Забытые острова. Аннушка (СИ) [Дмитрий Николаевич Матвеев] (fb2) читать онлайн

Глава 1

Я, не открывая глаз, сладко потянулась всем телом, стараясь удержаться на зыбкой границе между сном и явью. Сон-то какой расчудесный: будто лежу на пляже под лучами пока еще не такого жаркого утреннего солнца. Ветер легко обдувает разгоряченно-разнеженное тело, пахнет солью, слышен тихий, монотонный плеск волн, и особо пронзительные на его фоне крики чаек... Красота! Только бы еще крошки спину не кололи. Черт, и зачем только вчера на ночь грызла в кровати эти ржаные хлебцы для похудания?

Глаза открылись легко, будто сами собой. И - о чудо! - надо мной во всю ширь раскинулось бескрайнее голубое небо с редкими перышками высоких-превысоких облаков. Вот с криками пролетела чайка, затем еще одна. Какой прекрасный сон! Как же, млин, не хочется просыпаться, возвращаться в гадкую реальность, в свою крошечную однушку, восемнадцать метров общей площади вместе с кухней и санузлом. Да еще к ежедневной каторге: на работу, с работы, вечерами и по выходным - халтура, и все для того, чтобы выплатить этот чертов кредит, который оставил мне в наследство бывший так называемый муж. Купил себе, сволочь, понтовую тачку, и через неделю убился на ней. А мне эти пол-ляма теперь платить! И так свою двушку поменяла на эту халабуду. А остаток мне, с моей штукатурно-малярной профессией, выплачивать теперь до скончания времен... Ну вот, сама все испортила. Придется все-таки просыпаться.

Что-то плюхнулось на живот. Это что, соседи сверху, алкоголики хреновы, опять мне квартиру заливают? Я ведь только на той неделе обои переклеила! У клиентов после ремонта осталось четыре лишних рулона шикарной шелкографии, вот и прилетело с барского плеча. А много ли мне надо? Комнатушка - посередине встанешь, и руками обе стены заденешь. А эти сволочи мне мою нечаянную красоту похабят!

Я аж подскочила от злости и замерла, усевшись на пятую точку. Челюсть брякнулась на укрытые тонким шерстяным одеялом колени, и я с разинутым ртом уставилась на море, плещущее, практически, у самых моих ног. Море было везде, насколько хватало глаз. Красотища! Кто не видал ни разу восход солнца в море - тот, можно сказать, ничего не видал. Горизонт на востоке пламенел, расцвечиваясь всеми оттенками алого. И оттуда, из багрово-малинового зарева, неспешно карабкался на небо желтый кружок солнца. Еще бы принц подплывал на кораблике с парусами цвета восхода. Вот это сон!

Наглядевшись на красоту до зайчиков в глазах, я принялась оглядываться по сторонам. Я сидела на усыпанном мелкой галькой пляже и передо мной, раскинувшись во всем своем величии, мерно дышал скрываемой до поры мощью безбрежный океан. Над головой простиралось пронзительно-голубое небо, позади и с боков - совершенно дикие с виду скалы. По крайней мере, на них не было ни одной надписи вроде "Слава + Маша" или "Киса и Ося здесь были". Так и просится на язык штампик: «суровая красота первозданной природы». Тьфу, гадость! А это что? Никак, тропинка? Точно! Еле заметная, уходит от берега и скрывается между скал. Наверное, ведет к шикарному бунгало, а в нем - накрытый стол с фруктами и легким вином, огромная постель, застеленная шелковыми простынями. И высокий, стройный, мужественный, в свободных штанах, подпоясанных красным кушаком и заправленных в изящные сапоги тонкой кожи, в белой рубахе с кружевным воротом... Эх, размечталась, дура! Хотя где еще помечтать, как не во сне? А что это такое на левой руке? Етить-колотить! Вот это круть! Такого даже у начальника нет, хотя он весь с ног до головы гаджетами обвешан. Да я вообще такого в жизни своей не видала. Экранище не меньше семи дюймов. И выглядит-то как богато! Поди из Америки, не какая-нибудь китайская поделка. Чистый хайтек. Конечно, золотая змейка с изумрудным глазком на запястье смотрелась бы куда как лучше, ну да на халяву и это пойдет. А что это на меня капнуло-то? Да еще на самое пузо...

Я глянула вниз, на себя и, вскочив на ноги, огласила окрестные скалы, никогда, от самого сотворения не слышавшие человеческого голоса, великим и могучим:

- Да что ж это за... Да какого... Ну почему все по жизни так через жопу! Во сне - и то обосрали!

В сердцах я топнула ногой и ойкнула, почувствовав, как острый камушек больно уколол пятку. А ведь все знают, что во сне такого не бывает. Так сон или не сон? Как проверить? Точно, надо себя ущипнуть!

Для верности, чтобы без ошибок, я от души цапнула себя за руку рядом с супербраслетом. А-а-а, блин! Больно же! Теперь ведь синяк останется! Так, спокойно, без паники. Я себя ущипнула, и мне было больно. Это что же, не сон? Я набрала в грудь побольше воздуха и "Мать-мать-мать" - заметалось эхом между скал, заглушая крики чаек.

Прооравшись, я утомилась, слегка успокоилась и вновь принялась изучать пейзаж. Ничего не изменилось. Море, небо, скалы, галька и одеяло под ногами. И я в гордом одиночестве посреди всего этого безобразия. Но что меня смущает? Что не так? Я снова глянула на себя любимую.

- Мать честная, да я ж в одних трусах!

Женский инстинкт сработал моментально: левая рука прикрыла трусы, правая - грудь. А она у меня, кстати, очень даже ничего. То-то начальник, кобелина, все присматривается. Пытался было руки распускать - пообещала ему затирку морды устроить. Ох, что наделала-то! Нет, чтобы вперед подумать! Одна ведь здесь, некому подглядывать-то. А теперь все пузо в дерьме, да и рука тоже. Хорошо еще море близко – в буквальном смысле достаточно руку протянуть. Надо пойти умыться.

Я смело шагнула вперед и чуть не звезданулась - камни оказались холодными, скользкими и очень твердыми. А я-то босиком! Что называется, почувствуй себя Русалочкой. Ну да куда деваться! И я, ступая с предельной осторожностью, поковыляла к морю. Добралась, потрогала рукой воду. Теплая! Осторожно смыла с себя продукты птичьего пищеварения. Искупаться, что ли? Надо только хреновину с руки снять. Ишь ты, не снимается. А как с ней-то в воду лезть? Еще перемкнет что-нибудь, а потом платить заставят... ох ты, включился! а вроде ведь ничего не нажимала.

Что-то пискнуло, экран планшета засветился, и по нему побежали буквы:

Платформа: 5

Локация: Забытые острова

Тип поверхности и рельефа: 6Г

Агрессивность среды: общий режим сезонно

Плотность биоценоза: средняя

Техногенная плотность: низкая

Общая информация будет предоставлена в 12:00

Текст мигнул трижды и исчез, оставив бегущие циферки таймера на планшете и полную неразбериху в голове. Вот гады! Всякую чешую написали, а можно в этой штуке купаться или нет - пропустили. Женщина, можно сказать, впервые в жизни у моря очутилась, а они тут такой облом устраивают. А что там говорилось о времени? Двенадцать часов? А сейчас? Примерно восемь. Это значит, еще четыре часа еще где-то кантоваться. А почему бы не сходить по той тропинке? Вот только нужно в одеяло замотаться, кто знает, кого там встречу. Да и как-то прохладненько стало.

Сказано - сделано. Поминутно оступаясь и оскальзываясь, я добралась сперва до одеяла, а после - до посыпанной мелким красноватым гравием тропинки. Идти по ней было тоже не слишком приятно, но, все же, лучше, чем по камням. Был, конечно, некоторый страх: а вдруг в том бунгало вместо принца сидит какой-нибудь маньяк-извращенец. Но женское любопытство - страшная штука. И я потихоньку, осторожненько, шаг за шагом двинулась в узкий проход между скал.

Идти было недалеко, в другое время пробежала бы за пару минут, но вот без даже самых простых сланцев протелепалась с четверть часа. А потом тропинка просто закончилась, открыв шикарную поляну, поросшую высоченной, по это самое... в общем, мне по пояс, травой. И никаких бунгал и принцев. Обидно. Зато трава мягкая, и по ней можно спокойно ходить босиком, и даже бегать... Ой-ой! А в траве, оказывается, и ветки какие-то попадаются. C маху наступить - еще как больно. Ну-ка? Нет, не до крови. И на том спасибо. А вот у скалы в низинке родничок. Только малюсенький, чаша - с две моих ладони. И струйка течет прямо из камня, махонькая. На взгляд литра два набежало, не больше. Максимум - супец сварить.

Ну вот, млин, стоило за еду заговорить - и сразу в пузе забурчало. Не, какое-то время я потерпеть могу, но это уже издевательство над организмом. Сколько там на планшетике этом долбаном? Всего-то половина десятого. Еще больше двух часов куковать. Ладно хоть от жажды не сдохну. Пойти, что ли, хлебнуть водицы, кишочки прополоскать? Ух ты, какая вкусная! И холоднючая - аж зубы ломит. С такой водой, наверное, чай должен вкусный выйти, а то от водопроводной, сколько ее не фильтруй, все одно какой-то пропастиной несет, а отвар выходит не красноватый, как положено, а какой-то серо-бурый. Да, вот только где сейчас заварки добыть, да еще плитку, чтобы воду вскипятить, да еще чайник, да чашку с блюдечком китайского фарфора, да модного тростникового сахару, да пироженку, а лучше три... Стоп, Аннушка, куда-то тебя опять не туда понесло. Какие, нафиг, три пироженки? И без того разжирела, двадцать кил лишнего веса, и это в двадцать четыре года! А что будет к старости? Ты ходить-то, дорогуша, сможешь?

Впрочем, при местной диете быстро похудею. Неделька на воде - весь целлюлит как рукой снимет. Буду такой же вешалкой, как итальянские анорексичные модели. Тоже мне, модные силуэты! У нас во дворе пацаны про таких говорили: баба-доска, на доске два соска. Но это, к счастью, не про меня. У меня-то все свое, все на месте. Даже если скину лишний жир, от фигуры не убудет. Скорее, наоборот - стану фифой, как в семнадцать. Помню, когда давно, еще в школе, пришла на выпускной - все пацаны легли у ног штабелем, а на медляках поголовно в декольте засыпали. А что вы хотите - дворовая оторва, вечные джинсы, кеды и футболка, и вдруг в таком шикарном платье, да с такой фигурой, да с таким вырезом...

Что, думаете, пацанки о принцах не мечтают? Мечтают, и еще как. Только ночью, под одеялом, когда никто не видит и не слышит. И даже не подозревает. Или вот так, на необитаемом острове. А действительно, что ли, меня на необитаемый остров закинули? Ой, как здорово! И принц на паруснике в лунной дорожке...

Все, хорош. Был уже принц, чтоб его в аду черти драли. Песни пел, цветы дарил... один раз. Потом я ему, козлу, таскала. Пластмассовые. Раз в год по две штучки на могилку, и обязательно йодом побрызгать, чтобы кладбищенские бомжи не спи... не стырили.

Во! Разозлилась и, вроде, есть уже не хочется. А сколько на будильнике? Ого, без десяти двенадцать! Пора постелить на травку одеялко, усесться поудобнее и приготовиться внимать.

Планшет завибрировал, экран его засветился и строчка за строчкой пошел выдавать текст:

Стержневой этноформат: не определен

Характер инфокоммутации: дискретный

Характер донор-акций: дискретный

Наблюдение: общий режим

Генеральная задача: общий режим

Дополнительные задачи: отсутствуют

Степень самостоятельности: полная

Ожидаемая адаптация: средняя

Ожидаемый откат: не определён

Ожидаемая организация: средняя

Ожидаемая дезорганизация: выше средней

Условия входа в общий режим: Для внешнего включения режима необходимо установить связь индивидуального коммуникатора с плитой приемника. При этом откроется дискретный донор-канал. Материальная поставка будет производиться по оперативному ассортиментному заказу, ежедневно в одно и то же время. Формат канала:

1. Группа предметов и товаров материального жизнеобеспечения и потребления - ассортимент неограниченный по качественному и количественному составу.

2. Группа вооружений - ассортимент вариативно ограничен по количественному и качественному составу.

3. Характер ежедневной поставки (глубина и ширина канала) - неограниченное количество позиций выбора за сеанс весом не более 1,5 килограмма. Общий вес ежедневной поставки (ширина канала) может изменяться в зависимости от ряда факторов.

4. Время ожидания от момента окончания ввода перечня до момента начала работы канала - не более 2 минут.

5. Время сеанса ежедневной донор-акции от начала ввода до завершения поставки - не более 40 минут.

Для инициации сеанса поставки расстояние между интеркомом и плитой приемника должно составлять не более пяти метров.

Не допускается одновременное функционирование оператора на двух и более терминалах, вне зависимости от причин совершения попыток. В этом случае оба канала сворачиваются, терминалы переходят в автономный режим, генеральная задача снимается, наблюдение снимается.

В случае формирования социальных групп, ширина канала увеличивается пропорционально численности группы.

В случае снижения численности группы, ширина канала уменьшается пропорционально количеству выбывших членов группы.

Индивидуальный наручный терминал-коммуникатор (интерком) непосредственно привязан к носителю. При отсутствии контакта с телом носителя более 30 секунд самоуничтожается.

Перемещение плиты приемника допускается не чаще одного раза в сутки. Следующий сеанс поставки может произойти не ранее, чем через 24 часа с момента окончания перемещения

Я едва успевала прочитывать, не говоря уж о том, чтобы понимать. А эта хрень дописала текст до конца, мигнула, пискнула и погасла. Успела ухватить, кажется, главное: нельзя расставаться с терминалом, тогда дают полтора кила чего хочешь в день. Но для этого нужно найти какую-то загадочную плиту приемника.

Некоторое время поломав голову над этим египетским ребусом, мельком кинула взгляд на экран терминала. Вот гады! Там же время тикает! Осталось полчаса, а мне еще эту гребанную плиту надо найти! По-быстрому подхватилась и побежала вокруг недообследованной поляны, по-быстрому вспоминая виденное на берегу. Нет, там кроме камней ничего не было. Ничего, что можно назвать плитой, ни одного ровного кусочка. Разве что тропинка.

На скорости, не жалея особо ног, прочесала поляну вдоль и поперек - ничего. Трава, дальше - кусты и снова скалы. Лезть туда в трусах и босиком - я умом еще не тронулась. Может, все-таки, на берегу? Выскочила на тропинку и, хромая на обе ноги, поскакала к морю. И почти у самого выхода из ущелья, терминал вдруг пискнул, засветился и написал:

Инициализация режима поставки осуществлена.

Произведите выбор необходимых предметов.

Я пока сообразила, пролетела еще с десяток шагов. Остановилась, обернулась и принялась осматривать окрестности, согласно инструкции, в радиусе пяти метров. Ничего! причем, по обе стороны тропинки не то, что ровного места нет, там еще и скалы, и громадные каменюки, и вообще места непроходимые. Раз нет по сторонам тропинки, то... Не додумав до конца, кинулась на колени и поползла на четырех костях, разгребая руками гравий, наплевав на почти стопроцентный шанс обломать все ногти и исцарапать ладошки. Мелкие острые камушки больно врезались в коленки. Где-то фоном проскочила мысль: наверняка до крови раздеру. Но сейчас и на колени, и на свою нежную кожицу было плевать с высокой колокольни, ибо на кону стояло гораздо большее. И - Йеху-у-у! - всего через три метра лихорадочных дорожных работ руки нащупали что-то холодное, твердое и очень гладкое. Издав победный вопль, я удвоила скорость движения рук, и вскоре посреди тропинки проявился черный матовый прямоугольник размером примерно 35 на 70 сантиметров. Можно не перемерять, у меня глаз-алмаз, натренировала на обойном промысле. Прямо тут же, не поднимаясь с колен, глянула на планшет. Мать моя женщина, всего три минуты осталось! Что нужно? Первым делом - обувь. Кеды, размер 37, полнота 2. И хэбешные носки, чтобы ноги не стереть. Минус 400 грамм. Теперь посуда. Лучше всего, котелок. Легкий, алюминиевый, с крышкой, литра на два. И ложка с вилкой. Зажигалка одноразовая, а лучше - две. Еще 100 грамм. И еды. Банку тушняка, пачку макарон. Осталось двести грамм. И тридцать секунд! Что я забыла? Нож! Какой? Да любой, лишь бы успеть! А тут, как назло, куча менюшек: ножи такие, ножи сякие... Ткнула в планшет наугад, лишь бы по весу влезало, и тут же пискнуло:

Ввод завершен. Для начала поставки удалитесь от плиты терминала не менее, чем на пять метров. Рекомендуется закрыть глаза.

Фу-ух, успела! Теперь пойдем удаляться: нужно, так нужно. Кряхтя и, чего греха таить, постанывая, поднялась на ноги и поковыляла в сторону. Понятно дело, очень уж охота было посмотреть, как там будет появляться все то, что я заказала. Но - фигушки. Вся эта заумная хрень, видимо, сама определила, что я отошла достаточно далеко, и сама же включилась. Я увидела, хотя нет, скорее, что-то почувствовала, и, вспомнив инструкцию, быстро зажмурилась. Вспышку было видно даже сквозь плотно сжатые веки. Впрочем, длилось это недолго, буквально мгновение. За спиной раздался звук, что-то вроде лопнувшей струны, и все закончилось.

Глава 2

Я открыла глаза и тут на меня напал совершенно дебильный страх: а вдруг я сейчас повернусь, а там ничего нет? И ведь понимаю, что это чисто конкретная шиза, и сделать с собой ничего не могу. Стою, как дурочка, и трясусь. Хотя нет, это уже от холода: что-то с моря ветерок потянул. Вот продует меня сейчас, и буду ходить, сопли на кулак мотать. Платка-то нет!

Я зябко передернула плечами, и это движение вывело меня из ступора. Нет, иррациональный страх никуда не делся, но он словно отдалился, не сковывая больше движений. Вы видели когда-нибудь, как игрок, поставивший на кон все, открывает последнюю карту? Вот так же медленно я повернула голову, и от облегчения едва не разревелась. Плита осталась на том же самом месте, где и была, и на ней аккуратно лежало все то, что я просила. И, сверх того, какая-то бумажка. Накладная, что ли? Поди, еще и подписать надо. Я нервно хихикнула и пошла за добычей. Блин, надо было еще пакет заказать. Как теперь все это барахло тащить на поляну?! Впрочем, сообразила: кеды, плюхнувшись на тропинку, тут же натянула на ноги, что влезло, покидала в котелок, остальное - под мышку и, отряхнув задницу от налипших камешков, потащила свое богатство на поляну. Скинула кучей на одеяло и вернулась за плитой. Против ожидания, она оказалась не такая уж и тяжелая. Вот и хорошо, тащить будет легче. Сами понимаете, не стоит оставлять такую ценную вещь фиг знает где, да еще и посреди дороги. Уволокла эту каменюку, уложила на ровное место на краю поляны, подальше от родника и одеяла, и занялась, наконец, своими коленками.

Да, досталось им неслабо. До такого у меня и в детстве не доходило. Понятно, бывало, ссаживала, и шкурку обдирала, но не настолько. Кровищи немного, но все в пыли, в грязи, а перевязать нечем, и йода нет. Хотя... море ведь рядом! Уж чего-чего, а йода в нем полно. Там и ранки промою, и продезинфицирую их заодно.

Поднялась, накинула на плечи одеяло, стряхнув с него свое барахло, и пошкандыбала на берег. По дороге порадовалась за свою сообразительность: в кедах по камням куда как лучше ходить! А носки взяла с собой. На берегу ноги вымою, просушу, да сразу их в кеды и поддену. А завтра закажу еще пару, на подмену.

Ну вот, совсем другое дело! Две минуты - и я на берегу. Нашла подходящий валун, скинула на него одеяло, разулась и осторожно, стараясь не поскользнуться на камнях, вошла в воду чуть выше коленок. А-а-а, щиплет-то как! Не стала сдерживаться, прооралась - все равно я тут одна, не перед кем форсить - и стала осторожно смывать с ранок пыль и грязь. Очень скоро боль ушла, оставив после себя только легкое жжение. А вода-то какая теплая! Море дышит, то заплескивая волной до середины бедра, то отступая до колен. И мне так вдруг захотелось окунуться! И чтоб непременно с головой. Ведь никогда в жизни не купалась в море, а тут такой случай! Я принялась потихоньку, по шажочку заходить все дальше. До середины бедер, потом до... до пояса. А вода такая бирюзовая, прозрачная-прозрачная, и по дну гуляют тени от гребешков волн. Каждая песчинка видна, каждый камушек. Вот какая-то мелкая рыбка проплыла, вот еще одна. Я забрела по грудь и, вытянув вверх левую руку, присела, макнувшись с головой. Кайф!

Вынырнула, отфыркалась, отплевалась, огляделась вокруг и восторг тут же перешел в панику. А что это за подозрительная тень на дне? Оп-па! Взметнулась вверх туча песка, и от берега вглубь метнулся плоский силуэт небольшого ската-хвостокола. Желание купаться как-то быстро убавилось. Подняла голову повыше - сравнительно недалеко рассекает волны треугольный плавник. Я такие сто раз видела по телевизору. Нафиг-нафиг, скорее к берегу, пока никто не сожрал! Но идти по грудь в воде очень тяжело и ужасно медленно. А сзади вот-вот схватит за задницу АКУЛА! Я, забыв обо всем, кинулась вплавь и, что было сил загребая руками и ногами, понеслась к берегу. Опомнилась, когда пузо шоркнуло по камням. Лишь тогда я поднялась и, неловко переступая, выбралась из теплого и гостеприимного на вид моря к своему камешку. И только оказавшись в безопасности, вспомнила про коммуникатор. Испугалась, кажется, еще больше, чем акулы, и принялась судорожно тыкать в экран пальцами. Он на несколько секунд ожил, написал, что следующий сеанс поставки завтра в 13-00 (ну конечно, сегодня процедура закончилась в 12-40, а потом я таскала эту дурацкую плиту), и показал текущее время: 14-19. Хвала всем богам, обошлось.

Что интерком оказался непромокаемым - это просто здорово. Значит, впредь можно спокойно умываться, плавать и нырять, не обращая внимания на эту коробусечку. Вот и чудненько, я даже успокоилась. Теперь бы отжаться, но как-то неудобно - на открытом месте, доступная всяческим похотливым глазкам. Да что это я опять - одна ведь здесь! Выдохнула, расслабилась, стянула мокрые трусья и как следует их выкрутила. Теперь бы прополоскать их от морской соли, но это уже не здесь.

Внезапно накатило давно, с раннего детства забытое чувство полной свободы, внешней и внутренней. Голышом присела на теплое, нагретое солнцем одеялко, сполоснула лапки, просушила их на солнышке, натянула тонкие мягкие носочки, сверху - кеды. Все! Теперь я готова к новым свершениям. Расставила ноги, прогнулась назад, потянулась от всей души, до хруста в суставах. Кому сейчас есть дело до моих лишних килограмм, до моего целлюлита на заду, неухоженной области бикини и ободранных коленок? От... отвяньте, я сама себе хозяйка!

Упс, что-то желудок оспаривает мое главенство громким бурчанием. Я еще до полудня пожрать хотела, а сейчас уже полтретьего. Не, хорош развлекаться, пора организовать кухню.

Самым трудным в приготовлении обеда было набрать дров. Поляна, на которой я обосновалась, была со всех сторон окружена скалами, и деревья на ней отсутствовали, как класс. В наличии имелись только густые колючие кусты по периметру. Поэтому годных к сожжению сухих палочек был самый мизер, максимум - на растопку. Пришлось топать на поиски. Некоторое время размышляла: не сделать ли мне из одеяла пончо. Но решила, все-таки, пока не портить хорошую вещь. Оно, конечно, старенькое и тонкое, но зато теплое и большое, и я в него могу завернуться целиком. А что края немного размахрились, так я их в прошлом месяце атласной лентой обшила. Все пальцы исколола, все матюки собрала, но сделала. А сейчас, пока на улице тепло и посторонние отсутствуют, можно и голышом походить, позагорать. Когда еще такой случай выпадет!

Подскочила, потопала к морю. Вдруг где-нибудь волной выбросит на берег доски-бревна-палки, обломки разбитого корабля, сундук с пиратскими сокровищами... Ходила-бродила, никаких сундуков, само собой, не нашла. Зато надыбала пару просоленных до белизны коряг, сухих, как порох. Пока доперла их до полянки, напрочь умаялась. И тропинку окончательно разворотила. Зато теперь, если не знать, где проход, нипочем не догадаешься, пока лбом не упрешься.

Деревяшки были твердыми, как камень. Одну, что поменьше, я с грехом пополам разломала на три части. За другую даже браться не стала – все равно не по силам. Быстренько запалила костерок и, пока вода кипятилась, решила посмотреть добытый ножик. Ух ты, какая понтовая шняжка! Черная ручка, облитая не то резиной, не то каким-то мягким пластиком. Удобная - жуть! Широкое черненое лезвие с две моих ладони длиной, по обуху пила, с одной стороны канавка кровостока, заточка идеальная, по острию не то зубцы, не то волны. Помню, пацаны называли такую штуку "серрейтор". Наверное, рыбу чистить удобно будет. Был бы у меня такой в детстве - все мальчишки сдохли бы от зависти! О, водичка закипела. Надо сыпануть треть пакета макарон и открыть тушенку. Чем? Да ножом же! А ножик-то реально крутой! Режет жесть как масло. Зашибонская вещичка. А еще к нему пластиковые ножны, на них какая-то веревка намотана. Ну-ка? Офигеть! Метров пять... не, загнула, но три метра точно есть. Тонкий капроновый шнур слона - вряд ли, а меня-то наверняка выдержит.

Макароны сварились, надо слить воду и закинуть в них тушняк, треть банки. Еще треть - на ужин, остальное - на завтрак. А обедать буду уже со следующей партии. Пока шнурок обратно на ножны намотала, уже и хавчик готов. А запах! В пузе яростно рычит, слюна - до полу. Все, я исчезаю из этого мира на обед.

Сметала макароны - сама не заметила, как. Поставила еще воды погреть, и пошла устраивать умывальник. В сырой низинке, куда стекает ручеёчишко из родника, ножом вырыла ямку достаточную, чтобы котелок вошел с запасом. Еще рыть не закончила, а туда уже вода начала набираться. Не такая, как в родничке, но тоже холодная. Пока доделала - от холода пальцы сводить начало. Ополоснула лицо - красота! Попыталась тельце побрызгать - нет, не вытерплю такой пытки. Лучше так похожу, а вечером воды нагрею и тихонько обмоюсь.

А на чем греть-то буду? Эта коряга уже почти сгорела! С такой скоростью расхода, мне нужно штабель дров запасать, чтобы хватило и на еду, и на гигиену. Что делать - пойду на поиски. Заодно и окрестности поразведаю.

Вода в котелке нагрелась, я вымыла посуду, накрыла тушенку и макароны котелком и вдавила его в землю. А то еще набредет какой хорек, да и стрескает мои запасы. Подумала, и не стала брать с собой нож. Положить его некуда, повесить не на что. Вот завтра, если веса поставки хватит, возьму себе ремешок, на него и ножик присобачу. Ну все, сборы окончены, пора выдвигаться. Организм сыт и умыт. Красота!

Выйдя к морю, я остановилась в раздумьях: пойти направо или налево? За корягами я ходила налево, значит, там их уже нет. Значит, пойдем направо. И я бодрой рысью потопала по берегу моря. Хотя нет - вру. Какая там рысь, когда нужно постоянно петлять между валунов и глядеть под ноги, чтобы не сломать шею! Но так или иначе, а я продвигалась вперед. Минут за сорок дошла вдоль берега до здоровенной скалы, загораживающей вид, повернула, и... Мать честная! Вот куда нужно было попадать с самого начала! Глубоко вдаваясь в берег, передо мной лежала самая настоящая лагуна. Круглая, насколько мне было видно со своего места, в диаметре метров семьдесят, она отделялась от моря узкой горловиной, перегороженной зубчатой грядой камней. Морские волны с шумом ударялись о камни, взмётывались белыми фонтанами вверх и рушились обратно, рассыпаясь миллионами радужных капелек. В лагуне же поверхность воды была недвижна, словно зеркало. Сама вода, совершенного изумрудного цвета, прямо как в рекламных буклетиках дорогих турагентств, едва колышимая легким ветерком, была настолько прозрачна, что определить глубину на глаз было абсолютно невозможно. И не было никаких акул, лишь несколько небольших рыбок лениво скользили по дну. Берег лагуны был засыпан чистейшим белым песком, и все это место словно специально было создано природой как самый изумительный на свете пляж.

Я немедленно впала в бурный восторг и, скидывая на ходу кеды, помчалась купаться. С радостным пронзительным визгом, поднимая тучи брызг, я влетела в воду по колено и, взвыв от боли, запрыгала на одной ноге. Посмотрела - со ступни капает красненькая жидкость. Я выскочила обратно на берег и, плюхнувшись на песок, принялась разглядывать пострадавшую конечность. Ничего особенного - неглубокий разрез, не сильно-то и кровит, заразы наверняка нет - все промыто морской водой, за пару-тройку дней заживет, правда хромать буду с неделю. Но как же, блин, обидно! Осторожно подползла к месту катастрофы, разгребла песок. Вот гадство-то какое! Всего-навсего острый обломок раковины. Впрочем, сама виновата, нечего было нестись сломя голову. Потихоньку бы вошла, и ничего бы не случилось. Сейчас наплавалась бы в свое удовольствие, хоть до посинения. Память услужливо подкинула кусочек из детского мультика: "Только человек может быть так беспечен" - так медведь Балу ругал "лягушонка" Маугли. Мы с тобой одной крови? Да хрен там, все эти водяные монстры кровь очень любят употреблять в пищу, причем во всякое время суток, и очень желательно вместе с ее, этой крови, владельцем. Да, млин, еще легко отделалась. А если бы там была какая-нибудь ядовитая гадость? Хорош, надо включать мозги. А то так однажды добегаюсь, и будет моя бездыханная тушка скромно украшать местный пейзаж. И прекрасный принц с алым парусом на бандане найдет на острове лишь мой побелевший череп с гадюкой внутри. В общем, все умрут.

Подождав, пока ранка перестанет кровить, я натянула тапки и, прихрамывая, двинулась дальше. С этой стороны скала обернулась достаточно пологим холмом, поросшим сосняком. И откуда здесь что берется? Ну да и ладно, сосны есть, и мне этого факта вполне достаточно. Нижние ветки у сосен, как правило, толстые и сухие. Сколько-то с земли подберу, сколько-то с деревьев наломаю, на вечер-утро хватит. А, может, мне вообще сюда перебраться? Построю шалашик, буду по утрам купаться в лагуне со всеми мерами предосторожности, буду загорать на пляже, да и дрова будут рядом - костерчик там попалить, покушать приготовить... С другой стороны, там, на поляне, вода есть, и от ветра место хорошо закрыто. Так что нет, не буду переезжать. А то случится шторм или, там, ураган, и сдует меня нафиг с этого пляжа. Хорош, у меня и без того экстремальный отпуск.

Пока таскалась за дровами, проголодалась, да и начало темнеть. Быстренько сварганила ужин, порубала, прибралась, умылась, отложила дров на утро и села на одеяле поближе к огню. Засунула в костер большую прибрежную корягу. Все равно от нее толку никакого: прогорает махом, распилить-расколоть нечем, котелок на нее не поставишь, только и остается, что спалить просто так. Хоть немного тепла получить от этой деревяшки.

Я уселась, пригрелась и вспомнила про бумагу, присланную вместе с остальным барахлищем. Не поленилась, встала, отыскала и снова устроилась у огня, завернувшись в одеяло. Расслабилась, разнежилась, и позволила себе забыть обо всех проблемах. Сами подумайте: разве не красота? Над головой небо в звездах, рядом костер горит, в теле сонная сытость, разве что мышцы ломает малость - натаскалась сегодня. Ну да мне не привыкать, бадью с раствором ворочала - и ничего, а нынче и половины того веса не было. В общем, я разомлела и такое вдруг благостное чувство накатило... Да хрен с ними, с разбитыми коленками, покоцаной лапкой и всем остальным. Главное - мне здесь и сейчас ХОРОШО! Еще бы опустить голову на плечо правильному, надежному мужику - и больше ничего не надо. Можно и всю жизнь прожить голышом в одеяле на берегу лагуны, лишь бы... Костер стрельнул, и малюсенький уголек угодил прямо в меня, в лодыжку. Не обжег, но кайф поломал. Я вздохнула, развернула бумагу и при свете костра и звезд принялась вчитываться в хрен знает кем сочиненный текст.

Раза с пятого начали доходить отдельные вещи. Первое: меня какие-то засранцы из моего дерьма выдернули и в это дерьмо забросили. Причем, так же, как меня пацаны в свое плавать учили: киданули с моста в реку - и барахтайся, если жить хочешь. В общем-то я даже не против: если по ракушкам скакать не стану да по сторонам внимательней смотреть буду, то выживу. И не такое видали. В любом случае, здесь лучше, чем в моей клетушке, той самой, где восемнадцать метров общей площади. И ни тебе долгов, ни тебе халтур, ни козлины-начальника. Рай, да и только. С голоду не сдохну, потихоньку всякими бытовыми мелочами обзаведусь, буду в море купаться, найду пальмы с бананами и кокосами... Эх, девкам-то на работе не похвастаться! Ладно, пошли дальше. Этноформат... этнос... народ. Не определен. То есть, могут быть иностранцы? На моем острове? Кстати, а остров ли это? Надо будет прогуляться, посмотреть. Хорошо бы он действительно оказался островом. И я вся такая из себя прекрасная островитянка. А иностранец - на соседнем острове. И пущай плавает в гости, с цветами, вином и гостинцами. Если, конечно, акул не боится.

Что у нас еще? Донор-акция. Донор - тот, кто отдает? А, это про те самые полтора килограмма! Понятно. Дальше: наблюдение общее. Это что, за мной наблюдают? Как я тут голая бегаю?! Вот козлы! Извращенцы хреновы! Надо будет озаботиться бельишком, да хоть рубашонку какую завести. Так... задача общая. Задача? Кто мне что задал? Быстро просмотрела бумажку - ничего не написано. Ясно только, что от меня чего-то хотят. А чего хотят - не сказали. Одно слово, извращенцы.

И тут меня отчего-то такое зло взяло, что я подскочила с одеяла, ручонку левую, сжавши в кулак, в небо устремила, ребром правой по плечо отмерила и заорала прямо всем повисшим над головой звездам:

- А вот вам, инопланетяне х..евы! Манды бабской не насмотрелись? Да положила я с прибором на все ваше наблюдение! Как хочу, так и буду жить, в чем хочу, в том ходить и стану, хоть в трусах, хоть без. И в гробу я видала все ваши задачи!

И зарядила трехэтажным минут на пять. Злость выплеснула, выдохлась, полешки в костре поправила, в одеяло вернулась и снова за бумажку взялась. Что тут еще осталось? Так… степень самостоятельности полная... то есть, делай, что хочешь? Нормальный подход. И чего я на этих кадров взъелась? Они ж ничего, никаких условий не ставят. Вот тебе море, вот тебе снабжение, развлекайся! Ожидаемая адаптация, организация... То есть, они ничего особенного от меня и не ждут, писят на писят. Либо сделаю, либо не сделаю. Еще бы перед возвращением кредит мой погасили - так я буду не против и с полгодика здесь потусоваться. Что еще есть? Так, это понятно, это я помню... а, вот: в случае образования социальных групп… Это мне что, надо будет семьей обзаводиться? Не-не, на это я не подписывалась! Мне и одной хорошо! Хотя... Да сама ведь знаю, что хреново без мужика, что порой ведь белугой вою и на стены лезу. И не от бешенства матки, а просто потому, что хочется простого женского счастья. Нашелся бы нормальный мужик, честный, непьющий, с головой и с руками... Уж я б его любила, из кожи бы вылезла, а угодила, все для него бы сделала. И дома бы у меня все блестело, и вкусности всякой было бы настряпано, и килограммы свои я бы сбросила, в узел бы завязалась, а лишнюю пироженку не съела бы. А... – я мысленно махнула рукой - что о пустом мечтать! Растравила себя, дура. Ладно, хорош фигней страдать, ночь на дворе.

Я подраскидала костер, чтобы шибко не горел, легла чуть поодаль, завернулась в одеяло и уснула, крепко и без сновидений.

Глава 3

Я проснулась поздно, и еще какое-то время повалялась, понежилась, радуясь тому простому обстоятельству, что не нужно никуда спешить. Потом вдруг вспомнила про поставку, и меня прям подбросило: а ну, как проспала свой паек на сегодня? Судорожно схватилась за интерком: не-е, еще только восемь утра! Времени - вагон.

Я разложила костерок, сварила, позавтракала, умылась, разжеванной веточкой почистила зубы - надо следить за здоровьем, а то здесь, поди, стоматолога днем с огнем не сыщешь. Сразу подумалось: надо заказать нормальную щетку и пасту. Записать бы, чтобы не забыть, так, опять же, нечем. А нужно-то дофига всего: мыло, шампунь, кремов разных... да, хотя бы, элементарную расческу - второй день хожу бабой Ягой. Так и колтунами зарасти недолго.

Закончила утренние хлопоты и давай мозги морщить, сочинять, на что потратить свое богатство - целых полтора килограмма ништяков от щедрот космических извращенцев. Так и сяк прикидывала - выходит, что нужно вес еды на минимум опустить, чтобы на ту же расческу хватило. Нет, я так все перезабуду к началу сеанса. Надо пока что чем-нибудь полезным заняться. Например, жилье свое украсить.

Сказано - сделано. Потелепалась на берег и начала таскать камешки. Поровнее, поглаже, по размеру средненькие такие, по весу - килограмма на полтора-два. Притаскивала и аккуратно вокруг костровища выкладывала. Часа два туда-сюда бегала вместо зарядки, зато очаг получился - на загляденье, аж в два ряда. Ближе к огню высокие, большие, а вокруг еще ряд маленьких. Заодно на берегу приглядела гладкое короткое бревнышко, скорее даже пенек. Приволокла, положила около одеяла, взяла ножик и давай составлять список покупок. Парилась, маялась, считала и пересчитывала, в конце концов нарисовала. И хотя колупалась, чтобы вырезала на своем пеньке ножом буковки, все равно времени осталось вагон. Но ведь просто так сидеть и ждать - это ж китайская пытка! Во, у меня же дрова кончаются! Сбегала к морю, притащила еще одну корягу, небольшую, чтобы сил изломать хватило. Как раз к часу закончила. Подтащила к плите доставки одеяло, поминальник, еще пять минут подождала. Тут пискнул планшет и начался ШОПИНГ.

Сорок минут - это, конечно, немного, но, опять же, у меня не каталог Quelle, где можно все шмотье посмотреть, на себя прикинуть, на сто раз придумать, а потом еще на сто раз передумать, так что времени хватило с избытком. Что-то выбиралось махом, где-то я ковырялась и выпендривалась. Что интересно - в планшетном каталоге не было цен, только вес каждой вещи. А раз уж за деньги речь не идет, то я дала себе волю! Копалась, выискивала вещи получше, покачественнее, ну и подороже - в тех понятиях, к которым привыкла. Одним словом, отвела душу. И вот что у меня получилось:

1) рис - 200 г. Это как раз три взрослые порции. Крупа - она вообще легкая и калорийная.

2) Сублимированное мясо - 150 г. Тушенка - это, конечно, вкусно, но триста грамм в день - пока что лишку.

3) Чай - 50 г. Люблю чаевничать, слабость к меня такая. В конце концов, может быть у женщины слабость или нет? Вот и взяла, самый крутой, какой знала.

4) Сахар 50 г. Это, конечно, уже блажь, можно было и без него обойтись, но чай с сахаром намного вкуснее чая без сахара. Не верите - спросите у меня.

5) Соль, 30 г. Это тушенка уже соленая и со специями, а рис солить нужно. Впрочем, этой соли мне не на один день хватит.

С продуктами закончила, пошли дальше.

6) Термокружка, 20 г. Надо же мне из чего-то чай пить! Я такую в спортивном магазине видала. Затащилась однажды за новыми кедами, и давай глаза продавать. Напялилась на витрины, всякого разного насмотрелась, вот и кружку тоже приглядела. Стоила она почти что половину моей зарплаты. Легкая, практически невесомая. Меж двойных стенок возух откачан, чай в такой долго не стынет. А еще у нее крышка есть, значит, чай можно будет прямо в ней заваривать.

7) Трусики, носки на смену - 100 г. вместе. Не все же мне ходить нагишом! Да и сидеть голым задом на камнях - то еще удовольствие. Хорошо еще, у меня одеяльце имеется.

8) Тонюсенькая бледно-салатная моднючая рубашка из стопроцентного хлопка с длинным рукавом и на пять размеров больше, чтобы до середины бедра доставала - 300 г. А то иностранец с соседнего острова приплывет, а мне даже и прикрыться нечем.

Теперь туалетное:

9) кусочек мыла - 50 г. Думала взять поменьше, но передумала. Этого куска мне на неделю точно хватит, а там еще закажу.

10) Зубную щетку с пастой - 80 г. Не забыла, бе-е-е-е!

11) Расческа! 20 г. Можно было, конечно, десятиграммовую пластмасску, но я потрафила себе, любимой - выбрала деревянную, с узорами, из можжевельника. Пахнет - просто отпад.

12) Крем для рук, 50 г. На самом деле, наверняка меньше. Там такая банка - как минимум в половину веса. Зато самый крутой. Я видела, сколько такой стоит. Как раз всю мою зарплату.

Столько всего набрала - практически, весь свой список. Гляжу, осталось еще целых полкило, а я со своим выпендрежем столько провозюкалась, что времени до финального свистка всего ничего, меньше десяти минут. Пришлось экстренно сочинять, что еще нужно. Собственно говоря, нужно много чего, но вот так сразу... Мысли все спутались, я запаниковала, давай вспоминать, чего еще хотела. Так-то, вроде, все главное уже взято. Что еще нужно? Специй взять, перца черного, пакетик 15 г., лаврушки столько же... Интересно, а в море можно рыбу ловить? Так-то я умею, с пацанами на пруд бегала, с удочкой сиживала. Взяла наугад готовую снасть - леска, поплавок, крючок, грузило, а палку я и сама срежу в кустах. Еще 25 г. вместе с упаковкой. Во! Маникюрный набор! 100 грамм как с куста. Пластмассовые тапочки, чтобы купаться без страха - 150 г. Вот, млин! А на руке взвесишь - такие легкие! Эх, была-не была, побалую себя. Швейцарскую шоколадку с орешками, 50 г. Вроде бы, и все, хотела уже закончить и остальное на чай с сахаром расписать, как тут увидела пунктик в меню. Ух ты! Ювелирка! Блин, и не посмотреть-то, картинок нет. Вдруг мне не подойдет? А, наугад ткну. Вот эти сережки, золото с рубином, 25 г.

Почти все время вышло, а тут еще осталось 130 грамм. Это точно будет чай и сахар. Все, теперь отбежать и зажмуриться (и чтобы не наоборот), и можно идти за сокровищами.

Вот же дурочка! Всего набрала, а самое завалящее зеркальце забыла. И как прикажешь теперь красотой своей любоваться? Разве что в роднике отражение смотреть, там вода более-менее неподвижная.

По-быстрому нарубила пайку мяса, поставила варить и занялась собой. Расчесалась (сквозьматюки, конечно), чуть все волосья не повыдрала. Хорошо еще волосы не слишком длинные, только до плеч. Были бы как у подружки, до пояса, пришлось бы, наверное, обстригать. Надела чистое бельишко, рубашонку, носочки - человеком себя почуствовала. Выкопала в низинке еще один "тазик" - для стирки. Сполоснула грязное белье, разложила на камешках для просушки. Тем временем, мясо стало на мясо походить. Рису в котелок сыпнула и пошла сережки примерять. Красотища – неимоверная, тяжеловаты только малость. Я и так на личико недурна, а с такими сережками - прям ну ваще. Кто бы из девок меня увидел - ни одна бы на ногах не устояла. В воде, конечно, не тот вид, но все равно, я себе ужас как понравилась. Налюбовалась досыта и пошла обедать.

Закончила на сегодня с хозяйством, глянула время - половина третьего. Темнеет здесь поздно, так что часов шесть у меня есть, можно пойти, прогуляться. Заодно на обратном пути дров набрать.

Собралась, взяла купальные тапочки и пошла к лагуне. Путь знакомый, дошла быстро. Разделась, вещички аккуратненько на бережке сложила, камешком придавила, купальные тапки натянула и, памятуя вчерашние приключения, потихоньку двинула в воду. Не торопясь, зашла по пояс. Водица - парное молоко. Я накупалась, нанырялась... Надо будет попытаться выкружить вес на маску с трубкой, я пробовала, у меня получалось. Или, хотя бы, очки для плавания. А то глаза под водой солью ест. Подплыла к камням, что лагуну от моря защищают. Там водичка похолоднее, да и брызги все время, шум. Не, совсем даже не комильфо. Ву компрене? Это я в школе оригинальничала, французский изучала. До сих пор еще два десятка слов помню. Вот только акцент у меня кондовый рязанский, и никакого прононса. Доплыла до противоположной стороны лагуны, чтобы обратно берегом вернуться. Заодно и высохну по дороге. Встала я и плавно, глядя под ноги, давай вылезать. Иду и представляю себя Венерой, выходящей из морской пены. Ага, богиня красоты, млин, толстая, с целлюлитом, да и нос на солнце облезать стал.

Вода еще до колена не опустилась, вдруг слышу сдавленный такой не то хрип, не то кашель. Вроде как дыхание кому-то перехватило. Голову поднимаю - а метрах в пяти от меня стоит мужик. Да какой там мужик - ботан классический, одна штука. Длинный, худой, сутулый, в наглаженных брючках, в начищенных ботиночках, в рубашке цивильной с галстуком. И галстук-то, что характерно, со вкусом подобран. Знать, баба дарила. Пиджачок у ботана по-благородному через левую руку перекинут, а на запястье такой же терминал, как и у меня. У ног пакетик стоит, что внутри - не видно, а в руках - очки с толстенными стеклами. И эти очки он старательно концом галстука протирает.

И вот стоит этот ботан, очки трет, а сам смотрит совсем не на очки, и не на руки, а вовсе даже на меня. И пристально так смотрит, аж в лице переменился и дышать забыл. Что это там у меня, что даже такое чудо внимание обратило? Глянула - да он, мерзавец, мне на зону бикини пялится. Млять! А я же... да идиотка я! Нельзя так расслабляться, а то будет, как в анекдоте. Чисто инстинктивно, то есть, не задумываясь, я, для начала, использовала прием "вопль баньши", а после нанесения этому маньяку акустического ультразвукового удара, тут же применила гидравлическое оружие - плеснула водой, чтоб отшатнулся и зажмурился, а сама, пока злыдень не опомнился, метнулась обратно в воду и во все лопатки погребла к своему барахлишку. Вылетела на берег и, не успев отдышаться, накинула рубаху и застегнулась по инерции на все пуговицы. Пофиг, что я еще мокрая, потом вместе с одежкой просохну. Вот, значит, застегнулась я, трусья натянула, а потом подумала, и расстегнула верхнюю пуговку на рубашке. Подумала еще, расстегнула вторую и закатала рукава выше локтя. Потом нашла подходящий камешек, присела на него и давай кеды натягивать, а сама соображаю: мне браслетик с планшетом выдали, когда сюда закинули. У него - такой же. Значит, он что - тоже, как и я, жертва обстоятельств? Но - прибарахленный и с пакетиком. Костюмчик, скорее всего, "оттуда", а в пакете наверняка то, что он заказывал сегодня себе на обед. Вот он-то, кстати, о пакетике не забыл, сообразительный наш.

О, топает сюда. Хм, а ведь вежливый. Дождался на той стороне, пока я себя в порядок приведу, и только тогда почапал. Ну а я навстречу торопиться не буду. Расчешусь как следует, воду из уха вытрясу... Вот когда пригодились бы длинные волосы, их можно часами чесать. А тут два раза расческой махнула, и все кончилось. Да, надо будет какую-нибудь сумочку или рюкзачок себе выкружить, а то вот инструмент для наведения красоты и положить-то некуда. Стою, как дура, гребешок в руках тискаю. Волнуюсь, что ли? Не-не, хорош, а то я так все зубья у него пообломаю.

Пока ботан приближался, я его еще поразглядывала. А он вообще-то, если сильно не придираться, вполне даже ничего. Побрит гладенько, весь аккуратненький, не косой, не кривой, не лысый, как есть интеллигент. И ничего, что грудь впалая, зато спина колесом. А что это он свои очки так и не надел? Бутафория, что ли? Ладно, сейчас разберемся. О, на рубашке мокрые пятна! Значит, попала. Пустячок, а приятно.

Ложный очкарик приблизился, но предусмотрительно вплотную подходить не стал, остановился в паре метров. Видать, инстинкт самосохранения у него работает вполне исправно.

- Здравствуйте! Простите, пожалуйста, за то, что поставил вас в неловкое положение, но, поверьте, это произошло без злого умысла и было для меня так же неожиданно, как и для вас.

Голосок так себе. Ни проникновенной глубины, ни бархатистости, одним словом - козлетончик. Но, кажется, не врет. И смотрит мимо глаз. А куда это он глядит? Да как раз на мою расстегнутую вторую пуговку! Хотя... сама же расстегнула, подразнить хотела. А раз так - нечего и дергаться. О, сообразил, что я его разоблачила, покраснел, как рак и совсем в землю уставился. Ничего-ничего, я тебя научу свободу любить. Еще одну пуговку расстегнуть, что ли? Нет, не надо, а то еще с ним удар приключится. Или решит вдруг, что я его сооблазняю, а я, собственно, совсем не такая, облегченным поведением не страдаю. Лучше послушаю, что он еще скажет.

Ботан, тем временем, совладал с собой и продолжил:

- Разрешите представиться: Борис Митрофанович Адамантовский. Я...

Что было сказано дальше, я услышать не смогла. Я сперва фыркнула на "Митрофанушку", потом вспомнила, что такое адамант, а потом живо представила себе бабу Ягу из мультика: "яхонтовый мой!" и Бориса Митрофаныча на месте домовенка Кузи. Сдерживаться далее было выше моих сил, и я совершенно неприлично заржала в полный голос.

Давно уже я так не смеялась. До слез, почти что до колик. Я под конец уже стоять не смогла, просто рухнула на песок и билась в конвульсиях. И, млин, неловко - все-таки человек еще ничего такого не сделал, а остановиться и объясниться не могу. Отсмеялась, гляжу - он и вправду обиделся. Теперь пришла моя очередь извиняться. Прямо так, из полулежачего положения, еще прерывающимся, сбивающимся на смех голосом и начала:

- Простите, я ничего такого особенного в виду не имела, просто внезапно представилась одна вещь...

И я ему описала свои больные фантазии. К моему полнейшему изумлению, он, помолчав несколько секунд, вдруг хрюкнул, потом еще раз, а потом принялся ржать как бы не сильнее, чем я минуту назад. Единственное отличие - на ногах удержался. Я на него поглядела и снова принялась смеяться. Так мы с ним на пару и хохотали, как два идиота.

Наконец, все закончилось, ботан галантно протянул даме руку и помог подняться на ноги. И даже деликатно отвернулся, пока означенная дама отряхивала телеса от налипших песчинок.

- Как я могу к вам обращаться? - спросил он, когда мы, наконец, смогли продолжить разговор.

- Анна.

- А по отчеству?

- Да какое, нафиг, отчество?

Я не выдержала слишком большого количества куртуазии и перешла на более легкий и привычный способ общения.

- Просто Аня. А сколько тебе лет?

- Какое это имеет... Двадцать шесть.

- Мне двадцать четыре, поэтому давай на "ты". И вообще: все эти словесные реверансы действуют мне на нервы.

- Ну давайте... то есть, давай.

- Я буду звать тебя Борюсик.

- Но почему?

- Потому, что, во-первых, ты - вылитый Борюсик. Ну сам на себя посмотри, на Бориса Митрофаныча ты никак не тянешь. А во-вторых, это лучше, чем Митрофанушка и Кузя.

Вновь живо представив себе Борюсика на месте Домовенка, я гыгыкнула, но удержалась от дальнейших фантазий. Борюсик покорно кивнул, и мы продолжили:

- Скажите, Аня, вы... ты при каких обстоятельствах оказалась в этом месте?

- При бытовых.

- Это как?

Он недоуменно уставился на меня.

- Элементарно, Ватсон, - прыснула я. - Заснула дома, проснулась здесь, на рассвете, на берегу моря. Прям как была, в трусах и одеяле. Романтика, блин! А ты? - спросила я его в свою очередь.

- Да, знае... знаешь, примерно так же. Только задремал между лекциями, и вот, понимаешь, проснулся от того, что упал. Думал, что со стула, оказалось - с камня.

- Забавно, - опять хихикнула я.

- Ну, я бы так не сказал.

Он потер плечо, видимо, пострадавшее при падении.

- Аня, вы не понимаете всю глубину возникшей проблемы. Ведь где-то там остались мои студенты, недочитанные лекции, научная работа, мои обязанности, квартира, мама, да вообще вся моя жизнь, в конце концов!

Не удержался мальчик, сорвался на "вы" и на возмущение. У него студенты? Да он, поди доцент? Хотя, где ему - скорее всего, так, аспирантик. Зато теперь известно, кто ему галстуки к рубашкам подбирает. Борюсик, выходит, полноценный маменькин сынулька! Вот свезло, так свезло. А как он на меня глядел-то! Похоже, он, до кучи, еще и мальчик-колокольчик, из тех, что "не динь-динь". Я, конечно, все свои соображения оставила при себе. А вслух, пожавши плечами, сказала:

- Ты ведешь себя неконструктивно.

Он настолько удивился, что даже жаловаться перестал. Видимо, в его представлениях о жизни, слова "ум" и "женщина" даже близко не соседствуют. Да и я со своими обычными манерами на интеллектуалку никак не тяну. Собственно, я и не она. Так, наблатовалась то здесь, то там, книжек поначиталась, да и жизнь чему-то научила. Не удержалась, съязвила:

- Умные слова знают не только очкарики. Кстати, а что ты очки не надеваешь?

- Да как-то так случилось… в общем, я, когда оказался здесь, стал достаточно хорошо видеть и без них. Я понимаю, в это трудно поверить…

Действительно, трудно. То есть, он меня всю до последнего прыщика разглядел? У-у-у, злыдень писюкатый! Так, вроде, на мове сексуального маньяка кличут.

Кажется, последнюю фразу я вслух сказала. Иначе, с чего бы он так надулся? Впрочем, ненадолго. Надулся, помолчал, сдулся, продолжил разговор:

- И что ты предлагаешь?

- В смысле? – не врубилась я.

- Ну как же, ты сказала, что я неконструктивен. Так что ты предлагаешь?

- Это ты должен предлагать. Ты же из нас двоих мужчина, или я чего-то не заметила?

И я пристально посмотрела на две ладони ниже его талии.

- Э-э-э...

Он снова покраснел, затушевался и принялся искать ответа на вопрос о смысле жизни на носках своих ботинок. Понятно, спекся ботаник. Что ж, добивать, так добивать.

- Молодой человек, вопрос Чернышевского "Кто виноват" является, по сути, вторичным. Об этом можно рассуждать, сидя на диване перед телевизором в позе Буратино, со стаканом водки в одной руке и луковицей в другой. Гораздо рациональнее прежде определиться на предмет "Что делать".

- И как вы себе это представляете?

О, сбился на академический тон. А хрен тебе, Егорка, сам шевели мозгами.

- Для начала, я предлагаю сравнить полученные от наших "Командировщиков" инструкции.

- От кого?

Я начала терять терпение.

- Ты в самом деле такой тормоз, или притворяешься? Какие-то хмыри нас сюда заслали, пайком снабдили, задание выписали. Считай, отправили в командировку. Вот они, соответственно, и Командировщики.

- А-а-а! У меня был текст на экранчике вот этого, - он протянул руку, - планшета. Там было сказано, что это место находится на какой-то Платформе-5 и называется "Затерянные острова", и что в полдень дадут дополнительные инструкции. Потом еще в полдень, как было обещано, появился еще один текст, но он был слишком большим, и я его запомнил очень, так сказать, фрагментарно.

- А панель поставки ты нашел? Первый заказ сделал?

- Э-э-э...

- Ясно. Прощелкал, значит.

- Да нет, конечно же!

- Если не секрет, что взял?

- Три сэндвича с ветчиной, плитку шоколада и бутылку минералки.

- И, конечно, все уже сожрал?

- У-у меня еще один остался. Только не полностью. Но если ты не против...

Борюсик полез, было, в пакет, но я его остановила.

- Не надо, я уже обедала. А воду ты всю выпил?

- Всю. Тут, знаешь, довольно жарко...

- А бутылка где?

- Выкинул, конечно, - пожал он плечами и глянул на меня так, будто я сказала несусветную глупость.

- Балбес!

Каюсь, не стерпела. А кто бы вытерпел такое чудо? Правда, в последний момент удержалась, чтобы не отвесить этому оболтусу хорошего леща. Борюсик тоже решил проявить характер:

- По какому праву ты на меня кричишь? Я тебе не мальчик! И вообще...

Ботан быстро сдулся, перейдя в свое обычное состояние, а я задумалась.

Да-а, тяжелый случай. И как этому созданию объяснить, что он, мягко говоря, не прав? И ведь орать на него бесполезно, он просто не воспримет. Надо сперва решить, что с ним делать дальше. Нет никакого желания вытирать ему сопельки, готовить кашку и прочее. А то потом он решит, что я должна ему стирать носки, рассказывать на ночь сказки и делать все прочее, что обычно делала его матушка. Не-ет, я на такое не подпишусь. А вот бутылочку, которую он выкинул, надо бы найти и подобрать. Мне все равно в ту сторону идти, а он вряд ли сообразил тару куда-нибудь подальше закинуть. Надо только кадра этого отшить, чтобы следом не тащился. День-другой померзнет-поголодает, глядишь, и мозги на место встанут. Я изобразила обиженно-презрительную гримаску, и с той интонацией, с какой ставила на место дворовых мальчишек, заявила:

- Ну вот что, значительно старший, ты куда-то шел, вот туда и иди. А у меня дела, знаешь ли, мне некогда.

- Но...

Кажется, до ботана стало что-то доходить.

- Но ты хотя бы объясни, что я не так сделал!

Надо же, голосок почти что жалобный. Опять же, как будто, искренен, и действительно хочет что-то понять. Придется объяснять:

- Ты, заявляешь, что не мальчик, но мозги у тебя пятилетнего ребенка. Тебе дали полтора килограмма всего на свете. И что ты взял? Перекус на два раза. А что будешь жрать вечером? А утром? Хочешь, скажу, что будет дальше? Через час ты дожуешь остатки последнего бута, еще через час - шоколадку. Потом захочешь пить, а вода уже закончилась. Ты будешь шататься по острову, если повезет - найдешь какую-нибудь лужу и будешь кружить около нее, потому что набрать воды тебе будет не во что. А к следующему полудню ты будешь сидеть где-нибудь на камушке с подведенным от голода брюхом, и то, что закажешь, сожрешь в первые пять минут. И доживешь ли до третьей поставки - хрен его знает. В общем, сидишь себе, худеешь не по дням, а по часам.

- Но почему?!

О святая наивность! Мне что, предлагают сыграть Красную Шапочку? А пускай!

- Ты никогда и ничего не сделал в жизни сам.

Глава 4

Борюсик сверканул очами, попытался что-то сказать, потом взор его угас и уткнулся в попираемый штиблетами грунт. Неужто я попала в точку? То есть, всю сознательную жизнь мамаша его давила и гнобила, раздавала ЦУ налево и направо, а он не смел ей противостоять? А сейчас, лишенный родительского влияния, мальчик, видимо, пытается самоутвердиться.

Ну да пусть себе самоутверждается, а мне недосуг. Время-то идет, а мне нужно еще хотя бы на пару-тройку километров по берегу сбегать, да на обратном пути дров набрать, чтобы на ужин и завтрак хватило. Было бы неплохо еще на горку взобраться, окрестности обозреть. Хотя, наверное, сперва можно и на горку залезть, может, и по берегу ноги бить не придется. Заодно по дороге и про этого ниочему подумаю. Раз уж он на острове образовался, то хошь-не хошь, а придется какие-то отношения с ним поддерживать. Хотя бы здороваться по утрам. Вот я ему это все и выложила. Осторожненько, чтобы нежную и ранимую детскую психику не потревожить. Потом купальные тапки и гребень под камешек сложила, чтобы ветром случайным не унесло, и двинулась наверх, оставив Борюсика размышлять о превратностях судьбы и скорбеть о несовершенстве мира.

Наверх поднималась часа полтора. Про Доцента этого... а что? Решено: буду его звать Доцентом, когда прозвище «Борюсик» надоест. Так вот, про него и думать забыла. Кстати, надо будет Борюсику сказать, что погоняло «Доцент» он еще должен заслужить. Но сейчас речь не о том, сейчас – о первозданной, не тронутой цивилизацией дикой природе.

Так вот, поднималась я часа полтора. Сперва топала по довольно пологому холму с редким соснячком, потом началась скала. Ну, там ничего сложного: трещины большие, ступени частые и широкие, так что лезла я уверенно. Мы с пацанами еще и не на такие горки забирались. Подзапыхалась, конечно, не без этого. Ну так чего вы от меня хотите? Образ жизни я вела абсолютно нездоровый, отчего спортивную форму потеряла, а лишний вес, напротив, набрала. Но ладно, долой лирику. Как бы то ни было, на вершину я вскарабкалась. Пострадавшие коленки пару раз пострадали по новой, но это было несущественно.

В общем, выползла я на вершину и такой пейзажище открылся - аж матом ругаться не хотелось. Вокруг раскинулось буквально все то, что нужно для вдохновения поэтической натуре, о чем пишут аффторши в любовных романтических романах, с розовыми кружевами, подвязками и соплями. Каюсь, оскоромилась: почитала я однажды нечто подобное, всплакнула о несчастной судьбе главной героини, да и зареклась впредь такое в руки брать. Ибо, как говорится, "они жили долго и счастливо, пока не встретились". Да и, опять же, все романтические истории в книжках почему-то заканчиваются свадьбой. А в реале со свадьбы все, как раз, и начинается: встретились они, поженились, на том счастье и кончилось. Не, что-то я опять не в ту сторону.

Ну так вот: стою это я на самой верхотуре, вокруг море, небо, облака, острова... Да, все-таки я на острове. Остров этот ни большой, ни маленький... средний такой. Хотя, кому-то может и маленьким показаться. Если сверху смотреть, он похож на гантельку. Такие два неравных кружка с перемычкой. Я с Борюсиком оказалась на меньшей части, и отсюда, сверху, всё было прекрасно видно. Вон моя полянка. Вроде бы и недалеко, но поверху туда ни за что не добраться. По крайней мере, без вертолета. Может, конечно, тропка и существует, но отсюда ее ну никак не различить. А вон моя замечательная лагуна. Действительно, почти идеальный круг. Вообще, моя половинка гантельки как бы разделена скалами на сектора. Один сектор – это тот, где я "высадилась" на берег моря, в нем же находится и моя полянка. Еще один сектор - это лагуна и соснячок. Хорошо виден сектор, где, скорее всего, нашел себя Борюсик. А вон и сам он, ходит взад-вперед и что-то ищет. Поди, выброшенную им бутылку. Это хорошо: значит, он хоть что-то осознал, значит, небезнадежен. А последний сектор - он отсюда не виден. Это если от моей полянки берегом налево пойти. Я в ту сторону бегала, но за скалу не заходила, и что там есть - не знаю.

Другая половинка гантельки - она выглядит побольше. Там камней поменее будет, а деревьев, напротив, намного больше. Издалека она выглядит полноценным лесом. Завтра надо будет туда сбегать, хотя бы так же, обзорно оглядеться. Никаких деталей на той стороне отсюда не разглядеть. По крайней мере, не разглядеть без бинокля. А бинокль - он тяжелый, я это точно знаю, у одного из пацанов во дворе был. Вернее, не у него самого, а у его отца, но все равно ценная вещица выносилась во двор на похвастаться, и все к глазам его примерили. Ну, разумеется, и я в том числе. Так что я точно знаю: весу в нем, пожалуй, побольше килограмма будет, так что нефиг и мечтать, придется своими глазами обходиться.

Перемычка между половинками - сплошные камни. Этакие здоровенные булыганы, накиданные в беспорядке один на другой. Не уверена, что там есть тропинка напрямую, на другую часть острова. Понятное дело, пройти будет можно, но с равной вероятностью можно и сломать себе шею. А вот вдоль берега есть неширокие полоски гальки. Там, наверное, и можно проскочить, если быстро. Но, опять же, только во время отлива, а в прилив эти полоски заливает. Ага, вон на камнях отметка, до которой доходит вода. А учитывая прибой, можно и не выплыть. Шмякнет волной о камешек, и прости-прощай. Надо только будет заметить, когда здесь приливы и отливы. Зато, наверное, с этих камушков в прилив можно попробовать порыбачить. По крайней мере, другого удобного места с моей скалы не видно.

На востоке море чистое до самого горизонта. А вот на севере и юге (скорее, на северо-западе и юго-западе, хотя это и не особо важно) видны другие островки. Далековато, отсюда фиг разберешь, но, вроде, небольшие, примерно такие же, как мой. А еще накидано всяких камней или скал - совсем крошечных, на них наверняка даже травинки нет.

Все посмотрела, пора вниз. Уже и время позднее, часа через два с половиной темнеть начнет, а мне еще нужно дров добыть и ужин сварить. Благо, долго искать пока что не надо, достаточно по дороге на полянку собрать то, что встретится.

Говорят, спускаться труднее, чем подниматься, но у меня, видать, другой случай. Правда, как шустро я не шевелилась, все равно на спуск ушел час. Как до соснячка дошла, толстых сучьев набрала, потащила с собой. А куда деваться? Не хватит, конечно, придется еще раз ходить. Вышла к лагуне, вздохнула тяжеленько: окунуться бы еще разок, да не в чем, а в неглижах уже не выйдет - вон, Борюсик поблизости ошивается. Да и поздновато, нужно поторапливаться, волочить добычу до дому, до хаты. Вынула из-под камешка гребешок, а тапки решила оставить - все равно купаться сюда приду, здесь их и возьму. Авось, никто не упрет. Доценту они точно не налезут - вон какие ласты отрастил. А чего это он ко мне сюда поспешает? Да еще чуть ли не бегом? Сто пудов, собирается на хвост упасть. Только вот нужно ли мне это счастье - еще вопрос.

Точно, подбежал, в почтительных двух метрах замер и принялся:

- Анна, я хочу сказать, что за последние несколько часов очень серьезно обдумал ваши слова. Вы были абсолютно правы - я действительно оказался совершенно неприспособленным к самостоятельной жизни человеком. Правда, шоколадку я еще не съел...

Тут он в очередной раз покраснел. Очень симпатично это у него выходит. Где-то читала, что если человек еще способен краснеть, значит, он небезнадежен. Наверняка, впрочем, наврали. Борюсик, тем временем, продолжал:

- Но все остальное произошло именно так, как вы и предсказывали. Я, кстати, вот:

Он сунул руку в пакет и достал оттуда полулитровую пластмассовую бутылку из-под минералки.

- Вы не подскажете, где можно набрать воды?

Где можно набрать, я знаю. Но это означает, что придется тащить его к себе на поляну, что делать абсолютно не хочется. А так пойти - запросто подсмотрит, где мой проходик между скал. Пошарашится со своей бутылкой ночью, навернется, нашумит, сам перепугается, меня перепугает, в костер упадет - с него, пожалуй, станется. Придется тащить. Тогда пусть за это отрабатывет - прет на себе дрова. Мне второй раз ходить не придется.

- Подскажу. Но за это ты поможешь слабой женщине донести до пещеры добычу.

- Какую добычу?

Он недоуменно огляделся по сторонам.

- Вон!

Я некультурно ткнула пальцем в ближайшую корягу, лежащую на берегу.

- И еще вот эту и эту. - обозначила я объемы дани, прикинув, сколько он сможет утащить за один раз.

Я убедилась, что мои указания исполняются, и, не торопясь, двинулась к своему скромному жилищу. Позади пыхтел Борюсик. Подозреваю, что он многое хотел сказать, но нехороших слов не знал в принципе. А если и знал, то произнести их вслух при мне не смог бы и под страхом смертной казни, и это обстоятельство мне, в общем, нравилось.

Довольно-таки утомившаяся, с грузом и хвостом, я потратила на дорогу домой еще почти час. Приняла и собственноручно складировала плату за воду, указала Борюсику на родник, принялась разводить костер и на пару минут забыла про своего гостя. Вспомнила, когда котелок с водой уже стоял на огне. Вот, еще момент на память: добыть себе костровой тросик. Он легкий, и при нужде можно сразу несколько котлов греть. Палки на стойки есть откуда взять, а забить их в землю можно и камнем. Уж чего-чего, а этого добра здесь навалом. А еще нужен блокнот и карандаш, чтобы записывать свои умные мысли.

Закончив размышлять, я поднялась и обнаружила Борюсика сидящим на моем одеяле и сосредоточенно изучающим ту самую бумажку с инструкциями. Рядом с ним лежала открытая и уже наполовину пустая бутылка из-под минералки, и вокруг нее по одеялу расплывалось огромное мокрое пятно. Сам же обладатель бутылки, добывши из кармана авторучку, что-то быстро помечал на полях или между строк инструкции, потом перечеркивал написанное и писал снова.

- Что ж ты натворил, ирод!

С этим воплем я подскочила к Борюсику, откинула подальше бутылку, спихнула оглушенного ботана со своей прелести, отжала одеялко, насколько хватило слабых женских сил, и повлачила постельку к костру на просушку, по дороге одаривая косорукое недоразумение подходящими эпитетами из недр своего обширного словарного запаса. Где запаслась? Да на работе. Интересно - приходите с ручкой и блокнотом, да и записывайте хоть за каждой из нашей бригады. Обещаю вам много филологических открытий.

Борюсик, пониженный в звании до Митрохи, в реальность вернулся не сразу, и какое-то время с идиотским видом хлопал глазами, пытаясь сперва сообразить, что случилось, а потом - за что прилетело. Правду сказать, справился он довольно быстро. Не прошло и пяти минут, как он последовательно прошел стадии "что это было", "да как вы смеете", "а что я такого сделал" и приступил к заключительной: "простите, я больше не буду". Конечно же, я ему не поверила и потребовала объяснений.

- Вы понимаете...

На Борюсика, когда он с моей помощью осознал космические масштабы причиненного им ущерба, было жалко глядеть. Но он все же был еще в состоянии более-менее связно выражаться. С моей помощью.

- Я увидел у вас эту бумагу и, конечно, заинтересовался ее содержанием, а когда вчитался, то настолько увлекся, что забыл про все остальное.

- И поэтому слабая и беззащитная женщина должна сегодня спать на мокром?

Я все еще пыхала праведным гневом, но успела несколько поостыть, поэтому вернулась к более-менее литературному слогу. Борюсик молча потер плечо, которому досталось вторично. Видимо, он усомнился в слабости и беззащитности означенной женщины, но благоразумно вслух возражать не стал.

- Кстати, у тебя должна быть точно такая же. Что же ты ее не изучил? Мне бы не пришлось сейчас сушить постель.

Ответом мне был тоскливый взгляд побитой собаки.

- Я ее... как бы это сказать... использовал.

- Как это?- искренне удивилась я. – И, главное, на что? Костер пытался развести?

- Видите ли, - ответствовал виновник постельной катастрофы, - я, оказавшись здесь, почувствовал сильный голод. А в том месте, где я очутился, росли кусты с какими-то ягодами. Я попробовал несколько штук и... в общем, когда появилась эта бумага, мне пришлось очень быстро ее использовать.

Последние слова Борюсик почти прошептал. Я же изо всех сил сдерживалась, чтобы сохранить трагизм ситуации и не испортить кошмарное признание своим конским ржанием.

- Ладно, - заявила я, проверяя готовность своего ужина. Одеяло уже активно парило по другую сторону костра, накинутое на вбитые в землю палки. - И что же тебя настолько поразило в этой бумажке?

- Понимаешь!

Переход с виноватого "вы" на фамильярное "ты" и соответственная перемена в интонациях и во внешности этого чудилы произошел почти мгновенно.

- В общем, это, фактически, инструкция к действию.

- И что же в ней такого волнующего?

Мясо достаточно отмякло, я посолила варево и засыпала мерку риса.

- Понимаешь, тут написано, фактически, чего они, эти твои Командиры, хотят.

Мне даже не пришлось изображать интерес. Меня и саму волновал этот вопрос.

- Они поставили грандиозный по своим масштабам и совершенно бесчеловечный эксперимент. Они хотят создать здесь социальную структуру нового типа!

- Это как? Вроде, все типы общественного устройства, включая коммунизм, уже известны и что-то новое тут придумать затруднительно.

- Судя по тому, что здесь написано, - он потряс мятой бумажкой, - они рассчитывают увидеть самоорганизацию отдельных индивидов в стабильный социум.

- И как они собираются это сделать? Мне вот и одной хорошо. Сам видишь - обживаюсь помаленьку. Вот и ты набирай воду и иди обживаться. А мне пора кушать и баиньки.

- Как раз именно ограничением нормы снабжения. Вот ты, скажи, сколько потратила веса на суточный рацион?

- Полкило, - почти честно ответила я.

Борюсик издал невнятный звук, выражавший не то недоверие, не то восхищение. Я предпочла услышать второе.

- Это, конечно, выдающийся результат, но даже так из оставшегося веса трудно получить какую-нибудь серьезную вещь. А оружие, за исключением холодного, - тут он бросил завистливый взгляд на мой ножик, - становится и вовсе недоступным. А вот если, скажем, двое объединятся в группу, как здесь написано, то свободного веса получается уже два килограмма. С троих - три. Ты не знаешь, сколько весит палатка?

Это я, как раз, знала - два с половиной килограмма, моя несбыточная мечта. Я могла только вздыхать, проходя мимо витрины. Но вслух говорить об этом не стала, да разошедшемуся Борюсику это и не требовалось.

- Вот видишь! – ораторствовал он. - А ведь мы находимся, судя по движению солнца, в южном полушарии. И скорее всего, хотя нужно еще провести точные наблюдения и некоторые вычисления, в районе субтропиков. Это значит, что здесь вполне возможен сезон дождей. И что ты будешь делать со своим одеялом под тропическими ливнями? А палатку на свои полтора килограмма ты добыть не сможешь. Как не сможешь получить и серьезные инструменты, например, тот же топор. Или пилу.

Пила? Точно! Надо сделать на память зарубку: заказать пилу-цепочку. Легкая, и можно работать в одиночку. И еще рулон туалетной бумаги, чтобы не повторить подвиг Борюсика. А в принципе... рассуждения ботана не такие уж и дурные. А вдруг тут, на острове, есть какие-нибудь хищники? Дикие и ни разу не симпатичные? Это ж нужно ружье иметь. А оно весит... А сколько? Да хрен его знает, но всяко больше полутора килограмм. А, может, и больше трех. Нет, это так сходу решать нельзя. С этими мыслями надо переспать, утро вечера мудренее. А сейчас надо порубать, да заварить себе чаю. И к нему скушать половинку шоколадки. Должна ведь у женщины быть в жизни хоть какая-то радость?

Глава 5

Ночью был дождь. Да не теплый грибной дождик, а натуральный ливень! И ведь с вечера ничего даже не намекало. Небо было в звездах, заката не было вовсе – с моей полянки запад не виден. Я покушала, старательно не обращая внимания на голодные глазки Борюсика, потом сжалилась и угостила его чаем. А шоколадкой делиться не стала, у него своя была. Потом сложила остатки продуктов в котелок, накрыла крышкой от возможных грызунов, чистое и высохшее белье спрятала в небольшую нишку в камне, завернулась в одеяло рядом с догорающим костром и дала храповицкого от всей своей пролетарской души. Борюсику милостиво позволила спать здесь же, но на почтительном расстоянии. И чтобы даже не думал ни о чем таком интимном!

Срубилась я быстро и капитально. Еще бы – весь день на ногах, да еще нервы себе сделала с этим ходячим недоразумением. А проснулась от того, что на меня упала вода. Самым натуральным образом. Не было никакого перехода от редких капель к полноценному дождю. Нет, ливень начался резко и сразу. И тут же превратился в настолько плотную водяную стену, что я просто офигела. Одеяло промокло мгновенно. Куда там Борюсику с его бутылочкой! Капли ударяли по коже с такой силой, что было больно. Мою замечательную рубашку они будто бы и вовсе не замечали, пробивая насквозь. Я накрылась своим мокрым одеялом с головой и, слегка придя в себя, принялась осматриваться. Наверху, над ограждавшими полянку скалами, ревел и завывал ветер. А внутри была вода. Не успела я опомниться, как она поднялась до щиколоток. Вот поплыли к выходу, к тропинке, мои кеды. Мать твою, их же в море унесет! Я кинулась наперехват, поймала и быстро, стараясь не упустить одеяло, натянула на ноги. Ну и что, что хлюпают, потом высушу. Главное – не потерять. А это что ткнулось в ногу? Ба-а! Это котелок туда же направился! Вместе с остатком дров. Побежала, разбрызгивая во все стороны воду, ловить. Поймала лишь со второго раза. Ой, млин, там же специи, чай, рис, сахар! Не дай боже все это размокнет – считай, можно выкидывать. Так и стояла, скрючившись под одеялком, сжимая в лапке котелок со своим, возможно, будущим завтраком. В голове долбилась единственная тупая мысль: хорошо, что терминал непромокаемый.

Окончился дождь так же резко, как и начался. Просто выключился, как по щелчку. Сколько он длился, понять я так и не смогла. Внутренние часы безбожно врали, выдавая то три минуты, то бесконечность. За это время вода на полянке поднялась примерно до середины икры, и только лишившись подпитки сверху, принялась уходить по тропинке, которая на время превратилась в бурный полноводный поток.

Вода ушла. Еще через полчаса стих ветер, исчезли тучи и на небе вновь появились звезды. Я, двигаясь ощупью вдоль скалы, нашла трещину, в которую складывала свои запасы. Одна из зажигалок пропала вместе с расческой и дровами, но там, между трусами и носками, лежала еще одна. И даже сухая! Порадовавшись своей предусмотрительности, я чиркнула колесиком и попыталась осмотреться вокруг. У противоположной скалы вдруг зашевелилась какая-то темная куча. В первую секунду я чуть не померла от страха, но потом сообразила: да это же Борюсик! Я поставила спасенный котелок около заветной трещинки и потопала к потерпевшему.

Борюсик стоял на четырех костях и тряс головой. Что он хотел из нее вытрясти, было совершенно непонятно. Непонятным было и то, как он в такой позе вообще не захлебнулся.

- Ты как там, живой?

Ботан, услышав рядом голос, поглядел на меня, потом медленно, с усилием поднялся. Вода с него лила просто потоком. Похоже, костюмчик пойдет на помойку… Хотя чего это я? Нет, не то здесь место, чтобы шмотками, пусть даже такими, разбрасываться. Нельзя будет носить – перешьем. Не ему, так мне. Хи-хи!

Борюсик выпрямился, еще раз мотнул головой, потом разглядел меня в одеяле и, наконец, обрел дар речи. Впрочем, его хватило ненамного, всего лишь на одно-единственное коротенькое слово: «Писец». Очень может быть, что ругался он первый раз в жизни. Ну да ничего, не в последний. Я его еще научу плохому!

Я сообразила поглядеть на браслете время. Пять часов утра. До рассвета часа два-три. И до тех пор нельзя будет ни согреться, ни посушиться. Значит, нужно хотя бы отжаться.

Начнем, конечно с женщины. Я вручила компаньону одеяло и велела:

- Отвернись!

Дождалась, когда он выполнит команду, потом поочередно скинула свои немногие вещички и выкрутила из них воду, насколько хватило тех самых вышеупомянутых слабых женских сил. Потом, когда я вновь оделась, пришло время одеяла. Мы его сложили, взялись за концы и принялись отжимать. А куда этот змей опять смотрит? Млин, рубашка на груди прилипла. И ведь темно, что он там умудряется разглядеть? А, пофиг, не то сейчас время, чтобы о такой фигне думать.

Справились мы с одеялом, закинули его на кусты, как на самое немокрое место поляны, потом обработали Борюськин пиджачок (по-моему, в нем что-то треснуло), пришла очередь брюк.

- Ну что, снимай штаны, Доцент!

- Я не доцент, еще только аспирант, - проблеял Митрофаныч.

- Да хоть профессор. Снимай, говорю!

Он замялся, потом, наконец, родил:

- Мне несколько неловко. Ты не могла бы отвернуться?

- Да пожалуйста, - пожала я плечами и пошла к морю. Вышла, и сразу забежала обратно. Это там, на полянке было спокойно, а стоило выйти из-под защиты скал, как тут же почувствовала, как свежий и не слишком теплый ветер насквозь пронизывает мою и без того тонкую рубашку. Море успокаивалось, но даже сейчас, при свете звезд, было видно, каким страшным оно было еще недавно. Бр-р-р-р… Холодно! И я поспешила обратно. Тут, по крайней мере, ветра нет.

На темной сырой полянке меня встретил трясущийся от холода Борюсик. Уж не знаю, насколько он смог выжать свои штаны, но вид имел самый что ни на есть жалкий. Я присела на корточки под стену, закинув спину одеялом. Ну и что, что мокрое, зато камень из тела тепло тянуть не будет. Мой ботан потерянно крутился рядом. Я поймала его за рукав, усадила рядом, поделилась одеялом, и мы принялись дрожать вместе. Я попутно пыталась соображать.

Во-первых, здесь, на полянке, впредь ночевать явно не стоит. Да, тут хорошо, закрыто от ветра и посторонних взглядов, рядом чистая вода и все такое. Но если вот так махом вода поднимается на десять-двадцать сантиметров, тут нужно строить дом на сваях, чтобы однажды не утонуть. То есть, нужно искать подходящее место для жилья: возвышенное, по возможности, закрытое от ветра и, опять же по возможности, недалеко от воды. Можно, понятное дело, сбегать и к роднику, но если бегать не придется, это будет намного лучше.

Во-вторых, нужен дом. Да, мокрое одеяло – лучше, чем ничего, но сухое одеяло под надежной крышей уж всяко предпочтительней. Насчет стен и отопления – пока можно не дергаться, но кто знает – вдруг здесь водятся змеи, или еще какая гадость. Да и неизвестно, какое сейчас здесь время года. Может, впереди зима.

В-третьих, нужна лодка. Ведь рядом есть еще острова, а на них могут быть еще люди. Да и сами эти острова могут быть получше, чем этот. С какими-нибудь подходящими пещерами, с банановыми пальмами, или с хлебным деревом… Да прежде, чем на другие острова плыть, надо этот обыскать. Может, там, на другой половинке моей гантельки как раз и есть все необходимые условия. Все, решено. Утром, после завтрака, пойду на экскурсию. Пока что недалеко, а потом посмотрим.

А что это Борюсик бормотал про группы? Что-то там про два килограмма веса… В принципе, это было бы неплохо. Простенький двухместный капроновый «домик» весит килограмма полтора. Если его как следует растянуть, да сверху закинуть полиэтиленовым тентом, то от подобных нежданчиков мы будем неплохо укрыты. Надо только место подобрать защищенное от ветра, а то сдует нафиг в море, вместе со всем содержимым. Надо будет соглашаться. Только чтобы я была главной. А то моему Митрофану только дай порулить – всех нас по миру пустит.

О, пригрелась мало-мало, аж в сон потянуло. Нетушки, сейчас только закемаришь – и сразу в воду булькнешься. Не вся ведь ушла в море, ноги, вон, чавкают. Не, спать рано. Давай лучше посчитаем убытки. Что в минус? Кружка. Ценная вещь, нужно восстанавливать. Но, с другой стороны, весу в ней немного, так что убыток невелик. Нож куда-то ушел, но он не плавает, может и валяется сейчас где-нибудь неподалеку. По свету поищу. Зажигалка – фигня, несколько грамм. Закажу сразу несколько. Распихаю по щелям, чтобы резерв был, одну Борюсику отдам, одну себе возьму. Вот только куда бы ее положить? Вот, млин, задача – хоть карман к трусам шей. Что еще? Расческа. Жа-алко, она мне понравилась. Впрочем, фигня – весит она не больше кружки, так что можно будет другую такую же взять. Или даже еще лучше.

А вот и небо светлеть начало. Пора вставать, за дело приниматься. Костер палить, завтрак готовить. Встала, только собралась потянуться, как плюх – Борюсик шмякнулся. Заснул, бедолага. Вскочил, глаза спросонья шальные, где он – явно не понимает. Во, очухался. Стоит, башку опустил, явно не рад такому пробужденью. А кто, спрашивается, рад? Поставила ему задачу – сбор дров. А сама принялась проверять сохранность запасов. Чесслово, открывала котелок, затаив дыхание, но все обошлось. Ничего не пострадало, даже ложка с вилкой остались. Даже чай не слишком отсырел. В общем, катаклизм пережили с минимальными потерями. Надо будет еще проверить мои купальные тапочки. Они, конечно, были камнем придавлены, но кто его знает!

В заботливо выложенном мною костровище плескалась вода. Ладно, не плескалась – хлюпала, но это мало что меняло. Все равно, пока полянка не просохнет, а это будет, скорее всего, к вечеру, на ней даже просто находиться затруднительно. Пришлось поискать себе место на берегу, благо ветер поутих, а солнце, хоть и совсем невысоко поднявшееся, давало так нужное сейчас тепло. Недостаточно, конечно, но лучше, чем ничего. Борюсик, скинув мокрый пиджак на камни, пытался изображать из себя бодрого жеребца, бегая вдоль берега в поисках выброшенных морем коряг. Но их, видимо, частью посмывало в море, а то, что выбросило обратно, было донельзя сырым. Да и сам ботан походил, скорее, на дохлого мерина. Короче, с дровами вышел полный швах. Пришлось переться к лагуне. Те сучья, что валялись на земле, были, мягко говоря, мокроваты. Ну да спасибо хотя быза то, что они в принципе были. Зато на сосенках удалось обломить несколько большеньких почти что сухих нижних веток.

Вернулась, когда солнце поднялось уже довольно высоко и галька с верхней своей стороны успела более-менее просохнуть, да и я чуток подсогрелась. По крайней мере, меня уже не колотило, как врага народа. Собралась было разводить костер, но дело встало за ножом. Ну не поджечь зажигалкой сырую толстую деревяшку, а настрогать растопку оказалось нечем. Положение отчасти спас Борюсик: он вытащил из кармана ключи и отцепил от них брелок-складешок. Смех один, а не ножик! Лезвие длиной три сантиметра и такое тупое, что можно смело сесть верхом и поехать, таким даже колбасу не отрезать. Что делать, оставила мужчинку упражняться с его недоножом, и отправилась на полянку. Благо, стало достаточно светло, чтобы попытаться найти мой тесачок.

В кедах противно хлюпало при каждом шаге, но, все же в них было чуточку теплее, чем могло бы быть без них.Я принялась обходить поляну по кругу, начиная от потухшего очага. Все бы ничего, но трава, полегшая от ночного ливня, не давала толком ничего рассмотреть. С полчаса, а то и дольше, ходила-бродила, но так ничего и не выходила. Плиту свою нашла на должном месте, ну так она слишком тяжелая, чтобы ее дождем смыло. Грустно, придется сидеть без завтрака до обеда. Кстати, об обеде: надо будет сходить с Борюсиком к его плите, помочь составить заказ. Заодно по дороге попробуем договориться о союзе. Сейчас-то не стоит, придется плиту таскать, и потом еще сутки ждать, когда разрешат сделать заказ. Нужно сперва заказать по отдельности, а потом уже объединяться и объединять плитки.

Так хмуро и сыро я вернулась на берег. А там – мать твою! – Борюсик умудрился настрогать несколько стружек и разломать свой ножик. Маловато, конечно, но попробовать можно. Достала зажигалку, чиркнула было камешком, гляжу – Борюсик нагнулся. Посмотреть решил. Вот не люблю, когда под руку лезут! Так ему и сказала. Он отвернулся даже, наверное, обиделся. Ну да и фиг с ним. Успокоилась, выдохнула, высекла огонь и принялась подпаливать стружки. И ведь занялись, черт побери! Начала подкладывать кусочки коряги, те, что посуше да помельче. Даже дыхание затаила, чтобы огонек не задуть ненароком. Нет, вроде, разгораются помалу! Положила поверх пару обломков побольше, потом еще… Горит, млин! Еще немного выждала, чтобы огонь силу набрал, и уже нормальные палки сверху навалила, а остальные, те, что сырые, разложила кругом, чтоб подсыхали.

Пламя поднялось, сыроватые дрова затрещали, от костра пошло блаженное тепло. Теперь можно и Борюсика позвать, он уже ничего не напортит. О, а он уже и сам повернулся. И опять куда-то уставился. Млять, да что это за хрень! У меня ж рубашонка моя вся сплошь к телу прилипла. Она тонкая, а сейчас еще и мокрая. Что есть она, что нет ее – картинка от этого не меняется, а этот козел и рад пялиться. Он что, в жизни голой женщины не видал? Отвернулась к костру спиной. Пусть лучше на задницу глазеет, на ней хотя бы еще трусы есть. Апчхи! О, еще и это! Придется нынче до кучи таблетки от простуды заказывать.

Только немного отогрелась, обсохла, как в брюхе заурчало. Сбегала за котелком, набрала в роднике воды, поставила вариться. Пока вода закипала, растянула на палках у костра свое многострадальное одеяло. Сейчас бы еще присесть на камушек, да кеды просушить, но нельзя. Камни холодные, махом все себе застужу, а положить под задницу пока что нечего. Вот еще нужно не забыть - взять себе пенополиуретановый коврик, в просторечии - пенку, чтобы сидеть можно было хоть на холодных камнях, хоть на сырой земле. Это ж сколько я себе уже напридумывала? Как есть, половину забуду. Блокнотик с карандашом становится все актуальней, склероз необходимо компенсировать.

Сварила себе кашку, принялась было есть, а Борюсик – я это прям чувствую – сидит рядом и слюнки глотает. Нет, я так не могу, я ж не сволочь какая! Половину срубала, половину этому ниочеме отдала. Он в момент свою пайку приговорил, только что котелок изнутри не вылизал. Хотя, думаю, это потому, что голова внутрь не влезла. Съел он и, видать, решил отдариться: в карман полез, там у него полшоколадки припрятано было. Только вот в кармане оказался мятый комок из бумаги, фольги и шоколада. Он замахнулся было – выбросить, но я его вовремя за руку схватила: ишь чего придумал – это ж ценный продукт! По-быстрому котелок сполоснула, воды по второму разу закипятила, да то, что осталось от шоколадки туда и спустила. Подумала, и свою нычку туда же отправила. Пополам, так пополам. Попробовала, добавила чуток сахару – готово! Вышло отличное какао. Распили с Борюсиком прямо из котелка. Пока хлебали, я окончательно решилась. Хоть мужичок и косорук, и слабоумен, а вдвоем все полегче будет. Хотя бы дрова станет собирать.

Пока возилась с костром, пока готовила, пока ели, солнце уже высоконько поднялось. Уже и костер для тепла не нужен стал. Четверти часа не прошло – все камни прямо на глазах высохли. Я быстренько одеяло расстелила: на солнце-то оно в сто раз быстрее просохнет. Да и Борюсика пинанула – пусть одежонку свою по камушкам разложит, на солнце и в трусах не замерзнет, зато к ночи будет ходить в сухом и теплом. Он, конечно, побрыкался – неудобно, вишь, ему перед посторонней дамой исподним светить, но лучше так, чем после лечиться. Учитывая, что врачей в округе-то и нет.

То да се, хватилась – уж дело к одиннадцати идет, пора моему кавалерчику бежать к своей панельке заказ делать. Нашла и просушила бумажку с инструкцией, борюсиковой ручкой нацарапала по пунктам, чего ему и сколько брать и отправила. Деваться некуда, придется, видимо, переезжать к лагуне, на склон. Да, удобства меньше, дрова в горку таскать придется, да и за водой далеко бегать, но вот безопасности больше. По крайней мере, в дождь не затопит. Стечет вода, и снова сухо. Наказала напарнику все, что закажет, туда тащить, и ко мне возвращаться, за моей частью. А как эту социальную группу сварганить, будем после разбираться.

Посидела, понежилась на солнышке, досушила рубаху, перевернула другой стороной одеяло и, как пришло время, пошла на дОбычу. Двухдневный продуктовый набор на двоих я Борюсику расписала, а на мне нынче хозяйство. Раз от воды переезжаем, нужна канистра. Легкая, пластиковая, и не очень большая, чтобы и мне таскать было по силам. Литров на десять. Две. Потом, нужна посуда. Мою чудесную кружку унесло в море, пришлось брать две других. Да, подумав, взяла пару пластиковых мисок – это одной удобно из котелка рубать, а вдвоем это как-то не очень. Второй котелок взяла, поменьше – чай заваривать. Две пенки, чтобы не на голой земле спать, пачку аспирина, герметичный мешок, чтобы ценные вещи от воды сохранять, купальник себе моднявый, какой я в последнем каталоге видела, и новый нож. Да, еще, как и хотела, блокнотик с карандашом – мысли умные писать, да вес поставки подсчитывать. Вот и все, ни пояс для ножа, ни рюкзачок не вошли. А жаль.

Глава 6

Собрала я барахлишко и потащила на выход, на берег. Судя по скорости процесса, тут, на полянке, земля еще с неделю сохнуть будет. И вижу – блеснуло что-то на земле. Нагнулась – а это мои сережки. Я их подхватила, да сразу в уши вдела, чтобы в руках не таскать, да по новой не посеять. Выхожу я из расщелины, а навстречу мне мужик незнакомый идет. Здоровенный, рыжий, в штанах и кроссовках. А футболка на поясе завязана. Мощный мужик. Не такой качок, как тот же Шварцнеггер, но видно: пузо не висит, бицуха неслабо раскачана. Идет, покачивается, в руках бутылка с какой-то гадостью, на глазок емкостью не меньше литра, и уже почти пустая. Не водяра, но какая нахрен разница – алкаш, он и в Африке алкаш. На руке такой же браслетик, как у меня с Борюсиком. И что-то мне как-то резко не захотелось с ним встречаться. Но только этот вот здоровяк идет навстречу, а мне и деваться-то некуда. По камням не побежишь – махом догонит. Назад на полянку – это саму себя загнать в ловушку. Решила подождать, посмотреть, что дальше будет. Авось, удастся краями разойтись. Стою, жду, левой рукой шмотки держу, а правую потихоньку на ножик положила. На всякий случай.

Этот хрен меня увидал, заорал что-то не по-русски, да ко мне кинулся. Вокруг ходит, лопочет что-то, через слово «найс герл», а я понять ничего не могу. Хотя нет, вроде вспомнилось: «герла». Так пацаны подружек называли – моя, мол, герла. Понтовались, понятное дело. А какая я подружка этому алкоголику? Конечно, мужик он крепкий, был бы нормальным – кто знает, может и слюбилось бы. Но я на таких в прошлой, можно сказать, жизни успела насмотреться. А еще я твердо уверена: бывших алкоголиков не бывает. Если мужик в критической ситуации первым делом бухло себе берет, добра от него ждать не приходится.

Пока я размышляла, бугай еще из бутылки хлебнул и, видно, до конца дососал. Размахнулся и кинул куда-то в сторону моря. Бутылка, понятно, на камни – и вдребезги. Тут я уж не выдержала. Единственно – руки в боки не поставить, заняты они.

- Ты что, сукин сын, делаешь? Ты, козел безрогий, какого рожна стекло бьешь там, где люди ходят? Сейчас, пьяная морда, пойдешь собирать, и чтобы до последнего стеклышка все вычистил!

Мужик остановился, но, видать, ничего не понял. Стоит, глазами лупает. А потом сережки мои увидел, и к ним потянулся. «Голд, голд». Ну, это я уже сообразила, знакомое слово, и магазин у нас такой есть. Англичанин, значит? А-а, один хрен, у алкашни национальности не бывает, все они сперва козлы, а потом свиньи. Сначала пристают, а потом в дерьме валяются. Но я-то ему ничего позволять не собираюсь.

- Куда лезешь, сволочь! А ну убрал грабки!

Отпихнула я его руку, а он ухмыльнулся нагло и всей пятерней цап меня за грудь! Ну, напросился, гад. И я от всей души отвесила ему смачную такую оплеуху. А рука у меня тяжелая. Не верите? У начальника спросите. Тот тоже сперва не верил, пока не словил. А потом ему дома жена с другой стороны добавила, для симметрии.

Короче, выдала я этому крокодилу со всей пролетарской прямотой, а он покрепче начальника оказался, не пошатнулся даже, только башка мотнулась, да глаза кровью налились. Я даже испугаться не успела, как он мне засветил справа прямо в глаз! Я, понятно, с копыт долой. Кувыркнулась, но на ноги поднялась. Барахлишко по камням рассыпала, а ножик в руке остался. Я, конечно, не этот, как его, Стивен Сигал, но кое-что могу, пацаны во дворе показывали. Чуть ноги присогнула, в стойку встала, нож перед собой выставила, а ему хоть бы хны. Идет прямо на нож. Я и понять ничего не успела. Он только рукой махнул, как нож у меня вылетел и по камням забрякал, а мне еще раз прилетело. Тут уж я конкретно легла, еще и башкой о камень приложилась. У меня и так искры из глаз, а тут еще и добавка бесплатная. Этот хмырь ко мне руки опять потянул, но тут у него за спиной Борюськин козлетончик послышался:

- Как вы смеете так обращаться с женщиной!

Одно слово, ботан. Он против этого бугая сморчок, его ж в ровный блин раскатают за полминуты. Однако вступился, зачет ему. И, пожалуй, даже уважуха.

Рыжий меня отпустил, к Борюсику повернулся, оценил противника, сказал только «фак ю». Ну, это, можно сказать, международное слово. Тут и без перевода понятно – бить будут. А ботан мой как затрещит на вражеском, не хуже, чем на великом и могучем. Пока говорил, почти подошел к англичанину. Тот опять «фак ю». А Борюсик, надо же, даже замахнуться попытался. Но мужик только двинул рукой почти не глядя. Борюсик к скале отлетел, да по ней без чувств на камни стек. А потом рыжий схватил меня за ворот и потащил туда, откуда я пришла, прямо на мою полянку. Притащил, швыранул на спину, штаны спустил, сверху навалился и давай хером меж ног тыкаться.

От бугая винищем так перло, что аж глаза слезились. Попыталась спихнуть его – да где там, легче бадью с раствором поднять. Добилась только того, что он мне еще и слева добавил – мол, лежи и не рыпайся. А сам тяжелый, всю задавил, я аж дышать не могу, и под спиной что-то в позвоночник упирается, царапает. А мужик сопит, ерзает, что-то не по-русски бормочет. И тут меня такое зло взяло, что я аж зубами заскрипела. Я тебе, сволочь, покажу, как на русскую девку наезжать! Ладно, двигаться не могу, шкафом этим двустворчатым придавлена, так руки-то свободны! Я, едва это сообразила, тут же давай судорожно вокруг наугад шарить - вдруг что подходящее под руку попадет. И точно, нашарила камушек из тех, которыми костровище облагораживала. С полкило весом, округлый, так в ладонь и лег. Не зря старалась, таскала! Но вот только решимости у меня не хватило: все-таки живой человек, хоть и сволочь, а я его камешком по темечку. Но тут этот алкаш, наконец, сообразил, что на мне еще и трусы есть, полез рукой себе помогать. Рванул там что-то, тряпка затрещала, больно стало – аж слезы из глаз. Я заорала, да со всей дури саданула своим булыганом этому пи@&ру гнойному по башке. Тот дернулся было, а я добавила. И еще раз, и еще. Орала, матом крыла в три этажа и все лупила его своей каменюкой, пока он не затих и не обмяк. А, может, и после – не знаю, не в себе была. Потом у меня силы кончились, и камушек из руки выпал.

Я чуток полежала, в себя приходя, потом кое-как спихнула с себя рыжую тушу, поднялась и гляжу: браслетик хайтековый у бугая на руке растаял. Просто взял и у меня на глазах исчез. Вот только мне в тот момент не до того было. Я потихоньку, по стеночке, на солнышко выползла, осела на ближайший камушек, и тут меня накрыло.

Как меня колбасило – ни в сказке сказать, ни вслух произнести. Я с пацанами в разные истории встревала, и опасно бывало, и страшно, и всяко, но вот такого никогда не было. Дрались – это случалось. Пусть даже и пацан с девчонкой. Оно и понятно: если ты посчитала себя достаточно сильной, чтобы вровень с пацаном встать, докажи это на деле. Но по-честному, один на один, до первой крови. А чтобы кто к укромным женским местам потянулся – такого и в мыслях ни у кого не было. Да найдись во дворе подобный урод – его бы всей кодлой каждый день лупили.

В общем, трясло меня, как врага трудового народа, только зубы лязгали. И сидела я, скрючившись в три погибели, обхватив себя руками, и пытаясь хоть как-то сдержать сотрясающую меня нервную дрожь.

Сколько времени прошло, я даже не знаю, но мало-помалу меня отпустило. Трясти перестало, голова пришла в относительный порядок, а тут и солнце подмогло: тельце моё согрело и одежонку просушило. Правда, физические силы напрочь кончились, и жрать захотелось неимоверно, зато мозги снова заработали.

Едва я начала соображать, как первым делом вспомнила про Борюсика. Ахнула, подскочила, подбежала – нет, живой, дышит. На башке ссадина, кровь, но череп, вроде, целый. Притащила пенку, перекатила его на мягкое – откуда только силы взялись! Ну а раз поднялась, надо дело делать. Подобрала вещички, что по камням разлетелись, сложила их аккуратно на одеяло. Нашла новый ножик, ухватила его покрепче и отправилась проверить, как там тот рыжий. Осторожно, крадучись, на полянку выползла, а он лежит, как лежал. Я подобралась поближе, тронула его – а он уже холодный. Это что же, я его прибила?! И едва я это сообразила, как со мной случилась самая натуральная истерика. Первый раз в жизни. Я не орала, как это частенько за мной водится, не складывала многоэтажные матюки, я просто сидела и тихо, на одной ноте выла, не в силах принять то, что случилось. Хотя, если уж начистоту, я не испытывала не малейшего сожаления по поводу содеянного. Я бы безо всяких сантиментов прикончила этого мерзавца еще раз, но сейчас… Я не знаю, почему так отреагировала. Наверное, просто впервые увидела, как легко живой человек может стать мертвым. И от этой простоты мне было жутко. Вы понимаете? Не от того, что я убила, а от того, что ощутила, насколько уязвим человек, и как легко может прийти к нему смерть.

Тут на плечо мне легла рука. Я повернула голову – Борюсик. Уже в штанах и рубахе. Сам бледный, пошатывается, но подошел, присел рядом и, пусть неуклюже и неумело, но попытался утешить. Погладил по голове, забубнил что-то пустое и заумное… И тут меня как прорвало. Я притянула Борюсика к себе, уткнулась ему в плечо и, наконец, разревелась в полный голос. Я рыдала самозабвенно, взахлеб, основательно вымачивая свежепросушенную рубаху, и со слезами уходили боль, стыд, гнев, обида…

Когда слезы кончились, я была в полном порядке, и могла уже и соображать, и действовать.

- Борюсик, ты боишься покойников?

- В общем, нет. А что?

- Тогда берись. Этого козла надо раздеть, вытащить на берег и завалить камнями.

- А з-зачем его раздевать?

- А ты знаешь, сколько весят эти кроссовки? – я бескультурно ткнула пальцем в свежий труп, – не меньше килограмма. Кроме того, твой костюмчик в этих условиях долго не протянет. Будешь ходить в бусиках, как дикарь из племени Мумба-юмба? А штаны весят килограмма полтора.

Борюсик взбледнул и сглотнул.

- Да не переживай ты так, я все постираю. От этого урода даже запаха не останется. И все равно здесь его оставлять нельзя – он же разлагаться начнет, а у нас тут источник питьевой воды. Так что давай, бери себя в руки. Я сама все сделаю, ты только помогай ворочать.

На пару мы справились довольно быстро. Стянули с рыжей тушки одежду, очень неплохую, кстати, утащили его на берег, под скалу, подальше от прохода, и закидали камнями. Я не хотела, но пока мы с Борюсиком крутили и таскали тело, не утерпела и посмотрела на затылок. Глянула, и сразу отвернулась, чтобы не вытравить все, что еще оставалось в желудке после завтрака. Пожалуй, последние два десятка ударов были лишними. Он загнулся гораздо раньше.

Доску с именем прибивать не стали. Собственно, я так и не успела узнать, как его звали, да и хранить память об этой сволочи совершенно не хотелось. Скорбеть о покойнике и поминать эту свинью – тоже. Поэтому мы подобрали вещички, да наполнили канистры водой. Я остановилась на том месте, где лежала, придавленная рыжей тушей и вспомнила одну деталь. Не то, чтобы мне было очень любопытно, но я все же присела и пошарила по земле в том месте, где мне давила в спину какая-то хрень. Оп-па! Да это же мой нож! Нет, есть все же в жизни справедливость. Если бы я тогда хребтом его не почуяла, он бы так и остался ржаветь в траве и хрен бы я когда его нашла. В общем, собрали мы вещички, я подхватила всю мелочевку и свою плиту, Борюсик, как мужчина, взял канистры, и мы пошли наверх. Уходя, глянулась в родник: мама дорогая! Бомжиха с помойки – и то краше. Глаза заплыли, морда опухла и приобрела креативный лиловый оттенок. Прикладывать холод уже поздно, а мазать еще нечем. Вот же сучий потрох, на святое покусился, на девичью красу! Пойти, что ли, плюнуть на могилку?

Устроились мы на новом месте вполне неплохо. Натаскали камней для нового кострища, настелили по сторонам пенки, запасли дров, я развела костер, поставила котелки на огонь и, пока вода закипала, мы с Борюсиком создали нашу группу. Собственно, все было просто и обыденно. На терминале нашли соответствующую менюшку, указали, кто будет главным, и, следуя инструкции, поднесли панели одна к другой. Правда, Борюсик все испортил. Он дернул рукой, и его плитка повернулась не той стороной. И в итоге вместо ровного квадратика 70х70 сантиметров, получилась полоса 35х140. Не то, чтобы это сильно мне мешало, но ведь некрасиво! Ладно, что там, все равно уже ничего не изменить. Да и еда подоспела, пора лопать, а то брюхо рычит – аж уши закладывает.

В сумерках сбегала к лагуне, уже в новом купальнике. Наплескалась, наплавалась досыта. Небо чистое, все усыпано звездами. Звезды в небе, звезды в воде – красотища! Вернулась к костру, переоделась в сухое-чистое, заварила чаю на двоих и принялась наслаждаться. Сижу, чаек прихлебываю, на огонь смотрю, а саму вдруг на философию потянуло. То есть, мысли всякие такие в голову полезли. Вот день был весь не сказать, чтобы удачный – сперва этот ливень, да такой, что оба-двое чуть не погинули. Потом этот рыжий козел, ни дна ему, ни покрышки. Тоже ведь тот еще подарочек. Ладно, дождик пережили, отогрелись, рыжего на тот свет спровадили, хай его черти в аду дрюкают. А теперь вот искупнулась, на звезды полюбовалась, чаю напилась – и опять жизнь прекрасна. И что, спрашивается, люди все гребут и гребут к себе? Больше, дороже, круче, жизнь кладут на всякую никчемную хрень, а стоит ли оно того? Помрет какой-нибудь олигарх, мати его ети, и на что ему все эти миллиарды, дворцы и яхты? А-а, пустое это. Да и нет здесь никаких олигархов, нафига бы тут они сдались. А вот интересно, такой вот миллионер, оказавшись на островке, сразу бы подох без ночного горшка с интернетом и подогревом или еще помучился?

Нет, ну вот что за хрень в голову лезет? И спать, что удивительно, пока не хочется.

- Борюсик, ты спишь?

- Нет.

- А чем занимаешься?

- На звезды смотрю.

О, еще один звездун. У него на скуле синячина, не хуже моего и шишак на затылке со страусиное яйцо. Поди, улечься нормально не может, вот и не спит.

- И чего насмотрел?

- Ничего особенного, но могу сказать, что мы где-то в южном полушарии.

- И откуда же такая уверенность?

Он даже на подколку не повелся. Не то действительно такой, не то так здорово о камешек приложился.

- А вон южный крест, он хорошо сейчас виден.

Я, конечно, во всей этой фигне ни бум-бум, просто красиво, когда так небо вызвездило. Но для виду промычала что-то одобрительно-утвердительное. Потом вспомнила:

- Слушай, а ты сегодня по-каковски с этим рыжим трещал?

- По-английски.

- И что, ты так хорошо язык знаешь?

- Ну да, я же языковед, специалист по языкам романской группы.

- Какой-какой? Румынской?

- Романской. Это современные языки, произошедшие от древней латыни.

Про латынь я что-то слышала. По крайней мере, слово было знакомым.

- А почему тогда группа романская, если язык латинский?

- Это по названию города. Римляне называли свою столицу Рома.

- А-а-а! – уважительно протянула я. Я вообще уважаю действительно знающих людей. - А ты вообще сколько языков знаешь?

- Ну, если не считать русского, то говорю на пяти, читаю на двенадцати.

- Ух ты!

Я действительно впечатлилась. Из моих прежних знакомых и один-то никто не знает. Да оно и полезно – знала бы язык, может, того же англичанина удалось бы построить. Хотя нет, вряд ли. Да ну его, этого хмыря. Во, уже глазки слипаются.

- Спокойной ночи, Доцент.

Глава 7

Всю ночь я крутилась с боку на бок. Сон, зараза, никак не шел, зато в голову лезли всякие глупые мысли про того англичанина. Вот ведь – как звать не спросила, а каменюкой приголубила. А с другой стороны – такому дай волю, он будет всех иметь как захочет и когда захочет. Становиться игрушкой вечно пьяного маньяка? Увольте, ни к чему мне такое счастье. Однако же вот никак не успокоюсь. Это что, муки совести? Да ну, было бы из-за кого мучиться! Однако вот царапает что-то, никак не уймется. А Борюсик, гад, храпит себе. Так бы и пинанула. Мол, что, Митроха, не спится? Только под утро забылась. Поспала всего ничего, а потом разбудили чайки, солнце и… Борюсик. Он решил разжечь костер и поставить греться воду. В итоге прожег себе штаны, а котел с водой опрокинул… куда, думаете? Правильно, на мое одеяло. Излишне уточнять, что под одеялом была я. Так что утро у меня началось с тренировки голосовых связок. Партнер по социальной группе стоял, опустив очи долу, и внимал.

Проснулась, поднялась – какой уж тут сон – и за вечное женское, еду готовить. Борюсика к этому делу подпускать нельзя ни в коем разе. Это ж как дите малое. Ладно, сама голодной останусь, это полбеды. Но ведь этот безрукий еще и покалечится! И вот тогда наступит та самая беда. Воистину, дай дураку стеклянный удд… Впрочем, ладно, не такой уж большой труд – сварить в одном котелке две горсти риса и кинуть в другой щепоть заварки.

Порубали, прибрались, и я принялась собираться в дорогу. Ну а что – поставка будет лишь вечером, сидеть на одном месте скучно, да и на самом деле стоит сходить посмотреть, что там, на другой стороне гантельки, делается. Умылась, оделась, собралась – ножик, утОк со снастью, сложила все в Борюськин пакет и двинулась. Оставила мужика на хозяйстве. То есть, сказала: натаскай дров и ничего не трогай. Потом сделала ему ручкой и отправилась. С собой его брать не стала: одна я всяко быстрее сбегаю, а защитник из него, как показывает практика, никакой. Он может только смело подставить под удар собственную башку, а это несколько не то, что требуется.

Идти было не то, чтобы легко - все же берег был сплошь завален камнями, ладно еще, не острыми - но и не трудно. Главное - повнимательней смотреть под ноги. Вот я и топала, ни быстро, ни медленно – как получалось. Миновала «свой» берег, полюбовалась пейзажем, а потом взгляд упал на кучу камней вдали у скалы, и мысли сами собой свернули на вчерашнее. Я ведь никогда себя слабой не считала, да и таких дурных мужиков никогда не видала. Те, что были, они или боялись, или уважали. Да и всегда было, куда сбежать, или кого позвать, а приключений на задницу я специально себе не искала. А тут вдруг оказалось, что я против мужика ничего не стою. И защитить себя не могу, и сбежать мне некуда, и на помощь позвать некого. А придет завтра еще один такой же, и что мне с ним делать? Моя оплеуха ему пофиг, нож его не остановит. А что остановит? Пистолет?

Эта мысль стоила того, чтобы обдумать ее посерьезней. Пистолет – это хорошо. Это можно на расстоянии разобраться с нехорошими дяденьками, не доводя дело до булыжников. Интересно, сколько он весит? Наверное, килограмма полтора, не больше. А ведь есть и маленькие, дамские, я в кино такие видела. Те, поди, меньше килограмма, вполне влезут в поставку. Заказать, что ли? Вот только какой от него толк? Стрелять я не умею, разбирать-чистить тоже. Можно, конечно, научиться. Но вот нужно ли это прямо сейчас? Вот, к примеру, тот англичанин. Ну пришел, ну бухой. Как он у меня нож выбил – я даже не заметила. Наверняка и пистолет так же выбьет, а то и себе заберет. Это нужно за десять метров каждого останавливать и спрашивать, что у него не уме. Не, не сейчас. Потом – может быть, но не сейчас. А так было бы очень даже неплохо маленький пистолетик сунуть в карман, на всякий случай. Правда, карманов у меня нет, но когда-нибудь они ведь будут! Не все же мне ходить в пляжном прикиде.

За раздумьями я незаметно для себя обогнула гантельку и дошла до перемычки. Ничего на берегу видно не было, в море – тоже никаких перемен. У крайнего камня, словно специально для меня, были такие будто бы ступени – сколы, трещины. Подниматься – легче легкого. Я и поднялась. Прошлась по камешкам до другого берега, а там – засада: отвесная стена метра два с хвостом. Спуститься при желании еще можно, а вот обратно потом подняться – фигушки. Не-е, я в такие игры не играю, билет в один конец – это не для меня. Я хорошо помню, пацаны говорили между собой: прежде, чем зайти, определись с выходом. Так что хренушки, я лучше рыбу половлю.

Сбегала чуть назад, там были кусты с длинными прямыми ветками. Что-то вроде нашего ивняка. Удилище срезать – пять сек. Еще пара минут – и я устроилась на теплом, нагретом солнцем камне, свесив ноги. До воды прилично, хотя и прилив. С отвычки снасть готовила долго, вспоминала, что да как. Боялась, что ничего не выйдет. Потом вспомнила про наживку и поняла, что я не представляю, на что клюют морские рыбы. Голый крючок кидать как-то нехорошо, неправильно. Червей у меня нет, мотыля, оводов, стрекоз – тоже. Думала-думала, и не нашла ничего лучше, чем отчекрыжить узенькую полоску от рубахи и аккуратненько привязать на крючок. Сделала, выдохнула, и закинула поскорее свою удочку, пока не испугалась и не начала сомневаться.

Сидела, наверное, с четверть часа. Уже решила, что здесь рыбы нет, как вдруг почувствовала рывок. Изрядный такой, чуть удочку из рук не выдернуло – расслабилась. Я давай тянуть, а леска слишком длинная, длиннее удилища. Я палку на камень кинула и давай руками снасть выбирать. Вытащила – на крючке рыбка. Немаленькая, с полторы мои ладошки. Я ее сразу в пакет, и снова удочку забросила. Не успела усесться, как слова клюет. Такой азарт проснулся! Я в считанные минуты штук шесть натягала. Уже и остановиться пора, пакет–то может и не выдержать мой улов, а вот не могу. Наверное, я бы еще долго тут сидела, но на седьмой раз у меня дернуло леску посильней. Я сверху глянула – там такая здоровая хрень рассекает! Длиной, наверное, с полметра. У меня тут совсем соображалка отключилась. Я ее, эту рыбину, давай тянуть, а она только разок как следует рванула, и ушла. А я плюхнулась на задницу, и осталась сидеть с обрывком лески на своей палке. Посидела, подумала – а и ладно. Шесть рыбок – тоже немало. Посолю, поперчу, на ужин запеку, и на завтрак еще останется, а там и ушицу забабахаю. С таким-то приварком, глядишь, и не полкило в день, а грамм двести на еду будет уходить, это из ежедневных полутора килограмм. На двоих, значит, четыреста. Глядишь, не сегодня-завтра и палаточку сообразим. А на ту сторону попробую с другого берега перебраться.

Настроение у меня поднялось, и я, гордая собой, потопала обратно, на ходу соображая, что еще нужно будет заказать: толстую леску, большие крючки, большие грузила и хорошее углепластиковое удилище с катушкой, чтобы опять руками леску не тягать. А то ладно еще – небольшие рыбки попались, а так можно и руку до кости разрезать. Останется здоровым один Борюсик – я ж с ним с голодухи помру! А, может, вообще – спиннинг взять? Я, правда, кидать не умею. Но вдруг получится!

Мои сумбурные мысли прервал посторонний звук. Это не море – к плеску волн я уже вполне привыкла и практически его не замечала. И не чайки – те пронзительные и мерзкие. Да и звук, вроде, идет откуда-то от скал… Мне это кажется, или действительно кто-то плачет?

Я мгновенно превратилась в пеленгатор и пошла от берега зигзагом, стараясь понять, откуда идет звук. Собственно, искать долго не пришлось: почти у самой скалы сидела девочка и ревела буквально навзрыд, закрыв лицо руками. А на левой-то руке терминал, такой же, как и у меня. Видать, еще одна жертва безумного гения.

Пока подходила, рассмотрела: голубые бриджики, ярко-красная блузка навыпуск, подпоясанная тоненьким плетеным ремешком, бело-розовые городские кроссовки – в общем, типичная девчонка, каких полно где-нибудь в Краснодаре. Почему там? А кожа чересчур смугловата. И это, скорее, не загар, а природный оттенок. И волосы – прямые, густые и черные, как вороново крыло.

- Привет!

Девчонка не слышала моих шагов, и дернулась, когда я ее окликнула. Сделала движение, чтобы вскочить на ноги, но выражение испуга на ее лице тут же сменилось гримасой боли. Ясно, ногу повредила. И что, спрашивается, дергалась? Неужели я такая страшная? А она точно откуда-то с югов. Вон, глазищи какие черные. Уже сейчас красотка, а еще года через два-три, как сиськи и прочее отрастет, будет полный капец всем мужикам. Но точно не из наших, скорее всего откуда-нибудь из-за бугра. Ладно, не буду ее пугать, представлюсь. Я изобразила самую лучезарную улыбку, на какую была способна и ткнула себя пальцем в грудь:

- Анна. Россия.

И тут же, указав на нее, высказала свое предположение:

- Испания?

В ответ прозвучало:

- Não, Brasil.

Собеседница в свою очередь ткнула себя пальцем и произнесла:

- Мария де ла Круз Валерия Франческа Санчес.

Ух ты, как круто! Вот только как к ней по-нормальному без всяких этих титулов обращаться? Хотя… Она Валерия? На всякий случай я переспросила:

- Валерия?

- If, senhora.

Отлично! Значит, будет Леркой из Бразилии, где, как известно, дикие обезьяны в большом количестве. А я, значит, сеньора? Ладно, пусть будет так. Вот где этот Борюсик, когда он так нужен! Я ж по-бразильски ни в зуб ногой. Придется так справляться. Что на словах не дойдет, то на руках изображу. Но, все же, что она так на меня косится? Что у меня не так? Быстро себя оглядела- вроде, нет, все в порядке.

- Ты чего сидишь на камнях? Задницу отморозишь. Вставай, пойдем!

Лерка в ответ затрещала по-своему, и на ногу показывает. Типа, идти не может. Я, конечно, не врач, но тут посмотреть могу. Думаете, мало я видала вывихов да переломов! У нас во дворе раз в два-три месяца кто-нибудь что-нибудь себе обязательно сломает. Или вывихнет. Так что с первой помощью у меня все на пять с плюсом! Спросила только:

- Можно?

И, не дожидаясь ответа, принялась ощупывать больную ногу. Не, слава Богу, кости целы. А вот голеностоп вывихнула сильно. Да там уже и опухло все, как тут не реветь – попала хрен знает куда, нога болит, не ходит, помощи не дозваться, да, поди, еще и голодная. Точно голодная – вон, как у нее в брюхе заурчало. Девчонка аж про ногу забыла- от смущения краской залилась, да так, что сквозь загар, или что там у нее, проступило.

Вот и хорошо, пусть пока смущается, отвлечется немного, а я тем временем свое дело сделаю. Один хороший рывок, один хороший такой крик… или это был визг? А, неважно. Главное, суставчик на месте. Теперь бы еще тугую повязку поверх, вот только где тут возьмешь эластичный бинт? А-а, раз пошла такая пьянка… я подтянула пакет с рыбой, достала оттуда нож, машинально пальцем проверила остроту лезвия. Гляжу – Лерка что-то в лице переменилась и отползать пытается. И ведь не объяснишь дурочке, что я делать собираюсь. Впрочем, начхать – далеко не уползет. А я тяжело вздохнула, и пластанула по своей замечательной рубахе. Откромсала от подола полосу в ладонь шириной, и нож сразу убрала, чтобы слишком-то не пугать, а то, поди, думает, что у меня за ближайшим камнем сидит дрессированный медведь в ушанке с водкой и балалайкой. Девка притихла, сбежать уже не пытается. Я ей тапочек сняла и моей безвременно погибшей тряпочкой принялась туго бинтовать ногу. Во, совсем успокоилась, полегчало, значит. Ну, пора идти до дому. Тапок ей в руки выдала – пусть сама тащит, пакетик свой подхватила, плечо могучее подставила и повлачила болезную с камушка да на камушек. И все-таки: неужто я так страшно выгляжу?

Добирались с перерывами чуть не до самого сеанса. Я уж начала бояться, что рыба протухнет. Да и пить хотелось, а фляжку-то я заказать не догадалась. К лагуне вышли, там камней поменее стало, идти полегче, да и Борюсик вон уже круги нарезает. Нас увидел – бегом навстречу кинулся. Я на него Лерку свесила – пусть сделает мужскую работу – а сама ломанулась наверх. Успела. В смысле, добежать успела, а вот продумать список – нет. Пришлось на ходу сочинять, но, вроде, ничего не забыла: паек на завтра из расчета на троих, комплект посуды Лерке, медицину, рыболовные снасти, пилу (вспомнила, наконец!), себе новую рубаху… Да мало ли всяких хозяйственных мелочей! Пока в планшет тыкала – Борюсик с пациенткой добрались. Тут как раз я завершила ритуал и отбежала на положенную дистанцию. У нашей новенькой и так глаза немаленькие, но когда она увидела, как на пустом месте появляется куча ништяков – они у нее, кажется, еще вдвое увеличились.

Ладно, дело сделано, пора приниматься за рыбу, пока она еще не завоняла. Тут, у костра чистить не стоит – запах, да и отходы – нечего всякую живность приманивать. Отбежала подальше, в пять минут все распотрошила, требуху прикопала и обратно вернулась. Гляжу – Борюсик успел Лерке палку вырезать, и она уже пусть и с трудом, но самостоятельно ковыляет. В самом деле – не водить же ее по нужде каждый раз. Но сейчас не до них, нужно придумать, как рыбу готовить. Глины здесь нет, песок и камни, листьев тоже не видать, придется на палочках жарить. Вот пусть Борюсик вертела и организовывает, пока я со специями развлекаюсь.

Поставила на огонь котелок с водой для чая. Пока наливала, мельком глянулась в воду: мать моя женщина! Под каждым глазом по шикарному такому бланшу, всю морду перекосило. Неудивительно, что девчонка от меня так шарахалась! Ладно, сойдет через недельку, а пока надо с готовкой закончить.

Маялась, возилась, наконец соорудила над углями приемлемую конструкцию, над которой водрузила свой улов. Рыба готовится быстро, но все же не мгновенно, и я, устроившись поудобнее, приготовилась ждать еды под рулады пустого желудка. Заодно подумала, что в хозяйстве не помешали бы фольга и сковородка. Принялась записывать мысли в блокнот, пока они не сбежали, и тут Лерка ко мне подползла, на колени встала и говорит:

- Muito obrigado, senhora Anna

И толканула речь минут на пять, из которой кроме «грасиас» я ничего не поняла. Поглядела растерянно на Борюсика, а тот пожал плечами и выдал:

- Сеньорита Валерия благодарит за свое спасение и проявленную к ней доброту, просит прощения за выказанное вначале недоверие, считает себя в большом долгу перед тобой и клянется многократно этот долг вернуть. Еще просит не прогонять ее, она быстро поправится и будет во всем помогать. Она хорошо умеет готовить и знает множество блюд из рыбы.

- Борюсик, ты что, он еще и бразильский знаешь?

- В Бразилии говорят на португальском.

Мне показалось, или этот крокодил решил меня подначить? Ну да, я знаю не все на свете. Вот только не зная про Бразилию, я вполне неплохо устроилась на бывшем необитаемом острове, а Борюсик без меня либо помер бы с голоду, либо попал в рабство к тому англичанину. Так что нефиг умничать, я ему это ехидство еще припомню. А Лерка, глянь, так и стоит на коленях, напряглась вся, ждет, что я ей отвечу. Вот шибануло девчонку! Ладно, надо уже произнести свою речь.

- Переводи, Борюсик, - важно кивнула я толмачу.

И потом бразильянке-обезьянке:

- Лерка, что ты, млин, себе напридумывала? Никто тебя никуда не прогонит, разве что сама захочешь смыться. Поработать – да, придется. Кто не работает, тот не ест. Но вообще, не переживай. Ты, вижу, девчонка нормальная, без закидонов, так что не парься, все будет путем.

И еще на те же пять минут всякого подобного. Она, понятно, не поняла. Обернулась к Митрохе, а тот, засранец, всю мою красивую речь уложил в десяток слов. Спрашивается, на кой черт я старалась? Это что, бунт на корабле? Однако, сеньорита Валерия успокоилась, расслабилась, и – вот же, млин, вечное женское – опять разревелась. Но, уже чувствовалось, это от облегчения. Я подсела поближе, обняла новенькую, подставив ей под промокание укороченную рубаху вместо жилетки, и попробовала представить себя на ее месте. А ведь жутенько выходит: вдруг, ни с того, ни с сего, зафинтилили ее куда ни попадя, вокруг никого, помощи не дозваться, ногу вывихнула, есть-пить охота, а взять то и другое негде. С нерабочей ногой и плитку свою не найти, да и вообще страшно. А тут еще приходит какая-то ведьма, достает нож… Бр-р-р! Это я тут кайф словила, а она, поди, совсем наоборот. Потом еще ожидание решения своей судьбы… Неслабый напряг, если разобраться. Ну, по полной напрягло, по полной и отпустило. По сути – пятнадцать лет, сущий ребенок, хотя характер имеется. Пока ковыляли с ней, не пискнула ни разу. И есть-пить не просила. Кстати, о еде: рыба-то как раз готова!

Какое там оставить на утро – все, что было, смолотили без остатка. Кажется, было бы еще – и еще бы слопали. Я сгоняла Борюсика выкинуть кости, и мы втроем сели вокруг костра определять свое будущее. Наш штатный переводчик разъяснил Лерке спущенные сверху правила игры, про полтора килограмма и прочее рассказал, а там – вполне ожидаемо – наша «социальная группа» пополнилась еще одним членом. Вернее, сказать… нет, лучше не говорить. Я, конечно, та еще похабница, но эта девочка такого не заслужила. Вот только на планшете написалось:

Для завершения действия присоедините индивидуальную плиту поставки к общему модулю.

Вот же, инопланетяне хреновы, хоть в мелочи, а нагадят! Просто зла на них не хватает. Куда деваться - завтра пойдем искать эту плиту, заодно и порыбачим, а сейчас еще чайковского глоточек, и на боковую.

Постелились, как и накануне, по разные стороны от костра. Я зевать начала задолго до заката – накануне-то выспаться не вышло. Да и у Лерки переживаний хватило, так что она вскоре после сытного ужина тоже принялась клевать носом. Легли, я вроде дремать уже начала, слышу – какой-то звук странный. Поискалась, вижу – новенькую нашу колотун бьет. То ли замерзла, то ли нервное. Что девке-то маяться? Я свою пенку поближе подтащила, рядышком легла, обоих нас одеялом своим укрыла. Чувствую, девчонка ко мне притиснулась, буквально вжалась в меня. Я ее обняла, по голове погладила, глупости всякие на ухо нашептала. И что, с того, что язык она не понимает? Тут ведь, как у маленьких детей, главное – интонация и эмоция. В общем, она мало-помалу успокоилась, угрелась и засопела в две дырки. А я тоже тянуть с этим не стала. Подумалось только напоследок: еще день прошел.

Глава 8

Утром, после завтрака, я стала придумывать, как организовать экспедицию за Леркиной плиточкой. Вот, млин, загадка про волка, козла и капусту. Без Леры мы ничего не найдем, нужна там, в первую очередь, именно она со своим коммуникатором. Для меня тащиться с ней туда и обратно – это гарантировано пропустить сеанс поставки. Нога у нее, конечно, получше, чем вчера, да и мазями намазали, нормальным эластичным бинтом забинтовали, но еще дня три она толком ходить не сможет, а хромать будет вообще недели две как минимум. Но каждый пропущенный день – это недополученные полтора килограмма, а палаточка нужна. Две ночи прошли спокойно, это хорошо. А ну как нынче снова польет? Куда бежать? Где прятаться? Нет уж, нафиг-нафиг.

Отправлять Лерку с Борюсиком – это означает поставить под угрозу выполнение задачи. Девчонка не в силах, а этот афедронорукий – не в уме. Кроме того, хотелось бы хоть кого-нибудь оставить в лагере, на всякий случай. Но вот кого? Как показывает практика, против достаточно сильного и наглого мачоида я не выстою. Лерка – не боец, что по комплекции, что по своему состоянию. Если какие приемы и знает, со своей ногой применить вряд ли сможет. Ну а урок на тему «что можетБорюсик» мы уже проходили.

Придется идти всем вместе. Я обеспечу поиск плиты, ботан – транспортировку девицы Валерии туда и обратно. А вещички, увы, временно останутся бесхозными. Надо сказать, я всерьез опасалась того, что очередной пришелец найдет наше укромное местечко и от души в нём похозяйничает. Но после, поразмыслив как следует, решила, что это пустое. В самом деле, даже если появится некто, возжелавший присвоить наши «богатства», что он потом будет с ними делать на этом крошечном островке? А для нас это, как максимум, будет лишь отсрочка получения вожделенной палатки. Будет рыба – с голоду не помрем, а всяческие хозяйственные мелочи еще закажем.

Через Борюсика попробовала растолковать все это Лерке. Та, естественно, заявила, что может ходить хоть целый день, и готова отправляться хоть прямо сейчас. Понятное дело – не хочет быть обузой, пытается хоть чем-то помочь. Я ее, если честно, зауважала. Молодец, девчонка!

Совсем-то оставлять барахло без присмотра я, конечно, не стала. Самое ценное в котелки сложила, да с собой взяла. На своей полянке, у родника спрячу. Пропадет – так не все. Сама я вперед побежала, а Борюсика, как и собиралась, наладила вместо костыля, Лерку на место привести. Пока они шкандыбают, я успею рыбы наловить. Сегодня побольше добыть постараюсь – на троих, да чтобы еще осталось. Хочется, знаете ли, ухи, достали уже рис и сушеное мясо.

Ишь ты! Я, поймав себя на этой мысли, усмехнулась. Вот ведь как человек устроен! Три дня назад я и горсти риса была рада, а сейчас, вон, вкусненького захотелось. Ну а что тут такого? Жизнь потихоньку налаживается, можно себя и побаловать малость. Много веса это не возьмет, а горяченького похлебать – оно самое то. Ушицы, да наваристой, да еще лучку зеленого в нее покрошить, да к ней хлебца свежего хрустящего… Я размечталась, и так себе все это живо представила – аж слюна потекла. Не, хорош-хорош, я ж так себя растравлю, потом только о еде и думать буду.

Под эти вкусные мысли я и не заметила, как до нужного места доскочила. Залезла на камень, новую снасть соорудила, а тряпочка на новый большой крючок была заранее навязана. В общем, села я и всецело отдалась процессу. Как и накануне, сперва с четверть часа пусто было, а потом понеслось – одна за другой. Я только успевала в пакет складывать. Разное ловилось. И побольше, и поменьше, я ничем не брезговала. Ну да, тут не до понтов – кушать хочется.

Та здоровая рыбина тоже была. Может, конечно, и не та, но по размеру примерно такая же. Откуда узнала? Так вода чистая, прозрачная, сверху все хорошо видно. Вот эта большая и появилась, принялась вокруг крючка ходить. Я увидела, приготовилась, палочку свою покрепче ухватила, жду. И дождалась: эта тварь крючок заглотила и рванула в открытое море. А я, соответственно, рванулась следом. Представляете? Не хватило моих шестидесяти с гаком кил рыбку удержать! Вот я с двух метров и спикировала в воду. Ладно еще, не вниз головой, а плашмя. Тут неглубоко, наверняка башку бы проломила либо шею свернула. А так, только пузо отшибла. Как говорят, вода мягкая, пока о нее сильно не ударишься.

Когда я отошла от шока, то обнаружила себя стоящей в позе креветки в двух метрах от берега. Очухалась, на ноги поднялась и потащилась на сушу. Вода с меня, сами понимаете, ручьем, в кедах хлюпает, настроение ни к черту, основное желание – кого-нибудь пришибить. Лучше всего – ту здоровенную рыбину. Поймать, зажарить и съесть, чтобы впредь неповадно было девушек без спросу в воду швырять.

Я снова полезла наверх, добычу свою забрать, а там… там сидит кот. Можете себе представить? Здоровенный такой, погладить захочешь - башка в руку не влезет. И видно, что не дикая тварь из дикого леса. На шее ошейничек с висюлькой, на висюльке имя выгравировано. Я даже прочитать сумела: Марко.

И вот, значит, залезаю я на камушек, а там этот самый котище сидит. Да не просто так сидит, а добычу мою нагло тырит. Прямо из пакета. Меня увидел, уши прижал, но рыбу не бросил, сиганул куда-то меж камней, и был таков. Я и так не в духе была, а тут еще эта наглая скотина! Его котовое счастье, что у меня руки были пустые. Удочку – и ту гадкая селедка утащила, так что обошлось без смертоубийства, а то бы кушали на ужин кролика. Какого? А такого, из семейства кошачьих. Обидно, млин! И рыбалка окончена – опять нужно снасть заказывать. В следующий раз возьму сразу большую катушку лески, метров пятьдесят, и десяток крючков, чтобы не прерываться, если опять такая хрень случится. Нет, лучше два десятка, с запасом. Да и леску стоит взять потоньше. Пусть лучше она оборвется, чем мне снова придется незапланированно купаться.

Кота я прогнала и снова осталась в полнейшем одиночестве. Пользуясь случаем, разделась-отжалась, из кед воду вылила и пошла обратно к месту встречи. Ноги в кедах хлюпают и чавкают, пузо и бедра жжет, настроение поганое, мучит жажда. Да не простая, а жажда убийства. Дайте мне этого англичанина, я его сейчас голыми руками порву на британские флаги!

Вот в таком настроении я пришла к тому месту, где накануне с Леркой повстречалась. Пришла, а этих еще нет. Опять сидеть ждать! Ну, хоть подсушусь да позагораю. Скинула я кеды, сама живописно на теплом камушке расположилась и давай солнечную ванну принимать! Впрочем, ждать пришлось недолго. Прискакали, голубки. Идут, трещат вовсю на своем португальском, а я тут мокрая сижу. Правда, уже не совсем мокрая, большей частью подсохла, но все равно: я уже здесь, а они где-то шляются!

Пришли они, дала я Лерке передохнуть - все-таки она столько отмахала с больной-то ногой - и мы все принялись за поиски. Нашли сокровище быстро. Удивительно, что мы вчера на эту плиту не наткнулись. Я специально, на всякий случай, эксперимент провела. Ни мой, ни Борюськин терминал на нее не отреагировали, зато Леркин заблажил, как оглашенный, и давай ей на экране что-то писать. Ничего особенного, мне потом Борюсик рассказал – просто сообщили, что заработает, когда плитка будет прицеплена к общему групповому. Хоть что-то нынче в плюс.

Плитку я под мышку взяла и уже хотела обратно топать, но тут хрен знает откуда вылез этот кот. Причем, с моей рыбой! На меня, на Борюсика – ноль внимания, зато к Лерке подошел, перед ней рыбу на камешки положил и давай о ноги тереться, чуть ее с этих самых ног не свалил. У меня челюсть самым натуральным образом отвисла мало не до земли. Да и глаза, наверное, округлились, по пять копеек стали. Вот уж действительно, был бы у меня такой кот – я б и замуж не пошла. Нет, вы можете себе представить – кот добыл рыбу, сам не съел, хозяйке отдал! Да ему за этот подвиг полагается премию выписать! Впрочем, когда я рыбу чистить буду, всё одно головы ему пойдут.

Лерка кота увидала – растрогалась до глубины души. Она-то считала котика безвременно усопшим! А он вот не только вполне себе здравствует, но еще и о своей хозяйке заботится!

Сопли-слезы кончились, кот был наскоро заглажен в четыре руки до состояния коврика, и я бодрой рысью поскакала обратно. А что вы хотите? Надо успеть еду приготовить, да к сеансу список набросать. Лерка опять с Борюсиком на пару почапала, а Марко – так кота зовут – увидел, что миссия выполнена и отправился со мной, потому что рыба все-таки была у меня.

Пришли мы с котиком в лагерь, я улов оприходовала, потроха и головы, как и обещала, зверю выдала, костерчик разложила, уху варить поставила, рыбу, что не в суп, к жарке приготовила, и занялась притараненной панелькой. Откровенно говоря, я не представляла, как и что придется делать. Решила – по ходу пьесы разберусь. И действительно, разобралась. Да там и разбираться-то не пришлось. Я лишь примерила леркину панельку к общей, к нужному месту приложила, она и прилипла, как будто всегда там была. И ни стыка, ни зазора, словно монолит. Одно слово – высокие технологии! И вот только я это сделала, только было в сторону шагнула, как у меня на руке планшетка запищала. Я глянула, а там написано:

Завершено образование базовой социальной группы.

Про группу мне было понятно – Борюсик еще в первый раз доходчиво объяснил. А вот базовая… Ну что такое база? То, от чего все начинается. То есть все, что было до сих пор, еще даже не начало, а так – типа собеседования? Ух, командираторы, зла на них не хватает! О, еще написало что-то:

Выберите поощрительный бонус:

Бонусы? Это я люблю!

Лодка надувная 4-х местная с подвесным мотором. – 1 шт.

Палатка кемпинговая 8-местная – 1 шт.

Рука, было, уже дернулась, но я ее удержала. Хоть для меня выбор очевиден, стоило сперва подумать. Лодка – это, безусловно, хорошо. Это можно, не ползая по камням, спокойно осмотреть наш остров со всех сторон. А можно и к другим наведаться. Но, опять же, мотор – его же кормить надо, может, вся поставка будет на него уходить. А кушать что? А дождь опять пойдет – что, лодкой накрываться? Нет уж, сперва – дом, потом – все остальное. И я без колебаний ткнула пальцем в экран.

Современные каркасные палатки ставятся легко и быстро, даже такие монстровидные, весом за двадцать килограмм, особенно, если есть бумажка, в которой все популярно расписано и разрисовано. И когда Борюсик с Леркой вышли на подъем к нашему костру, я с огромным удовольствием наблюдала их ошарашенные мордочки. Еще бы – у нас на полянке, чуть поодаль от костра, чтобы не прожгло случайными искрами, стоял дворец. Огромная палатка с двумя жилыми отсеками по краям и большущим тамбуром, в котором можно было бы спокойно поставить небольшой столик и стулья. А помимо этого у костра дымился котелок с ухой, рядом лежали предусмотрительно укрытые от кота жареные рыбки, на костре закипал котелок с водой для чая, а в палатке лежали несколько сюрпризов.

На радостях от нежданного обретения дома, я посвятила нынешний заказ – помимо продуктового минимума, конечно, одежде. Борюсик стараниями англичанина был неплохо прикинут, а дамы, как всегда, остались в пролете. Поэтому я не постеснялась и экипировала нас с Леркой по полной. Все, что нужно женщине, и все наилучшего качества. Ладно, я – и не такое случалось, да и обвыкла уже здесь, а бразильянка попала с этим, знаете, декоративным рюкзачком, в который входят только помада, прокладка и презерватив. Ну и содержимое его было примерно таким же. Так что я предстала перед тихоходами не в обычных своих трусах и рубахе, а в модных бежевых шортиках и ярко-оранжевой майке.

В этот день, накупавшись в лагуне, напившись чаю с мармеладом (ну ведь женщинам нужно чем-то разгонять стрессы), я первый раз на этом острове спала под крышей. Палатку поделили по-честному: одна половина – мужская, Борюсику, другая – нам с Леркой. Все барахло, обычно остававшееся на улице у костра, занесли в палатку и сложили в тамбуре. Затем разбрелись по спальням и задрыхли. Ночью я проснулась от странного звука. Спросонья никак не могла понять, что это, но потом сообразила – небольшой дождик. Он легко барабанил по туго, без единой морщинки, натянутому тенту. Я повернулась на другой бок, подтянула одеяло, которое успела намотать на себя Лерка, и под монотонный стук капель заснула снова. Спокойно и безмятежно.

Глава 9

После завтрака кот Марко отправился по своим кошачьим делам, девица Валерия села ждать возвращения своих героев, а мы с Борюсиком двинули на дело. Сегодня я решила пойти другим путем. Вторая половинка гантельки меня по-прежнему манила, и раз не вышло пробраться туда с одной стороны, надо найти другой путь. Зачем? Там меньше камней, больше деревьев. Может, там будет удобнее расположить лагерь, да и дрова на нашей стороне мы изрядно так повытаскали. На недельку еще, может, хватит, а потом придется принимать экстренные меры.

Идти оказалось недалеко, не больше часа. Я поглядела по дороге на те самые ягоды, погубившие Борюськину инструкцию. Да уж, кто другой бы ласты склеил, а этот хмырь отделался всего лишь приступом диареи. Вот что значит могучий организм, выращенный на домашних бульонах!

Мы уже подошли почти к самому перешейку, как меня вдруг посетила умная мысль:

- Слушай, Борюсик, а ты в ту сторону ходил?

- В ту сторону?

- Ну туда, на другую половину острова.

- Ну-у, не до конца, - замялся он.

- Тебе что, было не интересно?

- Да не то, чтобы… Ну там же ведь дороги нет, вот я и в другую сторону пошел.

Ясно. Ему бы еще тут асфальтированный тротуар положить с фонарями и светофорами. Хотя… темнит что-то наш толмач. Сдается мне, что, скорее всего, те ягодки его и остановили. Ладно, разберемся.

Собственно, залезть на камни перешейка оказалось не так и трудно. Даже мой подопечный справился без посторонней помощи. А вот дальше… Дальше было такое, что без специального альпинистского снаряжения я бы лезть не рискнула. А ведь сверху все выглядело совсем иначе… Впрочем, это еще не конец. Но план по рыбе нужно выполнить. И перевыполнить. Ладно – свежая, но ведь ее всю не съешь. А если не будет возможности варить? Если нужно будет с собой еду брать? Выходит, нужно рыбу вялить и коптить. Ну, с коптильней пока проблемы, дров и так не лишку, а вот вялить – это запросто. Так что будем ловить, пока ловится. Так-то я Митроху собиралась здесь с удочкой оставить, а сама дальше уйти, но раз уж так вышло – переиграем. Тем более, что весь остров по берегу обходить – три часа, до поставки только и успею, что туда, да обратно. Да и без толку это, все равно дальше перешейка не пройти. Так что будем сидеть здесь и ловить.

Я все рыболовные причиндалы на камешек выложила, на срезанное по дороге удилище катушку и колечки изолентой прикрутила и принялась с леской возиться. Гляжу – Борюсик неуверенно пытается за мной что-то повторять, но как-то хреновенько у него выходит.

- Слушай, ты что, никогда не рыбачил? – высказала я свою безумную догадку.

- Да… как-то не довелось, - подтвердил ее Маугли каменных джунглей.

Вот честное слово, я была просто поражена этим простым, казалось бы, фактом.

- И даже со стороны не видел? Даже по телевизору? Ну ты вообще кадр! Это как же тебе повезло, что ты сюда попал!

- С чего это мне повезло?

Наш член группы скорчил такую рожу, будто лимон целиком зажевал. Ну да ничего, я тебя сейчас научу свободу любить!

- Ну давай разберем твое недавнее прошлое. Кто ты был? Маменькин сынок, заучка-аспирантик, ботан, чахлик невмеручий, как гуторят наши незалежные небратья. Что тебя ждало впереди? Ну стал бы кандидатом хрен знает чего, жил бы всю жизнь с маменькой, а перед смертью она тебя выдала бы за могучую тетку, такую же, как и она сама, с которой ты так же бы сидел и не пищал, делал, что велено, ходил по одной половице, а на другую и не заглядывал. Так? Ну вот признайся себе самому, так? А потом лет в шестьдесят твоя половина благополучно загнала бы тебя в гроб, плюнула бы на твою могилу и, богатая и независимая, трахалась бы направо и налево, ни в чем себе не отказывая.

- Ну почему? Почему ты так говоришь? Ты ведь никогда не видела маму!

- Достаточно того, что я видела тебя. Если мужику двадцать шесть, а одежду ему до сих пор покупает мамочка, это уже звонок.

- Какой еще звонок?

- Тревожный. О том, что не все в датском королевстве так хорошо, как написано у Шекспира.

- А что тут такого?

- Вообще-то ничего, если не считать того, что каждый человек сам должен определять свою жизнь и сам за себя решать, где жить, кем работать, во что одеваться. Родители опекают человека до определенного возраста, а потом он опекает себя сам. Вот скажи, к примеру, у тебя женщина была?

- Ну-у-у…

Борюсик закраснелся.

- Была конечно, даже не одна, только потом выяснилось, что они мне не подходят.

- Это тебе мама сказала?

Мой собеседник даже побагровел.

- Даже если и так, что с того? Да и вообще, я считаю, что мне еще рано жениться!

Могла бы и не спрашивать. Вот же очаровательная непосредственность! Где-то мозги работают на всю катушку, а где-то в упор не видит элементарных вещей. Вот только надо мне его каким-то образом перевоспитать. Почему? Да просто потому, что мало нас, и мне инфантильный мущщинка на шее нафиг не нужен. Ладно уж, мачо он не станет, но пусть хотя бы немного мозги на место вернутся, пусть научится хотя бы за себя решать и за решения эти отвечать.

- Да я не про то, я про банальную плотскую связь. Познакомился, пригласил или напросился, потрахались и разбежались. Только не говори, что тебе ничего такого не хотелось, я-то видела, как ты тогда, при первой встрече, на меня смотрел, чуть слюной не захлебнулся.

О, как запунцовел! Есть, процесс сдвинулся с мертвой точки! О, и клюнуло. Первая пошла!

- Да не смущайся ты так, у мужиков это нормальная реакция на женщину, если они, конечно, не, скажем так, альтернативно одаренные. Так что, была у тебя баба или ты до сих пор по ночам в трусы дрочишь? Или боишься, что волосы на ладошках вырастут?

О, вторая! А Борюсик даже про удочку забыл, ишь как раздухарился!

- Почему вы позволяете говорить со мной в таком тоне? Я не собираюсь обсуждать с вами подробности своей интимной жизни!

Есть! Взорвался! Ну наконец-то!

- Смотри, у тебя клюет! Удочку не упусти. Потихоньку, потихоньку, а то сорвется. Во! Можешь собой гордиться, ты поймал первую в жизни рыбу.

Видимо, в рыбалке, в самом процессе есть что-то такое, затягивающее. Причем, затягивает не только мужиков. Я знаю и теток, которые были по этой теме ушибленные на всю голову. Вот теперь и Борюсику прилетело. Видели бы вы, какие были у него глаза, когда он снимал рыбу с крючка. И сама-то рыбка ни о чем, мелочь, а вон как мужчинку распирает! Даже сутулиться, кажется, перестал. Про разговор вообще забыл. И тут у него пошло, как намедни у меня – одна за другой, я уже и ловить бросила, сидела, смотрела, как коллега таскает. На третьем десятке сказала:

- Хорош, остановись, нам ведь еще это домой тащить!

Не то, чтобы так уж тяжело – в сумме рыбы килограмм десять вышло. Но ведь ее еще почистить нужно, обработать, приготовить. А если вялить, то аккуратно развесить на солнышке, да так, чтобы кот не достал. Завтра я пойду на ту сторону – пусть доцент теперь сам продолжает тренировки. Сможет, никуда не денется. А Лерка пусть его чистить научит, ибо нефиг просто так сидеть. Ну порежется Борюсик разок-другой, ну крючок пару раз себе в задницу воткнет, зато потом себя человеком почувствует.

Пришло время – я села разбираться с поставкой. Нынче повседневного почти ничего не нужно, четыре килограмма веса можно потратить для развития, прогресса, так сказать. Вот я и решила заняться снаряжением. Во-первых, рейдовые рюкзачки. Небольшие, литров по тридцать. Они легкие, все три в килограмм уложились. А то пойдет завтра Борюсик на рыбалку, натягает столько, что в руках не унести, и что? Кукан, поди, сделать не догадается. А тут ему раз - и емкость. Заполнит – вернется. Потом фляжки. Ходить по жаре то еще удовольствие, даже если недалеко, а воды на этой половинке острова – только тот мой родничок. С фляжкой же можно и подольше погулять. Вот только подсказывает мне внутренний голос, что гражданин языковед либо всю воду выпьет в первый час, либо фляжку о камень пробьет, либо забудет закрутить пробку и разольет все содержимое. Ну а с другой стороны, до какого возраста мальчику сопельки вытирать? Пусть косячит, пусть ошибки делает, но сам. И сам же страдает от последствий. Как по мне, так это единственно правильный и максимально доходчивый способ обучения.

Себе я взяла ремень. Широкий, кожаный, офицерский. У меня такой был, еще от прадеда остался, с той самой войны. Все пацаны завидовали. Солдатские со звездами или флотские с якорями – те у многих были. А вот такой – только у меня. На такой ремень как раз и фляга в чехле пойдет, и нож в ножнах. И еще я заказала себе штаны. Камуфло, легкое, крепкое, с наколенниками, с большими карманами и прочим, что там полагается. Надоело мне коленки о камушки царапать. Еще взяла легкие бейсболки. Все же солнце – это серьезно. Нам просто повезло, что до сих пор никого ничем не ударило. И последнее – бухта репшнура, двадцать пять метров. Зачем? О, это сюрприз, потом расскажу.

Накидала список быстро, до конца сеанса оставалось еще море времени да полкило весу, и я решила просто так порыться по менюшкам. Кто знает – вдруг что-нибудь ценного найду. Сегодня, конечно, вес уже почти что выбран, но ведь настанет завтра! Между прочим, нашла много интересного. Оказывается, можно заказать книги. Любые. И художественную литературу, и научно-популярную, и всяческие инструкции. Например, по искусственному осеменению коров. Не желаете научиться? Можно заказать любую электронику, хоть телевизор с трехметровым экраном. Ну, это если по весу пройдет. Можно лодку, можно – мотоцикл или машину. Так потихоньку добралась до оружия. А там… я поняла, что ничего не понимаю. Никогда бы не подумала, что всяческих стреляющих шняжек может быть СТОЛЬКО! Покопалась, поглядела, нашла в менюшке маленький пестик в полкило весом и уже почти ткнула в него, как сбоку от меня вдруг раздалось:

- No!

Я, во-первых, от неожиданности аж подпрыгнула, а во-вторых, чуть не оглохла. Оказывается, Лерка тишком подползла ко мне и смотрела, что я делаю. Увидела, что я собираюсь выбрать, и заорала. Я, понятно дело, палец отдернула, на нее дико так смотрю, а она давай тараторить на своем бразильско-португальском. И Борюсик, как назло, ушел делать мужскую работу – воды из родника принести.

В общем, я сижу, глазками хлоп-хлоп, а Лерка видит, что я не врубаюсь, и потянулась к планшету, чтобы показать что-то. Вот только хрен вам – коммуникатор загудел, ничуть не тише, чем Лерка орала, и красным замигал. Понятно, кроме меня никто не должен поставкой рулить. Ладно, не выходит так, пойдем по-другому. Я достала свой блокнотик с карандашом, и девчонке дала – пиши, мол. Она мне и нарисовала: GLOCK-17. Я начала искать, нашла: вес всего шестьсот грамм с хвостиком. На Лерку глянула – она кивает усиленно и большой палец топырит – классная штука, мол. Вот только весу на него не хватает. Ну так у меня резерв есть. Я быстренько уполовинила репшнур. Мне, по-хорошему, и десяти метров хватит, зато освободилось целых семьсот грамм. Еще раз на компаньонку глянула, кивок в ответ получила и ткнула пальчиком. А в ответ мне опять красным мигнуло.

Разрешено к поставке нарезное оружие, созданное в период до конца 2 мировой войны (май 1945 г)

Я Лерке потыкала в дату, она, умница, сразу усекла и другое название написала: Luger-P08.

Тут все нормально прошло. По весу как раз хватило на пистолет и пачку патронов к нему, 50 штук.

Получили мы все это богатство. Пока я кепки-рюкзаки делила, нож и флягу себе на ремень навешивала, Лерка ствол цапнула, патроны в обойму набила, в рукоятку ее вставила. Прицелилась, куда-то в лес, потом обойму выщелкнула и мне протягивает. Круто! Я никогда настоящее оружие в руках не держала. А пистолет-то тяжеленький, увесисто так руку оттягивает. Подержала я, полюбовалась, Лерке обратно отдала, объяснила – ее будет. Ну а что – раз умеет обращаться, пусть она и владеет. А она обрадовалась, как иные платьям да брюликам радуются. Снова пистолет зарядила, за пояс сунула и сидит, улыбается прям до ушей.

Тут как раз Борюсик притащился, и не успел он на волыну вытаращиться, как тут же был запряжен толмачить. Я-то всего лишь хотела расспросить, откуда наша Мария де ла Круз Валерия Франческа Санчес так лихо с пистолетом обращаться умеет, а она, можно сказать, всю свою недолгую жизнь мне рассказала.

В общем, у девчонки судьба тоже была не сахар. Отец где-то сгинул, мать по новой замуж вышла, пришлось жить с отчимом. У того был оружейный магазинчик, там она с оружием обращаться и научилась. Собирать-разбирать, чистить, ухаживать, ну и стрелять, конечно. И все бы ничего, да она начала взрослеть, хорошеть, и отчим принялся недвусмысленно к ней шары подкатывать. Лерка матери нажаловалась, а та типа не поверила. А что – я такие вещи видала. Иная тетка на что угодно глаза закроет, лишь бы с мужиком остаться. Как-то раз отчим принялся всерьез руки распускать, и почти уже дорвался до сладенького, как появился камрад Марко, неслабо его подрал, хозяйку защитил. А Лерка с чисто южным темпераментом заявила, что если будет еще хоть один инцидент, то она отчиму всю его мужское достоинство отстрелит под самый корень. А если что с котом случится, то и вовсе пристрелит, поскольку сеньор Марко намного лучше и благороднее этого старого хрыча. Хрыч сделал вид, что смирился, но зло затаил. А потом начались мелкие пакости исподтишка, выдуманные претензии и всякое такое прочее. Ну и мать, конечно, со своей стороны добавляла: мол, неблагодарная, мол, сеньор Диас заботится, кормит-поит, и вообще на него молиться надо, а не котом травить. В конце концов, Лерка взбрыкнула и решила вместе с сеньором Марко удрать насовсем. Удрала. Сюда.

Что делают женщины в трудную минуту? Думаете, ревут? А вот хрен вам! Они берут в руки сковородку/скалку/пулемет и восстанавливают должный порядок в обозримом пространстве-времени. А вот потом, когда враг разбит, дело сделано и победа за нами, можно и погрустить, и всплакнуть над телами поверженных врагов. Вот мы с Леркой и всплакнули, чисто по-бабьи. И какая там нахрен разница, что я из России, а она из Бразилии? Люди-то все те же. Борюсик только скривился и ушел подалее, чтобы не слушать. Мол, мавр своё дело сделал, мавр может отвалить. Да он нам и не нужен. Нам бы сейчас на двоих бутылочку сладкой настойки для большего проникновения душ, да заспивать что-нибудь такое, чтоб душа развернулась, что-нибудь Есенинское:

А теперь я милой ничего не значу,

Под чужую песню и смеюсь, и плачу…

А-а, собственно, нам и вина-то не обязательно, дури у нас и своей хватит. Обняла я Лерку за плечи, вдохнула поглубже, и затянула то, что душа просила:

Что стоишь, качаясь, горькая рябина,

Головой склоняясь до самого тына.

А голосок у меня не самый слабый, я даже в хороший ветер до Клавки-крановщицы на ее верхотуру докричаться могла.

Как же мне, рябине, к дубу перебраться,

Я бы тогда не стала гнуться и качаться.

Лерка сперва прислушивалась, потом глаза закрыла, песне отдалась. Последние строки, если мне не поблазнилось, она и подтягивать пыталась:

Знать, судьба такая - век одной качаться.

Напелись мы, наревелись, успокоились. Я на пистолет показала, говорю:

- Научишь?

И куда, нафиг, делся языковой барьер! Безо всякого Борюсика Лерка меня поняла. Плечами пожала и говорит:

- Само собой!

Хлопнули мы по рукам, сбегали в палатку переодеться и отправились к лагуне. Водичка вечером, чтобы вы знали, самый цимес!

Глава 10

Наутро я собралась, наконец, на ту сторону. Сложила в рюкзак самодельную лесенку, надела штанишки и футболку, нацепила кепарик, подпоясалась ремнем и двинулась. По дороге заскочила к роднику, набрала во флягу свежей воды, да и сама напилась. Бодренько доскочила до камешков на перешейке, закрепила в подходящей трещине лесенку и без проблем спустилась вниз. Откуда лесенка? Да из того же репшнура. Взяла веревку, взяла палки, навязала ступеньки – вот и лестница, гарантирующая мое возвращение.

Итак, я спустилась вниз и принялась осматриваться. Разница просто офигенная. На моей стороне – все больше разного размера камушки, растений мало. Главным образом, попадаются лишь редкие кусты, воткнутые там и сям, в том числе и с ягодами имени Борюсика. Еще есть трава на моей полянке и, к счастью для всех нас, несколько десятков сосенок на пологом склоне у лагуны, где сейчас мы все и проживаем. Здесь же, на этой половине острова, буквально буйство природы, особенно если начать сравнивать. Еще не джунгли, но уже и не каменная пустыня. А запах! Можно не быть знатоком-ботаником, чтобы учуять: вот это – кипарис, а вон то – эвкалипт. Ну а забившую весь подлесок акацию я и так знаю: в детстве срывали цветы, высасывали нектар, а из стручков делали свистульки. Грибов-ягод не видно, зато вот змеи наверняка есть. Не то, чтобы я их боялась, но вот как-то не люблю и опасаюсь, тем более, что сапог на мне нет, а камуфло мое прокусывается на раз. Не-не, я лучше поостерегусь, помедленнее пойду, под ноги смотреть буду повнимательней. А вот Борюсика сюда пускать точно нельзя. Он, с его фирменным везением, будет ходить строго по змеям. Я, правда, ни одной еще не видела, но кто знает – может, сейчас они все прячутся, а стоит отвернуться – сразу кинутся под ноги и начнут кусаться. Что, по-идиотски звучит? А вот такая она, женская паранойя.

Я не стала заходить вглубь леса, во избежание проблем, и двинулась берегом. Тут все как-то спокойнее: вдоль моря полоса чистого песчаного пляжа шириной метров пятнадцать, потом еще столько же травянистой опушки, и только потом – лес, забаррикадированный кустами все той же акации. Чтобы пролезть туда, нужно как минимум скафандр, чтобы ничего себе не ободрать и не наскочить на какую-нибудь ядовитую гадину. А тут, на берегу, красота. Солнце, воздух, песок, изумрудного цвета море…

У меня в запасе было еще два часа, потом всяко-разно нужно ворочать обратно, чтобы успеть вернуться к сеансу поставки. В быстром темпе я проскочу километров шесть-восемь. В принципе, был бы нормальный проход по другую сторону перешейка, вполне можно было бы крутнуться по берегу и выйти к дому с другой стороны. Ну а так – придется получше следить за временем. Даже, наверное, стоит закруглиться пораньше – на обратном пути я уже буду подустамши, так шустро и резво скакать уже не смогу. Ну а пока я бодренько топала по границе травы и песка. С одной стороны – ноги не вязнут, с другой – за стебли не цепляются.

Вдоль леска всю дорогу, от самого перешейка, тянулись заросли акации. Туда без мачете или, еще лучше, бензопилы идти – даже думать не стоит. А я уже час как топаю вдоль берега, и никаких изменений пейзажа не наблюдаю. Разве что со стороны моря, вдалеке, появились черточки дальних остовов. Ну и пара-тройка черных каменных клычков поближе. Где-то на полдороге от меня до этих камней видны треугольные акульи плавники. Караулят они нас, что ли, чтобы мы не сбежали? Ну так вплавь столько… ну, не меньше десяти километров, я точно не проплыву. А для тех, кто сможет – вот они, санитары моря. Короче, без лодки о морских путешествиях и думать нечего. Да и лодка, наверное, не любая нужна. Плоскодонки, какие у нас на речке были, точно не подойдут. Да и моторчик бы какой-никакой, грести столько – это ж никакого здоровья не хватит!

Я уже морально готовилась возвращаться, как вдруг увидела словно бы черту, пересекшую берег впереди. Я, конечно, тут же решила: вот до неё дойду, гляну, что там, и поверну обратно. Как раз и время выйдет.

Что это, собственно, за полоска, видно было еще на подходе: речка. Но о-очень маленькая, скорее, большой ручей. От берега до берега метра два в самом широком месте. И глубины – мне по пояс. Откуда знаю – померила, млин. Решила чуток вдоль ручья подняться, и показалось мне, что другой берег почище будет, что всякой колючей гадости там поменьше. Прыгнуть поленилась, хотела по какой-то палке на другой берег перейти, а она переломилась, и как раз посередине. А вода – просто ледяная!

- Твою мать!

Сами понимаете, как тут удержаться от выражения эмоций! В общем, пока выбралась – матюками всех птиц в лесу переполошила. Вылезла на берег – а штаны и не снять, и не отжать, кругом колючие кусты. Пришлось так, в мокрых переться. Ну в самом деле, не тащиться же назад из-за такой ерунды!

Собственно, промокла я напрасно, этот берег был ничуть не лучше. Такие же колючки, такая же чащоба, такой же сумрак. Собственно, темно стало уже на пятом шаге вверх по ручью, но и поворачивать назад не хотелось. Уж залезла в дерьмо, так нужно хотя бы понять, стоило ли оно того. Правда, времени почти уже не осталось, ну да ничего – пять минут погоды не сделают. Зря, что ли, я уже почти четверть часа, вполголоса матюкаясь, пробираюсь через всякую прибрежную хрень, которая, видимо, специально сделана для того, чтобы отбить у всяких любопытных дур даже мимолетное желание заглянуть подальше. Но я, видимо, не просто дура, а законченная идиотка, потому что вместо того, чтобы сходить за топором, рву штаны и футболку о разную гадкую растительность.

В конце концов, мне повезло – впереди забрезжил свет и, если мне не поблазнилось, показалось нечто интересное, заслуживающее самого пристального внимания. Я уже приготовилась к последнему рывку, но тут справа от меня, где-то в стороне, раздался жуткий звук. Я замерла. Под футболкой по хребту покатилась струйка холодного пота. К этому я ну никак не была готова, уж больно маленький это островок для крупных хищников. Но, тем не менее, ошибки быть не могло: я как-то смотрела по телевизору «в мире животных», и тигриный рык мне запомнился намертво. Уже поняв, что влипла, но испытывая совершенно тупую надежду на «вдруг послышалось», я отступила на шажок, потом еще на один, и тут звук повторился. Теперь уже точно, сомнений больше быть не могло. Это был ТИГР!

Кто-то использует красивое слово «адреналин», а я бы скорее назвала это паникой. Ну как вы не понимаете, это же тигр! Почти наверняка он меня уже почуял и начал охоту за своей новой жертвой. Но кто знает, вдруг я еще успею сбежать, как это водится в плохих фильмах, в последнюю секунду? Я развернулась, и принялась изо всех сил ломиться обратно, туда, откуда пришла. А за спиной, нагоняя ужас, рычал страшный хищник, гроза джунглей, свирепый убийца и людоед. Я почти уже выскочила на берег моря, как вдруг у самого уха кто-то хрипло заорал:

- Твою мать!

От неожиданности и испуга я брякнулась в ручей. На этот раз – целиком. Чуть не захлебнулась, вынырнула, кашляя и отплевываясь, с выпученными глазами, кажется, даже струйку не удержала, и увидела прямо перед собой здоровенного попугая.

- Твою мать! – в сердцах крикнула я красно-зеленому злодею и принялась выцарапываться на другой берег.

- Твою мать! Твою мать! – дразнился этот гад мне в спину.

Тяжело дыша, отряхиваясь и отплевываясь, я выскреблась, наконец, из чащи. Остановилась, было, передохнуть на минуту, но тут в лесу снова раздался тот жуткий рык. Нет уж, жизнь – это движение, а кто будет двигаться недостаточно быстро, тот замечательно отдохнет на том свете. И я побежала.

Нет, я не бегунья. Совсем даже не спортсменка. Да и в последние годы жизнь моя была не слишком подвижной: и вес я набрала, и форму потеряла, но сейчас выкладывалась по полной. Помню, в школе девчонки сдавали бег на три километра, а я, из упрямства и вредности, побежала с пацанами пять. Чуть не померла по дороге, в узелок завязалась, но не отстала и до финиша добралась вместе со всеми. Девчонки потом пальцем у виска крутили, а мальчишки заценили и заметно прибавили уважения. И вот сейчас мне, кажется, предстояло повторить школьный подвиг.

Ни к чему описывать, как я влачилась вдоль берега, периодически подстегиваемая голосом тигра. Школьный норматив – двадцать три, кажется, минуты – я бы сейчас не сдала. Но в полчаса уложилась. Встала у скалы почти что в полном изнеможении. В боку колет, дышу с трудом, во рту Сахара, крыша слегка съезжает, но довольная – успела! Осталось только наверх подняться, и все. Тут ближние кусты затрещали, и на берег вылезло это страшилище. Здоровенная такая хрень! Тот тигр, которого я в детстве в цирке видела, просто отдыхает. Но в цирке тот маленький смешной тигрик, по крайней мере, был за решеткой, а тут – полный набор ощущений, не позволяющий усомниться в реальности, в этих ощущениях данной. Зацените: буро-желтая шкура с темными неяркими полосками, короткий хвост, яростно хлещущий по бокам, а в пасти такие клычищи – мать моя женщина! И еще запах. Пусть увянут те, кто утверждает, что кошки не пахнут. Моя – пахла. Даже воняла! Причем так, что чуть с ног не сшибало. И вот эта зверюга вылезла, встала против меня и опять зарычала.

Несколько секунд у меня из памяти улетучились. Очнулась я уже наверху, на скале, и давай лесенку за собой поднимать. А эта кошатина присела, напружинилась и как прыгнет! Прямо, как у соседки кот на подоконник заскакивал. Цеплялся передними лапами за край, а потом задними доцарапывался наверх. Вот и эта тварь так же. Прыгнула, за край камня, за какие-то мелкие трещинки когтями зацепилась и давай наверх карабкаться.

Вот тут мне совсем поплохело. Это что? Он же сейчас вылезет наверх, и я от него уже не убегу! А там и Борюсик, и Лерка, они ведь тоже на закусь пойдут!

Я не знаю, откуда эта мысль пришла мне в голову, я действовать начала прежде, чем ее додумала. Упала на колени, выхватывая нож, и воткнула тигру в левую лапу. Насквозь, я прямо почувствовала, как клинок в камень уперся. И еще почувствовала его мерзкое дыхание у своего уха. Но бояться было уже некогда, и я, не думая ни о чем, изобразила швейную машинку – отперфорировала лапу столько раз, сколько успела. Зверь зарычал – я чуть не оглохла. Когти у него с камня соскочили, но тут мне подвезло. Все-таки есть на свете справедливость! Коготь правой лапы у тигра воткнулся в репшнур, и выдернуть он его сразу не смог, застрял. Так и повис на одном коготочке. Ну да, коготочек. Жалкие десять сантиметров. Ха-ха три раза!

Понятное дело, киске стало больно, она попыталась дернуться наверх, но вторая-то лапка тоже покоцаная и тоже болит. Алилуйя! Тут я уже немного отошла от шока, начала более-менее соображать. И увидела такое, отчего чуть снова в панику не ударилась: тигр, несмотря на все свои больные лапы, принялся потихоньку подтягиваться наверх. И вот прямо сейчас морда у него оказалась как раз вровень с моим камешком, на котором сижу. Ну, получай, сучий потрох, за все мои сегодняшние страхи! И я ножик свой с широким и острым лезвием в две моих ладошки длиной воткнула этому монстру в глаз по самую рукоятку. Как он рванулся! Как я за ним следом не ушла! Ножик у меня из руки выскочил, как будто и не держала я его вовсе, и вместе с тигром рухнул вниз.

Я стояла на коленях наверху и пыталась прийти в себя. Меня уже начало хорошо так потряхивать, немногим слабей, чем после того англичанина. А тигр то рычал, то стонал там, на берегу, катаясь по песку и пытаясь избавиться от маленькой и злой железной занозы. Кончилось тем, что я, в конце концов, очухалась, а он там, на берегу, скреб лапой глазницу и – никогда бы не поверила, если бы не услышала – жалобно мяукал. Я уже была готова пожалеть котика, но тут меня отвлек какой-то как будто бы знакомый и не слишком приятный запах. Я потянула носом… и осторожно, бережно, принялась спускаться вниз, на свою сторону, чтобы помыться и простирнуть штаны.

Вернулась я за пару минут до начала сеанса. К тому времени я уже полностью пришла в норму, одежда просохла по дороге, и я очень надеялась, что никто ничего не заметит. Борюсик, собственно, и не заметил, а вот Лерка оказалась поглазастей, да и почувствительней. Впрочем, она меня пытать не стала – раз я не стала сама рассказывать, значит, так надо. Покосилась только на мои пустые ножны, и подсела рядом, смотреть, что я собираюсь заказывать. А собиралась я – ну, помимо повседневного, взять две вещи. После того, как я таких страхов натерпелась, решила: нужно ружье. И я буду себя уверенней чувствовать, и ребята за меня бояться будут поменее. Да и один пистолет на троих – это, все же, маловато. Опять же, вряд ли из пистолета такую тварь завалить можно, а вот из ружья – вполне. Памятуя о вчерашнем обломе, мы с Леркой решили посмотреть, что нам предлагают хорошего.

А предлагали – все, что душа пожелает. Так и написали:

Гладкоствольное оружие – без ограничений.

Вот мы и сели изучать предложение.

Я листала каталог на планшетике, а Лерка только и делала, что хмыкала и морщилась. В конце концов, мы остановились перед выбором: итальянская «Benelli M4» или наша родная «Сайга-12». Бенелька, вроде, полегче, зато у «Саежки» сменые магазины и патронов в них поболе. В конце концов, решилась я взять «Сайгу». Стрелок из меня пока что никакой, так что пусть будет много патронов. Да и название мне понравилось. И еще, на последние граммы, отхватила книжку, инструкцию по снятию шкур. Лерка, поскольку читать по-русски не умеет, ее проигнорировала, зато уже Борюсик удивленно так посмотрел. Но ничего не сказал.

Он, кстати сказать, нынче герой, оторвался рыбак по полной программе – вон, сколько рыбы развешено по деревьям, вялится. Марко, толстый котище, на нее даже не глядит, он и головы-то сожрать не смог, пришлось уносить подальше и закапывать. Может, из Борюсика еще может выйти толк? Кто знает, посмотрим.

Глава 11

На другой день я с утра собралась идти за шкурой неубитого тигра. Оделась так же, как и накануне: футболка, камуфляжные штаны и бейсболка. Пустой рюкзачок с библией таксидермиста и пачкой патронов за спину закинула, и все полагающиеся ремешки как следует подтянула. «Саежку» свою проверила, зарядила, на плечо повесила и отправилась. Да, теперь у меня будет свое оружие. Меня Лерка немного поучила вчера вечером. Я с десяток патронов спалила, получила синяк на правое плечо, но зато теперь, по крайней мере, выстрелить смогу без проблем. И даже, как выяснилось, попадаю, если мишень не очень далекая и не слишком быстрая. Короче, в дерево с двадцати метров я промазать не смогла.

Лерка хотела со мной пойти на охоту, но куда ей с ее ногой – до конца недели, как минимум, будет ходить только в сортир. А нога у нее быстро заживает, всего третий день, а она уже вовсю по нашему лагерю хромает. Меня от котла отодвинула полностью, мне только чай заваривать осталось – уж этого я никому не доверю. Знаю я – иные гурманы пакетик десять секунд в еле теплой водепобултыхают и пьют потом эту мочу. Типа, крепкий чай на цвет лица влияет. Помню, бабушка подобным чаеманам ехидненько так говорила: «А чай-то у вас жидо-ок».

Борюсик, надо сказать, тоже пытался составить компанию. Мол, не женское это дело, на тигров охотиться. В какой-то степени, он прав, но тут… Вот не верю я, что, увидев эту усатую-полосатую скотину, он не встанет сусликом, и не позволит себя мирно скушать. У меня, как выяснилось, реакция противоположная – сперва бить, а потом бояться. Кроме того, на него возложено продовольственное обеспечение. Вот сейчас наше положение еще терпимо – на месте, можно сказать, сидим. А если куда двинуться решимся? Или тот самый сезон дождей начнется? Не, запас в доме должен быть по любому. Так что пусть мужчинка исполняет свои прямые мужские обязанности – добывает мамонтов на пропитание.

В общем, собралась я и пошла. Единственно – накануне вечерком подвинула плиту терминала, перенесла поставку на восемь вечера, чтобы наверняка успеть вернуться. Всю дорогу до перешейка мечтала, как я буду спать на мягкой и теплой тигровой шкуре. Ну а что тут такого? Почему бы мне и не помечтать? Тем более, что тигра я все равно пристрелю.

Только не считайте меня такой уж идиоткой. Я прекрасно понимала, на что иду. Но вот сами подумайте – на небольшом острове завелся тигр. Ему нужно что-то есть, он быстро загрызет всех, кого найдет на той половине острова, и придет к нам. Да, сейчас у него ранена лапа. Но она ведь однажды заживет! Вчера он без особых усилий забрался бы наверх, если бы я ему не помешала. А если помешать будет некому? Нет уж, лучше попытаться прикончить тварь сейчас, пока она подранена, чем потом, когда она подлечится. Ну и шкура – она тоже пригодится. И, кроме того, у меня к этой заразе были личные счеты: за мои испачканные накануне штаны.

Так я и мечтала то о мягкой постели, то о кровавой мести, пока не дошла до перешейка. Тут уже все мечты побоку, тут хлебалом щелкать некогда. Лесенка моя так и висела, как я ее оставила. Вот нет, чтобы пусть не с собой забрать, так хотя бы наверх втащить! Правда, вчера мне совсем не до лесенки было. Сперва думала о том, как бы мне ноги унести, потом – как на сеанс поставки не опоздать. А между тем и этим – как позорище свое скрыть.

Вообще говоря, спускаться вниз было страшновато. Я минут пять просто стояла наверху, вглядываясь в лес и в ту дыру в кустах, куда, судя по следам, ушел тигр. В конце концов, мне это надоело. Я прямо вслух – одна же, стесняться некого – сказала себе: «Что, дорогуша, так и будешь здесь торчать до самого вечера?» и, в конце концов, максимально быстро скатилась вниз. Быстро – потому, что очень уж ссыкотно поворачиваться спиной к лесу, в котором где-то бродит такой хищник.

Я ни разу не следопытка, но следов на земле было столько, что и последний идиот разобрался бы без труда. Вот здесь зверь страдал и валялся: весь берег перелопачен, весь песок изрыт, трава клочками повыдергана. Ну а что тут удивительного – вам глазик выковырять, тоже, поди, на стенку полезете. Ну и, понятно, кровь. Видать, я основательно лапку тигре расколупала. И следы этой самой крови однозначно уводили в ту самую дыру, которую я заметила еще сверху. Быстро-быстро, чтобы не успеть подумать и испугаться, я полезла сквозь кусты.

Это, конечно, не джунгли – ни тебе лиан, ни обезьян, ни пальм. Но и не обычный русский лес. Здесь все другое: другие деревья, другая трава, другие звуки и запахи, другие птицы кричат, другие мухи жужжат. Но сейчас все это отмечалось как-то на автомате, пока я очень осторожно, медленно, стараясь внимательно глядеть и по сторонам, и под ноги, шла по отмеченной кровью тропинке. Получалось, в общем, неплохо. Хотя… Лес был довольно густым, и видимость в нем не превышала метров пятнадцати-двадцати. Впрочем, с большего расстояния я вряд ли попаду в цель, так что нормально.

Где-то через полчаса по моим внутренним ощущениям, хотя внутренние – они любят врать, лес стал редеть, светлеть и превратился то ли в очень редкую рощу, то ли в сильно заросшую большую поляну. И деревья переменились. Здесь стояли высоченные кокосовые пальмы вперемешку с какими-то еще незнакомыми деревьями. Ну и трава, понятно, поднялась. Мне чуть присесть – и с головой скроет. Одно хорошо: скакавший на трех лапах тигр промял-таки заметную тропу, по которой вполне можно было ориентироваться. И тут ко мне в голову пришла мысль, от которой меня сильно затревожило. Я-то ведь как собиралась? Прийти в лес, по кровавым следам добраться до логова, где сейчас зверь зализывает раны, и там его спокойно пристрелить. А теперь до меня вдруг дошло, что звери – они же слышат и чуют в сто раз лучше людей! Так что очень даже может быть, что тигра эта давно уже меня учуяла, и сейчас где-нибудь ходит, охотится на меня, а в этой траве я увижу его только в последнюю секунду. И даже «мама» сказать не успею. Но не возвращаться же назад! И называя себя всяческими ругательными словами, я постаралась побыстрее идти вперед – в конце концов, эта трава когда-нибудь кончится, а на открытом месте у меня шансов-то поболе будет.

В общем, я, как раненый лось, ломилась вперед, пока, наконец, мне не открылась поляна. Теперь уже вполне нормальная, настоящая поляна. Довольно большая, круглая, метров сто в диаметре, или даже больше. В центре было не то маленькое озерцо, не то большая лужа, из которой вытекал тот самый ручей, вдоль которого я вчера продиралась. Раз ручей большой, а водоем маленький, значит, у него есть приток воды. А поскольку вокруг ничего не видно, делаем вывод: это подводные ключи. И вода в этой лужице должна быть на редкость холодная.

Я стояла, оглядывала открывшееся пространство и размышляла. Плюс – здесь можно не опасаться такого уж внезапного нападения, я всегда успею увидеть зверя. Но был и минус: крови на траве уже не было видно, и с поиском следов возникала некоторая проблема. Да, охотник из меня тот еще. Забралась, дура, фиг знает куда, теперь бы еще ноги обратно унести. И не успела я это подумать, как мысли мои тут же получили реальное подтверждение, правда я осознала это лишь некоторое время спустя. А сейчас просто из глаз брызнули искры, и через мгновение погасли вместе с солнечным светом.

Следующее, что я ощутила, это жуткая головная боль. Потом - холод и сырость. Секунду спустя я поняла, что мне на голову льется вода. Я попыталась подняться, но не смогла пошевелить руками. И ногами тоже. Вода продолжала течь, заливая рот и нос. Я закашлялась и, чтобы не захлебнуться, повернулась на бок и, кажется, застонала.

- О, очухалась, сучка! – сказал кто-то рядом со мной. Судя по противному голосу, мужик. А судя по выражениям – бандит.

- Ну че, давай ее трахнем? – еще один голос. Тоже мужской и еще более противный.

- Погодь, Сёма, сперва поспрошаем.

Сильный рывок за волосы вздернул меня вверх, и я оказалась стоящей на коленях. Руки обнаружились связанными за спиной, ноги, скорее всего, тоже были связанными в лодыжках.

- Давай, разлепляй зенки! – потребовал первый голос, и почти сразу прилетела пощечина. Если бы неизвестная рука не держала меня за волосы, я бы рухнула обратно.

С усилием я открыла глаза, проморгалась. Передо мной стоял мужик примерно среднего роста, темноволосый, коротко стриженый и плохо выбритый. Скорее даже, давно не бритый. На нем была синяя майка-алкоголичка и непонятного цвета бесформенные штаны.

За плечом у него висела моя «саежка», на ремне – тоже моем – моя же фляжка, кобура с пистолетом и нож в ножнах. Ножны – мои, нож не мой. Пистолет тоже незнакомый.

- Насмотрелась?

Мужик, обладатель первого голоса, отпустил мои волосы.

- Рассказывай, кто ты такая, откуда пришла, что тут делала.

Я начала судорожно соображать, что делать, что говорить, потому что кто ж его знает, что у этих козлов на уме. Тот англичанин, он хотя бы один был и без ствола. А тут… Придут туда, на нашу половинку, Борюсика однозначно порешат, а Лерку по кругу пустят. Думай, башка, думай, шапку куплю! Как назло, быстро ничего не придумывалось. А еще башка болит! Явно чем-то сзади приложили, суки.

Мужик мне с маху по морде тыльной стороной ладони врезал:

- Говори, шалава, если жить хочешь!

Из носа, чувствую, потекла горячая струйка. На губах стало солоно. Так-то я этому вполне поверила: пристрелит и не поморщится. Сходила за шкуркой, называется. Вот же дерьмо!

- Да я тут вообще случайно, - начала было я, чтобы потянуть время, изобрести нормальный отмаз. Вот же, млин, влипла! «Саежка» моя, фляжка тоже – все против меня. В отказ уйти попытаться – бить будут, насиловать, издеваться. Не факт, что выдержу, не сдам. Надо срочно что-то правдоподобное сочинять.

Тут второй голос снова прорезался, обозначаясь характерным «гэ»:

- Петро, отож, гляди, Колян еще кого-тось волочет.

Первый обернулся. Я поглядела в ту же сторону. От дальней травяной стены, примерно с той стороны, откуда вчера доносилось тигриное рычание, шел третий мужик, мало отличавшийся в одежде от первого. За плечом у него виднелся ствол какого-то ружья. Впереди себя он пинками гнал еще кого-то. Парочка чуть приблизилась, и стало видно: второй пленник – дедок. Невысокий, кругленький, с кудрявой седой бородкой, в армейских камуфляжных штанах и брезентовой штормовке, под которой виднелась камуфляжная же футболка. Пока все смотрели на Коляна, я лихорадочно пыталась выстроить легенду, чтобы как-то отвлечь бандитов от дальнейшего исследования острова. Как обычно, когда нужно, ничего быстрого и толкового не придумывалось. Понятно, что мне самой от них никуда не убежать, и что терпеть мне сегодня еще долго. Поди, каждый не по разу присунуть захочет, а я и сделать ничего не смогу. Рыпнусь – пристрелят, да и все. И ладно еще, если просто пристрелят, а мучить не будут. Вот откуда такие сволочи берутся? Силу почуяли, свободу? Все можно, типа?

На меня начало накатывать. Жаль, руки связаны, я бы сейчас этому, первому, лично бы горло перегрызла! И ведь ничего с собой нет, ни потайного ножика, ни пистолетика махонького под штаниной, как у этих спецагентов из кино. Если выпутаюсь, экипировкой займусь по полной. И стрелять буду учиться на совесть, чтобы таким гадам за километр яйца отстреливать! А еще – нельзя ходить поодиночке. Нужно хотя бы вдвоем. Вот если, скажем, этого деда отбить у бандосов, будет нас четверо. Тогда мужики будут в лагере тусить, а мы с Леркой – по пампасам рыскать. У, млин, размечталась, дура! Сперва хотя бы развязаться, а потом…

За своими фантазиями я отвлеклась, и вернулась к реальности от криков:

- Колян, беги!

Орали сразу оба, первый и второй. При этом первый сдернул с плеча «саежку» и что-то выцеливал. Я посмотрела в сторону Коляна и обмерла: из травяных зарослей прямо к нему бежал мой тигр. Дедок за что-то запнулся, упал и, чтобы не попасть под ноги, быстро перекатился влево. Колян попытался на бегу снять с плеча ружье, и ему это даже удалось, вот только выстрелить он не успел. Тигр просто стоптал его, пробегая мимо. Просто походя сшиб грудью на землю, и пробежался по нему. Бандит завопил так, как будто с него живьем кожу сдирали. Думаю, примерно так оно и было: коготки у киски десять сантиметров, если не помните! Зверюга же неслась прямо сюда, к нам. Ко мне и к первому-второму. Красиво так бежала. По телевизору бы вот такое смотреть, а не в натуре. И я, наивная Серая Шейка, собиралась воевать вот с ЭТИМ?

Второй не выдержал первым: позади меня часто захлопал пистолет.

- Рано, идиот! - крикнул ему первый, но у того, видать, совсем башню снесло от страха. Вряд ли он хоть раз попал. В конце концов, у второго кончились патроны, он завизжал и кинулся прочь вдоль ручья. Первый же готовился стрелять.

Тут я сообразила, что могу тоже что-то сделать для себя, пока идет заварушка. Я села и принялась протаскивать ноги меж связанными руками. Как, однако, стимулирует угроза жизни! В другое время, возилась бы не меньше пяти минут, сейчас же справилась за пару секунд. Поглядела на руки: эти п#@оры связали меня полосами, нарезанными из подола моей же футболки!

Первый выстрелил. Тигр зарычал. Я вцепилась зубами в узел. Рядом размеренно бахали выстрелы. Второй, третий… я считала их машинально. В магазине десять патронов. Четвертый, пятый… Есть! Руки свободны! Теперь ноги. Шестой, седьмой… Все! Я вскочила и чуть не грохнулась – так меня повело. Восьмой, девятый, десятый! Рычание тигра и крик человека смешались в один жуткий звук, и наступила тишина. Туша страшного зверя, издырявленная пулями, рухнула на землю в двух шагах от первого бандита. Победитель красиво стоял, расставив ноги, вскинув мою «саежку» к плечу. И не успел он опустить ружье, как покатился по земле, зажимая обеими руками промежность. Этот удар ногой у меня с детства хорошо был отработан! Я подскочила и, пока он не успел опомниться добавила пару раз в голову. Мужик поплыл. Я подобрала свою ружбайку и прикладом припечатала гаду в лоб, чтобы он окончательно отключился. Потом взяла его нож, распластала его майку и связала. Связала так, как видела в одной кинушке: ноги привязаны к рукам за спиной. Начнет брыкаться – сам себе бо-бо сделает.

Сняла я с первого свой ремень со всем обвесом, вернула на законное место и порадовалась: теперь я не то, что при своих, я еще и в плюсе. Тигр подох, у меня есть трофейный пистолет, и для закрепления успеха осталось только двоих козлов мочкануть. И не говорите мне, что, мол, жестоко, что их надо судить справедливым судом… Где здесь, на острове, суд? А если бы я не смогла выкрутиться, если бы мне тигр вот таким кривым образом не помог? Что бы со мной, да и со всеми остальными было? Кто бы кого судил? Кому заявление подавать? Вот то-то же.

Я быстренько прикинула расклад: один-то, Колян, скорее всего, не жилец. Опять же, там дедок остался и, вроде, целый. Его ни пулей, ни когтями не зацепило. Сообразит, поди, напинать бандюгану, пусть и со связанными руками. А я пойду второго поищу, Сёму. Вряд ли он успел далеко удрать.

Мой рюкзачок валялся неподалеку от места бойни. Я подняла его, добыла оттуда пачку патронов, набила магазин, дослала патрон в ствол и с «саёжкой» наперевес пошла вдоль ручья.

Глава 12

Как оказалось, беглец далеко не ушел. Он остановился на границе леса и старательно высматривал, чем же кончится дело. Понятно: победит тигра – он уйдет в лес, победит Петя-первый – вернется на поляну. Меня он точно не ждал.

- Твою мать! – крикнул он и понесся вдоль ручья, настолько быстро, насколько позволяла прибрежная растительность.

Я – за ним. Сильно не боялась. Патронов у него не осталось, всё, что было, он отстрелял еще на поляне. Да и труслив, иначе не смылся бы с такой скоростью. Мне было важно другое: Понятно: патронов у него нет, а раз он так целенаправленно двинул в лес, значит у него есть способ смыться с острова. Иначе говоря, имеется в наличии какая-нибудь лодчонка. Правда, там, у лодки, может оказаться четвертый, но тут уж придется рисковать. Да и я буду в более удобной позиции: бандиты в лодке на виду, я – в лесу, под прикрытием кустов и деревьев.

Был и еще один резон в погоне. Бандиты – по сути своей неблагодарные сволочи. Отпустишь их по доброте душевной – вернутся и добьют. Я таких видала. Пока его за яйца держишь – прогибается, а чуть отвернешься – нож в спину всадит. Так что придется его валить или ловить сейчас, пока еще по чащобе продираемся. Вот чесслово, не хотела убивать – не такая уж я кровожадная, хотя разозлилась нынче до последней степени. Тот британец – кто знает – был бы трезвый, может, и смогли бы договориться. Ну, сейчас-то жалеть поздно, случилось то, что случилось. Эти же мрази сознательно людей собирают, точно понимая, что потом с ними будет. А что будет – тоже понятно. Увезли бы меня с тем дедком куда-нибудь к себе на остров, деда бы заставили пахать на них, ну а меня – понятное дело, пользовали бы всем стадом. Впрочем, хватит бегать, надо попробовать изловить.

Я приостановилась и шмальнула Сёме выше головы.

- Стоять, сука!

Он, как услышал команду, так сразу остановился и лапки к верху задрал. Я ему:

- Повернулся ко мне! Медленно!

Второй, осторожно переступая, развернулся. Спереди на штанах у него темнело мокрое пятно. Вот же зассанец! Впрочем, вчера, когда от тигра ломилась, сама еще похлеще уделалась. А тот, первый, он не побежал, он биться остался. Вот сволочь же, гад, а уважать есть за что. Не был бы бандитом, цены б такому не было. Особенно – на этих островах.

- Ствол на землю! Руки не опускать!

Второй уронил пистолет, который до сих пор сжимал в правой руке.

- Десять шагов назад!

Бандит начал отходить, и тут из кустов ему прямо в ухо прозвучало:

- Твою мать!

Он побелел, как мел, схватился за сердце и плавно осел на берег ручья. А здоровенный красно-зеленый попугай надрывался:

- Твою мать! Твою мать!

Я подошла, проверила сонную артерию. Готов! Подобрала пистолет, сунула себе в карман и пошла дальше.

На берегу действительно стояла лодка. Причем не какая-то там мелочь, а вполне серьезный катер. С закрытым носом, ветровым стеклом, мягкими сиденьями перед ним и даже с рулем. Метров пять длиной. Или даже шесть. Чтобы не унесло волнами, он был привязан веревкой к вбитому в песок колу. В катере, как я и ожидала, сидел человек. Я уже приготовилась стрелять, но что-то в его позе было не то, ну не сидят так охранники. Держа «саежку» наготове, я вышла из леса и начала осторожно подходить к катеру. Человек меня заметил. Но не вскочил, не схватился за оружие, а только поднял голову и закричал:

- Nein, nicht Schießen!

Это прямо как в старом военном фильме. Слово я знала, про язык тоже догадалась, и уже более уверенно подошла, не опуская, на всякий случай, ружья. Молодой человек полусидел, полулежал на скамье, нелепо вывернув шею, чтобы не выпускать меня из поля зрения. Руки его были связаны под скамьей куском крепкой веревки. Кроме парня в катере было несколько ящиков со всякой всячиной: продуктами, каким-то барахлом – видимо, бандитской добычей. Была и пара канистр бензина, полных. Если к этим трофеям добавить то, что насшибала с бандитов, выйдет вполне даже прилично. Я успокоилась, и повернулась к пленнику.

Парень смотрел на меня настороженно. Ну так еще бы – вся грязная, чумазая, в кровище, с морды лица еще от того англичанина фингалы не сошли, а сегодня еще и новых добавилось. Опять же, вся обвешенная оружием, а «саежка» моя очень уж на автомат Калашникова похожа. Я тоже не торопилась. Посмотрела внимательно, послушала себя, подумала. Раз на катере приехали бандиты, значит, это – их жертва. Держать парня в такой неудобной позе, да еще на жаре – это негуманно. Соответственно, имеет смысл его развязать, что я тут же и сделала. Теперь дальше: языка я не знаю, говорить с ним не могу, а оставлять его развязанного наедине с катером – тоже не хочется. Как пить дать, удерет. А с плавсредством жить лучше, чем без него. Я же вот только недавно думала о том, чтобы сплавать на другие острова. А тут и лодочка, как по заказу! В общем, я махнула стволом – туда, мол, и парень послушно пошел вдоль ручья на поляну.

Дошли до Семы-покойничка. Пацан как-то странно на меня поглядел, и только шагнул дальше, как из кустов раздалось:

- Твою мать!

Я-то уже ждала этого, а вот пацан явно трухнул. Качнулся в сторону и, как я вчера, макнулся в ручей. Выскочил с воплями, как ошпаренный. Ну да ничего, он там на бережке перегрелся на солнце, теперь поостынет немного. Впрочем, я милостиво подала ему руку и вытащила на берег.

- Ком, - вспомнила я еще одно немецкое слово из фильма про войну. И мы пошли дальше.

На поляне нас встретил дедок. Сравнительно бодрый, только морда побитая. Видать, Колян постарался, земля стекловатой мерзавцу. Ну да ничего, ему уже воздалось по заслугам.

- Как зовут тебя, красна девица? – приступил к церемонии знакомства дед.

- Анна Аркадьевна, старинушка.

- Не Каренина часом?

- Свят-свят-свят! Сергеевы мы. А ты чьих будешь?

Ну да, нахамила слегка. А вот нефиг красной девицей обзывать. Я-то знаю, насколько красиво сейчас выгляжу. Ладно еще, из носа не течет, остановилась кровь.

- Федор Михалыч.

- Достоевский, поди? – вернула я шпильку.

- Да нет, - вздохнул дедок. - Каренины мы.

- Охти господя! Ну надо же, как причудливо, порою, жизнь-то играет!

- Ты бы, Анна Аркадьевна, чем вострый ум показывать, руки мне ослобонила.

Дед повернулся спиной, я взмахнула ножиком.

- Ну, будем знакомы, Федор Михалыч. С избавленьцем вас.

- Благодарствую, Аннушка.

Дедуля даже чуть поклонился, не переставая растирать запястья. Видать, затекло сильно.

- А это что за добрый молодец? – кивнул он в сторону немца.

- То немец, - не стала я запираться. – А вот имени я не знаю, поскольку по-немецки помню только слова «Берлин» и «Гутен таг»

Немец уловил что-то знакомое и принялся прислушиваться к нашему разговору.

- Как звать-то тебя? – спросил немца дед.

И повторил по-немецки:

- Wie heißt du?

- Фридрих Клейст, - ответил парень без малейшей задержки. Великая сила – орднунг!

Фридрих? Будет Федей. Ну и что, что два Феди. Дед все равно станет просто Михалычем.

- Федор Михалыч, а вы что, языки знаете?

- Да где там! Так, со школы что-то в памяти сохранилось. По крайней мере, теперь можешь к трофею своему по имени обращаться. Ну а что посложнее – тут я не помощник.

- Ничего, есть тут у меня один полиглот, он запросто потолмачить сможет. Здесь закончим – к нему как раз отправимся. Давайте только сперва тут приберемся, нехорошо мусор после себя оставлять. Да надо еще с парочкой редисок тут разобраться. Пойдемте к вашему Коляну.

- А что к нему ходить? Преставился раб божий.

- Вы часом не из церковных? – покосилась я настороженно.

- И близко не бывал, - деланно испугался Михалыч. - Нет, егерь я. На пенсии, правда.

- Что ж, егерь – это хорошо. Нам тут знающий человек очень даже нужен.

- А «тут» - это где?

- Э-э-э… Давайте, Федор Михалыч, я вам чуть после объясню. А пока – давайте избавим свежепреставленного Коляна от неправедно нажитого имущества.

Одежда бандита после столкновения с тигром ценности не представляла. Разве что на тряпки. А вот в карманах у него нашлось несколько патронов к его ружью, сигареты и зажигалка. Сигареты Михалыч тут же присвоил и задымил. Вот теперь еще одна проблема добавилась: курево ему добывать. А это, опять же, лишний вес.

Ружье, кстати, совершенно не пострадало. Тульская вертикалка, как сказал дед. Видать, имел опыт. Ну а раз так, пусть он ее и забирает, так я ему и сказала. А он, кстати, против и не был. Поднял ружьецо, сноровисто его осмотрел, переломил, проверил патроны, закрыл замок и, поставив на предохранитель, закинул за плечо. Патроны же ссыпал в карман штормовки. Оставалось последнее: главбандит, он же первый, он же Петя, как называли его подельники.

Мужик, видимо, очнулся давненько, и возился, пытаясь освободиться. Услышав нас, прекратил попытки и, перекатившись на бок, злобно уставился на меня.

- Чего таращишься, гаденыш? – спросила я. Злость, нахлынувшая на меня вначале, уже ушла, перегорела, оставив после себя жуткую холодную ненависть к этому бандиту и всем ему подобным.

- Да так, кикимор давно не видал, - ухмыльнулся первый.

Это он, типа, меня зацепить хочет? Унизить внешним видом? Ах ты, сученыш! Но нет, яриться сейчас я не буду. Он меня, чувствовалось, бил уже привычно, наверняка далеко не первую. Во вкус вошел, сволочь. Вот сейчас я ему и отплачу по полной. За себя и за всех прочих девок. Поэтому я не закричала, и бить его не стала. Улыбнулась. Вернее, оскалилась. Михалыч – глянула мельком – и бровью не повел. Тертый мужик, поди, и не такое видывал. А немчик аж в лице переменился.

- А ты не знаешь, часом, кто из меня кикимору сделал? Кто мне морду раскровянил да фингалами изукрасил? Кто по земле валял, кто за волосы таскал?

- Да я тебе, можно сказать, жизнь спас, зверя вон какого завалил, а ты вон как со мною. Нехорошо!

- Жизнь спас? Чтобы вся твоя кодла меня трахала, пока я не издохну? Да лучше пусть бы меня тигр сожрал! И вообще, если бы не ты, я бы его спокойно пристрелила, шкурку забрала и ушла обратно.

Бандит угрюмо молчал.

- Что, Петя-петушок, можешь сказать в свое оправдание? – спросила я.

Он только что не зарычал. А то я не знала, что говорю! Кару-то я уже ему назначила.

Чтобы понятно было, я у него на руках, да под майкой несколько приметных татушек усмотрела. А мое дворовое пацанистое детство научило более-менее в них разбираться. Так что, хоть Петя и крутой мужик, хоть и от тигра не побежал, а все одно – урка. А у них у всех и закон такой, гнилой. Каждый сам за себя, кто сильней, тот и прав. Положение, статус в их кодле – вещь архиважная. И сдается мне, этот Петя если и не на самом верху находился, то рядом с ним. И самое страшное для него – место в этой иерархии потерять. А самый быстрый и простой способ для этого – опустить. Просто сделать мужичка пассивным педиком.

Я это даже не обдумывала. Просто глянула на Первого – и сразу все поняла. И что он за тип, и чего он больше всего боится. А вслух продолжала нагнетать:

- Вместе со своим чмырем Сёмой меня трахнуть хотел? Ну да Сёма уже сковородки в аду лижет, окочурился со страху. И Колян подох, теперь как плюнуть захочется, буду к нему на могилку приходить. Осталось только тебе должок вернуть. Сейчас забью тебе дубину в жопу по самое небалуйся. Чтобы из горлышка выскочила.

В глазах мужичка что-то такое проскочило, но он продолжал хорохориться:

- Что, на связанного и наехать можно? – Что, силу почуяла? Может, схлестнемся?

Ага, последний свой шанс пытается отыграть – типа, на благородство поведусь. Да пошел ты, Петя, меня на слабо не взять.

- То-то ты меня прежде, чем бить, совсем не связал, нисколько даже не побоялся. А теперь хочешь с девкой силой померяться? Чмошник!

Я даже сплюнула.

- Федор Михалыч, - обратилась я к егерю, - не в службу, а в дружбу, срежьте палочку сантиметра три толщиной и примерно в полтора метра длиной, да заострите с одного конца. Казнить буду гада.

- Ты че, сука, совсем охренела? – заорал Петя.

- С превеликим удовольствием, - отозвался дед. Он, чувствую, сразу сообразил, к чему я веду. Немец, поскольку языка не знал, смотрел с интересом. Ничего он, естественно, не понимал, но и сочувствия к бандиту у него не было.

В общем, Михалыч взял у меня трофейный ножик и направился в лес. Бандит остался упражняться в изящной словесности, а я пошла к озерцу. Умыться.

Глянула в воду: ек-макарек! Неудивительно, что немчик так испуганно на меня глядит. Отошла пониже, к истоку ручья, и давай моську свою в порядок приводить. Ну, насколько возможно. Заодно пощупала затылок. Гулька там вздулась неслабая. Волосы на затылке слиплись от крови. Макнула ладошку – холодно, млин! Но надо. Принялась полоскаться, щеки оттирать да волосы отмачивать. Пока возилась, голос Михалыча послышался:

- Анна Аркадьевна, извольте работу принять!

Я поднялась, подолом футболки лицо промокнула и пошла бандита казнить. У егеря колышек взяла, к заднице Петюнечки примерила, обратно вернула.

- Ну что, - говорю ему, - будем тебя сейчас петушить.

Достала ножик и начала пуговки ему на штанах срезать.

Он аж взвыл, задергался весь, но просить видно, что не хочет, западло ему. А мне штаны хорошие резать жалко, пригодятся еще. Однако на четвертой пуговке он сломался.

- Слышь, девка, давай по-честному разойдемся. – это он мне, значит, предлагает. – Я тебе сейчас все расскажу, как есть: сколько народу, кто, где, на каком острове, а потом уйду и больше сюда не вернусь.

- Ха! Что, думаешь, дурочку нашел? Ты не придешь, твой начальник завтра сюда других пошлет, а ты там у себя будешь людей мучить. Нет, они сюда завтра сами приплывут, тебя искать будут. Тут мы их и встретим. Твой катер за приманку сойдет. А ты будешь тут на полянке стоять, жопой на колышек надетый. Глядишь, денька через два-три помрешь.

Вижу – дернулся мужик. Значит, в точку я попала. Вот только как я ему штаны снимать буду? Развязать – бросится, ему терять уже нечего. И очень может быть, что в рукопашную он нас троих легко положит. Ладно, штанишки потом зашью. А сейчас просто шовчик на заднице вскрою.

Вскрыла. Палочку в руки взяла, огляделась. Док молчит, но я вижу – он за. А немчик, наконец, в тему въехал. Ишь, как глаза вытаращил! Вроде и за, а вроде и чересчур жестоко это по его понятиям. И сказать-то он не может ничего, поскольку по-русски ни слова не знает. В общем, немая сцена.

Я палочку к нужному месту поднесла и чуть надавила… Честно говоря, я таких воплей еще не слышала. Вот только жалости в тот момент не было у меня ни капли. Я казнила не тигра, который убивает ради еды, а мразь, которая убивает и мучит для удовольствия. Мужик завертелся, насколько позволяли ему путы и кол в заднице. Я поднажала, чтобы он не соскочил, и тут бандит окончательно скис:

- Нет! Нет! Не надо! Лучше просто пристрели!

- Пристрели! Пристрели! Твою мать! – раздалось с ближайшего дерева.

Наверное, это меня и остановило.

- Кто за то, чтобы бандиту Пете посажение на кол заменить на расстрел? Михалыч?

Егерь кивнул. Я сдернула с плеча «саежку» и вопросительно глянула на немца. Тот сперва не понял, потом догнал и часто закивал.

- Единогласно!

Я щелкнула предохранителем и саданула Петюне в грудь сорок грамм свинца с двух метров. В голову решила не стрелять – я уже видела, какого цвета человеческие мозги.

Бандитов хоронили в песке – не было лопат копать землю. Потом снимали шкуру с тигра. Михалыч был в теме – еще бы, кому, как не егерю такие вещи уметь! Он все сделал сам, мы ему только немного помогли. Кстати, когда он увидел торчащий у тигра из глазницы нож, то очень удивился. А когда я у него забрала свой клинок и вернула на пояс в пустые ножны, посмотрел, мне показалось, весьма уважительно.

Потом мы все сели в катер. Михалыч и тут оказался на высоте, с техникой разобрался махом. В общем, через полчаса мы причалили к камням рядом с лагуной. Пока вытаскивали катерок на берег, пока закрепляли, набежали Лерка с Борюсиком. Они, как выяснилось, меня уже потеряли, планировали спасательную экспедицию… Одним словом, море соплей. Тут как раз подошло время сеанса. Я оставила народ знакомиться и удалилась к плите поставки. Вот честное слово – если бы не сегодняшнее приключение, никогда бы этого не сделала. А тут… на половину веса заказала всяческих патронов. И к дробовикам – слово новое выучила – двенадцатого калибра, и к пистолетам. Они, как оказалось, все под один патрон, Лерка просветила: 9х19 парабеллум. Пистолетики были козырные, по крайней мере, подружка их заценила. Итальянские, импортные, как же она их назвала? А, вот, Беретта! Beretta 92f. Один она сразу себе притырила, другой мне отдала. А тот, «люгер», я пока придержу. Либо Федору отдам, либо Борюсику. Смотря по тому, кто больше доверия вызовет.

А потом я стала выключаться. Все-таки слишком много сегодня случилось всего за день. Поела, не ощущая вкуса. До палатки дошла практически на автопилоте. И отрубилась прежде, чем голова коснулась пенки. Кажется, меня кто-то укрыл одеялом, но я это чувствовала смутно и уже сквозь сон.

Глава 13

Проснулась я от того, что в палатке стало слишком жарко. Немного саднило темечко, но в целом ощущала себя вполне в силах. Глянула по сторонам – никого. Только солнце пробивается сквозь плотную ткань тента ярким кружком. Это сколько же сейчас… Иттить-колотить, одиннадцатый час! Так ведь и все на свете проспать можно! Я откинула одеяло, и обнаружила себя в одном белье. А ведь мне вчера даже раздеться сил не хватило, так заснула. Стыд-то какой! Мелкая девка меня ворочала, раздевала, укрывала, а я даже и не чуяла. Ну ладно, раздеть меня-раздели. А куда все сложили? Оба-на! Моя одежда – штаны, остатки футболки, даже носки – все было выстирано, высушено, зашито и аккуратной стопочкой сложено у входа. Вот это да! Что же я такого вчера натворила, что мне нынче такой почет оказывают? Глянула на себя – я как была в грязище со вчерашнего дня, так и осталась. Нет, чистое сейчас надевать не стану. Сперва надо бы вымыться.

Завязать шнурочки купальника – секундное дело. Я прихватила умывальное, выползла из женской половины, отметив про себя потребность в полотенцах, и остановилась у самого входа в палатку. Наше жилище просто преобразилось! Над костром на крепких рогульках лежала перекладина, на ней в маленьком котелке уже подходил кипяток. Второй котелок, с уже готовой похлебкой, стоял близь огня, чтобы не остыл до времени. С деревьев исчезла рыба, она теперь была аккуратно развешена на хитрой деревянной рамке на солнечном месте. Борюсик и Федька отсутствовали, не было видно и удочек. Видать, на дОбычу пошли. Михалыч с Леркой сидели друг против друга и, склонив головы, что-то совместно мараковали. Услышав меня, оба подняли головы.

- Bom dia, senhorita Anna, - вежливо поздоровалась бразильянка на своем бразильском… тьфу! португальском.

- Поднялась, засоня? – поприветствовал меня Михалыч.

– Ладно, ладно, шучу. – тут же сдал он назад прежде, чем я успела ответить. – Сполоснуться – это первое дело. Давай, оборачивайся шустренько, поснедай, да поедем с тобой. А пока ты шарохаешься, мы с Лерой стволы дочистим.

Чуть не спросила «куда», но тут же вспомнила – собирались бандосов уконтрапупить. Тут же ускорилась, быстро вышоркалась до приличного состояния, оделась, похлебала горячего и очень вкусного супчика – спасибо Лерке – и после непременной кружки чаю пошли с Михалычем спускать катер на воду.

Поехали вдвоем с егерем. Парни, как выяснилось, оружия в жизни в руки не брали, и потому в предстоящем бою были абсолютно бесполезны. Лерка же мала, да и нога у ней не до конца еще зажила, так что больше брать было некого.

Вдвоем тягать железную лодку по камням было тяжеловато, но ничего, справились. Я зашла чуть подальше в воду, оттолкнула катер от берега, а там Михалыч мне помог через борт внутрь перевалиться. Егель взялся за весла и пару минут умело и уверенно греб, выводя лодку на глубокое место. Ну а там уже опустил в воду мотор, дернул, заводя его, за шнурок и пересел к рулю. Экспедиция началась.

Быстро мы гнаться не стали, чтобы лишний бензин не жечь, да и время позволяло. Мотор позади урчал негромко, и вполне можно было говорить, не напрягая голоса.

- Ты, девка, откель такая шустрая взялась? – начал Михалыч.

Разговор, собственно, был ожидаем. Почему бы и не сейчас все промеж нас выяснить? Все одно с полчаса трюхать до места. Да мне и самой было любопытно деда повыспросить.

- Из дому, вестимо. На мягкой кроватке засыпала, на камушке на берегу моря проснулась.

Михалыч покивал, не то соболезнуя мне, не то соглашаясь с какими-то своими мыслями.

- И давно ты здесь бедуешь?

- Вторая неделя пошла, - быстро прикинула я. – А почему обязательно бедую? Первые два дня вообще чистый курорт был.

- Оно и видно, что курорт. То-то тебе на этом курорте фингалов наставили. Вон, личико все попортили.

- Так это жизнь, Федор Михалыч, сегодня бьет, завтра калачом дарит.

- Похоже, калач у тебя только первый день-то и был. Ну да я не о том с тобой поболтать хотел.

- А о чем? Ты спрашивай, я отвечу. Или не отвечу.

- Да вот хотел спросить тебя, с чего ты такую кару лютую вчерашнему мужичку назначила? Да и стрелила его – рука нимало не дрогнула. И с лица не сбледнула, и не травила, в отличие от того немчика. Знать, не первый он у тебя?

- Да ты сам, поди, видел – к смерти он готов был, пуля – это не наказание ему было, а милость. Он же сразу сообразил, что живым его не отпустим. Что крутил-вертел до последнего – это уж натура у человека такая была. Не самое плохое, надо признать, качество. А вот сдохнуть в позоре да в муках – этого он испугался. А что не первый, это ты, Михалыч, верно угадал. Попадают сюда, порой, всякие.

Я нахмурилась, не желая вспоминать, как лежала на мокрой полянке, придавленная тушей англичанина.

- Ты, Аннушка, не журись, я ведь не в укор тебе. Бориска-то мне рассказал, как и что было.

- Да он-то откуда знает? Без памяти тогда лежал, - не сдержалась я.

- А ты его за дурачка не держи. Он, конечно, тот еще неумеха, ну так это поправимо, было бы желание. А желание у него как раз есть. Вот, рыбу ловить ты его научила, там, глядишь, еще одному-другому научится, нормальным мужиком станет. Он и поглядел, в каком состоянии сильника того хоронили. Чего не видел, о том догадался.

- Ну ладно, рассказал он. И что?

- Да ничего, уважает он тебя крепко. За то, что сама не сдалась, и его вытащила. Это ты, видать, в дикарках росла, а он – домашний ребенок, дальше двух кварталов от дома в жизни не хаживал. Представь только, каково ему было тут очутиться!

- Ну, тут да, рукожоп он знатный. Ладно еще, понимает это, и не бунтует, когда его на работу налаживаю, да за косяки дубьем охаживаю.

- Вот-вот, не дурак он, раз изъяны свои понимает. Да и девочка эта, Мария-Валерия, на тебя чуть не молится. Она ведь тоже не дура. Немчик этот, Фридрих, он вчера всем рассказал, как оно случилось. Ну, о том, понятно, что сам видел. А Борька ей и перевел сдуру. Да не косись на меня. Не дурак он, еще повторю, но вот с людьми обращаться не умеет. Тут ведь не умом, тут душой нужно, а душу-то ему с малолетства утесняли. Так я о другом сказать хотел: девчонка-то махом сообразила, что могло быть, коли бы ты не сдюжила. То она за тобой нынче и ухаживала, как только могла.

Я уже принялась уставать от словесных кружев.

- Слушай Михалыч, ты что все вокруг да около водишь? К чему разговор-то завел?

- Ишь, какая прыткая! Ладно, вот тебе, получай: ты людей вокруг себя собрала, уважение к себе заслужила, слушают тебя не за страх, а по доброй воле. Мне Борис-от вподробне рассказал про все местные правила, про социальные эти, язви их в душу, группы. Вот и мне допреж под тебя пойти, нужно было все в подробностях вызнать: кто ты такая, откель взялась, что можешь, чего от тебя ждать.

- Ты чего, дед, серьезно? Часом, солнышко голову не напекло? Я ж против тебя соплюшка малолетняя! Ты бы и шел верховодить, я тебе все права сдам совершенно добровольно.

- Не-е, и не уговаривай. Старый я уже. Седьмой десяток на исходе. Год как жену в домовину уложил, дети-внуки поразъехались, носа не кажут. Думал, уж все, так никому не нужным и помру. А тут вон как обернулось, глядишь, и еще сгожусь на что: и подмогну в меру сил, и совет какой подам. А вождю надлежит быть молодым и сильным. Вот ты, так уж вышло, сейчас самая сильная среди всех.

- Не, ты точно перегрелся. Да я, если на кулачках, против того же Борюсика и двух минут не выстою.

- Да тут не телесная сила нужна, девонька, а духовная, внутренняя, как бы громко это ни звучало. И этой силы у тебя на троих достанет. Тебя сколько судьба оземь швыряла, а ты встанешь, отряхнешься, и снова идешь, да еще вприпрыжку, и других за собой тащишь. Так что сейчас плитку мою разыщем, а вернемся – пиши меня в свою дружину.

Да, млин, на дурачка отойти не вышло. Еще бы, Михалыч - он дед тертый, людей с одного взгляда распознаёт. А, в принципе, что поменяется? Только официальность статуса. Ведь если разобраться, так оно и выходит: что Борюсик, что Лерка, они как бы сами собой под меня стали. Доцент наш – в силу общей инфантильности и безрукости, бразилька – по возрасту и болезни. А вот Михалыч, он сознательно и рассудительно, после тщательного сбора всей доступной информации. Остается решить, что мне теперь с этим делать. Тут уже не соскочишь, взялась – тяни лямку до конца. Хотя… а если бы не этот хитрый егерь, что, бросила бы Лерку с Митрохой? Да ни в жисть! Так что, деваться некуда, придется соглашаться.

- Добро, Михалыч. Вернемся – официально оформим твою кабалу.

- Кабала-то скорее твоя, - ухмыльнулся вредный дед. – Ну ладно, хорош трепаться. Эвон, приехали уж.

Катерок вытащили на вчерашнее место, привязали, как и было, а потом бензин слили, свечу из мотора выкрутили, да еще дед чего-то в карбюраторе подкрутил. Понятно дело, обратно все направить несложно и недолго, но это сперва увидеть надо, найти, а нам – лишняя минутка.

- Смотри, Аннушка, - начал излагать диспозицию Михалыч. – Они приедут, скорее всего, втроем-вчетвером. Одного оставят лодки караулить, остальные по следам пойдут, а следов тут столько, что только слепой не заметит. Наша задача – тех, кто искать пойдет, вальнуть, а караульного – ну там по обстоятельствам, сдастся сам – целым возьмем, почнет барагозить – подстрелим маненько.

- И как мы это будем делать?

- Из засады, конечно. Приманку мы, вон, организовали, теперь ждать будем. Не дождемся, завтра продолжим. Рано или поздно, они сюда придут.

- А к нам туда они не придут, пока мы здесь?

Это я, как обычно, уже начав действовать, принялась колебаться и сомневаться.

- Нет, не должны. Во-первых, искать будут, в первую очередь, лодку. А во-вторых, лагерь с берега не виден. Если дымный костер не жечь и нарочно по берегу не прыгать – не заметят. Да и у девчонки оружие имеется, а обращаться с ним она умеет. Затаится, и троих положит прежде, чем они дернуться успеют. А вообще, надо каждому стволорганизовать, и научить как следует с ним обращаться. О, а вот и гости! Пойдем-ка в лес спрячемся. Поглядим, что да как, а потом решим, как действовать будем.

Далеко идти не пришлось. Кусты акации были настолько густыми, что легко скрыли нас обоих. Мы устроились поудобнее и принялись наблюдать.

Через четверть часа к берегу подвалила моторка. В сравнении с катером похуже и пожиже. Ни стекла, ни руля. Один из бандитов сидел позади и управлял небольшим подвесным мотором. Позади нее, привязанная длинным фалом, прыгала по волнам большая резиновая лодка. Видимо, ее взяли на всякий случай, трофеи вывозить. Лодка ткнулась носом в берег, сидевшие в ней тут же выпрыгнули из нее и сообща втянули посудинку на песок. Бандитов оказалось шестеро. Один из них, видимо, начальник, отдал команду, и двое побежали к катеру. Остальные четверо, приготовив оружие, пошли по следам вдоль ручья.

- Вот что, Аннушка, - прошептал Михалыч, - диспозиция меняется. Видишь, двое остались на берегу. Из них один с оружием, а второй, механик, явно подневольный. Надо бы подождать, да грохнуть этого, чтобы не сбежал.

- Не, все нормально. Есть тут одна тема…

Я по-быстрому, в общих чертах, рассказала егерю про попугая. Тот воспрял духом, и мы тихонько двинулись за ушедшими в лес бандитами. Забрали поглубже в лес: там подлеска меньше, и идти легче. Обогнали душегубов, устроились на нужном месте. Как нашли? Да там все кусты были изломаны – то я в воду валилась, то Федя-Фридрих. Только изготовились – идут, голубчики. И как назло, проходят мимо места, а попугай молчит. То ли улетел куда, то ли слова забыл. Обидно, млин! Решили зайти еще чуть дальше и валить бандосов уже без помощи попугая. Поднялись, повернулись было – и тут над головой как заорет:

- Пристрелить! Твою мать!

Все, что мы успели – это упасть, и тут же нас засыпало ветками и листьями, сбитыми пулями и картечью. И в завершение всего мне на темечко рухнул злосчастный попугай. Твою мать!

- Два карабина и два дробовика, - пробормотал Михалыч. – Многовато. Да, подставил нас твой попугай. А вон, гляди, один крокодил сюда идет, посмотреть, что это было. Теперь и не свалить. Придется долбать как придется. Давай, ты ближнего, я начальника. Пальнешь, и сразу перекатывайся направо, а потом бей в тех, кто еще на ногах останется. Готова? Давай!

Первые два выстрела грохнули одновременно. Мужик, который только что перепрыгнул через ручей, выронил ружье и грохнулся в воду. Что было с тремя другими, я не видала, потому что послушно перекатилась на новое место, за какое-то трухлявое бревно. Высунула голову, и тут же спрятала ее обратно – над ней вжикнуло. Так вот как это бывает – слышать пулю, которая мимо! А раз пролетела близко, значит целили в меня, значит, знают, где я лежу. И значит, надо отсюда валить, пока не подстрелили.

Стараясь оставаться за бревном, я начала сдавать назад, пока не спустилась в небольшую низинку. Там, где оставался Михалыч, нечасто грохали выстрелы. Эх, надо было отдать ему «саежку», он бы, наверное, за секунду всех положил. Ну да, задним умом-то все крепки. Стараясь сильней прижиматься к земле, я поползла вдоль по ложбинке. Постепенно выстрелы перешли направо, потом остались чуть позади. И тут почти над головой бабахнуло. Я решилась высунуться, глянула в ту сторону, откуда стреляли. И увидела почти перед собой, в жалких десяти метрах, обтянутую горчичного цвета штанами задницу. У Михалыча, насколько помню, был армейский камуфляж. Недолго думая, я приладилась и шмальнула в эту задницу доброй порцией картечи. Потом взяла чуть вправо, и добавила еще. После первого выстрела владелец жопы заорал, после второго замолчал. А я, памятуя наставления егеря, откатилась в сторону, послушала пение пулек над собой, и поползла дальше. Метров на пять сместилась, стала считать. Двое точно на том свете. Попал дед первым выстрелом или нет, неизвестно. Будем считать, что нет. Значит, есть двое и третий на берегу. Что делать дальше? Низинка сыренькая, пузо намокло, лежать холодно, а встать страшно. Увидела впереди в двух метрах кустик, доползла до него, высунулась, стала оглядываться. Тишина, никто не стреляет. Вон, вижу, Михалыч пытается лежа ружбайку перезарядить. Гильзы выкинул, один патрон вставил, закрыл затвор. Это что, у него последний патрон? Мердэ, как говорят невоспитанные французы. Русские бы сказали проще: дерьмо. А что на той стороне ручья? Ага! Вон видна голова, ствол винтовки. Глядит этот ствол примерно туда, где я была минуту назад. Вот только расстояние метров пятьдесят. Картечью может и попаду, но вот вряд ли наповал. Пулей бы. Отщелкнула магазин с картечью, вставила с пулевыми. Дослала, картечный патрончик, выскочивший справа, подхватила и убрала в карман. Теперь будем стрелять. Как там Лерка учила? Приклад плотно упереть в плечо, совместить мушку с прорезью, выдохнуть, задержать дыхание и плавно нажать на спуск.

«Саежка» плюнула огнем, саданула грохотом по ушам, лягнулась прикладом в плечо, а голова за ручьем исчезла. Ствол винтовки задрался вверх, а деревце, закрывавшее голову бандита от Михалыча, покрасилось подозрительно красным цветом. Это что, я попала? На таком расстоянии? Из дробовика? С первого раза в голову? О, Михалыч мне машет! Поползу к нему.

- Ну ты, девка, даешь! - восхищенно выдал он мне. Ты точно никогда в спецназе не служила? Если бы ты того, в желтых штанах, не привалила, мне бы хана пришла. С меня причитается.

- А ты-то чего не отполз? Меня учил, а сам?

- Да вот, видишь, упал неудачно.

Действительно, неудачно. Нога егеря провалилась между каких-то не то веток, не то корней, и застряла, накрепко привязав деда к месту. Понятно, можно и выпутаться, и вывернуть ногу, но для этого нужно как минимум сесть, а под обстрелом это как-то проблематично. Но сейчас бояться уже было некого, мы совместно выпутали застрявшую ногу, а потом мой взгляд скользнул чуть в сторону и на глаза сами собой навернулись слезы.

- Ты это… ты чего? – забеспокоился дед. – Ну? Все ведь уже кончилось, наши победили.

А я, глядя на красно-зеленую тушку пернатого матершинника, сквозь рыдания выдавила:

- П-птичку ж-жалко!

И тут этот сволочной птиц пошевелился, размахал крыльями, встал на ноги, выдал коронное «Твою мать!» и, пошатываясь и падая через шаг, побрел куда-то в сторону. От удивления у меня вмиг высохли слезы.

- Михалыч, чего это он?

- Наверно, контузия, - озадачился тот. – Видишь, плешь у него на макушке? Видать, картечиной перышки на пробор расчесало. Повезло пернатому, скользом прошло.

Картина пьяно бредущего по лесу попугая была - эпичней некуда. Мы с дедом смотрели на это представление прям как завороженные. Но тут в театре дали занавес: попугай встрепенулся, захлопал крыльями, тяжело поднялся в воздух и, матерясь на лету, скрылся в чаще.

Еще с минуту мы стояли, впечатленные увиденным до глубины всего. Но потом чуткое егерское ухо уловило посторонние звуки. Он прислушался.

- Слышишь, Аннушка? Кажись, зовут нас!

В свою очередь, прислушалась и я. Действительно, со стороны моря, доносилось:

- Камраден! Френдс! Ком! Гоу хиар!

Глава 14

На берегу рядом с лодками подпрыгивал и размахивал руками один из тех двоих, остававшихся на берегу. Смуглолицый, одетый в какую-то невообразимую хламиду и шаровары, он в одной руке держал изрядных размеров разводной ключ, а в другой – ружье. Второй лежал на песке рядом с первым, аккуратно уложенный мордой вниз. Когда он пытался пошевелиться, первый совершенно нетолерантно придавливал его к рассыпанным по берегу кристалликам кремния грязной босой ногой. Недолго посовещавшись, мы решили, что это, скорее, друг, нежели враг, и опасности не представляет.

Мы вышли из-за кустов и направились к попрыгунчику.

Увидев нас, он замахал и запрыгал с удвоенной частотой. Когда же мы приблизились на достаточное для вербализации общения расстояние, начал спрашивать:

- Инглишь? Дойч? Америкэн? Френч? Остралиен?

Понять-то я его могла, но ответить – не в состоянии. Положение спас Михалыч. Он напрягся, вспоминая где-то когда-то слышанное и выдал:

- Рашен.

Человечек издал вопль, сделавший бы честь Тарзану, пинанул лежащего под ребра и затанцевал, забавно вскидывая ноги и выкрикивая:

- Хинди-руси пхай пхай!

- Индия? – переспросил Михалыч. – Ганди?

- Хан! – отозвался человечек, продолжая подпрыгивать.

После недолгого общения на ломаной интерлингве, мы выяснили, что камрад с ключом и винтовкой действительно индус, зовут его Аджит, он знает английский, французский и немецкий языки, но не знает русского. А мы, по сути, кроме русского никакого другого и не знаем, если не считать матерного. Мы связали пленника, оставили Аджита караулить и пошли за трофеями.

Не верьте тому, кто скажет, что сбор трофеев – это интересное и увлекательное занятие. Нет, читать в книжке про это, может, и весело, но по сути сбор трофеев – это обыск трупов. А они, трупы, все до единого перешли в это состояние не по своей воле. И у них имеются различного размера дырки в разных частях тела, откуда вытекает изрядное количество липкой красной жижи, которая портит и пачкает все на свете. А бывает, что каких-то частей у тела вовсе нет, и из лохмотьев торчат обломки белых костей и красные обрывки плоти. Или из дыры в брюхе вываливаются сизые кишки, из которых, в свою очередь вываливается их содержимое, издавая далеко не самый приятный аромат. А тебе приходится копаться во всем этом, обшаривая карманы, ворочая безжизненные, а потому очень тяжелые тела. Гадость!

В этот раз мы поступили иначе. Все равно нужно было хоронить бандитов, чтобы не мусорить в своем доме (переезд был к тому моменту делом решенным), поэтому мы с Михалычем в четыре приема стащили трупы на берег, не забыв осмотреть окрестности на предмет полезных вещей. А потом положили пятого так, чтобы ему было видно и поручили индусу эту неприятную работу – обыск трупов, складирование полезных вещей и закапывание побочных продуктов производства, сиречь лишенных ценностей и ценности мертвяков. Собственно, он особо против и не был, ему было даже приятно убирать с лица земли недавних своих врагов. Ну а мы пошли в лес, прихватив найденные в моторке лопату и кусок брезента. Зачем? Да кто ж его знает, Михалыч настоял.

Михалыч повел традиционным маршрутом: через лес вдоль ручья, через поляну, через заросли травы, в которой уже некого было бояться…

Остановились у озерца. Пусть оно и холоднючее, но я-то ведь чумазей негра! Да и егерь выглядел не лучше. Так что умылись, почистились, насколько удалось в полевых условиях. Время было немного после полудня, солнце стояло высоко, я допила последний глоток из своей фляжки и нагнулась к озерцу, чтобы набрать свежей воды. И тут мне показалось, что на дне озера мелькнуло какое-то оранжевое пятно. Я проморгалась, посмотрела вновь. Пятно не исчезло.

- Михалыч! – позвала я. – Глянь-ка сюда. Что видишь?

Дед подошел, вгляделся.

- Кажись, что-то там есть! – воскликнул он наконец. – Какая-то оранжевая хрень.

Оранжевый цвет в природе в чистом виде и в большом количестве практически не встречается. Апельсины, мандарины – и все. А раз так, значит, это что-то искусственное. Вот только лезть туда сейчас, в эту холодную-прехолодную воду… Нет уж, благодарю покорно. Но ведь, с другой стороны, мы собирались сюда переезжать. А раз так, стоит ли сейчас вытаскивать то, что лежит себе вдали от любопытных глаз? Ведь когда достанем, придется это грузить на лодки и везти с собой, а завтра утром везти обратно. А так – барахла у нас пока еще немного, за один рейс все перевезем. А когда тут обустроимся, тогда и будем разбираться, как добыть клад. Приняв решение, я изложила все эти соображения Михалычу, который уже собрался с духом и принялся было раздеваться.

- Ты, Аннушка, все-таки, голова! Нет, я в тебе не ошибся. – возликовал дед.

Было не очень понятно, чему он так радуется – то ли своей проницательности, то ли тому, что лезть в холодную воду все-таки не придется.

Рядом с озерцом валялись ободранные останки тигра. Вчера прятать их сил уже не было, а сегодня… Посреди здоровенного сырого пятна, воняющего какой-то химией, лежал ослепительно-белый скелет огромной кошки. Даже не скелет, а просто груда костей, примерно разложенных по местам.

- Михалыч, ты когда-нибудь что-нибудь такое видел?

Егерь был озадачен не меньше меня.

- Знаешь, Аннушка, вот уж сколько лет я на всякое зверье охотился, а такого не встречал, чтобы от туши за ночь один скелет остался.

- Может, тут какие-нибудь сухопутные пираньи живут?

- Да нет, ежели бы тигра твоего зверье обгладывало, на костях оставались бы хоть небольшие клочки мяса, жил. Да и растащили бы все косточки по сторонам. А они, сама видишь, кучно лежат. Как мы вчера оставили, так никто и не трогал. Да и запах такой… Живое так не пахнет.

- Значит, он неживой? Значит, его заслали эти?

Я опять начала заводиться. Меня с Михалычем чуть не сожрали, а это, оказывается, милые шуточки инопланетян! Вот же гады! Встречу – измочалю напрочь. Без разговоров, за хвост, и о пальму. И нефиг потом плакаться, что это был не хвост.

Озадаченные картинкой, мы пошли дальше. Через поляну, через лес… Мы только вошли в него, как где-то впереди раздался пронзительный женский крик. Не сговариваясь, мы кинулись вперед, готовя на бегу оружие.

Бежать пришлось минут десять. Собственно, Михалыч был уже не в том возрасте, чтобы носиться по лесам, что твой Савраска, так что в итоге у нас выходила рысь с периодическим переходом на галоп. Через какое-то время потянуло мерзким гнилостным душком с противным сладковатым привкусом. Не успела я определиться с идентификацией запаха, как мы выскочили на небольшую полянку. Судя по всему, именно отсюда и несло пропастиной. В центре полянки лежала дама. Среднего роста, средних лет, средней толщины, в дорогом брючном костюме кремового цвета, шикарных лакированых лодочках и обмороке. Коротко стриженые волосы цвета прелой соломы стояли дыбом. На левой руке – тот самый планшетик. Больше живых на полянке не было.

Мы с Михалычем переглянулись, пожали плечами. Я убрала «саежку» за плечо, подошла к даме и, опустившись сбоку от нее на корточки, принялась приводить ее чувство. Так-то она ничего была: стройненькая, на личико довольно симпатичная, с хорошей стрижкой, накрашена со вкусом, вот только мне она с первого взгляда не понравилась. Ни ее вид, ни одежда, ни запах дорогущих духов, ни дюжина дорогих колец и перстней, надетых на все пальцы. Видала я таких, у них понтов выше крыши, а сами только глотку драть способны, за всю жизнь толком не рабатывали, ничего тяжелей ложки в руках не держивали. Но это так, к слову пришлось. В общем, похлопала я ее по щекам, водицы в лицо прыснула, дама и ожила слегка. Приподнялась с моей помощью, села, глянула куда-то мимо меня, взвизгнула так, что у меня в ушах заложило, глазки закатила и хлопнулась обратно, в то самое место, где лежала прежде. Я обернулась и поглядела в ту сторону, где должно было находиться нечто страшное. В обморок я, конечно, не упала, и желудок не подвел, но вот волосы зашевелились, и не только на голове. На краю полянки лежали скелеты. Еще не выбеленные временем, местами с обрывками недоглоданого мяса, черепа с частично сохранившимися лицами, обрывки одежды на обломках ребер… Это и был источник того самого запаха. Жуткое, очень жуткое место. Наверное, это и было то самое логово тигра. Или, может быть, столовая.

Говорят, прекрасное и ужасное равно притягивают взгляд. Вот и я смотрела на кошмарные останки, несмотря на смрад, подступающую тошноту и наворачивающиеся слезы.

- Михалыч, ты сюда меня вел? – догадалась я.

Дед молча кивнул.

- Тогда пусть тетка еще полежит в отключке, надо похоронить людей.

Еще один кивок.

- Ты уже прикинул место? Тогда давай, нечего тянуть.

- Погоди, нельзя так-то. Трупный яд – штука серьезная. Давай сперва досочку мою поищем. Там ведь и заказ сделать будет можно, прежде, чем к общей цеплять?

- Ну да. – сообразила я наконец. – Ты как раз там и перчатки взять хочешь. Тогда пошли.

Искали недолго. Вокруг того места, где обнаружил себя Михалыч, крутнули неполных три круга по спирали. Как планшет пискнул, в четыре руки быстро обшарили местность и обнаружили искомое. Заказали респираторов, перчаток, потом дед набрал себе всяких хозяйственных мелочей, блок сигарет и в довершение всего чекушку водки и осьмушку черного хлеба.

Когда мы вернулись на полянку, тетки уже не было. Сразу искать ее не кинулись. Случится что – услышим, а пока надо дело делать.

Все-таки не умею я еще настолько вперед смотреть. А вот егерь обо всем подумал, все сообразил. Одни перчатки чего стоят! Без них я, наверное, не смогла бы взять в руки обглоданную кисть с обручальным кольцом на безымянной косточке. А так они дали возможность немного отстраниться от страшного зрелища и воспринимать все это как бы со стороны.

В траве рядом с костями и обрывками одежды лежали украшения, часы, бумажники, портсигар, зажигалки… Я ничего не стала брать у мертвых. Не знаю, может, если бы люди умерли не такой страшной смертью, я бы решилась, в конце концов, живым эти вещи нужнее, но сейчас мне это представлялось кощунством. Только одной вещице я сделала исключение: вынула из болтавшейся на берцовой кости кобуры маленький плоский пистолетик. Почему? Потому, что он, в отличие от всего остального барахла, вполне мог бы спасти чью-то жизнь.

Почва была мягкой, копали мы с дедом недолго. Уложили в яму брезентовый сверток, закидали землей, подровняли получившийся холмик. Михалыч откупорил бутылку, разлил содержимое по трем пластиковым стаканчикам. Один утвердил на свежей могилке, накрыл ломтем хлеба. Мы выпили, не чокаясь, закусили душистой, чуть горьковатой корочкой и постояли минуту молча, отдавая дань памяти неизвестным людям, за каким-то чертом закинутым сюда чужим бездушным разумом и сгинувшим здесь ни за грош.

- Переедем, знак памятный поставлю, - сказал Михалыч в сторону, словно обещая самому себе.

Все дела были сделаны, осталось лишь вернуться обратно. Ну и попытаться отыскать ту самую тетку. Вдруг я была не права, и она окажется вполне вменяемой? А если и не так – не дело человека бросать. Ладно еще – сама захочет, а так… нет, не дело.

Мы честно ходили целый час по лесу, по поляне, искали, кричали, но все без толку. Мне надоело первой.

- Слушай, Михалыч, тигр убит, бандиты – тоже, мы все равно сюда собрались переезжать. Может, хватит ноги бить? Наверняка нас слышала, хотела бы – откликнулась. А так - ночи теплые, с плиткой терминала, наверное, разберется, на дуру не похожа. А завтра мы ее уже все вместе поищем. Как ты на это смотришь?

- В общем, положительно. Стар я уже стал по лесам мотаться. А тут еще и нервы… Давай сворачиваться, да поедем до дому. Надо с индусом поподробнее поговорить, с Фридрихом, бандита допросить. Да и вообще решить, что дальше делать будем.

Тут мне в голову стукнуло:

- А нафига нам вообще этот урод? Индус ведь, вроде, там у них был, он все и расскажет. А так – кормить его, сторожить…

- Ох, какая ты кровожадная!

- Ну а что? Тут мы его допросить не сможем, а стрелять его там – не очень хочется.

- А здесь чем лучше? Да и не ты его повязала, стало быть Аджиту судьбу пленника и решать.

Я подумала, прикинула так и сяк – прав Михалыч. А раз так, пойдем к лодкам. А то, в самом деле, время идет, а мы тут прохлаждаемся. Индус, поди уж, извелся весь.

Аджитка и вправду извелся. И ему в этом активно помогали. Та самая тетка, которую мы битый час кликали по всему лесу, стояла перед ним, тыча пальцем то в связанного пленника, то в лодку. Индус, в свою очередь, пожимал плечами, разводил руками и тыкал всеми пальцами в сторону леса. Я очень надеялась, что это какая-то импортная баба, и говорить с ней будет наш полиглот. Зря надеялась. Едва мы с Михалычем вывалились на берег, она устремилась к нам и безо всяких прелюдий начала:

- Что это за безобразие? Что у вас тут такое творится?

Она скользнула взглядом по мне, по деду, брезгливо поморщилась:

- Что это за цирк?!

Ну да, выглядим мы сейчас не слишком презентабельно, и это не считая фингалов. Не верите – попробуйте поползать под пулями по влажной земле, и потом посмотритесь в зеркало. Но это ведь совсем не повод наезжать, да еще так нагло! Она, видать, до сих пор не поняла, где оказалась, тут прошлые заслуги роли не играют и старые понты не канают. И я плотоядно улыбнулась, предвкушая битву. Правда, эффекта моя гримаска не возымела: дама, посчитав меня слишком малозначащим субъектом, повернулась всем телом к Михалычу.

- Вы вообще кто такой?

- Егерь, - отозвался егерь, несколько оторопев от бурного командного напора дамы.

- Какой район? Какое лесничество? Предъявите документы на оружие!

Тут до нее долетел аромат свежака. Чуткие ноздри затрепетали, тонкие губы презрительно изогнулись, безукоризненно подведенные глаза полыхнули гневом:

- Да вы пьяны! Я вас увольняю! В понедельник придете в свою бухгалтерию за расчетом!

И в сторону тихонько добавила:

- Старый алкоголик!

Зря она это сказала. Ой, зря! Я ухватила даму за плечико и рывком развернула к себе. Тетенька попыталась скинуть мою руку, но куда ей! Видали терку? Не кухонную, понятно, а большую, штукатурную? Так вот она, знаете ли, тяжелая. Смену ей помашешь – и качалка не нужна. В общем, у нее ничего не вышло, а я как раз уже разозлилась достаточно для того, чтобы не выбирать слова. Я по-бычьи нагнула голову, вперив свой пламенный взгляд в ее крашеные глазки, и угрожающе, чуть хрипловато, «по-пацански», почти что выплюнула в холеное личико:

- Заткни хлебало, сучка!

И резко толкнула эту в край обуревшую тетку обеими руками в плечи. Та, чтобы не упасть, сделала несколько быстрых шагов назад, но подвели каблуки. Они увязли в земле, и тетка, нелепо взмахнув руками, плюхнулась на пятую точку, раскинув ноги в стороны. Что-то треснуло, кажется, шпилька отломилась. А, нет, шовчик меж ног не выдержал, открывая голубенькое в розовый цветочек бельишко.

- Слушай сюда, тупая… промежность! – дала я волю голосу, злорадно наблюдая, как моя жертва, отвесив челюсть и округлив губки, испуганно хлопает глазками. – Жить хочешь, шалава?

В ответ получила частое кивание красивой головкой.

- Тогда запоминай. Первое: главная здесь я. И от меня зависит, что с тобой случится дальше. Второе: пока что ты сама по себе, и никто тебе ничем не обязан. И только я буду решать, разрешить тебе присоединиться к нашей группе, или нет. И третье: хамства и подобных заявлений я не потерплю, и пресекать буду максимально жестко. Ясно?

Спросила я для проформы, но в ответ мне дрожащим голоском проблеяли:

- Яс-сно.

- А если ясно, ты сейчас очень вежливо извинишься перед Федором Михайловичем, и если он твои извинения примет, я разрешу тебе задать вопросы. Вежливо задать.

В обратный путь мы отправились через полчаса. Чтобы не жечь лишний бензин, зацепили все лодки в один караван. Михалыч сел за руль, я – рядом, пленника кинули кулем на дно, Аджит сел на заднюю лавку его караулить, а тетка постаралась устроиться подальше от меня. Звали ее Марианна Викентьевна, и она оказалась аж заместителем министра лесного хозяйства какой-то там области. Кстати, будучи построенной, она быстро успокоилась, принесла все полагающиеся извинения. В ответ мы вкратце изложили текущую ситуацию. Она еще раз извинилась, уверила нас, что была неправа, что такие эмоции – это реакция психики на случившийся шок. Я сделала вид, что поверила. В общем, разошлись тихо-мирно, но осадочек, как говорится, остался. По крайней мере, у меня.

Глава 15

Проснулись все разом от жуткого железного скрежета. Определить источник душераздирающего звука, или хотя бы направление, откуда он проистекал, было совершенно невозможно. Он просто существовал вокруг, дробно отражаясь от прибрежных скал, смешиваясь с криками потревоженных птиц. Усугублял положение густой туман, невесть откуда взявшийся и окутавший остров плотной пеленой. Рассвет еще только начинался, небо на востоке едва забагровело, и этот красноватый свет придавал всей картине мистический, ужасный, фантасмагорический оттенок.

Мы выскочили из палатки кто в чем, сталкиваясь в тамбуре, наступая друг другу на ноги и, кажется, на руки тоже. Я оглядела людей. Испуг был явно написан на всех лицах, у кого больше, у кого меньше. Мне и самой было весьма не по себе, но я изо всех сил старалась держать себя в руках. Еще не хватало суровой и страшной госпоже Главной Начальнице с воплями прятаться под кровать. Хотя как бы там ни было, и Михалыч, и Лерка стоят с оружием. Не наизготовку, но видно, что готовы начать стрельбу. Да и мне ощущение моей «саежки» в руках придает уверенности и помогает сдерживать нервную дрожь. А вот Борюсик только что зубами не клацает, Фридрих пытается хорохориться, но видно, что недалеко от него ушел. Хуже всего с нашей министрессой. Вот ей-богу, у меня такое ощущение, что она готова уссаться со страху. Пристроилась поближе ко мне, за спину. Видать, я все же не такое жуткое чудовище. Гы-гы!

Ладно, отставим лирику, народ ждет от меня решений, действия. И он желаемое получит.

- Михалыч, Аджит, налево. Спуститесь вдоль скалы на берег, посмотрите, что там и возвращайтесь. Мы с Фридрихом сбегаем направо. Остальные ждут здесь. Лера, ты за старшего. Федя, ком!

Туман такой, что отчетливо видно от силы метров на десять вперед. Уже через полминуты исчезли из виду и палатка, и Михалыч. Идем, вернее, крадемся, внимательно глядя под ноги, чтобы, не дай боже, ничего себе не поломать. По рощице скатились быстро, а вот дальше… Интересно, что там Михалыч делает? Спросить бы… А как? Рация нужна, а у нас нет. А почему нет? Мы что, заказать не можем? Еще как можем! И обязательно закажем. Вот только как батарейки заряжать… Бензиновый генератор шумный, тяжелый, и ему еще бензин нужен. А что можно? Гидростанцию в ручье? Не такой уж он быстрый, много электричества не даст. Что еще? Солнечную батарею? А почему бы и нет! Солнца здесь хватает, надо только посмотреть, какие солнечные зарядники бывают. Лично я таких ни разу не видела. Но вот калькуляторы же работают от малюсенькой солнечной батареи, так почему бы и для рации зарядникам не быть? В общем, тему я обязательно пробью.

Не забывая за размышлениями посматривать под ноги и по сторонам, я спустилась к морю. Здесь туман был пореже, разгоняемый свежим морским бризом, но видимости это прибавляло не сказать, чтобы сильно. В общем, мы покрутились с минутку, я еще раз мысленно погоревала об отсутствии раций, и мы с Федором пошли обратно.

Федя, то есть Фридрих, он самый что ни на есть натуральный немец. Двадцать лет, пацан, штаны на лямках. Учится, вернее, учился, в каком-то престижном университете на политолога. Весь из себя такой жутко политкорректный, «поджидаю» не скажет, только «подъевреиваю». Во всяческих движениях участвует, зеленый донельзя, из тех, кто считает, что рыбу убивать нельзя, и поэтому жарит живьем. А еще толерантный до одури непротивленец насилию. Впрочем, позавчера его убеждения были сильно поколеблены двумя ударами: по почкам и в глаз. Правда, он сильно возмущался убийством тигра, но я ему, как только переедем, устрою экскурсию к той могилке, расскажу все в деталях, и, думаю, он свое мнение переменит. О своем острове он ничего толком рассказать не смог. Он только появился на островах, не успел еще разобраться что к чему, от шока отойти, как его нежно взяли под белы рученьки, заставили найти плиту доставки и погрузили в лодку. Но, видимо, раз поймали его одного, то остальные уже были выловлены ранее. Из плюсов у него – вбитый в гены орднунг. Есть начальник, он приказывает, остальные выполняют. Из минусов – то же самое. Приказа нет – сидим, чешем… ну, то, что чешется.

Мы вернулись почти одновременно с Михалычем. У деда глаза, что у той собаки из сказки «Огниво»: как чайные блюдца. Он меня в сторонку отозвал, и шепотом на ухо:

- Там корабль!

-Какой еще корабль?

- Большой. Сейчас не видно, туман, но его, кажется, на наши камешки выкинуло.

- Люди там есть?

- Не видать. Никто ни светом, ни голосом не маячит. И двигатель у него молчит.

Я быстро прикинула: корабль на камнях, сейчас отлив, значит, никуда не денется. Людей там нет, спасать никого не надо. В тумане шариться – себе дороже выйдет. А, следовательно…

- Значит, так: - объявила я громко, а Борюсик перевел. – Переполошивший нас звук произвел неизвестный корабль, севший на мель у нашего берега. Людей на нем, судя по всему, нет, значит и он сам, и его груз принадлежат нашедшим. То есть нам. Пока не рассветет и туман не рассеется, мы с кораблем ничего делать не будем. Поэтому желающие могут идти досыпать, а нежелающие начинают готовить завтрак.

Новость взбудоражила всех, страхи тут же уступили место хомяческим настроениям. Спать, кажется, никто кроме меня не хотел. Поэтому я оставила народ разводить огонь, варить еду, обсуждать грядущую добычу, а сама полезла обратно, под одеяло.

Вот почему так всегда бывает? Пока стоишь – глаза закрываются, а уляжешься – сон не идет. Снаружи народ бубнит, шарашится туда-сюда, где уж тут поспать! Но вылезать неохота. Вот будет готов завтрак – встану, а сейчас поразмыслю над тем, что узнала вчера.

Собственно, я была права: пленный бандит не рассказал ничего такого, чего не знал бы индус. Поэтому его увели подальше и пристрелили, несмотря на возражения Фридриха и молчаливый протест министерской работницы. Собственно, Аджит бандита и порешил, и я, послушав его рассказ, очень его понимаю. Тушку закидали камнями рядом с англичанином. Что показательно, Борюсик не протестовал ни словом, ни жестом. Вот что плюха животворящая делает! Мировоззрение меняется на раз. Немчик, похоже, еще не до конца въехал в местные расклады, раз за бандита вступается. Это ничего, разберется. А вот тетка эта для меня очень подозрительна. Она напрямую против меня встать боится, но видно, что себе на уме. Может, отдать ее на недельку бандосам на воспитание? Тот британец, он бы живо научил ее свободу любить.

Ладно, фигня все это, утрясется. А с бандитами надо что-то решать. Михалыча намедни присоединили к группе, Фридрих тоже в общину захотел, а вот индус – он, вроде, и не против, но вот плитка его на бандитском острове. Формально он от бандитской группы откололся, ништяки за него получать они теперь не смогут, но и мы его до конца присоединить не можем. В этом есть минус: они теперь знают или, по крайней мере, предполагают, что их коллеги покинули сей мир. Но и мы о них знаем практически все.

Всего бандитов было двенадцать человек, сборная солянка висельников. Восьмерых мы покрошили, осталось четверо. Первая тройка ездила по островам, собирала народ и ништяки. Остальные, по большей части, острова своего не покидали. До сих пор никто не решался начинать с ними войнушку, но нам очень помог один знакомый тигр. Ну и эффект внезапности, конечно, сделал свое дело. Если бы еще не попугай… Но и так неплохо вышло. Ни разу не встречавшие сколь-нибудь серьезного сопротивления, они не ожидали вооруженной стычки, вот и поплатились за халатность. У бандитов на острове живет в рабстве полтора десятка человек. Есть и катер, Аджит уверяет, что неисправен. Но кто его знает, ради такого дела могут какие-нибудь запчасти заказать, а то и мотор целиком. Их визита я не боюсь, не сунутся они сейчас. Им бы своих рабов в повиновении удержать. Искать своих они тоже не станут, у них просто нет на это людей. Посылать на поиски нужно минимум двоих, и при этом есть серьезный риск остаться без последнего катера. Если же решатся, то останутся вдвоем против пятнадцати… Можно крупно попасть. Но и нам прямо сейчас к ним соваться нельзя. У нас из умеющих стрелять – подросток и пенсионер. Себя я не считаю, поскольку палила, в основном, в упор, да еще было малость везения. Конечно, оружия трофейного у нас теперь дофига, поставка в сумме семь с половиной килограммов на день, патронов можно набрать столько, сколько потребуется. Но вот не готова я ставить под выстрел хоть одного из своих людей ради лишних полутора килограмм. А оружие у тех четверых тоже имеется. Индус сказал, у двоих и вовсе автоматы. Так что будем пока что переезжать, обживаться и готовиться. Пусть тот же Борюсик и не пойдет бандосов мочить, но стрелять он должен уметь на шесть с плюсом, как, впрочем, и все остальные. А еще языки учить надо. Русский и английский должны знать все.

Да, народу становится все больше. Уже семеро, если считать с этой лесной фифой. Трое «базовой социальной группы», двое из бандитских жертв, еще двое оттуда, из тигрячьего места. А что, пусть будет остров Тигровый. Звучит! Действительно, оказалось, что это формально два разных острова. Мой, с лагуной и родником, и тот, с тиграми и пальмами. А вот интересно: как только нас стало трое, наши неведомые благодетели перестали присылать новых людей. Когда я спровадила того бухого урода на тот свет, вместо него прислали Лерку. И все. На Тигровом людей кушал тигр, и поэтому там сейчас в аккуратной могиле лежат семь безымянных скелетов. Потом появился Михалыч, на другой день – та подозрительная особа. Значит, сегодня ожидается еще один гость. Или гостья. Мы как раз успеем переехать, так что встретим в лучшем виде. И мы теперь вовсе не беззащитны, так что подобного британца просто с порога отстрелим и закопаем.

Лишь только туман растаял под лучами утреннего солнышка, как все семеро дружно высыпали на берег. Зрелище то еще, я вам скажу. Метрах в пятидесяти от берега, немного накренившись, стоял огромный контейнеровоз. С контейнерами! Я не знаю, сколько времени он таскается по морям, но вид у него был прежалкий. Облезлые изоржавленные борта, давно уже не белая надстройка на корме, такие же ржавые контейнеры на палубе. Один так и вовсе почти повис, едва не выпал в море. С левого борта свисал, немного не доходя до поверхности воды, обрывок толстенной якорной цепи. Офигеть! Это же сколько всего может быть на этом кораблике! Да просто железо, топливо, механизмы всяческие – это ж просто клад! Вот только как этот клад добыть? Сперва надо просто попасть на борт. Ну, скажем, можно и по той цепочке попробовать вскарабкаться. А потом среди всех грузов найти то, что действительно нужно, и аккуратно спустить в лодку. Краны на корабле наверняка электрические, а моторы молчат, значит, энергии нет. Да и управлять ими мы все равно не умеем. Скинуть контейнер в воду – тоже не вариант, он просто утонет. А глубина даже у носа, вылезшего на камни, метров десять. С кормы же и все полста может быть. Ладно, сперва надо просто посмотреть.

Спустили на воду катер. Я решила, естественно, сама принять участие в экспедиции. По разным причинам решила, да и просто интересно, в конце концов, по настоящему кораблю полазить! С собой взяла Михалыча, Фридриха и Аджитку. Егеря – за руль, остальные – досмотровая партия.

Большой грузовой корабль вблизи выглядит просто огромным. Борта высокие – не ниже небоскребов. Аж страшновато как-то стало, но охота, как говорится, пуще неволи. Кроме того, уходить, даже не попытавшись, это не по мне.

По якорной цепи полез индус, как самый компактный. Надеялся забраться через отверстие клюза. Не вышло. Все-таки узковата дырочка. Обошли на катере кругом. Все надписи облупились, ничего не разобрать. Ни названия, ни порта приписки. И никакой веревочки тоже нет. Но ведь нельзя же просто так отпускать такую штуку! Сгоняли до перемычки, добыли мою лесенку. Сделали из нее снова десять метров репшнура, привязали с одной стороны самодельную кошку… И ведь получилось!

Индус залез махом, как обезьянка, и махнул сверху рукой, мол, давайте сюда. Я была не очень уверена в своих силах, но отступать не в моих правилах. Полезла. Добралась почти до верху, чувствую – устаю, почти выдохлась. Глянула посмотреть, сколько еще осталось, а там Аджит руку тянет. Он меня, практически, и затащил. Фридрих справился сам, хотя и не особо шустро.

Да, корабль снаружи выглядит большим, но внутри – это просто город. Сплошные контейнеры, как дома, а между ними улицы и переулочки. Все закрыты, запечатаны, голыми руками не открыть. Что внутри – хрен поймешь. Мы вспомнили про пожарные щиты, даже нашли несколько - без толку. Все пусто. Ни тебе багра, ни топорика. Побродили мы, побродили, ничего не набродили и пошли в рубку.

Вообще ходить по пустому кораблю жутковато, тем более, по такому огромному. Втроем еще более-менее, а была бы одна – наверняка померла бы со страха.

Поднялись на мостик. Думала, почувствую себя главной пираткой, этакой капитаншей в треуголке и на одной ноге. Хрен! Везде сплошное разорение. Стекла побиты, всё разворочено, всё мертво. То здесь, то там торчат обрывки проводов. Полное ощущение разбитого корыта. Ну его нафиг - только настроение портить.

Рубка пустая, каюты тоже. Двери полуоткрыты, скрипят, отовсюду слышатся разные подозрительные шорохи. А полезного там ровным счетом ничего. Единственное, что я притырила – постельное белье и подушки. Увязала добро в узлы и Михалычу тут же спустила: пусть на берег везет. Отправили его, а сами полезли вниз, в машинное отделение. Вот это, скажу я вам, машины! В цилиндр такого мотора меня, наверное, целиком поставить можно. Пока я впечатлялась, мужики раскулачили какой-то шкафчик, добыли ящик инструмента, и мы пошли обратно.

Только встали на лесенку – нас качнуло. Где-то впереди, внизу, заскрипело, заскрежетало… Мы кинулись наверх со всех ног, только пятки засверкали. Вылетели на палубу, а кораблик ветром поворачивает вдоль берега. Прилив начался, - сообразила я. Корабль привсплыл, вот его и потащило. Но уходить совсем с пустыми руками было жалко до невозможности. Решили вскрыть наугад три контейнера. В первом оказались тракторные шины, во втором – финские унитазы, а в третьем – шикарный «ролс-ройс» под большим тканевым чехлом. Весь красивый, блестящий, дорогой и, что обидно, нафиг не нужный.

Корабль снова заскрипел, вздрогнул, качнулся. Снизу заорал Михалыч:

- Бросайте все нахрен! Слезайте, пока не унесло хрен знает куда!

Моя жаба отчаянно взвыла. Я ухватилась за чехол от "роллса" и попыталась его выдернуть. Рванула раз, другой... Зацепился, сволочь! Михалыч внизу надрывается, эти двое тут вторят, а я дергаю проклятый чехол и выдернуть не могу. В конце концов, здравый смысл победил. А-а-а, ну его нафиг, и без него проживем, - решила я и кинулась, наконец, к борту.

Женщину пропустили вперед. Следом с инструментальным ящиком соскользнул Фридрих. Аджитка же сдернул с борта кошку, не желая оставлять ничего ценного, и солдатиком сиганул в воду. Его выловили и втащили в катер прежде, чем успела среагировать ближайшая акула. Михалыч дал газ, отвалил от борта, и тут же корабль, шкрябнув по камням еще раз, освободился, качнулся и, подгоняемый ветром и течениями, поплыл дальше. Напоследок он зацепился еще за что-то, невидимое в глубине, его опять качнуло и рядом с нашим катером ухнул в воду тот самый недоупавший контейнер.

Чтобы вы представили себе эффект, вообразите себя лягушкой рядом с которой упал в воду бегемот. Катер, мотнуло, крутнуло, закачало на волне. Если бы я не вцепилась мертвой хваткой в борт, то запросто могла за этим самым бортом оказаться. Когда все немного успокоилось, и я смогла осмотреться, то поняла, что мы, по сути, отделались испугом. Ну и промокли до нитки, но это пустяки по сравнению с тем, что могло бы быть.

К нашему удивлению, контейнер не пошел ко дну, как это ожидалось, а, окатив нас всех с ног до головы, всплыл и, погрузившись в воду примерно на четыре пятых, так, что над водой осталось около полуметра, остался болтаться на поверхности. За контейнер тут же была зацеплена кошка, второй конец репшнура привязан к скамейке, и мы потихоньку-потихоньку принялись буксировать нежданную добычу к берегу.

На берегу чувствовалось явное нетерпение. Еще бы! Целый контейнер чего-то! Это вам не узел белья. Ничего, настанет ночь, еще вспомните о моих подушках. Но вот контейнер шкрябнул по дну метрах в пятнадцати от берега. Конечно, было бы здорово вытащить его целиком, он очень бы пригодился. Например, как склад. Но, думаю, наших сил на это не хватит. В общем, мы закрепили, как смогли, контейнер к берегу, чтобы нечаянно не унесло прибоем, и начали переезд. Тут, правда, мне пришлось вмешаться и надавить авторитетом. Эта железяка теперь никуда не уйдет, а вот время – очень даже запросто.

Вроде, и не так много вещей успели набрать за девять дней, а вот поди ж ты, паковать и укладывать хватило на два часа. Везли барахло и людей в один рейс, но всеми лодками. Потом еще два часа таскали нажитое на поляну. И, наконец, оставив женщин на хозяйстве и Борюсика им в помощь, отправились за сокровищами.

Отлив был как раз в самом разгаре, море изрядно отступило от берега. Наш трофей крепко стоял на дне, лишь на метр погруженный в воду. Мы пустили в действие добытый инструмент, и вскоре железные створки распахнулись, явив нам содержимое.

Внутри был пенопласт. Много пенопласта. Практически, сплошь, снизу доверху. Я достала нож и ковырнула белую стенку. Стенка противно скрипнула, треснула и отскочила, открыв нашим взорам потаенный до поры груз. В пенопластовой толще, аккуратно уложенные каждая в свое гнездо, лежали бутылки. Мы вытащили одну. Фридрих и Аджит одновременно сглотнули и выдохнули, Михалыч пожал плечами, я от досады сплюнула: шампанское, какое-токоллекционное, брют. Кислятина!

До сумерек распотрошили только половину контейнера. В нем было не только шампанское, но и какие-то белые и красные вина. Поди, какой-то богатый хрыч перевозил свою коллекцию. Очень может быть, что и тот «роллс-ройс» когда-то принадлежал именно ему. Я посмотрела наугад несколько этикеток: сплошь сухарь, прям как назло. Нет, чтобы положить ящичек рябинки на коньяке или, скажем, клюковки. Обидно!

Выцарапанные из пенопласта бутылки загрузились в лодку без проблем. Мы укрепили привязь, закинули обломки пенопласта обратно в контейнер и закрыли дверцы. Если честно, я надеялась, что в прилив этот железный ящик подвсплывет, и можно будет подтянуть его ближе к берегу. Но это будет завтра, а сейчас наступало время ужина.

Тащить все вино в лагерь через лес не было уже никаких сил. Поэтому взяли в руки каждый по две бутылочки, а остальное аккуратно сложили в прибрежных кустах.

Когда мы, отягощенные добычей, добрались до поляны, палатка уже стояла, костер горел, аромат горячей пищи разносился окрест, и на вытащенных из палатки пенках сидело четверо. Я была готова к этому, а вот мои компаньоны, как выяснилось, не очень.

При свете костра мне не удалось как следует разглядеть новую даму. Но особые приметы были видны и сейчас. Наши гостеприимные инопланетяне добавили в нашу компанию итальянку. Женщине было в районе тридцати лет. Если бы существовали женские гренадерские роты, ее, несомненно, взяли бы вне конкурса. Имечко у нее было словно бы данное в насмешку – Дзетта. Как объяснил Борюсик, это в переводе на русский означает «маленькая девочка». Помимо чудного имени и монументальных форм, девочка обладала густыми волнистыми черными волосами, такими же черными глазами, смуглой кожей и бешеным южным темпераментом. Когда она тараторила свое приветствие, Борюсик едва успевал переводить через слово. К нашему возвращению ей уже успели все объяснить, и тут же, не отходя от кассы, я приняла итальянку в группу. И едва я это сделала, мой планшет пиликнул и выдал:

Удвоение численности группы.

Выберите поощрительный бонус.

Где-то я такое уже видела. И что нам нынче предложат? Опять лодку и палатку?

Разовое увеличение ширины канала в размере 1,5 кг на каждого члена группы

Постоянное увеличение ширины канала в размере 0,05 кг на каждого члена группы.

Я быстренько посчитала. Либо девять килограмм враз, либо триста грамм в день. А если людей будет прибывать, то и бонус будет расти. Но и без того эти килограммы я отобью за месяц. Так что берем синицу в расчете на то, что она потихоньку откормится до размеров бройлера. Вообще, я ждала чего-то более вещественного и объемного и даже немного разочаровалась. Но потом прикинула: все минимально необходимое у нас уже есть. Что-то свое, что-то трофейное, но есть. Мы сейчас можем заказать почти любую вещь из числа бытовых и повседневных, так что спасибо, конечно, за плюсик, но, по сути, и без него бы обошлись.

Разобрав оргвопросы, перешли к ужину, похвастались бутылками. К моему удивлению, и Борюсик, и Лерка, и даже Дзетта очень даже заценили нашу добычу. А у министервы ее аккуратные бровки взлетели так высоко, что я даже начала сомневаться: вдруг это действительно что-то ценное. Две бутылки по выбору знатоков и с моего одобрения были откупорены. В конце концов, вино для того и существует, чтобы его пить. Мне тоже плеснули полкружки. Я пригубила: так и есть, кислятина. А остальные, вон, смакуют, министерва даже глазки закатывает… Нет, это не наш выбор. Впрочем, под рис и вяленую рыбу ушло, хоть и со скрипом.

Перед сном ко мне подсели Лерка с Борюсиком. Она – по делу, он – за переводчика. Понятное дело, речь зашла об оружии. Девчонка провела инвентаризацию трофеев и решила отчитаться. Всего у нас сейчас было:

Пистолет Luger P08 – 1 шт.

Пистолет Beretta 92F – 2 шт.

Двустволка ТОЗ-34 – 1 шт.

Помповое ружье Mossberg-500 – 2 шт.

Помповое ружье Remington-870 – 1 шт.

Самозарядное ружье «Сайга-12К» - 1 шт.

Карабин Mannlicher M1895 – 1 шт.

И – эту штучку бразилька преподнесла с особенной гордостью –

Винтовка М1 Garand – 1 шт.

Итого, у нас выходило семь ружей и винтовок, не считая пистолетов. С ума сойти: стволов больше, чем людей в группе! Однозначно, надо всех учить стрелять. Патронов я наберу, на это дело не жалко. И еще – надоело общаться через переводчика. Завтра же самоучителей закажу, пусть зубрят русский. Ну а мне придется штудировать английский.

Что-то я забыла… Вот же! Сбегала в палатку, притащила и отдала Лерке последнюю добычу – малюсенький пистолетик из вещей тигровых жертв. Наверняка что-то занимательное, судя по выражению ее лица. Тут же, при мне, она его разрядила, разобрала, посмотрела и собрала снова. Собственно, игрушка игрушкой. Два ствола, в каждом по маленькому тоненькому патрончику, вроде, как от мелкашки. Как по мне, так совершенно несерьезная вещица. Но девочка смотрела на меня так умоляюще, что я махнула рукой – мол, забирай. Кто знает, какие у нее воспоминания связаны с этой блестящей штучкой. А я лучше потренируюсь с «береттой», она мне как-то больше по руке.

Глава 16

Ох уж мне эти горячие южанки! Интересно, чем это Борюсик так очаровал Дзетту, что она все утро вокруг него вьется? Да и вчера за ужином поближе подсаживалась, прижималась, потиралась. Сам он тоже хорош – ручку шаловливую на могучее бедро возлагал, за талию скромненько обнимал. А талия у новенькой очень даже имеется. При всех своих габаритах итальянка вполне пропорциональна, хорошо сложена и ни разу не толстая. Просто большая. Груди тугими шарами, задница – тоже, только шары значительно больше. Нигде ничего не висит, кожа гладкая, зубы крупные белые, глаза большие черные… Вот и запал наш лингвист на эту сочную и обильную плоть, вот и обнимал, и прижимал. Наивный-наивный Митроха! Думал, темно и никто не увидит? Зря думал. А сама Дзетта вовсе не торопилась пресекать наглые поползновения. Думается, и большее позволила бы. И все же, на что запала знойная женщина? Ведь ни кожи в нем, ни рожи. Впрочем, за эти десять дней мальчик загорел, сменил костюм на шорты и футболку и несколько окреп. Пока, конечно, тот еще задохлик, но местами мышцы наметились, нашлепка на прессе исчезла, да и взгляд поменялся. Не то, чтобы очень, но я-то помню, что было вначале и вполне могу сравнить и поставить диагноз: процесс идет. И хорошо так идет! Еще немного, и придется этим двоим ставить отдельную палатку. Причем поодаль, иначе спать ведь не дадут. И вот совершенно не хочется выяснять, что это: любовь с первого взгляда, или просто реализация физиологических потребностей. Взрослые люди, вполне могут по собственному желанию распоряжаться своими… органами. И все бы хорошо, совет им да любовь, но что-то вот царапает душу. И не в моем вкусе этот ботан, а вот поди ж ты! Не то ревность, не то зависть…

Общественные работы сегодня начались с добывания оранжевого предмета со дна озерца. Надо было это сделать пораньше, прежде сеанса поставки. Кто знает, вдруг в этом самом ящике лежит все то, что я собиралась заказывать! Я объявила боевую задачу и некоторое время подождала добровольцев. Не дождалась. Назначила сама: Фридриха и Борюсика. Немец, хоть и без энтузиазма, принялся раздеваться. А вот наш лингвист замялся, зашарил взглядом вокруг, видимо пытаясь найти хоть какой-нибудь отмаз. Я уже приготовилась применять меры принуждения, но тут мне пришла помощь. Совершенно неожиданно и из неожиданного источника: стоявшая рядом со своим сердечным другом Дзетта легонько так двинула бедром, и бедный доцент выкатился к водоему только что не кубарем. Ясно, правильные установки у тетки. Думаю, мы с ней легко договоримся.

Мужиков на всякий случай обвязали за пояс веревкой и запустили в воду. Да, несладко. Но не женщинам же лезть! Орлы, не желая затягивать купание, крупной рысью рванули к оранжевому чему-то. Между прочим, озерцо оказалось не такое уж и мелкое, в середине не особо маленьким мужчинкам было примерно по горлышко, а чтобы поднять хрень со дна, пришлось макнуться с головой.

Взяли они то, что лежало в пруду, и такой же рысью поскакали к берегу. И почти уже дошли, уже появилась из воды крышка оранжевого ящика, но тут у Фридриха судорогой свело ногу. К его чести, он устоял, и даже не выронил ношу, но идти дальше уже не мог. А часики-то тикают, не дай Бог, у Борюсика такая же хрень приключится. Раздеваться некогда, кинулась так, в чем была. Только пистолет из кобуры выдернула и Михалычу в руки сунула. Заскочила в озерцо. А-а-а! Мать моя женщина, как же холодно! С максимальной скоростью допрыгала до пострадавшего, перехватила ящик, и мы поперли его дальше.

А он тяжелый! Я уж согнулась в три погибели, чтобы подольше вода помогала, даже не глядела, как Фридриха за веревку вытаскивали и ножиком ногу кололи. Ладно еще, у меня привычка есть тяжести всякие таскать, профессия поспособствовала, но все равно нелегко. Короче, выперли мы эту хрень на берег, у самой воды бросили. Дзетта сразу своего мужчинку сухой простыней обмотала. Заботится! Сама на подвиг послала, но сама и встретила своего героя. Я же принялась максимально быстро скидывать мокрую холодную одежку. Ну и что, что все увидят, какого цвета у меня трусы, зато быстрее согреюсь. Только разоблачилась гляжу – стоит рядом Лерка, и тоже с простыней. Да не просто стоит, а этой простынкой меня от мужиков прикрывает. Надо же, сообразила! Спасибо, подруга. Краем глаза увидела – немцу притащил простынку индус. А эта лесная фифа стоит чуть в сторонке, словно бы не касается ее вся эта суета.

Ящик размером примерно полметра на метр и полуметровой же высоты оттащили подальше от воды и деликатно подождали, пока нас троих перестанет колотить от холода. Потом отстегнули застежки, откинули герметичную крышку…

Богатство! Так бы я назвала содержимое ящика. Особенно, если бы он мне попался в первый же день. В нем было все для выживания двух человек в течении по крайней мере недели. Был бы у меня такой ящичек, я бы заказывала в поставку исключительно ликеры, пирожные и пляжные шмотки. Сейчас подробно перечислю все, что в нем нашлось.

Небольшой топорик, пила-ножовка. Это Михалычу. Он мало-помалу становится нашим завхозом. Да и плотницкое ремесло знает, пожалуй, единственный из нас всех.

Два ножа в ножнах, вернее, два небольшие сабли. Как мне подсказали знающие товарищи, они называются «мачете». Индус тут же с воплями подскочил и буквально пал на колени, умоляя отдать ему один. Отдала. Все равно собиралась каждого ножом обеспечить. Здесь это – жизненная необходимость. Второй ножик отдала Фридриху. Ишь, как схватил! Вот теперь я могу поверить, что он потомок Бисмарка и Рыжебородого, сиречь Барбароссы. И куда только девались все эти общечеловеческие ценности, о которых так любят поговорить в Европе!

Два комплекта посуды, два котелка разного размера, газовая плитка и к ней четыре маленьких баллончика. Вроде бы, пока не нужно, но может и пригодиться.

Два пистолета с коротким и очень толстым стволом. Михалыч объяснил – ракетницы это. И к каждой по три сигнальные ракеты. Это – Лерке, нашему оружейнику.

Дюжина фальшфейеров. Это – тоже со слов Михалыча. Выглядят как толстые картонные трубки, с одной стороны у которых приделан шнурок. По виду – ну вылитая хлопушка, только побольше раза в три. Дернешь за веревочку, и с другой стороны не конфетти и серпантин вылетают, а загорается яркий цветной огонь и горит так примерно с минуту, а то и больше. Полезная штуковина!

Двухместная палатка и два спальных комплекта – надувные матрасы и надувные подушки. Сдается мне, это будет подарок для наших молодоженов, брачное ложе, так сказать. Только бы у них в пылу страсти матрасы не лопнули.

Маска, трубка, ласты и гарпунное ружье. Нафига, спрашивается? Рыбу мы и так ловим. Разве что побултыхаться у берега, поразвлечься, вспомнить прошлое.

А вот это – самое для меня ценное: две маленькие рации, примерно, как в кино у всяких спецназов. И к ним те самые солнечные батарейки для зарядки батареек. Как раз то, что я и собиралась заказывать.

Два мощных фонаря

Бинокль. Какой-то подозрительно маленький и легкий, но видно в него просто замечательно.

Два десятка армейских пищевых рационов. Явно не наши, судя по надписям на ненашем языке. Каждый рассчитан на сутки. Это хорошо, когда начнем делать вылазки на соседние острова, пригодится.

Небольшая аптечка. Мельком глянула содержимое – большая часть названий незнакомы. Но бинт, пластырь и йод имеются, и это уже хорошо.

Фляжка со спиртом. Этот предмет сразу реквизировала подальше от жадных глаз и загребущих рук.

Таблетки для обеззараживания воды, герметично упакованные спички, наручный компас и прочая мелочевка.

И – последнее – изрядного размера и веса ящик с дисплеями, стрелками, индикаторами, лампочками и всяческими ручками. Тоже рация, только большая, дальнобойная. К ней в комплекте тяжелые батареи, две штуки. По-моему, они не заряжаются, так что когда в них электричество закончится, придется заказывать. Такая рация - тоже полезная штука. Можно вот так оставить ее на острове с дежурным, и куда-то поплыть с рацией маленькой. Где бы ты ни был – в разумных пределах, конечно - можно с базой поговорить. Совета там спросить, помощи. Или предупредить в случае чего.

А сам герметичный ящик будем использовать под продукты. И теперь я не буду бояться, что какой-нибудь суслик сожрет мою крупу.

Принялась за ежедневный заказ. Есть полчаса времени, надо как следует обдумать, что брать. Патроны – нужны, вещи для новеньких – нужны, продуктовый минимум тоже нужен. Еще гора всякой разной мелочевки, мы теперь можем себе позволить немного роскоши. Вот хоть те же очки от солнца. Вроде, и без них обойтись можно, но с ними-то намного лучше! Ну и, конечно же, обещанные учебники по языкам. Получила, распределила, отправила Михалыча с Борюсиком потрошить контейнер: хоть винище и дряное, а все же прибрать его нужно. Не дело это, добром раскидываться. Ладно, мне не в жилу, так пусть хотя бы другие порадуются.

А потом… потом потянулась спокойная размеренная жизнь.

Вы что, поверили? Ха-ха-ха! Уже к вечеру того же дня неподалеку от палаток я услышала жуткие женские вопли. У нас что, опять тигр завелся? Я ломанулась в ту сторону, на бегу сдергивая с плеча «саежку». Подбегая ближе, услышала помимо воплей смачные итальянские ругательства. И не спрашивайте, как я поняла. Просто однажды послушайте, как бранятся итальянцы. Даже перевода не нужно. Я вернула ружье на плечо и перешла на шаг. Раздвинула высокую траву и принялась наслаждаться зрелищем.

Картинка была шикарная: разъяренная Дзетта таскала за патлы эту тетку из министерства, периодически выдавая ей крепкие пинки по филею и успевала ее еще и материть. Я не знаю итальянского, но, думаю, слово «puttana» было в ее выражениях самым пристойным. Наверное, итальянка и тигра отпинала бы запросто. Министерва же вцепилась в запястья мучительницы, пытаясь сохранить остатки волос, и оглушительно визжала. Увидев меня, Дзетта отпустила свою жертву. Леди Лесхоз, которую перестали поддерживать в вертикальном положении, плюхнулась на задницу и, подвывая, принялась ощупывать макушку, пытаясь определить степень ущерба прическе.

- Что здесь происходит? – потребовала я объяснений. – Дзетта?

Итальянка отряхнула руки от пучков выдранных волос, довольно метко сплюнула в сторону потерпевшей и заявила:

- Quella puttana ci ha provato con il mio uomo.

Собственно, тут и понимать нечего. Тетка весьма опрометчиво попыталась сооблазнить Борюсика, за что и поплатилась. Вот только нафига ей этот маменькин сынок? Разве что их хитрого расчета. Он характером заведомо слабее, да к тому же со всяческими женскими уловками еще не знаком. Окрутит мальчика вот такая стервоза, привяжет к себе, и будет наш доцент как собачка послушно выполнять все ее распоряжения. В итоге, выйдет у него жизнь еще хуже, чем с мамочкой.

- Борюсик! – гаркнула я.

- Я здесь, - проблеяло рядом.

Оказывается, он все это время был тут неподалеку. Это даже интересно. Говорят, женщинам нравится наблюдать, как мужики за них дерутся, но тут явно обратный случай. Это что, намеки на возрождение матриархата?

- Доцент, - я временно повысила статус ботана, - так все и было?

- Ну… в общем… так сказать…

- Ты мужик или тряпка? – не выдержала я. В конце концов, определись, какая женщина тебе больше нравится. Со второй буду разговаривать я.

- Да. Именно так все и было.

О чудо, мальчик становится мужчиной! Он даже попытался выпрямиться и сверкнуть глазами. Затем обнял итальянку и одарил ее страстным поцелуем в губы. Нагибаться для этого ему совсем не пришлось. Потом отставил локоток, округлив его кренделем.

-Сеньорита Дзетта?

- Grazie mille, mio caro Boris. – ответила дама его сердца, делая ударение в имени кабальеро на первый слог. Затем грациозно взяла своего caro под руку, и парочка величественно удалилась.

Пока я выясняла обстоятельства дела, пострадавшая сторона уже более-менее пришла в себя. Слезы унялись, вопли прекратились, хотя гримаса боли еще оставалась на холеном личике. Я повернулась было, чтобы уйти, но меня притормозили гневным возгласом:

- Вы что, Анна Аркадьевна, собираетесь так это оставить?

- А вы, видимо, против? Что ж, изложите вашу версию событий.

-Мы с Борисом Митрофановичем мирно беседовали, как вдруг налетела эта ненормальная и…

- Я видела, что было дальше. И слышала. Между прочим, сам Борюсик однозначно подтвердил версию Дзетты.

- Но ведь…

- И он однозначно сделал свой выбор. Думаю, если вы попробуете еще раз посягнуть на этого недоросля, вам стоит сперва побриться наголо. По крайней мере, будет не так больно.

- Но ведь это дикость какая-то!

- Почему? На одного мужика возникло две претендентки, и он вправе выбирать. Или вы хотите, чтобы я вам привела ухажера как телка на веревочке? Нет уж, извольте сами постараться. Мужчина вас отверг, его дама сердца оказалась в состоянии защитить от вас свое сокровище. В общем, не говорите потом, что я вас не предупреждала.

Тетка тем временем поднялась, отряхнулась и, выпятив свои прыщики, по недоразумению называющиеся грудью, попыталась на меня наехать.

- Вы что, будете потакать этой сумасшедшей итальянке? Я подниму этот вопрос перед всей группой!

Это она, типа, угрожать пытается? Ну все, ща обломаю клушу по полной программе.

- А какое вы имеете отношение к нашей группе?

- Что значит, какое отношение?

- Ну вот что, - эта puttana начала меня раздражать. – У тебя, видимо, короткая память. Я не принимала тебя в группу. И никто кроме меня не имеет права этого сделать. Ты пока что приживалка, которой из милости позволили ночевать под нашей крышей и питаться с нашего стола. Ты пользовалась моей добротой две ночи. Даю тебе сроку до утра. Ты приносишь свою панель доставки и официально обращаешься с просьбой о принятии в группу. В противном случае – чао, как говорят итальянцы. Ву компрене?

- Ви, - хмуро ответила тетка. Ого, она французский понимает? А говорила, не умеет. Мутная, мутная особа. Выгнать бы ее куда-нибудь подальше. Но сдохнет ведь! Жалко.

И ведь не тупая – после ужина протянула мне свою плиту, и четко, проговаривая каждое слово, попросилась в группу.

- У кого есть возражения? – спросила я. Против была, понятно, только Дзетта.

Формальности не заняли много времени. И я принялась за объявления.

- Этот островок слишком мал, чтобы на нем поселиться надолго. Рядом есть другие острова, но мы пока не готовы к вылазкам. Большинство из вас совершенно не умеют обращаться с оружием. Это не дело, когда стрелков только старик да девчонка. Кроме того, мы элементарно не можем общаться друг с другом. Поэтому ближайшую неделю никуда не плаваем. Сидим здесь и учимся. Задача – уверенно попадать в цель из ружья на расстоянии по меньшей мере пятьдесят метров и знать полсотни наиболее употребимых слов на английском и на русском. На берегу в светлое время суток будем держать постоянный пост. Вопросы?

- А зачем английский?

Это Михалыч голос подал. Ясно, неохота зубрить на старости лет.

- Затем, дорогой Достоевский…

- Между прочим, Каренин!

- Между чем? Так вот, Достоевский: это потому, что английский считается языком международного общения. И я не знаю, с кем нам завтра придется разговаривать. Еще вопросы?

В ответ дружное молчание.

- Тогда с завтрашнего утра извольте исполнять.

Глава 17

Неделя прошла в трудах, праведных и не слишком. Промеж тренировок и зубрежки мы успели обустроить неширокую тропинку к морю, постаравшись как следует замаскировать ее начало. Кроме того, установили вторую палатку для нашей парочки. Надо сказать, что даже двадцать метров расстояния вовсе не преграда для томных вздохов и страстных криков. Уединение влюбленных почти сразу перешло из стадии «целлулоид» в стадию «эбонит» и дальше понеслось, неумолимо превращаясь в разнузданную оргию. Матрасы выдержали, и палатка не рухнула, но народ начал бухтеть, сначала тихо, а потом все громче – люди ведь не железные, половой вопрос стоит остро. Понятно, что возможности есть, но ведь не так мы воспитаны, чтобы с разбегу в разврат ударяться. В общем, назревала гроза, но положение внезапно спас пернатый охальник. Несколько дней его было не видно и не слышно, а тут он прямо у романтического гнездышка в самый разгар бурного интимного общения заорал свое любимое:

- Пристрелить! Твою мать!

Подозреваю, что только темнота спасла птичку от смерти. Разъяренная итальянка бушевала минут десять, и примерно столько же мы все ржали. Потом изящные итальянские эскапады прервались второй серией эротического концерта, а я на следующий день заказала беруши. Шесть комплектов.

Борюсик очень заинтересовался найденным в озере ящиком, подключил Михалыча и они совместно выдвинули теорию о том, что на каждом острове должен быть свой тайник с таким кладом. А выдвинув, принялись поверять теорию практикой и методично обшаривать мой первый остров. Ничего так и не нашли, но, лазая по скалам, изорвали штаны и кроссовки, за что были поставлены в угол... Нет, я действительно сперва хотела дать им почувствовать всю глубину их проступка, но после жесткого выговора решила, что это чересчур. В конце концов, они действовали на благо общества и из лучших побуждений, а посему были прощены мной. Дзетта же покарала своего carissimo суточным отлучением от своего белого… тьфу, смуглого тела.

Фридриха я посадила изучать радиодело. С маленькими карманными рациями справился и Михалыч, он был как раз знаком с такими. А вот перед большой он спасовал. Заявил, что учить ему хватает английского и умыл руки. А вот суровый дойч – он, кажется, даже заинтересовался. Добыла ему книжек, инструкций, пособий на его вражеском языке, и он вполне справился. До уровня высокого профессионализма дело не дошло, но основные операции он теперь выполняет вполне уверенно. А маленькими рациями я обеспечила всех. Проверили – на острове они уверенно добивают с краю на край, вместо сотика вполне сойдет.

Индус выкатил мне для заказа целый список каких-то запчастей. Я не сразу въехала в тему, но потом при посредничестве Борюсика разобралась: он хочет построить электростанцию. Небольшую, на нашем ручье. Много электричества получить от нее не удастся, но вот свет в палатки организовать вполне будет возможно. Так что притащила ему просимое, и он все свободное время ковыряется со своим железом. Вообще Аджитка интересный человечек. Невысокий, подвижный, эмоциональный. По жизни косит под дурачка, но только пока не дойдет до дела. Тогда он превращается в хмурого, сосредоточенного молчуна, движения рук делаются неторопливыми, скупыми и очень точными. Между прочим, он оказался лучшим стрелком. Талант у него открылся, что ли? В общем, ему выдали в постоянное пользование «гаранд» к которому Лерка прикрутила оптический прицел. С этой винтовкой он стрелял на полкилометра и уверенно попадал! В моем понимании, это суперкруто.

Маленькая бразилька, в основном, занималась улучшением и модификацией оружия. Думаю, дай ей волю – она из обычного дробовика сделает космический бластер. Но пришлось ее ограничить, все-таки канал не бесконечен. Конечно, десять с половиной кил в день – это немало, но и нужд разных тоже хватает. Здесь, конечно, стало в плане еды полегче. Помимо рыбы, которую мы по-прежнему ловили, ели и запасали, на пальмах обнаружились кокосы. Прикольная штука. Еще здесь у берега водились довольно крупные крабы. Не такие громадные, как на Камчатке, но все же мяса в них было побольше, чем в мелких раках, которые мы с пацанами ловили в детстве. В принципе, можно было бы попробовать огород устроить, картошку посадить, но надо сначала как-то определиться с временем года, а то только грядки вскопаешь, а тут раз – и зима. Интересно, есть возможность как-то это определить? Буду делать следующий заказ, поищу книжку на этот счет.

А вот с кем всю неделю были проблемы – так это с бывшей заместительшей министра. Она каждый день делала мне нервы. Понятно, почему – не желает она быть в подчинении у малярши-штукатурши. Она, мол, белая кость и голубая кровь, а я, типа, от сохи и стакана. Поначалу, после ритуала присоединения, она попыталась было мутить воду. Чесслово, я бы до такого просто не додумалась, а она вот… В общем, принялась наводить критику: что бы я не сказала и не сделала, все оказывалось не так, все неправильно. И ведь не сказать, что без дела выступала. Если подумать, то действительно, мои решения были не самыми лучшими. Меня это бесило, но и просто заткнуть ее я не могла, не было формального повода. Разок возникло желание брякнуть: мол, ну раз ты такая умная, бери и рули. К счастью, удержалась, промолчала. Вовремя сообразила, что как раз этого она и добивается. А вот хрен ей по всей морде! Два дня продолжалась эта катавасия, пока ее не окоротили, причем без моего вмешательства. Просто народ побеседовал с ней жестко, пока я в кустики отлучилась, и все сразу прошло.

Вот только на другой день она другое придумала. Потом – третье… Вот что за человек! Нет, чтобы жить спокойно, от нее ведь никто ничего особенного такого и не требовал. Землю пахать не заставляли, должность кашевара плотно оккупировала Дзетта. Все, что от нее требовалось – один день в неделю в очередь помыть посуду за всеми, да общее: тренировки по стрельбе и уроки английского. Еще, понятно, себя обиходить, тряпочки свои вручную простирнуть – так это и вовсе не в напряг. Однако вот ходила она вечно с такой мордой, будто ее все буквально заездили. Одно слово – стерва из министерства. Я так ее и стала про себя называть – министерва. Она, и в самом деле, невелика в перьях, так что погоняло со всех сторон удачное вышло.

После неудачи с Митрохой она, кстати сказать, принялась подкатывать к немцу. Ну да, Михалыч уже не в том возрасте, а индус ее просто игнорирует. Вот она с Фридрихом и принялась вести какие-то беседы, подсаживаться стала, когда он с рацией разбирается – типа, ей тоже интересно. Он, с виду, был не против, ну и я ее отгонять не стала. Авось, дурную кровь через нижнюю анатомию разгонит, перестанет баба на людей бросаться как сучка бешеная. У меня с ней позавчера даже разговор случился. Я ее специально отловила подальше от людей, чтобы спокойно поговорить. Ну не могу я так – имеешь что против, приди и скажи. Считаешь, что вправе – дай в морду. А вот так ходить с фигой в кармане… Я с ней хотела по душам поговорить. Я ей свои претензии высказала, ждала, что она свои предъявит, думала – поорем друг на друга, какой-то компромисс определим. Только вот выяснения отношений у нас не вышло. Она просто не снизошла до объяснений. Типа, она выше всего этого и всех нас заодно. Вот тут я разозлилась всерьез. Нахрена мне эта фифа, нервы на нее тратить? Она что, самой крутой себя посчитала? Типа, я ее приняла в группу и выгнать теперь не могу? А вот хрен. Не может жить в обществе - пусть валит нахрен. Так я ей и сказала, не выбирая выражений. А она только фыркнула и удалилась. Я ей в сердцах в спину припечатала:

- Министерва!

А она – типа, орден получила. Даже шаг не замедлила.

Кто уж там рядом случился и каким образом, теперь и не выяснить. Но за ужином ее за глаза иначе и не называли. Даже наши неруси. Это, видимо, Борюсик постарался, разъяснил людям все филологические нюансы. Вот тут ей и поплохело. Видимо, она надеялась на то, что большинство народа будут держать нейтралитет, а ей ото всюду в спину, а то и в глаза летит не имя, а прозвище. Вижу, тетка зубами скрипит, а поделать ничего не может. Вот так: не плюй на общество, а то и в ответку может плюха прилететь. Глядишь, мозги у нее на место встанут, исключительность приугаснет. Но доверия к ней у меня, наверное, никогда не будет. Стану присматривать потихоньку, и Михалычу скажу. Фридриха бы тоже насторожить, вот только надо Борюсика от Дзетты на полчаса оторвать.

Когда после первого дня стрельб я поглядела на расход патронов, то пришла в ужас: если так пойдет дело, мы разоримся и пойдем по миру с протянутой рукой. Один патрончик весит, казалось бы, немного, но если посчитать, скажем, сотню таких патрончиков, то это уже дофига. А стреляем-то помногу, навык нужно вырабатывать. В прошлые разы нам просто сильно везло, это я сейчас хорошо понимаю, но не всегда же на нас такие бестолочи будут нападать. Придут какие-нибудь крутые вояки, и пристрелят всех нафиг. Даже если не всех, а кого-то одного… я попробовала себе представить и не смогла. Ко всем, оказывается, успела привязаться, кроме этой тетки. Хоть сейчас бы ее куда-нибудь сплавила вместе с ее доской. Но это все лирика, а тема с патронами меня реально напрягла. Отчасти положение спас Михалыч, взявшийся просветить меня по одной интересной теме: оказывается, патроны можно заряжать… не, он какое-то другое слово говорил. А, вот! Переснаряжать! Это было настоящее открытие: патроны можно переснаряжать самостоятельно. Никогда бы не подумала, а охотники, оказывается, постоянно этим занимаются. Отливают пули, катают дробь и картечь, отмеряют порох… Нужен только специальный станочек. А если про гладкоствол говорить, то можно и на коленке все сделать. Заказать порох, капсюли, свинец – и вперед. Экономия, конечно, не сто процентов, но до трети дотягивает, особенно если свинец из мишеней выковыривать. Так что мы теперь собираем все гильзы, и по вечерам восстанавливаем истраченный за день боекомплект.

Еще одно регулярное действие – это чистка оружия. Лерка с Михалычем об этом все уши прожужжали. Но, в общем, оно и правильно. У каждого теперь есть свой ствол, каждый о своем оружии должен сам заботиться, если ему жизнь дорога. Лично я в свою «саежку» почти что влюбилась. Классная штучка. Подружка к ней прикрутила какой-то хитрый прицел, и с ним попадать на оговоренные полста метров стало вообще просто, а если постараться, можно и подальше достать. Я попробовала пулять из карабина, который Михалыч себе притырил, получилось хуже. Наверное, надо к нему привыкнуть. А, может, это просто не мое оружие. Лерка говорила, бывает такое. Ну да я и не расстраиваюсь, мне моей ружбайки вполне хватает.

Но вот не пригодится она нынче, не повергать мне наземь меткой пулькой ворогов злопакостных. Сижу я сейчас на бережке и гляжу на море. Наши мужики с утра пораньше двинулись исследовать новые земли, а меня, заразы, не взяли. Обидно, млин! Правда, аргумент выдвинули серьезный. Мало ли, что может случиться, может и так статься, что придется где-нибудь заночевать, а утром у нас сеанс. И останемся мы без патронов, крупы и прочего на целые сутки. В общем, пришлось придержать хотелку и заняться обычным женским занятием – ожиданием. Что интересно – Борюсик добровольно отправился в экспедицию. Но еще интереснее было его объяснение сего странного поступка. Я же ведь докопалась, вынудила ответить. И знаете, что он сказал? Что если он останется, то его подруга этого не поймет. Воистину, при хорошей женщине…

В общем, мы остались женским коллективом. Наливки бы сладенькой на вечер, хоть пару бутылочек. Дзетта, она бы точно одобрила рябиновку. Трофейный сухарик из контейнера ее ни разу не вставляет, она его как компот пьет. Хапнуть, что ли, немного удовольствия? Хотя с точки зрения экономии веса поставки выгоднее заказывать спиритус и тут на месте бодяжить до нужной крепости. Ну а что? Если в пластиковой таре, поллитру вполне потянем, а там уж я разберусь, сколько и чего смешивать. Можно еще попробовать кокосовым соком долить, все равно здесь ни клюквы, ни брусники, ни рябины не растет. Только бомбадейра, это те самые ягодки, которые стоили Борюсику бумажки с инструкцией. Вообще-то они вполне съедобны, видимо, это у него желудок оказался таким слабым. Ну да ничего, еще пару месяцев, и будет жрать эту бомбадейру горстями.

Сижу я, время от времени посматриваю в бинокль на горизонт – не появится ли черная точка, не возвращаются ли мужчины с добычей. В голову всяческая муть лезет: интересно, вернут нас обратно, по домам? Наверное, я уже не хочу домой. Тут интересно, хотя и тяжело, и опасно. Тут жизнь кипит и бурлит, тут люди интересные один за другим собираются, подруги вот появились. С Леркой мы на второй день знакомства уже намертво скорешились, да и с Дзеттой, чувствую, все к тому же идет. А эта стерва – да плевать на нее. Будет еще доставать – отвезу на необитаемый остров.

Еще интересно – где мы. Вроде, все как на Земле. Борюсик говорил, созвездия те же самые. Засекали продолжительность суток – те же двадцать четыре часа. Звери, растения, птицы – все похоже. Телефон у министервы не ловит – так здесь и сотовых вышек не наблюдается. А вот что самое подозрительное – это то, что рация молчит. Я помню, игралась с дедовым приемником. Он такой большой был, с круглыми ручками под слоновую кость. Я крутила эти ручки, а на большой подсвеченной шкале двигалась планка, показывающая волну, на которую настроен приемник. И даже если нет голоса, нашего или иностранного, слышны были какие-то писки, гудение, свист, я даже морзянку ловила. Было ужасно интересно. А тут тишина. Куда ни крути, молчание. Неужели мы остались одни на всей планете? Этот пустой корабль… сколько лет нужно мотаться по морям, чтобы вот так выглядеть? У нас ведь на планете жило сколько-то там миллиардов людей. И где они сейчас, эти миллиарды? Я вдруг загрустила, чуть не до слез. Нет, я не отказываюсь от своих слов, здесь хорошо, особенно сейчас, когда что-то стало налаживаться. И быт какой-никакой, и отношения с людьми. Но одно дело – робинзонить пару недель, или пару месяцев, ну пусть даже полгода, зная, что где-то там есть еще люди, стоят города, летают самолеты... И совсем другое – понимать, что есть только мы, восемь человек, и еще где-то там четверо бандитов со своими пленниками, это все, кто еще жив. И тем более обидно становится, что находятся уроды, которые первым делом начинают убивать и насиловать. Типа, власти нет, и им за это ничего не будет.

Постойте… как это власти нет? Ну да, ведь если из людей только мы, то нет ни одного правительства, ни армий, ни полиции. Получается, делай что хочешь? А вот хрен! Есть мы, и есть я. Люди меня выбрали, значит я – это Власть. И я же – Закон. Буду казнить и миловать. Вот еще в стрельбе потренируемся, и двинемся бандосов бить. Было бы неплохо еще пару-тройку крепких опытных мужиков найти, да где ж их тут возьмешь! Они сразу в бандиты норовят, а мне остаются либо сопляки, ни пороху, ни бабы не нюхавшие, да старики. Хоть Михалыч и бравый дед, а все же здоровье у него уже не то. Из засады пальнуть еще может, а сайгачить по лесам да по скалам уже нет. Ладно еще девки не подкачали. Что Лерка, что Дзетта, обе не побоятся при нужде повоевать. Эта только, Министерва… Чуть только появилась, людей увидала – сразу орать, хамить. Мы, бывало, с бабами на работе с утра разосремся, прооремся, а к вечеру снова лучшие подруги. Эта же – вот чувствую, постоянно гадости всякие думает. Разок ее взгляд поймала – аж не по себе стало. Но и выгнать просто так, из-за одних подозрений, это как-то неправильно, не по-людски.

От таких мыслей я опять загрустила, но тут пришла Лерка – ее дежурство началось. Я отдала ей бинокль, и вернулась на поляну. Итальянка у котла, что-то варит. Она нашла на острове какие-то пряные травки, теперь хочет к возвращению мужиков забабахать офигенное кушанье, порадовать своего caro. Министерва сидит с инструкцией у рации. Меня увидела – поднялась, отошла подальше и улеглась в одних трусах на расстеленную пенку, солнечные ванны принимать.

Я послонялась туда-сюда, и села с книжкой зубрить английские слова. Всякую грамматику, морфологию и прочую дребедень. Сама приказала, сама теперь и маюсь. Ладно еще, Борюсик помогает, а то бы вообще труба. Перелистнула страницу. Стол: зе тейбл, лицо: зе фейс, ружье: зе райфл… Тут вдруг вызов по рации, Лерка. Наверняка что-то случилось, раз она перезабыла все русские слова, что за неделю выучила. Разобрала только senhorita Anna, а потом снова португальская скороговорка. Надо пойти, посмотреть самой. Поднялась, «саежку» подхватила и поскакала на берег.

Глава 18

Лерка умница, сообразила: по берегу не прыгает, в кустах схоронилась. Меня увидела, бинокль сунула и пальцем в море тычет. А там уже без бинокля видно – лодка идет под мотором. Явно чужая, да и не с той стороны, куда наши направились. Глянула в оптику – двое незнакомых мужиков сидят, один на носу, один на моторе. Еще кто-то между ними, не разобрать. Прячется, что ли? Все с оружием, здоровенные такие пушки, выглядят грозно. Жаль, я не могу различать их с виду, а Лерка не растолкует, еще слов таких не выучила. У меня аж ноги подкосились: что это они так смело летят? Наших, что ли поймали, да у них про остров выпытали? Ну ничего, не впервой, мы с Леркой их в два ствола на раз причешем. А, черт! У нее только «беретта» в кобуре. Дробовик для нее тяжел, отдачей едва с ног не сшибает, а заказывать ружье специально под нее пока не стали. Других нужд полно. В общем, я ее отослала в лагерь, пусть Дзетту сюда пошлет, а сама там, в последней линии обороны сидит. Почему по рации итальянку не позвала? Да потому, что языка не знаю.

Крутой у меня бинокль, в него встроен дальномер, можно кнопочку прижать, и увидеть расстояние. Правда, все не по-русски, но вполне понятно. Вот и смотрю я на этих товарищей, время от времени кнопочкой бинокля щелкаю. Метров за полста от берега они мотор заглушили. Или он у них сам заглох? Вроде, почихал сперва, как будто бензин кончился. Тот мужик, что рулил, пересел и дальше уже на веслах лодку погнал. А третий… Девка это! Или тетка. Отсюда непонятно, плохо видно. Что-то на бандитов не похоже, по рассказам Аджитки, у них одни мужики. Могли, конечно, и девку взять. Но и лодка маловата. Индус говорил, катер у них большой оставался, а эта лодка маленькая, на похожей бандиты спасать своих приезжали. В общем, сомнения у меня. А раз сомнения, сразу валить не буду, поспрошаю сначала. И только я так решила, как в голове у меня разорвалась бомба и в зале погас свет.

Очнулась – башка трещит, руки-ноги связаны, во рту тряпка какая-то. Оружия нет. Ни ножа, ни пистолета, ни «саежки». Что, опять? Да сколько ж можно-то! Осторожно зыркнула туда-сюда. Вокруг лес, рядом, кажется, никого нет. А раз нет, надо отсюда свалить, потому что придут. В этот раз мне будет проще, я подготовилась. Почти все, что хотела, сделала. Только пистолетик маленький на ногу не добыла, ограничилась пока небольшим кинжалом. Его, кстати, тоже нет. А вот спрятанный в поясе штанов тоненький гибкий нож на месте, и его вполне можно достать связанными руками. Полминуты, и ноги свободны. Теперь надо воткнуть нож в какое-нибудь дерево и освободить руки. Ну вот и все. Обрывки шнура подобрать, сунуть в карман, чтобы подольше думали, и можно дать деру.

Я топала по лесу вокруг нашей поляны, пытаясь по дороге сообразить, что же произошло. Итак: на меня напали, оглушили, разоружили, связали. Кто – неизвестно. Те, кто был на лодке, сделать этого не могли, потому что были передо мной. Они все-таки не бандиты? Или была еще одна группа? Хрен знает. Еще вопрос – почему бросили в лесу. Чтобы не отвлекаться, сперва остальных повязать? Млин, одни вопросы, и никаких ответов. В любом случае, надо валить подальше от того места, на котором меня оставили.

Ладно, валю. Что делать дальше? Даже не вопрос: перестрелять всех чужих и освободить всех наших. Следующий вопрос – из чего стрелять. У меня только маленький ножик, таким никого не зарежешь, если, конечно, сами шею подставлять не будут. Все оружие сейчас у бандитов, сделать сейчас с ними ничего не получится. А что дальше будут делать захватчики? Скорее всего, будут ждать мужиков, чтобы их поймать или, если не выйдет, пристрелить. Планировалось, что они вернутся под вечер. Будем надеяться, что все бандиты уйдут на встречу, тогда я смогу пробраться к девчонкам и освободить их. Интересно, у Лерки маленький пистолетик забрали?

Под эти мысли я сделала изрядный крюк, выйдя к могиле неизвестных попаданцев. Постояла секунду и потихоньку, стараясь не шуметь, стала возвращаться к поляне. Через заросли травы, уже изрядно вытоптанные, кралась практически на четвереньках. Докралась, осторожно выглянула… Это что ж такое? Все девки, включая министерву, сидят у костра вместе с понаехавшими, о чем-то треплются, никаких агрессивных действий не производят. А кто ж сейчас на берегу караулит? И кто тогда меня приголубил, скажите на милость? Надо узнать все из первых рук.

И только я собралась подняться и выйти на поляну, как на противоположной стороне простучала короткая очередь и кто-то заорал по-немецки:

- Keine bewegung, Hände hinter den Kopf!

Из всей фразы я поняла только слово «руки» и то, что выскакивать сейчас на поляну не лучшая идея.Тут где-то рядом со мной бабахнули еще и то же самое повторили по-английски. С пятого на десятое, вжимаясь в землю, я поняла: требуют не двигаться и что-то сделать с руками и головой. Гости – я решила так первых называть – не успели даже схватиться за оружие, как на нашу поляну с четырех сторон вышли четверо мужиков с оружием наперевес. С виду – серьезные кадры. Прикинутые все, в камуфляже, в армейских тяжелых ботинках, со всякими наколенниками, разными прибамбасами, даже в касках, и это на такой жаре! Только оружие у них было разное. У двоих какие-то буржуйские автоматы, с такими в кино американские «береты» бегают. Еще у одного винтовка типа той, какую Михалыч себе оттяпал. А у четвертого вообще помповый дробовик. Я сперва подумала, что это действительно какие-то солдаты, но потом увидела оружие и поняла – бандиты. Те самые, у которых мы восемь человек положили. Только прикончили мы, видимо, всякую шушару, а самые крутые сейчас пришли. И ведь как знали, что мужики наши в отлучке, будто сказал им кто. Пришли, шухеру навели и аккуратно повязали всех. То есть, почти всех. Министерву оставили. О чем-то она с ними трындит. Мне отсюда не слышно, но весьма подозрительно. Тетка, рация, бандиты, удар по башке… Да ну нафиг! Не может такого быть! А вот она куда-то пошла, и с ней один из бандитов. Интересное дело – в ту сторону поперлись, где я лежала. Неужели это она?!

Я зубами себе в руку вцепилась, чтобы не заорать. Нет, не может быть! Ладно, мы с ней цапались, но чтобы из-за меня всех сдавать – это какой сволочью надо быть! Ведь знает прекрасно, что те сделают. Девок – в шлюхи, мужиков – в рабы. Это тех, кто уцелеет. Вот как чувствовала, что гнилая это баба, что не будет от нее добра. Но чтобы настолько! Все, сука, не жить тебе. Сама сдохну, но и тебя с собой заберу!

Когда схлынули эмоции и я снова смогла рассуждать, то быстро прикинула, что к чему. Пасьянс тотчас сложился. Эта puttana с Фридрихом не просто так амуры крутила. Она каким-то образом по радио договорилась с бандосами, рассказала им, что наших мужиков сейчас нет и пригласила в гости. Меня, как самую опасную, долбанула и связала, чтобы передать гадам с рук на руки. Но тут выяснилось, что приплыли какие-то посторонние люди, и меня им сдавать нельзя, иначе вся операция раскроется. Вот у меня и появилось время сбежать. А чуть позже и настоящие бандиты нагрянули, и тут уже у нее прошло без осечек. Почти. Вот только через четверть часа выяснится, что меня на месте нет. Интересно, что ей за это сделают?

Выстроив в голове картинку, я снова глянула, что происходит на поляне. А там ничего особенного – то, что обычно делают победители: горе побежденным, как сказал кто-то из древних. Короче, один из бандитов спросил что-то у другого, наверное, командира. Тот кивнул и махнул рукой в сторону. Мол, вали туда. Первый ухватил за шиворот Лерку и погнал ее в указанную сторону. А у той руки за спиной связаны, она толком идти не может. А бандосу и дела нет – на ноги вздернул, пинанул, и дальше погнал. Ну уж нет, хрен тебе, Егорка, не отдам я тебе подругу.

Я потихоньку, чтобы не шелохнуть траву, сдала назад, потом развернулась и дернула к тому месту, куда бандит бразильку мою потащил. Не так и далеко, как выяснилось, всего на два десятка метров в заросли зашел. Ну да ничего, мне хватит. Он сейчас себя в безопасности чувствует, глядишь, и не услышит меня. А как услышит, уже поздно будет.

Потихоньку, шаг за шагом я подкрадывалась к этому козлу. За спину ему вышла, ножик свой приготовила. Тут впереди Лерка закричала.

- No, No!

Ах ты ж сука, п@дор гнойный, ну ты сейчас ответишь! Я кинулась вперед, но чуток не успела. Марко, этот котище, который пропадал последние три дня неизвестно где, с грозным мявом выскочил откуда-то из травы, вцепился всеми четырьмя лапами бандиту в голову и принялся ее драть. Тот в свою очередь заорал и принялся отдирать от себя кота. Теперь мне было совсем просто. Единственно – горло бандита было закрыто кошачьим хвостом. Ну да ничего, открыто кое-что другое, и штаны как раз спущены. Я чуть подалась вперед и что было сил резанула своим ножиком по торчащему вперед органу. Вопли перешли в ультразвук. Лишенный возможности видеть, истекающий кровью, почти скальпированный и до основания обрезанный мужик бросился бежать куда-то наугад, а я быстро полоснула по веревкам, связывающим запястья подруги, подняла ее, подхватила лежащую на траве винтовку, и мы вместе ломанулись в другую сторону, подальше в лес. Отбежали метров на тридцать, Лерка подтянула штаны, и мы кинулись дальше. Сзади простучала очередь из автомата, потом еще одна, рядом свистнула пулька, но мы неслись, как лоси, пока не забурились в самую чащу. Там остановились, отдышались, прислушались. Откуда-то издалека доносились вопли свеженькой кастрюльки. Никто за нами не гнался, можно было постоять и подумать, что делать дальше.

А что делать? У нас появилось оружие, один из этих сволочей вышел из игры. Надо продолжать в том же духе. И первое, что нужно сделать – найти бандитский катер и увести его подальше. Потом, нужно предупредить наших, чтобы не попали в ловушку. И, наконец, постараться сократить вражеское поголовье.

Катер нашли через два часа. Он стоял безо всякой охраны примерно в том месте, где начиналась перемычка между островами. Мы стащили его в воду.

- Справишься? – спросила я Лерку.

Она молча кивнула. Вот ведь девка, кремень! Вижу, что на нервах вся, что прореветься ей нужно, но держится. Уж из каких сил – не знаю, но держится. Показала мне, как управляться с винтовкой, потом крепко обняла меня и откуда-то из потайного кармашка вытащила тот пистолетик на два патрона. Отдала его мне, потом перекрестила меня, еще раз обняла и вдруг неожиданно всхлипнула. Быстро отвернулась и, махнув рукой на бегу, прыгнула в катер, завела мотор и, заложив широкий вираж, унеслась на наш первый остров. Как все закончится, дам красную ракету, чтобы возвращалась.

Я с винтовкой спряталась в траве у лагеря. Расстояние тут небольшое, как раз метров пятьдесят будет. Нормально попаду. Конечно, такого понтового прицела, как на «саежке», здесь нет, но ничего, справлюсь. И с такого стреляла. Улеглась я и начала изучать диспозицию. А она изменилась мало. Все столпились в центре поляны, у костерка. Только вот министерва уже не расхаживала гоголем, а сидела связанная вместе со всеми пленниками с побитой мордой. Уже хорошо, но, все-таки, еще мало. А вот главарь. Автомат на груди висит, на каком-то хитром ремне. Ходит туда-сюда, видно, нервничает. Ну да, он, поди, все поставил на карту, а я ему эту карту пусть еще не побила, но изрядно спутала. Еще двое чуть поодаль, смотрят в разные стороны. Один с автоматом, а другой, сукин сын, с моей «саежкой»!

Ага, вот начальник что-то решил. Остановился. Самое время его кончить. Мушка, прорезь, выдохнуть и плавненько… Бах! Готов! Помедлила полсекунды, поглядела, как он валится и тут же перекатилась дважды. Потом развернулась и на карачках тикать оттуда. Сзади только слышно, как бахает «саежка», да трещит автомат. Над головой свистнуло, еще раз, еще… Я доползла до ближайшей пальмы, заскочила за ствол, трижды вдохнула-выдохнула и почесала куда-нибудь подальше.

На то, чтобы сделать круг и вернуться на поляну с другой стороны, ушло минут сорок. Я осторожно подобралась на расстояние выстрела, выглянула… А поляна-то пустая! Вот гады, они решили смыться с тем, что есть! Палатки оставили, ничего даже не попортили. Не успели, наверное. Ну, надо их опередить. А зачем, собственно? Они сейчас выйдут на берег, увидят, что их катера нет, потом министерва им скажет про ту лодку, на которой гости прибыли, и они пойдут вдоль берега к ней. Почему вдоль берега? Может, лесом? А, один хрен, мимо лодки не пройдут. Так что пойду я аккуратно вдоль ручья к морю и там устрою засаду. Присмотрю несколько хороших местечек, залягу и подожду.

Пока ждала, успокоилась, отдохнула и проголодалась. Эх, не догадалась цапнуть что-нибудь с собой. А, наверное, и правильно. Кто знает, может, меня там караулили? А если так, то что? Я сейчас тут, а они – там! Я уже начала волноваться, дергаться, порываться сбегать на поляну, но тут из-за поворота показалась процессия. Впереди с «саежкой» шел один из бандитов. За ним – связанные женщины, все четверо. Потом двое пришлых мужиков тащили главаря. И в конце, замыкая колонну, шел еще один бандит с автоматом. Второй автомат, видимо, командирский, висел у него за спиной.

Интересно, почему этот крокодил еще жив? Я ведь видела, как пуля ему в самую середину груди попала. Может, броник у него? Но ходить сам не может, не боец, и это уже хорошо. Ничего, этих двоих прикончу, и того добью. Или дам Дзетте душу отвести. В общем, никуда он не денется.

Подождала я, пока подойдут поближе, спокойно прицелилась ближнему в голову. Ну а куда еще стрелять, если в грудак не прошибает? Бабахнула я, попала, только не в морду, а в каску, причем скользом прошло. Тот «саежку» выронил, кинулся, как очумелый, к девкам, схватил одну за волосы, пистолет к голове ей приставил и орет что-то на вражеском. Ну, ясно что орет, кино-то все смотрели. Что-нибудь вроде «бросай оружие, а то ее пристрелю». Вот только промахнулся козел, министерву взял. Так что пусть стреляет, а я пока последним займусь. Какой-то он шустрый.

Последний бандит кинулся в лес. Продрался через кусты и исчез. В прятки решил поиграть. Вот только мне с ним играть не хочется. Разные у нас весовые категории. Он, поди, профи, а я – так, погулять вышла. Так что я ноги в руки и подальше, подальше. Навскидку стрелять все равно не умею. Мне сосредоточиться нужно, прицелиться хорошенько, а у него – автомат. Полоснет очередью – и привет, пишите письма. В общем, отбежала я, притаилась и жду. На берегу что-то орут, но мне сейчас не до них, тут вопрос жизни и смерти встал, причем моей жизни и моей смерти. Как-то вдруг я очень остро ощутила, что все, что тут, на островах происходит, это не игра, это всерьез. Как-то раньше воспринималось… ну не так. Да, бегала, стреляла, но это было… как в «зарнице» в детском лагере. Сейчас же…

Вот впереди шевельнулась ветка, среди кустов мелькнул смазанный силуэт. Я послала туда пулю, перекатилась, передернула затвор. В ответ полоснуло несколько коротких очередей. Мимо. Сдала задом, отползла в сторону, устроилась за гнилым пнем. А патронов-то осталось всего два. А что, если… Вот еще движение. Получи, сука! Перекат, затвор, ответные очереди. Крикнула, вроде как подранили меня, и жду. По сторонам гляжу, где эта тварь бегает. Вон, каска мелькнула за деревом. Приладилась, бахнула последним патроном. Гляжу – каска покатилась. Это что, тоже хитрость? И тут хлестнуло совсем с другой стороны. Я вжалась в землю, принялась отползать. Вроде, за кусты схоронилась. Только приподнялась отбежать подальше, как мне левую ногу ожгло, и она как отключилась. Я упала, перекатилась, чувствую – штаны у меня намокают. Это что, ранили меня? Ну все, теперь мне точно конец.

А вот он идет, тварь, автомат свой одной рукой держит. Ой, а у меня же еще есть пистолетик! Правда, такими пульками разве что в упор стрелять. Ну да ничего, еще пободаемся! Я тихонько в кармане игрушку свою нащупала, и жду. Подошел, здоровый такой, на плече камуфло разорвано и слегка кровит. Видать, чуть-чуть совсем я промазала, жаль. Что-то брякнул на своем буржуинском. А что я ему ответить могу? Только международное:

- Фак ю!

И левой рукой этот фак ему изобразила. А правой прямо в кармане на спуск нажала. Хлопнуло легонько, чуть слышно. В штанах, в кармане дырочка образовалась. И еще одна появилась у мужика под подбородком. И такое удивление у него на морде отобразилось – куда тебе с добром. Я руку из кармана вытащила и еще раз пульнула прямо в лоб, чтобы уже наверняка. Он покачнулся и упал. И прямо мне на раненую ногу. Ох я орала!

Но всему приходит конец. На мои вопли прибежал народ. Пока мы тут в индейцев играли, там, на берегу, мужики главаря бросили и последнего бандита оборотали. По-быстрому девок развязали, кроме одной – ну, сами знаете, какой, и побежали меня искать. Нашли. Притащили на берег. Дзетта меня увидела - ахнула, половину майки своей оторвала и принялась было меня перевязывать, но гостья наша у нее эту тряпку отобрала. Мужиков подальше отогнала, штаны с меня сдернула, морской водой рану промыла, не обращая внимания на мои матюки, потом ногу замотала, кровь остановила. И вовремя, а то у меня уже вальты пошли, еще немного – и в обморок бы грохнулась. Вот позорище было бы! А когда со мной закончили, итальянка повернулась к виновнице сегодняшнего торжества, закатила ей смачную оплеуху и сказала, как плюнула:

- Puttana!

И откуда-то с дерева раздалось:

- Puttana! Puttana! Пристрелить!

Бандитов по-быстрому порешили. Пытались допросить, но ничего не добились. Во-первых, языковой барьер мешал, а во-вторых, они упорно отказывались общаться. Ну и отправились в свой бандитский ад. А мы все вместе, собрав трофеи, потихоньку двинулись обратно в лагерь.

Стыдно признаться, но мужики меня донесли на руках. У меня вдруг такой откат начался, такая слабость, что даже стоять не могла, не говоря уж про «сидеть». Дали красную ракету, чтобы Лерка возвращалась. Потом меня лечили и залечивали. Утрешняя тетка оказалась операционной сестрой из какого-то австралийского госпиталя. Коренная аборигенка с хорошим еврейским именем Сара. Именно что тетка – такая плотная, коренастенькая, невысокая, чернявая, возрастом слегка за сорок. И дело свое знает отменно. Ей выдали аптечку из оранжевого ящика, спирт, кипяченую воду, а потом я грызла палку, чтобы не орать, потому что местной анестезии было явно недостаточно.

А когда все закончилось, и я, уже напрочь замученная, залеченная, умытая, перевязанная и переодетая, лежала на надувном матрасе с миской похлебки в руках, прибежала Лерка. Кинулась ко мне с разбегу, я едва успела убрать миску в сторону, обняла, прижалась и, наконец, разревелась. Через полминуты и у меня глаза были на мокром месте, а там и Дзетта захлюпала носом. Правда, обниматься не полезла, ну да мы с ней и без того крепко закорешились.

Мужики оказались вполне нормальными, адекватными молодыми ребятами. Ну как молодыми – не старыми. Обоим больше двадцати пяти, но меньше тридцатки. Один – Рой Норман, британец, машинист портового крана из Дувра, другой – Билл Харри, американец из Техаса, настоящий фермер, реднек, то бишь красношеий. Их троицу закинули на небольшой островок, голимую скалу. Там они перезнакомились, объединились в группу, получили лодку, добыли заказом гладкоствольные карабины и двинулись в путь на поиски более подходящего места обитания. Вот и нашли. Хочется сказать, на свою голову. Но ведь кончилось все хорошо, правда?

Тут же, без лишних слов, я их приняла в группу. Было несколько неловко – взрослые, здоровые мужики, и у меня под началом. Про Сару я не комплексовала, с ней мы поладим, я это сразу поняла. А вот эта парочка… я боялась, что не буду для них достаточно авторитетна. Ошиблась. Моя сегодняшняя эпопея их впечатлила до крайности, особенно первая жертва Кровавой Анны. Да, так они меня стали называть, Блади Анна. Но это было уже потом, когда мы совместно потребляли разбодяженный спирт, закрашеный для вкуса кокосовым молоком (гадость, но все-таки лучше той кислятины). Мне это, конечно, льстило. Еще бы ногу не дергало, было бы совсем хорошо. Впрочем, после третьей про ногу я вообще забыла. И пресловутый языковой барьер куда-то девался. В конце концов, я же выучила полсотни слов, а остальное – ловкость рук и подвижность мимических мышц.

Последним вернулся в нашу компанию Марко. Подошел с независимым видом, ткнулся башкой мне в руку, потом продефилировал к своей хозяйке, улегся у нее на коленях и удовлетворенно замурчал. Кот был немедленно заглажен и накормлен лучшими кусочками. Еще бы! С таким защитником никто не страшен. Мне потом уж рассказали: пока я регулировала бандиту тембр голоса, Марко успешно выцарапал ему оба глазика и молниеносно слинял. После чего герой-любовник был пристрелен своими же, чтобы не мучился.

Веселье шло своим чередом, вино и спирт лились рекой. Я отдала Лерке ее пистолетик со словами благодарности – еще бы, он мне реально сегодня спас жизнь. Лерка взамен отдала мне трофейную ведомость. В ней значились помпа «ремингтон», немецкий карабин «маузер К98», два автомата «Кольт М4» и два пистолета, «Glock-17». Я помню, Лерка их с самого начала пыталась заказать, да вот не дали. Как стоять без поддержки смогу, опробую. Если понравится, возьму вместо своей «Беретты».

Еще два ствола притащили новенькие. Что удивительно, дробовики они взяли русские, «вепрь», но со всякими современными наворотами. Вот никогда бы не поверила, что стану хотя бы немного разбираться во всяческих стреляющих железяках, однако же факт, как говорится, налицо.

Закатилось солнце, зажглись звезды и меня, пьяную, добрую и уже засыпающую, бережно утащили в отдельную палатку, уложили на чистое, и я благополучно отрубилась.

Глава 19

Проснулась я – вокруг темно. Ночь еще. Спирт из головы повыветрился, да и выпито было не лишку. Сами подумайте: что такое поллитра спирта на четверых? Так, слегка размяться. Особенно если учесть, что дувровские докеры, как выяснилось, пьют за троих, а техасские фермеры особо от них не отстают. В общем, проснулась я. Нога болит, рану дергает, башка трещит – мрак. И настроение соответствующее. В общем, все плохо, а тут еще в кусты приспичило. Вы сколько сможете просидеть, присев на одной ноге? Лично я точно знаю: и пары секунд не удержусь. Но это потом, до кустов еще добраться нужно. А дырка эта, пулевое, мать его, отверстие… ни прямо стоять, ни на четвереньках – все болит. Ладно еще, пуля насквозь прошла и кость не задела. Повезло. А ведь могло и не повезти, могла сейчас валяться на бережке с пробитой башкой или распластанным ливером. Страшно. Тогда страшно не было, а вот сейчас страшно. Сколько раз мне везло за все то время, что я здесь отдыхаю? Пьяный британец не трахнул, тигр не сожрал, одни бандиты в рабство не увезли, другие не грохнули, третьи не дострелили… Сколько можно? Когда-нибудь всякому везению приходит конец! Нет, хватит на удачу рассчитывать, надо начинать головой думать, пока голова эта еще на плечах держится. Как говорил Аль-Капоне, пуля многое меняет в голове, даже если попадает в задницу.

А чего они вообще сюда приперлись? С одной стороны, у них тут помогалка образовалась, задачу облегчила… должна была облегчить. А с другой? Они две трети банды потеряли, им бы сидеть ровно и не отсвечивать, но вот решились. А для чего? У них рабов хватает, поставка большая. Что еще? Отомстить? Возможно. Или еще что-то есть? Может, им просто нужно было численность подогнать? Нам давали бонусы за троих и за шестерых человек. Скорее всего, за дюжину тоже дадут. А у бандитов рядом двадцать четыре. Может, ради этого жирного куска они решили рискнуть?

Нет, в кустики однозначно надо. Вот только будить людей совсем не хочется. Вот не люблю я это дело! И когда меня будят, тоже не люблю. Попыталась самостоятельно выползти – больно! Да так, что аж в глазах потемнело. Пока мультики в голове пережидала, слышу – зашуршала большая палатка, и через секунду рядом со мной Дзета нарисовалась. Без слов все поняла, помогла подняться, до места доковылять, дела свои справить, обратно вернуться. Неудобно – жуть! И не в том неудобство, что человек сторонний рядом, нет. Да и не чужая мне эта гренадерша. Неудобна сама ситуация, с моей ногой сейчас только по кустам и скакать, хоть судно по каналу заказывай. Может, бывают надувные?

Кое-как вернулись обратно, заползла я на место, укрылась своим одеялком. Итальянка мне шепнула тихонько десяток слов на своем родном, я только «грацие» распознала и «Санта Анна». Потом она меня перекрестила и к себе сбежала, а я одна осталась. Нога ноет, сна ни в одном глазу. Взяла фляжку с водой, специально с вечера рядом оставленную, отпила пару глотков, на место вернула. Поворочалась, насколько позволяла нога, слоников-овечек посчитала, а сна как не было, так и нет. Вокруг тишина, гнусь всякая ночная жужжит, все нормальные люди спят, а я лежу, как дура, да еще эта нога… Ну раз все равно не спится, попытаюсь поразмышлять. Может, отвлекусь.

Зажгла маленький фонарик, добыла из-под подушки блокнот и карандаш и принялась думать. Вот ведь какая хрень! Мы без малого три недели живем как живется. Напали – отбиваемся, ништяки выпали – радуемся. А дальше-то что? Я же ведь, типа, главная. И рано или поздно этот вопрос мне зададут: так что же дальше? И я должна суметь ответить. Или уж так людей направить, чтобы вопрос этот вовсе не возникал. И за что мне такое наказание? Вот никогда в жизни не хотела командовать. И сейчас легко бы отдала все права подходящему челу. И обязанности вместе с этими правами. Только вот кому? Та сучка из леспромхоза с радостью бы ухватилась за власть. Только вот ей я ни за что людей не доверю, а остальные и сами не рвутся. Им хорошо: за них все решают, говорят, что делать, и голова у них совсем не болит. Зато у меня… Завтра вернутся мужики, и я должна выкатить решение и его обосновать. И убедить всех в своей правоте. Что делать, я уже знаю. А как это сделать? Ну ни разу я не вояка. Слова «тактика» и «стратегия» для меня пустой звук. Вывод – нужен военный министр. Или, хотя бы, человек, который служил и знает, как правильно действовать. А вообще – мне опять страшно. И уже не с сегодняшних приключений, а с завтрашних. Мне же придется людей под пули посылать. Я-то теперь пару недель точно на заднице просижу, а они пойдут. И если я плохо все придумаю, их ранить могут, а то и убить. Как-то теперь мне все это близко и остро почуялось. Наверное, потому, что сама по грани прошла.

И вот сижу я - вернее, лежу, черкаюсь в блокнотике. Башка трещит, нога стреляет – полный кайф. Но работа все же хоть как-то отвлекает, а иначе – хоть волком вой. Раньше, бывало, читаешь книжки про войну, про госпитали, про страдания раненых, и это все как-то отстраненно воспринимается. Потому что чужое это, не может человек свои переживания сопоставить с книжными, не болело у него так, не дырявили ему руки-ноги. А сейчас я вполне понимаю тех солдат с Великой Отечественной, с Афгана, с Чечни. И моя дырка в ноге тогда считалась ведь легким ранением. А те, у кого тяжелые? Им-то каково было, если я от легкой раны готова на стенки лезть?

Я задумалась, мысли убрели в сторону, но тут у второго входа в палатку что-то зашуршало. Если кто не в курсе, у современных палаток зачастую есть два входа с противоположных сторон. Так вот: как зашуршало, я в один миг и про ногу, и про голову забыла. Рывком на пузо перекатилась, фонарь погасила, письменную принадлежность скинула куда придется, к себе верную «саежку» придвинула, с предохранителя сняла и замерла. Сразу и боль куда-то отступила. Вернее, я просто о ней забыла. Лежу, слушаю, что вокруг происходит. А вокруг тишина, только у второго тамбура палатки, там, где моя голова лежит, кто-то возюкается.

- Кто там?

Как-то мой шепот вышел нервно. Испугалась что ли? А хоть бы и так – это мне не помешает, пуганая уже.

- Стрелять буду!

И тут же без задержки в ответ такой же нервный, как и у меня, шепот:

- Анна Аркадьевна, не стреляйте! Это я.

Вот, млин, счастье-то привалило! Сама министерва пожаловала. Ее после нашей победы развязывать не стали. Так и оставили, как она была, ноги только спутали понадежней, чтобы не убежала. Водой напоили - в самом деле, не садисты мы - а ужинать не пригласили. И то правда: что впустую еду переводить? Все равно ей жить не больше суток осталось. Она просилась было в кусты, но ее обломали: ссы под себя. И это даже не я, это кто-то из наших англичан порадел о болезной. А потом ее просто перестали замечать, словно она предмет интерьера. Бревно там, к примеру, или просто кусок дерьма. На мой взгляд, второе вернее. В палатку ее тоже никто позвать не подумал. Даже если простудится, от инфлюенцы сдохнуть не успеет. На ночь эту овцу привязали поводком к деревцу, чтобы чего не натворила сдуру. Видать, плохо привязали. А я и сама не проверила, и не поручила никому. «Неуд» мне, как начальнице. А ну как она решила бы с кем-нибудь счеты свести? Или просто напакостить напоследок? А что? Палатку пожечь много сил не надо, лишь головешку из костра в нужную сторону пинануть. А она, выходит, сумела как-то от поводка освободиться и этаким червячком до меня доползти. Нахрена только?

- И что тебе надо?

Я поставила «саежку» на предохранитель, но убирать не спешила. Кто знает, что у этой гадины на уме?

- Анна Аркадьевна, я… я понимаю, что совершила непростительный поступок. Но…

В голосе – страх. Я это просто всем существом своим чувствую. Такой страх у нее за свою шкурку, что даже я не таким уж монстром кажусь. Или это все театр? Но вот почему-то ничего в душе даже не шевельнулось. Нет, вру, шевельнулось. Брезгливое такое чувство, словно в дерьме измаралась.

- Ни хрена ты не понимаешь!

И это, к сожалению, действительно так.

- Давай я расскажу, что ты сделала, а потом ты сама себе кару назначишь.

За палаткой тишина, примем за согласие.

- Ты ради своих амбиций, желания отомстить мне и закидонов на почве ревности, продала в рабство десять человек. И была этому очень рада.

- Я не…

- Что «не»? Не хотела? Не свисти. Я видела, как ты ходила гоголем, когда бандиты всех повязали. Видела, как связанную Дзетту пинала. И никаких угрызений совести тогда у тебя не проснулось. И когда Лерку потащили насиловать, у тебя ничего не дрогнуло. А почему? Да потому, что ты заранее так решила. Ты ведь не сегодня с бандосами сговорилась, сегодня ты им только сигнал подала, что мужики отчалили. Значит, ты знала, что произойдет, и хотела этого. Хотела, чтобы меня, Дзетту и Лерку вся банда трахала во все щели до потери сознания, чтобы Михалыча пристрелили за ненадобностью, чтобы Борюсика и остальных избивали и заставляли вкалывать от зари до зари. И все для того, чтобы тебя трахал только главный бандит, а ты имела право приказывать. Власти тебе хотелось, над людьми хотелось поизгаляться. И вообще: тебе крупно повезло, что нынче тебя сразу не кончили. Но это, скорее, из-за неуместной политкорректности.

За стенкой палатки затихло. Потом уже дрожащим голоском, робко так:

- Что теперь со мной будет?

- Вот раньше надо о таких вещах думать. Тебя приняли, признали равной со всеми, все дали – еду, крышу, защиту. А ты равной быть не захотела, ты решила выше подняться. Ладно, тебя не устраивали какие-то конкретные вещи. Но ты ведь могла по-другому решить вопрос. Могла нормально, по-человечески, с людьми объясниться. Могла, в конце концов, просто забрать свое барахло и уйти на соседний остров. А ты что сделала? Так что теперь тебе предстоит опуститься. На два метра под землю.

Я перевела дух и продолжила:

- Судить тебя будут. И я очень удивлюсь, если просто расстреляют, а не придумают чего-нибудь повеселее. Например, живьем акулам скормят. А теперь вали отсюда, не мешай спать. Тебе осталось жить не больше полсуток, так что постарайся провести их с пользой для себя. И не лезь к людям, если не хочешь сократить остаток своей жизни.

За палаткой опять зашуршало, чуть позже где-то поодаль послышались тихие всхлипы, а я действительно стала задремывать. И нога, вроде, подуспокоилась, и глазки закрываться стали. Так, мало-помалу, я и задрыхла, не додумав до конца своих планов.

Насколько все же это гадко – болеть. И неважно, дырка у тебя в ноге или простудифилис. Бесит само ощущение беспомощности, когда для любого простейшего действия нужно звать кого-то на помощь. Вот и я сейчас так: ни умыться, ни поесть, ни в кусты сбегать – ничего самой не выйдет. Время поставки пришло – и то меня сперва к плите поднесли, а потом унесли. Р-р-р-р! Бесит. Чтобы хоть как-то себя занять, я сидела в тени под пальмой, зубрила английские слова. Жизнь в лагере шла своим чередом. Кто-то дежурил на берегу, кто-то варил обед, кто-то тренировался в стрельбе. И обязательно кто-то был неподалеку от меня, на всякий случай. Слов нет, приятно такое внимание, и спасибо всем за это, но вот только… Бесит!

Я пропустила, в какой момент все разом зашумели, засуетились, забегали, и ломанулись в сторону моря. Ясно, наши возвращаются. Я обрадовалась и тут же расстроилась: все на берегу встречают мужиков, а я тут одна. Хорошо еще, верная Лерка не бросила, а то впору обижаться. С расстройства схватила учебник и воткнулась в первую попавшуюся страницу: London is the capital of Great Britain. Да уж, устарела книжечка. Где нынче тот Лондон? Да и вся Британия в тартарары ухнула. У нас вон полный интернационал, сборная солянка. Не хватает только эскимоса и папуаса. Я досадливо поморщилась и снова углубилась в учебник. Мяч – зе бол, стена – зе вол…

Примерно минут через сорок вся толпа принялась возвращаться обратно. И первой, разумеется, шли Дзетта с Борюсиком. Ух ты, теперь его и ботаном назвать трудно. Ишь, какой герой! А итальянка, чувствую, на руках его готова принести. Вон, какая гордая за своего caro. Минуты не прошло, как вся поляна заполнилась людьми. Мужики сразу набежали, меня окружили, раскудахтались – мол, на день оставить нельзя, сразу приключения на филей находишь. Ну понятно, им все уже рассказали, в красках расписали, как Кровавая Анна одной бритвой всех бандосов по горлу почиркала и в колодец рядком положила. Понятное дело, мне это быстро надоело.

- Хорош квохтать! Все кончилось путём. Хорошие девки выжили, а плохие парни сдохли. Рассказывайте лучше, как скатались.

В планах у мужиков было съездить к северо-востоку, на остров Фридриха (решили его так и назвать, без лишних напрягов). Посмотреть, что там и как, поискать тайнички (ну, это уже Михалыч с Борюсиком), может, найти людей и по дороге посмотреть встречающиеся мелкие скалы. Да и вообще попробовать свои силы в рейде. Пусть небольшом, но все-таки. Да, опасности не ожидались, но и не исключались. В общем и целом, выходил эдакий тренировочный выход.

Мужики обсели меня по периметру, дождались, когда остальные тоже подтянулись поближе и начали излагать. Сначала они попытались сделать это одновременно, получилось плохо. Поэтому я, как главная волюнтаристка, постановила:

- Михалыч, давай сперва ты.

- Ну давай, - согласился он

Дед добыл из кармана пачку сигарет, прикурил, дождался готовности Борюсика и начал:

- В общем, нормально так сходили. Пока плыли, что туда, что обратно, вообще все было замечательно. Одно только сказать могу: на этих лодочках по морю даже на малой волне так болтает, что все нутро наизнанку выворачивает. Я-то еще держался, не берет меня морская болезнь. Индус вон тоже ничего, а молодежь травила за борт – только в путь. Ну это не в укор сказано, - остановил он уже приготовившегося к отповеди Борюсика. – Просто одни нормально качку переносят, а другие даже от легкого намека обрыгаться готовы.

Он сделал паузу и затянулся сигаретой.

- Ну так вот: худо-бедно добрались, местечко подходящее нашли, высадились. Разбились на пары: Фридрих с Аджиткой и я с Борисом. Походили мы, походили, остров обошли кругом, и никого не встретили. Видать, Фридрих последним был. Времени уже изрядно было, решили обратно двигаться. Только не напрямую, а чуть к югу взять. В первую дорогу там островок насмотрели интересный, чуть побольше других.

- И что там интересного?

Это бушменка Сара подала голос. Тетка вообще интересная. Живая, подвижная, смуглокожая. Не красавица. Фигура чересчур коренаста и тяжеловата. Излишне широкое лицо обрамлено густыми волнистыми волосами, нос тоже широковат и чуть приплюснут. Но вот черные глаза глядят весело и с любопытством, а белозубая улыбка очень искренняя и располагающая к себе.

Егерь еще раз затянулся, выдержал паузу по Станиславскому, сделал таинственное лицо и, понизив голос, произнес:

- Пещера!

Все сразу зашумели, заговорили – еще бы, такая находка! А дед сидел безмерно довольный, наслаждаясь произведенным эффектом. Но тут вмешалась я и обломала ему всю малину:

- Михалыч, не темни. Хрен с ней, с пещерой. Внутри-то что?

- Ну вот что ты, Аннушка, за человек такой? Взяла и все испортила.

- Уж какая есть. Давай, излагай. Сегодня еще куча дел предстоит. Некогда рассусоливать.

- Злая ты сегодня, на людей кидаешься.

Обиделся, что ли? Ну и зря. Не мальчик, понимать должен, тем более что вчерашний день им уже в красках пересказан.

- Там две ценности было: бочка бензина и вот, девица-красавица. Прошу любить и жаловать, внучка Снегурочка.

Тут у меня из-за спины вышла в поле зрения еще одна дама. Действительно, Снегурочка. Норвежка ли, шведка – не разбираюсь, но скандинавская порода видна. Прямая, стройная, глаза голубые, волосы почти белые, лицо словно из мрамора высечено. Красивая девка, только черты лица, на мой вкус, чересчур резкие. Вышла, поклонилась в мою сторону – не сильно, но вполне отчетливо. Начала что-то говорить, потом, видимо, сообразила, что никто по-скандинавски не шурупит, и по-английски повторила:

- Меня зовут Грай Олсен. Я рада познакомиться с вами, мисс Анна, и прошу принять меня в вашу группу.

Что меня поразило, так это то, что я поняла почти все, даже без Борюськиного перевода. Я, естественно, порадовалась за себя, но отвечать на том же языке не рискнула, побоялась опозориться: и акцент у меня не тот, и фразы строить я не умею, так что пусть штатный толмач свой хлеб отрабатывает. Прежде, чем речь толкнуть, глянула искоса на Михалыча. Он сидит, изо всех сил сигнализирует – мол, классная девка, надо брать. Мой взгляд заметил – оба больших пальца оттопырил. Удивительно: что же такого эта шведка сделала, чтобы егерю угодить? Но я ее и так уже решила принять.

- Добро пожаловать, фрекен Олсен, в нашу компанию.

Покивали друг другу, поулыбались, а потом я случайно глянула на Фридриха нашего. Он аж расцвел, как услышал. Ага, есть контакт! Вот только примет ли его ухаживания Снегурочка?

- Ну ладно, с пополнением разобрались. А что с бензином? Нам бы очень кстати. А то лодок-то у нас дохрена стало, аж пять штук, а вот бензина и на одну мало.

Дед, как главный докладчик, обрисовал картину:

- Так в лодку бочка не влезла. Мы только в канистры, сколько вошло, перелили. Надо будет туда еще разок сходить, остальное забрать.

Я подумала, потом, на всякий случай, еще разок подумала, чтобы не брякнуть глупость, и выдала:

- Михалыч, ладно еще молодежь, глупые, не знают ничего, но ты-то должен был сообразить! Да и Аджит тоже протупил, а еще механик, растудыть его в качель.

- Аннушка, ты чего ругаешься-то? – деланно-огорченно заговорил егерь. - Завтра скатаемся, сольем остальное.

- Ну что ты трудный-то такой? Типа, бочка большая и тяжелая? Так бензин-то легче воды, не утонет бочка. В воду скатили бы, веревкой зацепили и притащили сюда.

Борюсик на автомате продублировал мои слова. Потом до него дошло. И до других тоже. С небольшой, но с задержкой. А потом… это было просто сказочно, такую картину наблюдать не часто удастся: четверо мужиков с отвисшими челюстями, пытающиеся что-то сказать, жующие «э-э-э», «мнэ-э-э»… Красота! Вижу, девчонки мои тоже кайф словили. А фрекен Грай Олсен, Снегурочка наша, стоит, как бы с холодным выражением на красивом лице, но я-то вижу, что глаза у нее смеются.

Я первая не выдержала. Фыркнула. Потом Лерка захихикала. А потом уже все ржали, как те лошади, включая четверых идиотов. И Снегурка смеялась за компанию со всеми. Звонко смеялась, хорошо, от души, но умудрилась в процессе еще и взглядом меня поблагодарить. Чувствую, характерами мы с ней сойдемся. А индус наш, тоже мне комик, такое страдание изобразил – мол, непростительно для него так косячить.

Отсмеялись, слезы вытерли. Пора переходить к неприятному. Я снова дала себе слово:

- Бензин – это хорошо, новые люди – еще лучше. Но у нас есть одна проблема. Дзетта, будь добра…

Глава 20

Итальянка поняла меня без лишних слов. Через минуту она привела министерву, поставила ее чуть поодаль и сама встала с ней рядом, чуть позади. Вид нынче у тетки был, надо сказать, прежалкий. Волосы спутались мало не до колтуна, одежда в грязи, амбрэ опять же, соответствующее. Глаза покраснели – видать, ревела полночи. И страх. Он был виден в её позе, в руках, терзающих полы курточки и, естественно, в глазах. Еще бы – пришло время ответить по полной, да не перед беспристрастными, типа, судьями, а перед людьми, которых она буквально вчера жестко кинула. Смешки мгновенно угасли. Все повернулись в ее сторону.

- Вот, кивнула я в ее сторону. - Белова Марианна Викентьевна. Она смогла связаться по радио с бандитами, каким-то образом сумела с ними договориться, передала им данные о численности и вооружении нашей группы, подала сигнал о том, что наши мужчины отправились в рейд, в дальнейшем помогала им осуществлять захват людей и в обмен на это собиралась влиться в их коллектив на равных с ними правах. Если бы не ряд счастливых для нас случайностей, этот план вполне мог удаться, и мы все, кто признан годным, сейчас находились бы на положении рабов, а остальные, скорее всего, кормили червей. Я не знаю, зачем, она это сделала, что хотела получить в уплату за предательство, но это сейчас и не важно. Нам нужно решить, как с ней поступить. Лично я считаю, что она заслуживает смерти. И, желательно, мучительной и неоднократной. Но я в данном случае пристрастна и могу быть необъективной, поэтому выношу дальнейшую судьбу этой женщины на ваш суд. Я, как уже сказала, за смертную казнь. Какие еще есть предложения?

Наступила тягостная пауза. Потом прорезался неуверенный голос Фридриха:

- Но это же… негуманно! Надо оставить человеку шанс на исправление! Она должна осознать свои ошибки…

- И как это обеспечить? Вкатать ей пожизненное и кормить, пока не сдохнет? У нас что, есть лишняя еда? А еще её придется охранять, чтобы не сбежала. Это большое и сытое государство может себе позволить тюремное заключение преступников. А у нас для этого нет ни людей, ни материальных ресурсов. Какие еще есть предложения?

Наступила тягостная пауза. Я смотрела то на одного, то на другого, но все молчали и отводили взгляд. Понятно, никто не хочет брать на себя ответственность. Так, помнится, выбирали старосту в классе: того, кто не сумеет отбиться. А если уж учитель предложит чью-то кандидатуру, то все сразу двумя руками «за». Мне надоело ждать, и я объявила:

- Раз больше никаких предложений нет, я своей властью приговариваю подсудимую к смертной казни через расстрел.

В самом деле, я не садистка, а пуля в голову – она милосердна.

Народ безмолвствовал. И в этой тишине, непонятно, то ли одобряющей, то ли осуждающей мое решение, вдруг…

- Ы-ы-ы!

Министерва, видимо, до последнего на что-то надеялась и сейчас, поняв, что все кончено, завыла, забилась в истерике. Красивое личико ее уродливо сморщилось, рот стал почти квадратным. Вся она сейчас представляла мерзенькое и жалкое зрелище, и люди брезгливо отворачивались, чтобы не смотреть, чтобы не видеть.

- Ы-ы-ы!

Она вдруг рухнула на колени и поползла ко мне.

- Нет! Не надо! Не убивайте! Я не хочу умирать! Я… Ы-ы-ы!

Она не удержалась, упала на землю и забилась в рыданиях. Мне было мерзко, гадко и противно, но это нужно было сделать. И я смотрела на нее, не отворачиваясь, без сожаления и без злорадства. Она для меня уже умерла.

- Кхе-кхе…

Я обернулась. Это Борюсик деликатно кашлянул, привлекая мое внимание.

- Что? - спросила я хмуро. У меня не было настроения вести дискуссии.

Борюсик выдохнул и, стесняясь и сбиваясь, начал говорить, постоянно останавливаясь, чтобы перевести свои слова остальным.

- Аня, ты ведь хочешь казнить эту женщину…

- Да, и считаю, что это еще мягкое наказание.

- Но тогда у нас группа уменьшится, и так же уменьшится вес поставки. И ее персональная плитка должна каким-то образом вычлениться из общей плиты.

- Да, по идее, так и должно произойти, хотя еще не было случая проверить. Но ты это к чему?

Мне стало интересно, что же придумал этот ботан. И министерва затихла, ушки навострила, хотя подниматься пока не пыталась.

- Я просто вспомнил, как в прошлые времена поступали с преступниками моряки. Их высаживали на необитаемый остров. Я хочу вот что предложить: мы отправимся забирать бочку с топливом и можем увезти туда Марианну и оставить там ее с ее плиткой. Все равно что так, что этак, мы эти килограммы теряем.

Надо же! Ботан решился подать голос! Да еще и дельную, в общем, идею предложил. Но я просто так не сдамся.

- Это интересно. Но она может оттуда сбежать.

- Нет. Лодки у нее не будет, вплавь - не дадут акулы. Проходящих мимо не будет, мы практически на границе архипелага. Пусть выживет, если сможет.

Я сделала вид, что размышляю. Чисто для поддержания своего имиджа. Я, конечно, все-таки хочу эту сучку пристрелить. Но теперь есть вполне приличная альтернатива. Пора объявлять голосование.

- Итак, есть два варианта: расстрел или необитаемый остров. Выставляю их на голосование. Высказывайтесь, дамы и господа. Дзетта Мауриццио?

- Morte.

Еще бы, я ее понимаю.

- Мария де ла Круз Валерия Франческа Санчес?

- Пристрелить!

Лерка выговорила это слово по-русски. Наверное, специально для этого момента брала уроки у попугая.

- Борис Адамантовский?

- На остров.

Ты смотри, он принял решение и даже за него бьется! Ай да Дзетта, ай да молодец!

- Михалыч?

- В расход.

Фридрих?

- Senden Sie es auf die Insel.

Понятно, он все еще толерантен.

- Аджит?

Маленький индус красноречиво провел большим пальцем по горлу.

Вчерашняя тройка новичков тоже оказалась за выселение. Причем если Сара из принципа – врач не может желать смерти, то остальные двое, видимо, повелись на жалость. Итого – пополам.

- Фрекен Грай Олсен?

И тут датчанка меня удивила. Она хищно так улыбнулась и произнесла:

- На остров. Это будет похуже смерти.

Надо думать, она знала, что говорила.

Тягостное мероприятие окончилось. Народ оживился, повеселел. Марианну, ошалевшую, полуживую, увели на подгибающихся ногах. Люди стали было расходиться, но я вмешалась:

- Погодите-погодите. Есть еще одно дело, и оно не терпит отлагательства. Вчера мы тут случайно прибили главного бандита. Борюсик, ты человек ученый. Что будет с группой в случае смерти главы?

Он подумал и осторожно предположил:

- Логично было бы дать время на выборы нового главы, а если в отведенное время никого не выберут, группа распускается.

- Так вот, - продолжила я, - сейчас у бандитов минимум людей. Я предполагаю, что их там двое, максимум, трое. Толкового оружия у них нет. Зато в наличии полный разброд и шатание. Нужно сегодня, пока не поздно, прийти туда, порешить этих орлов и разобраться с людьми. Кроме того, нужно осмотреть тот остров и сравнить с нашим. Аджит, помнится, говорил, что он больше. Если понравится, будем готовить наш переезд туда.

- А что, до завтра не терпит?

Это Михалыч опять мутит. Ну да, понятно: возраст, лень, старые кости… Но ответить надо, и так, чтобы все прониклись.

- До завтра не терпит. Во-первых, сегодня там еще ждут возвращения своих. Смерть командира – не значит, что погибли все. А завтра они начнут что-то решать. Выберут нового начальника, заставят людей присоединиться к новой группе, наберут нового оружия, примутся вербовать из рабов себе помощников… Нет, надо обязательно сегодня. Подумайте, как лучше провести операцию, чтобы все прошло быстро и без потерь. Людей у нас сейчас стало больше, сделать дело будет проще.

Тут оживилась новенькая:

- Мисс Анна, я служила в армии, принимала участие в боевых действиях… немного. Я могу помочь с планированием операции.

- О’кей. Грай, ты хочешь только планировать, или непосредственно участвовать?

- Могу и участвовать. У вас есть оружие?

Я мигнула Лерке, и она через секунду приволокла трофейный автомат.

- О-о-о!

Только взял боец трехрядку, сразу видно – гармонист. Глаза горят, прямо тут же, на коленке, разобрала, проверила, собрала. Вскочила, автомат к ноге приставила, вытянулась. Немаленькую грудь футболкой обтянуло так, что Фридрих чуть слюну не пустил.

- Сержант Олсен к выполнению задания готова!

Ух ты! У нас теперь целый сержант есть! Ну, про войска и прочее еще будет время поговорить.

- Добро, – усмехнулась я. - Назначаю тебя главнокомандующим. Сколько людей тебе нужно?

- Трое.

- Хорошо. Аджит!

Индус шутовски отдал честь.

- Он проводник и снайпер. Кроме него никто не знает расположение острова.

Снегурка кивнула.

- Еще двое…

Я запнулась.

- Добровольцы есть?

Фридрих с Борюсиком подскочили, вытянулись не хуже нашей сержантки. А у ботана-то, гляди-ка, никак плечики раздались, да и на груди какие-никакие мышцы появились! А какой пламенный взгляд ему итальяночка послала… таким воду кипятить можно! И вчерашняя парочка тоже сидеть не стала. Я чувствую, они успели неплохо скорешиться. Выстроилась бравая четверка, Грай на них поглядела, быстро задала по паре вопросов Рою и Биллу, после чего хлопнула их по плечам:

- Эти!

- Ну что, собирайтесь. Лера, пусть фрекен Олсен пороется во вчерашних трофеях. Дзетта, Сара, приготовьте ребятам перекус в дорогу, не стоит терять время.

Всех разогнала, народ зашевелился, засобирался. Мужики крепкие, бывалые, да еще девка с армейской подготовкой – не пропадут. Но все же нужно заслать еще своего человека. Чтобы все посмотрел, и мне потом обстоятельно доложил: что там и как, какие люди, какие земли, как кто из новичков себя вел. Фридрих отпадает, мне с ним не объясниться. Да и опыта жизненного у него шиш да маленько. Борюсик или Михалыч? С одной стороны, Доцент помоложе будет, но все же тот еще наивняк. А вот егерь, он дед тертый. И в людях разбирается, и в хозяйстве понимает. Знает, на что смотреть, с народом говорить умеет, да и в бою со своим «Манлихером» будет полезней, чем Борюсик с помпой. Он, конечно, устал, да и не мальчик уже – по камням туда-сюда скакать, но я ему объясню и, думаю, он все поймет. Что делать – некого больше отправить, мало нас.

Опять все разъехались. Борюсик с Фридрихом повезли нашу зечку к местам лишения свободы. Вернутся они часа через три. Снегурка увела свою команду воевать бандитов, и раньше завтрашнего дня их ждать не стоит. Остались мы, четверо девок. Сара на дежурстве, бдит. Дзетта кашеварит, хочет порадовать своего caro, ну и нас заодно. Лерка копается в железках, бормочет что-то себе под нос, даже, кажется пытается напевать. А мне этот английский язык уже в печенках сидит. Я норму по словам уже втрое перекрыла. Даже могу, хоть и с пятого на десятое, понять ту же Сару. Скука! И как это в прошлые века дворяне жили? Это же с ума сойти! Только и делай, что ничего не делай. А у меня, к тому же, все усугубляется дыркой в ноге. Сейчас бы могла сбегать на берег, поплескаться в море, попугая подразнить, новым словечкам его научить - приличным, для разнообразия. А то совсем птиц испортился, на двух языках выражается. Мало ему великого и могучего, еще у Дзетты итальянской ругани перенял. Когда Марианну отправляли, весь изорался: «Puttana! Твою мать!» Нет, чтобы чего хорошего запоминать, так он гадость всякую учит.

Извелась вся. Книжку английскую я раз десять в руки брала и снова бросала. И не покрутиться-то, и не встать… Кушаем не слишком обильно, а тут и вовсе стараюсь лишний кусок не съесть, чтобы в кусты пореже бегать. Сара говорит, минимум неделю надо лежать. Да я за неделю взбешусь и всех перекусаю! И ни телека, ни интернета, радио – и то отсутствует. Хотя… рация же есть! Ну, передавать я ничего не собираюсь, а послушать-то могу! Один минус – книжки все на немецком. Ну и что – поиграюсь осторожно, непонятные вещи тыкать не буду. Или все же Фридриха дождаться? Всего-то пару часов до его возвращения осталось.

Вот что за человек я такой? И умом понимаю, что не стоит соваться, и чем больше себя отговариваю, тем больше ручки шаловливые тянутся. Дотянулись в конце концов. Я, собственно, ничего такого не собиралась делать, просто покрутить ручку настройки, как в детстве. Помнится, от деда остался здоровенный ламповый приемник, этакая тумбочка на длинных ножках, и мне нравилось играться, крутить ручки, глядя, как за стеклом передней панели движется флажок, переползая с одного деления на другое, с Варшавы на Будапешт, потом на Дрезден, Марсель… Я не понимала ни слова из того, что говорилось, но это было так интересно! Все эти писки, бульканья, трески в динамике, а потом вдруг чистый и ясный голос диктора, вещающий на непонятном языке. А то еще внезапно среди помех прорезалась морзянка, и я представляла себе корабли далеко в море, сурового капитана с обязательной трубкой в зубах и рядом радиста в наушниках, который, согнувшись за небольшим столиком, выстукивает ключом точки и тире. Вот я и не утерпела. Пользуясь тем, что все девчонки были заняты каждый своим делом и на меня особого внимания не обращали, я потихоньку доползла до общей палатки, где в большом тамбуре стоял кубик рации.

Все надписи были сделаны по-английски. Большинство были понятны, особенно тумблер с табличкой ON/OFF. А непонятные слова нашлись в карманном словарике, который с недавних пор у меня всегда с собой. Устроившись поудобнее, насколько это было возможно, я осторожно прикоснулась к передней панели и тут же отдернула руку. Чего испугалась, спрашивается? А хрен его знает. Только все равно мною овладела какая-то непонятная робость. Я посидела с минутку, потом опять насмелилась и с замиранием сердца щелкнула переключателем. Где-то внутри рации что-то тихонько загудело, засвистело, загорелись шкалы и лампочки, а меня внезапно охватил бешеный восторг, словно я опять сопливая девчонка перед дедовым приемником.

Я натянула на голову лежавшие поверх рации наушники, убедилась, что переключатель режима стоит в положение «прием» и начала осторожно крутить настройку волны. Где-то рядом была кнопка «AUTO», для автоматического поиска станций, но мне хотелось именно тех, детских ощущений. И тут меня ждало жестокое разочарование: в эфире было пусто. Совсем. Редкие легкие трески атмосферных разрядов не в счет. Я зачем-то обиделась непонятно на кого и со все угасающим энтузиазмом почти механически крутила верньер, переключала диапазоны частот... Уже была готова бросить это гнилое занятие, но тут в наушниках раздался сильный треск и вместе с ним монотонный мужской голос, перебиваемый помехами:

- Attention! Attention! My name is…

В первую секунду я офигела. А во вторую схватила блокнот и принялась записывать в него услышанное, насколько могла. Ну да, говорить и слушать я худо-бедно научилась, а вот с письменностью был полный швах. Вот и строчила русскими буквами по принципу «как слышится, так и пишется». Поняла услышанное через пень-колоду, но сумела разобрать главное: где-то тут, на островах, есть мужик по имени Пьер Дюбуа, по национальности француз. Он на острове один, нашел рацию и сигналит всем, кто его сможет услышать. И два раза в день в определенное время по полчаса ждет на этой же волне ответа. Нет, я понимала, что мы на этих островах не одни. Например, бандиты очень наглядно это продемонстрировали. Но это было как-то… словно в тени. Где-то там, далеко, что-то может происходить, а тут у меня есть мой остров, есть доверившиеся мне люди, откуда-то из тумана приходят бандиты, мы их бьем, более или менее успешно – и все. А сейчас… сейчас я как-то вдруг осознала, что этих островов, вроде моего, может быть много. Десятки, сотни, может быть, даже тыщи. И везде, на каждом могут жить люди. Нам вот повезло, собралось вместе аж одиннадцать человек, а где-то сидит этот Пьер, и ему не с кем поговорить, он только может раз за разом повторять в микрофон одни и те же слова в надежде, что кто-то его услышит и придет. Вот, например, Снегурка. Как она сказала? Это хуже смерти? А сколько она просидела в той пещере? Если она попала одновременно со мной, то примерно три недели. И за все это время не было рядом никого. Ни помочь, ни поддержать, ни даже словом не перекинуться. Жуть! Вон, Лерка за пару часов чуть не рехнулась, когда ногу подвернула. А тут...

Я еще секунду порефлексировала, а потом потянулась к рации и твердой рукой выключила питание. Прежде, чем отвечать, надо как следует подумать.

Глава 21

Я лежу в палатке, у меня депрессия. Нога болит, настроение поганое. Снаружи льет как из ведра. Ветер такой, что палатку нашу нещадно мотает. А мы четверо – я, Лерка, Дзетта и Сара, прижимаем своими тушками донце палатки, чтобы ветром не унесло. И это еще здесь, посреди леса. Все ж таки, деревья хоть сколько-то от ветра прикрывают. Борюсик и Фридрих на своей половине в сухое переодеваются. Как-то мы упустили этот момент, когда среди бела дня небо совершенно неожиданно почернело в считанные минуты, рванул ветер, да порою такой, что с ног сбиваел. У меня еще не забылся тот ночной дождик, да и Борюсик на это памятливый оказался. Остальные тоже не дураки, мигом просекли, что дело неладно. Пока я отползала в палатку, они вовсю шустрили: убирали внутрь все вещи, тушили костер, растягивали (и почему раньше-то не сделали?) штормовые оттяжки на тенте. Фридрих – тот вспомнил из своей скаутской юности, что палатки непременно нужно окапывать, чтобы не заливало. А лопаты-то у нас не оказалось. Та трофейная, что была, ушла в поход вместе с катером. В общем, проблема. Но эти двое – Фридрих с Борюсиком - уперлись и ножами прорыли канавку вокруг всего нашего немаленького дома. Заканчивали когда уже вовсю ливануло, но не отступились. Сделали дело и двумя мокрыми сусликами заскочили в тамбур. Стоят, дрожат, с них ручьем течет. Ни одной сухой нитки. Промокло у них все, вплоть до резинок от трусов. Девочки тактично отвернулись, пока они прямо в тамбуре скидывали с себя шмот, вытирались и голышом сигали в свой закут. Хорошо еще – тепло здесь, на островах, так что простудиться шансов мало.

Нет, мужики наши молодцы – слов нет. Дзетта, вон, сидит вся гордая своим caro. А я лежу и ругаюсь про себя: что, трудно было раньше растяжки хорошенько закрепить? Или ту же канавку заранее прорыть? Вон как по ней сейчас течет. Сто пудов, шла бы сейчас вся эта вода через палатку, а мы бы изображали тут лебедушек. Почему, спросите, лебедушек? Да потому, что у них вечно задница мокрая. А ведь это я должна была обо всем подумать, да людей направить. А вместо этого… Ладно еще сейчас: валяюсь тут с дыркой в ноге. А когда целенькой была – что же не позаботилась? Люди мне доверились, а я…

Ветер свирепствует, купол ходит ходуном. При особо сильных порывах, когда дуги каркаса слишком заметно прогибаются, Лерка вздрагивает и жмется ко мне. Еще бы – соплюшка ведь совсем, не грех и испугаться. Дзетта сидит с невозмутимым видом, ждет своего мужчину. А вот Сара закрыла глаза, сложила руки и явно молится. И ведь не скажешь, что трусиха – позавчера не побоялась на бандитов навалиться, когда там, на берегу заварушка началась. Хотя… у каждого есть свои страхи. Кто пауков боится, кто лягушек. А я знала одного ну очень смелого пацана, который запросто мог выйти драться один против пятерых, но зато до полусмерти боялся зубных врачей. Но все равно это не дело. Надо что-то придумать, чтобы народу настроение поднять. Песню спеть, что ли? Стала перебирать в памяти – ничего бодрого на ум не идет. Все больше печальное да протяжное, чтобы с подружками под наливочку петь. Может, в Италии с этим лучше? Вот только как Дзетте это объяснить? Хватит ли словарных запасов – моего английского и ее русского?

На улице день, но вокруг темнота. Не как ночью, конечно, но такой очень изрядный сумрак. Тоже на нервы давит. Я попыталась было беседу завести – насколько слов хватило. Хреново получилось, если честно, но тут мужики, уже сухие и чистые, к нам приползли. Сразу и настроение приподнялось, и дело образовалось – совместный перекус. Вроде, и ветер стал стихать. Я почти совсем успокоилась, зачерпнула полную ложку каши и тут откуда-то издалека раздался звук. Резкий, отрывистый. Все замерли. Видать, не мне одной послышалось! Стреляли? Вряд ли, сейчас на острове кроме нас никого. А в такую погоду нормальный человек в море не выйдет. Да и не услышать отсюда выстрел. Ветер вон как завывает, да и лес звуки глушит. Хотя… ветер может звук издалека донести.

С полминуты кроме завываний ветра и дробного стука капель по натянутому до барабанного состояния тенту ничего не было слышно. Народ зашевелился, подрасслабился. Мало ли – дерево хрупнуло, или еще что. И только я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь ободряющее, как звук повторился. Точно, выстрел! Откуда-то с юга. Это кто ж такой смелый нашелся? Сейчас, поди, такие волны по морю ходят – мама не горюй. И на лодочке шкандыбать – чистой воды самоубийство. И здоровенные лайнеры, поди, в такой шторм себя неважно чувствуют. А ведь с той стороны должен наш боевой отряд возвращаться. Неужели не хватило у них ума на денек задержаться?

Едва додумав эту мысль, я подскочила на месте. Вернее, попыталась подскочить и, охнув, брякнулась обратно. Гляжу – не одна я такая умная, у всех на лицах тревога отобразилась. А Фридрих с Борюсиком переглянулись и, ни слова не говоря, потопали облачаться обратно в мокрое. А Сара следом подорвалась: я, мол, с вами. Мало ли что! Дзетта чуток помедлила, и тоже засобиралась наружу. Она-то там на кой? Хотя если б не нога, я бы первая ломанулась на берег. В общем, через пару минут мы с Леркой остались вдвоем. Честно говоря, толпой сидеть было веселее. А так…

Я попыталась поговорить с подружкой, но о многом ли можно болтать, если не знаешь толком языка? В общем, известных обеим слов хватило ненадолго, и мы опять замолчали. Снаружи лил дождь, ветер раскачивал купол – не самая приятная обстановка. Сейчас бы надежные стены, да крепкую крышу, тогда можно и начхать на всю эту непогоду. Сидели бы в тепле, в хороше, пили чай с баранками и радовались жизни. Вот что нужно! Как только решится вопрос с переездом, будем строить дом. Что-то мне подсказывает, что Михалыч если и не умеет сам, то, по крайней мере, знает, как сруб поставить. Да и фермер, поди, тоже не безрукий. Они возьмутся, остальные подмогнут, глядишь – и сделаем домик. Или, даже, не один – Борюсика с Дзеттой за нормальной-то стеной не так слышно будет. Что ж, так и запишем: первый пункт нашей программы – постройка нормального дома. А дальше – дальше надо что-то делать с продуктами. Рыба всех уже достала. Понятно, что пытаемся разнообразить меню: всякие крупы варим, специи сыплем, но это все добывается через канал. А ведь тут климат неплохой, та же картошка, поди, родить будет сам-десять, да еще и по два урожая в год. А у нас и фермер готовый есть. Пусть командует, а уж мы поможем. А еще – третьим номером – будет транспорт. Раз на море живем, нужны лодки. Моторки – это хорошо, но на них бензина не напасешься. Хорошо вот, бочку добыли, так она, скорее всего, на переезд уйдет. Весла бензина не требуют, но грести еще уметь надо. Да и силы – они же не беспредельны. Далеко ли можно угрести в море, да против ветра, против течения, против волны? Вот и получается, что весла – это только у берега плюхаться. Конечно, викинги моря на веслах пересекали. Так их сколько на корабле было? То-то и оно, что дофига, Минимум - сотня здоровенных крепких мужиков. Половина гребет, половина отдыхает. И как ни крути, а получается, что нужно изобретать что-то парусное. Конечно, управлять парусами вряд ли кто-то умеет. Разве что докер. Ну да это не беда, было бы желание, можно и научиться. Итак, запишем: мой гениальный план. Дом – огород – парусник. Все просто. Остальное у нас, вроде, есть.

Я записала свои ценные мысли в блокнот и вернулась к реальности. Теперь уже не казалось – ветер действительно стихал. В палатке посветлело, дождь уже не столь яростно молотил по стенкам палатки, да и сама она уже не пыталась взлететь. Лерка, пристроившаяся у меня под боком, угрелась и задремала. Лежит, сопит тихонечко, ладошки под щеку сложила, чему-то во сне улыбается… Я аж засмотрелась! И тут вдруг, ни с того ни с сего, чихнула. Чихнула, дернулась, матюкнулась от боли в ноге. Девчонка аж подпрыгнула. Дернулась и первым делом за пистолет схватилась. Потом сообразила, закраснелась. Ну да это все фигня, я ей так и сказала. Разобрались, успокоились, а тут снаружи голоса послышались. Лерка тут же опять к пистолету, да и я за «саежкой» потянулась. Но тут уже слышно было – свои: козлетон Борюсика трудно не узнать. Пыхтят, тащат что-то. Или кого-то.

Бразильянка кинулась навстречу, открыла вход в тамбур и через минуту в палатку кого-то втащили. Мне со своей лежанки было не видно, что там и как, а ползти туда из одного любопытства я посчитала глупостью. Помочь я сейчас все равно не смогу, а вот помешать – запросто. Раз человека принесли, значит, он либо без сознания, либо по какой-то причине не может ходить, либо случилось и то и другое. Нет, хорошо все-таки, что у нас теперь есть Сара! С ней нам просто колоссально повезло. Лично я бы сейчас не знала даже, с какой стороны подойти к делу. Ну а так… остается надеяться, что в нашей аптечке найдутся нужные лекарства.

Через минуту Сара турнула Лерку. Еще через минуту на женскую половину заскочила свежеотжавшаяся Дзетта. Запрыгнула, замотала полотенцем свои роскошные волосы в тюрбан и принялась быстро-быстро одеваться. Видать, подмерзла, аж губы трясутся. Хотя… нет, не от холода это, от нервов. Вон, сама просохла, а глаза мокрые. Я дождалась, пока наша гренадерша закончит туалет и задала, наконец, вопрос, который так и вертелся на языке:

- Дзетта, это не наши?

Та только мотнула головой. У меня с души свалилось сразу пять камней – по числу ушедших ребят. Ну, и девчат тоже.

- А что вообще случилось? – продолжила я расспросы.

- Merda, – зло ответила итальянка. – Merda.

Понятное дело – дерьмо. Только это ничего не объясняет. Но едва только я открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, как она сама бешеной итальянской скороговоркой выпалила два-три десятка непонятных мне слов. А потом вдруг всхлипнула и разревелась, выдавливая сквозь слезы, что-то нелестное в адрес непонятно кого. И это железная Дзетта! Да что там, в конце концов, такое произошло? И, млин, не подойти, не обнять, не утешить. Чертова нога! Хотя Лерка – вот молодец девка – сделала все это вместо меня. Подползла, обняла, что-то на ухо зашептала. И – о чудо! – Дзетта отмякла. Обхватила нашу младшую, уткнулась ей в плечо и, враз растеряв всю злость, заплакала тихо, по-бабьи. Когда Борюсик, полусухой и взъерошеный, в трусах набекрень, ворвался утешать свою cara amica, она уже успокоилась и даже смогла немного улыбнуться своему… ну, еще не мачо, а так – подмачоиду. Он и поведал нам эту душераздирающую историю.

Бежать через лес было сравнительно легко: деревья прикрывали от порывов ветра и спасали от болезненных порой ударов тяжеленных дождевых капель. Мокрая трава и кусты – это все ерунда. Вся одежда промокла до нитки еще в первые полминуты после выхода из палатки. Главное – по маковке не долбит. С собой тащили кто что успел схватить: ракетницу, моток веревки (тут Фридрих поправил – бухту репшнура), аптечку (это, конечно, Сара позаботилась) и одеяло из числа моих судовых трофеев. Зачем взяли одеяло – никто сказать не смог. Но вот взяли и запихали со всем прочим в непромокаемый мешок.

Когда добрались до кромки леса, то остановились, не решаясь выйти на берег. Море было страшным. Куда девалась та лазурная гладь, которую так любят показывать в курортных рекламах! Огромные черные волны, украшенные поверху пенистым гребнем, подгоняемые ветром, безостановочно захлестывали берег. Едва один поток воды с шипением откатывался назад, как тут же на землю обрушивался новый вал. Грохот стоял такой, что с трудом можно было услышать голос стоящего рядом человека, если он, конечно, не орал собеседнику прямо в ухо. Прибавьте к этому сбивающий с ног ветер, непрекращающийся ливень…

Борюсик, даром, что недавний очкарик, первым заметил на воде черную точку. В бинокль можно было, хотя и с трудом, разглядеть – лодка. Ветер и волны явно гнали ее к берегу, но не там, куда вышла спасательная команда, а западнее, ближе к перешейку между островами. Думать было особо некогда и, скорости ради, все рванули вдоль берега по открытому месту. Когда добежали до перешейка, лодку было видно уже без бинокля. А с оптикой можно было разглядеть, что лодка почти полна воды и держится на плаву только за счет герметичных отсеков в её корпусе. Еще было видно в ней двоих человек, один из которых пытался хоть как-то управляться с помощью весел, а второй – безуспешно вычерпывал воду. На секунду второй отложил черпак, взял ружье и, направив ствол в сторону, выстрелил. Слышно было слабо. А то, что мы услышали выстрел аж из палатки, можно и вовсе считать чудом.

Фридрих достал ракетницу, пальнул вверх. Красная звездочка поднялась на несколько метров и растворилась среди закрывших небо низких туч. Тогда он выстрелил в сторону лодки. Яркий зеленый огонек, наконец-то, заметили. Первый попытался было развернуть лодку в сторону берега, но ветер и волны были явно сильнее. Удивительно было уже то, что лодка до сих пор не перевернулась. Возможно, именно из-за того, что она вся была залита водой.

- Куда их прибьет? – прокричал Борюсик, стараясь перекрыть грохот волн и завывание ветра.

- Сюда! – махнул рукой Фридрих, - У самых камней.

И тихонько добавил:

- Или рядом.

Собравшиеся на берегу люди ничего не могли сделать, чтобы помочь тем, что сейчас там, в море, боролись за свои жизни. Они могли лишь топтаться на месте, сгрудившись в кучку, и напряженно следить за мотающимся на волнах крошечным суденышком. Собственно, особо и делать-то ничего было не нужно. Ветер и волны и без того гнали лодочку к берегу. Вот только чем больше она приближалась, тем понятнее становилось – до ровного и сравнительно безопасного берега им не догрести. И несет их прямо на те самые камни, около которых стоит «комитет по встрече». Поняли это и сидящие в лодке люди. При всех своих усилиях, они не могли, не успевали выгрести. Но, даже видя всю тщету своих усилий, они продолжали битву с разбушевавшейся стихией.

Что делать, первым сообразил Фридрих. Разнокалиберных камешков вокруг хватало с избытком. Он выбрал подходящий, привязал его к концу веревки и, раскрутив его над головой, метнул в сторону лодки. Не добросил. Огляделся по сторонам и кинулся в моей самодельной лесенке, которая со времени «охоты на тигра» все так же висела на камнях.

- Куда! Смоет нахрен! – заорал Борюсик и кинулся следом.

Оба взлетели на скалу во мгновение ока. Фридрих стоял, выпрямившись во весь рост, с веревкой в руках, а наш Доцент одной рукой изо всех сил удерживал компаньона за пояс, а другой судорожно сжимал перекладину лестницы. Второй, тот, что вычерпывал воду, увидел двух идиотов и что-то крикнул своему напарнику, показывая на скалу пальцем. Тот обернулся и как раз в этот момент Фридрих метнул веревку. Как это ему удалось, он, наверное, и сам не знает, но он не только докинул, но и попал с первого раза. В лодке веревку тоже поймали, и привязали куда следует. Осталось немного – совместными усилиями отвоевать у моря несколько метров

- Слезай!

Борюсик даже немного охрип от крика. Он дернул Фридриха за ремень, вынуждая его хотя бы присесть. Это было очень вовремя – очередная волна не смыла немца в море, а всего лишь сшибла на прибрежный песок. Он даже не пострадал – несколько ушибов не в счет.

Четыре человека вцепились в веревку и, упираясь изо всех сил, потянули лодку вдоль берега. Они почти успели. Но тут последняя волна – не иначе, как девятый вал – подняла лодку, закрутила, перевернула и, шваркнув о скалу, выбросила на песок смятый кусок дюраля.

Перевернуть останки лодки было несложно – вся вода вылилась из нее во время короткого и такого неудачного полета. Сперва все кинулись к корме. Там, среди искореженного металла, лежала девушка. Вся в крови, переломанная, но живая. Ее бережно вытащили из лодки, уложили на пригодившееся таки одеяло и оттащили к лесу. Пока с ней занималась Сара, Дзетта подошла ко второму, который, привязанный тонким линем к банке, все так же сидел в разбитой лодке, уронив голову на колени. Парень был мертв. Ни крови, никаких повреждений, ничего. Просто сломал шею при падении. И его спокойное, умиротворенное в посмертии лицо настолько контрастировало с царящим вокруг буйством стихий, что итальянку вдруг обуял первобытный ужас. И никто не узнает, каких усилий стоило ей не броситься в ту же секунду с воплями прочь, а вернуться к остальным, сохраняя видимость спокойствия. А потом они вчетвером на одеяле тащили еле живую девушку к палатке. И Дзетта всю дорогу боялась, что они не успеют, что донесут лишь бездыханное тело. Она изо всех сил вцепилась в угол одеяла и всю дорогу твердила про себя «Pater Noster». И лишь когда все закончилось, все то скопившееся в ней нервное напряжение прорвалось, наконец, слезами. Когда Борюсик закончил свой рассказ, итальянка, уже вполне овладевшая собой, сказала по-русски, старательно выговаривая слова:

- Ну почему он все-таки умер? Это ведь так несправедливо!

Неизвестно, помогли ли молитвы Дзетты, или врачебное искусство Сары, но спасенная девушка выжила. Ее, закованную в лубки, с перевязанной головой, бережно внесли на женскую половину и, уложив на чистую простыню, накрыли сухим теплым одеялом. Она оставалась без сознания, но дыхание ее было более-менее ровным, и собравшийся у нас народ сдвинулся ближе ко мне, стараясь не беспокоить девчонку, которой и без того изрядно досталось. Спирт Сара реквизировала, пить в дождь холодное вино – никакого удовольствия, поэтому на газовой горелке вскипятили чай, я самолично заварила его как полагается, а потом просто молча сидели и молча пили обжигающий напиток, думая каждый о своем и слушая, как снаружи постепенно успокаивается ветер и стихает дождь.

После второй кружки на улице посветлело и даже выглянуло солнце. Все ходячие тут же выскочили из палатки, занялись каждый своим делом. Мужики отправились на берег, осмотреть лодку и похоронить парня. Дзетта с Леркой занялись костром и обедом, Сара тоже нашла себе занятие. А я подобралась поближе и принялась разглядывать спасенную девушку. Почему именно девушку? Так это сразу видно. Ни тебе морщинок вокруг глаз, ни всяких других возрастных гадостей. Кожа молодая – это тоже очевидно. На голове ни одного седого волоса, хотя если появятся после такого приключения – я не удивлюсь. Вообще волосы шикарные – сильные, густющие, медного такого оттенка. Аж позавидовать можно. У меня, если честно признаться, шевелюра похужей будет. Еще о возрасте говорит то, что не видно этих противных подростковых прыщей. Лерка, кстати сказать, ужасно от них страдает. У нее их, можно сказать, почти что и нет, фасад они не портят, но сам факт наличия бесит ее до невозможности. Тело у новенькой вполне стройное и пропорциональное. Что лишний вес, что целлюлит отсутствуют напрочь. Пока девчонку затаскивали да укладывали, я все в подробностях рассмотрела. А вот с лицом ей конкретно не повезло. Подбородок длинный, вытянутый книзу. Нос слишком маленький, теряется на лице. А вот верхние резцы, напротив, чересчур крупноватые, неровные и некрасиво торчат из-под верхней губы. Да и губы тонкие, блеклые. Ужас! Короче, низ лица – как у бабы Яги. Зато сверху – высокий чистый лоб, чудесной формы брови, ресницы тоже под стать шевелюре – такие же густые и того же цвета литой меди. Глаз вот пока не видно, в отрубе девка, но, я думаю, они тоже не подкачали. Одним словом, издали посмотришь – чучело чучелом, а если вблизи присмотреться, так вполне даже ничего. Поглядим еще на характер. Кто знает, не окажется ли очередной министервой. Чесслово, не хотелось бы. Нет, сразу принимать не буду, обожглась уже. Лучше сразу в ту пещеру свезти, пусть там две гадины друг дружке мозги выколупывают.

Вернулись ребята, доложились. Трофеи обогатили нас на полста кил мятого дюраля, два куска веревки, пластмассовый черпак и два комплекта лохмотьев. В карманах нашлись два подмокших патрона двенадцатого калибра со следами осечки и шесть стреляных пластиковых гильз. Весла унесло в море, ружье утонуло. Я выползла из палатки на солнышко и принялась разглядывать добытую рухлядь. Вот если честно, такое только на тряпки пускать. Все вещи бесформенные, сплошь в прорехах и явно не по размеру. Вместо ремня – кусок шнура. Обувь – самодельные сандалии на деревянной подошве. Местами на одежде встречались следы ремонта, но именно, что местами, а так – дыра на дыре. Заплаты, заплаты… Вот еще одна – ну очень большая. Хм… а с другой стороны дырки нет. Это для чего же потребовалось нашивать кусок ткани на целое место?

Я добыла из ножен верный тесак и углубилась в шов. Не закончив пороть даже с одной стороны, заглянула в кармашек. Бумага! Я удвоила усилия, затем утроила. Еще немного – и у меня в руках оказался мокрый, слипшийся тетрадный листок. Я огляделась по сторонам. Вроде, никто на меня внимания не обратил. Я аккуратно убрала бумажку за пазуху, отпорола до конца кусок тряпки и прибрала его в карман. Остальную одежду по моей просьбе Лерка развесила по растяжкам палатки на просушку, а я поползла на свое койко-место. Между прочим, за право самостоятельно ползать без посторонней помощи я выдержала жестокую получасовую битву со всей женской половиной. Но это так, лирика. В общем, я заползла на свое место и бережно развернула свою добычу. На бумажке – карта. Ну что значит, карта – так, сделанный второпях чертежик. Обозначены север-юг, нарисована какая-то хитро выгнутая бухточка неизвестно какого острова, несколько цифровых пометок на берегу, несколько корявых строчек на буржуйском языке по числу пометок и, самое главное, посередине бухты нарисован жирный крест. И на обороте еще пара строк непонятного текста.

Почему я не стала показывать всем находку? Это все из-за паранойи. Она у меня что-то сильно обострилась после позавчерашних разборок. Опять же, никто не сможет рассказать о том, чего не знает. Что, все еще непонятно? Это же элементарно! Имеем лодку, в ней двоих человек в обносках. Вряд ли они сами себе их оформили. Значит, пленники или рабы. В лодке ни продуктов, ни запасов воды, оружия – все равно, что нет. Явно сбежали откуда-то впопыхах, без должной подготовки, начхав на приближающийся шторм, надеясь найти какой-нибудь подходящий остров и затеряться на нем. Раз так, значит, остаться там, где они были представлялось худшим вариантом, нежели утонуть в море. А бумажка… Если бы она не имела никакой ценности, ее не стали бы так тщательно прятать. Да и в голове у парня наверняка были какие-то ценные сведения. А это означает, что за ними может быть выслана погоня. Расчет простой: обыскивать все острова, попадающиеся по направлению пронесшегося шторма. Главный вопрос – насколько важна эта информация для гипотетических преследователей и насколько хватит их упорства и настойчивости, чтобы добраться до нас и устроить разборки. Может, конечно, они и до нас и не дойдут. Но вот если дойдут, тогда любое неосторожное слово может вызвать нежелательные эксцессы. Нафиг-нафиг, такой хоккей нам не нужен. Вот когда эти кадры отвалят обратно, тогда можно и похвастать. В любом случае, минимум недельку надо подождать.

Бумажку я просушила, аккуратно свернула и убрала в свою сумочку, а сумочку сложила себе в изголовье. Ну да, сейчас эта карта ни к чему. Но вдруг да пригодится потом! Вдруг там и в самом деле клад! Я на минутку позволила себе помечтать о сундуках с золотом и каменьями. Потом вернулась в реальность. Никаких там драгоценностей нет. Если что и спрятано, так что-то, очень нужное для жизни здесь, на островах. Оружие, лодка, бочка бензина, дом, в конце концов. Да если там просто мешок муки – это уже ценность. Ну так что с того, попадется по дороге – поглядим, что там такое.

Дальше было все как обычно: ужин, немного релакса и отбой. Найденка наша так и не пришла в себя, и Сара устроилась на ночь рядом с ней. Поразмыслив, я решила часовых не выставлять. Если уж до сих пор никто не появился, то до рассвета уже и не появится. Ночи здесь темные, а плавать впотьмах в незнакомых водах – это занятие исключительно для самоубийц. Дзетта с Борюсиком уединились в отдельной палатке. Я приготовила затычки для ушей, но нынче никаких будоражащих воображение звуков оттуда так и не донеслось. Все-таки, сегодняшние события слишком сильно впечатлили эмоциональную итальянку. Ну нет, так нет, нашим легче. Я поворочалась, устраиваясь поудобнее, приготовилась к долгим размышлениям о тщете всего сущего, но вместо этого совершенно неожиданно для себя заснула.

Глава 22

Найденка проснулась – вернее сказать, очнулась – лишь на следующее утро. Да и то не сразу. Мы к тому времени успели и заказ сделать, и завтрак сварить и даже порубать. Сегодня к обеду ждали возвращения наших из рейда, а до того времени дел особых-то, вроде, и не было. То есть было, конечно, но это для здоровых и ходячих. Фридрих с Борюсиком, например, сразу после еды умотали на рыбалку. Завидую! А я, пораскинув мозгами, решила, что активные действия мне сейчас противопоказаны и, подхватив учебник английского, уползла в палатку зубрить словарный запас. Все эти «ту ду» и «ту гоу». Заодно и за девчонкой присмотрю. Сара-то с ней всю ночь прыгала, почти что глаз не сомкнула. Аптечку, поди, ополовинила. Надо сказать, причины тому были серьезные. Почитай, до утра девку не по-детски колбасило. То в жар кидало, до бреда, ее уколами кололи и уксусом обтирали. То колотило как врага народа, и на нее складывали все наличные одеяла. К утру, правда, поотпустило, но санитарка наша умаялась напрочь. Сейчас устроилась в теньке на матрасе и так выдает храповицкого, что аж в палатке слыхать.

И вот лежу я со своей книжицей, учу осточертевшие глаголы, и тут вижу боковым зрением – зашевелилась наша гостья, глазенки приоткрыла и явно пытается понять, что именно с ней случилось и где она сейчас находится. Вот она попыталась руку поднять, а рука-то примотана к тяжелой палке и сил на это простое действие дивчине явно не хватает. Нет, пора себя обозначить, а то девонька еще в панику с перепугу впадет, дергаться начнет, а ей сейчас это вредно. Я на правый бок повернулась, приподнялась на локте и выдала заранее приготовленную фразу:

- Доброе утро, прекрасная незнакомка.

Едва услышав мой голос, пресловутая незнакомка дернулась, как от удара током и попыталась отползти подальше. Безуспешно, разумеется - не больно-то много поползаешь на переломанных ногах. В глазах у нее такой испуг плеснул, что захотелось ее прежних компаньонов собственноручно к стенке поставить. Вот странно: раньше не замечала за собой подобной кровожадности. Это что, сознание мое меняется бытием? Ладно, потом разберемся. А пока надо ситуацию выправлять, а то дама сейчас как есть со всеми своими бинтами и палками через стенку палатки выйдет.

- Не бойтесь, вам здесь не причинят вреда. Можете считать, что вы у друзей.

Я старалась говорить как можно дружелюбней. Еще и улыбку изобразила как у американцев, во все тридцать два зуба. Потом сообразила, что не все в этом мире понимают по-русски и, стараясь ничего не напутать, повторила то же самое по-английски. Ну, насколько хватило слов.

Наша невольная гостья, видя, что никто к ней не кидается с ножом или с бейсбольной битой, немного расслабилась. По крайней мере, она перестала пытаться убежать и принялась разглядывать внутренности нашей палатки и меня. Я выждала некоторое время, давая ей освоиться с обстановкой и продолжила попытки общения:

- Меня зовут Анна, на этом острове всеми делами заведую именно я. А как вас зовут?

Девушка немного помедлила с ответом, видимо, напряженно решая, стоит ли ей сохранять свое инкогнито, и, устремив на меня взор своих больших глубокого изумрудного цвета глаз, произнесла весьма приятным голосом на чистейшем русском языке:

- Меня зовут Ирина. А что с Патриком?

Я всегда считала, что это слишком жестоко – рубить хвост по кусочкам.

- Ему повезло меньше, чем вам. Увы, он погиб.

Из прекрасных глаз по щекам протянулись две мокрые дорожки.

- Если вас это утешит, - добавила я, - могу сказать, что он умер без мучений. А сейчас я позову доктора, она вас осмотрит.

И, откинувшись на спину, я по-английски гаркнула в сторону храпа:

- Сара! Она очнулась!

Австралийка появилась через минуту и сразу же принялась свою пациентку осматривать, ощупывать, ставить ей уколы и градусники и совершать прочие врачебно-мистические манипуляции. Совершив положенный ритуал, она заключила:

- Ол райт! Теперь давайте гипс.

Гипсовые бинты - штука весьма тяжелая. Я знаю, в детстве не раз на меня эту гадость мотали. Что ломала? Ну вы даете! Неприлично задавать девушке столь интимные вопросы. Да и кто в детстве хоть что-нибудь себе не ломал! Собственно, на мой взгляд, гипс – это излишне, достаточно и правильно наложенной шины. Но Сара заявила, что примотанные к рукам и ногам палки - это отстой, и нет на свете ничего лучше крепкой гипсовой повязки. Так что сегодня утром пришлось извести на это дело едва ли не треть весового лимита. И спорить тут не о чем - понимаю, надо! Собственно, из-за этого я не взяла себе легкий и удобный алюминиевый костыль.

Лерка с миской воды и бинтами появилась моментально. Дальнейшую рутину описывать скучно. Ирину перепаковали в гипс, подложили утку, накормили легким рыбным бульоном, после чего она снова отрубилась, а мы занялись каждый своим делом: Лерка разобрала любимый пистолет, Сара улеглась в тенек на матрас, а я, вздохнув, продолжила зубрить: «ту ран, ту ит»…

Идиллию прервал раздавшийся в ближнем лесу заполошный вопль

- Puttana! Твою мать!

Я насторожилась. Сайга у меня была всегда под рукой. Я подтянула ее поближе и, на всякий случай, переместилась поближе к выходу.

Из леса донеслось:

- Fuck you!

Это уже не попугай, это какой-то мужик! Чужой, да еще и нерусский! Голос грубый, незнакомый. А наши-то в отъезде, да и Борюсик с Фридрихом на рыбалке. Ну да ничего, нынче половина группы на месте, авось отобьемся. А вдруг это те, что ищут беглецов? Так-так… где тут у меня была рация?

Внезапного появления у чужаков не вышло, спасибо попугаю. Так что они, едва выйдя на поляну, оказались под прицелом двух стволов. Сара оружие брать в руки отказалась сразу и наотрез, а Дзетта, напротив, быстро научилась управляться с помповым дробовиком. Думаю, ей и пулемет был бы не слишком тяжел. Про Лерку и говорить нечего, из девок она, наверное, лучший стрелок. Сама я, пинанув рыбаков домой, вылезти из палатки не успевала и решила остаться внутри. В самом деле: если я начну выскребаться наружу, то минимум с полминуты буду изображать из себя прекрасную мишень. Опять же, стрелять из ружбайки я все равно могу только лежа. Ну да, висит на боку пистолет. И что? Дальше десяти метров запросто промажу. В общем, подползла я к москитной сеточке, закрывавшей вход, «саежку» свою приготовила и замерла в засаде, чтобы шебуршанием себя не обнаружить.

Только я устроилась, как из лесу вышли чужаки. Мне с моего места видно было не особо хорошо. Но разглядела, что оба с дробовиками, и что ружья у обоих за спиной. То есть будем пока считать, что не воеватьпришли. Уже хорошо. Сейчас посмотрю, как разговор пойдет, и вылезу. В конце концов, разговаривать - мое дело. Сара, она человек-то хороший, но больно уж прямолинейный. Но выждать все же надо: может, эти кадры только отвлекают нас, и с другой стороны сейчас группа захвата выскочит! Ну так и я пока в засаде полежу.

В общем вышли эти двое на нашу полянку и уперлись в два ствола. Ну да, доверие к людям из нас эти самые люди и выбили. К ним навстречу Сара поднялась. Видать, сообразила, что я не просто так в палатке задержалась. Пришельцы подошли поближе, и я смогла их худо-бедно рассмотреть. Лохматые, небритые, не особо чистые. Одеты практично: камуфляжные штаны, легкие рубахи, крепкие ботинки с фиксацией голеностопа, на головах бейсболки. На ремне у каждого нож, фляга и подсумки. Рюкзаков с едой нет - видать, либо рассчитывают на добычу здесь, либо еда у них в лодке. В самом деле, не вплавь же они сюда явились! Хотелось бы второго – пришли, поговорили, ушли. Подальше и навсегда. Понимаете, вот сразу, с первого взгляда мне эти кадры не понравились. Саре, очевидно, тоже. Она – чистюля и аккуратистка, и для нее такое вот зрелище – что для быка красная тряпка. Дальнейший разговор шел на английском, и я понимала происходящее с пятого на десятое. Но все-таки понимала! Знание – сила, это я теперь ощутила на собственном опыте.

- Кто такие? Чего приперлись? – «дружелюбно» поприветствовала их Сара. Таким тоном, что впору лёд намораживать.

- Вы не особенно-то вежливы, миссис.

Низкий, грубый мужской голос. Как раз тот самый, который оскорблял нашего попугая. Не дай Бог, наш птах еще и английские матюки выучит! Полиглот хренов… А что, нехай! Итак, попугай, нарекаю тебя Полиглот!

- А чего мне с вами быть вежливой? Вы явились без приглашения, и не потрудились хотя бы помыться перед визитом.

- Для этого есть свои причины, мисисс…

- Сара.

- Очень приятно, миссис Сара. Меня зовут Чарли Браун. Мне бы хотелось побеседовать с главой вашей общины. Возможно, у нас найдутся общие интересы, и мы сможем быть полезными друг для друга.

Да, вылезать все же придется. Но вот не верю я отчего-то в добрые намерения. Как-то в последнее время слишком много встречалось мне людей, которые хотели сделать мне гадость. Это что, их специально таких сюда запихали? Или просто у людей от безнаказанности крыша поехала? Подумайте: в обычной жизни идут мимо люди. Кто-то вежливо улыбается, кто-то толкает плечом, кто-то вообще не замечает. И что, половина этих людей готова стать вот такими отморозками? Насколько мы вообще удалились от обезъяны? Сохранит ли хотя бы треть людей то, что принято называть моралью, лишившись постоянного контроля со стороны государства? Да, здесь жесткие условия, нет многих привычных вещей и удобств. Но ведь то, что есть, эти полтора килограмма, это достаточная пайка, чтобы создать себе вполне комфортные условия для жизни! А если руки не из жопы и крыша не поехала, то можно и вовсе шикарно устроиться. Так ведь нет – сбиваются в банды и начинается старая песня: «я сильнее, поэтому ты мне должен». Но тут не срастется, оружие-то есть у всех. По крайней мере, у тех, кто думать умеет и пацифизмом не страдает. И правильно говорил Михалыч: не такие большие сейчас и здесь банды, чтобы позволить себе положить даже двух-трех человек. Может статься, эти двое – четверть личного состава. Так что пойду-ка я знакомиться. Мужиков я предупредила, чтобы осторожно подходили – мало ли кто тут вокруг шастает. А еще я пистолет подготовлю. Ну да, стреляю я из него плохо, но обращаться с ним Лерка научила.

Я дослала патрон в ствол, сняла свою «Беретту» с предохранителя, вернула в кобуру и решительно вжикнула «молнией» москитки, являя себя миру.

Опираясь на Сару и немного на «саежку», я дохромала до гостей. Переводчиков нынче под рукой нет, придется справляться самостоятельно. Будем надеяться, моего словарного запаса хватит на то, чтобы объясниться. Зря, что ли, который уж день с утра до вечера зубрю этот чертов английский!

- Анна, - коротко представилась я. Фамилию решила не называть. Все равно переврут.

- Чарли Браун, - повторился грубый. – А это мой приятель Дик Спенсер.

Второй осклабился и кивнул. Вот честное слово, Ломброзо бы от души порадовался таким зримым доказательствам своей теории. Пожалуй, гоблины во «Властелине колец» и то посимпатичней были.

- Здравствуйте, миссис.

Мне пришлось собрать в кулак все силы, чтобы не хихикнуть. Где, интересно знать, этот Дик Спенсер пропил свой голос? Не иначе, политуру хлестал с утра до вечера. В общем, погоняло ему будет Сиплый. Хороша парочка: Грубый и Сиплый. Ну ладно, это все лирика, а мне переговоры вести надо, да еще время потянуть, чтобы Борюсик с Фридрихом успели вернуться. С полчаса придется трындеть о всякой ерунде.

- Не хотите ли выпить чаю? Я завариваю чай особым образом, и он получается очень ароматным и вкусным. Идемте, господа.

Господа пошли к костру, а я с помощью Сары заковыляла следом. Пользуясь случаем, успела мигнуть Лерке. Мы втроем уселись на легкие пластиковые стульчики, а девчонка как бы невзначай сместилась им за спину и расстегнула кобуру пистолета. Впрочем, этот маневр не остался незамеченным.

- Вы нам не доверяете, миссис Анна? – спросил Грубый.

И я вдруг озадачилась: а как меня правильно называть? Пожалуй, я, действительно, миссис. Замужем была? Была. А что всего несколько недель, так это никого не волнует.

- Нет, - не стала я таиться. И в старом-то мире чрезмерная доверчивость могла доставить много неприятностей, а здесь и подавно.

Впрочем, моя паранойя имела под собой основания. Садясь на стулья, пришельцы ружья свои положили на колени. Причем так, чтобы в любую секунду можно было схватить и выстрелить. А еще мне не понравились взгляды, которые пришлые бросали на мою «саежку», на пистолет, да и на меня саму. Лерка была у них за спиной, а Дзетта сбоку, и девчонки выпадали из их поля зрения. Сара же… ну как вам сказать… ну не самая она сексуальная. А я за три недели диеты и повышенной физической активности скинула большую часть своих килограммов, да и свежий морской воздух благоприятно подействовал на цвет лица. Вот мужики и пялились – другого слова мне тут продобрать будет сложно.

- Что у вас с ногой, миссис Анна? – продолжил куртуазную беседу Грубый.

- Сквозное пулевое ранение, мистер Браун.

- О! Вы неловко чистили ваш автомат?

Это Сиплый влез в разговор. Вот же сучий потрох, подколоть меня решил! Ничего, я умею быть вежливой. До омерзения. Я улыбнулась самой дружелюбной своей улыбкой, похлопала ресничками и нежно проворковала, кося под блондинку:

- Ах нет, мистер Спенсер. Просто к нам недавно заглянула четверка бандитов. Двоих я пристрелила, одному отрезала яйца, а последнего запинали мои девчонки. Правда, девочки?

- Угу, - охотно подтвердили девочки.

- У одного из плохих парней был автомат, и ему удалось прострелить мне ногу, но в конце концов он все равно сдох и сейчас его труп кушают черви, а душу черти в аду поджаривают на сковородках. Вы не представляете, мистер Спенсер, как трудно сейчас порядочной девушке защитить себя от этих мужланов, у которых на уме только одно. Но вы ведь не такой?

Если честно, я едва закончила говорить, как тут же об этом пожалела. Вряд ли я своими словами напугала этих засранцев, или заставила их отказаться от своих планов. А вот они теперь отнесутся к нам более серьезно и будут настороже.

- Миссис Анна, простите моего приятеля за его неосторожные слова.

Грубый решил продолжить разговор, а я попыталась сообразить, что меня зацепило в словах Сиплого. И ведь вспомнила! Он назвал мою «саежку» автоматом! А ведь и правда, она похожа на калаш. И если кто не разбирается в оружии, издалека может и спутать.

- Ничего страшного, - говорила я при этом вслух. – Просто мистер Спенсер, видимо, никогда не имел дел с настоящими женщинами. А вот как раз и чай готов. Берите кружки, угощайтесь.

Пришлецы разобрали кружки, попробовали и расплылись в довольных улыбках.

- Это действительно круто! – заявил Грубый и принялся изливаться комплиментами моему искусству. А я в это время пыталась сообразить расклад. Раз они приняли мою ружбайку за автомат, значит, я для них самый опасный противник и первый удар пойдет по мне. А раз про Лерку ни говорят ни слова, и даже не пытаются оглянуться, значит, у них совершенно точно есть третий. Который должен из леса каким-то образом ее нейтрализовать. А каким именно? Стрелять? По моей Лерке? Меня начало потряхивать. Борюсик с Фридрихом уже на подходе. Но кто знает, успеют они? И если успеют, смогут ли быстро разобраться в ситуации и найти этого третьего? А если в лесу их двое? Млин, вот попала! Главный вопрос – будут сразу валить или попытаются нас захватить. Во втором случае у нас немного больше шансов.

За болтовней потихоньку допили чай. Грубый, периодически посматривавший в сторону леса за моей спиной, отставил кружку в сторону и собрался переходить к делу. Он достал из кармана пачку сигарет, прикурил, не обращая внимание на мою недовольную гримаску, и начал:

- У нас вчера в самый разгар шторма оборвало веревку и унесло в море лодку.

- Да, это большая неприятность. Без лодки здесь плохо.

- Это-то как раз полбеды. Беда в том, что в лодке было два человека. Вот их-то мы и ищем.

Ага! Значит, все-таки я была права! Я порадовалась такой своей проницательности, а Грубый тем временем продолжал:

- Мы увидели у вас на берегу обломки нашей лодки. Наверное, ее ударило волной о камни. Но, может, кому-то из пассажиров удалось выжить? Вы никого не находили, миссис Анна?

Это, конечно, плохо, что мы не удосужились спрятать улики, но теперь играть в прятки бессмысленно.

- Да, вчера на нашем берегу разбилась лодка с двумя людьми. Молодой человек погиб, девушка выжила, но при ударе о камни сильно пострадала.

- Как жаль парня!

Грубый был даже искренен. Что же такое они потеряли?

- Я могу указать вам могилу, где похоронен ваш приятель

- Спасибо, но отдадим дань его памяти позже. А сейчас могли бы мы увидеть вещи нашего друга?

- Сколько угодно, - фыркнула я и махнула рукой в сторону растяжек, на которых сушились снятые с парня ремки.

Наблюдать за Грубым было настолько забавно, что я не удержалась:

- Судя по всему, ваш приятель был не слишком богат.

Браун прошипел что-то сквозь зубы. Его легенда в один миг рассыпалась на куски. Даже полный идиот был способен сообразить, что в такие лохмотья друзей не наряжают. Доморощенный Штирлиц оказался далеко за гранью провала, но попытался продолжить свою игру:

- Это всё?

- Ах, да! Вот еще, - я указала на голубой пластмассовый черпак со стреляными гильзами. - У них было ружье, но оно, к сожалению, утонуло.

- А где… - начал было Сиплый. Реакция Грубого была молниеносной:

- Помолчи, Дик! – рявкнул он.

Ага! Он боится, что тот сболтнет лишнего! А Чарли завис. Видимо, что-то пошло не по плану и он пытается сообразить, что ему теперь делать.

- Хорошо. – решил, наконец Браун. - Тогда мы заберем девушку. Не беспокойтесь, мы сумеем о ней позаботиться.

И тут в разговор вступила Сара. Ух, как она поднялась! Еще бы, ее пациента пытаются отобрать.

- Никуда вы ее не заберете! У нее множественные переломы, сотрясение мозга и неизвестно еще, что с внутренними органами. Она элементарно может умереть по дороге. Она абсолютно нетранспортабельна, я это заявляю вам как врач.

Интересно, это она всерьез? А как же переезд?

- Ничего-ничего, - ухмыльнулся Браун. – У нас тоже есть хорошие врачи. Не переживайте, они обеспечат надлежащее лечение и уход.

Пожалуй, дать сейчас нашей медичке дробовик, она бы наплевала на свой пацифизм и порешила обоих, и Грубого, и Сиплого.

- Я видела ваше «лечение»! Судя по всему, ваши врачи непрерывно насиловали девушку на протяжении как минимум последней недели. Убирайтесь!

Ни хрена себе новости! И почему я об этом узнаю только сейчас? Да я бы уже на подходе закопала обоих паразитов! Надо провести с нашей бушменкой воспитательную беседу. Плевать на врачебные, типа, тайны. Командир должен знать все!

Грубый хмыкнул и, проведя рукой по волосам, положил ладонь на свое ружье. Однозначно – сигнал подает для тех, которые в лесу. А это значит, что сейчас за нами наблюдают и, скорее всего, в оптический прицел. По моей спине потекла струйка пота. Кто у них сейчас на мушке? Я? Дзетта? Лерка?

Браун ощутимо напрягся. Полсекунды до выстрела. Правда, ружье на меня еще надо повернуть, здесь пистолет всяко быстрее будет. Я замерла в ожидании. Левая рука машинально сжала ствол «Саежки». Никогда бы не подумала, что такое возможно: время стало тягучим, вязким, бесконечным. Нет, слышала, конечно, байки, но относилась именно как к сказкам. А тут на своей шкуре…

Тук! – ударило сердце. Громко, аж в виски отдало. И – снова тишина. Тук! Так ведь и оглохнуть можно. Тук!

Грубый снял руку с ружья, снова провел по волосам и опять вернул к оружию. Кажется, у него что-то пошло не так. Пора разрядить обстановку.

- Мистер Браун, пока никто из нас не совершил необратимых поступков, я предлагаю разойтись миром. Вы пришли, предъявили свои требования. Я их рассмотрела и отвергла. По медицинским, заметьте, показаниям. Давайте вы сейчас подниметесь и вместе с мистером Спенсером и тем вашим человеком, который сейчас прячется в лесу, уйдете. Я обещаю вас не преследовать.

На секунду мне показалось, что Грубый начал думать. Его рука, стискивавшая шейку приклада, начала медленно разжиматься. Но в это самое время в лесу, у него за спиной, загрохотали выстрелы из дробовика. Чисто рефлекторно я глянула в ту сторону, и в ту же секунду полетела назад вместе со своим стулом, а моя «саежка» была выдрана из руки. Пока летела, успела только нагнуть голову, чтобы не звездануться темечком, и поднести правую руку к поясу.

«Беретту» из кобуры я буквально вырвала. Грубый от меня в полутора метрах, Сиплый – в трех. Уже вскочил, и даже ружьецо свое вскинул. Пах! Пах! Пах! Три выстрела прозвучали один за другим. Промахнуться с такого расстояния было совершенно невозможно. Я видела, как на рубахе бандита появились три дырочки, и он стал медленно валиться набок.

- Дзетта! Сара! Лежать! – крикнула я, переводя пистолет на Грубого. А тот развернул мою ружбайку, передернул затвор и шмальнул в меня.

Очень это неприятное ощущение – глядеть в наставленный на тебя ствол. Я бы даже сказала, парализующее ощущение. Я в первый момент замерла, как кролик перед удавом, а во второй этот чертов Браун нажал на спуск. Щелчок прозвучал неожиданно громко, а на морде мистера Чарли Брауна проявилось ужасно глупое выражение. А все просто: я ж не собиралась стрелять из «сайги». А раз не собиралась, то и заряжать не стала. Примкнула пустой магазин и взяла с собой. Не то, чтобы рассчитывала на такой сверхудачный результат, но вышло-то неплохо, правда? Вот только сохранялось выражение на лице незваного гостя не больше секунды. А потом внезапно исчезло. Разлетелось по округе кровавыми брызгами, зацепив меня, землю и нашу бравую медсестру. Потом смотрели: на затылке Грубого осталась лишь малюсенькая дырочка от пули, а с другой стороны - как будто изнутри картечью садили. Каким чудом пуля на выходе Сару обошла – загадка. Но вот основной поток обломков костей, обрывков кожи, кусков мозга и крови окатил ее мало не целиком. Она едва успела зажмуриться. А потом, чуть ли не вперед тушки бравого покойника Чарли Брауна, грохнулась в полный рост. Обморок, обычное дело.

Глава 23

Когда выстрелы стихли и фигура Грубого перестала закрывать обзор, я увидела Лерку с пистолетом, из ствола которого еще шел дымок. В лесу стрельба тоже прекратилась. Знать бы еще, в чью пользу результат.

Ко мне подбежала Дзетта. Затараторила, враз забыв все русские и английские слова. Подняла меня, водрузила обратно на стул, «саежку» мою нашла и мне вернула. Вот силища у девки! Своего Борюсика, поди, запросто на руках носить сможет. Убедилась она, что все в порядке и отвернулась к австралийке. Спрашивается, кому я приказала лечь? А если в лесу сидит еще один вражина? Но, вроде, все в порядке. Вон, вышли два мужика. Руками помахали и двинули сюда. Что-то за собой волокут.

Подошла Лерка. Тяжело, словно мешок картошки на себе тащит. Первый раз девчонка сегодня человека убила. Говорят, после этого всех блевать тянет. Меня, помнится, тоже полоскало почем зря. А эта дошла, на покойника своего оглянулась, плюнула на труп, а потом рядом со мной на колени опустилась и крепко обняла. Я сперва даже растерялась: что это с ней?

В общем, обняла она меня, голову мне на колени сложила и, глядя снизу вверх, сказала старательно, медленно и даже почти по русски:

- Я тьебя очень бояться.

Я на автомате поправила:

- За тебя, Лерчик. Меня тебе бояться не надо

- Да, за тьебя, - послушно повторила она, и уже после этого расплакалась. А я сижу как дура с сухими глазами, только Лерку по голове глажу и говорю ей всякие глупости. Это что, я уже с этими войнушками настолько зачерствела, что и пореветь толком не могу? Я себя послушала – нет, никаких эмоций внутри не обнаружилось кроме нежности к подруге и глубокого удовлетворения от созерцания трех дохлых бандитов. Третьего Борюсик с Фридрихом притащили. Зачем, спрашивается? Там бы, на месте, обобрали и закопали. Ну теперь, значит, потащат обратно.

Только бразильянку мою успокоила, как Сара очнулась. И то лишь благодаря усилиям Дзетты. Очнулась, личность слегка обтерла и опять же ко мне. И такая вся виноватая-превиноватая. Мол, она не должна была так поступать, что нет ей прощения и все в таком духе. А саму ее все еще потряхивает от пережитого. Я хотела ей сказать что-нибудь дежурное, но глянула повнимательней – а ведь у нее глаза тоже на мокром месте, уже водой напитались до предела. И трясет ее не от кровищи, а от того, что она на самом деле себя непростительно виноватой считает. В самом деле: бывалая операционная сестра, кишков и крови навидалась выше крыши, а тут такой конфуз. Пришлось и ее утешать.

Когда слезы унялись, мы представляли из себя офигительное зрелище: более-менее чистой осталась Дзетта. Мужики были изгвазданы землей и травой – ползали на пузе, выслеживали по лесу ворога. А мы трое – я, Лерка и Сара – все в кровище, как будто этих бандитов сейчас зубами загрызли. Как есть вампирки! Вот такую веселую компашку и застала вылетевшая из леса с автоматом наперевес фрекен Олсен.

Надо сказать, она быстро сориентировалась в обстановке. Перешла с бега на шаг, уже спокойно подошла, оглядела поляну и остановилась чуть поодаль, обернувшись к тропе, по которой сама недавно прискакала. Через некоторое время из лесу вывалился запыхавшийся, держащийся за бок Михалыч. Вот куда, спрашивается, он несся? Какой из него сейчас боец?

Поляна была плотно загажена. Ползать по мозгам как-то не хотелось. Я попыталась подняться и у меня это даже получилось. Стоять на одной ноге тоже было вполне по силам, а вот двигаться – уже нет. Костыль бы какой, или хоть палку… так надоело задницей по земле елозить! Но это завтра, все завтра. А сейчас бравая фрекен сержант, увидев меня в вертикальном положении, рубанула строевым. За три шага до меня встала, руку к голове бросила – честь отдала на свой датский манер – и доложила:

- Госпожа Анна! Боевая задача выполнена!

Ну и я, понятно, ей в тон ответила:

- Благодарю за службу, сержант Олсен! Вольно! Отдыхайте.

Сказала – и сама охренела: это ж я по-английски шпарила! Да без запинки! Да и ее поняла влегкую! А еще сегодня утром и два слова с трудом могла связать. Вот что стресс животворящий делает! А вот и Михалыч следом подошел. По его хитрой морде вижу – у него есть много чего порассказать. Но при посторонних не будет, правило у него такое. Ладно, сейчас, всех разгоню, и приватно побеседуем.

- Борюсик, Фридрих! Вам – убрать территорию и закопать трупы. Сара, приведи себя в порядок и проверь новенькую. Она, наверное, уже очнулась. Грай, Лера, оприходуйте трофеи, потом мне доложите. Дзетта, что у нас с обедом? Надо кормить наших героев.

Все тут же забегали, засуетились, делом занялись. А мы с Михалычем отодвинулись в сторонку, присели на тот матрас, на котором Сара с утреца почивать изволила, и приступили к главному.

- Вот что я скажу тебе, Аннушка – начал дед без долгих вступлений. – Там просто сказка. Рай, если хочешь.

- Рай, говоришь? – усомнилась я. - И что там, в этом раю?

- Да все, что душе угодно! Во-первых, остров просто большой. Против этого – раз в десять больше. Если не больше.

Егерь хихикнул невольному каламбуру и продолжил:

- Там за полчаса с берега до берега не доберешься. Учитывая рельеф, минимум полдня топать. В общем, места навалом. Простор! Хватит и на огороды, и на все остальное. К слову сказать, остров и не осмотрен толком, так что могут быть еще приятные сюрпризы.

- Тебе бы только клады искать! И сам дурью маешься, и Борюсика с панталыку сбиваешь. Дождетесь – натравлю на вас Дзетту. Она тебе бороду-то проредит.

- А что такого? – обиделся Михалыч. Что, плохо разве найти еще ящичек-другой, вроде того, который в озере был?

- Лишь бы шею себе в поисках не свернули. А у ящика, между прочим, и охранник может найтись. Или забыл уже про тигра?

- Забудешь про него, как же – погрустнел дед. - Ну да ладно, еще поболтаем на эту тему. В общем, остров большой, места много. И тебе равнины, и тебе леса, и горы тоже есть. Хищников всех прежние хозяева повыбили, да и было их, говорят, немного. Растут там всякие кокосы-бананы-финики. Дичи, можно сказать, что и нет. Ее и было-то немного, да и ту практически истребили. В горах птиц много, но охотиться невозможно: ты ее стрелишь, а она в пропасть упадет, и хрен потом найдешь. А и найдешь, так уже кто-нибудь погрызть успеет.

- А с водой там как?

- А нормально. С гор через всю равнину течет неплохая такая речка. В устье аж под три метра шириной. Ну и несколько родничков имеется. Один, так совсем рядом с поселком.

- Там и поселок есть?

- Ну-у… можно и так сказать. Начальство там жило просто шикарно, в неплохом таком рубленом доме. Якобы, дом этот там изначально был. Для бандитов рангом пониже поставили что-то вроде мазанок. Ну а для всех прочих – два загона под навесом.

- Два загона? И все? И никто не пытался убежать?

- Практически, нет. Народ-то, по большей части, из офисных, руками что-то делать не приучен. А про то, чтобы в незнакомом лесу себе еду добыть, даже и не помышляют. Брыкались, конечно, поначалу. Но парни среди бандюков жесткие были, недовольных быстро обламывали. А тихие получали миску своей похлебки, и сидели смирно, чтобы и этого не лишиться. Говорят, была парочка, парень и девка, которые умудрились сбежать и их потом не нашли. Но куда они делись, неизвестно. Ни их самих, ни костей никто не видел. Может, акулы съели.

- Может, и акулы – кивнула я задумчиво.

И все же: что хотели найти эти трое?

- Ладно, про тамошнюю природу понятно. Теперь давай поговорим о людях. Сколько там всего народу?

- Когда мы пришли, там восемнадцать человек было, из них двое надсмотрщиков. Ну, те вообще мышей не ловили. Их кончили в два счета. А остальные… Знаешь, Ань, никогда не думал, что так легко и быстро можно сломать человека. Понимаешь, мы пришли, объявили о свободе, загоны раскрыли – иди куда хочешь, решай сам свою судьбу. И вышло всего трое. А остальные так и остались сидеть. Вот что с ними теперь делать? Какой-то запас продуктов там нашелся, людей мы накормили. А они спросили только: будут ли сегодня какие-нибудь работы. Нет? И обратно в загон ушли, представляешь? Я вот и думаю сейчас: а нужны ли нам эти люди? Брать ли за них ответственность? Смогут ли они в нормальное состояние вернуться?

- Да уж, Михалыч, умеешь ты озадачить…

От таких новостей мое настроение, вполне уже поправившееся, снова покатилось в минус. И такая злость вспыхнула на тех ныне покойных сволочей, которые в короткое время сумели довести людей до такого скотского состояния, что я сама себе поразилась. Чесслово, оставались бы они еще живы, самолично бы каждого расстреляла. Но тут мне в голову пришла мысль, вернувшая все на свои места.

- Знаешь, мы их всё же возьмем. Чтобы здесь нормально жить, нужно будет много работать. Огороды копать, дома строить, еще что-нибудь. Мы их откормим, подлечим. Там как, женщин много?

- Да чуть меньше половины. Шестеро. Двое были постоянными подружками начальников, а остальных пользовали кто хотел.

- Да уж…

Пожалуй, я бы этих гадов не расстреляла, а четвертовала! Впрочем, время лечит. А у нас, вон, и Сара есть. Оклемаются девки, а там и нашим ребятам захочется подружек. Нет, блуда я не допущу, а если сговорятся промеж собой, так и пускай. Может, не сами они, так хоть дети их нормальными станут. А без детей мы тут все просто вымрем лет через пятьдесят.

- Ну так что, Михалыч, переезжаем?

- Переезжаем, непременно и обязательно. Но – завтра. Шесть часов туда пилить придется. На волне сильно не разгонишься, так что будем тащиться потихоньку. А тут еще вон сколько лодок на буксире тянуть!

Пообедали мы на славу. Дзетта на радостях саму себя превзошла. А как закончили есть, принялись собираться. Вроде, казалось, и немного у нас барахла, а начали паковать – оказалось, что дофига. А ведь все нужно уложить, от воды предохранить, что можно – заранее на берег перетащить. Лодки проверить, подготовить, народ распределить, куда кого сажать… Провозились, пробегали до темноты. Уже в потемках перекусили и в палатки полезли. И тут оказалось, что у нас все впритык. Мужиков в их отсеке четверо, а нас, женщин – шестеро. А клетушка, между прочим, четырехместная. Пришлось кидать жребий, и Дзетта с датчанкой отправились спать в отдельную палатку.

Вообще трофеев было немного. Два помповых ружья, современный арбалет с оптикой и десятком стрелок, ножи, зажигалки и прочая мелочевка. А вот лодка – легкая дюралевая моторка с самодельным косым парусом. К ней еще был сзади приделан руль, а посередине – узкий паз, словно бы колодец, в который вставлялась длинная доска, заглаженная наподобие плавника. Конструкцию мы зарисовали, а лодку вывели подальше от берега и утопили. Жалко, конечно, не без того. Но только она может привязать нас к пропавшим засланцам. А так – могу смело отпираться: не было ничего. Никто к нам не приплывал, никого мы не видели. Тушки зарыты глубоко, зверье не достанет. Свидетелей кроме попугая нет. Иринку мы спрячем. Ищите в другом месте, а мы не при делах.

Пока все укладывались, совершали разного рода предварительные действия, мы с Ириной на минутку остались в палатке вдвоем. Две лежачие больные, млин. Я принялась ворочаться, устраиваться поудобнее и все такое. И тут наша новенькая тихо так говорит:

- Аня, спасибо вам.

- За что? – удивилась я. - Я ничего особенного не сделала.

- Я знаю, вы сегодня мне жизнь спасли.

- Кто тебя действительно спас – так это Сара, она тебя откачивала и выхаживала, вот ее и благодари. Да и вообще, тебя сюда четверо тащили, так что, считай, все участвовали. Разве что Лерка со мной оставалась.

- Все равно. Если бы эти меня забрали…

- Кто бы им позволил! Запомни: мы своих не сдаем.

- Но я ведь…

- Не парься, подруга, забей. Все просто: здесь приказы отдаю я. И поступаю я так, как считаю правильным. Тут, на островах, всякая шелупонь больно много на себя брать стала. Ну так ментов нет, пределы самообороны никто проверять не станет, и чересчур борзым третий глаз организовать за мной не заржавеет.

- А…

Она запнулась, видомо, оробев, но потом все же договорила:

- Анна… простите, не знаю вашего отчества… вы возьмете меня в свой клан? Только моя плита… она утонула.

Надо же – клан! Нарыла где-то словечко! Как-то у меня оно вызывает смутные представления о всяческих там графских семьях, многотысячелетнем генеалогическом древе, фамильном замке и фамильном же склепе. Бр-р-р! А губа у нее не дура. Видать, все уже сообразила и подсчитала: если чужую бандосам не отдали, то свою тем более не отдадим. Собственно, решение у меня на этот счет уже было готово. Уж коли девка не побоялась, пусть и следом за своим парнем, выйти в шторм в море, уж коли она до последнего шевелилась, воду черпала, из ружья стреляла, то нам такая подойдет. Если к нам придет враг, она будет не молиться, а отстреливаться до последнего патрона. А еще я очень надеюсь, что она знает, где находится то самое место, где на карте нарисован крестик. Правда, как пройдет присоединение без плитки? Эта хитрая система ведь требует присоединить кусочек. Ну так попытаемся. Не выйдет – значит, не выйдет.

- Хорошо, я тебя принимаю. Сможешь нажать кнопку на своем комме?

Смогла. И только она это сделала, как заблажил мой супердевайс. Ну что за нафиг! Только народ отдохнуть прилег! Понятное дело, все тут же сбежались кто в чем был. И у всех один и тот же вопрос:

- Что случилось?

- Сейчас узнаем, - ответила я сразу всем и глянула на экран. А там красивая такая надпись:

Произошло удвоение численности группы.

Выберите поощрительный бонус.

Вау! Вот это подарочек! Только, млин, не ко времени. После переезда бы его оформить. Но эта хрень, она же спать никому не даст, так и будет орать! Придется что-то выбрать. А что нынче дают-то? Ого!

Комплект для сборки щитового дома

Набор ручного сельхозинвентаря и посадочных материалов

Комплект для сборки парусной яхты

Это что, инопланетяне за мной подсматривали? Мысли читали? Все три пункта моей программы как есть – выбирай любой! Впрочем, с них станется. Вот уж действительно – выбор. Да, подкузьмила Иринка со своей просьбой. А я тоже хороша – не просекла фишку. Завтра бы спокойно выбрала, зная, что тащить далеко не придется. А сейчас – кто знает, что это за наборы? Может, чемоданчик, а может - евроконтейнер двадцатифутовый. Ладно, давай подумаем: набор для яхты. Что в нем может быть? Готовые деревяшки, тросы, паруса и прочее. Что-то я не думаю, что это будет просто. Вон, у нас сосед купил как-то набор – деревянную модельку парусника. Возился, возился, чуть не полгода убил. А вышло все равно криво и косо. А тут не модель, на этой лодочке будем по морю плавать. Криво сделаем, или гвоздей недоколотим – и в такую же, вон, бурю рассыплется кораблик. Не-не, нафиг-нафиг.

Дальше: сельхознабор. Плюса в нем только то, что за один раз можно весь комплект получить. А вообще – каждую вещь в отдельности вполне можно по каналу заказать. Ну не за раз, за неделю-другую тот же комплект соберу. А для начала достаточно взять пару лопат и полведра картошки. Выходит, опять, как ни крути – дом брать надо. Вот только боязно: а что если вывезти не сможем? Тут бросать? А если сейчас не взять – вдруг пропадет? А то еще эти крокодилы решат, что у нас все есть и ничего больше не дадут? Вот, млин, ситуация! Давит, давит жабец.

Ладно, давай зайдем с другой стороны. Допустим, я возьму дом. Почему мы не сможем его перевезти? Потому что в лодку тупо не влезет. Например, кусок стены три на три метра. Или еще что. А что в этом случае делать? На чем можно по воде крупногабаритные грузы перевезти? Наверное, на барже. Или… Точно! Все-таки я молодец! Все элементарно: надо плот связать, и на него этот дом сложить. А там уже буксиром дотащить. Одно только плохо: за одну ходку все не увезти. Придется оставить здесь пару человек, чтобы дом караулили и плот строили. А на другой день их вместе с плотом и заберем. Все, решено!

Я нажала нужную строчку, и где-то снаружи блямкнуло. Михалыч тут же поскакал смотреть, остальные потянулись следом. Только это они напрасно. Там сейчас темнота – хоть глаз выколи. Утром все увидим. А сейчас спать пора.

Глава 24

Да, погорячилась я с выбором… Вечером Михалыч что-то невнятное бурчал, но я и представить себе не могла! В десятке метров от палаток стояла на деревянных поддонах гора здоровущих пакетов. Метра два на три, а то и больше. Все аккуратненько упаковано в пленку, подписано, сбоку прилеплен отдельный пакет с инструкциями. Красота! Вот только как эту красоту с собой увозить? Честно говоря, я даже не знаю, можно ли будет все это сложить на плот. И каких размеров должен быть этот плот, чтобы на него влезла вся эта куча. Правда, Михалыч настроен оптимистически. Видать, какой-то план у него есть, а, значит, мне на эту тему заморачиваться не надо. Привезет на новое место и соберет.

Но это так, между прочим. А вообще утро вышло суматошное. Наскоро порубали, потом все здоровые принялись таскать, грузить, увязывать, укладывать. Штабель деталей для дома мужики тоже утащили. Правда, матерились при этом как сапожники, даже Фридрих, а попугай, сволочь, перенимал опыт. Теперь он знает, как по-немецки будет «дерьмо». Вот так, значит, происходит освоение иностранных языков! Иришку после долгих сомнений, уговоров и моего диктаторского наезда Сара таки разрешила взять с собой. Внутренних повреждений у нее, судя по всему, нет, переломы надежно зафиксированы, риск, вроде как, минимальный. Тут и еще одно соображение имеется: оставлять ее тут пока не оклемается, так и Сару придется оставлять. А к ним еще людей, чтобы их охраняли. И на сколько недель затянется переезд? Да и врач – ну, пусть, медсестра – слишком большая ценность, чтобы оставлять ее вот так. А если завтра у кого еще хворь приключится? А если опять кто-нибудь сюда припрется в поисках потенциальных рабов? Нет уж, на это мы пойти не могём. Я лучше рискну здоровьем этой девочки, чем лишу медпомощи всю группу.

Со всеми заморочками провозились изрядно, но к полудню таки закончили погрузку, помахали оставшимся караулить дом Борюсику с Фридрихом, Михалыч завел мотор, и длинная вереница разномастных лодок медленно и печально тронулась в путь. Быстро тут и не получится. Как мне объяснили, слишком велика буксируемая масса, да и опасно. На волне посильнее дернет тросом, и катер изнохратить может. Может просто вырвать кусок борта вместе с этой штукой, к которой трос привязан. Сейчас вспомню, как она называется… Утка! Смешно, да? Так что типичная ситуация: тише едешь - дальше будешь. Вот и едем потихоньку. Дед говорит, на такой скорости часов шесть тащиться. Хорошо еще, волна слабая, ветра почти нет, качает несильно. Хотя это еще как сказать: пока у берега чухались, действительно, почти не качало. А как за линию прибоя вышли, так я сразу ощутила. И как это Иришка со своим парнем решилась на своей лодчонке в штормягу выйти! Она ведь раза в два меньше нашего катера. Впрочем, что там – дело прошлое.

Плывем мы, плывем, мотор тарахтит, Михалыч на приборы посматривает, руль поправляет время от времени и видно – скучно ему до невозможности. Я по сторонам глазею. Вокруг от горизонта до горизонта море. Наш остров тоже превратился в точку, остался где-то далеко позади. За кормой, то есть. Местами видны черные точки торчащих из воды скал. Недавно мимо одной такой проплывали. Ничего особенного, просто большой кусок голого камня. На одном таком сейчас кукует министерва. Вот что, спрашивается, тетке не жилось? Власти захотелось? Быдло над собой не потерпела? Да ну ее в задницу! А чего это я о ней вдруг вспомнила? Да от скуки, наверное. Скучно. Делать нечего. Сижу, ногу пристроила поудобнее, чтобы не беспокоить ее лишний раз. Так-то она заживает, но Сара говорит, что мне еще месяц с палкой ходить, и это как минимум. Да и потом какое-то время хромать буду.

За бортом несколько поодаль, но все же не слишком далеко, треугольные плавники. Акулы. Конвоируют, сопровождают. Не дай Бог выпасть! Пара-тройка плавников особенно больших. Прикинула в уме размер рыбины – получилось что-то совсем уж чудовищное, едва ли не с наш катер размером. А если такая хрень решит нас таранить? Все на корм этим тварям пойдем! Как-то даже неуютно стало. Вот лезет же в голову всякая муть! А катерок хорошо бы побольше, раза так в четыре. И чтобы на волне не так мотало, и чтобы буксировать мог нормально наши скорлупки. Но, опять же, большой корабль – много горючки. Это, значит, весь канал будет только на соляру работать для этой дуры! Не-е, не пойдет. У нас и так бензина лишнего нет. Если бы не та бочка, сейчас бы гребли веслами. На то, чтобы плот с домом перетащить еще хватит, но уже в обрез. Можно сказать, что переедем – и эпоха морских путешествий закончится. Нужен парусник, а еще нужен человек, который этими парусами умеет управлять. Тогда можно будет изучение окрестностей продолжить, а пока – изучать новый большой остров. Между прочим, там полтора десятка человек. Если они к нам согласятся присоединиться, у нас численность народа зашкалит за двадцать четыре рыльца. Опять удвоение, новый бонус от инопланетян. Правда, если там будут такие, как эта министерва… Вот, млин, опять она вспомнилась! Тьфу-тьфу-тьфу!

Нет, правда, что будем делать? Это, кстати, моя работа – разобраться, кто есть кто. Михалыч, конечно, рассказал про людей, озвучил мне свое первое впечатление и дал некоторым краткую характеристику. Но решение-то мне принимать, мне же и отвечать, если накосячу. Перед кем? Да перед собой в первую голову. Кто еще с меня спросит? Разве что тот же Михалыч, а остальные – кто побоится, кто постесняется, а у кого и мысли такой не возникнет. Вот, млин, угодила – вместо курортного отдыха получила мешок головняков. Если с новенькими все срастется, так у меня будет подчиненных почти столько же, сколько у моего бывшего начальника. Только если он рулил строго в рабочее время, то у меня рабочий день круглосуточный, впрочем, как и распоряжение я могу отдать в любое время дня и ночи. Императрица, млин. И ее подданные. Я представила себя в тяжелом расшитом золотом платье, с наетым хариусом, со щеками на плечах, в золотой с бриллиантами короне в полпуда весом и с таким надменным и одновременно скучающим выражением лица, что не удержалась – фыркнула. Дед покосился на меня, но расспрашивать не стал.

Так что же делать дальше? Во-первых, нужно организовать нормальное дежурство. Три раза нас застали врасплох разные нехорошие человеки. И каждый раз выкрутиться удавалось лишь каким-то чудом. А если в следующий раз наше везение кончится? Собаку бы завести, да где ж ее взять? Леркин кот гуляет сам по себе, приходит изредка пожрать и погладиться, и снова пропадает. Попугай – ну его нафиг, этого матершинника. Я, конечно, и не такие слова знаю, но он-то т вовсе других не употребляет. Да и надежды на него тоже мало. Помнится, нас с Михалычем он и вовсе конкретно подставил. Тогда отбились, правда, но, опять же, благодаря большому везению. Значит, прежде всего, дозоры. А собака… может, попробовать заказать через канал? Надо отметить себе в блокноте.

А потом – надо по возможности добывать на месте все, что только можно и разгрузить канал поставки. И, в первую очередь, продукты. Климат здесь хороший, земли теперь будет много, так что устроим огород. Специалист у нас есть, пусть делает. А мы ему поможем. А потом… потом надо все-таки потихоньку начинать осваивать пространство. Искать другие острова, искать новых людей, знакомиться, кого-то приглашать к себе, с кем-то просто налаживать отношения. Ведь если есть наша группа, если есть – вернее, были – эти бандиты, если сейчас вот еще одни обнаружились, то вполне могут быть и другие группы нормальных вменяемых людей. И вот с ними надо устанавливать контакты, договариваться, а, может, даже объединяться. И это опять будет моя работа: определить, кому можно доверять, а кому – нет. Опять ответственность! И кто говорил, что у царей легкая жизнь? Ни тебе пирожного, ни тебе мороженого, сплошная морока. И качка еще эта, рану, вон разбередило, нога разболелась. Хотя что это я – Иринке, поди, сейчас похуже, у нее хоть и дырок нет, зато переломано все, что только можно.

- Ну вот, еще полчаса и будем на месте, – обрадовал меня дед. – Вон, гляди!

Я вгляделась туда, куда указывал егерь. На горизонте появилась узкая темная полоска, подернутая синеватой дымкой. Полоска потихоньку расширялась, дымка становилась прозрачней и вскоре был отчетливо виден зеленый, поросший лесом берег. Еще минут через пять стали видны отдельные деревья и скачущая под ними маленькая человеческая фигурка.

Михалыч опытной рукой – не первый раз, поди, - завел катер и тянущийся за ним караван в неприметную издали бухточку, отделенную от моря неширокой галечной косой, и вскоре прижал его борт к добротному деревянному причалу. Тут же, радостно размахивая руками, подбежал и Аджитка. Принял у деда привязанную на носу катера веревку и ловко закрепил на торчащем над помостом деревянном пеньке.

- Добрый день, мисс Анна, - поздоровался он со мной.

- Здравствуй, Аджит, - ответила я, мимоходом подивившись тому, что и понимаю иностранную речь, и ответить могу на том же языке. Потом закинула за плечо верную «саежку» и приступила к десантированию.

Индус помог Михалычу вытащить меня на берег и отправился вместе с ним встречать остальные лодки, а я, почувствовав под ногами твердую почву, ухватила покрепче костыль – да, я сегодня заказала себе нормальный костыль вместо прежней кривой суковатой палки – и поковыляла исследовать территорию. Все равно здесь и сейчас от меня толку никакого.

Причал, на который выскочили уставшие от неподвижности люди, был крепким, основательным, выстроенным из мощныхсвай и толстых досок. Вплотную примыкая к одному из его концов стоял большой сарай, рубленый из толстенных бревен, с воротами, обращенными в море. От причала вверх, на берег, вела такая же основательная лестница с широкими ступенями и крепкими перилами. По этой лесенке я и потащилась наверх, обозреть свои новые владения. Аджитка кинулся было помочь, поддержать, но я это дело пресекла на корню: барахла грузить-таскать до темноты хватит, а я не настолько беспомощна, чтобы дюжину ступенек не одолеть.

Как там в сказках пишут? Долго ли, коротко ли, а я таки взобралась наверх. Не сказать, что это было так уж легко, но и сложности большой не было, все оказалось вполне преодолимо. А поднявшись, я принялась оглядываться по сторонам. И не скажу, что увиденное меня очень уж впечатлило. Передо мной открылась большая… нет, не поляна. Но и не поле. Кусок степи, это будет точнее. Местами то тут, то там, торчали небольшие группы деревьев. Более-менее серьезный лес начинался километра через три-четыре. С правой стороны, вдалеке за лесом, виднелись скалы. Реки видно не было, но раз Михалыч сказал, значит она есть. Может, вон там, поодаль, где трава выглядит более густой? Ну да фиг с ней, после разберусь. Сейчас есть дела поважнее.

В полусотне метров от берега стоит дом. С виду – обычный бревенчатый пятистенок, в деревне у бабушки таких много видела. Только этот – без двора, без каких-либо пристроек. Дом – и все. И небольшое крыльцо сбоку, без крыши и даже без перил. Окна маленькие, с некрашеными ставнями. Крыша тесовая, а трубы, кажется, и вовсе нет. Или она на другом скате выведена? Странно. Хотя с этим климатом, может, отопление в доме и вовсе не нужно.

Чуть в стороне еще два дома. Эти – явно самодельные. Из чего сделаны кривоватые стены – отсюда не понять. Односкатная крыша закрыта волнистым железом. Окна без стекол, просто голые проемы в желтовато-коричневой стене. А еще дальше, метрах в пятидесяти, видимо, чтобы не доходил запах, и вовсе что-то несуразное. Четыре столба, заплетенные с боков прутьями. Сверху эта коробка закрыта полиэтиленовой пленкой на жердях. И никакой охраны. В самом деле – куда денутся люди, не представляющие себе иного способа приготовления пищи кроме как разогрев купленного в супермаркете пакетика в микроволновке. Но на всякий случай крановщик с фермером сидели рядом и бдили. Я отправила их помогать на пристань. Опасаться здешних обитателей было ни к чему. Уж если до сих пор не разбежались и даже не попытались выйти и хоть чем-нибудь заняться, нападения от них ждать не приходилось. Их утром покормили из остававшихся запасов и с тех пор, как сказал Билл, они не пытались ничего предпринимать. Кто-то оставался в своем загоне, кто-то выполз наружу и сидел или лежал неподалеку. Двое бесцельно слонялись вокруг. Интересно, что бы они делали, если бы не двое вооруженных мужчин?

В ожидании нашего переводчика я осмотрелась повнимательней. И, главным образом, разглядывала людей. Все они были грязны и оборваны, за исключением двух женщин. Наверное, это как раз бывшие подружки начальства. Ну, их приятелей сейчас кушают червячки, так что они потеряли свой статус и присоединились к остальным. Еще две женщины сидели у своего загона, прислонившись спиной к плетеной стенке.

Я подошла поближе, на какое-то время вызвав интерес женщин. Они осмотрели меня, мою одежду, оружие и снова равнодушно отвернулись. Откуда у них такой пофигизм? Ведь наверняка знают, что должна приехать некая «кровавая Анна» и решить их судьбу. Или за неполный месяц их настолько измордовали, что любая перемена может быть только к лучшему? Кстати, дед говорил, что девок было пятеро. Четверо налицо, а где еще одна? Я дохромала до загона и заглянула внутрь. В нос шибануло так, что слезу выбило. И это женщины? Они настолько опустились, что даже в своем жилье порядок навести не хотят? А вот и пятая. Лежит, скрючившись, у дальней стенки. А что это ее так колбасит? Даже мне с моего места видно, как ее трясет. Я проковыляла внутрь, опустилась, цепляясь за костыль и прутья стенки на правое колено, потрогала рукой лоб женщины. И рявкнула насколько хватало голоса:

- Сара! Бегом ко мне с аптечкой!

Выцарапалась из этого хлева, огляделась, ткнула пальцем в двух ближайших мужиков.

- Ты и ты! Ко мне!

Те вяло посмотрели на меня, решая, стоит ли им из-за какой-то девки поднимать задницы. Что, без животворящего пендаля уже никак?

Я рванула из кобуры «беретту». Стрелять не собиралась, только пугнуть.

- Быстро, суки!

Спохватилась, продублировала по-английски. Без толку. Ну, гады, я предупреждала! Сколько тут расстояния? Метров двадцать? Нормально. Быстро прицелилась, пальнула. И даже попала – прямо под ноги одному. Во, теперь зашевелились, резво потрусили в мою сторону. Подняли девчонку и потащили за мной следом. А куда? Для больных, как я считаю, должно быть предоставлено лучшее помещение. Так что в дом. Ага, не заперто. В первой половине – свалка. Там все трофеи: продукты, оружие, груда плиток поставки. Интересно, как ребята их притащили? Они ж чужим не даются! Вторая половина разделена самодельной плетеной перегородкой надвое. В каждой половинке по раскладушке с надувным матрасом. Понятно – тут главные бандиты и жили. Я быстренько сорвала с койки белье – сперва девчонку надо вымыть – и по мановению моей руки носильщики сложили пациентку на ложе и испарились. А девчонка, похоже, и не особо отразила процесс перемещения. Теперь надо бы теплой воды – хоть слегка обтереть ее. Это же надо – так извозюкаться! Я даже после смены до такого не доходила. Кого бы заслать за водой? Так ее еще и греть нужно, а печки я тут что-то не видела. Если бы не нога – сама бы сбегала, а тут… Да еще и какой-нибудь тазик нужно найти, губку, а где все это лежит? Черт!

-Миссис Анна! Мисис Анна!

О, вот и наш доктор.

- Сара, я здесь!

Австралийка ураганом залетела в дом и плюхнулась на колени у раскладушки.

- Боже мой! Боже мой! – запричитала она. А сама, враз посерьезнев, принялась за осмотр. Градусник, тонометр, фонендоскоп словно бы сами собой появлялись в ее руках. А потом она обернулась ко мне и лицо ее было хмурым.

- Очень плохо, миссис Анна. Я подозреваю воспаление легких, но даже если это не так, положение крайне серьезное. Болезнь запущена, и я не могу ручаться ни за что. Конечно, все, что от меня зависит, я сделаю, но в этом случае… Вы поймите, здесь нужен стационар, нужны препараты, а у меня…

- Сара, ты за лекарства не переживай. Завтра к вечеру канал заработает и будет тебе все, что нужно. А пока используй то, что есть. Да и вообще… Я сейчас барахло отсюда налажу в свободные дома, а ты давай здесь размещайся. Тут у тебя и лазарет будет, и сама здесь жить станешь. Сейчас я команду дам, чтобы Иринку сюда же несли. Кстати, как она?

- Мисс Ирина чувствует себя удовлетворительно. Хотя, конечно, ее здоровью это путешествие на пользу не пошло.

- Вот и прекрасно.

Я предпочла «не расслышать» вторую половину фразы.

- Я сейчас распоряжусь, а ты, как с этой девочкой разберешься, готовься учинить нашим рекрутам медосмотр.

На берегу разгрузка лодок уже заканчивалась. Привезенное барахло кучками лежало на мощных досках пристани. Теперь надлежало куда-то его перенести для хранения. А куда? Понятное дело, под крышу. А крыш оставалось только две – те самые домики. Ну да ничего, построим. Вот только привлекать сейчас к работам недавних рабов не хотелось. Если честно, было просто брезгливо. Ведь грязь с них только что кусками не отваливалась. Да и насекомых, поди, море. Не ровен час, подхватишь чего. Ладно, на сегодня обойдемся своими силами. Я замахала рукой, привлекая внимание.

- Давайте сюда Иришку! Сюда, в этот дом. А барахло вон туда, в соседний. Палатку ставьте здесь, наверху. Что? Нет, с домами подождем, в них сперва нужно дезинфекцию устраивать.

С час таскали вещи туда-сюда. Наконец, управились. Я нарядила Дзетту кашеварить, Лерку и англичан ей в помощь. Индуса отправила на речку – пусть посмотрит, нельзя ли и здесь его генератор приспособить, а сама со Снегуркой и Михалычем отправилась к потенциальным подданным. А что? Королева Анна – звучит! Если еще приставку «кровавая» убрать, и вовсе хорошо будет. И вот вышла я вся разэтакая монархиня в майке, шортах и на костыле. Одно хорошо – синяки с морды сошли. Правда, свита внушительная. Особенно – фрекен Олсен с автоматом на животе. Ну понимаете, на груди у нее он топорщится. То есть не топорщится, а… в общем, неудобно.

Вышли мы к народу, встали. А народу на нас чихать. Так, морды повернули в нашу сторону и дольше занялись своими делами. Вернее, своим бездельем. Нет, так не годится. Я Снегурке кивнула, та за свой машин-ган ухватилась и дала в воздух короткую очередь. И сразу мы оказались в центре внимания.

- Кто-нибудь по-русски понимает? – крикнула я в толпу. В ответ – тишина. Ладно, у меня есть запасной вариант.

- Does anyone speak English?

Оказалось, английский знают почти все. Это хорошо, потому что третьего варианта у меня нет. Теперь буду надеяться, что моих кратких двухнедельных курсов самообучения хватит для нормального разговора. Жаль, конечно, что Борюсика пришлось оставить, с ним было бы гораздо проще. А с другой стороны – не все же мне через посредника с людьми общаться. И я начала выдавать людям свою программу. Кузяво, некузяво – как умею. В конце концов, я в Кровавые Анны не записывалась, просто так получилось.

- Меня зовут Анна. Я возглавляю нашу группу, и ваша дальнейшая судьба зависит в первую очередь от меня. В общем, так: вам уже сказали, что бандиты, державшие вас здесь убиты. Они попытались наехать на меня и моих людей и плохо кончили. Теперь здесь, на этом острове, будем жить мы. Соответственно, все оставшееся здесь имущество переходит к нам.

Я перевела дух и продолжила:

- Нам не нужны рабы. Я никого не буду силой заставлять присоединяться к нашей группе. Более того, я возьму не любого. Но имейте в виду – здесь, на этом острове, я чужих не оставлю. Всех, кто не присоединится к нам по какой-либо причине, мы отвезем в другое место. Ваши персональные плиты доставки я вам верну, так что с голоду не помрете. Времени на размышление у вас до утра. А сейчас идите и вымойтесь, чтобы хоть немного походить на нормальных цивилизованных людей.

Понятно, я не совсем так говорила, но сейчас воспроизвести ту речь уже не выйдет. Да и состояла она наполовину из жестов и русского мата. Как оказалось, вполне интернациональный язык! По крайней мере, слово «на@уй» было понято однозначно. Я бы, может, и покультурней выразилась, но перенервничала, да и нога разболелась. Вот я и добавила в свой монолог эмоциональности и выразительности.

- Пока что все. На гигиену у вас есть один час. Потом мы продолжим, и вы сможете задать вопросы, если они у вас возникнут.

Выдала я все это и зачем-то добавила:

- Вольно! Разойдись!

Пока я говорила стояла гробовая тишина. Мерзкие вопли чаек не в счет. А как закончила – толпа зашумела, загудела, а потом, разбившись на кучки, отправилась куда-то в сторону. Наверное, к реке. А я уже не могла стоять, да и нога… Но тут Михалыч подсуетился. Выволок из кучи привезенного барахла стул и оперативно подставил мне его под зад. Я уселась, засекла на коммуникаторе время, немного поерзала, устраиваясь поудобнее, и отдалась релаксу.

Наверное, я задремала. Черт! И целый час Михалыч со Снегуркой стояли около меня? Стыдобище! Ладно датчанка, ей по должности положено, да и тренировалась, наверное. А егерь? Он ведь далеко не мальчик. Я повернулась было к нему – извиниться, но первое, что увидела – стоящих передо мной людей. Теперь это уже была не толпа грязных дикарей. Нет, одежда их была в самом жалком состоянии, но ее, по крайней мере, попытались прополоскать. Да и внешне они стали выглядеть поприличней. И, кажется, тот их пофигизм к себе и ко всему окружающему, который так меня раздражал, если и не исчез совсем, то несколько поуменьшился.

В горле что-то скребануло. Я откашлялась, хлебнула воды из заботливо поданной фляжки и начала вступительную речь, отметив про себя, как внимательно меня стали слушать.

- Первое: мы пришли сюда надолго. Может быть, на несколько лет, а, возможно, и навсегда. И обустраиваться мы будем всерьез. Что в наших планах: строить новые дома и улучшать старые, сажать огород, если получится – разводить домашних животных – в общем, организовывать полноценное хозяйство. Рабочих рук потребуется много, сидеть без дела не придется никому. Так что, если кто-то не любит физический труд и рассчитывает жить за счет других, может сразу валить отсюда. Воровство и крысятничество я буду пресекать лично вот этим пистолетом.

Я выразительно похлопала ладонью по кобуре и продолжила:

- Перемены к лучшему будут, но не сразу. Сперва придется хорошенько поработать. Возможно, придется доказать кому-нибудь чересчур хитрожопому, что мы в состоянии постоять за себя. До сих пор у нас это получалось. Не идеально, сами видите, - я приподняла костыль, - но все же мы не потеряли никого из своих людей. Так что не ждите здесь легкой жизни. Комфорт, удобства, изобилие – все это еще предстоит создать. Что могу твердо обещать уже сейчас: полноценное трехразовое питание, медицинское обслуживание и нормальные санитарно-гигиенические условия. Жить пока придется в том, что есть, но дома будут у всех – это я обещаю. Чуть позже, как заработает канал поставки, обеспечу каждого нормальной одеждой, гигиеническими принадлежностями, бытовыми мелочами, посудой и прочим. На этом у меня все. Кто не хочет оставаться, может быть свободен. Вопросы есть?

- Есть!

Из задних рядов выдвинулся щупленький лысоватый мужичок.

- Вы дадите нам оружие?

- А вы умеете с ним обращаться?

- Ну-у…

Мужичек стушевался.

- Оружие выдам. Но не всем, не сразу и только после сдачи зачета фрекен Олсен.

- Я умею стрелять! – выдвинулся еще один мужик. Повыше, пошире в плечах и с татуировкой, виднеющейся из-под обрывка рукава рубахи.

- Очень хорошо. Я буду иметь вас в виду. Еще вопросы?

- А когда будет ужин?

Это спросила одна из женщин, из приодетых.

- Ужин готовится, будет после генеральной уборки ваших свинарников. Быстрее уберетесь – быстрее поедите. Вопросы кончились? Тогда устроим перепись населения. Меня интересуют имя, возраст, профессия, дополнительные навыки. Начнем с женщин. И не задерживайтесь здесь, начинайте уборку.

Я достала блокнот и карандаш.

- Подходите по одному…

Процедура прошла быстро. Люди подходили, называли свои данные и отправлялись к своим баракам. Когда все разошлись, я поманила егеря поближе:

- Слушай, Михалыч, присмотрись к народу на предмет того, кто как работает. Думается мне, не все эти буржуи нам подойдут.

Он кивнул и отправился в дозор, а ко мне подошла девушка из этих… вот как назвать? Местные? Новенькие? В общем, из бывших. Теперь, слегка отмывшись, она действительно стала выглядеть девушкой. Примерно моя ровесница. Впрочем, если её полностью привести в порядок, может, и помоложе окажется. Зовут ее Люсьен Флери, продавщица из Анжу. Подошла и спрашивает:

- Миссис Анна, скажите, а что с Пенни?

- Пенни? – не въехала я.

- Ну Пенелопа, вы ее куда-то унесли.

- А-а…

Вот же зараза! Когда подружка подыхала в вонючем загоне, она гуляла по округе вместо того, чтобы вытащить девку наружу, или хотя бы просто посидеть рядом. Да раз уж ей так дорога подружка, могла бы просто попытаться подойти к любому из моих людей, привлечь внимание. А когда эту Пенни уносили? Что, не могла подойти и спросить? А теперь пришла узнать, как ее здоровье? Я начала тихо звереть. Видимо, что-то такое прозвучало в моем голосе, из-за чего эта Люська вдруг заторопилась таким извиняющимся тоном:

- Понимаете, я все равно не могла для нее ничего сделать…

Сказала и глазки в землю уткнула. И чувствуется, что ей стыдно за то, что она сделала. Вернее, за то, чего не сделала. А ведь и в самом деле: если их здесь так жестко строили, запросто могли напрочь отбить желание самостоятельно обращаться к вооруженным людям. В конце концов, она хотя бы сейчас подошла, спросила. А другим и вовсе пофиг. Унесли девку – и хрен с ней. Сдохнет – хорошо, выживет – тоже неплохо. Рассудив таким образом, я ответила:

- Пенелопа серьезно больна. Удивительно, что она вообще дожила до нашего приезда. Сейчас она в лазарете под наблюдением доктора.

- А можно будет с ней увидеться?

Облегчение в голосе француженки было слышно, наверное, даже глухому.

- Только с разрешения врача.

- Спасибо, миссис Анна!

Я не успела буркнуть «не за что», как Люсьен уже исчезла. Вместо нее подкатился тот, лысый.

- Миссис Анна, я вижу, вы сильно заняты, у вас и ваших людей сейчас множество неотложных дел.

- И что? – взглянула я на него с подозрением.

- Я мог бы взять на себя контроль за точным и полным исполнением ваших распоряжений.

Тут уж я не стала сдерживать эмоции.

- А что, уборка уже закончилась? Нет? Тогда какого хрена ты здесь торчишь? Марш работать!

Лысый скрылся в сумерках, а я сделала себе пометку: его мы точно не возьмем.

Глава 25

В катере на задней скамейке – ну да, я знаю, конечно же, банке (глупое название, правда?) сидело трое. Руки у них были связаны и закреплены на той же банке. Никто не отказался от вступления в группу. Оно и понятно – ожидается сравнительно сытная и комфортная жизнь. Я хотела одну из девок выгнать – ту, которая первой спросила про жратву. Но, подумав, не стала этого делать. Женского полу и без того некомплект. А на ту, я заметила, Аджитка глаз положил. Ну так пусть будет нашему механику радость. А если она будет мне, как говаривала тетя Фая, нервы делать – выгнать всегда успею. Один из троих плохишей – тот лысый. Ух, как он на меня смотрит! Еще один – бытовой воришка. Большая часть новеньких на него показала – мол, замечен был неоднократно. Интересно только, почему его до сих пор не придушили ночью. А третий – это исключительно мой протеже. Или… как это правильно назвать? А, фиг с ним. Короче, он где-то слегка приличный шмот надыбал, умылся-побрился и с утра к мне подвалил. И давай очаровывать. Ну, язык у парня хорошо подвешен, да только вот я уже не та наивная дурочка. На стройке розовые очки слетают махом, в первый же месяц, а у меня их и без того не было. Так что я сразу просекла, что этому хмырю нужно: меня обольстить, да к кормушке пристроиться. И не абы куда, а на самый верх пищевой пирамиды, чтобы нихрена не делать, зато все иметь. И зачем мне такие кадры? Еще никак себя не проявил, еще никто и звать никак, а уже норовит задницу в тепло умостить. Эти трое, понятно, возмущались – что это их, да еще связали. Но путь долгий, кто знает, что этим кадрам в башку придет? А так Михалыч и Рой могут и немного расслабиться, не караулить этих идиотов.

Итак, в катере Михалыч за рулем, крановщик рядом на переднем кресле, сзади – трое плохих мальчиков. На причале – я, Снегурка, Аджитка и Лерка – куда ж без нее. Остальные в полном составе столпились наверху. Вот, вроде бы, что такого – уходит катер за домиком, а для людей – событие. Я Михалыча напутствовала, да он и сам все знает, еще с вечера обговорили, что и как делать. Причем, говорил, главным образом, он, а я кивала. Потом пароход дал гудок – в смысле, дед дал газу. Ну нет пока у катера гудка, а сделать, наверное, стоит. Я махнула рукой, глянула вокруг – все машут. Пять минут – и катер уже почти в точку ушел. Ну а нам всем пора шевелиться, день только начался.

Биллу, фермеру нашему, я еще на завтраке поручила окрестности осмотреть на предмет земледелия, Аджитка ушел мастрячить свою турбину в здешнем ручье, а я с огневой поддержкой в виде фрекен Олсен и моей верной Лерки, принялась за дело: надо людей в группу принять, да еще всех скопом. Я сверялась со своими записями, выслушивала короткую клятву и, по совету Михалыча, выспрашивала народ на предмет хобби и увлечений. Сразу же записывала размеры, потребности в одежде и обуви и прочие бытовые нюансы. Потом люди шли и присоединяли свои плитки к общей. Вроде, и немного дел, а час ушел. А когда все кандидаты закончились, у меня осталась одна плитка. Я сперва тормознула, но тут же сообразила: это панелька той самой девчонки, что у Сары в лазарете!

Пошла, дохромала до медпункта. Сперва к Иринке зашла. Оклемывается, бедолага, уже мало-мальский румянец появился. Правда, в гипсе ей еще с месяц лежать, и даже на костылях не походить – руки тоже переломаны. Хорошо еще, спина целая, а то в наших условиях из соображений гуманности лучше было бы ее пристрелить. Зашла на вторую половину. Лежит новенькая, вся отмытая, на чистых простынях, простынями же и укрытая. Руки поверх сложила. Худющая – кожа да кости, как еще с голодухи кони-то не кинула. Голова – просто обтянутый кожей череп. И – синяк на синяке. Какие уже пожелтели, а какие – недавние, лиловые. И на руках, и на лице. Сдается мне, по всему телу у нее такая картина. Но в сознании. И уже так ее не колотит, как вчера, значит – есть шанс у девочки. А раз уж она до сих пор не померла, то теперь и подавно жить будет, свой шанс не упустит. Я присела на стул рядом с раскладушкой.

- Привет, Пенни.

- Здравствуйте, миссис Анна.

Голос еле слышен. Понятно – при таком истощении откуда силы возьмутся базлать во все горло.

- Как себя чувствуешь?

Ругнулась про себя за глупый вопрос: понятно ведь, как себя может чувствовать человек в таком состоянии.

- Спасибо, мне намного лучше.

- Я рада. Твоя подружка, Люсьен, о тебе спрашивала. Я так ей и скажу.

На лице появилась слабое подобие улыбки – еще бы, подружка о ней не забыла.

- Ну ладно, раз у тебя все в порядке, я пойду. Поправляйся.

Я взяла в руки костыль и совсем уже было собралась вставать, как от постели донеслось:

- Подождите минутку, миссис Анна.

Понятное дело, я подождала.

- Миссис Анна, а что с…

Я поняла ее мгновенно.

- Они все умерли.

- Хорошо!

На этот раз улыбка была вполне настоящей, от уха и до уха.

- И последнее: когда я поправлюсь, возьмите меня в вашу команду.

- Да хоть сейчас возьму, - брякнула, - если у тебя хватит сил нажать на кнопку.

И ведь она дотянулась! Хотя это усилие было для нее очень серьезным, даже пот на лбу выступил.

- Спасибо, миссис Анна.

Девчонка закрыла глаза и, кажется, потеряла сознание. И что теперь делать? Я бросилась искать Сару и столкнулась с ней буквально на пороге лазарета.

- Там девушка… она без сознания!

Медсестра пулей пролетела мимо меня, но тут же вернулась.

- Фу-у, вы меня напугали. Нет, она просто спит. Вы ведь видели, в каком она состоянии?

- Да, это ужасно, - искренне подтвердила я и повернулась, чтобы по-быстрому слинять, пока не попала под раздачу. Не успела.

- А что вы здесь делаете, миссис Анна? – строго спросила австралийка.

Я состроила самую невинную физиономию.

- Да вот, зашла проведать больных и спросить, не нужно ли вам кого-нибудь в помощь.

- Вообще, конечно, нужно бы санитарку. Мне бывает тяжеловато одной все делать.

- Хорошо, я найду подходящую девушку из новеньких. Или, если хотите, выберите себе помощницу сами. Опять же, надо бы обследовать всех новеньких на предмет болячек.

- Прежде всего, нужно всех, включая женщин, обрить наголо и сжечь эти их лохмотья. Они же кишат насекомыми! А потом уже я займусь детальным осмотром.

- Хорошо.

Я пометила в блокноте: нужна ручная парикмахерская машинка.

- И еще, Сара: к вечеру, к началу сеанса, напишите мне список препаратов для наших больных. Не скромничайте, пишите самое лучшее и эффективное.

Озадачив австралийку и отбившись от ее праведного гнева, я вернулась к новичкам.

- Сегодня у вас санитарный день. Предстоит тотальная дезинфекция. Вечером я выдам вам новую чистую одежду, старую мы сожжем. И еще: всем без исключения придется сделать максимально короткую стрижку. Это тоже в целях гигиены. Что делать с вашими старыми сараями, мы еще решим. Если будет возможно – обработаем от насекомых, если нет – тоже придется сжигать.

Та тетка, что вчера спрашивала про еду, опять вылезла:

- А почему это мы должны стричься?

- Чтобы наверняка избавиться от вшей, мадам. Иначе вам придется поселиться где-нибудь в стороне. Дальше: девушки, нужна одна из вас для постоянной работы в лазарете. Желательно – минимум брезгливости и хоть небольшие медицинские знания.

- Можно мне? – выскочила француженка Люсьен. – Я была в скаутах и умею делать перевязки. А еще я ухаживала за бабушкой, когда она заболела и уже не могла ходить.

- Хорошо. Я познакомлю тебя с нашей медсестрой. Да, кстати, с подружкой твоей все в порядке. Сегодня закажу все необходимые лекарства, так что поставим ее на ноги. А ты лично будешь делать ей уколы и кормить с ложечки бульоном.

- Спасибо, мэм!

Как порой мало нужно человеку для счастья! Заодно и у меня настроение приподнялось.

- Еще нужна помощница на кухню. Готовить три раза в день на два десятка рыл – работа не самая легкая. Есть желающие?

Желающие нашлись. Вернее, желающая: Сьюзен Кроуфорд из Коннектикута. Обещала приготовить запеченную целиком индейку и яблочный пирог – конечно, если ей дадут духовку и индейку. Ну и еще муку, яблоки, корицу и прочие необходимые компоненты.

- Остальные пока будут разнорабочими. Сейчас наш фермер вернется с разведки и начнем осваивать территорию: ставить изгороди, копать грядки и сажать картошку. А сейчас можете отдыхать.

- Мэм, можно вопрос, мэм?

Это вчерашний здоровяк с татушкой. Я перелистала блокнот: Кристиан Герреро, таксист. Служил в армии, потом в карабинерах, был выгнан за нарушение приказа и неподчинение командиру.

- Спрашивай.

- Вам ведь будут нужны солдаты, мэм?

- Непременно. Я помню, ты умеешь хорошо стрелять. Но имей в виду: пока нас слишком мало, чтобы можно было позволить себе содержать армию. У нас как в Швейцарии: каждый должен иметь личное оружие и уметь с ним как следует обращаться. Каждый из вас получит свою винтовку, но не сразу. Сперва я как следует побеседую с каждым. Прежде, чем дать вам в руки оружие, я должна быть уверена, что не получу пулю в спину. И в том, что если я прикажу, ты пойдешь и выполнишь мой приказ. А вот и наш фермер. Его зовут Билл Харри. Вы все до восьми часов вечера поступаете под его начало и делаете то, что он скажет.

- А мы? – вылезла самая голодная. Да и вообще, из женской половины остались бывшие подруги главарей.

- И вы тоже. Вы ведь не пошли ни в лазарет, ни на кухню. Значит, будете копать землю. Будете плохо копать – будете плохо питаться. Кто не работает – тот не ест. Слышали такое? А раз слышали – вперед! Обед через четыре часа.

Я разогнала всех по работам. Двум девчонкам, которые определились с постоянной работой, выдала вещички из наших скромных запасов, мыло, ножницы, расчески, полотенца и отправила мыться и стричься. На робкие возражения ответила:

- Волосы отрастут. А керосина травить вшей у нас нет.

Уселась я на бережок разобраться с коммуникатором. Там моргает надпись:

Для завершения действия присоедините индивидуальную плиту поставки к общему модулю.

Знаем, проходили. Раз плита есть, ее надо присоединить. Вот только как? Сама Пенелопа явно не в состоянии. Она сейчас и ложку в руке не удержит, не то, что кусок каменюки. А мне до плиты не дотронуться, долбанет. Это тоже проходили. Хотя… мужики-то плиты ворочали. А как? Как можно плиту двигать, не касаясь ее руками? Да легко! Палкой, например. Или положить на тряпку, а тряпку, в свою очередь, тащить. А плита сейчас как раз на тряпке и лежит. Вот только сама я ее не утащу. В вертикальном положении у меня руки заняты, а ползком я не хочу. Во, Аджитка идет! Поди, ему тоже помощники нужны. Не вопрос, обеспечу. Вот только пусть сперва мне поможет.

Это было круто! Индус стряхнул Люськину плитку на общую плиту. Ни к какому краю не двигал, хотя палку мы с ним приготовили. Просто маленькая плитка вроде как всосалась в большую, растворилась в ней. А потом у плиты раз – и увеличилась ширина. Ненамного, но мне было заметно. И только это случилось, как заверещал комм.

Произошло удвоение численности группы.

Численность группы достигла уровня мини-кластера.

Бонус за достижение уровня: стандартный стартовый набор.

И никакого выбора, как бывало раньше. Только одна кнопка чуть ниже текста:

Принять

И эту кнопку я тут же даванула.

Никаких надписей, никаких звуков. Просто сверкануло где-то рядом так, что аж зайчики в глазах заскакали, и экран планшетика сразу погас.

Я в недоумении уставилась на индуса и вижу – у него челюсть отвисла мало что не до пупа, и он шальными глазами смотрит куда-то мне за спину. Я повернулась и не уронила свою челюсть только потому, что заранее придержала ее рукой. Метрах в тридцати от нас стоял дом. Домище. Хотя нет, не дом. Окон нет, значит – сарай. Здоровущий, сложенный из мощных бревен, с высокой двускатной тесовой крышей. И ведь секунду назад там ничегошеньки не было! Сара высунулась из своей избушки, Дзетта с Леркой от котла оторвались. Чувствую, обед нынче будет подгорелый. Снегурка с Биллом чешут со всех ног со своих огородов, за ними вся толпа скачет в меру сил. Я головой тряханула, глазенки кулаками протерла – стоит сарай, никуда не девается. И прямо передо мной в боковой длинной стене дверь. Я, естественно, на максимально доступной мне скорости ломанулась к этой двери. Шкандыбаю, чуть не падаю, цепляясь костылем за кочки, а сама лихорадочно соображаю: это ж можно в такую махину всех на ночлег разместить! А плетеные клоповники – сжечь, чтобы заразу не распространяли.

Доковыляла я, значит, до двери – прям, капитанша Сильвер, только попугая на плече не хватает. Да, нашего матершинника мы оставили на старом острове, пусть этих ослов теперь языкам учит. В общем, стою я у двери, сзади остальные столпились. Дверь могучая, под стать стенам. Такую и тараном не враз вышибешь. Закрыта снаружи на кованый засов, над ним ручка приделана, вырезанная из дерева. Гладкая, будто ее лет двести руками полировали. Ну да, заробела я малость. Только не тот момент был, чтобы слабости показывать. Я засов отодвинула, за ручку ухватилась, распахнула дверку… и выдала такой загиб, что любой боцман бы покраснел. Вот представьте, что нищий попал в пещеру Али-Бабы и точно знает, что ни с кем делиться не придется. Вот так и я. Если бы не нога, я бы сейчас такую чечетку сбацала! Весь сарай был просто завален барахлом! И одежда с обувью, и хавчик, и инструмент, и курево. А вон там, в углу, какие-то знакомые ящики… Так, это мы реквизируем! Пусть желающие расслабиться пьют ту кислятину, а я буду свою рябину на коньяке смаковать. Ну, может, с Леркой поделюсь да с Михалычем.

Народ шумел у входа – я ведь как раз в проходе стою, а толкать меня дураков нет. Но и пускать сюда всех подряд никак нельзя. Да и вообще пора функции завхоза вводить. Михалыч, думаю, вполне потянет. Власть в моем лице развернулась этим лицом к людям.

- Значит, так: в связи с достижением группой определенной численности, мы получили от устроителей этого бедлама серьезный бонус – целый склад всякого барахла. Сейчас я здесь все осмотрю и потом буду приглашать начальников служб для более детального знакомства с содержимым. На планы сегодняшнего дня это никак не повлияет. А сейчас прошу разойтись по работам. Билл и Сара, останьтесь пока. Аджит, ты тоже далеко не уходи. У тебя ведь где-то были аккумуляторные фонарики? Тащи их сюда.

Народ отодвинулся от двери, но далеко не ушел. Скучились в отдалении, отдельно женщины и мужчины и принялись обсуждать новость. Я махнула рукой – все равно для работ нужны инструменты, а они здесь. Прибежал с фонариками Аджитка. Первым я запустила Билла. Он заберет лопаты и грабли и с ними всю эту любопытную толпу. Он зашел и первые полминуты молчал. И, кажется, даже не дышал. Потом забегал от стеллажа к стеллажу. Оказалось, кроме тех самых лопат в сарайке есть изрядное количество разных семян, всяческие косы, вилы и прочие тяпки. Семена были оставлены до поры, а остальное он нагрузил на работяг и погнал их в поле.

Следующей была Сара. Бинты и лекарства она со своей помощницей таскала в свою кондейку в три приема. Не забыла и пару изрядных бутылей с чистейшей медицинской жидкостью. Мужиков, чтобы на это коситься, поблизости не было, а мне – пофиг, потому что рябинка лучше.

Индус был третьим. Увидав россыпи всяческого инструмента, он прыгал едва ли не до потолка. А потом луч фонарика упал на кусок стены за стеллажом. Там была еще одна дверь. Ее открывали уже предвкушая новые сокровища. Аджитка зашел первым и заорал так, что я чуть со страху не померла. Я проскакала следом, на ходу выдергивая из кобуры пистолет (что-то говорила Лерка про специальный тактический фонарик) и вздохнула с облегчением. Маленький механик просто увидел очередную игрушку. Посреди небольшого, примерно в треть первой комнаты, помещения стоял, сверкая в свете фонарика свежей краской, ярко-желтый двухместный квадр. Вокруг него и приплясывал с воплями индус. Но это меня не слишком впечатлило. У дальней стены стояли бочки с бензином. Навскидку, штук десять.

- Аджит!

Докричаться удалось лишь с третьего раза.

- Да, госпожа Анна.

- Скажи, это для катера подойдет?

Я некультурно ткнула пальцем в бочки.

- Ага!

И он продолжил, пусть и с меньшей скоростью нарезать круги вокруг квадрика. А я похромала наружу. У меня возникла одна мысль. Но сперва её стоило обсудить с Михалычем.

Я изгнала Аджитку из сокровищницы. Не с пустыми руками – с чемоданом всяческих гаечных ключей. И сразу навесила на проушины в засове большой висячий замок, найденный там же, на складе. Ключ прибрала в кармашек, а кармашек тот застегнула на пуговку. Ибо нефиг: соблазнов там много, а человек, как известно, слаб. На этом я свои труды завершила и принялась ждать наш катер. А катер, как назло, все не возвращался.

Ближе к ужину я начала беспокоиться. Казалось бы, что такого: сгонять туда-обратно. Тем более, к приезду егеря плот уже должен был быть готов. Но вот нету его, а с ним – еще троих мужиков, проверенных, надежных. Гадство!

Закончились дневные работы, накормили народ, выдали каждому со склада (да, очень кстати он появился) шмотья по два комплекта – рабочее и парадное. А еще мыло, полотенце и прочую личную гигиену. Девкам – шампуни и крема, мужикам – бритвы. Народ обрадовался, кинулся отмываться, благо, горячую воду нагрели заранее. Наступил сеанс, я набрала по списку всякого медицинского. Уж если с этой горой таблеток Сара девок на ноги не поставит – уволю. Ну, не уволю, но на вид поставлю.

Начало темнеть. Я уже вся извелась, взяла бинокль, мощный фонарь из той оранжевой коробки и пошла на берег работать маяком. И только вышла – показалось темное пятнышко. Я махнула фонарем, в ответ тоже что-то мигнуло. Ну наконец-то! Раньше я бы, может, разревелась от облегчения. А сейчас – нельзя, на меня люди смотрят.

Еще час тащился катер до пристани. А за ним тащился чудовищного размера плот с привязанной к нему горой пакетов. За это время совсем стемнело. На небе тучи, видимость – около нуля. Без фонаря хоть кидай якорь и жди утра, а поутру окажется, что берег был в трех метрах. Когда, наконец, прибытие завершилось, все население острова столпилось на пристани. Пришлось половину отправить наверх, чтобы не мешали. Мужики, кряхтя и потягиваясь, разминая руки-ноги выползли из катера. Обнялись. Вот даже Борюсика я обнимала с совершенно искренней радостью. И только я его отпустила, как он попал в лапки Дзетте. Уж как она своего caro к могучей груди прижимала, как целовала! Еще бы – больше суток не виделись. Михалыч, как глава экспедиции, отрапортовал о выполнении. Вот что за ехидная морда? Мог бы и потом неофициально рассказать

Конструктор решили оставить до утра. Нечего по темноте тяжести тягать. Стопудово: или кому-нибудь ногу отдавят, или важную деталь в море утопят. Просто привязали его к пристани покрепче и пошли уже было наверх, но тут дед решил, что нужно барахло из катера забрать. Палатку, которую пацанам оставляли, еще кое-что… Ну надо и надо, пусть достает. Сейчас накормим путешественников, потом поговорим. Я повернулась к лестнице и потопала следом за толпой. Вдруг за спиной вопль, знакомый до боли:

- Fuckyour ass! Puttana!

Я аж присела. Ну Михалыч, ну сукин сын, твою в бога душу мать! Ну!..

А крылатая тварь надрывается:

- Пристрелить! Твою мать!

Вот же Полиглот хренов! И матом покрыть никак не можно – он только новые словечки выучит, засранец.

Засранец не унимается:

- П@#дец! П@#дец котеночку!

А мужики стоят, ржут. Они, наверное, и задержались так из-за этого попугая – поди, поймай его в лесу. Да всю дорогу, поди, матюкам новым учили. Ничего, у меня тоже есть чем удивить.

- Ладно, Михалыч, сюрприз удался. Пошли, что ли, к столу. Сто грамм с устатку будешь?

- Дык я завсегда готов.

- Ты что выбираешь? Перцовку, зубровку или охотничью настойку? Или, может, стрелецкую горькую?

Дед сглотнул и осторожно так:

- Вообще-то, я всегда стрелецкую уважал. А откуда, так сказать, дровишки?

- Ишь какой, все ему расскажи! Нефиг было меня попугаями пугать. И рябиновкой я с тобой не поделюсь, вот.

Глава 26

Никакого похмелья, никакого сушняка. Так никто и не напивался до такой степени. Попробовали бы они у меня надраться! Выставила норму алкоголика – по бутылке крепкого на троих. И нам с девчонками на всех пару бутылочек рябиновки. Все-таки, переход группы на новый уровень я посчитала за праздник. А еще - завершение переезда, обретение могучего склада, окончательный возврат половины группы от состояния дрожащих тварей обратно в человеки, которые гордо звучат… было бы желание – можно еще кучу поводов найти. В общем, посидели, приняли на грудь за единение народов, за удачу, за погоду, за дам… В общем, посидели-посидели, послушали байки Михалыча о том, как Полиглота ловили, да и спать легли.

А нынче с утра дел целая куча. Огород копать надо, дом разгружать и собирать надо… Аджитку я с его электричеством тормознула – пусть своим инженерно-механическим умом помогает с домом. Заодно и пару помощников себе присмотрит.

Вот только Михалыч взял с собой пару мужиков – Фридриха с Борюсиком – и рванул на катере в туманные дали. Вообще говоря, я думала дать егерю отдохнуть: все-таки уж сколько дней только и делает, что мотается туда-сюда. А он не захотел. Говорит, на том свете отдохнем. Посвистал ребят и с рассветом отчалил. Вообще, я и сама в этом виновата. Отчасти, конечно, но все-таки. Мысль у меня была, вот я ею с дедом и поделилась. А он возьми, да и загорись. Вот и подорвался ни свет, ни заря.

Сводила я вчера Михалыча на экскурсию в сарайку. Ну как не похвастать такой штукой! Он, понятное дело, восхищался, слюнками истекал, особенно, когда заветные ящички увидел. А при виде квадрика и вовсе впал в экстаз. А потом уже, за ужином, мы с ним поподробнее поговорили.

Веселье шло на убыль, байки про попугая принялись рассказывать новичкам все, кому не лень. Даже Борюсик отметился, а ведь раньше я у него чувства юмора вообще не замечала. Ну а я принялась грузить егеря надуманным за день.

- Вот смотри, Михалыч: палатка наша – это жилье хреновское. В ней лишь до тех пор можно существовать, пока шторм не начнется. Вот только там, на старом острове, нас все-таки семь-восемь от ветра лес прикрывал, а тут мы и вовсе на открытом месте.

- Ну да, это мы проходили.

- И что мы здесь имеем? А почти что ничего. Один дом под больничку, в этих мазанках по четыре человека влезет, не больше. Ладно, в палатках еще десяток на время можно разместить. Соберем новый домик – он на сколько человек рассчитан?

- На шестерых.

- Вот и выходит, что случись снова буря, и восемь человек либо будут тесниться в домах, либо трястись в палатках и гадать: унесет- не унесет.

- Ну да, строиться надо. Пару тех же мазанок забабахать не слишком сложно. Холодов здесь не предвидится, на край – одеяла есть.

- Ну да, ну да. А если завтра снова долбанет? А если палатку с людьми в море сдует?

Егерь так серьезно, почти трезво, на меня посмотрел и говорит:

- А что ты предлагаешь?

- А вот что: помнишь тот контейнер с винищем?

- Ты что, хочешь его сюда буксировать? Он же весит как… как стадо слонов! Да у нас и троса такого нет, чтобы выдержал, и катер не железный все-таки. Хрупнет борт – и все, приплыли. А то еще и утонет твоя железяка, и нас за собой утянет.

- Ну да! Он и полный не тонул, вспомни. А сейчас, когда бутылки все вынуты, он еще легче стал.

- Сейчас вместо бутылок в нем вода. Конечно, пенопласт его держит. Но только-только чтобы над водой приподнять. И в нем воды не один десяток тонн. Представляешь, какая это инертная масса? Да его нашим катером просто с места не сдвинуть!

- Не сдвинуть, говоришь? А ты из чего делал плот? Еще говорил – какое-тоочень легкое дерево нашел.

- Ну да, бальзу. Если бы не это, плот бы никогда не утянул.

- А что если эти бревна из бальзы напихать в контейнер? Они воду вытеснят, и контейнер приподнимут.

- Ну… Можно, конечно. Только все равно, лобовое сопротивление велико. Это же квадратный ящик. У него ни мореходности, ни обтекаемости – ничего.

- А если бревна под контейнер подсунуть? Он же одним концом в воде плавает.

- Это тоже проблема. Бревно легкое, его еще поди утопи.

- Ну ты меня удивляешь! Навязал камней, притопил бревнышко, завел куда надо, веревки обрезал - и все в порядке. А потом можно бревнышки и подстругать, чтобы острый нос появился. И вода из контейнера выльется, пустой ящик потащишь. Если все выйдет, мы барахлище из сарайки в контейнер перекидаем, окна в стенах прорежем – и вот тебе готовое жилье. И не какая-то там мазанка, а капитальное строение. А пенопласт можешь там и повыкинуть, нам здесь он ни к чему.

- Как это ни к чему? – возмутился егерь. - Мало ли куда можно такую вещь пристроить! Хоть те же матрасы сделать. А вот про бревна… Хм…

Михалыч завис, задумался, принялся бормотать себе под нос. Даже на очередной тост не отреагировал. Потом ожил:

- Аннушка, я там у тебя в сарайке бензопилу видал.

- О чем речь, бери, если для дела надо. И бензина с собой набодяжь.

- И еще пару человек в помощь.

- Выбери сам, - пожала я плечами. – Народу сейчас много.

- И шнура тонкого метров сто.

- Не вопрос.

- Тогда, пожалуй, попытаюсь. Если премию выпишешь.

Егерь хитро прищурился. Понятно, на какую премию он намекает. Но дело действительно важное.

- Договоримся.

- Лады!

Вот такой разговор был вчера. А сегодня спозаранку Михалыч напрягся сам и напряг других, перелил в баки и канистры почти бочку бензина, взял пилу, веревки, всяческие инструменты, людей и умотал. Обещал вернуться до темноты. Ну а я поделила рабсилу пополам. Половина – с Биллом землю копать, половина с Аджиткой домик собирать. Распинала всех по работам, а сама со Снегуркой принялась решать вопросы обороны. Имечко у нее, конечно, неблагозвучное. Ну что такое – Грай? Первым делом, вороны на ум приходят. И на русский лад как-то плохо переделывается. Но это все, по сути, фигня, мои тараканы. Зато фрекен Олсен – грамотный военный специалист, единственный такой во всей моей кодле. По сути – военный министр.

- Скажи, Грай, ты думала насчет обороны острова?

- Конечно, мисс Анна.

Это я ее еще накануне озадачила. В самом деле, сколько можно нарываться!

- И что надумала?

Она вытащила из кармана лист бумаги и развернула передо мной. А там у нее чертежик берега нарисован.

- Вот смотрите: у нас сейчас, по сути, половина людей умеет стрелять. То есть, если противник приблизится, или даже высадится на берег, они смогут самостоятельно или под моим командованием организовать оборону. Я сегодня же начну обучать новичков обращению с оружием. Трофеев у нас достаточно, чтобы вооружить большую часть пополнения. Как я понимаю, получить дробовики – не проблема, так что я рассчитываю, как минимум, надва десятка стволов. Но тут главное – это заранее узнать о приближении неприятеля. Это значит, нужно организовать дежурство на побережье. Хотя бы две точки для наблюдения за морем. Можно попробовать установить и настроить радар, тогда можно дежурство и в одиночку вести. А еще нужно на берегу оборудовать укрепленные огневые точки, или хотя бы вырыть стрелковые ячейки.

- А если враги высадятся на других участках берега?

Я хорошо помнила, с чем столкнулась в свое время.

- А на этот случай только средства дистанционного наблюдения и патрулирование местности.

Да уж… все эти радары, камеры и прочее – это ведь электричество нужно. Закончит Аджитка с домом, пусть займется. Пусть изобретает, делает что хочет, но чтобы обеспечил. И помощников ему для этих занятий я найду. Но это же… это же столько веса! Помнится, в прошлой жизни покупала медный кабель, проводку дома меняла вместо сгнившего алюминия. Не сама меняла, электрика звала, но затаривалась лично. Так вроде и немного тех проводов было, а все руки оттянула, пока из магазина до дому доперла. Одно хорошо – избушка у нас есть. Это, считай, на пару недель, а то и больше мы продуктами обеспечены. Понятно, рыбу ловить в любом случае будем, но это уже будет не единственное блюдо.

- А еще, мисс Анна…

Что-то я ушла в себя, а Снегурка-то продолжает вещать.

- … нам обязательно нужны три-четыре пулемета.

- Это еще зачем? У нас ведь автоматы есть.

- Штурмовая винтовка – это, в первую очередь, оружие для боя на ближних и средних дистанциях. Кроме того, двух автоматов недостаточно для обеспечения необходимой плотности огня.

Вот сказанула!

- То есть, пулемет нужен, чтобы стрелять, когда враги еще далеко.

- Так точно.

- А обычные винтовки для этого не годятся?

- На суше, конечно, годятся. Но вот на море, особенно если цель скоростная, чтобы попасть из винтовки на большом расстоянии, нужен очень хороший стрелок. А вот из пулемета сделать это гораздо проще.

- Но для этого, опять же нужен хороший пулеметчик. Или я чего-то не понимаю?

- Вообще-то да.

Фрекен Олсен улыбнулась так, что я почувствовала себя двоешницей.

- Но подготовить пулеметчика все же проще, чем снайпера.

Это заявление я вынуждена была принять на веру.

- Хорошо, допустим, ты меня убедила. Осталось придумать, где добыть пулемет. Ты, часом, не знаешь?

- Нет, - пожала плечами Снегурка. Мол, я свою задачу выполнила, теперь ты думай, как все это обеспечить.

В общем, ничего особо сложного тут нет. Дежурство организовать – запросто. Окопов нарыть, из камней укрытия настроить – тоже. Дробовиков на всех тоже наберу. Дело за малым: найти пулемет. А еще лучше – штук пять. И патронов к ним. В свое время на пострелушки из винтовок ушло море веса. Боюсь подумать, сколько придется потратить на пулеметный боезапас.

- Ладно, будем думать. Что-то еще?

- Да, мисс Анна. Связь.

- А что со связью?

- Здесь остров большой, случись что – не докричаться. Нужно ставить мощную рацию, к ней постоянных дежурных. И каждому лично хорошую носимую рацию с функциями шифрования речи.

- А зачем шифрование? – затупила я.

- Чтобы враг не подслушал.

Хотела спросить – откуда здесь враги, но тут же прикусила язычок. Найдутся они, найдутся. Если вместо убитых новых людей засылают, то все может быть – нашлют еще мразоты. Так что расслабляться нельзя. Я кивнула – мол, поняла и одобряю. А Олсен продолжает:

- Нужно в обязательном порядке устанавливать рации на всех катерах.

С этим я и сама согласна. Вот уехал Михалыч, даже с рацией, пять-семь, много десять километров – и абзац. А был бы у него девайс помощнее, так можно было бы с ним в любой момент поболтать. И мне спокойно, и ему хорошо – случись что, запросто можно помощь вызвать. Вот только для всего этого спец нужен. Фридрих – он, конечно, старается. Конкретный агрегат изучит, пользоваться сможет. Это хорошо, конечно, но мало. Какую электронику выбирать, какую антенну куда ставить, да и починить в случае чего – для этого спец нужен. И тут я вспомнила про француза. Вернутся мужики, я Фридриха запрягу и будем с этим Пьером Дюбуа связь налаживать. И если он окажется в пределах досягаемости, то, может, получится его уговорить сюда к нам переехать?

Дом уверенно рос на предназначенном для него месте. Правда, пока он выглядел как пучок переплетенных брусьев, но народ активно шевелился: таскал, крутил, прибивал, отпиливал. Еще бы – для себя стараются. Правда, я планирую устроить здесь женское общежитие. Для всех девчонок, кроме Сары с помощницей и Дзетты. Итальянка будет жить с Борюсиком в одной из мазанок. А как Михалыч контейнер притараканит, мужиков помещу в сарайку и всем будет хорошо. А потом уже, как будут парочки образовываться, потихонечку будем домики мастырить. Да еще – кто знает – мож, народу поприбавится. Правда, до следующего большого бонуса нам еще два с половиной десятка человек где-то надыбать надо. То есть, хочешь-не хочешь, а надо осваивать мореплавание, искать людей на других островах и к себе их приглашать. И опять люди нужны. Черт! Одно за другое цепляется, просто замкнутый круг! Ладно, я подумаю об этом потом. Например, завтра. Или, хотя бы, после обеда. А обед – он прямо сейчас начинается.

На обеде новенькие пытались бунтовать. Вернее, права качать. Первой начала та самая вечноголодная. Едва с едой покончила и ложку облизала, так сразу и принялась предъявлять:

- А что это вы нас работать заставляете с утра до вечера? Без вас и то так не гоняли.

Интересно, она такая дура или прикидывается? А остальные, вижу, ждут, что я отвечу. А я что, я сейчас сытая, добрая, могу и объяснить.

- Объясняю: бандитам от вас были нужны только ваши плитки для увеличения суточного объема поставок. Ну и от тебя лично твоя дырка меж ног. А от вас требовалось только не подохнуть. Ровно столько вам кормежки и давали. И на работы не гоняли, потому что сами бандиты все нужное получали каналом, причем за ваш счет. Сейчас вы работаете сами на себя, паек у вас полноценный. Сами видите – я ем из того же котла, и порция у меня такая же, как и у вас. Работаем тоже наравне. Если бы не нога, – я кивнула на костыль, - сейчас бы тоже землю копала, потому что мужики гвозди забивают лучше. Построим дом – вы же сами в нем жить и будете. Посадим огород, что вырастим – сами же есть станем. Всем всего поровну: и работы, и благ. Впрочем, если кому-то это не нравится, скажите сразу. Островов здесь много, а мне тут нахлебники не нужны. Еще вопросы?

Поднялся какой-то хмырь. Носатый, чернявый. Где-то он был у меня записан: вот, Гастон Леруа. Еще один француз, адвокат. Надо будет использовать его как приманку для радиста. Авось, клюнет дружище Пьер на общество земели. Ну вот, отвлеклась. А что это он вещает? Про какие-то права личности, про толерантность…

- Слушай, как там тебя, а ты бандосам такие вещи пропихивать не пытался? Нет? А почему? Молчишь? Так я за тебя скажу. Потому что понимаешь, что за такой базар тебе как минимум бы фейс отрихтовали, а как максимум скормили б акулам. Так?

Стоит, молчит, наверняка фигню всякую думает.

- А почему ты решил, что со мной эта хрень пройдет? Если тебе не нравится уровень свободы, я могу толерантно выпнуть тебя нахрен. Здесь, под моим началом, собираются исключительно свободные гордые люди, которые за оскорбление словом не раздумывая бьют в морду, а за оскорбление действием стреляют на поражение. Одним словом, пассионарии.

Во, вспомнила словцо. Это Михалыч мне вчера втирал про одного умного человека по фамилии Гумилев.

- Но если ты решил делегировать государству в моем лице право на насилие, тогда сиди и не отсвечивай, потому что законы здесь устанавливаю я. Тu comprends?

- Oui, madame.

Носатый заткнулся и сел.

- Еще вопросы есть?

В ответ тишина. Надо немного добавить.

- С завтрашнего дня начнутся занятия по обращению с оружием. Сержант Олсен будет вас учить, она же примет зачеты. Я помню про тебя, Кристиан. Поговоришь с сержантом, она определит, какое оружие тебе выдать. Кстати, ты с таким, как у нее, автоматом знаком?

- А как же, миссис Анна!

- Вот и покажешь ей свои умения.

Кстати, куда это моя сержантка смотрит? Я достала бинокль и тоже посмотрела. От дальнего леса идут люди. Целых три человека. Или… точно, четверо. Это, наверное, взамен безвременно почивших бандосов. Идут, руками машут – наверное, чтобы сходу не подстрелили. Пополнение – это, конечно, хорошо. Но ведь теперь вся работа встанет. Еще бы – новые люди, пока все перезнакомятся, пока все друг другу расскажут… А если найдутся знакомые – считай, до вечера люди потеряны для производительного труда. А ведь новеньким еще идти минимум полчаса. Хотя… Вон, Аджитка поднялся, пошел что-то крутить, забивать. За ним еще пара мужичков, а там и другие потянулись. Ну да, хоть полчаса – и то в плюс. Млин, как уже задолбало на одной ноге скакать! От безделья измаялась, сейчас бы делом каким заняться. Хотя бы привычным штукатурно-малярным. Ну а теперь приходится сидеть на стульчике под охраной Снегурки и ждать прихода гостей.

Это что-то новенькое: народ стал прибывать парами. Двое – муж с женой, откуда-то из-под Ростова. Классическая пара: гренадерского роста и характера баба и плюгавенький подкаблучник с золотыми руками. Видно, что попивает мужичок, понятно и отчего прикладывается к горькой, но вот только здесь у него нифига не выйдет. Нет водки. И я не дам. Ни фляги, ни сахара, ни трубки на змеевик. А вот Аджитке нехилое подспорье будет. На пару эти двое мне тут отстроят цивилизацию. Сразу из каменного века в эпоху электричества рванем. А тетка всю жизнь торговала мороженым. Так что толку от нее – только огороды пахать. За коня вполне сгодится.

Другая парочка – очаровательные сестрички из Гонконга. Правда, объясниться на плохом английском смогла только одна, но вторая тоже научится. Обе офисные работницы, существа более, чем бесполезные, но дело для них я найду. Мужики, едва завидев китаяночек, сразу оживились, перья подрасправили, хвосты подраспустили. Кроме, пожалуй, того испанца. Он, кажется, конкретно запал на нашу Снегурку. Вот только драк из-за баб мне еще не хватало! Что интересно, обе парочки появились на разных краях острова. Какое-то время шли вдоль границы леса и гор навстречу друг другу. А встретившись, решили пойти напрямки через лес. И вот результат.

В котлах еще немного оставалось, накормить новоприбывших почти что хватило. И мужичок с редким именем Архип Лукич, и китаянки ели что та Дюймовочка – по ползерна в день. Так, поклевали чуток – и сыты. Зато Софья Вениаминовна прикончила все остальное, еще и котлы выскребла. Как по мне, так ей бы похудеть вдвое. А лучше – втрое. Ходит, вон, уточкой, переваливается с боку на бок. Три подбородка, одышка, наверняка проблемы с сердцем. Пузо еще до колен не свисает, но через пояс штанов конкретно выплывает. Как дошла-то еще! При ее росте полнота, конечно, меньше в глаза бросается, но тут уже чересчур. Да, диету ей устроить было бы совсем неплохо. Чувствую, еще и поцапаться с ней придется.

Какое-то время все шло ровно. Лукич махом присоединился к строителям, сестрички из Гонконга без единого слова отправились к фермерам, Софочка сидела на бревнышке возле очага и молча страдала от голода. Что так сидит? Пусть лучше дозорной будет. Отвела ее на бережок, усадила, дала в руки бинокль, поручила бдить. Радости она, понятное дело, не выразила, но и, поглядывая на мой пистолет, спорить не стала. И вот примерно часа через два она заголосила:

- Там это… плывет кто-то!

Голосок у нее был под стать фигуре. По громкости его вполне можно было сравнить с пароходным гудком. Естественно, что вся работа опять встала, и народ кинулся на берег поглазеть на плывущих. Да уж, по сравнению с лодочкой Михалыча, контейнер казался огромной бандурой. Тем удивительней было, что катерок хоть и не быстро, но уверенно тянет эту дуру. Собственно, особого интереса картинка не вызвала, поэтому народ разошелся обратно по работам.

По моим подсчетам, егерю тянуться до места оставалось еще не меньше часа. Контейнер был виден уже без бинокля, и даже можно было различить на его фоне катер. Садиться я не хотела. Во-первых, рядом с толстой теткой сидеть совсем не хотелось, а во-вторых, вставать потом было не слишком удобно. Поэтому я стояла и смотрела в бинокль на то, как медленно и величаво приближается к берегу наш будущий склад.

Когда и откуда взялся второй катер, я не поняла. Контейнер был уже совсем близко, в километре от берега. Ну, или чуть дальше. А второй, заложив небольшой вираж, встал у них позади и потихоньку догонял. Мне ясно были видны люди с оружием. А Михалычу они были не видны, и даже не слышны! По крайней мере, никаких движений не происходило. Оружие они не готовили, назад не оглядывались… А чужая лодка их сейчас догонит, выскочит сзади и положит или захватит. Хоть бы предупредить как-то. А ведь и рации у них нет! Все, устраиваю тотальную радиофикацию всего.

- Олсен!

Сидевшая неподалеку Софочка аж подпрыгнула.

- Срочно команду в катер! Лерка, ракетницу!

Вчера вечером мы придумали, а сегодня с утра, как Михалыча проводили, организовали. Всяческих лодок у нас осталось немало. Вот одну из них, самую мощную и быстроходную, определили в дежурные. Обиходили, заправили под завязку и пришвартовали у самой лестницы. Чтобы сбежать на пристань – и сразу в катер. И тревожную команду определили. А сейчас это, само собой, сама фрекен сержант, англичанин с американцем и Аджитка в качестве снайпера. Пока они бегали, вооружались, боекомплект набирали, ко мне подскочил тот самый испанец Кристиан.

- Миссис Анна, разрешите!

Я, соответственно, перевела стрелы на Снегурку:

- Возьмешь бойца?

Та думала недолго, не больше двух секунд.

- ОК.

Тут прибежала Лерка с ракетницей и пятком патронов к ней.

- Лер, метнись еще разок, притащи вот для Кристиана автомат и патроны.

Девчонка надулась, но спорить не стала. Так-то она сама все время мылится в бой, да я ее не пускаю. Еще успеет настреляться.

Я ракетницу зарядила красным патроном, шмальнула в сторону контейнера. Млин! Всего-то пролетела ракета метров сто пятьдесят, а я ведь хотела указать направление на ворога! Но в катере увидели, зашевелились… да не туда, бараны, смотрите! Подскочила Лерка, выдала испанцу автомат и подсумки, и он тут же пулей скакнул на пристань. Моторы уже были прогреты, так что едва он запрыгнул в катер, Аджитка сразу дал газу на всю катушку. Катер рванул, уже метров через двадцать на полкорпуса высунулся из воды. Ну да, я знаю умные слова – редан, глиссирование и прочие. Но это все не главное, это все фигня. На выходе из бухты индус так круто завернул, что едва бортом воду не черпнул. Выскочил в море и понесся навстречу Михалычу. А я еще одну красную ракету жахнула, в ту же сторону. Ага, сообразили. Кто-то высунулся, увидел чужих. О, как засуетились! Буксирный трос отцепили и ждут. Ружья приготовили. Только вот тех больше, да и стреляют, возможно, лучше. Как пить дать, кого-то поранят, а кого-то и на глушняк завалить могут. А выручалка пока еще туда доберется!

Не, все-таки мозги у наших ребят варят. Увидели, что злодеи рванулись в атаку, и сами тоже рванули. Раз – и аккуратно за контейнер завернули. И остановились. Те только проскочили вперед, а Борюсик с Фридрихом жахнули по паре раз почти что в упор, и снова раз - и спрятались. А тут уже вторая наша команда в дело вступила. Наверняка стрелять было еще далековато, а вот так, пугнуть… И пугнули. Попали, нет – я не поняла, но чужаки очень быстро развернулись и почесали куда-то в сторону. Вроде, Михалыч им вслед стрельнул пару раз. Но опять-таки, достал кого – не ясно.

Когда стало понятно, что в этот раз мы отбились, ребята выловили из воды буксирный трос, зацепили его обратно и поволокли свой груз дальше. А Аджитка со своим экипажем – вроде охраны, кружили вокруг них на всякий случай. Да, хорошо вот так – у берега все случилось, опять нам повезло. А застали бы Михалыча с корешами подальше? Не вернулся никто, и следов не найти. Надо будет как следует продумать организацию таких экспедиций. А лучше – добыть где-нибудь кораблик. Побольше размером, хорошо вооруженный. Пусть так быстро бегать он не сможет, зато дойдет куда надо и вернется без потерь.

Я подуспокоилась, обернулась – а весь личный состав торчит на берегу. Разве что на телефоны не снимает и в «контакты» не выкладывает. Впрочем, тут мой косяк. Надо со Снегуркой составить боевое расписание на случай нападения и каждому объяснить, где его место. Да и несколько учений провести не помешает. Тогда кинутся с оружием в окопы, а не любопытствовать – кто там стреляет. Кстати сказать, где-то слышала, что убойная дальность пули из винтовки почти два километра. Это значит, там, в море, кто-то шмальнет наугад, и есть шанс, что какого-нибудь зеваку здесь на берегу подстрелит. Нет уж, нам это не нужно. Вот только распашем огород, и примемся строить оборонительные сооружения.

Ну а потом было не слишком интересно. Сообща вытащили контейнер на берег и уволокли его на отведенное ему место. Михалыч, приколист, торжественно открыл эту железную будку – ну, там, просушить, проветрить, прежде, чем закидать барахло. Народ столпился, ждет очередного чуда, даже спорят – что там может быть, какую хрень от врага отбивали. Кто знает, понятно, помалкивает, а кто-то и подогревает споры. И вот, наконец, открывается большая тяжелая дверь, а там – куски пенопласта. Такой облом! Это надо было видеть. А Михалыч со своими стоит и нагло ржет. И мне подмигивает – мол, договор есть договор, тащи премию.

Вечером заказала две дюжины маленьких карманных раций. Чтобы даже в сортире у каждого была связь. Взяла какие-то понтовые, военные, по совету Снегурки. С режимом шифрования, чтобы никто не подслушал, какие анекдоты мы тут травим. А уже перед сном выловила Фридриха, развернули мы с ним его большую рацию, настроились на нужную частоту, включили передачу. Надо было только как-то назваться, позывной себе придумать. А у меня к вечеру мозги, видать, опухли, ничего не придумывается. И тут этот засранец выдал прямо в эфир:

- Королева Анна вызывает Пьера Дюбуа! Королева Анна вызывает Пьера Дюбуа!

Я, было, попыталась возразить, но пока подбирала цензурные слова, из наушников донеслось:

- Пьер Дюбуа приветствует королеву Анну.

Вот хоть стой, хоть падай!

Глава 27

Вчера я готова была Фридриха собственноручно исказнить самой страшной казнью. Вот только было уже поздно – погоняло разошлось по эфиру. А потом, поостыв, дотумкала: раз немчин такую штуку решил в эфир вывалить, значит, моя старая гвардия промеж собой меня так и зовет. И очень может быть, что уже давно. И, кто знает, может, и молодое пополнение к ним присоединилось. А француз оказался мужиком умным и ехидным. Едва я вчера микрофон взяла, первое «бонсуар» сказала, как он выпендрился:

- Добрый вечер, Ваше величество.

И чувствуется по интонации, что он фишку просек на раз и теперь просто прикалывается. Вот мы с ним и поболтали немного. Он, конечно, был рад потрепаться. Рассказал, что сидит на каком-то малюсеньком острове, на маяке. Переехать был совсем не против, особенно, когда услышал про соотечественников. Дело за малым: определиться, где мы сейчас находимся и куда плыть за радистом. А самое ценное – это то, что с ним я не первая связалась. Есть и еще группы. Нормальные, не бандиты. Тоже пытаются какое-то хозяйство выстроить, людей собирают. И русские там тоже есть. Он и к ним не против перебраться, одичал совсем без человеческого общения. В общем, кто первый успеет, тот и увезет к себе ценного специалиста.

Минут десять мы болтали. Потом его стало слышно все хуже и хуже. И уже под конец он сказал, а я еле разобрала, что садится батарея и до полудня он без связи. Фридрих принялся собирать аппаратуру, а я задумалась. Два десятка человек – это ведь немного. Никакого разделения труда толком не создать. Все придется делать вместе, навалом и авралом. А иначе производственные процессы будут происходить медленно и печально. А вот если, к примеру, соединить две такие группы? Я, кстати сказать, заметила, что каждый раз плюшка от смотрящих все круче и круче. А на сорок восемь рыл, интересно, что дадут? А если и не объединяться, то можно просто дружить. Торговать, обмениваться информацией, от бандосов коллективно отбиваться, какой-нибудь проект совместный замутить… Контакт, однозначно, нужно поддерживать. Вот только Пьер ни частоты не дал, ни время выхода в эфир не обозначил… Ну что ж, тогда завтра… то есть, сегодня вечером обо всем этом я его и расспрошу.

Вчера за ужином я задала два вопроса. Первый – для всех:

- Господа, кто из вас умеет определять координаты местности? По солнцу, по звездам, еще каким-нибудь образом?

А в ответ – тишина.

- Может, кто-то знает принцип определения координат? Может, кто-то хочет научиться?

Та же фигня.

Да, тяжелый случай. Видимо, этим придется заняться лично. Пока я увечная, пока от меня толку нет, буду листать книжки, да овладевать науками. Потом пригодится. Кто знает, вот раздобудем кораблик, так я, может, еще и покапитаню. А уж капитанам такая штука точно нужна.

А второй вопрос – новеньким. Не тем новеньким, которые вчера, а тем, которые раньше… в общем, средненьким.

- Скажите, кто из вас очнулся на этом острове?

Снова молчат.

- Да вы вообще говорить-то умеете?

В общем, выяснилось в итоге, что все они привозные. И это меня очень обрадовало. Еще бы! На острове нашлось четверо новичков. А засылают-то по три на каждую территорию! Значит, как минимум, еще двое где-то лазают по джунглям. Значит, мы их найдем и присоединим. И сразу четверть дистанции до следующего бонуса будет пройдена. Тут же, не сходя с места, поручила Аджитке с самого утра подготовить квадрик, а Снегурке – сразу после завтрака оседлать его и отправиться на поиски. И чтобы на связи была все время!

И вот наступило утро. Я проводила Грей на разведку, проведала болящих, поглядела, как идет процесс строительства, проинспектировала формирование огородов и, достав из палатки книжку, уселась на бережке просвещаться. Ну да, я как раз вчера после ужина заказывала Смотрящим всякую всячину. И нужную книжку, конечно, заказала тоже. А еще – два компаса в коробочках и секстант. Сказать по правде, я его и на картинках-то раньше не видала, и пользоваться им тоже не умею. Вот только в книжках про пиратов все штурманы с его помощью определялись в открытом океане. Ну а я чем хуже? Научусь.

В общем, уселась я на берегу, открыла книжку и принялась читать. Я парилась с час, пытаясь понять, как эта хрень работает. В конце концов, сообразила: широта определяется абсолютным образом, исходя из высоты определенной звезды над горизонтом. А вот долгота – штука относительная. И определяется она относительно определенного места. Нужно измерить высоту солнца ровно в полдень в двух разных точках и сравнить результаты. Интересно, относительно чего определял долготу француз? А нам нужно определить расстояние до маяка и направление на него. Так что в следующий раз мы с Пьером одновременно измерим высоту солнца. Пусть маяк – это для географии практически точка – будет нулем, вместо Гринвича. А уж мы от него отсчитаем свое положение.

Ну что, задача, в принципе, решена. Надо только состыковаться с Пьером. Сегодня это сделать уже не получится, он заряжает батареи. А живя в одиночку, много ли он сможет себе оборудования притащить? Так что пусть готовится. Вечером свяжемся, на завтра договоримся. Заодно и про другие группы расспрошу.

Ближе к обеду погода стала портиться. Я хорошо знала, к чему это ведет. А у нас еще куча всего не сделано! Правда, дом под крышу подвели, стали крепить стеновые панели. Но сколько они еще провозятся? А палатки тут вообще не вариант. Они и от утренних-вечерних бризов колыхаются так, что мама не горюй. А когда дунет всерьез? Унесет нафиг вместе с людьми.

Я максимально быстро поковыляла к фермерам.

- Бросай работу, дело есть!

- Что случилось, миссис Анна? – спросил меня Билл.

В ответ я просто показала на небо. Дальнейшие комментарии не потребовались. Народ похватал инструмент и рысью поскакал к поселку. До начала бури оставалось еще несколько часов. У меня были некоторые опасения за Снегурку, но все же фрекен Олсен девушка крайне здравомыслящая и не станет искать приключений на свою очаровательную попку. А сейчас я собрала людей в кучу и толкнула речь:

- Смотрите, что происходит, - ткнула я пальцем в небо. - Будет шторм. Вы все… ну, почти все, знаете, как это бывает. У нас не достроен дом. Это значит, что буря может его уничтожить, а новый нам вряд ли удастся получить. До начала грозы надо его доделать. У нас есть вот этот сруб. Сейчас он занят запасами, и в нем нельзя жить. Но если перенести все в этот контейнер, то внутри хватит места, чтобы всем укрыться. Конечно, вы можете пережидать бурю в своих загонах. И вы наверняка знаете, какой это кайф. Но если сейчас напрячься и приложить все силы, мы можем успеть. Давайте сделаем это вместе!

Не скажу, что я такая уж великая ораторша, да и говорила я сбивчиво и не слишком гладко. Но почувствовала – людей зажгло.

- Михалыч, организуй перенос грузов. Аджитка, на стройку люди нужны? Сколько? Выбирай. Архип!

Мужичонка аж вздрогнул, когда я его позвала.

- Нужно закрепить контейнер к земле, чтобы ветром не сдвинуло. У Михалыча возьми потребный инструмент, одного-двух помощников, и вперед.

И закрутилось. Сара с помощницей бросили своих больных и принялись таскать вещи. Дзетта с Леркой тоже прибежали, благо, еда уже была готова. Цепочка людей протянулась от сарая к контейнеру. Словно муравьи, из одной двери выносили, бежали, складывали, в другую дверь возвращались. Вокруг дома тоже копошилось немало народу. Стучали, сверлили, прикручивали. Я первый раз увидела, как дом растет на глазах. Никто не отлынивал. Даже Софочка, пусть и отпыхиваясь, пусть и отдыхая после каждой ходки, таскала то, что ей было по силам. Только я, млин, со своим костылем, стояла и не могла участвовать в общем деле. Мне было от этого ужасно стыдно, я злилась, и ничего не могла поделать.

Заметно стемнело. Начал потихоньку усиливаться ветер. До начала светопреставления была еще в запасе пара часов, но народ почувствовал приближение шторма и забегал еще быстрее. Прикатила Грай. Скинула с седла какую-то девчонку и тут же, не говоря ни слова, дала газу и учесала обратно. Девочка, кстати сказать, сопли жевать не стала, а, не говоря ни слова, просто встала в общую цепочку и принялась таскать шмот. Молодец, я ее заранее уже люблю.

Дом был закончен через полчаса. Аджитка с двумя помощниками остался доделывать какие-то мелочи, а остальные присоединились к носильщикам. Вскоре туда же добавился Архип со своими подручными. Небо уже почернело, ветер еще не сбивал с ног, но ходить было уже трудно. Тут Михалыч спохватился:

- Лодки! Унесет или разобьет!

Сразу все мужики кинулись к пристани. Под руководством и при активном участии егеря лодки были вытащены на берег подальше от воды, перевернуты и намертво принайтовлены к земле. Моторы, весла и прочая утварь сняты и утащены в контейнер. Управившись с лодками, народ снова кинулся было таскать, но тут из дверей сарая гордо вышла Софочка с каким-то ящиком и провозгласила:

- Все!

Понятное дело, ящик у нее тут же забрали и отнесли, куда следует. Михалыч собственноручно запер двери контейнера и навесил снаружи замок. Тут и Аджитка подбежал – он тоже закончил. Успели. Не помню, кто крикнул первым, но через полминуты группа взрослых серьезных (ну, кроме индуса) людей превратилась в толпу клоунов. Люди скакали, кричали «Ура!», кидали в воздух кепки, у кого они были… Мы успели! И тут на землю упали первые тяжелые дождевые капли. Народ тут же рассосался. Медики – к себе, Дзетта с Борюсиком – в свою мазанку. Остальные как-то разделились: кто-в новый дом, кто – в сарайчик. Я, подумав, пошла в дом. Там есть окна, можно будет понаблюдать за стихией. Это, все-таки, не жаться в палатке, чувствуя, как тебя бьет дугами каркаса по макушке. Одно только маяло: Снегурка еще не вернулась. Я поглядела в ту сторону, откуда она должна была появиться. Никого. В бинокль тоже не видать. А капли падали все чаще и чаще, и я, чтобы совсем не промокнуть, зашла, в конце концов, в дом и закрыла за собой дверь.

Народ, все еще охваченный эйфорией от трудовых свершений, оживленно обсуждал сделанное большое дело. Дело было действительно большое. Я как-то раньше и не задумывалась о том, насколько сближает людей такая совместная работа. Причем, не просто работа, а та, что делается с напряжением всех сил. Сейчас уже не было, не чувствовалось деления на «новеньких» и «старичков». Все стояли и сидели вперемешку, говорили, перебивая друг друга и, кажется, даже языкового барьера не наблюдалось. В общем, полная идиллия.

Тут же была и новенькая девочка. Я кивнула ей, сделала знак подождать, и достала рацию. Я специально не дергала Снегурку: ей надо руль держать, на дорогу смотреть, а тут на меня отвлечется и еще въедет куда-нибудь не туда. Но сейчас я конкретно беспокоилась. Буря разыгралась вовсю. Завывания ветра были настолько громкими, что порой приходилось повышать голос. По оконному стеклу стекали сплошные потоки воды, не позволяя толком рассмотреть хоть что-нибудь. Я достала рацию:

- Олсен, ответь Анне. Олсен, ответь Анне.

Рация ожила, забулькала, что-то прохрипела в ответ.

- Не слышу, повтори!

В ответ опять бульканье, на этот раз более продолжительное.

За окном сверкануло, и тут же громыхнуло так, что кое-кто из впечатлительных дам с визгом присел. А из рации донеслось:

- …в порядке. Конец связи.

Знаю я, как у нее в порядке. Сидит, поди, сейчас под какой-нибудь елкой, урчит желудком и зубами клацает. Кстати, поесть бы всем не мешало, но придется ждать прекращения шторма. Ничего, потерпим, не каждый день такая фигня случается. А на будущее надо в каждом доме сделать заначку – сухпай из расчета на сутки для каждого из живущих в доме людей.

Я вздохнула, убрала рацию и опустилась на свой спальник, который чья-то добрая душа закинула в дом. Сегодня буду ночевать здесь, надоели палатки. С основным разберусь, закажу людям хоть раскладушки, что ли. Или надувные матрасы. А потом, может, и до нормальных кроватей доживем.

Новенькая девочка стояла чуть поодаль, дисциплинированно ждала, поглядывая в окна на разбушевавшуюся снаружи стихию. Все-таки, дом – это здорово! Дует, воет, мочит, носит – но это там, снаружи. А внутри сухо, тепло и даже комфортно. Я перехватила взгляд новенькой, мотнула головой, приглашая подойти и хлопнула ладонью по спальнику рядом с собой. Она не стала чиниться, и тут же уселась в такой же позе, что и я, опершись спиной о стену.

- Кто ты, прелестное дитя? Как тебя зовут?

Девочка и впрямь была более, чем симпатична. А выглядела примерно ровесницей Лерки. На мой вопрос она фыркнула, потом смутилась – видимо, кто я такая, ей уже объяснили.

- Меня зовут Линь. Фам Линь, - сказала она. Что примечательно, сказала по-русски. С чудовищным акцентом, сбиваясь, но все-таки!

На всякий случай я уточнила:

- Линь это…

- Это имя, Фам – фамилия. У нас, во Вьетнаме так полагается, фамилию называют вперед имени.

Вот и разгадка. Во Вьетнаме, я слышала, многие говорят по-русски.

- Ты давно здесь, на острове?

- Три дня. Я попала сюда вместе с братом.

Ага! То есть, это еще какая-то, третья точка выброса людей! Тогда ждать надо не шесть человек, а девять! Это хорошая новость. Почему я так решила? Так Смотрящие все делают строго по шаблону. Если они две пары близких людей высадили вместе, почему третью должны были разбить? Но при этом правило «три человека на одной территории» соблюдается, сколько я видела, неукоснительно.

- Вы разобрались, что с вами произошло?

- Большей частью. А потом та женщина, которая меня привезла сюда, рассказала остальное.

- Понятно.

Я помолчала, собираясь с мыслями.

- А в каком месте вас забросили?

- В горах. Там есть небольшая долинка, вот там мы и оказались.

- Так вы с братом умеете по горам лазать?

- А зачем? Там проход есть. Узенький, конечно, но человек пройдет легко, даже с грузом. И квадроцикл проедет.

- Очень интересно. А что ж вы там не остались?

- Да мы хотели. Там посередине даже стоит небольшой домик. Но подойти к нему нельзя. Его охраняет какой-то здоровенный зверь. Я такого никогда не видела.

- Тигр? Ну, такого мы уже убивали. Не страшно.

- Нет, тигра я бы узнала. Там что-то еще больше. Не то медведь, не то еще что. Бегает очень быстро. И прыгает сразу метров на десять. Мы его издалека заметили, и то еле убежали. Через проход ему не пройти, большой слишком, только этим и спаслись. Страшный зверь, очень страшный.

Опс! Подарочек от Смотрящих!

То есть, с нашим оружием мы можем этого зверя из прохода пристрелить и спокойно домик разведать. Наверняка там есть что-нибудь ценное. Да и долинку стоит обследовать. Мало ли, вдруг на самом деле кто-нибудь на нас нападет, так можно будет людей туда увести и оттуда партизанить. Это просто праздник какой-то! Снегурка, кстати, скорее всего, как раз это и сделала. И сейчас с Лининым братом сидит в долине, в хорошем домике, под крышей. Можно расслабиться.

- Спасибо, Линь. Отдыхай.

Девочка встала.

- Госпожа Анна…

- Да? – подняла я голову.

- Могу я попросить вас не называть меня ребенком?

Вот удивила, так удивила. Больше, чем домиком в долине.

- А сколько тебе лет?

Я все же догадалась не спросить «почему».

- Двадцать четыре.

Я улыбнулась.

- Хорошо, ребенком я тебя называть не буду.

Н-да, маленькая собачка… а ведь по виду и не скажешь. Хотя, может, при дневном свете, да если как следует присмотреться… А так – невысокая, худенькая, груди почти нет, лицо, можно сказать, детское, а на поверку – моя ровесница!

Ненастье затягивалось. Народ притих, заскучал. Люди прекращали пытаться что-нибудь рассмотреть за окном, усаживались на пол вдоль стен, замолкали. Связаться с Пьером сегодня уже не получится. Еда, наверное, давно остыла. Но она сейчас и недоступна, котлы стоят в предбаннике больнички. Ну что ж, хотя бы врачи и больные сегодня сыты. Остальные, конечно, тоже поедят, но только тогда, когда кончится дождь. А у меня приближается сеанс поставки. Плиту мы уложили в одну из мазанок. До нее недалеко, но в такой ливень даже пять метров – это уже слишком много. Ждать, надеяться, что природа утихнет, некогда. Осталось каких-то четверть часа. Как раз добежать, отжаться и начать работу. Интересно, где сейчас сложено мое барахлишко? Хотелось бы после всего переодеться в сухое. Впрочем, чего рефлексировать? Поднялась, подхватила костыль, подумала, что надо бы заказать хоть с полдюжины непромокаемых плащей, как у моряков. Отбилась от сопровождающих: тут всего-то метров двадцать, неужто не дойду? А люди зазря вымокнут. В общем, я собралась и приоткрыла дверь.

Едва между дверью и косяком образовался небольшой зазор, как ветер вырвал ручку у меня из рук и со всей дури грохнул дверью о стену дома. Набежали люди, ухватили непослушную хрень, в шесть рук пересилили бурю, закрыли. И вернули на место, задвинув засов. А я сделала два шага и тут же поняла, что в такую погоду прямохождение – это не для меня. Ну а что – все равно сейчас никто меня не видит. Я встала на четыре кости и, не забывая подтаскивать следом костыль, мерным шагом на раз-два-три-четыре потащилась вперед, а ветер дул мне в… в брюки, скажем так.

Таким макаром четверти часа едва-едва хватило, чтобы добраться до места. К счастью, дверь была с подветренной стороны, и я смогла запереться внутрь и запереть за собой вход. В домике было темно, оконные проемы заранее закрыли ставнями. Я включила принесенный с собой фонарик. Подумала отжать одежду, и не стала: все равно сейчас выходить обратно. Да и времени на это уже не осталось. Принялась тыкать менюшки, выбирая плановый заказ. Сегодня в плане барахла было не слишком много, примерно половина веса. А вес-то набрался уже немалый, сорок три килограмма с хвостом на раз. Но и сарайка эта нам здорово подсобила. Той же крупы, считай, на месяц хватит. Значит, этот вес можно другим занять. Например, пулеметом.

Я помню, как наши Экспериментаторы одно, другое запретили. Но кто ж его знает? За спрос денег ведь не берут. Млин, я ведь пулеметов-то никаких не знаю, кроме, разве что, «Максима». Из него в старом фильме про Чапаева моя тезка лихо так стреляла по белякам. А я чем хуже? Будет у меня еще один титул.

Я усмехнулась, представив себя в кожанке, с маузером и в пулеметных лентах крест-накрест через плечо. Впрочем, пока я мечтаю, время-то идет! И я начала искать: оружие, нарезное оружие, автоматическое оружие… вот! Пулеметы! А рядом еще какие-то пистолеты-пулеметы. И что выбирать? Лерку бы сюда, но я не садистка, ее под ливнем не погоню. Да и вес у нее воробьиный, сдует в момент. Пойдем по порядку: пулеметы. Ух ты, сколько тут всяких! А вот и «Максимка». Ну что, попробовать? Я приготовилась давануть строчку, и тут экран моего терминала сверкнул красным, даже гуднул недовольно и написал:

В данный момент эта позиция недоступна.

Я поморщилась от досады, пошла за пистолетами-пулеметами. А там такая же фигня. Я стала возвращаться по менюшке назад и мне доходчиво объяснили, что мне нельзя ни автоматическое оружие, ни нарезное, ни огнестрельное оружие вообще. Охренеть! Раньше хотя бы давали гладкоствол, а сейчас вообще все зарезали! Опять какой-то эксперимент решили сделать? И ведь нет, чтобы сразу обрезать тему, сперва поманили, почти что дали, а потом конфетку раз – и забрали. Гады!

С горя я взяла пару непромокаемых зюйдвесток, добила заказ полутораспальными надувными матрасами и пошла отходить на пять метров, как полагается по инструкции. Из-за углавыползла, а ветер такой, что уже и ползти не дает! Я кое-как, почти что перекатом, от дома удалилась и поняла, что пока буря не стихнет, я к своему спальнику не попаду.

Дождалась, пока не сверканет. Специально отвернулась, чтобы не слепило. И во вспышке, к изумлению своему, увидела корабль. Меньше того контейнеровоза, что подарил нам несколько десятков бутылок элитной кислятины, но тоже немаленький. Что-то вроде старинного парусника. Далеко от берега, не меньше километра. Вспышка длилась буквально доли секунды, но я успела рассмотреть несколько деталей: у корабля три мачты, но они все обломаны, над палубой торчат лишь жалкие огрызки. Ни одного паруса. А ветер-то дует как раз в нашу сторону. И если у корабля нет хоть какого-то мотора, его очень скоро выбросит на берег прямо у нашего поселка. Или где-то неподалеку. Помешать этому я не могу. Остается только подобрать людей, если кто-нибудь останется в живых. Но мне-то с моей ногой сейчас к берегу не добраться, даже к дому не дойти. Хотя… нафига мне ходить, есть же рация!

Я развернулась, уползла обратно к плите поставки. Укрылась за стенами от бури, мимоходом отметив, что в доме шторм ощущался куда как слабее. До планового кораблекрушения оставалось с полчаса, так что я сперва разделась и отжалась, а потом, удобно устроившись на новеньком матрасе, достала рацию.

- Михалыч, ответь Анне!

- Говори, Аннушка.

Старый егерь отозвался почти мгновенно.

- Как там у вас в сарае?

- Прекрасно! Один только минус – нет окон.

- Что, темно слишком?

- Да нет, нашлись подходящие светильники. Светодиодные, на аккумуляторах. Так что все в поряде.

- Это хорошо.

- Ну ладно, Аннушка, поболтали о приятном, теперь рассказывай, что там у тебя.

- Откуда ты…

- Да ты ж последнее время без дела и слова не скажешь. Ну, говори уже.

- Тут, Михалыч, вот какое дело: если мне глаза не врут, то скоро к нам на берег выкинет какой-то кораблик. Надо бы добровольцев набрать, да проверить – нет ли там живых. Нам люди лишними не будут, а так даже если после крушения останется кто живой, до утра может не дотянуть.

- Понял.

Голос деда посерьезнел.

- Сделаем.

- Как случится, я тебе маякну. Надеюсь, мне из окошка будет видно.

- Договорились. Конец связи.

Потом я поставила в известность людей в доме, предупредила Сару, чтобы была готова, Дзетте с Борюсиком отдельно сообщила и, кажется, нарушила у них интим. Вот ведь люди! Тут светопреставление, кораблекрушение, а эти двое заперлись в свой дом и банально трахаются. Правда, порывы ветра заглушают порывы их страсти, и это благо для общества. В конце концов, здесь у нас почти три десятка здоровых людей обоего полу, и подавляющее большинство из них совсем не против такого времяпрепровождения. Но пока что их сдерживают мораль и приличия, а такой акустический фон подтачивает эту мораль весьма эффективно. Вот еще одна проблема: дефицит женского полу. Где-то срочно нужно полдюжины девок для сглаживания ситуации. Надо бы и в самом деле, заводить лодку, какая пооптимальней, и начать объезжать окрестности в поисках народа. Заодно и карты рисовать, названия местам давать… Кстати, мы уже сколько времени здесь живем, капитально обустраиваемся, а остров никак не назван. Непорядок. Впрочем, я знаю, что с этим делать. Заодно и народ развлечется. Но это – завтра. А сейчас…

Я выглянула в окно, в щелку между ставнями. Снаружи темно, как у негра в… в трусах, но что-то различить можно. Контуры домов вполне видны. Какие-то получше, какие-то похуже. А вот корабля никак не разглядеть. Даже тени не видать. Молния бы, что ли, сверкнула, хоть на секундочку пейзаж подсветила. Это что, я так громко думаю или инопланетяне мои мысли подслушивают? Как жахнет! Как громыхнет! И – нате вам: летит черная туша прямо под берег рядом с поселком. Хруста, треска и прочего я не услышала – где тут что-то расслышать, когда и себя-то слышишь с трудом. Вот только берег у нас, у поселка, крутой. Нам это хорошо – волны не заплескивают. Разве что какое-нить цунами нас может залить, но пока что на этот вариант я закладываться не буду. А в шторм, даже в такой как сейчас, волна бьет в берег, поднимает фонтаны брызг, пены – и рушится обратно. Красиво и безопасно – это если издалека смотреть. Но в такую погоду близко к краю подходить не стоит – смыть может. И что делать? В любом случае, надо поставить в известность егеря.

- Михалыч, ответь Анне.

- Я туточки!

- Приплыли. Прямо перед поселком. От тебя метров полста, не больше. Только будь очень осторожен. Лучше никого не спасем, чем потеряем кого-то из своих. У тех, кстати, и шансов немного.

- Не переживай, королева. Мы тут покумекали, кое-что придумали. Если живые есть, вытащим.

- Действуй, тебе там, на месте видней будет. Да, еще: у меня есть два непромокаемых плаща. Если нужно – зашли кого-нибудь к плите, пусть заберут.

- Понял. Ладно, мы пошли. Как будут новости, я с тобой свяжусь.

- Хорошо, не мешаю. Конец связи.

Я сунулась к окну. В серой мути появилась цепочка размытых огоньков. Это, наверное, Михалыч фонарики на складе реквизировал. Млин, страшно за людей, реально страшно. Ведь не приведи Господь там, под обрывом, в волну попасть! Хрястнет разок – и вперед, на небеса. Вон, Ирку звездануло – до сих пор пошевелиться не может.

Я не знаю, сколько времени простояла у окна, наблюдая движущиеся огоньки. Наконец, сказала себе: «Все! Хорош! Сейчас от меня ничего не зависит». Я взяла себя в руки, правда, удалось это сделать с большим трудом. Заставила себя отойти от окна, легла на матрас, закрыла глаза. Стала вспоминать последний разговор с дедом. Что-то он такое брякнул, что меня царапнуло, но я сразу не отреагировала – о другом думала. Вспоминала, вспоминала, вспомнила. Михалыч, млин! Хрен старый! И он туда же, королевой обзываться! Это что, бунт на корабле? Ну я им покажу королеву! Поклонники Дюма, млин.

Пока я внутри себя бушевала, на время забыла о спасательной операции. Остыла, успокоилась – вспомнила. А тут как раз операция сама ко мне пришла. Дверь открылась, и в мазанку ввалился егерь. Выглядел он вполне довольным, хоть с него и лило буквально потоком.

- Садись, Михалыч, рассказывай, что там и как.

- Ты, Аннушка, погоди. Отвернись-ка к стеночке, я сейчас отожмусь. Неприятно, знаешь ли, когда по спине вода стекает.

Уж я-то это знаю, еще с той ночи, когда с Борюсиком первый раз под такую бурю попали. Отвернулась, подождала, пока дед возился.

- Все, управился я. Вертайся обратно.

Я повернулась, уселась поудобнее.

- Спасли кого-нибудь?

- Троих мужиков вытащили. Двое ничего так, только синяки да шишки, а третий изломан сильно. Сара говорит, до утра вряд ли дотянет. Но его еще до нас поломало, когда корапь их о берег хряпнулся. Вот только есть один момент: ни у кого из них браслетиков нет.

Вот это прикол! Коммуникатор пропадает только при смерти человека, которому он принадлежал. Значит, эти трое откуда-то извне. Вот это находка! Даже если с этого корабля ни щепки нам не достанется, эти люди окупят все!

- А у нас как?

- Без потерь. Я взял на себя ответственность, на восьмерых добровольцев две бутылки крепкого выдал для сугреву, так что и простуды не будет. Ну и этим, матросикам, плеснул в кружку на два пальца.

- Хорошо. Спасибо, Михалыч.

- То не мне спасибо, то людям спасибо.

- Им я еще скажу. Утром на завтраке, перед всеми. А как вы так все сделали?

- Да, в общем, все было просто и легко. Двое, кто покрепче, на краю стояли, мы их за пояс обвязали веревками, и каждого еще по двое держало для страховки. Там народ, кто выжил, они под бортом собрались. Мы им веревку кидали, те сами уж обвязывались, а потом мы ловили паузу между волнами, секунд пять-семь, и быстро-быстро человека наверх выдергивали. А наверху уже встречали и к Саре тащили.

- Где они сейчас?

- Целые – в сарайке, вырубились. Оно и понятно – намаялись люди. А третий, само собой, у Сары в больничке.

- Говоришь, до утра не доживет?

Я выдернула из кучи свежеполученного барахла плащи и один бросила егерю.

- Надевай, Михалыч. Пошли, поможешь мне доковылять туда.

И принялась натягивать свой плащ.

Глава 28

Я сидела в комнатушке медпункта и тихо хренела. Очень хотелось выпить. Нет, не так: напиться, и потом пойти бить морды. Всем подряд, начиная со Смотрящих. Хоть они трижды инопланетяне и достигли всяческих там технологических высот, но загонять людей в такие условия, чтобы друг на друга кидались! Хотя, если уж быть честными, люди и сами по себе не прочь ближнего примучить, что плохо лежит прибрать. А что лежит хорошо, тоже прибрать, предварительно хозяину в рог надавав. Читала я как-то историю древних времен, до распада Римской империи. Так там куда ни плюнь, всюду воюют. А для чего? Для того, чтобы у более богатого добро отнять и пропить-прогулять. Этих римлян хвалили – мол, они то сделали, это сделали. А они, если разобраться, те еще сволочи были. Кончаются, скажем, у патриция сестерции, не на что становится жрать в три горла и телок снимать, так он войско поднимает и объявляет войну. Придет со своими легионами к какому-нибудь городу побогаче, и требует сдаться. Если сдадутся, так он всех жителей сходу в рабство продает. А если рискнут сопротивляться, то сперва половину показательно убьет, а вторую – все равно в рабство. Нахапает патриций бабла и обратно в Рим, снова пить и гулять. А то, что тыщи людей нормально жили, хлеб растили, дома строили, планы планировали, а теперь товаром стали – ему это до фени. Он еще фразочку трескучую в свое оправдание задвинет. Как там было написано? А! Homo homini lupus est, что означает человек человеку волк. Ну или еще что-нибудь заумное для охмурения идиотов-лохторатов. Вот и эти, которые к нам приплыли, такие же. Потомки, млин, ганзейских купцов. Попали сюда, в пустой новый мир, и первым делом давай смотреть, у кого бы что отобрать.

За окном утихала буря. На раскладушках сопели Сара с помощницей, из-за перегородки доносилось тихое дыхание Пенелопы и Иринки. Для Михалыча нашелся надувной матрас, и он тоже срубился, только похрапывал время от времени. Я же лежала, как дура, и никак не могла уснуть. Все про этого капитана думала и злилась. Честное слово, если бы он не подох самостоятельно, я бы его своей рукой пристрелила перед всеми подданными. Тот еще злыдень оказался. Хорошо еще, хватило ума с ним на аглицком гуторить. А то вытащили его немец с французом, санитарила австралиечка наша Сара, он и решил, что попал в европейское поселение. И мне со спокойной совестью выдал все свои секреты. По крайней мере, все, что успел. Всего-то с ним минут десять поговорить удалось, а потом он отключился и уже в сознание не приходил, так и отошел, скотина. Только вахтенный журнал от него остался. Вот сейчас лежит здесь, завернутый в простыню. А куда его сейчас денешь? Утром закопаем, а пока организовали морг у Сары под раскладушкой. Все умаялись, дрыхнут. А мне сон не идет, все думаю о том, что услышала.

Не первые мы, кого Смотрящие сюда, на эту планету закинули. Уже много народу здесь поперебывало. Последний раз они вообще разошлись – партии по сотне человек с хвостом понаслали, каждой группе свою крепость выдали. Казалось бы – стройся себе, да радуйся жизни. Сто человек – это только кажется, что много. А на самом деле – мизер. Это я сейчас отчетливо понимаю. Вот у меня сейчас под рукой, казалось бы, двадцать с лишком людей, силища! А вот хрен вам. Слишком много различных дел, и на каждое дело свой спец нужен. А спецов у меня - шиш да маленько. Главным образом, менеджеры да торгаши. Ничего не умеют, за всю жизнь тяжелее рюмки в руках ничего не держали. Понятное дело, научатся. Но когда? Сколько времени для этого понадобится? Да и будет ли у нас это время? На Михалыча с мужиками позавчера пытались наехать. Кто? Явно, не мирные жители. Значит, снова придут, снова будут нас на прочность пробовать. А могут и как тогда, на старом острове: выслать человека на разговор, и с другой стороны втихую подобраться с винтовками. Много ли нам надо? Человек пять перестрелять, остальные лапки кверху задерут и сами шеи под рабские ошейники подставят.

Но я не за это злюсь. А за то, что те люди, кого сюда сотней человек забросило, да со всеми удобствами, первым делом не пахать и строить начали, а искать по округе, где бы у кого чего можно отжать. Что за сволочной народ! А еще им повезло – у них в соседях русские оказались. С ними и закусились. Литовские и польские нацики, шведские реваншисты и прочая подобная шваль. Собрались вместе и давай планы строить, как лучше воевать. У них, млин, сто человек вместе с бабами и детьми, а они войнушку готовят! Да им объединяться срочно надо, а то через пару поколений выродятся все из-за кровосмешения! Так нет же, зудит в заднице у идиотов. Вот и послали кругосветную экспедицию, искать новых людей, пушечное мясо. Неважно кого - лишь бы так же, как и они, русских ненавидели. Только обломалась гадам вся малина. Об мой остров обломалась. Сколько их послали, я не знаю, но теперь двое осталось. Как ветер утихнет – пойду разговаривать. Пойду…

Как срубилась – не помню. А проснулась махом, как выключатель повернули. За окном уже светло. И дождь почти кончился. Ветра не слышно совсем, а по крыше ленивенько так постукивает. В предбаннике никого. Все разбежались по делам, одна я сурка изображаю. Не, это не по-нашему.

Поднялась со скрипом – все тело затекло. Подхватила костыль, накинула плащик и двинула на улицу. К бывшему складу. Вроде, там должны быть спасенные уроды. О, а на том месте, где кораблик приткнулся, уже толпа народу. И егерь тоже там, руками машет. Я подошла поближе.

- Дед, что тут за кипешь?

- О, Аннушка! Доброе утро.

Вот же морда ехидная.

- Хорош стебаться! А то не погляжу на возраст, да бороденку-то прорежу.

- Ладно, ладно, не буду больше.

- Так что случилось-то?

- Да понимаешь, полезли мужики вниз трофеи искать, и нашли в трюме еще двоих, мужика и девку. Живые, но без сознания. Сейчас будем поднимать.

- А что ж они не вылезли наверх-то?

- Да тут понимаешь, какое дело… заперты они были, причем снаружи. Ну а как свистопляска вся эта закрутилась, о них просто забыли. Считай, чудом выжили.

Я и без того на этих сволочей злая была, а Михалыч еще бензинчику плеснул. Так что к этим гаврикам я не пошла: сперва успокоиться надо, а то ведь действительно пристрелю в сердцах, и рука не дрогнет. Вот и Сара с помощницей прибежала. Как раз первого достали – парня. Молодой, можно даже за красивого посчитать. Морда опухла – видать, били от души. По виду – прибалт. Планшета на руке нет, значит из пришлых. Интересно, что он такого натворил, что его свои вот так оприходовали? Но это сейчас неважно. Гораздо важней, куда его сейчас сложить. В медицинском домике-то лишнего места нет. Хотя… в «палаты» можно еще по раскладушке поставить. Скорее всего, Сара сейчас этим и занималась. По ее команде двое мужичков подхватили носилки со спасенным и потащили в медпункт. Ждать девку я не стала: вдалеке, у леса, показалась темная точка. Сто пудов – Снегурка с вьетнамцем несутся. Пойду-ка навстречу.

Я дохромала до свежевскопанных грядок. Пипец! Все, что копали два дня, было размыто. На месте будущего огорода стояло грязное болото, с которого в сторону моря стекал длинный черный язык. Таким макаром, мы никогда ничего не вырастим. Все посадки будут уничтожаться ливнями прежде, чем семена успеют проклюнуться. А что взойдет, будет частично смыто, частично сдуто. Черт, столько сил потрачено, и все впустую! Глядя на меня, прибежал Билл. Наш реднек глянул на остатки своего огорода и зарядил в небо речь минут на пять. На своем, на американском. Слова были все больше незнакомые. Я разобрала только «асс», «фак» и «мазер». Ну и еще несколько артиклей. Надо будет взять у него пару уроков, только проследить, чтобы Полиглот не подслушивал.

Тут подкатила наша бравая сержантка. Слезла с квадрика и, тщетно стараясь унять дрожь, попыталась что-то сказать. Ничего у нее, конечно, не получилось.

- Сержант Олсен!

Она вытянулась по стойке «смирно». Рефлексы – великая сила.

- Приказываю выпить полстакана водки, переодеться в сухое и поесть горячей пищи.

Она кинула ладонь к кепке, попыталась что-то сказать, но у нее даже «есть, мэм», не вышло. Как она за руль-то умудрялась держаться!

- Бегом марш!

Девка умчалась, а передо мной остался пацан. То есть, я уже знала, что ему не пятнадцать, но все равно. А состояние у него такое же, как у Олсен.

- Товарищ Фам, приказ слышал?

Он кивнул.

- Выполняй!

Он убежал следом за Снегуркой, а я поглядела ему вслед. Все-таки мелкие они, эти азиаты. Я и сама невелика в перьях, а тут взрослый мужик, и ростом пониже меня. И пожиже с виду. А девка симпатичная. Таких бы где-нибудь добыть с полдюжины. Не обязательно вьетнамцев. Каких-нибудь китаянок, таечек в маечках. И проблему спермотоксикоза у мужиков решу, да и на трудовом фронте облегчение настанет. По слухам, трудолюбивые они все. Особенно в том, что касается монотонной однообразной работы.

Ну вот, все убежали, а квадр остался. Даже не заглушенный. А ведь я когда-то пробовала на подобном кататься. Рискнуть, что ли? Правда, под больную ногу педаль… Ну да ладно, попытка – не пытка. Я взгромоздилась в седло, примостила костыль, выжала сцепление, даже передачу включить получилось. Стала помалу прибавлять газ и – о чудо - поехала! Махнула Биллу, чтобы садился сзади и вернулась в поселок. Там суета, народ носится туда-сюда, как в «асс» настеганный. Мастырят на берегу какую-то конструкцию типа крановой стрелы. Видимо, собираются поднимать наверх все, что удастся собрать. Михалыч с Аджиткой – главные начальники, только руками машут – туда, сюда. И Архип с ними, прорабом. Я вытащила из толпы егеря, объяснила ситуацию и отправила на добычу алкоголя. Аджитке поручила проверить и заправить квадр. Впрочем, он тут же все переложил на Архипа. А что, полезный в хозяйстве мужичок, и руки не из «асса». В общем, нараздавала указаний и двинулась к медикам.

Тех двоих, что вытащили ночью, оставила напоследок. Сперва нужно понять, что делать с больными. Да и про Олсен с Линем разузнать у Сары: что им грозит, не нужно ли каких лекарств добыть. Да и с ними самими поговорить надо, когда они в норму придут. Пока я тащилась до нужного домика, дверь медпункта открылась и оттуда вышел вьетнамец Фам, уже сухой и нетрезвый, с повисшей на шее сестренкой. Увидев меня, он остановился, опустил на землю Линь, и они оба церемонно мне поклонились. Так неловко стало, что все слова растеряла. И пока я лихорадочно придумывала, что бы такое сказать, Фам меня опередил:

- Я, Фам Шень, торжественно заявляю, что буду верен и предан Ее Величеству, Королеве Анне, Ее Наследникам и Преемникам, и что я буду искренне соблюдать данные ею законы и добросовестно выполнять порученные мне обязанности.

Потом тот же текст произнесла и сестрица. Едва закончив, они снова поклонились и встали, явно ожидая от меня ответной речи. Черт! Я Михалыча с его приколами пристрелю! Нет, я сделаю хуже: лишу его доступа к вину. На месяц. Видать, все, попала я окончательно и бесповоротно. Теперь уже от титула и должности хрен отделаюсь. Ничего, я этому вредному деду отомщу – назначу его герцогом. Герцог Михалыч: звучит? Он у меня еще попрыгает, попляшет. Но надо, в конце концов людям что-то ответить.

- Я принимаю ваши клятвы. Шень, ты уже поел?

- Нет, госпожа.

Я поморщилась:

- Давайте без титулов. Сами видите – не то время, не то место.

- Хорошо, мисс Анна.

- Линь, ты уже знаешь, где кухня? Отведи его к Дзетте и накорми. Через час я вас найду.

В медпункте было тесно. Меж коек можно было пробраться только боком. Заход в палаты я оставила напоследок, а сейчас, как только Сара закончила пытать уколами Снегурку, сама взяла ее в оборот. Она, как и вьетнамец, успела хлопнуть соточку и переодеться, и уже восстановила способности к членораздельной речи. Ну а порубать можно и через десять минут, ничего с ней не произойдет.

- Грай, что с вами произошло? Где вы с Шенем были всю ночь?

- В ущелье, мисс Анна.

- А почему не в доме? Там же, вроде, дом был!

- Из-за зверя.

- Что, такой большой и страшный?

- Да, мисс. Он встал у самого начала прохода и пытался дотянуться до нас лапой.

- Но у тебя же был автомат!

- С него, как оказалось, мало толку. Я расстреляла все патроны, но монстр издох только к утру. А пока он был жив, приближаться к нему было очень опасно. И, поверьте, очень страшно. И вернуться было уже невозможно – нас бы унесло ветром.

Да уж, та еще история. А я-то думала, что она в тепле, в сухоте, да еще и с мужичком… А она всю ночь под дождем провела, да еще рядом с монстром. Ну а утром, как все стихло, сил перелезть через дохлую тушу уже не было. Да и нужды в этом не стало.

- Что, этот зверь был такой большой?

- Да. Когти – по двадцать пять сантиметров.

Ого! У самого крупного медведя, я слышала, вдвое меньше.

- Ты молодец, Грай. Иди, поешь, отдохни, а после обеда мы с тобой туда скатаемся. Посмотрим, что за домик, и что там такого ценного внутри, что его так тщательно охраняли.

Снегурка убежала на завтрак, а я двинулась на обход. Сара кемарила на стульчике у дверей. Услышав мой костыль, она встрепенулась, подскочила.

- Мисс Анна!

- Все в порядке, Сара. Я просто поглядеть на твоих пациентов. Расскажи вкратце, что с ними.

- Мисс Ирина в хорошем состоянии – для своих травм, конечно. Но ей лежать еще неделю, да и потом передвигаться с большой осторожностью. С рук гипс я сниму через месяц, с ног – чуть позже.

- Ясно. А Пенелопа?

- Она активно идет на поправку. Нормальное питание и надлежащий уход многое значат для выздоровления, а Люсьен от нее почти не отходит. Ну и лекарства, конечно. У нас в госпитале мало кто себе мог позволить такие препараты. Ей бы, конечно, еще недельку полежать, но я могу перевести ее на амбулаторный режим. Нагрузки пока ограничить, а во всем остальном – пожалуйста. Да она и сама пока не сможет работать – слишком слаба.

- А через неделю полностью поправится?

- Совершенно верно. Таково мое мнение.

А что скажешь про новеньких?

- Вьетнамец здоров, даже умудрился не простыть. Только, мисс Анна…

- Что?

- Не лечите водкой переохлаждение. Она дает совершенно обратный эффект.

- Но ведь…

- Я точно знаю.

- Ну-у… хорошо. Так что там с двумя последними?

Да, плохой из меня политик. Но Сара не стала спорить.

- У парня перелом ключицы, сотрясение мозга, гематомы, общее переохлаждение. Пока он без сознания, а я без аппаратуры, я большего сказать не могу. У женщины руки-ноги целы, но сломано два ребра и выбито несколько зубов. А еще…

Она замялась…

- Вы бы сами сходили поглядели на нее. Она вон там, рядом с мисс Ириной.

Конечно же, я пошла. Да, зрелище то еще. Все лицо – один сплошной синяк. Опухло, перекосилось. Губы разбиты, бровь рассечена. Я приподняла простынь: там ничуть не лучше. Понятно, что кидало ее по трюму, что ударялась, но чтобы так! Нет, это все ручная работа, мутузили ее от души. И эти твари еще называют себя культурными европейцами, а нас ругают дикарями? Да только за одно это их кастрировать без наркоза! А раз били, значит, сама не давалась, значит насильничали. И как бы не всей командой. Ох и гады! Нет, не пойду сейчас с теми двумя разговаривать. Точно, сорвусь.

Я вернула на место простынку и обернулась к Саре.

- Вот видите, мисс Анна!

Наша докторша была в этот момент сурова и гневна. Пожалуй, будь у нее в руках оружие – сама бы застрелила виновников, несмотря на весь свой пацифизм.

- Я думаю, что тот парень, - она качнула головой в сторону второй комнатушки, - попытался ее защитить. Потому они вместе в трюме и сидели.

Да, пожалуй, это очень вероятно.

- Мисс Анна, вы ведь еще сегодня не завтракали. Идите, там Дзетта вас дожидается. А я тут покараулю, пока меня Люсьена не сменит.

Тут у меня желудок заурчал, словно соглашаясь со словами Сары. Двое на одного – пришлось сдаваться.

На кухне было оживленно. Ну да, народу прибавилось, теперь кормимся в несколько смен. Тут же сидели и вьетнамская парочка, и Снегурка. Дзетта, едва меня увидела, засуетилась, наплюхала полную миску вкуснейшей каши и мне в руки выдала. Ну а ложка у меня давно уже своя. Подсела сперва к новеньким. Расспросила в подробностях: что, да как, да откуда. Ценное приобретение, эти вьетнамцы. Уже то, что языки знают – и русский, и английский – большой плюс. Шень, к тому же, лейтенант вьетнамской армии. Получается, у него больше опыта и знаний по управлению войсками и организации обороны, а сержант Олсен автоматически переходит к нему в подчинение. Да-а, как бы на ровном месте конфликт не получить. Снегурка уже привыкла, что она главная военщица. Как отреагирует – неизвестно. С другой стороны, она человек военный, подчинение старшему по званию у нее должно быть на уровне рефлексов. А кто старше – сержант или лейтенант – можно даже не спрашивать.

Сестричка его для нас тоже настоящее сокровище. Жила в деревне, умеет кучу полезных вещей: плести корзины, ловить рыбу мордами, а не удочками. Да и с автоматом управляется немногим хуже, чем ее братец. Биллу, реднеку нашему, будет подспорье. Если, конечно, не закусятся на предмет вьетнамской войны. Слышала я, не любят вьетнамцы амеров, но тут уже я могу вмешаться и объяснить обеим сторонам их полное непонимание текущего момента. Она, кстати, подсказала: здесь, в тропиках, бывают сезоны дождей. Может, сейчас как раз такой? А через пару месяцев все образуется и можно будет огороды сажать. Знать бы еще, какой сейчас сезон.

Глава 29

Мы со Снегуркой закончили завтрак практически одновременно. Переглянулись, сдали миски кухонным работникам, оседлали подготовленный Аджиткой квадр и поехали. Взяли с собой запас патронов сверх обычного и топор – тушу рубить. Пешком тут запросто можно пару-тройку часов брести, а на квадрике за пятнадцать минут долетели. Через проход прошли осторожненько – узковат. Едва-едва нашему квадрику протиснуться. А в конце прохода вместо огромной туши лежала огромная куча костей. Раза в два побольше, чем та, что от моего тигрика осталась. И так же, как и в тот раз, ни шкуры, ни требухи. Даже хрящи и связки исчезли, остались только белые кости, клыки и когти. И мерзкий химический запах.

Топор не понадобился. Кости были не особо тяжелыми, и Снегурка легко их раскидала по сторонам прохода, а я осторожно вывела тарахтелку во внутреннюю долину. Место было просто чудесное: зеленая трава, какие-то деревья на дальней стороне долины, величественные горы, окаймляющие островок зелени и небольшой домик в тени тех самых деревьев. Грай прыгнула мне за спину, и мы покатили вперед. Больше никто на нас не нападал, да и вообще никакого зверья не было видно. До места долетели в минуту. Снегурка спрыгнула с седла и тактично подождала, пока я сползу на землю. А потом мы с ней вместе двинулись к двери.

Домик был совсем небольшой. Против того нашего склада – и вовсе махонький. Избушка, млин, без окон. Правда, с дверью. Широкая такая дверь из могучих даже на вид плах, скрепленных железными полосами. Да и сам домик был сложен из неслабых таких бревнышек. Прошибить их можно разве что из пушки. Засов на двери снаружи, и задвинут. Я храбро засов отодвинула, ухватилась за ручку и дернула дверь на себя. Она отворилась без малейшего скрипа. Желтый прямоугольник света упал внутрь. И в этом свете проявились темно-зеленые деревянные ящики с черными, сделанными по трафарету, надписями.

Я-то не сразу въехала, зато Снегурка просекла фишку в один момент. Первый раз видела, как женщина визжит не от мехов и брюликов, а от ящиков с винтовками и патронами. Меня тоже пробрало. Теперь понятно, почему Смотрящие закрыли мне доступ к оружию. Да нафига мне это, когда у меня стволов целый дом! Тех же «максимок» две штуки, да и другого всякого полно. И винтовки, и пулеметы, и автоматы, и пистолеты тоже есть. А патронов столько, что на роту солдат хватит. Я в нюансы вдаваться не стала. Потом поручу Лерке, она все сочтет и мне в письменном виде доведет. Но сержантка-то моя, как она радовалась! Один ящик открыла, другой, третий… Была бы у меня видеокамера или, хотя бы, телефон, я бы сделала самый крутой ролик ютуба! Я решила не мешать. Вышла из домика, присела на травку.

Из домика раздавались дикие вопли, стук ящиков, лязг железа, а я сидела, наслаждаясь чудесными видами, и думала, что мне делать с теми двумя. Казнить? Изгнать? Сгноить на тяжелых работах? Мысли прервались голосом егеря, раздавшемся из рации.

- Аннушка, ответь Михалычу.

- Слушаю! – откликнулась я.

- Ты далеко ли упорола?

- Не слишком. Случилось что?

- Пока еще нет. Но ежели в ближайшие полчаса не объявишься, непременно случится.

Вот черт! Стоило чуть отлучиться, как уже проблем натащили.

- Михалыч, ты хоть намекни, что там у тебя такое, к чему готовиться. Сразу всех мочить или чуть погодя и через одного?

- Да рано еще пока мочить. Я пока народ успокоил – мол, ты вернешься, ситуацию разрулишь.

- А без меня-то никак?

- Никак, Аннушка. Казнить и миловать – это только твое право, это ты никому передоверить не сможешь.

- Ну, ладно. Сейчас тут разберусь малость, и прикачу.

- Понял, жду. Конец связи.

Я облегчила душу на полкило матюков и заглянула в домик. Да-а, полный бардак. А посреди всего этого безобразия скачет счастливая Снегурка, до ушей перемазанная оружейным маслом. Повсюду валяются клочки промасленной бумаги, стоят раскрытые ящики, а в ящиках, сами понимаете, оружие. И не одна-две штучки, а десятками. Можно всех моих подданных поголовно вооружить, и еще столько же стволов останется.

- Грай, - окликнула я ее, - тебе долго еще разбираться?

Она не сразу отреагировала.Потом, наконец, сообразила, что ее кто-то зовет, и повернулась ко мне.

- Что?

- Какие-то проблемы в поселке. Мне надо срочно туда уехать. Если у тебя дел еще много, оставайся, я за тобой кого-нибудь пришлю.

- Ага! – ответила сержантка и вернулась к своим папуасовским пляскам. А я оседлала квадрик и потарахтела обратно.

Народ шумел. Народ бурлил. Удивительно, как это два десятка человек могут создать такую толпу. Подъехав ближе, я увидела, что толпа не монолитна, что она разделена на две части Условно – «старенькие» и «новенькие». Новички шумели, кричали и размахивали руками.Старички стояли молча, но руки держали на оружии. Что интересно, тот парень, которому я выдала автомат, был на стороне старичков. Хорошо, что кроме него я никому из новеньких оружия еще не доверила. Думаю, только это удерживало народ от опрометчивых поступков. Увидели меня на квадре – притихли, расступились. Билл и Рой помогли мне выцарапаться с транспортного средства. Я еще раз окинула взглядом толпу. Все здесь, кроме вьетнамцев, пары крушельцев и лежачих больных. Я уселась на оперативно подставленный мне стул и вопросила:

- В чем дело?

И опять все зашумели, замахали руками…

- Тихо!

Рявкнула так, что чуть сама не оглохла. Однако, подействовало.

- Михалыч, расскажи вкратце, что за хрень.

- Двое пришлых оклемались, а поскольку ты не дала по ним никаких инструкций, пошли гулять по территории. Увидели Фам Линь, один из них цапнул ее за задницу, а ее брат тут же сломал козлу руку. Второй пытался подраться, нож у него с собой был. Сейчас лежит с отбитой мошонкой и сломанной челюстью. Поломанные в сарае, вьетнамцев я от греха подальше с глаз долой в новый дом услал.

- Ну и что? Два ушлепка получили свое. А шуметь зачем?

- Да законники тут нашлись. Мол, Шень не имел право так делать.

Да-а, пожалуй, я лишку народа оставила. Пожадничала. Но делать нечего, надо разруливать ситуацию. В принципе, в том, что она вообще возникла есть положительный момент: люди открыто высказывают свое мнение. Правда, форма этого высказывания… Да и по сути своей вопрос стоит неверно. Ладно, будем казнить и миловать. Кивнула Борюсику, чтобы переводил - все-таки я сама еще слабовато английский знаю – и начала вершить суд.

- Суть дела мне ясна. Мне неясно, почему кто-то решил, что Фам Шень не имел права защитить сестру.

Одна половина опять загомонила.

- Пусть кто-то один говорит.

Замолчали, переглядываются, никому ответчиком за всех быть не хочется. В конце концов, вытолкали вперед невзрачного такого мужичка. Я даже не сразу вспомнила, кто он такой. Перелистнула тетрадку: Пьетро Эспозито, мелкий клерк из адвокатской конторы. Действительно, мелкий. Щупленький такой, невысокий. Он начал говорить, сперва тихо и сбивчиво, а потом, распалясь, в голос и с азартом. И выходило по нему, что нужно было нехорошего человека тактично уведомить о том, что он поступает неправильно. А потом собрать суд присяжных и определить его вину. Причем, сломанная рука – это явно чересчур, достаточно пары часов общественных работ. Да-а, долго еще из людей будет эта толерастия выходить.

- Слушай, Пьетро, а что бы ты сделал, если бы какой-нибудь мерзавец схватил за жопу твою сестру? Или жену, дочь?

- Э-э-э… я не женат, мэм.

- Потому, наверное, и не женат, что не можешь свою женщину защитить. А я бы пристрелила гада. Так что по моим понятиям, Шень поступил очень мягко.

- Но это негуманно!

- Что же ты не сказал это тем бандитам, которые вас в загонах держали?

- Они бандиты, у них нет законов. Но вы-то цивилизованная дама!

- А вы? Вы цивилизованный человек?

- Да, конечно, - подтвердил мелкий.

- А вы все, - обратилась я к новеньким.

- Да, да – посыпалось со всех сторон.

- Тогда почему вы вместо того, чтобы подать властям, то есть мне, письменное заявление, принялись устраивать беспорядки?

Клерк опять принялся вещать:

- В демократическом государстве народ имеет право выражать протест, в том числе и таким образом.

- А откуда ты взял, что здесь демократия? Лично я считала, что у нас военный коммунизм, но поскольку меня все упорно называют королевой, пусть будет монархия.

При слове «коммунизм» мелкого аж передернуло. Да и не только его. Но на «монархию» он клюнул.

- Тогда, Ваше величество, вы в силах разрешить создавшуюся ситуацию с позиции современной культуры и морали. Вы же не хотите остаться в истории Анной Кровавой?

Ах ты ж сукин сын! Он за кого меня принимает? Пытается манипулировать, подольстить, но топорно, грубо. Это, значит, он меня держит за тупую отсталую девку? Ну так будет сейчас ему представление. Да и всем остальным тоже.

- Вот именно. И поэтому я их сейчас буду судить. Приведите этих двоих!

Борюсик с Фридрихом метнулись к сараю и вывели оттуда двоих мужиков. У одного рука в лубках и на перевязи, у другого башка замотана, ноги нарасшарашку. Идет с трудом, видно, что неслабо ему прилетело. Я принялась через Борюсика устраивать допрос. По всем правилам: имя, национальность, место жительства. Вот тут народ реально придавило: оказалось, что они не братья по несчастью, а вообще залетные пташки. Два латыша из простых матросов. Ну и, по совместительству, члены абордажной команды. Раз так, ценности для меня они никакой не представляют. А что абордажники – потому и в драку полезли, решили, что с худеньким невысоким вьетнамцем уж всяко справятся. Ан нет, обломилось козлам.

Как оно там должно судиться по правилам, хрен его знает, придется импровизировать. Я мигнула Михалычу, он сбегал, привел вьетнамцев. По дороге объяснил им про суд. Семейство Фам встало напротив покалеченных прибалтов. Между обеими парочками, на всякий случай, встали двое с оружием. Я откашлялась:

- Слово предоставляется Фам Линь.

Девчонка, предупрежденная егерем, сразу взяла быка за рога:

- Вот этот человек, - она указала на того, что со сломанной рукой, - осуществлял в отношении меня сексуальные домогательства. Он оскорбил меня как словом, так и действием.

- Что конкретно он сделал?

Линь замялась. За нее ответил брат:

- Он шлепнул мою сестру по ягодице, назвал шлюхой и в грубой форме предложил вступить с ним в половую связь.

- Вы подтверждаете это? – спросила я латыша. Тот промолчал.

- Кто был свидетелем этого инцидента?

- Я, мисс Анна, - заявила стоявшая неподалеку Дзетта. – Я все видела с первой до последней секунды. Все было именно так.

- Кто еще видел это?

- Я видел, - в толпе поднялась рука, и вперед протиснулся средних лет мужичок. Когда-то он, наверное, был весьма упитанным. Сейчас, после принудительной голодовки, он похудел почти до нормы, но его щеки обвисли и лицом он стал походить на бульдога. Это – Генрих Вайс, немец, типичный бюргер со вколоченным с детства орднунгом.

- Я подтверждаю слова этого человека, - заявил он и получил от латыша полный ненависти взгляд.

- Факт преступления подтвержден, - продолжила я свою партию.

- Что вы можете сказать в свое оправдание?

В ответ – угрюмое молчание. Ладно, пойдем дальше.

- Пьетро, ты ведь итальянец?

- Да, сеньора, но я жил во Франции.

- Хорошо. Что во Франции по закону полагается за сексуальные домогательства?

- Два года тюрьмы и штраф тридцать тысяч евро.

- Перелом срастется за месяц. Так что, по сравнению с французскими законами, с этим человеком, - я ткнула пальцем в поломанного, - обошлись очень мягко. Может, в следующий раз он подумает прежде, чем распускать руки. Все, разбирательство окончено.

Народ принялся было расходиться. Клерк стоял в смущении. Видать, до него дошел весь идиотизм его поступка. Я тоже собралась подняться на ноги, но тут со стороны медпункта раздался голос Сары:

- Остановитесь! Вы куда? Вернитесь!

На ее крик остановились как раз-таки не успевшие разойтись люди. Они расступились, и стало видно, что из медпункта – благо, он был неподалеку, ковыляет, спеша, женщина из спасенных сегодня утром. То, что пришла в себя, это хорошо. Но то, что ей рано вставать с постели – это совершенно точно, тут я с Сарой согласна на все сто.

Латыши тоже увидели женщину. На их лицах явно отобразился испуг. Такое чувство, что они не ждали увидеть ее живой. Но деваться им было некуда: один категорически не мог бегать, а за вторым присматривали мои парни. Народ несколько охренел: поднимали ее в сумерках, видели в лицо всего несколько человек, так что большинство людей эта картина повергла в шок. Действительно: так избить женщину, чтобы ее лицо перекосило до полной неузнаваемости – это надо еще постараться. Да и седина в когда-то черных волосах, чувствую, не просто так появилась.

Тетка эта отмахнулась от догнавшей ее Сары, подошла к парочке инвалидов.

- Что, Марис, поломали грабки? – произнесла она на чистейшем русском языке. - Теперь никого за сиськи не похватаешь. И людей калечить не сможешь, мразь.

Она говорила так спокойно, не повышая голоса, но меня пробрало. Да и сладкой парочке тоже было невесело. Они, может, и хотели бы слинять, но сделать это им сильно мешала пара стволов, упирающихся в спины. Голос тетки показался мне знакомым, я напряглась, вспоминая, где могла его слышать, а она тем временем повернулась ко второму.

- Отзвонили твои колокольчики, Екабс? Все, кончилась твоя половая жизнь. А помнишь, как ты с дружком своим меня пялил? Да с выдумкой, все норовил побольнее сделать. А когда Лацис попытался вмешаться, один из всей команды, вы его избили и в трюм скинули. Пожалуй, если бы не шторм, затрахали бы меня до смерти, да скинули за борт, как тех двух девчонок. Что молчишь? Да ты же теперь и слова сказать не можешь! Нашелся мужчина, который твой мерзкий язык укоротил!

Она засмеялась было, и тут же замолчала, схватившись за грудь. Ну так сломанные ребра – это вам не шутка! К ней опять кинулась было Сара, но тетка повернулась теперь уже ко мне.

- Анна Аркадьевна!

В первую секунду я офигела – откуда эта незнакомая тетка может знать меня по имени. Но во вторую – вспомнила. Вспомнила этот голос, и эту сильно прореженную Дзеттой прическу. Министерва!

- У меня было время на размышления и возможность на собственном опыте ощутить последствия общения с бандитами. – она кивнула в сторону латышей. - Я понимаю, насколько я виновата перед вами и перед всеми остальными. Но раз уж так получилось, я согласна на любую работу, чтобы хоть как-то искупить свою вину. Я пойму, если вы мне откажете.

Она медленно опустилась на колени.

- Только прошу не отправляйте меня снова туда, на тот остров. Лучше просто убейте. По крайней мере, это не так страшно.

Однако, хорошо ее жизнь научила, да и в кратчайший срок. Куда что девалось! Откуда что взялось! Если честно, мне сейчас ее было жаль. Да и говорила она, судя по всему, искренне. Я вообще не злопамятна, и, в общем, готова была ее простить, но тут вопрос политический.

- Тебя люди осудили. Они и должны решать.

И, обращаясь кстаричкам, добавила:

- Вы всё видели, всё слышали. Прошу высказываться по одному.

И все высказались, причем единогласно. В том смысле, что тетка уже наказана достаточно, осознала и раскаялась, а рабочих рук у нас не хватает. Она, когда услышала и осознала, то улыбнулась, насколько позволяли разбитые губы. Чесслово, зрелище вышло страшноватое. А потом плюхнулась на задницу и заплакала.

Я кивнула Саре, та подбежала, помогла помилованной подняться и повлекла ее было в койку, но та опять уперлась:

- Анна Аркадьевна, что будет с этими? – кивнула она в сторону латышей, которые, угрюмые и напряженные, так и стояли под охраной.

- Марианна Викентьевна, - припомнила я имя министервы, - возвращайтесь в лазарет. Ваша ближайшая задача – поправиться. А об этих не переживайте, легко они не отделаются. Это я вам твердо обещаю.

- Спасибо. Я бы хотела увидеть все до конца.

Я глянула на Сару, та пожала плечами.

- Хорошо, оставайтесь.

Кто-то сгонял за еще одним стулом, специально для министервы. Я внутренне усмехнулась: вот уже и привилегия – сидеть в присутствии монархини. Ну да ладно, это все лирика, а работа стоит. С милованием закончили, пора продолжать казнить.

- Пьетро, что во Франции полагается за множественное изнасилование с последующим убийством?

- Э-э-э… пожизненное заключение, мадам.

Что-то у итальянского француза уверенности поубавилось. Видать, уже не считает два перелома и ушиб слишком тяжелым наказанием. Ничего, я его сейчас еще обрадую.

- Поскольку тюрьмы у нас нет, и пятьдесят лет переводить еду на этих двух скотов я не хочу, то пожизненное заключение я своей монаршей волей заменяю смертной казнью через расстрел.

- Анна Аркадьевна, можно мне? – поднялась бывшая министерва.

А почему бы и нет? Пусть своей рукой своих сильников порешит. Достала из кобуры «беретту», выщелкнула из обоймы лишние патроны, оставила две штуки. Кто знает, перемкнет у нее в последнюю секунду, высадит все, устроит перерасход боеприпасов. За себя-то я не волновалась. Как бы она меня ни ненавидела, этих двоих она была готова просто руками задушить.

Я вернула обойму на место, затвор передернула и ей подала. Отконвоировали этих двоих в сторонку, тетку к ним поближе подвели. Она улыбнулась одному и бац – пулю ему в лоб. Потом шагнула в сторону и другому тоже, без лишних разговоров и сантиментов, организовала третий глаз. Потом падаль утащат подальше и прикопают. А то – в море скинут, там акулы, они всегда голодны.

Министерва вернулась – несмотря на опухшую морду лица видно, что счастливая. Двумя руками подала мне пистолет и негромко, так, чтобы никто лишний не слышал:

- Простите меня, Анна Аркадьевна. Видимо, действительно, чтобы некоторые вещи понять, требуется испытать их на своей, скажем так, шкуре. Мне сейчас очень стыдно за то, что я по дурости своей натворила. И большое вам спасибо за то, что решились мне поверить. И за это, - она кивнула на пистолет. Поверьте, у вас не будет ни малейшего повода об этом пожалеть.

Она повернулась и, поддерживаемая Сарой, удалилась в медпункт.

Тишина стояла гробовая. Старички – они, в общем, люди привычные, и не такое видали. А новенькие… ну да, устроила я им показательный сеанс быстрого и справедливого суда. Надеюсь, впечатлятся. Одно только обидно: мужики вчера пластались, жизнью рисковали, чтобы людей спасти. А спасли, как видно, лишь две кучи дерьма. Я поднялась со своего «трона», покрепче оперлась на костыль и объявила:

- Все, суд окончен. Время обедать.

И тут в толпе раздался женский голос:

- Да здравствует королева Анна!

И ладно бы одна дура крикнула из солидарности с жертвой шовинизма. Так нет же, другие подхватили.

- Да здравствует королева Анна!

И этот кретин, Пьетро Эспозито, вдохновенно орет вместе со всеми. Иттицкая сила! Я, не в силах перекричать толпу, изобразила фейспалм и покачала головой. Ну что за люди! То свергать, то славить… где логика? Тьфу!

К вечеру вернулся специально посланный на квадре Шень, привез счастливую Cнегурку. Она на радостях даже не стала возражать, когда ее разжаловали из генералиссимусов в маршалы и поставили под начало маленького вьетнамца. Они привезли подробный список всего, что было в том маленьком домике. Я просмотрела три листа, исписанных убористым почерком, и ничего не поняла. Только спросила:

- Грей, этого хватит для обороны?

Та только довольно кивнула.

- Тогда решайте, где это можно хранить так, чтобы не испортилось, и чтобы никто туда не лазал. На отшибе держать тоже не дело, чужак найдет – проблем не оберешься. Обсудите это все с Леркой, ей за эти железяки отвечать. Придумаете – доложите.

А связаться с французом на маяке так и не получилось. Он не смог зарядить аккумуляторы? Или разрядил в разговорах с другой группой? А, может, к нему бандиты приплыли? Надо, надо выкраивать силы и средства и организовывать экспедицию за этим французом. Но это будет завтра.

Глава 30

Спорили до хрипоты, напрочь забыв про языковой барьер. Доказывали, махали руками, ложками – за ужином дело было. До мордобоя не дошло, но исключительно из-за присутствия дам. Я была против: надо сперва понять, что, где и как, а уж потом… А Фридрих, Снегурка, и даже Борюсик с пеной у рта твердили, что промедление смерти подобно. В смысле, кто знает: живой там этот товарищ Дюбуа, или уже загибается. А я (и Михалыч, кстати, тоже) - доказывала, что там может быть и засада, что бензина лишнего нет… Ну сами понимаете, доводов можно много найти. Пользы от человека может быть много. Даже очень много. Сколько у нас проблем было только от того, что в нужный момент не было связи. Но нельзя же ради этого рисковать четырьмя людьми! Это ведь едва ли не треть боеспособной части группы. А случись опять бандиты, что тогда делать? И, все-таки, эти ухари победили.

Наверное, я плохая королева. Мне бы сверкнуть грозно очами, треснуть скипетром по башке особо зарвавшимся, да позвать палача в красном капюшоне – пока что чисто для устрашения - и вопрос решен, и никто не спорит. Так нет же, совершенно бездарно уговорилась, проводила нынче утром четверку идиотов, помахала вослед платочком, и сижу теперь на бережке, грущу и злюсь одновременно. Вот ведь, уехали, гады, А МЕНЯ НЕ ВЗЯЛИ! И не потому, что у меня нога. Я ведь уже почти нормально хожу, даже сменила костыль на деревянную клюку. А не взяли потому, что мое главное дело – сидеть у плиты терминала и заказывать ништяки на всю группу. Мол, королева сидит на своем стульчике и рукой машет – в какую сторону генералам вести войска. А я уже насиделась на три года вперед!

Вот я и сижу. Пенку под зад подстелила, чтобы филей не морозить, и гляжу в море. Народ суетится, шустрит, все заняты каждый своим. Люди как-то вдруг осознали, что фраза «ваша жизнь в ваших руках» стала предельно конкретной. Вот и бегают, крутятся, стараются. Даже если чего-то не умеют, учатся, не отлынивают. Одна я бездельничаю. И еще пару недель мне предстоит вот так вот отдыхать. Тоже мне, одноногая пиратка! Только что сделала обход: надо продемонстрировать, что начальство не спит, начальство наблюдает и контролирует, и снова сюда, на берег.

Гляжу на море. Оно сегодня голубое, вода прозрачнейшая. Ветра почти нет, на воде легкая рябь. Волны с легким шелестом лениво накатываются на песок в трех метрах у меня под ногами. И всего два дня назад по этой почти что гладкой нынче поверхности катились валы пятиметровой высоты! Да и ветер тоже хорош. Сейчас он гладит, ластится, чуть освежает, не давая сдохнуть от жары. А тогда-то как завывал! Я помню, как где ползком, где на четырех костях добиралась от домика к домику. Честно скажу: было страшно. Не то, чтобы совсем – до дрожи в коленках и мокрых трусов, но мне хватило. А куда деваться? Пришло время поставки – иди и делай. А то пропустишь черед, а эти космические гады решат, что нам ничего не надо, да и прикроют лавочку. Но это было тогда, а сейчас все совсем иначе. Над головой светит солнце, отблескивая в каждой хребтинке мелкой зыби, лицо нежно овевает легкий ветерок, мелодично плещут волны, покачивается, поскрипывая бортом о деревянный причал, дежурный катер… Красота!

Море завораживает. Сейчас, когда оно такое ласковое, безмятежное, можно смотреть на него бесконечно, забывая о времени. И о том забывая, что в полусотне метров от берега, там, где начинается глубина, режут волну черные плавники акул. А где-то там, за горизонтом, лежит такой же, как и наш, остров, на котором живут другие люди. Те, которые никогда не упустят возможность поживиться за чужой счет.Где-то там, на юго-востоке. Тогда, когда Михалыч контейнер приволок, мы от них отбились, и они свалили куда-то в ту сторону. И совсем не факт, что не вернутся, и ещё разок не попробуют нас на зуб.

Вот если совсем уж честно, то позавчера вечером, когда я за шумом ветра свои собственные вопли не слышала, я тоже была впечатлена до глубины всего. Да, страшно, жутко, до печенок пробирает, но и впечатляет. Всем существом своим чувствуешь мощь, величие океана. И (только никому об этом не говорите) хочется встать во весь рост и попробовать, хотя бы попробовать противостоять этой могучей стихии. Сила человеческих рук и человеческого разума против слепой, хоть и чудовищной, силы: чья возьмет?

Вот сейчас подумала об этом, и прямо дрожь по телу пробежалась. Это что, я становлюсь адреналиновой наркоманкой? И даже себе призналась тихонько, можно сказать, шепотом: представляю себя в такой шторм в открытом море, на мостике парусника. Команда – кто у помп откачивает воду, кто ставит сорванный бурей штормовой парус, кто рубит снасти обломанной ветром стеньги, а я стою, привязавшись к вделанным в палубу ахтердека рымам и, вцепившись изо всех сил в рукояти штурвала, стараюсь удержать корабль против волны. Ветер лупит в спину. Когда мой корабль соскальзывает с одной волны и упирается носом в следующую, меня окатывает потоком соленой воды, я едва успеваю набрать в грудь воздуха. Если бы не два крепких линя, что привязаны к моему поясу, меня давно бы смыло за борт. Щегольские, рыжей кожи, сапоги, полны воды, белая мокрая рубаха облепила тело, показывая нескромному взгляду чересчур многое. Бандану с головы давно сорвало и волосы развеваются по ветру, но мне на все это наплевать. Когда мокрая грива порою залепляет лицо, я только встряхиваю головой, и, сжав зубы, налегаю на мокрые и скользкие рукояти… Черт! Вот как в натуре все увидала. Кто бы мне еще рассказал, что такое рым и ахтердек.

Я потрясла головой, освобождаясь от видения. Наверное, пересидела, голову напекло. Иначе с чего бы вдруг такие галюны пошли? Надо сделать круг, освежиться, поглядеть на процесс выполнения работ. Не то, чтобы людям так уж нужно мой надзор, это мне нужно чем-то себя занять, а людей факт присутствия начальства неизменно бодрит и дисциплинирует. Я поднялась и прежде, чем двинуться в обход, еще раз оглядела линию горизонта. И на северо-востоке практически на горизонте увидела черную точку. Корабль!

«Саежка» моя всегда при мне. Про «беретту» и говорить не стоит. А вот бинокль я с собой не брала. Хоть и немного в нем весу, а таскать с собой не хочется. Метнулась к своему дому, откопала требуемый оптический прибор и вернулась обратно. Вооруженным глазом видно ненамного больше. Ну не точка, ну букашка. Одно понятно: парусов нет, значит, идут под мотором. Оно и понятно: при таком ветре какие нафиг паруса! Ладно, кораблик далеко, до нас ему чапать не меньше двух часов, значит, вполне можно сперва все ж таки сделать обход, а потом, когда можно будет увидеть какие-нибудь детали хотя бы в бинокль, еще раз рассмотреть, что за чужак тут ходит.

А дела идут. Аджитка почти закончил свою электростанцию. Собирается к вечеру дать в дома свет. Надо будет только надыбать провода и с десяток модных нынче светодиодных лампочек. Фермер решил ставить теплицы. Благо, леса пока хватает. Пленку ему я пообещала. Вот только есть сомнениия, устоит ли эта конструкция в ураган. Парусность-то у нее о-го-го! Нверное, стоит ставить такие строения в лесу. Деревья закроют от ветра, по крайней мере, сильно его уменьшат, а ливень полиэтилен должен выдержать. Снегурка с Леркой закопались в железки. В том домике, что в секретной долине, оружия было много, но все времен гражданской войны: винтовки – наши трехлинейные, да немецкие маузеры, револьверы Нагана, пистолеты – те же маузеры, здоровенные, тяжелющие, всяко не для женской руки. И пулеметы были. Системы Льюиса, с толстой трубой ствола и малюсеньким диском; системы Мадсена, похожие на берданку с кривулиной магазина сверху, и всем известные «Максимки». Те, в которых воду кипятят. В общем, целый музей. Правда, вся эта машинерия исправно стреляет, и патроны для нее имеются в немалом количестве. Да, если бы все наши мужики научились сносно стрелять хотя бы из винтовки, то нападений можно было бы не опасаться.

В больничке тоже прогресс. Та девка из новеньких, что валялась с простудами, хоть и до конца не оклемалась, но постельный режим ей отменили. Разрешили выходить на улицу, сидеть на солнышке. Говорят, морской воздух полезен. Тот парень из чужаков, что пытался министерву защитить, так еще в себя и не приходил, но, по словам Сары, ему становится лучше. Глядишь, завтра можно будет поговорить. А Иринка, она лежит. Ну а что еще остается, если руки-ноги переломаны! Ее выносят на улицу принимать солнечные ванны, и спустя час заносят обратно. А мается бездельем она еще почище меня. Еще денек выжду, и попробую с ней поболтать. Так, по-бабски. Исподволь так попытаюсь вывести ее на тему о том парне. Может, хоть словом наведет на то место, что на секретной бумажке нарисовано.

Вот так: никому я не нужна. Все знают, что нужно делать, и делают это без моего присутствия. А я, по сути, руками только штукатурить да красить умею. Ну, еще обои клеить. А сейчас, в одноногом варианте, и того не могу. Так что знайте: королева – самый бесполезный человек в королевстве. В общем, я загрустила и, прихватив бинокль, отправилась на бережок досаливать море горючими слезами.

Вроде, и немного ходила, а час прошел. Теперь кораблик даже без бинокля виден, и уже не точкой, а пятнышком. Как я уже говорила, парусов не видно, значит, под мотором идет, бензин не экономит. Впрочем, ветер, хоть и ровный, но слабенький, может, и недостаточно его для парусного хода. Глянула в бинокль. Точно, парусов нет. Вот только как-то странно он повернулся. Такое чувство, что бортом вперед плывет. А вот сейчас и вовсе повернул в другую сторону. Странно все это. Ну да ничего, время у меня есть. Полчасика подожду. Если удалится, значит, что-то ему здесь не понравилось, или капитан вспомнил про невыключенный утюг. А если нет… Против воли на моей рожице расплылась мечтательная улыбка. Если ничего не переменится, значит, кораблик тащит течением, и никто им не управляет. И тогда у нас во флоте будет самый настоящий парусник. Чтобы лишний бензин не тратить, подождем еще часика два, его подтащит поближе, и тогда отправимся на разведку. Как раз пообедать успеем.

Я честно подождала назначенные мною же полчаса и снова взялась за бинокль. Точно, ничейный кораблик. Явно ближе стал, но так кормой вперед и тащится. Теперь можно различить, что не такой уж маленький этот корабль: две мачты видно отчетливо. А надстроек над белым бортом, можно сказать, и нет. Скорее всего, конечно, они есть, но невысокие. На таком расстоянии заметить трудно. Ну все, можно смело идти питаться, а после обеда заводить катер и двигать на перехват.

Настроение у меня резко подпрыгнуло. Кораблик затрофеим – это однозначно. А что у него внутри? Там же может быль полно всяких ценных и нужных вещей! А представьте только: можно будет свободно шастать между островов и пофиг на бензин. Лишь бы ветер был. Может, и я научусь парусником управлять…

Я позволила себе пять минут помечтать и прежде, чем развернуться и отправиться в гости к Дзетте, еще раз оглядела горизонт. И там, на горизонте, на юго-востоке, я увидела две черные точки. Даже думать нечего: это те бандосы, которые давеча собирались наш контейнер отжать! А даже если и не они, отдавать за просто так двухмачтовый парусник я не собираюсь. Обед – фигня, пожрать всегда успеем. У нас никто еще голодным не ходил. А вот ценную добычу упускать никак нельзя. Главная проблема – народу мало. Считай, из бойцов всего ничего. Четверо ушли за радистом, остались Михалыч, Снегурка, Аджитка, фермер Билл и тот солдат из новеньких, Кристиан. Дзетту с Леркой я сознательно не считаю. Не хочу их без крайней нужды в строй да под пули ставить. Максимум – в резерв для охраны береговой линии. Ко всему прочему, наша сержантша укатила в оружейный домик. Но хотя бы троих послать непременно нужно. А лучше – четверых. Вот пускай Михалыч, Аджитка, Билл и Кристиан отправляются парусник трофеить, а уж мы с бабами родные берега постережем.

Собрала народ, разъяснила политику партии, допустила к оружейным закромам и наладила на дело. Решили, что пришвартуются к паруснику мористей, чтобы не было видно чужакам, а там уж по обстоятельствам. Две лодки – это человек десять, так что мои герои набрали с собой оружия и патронов как на войнушку. Михалыч тряхнул стариной, вместо своего «маузера» взял мадсеновский пулемет. Аджитка – снайпер, у Криса – автомат. Билл хотел было со своим дробовиком пойти, но Михалыч ему объяснил на пальцах: на море сто метров – не расстояние, там дробовики не играют. Вручили такой же, как у егеря, «маузер», новенький, только из упаковки. Лерка едва успела от смазки оттереть. Ну и для ближнего боя выдали по настоящему революционному «маузеру» в желтой деревянной кобуре и с портупеей. В общем, отправила я людей, а сама на рацию и давай Снегурку трясти. Нефиг хрен знает где шляться, когда тут войнушка намечается. Приказала (я уже и приказывать научилась) брать в охапку что под руку попадет, и спешно лететь сюда, оборону строить. А сама взяла Лерку и принялась прикидывать позиции для обороны. Не то, чтобы я всерьез ждала нападения – чисто на всякий случай.

Вот же ситуация: оружия полно, а стрелять из него некому. Дзетта дальше полусотни метров стабильно мажет, это уже проверено. У меня целкость повыше, но я бегать не могу, по сути - неподвижная огневая точка. Лерка стреляет хорошо, но она мелкая, кость тонкая. Винтовка в плечо здорово садит, отдачей девку если и не снесет, то ключицу сломает запросто. Ой, что-то мне стало нехорошо. Может, я зря мужиков отправила?

- Мисс Анна!

Я обернулась. Передо мной стояла маленькая вьетнамка.

- Дайте мне винтовку, я хорошо стреляю.

Я пожала плечами:

- Ну ладно, выбирай. Тебе какую? У Леры бери ветошь, патроны, чисти, пристреливай. Время пока еще есть.

Вот, еще пополнение в бабий батальон.

- Архип – раздался грозный голос. Это Софочка решила построить благоверного. И нарвалась:

- Молчи, женщина!

Ну да, когда бабы готовятся к бою, мужикам как-то стремно в стороне отсиживаться. По крайней мере, нашим. Мужичок невелик в перьях, а как распрямился да грудь выпятил, даже как-то выше ростом стал. Подойдя ко мне поближе, рубанул строевым, как на параде. За три уставных шага остановился, руку к бейсболке метнул.

- Анна Аркадьевна, разрешите принять участие в обороне острова.

Нешто я отказываться стану!

- Каким оружием владеешь, Архип?

- Да всяким. Срочную в пехоте служил, из автомата стрелял.

- Автомата у нас нынче нет. Выбирай: винтовка или пулемет.

Мужичок пять секунд темечко почесал, прикидывая.

- А давайте мне пулемет. Не то, чтобы я мастер, но пробовать приходилось. Даже по мишеням попадал.

- Добро. Какой возьмешь?

- А вон тот, льюисовский, с трубой.

- Бери, осваивайся. Можешь даже немного потренироваться.

Все, больше никто не вышел. Дзетту я не считаю. Я уже говорила, что стреляет она не очень. Кроме того, она женщина крупная. Как ни мостись, а задница все одно над бруствером торчать станет. Нафиг, пусть она будет в резерве. Ну а остальные остальные тогда пусть займутся работами, строят укрепления. Места мы со шведкой давно уже наметили, а вот до стройки все руки не доходили. Ну а сейчас хочешь-не хочешь, а придется делать. Как-то сразу начинаешь понимать, что от этого жизнь зависит.

Притарахтела Снегурка на квадрике. Нынче она каталась с найденным в сарайке прицепом. Тормознулась, позвала пару мужиков на помощь и принялась сгружать из этого прицепа очень знакомый пулемет. Видела я такие в кино, те самые «максимки». Только те были на колесах, а этот на треноге. И щиток другой. Тяжеленная, видать штука! Два мужика поднимают с видимым усилием. К пулемету еще куча жестяных коробов с лентами. Подошла, посмотрела: а ленты-то брезентовые! Я когда-то удивлялась: как это революцьонные матросы себя пулеметными лентами обматывают? Они ж не гнутся! А оказалось все просто. Ленты не железные, а вполне себе тряпичные. Стало понятно и то, зачем нужно было ленту придерживать, чтобы не перекосило. Вот только кто к ней вторым номером пойдет? Что-то из этих европейцев ни одна сволочь шаг вперед не сделала. Только Лерка остается. Дзетта тоже пошла бы, но ее шикарная задница будет демаскировать всю позицию. Как не хочется девчонку на такое дело брать! Но все равно придется, больше некого. Одно утешает: она все-таки будет прикрыта каменной стенкой.

Огляделась вокруг - процессы идут, все крутятся, дело делают. Даже девки, что из новеньких, камни таскают, ни одна на сломанный ноготь не пожалуется. Неужто и впрямь решили за свою судьбу побороться? Решила проверить, как там мужики.

- Михалыч, ответь Анне.

- У аппарата.

- Как там у вас?

- Все в порядке, добрались, сейчас кошку забросим, да на борт поднимемся. Как осмотримся, я тебе доложусь.

- Добро.

Стою, жду доклада. Чтобы как-то себя занять, принялась смотреть на море. В бинокль уже видно, как ощутимо они приблизились. Только почему они ко мне в фас? Они ведь должны туда, на кораблик целиться! А вот, вроде, поворачивают… нет, раздваиваются! И две лодки идут ко мне, а две – туда, к нашим мужикам. Что за хрень?

Зашипела рация:

- Аннушка, ответь Михалычу.

- Туточки я, - отвечаю.

- Слушай, девонька: влипли мы по полной. У них не две лодки. Тебе издалека не видать, а мне сбоку хорошо видно. Сейчас парочка до меня подалась, а остальные четыре штуки туда, к тебе идут. Ты их не видишь, они на буксире тянутся, и все полны народу. Сейчас парочка идет нас тут блокировать, а остальные – к вам. Всего человек двадцать.

Жопа. Нет, не так: ЖОПА!

- Ладно, Михалыч: постарайся тех уконтрапупить. Дай им там жару. А мы здесь отобьемся.

- Хорошо. Только…

- Что?

Голос егеря дрогнул. Или это помехи помехуют?

- Ты береги себя, девочка. Останься живой.

- Ты что, старый, с дуба рухнул? Да мы сейчас это стадо в пять сек на ноль помножим и пойдем тебя выручать. Ну ладно, давай. Мне тут надо процессом руководить. До связи.

Это что у меня, слезы? Вот, млин, не ко времени разнюнилась. Хорош, сперва надо два десятка человек на тот свет спровадить.

Глава 31

Михалычу я могла сколько угодно заливать про «пять сек», но мне реально было страшно. Соотношение сил – один к пяти, а для успешной атаки, кажется, достаточно один к трем. Да, есть пулеметы. Но пулемет-то сам по себе не стреляет! К нему толковый пулеметчик нужен. Надеюсь, у Снегурки опыта хватит, да и Архип поддержит. Мы с Линь тоже не просто так, кое-что умеем. Но, все-таки, не по себе мне. Я, когда тигра стрелять пошла, так не боялась, а сейчас чуть не до трясучки дело доходит!

По прикидкам, у нас осталось еще минут пять. Все, что могли сделать – сделали. Камней наворотили, стрелковые ячейки оборудовали. Это тебе не по грязной канаве ползать, да за гнилыми стволами хорониться. Тут если и попадут, то прямым в лобешник, а это затруднительно. В общем, осталось только пришлецов положить. Я подстелила на камни коврик, улеглась поудобнее, винтовку умостила. Загнала патрон в ствол, добавила еще один в магазин. Это Линь подсказала, теперь у меня шесть выстрелов есть без перезарядки. Два десятка обойм аккуратно выложила перед собой. «Саежку» пристроила сбоку, кобуру с «береттой» передвинула на задницу, чтобы лежать не мешала. Приняла рекомендованную позу, вложилась, глянула на лодки через прицел. Далековато еще, с полкилометра. Точно не попаду. Лежу, фигню всякую вспоминаю. О том, например, как недавно Леркин кот Марко решил изловить Полиглота и схарчить его на завтрак. Теперь у попугая в хвосте недостает перьев и сильно расширился лексикон, Марко едва не лишился глаза и приобрел солидный шрам на своей наглой морде. А народ получил раннюю побудку и бесплатный цирк. Что это я тут задумалась! Пора и на врага глянуть. Вот они, два темных силуэта. А где остальные?

И тут началось: силуэты раздвоились, и четверка катеров, взревев моторами, рванулись к берегу. Да не по прямой, а зигзагами.

Слева вдарила винтовка: эта вьетнамка первая жахнула. Попала или нет – я не видела, своего выцеливала. Дыхание затаила, зубы сжала, свободный ход выбрала и, поймав момент, чуть дожала спуск. Бах! Попала? Нет? А-а-а, потом разберемся. Я торопливо передернула затвор, справа зазвенела по камням гильза, в нос ударил противный запах сгоревшего пороха. В лодках тоже принялись стрелять. У двоих лодок на носу заплясали огоньки. У них тоже пулеметы? Пипец! Над головой свистнуло, что-то с глухим звуком ударило в камни неподалеку, потом еще раз. Ах вы ж суки! Ну, получайте: Бах! Бах! В одной из лодок пулемет на носу заткнулся. Попала? Нет, опять стреляет, сволочь!

Та-дам! Та-дам! Это справа от меня Архип начал пристреливаться из своего «льюиса».

Та-да-да-дам! На воде рядом с ближней лодкой встали белые фонтанчики воды.

Слева: бах! Справа: та-дам! Та-да-дам! А что же фрекен Олсен-то молчит? Что не стреляет?

Мы лежим дугой. В центре – мы со вьетнамкой, справа – Архип с «льюисом», слева – «максимка» с двумя девчонками. Лодки все ближе. Я уже запихала в винтовку третью обойму. На таком расстоянии я попадаю почти наверняка. По неподвижной мишени. А эти все время крутятся, поди выцели! Справа звонко залился длинной очередью архипов «Льюис».

Та-да-да-да-дам!

И захлебнулся. Самую малость не дошла цепочка всплесков до лодки. Патрон заело? Диск опустел? Как не ко времени! Может, самого мужика пулей зацепило? А лодки уже почти что рядом. Я в темпе отстрелялась, схватила обойму, принялась запихивать в «маузер» патроны и тут, наконец, слева от меня ровной долгой строчкой:

Та-та-та-та-та-та-та…

Запрыгали по воде белые фонтанчики, добрались до ближайшей лодки, и она в секунду опустела. А фонтанчики принялись нащупывать следующую лодку. Ну все, теперь точно победа наша!

Странное существо – человек: часть меня совершенно автоматически передергивает затвор, целится, стреляет, перезаряжает винтовку, а другая – совершенно холодно смотрит и анализирует. Еще и думать успевает. Все-таки, какое это мощное оружие – пулемет! Ведь в гражданскую вот такими «максимками» пехотные цепи подчистую выносили, конные лавы напрочь выкашивали. Вот уже вторая лодка закачалась на волнах. Пустая, никого не видно, борта в дырках. Сейчас третья следом пойдет... И тут все бандиты разом принялись палить в ту сторону, откуда к ним летела смерть. И, видимо, кто-то попал, потому что пулемет замолчал. Может, все-таки не попали? Может, ленту меняют? Ведь нехило девчонки постреляли, половину бандюков порешили!

И тут сквозь грохот выстрелов где-то позади раздался истошный вопль Марко и коронное Полиглотово:

- Твою мать!

Хоть и не до того мне было, а все же оглянулась. И обмерла: из высокой травы, у свежеразмытых огородов, невидимые до сих пор, выскочили три мужика и кинулись к нам. Здоровые, все с оружием. Пока не видно, что именно: дробовики у них или, не дай бог, автоматы. Бежать им еще далековато, но если добегут, то в спину всех нас тут постреляют. И что делать? Кого послать? Вроде, выбор однозначен. Там – десяток, тут – трое. Да еще Дзетта в засаде сидит. Авось, вдвоем троих-то завалим.

Я схватила «саежку», и на четырех костях поковыляла туда, к домикам. За ними хоть укрыться можно будет. Винтарь с обоймами оставила на позиции: сейчас бой накоротке пойдет, а с ним не особенно-то развернешься. Да и скорострельность у моего дробовичка повыше будет. Десять патронов в магазине – тоже немалый плюс.

Меня заметили сразу, и те, и эти. Сзади засвистели пули, им в ответ размеренно бахала винтовка маленькой вьетнамки. А пулеметы молчат… Что же там случилось? Те, что впереди, стрелять не стали. Значит, у них точно дробовики, на такой дистанции они не играют. Сейчас добегут, а я – на открытом месте! И кончат меня они втроем влегкую.

Я наплевала на пули, поднялась на ноги и, припадая на левую (черт, больно же!) поскакала вперед. Добежала до домика медпункта и сходу заскочила в дверь. Перевела дух. А тут – стоит Сара, бледная, как мел, рядом – помощница ее, ничуть не краше. Остальные все здесь больные и увечные. Ну всё, передохнула, надо бежать дальше. И тут из палат выплывает привидение, то есть, министерва. Чесслово, она, пожалуй, сейчас выглядит поживее наших врачих.

- Анна Аркадьевна.

Я обернулась к ней.

- Дайте мне какое-нибудь оружие, хоть двустволку, хоть даже нож. Меня все равно убьют, так я с собой лишнего гада заберу.

Спокойно так она мне все это изложила. И голосок-то не дрожит! Чесслово, ее бы сперва на необитаемый остров, да к бандюкам, а потом уже в нормальное общество. Глядишь, и многих проблем бы не было. Но не доверять ей сейчас, в эту минуту, повода не было. Я вынула из кобуры свою «беретту» с запасным магазином и молча подала ей. Она так же молча взяла, проверила патроны. Не слишком ловко, но все же дослала один в ствол и поставила пистолет на предохранитель.

- Спасибо, Анна Аркадьевна. Вы не пожалеете.

Я только кивнула в ответ. Говорить уже времени не было: уже был слышен топот бегущих бандюков. Как там вещал медведь из американского мультика? «Хватит говорить, пора сражаться!»

Я даже не стала выходить из дверей больнички. Только чуть качнулась наружу, ровно настолько, чтобы окинуть взглядом картину. Вот он, голубчик, бежит, старается, в руках помповый дробовик. Только ему еще надо оружие поднять и к плечу приставить, а у меня уже все готово. Бах! И заряд картечи влетел неудачнику точно в грудину. Тот даже хрюкнуть не успел. Чао, бамбино! Прижимаясь к стене, добралась до угла, а там у соседнего домика еще один стоит. И у него-то как раз оружие в полной готовности. Я хотела, было, отшагнуть назад, но неудачно встала на больную ногу. Меня повело, и, чтобы не упасть, я присела. И тут же у меня над головой в бревна сруба со смачным чмоком врезалась горсть картечин. Тот мазила, видя, что не попал, решил убежать за угол. Не беги, дурень, пуля все равно быстрее. Бах! И ответная порция картечи долбанула козлину прямо в зад, добавив ускорения. Из-за угла раздались вопли. Все, этот бегать уже никогда не сможет.

Где-то впереди жахнул выстрел. Это Дзетта, даже думать не надо. Кто же кроме нее приправляет картечь смачными итальянскими ругательствами! Ну вот, все трое готовы! Можно расслабиться и вернуться на берег, а то там, кажется, только Линь бьется. А, нет, вот опять «максимка» застрочил! Видать, перезарядились девки, и снова дают ублюдкам жару. Ну, тогда можно сходить, проверить, как там недобиток.

Я успела сделать только два шага, как где-то впереди резанул по ушам дикий визг. Не всех перебили? Суки! Сколько же их там? Опять похромала вперед. Только не прямо на звук, а обходя вокруг дома. Черт! Кто же тут камней-то столько накидал!

Все-таки плохо воевать с дырявой ногой. Вот она и подвела в критический момент. Прострелило болью от пятки до бедра, и я буквально рухнула плашмя. Успела только руки перед собой выставить, чтобы мордой о камни не приложиться. Упала неудачно, ружжо свое пузом придавила. Голову поднимаю – передо мной армейские ботинки сорок последнего размера. Незнакомые, у нас таких нет ни у кого. А в ботинках ноги в камуфляже. И несет от этих ботинок такой пропастиной, что я чуть не сблеванула прямо на эти тапки. А саежка-то у меня под брюхом, а палец-то на спуске, а ствол-то как раз в нужную сторону смотрит! Я голову повыше задрала, насколько смогла, зажмурилась и пальнула. Ботинок на земле остался стоять, и даже кусок ноги в нем остался, а вот вся остальная туша с воплем принялась на меня валиться. А подо мной, если кто не помнит, горячая ружбайка, да и при выстреле жигануло неслабо, лицо все прям горит. Я еле успела в сторону откатиться, чтобы этим двустворчатым шкафом не придавило. Приподнялась, добавила гаду свинца в бочину и принялась пробираться дальше.

У Дзеттиного хозяйства лежал труп без головы, а рядом визжал, катаясь по забрызганной мозгами земле и закрывая руками лицо какой-то урод. В буквальном смысле: из-под пальцев у него виднелись прилипшие рисинки и оранжевые кружки моркови. Один удар приклада – и тишина. На время, конечно.

- Дзетта, ты где?

В дверях показалась итальянка, затмевая солнце шикарным бланшем на левой скуле.

- Это ты его так? – кивнула я на страдальца.

- Нет, она.

На свет появилась Дзеттина помощница, крепко сжимая в руке ковшик с теми же прилипшими рисинками и морковинками.

- Молодец, подруга! Премию выпишу. А сейчас свяжите этого, пока он в отключке. Мы его после подробно обо всем расспросим.

Вроде, наступила тишина. Никто из травы не выскакивает, никто не стреляет, пулемет затих, «маузер» Фам Линь тоже замолчал. Неужели все? Получается, пятеро было этих, которые с тылу решили зайти? Проверить бы… Ну, пойду потихоньку к берегу, гляну, что там, да как, а по дороге ворогов пошукаю.

И вот иду я, ковыляю. Нога болит – спасу нет. На ружбайку не опереться, коротковата моя «саежка». Вот и хромаю помалу. Медленно выходит, ну да и ладно. Мне больше по сторонам глядеть нужно, что я и делаю с большим успехом. И ствол, между прочим, наготове держу. Хватит уже сегодня, два раза только чудом уцелела. Сколько можно удачу-то пытать! Раз повезло, другой повезло, а на третий может и обломать.

Народ помалу выползает кто откуда. Как только затихло, как только стрелять перестали, так давай носы высовывать, нюхать, чем пахнет. Вдруг уже бабы всех ворогов упокоили? Так, потихоньку, добралась до больнички. Никого постороннего не встретила. А, в принципе, идея была хороша: обозначить угрозу с моря и, пока мы будем глядеть в ту сторону, спокойно зайти сзади и в две секунды поменять власть. А, может, просто вывезти отсюда все, что нами было добыто.

Вот и больничка. Отсюда видно, как невдалеке от берега качаются на волнах четыре лодки. Одна нормально, а еще три – носом кверху. Ничего, мы все поднимем, зачиним, а потом, может, и махнем на что-нибудь полезное. Сара с помощницей уже бегут к берегу, тащат с собой аптечки. Навстречу им поднимается вьетнамка, свой винтарь повесила на правое плечо, стволом вверх. Как-то пацаны во дворе спорили, как правильно носить оружие. До хрипоты, едва ли не до драки, но так ни до чего и не доспорились. Но это так, к слову. А что это Снегурку с Леркой не видно? И Архип не поднимается со своей позиции.

Где-то позади слышно – кто-то поглядел на свежих покойничков и сблеванул. Одно, что обеда еще не было. Но мне сейчас не до чувств этих баранов. Я гляжу туда, где воевали мои подруги. Да и Архипа, хоть я его и не успела толком узнать, можно смело в ближники зачислять. И тут… я и так не слишком ровно шла, а тут и вовсе с ноги сбилась. И вижу, как в замедленном кино: Линь скидывает с плеча брезентовый ремень и поднимает свою винтовку. В кого собирается стрелять, мне не видно, дом загораживает. Тому, кого не видно – три мишени на выбор: вьетнамка, медсестра, санитарка. И еще я понимаю, что Фам Линь не успеть: все-таки этот «маузер» здоровая штука. Мне не успеть тем более, но я все равно начала ускоряться – в меру своей нынешней неуклюжести, конечно. Если не спасти своих людей, то хоть убийце отомстить.

Пах! Пах! Пах! Три пистолетных выстрела щелкнули один за другим. У меня прямо сердце упало. Но смотрю – никто не валится на землю, вьетнамка оружие своё опускает. Да что же там такое произошло? Я доскакала до угла больнички и открылась мне буквально картина Левитана: на земле в трех метрах от дома валяется невысокий жилистый мужичок. Сразу видно – неслабо был накачан… при жизни. Рядом с мужиком на земле лежит автоматик. Что-то с круглым диском снизу, но не ППШ, уж тот-то я бы сразу узнала. А за открытым окном, в больничке, стоит министерва. Это что, она? Ну да, больше некому. Ни у кого другого пистолетов не было. Она меня увидала и прямо так, через окно, мне мою «беретту» протянула. Я, конечно, взяла. И тут же – заранее углядела у покойничка на поясе кобуру – вынула свежий трофей и, не разглядывая, передала обратно.

- Спасибо, Марианна Викентьевна. Теперь это ваше личное оружие.

Я махнула вьетнамке, чтобы та сбегала к Архипу, а сама следом за медперсоналом кинулась налево, к девчонкам. Да, нерационально. Но если встать не могут, значит, ранены! Лерка – она ведь мне как младшая сестренка, если с ней что случилось – я в жизни себе не прощу! Доскакала, дохромала и чуть не рухнула: Лерка сидит рядом с пулеметом, прислонившись к камням, лицо в крови и слезы текут. С кровью смешиваются и выглядит это так, будто девчонка моя плачет кровью. А рядом лежит на спине фрекен Олсен, Снегурка моя. Рукав камуфляжной куртки потемнел, напитался кровью. Все ее сказочные белые волосы тоже в крови. Сама бледнющая, в лице ни кровинки. И синими губами что-то шепчет. Над ней Сара вовсю хлопочет, щупает, осматривает. Что я тут мешать буду? Обе живы, а медицина, если это в принципе возможно, вылечит. Пойду, что ли, узнаю, что там с Архипом.

Я не успела пройти и половины, как вижу: все плохо. Стоит Фам Линь, и смотрит куда-то вниз перед собой. Услыхала мои шаги, повернулась – губы трясутся, в глазах слезы. Я, добралась до нее, глянула – лежит мужичок ничком, пулемет обнимает. Мы вдвоем его на спину перевернули и сразу все стало ясно: Архип весь чистенький, весь благостный, умиротворенный, даже улыбается. Можно было бы подумать, что спит, только во лбу над переносицей у него маленькая такая аккуратная дырочка. Ох, Архип, Архипушка, как же это тебя угораздило-то, а? Я опустилась рядом, глаза ему закрыла, руки на груди сложила. И так, знаете, зареветь захотелось! Завыть по-бабьи, в голос, выплеснуть из души всю свою боль… Только нет, не сейчас. Рано еще. Там Михалыч от двух лодок отбивается, ему помощь нужна. Да и тут надо еще разок пройтись, проверить: не остался ли кто живой, а то еще стрельнет в спину… Я поднялась, выпрямилась, Линь с собой поманила и пошла обратно, к девчонкам. Надо ведь хотя бы узнать, что с ними.

- У Фрекен Олсен ранение плеча, перелом плечевой кости. Значительная кровопотеря, немедленной опасности для жизни нет, но требуется извлечь пулю, - доложила Сара.

- Ты сможешь это сделать?

- Я… я никогда не оперировала, но… я попробую, мисс Анна. Я очень постараюсь.

- А с головой что?

- Касательное. Зарастет.

- Понятно.

Я несколько успокоилась.

- А Лера?

- С ней все в порядке, только мелкие порезы лица: посекло каменной крошкой.

Фу-у-ух! Да, Архипа жаль, слов нет, как. Но, всё же, девок, случись что, лично мне было бы много жалче.

Глава 32

Пока мы с Сарой разбирались, народ стал помалу вылезать из укрытий. А впереди всех, переваливаясь с боку на бок, колыхала телесами Софочка. Увидала меня, мой пришибленный вид, и припустила туда, где мы Архипа оставили. Я внутренне съежилась: знаю, что сейчас будет, не раз видала. И, чтобы перебить, отогнать слабость – не к месту и не ко времени сейчас – принялась распоряжаться:

- Двое с носилками сюда! Остальным – обойти территорию, проверить все закоулки на предмет чужаков.

Я вокруг огляделась, выцепила в толпе мужичка из новеньких. Так-то я давно его приметила: человек больше делает, чем говорит. Поручила ему вооружиться лодками, кошками и организовать сбор трофеев, особенно лодок, пока не потонули или их в море не унесло. Пьяную и зареванную Лерку – я сама влила в нее полстакана беленькой - оставила на попечение Дзетты, а сама с остальными участниками героической обороны набрала оружия да патронов, погрузилась в свободный катер и отчалила Михалыча сотоварищи выручать. Задержалась только на добить недобитков из тех, что в чужих лодках остались.

Эпической морской битвы не получилось. После первых же наших выстрелов бандосы свалили. А я за ними гнаться не стала, не до того сейчас. Да и народа у них в лодках явно поубавилось. Молодцы мужики, премию им выпишу.

Я сделала круг вокруг кораблика – чисто полюбоваться. Красавец! В нескольких местах, все-таки, борта пулями покоцало, но ничего криминального: заделаем, зашпаклюем. Это я уж сама, собственноручно излажу. Не допущу, чтобы мой белый корабль был дырявым да щербатым. А как мы к борту подвалили, нам сверху целый трап спустили. И я первая наверх полезла.

На палубу выбралась – красота! Не совсем, конечно: вокруг беспорядок, гильзы стрелянные валяются, в паре мест – кровь. Я насторожилась, давай оглядывать мужиков. Так и есть: у Билла плечо перевязано, у Аджитки штанина в бурых пятнах. Михалыч взгляд мой перехватил и усмехнулся.

- Не переживай, Аннушка. Это царапины, скользом прошло. А индусу так вовсе щепка в мягкое место воткнулась.

Я расслабилась, а этот старый клоун рукоймахнул, выстроил своих орлов в шеренгу, а сам мне навстречу и рапортует:

- Товарищ королева, разрешите доложить! По вашему приказу судно захвачено. Потерь среди личного состава нет. Доложил старшина запаса Каренин Федор Михалыч!

Грудь выпятил, глазами начальство, то бишь, меня, ест, и в этих глазах такое, знаете, проглядывает, словно он не из Рязани родом, а из Австралии, где ехидны на каждом шагу попадаются. А мне деваться некуда, я с подобающим видом рапорт выслушала, скомандовала «вольно, разойдись». И пока егерь далеко не разошелся, цапнула его за пуговку:

- Михалыч, а трюмы-каюты вы смотрели?

- Окстись, Аннушка! Да рази ж было время на такие глупости? Мы только и делали, что супостата гоняли.

- Тогда давай, посылай людей вниз. Я пока что по ступенькам скакать не в состоянии.

Палуба в момент опустела, остался только дед. Ему, вишь, не с руки, то есть, не с ноги по трапам бегать. Ну и пока народ обшаривал корабельные закоулки, мы и пообщались. Он мне про свое доложил в деталях, я ему о своем поведала. Михалыч посидел, губами пошлепал, да и выдал:

- А знаешь, Аннушка, если бы не «максимка», у них могло бы все получиться. Стоило им на берег выскочить, и они всех бы вас положили.

- Но у них бы тоже были потери!

- Значит, они посчитали их приемлемыми. Да и сколько там вас было! Половина ворогов давила бы вас огнем, не давала голову высунуть, а остальные подбежали бы и порешили, или взяли вас тепленькими. А еще – могли просто вдоль берега гонять, заставлять патроны тратить. А пока вы на них отвлечены, вторая группа спокойно зашла бы сзади.

- А если бы вы не отправились кораблик трофеить?

- Да то же самое. Ну, было бы у них чуть больше потерь. Вот если бы мужики за радистом не свалили, тогда да, тогда у нас был бы шанс удержаться.

- Получается, кто-то им подсказал? Но старички все проверены, а у новеньких раций нет.

- Это и необязательно. Кто-нибудь с хорошим биноклем засядет на деревьях и всё будет знать, всё увидит, всех посчитает. И доложит.

- Тогда почему на лодках? Пришли бы ночью по земле, втихую бы всех перерезали.

- А вот тут я тебе не скажу. Но какие-то резоны у них однозначно были. Например, на лодке можно быстрее сближаться с противником. И пока один рулит, остальные могут вести огонь, выбивая стрелков на берегу.

- И что же теперь делать?

- А вот вернутся мужики, тогда и решим. Лично я считаю, что к нашим ворогам нужно наведаться в гости.

- А куда? Пленных-то нет.

- Как нет? А наблюдатель?

- Так он ведь прячется, его еще найти надо.

- Не боись, я ж не зря столько лет по лесу шастал, кой-чему научился. Если этот змей еще с острова не сбег, я тебе его добуду.

Как мы тягали добычу – это просто цирк с конями. В конце концов сообразили: перелили бензин из лодочных бачков в бак шхуны, запустили движок, и этого едва-едва хватило на то, чтобы подвести нашу прелесть к бухте. В саму бухту заводить не стали – не рассчитана она для таких судов. Надо будет обойти остров по кругу, поглядеть: нет ли где удобных закрытых стоянок. Если такую красавицу расхлещет штормом или выкинет на берег – будет очень, очень жаль. А кораблик и вправду красив. Считайте, что я в него уже влюбилась. Отдали якоря, съехали на берег, наскоро порубали, а потом Михалыч с Аджиткой оседлали квадрик и укатили искать шпиона. А я отыскала свою клюку и двинулась осматривать добычу.

Трофеев набрали… много. Дисциплинированные и бережливые европейцы достали все, до чего можно было дотянуться. Куча вышла изрядная. Понятно, что там, где поглубже, поднять со дна ничего не удалось: на запах крови налетело множество разнокалиберных акул. А вот на условном мелководье – где глубина до пяти метров и дно хорошо видно – собрали почти все выпавшее за борт оружие. Ну а тех, кто оставался в лодках, не говоря уж об убитых на берегу, раздели буквально до нитки: ценность каждой тряпочки мои островитяне уже основательно прочувствовали. И никакого смущения даже у женщин: трусы нужнее живым. Их можно выстирать, прокипятить, заштопать и спокойно пользовать дальше.

Эти новые бандосы – сборная солянка. Кого только там не было: и белые, и негры, и латиносы, и всяческие метисы. Видимо, страсть к халяве тоже способна объединить людей. Мы с Михалычем как-то говорили об этом. Есть люди, которые живут своим трудом. Неважно – работают на себя или на дядю, забивают гвозди или подают кофе. Просто они вот такие. А есть те, кто живет с добычи, промышляя кто воровством, кто грабежом, кто еще чем подобным. Они не будут работать, если только им в спину не тычется дуло автомата. Награбил – прогулял – проспался. Награбленное кончилось – снова пошел грабить. Такие уроды были всегда. Что казаки Дикого поля, что кочевники из южных степей, что гордые горцы, что суровые викинги, что арабы – да у всех народов были такие любители поживиться за чужой счет. Те же европейцы, они не исключение. Да ведь еще и в плюс себе это записывают, подвигами своими сомнительными похваляются, лихостью козыряют.

Тут, на Островах, почуяв свободу, подобные твари вовсю разгулялись. Оно и понятно: здесь действует единственное право, право силы. И ведь эти ухари до последнего думали, что идут на верное дело, считали нас легкой добычей. Михалыч сто раз прав: если бы не Снегурка с пулеметом, так бы все и было. Это что же выходит? Получается, что мы, три с лишним десятка человек, недостаточно сильны? Ну да, недостаточно. Иначе бы эти мрази наш остров стороной обходили. И что делать, как с этим справляться? Я вижу только один выход: начинать активно искать себе людей, искать другие нормальные группы, договариваться, объединяться, становиться силой, которая здесь, на островах, установит свои законы и укоротит руки всяческой швали.

Тело Архипа, омытое и приготовленное к погребению, положили в тень за бывшей сарайкой, накрыли простыней. Хоронить решили вечером. И народ старательно обходит это место по большой дуге. Стараются даже не смотреть в ту сторону. И работают, работают, копошатся, чувствуют свою вину за эту смерть. Только Софа сидит рядом. Уже не завывает, не причитает, а просто смотрит на своего мужчину, и иногда кончиками пальцев касается его лица. Вот ведь – житья мужику не давала, при мне слова доброго ему не сказала, и только сейчас, наконец, поняла, что за сокровище у нее было.

Пленного допрашивала на пару с Биллом. Не поверите – нигде ничего не дрогнуло, когда пришлось стимулировать ему память острым ножиком. Ну а реднеки – они люди весьма своеобразные, и про Женевскую конвенцию отродясь не слыхали. Правда, знал душегубец, собственно, немного: мелкая сошка, больше скулил и трясся, чем рассказывал. Вот того бы поспрошать, что с автоматом был. Тот – из набольших это сразу видно. Хитрый был мужик и предприимчивый. Ведь даже когда почти всю его команду положили-утопили, у него был шанс на успех. Прикончи он Фам Линь, и все. Мне с ним в скорострельности не состязаться, про Дзетту и говорить нечего. Фрекен Олсен недееспособна, Лерка в прострации. Он и в однова бы всех добил, если бы не пистолетик в руках одной стервозной особы. Кстати, тот его автомат оказался американским «томсоном». А пистолет – и того круче: тот самый «глок-17», что Лерка пыталась попервоначалу заказать. Девчонка облизнулась, конечно, на эту игрушку, но даже дергаться не стала. Все правильно: трофей Министервы, да и награду она честно заслужила.

Только закончили беседу, только добили страдальца, как опять нарисовались мои бюргеры, явились – не запылились. И опять какую-то демократо-либералистическую лабуду пропихивают. Я и без того, мягко говоря, на нервах. То, что снаружи этого не видать – еще не показатель. День был тот еще, да и допросы с пристрастием нормальным людям настроение не поднимают. Ну так, значит, они сами напросились.

Тяжело опираясь на клюку, я как была – измазанная грязью и кровью, воняющая порохом и дерьмом – к счастью, чужим – вышла к толпе. Нашелся шустрик, который оперативно подставил стульчик. Я уселась, вытянула ноющую ногу.

- Кто будет говорить?

Тот французский итальянец, что в прошлый раз микрофонил, нынче вперед не полез. Видать, хорошо помнил попытку отмазать латышей. Зато нашелся один из новеньких, вчерашнего урожая. Он еще не обтерся, местных реалий не вкусил, а мозги ему в Европе промыли хорошо, основательно, до костей. Вот он и принялся бубнить о ценности человеческой жизни, о том, что я не имела права, а этот свежеупокоенный – наоборот.

- Так вы говорите, он имел какие-то там права? – оборвала я его излияния. - То есть, вы хотите сохранить жизнь человеку, который пришел сюда, чтобы убивать, жечь, насиловать и грабить?

- Но он же сдался в плен!

- Хрена лысого он сдался. Это, вон, Дзетта с помощницей его скрутили. Две почти безоружные женщины взяли в плен бандита и убийцу. А где в этот момент были вы?

На мой голос подтянулся народ, из тех, кто был в состоянии передвигаться. Обступили меня и ждут, чего я еще навещаю. А у меня есть для них, припасено.

Я обвела собравшуюся толпу взглядом.

- Где вы были?

В ответ не раздалось ни звука. Я же, напротив, прибавила голоса.

- Где были все вы, сильные и храбрые мужчины, рассуждающие о ценности жизни и жалеющие убийц? Молчите? Так я за вас скажу!

Я, опершись на палку, поднялась и отпустила голос в полную силу.

- Вы как тараканы забились по углам, попрятались кто где. Вы, мужики, прятались за бабскими юбками! Испокон веков честь женщины была в руках ее мужчин: отца, мужа, братьев, сыновей. А нынче что? Сегодня женщины защищали мужчин, которые трусливо сидели по норам! Не умеете стрелять, так помогайте, хотя бы подавайте патроны. Но вы и на это не способны. И кто вы после этого? Сказать или сами догадаетесь?

Я перевела дух. Вокруг стояла гробовая тишина. Я чуть сбавила напора и продолжила:

- Того, которого сейчас кончили, взяла в плен кухарка, вооруженная ковшиком кипятка. Последнего бандита застрелила едва живая женщина с переломанными ребрами. А вы сидели как мыши и пердануть боялись – вдруг кто услышит, придет и за жопу схватит! Не мужики вы, даже бабами вас не назвать – это означает женщин оскорбить. Вы – бесполые существа. Гендерно-нейтральные, прости Господи. Тьфу! Лишь один из вас всех был настоящим мужчиной. Вот он лежит! Он – герой, и был бы героем, даже если бы не убил ни одного врага. Он пошел и защитил свою женщину, и поэтому она сейчас жива. А кого защитили вы? Да вы и себя-то защитить не в состоянии. А теперь подумайте: нужны ли вы нашим женщинам? Что вы можете сделать такого, чего не могут они? Молчите? То-то же. Всё, свободны.

Люди расходились молча, опустив головы – это мужики, или, наоборот, задравши нос – это женщины. А я стояла и думала: а не переборщила ли? Кто-то, возможно, после таких предъяв добудет из пяток душу и вернет ее на подобающее место. А если кто настолько привык бояться, что уже не в силах свой страх перебороть? Не сломается ли окончательно? Тяжкое, млин, это дело – править. И Михалыч с мужиками что-то задерживается. Уже темнеет, а их все нет. Мне бы он сейчас позарез нужен, просто некому больше в жилетку пореветь. Не поймет этого никто. А он – поймет. И поможет. И от Борюсика с Фридрихом никаких вестей… Впрочем, до завтра я ничего и не жду.

Первый раз мне пришлось хоронить своего. Если, конечно, не считать той братской могилы, в которую мы с Михалычем сложили безымянные жертвы того сволочного тигра. Раньше всё чужих бандитов закапывать приходилось. С теми всё просто: яму отрыл поглубже, плюнул на труп и обратно закидал. А вот Архип…

Место для могилы я выбирала не просто так. Он ведь первый, за ним, хочешь – не хочешь, другие пойдут. Кто вот так же от бандитской пули, кто от болячки, а кто и от старости. Вот и нужно было так сделать, чтобы от этой могилы наше кладбище пошло. Чтобы люди могли прийти в тихое уютное местечко, друзей и близких помянуть, побыть наедине с памятью о них и со своими мыслями-чувствами. И как раз нашлась небольшая рощица посреди нашей степи примерно в километре от поселка. И не рядом, и недалеко. Вот там и вырыли могилу. Гроб колотить не стали, не из чего. А простынёй я пожертвовала. Негоже хорошего человека голышом в последний путь отправлять.

Собрались все. Все, кто ходить мог. Даже Министерва приковыляла. Даже всё ещё чахлая Пенелопа притащилась. Пришла Лерка, уже несколько очухавшаяся. Снегурка пыталась, но у нее просто не хватило сил подняться с постели.

Принесли тело Архипа, положили рядом с ямой. Наши, русские, как заведено ритуалом, прошли мимо, прощаясь. Останавливались, всматривались в спокойное, умиротворенное в смерти лицо, и шли дальше. Следом потянулись и остальные. Кто-то что-то шептал, кто-то касался пальцами холодных рук, кто-то просто смотрел на человека, который сегодня погиб в настоящем, взаправдашнем бою. Все молчали. Тяжелое такое молчание, тягостное, нарушаемое лишь тихими всхлипами Софочки. А что тут еще скажешь? Я все, что могла, уже выдала. Запал иссяк, и теперь я стояла вместе со всеми, ожидая, пока мимо погибшего человека пройдет недлинная цепочка людей.

В изголовье поставили деревянный крест. На нем написали имя и две даты: дату попадания сюда, на остров, и дату смерти. А потом все уставились на меня. Ну да, я ведь королева, я должна произнести речь. Пусть и короткую, но такую, чтобы всех за душу взяло. Я долго не думала.

- Товарищи! Мы сегодня похоронили человека. Он появился среди нас недавно, мы не смогли как следует узнать его при жизни. Зато сейчас я могу сказать: это был настоящий мужчина. Я не знаю, как он жил прежде, там, на старой земле. Но его недолгая жизнь здесь, среди нас, достойна всяческого уважения. Он погиб, пал в бою, с оружием в руках, как настоящий воин и защитник. И он заслужил, чтобы сейчас, после смерти, ему воздали почести, которые он по праву заслужил.

Я скинула с плеча свою неизменную «саёжку». Другие, кто был при стволах, тоже приготовили оружие. И мы, пусть и нестройно, отсалютовали троекратным залпом памяти хорошего человека.

Глава 33

Михалыч вернулся поздно. Усталый до самой последней степени. Настолько, что стоя засыпал. Я пожалела его, не стала приставать со своими переживаниями. Поблагодарила мужиков и отправила их спать. Утром в деталях отчитаются, ничего сверхсрочного сейчас нет. А благодарить, кстати, было за что: наблюдателя они таки поймали. В последнюю минуту словили, когда он уже собрался с нашего острова валить. Обнаружилась у нас на южном берегу укромная такая бухточка. Издалека её не увидеть ни с земли, ни с моря, разве что случайно наткнуться можно. Вот в такой бухточке и стоял бандитский катерок. От поселка далековато; кто приехал, кто уехал – не видно и не слышно. Вот этот типчик и высматривал всё про нас, а потом своим подельникам каким-то макаром передавал. Когда он понял, что нападение не удалось, то решил сваливать. Собрал барахло, побежал к лодке, да только квадрик ездит быстрее, чем человек ходит. Тот уже в катер прыгнул, мотор запустил, отчаливать собрался. Но Аджит ему пулей мотор разбил, а потом и его самого подранил. А уже после лодку кошкой зацепили, к берегу подтянули, да и повязали шпиона. Сюда везти не стали, чтобы тусовку, пока еще либеральную, не волновать. На месте все, что нужно, выспросили, да там его и кончили.

Вот это мне Михалыч доложил, пока его Аджитка до лежанки вел. А потом оба рухнули, где стояли, и задрыхли в ту же секунду. Оно и понятно: умаялись мужики. А я развернулась, да пошла к себе. Пошла, да не дошла: услышала в темноте приглушенные всхлипы и подвывания. Понятное дело, пришлось идти выяснять: кто, что, почему…

Едва выяснилось, кто, как все остальные вопросы разом отпали. У мазанки, где была панель доставки, и где я себе оборудовала лежбище, на каком-то обломке доски сидела Софочка. Сидела и ревела, хлюпая носом, размазывая слезы по сдобным щекам, сотрясаясь пухлыми плечами. Нет, я никак не могла пройти мимо. Как бы там ни было прежде, как там ни случится после, но сейчас у человека было горе. Самое настоящее, взаправдашнее. И не с кем было его разделить, потому, что единственный человек, который мог бы сесть рядом и утешить, лежит там, в рощице, под деревянным крестом.

Я дохромала до Софы. Садиться я не хотела: все же ночь, холодная земля и прочее. Я просто взяла тетку за рукав и потянула:

- Пойдем, посидим вместе.

Та послушно, словно кукла, поднялась и, не переставая реветь, пошла следом за мной.

Я завела ее в дом, усадила на жалобно пискнувший под этой тушей надувной матрас, и сама устроилась рядом. Вытащила из заначки початую бутылку водки. В ней грамм сто не хватало, я их сегодня Лерке споила, от нервного шока вылечивала. Посуды у меня не было, закуси – тоже, а на кухню идти не было ни сил, ни желания. Так что я просто протянула бутылку Софочке:

- Возьми, помяни мужа.

Софа вцепилась трясущимися руками в бутылку и одним махом выхлебала чуть не половину, даже не поморщившись. Выдохнула, утерла рот рукавом, и вернула посудину мне. Я тоже приложилась. Немного, так – на пару глотков. Если честно, мне сейчас и вправду нужен был транквилизатор. После такого суматошно-заполошного дня, после боя, после похорон, мне просто жизненно необходимо было расслабиться. Нет, сама бы я, в однова, пить бы не стала, перемоглась бы. Но вот так, так – можно.

Я еще глотнула и снова передала бутылку горемычной тетке. Она булькнула еще пару раз, и я почувствовала: все, торкнуло Софочку. Прекратился плач, исчезли судорожные подергивания… Ее отпустило, зато меня начало колбасить, пошел отходняк. Забы застучали так, что я испугалась: не отгрызть бы кусок стекла от горлышка. Пришлось открывать рот пошире и вливать в него водку. Конечно же я попала не туда, не в то горло. Закашлялась, отплевываясь ценным продуктом. Софочка принялась колотить меня по спине, а потом, когда я прокашлялась, она завела на удивление чистым голосом, на наврав ни единой нотки:

- Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…

Меня к этому моменту тоже помалу начало забирать. Разумеется, я немедленно подтянула:

- Головой склоняясь до самого тына.

Ну и пошли мы с ней выводить в два голоса. Едва второй куплет допели, как хлопнула дверь, и появилась вьетнамка Фам Линь. Вытащила у меня из руки бутылку, в которой осталось водки едва ли на четверть, понюхала, отхлебнула, скривилась и, к моему великому удивлению, принялась подпевать. С акцентом, порою перевирая слова и мелодию, но – пела. Когда мы закончили, в дом набились уже, кажется, все женщины моего «королевства». Кто-то глотнул из горлышка, кто-то не стал, но бутылка опустела вмиг. А потом – кто сказал, что языков не знаем? А и не надо. Когда песня из души идет, никакой переводчик не нужен. Пели русские, французские, итальянские песни. Все грустные, протяжные… Кто-то из мужиков сунулся было, но очень быстро и конкретно был послан, ибо нефиг. Здесь и сейчас женщины оплакивают Архипа. Как могут, как умеют, по-женски, душа к душе. Завтра будет новый день, суета, заботы, дела, новые беды и новые радости, но я уверена: у каждой из тех, кто сейчас здесь сидит, в сердце останется кусочек этой ночи и память об этих странных поминках. Пусть не по ритуалу, но зато от всей женской души, глубокой, как море и безбрежной, как ночь.

Михалыч подсел ко мне на завтраке. Тиснул меня за плечо, помолчал, а потом и сказал, наконец:

- Молодцы вы, девки, правильно вчера Архипа помянули.

И снова замолчал, елозя ложкой в миске. Видать, зацепило его, что он хорошему человеку долг памяти не отдал.

- Брось, Михалычь, не журись. Ты вчера нужное дело делал. А помянуть Архипа ты безо всяких там специальных застолий можешь. Сам ведь рассказывал: ритуал – это для тех, кто понимание про… потерял, в общем.

Да, как-то мы с егерем зацепились языками и, прыгая с темы на тему, неведомо как на ритуалы вырулили. Вот тогда Михалыч и выдал свое мнение на этот счет. А я подумала-подумала, да и согласилась. В самом деле: людям удобно. Можно не знать сути, не вдаваться в смыслы, да и вообще ни о чем не задумываться. Просто выполнил ритуал – и дело в шляпе. В общем, занятие для ленивых.

- Так это… того…

Я сразу сообразила, что это за намеки.

- А вино для ритуала и вовсе необязательно. Вчера я Софочку поила, чтобы у нее мозги на место встали, чтобы у нее самое страшное горе слезами вышло. А остальное… ну сам посуди: что такое двести грамм водки на пятнадцать баб? Так, в глаза закапать. Но ты лучше про наблюдателя расскажи: что там с ним? Что удалось узнать?

- Да что там… главный результат в том, что эта сволочь начальству своему не доложится. А знал он не больше того, которого здесь, в поселке поймали. Только одно выяснить удалось: это те же самые бандиты, что давеча, перед самым переездом, к вам нагрянули.

- А, те трое идиотов? Им еще Иришка нужна была.

- Вот именно. И сдается мне, в этот раз они тоже за ней приходили.

- А что ж так бездарно? Даже я понимаю: с той силой, какая была собрана, они могли нас просто затоптать. Раскинули бы атаку по трем-четырем направлениям - и все, пиши пропало. Тогда, втроем, они гораздо лучше подготовились. Если бы не Борюсик с Фридрихом, у нас могли бы и потери быть. А вчера, пусть и чудом, но удержались.

- А вот этого не знаю, не могу сказать. Но ты права – непонятно. А что непонятно, то подозрительно.

Егерь снова забрякал по миске ложкой, выскребая по зернышку здоровье, которое, как известно, прячется на дне тарелки. А я положила себе непременно переговорить с Иринкой. Как раз через полчаса ее вынесут на улицу, солнечные да воздушные ванны принимать. Вот и я к этому моменту подрулю.

Сама Иринка легонькая. И росту в ней не лишку, и кость тонкая, да и отощала она за время вынужденного лежания, а выносят ее на носилках два здоровых мужика. Наверное, тот гипс, в который она упакована, ее вес как минимум удваивает. Впрочем, Сара намерена через недельку освободить девчонке руки. Судя по ее наблюдениям, телесные повреждения – порезы, переломы и даже огнестрельные раны – здесь, на Платформе, заживают намного быстрее. Я и сама вижу: если глянуть, сколько времени прошло с момента той памятной перестрелки, то по всем медицинским нормам мне еще недельку-другую полагается лежать. А ходить – так исключительно под себя. Однако же я уже вполне уверенно ковыляю с палкой и надеюсь через недельку и от нее избавиться. Вот и Иринка поправляется настолько быстро, что у нашей австралийки глаза на лоб лезут.

Пациентку вынесли, устроили на солнечном, продуваемом ветром месте, и чуть наклонили ложе. Так, чтобы она могла видеть, что происходит вокруг. Она, конечно же, принялась оглядываться, с жадностью осматривая произошедшие со вчерашнего утра изменения. При виде белоснежного двухмачтового красавца, стоящего на якорях недалеко от входа в гавань, ее красивые глаза с пушистыми ресницами радостно распахнулись, и в них плесканула радость.

- Какая красавица! – восхищенно воскликнула она. – Это та самая, которую вчера перехватили?

- Угу, - небрежно бросила я, осторожно устраиваясь рядом с Иринкой на складном стульчике. – Несло мимо острова ветром и течениями, а мы на пути первыми оказались. Теперь надо искать для кораблика подходящее место для стоянки и учиться ходить под парусом.

Надо сказать, про место для стоянки я сказала не просто так. На той бумажке, что я нашла давеча зашитой в одежде погибшего парня, была нарисована очень подходящая бухточка: скалы, окружающие её со всех сторон, не дадут разгуляться ветру, извилистый вход не даст врагу заметить стоянку издалека, да и напасть внезапно никто не сможет. Этакая природная крепость. Если там, к тому же, имеется пресная вода и достаточно места для постройки домов, то я буду поднимать вопрос о переезде. Надоело мне отбиваться от внезапно набегающих бандитов. Ну в самом деле, сколько можно? Порой мне начинает казаться, что сюда, на острова, неизвестные экспериментаторы ссылают в товарных количествах самых мерзких негодяев. Короче, место замечательное. Осталось только найти, где оно расположено.

- Анна Аркадьевна! – произнесла Иринка, понизив голос. Она предварительно еще и глянула вокруг на предмет посторонних ушей. - Мне надо сказать вам одну вещь.

«Ну вот!» - подумала я. – «И выспрашивать не надо». Потом сделала максимально серьезное лицо и поглядела на девчонку.

- Говори, Ирина. Я тебя внимательно слушаю.

- Тут такое дело…

Иринка еще немного помялась, собираясь с духом, и выпалила:

- Я знаю, где находится дверь обратно.

- Обратно? – переспросила я. Кажется, вид у меня при этом был несколько глуповатый.

- Ну туда, на Землю, откуда нас всех забрали.

- Охренеть!

Это было единственное, что мне удалось выговорить. К счастью, шок быстро прошел, включились мозги, и я принялась задавать вопросы:

- Э-э-э… Откуда ты это узнала?

- Так говорил Патрик.

- Тот парень, что был с тобой в лодке?

- Ага. У него где-то была карта, а мне он показал место. То есть, примету, по которой можно его найти. Там есть приметная скала, ее издалека видно. Только близко не подойти, там вокруг камни и течение сильное. А Патрик, он знал путь через это все и бывал там, внутри.

- И что же там?

- Он говорил, что портал. И хорошее место для стоянки кораблей.

- Когда же он успел тебе все это рассказать?

- Когда мы сбежали. Поначалу ветер был не сильный, и еще можно было разговаривать. А вот потом был такой шум, что и себя услышать было трудно. А потом он показал мне и скалу.

Я начала прикидывать: понятие координат здесь, на островах, пока что отсутствует, как таковое. По крайней мере, долготу определить решительно невозможно. Значит, можно только примерно прикидывать, где находится эта скала. Но если, к примеру, стартовать от бандитского острова и двигаться в том направлении, куда в ту ночь дул ветер, то рано или поздно можно будет увидеть примету и найти этот остров. Можно даже предположить, что эти бандиты остров уже нашли, но без карты не могут попасть в бухту. Отыскивать же фарватер с риском для жизни по вполне понятной причине желания не имеют. Между прочим, когда мы переселялись на этот остров, я по пути от нечего делать крутила головой, разглядывая ближние и дальние островки. И в некотором отдалении видела несколько приметных таких скал. Кто знает, может, одна из них как раз та самая?

- Ирина, а что за примета? Что там была за скала?

- Вы знаете, она похожа на красную птицу.

- Красную птицу? – недоуменно переспросила я.

- Ну да! Большая красная птица, расправившая крылья.

Хм-м… такой скалы я не видала. Ну да и ладно, не к спеху.

- Ирин, а где у твоего друга была карта?

Это я сказала уже громче, видя, что поблизости появились люди.

- У него бумажка с планом была зашита в куртке, под заплатой.

- Да?

Я состроила озабоченный вид.

- Жаль. Вашу одежду и на тряпки-то было не пустить. Так что мы ее выбросили. Там, на старом острове.

- Действительно, жаль.

Иринка выглядела донельзя огорченной.

- Но все равно, спасибо тебе, - утешила я её. – Когда у нас появится возможность, попытаемся поискать твой камушек. А ты давай поправляйся, проводником нашим будешь. Ты вообще откуда сюда попала? А по специальности кто?

- Я-то…

Она немного смутилась.

- Я контролером ОТК работала, на Кировском заводе. В Питере жила.

- Круто! Я вот всегда хотела съездить, хоть одним глазком на этот город посмотреть. А еще чем занималась? Может, увлечение какое у тебя было?

- Было…

При этих словах лицо Иринки приняло мечтательное выражение, и она невольно посмотрела в ту сторону, где покачивалась на волнах моя двухмачтовая красавица. У меня же екнуло сердце: неужели?

- Я парусным спортом занималась.

- Млин! – не удержалась я. – Иришка, да я тебя сейчас расцелую! А с ней справишся? – я небрежно мотнула головой в сторону своего драгоценного трофея.

- Не знаю, - честно ответила девушка. – Я на таких никогда не ходила, все больше на маленьких швертботах тренировалась. Но попробую. Если команда толковая подберется, то, думаю, справлюсь.

- Да ты просто сокровище! Поправляйся скорее, будешь капитаном на нашей девочке.

- Правда?

Первый раз видела такое: на лице у человека одновременно отобразились и радость, и недоверчивость.

- Честное королевское! Вот не сойти мне с этого места, если вру. Хочешь, на зуб дерну?

- Да нет, я верю вам.

И девчонка буквально просияла широченной – от уха до уха – улыбкой.

Кряхтя, я поднялась со стула, закинула за плечо «саежку» и, опираясь на свою палку, потащилась контролировать процессы, смотреть, кто чем занимается. Ну и попутно размышлять о том, что услышала. Конечно, я слабо верила в то, что есть возможность вернуться. Да и я сама не слишком рвалась домой. Если честно, здесь, на островах, мне нравилось намного больше. Пусть опасности, пусть бандиты, пусть проблемы каждый день, но за тот неполный месяц, что я здесь пробыла, я нахваталась приключений больше, чем за несколько лет моей «взрослой» самостоятельной жизни. И от всего этого вернуться в свою клетушку, к ежедневной пахоте от зари до зари, к обабившимся девкам из бригады, к начальнику? Да ни за что!

Я ведь здорово изменилась. Не внешне – это-то понятно: еды не лишку а беготни полно. Я внутри себя изменилась. Вот можно смеяться, но я порой действительно себя начала ощущать королевой. Тяжело это, трудно, когда от тебя зависит столько людей. Но и бросить все, уйти, отказаться от своей короны я не смогу. Совести на это не хватит однозначно. Где-то когда-то слышала фразу про то, что тяжела мономахова шапка. Вот честное слово: я теперь вполне это понимаю. На себе прочувствовала.

Я не успела далеко уйти, как со стороны причала раздался крик дежурного наблюдателя:

- Лодка!

Глава 34

Я чуть не подскочила: неужели наши возвращаются? Почти бегом – ну, насколько смогла – прибежала на берег. Достала бинокль. Оптика превратила едва заметную черную точку на горизонте во вполне различимое суденышко. И теперь точно было видно: лодки две, и ни одна из них не наша. Настроение, еще минуту назад взлетевшее до небес, тут же упало. Вот только показывать это мне было нельзя, мне теперь вообще можно демонстрировать лишь несокрушимую уверенность в наших силах. Поэтому я по-быстрому разогнала всех любопытных по работам. Ну, кроме Лерки. А Михалыча и еще несколько человек, тех, кому можно было доверить оружие, я послала караулить тылы: а ну, как нехорошие люди решат подкрасться к нам сзади?

Когда лодки приблизились настолько, что их можно было разглядеть без бинокля, мы с подругой стояли у вчера только сложенного окопчика. «Максимка» уже был на месте, уставив тупое рыло в сторону моря. На девчонку было больно смотреть: еще недавно чистое девичье лицо было располосовано глубокими царапинами. Правда, Сара утверждает, что все пройдет бесследно, но ведь с пару недель геройской пулеметчице придется ходить с покорябаной мордашкой. Но Лерке все было нипочем, она держалась бодрячком и даже пыталась шутить.

- Лер, ты как, с пулеметом управишься? – спросила я.

Бразильянка, конечно, классный спец, в оружие влюблена не меньше Снегурки. Вот только весь ее опыт общения пулемета ограничивался руководством по обслуживанию, коротким инструктажом и работой вторым номером во вчерашнем бою.

- Не сомневайся, Анна, все будет лучшим образом, - как-то грустно ответила подруга.

Я поглядела на нее, и тут только сообразила: почему вчера пулемет-то замолчал? Да потому, что бравую сержантшу нашу ранило. Значит, это Лерка добила бандитов! И ведь молчала, да и потом не сказала бы, если бы я сейчас не догадалась. Что тут оставалось делать? Только обнять девчонку и просто сказать ей «спасибо».

Несколько минут мы просто стояли молча, думая каждая о своем. Потом я встряхнула головой – надо было делать дело.

- Ты только не сразу всех вали, сперва немного пугни, чтобы подумали, - выдала я инструкцию.

- Разумеется!

Бразильянка фыркнула, выражая свое отношение к моим словам. Оно и понятно: я уже раза на три рассказала, что и как нужно сделать и вот теперь зашла на четвертый. Что-то я, кажется, разволновалась. А ведь вчера, когда на нас налетела толпа бандитов на восьми лодках, особо не заморачивалась: заряжала себе, да стреляла. Сколько там реально подстрелила – не знаю, но за пятерых ручаться могу. Это не считая тех, что сзади напали.

Впрочем, это все лирика. Я выждала еще немного, потом махнула рукой, подавая Лерке сигнал. Простучала короткая очередь, и поперек курса блишайшей лодки протянулась цепочка всплесков. В лодках намек поняли верно: из передней в заднюю перелезли все, кроме одного человека. А этот один принялся размахивать палкой с привязанной к ней белой тряпкой.

Я приглашающе помахала рукой, и лодка с белым флагом двинулась к берегу. Вторая наметилась было следом, но после еще одной короткой предупредительной очереди развернулась, отошла чуть дальше в море и остановилась. В бинокль было видно, как с борта кинули в море каменюку на длинной веревке. Наверное, якорь.

Тем временем лодка с белым флагом добралась до берега. Единственный ее пассажир ловко выпрыгнул на берег и так же ловко закрепил прицепленную на носу лодки веревку за подходящий камушек.А потом принялся доставать и устанавливать на берегу раскладной столик со вставленным в середину большущим зонтиком от солнца, и два легких стула. Пока он этим занимался, я успела подойти к гостю и рассмотреть его.

Мужчине было на вид около сорока лет. Внешность у него была по любым меркам вполне привлекательная: крепкое, пропорциональное тело, загорелое породистое лицо – прямо, как у графьёв в исторических фильмах – гладко выбрито. И одет он был очень даже солидно: джинсы, ковбойские сапоги со скошенными каблуками и заклепками, только что без шпор; поверх тонкой клетчатой рубашки шикарный жилет из тонкой, великолепно выделанной кожи. На голове – самый настоящий стетсон, а в открытых кобурах, прицепленных к поясу, длинноствольные револьверы. Для полной аутентичности, это должны быть «кольты-миротворцы». Те самые, с помощью которых полковник Кольт уравнял людей в правах.

Тем временем переговорщик закончил с расстановкой мебели, достал из лодки сумку, а из нее, в свою очередь, вазу с фруктами, две дессертные тарелки, пару хрустальных бокалов и сифон. Расставил все это добро на столе, полюбовался на получившийся натюрморт, поправил бокалы, чтобы они стояли абсолютно симметрично, и повернулся, наконец, ко мне.

- Добрый день, мадам Анна, - произнес он по-английски хорошо поставленным баритоном. – Меня довут Джон Карлайл. Позвольте угостить вас легким дессертом.

Ковбой повел рукой в сторону накрытого столика.

- Неужели вы проделали столь дальний путь и потратили массу ценных ресурсов только ради того, чтобы я съела несколько виноградин и запила их стаканом лимонада? – недоверчиво спросила я.

В самом деле, трудно поверить в подобный альтруизм. Здесь, на островах, даже самые закоренелые толерасты быстро становятся практичными циниками.

- Нет, конечно, - улыбнулся ковбой. – Но я считаю, что если уж мужчина собрался вести беседу с дамой, то он просто обязан предложить ей хотя бы минимальное угощение. К сожалению, здесь в радиусе пятисот миль нет ни то, чтобы приличного кафе, но даже ни одной паршивой забегаловки. Надеюсь, мне удалось угадать ваши вкусы.

- Вполне, - не стала я чиниться.

- В таком случае, прошу к столу.

Карлайл галантно подал мне руку, проводил к легкому складному стулу и помог сесть. Надо же, от него пахло совсем не конем, как от всех предыдущих визитеров, а вполне даже одеколоном!

Кавалер уселся напротив меня, снял свой стетсон и небрежно бросил его на угол столика. Под шляпой обнаружились аккуратно подстриженные густые черные волосы с легкой сединой на висках. Ковбой наполнил из сифона бокалы, один из них протянул мне. Я взяла, пригубила. Прохладный ароматный напиток – самое то по такой-то жаре!

- Спасибо, Джон.

- Не стоит благодарности, отмахнулся тот. – Вы, кажется, хотели винограда? Не стесняйтесь. Позвольте, я за вами поухаживаю.

Ковбой кончиком ножа ловко отделил веточку винограда от большой кисти и положил на тарелку передо мной.

- Благодарю вас, - кивнула я, стараясь держаться по возможности величественно, насколько уж это было возможно с моим внешним видом, с обветренным лицом, едва расчесанными, хотя и чистыми, волосами, не слишком ухоженными руками и не самой изящной одеждой. Тем не менее, я постаралась припомнить все виденные фильмы, в которых присутствовали королевы, и хоть отчасти скопировать поведение за столом.

Я и без того не имею привычки сутулиться, а сейчас и вовсе постаралась продемонстрировать королевскую осанку. Конечно, королева – это лишь прозвище, но кто мешает попробовать соответствовать? Пусть не во всем, пусть меня не учили ничему такому, но попытаться-то я могу!

Я отщипнула ягоду от веточки, закинула в рот и даже чуть прижмурилась от удовольствия: виноград и вправду был бесподобен.

- Замечательно!

- Я рад, что смог вам угодить, хоть и в такой малости, - продемонстрировал безупречные манеры гость. – Вы, насколько я знаю, являетесь лидером своей группы.

- Вы собирали обо мне информацию?

- Конечно. Но и без того известные мне группы о вас вполне наслышаны. Королева Анна, она же Кровавая Анна. Женщина, которая способна на лету отстрелить комару э-э-э… хоботок, которая с одним ножом в руках перебила целую дюжину бандитов, которая непочтительно ведущему себя мужчине обрезает под корень самое дорогое, которая одним взглядом внушает своим подданным безграничное почтение, а врагам, напротив, безграничный ужас…

- Любопытно, - заметила я, отрывая от веточки очередную ягоду. – неужели все это обо мне рассказывают?

- Примерно да. Я могу предположить, что эта информация во многом преувеличена, но, как говорится, нет дыма без огня. Слухи не рождаются на пустом месте, они всегда имеют в своей основе какие-то реальные события. И поверьте, даже если уменьшить описание ваших подвигов вчетверо, они все равно вызывают как минимум уважение. Далеко не каждый мужчина способен на подобное.

-Что ж, мне приятно слышать похвалу. Но что это мы все обо мне, да обо мне? Расскажите о себе и о вашем деле.

- Извольте, - ответил Карлайл, доставая из внутреннего кармана жилета сигару. - Да, вы не против, если я закурю?

- Вы знаете, против. Не терплю табачного дыма.

- А я, знаете ли, пристрастился, причем именно к сигарам. Что ж, желание женщины – закон! – провозгласил ковбой.

Он убрал сигару и, чуть откинувшись на своем стуле, начал:

- Так получилось, что я возглавляю сообщество не вполне законопослушных людей.

- Главарь бандитов, - уточнила я.

Карлайл поморщился.

- Ну что вы все упрощаете! Люди увидели здесь, на островах, возможность жить свободно, и кто я такой, чтобы им это запрещать?

Меня начала разбирать злость. Ужасно захотелось не сходя с места посмотреть, какого цвета у этого ковбоя мозги. Собственно, для этого достаточно лишь махнуть Фам Линь. Она с самого начала залегла чуть поодаль с «маузером», на который Лерка прикрутила оптический прицел. И сейчас вьетнамка держит пришельца на мушке, ожидая лишь моего сигнала, чтобы устроить гаду трепанацию черепа. Мне хотелось сматериться, хотелось выкрикнуть этому Карлайлу прямо в морду все, что я думаю о нем и его банде. Однако сдержалась. Даже улыбнулась немного, отпила пару глотков лимонада и сказала нежно, почти ласково:

- Ваши, так сказать, свободные люди предпочитают создавать свою свободу за счет несвободы других. Выходит, они бандиты. Или, раз вам так не нравится это слово, трутни, неработни, нахлебники, захребетники, паразиты… какое определение вам больше по вкусу? Я подобных любителей свободы самолично отправила на тот свет не меньше полутора десятков. Почему-то им всем для личного счастья не хватало моих вещей, моего оружия и меня самой в качестве секс-рабыни. Так что оставьте все эти словесные реверансы и переходите к делу.

- Ну что ж, - вздохнул Карлайл, - к делу, так к делу.

Он рассеянно покрутил в руках свой бокал, потом сделал глоток и приступил к главному:

- Скажите, Анна, вам хотелось бы вернуться обратно, на нашу Землю, в тот мир, откуда вас так грубо и безжалостно выдернули?

- Признаться, нет, - не задумываясь ответила я. А чего тут думать? Давно уже все для себя решила.

- Неожиданно, - удивился ковбой. – А я вот хочу. Возможно, вы были не слишком успешны и счастливы в прежней жизни, и здешние условия, кажутся вам раем. Плюсом к этому власть над людьми, возможность удовлетворения почти любых материальных желаний… Да, я понимаю. Но я- другое дело. Там, в старом мире, у меня было все. Были деньги, по-настоящему большие деньги. Был бизнес. Была власть. Меня уважали серьезные люди, меня любили прекрасные женщины… А теперь я возглавляю шайку идиотов, ублюдков, съехавших с катушек от вседозволенности. Да, я могу себе позволить почти все из того, что у меня было прежде, но я готов отдать все это радивозможности вернуться обратно.

Карлайл говорил эмоционально, так, что я даже поверила. Собственно, я вполне могла его понять. Это у меня «там» осталась восемнадцатиметровая клетушка и куча долгов. А если бы как вот у этого… предводителя? Пожалуй, я тоже бы хотела назад. И, кажется, понимаю, что ему от меня надо. Вот только помогать этому типу как-то не хочется, несмотря на все его манеры.

- И каким образом я могу вам в этом помочь? - поинтересовалась я, по-возможности достоверно изображая удивление.

- Не притворяйтесь, мадам, у вас это выходит не слишком хорошо. Но извольте: здесь, на островах, есть портал, который ведет обратно. Я знал человека, который этот портал видел. И лично слышал его рассказ об этом месте.

- Знали? Ваш очевидец скончался?

- Увы, - покачал головой гость. – он решил не делиться со мной информацией. Ему удалось выкрасть лодку и сбежать.

Я, понятное, дело, давно догадалась, к чему клонит мой уголовный гость. Но хотела до конца дослушать его версию событий.

- И что же дальше?

- Увы, он погиб и унес свою тайну в могилу.

- В могилу? Я думала, на дно моря.

- Нет, именно в могилу. Мои люди эту могилу нашли и опознали покойного.

- Иначе говоря, ваш обратный портал теперь неизвестно где.

- Вроде того. Но есть одна ниточка. Во время побега с ним была девушка. И он вполне мог поведать ей свой секрет.

- Может, она тоже погибла?

- Нет, она жива. И вам, мисс Анна, - тут Карлайл остро взгянул на меня, - это прекрасно известно. Мои люди пообщались с теми тремя идиотами, которых вы отселили на свой старый остров, и они охотно поведали обо всем, что знали. Так что у меня к вам предложение: отдайте нам эту девушку, а мы в ответ оставим вас и ваш остров в покое.

- Чтобы вы ее замучали до смерти?

- Ну почему обязательно мучать? Мы не такие уж звери.

- Именно звери, и именно такие. Судя по тому, в каком состоянии она была, ее ваши свободные люди непрерывно насиловали самыми извращенными способами. Так что я вполне составила представление о ваших методах воздействия. Кроме того, она сейчас совершенно нетранспортабельна. Множественные переломы, ушибы внутренних органов, плюс последствия свободных отношений… Она едва жива. Нет, я вам ее не отдам.

- Тогда вас всех вырежут. Подчистую. А я все равно узнаю то, что мне нужно.

- Попробуйте. Это ведь ваши люди вчера пытались атаковать? И где они сейчас? Вон как густо нынче акул у берега. Еще бы – столько халявной еды. Мистер Хайрем Максим создал замечательное оружие. Такими пулеметами некогда кавалерийские эскадроны подчистую выкашивали. Что уж говорить о двух-трех десятках человек!

- Да, я видел старое кино, там ваша тезка лихо стреляла из такого пулемета. Но в конце все равно они все погибли.

Карлайл вдруг резко подался вперед. Лицо его, только что бывшее холодной надменной маской, ожило.

- Да поймите вы, я всего лишь хочу вернуться. Мне плевать на вас, плевать на это сборище уголовников. Хотите – я отдам их вам? Всех, до последнего. Вы их расстреляете, освободите пленников, удвоите число своих подданных, получите очередную подачку от этих… - тут он тыкнул пальцем в небо и неопределенно так покрутил рукой. – Но взамен я хочу получить возможность уйти отсюда. Я хочу назад, понимаете? Назад! Туда, где я был человеком, а не злобным клоуном!

Выплеснув эмоции, Карлайл словно бы сдулся, как дырявый мячик. Он опустил голову, плечи его поникли. Это продолжалось пару секунд, не более. Потом он вновь выпрямился, на губах опять заиграла легкая улыбочка.

- Скажите, Джон, насколько ваше последнее предложение реально? – спросила я.

- Абсолютно реально, - тут же ответил ковбой. - Но детали – уж извините – я изложу только после вашего положительного ответа.

- Вы знаете, мне необходимо подумать. Подумать, посоветоваться с умными людьми… Дайте мне время, скажем, до завтрашнего дня.

- Договорились, - кивнул Карлайл. – Завтра в десять часов утра я буду здесь, на этом же месте. До завтра!

Он поднялся, махнул рукой и направился к своей лодке.

- Джон, а как же это все? – я обвела рукой переговорный «кабинет».

- Оставьте себе, в качестве презента сильной, красивой женщине. Устройте себе небольшой праздник.

С этими словами ковбой отвязал веревку, прыгнул в лодку, завел мотор, ловко развернулся и направился к ожидавшим его людям.

Глава 35

- Скажи, Михалыч, ты хотел бы вернуться обратно, на свой кордон?

Мы со старым егерем сидели в портальной хижине, в которой я последнее время приспособилась ночевать. Не подумайте, сидели насухую. То есть, не совсем насухую: меж нами стоял большой чайник кипятка и такого же размера заварник, в котором я собственоручно заварила самый лучший чай из тех, которые только знала. Ну и блюдце с вареньем тоже имелось. В него было очень удобно макать сдобные оладушки, которые в изрядном количестве напекла Дзетта. Конечно, дед пытался было понамекать на некие запасы жидкого топлива, но я старательно эти намеки не поняла, зато налила ему большую кружку крепкого ароматного чая и пододвинула коробку с рафинадом.

Мой вопрос поставил Михалыча в ступор. Он даже остановил, не донеся до рта, руку с оладушкой, уже обмакнутой в замечательное малиновое варенье. Теперь это варенье щедро капало деду на штаны, а он сидел, с отсутствующим взглядом, словно был в этот момент и не здесь вовсе.

- Так что, хотел бы вернуться? – повторила я свой вопрос.

Егерь вздрогнул, словно застигнутый врасплох. Глянул на капающее варенье и поспешно запихал немаленького размера оладушек целиком себе в рот. Поперхнулся, закашлялся, схватил чашку с чаем, глотнул, обжег нёбо, дернул рукой и пролил остатки горячущего чая себе на все те же многострадальные штаны, прямо поверх варенья. Взвыл, подскочил с надувного матраса (я едва успела спасти чайники) и, шипя матом, принялся сдирать с себя пропитанные кипятком штаны. А сделать это было непросто, поскольку прежде надо расстегнуть ремень, потом одну за другой пуговки на ширинке, и только потом… В общем, когда Михалыч предстал передо мной в камуфляжной куртке поверх трусов, штаны уже вполне остыли. Правда, теперь их стало проще отчищать от варенья.

Я похихикала, конечно, но совсем немного, чтобы не обижать деда. А потом отвернулась, чтобы его не смущать ни взглядом, ни своей ехидной физиономией. Фыркала потихоньку в кулачок, стараясь делать это потише, и слушала увлекательную историю сексуальных связей егеря с вареньем, с чаем, с оладьями и их ближними и дальними родственниками.

Перемежающаяся матюками возня за моей спиной длилась довольно долго. Я как раз успела дохлебать свой чай и до отказа набить живот свежей вкуснятиной. Наконец, Михалыч проворчал:

- Повертайся, Аннушка, я все, закончил.

Я развернулась. Егерь снова был в штанах, только сейчас на левом бедре у него было здоровенное мокрое пятно со следами варенья. Михалыч оглядел себя, прошипел сквозь зубы что-то неразборчивое, и принялся дальше втирать сладости в ткань.

- Ладно уж, попустись, - остановила я его. – Небось, найдутся штаны на подмену. А эти, вон, Дзетте снеси, она простирнет по-быстрому. Завтра к вечеру как раз и наденешь. А сейчас лучше на вопрос мне ответь.

- Вопрос, вопрос… - проворчал дед. – Подгадала тоже момент этакие вопросы задавать – под самую руку. А если серьезно… Вот знаешь, в первую неделю-две я бы, конечно, вернулся. Тут и тигр этот, и бандиты, и мамзелька из министерства – все одно к одному, как черная полоса какая-то. А сейчас – нет, не хочу. Я ведь уже думал на эту тему. Уж чего-чего, а времени на подумать тут хватает. Понимаешь, какая закавыка? Там, конечно, у меня дом есть, быт налажен, пенсия идет, хозяйство немалое, ну и телевизор, конечно. Вот только кроме хозяйства ничего меня там не держит. Старуха моя померла, былые приятели стали такими же, как я, трухлявыми пеньками, из дому носа не кажут. Дети поразъехались, ни сами не проведывают, ни внуков не присылают. Так и жил я последние годы: вроде, и силы еще имеются, и могу что-то, а только никому уже не нужен. А тут вот совсем наоборот. Только и слышишь: Михалыч туда, Михалыч сюда… У меня даже здоровья, кажется, прибавилось. Бегаю, вон, как пятидесятилетний, даже на женщин стал поглядывать. Думал, что уже все, откобелил свое. Ан нет, мы еще погуляем, хе-хе!

Егерь коротко засмеялся, потеребил короткую бородку, и неожиданно задорно подмигнул мне.

- Так что нет, не поеду я никуда, - подытожил он. - Разве что вот как сюда переезжали, всем кагалом. Ты пойми, Аннушка, я ведь тут сейчас, считай, новую семью обрел. Понятно, не всех в нее посчитал, но та дюжина людей, с которыми сюда переехал – они уже к сердцу приросли. Вот так потихоньку, незаметно, а услышал рассказы, как ты с девчонками бандитов давеча отбивала, на Лерку поглядел, на Снегурку нашу, так прямо по живому резануло.

У меня от такого признания аж глаза повлажнели. На секундочку, но все-таки.

- Спасибо, Михалыч!

А голос все-таки чуть дрогнул.

- Пустяки, дочка, - откликнулся дед, и глаза у меня защипало еще сильней.

Пришлось прилагать титанические усилия, чтобы прямо здесь, сейчас не разреветься, уткнувшись в плечо старому егерю. А он тактично выждал пару минут, давая мне время совладать с эмоциями, и принялся раскладывать ситуацию:

- Этот хмырь, который нынче приезжал, он про способ вернуться говорил, верно?

- Верно.

- И, как я понимаю, он считает, что у тебя есть что-то такое, чего ему для не хватает, чтобы отсюда смыться.

- Считает.

- А теперь, Аннушка, если хочешь услышать от меня действительно ценный совет, выкладывай мне все до капельки.

И я принялась излагать. И про Иринку с ее кавалером, и про зашитую в лохмотья записку, и про тех троих нехороших людей, и про сегодняшний разговор с ковбоем Карлайлом.

Особо много говорить не пришлось. Я быстро закончила свой рассказ и замолчала. Михалыч тоже не торопился говорить. Сидел, погруженный в себя, хмурил брови, изредка дергал себя за бороду – думал. Я пожала плечами, повернулась к спасенным чайникам и налила себе еще кружку чаю. Оладьев больше не хотелось, так что я просто сидела, поглядывала сквозь ресницы на потихоньку опускающееся к горизонту солнце и маленькими глоточками прихлебывала чай. Я для себя давно уже все решила, но мне нужно было услышать мнение другого человека. Кто знает – может, я ошибаюсь. А ценой моей ошибки может стать жизнь и свобода полусотни доверившихся мне людей.

Я задумалась настолько, что даже забыла про чай, и очнулась только тогда, когда егерь тронул меня за плечо.

- Ну что, Аннушка, умеешь ты подкидывать задачки, - сказал он. – Видишь ли, не было меня рядом, не видел я этого твоего Карлайла. И теперь выходит так, что примерно поровну шансов как за то, что он талантливый актер и тебя разводит, так и за то, что он говорит правду. Так что давай раскладывать расклад: что мы имеем в одном и в другом случае.

- Ну, раскладывай.

- Ну, слушай. Одно бесспорно: твоему ковбою очень нужно попасть в определенное место. Ему нужна эта информация. Он будет из кожи лезть, но ее добудет. Допустим, он врет, и в том месте не портал, а нечто архиценное в рамках нашей жизни. Например, флотская база со всеми полагающимися складами. Сколько у него под рукой бандитов? Десятка два-три? Вряд ли больше, учитывая, сколько ты со своими девками вчера накрошила. Сможет он с такими силами удержать в руках подобный объект? Да ни в жисть! Сейчас меж самыми большими группами и самыми умными начальниками установится связь, потом – взаимопомощь. И сведения о подобном быстро разойдутся по островам. А потом придет команда умелых бойцов и всю эту бандитскую шушару вырежет к чертям, да и заберет вкусняшку под себя. Согласна?

- Пожалуй, да.

Я, если честно, в таком ключе не рассуждала. Я просто и эмоционально решила: нам бы то, что уже есть удержать. Куда там еще территории захватывать? Половина, если не две трети людей – ни рыба, ни мясо. Были бандиты – приспособились. Я появилась – хорошо. Меня не станет, будет кто-то другой – начхать, лишь бы пайку не урезали.

- А если он не врет? Или, по крайней мере, искренне заблуждается?

- А если не врет, - улыбнулся Михалыч, - то мы со всех сторон оказываемся в шоколаде. Ковбой валит к своим капиталам, его шайка остается без лидера, и мы получаем несколько спокойных недель, укрепляемся, ищем людей, разведываем и картируем наш остров. Дожидаемся ребят с радистом, налаживаем связи с другими группами, осваиваем плавание под парусами… В общем, делаем изрядный рывок в развитии, пока никто не мешает. А можем и в самом деле заявиться к бандитам и устроить им варфоломеевскую ночь. Но для этого точно нужно объединяться с кем-то еще. Своих сил на такое не хватит.

- А как проверить, врет или нет?

- Вот!

Егерь воздел вверх указательный палец.

- Вот, - повторился он, - главный вопрос.

- И ты знаешь на него ответ?

- Естественно. Но поведай мне сперва свой вариант. Наверняка ведь думала о чем-то таком.

- Думала, - не стала отпираться я. – Думала, что нужно какой-то маячок прицепить либо к самому Карлайлу, либо к его лодке. А потом уже следить по радиосигналу.

- Мысль, конечно, здравая, - кивнул дед. Вот только…

- Что «только»?

- Немного недодуманная. У тебя прибор для слежки есть? А как ты собираешься датчик цеплять на лодку? А какая у него дальность? А как долго он проработает?

- Э-э-э…

Я смутилась. Действительно, наизобретала всякого… Насмотрелась в свое время, млин, детективных фильмов, вот и вспомнила, как полиция бандитов ловила.

- Не тушуйся. Мысль у тебя, в общем, здравая: за ковбоем надо проследить. Только безо всяких этих сложностей. Это же море. Видимость в хорошую погоду миллион на миллион, как говорят летчики. С хорошим биноклем да на быстром катере вполне можно держаться в паре километров от этих бандюг, да идти потихоньку за ними. А решат огрызнуться, так катер-то быстрый, уйдем. Да и, думается мне, не станет этот кадр мешать. Он ведь, если не врет, с концами уйти хочет. И начхать ему на то, что после него останется. Понимаешь? А если решит слежку отогнать, то тем самым признается, что там не портал, а что-то другое, весьма ценное. И тогда уже будет смысл по радио всем об этом другим начальникам рассказать и договориться, чтобы сообща этих сволочей прищучить. Кстати, о радио: пойдем-ка, попробуем с нашими связаться.

Рацию настраивали… не то, чтобы долго, но, все же, не одну-две минуты, как обычно выходило у Фридриха. Я копалась, поминутно сверяясь с инструкцией, чтобы все сделать правильно. Наконец, нацепила гарнитуру (не путать с гарнитуром, это такие наушники с микрофоном) и выдала в эфир:

- Пьер Дюбуа, ответь Анне! Пьер Дюбуа, ответь Анне!

В ответ, как говорится, тишина. Выждав пару минут, попробовала еще:

- Пьер Дюбуа, ответь Анне!

В наушниках затрещало, заскрипело и, в конце концов, раздался голос. Незнакомый, искаженный помехами, но более-менее слышимый. И говорил этот голос по-русски, что лично мне сразу очень понравилось.

- У Пьера проблемы, ответить не может. На связи Кот. Кот. Как поняли? Прием!

Я глянула на Михалыча. Тот сидел рядом и слушал разговор через вторые наушники. Молчал, не вмешивался: мол, ты начальница, ты и выкручивайся.

- Кот, вас поняла. Что за проблемы? Прием.

В наушниках потрещало, съело полфразы. Услышать удалось только «помощь» и через еще несколько хрипов «оказана». Помощь будет оказана? Уже оказана? Не может быть оказана?

- Слышу вас плохо, повторите!

На этот раз трещало дольше и разнообразнее. Потом внезапно трески исчезли, и мы с Михалычем услышали совершенно чисто:

- …уши у кота черные, зовут Серега.

Пока я бестолково хлопала глазами, в ушае потрещало еще немного и выдало:

- Конец связи.

Я отключила и убрала рацию, а затем уставилась на егеря.

- Что скажешь? Лично мне ничего не понятно.

Михалыч пожал плечами:

- А по-моему, все предельно ясно. Наши парни во что-то вляпались, но сумели связаться с этим Котом. Сам Кот поехать спасать не мог, поэтому послал некоего Серегу с черными ушами.

- А причем здесь уши? Негр, что ли?

- Ну почему обязательно негр? Просто отличительный знак. Может, у него на носу катера будет прибит черный Чебурашка. Чисто так, чтобы мы его за бандитов не приняли и палить не начали с перепугу.

- А зачем такая таинственность?

- Ну, Аннушка, могла бы и сама догадаться. Эфир – дело такое. Неизвестно, кто и где ваш разговор слушал. Вот мужик и шифранулся малость. Так, на всякий случай.

- А-а-а!

До меня начало доходить.

- То есть, наши ребята живы, но самостоятельно выбраться не могут. Но этот черноухий котовский Серега их выручит и сюда доставит. Так?

- В точку!

Я заулыбалась. И от сердца малость отлегло: все-таки все они, кто ушел за радистом, мне дороги, за каждого я переживаю.

- Ну а теперь давай спать, - подытожил егерь. – Утро вечера мудренее. Во сколько, говоришь, твой ковбой припожалует?

Глава 36

Просыпалась я тяжело. Намного тяжелее, чем засыпала. Голова трещала, в ушах стоял какой-то гул. Во рту поселился мерзкий привкус, а во всем организме – жестокий сушняк. Пол подо мной качался, будто бы я была на корабле. Кроме того, меня нещадно тошнило. По сумме симптомов можно было диагностировать жесточайшее похмелье, но вот я точно помнила, что накануне и капли вина не выпила. Только чаи гоняла с Михалычем. О-ох, что ж так тяжко-то, а? Кстати, который час? Не пора ли на встречу с Карлайном?

Я поднесла к лицу левую руку и, с трудом разлепив один глаз, попыталась сфокусировать зрение на интеркомме. И ничего не вышло. И не потому, что резкость не навелась, с этим как раз все было в порядке, а потому, что не увидела на руке своего комма. Той самой хреновины, которая вот уже почти месяц болтелась на моем запястье, к которой я уже привыкла, как супруги с солидным стажем привыкают к обручальному кольцу, просто не было!

Тело дернулось было вскочить, но тут же рухнуло обратно. Из желудка к горлу ринулся было противный ком, но его удалось остановить. Так… не стоит делать резких движений. Я пошарила вокруг, нащупала опору и, ухватившись обеими руками, осторожно подтянулась и села. В тот же самый момент опору резко мотнуло. Меня мотнуло вместе с ней, желудок скрутило жестоким спазмом, и я, перегнувшись через борт, принялась вытравливать в море содержимое своего желудка.

Это была настоящая пытка. Едва организм чуть успокаивался, как лодку швыряло на очередной волне, и все начиналось сначала. Ну да, мне, пусть и не сразу, но хватило сил сообразить, что я нахожусь в лодке. И что гул в ушах – это на самом деле рев мотора. Но сообразить-то сообразила, а сделать с этим ничего не могла. Да что там сделать – об этом и подумать-то не получалось. Не верите? А вы попробуйте сами поразмышлять, когда вас буквально выворачивает наизнанку!

Сколько продолжались мои мучения, я не знаю. Ощущение времени просто отсутствовало. И посмотреть было негде: комма таки не было. А ведь я как-то пыталась его отцепить, да так и не смогла. Но, видать, просто недотумкала. Что-нибудь где-нибудь не нажала или не так потянула. Впрочем, что сейчас об этом? Есть более важные вещи.

Я дотянулась, черпнула горстью морской воды и с грехом пополам ополоснула лицо. Потом уселась и принялась оглядываться, отметив попутно, что руки-ноги у меня свободны. И первое, что я увидела – это лицо вчерашнего «ковбоя», этого чертова Карлайла.

- Доброе утро, мисс Анна, - поприветствовал он меня.

- Для кого доброе, а для кого и не очень, - огрызнулась я в ответ. – Как это все понимать, мистер Карлайл?

- Считайте, что я пригласил вас на пикник, ваше величество.

Я внимательно вгляделась в лицо ковбоя, но не обнеружила даже намека на усмешку. То, что меня тупо выкрали ночью из собственной постели, сейчас было очевидно. Теперь бы еще понять, зачем. Но к чему ломать голову, когда можно просто спросить?

Очень давно, месяц назад, в прошлой жизни, я бы уже начала словом и делом выражать свое отношение к насилию над личностью. Но работа королевой, пусть и недолгая, приучила сдерживать первый порыв и по возможности показывать лишь те эмоции, которые требовал текущий момент. Сейчас было уместно возмутиться. Изображать гнев и вообще лицедействовать нужды сейчас не было, я и без того внутри себя кипела и булькала. Гримаса негодования отразились на лице практически без моего участия.

- И для чего вы это сделали?

- Поверьте, у меня был для этого крайне серьезный повод. Я обещаю вам ответить на все ваши вопросы, но чуть позже. А сейчас предлагаю вам привести себя в порядок.

Карлайл поднялся с кресла, на котором сидел, и, цепляясь за поручни, подошел ко мне. Достал из рундука большую пластиковую коробку и поставил передо мной.

- Здесь вы найдете все необходимое. Я обещаю не подглядывать.

И действительно, он вернулся на свое место и демонстративно отвернулся. Кроме нас двоих в лодке был еще один человек, но он сидел за штурвалом и управлял катером. Так что ему вряд ли было сейчас дело до меня.

Я все еще пыхала злостью, но признала, что гораздо удобнее будет разговаривать со своим врагом будучи нормально одетой и умытой, чем оставаясь растрепой в пижаме. Я решительно подтянула коробку поближе к себе, открыла и приступила к наведению красоты.

Карлайл не соврал. В коробке было решительно все: от белья до кроссовок и от гигиенических салфеток до шикарной косметки. Причем все вещи были моего размера, тени и помада – моих тонов, и даже духи – мои любимые. Правда, я здесь, на островах, ни разу не накрасилась и не набрызгалась. Этот ковбой - он что, мысли мои читает?

Ну, раз есть чем, то надо пользоваться. Я умылась, переоделась, расчесала волосы, взялась было за тени, но передумала. Не то время и не то место. Оглядела себя в небольшое зеркальце: вроде, все в порядке. Хотела уже окликнуть своего похитителя, но он сам подал голос. Причем, так и не обернулся. Экстрасенс он, что ли?

- Мисс Анна, в рундуке рядом с вами лежит ваше оружие. Можете взять, если вы так будете себя чувствовать уверенней.

Я кинулась к ближнему ящику, откинула крышку – и правда: лежит моя «саежка», причем не такая же, а именно моя. Все потертости, все царапинки на месте. А рядом - кобура с «береттой». Тоже приметная, тоже моя.

Первым делом я схватилась за ружье. Отомкнула магазин – а он пустой. Вот черт! В пистолете обойма тоже оказалась без единого патрона. Я чуть не взвыла с досады. Ну а потом подумала: что этот Карлайл, идиот? Он ведь прекрасно понимает, что едва я возьму в руки оружие, то первым делом пальну в него, просто на эмоциях.

- Сами понимаете, мисс Анна, я не могу рисковать таким образом, - раздался за спиной голос американца.

Я обернулась. Карлайл сидел, развернувшись ко мне, в свободной, даже несколько небрежной позе.

- Я же сказал, - продолжил он, - это для вашей психологической стабильности. Я верну вам патроны, но только в том случае, если мы с вами достигнем соглашения. А теперь позвольте, я кратко обрисую ситуацию, и заодно отвечу на несколько вопросов, которые вас наверняка сейчас мучают. А если какие-то из них все же останутся без ответа, вы сможете мне их задать. Договорились?

Он дождался моего кивка и начал говорить:

- Как вы помните, я нашел информацию о наличии здесь, на островах, портала, который может переправлять людей обратно, на Землю. Я купил у вас данные о расположении этого портала и, заметьте, честно расплатился за свое приобретение: в той хибаре, где вы ночевали, я забрал конверт со своим именем и взамен оставил подробное описание своего острова, его населения и всего прочего, о чем обязался рассказать. Сейчас гарнизон весьма ослаблен – вашими стараниями, между прочим. Кроме того, сейчас там узнали, что их лидер исчез и группа вот-вот распадется. Они должны выбрать нового начальника, и будут стрелять и резать друг друга, пока не определят, кто же встанет во главе. Это, опять же, снизит их численность. Вашим людям предстоит лишь прийти и навести там свой порядок. Прирезать моих недавних подчиненных, освободить пленников, убедить их присоединиться к группе. Там около полусотни людей, так что ваша община может получить новый уровень и очередную подачку от этих, - Карлайл ткнул пальцем в небо.

- Но вы же не умерли! – удивилась я. – Значит, экспериментаторы все равно будут считать главой группы именно вас. Разве что некому будет заказывать ежедневную поставку.

- Не торопитесь, мисс Анна, - улыбнулся американец. Обратите внимание на один пустячок.

С этими словами он приподнял вверх левую руку.

- Ничего не замечаете?

Некоторое время я тупо пялилась на его конечность, пытаясь понять, что в ней такого необычного. Рука как рука, пять пальцев, растет из плеча, а не из…

- Ну же! – подбодрил меня Карлайл.

Я поглядела еще, и меня, наконец осенило:

- Коммуникатор! Его нет!

- Именно, - довольно осклабился ковбой. – Вы, наверное, не вполне внимательно читали первоначальное послание. А в нем среди прочего сказано, что если коммуникатор теряет контакт с телом владельца дольше, чем на тридцать секунд, он самоуничтожается. А именно эта коробочка является средством идентификации человека в системе, придуманной этими…

Он снова тыкнул пальцем в небо.

- Нет коммуникатора, и для системы вы умерли. Со всеми вытекающими из этого факта последствиями.

Я машинально глянула на левое запястье. Комма не было. Так это значит, что сейчас там, на острове, меня уже посчитали мертвой? И все мои люди сейчас получили известие о моей якобы смерти? И сейчас тоже возникнет чехарда с выборами нового начальника группы? Ну, Карлайл, ну сучий потрох!

Вот чесслово, была бы сейчас хоть малейшая возможность, хоть один патрон, я бы, не задумываясь, прикончила эту сволочь. Но шансов-то как раз и нет, а у него самого наверняка оба «кольта» заряжены. Дернусь – пристрелит. Или подранит, и неизвестно, что хуже. Поэтому я прикрыла глаза, прикусило губу мало не до крови и принялась глубоко вдыхать и выдыхать, стараясь вернуть себе мало-мальское душевное равновесие и способность вести разговор без криков и ругательств. В конце концов, к моему удивлению, это даже удалось.

Карлайл, наблюдавший за моими метаниями, одобрительно заметил:

- А вы молодец, вы сильная женщина. Я, если честно, ждал, что вы с вашим темпераментом попытаетесь на меня броситься.

- Я не увидела для себя возможности победить. Иначе, поверьте, попыталась бы.

- Значит, вы еще и умны. Впрочем, в этом я убедился еще вчера. Ну а теперь главное. Наверняка вы хотите узнать, зачем я вообще все это затеял.

Он подождал моей реакции, не дождался и продолжил излагать.

- Я прожил бурную жизнь. У меня были взлеты и падения, поражения и выигрыши. Я рисковал, я инграл по-крупному, и не раз ставил на кон свою жизнь и шел ва-банк. И теперь могу без стеснений сказать, что добился многого. У меня есть деньги, много денег. Я буквально в шаге от списка Форбс и, соответственно, у меня есть все, что можно купить за деньги. Кроме того, у меня есть налаженный бизнес, есть положение в обществе, есть связи, есть уважение окружающих меня людей. Эта внезапная перемена, эти острова – они перевернули все мои планы. Но есть и плюс: у меня было время. У меня его было, черт побери, слишком много! И я всерьез задумался о своей жизни. Я размышлял о прошлом, о будущем, я перетряхнул в памяти всю свою жизнь. И пришел к выводу о том, что вот так случись что со мной – и все то, чего я добился, уйдет в никуда. Налетят десятки и сотни больших и малых акул, вот точно таких же, - он повер рукой вокруг, указывая на сопровождающие лодку черные треугольные плавники, - и в момент разорвут на клочки то, что я своим трудом создавал годами. Мне просто некому оставить свое наследство. В общем, я понял, что мне пора обзавестись семьей. Женой, детьми. Чтобы если я когда-нибудь вот так же исчезну, или даже просто помру, был тот, кто сможет продолжить мое дело.

- И решили, что я подхожу? – выдала я саркастическую улыбочку.

- Вы напрасно пытаетесь ехидничать. Поверьте, я научился разбираться в людях. Мне просто пришлось это сделать. И я видел множество женщин. И весьма юных, и вполне зрелых. И поверьте, никто из них не смог бы вот так собрать вокруг себя полсотни совершенно разных людей, да еще заставить их подчиняться. Вы не самая красивая в мире, хотя весьма, весьма привлекательны. Вы, возможно, не самая умная, иначе мне не удалась бы моя затея. Но у вас хватило ума организовать свою группу и подобрать на ключевые должности именно тех людей, которые подходят для них наилучшим образом. Короче говоря, по отдельным позициям вы, может, и не являетесь совершенством, но вот по совокупности своих качеств – просто бриллиант. За всю свою жизнь я не встретил ни одной женщины, которая могла бы с вами сравниться.

Ковбой говорил и говорил, и мне, чего греха таить, было приятно слышать такую высокую оценку своих невеликих достоинств. Тем более, что говорил он, насколько я могла судить, вполне искренне. Наверное, если бы комне тогда, в прошлой жизни, явился такой мужик и принялся звать замуж и сулить золотые горы, я бы и секунды не задумалась. Вот только здась, на островах, я неоднократно уже столкнулась с тем, что любые предложения, даже самые выгодные на первый взгляд, могут быть с подвохом. Был бы кто другой – я попыталась бы сыграть дурочку, но с этой акулой бизнеса такой фокус не пройдет. Придется действовать иначе.

Я дождалась, когда Карлайл закончил свою речь, и произнесла:

- Это очень неожиданное предложение. Прежде, чем соглашаться, я бы хотела как следует все обдумать.

- Пожалуйста, думайте, - легко согласился мой похититель. И тут же добавил:

- У вас есть примерно полчаса, мы уже почти на месте.

Глава 37

Карлайл и вправду демонстративно отвернулся от меня. Хотя сомнений не было – контролирует. Для этого ведь необязательно пялиться во все глаза. И дергаться бесполезно: в лучшем случае свяжет, а в худшем – пристрелит напрочь. Он ведь, судя по всему, этот ловелас всерьез на мне жениться вознамерился, и моего отказа в своих планах не предусматривал. Тоже мне, великий бизнесмен, почти что в списке Форбс. Всю жизнь на деньги разменял, а теперь считает, что может любую девку купить. А если какая заупрямится, так добавит сверху лимон-другой баксов, и дело в шляпе. Вот только я не любая, и такое лобовое предложение мне просто оскорбительно.

Конечно, как мужчина этот янки выглядит вполне хорошо. Для большинства моих подружек из прошлой жизни так просто идеал мужчины: красивый, мускулистый, богатый... Вот только за неполный месяц, проведенный на островах, я тоже сильно изменилась. И прежде была хороша, что на лицо, что на фигуру, а теперь и вовсе любая модель от зависти сдохнет. Во-первых, внешность подправила неслабо: постройнела, похорошела, обрела золотистый загар, плоский живот и округлые подтянутые ягодицы. Целлюлит исчез бесследно, щеки на плечи давить перестали, а грудь и раньше была такая, что иные шеи сворачивали, глядя вослед. В общем, девка-краса, мужикам тоска. И если бы перемены мои ограничились только этим, я бы сейчас не парилась. Обняла бы Карлайла, напялила бы на безымянный палец колечко с брюликами и уверенной походкой от бедра пошла бы в новую светлую и богатую жизнь.

Вот только внутри себя, в душе я за тот же месяц переменилась гораздо сильнее. Вроде, и времени-то немного прошло, а словно другим человеком стала. И действительно: ведь если начать вспоминать – сколько всего напроисходило! А сколько раз я жизнью рисковала? Сколько раз на волосок от смерти побывала? Не специально – само как-то так выходило. И ответственность за других на себя брала, и казнила-миловала, своей рукой убивала, людей на смерть посылала… Где теперь та глупая девчонка, что за халявные обои тряслясь? Нет ее больше. Случись мне вернуться обратно, я вряд ли стала бы надрываться за копейки на штукатурно-малярном поприще. Пусть не сразу, но нашла бы себе иное занятие. Надо – выучилась бы, добыла нужные знания-умения. Я теперь цену себе знаю, придумала бы, как заработать и на хлеб с маслом, и на красную икорку. И уж, во всяком случае, не кинулась бы на шею первому встречному кошельку на ножках. Королевы – они не продаются, у них есть достоинство и гордость. А я, хоть это, может, и смешно звучит, ощутила-таки себя королевой. Не сама по себе – люди это сделали. Они меня выбрали, над собой поставили. Они меня, по сути, и короновали. Вот ковбой, наверное, эту мою невидимую корону и почуял, раз настолько сильно к себе пригрести захотел. Да только сам он на короля никак не тянет. Так, гангстер средней руки. Ну максимум – крестный отец мафии. Но не король, нет.

Я вздохнула и огляделась по сторонам. Лодка сбавила ход и приближалась к какому-то острову немаленьких на первый взгляд размеров. Берег этого острова выглядел сплошной скалой. Если верить тому клочку бумажки, который я выучила наизусть, где-то в этих скалах был проход. Но подойти к этому проходу было почти невозможно – повсюду виднелись либо воронки водоворотов, либо буруны над верхушками подводных камней. Местами острые черные зубцы поднимались над водой. На одном из них была надета измятая куча металла, в которой при желании можно было распознать приличных размеров катер. Теперь понятно, для чего Карлайлу та бумажка: без нее он разве что сам утопнет, но вход в помеченную крестом бухту не найдет.

Наша лодка обогнула гряду камней, и тут меня ждал очередной неприятный сюрприз. За камнями, невидимые до сих пор, нас ждали еще две лодки, а в них в общей сложенности восемь головорезов, увешанных с ног до головы ружьями, пистолетами и абордажными тесаками. Может, конечно, это были и не тесаки, но железяки в ножнах выглядели внушительными, с локоть длиной, а то и больше. И шириной, по меньшей мере, с ладонь. Пиратская кодла увидела нас, оживилась, завела моторы и тихонько двинулась строго за нашей лодкой. Можно сказать, след в след.

Маршрут был сложным и весьма извилистым. Я не считала, но прежде, чем дойти до входа в бухту, мы сделали не меньше десятка поворотов, огибая скрытые под водой камни. Этакий морской лабиринт. Карлайл подошел к рулевому, и встал рядом с ним, держась за рамку ветрового стекла и отдавая ему короткие команды. Поза его выдавала немалое нервное напряжение, и, как я вскоре убедилась, нервничал он не впустую. Одна из следовавших за нами лодок повернула слишком небрежно, и вышла за границы безопасного прохода. Тут же невесть откуда взявшееся течение жестко мотнуло лодку, ударило волной в борт и стремительно потащило в сторону. Ничего не помогло: ни мотор, ревущий на предельных оборотах, ни весла, которыми кинулись грести эти не слишком умные люди. Моторку шмякнуло о скалу, после чего она в несколько секунд ушла под воду. Тех, кто смог остаться на плаву, потащило дальше в море, где уже нарезали круги черные треугольные плавники. Карлайлу оставалось лишь выругаться сквозь зубы. А оставшаяся лодка вдвойне тщательно стала копировать курс своего предводителя.

Пока лодка осторожно пробиралась мимо скал, я размышляла о себе и своих дальнейших действиях. Моего отказа Карлайл очевидно не примет. Учитывая мое безумное похищение, можно быть увереной: если я не пойду по доброй воле, меня потащат силком. Еще порция эфира, или просто удар рукояткой револьвера по темечку – и все. Нечего обольщаться: будь даже моя нога в порядке, в драке на кулачках я против американца не выстою и пары секунд. Сделать вид, что согласна и втихаря ловить момент, чтобы сбежать, тоже вряд ли выйдет. Не верю я, что моих способностей к лицедейству хватит для того, чтобы обмануть чертова ковбоя. Остается только попытаться сочинить несколько доводов, которые могут заставить его задуматься и если не отказаться от своих планов, то притормозить хоть на часик-другой. Может, за это время кто-нибудь придет меня спасать? Например, какой-нибудь принц на белой кляче? Ну, то есть, на белой яхте?

Долго ли, коротко ли, а мы все же дотелепались до входа в бухту. Несколько поворотов между отвесными гранитными стенами – и нам открылся красивейший пейзаж: голубая лагуна, зеленые пальмы, причал, неподалеку от него легкое бунгало… У причала покачивалась на привязи самодельная долбленая лодка с балансиром. Я такие видела в книге, на них аборигены с тихоокеанских островов плавали. Как же его называли? А, вспомнила: катамаран!

Место, безусловно, шикарное. Романтика так и хлещет во все стороны! Кстати сказать, в лагуне ни одной акулы не наблюдается. И это не может не радовать. Еще бы принц в черных лосинах и белой рубахе, со шпагой на боку, с черными кудрями над аристократическим лицом и ярким платком вместо пояса. Он быстренько перебьет бандитов, освободит прекрасную меня, и мы с ним…

Что именно мы будем делать, я домечтать не успела: мои девичьи грезы были разрушены суровой реальностью. Наша лодка ткнулась в берег чуть поодаль от причала. Лодка с остальными бандитами причалила по другую сторону мостков. Четверка мордоворотов выскочила на песок и, быстро проверив хижину, рассыпалась по прибрежным зарослям. Вышел из лодки и Карлайл в сопровождении молчаливого рулевого. Прежде, чем удалиться, мой похититель повернулся ко мне и произнес:

- Не делайте глупостей, мисс Анна. Считайте, что судьба дала вам еще немного времени на размышления. Не тратьте его попусту.

С этими словами он шагнул было вперед, но был остановлен моим почти что воплем:

- Погодите, Джон!

Карлайл с недовольным видом обернулся.

- Вы что, собираетесь меня вот так здесь оставить?

- А что такого? Спешить нам некуда, мы все разведаем, и вернемся за вами.

- А почему бы не взять меня с собой?

- Ваша нога. Вы сильно замедлите передвижения группы.

- Пожалуй, - пришлось мне согласиться. – А вы уверены, что здесь нет ни дикарей, ни опасных хищников? Я со своей, как вы точно заметили, ногой даже убежать не смогу. И стрелять мне, кстати, нечем – вы не дали мне ни одного патрона.

Американский делец ненадолго задумался, потом кивнул рулевому:

- Останься с ней.

Тот скорчил недовольную рожу, но возражать своему начальству не посмел. Только угрюмо кивнул и, устроившись в тени пальмы, принялся пялиться на меня. Я же продолжала глядеть на своего похитителя.

- Что еще?

- Еда, питье и тень.

- Вода и сухпаек в рундуке, - он кивнул на люк на носу лодки. Потом кивнул на бунгало:

– Тень – там. Всё?

- Всё, - кивнула я в свою очередь, и Карлайл растворился среди покрывавшей берег буйной тропической растительности.

В указанном рундуке нашлось несколько литровых фляжек воды, что само по себе достаточно ценно. Одна из фляг была тут же прибрана к рукам. Кроме того, обнаружился немаленький запас армейских сухих пайков. К сожалению, все они оказались иностранными. К сожалению не потому, что буржуйские, а потому, что разобрать текст на упаковке я могла только частично, и то не на каждой. Пакеты с пайками были на вид разные, и я принялась доставать по одному и рассматривать, пытаясь прочесть написанное и выбрать себе обед повкуснее. Так я по очереди добыла канадский, французский и немецкий рационы и решила уже закончить с этим занятием, как увидела в глубине кладовочки еще какую-то, ранее не изученную упаковку.

Любопытство, как известно, губительно. Чтобы дотянуться до вожделенного пакета, пришлось залезть в рундук с головой, свесившись в люк практически по пояс. Но и тогда я смогла достать до упаковки с пайком лишь кончиками пальцев. Я пыхтела, стараясь зацепить нужный мне пакет, а он, как назло, раз за разом выскальзывал из пальцев. И тут на самом дне среди кучи пакетов я заметила хорошо знакомый красный пластмассовый цилиндрик с желтым латунным донышком. Как уж он попал в лодку и почему остался – дело десятое. Но мне он был нужен позарез, и я, едва ли не свалившись в люк, добралась до него и тут же запихала в карман. А потом… потом сильная рука ухватила меня за ремень и выдернула наружу. Я только успела схватить первый попавшийся под руку пакет. Между прочим, тот самый, который я так старательно и безуспешно выцарапывала.

Молчаливый бандит поставил меня на ноги и взмахом руки предложил прогуляться к дому. Под его подозрительным взглядом я накинула на плечо «саежку», нацепила на пояс флягу, подхватила свою добычу – четыре пакета заграничной еды, и зашагала по прибрежному песку.

Что может найтись в солдатском рационе? Разумеется, консервы. И, разумеется, холодные. Конечно, можно повозиться с жестяным хитро изрезанным квадратиком и сделать из него подставку. А потом на таблетке сухого спирта согреть еду и вскипятить воду для чая. Но зачем возиться, если в легкой хижине имеется специальное место для разведения огня, а рядом сложены дрова? Вот только золы слишком много. Наверное, ее ни разу не выгребали. А, может, это те самые инопланетяне как раз и сотворили: сразу домик и в нем заваленный золой очаг. Смогли же они закинуть к нам на остров целый склад с кучей полезных вещей! А чегостоит избушка с арсеналом? Так что с них вполне станется. Что делать – грязнули.

Я ухватила с полки над очагом грубую глиняную миску и доверху зачерпнула золы. И знаете что? В доме было сравнительно прохладно, а зола была ощутимо теплой. Да и мелкие угольки попались. Уже погасшие, но тем не менее. То есть, не иначе, как сегодня утром здесь горел огонь. А что это, в свою очередь, означает? Только то, что здесь, в бухте, есть как минимум один обитатель. А то, что люди Карлайла его не нашли, означает, что он либо с раннего утра ушел куда-то далеко, либо, что вероятнее, заранее увидел пришельцев и хорошо спрятался. А поскольку спрятался, можно сделать вывод, что у него нет хорошего оружия. А, может, и вовсе никакого оружия нет. Разве что нож. Вот только против огнестрела ножик не играет.

Размышляя обо всем этом, я вычистила золу из очага, накидала на каменный под несколько поленьев и, используя сухой спирт вместо растопки, разожгла огонь. Вывалила какой-то вкусно пахнущий мясной паштет из одного пакетика в глиняное подобие сковороды и поставила разогреваться. В подкопченую снизу глиняную кружку плеснула воды из фляги и тоже примостила посудину на огонь.

Через несколько минут по комнате пополз одуряющий аромат горячей еды. Бедный мой желудок, стараниями Карлайла вычищенный до последней крошки, отозвался глухим рычанием, а рот наполнился просто чудовищным количеством голодной слюны. Обжигая пальцы, я вытащила миску из очага, плюхнула на грубый деревянный стол и, ухватив пластмассовую ложку, принялась за еду.

Паштет исчез в один миг. Уже без спешки я вытащила из очага кружку воды, прихватив рукавом за ручку. Высыпала в горячую воду порошок растворимого кофе типа «три в одном», размешала и принялась смаковать галеты с клубничным джемом, запивая их этой бурдой. Закончила обедать и, сразу ощутив себя гораздо уверенней и спокойней, убрала со стола, сполоснула посуду, сложила в пакет недоеденный паек и принялась осуществлять следующий шаг своего только что состряпанного плана.

В жарком и влажном климате оружие требует ежедневного ухода, даже если из него не стреляли. Это прописную истину Снегурка успела вдолбить во всех, и в меня в том числе. Наверняка и мой охранник это знал, потому что когда я выложила на освобожденный стол свою «саежку» и принялась ее разбирать, он только глянул на меня и снова уставился куда-то в стену. А я достала из приклада ружья пенал с принадлежностями, да принялась за привычное дело - чистить и смазывать.

Я никуда не торопилась, даже принялась мурлыкать себе под нос что-то из отечественной попсы. А в доме, тем временем, витали аппетитные мясные запахи. Я-то уже получила к ним временный иммунитет, а вот Молчун – он с того момента, как я очнулась, не съел ни крошки. Сперва катером рулил, потом меня караулил. И сейчас его желудок рычал не меньше, чем еще недавно мой. В конце концов, мой сторож сдался: распотрошил еще один паек и принялся греть консервы на еще не погасших углях. А главное – он при этом, наконец-то, повернулся ко мне спиной. Этого мне и было нужно! Я тут же вытащила патрон из кармана и за полсекунды воткнула его в казенник ствола. А потом быстро собрала уже вычищенную и смазанную «саёжку», только вместо контрольного спуска поставила оружие на предохранитель. И уже спокойно, почти демонстративно, пристегнула к ружью пустой магазин.

Все, теперь я не совсем безоружна. Вот только немедленно стрелять в своего охранника не стала. Все-таки, попытка у меня только одна. Промажу или недострелю – и все, туши свет. Да и соревноваться в скорострельности мне бы не хотелось. Не настолько уж я хороший стрелок, чтобы вот так, в открытую, соревноваться с профессионалами. Поэтому я согрела себе еще одну кружку воды, высыпала в нее очередной пакетик – оказалось, вполне приличный морс – и принялась ждать.

Глава 38

Сколько времени прошло с момента ухода ковбоя с командой я не знала. Комма на руке не было, а по солнцу я могла определиться только очень приблизительно: утро, вечер, полдень. Небесное светило уже ощутимо склонилось к западу, и было впору размышлять о перспективах ночевки. Но тут Молчун достал из кармана рацию, выслушал невнятные хрипы, донесшиеся из динамика, односложно ответил и взмахом руки отправил меня на выход. Я скидала недоеденный сухпай в карманы штанов и похромала наружу.

Все же моя нога зажила еще не до конца. Если сразу после высадки на берег я ходила сравнительно бодро, то сейчас дырка в бедре весьма ощутимо давала о себе знать. Я хромала все сильней, ковыляла все медленней, а за спиной явственно слышала недовольное сопение Молчуна. Не знаю, как далеко я смогла бы дойти, но мне сегодня повезло, уже второй раз за день. Когда я выходила к морю сполоснуть посуду, то среди густой травы мне удалось разглядеть пусть и корявую, но вполне крепкую на вид палку. Хиленькой жестяной пластинкой, так и не ставшей таганком, я очистила с будущего посоха полусгнившую кору, влажной салфеткой из все того же сухпая протерла древесину и измазанные руки. И все это время мой конвоир молча сидел рядом и даже не пошевелился, чтобы помочь. Мог ведь хотя бы нож дать, но предпочел наблюдать за моими мучениями. Ну не козёл ли?

С палкой в руках идти было намного легче, чем без нее. Я даже представила себя этакой бабой-ягой с клюкой наперевес. Представила и тихонечко хихикнула. Собственно, я сейчас именно на эту бабку и походила: грязная, непричесанная с костяной ногой. И клюка – вот она, налицо, одна штука, все согласно инвентарной описи. Впрочем, желание смеяться быстро кончилось вместе с лесом. Полоска зарослей вдоль берега бухты была ну совсем маленькой. Метров пятьсот-шестьсот в ширину. А потом начинались серые отвесные скалы. В этих скалах был узкий проход, а в проходе была каменная лестница. И путь мой шел по этой лестнице вверх. Так-то оно бы ничего, взбежать по ступенькам несложно. Угу, если бы не нога. Я и по лесу шла не слишком уверенно, а сейчас… Но вариантов не было, и я шагнула вперед.

Мы поднимались вверх по лестнице, я и мой караульный Молчун. Шли без спешки – спешить я не могла физически. Думаю, карлайловский мужик мог при желании просто закинуть меня на плечо и в минуту оказаться наверху, но он предпочел сложности. А мне тем более спешить было некуда. Несколько раз проход поворачивал вправо-влево. И в этих местах Молчун останавливал меня и с пистолетом наизготовку проверял, нет ли за поворотом злых врагов. Врагов за поворотом ожидаемо не оказывалось, ни злых, ни добрых. Потом меня пропускали вперед, и мы снова тащились наверх в прежнем порядке. Вот только при всех своих маневрах конвоир оставался ко мне хотя бы вполоборота, так что шансов расправиться с ним одним внезапным ударом у меня так и не появлялось.

«Саежка» висела у меня на плече и периодически сползала. Я поправляла ремень, но этого хватало не слишком надолго. В какой-то момент Молчун решил, видимо, сделать доброе дело – забрать мою ружбайку. Но я так дернула ее к себе, что чуть не свалилась, когда нечаяно всем весом навалилась на больную ногу. Я внутренне взвыла от резкой боли и скрипнула зубами, охранник фыркнул, отпустил ружье, и мы двинулись дальше.

Через какое-то время я перестала считать не только ступени, но и повороты. Просто монотонно переставляла ноги, да время от времени поддергивала на плече «саежку». Даже перестала подстерегать возможность пристрелить своего конвоира. Все силы уходили только на то, чтобы подняться на очередную ступеньку. Больная нога горела огнем, но я не хотела доставлять удовольствие Моучуну, признавшись в этом хоть каким-то образом. Но всему приходит конец. Вот и моя пытка тоже подходила к концу. По крайней мере, я увидела верхнюю границу прохода. И не где-нибудь высоко в небе, а чуть выше собственной головы.

Мы как раз подошли к очередному повороту, и охранник с пистолетом в руках вышел вперед. И только он качнулся вбок, заглядывая за угол, как ему в голову прилетел изрядный камень. Думаю, если бы он попал точно в темя, то напрочь проломил бы черепушку. Но удар пришелся вскользь. Хотя и этого хватило, чтобы Молчун рухнул на землю и выронил пистолет, который бодро ускакал вниз по лесенке. Сознания охранник не потерял, и тут же начал вставать, одновременно доставая свой тесак. У него, конечно, была еще и винтовка, но она, во-первых, была закинута за спину, а во-вторых, с ней в узком проходе было просто не развернуться.

Если честно, все детали этой драчки я вспомнила уже потом. А в тот момент я только и могла, что опираться на свою палку и смотреть во все глаза на развернувшуюся передо мной схватку. Впрочем, она была довольно скоротечной. Рядом со мной мелькнула тень, я ощутила рывок, и «саежка» выскочила у меня из рук. Спрыгнувший сверху человек схватил мою ружбайку, щелкнул предохранителем и саданул в упор зарядом картечи прямо в грудь Молчуну. По ушам долбануло так, что минут пять я слышала только звон. Охранник рухнул, как подкошенный (а кто бы не рухнул на его месте?), а я только и смогла, что размахнуться своей палкой.

Дальше было прям как в кино про Матрицу. Я видела, как рыжий косматый мужик в лохмотьях и бороде медленно поворачивается ко мне с моей «саежкой», видела, как медленно движется по дуге конец моей палки, как на лице у разбойника появляется удивление: ружье-то не стреляет! И как, наконец, об его голову ломается моя клюка и разлетается обломками в разные стороны, а сам злыдень плавно оседает на каменные ступени. А потом я снова встала на недолеченную ногу и, завопив: «А-а, мать!», отключилась.

Когда я пришла в себя, наступила ночь. Солнце давно ушло за горизонт, не оставив за собой даже тонкой светлой полоски. В небе ярко сияли чужие созвездия, из которых я могла распознать только Южный крест. Мне его как-то показал Борюсик, когда мы с ним беседовали на отвлеченные темы еще там, на старом острове. Я лежала на чем-то условно мягком, но уж точно не на голой земле. Было прохладно, но не настолько, чтобы озябнуть. Нога болела, но уже вполне терпимо, можно даже сказать, привычно. Правда, в дополнение к этому саднил затылок – видимо, удачно приложилась головой о камень. Дул легкий ветерок, где-то во тьме шелестели листья деревьев, в стороне журчал ручей…

Едва услышав этот звук, я сразу захотела сделать две вещи. И если одну можно было осуществить немедленно – фляжка по-прежнему была прицеплена к ремню, то другая… Другая через мгновение исчезла, стертая осознанием положения: вырубилась в одном месте, очнулась в другом. На мгновение накатила тупая бабская паника из разряда «все пропало», но тут же была выдавлена холодной рассудочной оценкой: жива, руки-ноги не связаны, с этой клятой лестницы меня вытащили, минимальный комфорт обеспечили, барахло оставили – значит, по крайней мере, врагом не считают. А еще это означает, что пора обозначить себя, узнать своих благодетелей и определиться с дальнейшими действиями.

Я энергично и намеренно шумно зашевелилась и села, оглядываясь вокруг и тщетно пытаясь при свете одних лишь звезд хоть разглядеть что-нибудь кроме невнятных теней на некотором расстоянии. Напрасно. Ощупавши пространство вокруг себя, обнаружила настеленные на землю широкие пальмовые листья. Забота. Приятно.

Мало-помалу, нервы успокоились и вернулось то самое изначальное желание. Нагружать больную ногу не хотелось, и я, пользуясь темнотой и одиночеством (была бы не одна – пришлось бы корячиться, статус поддерживать) встала на четыре кости и поползла куда-то вбок, подальше от своей лежанки. И чуть не пролила накопленное организмом, когда совсем рядом с собой услышала незнакомый мужской голос:

- Осторожно, мисс, тут дальше обрыв, – произнес голос по-английски.

Как удалось не завопить – не знаю. Но смогла, справилась. А голос тем временем продолжал:

- Позвольте проводить вас к более безопасному месту. И вот, возьмите…

Мне в ладонь ткнулась гладкая деревяшка.

- Не думаю, что вам будет комфортно воспользоваться моей поддержкой, но с помощью этой трости вы наверняка управитесь самостоятельно.

Я принялась подниматься, опираясь на выданную мне палку, и тут же с другой стороны меня подхватила под локоть крепкая рука. В сопровождении незнакомца я прохромала к каким-то кустам, видневшимся черным силуэтом на фоне лишь немногим более светлого неба.

- Когда вы закончите, мисс, дайте мне знать, и я верну вас к вашей постели.

С этими словами мужчина отпустил мой локоть и бесшумно исчез в темноте.

Трость и вправду оказалась очень кстати. Вот только прежде, чем ей воспользоваться, пришлось задавить нервный смешок: совершенно некстати вспомнился древний анекдотец на тему чукотского туалета из двух палок. К счастью, волков здесь не было, так что удалось обойтись одной. Приведя себя в порядок, я отошла от кустов на пару шагов и вполголоса позвала:

- Мистер…

- Донован, - отозвался голос пару секунд спустя, а мужская рука вновь взяла меня под локоть и повлекла в сторону. – Томас Донован, Уотерфорд, Ирландия.

- Анна, - представилась я в свою очередь. – Анна Сергеева, Орел.

- Орьел? – переспросил мой спутник, пытаясь выговорить непривычное слово.

- Орел, Россия, - подтвердила я.

- О, Россия! – возбудился мой поводырь. – Мне нравится эта страна!

К счастью, о самых красивых на свете русских девушках он распространяться не стал, и это хорошо. Ненавижу пафосную банальность!

Через минуту-другую я уже сидела все на тех же листьях, блаженно вытянув ногу. Мой ночной спутник присел рядом на пристойном расстоянии.

- Мисс Анна, - в его голосе слышалось сожаление. – я прошу прощения за свои действия. Оправданием для меня может послужить лишь то, что это было сделано в горячке схватки, и, кроме того, со стороны вы совсем не выглядели пленницей.

В темноте мне не было видно лица своего собеседника, а голос ничего сам по себе не значит, нужную интонацию слишком легко изобразить. Хотелось думать, что ирландец искренен, но в любом случае сейчас у меня особого выбора не было. Впрочем, поглядим, что будет дальше.

- Я это понял лишь тогда, когда обнаружил, что ваше оружие не заряжено, а единственный патрон… Надеюсь, он достался тому, кому и предназначался?

- Да, - призналась я. - Но без вас, боюсь, мне так и не удалось бы поймать удобный момент.

- Рад, что в этом наши желания совпали. Когда я обнаружил ваше истинное положение, то не захотел оставлять вас в беспамятстве на камнях. Ночь, конечно, теплая, но камень быстро остывает и вытягивает тепло из тела. Вы бы как минимум замерзли, а в худшем случае могли серьезно заболеть.

- Я не в претензии. Более того, я благодарна вам за эту заботу.

Я говорила, говорила, а сама тихо хренела от самой себя. Куда что девалось? Откуда что взялось? Вместо того, чтобы в двух словах разрулить ситуацию по понятиям, я сижу и выражаюсь прямо как какая-нибудь королева. Да и вообще – словно все те манеры, что в кино видела, что мне учительница по русскому языку привить пыталась – просто вот взяли и проявились. И, кажется, акцент у моего английского стал гораздо более английским.

Мы говорили не слишком долго. Я успела коротко рассказать о себе, он – так же коротко о своей жизни. Оказалось, мужичку всего-то двадцать шесть лет. Он окончил технологический университет Дублина, занимался боксом, стендовой стрельбой и, что особенно было для меня ценным, парусным спортом. А выдернуло его сюда, на острова, с собственной яхты. Ну да, яхта была маленькая, старенькая и куплена в кредит, но это не важно. А важно то, что где-то не очень далеко есть прекрасная новая двухмачтовая яхта, на которой никто не умеет даже парус поставить, не говоря уж о том, чтобы куда-нибудь плыть.

За куртуазной беседой я постепенно приходила в себя. Успокаивалась, расслаблялась, даже какие-то робкие надежды появились на счастливое завершение этого вояжа. И все бы ничего, только вот я захотела есть, а если называть вещи своими именами, то жрать. При галантном кавалере обнаруживать это не хотелось. Вот только желудок мой решил по-своему, обозначив проблему решительно и громко.

- Ох, простите, - рассыпался в извинениях мистер Донован. – я совершенно забыл о том, что вы голодны. К сожалению, могу предложить вам только вяленую рыбу и воду. И еще: постарайтесь не зажигать сейчас огонь или фонарь. Здесь открытое место, и свет будет виден издалека. А я бы не хотел привлекать внимание коллег вашего покойного конвоира.

Я прикинула: пакет из сухпая в полной темноте не съесть. Скорее, сама измажусь, и постель изгваздаю. А вяленая рыба, если отделена от костей – как раз самое то.

- Томас, давайте вашу рыбу.

После еды меня потянуло в сон. И, надо сказать, у ирландца хватило внимательности заметить это и такта оставить одну. Я поудобнее устроилась на жестких пальмовых листьях, и провалилась в темноту, как в безлунную осеннюю ночь.

Глава 39

Сон мой, по глубине своей больше смахивавший на беспамятство, был прерван резко и грубо. Я встрепенулась, повинуясь древнему, как мир, инстинкту, и услышала, как где-то вдалеке зародился и словно снежная лавина, словно штормовая волна накрыл меня жуткий тяжелый и низкий не то гул, не то стон. Тело мое, и без того не слишком здоровое и отдохнувшее, отозвалось на этот звук болезненной вибрацией, а ногу, вроде бы уже успокоившуюся, прострелило такой болью, что я не смогла сдержать стона. Но сильнее боли оказалось охватившее меня паническое чувство, требовавшее немедленно бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше от источника этой жути.

Стыдно признаться, но я совершенно потеряла голову и почти уже вскочила, но тут мне на плечо легла сильная рука, без ощутимых усилий удержавшая меня на месте, и знакомый уже голос сказал:

- Это всего лишь звук, и он скоро затихнет. Постарайтесь удержаться, в этих местах не стоит бегать сломя голову.

Удивительно, но это прикосновение и этот голос меня и вправду успокоили, да настолько, что я оказалась в состоянии более-менее осмысленно воспринимать происходящее. Уже достаточно рассвело, чтобы отчетливо видеть все вокруг, и я огляделась по сторонам.

Сравнительно неподалеку вешками был обозначен тот самый спуск к морю – узкий каменный коридор с лестницей. По правую руку – обрыв. Что находится под ним видно не было, но за кромкой скал виднелось море. Скорее всего, внизу, под скалой, только груда голых камней. А впереди, там, куда от лесенки шла неширокая отсыпанная песком дорожка типа той, которая вела к роднику на моей первой полянке, поднималась гора. Не слишком высокая, с плоской, ровно срезанной вершиной. И там, над этой горой, медленно гасло багровое свечение. И звук, так меня во всех смыслах потрясший, тоже шел именно оттуда.

- Что это, Томас?

- Не знаю. И никто, наверное, не знает. Когда-то давно, в самом начале моей робинзонады, я пытался подняться наверх, но в какой-то момент раздался этот звук. Словно бы я перешел какой-то запретный рубеж, ближе которого подходить запрещено. И поверьте, Анна, все то, что вам сегодня довелось пережить, там, на горе, ощущается в разы сильнее. Настолько сильно, что люди падают без сознания, а порою сходят с ума. Увы, от инфразвука бывает и такое.

- Инфразвук?

- Да. Сильные звуковые колебания с частотой пять-пятнадцать герц. Они, теоретически, могут входить в резонанс с частотами человеческого организма. А при большой мощности звука возможна и гибель человека.

- И чем ближе подходишь, тем сильнее воздействие, - сообразила я.

- Именно.

- Замечательно, - я кровожадно ухмыльнулась.

Мой собеседник понимающе улыбнулся.

- Да, той пятерке мало не покажется. В свое время я и еще два моих случайных товарища пытались найти выход отсюда. Морем выбраться нам казалось невозможно. Один из первых моих спутников попробовал – и наутро ему прислали замену. Тогда мы попробовали найти маршрут по суше. Но здесь, на этом плато, только одна дорога – наверх. Обойти невозможно. Вот только наверху, метров за триста до вершины, случилось вот это – такой же звук. После этого я два дня отлеживался, приходя в себя. А потом обнаружил, что остался фактически в одиночестве. Один из нас троих исчез вместе с найденной здесь лодкой, а другой лишился рассудка. Он бродил здесь, на плато. Бормотал что-то бессвязное, порой разговаривал непонятно с кем – в общем, полностью утратил связь с реальностью. Я, знаете, не нашел в себе силы лишить его жизни, и подкармливал понемногу, насколько мог себе позволить. А эти… они едва поняли его состояние, как просто и без колебаний пристрелили. Кто знает, может, по отношению к безумцу это было актом милосердия, но вот так холодно и рассудочно лишать жизни людей – это, на мой взгляд, недопустимо.

Я не стала возражать. У Донована свой опыт, у меня – свой. Я бы этих пятерых убила своей рукой и ничего бы внутри не дрогнуло. Счетик у меня к ним имеется, и немаленький. Но вопрос задать посчитала нужным:

- Томас, а как же тот, мой охранник?

- Те, что сейчас на плато там, впереди, они враги. Они это четко обозначили, когда без какой-либо необходимости убили беззащитное существо. Признаться, у меня сперва была мысль выйти к ним – все-таки, я уже довольно долго не общался с себе подобными, но потом я решил прежде посмотреть за этими людьми, узнать их намерения, а потом уже знакомиться. И я думаю, что если бы я показался им, то сейчас бы так же, как и Джейк Уоллес, валялся там, внизу, на камнях. А тот, кто вас сопровождал – он был так же одет и так же вооружен, приехал с ними вместе – значит, такой же, как и они.

- А я?

- А вы и одеты иначе, и оружие у вас другое. Ну и, как я уже говорил, то, что вам не дали патронов, тоже о чем-то говорит. Ну и, кроме того, вы – женщина.

- Женщина тоже может быть безжалостным убийцей и страшным врагом. Вспомните хотя бы леди Винтер из романа Дюма.

- Может, - согласился ирландец. – Но вы… вы - не такая.

Густая растрепанная борода надежно скрывала выражение его лица, но при этих его словах мне почудилась смущенная улыбка.

Я тоже улыбнулась – внутри себя. Этот человек, несмотря на свой внешний вид и на обстоятельства нашего знакомства, мне понравился. Понравился уже тем, что разительно отличался от всех ранее встречавшихся мне мужчин. И прежних, и нынешних. Что-то было в нем необычное, навевающее розовый романтический флер так любимого дамами девятнадцатого века. Нет, я не была готова немедленно кинуться в его объятья – слишком хорошо выучила меня жизнь – но он был мне определенно симпатичен. И вот сошедшего с ума компаньона поддерживал, хотя понимал, что этим лишает себя нормального вменяемого товарища.

Едва я об этом подумала, как чуть не подпрыгнула.

- Анна, что с вами? – тут же вскинулся ирландец.

- Томас, вы ведь говорили, что вчера эти – я мотнула головой в сторону горы – застрелили вашего спятившего приятеля.

- Ну да, а что…

- Тогда сегодня утром пришлют кого-то ему на замену.

-Дела-а-а… - протянул Донован и, наморщив лоб, замолчал. А я продолжила излагать:

- Там, внизу, стоят две моторные лодки и в них немало запасов. Опять же ваш дом, ваши вещи… Сами понимаете, это в наших условиях немалая ценность и, к тому же, реальная возможность выбраться отсюда к людям. И…

Я не успела закончить свою речь.

- Нет.

Сказано было твердо. Так, что даже возможность спора исключалась на корню. Но я все же попыталась:

- Томас…

- Анна, - меня аж проморозило от его тона, - я никогда не позволю себе прятаться от врагов за спиной женщины.

Он помолчал и уже более мягко продолжил:

- Анна, я понимаю ваше бейспокойство. Понимаю и то, что вы предлагаете мне спуститься и встретить новичка, а вы останетесь здесь и будете меня прикрывать. Я понимаю и причину вашего предложения: вы просто не сможете за разумное время спуститься вниз, пообщаться с пополнением и вернуться обратно. Более того, я совершенно не уверены, что вы сможете самостоятельно одолеть этот подъем. Так?

Я кивнула. Да уж, попадание в десятку.

- Но вы не вполне верно оцениваете ситуацию, не понимаете, что, оставаясь здесь, практически обрекаете себя на плен, а то и на смерть. Поглядите вокруг – площадка почти ровная, на ней нет ни серьезных ям, ни камней, могущих послужить укрытиями. Единственное место, которое может послужить защитой – верхние ступени лестницы. И будьте уверены, ваши противники это прекрасно понимают. После вашего первого выстрела, а то и не дожидаясь его, они рассредоточатся. Пусть даже вы первым выстрелом убьете одного из них. Трое из оставшихся прижмут вас огнем, не давая высунуться, а четвертый зайдет сбоку или сзади – как ему будет удобно – и без особых хлопот убьет вас либо захватит – в зависимости от того, что ему будет нужно.

Да… об этом я не думала. Совсем.

- А если мы будем вдвоем?

- Примерно то же самое. Мы ведь будем вынуждены сидеть в одном месте, без возможности сменить позицию. И винтовка у нас лишь одна, иначе мы первым залпом могли бы выбить сразу двоих, и тогда у нас были бы хоть какие-то шансы.

- А подстрелить одного и потом сбежать?

- Как вы это себе представляете? Лестница на всем своем протяжении прекрасно просматривается сверху. Нас просто перестреляют, как в тире.

Я мысленно почесала репку, и вынуждена была согласиться:

- Хорошо, Томас, я признаю вашу правоту. И… простите, если я вас в чем-то обидела. Поверьте, я этого не хотела. Но если все так скверно, что же нам делать?

- Спускаться к лагуне. Там лес, там укрытия, можно, при необходимости, и побегать, и пострелять. И начальная позиция у нас будет намного лучше. Враг в узком каменном пенале, мы – хорошо замаскированные, каждый на своей позиции. Ну и фактор внезапности будет на нашей стороне. При удаче, можно первыми же выстрелами положить троих-четверых. Да и с оставшимися будет проще.

- То есть, нам как можно быстрее надо оказаться внизу?

- Именно.

- Тогда чего же мы ждем?

Я лежала, удобно устроившиь на все тех же пальмовых листьях рядом с ведущим наверх проходом. Не совсем уж напротив, чуть сбоку, метрах так в двадцати. Передо мной на таком же листе лежала моя «беретта», полностью заряженная и даже с патроном в стволе. Ну и запасная обойма рядом. Откуда дровишки? Да все из тех же трофеев.

Когда я с помощью Донована и трости спустилась вниз, меня попытались увести подальше, чтобы я отсиживалась в каком-то безопасном месте. А лучше всего, погрузилась бы в моторку и отвалила к противоположному берегу бухты. Но не на ту напали! Нет, я не горю желанием повоевать. И с удовольствием обошлась бы без пострелушек, адреналина и прочих подобных радостей жизни. Но уйти и оставить хорошего человека драться за меня одному против пятерых – фигушки. Да меня совесть потом напрочь загрызет! А мне еще пожить хочется.

В общем, я по праву слабого пола немного поскандалила и получила в качестве награды пистолет моего покойного конвоира. Незнакомый, угловатый, с пластмассовой рукоятью, я таких раньше и не видела. Я взяла его в руку, примерилась, попыталась прицелиться. Вроде, и неплохо, но, все же, моя «беретта» мне в руку ложится лучше. Вот только бы патронов к ней раздобыть…

Я принялась рассматривать выданный мне трофей, невольно копируя действия Лерки, которая не раз при мне разбиралась с новым оружием. Отыскала флажок предохранителя, клеймо USP сбоку, защелку магазина. Выкинула на ладонь плоскую железяку, забитую латунными цилиндриками с круглым красным носиком. А ведь патроны на вид точно такие же, как и у моей «беретты»!

Маркировка, как некогда объясняла девица Валерия, на донце гильзы. Выщелкнуть из магазина патрон – дело одной секунды. И – да, вот оно: мелким, но четко различимым шрифтом оттиснуто «9mm LUGER». Точно, мои!

- Томас! – окликнула я своего напарника, отвлекая его от изучения винтаря.

- Да, мисс? – точас отозвался он.

- Вот, возьмите, - я протянула назад выданное мне оружие.

- А как же вы?

- А у меня есть свой. Вы только поглядите – нет ли у вас среди добычи пистолетных патронов?

Донован закопался в трофейный рюкзак и спустя полминуты протянул мне увесистую картонную коробочку с заветной надписью: «9 mm Luger. 50 rounds». Вот круто! Мне этого на три обоймы хватит!

Я обрадовалась, сгребла выданное и принялась набивать магазины к своей «беретте», оба - основной и запасной. Зарядила пистолет, передернула затвор, досылая патрон в ствол, поставила оружие на предохранитель и запихала в магазин еще один патрончик. Все, теперь я вооружена и очень опасна, хотя со своей «саежкой» и магазином-другим картечи чувствовала бы себя намного спокойней.

Ожидание – это пытка. Я, конечно, умею ждать при необходимости, но не люблю. А сейчас – приходится. Вот уже второй час мы с Томасом лежим каждый на своем месте и ждем. Солнце уже поднялось довольно высоко, и стало жарковато. Оружие приготовлено, заряжено, проверено и перепроверено, и отложено в сторону. И поговорить-то нельзя: вдруг враг услышит! Или еще того хуже: увлечемся, отвлечемся и упустим момент, дадим бандитам выскочить из тесного каменного мешка на простор. Вот тогда нам придется несладко. Так что лучше уж помолчим.

Время тянулось бесконечно долго. Да еще поглядеть негде – интеркомма на руке нет, солнце в небе тоже не видно, деревья закрывают. Вокруг мухи жужжат, хорошо еще, что не кусают, а просто на нервы действуют. Потихоньку начал накатывать голод. Я уже потянулась было к карману, в котором лежала заначка вяленой рыбы, но тут из прохода послышалось: «God dem!» и спустя полсекунды звук удара по мягкому и сдавленное шипение. Я не разобрала все слова, но там точно было «Shut up» и «Fucken shit». Хвала попугаю, английские ругательства мне теперь тоже известны.

В следующую секунду пистолет уже был в руках, предохранитель снят, локти уперты в землю перед собой, осталось только нажать на спуск. Я приготовилась стрелять, выбросила из головы все мысли, скромные и не слишком, и тут где-то позади раздался звонкий женский голосок:

- Oh, Madame!

И потом бешеная скороговорка на французском. Не иначе, новая компаньонка для ирландца вместо убитого бандитами. Вот же дура! Нашла, когда лезть знакомиться! Наверняка крашеная блондинка. Да она мне сейчас всю позицию засветит!

А голосок все ближе, и в нем уже ясно слышны негодующие нотки: как же так, ее всю такую игнорируют! Потом уже практически надо мной и требовательно так: мол, немедренно бросай все и отвечай, когда тебя такая краля спрашивает. Но тут, наконец, высунулся первый из бандитов. Выглянул осторожно и снова спрятался. Я лежу, молчу, про себя трехэтажными матюками идиотку-француженку обкладываю. Томас тоже себя не обнаруживает. А это недоразумение женского рода встало передо мной руки в боки, и пытается что-то требовать. И тут из прохода рванули двое, и оба в мою сторону. А у меня перед глазами французская женская нога в модельных туфлях на каблуке, и ствол пистолета за малым в эту ногу не упирается. А у меня счет на секунды, и на кону, между прочим, моя жизнь, дорогая мне как память о родителях. И я со всей дури долбанула рукоятью пистолета по этой ноге. Девка завизжала и отпрыгнула в сторону. А я увидела первого из бандитов буквально в пяти метрах от себя.

Думать было уже некогда. Бах! Бах! Бах! Промахнуться было невозможно, все три пули попали в цель. Бежавший на меня мужик с дробовиком наперевес захрипел и кулем рухнул на землю. И тут же: Бах! Бах! – два пистолетных выстрела хлопнули один за другим, классическая двоечка. Это уже Томас не сплоховал, и второй бандит без промедления последовал за первым. Вроде бы, неплохое начало – сразу двоих сминусовали, но тут одна тупая п… парижанка все испортила. Вместо того, чтобы при первом же выстреле упасть на землю, притвориться ветошью и не отсвечивать, она с визгом понеслась куда глаза глядят. И глядели они, как назло, в совсем неподходящую сторону. Тетка кинулась вдоль скалы, мимо прохода. И через секунду уже трепыхалась в руках гадского ковбоя. А тот, прикрывшись нежным телом, почти что навскидку бабахнул из своего длинноствольного кольта как раз в ту сторону, где прятался ирландец. Я услышала лишь сдавленный вскрик и шорох листьев и, не дожидаясь выстрела в свою сторону, быстренько перекатилась на запасную позицию.

Меня душила злость. Ведь все было так хорошо задумано! И все пошло прахом из-за одной собаки женского рода.

- Мисс Анна! – подал тем временем голос Карлайл. – Бросайте оружие и выходите, иначе я убью эту женщину. У вас есть пять минут!

Нет, мозги у американца работают не так уж и хорошо. Я бы эту бабу сейчас и сама придушила с большим удовольствием. А меняться на нее – ну нафиг, я только рада буду, если он решит забрать ее с собой вместо меня. А до той, кажется, что-то начало доходить. Теперь она уже не визжала, а истерически рыдала и вопила:

- Madame, sauvez-moi!

Спасти ее просит. А я получше прицелилась, на выдохе, как учили, задержала дыхание и пальнула. Карлайл, конечно, хорошо прикрылся, но разницу в росте никуда не деть. И над кудрявой блондинистой (надо же, угадала!) головкой вполне различимо торчала ковбойская шляпа со всем своим дерьмовым содержимым.

Бах! Пронзительный женский визг – аж в двадцати метрах уши заложило. И под ноги француженке упал шикарный мужчина. Правда, не с той стороны. Иностранная дама тоже резко замолчала. И, кажется, упала в обморок. Фу-у-ух, вроде, обошлось. Ладно, с этой позже разберемся. А что с Томом? Это сейчас гораздо важнее!

Дареная тросточка лежала как раз под рукой. Я убрала «беретту» в кобуру, запасную обойму в карман и на максимальной скорости похромала туда, где должен был лежать ирландец. Идти напрямик через лес, через все кусты и буреломы не хотелось, и я двинулась пусть и кружным путем, зато по гораздо более ровной поверхности. Но не успела я сделать хотя бы десяток шагов, как откуда-то сверху прогремел выстрел и землю под ногами рванула пуля.

Глава 40

Рефлексы – наше все. Мозги еще не до конца сообразили, что и откуда прилетело, а тело уже метнулось в сторону, под прикрытие деревьев. Плевать на больную ногу, на неизбежные синяки и царапины, которые после таких кульбитов наверняка появятся; наплевать на сырой мох. Главное - уйти из-под огня, а то вторая пуля точно не промажет. Это я не так давно на собственной шкуре испытала. Как спецназ – красиво прыгнуть, перекатиться и встать на ноги – так я не умею. Зато я могу отскочить в сторону, упасть на четыре кости и с максимальной скоростью рвануть в кусты. Для такого аллюра нога не помеха.

Вовремя! Только я дернулась в сторону, как совсем рядом тоненько свистнуло. Еще одна пуля. Хорошо, что здесь, на островах, автоматы-пулеметы большая редкость. Да и самозарядных винтовок я не видала. А другие – там пока затвор передернешь, пока заново прицелишься – секунды три как минимум пройдет. А если целиться потщательней, то и больше. Эти три секунды меня и спасли. Я уже вовсю чесала по лесу, все также, на четвереньках, а сверху бабахнуло еще пару раз, как раз по тем самым кустам. И точно стреляли, гады - несколько сбитых пулями веток тому доказательство.

Выстрелы затихли, я остановилась, переводя дыхание, но тут бабаххнуло еще – на этот раз снизу, примерно оттуда, где должен был лежать Том. И через пару секунд внизу, под ограждающей лес скалой что-то тяжело шмякнулось. Что происходит? Я пресекла начавшуюся было панику, достала «беретту», пожурила себя за посеянную при бегстве трость и потихоньку принялась пробираться на звук последнего выстрела.

Ирландец сидел, прислонившись спиной к здоровенному стволу и пытался бинтовать себе ногу. Точнее, верхнюю заднюю часть бедра.

- Томас, что с тобой?

- Пустяки, - поморщился он, - царапина.

- Каждая царапина должна быть надлежащим образом обработана, - процитировала я Сару, - особенно в этом климате. Что у тебя в аптечке кроме бинта?

- Да… ничего.

- Ни йода, ни пластыря, ни дезинфицирующих салфеток?

- Нет.

- А в трофеях?

- Это как раз в трофеях. У меня и вовсе ничего не было. Ну сама подумай – всего полтора килограмма в сутки. Откуда тут взять аптечку? Да еще и Джейка подкармливать было надо…

- Том, ты меня удивляешь. Вроде, умный человек, бывалый. И с парусами управляться умеешь, и опыт военный у тебя есть – сразу видно. И наверняка приходилось по джунглям бегать, выживать и прочее. А такие простые вещи себе организовать не смог.

- Хочешь сказать, ты смогла?

- Да у меня уже через неделю было ружье, и я из него тигра убила!

Ну да, приврала маленько. А кто бы не приврал на моем месте? Но мой ирландец поверил.

- А ты где всему научилась?

- Дома, во дворе.

У донована глаза стали как у той собаки из сказки про огниво, с чайные блюдца.

- У вас во дворе были перестрелки?

- Нет, у нас только медведь на балалайке играл, мы его все по очереди водкой поили. Да еще звездочку ему на ушанке чистили, чтобы КГБ не придирался.

Чайные блюдца – это ерунда. Мельничные колеса – вот это да! Правда, долго я не выдержала, расхохоталась. А он, кажется, немного обиделся.

- Том, не дуйся, это всего лишь глупая шутка. Давай я тебя хоть как-то перевяжу, да схожу жмуриков поглядеть. Может, у них там есть нормальная аптечка. Ну или хотя бы зеленка.

Парень, вроде, оказался отходчивым. Он тут же застеснялся, даже запунцовел, и лицо его по цвету почти слилось с бородой.

- Это не самое приличное место, - сообщил он, отчаянно смущаясь. – У нас не принято демонстрировать подобное девушкам.

- Я сейчас не девушка, я врач! – отрезала я.

Донован вздохнул и с несчастным видом улегся на пузо, представив на мое обозрение боевую отметину.

- Смотрите, доктор, - сказал он.

И добавил извиняющимся тоном:

- Вот, одна случайная пуля…

Да, пуля делов понаделала. Прошла скользом над спиной, вспорола штаны так, что годятся теперь только на тряпки, и разорвала кожу на заднице. Не столько много повреждений, сколько проблем от них. Это ж он теперь минимум неделю нормально сидеть не сможет. И спать будет только на животе. И женщин любить только в миссионерской позиции. Так: главное – не хихикнуть!

- Тебе повезло.

- Повезло? – вскинулся Том.

- Конечно, повезло. Чуть ниже, и пулю пришлось бы выковыривать из… как это по латыни… мускулюс глютус максимус.

- Откуда?

- Из большой ягодичной мышцы. И тогда бы ты ближайший месяц жил стоя, как боевой конь. А так – только пластырем края стянуть, даже зашивать не придется. Да и шрамы украшают мужчину.

- Это не тот случай, - возмутился ирландец.

- Потом обратишься к врачам, они пересадят этот кусок кожи куда захочешь, хоть на лоб. Не хочешь? Тогда я могу помочь. Устрою тебе художественное шрамирование. У меня есть секретное женское оружие, которое всегда попадает в цель.

- Это какое же?

- Сковородка!

Было забавно вот так понемногу подшучивать над ирландцем, и видеть его отчасти притворное возмущение. За этой пикировкой я дорезала ему штаны (потом снимем целые с убитых врагов), наложила на рану тампоны и как могла зафиксировала их бинтом. Потом велела Доновану лежать и отправилась собирать хабар. Я не боялась, что вот прямо сейчас меня возьмут за мягкое место недобитые враги. Пока я добиралась до Тома, я все уже сообразила. Трое бандитов с Карлайлом во главе спустились вниз, а двое остались прикрывать их сверху. Вот они меня чуть и не прикончили. А Том пальнул в ответ и одного сверху подстрелил. Наповал или нет – неважно. Судя по звукам, он свалился со скалы, и сейчас по определению живым быть не может. Остался один, он наверху, и чтобы спуститься вниз ему нужен как минимум час. За это время я сто раз успею обшмонать покойничков, полечить своего защитника и еще останется время на покушать.

Первым делом я занялась своей первой жертвой. Резонов на то было целых три. Во-первых, до него проще всего добраться. Во-вторых, он лежит в непростреливаемой сверху зоне. А в-третьих, у него есть дробовик, в котором есть патроны, которые мне очень нужны! Отсюда был виден вход на лестницу. Карлайл и блондинка так и лежали, и даже не шевелились. Хотя француженка, как мне кажется, могла бы уже прийти в себя. Впрочем, лежит – и пусть лежит. У меня дело!

Моя «саежка» была оставлена неподалеку. Том предлагал утащить ее в какое-то секретное место, но я не дала. Личное оружие должно быть непосредственно у владельца. Ну, или рядом. Так что я с удовольствием повыкидала патроны из помпового «моссберга», снарядила магазин, зарядила ружбайку и враз почувствовала себя намного лучше и, главное, уверенней. Пользуясь случаем, добавила патронов и в пистолет. Все равно их с собой таскать, так пусть лучше будут в оружии, чем в рюкзаке.

Кстати, вот и рюкзак. Что внутри? Патроны, пайки, белье мужское один комплект, носки мужские четыре пары и - вот она - аптечка! И внутри все, что нужно: и тебе салфетки, и тебе пластырь, и даже таблетки антибиотика. Теперь осталось одно сделать: я чуток повозилась, сняла с покойника пояс со всем обвесом – нож, подсумки, кобура с пистолетом – и вытряхнула дохлую тушку из штанов. Покойнику все равно, а у меня мужчина почти что голый. Так-то здесь, конечно, тепло, можно и без штанов ходить, но он почему-то стесняется. Сняла и почувствовала на себе взгляд. Голову подняла, а блондинка сидит, всябледная, как мел, и, раскрывши рот, во все глаза на меня глядит. А в глазах плещется ужасный ужас. Ну как можно быть такой тупой? Я едва удержалась, чтобы не притвориться, будто отъедаю у трупа кусочек. А то, боюсь, тронулась бы умом девочка и бродила бы наверху, разговаривая сама с собой, как незнакомый мне Джейк Уоллес. Я всего лишь провела языком по обуху ножа и подмигнула девке. Казалась бы, бледнее стать было уже невозможно, но ей это удалось. Она судорожно сглотнула и постаралась сделать вид, что ее здесь вообще нет.

Пока француженка в прострации сидит на своем месте и вынужденно охраняет проход, я могу не беспокоиться, что кто-то спустится сверху незамеченным. Наверняка такая попытка включит бешеную сирену, так что я без опаски вернулась к Томасу. Он дисциплинированно лежал и ждал меня. А, собственно, что ему еще оставалось делать? В пять минут я обработала рану, сделала из бинта тампон и закрепила его пластырем. И в завершение процедуры протянула ирландцу трофейные штаны. Они, конечно, были не очень чистыми – а как вы хотите? В них, все-таки, человек помер – но они были целыми, и их можно было выстирать.

Теперь у нас было два более-менее бодрых полуинвалида и три задачи: оприходовать трофеи, наладить вербальный контакт с француженкой и, наконец, добить последнего недобитка. Насчет него я пока что была спокойна: не думаю, что он средь бела дня ринется в бой, один против двоих. Вот как стемнеет – тогда все возможно. А пока можно чувствовать себя в относительной безопасности.

У выхода с лестницы все было по-прежнему: рядом с трупом Карлайла сидела француженка и, судя по всему, боялась лишний раз пошевелиться. Рядом с моей бывшей позицией лежали еще двое жмуриков. Один еще нетронутый, второй – местами обобранный. Делать дело наполовину не в моих привычках, поэтому я принялась неторопливо и тщательно лишать бывшего врага всего того, что ему сейчас было уже не нужно. А Донована попросила:

- Том, попробуй поговорить во-он с той дамочкой. Мне кажется, у тебя лучше получится найти с ней общий язык.

- А ты сама не хочешь с ней поболтать? Как женщина с женщиной?

- Ты знаешь, я бы с удовольствием, но мне кажется, что она меня боится. Как бы у нее от моих попыток истерика не случилась.

Томас поглядел на меня, потом на блондинку и с сомнением в голосе протянул:

- Ты так думаешь?

- Практически, уверена.

- Ну хорошо.

Он сделал несколько шагов и остановился на краю леса, рассчитав таким образом, чтобы его нельзя было увидеть сверху. От лестницы же его, напротив, было прекрасно видно. И не успел он открыть рот и произнести хотя бы одно слово, как новенькая подскочила, словно ужаленная в… ну, пусть будет в спину, и рванула к нему с криком:

- Oh, Monsieur!

Не успела она пробежать и трех шагов, как сверху раздался выстрел, и блондинка растянулась на земле с воплями и простреленной ногой. Да что ж это такое! Место, что ли, проклятое? Три потенциальных компаньона, и у всех левая нога с дыркой!

Я кинулась было на помощь: схватить дуру-бабу, утащить в укрытие и уже там спокойно перевязать. Но Том едва ли не в последний момент успел ухватить меня за пояс.

- Стой, куда рвешься? Это ведь наживка! – рявкнул он, и уже спокойней добавил:

- Разве ты не поняла? Тот, что наверху – хороший стрелок. Тут расстояния от силы метров двести, он мог на выбор прострелить девке любую часть тела. Хотел бы прикончить – прикончил бы. А сейчас он её специально подранил, чтобы убить того, кто придет ей на помощь.

Черт! Наверное, он прав – я не очень понимаю в подобных вещах. Но вот что теперь делать?

Наверное, этот вопрос я задала вслух, потому что Том тут же на него ответил:

- Ты как стреляешь?

- Ну… более-менее.

- Тогда вот, держи. – он протянул мне винтовку.

Я отложила в сторону «саежку» и взяла винтарь.

- Смотри, как он перезаряжается. Это система Манлихера, тут не надо поворачивать затвор. Дернешь назад-вперед и снова стреляй. Ясно?

- Ясно.

- А теперь смотри: видишь вон те камни? За ними стрелок и прячется. Отсюда его не достать, но пугануть можно. Тебя здесь сверху не видно, так что бери винтовку и часто долби по камням, чтобы тот ублюдок боялся высунуться. А я эту утащу.

Операция прошла как по маслу – почти. Я честно отстреляла с максимальным темпом пять выстрелов из «манлихера», после чего мне под ноги упала согнутая в виде буквы «П» железка. А ирландец, в две секунды вытащивший под деревья француженку, подхватил мой дробовичок, сиганул через открытое пространство и усвистал наверх, я даже слова вслед сказать не успела. Вот ведь… змей! Сам сказал, что этот последний, который остался из бандитов, хорошо стреляет. И как он собирается с ним биться, если у него даже нога нормально не ходит? А ему еще наверх выбираться. Вылезет весь усталый и с больной ногой. А потом что? А потом спустится сверху недобиток и будет уже за мной охотиться. Так?

От мрачных мыслей меня отвлекли стоны блондинки. Я сунулась за аптечкой – нету. Видимо, Томас забрал с собой. Ну, хоть это хорошо. Если что – по крайней мере, кровью не истечет. Но мне-то аптечку где-то брать нужно! Ближнего бандта сейчас вытаскивать – это себя обнаружить. А если наверху стрелок действительно хороший, он может и примерно прикинуть, где я нахожусь, да и пальнуть наугад. А что если попадет? Нет уж, лучше сходить до того, который со скалы сверзился. Пусть подольше прохожу, зато наверняка уцелею.

Так и сделала. Потрошить добычу пока не стала – успею еще, а вот аптечку прибрала и кинулась к пациентке. И начался цирк. У нее из ноги кровища хлещет, а она пытается от меня отползти, отталкиваясь здоровой ногой. У меня в руках аптечка, я ей в красный крест пальцем тычу, а у нее в глазах ужас. Да она еще и причитает:

- Madame, ne me mangez pas!

Типа, не ешь меня, я тебе песенку спою. Ну, про песенку – это я так, для красного словца. А насчет остального – она что, действительно решила, что я это… того… Ну, точно дура!

Добраться до девки удалось лишь тогда, когда она от потери крови совсем ослабела. Хорошо еще, она в платье была. А то представьте, что было бы, достань я нож, чтобы штаны разрезать! Вот уж точно: и смех, и грех.

У этого любителя полетать аптечка была практически армейская. А как ей пользоваться – это мне давно Сара объяснила. Шприц-тюбик с обезболкой в бедро, ногу жгутом перетянуть, чтобы кровь приостановилась, а потом – дело техники. Пуля прошла насквозь, кость не задета. Платье у блондинки было весьма короткое, так что рана практически чистая, без ниток и тряпок. Осталось только как следует перевязать – и готово. Это вам не оставленную пулей дорожку на ягодице обрабатывать.

Чем хороша военная медицина – это скоростью действия. Пока я возилась с повязкой, обезболка сработала. Француженка расслабилась, глазки помутнели, шарахаться от меня перестала. Я попыталась было ее поднять и в бунгало отвести, но тут она взяла и вырубилась. Вот черт! И как я ее сейчас на одной-то ноге попру? Но – справилась. Вспомнила читанное в детстве, соорудила волокуши, блондинку – благо, легкая – на транспортное средство перекатила и потихоньку-полегоньку до места уволокла. Умаялась, конечно, сильно. Уложила девчонку на лежанку, оставила рядом с ней кружку воды и пошла трофеи собирать.

Пока доступные мне тушки раздевала, пока рюкзаки потрошила да стволы осматривала, наверху стрелять принялись. Не слишком часто, но регулярно. С одной стороны слышны пистолетные хлопки (это я давно уже научилась определять), а с другой – гулкие бабахи моей «саежки». Если честно, я испугалась. Не за себя, я-то как-нибудь выживу. На крайний случай, уведу лодки с запасами еды-воды на другой край лагуны и пережду. Я за Тома боялась. Каждый раз после пистолетного выстрела у меня в груди все сжималось, все казалось, что вот сейчас – и в него. Но потом отвечал мой дробовичок – и меня немного отпускало.

В конце концов, я решила: повлиять на исход этой дуэли я не могу, и не переживать тоже не могу. Значит, надо себя срочно занять так, чтобы не думать о плохом. И, чтобы не дергаться при каждом выстреле, надо заняться делом. А дело оставалось только одно: перетащить валяющуюся у входа на лестницу тушку в лес и провести ей полную очистку от ценностей по всем правилам. Сторожась, прижимаясь к каменной стенке, я прокралась к трупу, повернула его на спину – и офигела: это нифига не Карлайл! Значит, этот пиндосовский скунс сейчас наверху и пытается моего Тома убить! Вот сука!

От злости я бояться перестала. Привязала к ногам объекта мародерки веревку, отошла с ней под деревья, а потом уже спокойно и не напрягая ногу вытащила тело в безопасное для меня место, где и освободила от ненужного ему имущества.

Тем временем, наверху затихло. А я так перенервничала, что даже и не помню, какой выстрел звучал последним. Скорее-скорее, пока опять не начала себя накручивать, принялась укладывать добытое на волокуши и потащила добычу в свою, так сказать, нору. Приволокла, скинула кучей в угол. Сходила к лодке, выбрала себе сухпай, сточила. Прислушалась: наверху было тихо. Все закончилось? А кто победил? Кого мне ждать? Нет, в любом случае здесь высиживать нельзя. Надо идти туда, к выходу с лестницы, и караулить. Если выйдет Донован – порадуюсь за него, и устрою ему выволочку в качестве оплаты за свои потраченные нервы. А если ковбой – тут ему и конец придет. Уж за Тома отплатить рука не дрогнет. Я поднялась, глянула мимоходом раненую дуру, и пошла.

У меня дежавю. Я опять лежу напротив этой гребаной лестницы и через прицел винтовки гляжу на проход. Солнце клонится к закату, еще два-три часа и стемнеет. Сколько времени уже прошло? Сколько мне еще ждать? И, главное, кого?

Наконец, в глубине прохода, в густой тени проявилось движение. Ну надо же, и года не минуло! Я плотнее прижала к плечу приклад винтаря, прицелилась по центру смазанного темно-серого пятна, палец лег на спусковой крючок. Теперь лишь чуть потянуть – и с лестницы сегодня уже никто не спустится. Я, кажется, даже перестала дышать. И когда я уже готова была выстрелить, раздался голос этого мерзкого ирландца:

- Мисс Анна, вы здесь? Все закончилось!

Фу-ух! Я испытала такое облегчение, что чуть не расплакалась. А этот змей берет и говорит:

- Анна, у вас не найдется еще немного бинта?

И падает.

Глава 41

Кто бы знал, как надоели мне бесконечные войнушки-пострелушки. Ну сколько можно! Почему каждый второй в каждом первом видит исключительно источник трофеев и/или объект для удовлетворения своих сексуальных потребностей? Кто бы знал, чего мне стоило дотащить бесчувственную тушу Донована до бунгало и уложить на приготовленное наспех жалкое подобие постели! Я еще когда блондинку тащила, едва не надорвалась. А этот кабан, видать, не слишком оголодал на инопланетных-то харчах, весил он как бы не вдвое больше! Когда я его ворочала, чтобы более-менее перевязать все те дырки, которые у него появились после драчки с Карлайлом, то чуть не родила. Но все же справилась. Села на пол в углу хибары, и тут на меня навалилось сразу все: и больная нога, и переживания за эту рыжую ирландскую скотину, и пули, которые хоть и просвистели мимо, но нервов мне попортили столько, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести. Ну и жуткая усталость: я ведь полдня бегала через лес на своих полутора ногах как маленькое вьючное животное, все таскала то одно, то другое, то третье.

И вот, наконец, мои мучения закончены. Врагов на этом острове больше не осталось, все, кроме меня обихожены и уложены – в меру моих сил, конечно. Раненая парочка в отключке и, надеюсь, до утра. Трофеи добыты, посчитаны и прибраны в надежное место. Теперь надо бы свое оружие вычистить, но сил на это уже совершенно не осталось. У меня как будто завод кончился: ни руку поднять, ни ногой пошевелить. И при этом сна – ни в одном глазу. Сижу, а в голове сами собой вперемешку гоняются картинки сегодняшнего дня: то зарево над горой, то ужас в глазах француженки, то глядящий прямо на меня черный зрачок ствола в руках бандита, то бешеный вгляд Тома, не пускающего меня к блондинке… И вдруг такая безысходность душу придавила, что я, наверное, впервые за этот месяц заплакала. Раньше все крепилась: то перед врагами надо марку держать, то перед своими силу и уверенность демонстрировать. А теперь – все равно, что одна. Форсить не перед кем, и можно снова стать той, кем я, по сути, являюсь: простой девчонкой, без особых талантов и без особого образования. Уж себе-то врать не стоит, какая, к чертям, из меня королева? Сижу, реву, как последняя дурочка, только что не навзрыд, а тихо. Слезы из глаз катятся и катятся по щекам, а у меня нет ни сил, ни желания их вытирать.

Так и сидела, отпустивши тело и душу до кисельного состояния. И, может, до утра бы так просидела, но тут зашевелилась, застонала француженка. И меня словно кто за шиворот встряхнул: мол, хорош себя жалеть, другим сейчас похуже твоего приходится. Ну да, я помню, как сама первые дни после ранения маялась. И это под присмотром профессионального медика! Так что я собрала себя в кучку, поднялась и пошла смотреть, что происходит. Подошла, лоб пощупала – да у нее жар! Достала аптечку, достала из нее таблетку антибиотика, попыталась скормить – не смогла девчонке рот раскрыть. Вот черт! Пришлось давить таблетку в порошок, разводить в воде, отпаивать, а потом сидеть рядом, пока блондинка снова не затихла. А потом то же самое повторила с Донованом.

Не знаю, спала ли я в эту ночь или так и ходила меж своими пациентами, благо, они рядом лежали? Нет, наверное, все же несколько раз забывалась тяжелой такой полудремой. Но когда наступило утро, я чувствовала себя совершенно разбитой, как будто я всю ночь таскала с первого этажа на пятый бадью с раствором. Вроде, и спать хочу, и уснуть не могу.

Пациентам моим, вроде, стало получше. И температура спала, и цвет лица поздоровее сделался. Ну и я, помаявшись, решила встать и заняться делом. Пошла к ручью, умылась – кажется, полегчало. Добыла из лодки сухпай, разогрела, поела, и даже силы, откуда ни возьмись, появились. Вытащила на свежий воздух весь наличный арсенал и даже поразилась: внушительная куча железа получилась! Устроилась поудобней, приготовила все необходимое и принялась дело делать, оружие чистить и смазывать. Потихоньку, не торопясь. Одну винтовку, другую, свою «саежку», бандитский дробовик, пистолеты… Только закончила – из дома позвал Том:

- Анна!

Я кинулась к нему. Вот, млин, защитничек! Левая задница в пластыре, правое бедро в бинтах, рука в лубках, на лице тоже отметин хватает. Голос слабый, раны болят. Он может сколько угодно хорохориться, но мне-то видно: нет-нет, да и поморщится. Но – улыбка от уха до уха, ее даже рыжая бородища скрыть не может.

- Анна, спасибо. Если бы не ты…

- Это все мелочи, - прервала я поток славословий. - Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

- По сравнению с тем уродом – прекрасно.

И опять улыбается.

- Есть хочешь?

- Нет, только пить. Из твоих рук.

Вот как это называется? Едва очухался, а уже клинья подбивает. Конечно же, я его напоила, помогла дойти до ближайших кустов, даже штаны расстегнула. Он, смущался, краснел, но ничего, пускай терпит: мне прошлой ночью тоже было весьма неловко.

Едва обратно уложила – блондинка очухалась. Та, конечно, особой терпеливостью не страдала, охала и стонала по полной программе, не улыбалась и не благодарила. Но мне не больно-то это было нужно. Не шарахается – уже хорошо. Понятное дело, я ее тоже напоила, в кусты сводила, в койку вернула. Пошла было перечищенное оружие убрать – и тут услыхала знакомый звук: лодочный мотор. Пипец! Это что, банда Карлайла идет шефа спасать?

Врать не буду: перепугалась. Потому что понимала четко: на этот раз не уйти. Блондинка – не боец. Она, поди, не знает, с какого конца за ружье берутся. Донован – он тоже воевать не сможет. Максимум его нынешних возможностей – это завалить одного-двух из тех, кто в дом войдет и прямо перед ним встанет. Значит, нынче все от меня зависит. Смогу отбиться – все живы останемся. Не смогу – все помрем.

Взяла пистолет, зашла в бунгало, глянула на Тома – он тоже все понимает. Ничего говорить не стал, никаких романтических глупостей. Принял оружие, рядом с собой положил и здоровой рукой мне отсалютовал.

Я пошла выбирать себе место. Нашла: среди кучи камней на берегу удобная щель, как раз под мой размер. Из нее всю лагуну видно, а меня с воды не разглядеть. Притащила туда обе винтовки, патроны к ним, свою «саежку». Ну а «беретту» я, как почистила, так сразу в кобуру и сложила. И вот устроилась я в своем окопчике. Одну заряженную винтовку рядом умостила, другую к стрельбе приготовила, приклад в плечо уперла и принялась ждать.

Звук мотора усиливался, приближался и, наконец, в проходе показалась моторка. Стрелять было еще рано: слишком далеко, мне не попасть. Сейчас поближе подойдут, тогда… Но чем ближе подходила лодка, тем сильнее у меня возникало ощущение, что я ее где-то видела. Конечно, в мире может быть сколько угодно одинаковых лодок, но вот эта… Бинокль бы сейчас, глянуть поближе на незваных гостей.

Лодка приближалась. Вот уже пора бы стрелять, и тут я вспомнила: да это же наш катер! Тот самый, на котором Михалыч яхточку приватизировал. А если мне глаза не врут, дед сам стоит рядом с местом рулевого, в бинокль берег осматривает. А оружия в руках у людей не видно. Может…

Я решилась. Поднялась со своей лежки, не опуская винтовки. Пусть глянут на меня. Глянули. И тут же руками замахали. А катер газу поддал и к берегу полетел. Смотри-ка, и вправду Михалыч! Черт побери, откуда он здесь?

Забыв про все, я побросала все оружие, даже свою «саежку», и на максимальной скорости, на какую была способна, кинулась к берегу, к тому месту, куда собирался причалить катер. Подбежала к воде, а старый егерь, не дожидаясь, пока Аджитка аккуратненько припаркуется, прыгнул через борт, и по колено в воде пошагал мне навстречу.

- Аннушка! Живая!

- Михалыч! Откуда?!

Кажется, столько радости в голосе деда я никогда не слышала. Да и я сейчас мало кому была бы столь же рада.

- Михалыч!

Я обняла старика, прижалась щекой к его пропахшей морем и табаком куртке и, внезапно даже для себя, разревелась, словно пятилетняя девчонка. Стояла, обильно орошая слезами его куртку, рыдала навзрыд и никак не могла успокоиться. А егерь, прекрасно понимая мое состояние, гладил меня своей широкой ладонью по голове и лишь приговаривал:

- Все хорошо, Аннушка, все хорошо.

Аджитка же вообще сделал вид, что его здесь нет. Швартовал моторку, перебирал какое-то барахло в рундуках, осматривал мотор – в общем, был ужасно занят ровно до тех пор, пока я, наконец, не проревелась и не успокоилась. А как почувствовала, что все, что отпускает, то скинула кроссовки, вошла в теплое море, плеснула в лицо пару пригоршней воды, смывая следы слез. Потом обернулась и, всхлипнув по инерции еще пару раз, опять обняла Михалыча:

- Спасибо.

- Не за что, внучка, - мягко ответил он.

А потом были сборы.

Лодочный мотор мерно тарахтел на корме, я сидела на решетчатом пайоле, привалившись спиной к дюралевому борту. Том лежал у меня в ногах и, кажется, спал. По крайней мере, глаза у него были закрыты. Впереди тянулся катер Аджитки с трофейной лодкой на буксире и француженкой так же, на пайоле. Вот, кстати, странно: уже сутки пошли, как мы с ней, вроде бы, знакомы, а имени ее я не знаю. Зато с бабулькой, которая сейчас сидит на банке у мотора, мы очень мило пообщались.

Она появилась неожиданно. Мы уже почти собрались, ждали только Аджитку: он пошел наверх, собрать трофеи с Карлайла, и вот-вот уже должен был вернуться. Только вместо веселого индуса на тропинке перед домиком появилась миловидная худощавая старушка. Даже на вид было понятно: не простая бабушка. Не ведьма, конечно. То есть, я имею в виду, ничего такого потустороннего в ней не было. Но – сильная. Это прямо чувствовалось: и в движениях, и в положении головы, и в манере речи.

Она остановилась, не дойдя до меня трех шагов и произнесла по-английски ровным, спокойным голосом:

- Добрый день, дамы и господа.

- Добрый день, - ответила я. – Миссис…

- МакНелли. Эбигайл МакНелли.

- Очень приятно, называйте меня Анна. Мы в ближайшее время собираемся покинуть это место, так что я предлагаю отложить все объяснения на более позднее время. А сейчас, если вы голодны, могу угостить вас армейским сухим пайком.

- Благодарю вас, мисс Анна, - фыркнула пожилая леди. - Я не настолько хочу есть, чтобы давиться военными деликатесами. Могу я чем-то помочь вам?

- К сожалению, нет. Но если у вас есть какие-то знания в области медицины, осмотрите двоих наших пациентов. Моих невеликих умений хватило только на перевязку.

Миссис МакНелли, не говоря ни слова, прошла мимо меня в бунгало и спустя минуту вышла обратно.

- Мисс Анна, насколько я могу судить, вы сделали все правильно. По крайней мере, в рамках тех средств, которые у вас были. Остается надеяться, что там, куда вы сейчас отправляетесь, имеется должным образом оборудованная больница с квалифицированным медперсоналом.

- Ну да, примерно так, - покивала я.

- Вот и прекрасно, - подытожила миссис Эбигайл. А теперь, если позволите…

- Мисс Анна! – радостно прокричал Аджитка, размахивая трофеями: винтовкой с оптическим прицелом, длинноствольным кольтом в кобуре и охапкой окровавленных тряпок – всем, что осталось от выдающегося американского бизнесмена, ковбоя и, по совместительству, главного бандита мистера Карлайла.

- Мисс Анна, я все собрал, можно отправляться!

- Вот и замечательно. Увы, миссис Эбигайл, оставаться здесь мы больше не можем. Разве что… Аджит, помоги миссис МакНелли найти ее плиту поставки.

Индус и пожилая леди скрылись в лесу, а я потащила барахло в лодку. Собственно говоря, паковать особо так было нечего, только добытые у бандитов вещи да двух раненых. Сам же Донован был гол, как сокол. Все, что у него было до нашей с ним встречи – это та одежда, которая оставалась на нем. Не знаю, почему он не смог себе выкроить несколько грамм веса поставки хоть на тот же нож или, скажем, на новые кроссовки. Неужели он был настолько непрактичен, что все полтора килограмма изводил на еду на двоих человек? А ведь он и рыбу ловил, так что мог себе позволить и побольше. Впрочем, сейчас это ничего не значит. Если решит в итоге остаться один – пусть его. Если же нет – я вполне смогу распорядиться тремя килограммами на двоих. Млин… я же сейчас для этих инопланетян все равно, что не существую! Ну да ничего, обойдемся.

Пока я размышляла, вернулся Аджитка с пожилой леди весьма потерянного вида и плитой поставки. Быстренько перенесли раненых в лодки, уселись сами и двинулись в путь. Миссис МакНелли отсела подальше: после всего, что ей вывалил на голову наш индус, ей требовалось время, чтобы переварить информацию. А я плюхнулась на пайол рядом с Михалычем и приготовилась слушать занимательную сагу под названием «Три дня без королевы».

В принципе, все было именно так, как я и ожидала. Когда утром меня не нашли в доме, поднялся чудовищный переполох. Еще бы: королева пропала! Но те немногие, кто был в курсе, нашли и письмо для Михалыча, и ответ от Карлайла и сделали из всего этого правильные выводы.

Следующий сеанс массового помешательства произошел чуть позже, когда Михалыч с Аджиткой собрались в погоню и уже готовили к выходу катер. У всех людей в группе на интеркоммах одновременно появилась одна и та же надпись:

У группы есть трое суток для выбора нового главы.

Что тут началось! Половина людей бегала и рыдала, другая бегала и орала. И в этот самый момент на горизонте появился парус. Народ разом успокоился и принялся готовиться кто к обороне, кто – к новому рабству. Часа через три парус превратился во вполне приличных размеров яхту с условной меткой на носу. Яхта привезла нашу пропажу: четверых мужиков, да француза-радиста, того самого Пьера Дюбуа. Капитаном яхты был некий Серега. Не то гопник, не то еще кто, но синьки на руках у него хватало. Неясно, каким капитаном был этот Серега, но бабником – первостатейным. Едва на берег сошел, как давай на наших девок зариться, а у самого на яхте красотка на красотке сидит и красоткой погоняет. Правда, управа на залетного Казанову нашлась быстро. Достаточно было шепнуть его девкам пару слов, как они своего мущщинку приструнили, окоротили и под строгий контроль определили.

Спасибо тому Сереге и на словах сказали, и материально оделили – из моих тайных погребов. Но главное – народ в ум вошел, и нормально выборы провел. И знаете, кто теперь главный начальник на острове? Вот в жизни не поверите: Борюсик! Он, конечно, сильно переменился, но я не подозревала даже, что настолько. Впрочем, пусть его. Люди выбрали, людям и бедовать в случае чего. А Михалыч с Аджиткой наутро чуть свет в катер погрузились – благо, все уложено было еще накануне – и пошли по моим следам. Где остров найти, как фарватер отыскать – в моих записках все было сказано. Собственно, все главное было сделано. Группа сохранена, ответное письмо Карлайла тому мужику – Коту, что Серегу на выручку послал, зачитано. Теперь дело шло к организации совместной экспедиции для помножения на ноль оставшихся бандитов Карлайла, это могло и без егеря обойтись. Индус, кстати, тоже себя считал мне обязанным. Если не жизнью, то уж свободой – наверняка. Так что эти двое втихаря, поставив, правда, в известность Дзетту, свалили. Если не удастся меня освободить, то хоть отомстить. А если информация оказалась правдивой и там есть портал, то узнать это наверняка.

Наверное, мы бы и сами справились. Тем более, что появилась миссис МакНелли, вполне целая и здоровая, в отличие от всех остальных. И, рано или поздно, набрали бы нужное количество бензина, чтобы сесть в лодку и вернуться на мой остров. Но случилось так, как случилось, и я этому очень рада. И не только я. Вон, Михалыч, с большим интересом посматривает на миссис МакНелли. Рассказывает, на вопросы мои отвечает, а сам нет-нет, да и стрельнет глазами на корму, где боевая бабулька мозги в кучку собирает. И что-то мне подсказывает, что постарается он с ней замутить всерьез. Любовь там или не любовь, а интерес – он мне ясно виден. И, кажется, даже взаимный.

Глава 42

Теперь я знаю, что такое триумфальность. Когда лодка причалила к пристани нашего острова, все без исключения население высыпало на берег – встречать. Шум, крики, махание руками… Аж голова разболелась. Ну а что делать пришлось подниматься на условный броневичок и толкать короткую, но емкую речь: мол, неприятель был хитер и силен, но мы оказались хитрее и сильнее. Теперь ворог изведен под корень, а в отряде пополнение: милая старушка с железным характером, раненая в ж… в ногу блондинка и героический ирландец, который закрыл меня от вражеской пули собственным филеем.

Народ прокричал «Ура», покидал в воздух шапки, у кого они были, и отвалил по работам. Я, правда успела по-быстрому обняться с Дзеттой да с Леркой и договориться вечерком посидеть уже более обстоятельно. Мелочь бразильская, на ощупь убедившись в моей целости, вообще уплыла, расхлюпалась, пришлось ее в чувство приводить. А уже после всего этого до меня добрался Борюсик. То есть, он просто выждал, когда все страждущие получат свои пять минут внимания и успокоятся, и остальное решил забрать себе. Утащил меня в мой же бывший домик – они с Дзеттой теперь в него переехали, плиту поставки караулить – и принялся докладывать, что да как.

Болтал он долго, расписывал все свои решения, причины и ожидаемые последствия, и все ждал от меня оценки: одобрямса или осуждамса. И в какой-то момент у меня возникло такое ощущение, что он мне дела сдает вместе с короной – все, что наворотил за три дня. Вот только я, зараза такая, его с этим прокатила. А все дело в том, что пока мы с Михалычем добирались обратно, я много передумала. Собственно, рассказа старого егеря хватило от силы на четверть часа. А потом я просто сидела и размышляла.

Размышления мои были просты и печальны. Что мне нужно было там, в прошлой жизни, до попадания сюда? Абсолютно ничего сверхъестественного, простые женские желания: дом, дети, нормальный мужик, достаток. Сейчас бы еще добавила: время от времени немного экстрима. Но именно, что немного, без фанатизма. Сигать вниз башкой на резинке с моста я бы точно не стала. Так бы и жила, спокойно и размерено, и была бы довольна. И, может быть, даже счастлива. А здесь, на этих клятых островах, меня постоянно пытались изнасиловать, убить, а то и просто съесть живьем. И ладно бы только звери – они, все-таки, дикие и неграмотные. Но ведь, в основном, это пытались проделать вполне себе цивилизованные люди. И мне постоянно приходилось отбиваться, выживать, защищать сперва себя, а потом и своих людей. И никто не спросил меня, хочу ли я этого. Никто не поинтересовался, каково мне тащить на себе весь этот груз. И никто – ну, почти, - не предложил свою помощь в этом неблагодарном деле. А теперь, после дурацкого похищения и не менее дурацкой войнушки с Карлайлом и его дружками, что-то во мне надломилось. Наверное, я просто устала. Знаете, как бывает: у механической игрушки кончается завод, и она замирает, нелепо раскорячившись в незавершенном движении. Вот и я так же, остановилась и не чувствую в себе сил сделать еще хоть шаг.

Теперь же, хотя меня и выдернули насильно из этой чертовой карусели, мир не рухнул. Без меня ничего не остановилось, не скатилось в анархию, чего я, признаться, опасалась. Но нет, все крутится, все движется, и даже примерно в ту же сторону, что и прежде. Значит, не впустую я пласталась весь месяц, пытаясь наладить сколько-нибудь цивилизованную жизнь с теми людьми, что оказались рядом со мной. Значит, не просто так я тратила нервы и здоровье, пытаясь научить людей быть не толпой, не стадом, а пусть и не братством, но хотя бы более-менее организованной группой, где все стоят друг за друга. Нет, я понимаю, что эта задача выполнена далеко не до конца, но все же начало положено. И вот теперь я могу с легким сердцем и спокойной душой скинуть тяжкую ношу с хрупких девичьих плеч на брутального самца. Трепещите враги, Борюсик идет!

Я действительно поразилась тому, насколько переменился этот человек. Ведь из вялого слабохарактерного маменькиного сыночка получился вполне уверенный в себе и достаточно сильный мужчина. Понятное дело, без влияния Дзетты ничего бы не вышло. По крайней мере, не вышло бы так скоро. Но – вот он, результат. Не в моем вкусе, правда, но зато вполне вызывает уважение к себе со стороны людей. Ну и, как следствие, доверие. Вот пусть он теперь и рулит, а я уйду на покой. Вон стоит на якоре белоснежная красавица шхуна. Томас научит меня управлять парусами, и я займусь, наконец, тем, что мне действительно хочется делать. Буду вместе с ним возить пассажиров и грузы, буду создавать, как говорят умные люди, транспортную связность анклавов. Но перевозки – это так, попутно. Главным для меня становится – и я все больше в этом уверена – именно море и паруса.

Кстати, о глазах: если мне мои не врут, то товарищ Том имеет в мою сторону некий интерес, и отнюдь не платонический. А я, между прочим, и не против. Мужик сильный, правильный, меня защищал, злодея Карлайла победил, общий интерес у нас имеется – паруса, если кто запамятовал. Так что я буду совсем не против составить его счастье. Вот только его Сара малость подлатает…

- Аннушка, ты меня слушаешь?

Возмущенный голос Борюсика выдернул меня из размышлений.

- Я для кого сейчас тут распинаюсь?

- Для себя? – предположила я. – Нет? А для кого тогда? Мне это уже не нужно.

- То есть, как это?

- А вот так. Ты ведь власть в свои руки взял сам, по своей воле. Так?

- Так.

- И какого же… голландского живописца ты пытаешься мне обратно корону навесить? Ведь все решения уже приняты, народу озвучены. И теперь в любом случае обратного хода нет. Хорошо ли, плохо ли, но ты распорядился. И если ты сейчас начнешь отменять свои же решения, как ты потом перед людьми выглядеть будешь? Ты вышел к толпе, продемонстрировал, что у тебя есть яйца и они покрепче, чем у всех прочих. Остальные с этим согласились и тем обязались тебя слушаться. И у тебя отлично все получается. Я права?

- Но… ты же вернулась, и можно все обратно отыграть. Я был вроде как местоблюститель, а теперь королева вернулась на свой престол.

- Это, конечно, было бы возможно, но ты забываешь об одной вещи.

Я продемонстрировала пустое левое запястье.

- Для системы, для пришельцев этих гребаных, я теперь не существую, я – пустое место. Понимаешь, физически я вроде бы вот она, а по документам – померла.

- Ну и что? За то, что ты делала и еще сделаешь, порцию еды ты всяко заслужила. А что до системы, так люди будут смотреть на тебя, а не на интеркоммы. Формально, для системы, я буду числиться начальником, а по факту рулить будешь ты, как и раньше.

- Не-не, тут мы возвращаемся к началу разговора. Ты власть взял? Взял. Потом отдал? Отдал, да еще прежде, чем я об этом заикнулась. И теперь случись что, сможешь ты снова в начальники пролезть? Думается мне, что нет. Так что ты давай, рули, как и эти три дня рулил. Спецов у тебя хватает. По технике – Аджитка, по военному делу – вьетнамец и Снегурка, завхоз есть, строитель есть, даже главный огородник имеется. Если ты не в теме – подойди, да спроси. Тебе подробно все опишут и разжуют. А если какой действительно сложный вопрос – тогда, может, и я что подскажу или, вон, Михалыч. И еще подумай: сейчас ты себя мужиком проявил, настоящим мачо. А мачо, если ты не знал, это такие суровые испанские парни со здоровенными ножами, называемыми мачете. И эти ножики они не стесняются пускать в ход при каждом удобном случае. Видал, как твоя Дзетта на тебя смотрит? А теперь прикинь, что она о тебе подумает, если ты решишь вернуть все обратно. Прикинул?

Борюсик задумался и сразу погрустнел – видать, прикинул. Но попытался еще разок:

- Аня, а ты как же?

- Как-как, обыкновенно. Ты ж не думаешь, что я с первого дня только и думала, как бы мне в королевы выбиться? Само так получилось. Я ведь, если ты заметил, по-всякому отбрыкивалась, но каждый раз так выходило, что больше некому. Да и коней, как говорится, на переправе не меняют. Но так вышло, что кобыла сдохла, хоть и виртуально, и пришлось искать другого идиота, который взвалит на себя все это и потащит дальше. А ты молодец, смог, доказал. И себе доказал, и людям. Ну и я, выходит, не впустую всех строила. Один только день и побурлили, а потом все по-старому поехало. Не, не хочу я обратно в королевы. Максимум – в члены малого королевского совета. Так что давай, царствуй, а я, вон, пойду делом займусь: стены штукатурить, обои клеить… Да и кирпич класть тоже умею. Ты лучше сейчас вот чем озаботься: надо контакт налаживать с нормальными группами, кооперироваться с ними, да посылать бойцов бандитскую вольницу окончательно изничтожать. Заодно группа людьми прирастет. Бери в охапку нового радиста и топай на ответственные переговоры. А я в больничку схожу, народ проведаю.

Вот насколько противно видеть морды всяких утырков навроде Карлайла, настолько же приятно видеть искреннюю радость близких людей. А все те, с кем я сюда приплыла с того, старого острова – они все мне стали близки. И Сара не исключение. Встречать меня на берег она не побежала. Вернее, очень быстро оттуда ушла, едва увидела новых своих пациентов. Вот я к ней и забежала. Обнять, чмокнуть в щеку, минуту поболтать о погоде и, заодно, показаться специалисту. Еще, понятное дело, надо было поглядеть, как разместили новеньких, да и стареньких стоило повидать, внести разнообразие в их постельный режим.

Сара, как меня на пороге увидела, попыталась встать по стойке «смирно» и отрапортовать что-то там насчет «во вверенном подразделении происшествий не было». Видимо, Снегурка, то бишь, фрекен Олсен, совсем заскучала. Но я на эту речь только рукой махнула. Подошла, обняла нашу докторшу и в порыве откровенности призналась:

- Вы не представляете, как я по вам соскучилась!

И ведь ни грамма не лукавила, действителльно соскучилась. Каким-то образом австралийка умудрялась вносить некое подобие порядка в наш вечный хаос. Я это лишь теперь смогла оценить.

- И я тоже, мисс Анна, - отозвалась растроганная женщина, - и я тоже.

И тут же, застеснявшись такого проявления чувств, включила режим строгой докторши:

- Мисс Анна, снимайте штаны. Мне требуется осмотреть вашу рану.

С медициной не спорят, особенно здесь. Пришлось снимать, показывать. Сара поглядела, чем-то помазала, вынесла вердикт:

- Все в порядке. Через неделю будете бегать.

Ну, неделя – так неделя.

- А посещения больных разрешены?

- Вообще-то, нежелательно, но сегодня для вас я сделаю исключение. Проходите.

Ввиду неожиданного наплыва больных, простывшая француженка была переведена на амбулаторный режим. Да она, собственно, еще три дня назад выглядела вполне неплохо. Снегурка тоже была почти что отпущена, и щеголяла шикарным гипсом на верхней своей полутушке. Попробуйте представить себе гипс, надетый на пятый размер бюста. Красотки Валеджо в своих бронелифчиках просто нервно курят в сторонке. Ну и Фридрих от нее не отходит, тем более, что как слегка пораненый герой имеет законное право находиться в одном с ней помещении. Она, кстати сказать, не особо-то и противится.

В общем, в лазарете сейчас было четыре пациента: переломанная морем девушка Ирина, переломанная жизнью и садистами-прибалтами министерша Марианна, подстреленная бандитами блондинка-француженка с неизвестным пока именем и продырявленный в приличных и неприличных местах ирландец Томас Донован.

Иринка была рада. Не нужно быть большим знатоком физиогномики, чтобы это разглядеть. Она, как выяснилось, всерьез считала, что меня выкрали вместо нее. Пришлось успокаивать, рассказывать «по секрету» о том, что на самом деле господин Карлайл решил сделать меня любимой женой. Но моего мнения спросить забыл, за что и поплатился. Думаю, уже через полчаса этот секрет будет известен всей дамской половине населения острова. Вон, как ушки навострила Сарина помощница.

Марианна, что удивительно, тоже была рада. Видимо, все те события, которые произошли с ней здесь, на островах в последние две недели, что-то кардинально переменили в ее отношении к себе, к людям и к жизни вообще. Как говаривал, бывало, крестный отец американской мафии дон Корлеоне, пуля многое меняет в голове, даже если попадает в задницу. Ей в задницу попала не пуля, но нужный эффект, как видно, проявился.

Француженка не тряслась, не бледнела и не пыталась уползти куда подальше – уже хорошо. Правда, особой радости при виде меня не проявила, но мне оно и не нужно. Морду при виде меня не кривит, и ладно. Впрочем, я думаю, ей уже объяснили, кто я такая, и что из себя представляю. Так что вряд ли она решится на демонстративное проявление неуважения.

Ну а вот и Том. Его уложили отдельно, насколько это было возможно, чтобы не смущал дам своим пострадавшим афедроном. Сара, конечно, поохала, пока перевязывала раненого героя, но прогноз выдала достаточно обнадеживающий. Самое проблемное – это, безусловно, перебитая пулей кость плеча. Но я достаточно качественно зафиксировала руку, так что ей почти ничего не пришлось исправлять. Сейчас он спит после наркоза – пришлось делать операцию, удалять из раны несколько небольших осколков кости. Жаль, я надеялась посидеть с ним, поговорить… О чем? Да все равно. Просто хотелось побыть рядом. Ну да ничего, ближайший месяц он никуда отсюда не денется. А потом… потом, может, и не захочет никуда деваться.

Глава 43

Целую неделю я маялась бездельем. Корону и вместе с ней умственную работу я отдала сама, работать физически еще не могла, а путаться под ногами у занятых делом людей считала недопустимым. Я бы, конечно, попыталась заняться чем посильным, но мой трудовой порыв был на корню задушен Сарой. Медицина заявила, что нагружать раненую ногу мне категорически запрещено. Вот, дескать, завершится процесс восстановления… Так бы я уже считалась здоровой, да только перенапряглась на том клятом острове, слишком много нагрузки выпало на мою две недели назад пораненую конечность. Вот и пришлось, условно говоря, пролеживать бока на матрасике, изредка выбираясь на «совет племени».

За это время случилось куча событий. Во-первых, оказалось, что здесь, на островах вполне себе успешно обжились три крупных группы, в основе своей русских. Помимо нас и Кота, который здорово выручил наших ребят на маяке, есть еще и некий Стас. С коллегами и земляками была установлена радиосвязь и, пользуясь оставленной Карлайлом информацией, снарядили и отправили сводную групу бойцов для зачистки бандитской вольницы. Я подозревала западлу, но ковбой – ну надо же – не обманул, все расписал чин чинарем, и даже схемку острова накидал. И операция прошла гладко, как по маслу.

Я, если честно, приготовилась к потерям. Согласно моим расчетам, по крайней мере, четверо из шестерых отправленных на войнушку бойцов должны были стать пациентами нашей Сары. Ан нет, вся полудюжина вернулась целая и невредимая. Патронов они, конечно, извели море, ну да и ладно – еще наберем. Зато и трофеев было немало. А главное – привезли людей, которые были у бандитов считай, что в рабстве. Не всех, понятно, лишь тех, кто реально захотел именно к нам. Но дело не в этом. А в том, что в итоге группа перескочила очередноеудвоение численности. Не шуточки – сорок восем душ с гаком. И это еще за минусом меня. А дали за это такую штуку… Не оружие, не лодку, не дом и даже не склад ништяков. На том поле, которое пытался распахать наш доблестный реднек, нынче ровными рядами тянулись арки самых настоящих теплиц. Низенькие, не больше двух метров в высоту, с плотно прилегающими к земле не то стенками, не то крышами. Конструкции были прочными даже на вид. Думаю, теперь никакой шторм, ливень и ураган не смоет наши посевы в море. И всякие вредители вроде птиц и мелких грызунов нам не напакостят. А что касается климата, вовсе не требующего тепличного выращивания растений, то можно ведь и проветрить тепличку в жаркие часы. Теперь я за будущее группы была совершенно спокойна. Оружие есть, жилье имеется, теперь и с голоду не помрут. А я могу со спокойной совестью заняться личной жизнью.

Собственно говоря, я и без того в эту неделю вынужденного безделья большей частью именно этим и занималась. Как только Донован малость очухался, он взял за правило днем выползать из лазарета и, используя меня с тросточкой вместо костыля, гулял по окрестностям. Ну, то есть, как гулял? Мы отходили в сторонку метров на двести, усаживались на плед и принимались глазеть на море, на дальние острова, на мою красавицу шхуну и разговаривали обо всем на свете.

Мы говорили о музыке, об одежде, о машинах, о странах, где я никогда не бывала, зато бывал он, о сибирской тайге, где не бывал он, зато бывала я и еще о тысяче разных вещей. И, конечно же, о море и о парусах. Он всю жизнь провел рядом с морем, любил его и знал, как как хороший любовник знает свою давнюю подругу. Я же, хоть и увидела море лишь месяц назад, но как-то сразу пришла от него в восторг и, кажется, тоже полюбила. И еще – паруса.

Наверное, я во все это влюбилась уже заранее, начитавшись в детстве книжек о морских путешествиях, злобных пиратах, благородных сеньорах, зарытых и забытых кладах и о прочих атрибутах романтического авантюризма. Но – как бы отстраненно, поскольку сам предмет любви как таковой в пределах досягаемости отсутствовал. А тут все сошлось воедино, столкнулось и вспыхнуло. Причем, я смогла осознать это только сейчас, когда появилось время на самокопания. А еще появился Том. И я в него, кажется, тоже начала… ой, нет! Кажется, я уже… И, кажется, он тоже…

Вот, ё-моё, какая фигня возникла! Чувства – жуткая штука. Я чувствую, и чувствую, что он тоже чувствует. Ну а вдруг я себе опять все придумала, как в тот, в первый раз? И способа проверить не знаю. Книжные – судя по рассказам левок из бригады там, в прошлом мире и прошлой жизни – работают совсем не так, как в книжках. И даже, зачастую, наоборот. А проверять их на себе совсем не хочется. Тут наверняка нужно, без осечки. Разве что подойти к парню, да и шарахнуть ему вопросом в лоб. Вот только спрашивать как-то страшно. Страшнее, чем в одиночку с дробовиком на тигра идти. Вот и остается только гулять и разговаривать, понимая, что тянет меня к этому рыжему ирландцу с каждым днем все сильнее и сильнее. И желания сопротивляться этой тяге нет совершенно. Ну а раз так – пусть все идет, как идет. Окажется сволочью – пристрелю и дело с концом.

Я приняла такое решение и успокоилась. Успокоилась, расслабилась, и позволила себе без лишних рефлексий просто получать удовольствие от общения с приятным собеседником. И это удовольствие с каждым днем становилось все сильнее, его оказывалось все больше, а потом в один прекрасный момент мне вдруг захотелось положить голову Тому на плечо. И я – уж коли решила – не стала себе отказывать. Положила, закрыла глаза, прислушиваясь к новым, странным и донельзя приятным ощущениям внутри себя. А буквально через минуту ощутила на своих губах легкое прикосновение других губ, мужских. И оно не разрушило мои ощущения, а напротив – только усилило и подстегнуло. И я – раз уж все равно декло к этому идет – взяла, подалась чуть вперед и ответила на поцелуй.

И – всё. Закрутило, завертело, понесло… Причем, не меня одну, а нас обоих. Крышу сорвало и унесло, да так, что шиш догонишь. И не только мою – обе. Хорошо еще, хватило соображения на виду у всех ограничиться небольшими поцелуйчиками. А потом… потом я договорилась с Сарой, пообещав ей соблюдение всех правил ухода за больным, собрала в рюкзачок еды, лекарств и бинтов, нагло взяла лодку, села на весла и увезла нас обоих на шхуну. И вот уже там мы оторвались, насколько хватило здоровья. Куда там Борюсику с Дзеттой с их бурной итальянской страстью! Русская женщина и бешеный ирландец круче, это я вам ответственно заявляю.

Едва только медицина дала добро, как я запряглась по полной в обычную повседневную работу. Пахала наравне со всеми. И землю копала, и гвозди колотила, и кладку клала – оказалось, что я чуть ли не единственный специалист в этом вопросе. И, вроде, работала на совесть, и с людьми ровно себя вела, а все равно было ощущение… не принимают меня как ровню. Не понимают они, с чего это я решила корону скинуть. Но прямо меня об этом никто не спросил, а самой ходить и каждому объяснять – тоже не самое умное дело.

Так или иначе, жизнь нашей группы текла своим чередом, все более и более вставая в рабочую колею. Появлялись новые люди, выполнялись необходимые работы, поселок на берегу прирастал домами, у людей появлялась какая-никакая надежда на то, что это благополучие не уйдет. Вот только я так и оставалась для всех белой вороной. И не сказать, что это так уж мне мешало, но неудобство, дискомфорт создавало. А потом три главных группировки решили собрать большое-пребольшое собрание больших-пребольших начальников. От нас поехал, разумеется, главный начальник Борюсик, вьетнамец Фам Шень как главный военачальник, главный завхоз Михалыч и я в роли главной советницы. Собственно, я даже и не удивилась этому, все равно ни одно наше внутреннее совещание без меня не проходит. Даже обрадовалась случаю: была у меня одна идея, которая могла все перевернуть и в жизни островов, и в моей жизни тоже.

Приехали мы на остров Кота и принялись переговариваться. Обо всем подряд: о взаимодействии, о форматах радиосвязи, о взаимопомощи, о совместных действиях против разных нехороших человеков, которые видят смысл своей жизни в отнятии материальных ценностей у ближнего. И у дальнего тоже, если удастся дотянуться. А под занавес, когда обо всем уже договорились, я вынула из закромов родины бортовой журнал того самого парусника, безвременно почившего у берегов нашего острова. Вот тут и началось самое интересное.

Воплей было – до небес. Орали, спорили до хрипоты, только что в бороды да в косы друг другу не вцеплялись. А главный смысл споров был: нужны нам эти дальние соотечественники или не нужны? Радиосвязи с ними нет, находятся они у черта на куличиках, и сколь-нибудь регулярное сообщение с ними невозможно по определению. А ну как они потребуют присоединиться к ним на условиях колонии? А нам такое даром не надо, мы и сами с усами. В общем, спорили-спорили, а потом я поднялась и спросила:

- Скажите, сколько людей может поместиться на этих островах?

Народ замолчал, с удивлением уставившись на меня.

- Вы все знаете, что на наш архипелаг засылают людей из расчета три человека на остров среднего размера. На большие острова – две или три тройки, в зависимости от размера. Количество островов ограничено. Так сколько людей здесь может поместиться?

-Ты что хочешь сказать? – нахмурился Кот, хозяин острова, серьезный мужик в годах.

- Да, собственно, ничего. Только то, что когда выбьем всех бандитов и останутся только три наши группы и несколько условно дружественных, развитие остановится. Вы же сами знаете, что в какой-то момент количество рабочих рук становится совершенно недостаточным для дальнейшего прогресса. А откуда их взять? Выходит, что неоткуда. Но это еще не все.

- А что еще? – заинтересовался глава третьей группы, Стас.

- А вот что. Какова должна быть численность населения, чтобы избежать близкородственных браков и связанных с этим наследственных заболеваний? Хватит у нас народа, чтобы наши дети-внуки не начали вырождаться? Нет. А это означает, что нужно искать другие земли, других людей. А раз так, то почему бы не наведаться к нашим землякам на другой половине шарика? Может, получится наладить с ними контакт, может, узнаем, откуда берутся люди, как их можно к нам на острова привезти. А, может, найдется такое место в паре-тройке тысяч миль отсюда, что мы всем табором снимемся и ломанемся туда, бросив здесь все построенное и распаханное.

- И как ты предлагаешь это сделать?

- А на чем плыть?

- А где…

- А что…

- А кто…

- А как…

Вопросы посыпались со всех сторон. Но я не просто так разговор начала. Два главных аргумента мы давным-давно обсудили с Томом. И вышло все, вроде бы, само собой. Однажды в ходе наших бесед возникла эта тема. И она показалась нам обоим настолько заманчивой, что мы и принялись на пару думать на этот счет. А потом и обсуждать, как фантастическую идею сделать вполне реальной. Я искала выход, в первую очередь – для себя. Я не хотела оставаться в своем непонятном статусе, а способов изменить его не видела. И – придумала. Теперь главное, чтобы меня выслушали и со мной согласились.

Я подняла руку, призывая народ к молчанию, дождалась тишины и начала:

- У нашей группы есть отличное судно. Двухмачтовая шхуна, металлический корпус, неплохое водоизмещение, современное навигационное оборудование, автоматика управления парусами, мотор и прочие вкусности. Команды требует самый минимум. В принципе, с ней можно управиться и вдвоем, но на случай отказа механизмов и встречи с недружелюбными аборигенами, лучше набрать полную команду, двенадцать человек. Сейчас шхуна стоит без дела. Причина проста: до недавнего времени у нас просто не было людей, умеющих ходить под парусами. Сейчас такой человек появился. Еще неделя-другая, и его выпустят из лазарета, и тогда можно будет всерьез говорить о дальнем плавании. Что касается представительских функций, то я предлагаю свою кандидатуру. Думаю, мою компетентность никто не станет оспаривать. Команду можно составить из добровольцев от каждой группы. Ну и снаряжать экспедицию надо будет всем миром. Одна группа, любая из наших трех, просто не потянет, не хватит свободных ресурсов. А вот вместе…

Эпилог

Раскинув паруса «бабочкой», моя «Арабелла» летела по волнам самым быстрым курсом – в фордевинд, рассекая надвое кильватерной струей изумрудную зелень океана. Я стояла у штурвала в рубке, в ее верхней открытой надстройке, и наслаждалась буквально всем: свежим ветром, ярким солнцем, плеском воды под форштевнем, скрипом туго натянутого такелажа, криками чаек – всем тем, из чего состоит настоящее морское путешествие. Мое состояние было близко к экстазу. Душа моя пела и смеялась, и летела вперед вместе со шхуной, подгоняемая утренним бризом.

- Ваш кофе, мэм!

Я обернулась на голос и заулыбалась: в рубку поднялся Томас. Простреленная нога у него давно зажила. А вот перебитая пулей рука была еще пока закована в гипс и висела на перевязи. В здоровой же руке, действительно, был небольшой поднос с кофейником и двумя чашками. Спросите, откуда дровишки? Нашли. В процессе освоения парусов мы с ирландцем исходили вдоль и поперек весь архипелаг. Нарисовали подробную карту островов, нашли немало ценного: людей, строений, запасов… И кофе тоже нашли в одном из обнаруженных складов. Понятно, содержимое того склада давно вывезли на три главных острова, но несколько килограммовых пакетов кофейных зерен мы оставили себе – это наша доля добычи.

Щелчок тумблером автопилота: пусть немного поработает автоматика.

- Доброе утро, сэр! – шутливо отсалютовала я в ответ.

- Еще какое доброе, моя королева!

Том поставил поднос на небольшой столик рядом с местом рулевого, подошел ко мне вплотную и обнял здоровой рукой. Я прижалась к своему мужчине и, замурчав, как кошка, потерлась щекой об его плечо. Как же все-таки хорошо! Практически, у меня есть все то, о чем я когда-то могла только мечтать. А о чем-то даже и мечтать не могла – просто не знала, что такое существует на свете

С того большого совета прошел месяц. Прошел он безумно интересно. Я под руководством Тома неплохо научилась ходить под парусом и теперь при желании могу справиться со своей шхуной даже в одиночку, были бы исправны механизмы. Про наши находки я уже упоминала. Пришлось, конечно, постараться, где-то и повоевать. Пару раз влипали в серьезные переделки, но каждый раз все кончалось хорошо. Ни у меня, ни у «Арабеллы» не добавилось ни одной царапины, не говоря уж о незапланированных отверстиях.

Да, я назвала свою шхуну «Арабеллой». Вспомнились книжки про капитана Блада, романтика корсарства и все прочее. Народ занимался выдачей названий большим и малым островам, а я за собой застолбила право самой, без посторонних советчиков (Тома не считаем, он не посторонний), дать имя своему кораблю. Да, теперь это именно корабль – то есть, военное судно. На баке стоит тренога, на которую водружен «максимка». Кажется, даже тот самый, что разгромил пиратский десант на наш остров. А на юте - со страшными душевными и, кажется, физическими муками отданный мне крупнокалиберный пулемет «ДШК». Его мы тоже нашли на одном из островов, но это оружие настолько мощное – по сравнению со всем остальным, конечно - что мест, где оно просто жизненно необходимо, слишком много. Гораздо больше, чем пулеметов. Но один я выгрызла. Все-таки, слишком много ресурсов вкладывается в экспедицию, и шансы на выживание и, следовательно, возвращение, должны быть максимальными.

Мы побывали на островах Кота и Стаса, загрузили их долю припасов: продукты, патроны, топливо и прочие мелочи. Ну и людей, конечно, которые захотели к нам присоединиться и которых согласились отпустить их начальники. Теперь осталось заглянуть на свой остров, догрузить последнее и забрать еще двоих. Ну и попрощаться, конечно. Мы, конечно, не в кругосветку отправляемся – пока еще – но, все-таки, не на один день уходим. И даже не на одну неделю. Приняли решение крутиться вокруг архипелага по спирали с шагом в двадцать миль, пока не достигнем удаления в пятьсот миль или пока не найдем что-нибудь действительно стоящее.

Нас ждали, и когда мы отдали якорь неподалеку от нашего берега, на причале уже собралась толпа – все почти семь десятков человек. Кричали «Ура!», махали руками, бросали в воздух шапки. Мы, все десять человек, торжественно съехали на берег, где были торжественно встречены, торжественно проведены в столовку и торжественно накормлены на торжественном обеде. В общем, все было торжественно и донельзя пафосно – насколько позволяли местные условия.

На обеде я познакомила команду с еще двумя ее членами. Со мной решили отправиться Лерка и еще один молодой пацан из числа отбитых у бандитов, мексиканец по имени Санчо. Сдается мне, пацан решил завербоваться из-за Лерки. А та – из-за меня. Просто не захотела расставаться. С одной стороны, я была этому безумно рада: такого грамотного оружейника еще поискать надо. А с другой – не слишком: все же не на прогулку отправляемся. И опасно может быть, и рисковать придется неслабо, и вообще… Боюсь я за нее. Не дай бог, что случится – век себе не прощу. Правда, за то время, что мы здесь провели, случиться могло много чего. И опасностей всяких случалось немало, и погибнуть она могла не раз. Так что пусть идет, а я уж постараюсь, чтобы с ней ничего плохого не случилось.

Конечно, я бы хотела забрать с собой и Михалыча, но старый егерь отказался. Я, говорит, старый уже. Хочу, говорит, к земле, к лесу поближе. Да и бабулька та ему приглянулась. И он, надо сказать, тоже сумел впечатление на пожилую леди произвести. Так что пусть остается, я все равно его люблю.

С вечера догрузили «Арабеллу» недостающими припасами. Переночевать решили на берегу, а двинуться в путь с утра, после завтрака. Уже в сумерках пережили обильный ужин, команду растащили по домикам: много стихийно сложившихся компашек рады были посидеть вечерком с одним из героев. Ну а что? Бандитов, кого нашли, повывели, жизнь более-менее устаканилась. Появилась даже некая рутина. Как по мне – это даже хорошо, так и должно быть. Но при этом и подвигу не стало места в повседневности. А людям, наверное, позарез нужны герои. Чтобы было кем восхищаться, о ком говорить по вечерам. Главное, чтобы подвиги совершались где-нибудь там, подальше. Вот мы как раз такими героями и стали. Завтра утром отчалим, и пойдем за славой, сокровищами и новыми открытиями. Насовершаем своих подвигов и обеспечим все острова сплетнями как минимум на пару месяцев.

Мне не сиделось и не лежалось. Донован глядел уже третьи сны, а я все не могла уснуть. Тихонько встала, оделась-обулась и, прихвативши «саежку», выползла из отведенного нам домика наружу. Задрала голову, полюбовалась роскошным зрелищем звездного неба. Звезды я еще плохо знаю. Пока лишь Южный крест запомнила. Ну да ничего, Том научит. Да и помимо него у меня книжек полно. По судовождению, по навигации, по управлению парусами и по всем прочим морским премудростям. Я даже морские узлы вязать выучилась, даже беседочный узел как полагается, на пальцах завязать могу. Буду в свободное время читать, учить, да Тому экзамены сдавать.

Я еще раз огляделась вокруг. А ведь неплохо мы развернулись, очень даже неплохо. В поселке уже три десятка домов. У всех, кто решил пару создать, теперь есть свой угол, свое хозяйство. Борюсик даже специальную тетрадку завел, браки регистрировать. Правда, как-то подкатила парочка мужиков – мол, мы тоже хотим. Но им быстро и наглядно объяснили, что здесь не Европа, и подобных извратов терпеть никто не станет. Нравится – любитесь в кустах. А на блага не претендуйте, это для того выстроено, чтобы наших будущих детишек растить.

В общем, все благостно настолько, насколько вообще может быть в нашей ситуации. Люди сыты, одеты, защищены, крышу над головой имеют – базовые потребности удовлетворены. Теперь можно и дальше развиваться, вширь. Вот только…

Мои размышления об общественном благе прервал непонятный шорох. Я тут же отшагнула в тень ближайшего дома и присела, автоматически сдергивая с плеча «саежку» и снимая ее с предохранителя.

- Анна Аркадьевна, - раздался из темноты знакомый голос, ввергая меня в состояние де жа вю.

Из-за угла на свет выступила женская фигура.

- Это я!

Да знаю я, еще при первых словах узнала. У бывшей министервы голосок вполне запоминающийся. Кто раз услышал, больше не забудет. И что ей сейчас от меня надо? Я была не слишком рада этой встрече, но досаду свою постаралась скрыть.

- Слушаю вас, Марианна Викентьевна.

- Анна Аркадьевна, у меня к вам просьба.

Тетка помялась секунду-другую, а потом выпалила, словно в омут кинулась:

- Возьмите меня с собой!

И, не давая мне возможности сходу возразить, зачастила:

- Обещаю, вы ни разу об этом не пожалеете. Я знаю, что команда уже набрана. Но я… не могу я найти себе место на берегу. Я и на другие острова ездила, присматривалась, и всяко пыталась. И профессию освоила, и стрелять выучилась лучше многих. Но поймите, все на меня здесь смотрят как на прокаженную. Старики – из-за того раза, новички – те помят, как я латышей казнила. Все, кроме вас. Возьмите. Я многому научилась. Я ведь готовить умею не хуже Дзетты, ручаюсь – у команды еда будет не хуже, чем в ресторанах. Я на все готова – и вахты стоять, и палубу драить, и гальюны чистить – это все равно будет лучше, чем здесь. Прошу вас, Анна Аркадьевна! Хотите…

Нет, вот этого я совсем не хотела. Дважды она вставала на колени. Один раз – когда ее осудили, второй – когда она прилюдно просила прощения за свои грехи. Тогда все было правильно, все было уместно, а в этот раз совершенно ни к чему. Тем более, что я действительно была не против взять ее с собой. Еще тогда, когда я судила и казнила прибалтов, ощутила: эта женщина по итогам своих приключений действительно что-то важное для себя поняла. И не только поняла, но и превратила в один из своих жизненных принципов. А это само по себе заслуживает по меньшей мере уважение. И не ее вина, что немногие способны понять такие вещи. А то, что она приложила немалые усилия, чтобы в новой своей жизни стать полезной людям и обществу лично для меня является лучшей характеристикой.

Я поддержала тетку под руки, не давая ей опуститься передо мной.

- Не надо, ни к чему это. Даже перед царственными особами опускаются только на одно колено и только при выполнении некоторых ритуалов. А я нынче, как вы сами знаете, от престола отреклась. Так что не стоит. К тому же слезы и прочее на меня не влияют, вы это имели возможность проверить. Но не будем вспоминать прошлое. Я знаю, люди способны изменяться, особенно если действительно хотят этого. Собирайте вещи и приходите утром после завтрака на пристань. Кают на «Арабелле» хватит. И дело на борту для вас найдется.

- Спасибо, Анна Аркадьевна!

Радости в голосе окончательно помилованной министервы было столько, что мне стало немного совестно: не удержалась, подпустила шпильку. А тетка уже спешила прочь, и откуда-то из темноты до меня доносился ее голос:

- Спасибо, Анна Аркадьевна, вы не пожалеете!

Утро наступило быстрее, чем хотелось. Все-таки ночные прогулки не способствуют выспанности организма. Но капитан я или нет, в конце концов? Сейчас выйдем в море, ляжем на курс, я вахтенных назначу, а сама – в каюту досыпать.

Улыбаясь своим коварным мыслям, я встала перед сгрудившимся на берегу народом. За моей спиной выстроилась моя команда, все одиннадцать человек. Не хватало только её сверхпланового члена. А уж было пожала плечами – мол, не пришла и ладно, но тут в толпе провожающих началось шевеление, возня, шипение «Да пропустите же!» и через минуту у ведущей к причалу лестницы возникла Министерва. Хотя нет, не годится ее так сейчас называть. Кто она по фамилии? Марианна Белова? Вот пусть пока побудет Машкой, а там, как отличится, подберем ей «взрослое» имя, как это водится у индейцев: там, Серебряная звездочка, или Быстроногая олениха…

- Что стоите, Марианна Викентьевна? Давайте в строй!

- Есть! – отозвалась Машка Белова и, ссыпавшись по деревянным ступеням, присоединилась к недоумевающей команде.

А я произнесла короткую зажигательную речь про наследников Колумба, Беллинсгаузена и Крузерштерна и дала отмашку: в лодки. И тут меня удивили. Стоявший в первых рядах Борюсик, с которым мы уже заранее напрощались, в свою очередь отмахнул кому-то, и над пристанью, над толпой, над морем, полетели звуки до боли родного марша: «Прощание славянки». Чесслово, я даже украдкой слезу смахнула. Там ведь такие слова: «Прощай, милый край, ты нас вспоминай»…

Ну а потом, когда команда поднялась на борт, я собственноручно прицепила к фалу гафеля флаг: белое полотнище с косым синим крестом.

- К поднятию флага стоять смирно!

Под скрип блочков флаг поднялся к вершине гафеля и, развернутый ветром затрепетал, заполоскался. С берега донеслись восторженные крики.

- Поднять фок и грот!

Команда разбежалась к снастям, потянули шкоты, поднимая тяжелые основные паруса.

- Поднять фор-кливер!

Хлопнул, наполняясь ветром небольшой треугольный парус между бушпритом и фок-мачтой.

- Поднять якоря!

Загудели электромоторы шпилей, загрохотали в клюзах цепи.

И, наконец, настал момент, которого я ждала целый месяц. Момент отдать последнюю команду:

- Курс норд, полный вперед!