжской), Волге, Тверце, Мсте, Ильменскому озеру. Захватить торную дорогу на Новгород было очень важно для завоевателей.

Переяславль-Залесский был по тем временам сильно укреплен. Переяславская крепость, заложенная еще в 1152 году князем Юрием Долгоруким, неоднократно подновлялась и перестраивалась. В 1195 году, за полстолетия до нашествия, ее заново срубили. Оборонительные валы Переяславля достигали высоты 10–16 м и по своей величине уступали только укреплениям стольного Владимира. Деревянные двойные стены с 12 башнями дополняли картину укреплений. Кроме того, с севера Переяславль-Залесский прикрывала река Трубеж, а с остальных сторон — глубокий ров, заполненный водой. Город окружали многочисленные болота.

Пять дней отбивали переяславцы приступы монголо-татарского войска. Только после того как город был подожжен с разных сторон и огонь сделал невозможной дальнейшую оборону, завоеватели ворвались в Переяславль. Всех защитников перебили. Только огромное пожарище осталось на месте цветущего города.

От Переяславля одни монголо-татарские отряды пошли на север по льду Плещеева озера, чтобы перерезать Великий волжский путь. Где-то у Кснятина они вышли на Волгу и двинулись вверх по великой реке. Другие монголо-татарские рати повернули к Юрьеву, разгромили его и пошли дальше, на запад, через Дмитров, Волок-Ламский к Твери. «Города многие попленили: Юрьев, Дмитров, Волок, Тверь», — сообщает летописец.

В районе Твери монголо-татарские войска, двигавшиеся от Юрьева, соединились с отрядами, поднимавшимися вверх по Волге от Кснятина.

В результате февральских походов 1238 года монголо-татарами были разрушены русские города на огромной территории от Средней Волги до Твери. Летописцы сообщают, что завоеватели «взяли городов 14, кроме слобод и погостов, во един месяц февраль».

Русские летописи дают возможность установить список городов, взятых монголо-татарами во время февральских походов: Ростов, Ярославль, Городец, Галич-Мерьский, Переяславль-Залесский, Торжок, Юрьев, Дмитров, Волок-Лам-ский, Тверь, Кострома, Углич, Кашин, Кснятин.

К началу марта монголо-татарские отряды широким фронтом вышли на рубеж Верхней Волги. Великий князь Юрий Всеволодович, собиравший войска в стане на реке Сити, оказался в непосредственной близости от монгольских авангардов. От Углича и Кашина туда двинулась большая рать во главе с полководцем Бурундаем.

СИТЬ

Через дремучие заволжские леса пробила себе дорогу на восток, к Мологе, речка Сить. Редкие деревни лепились к самому берегу — люди с трудом отвоевывали улеса каждый клочок земли, врубаясь подсечными топорами в непролазные чащобы. Недаром старинные русские пословицы говорили о «сицкарях», жителях этих мест, что они с топором неразлучны, что их топор и кормит, и обувает, и одевает.

Ближе к устью, где леса несколько отступили, над болотистыми берегами Сити высились многочисленные курганы мери и веси, некогда населявших этот край. Но не курганы древних народов привлекают к Сити внимание историков: здесь, в глубине заволжских лесов, произошло одно из самых значительных и драматических событий монголо-татарского нашествия на Русь — битва владимирских великокняжеских полков с завоевателями.

Непролазные снега, безлюдье, глушь — такой была обычно Сить в зимние месяцы. Но в феврале 1238 года все здесь вдруг изменилось. По лесным дорогам, петляя между сугробами, потянулись обозы с оружием и продовольствием, зачернели у опушек шатры и шалаши из еловых лап, задымились костры, поднялись над курными избами деревушек владимирские полковые стяги. Великий князь Юрий Всеволодович выбрал берега реки Сити для своего воинского стана.

На первый взгляд выбор для великокняжеского лагеря глухой местности вдали от городов и проезжих дорог может показаться не совсем удачным. Но это было не так. «Стан» на реке Сити обеспечивал великокняжескому войску ряд важных преимуществ.

Дремучие леса прикрывали лагерь от наступления монголо-татарской конницы и делали его сравнительно безопасным: пройти зимой по лесным дорогам большим конным массам было трудно. Великий князь надеялся отсидеться за лесными чащобами, пока к нему не придут на помощь другие северо-восточные князья. На Сить Юрий Всеволодович пришел только со своими племянниками Васильком, Всеволодом и Владимиром Константиновичами и с «малым войском». Основные силы оставались для обороны столицы. Поэтому важнейшей задачей был сбор войск из городов и княжеств, еще не разгромленных монголо-татарскими ратями. Для решения этой задачи лучшего места, чем окрестности реки Сити, найти было трудно.

Подкрепления ожидались в первую очередь из богатого и многолюдного Новгорода, где правил брат великого князя — Ярослав Всеволодович. Именно туда вела от Сити сухопутная дорога, прикрытая лесами от монгольских авангардов. Кроме того, по льду Мологи к Сити подходили проторенные санные пути: с юга — от Волги — и с севера — от Белоозера. Эти пути были важны в военном отношении, так как обеспечивали прибытие подкреплений и продовольствия из богатых приволжских и северных городов, а в случае необходимости открывали великокняжескому войску дорогу для отступления в отдаленные, малонаселенные области.

Может быть, великому князю и удалось бы собрать немалое войско (со времени его отъезда из стольного Владимира до приближения монголо-татар прошло больше месяца), но князья не торопились на помощь своему «брату старейшему». Сильные новгородские полки, на которые Юрий Всеволодович возлагал большие надежды, вообще не пришли к Сити. «И жда брата своего Ярослава, и не было его», — печально отмечал летописец. Дружины многих городов и княжеств, вынужденные из-за быстрого продвижения монголо-татарских отрядов пробираться к великокняжескому стану окольными путями, через леса, не успели к началу битвы. Так было, например, с дружиной стародубского князя Ивана, который шел на помощь великому князю заволжскими лесами, но опоздал. Правда, на Сить пришла дружина брата великого князя Святослава Всеволодовича Юрьевского, который участвовал в битве (летописцы упоминают его в числе князей, павших при Сити), но большого войска, по всей вероятности, Юрию Всеволодовичу собрать не удалось.

Монголо-татарское войско полководца Бурундая вышло на Волгу в районе Углича к началу марта 1238 года. То обстоятельство, что укрепленные города Ростов и Углич, стоявшие на пути завоевателей, не оказали серьезного сопротивления, ускорило, конечно, продвижение монголо-та-тар. Их появление поблизости от ситских лесов явилось неожиданностью для великого князя.

Слухи о приближении Бурундая дошли до Юрия Всеволодовича, и он принял некоторые меры предосторожности. Навстречу монголо-татарам был послан в разведку трехтысячный отряд воеводы Дорожа (Дорофея Федоровича), во главе всех дружин поставлен опытный владимирский воевода Жирослав Михайлович, который начал спешно готовить войско к битве.

Однако, как показали дальнейшие события, этих мер оказалось недостаточно. Сторожевая служба в великокняжеском войске была поставлена плохо и не известила своевременно о появлении врага. Южнорусский летописец отмечал даже, что Юрий Всеволодович стоял на Сити, «не имея сторожии [охраны]». Отряд воеводы Дорожа, спешно выдвинутый навстречу монголо-татарам, не смог предупредить неожиданного нападения. Он был разбит, а сам воевода Дорож прискакал к великому князю с вестью о том, что монголо-татарская конница уже окружает владимирское войско. Суздальский летописец так описывает этот эпизод: «Князь Юрий послал Дорожа в просоки [в разведку] в трех тысячах, и прибежал Дорож, и сказал: а уже, князь, обошли нас около». О том, что нападение полков Бурундая было неожиданным для владимирцев, сообщают и другие летописцы: «…внезапно приспеша татараве».

Неожиданное нападение, сразу поставившее обороняющихся в тяжелое положение, усугублялось еще и особенностями размещения владимирских полков. В районе Сити не было крупных населенных пунктов, и войска из-за сильных морозов приходилось размещать по отдельным деревням. Собрать воинов вместе для отпора врагу было нелегко: на это требовалось время.

Первый натиск врага могли бы задержать заранее подготовленные укрепления, но на Сити не было ни городов, обнесенных крепкими стенами, ни укрепленных замков феодалов, а построить новые укрепления в зимнее время почти невозможно. Правда, попытки укрепить свой лагерь Юрий Всеволодович, вероятно, предпринял, о чем свидетельствуют обнаруженные на берегах Сити остатки земляных валов, но их, по-видимому, не закончили к моменту битвы. Во всяком случае летописцы не сообщают, что монголо-татарам пришлось штурмовать на Сити какие-то укрепления.

Монголо-татарская конница, разгромившая трехтысячный отряд воеводы Дорожа и неожиданно напавшая на великокняжеский лагерь, не встретила организованного сопротивления. Русские полки не успели даже как следует построиться для боя. «Начал князь полки ставить около себя, и внезапно татары приспели, князь же не успел ничего», — сообщает летописец.

Однако владимирское войско, несмотря на огромное численное превосходство монголо-татар и неожиданность нападения, мужественно встретило врага. Началась жестокая битва («сеча зла», по словам летописцев). Но силы были слишком неравными. Владимирские дружины не выдержали согласованных ударов монголо-татарской конницы и «побежали перед иноплеменниками». Монголо-татары неотступно преследовали их до самого устья реки Сити, безжалостно убивая отступавших.

Погиб во время битвы и великий князь Юрий Всеволодович. Место и обстоятельства его смерти неизвестны. «Бог же весть, как скончался, много говорят о нем иные», — замечает по этому поводу новгородский летописец. Местные предания о битве с монголо-татарами на Сити, записанные историками в окрестных деревнях, называют местом гибели великого князя то «земляные городки», около села Покровского, то островок в топком болоте близ села Боженки.

Летописные известия о битве на реке Сити, очень краткие и во многих деталях противоречивые, дают только самое общее представление об этих событиях. Поэтому историки уже давно пытались привлечь к изучению битвы на Сити археологический материал и местные народные предания.

На Сити с целью обследования предполагаемого места сражения владимирских полков с монголо-татарами первым побывал профессор М. П. Погодин. В своих путевых заметках он описал многочисленные курганы на берегах реки и опубликовал некоторые местные исторические предания о битве с монголо-татарами.

Очень интересны находки, сделанные на Сити в 50-х годах прошлого столетия А. Преображенским и Ф. Никольским, которые обнаружили в районе села Покровского остатки укрепления: «земляные городки» — невысокие насыпи, соединенные между собой какими-то канавками, и земляной вал довольно внушительных размеров (он достигал высоты трех саженей). Местные жители находили в насыпи и возле нее многочисленные человеческие кости, а также остатки «бранных орудий» — топоры, стрелы и т. д. Показательно, что народные предания, записанные в деревнях в районе Сити, связывали гибель великого князя Юрия Всеволодовича именно с этими «земляными городками». Остатки земляных укреплений и находки оружия отмечались и в других местах по берегам Сити, от устья до среднего течения реки.

Однако и Погодин, и Преображенский, и Никольский, оставившие интересные записки о поездках на Сить, ограничились простым обследованием местности и расспросами старожилов, образно говоря, брали то, что лежало на поверхности. Первая попытка провести в этом районе археологические раскопки относилась к более позднему времени, к концу 60-х годов прошлого столетия. Ситскими курганами заинтересовался Н. П. Сабанеев, большой знаток Ярославского края. Им была раскопана большая курганная группа (более 20 курганов) на левом берегу Сити, в окрестностях села Покровского, то есть именно там, где предыдущие исследователи обнаружили остатки земляных укреплений. Далеко не все захоронения курганов сохранились; описание находок, сделанное Сабанеевым, страдает излишней краткостью и недостаточной точностью, но и в таком виде результаты раскопок представляют интерес для историков: они свидетельствуют о жестокой битве, происходившей в этих местах. Часть человеческих костяков, обнаруженных в курганах, оказались разрозненными, без голов и конечностей, на многих из них ясно видны следы ударов холодным оружием: перерубленные кости, рассеченные мечами или саблями черепа, лезвия небольших железных ножей, вонзившихся между ребрами. Заслуживает внимания наблюдение Сабанеева о сходстве этих курганов с владимирскими курганами времени монголо-татарского нашествия, в которых похоронены павшие в бою защитники столицы. Следы большой битвы найдены не только в курганах. «Кости и остатки оружия, — писал Н. П. Сабанеев после поездки на Сить, — до сих пор встречаются в полях и вымываются водой, а в старину это случалось гораздо чаще».

К сожалению, материалы Сабанеева почти не использовались историками. Дело в том, что спустя полтора десятилетия на Сити проводились большие раскопки Л. К. Ивановского, который пришел к совершенно другим выводам относительно происхождения курганов. Ивановский считал, что ситские курганы никак не связаны с битвой 1238 года и относятся к более раннему периоду, что в них похоронены прежние жители края — «мирная меря и весь». Выводы Ивановского выглядели довольно убедительно (им было раскопано около 150 курганов), и ученые, занимающиеся историей монголо-татарского нашествия на Русь, перестали интересоваться ситскими курганами.

Между тем для такого категорического вывода о происхождении ситских курганов у Ивановского не было достаточных оснований. Курганная группа у села Покровского, где были ранее найдены захоронения павших в битве воинов и остатки оружия, им не исследовалась. Без внимания оставил Ивановский и указания на частые находки оружия по берегам Сити. О том, что среди многочисленных курганов Сити были такие, которые можно отнести ко времени битвы владимирских войск с монголо-татарами, свидетельствуют раскопки Средневолжской археологической экспедиции Академии истории материальной культуры в 1932–1933 годах. В некоторых курганах, расположенных близ устья Сити, а также в окрестностях сел Покровского, Семеновского и Семинского, экспедицией обнаружены вещи, относящиеся к началу XIII века, то есть ко времени, непосредственно предшествующему нашествию Батыя.

Необходимы новые археологические исследования, причем в объекты их нужно включить не только курганы Сити, но и те места, на которых историки прошлого столетия находили остатки укреплений — «земляные городки» и валы. Сить еще ждет своих исследователей.

Битва на Сити, несмотря на поражение владимирских полков, занимает важное место в героической борьбе русского народа с монголо-татарскими завоевателями. В яростной сече среди заволжских лесов монголо-татарам был нанесен значительный урон. Но не только в этом значение битвы. Батыю пришлось выделить большие силы для разгрома великокняжеского стана. В результате монголо-татарское войско, двигавшееся на Северо-Западную Русь, было ослаблено и не выполнило стоявших перед ним задач: ни Полоцк, ни Новгород не стали жертвами нашествия. Может быть, именно битва на Сити была причиной того, что войско Батыя, двигавшееся в этом направлении, надолго задержалось у стен Торжка. Войска завоевателей оказались разбросанными по бескрайней русской равнине: одни грабили волжские города, другие приводили себя в порядок после ожесточенной битвы на Сити, третьи безуспешно в течение двух недель штурмовали небольшой городок — Торжок. Время для наступления на Северо-Западную Русь было упущено.

ПУТЬ К ИГНАЧ-КРЕСТУ

Пока конница Бурундая пробиралась по лесным дорогам к великокняжескому стану на Сити, другое монголо-татарское войско во главе с самим Батыем осаждало Торжок. Древний русский город Торжок, крепость на южных рубежах Новгородской земли, занимал выгодное стратегическое положение. Он запирал кратчайший путь из «Низовской Земли» (так называли новгородцы Владимиро-Суздальскую Русь) к Новгороду по реке Тверце. Торжок, выдержавший за свою историю множество осад и приступов, имел довольно сильные укрепления. Земляной вал, окружавший город, достигал в высоту 6 саженей (около 13 м). С трех сторон крепость прикрывала река Тверца, а с четвертой — глубокий ров, превращавший город в настоящий остров. Правда, в зимнее время это важное преимущество обороняющихся исчезло, но все-таки Торжок был серьезным препятствием для завоевателей. Под его стенами решалась судьба Новгорода. Приближалась весна, оттепели и распутица вскоре должны были надежно преградить монголо-татарам дорогу на север. Каждый день задержки затруднял Батыю поход на Новгород.

Монголо-татары «оступили Торжок» 22 февраля 1238 года. К городу подошли отряды Батыя, разгромившие перед этим Переяславль-Залесский, Кснятин, Юрьев, Дмитров, Волок, Тверь. Весь путь монголо-татар от Переяславля-Залесского до Твери, протяженностью около 300 км, занял немногим больше недели. Монголо-татарская конница, казалось, неудержимо катилась вперед, оставляя позади себя разгромленные города, ограбленные села, тысячи и десятки тысяч жертв. Длительная задержка под стенами Торжка оказалась неприятной неожиданностью для Батыя: взять с ходу этот сравнительно небольшой городок монголо-татарам не удалось. Защитники Торжка успешно отбили первые приступы.

В Торжке в это время не оказалось ни князя, ни княжеской дружины. Вся тяжесть борьбы против сильного и хорошо вооруженного врага легла на плечи городского посадского населения. Летописи сохранили до наших дней имена горожан, руководивших героической обороной Торжка против полчищ Батыя, — это Иванко, «посадник Новоторжский», Яким Влункович, Глеб Борисович, Михайло Моисеевич. Все они погибли в неравной сече.

Встретив отпор, Батый вынужден был перейти к осаде города. Монголо-татары «отынили тыном» весь Торжок, подвезли метательные машины — «пороки». К городу спешно собирались отряды завоевателей, грабившие села и деревни по Верхней Волге.

Две недели держался Торжок. Две недели, сменяя друг друга, остервенело лезли по штурмовым лестницам толпы врагов; тяжелые каменные глыбы из метательных орудий долбили деревянные стены, тучи стрел поражали защитников города.

Жители Торжка упорно сопротивлялись. Они ожидали помощи из Новгорода, своего «старшего» города, где имелось многочисленное войско. Но помощь так и не пришла. Новгородские бояре предпочитали отсиживаться за лесными чащобами, надеясь на близкую распутицу. «А из Новгорода не было им [жителям Торжка] помощи», — замечал по этому поводу летописец. Надежда отбиться убывала, настолько многочисленным было монголо-татарское войско. Жителям Торжка оставалось только подороже продать свою жизнь и нанести как можно больший урон ненавистному врагу.

После двухнедельной осады «изнемогли люди в граде». В нескольких местах рухнули деревянные стены, пробитые татарскими «пороками». 5 марта 1238 года монголо-татары ворвались через проломы в пылающий город. Страшной была месть завоевателей. Они не щадили никого: ни женщин, ни детей, ни стариков. «Взяли град Торжок, — сообщают летописцы, — и иссекли всех — от мужского полу до женского».

Только немногие оставшиеся в живых защитники Торжка сумели с оружием в руках пробиться сквозь толпы врагов и бежать на север по «Селигерскому пути». Их неотступно преследовала монголо-татарская конница, «секучи люди, яко траву».

Монголо-татарский отряд, преследовавший беглецов, не дошел до Новгорода всего 100 км и повернул обратно на соединение с главными силами. Это не был, конечно, поход на Новгород. Для осады многолюдного и подготовившегося к обороне города у Батыя в начале марта попросту не оказалось под Торжком достаточных сил. Большое войско Бурундая в это время стояло в заволжских лесах, приводя себя в порядок после ожесточенной битвы на Сити с владимирскими полками. Чтобы подойти к Торжку и подготовиться к походу на Новгород, ему требовалось не менее двух недель. Еще больше времени понадобилось бы для подхода монголо-татарского войска с Волги, от Ярославля и Костромы.

Большие силы для похода на Новгород Батый мог бы собрать под Торжком только в конце марта — начале апреля. Если учесть, что монголо-татарскому войску с обозами и тяжелыми осадными орудиями нужно было не меньше двух-трех недель, чтобы преодолеть трехсоткилометровое расстояние от Торжка до Новгорода, то такой поход представляется совершенно бесполезным — в середине апреля новгородские леса и болота становились непроходимыми для войска. Батый и не пытался организовать весной 1238 года большое наступление на Новгород. У завоевателей зрели иные планы.

МОНГОЛО-ТАТАРСКАЯ «ОБЛАВА»

ак сообщает персидский историк Рашид-ад-дин в своем сочинении «История Угедей-каана», монголо-татарские ханы и полководцы после битвы на Сити собрались на военный совет. Предстояло решить важный вопрос: куда дальше идти войску? Новгород, надежно прикрытый лесами, был недосягаем для завоевателей. Нечего было и думать о том, чтобы взять многолюдный и хорошо укрепленный город небольшими конными отрядами, а достаточных сил на новгородских рубежах Батый собрать уже не мог. Другие северные русские города, немногочисленные и расположенные вдали от удобных дорог, не сулили богатой добычи. Монголо-татарское войско устало, ослабло в непрерывных битвах, осадах и стычках. Приближались весна, распутица и бездорожье. Настала пора подумать об отступлении на юг, в степи.

Так и решил совет монголо-татарских ханов. Но завоеватели не просто отступали — они еще раз подвергли страшному опустошению страну, сопротивление которой было ослаблено разгромом укрепленных городов и гибелью войска. Рашид-ад-дин писал, что монголо-татары решили «идти туменами облавой, и всякий город, крепость и область, которые встретятся на пути, брать и разорять».

Разорение Северо-Восточной Руси монгольской «облавой» (весна 1238 г.)

В конце марта или начале апреля 1238 года монголотатарская «облава» двинулась от Волги на юг.

Если в феврале завоеватели прошли несколькими большими ратями по речным и торговым путям, разрушая города, то теперь они двинулись широким фронтом мелких отрядов, подвергая страну сплошному опустошению. Основной удар был направлен в этот раз на сельские местности, на беззащитные села и деревни. Из края в край Руси, от Костромы до Торжка, поднялось дымное зарево, медленно продвигаясь на юг вслед за монголо-татарами. Как от лесного пожара, бежали дикие звери. Монголо-татарские разъезды рыскали по дорогам, убивали, жгли, грабили. Вся страна дымилась, захлестнутая монголо-татарской волной. На дорогах и тропах лежали трупы — порубленные саблями, пронзенные стрелами, растоптанные копытами коней. Следом за монголо-татарским войском, разбухая от новой добычи, тянулись бесконечные обозы. Шли на юг под конвоем конных воинов тысячные толпы пленных. Позади завоевателей оставалась облитая кровью и окутанная дымом пожаров пустыня. Такого страшного разгрома еще не знала Русская земля.

Монголо-татарская «облава» опустошила огромные территории. Восточный край «облавы» проходил от Средней Волги, вдоль Клязьмы и Средней Оки, западный — от Торжка к Десне. Монголо-татарские отряды появлялись даже в окрестностях Смоленска. Но здесь их подстерегала неудача. Началась оттепель. Болота вокруг города подтаяли, хрупкий весенний лед ломался под копытами коней, а единственный путь через Долгомостьевское болото преградило смоленское войско. На поле за «Молоховскими воротами» разгорелась жестокая битва. Завоеватели вынуждены были отступить и повернули от Смоленска на юго-восток, к Десне.

Летописи почти ничего не сообщают об этом этапе похода Батыя. Однако археологические материалы позволяют сделать вывод, что и в этом районе, на Верхней Десне, завоеватели разграбили русские города. Известный советский археолог академик Б. А. Рыбаков в течение ряда лет проводил раскопки в одном из удельных древнерусских городов на Десне — Вщиже. На городище Вщижа им был обнаружен мощный слой пожарища с различными вещами 30-х годов XIII века — след большого пожара, от которого погиб город.

Академик Б. А. Рыбаков специально отмечает, что этот слой «удалось точно датировать временем Батыя — в пожарище был найден крест-энколпион, обычный для этих лет».

Разорив Вщиж, монголо-татарское войско повернуло на восток, к Козельску. Сюда же спешили отряды завоевателей, грабившие русские земли в междуречье Оки и Волги. Козельск, вероятно, был конечным пунктом «облавы», где собирались войска Батыя перед отходом в степи. Монголо-татары рассчитывали здесь отдохнуть после утомительного зимнего похода, привести в порядок разрозненные полки. Но получилось совершенно иначе — не отдых, а новые кровопролитные битвы ждали Батыя под стенами Козельска.

«ЗЛОЙ ГОРОД»

Был город Козельск не мал и не велик, не из первых городов на Руси, но и не из последних. Крепкие деревянные стены на высоком берегу реки Жиздры, притоке Оки, собор, резной княжеский терем, боярские дворы, подслеповатые избы посада. Такое встречалось в каждом русском городе, на каждой русской реке — Клязьме или Нерли, Трубеже или Которосли. Был в Козельске свой князь Василий, по прозвищу «Козля», не лучше и не хуже иных князей, только что разве возрастом помоложе — исполнилось ему в горькую годину нашествия всего восемь лет. Были в Козельске свои бояре-вотчинники, княжеские советчики. Была дружина, конному бою обученная. Были старосты посадские, вечевых дел заводчики. Был монастырек под городом, а в нем «святой» Никола — тоже свой, козельский.

Чем могли похвастаться козельцы, так это тем, что не моложе их город прочих градов русских — под 1146 годом записано о Козельске в летописи.

Но пришла беда, обрушилось на Русь тяжкое Батыево нашествие, и стал славен град Козельск в памяти народной.

Не богатством славен, не торгами заморскими, не белокаменными соборами — славен мужеством своих граждан, отдавших жизнь за землю Русскую.

Монголо-татарские отряды Батыя подошли от Торжка к Козельску в апреле. Завоеватели не рассчитывали встретить здесь сильного сопротивления: смоленские и черниговские городки при приближении монголо-татар обычно покидались жителями и легко разрушались. Но козельцы решили иначе. По сообщениям летописцев, козляне собрали совет и «порешили не вдатись Батыю» (не сдаваться).

На подступах к стенам на врагов полетели камни и стрелы. Козельцы мужественно встретили первые приступы монголо-татар и отбили их. Батый вынужден был перейти к осаде города. Рашид-ад-дин, обычно прославлявший монголо-татарских ханов, вынужден был так записать об осаде Козельска: «Батый пришел к городу Козельску и, осаждая его два месяца, не мог овладеть им».

К Козельску со всех сторон подходили другие монголотатарские рати, опустошавшие «облавой» Северо-Восточную Русь. Огромное войско собралось под стенами города. Когда подоспели с Волги «тумены» Кадана и Бури, под стены были подведены многочисленные камнеметные машины — «пороки», начался решительный штурм Козельска.

Два дня каменные глыбы долбили деревянную стену, расшатывали бревна частокола, сбивали верхушки башен. Наконец, на третий день к обеду, немалая часть стены рухнула. Монголо-татары взошли на вал, бросились к проломам.

В страшной тесноте, среди развалин стен, козельцы резались ножами. Трупы врагов загромоздили проломы, поднялись почти вровень с уцелевшими стенами. И снова выстояли, отбились козельцы! Монголо-татары отхлынули от городских стен.

Тогда защитники Козельска сами устроили вылазку. Им удалось захватить осадные машины монголо-татар, посечь ремни на пращах и «пороках», множество воинов Батыя перебили они в этом жестоком бою.

Но для победы у козельцев было слишком мало сил. Батый бросил в бой свежие «тумены». Защитники Козельска погибли в жестокой сече, не успев отступить под прикрытие городских стен. Некому было больше оборонять город. Все защитники его пали.

Монголо-татары страшно расправились с непокорным городом. Они рубили всех без разбора, от глубоких старцев до грудных младенцев. Пылали дома. Ручейки крови стекали по валу в мутную талую воду речки Жиздры. Никто не знал, как погиб малолетний козельский князь Василий. «Иные говорят, — замечает летописец, — что в крови утонул, потому что был млад».

Победа недешево досталась Батыю. Летописцы сообщают, что в битве у стен Козельска погибло 4000 монголо-татарских воинов. «Три сына темничи», убитые козельцами, так и не были найдены: «Татары искали их и не нашли во множестве трупов мертвых». Монголо-татары назвали Козельск «Град Злой» — так поразило их мужественное сопротивление его защитников.

А впереди были новые и новые бои — народы Восточной Европы не склонили головы перед завоевателями. Не покорились еще половцы, оттесненные прошлогодними походами за реку Дон. Нападали с юга на монгольские заставы аланы и черкесы, отступая в предгорья Северного Кавказа и снова появляясь в степях. Скапливались в волжских протоках вооруженные булгарские отряды, готовясь к восстанию.

На севере, за лесами, осталась растерзанная, залитая кровью, но непокоренная Северо-Восточная Русь. Еще стояли города на ее северных и западных окраинах — Новгород, Полоцк, Смоленск. Грозили нерастраченной силой их храбрые полки. А на юге, за великой рекой Днепром, собирали военную силу и крепили стены городов другие русские князья: киевские, галицкие, волынские. Высились на границах половецких степей твердыни Чернигова и Переяслав-ля-Русского. Не отдых, а тяжелые битвы ожидали монголотатарское войско в половецких степях!

В ПОЛОВЕЦКИХ СТЕПЯХ

От разгромленного Козельска монголо-татары пошли «в землю Половецкую». По дороге на юг они взяли Курск — последний крупный город, разрушенный завоевателями во время похода (1237–1238) на Северо-Восточную Русь. К середине лета монголо-татарские отряды, за которыми тянулись бесконечные обозы с добычей и многочисленные толпы пленных, появились в придонских степях. Здесь, между Северным Донцом и Доном, расположились основные кочевья Батыя.

Военные действия монголо-татары возобновили только осенью. Видимо, тяжелый и кровопролитный поход против северо-восточных русских княжеств настолько ослабил завоевателей, что они нуждались в длительном отдыхе.

Русские летописцы почти ничего не сообщают о войне в половецких степях. Только скупые свидетельства восточных историков позволяют в какой-то степени восстановить общую картину этих событий. А события, происходившие в 1238–1240 годах в половецких степях, были поистине большими и драматическими. Поход следовал за походом, под татарскими саблями гибли целые племена и народы, пылали города на окраинах «Дикого поля».

Первый удар завоеватели направили на юг. Большое войско во главе с ханами Менгу и Каданом пошло в землю черкесов, за Кубань. В нескольких кровопролитных битвах черкесы были разбиты. Однако подавить их сопротивление монголо-татарам удалось не скоро — военные действия на Северном Кавказе продолжались. По сообщению персидского историка Рашид-ад-дина, завоеватели «зимой убили государя тамошнего по имени Тукара».

Почти одновременно возобновилась война с половцами. Их кочевья монголо-татары в 1237 году оттеснили за Дон и частично разгромили, но многочисленные половецкие племена южных степей были еще сильны. Завоевателям пришлось снова сразиться с ними, чтобы выйти к границам Южной Руси.

Против половцев двинулось большое войско во главе с ханом Берке. Половцы не выдержали согласованных ударов монголо-татарской конницы. Погибли в боях половецкие военачальники Арджуман, Куранбас и Каверин. Вся огромная половецкая степь стала ареной битвы. Некогда богатая и многолюдная страна превратилась в пустыню — завоеватели безжалостно расправлялись с непокорными. Итальянец Плано Карпини, который проезжал спустя несколько лет по половецким степям, видел многочисленные костяки погибших в боях людей. «В Комании (земле половцев) мы нашли, — писал Плано Карпини в своей «Истории монголов», — многочисленные головы и кости мертвых людей, лежащие на земле подобно навозу». О том же писал и другой путешественник XIII века — француз Рубрук: он не видел в опустевшей Комании ничего, «кроме огромного количества могил команов» (половцев).

Войны в половецких степях и на Северном Кавказе потребовали от монголо-татар, и без того ослабленных зимним походом на Северо-Восточную Русь, большого напряжения сил. Для походов в других направлениях у Батыя не было войск. Благодаря упорному сопротивлению черкесов и половцев русские княжества получили короткую передышку.

Летописцы Северо-Восточной Руси сообщали, что в 1238 году «было в то лето все тихо и мирно от татар».

Однако в начале 1239 года завоеватели снова напали на русские земли. Их походы имели характер коротких ударов по городам, стоявшим у рубежей половецких степей, и проводились с целью расширения покоренной территории и ликвидации возможных очагов сопротивления на границах Дешт-и-Кыпчак.

Зимой 1239 года войско Гуюк-хана, Менгу-хана, Кадана и Бури двинулось на север, в область мордвы и Мурома. Мордовские племена, разбитые монголо-татарами перед походом на Северо-Восточную Русь, восстали против завоевателей, и их пришлось покорять заново.

Завоеватели огнем и мечом прошли по мордовским землям, взяли и сожгли города Муром и Гороховец, уцелевшие во время похода 1238 года, опустошили земли по Клязьме и Нижней Оке. Можно предположить, что во время похода они разрушили и Нижний Новгород. По сообщению тверского летописца, монголо-татарские отряды прошли еще дальше и взяли «Городец-Радилов на Волге». Обширная территория от мордовских лесов до Волги была подвергнута страшному опустошению. «Зимой татары взяли Мордовскую землю и Муром пожгли», — сообщает летописец, и «по Клязьме воевали, и град Гороховец пожгли».

Этой же зимой другой монголо-татарский отряд напал на Рязанское княжество, еще не успевшее оправиться от разгрома. Рязанские земли снова впали в запустение: «Приходили татары в Рязань, попленили ее всю» (летопись).

Следующий удар завоеватели направили на Переяславль, сильную крепость на рубежах Южной Руси. Этот город был передовым постом киевской земли, далеко выдвинутым в половецкие степи. О его стены не раз разбивались набеги кочевников. Достаточно сказать, что за полтора века (XII — первая половина XIII столетия) половцам ни разу не удалось преодолеть укрепления Переяславля.

Город Переяславль стоял на реке Трубеж, притоке Днепра, при впадении в нее речки Альты. Переяславский кремль — «детинец» — имел сильные укрепления. Его валы состояли из деревянных срубов, заполненных землей и обложенных с наружной стороны кирпичом-сырцом. Над валами высились крепкие деревянные «заборола». Две каменные церкви усиливали оборону «детинца», являясь дополнительными опорными пунктами.

Монголо-татары в половецких степях (лето 1238 — осень 1240 г.)

Есть основания думать, что в Переяславле были каменные стены. Во всяком случае Лаврентьевская летопись упоминает о том, что епископ Ефрем в Переяславле «град заложил каменный» (1089). К «детинцу» примыкал укрепленный «окольный град», окруженный валами. Остатки этих валов сохранились до настоящего времени. Укрепления города усиливали водные преграды: с трех сторон Переяславль прикрывался реками Трубежем и Альтой, а с четвертой, северной — глубоким рвом.

К Переяславлю монголо-татары подошли в конце февраля или в начале марта 1239 года. Видимо, это был один из отрядов Берке, воевавшего в степях по левобережью Днепра с половцами. Летописи не сообщают почти никаких подробностей осады города. Известно только, что Переяславль был взят штурмом («взят копьем») 3 марта, причем большая часть его населения погибла или была уведена завоевателями в плен. Суздальский летописец так сообщает об этом событии: «Взяли татары Переяславль-Русский и епископа убили, и людей избили, и град пожгли огнем, и людей полона много взяли». Опустошению подверглись также другие города Переяславского княжества: «…окрестные грады и села огнем пожгли».

Разгром, учиненный монголо-татарами, был так тяжел, что Переяславль долго не мог оправиться. Тверской летописец писал через триста лет после монголо-татарского погрома о Переяславле, что «там епископа нет, а град без людей». Переяславский каменный собор лежал в развалинах до середины XVII века. Уцелевшие переяславцы покинули свой родной город и переселились на север, в черниговские земли.

Следующей жертвой монголо-татар стал город Чернигов, тоже сильная крепость на границах половецких степей. Разрушить этот город монгольским ханам казалось необходимым, чтобы обезопасить себя с фланга для будущего большого похода на Южную Русь. Северо-Восточная Русь была уже обессилена монголо-татарским погромом. Зимние походы 1239 года ликвидировали последние «островки» непокоренных земель на севере — мордву, Муром, города по Нижней Клязьме. Пал Переяславль, крепость на пути к Киеву. Только Чернигово-Северская земля оставалась незавоеванной, угрожая правому флангу готовящегося к походу на запад монголо-татарского войска.

Чернигов был столицей большого и сильного княжества. Географическое положение поблизости от границ Руси и активное участие в междоусобных войнах создали на Руси мнение о Чернигове как о городе, «богатом воинами», «славном мужеством горожан», «крепком и многолюдном».

Археологические раскопки, проведенные советскими учеными, подтверждают сведения о Чернигове как о большом и хорошо укрепленном городе. Три линии укреплений защищали город от врагов. На высоком берегу реки Десны располагался «детинец», прикрытый с востока речкой Стрижень, «Детинец» окружал «окольный град», или «острог», укрепленный «малым валом». И, наконец, третий вал опоясывал обширное «предгородье». Об общей величине древнего Чернигова дает представление интересное наблюдение, сделанное академиком Б. А. Рыбаковым: домонгольский Чернигов по размерам занимаемой территории не уступал Чернигову XVIII века!

Монголо-татары подступили к Чернигову «в силе великой» и окружили город со всех сторон. На помощь осажденному городу пробовал прийти «со многими воинствами своими» князь Мстислав Глебович, двоюродный брат Михаила Черниговского. Поблизости от городских стен началась ожесточенная сеча. «Лютый был бой у Чернигова», — повествует летописец. Осажденные помогали дружине Мстислава Глебовича, обстреливая монголо-татар со стен камнями из метательных орудий. По сообщению летописца, камни были такие тяжелые, что их едва могли «четыре человека сильные поднять».

Мстиславу Глебовичу не удалось отогнать монголо-татарское войско от города. После упорного боя «побежден был Мстислав, и множество войска его было убито». Сам князь сумел пробиться и бежал.

18 октября 1239 года Чернигов пал. Монголо-татары ворвались в объятый пожаром город и учинили страшный погром, после которого Чернигов долго не мог оправиться. Археологические раскопки на территории древнего Чернигова полностью подтверждают летописные известия о разрушении города монголо-татарскими завоевателями. Советские археологи обнаружили следы большого пожара, остатки разрушенных и обгоревших домов и дворцовых зданий, многочисленные клады, зарытые владельцами в минуты опасности и не выкопанные ими. На многих улицах Чернигова жизнь не возобновлялась после монголо-татарского погрома в течение нескольких столетий.

От Чернигова монголо-татарское войско повернуло на восток, к городу Глухову, и прошло по Десне и Сейму. На север от города монголо-татарские отряды, по всей вероятности, не поднимались. В городе Любече, находившемся всего в 50 км северо-западнее Чернигова, следов разгрома археологическими раскопками не обнаружено. Зато многочисленные городки-крепости и села по Десне и Сейму были разрушены до основания (Путивль, Глухов, Вырь, Рыльск и др.). Южные и юго-восточные области Черниговского княжества были опустошены.

Последним монголо-татарским походом 1239 года был зимний поход в Крым. Сюда, «к берегу моря», бежали разбитые монголо-татарами в причерноморских степях половцы. Преследуя их, в Крым ворвалась монголо-татарская конница. Никаких подробностей завоевания Крыма источники не сообщают. Известно только, что к концу года отряды завоевателей дошли до Сурожа, торгового города на берегу Черного моря. На полях древней книги одного из сурожских монастырей историками была обнаружена запись, сделанная 26 декабря 1239 года: «В тот же день пришли татары».

В результате походов 1239 года монголо-татарские отряды вплотную подошли к границам Южной Руси. В начале 1240 года столица Южной Руси — город Киев увидел под своими стенами завоевателей. Это было войско монгольского хана Менгу.

Летописец сообщает, что монгольский хан подошел к Киеву и остановился на другой стороне Днепра, напротив города. Увидев город, Менгу-хан «удивился красоте его и величине его, прислал послов своих к горожанам, хотя их прельстить, но не послушали его».

Получив категорический отказ киевлян добровольно сдать город, Менгу-хан отошел. У него не было достаточных сил для осады столицы Южной Руси: война в половецких степях еще не закончилась, продолжались военные действия и на Северном Кавказе.

Весной этого же года войска Менгу-хана и Гуюк-хана предприняли наступление на юг, вдоль западного побережья Каспийского моря. Монголо-татары подступили к Дербенту («Железные ворота»), сильной крепости на берегу Каспийского моря, и взяли его.

Другая монголо-татарская рать («Батыевы татары») воевала в Волжской Булгарии, население которой восстало против завоевателей. Эти походы задержали поход на Киев до осени 1240 года.

Есть основания думать, что нашествие на запад было предпринято Батыем с меньшими силами, чем поход 1237–1238 годов в Северо-Восточную Русь. В некоторых восточных источниках встречаются упоминания о том, что великий хан Угедей в это время отозвал часть войск из половецких степей обратно в Монголию. Например, персидский историк Рашид-ад-дин сообщает, что ханы Гуюк и Менгу «осенью года мыши (что соответствует 1240 году) согласно повелению каана Угедея возвратились из Дешт-и-Кыпчака (половецких степей)… и расположились О возвращении в Монголию части войск китайская история «Юань-ши». Нашествие на запад, таким образом, в своих ордах». упоминает такжеосуществлялось в основном силами «улуса Джучи» и вновь покоренных народов, то есть меньшими, чем поход на Северо-Восточную Русь. Как показали дальнейшие события, этих сил оказалось недостаточно для разгрома феодальных государств Восточной и Центральной Европы.

«МАТЬ ГОРОДОВ РУССКИХ»

Первой и главной целью монголо-татарского похода на запад осенью 1240 года был Киев, столица Южной Руси, «мать городов русских», как называл его народ. О богатствах этого великого города складывались легенды, золоченые купола многочисленных киевских соборов и церквей привлекали к себе жадные глаза кочевых завоевателей. Кроме того, Киев был сильной крепостью, без разрушения которой дальнейший поход на запад становился невозможным.

Однако монголо-татары не пошли прямо на Киев. Форсировать полноводный Днепр в непосредственной близости от укреплений столицы было делом рискованным. Батый переправился через Днепр южнее города, там, где в поросских землях находились поселения «черных клобуков».

«Черные клобуки» (так называли кочевников, перешедших на службу к киевским князьям) прикрывали Киевскую землю со стороны степей. Об их укрепленные поселения не раз разбивались волны половецких набегов. И на этот раз отряды «черных клобуков» и русские гарнизоны замков-крепостей по реке Роси первыми встретили завоевателей.

Источники почти не сохранили сведений о сражениях на укрепленных линиях Киевской земли, которые были построены вдоль реки Роси для защиты от кочевников еще в древности. Персидский историк Рашид-ад-дин отмечает кратко, что осенью 1240 года «Бату с братьями, Бури и Бучек, направились походом в страну русских и черных шапок [ «черных клобуков»]». Только безмолвные развалины поросских городов-крепостей, погребенные под слоем пепла, свидетельствуют о проходивших здесь ожесточенных сражениях. Самые яркие памятники тех драматических событий — городища на Княжьей горе и на горе Девиц. Археологические раскопки на этих городищах дают возможность в какой-то степени воссоздать картины героическойборьбы защитников Киевской земли с монголо-татарскими завоевателями, дополняя скупые записи летописцев.

Археологические раскопки феодального города-крепости на Княжьей горе, близ устья реки Роси, которые проводились еще с конца прошлого столетия, неопровержимо свидетельствуют об упорных боях. Между тесно построенными жилищами, под обгорелыми развалинами обнаружены на небольшой глубине черепа и скелеты павших защитников крепости. Многочисленные находки оружия свидетельствуют об осаде городка: одних наконечников стрел археологами обнаружено около 200! Богатые клады, закопанные жителями городка при приближении неприятеля, так и остались в земле. Видимо, их владельцы погибли, унеся в могилу свои секреты. Всего на Княжьей горе было найдено более десяти кладов, причем они лежали на небольшой глубине (что говорит о поспешности закапывания). Многие вещи носили следы пожара. Один из кладов был обнаружен у основания столба сгоревшего жилища, среди черепков глиняного сосуда, другой — в глинобитной печи. Гибель городка была настолько неожиданной и быстрой, что жители бросили в жилищах все свое имущество, начиная от лемехов плугов и утвари и кончая драгоценностями.

Важно, что археологи сумели точно установить время военной катастрофы, уничтожившей городок-крепость на Княжьей горе. В слое пожарища были найдены византийская монета XIII века и вислая печать митрополита Кирилла Грека, который жил в Киевской земле незадолго до нашествия полчищ Батыя.

Не менее яркую картину осады и гибели городка-крепости дают археологические раскопки на горе Девице (Нижняя Рось). Здесь также были обнаружены многочисленные остатки оружия (наконечники копий и стрел, мечи, сабли), костяки павших в битве воинов, обгоревшие деревянные укрепления. Очень показателен факт, что около половины наконечников стрел городища на горе Девице были ромбовидные, татарские, причем большая часть их найдена на внутренней стенке рва, куда они попали от осаждавших городок врагов. Под развалинами сгоревших жилищ было обнаружено множество ценных вещей, брошенных при поспешном бегстве, украшения из золота и серебра, ремесленные изделия из железа, бронзы, кости. Здесь так же, как и на Княжьей горе, зарытые клады не были изъяты владельцами, погибшими от татарских сабель.

Отряды «черных клобуков» и немногочисленные русские гарнизоны не сумели сдержать бешеный натиск завоевателей. Укрепленная линия на Нижней Роси, неоднократно отбивавшая набеги половцев, была прорвана монголо-татарами. Защитники городков-крепостей, расположенных по среднему течению реки, отступили. Археологические раскопки городищ в этом районе дают совершенно иную картину, чем на Княжьей горе или горе Девице: находки погибших людей редки, все ценное имущество было заблаговременно вывезено.

Преодолев Рось, монголо-татарские полчища двинулись по правому берегу реки Днепра на север, к Киеву. Феодальные замки и крестьянские поселения, встречавшиеся им на пути, безжалостно уничтожались. Советский археолог В. И. Довженок, проводивший исследования в бассейнах рек Роси и Россавы, обнаружил 23 домонгольских городища и селища. Все они уничтожены монголо-татарскими завоевателями и больше не восстанавливались.

Один за другим гибли замки-крепости, прикрывавшие столицу: Витичев, Василев, Белгород. В ноябре передовые отряды Батыя подошли к стенам Киева.

Древняя столица Руси, расположенная на высоких холмах над Днепром, была сильно укреплена. Мощный оборонительный пояс вокруг Киева создавался в течение нескольких веков, достраивался и совершенствовался. С востока, юга и запада Киев прикрывали валы «Ярославова города», которые достигали высоты 12 метров. Общая протяженность валов «Ярославова города» превышала три с половиной километра. По словам советского историка М. К. Каргера, автора большого монографического исследования по истории древнего Киева, «валы Ярославова города по своей мощи не имели равных в истории древнерусской фортификации». Над валами высились деревянные стены, усиленные каменными надвратными башнями.

Вторым укрепленным рубежом были валы и стены древнего «города Владимира». Наконец, внутри этого города имелись укрепления вокруг «Ярославова двора», которые тоже могли служить укрытием для обороняющихся. Каменными твердынями поднимались над улицами и перекрестками киевские соборы и церкви. Каждая из них являлась узлом обороны: крепкие стены «храмов божьих» выдерживали даже удары камнеметных машин. Недаром последний бой во время осады города разгорелся возле каменной «Десятинной церкви».

Киев, конечно, мог оказать завоевателям долгое и упорное сопротивление, если бы был заблаговременно подготовлен к обороне и снабжен сильным гарнизоном. Но этого не произошло. Как и в других областях Руси, князья не сумели организовать оборону.

Накануне нашествия Батыя, несмотря на непосредственную опасность, в Южной Руси незаметно никаких попыток князей объединить свои силы для отражения врага. Продолжались княжеские усобицы. Когда князь Михаил Всеволодович из Киева бежал «пред татары в Угры» (Венгрию), а новый киевский князь Владимир Рюрикович умер, освободившийся киевский «стол» поспешил захватить один из смоленских князей — Ростислав Мстиславич. Вскоре Ростислав Мстиславич был изгнан из Киева более сильным соперником, князем Даниилом Галицким. В городе был оставлен галицким князем свой воевода «тысяцкий Дмитр», который не имел достаточно войска. Киев фактически был предоставлен своим собственным силам. Никакой помощи от других южнорусских княжеств он не получил. Вся тяжесть обороны города легла на плечи народных масс: ремесленников, крестьян окрестных сел, торговых людей посада.

Огромное монголо-татарское войско окружило Киев со всех сторон. По словам южнорусского летописца, Батый окружил Киев таким «множеством силы своей», что не слышно было человеческого голоса от скрипения телег, рева верблюдов и ржания коней.

Основной удар монголо-татары наносили с юга, от «Ляд-ских ворот». Здесь были поставлены Батыем многочисленные «пороки», метавшие в стены тяжелые каменные глыбы. После длительного обстрела «пороки», непрерывно бьющие день и ночь, «выбили стены».

Под напором превосходящих сил врага защитники города шаг за шагом отступали. После ожесточенного боя на развалинах стен монголо-татары захватили вал «Ярославова города». Однако они были настолько ослаблены упорным сопротивлением киевлян, что не сумели сразу развить успех и ворваться на плечах отступавших защитников в глубь города. По сообщению летописца, завоеватели «сидели того дня и ночи» на внешнем валу. Защитники Киева во главе с раненным в дневной битве воеводой Дмитром отступили в «город Владимира» и укрепились на его стенах.

Наутро сражение возобновилось. Многие киевляне погибли в бою, другие изнемогали от многочисленных ран. Между тем к противнику непрерывно подходили свежие силы. Враги перевалили укрепления «города Владимира». Начался бой внутри города.

Киевляне обороняли каждый дом, каждую улицу. Только по трупам защитников древней столицы, задыхаясь в дыму пожаров, теряя множество воинов убитыми и ранеными, завоеватели продвигались вперед. Археологические раскопки, проведенные за стеной «города Владимира» (в районе нынешней Б. Житомирской улицы), хорошо иллюстрируют этот Этап героической обороны Киева. В развалинах обгоревших жилищ, в непосредственной близости от «Батыевых ворот», археологи обнаружили лежавшие в беспорядке костяки погибших защитников города.

Последним оплотом обороняющихся стала «Десятинная церковь». За ее крепкими каменными стенами собрались уцелевшие горожане. Из узких окошек на монголо-татар полетели стрелы. Каменная церковь, переполненная людьми, рухнула под ударами монголо-татарских «пороков».

6 декабря 1240 года, после девятидневной осады, Киев пал. Город был страшно опустошен, большинство построек погибло в огне. Завоеватели жестоко расправились с непокорными киевлянами. По сообщению летописца, «люди от мала до велика все убиены мечом». Киев надолго утратил значение крупного городского центра.

ЮЖНАЯ РУСЬ В ОГНЕ

Разрушив столицу Южной Руси, Батый, видимо, не рассчитал встретить сильного сопротивления во время дальнейшего похода на запад. Только этим можно объяснить решение монголо-татарских военачальников двигаться широким фронтом, «облавой» (об этом сообщает персидский историк Рашид-ад-дин в своей «Истории царевичей Дешт-и-Кыпчак»). Но монголо-татары просчитались, и здесь им пришлось пробивать себе дорогу в упорных боях.

Основные силы Батыя пошли от Киева в направлении к Владимиру-Волынскому. Одновременно другие татарские отряды все расширяющимся фронтом, «облавой туменами», разоряли широкую полосу южнорусских земель. Ими были быстро взяты и разрушены города по Среднему Тетереву. Видимо, военные отряды из этих городов были вызваны для обороны Киева, а жители, захватив имущество, бежали при приближении грозных завоевателей. Археологические раскопки одного из городков на реке Тетереве, проведенные в 1956 году советским ученым Р. И. Выезжевым, показали, что этот городок не переживал осады. Об этом свидетельствуют отсутствие оружия и костяков убитых жителей, а также ограниченное количество находок. Жители покинули городок при приближении врага, увезя с собой имущество. Так было и в ряде других городов в этом районе.

Однако на укрепленных линиях Киевской земли, которые протянулись на Случи, Горыни и Верхнему Тетереву, мон-голо-татары встретили упорное сопротивление. Укрепленные линии состояли из городков-крепостей, хорошо приспособленных для обороны.

К числу таких городков-крепостей относилось известное «Райковецкое городище» на Верхнем Тетереве, которое входило в систему укреплений Киевской земли. «Детинец» городища был обнесен мощным валом, основу которого составляли рубленные из толстых бревен дубовые клети — «тарасы». Укрепления дополнялись двойной линией глубоких рвов. По гребню вала шла деревянная стена с башнями.

Археологическими раскопками была вскрыта картина жестокого военного разгрома городка, во время которого все население было уничтожено, а постройки преданы огню. Под обугленными развалинами в беспорядке лежали трупы погибших жителей и богатый хозяйственный инвентарь, который владельцы не успели ни увезти, ни спрятать. Сотни скелетов защитников городка и монголо-татар с оружием в руках и в доспехах были найдены там, где их застала смерть в жестокой битве. Во рву лежали большие скопления камней, среди которых встречались обломки жерновов. Происхождение этих каменных завалов не вызывает сомнений: камни были сброшены на головы врага при штурме стен и ворот «детинца». Не случайно самое большое скопление камней было у ворот, где завал достигал толщины одного метра. Под камнями лежали трупы монголо-татар, убитых во время приступов.

Оборона городка отличалась большим упорством. Мужчины мужественно бились в единственных воротах. Здесь, спустя семь столетий, их останки были найдены археологами. На стенах стояли женщины и рубили серпами шедших на приступ врагов.

Монголо-татары, ворвавшись за городскую стену, учинили страшную расправу. В домах и на улицах лежали трупы женщин и детей, изрубленных кривыми монгольскими саблями.

Следующим городом, вставшим на пути нашествия, был Колодяжин. Сильно укрепленный город, расположенный на высоком крутом берегу реки Случи, долго выдерживал бешеный натиск завоевателей. Летописец сообщает, что Батый «пришел к городу Колодяжину и поставил 12 пороков и не мог разбить стены».

Но то, что, не смогли сделать осадные орудия, сделало вероломство. Монголо-татары начали переговоры, обещая жителям Колодяжина сохранить жизнь в случае добровольной сдачи. А когда те, «послушав злого совета», открыли ворота, завоеватели ворвались в город и учинили страшную расправу.

Однако и после этого бой продолжался. Горожане бились с насильниками на узеньких улицах, во дворах и избах. О разгоревшейся внутри города жестокой битве свидетельствуют обнаруженные раскопками в слое пожарища человеческие костяки и найденное возле них оружие (наконечники стрел и копий, булавы, мечи). Само положение костяков говорило о гибели людей в бою. На многих черепах ясно видны следы ударов мечом или саблей. В позвоночнике одного из скелетов застрял железный наконечник татарской стрелы.

Все жители Колодяжина были перебиты. Некому было даже похоронить трупы павших защитников города — они так и остались лежать на поверхности. Многие костяки растаскали хищники. На месте некогда оживленного города осталось только пожарище: обугленные бревна клетей, обожженный до красного цвета лессовый пол жилищ, заполненные углями полуземлянки. Жизнь на городище больше не возобновлялась.

О разгроме монголо-татарами другого укрепленного городка — Каменца — сведений почти не сохранилось. Южнорусский летописец сообщает только о самом факте взятия города. Зато по Изяславлю, тоже разрушенному монголо-татарами во время похода Батыя на Южную Русь, имеется богатый материал раскопок советского археолога М. К. Картера.

Как на «Райковецком городище» и в Колодяжине, археологи обнаружили здесь картину жестокого боя. Слой пожарища прослеживался в Изяславле по всей территории городища.

Нашествие монголо-татар на Южную Русь

В нем найдены остатки обгорелого дерева и завалы обуглившегося зерна. Повсеместно разбросаны человеческие кости и целые скопления человеческих скелетов. Возле них и особенно в клетях вала, ограждавшего посад, валялось оружие — боевые топоры, наконечники копий, железные булавы. Часть стрел, найденных на городище, была монгольской по происхождению. На территории городища обнаружено также несколько кладов серебряных вещей, зарытых в момент опасности и не извлеченных погибшими владельцами. Все это говорит о том, что жители Изяславля, как и жители других русских городов по Верхнему Тетереву, Случи и Горыни, не сдались грозному врагу и героически обороняли родную землю. Без надежды на помощь, один против сотни, они бились на деревянных стенах своих городов, нанося монголо-татарам значительный урон.

Прорвав укрепленные линии Киевской земли, монголотатарские завоеватели обрушились на Галицко-Волынскую Русь. Сильное сопротивление они встретили у Данилова и Кременца. Жители этих городов отбили все приступы монголо-татар. Завоеватели вынуждены были отойти от их стен. Южнорусский летописец писал об этой неудаче «непобедимого» монгольского хана: «Видев же Каменец и град Данило, яко не возможно прияти ему, и отъиде от них».

Пока отдельные отряды завоевателей осаждали укрепленные города, основная масса монголо-татарской конницы двигалась к Владимиру-Волынскому. Этот город недаром привлекал жадные взгляды завоевателей. Заложенный еще в конце X — начале XI столетия, Владимир-Волынский был, по свидетельствам летописцев, большим и сильно укрепленным городом, с мощными стенами и башнями. По преданию, венгерский король, осаждавший Владимир-Волынский в 1231 году, не мог надивиться на него и говорил: «Такого города я не видел и в немецкой земле!»

Владимир-Волынский был взят монголо-татарскими завоевателями штурмом после короткой осады, почти все владимирцы перебиты. «И не было во Владимире кто бы остался жив», — печально отмечает летописец.

Археологическими раскопками обнаружены места массовых казней горожан озверевшими завоевателями. Близ древних владимирских церквей: Апостольщины, Михайловца, Спащины, Стара-Кафедры и других — в беспорядке лежали в слое угля человеческие скелеты с разрубленными костями, с черепами, пробитыми большими железными гвоздями.

Страшному разгрому подверглись и другие города Волынской земли. Только сильно укрепленный город Холм сумел отбить все приступы монголо-татар и уцелел.

Двигаясь главными силами на Владимир-Волынский, Батый выделил часть войска для опустошения галицких земель. Монголо-татарские отряды двигались на юг — к Десне и Пруту, на юго-запад — к Галичу, на запад — к Бужску и Звенигороду-Южному — и в короткий срок опустошили «облавой» большую часть Галицко-Волынской Руси.

Везде, где проходили отряды завоевателей, археологи находили запустевшие города и селища, погребенные под слоем пепла. Под обгорелыми развалинами покоились останки погибших людей. Многие поселения, разрушенные во время нашествия Батыя, уже не восстанавливались.

Последний крупный город, разрушенный монголо-татарскими завоевателями во время этого похода, — Галич. Он был «взят копьем» после трехдневной осады и буквально стерт с лица земли. Урон, нанесенный Галичу монголо-татарами, был так тяжел, что город надолго утратил свою прежнюю политическую роль. Княжеский двор и дружина переехали в город Холм, который стал новой столицей княжества.

Весной 1241 года монголо-татарские полчища перешли границу Руси и вторглись в Польшу, Чехию и Венгрию. Народы этих стран тоже попали под удар страшных степных завоевателей.

НАРОД — «ВОИТЕЛЬ ЗА ЗЕМЛЮ РУССКУЮ»

Батыево нашествие, которое сопровождалось опустошением огромных территорий и неисчислимыми человеческими жертвами, оставило глубокий след в памяти народной. Его события нашли отражение в сложенных народом былинах, сказаниях, песнях, пословицах. Это было время страшного народного бедствия и одновременно время героических подвигов в борьбе за независимость своей Родины.

Княжеские и церковные летописцы, довольно подробно описывающие события нашествия Батыя, почти ничего не говорили о роли народных масс в борьбе с монголо-татарскими завоевателями. Борьба с монголо-татарами представлялась ими исключительно как дело князей, «святых мучеников» и «страдальцев», или духовенства, которое своими молитвами якобы обеспечило «божью помощь». Такое преувеличение «подвигов» светских и духовных владык в летописях вполне объяснимо. Летописные своды составлялись, как правило, при дворах князей или в монастырях, и летописцы попросту выполняли волю своих хозяев. В действительности поведение князей и духовенства во время нашествия никак нельзя назвать героическим.

Феодалы, занятые междоусобными войнами и своими узкими вотчинными интересами, оказались не в состоянии объединить и возглавить народные массы для отражения нашествия. Даже после разгрома монголо-татарами Волжской Булгарии, который был прямым предупреждением о готовящемся нападении, в Северо-Восточной Руси не заметно никаких попыток объединиться для отпора врагу. Поэтому, когда началось нашествие, монголо-татарское войско имело возможность разбивать поодиночке немногочисленные дружины отдельных русских княжеств.

Ни один из северо-восточных князей, в том числе и великий князь Юрий Всеволодович, не пришел на помощь Рязани, которая вынуждена была биться с огромным войском Батыя один на один. В результате храбрые рязанские дружины погибли в неравном бою «у пределов Рязанских», открыв завоевателям дорогу в глубь русских земель.

В свою очередь, когда наскоро собранные владимирские полки были разбиты под Коломной, а великий князь уехал из своей осажденной столицы в глухие заволжские леса и начал лихорадочно собирать в стане на реке Сити войско, другие князья явно не торопились посылать дружины своему «брату старейшему». Не пришла помощь даже из близлежащего сравнительно безопасного Новгорода, где княжил брат великого князя — Ярослав Всеволодович. Войско Юрия Всеволодовича было окружено и погибло в жестокой битве. Батый, не опасаясь больше внезапного нападения с севера, разделил свои полчища на мелкие отряды и широким фронтом, «облавой туменами» опустошил большую часть СевероВосточной Руси. Близорукая, своекорыстная политика феодальных правителей облегчала монголо-татарам завоевание русских земель.

Поистине позорным было поведение во время нашествия духовных феодалов — митрополита и многих епископов. Как правило, они бросали свою «паству» на произвол судьбы и бежали при приближении врага в безопасные места. Пример подал глава русской церкви митрополит Иосиф, грек по происхождению. Он исчез накануне нашествия и больше не появлялся. Видимо, он уехал на родину, в Грецию, подальше от татарских сабель. Бежал неизвестно куда при приближении монголо-татар и рязанский епископ. Летописец сообщает об этом факте в очень осторожных словах: «А епископа уберег бог, отъехал прочь в тот год, когда рать Батыя оступила град». Где спасался от нашествия ростовский епископ Кирилл, нам известно. Летописец отмечает, что он «избыл татар на Белоозере», в далеком северном городе, защищенном непроходимыми лесами. Остались в живых после Батыева погрома епископы галицкий и пере-мышльский, хотя их города были разрушены до основания. Черниговский епископ Порфирий, правда, находился в городе во время осады, но тоже не пострадал. Монголо-татары захватили Порфирия в плен, увели с собой, а затем за какие-то заслуги с миром «отпустили в Глухове», небольшом городке на Сейме. Епископ Порфирий был одним из немногих черниговцев, уцелевших во время нашествия.

Даже историк русской церкви Е. Е. Голубинский, которого трудно заподозрить в недоброжелательном отношении к духовенству, вынужден был признать, что «летописи не дают нам права сказать, что епископы наши оказались на высоте своего призвания — они не говорят нам, чтобы при всеобщей панике и растерянности раздавался по стране этот одушевляющий святительский голос». Красноречивое признание человека, который посвятил свою жизнь написанию многотомной «Истории русской церкви»!

Истинным «воителем за землю Русскую» были народные массы, крестьяне и горожане. Именно они вынесли на своих плечах всю тяжесть неравной борьбы с монголо-татарскими завоевателями.

Героическая оборона русских городов, которые монголо-татарам удавалось взять только после многодневных кровопролитных штурмов, ценой больших жертв, проводилась, как правило, силами местного городского и сельского населения. Об этом свидетельствуют факты, содержащиеся в русских летописях.

Так было при осаде столицы Северо-Восточной Руси города Владимира. Накануне решительного штурма сыновья великого князя Всеволод и Мстислав, оставленные для руководства обороной, позорно бежали из города, а многие бояре и воеводы постриглись в монахи. Владимирцы остались без руководства, но продолжали упорно отбиваться. Только после жестокого боя враги сумели ворваться в город.

Так было при обороне небольшого городка Торжка. В Торжке не оказалось ни князя, ни княжеской дружины. Городские стены защищало вооруженное посадское население. Новгородские бояре ничем не помогли своему «порубежному граду». «А из Новгорода не было помощи», — замечает летописец. Несмотря на это, жители Торжка две недели отбивали ожесточенные приступы Батыя — вдвое дольше, чем многолюдный и хорошо укрепленный великокняжеский Владимир!

Так было при героической обороне Козельска, вписавшей славную страницу в русскую военную историю. Летописцы специально отмечали, что козельский князь Василько «млад был» и инициатива обороны принадлежала горожанам. В то время как ряд княжеских городков смоленской и черниговской земель сдались монголо-татарам без сопротивления, «козельцы совет сотворили не вдатися Батыеви» и семь недель отбивали приступы врага, нанеся ему большой урон.

Так было при обороне Киева, столицы Южной Руси. Князь Даниил Галицкий, захвативший Киев накануне нашествия, бросил город на произвол судьбы и уехал на запад. Обороной руководил «тысяцкий Дмитр». В тяжелых условиях, не ожидая помощи, киевляне упорно защищали город и почти все погибли в неравном бою.

Решающая роль народных масс Русской земли в борьбе против монголо-татарских завоевателей нашла отражение в «памяти народной» — русском былинном эпосе. Былины, сложенные народом, показывают истинное отношение народных масс к тем или иным событиям, дают их оценку народом. Многие былины Киевской Руси, связанные с борьбой русского народа против кочевников-половцев, были переосмыслены после монголо-татарского нашествия. Новое страшное бедствие, обрушившееся на Русь, заслонило давние половецкие набеги, и в былинах на место традиционного «половчанина» пришел «злой татарин», «царь Батыга». В результате значительная часть известных нам в поздней записи былин отражала уже не обстановку Киевской Руси, а те реальные отношения, которые сложились после монголо-татарского нашествия.

В отличие от церковных и княжеских летописцев народные былины в описании «татарских наездов» прямо противопоставляли две силы, классовый характер которых не вызывает сомнений. Князья, бояре и купцы, как правило, боялись выступать против «злого татарина», покорно ждали гибели. И наоборот, народ, народные массы, которые олицетворялись в былинах в образах богатырей, смело шли в бой и, несмотря на противодействие знати, разбивали врагов.

Вот как, например, говорится об осаде Киева «царем Батыгой» в известной былине «Василий Игнатьевич и Батыга». К стольному городу подошел с несметной силой «царь Батыга» и потребовал от князя: «Дай-ко мне из Киева поединщика!» Закручинился князь, запечалился, поразъехались богатыри по разным землям, некому оборонять Киев от врагов. Ни бояре, ни воеводы не смогли дать князю совета, как разбить «царя Батыгу». В этот трудный момент только самые «низы» киевского населения, «голи кабацкие» (как их называет былина), пришли на помощь князю. Они рассказали ему, что «у нас есть Василий, сын Игнатьевич, и может с Батыгой поправиться» (потягаться). Князь нашел Василия Игнатьевича «в кабаке на печи» и уговорил выйти на защиту Киева. Военной хитростью и смелостью Василий Игнатьевич побеждает врага. «Царь Батыга» в страхе бежит от Киева.

В другой русской былине — «Илья Муромец и Калин-царь» — Киев спасает от врагов богатырь Илья Муромец, в образе которого олицетворялись любовь к Родине, храбрость и сила народа. В былине рассказывается, как Калин-царь (Батый) «подъехал под Киев-град со своими со войсками со великими». Киевский князь в страхе «роняет слезы горючие» — ведь нет никого, кто бы мог победить воинство Калин-царя. Был у князя богатырь могучий, Илья Муромец, который неоднократно спасал Русь от врагов, но князь. За дерзость «засадил его во погреб во глубокий». Князь вынужден униженно просить плененного богатыря помочь Киеву. Илья Муромец, забыв свои личные обиды, выступает на защиту родной земли. Он разбивает войско Калин-царя и прогоняет его от Киева. Можно отметить, кстати, что богатырь, сидевший в «порубе» (темнице), который разными путями доставал оружие и часто при противодействии князя выходил на битву со «злым татарином», — обычный персонаж многих русских былин.

Богатыри, а не слабовольные и злопамятные князья — вот кто настоящие защитники Русской земли в представлении народа.

Героическая борьба русского народа и других народов Восточной Европы (булгар, половцев, аланов, мордвы и др.) имела всемирно-историческое значение. За разорение русских земель монголо-татарские ханы дорого заплатили: их войска оказались ослабленными, обескровленными непрерывными боями в Северо-Восточной Руси, в половецких степях, на укрепленных линиях южнорусских княжеств. После завоевания русских земель монголо-татары уже не могли собрать достаточных сил для успешного похода на запад и вынуждены были возвратиться обратно в приволжские степи, не завершив разгрома государств Центральной Европы. Героическое сопротивление русского народа и других народов нашей родины сорвало бредовые планы монгольских ханов распространить свои владения до «моря франков» и спасло зарождавшуюся европейскую цивилизацию от разгрома кочевыми завоевателями.

Передовые представители русской общественно-политической мысли неоднократно подчеркивали исключительную роль русского народа в отражении варварского нашествия полчищ монголо-татар на Европу. Великий русский поэт А. С. Пушкин писал: «Русские необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной Россией». О том же писал революционер-демократ Н. Г. Чернышевский, отмечая всемирно-историческое значение борьбы русского народа с монголо-татарскими завоевателями: «Нет, не завоевателями и грабителями выступали в истории политической русские: а спасителями, спасителями от ига монгольского, которое они сдержали на мощной вые своей, не допустив его до Европы, быв стеной ей, правда подвергнувшейся всем выстрелам, стеной, которую наполовину было разбили враги».

Когда мы говорим, что Русь спасла Европу от монголотатарского разгрома, то имеем в виду не только героическую борьбу русского народа против полчищ Батыя во время нашествия 1237–1240 годов. И после Батыева погрома народные массы не покорились завоевателям. Почти два десятилетия потребовалось ордынским ханам, чтобы утвердить свое господство над Русью. Это помешало хану Батыю предпринять новое нашествие на запад.

«ЛУЧШЕ МНЕ БЕЖАТЬ В ЧУЖУЮ ЗЕМЛЮ, ЧЕМ ДРУЖИТЬ С ТАТАРАМИ И СЛУЖИТЬ ИМ…»

Отгремел страшный Батыев погром. Растерзанная, окровавленная, засыпанная пеплом бесчисленных пожарищ Русь медленно возвращалась к жизни. Крестьяне и горожане, прятавшиеся в лесах от монголо-татарских насильников, возвращались на родные пепелища. В разрушенные города въезжали со своими боярами и дружиной уцелевшие во время нашествия князья. Князь новгородский Ярослав Всеволодович, брат убитого в битве на реке Сити великого князя, сел на владимирский великокняжеский «стол», раздав остальные города своим братьям и племянникам. Летописи сообщают о восстановлении городов, о новом заселении сел и деревень: «По первом взятии Батыева великий князь Ярослав Всеволодович обновил землю Суздальскую… и множество людей собрал», «начал грады, разоренные Батыем, ставить по своим места».

Однако опасность новых опустошительных монголо-татарских вторжений не исчезла. Батый, вернувшийся после неудачного похода на запад в половецкие степи, основал на южных рубежах Руси сильное государство — Золотую Орду. В 1243 году к грозному повелителю был вызван великий князь Ярослав Всеволодович, которого Батый «пожаловал» и утвердил «старейшим князем в русском языке». Вслед за великим князем потянулись в Орду другие князья — углицкие, ростовские, ярославские.

Но формальное признание князьями своей зависимости от Золотой Орды еще не означало покорения русских земель. На Руси были силы, решительно выступавшие против позорного ига. Монголо-татарским ханам потребовалось немало времени и усилий, чтобы утвердить свое господство над русскими княжествами и обложить народ тяжелой «ордынской данью».

Большая часть Руси была опустошена и обессилена Батыевым погромом. Но мужественное сопротивление северовосточных русских земель привело к тому, что монголо-татары не успели разгромить во время зимнего похода 1237–1238 годов сильные и богатые города на северо-западной и западной окраинах — Новгород, Псков, Витебск, Полоцк, Смоленск. Именно эти города, и в первую очередь Великий Новгород, выступили против признания зависимости от ордынского хана. Сравнительно быстро оправилась от нашествия Юго-Западная Русь, где князь Даниил Галицкий твердой рукой подавил боярские мятежи и сумел организовать сопротивление завоевателям. И, что самое главное, нашествие Батыя не сломило русского народа, не подавило его воли к борьбе. Советский историк И. У. Будовниц, автор книги по истории общественно-политической мысли древней Руси, писал, что «в самые страшные десятилетия татарского ига, наступившие после кровавого Батыева погрома, проповеди прислужничества, угодничества и пресмыкательства перед носителями иноземного гнета, исходившей от духовенства и господствующего феодального класса, народ сумел противопоставить свою боевую идеологию, основанную на непримиримости к захватчикам, на презрении к смерти, на готовности пожертвовать своей жизнью, лишь бы освободить страну от иноземного ига».

Попытку открытого выступления против ордынских ханов предпринял великий князь Андрей Ярославич, получивший «владимирский стол» после убийства в Монголии его отца, великого князя Ярослава Всеволодовича. По отношению к Золотой Орде Андрей проводил довольно независимую политику. За время его великого княжения (1249–1252) в летописях не было записей ни о поездках русских князей на поклон к хану, ни о посылках «даров», а «дани» и «выходы» платились «несполна».

Для борьбы с ордынскими ханами Андрей Ярославич заключил союз с сильнейшим южнорусским князем Даниилом Романовичем Галицко-Волынским. Этот союз был скреплен женитьбой Андрея на дочери галицкого князя. Кроме того, Андрей Ярославич опирался на северо-западные русские земли, которые не подвергались Батыеву погрому и еще не попали в орбиту ордынской политики. Великого князя активно поддержал тверской князь Ярослав Ярославич.

В начале 50-х годов XIII столетия на Руси сложилась довольно сильная группировка, готовая оказать сопротивление завоевателям. Ее антитатарская направленность не вызывает сомнений. Летописец вкладывает в уста великого князя Андрея Ярославича гордые слова непокорства могучему хану: «Лучше мне бежать в чужую землю, чем дружить с татарами и служить им…» Другие летописцы тоже сообщают о нежелании Андрея мириться с зависимостью от Орды: великий князь предпочел «бежать, чем царю [то есть Батыю] служить».

Международная обстановка для русских княжеств была в начале 50-х годов более благоприятной, чем накануне нашествия Батыя, и могла породить надежды на успех. Руси противостояли уже не объединенные силы монголо-татар, а войска только одного монгольского улуса — Золотой Орды, к тому же значительно ослабленные героическим сопротивлением русского народа и продолжительным походом в страны Восточной и Южной Европы (на Балканы). Кроме того, внимание ордынских ханов в это время было отвлечено на восток. В Монголии происходила ожесточенная борьба различных группировок монголо-татарских феодалов за императорский престол. Два улуса — Джучи и Тулуя — объединились для борьбы с родами Угедея и Чагатая. Продолжительная усобица, в которой Батый принимал активное участие, закончилась только в 1251 году. Войска Золотой Орды принимали также участие в завоевании Ирана и в войнах на Северном Кавказе, где монголо-татарам продолжали оказывать упорное сопротивление аланские племена. Все это создавало большие трудности в организации нового большого похода на Русь.

Однако политика великого князя Андрея Ярославича, направленная на организацию сопротивления монголо-татарским завоевателям, не была поддержана значительной частью светских и духовных феодалов. Углицкие, ярославские, ростовские, белозерские и некоторые другие князья уже давно наладили отношения с ордынскими ханами, которые оставили их «володеть и править» в своих княжествах. Монголо-татары полностью сохранили внутренний строй русских феодальных княжеств. В неприкосновенности остались основные классовые интересы русских феодалов — возможность эксплуатировать феодально зависимое население. Сохранив господствующее положение и аппарат власти, феодалы могли переложить на плечи народных масс основную тяжесть иноземного ига (как это и произошло в действительности). Кроме того, в условиях феодальной раздробленности и непрерывных усобиц «своевременное» признание зависимости от Золотой Орды обеспечивало князьям определенные преимущества в борьбе за более богатые и выгодные «уделы». Князья, выступившие против власти ордынского хана, рисковали лишиться своих княжений, которые при помощи монголо-татар могли перейти к более «дальновидным» соперникам. Феодалы предпочитали признать верховную власть ордынского хана и пожертвовать в пользу завоевателей часть феодальной ренты, собираемой ими с зависимого населения (в виде дани, отправляемой в Орду). Политику соглашения с завоевателями поддерживала православная церковь. Ордынские ханы постарались привлечь на свою сторону церковников различными льготами: освобождением от всех даней и поборов, выдачей «ярлыков» и «тарханов» (охранных грамот о неприкосновенности владений и имущества). Кроме того, православная церковь с опаской следила за попытками некоторых князей договориться о совместных действиях против монголов с католическими государствами Восточной Европы. Церковники боялись, что это может привести к проникновению на Русь католичества и к уменьшению влияния, а стало быть, и доходов православной церкви. Для церковников были желательнее ордынские ханы, которые предоставили православному духовенству полную свободу обирать свою «паству».

Примечательно, что православная церковь в первые десятилетия после нашествия Батыя но только не призывала народные массы к борьбе с угнетателями, но и поспешила объявить власть ордынского хана полученной от бога. Церковный автор «Жития Михаила Черниговского», написанного в это время, вкладывает в уста «князя-мученика» слова признания божественного происхождения власти Батыя: «Тебе, царю [так называли ордынского хана некоторые летописцы], кланяюсь, понеже бог поручил царство света сего!»

В результате многие северо-восточные князья не только не поддержали Андрея Ярославича, но и поспешили пожаловаться хану на то, что он дань «платит несполна». Против непокорного князя было направлено Батыем сильное монголо-татарское войско во главе с «царевичем» Неврюем.

Монголо-татарская конница в 1252 году перешла Клязьму под Владимиром и по лесным дорогам двинулась к Переяславлю, где стоял с войском князь Андрей Ярославич. Под Переяславлем «сразились обои полки, и была сеча велика».

Великокняжеское войско, к которому пришли на помощь только тверские дружины с воеводой Жирославом, было разбито. Андрей Ярославич с остатками своей дружины бежал в Псков, где у него, по-видимому, были сторонники.

Остальные северо-восточные князья в битве не участвовали: о них в связи с этими событиями летописи умалчивают. Очень показательно, что, кроме Переяславского княжества, ставшего ареной битвы и преследования разбитых полков великого князя, Неврюй разгромил только Суздаль, «отчину» Андрея Ярославича. Видимо, Батый не хотел опустошать владения покорных ему князей.

Так потерпела неудачу попытка великого князя Андрея Ярославича освободиться от зависимости от Золотой Орды. Великое княжение было передано ордынским ханом князю Александру Ярославичу, который взял курс на мирные отношения с завоевателями, считая главной задачей оборону западных границ Руси от немецких рыцарей.

Более успешно воевал против монголо-татар союзник Андрея Ярославича — князь Даниил Романович Галицкий. В 1254 году его полки отбили наступление многочисленной рати «царевича» Куремсы, посланной ордынским ханом для покорения южнорусских земель. Галицко-Волынскому князю пришлось вести борьбу и с собственными феодалами. Полками Даниила Романовича были взяты и разрушены болоховские города, феодальная верхушка которых перешла на сторону завоевателей («городы, сидящие за татарами»). Последующие попытки Куремсы покорить Юго-Западную Русь тоже не имели успеха. Даниил Романович не только отбил все набеги Куремсы, но даже, по словам летописца, «нисколько его не боялся».

Только в 1258 году, когда к границам Южной Руси подступило огромное монголо-татарское войско во главе с полководцем Бурундаем, Даниил Романович Галицкий вынужден был признать зависимость от золотоордынских ханов.

НОВГОРОДСКИЕ «МЯТЕЖНИКИ» И СУЗДАЛЬСКИЕ «ВЕЧНИКИ»

После неудачной попытки великого князя Андрея Ярославича выступить против завоевателей все князья Северо-Восточной Руси признали верховную власть ордынского хана. В 1257 году в Русскую землю приехали монгольские чиновники, чтобы провести перепись и обложить население тяжелой данью. Летописцы сообщают, что в этом году «приехали численники, пересчитали всю землю Суздальскую, и Рязанскую, и Муромскую», «было число [перепись], и пересчитали всю землю Русскую, только не считали, кто служит у церкви».

Проведение монголо-татарской переписи означало окончательное установление над Русью иноземного ига.

Северо-восточные князья, и в первую очередь великий князь владимирский, помогли монгольским чиновникам в проведении переписи. В тех областях Руси, где княжеская власть была достаточно сильной, монгольским чиновникам удалось осуществить перепись без особых затруднений. В летописях нет никаких упоминаний о выступлениях против «численцев» в рязанских, суздальских и муромских землях.

Совсем по-другому откликнулись на известие о татарском «числе» народные массы Великого Новгорода. Попытки монгольских чиновников провести перепись встретили здесь упорное сопротивление. Летописный рассказ о событиях 1257–1259 годов в Новгороде — яркий обличительный документ, показывающий непримиримую позицию народных масс по отношению к иноземным завоевателям.

Первые же известия о переписи вызвали в Новгороде взрыв возмущения. «Пришла весть из Руси злая, что хотят татары тамги и десятины [дань] от Новгорода, — сообщает новгородский летописец, — и волновались люди все лето». Новгородцы убили посадника Михалка, ставленника великого князя, а монгольских «численников», прибывших в город, «бесчествовали».

Ордынцы поспешно возвратились во Владимир, чтобы просить у великого князя помощи для усмирения непокорных новгородцев.

Великий князь Александр Ярославич направил против Новгорода целую военную экспедицию, в которой, кроме него самого, приняли участие суздальский и ростовский князья. Княжеские дружинники жестоко расправились с недовольными. Новгородские «мятежники» были преданы мучительным казням: «одному нос урезали, а иному очи вынимали».

Однако, несмотря на казни новгородцев и помощь великокняжеской администрации, провести перепись в Новгороде в 1257 году не удалось. Новгородцы категорически отказались платить «десятины и тамги». Ордынским «послам» пришлось ограничиться подарками.

Только в 1259 году под угрозой походана город многочисленных великокняжеских полков новгородцы наконец дали согласие на перепись. В Новгород немедленно приехали ордынские послы «Беркай и Касачек и иных много».

Ордынцев опять сопровождал великий князь Александр Ярославич с сильной дружиной. И снова попытка провести перепись встретила сопротивление жителей Новгорода. В ответ на насилия и незаконные поборы, которыми сопровождалась перепись, опять «был великий мятеж в Новгороде». Ордынские «послы» в страхе прибежали на княжеское подворье. Новгородский летописец сообщает, что «начали окаянные [татары] бояться смерти, сказали Александру: дай нам сторожи [охрану], чтобы не убили нас. И повелел князь стеречь их сыну посадника и всем детям боярским по ночам».

Из летописных рассказов об этих событиях видно, что против ордынцев активно выступили городские низы, «черные люди» Новгорода. «Чернь не хотела дать числа, но решила: умрем честью…» — сообщает летописец. Наоборот, новгородское боярство, «большие люди», открыто призывало народ покориться ордынскому хану. Летописец прямо говорит, что «большие велели меньшим явиться по число, а они не хотели».

Противоречия между «меньшими» и «большими» людьми достигли, вероятно, большой остроты. Летописцы неоднократно подчеркивают при описании событий 1259 года в Новгороде, что «тогда раздвоились люди», «сотворили спор». Наконец, при поддержке великого князя «пересилили бояре чернь, и явились под число, творили себе бояре легко, а меньшим зло».

Ордынские «численники» в сопровождении вооруженной княжеской дружины стали ездить по улицам и «писать дома». Новгород был обложен тяжелой данью.

События в Новгороде показали, что единственной силой, активно выступившей в то время против монголо-татарского ига, были народные массы, «черные люди», готовые «умереть честию», но не покориться врагу. И наоборот, феодалы поддерживали притязания ордынских ханов. Княжеские дружины были той силой, на которую опирались монгольские чиновники при проведении переписи русских земель. Княжескую политику примирения с завоевателями поддержало боярство, которое постаралось переложить основную тяжесть иноземного ига на плечи народных масс. В результате народные выступления были подавлены совместными усилиями монголо-татарских и русских феодалов.

Но и в этих тяжелейших условиях, когда приходилось бороться не только с монголо-татарскими завоевателями, но и со «своими» феодалами, народ не покорился.

Непримиримое отношение простых людей Русской земли к иноземному игу ярко проявилось в народной исторической поэзии, поэзии героической и глубоко патриотической. Советский ученый, исследователь историко-песенного фольклора Б. Н. Путилов пишет: «Народ противостоял татаро-монгольскому игу не только на полях сражений. Он противостоял ему во всей своей жизни — общественной, домашней, внутренней. Духовная и нравственная жизнь народа заключала в себе решительное и последовательное отрицание ига».

Многие народные песни времени монголо-татарского ига звучали как прямой призыв к борьбе с завоевателями:

И действительно, вслед за новгородскими «мятежами» 1257–1259 годов последовало новое массовое восстание против монголо-татарских насильников, на этот раз в городах Северо-Восточной Руси. Насилия и злоупотребления «бесерменов» — откупщиков ордынской дани — вызвали целую волну народных антитатарских выступлений. В 1262 году, по свидетельству летописца, жители многих русских городов собрали вече «и выгнали из городов из Ростова, из Владимира, из Суздаля, из Ярославля» ордынских ставленников — «бесерменов».

Восстания против ордынского гнета произошли также в Переяславле, Устюге-Великом и «по всем городам русским». Движущая сила антитатарскйх выступлений 1262 года не вызывает сомнений — это горожане-«вечники», посадские люди русских городов.

Открытые выступления жителей русских городов против иноземного гнета неоднократно повторялись и впоследствии. В 1289 году восстали жители старинного русского города Ростова. Вместе с ростовским князем в город пришел отряд монголо-татар. Злоупотребления и насилия ордынцев вызвали всеобщее возмущение. По сообщению летописца, горожане снова собрали вече и «изгнали их». Восстание в Ростове повторилось в 1320 году, когда снова «были злы татары» в Ростове и «собрались люди, изгнали их из града». Большое антитатарское выступление произошло в 1327 году, когда «пришел из Орды посол силен в Тверь, именем Щелкан, со множеством татар». Незваные пришельцы были перебиты восставшими тверичами, погиб и ордынский посол.

Многочисленные антитатарские выступления первых десятилетий после Батыева погрома потерпели поражение. «Черным людям», поднимавшимся на борьбу с завоевателями, противостояли не только ордынские ханы, но и свои собственные феодалы. Но эти восстания не пропали даром. Значение героической борьбы народных масс против ненавистного иноземного ига было исключительно велико. Именно этой борьбе Северо-Восточная Русь обязана своим особым положением по отношению к ордынским ханам. В отличие от других стран, завоеванных монголо-татарами, Русь сохранила свой политический и общественный строй. На Русской земле никогда не было монгольской администрации. Даже сами монголо-татары не называли Русскую землю «улусом», то есть частью 3олотой Орды, полностью подвластным хану. Под напором народного возмущения исчезли из русских княжеств откупщики ордынской дани — «бесермены», а в начале XIV столетия и ханские чиновники — «баскаки», сидевшие в русских городах. Не «мудрая» политика князей, а последовательная борьба народных масс привела к тому, что под тягостным иноземным игом Русь сумела сохранить условия для своего самостоятельного национального развития. Русский народ не только выдержал обрушившееся на него страшное бедствие, не только выстоял в неравной борьбе с несметными полчищами кочевых завоевателей, но и создал в тяжелейшей обстановке монголотатарского ига свое могучее государство, богатую и самобытную культуру.

МОНГОЛО-ТАТАРСКИЕ «РАТИ» ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIII СТОЛЕТИЯ

Нашествие Батыя было первым, но далеко не последним опустошительным вторжением монголо-татар в пределы Северо-Восточной Руси. Русские княжества еще не успели залечить раны, нанесенные Батыевым погромом, как на них обрушились новые походы кочевых завоевателей. При помощи этих походов ордынские ханы стремились укрепить свое господство над Русью. Подвергаемой все новым и новым опустошениям стране труднее было собрать достаточные силы для решительного боя с иноземными завоевателями.

Постоянные княжеские усобицы давали Золотой Орде множество поводов для военного вмешательства в русские дела. Часто монголо-татарские военные отряды приходили по прямому приглашению князей, которые использовали их в междоусобных войнах. Страна подвергалась все новым и новым опустошениям.

Первый после Батыева погрома монголо-татарский поход на Северо-Восточную Русь произошел в 1252 году. В русские земли вторглось большое войско под предводительством ордынского «царевича» Неврюя. По его имени летописцы называют этот поход «Неврюева рать», Неврюй разорил владимирские земли по реке Клязьме, взял города Переяславль и Суздаль. Особенно сильно пострадали от монголо-татар сельские местности: враги громили села и деревни. Множество жителей было захвачено в плен и уведено в степи. Ордынские отряды разошлись «по всей земле, — сообщает летописец, — и людей без числа повели до коней и скота [то есть в плен, для работы у стад] и много зла сотворили».

После «Неврюевой рати» наступило более чем двадцатилетнее затишье в монголо-татарских походах на СевероВосточную Русь. Силы 3олотой Орды в это время были отвлечены покорением Южной Руси (50-е годы), походами против Литвы и затяжной войной с ханами другого монгольского «улуса» — иранскими Хулагидами (60-е годы).

Положение изменилось с середины 70-х годов XIII века. Последняя четверть этого столетия заполнена непрерывными опустошительными вторжениями монголо-татар в пределы русских земель.

В 1273 году монголо-татарское войско («царевы татары», как называет их летописец) дважды нападало на Новгородские земли. Очень показательно, что в этих походах принимали участие и северо-восточные, «низовские князья». Опустошению были подвергнуты области, не пострадавшие во время Батыева погрома, — Бежичи и Вологда.

В 1275 году ордынская рать, возвращавшаяся из похода на Литву, разгромила земли на южной окраине. Особенно пострадали окрестности города Курска. Летописец сообщает, что в этом районе монголо-татары «великое зло и великую пакость и досаду сотворили крестьянам, по волостям, по селам дворы грабили, коней и скот и имущество отнимали, и где кого встретили, раздевали и нагого пускали».

Через три года, в 1278 году, другим ордынским отрядом были опустошены Рязанские земли: «Приходили татары на Рязань и много зла сотворили» (летопись).

В 1281–1282 годах разгорелась кровавая междоусобная война между сыновьями великого князя Александра Ярославича, в которой по приглашению самих князей принимали активное участие монголо-татары. За это время ордынские «рати» дважды подвергли разгрому почти всю территорию Северо-Восточной Руси. В 1281 году в Русскую землю вторглась большая монголо-татарская «рать» во главе с «царевичами» Ковгадыем и Алгидаем. Ордынцы, по словам летописца, «испустошили и города, и волости, и села, и погосты, и церкви пограбили». Монголо-татарскими отрядами были разрушены города Муром и Переяславль, опустошены окрестности Владимира, Суздаля, Ростова, Юрьева, Переяславля, Твери, Торжка. Монголо-татарские разъезды появлялись даже «близ Новгорода».

В следующем, 1282 году нашествие повторилось, Городецкий князь Андрей Александрович привел из Орды «рать многую, Туран-темиря и Алына и многих татар» (летопись). Владимирские и переяславские земли были снова опустошены.

В 1283 году монголо-татарскими отрядами были разгромлены Воргольское, Рыльское и Липовецкое княжества на южных рубежах. Города Курск и Воргол были взяты завоевателями и ограблены.

В 1284 году монголо-татарское войско приняло участие в походе великого князя Дмитрия Александровича на Новгород. Этот князь ходил вместе с ордынцами «ратью к Новгороду с татарами и со всей Низовскою землею, и много зла учинили и волости пожгли» (летопись).

В 1285 году монголо-татары снова приняли участие в междоусобной войне: князь Андрей Александрович Городецкий «привел царевича из Орды и много зла сотворил крестьянам» (летопись).

В 1286 году монголо-татарскими «ратями» были разгромлены рязанские земли, Муром и мордва. Летописец сообщает под этим годом: «Князь Елортай Ордынский, Темиров сын, приходил ратью на Рязань, и воевал Рязань, Муром, Мордву и много зла сотворил».

Монголо-татарские вторжения 70—80-х годов не только производили значительные опустошения, но и создавали на Руси атмосферу постоянной военной опасности и тревоги, вносили беспорядок в экономическую и политическую жизнь русских княжеств. Разорялось крестьянское хозяйство, рушилась торговля. Люди бежали от постоянной татарской опасности в леса, пустели деревни и села на плодородных «опольях». Крестьяне выходили на поля с оружием: в любой момент мог налететь из-за перелеска татарский всадник, ограбить, увести «в полон» или убить. Страшным было это время для Руси!

Самым опустошительным монголо-татарским вторжением после нашествия Батыя была так называемая «Дюденева рать» 1293 года. Современники недаром сравнивали ее с Батыевым погромом. Во время этой «рати» монголо-татарами было взято и сожжено 14 городов.

Летописцы рисуют страшную картину полного разгрома страны. Монголо-татарские отряды прошли от Мурома до Волока-Ламского, «города пожгли», «села и волости, и монастыри повоевали». Монголо-татарами были разрушены в 1293 году Муром, Владимир, Суздаль, Юрьев, Переяславль, Коломна, Москва, Можайск, Волок-Ламский, Дмитров, Углич и другие города. Дюдень не тронул Ростов и Ярославль, столицы своих князей-союзников. Выстояла сильно укрепленная Тверь, куда сбежалось при приближении завоевателей население соседних княжеств. Остальные города ВладимироСуздальской Руси лежали в дымящихся развалинах: монголо-татары «всю землю пусту сотворили». Множество людей было уведено «в полон» в ордынские кочевья. Не спаслись даже те, кто прятался от врага в лесах: монголо-татары «людей из лесов изведоша».

В том же, 1293 году другое монголо-татарское войско напало на Тверь, уцелевшую во время «Дюденевой рати». Летописец сообщает, что «царевич татарский именем Тах-тамир пришел из Орды на Тверь и много тягости учинил людям». Монголо-татары снова прошли огнем и мечом по владимирским и переяславльским землям, жителей «овех посече, а овех в полон поведе». Еще один монголо-татарский отряд приступил в 1293 году к Ярославлю. Ярославцы восстали против своего князя, известного раболепством перед ордынским ханом, и тому пришлось усмирять людей собственного княжества татарскими саблями.

Новая монголо-татарская «рать» была в 1297 году. Никаких подробностей этой «рати» летописцы не сообщают, и мы узнаем о ней по краткой заметке в Симеоновской летописи: «Была рать татарская, пришел Олекса Неврюй».

Таким образом, летописцы рисуют картину непрерывных монголо-татарских вторжений, которые следуют одно за другим. За каких-нибудь 20–25 лет ордынские ханы 14 раз предпринимали большие походы на Северо-Восточную Русь! Владимирские и суздальские земли опустошались монголо-татарами не менее пяти раз (не считая грабежей ордынских отрядов во время походов на другие княжества). Семь раз громили монголо-татары княжества на южной окраине (Курск, Рязань, Муром), четыре раза — «новгородские волости», два раза — Тверское княжество. Сильно пострадали от монголо-татарских «ратей» русские города, многие из которых подвергались неоднократным разрушениям. Например, уже после Батыева погрома Переяславль-Залесский был разгромлен монголо-татарами четыре раза, Суздаль, Муром и Рязань — три раза, Владимир — по меньшей мере два раза (да еще трижды ордынцы опустошали его окрестности).

Если к этому прибавить многочисленные набеги литовских феодалов и постоянные княжеские усобицы, усиленные вмешательством ордынских «царевичей», то представляется картина постоянной военной опасности и тревоги. В этой обстановке русскому народу было чрезвычайно трудно восстанавливать разрушенные Батыевым погромом экономику и культуру. Наоборот, разрушения, причиненные нашествием Батыя, были усилены последующими монголо-татарскими вторжениями.

Только со второй четверти XIV столетия, когда на более или менее продолжительный срок прекратились монголотатарские «рати» и, по образным словам летописца, «была тишина великая по всей Русской земле, и перестали татары воевать землю Русскую», Северо-Восточная Русь получила возможность заняться интенсивным восстановлением производительных сил.

Завоевательные походы монгольских феодалов нанесли страшный урон соседним странам. Какой бы стороны жизни феодальной Руси мы ни коснулись, везде монголо-татарское нашествие имело самые отрицательные последствия.

ГИБЕЛЬ ГОРОДОВ И УПАДОК РЕМЕСЛА

Батыев погром 1237–1240 годов сопровождался массовым разрушением русских городов. Везде, где проходили полчища монголо-татар, на месте некогда цветущих городских центров оставались развалины, жители массами избивались или уводились в плен. «Множество мертвых лежали, и град разорен, земля пуста, церкви пожжены», «только дым, и земля, и пепел», «людей избили от старца до младенца», «все изобнажено и поругано бедною и нужною смертию» — такими словами характеризуют летописцы состояние русских городов после нашествия Батыя.

Раскопки, проведенные на месте древних городов советскими археологами, полностью подтверждают сообщения летописей. Развалины жилищ, следы массовых пожарищ, порубленные монгольскими саблями или пронзенные стрелами останки погибших горожан, домашняя утварь и имущество под рухнувшими постройками, многочисленные клады, закопанные в минуту опасности и не извлеченные погибшими владельцами, — такую картину дают археологические раскопки в Рязани, Владимире, Чернигове, Киеве, Колодяжине, Винже, Изяславле и других русских городах, разрушенных во время Батыева погрома.

Не успели русские города оправиться от этого страшного удара, как на них снова обрушились ордынские «рати». Летописи второй половины XIII столетия буквально пестрят упоминаниями о том, что монголо-татары «пленили град», «град и церкви пожгли», «все пусто сотворили и пограбили», «испустошили и города, и волости». Новому разгрому были подвергнуты Владимир, Суздаль, Юрьев, Переяславль, Коломна, Москва, Можайск, Дмитров, Волок, Рязань, Муром, Бежецк, Вологда и другие русские города.

Ценой неимоверных трудов русские люди восстанавливали города на прежних пепелищах, но на них снова обрушились ордынские «рати», и все приходилось начинать сначала.

Батыев погром и многочисленные монголо-татарские вторжения второй половины XIII столетия привели к заметному упадку русских городов. Этот упадок хорошо прослеживается по материалам археологических раскопок. Домонгольские слои во Владимире, Суздале, Переяславле-Залесском, Муроме, Чернигове, Киеве, Ярославле отличаются богатством находок, что свидетельствует об оживленной городской жизни в то время. А выше, над черным слоем пожарища, отмечающим монголо-татарский погром, располагаются бедные находками слои, содержащие зачастую только обломки керамики. Население городов уменьшилось, жизнь горожан стала беднее, захирели многие ремесла.

Очень показательно, что медленнее всего восстанавливались города, расположенные в районах, подвергавшихся постоянным монголо-татарским набегам: Владимир, Суздаль, Муром, Переяславль-Залесский. Быстрее восстанавливались московские и тверские города, а также города по Верхней и Средней Волге. Они в свое время тоже сильно пострадали от Батыева погрома, зато последующие «рати» коснулись их меньше. Поэтому в эти города бежало население из других княжеств. У стен кремлей — «детинцев» — вырастали торговые и ремесленные слободы. Но и здесь последствия монголо-татарского завоевания были достаточно тяжелыми: быстро восстановить то, что было разрушено неистовыми завоевателями, было невозможно.

Монголо-татарское нашествие нанесло тяжелый удар самой основе городской культуры — ремесленному производству. Разрушение городов сопровождалось массовым уводом в Монголию и Золотую Орду умельцев-ремесленников. Вместе с ремесленным населением русские города утрачивали многовековой производственный опыт: мастера уносили свои «секреты».

После Батыева погрома надолго исчезают сложные ремесла. Возрождение их началось только спустя 150–200 лет. В курганах XIII–XIV веков археологи совсем не находят шиферные пряслица, сердоликовые бусы, стеклянные браслеты и многие другие ремесленные изделия, обычные для домонгольской Руси. Навсегда исчезло древнее мастерство перегородчатой эмали, черни, зерни, полихромной поливной строительной керамики.

Целое столетие после монголо-татарского нашествия не возобновлялось каменное строительство в разоренных завоевателями княжествах. Беднее стал и внешний вид русских городов. Почти совсем исчезли каменные постройки, строить стали хуже, чем в XII — первой половине XIII столетия.

Домонгольские города постепенно налаживали торговые связи с деревней, производили на продажу большое количество разнообразных ремесленных изделий. Крупные городские центры, такие, как Новгород, Киев, Владимир, разворачивали торговлю с далекими окраинами. Все это было насильственно нарушено монголо-татарами.

Известный советский историк академик Б. А. Рыбаков, оценивая последствия монголо-татарского нашествия для русских городов, пишет: «Русь была отброшена назад на несколько столетий, и в те века, когда цеховая промышленность Запада переходила к эпохе первоначального накопления, русская ремесленная промышленность должна была вторично проходить часть того исторического пути, который был проделан до Батыя».

РАЗОРЕНИЕ РУССКОЙ ДЕРЕВНИ

Тяжкими были последствия монголо-татарского нашествия XIII столетия для русских городов, переживавших после Батыева погрома период длительного упадка. Но не менее тяжелый урон нанесли завоеватели и русской деревне, сельским местностям Руси, где жило подавляющее большинство населения страны. Летописцы при описании и нашествия Батыя и последующих монголо-татарских вторжений постоянно упоминают о разорении сел и деревень, о массовых убийствах и уводе в плен жителей, о грабежах ордынских отрядов на дорогах и в деревнях.

Во время Батыева погрома большая часть Северо-Восточной Руси была опустошена «облавой». По образным словам суздальского летописца, «не было места, ни волости, ни сел таких, где не воевали [монголо-татары] на Суздальской земле».

Каждый последующий монголо-татарский поход также сопровождался разорением сельских местностей. Если горожане в ряде случаев имели возможность отсидеться от насильников за крепкими городскими стенами, то деревня была фактически беззащитна. Неукрепленные села и деревеньки, разбросанные среди бескрайних лесов, становились легкой добычей ордынских грабителей.

Летописные рассказы о событиях второй половины XIII столетия — это непрерывный перечень грабежей и насилий, которые разоряли русскую феодальную деревню, приводили в упадок хозяйство, мешали крестьянам жить и работать.

Во время «Неврюевой рати» 1252 года монголо-татарские отряды огнем и мечом прошли по переяславским и владимирским землям, захватили и увели в Орду («до коней и скота») множество пленных.

В 1281 году монголо-татарские «рати» «царевичей» Кавгадыя и Алгидая «села переяславские и ростовские пограбили», «разошлись по всей земле… около Владимира, около Юрьева, около Переяславля все пусто сотворили и пограбили, высекающе двери у хоромов [домов]».

Очень сильно пострадала русская деревня и во время «Дюденевой рати» 1293 года: монголо-татары снова «положили всю землю пусту», «села, и скоты, и имение, то все пограбили».

Сельские местности опустошались не только во время больших «ратей». Любые передвижения по русским землям ордынских отрядов, даже вместе с собственными князьями, сопровождались грабежами и насилиями. Монголо-татары считали грабежи своего рода «платой» за помощь феодалам в усобицах.

Ущерб от грабежей таких монголо-татарских отрядов часто был очень значительным. Вот как, например, описывает летописец ограбление русских земель на южной окраине во время совместного похода ордынцев и северо-восточных князей на Литву в 1275 году: монголо-татары «по волостям, по селам дворы грабили, кони и скот и имущество отнимали», раздевали встречных на дорогах и пускали «нагими», а около Курска даже лен, стоявший в полях, «в руках потерли». Все дома в деревнях, которые были покинуты жителями, оказались разграбленными ордынцами.

Крестьян грабили все: и ордынские чиновники — «баскаки», и многочисленные ханские «послы», направлявшиеся со своими отрядами в княжеские столицы, и просто разбойные шайки, то и дело наезжавшие из степей за добычей.

Люди покидали села и деревни, переселялись с больших дорог и светлых речных берегов в леса, под защиту непролазных чащоб и болот.

Страшным был ущерб, наносимый монголо-татарами крестьянскому хозяйству. В огне набегов погибали жилища и хозяйственные постройки. Рабочий скот захватывался и уводился в Орду. Собирая хлеб, крестьянин не знал, сумеет ли сохранить его: ордынские грабители часто выгребали из амбаров весь урожай.

Но еще тяжелее, чем утрата рабочего скота и имущества, была постоянная угроза смерти или ордынского рабства. Гибель крестьянского населения во время набегов была постоянным явлением. Еще больше людей уводилось «в полон», превращалось в рабов монголо-татарских феодалов или продавалось на невольничьих рынках Востока. Почти все летописные рассказы о монголо-татарских вторжениях упоминают об убийствах и пленении крестьян: «множество бесчисленное крестьян полонили, и иных оружьем иссекли», «со многим пленом отошли в Орду».

В какие только дальние, чужие края не бросала русских людей татарская неволя!

Множество пленных, захваченных монголо-татарами во время походов на Русь, попадали в степные владения Золотой орды, работали пастухами и надсмотрщиками ханских стад.

На Нижнем Дону и Волге во второй половине XIII столетия были целые поселки русских, которые переправляли на лодках через реки послов и купцов.

В столице Золотой Орды — городе Сарае-Берке — имелись целые русские кварталы и базары.

Много русских поселений появилось в это время в Крыму: в Херсоне, Судаке, Алуште и других местах. Французский путешественник Рубрук, проезжавший по степям Северного Кавказа, сообщал в своих записках, что среди кочевников было очень сильно влияние русских, «число которых среди них весьма велико». О значительном русском населении в Крыму и Причерноморье сообщали и арабские историки. Русские кресты и другие вещи были обнаружены археологами во многих местах этих районов.

Значительно увеличилось русское население на Дунае.

Русских пленных завоеватели уводили даже в далекий Китай. По свидетельству китайских хроник, в начале XIV столетия около самого Пекина существовали деревни русских охотников, рыбаков и воинов.

Множество русских ремесленников трудилось в ставке великого хана в Монголии.

Русские пленные, проданные монголо-татарами мусульманским купцам на невольничьих рынках Крыма, увозились в Византию, Сирию и Египет. Арабский историк Элайни пишет, что русские, захваченные ордынцами, «были отвезены в земли Сирийские и Египетские. От них-то и произошли мамлюки, оставившие прекрасные следы в государствах мусульманских».

Русские рабы были важной статьей «экспорта» из Золотой Орды на Ближний и Средний Восток.

Много людей гибло от мороза и болезней в лесах, где они скрывались от монголо-татарских грабителей, а также от голодовок и эпидемий, неизбежных при возвращении в разоренные деревни. Именно тяжелыми последствиями монголотатарских вторжений объясняются участившиеся «глады» и «моры», один за другим обрушивавшиеся на многострадальную русскую деревню во второй половине XIII столетия. Голод, последовавший за «ратью» Алгидая и Кавгадыя в 1282 году, был настолько сильным, что летописцы отмечали случаи людоедства: «Был глад крепок, яко и дети свои едаху»! В 1286 году «великий мор был по всей русской земле». В 1289 году снова «была нужда великая и мор на скот». «Глад и мор» повторились в 1308 году.

От постоянных монголо-татарских «ратей», от смерти и разорения жители сел и деревень центральных районов Северо-Восточной Руси бежали на окраины, оставляя родные места. Особенно усилился этот процесс в последней четверти XIII столетия, когда ордынские вторжения происходили почти ежегодно.

Летописцы сообщают о бегстве в это время населения из Переяславского княжества, превратившегося в постоянный объект монголо-татарских походов. Во время «Дюденевой рати» 1293 года монголо-татары, подступившие к Переяславлю, вообще нашли город пустым — «понеже людей нет, выбегли из Переяславля», «разбегошася розно люди черные и все волости Переяславские»!

Из Переяславского княжества и соседних с ним владимирских земель по Клязьме жители переселялись из-за татарской опасности на запад, в Московское и Тверское княжества. Здесь появляется много новых слобод, растет крестьянское население, крепнут и обстраиваются города.

Другим направлением бегства населения было северное — к Ростову и Ярославлю. Часть беглецов оседала на Правобережье Волги, а остальные уходили дальше, в глухие заволжские леса. На Шексне, вокруг Белоозера и Кубенского озера, у Вологды появляются в это время новые монастыри, выделяются многочисленные удельные княжества. По подсчетам русского историка М.К. Любавского, на севере Ярославского княжества образовалось семь новых уделов, на севере Белозерского княжества — тоже семь уделов. Появление на далекой северной окраине новых удельных княжеств и монастырей свидетельствует о значительном увеличении населения в этом районе. В Белоозере в конце XIII века появились даже переселенцы из далекой Рязани. Археологическими раскопками в этом северном городе обнаружены постройки южнорусского типа.

Много людей переселялось также на северо-восток, к Великому Устюгу. Если в первой половине XIII столетия русские курганы не продвигались дальше Галича-Мерьского, то в конце XIII — начале XIV века русские погребения отмечались в бассейне реки Сухоны (у города Тотьмы). Вещи, найденные в этих погребениях, свидетельствуют, что жители на Сухону пришли из Суздаля и Ростова. С конца XIII века значительно увеличилось значение Великого Устюга. В 1290 году здесь была построена церковь Богородицы, одна из немногих в то время новых церквей в СевероВосточной Руси, а впоследствии город получил своего епископа.

Значительно увеличилось в конце XIII столетия русское население на реке Вятке. Путь от великого Устюга к Вятке был хорошо известен на Руси. По этому пути неоднократно проходили новгородские «ушкуйники» для набегов на города Средней Волги. Теперь движение к Вятке стало постоянным. На месте немноголюдных неукрепленных поселков вырастают городки.

Еще одним районом, куда переселялись люди ВладимироСуздальской земли от ордынских набегов, были реки Унжа и Ветлуга. Во второй половине XIV века Ветлуга была уже довольно густо заселена русскими. В местном ветлужском предании говорится, что в это время «размножашася по всей той реке народ мног даже до великия реки Волги». Летописец отмечал в 1374 году, что «ушкуйники», возвращавшиеся по реке из похода на Волжскую Булгарию, «много сел, по Ветлузе идуще, пограбили».

В результате массовых убийств и увода в плен, эпидемий, голодовок и бегства на более безопасные окраины численность населения в ряде областей Руси значительно сократилась. Пустели села и деревни. Забрасывались и зарастали кустарником пашни. В одном из источников второй половины XIII столетия так описывается состояние русских земель в это время: «Кровь отцов и братьев наших, как воды многие, землю напоили, множатся братья и дети наши, в плен уведенные, села наши лядиною [лесом] поросли».

Пустоши на месте деревень, заброшенные поля, заросшие лесом села — такую картину рисовали и другие источники. Вот как, например, описывается состояние Черниговского княжества в летописном рассказе о князе Михаиле Черниговском: «Села от того нечестивого Батыева пленения запустели и иные лесом заросли, только знамения имен им памятью из рода в род предпосылаются». Так же была разорена и Курская земля, которая «от многих лет запустения великих лесом поросла и многим зверям была обиталищем».

Интересное описание монголо-татарского «разорения» оставил Пимен, проезжавший по южным окраинам во время своего путешествия в Царьград (XIV век): «Было путешествие печально и унылниво, была пустыня всюду, нельзя было видеть там ничего, ни города, ни села… пусто все и ненасе-лено, нигде нельзя было видеть человека, точно пустыня великая, зверей множество».

Даже в XV столетии, когда разрушительные последствия монголо-татарского нашествия были в основном ликвидированы героическим трудом русского народа, источники неоднократно упоминали о селах, которые «опустели от татар», из которых «разошлись люди от татар».

Сообщения письменных источников о разорении русской деревни в результате монголо-татарских вторжений и запустении многих сел и деревень полностью подтверждают материалы археологических раскопок. В ряде областей Северо-Восточной Руси сельские поселения в большом количестве исчезают во второй половине XIII столетия, то есть во время монголо-татарского нашествия, и жизнь на них больше не возобновляется. Советский археолог В. В. Седов подсчитал, например, что в центральных районах Смоленской земли домонгольских поселений обнаружено около 90, а после монголо-татарского нашествия их число сократилось до 52, причем по количеству дворов они стали вдвое меньше.

Особенно много запустевших городищ и селищ было в районах, постоянно подвергавшихся опустошительным ордынским набегам: владимирских землях по реке Клязьме, Переяславском и Юрьевском княжествах, землях по Верхней Оке и Сейму, Рязанском княжестве.

Сельские поселения стали беднее, население их уменьшилось, исчезли поселения у больших дорог и на открытых берегах. В условиях постоянной ордынской опасности люди старались селиться в лесах.

Разорение, «глады» и «моры», постоянная угроза смерти или позорного рабства — вот что принесли монголо-татарские завоеватели русской деревне.

ОРДЫНСКИЕ «ДАНИ»

Ущерб, нанесенный народному хозяйству Руси монголотатарскими завоевателями, не ограничивался опустошениями и грабежами во время многочисленных ордынских «ратей». После установления ига огромные ценности уходили из страны в виде разнообразных «даней» и «запросов», что подрывало и без того ослабленную экономику Руси.

Ордынскими ханами была создана целая система ограбления покоренных народов, которая не давала им оправиться после военного разгрома, имела целью увековечить тяжкое и позорное иго. Ценности, создаваемые трудом русского народа, непрерывно утекали в жадные руки ордынских феодалов. Историки насчитывают 14 видов «даней» и «ордынских тягостей», наложенных ханами Золотой Орды на Завоеванную Русь!

Центральное место в системе «ордынских тягостей» занимала «дань», известная по источникам под названиями: «царева дань», «выход», «дань десятинная» или просто «десятина». «Дань» была постоянным налогом, собиравшимся в пользу ордынского хана с городского и сельского населения. От выплаты «дани» освобождались только духовенство и другие «церковные люди». Все остальное население было переписано ордынскими «численниками» и обложено платежами. Единицей обложения было хозяйство: в городах — дом, в сельских местностях — соха, плуг, деревня. Ордынская «дань» «по полугривне с сохи» или «со всякой деревни по полтине» тяжелым бременем ложилась на крестьянское хозяйство.

Кроме «царевой дани», на сельское и городское население в качестве постоянных «ордынских тягостей» ложились «поплужное», «ям», «подводы», а также сборы с торговли и ремесленного производства: «тамга», «мыт» и др.

Кроме постоянных «ордынских тягостей», монголо-татары часто накладывали на Русь разнообразные чрезвычайные налоги. К их числу относились прежде всего «запросы», то есть единовременные требования ордынских ханов о присылке крупных сумм сверх установленной «дани» на военные расходы и другие цели. Эти «запросы» иногда были настолько большими, что буквально разоряли население завоеванных стран. Например, в Волжской Булгарии один из «Запросов» привел к тому, что жители вынуждены были продавать в рабство своих детей.

Обременительными были также различные «дары» и «почестья» — подарки, которые отсылались в Орду или передавались на месте «царевым послам», «царевичам» и баскакам. Один уже перечень таких «почестий» свидетельствует о том, что подарки посылались очень часто, буквально по всякому поводу: «поминки», «поклонное», «выходное», «памятное», «становое», «выездное» и даже «мимоезжее»! В пользу хана, его родственников, а также отдельных представителей ордынской знати собиралась особая «пошлина»: «царева пошлина, царицына, князей, рядцев, дороги, посла». Тяжелым бременем ложился на крестьянское хозяйство «корм», который получали ордынцы при проезде через русские земли. Источники упоминают «корм нашей и коней нашей» (то есть хана), «корм послов наших, или цариц наших, или наших детей». К нерегулярным ордынским «тягостям» относилась также обязанность по поведению хана «рать собирати, где восхочем воевати», и ханская «ловитва» (охота).

В результате из страны выкачивались ежегодно огромные суммы, которые попадали в руки монголо-татарских феодалов. Только одна «царева дань», без многочисленных чрезвычайных сборов и натуральных повинностей, составляла в XIV веке с Московского княжества — 5000 рублей, с Новгородского — 1500 рублей серебром — суммы, по тому времени огромные. Кроме того, отдельно, помимо «московского выхода», платили дань в Орду рязанский, тверской и некоторые другие князья.

Из русских земель в Орду поступало такое большое количество серебра в виде «даней», что у восточных авторов сложилось представление о Руси как о стране серебряных рудников.

Постоянная утечка в Орду серебра и других драгоценных металлов имела тяжелые последствия для хозяйства. Серебра не хватало для торговли, и в Северо-Восточной Руси, особенно в «Низовских землях», наблюдается с середины XIII века настоящий «серебряный голод». Недостаток серебра привел к резкому уменьшению веса серебряной гривны, основной денежной единицы Руси. Если домонгольская серебряная гривна весила 195 граммов, то после монголо-татарского нашествия вес ее не превышал 97,5 грамма. Только в Новгороде и Пскове, где последствия нашествия были не так тяжелы, сохранилась прежняя гривна.

Русский народ трудился не покладая рук, создавая огромные материальные и культурные ценности. Немалая часть созданного трудом народа богатства уходила в руки паразитической верхушки Золотои Орды. Это мешало дальше развивать хозяйство и культуру, задерживало развитие Руси.

НАРУШЕНИЕ ДРЕВНИХ КУЛЬТУРНЫХ И ТОРГОВЫХ СВЯЗЕЙ РУСИ С СОСЕДНИМИ СТРАНАМИ

Монголо-татарское завоевание привело к значительному ухудшению международного положения русских княжеств. Древние культурные и торговые связи Руси с соседними народами были насильственно разорваны.

Неблагоприятно сложились после нашествия Батыя отношения русских княжеств с Западными соседями — Литвой и Польшей. Монголо-татарское завоевание отрезало Русь от государств Центральной и Западной Европы. Ордынские ханы принуждали русских князей принимать участие в своих походах на Литву. С другой стороны, литовские феодалы старались использовать ослабление Руси для грабительских набегов. Литовские «рати» во второй половине XIII века неоднократно обрушивались на западные рубежи Руси. В 1239 году литовцы подходили к Смоленску, но были разбиты войском великого князя Ярослава Всеволодовича. В 1213 году, по сообщению летописца, «начала Литва воевать Новгородские волости». В следующем, 1244 году «воеваша Литва около Торжку и Бежици». К 1248 году относилось два больших набега литовских феодалов, во время одного из которых был убит московский князь Михайло Ярославич. В 1253 году снова «воеваша Литва волость Новгородскую». В 1258 году литовцы дважды ходили походами на Русь, захватили Смоленск и подступали под Торжок. В 1263 году они захватили Полоцк («посадиша свои князи в Полотьске», как сообщает летопись). Новая серия литовских походов относилась к 80-м годам XIII столетия.

Усилили свое наступление на русские земли немецкие феодалы в Прибалтике. В результате крестоносной агрессии был утрачен Русью очень важный торговый путь к Балтийскому морю по Западной Двине. Крестоносцы угрожали «северной столице» Руси — Великому Новгороду. Только славная победа на Чудском озере отбросила псов-рыцарей от новгородских рубежей. Однако и после этого новгородским и владимирским полкам неоднократно приходилось вести кровопролитные войны с крестоносцами.

Постоянные войны на западной границе крайне затрудняли связи с соседними странами. Дольше сохраняла связи с западными соседями, прежде всего с Венгрией, Южная Русь, однако и она попала к концу 50-х годов в орбиту золотоордынской политики.

В результате монголо-татарского завоевания были нарушены древние связи русских княжеств с Византией. Постоянные поездки русских людей в Константинополь надолго прекратились, пришла в упадок торговля. Кое-какие связи с Византией сохранила лишь Южная Русь. Только с середины XIV века возобновились поездки русских людей в Византию и в Москве появились «гости-сурожане» — купцы, связанные с черноморской торговлей.

Монголо-татарское завоевание нарушило древние связи русских земель с Закавказьем. Русско-грузинские связи сохранялись в XII — первой половине XIII века, несмотря на появление половцев в причерноморских степях. В русских летописях того времени продолжали появляться записи о грузинских делах, неоднократно заключались брачные союзы русских и грузинских князей. Но то, что не сумели сделать половцы, сделали монголо-татары. Грузия была полностью отрезана от русских княжеств. После нашествия Батыя исчезли записи о русских делах в грузинских источниках. Ничего не знали о событиях в Грузии и русские летописцы. Только в 1492 году, после свержения монголо-татарского ига, были восстановлены непосредственные связи между этими двумя странами. В Москву прибыло посольство кахетинского царя Александра, которое просило у Ивана III покровительства и помощи в борьбе с мусульманскими государствами.

Примерно так же сложились после нашествия Батыя и русско-армянские отношения. Древние политические и культурные связи Руси с Арменией оказались нарушенными. Только с середины XIV века в русских летописях появились сведения о русско-армянских контактах. Непосредственные связи восстановились еще позднее.

Монголо-татарское нашествие губительно отразилось на развитии внешней торговли. Полчища Батыя, прокатившиеся в 1237–1240 годах по землям Восточной и отчасти Центральной Европы, разгромили центры торговли и ремесла — города, разорвали налаженные торговые связи между странами. Не только в странах, непосредственно подвергавшихся нашествию, но и в Западной и Центральной Европе нашествие привело к настоящему параличу внешней торговли. Источники того времени сообщают о страшной панике, охватившей купцов западноевропейских государств. «Значительный страх перед этим варварским народом [монголо-татарами] достиг отдаленных стран, — сообщает автородной средневековой хроники, — не только Франции, но и Бургундии и Испании, которым имя татар до той поры не было известно». В Германии в это время появилась даже молитва: «Господи, избави нас от ярости татар!» В древней «Истории царства французского» отмечается, что «из-за боязни татар много осталось во Франции нераспроданных товаров». В другом историческом сочинении, «Большой хронике Матвея Парижского», говорится, что «жители Готии и Фризии не отправились, по своему обыкновению, в Англию и Гернемус во время ловли сельди», отчего нарушилась торговля континента с Англией.

Для государств Западной и Центральной Европы дезорганизация внешней торговли была временной. Ослабленные героическим сопротивлением русского народа и других народов Восточной Европы, полчища Батыя отступили. Жизнь вошла в нормальную колею.

Совсем в ином положении оказалась Русь. Страна, завоеванная монголо-татарскими ханами, тяжело переживала разрыв торговых связей с соседними странами. Пришла в упадок торговля с Польшей и Германией. Прекратилась торговля с богатой Византией. По образному выражению советского историка профессора В. В. Мавродина, «татарская кочевая стихия отрезала Русь от Черноморья».

Однако, несмотря на монголо-татарское завоевание, полной торговой изоляции русских земель не произошло.

Продолжалась торговля с Востоком по Великому волжскому пути. Этот путь неоднократно нарушался монголо-татарами. Ордынские отряды грабили русские торговые караваны, разрушали города по Волге. Об одном из таких грабительских походов сообщает летописец: «Булат-Тимур, князь Ордынский, Булгары взял, все грады по Волге и улусы захватил и отнял весь Волжский путь». Однако торговля продолжалась. Ладьи русских купцов спускались по великой реке до самого Каспийского моря, привозя на Русь восточные товары.

Не была окончательно прервана и торговля с Западом. Она осуществлялась главным образом через города Новгород и Смоленск. Именно к этим городам относятся немногочисленные упоминания летописей о приезде на Русь немецких и готских «гостей». Во второй половине XIII века неоднократно возобновлялись и подтверждались торговые договоры Новгорода с Ригой, «Готским берегом», северонемецкими городами. Великий Новгород выступает в этих договорах как равноправный партнер, диктовавший свои условия спесивым немецким и готским купцам.

УПАДОК КУЛЬТУРЫ

Монголо-татарское нашествие XIII века нанесло тяжелый удар культуре древней Руси. В огне монголо-татарских погромов погибли многие драгоценные памятники литературы и письменности. Библиотеки рукописных книг, обычные для домонгольской Руси, стали редкостью. Летописцы, рассказывающие о разгроме завоевателями русских городов, не раз горестно отмечали, что монголо-татары «книги одраша». Летописи, хронографы, поучения, «жития», поэтические повести и другие памятники русской литературы домонгольского времени дошли до нас только в редких списках, к тому же сильно испорченных малограмотными переписчиками: большинство древних рукописей погибло. Только в одном списке сохранился изумительный образец древнерусской литературы — «Слово о полку Игореве, который, без сомнения, имел широкое распространение в домонгольской Руси. Если бы не страшный Батыев погром и последующие ордынские вторжения, перед восхищенными потомками предстало бы такое поэтическое богатство, какого мы не можем даже себе вообразить. Но все это погибло почти без остатка в огне нашествия. Только по отрывочным, чудом сохранившимся спискам мы можем судить теперь о литературном наследии древней Руси, наследии богатом и самобытном…

Монголо-татарское завоевание привело к длительному упадку русского летописания, которое достигло накануне Батыева погрома своего наивысшего расцвета. Во многих крупных культурных центрах Руси на длительный срок вообще прекратилось летописание: в разоренной завоевателями Старой Рязани, в сожженных Батыем и неоднократно разрушавшихся последующими ордынскими «ратями» Владимире, Чернигове, Киеве и других городах. Правда, работа по составлению летописной истории Русской земли не прекратилась совершенно. Из стольного Владимира составление общерусского летописного свода было перенесено в Ростов, мало пострадавший от нашествия.

Однако это была не прежняя летопись, отличавшаяся большими художественными достоинствами, полнотой изложения и широким охватом описываемых исторических событий. Летописные записи стали краткими, немногословными, почти совершенно отсутствовали попытки обобщить разнородные события, утратились живость и красочность изложения, характерные для древнерусских летописцев. Обычным явлением были ошибки в датах. Сведения о жизни народов других стран стали редкостью. Лаконичные записи о поездках князей в Орду, о монголо-татарских «ратях» и литовских «наездах», о церковных событиях и усобицах князей — вот, по существу говоря, и все содержание северовосточных русских летописей за вторую половину XIII столетия.

Упадок русского летописания проявился еще и в том, что летописные своды второй половины XIII века были, как правило, простой сводкой предыдущих записей, не объединенных какой-либо идеей, «политической волей» летописца. Именно в отсутствии больших, общерусских идей сильнее всего сказалось влияние иноземного ига на летописание.

Тлетворное влияние монголо-татарского ига, которое, по словам Карла Маркса, «оскорбляло и иссушало саму душу народа, ставшего его жертвой», проявилось также в переработке произведений, призывавших к борьбе с завоевателями, в стремлении церковных и княжеских летописателей смягчить известия о страшных жертвах и героическом сопротивлении русского народа. Например, в Лаврентьевской летописи ничего не говорится о героической обороне Козельска, о славном подвиге рязанца Евпатия Коловрата, очень скупо освещается оборона Киева и других южнорусских городов. Невольно складывается впечатление, что летописец, следуя примирительной по отношению к завоевателями политике своих «заказчиков» — феодалов, постарался умолчать обо всем, что могло не понравиться ордынским ханам.

Несмотря на тягчайшие последствия монголо-татарского нашествия, нить общерусского летописания ни разу не прерывалась. Из Ростова работа по составлению летописного свода была перенесена в Тверь, усилившуюся в начале XIV столетия, а в следующем, XV столетии — в Москву. Возобновилось местное летописание в ряде других городов. В многочисленных списках расходились по Русской земле лучшие произведения домонгольской литературы, уцелевшие в огне нашествия. Такие произведения, как, например, «Повесть временных лет», напоминали русскому народу о временах независимости, о могучей Киевской Руси, слава о силе и богатстве которой разошлась далеко за пределы Русской земли. Призыв автора «Повести временных лет» к объединению Руси, к борьбе с кочевниками по-новому звучал в период ига, поднимая русских людей на сопротивление монголо-татарским завоевателям. Восстановление культурных ценностей было частью общей борьбы против ненавистного ига, способствовало объединению народных сил для отпора завоевателям.

Страшным был удар, нанесенный завоевателями русской культуре. Почти два с половиной века длилось тяжкое монголо-татарское иго. Однако и в обстановке ордынских разбоев, постоянной угрозы смерти и плена, хозяйственного разорения и иноземного гнета русский народ продолжал великую работу по созданию своей самобытной культуры. А когда рассыпалась паразитическая Золотая Орда, оказалось, что завоеватели фактически не оставили следа в русской культуре. Ни о каком «культурном наследии» монголотатарских завоевателей для Руси не может быть и речи.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ МОНГОЛО-ТАТАРСКОГО НАШЕСТВИЯ НА РУСЬ

Какие последствия имело монголо-татарское нашествие XIII века для экономического и политического развития Руси? Какую роль сыграли завоеватели в истории русского народа? Советская историческая наука дает точный ответ на эти вопросы. Монголо-татарское нашествие и последовавшее за ним длительное иноземное иго нанесли колоссальный ущерб производительным силам нашей страны, надолго задержали ее развитие во всех областях: экономической, политической и культурной.

Опустошение русских земель ордынскими погромами и систематическое ограбление народа тяжелыми выплатами в Орду губительно отражались на хозяйстве. Ремесло было подорвано систематическими разрушениями городов, убийствами и уводом в плен умельцев-ремесленников. Крестьянское хозяйство разорялось непрерывными монголо-татарскими «ратями» и непосильными «данями». В результате завоевания были нарушены наладившиеся экономические связи города и деревни, значительно ухудшились условия внешней торговли. И города и деревни Русской земли переживали тяжелое время. Монголо-татарские полчища, по словам Фридриха Энгельса, «налетавшие на города, подобно тучам саранчи, и пожиравшие все, что попадалось им на пути», уничтожали созданные руками народа ценности, мешали дальше развивать хозяйство.

Однако последствия нашествия были гораздо тяжелее, чем просто временная задержка экономического развития страны. Монголо-татарское завоевание искусственно задержало распространение товарно-денежных отношений, «законсервировало» натуральное хозяйство. Иначе не могло и быть: разрушение центров ремесла и торговли — городов, огромная утечка в Орду серебра в виде различных «даней», крайнее обеднение народа — все это усиливало натуральный характер хозяйства.

В то время как западноевропейские страны, не подвергавшиеся монголо-татарскому нашествию, постепенно переходили от феодализма к более прогрессивному общественному строю — капитализму, растерзанная завоевателями Русь сохраняла феодальное натуральное хозяйство. Именно нашествие явилось причиной временной отсталости нашей страны от наиболее развитых государств Западной Европы. Потребовалось несколько веков напряженного труда народа, чтобы преодолеть это отставание. Можно только преклоняться перед огромным, трудным подвигом русского народа, который не только сумел восстановить в сложных исторических условиях все разрушенное монголо-татарами, но и создал могучее государство, богатую и самобытную культуру.

Не менее тяжелыми были последствия монголо-татарского нашествия для политического развития Руси. В домонгольской Руси шли подспудные процессы постепенной централизации, укреплялась великокняжеская власть, окрепшие города все громче и громче высказывались за ликвидацию феодальной раздробленности, за объединение страны. Нашествие насильственно оборвало эти прогрессивные явления. Непосредственным результатом Батыева погрома было ослабление великокняжеской власти. Административный аппарат русских княжеств был серьезно расстроен, великокняжеское войско ослаблено и с трудом справлялось с оппозиционными феодалами. Разгром владимирских земель и бегство населения из бассейна реки Клязьмы от ордынских набегов ослабили экономическую основу великокняжеской власти. Гибель городов лишила великого князя возможных союзников в борьбе за политическое объединение страны. По образному выражению русского историка А. Е. Преснякова, после нашествия наблюдалась настоящая «агония великокняжеской власти». Великие князья были уже не в силах обуздать своих мятежных «вассалов». Феодальная раздробленность страны усилилась.

Дальнейшему усилению феодальной раздробленности способствовала политика ордынских ханов, которая всячески препятствовала политическому объединению страны.

Ордынские ханы стремились сеятъ рознь между князьями, поддерживали слабых князей против более сильных, систематически вмешивались в усобицы. Они старались любыми средствами не допустить объединения страны, чтобы увековечить иго и грабить ослабленные междоусобными войнами русские княжества. Утверждения некоторых зарубежных историков о том, что завоеватели якобы оказали «положительное влияние» на образование единого Русского государства, не имеют под собой никаких оснований. Наоборот, Московское государство складывалось вопреки желанию ханов Золотой Орды, при их явном противодействии. Советский ученый А. Н. Насонов, автор специального исследования по истории татарской политики в русских землях, пишет: «Политика монголов на Руси заключалась не в стремлении создать единое государство из политически раздробленного общества, а в стремлении всячески препятствовать консолидации, поддерживать взаимную рознь отдельных политических групп и княжеств». Именно об этом свидетельствуют исторические факты. Только свергнув монголо-татарское иго, московские князья получили возможность завершить централизацию страны, подчинить своей власти многочисленных удельных князей. Фридрих Энгельс писал, что «в России покорение удельных князей шло рука об руку с освобождением от татарского ига».

«Горькой годиной» называли в народе время монголотатарского нашествия на Русь. Немногим странам пришлось перенести в своей истории такое тяжкое испытание. Перед ужасами нашествия монголо-татарских полчищ бледнеет недобрая слава вандалов и гуннов. Трудно даже представить, как дорого обошлись человечеству завоевательные походы монгольских ханов и сколько еще несчастий, убийств и разрушений они могли причинить, если бы героическое сопротивление русского народа и других народов нашей страны не остановило нашествие на границах Центральной Европы.

Завоевательные походы монголо-татарских феодалов были губительны не только для соседних стран, но и для самого монгольского народа. Они истощали силы Монголии и в конечном итоге послужили причиной длительного политического, экономического и культурного упадка страны. Сотни тысяч монголо-татар оказались разбросанными по бесконечным военным дорогам — в Китае и в Индии, в Иране и на Волге, в половецких степях и в Крыму. Они теряли связь с родиной и друг с другом, растворялись в массе покоренных народов, утрачивали даже родной язык. Множество монголо-татар погибло в непрерывных походах и кровопролитных сражениях. Огромные богатства, награбленные у соседних народов ценой крови монгольских воинов, быстро растрачивались паразитической феодальной верхушкой Монголии, не принося народным массам страны ни благосостояния, ни возможности развивать свое хозяйство. В результате Монголия на несколько веков отстала в своем развитии даже от стран, ставших жертвой завоевательных походов.

Некоторые зарубежные историки пытаются отыскать «положительные стороны» в монголо-татарском завоевании. Они идеализируют монгольских ханов, объявляя их «великими полководцами» и даже носителями какой-то «цивилизаторской миссии». Однако их рассуждения противоречат очевидным историческим фактам. Завоевательные походы монголо-татарских феодалов не принесли человечеству ничего, кроме неисчислимых жертв, разрушений, гибели материальных и культурных ценностей.

Примечания

1

Баллиста — боевая метательная машина древности, действовавшая силой упругости скрученных волокон (сухожилий, волос). Баллиста метала тяжёлые стрелы, брёвна и камни на расстояние 400 — 1000 м.

(обратно)

2

Катапульта — метательная машина, основанная на принципе противовеса

(обратно)

3

Бату — сын Джучи, внук Чингиз-хана, ставший после смерти отца ханом «улуса Джучи». Русские летописцы называли его Батыем.

(обратно)

Оглавление

Зачем ездил в Восточную Европу венгерский монах Юлиан

Степные завоеватели

Путь к Волге

  Первые жертвы нашествия

  РУСЬ НАКАНУНЕ НАШЕСТВИЯ

  Враг на рязанских границах

  ГИБЕЛЬ РЯЗАНИ

  БИТВА ПОД КОЛОМНОЙ

  ОСАДА СТОЛЬНОГО ВЛАДИМИРА

  МЕСЯЦ ФЕВРАЛЬ

  СИТЬ

  ПУТЬ К ИГНАЧ-КРЕСТУ

  МОНГОЛО-ТАТАРСКАЯ «ОБЛАВА»

  «ЗЛОЙ ГОРОД»

  В ПОЛОВЕЦКИХ СТЕПЯХ

  «МАТЬ ГОРОДОВ РУССКИХ»

  ЮЖНАЯ РУСЬ В ОГНЕ

  НАРОД — «ВОИТЕЛЬ ЗА ЗЕМЛЮ РУССКУЮ»

  «ЛУЧШЕ МНЕ БЕЖАТЬ В ЧУЖУЮ ЗЕМЛЮ, ЧЕМ ДРУЖИТЬ С ТАТАРАМИ И СЛУЖИТЬ ИМ…»

  НОВГОРОДСКИЕ «МЯТЕЖНИКИ» И СУЗДАЛЬСКИЕ «ВЕЧНИКИ»

  МОНГОЛО-ТАТАРСКИЕ «РАТИ» ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIII СТОЛЕТИЯ

  ГИБЕЛЬ ГОРОДОВ И УПАДОК РЕМЕСЛА

  РАЗОРЕНИЕ РУССКОЙ ДЕРЕВНИ

  ОРДЫНСКИЕ «ДАНИ»

  НАРУШЕНИЕ ДРЕВНИХ КУЛЬТУРНЫХ И ТОРГОВЫХ СВЯЗЕЙ РУСИ С СОСЕДНИМИ СТРАНАМИ

  УПАДОК КУЛЬТУРЫ

  ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ МОНГОЛО-ТАТАРСКОГО НАШЕСТВИЯ НА РУСЬ

*** Примечания ***