Орлёнок, или Как меня спасли от расправы [Андрей Владимирович Фёдоров] (fb2) читать онлайн

Андрей Фёдоров Орлёнок, или Как меня спасли от расправы

В то утро мать потащила меня в школу чуть ли не силком, и ярости её не было предела…

– Как ты вообще допустил такое?! – негодовала она, – да я в жизнь не могла представить, чтобы у тебя – тихого мальчика всё закончилось так!

– Да мам… – оправдывался в ответ, – я же рассказывал, что произошло!

– Я слышала! И тем не менее меня вызывают в школу вместе с тобой! Значит не всё так безоблачно, как ты утверждаешь! Говори, что случилось!

– Да те две училки… Они долбанутые! Я рассказывал!

– Вот теперь директора и послушаем!

Собственно, у него мы и оказались, как дошли. Там сидел он (Бадюлькин Семён Евстафьевич) вместе с Тамарой Максимовной – моим классным руководителем, учителем математики и по совместительству завучем. Сидели они спокойно, мило и приветливо улыбались, будто пригласили нас на милую беседу ни о чём. Казалось даже на секунду, что встанут на мою сторону, если рассказать им всю ситуацию. Но на деле сходу кинули в пламя…

– Собственно, не будем затягивать и скажем прямо, – начал Семён Евстафьевич, – ситуация сейчас очень простая. Либо ты идёшь и приносишь извинения учителям из третьей школы, либо они пишут на тебя заявление в полицию. Ты уже парень взрослый, выбор за тобой…

А по сути выбора то и не было. Если на меня повесят штраф, то оплачивать его будут родители. А напрягать их из-за своей способности находить на свою голову проблемы, уж очень не хотелось. И я согласился. Иначе никак. Вот только как до этого дошёл?

***

Вообще я военным делом увлёкся ещё с детства, когда в библиотеке родителей нашёл старую советскую книжку «Про Войны». Это была по сути большевистская агитка, внушающая детям стремление защищать советскую Родину от буржуев и фашистов, но настолько хорошо написанная, что вряд ли даже самый прожжённый пацифист не пойдёт в армию, один раз «Про Войны» прочитав.

После прочтения той книги я твёрдо решил стать военным, но жизнь внесла свои коррективы: зрение упало, астма одолела… Короче, служить без вариантов. Но что запрещает этим делом увлекаться? И, собственно, так мою библиотеку и наводнили детские энциклопедии про оружие, танки, военные конфликты и прочие вещи типа игрушечных автоматов, танчиков и солдатиков. А чуть позже с появлением видеоигр типа той же стратегии «Блицкриг», я в военное дело ушёл с головой, прочитав в детской библиотеке все книги про полководцев, выигранные ими битвы, а также анализ их побед или поражений.

Единственное что, походы никогда не любил по многим причинам, а боевая армия большую часть времени в основном проводит в поле. Ну или в казармах, больше походящих на тюремные бараки. Ну и дедовщина – хоть явление и естественное, отчасти даже необходимое для субординации и дисциплины, но вот вообще меня никак не привлекала. Даже наоборот… Отторгала настолько, что я прыгал от радости, когда из-за близорукости меня к службе признали негодным.

Но опять же это не мешало военным делом увлекаться. Так что программы про оружие, про армию, репортажи с горячих точек, видеоигры про войну, равно как и книги с фильмами были частью моей жизни. Хотелось хотя бы научиться владеть оружием, метко стрелять по мишеням пусть даже из воздушки, как минимум, чтобы хоть как-то удовлетворить свою потребность в углублённом изучении военного дела. Юнармии у нас тогда ещё не было, проект «715 Team» появится только в 2013 году, когда я школу уже закончил, курсов НВП для старшеклассников тоже тогда не имелось. Единственное, где себя хоть как-то во всей милитари-теме можно было реализовать, то была военно-спортивная игра «Орлёнок».

Собственно, что это было? Что-то типа то ли советского ГТО, то ли отдалённое подобие Зарницы, то ли вообще что-то неведомое. Не знаю, с чем можно сравнить, чтобы было понятно тому, кто ни разу не сталкивался, так что просто опишу, чем был «Орлёнок». Играли в неё 10-ти и 11-тиклассники всех школ города в нашем местном спорткомплексе в составе команд. Всего игра состояла из трёх этапов, где на первом нужно было пройти эстафету с переноской муляжей противотанковых мин, разборкой-сборкой автомата Калашникова, а также установкой флагштока на шесте. На втором была стрельба из воздушки, а третий отводился строевой подготовке. Побеждала та команда, что в совокупности по этапам наберёт наибольшее количество баллов. Первые три места получали золотые, серебряные и бронзовые медали, а также выдавалась отдельная похвальная грамота для самого меткого стрелка.

Как только узнал про эту игру, сразу ухватился за возможность в этом конкурсе поучаствовать, так как военное дело и милитари-тематика были у меня в крови. Я и военную историю любил, и оружие, и всё, всё, всё с этим связанное! Даже презентацию по матану подготовил под названием «Математика в военном деле»! Разумеется, мимо «Орлёнка» я пройти не смог, потому принялся тренироваться.

Наставником нашей команды выступил учитель ОБЖ и физкультуры Аркадий Петрович – добрейшей души простой русский мужик! Неуклюжий немножко, невысокий, с лысиной на голове и пивным пузом, закрытым от зорких глаз спортивным костюмом, а потому ну уж никак не выглядевший учителем физкультуры в привычном нам понимании. Но не этим был хорошо, а знаниями своими, навыками, умением научить, поддержать, походу приправляя тренировки залихватским юмором. Служи он в армии, там он наверняка был бы тем самым забавным и душевным, но остроумным прапорщиком из анекдотов. Позже он нас и на соревнования по стрельбе готовил, и даже в военную часть свозил. Короче говоря, золотой человек! Архетипичный, образцовый пример душевного русского дядьки.

К слову после той поездки в часть на позиции комплексов ПВО я в армии разочаровался ещё больше. У пацанов в казарме нет туалета, из-за чего приходится ходить в нужник – Кто не знает, то есть будка с выгребной ямой, которую никто не чистит. Объяснялось это тем, что есть армия подмосковная и помпезная, а есть лесная, где удобств никаких. К тому же ни у одного срочника в части ни единой сигаретки. Уж чем-чем, а этим могли обеспечить…

Так вот Аркадий Петрович, которого за глаза мы звали просто Петровичем, тренировал нас очень хорошо. Настолько ответственно к делу подходил, что даже пульки для воздушек за свой счёт закупал. Также постоянно мы тренировали эстафету и строевую подготовку. Аркадий Петрович учил стрелять и показывал как маршировать.

Было тяжело, но мы учились. Из всех занятий стрельба мне нравилась, разумеется, больше всего. Я ещё на югах из воздушки пулял в платном тире, уже тогда показав хорошую меткость. Только зрение и подводило: моими полуслепыми от миопии глазами куда-то попасть – уже чудо, а тут я даже умудрялся близко к центру пульки укладывать. Даже Аркадий Петрович удивлялся, как это у меня так получается вопреки, кажется, всему! А я просто радовался за себя, что вопреки своему недугу мог дать жару даже здоровым лбам.

Единственное, что не поддавалось мне – это строевая. Ритм держать было тяжело, вровень с остальными идти ещё сложнее. Я постоянно путал левую и правую ногу, забывал, что идти нужно с левой. И как бы ни старался, всё было тщетно.

Злился по поводу строевой знатно. Особенно раздражало, что её дрючат в армии. И зачем только?! С одной стороны понятно, что марш в строю повышает дисциплину и обостряет чувство командного духа, где ты ощущаешь себя с товарищами частью одного единого организма, его органом, которые по отдельности мало полезны, а вместе сила! Но с другой стороны времена фаланги, черепахи, стены щитов, линейной тактики пехоты и построений типа карэ давно прошли. Зачем уделять строевой так много времени и сегодня? Бесполезная трата и сил, и времени…

Потому и попросил Аркадия Петровича снять меня со строевой и заменить другим. Он выполнил просьбу, чем облегчил задачу как мне, так и всей команде.

Так подошло время самих соревнований – первых для нас, десятиклассников. Проходили они в течение двух дней. Эстафета и стрельба в первый, а строевая с последующим награждением победителей во второй. Про тот год рассказывать особо нечего, потому что мы тогда победили с серьёзным отрывом, уступив первое место по результатам строевой. Только нужно уточнить в качестве приятного дополнения, что я выступил лучше всех по стрельбе и выиграл отдельную грамоту, чем даже друзей удивил. В остальном приличный результат и хороший задел для возможной победы в следующем году, когда перейдём уже в одиннадцатый класс.

А он, казалось, будет таким же, как и предыдущий. Ну или так нам хотелось думать, учитывая, что подвоха или беды ничего не предвещало. Тренер у нас остался тот же – Аркадий Петрович, команда, кажется окрепла, готовая передавать опыт уже десятиклассникам. И действительно! Что может пойти не так?

Во-первых, в команде следующего состава хватало и раздолбайства. Особенно нас – ветеранов взбесило то, что молодняк на тренировки с пивом приходил. И ладно закурить! Мы почти всей командой этим грешили. Но чтобы пить пиво и даже просто поддатым приходить на тренировки… Ну вот это уже точно перебор! Ругались мы по этому поводу с новичками не раз и не два. Образумили их в конце концов только воспитательные лещи.

Во-вторых, в этом году образовалась нехватка людей, потому мне пришлось тренировать строевую. Но сколько усердия ни прилагай, если не дано, то и не получится. Так именно я и оказался самым слабым звеном нашей команды в искусстве марша в строю.

Итоговый результат был удручающим. Метившие на первое место, мы из-за плохой строевой даже второе занять не сумели. Слава Богу, вышли на третье, но спасибо хорошо пройденной эстафете.

Но и тут в этом году я был не я. Хорошо начав и обойдя соперника на четыре секунды, замешкался при сборке автомата: затворная рама села в паз неровно, а при попытке поправить её, безнадёжно застряла. Только ударом об стол её удалось вытащить и вставить обратно в правильном положении. К счастью, несмотря на мой прокол, команда пришла первой с большим отрывом от остальных соперников.

Но не эстафетой единой… В стрельбе первым я как в прошлом году тоже не был, заняв второе место с сорок одним очком против сорока шести у ближайшей соперницы. Причиной послужило то, что Аркадий Петрович выдал другую винтовку, пристрелянную совершенно не так, как мне было привычно. И всё прямо перед соревнованиями.

Это вдвойне обидно, так как во время турнира по стрельбе вне «Орлёнка» ситуация повторилась. Вновь иначе пристрелянная винтовка била не туда, куда я привык. В результате в нижнем левом углу мишени образовалась кучка метких попаданий. Располагайся они в центре, и я бы смог побороться за первое место, а так получил шомполом по заднице от судьи и ушёл на заслуженное четвёртое, оставшись без наград. Впрочем, пенять на оружие можно бесконечно, но в этом случае уже был виноват конкретно я, ведь знал тогда, куда била винтовка.

А тогда на «Орлёнке» не знал, в результате отстрелял плохо и уходил из спорткомплекса, где всё проводилось, в самом поганом расположении духа с бронзовой медалью на шее, понимая, что можно было вполне и на золото претендовать. Но не сошлось. Увы.

И возвращался домой я в скверном расположении духа далеко не один. Рядом со мной разделял моё уныние Андрюха Волчак из третьей школы, чья команда в прошлом году уходила с золотыми медалями, а в этом расположилась на скромном шестом месте.

Почему так? На самом деле сказать сложно. С одной стороны стрельба у них в этом году оказалась ни к чёрту. Сам Андрей, считавшийся самым метким стрелком, только двадцать три очка из пятидесяти набрал – скверный результат для высшей, так сказать, лиги. А ведь он ещё снайпером в армию идти хотел! С другой же стороны у всей команды, а также у их тренеров сложилось чёткое убеждение, что третью школу засудили на строевой – слишком мало баллов они набрали, хотя шагали вроде бы чётко и без ошибок.

Вот и получилось так, что и я, и Андрей выходили из «Атлета» в самом скверном расположении духа, равно как и вся его команда вместе с тренерами, шедшими впереди нас.

В свойственной себе в школьные годы манере я любой волнующий меня эпизод жизни комментировал, обильно приправляя матом. Настроение отличное – мата много, настроение плохое – мата если не больше, то уж точно не меньше. Вот и в тот день я шёл вместе с хмурым Андрюхой по улице, громко обсуждая причины поражения, а также оскорбляя судей самыми последними словами. Притом, как мне казалось, говорил тихо: голос у меня негромкий, нежный, сипленький, гнусавый немного и даже писклявый чуть-чуть, ибо пубертат, казалось, ко мне и не приходил, оставив с детским чуть поломанным голоском. Оказалось же, что матом орал я ещё как громко, ибо все сокомандники Андрея, шедшие в пятидесяти метрах впереди нас, оказывается, слышали каждое моё слово.

Вообще, сегодня я матерюсь редко, да и то не при людях. Отучился сам уже в зрелом возрасте, когда понял, что мат речь совершенно не красит. Разумеется, крепкие слова использовать не перестал, но Пелевинский мат научил, что если сквернословием и пользоваться, то только в те моменты, когда это звучит к месту и красиво, а не когда и как попало, аналогично тому, как ругаются, например, мужики на стройках или на производствах. Но то уже я в зрелом. А тогда выражений не выбирал совсем, к тому же делая это максимально громко и эмоционально, будто итальянец, на глазах у которого в пиццу добавили ананасы, а спагетти разломали, чтобы те уместились в кастрюле. Вот тогда мне моя дурная привычка и вышла боком.

Одна из учительниц ОБЖ и физкультуры шла впереди и слышала каждый мой мат. И чем больше брани я употреблял, тем быстрее было готово лопнуть её терпение. Но, прежде чем продолжать, стоит сказать, кем она была.

Баба та оказалась боевитая, наработала командный голос, позволявший ей гавкать на школьников, будто командир роты на построении, к тому же обладала навыками рукопашного боя и боевого искусства дзюдо. По внешнему виду выглядела соответствующе: рожа грубая, стрижка короткая, глаза бешеные даже в спокойном состоянии. По словам матери Андрея Волчака – тоже учительницы, крыша у дамочки протекать начала давно, отчего она дала ей нелицеприятную характеристику – жертва аборта, так как репутация у неё в школе среди учителей была нулевая из-за вечных скандалов в области профессиональной этики. Вечная ругань с учениками, их избиения на уроках ОБЖ и физкультуры были непременными попутчиками этой грубоватой дамы. И вот с такой и предстояло столкнуться мне.

Неожиданно мы с Андреем увидели, как вся его команда, шедшая спереди, встаёт на месте. Подходим ближе, и эта училка начинает орать как не в себя. А изо рта чуть ли не пена идёт…

– Вот ты считаешь, что идти по улице материться – это нормально?!

Я удивлённо спросил:

– А меня разве было слышно?

– Нет, я тут просто так ругаюсь от нечего делать! Идёт по улице и матом орёт! Совсем охренел или как?! Мне милицию вызвать что ли?!

– Ладно, извините… – отвечаю я, признавая свою ошибку. Раз меня было слышно, то спорить не собирался. Я хоть и матерюсь, но готов признать, что это плохо, когда оное кому-то мешается.

Училка не унималась. Очевидно, она была из тех людей, кого не остановить, если заведёшь.

– Извините?! Это всё, что ты хочешь сказать?! Ты понимаешь, что тебя весь город слышал?! Дети маленькие проходили, слышали, бабушки, женщины! И это я про нас не говорю уже! Точно пора милицию вызвать…

– Ну ладно, ладно… Простите ещё раз! Я больше не буду. Только зачем милицию вызывать?

Вопрос мой был очевидным. Ошибку же вроде бы признал, готов был даже замолчать в принципе, если эту истеричку всё так бесило. Но зачем вызывать полицию, если конфликт исчерпан? Понимаю, коли я бы продолжал браниться вопреки просьбам и предупреждениям. Тогда да! Тут бесспорно есть повод ментам на меня настучать, если за то есть статья. Но если ошибку свою признал извинился и пообещал впредь перестать, зачем полицию?!

Потом произошло то, чего я никак не ожидал. Мой очевидный и безобидный по сути вопрос вызвал настоящий шквал эмоций у этой истерички, где переплелись ярость, ненависть, злость, презрение, омерзение и вероятное желание убить меня прямо там рядом с городской детской поликлиникой.

– Зачем полицию?! – завизжала она, – зачем полицию?! Я тебе сейчас покажу, зачем!

В следующее мгновение она подходит ко мне и пытается схватить за руку. Я попятился, не желая ввязываться в конфликт, но та резким броском мангуста таки смогла вцепиться в мою кисть и начала пытаться её выворачивать. Делала она это крайне неуклюже, потому сотворить задуманное так и не смогла, но старалась с таким усердием, что ещё одно усилие, и я бы уехал в больницу со сломанной рукой.

В такие моменты, когда сумасшедшие истерички поднимают на тебя руку, больше всего ты ожидаешь помощи со стороны, так как в такой ситуации не совсем понятно, как поступать. С одной стороны это женщина, которую бить вроде как нельзя, а с другой применяет против тебя силу и готова уложить тебя по всем правилам дзюдо, не оглядываясь на возможный перелом, который она сделает семнадцатилетнему юноше. Вот как с такими быть в подобной ситуации?

А ведь однажды я уже оказывался в похожей! Идём мы, значит, с Денисом Нигматуллиным около городского рынка. На дворе зима, сугробы – именно из-за них не пройти не проехать. Как раз в том месте, где мы проходили, вроде пешеходная зона, но водители не утруждают себя требованиями правил дорожного движения пропускать ходивших на двух ногах в этих местах. В результате в пешеходной вроде бы зоне не было места, где этот самый двуногий мог бы спокойно обойти чужой автомобиль, не задев. Так, проходя мимо одного из проезжавших мимо детищ российского автопрома, я не устоял в рыхлом снегу и случайно локтём задел зеркало бокового вида на машине.

Из Лады вылезает истеричная бабища средних лет и начинает требовать компенсации за имущество, которое якобы ей сознательно повредили. Я, разумеется, ухожу, потому что уверен в своей невиновности. Эта же псина кричит:

– Остановите его! Это вандал! Он повредил мою машину!

Тут же меня буквально на ходу хватает мимо проходивший мужик, да так крепко, что вырваться я не могу, и ведёт меня к этой истеричке. Психопатка уже готовится вызывать милицию. Из всех мужчин, что стали невольными свидетелями ДТП, почему-то никому не пришло в голову спросить меня или Дениса об обстоятельствах происшествия.

Благо нашёлся один, кто осмотрел зеркало и сказал, что оно в порядке. Так меня сразу быстро и отпустили. Но знай хоть кто-то, что это она пешехода не пропустила и меня фактически задела, прижав к краю дороги, хоть один из тех стоявших тогда уродов, не разобравшихся в том, что произошло, помог бы отбиться от этой дуры, или же они продолжали бы слушать ту истеричку, предполагая, что я просто несовершеннолетний вандал?

Тогда за меня заступиться было некому. А тут на моё счастье рядом стоял Андрей Волчак. Когда эта училка попыталась меня заломать, он её остановил, буквально вырвав из её цепких лап.

– Всё! Хватит! – воскликнул он.

– Что значит хватит?! – закричала она уже на него.

– Ты что?! За него?! Не за своих?! – послышались редкие возгласы Андрюхиной команды.

Далее было много ругани, угроз. Имелся даже шанс остаться без зубов, так как среди их команды один был хоккеистом, а второй армянским борцухой. К счастью до этого не дошло.

Второй, кстати, от меня не отстал. Через несколько дней встретились с ним на улице, когда шли по маленькой тропинке, и тот специально задел меня плечом. А потом, блистая кавказским акцентом, предъявил мне:

– Ле-е, слишь! Ти папутал что ли?! Э-э!

– Вообще-то тропа позволяла разойтись.

– Фсё! Иди, и чтоб на гляза маи большэ нэ попадался!

– И ты мне тоже.

К счастью всё вроде бы закончилось. Шли позже с Андреем в гробовом молчании. Я лишь изредка поражался тому, что с моими извинениями за громкий мат конфликт вроде как должен был быть исчерпан, а на деле разгорелся с новой силой. Да и в конце концов всё можно понять, но учитель не имеет права поднимать руку на ребёнка и пытаться его заломать или завалить, как делала та училка. Какого чёрта тогда произошло?!

До его третьей школы мы дошли в самом скверном расположении духа, пускай с другой стороны и казалось, что всё обошлось. И тут совершили главную ошибку, причиной которой послужил сильный мороз, стоявший в тот день

– Подожди меня внутри. Я сейчас выйду… – говорит мне Андрей, и мы заходим в школу. В ту самую, куда возвращались и те, с кем мы конфликтовали ещё несколько минут назад!

Надо ли быть Вангой, чтобы догадаться, что же произойдёт дальше? Только они вернулись, как тут же заметили меня, сидевшего прямо в вестибюле школы, где Андрей попросил его подождать.

– Ого! Он!

– Чё ты тут забыл?!

– Вали из нашей школы!

Я остался сидеть, да и тем более, что никто в конфликт встревать уже вроде бы не захотел. Но рано радовался. Вторая училка, что вела учеников решила на меня таки наехать.

– Вам нельзя находиться в здании школы! Немедленно выйдите отсюда!

– На улице холодно, а я Андрея жду…

– Меня не волнует! Покиньте школу! Посторонним внутри здания находиться нельзя!

– Сейчас Андрей выйдет, и я уйду!

– Выйдите, я сказала!

Справедливости ради можно отметить, что эта уже не пыталась заломать мне руки или прогнуть через спину. Но в тогда я был столь зол после столкновения с её коллегой, что просто не смог сказать ничего иначе:

– Да пошла ты…

И вышел вон.

***

То, что произошло со второй училкой, и стало по итогам основанием для того, чтобы писать на меня заявление в полицию. Да и до кучи оказалось, что она не просто кто-то там, а завуч школы оказалась ни много, ни мало! Вот на том собрании меня перед фактом и поставили. Мол, идите да извиняйтесь! Не делайте себе хуже. И я пошёл.

Хотел ли я того? Честно говоря, вот вообще никакого желания не было. А имейся оно, так ноги не понесут, настолько не хотелось пред ними унижаться. Но делать было нечего. Оставалось только развести руками и топать на лобное место.

Одно было классно, мои друзья, мои пацаны со мной! До последнего пытались меня защитить, даже школьный устав смотрели, дабы убедиться, что я ничего не нарушал, и завуч в тот день на меня зря наехала. Молодцы! Только их поддержка душу и грела. А с этим и унижаться перед той училкой не так страшно…

И вот я снова в этой злосчастной третьей школе. Захожу внутрь, будто бы в царство кромешного ада. За дверьми мрак практически без света, даже воздух немного смрадный – не такой свежий как в моей родной десятке. Иду по тёмным, мерзопакостным коридорам и нахожу в учительской того завуча. В тот злополучный день она предстала передо мной какой-то пожилой дамой в дешёвом пальто и старческой меховой шляпе. Уже там в кабинете я увидел русоволосую молодую женщину с кислой миной на лице.

– Здравствуйте!

– Да. Что вам?

– Прошу прощения за своё поведение и то, что вам сказал… – проговариваю я на выдохе.

– Хорошо… – спокойно и как бы отрешённо отвечала она. В тот момент у меня возникло стойкое представление о том, что ей на самом деле было глубоко плевать, чего я ей там наговорил. Будто бы и не заметила. Зачем тогда с угрозой заявления в полицию наезжала? Чтобы только это услышать и отпустить?

Хуже вышло с той самой училкой физкультуры и ОБЖ. Только я захожу в зал, эта сразу же окинула меня презрительным и надменным взглядом, как бы говоря: «Ну давай, ничтожество… Я слушаю». Рядом с ней сидела одна из учениц, также смотревшая меня как на какое-то убожество.

– Прошу прощения… – сухо проговариваю я сквозь зубы.

– За что? – спрашивает она в ответ.

Я молча смотрю в пол. Пусть говорит, что хочет: меня уже не заденет.

Продолжает:

– Вот я же вижу, что ты даже не понял, за что извиняешься. Где искренность? Ты не осознал своей ошибки…

Я мысленно отвечаю: «О, да! Виноват в том, что не позволил тебе себя заломать? Ты же заявление в полицию на меня хотела писать ни к селу, ни к городу! Лично её в отличие от их завуча я не оскорблял, за мат тогда извинился. Мой вопрос «зачем полицию» не мог быть причиной уголовки или даже административки. Я вообще пришёл к тебе чисто лишь бы отстали. Искренне могу только послать тебя как вашего завуча…»

– Ну ладно. Принимаю извинения. Уж иди.

«Ети спасибо нафиг!» – думаю я и тут же ухожу прочь, закрыв эту страницу окончательно, но чувствуя гадкое послевкусие.

Одну только пользу всё это возымело: стал меньше материться и делать это тише на улице.