Бизнес большого ринга [Валерий Львович Штейнбах] (fb2) читать онлайн

Валерий Штейнбах Бизнес большого ринга

Рецензент В. В. Кукушкин

Бизнес большого ринга. — 2-е изд., доп., перераб. — М.: Физкультура и спорт, 1982. — 191 с.

© Издательство «Физкультура и спорт», 1982 г.

Пролог Так гаснут звезды

«Большинство чемпионов, покончивших жизнь в нищете, умерли алкоголиками, в больничных палатах и были похоронены в могилах для нищих. Их славные битвы на ринге были забыты».

(Из книги чемпиона мира 1897 года Кида Маккоя)

*   *   *

На кладбище для бедных, что на берегу Тихого океана, покоится первый чемпион мира в среднем весе «несравненный» Джек Дэмпси. Могила его совершенно запущена. Он умер в конце XIX века в Портленде. Вскоре после его смерти среди спортсменов различных городов Америки был объявлен сбор средств ему на памятник. Но организаторы подписки присвоили деньги и перестали думать о памятнике.

*   *   *

Англичанин Уолтер Грут — боксер мирового класса — умер в 1897 году в Лондоне после матча за титул чемпиона мира в легчайшем весе с Джимми Барри.

*   *   *

Том Хайер был одним из самых популярных боксеров Нью-Йорка. Его называли «щеголем Бродвея». Тщательно одетый, в костюме от лучшего портного, в цилиндре, в лакированных ботинках, он был образцом элегантности. К старости он впал в нищету и вынужден был прибегнуть к помощи нескольких друзей, чтобы как-нибудь существовать, а когда умер, то на похороны пришлось собирать деньги.

*   *   *

Чемпион мира в тяжелом весе Эззард Чарльз нокаутировал Сэма Бароуди. Нокаут был настолько глубокий, что Бароуди с ринга вынесли на носилках. Через десять часов, так и не придя в сознание, он умер в чикагском госпитале.

Сам Эззард Чарльз в 1951 году в матче за звание чемпиона мира с Дж. Уолкоттом оказался в таком нокауте, последствия которого он ощущал до конца дней своих. Постоянно испытывая финансовую нужду, Чарльз вынужден был выступать на ринге намного дольше, чем позволяло его здоровье. В результате его разбил паралич. Это случилось в 1968 году. Еще несколько лет бывший король ринга Эззард Чарльз доживал свои дни в маленькой квартирке в Чикаго, читая библию и молясь.

*   *   *

«Мистической» назвали следователи смерть в 1965 году бывшего чемпиона мира среди полутяжеловесов англичанина Фредди Миллса. Он был убит возле одного из лондонских ночных клубов в собственной автомашине.

*   *   *

17 мая 1966 года в 250 километрах от Лондона в своей квартире в Лимингтоне найден мертвым от ран, нанесенных огнестрельным оружием, экс-чемпион мира Рэнди Терпин. Покинув в 1962 году ринг, он пережил тяжелое время и был объявлен несостоятельным должником. Следствие установило, что Терпин покончил жизнь самоубийством.

*   *   *

В шестидесятые годы Эдди Мачен считался одним из претендентов на звание чемпиона мира среди тяжеловесов. Однако боксер был психически ненормален. В конце концов он выбросился из окна и разбился.

*   *   *

Неоднократный чемпион Южной Америки среди профессионалов в среднем весе чилиец А. Санчес заявил журналистам:

— Врачи сказали мне, что еще пару боев — и я в лучшем случае останусь инвалидом. Но у меня нет другой возможности заработать себе на хлеб.

Санчес все же вышел на ринг и после третьего раунда был отправлен в госпиталь. Требовалось длительное лечение. Заправилы профсоюза боксеров отказались помочь бывшей знаменитости.

*   *   *

По сведениям американского журнала «Ринг» зарегистрировано около 600 случаев со смертельным исходом на рингах всего мира.

*   *   *

Что касается боксеров, умерших в нищете, то имя им — легион.

Часть первая

О профессиональном спорте и фальшивых «бриллиантах»

В начале семидесятых годов американская газета «Дейли уорлд» рассказала своим читателям о книге Джона Сэмпла «Исповедь бесчестного игрока». Джон Сэмпл — одна из звезд американского футбола. Много лет он отдал этой дикой игре, и вот родилась книга, написанная откровенно, жестко, безжалостно. Если верно то, что спорт отражает явления общественной жизни, то, судя по свидетельству Сэмпла, это верно вдвойне для США, ибо там профессиональный спорт подчинен тем же жестоким законам, что и само американское общество.

Чему научился Сэмпл за годы своей карьеры профессиональной футболиста?

«Я научился понимать, что значит система конкуренции, которой все подчинено в этой стране, я понял, что, для того, чтобы выжить, оказаться наверху, надо драться. Старайся превзойти своего соседа, бей сильнее, можешь урвать что-нибудь у ближнего — урви,только так ты не упустишь свой шанс!»

Не правда ли, красноречивое признание? Вот еще несколько отрывков из книги «Исповедь бесчестного игрока».

«Здесь речь не может идти ни о какой любви к спорту. Единственный магнит — деньги… Какой же это спорт, когда единственная цель в игре — вывести из строя соперника, нанести ему тяжелую травму. Да и сами футболисты не скрывают своих намерений изувечить кого-либо из противоборствующих, в чем зрители и видят основную привлекательность американского футбола».

Профессиональный футбол в США — слепок с американского общества, он учит постигать его неписаные законы, которые противостоят понятиям о человеческом достоинстве и морали — в жизни, честном соперничестве — в спорте. Права человека? Плюй на всё это! Рви глотку ближнему! Вот чему учит профессиональный спорт США, как подтверждает Сэмпл.

Спорт, как и вся массовая культура на Западе, стал весьма прибыльным делом. Ставки растут. Если еще тридцать лет назад вознаграждение в 50 тысяч долларов считалось очень большим, то в наши дни великие звезды лишь иронично улыбнутся, услышав подобное предложение. Не так давно известный спортивный антрепренер Билл Риордан громогласно объявил о своем намерении организовать теннисный «матч века», в котором должны принять участие знаменитый американский теннисист Джимми Коннорс и победитель открытого первенства США Мануэль Орантес из Испании. Тот, кто одержит верх в «матче века», получит приз — один миллион долларов. Таких примеров можно привести множество. Спорт в Америке уже стал придатком большого бизнеса. Даже классификация профессиональных спортсменов производится не в соответствии с их победами, а в соответствии с суммой заработанных ими денег. Например, о лучшей теннисистке Америки Крис Эверт говорят не как об обладательнице многих призов и наград — нет, это мало кого волнует, — гораздо важнее то, что она за год зарабатывает больше 300 тысяч долларов.

Три могущественные телекомпании Северной Америки — Эй-Би-Си, Си-Би-Эс и Эн-Би-Си — стараются «обойти» друг друга в освещении соревнований профессионального спорта. Они руководствуются отнюдь не интересами зрителей. В спортивных передачах заинтересованы промышленные фирмы: во время репортажей со стадионов они рекламируют свою продукцию. Шестидесятисекундный рекламный ролик, который был прокручен во время финального матча чемпионата США по американскому футболу, обошелся фирме-заказчице в 200 тысяч долларов.

Крупнейшие компании США, и прежде всего автомобильные колоссы, вкладывают в спортивное телевидение гигантские суммы, считая, что это лучшее предприятие для вложения денег. И это не случайно. Мир спорта приносит бизнесменам многие миллионы долларов, а простым американцам предлагает то, что они не часто могут найти в повседневной жизни: иллюзии, развлечения, надежды…

Экономический спад задел большинство отраслей экономики, но не индустрию профессионального спорта. Недавние исследования Министерства юстиции США показали, что американцы потратили 39 миллиардов долларов, делая ставки в подпольных тотализаторах, одном из важнейших источников доходов американской мафии.

Да, ставки растут! А моральные издержки? Пусть ими занимаются философы и социологи. Впрочем, издержки настолько велики, а противоречия так остры, что о них не могут молчать и видные политические деятели!

В 1968 году Роберт Кеннеди писал в газете «Нью-Йорк таймс»:

«Наш валовой национальный продукт сейчас превышает 800 миллиардов долларов в год. Но сюда входят и загрязнение воздуха выхлопными газами, и рекламы сигарет, и кареты „Скорой помощи“, увозящие окровавленные трупы с наших автомобильных дорог, сюда входят и хитроумные замки на двери и тюрьмы для людей, которые взламывают эти замки, и опустошение рощ секвойи, и бронемашины для полицейских, подавляющих уличные беспорядки в наших городах. Сюда также входят телевизионные передачи, прославляющие насилие, чтобы увеличить спрос на игрушки военного характера для наших детей. Однако в наш валовой национальный продукт не входят здоровье нашей молодежи, качество ее образования или радость ее игры».

Комментарии здесь, как говорится, излишни.

В июльском номере журнала «Спортс иллюстрейтед» за 1974 год тогдашний президент США Джеральд Форд опубликовал статью, в которой он излагает свои взгляды на спорт, его значение для американского общества и международной политики. Касаясь нравов и обычаев, имеющих место в американском спорте, Дж. Форд в своей статье признает, что среди американских профессиональных спортсменов царит культ золотого тельца, растет «ненасытный аппетит к деньгам». Президент США высказал глубокую озабоченность порядками, царящими в американском спорте, духом наживы и продажи, которым заражены многие спортсмены. «Трудно измерить то влияние, — пишет Дж. Форд, — которое оказывают спортивные скандалы на нашу страну в целом, но такое влияние несомненно…»

Здоровье молодежи, о котором так много говорят и пишут американские политические деятели, — это и физическая культура, и спорт, которые стали в США предметом торговли. Торгашеский дух настолько пропитал спорт США, что, по словам «Нью-Йорк таймс», коммерческая терминология стала обычной в применении к нему. «Речь идет о товарах и услугах, о борьбе за клиентуру и т. д. Спортивные команды покупаются и продаются, как обыкновенные продукты. Многие из них являются коллективной капиталистической собственностью, и акции некоторых соответственно высоко или низко котируются на бирже».

Всякого рода противозаконные операции приняли невиданные масштабы. Их оборотный капитал составил около 50 миллиардов долларов, что в десять раз больше суммы, зарегистрированной в игре на официальных спортивных тотализаторах. Злоупотребление, мошенничество и спекуляции на интересе к спорту расцвели пышным цветом. За два последних десятилетия были раскрыты крупные аферы в университетском спорте, обнаружена неприглядная операция по экипировке олимпийской команды США на Играх 1964 года. Коррупция среди спортивных дельцов достигла такого размаха, что один из бывших влиятельных чиновников Федерального бюро расследований — Джон Бреннен предложил создать специальное детективное спортивное агентство.

Что ж! Это предложение не лишено смысла. И если бы подобное агентство действительно было создано, ему, пожалуй, больше всего пришлось бы заниматься аферами и различными махинациями в профессиональном боксе.

Профессиональный ринг. Ристалище современных гладиаторов. Бои здесь ведут по жестоким, бесчеловечным правилам: поединок длится пятнадцать раундов. Говорят, что боксер, посягнувший на корону чемпиона мира среди профессионалов, должен получить три тысячи ударов в голову. Но разве это значит, что с последним, трехтысячным ударом к нему придет слава чемпиона мира? Разумеется, нет!

А что же нужно, чтобы стать чемпионом мира среди профессионалов? Казалось бы, ответ прост: надо быть самым сильным, быть, как говорят боксеры, первой перчаткой. Но так ли это?

До того как отправиться в 1970 году в летний отпуск в родную Басконию, Хосе Мануэль Ибар должен был перемолоть свою четырнадцатую жертву. Жертву звали Гарри Кнейп. Была она из Гамбурга и весила на девять килограммов мяса, костей и мышц меньше, чем 25-летний «сверхчеловек» из Басконии. Точно так же, как и тринадцать его предшественников, не услышал и Кнейп звука гонга, возвестившего о конце третьего раунда. Рефери уже во втором раунде провозгласил победителем Ибара. Немцу здорово повезло. Еще несколько раундов, и он бы превратился в груду окровавленного мяса.

Каков он, этот «чародей» бокса, которому рукоплещут тысячи испанцев? Что нового может предложить Хосе Мануэль боксу? Пока ничего. Есть лишь сокрушающие удары 85-килограммового боксера, которые обрушиваются на противника, пока тот, обессиленный, не упадет на ринг или пока Хосе Мануэля не остановит рефери.

Ибар, который позже стал называть себя Хосе Мануэль Уртайн, за 14 месяцев победил 14 соперников. Все вместе эти соперники не продержались на ринге против баска и сорока минут. Все они были «овцами, приносимыми в жертву на алтарь великой боксерской карьеры», как выразился обозреватель испанского спортивного журнала. Они должны были помочь будущему королю перчатки достичь славы.

Искусственная звезда — порождение владельца нескольких гостиниц в Сан-Себастьяне Лизаразу, тренера дона Мигеля Аламазора и менеджера Жана Бретоннеля, которые искали и нашли хорошего тяжеловеса, способного вызвать интерес публики.

Первое представление новой звезды произошло в парижском зале Элизе-Монмартр. Ведущий этого шоу сообщил зрителям, что Хосе Мануэль прославился в национальном спорте басков — поднятии тяжестей (спортсмены по многу раз поднимают камни весом от 50 до 100 килограммов). Говорили, что в своей баскской деревушке Уртайн (ее название Хосе Мануэль Ибар взял в качестве псевдонима) он был чемпионом.

Жан Бретоннель сделал максимум возможного, чтобы пресса заговорила о баске, поднимающем камни, как о будущем чемпионе по боксу. Французский журналист Ролан Пассеван, много пишущий о профессиональном боксе, по этому поводу воскликнул:

— Как будто можно превратить свинец в золото! Ведь мускулы 25-летнего Хосе способны только к испытаниям в силе.

Но какое это имеет значение? Реклама не подкачала, и народ валом валит на представления с участием восходящей звезды. Волна Уртайна сметает все на своем пути. Противники становятся в очередь за нокаутом, от которого не больно — весьма ценное преимущество!

Но его успехи еще ни о чем не говорят. В 1970 году он стал чемпионом Европы, но ненадолго: знаменитый англичанин Генри Купер сбил с него спесь. До тех пор пока Уртайну не придется боксировать против кого-либо из известных боксеров, можно предположить, что его тренер дон Мигель Аламазор и менеджер Жан Бретоннель сотворили большой воздушный шар, к которому не смей приблизиться, а то, не дай бог, лопнет!

3 апреля 1970 года французская газета «Паризьен либере» раскрыла всю эту возню с восхождением Хосе Мануэля Уртайна. Автор статьи, появившейся в газете, Энди Диксон попытался развеять миф об Уртайне. Вот что он писал:

«„Операция Уртайн“ — одна из тех, к счастью, редких историй, которые бросают тень на честь профессионального бокса. (Оставим это утверждение на совести Энди Диксона. — В. Ш.) Действительно, все французские спортивные журналисты хорошо знают, что „карьера“ Хосе Мануэля Уртайна была полностью сфабрикована. В списке его боев — молниеносные победы над противниками, которых достаточно было толкнуть, чтобы они упали. Некоторые признались, что им „заранее заплатили за поражение“, в то время как другие, и в их числе западногерманский чемпион Бургхард Лемке, сообщили, что они отказались встречаться с Уртайном, потому что им предложили крупные суммы за согласие получить нокаут в два или три раунда. Имея за плечами такие „победы“, Хосе Мануэль Уртайн сегодня вечером встретится в мадридском Дворце спорта с немцем из ФРГ Петером Вейландом в бою за звание чемпиона Европы. После долгих переговоров Вейланд согласился драться за 20 миллионов старых франков. Все бывшие противники Уртайна, проигравшие ему, утверждают, что баскский тяжеловес неловок, хрупок, ему недостает дыхания, но удар у него как у льва. Что произойдет нынешним вечером в Мадриде? Станет ли эта встреча началом серьезной карьеры Уртайна или продолжением „операции“? Во всех случаях результат будет чрезвычайно интересно проанализировать…»

В тот вечер Уртайн выиграл, стал чемпионом Европы, но, как я уже писал, ненадолго. Титул у него отнял Генри Купер, и это уже был честный бой. Но когда Купер сошел с ринга (он был старше баска на 10 лет), Уртайну вновь дали возможность стать чемпионом Европы. Затем он вновь потерял этот титул — в бою с немцем из ФРГ Юргеном Блином. Возможно, этот бой был честным. Он устраивался главным образом ради заключения пари, и один-два честных боя в этом случае весьма полезны. Дальнейшее подтверждает, что мошенничество продолжалось.

В начале 1971 года телеграмма агентства печати из Кельна сообщает, что «скандал, вызванный боем между Хосе Мануэлем Ибаром, прозванным „Уртайном“, и американцем Эвереттом Коуплэндом, возможно, закончится судебным процессом», так как американский негр был дисквалифицирован за «симуляцию нокаута в четвертом раунде».

15 января 1972 года телеграмма из Западного Берлина сообщает, что «в западногерманском профессиональном боксе имеются разные мнения по вопросу о том, разрешить ли бывшему чемпиону Европы среди тяжеловесов испанцу Хосе Мануэлю Ибару Уртайну снова подняться на ринг в Федеративной республике».

30 октября 1972 года новое сообщение: «Хосе Мануэль Ибар побил американца Сонни Харриса менее чем за минуту, ни разу до него не дотронувшись. Это была первая встреча испанца после поражения в бою с немцем из ФРГ, отобравшим у него в июле титул чемпиона. Уртайн нанес Харрису удар правой, и все видели, что американец упал еще до того, как его головы коснулся кулак баска. Харрис лежал, пока арбитр не сосчитал до десяти, после чего он был дисквалифицирован за симуляцию нокаута. Ему не были выданы заработанные деньги. Шесть тысяч зрителей провожали боксера до раздевалки свистом и криками».

Такова спортивная карьера славного баскского камненосца, попавшего в руки акул профессионального бокса. Но подобное мошенничество в профессиональном боксе не ново, и его выдумали не эти бизнесмены из Басконии.

С того момента, как зародился профессиональный бокс, менеджеры и ловцы боксерских талантов занимаются тем, что отыскивают боксерский алмаз. Ну, а когда алмаза нет, некоторое время может послужить и какой-нибудь фальшивый камень, который нужно хорошо отшлифовать и представить как настоящий. При этом следует быть предельно осторожным и внимательным, чтобы к «бриллианту» не приблизился настоящий специалист, который может разглядеть фальшь. С солидной долей дерзости и отваги менеджеры могут дотянуть свою «подделку» вплоть до финального боя за звание абсолютного чемпиона мира. Все делается в тесной связи с длинными руками американского «подполья».

Различные махинации вокруг бокса уже долгое время как бельмо на глазу у американской полиции. Но она не отваживается покончить с ними. От самого Аль Капоне до Фрэнки Карбо тянется нить темных гангстерских махинаций. Их сетью опутан американский ринг и по сей день. В 1971—1972 годах несколько месяцев нью-йоркский окружной судья Френк Хоуген вел расследование связи профессионального ринга и американского «подполья». Он выследил ведущих членов мафии, которые значились в списках полиции. Однако ему так и не удалось ничего доказать. Он пытался добиться показаний у тренеров, менеджеров, самих боксеров. Занимался людьми, которые вращались в кругу посетителей нелегальных игорных домов. Безуспешно. Привлек к следствию даже звезду европейского ринга, знаменитого итальянца Нино Бенвенутти. Когда Хоуген пытался устроить ему очные ставки с гангстерами, Нино грубо ответил:

— Ничего не имею с ними общего. А если бы эти «братья» попытались ко мне приблизиться, я разбил бы им нос!..

Когда закончил свою карьеру Джо Луис

Это произошло в 1949 году. Абсолютным чемпионом мира по боксу среди профессионалов был еще Джо Луис. «Черный бомбардировщик из Детройта», как обычно называли Луиса, долгие годы оставался непобедимым. О нем ходило много легенд. Еще и сегодня вспоминают о его боях с Примо Карнерой, с Максом Шмелингом…

Биография Джозефа Луиса Барроу напоминает отрывок из полного грусти негритянского романа. Детство его было безрадостным. Джо родился 13 мая 1914 года около небольшого городка Лафайетт в штате Алабама. Отец его, Манн Барроу, был чернорабочим на хлопковой плантации. Приходилось работать всей семье: собирали белую пыль. Работали до изнеможения, чтобы прокормить себя: в огромной семье Манна Барроу было восемь детей. Джо был седьмым. Случалось, что в убогом, покосившемся домике не могли наскрести нескольких центов, чтобы купить хлеба. И однажды отец не выдержал. Манн Барроу, человек могучего телосложения, «сломался» от напряжения. Денег на лечение не было, и Манна взяли в больницу для бедных, где он скончался от психического расстройства. Маленькому Джо тогда было три года.

Американская действительность не сулила малышу ничего доброго. Тогдашний президент Вудро Вильсон — тот самый, кого теперь в США называют основоположником «капитализма с человеческим лицом», — вовсю насаждал сегрегацию, искореняя даже те зачатки расового равенства, которых добились предшествовавшие поколения негров.

Вскоре Лили Барроу второй раз вышла замуж — за вдовца Патрика Брукса. Две семьи стали жить вместе. У Джо стало одиннадцать братьев. Но и отчим был не в силах содержать семью, переехавшую в Детройт, где работу находили лишь белые и где маленький Джо вкусил горечь благотворительных похлебок для бедняков. Вместе со своими сверстниками он ворует фрукты из грузовиков, зайцем юркает в кино, когда отворачивается контролер.

В шестнадцать лет Джо закончил шестой класс. Живя в Лафайетте, он не учился и поэтому пошел в школу переростком. Но закончить школу не пришлось: представилась возможность устроиться на тот же завод Форда, на котором работал и отчим. Каждый день после работы Джо боксировал во дворе со своим дружком Эмси Робинсоном. Однажды парни попали в спортивный зал, где тренировались настоящие боксеры. Там набирали здоровых парней, которые в качестве спарринг-партнеров зарабатывали по нескольку центов. Джо решил попробовать свои силы. В первом же бою он побывал семь раз в нокдауне, но его все же взяли. Он боксирует медленно, осторожно, опасаясь ударить белого. Его же молотят без жалости. Но дома нужны деньги, и он приходит в зал снова и снова.

Однажды на него обратил внимание сидевший в зале преуспевающий негритянский юрист Джон Роксборо. Угадав в 17-летнем пареньке великолепные природные задатки боксера, Роксборо подозвал Джо к себе:

— Привет, парень! Как тебя зовут?

— Джозеф Луис Барроу.

— Это слишком длинно. Ты будешь просто Джо Луис.

Так началась спортивная карьера будущего чемпиона. Ринг был единственным местом, где «темнокожим» предоставлялся шанс попытаться одолеть тяготевшее над ними заклятье. Но и к тем, кто пытался это сделать, окружающий мир был холодным и враждебным. Джеку Джонсону, ставшему чемпионом мира в тяжелом весе за четыре года до рождения Луиса, угрожали расправой, поскольку он все же победил «белую надежду», стал первым негром — чемпионом мира и к тому же осмелился жениться на белой. Расисты бесчинствовали — и на улицах американских городов, «отметив» триумф Джонсона убийством двух десятков негров, и под сводами Капитолия, где «отцы-законодатели» протащили билль, запретивший смешанные браки. В скрижалях конгресса США сохранилась лицемерная речь одного из авторов постыдного указа: «Ничто не может сравниться в жестокости, наглости и бесчестье с законами, которые позволили негру Джеку Джонсону взять в жены девушку арийских кровей…»

Вот почему, выпуская 17-летнего Джо Луиса на ринг, менеджер напутствовал его заповедью: «Никогда не улыбайся после победы над белым, и упаси тебя бог сфотографироваться рядом с белой женщиной». Джо запомнил эту заповедь на всю жизнь и неукоснительно следовал ей.

В самом начале спортивной карьеры «черного бомбардировщика» произошел случай, очень типичный для всего американского спорта. Да, пожалуй, и не только спорта.

1932 год. Стадион в Чикаго. Молодой Джо Луис готовится подняться на ринг, чтобы оспаривать приз «Золотые перчатки» — официальный чемпионат США среди любителей. Вдруг раздается стук в дверь раздевалки. Появление полицейских, даже когда совесть негра чиста, всегда тревожно.

— Это ты? — сухо спрашивает один из них, показывая Джо фотографию.

— Да, я.

— Тогда пошли.

— Может быть, позвать тренера?

— Не надо. Все быстро уладится!

Полицейская машина с воющей сиреной мчится в местечко Гэри, расположенное в соседнем штате Индиана. Вот и полицейский участок.

— Наконец-то! — весело восклицает шериф, потирая руки. — Уже девять лет, как мы тебя ищем…

Потрясенный юноша узнает, что его обвиняют в убийстве жены, совершенном… девять лет назад.

— Но послушайте, — заикаясь, выдавливает он, — я никогда не был в Гэри, к тому же мне всего 17 лет, и я никак не мог быть женатым в восемь лет.

Озадаченный шериф хмурит лоб. Джо отпускают, и он, радостный, возвращается в Чикаго. Он уверен, что живет в стране, где есть справедливость. В Чикаго турнир уже завершен, и в отсутствие Джо титул чемпиона в полутяжелом весе — тогдашней его весовой категории — завоевывает белый боксер. С пеной у рта кричит тренер Джо, когда узнает о случившемся:

— Тебя обманули! Новый чемпион из Гэри, и его менеджеры перехитрили нас!

Так Джо Луис впервые начинает понимать: чтобы чернокожему стать чемпионом в Америке, недостаточно обладать разящим ударом.

На любительском ринге Джо Луис провел 54 боя, из них 43 выиграл нокаутом и только 4 боя проиграл. В начале 1934 года Джо Луис переходит в профессионалы. Старательный и очень способный парень быстро добивается успеха. Уже в январе 1934 года в Питсбурге Джо нокаутирует Ганса Лиски, по прозвищу Забияка. Публика покорена его невероятной реакцией, удивительной для боксера тяжелого веса. К тому же у Джо светло-шоколадный цвет кожи, вполне «приемлемый» для расистского самолюбия белой Америки. Джо получает первые гонорары. Мизерные, но для бедствующей семьи Барроу эти деньги, полученные за кулачные бои, кажутся чудом.

Не всегда талантливому и даровитому дано сделать отличную карьеру. Для боксера очень важно, какого он получит тренера и как научится понимать его. Луису повезло. В самом начале спортивного пути с ним работал Джек Блекборн, тоже негр, в прошлом первоклассный боксер. Несмотря на то что Блекборн был легковесом, он частенько одерживал победы над гораздо более тяжелыми боксерами и очень редко встречался с бойцами своей весовой категории. Джек Блекборн внимательно следил за тренировками своего подопечного, верил в него, делился с ним всеми своими секретами и клялся, что сделает из него чемпиона мира.

В те времена среди самых могущественных меценатов американского профессионального ринга выделялся менеджер Майк Джекобс. Он известен не только тем, что построил зал «Медисон Сквер Гарден», но и тем, что основал «Твенти сенчюри клаб» — «Клуб двадцатого столетия». Майк Джекобс прекрасно понимал, что такое торговля и, соответственно, что такое сенсация. Как только он услышал о Луисе, подробно разузнав все о нем, о его достоинствах, пригласил его в свой клуб. Чтобы дать начинающему боксеру настоящую рекламу, Джекобс организовал торжественный поезд с салон-вагонами, пригласил туда крупнейших журналистов и спортивных репортеров и отвез их бесплатно из Нью-Йорка в Детройт, где должна была состояться встреча Джо Луиса с Натом Брауном, — правда, не чемпионом, но отличным боксером, ни разу не получившим нокаута. Луис победил по очкам, но эту победу расписали так красочно и с таким энтузиазмом, будто это был один из лучших матчей в истории бокса.

Перед Луисом открылась дорога в большой бокс. Первым на этой дороге стоял экс-чемпион мира итальянец Примо Карнера. Он был старше Луиса на восемь лет. Родился Примо в маленькой деревушке Секвилас, близ Венеции, в очень бедной итальянской семье. Мальчик с раннего возраста должен был сам заботиться о своем существовании, что было для него особенно затруднительно, так как он вытянулся в настоящего великана. Вопросы питания, одежды, обуви — все это было для него источником несравненно больших забот, чем для человека нормальных размеров. Решив не быть обузой семье, он уже в 12 лет отправился искать работу во Францию. Не по годам здоровый парень был подручным каменщиков. В 17 лет он оказался безработным, но, на его счастье, нашлось место у хозяина одного бродячего чемпионата борьбы. Тут он стал состоятельнее. Он получал 15 франков в день, да кроме этого от зрителей перепадало до 10 франков. За эти деньги Примо боролся на арене, поднимал самого толстого зрителя. В афишах он значился как «Страшный Джованни — чемпион всех Испаний».

Однажды бродячий чемпионат выступал в ярмарочном балагане в Аркашоне. Там и увидел Карнеру бывший тяжеловес Поль Журне, приятель известного французского менеджера Леона Сэ. Он написал ему, что встретил молодого великана, который не прочь заняться боксом. Леон Сэ задумался. В боксе великаны кредитом не пользуются. Можно даже предположить, что у великанов существует как бы врожденная неспособность к боксу. До известных пределов вес и рост являются крайне существенными, подчас решающими факторами в пользу более высокого и более тяжелого боксера. Этим объясняется разбивка боксеров на весовые категории, так как даже несколько килограммов, определяющие границы этих категорий, имеют важное значение. В пределах одной весовой категории всякое преимущество в весе учитывается как шанс на победу.

Однако выше определенного роста и веса липшие сантиметры и килограммы очень часто перестают быть преимуществом. Физиологи, видимо, находят этому объяснение. Во всяком случае, таким людям не хватает быстроты — основного условия успеха в боксе. Их сила не соответствует их размерам. Они отличаются замедленностью рефлексов, недостаточной координированностью движений, зачастую и психическая деятельность их бывает неполноценной.

Так что Леону Сэ было о чем подумать. Но 206 сантиметров роста, 125 килограммов веса, 20-летний возраст и ботинок пятьдесят седьмого размера, который так эффектно должен был выглядеть в любой витрине обувного магазина с подписью «Нога боксера Карнеры!» — все это было немалым соблазном. Менеджер рискнул. И не прогадал.

Искусственный взлет Карнеры мог быть только стремительным. Пятнадцать побед во Франции и поездка в Англию открыли перед ним путь в Америку. Во Франции для него вытаскивали из небытия даже боксеров, ушедших на пенсию, как, например, бывшего чемпиона страны Марселя Нилля.

Примо Карнера обладал большой природной силой, несомненной храбростью, редкой для великана способностью восприятия, достаточно гибкими мускулами, а также всеми преимуществами, которые давали ему рост, вес и длина рук. В общем, он был счастливым исключением из правила. Ничего не зная о махинациях вокруг его головокружительной карьеры, принимая игру всерьез, он с большим рвением изучал профессию боксера. Тем не менее Примо Карнера никогда бы не поднялся так высоко на собственных крыльях.

Леон Сэ был опытным менеджером. Он знал, как подобрать противников для своего Карнеры, который побеждал не за счет техники, а благодаря огромному физическому превосходству. В конце 1929 года Карнера вместе со своим менеджером приехали в США. Боксера-великана возят по Штатам как цирковой аттракцион. В Чикаго, Сент-Луисе, Мемфисе, Филадельфии, Канзас-Сити, Лос-Анджелесе, Миннеаполисе, Окленде, Портленде, Оклахоме, Кливленде, Детройте, Бостоне, Ньюарке, Нью-Орлеане — во всех этих городах под его кулаками тяжеловесы, нокаутированные за несколько минут, чуть ли не замертво падают на ринг.

В январе 1930 года Леон Сэ передал права на итальянского гиганта боксерским гангстерам из мафии. Примо побеждал всех в течение нескольких раундов. Один из его соперников, Эйс Кларк, не спешил ложиться на ринг, тогда в его углу перед шестым раундом появился незнакомый секундант — с револьвером под пиджаком. Увидев дуло, Кларк тут же в перерыве чуть не упал «в нокаут».

Рассказывают, что в 1931 году, во время второго турне по Америке, Карнера провел один настоящий матч с Джеком Шарки и вышел из него с честью. В 1933 году в Нью-Йорке произошло событие для того времени из ряда вон выходящее. Сбитый мощным ударом в челюсть, нанесенным силой всех 130 килограммов Карнеры (он весил тогда уже не 125, а 130 килограммов), известный в прошлом боксер Эрни Шааф был увезен в госпиталь, где, не приходя в сознание, умер.

Смерть на ринге! Потрясающая реклама! Как можно этим не воспользоваться! И менеджеры, естественно, воспользовались. Во всех газетах появились статьи, воспевающие феноменальную, просто нечеловеческую силу Карнеры.

В 1933 году благодаря своей физической силе, гигантским размерам и блестяще организованной рекламе Карнера был признан достойным боя за чемпионский титул. Он весил в тот момент 117 килограммов. Его противник, чемпион мира Джек Шарки, у которого он однажды уже выиграл, весил только 91 килограмм. В июле 1933 года Карнера нокаутировал Шарки в шестом раунде и стал абсолютным чемпионом мира. В октябре того же года Карнера защитил титул в 15-раундовом бою с испанским баском Паолино Ускудуном.

После этих боев покровители Карнеры посчитали, что могут организовать бой без подтасовки. В июне 1934 года в матче с Максом Бэром Карнера расплатился за шестилетнюю протекцию. Его противник дал обещание проучить итальянца. Урок этот был ужасен. На ринге Лонг-Айленда неумолимый Бэр стремился буквально уничтожить Карнеру. Очутившись на полу в первом же раунде после очень сильного удара правой, совершенно избитый в следующем, снова на полу, но спасенный гонгом, еще раз сбитый с ног, Карнера трижды требовал от судьи прекратить бой, однако тот «освободил» его только в одиннадцатом раунде.

Так закончилась эта авантюра. Бывший ярмарочный борец участвовал затем лишь в нескольких боях, проигрывая все подряд. В 1937 году Карнера окончательно бросил бокс. На следующий год появилось сообщение о том, что боксер разорен. Эта новость никого не удивила.

Карнера стал зарабатывать на жизнь, выступая в представлениях по кетчу — страшной смеси борьбы и бокса. Приговоренный к смерти тяжелой болезнью, Карнера возвратился в родную деревню на Сицилии. В 1967 году он умер совершенно разоренным, так и не поняв, что целое десятилетие был игрушкой в чужих руках. Примо Карнера — типичный пример эксплуатации боксера бизнесом, пример, граничащий с гротеском.

Так вот, сходивший уже, но все еще физически феноменально сильный Примо Карнера стал первым серьезным противником Джо Луиса на его пути к золотому поясу чемпиона мира.

В шестом раунде итальянский гигант был побит.

В Европе еще не могли оценить, какие силы скрыты в Джо Луисе, а Америка уже знала, что он рожден для ринга. Когда он выходил на бой, на его лице нельзя было увидеть ни одного напряженного мускула, всегда он был спокоен, даже холоден, а соперника гипнотизировал неотрывным строгим взглядом. Может быть, правы те, кто утверждал, что этим взглядом уже в самом начале боя Луис деморализовал Карнеру.

После победы над итальянским гигантом последовал целый ряд боев. Кинг Левински был нокаутирован в четвертом раунде, Макс Бэр, потерявший в предыдущем бою с Джемсом Брэддоком титул чемпиона мира, сломлен тоже в четвертом раунде. Он не был нокаутирован, он просто отказался продолжать бой.

— Я знаю, что зрители заплатили по 20 долларов, чтобы увидеть эту встречу. Но 20 долларов — это слишком дешево, чтобы стать очевидцем самоубийства, — заявил он, покидая ринг.

Сто тысяч американцев, пришедшие на «Янки-стадион», чтобы посмотреть встречу Луиса и Бэра, стали свидетелями рождения новой эпохи современного бокса. Впервые среди профессионалов появился тяжеловес быстрый, подвижный, беспрерывно атакующий.

С этого момента пресса лепит образ Луиса в соответствии с идеалами белой Америки. На ринге это беспощадный боец, в жизни — скромный и послушный негр, знающий свое место в обществе. Американские газеты отзывались о Луисе так: «Обычный цветной парень, тугодум и толстокожий». Зрителям спортсмена представляли стандартной фразой: «Чемпион в тяжелом весе Джо Луис, сделавший честь своей расе». Но это было немного позже, когда он уже стал чемпионом. А после боя с Бэром в 1936 году, когда Джо исполнилось всего 22 года, настало время его великих побед: титул чемпиона мира, бои со Шмелингом… Парадоксально, но именно после первого поражения Джо Луис становится подлинно национальным героем.

Луис уже считался непобедимым, «Джо — динамитом из Детройта», «черным бомбардировщиком», когда на теплоходе «Бремен» в Нью-Йорк прибыл из нацистской Германии Макс Шмелинг, вызвавший возмущение и неприязнь в прогрессивных кругах всего мира своими профашистскими речами. Шмелинг, присутствовавший на встрече Луиса с бывшим дровосеком, баском Паолино Ускудуном, нокаутированном в четвертом раунде, первым заметил, что Джо опускает после удара левую руку. «Мой шанс — это удар правой над левой рукой Луиса», — сказал он своему тренеру. В семнадцатом раунде Шмелингу удалось осуществить свой план на глазах пораженной публики.

На следующий день газеты сообщили, что девять негров умерли от сердечных приступов, слушая трансляцию матча по радио и дикие вопли Шмелинга.

Матч-реванш состоялся 22 июня 1938 года на «Янки-стадионе» в присутствии 70 тысяч зрителей, встретивших Шмелинга улюлюканьем. Когда он в сопровождении 25 полицейских шел из своей раздевалки к рингу, в него летели объедки, коробки из-под сигарет, банановая кожура, пакеты из-под кока-колы. Все 70 тысяч зрителей были едины в желании, чтобы этот ненавистный фашист получил как следует.

Любители бокса в тот вечер рано вернулись домой. «Черный бомбардировщик» извлек урок из предыдущего матча. На киноэкране ему много раз показывали, почему он проиграл первый бой. Его ошибка в семнадцатом раунде была детально разобрана тренерами.

На сей раз в квадрате ринга был уже другой Джо. Это был знаменитый Джо Луис, находившийся в прекрасной спортивной форме и имеющий перед собой ясную цель: вернуть Шмелингу долг, и причем вернуть сполна.

С первой же секунды боя Джо беспощадно бьет соперника: левой, правой, гоняет его по рингу, не давая передохнуть. Он не слышит зрителей, ревущих в экстазе: «Бей его вместе с Гитлером!» Он не видит ничего, кроме этого ярко освещенного четырехугольника и соперника, на которого он зол, очень зол. Уже на первой минуте Джо мощным ударом кинул Шмелинга на канаты, затем следует хук и тут же прямой удар в голову. И снова его кулаки барабанят по ребрам противника. И снова после сильного прямого удара Шмелинг летит на канаты. Шмелинг застонал, опустил руки, а молотки Джо продолжали колотить его, как тренировочный мешок.

У Джо нет сострадания. Ему представился удобный случай побить фашиста, и он долбит его страшными ударами, пока его не останавливает рука рефери. После сильнейшего хука Шмелинг оказывается на полу. Нечеловеческим усилием он поднимается и при счете «восемь» становится в стойку. Он в состоянии грогги, руки не держатся и виснут как плети. Он уже не боксирует, он лишь шепчет ругательства, он хочет пережить этот страшный первый раунд. Снова падает, снова поднимается и падает вновь. Его тренер Мэхон выбрасывает на ринг полотенце, означающее, что сопротивление прекращается. Но рефери не признает этого традиционного жеста. Он вешает полотенце на канаты и дает знак продолжать бой. И тут Мэхон, которого безуспешно пытаются задержать организаторы, пролезает через канаты на ринг и, яростно жестикулируя, идет на рефери. А в это время Джо снова посылает немца на пол. И это уже конец. Нокаут.

Зрители, ревя что есть силы, вновь бросают на ринг все, что попадается под руки. А спустя десять минут, после того как с лица Шмелинга смыли кровь и на лице ясно проступили синяки и кровоподтеки, был провозглашен победитель. Судья-информатор объявил:

— Джо Луис победил в первом раунде техническим нокаутом и вернул себе звание абсолютного чемпиона мира!

До боя много писали о том, что это будет очередной матч столетия, однако после боя наиболее точно изменившееся мнение выразила газета «Брисбейн»:

«Это не матч столетия — лишь две с половиной минуты избиения. Теперь уже ясно, что Джо — лучший в мире боксер всех времен. И ясно также, что ни у кого в ближайшее время нет шансов отобрать у него этот титул».

«Луис побеждает — Гитлер плачет!» — возвещали плакаты, развешанные в Гарлеме, чтобы воздать должное негру, который отстоял спортивную честь Америки и завоевал титул абсолютного чемпиона мира.

Перед войной Джо Луис двадцать пять раз отстаивал свой титул. Победа Джо над Максом Шмелингом, активным участником спортивных мероприятий фашистской пропаганды, членом нацистской партии, рассматривалась в США как символический удар по нацизму. Подобно другому великому спортсмену-негру — Джесси Оуэнсу, каждой своей победой Луис посылал в нокдаун теоретиков и практиков расового превосходства. Нацисты были в растерянности. Четыре золотые медали Оуэнса на Берлинской Олимпиаде 1936 года они «объяснили»… «особенностями строения ступни у африканцев». Когда же два года спустя Луис нокаутировал Шмелинга, фашистские кинопропагандисты пошли на прямой подлог. Они так «отредактировали» пленку, что любимец Гитлера предстал жертвой коварства негра.

Начинается вторая мировая война. Луиса призывают в армию и отправляют за океан. Сержант Джо Луис боксирует перед американскими «джи-ай», дает пресс-конференции и учится выступать с речами. Он делает волнующие патриотические заявления, он теперь, казалось бы, стопроцентный американец.

Кончается война. Джо возвращается в США. И снова ринг. Его первый послевоенный бой против Билли Кона приносит ему 600 тысяч долларов. Но черный чемпион начинает тяготить официальную Америку: он слишком долго удерживает корону. Джо уже сделал свое дело, и власти теряют к нему интерес.

Но пора вернуться к началу этой главы.

Это произошло 1 марта 1949 года. Абсолютный чемпион мира Джо Луис публично заявил о своем решении отказаться от титула и уступить свой трон любому претенденту, который завоюет его вбою. Это была сенсация. Чемпион уходил непобежденным, и никто не знал действительной причины, побудившей его принять такое решение. Правда, через два года нужда заставила Джо снова надеть перчатки. Одержав несколько побед, он затем проигрывает Чарльзу Эззарду. Но Луис не может бросить ринг: нужны деньги.

27 октября 1951 года Джо встречается с новым кумиром белой Америки, молодым американцем итальянского происхождения Рокки Марчиано. В течение восьми раундов Джо не дает Марчиано возможности нанести ни одного точного удара. Марчиано смог это сделать лишь однажды, в девятом раунде. Но этот единственный удар решил судьбу боя. Джо уносят с ринга, куда он больше никогда не вернется.

Нищета сломила Луиса, но он еще утешается воспоминаниями о былом величии, об уважении, которое оказывала официальная Америка покладистому негру и отличному боксеру Джо Луису. Шло время, но Луис не понял эволюции, которая совершалась в сознании негритянского населения США, в сознании негритянских спортсменов. Он не смог найти свое место в рядах собратьев, боровшихся за гражданские права. В этом трагедия Джо Луиса.

Однажды группа молодых негров бросает ему в лицо: «Проклятый дядя Том!» («Дядя Том» — символ покорного негра, кличка прислужника белых хозяев. — В. Ш.) Это было высшим для Луиса оскорблением. Человек, победивший Шмелинга, нанесший, как говорили тогда в США, первое поражение фашизму, открывший двери некоторых клубов для игры в гольф своим чернокожим согражданам, не мог вынести этого.

Отвергнутый кумир, ограбленный налоговой системой страны, которая восхищалась им, пока были нужны его разящие перчатки, переживает тогда первое нервное потрясение, усугубленное семейными невзгодами, которое не проходит бесследно. Врачи в США даром не лечат, нужны деньги, а их у бывшего чемпиона нет, хотя, по официальным данным, он за всю свою спортивную карьеру заработал в общей сложности 4 626 721 доллар. Над ним зло посмеиваются: «Не сумел распорядиться такими деньгами… Впрочем, что с негра взять?»

Через несколько лет великий боксер стал служить простым привратником при фешенебельном казино «Цезар-Пэлис» в Лас-Вегасе — американской столице пороков и азарта. Бывшего чемпиона подобрали дельцы, движимые не состраданием, а вульгарным расчетом на то, что знаменитость послужит приманкой для мотов и кутил. В этом казино Джо Луис служил до самой смерти.

Но вернемся вновь к 1 марта 1949 года, когда чемпион объявил о своем якобы добровольном уходе. Домыслов и догадок о действительных причинах, побудивших Джо Луиса сделать такой шаг, было много. Некоторые из них подтвердились лишь в наши дни. Сейчас мы знаем, что Луис в своих контрактах был так запутан в различных махинациях, что распутаться ему было практически невозможно. Этот факт, когда был установлен, вызвал всеобщее удивление. Многие не хотели этому верить. Теперь, по прошествии многих лет и после раскрытия многих афер, стали проясняться подробности, при помощи неопровержимых доказательств стал разматываться клубок темных махинаций, и многие нити вели к бывшему чемпиону мира Джо Луису.

Стало быть, и он, всеми уважаемый, должен быть допрошен. И вот во время следствия обнаружился удивительный факт: отказ от титула чемпиона мира не был добровольным решением великого мастера. Больше того, это даже не было его личным делом!

Людям, стоящим за кулисами ринга, не нужен был чемпион, который навсегда бы поселился между четырьмя канатами. Посещаемость его боев, правда, не падала, но равноценного соперника ему не находилось, а это могло рано или поздно отразиться на сборах. И однажды наступил момент, когда под давлением предложений и угроз Джо Луис был вынужден отказаться от своего титула. За это он получил 150 тысяч долларов наличными.

Какой же добрый дядюшка пожертвовал такие деньги? «Интернейшнл боксинг клаб» — «Международный клуб бокса» — организация, с которой нам придется еще не раз встречаться на страницах этой книги.

Луис должен был пообещать, что своим влиянием и авторитетом поможет убедить всех своих бывших соперников и их конкурентов, чтобы они в дальнейшем боксировали лишь под охраной и патронажем «Интернейшнл боксинг клаба» (Ай-Би-Си). Джо Луис признал на следствии указанные факты. Понемногу начинали вырисовываться деятельность и «благородные цели» этой организации. Тем не менее пути к разоблачению ее были довольно сложными. Верховному суду Соединенных Штатов Америки потребовалось шесть лет, прежде чем удалось посадить в тюрьму некоторых гангстеров, связанных с боксом. Правда, эти гангстеры и их помощники оказались лишь временными гостями тюремных камер, так как обладали достаточными финансовыми возможностями, чтобы справиться с такой неприятностью, как решение Верховного суда.

Следствием было доказано, что эти закулисные махинаторы организовали несколько встреч, договорившись о результатах их. Они добивались, чтобы чемпионом мира стал тот, кого рекомендует гангстерский синдикат. Подробное расследование вскрыло многие детали.

Боксеры давали письменное обещание, что позволят победить себя на ринге. Синдикат был настолько всемогущ, что боксеры не решались нарушить обещание. В противном случае им пришлось бы навсегда расстаться с рингом.

Другие организаторы боев, часто довольно влиятельные и владеющие приличным состоянием, вынуждены были сотрудничать с Ай-Би-Си. До тех пор пока они не проявляли готовности к сотрудничеству с этим синдикатом, они не могли организовать хотя бы мало-мальски значительную встречу. Практически все боксеры были связаны договорами с Ай-Би-Си, и одинокий соискатель титула чемпиона мог заполучить в соперники больших мастеров ринга только в том случае, если перед этим он заплатил значительную сумму.

Чрезвычайно жестко поступал синдикат с теми организаторами, которые искали выход из создавшейся ситуации. Дерзких быстро ликвидировали или же их дела складывались так, что они не могли получить кредита в банке, — в общем, все было против них.

Тот, кто делился своими доходами с Ай-Би-Си, быстро находил поддержку синдиката и его покровительство.

Следствие доказало, что с 1949 года, с того момента, как великого Джо Луиса принудили отступить, он оказался крепко связанным со всевозможными делами синдиката. Он имел свою долю почти во всех махинациях. С каждой суммы, внесенной боксером или его менеджером в кассу Ай-Би-Си, Луис получал пять процентов. И если раньше он считался эталоном бескомпромиссного и благородного чемпиона, то сейчас мы знаем, что и он сотрудничал с жуликами.

Было, видимо, много причин, почему так получилось. Не последнюю роль сыграли огромные долги, которые тянулись за Луисом всю его жизнь и которые достигли к тому времени грандиозных размеров. В основном, это долги налоговому управлению. Выяснилось, что он должен выплатить налогов больше, чем заработал за всю свою спортивную карьеру. Понятно стремление чемпиона хотя бы к старости избавиться от этих долгов. Но это привело к тому, что Луис стал послушной игрушкой в руках гангстеров, которым нужны были его имя и авторитет среди боксеров.

Есть предположение, что сам Луис не знал, чему и кому он служит. Существует доклад одного из членов руководства Ай-Би-Си, в котором говорится, что нужно убедить Луиса (что и было сделано), что своей службой он помогает коллегам-боксерам избавиться от тяжести налогов, уговаривая их подписать договор с синдикатом, который платит лучше.

Верховный суд отнесся к Луису не очень сурово. Об этом свидетельствует тот факт, что он даже не был оштрафован и на процессе фигурировал в качестве свидетеля. Он брал деньги, не зная при этом, какой цели он служит. В планы же Ай-Би-Си входило завлечь в свои сети крупнейшего боксера того времени.

Когда закончилось предварительное следствие, бывший чемпион мира Джек Дэмпси, царивший на боксерском троне с 1919 по 1926 год, полный возмущения, обратился к журналистам:

— От того, что профессиональным боксом правит железная рука гангстеров, страдает весь бокс. Становится страшно, когда видишь, как делались все эти махинации, — без малейшего упрека совести. Из ста профессиональных боксеров девяносто девять живут в страхе за завтрашний день: почти у всех из них есть семьи, дети. А в это время гангстеры от бокса туго набивают карманы, ничуть при этом не краснея.

У синдиката все шло прекрасно, пока удавалось скрывать свои темные дела, иногда спасало чудо. Так, например, вызов Джо Луиса в суд последовал через много лет после того, как он отказался от титула чемпиона. А это могло произойти и раньше. Ведь практика «дела» гангстерского синдиката изобилует такими фактами, которые выделяются даже на фоне общего разгула гангстеризма в Соединенных Штатах Америки.

Вот один из примеров. Жил и выступал на ринге боксер, который, может быть, не относился к числу очень талантливых спортсменов, но обладал приличной мощью кулаков. Этот боксер снискал себе печальную славу тем, что менеджеры выставляли его против сильнейших бойцов, и он всегда оказывался на полу, а его соперники завоевывали себе на нем славу. Довольно часто он бывал в весьма тяжелых нокаутах, что в конце концов превратило его в развалину. Он везде стал лишним и никому не нужным. У него даже не было средств к существованию, так как все, что он зарабатывал, ему приходилось тратить на лечение. Целыми днями он бродил по улицам в поисках куска хлеба и выдумывал способ отомстить тем, кто сделал его несчастным.

Однажды боксер встретил на улице сына одного из своих мучителей, могущественного человека, стоящего сзади ринга. Ослепленный ненавистью, он бросился на него и начал бить. Мстил он за все: за удары, увечья, сотрясения мозга, за неудачную карьеру. Но и на этот раз ему не повезло. Трое мужчин бросились к месту происшествия, и несчастный боксер был изрешечен градом пуль. Потом уже некому было приводить доводы в суде — все это выглядело как самооборона.

Тот, на кого напал обезумевший от горя боксер, был молодой Палермо. Его отец, Блинки Палермо, имел такие длинные руки, что суд не стал копаться в деталях и подоплеках этого дела. Тогда еще ничего не знали о людях, скрывающихся за кулисами ринга. Все, что творилось вокруг ринга, было достоянием лишь тех, кто был причастен к махинациям.

Этот случай, потрясающий своей суровой правдой, стал известен лишь благодаря любопытству вездесущих репортеров. Все вызванные свидетели твердили одно и то же: никакого Палермо они не знают. И хотя журналисты многих влиятельных газет приводили противоположные факты, свидетели стояли на своем. Суд констатировал, что обвиняемый Палермо не знал свидетелей настолько, чтобы повлиять на их показания. Люди, застрелившие убогого боксера, вообще не были найдены. Этот факт лишний раз свидетельствует о мощи гангстеров и их возможностях.

Этот случай пролил свет на то, что творится за кулисами ринга и — вольно или невольно — обратил внимание общественности на нетерпимые отношения в боксе.

В начале 1955 года американская пресса начала кампанию против закулисной возни вокруг ринга. В одной статье, например, говорилось:

«Мы знаем, что в профессиональном боксе никогда еще не было все просто и честно, но особенно сегодня торговые дела, связанные с боксом, находятся в руках дна, в руках мошенников и воров. Титул чемпиона мира уже не имеет сегодня той цены, поскольку зачастую уже до начала боя все решено. Судьи на ринге либо подкуплены, либо сами являются представителями дна. И как когда-то в дни сухого закона, когда торговля алкогольными напитками была запрещена, дно контролировало всю подпольную торговлю спиртным, так сегодня оно держит в своих руках весь бокс, монополизировало его и терроризирует встречающихся иногда честных менеджеров. Сегодня во всей Америке, за исключением Сан-Франциско, боксом руководят члены организации гангстеров. С удивительной бесцеремонностью, различными методами насилия разделываясь с конкурентами, они уничтожают каждого, кто не согласен с ними».

Статьи подобного рода буквально ошеломляли читателя. Однако гангстеры, несмотря на бичующие материалы прессы и недружелюбное внимание всей спортивной общественности, продолжали успешно действовать. Достаточно, например, вспомнить памятную встречу за звание чемпиона мира в среднем весе, состоявшуюся 20 октября 1954 года в Филадельфии. Внимание всего мира сосредоточено обычно на боях тяжеловесов, и мало кто из боксеров более легких весовых категорий пользовался такой же известностью, как тяжеловес. Но тем не менее настоящими мастерами и остальных весовых категорий всегда восхищалась публика.

В средней весовой категории главным достоинством всегда считалась быстрота ведения боя. В Филадельфии встречались тогдашний обладатель чемпионского титула Кид Джевайлен и претендент, до той поры малоизвестный Джонни Секстон.

Собравшиеся были уверены в быстрой победе чемпиона. Но в тот день зрители увидели своего любимца усталым, движения его были вялы, он тяжело передвигался по рингу, — как боксер, вес которого превышает центнер. Куда девалась его быстрая реакция, куда пропали его элегантные финты? И тем не менее даже в таком состоянии он мог спокойно преподать урок бокса соискателю чемпионского титула — неопытному Секстону. Зрители понемногу начали скучать. Всем было ясно, что и эту встречу, как обычно, выиграет Джевайлен. Некоторые зрители решили после победы Джевайлена освистать его за ленивый бой. На трибунах высказывались и такие предположения, будто Секстон заранее договорился стать жертвой Джевайлена.

Наступил пятнадцатый раунд встречи, и вдруг чемпион мира беспомощно повалился на ринг. Он тяжело дышал и всем своим видом показывал, что у него нет сил. Рефери на ринге начал счет и, ко всеобщему изумлению, довел его до конца. Джонни Секстон стал новым профессиональным чемпионом мира в среднем весе. Те, кто видел бой, качали головами. А уже на следующий день ранним утром продавцы газет громко выкрикивали:

— Этот бой за титул чемпиона мира в среднем весе был позорнейшим мошенничеством, которое когда-либо совершалось на ринге!

Волнение спортивной общественности было так велико, что в дело вмешался тогдашний нью-йоркский губернатор Деви. Обстоятельствами, связанными с этой встречей, стал заниматься сенатский комитет под председательством сенатора Кефовера. Сенатский комитет рассматривал только криминальные дела, и если он взялся вести расследование этого матча, значит, крупные жульничества совершались в профессиональном боксе.

Расследование проходило чрезвычайно серьезно, был организован целый следственный аппарат. Некоторым полицейским конкретные задания давал непосредственно сам сенатор Кефовер, который поклялся окончательно покончить со всевластием гангстеров в спорте. Следствие с самого начала подтвердило, что все догадки о закулисных махинациях имеют под собой почву.

…Началось с того, что перед матчем Джевайлена с Секстоном двое мужчин встретились в ресторане на Бродвее, который принадлежит бывшему чемпиону мира Джеку Дэмпси. Одного посетителя звали Фрэнки Карбо, другого — Блинки Палермо. Обоих джентльменов подозревали в убийстве, и они находились на свободе лишь под залог солидной суммы денег.

Они сели в тихом углу переполненного ресторана, выпили по рюмочке французского коньяка, несколько минут вели обычный светский разговор. Фрэнки Карбо твердо знал, что на Киде Джевайлене уже много не заработаешь: он слишком долго удерживал титул чемпиона мира, чтобы притягивать зрителей, и, кроме того, стал терять свою былую форму. Фрэнки Карбо этот факт беспокоил больше, чем кого-либо другого. Ведь это он сделал все возможное, чтобы Джевайлен стал чемпионом мира. И Карбо имел самую большую долю с каждого боя Джевайлена. Фрэнки Карбо прекрасно разбирался в торговой и финансовой стороне бокса и потому хотел вовремя и выгодно продать еще одну «лошадь» из своей «конюшни».

Итак, он сказал человеку, сидящему напротив него за столиком в ресторане Джека Дэмпси — Блинки Палермо:

— Послушай, Блинки! Этот твой Джонни Секстон ничего не стоит. Ты это сам прекрасно знаешь. И тем не менее послезавтра он может стать чемпионом мира и миллионы телезрителей узнают, какой у тебя есть хороший боксер.

Предложение Карбо заинтересовало Палермо, и он поинтересовался деталями. Карбо пояснил:

— Дашь мне сорок тысяч долларов, и мой Кид Джевайлен будет боксировать так, чтобы все люди увидели, что твой Секстон лучше. Короче, за сорок тысяч долларов я продам тебе титул Джевайлена.

Минуту они смотрели друг на друга, а потом ударили по рукам: сделка состоялась. Средний вес получил нового чемпиона.

Когда сенатский комитет Кефовера и государственный прокурор Хелихенд обнародовали весь собранный обвинительный материал, то окружной суд штата Нью-Йорк признал виновным «Интернейшнл боксинг клаб».

Решение суда констатировало, что эта нелегальная организация заранее обговаривала результаты боев, забрав в свои руки исключительную монополию в организации боев за чемпионский титул, что наказуется согласно законам штата.

Вот как получилось, что внимание общественности вдруг обратилось на малоизвестную дотоле организацию «Интернейшнл боксинг клаб», на людей, руководивших этой организацией и на их темные махинации.

Кто же эти люди?

Они любят оставаться в тени

Эта компания необычайно пестра и разнородна. Многие при слове «гангстер» рисуют себе портрет мрачного человека, эдакого громилы с пистолетом, всегда готового совершить страшное преступление, например убить своими руками человека или обчистить его до нитки. Таких, конечно, много, но в этой книге речь пойдет о другом типе гангстеров. Они внешне очень респектабельны, интеллигентны, интересуются искусством, любят поговорить о политике. Нередко они принадлежат даже к высшему обществу, и никто не подозревает, с кем «имеет честь» разговаривать. Таковы и те всемогущие господа, которые ворочают бизнесом профессионального бокса.

Для прикрытия своих черных дел они создали синдикат «Интернейшнл боксинг клаб» и, надо отдать им должное, создали его с размахом, по всем правилам гигантского торгового предприятия. Ай-Би-Си привел американский бокс на самый край пропасти, но этого ему показалось мало, и он запустил свои щупальца и в европейский, и в азиатский профессиональный бокс.

Кто же стоит во главе этого гангстерского синдиката? Познакомимся со всеми руководителями этой фирмы по порядку.

Господин Джим Норрис. Изысканный джентльмен. Миллионер. Владелец шести крупнейших в США спортивных залов; кроме того, он являлся собственником скаковых лошадей, профессиональной хоккейной команды, ряда банков, гостиниц, пароходства и нескольких тысяч гектаров земель в Техасе. Миллионы свои господин Норрис заработал в основном на спорте, к которому всегда относился как к бизнесу. Старается всегда представить себя человеком честным (ну, это, кстати, отличительная черта многих жуликов). Под его руководством расцвело не одно торговое дело. И всегда эти «дела» обрастали «сопутствующими товарами»: взятками, жульничеством, а порой и более серьезными преступлениями. Господин Норрис уделяет внимание не только боксу, его интересы в спорте многогранны. И поскольку сам он не может везде успеть, то в его распоряжении целая фирма, почти целиком состоящая из его родственников, которые так же интенсивно занимаются другими видами спорта, как он боксом. Например, сестра господина Норриса — хозяйка двух крупных американских профессиональных хоккейных команд и владелица профессиональной бейсбольной команды.

У господина Норриса есть и компаньон. Ведь все торговые концерны имеют компаньонов, и господин Норрис не может отставать! Компаньона зовут господин Артур М. Виртц. Он тоже миллионер и хозяин многих спортивных заведений. Этот господин был владельцем, вернее совладельцем, и главным держателем акций профессиональных балетов на льду, куда входила и многократная чемпионка мира, трехкратная олимпийская чемпионка по фигурному катанию на коньках Соня Хени. Господин Виртц зашел в своей любви к спорту так далеко, что даже был одно время мужем замечательной норвежской королевы льда (и по имени своей жены назвал всю группу ледовых ревю «Соня-ревю»).

Некоторым казалось удивительным, как мог Ай-Би-Си так долго проделывать свои махинации безнаказанно. Благодарить за это компаньоны должны умного, хитрого Трумэна К. Гибсона-младшего, который официально занимал должность секретаря клуба и у которого всегда в запасе множество жульнических идей. В обычной жизни, то есть вне бокса, он известный и уважаемый в Нью-Йорке адвокат.

Наиболее важными и влиятельными фигурами за кулисами профессионального бокса до недавнего времени были два человека. Они оба относятся к тому же «благородному» обществу и достаточно прославились всевозможными сделками. Их имена уже встречались в этой книге: Фрэнки Карбо и Блинки Палермо.

Фрэнки Карбо — седоватый, элегантный мужчина, в меру полный, с черными бровями, из-под которых на вас внимательно и спокойно смотрят темные глаза. Одет всегда модно, с большим вкусом. У него изысканные манеры, речь, и поэтому Карбо производит впечатление интеллигентнейшего человека. Ни в чем, абсолютно ни в чем, не проявлялось то, что он гангстер, и притом самого высокого класса. Он скорее похож на солидного сенатора. А Карбо практически является шефом гангстерского синдиката.

Несколько лет назад Фрэнки Карбо отпраздновал один из своих юбилеев — 55 лет криминальной деятельности. За свои преступления он уже давным-давно должен был оказаться на электрическом стуле. Впервые за решетку он попал, когда ему было 11 лет — 60 лет назад. Безусым юнцом он начал свою карьеру гангстера и довольно быстро достиг «успехов». В двадцатых годах Карбо сотрудничал в синдикате, который зарабатывал убийствами по заказу. Он не гнушался никакими заказами — нужно ли было убрать конкурента в торговом деле или же кому-либо из супругов избавиться друг от друга. Это было время великих афер с убийствами, и Карбо со своими людьми играл в этом синдикате далеко не последнюю роль. Он подозревался в организации и участии не менее чем в пяти убийствах, но всякий раз ему удавалось улизнуть от ответственности, ибо не было доказано его прямое участие, а потому Карбо был осужден лишь за одно убийство.

Отбыв свой срок, Карбо решил сменить синдикат убийств на боксерский бизнес. Таков этот человек, который провозглашал большинство чемпионов мира. И было настоящей иронией судьбы, что он не мог присутствовать на матче, с которого получил довольно большой куш. Речь идет о бое за титул чемпиона мира в тяжелом весе между Листоном и Кассиусом Клеем в Майами-Бич 25 февраля 1964 года. (Мы еще подробно остановимся на этом бое.) В то время Фрэнки Карбо сидел в тюрьме Алькатраз, ибо в 1962 году был осужден на 15 лет, как глава гангстерской группы шантажистов. Поэтому тот памятный бой Клея он смотрел по телевизору (что лишний раз доказывает, что даже за решеткой он не чувствовал никаких неудобств). И в заключении Карбо продолжал держать в своих руках все нити, опутавшие ринг. Связь его с гангстерами, которые гуляли на свободе, действовала бесперебойно.

Второй из этих двух значительных фигур является Блинки Палермо. Он проще своего коллеги и похож более на торговца средней руки. Широколиц, большой лоб с залысинами, густые кустистые брови и маленькие, очень хитрые глаза, черные, как две маслинки.

Как и Карбо, Палермо не мог лично принять участие в организации матча Клея с Листоном, хотя о нем он знал много интересного, поскольку был очевидцем и непосредственным участником всех переговоров, предшествующих этой встрече. В те февральские дни 1964 года Палермо не сидел в тюрьме. Хотя незадолго до матча он был осужден на 15 лет каторги, но его отпустили под залог довольно крупной суммы. Но все же на матче он присутствовать не мог, потому что находился под полицейским надзором, и ему было запрещено покидать Филадельфию. Так человек, деньги и идеи которого в значительной мере определяли результаты боя за звание чемпиона мира, сам вынужден был следить за этим боем в зале филадельфийского кинотеатра, где транслировалась прямая телевизионная передача из Майами-Бич. Еще за много лет до этого знаменитого боя Палермо был замешан в нескольких убийствах, а позже обвинялся в ограблении организатора боксерских матчей Джеки Леонарда, отказавшегося подчиниться гангстерам из Ай-Би-Си и найденного в своей квартире избитым и полумертвым.

В избиении Джеки Леонарда обвинялся четвертый из руководства синдиката — коммерсант из Лос-Анджелеса, букмекер-жулик Луис Том Драгма, который раньше несколько раз арестовывался за мошенничество.

Наконец, еще один, далеко не последний человек в иерархии Ай-Би-Си. Джозеф Сика — головорез, замешанный в многочисленных преступных делах и ограблениях, предприниматель в боксерских организациях в Лос-Анджелесе.

Невозможно рассказать обо всех членах Ай-Би-Си. Их очень много. Каждый из них по-своему любопытен, как любопытен посетителю кунсткамеры тот или иной экспонат. Мы познакомились с основными фигурами Ай-Би-Си и не будем тратить время на более мелких чиновников этого аппарата. Лучше приведем примеры деятельности гангстерского синдиката, именующего себя «Интернейшнл боксинг клаб».

Уже в 1956 году стало известно, что с 1951 года все профессиональные чемпионы мира во всех весовых категориях подписали контракт с Ай-Би-Си и с этого момента синдикат имеет решающее слово во всем, что относится к профессиональному боксу.

Исключением был лишь один боксер. Чемпион мира в полутяжелом весе 1950—1952 годов Джо Максим отверг все предложения вступить в контакт с этой организацией. До сих пор не ясно, что привело его к такому отважному решению, но так или иначе он единственный, кто сделал это. Правда, было еще несколько малоизвестных боксеров в весе «мухи» и «пера», встречи которых, как правило, не представляли особого интереса.

Практически все чемпионы мира и ведущие боксеры стали собственностью Ай-Би-Си. В этом контракте боксеры обязались со дня подписания его подчиняться только распоряжениям Ай-Би-Си. Только синдикат мог выбрать им соперника. Таким образом, все бои должны были проходить по сценарию и режиссуре Ай-Би-Си.

Взгляните на подписи этих договоров, и перед вами пройдет множество славных имен: Джо Луис, Эззард Чарлз, Джо Уолкотт, Рокки Марчиано, Сигер Рей Робинсон. Все они, как и многие другие, были в упряжке Ай-Би-Си. Никто из них не мог быть самостоятельным. Прежде всего из-за страха за свое будущее, иные — из-за страха за свою жизнь, и, кроме того, Ай-Би-Си предоставил им высокий аванс под будущие гонорары со встреч. Этими залогами Ай-Би-Си держал боксеров в страхе и практически исключил для каждого боксера даже попытки разорвать контракт. Размер долга каждого боксера достигал многих тысяч долларов, а господам из Ай-Би-Си только этого и надо было. Долги росли и возникали порой при странных обстоятельствах. Например, боксеру нужно вдруг заплатить большой штраф за нарушение правил дорожного движения, клуб одалживает ему деньги, и соответственно долг боксера клубу увеличивается. И боксер не знает, что это деятели из Ай-Би-Си сами организовали этот штраф на такую большую сумму. Таковы методы работы спортивных бизнесменов.

Чемпион мира в легком весе 1947—1951 годов Айк Уильямс в период своей боксерской карьеры, если верить бумагам и показаниям его менеджера, заработал около миллиона долларов. Когда же Уильямс давал свидетельские показания во время расследования и на суде, он сказал:

— Я работаю за сто долларов в неделю в одном универсальном магазине, но, к сожалению, занят там не регулярно, а лишь периодически.

Судьи были очень удивлены, и председатель спросил:

— Но как профессиональный боксер вы заработали почти миллион! Это показал нам ваш менеджер.

На лице Уильямса появились морщины усталости, и суд услышал:

— Если бы все было сделано честно, то я бы заработал этот миллион долларов. Но то, о чем заявил здесь Блинки Палермо, мой бывший менеджер, — чистейшей воды вымысел. Очень часто я вообще ничего от него не получал, а когда попытался стать самостоятельным, то в скором же времени должен был выбросить эту мысль из головы, ибо рисковал потерять возможность выступать на ринге. Даже тогда, когда я стал чемпионом мира. Я хотел бы заявить здесь, в зале суда, что синдикат может совершенно спокойно заставить каждого боксера голодать до тех пор, пока тот не запляшет под его дудку. Если бы я действительно заработал миллион долларов, то не должен был бы сейчас работать подсобным рабочим в универмаге, поскольку никогда я не транжирил денег — у меня осталось бы достаточно после того, как я покинул ринг!

После этого судья спросил, получал ли Айк Уильямс от Блинки Палермо предложение или приказ дать себя побить за деньги.

— Да, он пробовал это сделать четыре раза, — честно признался Уильямс. — Я должен был получить за эти заранее обговоренные поражения в общей сложности 180 тысяч долларов.

В том же зале суда и перед теми же судьями чемпион мира в среднем весе 1949—1951 годов прославленный Джек Ла Мотта признал:

— В 1947 году в контракте, подписанном мною, было указано, что я проиграю, или, лучше сказать, «отдам», матч с Билли Фоксом, за что получил заверения от синдиката, что три месяца спустя меня выставят на матч за звание чемпиона мира!

Подобных показаний было много. То, что творилось вокруг ринга, уже тогда не имело ничего общего с настоящим спортом.

Еще за несколько лет до начала работы комиссии сенатора Кефовера разразился первый скандал с Ай-Би-Си. Клуб в то время процветал, ни один матч практически не обходился без синдиката, вернее, без его вмешательства. Оборот синдиката давно уже превысил рубеж 100 миллионов долларов. И вдруг Верховная прокуратура Вашингтона обвинила президента клуба Джима Норриса в нарушении так называемого антитрестовского закона. По поручению прокуратуры судья Рейн объявил, что Ай-Би-Си нужно считать монополией, которая подлежит ликвидации в течение месяца.

Мотивировка постановления Верховной прокуратуры была следующей: «Противозаконным является такое положение, когда одна группа устраивает представления по всей стране, а у другого свободного предпринимателя нет возможности выступить в качестве конкурента».

Президент Ай-Би-Си Джим Норрис воспринял это решение не очень серьезно и сообщил в ответном письме, сколько ему задолжали менеджеры, которым он якобы мешал проворачивать их дела. Это произвело сенсацию в первую очередь потому, что в этом списке должников значилось имя и того человека, по чьей инициативе против Ай-Би-Си было выдвинуто обвинение. Его звали Кас д'Амато. Он был менеджером тяжеловеса Флойда Паттерсона, а на самом деле марионеткой другого концерна, который намеревался погреть руки на выступлениях Паттерсона.

Но тем не менее судебное решение поставило Норриса в сложное положение. И в это время на боксерском рынке появилась новая фирма — «Розенсон — Энтерпрайз». Ее шеф, почтенный мистер Билл Розенсон, заявил, что уж он-то наведет наконец порядок в «деградировавшем бизнесе бокса». «Свадебным генералом» фирмы стал экс-чемпион мира Джек Дэмпси, который позже признался, что ему за эту «работу» платили 500 долларов в неделю, не считая командировочных. Фирма пригласила из Европы популярного боксера — шведа Ингемара Юханссона, не успевшего еще попасть в сети американских дельцов. Однако ему разъяснили, что успеха в США он может добиться только с помощью американского менеджера, в качестве которого подсунули некоего Гарри Давыдова. Контракт с подписями Юханссона и Давыдова гарантировал последнему 10 процентов от сбора в течение ближайших 5 лет.

Фирму Розенсона поначалу поддерживали владельцы гостиниц миллионеры Цекендорфы, которые дали на основание фирмы кредит в размере 600 тысяч долларов, за что им была обещана половина чистого дохода от боя Паттерсона против Юханссона. Однако стоявшие за спиной Каса д'Амато гангстеры заставили Розенсона сообщить Цекендорфам об отмене договора. Цекендорфы закрыли кредит и вышли из дела. В качестве новых пайщиков на сцене появились некий Чарли Блэк и малоизвестный адвокат по имени Велелла. Третьим оказался директор мгновенно созданной телевизионной компании, который получил все права на трансляцию встреч с участием Паттерсона.

Здесь необходимо сделать небольшое пояснение. Не требуется особого воображения, чтобы понять, что на двух встречах можно заработать больше, чем на одной. Поэтому менеджеры всегда стремятся организовать матч-реванш. К примеру, через Давыдова гангстеры крепко держали Юханссона в своих руках. У них же были и все права на организацию встреч. В первом бою Паттерсон «сенсационно» проигрывает Юханссону, а во втором уверенно одерживает победу. Это было тем более интересно, поскольку до Паттерсона ни одному абсолютному чемпиону мира не удавалось такого добиться. Считалось, что чемпионы не возвращаются. Менеджеры старого толка всегда придерживались этого неписаного правила, а мафии, стоявшей за Касом д'Амато, оно казалось устаревшей легендой, которая лишь мешает вершить дело.

Тем временем Ай-Би-Си вновь набрал силы, и Норрис нанес ответный удар. Он сообщил в полицию имя одного из кредиторов фирмы «Розенсон — Энтерпрайз» — «жирного парня» Салерно, чье имя стояло в списках разыскиваемых преступников где-то в числе первых. Розенсону не оставалось ничего иного, как бесследно исчезнуть вместе со своей фирмой.

Но прошло несколько лет, и вновь Ай-Би-Си под ударом. ФБР удалось выловить из мутных вод американского бизнеса на боксе ценную добычу. Арестовано несколько руководителей синдиката. В том числе Фрэнки Карбо, Блинки Палермо, Луис Том Драгма, Джозеф Сика, Трумэн Гибсон. Но четверо из пяти гангстеров — Палермо, Гибсон, Сика и Драгма — были тотчас же выпущены под залог. В тюрьме остался только один Фрэнки Карбо — мозговой трест бизнеса на боксе. Его осудили на 15 лет.

В телеграмме агентства Юнайтед Пресс об этой акции против гангстеризма, господствующего в профессиональном боксе, говорится: «Сообщая вчера вечером об аресте гангстеров, министерство юстиции указало, что он осуществлен в рамках кампании против проникновения в спортивный мир элементов из низов общества».

Быстрота, с которой четверо из пяти обвиняемых были выпущены на свободу, тот факт, что Фрэнки Карбо — привилегированный заключенный — в тюрьме по-прежнему выполнял функции мозгового центра гангстерской шайки, свидетельствуют, что американское общество неспособно провести настоящую чистку.

Чтобы убедиться в беспринципности правосудия США, оставившего безнаказанными преступников, пользующихся поддержкой высокопоставленных лиц, достаточно прочесть сообщение агентства Франс Пресс, отправленное из Вашингтона 13 лет спустя:

«Специальная комиссия палаты представителей Соединенных Штатов, которой поручено расследование растущего влияния гангстеров на спортивный мир страны, сделала вывод, что гангстеризм все больше и больше проникает в американский профессиональный спорт.

В предварительном докладе, опубликованном членами комиссии в четверг в Вашингтоне, сообщается, что наиболее затронуты этим влиянием бега, бокс и баскетбол. Комиссия решила вызвать в Нью-Йорк, Лос-Анджелес и Нью-Орлеан и заслушать видных представителей профессионального спорта. Однако ни одной фамилии названо не было.

Имеются доказательства того, что результаты скачек, боксерских и баскетбольных матчей фальсифицируются. „Найдено множество доказательств, свидетельствующих о деятельности преступных элементов под прикрытием подставных лиц в большом числе спортивных мероприятий“, — отмечает комиссия, добившаяся выделения из бюджета более полумиллиона долларов для продолжения расследования в будущем году.

В заключение доклада говорится, что ни один вид нелегальной деятельности не вовлекает столь большого количества людей в свою орбиту, как гангстеризм в спорте».

Когда закончилось расследование, президент Ай-Би-Си господин Джим Норрис в знак протеста против результатов расследования подал в отставку. Этим синдикат хотел дать попять, что с гангстерскими методами не имел ничего общего. Этим ходом он все-таки добился, что целый ряд людей в Соединенных Штатах не потеряли к нему доверия.

Функцию председателя принял на себя господин Кристенберри. Но в Ай-Би-Си ничего не изменилось. Новый председатель написал и опубликовал пламенную статью, в которой осуждал придирчивое отношение к профессиональному боксу. Статья, как и следовало ожидать, послужила толчком для невиданного расцвета бизнеса Ай-Би-Си.

В это время синдикат решил обратить свои взоры и на боксеров-любителей. Откуда же, как не из любительского бокса, черпать им пополнение для своих «конюшен»?

Ежегодно в США проводятся крупнейшие соревнования для боксеров-любителей — приз «Золотые перчатки». Этот турнир имеет для спортсменов большое значение. Обычно его победители представляют Соединенные Штаты на различных международных турнирах и олимпийских играх. Но как только боксер завоюет «Золотые перчатки», вокруг него стаями начинают кружить менеджеры, всевозможными посулами стараясь переманить в лагерь профессионалов. Обладатель «Золотых перчаток» довольно популярен в Америке, и, если он переходит в профессионалы, слава его служит гарантией прибылей для менеджеров — авансовым вкладом в рекламный бизнес.

У любителя есть два выбора. Первый: он отвергает выгодные предложения и отказывается перейти в профессионалы. В этом случае для него уже навсегда закрыты двери в круг именитых мирового ринга; менеджер второй раз к нему не придет и сделает все возможное, чтобы его имя забыли. Вторая возможность кажется более обнадеживающей. Но только на первый взгляд. Обладатель «Золотых перчаток» подписывает свой приход в общество хорошо оплачиваемых, активно выступающих боксеров, однако одновременно с этим он должен подписать и свое беспрекословное послушание. И не дай бог ему потом попытаться стать самостоятельным — это может плохо кончиться. Ведь только синдикат устанавливает, кто вообще может боксировать, а кто нет. Ну, а это принципиальное решение означает для профессионального боксера или жизнь, или…

Часто приходится слышать о фантастических суммах, которые зарабатывают профессиональные боксеры. Да, в Соединенных Штатах Америки есть несколько боксеров, которые получают высокие гонорары, но по сравнению с общей массой боксеров-профессионалов их единицы. Если мы заглянем в официальные бумаги и окончательные расчеты, то создастся впечатление, что каждый из великих боксеров уже давно должен иметь банковский счет ненамного меньше, чем счет Рокфеллера или Форда.

В действительности же дело обстоит иначе. В Америке менеджеры нередко бывают и хозяевами залов, в которых проводятся матчи. Поэтому на организации матча зарабатывают в основном они. Подобный менеджер кладет к себе в карман после матча до 70 процентов гонорара своего подопечного. Следует еще добавить, что из оставшихся у боксера 30 процентов он платит налог, который в США не так уж мал. Общая сумма получаемых самим боксером денег в конечном счете оказывается незначительной. Есть и еще одна деталь, которую нельзя обойти молчанием. Установлено, что менеджеры сознательно дают для прессы преувеличенные данные о том, какой суммы достигла выручка с матча, сколько уплатило за трансляцию телевидение, сколько кино. На практике доходы намного скромнее, и редко матч приносит прибыли в миллионы долларов.

По поводу огромных гонораров боксеров и скромности менеджеров остроумно пишет известный спортивный писатель из ГДР Клаус Ульрих: «История профессионального бокса знает сотни боксеров, погибших в ужасной нищете, но не знает ни одного менеджера, которому была бы уготована подобная судьба. Напрашивается вопрос: в чем же тут дело? Легенда о боксерах-транжирах удивительно похожа на россказни о рабочих, которые могли бы жить в достатке и мире, если бы были экономнее и благонравнее».

Гангстерские синдикаты, широко разветвленные, постепенно добрались до всех больших американских городов и прочно держат в своих руках монополию на организацию соревнований. Они смогли проникнуть даже в Бостон — город, о котором все американцы твердят, что он имеет старую традицию борьбы с гангстерами всех мастей. И если уж гангстеры ринга завладели и Бостоном, то это лишний раз доказывает, что сегодня Соединенные Штаты Америки не имеют достаточно эффективной обороны против махинаций Ай-Би-Си. Люди, стоящие сзади ринга, несмотря на все расследования и судебные процессы, держат власть в своих руках и не собираются сдавать своих позиций.

Лавры можно и купить

Все уже привыкли к тому, что ежегодно во всем мире составляются классификационные таблицы по всем видам спорта. Эти таблицы — символические десятки лучших спортсменов — объективно отражают положение в данном виде спорта.

А вот в профессиональном боксе совсем не так. Оказывается, классификационными таблицами можно доходно торговать. Вы удивлены? Попробуем отодвинуть еще одну кулису, закрывающую профессиональный ринг от нескромных взглядов спортивной общественности.

На одной из улочек неподалеку от Бродвея в Нью-Йорке до недавнего времени находилась резиденция очень пожилого человека, имя которого было широко известно в мире профессионального бокса: Нат Флейшер. Буквально до самого последнего времени никогда и никому не приходило в голову связывать имя этого важного человека, который был известен как крупный специалист в области бокса, с какими-либо закулисными махинациями.

Долгие годы Нат Флейшер был журналистом, составлял всевозможные справочники, суммируя и обрабатывая статистические данные о боксе всего мира. Кроме этого, он был владельцем и издателем специализированного журнала «Ринг».

Нат Флейшер прожил в боксе очень долгую жизнь. Он был свидетелем многих махинаций на ринге и около ринга, и его руки — это сейчас доказано — запачканы во многих аферах. Менеджеры и организаторы боев приходили и уходили. Одни раньше, другие позже. Одни уходили в тюрьму; другие вообще бросали бокс. Оставался лишь Нат Флейшер. Всегда он был важен и горделив, его слово всегда имело вес. Гангстерам во все времена нужен был такой человек, как он.

За долгие годы своей связи с профессиональным боксом Флейшер понял, что работа журналиста никогда непринесет ему столько денег, чтобы он мог быть спокоен за свою безоблачную старость. А вот профессиональный бокс может принести ему немалый доход. И он занялся бизнесом в этой области.

В течение многих лет каждый месяц с завидной точностью собирался так называемый мировой совет классификации боксеров, причем отдельно для каждой весовой категории. Совет составлял классификационные таблицы и рассылал их по всему миру. Казалось бы, что в этом плохого?

Но, во-первых, эти таблицы составлял практически один человек — Нат Флейшер. А во-вторых…

Для каждого спортсмена, безусловно, очень важно, чтобы он был включен в десятку лучших боксеров мира. Но еще больше, чем боксеры, в этом заинтересованы их менеджеры, ибо место в таблице Флейшера давало право на надбавку за классность, что позволяло менеджерам брать более высокие гонорары.

В чем же, по существу, состоит бизнес на этих таблицах? Нат Флейшер отлично знал, что и боксеров, и менеджеров много и все они хотят попасть в десятку лучших в мире. Он составлял свои таблицы каждый месяц и каждый раз изменял состав боксеров. Есть, например, возможность перетасовки боксеров по весовым категориям. Можно какого-нибудь боксера-тяжеловеса «перевести» на вакантное место в полутяжелый вес, поскольку его менеджер уже положил солидную сумму на счет Флейшера.

Классификационные таблицы не являются официальным документом, издаваемым Международной ассоциацией бокса. Нет, это таблицы Ната Флейшера, мнение его как специалиста, и это позволяло ему на первое место ставить не обязательно чемпиона мира. Господин Флейшер прекрасно разбирался в деталях своего бизнеса, и поэтому он составлял свои таблицы исходя из того, куда он собирался отсылать их. Часто первый боксер в его классификации, к примеру, в среднем весе не один и тот же во всех «изданиях» таблицы. Если эти таблицы должны были быть опубликованы в западногерманских журналах, то Флейшер заботился о том, чтобы в них на почетных местах были немецкие боксеры; для французского агентства на первое место выводился боксер из Франции. Нат Флейшер великолепно понимал, как льстит местным читателям, когда их земляк обозначен в десятке лучших боксеров мира. Флейшер знал также, что это будет выгодно и ему: в этой стране повысится интерес к издаваемому им журналу и к его классификационным таблицам.

Как правило, эти таблицы не имеют под собой фактической основы. Ведь уже давно в бой за звание чемпиона мира среди профессионалов во всех весовых категориях вступают далеко не всегда сильнейшие боксеры и далеко не всегда честным путем дошедшие до финала. Поэтому классификация Флейшера носила формальный характер, она не отражала действительного соотношения сил в профессиональном боксе.

В качестве примера можно привести одну историю, по поводу которой в ФРГ одно время высказывалось много различных догадок. Спор шел между лучшими немецкими тяжеловесами (это было лет четырнадцать назад). Претендентов было трое, и все они были хорошими боксерами. Их имена: Вальтер Нойсель, Адольф Хойзер и Хайнц Лацек. Необходимо было выяснить, кто из них сильнейший и имеет право на титул чемпиона страны. С этой целью организовали турнир этих трех спортсменов. Но турнир ничего не дал: сложилась редкая ситуация. Нойсель чисто выиграл у Хойзера, Хойзер тоже чисто — у Лацека, а Лацек с не меньшим эффектом — у Нойселя. При всем желании невозможно было установить, кто же сильнейший, никто не хотел браться за это. Тогда за дело взялся Нат Флейшер. Лишь спустя несколько лет менеджер Вальтера Нойселя признался, что они договорились с Флейшером, что, когда тот назовет сильнейшим его подопечного, он получит довольно кругленькую сумму.

Еще в 1952 году известный швейцарский публицист Альфонс Биланд писал о Флейшере в журнале «Интернейшнл спорт магазин» в связи с включением в список сильнейших боксеров мира чемпиона Европы в тяжелом весе западногерманского боксера Хайна тен Гоффа. Комментарий Биланда по этому поводу довольно красноречив:

«Нас не должно интересовать то обстоятельство, что Нат Флейшер ввел в состав десятки сильнейших боксеров мира Хайна тен Гоффа. Его классификационные таблицы всегда испачканы долларом, и им безусловно нельзя доверять! Есть здесь и еще одна деталь. Флейшер охотно включит в свой список каждого, кто, по его мнению, мог бы победить какого-нибудь чернокожего боксера. Будучи расистом в душе, Флейшер ненавидит негров и считает, что Хайн тен Гофф мог бы с успехом выступить против негритянского боксера, правда не лучшего. Однако и в этом случае под свое место в таблице Флейшера немецкий боксер все равно должен подложить доллары, если, конечно, хочет подольше удержаться в этой таблице».

Как видите, 30 лет назад швейцарский журналист точно определил, что представляют собой таблицы и их автор. Господину Флейшеру трудно было последние годы. Ведь, несмотря на свое расистское нутро, он вынужден был считаться с тем фактом, что почти никто из белых боксеров не смог победить негра в тяжелом весе: последние годы обладателем титула абсолютного чемпиона мира был чернокожий боксер. Но Флейшер приспособился, временно спрятав свою ненависть к неграм; ведь, попадая в его классификационные таблицы, чернокожие боксеры приносили Флейшеру прямую выгоду. И поскольку дела у него шли неплохо, то он, как оборотень, стал усердствовать в другом направлении. Когда наступила эра Сонни Листона, Флейшер заявил в печати, что Листон — лучший боксер мира и что едва ли кто из современных боксеров может ему противостоять. А когда чемпионский титул завоевал Кассиус Клей, золотой пояс чемпиона мира из чистого двадцатичетырехкаратового золота вручал ему сам Нат Флейшер. Поскольку в то время Всемирная боксерская ассоциация отказалась признать Клея чемпионом, Флейшер целиком встал на его сторону, заявив, что он, как специалист, стопроцентно признает Клея, а поведение боссов из Всемирной ассоциации является нарушением правовых норм.

Такие резкие изменения его взглядов легко можно объяснить тем, что речь шла о деньгах, и притом немалых, а Нат Флейшер давно научился разбираться в бизнесе. Ему нельзя было отказать в том, что у него всегда был, с самого начала карьеры, нюх на дела подобного рода. Ну, а в качествах боксера он мало когда ошибался. Несколько лет назад Нат Флейшер благополучно скончался. Не как бандит и гангстер, а как добропорядочный старичок в своей собственной постели. Но с его смертью ничего в этом доходном виде бизнеса не изменилось. Его дело продолжают, и довольно успешно, наследники. Так что все, что сказано в этой главе, ничуть не устарело.

Возня вокруг одного матча

Этот матч стоит того, чтобы о нем рассказать отдельно. Слишком много махинаций происходило вокруг него. Так много, что он выделяется из всех афер профессионального ринга как один из самых беспрецедентных. Речь идет о матче за титул чемпиона мира в тяжелом весе между обладателем этого титула американским негром Флойдом Паттерсоном и шведским боксером Ингемаром Юханссоном. Забегая вперед, скажем, что, вопреки ожиданиям зрителей и компетентным предсказаниям специалистов, чемпионом мира 26 июня 1959 года стал шведский боксер, победивший в третьем раунде техническим нокаутом. Но это лишь конечный результат того, что творилось вокруг этого матча…

Швед Ингемар Юханссон очень нравился воротилам американского бокса: во-первых, он отвечал их желанию увидеть «белого» чемпиона мира; во-вторых, он соответствовал их понятиям о преуспевающем боксере; в-третьих, у него были данные, которые прекрасно можно было «обыграть» в рекламе. Его называли «сумасшедшим шведом», и он старался изо всех сил поддерживать мнение, что он действительно ненормальный. Он понимал, что такая реклама принесет ему популярность, и, следовательно, повысится интерес к матчу.

Юханссон приехал в Америку со всеми своими родственниками, друзьями и невестой, которую брал с собой даже в тренировочный лагерь. Одного этого было вполне достаточно, чтобы до отказа заполнить страницы американской печати, ибо раньше женщина никогда не имела доступа в те места, где самоотверженно, самозабвенно и ожесточенно боксеры готовились к трудным боям. А тут вдруг — невеста!

Оба боксера, Паттерсон и Юханссон, достаточно хорошо знали друг друга. Еще будучи любителями, они вместе участвовали в Олимпийских играх в Хельсинки. Тогда, в 1952 году, их судьбы сложились по-разному. Семнадцатилетний Флойд Паттерсон выступал во втором среднем весе. Весь олимпийский турнир он прошел блестяще. Первым его соперником оказался Омар Теббака из Франции, который не выходил из глухой защиты и в течение всего боя практически не сделал ни одного удара. В четвертьфинальном бою Паттерсон в первом же раунде нокаутировал голландца Леонарда Янсена. В полуфинале против молодого негра выступал чемпион Европы швед Стиг Шеллин. После трех нокдаунов швед был дисквалифицирован. Как писали очевидцы, финальной встречи Паттерсона в Хельсинки никто не заметил, так как она продолжалась всего 20 секунд. Именно столько потребовалось времени Паттерсону, чтобы нокаутировать румынского боксера Василе Тицэ. В 17 лет Флойд Паттерсон стал олимпийским чемпионом. Это был большой успех, открывавший чернокожему боксеру путь к грядущей славе.

Олимпийские игры закончились 3 августа, а уже 12 сентября юный Флойд Паттерсон дебютировал как профессионал. В четвертом раунде он нокаутировал Эдди Гумбольда. За первый бой он получил 75 долларов, за второй — 100, за третий — 150, за четвертый — 1500. С каждым матчем он выступал все уверенней и в 1956 году был готов к матчу за мировую корону.

Соперником Паттерсона стал Арчи Мур, 43-летний ветеран, чемпион мира в полутяжелом весе, который, не находя достойных соперников в своей весовой категории, уже второй раз пытался стать абсолютным чемпионом мира (в 1955 году в девятом раунде его нокаутировал Рокки Марчиано. — В. Ш.). Паттерсон расправился с ветераном еще быстрее — в пятом раунде.

Судьба Юханссона сложилась поначалу не так удачно. В Хельсинки он пробился в финал тяжеловесов. Ему было тогда 19 лет. Во время финального боя Юханссон избрал выжидательную тактику, то есть тактику безостановочного отступления, и, несмотря на несколько предупреждений рефери, никак не мог отказаться от этого. Наконец рефери это надоело, и он дисквалифицировал шведа и удалил его с ринга. Полтора раунда Юханссон бегал от своего соперника. Аргумент был резонным: дисквалификация за нежелание вести бой, за трусость. Он не был удостоен даже серебряной медали, хотя дошел до финала. Возник скандал, ибо до сих пор история олимпийского бокса не знала подобного повода для дисквалификации.

Ряд шведских газет, возмущенных поведением своего олимпийца, начали кампанию против него, обвиняя Юханссона в трусости. Даже президент Шведской федерации бокса Глокар Велл голосовал за то, чтобы ему не вручали олимпийской медали. Только спустя двадцать пять лет, учитывая большие успехи Юханссона, Международная ассоциация любительского бокса постановила все-таки вручить ему серебряную медаль.

Сам Юханссон так объяснял свое поведение на хельсинкском ринге:

— Я готов был драться за эту серебряную медаль с любым соперником, но не с тем, кто мне попался в Хельсинки. Я ведь не сумасшедший! Он же мог совершенно спокойно покалечить меня, и мне б пришлось поставить крест на дальнейшей карьере боксера.

Соперником Юханссона в олимпийском финале был американец Эд Сандерс, негр невероятных размеров, с огромными и мощными кулаками. Сразу же после олимпийской победы Сандерс перешел в профессионалы. Он подавал большие надежды, и многие специалисты предсказывали ему блестящее будущее. Но Сандерс недолго продержался на ринге. В одном из боев соперник нанес гиганту тяжелую травму, в результате которой тот умер на следующий день.

После своего олимпийского провала обиженный и расстроенный Ингемар Юханссон нашел поддержку у одного из крупнейших предпринимателей профессионального ринга Швеции — Эдвина Альквиста. Опытный специалист заметил в Ингемаре большие задатки умного боксера, которые в сочетании с хорошими физическими данными могли впоследствии дать хорошие плоды. Он сумел вселить в боксера веру в себя в момент, когда все от него отвернулись. Альквист предложил Юханссону карьеру профессионального боксера.

Ингемар Юханссон извлек хороший урок из своего бесславного выступления на Олимпиаде. Через год его уже никто не мог узнать. Он одерживал одну победу за другой и вскоре после перехода в профессионалы стал чемпионом Европы, выиграв в Гетеборге у немца Хайна тен Гоффа в первом же раунде нокаутом. Но и этот матч не прошел без махинаций.

Когда стало известно, что шведским хозяевам ринга удалось заполучить давно желанный бой за титул чемпиона Европы, то тотчас же возник вопрос, как до отказа набить зал, дабы сорвать более солидный куш. Это им удалось, и билеты в большой гетеборгский зал были распроданы задолго до матча. Перед началом билеты продавались из-под полы по завышенным ценам, что совершенно нетипично для Швеции.

Все это видел и решил использовать в своих целях менеджер немецкого боксера Фред Кирш. За 20 минут до торжественного открытия боя, когда под напором зрителей буквально трещали стены зала, Кирш пришел к директору-распорядителю матча, и в тот момент, когда оба боксера уже сидели в своих раздевалках, готовые выйти на ринг, в канцелярии разыгралась следующая, как выяснилось позже, вполне типичная сцена:

— Сегодня аншлаг? — спросил Кирш.

Швед, незнакомый с практикой махинаций околоринговых дельцов, довольно усмехнулся и сказал, что сейчас он уже спокоен, а еще вчера даже представить себе не мог, что сумеет хорошо заработать на этом матче.

— Я был бы рад, если бы вы правильно поняли то, что я хочу сказать, — заявил Фред Кирш. — Я просил бы вас выплатить мне за этот аншлаг сверх контракта еще 10 тысяч западногерманских марок.

Шведский директор сделал удивленное лицо:

— Но ведь об этом ничего не написано в наших условиях матча!

— Правильно, не написано. Но все-таки вы выплатите мне эти деньги. Бой начинается через 20 минут. Если вы не согласитесь, я прикажу Хайну тен Гоффу, чтобы он не выступал. У меня будет подтверждение врача о травме и доказательство того, что он выступать не может. Это мелочь, конечно. Но что вы скажете зрителям? Вы думаете, кто-нибудь еще придет на боксерский матч, если сейчас вы всех отошлете домой?

Шведскому директору ничего не оставалось делать, как констатировать, что это обычное вымогательство. Господин Кирш, усмехаясь, заметил, что швед должен радоваться такой посещаемости и такому неожиданному счастью. Дальнейший разговор ни к чему новому не привел, и господин Кирш получил все, что требовал.

Ингемар Юханссон выиграл бой и стал чемпионом Европы. Это была визитная карточка, дававшая право на въезд в США. Там в то время не было ни одного белого боксера, который мог бы противостоять негру в тяжелом весе, а выставить на бой за титул чемпиона мира после многих лет против негра белого значило заполнить зал до отказа.

Так Ингемар Юханссон приехал в Америку. Журналы и газеты были полны разного рода сведениями о предстоящем бое. Однако больших надежд на Юханссона не возлагал никто.

Но произошло неожиданное. 26 июня 1959 года Юханссон победил Паттерсона нокаутом на третьем раунде и стал чемпионом мира. И тут началась великая закулисная игра.

Юханссон должен был получить установленный контрактом гонорар — 300 тысяч долларов. Но не получил его. Менеджер Паттерсона обратился за содействием в Ай-Би-Си, чтобы выплата гонорара шведу была задержана до тех пор, пока он не подпишет контракт на ответный матч с Паттерсоном. Менеджер Паттерсона Кас д'Амато был человеком, который знает, чего хочет. Поэтому он добился отсрочки, хотя до сих пор не существовало правила, чтобы чемпион мира сразу же после боя подписывал контракт на ответный матч. Наоборот, согласно установившейся традиции, чемпион должен был вначале ожидать других вызовов на бой, а уж потом принимать решение относительно матч-реванша. Проигравший же должен был вновь пройти чистилище квалификационных соревнований, прежде чем выйти на бой за высший титул.

Само собой разумеется, Юханссон протестовал против подобного решения, но ничего не смог сделать. Полученный им ответ из Ай-Би-Си гласил, что выплата ему гонорара задерживается потому, что он не уплатил налога американскому государству. Другой аргумент — он не оплатил аренду тренировочного лагеря. Выплата гонорара отодвигалась на неопределенный срок, и Ингемар Юханссон, новоиспеченный чемпион мира, уехал в Европу, так и не получив ни цента. Приехав в Швецию, он подал жалобу.

Главный устроитель этого матча Билл Розенсон рассказал на расследовании:

— Я уже не был хозяином в своем доме — я говорю об организации матча, на который уже не имел никакого влияния. Еще когда я был устроителем предыдущего боя за чемпионский титул между Паттерсоном и Гаррисом, менеджер Паттерсона Кас д'Амато уговорил меня взять в компаньоны его друга Блэка. Я сначала отверг это предложение, Амато стал угрожать мне. Договор, который он мне предлагал, был грабительским, но я не мог от него отказаться: меня бы никто не поддержал, и я знал, что Амато действительно может меня уничтожить. Эти менеджеры имеют большие возможности, в то время как устроитель вынужден идти к ним на поклон.

Так Блэк стал моим компаньоном, и тотчас же количество компаньонов увеличилось еще на одного — адвоката Велеллу. За короткий период эти два человека сосредоточили в своих руках две трети акций фирмы, где я являлся директором. Но им и этого было мало. Адвокат Велелла привел еще одного компаньона — президента телевизионной компании «Телепромптер». После того как и ему была выделена доля, мне уже, по сути дела, не осталось ничего в моем собственном предпринимательском деле. Этот новый компаньон вел дело с необычным усердием. Для своей собственной телекомпании он купил исключительное право на трансляцию матча Паттерсон — Юханссон, причем купил по необычайно дешевой цене. В нашем бизнесе он был заинтересован в получении процентов с трансляции и, естественно, хотел, чтобы этот процент был возможно большим. Так выиграла его собственная телевизионная компания. От ее имени он заплатил нам за исключительное право трансляции нашими же деньгами!

Когда Билл Розенсон рассказал об этом суду, полиция должна была позаботиться о его охране. Те, о ком он рассказал, угрожали ему расправой. Еще и сегодня, спустя много лет после суда, он не может довольствоваться всей полнотой жизни и вынужден скрываться. Его постоянно охраняет тайная полиция, уже неоднократно ему угрожали и по телефону, и в анонимных письмах, было даже совершено покушение на его жизнь. Теперь Билл Розенсон окончательно порвал с боксерским бизнесом и, говорят, даже не смотрит бокс по телевизору.

Вернемся к Юханссону. Наконец после длительной тяжбы он получил причитающийся ему гонорар за матч. Платой за этот гонорар была его подпись под контрактом на матч-реванш. В ответном матче он потерял свой титул.

Это произошло ровно через год — 20 июня 1960 года. Матч-реванш вызвал в США огромный интерес. Десятки тысяч поклонников Паттерсона жаждали его победы. А легионы расистов поддерживали шведа: «Пусть швед, пусть кто угодно, только не чернокожий». Цена билета на матч достигла 100 долларов. Телевизионная компания «Телепромптер», имеющая монопольное право на трансляцию матча, отказалась транслировать его на домашние телевизоры. Эта компания арендовала 230 кинотеатров в 160 городах Америки, и на экранах этих кинотеатров зрители, купившие довольно дорогие билеты, могли посмотреть телерепортаж с матча.

Поединок проходил при явном преимуществе Паттерсона. После хука левой претендента швед попал в нокдаун, но при счете «девять» быстро вскочил на ноги. Когда Паттерсон провел второй хук левой в пятом раунде, врачу Юханссона пришлось десять минут приводить в чувство неудачливого чемпиона, вернее, уже экс-чемпиона. Вся эта возня имела для менеджеров неожиданные последствия. Зрители потеряли интерес к повторяющемуся и скорее напоминающему театр зрелищу с одними и теми же актерами — Паттерсоном и Юханссоном.

Это грозило посещаемости матчей. Но пока менеджеры не видели никого, кто мог бы бороться за чемпионский титул. Синдикат Ай-Би-Си решил организовать классификационный турнир для выявления подходящего кандидата. Откровенно говоря, острой необходимости в этом не было: боксеров было достаточно. Но для предпринимателей от бокса превалировала одна сторона чистого бизнеса: новый претендент должен был иметь такие задатки, вокруг которых легко можно было развернуть рекламную кампанию.

Претендент, которого пока никто из зрителей не знает, должен получить хорошую прессу, быть своим человеком на радио и телевидении, добиться, чтобы о нем говорила вся Америка. Президент национальной боксерской ассоциации — в то время не столько национальной, сколько уже международной — доктор Чарльз Ларсон сообщил в печати свои соображения по поводу нового кандидата. Это было сделано с целью подготовить общественное мнение: гангстерский синдикат нашел наконец-то своего кандидата и, несмотря на сопротивление, все же протолкнул его.

Кандидат в претенденты, о котором идет речь, принадлежал одному из самых могущественных закулисных дельцов — Фрэнки Карбо. А для рекламы этот боксер имел столько задатков, что можно было лишь позавидовать. Поэтому он и удостоился благосклонного внимания сильных мира сего. Звали этого нового претендента на боксерскую корону Сонни Листон.

Из тюрьмы — на боксерский трон

На похоронах бывшего чемпиона мира в тяжелом весе среди боксеров-профессионалов Сонни Листона в январе 1971 года в Лас-Вегасе молитвы читал католический священник Эдвард Мэрфи. Два протестантских священника, Беннет и Кольман, прочли хвалебные речи о 38-летнем боксере. Гроб из серебристой стали по желанию семьи покойного остался закрытым, но перед похоронами к нему допускали тех, кто хотел почтить память боксера. Церемония похорон сопровождалась музыкой в исполнении известного ансамбля «Инкспотс». Негритянские спиричуэлс пела Лайана Бейли. После отпевания тело в сопровождении эскорта мотоциклистов перевезли на кладбище, где отец Мэрфи произнес последнее слово. Гроб несли бывший чемпион мира Джо Луис и другие звезды спорта и искусства.

Так пышно были обставлены похороны Сонни Листона. Но что привело к смерти этого здорового 38-летнего мужчину? Смерть его окутана тайной, которую пока нет возможности разгадать.

Его нашли мертвым 6 января 1971 года в собственном доме в двух милях восточнее американской столицы игорного бизнеса Лас-Вегаса. Обнаружила его жена, которая гостила чуть больше недели у своей матери в Сент-Луисе. Сначала она сообщила друзьям Листона о его смерти, а потом оповестила официальные власти. Лейтенант полиции Лас-Вегаса Бау Грег и помощник прокурора Дик Мэйн, первыми приехавшие в дом Листона, заявили, что смерть наступила примерно неделю назад, однако отказались уточнять, была ли она насильственной или естественной.

На теле Сонни Листона были обнаружены точки, похожие на следы уколов, но близкие знакомые бывшего чемпиона мира сразу отвергли всякую мысль о том, что он был наркоманом: он очень не любил пить даже те наркотики, которые ему выписывали врачи. Предположение о наркотиках укрепилось у полицейских после того, как они нашли в доме Листона немного героина и марихуаны. Патологоанатом, производивший вскрытие, заявил, что героин, введенный в организм, быстро превращается в инсулин и, так как с момента смерти Листона прошло больше недели, уже невозможно точно определить, от чего он умер: от чрезмерной дозы наркотика или от чего-нибудь другого.

На наркотики следственные органы внимание обратили, а вот на заряженный и снятый с предохранителя револьвер в его спальне почему-то не удосужились обратить внимание. А ведь это могло навести на мысль о желании Листона быть готовым ко всяким неожиданностям. Сонни Листон как-то сказал: «Бокс почти как вестерн. Есть хорошие ребята, и есть плохие ребята. Люди платят деньги и хотят видеть, как побьют плохих ребят. Я плохой парень. Однако я все это дело вывернул наизнанку. Я не дам себя побить».

Возможно, именно это и привело его к столь ранней гибели, причины которой так и не были раскрыты. Многие американские газеты недвусмысленно выражали сомнения относительно результатов следствия, полагая, что найдутся достаточно влиятельные лица, которые постараются избежать возможного разоблачения и скандала. А кто-то из наиболее храбрых репортеров предположил, что Сонни надоел мафии и его «убрали». Но доказательств этому нет.

Таинственная смерть Листона была воспринята всей американской прессой примерно одинаково. Хоть о покойниках и не принято говорить плохо, большинство газет не нашли добрых слов в адрес безвременно ушедшего чемпиона мира. «Нет никакого смысла делать вид, что Листон был чем-то иным, кроме как грубияном вне ринга и хулиганом, оказавшимся трусом на ринге», — заявил Питер Уимон в «Дейли миррор». А Смид Фоган в «Дейли Скеми» написал: «Не многие будут оплакивать его. Да будь он жив, он бы и не обратил на это внимание. Среди боксеров Листон всегда считался негодяем номер один».

Эти высказывания не удивляют, если вспомнить, что с именем Сонни Листона связана одна из самых непривлекательных глав истории американского профессионального бокса.

Листон родился 8 мая 1932 года в лачуге, стоявшей на самой окраине городка Пайн-Блафф в штате Арканзас. Он был одним из двадцати пяти детей в бедной негритянской семье. Его отец, очень драчливый человек, даже толком не знал, от какой из двух жен у него этот парнишка. Звал он его Чарльзом. Нелады с окружающим миром у мальчишки начались, едва он успел родиться на свет: не было дня, чтобы кому-нибудь из детворы не досталось от отца. Когда будущему боксеру было 13 лет, он удрал к матери в Сент-Луис. Отец даже не стал его разыскивать. Кстати, из-за его привязанности к матери и появилась кличка «Сонни» — сыночек, впоследствии заменившая настоящее имя и привязавшаяся к нему на всю жизнь. В Сент-Луисе он бил всех мальчишек на своей улице. Не раз парня, выросшего уже в настоящего мужчину, приводили после хулиганских выходок в полицейский участок. В 16 лет он был арестован за ограбление служащего бензоколонки. Потом была условная судимость за попытку ограбить ресторан. И в конце концов за новую попытку вооруженного грабежа 18-летний Сонни попадает за решетку тюрьмы штата Миссури.

Азбуке бокса Листон обучился в тюрьме. В то время (это было в 1950 году) там работал надзиратель, который был большим поклонником и знатоком бокса. Листон ему понравился, и надзиратель решил сделать из него боксера: поставить удар и посвятить в тайны старого искусства сильных мужчин. Попутно надзиратель давал ему уроки житейской мудрости. И действительно, Листон многому у него научился.

Через два с половиной года, в октябре 1952 года, Листон был досрочно освобожден из тюрьмы на поруки за старательную работу, как было указано в официальном постановлении. В это время он уже владел техникой бокса настолько, что мог попытать счастья на ринге. Он становится сначала боксером-любителем, а затем 2 сентября 1953 года на ринге Сент-Луиса состоялся дебют Листона как профессионала. Дебют прошел успешно, уже в первом раунде он нокаутировал Дона Смита. В первый же год он одержал семь побед, из них пять — нокаутом. Сонни уверенно вошел в большой бокс, победив лучших тяжеловесов мира: 3. Фолли, Р. Харриса, Э. Мачена. Ни разу ни один боксер не причинил ему на ринге неприятностей. «Не родился еще такой парень, чтобы заставить меня сробеть, — заявлял Листон. — Если кто хочет встретиться со мной по всем правилам, я не против. Если кто хочет отвечать мне ударом на удар, я тоже не против. Я все равно знаю, у кого из нас первым голова загудит, ровно чугунок. Я никого не боюсь: мне никто никогда ничего не сможет сделать!»

Все специалисты сходились во мнении, что этот молодой силач не без перспектив.

Обратил внимание на Листона и некий Джонни Витоле — профессиональный гангстер, однако человек обходительный, умеющий подать себя в обществе. Витоле руководил шайкой, которая специализировалась на различных темных делах и черном бизнесе. Но самое главное — он был членом необычайно мощной (сравнительно недавно раскрытой) гангстерской организации «Коза ностра». Витоле давно уже притягивал профессиональный бокс как возможное поле деятельности, и, решив начать с Листона, он вложил в него приличный капитал. И Листон достиг бы гораздо раньше цели всех боксеров — чемпионского титула, если бы оставался под покровительством могущественного гангстера. Но боксеру пришлось продолжить знакомство с американским законодательством.

Зная свою силу, Листон показывал и применял ее при всяком удобном случае. В 1956 году, когда еще не истекло время поручительства, в Сент-Луисе он избил полицейского. Сержант, который по комплекции напоминал Листона, оштрафовал шофера такси, в котором Листон куда-то спешил. Когда боксер попытался заступиться за шофера, сержант допустил совсем уж грубую ошибку, напомнив Сонни о цвете его кожи. Четыре часа спустя после этого происшествия врачи больницы в Сент-Луисе пытались привести в чувство неосторожного стража порядка. Листон не просто послал полисмена в нокаут по всем правилам боксерской науки, он сломал ему обе ноги и, кроме того, взял себе «на память» служебный пистолет сержанта.

В обычной ситуации он вынужден был бы отправиться обратно в тюрьму, причем срок наказания должен был быть намного увеличен: избиение блюстителя порядка — достаточно серьезное преступление, да еще отягощенное тем, что Листон отнял у него пистолет.

Помог Джонни Витоле. В Сент-Луисе у него было много влиятельных приятелей и среди них немало высоких полицейских чинов. Листон вышел сухим из воды. Виновным признали полицейского, а Листон отделался девятью месяцами принудительных работ. В тюрьму возвращаться не пришлось.

В лагере для принудительных работ начался новый этап его жизни. Его покровитель, гангстер Витоле, не искал нового боксера для своих предпринимательских планов, а ждал возвращения Листона. Нет, профессиональный гангстер был отнюдь не сентиментален. Причиной его терпеливости было боксерское мастерство и перспективность Листона. Витоле прекрасно понимал, что искусство Сонни обещает быть не просто рентабельным предприятием, но и может принести приличные доходы. Поэтому, как только Листон был выпущен на свободу, Витоле приложил все старания, чтобы ему была возвращена боксерская лицензия, позволяющая проводить встречи на профессиональном уровне.

Для того чтобы облегчить Листону путь на боксерский трон, Витоле послал его в Чикаго — город, в котором издавна находят пристанище гангстерские шайки со всех концов Америки. Естественно, у Витоле там было много друзей. Один из них — Блинки Палермо, разбирающийся в боксе намного лучше Витоле, — довольно быстро понял, сколько может стоить такой боксер, каким уже тогда был Сонни Листон. Через некоторое время Листон перестал быть собственностью Джонни Витоле, и его новым хозяином стал Блинки Палермо.

Для Листона в принципе ничего не изменилось. Новый шеф научил его тем приемам, которые помогали ему удерживать себя в надлежащей форме и привлекать к себе внимание публики. Он должен был в дальнейшем самоотверженно и без устали тренироваться, давать себя часто фотографировать, а главное, боксировать, — правда, лишь тогда, когда разрешал шеф, и против соперника, которого он ему выбирал.

В то время Блинки Палермо был правой рукой всемогущего диктатора американского профессионального бокса Фрэнки Карбо. Листон знал, что без этого мощного тандема он никогда бы не получил столь выгодные условия. Поэтому он был благодарен обоим шефам и предан им. Иногда ему приходилось выполнять поручения шефов, не всегда связанные с его прямыми боксерскими обязанностями. Это выяснилось во время расследования, проведенного комиссией сенатора Кефовера. Комиссия пришла к выводу, что ключевые посты в американском профессиональном боксе занимают гангстеры, которые влияют на результаты боев, не гнушаются заставить боксеров принимать допинги, а также допускают различные правонарушения, которые подлежат преследованию по законам Соединенных Штатов. В ходе расследования в качестве свидетеля должен был выступить и Листон.

Тогда-то и выяснилось, что господа Палермо и Карбо давали иногда Листону поручения «успокоить» кого-нибудь непослушного. За эту работу кулаками не на ринге Листон получал еженедельно 35 долларов.

Листону повезло и на этот раз. Расследование закончилось, а боксерскую лицензию у него не отобрали, хотя основания для этого были. В результате работы комиссии Кефовера Листон остался без своих менеджеров: Карбо и Палермо нужно было хотя бы на время упрятать за решетку. Листона взял другой менеджер. Совершенно ясно, что этот «другой», имя которого на расследовании не фигурировало, был лишь подставной фигурой. Фрэнки Карбо и Блинки Палермо продолжали и из-за решетки направлять карьеру Листона и практически распоряжаться его жизнью. Палермо, правда, вскоре выпустили, но он все же должен был на время отойти от дел, хотя бы внешне.

Когда арестовали заправил американского профессионального бокса, успехи Листона на ринге были поставлены под сомнение. Но он твердо заявил, что выходил на ринг, веря только в свои кулаки, и что готов вновь встретиться со всеми своими прежними противниками и доказать, что его успех добыт только им самим. Соперники, однако, почему-то не выразили желания встречаться с ним вновь. Один из «пострадавших», Эдди Мачен, боксер с отточенной техникой, сказал, что ему казалось, будто в перчатках Листона спрятаны кирпичи, а его способность не реагировать на самые мощные удары ошеломляет с первых же секунд боя. Суд оправдал Листона, признав, что его победы на ринге не связаны с махинациями.

За три года, с января 1958-го по декабрь 1961-го, Листон провел девятнадцать боев, семнадцать из них он закончил нокаутом. Пора было выходить на бой за чемпионский титул, которым владел тогда Флойд Паттерсон. Национальная ассоциация бокса США назвала Листона претендентом номер один на встречу с чемпионом мира.

И вот за кулисами ринга родился план сенсационного поединка «гориллы» с «благородным рыцарем». В роли рыцаря выступал Паттерсон, а в роли человекоподобной гориллы — Сонни Листон. Общественность была, конечно, на стороне симпатичного Флойда, который был приятным и компанейским парнем. Многие считали, что он сломит Листона — ведь перед встречей с Сонни он нокаутировал многих, покушавшихся на золотой пояс чемпиона мира. Такое мнение широкой общественности было на руку организаторам этого сенсационного поединка. Оно позволяло надеяться, что на встрече будет огромное количество зрителей, а это сулило немалые прибыли.

Все было готово к встрече, но менеджер чемпиона никак не хотел давать согласия на этот матч. «Паттерсон не может драться с человеком, связанным с гангстерским миром», — говорил он. Начался шум в прессе. Дискутировался вопрос, должен ли чемпион мира иметь не только спортивные, но и моральные права на это звание. Мнения разделились. Поклонники Листона говорили, что не видят ничего зазорного в его прошлых связях и что, в конце концов, одно другого не касается. Многие были против, среди них и Джек Дэмпси, который заявил, что человеку, запятнавшему себя гангстеризмом, нельзя разрешить участие в матче на первенство мира.

— Золотые перчатки, — сказал он, — не должны быть отданы в руки, заслуживающие наручников.

Кончилось все тем, что Флойд сам подписал контракт. Он решил, что лучше уж проиграть в бою, чем прослыть трусом. Он заявил:

— Листону следует простить все, что было плохого у него в прошлом, и разрешить матч. Это будет для него шансом не опуститься вновь в гангстерское болото. Ведь там он побывал не по собственной воле — туда привела его жизнь.

Весной 1962 года во время одного из торжественных приемов в Белом доме Паттерсон назвал тогдашнему президенту Соединенных Штатов Джону Кеннеди имя своего соперника.

Началась усиленная подготовка. Стоила она дорого. Надо было содержать тренировочный лагерь, платить спарринг-партнерам и неустанно оживлять рекламу. При этом Сонни Листон должен был постоянно заботиться и об общественном мнении. Ведь он не был тем человеком, которого бы с большим удовольствием приветствовали на чемпионском троне, который бы мог приковать к себе всеобщее внимание и которым бы могли любоваться. А чемпион мира в Америке должен быть именно таким. Чего же удивительного, если даже президентом страны там стараются выбрать внешне симпатичного парня!

Быстрая карьера Листона и его тесные и почти открытые связи с «подпольем» будили сознание тех, кто не прочь поговорить о морали. А причин для подобных разговоров было более чем достаточно. В свои 23 года Сонни 19 раз вызывался в суд. Среди судебных дел были и кражи, насилие, нанесение тяжелых телесных ран и увечий, и, наконец, участие в махинациях. До своего первого контракта Листон был неграмотным и даже не умел подписываться. Вместо подписи он ставил отпечаток пальца. Тот самый отпечаток, который продолжал фигурировать в полицейском дактилоскопическом альбоме преступников.

Когда официально кандидатура Листона была выдвинута на бой за чемпионский титул, президент национальной боксерской ассоциации Чарльз Ларсон сделал все, что было в его силах, чтобы матч не состоялся. Он заявил:

— В профессиональном боксе имеется достаточно темных личностей — как на ринге, так и сзади него, — достаточно загадочных деятелей, и нам не нужен еще и такой преступник, как Сонни Листон, на троне чемпиона мира!

Но, несмотря ни на что, бой состоялся. 25 сентября 1962 года в чикагском парке «Комиски» места рядом с рингом стоили 100 долларов. В тридцати кинотеатрах США были установлены специальные гигантские телеэкраны. Билеты в эти кинотеатры стоили от 5 до 10 долларов.

Никогда еще публика не платила так много, чтобы увидеть так мало. Через 126 секунд после начала боя Листон отправил Паттерсона в нокаут. Листон произвел впечатление боксера разрушительной, уничтожающей силы. Это был «бурый разъяренный медведь», натянувший на передние лапы боксерские перчатки.

Те 2 минуты 6 секунд, которые Флойд Паттерсон лежал в ногах у Сонни Листона, глубоко потрясли большинство американцев. Лишь гангстерские синдикаты потирали руки. Наконец-то они посадили своего, до конца своего, человека на высшую ступеньку! И те, перед Листоном, тоже принадлежали им, но этот новый чемпион мира был им гораздо ближе.

Во всех тюрьмах Соединенных Штатов после этого победного боя прошли праздничные торжества. Заключенные тюрьмы в Миссури, где провел новый чемпион мира два года из пятилетнего срока, послали Листону поздравительную телеграмму: «Сонни, мы гордимся тобой! Ты остаешься одним из нас!»

Почти через год, 22 июля 1963 года, в Лас-Вегасе состоялся матч-реванш. На сей раз Листону для того, чтобы нокаутировать Паттерсона, потребовалось две минуты десять секунд — на четыре секунды больше, чем в первом бою.

Обе победы не принесли Листону большой прибыли. Налоговые чиновники наложили арест на гонорар за оба боя с Паттерсоном. Стало очевидным для всех, что Сонни Листон, этот «безобразный бурый медведь», — «человек из подполья».

Сила и техника нового чемпиона были удивительными. Никогда еще он не оказывался на полу, ни одному из его соперников не удалось сразить его хотя бы на секунду. Он был довольно внушительных габаритов: рост 185 сантиметров, вес 100 килограммов. Особой его приметой был невероятный объем кисти руки — 36 сантиметров!

И тем не менее Листон не мог долго удержаться на троне. Он был непопулярен и, кроме того, слишком неуравновешен в обыденной жизни. Его появление на боксерском троне породило столько протестов, что было заранее исключено, чтобы о нем говорили хорошо. Когда журналисты перестали писать о тюремном периоде его жизни, вдруг оказалось, что писать не о чем — Листон давал слишком мало материала для прессы. А это плохо для чемпиона мира.

Чемпионский титул изменил до некоторой степени внешне образ жизни Листона, но не изменил его натуры. У него появился великолепный дом и достаточно денег в банке, он стал ездить на современнейшем кадиллаке, но остался таким же «непричесанным», каким был прежде.

Вместо него должен был прийти кто-то другой…

И Европа не хочет отставать

В Соединенных Штатах Америки в последние годы возникло множество синдикатов, занимающихся боксерским бизнесом. Число их растет с каждым днем. Новым фирмам и синдикатам требовалось новое поле деятельности. Арена профессионального бокса в Соединенных Штатах слишком тесна для того количества гангстеров, которое вьется вокруг нее.

Постепенно этот вид бизнеса стал все больше и больше проникать в Азию и Европу. То в одной, то в другой стране стали вспыхивать скандалы вокруг профессионального ринга. И постепенно жизнь профессионального бокса, например, в Европе стала мало чем отличаться от американской.

В мае 1974 года в лондонском журнале «Санди таймс» появилась сенсационная статья, рассказывающая о неком Джарвисе Эстере, крупнейшем спортивном дельце на Британских островах. В молодости он занимался продажей мужского белья. Сколотив на этом капитал, перешел к более крупному бизнесу. Эстере обзавелся целым штатом менеджеров и перекупил лучших боксеров страны. В 1964 году он сверг «короля» английского профессионального бокса Джека Соломона. Все ведущие боксеры страны стали с тех пор собственностью Эстере. А если какой-нибудь спортсмен отказывался подчиниться воле бывшего продавца мужского белья, то в первом же бою подкупленные судьи присуждали ему поражение.

Все значительные бои британских боксеров-профессионалов за последние два десятилетия, а также международные встречи в Англии, включая матчи на первенство мира, были организованы Джарвисом Эстере. У него превосходные связи с бизнесменами в США и Западной Европе, которые (естественно, небескорыстно) помогают ему в устройстве матчей. Помимо всего прочего, Эстере владеет телевизионной компанией. И когда ему это выгодно, он запрещает показ встречи по телевидению, взвинчивая тем самым цены на входные билеты.

Уходя в отставку, один из крупнейших английских тренеров, известный впрошлом боксер Джим Бек заявил:

— Бокс в Англии медленно, но верно умирает!

Того же мнения придерживается и автор статьи в «Санди таймс». Будущее английского бокса находится в серьезной опасности, отмечает журнал. «Санди таймс» пишет, что Эстере очень богат и одновременно крайне осторожен. Он предпочитает оставаться в тени, его официальная должность — агент по продаже недвижимости. А синдикат, который он тайно возглавляет, держит в своих руках весь британский профессиональный бокс и подбирается уже к другим видам спорта, закупая тренеров, футболистов, хоккеистов, теннисистов…

Публикация в «Санди таймс» стала сенсацией не только потому, что впервые было обнародовано имя «владельца» английского бокса. Статья показала, до какой степени профессиональный спорт пропитан духом наживы и коррупции.

На вопрос журналиста, есть ли возможность остановить этого дельца, председатель Союза по контролю за боксом Англии Э. Фейн ответил:

— Мы крайне огорчены тем, что такая огромная власть сосредоточена в одних руках, однако я не знаю, что можно сделать. Бокс в нашей стране зиждется на деньгах, а их у Эстере много…

Ко всему этому надо добавить, что и любительский бокс в Англии быстро сдает свои некогда сильные позиции. Если взять три последние олимпиады, то регресс четко виден: в 1972 году в Мюнхене английские боксеры завоевали 3 бронзовые медали, через четыре года в Монреале — одну бронзовую, а в 1980 году в Москве — тоже только одну бронзовую медаль. Дельцы типа Эстере обескровливают английский бокс, переманивая лучших мастеров кожаной перчатки на профессиональный ринг, где они приносят своим хозяевам огромные прибыли.

И все-таки то, что происходит на островах туманного Альбиона, еще не предел. Самая благодатная почва для бизнеса на боксе появилась в ФРГ. Как только западная марка как валютная единица утвердилась, это не осталось без внимания за океаном. Одним из крупных предпринимателей, занимавшихся боксерским бизнесом, был Фред Кирш, урожденный немец, позднее полностью натурализовавшийся в американца. Одним из первых разглядел он из-за океана новую арену профессионального бокса, на которой, имея неплохую голову, можно было сколотить хорошие деньги.

Кирш собрал в Америке группу из четырех чернокожих боксеров, в которую вошли: Ген Джонс, Элкин Бротерс, Ллойд Маршалл и Кен Стриблинг, наскоро договорился об условиях турне, сел с ними в самолет и прилетел в ФРГ. Кирш достаточно хорошо разбирался в рекламе и поэтому привез на гастроли не второстепенных боксеров, а тех, послужной список которых был достаточно богат победами.

Это «европейское турне», как его хвастливо называл Кирш, было очень успешным для гастролеров, но не для немецких боксеров, ибо с первого и до последнего дня не прекращалась непрерывная цепь их довольно-таки чувствительных поражений. Немецкая пресса не без юмора отметила этот факт, написав, что «гости из Соединенных Штатов регулярно подметают пол ринга своими соперниками».

Из гостей особенно выделялся техникой и умением ориентироваться на ринге боксер среднего веса Кен Стриблинг. С его именем благодаря стечению обстоятельств связано начало махинаций в ФРГ, которые напоминают те, что творятся вокруг профессионального ринга в Америке. Западногерманские деятели бокса оказались очень способными учениками, а в некоторых вопросах пошли дальше своих заокеанских учителей.

Когда Стриблинг в хорошем стиле и без малейшего напряжения победил целый ряд боксеров и наступил момент, когда не стало никого, кто бы мог достойно выступить против него, людям, прячущимся в кулисах ринга, пришла в голову спасительная мысль: нужно придумать какой-нибудь спектакль, который явился бы живительной инъекцией для боксерского предпринимательства. После тщательного отбора для Стриблинга нашли соперника. Это был чемпион ФРГ, а позднее и Европы Петер Мюллер, боксер с очень сильным ударом. Все прекрасно знали, что даже этот удар не принесет ему желанного перевеса, потому что чернокожий американец отличался такой техникой, которая не оставляла Мюллеру никаких надежд, разве что поможет случай. Менеджер Мюллера согласился на бой только с тем условием, что его питомец не проиграет, поскольку через две недели он должен был выступить в бою против своего соотечественника Ганса Штретца за титул чемпиона Европы и поражение от Стриблинга понизило бы интерес к матчу. Наоборот, победа Мюллера была бы отличной рекламой.

Наступил день встречи, и на глазах изумленной публики разыгрался спектакль. Три раунда прошли в равной, довольно вялой борьбе. И вот в четвертом раунде Кен Стриблинг, боксер, который в течение всего турне не проиграл ни одной встречи, а некоторые соперники уже в самом начале боя не могли оказать ему сопротивление, вдруг опускается на пол, якобы пораженный тяжелым ударом. Дело в том, что все зрители, присутствовавшие на матче, видели, что Стриблинг не был даже в нокдауне! Розен, рефери на ринге, начал счет и считал с такой скоростью, что, не успев даже назвать цифру «восемь», тотчас же поднял руку Мюллера. И это в то время, когда даже дети знают, что для провозглашения победы надо досчитать до десяти! Но, как выяснилось позже, Розен спешил. Всем показалось, что Кен Стриблииг размышляет и в последний момент уже готов был встать. Ну, а этому рефери на ринге должен был любым способом воспрепятствовать — таков был его уговор с менеджером.

Этот случай произвел впечатление взорвавшейся бомбы. Завязалась переписка с судом и следственными органами, собирались письменные свидетельства зрителей. Фриц Гретшель, менеджер Ганса Штретца, будущего соперника Петера Мюллера, видел весь бой и решил на свой страх и риск узнать правду. Он дал письменные показания следователю, в которых было сказано:

«Я говорил с господином Фредом Киршем, менеджером, который привез американского боксера, и должен констатировать, что его разъяснения ничуть не успокоили меня. Сейчас мне совершенно ясно, что результат встречи Мюллера со Стриблингом был заранее обусловлен и оплачен. Сделано это было для того, чтобы Мюллер имел достаточную рекламу для боя с моим питомцем Штретцем и чтобы менеджер Мюллера смог бы получить большую часть доходов от матча за титул чемпиона!»

Как мог знать Фриц Гретшель, о чем договорились Кирш и менеджер Петера Мюллера? Каковы доказательства, свидетельствующие о мошенничестве?

Телен, менеджер Петера Мюллера, сначала категорически отрицал какую-либо договоренность относительно результатов этого матча. Он пытался доказать, что ни он, ни его питомец Мюллер не замешаны ни в чем. Но несколько дней спустя Телен заявил, что если и были обусловлены результаты матча, то это было сделано без его ведома и он был втянут в эту аферу против своей воли.

Следствие раскрыло и другие подробности. Телен признал, что он вообще не хотел давать согласия на бой своего питомца со Стриблингом. Он мельком видел перед этим встречу Стриблинга с другим немецким боксером — Ширманном, и боксерское искусство негра произвело на него такое неизгладимое впечатление, что он даже представить себе не мог, что Мюллер может быть достойным соперником Стриблинга. Он взвесил все «за» и «против» подписания контракта и в конце концов решил отказаться от встречи. Тогда в игру вступил господин Энглерт, организатор западногерманского турне четырех американских боксеров, компаньон Кирша. Энглерт заверил Телена, что тот может совершенно спокойно и без всяких опасений подписать контракт, так как Мюллеру, во-первых, ничего не грозит и, во-вторых, он даже выиграет. Когда Телен получил гарантии, правда устные, что выдающийся американский боксер Кен Стриблинг даст победить себя, он подписал контракт. Ему показалось, что все в порядке. Но радовался он рано. Он слишком плохо знал Фреда Кирша.

За два дня перед матчем Телену позвонили по телефону и сказали, что Энглерт и Кирш решили предстоящий бой провести честно и что Кен Стриблинг будет боксировать во всю силу, потому что невероятно, чтобы такой выдающийся боксер мог так легко проиграть — это может привести к нежелательным последствиям.

Через час телефон зазвонил снова. Телену сообщили, что есть еще один вариант. Его подопечный Петер Мюллер смог бы выиграть у выдающегося американца, если Телен в течение четырех часов заплатит 17 тысяч западных марок на экстраординарные расходы. Эта сумма, само собой разумеется, не входила в заранее оговоренные финансовые условия.

Менеджер Телен был в отчаянии. Он понимал, что это элементарные вымогательские трюки, но у него не было другой возможности, нежели покориться. Если бы он попытался обратиться за помощью к властям, ему это все равно бы не помогло. Он не смог бы уберечь Мюллера от совершенно очевидного поражения, а оно могло иметь далеко идущие последствия.

Телен позвонил по указанному телефону, встретился с Энглертом и, как в детективном фильме, в автомашине передал ему деньги. Без всякой расписки, из рук в руки. И Кен Стриблинг, боксер, не знавший до этого поражения, проиграл на глазах у ошеломленных зрителей нокаутом. А группа Фреда Кирша, состоящая из четырех американских боксеров, с этого момента стала зарабатывать такого рода бизнесом гораздо больше, нежели честными выступлениями на ринге. Правда, боксеров в этом винить трудно. Ответственность целиком и полностью лежит на Кирше.

Подобным спектаклем была встреча Гена Джонса с Хайном тен Гоффом, проходившая в Западном Берлине на так называемой Лесной сцене. Хайн тен Гофф подавал большие надежды, был боксером с великолепными природными данными. Западногерманские менеджеры строили в отношении него смелые планы, предполагавшие и выступления за океаном. Но по своему классу он еще был весьма далек от Гена Джонса, что и показала с самого начала их встреча. Уже в первом раунде Джонс имел такой перевес, что исход поединка был совершенно ясен; вопрос был лишь в том, в каком раунде Джонс нокаутирует Хайна тен Гоффа. Ген Джонс телосложением напоминал великана из сказки, сила его удара намного превышала силу ударов тен Гоффа, он был гораздо техничнее его и уверенно владел каждой минутой боя. Когда закончился третий раунд, у зрителей создалось впечатление, что четвертого Хайну тен Гоффу не выдержать. За три первых раунда он успел семь раз побывать в нокдауне. Всем было видно, как Ген Джонс бережет своего соперника: он все время давал ему возможность встать и отдохнуть, время от времени менее интенсивно нападал, чтобы Гофф мог вновь накопить силы. Зрители начинали свистеть. Перевес Джонса был слишком очевиден. Огромный негр работал на ринге вполсилы. Было удивительно, как он умеет владеть своими чувствами и как четко он выполняет все указания своего менеджера — Фреда Кирша.

Матч окончился. Хайн тен Гофф выдержал все раунды. Оба боксера встали по бокам стоящего посреди ринга рефери. И тут произошло самое невероятное. В знак победы рефери поднял руку Хайна тен Гоффа! В переполненном зале раздался оглушительный свист и крик: зрители поняли, что им показали бой с заранее оговоренным результатом. Почему так произошло, стало ясно через полчаса после матча.

Фред Кирш торжественно провозгласил, что становится менеджером Хайна тен Гоффа и что этого боксера как представителя Европы он доведет до матча за титул чемпиона мира. Киршу потребовалось пополнить свою боксерскую «конюшню» новым именем, и он выбрал подающего надежды Хайна тен Гоффа и, чтобы вложить заряд в бомбу его рекламы, организовал его победу над Геном Джонсом.

Ген Джонс очень тяжело перенес это поражение. Он никак не мог примириться с тем, что стал объектом махинаций и послужил рекламе боксера намного более слабого, чем он. Джонс думал о реванше и в первом же бою стал показывать зубы. Это произошло в период того же «европейского турне». Он боксировал с соперником, которого ему специально вызвали из Америки. Среди европейских боксеров для него уже не было партнера. Вызванный из-за океана Конни Рукс тоже имел шанс стать членом «конюшни» Кирша, и поэтому перед началом матча было оговорено, что Конни Рукс выиграет у Джонса. Так и был написан контракт, согласно которому Джонс получал установленную сумму за то, что даст себя победить.

Ген Джонс не мог простить своему менеджеру матча с Хайном тен Гоффом и, когда вышел на ринг против Рукса, забыл обо всех договорах и нокаутировал своего соперника через несколько минут.

Дело стало принимать нехороший оборот. Фред Кирш и его компаньон на этот матч, организатор встречи Геттерт очень разозлились. С этого момента Ген Джонс был уничтожен как боксер. Он не получил больше ни одной возможности для встречи на ринге, двери в боксерский зал были для него закрыты. Некоторое время его имя замалчивали, но потом он помирился со своим бывшим менеджером. Джонс слишком много знал о махинациях своих бывших хозяев, поэтому он должен был совсем уйти со сцены. Кирш дал ему небольшую сумму денег, достаточную для того, чтобы поселиться где-нибудь в провинции и начать там какое-нибудь небольшое дело. На ринг он уже больше не возвращался.

Ген Джонс мог бы добиться больших успехов. Это был очень талантливый боксер, каждый его бой доставлял настоящим ценителям бокса истинное наслаждение. К своей боксерской профессии он всегда относился добросовестно. Об этом свидетельствует и то обстоятельство, что он нашел в себе силы воспротивиться воле менеджера. К сожалению, за эту отвагу он поплатился всей своей карьерой.

Еще один метод закулисных афер родился в Америке, а оформился и достиг апогея в Европе. Это метод, когда о сценарии предполагаемого спектакля на ринге прежде всего информировали рефери. Судья на ринге, посвященный во все закулисные уговоры и договоры, состоявшиеся перед боем, исполнял роль своеобразного ведущего — он должен был помогать боксерам правильно исполнить их роли. Иначе говоря, если бой пошел вразрез с намеченным сценарием, то рефери должен сделать все возможное и невозможное, чтобы победил именно тот, кто должен победить по сценарию.

Несомненно, первенство среди подобных арбитров принадлежит немецкому судье Максу Пиппову, постоянному доверенному международной фирмы Энглерта и Геттерта. Макс Пиппов благодаря своему совершенно фантастическому бесстыдству, стал довольно популярной личностью. При его содействии на ринге разразился не один скандал.

Вот несколько примеров.

Способный западногерманский боксер Густав Шольц, ставший позже чемпионом Европы, начал свою карьеру с помощью этого рефери. Он боксировал против английского мулата Алекса Бакстона. Бой этот ничего хорошего Шольцу не сулил. Несколько раз в течение матча он побывал на полу. Но рефери Макс Пиппов четко знал свою задачу и выполнил ее на ринге искусно. Каждый раз, когда Шольц попадал в нокдаун, рефери вел счет настолько медленно, что это вызывало смех у зрителей. Это делалось для того, чтобы Шольц очнулся от нокдауна и мог продолжать бой. Но Пиппов пошел дальше, чем ему было предписано, и мухлевал не только с временем, но и со счетом. Это звучит как анекдот, но этот случай, как говорят, действительно имел место. Можете себе представить, что творилось с публикой, когда Макс Пиппов, вместо того чтобы, как этого требуют правила бокса, после девяти сказать «аут», спокойно продолжал вести счет дальше — одиннадцать, двенадцать и так далее до пятнадцати, до тех пор, пока пришедший в себя немец не смог продолжать бой. Это произошло в зале Эрнста Мекка в Гамбурге.

Подобные казусы на ринге стали специальностью Макса Пиппова, и он доказал, что может с необычайной виртуозностью следовать закулисному сценарию. Он не останавливался ни перед чем. Аналогичный трюк, что и во встрече Густава Шольца с Алексом Бакстоном, проделал Пиппов еще в одном матче. Встречались американец Конни Рукс и западногерманский боксер Гейнц Нойхауз. Макс Пиппов тоже избавил своего соотечественника от поражения.

Однако вершины в своем «виртуозном мастерстве» он достиг в матче, который проходил в Дортмунде. В том бою встречался западногерманский боксер с явно не немецкой фамилией — Бьютти Уолерс с американским негром Рэнди Сэндаймом. Этот негр, боксер высокого класса, менеджером которого был Фред Кирш, действовал довольно решительно против своего европейского соперника. Этой встречей он начинал свое европейское турне и безусловно хотел для начала создать себе рекламу. Он имел ощутимый перевес и в третьем раунде послал своего соперника в нокаут таким мощным ударом, что Уолерс, даже не шелохнувшись, рухнул на пол. Рефери Пиппов начал счет по своему испытанному методу. Очень медленно, тихим, грустным голосом, с большими перерывами между каждой цифрой. Такими темпами он досчитал до пятнадцати, а Уолерс был еще не в состоянии встать и продолжить бой. Макс Пиппов на секунду задумался, а потом взял и дисквалифицировал Рэнди Сэндайма за запрещенный удар. Лежащего в глубоком нокауте Уолерса он провозгласил победителем. Не помогли и протесты. Пиппов был непоколебим. Среди немецких боксеров он заслужил прозвище «караульный ангел» западногерманского ринга. Если судил на ринге Пиппов, не было ни одного боя, который бы проиграл западногерманский боксер.

История боя Уолерса с Рэнди Сэндаймом имела свое продолжение, не менее интересное, чем сам бой. При нормальных обстоятельствах дисквалификация была для боксера трагедией: приостанавливалась выплата ему гонорара, и он не мог получить ни цента до тех пор, пока заседание руководства боксерского союза не разберет случай и не решит, что боксер может при определенных обстоятельствах получить часть гонорара. Еще не было случая, чтобы за дисквалификацию сурово не наказывали. Поэтому все профессиональные боксеры очень боятся дисквалификации за недозволенный удар. А вот с дисквалификацией Рэнди Сэндайма случилось нечто неожиданное. Организаторы матча Энглерт и Геттерт, известные тем, что дрожат над каждой маркой, обратились к западногерманскому боксерскому союзу с предложением ни единым актом не касаться вопроса о дисквалификации американского боксера. Мы, мол, решим все сами, не беспокойтесь. Само по себе это предложение очень подозрительно, но еще более подозрительна поспешность, с которой оно было сделано: организаторы заявили об этом сразу же после окончания позорного боя.

Но это еще не все. Так как это был первый бой Рэнди Сэндайма в начале его европейского турне, а оба менеджера не желали иметь такого свидетеля своих махинаций, они выплатили ему весь гонорар за десять боев, которые он должен был провести во время турне, оплатили обратный билет на самолет до Нью-Йорка и отправили его домой.

В своем стремлении заработать как можно больше воротилы профессионального бокса меньше всего думают о здоровье боксеров, зачастую доводя их до гибели.

В Гамбурге, в великолепном зале Эрнста Мекка, встречались Бьютти Уолерс и боксер из Франции Андре Дрилле. Менеджером опять был Вальтер Энглерт, его компаньоном — Геттерт. Правда, рефери на ринге был другой, на этот раз некий Томсер. Это произошло потому, что Макс Пиппов к тому времени уже прославился не с лучшей стороны и было трудно получить одобрение на его судейство. Но и судья Томсер был оплачен фирмой-организатором Энглерт — Геттерт, а это означало, что он ничем не отличается от своего коллеги. Этот матч попал в историю прежде всего тем, что менеджер Энглерт допустил, чтобы его подшефный Бьютти Уолерс был в течение одного вечера дважды нокаутирован соперником примерно того же класса. В шестом раунде Бьютти Уолерс, посланный в нокаут чистым ударом в подбородок, очутился на полу. Согласно правилам, француз отошел в свой угол ринга и стал ждать. Рефери начал счет. И тут стало ясно, насколько хорошо господа Энглерт и Геттерт подобрали арбитра. Томсер вел счет гораздо медленнее своего известного коллеги Макса Пиппова, который был знаменит необычайно долгими паузами между выкриками каждой цифры. Очевидцы, которые почувствовали, что дело может закончиться скандалом, засекали время в паузах между цифрами и обнаружили — а позже это подтвердили и официальными свидетельскими показаниями, — что паузы между цифрами были в шесть раз больше, чем этого требуют правила соревнований.

Но и этот медленный счет ничего не дал. Уолерс лежал без памяти. Томсер немного превысил высшее достижение своего предшественника и продолжал считать до восемнадцати. В это мгновение прозвучал гонг, возвестивший конец шестого раунда. Прозвучал вместе со словами рефери, который решился наконец произнести «аут»! Всегда и везде слово «аут» означало безапелляционное решение рефери. Само собой разумеется, что и в этом случае раз судья Томсер, зная, что Бьютти Уолерс не может прийти в себя, принял такое решение, то оно должно быть окончательным и обжалованию не подлежит. Однако Энглерт все досконально продумал и организовал заранее. Поэтому гонг, ознаменовавший конец раунда, прозвучал почему-то одновременно с выкриком рефери.

Вокруг ринга тотчас же началась бурная дискуссия о том, прозвучал ли гонг одновременно или немного позже этих роковых слов судьи на ринге. Энглерт не обращал внимания на эти дебаты и не ждал их результатов. Одним прыжком он очутился у ринга и объявил, что бой будет продолжен. Беспомощного Уолерса дотащили до его угла и с помощью воды и массажа привели в чувство.

Согласно правилам, перерыв между раундами может продолжаться одну минуту. Многочисленные свидетельские показания говорят о том, что в этом бою перерыв между шестым и седьмым раундами продолжался семь минут восемнадцать секунд! Столько времени понадобилось, чтобы находившийся в беспамятстве Уолерс пришел в себя, встал на ноги и смог кое-как продолжать бой.

Андре Дрилле и его менеджер протестовали, но никто не обращал на них внимания. Тогда французский боксер отказался продолжать бой. Энглерт в ответ на это всерьез пригрозил менеджеру француза, что организует продолжительную дисквалификацию его подопечного. Аргументировал свою угрозу он тем, что Дрилле ясно видит, что его соперник Уолерс находится в полном порядке.

После этой продолжительной паузы Уолерс был готов продолжать бой. Однако долго он не продлился: Уолерс продержался лишь два неполных раунда. В восьмом раунде он пропустил такой мощный хук француза, что опять оказался на полу, и на этот раз ему не в силах были помочь ни рефери Томсер, ни гонг, никакое чудо. Даже в том случае, если бы Энглерт попробовал повторить свой трюк с гонгом и укоротил бы раунд более чем на минуту, это бы тоже не помогло. Бьютти Уолерс спал на сей раз так крепко, что врачи колдовали вокруг него до следующего дня. Возможно, в столь глубоком нокауте ему снилось блаженство в волшебном раю профессионального бокса.

Подобный случай произошел во время боя Сонни Листона, когда он еще не был чемпионом мира, с немецким боксером Альбертом Вестфалем, не обладающим выдающимися бойцовскими качествами, но отличающимся необычайной устойчивостью. За время своей карьеры Вестфаль выдержал ряд тяжелейших ударов, не раз побывал в нокауте, но готов был участвовать все в новых и новых боях, чтобы заработать деньги. Менеджером Альберта Вестфаля был гамбургский трактирщик Рейнхольд Томфорт. Из этого видно, что менеджерским бизнесом может заняться и даже достичь кое-каких успехов каждый, кто имеет достаточно дерзости, ловкости и хотя бы немного денег для начального вклада.

Менеджер Томфорт знал, на какой безнадежный бой посылает он своего подопечного, но он знал также, что именно здесь он может заработать приличные деньги. Накануне матча Томфорт сказал, давая интервью журналистам:

— Мой Вестфаль выдержит и эту порку, которую получит сегодня вечером. Хоть я и уверен, что он не выиграет в Америке ни одного боя, я все же послал его туда, потому что там очень высокие заработки. Там мой Альберт каждый вечер сможет помахать руками. А голова у него крепкая, выдержит!

Когда Альберт Вестфаль выступил против Листона, то исход поединка был совершенно очевиден и не вызывал ни у кого сомнений. Спустя несколько секунд после начала боя Листон таким мощным ударом послал Вестфаля в глубочайший нокаут, что того в беспамятстве отнесли в раздевалку, где врачи только через два часа смогли привести его в чувство.

Трактирщик же Томфорт был спокоен. Вестфаль за это тяжелейшее поражение, которое в дальнейшем отразилось на его здоровье, получил 40 тысяч марок, а менеджер инкассировал из этой суммы добрую треть. Это официально. Неофициально — намного больше. Известно, что, кроме этого, при выплате гонорара менеджер удерживает со своего подопечного за так называемую режиссуру, то есть расходы на рекламу, на тренировочный лагерь, транспортные расходы и так далее. В итоге боксеру остается очень мало, настолько мало, что иной раз эта сумма бывает просто смехотворной.

В Европе сейчас найдется не больше десятка боксеров, зарабатывающих прилично. В ФРГ, например, лишь пара боксеров получает за бой до 20—30 тысяч марок. Остальные едва зарабатывают по 500—800 марок.

Трактирщик Рейнхольд Томфорт как менеджер отличался тем, что не знал жалости и ставил своих боксеров даже на явно проигрышные бои лишь для того, чтобы получить свою долю с их гонораров. Правда, был случай, когда в самом Томфорте проснулось что-то человеческое.

Произошло это в 1960 году. Рейнхольд Томфорт прибыл в гамбургский аэропорт Фульсбюттель, где должен был встретить очередного соперника своего Вестфаля. Нашел он его в Америке, имя его было незнакомо, а менеджер Гайнфорд, с которым Томфорт имел дело, заверил его, что на этот раз Вестфаль может выиграть и сделать себе рекламу. Каково же было удивление Томфорта, когда из самолета вышел огромный негр, ростом выше двух метров и с руками такой длины, как ноги у журавля, как позже говорил Томфорт. Американец обратился к ожидавшему его менеджеру:

— Меня послал менеджер Гайнфорд. Я должен боксировать с каким-то вашим парнем. Мне абсолютно все равно с кем!

Томфорт сразу сообразил, что этот соперник означал бы для его Альберта последний час, и запротестовал:

— Я вас не заказывал! Я заказывал совершенно другого боксера!

Гигантский негр состроил недовольную гримасу, приблизился к Томфорту и сказал:

— Сэр, меня послал мистер Гайнфорд, менеджер, понимаете? Тот, кого вы заказывали, не может приехать. Я его нокаутировал позавчера, и он, как сказали врачи, около трех месяцев будет лежать в больнице. Поэтому я прилетел вместо него.

Томфорт не знал, как выбраться из этой скользкой ситуации. Он размышлял слишком долго, и у негритянского гостя лопнуло терпение — он схватил менеджера за лацканы пальто и настойчиво произнес:

— Сэр, меня послал мистер Гайнфорд, менеджер. Вы поняли, сэр? И мне абсолютно все равно, против кого у вас я буду боксировать!

Томфорт наконец очнулся от оцепенения. Сунул руку в карман, заплатил нежеланному гостю полностью весь гонорар, который тот получил бы, если бы выиграл бой, оплатил стоимость перелета до Соединенных Штатов и даже дождался в аэропорту, пока самолет с чернокожим американцем не поднялся в воздух.

Это исключительный случай. А вот еще несколько примеров равнодушного и наплевательского отношения к здоровью боксеров. Все эти примеры с трагической развязкой.

В 1968 году в Кельне встретились западногерманский боксер Юпп Эльце и итальянец Карлос Дуран. Бой носил жесткий характер и отличался исключительной взаимной агрессивностью в ущерб требованиям защиты. Развязка наступила в 15-м раунде. Финал для Эльце был трагичен: врачи не смогли спасти ему жизнь, за которую боролись в течение недели. Специальная комиссия с абсолютной непреложностью установила, что Юпп Эльце перед матчем принимал допинг.

18 декабря 1977 года на ринг в небольшом французском городке Креле вышли полусредневесы — чемпион Европы Йорг Айпель из Западного Берлина и француз Ален Марион. Айпель отстаивал титул, завоеванный за четыре месяца до этого в упорнейшем поединке с датчанином Й. Хансеном. После того боя с датчанином из-за полученного в ходе встречи сотрясения мозга Айпель вынужден был две недели отлеживаться в больнице. Правда, чемпионский титул был кое-каким утешением. В бою с Марионом Айпель в 15-м раунде оказался на полу — тяжелый нокдаун. Однако рефери разрешил продолжать поединок. Почти тотчас же француз нанес сопернику еще один удар, который вновь поверг наземь боксера из Западного Берлина. Он так и не очнулся после того, как арбитр отсчитал положенное, чтобы зафиксировать нокаут. На ринге появились врачи и специальная реанимационная бригада. Айпеля на носилках доставили в парижскую клинику Божон, где он три недели не мог прийти в сознание. Жизнь его находилась под угрозой. Президент Федерации профессионального бокса ФРГ Теодор Виттенбринк цинично заметил:

— После трагедии с Айпелем интерес к боксерским выступлениям упадет так же, как это произошло девять лет назад.

Беспокоясь о снижении интереса к боям на ринге, Виттенбринк напоминал о том, что на ринге умер Юпп Эльце. Виттенбринка и ему подобных не волновало состояние здоровья Айпеля — их лишило покоя возможное снижение кассовых сборов.

Забота о сборах заставила менеджера Целлера и тренера Папке послать Айпеля на ринг в Креле, несмотря на предупреждение медиков после боя с датчанином Хансеном: «Как бы следующий бой не оказался роковым…»

Несчастья могло и не произойти, если бы Папке выбросил полотенце в 12-м раунде. Именно тогда, по словам Гюнтера Вильке, президента одного из любительских боксерских клубов земли Шлезвиг-Гольштейн, Йорг Айпель едва мог принять стойку, а его левая бровь была рассечена. Тренер, однако, не сделал этого, заставив своего воспитанника продолжать бой до конца.

Этот случай вызвал сильное волнение спортивной общественности и прессы. «Экспресс» из Кельна поместил статью под заголовком во всю ширину газетной полосы: «Звезда немецкого бокса угасает». Ей вторит «Бильд-цайтунг», подчеркивая, что «лучший западногерманский мастер кожаной перчатки умирает». Правда, дальше «Бильд-цайтунг», оправдывая Папке, писал, что тот допустил ошибку, исходя из лучших побуждений. Но скорее «ошибка» была порождена финансовыми соображениями, на что указал экс-чемпион Европы Густав Шольц:

— Вина за случившееся лежит на менеджерах и руководителях, у которых на первом плане стоят прибыли. А ответственность за жизнь боксера лишь на втором месте.

Но дальше тот же Шольц, противореча себе, считает, что, если бы Айпель попал в хорошие руки, из него вышел бы первоклассный боксер. Шольц и ему подобные мечтают о «порядочном» менеджере, забывая, что порядочность и профессиональный спорт несовместимы. Профессиональный спортсмен для менеджера — источник прибылей, товар, который продают и покупают. Такой молодой парень, как Йорг Айпель, для них, пишет газета западногерманских коммунистов «Унзере цайт», не больше чем машина, которая должна побыстрее себя окупить…

Последний, 20-й раунд боя на первенство Европы среди боксеров-профессионалов между итальянцем Анджело Якопуччи и англичанином Алланом Минтером подходил к концу. Собственно, то, что происходило на римском ринге в течение вот уже пяти раундов, к боксерскому поединку не имело никакого отношения. Оказавшийся гораздо сильнее технически и физически своего противника Минтер просто избивал итальянца, неизвестно как еще державшегося на ногах. Несмотря на то что лицо Якопуччи представляло собой сплошное кровавое месиво, что, как потом установили врачи, временами его покидало сознание, ни судьи, ни тренеры и секунданты Анджело не прекратили, к большому удовольствию публики, эту бойню.

А публика действительно была довольна. Еще бы, увидеть за свои лиры такое, что наверняка пришлось бы по вкусу и более «притязательной» толпе Древнего Рима, заполнявшей арены стадионов, где проходили бои гладиаторов! Собственно, ради того, чтобы выкачать из нее деньги, и было устроено это «зрелище».

И хотя над головой Анджело Якопуччи не был занесен опущенный книзу большой палец правой руки — жест, которым много веков назад зрители требовали смерти поверженного бойца, — его судьба была решена. Прямо с ринга спортсмена увезли в больницу, где на следующий день он скончался.

Карл Хайнц Бикк был неоднократным чемпионом ФРГ в легком весе. За бой в «Вестфаленхалле» в Дортмунде, в котором он должен был в очередной раз отстаивать свой титул, ему было обещано 500 марок. Это и так довольно смешной гонорар для профессионального боксера, но если еще вспомнить, что треть этой суммы должен забрать себе менеджер да еще какое-то количество денег должно быть отчислено в статью расходов на тренировки, рекламу и т. п., то можно представить, что же останется боксеру.

Господа Энглерт и Геттерт к тому времени завладели западногерманским профессиональным рингом до такой степени, что стали категорически диктовать свои условия и сами устанавливали гонорары за отдельные бои.

Карл Хайнц Бикк за несколько месяцев перед боем, о котором пойдет ниже речь, воспротивился воле всесильных менеджеров и принял приглашение на матч с итальянским боксером в Милане, за который, согласно контракту, организаторы встречи должны были выплатить ему 3 тысячи марок. Он принял это приглашение потому, что хотел показать Энглерту и Геттерту, что слишком мал выплачиваемый ими гонорар и что не одними их гонорарами он жив.

Вполне естественно, что всемогущие менеджеры не могли спокойно взирать на то, что немецкий боксер подписал контракт за границей без их согласия и своим высоким гонораром путал все карты в их таблице выплаты вознаграждений. Они заручились поддержкой Союза немецких боксеров и запретили Бикку участвовать в боях за границей. Для менеджеров не составило большого труда получить согласие союза. В то время Союзом немецких боксеров руководил их большой приятель — Ганс Лауфарсвайлер, человек далекий от спорта, хозяин пивной в Западном Берлине на углу улиц Йоахимшталь и Аугсбургер. Хотя свои функции председателя союза он выполнял как настоящий диктатор, все решения принимал сам, он был не чем иным, как покорным и послушным исполнителем воли и приказов Энглерта и Геттерта, благодаря которым он и получил пост председателя.

Решением о дисквалификации Бикка они автоматически лишали его титула чемпиона в легком весе. Его наследником был объявлен Манфред Нойке.

Долгое время Бикк скитался без работы. Кроме боксерской, у него не было другой профессии, а надо было кормить семью, троих детей. Не в силах дольше терпеть, он обратился к своим старым хозяевам — Энглерту и Геттерту, извинился за непокорность и за проведенный без спроса матч за границей. Оба менеджера были удовлетворены его покаяниями и, чтобы показать, что боксера полностью простили, сразу же предложили ему вызвать на матч за титул чемпиона Манфреда Нойке. Но, чтобы никому неповадно было брать пример с Бикка, сумму гонорара не увеличили, а оставили прежней — 500 марок.

Карл Хайнц Бикк оказался в очень сложной ситуации. Недели за две до матча он перенес несложную, но болезненную операцию — ему удалили миндалины, — и он прекрасно знал, что его состояние здоровья и долгий перерыв в тренировках лишали его каких-либо шансов на успех. Но денег не было совсем, и он не мог отказаться от этого матча.

Трагедия разыгралась довольно быстро. Манфред Нойке, находившийся в великолепной форме, сразу же засыпал своего соперника целой серией тяжелых ударов, против которых неподготовленный Бикк был просто не в состоянии обороняться. И уже после нескольких секунд боя он был оглушен очень сильным ударом в голову. После этого весь первый раунд он беспомощно болтался по рингу, но никому не пришло в голову прекратить бой. Бикк пропустил еще несколько мощных ударов и упал на колени. Рефери начал счет, но это уже было лишним: Карл Хайнц Бикк умер от кровоизлияния в мозг прямо на ринге.

Этот трагический случай вызвал бурю негодования. Криминальная полиция начала расследование, но не был привлечен к ответственности ни врач, который дал ослабленному Бикку разрешение боксировать на ринге, ни рефери, который не прекратил бой своевременно, ни оба менеджера, имевшие к этой трагедии самое прямое отношение.

Карл Хайнц Бикк — один из тех профессиональных боксеров, на примере которых видна милость и немилость людей, стоящих сзади ринга. Он должен был умереть, потому что потребовал больше, чем отпущенные ему 500 марок.

Невидимые нити ведут в прошлое

У вас, вероятно, сложилось впечатление, что все аферы и махинации закулисных деятелей профессионального бокса — это порождение наших дней. Да, в наше время боксерский гангстеризм достиг невиданного размаха. Заключаются чуть ли не миллионные сделки. Обман, коррупция, шантаж, вымогательство стали обычным делом. Даже убийство лишь на некоторое время может всколыхнуть общественное мнение США. Но что значит убийство боксера на ринге, если там регулярно убивают политических и общественных деятелей, не делая исключения даже для сенаторов и президентов страны!

Да, с сожалением приходится еще раз констатировать, что сегодня в США и в Западной Европе профессиональный ринг опутан сетью крупных и мелких гангстерских синдикатов и организаций, хозяйничающих на ринге как хотят.

А было ли так в давнем прошлом? Были ли и первые чемпионы мира куклами в руках менеджеров, устроителей и финансистов?

Да, в той или иной степени так было и прежде. Невидимые нити от сегодняшних афер ведут в прошлое. Как только появился профессиональный бокс, так стали вокруг него возникать темные комбинации, совершаться нечестные поступки: в отношении боксеров друг к другу, менеджеров к боксерам, устроителей матчей к менеджерам и боксерам; позже стали втягиваться в различные аферы и рефери, ну а уже потом стали появляться менеджерские фирмы и конторы устроителей-организаторов матчей — прообраз сегодняшнего гангстерского синдиката Ай-Би-Си.

Одно из первых документальных подтверждений нечестного поведения боксеров на ринге можно найти в небольшой книжечке американского боксера-профессионала, чемпиона мира в полусреднем весе 1897 года Кида Маккоя, которая называется «Истории ринга». Рассказывая об известном американском боксере XIX века Джемсе Салливане, однофамильце абсолютного чемпиона мира Джона Л. Салливана, Кид Маккой пишет:

«Однажды во время матча с Билли Бэллом, чувствуя, что проигрывает, он внезапно крикнул:

— Довольно!

Бэлл отправился в свой угол, приняв это восклицание за знак того, что Салливан сдается, но Джемс, бросившись за ним, нанес ему в затылок жестокий удар, который бросил Бэлла на землю.

Такой способ боксировать, который вряд ли можно назвать честным, был довольно характерным для Салливана, стиль которого, как вы видите, можно было не без основания назвать недостойным, чтобы не сказать гнусным. Вот почему спортсмены его никогда не уважали.

Джемс Салливан уехал из Калифорнии и вскоре бросил бокс. Он стал водить компанию с ворами и разбойниками и быстро опустился на самое дно. Полиция Сан-Франциско разыскивала его как преступника. 31 мая 1856 года его нашли мертвым. Он кончил жизнь самоубийством».

Вот еще одно свидетельство нечестной игры. Это свидетельство более позднее, оно относится к самому концу прошлого века. 9 июня 1899 года в атлетическом клубе Кони-Айленда состоялся матч за звание абсолютного чемпиона мира между обладателем этого титула Робертом Фитцсиммонсом и претендентом на титул Джемсом Джеффрисом. Ставка была 20 тысяч долларов.

Приведем отрывок из воспоминаний Фитцсиммонса:

«Первый раунд. Я иду прямо на Джеффриса. Он пытается пробить мою защиту, но я играл слишком большую игру для того, чтобы не быть очень осторожным. Я отступаю. Джеффрис следует за мной и посылает сильный удар слева. Он идет в клинч, опираясь всеми своими ста килограммами на мои плечи; так он продолжает делать все время. Так как я держусь на близком расстоянии, он возобновляет клинч, вешается мне на шею, обхватывая меня по-медвежьи.

Я бью его и отскакиваю в сторону. Он пытается ответить, но он слишком далеко. Мы ведем политику ложных ударов, ограничиваясь игрой ног. Джеффрис хочет нанести легкий удар слева, но я нахожусь на недоступной для него дистанции. Так как он приближается, я бью его в голову и в то же время наношу ему сильный удар правой в ухо и нос.

Второй раунд. Как только раздается сигнал, я приближаюсь и бью слева. Он принимает свою любимую стойку (она состоит в своего рода приседании, с тем чтобы живот был как можно дальше от противника и так основательно закрыт от ударов, чтобы противник мог атаковать лишь с большим трудом), пытается ухватить меня за шею, чтобы повиснуть на ней всей своей тяжестью. Рефери Сайлер нас разводит. Этот маневр Джеффрис многократно возобновляет. Я наношу жестокий удар в лицо. Джеффрис отвечает правой в бок. Я бью левой. Уход и новая атака моего противника. Он наносит мне три легких удара: один в живот, два в лицо. Я бью в челюсть. Он отвечает и идет в клинч, пытаясь оторвать меня от земли и отбросить подальше от себя. Когда я вновь нахожу равновесие, он бьет справа, и я сажусь на пол. Я вскакиваю, как мяч, и атакую до конца раунда.

Третий раунд. Я убежден и по сегодняшний день, что между вторым и третьим раундами в минеральную воду, которую мне давали пить, была брошена какая-то мерзость, так как с этого момента я совершенно перестаю сознавать окружающее. Начиная с третьего раунда я вчистую перестаю владеть своими силами и нервами. Я знаю, что я бьюсь, и это все. Я вижу перед собой большую курчавую голову, которая, как мне кажется, украшена извитыми черными рогами. Все остальное белого цвета. Джефф наносит мне хук справа, от которого появляется первая кровь. Толчок меня как бы пробуждает. Я преследую моего противника и провожу жестокую серию ударов, которые, если судить по газетам, очень на него действуют. Во всяком случае, он отвечает, а я наношу удар в горло, а затем в лицо. Проигрывая раунд, Джеффрис до самого конца последнего только защищается.

Возвращаясь после этого раунда в свой угол, я почти заснул. Секунданты старались привести меня в чувство, говоря мне, что я веду бой. И я, кажется, ответил им так:

— Я боксирую? Откуда вы взяли, что я боксирую?

С конца третьего раунда и вплоть до моего нокаута я совершенно не имел представления о том, что происходит. Я только вспоминаю, что в конце одного раунда (мне говорили, что это был десятый) я хотел улечься и заснуть. Один из моих секундантов сказал:

— Вставайте, Боб, полиция собирается остановить бой.

Я поднялся, а полиция, видя меня на ногах, решила, что все в порядке, и невмешалась. В начале одиннадцатого раунда Мартин Джелиен толкнул меня на ринг, и я пошел на середину. Тогда я почувствовал, что меня бьют в шею и плечи. Инстинкт боксера заговорил: я машинально ответил. В конце концов мои руки опустились, глаза закрылись: я был в полном забытьи.

Мне рассказывают, что Джеффрис принял тогда свою согнутую, съеживающую грудь стойку и ударил меня правой и левой в челюсть. Я упал и не мог подняться в течение десяти секунд. Я потерял титул чемпиона мира и совершенно не мог понять, что же случилось?

Но я остаюсь глубоко убежденным, что в течение второго раунда в мою воду была подмешана какая-то отрава. Кто это сделал? Этого я никогда не мог узнать. Во всяком случае, у меня нет даже тени подозрения на Джеффриса, которого я считаю в числе своих друзей. Был ли это один из зрителей? Злонамеренный секундант? Не знаю. Я скорее склонен думать, что это вещество просто уже заранее находилось в минеральной воде…»

Можно, конечно, скептически отнестись к свидетельству проигравшего чемпиона. Мол, проиграл и ищет себе оправдание. Но вряд ли стоит в этом случае поддаваться скепсису. Роберт Фитцсиммонс, по свидетельствам современников, был поистине замечательным чемпионом и честным человеком. Он вошел в историю бокса как один из самых техничных чемпионов мира. Начав свою карьеру с победы в двух весовых категориях (средней и тяжелой) на любительских соревнованиях боксеров в Австралии, Фитцсиммонс переехал в Соединенные Штаты и поменял ремесло кузнеца на работу профессионального боксера. В 1891 году в Нью-Орлеане в тринадцатом раунде он нокаутировал «несравненного» Джека Дэмпси (однофамильца абсолютного чемпиона мира) и стал чемпионом мира в среднем весе. Через шесть лет он выигрывает нокаутом в четырнадцатом раунде у Джима Корбэтта бой за звание абсолютного чемпиона мира. Это был единственный случай, когда боксер среднего веса (по тогдашним границам весовых категорий) завоевал титул чемпиона мира в тяжелом весе. Роберт Фитцсиммонс весил тогда всего 76 кг! Потерял он свое звание, как вы уже знаете, в 1899 году. После этого он еще несколько раз встречался с тяжеловесами, но почти всегда не очень удачно.

Тогда он стал выступать в полутяжелом весе и в ноябре 1903 года, выиграв бой у Джорджа Гардинера по очкам в двадцати раундах, стал чемпионом мира в этой весовой категории. Все-таки это был удивительный боксер! В 47-летнем возрасте он продержался против Билла Лэнга двенадцать раундов, хотя тот был моложе на 17 лет. Итак, можно сделать вывод, что Роберту Фитцсиммонсу стоит поверить.

В историю бокса вошел еще один бой Джемса Джеффриса. Этот бой произошел 4 июля 1910 года в маленьком городке Рено в штате Невада. Дрался Джеффрис с первым черным чемпионом мира Джеком Джонсоном. Этот огромный негр стал чемпионом мира, когда ему исполнилось 30 лет. В четырнадцатом раунде он выиграл 26 декабря 1908 года в Сиднее у Томи Бэрнса.

Джонсон родился 5 мая 1878 года в Гальвестоне в штате Техас. Юношей он не любил драться, и поэтому ему не раз доставалось от ребят. Когда он приходил домой и жаловался родителям, то ему доставалось и от них. Однажды на него напали двое, повалили на землю и стали избивать. Несколько минут парень держался, потом ему надоело терпеть, он вскочил и бросился на обидчиков. В считанные мгновения он поколотил обоих. Это была его первая победа.

Боксерскую карьеру Джек Джонсон начал в 21 год. Способный спортсмен довольно быстро пробился в боксерскую элиту, несмотря на то, что из-за цвета кожи ему приходилось преодолевать бесчисленные преграды. Известие о том, что негр стал чемпионом мира, с быстротой молнии облетело всю Америку. Самый большой резонанс был, конечно, на юге. Негритянское население Соединенных Штатов прославляло Джонсона как героя. Бесправные батраки с банановых плантаций и ферм впервые почувствовали, что человек их расы стал вровень с белым, даже больше — стал выше того!

И что из того, что было это на какие-то считанные мгновения и в спорте? Если Джонсон победил чемпиона мира, то победа эта хоть и маленькая, но над всей белой расой! А может быть, теперь они, угнетеннейшие из угнетенных, имеют право на то, чтобы с ними обращались как с равноправными?

И, как всегда, когда всколыхнется масса людей, угнетенных, которые рвут свои цепи, они несокрушимой лавиной двинулись к своей цели. Негры на юге начали бунтовать, сжигать дома белых и мстить за причиненные за многие годы страдания.

Точно так же восприняли победу негра и белые. Неужели чемпионом мира может быть какой-то негр? — восклицали газеты. Это исключено! Это означало бы, что белая раса деградировала!

Но что же делать? Нужно как можно скорее найти человека, который выбьет Джонсона из седла. Игра стоит свеч! И чем раньше, тем лучше. Джонсон несколько раз защищал свое звание, и каждый раз успешно. Белая Америка была в трауре. Кто же сможет побить черного чемпиона?

Может быть, попробует Джим Джеффрис? Этот великан, пожалуй, сможет спихнуть с трона наглеца. Но когда обратились к Джеффрису, тот наотрез отказался. На него стали давить. Объясняли, что речь идет не только о титуле, но о чести белой расы. Он вновь отказался. Ему пообещали сказочный гонорар, но он и его не привял. И тогда газеты открыли против него разнузданную грязную кампанию. Статьи в газетах представляли дело так, будто бы Джеффрис обязан был принять участие в матче, как бы отбывая трудовую повинность.

Доведенный до отчаяния, он вынужден был сказать «да». Джемс Джеффрис заявил о желании вернуться на ринг и подписать контракт на бой с Джеком Джонсоном.

Легко себе представить, какой шум был поднят вокруг этого матча, сколько здесь было примешано мотивов, не имевших ничего общего со спортом. Этот бой был, несомненно, самым дорогим в истории бокса. Стоил он сотен жизней.

За шесть недель до матча в спортивном мире Соединенных Штатов уже ни о чем другом не говорили. Газеты заполняли аншлаги: «Джеффрис — великолепен!», «Джеффрис никогда не был нокаутирован!», «Джеффрис не согнется!», «Белая Америка ждет своего настоящего чемпиона!».

Действительно, белая Америка сгорала от нетерпения — очень уж хотелось поскорее дождаться того момента, когда рефери поднимет вверх правую руку Джеффриса над понурившим голову побежденным Джонсоном!

Наконец наступил день матча. В маленький городок Рено съехалось множество зрителей. Матч проходил на открытом воздухе, на поле за городской чертой, под палящими лучами солнца. Специально к этому матчу был построен цирк, вмещавший 20 тысяч зрителей. Все места были заняты. Сбор с матча достиг громадной по тем временам цифры: 277 тысяч долларов. Самые дешевые места стоили 50 долларов, сидячие места были гораздо дороже — цена на них доходила до 200 долларов.

По специальной просьбе Джеффриса ринг был уменьшен до 22 квадратных футов (по правилам он должен был иметь площадь в 24 квадратных фута — В. Ш.). «Калифорнийский гигант», как называли претендента, получил специальное разрешение от спортивной комиссии Марафонского клуба города Рено, под патронажем которого проводился матч, а также от самих организаторов на то, чтобы ткань над рингом была темно-красного цвета. Это делалось для того, чтобы избежать расстройства зрения, которое могло возникнуть во время боя при применении узаконенного белого тента. Наконец, еще одна довольно комичная деталь: был устроен большой экран из темной ткани на бамбуковой ручке, которым во время перерывов между раундами затеняли Джемса Джеффриса. Джонсон со смехом отказался от этой новинки, но любезно разрешил пользоваться ею Джеффрису.

«Встрече столетия», как ее называли газеты, предшествовала огромная реклама. За шесть месяцев до матча на улицах всех крупных американских городов появились громадные афиши, на которых экс-чемпион мира рекламировал достоинства какого-то масла, каких-то слабительных таблеток. Специально было организовано общество под названием «Компания водяных клизм» для продажи в бутылках минеральной воды, называвшее себя «единственным поставщиком мистера Джеффриса во время тренировки». На больших плакатах был изображен «величайший из всех профессиональных боксеров», рассматривающий с улыбкой благодетельную прозрачную воду.

После всей этой подготовительной работы интерес к матчу был настолько велик, что в те дни он заслонил все события, происходящие в мире. Америка жила только этим матчем.

4 июля арена, на которой должен был проходить матч, стала заполняться с 10 часов утра. Представление публике знаменитостей, присутствовавших на матче, началось в 13 часов 30 минут и закончилось в 14 часов 15 минут. Затем рефери и организатор матча Тэкс Риккард объявил, что ввиду хороших сборов оба противника получат, в зависимости от исхода боя, дополнительно 10 тысяч долларов. Далее давайте почитаем подробный отчет об этом матче, отправленный вечером 4 июля 1910 года журналистом Жоржем Дюпюи:

«2 часа 38 минут. Входят оба противника. Сперва Джеффрис, в брюках, пиджаке и фуражке. Его приветствуют самые оглушительные крики. Оркестр играет „Янки дудль“. Джонсон, сопровождаемый секундантами, в свою очередь, прыгает на ринг. Он одет в великолепный халат с черными и белыми полосами, с шелковыми отворотами и на голубой подкладке с разводами. Он улыбается и, по-видимому, прекрасно владеет собой. В то время как Джеффрис, опустив голову почти до колен и положив на колени руки, сидел на своем табурете в западном углу в тени своего знаменитого экрана, Джек Джонсон прогуливался по рингу, показывая друзьям свой знаменитый халат: „Подарок жены, — говорил он. — Лучше этого во всем свете не найти!“

Бинтование рук идет довольно скоро, надевание перчаток быстро закончено. Раздается первый удар гонга. Джеффрис теперь стоит. Он огромен, необъятен, волосат, худ, мускулист — в общем, вид его чрезвычайно внушителен. Негр того же роста, с великолепной грудью и руками; в нем сразу бросаются в глаза и сила, и гибкость. В общем, он тоньше и легче Джеффриса, в особенности это относится к ногам.

Джеффрис отказывается пожать руку, которую ему протягивает Джонсон.

2 часа 42 минуты. Первый раунд. Джонсон улыбается. Джеффрис жует резинку. Оба бойца потихоньку идут друг к другу, сходятся на середине ринга. После полуминуты обманов и парадов, в течение которых можно отдать себе отчет в изумительной гибкости негра, они входят в клинч. Сейчас же Джонсон проводит очень длинный и быстрый джэб (разновидность прямого удара) справа в верхнюю часть головы Джеффриса (при входе в клинч Джеффрис сильно сжал Джонсона, но тому удалось его оттолкнуть). Джеффис пробивает стойку Джонсона, но ужасный хук слева, который Джефф как будто нанес немного низко, сблокирован. Клинч. На этот раз первым освобождается Джефф и проводит два быстрых свинга в челюсть. Кажется, что эти удары не производят впечатления на негра. Публика устраивает Джеффрису овацию. Раздаются ругательства по адресу нескольких негров, подбадривающих Джонсона. Бой, и новый клинч. Сигнал о конце раунда.

Второй раунд. Джонсон приближается, болтая и смеясь.

— Почему и вы не смеетесь, миста Джим? — спрашивает он у Джеффриса.

Джеффрис принимает низкую стойку, свой излюбленный крауч. „Сейчас будет что-то важное“, — слышен шопот.

Вытянув правую руку, Джеффрис делает два „вызова“ ногой, как фехтовальщик, и бьет левой в сердце. Негр не дрогнул, а этот удар Джеффриса раньше бывал решающим. Сейчас же Джонсон проводит серию молниеносных ударов: два двойных удара (правым и левым свингами) в челюсть, правый апперкот, который резко подымает голову калифорнийца, и длинный джэб слева, который рассекает ему губу. Клинч. При выходе из захвата Джефф, явно запыхавшийся, попадает хорошим хуком в рот негра. У обоих бойцов губы кровоточат. Затем Джонсон танцует вокруг Джеффриса, чтобы провести удар слева в сердце. Джеффрис передвигается тяжело, потом нападает и бьет правым хуком, который Джонсон чисто блокирует. Клинч. Джонсон проводит три удара в почки, таких удара, что звук их доходит до нас. Гонг. Джонсон, идя в угол, иронически-дружественно хлопает Джеффриса по плечу.

Третий раунд. Губа у Джонсона прижжена. С этого времени и до конца боя у отважного черного бойца больше не будет никаких следов битвы. Джеффрис как будто довольно свеж, но немного тяжеловато дышит. Он выплевывает резиновую жвачку, которую держал во рту. Корбэтт, главный секундант Джеффриса, начинает довольно грубо бранить Джонсона. Двойной джэб Джонсона в челюсть и клинч. Джефф затягивает этот захват. По-видимому, последние удары на него подействовали. Джефф и Джонсон, сблизившись головами, стараются попасть в сердце и под ребра. Волнующий момент. Джонсон имеет преимущество. Видно, как голова белого три раза резко отбрасывается правыми и левыми апперкотами противника. У Джеффа сильно идет кровь из носа, и левый глаз его вздут. Джонсон опирается на канаты и дает Джеффрису бить себя в живот, говоря: „Что, не плохой живот, Джим? Вперед! Бейте в него сколько хотите!“ Со всех сторон по адресу негра раздаются проклятия. Джонсон отбивает два сильных хука в живот и преследует Джеффриса по всему рингу. Гонг.

Четвертый раунд. Джефф вскакивает с яростью и, нападая в низкой стойке, сильно бьет негра в сонную артерию. Джонсон, продолжая улыбаться, выходит в клинч, подняв глаза к небу, поворачивается, обхватывает белого великана, увлекает его за собой, разговаривает с друзьями, отвечает Корбэтту и в течение этого времени проводит в сердце Джеффриса два самых жестоких удара во всем матче. Тот опускает голову на левый бицепс Джонсона и выплевывает на ринг большую дозу ярко-красной слюны. Джонсон отталкивает его прямо на канаты. „Подойдите-ка поближе, — кричит он, — теперь я знаю вам цену!“ Весь раунд выигран Джонсоном, который демонстрирует очень искусный и осторожный бокс. Джеффрис плохо блокирует. У него разбиты щека и лоб, и широкие струи крови текут из его ран. Гонг. Джеффрис в своем углу пьет шампанское. Один из его секундантов вырывает у него пальцами два качающихся зуба, выбитых джэбом Джонсона.

Пятый раунд. Долгий бой. Затем отчаянным движением руки Джеффрис бьет очень быстрым длинным джэбом, который захватывает негра врасплох, в левое ухо и его немного смещает. Тотчас же Джонсон вертикальным движением руки разбивает защиту Джеффриса, который держал кулаки вместе, что было одним из любимых его положений, и сильно бьет под ребра. Жестяник из Лос-Анджелеса потрясен. Он отступает тяжелыми шагами от западного в восточный угол ринга и бросается в клинч, чтобы избежать прямого удара Джонсона. Как и раньше, захват чрезмерно длителен. Джеффрис буквально висит на плечах Джонсона, и рефери Тэкс Риккард — насколько, по крайней мере, слышно — не делает ему замечаний. Как всегда, Джонсон с поистине невероятной силой медленно освобождается от объятий великана и отталкивает его. Джефф пытается игрою ног подвести Джонсона к канатам. В эту минуту Билл Делени, старый боксер, думает, что из одной перчатки Джеффриса вылетела набивка. Он кричит об этом рефери. Остановка боя на 20 секунд. Все в порядке, перчатки в хорошем состоянии. Джефф пользуется этим, чтобы сделать пару глубоких вздохов, возвращается в стойку и тут же получает жестокий апперкот негра. Гонг. Джеффрис идет в свой угол с опущенной головой. Сейчас же над ним появляется экран из темного полотна.

Шестой раунд. Вялая и скучная схватка, вся из клинчей. Джонсон шутит с несколькими весельчаками такого же цвета, как и он, что возмущает всех секундантов Джеффриса, а также и публику.

„Смеется тот, кто смеется последним!“ — кричит ему Джим Корбэтт. Джефф в своей низкой стойке и повернувшись боком, вытянув горизонтально правую руку, отступает перед сыном Гальвестона, улыбка которого сверкает на солнце. Тяжело двигаясь вокруг негра, Джеффрис в первый раз громко произнес следующие слова: „Вы изрядная лиса, негр, но тем не менее я убью вас!“ Он не успел закончить своей высокомерной угрозы, как кулак негра буквально делает из его рта кашу, разбивая верхнюю губу. Джеффрис теперь уже сильно страдает от жары и беспощадных лучей солнца. Толпа молчит. Из задних рядов с восточной стороны раздается звонкий выстрел пистолета. Этот выстрел предназначен Джонсону. Движение среди полисменов и сыщиков. Но это не останавливает боя. Джонсон улыбается. Джеффрис даже не поднимает головы. Бой. Клинч. Гонг.

Седьмой раунд. Левый глаз Джеффриса совершенно закрыт. Он свирепо бросается в низкой стойке. Клинч. Негр продолжает серию апперкотов. На этот раз кажется очевидным, что Джеффрис побит, и у меня создается впечатление, что Джонсон щадит его, быть может учитывая интересы кинематографа. Седьмой раунд самый монотонный во всем матче. Джефф постоянно наваливается на Джонсона. Несколько смелых зрителей, пренебрегая постоянной нервозностью публики, кричат: „Прощай, Джефф!“ Джонсон улыбается, идет в клинч, танцует, освобождается, отдыхает. Гонг. Жара совершенно невыносима. 3 часа 10 минут. В первый раз Джонсон в своем углу выпивает полбутылки, которую возвращает секундантам с возгласом удовлетворения: „А!“ В углу Джеффриса секунданты явно встревожены и очень заняты лечением его лица. Он требует шампанского. Гонг раздается слишком рано для того, чтобы он мог проглотить стакан, который ему налили.

Восьмой раунд. Вначале негр проводит прямой в рот Джеффриса и сейчас же два длинных джэба в сонную артерию каждой стороны. Эти удары так легко удаются, что он смеется во все горло, говоря: „Алло, Джим! Видали вы что-нибудь подобное?“ Джеффрис напоминает огромное загнанное животное в пароксизме гнева и бешенства. Ему, в свою очередь, удается провести джэб в сонную артерию, который как будто мало беспокоит негра, но заставляет Джеффриса по инерции провальсировать к канатам. Несколько человек насмешливо хохочут и свистят. Негр как бы изучает точки под ребрами и в области сердца, куда он задумал нанести ряд ударов. Внезапно, в результате одновременного рывка, четыре перчатки боксеров встречаются в вертикальном положении над их головами. Видно, как прекрасные мышцы поясницы Джонсона плавно уступают нажиму, затем — раз! — и быстрый, как молния, апперкот летит под подбородок Джеффриса. Долгий клинч. Джефф устал и тяжело дышит. Его рот и нос представляют собой кровавую рану. Негр не прекращает болтовни и рассказывает разные истории. Гонг. Он гладит плечи Джеффриса, когда они расстаются. Тот, буквально окривевший от опухоли, улыбается и идет в свой угол тяжелой походкой. Я со своего места ощущаю веянье надушенных салфеток. Секунданты массируют ноги и грудь Джеффриса. Джонсон поворачивается на своем табурете и жмет руку Джеку Лондону, знаменитому американскому беллетристу.

Девятый раунд. Боксеры сразу же входят в клинч. Джонсон отвечает на неприличные ругательства Корбэтта, который непрестанно над ним издевается, широкими улыбками и ударами в грудь противника. Внезапно Джефф сильно отталкивает Джонсона и бросает его на канаты. Можно подумать, что Джонсон намеренно не парировал этих ударов. Бой откровенно плох. На ринге только один человек. На лицо Джеффриса жалко смотреть. Он опускает голову, и его лысина блестит на солнце. Клинч. Бойцы расходятся и снова входят в клинч. Гонг. Джефф идет в свой угол, качая головой. Джонсон заявляет своим секундантам, что на этот раз он уверен, что нокаутирует Джеффриса.

Десятый раунд. Джонсон нападает двумя длинными ударами слева в голову и коротким свингом в правое ухо. Клинч. В то время как оба боксера исполняют нечто вроде неуклюжей польки, следует неизменный апперкот справа — бил Джонсон. От боли Джеффрис испускает стон, который слышен с моего места. Фитцсиммонс, сидящий возле меня, во всеуслышание заявляет, что это последний раунд. Этот раунд кончается длительными монотонными клинчами. Лицо Джеффриса неузнаваемо.

Одиннадцатый раунд. Целую минуту длится сеанс греко-римской борьбы. На этот раз рефери вмешивается. Освободившись, Джеффрис проводит довольно слабый джэб, но Джонсон наказывает его за это двумя прямыми в рот и живот, от которых „идеал американцев“ содрогается сверху донизу. Внезапно Джефф пробуждается, он проникает сквозь защиту Джонсона, гоняет его из одного угла в другой, несмотря на сильное кровотечение. Джонсон применяет игру ног и искусно отступает все время с улыбкой на губах, но вскоре возникает беспорядочная свалка; Джеффрис бьет как одержимый. Джонсон больше не улыбается, изо всех сил блокирует и наконец проводит удар справа в висок. Это была последняя вспышка энергии знаменитого белого боксера. Он кончен. Его секунданты оплошали, не захватив кислорода. Сейчас он в нем очень бы нуждался. При ударе гонга Джефф идет в угол, качаясь как пьяный.

Двенадцатый раунд. Джонсон наносит подряд, один за другим, два свинга в лицо, но слегка промахивается. Клинч. Джеффрис висит на противнике. Он больше не видит. Он заявил своим секундантам, что видел на ринге двух негров. Теперь у него вздут и правый глаз. Джонсон блокирует сильный удар Джеффриса слева, направленный в область солнечного сплетения, и бьет на выбор в нос, рот и уши несчастного калифорнийца. Светло-голубые трусы Джеффриса стали мокрой тряпкой. Теперь кровь бежит ручьем по его волосатой груди. Негр не перестает его жестоко бить в течение всего этого раунда.

Тринадцатый раунд. Джеффрис держит руки опущенными и ведет игру ног. Джонсон, совершенно опустив руки вдоль туловища, кружится около него. Клинч. Джонсон наносит три мощных удара в почки.

Джеффрис что-то бормочет по адресу Джонсона, чего мы не можем расслышать, и принимает решительную стойку. Джонсон поднимает локти. Никакого впечатления. Джеффрис бьет джэбом. Негр опускает голову, и удар проходит мимо. Джеффрис полным голосом отпускает крепкое словцо. Негр насмехается. Никто из присутствующих ему не подражает. На Джеффриса страшно смотреть. Два долгих последовательных клинча, завершенных тремя жестокими хуками Джонсона — двумя слева и одним справа в грудь. Джеффрис плюет кровью. На негре ни одного следа удара.

Четырнадцатый раунд. Джефф подходит зигзагообразно. Его лоб, нос, рот, правое ухо, которые только что лечили, вновь начинают кровоточить, хотя Джонсон ни разу еще не ударил. Джонсон считает, что время наконец наступило, и гоняет его по рингу. Секунданты Джеффриса кричат ему как сумасшедшие. Джонсон устремляется на него и бьет двумя мощными хуками в челюсть. При каждом ударе Джеффрис качается. Это конец. Жалко смотреть. Ему удается броситься на негра и войти в клинч, который он тянет сколько может; это ему позволяет немного прийти в себя. Джонсон проводит еще два сильных хука в грудь, довольно высоко. Гонг.

Пятнадцатый раунд. Джеффрис машинально делает шаг из своего угла, сгибается, принимая свою знаменитую низкую стойку, вытягивает правую руку… и бессмысленно ждет, не понимая, что он делает…

Тогда Джонсон медленно подходит с уверенностью тореадора перед загнанным быком и поднимает ему голову молниеносным свингом. Белый чемпион делает полный оборот и падает без чувств на спину перед оцепеневшими друзьями, которые в первый раз видят его в таком положении. Большая струя крови заливает ему лицо. Риккард отталкивает от него Джонсона, который, как тигр, принял стойку и ждет, чтобы противник поднялся. Джек Джеффрис, брат калифорнийца, под влиянием порыва, когда считается седьмая секунда, прыгает на ринг и ставит Джеффриса на ноги. Ни одного крика протеста в трепещущей толпе. Все встали. Джеффрис теперь снова на ногах и старается закрыться от своего черного палача руками, которые еле поднимает. Но тот добивает его как раз посреди ринга четырьмя или пятью молниеносными ударами, из которых один надрывает несчастному белому боксеру ухо.

Жалкая окровавленная масса лежит на спине, руки схватились за канаты. После десятой секунды Джонсон наклоняется, чтобы осторожно поднять своего противника за плечи, но тут начинается суматоха. Корбэтт уже на ринге и машет салфеткой, как бы для того, чтобы показать, что нокаут не зачтен. Секунданты Джонсона окружают его. Он протягивает руки к жене, которая окликает его и посылает ему из ложи воздушные поцелуи».

Я привел этот отчет о матче столетия почти полностью, потому что он прекрасно передает атмосферу этого не совсем обычного боя. А бой этот со всех точек зрения побил все предыдущие рекорды: рекорд изумления и грусти среди американцев, рекорд радости у негров, рекорд числа зрителей, сбора и вознаграждения боксерам.

В тот же день телефон и телеграф разнесли из маленького городка Рено во все штаты известие о победе черного чемпиона мира и поражении крупнейшего белого чемпиона. Днем позже началось то же, что и два года назад после матча Джонсон — Бэрнс, но в еще более радикальной форме. Как будто победа чернокожего боксера избавляла негров в южных штатах от угнетения.

5 июля 1910 года становится «черным днем» Америки. В этот день было подожжено множество домов, убито 19 белых, из которых большинство женщины, 250 человек получили тяжелые ранения. Для наведения порядка пришлось вызывать войска. Пять тысяч негров было упрятано за решетку.

Боксерский матч чуть было не породил революцию. Но белые держали в своих руках практически всё. И, естественно, в их руках была пресса. В печати появились провокационные статьи, призывающие к погромам черных. Результат матча стоил уже сотен жизней несчастных невинных негров. Сколько их было — никто не знает. Вот, оказывается, что может сделать матч боксеров.

Если покопаться в истории профессионального бокса, то можно найти много случаев, похожих на те, что происходят сейчас, и о которых рассказано в предыдущих главах.

Тренер и менеджер итальянского гиганта Примо Карнеры Леон Сэ, который открыл, воспитал и вывел Карнеру на путь, ведущий к званию чемпиона мира, через несколько лет после того, как они расстались с итальянским гигантом, поместил во французском журнале «Марианна» свои воспоминания под названием «Тайна Карнеры». В них он совершенно откровенно признается, что Карнера бился честно на ринге лишь тогда, когда этого нельзя было избежать. Часть противников оплачивалась за нокаут в заранее обусловленном раунде.

Вероятно, подобными методами пользовались многие известные боксеры. Крупный скандал произошел в 1923 году во Франции. В матче на первенство Франции в среднем весе между давнишними конкурентами Прюнье и Бальзаком носивший до того звание чемпиона Бальзак был нокаутирован в четырнадцатом раунде. Секундант Прюнье Кэней подошел было к Бальзаку, чтобы помочь ему подняться, но в это время чемпион мира в полутяжелом весе сенегалец Баттлинг Сики, бывший секундантом Бальзака, выскочил на ринг и бросился на Кэнея. За это чересчур темпераментного чемпиона мира тут же дисквалифицировали на девять месяцев.

Дисквалификацию признали и в Англии, и в Америке, и Баттлинга Сики лишили лавров его победы над Жоржем Карпантье, в бою с которым он выиграл звание чемпиона мира. Чемпионом мира, таким образом, опять стал Карпантье.

И вот тут-то начался скандал. Баттлинг Сики выступил с требованием отмены дисквалификации и возбудил против Французской федерации бокса судебный процесс. Его поддержал депутат Сенегала в парламенте Франции М. Диань. Но, несмотря на столь авторитетную помощь, требование сенегальского боксера не удовлетворили. Тогда Сики заявил в печати, что его матч с Карпантье должен был происходить по уговору, причем сенегалец за 300 тысяч франков обязался лечь в четвертом раунде. Однако к концу третьего раунда, убедившись, что Карпантье гораздо слабее его, Баттлинг Сики «под влиянием своего спортивного самолюбия», как он выразился, решил вести бой начистоту и, несмотря на увещевания своего менеджера, легко побил Карпантье в следующем же раунде.

Французская федерация бокса привлекла Сики и выступавшего в его защиту депутата Дианя к ответственности за распространение ложных и подрывающих авторитет федерации сведений. Для выяснения инцидента была назначена комиссия, которая при изучении фильма, снятого во время боя, установила, между прочим, одну прошедшую не замеченной в пылу состязания подробность. В конце третьего раунда при переходе Сики в наступление менеджер Карпантье Декамп, что очень четко видно на экране, бежит к менеджеру Сики Иллерсу, возбужденно говорит ему что-то, и во время перерыва Иллерс долго убеждает в чем-то сенегальского боксера.

Как и следовало ожидать, весь этот скандал довольно быстро закончился. Дело ограничилось столь выгодной для рекламных целей шумихой и взаимным примирением сторон. Баттлинг Сики был восстановлен в звании чемпиона мира в полутяжелом весе.

Был ли на самом деле этот бой заранее предрешенным, сейчас сказать трудно. Вполне возможно, что даже Карпантье, этот действительно замечательный боксер, был замешан в темных махинациях. В 1974 году, накануне своего восьмидесятилетия, Жорж Карпантье сказал журналистам:

— Разве я стал бы заниматься профессиональным боксом, если бы не был так беден?

В 14 лет он впервые поднялся на ринг, затем «прошел» через все весовые категории, добился успехов, стал чемпионом Франции в нескольких весовых категориях, чемпионом Европы, чемпионом мира в полутяжелом весе, несколько раз пытался стать первой перчаткой мира в самой тяжелой категории. Но даже сколотив небольшое состояние, купив в Париже ресторан, он не сумел уйти с ринга. Особенно нашумел его бой в США с Джеком Дэмпси за звание абсолютного чемпиона мира. Во втором раунде Карпантье разбил руку, и судьба встречи была предрешена, но француз держался еще два раунда до нокаута. Можно было, конечно, прекратить встречу раньше, но ведь американская публика заплатила за зрелище и должна была увидеть убедительную победу своего любимца!

— Могу сказать откровенно, что всегда дрался только из-за денег, — признался 80-летний ветеран бокса.

А не напомнят ли вам некоторые факты из биографии крупнейшего боксера двадцатых годов, абсолютного чемпиона мира Джинна Туннея, «правившего» на боксерском троне четыре года и так и ушедшего непобежденным, аналогичные случаи сегодняшнего дня?

Бывший солдат морской пехоты Джинн Джемс Джозеф Тунней к началу двадцатых годов уже провел много боев и имел достаточно побед, но никак не мог выйти на финишную прямую, ведущую к титулу чемпиона мира. Почему-то, несмотря на его победы, газеты замалчивают Туннея и приглашения на матчи идут плохо. Тогда он прибегает к обычному, как он говорит в своих мемуарах «Мужчина должен быть бойцом», способу: он приглашает на 5 процентов своего гонорара двух журналистов, которые начинают наводнять американскую прессу сведениями о нем. «Так поступают все, — пишет Тунней, — иначе не будешь известен не только публике, но и предпринимателям».

С начала 1925 года менеджер Туннея Гибсон начал в прессе большую кампанию, рекламирующую боксерские и чисто человеческие достоинства Джинна Туннея: Джинн Джемс Джозеф Тунней! Храбрый воин! Джинн Тунней — защитник свободы народов! Джинн Тунней — человек, герой, солдат свободной нации! Джинн Тунней — нежное сердце, он не может видеть крови, но хладнокровно встречает пулеметом кровожадных гуннов. Джинн Тунней — человек со стальными кулаками в хаосе мощной артиллерийской подготовки! Тунней, Тунней, Тунней! — ежедневно кричали газеты. Читатели толстых американских журналов с нетерпением ждали заметок о героической жизни храброго солдата Туннея. Но они не замечали, что этим способом Гибсон и его друзья-журналисты, старания которых он оплачивал, с поразительным искусством выдвигали Джинна Туннея на первый план вместо великана негра Гарри Уиллса, чтобы сделать из него неоспоримого соперника для тогдашнего абсолютного чемпиона мира Джека Дэмпси. В течение нескольких месяцев Гибсон этой поистине беспрецедентной газетной шумихой настолько повлиял на американских читателей, что убедил практически всех, что только Тунней может претендовать на бой с чемпионом.

Пока газеты шумят, Тунней сбавляет вес и встречается с экс-чемпионом мира в полутяжелом весе Жоржем Карпантье. Тунней выигрывает этот бой в пятнадцати раундах по очкам. Потом он выигрывает у Тома Гиббонса, очень сильного боксера, но из-за того, что у него была при смерти жена, практически не тренировавшегося перед боем с Туннеем.

Газеты на некоторое время затихают, но Гибсон с новой силой начинает рекламную кампанию. Когда американцы открывали утренние газеты, со страниц смотрел храбрый солдат Тунней в окопах, с винтовкой в руках. В дневных газетах они видели, как генерал на поле славы возводит в офицерский чин бойца за свободу, героя Джинна Джемса Джозефа Туннея. А в вечерних листках Тунней, король нокаута, был изображен на ринге относящим Тома Гиббонса или Жоржа Карпантье в их углы. «Теперь очередь Джека Дэмпси», — провозглашали газеты. Через неделю во всех газетах появлялись сенсационные статьи о Бартли Мэддене. «Как, вы не знаете Мэддена? Мэдден — это человек со стальным подбородком, человек, никогда не бывший нокаутированным, человек, который никогда не был на земле. Бартли Мэдден, человек со стальным подбородком, шлет вызов Дэмпси. Мэдден вызывает всех тяжеловесов мира! Мэдден платит 100 тысяч долларов тому, кто его нокаутирует!»

Стиль этих статей был удивительно похож на стиль материалов, организованных менеджером Туннея Гибсоном.

Тунней встретился с Бартли Мэдденом в сентябре 1925 года и нокаутировал его в третьем раунде хуком слева.

Реклама сделала свое дело. Контракт на бой за звание чемпиона мира с Джеком Дэмпси был подписан. Тогда началась психологическая обработка Дэмпси: Тунней заявляет в газетах, что нокаутирует Дэмпси во втором-третьем раунде. Для того чтобы показать, как мало его тревожит исход боя, Тунней прилетел в Филадельфию в самый день матча и всю дорогу страдал воздушной болезнью, о чем сообщили утренние газеты. Это было 23 сентября 1926 года. На матче присутствовало 120 тысяч зрителей. Кассовый сбор составлял 1 895 733 доллара. Дэмпси было обещано 720 тысяч долларов, ну а Тунней должен был удовлетвориться «лишь» 200 тысячами.

Фаворитом, несмотря на огромную рекламную шумиху, был все же Джек Дэмпси. Америка знала его как победителя, и в другой роли никто не хотел даже его себе представить. За двадцать минут до начала матча случилась не совсем обычная история. В раздевалку Туннея вошли два человека. Это были рефери Томми Рейлли и председатель Пенсильванского союза бокса Фрэнк Вайнер. Судья объявил удивленному Туннею, что хотел бы с ним поговорить о правилах. Вопросы соблюдения правил за два дня до матча уже утрясались менеджерами спортсменов, поэтому визит рефери был для Туннея непонятным и неожиданным.

— Я знаю правила достаточно хорошо, мистер Рейлли, — ответил Тунней. — Что-нибудь изменилось за два дня? Как обстоит дело с ударом по почкам?

— Он запрещен, — ответил Рейлли.

— Тогда я спокоен, — с улыбкой говорит претендент и добавляет: — Вы будете строго придерживаться и этого пункта правил?

— Да, я буду особо следить за тем, заверяю вас, чтобы никто не был одурачен, чтобы матч не походил на цирковое представление. Это будет честная борьба, и я запрещаю прежде всего какое-либо обжалование или протест со стороны проигравшего.

Джинн Тунней не имеет права слова. Что это могло бы означать? Но он докажет свою правоту. Все же он спросил:

— Что вы этим хотите сказать?

— Я обращаю ваше внимание лишь на то, что моей задачей является следить, чтобы бой проходил по правилам, и я буду судить так, как будто я никого из вас не знаю.

Джинн задумался: «Какие цели преследует этот человек? Что ему нужно все-таки?» Потом сказал:

— А я вас вообще не знаю. Вы только зайдите сразу же к мистеру Дэмпси и изложите ему все то, что вы мне здесь говорили.

Это предложение претендента было издевательской шуткой. Если бы рефери последовал совету Туннея, то Великий Джек не задумываясь тотчас же выставил бы судью за дверь. Случай этот вообще удивительный и непонятный. В самом деле, рефери наносит визит одному из соперников перед самым началом матча и начинает ему доказывать, что бить в боксе можно только по телу. Ясно, что это неспроста. Цель этого визита, видимо, была в том, чтобы немного испортить настроение Туннею и подергать его нервы. Но Джинн Тунней умел держать себя в руках. Бой он выиграл в десяти раундах по очкам, правда, довольно нелегко.

Это, пожалуй, пример первой крупно, с размахом организованной рекламной кампании, развернувшейся вокруг одного матча. Тунней первый из больших боксеров взял на вооружение психологические методы. Он не упускает ни одной возможности морально воздействовать на соперника не только непосредственно перед боем или во время него, но и задолго до матча, давая интервью и действуя через подкупленных газетчиков.

Ровно через год, в 1927 году, состоялся матч-реванш. В своей книге «Мужчина должен быть бойцом» Джинн Тунней подробно рассказывает о махинациях, которые были вокруг этого боя: комбинациях с назначением рефери, деятельности гангстеров, включая знаменитого Аль Капоне, разговорах о подкупе судей. Какие-то люди якобы сделали предложение Джеку Дэмпси возвести его обратно на чемпионский трон за 125 тысяч долларов, но Дэмпси отверг это предложение, пишет Тунней. Далее он рассказывает о том, что в Чикаго распространился слух, будто Тунней будет нокаутирован в седьмом раунде, о громадных пари, которые заключались во всем мире.

В своих мемуарах Джинн Тунней говорит о том, что он не считал необходимым быть жестоким на ринге. Однако заметим вскользь, что, когда он мог, он ломал и ребра, и челюсти. Тунней очень много говорит о честности и спортивности бокса, но что для него бокс? Деньги, и только деньги. И когда он накопил намеченное число миллионов, когда он к тому же женился на дочери миллиардера, он не задумываясь бросил ринг.

С тех пор как появились вокруг бокса жулики разных мастей, они стараются привлечь на свою сторону одну из главных фигур матча — рефери на ринге. Вы видели в предыдущей главе, что рефери может сделать очень многое. Но, оказывается, приоритет в увеличении счета во время нокаута принадлежит не арбитру из ФРГ Максу Пиппову. История бокса донесла до нас случай, который относится к самому концу прошлого столетия. Этот анекдотический случай демонстрирует всю эластичность хронометража благожелательного рефери.

Это событие произошло во время матча американских тяжеловесов Питера Мээра и Майка Моррисси. Последний лежал на земле, и Чарли Уайт, рефери, считал секунды следующим образом:

— Один! Два! Вставайте! Три! Вставайте, что вы умерли? Четыре. Ну же, Майк, не допустите же вы такого поражения! Пять! Взгляните-ка на публику, которая вам свистит! Вам должно быть стыдно! Шесть! Действительно, у вас нет никакого самолюбия, вы ни к черту не годны! Семь! Что вы, думаете лежать тут целую ночь, Майк? Быть мужчиной и не подняться! Восемь! Вы покроете себя позором. Эй, подымайтесь и продолжайте бой! Девять! Ну, вот вам последний шанс, вы что, встанете?..

— Вдолбите себе в башку, что я не хочу… Вы мне надоели! — прорычал Майк Моррисси, приподымаясь и опять падая под хохот публики.

— Хорошо, Майк, — отвечает Уайт, полный презрения. — Десять!

Как говорят свидетели, десять секунд превратились в тридцать восемь…

В этой книге очень часто встречается слово «менеджер». Познакомимся с этим понятием поближе. Менеджеры и организаторы матчей существуют в профессиональном боксе столько же, сколько существует сам бокс. Но если раньше, в конце XIX — начале XX века, менеджер был второй, так сказать, вспомогательной фигурой, являлся помощником боксера, его администратором, что ли, то начиная с двадцатых годов менеджер выходит на первый план и становится фигурой номер один, то есть полным хозяином боксера.

Профессиональный боксер нуждается в целом ряде условий, которые могли бы ему обеспечить успешную карьеру. Прежде всего, у него должно быть место для занятий, соответствующим образом оборудованное. Ему нужен хороший тренер, партнеры для тренировки, массажист. Перед боем ему требуется особый режим, спарринг-партнеры, которые приближались бы к типу боксера, с которым у него будет матч. Нужно умело выбрать противника, такого, чтобы не только победа над ним, но и поражение от него не повредили карьере боксера. Нужно решать все финансовые вопросы, связанные с матчем, запасаться приглашениями на будущие встречи, заниматься рекламой и еще многими разными делами. Для выполнения всего этого боксер заключает соглашение с менеджером, который за определенный процент из гонорара боксера ведет всю эту работу. Сколько на самом деле составляет этот «определенный процент», вы видели в предыдущей главе.

Чтобы более четким было представление о взаимоотношениях боксера и менеджера, приведем подлинный документ: текст контракта, заключенного между американским боксером, чемпионом мира 1929—1935 годов в весе «петуха» (до 53 кг) Аль Брауном и его менеджером. Этот контракт, который дается в абсолютно точном переводе, уяснит без всяких комментариев взаимоотношения между боксером и менеджером.

«КОНТРАКТ,

заключенный настоящего 10 августа 1928 года между нижеподписавшимися:

Аль Браун (Альфонсо Теофило Браун), боксер-профессионал, родом из Панамы (именуемый в контракте „боксер“), с одной стороны и

Дэвид Люмянски, менеджер, живущий в Нью-Бедфорде (Массачусетс, Североамериканские Соединенные Штаты), с другой (именуемый в дальнейшем „менеджер“).

Было решено и постановлено следующее:

1. Ввиду уже оказанных и имеющих быть оказанными впредь услуг боксер настоящим приглашает и вступает в соглашение с упомянутым выше менеджером на десять лет, начиная с настоящего времени, признавая его своим единственным менеджером, распорядителем и представителем во всем, что касается профессионального бокса (матчи, демонстрации, театральные выступления, кино и все другие моменты, при которых могли бы иметь практическую ценность имя, лицо или профессиональная работа боксера).

2. Менеджер имеет исключительное право управлять, руководить, заключать и подписывать контракты на матчи, демонстрации, театральные выступления, работу в кино и прочие моменты, относящиеся или зависящие от боксера в его профессиональной работе, включая имя и фотографии боксера для рекламирования в газетных статьях. Менеджер имеет все права по фиксированию всех обстоятельств и деталей, относящихся к вышеперечисленному, и может контролировать все деньги, суммы, капиталы или иные ценные вещи, полученные ранее или долженствующие быть полученными впредь за работу боксера.

3. Менеджер будет защищать интересы боксера, получая за работу последнего наиболее значительные суммы, какие только можно добиться авторитетными опытным вмешательством менеджера, и наблюдая самым тщательным образом за выбором противников для боксера в наиболее выгодных для последнего весовых категориях и применяя все усилия для того, чтобы довести боксера до титула чемпиона мира в весе „петуха“ — категории, к которой принадлежит боксер.

4. Менеджер гарантирует боксеру минимальный годовой заработок в 5 тысяч долларов, кроме тех периодов, когда боксер, намеренно или ненамеренно, не сумеет выполнить требований настоящего контракта вследствие болезни, несчастного случая, непредвиденных обстоятельств или каких-либо аналогичных причин.

5. Менеджер оставляет за собой право во время действия настоящего контракта заниматься всякими другими предприятиями, причем эти дела никоим образом не могут влиять на действенность настоящего контракта.

6. Боксер обязуется во все время действия настоящего контракта не принимать приглашений и не заниматься вышеперечисленной работой и не предпринимать никаких дел, относящихся к вышепоименованной работе, имеют они для него денежный интерес или нет, без разрешения, распоряжения, согласия или сведения менеджера, причем это последнее должно быть дано в письменной форме.

7. Боксер обязуется все время сохранять себя в хорошем физическом состоянии для выполнения профессиональной работы, которой менеджер от него потребует, вести умеренный, разумный и строгий образ жизни, подчиняться всем рациональным и полезным требованиям тренировки, которые будут предложены менеджером; не снижать своего дохода или своей профессиональной ценности предосудительным поведением.

8. Боксер обязуется следовать и строго выполнять все распоряжения менеджера, относящиеся к различным обстоятельствам, перечисленным в настоящем контракте, считая обусловленным, что менеджер будет ему всегда предоставлять достаточное количество времени, чтобы должным образом подготовиться к выполнению возлагаемой на боксера профессиональной работы.

9. Боксер должен уплачивать менеджеру за услуги, оказываемые последним, 35 процентов гонорара, после вычета из этого гонорара расходов, понесенных менеджером по переездам, рекламе, приобретению предметов для тренировки и боя, приглашению спарринг-партнеров, а также массажистов, по обеспечению врачебного обслуживания, помещению заметок в прессе и тому подобных необходимых и непредвиденных трат, производимых менеджером в интересах боксера. Менеджер возвратит одновременно с точно высчитанным остатком от расходов причитающуюся боксеру сумму заработка, причем все это будет сделано после получения этих сумм менеджером.

10. Принимая во внимание, что денежные условия, заключаемые по настоящему контракту, имеют целью не только вознаградить менеджера за его услуги, но и возместить ему, в пределах возможного, его расходы, боксер соглашается, что в случае смерти менеджера он будет нести свои обязанности до истечения срока этого контракта; выгоды, которые менеджер должен извлечь из этого контракта, сохраняются за менеджером, его наследниками по завещанию, опекунами или правомочными лицами; равным образом боксер соглашается, что ему будет назначен преемник менеджера, который должен выполнять обязанности менеджера так, как они определяются настоящим контрактом, причем и боксер должен соблюдать условия контракта так же пунктуально, как если бы имел дело с теперешним менеджером.

11. Боксер соглашается на то, что менеджер может переуступить настоящий контракт другому лицу или возложить на другое лицо выполнение всех или части обязанностей этого контракта, и если этот другой (или другие) выполняет обязанности менеджера, как это следует по данному контракту, то эти обязанности считаются как бы выполненными самим менеджером лично; и боксер обязуется выполнять в полном объеме условия данного контракта с каждым представителем, преемником или другим лицом, назначенным менеджером.

12. Настоящий контракт погашает собой всякий предшествующий».

Этот контракт практически мало отличается от тысяч других. Есть более суровые, есть менее суровые, но суть их едина — боксер является собственностью менеджера.

Контракт лишний раз подтверждает, что профессиональный бокс — это прежде всего и больше всего коммерция, где боксер является товаром, предметом купли-продажи — ведь менеджер по этому контракту может заложить, дать напрокат, продать и даже завещать боксера!

Наша ретроспектива скандальных случаев в истории профессионального бокса будет неполной, если не рассказать об еще одном чемпионе мира, с именем которого связано много махинаций. Он уже встречался на страницах этой книги. Речь пойдет об обласканном Гитлером, ставшем спортивным знаменем фашистов Максе Шмелинге. Нас не интересуют его успехи на нацистском поприще, не такая уж это величина и в боксе, чтобы посвящать ему столько места в книге. Повторяю, его личность интересна лишь тем, что его путь в «высшее боксерское общество» изобиловал огромным количеством афер и махинаций.

В 1925 году Макс Шмелинг стал чемпионом Европы в полутяжелом весе, три года спустя — чемпионом Германии, а затем и чемпионом Европы в тяжелом весе. Привлекаемый блеском американского ринга, высокими гонорарами, мечтая переплавить европейское золото на мировое, он отправляется в США — мекку мирового бокса.

В 1928 году в Нью-Йоркском порту Шмелинг сошел с парохода. Земля, давно желанная, встретила его холодно. Небоскребы Манхеттена наводили ужас, пассажиров заокеанских судов ждали представители прессы, встречали знакомые, друзья… Шмелинга не ждал никто. Он стоял со своим менеджером на опустевшем причале и не знал, куда пойти. Через некоторое время дотошный репортер вызнал, что в Америку приехал немецкий боксер, и в газетах появилась фотография: Шмелинг с растерянным взглядом, один на пустой пристани. Подпись под фотографией гласила: «Сто двадцать килограммов лимбургского сыра прибыло, чтобы его переделали в сто десять килограммов рыбьего мяса». Из этой витиеватой подписи Шмелинг должен был понять, что никто из могущественных людей, стоящих за рингом, не собирается кормить себя рыбьим мясом.

Это уже было начало конца его волшебного сна.

Уже десять месяцев жил Шмелинг в Нью-Йорке, никто из местных менеджеров не собирался организовывать ему хоть какой-нибудь матч. Он просто никого не занимал. Его же менеджер, с которым он приехал из Европы, не был вхож в общество воротил профессионального бокса Америки. Поняв, что боксер не самая главная фигура в боксе, Макс Шмелинг расстается со своим менеджером Артуром Бюловым, который, кстати, частично финансировал его поездку в Штаты. Бюлов, разочарованный, возвращается обратно в Германию, а Шмелинг завязывает связи с американским менеджером Джо Джекобсом. И с тех пор все пошло по-иному.

У Джекобса много друзей, среди которых есть отличный тренер Макс Мэхон. Вместе они организуют все для Шмелинга. Первые шаги сделаны. Шмелинг уже может боксировать в Америке. Через несколько дней Макс Мэхон передает своему ученику аккуратно перевязанный пакет с тысячей долларов. Но чтобы новый подопечный не смутился и не подумал, что этой тысячей долларов он связан на долгое время, Мэхон говорит, что эти деньги прислал какой-то дальний родственник Шмелинга из Нью-Джерси. Шмелинг никогда о таком родственнике не слышал, да и шито это все белыми нитками, но деньги взял: ведь тысяча долларов, для него это было целое состояние!

Следующую тысячу долларов Макс Шмелинг получил, когда выступил в «Мэдисон Сквер-Гарден» против Джо Монте. В то время Монте был одним из претендентов на титул абсолютного чемпиона мира, и гонорар в тысячу долларов за победу в этом матче был довольно мал. Но выбирать Шмелинг не мог и вынужден был согласиться. И соперника, и гонорар ему устанавливал менеджер. Шмелинг победил в восьмом раунде нокаутом.

Во время боя произошел следующий случай, повлиявший на всю дальнейшую карьеру Шмелинга. К рингу подскочил крупнейший специалист того времени в области бокса Тэкс Риккард и закричал: «Посмотрите, какая феноменальная правая!» Громкий выкрик знаменитого специалиста не мог остаться незамеченным газетчиками. На это он и был рассчитан. Ожидалось, что все газеты расскажут о том, какую феноменальную правую руку имеет Макс Шмелинг. И действительно, об этом все написали, и в одно мгновение Шмелинг очутился в центре внимания.

Много лет спустя выяснилось, что выкрик Тэкса Риккарда был оплачен Джекобсом, менеджером Шмелинга. Джекобс прекрасно знал об эффективности и значении подобной рекламы. За доллары даже такой человек, как Риккард, исполнил цирковой номер.

С этого момента путь для Шмелинга был открыт. Если бы вы не знали, что все это происходило в 1928 году, то можно было бы подумать, что это махинация сегодняшнего дня.

Однажды «неизвестный мужчина» предложил Шмелингу 25 тысяч долларов за то, чтобы тот разошелся с менеджером Джекобсом и подписал контракт с этим незнакомым меценатом. Шмелинг к тому времени уже достаточно поднаторел во многих делах, творящихся вокруг ринга, и, конечно, ответил отказом. Позже его догадка подтвердилась: менеджер Джекобс устраивал проверку. На всякий случай Джекобс, якобы только что узнавший о визите незнакомца и его целях, разъяренный ворвался к Шмелингу и пригрозил, что если он порвет с ним контракт или только подумает об этом, то он, Джекобс, уж постарается, чтобы у Шмелинга отняли боксерскую лицензию.

Кроме этого фиктивного предложения, Шмелинг получил и целый ряд настоящих. Ему предлагали ездить по Америке и выступать в различных ночных заведениях, на киностудиях, в варьете. За все это обещали хорошие гонорары. Но Шмелинг отвергал все предложения. Вернее сказать, отвергал все предложения его менеджер. Он был уверен, что настанет время более крупного бизнеса. Потом он все же отправляет Шмелинга в турне по Америке, но лишь для того, чтоб его узнали, познакомились с ним. Он боксирует в матчах с заранее обусловленным результатом, все его соперники — это партнеры по тренировкам. Весь этот бродячий цирк путешествует с места на место, переезжает из города в город, Джекобс собирает щедрую мзду, старается при этом не очень обделять боксеров, причем чем дальше, тем больше перепадает Шмелингу. Этим менеджер все больше связывает его по рукам и ногам. Теперь исключено, чтобы Шмелинг смог сам когда-нибудь освободиться от этого менеджера.

Шмелинг вместе с партнерами выступает в 24 городах Соединенных Штатов: от Детройта через Филадельфию, Миллуокки, Лос-Анджелес вплоть до Сан-Франциско. И везде он демонстрирует свою феноменальную правую. Когда дело дошло до подведения итогов, то выяснилось, что все эти театральные выступления за вычетом расходов на переезды принесли Шмелингу 1000 долларов. Таков был контракт, подготовленный Джекобсом. Низкая сумма вознаграждения была выставлена специально: в данном случае турне было организовано не с целью заработков, а для рекламы, а она, как известно, требует больших расходов.

Потом приходит первый крупный успех: победа над испанским баском Паолино Ускудуном. Америка любит сенсации, и Шмелинг уже в числе тех, кто претендует на титул чемпиона мира. И вот подписаны условия матча между Максом Шмелингом и Джеком Шарки. Этот матч должен решить, кто же займет трон, освобожденный незадолго до этого Джинном Туннеем, ушедшим с ринга непобежденным.

Вся Америка ждет этого боя. Ежедневно выходят газеты с броскими, кричащими заголовками, посвященными предстоящей битве на ринге. Вопрос о том, кто станет чемпионом мира, приобрел особую остроту. Дело заключалось в том, что впервые на эту честь претендовал европейский боксер.

Конкуренты усиленно готовились к встрече. Джек Шарки вел тренировку, забаррикадировавшись от нескромных взоров в Оринджберге, в штате Южная Каролина.

Шмелинг (вернее, его менеджер Джо Джекобс) обставил подготовку к бою в истинно американском духе, и тренировка Шмелинга шла под звук фанфар и грохот барабана. Джекобс разбил тренировочный лагерь Шмелинга в Эдинкотте, небольшом городке в четырех часах езды по железной дороге от Нью-Йорка. Он снял маленький стадион, вмещающий полторы тысячи зрителей, и за один доллар пускал всех желающих посмотреть тренировку будущего чемпиона. Ежедневная выручка шла на оплату массажистов, врача, целого кухонного штата, сторожа и в особенности спарринг-партнеров, которые в лагере не задерживались, так как кулаки Шмелинга быстро выводили их из строя. Люди Джекобса усиленно распространяли слухи, будто Шмелинг уже сменил несколько дюжин спарринг-партнеров.

12 июня 1930 года на «Янки-стадионе» в Нью-Йорке состоялся бой, который, по мнению очевидцев, превзошел все, что происходило до этого на ринге.

С самого начала бой повел американец. Его перевес, который в первом раунде выявился лишь в сильном хуке справа в челюсть, увеличивался в дальнейшем с такой очевидностью, что в третьем раунде у Шмелинга после серии жестоких ударов в ближнем бою оказался закрытым правый глаз. В перерыве после этого раунда секунданты Шмелинга были вынуждены массировать ему шею льдом, в то время как Шарки отказывался от услуг секундантов и проводил время в разглядывании публики, сидящей вокруг ринга.

Казалось, все ясно, и 80 тысяч зрителей ждали, что Шмелинг будет скоро нокаутирован, когда тот, внезапно проведя ряд ударов слева в лицо противника, доказал, что бой еще не окончен. За шесть секунд до конца четвертого раунда Шмелинг атаковал, слегка подпрыгивая, получил резкий хук и упал. Рефери Джим Краули, который в это время стоял сзади немецкого боксера, спокойно начал счет, но в это время звучит щелчок микрофона, и изумленный стадион слышит металлический голос репродуктора: «Боковой судья Барис, отметив запрещенный удар, дисквалифицирует Джека Шарки. Победителем и чемпионом мира объявляется Макс Шмелинг!»

Это была сенсация! Чемпион мира лежит без сознания на полу, рефери на ринге смущен, ибо отсчитал уже законный нокаут и был застигнут врасплох голосом из репродуктора, зрители свистят, так как не согласны с объявленным решением. Но незначительная часть зрителей аплодирует. Менеджер Джо Джекобс сидит в первом ряду у ринга и спокойно закуривает трубку.

Еще никогда в истории бокса звание абсолютного чемпиона мира не было получено путем дисквалификации противника за неправильный удар. И никогда матч такого значения не был столь обескураживающим в смысле качества самих противников.

Сейчас, спустя много лет, очень трудно докопаться до истины и установить точно, был ли действительно этот удар нанесен не по правилам или решение это было заранее обусловлено.

Замечание о том, что Шмелинг атаковал, слегка подпрыгивая, объясняется тем, что иные боксеры специализируются на том, чтобы наталкивать противника на неправильные удары. Правда, если доказано, что такой удар нанесен по вине пострадавшего, то наказание не налагается. Но не всегда это удается удостоверить, а факт нанесения неправильного удара доказать зачастую очень просто. Одним из методов заставить противника ударить ниже пояса является прыжок, когда противник направил удар в живот чуть выше линии трусов.

Повторяю, что сейчас трудно докопаться до истины, но при всех случаях абсолютно точно известно, что рефери на ринге не констатировал нечистый удар. Удавление вызывает и тот факт, что никакого понятия о дисквалификации не имел и никто из боковых судей, кроме Бариса.

Объективности ради надо отметить, что Шарки ни на секунду не отрицал того, что он ударил ниже пояса. Он, конечно, жалел о том, что этот случай лишил его верной и быстрой победы. Со своей стороны и Шмелинг заявил, что он очень разочарован таким окончанием боя, потому что считал, что после завершения трудного периода первых четырех раундов его преимущество будет несомненным. Но это заявление звучит просто смешно.

До матча симпатии толпы, собравшейся на «Янки-стадионе», были скорее на стороне Шмелинга, тем более, что выход на ринг Джека Шарки, закутанного в звездно-полосатый американский флаг, выглядел не слишком спортивно. Однако почти с самого начала зрители были разочарованы неуверенным ведением боя Шмелингом, над которым Шарки явно превалировал и по классу, и по силе.

За этот матч Макс Шмелинг получил 170 тысяч долларов. Сюда следует приплюсовать гонорары за киносъемки и интервью для радиокомпаний, а также за их право на трансляцию репортажа, контракт с концерном прессы, для которого новоиспеченный чемпион мира должен был написать серию статей о боксе. Одновременно для нового чемпиона мира был подготовлен контракт, по которому ему предстояло выступить подряд в шестидесяти городах Соединенных Штатов Америки. Так на одном матче Шмелинг заработал сразу около миллиона долларов. Ну, а сколько положил себе в карман господин Джекобс, сказать трудно, ибо эти данные обычно не предаются гласности.

Макс Шмелинг, получив все гонорары и подписав все контракты, сделал красивый жест: он заявил, что не может принять чемпионский титул, доставшийся ему при столь странных обстоятельствах. Однако если заглянуть в архив нью-йоркской боксерской комиссии — в то время высшего органа в профессиональном боксе, — сравнить даты, стоящие на двух разных документах — заявлении Шмелинга и решении комиссии, то можно сделать недвусмысленный вывод: красивый жест Шмелинга последовал после того, как нью-йоркская боксерская комиссия отказалась признать его победителем в бою против Шарки.

Кроме этого, и в прессе стали высказываться сомнения, а так как не было ярких доказательств правоты Шмелинга, да и многое наталкивало на мысль, что здесь не обошлось без закулисных махинаций, то постепенно сомнение выкристаллизовалось в недоверие, причем не только в Америке, но и в Европе.

Странную позицию заняла лишь немецкая пресса. Почти все немецкие журналы пытались внушить своим читателям, что Макс Шмелинг преследовал заранее намеченную цель и давал время пронестись грозе. Он, мол, уже начинал набирать темп, когда получил удар ниже пояса. В течение пятнадцати раундов матча его превосходство в дыхании должно было сказаться, и он выиграл бы матч по очкам. Любопытный план боя, который состоит в том, чтобы дать прежде всего закрыть себе глаз!

Шмелинг, не обращая особого внимания на выпады прессы, продолжал стричь купоны с победного боя. Он скупает в Германии земельные участки и дома. А в Америке пресса продолжает строить догадки о закулисной стороне неожиданного решения арбитров и критиковать Шмелинга. Пожалуй, ни одного абсолютного чемпиона мира не критиковали так ожесточенно, как его. Вся мировая печать упрекала Шмелинга в том, что, выиграв звание чемпиона, он без зазрения совести уклоняется от боев.

Наконец, год спустя после того, как Шмелинг стал чемпионом мира, из Америки приходит вызов: Джекобс требует, чтобы он приехал отстаивать свой титул. Имя соперника, вызвавшего его на бой, — Уильям Яунг Стрибблинг. Стрибблинг был неплохим боксером, с прекрасными физическими данными и хорошей техникой. Когда любители бокса узнали, что Шмелинг в Кливленде встретится со Стрибблингом, то многие злорадно думали: «Ну и попадет теперь этому антиспортивному чемпиону!»

Однако Макс Шмелинг заставил своего соперника сдаться за четырнадцать секунд до конца матча. Собственно, слово «сдаться» не совсем подходит, но после того, как в течение последнего, пятнадцатого, раунда Стрибблинг был в глубоком нокдауне и пролежал на полу девять секунд, он уже настолько явно проиграл, что рефери Блэк остановил бой, не дождавшись четырнадцати секунд до конца матча.

Результат этого матча, где против обыкновения фаворитом был соискатель, а не чемпион, явился большим сюрпризом для всех, кроме, быть может, самого Шмелинга и его менеджера. Действительно, в течение тринадцати месяцев, невзирая на все более и более настойчивые требования комиссий всех стран, Шмелинг уклонялся от матчей так решительно и упорно, что мысль о его слабости внедрилась в умы всех боксеров и боксерских деятелей. Может быть, это делалось специально для того, чтобы потом эти предсказания были опровергнуты? Трудно сказать. Во всяком случае, бой складывался так: четыре первых раунда были в пользу Стрибблинга, пятый и девятый закончились вничью, во всех остальных ярко выявилось преимущество Шмелинга.

Интерес публики к матчу был невелик. Присутствовало всего 35 тысяч зрителей. Организатор матча потерял на этом деле 50 тысяч долларов.

Корреспондент «Нью-Йорк геральд» так описывает этот бой:

«Макс Шмелинг проявил себя значительно более техничным, и „удары штопором“ Стрибблинга на него почти не действовали. Побежденный заявил, весьма по-спортивному, что после пятого раунда, когда он получил сильный удар правым хуком в лицо, он почувствовал, что на победу у него нет никаких шансов».

Таким образом, ведя вначале матч, Стрибблинг внезапно оказался не в состоянии развить свой успех. Очевидно, американский боксер начал терять спортивную форму, а Шмелинг очень вырос. Помогло и то, что Стрибблинг плохо выдерживал «длинную дистанцию», всегда слабея во второй половине матча, так что у «стайера» Шмелинга оказались большие шансы в сравнении со «спринтером» Стрибблингом, когда дистанция равнялась пятнадцати раундам.

Эта победа резко изменила отношение к Шмелингу. Америка признает его чемпионом мира, готова торжественно вручить ему золотой чемпионский пояс, а боксерская комиссия дает разрешение выгравировать его имя на подставке скульптуры Мальдуна, где на века остались имена всех чемпионов мира. Казалось, все забыли злосчастный матч с Джеком Шарки. Сам президент Соединенных Штатов Рузвельт навещает Шмелинга в его тренировочном лагере. Ему достаются высшие почести, его славят как величайшего из великих.

Однако он всего лишь боксер и, даже будучи чемпионом мира, обязан беспрекословно выполнять волю своего менеджера. И Шмелинг выступает в боях, за которые он не может получить даже гонорара, подобающего титулу чемпиона мира, но зато может все вдруг потерять — ведь любой боксер хочет удачно выступить в бою против чемпиона мира!

Прошел почти год, и вот 22 июня 1932 года в Нью-Йорке в матч-реванше встретились Макс Шмелинг и Джек Шарки. На этот раз колесо фортуны повернулось в другую сторону. Шмелинг с самого начала матча имеет явный перевес. Кончается пятнадцатый раунд, и оба боксера ждут подсчета очков. Никто из присутствующих ни насекунду не сомневался, что был свидетелем совершенно очевидной победы Шмелинга по очкам. Рефери выходит на середину ринга, подзывает к себе обоих соперников и, поднимая в знак победы руку боксера, провозглашает победителем Джека Шарки. Забитый до отказа зал онемел, Шмелинг удивлен.

На следующий день корреспондент «Нью-Йорк геральд» написал: «Во втором матче Шмелинг — Шарки было три неожиданности: первая — это присутствие на этом матче 70 тысяч зрителей, когда организаторы ждали не больше половины; вторая — значительный прогресс фактического победителя боя, Макса Шмелинга; и третья, наконец, — результат, данный рефери и единственным судьей Смитом».

Вся американская пресса в один голос говорит, что Шмелинг совершенно очевидно выиграл у Шарки, у которого к концу матча один глаз совершенно заплыл и закрылся. Она присуждает восемь раундов побежденному и только шесть победителю (хотя он был тяжелее на 8 кг), считая, что в одном раунде — ничья.

После объявления рефери Смитом решения об итогах матча почти все присутствующие в зале поняли, что на их глазах был разыгран спектакль. Получилось, что как Шмелинг был в свое время провозглашен чемпионом мира, точно так же сейчас он был лишен этого звания.

Новый чемпион мира Джек Шарки уходит с ринга. Огорченный Макс Шмелинг продолжает стоять, приковывая к себе внимание зрителей. Его менеджер Джо Джекобс сидит в своем кресле, как будто бы его ничто не может вывести из равновесия, а когда Шмелинг вопросительно смотрит на него, Джекобс отводит взгляд и начинает беседовать со своим соседом.

Вердикт, вынесенный по поводу этого матча, где оба боксера скорее старались выиграть по очкам, чем нокаутом, вызвал бурю протестов, и многие газеты требовали, чтобы этот вопрос был пересмотрен. Говорят, будто Джек Шарки и Гэнбот Смит были старыми друзьями, и менеджер Шмелинга Джо Джекобс, узнав, что рефери назначен Смит, открыто заявил:

— Мой боксер побит.

В общем, даже неискушенному читателю понятно, что в этих матчах далеко не все было в порядке. Много лет спустя появились статьи, которые пролили свет на эти два матча. В этих статьях аргументированно доказывается, что для того, чтобы продолжать свою карьеру, Шмелинг обязательно должен был выиграть первый матч у Шарки и, кроме этого, победа Шмелинга давала возможность организовать матч-реванш, чем, естественно, повышался интерес к матчу. В наши дни трудно (а может быть, и невозможно) совершенно точно доказать, что была договоренность между менеджерами обоих боксеров. Ясно одно, что тяжелый нокаут, в который послал Шмелинга Шарки в первом матче, ломал весь план — лишал возможности провести матч-реванш. Именно поэтому и пришлось прибегнуть к крайней мере — дисквалификации Шарки.

Может возникнуть вопрос: насколько часто в практике менеджеров приходится прибегать к подобным тактическим трюкам? В этой книге уже встречалось несколько таких случаев, как две капли воды похожих один на другой. Очень часто трюк настолько завуалирован, что его не так просто разглядеть.

Когда после этого поражения Макс Шмелинг возвратился в Германию, приняли его довольно холодно. Перспектива, открывшаяся перед ним, не была радостной. Мало матчей, мелкие победы, а главное, необычайно низкий гонорар. Казалось, его карьера подошла к концу. В Германии уже вырос к тому времени другой боксер с большими перспективами, и к нему было обращено внимание прессы: Вальтер Нойсель.

И тут в игру вступили силы откуда-то из-за кулис. Шмелингу предложили бой с боксером, на которого Германия возлагала большие надежды. 24 августа 1934 года в Гамбурге Макс Шмелинг встретился с Вальтером Нойселем. Девять раундов шел необычайно жестокий бой, довольно ровный, оба боксера осыпали друг друга градом ударов. И вдруг Нойсель сдался. Девяносто тысяч зрителей опять славят Шмелинга как победителя. Но это уже не столь важно. Гораздо интереснее вопрос, почему Нойсель выбросил полотенце. Ни в одном документе, в том числе в протоколе матча, нет ни единой записи о ранении или травме, которые принудили бы его сдаться. Не приложена к протоколу и медицинская справка. В протоколе матча есть лишь констатация: «В девятом раунде Нойсель сдался».

В пятидесятых годах перед сенатским комитетом США чемпион мира в среднем весе 1949—1951 годов Джек Ла Мотта рассказал:

— В 1947 году в контракте, подписанным мною, было указано, что я проиграю, или, лучше сказать, отдам матч, с Билли Фоксом, за что получил заверения от синдиката, что три месяца спустя меня выставят на матч за звание чемпиона мира!

Тогда казалось, что нечто подобное трудно встретить, что это исключительные случаи. Однако подобная практика, которая и по сей день удивляет мир, была известна почти сорок лет назад.

Итак, продолжим рассказ о Максе Шмелинге, потому что его путь как будто специально отражает необычные и из ряда вон выходящие случаи.

Человек, прошедший уже пик своего мастерства, боксерская карьера которого клонилась к закату, после неожиданной и довольно-таки проблематичной победы над Нойселем снова резко повысился в цене.

В то время из Америки приходили известия о новом явлении на профессиональном ринге, о негре, который победил всех своих соперников и в невероятно короткий срок добился целого ряда блистательных побед, о боксерском гении, имя которому Джо Луис. Американские газеты сформулировали эти сообщения довольно четко: «Человек, который победит Джо Луиса, будет величайшим боксером всех времен!»

Менеджеры и организаторы боев как в Германии, так и в Америке, и среди них в первую очередь Джо Джекобс, быстро поняли, что единственный боксер из Европы может надеяться на успех в бою с Луисом — это Макс Шмелинг. Он уже был в Америке, знает все, что творится вокруг ринга; кроме этого, он связан контрактом, о нем очень много писали американские газеты, и поэтому в США он достаточно популярен. Короче, все доводы были в пользу Шмелинга.

Но он уже не был тем Шмелингом, каким его знала Америка. У себя в Германии он побеждал лишь слабых соперников, иногда и проигрывал им, поэтому его нельзя было сразу выставить против Джо Луиса. Поэтому-то и был разыгран закулисный спектакль: бой с Нойселем, дабы популярность Шмелинга снова полезла в гору. В этом спектакле должен был победить обязательно Шмелинг, почему и сдался Нойсель. В пользу этой гипотезы говорит тот факт, что сразу же после матча в Германии были отпечатаны стотысячным тиражом специальные журналы, которые самолетом доставили в США, чтобы американцы узнали, как в Гамбурге 90 тысяч зрителей праздновали победу Шмелинга.

Результаты не замедлили сказаться. Шмелинг приглашен в Соединенные Штаты Америки на матч с Луисом, который тогда еще не был чемпионом мира.

Все славят Шмелинга за отвагу, удивляются, откуда у него взялась смелость для этого матча, пишут, что Луис не может проиграть, говорят, что это будет не бой, а избиение Шмелинга. Лишь Джо Джекобс и Макс Мэхон твердо уверены в победе Шмелинга. Даже удивительно, как порой прозорливы бывают менеджеры и устроители матчей!

Мы уже упоминали в одной из первых глав о боях Джо Луиса с Максом Шмелингом. Сейчас же давайте рассмотрим первый бой поподробнее.

19 июня 1936 года, день матча.

Рано утром оба соперника встречаются у врача на медицинском осмотре. Шмелинг показывает Луису свою знаменитую правую и спрашивает, как она ему нравится. Луис молчит. Когда оба боксера закончили медосмотр и вышли из кабинета врача, Шмелинг вновь обращается к Луису:

— Всего лучшего на сегодняшний вечер, Джо!

Знал ли в тот момент Шмелинг, каким будет результат вечернего матча? Знал ли это и Джо Луис?

Луис ничего не ответил на пожелание Шмелинга. Он вообще в этот день был так мрачен, что многие, кто привык видеть Джо постоянно улыбающимся, не узнавали его.

Барометр тотализатора совершенно четко показывал на победу Джо Луиса. Об этом говорило соотношение ставок у букмекеров: десять к одному. В зале не было ни одного зрителя, который бы верил в поражение Луиса. Результат матча принес горькое разочарование с одной стороны и фантастические прибыли — с другой.

Макс Шмелинг победил в двенадцатом раунде нокаутом!

В отчетах журналистов, написанных сразу после матча, говорилось, что это была победа воли, что счастье в данном случае вообще не играло никакой роли, что Шмелинг предвидел необычайно жестокий и трудный бой, что все дело решил один отличный удар.

Возможно, что так оно и было. Трудно по прошествии стольких лет найти доказательства обратного.

Ну, а как отозвался о матче и обо всем, что происходило вокруг ринга, сам Макс Шмелинг? Приведем отрывок из его воспоминаний, а затем по другим фактам постараемся получить полное представление об этом бое.

«Матч состоялся 19 июня 1936 года на „Янки-стадионе“ в Нью-Йорке, вмещающем 90 тысяч зрителей. Когда проходил предыдущий бой Ала Гайнера и Тони Галенто, на стадионе было уже примерно 60 тысяч зрителей.

Перед самым боем пришел ко мне в раздевалку мой старый восьмидесятилетний друг Том О'Роурки. Он всегда был моим почитателем и пожелал мне успеха и в этом бою. Он сказал, что, насколько он осведомлен, я должен выиграть. В это мгновение ему стало плохо, и он тут же упал. Сердечный приступ замертво свалил его, и он окончил жизнь в моей раздевалке. Этот пример говорит о том, что и сильного боксера, каким в свое время был Том, нервы способны положить на лопатки.

По дороге на ринг я чуть не оглох от крика публики. Многие спрашивали, сколько раундов я намерен выстоять на ногах, другие аплодировали за то, что я вообще вышел на этот бой.

Началось представление участников, а это в Америке большая, хорошо продуманная церемония, целая программа. Кроме нас зрителям были представлены присутствующие на матче многие бывшие чемпионы мира. Самую большую овацию заслужили Джек Дэмпси и Джинн Тунней. Они подошли сначала в мой угол и пожали мне руку, затем то же проделали и с Луисом. Эта процедура тянулась довольно долго, как великолепно продуманное ревю с четкой режиссурой. Нельзя сказать, что этот театр перед боем способствовал бы успокоению нервов, но, думаю, мои нервы были в порядке.

Около меня стояли Джо Джекобс, Макс Мэхон, Джо Мейлоун и Док Кэсей — настоящая элита боксерского мира. Долгие годы стоял Док Кэсей в моем углу как секундант. Его преимуществом было то, что он досконально знал всех боксеров, знал он подробно и все матчи Луиса, некоторые из них судил в качестве рефери на ринге. Помню, в тот раз перед боем он сказал мне, чтобы я каждый раз перед концом раунда атаковал Луиса серией сильных прямых ударов, что будет Луису трудно перенести, и весь минутный перерыв между раундами уйдет у него на то, чтобы прийти в себя. Я последовал этому совету.

Рефери на ринге Артур Донован дал команду к началу боя. В Нью-Йорке к началу боя зовет не гонг, а звенит звонок. Я встал посреди ринга. Джо прыгнул из своего угла, как кошка. Я прикрывался левой и старался подстроиться под соперника. Иногда я бил правой, и это было ощутимо для Луиса. Он вынужден был работать лишь одной левой, чтобы поддерживать между нами определенное расстояние, и он так и не смог нанести мне настоящего подготовленного удара.

Во втором раунде я нанес ему сильный удар правой, на этот раз по корпусу, но в ответ на это получил целую серию ударов от него слева. Атаковал он здорово, но я особо ничего не чувствовал. Потом левым прямым он нанес мне мощный удар в левый глаз. У меня потекли слезы и, как говорят, искры из глаз посыпались. Но я терпел эти удары, чтобы при случае показать ему, что такое моя правая. Повезло мне во втором раунде. В этот удар по подбородку Луиса я вложил всю свою силу. На секунду он был ошарашен, но тут же взял себя в руки. Впервые публика зааплодировала мне. Зал свистел, топал ногами и нестерпимо визжал, все это доносилось до меня, как звуки с далекой планеты. Луис ответил мне серией ударов, но они были не очень сильны. Позже мои друзья говорили мне, что в эти минуты никто еще не возлагал надежд на меня.

Третий раунд я начал с мощного удара правой, который снова пришелся в подбородок Луиса. Я знал, что мой соперник остерегается моей правой, боится того удара, в который я могу вложить всю свою силу. Единственной моей целью в этот момент было получить возможность произвести этот удар. Но я должен был и сам не выпускать из внимания, что у Джо тоже был уничтожающий удар. Один из таких ударов я пропустил в эти секунды, и ощущение было такое, будто меня огрели поленом. Джо Луис неотступно надвигался на меня, проводя серии легких прямых ударов. В те злосчастные мгновения я ругал себя за то, что не мог как следует подставить руки под удары. Я плохо контролировал эту его серию: глаза заливали слезы. И тем не менее я знал, что должен победить!

Луис продолжал атаковать и в четвертом раунде. Он так быстро производил удары, что я не успевал уходить от них. Мне было не до атак, за что я ругал себя и искал выхода из создавшегося положения. При этом я говорил себе, что не имею права спешить с решающим ударом потому, что сам могу налететь на такой же удар. Я снова и снова говорил себе, что у меня еще имеется в распоряжении одиннадцать раундов — вполне достаточно времени, чтобы рассчитаться.

Во время одного из маневров я разгадал намерение Луиса загнать меня в угол ринга и там в ближнем бою поставить точку. Поэтому я старался изо всех сил удержать соперника на дистанции. И вот тут я решил, что могу поставить его в такую стойку, которая была бы выгодна мне. Было это в конце раунда, я вспомнил совет Дока Кэсея и, отразив очередную атаку, сильно ударил левой. Моя перчатка со всей силой угодила прямо в подбородок. Луис заходил кругами. Я двинулся за ним и успел еще несколько раз его сильно ударить. Этого Луис уже выдержать не смог и рухнул на пол.

Весь заполненный битком стадион зашумел, помня, что некоторое время назад я сам бегал от Луиса. Поэтому для зрителей было непонятно происходящее. Луис сидел на полу: из-за того, что вокруг был ужасный шум и визг, мы не слышали сигнала об окончании раунда, и, когда Луис встал, мы продолжили бой, так что рефери Донован вынужден был разнимать нас.

До пятого раунда Луис так агрессивно наступал, что весь зал, видимо, чувствовал, насколько он зол. Он рьяно атаковал и искал возможность скорее закончить бой. Но я был готов к этому и при каждом удобном случае наносил ему удары правой. Он был уже оглушен, но продолжал стоять на ногах. И вот тут я почувствовал, что значит принимать удары от Луиса. Доставалось, в общем, каждому из нас. Его лицо еще больше распухло от ударов, чем мой глаз. Когда раунд закончился, у него уже не было сил самому дойти до угла, и добрался он лишь с помощью секундантов.

Но даже в таком состоянии Луис имел столько силы в своих кулаках, что мог одним ударом выиграть бой нокаутом. Я знал об этом и старался быть предельно внимательным в течение всего шестого раунда. В следующем, седьмом, раунде он как будто ожил. Он нанес мне несколько ударов такой силы, что я уже думал, что это мой конец.

В восьмом раунде он размяк, сила его ударов была уже намного слабее. А потом я его снова встретил правой. На этот раз победа была мне обеспечена. Правда, дважды ему удалось нанести мне мощные удары, но они носили скорее комический характер, потому что он уже не мог их контролировать, а просто махал вокруг себя руками по воздуху. На два таких взмаха я и нарвался.

Дальнейшие четыре раунда я удивлялся, где он берет мужество и волю для продолжения боя! Никто другой не выдержал бы этого, но он продолжал стоять вплоть до двенадцатого раунда. Это уже был не боксер, а живая тренировочная груша, по которой я мог беспрепятственно бить. Луис получал и получал удары, ничего вокруг не видя, но все же стоял и даже пытался отвечать. Потом он уже не мог и этого делать. После моего удара правой он пролетел через весь ринг, я прыгнул вслед за ним и нанес ему еще удар. Луис рухнул на пол.

Лишь мгновение длилась процедура, когда рефери Донован отсчитал и произнес: „Аут!“

Это был миг славы, я чувствовал себя в Америке как дома. Это был мой самый великий бой!..»

Так писал Макс Шмелинг. Но вот другие факты.

Сразу же перед первым матчем, невзирая на то, каким будет его результат, был подписан контракт на ответный бой. Это был случай, подобный тому, который произошел много лет спустя и взбудоражил общественность. Речь идет о матче Клея с Листоном. Подписание контракта заранее на ответный матч само по себе нелогично. Матч-реванш может быть лишь при том условии, что в первом матче побеждает претендент. Побежденный экс-чемпион имеет право на реванш. Но если в первом матче побеждает чемпион, то соискатель, естественно, не может требовать ответного матча. Ведь право на матч с чемпионом мира надо завоевать, такого матча ждет уже следующий претендент.

Следующий факт. Имеется письменное свидетельство — письмо Джо Джекобса своему другу, в котором читаем следующее:

«Это было великолепно! (Речь идет о матче Шмелинга с Луисом.) Но намного более интересным, чем требовалось бы в отношении гонораров для меня и моего подопечного, было то обстоятельство, что перед матчем ставки были настолько завышены в сторону Луиса, что котировались в отношении 10:1, так что можешь себе представить — именно с тотализатора был наш наибольший заработок!»

Казалось бы, это ничего не значит, но на самом деле этим сказано все. Как могли Джекобс и другие устроители рисковать высокой ставкой на победу Шмелинга, если бы этот боксер не имел никаких шансов победить Луиса? А какие основания были у Джекобса и компании предполагать, что Шмелинг на закате своей боксерской карьеры может победить молодого, в отличной форме и ни разу не побывавшего в нокауте соперника?

Это лишь догадка, но с далеко идущими выводами, если учесть, что спустя небольшой отрезок времени Джо Луис победил того же Макса Шмелинга через две минуты и четыре секунды нокаутом и этот нокаут был, по сути дела, концом боксерской карьеры Шмелинга. Об этом нельзя забывать. Хотя бы потому, что этот случай фигурировал в материалах комиссии сенатора Кефовера. Помните вывод, сделанный этой комиссией в отношении Фрэнки Карбо и его боксера Кида Джевайлена: «Так как Карбо понимал, что его питомец уже не сможет приносить ему такой прибыли, как прежде, он решил его при случае выгодно продать»? Нечто подобное замысливал, вероятно, и Джекобс.

Приходится еще раз пожалеть, что многое из этого уже нельзя доказать, да и наказать, как говорят юристы, «за давностью лет». Но нельзя верить созданной фашистами легенде о непобедимости Макса Шмелинга, о его благородстве, великодушии т. д. Вы сами убедились: весь путь этого боксера — сплошная цепь интриг, темных махинаций и фальсификаций.

Но давайте закончим наш затянувшийся экскурс в прошлое. Закончим историей, которая добавит еще одну деталь в общий портрет профессионального бокса, раскроет еще один метод, которым можно заработать деньги на профессиональном ринге.

В предвоенной Германии кроме Шмелинга было много довольно приличных профессиональных боксеров. Самыми сильными из них считались Густав Эдер, Адольф Хойзер, Вальтер Нойсель и Юпп Бессельманн. Герой нашей истории — Вальтер Нойсель.

Этого парня прозвали «русоволосым тигром». Рост его составлял метр девяносто два сантиметра, вес — около ста килограммов. Как и большинство профессиональных боксеров, он хотел найти свое боксерское счастье в Америке. Были времена, когда он фигурировал в классификационных таблицах Ната Флейшера, который признавал его третьим по силе боксером в мире в тяжелой весовой категории. Это уже само по себе кое-что означало. Но наша цель — не разбор его матчей, анализ его побед и поражений.

Когда Нойсель приехал в Америку, он быстро стал любимцем публики. Его называли забиякой. Частенько он одним ударом заставлял противников сложить оружие. Иногда они были парализованы еще до боя, узнав, что он ничего не боится, и увидев его габариты. Зрители охотно шли на матчи, ибо он никогда не пасовал ни перед каким соперником. Вскоре сложилась такая ситуация: слабые и средние боксеры отказывались встречаться с Нойселем, а чтобы встретиться с сильными, ему еще надо было завоевать это право, надо было завоевать еще какое-то количество побед.

Однажды менеджер Нойселя организовал матч с Рэем Импеллитайером, но тот отказался выступать. Поскольку попытки менеджера уладить все и организовать новый матч успеха не имели, желание Нойселя стать звездой пока оставалось несбыточным.

Тогда Нойсель решил сам организовать этот матч и обещал Импеллитайеру отдать весь свой гонорар, лишь бы тот выступил. Дальше закрутилась обычная карусель. За что оплата? За победу или поражение? Такие большие деньги лишь за то, чтобы боксер выступил в матче?

Импеллитайер согласился, выступил, и Нойсель выиграл по очкам. После матча он отдал своему сопернику весь свой гонорар — 20 тысяч долларов. Ему самому осталось лишь 3,19 доллара. Да, да, неполных четыре доллара за матч. Двадцать тысяч он должен был заплатить, чтобы склонить соперника выступить!

Часть вторая

Big Bluff

25 февраля 1964 года ознаменовало начало эры Кассиуса Клея в профессиональном боксе. Это уже новейшая история американского бокса. История, отделенная от нас всего лишь каким-нибудь десятком лет.

Клей действительно очень сильный и талантливый боксер. Но на трон он взошел тем же путем, что и его предшественники. В начале своей карьеры в профессиональном боксе он был явно не в ладах с чисто спортивными правилами ведения боя. Это ничуть не умаляет его поистине удивительных боксерских качеств, которые он обрел несколько позже. О нем и его искусстве подробнее расскажут следующие главы, а пока вспомним, как он стал чемпионом мира.

В 1963 году на профессиональном ринге безраздельно властвовал Сонни Листон, но он был непопулярен — отпугивало его прошлое, поэтому он не мог долго занимать высшую ступень в боксерской иерархии. Публика жаждала другого чемпиона.

Этим другим оказался Кассиус Клей — олимпийский чемпион 1960 года в полутяжелом весе.

Ход матча, лишившего Листона высшего титула, был заранее продуман. Американцы назвали этот бой big bluff — великой махинацией. Всемирная боксерская ассоциация назначила расследование этой бесподобной махинации, происшедшей на глазах огромного количества зрителей. Шум вокруг этого матча не утихал долго.

Бой проходил 25 февраля 1964 года в Майами-Бич. Спектакль продолжался шесть раундов, а после шестого раунда наступила кульминация действа, задуманного закулисными режиссерами. Кассиус Клей, зная, что он чемпион мира, что он уже может играть роль, к которой готовился целых три года, стал выкрикивать, что является величайшим боксером в мире и таковым останется навсегда, что ему хотелось уйти с ринга, одержав выдающуюся победу, такую внушительную, чтобы ею восхищался даже человек, ничего не понимающей в боксе, такую красивую и яркую, чтобы люди в восторге долго качали головой. Люди действительно долго качали головой от удивления, от наглости и бесцеремонности разыгрываемой на их глазах комедии.

Сонни Листон, «непричесанный бурый медведь», как его называл Клей, сдался перед началом седьмого раунда. Все видели, что с ним что-то происходит, что на протяжении всех шести раундов ведет он себя как-то странно. Свидетели в своих показаниях утверждали, что при совершенно равном бое по Листону видно было, что он не может нанести Клею заранее задуманного и хорошо подготовленного удара.

Закулисная режиссура в профессиональном боксе, организуемая менеджером, довольно привычное дело. В то же время она должна быть выгодной для каждого участника боя. Этой режиссуре должен был подчиниться и Листон, хотя и играл свою роль довольно неспокойно. Листон выдвинул лишь одно условие: он не хотел быть нокаутированным. Сонни за все время своей карьеры ни разу не оказывался на полу, не нашелся никто, кто бы сразил его. Флойд Паттерсон, которого Листон победил дважды тяжелым нокаутом, заявил:

— Сонни достаточно силен для каждого! Никто не может опрокинуть его на пол, и поэтому властвовать он будет достаточно долго, пожалуй, столько же, сколько и Луис!

Теперь вы понимаете, почему Листон не хотел проиграть Клею нокаутом?

Но проиграть он все-таки был должен. Любым способом.

И вот перед началом седьмого раунда он отказывается продолжать бой из-за повреждения ребра. До этого не было известно, что у него травма, никто не слышал, как и когда она была получена. Дело пришло, таким образом, к противоречиям, за которыми интересно проследить.

Перед началом матча ставки на тотализаторе были очень высокими, какими они часто бывают при подобных боях за титул чемпиона мира, — 7:1 за Листона. Фаворитом был Листон. Если бы он выиграл, то хозяева тотализатора и люди, стоящие сзади ринга, не сделали бы бизнеса. И наоборот, при поражении Листона все эти деятели на одном только тотализаторе зарабатывали бешеные деньги. Даже если б стоимость билетов не была такой высокой и зал против ожидания был бы заполнен лишь на треть.

Бизнес на ставках на тотализаторе относится в Соединенных Штатах к тем предприятиям, в которые можно безбоязненно вкладывать средства. Держатели тотализатора в этом бою имели свою «лошадку» — Листона. Они знали, что в интересах же Листона, чтобы его кулаки не работали вразрез с мыслью хозяев: ведь боксер получал свою долю. Ну, а если боксер оказывался непослушным, то он уже больше не мог выйти на большой ринг.

На матче Листон — Клей мог выиграть лишь тот, кто поставил на Клея. Ну, а кто ставил на него? Лишь те, кто знал заранее, как будет протекать бой. И беда, если б Листон со злости или случайно сильным ударом швырнул на пол Клея. Это во всех случаях означало бы конец Листона.

Из шести раундов, по единогласному решению судей на основании подсчета очков, Листон выиграл по крайней мере пять. В третьем раунде и в конце пятого чемпион мира мог выиграть у претендента нокаутом. Все сходятся на том, что у Листона в кулаках было гораздо больше силы, чем он показал в матче с Клеем. И именно поэтому он не хотел проиграть нокаутом. У него была своя гордость, и такого рода поражение он считал недостойным для себя. Ну, проиграть бой из-за травмы намного приятнее и убедительнее. Технический нокаут — выгодная вещь, говорили ему менеджеры: боксер сдается, ссылаясь на повреждение, а его реноме при этом ничуть не страдает, ибо травму может получить каждый.

Но было ли в действительности повреждение?

Диагноз сразу же после матча поставили семь подставных врачей. Согласно их заключению, причиной сдачи боя Сонни Листоном послужило повреждение мышцы ребра. Но это заключение не без изъянов. Врачи сами себя дискредитировали, ибо совершенно необдуманно, под влиянием накаленной атмосферы матча, заявили, что повреждение будет видно на рентгеновском снимке. Вот это уже была ошибка, потому что рентгеновский снимок не может показать повреждения тканей, мышц и сосудов. И ни один человек не поверил в заключение врачей.

Сонни Листон, которому предписывалось сдаться, чувствовал естественную необходимость оправдать свое поражение, которое, очевидно, очень тяжело переносил, и после матча он разговорился. Он твердил, что все произошло в первом раунде, что после удара в грудь он чувствовал головокружение. Однако нашлось достаточное количество людей, которые заявили, что это чистый вымысел и что каждый честный врач скажет, что таким образом получить повреждение мышцы ребра нельзя. Кроме того, весь зал видел, что Клей ни разу не ударил Листона так, чтобы это могло иметь подобные последствия. Листон имел в бою подавляющий перевес, а Клей лишь ругался.

Листон настаивал на том, что повреждение мышцы он получил уже в первом раунде. Его утверждение послужило основанием для кривотолков в дальнейшем.

Федеральное бюро расследования (ФБР) послало на матч своего человека. Поскольку все были увлечены ходом боя, то никто не заметил, как он снимал на кинопленку публику в первых рядах. Государственный следователь предполагал большое мошенничество гангстерского мира на этом матче и хотел иметь документальный материал. Когда следователь выслушал показания свидетелей, наблюдения своих людей, изучил медицинские заключения о травме Листона, он внес в суд жалобу о мошенничестве. Он заявил на основании имеющихся у него данных, что матч Клей — Листон был организован менеджерами с корыстными целями, его результат был предварительно оговорен заинтересованными лицами, которые сделали на нем бизнес.

Государственный следователь, однако, не смог доказать, что повреждения ребра не было, так как это повреждение невозможно показать и ответить однозначно, есть оно или нет. Но расследование пролило свет на многие удивительные явления, имеющие место в профессиональном спорте.

Боксерская комиссия по требованию государственного следователя приостановила выплату гонорара Листону. Но это не огорчило Листона, не вывело его из себя: он хорошо знал, что комиссия может только задержать выплату гонорара, но не может лишить его, рано или поздно она должна будет освободить деньги. Эта задержка не особенно огорчила Листона и потому, что менеджеры выплатили ему приличное залоговое вознаграждение. Они могли это себе позволить: на ставках они заработали фантастические деньги.

Но судьбе было угодно, чтоб дальше дело осложнилось. Менеджер Листона, тот, который принял его под свою опеку после того, как были упрятаны за решетку Фрэнки Карбо и Блинки Палермо, некий Джек Найлон, заявил, что Сонни Листон повредил ребро еще в тренировочном лагере. А сразу же после матча Найлон поддерживал заявление Листона, что повреждение он получил в первом раунде после удара Клея.

Государственный следователь установил далее, что фирма «Интерконтинентал промоушн инкорпорейтед» — организатор матча — еще до начала его получила право (за 50 тысяч долларов) на организацию ответного боя. Возможно, эта подробность не была бы столь удивительной, ибо правилом каждой фирмы, в том числе и фирмы, сделавшей предметом своего бизнеса организацию боксерских матчей, было получить право на выгодное дело, в данном случае, — на выгодный бой, если бы президентом фирмы «Интерконтинентал промоушн инкорпорейтед» не был… Сонни Листон.

И этот факт многое объяснил. Это значило, что Листон и его компания уже перед матчем дали ответы на все вопросы. Листон и его люди ставят на победу Клея, и последний, несмотря на все ожидания, действительно выигрывает. Листон проигрывает, ибо в его руках уже заранее изготовленный контракт на матч-реванш, который сулит солидный куш. А ведь этого дохода можно было бы лишиться, если б выиграл первый бой не Клей, а Листон.

В документах сенатской комиссии Кефовера указывается, что все данные о высоких выигрышах со ставок на этот матч были подтасованы, как и сообщения о баснословных гонорарах участников матча. Сонни Листон получил намного больше, чем Клей. Обладатель титула всегда получает больше, чем претендент. Посмотрите, как распределился его гонорар. Всего до уплаты налогов в государственную казну гонорар составил 1 миллион 384 тысячи долларов. Эта сумма была разделена следующим образом:

396 тысяч долларов — Джеку Найлону, менеджеру Листона;

160 тысяч долларов — Сэму Марголису, другу Листона, тому самому, который в 1958 году оплатил его счета на сумму 996 тысяч долларов в ресторане «Сэнсом» в Филадельфии;

88 тысяч — тренеру Уилли Реддишу;

42 тысячи — Бену Бароне, бывшему менеджеру Листона, другу и подставному лицу Блинки Палермо;

35 тысяч — адвокату Сальваторе Авена, который вместе с Листоном основал компанию «Интерконтинентал промоушн инкорпорейтед»;

35 тысяч — адвокату Герланду Черри, секретарю компании «Интерконтинентал».

Итак, подведем итог: из 1 миллиона 384 тысяч долларов у Листона осталось 540 тысяч, из которых он еще должен был заплатить трем своим спарринг-партнерам, оплатить расходы на рекламу, транспорт и на содержание тренировочного лагеря.

В итоге на этом матче заработали в основном те, кто обычно в таких случаях набивает карманы.

Но, как это уже часто бывало, следственная комиссия обнародовала закулисные махинации дельцов профессионального бокса, но ничего не сделала для предотвращения подобных фактов в будущем.

Когда стих шум, вызванный расследованием, началась интенсивная подготовка к ответному матчу. Но никто не называл точных сроков ответного матча. Попробуем догадаться почему.

За два дня до матч-реванша Кассиус Клей перенес легкую операцию: ему вырезали аппендицит. Проданные билеты возвратили, потому что не был установлен новый срок матча. У публики был повод для разговоров, а у газет — для сенсации. Возникали фантастические догадки. Каждый день газеты придумывали что-нибудь новенькое: сегодня писали, будто в еду Клея подсыпали какое-то ядовитое вещество, которое должно было привести его в бессознательное состояние во время матч-реванша, назавтра сообщали, что Листон собирается убить Клея на ринге и Клей поэтому вообще на матч не явится.

На самом же деле все объяснялось просто. Предварительная продажа билетов на ответный матч показала, что интерес к матчу не велик. Билетов было продано намного меньше, чем планировалось. Не интересовались матчем и телевизионные компании, и крупные американские кинофирмы. И это заставило устроителей отложить матч. Они же сами и давали темы для фантастических предположений в газетах.

Многочисленные проволочки оттягивали день матча. Уже казалось, что ответный матч вообще не будет проведен. Но наконец Клей и Листон поставили свои подписи под контрактом. Интересно проходило подписание его. Кассиус Клей беспрерывно выкрикивал:

— Я останусь величайшим, я останусь королем, я самый лучший боксер всех времен и останусь им, даже если меня захотят засудить в этом матче!

Один журналист, присутствовавший при подписании контракта, утверждал, что с февральского матча в Майами-Бич Клей и Листон не стали ближе друг другу и если бы бой можно было начать здесь же, то они не задумываясь бросились бы дубасить друг друга. Но этого не позволял ритуал подписания контракта. Менеджеры и устроители толкались вокруг Клея и торопили его покончить с процедурой подписания. Клей стал искать авторучку. Тогда Листон подал ему свою с золотым пером. Клей посмотрел на перо, потом на Листона и, верный себе, сказал:

— Я не должен был бы брать от тебя ничего, но я большой друг детей и поэтому принимаю протянутую мне руку. Я беру эту ручку от тебя, но на этот раз я выиграю у тебя уже в третьем раунде, а не после шестого, как в прошлый раз.

Присутствующие решили, что Сонни Листон разозлится, но ничего подобного не случилось. Он лишь пробурчал:

— Того, что было, уже нет. Теперь мы сами будем выяснять отношения между собой, и ты поймешь, кто из нас сильнее. Контракт ты подпишешь, не заставляй меня быть несдержанным!

Клей ничего не ответил, поставил свою подпись без всяких комментариев.

Церемония подписания закончилась заявлением Клея в адрес Всемирной боксерской ассоциации, не признавшей титул Клея. Кроме этого, согласно уставу этой ассоциации, ответный матч между теми же соперниками может состояться лишь в том случае, если каждый из них провел и выиграл несколько боев с другими боксерами. Президент Всемирной боксерской ассоциации Эд Лесменн выступил против матч-реванша. По этому поводу Клей заявил:

— Какое мне дело до того, что Всемирная боксерская ассоциация не хочет признать мой мировой титул? Какое мне дело до какого-то Эда Лесменна? Его щебетание меня ничуть не задевает. Этого господина я вообще не знаю, и у меня нет особого желания даже познакомиться с ним. Я чувствую себя чемпионом мира и без его согласия и то же самое могу заявить в лицо непричесанному медведю Листону!

Матч-реванш состоялся 25 мая 1965 года на маленьком крытом ринге небольшого городка Льюистона в штате Мэн. Каждый из зрителей, естественно, ждал победы Листона. Это было и в первоначальном плане сложной режиссуры матча. Но если бы на этот раз действительно выиграл Листон, то это бы только подтвердило, что первый матч был жульничеством, что Листон сдался нарочно. Нет, нельзя было допустить, чтобы выиграл Листон!

И тут возникла довольно сложная ситуация. Листон, который в первом матче сдался лишь потому, что знал: в ответном бою он вернет титул чемпиона, оказался перед необходимостью проиграть снова. А в то время Листон был сильнее Клея. Это видно даже на пленке, запечатлевшей ход обоих боев между ними.

Листон долго не мог согласиться на проигрыш, но другого выхода у него не было. Однако Клей дорого должен был за это заплатить: практически вся его доля досталась Листону и менеджеру Джеку Найлону, а остаток получили менеджеры Клея.

После согласия Листона оставалось еще одно труднопреодолимое препятствие. Было совершенно исключено, чтобы повторилась история первого матча: это еще более ухудшило бы общественное мнение и на этот раз уже непременно привело бы к детальному расследованию с последствиями, которые могли бы далеко завести.

Так каким же образом тогда должен выиграть Клей? Никто и никогда не будет распространяться о сложностях и хитростях закулисных сговоров, составлении сценария и уточнении всех подробностей предстоящего боя. Существует принципиальная договоренность, но невозможно определить точно, когда боксер должен наступать, а когда ему лучше защищаться. Хотя менеджеры и получили согласие Листона на то, что матч закончится победой Клея, но никто не мог себе представить, как он к ней придет. Поэтому во все детали этой операции был посвящен рефери на ринге, экс-чемпион мира в тяжелом весе Джерси Джо Уолкотт, его помощники и хронометрист Фрэнк Макдонаф — бывший наборщик из газеты «Портленд пресс геральд». Это на тот случай, если матч продлится полное количество раундов и исход придется решать с помощью подсчета очков.

Но Клей сам решил исход матча в первом же раунде. Вот как это произошло. В самом начале боя Клей бьет открытой перчаткой, что противоречит основным правилам бокса, и наносит Листону рваную рану на лице. Сразу же после этого он сильно бьет обливающегося кровью боксера и сваливает его на землю. Существует фотография, на которой отчетливо видно, что Клей наносит удар открытой перчаткой. Рефери Уолкотт как будто и не заметил этого грубейшего нарушения правил, за которое он должен был дисквалифицировать Клея и удалить с ринга. Он поднимает руку Клея в знак победы. Чемпион запрыгал от радости и стал кричать, что он король, что он величайший из боксеров, — словом, разыграл обычную для него в то время комедию.

История двух матчей закончилась трагично. Чемпион мира Листон в полном расцвете сил вынужден был отказаться от высокого титула. Но она была трагична и для победителя. Разве это не трагедия, что такой необычайно одаренный боксер, как Кассиус Клей, который на протяжении своего дальнейшего спортивного пути доказал право на титул чемпиона, показывая высокий класс, должен был завоевать мировое первенство с помощью закулисных трюков и махинаций менеджеров. А если бы не было махинаций в первом матче и они не привели бы к поражению Листона, то неизвестно, как бы сложилась карьера Клея.

Сонни Листон, вероятно, долго бы еще оставался чемпионом мира, а Клей надолго бы потерял право на бой за титул. Другого боксера, который бы смог выиграть у Листона, найти было бы нелегко.

Но это все только домыслы…

Боксер, который стал независимым

Без близкого знакомства с большим мастером ринга Кассиусом Клеем этот репортаж не был бы полным.

Ни один боксер до Клея не вызывал столь противоречивых чувств: восторг, граничащий с обожествлением, тут же буря возмущения. И еще одно отличало Клея от всех его предшественников — с самого начала своей профессиональной карьеры он старался быть независимым, не поддаваться ничьим влияниям. И это ему удавалось, по крайней мере на ринге, а вне ринга… Но об этом немного позже.

Появление Клея на профессиональном ринге сопровождалось такой рекламной шумихой, что в глазах прессы и мировой спортивной общественности его хвастовство намного превосходило его боксерское искусство. Было время, когда Клей как боксер ценился не слишком высоко.

Сегодня дела обстоят иначе. Никто сейчас не может отрицать подлинного мастерства Клея. После серии его побед, после того, как много раз он отстаивал свой мировой титул, мало кто будет возражать против того, что его приход в бокс ознаменовал появление на ринге боксера невероятных способностей.

О нем много писали и говорили, на протяжении полутора десятков лет он вытеснял с экранов телевизоров многих спортивных и кинозвезд, сам стал звездой первой величины.

Какой же он? Действительно «горластый» и «хвастливый», как обычно его описывают?

Что это, лишь мощные кулаки или он еще и мыслящий человек?

Каков его взгляд на закулисные мошенничества в профессиональном боксе и каковы его взаимоотношения с гангстерами?

Наконец, действительно он такой уж последовательный борец за равные права негров или все это рекламные трюки? Действительно он такой последовательный борец против всяческой несправедливости или все это тонко рассчитанные рекламные ходы?

Очень трудно писать об этом человеке: слишком много на протяжении последних пятнадцати лет на страницах мировой прессы появлялось сообщений о нем, порой настолько полярных, что читатель просто диву давался, разводил руками, качал головой, говоря: «Ну и ну!» — и не знал, чему же в конце концов верить.

Кассиус Клей довольно сложная натура. Но все-таки постараемся разобраться и объективно взглянуть на этого большого боксера, далеко не глупого и очень хитрого человека, выбравшего свою дорогу в жизни и идущего по ней, стараясь не сворачивать, даже если для этого приходится совершать иной раз поступки, не всегда укладывающиеся в привычные представления о порядочности и чести.

В 1982 году Кассиусу Клею исполнилось 40 лет. Это рослый, широкоплечий молодой человек. Он совершенно не похож на боксера-тяжеловеса, какими мы привыкли их видеть. Кто-то довольно образно и точно написал, что у него быстрота реакции пантеры, шаги танцовщика высшего класса, быстрые и сильные кулаки и железный подбородок, который выдержит любой удар. Забегая вперед, скажу, что однажды он все-таки не выдержал — подбородок я имею в виду: в одном из боев Клею сломали челюсть. Но это было относительно недавно. А тогда, когда он только взошел на трон, все обстояло именно так, как было описано.

Клей происходит из зажиточной семьи, которая уже более шести поколений живет в Луисвилле в штате Кентукки на американском Юге. Его предки были собственностью господина, имя которого Кассиус Марцеллиус Клей. Этот богатый человек в свое время был посланником президента Авраама Линкольна в России. Когда-то очень давно чернокожий слуга Клея дал имя своего господина старшему сыну. С тех пор так называют всех старших сыновей в семье. Именно поэтому наш герой долгое время носил имя Кассиус Марцеллиус Клей.

Мать Кассиуса, Одетта, говорила, что в детстве он был очень послушным и внимательным ребенком, но уж очень голосистым. Правда, в родильном доме ее младенца чуть не перепутали.

— Представляете, — говорила она, — мне в постель по ошибке положили не моего ребенка. Я вовремя заметила бирку с чужой фамилией. Я сразу почувствовала: что-то не так. Тот, кого мне принесли, был тихий ребенок…

Быть может, эта домашняя легенда и правдива, но возможно, ее придумали гораздо позже, когда ребенок подрос и стал тем самым «хвастуном», которого узнал весь мир. Такое ведь возможно? В школе Клея хвалили учителя: учился он хорошо, прилежно, за поведение его никогда не ругали.

Как он начал заниматься боксом? Причиной послужило то, что у него украли велосипед. Двенадцатилетний Кассиус получил этот велосипед в подарок ко дню рождения. Радости его не было границ. Почти весь день он не слезал с него. И когда мама попросила его купить что-то в магазине, он, конечно, поехал на новом велосипеде. Он оставил его у дверей магазина буквально на минутку. Когда же вышел, велосипеда не оказалось. Сначала Клей расплакался, потом пришел в ярость и побежал сказать о краже полицейскому. Пока он добежал до полисмена, слезы высохли и на лице мальчика можно было только прочитать решительность и жажду мести. Он тут же поклялся полисмену, что если поймает вора, то изобьет его до неузнаваемости. Полицейский, который оказался тренером местного любительского боксерского клуба «Колумбия Джим», сказал, что сначала надо научиться боксировать, а потом можно встречаться с похитителем велосипеда.

Велосипеда своего Кассиус никогда больше не увидел, но зато спустя шесть дней после разговора с полисменом стоял на ринге местного клуба. Его поставили против 12-летнего парня, который занимался уже несколько дней. Кассиус легко выиграл. Он познал радость победы, удивительное чувство превосходства над соперником. Отныне его сердце принадлежало боксу.

Кассиус отдавал боксу все свободное от занятий в школе время. Тренировался он много, самозабвенно, с полной отдачей сил. По нескольку часов мог он простаивать у ринга, наблюдая за тренировками старших, более опытных боксеров. Иногда тренер разрешал ему боксировать с ними.

Была у маленького Клея еще одна страсть. Долгие часы он любовался ярко освещенными витринами магазинов, торгующих автомобилями. Из всех выставленных моделей его интересовала лишь одна — «кадиллак». Расплющив нос о стекло витрины, он как заколдованный смотрел на эту красавицу машину и, несмотря на свои 12 лет, убеждал каждого, что скоро купит себе такой автомобиль, а деньги заработает боксом.

Над ним часто смеялись, подтрунивали над усердием, с которым он тренировался, старались поддеть его напоминанием о том, что хотя он и достаточно рослый, сильный и красивый, но чемпиона мира из него все равно не получится, потому что у него нет достаточного веса. Но чем больше его дразнили, тем одержимее он тренировался.

Наступил 1960 год. Кассиусу исполнилось 18 лет. Он провел уже 108 боев на любительском ринге. Проиграл из них только восемь. Он шесть раз был победителем первенства США среди любителей и шесть раз обладателем «Золотых перчаток». Он установил рекорд, к которому до него никто не мог приблизиться. И попал в олимпийскую команду Соединенных Штатов.

Родной город прощался с ним как с героем. Все знали, что этот парень в Риме сможет постоять и за себя и за Штаты.

Незадолго до полуночи 5 августа 1960 года в Вечном городе Кассиус Клей торжественно был провозглашен чемпионом Олимпийских игр в полутяжелом весе. Олимпийский турнир он выиграл необычайно легко, с подавляющим перевесом. Его тренер по олимпийской команде говорил:

— Этого парня никто не мог ударить два раза подряд — так быстро он двигался по рингу. Зато сам он, хотя и не обладал нокаутирующим ударом, часто выигрывал за счет большого числа простых точных «уколов».

Это было удивительное зрелище, когда Клей с золотой медалью на шее прямо на пьедестале почета исполнял сумасшедший танец упоения победой, а потом целых 18 часов не снимал медали. Он ходил по фешенебельной римской улице Виа Ването, показывая каждому свою медаль. Незнакомые люди качали головой и думали: что это за сумасшедший негр, который бродит по улицам после полуночи лишь для того, чтобы показать медаль у себя на груди? С медалью на шее он даже ложился спать. В этом нет ничего удивительного, если вспомнить предшествовавшие этой победе тренировки, его неимоверное желание победить во что бы то ни стало.

Когда через несколько дней трансокеанский лайнер с Клеем на палубе причалил у американских берегов, олимпийский чемпион был уже профессионалом с контрактом в кармане. Он уже принадлежал группе бизнесменов. И его радость и игра с медалью стали рекламным трюком. Клей должен был в кратчайшее время стать личностью, известной всем американцам. Его популярность должна была увеличить его шансы в матчах на профессиональном ринге. И Клей старался вовсю.

Гуляя но Бродвею с олимпийской медалью на шее, он заходил в ресторан экс-чемпиона мира Джека Дэмпси и громогласно заявлял:

— Осталось не так долго ждать, когда будет забыт великий Джек Дэмпси. Скоро будут говорить только обо мне!

Нет, это уже не тот парнишка, которого переполнял восторг от завоеванной победы, это уже не прежний Клей. Это начало тех фокусов, которыми позже он прославился на весь мир. Вот тогда-то его и начали называть хвастливым и горластым.

Как и почему так получилось?

Кассиус Клей безоговорочно поверил в план рекламной кампании, составленный менеджерами, поверил людям, которые подготовили для него этот план, и принял все правила этой игры, в том числе и безудержное хвастовство и идиотские выходки.

Существуют документы, свидетельствующие о том, что такое поведение вредило ему. Да и для него самого это было не всегда естественным, не всегда согласовывалось с его принципами, однако он заставлял себя играть роль, которая чем дальше, тем более неприятной и неприемлемой становилась для него самого. Но эта роль делала его необычайно популярным, ни о ком другом столько не писали в то время, сколько о нем. Пресса с удовольствием обращала внимание на боксера, который давал ей столько поводов и материала для смакования сенсационных подробностей различных небылиц, который с каждым днем выкидывал все больше чудачеств.

Итак, Кассиус Клей снял мерку для своего боксерского костюма исходя из потребностей бизнеса и вверил свою судьбу консорциуму менеджеров, с которыми и подписал контракт. Это были десять в принципе честных менеджеров из его родного города, к которым примкнул нью-йоркский банкир. В отличие от других боксеров Клей не принадлежал в то время ни к одной из шаек гангстеров и вообще не имел ничего общего с гангстерами, промышляющими боксерским бизнесом.

Но и его шефы пошли на связь с теми менеджерами, которые занимаются махинациями. И им пришлось приспособиться и перенять некоторые методы, не многим отличающиеся от обычного жульничества.

Как вкладывают акции в предприятия, торговые дела или лошадей на скачках, так эти господа вложили свой капитал в боксера. При подписании контракта профессионала Клей получил 10 тысяч долларов наличными; кроме этого, ему полагался ежегодный заработок в 4 тысячи долларов. Сверх этого он получил обещание консорциума оплатить все расходы, связанные с рекламой, организацией тренировок и так далее, за что консорциум забирал половину всех гонораров Клея. Позже этот пункт контракта был изменен: Клей стал получать с каждого матча 70 процентов, а консорциум — 30 процентов. Но это изменение было внесено лишь спустя год, когда срок контракта истек и господа менеджеры вынуждены были сделать эту надбавку, чтобы склонить Клея продлить контракт. Консорциум, состоящий из людей, имеющих деловой опыт, гарантировал Клею даже пенсионный фонд в размере 800 тысяч долларов единовременно, которые должны быть выплачены ему по достижении 35 лет.

Когда Кассиус Клей каллиграфическим почерком вывел свою подпись под этим контрактом, он не провел еще ни одного матча на профессиональном ринге. Но он уже мог купить себе так долго снившийся ему «кадиллак» и с гордостью показывать его всем, кто когда-то смеялся над начинающим боксером. Он купил себе «кадиллак» шоколадного цвета, хотел, чтобы даже машина его отличалась от всех, что запрудили американские автострады.

Одновремено он от души играл роль хвастливого, невероятно назойливого боксера, который постоянно выкрикивает угрозы в адрес своих соперников, зло смеется и издевается над всеми, вызывая реакцию отвращения, но тем не менее привлекая к себе внимание.

Между любительскими боями, продолжающимися 3 раунда, и профессиональными матчами в 15 раундов разница огромная. Кассиус Клей познал это довольно скоро, так скоро, что вынужден был сразу же проснуться после своего великолепного сна. Его первый соперник на профессиональном ринге Тунней Хунсагер, против которого он выступил 29 октября 1960 года в Луисвилле, задал ему столько работы, сколько ему не пришлось проделать за весь олимпийский турнир. Лишь с большим напряжением, отдав много сил, Клей победил по очкам с очень незначительным преимуществом. А ведь первым его соперником был боксер пятого класса, практически вышедший из игры. Хунсагера ему специально подобрали господа из консорциума; они предполагали, что этот пятиразрядный боксер будет хорошим объектом для демонстрации возможностей Клея. После этого боя сложилась острая ситуация. Господа новоявленные менеджеры были, мягко говоря, неспокойны и начали поговаривать о том, что они вложили свои деньги в пустое дело и что вряд ли Клей сможет оправдать их надежды.

Совещание шло несколько ночей подряд. Было ясно, что Клей, хотя он и олимпийский чемпион, не набрал еще той формы, чтобы на равных работать с профессионалами, но главное — не было твердой уверенности в том, что он быстро дойдет до нужных кондиций. А господам, само собой разумеется, не хотелось бы вкладывать деньги в рядового боксера. Раз уж вложили свои деньги «в дело», то должны были иметь приличные проценты.

Консорциум решил предпринять еще одну попытку сделать из Клея классного боксера. Для этого они наняли старого Арчи Мура, который в то время еще был чемпионом мира в полутяжелом весе. В течение всей своей карьеры Мур доказал, что боксер он не только очень быстрый, но и очень умный. За его плечами было много великолепных побед, и у него был огромный опыт. Но возраст Мура достиг той критической отметки, когда дальнейшие успехи стали очень проблематичны. Арчи Муру хорошо заплатили, и он взял Клея в работу.

Тренер не скрывал от нового ученика ничего. Никогда еще прежде Клей не тренировался так. Всему, что сейчас умеет и знает Клей, он в большой степени обязан Муру. Иронией судьбы Арчи Мур стал одним из объектов победного шествия Клея, но об этом вы узнаете немного позже.

Кассиус Клей стал одерживать победы подряд во всех матчах, причем без прежнего перенапряжения. И если в самом начале ему был выбран довольно слабый соперник, то теперь каждая его победа имела вес. Все бои он выигрывал нокаутом и все — до конца четвертого раунда. Это уже само по себе было прекрасной рекламой, и пресса не могла обойти этот факт молчанием. Так росла боксерская известность Клея.

Наряду с этим Клей пополнял свою копилку порядочного хвастуна. С каждым новым победным матчем возрастало его самомнение. Золотыми нитками он вышил на своем халате огромными буквами «The Greatest» — величайший. В этом халате, с короной на голове он выходил на ринг задолго до того, как стал чемпионом мира. А потом он начал практиковать то, что бесспорно было лучшей рекламой: как провидец, перед каждым матчем он предсказывал, в каком раунде будет нокаутирован его соперник, и с железной точностью выполнял свои предсказания. Затем он усовершенствовал и эту рекламу: стал давать свои предсказания в стихах. Это выглядело, например, так:

Это было перед боем с Арчи Муром, учителем Клея, чемпионом мира в полутяжелом весе, который был выбран консорциумом и хорошо оплачен: он должен был проиграть. Но это был боксер, у которого осталось только имя. Клей, точно следуя своему стихотворному предсказанию, нокаутировал Мура в четвертом раунде. Но эту победу нельзя принимать всерьез. Мур долго тренировал Клея и досконально знал его сильные и слабые стороны, что само по себе уже придает этому матчу чисто зрелищный характер.

В конце концов победы Клея и реклама начали давать плоды. Возникли разговоры о том, что этот боксер с нетерпением ждет каждого предстоящего боя и своим великолепным мастерством и спортивным отношением наконец-то вдохнул настоящую жизнь в боксерский бизнес, который уже много лет был на довольно низком уровне.

Менеджеры различных мастей начали свои происки, чтобы переманить Клея. Теперь им очень хотелось, чтобы Клей выступал под их патронажем. Они сулили боксеру всевозможные выгоды и несравненно большие гонорары. К чести Клея надо сказать, что он отверг все домогательства, несмотря на заманчивые посулы, и остался в контракте с теми, кто привел его к успеху, — с консорциумом богатых торговцев из Луисвилля. Думаю, все же это не от большой порядочности, а больше от тонкого расчета.

Своим беспардонным хвастовством Клей привлек к себе столько внимания, как никто другой во всей Америке. Его популярность начала приближаться к популярности кандидатов на пост президента и кинозвезд. Цены на телевизионные трансляции и радиорепортажи непрерывно повышались. Люди хотели знать, что собой представляет этот боксер, хотели его видеть вблизи и мечтали увидеть, как однажды ему будет нанесено поражение. Трудно сказать, что было причиной подобных желаний. Может быть, обычное озорство или зависть к столь ошеломляющей карьере; возможно, играли свою роль цвет кожи боксера и интересы других групп менеджеров. Кульминации страсти достигли в 1963 году, когда Кассиус Клей готовился к бою с Доугэм Джонесом, который в то время в таблице Ната Флейшера занимал третье место среди тяжеловесов.

Зал «Мэдисон Сквер-Гарден» впервые после длительного перерыва был заполнен до отказа. Перед самым матчем билеты продавали с рук по спекулятивным ценам: билет стоимостью 20 долларов продавался за 75. Ажиотаж объяснялся просто. Перед матчем реклама работала только в одном направлении: в печати, по радио и телевидению с утра до вечера трубили, что единственным боксером, способным остановить победное шествие Клея, является Джонес и что нет никаких сомнений в его победе.

Две трети зрителей рьяно болели за Джонеса. Люди хотели видеть поражение Клея и все время кричали Джонесу, чтобы он побил «губастого хвастуна». Атмосфера в зале была накалена.

Но сенсации не произошло. Предсказания не сбылись. Джонес был сильным соперником, но Клей оказался еще сильнее. Он в спокойном стиле завоевал победу по очкам. И газеты тотчас же написали, что Клей — элегантный и фантастически быстрый боксер, которого по стилю можно сравнить с легендарным Реем Сигером Робинсоном, причем Клей намного умнее Робинсона. Это была наивысшая похвала, которую мог заслужить боксер.

Клей и позже часто ставил на свою успешную рекламу хвастовства. Злость в этих его высказываниях появится гораздо позже. Когда Клей и Листон подписали свой контракт на первый бой, они обменялись «любезностями». Все это было не что иное, как реклама.

Стенограмма бесстрастно зафиксировала этот разговор.

Клей заносчиво крикнул:

— После этого матча вашингтонский Белый дом увековечит подбородок Листона за памятный бой!

Листон ответил:

— Надеюсь, что у Клея есть хороший врач, который сможет вытащить из его физиономии мою перчатку.

Клей обозвал Листона безобразным непричесанным медведем и выкрикнул:

— Сообщаю всему миру: если Сонни Листон победит меня нокаутом, я тут же на ринге обниму его ногу, потом уползу с ринга на четвереньках и признаю, что он и есть самый величайший! Потом я сяду в первый попавшийся самолет и улечу куда глаза глядят, куда-нибудь подальше!

При этом он ясно давал понять, что такой вариант считает просто исключенным. Листон тоже не остался в долгу. Он ответил на тираду Клея:

— Вот тебе, дорогой Кассиус, мой портрет в позолоченной раме. Сейчас, когда мы подписали с тобой контракт, я надеюсь, что ты будешь вплоть до самого матча следить за тем, чтобы с тобой ничего не случилось и чтобы ты был готов к удару, который от меня получишь. Этот портрет пусть хранит тебя, и всегда, когда ты на него будешь смотреть, вспоминай, что тебя ждет.

Пожалуй, пресса всего мира сделала ошибку, не обратив внимания на это хвастовство. Правда, с одной стороны, в этих словесных выпадах нет ничего нового — ведь это же старая привычка дуэлянтов! Вспомните славного Сирано де Бержерака, который в сценах боя подзадоривал своего противника словесными щипками и фанфаронскими присказками:

А легендарные времена мушкетеров? Бесстрашный д'Артаньян и его друзья шутили, фехтуя, помогая себе словами, веселыми выкриками. Не большая разница между подобными уколами Клея, Листона и других.

Но в выпадах боксеров есть то, что относится к теме этой книги. Когда Клей подписал профессиональный контракт, он был симпатичным парнем, атлетически сложенным — хоть сейчас на телеэкран! Но так как в Америке много красивых парней, которые еще умеют и боксировать, нужно было показать, что Клей представляет собой нечто совершенно иное, чем примелькавшийся уже тип спортсмена. Господам из консорциума много думать не надо было, у них за плечами был огромный опыт организации рекламной шумихи в своих фирмах. Поэтому они сразу пришли к мнению, что победа на Олимпиаде будет занимать американскую публику самое большее две-три недели, а потом парня с золотой медалью забудут, как и многих других до него, да и после него. Даже память о великих олимпийских победителях в легкой атлетике живет не больше месяца, а потом уже мало кто в Америке о них что-нибудь знает.

Вот так Клею подобрали роль, которую он играл совсем неплохо. Роль была отработана до мельчайших подробностей, и пресса уделяла его хвастовству больше внимания, чем его боксерским достоинствам. Это доказывало, что специалисты по рекламе указали правильный путь.

В октябре 1966 года кончился контракт Клея с консорциумом его менеджеров. Клей становится первым действительно независимым (от менеджеров и гангстеров) боксером. Столько места ему уделено в книге о закулисных махинациях в профессиональном боксе потому, что Клей единственный боксер, отважившийся противоборствовать закулисному влиянию.

Отказ Кассиуса Клея продолжить контракт, который связывал его с консорциумом уважаемых и опытных бизнесменов, целых шесть лет выполнявших функции его менеджеров, вызвал угрозы и проклятия в его адрес. Бизнесмены утратили самообладание: ведь речь шла о деньгах, и, по всей видимости, больших деньгах. Но Клей не испугался угроз, и с октября 1966 года его новым менеджером стал (впервые в боксе) человек совершенно иного типа, нежели те, которых мы привыкли видеть в этой роли. Новый менеджер Клея являлся его душеприказчиком. Этого священнослужителя и проповедника зовут Герберт Мохаммед.

Кстати, вы обратили внимание на то, что до сих пор речь шла о Кассиусе Клее и ни разу не было упомянуто его новое имя?Давайте попробуем проследить причины и мотивы, побудившие его поменять имя.

Основным местом пребывания Клея является город-гигант Чикаго. Его штаб-квартира находится на 79-й улице в южной части города. Чикаго — это генеральный штаб Клея. На протяжении нескольких лет здесь тренировался чемпион мира. Здесь на небольшой площади находится канцелярия Клея, рядом с ней — клуб его болельщиков. Там сидят несколько его братьев-мусульман, отвечающих на почту со всех концов света, приходящую на имя Клея. Там же расположена его фирма «Али Рилити К^о».

Ежедневно по дороге на тренировку он заходит в свою парикмахерскую, садится в кресло и бросает:

— Сделай меня красивым!

И парикмахер с угодливой улыбкой приступает к своим обязанностям — ведь Клей самый знаменитый из его клиентов.

Каждый день в два часа он начинает тренировку в спортивной школе Джонни Каулона, бывшего чемпиона мира в весе «петуха», который властвовал на ринге с 1907 по 1914 год. Старый Джонни говорит, что он видел на тренировках достаточное количество чемпионов мира, но никто из них не был так быстр, как Клей, никто из них не тренировался так одержимо и самоотверженно, как Клей, никто из них не подходил так глубоко и серьезно к своей боксерской профессии, как Клей.

Стены зала, где тренируется Клей, облеплены пестрыми плакатами его матчей, здесь же великолепные портреты маслом с различными здравицами во славу силы Клея.

Всех пришедших посмотреть тренировку Клея встречает его старый учитель бокса, его первый тренер Джо Мартин. Помните того полицейского, который уговорил заплаканного и расстроенного пропажей велосипеда Кассиуса заняться боксом? Это и есть Джо Мартин. Он, естественно, необычайно горд своим бывшим учеником. До сих пор он руководит в Луисвилле боксерской школой «Колумбия Джим», и Клей, частенько наведываясь в свой родной город, обязательно заходит в школу Мартина. Представляете, какая это реклама для школы!

Когда всевозможные рекламные ужимки, фанфаронское хвастовство, неустанная болтовня по любому поводу выполнили свою роль и сделали Клея достаточно популярным, он попытался было перестать этим пользоваться. Внешне он стал более серьезным, но все же совсем отказаться от своего арсенала болтуна и хвастуна не смог. Нет, Кассиус Клей совсем не глуп, и, кажется, в бизнесе он понимает не меньше, чем всевозможные гангстерские синдикаты. Не надо забывать, что он первым из профессиональных боксеров такого ранга стал независим от всех гангстерских организаций. Он не подчинен прихотям менеджеров. Он сумел дать отпор всем притязаниям, посулам, угрозам мощных гангстерских синдикатов. Этот боксер шел своей дорогой и — за исключением начального периода — не ввязывался и не участвовал ни в каких махинациях.

Священник в боксерских перчатках

26 февраля 1964 года, на следующий день после победы над Сонни Листоном в Майами, штат Флорида, новый чемпион мира Кассиус Марцеллиус Клей озадачил всех, объявив, что отныне его имя Мохаммед Али. Он заявил, что не хочет носить имя, которое его предкам дали белые рабовладельцы. Одновременно Али вступил в секту «Черных мусульман» и стал… священником.

Как? Зачем? Почему?

У потрясенного мира было множество вопросов. Сразу забыты были гангстерские синдикаты, люди, которые своими махинациями опутывали ринг; были забыты и аферы, которые разбирал сенатский комитет Эстеса Кефовера.

Среди множества вопросов, вызванных заявлением Клея, выделялись два главных: кто такие «Черные мусульмане» и почему именно Клей перешел к ним?

Уже сама связь боксера с религией не совсем обычна. Священник же в боксерских перчатках — явление совсем из ряда вон выходящее.

— Я религиозный боец! — говорит Мохаммед Али своим мягким, бархатным баритоном и в доказательство держит коран. — Отныне зовут меня Мохаммед Али, и я запрещаю называть меня моим старым именем. Чемпионом мира является Мохаммед Али!

Но теперь речи стали редки. Он выступает гораздо скромнее, когда говорит о «Черных мусульманах», и ничем не напоминает того парня, которого совсем недавно все называли сумасшедшим толстогубым хвастуном.

Да, характер высказываний Клея — Али изменился. По этому поводу можно вспомнить то, что говорила его мать Одетта:

— В десять месяцев мой Кассиус научился говорить, и с тех пор он всегда знает, что говорит!

Его бывший нью-йоркский адвокат Боб Арум замечает с усмешкой:

— Кассиус Клей действительно хороший парень, ему лишь не нравятся белые люди.

Боб Арум собственными глазами видел, как 20-летний Клей затаив дыхание слушал выступление довольно интеллигентного демагога, бывшего вождя секты «Черных мусульман» Малькольма Икса, того самого, которого в 1965 году убили несколькими выстрелами из револьвера. Этот человек, гордо называвший себя черным расистом, фанатичный вождь своих не менее фанатичных верноподданных, предлагал радикальное разделение белых и черных и зашел так далеко, что провозгласил превосходство черной расы над белой! Обыкновенный расизм! Взгляды, целиком противоположные взглядам вождя негритянского народа доктора Мартина Лютера Кинга, который боролся за равенство черных и белых.

Кто же такие «Черные мусульмане»? Вот как пишет о них журналист Александр Пумпянский в статье «Реквием по чемпиону»:

«Принять их невозможно, сама их идея заключалась в отвержении. Белый не человек, он голубоглазый дьявол. Иметь дело с дьяволами — преступление. Спасение черных — в „стране ислама“, в отторжении от белой Америки, в создании собственного государства. Манифесты их звучали дико, как всякий фанатизм. Этот род фанатизма отталкивал еще и абсолютной нереальностью провозглашаемых целей.

Старая истина: восприятие зависит от освещения. В разном свете одно и то же может выглядеть черным, белым или красным. Добро и зло одновременно — для диалектики в этом нет ничего неожиданного. Американскую диалектику, однако, отличают вулканическая контрастность красок, немыслимый переход цветов и состояний. Смысл — в сумме оттенков, а не в одном из них, бросающемся в глаза, в секрете сочетания несочетаемого.

Декларации пророков черного отечества нужно судить не столько по словам, сколько по тому, чем вызвана эта риторика, реакцией на что она является, какая реальность ее породила. Когда во второй половине XX века в богатейшей и развитой стране зарождается подобная вера, это само по себе социальное свидетельство убийственной силы. То, что выглядело порождением абсурда, в действительности было продиктовано отчаянием — может быть, и в бреду продиктовано, отчего не становится легче. Сколь же глубока эта бездна безысходности, если и такая проповедь привлекла к себе людей, протягивала им соломинку надежды!

Как всякая вера, она даже помогала некоторым из тех, кому больше не на что было опереться: опустившимся на дно, ступившим на преступную стезю, наркоманам, алкоголикам из гетто, хотя изменить эту жизнь, вылечить действительность она была не в состоянии. Не став выходом, она была обречена. В среде „черных мусульман“ началось брожение. Наиболее чутким открывалась опасная ущербность проповедей о „белых дьяволах“.

К идее равенства и ценности человеческой личности вне зависимости от цвета кожи пришел Малькольм Икс. Он решил основать собственную церковь, более терпимую и свободную, пока не понял, что дело не в церкви — его народу нужна не сектантская религия, но широкая, демократическая организация борьбы. Прозрение стоило ему жизни. Его сочли отступником и убили. Гибель еретика, однако, не спасла веру. Позже, со смертью первосвященника „черномусульманства“ Илайджи Мохаммеда, движение утратило свою агрессивность и вскоре вообще сошло со сцены. Осталась просто религия.

Из состояния придавленности, второсортности, от психологии рабства не было проторенной дороги к равенству и свободе. Ее искали на ощупь, вслепую, яростно споря о направлении и разбиваясь в кровь. В лозунге „страны ислама“ нетрудно увидеть свет неверного маяка, но не упустить бы при этом сам мучительный поиск пути».

Почему же Клей примкнул к расистскому движению «черных мусульман»? Он ведь далеко не глупый человек и отнюдь не напоминает религиозного фанатика. Вероятно, у него были какие-то свои причины, заставившие его сделать такой шаг.

Его адвокат говорит, что он не любит белых. Но он не из тех, кто ненавидит белых, кто преследует их и ежечасно проклинает. Он неохотно вступает в разговоры с журналистами на эту тему, но все же кое-какие интервью просочились в печать.

— Вы ненавидите своего белого соперника на ринге?

— Я не разделяю противников на ринге ни по каким признакам. Это всегда соперник, который хочет отнять у меня мой титул чемпиона мира. Но титул этот мой, чемпион я! Любой из них, белый или черный, хочет отнять у меня чемпионство!

— Но за что вы не любите белых?

— Честно говоря, за что — толком даже сам не знаю. Чернокожие мне ближе. Я сам чернокожий.

— Но ведь Джон Ф. Кеннеди боролся против расовой дискриминации и при этом был белым?

— Да, был белым и был убит тоже белыми. Именно потому, что он думал о черных, белые не могли ему этого простить. Нет, невозможно, чтобы черные и белые жили в одном доме. Отсюда происходят и войны, и раздоры — ничего хорошего из этого не выйдет.

Из всего противоречивого катехизиса «черных мусульман» Мохаммед Али выбрал протест. Не столько новая вера, сколько символ новой веры, демонстративный отказ от чужого бога — вот что означало его обращение к «черным мусульманам».

На 79-й улице в Чикаго, где находится его штаб-квартира, на той же площади, в соседнем доме расположилась редакция еженедельника «Черных мусульман» — «Мохаммед спикс», или, по-русски, «Мохаммед говорит». Мохаммед, как известно, мусульманский пророк. Этот еженедельник, до известной степени финансируемый Клеем, прокламирует решение классовой проблемы так, как ее представляют себе «Черные мусульмане»:

«Мы хотим иметь собственную землю. Мы хотим получить ее на льготных условиях либо в Америке, либо еще где-нибудь. Мы придерживаемся того мнения, что наши бывшие белые господа обязаны дать нам эту землю. И эта земля должна быть плодородна и богата, негры не желают дальше жить в бедности и не могут с самого начала возделывать землю, где ничего не родится. Мы должны получить такую богатую землю, чтобы чернокожие могли жить там в спокойствии и благополучии!»

И Кассиус Клей принадлежит сегодня к этой секте. И это несмотря на то, что мать его — баптистского воспитания, а отец Кассиус Марцеллиус — по профессии рекламный художник — принадлежит к методистской церкви. Брат Клея, который на два года моложе его, Руди, тоже посвятил себя боксу, пойдя по стопам старшего брата. Он тоже вступил в секту «Черных мусульман», имя его сейчас Рогаман Али, и он беспрекословно служит своей секте.

Бывшая жена Клея, по профессии фотоманекенщица, Сони Рой, которая всегда и везде требовала, чтобы внимание уделялось ей — только ей, после полугода совместной жизни с ним подала на развод, который после многочисленных судебных разбирательств был разрешен. В качестве основного аргумента она заявила, что не может выдержать капризов Клея, которые противоречат ее представлениям о супружеской жизни.

В чем заключались эти капризы?

Все было связано с законами, царящими в секте «Черных мусульман». Клей хотел, чтобы его жена относилась к религии так же серьезно, как и он сам. Хотел, чтобы придерживалась тех обрядов, которые предписывает выполнять секта. Например, она не имела права пойти в бар, танцевать, должна была носить лишь однотонную одежду, максимум прикрывающую тело. Разве это приемлемо для манекенщицы? Конечно, она от него ушла.

Сам Клей совершенно точно следовал (во всяком случае, поначалу) религиозным обрядам и обетам «Черных мусульман». Закон секты запрещает курить, и он не курит. Запрещает пить спиртные напитки, и ныне Клей не употребляет их, даже когда его очень просят. Клей сейчас не танцует, не поет светских песен. Закон секты запрещает даже флиртовать с женщинами. Да, все это не разрешает секта, и Клей не может ослушаться, он крепко держит свое обещание.

Ко всему прочему «Черные мусульмане» являются категорическими противниками бокса. Лишь для Кассиуса Клея, то есть своего брата Мохаммеда Али, они сделали исключение. Совершенно ясно, что исключение это сделано в чисто рекламных целях. Один факт, что чемпион мира принадлежит этой секте, дал секте фанатиков гораздо больше, чем вся реклама за все время ее существования. А ведь религия не меньше, а может быть и больше, чем другие человеческие предприятия, нуждается в рекламе.

Справедливости ради надо заметить, что и для Клея это была хорошая реклама. Тем, что Клей сразу после того, как стал абсолютным чемпионом мира, заявил, что принадлежит к «Черным мусульманам», он приковал к себе невероятное внимание. Его рекламное хвастовство начинало потихоньку надоедать, и место идиотской «горластости» заняла религиозная секта как средство рекламы.

Но, думается, что это не единственный довод.

— Я отдал бы за него жизнь! — говорит Клей о могущественном предводителе «Черных мусульман», о главе секты, 84-летнем Эльяхе Мохаммеде. Он провозглашен «последним посланником аллаха, властителем всех черных народов на земле», и не только Клей, но и все приверженцы Эльяха Мохаммеда присягают ему в безоговорочном повиновении. Парадоксальным кажется тот факт, что Эльях Мохаммед является самым рьяным противником бокса. Когда журналисты спрашивают его мнение об этом виде спорта (а это с тех пор, как Клей вступил в секту, бывает довольно часто), этот старый человек с загадочным, властным восточным лицом, помолчав несколько минут, осуждающе говорит суровым голосом:

— Бокс — это в достаточной степени небезопасный спорт. Со всех сторон. И в первую очередь с моральной стороны. Посмотрите, два человека причиняют боль друг другу, хотят оглушить один другого, и люди платят за это деньги, смотрят на это, и, когда течет кровь, все необычайно счастливы!

И это говорит глава фанатичной религиозной секты, в программе которой записано, что белых надо не только бить, но и убивать. И во время этого монолога Кассиус Клей сидит рядом с Эльяхом Мохаммедом, сидит молча, с покорно опущенной головой, слушая и не смея перечить. Он, который столько раз на ринге кричал, что он самый лучший и величайший! Да, величайший, но лишь на ринге и ни в коей мере не среди собратьев по секте. А почему?

Помните, когда у Клея кончился контракт с луисвилльским консорциумом, у него появился новый менеджер, менеджер совершенно иного типа, чем мы привыкли видеть до сих пор, менеджер, являющийся душеприказчиком, его духовным отцом. Этого менеджера, приступившего к своим обязанностям с октября 1966 года, зовут Герберт Мохаммед. Он стал менеджером Клея благодаря единственному обстоятельству: Герберт — сын вождя секты Эльяха Мохаммеда.

По воле секты в свое время Клей развязался с долголетним контрактом с консорциумом менеджеров; правильнее сказать, он не возобновил этого контракта после истечения срока его действия. Перед Клеем в то время открывалось два пути: пойти на сделку с гангстерами, то есть стать под их охрану, но и стать их игрушкой, или пойти наперекор. Первый путь традиционен — таким путем шли все чемпионы мира, второй — подобен самоубийству. И все-таки Клей выбрал второй. Но он не полез на рожон в одиночку. Когда он объявил свои условия, за его спиной стояли «Черные мусульмане».

Известный адвокат Трумэн Гибсон, близкий друг Фрэнки Карбо и Блинки Палермо, свидетельствует:

— Если бы Али не был мусульманином или членом сильной организации черных, шансы на то, что титул чемпиона в тяжелом весе выйдет из-под контроля синдиката, были бы эфемерны. Вступив в игру, «черные мусульмане» сломали гангстерам хребет.

И ныне Кассиус Клей — Мохаммед Али опутан по рукам и ногам людьми из окружения Эльяха Мохаммеда.

Кассиус Клей — сильный боец, но у него свои сны, свои заботы, своя тоска, свои идеалы. «Черные мусульмане» привлекли и ошеломили своими планами. Секта понравилась ему. Он решил, что лишь она одна может посадить его в самолет, который будет именоваться его именем — Мохаммед Али, и этот его собственный самолет полетит вокруг света, и Кассиус в нем будет чувствовать себя полномочным посланником великой черной расы, которая даст свободу всем чернокожим во всех концах земного шара.

Но это было вначале. Сейчас Клей вряд ли целиком отдается мыслям и идеям секты «Черных мусульман» — не так уж он глуп! Но ему льстит, что он является центром, вокруг которого вертится вся жизнь секты.

Своим вступлением в секту Клей впервые внес в жизнь профессионального бокса, так сказать, политический смысл. Ведь эта секта является не только религиозной, но и политической организацией.

Клей довольно часто прерывает свои интенсивные тренировочные занятия, чтобы выполнить религиозные обеты, и рад каждому случаю увидеться со своими черными братьями. Он относится к ним с большим уважением. Роль проповедника Али исполняет блестяще. Так же как раньше он исполнял роль хвастливого шалопая. Службы его редки, но каждая воспринимается с большой любовью и посещается больше, чем чья-либо другая. И молодая жена Клея, прислуживающая в секте, слушает его с большим вниманием. А послушать есть что! Говорит Клей самозабвенно, мудро, его действительно можно заслушаться. Сонни Листон в свое время сказал о нем:

— Если будет у него постоянная возможность что-либо говорить, то он пойдет ради этого аж на Северный полюс!

Может быть, это в какой-то степени объясняет его привязанность к «Черным мусульманам»? Пожалуй, это даже похоже на правду. Потому что роль, которую играл Клей целых пять лет, роль болтуна, всезнайки, хвастуна и фанфарона, настолько вошла ему в кровь, что он уже не в состоянии выйти из нее. Это, конечно, очень упрощенное объяснение привязанности Клея к «Черным мусульманам», но все предыдущие примеры льют воду на ту же мельницу. А вообще, все это является предметом исследования психолога, а наша цель — вести по возможности объективный, документальный репортаж.

В заключение рассказа о священнике в боксерских перчатках мне хотелось бы привести слова самого Клея, слова, полные скрытых подтекстов, слова, принадлежащие мужчине с динамитными кулаками и железной волей, слова, которые могут служит классическим доводом сложности и в то же время наивности и откровенной простоты того, кто сказал их:

— Буду ли однажды вечером поражен на ринге, абсолютно все равно, в каком городе и в какой стране, но утверждаю, что если когда-нибудь я действительно проиграю, знаю совершенно точно, что когда мне будет нанесено это поражение, в ту же ночь после матча я навсегда покину боксерский бизнес. Брошу все это и никогда уже больше не буду покушаться на славу и титул чемпиона. Уеду куда-нибудь, где меня никто не знает, там куплю себе дом, большой дом, женюсь и нарожаем с женой десятерых детей, причем как можно скорее, чтобы разница в возрасте между ними и мной не была слишком велика. Буду показывать им фильмы, вырезки из газет и журналов, фотографии и однажды возьму на колени своего младшего сына и скажу ему: «Твой отец был больше, чем кто-либо, высмеян и одновременно больше, чем кто бы то ни было, привлек к себе внимания, больше других его ненавидели и одновременно больше всех любили, он был самым простым и самым сложным и в то же время великим и самым скромным боксером всех времен!»

Красивые слова, не правда ли? Эти слова Клея имеют большее значение, чем все его речи вместе взятые. «Кто не пережил — не прочувствует!» — сказал Шекспир. Кассиус Клей, судя по его словам, пережил много. Но, к сожалению, будущее показало, что эти слова так и остались лишь красивыми словами.

Ринг на замке

В марте 1967 года Кассиус Клей одержал очередную победу над очередным претендентом на чемпионский титул — Зора Фолли. А после этого боя он… был лишен звания сильнейшего боксера-профессионала Всемирной ассоциацией профессионального бокса. Что же произошло?

Еще в марте 1966 года Клей должен был быть призван на воинскую службу, но его адвокатам удалось оттянуть срок до 28 апреля 1967 года, то есть до того самого дня, когда Клей предстал перед специальной призывной комиссией в Хьюстоне, где вместе с другими рекрутами должен был принять присягу на верность службе в армии Соединенных Штатов. Еще перед этим он заявил:

— Я никогда не возьму оружие в руки и не приму участия в войне, которую не одобряет аллах!

В комиссию Клея провожали два адвоката и много друзей. Все шло гладко. Клей без задержки отвечал на все вопросы врачей и военных чиновников. Но в тот момент, когда он должен был быть подвергнут символической присяге, произошел конфликт. Присяга новобранцев в США происходит следующим образом: офицер читает текст, а рекруты один за другим делают шаг вперед из строя, давая этим понять, что согласны и признают текст присяги.

Назвали имя — Мохаммед Али. Он стоит без движения, своим видом показывая, что не сделает положенного шага вперед, что он не согласен с присягой. Офицер прервал церемонию принятия присяги и обратил внимание Клея, что в случае несогласия с присягой его ждет отстранение от службы и далее — суд. Но и тогда Клей не выступил из строя и не присягнул на верность Америке.

Все остановилось, мелькали лишь вспышки магния и щелкали затворы фотоаппаратов. Замер и полковник, принимавший присягу. Но он быстро пришел в себя, побежал к телефону и проинформировал о случившемся — такого еще не приходилось видеть призывной воинской комиссии — государственного прокурора в Хьюстоне.

Чемпиона мира оставили в покое, и он совершенно спокойно покинул расположение воинской части. Тут же его обступили журналисты, которым Клей заявил, что не пойдет в армию, даже если его заверят, что он не будет послан во Вьетнам.

— Мне нечего делить с Вьетконгом, — сказал Клей. — И ни под каким видом я не буду солдатом вооруженных сил США.

А на вопрос: «Кого вы больше боитесь — военных или аллаха?» — он ответил: «Аллаха!»

Этого момента ждали все противники чемпиона мира. Американское военное министерство уже в течение нескольких месяцев знало о решении Клея отказаться от службы в армии. Об этом давно трубила пресса. И уже через два часа после демонстрационного протеста Клея был готов ответный акт. Всемирная боксерская ассоциация (ВБА) лишила Кассиуса Клея — Мохаммеда Али титула чемпиона мира. Тут же к ней присоединилась боксерская комиссия штата Нью-Йорк. Даже представители европейского и английского боксерских союзов, двух организаций, которые держат в своих руках весь профессиональный бокс в Европе, провозгласили, что и они больше не признают Мохаммеда Али чемпионом мира.

Чтобы эта заранее подготовленная комедия была и хорошо сыграна, один из официальных представителей ВБА заявил:

— Чемпион мира по боксу должен быть мужчиной с безупречной репутацией, а Клей своим отказом от воинской повинности показал, что он не обладает таковым качеством!

Блестящее заявление! Только вот непонятно, почему эта чистоплотная ассоциация молчала о безупречной репутации, когда профессиональным боксом правили гангстеры и другие нечистоплотные типы, когда чемпионом мира стал не раз судимый и замешанный во множестве афер Сонни Листон.

Почему решение Клея отказаться от воинской службы встретило подобные акции со стороны властей?

Объяснение довольно простое. В Америке выдающийся спортсмен является личностью во многом более популярной, чем целый ряд влиятельных политиков, и власти опасались, как бы его пример не нашел последователей. Пентагон давно уже пытался убедить весь мир, и американцев в первую очередь, в том, что война во Вьетнаме оправданна и справедлива. И когда Клей выразил протест, Пентагон попытался заставить поверить в то, что действия Клея противоречат интересам Соединенных Штатов. Но многие правильно восприняли действия Клея.

Уже в те минуты, когда он выходил из казармы в Хьюстоне, его радостно приветствовала большая толпа противников вьетнамской войны, среди которых было много студентов.

Из хьюстонской гостиницы Кассиус позвонил своей матери.

— Все в порядке, — сказал он. — Я только здорово устал.

Потом он пригласил журналистов к себе в номер и сделал следующее заявление:

— Независимо от моего будущего и той ситуации, которая сложится, я твердо остаюсь жить по тем правилам, по которым я советую жить всем людям, не согласным с политикой правящих кругов!

На другой день голос Кассиуса Клея донесся до всех.

Луис Спота, президент Всемирного совета бокса, второй по значению организации профессиональных боксеров, местонахождением которой является Мехико, сказал:

— Для нас Клей до сих пор чемпион мира. Лишить его титула можно лишь на основании спортивных доводов. Он должен либо проиграть на ринге, либо нарушить спортивные законы. Клей чисто победил всех своих соперников, из чего видно, что нет причин, побуждающих и заставляющих лишить его звания чемпиона мира. Почему это он больше не может быть чемпионом? Только потому, что открыто высказал свое политическое кредо? Наша организация и впредь будет признавать его титул!

Еще несколько лет назад одна мысль о том, что Кассиусу Клею грозит тюрьма за уклонение от воинской повинности, вызвала бы в США только смех. Действительно, в США не обязательно каждый должен отслужить в армии. Вполне понятно, что в стране, где есть закон о всеобщей воинской повинности, военная администрация может призвать каждого здорового гражданина, но у Клея была своя весьма основательная причина — религиозный запрет. Все дело в том, что нетерпимое отношение воинской администрации к Клею обусловлено напряженной ситуацией во внутренней политике США, в корне которой лежат проблемы сосуществования черных и белых американцев.

Что касается секты «Черных мусульман», то тут необходимо принять к сведению следующий факт. Члены этой организации никогда не ставили себе целью борьбу за дело мира во всем мире, не затрагивали проблем сосуществования разных народов и рас и не выступали против войны во Вьетнаме как таковой. Для этого их программа действий слишком радикальна.

Число членов организации постоянно увеличивается, и Герберт Мохаммед публично заявляет:

— Мохаммед Али для нас исключительно важная персона. Он обеспечивает нам большее количество единомышленников, чем все остальные.

Для «Черных мусульман» Кассиус Клей лишь рабочая лошадь в упряжке их пропагандистской повозки. Своими успехами он помогал финансировать и поддерживать весьма дорогостоящий образ жизни предводителей этой секты. Можно с уверенностью сказать, что «Черные мусульмане» усердно ощипывали свою «золотую курицу». Специалисты утверждают, что они брали, по крайней мере, десять процентов с каждого гонорара. Это не считая того, что свою солидную долю получал менеджер Клея Герберт Мохаммед — сын вождя секты Эльяха Мохаммеда. Но не только деньги нужны были «Черным мусульманам» от Клея. Каждая его победа способствовала пропаганде их идей, являлась, по их мнению, маленьким триумфом над белой расой.

«Непослушного» чемпиона мира за действия, идущие вразрез с военными административными органами, наказали спортивные организации. Это был совершенно беспрецедентный случай, не укладывающийся ни в какие рамки. «Что бы случилось, — задал вопрос один западный журналист, — если бы чемпионом мира в тяжелом весе был боксер из Северного Вьетнама, который бы отказался неси там воинскую службу? Его тоже лишили бы чемпионского титула?»

Судебное заседание состоялось 19 мая 1967 года. В окружной суд Хьюстона, который разбирал его дело, Клей направил письменное заявление, в котором, в частности, говорилось:

«Руководствуясь своей совестью, личными убеждениями и как мусульманский священник, я принял решение отказаться служить в армии. Я об этом уже заявлял однажды и повторяю это снова. Настоящий враг моего народа здесь, в нашей стране. Я не откажусь от своего народа, чтобы стать орудием в руках тех, кто хочет поработить людей, борющихся за справедливость, равенство и свободу. Я не поеду за десять тысяч километров, чтобы помогать тем, кто исповедует веру рабовладельцев, помогать им угнетать людей с другим цветом кожи в других странах мира».

Суд вынес приговор: пять лет тюрьмы и 10 тысяч долларов штрафа. И началась долгая борьба чемпиона мира, лишенного звания за свои убеждения, с американским законодательством. Адвокаты Клея подали апелляцию по инстанции. Мохаммед Али остался на свободе под большой денежный залог. Недаром Али как-то заметил, что в этой стране деньги в тюрьму не сажают.

Вновь обратимся к статье Александра Пумпянского «Реквием по чемпиону»:

«В начале одиссеи отлученного от спорта профессионала он сам не знал, к какому берегу его вынесет. Ему запретили выступать на ринге, тогда он стал выступать в университетских городках, на митингах против вьетнамской войны, перед воинственными черными организациями. В отместку. И чтобы заработать на жизнь… А получил он гораздо больше.

Он боролся за место под солнцем. Изначально им двигало не столько убеждение, сколько самолюбие, инстинктивная реакция человека молодого и сильного, хлебнувшего унижений и однажды решившего, что с него хватит. Только ввязавшись в драку сначала с боссами от бокса, затем с зазывалами от армии, потом с генералами от политики, он начал осознавать, что его личная тропа войны совпадает с более широкими дорогами борьбы и что на этот раз его единственный шанс кроется именно в этом совпадении. Хорошо, что истории вольно было распорядиться таким образом, что шанс этот стал победным.

В другое время его раздавили бы, как букашку. Заткнули бы ему рот, как затыкали сотням и тысячам других инсургентов.

Два потока борьбы до основания сотрясали Америку в то десятилетие. „Черная революция“, вылившаяся в битву за достоинство, и набиравшее силу день ото дня движение за прекращение агрессии во Вьетнаме. Черный чемпион, бросивший перчатку шовинизму внутреннему и внешнему, оказался на гребне этих волн, и они вознесли его высоко — до уровня символа самих течений. Отныне его атлетическая фигура была видна всей Америке, миру».

Больше трех лет продолжался бой Кассиуса Клея — Мохаммеда Али с Пентагоном. Осужденный и лишенный мирового титула чемпиона, боксер продолжал драться. Он подавал апелляции, пробивался сквозь дебри американского законодательства, участвовал в митингах, диспутах, демонстрациях в поддержку негритянского народа. Он участвовал и в марше в защиту американской коммунистки негритянки Анджелы Дэвис, которой грозила расправа за ее политические убеждения и партийную принадлежность.

В октябре 1969 года в Лас-Вегасе во время матча боксерских команд СССР и США, на котором Кассиус Клей присутствовал в качестве телевизионного комментатора, спортивный обозреватель ТАСС Всеволод Кукушкин обратился к опальному чемпиону с вопросом:

— Судя по всему, ваша служба во Вьетнаме должна была носить символический характер. Вы должны были появиться среди солдат, вас сфотографировали бы несколько раз и отправили назад подальше от пуль. А потом снова выходите на ринг. Теперь же вам угрожает тюрьма. Вы не сожалеете о первоначальном решении отказаться служить в армии?

Клей ответил сразу, почти не думая:

— Нет. Я ни о чем не сожалею. Я делал то, что мне велела совесть. И это не только по религиозным убеждениям, но и по общечеловеческим. Только лицемеры и преступники могут говорить, что отказ от войны — преступление более значительное, чем убийство ни в чем не повинных людей.

Подобными высказываниями Клей завоевал симпатии многих честных людей во всем мире.

Несмотря на то что Клей за свою боксерскую карьеру заработал немало, жить ему эти годы было не очень легко. В апреле 1969 года он сказал в интервью одному негритянскому иллюстрированному журналу:

— Как боксер я заработал немало, хотя большая часть заработанных мною денег оказалась в налоговом ведомстве.

Клей, конечно, не голодал. Но тратил он больше, чем зарабатывал. Пятьдесят тысяч долларов, например, ушло у него на судебную тяжбу, которую он вел против приговора американского суда. На что же жил Клей в то время — ведь он не учился ничему другому, кроме бокса, как однажды заявил сам Кассиус? Клей получал небольшую сумму денег от одной фирмы, занимающейся выработкой копченостей. Эта фирма обеспечивает своей продукцией до 250 ресторанов в негритянских кварталах больших городов Америки. Клей номинально числится председателем совета директоров этого предприятия, которое под маркой именитого негра успешно процветает. Кроме этого, Клей выступил в музыкальном спектакле в одном из театров, расположенных на Бродвее. Это антирасистская пьеса. Клей играл в ней главную роль — негра, борющегося против расовой дискриминации. Театральные критики нашли его дебют на сцене довольно успешным.

С того момента, как Всемирная боксерская ассоциация лишила Кассиуса Клея титула чемпиона мира, в профессиональном боксе наступил период «двоевластия»: одни признавали сильнейшим олимпийского чемпиона 1964 года Джо Фрэзера, другие — спарринг-партнера Клея Джимми Эллиса.

Споры длились долго, и вот 17 февраля 1970 года в нью-йоркском зале «Мэдисон Сквер-Гарден» при переполненных трибунах и в обстановке сильного ажиотажа состоялся матч за звание чемпиона мира среди боксеров-профессионалов в тяжелом весе. Джо Фрэзеру, чтобы стать чемпионом, понадобилось всего четыре раунда. Секундант Джимми Эллиса, когда прозвучал гонг, возвещающий о начале пятого раунда, выбросил на ринг белое полотенце — знак капитуляции. К этому времени Эллис уже дважды побывал в нокдауне.

Вскоре после этого боя были опубликованы традиционные списки сильнейших боксеров. Десятку тяжеловесов возглавлял Джо Фрэзер. Кассиус Клей, прочитав эти списки, обратился к Фрэзеру и призвал его последовать его примеру в борьбе за права негритянского населения Америки.

В одном из номеров журнала «Эсквайр» опубликовано заявление Клея, в котором он обращается к человеку, занявшему его место на боксерском троне:

«Спортивная слава — хорошая вещь, но она не может идти ни в какое сравнение с известностью человека, поднявшегося на борьбу за свободу своего народа, — пишет Клей. — Моя борьба только начинается. Свобода и равноправие негров — вот что стало отныне целью моей жизни. Джо Фрэзер должен присоединиться ко мне. Мы будем бороться вместе, хотя кое в чем он не согласен со мной. Но я надеюсь, что мы сможем понять друг друга. Иной раз больно смотреть на то, как некоторые наши соотечественники, достигнув известности, отрываются от своего народа, забывают о бедствиях негров в Соединенных Штатах».

Новый чемпион не внял призывам Клея. Почему? Об этом мы расскажем ниже.

Кассиус Клей, оставаясь на антивоенных позициях, всеми доступными ему средствами продолжает борьбу. Но на ринг ему вернуться не разрешают. Ринг для него на замке. Пресекается любая попытка организовать матч с его участием. Но он все равно считает себя чемпионом мира, впрочем как и многие честные люди в Америке. Выступая в телевизионной программе «Дэвид Фрост Шоу», Кассиус Клей заявил:

— Я уже достаточно много говорил о себе, давно прошел период рекламы. Как господин Никсон, который объездил всю страну, раздавая автографы. Он добился чего хотел: ему больше не нужны кампании, он — президент. Так и я. Я — чемпион, и здесь больше не о чем говорить.

А когда Клея спросили, не отказался ли он от борьбы и считает ли, что еще имеет шансы вернуться на ринг, он ответил:

— Лучше пока не говорить об этом. На меня заведено два судебных дела. Первое основано на подслушанных Федеральным бюро расследований разговорах между мной и Мартином Лютером Кингом. По второму делу я приговорен к пятилетнему тюремному заключению за отказ идти на военную службу. Мое обжалование пока безрезультатно. С тех пор никто из боссов ринга не хочет вступать со мной в контакт. Если мне удастся преодолеть эти препятствия, тогда можно было бы говорить о возвращении на ринг. Но, возможно, меня на пять лет упрячут в тюрьму, а по возвращении оттуда я буду слишком стар, чтобы думать о боксе.

Клею не разрешили вернуться на ринг, но он оказался нокаутированным. Нет, нет, никому из американских боксеров это было не под силу. Для них Клей по-прежнему оставался непобедимым. Но в истории профессионального бокса есть еще один человек, не знавший поражения на ринге. Это последний, как его называли расисты, «настоящий белый чемпион» — Рокки Марчиано.

Перепробовав в юности множество профессий — разносчика газет, землекопа, сапожника, плотника, лудильщика… — сын итальянских иммигрантов Рокки Марчиано впервые надел боксерские перчатки, когда поступил на военную службу. В 1947 году он дебютировал на профессиональном ринге. Тогда ему было 24 года. Сравнительно невысокий для тяжеловеса (рост — 1 м 80 см при весе 90 кг), Марчиано отличался необычайной азартностью (как утверждают, даже яростью) на ринге, чуткой реакцией, очень тяжелым и точным ударом. Кстати, по свидетельствам близко знавших его людей, в жизни Рокки Марчиано был очень добр, скромен и прямодушен.

В сентябре 1952 года он стал чемпионом мира, послав в нокаут Дж. Уолкотта в тринадцатом раунде. После этого он шесть раз отстаивал титул чемпиона мира, почти все бои выиграв нокаутом: у Уолкотта, Р. Ластардза, дважды у Э. Чарльза, потом у Д. Коккелла и Арчи Мура. Выиграв 49 боев, из них 43 нокаутом, Рокки Марчиано в 1956 году покинул ринг непобежденным. Еще через три года он был назван журналом Ната Флейшера «Ринг» в списке тех, кто составляет так называемый Пантеон бокса. 1 сентября 1969 года Рокки Марчиано погиб в авиационной катастрофе.

Судьбе было угодно свести в уникальном поединке Кассиуса Клея и Рокки Марчиано. Они сошлись на экране. С помощью счетно-вычислительной машины был смонтирован из документальных и специально снятых кадров цветной фильм-матч за звание абсолютного чемпиона всех времен. Перед этим в счетно-вычислительную машину были заложены данные об обоих боксерах, это и определило сценарий поединка. Получилось семь вариантов. В трех побеждал (нокаутом, техническим нокаутом, по очкам) Марчиано, в трех (с теми же вариациями) — Клей. В одном случае получилась ничья. Однако «режиссеры» выбрали самый невыгодный вариант для Клея. Тот сюжет, где на 57-й секунде тринадцатого раунда Клей был нокаутирован.

Фильм был показан одновременно в тысяче кинотеатров США, Канады и Англии. Его смотрело около миллиона любителей бокса. Чемпион мира в полутяжелом весе 1920—1922 годов Жорж Карпантье сказал об этом фильме:

— Нельзя отказать авторам фильма в изобретательности, к тому же мы получили возможность видеть на ринге двух великолепных чемпионов. Однако должен сказать, что со спортивной точки зрения фильм представляется абсолютно недостоверным.

Да, как ни беспристрастно, казалось бы, электронное устройство, но и оно порой способно испытывать постороннее влияние. Клей остался непобежденным на ринге, но кому-то непременно хотелось развенчать чернокожего чемпиона, показать, что белый американец все же превосходит его. Расистский замысел этой кинодемонстрации нашел косвенное подтверждение и в комментарии одного из ведущих английских спортивных журналистов Джорджа Уайтинга, который написал в газете «Ивнинг стандард»:

«Марчиано никогда не смог бы нокаутировать Клея не только в тринадцатом раунде, как это показано в фильме, но даже в сотом. Я видел все бои с участием Клея и почти все встречи, в которых выступал Марчиано. Уверен, что быстрый и длиннорукий Клей никогда бы не позволил Марчиано приблизиться к себе настолько, чтобы подвергнуться риску нокаутирующего удара. К тому же, если даже судить по фильму, Марчиано уже получил столько опасных ударов, что при его хрупких надбровных дугах давно должен был бы выбыть из игры».

Кассиус Клей смотрел этот фильм в Филадельфии. Сразу же после просмотра он дал короткое интервью.

— Они переворачивают обо мне всякое представление, — сказал он мрачно. — Сдается, что счетно-вычислительное устройство сделано в Алабаме.

После того как чемпионом мира был объявлен Джо Фрэзер, Нат Флейшер, эта старая лиса профессионального бокса, преподнес ему золотой пояс чемпиона, а в своем журнале «Ринг» поспешил приветствовать нового чемпиона и постарался поскорее откреститься от Клея, заявив, что он уже больше не поддерживает боксера, который вздумал кроме бокса заняться еще и политикой.

В этом отношении интересна передовая статья Флейшера в июньском номере его журнала «Ринг» за 1970 год. Приведем ее с некоторыми сокращениями.

«Я очень рад поздравить Джо Фрэзера с титулом чемпиона мира в тяжелом весе. Я очень рад, что в этой весовой категории раз и навсегда наведен полный порядок. Я рад, что „Ринг“ избавлен от необходимости поддерживать Кассиуса Клея как чемпиона мира, несмотря на его отказ подчиниться призыву в Вооруженные Силы. Я не отступаюсь от поддержки, которую „Ринг“ оказывал Клею. Но он заявил о своем уходе из профессионального бокса. „Ринг“ в конце концов поймал его на слове. Затем появился Фрэзер, который нокаутом победил Джимми Эллиса, и чемпион мира наконец определился. Этот факт должен оказать большое влияние на развитие бокса не только в Соединенных Штатах, но и во всем мире. С того времени, когда боксеры стали драться в перчатках, борьба за чемпионский титул в тяжелом весе определяла весь ход развития бокса вообще. Вскоре после того, как Фрэзер выиграл у Эллиса, стало известно, что Клей готов отказаться от своего решения покинуть бокс и что он хочет встретиться с Фрэзером в Канаде, если федеральные власти дадут ему разрешение покинуть страну на 24 часа. Из этой попытки Клея или лиц, с ним связанных, кажется, ничего не вышло. Клей ничего не сделал для правительства, и правительству не было никакой причины делать ему любезность в 500 тысяч долларов. Теперь, когда Кассиус Клей как чемпион мира в тяжелом весе уходит в прошлое, я хочу сказать, что, на мой взгляд, он являлся наиболее неблагоразумным и заблуждающимся носителем этого титула за всю долгую историю бокса.

У Джека Джонсона были большие неприятности и затруднения, вызванные в некоторой степени им самим, но главным образом расистами, которые травили его. Клей же вызвал все свои неприятности сам. Никто несоздавал их для него. Он продолжал это делать, начиная со вступления в секту „Черных мусульман“. С этого момента Клей сам стал ярым расистом. Его высказывания уничтожают всякие сомнения в этом.

Насколько значительным был боксер Кассиус Клей, чемпион мира? Единого мнения по этому вопросу нет. Можно сказать, что, когда он отказался идти в армию, он находился в процессе своего развития. Если бы он продолжал выступать, то, может быть, стал бы одним из десяти величайших боксеров всех времен. На основании того, что он показал во время своей победы нокаутом над Зора Фолли, я еще не мог включить его в десятку сильнейших боксеров за всю историю бокса.

Смог ли бы Кассиус побить Фрэзера, если бы они встретились в ближайшем будущем? Для того чтобы ответить на этот вопрос, мне надо было бы проконсультироваться с некоторыми специалистами. Независимо от того, какой степени развития достиг Клей к тому моменту, когда он выиграл у Фолли, он был главным фактором в спасении бокса. Бокс переживал период депрессии. Два быстрых нокаута, которыми Сонни Листон выиграл встречи у Флойда Паттерсона, ни в коей мере не помогли оздоровлению бокса. Особого восторга по поводу того, что Листон стал чемпионом мира, никто не выказывал. В Нью-Йорке он не получил разрешения выступать на ринге, так как властям не нравились люди, с которыми он был связан. Были и другие места, где Чарли считался персоной нон грата. Но вот появился парень из Кентукки, и картина изменилась. Человек, который побил Паттерсона дважды, в течение трех минут был побит Клеем в Майами-Бич, штат Флорида, а затем в Льюистоне, штат Мэн. Но потом пошли неприятные разговоры. Говорили, что Кассиус каким-то образом связан с „Черными мусульманами“. Все считали, что это не в его интересах, а также не в интересах мирового бокса. В конце концов связь чемпиона с „Черными мусульманами“ перестала быть секретом для всех. Казалось, что бокс был обречен сталкиваться с неприятностями того или иного сорта. Хулиганы были выгнаны с ринга. Но Клей приготовил любителям бокса удар другого рода. В конце концов Клей, отказавшись идти в армию, был привлечен к суду. Сейчас его дело передано в Верховный суд. Клей настаивал, что он является мирским проповедником для мусульман и не подлежит призыву в армию. Кассиус заявил суду, что он отказывается идти в армию из-за своих религиозных убеждений и должен быть освобожден от воинской службы. Таким образом, чемпионом мира в тяжелом весе оказался человек, который готов драться на ринге за огромные деньги, но который не хочет послужить своей стране за солдатское жалованье. Дело Клея все еще разбирается. Когда-нибудь Верховный суд вынесет решение, которое „Ринг“ ждет так долго. Когда-нибудь Кассиус будет посажен в тюрьму или пятно позора будет смыто с него. Может быть, до того, как суд вынесет какое-либо решение по его вопросу, наступит мир. Но для борьбы за звание чемпиона мира в тяжелом весе это уже не имеет значения».

Флейшер фактически вычеркнул Кассиуса Клея даже из списка претендентов на мировую корону, при этом тактично облив его грязью с головы до ног. Но сам Клей не собирался вешать перчатки на гвоздь. Несмотря на запреты, он решил вызвать Фрэзера на бой. Вот что Али сам писал об этом в своей книге, названной, мягко говоря, несколько претенциозно — «Величайший!»:

«Я помню, как однажды вечером, уже засыпая, я никак не мог избавиться от мысли об очередной неудаче организовать для меня встречу, на этот раз в Сиэтле, из-за того, что Американский легион угрожал бойкотом. Неужели нет такой силы, которая могла бы сломить организованную против меня кампанию? Я подумал об обыкновенных людях с улиц, одни из которых хотят видеть мою победу, другие — поражение. А все они вместе хотят одного и того же — увидеть меня на ринге с каким-нибудь сильным противником. А самый же сильный — Джо Фрэзер.

На следующее утро я пробежал около трех миль вокруг Органди Парк, как будто мне предстояла встреча. У меня возникла одна идея, и она меня так взволновала, что я, вернувшись домой, прилег отдохнуть ровно на столько, сколько нужно Джо, чтобы добраться до дома Янки Дурхэма, где, как я знал, он собирался быть в это утро.

Я набрал номер, и Янк поднял трубку.

— Янк, ответь, только честно, — сказал я. — Вы что, хотите все-таки улизнуть от матча со мной? Скажи честно!

— Ты с ума сошел?

— Тогда почему же вы не договариваетесь насчет встречи? Почему вы не требуете ее?

— Ты дурак, что ли, не знаешь почему?! Они не выдадут тебе разрешения. Они приберегают тебя для тюрьмы. А встреча на звание чемпиона мира за решеткой — такого еще никогда не было.

— Но если люди хотят видеть, как жестоко мы будем драться за этот титул, если мы докажем, что они жаждут увидеть это…

— Что ты задумал, Кассиус?

— Где Джо? Дай ему трубку.

— Джо, подойди! Кассиус хочет поговорить с тобой.

— Джо, когда ты сегодня тренируешься?

— В четыре, а в чем дело?

— Где?

— В спортзале Колумбия, 22, а что?

— А то, что ты и я будем драться в четыре. Ты и я.

Джо помолчал немного, но даже через телефонную трубку я почувствовал, что он ухватил мою идею.

— То есть просто так. Только раздразнить. Вроде приманки! Так! Твои люди будут оттаскивать тебя, мои — меня, а мы будем изображать, что хотим добраться наконец друг до друга.

— Вот-вот! Послушай, Джо! Я собираюсь позвонить всем ведущим, всем дикторам на радио и телевидении, во все газеты. Я скажу им, что ты берешь меня на пушку, говоря, что я не осмелюсь прийти к тебе в спортзал. Сечешь?

— Давай валяй!

— Я скажу им, что ты обещал меня вышвырнуть вон, если я осмелюсь появиться там. Они меня знают. Меня не запугаешь. Я им всем скажу, что в четыре часа я пойду в твой зал, чтобы на ринге уладить наш спор. Я хочу, чтобы собрался народ и посмотрел, как бы я с тобой разделался, если бы когда-нибудь мы с тобой встретилась взаправду.

— Если ты так это изобразишь, то ни один в здравом уме не поверит тебе. И я первый.

— Неважно, Джо! Они ведь думают, что мы с тобой два безмозглых, одуревших ниггера, до того ненавидящих друг друга, что готовы на все. Они уверены, что мы с тобой не ладим. Весь мир хочет увидеть, как мы деремся. И не просто здесь, а где угодно и в любом месте земного шара. Им нужен именно этот бой, и никто не сможет остановить его. Я получаю письма отовсюду. Все хотят знать, кто из нас сильнейший.

— Да. Я тоже получаю такие письма.

— Тогда как же они могут помешать тому, что хочет весь мир?

— Поместив тебя на скамью подсудимых.

— Вот это я и скажу прессе. Я должен во что бы то ни стало попасть к тебе в зал прежде, чем попаду в тюрьму. Я хочу как следует тебя разделать до того, как окажусь за решеткой. „Я в камере такое сделаю, что не убрать в неделю целую. Но прежде, чем пойду в тюрьму, я Джо-Курягу изобью“. Это мое последнее стихотворение.

— У меня тоже есть для тебя стихотворение, только там все наоборот.

— Но согласись, Джо, в поэзии ты еще не достиг моего уровня.

— К черту! Бад Коллинз говорит, что Роберт Фрост отправился в могилу с улыбкой. Я думаю, что и твои стихотворения его бы не напугали.

— Послушай, Джо. Моя карьера кончена. Ни один агент не может устроить мне встречу. Но я не смогу ни есть, ни спать в тюрьме, зная, что я оставил тебя на свободе непобитым. Я скажу это всем комментаторам, всем дикторам на телевидении: „Приходите в спортзал в четыре и посмотрите, как я буду разделываться с Джо Фрэзером“. Усек?

Джо начал заводиться.

— Ну и к черту! — заорал он. — К черту десятимиллионный стадион! К черту матч века! Этот город слишком тесен для двух таких проклятых негров, как мы. Один из нас должен уйти, и это будет Клей! Одному из нас придется покинуть город, и это случится сегодня вечером.

— Правильно, Джо. Мы скажем журналистам, что не можем не провести этот бой. Нам безразлично, что он состоится не в „Мэдисон Сквер-Гарден“. Нам все равно, что мы не сможем провести его в Хьюстон Астродом или Поло Граундс. Мы встретимся прямо здесь, в твоем зале, в четыре.

— Скажи им, пусть позвонят мне, и я подтвержу. — Джо уже загорелся этой идеей. — Я им скажу: „Клею незачем ехать в Филадельфию. Этот ниггер должен остаться здесь, в Луисвилле, где он родился. Мы не станем больше ждать“. В общем, я буду в зале. Нам даже, может быть, не понадобятся перчатки. Мы сможем драться так, голыми руками, как в древние времена. Никаких шлемов. Плоть к плоти! Пока!

Я обзвонил всех радиокомментаторов и ведущих с телевидения в Филадельфии и некоторых в Нью-Джерси. Я позвонил в филадельфийскую газету „Инквайер“ и на телестудию. Я вспомнил о популярном ведущем с телевидения, негре Сонни Хопкинсе, по прозванию Майти Бернер („Могущественный подстрекатель“), и он обещал тоже обзвонить всех, кого надо, и связался со всеми дикторами, которых знал на сотни километров вокруг.

Я просто ревел в трубку, разговаривая с ними:

— Джо осмелился вызвать меня в свой зал, чтобы драться со мной! Я буду там в четыре, и мы будем драться, пока один из нас не отпадет. Я устал ждать, когда мои агенты организуют эту встречу. Я не могу ждать. Если не верите, позвоните Джо Фрэзеру! Так будьте там! Посмотрите, как я разделаюсь с Фрэзером. Вход свободный!

Через несколько минут начали уже звонить и мне. Репортеры интересовались, на самом ли это деле. Сначала местные, потом из Лос-Анджелеса, Вашингтона и перед самым моим отъездом к Джо — из Парижа и Лондона.

— Кто это затеял? — спрашивали из Ассошиэйтед Пресс. — Кто отвечает за это?

— Так вы действительно деретесь с Фрэзером в его зале? — хотели узнать из агентства ЮПИ.

— Да, — отвечал я. — Вы позвонили как раз вовремя. Я уже почти на пороге. Увидимся в зале.

— А вы в форме? — спрашивали другие.

— О моей форме не беспокойтесь. Это будет драка не на жизнь, а на смерть.

Скоро половина четвертого. Забежали несколько моих друзей. Они были взволнованы не меньше меня. Я надел свой фривольный голубой джинсовый костюм, красную с белым глухую рубашку и тяжелые, грубые башмаки-броганы. И мы все отправились. Новость уже успели пустить в эфир. Огромная толпа фоторепортеров собралась у моего дома, около пятидесяти машин выстроились в ряд.

Мои соседи заводили машины, чтобы ехать вместе с нами. Аптекарь на углу подкатил с какими-то пилюлями, которые, как он сказал, дадут мне „энергию динамита“. Он закрыл торговлю на весь день. Владелец заправочной станции выключил все свои бензоколонки, и все его люди начали собираться за нами.

Перед тем как мы тронулись, подъехала полиция. Один черный полисмен сказал, что ему хотелось бы удостоиться чести „эскортировать“ меня до спортзала Джо, чтобы я не потерял дорогу. Впереди нас полицейские машины с включенными сиренами, позади — вереница в пятьдесят машин — вот так мы и следовали до фрэзеровского спортзала. Люди бежали за нашей машиной, стучали в стекла и складывали пальцы в знак победы.

Два репортера с переносными радиостанциями устроились на крыше грузовика и передавали по своим станциям каждый момент нашего продвижения, будто это была армия на пути к вторжению.

Я высунул голову из окна машины и закричал в толпу:

Мы были вынуждены остановиться за десять кварталов до спортзала. Полисмены, ехавшие впереди, вернулись к моей машине и сказали:

— Мы не можем ехать дальше. Отсюда вся улица забита машинами.

Я посмотрел вперед, и, насколько хватало глаз, везде были машины, притиснутые друг к другу.

— Единственная возможность добраться туда, — сказал чернокожий полисмен, — это идти пешком. Машины начали собираться здесь уже два часа назад.

Если у меня и были какие-то подозрения, что Фрэзер не станет мне помогать, то теперь они совершенно рассеялись. Было видно, что Джо оповестил всех своих комментаторов о нашем уговоре, только в его изложении победа должна была быть за ним.

Наше появление на улице без машины, пешком только увеличило толпу и еще больше ее взбудоражило. Люди высовывались из окон и кричали:

— Али идет на встречу с Фрэзером!

— Вот Али! Он собирается драться с Джо!

— Вот, наконец, кто — кого!

— Бой! Бой!

Я чувствовал такой необыкновенный прилив сил и уверенности, какого не знал с тех пор, как вышел из дверей призывной комиссии.

Хотя то, что я собирался делать, было только розыгрышем, меня приветствовали так, как никогда еще в моей жизни, даже во время моих грандиозных схваток с Листоном, Террелом, Паттерсоном.

Наконец мы добрались до дверей спортзала. Толпа, собравшаяся позади меня, была настолько огромной и плотной, что пришлось вызвать полицию с овчарками. Собаки с лаем кидались на толпу, чтобы как-то оттеснить ее.

— Где Джо Фрэзер? Мне нужен Джо Фрэзер!

Я начал дубасить кулаками в дверь.

— Открывай, Джо! Я знаю, что ты там. Открывай и встреть меня, как мужчина мужчину. Ты никакой не чемпион! Это я настоящий чемпион! Открывай, Джо!

Толпа подхватила меня.

— Открой дверь, Джо!

— Встреть его, Джо! Выходи!

Кто-то отпер дверь — мне кажется, это был Янки Дурхэм — и тут же нырнул куда-то прочь с дороги. Напирающая толпа тут же ринулась внутрь, оттеснив меня. Полиции пришлось помогать нам пробираться в помещение, размахивая дубинками и угрожающе покрикивая: „Назад! Дайте ему пройти! Назад!“

Джо был около ринга; он сидел на стуле, пробуя перчатку, надетую на левую руку, будто собираясь испробовать ее потом на мне. Я чувствовал себя прекрасно. Джо не отступил от задуманного. Я всегда буду его любить за это. Ведь какая была ему нужда во всей моей затее? Он был наверху, а я внизу. Он был признанным чемпионом. Я был вне закона».

Вы обратили внимание на то, что даже в такое тяжелое для себя время и в столь необычной ситуации Клей больше всего думает о рекламной шумихе, о рекламном скандале, о том, как бы любыми средствами привлечь к себе внимание, как сделать так, чтобы о нем ни на минуту не забывали.

А как вам нравится стиль автора книги «Величайший!»? В каждой фразе он любуется собой, в каждом предложении подчеркивает, какой он умный, сообразительный, какой он бессребреник. Но оставим на время все это в стороне.

Матч в спортзале Фрэзера в Филадельфии не состоялся. Немного покричав друг на друга, обменявшись угрозами и оскорблениями, боксеры, а вместе с ними и публика разошлись по домам. Все печатные органы, радио и телевидение сообщили о том, что провести матч помешала полиция. Через два месяца после этого губернатор штата Флорида Клод Кирк заявил, что сделает все от него зависящее, чтобы этот матч состоялся.

Губернатор Флориды краснобайствовал в печати и по телевидению:

— Я полагаю, что мистер Фрэзер довольно легко расправится с мистером Клеем, что послужит доказательством вполне справедливого лишения Клея титула чемпиона.

Однако очень скоро, буквально через несколько дней, тот же Клод Кирк, столь смело рекламировавший свою решимость провести бой, категорически отказался поддержать инициативу нескольких менеджеров по организации матча Клей — Фрэзер.

— Я надеюсь, что в пределах нашего штата, — сказал он, — этот бой не состоится.

Никак правительственные инстанции США не хотели возвращения Клея на ринг. Ведь его имя, его деятельность связаны с борьбой против расовой дискриминации, с усилившимся движением против грязной войны во Вьетнаме. В январе 1970 года Клей хотел провести бой, сбор от которого должен был поступить в фонд помощи детям негритянских гетто. Но и этот матч с благотворительной целью был запрещен так же, как была запрещена подобная встреча с участием Клея в Калифорнии в 1968 году.

Пока адвокаты Мохаммеда Али оспаривали приговор техасского суда во всех возможных инстанциях, Клей не оставлял попыток вернуться на ринг, продолжал свой неравный бой с официальной Америкой. Его престиж среди прогрессивных американцев возрастает, его антивоенная и антирасистская позиция опирается на все более широкую поддержку левых сил в США. Все больше людей выступают в защиту Клея и требуют пересмотра приговора. Как писал обозреватель американской газеты «Дейли уорлд», «в том углу ринга, в котором оказался зажат официальной Америкой Кассиус Клей, больше его сторонников, чем думают его преследователи».

Если раньше в Клее видели всего лишь клоуна, то сейчас он превратился в «угрозу национальной безопасности». Он перепугал так называемое молчаливое большинство Америки своими резкими высказываниями против грязной вьетнамской авантюры — жесточайшей кровавой войны американских милитаристов. В США, в стране, которая провозглашает свободу мнений и «индивидуальную порядочность», но не терпит инакомыслия, отказ Клея идти вместе с толпой был воспринят как нечто из ряда вон выходящее. Его жест был вызовом обществу, трусливому, лицемерному, благополучному и сытому, и мещанская Америка не могла простить спортсмену-негру, пусть даже феноменальному, такой смелости.

Но прогрессивные силы в Америке все чаще стали поднимать голос в поддержку выдающегося спортсмена и борца за гражданские права. Так получилось, что Клей оказался на гребне этой борьбы. И в то время он, видимо, искренне старался быть на высоте. Волею судьбы он оказался в эпицентре борьбы за гражданские права. И в те времена он действительно много сделал для этого движения. В какой-то степени он стал его знаменем, символом. И за его возвращение на ринг, за него самого стали бороться выдающиеся люди Америки и всего мира.

В декабре 1969 года 102 известных американских деятеля литературы, театра, кино, спорта, образования обратились к американскому правительству с требованием разрешить Мохаммеду Али вернуться на ринг. Воззвание начинается словами:

«Мы считаем, что Мохаммеду Али, чемпиону мира в тяжелом весе, должно быть предоставлено право защитить свой титул…»

Кто же так считает?

Вот имена некоторых из них: Айзик Азимов, Гарри Белафонте, Трумен Капоте, Сэмми Дэвис, Генри Фонда, Мэри Хэмингуэй, Игорь Стравинский, Джон Апдайк, Элизабет Тэйлор, Джо Луис…

Известный писатель Ирвин Шоу, который тоже подписал это воззвание, пишет в американском журнале «Эсквайр»:

«Сегодня в Америке всё, кроме, может быть, программы освоения Луны, пропитано коррупцией и лицемерием. Понятие „общественная мораль“ звучит как дурная шутка. Богатые платят налог значительно меньше, чем бедные, или не платят совсем. Полицейская оргия в Чикаго в прошлом году (в 1968) осталась безнаказанной, и нет никаких гарантий, что она не повторится в ближайшем будущем. Почти каждый телефонный разговор подслушивается и записывается на пленку. Мы знаем сегодня, что так поступили с Мартином Лютером Кингом, Мохаммедом Али и другими. Содержатели притонов подкупают полицию прямо в окружных управлениях этой службы.

В эру обмана, взяточничества, секретной слежки Мохаммед Али, мне кажется, имеет право встать в оппозицию к „его величеству Закону…“»

Может ли вернуться чемпион?

Сорок три месяца для Кассиуса Клея — Мохаммеда Али вход на ринг был закрыт. Почти четыре года одному из лучших боксеров было запрещено надевать боксерские перчатки. И вот весь мир облетело известие: Мохаммед Али подписал контракт на матч с белым калифорнийцем Джерри Кворри, который должен состояться 26 октября 1970 года в столице штата Джорджия Атланте. Да, Клей победил. Почти четыре года борьбы, и замок с ринга сорван. Но еще не ясно, состоится этот бой или, как предыдущие 72, он будет отменен в последнюю минуту. До этого 72 — подчеркиваю, 72 — боя были отменены в последнюю минуту. Далеко не каждый при этом сохранит надежду вернуться на ринг. Али сохранил, и, кажется, бой в Атланте действительно состоится.

Но еще не было вынесено окончательное решение Верховного суда США по поводу апелляции Мохаммеда Али. Еще предстояла борьба с противником, которого нельзя победить силой кулаков.

В мае 1970 года, когда ни сам Клей, ни кто другой в Америке уже не верили, что возвращение его на ринг возможно, Мохаммед Али писал в журнале «Эсквайр»:

«Когда я смотрю, что происходит в моей стране, мне кажется, что я ничего не потерял. Бокс представляется мне теперь детской игрой. Слава, так называемый престиж не значат ничего в сравнении с тем, что человек получает, если он посвящает себя борьбе за свободу своих братьев… Спортсменов на ринге не принимают всерьез. В них не видят людей. Публика рассматривает их как животных, которых выпустили, чтобы развлечь богатую толпу. Мы как два раба на арене. Наши хозяева выпускают нас на потеху себе, чтобы посмотреть, как мы будем разбивать друг другу носы и скулы, а они в это время держат пари.

Я тоже занимался этим, зарабатывая себе на жизнь. Но я никогда не любил своей профессии. Они убрали меня с ринга потому, что у меня другая вера, потому, что я не хочу воевать против вьетнамцев, с которыми я не в ссоре, потому, что по этой причине я отказался идти в армию. Чемпионом становятся или теряют это звание в честном бою. Я не проиграл никому на ринге, а Джо Фрэзер никогда у меня не выигрывал.

Мой настоящий бой только начинается. Это будет тяжелый бой, но я чувствую себя в форме. Я стал борцом за свободу своего народа, и отныне в этом моя профессия…»

Как же случилось, что американская Фемида выпустила Клея из своих лап, разрешив ему вернуться на ринг?

Все устроил один из руководителей нью-йоркского телевидения — Боб Кассел. Когда-то он организовывал несколько боев Клея. Этот самый Боб Кассел сказал своему тестю, крупному торговцу в Атланте, чтобы тот при случае подсказал сенатору от штата Джорджия Лерою Джонсону идею организации боя между Мохаммедом Али и Джерри Кворри в Атланте. Лерой Джонсон оказался дальновидным бизнесменом. В инициативе Кассела он увидел не только возможность хорошо заработать на этом матче, но и совершенно очевидные политические выгоды в том случае, если матч состоится в его родном штате. Дело в том, что через несколько недель после матча должны были пройти выборы в конгресс, на которых предполагалось переизбрать треть всех сенаторов. Организация матча Клей — Кворри давала Джонсону столько голосов, сколько он не набрал даже, если бы сам вышел на ринг.

В течение нескольких дней все было решено, и губернатор штата Джорджия расист Лестор Мэддокс вынужден был согласиться.

26 октября 1970 года зал «Мюнисипал аудиториум» в Атланте был заполнен до отказа. Битком были набиты и более двухсот кинотеатров Соединенных Штатов, на экранах которых бой транслировался через сеть закрытого телевидения. Миллионы телезрителей в различных странах наблюдали за этим боем с помощью спутника связи. Шестьсот журналистов сидели вокруг ринга, оккупировав места общей стоимостью в 26 тысяч долларов.

За несколько дней перед этим боем Мохаммед Али заявил:

— Бокс для меня не так важен теперь, как раньше. Куда важней для меня оказалось то, что я нашел среди молодежи в колледжах, которые посещал. По сравнению с тем, что происходит там, бокс мертв для меня. Но вечером в понедельник я должен найти ответ на вопрос: может ли вернуться чемпион после такого долгого перерыва?

Оставим на совести Али первую часть его заявления — относительно того, важен ли для него бокс. Думается, это тоже было сказано с целью чисто рекламной. Но вот вторая часть представляет спортивный интерес. Действительно, может ли вернуться чемпион, ставший почти на четыре года старше, тяжелее, возможно, медлительнее, лишенный всё это время возможности выходить на ринг? Этот вопрос волновал всех. В кругах профессионального бокса бытует поговорка: «Они никогда не возвращаются». С 1889 года до настоящего времени попытки вернуть утраченный титул чемпиона мира в тяжелом весе, предпринятые Салливаном, Корбэттом, Фитцсиммонсом, Шарки, Джеффрисом, Дэмпси, Карнерой, Бэром, Брэддоком, Джо Луисом, закончились неудачей. Исключение составляет лишь Флойд Паттерсон, в 1960 году взявший реванш у шведа Ингемара Юханссона.

Станет ли Клей еще одним исключением? Продолжит ли он свое победное шествие (29 боев, 29 побед, из них 23 нокаутом)? Честно говоря, сомневались многие. Что уж говорить о зрителях, если сомнения обуревали даже тренера Клея Анджело Данди. Правда, он сказал: «Но если кто-либо вообще способен на такое, то это только Али».

Стараясь избегать всякой рекламы, Мохаммед Али не делал никаких предсказаний перед боем. Он знал, что за каждым его словом, за каждым шагом внимательно следят не только спортивные обозреватели. Матч мог быть запрещен по любому поводу и в любое время. Поэтому Али не рисковал. Но предсказание он все же сделал, но сделал его довольно оригинально: Клей нарисовал свое предсказание и отдал на хранение художнику Джэкобсу с просьбой обнародовать его после боя.

Вот как рассказывает об этом бое его очевидец, собственный корреспондент «Известий» в Соединенных Штатах Америки Мэлор Стуруа:

«„Пришел, увидел, победил“ — так выглядит самый краткий отчет об этом бое, которому суждено войти не только в историю бокса. Пришел, увидел, победил… За этими тремя словами стоят не только три раунда поединка с Джерри Кворри, но и три года неравной борьбы с расистской и милитаристской Америкой.

В прошлый понедельник в столице штата Джорджия Атланте на ринге сошлись не просто два боксера. На замкнутых канатами двадцати квадратных футах разыгрывалась драма, напоминавшая „Мексиканца“ Джека Лондона. Недаром среди зрителей сидели столь далекие от бокса люди, как Ральф Абернети, Уитни Янг, Джесси Джэксон, вдова Мартина Лютера Кинга, другие видные деятели национально-освободительного движения американских негров.

— Ты не имеешь права проигрывать, Али-Бэби!

…Первый раунд. „Пришел“. Совершив ритуальный танец вокруг соперника и как бы показывая, что скорость не покинула его, Али провел подряд несколько молниеносных комбинаций, сочетавших джэбы левой и хуки правой. Попытки Кворри прижать Али к канатам оканчивались неудачно. Раунд за Али.

Второй раунд. „Увидел“. Али продолжает осыпать Кворри джэбами, держит его на дистанции. Он несколько сбавил темп, но зато наращивает мощь ударов.

Третий раунд. „Победил“. Али вновь включает предельные скорости. Моментами Кворри застывает словно загипнотизированный. Али исполняет серию ударов, последний из которых рассекает бровь Кворри.

Боксеры расходится по своим углам. Лицо Кворри — кровавая маска. Его секундант Тедди Бентам просит рефери Тони Переса остановить бой.

А в противоположном углу уже обнимают Мохаммеда Али, поздравляют с победой. Художник Джекобс раскрывает папку с рисунком — предсказанием Али. На нем изображены два боксера — белый и черный. Рефери говорит черному: „Али, стоп! Все кончено. Иди в свой угол. Ты победил“. А рядом еще одна фигура — губернатор Мэддокс с топором. „Я запрещаю этот бой“, — гласит подпись под ним. (Топор стал символом Мэддокса. Однажды, вооружившись топором, Мэддокс преградил путь в свой ресторан черному клиенту.)

Итак, полная победа!»

Тридцатый бой — тридцатая победа! Выдающийся боксер вернулся на ринг как триумфатор, именно триумфатор, а не как блудный сын, на что рассчитывали и уповали его враги.

Пресловутый губернатор-расист Лестор Мэддокс объявил 26 октября «днем траура». По его приказу на всех государственных зданиях штата Джорджия были приспущены национальные флаги. Но на их фоне еще резче выделялись вскинутые вверх традиционным жестом победы руки негритянского спортсмена Мохаммеда Али.

Быстрота победы разочаровала многих любителей бокса, но спортивная форма Мохаммеда Али не разочаровала никого. Правда, сам Кворри утверждал после матча, что «видел страх в глазах Али», что «не получил ни одного серьезного удара» от него. Но специалисты сходятся на том, что это обычная реакция проигравшею соперника.

В интервью после боя Али сказал журналистам:

— Когда начался бой, я нервничал и чувствовал напряжение. У меня не было сомнений, что я могу вернуться, но я был сверхосторожен, если вы заметили. Это трудная штука — двигаться, бить и в то же время избегать ударов… У меня было только шесть недель, чтобы подготовиться к этому бою. Будь у меня еще два месяца, я вел бы бой гораздо резче… Мне важно было снова привыкнуть к толпе и к настоящему действию.

После того как Мохаммеда Али объявили победителем в «Мюнисипал аудиториум» в Атланте, к нему подошел лидер движения за равные права негров пастор Ральф Абернети, обнял Али и вручил ему премию Мартина Лютера Книга «За храбрость».

— Ты не только чемпион по боксу. Ты борец за мир, справедливость и человеческое достоинство, — сказал преподобный Абернети. — Твоя победа на ринге — это тоже марш на Вашингтон!

Возвращение Кассиуса Клея на ринг — событие, которое вышло далеко за рамки спорта. Большинство американских негров отождествляли борьбу Клея за право вернуться на ринг с борьбой против несправедливости, для них его возвращение, в известной мере, поражение расизма, окрыляющий пример мужества, стойкости, принципиальности в отстаивании своих прав. Особую окраску выступлению Клея придало то обстоятельство, что на матче присутствовали вдова застреленного снайпером в Мемфисе лидера движения за равные права негров Мартина Лютера Кинга, сменивший его в авангарде этого движения пастор Ральф Абернети, участник многих антирасистских демонстраций известный певец Гарри Белафонте.

Да, тогда еще Али продолжал быть своеобразным символом движения за равные права негров, продолжал прекрасно играть роль борца против всяческой несправедливости. Сломается он позже. Пока его личные интересы и интересы борьбы совпадают. Дороги борца и звезды шоу-бизнеса разойдутся ровно через 10 лет.

Вернемся в год 1970-й. Через два с половиной месяца после боя с Кворри, в декабре, Мохаммед Али сделал еще один шаг на пути к возвращению звания чемпиона мира. В присутствии 20 тысяч зрителей, до отказа заполнивших нью-йоркский «Мэдисон Сквер-Гарден», Клей за 57 секунд до окончания последнего, пятнадцатого, раунда выиграл техническим нокаутом у аргентинца Оскара Бонавены — одного из сильнейших тяжеловесов мира.

К концу поединка оба соперника выглядели очень усталыми. Так, в четырнадцатом раунде они, словно сговорившись, ежесекундно входили в клинч. Клей первым сумел мобилизоваться в решающей трехминутке. В середине раунда он нанес аргентинцу сильнейший удар справа, после чего Бонавена оказался на полу. С колоссальным трудом аргентинец поднялся, но тут же был повержен снова. В этот момент секундант Бонавены выбросил полотенце, признавая поражение, но рефери Марк Конн игнорировал этот сигнал, и бой продолжался еще до одного нокдауна, в котором аргентинец оказался после великолепной комбинации ударов Клея.

Клей одержал трудную, но убедительную победу. После боя он признал, что Оскар Бонавена был самым трудным его соперником на профессиональном ринге. Любопытно мнение судей о бое Клей — Бонавена. Один арбитр заявил, что 13 раундов выиграл Клей и только один — аргентинец. Другой отдал предпочтение Клею со счетом 10:1 (три раунда ничейные), третий — 8:1 (ничейных пять раундов).

Да, мнение арбитров любопытно, но не менее любопытно то, что случилось с аргентинцем после боя. Сорок четыре минуты боя, по мнению врача Бонавены Роберто Паладино, привели к тому, что спортсмен должен как минимум на два месяца забыть о ринге и даже не тренироваться. Дело в том, что у него констатировали сотрясение мозга. Но, несмотря на это, через месяц Бонавену уже вызвали на ринг: еще до боя с Мохаммедом Али он подписал контракт на поединок с Флойдом Паттерсоном. У врачей не было никаких сомнений в отношении того, что бой следует запретить. Однако дельцы от спорта придерживались другого мнения. Некто Гарри Марксон, имея на руках контракт, подписанный Бонавеной, то и дело звонил в Буэнос-Айрес, напоминая боксеру о необходимости выйти на ринг в назначенный день. А репортерам Марксон заявил: «Никаких травм у Бонавены нет, только два-три синяка…»

Этот эпизод лишний раз свидетельствует о чисто потребительском отношении спортивных дельцов к боксу и боксерам, о том, что спортсмены для них лишь средство наживы, и главная задача — выжать из них как можно больше прибыли, а здоровье человека — это не их забота.

Но вернемся к Кассиусу Клею. После победы над Оскаром Бонавеной Клей завоевал право встретиться в бою за звание чемпиона мира с официальным обладателем этого титула Джо Фрэзером.

Еще до боя с Джерри Кворри Кассиус Клей сказал в интервью корреспонденту одной либеральной американской газеты:

— Если я прорвусь на бой с Фрэзером, то это будет нечто большее, чем просто бокс. В этом бою я буду представлять свой народ, своих обездоленных соотечественников, которых боится правительство, я буду представлять вьетнамский народ, «Черных пантер», которые в случае моей победы еще более воодушевятся в своей решимости продолжать борьбу до победного конца. Мне все равно, где будет проходить этот бой, кто будет его устроителем, сколько это будет стоить. Я повторяю: это будет не просто бокс.

В этом же интервью он сказал, что будет представлять на ринге силы, которые противостоят самым реакционным кругам США, пытающимся сделать из боксера пример «наказанного непослушания».

— Они хотели бы видеть меня голодным, — сказал Клей, — мойщиком окон или кем-нибудь в этом роде. Потом они сняли бы телефильм обо мне и публиковали бы мои снимки в прессе. Но я разгадал их ход.

Действительно, многие в Америке осуждают Клея за то, что он, называя себя борцом против нищеты и бесправия негров, сам живет далеко не безбедно и не в гетто.

Клей это объясняет следующим образом:

— Я хочу показать всем своим братьям и сестрам, всем цветным в Америке, что репрессии не сломили меня: пусть они видят, что я не сдался. Но если бы я жил в гетто, тогда бы они говорили: «Посмотрите, что стало с Мохаммедом Али! Тех, кто последует его примеру, ждет такой же конец». Поэтому мой образ жизни — тоже борьба, одна из ее форм.

Кассиус Клей горд тем, что стал первым известным негритянским спортсменом в мире, не идущим на компромиссы, горд тем, что пожертвовал высшим титулом в спорте за свои убеждения. Тогда он действительно вел себя достойно. Понадобилось ровно десять лет, чтобы в подобной, даже менее острой, ситуации он испугался, оказался не таким уж стойким.

А тогда, в начале семидесятых годов, на вопрос корреспондента: «Готов ли он идти в тюрьму за свои убеждения?» — Клей ответил:

— Это не страшно — идти в тюрьму за то, во что веришь. Тысячи моих соотечественников умирают во Вьетнаме за то, во что совсем не верят.

У Клея трое детей, старшей дочери тогда было три года.

— Они вырастут свободными людьми. Я верю в это, — говорил боксер. — Но ради этого еще предстоит долгая и суровая борьба.

А вот Джо Фрэзер, по словам Клея, не хочет понять этого.

— Он не понимает, что он был и остается клоуном, пусть хорошим, но клоуном, развлекающим толпу.

В заключение интервью Клей сказал:

— Я мечтаю о том дне, когда Фрэзер встанет в ряды борцов за равные права негров. Мы обратились бы к Джиму Брауну, Льюису Алсиндору, Артуру Эшу, ко всем другим известным негритянским спортсменам Америки с призывом объединиться в общем деле — помочь нашему народу справиться с нищетой, бесправием, неграмотностью. Мы с Джо устраивали бы показательные матчи, миллионный доход от которых помог бы честно осуществлять программы борьбы с нищетой негритянского населения. Мы потрясали бы нашим союзом всех дельцов от спорта…

Клей все-таки «прорвался» на бой с Фрэзером. Он добился права оспаривать похищенный у него титул. После двух предыдущих боев Клея многие специалисты считали, что Фрэзер будет для него самым тяжелым соперником: уступая Клею в быстроте, он превосходит его в силе удара, более хладнокровен, расчетлив. Вот мнение специалистов о спортивной форме Клея перед его матчем с Фрэзером:

«Сильные стороны — знаменитый изнуряющий противпика „танец“ Клея на ринге по-прежнему эффективен, он почти полностью сохранил скорость, так же быстро наносит серии ударов, тактически и технически разнообразен, достаточно вынослив; слабые стороны — неуверенно действовал в ближнем бою против Бонавены, не всегда мог удерживать в том же бою соперника на своей излюбленной средней дистанции; в результате пропустил несколько тяжелых ударов, чего с ним прежде не случалось».

Перед матчем Али — Фрэзер послужные списки боксеров выглядели следующим образом: Мохаммед Али провел 31 бой, выиграл все, из них 25 нокаутом; Джо Фрэзер провел 26 боев, выиграл все, из них 23 нокаутом.

После церемонии подписания контракта на бой за звание абсолютного чемпиона мира во всех газетах появилось сообщение: «Мохаммед Али победил своего будущего соперника — боксера Джо Фрэзера в … словесной перепалке». Таково было мнение двухсот репортеров, приглашенных на церемонию подписания контракта. Оба боксера приехали в один из ресторанов на Манхеттене, где их уже ждали репортеры и фотографы. Все знали, что, если боксеры и не питают взаимной неприязни, все равно они должны будут пошуметь, покричать, «завести» друг друга. Так и случилось. Али вошел в зал, громко крича:

— Если он ударит меня, он будет лучше всех! Мы посмотрим, кто из нас чемпион. Если он достанет меня настоящим ударом, я стану на колени и скажу: «Ты чемпион!» Но у него нет ни малейшего шанса победить меня.

Фрэзер не остался в долгу:

— Могу предсказать, что вы не увидите пятнадцати раундов. Я остановлю его между первым и десятым.

Последнее слово осталось за Мохаммедом Али. Он назвал соперника «любителем, который еще не нюхал настоящего бокса».

Рекламная кампания матча, задолго до того, как он состоялся, окрещенного «поединком века», имела одну цель — выкачать из публики максимум денег. Билет на галерку стоил 20 долларов. Общий сбор должен был составить 40 миллионов долларов. Касса «Мэдисон Сквер-Гарден», где должен был состояться матч, продала все 19 500 мест за полтора миллиона долларов. Билеты у ринга стоимостью 150 долларов продавались на черном рынке за тысячу.

Бой был назначен на 8 марта 1971 года, и по мере приближения этой даты нарастал ажиотаж вокруг «поединка века». Своей кульминации ажиотаж достиг, когда было объявлено, что участники боя получат крупнейший в истории профессионального бокса гонорар: по два с половиной миллиона долларов. Еще никогда ни один спортсмен не вознаграждался столь щедро за представление, которое может продлиться максимум 45 минут: 15 раундов по три минуты каждый. Правда, эта сумма поражает только людей, не знакомых с системой профессионального спорта. Ведь львиная доля денег уходит на уплату налогов, менеджерам, тренерам, агентам по рекламе, спарринг-партнерам и т. д. Забегая немного вперед, напомним, что сами бизнесмены — организаторы матча — получили сумму в десять с лишним раз выше, чем участники этого спектакля. Четыреста кинотеатров, стадионов и концертных залов США показывали на своих экранах, специально для этого оборудованных, бой для аудитории в полтора миллиона человек. Средняя цена билета — 10 долларов. В итоге дельцы положили в карманы 15 миллионов долларов. Столько же поступило из-за границы от продажи сувениров, программ, рекламного времени (цена минутной рекламы — 400 тысяч долларов). Перед матчем один из его организаторов — Джерри Перенчио, президент калифорнийского гастрольного агентства «Чартвелл артист», заявил, что он собирается продать с аукциона даже трусы боксеров.

— Если Голливуд продает за 15 тысяч долларов шлепанцы киноактрисы Джуди Гарланд, — сказал Перенчио, — то мы можем рассчитывать по крайней мере на столько же. Если же эти трусы будут хоть немного запачканы кровью боксеров, то их цена еще больше возрастет.

Кстати, именно Перенчио принадлежит идея проведения «поединка века». Для того чтобы вырвать «поединок века» из рук дельцов от бокса, Перенчио вошел в сделку с владельцами «Мэдисон Сквер-Гарден» и предложил боксерам наивысший гонорар. Но у него не было в наличии необходимых 5 миллионов долларов, а владельцы зала соглашались выложить лишь полмиллиона. Тогда Перенчио обратился к «таинственному» миллиардеру Говарду Хьюзу, у которого он когда-то служил в качестве подавальщика теннисных мячей. Хьюз согласился, но при условии, что прибыли от поединка будут разделены между ним и Перенчио в пропорции 60 процентов — 40 процентов. Перенчио хотел 50 на 50 и отказался. Он надеялся, что сможет заинтересовать огромной прибылью кого-нибудь, и не ошибся. Когда Перенчио обратился к лос-анджелесскому мультимиллионеру Джеку Куку, тот попросил на размышление два часа, по истечении которых он подписал чек на 4,5 миллиона долларов и депонировал его в рокфеллеровском банке. Итак, гонорар боксерам был обеспечен. Состоялось подписание контракта. Перенчио и Кук приступили к продаже своего шоу.

Но кто такой Кук? Джек Кент Кук, состояние которого оценивается в четверть миллиарда долларов, канадец по происхождению. Американское гражданство он получил в 1960 году по специальному декрету, принятому конгрессом США. Кук владеет громадной газетно-телевизионной империей. Спорт — «хобби» Кука. За несколько лет до «поединка века» он купил за 5 миллионов долларов баскетбольную команду «Лос-Анджелес лейкерс». Затем «прикупил» к ней за миллион наличными гиганта-баскетболиста, суперзвезду американского баскетбола Уилта Чемберлена. Позже Кук заинтересовался хоккеем и приобрел профессиональный клуб «Кингс». Затем наступил черед его футбольных «увлечений», и Кук прикарманил команду «Вашингтонские краснокожие». Наконец, подоспела пора бокса, и он клюнул на заманчивое предложение Перенчио.

Страсти вокруг матча накалялись с каждым днем. Кроме всего прочего, интерес к матчу подогревался тем, что на ринге «Мэдисон Сквер-Гарден» в Нью-Йорке должны были встретиться представители двух конфликтующих негритянских идеологий. Кассиус Клей в последние годы стал представителем недовольных, мятежников, тех негров, даже умеренных, которые отказались искать общий язык с белыми, стоящими у власти. Клей откровенно высмеивает белое большинство, которое не выносит его, указывая с большим удовлетворением, что те же самые белые готовы заплатить ему 2,5 миллиона долларов за 45 минут работы в надежде увидеть наконец, как кто-нибудь побьет его, унизит его. Клей чувствовал себя перед матчем современным Святым Георгием, убивающим дракона. Для него дракон — Джо Фрэзер, «дядя Том», лакейбелых, «который продал свою душу и тело угнетателям негров в обмен на скаковых лошадей, роскошный дом и цветной телевизор в каждой спальне».

Клей провозглашен героем негритянских гетто. Бывший чемпион мира проявил себя стойким и принципиальным человеком. Его отказ служить в армии стоил ему права выступать на ринге и денег, которые он мог заработать своими боями. Наконец, он был приговорен к пяти годам тюрьмы и 10 тысячам долларов штрафа. Но, несмотря ни на что, он не дрогнул. И все эти почти четыре года изгнания он наблюдал, как Джо Фрэзер, Джерри Кворри, Джимми Эллис и многие другие обогащаются во время своей долгой борьбы, в которой должен был определиться новый чемпион мира. Как сказал Клей, в то время он мог бы побить любых троих из них сразу. Некоторые считали, что он преувеличивает, когда заявил, что мог бы это сделать с одной рукой, привязанной за спиной.

Джо Фрэзер перед боем тоже вел себя очень спокойно. За неделю до встречи он демонстрировал журналистам свое спокойствие и презрение к Клею.

— Как вам это нравится? — говорил он. — Я буду петь на банкете, посвященном моей собственной победе. Разве похоже на то, что я волнуюсь? — Но затем он добавляет: — По крайней мере я буду петь там со своим оркестром, если не буду сильно разукрашен.

Оркестр и его руководитель — певец Джо Фрэзер были наняты для банкета, который планировалось устроить после встречи как раз напротив «Мэдисон Сквер-Гарден». Фрэзер так же пел в ночном клубе после того, как нокаутировал Боба Фостера в первом же раунде в матче, в котором он защищал титул.

— На этот раз он спокойнее, чем перед какой-либо другой своей встречей, — сказал менеджер Фрэзера Янки Дурхэм.

— Конечно! — добавил боксер. — Я уже дерусь в течение десяти лет. О чем мне сейчас беспокоиться? Он такой же человек, как и все остальные.

Однако Дурхэм все-таки решил обсудить со спортивной комиссией штата Нью-Йорк некоторые детали относительно соблюдения правил во время встречи.

— Я хочу убедиться, что рефери понимает правила так же, как я, и что он заставит обоих боксеров подчиняться им, — сказал Дурхэм журналистам. — Я хочу, чтобы рефери держал обоих боксеров под строгим контролем. Это значит, что я не хочу видеть, как Клей обхватывает своего противника за голову одной рукой и бьет его другой. В случае нокдауна я хочу, чтобы он шел в нейтральный угол немедленно. Клей не делал этого, когда дрался с Оскаром Бонавеной, Сонни Листоном или Кливлендом Уильямсом.

Незадолго до 8 марта 1971 года в журнале «Лайф» появились высказывания Фрэзера о предстоящей встрече и Кассиусе Клее. Фрэзер назвал Мохаммеда Али «фальшивым человеком», который использует темноту своей кожи, чтобы делать все по-своему. Фрэзер опроверг сообщение о том, что он и Али — друзья.

— Он ни на что не способен, — сказал Фрэзер. — Он фальшивый человек. В действительности он не поддерживает все то, о чем много говорит. Он знает, что он черный, все остальные знают, что он черный, и он использует тот факт, что он черный, чтобы добиваться своего. Клей назвал меня «дядей Томом», а вы хотите сказать мне, что у Клея нет белых друзей? А какого цвета кожа у его тренера, например? Те негры, которые обожают его, верят ему и делают то, что он говорит им, останутся на том же месте, что и сейчас, и через много лет.

«Лайф» пишет, что Фрэзер говорил с холодной горечью, со злобой, удивительной для него. Журнал указывал, что в тренировочном лагере Фрэзера Али известен только под именем, которое он носил до принятия ислама, — Кассиус Клей. Когда один из членов его окружения спросил Фрэзера, что он думает о Клее, тот ответил: «Я вообще не думаю об этом клоуне. Я считаю, что его призвание быть клоуном и с этой ролью он справляется очень хорошо».

Менеджер Фрэзера Янки Дурхэм предсказал, что Фрэзер выиграет встречу в пятом раунде.

— Клей замечательный боксер, но мы уже давно разработали стиль ведения боя, которым его можно побить, — сказал Дурхэм. — Сейчас Джо великолепно владеет им. Секрет прост: ни один боксер не заставлял Клея бегать. Большая разница, когда человека заставляют бегать и когда он делает это по своей инициативе. В первом раунде Клей постарается прощупать Джо. Клей будет прекрасно выглядеть в первом раунде. Во втором — бой станет более напряженным и Клей получит несколько хороших ударов. В третьем раунде Клей откроется, Джо загонит его в угол, Клей начнет демонстрировать свои трюки, Джо будет вступать в ближний бой. В четвертом — Джо начнет атаковать, это может кончиться в пятом. Я не представляю себе, чтобы Клей выдержал больше семи раундов. Джо окончит бой одним ударом — правой по корпусу.

И вот наступило 8 марта 1971 года. Накануне поздно вечером боксеры приехали в Нью-Йорк. Место их пребывания сохранялось в строжайшей тайне. К Джо Фрэзеру приставили восемь детективов. Полиция Филадельфии, где живет его семья, организовала ее круглосуточную охрану. С Мохаммедом Али дело обстояло гораздо труднее. Человек предельно экспансивный, он ускользнул от своих телохранителей, и, к ужасу организаторов боя, очутился на бурлящем Бродвее. Усиленные полицейские кордоны оцепили «Мэдисон Сквер-Гарден». Еще никогда за всю историю этой спортивной арены не предпринимались такие строгие меры предосторожности.

До начала боя большинство спортивных обозревателей и специалистов отдавали предпочтение Фрэзеру. На тотализаторе ставки делались в отношении 7:5 в пользу Фрэзера. Впервые с 1964 года Мохаммед Али не числился фаворитом. Основная причина заключалась в его вынужденном бездействии, длившемся почти четыре года. В истории бокса еще не было случая, чтобы чемпион-тяжеловес, столь долго отсутствовавший, возвращал потом себе корону.

Поединок был напряженным. После разведки в первом раунде тактика соперников стала ясна. Фрэзер все время старался прижать Али в угол или к канатам и нанести ему сильные удары по корпусу. Али избрал тактику контратак, стараясь наносить удары в голову. Однако оборона его была непрочной. Натиск Фрэзера, который пользовался небольшим набором тактических приемов и полагался на силу своих ударов, давал плоды. Видимо, Али недооценил противника.

Во второй половине поединка удары Али стали неточными, а главное, не такими сильными, как у Фрэзера, да и скорость Али была недостаточной.

Под громовые возгласы всего зала «Али! Али! Али!» начался восьмой раунд. Али нанес серию сильных ударов. Бой протекал с переменным успехом, однако ощущалось небольшое преимущество Фрэзера, но доставалось это ему нелегко: из носа его льется кровь. В десятом раунде казалось, что техническое превосходство Али начинает сказываться. Но в одиннадцатом он пропустил сильный удар левой, поскользнулся, но сразу же вскочил и продолжал бой.

Несмотря на то что Али выиграл следующие два раунда, он сбился с темпа и позволил Фрэзеру вновь перехватить инициативу. Четырнадцатый раунд выиграл Клей. Пятнадцатый, последний, раунд он начал бурной атакой, но приблизительно на 25-й секунде на мгновение открылся, последовал сильный удар Фрэзера левой, и Клей оказался на полу. Нокдаун. При счете «два» Клей поднялся, но этот нокдаун склонил чашу весов боя в пользу Фрэзера. Последние минуты «поединка века» прошли в ожесточенном обмене ударами. После окончания пятнадцатого раунда судьи по очкам присудили победу Фрэзеру.

После боя Али не смог даже прийти на традиционную пресс-конференцию: у него оказалась сильно поврежденной челюсть, и ему пришлось срочно отправиться в госпиталь на рентген.

Не избежал такой же участи и чемпион мира. Джо Фрэзер заболел, и его поместили в госпиталь в Филадельфии. Правда, директор госпиталя уверял всех, что болезнь чемпиона мира не связана с матчем. Он сказал, что Фрэзер страдает гипертонией, вызванной сильным переутомлением.

— Если Фрэзеру удастся «выиграть раунд» у болезни, то он продолжит подготовку к матч-реваншу с Мохаммедом Али, — заявил в интервью корреспонденту газеты «Нью-Йорк пост» Янки Дурхэм.

Матч-реванш был запланирован на конец 1971 — начало 1972 года. Многие считали, что в этом матче должен победить Мохаммед Али. Некоторые даже уверяли, что Клею властями был предложен компромисс: если он проиграет, то, может быть, Верховный суд его оправдает. Доказательств этого нет. Но в мире профессионального бокса такое вполне возможно. Не чужды подобные методы и американскому правосудию.

Через три месяца после боя с Фрэзером Мохаммед Али был оправдан. 28 июня 1971 года Верховный суд США принял решение об отмене приговора, вынесенного Клею раньше. Судья Дуглас, объявивший о решении суда, заявил, что Мохаммед Али имел право на отказ от военной службы по соображениям религии и морали. Американскому правосудию потребовалось более четырех лет, чтобы прийти к этому выводу!

Накануне решения Верховного суда репортеры спросили Клея, что он думает по поводу предстоящего судебного заседания и угрозы оказаться в тюрьме. Боксер ответил:

— Если бы я избил женщину, обокрал или убил кого-либо, то меня мучила бы совесть. Но оказаться в тюрьме за правое дело только почетно.

После объявления решения суда Али сказал:

— Моей целью было утвердить себя в условиях Америки и быть первым в спорте…

Мэлор Стуруа по этому поводу пишет: «На словах это звучит просто, а на деле чрезвычайно сложно. Ибо с прекращением судебного дела: „Соединенные Штаты против Мохаммеда Али“ расизм в Америке не исчез».

Через несколько месяцев после решения Верховного суда США Мохаммед Али отправился в турне по Африке. Там он выступал не только с проповедями, но и с показательными боями. Кроме этого, он решил создать серию фильмов о жизни африканских стран, освободившихся от колониального гнета и ставших на путь независимости.

В Нигерии Али провел показательный шестираундовый бой с американским тяжеловесом Э. Джонсоном, а затем вручил пяти нигерийским чемпионам боксерские перчатки с дарственной надписью.

Отдавая подарки молодым нигерийцам, он сказал:

— Я вручаю вам эти перчатки не для того, чтобы вы становились профессионалами. Оставайтесь любителями, достойно защищайте честь своей страны и не поддавайтесь на посулы американских дельцов от спорта, пытающихся сманить лучших боксеров Африки в профессионалы. В независимых странах Африки для человека открывается возможность получить образование и хорошую работу, то есть то, чего лишены многие негры в Америке. Там они вынуждены идти на ринг, чтобы заработать себе на жизнь.

В канун нового, 1972 года в зале «Халлинштадиона» в Цюрихе Али встретился с западногерманским тяжеловесом Юргеном Блином. Зал, рассчитанный на 12 тысяч зрителей, был заполнен до отказа, несмотря на то, что цены на билеты — от 10 до 110 долларов — побили все прежние рекорды Швейцарии. После поражения от Фрэзера это был третий бой Али. Перед этим он выиграл у Эллиса и Матиса, покатался по Африке, но там не провел ни одного официального боя. И вот бой с Юргеном Блином, интерес к которому подогревался тем обстоятельством, что Блин по манере ведения боя очень напоминал Фрэзера. Он крайне агрессивен и основную ставку делает на атаку. Блин провел на профессиональном ринге 43 боя и ни разу не побывал на полу.

Накануне боя Юрген Блин сказал корреспондентам АПН:

— Это шанс моей жизни. И я постараюсь его использовать. Очень хочу добиться успеха. К тому же нынешний Мохаммед Али —это далеко не прежний Кассиус Клей.

Али отказался от своей обычной словесной перепалки с противником и за весь поединок не сказал ни одного злого слова по адресу Блина. Он был хладнокровен, собран и очень внимателен, продемонстрировал отличную технику и реакцию. Блин налетал на Али, стараясь зацепить его крюком или свингом. Время от времени ему это удавалось. Однако в большинстве случаев Али встречал его прямым левой. Левая рука Али работала как пружина. Блин беспрерывно натыкался на перчатку противника, а его удары чаще всего рассекали воздух. Экс-чемпион мира пчелой вертелся вокруг своего противника и жалил, жалил…

Так продолжалось шесть раундов. Блин уже израсходовал колоссальное количество энергии. Али выглядел свежим. Седьмой раунд начался очередным наскоком Блина. Али продолжал танцевать вокруг него, отвечая прямым левой. Затем провел молниеносную серию ударов и, не дожидаясь обычного требования судьи, отправился в угол ринга. Юрген Блин медленно опустился на пол. При счете «восемь» он с трудом поднялся, но ноги у него подкосились, и он повис на канатах. Нокаут.

Эта победа приблизила Мохаммеда Али к матч-реваншу с Фрэзером, приблизила для него возможность вновь заполучить боксерскую корону. Но матч все откладывался. Сразу после боя в «Мэдисон Сквер-Гарден» было объявлено, что реванш состоится в конце 1971 — начале 1972 года. После боя с Блином в Цюрихе говорили, что поединок с Фрэзером Али сможет провести в июне 1972 года, сам же Фрэзер утверждал, что не раньше 1973 года.

На ринге с гитарой

После того как Джо Фрэзер вышел из госпиталя, куда он попал после боя с Мохаммедом Али, новый чемпион мира, являющийся по совместительству дирижером, главным исполнителем и автором некоторых песен вокально-инструментального джаз-ансамбля с чисто боксерским многообещающим названием «Нокауты», отправился в турне по Европе. Но гастроли провалились, музыкальные критики оказались менее доброжелательны, чем спортивные обозреватели. Последний концерт проходил в огромном зале Дворца спорта в курортном итальянском городке Марина ди Каррара. В зале сидело всего человек триста. Начало концерта оттягивали — Фрэзер надеялся, что народ подойдет. Но количество зрителей не увеличилось. Джо вышел к микрофону, исполнил первую песню. Раздались бурные аплодисменты… одной женщины, жены исполнителя. Половина присутствующих встала и со вздохом покинула зал.

Так начался и закончился последний концерт ансамбля «Нокауты». Следствием этой музыкальной авантюры явились, образно говоря, 12 нокаутов, которые получили 12 импресарио, организовавших турне Джо Фрэзера в нескольких странах Европы, в частности в ФРГ и Италии. Все они потерпели жесточайшее банкротство, зрители чрезвычайно холодно приняли рекламное выступление боксера, демонстративно выказывая свое разочарование.

Впрочем, дело не только и не столько в музыке, сколько в том, что Фрэзер удивительно непопулярная личность. Он скорее известен благодаря тому, что Мохаммед Али проиграл ему, а не потому, что он, Фрэзер, выиграл у Али. Фрэзер — типичный представитель «молчаливого большинства», он всегда говорит и делает то, чего от него ожидают — так высказывается о нем американская газета «Дейли уорлд».

«Он неплохой парень, — пишет газета, — честный, не уклонялся от боя с Али, сознавая, что чемпионский титул, которым он владел, без матча с Али всерьез не принимался». Говоря о провале певческих гастролей чемпиона мира в Европе, «Дейли уорлд» подчеркивает: «Фрэзер в отличие от Али не завоевал сердец европейцев… ибо он не герой своего времени, с его именем не отождествляется борьба за решение мучительных проблем американского общества. Никсон приглашает Фрэзера в Белый дом, и он соглашается. Никсон знает, что Фрэзер не поставит его в затруднительное положение вопросами о его внутренней и внешней политике, о расизме или еще о чем-нибудь подобном…»

После гастролей Фрэзер вернулся в родную Филадельфию. Там он по вечерам выступал вместе со своим ансамблем в одном из кабаре.

Джо Фрэзер почти не расстается с гитарой. По его словам, главное свое призвание он видит не в боксе, а в музыке и, когда закончит свою карьеру на профессиональном ринге, целиком посвятит себя любимому занятию.

Джо — предпоследний из тринадцати детей в семействе Фрэзер. Вся семья живет на небольшой ферме, где занимается выращиванием ранней зелени.

— Когда мне было семь лет, — рассказывает Фрэзер, — с отцом случилось несчастье: он потерял левую руку. Я стал его левой рукой. Семилетним мальчишкой я умел управлять трактором, а в восемь — машиной. Всему, что я умею в жизни, меня научил отец.

От отца боксер унаследовал и любовь к механике, причем имеет солидные познания в этой области.

С боксом Джо познакомился довольно рано, как и многие негритянские мальчишки его возраста, но лишь в 17 лет он решил заняться этим видом спорта по-настоящему. Он весил тогда 105 килограммов, и это повлияло на его решение. Джо захотел сбросить лишний вес. Когда ему было 18 лет, на него обратил внимание менеджер Янки Дурхэм. Несмотря на неповоротливость и угловатость юноши, он увидел в нем задатки перспективного боксера, отметив прежде всего необычную физическую силу Фрэзера.

— Однажды, — вспоминает Янки Дурхэм, — в спортивный зал пришел неуклюжий парень, с виду сильный и с лишним весом. Первое время я не уделял ему много внимания. Дело в том, что в нашу школу непрестанно идет молодежь, которая, очень быстро столкнувшись с жесткими требованиями, покидает ее так же быстро. Но Джо действительно полюбил бокс. Он вставал в три-четыре часа утра и бегал кроссы. После небольшого отдыха шел заниматься в тренировочный зал. Он постоянно искал для себя нагрузки.

Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая спортивная судьба Фрэзера, если бы не случай. При отборе кандидатов в олимпийскую сборную США он проиграл бой Бастеру Матису, но тот сломал палец, и на Игры XVIII Олимпиады в Токио поехал Фрэзер. Там он стал первым из четырнадцати тяжеловесов, завоевал золотую медаль, продемонстрировав значительное преимущество над соперниками. Как только самолет из японской столицы приземлился в американском аэропорту, к Фрэзеру подошли несколько человек и тут же предложили сделать бокс основной профессией. Фрэзер согласился бросить любительский бокс — ведь там он уже всего добился: стал олимпийским чемпионом, а чемпионатов мира среди любителей тогда не проводили.

Новоиспеченного профессионала взяла под свою опеку группа дельцов, организовавших акционерное общество, которое именует себя «Клоуверли инкорпорейшн» и вершит всеми делами боксера. Так что в известной мере Фрэзер — собственность этого общества, которое долгое время терпело убытки, но все-таки дождалось своего часа.

Дурхэм разработал специально для Фрэзера стиль, сообразный с его силой, — короткий удар, короткий шаг. Это означало, что Джо не может «танцевать» на ринге, раздавая время от времени, как это делает Клей, резкие удары. Фрэзер полностью согласен со своим тренером.

— Я не обладаю высоким ростом и поэтому должен вести бой другим способом, — говорит Джо.

Этот «другой способ» состоит в плотном приближении к партнеру, в пользующемся большой популярностью ближнем бою. Фрэзер делает ставку почти исключительно на нокаутирующий удар.

Его менеджер и тренер Дурхзм говорит:

— Фрэзер более всего напоминает Рокки Марчиано, но, пожалуй, удар у него еще сильнее. Никто и никогда не видел Марчиано раздававшим удары с такой силой, как Фрэзер.

Свои наиболее значительные победы на профессиональном ринге Фрэзер одержал над Оскаром Бонавеной, Бастером Матисом (которому проиграл на любительском ринге), Джимми Эллисом, и самая серьезная победа — над Мохаммедом Али.

Говорят, что Джо Фрэзер беспощаден к своим противникам и на ринге и в тренировочном зале. О своих партнерах для тренировок Фрэзер сказал следующее:

— Я стараюсь не брать в спарринг-партнеры белых боксеров: они не в состоянии устоять. Лично для меня все равно, белый партнер или черный, для меня важно не привыкнуть драться осторожно, и поэтому я не жалею партнера.

Как Джо Фрэзер относился к агрессии во Вьетнаме? Этот вопрос ему задавали довольно часто. Ответ на него вытекает из всего поведения Фрэзера. Никто и никогда не видел его в ряду борцов против грязной авантюры. А весной 1970 года в печати появилось сообщение, что Джо Фрэзер хочет посетить Северный Вьетнам для того, чтобы помочь в освобождении американских военнопленных. Джо Голдберг, представитель общества «Клоуверли инкорпорейшн», которое защищает интересы Фрэзера, заявил, что чемпион мира является членом организации под названием VIP. Цель этой организации — освобождение американских военнопленных из Северного Вьетнама.

— Мы начинаем действовать, — сказал Голдберг, — мы будем действовать через соответствующие каналы, и, если все пойдет хорошо, Джо хотел бы поехать в Ханой. Эта поездка будет выглядеть вполне естественно, так как Фрэзер является знаменитым американским спортсменом, и в Северном Вьетнаме ему будет оказано должное внимание. Джо не политик, — заявил далее Голдберг, — он поедет просто как американец, волнующийся за судьбу своих соотечественников. Политика здесь совсем ни при чем, и поездка Фрэзера в Ханой, которую он надеется приурочить к посещению американских солдат в Южном Вьетнаме, не отражает взгляда Фрэзера на эту войну. Это просто попытка освободить военнопленных.

Джо Голдберг сделал это заявление в Хьюстоне, где Фрэзер должен был провести показательный бой на призывном пункте. Не кажется ли удивительным такое совпадение — Клей впервые в Хьюстоне заявил, что никогда не примет участия в грязной авантюре во Вьетнаме, никогда не пойдет воевать на стороне рабовладельцев и агрессоров, а Фрэзер именно в Хьюстоне сообщает, что собирается поехать «навестить» американских военнопленных в Ханое? Вряд ли это совпадение случайно. Можно предположить, что Фрэзер специально выбрал такую линию поведения, которая вела его в сторону, диаметрально противоположную той, куда шагал в то время Кассиус Клей. И эта линия поведения одобрялась официальной Америкой. Фрэзер постоянно получает приглашения на все торжества в Белом доме, президент Никсон лично принимает его и даже фотографируется в его обществе.

Да, видно, не зря Клей называл нового чемпиона «дядей Томом».

Очередная смена короля

Мир профессионального бокса довольно разнообразен, противоречив, неоднороден. В нем постоянно что-то происходит, возникает множество скандалов, быстро появляются на свет новые боксерские кумиры и зачастую так же быстро исчезают, как мыльные пузыри. Пожалуй, только владельцы самой главной боксерской короны — абсолютного чемпиона мира — сменяются не так часто. Но и здесь стабильность довольно относительная. Правда, последние два абсолютных чемпиона мира — Мохаммед Али и Джо Фрэзер — правили на троне по три года каждый.

И вот 23 января 1973 года состоялась очередная смена короля ринга. Коронация нового короля произошла на Ямайке. Короновал он себя сам, своими собственными кулаками.

То, что Фрэзер проиграл бой на Ямайке совершенно заслуженно, факт бесспорный. О том, как проходил этот бой, — немного позже. Сначала давайте попробуем разобраться, почему именно в это время понадобился новый чемпион.

Время от времени в американской печати появляются чуть ли не «похоронные» сообщения: умирает профессиональный бокс. Ну, сам-то бокс не умирает, просто снижается интерес к поединкам на ринге, болельщиков перестают волновать сенсационные сообщения о мощи ударов кулачных бойцов, не волнуют переговоры о возможных встречах все тех же Паттерсона, Кворри, Бонавены или Фрэзера. Пожалуй, в то время, о котором идет речь, т. е. начало семидесятых годов, только Мохаммед Али еще сохранял привлекательность, удовлетворяя практически всех: он и выступал с любопытными политическими заявлениями, и на ринге его стиль бокса по-прежнему импонировал какой-то особой элегантностью, хотя годы берут свое и класс Али все-таки снизился по сравнению с тем уровнем, который был у него до вынужденной разлуки с рингом.

Чемпион мира Джо Фрэзер почти совсем перестал привлекать публику. И действительно, что же это за чемпион, который выбирает себе соперников послабее, молотит их, но по-настоящему сильного претендента избегает? Тем самым он нарушает основные законы рекламы — не держится на гребне волны. Зная о его спортивной форме — сведения эти хотя и содержатся в глубокой тайне, но их можно было «вычислить» несложным путем, — боссам профессионального бокса необходимо было только подобрать нужного кандидата. Претендентов было не так уж и мало, но нужен, как говорят, кандидат с безупречной репутацией. Например, Джерри Кворри для этой цели не подходил, хотя многим очень хотелось видеть наконец-то королем ринга парня с белой кожей. Кворри дважды проигрывал Мохаммеду Али, а потому его появление на троне вызвало бы сомнения в чистоте профессионального бокса. Так же обстояло и с Оскаром Бонавеной, и со «стариком» Флойдом Паттерсоном.

И вот словно спасение для этого вида бизнеса появился здоровенный парень-негр из Калифорнии Джордж Формен, боксер с необыкновенно мощным ударом, выигравший большинство своих матчей досрочными нокаутами и не потерпевший ни одного поражения на профессиональном ринге.

Формен устраивал всех. В 1968 году в Мехико он завоевал звание олимпийского чемпиона, обладая лишь мощным ударом да прилежностью послушного ученика. В финальном бою он победил советского боксера Ионаса Чепулиса. Еще до начала Игр он знал, что победа в Мехико откроет перед ним путь на профессиональный ринг, даст возможность заработать «большие деньги». Поэтому он был одним из самых спокойных парней в раздираемой расовыми противоречиями сборной команде США. Больше того, он знал, что должен любым способом завоевать симпатии не только публики, но и власть имущих. Тренер «Паппи» Голт сунул ему в руку небольшой звездно-полосатый флажок США, и Формен послушно замахал им. Снимок спортсмена-негра с флажком в руках обошел большинство американских журналов и газет. Еще бы! Ведь он резко контрастировал с демонстрацией протеста, которую устроили на пьедестале почета его товарищи по сборной — легкоатлеты. За такое поведение можно сразу же удостоиться звания «стопроцентного американца»! Формен никогда не высказывал своего отношения к внутренним проблемам Америки. Кроме того, сама биография Формена является классической с точки зрения профессионального бокса: она поддерживает теорию «сильного человека», подтверждает, что США — страна неограниченных возможностей для каждого, что каждый может из бедняка превратиться в миллионера.

Джорджу исполнилось ровно 25 лет в тот самый вечер, когда он стал абсолютным чемпионом мира. В день рождения, когда Джордж возвестил о своем появлении на свет, он не вызвал особого восторга в семье. Его отец работал на железной дороге, и уже один адрес, где жила семья Форменов, достаточно красноречиво говорит о ее финансовом положении — пригород Хьюстона Маршалл (штат Техас). Маршалл — район, где живет беднота, где каждый думает постоянно об одном и том же — будет ли завтра в доме кусок хлеба. В семье Форменов было семеро детей. Джордж был пятым.

Формен вспоминает о своем детстве с горечью:

— Я был одним из тех, о ком говорят, что он плохо кончит. Ушел из школы, болтался по улицам и все время был на заметке у полицейских.

С ранних лет он участвовал в бесконечных драках, завел знакомства с темными личностями, пристрастился к алкоголю. Его личным рекордом были двести разбитых окон. На следующий день после «установления» этого своеобразного рекорда Джордж спокойно шел по улице с булыжником в руке и не успел опомниться, как его уже тащили в специальный учебный центр. Это было в 1965 году. В этом учебном центре Джордж получил рабочую специальность. Он стал каменщиком и плотником. Больше того — получил направление на работу в Калифорнию в городок Плизонтон неподалеку от Окленда. Здесь, взявшись за ум, он сумел завершить свое среднее образование, позже получил диплом специалиста по сборке электронной аппаратуры, некоторое время служил инструктором физвоспитания при местном отделении федерального агентства «по обеспечению занятости населения непривилегированных районов», как замысловато, но не без изящества называют в США то, что попросту означает — трущобы.

У Формена всегда были задатки незаурядного спортсмена. Он начал играть в американский футбол и довольно быстро попал в местную команду. Боксом Формен занялся поздно: этот вид спорта не очень ему нравился. Джордж пришел как-то раз в тренировочный зал, надел перчатки, попрыгал по рингу, получил несколько приличных ударов в голову и по корпусу и больше там не появлялся. Его просили выступить на местных соревнованиях — нужен был тяжеловес. Джордж долго отказывался, да к тому же у него не было спортивных туфель. К счастью, нашелся добрый дядюшка, некто Ник Броадус, который понял, что из Формена получится классный боксер, и купил ему на свои деньги эти самые туфли. Джорджу некуда было деваться — пришлось выступить на местных соревнованиях. И, немного потренировавшись, Формен вышел на ринг.

Как пишет агентство Франс Пресс, «полиция вскоре еще лучше узнала бы его, если бы Джорджа не открыл бокс». Негритянский социолог Гарри Эдвардс, говоря о таких пробившихся к нормальной жизни парнях, как Джордж, замечает, что в негритянских гетто только несколько ребят из сотен обладающих феноменальной реакцией и рефлексами, что важно для успехов в спорте, пробиваются «в люди». Огромное большинство остается внизу. Формену повезло — он вышел в люди.

Взлет его был достаточно стремительным, хотя и не очень ярким. В олимпийскую сборную Формен попал, имея 16 побед и 4 поражения. После Мехико его судьба была определена: Форменом занялся опытный тренер и менеджер Дик Сэдлер. Он знал, к какой цели следует стремиться, и искусно вел к ней своего подопечного, избегая излишнего шума, слишком опасных соперников и терпеливо дожидаясь своего часа. Первый бой на профессиональном ринге Формен провел в июне 1969 года. Через три с половиной года перед боем с Фрэзером послужной список претендента выглядел так: 37 боев, 37 побед, из них 34 досрочно. Внушительно, не правда ли?

Уже имея кое-какое имя и вес в профессиональном боксе, Формен неназойливо постучался в дома американских любителей спорта. Он охотно согласился быть «техническим» комментатором во время телерепортажей из боксерского зала олимпийского Мюнхена. Он не вступал в спор с основным комментатором Козеллом, когда тот обрушивался на судей, «симпатизировавших спортсменам социалистических стран» (в основном, арбитры были как раз из «западного» лагеря), он лишь профессионально оценивал удары.

К Формену привыкли, Формена ждали на троне, и его час пробил.

До начала боя, который проходил на открытом стадионе в Кингстоне (Ямайка), хотя многие считали, что Формен имеет шансы на победу, букмекеры все-таки принимали ставки 7 к 2 в пользу Фрэзера. Среди тех, кто ставил на Формена, был великий Джо Луис. Он заявил:

— Фрэзер находился под впечатлением боя с Али и многое утратил в своем мастерстве. Кроме того, Формен обладает сильнейшим ударом среди абсолютно всех тяжеловесов.

Фрэзер начал «психическую» атаку еще во время взвешивания, пообещав запустить в себя боевого духа, которого ему не хватало во время поединка с Мохаммедом Али. Формен же сохранял спокойствие и невозмутимость. О накаленности обстановки перед поединком достаточно хорошо говорит тот факт, что шеф местной полиции получил несколько письменных и телефонных уведомлений с угрозами подложить бомбу под ринг и устроить всяческие беспорядки. Для того чтобы все это предотвратить, на стадион были вызваны 750 полицейских, 200 солдат и 50 детективов, расположившихся среди зрителей.

Хотя оба соперника и не вступили в словесную перепалку (как это обычно бывает) непосредственно перед началом поединка, но их шумное сопение, пока рефери по традиции говорил им слова о запрещенных ударах, достаточно ясно показывало нервозность боксеров.

Бой начался атакой Фрэзера, которому удалось провести свой знаменитый удар — хук левой. Однако на Формена это не произвело никакого впечатления. Больше того, Формен, используя свое преимущество в росте, избрал дальнюю дистанцию и сумел перехватить инициативу. В середине первого раунда после серии мощных ударов Фрэзер оказался на полу — нокдаун. Рефери Артур Мерканте еще не успел начать счет, как чемпион уже стоял на ногах. Не прошло и минуты — второй нокдаун.

За секунду до гонга после очередной серии претендента Фрэзер снова оказался на полу. Но второй раунд, как и первый, начался его атакой. Большинство комментаторов оценили это как безумный шаг: после трех нокдаунов следовало бы потянуть время, чтобы прийти в себя.

Боксеры сблизились, и после серии ударов в голову и по корпусу Фрэзер в четвертый раз оказался на полу у ног соперника. Простая атака — «раз-два» — прямыми левой и правой повергла чемпиона пятый раз в нокдаун. Фрэзер все же нашел в себе силы подняться и принять боевую стойку, хотя уже по его покачиванию, по тому, как текла кровь из разбитой губы и вспухли щеки, можно было предположить, что бой подошел к концу.

После шестого нокдауна рефери даже не начал счета, а просто замахал руками, подавая сигнал к окончанию поединка. В протоколе было зафиксировано, что на второй минуте второго раунда нокаутом победил Формен. Это были его 38-я победа и 35-й нокаут. Легкость, с какой титул перешел из рук в руки, делает этот бой одним из самых «разочаровывающих».

После боя Джо Фрэзер принял журналистов в своей раздевалке и все время, даже стоя под душем, продолжал разговор.

— Все дело в том, что я попался на удар, — несколько раз повторил Фрэзер.

После душа он надел белые брюки и кроваво-красную рубаху, из губы его все время сочилась кровь. Фрэзер довольно самокритично оценил бой:

— Я все время вел себя неправильно. Я должен был быть более осторожным, но что-то заставляло меня вскакивать после очередного нокдауна и пытаться форсировать бой.

В конце интервью Фрэзер признался:

— Я знал, что Формен большой и сильный, но я не представлял, что он настолько силен.

Секундантом нового абсолютного чемпиона мира во время этого матча был известный в прошлом боксер, экс-чемпион мира среди атлетов полутяжелого веса Арчи Мур. В свое время Мур был одним из первых наставников Мохаммеда Али, когда тот еще звался Кассиусом Клеем. Арчи Муру принадлежит «патент» на особый удар, которым Формен и выиграл бой. История этого удара заслуживает особого рассказа.

— Незадолго до поединка, — вспоминал Мур, — я посоветовал Формену бить соперника в лоб. Он очень удивился — зачем? Тогда настал мой черед спрашивать: «Ты когда-нибудь был на скотобойне? Видел, как убивают бычков? Можно ли убить бычка ударом в челюсть?» Конечно, этот «скотобойный» удар не является смертельным в боксе и не на каждого подействует, но для Фрэзера он был достаточен.

По мнению Мура, Формен обладает колоссальной физической силой, но ему еще не хватает умения распорядиться ею. Из советов, которые он дал новому чемпиону, старый мастер сообщил журналистам лишь два. Первый — больше тренироваться, работать над повышением своего технического мастерства. Второй — пока что держаться подальше от Мохаммеда Али, чтобы подержать титул подольше в своих руках. А со временем, считал Мур, молодому боксеру можно будет никого не бояться.

Признание Арчи Мура достаточно полно раскрывает ситуацию, которая сложилась в первой половине семидесятых годов в профессиональном боксе. Опытные менеджеры старались подальше держать Формена от его главного соперника, чтобы титул чемпиона мира позволил им подольше зарабатывать приличные суммы на боях Формена.

Мохаммед Али прокомментировал победу Формена весьма своеобразно:

— Теперь вы видите, как здорово я отлупил в свое время Фрэзера. Формену просто нечего было делать с этим великим болтуном. Теперь мне будет просто взойти на вершину.

Оставим на совести экс-чемпиона это самоуверенное заявление, тем более что Али незадолго перед тем только залечил свою челюсть, сломанную ему в бою Кеном Нортоном. Дело оставалось не за многим — встретятся Али с Форменом на ринге, и тогда все станет ясно. Тогда было несомненно лишь одно — что устроителям этого матча придется раскошелиться: Формен желал получить солидный гонорар. Ведь за бой с Фрэзером он получил только 315 тысяч долларов, сам же бывший чемпион получил чек на 850 тысяч.

Формен, вняв совету Арчи Мура, поспешил заявить, что он не предполагает в ближайшее время встречаться с Али. Боится? Может быть, и нет. Скорее всего, он ждал, пока общественное мнение окончательно сформируется, когда все сойдутся на том, что матч необходим, когда в конце концов любители бокса будут готовы выложить солидные суммы за билеты не только за места в зале, но и в закрытых телетеатрах, когда можно будет выкачать побольше из своего «королевства».

Первые предложения поступили настолько быстро, что этот факт уже сам по себе явился своеобразным рекордом. Буквально через несколько минут после победы Формена на Ямайке делец с Гавайев прислал телеграмму, в которой предлагал 5 миллионов долларов за бой Формен — Али. Однако он оказался лишь одним из многих, кто желал погреть руки на «суперматче столетия». Последнее предложение поступило из Бразилии — 10 миллионов долларов. В ответ — ни звука ни от одного, ни от другого.

Ну, а что стало с Фрэзером? Он заявил, что хочет встретиться с Форменом в матч-реванше и вернуть себе титул. После пятимесячного отдыха он встретился с Джо Бугнером и выиграл у него по очкам. А в январе 1974 года в обстановке небывалого ажиотажа, рекордной спекуляции билетами в нью-йоркском зале «Мэдисон Сквер-Гарден» состоялся матч-реванш между Фрэзером и Мохаммедом Али, на котором присутствовало более 20 тысяч зрителей.

Али обещал своим поклонникам, что сможет «протанцевать всю ночь» и останется верным своему девизу: «Порхать, как бабочка, и жалить, как пчела». Оба боксера, по утверждению врачей, осмотревших соперников перед матчем, были в превосходной физической форме. Вес 30-летнего Фрэзера — 93 кг, 32-летнего Али — около 96 кг. Это свидетельствовало о том, что вес обоих был почти оптимальным боевым, как в лучшие годы.

Соперники остались действительно верны себе: Фрэзер вел бой в присущей ему силовой манере, беспрерывно наступая и обрушивая на противника сильные боковые удары. Али же, много двигаясь, оставался почти неуязвим, но сам «жалил, как пчела». Тактически он был значительно разнообразнее и сумел навязать свой план Фрэзеру. Он был также точнее в ударах — его прямые левой то и дело доставали голову Фрэзера.

От многих пропущенных ударов лицо Фрэзера было покрыто кровью, ему же фактически ни разу не удалось нанести сильный удар в голову соперника.

— Посмотрите на мое лицо. Вы не найдете ни одного шрама, ни пятнышка крови, — сказал позднее на пресс-конференции Али.

Хотя бой оценивается специалистами как очень упорный, оценки были единодушно даны в пользу Али, выигравшего этот 12-раундовый поединок. Один боковой судья дал семь раундов в пользу Али, в четырех предпочел Фрэзера и один признал ничейным. Соответствующие цифры в карточке второго бокового судьи — 8 и 4, оценки рефери — 6, 5, 1.

Таким образом, Али взял реванш за поражение от Фрэзера в «матче века» 8 марта 1971 года. Так начался закат карьеры Джо Фрэзера. Но это был еще не конец. Он наступил 1 октября 1975 года в Маниле, на Филиппинах. Но об этом позже…

Джордж Формен процарствовал не очень долго. Его звезда закатилась 30 октября 1974 года в столице Республики Заир Киншасе. «Матч столетия», в котором встретились на африканской земле чемпион мира Джордж Формен и экс-чемпион Мохаммед Али, заслуживает особого рассказа, и даже не сам матч, а все что предшествовало и, так сказать, сопутствовало ему. Об этом вы прочитаете в следующей главе, а эту закончим рассказом о падении Формена.

После поражения в Киншасе Формен явно растерялся, он любым способом стремился восстановить престиж. А как его восстановить? Формен пошел по хорошо известному и апробированному на Западе пути: срочно нужна сенсация. Какая? Любая. Чем звонче, тем лучше.

В один из последних апрельских вечеров 1975 года экс-чемпион выдал эту сенсацию. На ринге Торонто он провел пять боев сразу. Соответственно с пятью соперниками, бесспорно уступавшими ему по классу. Все они тоже были профессионалами, но уже давно не поднимались на ринг и не могли идти в сравнение с молодым и полным сил Форменом.

Каждого из первых трех соперников — Алонсо Джонсона, Джерри Джаджа и Терри Даниэльса — Формен нокаутировал во втором раунде. С двумя остальными — Чарли Политом и Буном Киркменом — боксировал все три раунда, как и было договорено, но смог выиграть у них лишь по очкам.

«Это был самый черный день в истории бокса» — так назвала представление на ринге Торонто газета «Нью-Йорк пост». Зрелище было действительно далеко не спортивным. Каждый из соперников экс-чемпиона мира сразу уходил в глухую защиту.

— А зачем было атаковать? — признавался потом 40-летний Алонсо Джонсон. — Каждому из нас гарантировали деньги, так что лучше уж сразу сдаться, чем позволить себя размолотить.

За поражение от Али всю вину Формен свалил на своих тренеров и менеджеров и вскоре избавился от них. Стремясь доказать, что его проигрыш был случайностью, он и пообещал победить сразу пятерых соперников и при этом нокаутировать их в первых раундах. Соперников себе Джордж подбирал сам, и все равно боксерский балаган закончился моральным падением Формена. Экс-чемпион демонстрировал приемы самого грязного бокса: наносил удары после гонга, а на одного из конкурентов — Джаджа — набросился, повалил на пол, и несколько минут они катались по рингу, как заправские кэтчисты.

Своды спортивного зала «Мейпл лифс-гарден», казалось, рухнут от негодующих криков и свиста зрителей, выражавших протест против такого бокса. Формен метался по рингу и был похож на разъяренного быка, готового перескочить через канаты и сокрушить несогласную с ним толпу.

В ответ на вопли Формена, что он самый «сильный и лучший», публика стала скандировать: «Али! Али! Али!» Тогда Формен схватил раскладной стул, на котором отдыхал между раундами, и швырнул его со злости в чемпиона мира, сидевшего в первом ряду.

Сразу же после этого балагана на ринге, тянувшегося не больше часа, Формен заявил, что предлагает трем боксерам выйти против него в один вечер: Мохаммеду Али, Джо Фрэзеру и Кену Нортону. Иначе говоря, чемпиону мира и двум его ближайшим конкурентам.

Правда, паблисити Формена несколько подмочили только что побежденные им соперники. Ни один из пятерых не был высокого мнения об экс-чемпионе. Чарли Полит, первый боксер, продержавшийся против Формена все три раунда, сказал:

— Джордж уничтожил себя тем, что не смог нас всех нокаутировать.

Матч столетия

Поединок Формен — Али назревал с какой-то фатальной неизбежностью и в спортивном, и в финансовом отношении. Что касаетсяспорта, то тут все ясно: Формен — чемпион, Али, победив Кена Нортона и Джо Фрэзера, оказался единственным претендентом на звание чемпиона. Так что тут все было в порядке. Для того чтобы устранить последние сомнения, был организован поединок Формен — Нортон. Состоялся он 27 марта 1974 года в столице Венесуэлы Каракасе. На второй минуте второго раунда Формен победил нокаутом. Пока секунданты хлопотали вокруг Нортона, приводя его в чувство, Формен уставился налитыми кровью глазами на Мохаммеда Али, сидящего неподалеку от ринга за столиком с монитором и микрофоном — Али комментировал этот матч по телевидению. Во взгляде Формена был вопрос: «Ну как?»

Али, обращаясь не к телезрителям, а к своему будущему сопернику, воскликнул:

— Если ты будешь вести себя на ринге против меня таким же вот образом, мои африканские друзья сварят из тебя суп в чугунном котле! Ты бьешь только тех, кто передвигается со скоростью черепахи!

Накануне поединка Формена с Нортоном был подписан десятимиллионный контракт на бой в столице Заира Киншасе Формена с Али. Какая-то доля риска в том, что контракт подписали накануне матча Формена с Нортоном, конечно, была. Случайный нокаут Нортона, умудрившегося в свое время сломать челюсть Мохаммеду Али, мог поломать график подготовки, да и вообще сорвать проведение «матча столетия».

— Они ведут против меня психологическую атаку, — говорил Нортон.

Они оказались правы. Нортон сломался во втором раунде. Сенсации не получилось. «Матчу столетия» ничто не угрожало. Как всегда, Мохаммед Али уверял всех в том, что его победа несомненна. Учитывая африканские декорации поединка, Али облекал свои прогнозы в соответствующую форму. Он говорил так:

— Формен — слон, я — газель. Если слон поймает газель, он раздавит ее; если же нет, газель загонит его насмерть. Первые три раунда будут критическими для меня, последние три раунда — для Формена. Его цель — догнать, моя — загнать. Слон никогда еще не догонял газели. Поэтому победителем буду я.

Когда ему делали прививки перед отлетом в Киншасу, Али сказал:

— Это больнее всего того, что может причинить мне Джордж…

По дороге в Киншасу Али сделал остановку в Париже, там он заявил репортерам:

— Бой в Заире — мое последнее выступление на ринге. Поэтому предупредите ваших соотечественников: пусть торопятся с приобретением билетов в кинотеатры, на экранах которых будут транслировать поединок, и пусть не опаздывают — я могу поставить точку нокаутом уже в первом раунде.

Пока Али и Формен в сопровождении своих свит, составленных на паритетных началах — по 34 человека у каждого, летят в Киншасу, давайте разберемся, почему «матч столетия» проводился на Африканском континенте. Вот что рассказывает об этом Мэлор Стуруа. Приведем выдержки из его статьи:

«Идея свести Формена и Али давно витала в воздухе. Но воздушный замок нуждался в прочном долларовом фундаменте. У „архитектора“ — вице-президента компании „Видео техникс инкорпорейтед“ (американская телевизионная компания) Дона Кинга — были под рукой непобедимый чемпион по боксу — Формен и непревзойденная рекламная приманка — Али. (Для сравнения приведу всего лишь две цифры: за бой с Нортоном Формену заплатили 700 тысяч долларов, за бой с Али — пять миллионов.) Оставалось найти человека, готового гарантировать двум черным гладиаторам сверхрекордный гонорар, а устроителям шоу — сверхприбыль.

На призыв Дона Кинга „Идеи наши — деньги ваши!“ откликнулся кливлендский мультимиллионер Карл Ломбардо. Он согласился гарантировать гонорар боксерам. Окрыленный Кинг обратился к двум крупнейшим кинофирмам — „Юнайтед артистс“ и „Уорнер бразарс“, а также к владельцам театральной империи „Лёвз, инкорпорейтед“ с предложением взять на себя организацию самого зрелища. Никто из них не захотел рисковать. Отступилась и знаменитая лондонская компания — тотализатор „Лэдбрукс“, которую пытался сосватать Кингу король английского профессионального бокса Джек Соломонс. Все это очень не понравилось Карлу Ломбардо. Воздушные замки не по его части. Свои миллионы он заработал на строительном бизнесе. И вот Карл Ломбардо взял назад гарантийные десять миллионов.

Будь на месте Дона Кинга кто-нибудь другой, у него, несомненно, опустились бы руки. Но Дон Кинг сработан из прочного материала. Более двадцати лет он занят рэкетом. Впрочем, четыре года из них он руководил игорными предприятиями из тюремной камеры, отбывая либеральный срок заключения за убийство (из тюрьмы он вышел в 1971 году). Итак, бывший убийца, а ныне вице-президент компании „Видео техникс“, разочаровавшись в голливудских киногигантах, обратился к „цюрихским гномам“ — швейцарским банкирам. Гномы сказали „о'кэй“ на своем цюрихском произношении, и через подставную фирму в Лондоне „Хендейл лейжа энд инвестмент, лимитед“ президент фирмы некто Джон Дэйли депонировал на засекреченные счета в банки Чикаго и Калифорнии гарантийные десять миллионов долларов, выплатил боксерам аванс и вновь передал эстафетную палочку Дону Кингу.

Бокс — драка на кулаках, облагороженная правилами маркиза Куинсберри. Но устраивать ее на задворках не полагается. Миллионы там не валяются. Их на задворках не подберешь. Логическим местом поединка выглядел „Мэдисон Сквер-Гарден“ в Нью-Йорке, обладатель предыдущего финансового рекорда. (Я имею в виду бой Фрэзера с Али, когда оба боксера получили гонорар по два с половиной миллиона долларов каждый). Однако „Мэдисон Сквер-Гарден“ не устраивал ни боксеров, ни гномов. Боксеров, вообще-то людей бесстрашных, отпугивали непомерно высокие налоги, существующие в штате Нью-Йорк. Гномам, вообще-то людям бесстрастным, эти налоги, приплюсованные к девальвированному доллару, тоже не очень улыбались.

Я уже упоминал, что за лондонской „Хендейл лейжа энд инвестмент“ стоят „цюрихские гномы“. В отличие от гномов Диснея, опекавших одну Белоснежку, наши гномы, закупившие двух чернокожих, имели отнюдь не сказочное название — „Раснелия инвестмент, иикорнорейтед“. Эта компания инвестирует значительные капиталы в Республику Заир. А почему бы не прописать по этому же адресу и „поединок века“?

Как и всякие гениальные идеи, и эта была проста и точна. Она таила в себе гигантский рекламный потенциал: два американских негра встречаются на африканской земле! Впервые в истории бокса чемпионат мира в тяжелом весе проводится в Африке! С другой стороны, цены на билеты можно было поднять до небес — ведь болельщики вынуждены были летать в Киншасу (бывший Леопольдвиль, столица Бельгийского Конго) воздухом. Стоимость туристического аттракциона, включавшего авиационный билет „туда и обратно“, билет на зрелище плюс сафари, колебалась от тысячи до двух с половиной тысяч долларов. Для того чтобы никто не проник в Киншасу „зайцем“, „цюрихские гномы“ заключили специальное соглашение с авиационной компанией „Пан-Америкэн“ и отельной фирмой „Интерконтиненталь“, наделив их эксклузивными, то есть исключительными, правами. Все остальные лазейки, по крайней мере для американских болельщиков, оказались наглухо закупоренными.

Для того чтобы янки чувствовали себя на берегах Конго в своей тарелке, „Пан-Америкэн“ и „Интерконтиненталь“ отгрузили в Киншасу 27 тысяч пакетиков чая, 36 тысяч пакетиков растворимого супа, 300 тысяч пакетиков сахара, 100 тысяч тюбиков горчицы, 15 тысяч рулонов туалетной бумаги, 50 тысяч вешалок, а также неустановленное количество законсервированных обеденных комплектов. (Меню: семга, котлеты по-киевски, яблочный пирог).

Так обстояло дело по части „хлеба“. По части зрелищ были законтрактованы популярнейшие негритянские артисты Джеймс Браун, Арета Франклин и Стив Вондер.

Киншаса — город с почти двухмиллионным населением — не была готова к подобному нашествию. И вот „цюрихские гномы“, подмазав местные власти, приступили, так сказать, к „ударной стройке“. В первую очередь надо было реконструировать поле боя — футбольный стадион. Четыреста строителей, работая круглосуточно, увеличили количество посадочных мест с 80 тысяч до 120 тысяч, „укомфортабив“ из них шесть тысяч для сливок международного светского общества. Были воздвигнуты специальная трибуна для прессы, рассчитанная на тысячу человек, и две „раздевалки“ для Формена и Али. (Слово „раздевалки“ я взял в кавычки потому, что каждая из них была по размерам больше всего пресс-центра!)

Реконструкции подвергся и киншасский аэропорт Н'Джили. И здесь увеличили количество посадочных мест, вернее, взлетно-посадочных дорожек, а также эскалаторов для пассажиров и багажа. Три лучших отеля были отданы „сверхсливкам“, так называемым „очень важным лицам“; правительственные коттеджи и бунгало для командного состава военно-воздушных сил — „сливкам“. Простым смертным, но с белым цветом кожи разумеется, отвели здание университета — 4222 койки, чистое белье, но без горячей воды. Таксомоторный парк реквизировали для „сверхсливок“ и „сливок“. Для простых смертных арендовали автобусы.

Большой шоу-бизнес без средств коммуникаций не шоу-бизнес, а харакири. Основные поступления ожидались не в кассу стадиона Киншасы — она должна была дать „всего“ полтора миллиона долларов, — а в кассы многочисленных кинотеатров Европы и Америки. Но спутник связи, которым располагал Заир, имел лишь один канал, нацеленный на Соединенные Штаты. В канун поединка число каналов достигло семидесяти двух. Почти как на Марсе. Гномы умеют рыть, когда пахнет золотом, словно кроты-старатели. В период канализации и колонизации Киншасы они сманили квалифицированных техников у самой „Дженерал моторе“, строящей в Заире автосборочный завод.

Делать деньги — стихия гномов. Сезон жатвы у них круглогодичный. Единственная стихия, которой они опасались, — сезон тропических дождей, начинающийся в этом регионе Африки, как назло, как раз с середины сентября. Их, гномов, конечно, не беспокоило, что обобранные до нитки зрители до нитки же и промокнут. Их страшило нечто другое — могучие водные потоки могли снести капризное трансляционно-электронное оборудование, „вызвав короткое замыкание аж до самой Норвегии“, как изволил заметить президент „Риснелия инвестмент, инкорпорейтед“. Подобные короткие замыкания обычно высекают безрадостные фейерверки непогашенных долговых обязательств.

Приходилось приглядывать и за другой стихией — Мохаммедом Али. Его недаром называют „большой трещоткой“. В рекламном рвении, приправленном, как мне кажется, гомерическими специями издевательства, он расписывал леденящие кровь африканские ритуальные обычаи — вуду, каннибализм и прочие страсти-мордасти. Устроители шоу не на шутку всполошились: а что, если рекламные трюки Али окажутся бумерангом, превратившись из экзотической наживки в элементарное пугало? Зная из первых рук дремучее невежество и предрассудки американской глубинки, могу сказать, что эти опасения не были лишены определенных оснований. Короче, Мохаммеду Али намекнули на прутковский манер: если у тебя есть фонтан, то заткни его или хотя бы попридержи, в особенности по части вуду и каннибализма. Как заявил бывший убийца, а ныне вице-президент „Видео техникс“ Дон Кинг, „конечно, на ринге встретятся черные боксеры, конечно, поединок будет проходить в Черной Африке, но деньги-то ведь у белых“».

«Матч столетия» был назначен на 25 сентября. Боксеры уже давно со своими свитами прибыли в Заир, разбили свои тренировочные лагеря и вовсю готовились к «крупнейшему спортивному событию XX столетия». И вдруг за пять дней до боя на одной из тренировок спарринг-партнер Формена 34-летний Билл Макмюрри случайным ударом локтя рассек чемпиону мира бровь. Повреждение оказалось серьезным: рана длиною более двух сантиметров. Врачи категорически запретили Формену выходить на ринг ранее чем через месяц.

Отсрочка матча повлекла за собой массу проблем, и прежде всего финансовых. Представитель президента республики настаивал на том, что бой нельзя откладывать ни при каких обстоятельствах, ибо это зрелище является «подарком Мобуту народу Заира». Того же мнения придерживались Дон Кинг и подставные лица финансистов матча. Они инвестировали огромные суммы в предстоящий поединок и могли понести громадные убытки. Но тренер Формена Дик Сэдлер заартачился. Он тоже многое инвестировал в своего ученика и не желал рисковать столь ценным капиталом.

— Джорджу необходимо время, чтобы оправиться. Поединок должен быть отложен, — говорил хозяин Формена.

— Вы, американцы, любите все драматизировать, — заявлял представитель президента Заира.

— Наложите швы, и делу конец, — требовали финансисты.

Мохаммед Али и здесь остался верен себе.

— Мне очень жаль, — заявил он, — но у меня было предчувствие, что Формен рассечет себе бровь. Так оно и произошло. Аллах наделил меня силой прозрения. Во всяком случае, я требую компенсации в три миллиона долларов. Что же касается Формена, то с ним покончено.

В конце концов поединок перенесли на конец октября, не уточнив конкретной даты. Швы на рану Формена решили не накладывать. Естественное заживление длится дольше, но зато оно надежнее. Правительство Заира, сделав эти уступки Сэдлеру, оставило себе взамен обоих боксеров в качестве заложников. Они не вернутся в Соединенные Штаты, пока не проведут бой. А 25 сентября вместо кулачной драки в Киншасе был устроен «международный культурный фестиваль».

Прошел месяц с небольшим, и 30 октября бой все-таки состоялся. Накануне на пресс-конференции спарринг-партнер Формена Генри Кларк заявил, что попасть на ринг против чемпиона все равно что попасть в ад. А менеджер Формена Дик Сэдлер сказал:

— Вопрос не в том, может ли Формен драться 15 раундов. Вопрос в том, сколько раундов может продержаться Али.

Али же заявил:

— Это будет удар и уход, удар и уход. После седьмого раунда все веселье кончится. Я буду двигаться по рингу и обстреливать его ударами, как из автомата. Я измотаю его и потом нокаутирую. Даже если я не нокаутирую его, я выиграю по очкам.

До того момента, когда два чернокожих американца должны были появиться под прожекторами на обтянутом красными, белыми и голубыми канатами ринге, зрители почти целиком заполнили стадион, доведя цифру сидевших на трибунах до 50 тысяч. Встреча проходила глубокой ночью. С учетом разницы во времени с поясами Нью-Йорка и Чикаго она началась в 3.15 утра. Дело в том, что место встречи боксеров, как вы уже знаете, диктуют деньги. Точно так же деньги диктуют и время встречи: прежде всего время диктует всемогущее коммерческое телевидение. День и час поединков могут быть любыми при условии, что на восточном побережье Соединенных Штатов будет пятница и вечер — «лучшее телевизионное время». Именно поэтому матч проходил глубокой ночью.

Формен стартовал фаворитом. На боксерской бирже его шансы оценивались как три против одного. Пожалуй, к этому были основания: Джордж Формен на семь лет моложе 32-летнего Али, его последние соперники — Джо Фрэзер и Кен Нортон — не устояли против чемпиона мира и двух раундов, в то время как Али победил их только по очкам. Феноменальная сила Джорджа заставляла некоторых забывать о его относительно малой подвижности. Что же касается Мохаммеда Али, то он, как говорили порой после его последних боев, утратил свое главное оружие — скорость, маневренность.

Но это только казалось. На ринге в Киншасе, по свидетельству специалистов, Али продемонстрировал мастерство высшего класса. Он показал красивый, исключительно разнообразный и умный бокс. В ответ на силовую тактику Формена, стремившегося сломить соперника тяжелыми ударами по корпусу, Али применил быстрые прямые встречные и боковые удары в голову. Он часто использовал канаты, прижимаясь к ним, а затем отталкиваясь и нанося ответные удары и заставляя тем самым Формена большую часть ударов наносить в пустоту или в перчатки.

Первый раунд Али держался очень спокойно, и большинство свингов Формена только рассекали предрассветный воздух. Агрессивность Формена, вероятно, и принесла ему успех у судей в первом раунде. Во втором — Али действовал по-прежнему, но только один удар Формена достиг цели, правда не произведя должного эффекта. Али точнее отвечал на удары, в то время как чемпион сеял их куда угодно, кроме подбородка Али. Претендент позволял сопернику прижимать себя к канатам, после чего выскальзывал, татуируя лицо Формена сериями точных ударов. В четвертом раунде на лице Формена появились припухлости; стало ясно, что тактика Али эффективнее, чем бульдозерная тактика Формена.

У Формена проходил один удар из десяти, в то время как Али действовал очень аккуратно, набирая очки. Движения Али в отдельные моменты боя были такими же, как в молодости.

Пятый раунд — Формен притиснул Али к канатам и в течение минуты пытался нанести удар в корпус или в голову, но Али сумел заблокировать большинство ударов. За тридцать секунд до конца раунда Али неожиданно взорвался правым в голову и нанес еще по меньшей мере восемь ударов в голову и выиграл раунд.

В шестом раунде Али при отходе нанес удар в голову, и когда Формен продолжал свой натиск, он попал на комбинацию — «раз-два». В этот момент уже стало ясно, что Формен теряет корону.

В седьмом раунде оба сделали небольшую паузу для того, чтобы перевести дыхание, но удары Формена были абсолютно неточными и зависали в воздухе.

Восьмой раунд. Секунданты Формена толкают своего подопечного вперед, словно бросая его в решающий бой. Правый глаз Формена начал затекать и закрываться, а Али продолжал бить короткими правой и прямыми левой. И вдруг Формен пошел вперед. Он загнал Али в угол и нанес ему удар в голову, который, правда, не принес никакого эффекта. Али молниеносно вывернулся и провел комбинацию: левой — правой в подбородок — и тут же повторил ее. Формен падает и не может подняться на ноги, пока рефери считает до десяти. Убедительная и красивая победа Али. Он стал вторым в истории профессионального бокса тяжеловесом, вернувшим себе титул чемпиона.

После боя Али заявил:

— Следующий бой я проведу за 10 миллионов долларов. Пять пойдут на уплату налогов, два — моим спарринг-партнерам, тренерам, помощникам и мне, три — на строительство госпиталя для негров в южной части Чикаго.

Госпиталь он так и не построил, а за следующий бой получил не 10 миллионов, а гораздо меньше. Но главное было в том, что Али не увиливал от вызовов на бои, он был, если применить формулировку, принятую в шахматах, «играющим чемпионом». Фрэзер и Формен, став чемпионами, прятались от претендентов, выискивали тысячи предлогов, чтобы отказаться от матчей. Али принимал почти все вызовы.

17 мая 1975 года он отстоял свой титул в Лас-Вегасе, победив Рона Лайла, замыкающего десятку сильнейших тяжеловесов. Необычность этого матча состояла в том, что впервые с 1966 года бой Али транслировался по национальному телевидению. До этого все поединки с его участием транслировались по закрытому каналу в специальные кинотеатры и залы, билеты куда стоили весьма дорого.

Накануне боя Мохаммед Али кричал на всех перекрестках, что он счастлив, что матч смогут посмотреть не только владельцы «тугих кошельков», но и простые американцы, которым не по карману билеты в закрытые телетеатры, не говоря уже о спортивных залах.

— Я посвящаю этот бой им, простым людям Америки. Ради них я готов боксировать 8, 10 или все 15 раундов, если, конечно, мой соперник выдержит, — заявлял он.

Естественно, что трансляция матча по национальному телевидению продиктована не заботой о бедных неимущих американцах, а лишь тем, что вряд ли на этот матч можно было поднять цены на билеты в закрытых телетеатрах слишком высоко. Рон Лайл был не очень серьезным претендентом на мировую корону. Высокий и мощный, он был слишком медлителен и не мог похвастать высокой техникой. Поэтому-то и приняли решение показать этот бой по открытому телевидению. И Али, конечно, прекрасно все это знал. Но разве мог он удержаться от выигрышных высказываний?

В начале одиннадцатого раунда Али провел три молниеносные комбинации, которые отбросили соперника на канаты, и тот полностью потерял ориентацию. Рефери остановил бой.

Следующий матч Али провел через полтора месяца в столице Малайзии Куала-Лумпур. При 35-градусной жаре он провел 15 раундов в бою с чемпионом Европы Джо Багнером и победил по очкам. В этом поединке не было зафиксировано ни одного нокдауна: случай почти небывалый в матчах такого ранга.

Прошло еще три месяца, и состоялся очередной матч-реванш Али и Фрэзера. Это была их третья встреча. Произошла она 1 октября 1975 года в крупнейшем спортивном зале столицы Филиппин Маниле. Перед этим матчем рекламная кампания была развернута, как говорится, на всю катушку. За две недели перед матчем вся печать капиталистического мира писала об этом событии каждый день, сообщая своим читателям все новые и новые подробности о боксерах, их личной жизни, финансовом положении, политических взглядах и т. д.

Оба боксера в сопровождении своих многочисленных свит прибыли на Филиппины уже в середине сентября. Стоя на трапе самолета, Мохаммед Али прочитал собравшимся репортерам свое новое стихотворение:

Не удовлетворившись скандалом в аэропорту, Али продолжал свои издевательско-пропагандистские выходки, имевшие целью, как всегда, приковать к матчу внимание публики, что, естественно, должно отразиться на кассовых сборах. На одной из улиц Манилы Али встретил пятнадцатилетнего сына Фрэзера, он тут же подскочил к нему, сунул под нос кулак и завопил на всю улицу:

— Пойди и расскажи своему отцу, чем пахнет этот кулак!!

В другой раз Али пришел к отелю, в котором остановился Фрэзер, вытащил из-за пазухи револьвер и стал целиться во Фрэзера, который стоял на балконе. Он провоцировал Джо на скандал, выкрикивал всякие ругательства. На это Фрэзер спокойно отвечал, что «горилла измолотит этого задравшего нос фрайера на мелкие куски».

Организатором матча в Маниле был все тот же Дон Кинг, бывший убийца, а ныне вице-президент фирмы «Видео техникс». Он тщательно спланировал всю рекламную кампанию и уж расстарался, чтобы она удалась на славу. Когда обоих соперников принял президент Филиппин Маркос, чемпион постарался еще больше накалить атмосферу, для чего явился на официальный прием с молодой любовницей. На следующий день об этом рассказали все газеты. Тут же в Манилу прилетела жена Али Белинда с тем, чтобы устроить мужу сцену ревности, то есть сыграть отведенную ей в сценарии бурную роль, и через четыре часа вернуться домой к детям. Естественно, билеты туда и обратно для Белинды оплатил Дон Кинг.

С рекламой, пожалуй, даже переборщили. Поскольку филиппинские власти тоже были заинтересованы в привлечении к стране внимания всего мира, они вовсю старались подыгрывать организаторам матча. В конце концов различных рекламных трюков было столько, что невольно возникал вопрос: «О чем вообще идет речь? О боксе или же вместо ринга на сцене поднимется театральный занавес?»

В результате билеты в гигантский зал «Колизеум», вмещающий 27 тысяч зрителей, не были целиком распроданы. Правда, и тех 25 тысяч зрителей, пришедших на матч, хватило для установления мирового рекорда по количеству зрителей на боксе в закрытом помещении. Кассовый сбор составил всего полтора миллиона долларов, так что главную часть доходов, как всегда, составили взносы телекомпаний 71 страны мира, которые решили транслировать этот матч.

Начало матча уже говорило за то, что и на этот раз театр профессионального бокса превратится в очередной, ставший уже привычным, фарс. Президент Филиппин учредил приз победителю этого боя. Перед торжественным открытием матча приз был выставлен в центре ринга. После представления участников Али демонстративно взял приз и отнес его в свой угол. Зал бушевал. Половина зрителей веселилась до упаду, вторая половина скрипела зубами от ярости.

Звук гонга заставил замолчать всех. Улыбки и крики ярости застыли на устах. Те двое в квадрате ринга забыли сразу о театральных рекламных выходках, о паясничестве, каждое их движение отдавало смертельным спокойствием и рассудительностью. Слишком хорошо они знали друг друга. Для хвастовства уже не было времени. Надо было драться. Надо было вырывать победу. Кроме того, оба знали прекрасно, что матч этот был навязан Фрэзеру, что Джо считал его своим последним выходом на ринг и поэтому ставил на карту все. Каким станет заключительный аккорд его боксерской карьеры?

Никто никогда не узнает, о чем думали те двое в квадрате ринга после первого удара гонга. Зато каждый присутствовавший в зале знал совершенно точно, что станет свидетелем беспощадной борьбы двух боксеров, которые вписали немало ярких страниц в историю профессионального бокса. Но вряд ли кто-нибудь мог представить, что ожидавшийся страшный бой превратится в настоящую мясорубку.

В начале боя чувствовалось психологическое преимущество Мохаммеда Али. Кстати, перед матчем он заявил, что нокаутирует соперника уже в первых раундах. Этого, однако, не произошло, а в пятом раунде Фрэзер даже завладел инициативой и начал теснить чемпиона к канатам, проведя серию сильных ударов по корпусу. Фрэзер был быстрее и сосредоточеннее, поэтому его перевес в набранных очках становился все ощутимее. Али неоднократно уходил в глухую защиту, иногда по полраунда не мог нанести ни одного удара. Фрэзер вел в очках вплоть до девятого раунда. Казалось, что Али устал, а Фрэзер, наоборот, усилил давление. Это была настоящая драка. Сотни тяжелых ударов обрушивались на головы и тела соперников. Было удивительно, что оба еще в девятом раунде боксировали в полную силу, что оба держали головы прямо.

Вдруг, словно почувствовав, что проигрывает по очкам, Мохаммед Али преобразился. Ситуация начала меняться. Фрэзер прекрасно знал, что он должен постоянно владеть инициативой, что он должен постоянно держать Али у канатов, поскольку и в обороне и в бою в центре ринга у него нет никаких шансов на успех. В первые восемь раундов он всего себя отдал атаке и уже настолько исчерпал свои силы, что его темп резко снизился.

Вот так, в общем совершенно неожиданно для многих, пришел час Мохаммеда Али. Нет, он не танцевал вокруг соперника — для этого у него просто не было сил, — но его прямые удары и хуки были не просто укусами пчелы, они имели страшную силу. После каждого такого удара простой смертный давно уже испустил бы дух.

В тринадцатом раунде Али во второй раз заставил соперника сплюнуть свои зубы, нанеся сильнейший удар прямой в голову, и засыпал его настолько тяжелыми ударами, что ревущий до этого момента зал вдруг затих. Это уже не было похоже на бокс, больше это зрелище походило на гладиаторские игры древних римлян. Правда, на арене не было диких зверей. Фрэзер просто чудом удерживался на ногах. Он уже не мог защищаться, у него был поврежден левый глаз, лицо залито кровью. Лишь гонг спас его от нокаута.

В перерыве перед последним, пятнадцатым, раундом весь зал скандировал: «Прекратите бой!» На последний раунд Фрэзер уже не вышел. Судья обследовал его лицо и объявил о прекращении боя ввиду неспособности претендента продолжать поединок.

Побежденного претендента отправили в больницу для приведения в чувство, а полисмен, дежуривший перед его раздевалкой, который поставил на победу Фрэзера свое трехмесячное жалование, вставил себе в рот пистолет и застрелился.

Флойд Паттерсон, разочарованный жестокостью этого зрелища, заявил журналистам:

— Если бы речь не шла о таких гигантских суммах, то не было бы этой битвы в Маниле не на жизнь, а на смерть. Теперь оба в своих раздевалках считают свои раны. И думаю, что Али не меньше, чем Фрэзер, поскольку из него идет кровавая моча, у каждого из них почки полны крови. Я ненавижу их обоих и в то же время жалею. Я выиграл несколько боев, били и меня несколько раз. Но никогда я не получал в бою столько ран, сколько их было роздано на манильском ринге. Рефери обязан был прекратить бой уже после первой половины. Это уже была лишь бойня, которую оба — и победитель, и побежденный — не забудут до самой смерти. Не говорите мне, что Джо сможет еще когда-нибудь выступать на ринге! Ведь у человека кровоточили уши, а он продолжал боксировать!..

Да, это действительно гладиаторские игры!

Через три часа после боя на пресс-конференцию пришел один Мохаммед Али. Фрэзер был слишком избит и обессилен.

— Это был бой не на жизнь, а на смерть! — заявил Мохаммед Али. — Никогда я не был так близок к смерти, как в десятом раунде. Стоят ли эти деньги того, чтобы я позволил себя изувечить? Чтобы остаток жизни провел где-нибудь в больнице или же закончил жизнь, как Листон или Фолли, которого недавно кто-то утопил в бассейне?

Победитель этого гладиаторского боя расчувствовался, он решил немного поиграть в сентиментальность. Он делает вид, что очень огорчен, извиняется за свои выступления перед матчем, извиняется перед отсутствующим Фрэзером за все оскорбления и непристойные сцены.

— Все это сопутствует боксу, и тут уж ничего не поделаешь. Джо — хороший парень, мне он симпатичен. Это самый большой боксер, с которым мне когда-либо приходилось встречаться на ринге.

Но вдруг Али вспоминает, что он вышел из роли, что все ждут от него экстравагантных выходок, и тут же происходит поворот на 180 градусов:

— Итак, ребята, помните: я — самый великий, самый сильный и самый умный боксер, который когда-либо выступал на ринге. То, что доказал я, не смог доказать никто! Кто такие Джо Луис, Дэмпси, Тунней, Марчиано? Я — король! Я — лучший из всех! Я — это я!

В зале раздался приглушенный смех.

— А вообще, у меня сегодня нет больше желания говорить о боксе. Ясно одно — все вы ждете моего скальпа. Так что я постоянно должен доказывать, что я — самый лучший и самый сильный! Кого вы хотите против меня выставить? Джо был единственным настоящим соперником. У вас есть еще такой же?!

Полгода на троне

Оказалось, что вопрос Али, заданный журналистам на пресс-конференции в Маниле, не остался риторическим. Через два года на него смогли ответить утвердительно. «Джо был единственным настоящим соперником, — говорил тогда Али и спрашивал: — У вас есть еще такой же?»

Такой же нашелся. Им оказался 24-летний чемпион Олимпийских игр 1976 года Леон Спинкс. Али встретился с ним на ринге спортивного дворца отеля «Хилтон» в Лас-Вегасе. Судьба матча была решена в последних пяти раундах, когда Спинкс сумел за счет лучшей выносливости навязать сопернику высокий темп и нанес множество точных ударов. На последних тридцати секундах Спинкс настолько превосходил чемпиона, что едва не завершил бой нокаутом.

Газета «Дейли ньюс» писала, что ни один человек не решился бы предсказать поражение Али. По мнению Кена Нортона, с которым Али встречался трижды, чемпион сам себя обрек на поражение.

— Али не принял Спинкса всерьез, — сказал Нортон, — ему уши прожужжали о том, что бой с олимпийским чемпионом 1976 года будет простой формальностью. Поэтому он мало тренировался, набрал лишний вес. Результат известен.

Примечательно, что хозяева тотализатора в США отказались принимать ставки на исход этого боя, считая, что Али выиграет и на этот раз без осложнений.

На пресс-конференции Мохаммед Али заявил:

— Я недооценил соперника, он оказался очень силен. К тому же я совершил тактическую ошибку: слишком пассивно провел первые раунды, думая, что Спинкс выдохнется. Этого не случилось.

Но тут же Али добавил в своей обычной хвастливой манере:

— Пусть никто не считает мою боксерскую карьеру законченной. Я еще вернусь на ринг. Я стану первым в мире боксером, который завоюет корону чемпиона в третий раз.

Для Леона Спинкса это был лишь седьмой бой на профессиональном ринге. Али, отметивший в то время свое 36-летие, проводил свой 56-й поединок.

Директор отеля «Хилтон» Рон Амос заявил после боя:

— Кто-то выиграл, кто-то проиграл. Основной же выигрыш у нас в кармане. Мы сделали большие деньги на этом матче, никогда еще у нас не было столько народу и такой колоссальной рекламы.

Ну что ж! Каждому свое. Дух торгашества и наживы сопровождает практически каждый бой профессионалов.

Кто же такой новый чемпион мира?

— Кто такой Леон Спинкс? Этот вопрос я задавал себе с детства, — говорит сам Леон. — Когда-то отец то и дело повторял, что ничего из меня не выйдет и быть мне в тюрьме. Слова отца жгли мне сердце. Еще мальчишкой я решил, что должен добиться чего-то. Во что бы то ни стало. Мои друзья становились наркоманами и ворами. Выходя на улицу, я то и дело узнавал, что одного моего приятеля застрелили в стычке с полицией, а другой — в тюрьме. Что же, думал я, такая судьба уготована и мне? Нет, ни за что. Ощущение, что все мы завязли в грязи, не покидало меня.

Горькое детство Леона мало чем отличалось от детства многих американских боксеров-негров. Он родился 11 июля 1953 года в негритянском гетто Сент-Луиса. Родители Спинкса были слишком бедны, и их, наверное, не очень огорчило мнение врачей: «Нет никаких надежд на то, что ребенок выживет: он слишком слаб». Однако ребенок выжил, но долго еще был самым хилым не только среди своих младших братьев (их было пятеро, да ещё одна сестра), но и на всей улице. Да и откуда взять силы, если жили впроголодь!

Гетто, где они жили, в городе называли районом убийств. Улицами заправляли банды. Сильные расправлялись со слабыми. Братьев Спинкс били все сверстники. Больше других доставалось Леону — он был старшим в семье, но самым безответным. Его брат Майкл вспоминает:

— За нами все время следили парни из банды, что была на нашей улице. Стоило выйти из дому, начиналась драка. Точнее — избиение. Били Леона — самого старшего из нас. Если у него в кармане находилась монетка, ее отбирали. Постепенно мы научились давать сдачи, но врагов было слишком много. Когда мы приходили домой, мама начинала плакать.

Рассказ младшего брата продолжает сам чемпион — Леон Спинкс:

— Я был слабым и поэтому никогда не начинал драку первым. Нужно было ударить меня несколько раз, чтобы я ответил. «Люби людей — так учит библия», — говорила мама. Может быть, я стал боксером, чтобы ей хоть однажды улыбнулось счастье. Я всегда мечтал вытащить ее из гетто. Однажды меня избили в очередной раз. Это были братья Вестбрук. Я был весь в крови, одежда изорвана, а один из Вестбруков ухмылялся: «То-то! Я еще не то с тобой сделаю, когда как следует научусь приемам бокса…» Вот тогда-то я и решил учиться боксу сам.

Это решение привело Леона в спортивный зал «Капри», хозяином которого был Миллард Барнз. В этом зале можно было заниматься боксом бесплатно. Барнз, однако, вовсе не был альтруистом. У него было для всех одно условие: если кто-то из мальчишек станет в будущем профессионалом, должен будет отдавать Барнзу 30 процентов прибыли.

В «Капри» Леон занимался боксом до того момента, пока не пришло время идти в армию. Попал он на флот. Мысль о том, что после службы он должен будет вернуться в гетто, не давала ему покоя. Неужели ему, как и другим парням с их улицы, придется кочевать по тюрьмам? Нет, он должен вырваться из этой трясины. Страх заставлял Леона тренироваться, отдавая все силы. Спинкс понял, что бокс — единственный для него шанс выжить.

— Я тренировался как зверь, — рассказывает Леон Спинкс, — потому что это был единственный шанс порвать с прошлым. У меня не было другого выхода, как попробовать стать боксером. Иначе после службы пришлось бы вернуться туда, откуда я пришел. А я боялся этого.

В 1974 году Леон выиграл чемпионат военно-морского флота США в полутяжелом весе. Затем стал чемпионом страны в тяжелом. Наконец-то успех пришел к нему. На любительском ринге он провел 185 боев, из которых проиграл лишь семь. Трижды он побеждал на чемпионатах США. На Панамериканских играх 1975 года завоевал серебряную медаль. И наконец вершина в любительском боксе — золотая олимпийская медаль. В финальном поединке Олимпиады-76 Леон Спинкс победил кубинского полутяжеловеса С. Сориа. Радость победы стала еще острее, когда его брат Майкл был признан лучшим среди боксеров среднего веса.

Там же в Монреале братья подписали профессиональные контракты. Теперь дорога к «трону» была для Леона открыта. Ему повезло. Проведя всего лишь шесть боев на профессиональном ринге, он вышел на бой за звание абсолютного чемпиона мира и выиграл у самого Мохаммеда Али, который был для него кумиром. Можно представить себе, какие сложные чувства обуревали Леона, когда осуществилась мечта всей его жизни — он победил самого Али!

Но правил он на троне недолго — всего полгода. 15 сентября 1978 года в присутствии семидесяти тысяч человек в «Супердоме» — огромном крытом стадионе в Новом Орлеане — в бою из 15 раундов Леона Спинкса обыграл Мохаммед Али. Он все же сделал то, чего до него не мог сделать ни один боксер, — в третий раз стал абсолютным чемпионом мира.

Моральный нокдаун

В июне 1978 года Мохаммед Али по приглашению советских спортивных организаций посетил Советский Союз. Он впервые попал в социалистическую страну, и эта поездка, по его словам, одно из самых ярких впечатлений его жизни. Пробыв несколько дней в Москве, Али поехал в Узбекистан. Корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс передавал в те дни из Самарканда:

«Боксер Мохаммед Али сказал, что никогда не видел таких миролюбивых и таких сплоченных людей, как советские люди, и обвинил американскую печать в том, что она лжет о жизни в СССР».

Остановившись перед прекрасным мавзолеем с голубым куполом, построенном в XIII веке, Али заявил:

— Я думал, что увижу людей с винтовками и автоматами и верил разговорам о диктатуре, но я никогда не видел такого миролюбивого и сплоченного общества, объединяющего все расы. Здесь нет насилия, нет кровопролития, нет суеты, ненависти, проституции… Я никогда не видел так много миролюбивых людей. Посмотрите только на них. Мне просто не верится, что я в России…

Подобных высказываний Али делал много. Он любит давать интервью, любит громогласные заявления и, будучи в СССР, нисколько не изменил своим привычкам. Он, видимо, искренне восхищался тем, что увидел в первой в мире стране социализма.

В Ташкенте Али вместе с тысячью верующих присутствовал на службе в мечети. И когда корреспондент Эй-Би-Си-ньюс американец Чарльз Биербауэр спросил у него, понимает ли экс-чемпион, что после революции 1917 года закрылось много мечетей, он очень рассердился.

— Почему в Америке я всегда слышал, что в Советском Союзе нет возможности молиться? Почему распространяют такую ложь? — возмущенно вопрошал он незадачливого корреспондента. — Вот что вызывает войны… Почему вы распространяете сплетни о том, что в России запрещена религия? Я убедился в том, что Советская Конституция гарантирует свободу вероисповедания.

Вернувшись из поездки по Советскому Союзу, Али уже в нью-йоркском аэропорту им. Д. Кеннеди поделился с журналистами впечатлениями о визите в страну, где, как он подчеркнул, представители разных национальностей «живут в мире и гармонии». Он с похвалой отозвался о «чистых улицах Москвы», говорил о том, что «по городу можно безопасно ходить в любое время, можно просидеть всю ночь в парке».

— Советские люди — самые миролюбивые из всех, с которыми я когда-либо встречался, — заявил Али. — И вот что я вам еще скажу: с сегодняшнего дня я не беспокоюсь, что русские нападут на нас со своим термоядерным оружием…

15 сентября 1978 года Мохаммед Али выиграл матч-реванш у Леона Спинкса и в третий раз стал абсолютным чемпионом мира. Такого до него не добивался ни один боксер. После боя чемпион дал интервью корреспонденту журнала «Нью уорлд ревью», в котором большое внимание уделил недавнему визиту в СССР.

— Я вынес глубокую убежденность в том, — сказал он, — что советские люди не хотят ни с кем воевать и первыми никогда не начнут войны. Выступая за улучшение международных отношений, советский народ стремится к дальнейшему созидательному строительству в условиях длительного и прочного мира. У некоторых американцев, — отметил далее Али, — складывается неправильное представление о Советском Союзе. В этом повинна ведущаяся в США тенденциозная пропаганда, ратующая за возвращение к временам «холодной войны» и внесение раздора в отношения между двумя народами. Очень жаль, что массы американцев не могут познакомиться с советским народом так же близко, как это удалось мне. Тогда, вопреки утверждениям некоторых писак и представителей властей, они бы узнали, что в Советском Союзе более ста национальностей и народностей живут в мире и дружбе, что СССР — это государство, лишенное расовых предрассудков.

Прошло еще немного времени, и Мохаммед Али заявил о своем намерении вновь посетить Советский Союз. На сей раз он решил снять документальный фильм о жизни людей Страны Советов.

Выступая перед студентами в городе Колумбусе штат Огайо, Али сказал:

— Я хочу показать американцам русских людей такими, какими я увидел их во время поездки в СССР в прошлом году. Я убедился, что русские — дружелюбные, отзывчивые люди, которые не хотят войны. Я намерен рассказать в своем фильме о советских людях, о том, как они живут, работают, воспитывают детей, проводят свой досуг. Я считаю это важным, поскольку многие американцы имеют неверное представление о Советском Союзе.

И весь 1979 год прошел у Али под знаком подобных высказываний. Он еще больше укрепил свой авторитет в глазах мировой спортивной общественности. Даже у тех, кто раньше не очень любил его, чемпион стал вызывать симпатии. Он казался убежденным, бескомпромиссным борцом, твердым в своих убеждениях, полным страстных намерений бороться за правое дело до конца. И он не только декларировал свою борьбу — он старался проводить свои декларации в жизнь доступными ему методами и формами.

Так, например, 4 марта 1979 года Али провел в Чикаго показательный бой, все сборы от которого пошли в фонд помощи негритянскому юноше У. Дэвису, который был тяжело ранен полицейским, выстрелившим в него без какого-либо обоснованного повода. После боя Мохаммед Али сказал журналистам:

— Я расцениваю ранение негритянского юноши как очередное свидетельство крайнего расизма и жестокости полиции в отношении чернокожих американцев.

13 апреля 1979 года Али выступил на заседании Специального комитета ООН по апартеиду.

— Это высочайшая честь для меня — выступать здесь, с трибуны Организации Объединенных Наций. Я продолжаю борьбу за права человека. Это началось еще со времен вьетнамской войны. Яотказался воевать во Вьетнаме. Готов был пойти даже в тюрьму, но только не убивать невинных людей. Никакими угрозами и лишениями меня не могли заставить участвовать в кровопролитии. Трижды меня приглашали выступать в Южную Африку. Последний раз предлагали 12 миллионов долларов. Я отказался. Я сказал этим двенадцати миллионам долларов: «Нет!»

Али говорил без бумажки, чувствовалось, что слова вырывались из сердца. Несколько раз во время выступления Али вспоминал о своем визите в Советский Союз.

— Всю жизнь мне внушали, — говорил боксер, — что русские — мои враги. Недавно я побывал в Советском Союзе. Я познакомился с русскими. Я потрясен тем, что увидел в Советском Союзе. Я не русский. Я не коммунист, но я заявляю, что русские — мои друзья. У них открытые сердца. Никогда я не видел более душевных, более отзывчивых и более добрых людей. Они не делят мир на белых и черных…

Через месяц, в мае, на Международном фестивале спортивных фильмов во французском городе Сан-Венсане Мохаммеду Али был вручен приз за документальный фильм «Мохаммед Али. Американская история». В беседе с советским участником кинофестиваля кинорежиссером Борисом Рычковым Али, в частности, сказал:

— Очень хочу снова приехать в вашу прекрасную страну. На Олимпийские игры приеду обязательно, а если позволят обстоятельства, то и на Спартакиаду народов СССР. Это будут большие праздники спорта. И мне хотелось бы увидеть все своими глазами.

Вскоре после победы над Леоном Спинксом Али заявил о своем намерении покинуть ринг. Он решил провести двенадцатимесячное турне по миру, в котором выступить с показательными боями и тем самым попрощаться с любителями бокса. Закончил свое турне по странам Европы Али в Норвегии. В Осло перед началом встречи во Дворце спорта «Юрдаль-Амфи» с Али встретился корреспондент АПН Владимир Стрельцов. Али перед боем не захотел встречаться с журналистами, но, когда ему передали, что с ним хочет поговорить советский журналист, сразу же дал согласие. В этой беседе он вновь обратился к впечатлениям о поездке в Советский Союз.

— Большим событием в моей жизни, — говорил Али, — оказался мой визит в Советский Союз. До этого я много читал и слышал о вашей стране, причем не только хорошее. К сожалению, в западной прессе таких материалов предостаточно. То, что я увидел своими глазами, превзошло мои самые оптимистические ожидания. У вас удивительно чистая страна, в первую очередь, что очень важно, в моральном отношении. Меня буквально поразили гостеприимство, дружелюбие, радушие советских людей. Такие люди не могут хотеть войны. Я заметил, что они ничего не имеют против нас, американцев. В мире много религий, людей различных мировоззрений, но у всех у нас в жилах течет кровь. Все люди одинаково смеются и плачут, горюют и радуются. Все мы должны жить в мире. Укреплению этого мира, несомненно, будут способствовать Московские олимпийские игры. И я счастлив, что уже получил персональное приглашение на них.

Стоп! На этом, пожалуй, можно закончить длинную вереницу цитат, показывающих действительно уникального спортсмена, далеко не заурядного человека, с хорошей стороны. Пришло время показать его полную беспринципность, пустоту его души, пустоту, прикрытую красивыми словами и лозунгами, которые тем не менее доходили до сердец людских. Видимо, это происходило оттого, что Али сам искренне верил в то, что говорил, и в тот момент, когда он произносил красивые и громкие слова, он был убежден, что он на самом деле думает именно так. Он строил воздушные замки, жил в них, не думая, что ветер жизни, обычной жестокой жизни, может разрушить стены этих замков. Вероятно, даже сам он не отдавал себе отчета в том, насколько он стал зависим от короля более могущественного, чем он сам, король ринга, от его величества доллара. И при первом же серьезном испытании построенные Али воздушные замки рассыпались, как карточный домик.

Что же произошло? В начале февраля 1980 года, продолжая свое турне по странам и континентам, Али вдруг неожиданно прервал его. Это случилось в Индии. Али позвонил по телефону президент США Дж. Картер и обратился к нему с просьбой срочно выехать в Африку, чтобы помочь организовать блокаду Московской олимпиады. Президент даже прислал для Али специальный самолет и группу сотрудников госдепартамента. Президент наделил боксера титулом «специального посланника».

Турне началось с остановки в Танзании. Но первая же пресс-конференция в аэропорту Дар-Эс-Салама пошла не по тому руслу, которое наметили представители госдепартамента. Мохаммед Ади не мог ответить на вопросы танзанийских журналистов, которые хотели узнать, зачем он позволил использовать себя в попытках вовлечь Африку в своекорыстную кампанию американской администрации. Узнав от журналистов, что Советский Союз оказывает помощь национально-освободительным движениям, Али искренне удивился:

— Мне ничего не говорили об этом в Америке.

Представители посольства США, застигнутые врасплох подобным оборотом дела, попытались прервать встречу, но Али уже успел сделать весьма уместное предположение:

— Может быть, меня используют для чего-то не очень правильного… Мне задали немало вопросов, которые заставляют меня взглянуть на эту проблему иначе…

Стало ясно, что главная затея — с помощью знаменитого спортсмена попытаться подороже продать бойкот Московской олимпиады, изменить отношение африканцев к Московской олимпиаде — терпит явную неудачу. И тут советники Али — специальный помощник президента США Л. Мартин и заместитель государственного секретаря США по африканским делам Л. Уокер — принялись за круглосуточную обработку своего подопечного.

Прибыв в Кению, Али сказал, как сообщает агентство Рейтер, что, знай он больше о политике США в Африке, он не согласился бы на это турне. И тем не менее он его не прекратил. Накануне встречи в Найроби со спортивными деятелями Кении советники Али всю ночь давали боксеру указания, что говорить и как себя вести. А затем, чтобы отвлечь внимание Али от вопросов, которые неизбежно встают во время исполнения неблагодарной миссии, для него была разработана развлекательная программа: срочно организовали экскурсию в национальный парк, показательный бой. И повсюду советники неотступно следовали за Али, не только говоря за него, но и навязывая ему свои мысли.

Так Мохаммед Али, проповедовавший мир, братство и любовь между людьми, по воле Белого дома стал невольным орудием обострения отношений между народами. В то время когда Али на президентском самолете направлялся из Кении в столицу Нигерии, там, в Лагосе, у американского посольства состоялась студенческая демонстрация. Манифестанты несли плакаты и лозунги, осуждая неблаговидную миссию выдающегося спортсмена, направленную на бойкот Московской олимпиады.

Али действительно мог поначалу не разобраться в целях тех, кто отправил его в поездку по странам Африки. Однако в этом хорошо разобралась местная пресса. Моральный нокдаун, в который послали Али устроители его африканского турне, является закономерным итогом этой акции. Так бывает, когда спорт хотят смешать с политикой, а политику в спорте использовать в предвыборной кампании. Попытка спекулировать на авторитете Али привела лишь к тому, что он оказался втянутым в политическую авантюру и запятнал свое имя известного спортсмена.

Али довольно быстро вошел в предложенную ему роль. Во время всего турне оп чередовал выпады против Советского Союза, явно подсказанные официальными эмиссарами Вашингтона, с признаниями вроде таких:

— Я и не думал, что вопрос о борьбе моих братьев-африканцев против расистских режимов на юге Африки стоит так остро. Что же касается сотрудничества США с ЮАР, то я до сих пор вообще ничего не слышал об этом… Картер должен был предупредить меня обо всех таких нюансах.

Как вам нравится? Он, видите ли, ничего не слышал! А как же тогда понимать его выступление на заседании Специального комитета ООН по апартеиду? Вдруг почему-то умному человеку захотелось прикинуться дурачком, эдаким простачком.

А как согласовать процитированные выше высказывания Али о Советском Союзе и о советских людях с тем, что он говорил во время своего пропагандистского африканского турне?

— Я считаю, что Россия угрожает всем религиозным народам мира и, как человек верующий, хочу попытаться помешать им распространять свой коммунизм, — заявил Али на одной из пресс-конференций.

Таких высказываний было достаточно, чтобы понять, что это не случайность.

Официальный правительственный орган Нигерии газета «Нью найджириэн», указывая на политическую авантюру Белого дома, писала, что чемпиону мира «следовало бы определенно сказать, что он стоит перед непроходимой стеной». А лагосское радио в одной из своих передач прямо заявило: «Если Мохаммед Али не хочет, чтобы уважение африканцев к нему рухнуло, он должен немедленно покинуть дипломатический поезд президента Картера и вернуться домой, вместо того чтобы ставить себя в затруднительное положение».

Политические деятели, на которых по замыслу администрации Белого дома спортсмен должен был оказывать гипнотическое воздействие и которые должны были бы требовать от своих национальных комитетов бойкота Игр в Москве, пошатнули в самом посланнике убежденность в целесообразности его миссии. Хотя боксера его советники и готовили к пропагандистским выступлениям, пресс-конференциям, эти усилия оказались напрасными: с Али, как посланником президента США, попросту отказались разговаривать нигерийские официальные лица. Во время же отдельных встреч с представителями спорта Нигерии Мохаммеду Али пришлось выслушивать резкую критику внешнеполитического курса администрации США, проводимого в отношении стран Африки.

В Сенегале Али приняли лишь в федерации бокса, а не на официальном правительственном уровне. Средства массовой информации Сенегала сразу заявили, что спортсмены их страны примут участие в Олимпийских играх в Москве и что, видимо, «плохи дела у президента Картера, если он выбрал проводником своей политики Мохаммеда Али».

Когда Али вернулся из африканского турне в Штаты, поза, которую он принял, была уж совсем нелепой: он изображал из себя прожженного дипломата и заверял всех, что его миссия удалась на 75 процентов. Этому способствовал и явно желавший польстить самолюбию своего незадачливого эмиссара президент, принявший Али в Белом доме и выразивший ему признательность от имени «благодарной нации». Трудно сказать, как там обстоят дела с «благодарной нацией», но то, что поездка в Африку представила Али в неприглядном виде и у себя дома, и за его пределами, несомненно. Обидно, что этот выдающийся спортсмен, человек, искренне выступавший за мир, братство и любовь между людьми, дал возможность противникам олимпизма, сыграв на его тщеславии и появившейся в последнее время мании величия, использовать себя в качестве орудия обострения отношений между народами. Что же касается «неосведомленности» Али, то, как говорят, «не в свои сани не садись».

Африканское турне Мохаммеда Али вызвало недоумение у всех его почитателей, у всех честных людей во всем мире. В редакции газет и журналов посыпались, письма. Удивленные. Обескураженные. Гневные. «Как? Как мог этот выдающийся спортсмен, снискавший себе популярность и симпатии миллионов людей во всем мире, взять на себя неблаговидную миссию антиолимпийского посланника Вашингтона?!», «Что же скрывалось за призывами Али к всемирному братству, если теперь он выступает на стороне тех, кто, пытаясь сорвать Олимпийские игры, стремится нанести удар по делу укрепления мира и дружбы между народами?», «Как может олимпийский чемпион выступать против Олимпийских игр?», «Позор тебе, Али!»

Чувства всех честных спортсменов выразил двукратный олимпийский чемпион по борьбе Герой Социалистического Труда Народной Республики Болгарии Боян Радев в своем открытом письме Кассиусу Клею, опубликованном в болгарской газете «Спорт». Приведем его полностью:

«Не знаю, что и думать. Это ли великий спортсмен, великий деятель, борец за справедливость Кассиус Клей, который решил называться Мохаммедом Али? Не важно, как тебя зовут, поскольку люди тебя уважают. Конечно, смешно было слушать самовосхваления: „Я самый великий!“ Но тебе их прощали.

Честно говоря, ты не самый великий. Мысль об этом пришла в те дни, когда стало ясно, что ты предал олимпийскую идею, спортсменов, спорт.

Раньше я с восхищением наблюдал за твоими выступлениями на ринге и снисходительно относился к некоторым высокопарным заявлениям. Восхищался, когда ты отказался убивать вьетнамских женщин и детей, когда выступал в защиту своих черных братьев. Поэтому сегодня мне не совсем ясно, как ты позволил втянуть себя в такую грязную историю. Почему лишь ты один из американских спортсменов предал спорт? Ведь ты готовился к олимпийским соревнованиям и знаешь, сколько труда это требует и сколько надежд порождают эти грандиозные соревнования. Неужели ты не понял, что всем, включая и славу на профессиональном ринге, ты обязан олимпийской победе и золотой медали Рима?

Я уже больше не участвую в соревнованиях. Но никогда не переставал любить спорт, не переставал понимать спортсменов и радоваться победам в мирных спортивных сражениях. Я жду Московскую олимпиаду. Каждая Олимпиада будит в памяти мои лучшие выступления в Токио и Мехико.

Я знаю, что значит готовиться к заветному дню четыре года и победить. Знаю, что такое не спать от волнения. Знаю, что чувствуешь там, на верхней ступени олимпийского пьедестала почета. Знаю, как тягостно ожидание, насколько трудны дни перед олимпиадой. Это запоминается навсегда, едва ли мог забыть такое и ты.

Вот я и думаю, что президенту, который отчаянно ищет средства, чтобы угодить производителям средств массового уничтожения, в этом неблагодарном деле не обойтись и без поддержки популярного спортсмена.

Мне не понять, как человек, который был в Москве, видел советских людей, познал их доброту и гостеприимство, может включиться в обреченную на провал кампанию против права советской столицы принять олимпиаду. Картер боится, что многие люди воочию убедятся в нелепости измышлений, распространяемых о Советском Союзе, и он зовет на помощь тебя, большого спортсмена.

Летом минувшего года я видел Картера на снимках с рекламой джинсов „Левис“ и теннисного снаряжения. Может быть, так он играет в популярность. Но игра с олимпийским огнем — опасная игра. Спортсмены всего мира не простят такое никогда.

Недавно я был в Вене. Видел газеты с твоими снимками и как люди, размахивая ими, гневно вопрошали: „Почему Клей взялся за эту грязную работу?“ Этот же вопрос задают и спортсмены моей страны, об этом спрашиваю и я. Тебе ли нужна дешевая популярность? Почему великий боксер предает людей, которые годами готовились к большому празднику в Москве? Несколько раз я слышал: „Его купили!“

Я был твоим почитателем, был готов пустить в ход кулаки, когда кто-нибудь говорил о подкупе соперника, поверженного тобой на ринге. Не сомневался, что на такое не согласится никто из ставших олимпийским чемпионом. Был почитателем Кассиуса Клея, оставался почитателем Мохаммеда Али. Сегодня не знаю, что и думать — тебя купили или убили в тебе великого спортсмена?»

Хорошее, страстное письмо. Думаю, что в глубине души Боян Радев жалеет Мохаммеда Али. Тот действительно достоин жалости. Человек, пользовавшийся уважением за свои убеждения, за твердые принципы, вдруг становится полной противоположностью самому себе. Бывает так? Конечно, бывает! В мире полной беспринципности это даже мало кого может удивить. А быть может, Али просто оступился? Не разобрался в ситуации, что-то недопонял, к чему-то оказался неподготовленным? Вряд ли! Скорее всего, он и был таким на самом деле. Очень хорошо об этом пишет Александр Пумпянский:

«Роль чемпиона, которую избрал для себя Али, была синтетической. Она равно включала в себя понятия борца и „звезды“. Странное сочетание, но на американской почве произрастают и такие гибриды.

Тысячи горящих глаз следили за каждым жестом Али. Любому его слову, гневному или шутливому, внимала молодежь, сородичи — не обязательно на митинге, но и в программе телешоу. И то, что он говорил против войны и расизма, шло на пользу поколению, искавшему правды и справедливости. Что было, то было. Но…

Но шоу все-таки не митинг, „звезда“ и борец в одном лице не могут сосуществовать бесконечно.

…В трудные годы Али вел себя мужественно, и все же его борьба была средством самоутверждения. Целью же был успех — у публики, у менеджеров, у тех, кто платит. Он добился своего и стал самым высокооплачиваемым профессионалом, когда-либо выступавшим на любых подмостках.

Когда он попытается вновь вернуться на арену и стать чемпионом уже в четвертый раз, у него ничего не получится: он потерпит унизительное поражение. Но и за это „ничего“ ему заплатят восемь миллионов долларов — в два раза больше, чем его победителю. Даже фиаско „звезды“ стоит в Америке дороже, чем триумф спортсмена.

Али установил главный американский рекорд: секунда (!) рекламы, демонстрировавшейся в ходе телерепортажа с первого матча Али — Спинкс, стоила 3 тысячи долларов. Это была самая дорогая реклама на ТВ. Бои с его участием собирали самую большую аудиторию за всю историю зрелищ.

Вот она, червоточина в яблоке: к идеалам прочно примешалась коммерция. Борьба Али набивала цену его боксу.

Рано или поздно дороги „звезды“ и борца грозили разойтись. Это случилось тогда, когда собственно боксерская карьера подошла к закату. Начался мучительный поиск новой роли.

Как и двадцать лет назад, Мохаммед Али оказался на распутье. С маленькой разницей. Тогда он был молод, честолюбив, беден, как и большинство его народа, и смертельно зол на тех, кто лишает его места под солнцем. И главное — все у него было впереди. Сейчас все его вершины позади. Он все еще молод и еще более честолюбив, но богат и сыт… В момент кризиса его и подстерегли с соблазном „крысоловы“ из Белого дома.

Судьба Али действительно „американская история“, уникальная и тем более показательная. Превращение личности по-своему отражают разные лики, которое это общество способно явить противникам,— от мести до лести. Бунт оно подавляет или поглощает. Бунтовщиков оно душит или покупает. И вот уже на место пророка претендует эстрадный кумир, альтруизм вытесняется прагматизмом, философию добра подменяет философия успеха, истинное искусство отступает под напором искусства коммерческого. Идеалы чахнут».

Когда авторитет Али, заработанный за двадцать лет на ринге и вне его, стал стремительно падать, он начал лихорадочно бороться за восстановление своего реноме. И не нашел ничего лучше, как объявить, что возвращается на ринг. Он в четвертый раз захотел совершить невозможное. Чемпионом в это время уже был Ларри Холмс, бывший спарринг-партнер Али. Именно Холмс прозвал 38-летнего Али «свиньей». Внешний облик разжиревшего Али, с обвисшей кожей, говорит о том, что обидное прозвище не появилось само собой. Что и говорить, двадцать месяцев без тренировок дали о себе знать… Весной 1980 года его вес составлял 130 кг, а четыре месяца спустя, перед боем с Холмсом в Лас-Вегасе «всего лишь» 115 кг. А вечером 2 октября перед выходом на ринг весы показали 98,5 кг.

— «Свинья» меня не победит. Слишком уж она жирна и медлительна. Больше десяти раундов не продержится! — заметил перед боем Ларри Холмс.

Али, как и в былые времена, сотрясал воздух словесной канонадой:

— Утанцую его так, что забудет, где находится. Сегодня я гораздо сильнее и разумнее, чем прежде. Да, я вешу центнер, но это только на 4 килограмма больше, чем в моем противнике. Я даю ему девять раундов! Я — удивительный человек и могу «протанцевать» целую ночь. А «арахис» (Холмс получил эту кличку из-за формы головы — В. Ш.) стар, хотя ему лишь 30 лет. Я моложе, поскольку обычные человеческие мерки — не для меня. Я не ем свинины, незнаком с алкоголем, никогда не курил. Да и не только в этом дело. Я велик, а Ларри дерется за свой дом, за свою дочь, за свой плавательный бассейн. Вот расправлюсь с ним, и следующей жертвой станет Уивер. Я заработаю 16 миллионов долларов за полгода, а такого не удавалось никому, даже самому Форду!

Специалисты единодушно считали, что победа Али над Холмсом, не потерпевшим ни одного поражения в 35 боях, проведенных на профессиональном ринге, причем каждый поединок он заканчивал нокаутом, была бы равносильна чуду.

И чуда не произошло. 25 тысяч зрителей, заполнивших трибуны зала, расположенного неподалеку от одного из самых современных отелей Лас-Вегаса, стали свидетелями полного краха Мохаммеда Али.

В первом раунде Али двигался по рингу весьма уверенно, как в былые времена, приговаривая: «Давай-давай, иди вперед, бей, не бойся!» Зрители забавлялись этим шоу, однако Холмс был серьезен и сосредоточен. Он «танцевал» не менее уверенно, чем Али, а в конце раунда провел сильный хук.

Во втором раунде Али улыбался, едкими словечками пытался вывести из себя соперника, незадолго до гонга ему стало трудно дышать. Али ушел в глухую защиту, и с этого момента Холмс повел себя словно кошка с мышкой. Улучив момент, он сильно ударил правой в левый глаз Али, который мгновенно заплыл.

В третьем и четвертом раундах еще казалось, что бывший чемпион сумеет прийти в себя, однако в пятом раунде зрители, разобравшиеся в ситуации, начали освистывать Али. В шестом раунде он уже ничего не мог противопоставить сопернику, осыпавшему его градом ударов. В восьмом раунде у Али закрылся и второй глаз. Али почти не двигался по рингу и, закрыв голову обеими руками, выглядел обреченным. На одиннадцатый раунд он не вышел — не смог подняться со стула. Секундант выбросил белое полотенце. Все было кончено.

Прошел год. Ларри Холмс провел поединок с новой «надеждой белых» — Джерри Куни за 5 миллионов долларов, а Рэй Леонард встретился с Томми Хэрнсом в матче, где они поделили 15 миллионов. Али почувствовал себя обделенным. Как же так, кто-то зарабатывает деньги, а он остается в стороне? И вот Али, заработавший на ринге более 65 миллионов долларов, покупает за 5 долларов лицензию на право вновь выступать на профессиональном ринге.

— Я не должен покидать ринг, — заявил он. — Почему люди летят на луну? Почему я хочу в четвертый раз стать чемпионом? Мужчина должен оставаться мужчиной.

Слова красивые, но за ними, как мы уже убедились, ничего нет. Свое поражение от Ларри Холмса Али объяснил сгонкой веса. «Следующий соперник будет повержен», — самоуверенно, как всегда, заявлял он. Но все без исключения считали эту затею абсурдной. Бывший тренер Али Анджело Данди сказал, что как с боксером с Али покончено навсегда.

— Он вымотан окончательно, — говорил Данди, — и не сможет прийти даже в удовлетворительную форму. И нельзя забывать о возрасте. Это — безрассудство. Существует анекдот об ирландце, который объяснял полиции свой нетрезвый вид так: «Я захотел выпить воды, поднес бутылку с водой к губам, и о чудо! Это оказалось виски!» Не на такое же чудо надеется Али! Зачем ему нужен бесславный конец?

Но Али, естественно, не внял словам своею бывшего тренера. И вот в середине декабря 1981 года сотни зрителей заполнили самый большой спортивный зал города Нассау на Багамских островах, а миллионы заняли места у своих телевизоров. Соперником Али в этом бою был 28-летний уроженец Ямайки, живущий ныне в канадском городе Галифаксе, Тревор Бербик. Он в то время стоял четвертым в таблице лучших тяжеловесов мира и до встречи с Мохаммедом Али провел 21 бой, из которых проиграл только два.

Еще за несколько дней до начала этого поединка кто-то из журналистов назвал его драмой на Багамах. И практически никто не сомневался, что станет в тот вечер свидетелем драмы. Уже в первом раунде стало ясно, что Бербик превосходит своего именитого соперника практически во всех компонентах боя. Быстрые и точные удары, хорошее маневрирование по рингу предопределили его победу задолго до конца этого 10-раундового поединка. Лишь в пятом раунде зрителям удалось увидеть хоть какое-то подобие бывшего Али, когда он попытался перехватить инициативу. Но эта попытка была обречена на провал, как и попытка Али стать в четвертый раз чемпионом мира. Судьи единогласно отдали победу Бербику. Это было пятое поражение Мохаммеда Али в 56 проведенных им боях.

— Время наконец поймало меня в свою ловушку, — с трудом выговорил Али после прозвучавшего для него погребальным колоколом финального гонга. — Больше я никогда не выйду на ринг. Хотя, кто знает, не изменится ли мое решение уже через неделю. Но сейчас я надеюсь, что этого не произойдет.

Прошло всего несколько месяцев, и он все же вышел на ринг. Это произошло в Токио, и дрался он не с боксером. На ринг против него вышел японский борец Канджи Иноки, неплохой борец, с сильными ногами и с кучей денег, чтобы позволить себе удовольствие встретиться с Али. Предполагалось, что этот поединок должен положить конец вечным спорам о том, кто сильнее — боксер или борец. Конечно, это не самый жгучий вопрос современности, но добавьте сюда имя Али, всяческую восточную мистику, и вы получите картину, напоминающую известный фильм, где доблестный американец сражается в Токио с обладателем «черного пояса» во имя Америки и господа бога.

Вероятно, вот таким доблестным американцем чувствовал себя и Али, жаждущий признания более чем это укладывается в голову нормального человека. «Я хочу что-нибудь новенькое, — говорил бывший чемпион по боксу. — Я и только один я могу спасти мир от скуки!»

Реклама перед боем буйствовала вовсю. Было объявлено, что Иноки может убить Али приемами каратэ. В ответ на это Али заявил, что он наденет легкие перчатки, и посему жизнь Иноки в опасности. Долго обсуждали правила боя, пока не решили, что Иноки не должен пользоваться приемами каратэ. После этого Иноки не оставалось ничего другого, как проводить поединок на спине. Не подставлять же ему себя под разящий удар Али! И в течение всего 15-раундового боя он двигался на спине, как краб. Али держался у канатов, призывая Иноки встать и обменяться с ним ударами. Трудно было поверить в реальность происходящего. Никто из десяти тысяч зрителей, среди которых были и те, кто заплатил по тысяче долларов за места у ринга, не мог поверить своим глазам. За весь бой Али нанес всего шесть ударов! Это значит, что можно скакать: каждый удар стоил полмиллиона долларов! За это же время Иноки, ерзая на спине, 60 раз пнул Али в ногу. Пожалуй, этот бой мог стать первым в истории поединком на ринге, остановленным из-за рассеченной ноги.

Этот поединок-фарс закончился вничью. Али заработал свои 3 миллиона. Иноки тоже больше приобрел, нежели потерял в финансовом отношении. Он только потерял надежду стать национальным героем. Конечно же, ползая по рингу на спине, национальным героем не станешь. Что же касается Али, то он задолго до этого фарса потерял ореол национального героя и вновь стал национальным фигляром и клоуном.

История профессионального бокса знает немало великих боксеров, которых спортивный мир чтит за мастерство и благородство. В ореоле славы покидали ринг Джеймс Тунней, Джек Дэмпси, Джо Луис, Рокки Марчиано. Мохаммед Али закончил свою карьеру по-другому. Он потерпел полное поражение на ринге и в жизни, проиграл всё как боксер и как человек.

Эпилог

Вот вы и дочитали репортаж из-за кулис профессионального бокса, репортаж о ринге, который не свободен, о боксерах, являющихся марионетками в руках всевозможных околоспортивных дельцов, о различных махинаторах и аферистах всех мастей.

Документы, свидетельства советской и зарубежной прессы частично осветили закулисные махинации, интриги, атмосферу господства доллара, связь боксеров с людьми, прячущимися в кулисах профессионального бокса.

Конечно, не до конца удалось распутать нити, опутавшие профессиональный ринг. Но ведь жизнь профессионального бокса — это самые настоящие джунгли, где ставка — больше, чем жизнь боксера.

Кое-кто из героев этого репортажа сидит за решеткой. Но несмотря на это они и сегодня играют далеко не последнюю роль в боксерском бизнесе, ибо еще много их подручных гуляет на свободе.

Не подумайте, что гангстеры, о которых было рассказано, — уникальное явление. Нет! В Америке их сотни, некоторые из них предпочитают оставаться в тени, их имена пока не фигурировали ни в одном расследовании.

Эта книга названа «Бизнес большого ринга» потому, что профессиональный бокс — это главным образом деньги, деньги, которые пропадают в карманах различных махинаторов, оседают на банковских счетах всевозможных гангстерских синдикатов. Именно поэтому профессиональный бокс никогда, вероятно, не освободится от влияния людей, стоящих за кулисами ринга, людей, для которых бокс — не спорт, а средство наживы, обогащения.

И до тех пор пока профессиональный бокс будет прежде всего большим бизнесом, на нем будут греть руки гангстеры.

Не зря ведь сейчас уже совсем отмерли квалификационные турниры, в которых выявлялся официальный претендент на звание чемпиона мира, вызывавший на бой обладателя титула. Эти турниры предоставляли возможность каждому боксеру пройти через сито квалификации и добраться до боксерского трона. Сегодня уже все не так, и, само собой разумеется, в этом следует искать одну из причин, почему могучие менеджеры могут решать, кто против кого должен выступать, да, впрочем, и то, как этот матч должен закончиться.

Перспективы профессионального бокса безрадостны. Этот вид спорта все больше и больше напоминает жестокие забавы прошлого, все больше приближается к цирковому представлению, к аттракциону. И если оба боксера на ринге боксируют по сегодняшним правилам, то результат тем не менее тот же, как в те времена, когда в римском Колизее насмерть бились гладиаторы или когда сто лет назад на улицах Лондона два «чемпиона мира» готовы были убить друг друга за сотню монет.

Сегодня в мире насчитывается более тысячи боксеров-профессионалов и несколько миллионов любителей. Какая же пропасть лежит между этими двумя категориями боксеров! С одной стороны — большие деньги, с другой — спорт, борьба за медали.

Бокс как вид спорта признан во всем мире. Бои боксеров-любителей продолжаются три раунда по три минуты и за каждым движением спортсменов обычно наблюдают несколько врачей. И если один из соперников не в состоянии поддержать темп или же выявляется явное преимущество одного над другим, врач незамедлительно вмешивается с требованием прекратить бой.

Профессионалы находятся на ринге намного дольше — зачастую до пятнадцати раундов. И естественно, у них значительно повышается вероятность получения тяжелых травм. Видный невропатолог профессор Унтерхарнштейдт много лет работает в Техасском университете. Он — один из активнейших противников профессионального бокса. Выводы его научных исследований однозначны и печальны: бокс — это организованное убийство.

Боксерский мир ведет с ним и с другими врачами, занимающимися теми же проблемами, неустанный бой. Но у профессора есть довольно веские аргументы в защиту своей позиции. Он обследовал головной мозг десятков выдающихся боксеров-профессионалов прошлого и у каждого из них нашел серьезные патологические изменения, которые привели к нарушению речи, нарушению мозгового кровообращения с последующим отмиранием клеток коры головного мозга и ссыханием мозжечка.

Английский врач Корзеллис, тоже невропатолог, исследовал головной мозг пятнадцати профессиональных боксеров, умерших своей смертью в период между 1957 и 1970 годами. У всех были обнаружены довольно существенные признаки дегенерации и большой потери нервных клеток. У двенадцати из этих обследованных были нарушены центры связи между левым и правым полушариями мозга.

Профессор из Бонна Зеллиер говорит:

— Человек, получивший удар от боксера тяжелого веса, ощущает то же самое, как если бы на него упала половина автомобиля «Фольксваген».

Каждый удар в голову, как показали фундаментальные исследования, проведенные в лаборатории обследования астронавтов американского космического центра, — мозг принимает на себя, резко прижимаясь к лобовым костям черепа. Это вызывает легкое сотрясение мозга. Суммирование ряда таких легких сотрясений аккумулируется в мозгу и становится подобно бомбе с часовым механизмом.

В автогонках и американском футболе сегодня погибает людей больше, чем на ринге. Но ни в каком другом виде спорта врачи не обнаруживают таких катастрофических последствий, и в таком количестве.

Абсолютный чемпион мира Флойд Паттерсон заявлял:

— Ненавижу людей вокруг ринга, причем сегодня больше, чем вчера. Все, о чем они говорят, так это о твоем «смертельном ударе». И с неописуемой радостью дожидаются момента, когда тот, другой залит кровью и падает на пол ринга! Профессиональный ринг сегодня действительно залит кровью, в которой запятнаны доллары — это уже давно не спорт!

Так же считают многие спортивные деятели и врачи в США, Канаде, Великобритании… Не так давно в печати появилось сообщение, что Британская медицинская ассоциация развернула кампанию за запрещение профессионального бокса. Подавляющее большинство врачей проголосовало за это решение на своей ежегодной конференции, где были оглашены следующие данные: только после окончания второй мировой войны 337 человек умерли в результате увечий, полученных на ринге. Еще большее число боксеров потеряло зрение или страдает от повреждений головного мозга. Об этом заявил на конференции терапевт и хирург Роберт Баттон.

Правда, это не первое организованное наступление английских медиков на профессиональный бокс. В конце 60-х годов специальная медицинская комиссия под руководством сэра Макса Роунесхейла подготовила по указанию британского парламента доклад о вреде бокса. Комиссия обследовала 224 бывших боксеров-профессионалов, и у каждого шестого оказались повреждены мозговые ткани. На этот доклад моментально отреагировали заправилы бокса. От их имени врач Британского боксерского любительского союза Дж. Блонстайн заявил:

— Исследования и их результаты не соответствуют сегодняшнему положению дел на ринге, независимо от того, любительский это бокс или профессиональный. Были обследованы боксеры прошлого, когда не существовало врачебного контроля и медицинского обслуживания. Выдавать за сегодняшнюю реальность данные, собранные в период 1924—1955 годов, антинаучно и ошибочно. Ведь медицинское обслуживание в последние годы несравненно улучшилось.

Оставим на совести доктора Блонстайна это его заявление, тем более что оплачено оно не только фунтами стерлингов боксерских боссов, но и кровью и здоровьем самих боксеров, а иногда и их жизнью. На упоминавшейся выше конференции врачей в 1982 году Роберт Баттон отметил, что присутствующие на состязаниях профессионалов медицинские наблюдатели следят лишь за тем, чтобы боксер был в состоянии держаться на ногах до тех пор, пока его лицо не превратится в кровавое месиво.

— Бокс, — сказал Баттон, — стал средством извлечения доходов из организованного вышибания мозгов.

Ему вторит известный канадский нейрохирург из Торонтского университета Алан Хадсон:

— По сути дела, сегодняшний профессиональный бокс является организованным проламыванием черепов во имя денег.

К такому выводу Хадсон пришел после того, как с группой своих коллег он провел обширное обследование профессиональных боксеров Канады, в результате которого было установлено, что по меньшей мере 17 процентов из них имеют различные травмы черепа. Причем, как подчеркивает Хадсон, к этим семнадцати процентам отнесены люди только с довольно серьезными повреждениями. А таких, у которых после полученных на ринге ударов наблюдаются расстройство речи, нервный тик и т. п., просто не сосчитать.

Вопрос о запрещении профессионального бокса стоял на повестке дня заседания британской палаты лордов в ноябре 1981 года. Этот законопроект не прошел. Специальная комиссия, созданная в Канаде, тоже предлагала запретить этот жестокий вид спорта. Но после длительного обсуждения комиссия пришла к выводу, что такая мера лишь привела бы к созданию подпольных синдикатов и еще больше увеличила бы риск смерти или получения травм среди боксеров-профессионалов. Комиссия пыталась ввести профессиональный бокс в стране в русло четких правил и предложила выработать строгие меры наказания для тех, кто нарушит эти правила.

В частности, комиссия рекомендовала учредить пост ответственности в стране за профессиональный бокс, ввести единые для всей Канады медицинские требования к боксерам, предоставить врачу право прекратить бой, когда он считает это необходимым, запретить боксеру выход на ринг в течение по меньшей мере шестидесяти дней после нокаута. Кроме того, предлагалось ограничить, бой десятью раундами с перерывами между ними продолжительностью в полторы минуты.

Но будет ли все это принято? Хотя бы частично? Канадский министр труда и по делам спорта Ригэн заявил, что для рассмотрения рекомендаций комиссии потребуется не меньше года. Ну, что ж, как у нас говорят, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Все больше гневных голосов, осуждающих эти гладиаторские игры, раздается в Соединенных Штатах Америки. В свое время американский журнал «Лук» утверждал: «На одного Джо Луиса — десять тысяч калек». А после смерти известного боксера Дэйва Мура газета «Нью-Йорк таймс» писала: «Когда же наконец наше политическое руководство наберется мужества признать, что этот грязный и кровавый бизнес только из чудовищного лицемерия именуется спортом?»

В Скандинавских странах призыв к запрещению профессионального бокса звучит уже давно. Впервые этот вид зрелища был запрещен в Швеции, а в июне 1981 года закон о запрещении профессионального бокса был принят на совместном заседании обеих палат норвежского парламента — стортинга. Теперь в Норвегии каждый спортсмен, тренер, менеджер, замешанные в организации профессионального боксерского матча или участвующие в нем, будут привлекаться к уголовной ответственности и подвергаться различным наказаниям вплоть до трехмесячного тюремного заключения.

К сожалению, примеры подобного решительного отношения к профессиональному боксу еще единичны.

В начале этой книги был задан вопрос: для того чтобы стать чемпионом мира среди профессионалов, надо ли быть самым сильным, быть, как говорят боксеры, первой перчаткой?

Из всего рассказанного можно сделать лишь один вывод. Многие профессиональные боксеры за деньги готовы сделать все. Даже продать самих себя. Поэтому публика им уже не верит. И все эти новые претенденты на золотой пояс чемпиона мира вызывают скептическую улыбку. Потому что для завоевания короны чемпиона мира в профессиональном боксе не обязательно быть лучшим боксером мира. Совсем не обязательно.

Да, мир профессионального бокса разнообразен, противоречив, атмосфера его накалена, люди в этом мире живут сильными страстями. Но самая сильная страсть, доминирующее начало всех взаимоотношений в мире профессионального бокса — страсть к наживе, к обогащению, всепоглощающая страсть к «его величеству доллару».

Об издании

Валерий Львович Штейнбах

БИЗНЕС БОЛЬШОГО РИНГА

Редактор 3. В. Кудрявцева

Художник О. И. Айзман

Художественный редактор Е. С. Пермяков

Технический редактор Н. А. Суровцова

Корректор 3. Г. Самылкина

ИБ № 1270. Сдано в набор 13.08.82. Подписано к печати 10.10.82. А 12539. Формат 60х90. Бумага тип. № 2. Гарнитура обыкновенная новая. Высокая печать. Усл. печ. л. 12. Усл. кр-отт. 12,5. Уч-изд. л. 13,90. Тираж 200 000 экз. Изд. № 7168. Зак. № 416. Цена 85 коп.

Ордена «Знак Почета» издательство «Физкультура и спорт» Государственного комитета СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 101421, ГСП, Москва, К-6, Каляевская ул., 27.

Саратовский ордена Трудового Красного Знамени полиграфический комбинат Росглавполиграфпрома Государственного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Саратов, ул. Чернышевского, 59.

Валерий Штейнбах около двадцати лет занимается спортивной журналистикой.

Член Союза журналистов СССР и Международной ассоциации спортивной прессы.

Основные темы его творчества — история Олимпийских игр и проблемы международной спортивной жизни, в частности, критика, буржуазного спорта.

Он — автор книг «Герои олимпийских баталий», «От Афин до Москвы», «Советская глава олимпийской истории», «Олимпийские эмблемы», «От Олимпии до Москвы», «Спортсмены стран социализма на международной арене» и других.

Книги Валерии Штейнбаха переведены на английский, болгарский, польский, чешский, португальский языки. За первое издание книги «Бизнес большого ринга», вышедшее в 1972 году в издательстве «Советская Россия», Валерий Штейнбах удостоен звания лауреата Всесоюзного конкурса на лучшую спортивную книгу.

Оглавление

Пролог Так гаснут звезды

Часть первая

  О профессиональном спорте и фальшивых «бриллиантах»

  Когда закончил свою карьеру Джо Луис

  Они любят оставаться в тени

  Лавры можно и купить

  Возня вокруг одного матча

  Из тюрьмы — на боксерский трон

  И Европа не хочет отставать

  Невидимые нити ведут в прошлое

Часть вторая

  Big Bluff

  Боксер, который стал независимым

  Священник в боксерских перчатках

  Ринг на замке

  Может ли вернуться чемпион?

  На ринге с гитарой

  Очередная смена короля

  Матч столетия

  Полгода на троне

  Моральный нокдаун

Эпилог

Об издании