День, в который…(СИ) [Екатерина Некрасова] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Annotation

Эта история заставит вас вспомнить «пиратскую лихорадку», начавшуюся с выходом фильма «Пираты Карибского моря: Проклятье «Чёрной жемчужины» на экраны. Пути Джека Воробья и командора Норрингтона вновь пересекаются, на радость тем, кто соскучился по шуточкам капитана «Чёрной жемчужины», свисту морского ветра и пушечных ядер, запаху свежих корабельных досок и зною на улицах ямайского города Порт-Ройал. Но, как и положено в романах, приключения, морские баталии, стычки на суше и руины домов не затмевают главного: это история о любви. Фандом: Пираты Карибского моря Персонажи: Норрингтон/Джек Воробей Рейтинг: R Пояснение: интонации Воробья описаны по русскому дубляжу. Муза: Fiery Cat Беты: ну, если бета — тот, кто читает текст в процессе и дает советы (не редактор!)… То по алфавиту: Fiery Cat, Jozloon, Manticora, Saint-Olga, Salome, Лукреция, Эми Ольвен. Дисклаймер: сами знаете, кому все принадлежит, и они нам не отдадут. Я взяла поиграться без спроса


Сефирот

Пролог

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

XVI

Эпилог

Кошмары

notes

1


Сефирот


День, в который…



Посвящается белке из мультфильма «Ледниковый период»


7 июня 1692 года город Порт-Ройал (о. Ямайка) был практически полностью уничтожен сильным землетрясением. Из энциклопедии

Пролог


В тот день — серый декабрьский день, северная Англия, городок Акрингтон в графстве Ланкашир, — в тот день шел снег.

День, ставший потрясением для мальчишки, мужчиной был давно позабыт. Вспомнить ему предстояло двадцать с лишним лет спустя и на другом краю света — там, где снега не бывает, где бабочки размером в ладонь порхают над цветами, от запаха которых белые дамы хватаются за виски́; где океанские воды прозрачны, как лучшее стекло, — на земле табака, рома и обильно политого кровью золота, о которой тогда, в детстве, он и слыхом не слыхал.


…Летела по ветру крупная, как горох, снежная крупа, набивалась в стыки между булыжниками городской площади; пахло первым снегом, навозом и дымом; переступали, фыркая паром, лошади. Тонкие оголенные ветви царапали небо, и побуревшие палые листья заледенели в грязи, втоптанные конскими копытами…

А виселица на помосте показалась мальчишке огромной, до неба, — желтые свежеоструганные столбы, и где-то высоко-высоко, под самыми сеющими темные точки хмурыми тучами, покачивалась свисающая с заснеженной перекладины веревка с петлей. А с облепленных грязью деревянных башмаков падали жирные ошметки и оставались на ступенях эшафота, и сжимались и разжимались кулаки осужденного — густо заросшие светлым волосом мосластые кулачищи; встретившись с мальчишкой глазами, тот отвернулся, брезгливо скривившись. Хорошо одетый подросток на породистой вороной кобыле был сыном городского судьи, и это его отцу пойманный с поличным вор был обязан смертным приговором.

А в толпе хихикали, ибо осужденный был верзилой, а палач — коротышкой, и, даже привстав на цыпочки, никак не мог набросить петлю на запорошенную снегом соломенную макушку. Палач потребовал, чтобы осужденный пригнулся, — тот, задрав голову повыше, посоветовал палачу сбегать за табуреткой. Палач подпрыгнул и промахнулся; в толпе уже хохотали — тряслись заснеженные перья плюмажей, женщины стыдливо прикрывали рты платочками, и испуганно фыркали лошади. Мальчишка, впрочем, не смеялся — он считал, что в отправлении правосудия нет ничего смешного. К тому же ему нечасто приходилось видеть публичные казни. Он был серьезным мальчишкой. Ему было двенадцать лет.

…А потом какая-то женщина схватила его за стремя.

У жены осужденного дрожали губы, кривилось в плаче красное от ветра и слез лицо. Снег застревал в ее волосах, на ресницах, в складках сбившейся на плечи штопаной шерстяной шали — темно-серой; и руки, цеплявшиеся за мальчишкин сапог, были красными от холода… Жена осужденного узнала сына судьи и вцепилась в него, рыдая и умоляя.

Он хотел дать ей денег, но у него не случилось с собой кошелька. Он хотел объяснить, что ничем не может ей помочь, что муж ее осужден за кражу, что закон… Он пытался говорить, как отец — уверенно и веско; женщина повисла на стремени.

— Сэр!.. Сжальтесь, попросите вашего батюшку… Будьте милосердны!..

Он растерялся. Он привык к весомой логичности отцовских аргументов; он был искренне поражен: как же она не понимает, что закон?.. Растрепанная, с безумным взглядом, она вдруг показалась