Скверная жизнь дракона. Книга четвертая [Александр Костенко] (fb2) читать онлайн

Скверная жизнь дракона. Книга четвёртая

Арка десятая. Единство Место действия: Южный континент

Глава 1

Я находился в воздухе уже четырнадцать дней, шесть из которых добирался до острова нашей спячки

Когда заветный клочок суши показался на горизонте — я едва не расплакался от счастья. На гряде островов, один из которых с невысокой горой в центре, вполне могло разместиться небольшое семейство драконов. Животных там не было, да и растительности как таковой не наблюдалось. Зато в горе была достаточно просторная пещера, которой давно не пользовались: на её стенах не нашлось ни единого магического кристалла, а на полу ни единого кусочка полинявшей кожи.

В тот день, отдохнув и прикинув возможное направление — я принял решение лететь на восток. Если двигаться на запад, то уже через несколько дней покажутся воды захваченного скверной океана, а в них я не смогу приземлиться и отдохнуть. Орехи переварились и голод мог проявиться в любой момент, а на востоке можно отловить животинку. Одно радовало: немного исцелилось тело. Без использования «Магического исцеления» регенерация прошла по всем местам, кроме шрамов на груди и шеи — они всё так же отдавали чёрным смолянистым блеском, не собирались затягиваться. Зато отгрызенный палец отрос наполовину, в языке не хватало лишь кончика, культи передних лап и хвост подросли на пару сантиметров. Да и кожа на морде вместе с мышцами немного восстановилась.

С тех пор я всё время летел на восток, пытаясь угадать свой внешний вид. И каждый час спрашивал себя: где моя семья, как там мама, сестрёнка? Где они, на острове ящеролюдов, или отправились меня искать? Как долго будут продолжаться мои скитания, и что делать дальше?..

— Сиал? — удивлённый знакомый голос разорвал тишину в канале мыслеречи. Я сам от удивления едва не сложил крылья.

— Изулиса? — я замотал головой, стараясь высмотреть силуэт тёти в небе. В уголке глаза защипало.

— Ты жив? Это ты?

— Да, я жив, это я! Где мама с Калисой, их не было на острове.

— Лети сюда.

Внимание, с Вами поделились обрывком карты

— Где ты? Где мама с сестрой? — я принял кусочек карты, но в канале мыслеречи стояла тишина. — Изулиса! Изулиса! — кричал я в надежде, но родственница словно растворилась.

Да какого лешего только что произошло? Вроде бы голос шёл с востока, но точно сказать сложно. Где Изулиса, куда она пропала? Она… Я понял! Лог…

На карте появилось немного разведанной территории. Небольшой участок западной береговой линии крупного острова. До него лететь не меньше недели и, скорее всего, с этим связана пропажа Изулисы. Сейчас она никак не сможет мне помочь: перелёт зависит только от меня. Но тётя может отыскать родню, чтобы те приготовились к встрече. Или те отправились на поиски, и тётя пошлёт за ними письмо. Именно это и планировала Изулиса, но зачем так быстро скрываться? Скорее всего там, где она сейчас — плохая погода и ей надо сосредоточиться на полёте.

Погода действительно портилась, вдалеке тучи сгущались, но на сердце светило солнце. Мама с сестрёнкой живы! Да, да, ещё раз да! Я знал это, всегда знал. Осталось лишь долететь до острова и воссоединится с ними.

Теперь в висевшем на шее кожаном мешке нет необходимости, как и в вещах. Но лучше его оставить. В нём лежал не только посох, но и крепкий костяной кинжал, четыре жемчужины скверной гусеницы и хитиновые лапки. Сначала лучше всё это показать маме.

Полёт занял не семь, а десять дней. Мне пришлось спрятаться от шторма в ближайшем лесу южного материка. На десятый день, когда солнце ещё не вышло из-за горизонта — показались очертания нужного мне острова. С каждым взмахом крыльев я приближался к нему, с теплом на сердце.

Над огромной полоской суши, в центре и по краям которой возвышались горы — парили драконы. У чем ближе я подбирался, тем больше их насчитывал. Вот только одно меня беспокоило: не было чёрных и изумрудных, только рыжие, голубые, медные, белые. Казалось, что в размерах они не больше меня. Словно бы им самим, как и мне, осталось пройти последнюю спячку.

— Эй, привет, — я попытался пробиться одному из медных драконов в сознание, но в канале мыслеречи стояла тишина, гудящая электрическим током.

Тишина окутывала меня, когда я подлетал к острову. Драконы кружили над ним. Я кожей ощущал их изучающий пристальный взгляд, но никто не говорил со мной. Тишина. Абсолютное игнорирование, словно меня не существовало.

Вскоре я подлетел достаточно близко, чтобы различить две вещи.

Драконы оказались примерно моего размера. Но летали ещё и другие, меньше, и ещё меньше. Казалось, что самые крупные моего размера — это уже взрослые драконы, а все остальные — дети. Это явно последствия разделения драконов на расы.

Очертания острова изменялись, стали более чёткими. По центру острова возвышалась огромная гора с широкой верхушкой потухшего вулкана. От неё на восток шла горная цепь, вплоть до горизонта. Остров теперь не казался таким уж маленьким. Он был соткан из гор, с террасами на склонах и небольшими деревушками. На некоторых довольно обширных участках раскинулись поля, но в основном — участки с привлекательными коттеджами. Словно короли и власть имущие целого мира скупили всю равнинную местность и натыкали несчётное количество усадеб с широкими садами, прислугами и развлечениями. А вот города располагались у подножий гор, словно бы простому народу и места не нашлось среди равнин.

Вскоре я долетел до границы, где заканчивался океан и начинались земли этого огромного острова. Полоска жёлтого песчаного пляжа, рыбацких хижин, деревушек и портовых городков тянулась с севера на восток, уходя за горизонт. На востоке горная цепь разделялась, обрезая остров от океана высокой стеной.

— В центре, Сиал, — тишину разорвал голос Изулисы. — Большая гора, лети к ней. На северном склоне увидишь белую площадку.

— Хорошо! — моей радости не было предела. Изулиса опять промолчала в ответ, но я понимал причины этого. Скоро, совсем скоро я увижусь с семьёй!

Вскоре площадка нашлась. Своим белоснежно мраморным цветом она неестественно смотрелась на фоне серого, вулканического камня. Вход в глубину каменной породы, как и площадка, был обложен отполированными мрамором. Как и широкий туннель, уходящий в сторону. Как и пологая чистая лестница из белого камня, ведущая от площадки вниз по склону.

— Изулиса?

— Иди вглубь, Сиал. Я жду тебя внутри.

Я медленно перебирал культями по длинному широкому коридору. В нём не было факелов, но всё прекрасно освещалось магическими светильниками, закованными в золото. Неуклюжее расшаркивание культями гулким эхом отражалось от стен. Оно уходило вперёд, где заканчивался коридор. И открывалось помещение циклопических размеров. Метров двести вширь и в длину, и полсотни высотой, в нём не было ни единой колонны.

Родственница лежала недалеко от центра зала в каком-то светящемся круге, диаметром больше Изулисы в два раза. Светящаяся приблуда состояла из разных по диаметру кругов с надписями, вписанными по окружности каждого. А сбоку была пририсована ещё одна группа кругов, но уже поменьше. Словно большой круг предназначен для дракона, а поменьше — для чего-то, размером с корову.

За Изулисой, рядом со стеной, находилась странная полка. Сама полка вполне обычная, хоть и длинной и высотой во всю стену, но меня почему-то пугали стоявшие в ней кристаллы. Сантиметров тридцать каждый, идеальной ромбовидной формы с ровными острыми гранями, они мерцали невпопад. Одни мерцали ярко, другие практически едва светились, словно в них вот-вот опустеет заряд батарейки.

— Сиал? — изумилась Изулиса, когда я зашёл в просторный зал.

— Да, это я, — я едва сдерживал эмоции, чтобы не заплакать. Наконец-то, всё закончилось. — Скажи, где…

— Ты получишь все ответы, Сиал. Не торопись, — спокойным голосом ответила Изулиса. — Я думала, что ты мёртв. И твои раны говорят, что я недалека от правды. Что у тебя на шее?

— Это? — я опустил голову, посмотрев на огромный кожаный свёрток. — Это мои вещи.

— Твои вещи? — удивилась Изулиса. В этот раз её голос прозвучал несколько сухо.

— Да. Я целый год провёл…

— Не торопись, Сиал. Ты всё успеешь рассказать. Сейчас тебе следует пройти ритуал воплощения и принять тело Кта’сат.

— Кта… А, да, воплотиться. Я сейчас, только это сниму, — я постарался культями поддеть лямку свёртка.

— Не торопись, тебе помогут.

После слов Изулисы правее меня что-то неожиданно зашевелилось. От стены отошли шесть фигур в чёрных безразмерных балахонах. Лица разумных покрывали глубокие морщины, острые короткие уши торчали из-под волос, а у одного из них вообще была лысина с короткой щетиной. Зрачки в глазах вертикальные. На серо-морковной и тёмно-серой коже лба у четырёх из них нарисовано нечто, похожее на глаз с вертикальным зрачком, сжимаемый зубастыми челюстями.

Эти шестеро разумных помогли мне. Молча подошли, молча и аккуратно сняли свёрток, положили рядом и вернулись к стене. Там были не только они, но и широкий стол и ещё один ящеролюд с такой же татуировкой, но в одеждах синего цвета и белой рубахой. На столе лежали какие-то кристаллы, бумага, подставки, перья, книги и две небольших шкатулки. Одна простая из светлого дерева, другая из тёмного с россыпью разноцветных камней.

— Спасибо, — я пробился в сознание к одному из ящеролюдов, но тот даже не пошевелился. Скорее всего, им запрещено разговаривать в присутствии драконов. Возможно, но эта наэлектризованная тишина в канале мыслеречи нервировала.

Мотнув головой и приготовившись к не самой приятной процедуре — я вдруг понял одну деталь. Следующий год я вновь проведу в облике ящеролюда: следовало потратить свободные очки. Лог…

Недолго думая, очки навыков я забросил в «Чувство магии», но с характеристиками всё было не так очевидно. С одной стороны — Магия и увеличенная мана, с другой стороны — Воля и связанный с ней «Возглас страха». Выбор пал Волю. Теперь там сто сорок пунктов и оставалось надеяться, что в будущем это поможет. Магию-то теперь повышать бессмысленно: я в безопасности, мне ничто не угрожает.

Я перевёл взгляд на Изулису, которая всё так же лежала в мерцающем кругу и смотрела в мой уцелевший глаз. Спокойно и медленно моргая, она словно ожидала, когда же её племянник соберётся с духом и прекратит терять время.

Внимание, Вы пытаетесь воспользоваться основным свойством достижение «Двуединый»

Внимание, Вы пытаетесь изменить форму Вашего тела

Желаете изменить форму Вашего тела?

И вновь трубка из боли и тёмной жидкой слизи, похожей на нефть. И вновь пустота, обратно. Боль. Вдох. Тело на карачках, едва справляется с мириадами нервных импульсов. Буквально три недели назад я был воплощён в теле ящеролюда, и всё равно забыл все чувства.

Внезапно всё закончилось. Боль пропала, кроме жара на груди и шеи: осквернённые шрамы пылали, но и это скоро пройдёт. Меня укачало. Я с силой зажмурился, отгоняя наваждение: не хватало упасть в обморок в столь ответственный час.

Постепенно тошнота и рябь в глазах прошли. Я облегчённо вздохнул и распрямил спину, всё так же сидя на коленях.

Изулиса теперь стояла в светящемся круге, ошарашенно смотря на меня.

«Вот значение твоих слов: „Мои вещи“.» — раздался голос тёти по мыслеречи, а мой взгляд застелило пеленой.

«Ну, да, мои.» — с удивлением констатировал я. Пока мы говорили, я ощутил странную отрешённость от собственного тела. Теперь понятны слова мамы о том, что разумные не приспособлены к мыслеречи: у них наполовину теряется контроль над собственным телом.

«Он такой же!» — яростный крик левее меня.

Сквозь подступившую пелену я провернул голову. И испугался.

Там, в глубине пещеры, где раньше никого не было — появился другой дракон. С рыжей кожей, исчерченной шрамами и куском оторванной плоти на морде. И ярость. Ярость в его глазах, он нёсся на меня. Он хотел разорвать меня!

Не понимая собственное тело — я попятился назад, пытаясь спастись. Между нами в пол пещеры ударился заряд зелёной магии, разорвавшийся с громким хлопком.

«Старейшины всё решили, Брантин.» — раздался возмущённый голос тёти.

« Он такой же!» — вновь заорал рыжий дракон.

« Старейшины всё…» — попыталась сказать Изулиса, но её перебили.

«Такой же. Такой же. Такой же.» — тысячи голосов ворвались в моё сознание по каналу мыслеречи. Меня окутал полумрак. Я перестал ощущать собственно тело. Даже не чувствовал, как билось сердце в груди. Лишь эти тысячи и тысячи голов. Они кричали одно и то же.

«Всё решено!» — раздался голос: ровный, спокойный, одинокий, преисполненный гордостью. Всё стихло. Вернулась наэлектризованная тишина. Тишина тысячи драконов, подсоединившихся к моему каналу мыслеречи.

Стоило голосам замолкнуть, как наваждение прошло и ко мне вернулось ощущение собственного тела. Пелена с глаз спала, и я вновь видел происходящее в пещере. Изулиса всё ещё стояла в светящемся кругу, а до рыжего дракона было не больше десяти метров. Недавно он хотел разорвать меня, а теперь преисполнился смирением, будто ничего не произошло.

Ящеролюды же смотрели на меня широко раскрытыми глазами, не веря в происходящее. Двух из них, без рисунков на лбу, трясло. Судя по овалу лица: парень и девушка. Парень крепко сжимал кулаки, а его челюсть едва подрагивала. В уголках глаз девушки поблёскивали мелкие капли.

— Збузя… — едва слышимо она попыталась что-то сказать и протянула в мою сторону руки. Но вдруг подпрыгнула, и замолкла. Все ящеролюды замолкли, успокоились и вновь стали похожи на статуи.

Я повернул голову и увидел, как Изулиса и рыжий дракон пристально смотрели на ящеролюдов. После они перевели взгляд на меня. И застыли на целую минуту.

«Если тебе не требуется ритуал, то следует подождать меня.»

Изулиса легла обратно в центр круга. Рыжий дракон молча развернулся и отправился на своё место.

Быстро, но с каким-то особым почтением ящеролюды забегали по пещере. Один с рисунком на лбу — направился ко мне с одеждой и обувью. Он молча помог мне встать и одеться. Безразмерные кожаные ботинки, практически слетавшие с ног, и такая же мантия. После — ящеролюд приложил к одежде руки. Стало тепло. То же самое он сделал с ботинками, и отошёл обратно к столу.

В это время ящеролюды подтащили к маленькому кругу стол, а на нём — постамент с отверстием в центре. Один из разумных принёс симметричный кристалл, какие мерцали на дальней полке. Вот только принесённый не мерцал, будто в нём отсутствовала лампочка или батарейка. Ящеролюд вставил кристалл в отверстие и прислонил руки к постаменту: на нём моргнули письмена. То же самое произошло со столешницей, и с каждой ножкой стола.

Параллельно в маленьким круге так же происходило действо. Один из ящеролюдов без рисунка действительно оказался девушкой: она разделась догола и шагнула в маленький круг. Стоило двум другим ящеролюдам с рисунками на лбах коснуться руками внешнего круга — как абсолютно всё тело девушки покрылось мерцающими зелёным цветом узорами, письменами и рунами. Парень, стоя неподвижно около стены, не моргая смотрел на происходящее в круге.

Девушка что-то проговорила, смотря в глаза Изулисе. Та явно ответила по мыслеречи — девушка низко поклонилась. И коротко посмотрела на меня взглядом, который я вряд ли смогу забыть. То ли с надеждой, то ли с состраданием, с жалостью, радостью, и какой-то верой во что-то неведомое. В её взгляде было много эмоций, но все они были положительными, добрыми.

Девушка легла в центр круга и, глубоко вздохнув, напряглась всем телом. Изулиса тоже легла и словно бы напрягла каждую мышцу. Двое ящеролюдов рядом с кругом заговорили. Малый круг ярко засиял. Девушку выгнуло, символы на коже загорелись красным цветом. Вдруг волна свечения пробежала по ножкам стола к постаменту. Кристалл стал моргать, набирать свечение. С каждой секундой оно становилось ярче, ярче.

Вдруг девушка расслабилась, обмякла, упала. Не шевелясь, с отрешённым, пустым взглядом в открытых, не моргающих глазах. Затухающая волна свечения вновь пробежала от круга по столу к постаменту и достигла кристалла. Тот прекратил моргать и засиял ярко-синим цветом.

Сидевшие рядом с девушкой и трогавшие круг ксаты остались на месте, а стоявшие около стола переместились к Изулисе. И так же сели, приложив руки к внешнему кругу. Большой и маленький круг замерцали, стол же никак не реагировал. Как и постамент.

Вдруг Изулиса натужно вытянула шею. Её тело покрылось мерцающими трещинами, горящими всё ярче. Вскоре она полностью скрылась в светящемся шаре. Он уменьшался, пока не всосался в круги на полу. Они полыхнули и волной помчались к девушке. Её подбросило в воздух, скрыло в красном свете. Потом медленно опустило на пол.

Свечение затухло. В большом круге никого не было.

Два ящеролюда встали и быстро направились к столу. Прислонив руки к постаменту, они что-то проговорили — на нём и столе активировались символы. Два других ящеролюда рядом с девушкой тоже что-то проговорили и малый круг активировался. Кристалл резко сменил цвет с синего на зелёный, а волна синего цвета пробежала от постамента к кругу. Девушку выгнуло, но не сильно. Секунда, другая. Всё кончилось, свечение прекратилось. Везде. Стол, круги, постамент. Лишь кристалл одиноко и ярко мерцал.

Три ящеролюда подошли к столу.

Один взял в руки кристалл и с особым почтением отнёс его к стеллажу к другим кристаллам. Но на полках не хватило места и ящеролюд пошёл в самый конец зала, где скрылся в проёме, изнутри освещаемым мерцающим зелёным цветом. Два других ксата отнесли на место стол. Там же стоял другой стеллаж, с кристаллами без свечения внутри.

Оставшийся ящеролюд подошёл к девушке, медленно поклонился и что-то сказал. Девушка ответила, и ей помогли встать. Я едва не заорал от испуга: на меня смотрели глаза с радужкой, как у Изулисы.

«Я закончила ритуал, Сиал. Теперь нам вместе следует пройти через…» — голос Изулисы звучал в канале мыслеречи, пока девушка смотрела на меня. Но задаться вопросом и осмыслить произошедшее не дал голос рыжего дракона.

«Да, старейшины всё решили. Твоей оболочке следует дать имя. Но выберешь его сам.»

«Сам? Имя? Оболочка?»

«Как к тебе будут обращаться другие разумные. Выбирай: Мигар’Нантурус или Мигус, Лик’Тулкис или Ликус, Кагмас’Раналис или Кагас. Выбирай.»

«Что выбирать? Какое имя? Я ни черта…»

«Ты сейчас не в своём истинном теле.» – поясняла Изулиса. — «Это оболочка внешности и тела ксатов, и тебе следует пользовать именем, которое пользуют они. Выбери. Быстрее.»

Мысли роем носились в моей голове: что вообще происходит, какое имя, где тело Изулисы и какого лешего она оказалась в теле той девушки.

«Изулиса, я…»

«Сейчас не время задавать вопросы, Сиал. Выбери имя. Быстрее.»

Какое выбрать, если я их вообще не слушал? Чем моё имя-то не устраивает, а? Сиалонус — звучит гордо и красиво. Ну, или сокращённо Сиал, что… Точно, там же было… л… Как его…

«Ликус.»

«Ликус? Лик’Тулкис? Да, тебе подходит это имя.» — проговорил рыжий дракон, едва удерживая в себе смех.

«Подойди, Сиал.» — властно показав на стол, Изулиса сама направилась к нему. Там уже суетились ящеролюды.

Они двигали кристаллы на подставках и ворошили листы бумаги, готовясь к замысловатой бюрократической процедуре. Но если происходящее ещё как-то можно объяснить — то поведение Изулисы, рыжего дракона и крики драконов объяснению не подлежали.

«Протяни к этому ксату левую руку, Сиал.»

Ящеролюд, на которого указала тётя, встал и поклонился. Понимая, что сейчас ответов не получу — я протянул ему ладонь. Он с особым почтением взял её в одну руку, а в другой у него сверкнул металл. Укол, вспышка боли, ладонь расчертила широкая рана от края до края. Кровь проступила, собралась лужицей и стекла вниз, на стол. Я постарался вырвать руку, но ящеролюд удержал её и прислонил к кристаллу. Тот замерцал красным цветом, вслед замерцали надписи на высокой подставке.

«Не сопротивляйся, Сиал. Скоро всё закончится.»

«Да какого хрена вообще происхо…»

«Молчать!» — крикнул рыжий дракон и у меня едва не подкосились ноги.

«Не торопись, Сиал. Не сопротивляйся, у нас мало времени. Ты получишь ответы. Потом.» — спокойным, безэмоциональным голосом сказала тётя.

Понимая, что вообще ничего не понимаю — я принял самое правильное решение, которое только можно было принять. Я решил дождаться конца этой замысловатой процедуры и наконец-то встретится с мамой и сестрёнкой. Ясно лишь одно: на острове ящеролюдов что-то случилось.

Наконец мою руку отпустили. Перепачканный кровью кристалл тускло светился бледно-жёлтым. Ящеролюд открыл коробочку из простого дерева: на подложке из сена лежал толстый серебряный браслет из густо переплетённых нитей. Ящеролюд аккуратно взял его, положил на белоснежную бумагу с узорчатыми линиями по краям и вместе с листком засунул под подставку кристалла. Та вспыхнула синим цветом. Секунда, и всё погасло.

Внимание, Вам назначено имя:

Лик’Тулкис

Что? Как назначено? Какое имя? Что это за цирк абсурда⁈ Лог… В лог-файле отобразилось имя. Лик’Тулкис. Но как такое возможно, что…

С мысли сбило движение. Взяв мою окровавленную ладонь, ящеролюд вложил в неё серебряный браслет и как можно плотнее прижал его, словно бы стараясь пропитать кровью. Браслет моргнул зелёным. Ящеролюд нацепил его на моё запястье, и прижал концы браслета друг к другу. Они моргнули белым и сцепились намертво.

«Теперь отойди в сторону, Сиал. Настало моя очередь.»

Я послушно отодвинулся и наблюдал, как тётя прошла через такую же процедуру. Вот только её браслет оказался золотым, его достали из богато украшенной коробочки, а внутри он лежал на обитой бархатом мягкой подложке.

Мою повреждённую руку взял другой ящеролюд, и прислонил к ней ладони. Его лицо вдруг стало серьёзным, он весь напрягся. И ещё больше помрачнел.

Ящеролюд что-то сказал напарнику, но говор я не понимал: он казался дикой тарабарщиной, ведь моим знаниям языка минимум тысяча лет. Напарник вытащил из-под стола коробочку, внутри неё звякнуло стекло.

«Выпей её, Сиал. Это остановит кровь.» — произнесла Изулиса, когда мне протянули склянку с бледно-розовой жидкостью.

Послушно взяв склянку и кивнув в благодарность ящеролюду — я выпил содержимое. Меня всего передёрнуло от кислого и перечного вкуса, а в ладони защипало.

Внимание, восстановлено 500 жизни

На внезапно выскочившее оповещение системы я, может быть, и среагировал бы — но уже сил не было удивляться. Всё казалось каким-то сюрреалистичным и нереальным, особенно когда мою руку обтёрли от крови. Рана исчезла, оставив после себя лишь белёсую полоску кожи, постепенно темневшую и приближаясь к основному тону кожи.

«Следуй за мной, Сиал. Необходимо спуститься с горы.» — Изулиса уже стояла одетая, а на её левом запястье красовался золотой браслет.

«Мои вещи…»

«Тебе помогут.» — также спокойно произнесла тётя и не спеша пошла в сторону выхода из пещеры. Ящеролюды засуетились: один встал рядом с Изулисой, второй подошёл ко мне и жестом пригласил направиться вслед за тётей, двое других взяли в руки мой свёрток.

Когда мы дошли до поворота, я бросил короткий взгляд на бешеного рыжего дракона. Рядом с ним стоял ящеролюд без рисунка на лбу. Полностью голый, он смиренно стоял и смотрел в пол. В это время дракон вытягивал шею, раскрывал пасть…

Мы зашли за угол. Я больше ничего не видел, кроме отполированных мраморных стен и магических светильников в золотых оправах. Зародилось нехорошее предчувствие, а донёсшийся чавкающий звук подтвердил страшное опасение. Меня передёрнуло, я с ужасом вгляделся в шедшего рядом ящеролюда. Его лицо не отражало ни единой эмоции, словно ничего в этом мире его не волнует. Как и не волновало шедших за нами.

Уйдя в собственные мысли — я не заметил, как прошёл весь коридор и вышел на площадку. Стоило Изулисе подойти к лестнице, как ящеролюд встал на внешнюю сторону ступенек, а на его плечо тётя положила руку. Её ноги пружинили, когда та медленно спускалась. Или пружинили ноги девушки, но как вообще Изулиса оказалась в её теле, и где сама девушка?

Шедший рядом ящеролюд так же встал на внешнюю сторону, защищая меня от падения со склона горы. Заодно подставил плечо. Вот только я был привычен к этому телу и спокойно спустился до равнины, где нас ждала крытая повозка. Чего нельзя сказать об Изулисе: через каждые пять минут она останавливалась отдохнуть. Даже когда мы отъехали от горы и сидели на удобных и мягких обитых кожей скамьях — тётя тяжело дышала. Лишь спустя время она отдохнула. И уставилась в одну точку, изредка моргая.

«Изулиса.» — я связался с тётей. Взгляд закрыла пелена.

«Не отвлекай меня, Сиал. Не торопись.»

«Где мама с Калисой? Как ты смогла попасть в тело этой ящеролюдки? И где она, и…»

«Не отвлекай меня.» — коротко и грубо отрезала Изулиса. И добавила: — «Не торопись. Ответы на свои вопросы ты получишь, потом. И не называй их ящеролюдами, они Кта’сат. Ящеролюды — не они.»

«Но как…»

«Не отвлекай меня.» — вновь коротко ответила родственница и оборвала канал мыслеречи.

Я остался наедине со своими мыслями. Как всегда один, хоть напротив меня и сидела Изулиса, а рядом с нами и за поводьями было ещё четыре ящеролю… Точно ли ящеролюда? Если действительно существуют ящеролюды, то почему именно этим словом мама называла сидящих в повозке разумных?

Погрузившись в собственные мысли, я практически не заметил дороги: колёса не скрипели, нас не укачивало. Не удивительно, что по приезду мир освещался тусклыми тонами с едва заметным рыжим оттенком.

Портовый город, в черте которого мы остановились, казался неестественным. Мощёные гладким камнем улицы и проулки между домами больше походили на стерильные операционные: ни единой соринки, грязи или мусора. В чистых витражных окнах повсюду горел свет, а судя по качеству штукатурки на стенах и ровной укладке черепицы — все дома построили неделю назад, если не меньше. Казалось, что этот город лишь ширма, да и запахов не было. Чувствовался лишь океанический бриз солёного воздуха, слух улавливал крики чаек. И у каждого ходившего по улицам ящеролюда — на лбу был однотипный рисунок глаза с вертикальным зрачком, сжимаемый зубастыми челюстями.

Вскоре мы дошли до трёхэтажного дома с широкой дверью. Гостиница — это первое, что я подумал, увидев длинную барную стойку и просторный зал с массивными столами. Один из сопровождавших ящеролюдов подбежал к бармену, что-то ему сказал, вернулся и попросил Изулису следовать за ним. На втором этаже в просторном коридоре мы остановились около одной из дверей, тут же услужливо открытой перед нами.

Просторная комната с удобной кроватью, письменным столом и стулом, в центре кофейный столик и парочка кресел, камин в углу и столик для умывания, шкаф с книгами и магически светильники на стенах, и много чего ещё. В комнату прошмыгнули два ящеролюда, занесли мои вещи и сразу вышли.

«Заходи, Сиал. Присядь и отдохни.» — Изулиса приглашающим жестом показала внутрь комнаты. И добавила: — «И дождись моего возвращения.»

«Ты ку…»

«Ты не успеешь осознать, как уже вернусь. Проходи и отдохни.»

Я послушно зашёл, за мной тут же закрылась дверь. Судя по шагам — Изулиса со всеми ящеролюдами пошла обратно на первый этаж. Может быть, за едой или зачем-то ещё.

Я уже хотел бы подойти к шкафу с книгами и достать одну, но передумал. Хотелось просто сесть на мягкую кровать и обдумать происходящее. Этот безумный нелепый день принёс столько всего непонятного, что хотелось кричать с досады. Где мама с сестрёнкой, они же здесь? Уже в городе, или близко в пути и Изулиса пошла их встречать. Скверна её задери, что вообще произошло в пещере и где та девушка? Неужели тот кристалл что-то означает и теперь…

«Отродье скверны.» — незнакомый голос пробился в сознание.

«Кто ты? Как ты меня назва…»

«Кровавое отродье, вот ты кто!» – закричало сразу десяток глоток, отчего мой взгляд застелила тьма, а тело стало как пушинка невесомым.

«Кто вы все…» — я постарался возразить, но не смог. Перебивая друг друга и разрывая канал мыслеречи, хор из тысячи голосов практически выбили моё сознание из тела. Я не мог пошевелиться, лишь дышал. И то, несознательно — за меня работали рефлексы и инстинкты.

«Мразь, недостойная пра…»

«Порождение нечестивости, неспособное на…»

«Кровавое отродье, недостойное жи…»

'Скверна должна пожрать тебя! Урод, кото…

Забитое сознание уловило, как где-то что-то словно моргнуло: сначала было светло, потом темно, опять светло.

«Отродье скверны, не достой…»

«Нечестивое дитя Кровавой Ли…»

«Мать твоя скверна, как и ты, отродье Ли…»

Опять что-то где-то моргнуло: светло, темно, светло.

«Мразь…»

«Порождение…»

«Кровавое отродье…»

«Нечестивое дитя…»

Моргнуло: светло, темно, светло.

«Тварь…»

«Отродье…»

«Мра…»

Голоса внезапно стихли все как один. Наступила тишина. Сознание прояснилось. Пелена спала. С трудом получилось вздохнуть. Пересохшее горло болело.

Меня вдруг повело в сторону. Я едва не упал, но удержал равновесие. Казалось, что я не спал неделю: глаза горели огнём, мысли путались, взгляд не фокусировался на предметах. Живот застрекотал голодом: его скрутило знакомым, давно забытым чувством.

Я глубоко вдохнул, собираясь встать с кровати, дойти до двери и узнать, что только что произошло. Но дверь распахнулась, в комнату вошла ящеролюдка со знакомой радужкой глаз. Я резко вскочил и связался тётей по мыслеречи. Во мне кипела злость от непонимания происходящего.

«Изулиса, что за херня…»

Канал мыслеречи оборвался. Сам, без чьей-то помощи. Взгляд поплыл. Меня зашатало, накренило. Угасающим сознанием я почувствовал, как колени расслабились.

Первое, что я почувствовал, когда тьма рассеялась — ритмичное покачивание. Со всех сторон доносился протяжный скрип, будто множество досок тёрли друг об друга. В горле не было сухости, но голод усилился. Потребовались недюжие усилия, чтобы раскрыть глаза.

Деревянный потолок. Деревянные стены. Комната другая, узкая. Практически ничего нет, только жёсткая кровать, на полу свёрток с моими вещами, а рядом небольшой столик и стул. И ящеролюд около входной двери. Другой, я его не видел раньше. Цветом кожи отличается: те были тёмно-серо-зелёными, а это тёмно-серо-синий.

Ящеролюд поклонился, и показал на свою голову. Увидев, что я ничего не понимаю — тот показал сначала на рот, а потом вновь на голову.

«Кто ты? Где я?» — спросил я, перекинув канал мыслеречи.

«Меня зовут Нишар’Нудалкас. Мне выпала огромная честь быть выбранным, чтобы услужить вам и объяснить то, что я поклялся объяснить. Мы сейчас на одном из торговых кораблей Центрального флота. Маршрут эскадры пролегает по северным портам южного материка, с конечной точкой в портовом городе Гантар империи н утонов Талкая. После этого мы с караваном отправимся в Настрайскую магическую академию. Она расположена рядом с городом р атонов Настрайск.»

«Что?» — на мой недоумевающий вопрос ящеролюд повторил всё слово в слово спокойным, размеренным голосом.

«Что происходит, где я?Как я тут оказался, где Изулиса, где моя мама и сестра? Отвечай, ящеролюд!»

«Два дня назад вы потеряли сознание и вас в тот же день принесли на корабль. Флот отправился в путь на следующий день. Мы сутки в пути. До Гантара доберёмся к концу лета, если не попадём в шторм.»

«Что? Где Изулиса?»

«Не могу сказать, древнейший.»

«Почему?»

«Я поклялся рассказать вам только то, что поклялся рассказать.»

«Что?»

«Что я только что и сказал, древнейший. Я принёс священную клятву и не могу её нарушить. Я могу рассказать вам лишь то, поклялся рассказать и объяснить.»

«Объяснить?» – я перешёл на крик. — «Тогда объясни мне, где моя мама и сестрёнка.»

«Я не знаю их, древнейший.»

«Ликура и Калиса.»

«Не могу знать, древнейший.»

«Что ты вообще тогда знаешь, кроме своих клятв, ящеролюд?»

«Прошу, не гневайтесь, древнейший. Я многое что знаю, и многое что поведаю — но есть вещи, которые я неспособен рассказать.»

«Да?» — гнев немного притупился, его место занял сарказм.

«Именно так, древнейший. Но я могу сказать, что вас ввели в заблуждение.»

«Интересно кто, и как?»

«Не могу знать, кто именно. Но знаю как. Я не ящеролюд. Я — Кта’сат, или ксат, если вам удобно. Можете обращаться ко мне так, либо моим полным именем, или сокращённым — Налдас.»

«Но как такое возможно, ведь мама говорила, что вы ящеролюды.» — меня настолько шокировало услышанное, что свои мысли я огласил в канал мыслеречи.

«К сожалению, вас ввели в заблуждение. Ящеролюды — не мы. Но я прошу простить меня — я должен покинуть вас. Вы провели без сознания двое суток: я вас напоил, но вам следует поесть.»

«Стой, я не закончил.» — протянул я и сразу почувствовал, что канал мыслеречи ослабел. Силы покидали меня.

«Не переживайте, древнейший. В вашем распоряжении не только много дней — вам доступны мои знания, которыми я поделюсь с вами. Теми, которые поклялся рассказать.»

«О чём ты?» — я уже ничего не понимал, плывя в потоке догадок и предположений.

«Я поклялся обучить вас языку н утонов и р атонов, и нашему языку, языку Кта’сат. Чтение и письмо также необходимо для вас.»

«Зачем?»

«Я поклялся обучить вас языкам в столь короткий срок.»

«Зачем?»

«Не могу сказать, древнейший».

«Что ты вообще можешь…» — сознание опять повело, я едва не отключился.

«Я могу многое, древнейший. Сейчас я покину вас, ненадолго. Я принесу еды, чтобы восстановить ваши силы.» — ящеролюд оборвал канал мыслеречи, низко поклонился и вышел из каюты.

Я уставился в потолок. Мысли подобно застравшим мухам в желе, жужжали и трепыхались. Я не понимал произошедшего, но надо брать ситуацию в свои лапы и действовать. Вот только встать у меня закономерно не получилось из-за непреодолимой слабости в теле, оставшейся после того случая в гостинице. Мне оставалось только ждать возвращения ящеролюда и думать, что делать дальше.

Глава 2

Под аккомпанемент скрипа промасленных досок и хлопков парусины, солёные брызги подбрасывались вверх волнами, рассекаемые носом торгового корабля. Ящеролю… Ксаты, снующие по палубе, не замечали стоящего на носу корабля «сородича», без татуировки на лбу и с посохом в руке. С самого первого дня плаванья игнорирование приобрело всеобъемлющий характер.

— Древнейший? — за моей спиной раздался спокойный размеренный голос.

Ещё один разумный с морщинистой кожей, какими полнится и этот корабль, и другие, плывущие в нескольких километрах от нас. Во всём торговом флоте, что огибал южный материк по северной части и стремился к восточным берегам — нет других рас, кроме одной.

— Налдас, — я легонько кивнул в ответ подошедшему ксату.

С того самого дня, когда я очнулся в каюте корабля — этот разумный подобно курице-наседке крутится рядом. И если бы только для обучения языкам. Складывалось впечатление, что Налдас охраняет меня от солёного бриза и морской болезни. Что же скрыто за этим спокойным взглядом и не самым развитым телом, чьи плечи углами торчат под одеждой? Лёгкая и спокойная походка кажется болезненной, а пристальный многозначительный взгляд с каждым днём нервирует всё больше и больше. Но куда сильнее меня бесит это постоянное «Не могу сказать, древнейший». Да и от слова «древнейший» в печёнке свербит.

— Я надеюсь, вы накрасталанд к уроку языка нутонов и ратонов?

— Я-что?

— Я надеюсь, вы накрасталанд и…

— Накрасталанд? Что это означает?

— Степень готовности, — спокойным ровным голосом объяснял Налдас. — Такая, когда разумный отдохнул, полностью восстановил силы и готов к новым свершениям.

— Да, я готов. Но ответь: почему меня игнорируют, когда я пытаюсь заговорить с командой корабля?

— Не могу сказать, древнейший.

Пришлось вновь подавить вспышку гнева. Что не спроси — один ответ. Сколько будет продолжаться плаванье, и почему только один корабль причаливает в порт, а другие стоят вдалеке? Понятно, что запасы воды и еды в трюме защищены: пропитанные магией амфоры и бочки надёжно всё сохраняют, да и сами стены трюма разрисованы светящимися рунами. Но разве матросы не должна сходить на берег, чтобы отдохнуть? За два месяца плаванья флотилия из пятнадцати кораблей посетила лишь семь портов. И каждый раз в порт заходил лишь один корабль.

— Начинай, — я устало посмотрел в глаза Налдаса. Его вертикальные зрачки чуть сузились.

— Мы с вами остановились на словах…

— В гнезде! На два часа в нос! — закричал ксат, только что вышедший на палубу.

— Есть на два часа в нос! — ответили сверху мачты.

На палубе матросы замерли. Каждый раз, стоило капитану выйти и крикнуть заветные слова, то все с надеждой смотрели вверх. На самой верхотуре мачты из неказистой бочки торчала голова ксата, старательно высматривающего вожделенную полосу на горизонте.

— Есть, — спустя минуту томительного ожидания наконец загорланил смотрящий. — Подтверждаю землю на два часа. Флаг на крепости. Он из жёлто-красных квадратов. Их восемь.

— Мы причаливаем! — раскатистый бас капитана растормошил застывшую команду. — Приготовится! Первый…

— Флаг из восьми квадратов — отличительная символика империи Талкая, а красный с жёлтым — цвет портового города Гантар, — Налдас поспешил внести ясность в происходящее.

— Мы наконец-то приплыли?

— Совершенно верно. Но прошу меня простить, я отойду на минуту, — услужливо кивнув, Налдас направился к капитану.

На фоне крепкого моряка мой щуплый сопровождающий казался задохликом. Вот только перед этим задохликом капитан раскланивался как перед божеством, чуть ли не целуя ноги в низких поклонах. Изучающе посмотрев на солнце и обменявшись несколькими фразами Налдас пошёл обратно, а капитан с облегчением посмотрел ему вслед. Меня же главный по кораблю вообще старался не замечать, будто я прокажённый.

— Прошу меня простить, древнейший, но…

— Неужели так сложно обращаться по имени? Уже тошнит от этого слова. Давай, повтори за…

— Прошу меня простить, древнейший, но я не могу обращаться к вам вашим настоящим именем. Это огромное табу.

— Почему?

— Не могу сказать, древнейший.

— Тогда другим именем, которое мне дали в той пещере. Оно…

— Прошу меня простить, древнейший. Мне известно имя вашей оболочки, но я не смею обращаться к вам так, пока мы находимся в море.

— Почему?

— Не могу сказать, древнейший. Но могу сообщить, что, сойдя на землю, я буду обращаться к вам только по имени вашей оболочки. Это произойдёт в ближайшие часы, ещё солнце будет в зените. Мы многое успеем сделать за сегодняшний день, но сейчас нам следует отправиться в каюты и подготовится.

Приглашающим жестом Налдас указал на конец палубы, на лестницу к нижним участкам судна.

Раздосадовано посмотрев на ксата — я направился к лестнице. Вот только эта досада лишь чистейшая игра. С самого первого дня нашего знакомства мне стало очевидно, что Налдас ничего не скажет. Пытаться же давить на него или угрожать физической расправой более чем глупо: за него заступится капитан и, скорее всего, вся команда корабля. Меня одного слишком мало на столь огромную толпу. Иногда даже казалось, что матросов гораздо больше необходимого.

Да и корабли во флотилии изумляли своими размерами. Длиной метров тридцать, до воды не меньше десяти метров, а внутри корпуса запрятано три этажа палуб. На самой нижней обширный трюм, в центральной расположены жилые помещения команды с кухней и прочие бытовые помещения. Но зачем на верхней палубе столько пустых комнат? В них нет ничего, кроме низенького стола и небольших кроваток, будто предназначенных для маленьких детей. А в других комнатах так вообще стояли колыбельные для совсем уж крохотных детишек.

— Я вскоре подойду, принесу вам рюкзак, а вы пока собирайтесь, — сообщил Налдас, когда мы подошли к каюте.

А чего мне собирать-то? У меня только вещи со скверного материка, а новую одежду мне выдал Налдас, когда я оправился и встал с кровати. Ксат тогда сильно удивился: сперва я едва мог приподняться, чтобы поесть, а на следующий день я уже спокойно расхаживал по каюте. Думаю, ксат догадался, что всё дело в сладком содержимом шара, размером с футбольный мяч.

Спустя минут десять Налдас вернулся, держа в руках крепко сшитый объёмный рюкзак. В него вошло практически всё, кроме кинжала с костяным лезвием — его я повесил на пояс. Самодельную одежду со скверного материка пришлось выбросить: каким-то образом корабельные крысы пробрались в сундук и сгрызли всю кожу, а в шерстяной ткани свили гнёзда. Благо хвостатые твари не погрызли магическую куртку и чёрное шерстяное полотно с золотым рисунком, и спальнику не сильно досталось. И куда только глядели местные коты?

— Сперва на корабль взойдёт ноктан, затем мы сойдём на берег, — объяснил ксат, когда мы поднялись на палубу.

— Поднимется кто?

— Ноктан, — всё так же услужливо повторил ксат.

— Кто это?

— Не могу сказать, древнейший.

— Тогда зачем вообще сообщил это название?

— Для регламента, древнейший. И, пожалуйста, молчите, пока мы не окажемся в городе.

— Это как-то связано с тем, что ты обращаешьсяко мне не именем, а этим словом.

— Совершенно верно. Будет досадной неприятностью, если разумные узнают, кто скрыт под вашей личиной, — Налдас поклонился показывая, что разговор завершён.

На горизонте с каждой секундой всё чётче просматривались очертания города и порта на береговой кромке. В углах порта — коричневые крыши с комьями грязи на обветшалой черепице, деревянные стены с многолетним налётом смога от постоянных пожаров, а окна без стёкол, лишь с дырявыми фрамугами и перекошенными ставнями. Но чем ближе к центру береговой линии, тем чаще попадались здания вполне пристойного вида. Двух и трёхэтажные каменные постройки гордо возвышались над безобразием торговой бухты, а крики чаек дополняли образ портового города. По длинному берегу рассаживали моряки, а рыбаки седлали шлюпки и выходили в открытое море, где забрасывали сети и лески удочек. Широкие каменные причалы уходили на многие десятки метров от берега. На одном из них торговую флотилию ждали.

В отличие от зевак на берегу, то ли удивлённо, то ли с ненавистью смотрящих на заходящие в порт корабли — стоявшие на причале ксаты ожидали соплеменников. Иначе не объяснить вереницу узких телег, заполнивших именно тот причал, к которому направлялся наш корабль. Практически каждый из встречавших держал на груди небольшую плетёную корзинку с чем-то белым внутри.

Пока мелкие лодочки подплывали к кораблям, цеплялись верёвками и буксиром на вёсельной тяге тащили к причалу — я с тревожным ожиданием всматривался вглубь портового города.

Я сбегу.

Не знаю, что случилось на острове ксатов и в чём причина ненависти ко мне, но я в опасности. Следует дождаться подходящего момента и улизнуть, даже если придётся стукнуть Налдаса посохом по голове. Одно радует: провиант со скверного материка крысы почему-то не тронули, его примерно на неделю хватит. И я теперь могу изъясняться на языке людей и равнинных эльфов, так что получится добыть в деревнях еды. Но вопрос ещё открыт: почему у двух разных рас один язык? Нутоны, или люди, и ратоны, или равнинные эльфы — у них один язык, говор, письменность… И, получается, одни боги на двоих. Как такое возможно, ведь…

«Не смей приближаться в стенам миссии, отродье!» — пробившийся в канал мыслеречи голос оборвал мысль. Но ответить или хоть что-то возразить я не успел: канал разорвался.

Многие стоявшие на причале ксаты были без татуировок на морщинистых лбах, и радужки их глаз обычных расцветок: в основном карие, но встречались и голубые, и зелёные. Но все они обычны, в отличие от моей, серебряной с синим отблеском.

Вскоре корабль причалил. В гордом одиночестве на палубу поднялся ксат без татуировки. В богато расписанных золотыми и серебряными нитками одеждах; с длинным посохом в руке, украшенным драгоценными камнями; и надменным взглядом.

Капитан корабля поклонился зашедшему ещё сильнее, чем Налдасу, лбом достав до палубы, и сев на колени. Получилось тому встать лишь когда ксат что-то тихо сказал. Преисполнившийся гордости капитан отчитался о путешествии, сообщил что проблем не возникло и команда рада исполнить какую-то миссию. После этих слов матросы поклонились, ксат что-то прошептал и направился обратно к причалу, а капитан отдал приказ готовится к приёму священных даров.

— Прошу, следуйте за мной. И молчите, — заговорил Налдас, когда ксат в дорогих одеждах вернулся к делегации.

Медленно спустившись по пружинящему трапу — я наконец очутился на твёрдой не раскачивающейся от волн поверхности. Вестибулярный аппарат почуял неладное и сознание повело в сторону и если бы не посох, то запутаться мне в собственных ногах и барахтаться в воде. И не только мне одному. Налдас так же отвык от устойчивой поверхности, но за считанные секунды отбросил наваждение. Ксат кивнул мне и уверенной и лёгкой походкой направился в сторону города.

Я отправился за Налдасом, по пути разглядывая вереницу ксатов без татуировок на морщинистых лбах, со священным трепетом во взгляде смотревших на сородича в дорогих одеждах. За разумными тянулась вереница узких телег, в каждой из них лежал с десяток плетёных корзин с продолговатыми белыми свёртками.

Прибытие кораблей торговой флотилии было чем-то обыденным для населения города, но и те редкие пришедшие зеваки смотрели на флотилию, ксатов и нас двоих взглядом, полным ненависти, презрения.

Были и разумные, смотревшие на нас безучастно. Они отличались от простых зевак кожаным ошейником, посохом в левой руке и тем, как они защитным полукольцом собственных тел отгородили причал от остального порта. Эти люди, равнинные эльфы, тройка дворфов и орк явно служили ксатам, ограждая последних от озлобленной городской толпы.

— Лик’Тулкис? — заговорил Налдас, когда мы отошли от охранников с кожаными ошейниками.

Я настолько углубился в собственные мысли, что едва не подпрыгнул от неожиданности. За последние минуты произошло слишком много, но одна деталь была гораздо важнее остальных: нам не встретились представители других рас, не считая охранников на причале. В порту суетились одни люди и лишь изредка показывались равнинные эльфы, да и те поголовно носили кожаные ошейники. Каждый из ратонов таскал тяжести, грузил повозки или получал удары плетьми по спине. Нехорошие доводы подтверждала их одежда, если эти серые изношенные лохмотья можно назвать этим словом.

— Прошу, не отставайте, если не хотите пострадать, — не останавливаясь, Налдас показал на вымощенную жёлтым камнем дорогу, ведущую вглубь города.

— Почему, что мне угрожает? И куда ты меня ведёшь?

— Это для вашей же безопасности. И мы направляемся в банк.

— Необходимо раздобыть деньги? — от накатившего возбуждения я едва не улыбнулся. Я подгадаю удобный момент и сбегу. Сперва надо убраться из города: мне слишком много непонятно, да и смотрят на нас косо. Направлюсь по дороге на юг да в какой-нибудь деревне разузнаю, что к чему в этих краях. А там и на поиски мамы с сестрой отправлюсь.

— Не совсем, — отвечал ксат. — Редко в одном городе одновременно банковское отделение миссии, и сама святая миссия. Город Гантар — исключение.

— Если не за деньгами идти в банк, то зачем?

— В банковском отделении, как и в здании миссии, есть маяк дальней связи. Нам удобней воспользоваться маяком в банке: священная миссия в ближайшие дни занята.

— Маяк дальней связи?

Такое количество непонятных слов пробуждало воспоминание, когда я без движения лежал в орочьем шатре и гадал над смыслами тех или иных слов. Кстати, об орках: как Кагата поживает? Хорошо бы разузнать о ней, как и о сестре равнинного эльфа, что у орков помог мне информацией.

— Да, маяк дальней связи. Он позволит связаться с разумным вне зависимости, где именно он находится. Я поклялся связаться с вашей… знакомой, когда мы прибудем в Гантар.

— С кем? — сердце остановилось в ожидании заветных имён.

— Не так давно она встретила вас и проводила до гостиницы, в портовом городе.

— С Изу…

— Прошу вас, — Налдас легонько прикрикнул, возвращая мой разум к нормальному состоянию. — Оставим разговоры, нам следует поторопиться.

Если бы не Налдас, то я бы так и встал на дороге. Зачем понадобилось тащить меня за многие тысячи километров, чтобы просто поговорить? Разве на острове ящеро… Вот вроде бы уже привык ящеролюдов ксатами называть, да проскочит иногда. Но это не так уж и важно. Главное — решить, что делать сейчас.

Бежать, или поговорить с тётей?

Погрузившись в раздумья, я лишь мельком осматривал город. Засохшую комьями грязь на мощёной дороге отпинывали прохожие, снующие в хаотичном ритме к центру города и обратно в порт. Дувший из него ветер гнал в город солёный воздух с ароматом тухлой рыбы и лежалых водорослей. Заскорузлые стены деревянных домов медленно сменялись каменными постройками с потёкшими кляксами грязи.

Каждый встречный смотрел на нас двоих как на чумных бродяг. Иногда спина покрывалась испариной от испепеляющих взглядов, ненавистных возгласов и сдавленной ругани. И будто что-то единственное останавливало горожан от такой весёлой забавы, как наше линчевание. Но что мы могли сделать жителям города? Мы же только приплыли, и я даже не знаю, куда направляемся. Неужели мамины слова о том, что разумные ненавидят ксатов — правдивы? Хотя, мама всегда права.

Получается, если я сбегу и останусь один, то с высокой вероятностью умру? Я не знаю ни цену деньгам, ни устоев и нравов людей, ни той же карты местности. Как слепой щенок бу…

— Мы пришли, — Налдас резко остановился. Я настолько глубоко закопался в мысли, что налетел на ксата, но мой сопровождающий не заметил этого.

— Прости, — я поспешил извиниться.

— Это я виноват, что так резко остановился. Прошу, следуйте за мной.

Налдас показал на каменное здание с широкой массивной дверью, очищенными от грязи стенами, застеклёнными окнами и рисунком на каменной стене под самой крышей. Роскошное здание в сравнении с полуразвалившимися лачугами в порту. Но такое ухоженное здание в городе было не одно. Мы пришли в его центр на самую оживлённую улицу: в толпе сновали юркие мелкие спины; равнинные эльфы с кожаными ошейниками тянули небольшие тележки; а лавочники на обочинах зазывали прохожих посмотреть на свой товар.

В банке было не менее оживлённо, и внутренняя отделка не уступала внешнему виду. Всё освещали магические камни и свечи в витых светильниках то ли бронзовых, то ли золотых. Ковры покрывали всю площадь огромного зала, заполненного людьми.

— Прошу, подождите здесь, — Налдас подвёл меня к скамейке, занятой разумными. При нашем приближении они подскочили и постарались отойти подальше, окинув нас брезгливым взглядом.

Сидя в одиночестве — я рассматривал толпящихся в зале разумных, среди которых был дворф и даже ратон без ошейника. На ногах одних разумных были надеты высокие кожаные ботинки с теснённым узором, у других же обувь украшали заплатки. У одних штаны из кожи и холщи по фигуре, у других мешковина со складками на коленях и у стоп. Кто-то отряхивал пыль с пошитых по фигуре курток и рубах, поправляя шапки с брошками на боку или без них, или просто приглаживал чистые волосы — другие не обращали внимания на пятна засохшей грязи на рукавах, а в ладонях теребили если не засаленные тряпичные шапки, то бесформенные задрипанные кошельки. У первых, помимо ненависти ко мне, на лицах отражалось нетерпение и скука; у вторых, помимо ненависти ко мне — нервозность и волнение. Практически у всех первых на запястьях виднелись браслеты, как на моей левой руке — у вторых их не было и толпились они вокруг тех, у которых подобные браслеты были.

К возвращению Налдаса разглядывать разумных мне надоело, и я просто пялился в одну точку. Ксат пригласил меня в дальнюю часть зала, где перед крепкой дверью сидела троица с мечами в ножнах. При нашем приближении они встали и поклонились нам, а на их шеях мелькнули такие же ошейники, как и охранников в порту.

За дверью шёл коридор, утопающий в свете магических светильников, с деревянными стенами с резным орнаментом и отполированным каменным полом. Дверь в конце коридора Налдас открыл без стука.

В центре богато убранной комнаты стоял стол с резными ножками и похожими на троны массивными деревянными креслами. Полы застилали ковры, стены скрывали цветные гобелены, а с потолка над нами нависала золотая люстра с магическими светильниками. А ещё в комнате был ксат, поклонившийся нам ровно в тот момент, как входная дверь распахнулась. Его синий костюм, с робко выглядывавшим на шее воротничком белой рубахи, точь-в-точь походил на такой же костюм у ксата в пещере на острове. И такой-же татуировкой на морщинистом лбу.

Ещё месяц назад я выяснил, что это никак не рисунок, а именно татуировка. Мы несколько раз попадали под дождь, моряки частенько утирали лбы, а белое изображение глаза с вертикальным зрачком, сжимаемым клыкастыми челюстями — никуда не пропадало.

— Рад вас приветствовать в отделении банка в городе людей Гантар, — сказал клерк.

— Прошу вас повторить всё, сказанное ранее, — произнёс в ответ Налдас.

Банковский служащий поклонился, приложил указательный и средний палец правой руки к татуировке и заговорил торжественно, преисполнившись гордостью перед самим собой:

— Я, Мугатон’Гостатус, перед ликом Первобогов клянусь собственной жизнью и душой, что ни один разумный и ни один древнейший, ни живущий ныне, ни живший ранее и ни живший в будущем, никаким способом никогда не узнает, кто был сегодня здесь, что он говорил и что делал, ни от меня, ни от этих стен. Клянусь своей душой и жизнью и заверяю умереть в тот момент, когда вознамерюсь прервать клятву.

Стоило ксату закончить, как его татуировка моргнула красным цветом. Я ошарашенно уставился на Налдаса.

— Всё верно. Эта священная клятва односторонняя.

— Односторонняя?

— Это означает, что разумный приносит клятву другому разумному, но клянётся самому себе. Именно поэтому не потребовалось вашего участия в ритуале.

— В ритуале, где наказание смерть?

— Самый правильный способ обезопасить нашу расу от уничтожения. Прошу вас, не забывайте, что мы зависим друг от друга. Даже если мы зависим от древнейших гораздо больше, чем древнейшие от нас.

Ни черта не понимаю, что говорит Налдас и что сейчас произошло. Возможно, всё это связано с тем, что драконы как боги для ксатов, и оберегают их от других рас. А драконов мало, вот их подручные всячески и выкручиваются. Кстати, а почему «их», а не «наши»? Ведь я — дракон, но я совсем не ощущаю себя чем-то возвышенным. И это правильно. Ксаты такие же разумные существа, как и я, и люди, эльфы, орки и все остальные расы. К чёрту всё, кто там для кого бог. Для меня — мы все равны.

— И в чём эта зависимость заключается?

— Мы… — спокойное лицо Налдаса за эти месяцы впервые тронула эмоция. Брови сдвинулись, во взгляде появился холодок. — Наше существование зависит от древнейших. Но сейчас не об этом.

Лицо Налдаса вновь стало безэмоциональным, и он посмотрел на банковского служащего:

— Нам необходимо воспользоваться маяком дальней связи, для прямого контакта.

— Конечно, как вам будет угодно. Прошу, следуйте за мной. Вещи можете оставить здесь.

В дальней части комнаты была ещё одна дверь с каменной лестницей за ней, уходившей под землю и упирающейся в массивную дверь из тёмного дерева, обитую железными полосами. На них тускло мерцали различные символы. Клерк дотронулся до двери, символы потухли, она с глухим скрипом распахнулась.

В нос ударил затхлый воздух помещения с монолитными каменными стенами и без единого отверстия для проветривания. В самой этой темнице было пусто, не считая нас троих; светящихся узоров, печатей, кругов и рун на стенах; и ещё одного ксата в синем костюме и с татуировкой на лбу. И огромного светящегося кристалла, высотой не меньше метра и обхватом в две руки, стоявшего на массивном каменном постаменте в центре квадратного пола, так же разрисованного рунами.

— Мы свяжемся с древнейшей, — гордо сообщил Налдас.

Оба банковских служащих поклонились, приложили пальцы к татуировкам и повторили клятву. После — объяснили наши следующие действия, и стоявший в подвале клерк обе ладони прислонил к кристаллу. Тот потух, но спустя секунды тускло замерцал мягким золотистым цветом, а комнату заполнил едва уловимый гул. Настал наш черёд. И хоть я не понимал происходящего, но одну ладонь положил на голову подвального клерка, а другую — на голову Налдаса. Тот поступил симметрично. Финальным штрихом второй ксат возложил ладони на наши головы. Получился эдакий ромб из разумных, я даже невольно улыбнулся представив, как глупо мы смотримся со стороны.

Внимание, вас приглашают принять участие в сеансе мыслеречи

Голова заполнилась гулом, будто мозг трясли. Через секунду показалось, что сознание отделяется от тела и несётся куда-то прочь за многие тысячи километров. Раздался звон огромного колокола. Потом шум накатывающих на камни волн. Потом низкий писк, и всё резко закончилось. Осталась лишь пустота и чувство, что где-то впереди открылась форточка.

«Приветствуем вас, древнейшая. Скажите, вы в безопасности? Способны…» — заговорил клерк.

«Способна.» — оборвал до боли знакомый голос. — «Здравствуй, Сиал.»

«Изулиса?»

«Да, Сиал. Это я.»

«Я… Ты… Что…» — мысли путались. Я пытался хоть что-то сказать или спросить, но не мог. Было одновременно обидно, непонятно, грустно, а ещё на сознание накатывала злость.

«Я верю, что у тебя есть много вопросов о том, что произошло.»

«Да, очень много! Скажи, скверна меня задери, где…»

«Не перебивай, Сиал.» — голос Изулисы был намного мягче, чем тогда в горе. — «Я не могу многое тебе сказать, но я хочу, чтобы ты знал: чтобы не произошло в прошлом и чтобы не решили старейшины — Ликура всё ещё моя дочь, хоть и двоюродная сестра по кладке. Я взрастила её как родную дочь, и моё сердце льётся слезами оттого, что не могу тебе многое сказать. Лишь обещаю, что ты всё узнаешь, если на то будет потребность. А до тех пор знай, что отправлен ты в Настрайскую магическую академию для твоей же защиты.»

«Что ты такое говоришь⁈ Что случилось с мамой, с Калисой? Ответь! Где они⁈»

«Я их не видела их черепов. Значит — они живы.»

«Живы?» — чувствовалось, как самообладание медленно покидает меня. Пришлось приложить титанические усилия, чтобы удержаться в сознании.

«Да, Сиал. К тому же, я искала тебя. И не найдя, думала, что ты погиб. Но ты жив.»

«Я-то жив, но… при чём тут черепа?»

«Скажи, тебе рассказывала Ликура о том, что происходит с магией в наших телах, когда мы погибаем?»

«Она уходит. Части наших тел можно использовать, только если они взяты с живого чёрного или изумрудного дракона.»

«Совершенно верно. Но даже кожа с мёртвого дракона дорога, ибо прочна. Все части наших тел до безумия необходимы разумным, и неважно, с живого или мёртвого они собраны. Но ты не знаешь главного: черепа чёрных и изумрудных драконов не используют в алхимии или прочих ремёслах. Их берегут, как трофей.»

«И ты…»

«Да, Сиал. Есть места, где разумные складируют черепа наших сородичей. Я побывала во многих — и не видела черепа ни своей дочери, ни твоей сестры. Знай — они живы.»

«Живы.» — я практически отключился из-за нахлынувших чувств, но внезапная мысль вернула меня в равновесие. — «Почему ты говоришь, что побывала только ты. Другие что, не ищут их? Неужели всем плевать на…»

«Ты многое не знаешь, Сиал.» — голос Изулисы на мгновение стал похож на стужу. — «И многое ты сейчас не узнаешь. Лишь знай: не существует того дракона, что рад твоему появлению. Именно поэтому ты отправлен в академию.»

«Для защиты от драконов?»

«Да, это можно так назвать.»

«Что за бред? Какая защи…»

«Ты много не знаешь, Сиал. Но ты должен знать, что старейшины всё решили. И пока их слово крепко — тебя не побеспокоят, ибо мы чтим слова старейших.»

«То есть, те слова, того дракона в пещере…»

«И они тоже.» — Изулиса говорила мягко, словно успокаивая. — «Именно поэтому ты подобрал правильное слово: защита.»

«Да какая, к скверне, защита?» — Изулиса явно утаивает что-то важное. Меня хотели убить, она так спокойно говорит о защите⁈ — «Роговых отростков на голове не хватит, чтобы пересчитать дни, когда я был на грани смерти! Да и в пещере тот дракон чуть не убил меня, и у орков, и на материке скверны, и в океане, и…»

«Ты прошёл через многое, Сиал.»

«Да, через многое. И каждый раз я не защищался, а убегал. И каждый раз выживал лишь благодаря удаче.»

«Ты… Да, ты прав. Удача важна так же, как и умение защищаться. Но, Сиал, сейчас моё время на исходе, ибо я не одна. Оставь нас, мне нужно поговорить с твоим сопровождающим.»

«Почему?»

«Нет тайн, Сиал. Но пока твой сопровождающий связывает нас — я не смогу передать то, что невозможно объяснить словами.»

«Ты хочешь показать ему воспоминания, да?»

«Совершенно верно. А теперь ступай, ты всё узнаешь, если к тому будет надобность.»

Внимание, сеанс мыслеречи окончен

Сознание вернулось в тело. Волна дрожи пробежала по коже. Потребовались секунды, прежде чем я сообразил, где стою и с кем недавно говорил. И о чём.

— Я надеюсь, вы услышали то, что хотели? — участливо поинтересовался Налдас.

— Да, я… Стой, ты разве не слышал наш разговор?

— Я совершенно не мог это сделать. Сейчас я был лишь связующим звеном между вами. Теперь же, по оговоренному ранее плану, я должен получить дополнительные инструкции, как нам безопасней добраться до академии. Прошу, подождите в комнате наверху.

Один из ксатов подбежал к двери, снял с неё свечение и открыл. Я медленно направился на выход, понимая, что сейчас ничего не узнаю.

Поднявшись в комнату — я растерянно осмотрелся. А что делать-то? Надеть рюкзак и взять посох в руки, или подождать Налдаса? Что потом будет, и что собралась делать Изулиса? Она говорила, что была не во всех местах, где…

Меня передёрнуло, скрутило. Что-то давно забытое пробуждалось внутри меня, извивалось, рвалось наверх. Я зажмурился, сжал кулаки до треска в суставах, до крови от впившихся в кожу ногтей. Меня затрясло, я едва удерживался, чтобы не завыть.

Мама, сестрёнка — они живы!

Все эти годы, они живы, да, живы. Они спаслись, спаслись. Сестрёнка расправила крылья и вышла из пике, а мама набралась сил и уничтожила этих подонков в белых мантиях. Они улетели далеко, переждали, сестрёнка смогла воплотиться как я, и… И они отправились меня искать. Но выйти к драконам или ксатам им нельзя: почему-то все ненавидят нас, меня, маму. Они где-то бродят, и мы всенепременнейше когда-нибудь встретимся. Да, встретимся. Изулиса будет их искать, и я буду тоже. Но сначала надо обезопасить самого себя.

Моя жизнь в опасности, если учесть поведение сородичей. Не знаю почему, но Изулиса пошла на огромный риск, чтобы доставить меня к магической академии. Наверно, я действительно буду там в безопасности, пока… Пока что? Зачем я туда иду, ведь…

Я глубоко вздохнул, распрямился и широко раскрыл глаза. Чувства отходили обратно вглубь, возвращая мыслям ясность. Ещё несколько вдохов, одна смахнутая слеза с щеки — и я вернул контроль над собой, а события последних месяцев сложилось в единую картину без пустых мест.

В академию меня отправили не случайно: я должен обучиться магии, стать сильным и отправится на поиски семьи. Ведь когда Изулиса одна ищет маму с сестрёнкой, и когда мы оба занимаемся поисками — это две разных ситуации. Как минимум мы будем в двух разных местах, и сможем узнать гораздо больше. Но сразу отправляться на поиски нельзя: я погибну прежде, чем успею осознать свою кончину. Надо стать сильнее. И магическая академия в этом поможет.

Глава 3

Налдас вернулся из комнаты с маяком спустя десять минут. За это время я полностью успокоился.

— Планы изменились, — ксат смотрел на меня как-то более осмысленно, будто до сегодняшнего дня он сам не знал, что делать дальше. — Я получил указания, что нам следует сделать в ближайшее время. Сейчас нам необходимо подтвердить вашу личность в банковской системе высших эльфов.

— Разве банк людей не подойдёт? Мы же в их городе.

— Спешу объяснить, что лишь одна раса смогла создать и монополизировать банковскую систему на континентах, свободных от скверны.

— Неслабо размахнулись они. И что мне надо делать?

— Вам? — Налдас невольно прищурился не веря, что я способен вести себя не только как избалованное дитя. — Вам следует сначала проверить, успешно ли прошла процедура регистрации на острове.

Ксат показал на банковского клерка. Тот поставил на стол небольшой треугольный кристалл на деревянной подставке с золотым рисунком.

— Вам следует голос Первобогов не держать в себе, а направить в кристалл.

— Голос кого?

— Голос Первобогов, знающих тайну вашей души и способные раскрыть её перед вашим взором. Ваш хранитель, это…

— Нефаус. Я понял, о чём ты говоришь, — взгляд Налдаса смягчился, хотя ещё секунду назад он смотрел на меня как на полоумного оболтуса. — Просто впервые слышу, чтобы их называли Первобогами. Что делать?

Мне до колик в животе интересно узнать, почему ксаты назвали хранителей рода драконов — Первобогами. Но есть предположение. Мама говорила, что Нефаус и Изустария были первыми драконами, появившимися в этом мире, и от них ведут свой род все драконы. Звучит слишком религиозно, но если ксаты почитают драконов как богов, то вполне логично называть Первобогами первых драконов.

— Как я и сказал, вам следует…

— Подать голос хранителя в кристалл, я слышал тебя. Речь о том, что этого я делать не умею, — я обвёл руками комнату. — Можешь не верить, но всё это для меня впервые.

— Прошу меня простить, я не учёл этого.

Для обычного разумного прозвучали бы логично объяснения Налдаса о том, как пропустить через себя голос богов, вычленить из него своё имя, расу и подать в кристалл — но лично я слышал религиозный бред про голоса, свет и слова, и что Первобоги следят за всеми нами.

Когда Налдас закончил, я ещё минуту соображал, прежде чем подойти к столу, дотронуться до кристалла и вызвать лог-файл.

Вначале следовало погрузить сознание в океан маны, искупать в ней собственное виденье лог-файла, а когда тот полностью пропитается магией — достать его и вычленить две строчки. Можно даже одну, притом любую, но сейчас важны именно две. Я отправил их с крошечной порцией магии в кристалл. Тот ярко моргнул, золотые узоры на подставке засияли.

Имя: Сиалонус

Раса: Чёрный дракон (Осквернён)

— Древнейший, — стоило клерку приложить ладонь к кристаллу и считать информацию, как он поклонился настолько низко, что едва не упал головой вперёд.

— Теперь вам следует попросить проверить ваш личный счёт, на котором хранятся камни маны. — Налдас услужливо показал на клерка.

Я обратился с этой просьбой к банковскому служащему. Тот поклонился, и с кристаллом в руках направился к маяку дальней связи.

В ожидании его возвращения Налдас стоял неподвижно и смотрел в никуда, будто всё происходило по строго обговоренному плану и единственное, чего ему хотелось — приступить к следующему пункту. Я же от волнения едва не пританцовывал на месте. Больше пятнадцати лет мама добывала камни маны, и сколько тонн скопилось на счетах — сказать сложно. Но я уверен, проблем с финансами не возникнет — можно будет уйти с головой в обучение магии, стать сильнее и отправиться на поиски семьи, не обращая внимания на траты.

— Благодарю за ожидание, древнейший, — клерк вернулся, поставив кристалл на место. — На вашем счёте в обороте магических камней хранится ровно один грамм магических камней.

— Что? — я посмотрел на клерка как дегенерат на несобранный кубик Рубика.

— Как я и сказал, древнейший, на вашем счёте один грамм магических камней.

— Тут какая-то ошибка, ведь…

— Нет никакой ошибки, — оборвал Налдас. — Каждому из древнейших на счёт поступает грамм камней. Теперь вы способны пользоваться своим счётом, и все магические камни, что вы принесёте на остров или в любое банковское отделение — будут принадлежать вам и только вам.

— То есть… — я остановился, не позволяя мысли продолжиться.

Неужели все камни лежат на счёте Изулисы? Но почему она не перевела хоть малую толику, ведь… А она могла? Ведь мой так называемый счёт в камнях открылся недавно, и вряд ли у тёти было время хоть что-то сделать. Или возможности.

— А что я вообще могу делать с этим счётом?

— Древнейшему открыто многое. Мы исполним любое ваше поручение, вплоть до покупки дома, приобретём, сохраним или доставим любой предмет, кроме рабов, или обменяем часть магических камней на деньги разумных рас. За оговорённую комиссию, — услужливо объяснил клерк.

— Комиссию?

— В отличие от нас, все древнейшие оплачивают сверх оговоренной суммы пять процентов.

— А ксаты сколько?

— Один.

Такой разброс в расценках приоткрывает тайну взаимодействия между драконами и ксатами. Скорее всего, драконы не отдают ксатам кристаллы, а именно что платят за их хранение и различного рода услуги.

— Теперь надо попросить разменять этот грамм камней на деньги?

— Оставьте это мне, — Налдас приложил руку к груди. — Здесь мы закончили, нам следует вернуться в банк.

За прошедшее время народа в банке заметно поубавилось, но нам всё равно пришлось ждать в очереди не меньше получаса. Налдас сохранял молчание и ничего не объяснял из-за столпившихся вокруг не самых приятных личностей. Их ненавистные взгляды испепеляли, и меня даже несколько раз передёрнуло.

Наконец, мы подошли к работнику банка, сидевшему за одной из стоек. В белой рубахе, немного узкой в плечах, парень едва не завопил от вида двух морщинистых лиц. Проявив чудеса самообладания, он насильно растянул губы в улыбке и с наигранной вежливостью поздоровался да спросил, чего мы здесь забыли. На что Налдас сказал лишь одно слово: деньги. Заодно спросил про обменный курс золотых монет торговой республики Сонкт, Арнурского королевства и торгового дома Намаста. Парень ответил без запинки по каждой из озвученных монет, и пересчитал всё на золотую монету империи Талкая.

— В прошлом году разница между монетами была меньше, — сказал Налдас.

— Это правда, — ответил человек. — Монеты Арнурского королевства крепнут пятнадцать лет подряд.

Налдас запросил монеты королевства и империи, в чьём городе мы находились. Парень в ответ вежливо кивнул и указал на кристалл, попросив моего сопровождающего подтвердить личность. Та же процедура, через которую прошёл я, но сейчас под кристаллом лежал листок. На него магическим образом вписалось имя ксата, и кто он такой. Записав на обратной стороне необходимую сумму — парень направился в другое отделение, скрывшись за дверью.

Пока мы ждали, я разволновался и захотел связаться с Налдасом по мыслеречи — но успокоился. Как быть, если мне потребуется пройти такую же процедуру, я ведь дракон⁈ Но кто мне запрещает послать в кристалл кусок лог-файла не истинного облика, а оболочки?

Из банка мы вышли под аккомпанемент колокольного звона. Четыре удара.

— Прошу вас, не отставайте. До конца дня нам следует дойти ратуши.

— Она находится в другом конце города?

— Нет, через одну улицу.

— Тогда зачем такая спешка?

— В этом городе не только мы. Прошу вас, — Налдас показал на грязный проулок между домов. Узкий настолько, что мы едва бы поместились вдвоём.

Я пропустил ксата вперёд. Для немощного разумного Налдас уж очень резво шёл по узкой улочке, уверенно вступая в грязные лужи и едва не проваливаясь в самые глубокие по щиколотку. Заляпанные грязью стены давили на сознание, а под ногами нередко проскакивали крысы, но Налдас продолжал уверенно идти вперёд.

— Госока дракона, — из-за угла выскочило четыре мужика, перекрыв улочку. Грубые угловатые лица, покрытые шрамами. Выбитые и гнилые зубы. Грязная одежда, обувь в заплатках. И острая сталь в руках.

— Не останавливайтесь, за нами тоже есть, — на одном дыхании выпалил Налдас и ускорился, перейдя на бег и сжав покрепче посох.

Сзади к нам действительно приближались двое. Бандиты всяко выдели нас выходящими из банка и собирались попросить нас поделиться и деньгами, и жизнью.

Я решил перехватить поудобнее посох, но из-за узкого пространства чиркнул по каменной стене дома. Правая рука легла на рукоять кинжала.

— Налдас, я…

Только я хотел сказать, что попробую задержать тех двух — как ксат активировал умения. Древко его посоха моргнуло зелёным, верх и низ — оранжевым, обувь продавила грязь на сантиметр. За мгновение Налдас преодолел десять метров, оказавшись рядом с мужиками. Конец посоха тычком воткнулся первому в самое ценнейшее мужское место. Молниеносный удар кулаком в второму челюсть. Отскок в сторону, прыжок и посох опустился на голову третьему. Четвёртому достался удар грязной подошвой в висок.

Ксат развернулся и помчался в мою сторону. Я инстинктивно сжал посох, опасаясь за свою жизнь — но Налдас ветром промчался рядом, даже не посмотрев в мою сторону. Секунда, другая, и ксат схлестнулся с двумя мужиками. Ещё секунда — и они оба упали без сознания.

— Прошу вас, следует поторопиться, — Налдас вежливо поклонился и жестом пригласил отправиться дальше.

— Эффективно, — я удивлённо прошептал, когда мы перешагнули через бессознательные тела.

— Благодарю за похвалу. Но спешу сообщить, что нам запрещено обнажать оружие с лезвием в любом месте, где живут разумные, — Налдас показал на мою руку, сжимавшую рукоять импровизированного кинжала. — Договор со Всеобщей Церковью, и договоры с каждым из существующих ныне государств гласят, что мы не имеем права иметь что-то большее, нежели посох и кинжал. И мы не имеем права обнажать лезвие кинжала в жилой черте.

— Почему?

— Одно из условий размещения зданий священной миссии на землях разумных рас.

— Священная миссия, ты уже упоминал это словосочетание. Что оно оз…

— Прошу вас, потом.

Мы подошли к концу проулка, выходящего на оживлённую улицу. Она полнилась людьми и телегами, звуками ругани и чавкающей грязи под ногами, и вскриками ратонов с кожаными ошейниками. От ударов плетьми на их одеждах проступали красные полосы.

Народ толпился на мощёной площади перед трёхэтажным зданием с выбеленными стенами, свежей черепицей и остеклёнными окнами. Но внутри городская ратуша оказалась практически пустой. Троица нутонов стояла недалеко от входа рядом с обитой тканью широкой и высокой доской, с приколотыми на её ткань листками с разной информацией. Ещё несколько людей стояло около стойки и о чём-то расспрашивала работника ратуши, одетого в красную мантию с жёлтой рубахой.

Над работником на освещённой магическими светильниками стене гордо висел портрет вельможи. Всё в нём было нарочито карикатурным: двойной подбородок, крючковатый нос, плешивый лоб, седые виски, дорогая бархатная мантия и огромная золотая цепь на шее с небольшими серебряными блюдцами. На них нанесён рисунок из восьми квадратов, каждое блюдце отличалось от соседнего цветом. На одном из них квадраты были жёлто-красные.

Сперва Налдас изучил листки на доске с объявлениями. Как и я. В прошедшие два месяца плаванья обучение шло не только устной речи нутонов и ратонов, но и письму с чтением. Устроенный самому себе небольшой экзамен закончился неутешительным результатом: значение многих слов оказывалось непонятным, а некоторые я вообще видел впервые.

Затем мы подошли к стойке с работниками ратуши, едва прячущим отвращение за натянутыми улыбками, но их выдавал пренебрежительный взгляд. Налдас объявил работникам, что прибывшие два ксата желают обозначить своё присутствие на землях империи. Нас пригласили в соседнюю комнату, где к очередному кристаллу мы приложили браслет на левой руке, потом ладонь, а следом запустил толику маны с кусочком лог-листа. И хоть я побаивался, что отправится информация из лог-файла моей истинной формы, но всё обошлось. На карточке высветилось имя оболочки, раса и возраст. Работник ратуши удивлённо посмотрел на меня, но потом не менее удивлённо посмотрел на Налдаса.

С двумя готовыми карточками мы направились в следующую комнату, где преклонного возраста женщина дрожащей рукой поставила на них несколько печатей. Затем нам следовало подать ману в печати. Благодаря постоянной практике в перекачке маны с тёплой курткой — у меня не возникло проблем послать каплю магической энергии в небольшую печать. Главное — приложить палец для телесного контакта. Затем была третья комната, где мы опять приложили браслеты к кристаллу.

После всех этих бюрократических хитросплетений теперь в наших браслетах хранилась информация, что мы подтвердили свои личности в империи Талкая. Теперь мы могли находиться на её землях так долго, сколько посчитаем нужным и в границах, разрешённых нам законами империи и договором со Всеобщей Церковью. Ещё, кончено же, следовало оплатить налог на годичное проживание на землях империи, по пять золотых с носа.

— Прошу вас, следуйте за мной. Осталось немного, — услужливо сообщил Налдас, когда мы вышли из ратуши.

— Куда мы сейчас?

— В гильдию свободных торговцев.

— Тебе надо что-то продать, но без регистрации этого не сделать, да? — от меня ускользнуло значение фразы «свободный торговец», но с его выяснением я решил повременить.

— У меня нет того, что можно продать, и желания тоже нет. В гильдии можно узнать о торговых караванах, идущих в Настрайск. Он должен быть, хотя бы один.

— Мы станем пассажирами?

— Совершенно верно… Постойте, — Налдас резко остановился. Послышалось недовольное ворчание едва не столкнувшихся с нами прохожих.

— Что случилось?

— По этой улице лучше не идти. Особенно сейчас, в вечернее время. Пойдёмте в обход.

— И чего там такого ужасного? — ничего необычного там не было, кроме толпы на небольшой площади.

— Боюсь, у нас могут возникнуть проблемы, если пройти рядом со зданием Всеобщей Церкви. Особенно, во время вечерней проповеди.

— Слишком много народа?

— И это тоже.

Дальше мы шли молча.

После банка ксат разговорился и многое объясняет. Выходит, на острове тётя действительно была в затруднительном положении, поэтому сказала ксату обучить меня языкам, а об остальном помалкивать. И ёжику понятно, что Налдас в банке сначала пошёл один к маяку и предварительно связался с тётей, предупредив, чтобы та нашла укромное место. Всё это выглядит как спланированная операция по всенепременнейшей доставке сверхценного груза Сиалонус в место, где я буду под защитой.

Внутри гильдии свободных торговцев атмосфера казалась праздничной. За широкими столами сидели группы разумных всех рас и что-то живо обсуждали, промачивая горло напитками из широких кружек и закусывая хлебом, сыром и ломтиками сушёного мяса. Люди сидели в кругу людей, равнинные эльфы сидели в своём кругу, а три дворфа устроились в самом углу и редко, снисходительно посматривали на окружающих. За соседним столиком от дворфов молча сидели четыре орка, прошедшие как минимум одну из стадий преображения: их кожа отдавала лёгким зелёным оттенком, а из-под нижней губы проглядывали кончики гипертрофированных клыков.

Казалось, мы зашли в местечковый клуб по интересам к алкоголю, ибо ни на одном столе не было ни задрипанной карты, ни клочка бумаги. Но карта в помещении была, и даже не одна.

Противоположная стена от входа делилась надвое. Справа шли стойки с работниками гильдий, а слева вся стена превратилась в огромную карту с изображением границ империи, с двух сторон омываемой океаном. Города и крупные посёлки, и их названия, и главные дороги между ними — всё это было на карте. Портовый город Гантар на восточном побережье нашёлся сразу. Ещё один портовый город был на севере, а второй на северо-восточном побережье. А на юго-востоке, в глубине земель государства — огромная клякса с расходящимися от неё дорогами и названием таким, что моим скудным словарным запасом невозможно прочитать. Но где находится магическая академия я определить не смог.

Ещё одна карта висела над стойками, где сидели работники гильдии. На ней изображался Гантар с паутиной дорог к ближайшим посёлкам, деревням и другим городам. Правее локальной карты висели доски с бумагой и крупными надписями и цифрами напротив. Скорее всего, стоимость тех или иных продуктов в городе, или курс монет на обмен, или что-то ещё из торгового ремесла.

— Рады приветствовать вас в гильдии свободных торговцев города Гантар, — поздоровался с нами работник гильдии, когда мы приблизились к стойке.

— В сторону Настрайска караваны заявлены? — спросил Налдас.

— В сторону Настрайска в последний месяц ни одного каравана не отправлялось, и не отправится в ближайший год.

— Причина?

— Издан указ. Только благородному дому Миастус позволено торговать с Настрайском.

Налдас немного свёл брови и уставился на карту империи.

— Караван до Луцка?

— Уехал сегодня утром.

— Ближайший?

— Не раньше пяти дней.

Налдас поблагодарил работника за информацию и пригласил меня следовать на выход. Поездка в караване отменялась. За завтрашний день нам предстояло подготовиться к длительному переходу, а сейчас следовало отдохнуть.

В длинном обеденном зале гостиницы, куда мы пришли после гильдии, за столами сидели разумные с разным достатком — но всех собравшихся объединял привычный на нас двоих взгляд, заполненный ненавистью и животной агрессией. Даже стоявший за стойкой хозяина гостиницы и тот не удосужился погасить огонь презрения во взгляде.

После короткого разговора о комнате с двумя кроватями на две ночи, с камином и сигнальным контуром, и ужином с завтраком — Налдас вытащил одну золотую и четыре серебряных монеты. Последние отличались друг от друга: две из них были больше квадратными, а вместо витиеватого узора как на золотой на них были отчеканены шашки из квадратиков.

Ключ, переданный хозяином гостиницы в обмен на монеты, открыл одну из дверей на втором этаже. Ожидания увидеть царские хоромы как на острове ксатов разбились о тухлый запах лежалой соломы и аромат гнилого дерева. У противоположных стен стояли две кровати с сундуками у подножья. Между кроватями столик и пара стульев, и грубо сколоченное деревянное окно с закрытой ставней. А рядом с дверью, напротив окна — небольшой камин с дымоходной трубой.

— Прошу вас, не могли бы вы помочь? — Налдас стоял рядом с одним из сундуков. — Помогите его поднять. Слишком тяжёлый.

Следуя просьбе ксата, я схватился за вторую ручку, и мы со всей силы потянули вверх. Сундукне сдвинулся будто приколоченный к полу. Налдас угрюмо посмотрел на сундук, подошёл ко второму и постучал кулаком по стенкам и рядом с полом. Его мы тоже попробовали поднять, с аналогичным результатом.

— Вещи оставлять не будем, — лаконично подытожил ксат, и принялся осматривать углы комнаты с такими же дощечками, какие появились в орочьем шатре после одного из приступов скверны.

— Прошу вас, не могли бы вы помочь? — вновь позвал ксат, чтобы мы отодвинули кровати от стен. Налдас осмотрел плинтуса, стену за камином и внимательно изучил заковыристые линии на подсвечнике, практически в метр длиной. — Слишком простая хитрость. С нашей стороны будет глупостью угодить в ловушку.

— Какая ловушка? — я инстинктивно схватил посох покрепче.

— Не волнуйтесь, сейчас на нас не нападут. Но в ночью — вполне возможно. Или днём, чтобы украсть наши вещи. Поэтому их мы возьмём с собой.

— Значит, ночью будем дежурить посменно.

— В этом нет необходимости. По крайней мере, пока мы в городе. Скажите, вам известен сигнальный контур?

— Только в общих чертах.

— Видите плинтус между стеной и полом?

— Да.

— А неглубокую выдолбленную борозду в его центре?

— Да, тоже ви… А почему она так резко заканчивается?

— Это ловушка. Сигнальный контур связывается между связующими точками не через воздух, а только по специальному каналу. Здесь расположен в плинтусе.

Место обрыва неглубокой бороздки на фоне тёмно-коричневого дерева выделялось ярким цветом — но сам канал сигнального контура не прерывался. Он уходил в кровать, у которой вместо ножек был сплошной кусок дерева. Идя по внутреннему куску дерева, канал на половине пути выходил наружу через маленькое отверстие к сундуку. Пройдя через его дно, канал возвращался через второе отверстие и шёл дальше по основанию кровати к изголовью. Где по второму куску дерева переходил на плинтус.

— Сигнальный контур можно составить из огромного количества углов, в зависимости от сложности рисунка на замыкателе. Но подобным магическим устройствам присущи особенности. Нужно не меньше трёх точек и трёх каналов на одну сторону контура. Но и её можно разрушить, не повредив контур.

Налдас достал из рюкзака два небольших мешочка и подошёл к одной из кроватей. В первом мешочке оказались маленькие синие камушки и один крупный зелёный, а в другом была кисточка и склянка с золотистой жидкостью.

Сигнальный контур можно поставить хоть на десять стен любых форм, главное — чтобы в каждой стене было не меньше трёх точек контура, связанных непрерывной линией. Сам же сигнальный контур похож на невидимую плёнку. Когда он включается, то между каналами и точками каждой из сторон протягивается магическая плёнка и контур запищит, если её кто-то нарушит. Но контур можно разрушить без срабатывания сигнализации. Нужно одномоментно нарушить минимум два канала, чтобы плёнка обрушилась. В нашем случае этой стороной был пол и проходящие через сундуки два канала.

— Вот есть комната, путь будет даже эта, — я остановил ксата. — Ты говоришь, что ловушка в полу?

— Совершенно верно.

— Вот четыре стороны у пола, которыми он касается стен. На каждой стороне есть свой канал. Чтобы сторона контура нормально работала — в ней должно быть как минимум три канала, я прав?

— Совершенно верно.

— Если в стороне контуре четыре канала, то три будут поддерживать работу, если четвёртый оборвётся?

— Вы всё правильно поняли. Если оборвать лишь один канал, то три других исполнят свою задачу. Но если одномоментно раскроются скрытые под сундуками люки, то разрушится два канала и пол перестанет быть защищён, хоть и сам контур продолжит работать.

— И тогда кто-то ночью проберётся в комнату, и мы уже не проснёмся, — на это замечание Налдас кивнул. — Что тогда будем делать?

— Не волнуйтесь, каналы будут восстановлены, — ксат показал склянку с золотой жидкостью, обмакнул в неё кисточку и провёл по плинтусу. Густая как гудрон жидкость с шипением прикипала к плинтусу.

Закончив выгонять с насиженных мест тараканов — Налдас взял длинный подсвечник с блюдцеобразным навершием. Поставив в центре комнаты, он положил наверх зелёный камушек, а синие — в углы комнаты на деревянные дощечки. И попросил подать в зелёный камень немного моей маны.

Длинный подсвечник моргнул ярким цветом вместе с зелёным камнем. Мерцанием им ответили синие камушки на дощечках.

Внимание, установлен сигнальный контур

Внимание, в сигнальном контуре зарегистрированы:

Вы, Нишар’Нудалкас

— Теперь наш сон в безопасности, — с этими словами Налдас пригласил меня на первый этаж.

Настало время ужина, но ждать еды пришлось долго, будто её решил заново приготовить — хотя в зале были пришедшие позже нашего разумные, но уже уплетавшие горячее тушёное мясо с овощами и белым соусом, хлебом и нарезкой из сыра и мясом. Они пили с глубоких кружек и смотрел на нас, словно наш внешний вид перебивал аппетит.

Но даже когда еда оказалась на нашем столе — Налдас не притронулся к ней. Он сделал вид, что чешет висок, а на самом деле постучал по нему.

«Что случилось?»

«Пожалуйста, повторите за мной. Если почувствуете жжение на языке, то обязательно сообщите.»

Ксат зачерпнул пальцем немного белого соуса. Я повторил следом. Вкус густых сливок с пряными специями пощекотал язык, отдавшись предательским урчанием в животе.

Прошла минута, и ничего. За это время Налдас разлил в кружки из кувшина кислющее вино. С ним тоже пришлось ждать минуту, пока Налдас не удостоверился в нашей безопасности. Пригласив к трапезе, он попросил не трогать нарезку и хлеб, собираясь забрать их наверх.

— Неужели еда могла быть отравлена? — спросил я, оказавшись в комнате.

— К сожалению, нравы южного континента несколько отличаются от северного.

— Но ведь академия находится на южном континенте! — мой окрик испугал ксата. На мгновение его движения стали резкими, а взгляд похолодел.

— Прошу вас, тише, — Налдас поставил посох рядом со столом. Весь день я наблюдал за моим сопровождающим и пришёл к выводу, что, как и я, он не мыслит жизни без посоха под боком. — Не переживайте. Пока я рядом, вашей безопасности ничто не угрожает. А в академии ваша защита будет обеспечена и самой академией.

Разлив по кружкам вино, ксат ловким движением подцепил кусок свежего домашнего сыра и жестом пригласил присоединиться.

— Слушай, давай начистоту. Почему я весь день ловлю на себе ненавистные взгляды?

— Не могу сказать, Лик’Тулкис.

— Опять двадцать пять. Вот…

— Но я могу уверить, что рядом со мной вы в безопасности.

— Я это заметил в подворотне. Ты действовал молниеносно, я даже опомнится не успел.

— Благодарю за вашу похвалу.

— Слушай, а что за умение ты применил на посохе? Может быть, научишь, чтобы мне было проще защищаться?

— Не переживайте, я получил указание обучить вас подобным знаниям.

— То есть, умениям и прочему?

— Совершенно верно, — Налдас услужливо кивнул. — Умениям и знаниям.

Я молчал, не понимая, о чём дальше говорить. Столь резкие перемены обескураживали. Похоже, на острове тётя действительно торопилась и не успела обговорить с Налдасом все детали моего путешествия.

— Может быть, у вас есть ещё вопросы? — услужливо поинтересовался ксат.

— Ты говорил, что еда могла быть отравлена. А если она действительно отравлена и сейчас?

— Не стоит беспокоиться. Как вы знаете, наши тела способны сопротивляться ядам, а некоторые для нас безобидны.

— Но ведь там могла быть двойная, или даже тройная доза.

— Тогда вы почувствовали бы жжение на кончике языка. Это одна из наших особенностей.

— Но ведь есть яды без вкуса и запаха.

— Совершенно верно, но и их мы сможем прочувствовать. И спешу вас успокоить: у меня есть порция антидота для всех ядов.

— То есть, универсальный? — Налдас в ответ кивнул, а я задумался о следующем вопросе. — Получается, послезавтра мы отправимся в путь?

— Совершенно верно, завтра мы подготовимся к выходу. Надеюсь, вы не возражаете, что мы отправимся пешком. Боюсь, у нас нет выбор.

Из рассказа Налдаса выходило, что весь завтрашний день мы как два сайгака будем носиться по городу. Нужна не только еда в дорогу, но и новая одежда. На материке скверны я приобрёл крайне мерзкую привычку обтирать грязные руки об штаны. Радовало, что Налдас снял достаточно денег, чтобы закупиться, дойти до Луцка и там прибиться к каравану.

— Ты когда сегодня расплачивался, одни серебряные монеты были непохожи на других. Почему так? — я отправил в рот кусочек сыра и уже потянулся к штанине, но вовремя опомнился и обтёр руку об предложенный кусок ткани.

— В империи Талкая, помимо общей серебряной монеты, используются региональные.

Налдас разложил на столе разные монеты и показал на золотой кругляш с отчеканенной в центре замковой башней, с мощным основанием и короткой, но широкой верхушкой: — Это золотая монета Арнурского королевства. На ней изображён символ столицы, магическая башня.

— Это как?

— Во главу угла Арнурского королевства поставлена магократия. В центре Магатка, столицы королевства, расположена Арнурская магическая академия.

— Маги заправляют там всем, да?

— Совершенно верно. Арнурское королевство лишь номинально возглавляет король, вся власть в руках принца-регента. Он всегда выбирается из самых выдающихся магов и женится на дочери короля.

— Я слышал, что существуют теократии, но магократия — впервые.

— Теократическое государство по соседству с империей Талкая, это королевство Калиск.

Знакомое название. Именно в этом королевстве обитала Тайка, сестра равнинного эльфа по имени Нусик. Двадцать семь лет прошло с тех пор, как я узнал об их непосильном долге. Интересно, авантюристы, которым я передал информацию о Тайке — сообщили о ней?

— Ты мне напомнил об одном важном деле.

— Я прошу вас поделиться им со мной, — зрачки Налдаса сузились. — Боюсь, у вас может не оказаться времени на его исполнение.

— Надо связаться с одной разумной и сообщить, что долг будет уплачен. Это давний долг.

— Завтра мы будем проходить рядом с банком. Думаю, у нас найдётся время на дальнюю связь. Но прошу вас не забывать, что я ограничен в средствах и вам потребуется платить самостоятельно. К сожалению, того грамма магических камней может не хватить. Скажите, ваши слова, что всё происходящее в банке было впервые — это правда?

— Да, — я погрустнел понимая, что денег у меня нет. Их же, в прямом смысле, придётся достать из воздуха.

— Для дальней связи необходимо знать магический след того, с кем вы собираетесь связаться, как зовут разумного и где приблизительно он может находиться.

— А обычное письмо?

— Можно, но вам также следует знать его имя и место.

Это я уж точно знал наверняка. К тому же, письмо отправлялось из ратуши, а мы завтра рядом пройдём. Да вот только я без денег, а отправка письма их ой как требует.

Налдас, выводя меня из раздумий, постучал по следующей монете с отчеканенным нечто, похожим на скрещённую с ежом змею.

— Это золотая монета империи Талкая.

— Что это такое?

— Символ императорского дома, роговая змея. Такая же отчеканена на серебряной монете. На медной, — Налдас пододвинул маленький медный кругляш, — выдавлен квадрат. Все эти три монеты принимают во всей империи. Но есть региональные монеты, оборот их идёт только в своём регионе. По количеству отчеканенных квадратов можно сказать, к какому региону относится монета. Здесь их восемь, — ксат показал на серебряную монету, похожую на квадрат с обрубленными углами.

— Голову можно сломать… Какой курс у всего этого великолепия?

— Всё очень просто, — Налдас принялся раскладывать монетки в стопки. — Один имперский золотой сейчас равен двадцати имперским серебряным, а каждый серебряный равен двадцати медным. Региональная серебряная монета Гантара равна пяти серебряным имперским монетам. Прошу простить мою забывчивость, но существует ещё региональная медная монета. За неё одну дают пять имперских медных.

— Какой-то идиотизм… Мы же сейчас в империи, ведь так? — Налдас недоумённо кивнул. — А в империи власть сосредоточена в руках императора, а деньги — это же самая главная власть, помимо армии. Зачем делиться с кем-то своей властью?

— Каждым регионом правит побочная императорская ветвь. Если я правильно помню, в случае обрыва ныне живущего императорского рода, следующей на престол войдёт ветвь с наибольшими количеством денег и солдат.

— Зачем такие сложности? Эти ветви явно друг друга режут не прекращая, и всячески пытаются подставить.

— Не могу знать. Возможно, дело в том, что править должна самая умелая ветвь.

— Санта-Барбара, не иначе.

— Простите? — Налдас напрягся.

— Говорю, что всё очень запутанно и без подсказки не разобраться.

— Санта-Барбара, значит, — протянул ксат, запоминая фразу.

Повисла тишина. Мысли упорно выскальзывали из моей головы. Сказывался опустевший кувшин. Вино хоть и кислое, но не такое уж и противное, если пить вприкуску с сыром и жёстким мясом.

— У вас остались вопросы? Время позднее, а завтрашний день сложный.

— Ты говорил в банке про другие монеты. Что они слабее к монетам Арнурского королевства. Что это означает?

— Как я говорил, лесные эльфы создали и монополизировали банковскую систему. Собственных денег у них нет, но они есть у стран и компаний. Поэтому на двух материках есть монеты, которыми можно платить в любом месте.

— Монета на обмен?

— Можно сказать и так, — Налдас постучал по монетке с башней замка, — Арнурское королевство и торговая республика Сонкт расположены на южном материке, и имеют ход на двух континентах. На северном материке используют монеты торгового дома Намаста, но и на южном они встречаются.

— И монеты как-то укрепились.

— Сейчас за один Арнурский золотой дают две и три пятых имперских золотых, в это же время за золотой республики дают четыре имперских монеты. Пятнадцать лет назад за республиканскую монету давали семь имперских, а королевская не признавалась торговцами.

— Что же изменилось?

— Не могу знать. Возможно, что новый принц-регент оказался достаточно талантлив не только в магии.

На этом мы закончили и легли спать, но я ещё долго не мог уснуть. Мысль о деньгах свербела в голове. Как же много завязано за этим словом, даже ничтожное письмо без них не отправить. Бумагу и чернила надо сделать, а для этого кто-то должен потратить своё время и должен быть вознаграждён; всё это нужно доставить в почтовое отделение, и заплатить за доставку; потом придёт разумный и выплеснет сок своего мозга на всё терпящую бумагу, завернёт её в конверт и заплатит за отправку; и только потом письмо дойдёт до адресата. Если вообще дойдёт, а не потеряется в дороге.

И всё же, где достать денег? Вопрос не праздный, но думать его следует всенепременнейше.

Судя по тому, что следующим утром я едва проснулся: вопрос обдумывался основательно и долго. Уснув далеко за полночь, сейчас я чувствовал себя крайне отвратно. Даже пережёвывая склизкую кашу с мелкими ягодами на завтрак — в голове было пусто, мысли словно помахали ручкой сказав, что я и без них справлюсь. Да ещё и вкуса у каши не ощущалось, как и у сыра, и у бледно-зелёного травяного отвара.

Сказывалась эмоциональное напряжение прошедшего дня. Хотелось найти тёмную пещеру, завернуться в яичную скорлупу на пару лет, вылупится — и увидеть маму с сестрёнкой. Хотелось бы именно так, но…

— Так что вы решили? — голос Налдаса вытащил меня из раздумий.

— Что?

— Какой комплект одежды вы выбираете?

Налдас только что закончил разговаривать с портным в ателье, и теперь мне предстояло выбрать новый комплект одежды. Не понимая, зачем заморачиваться со всеми этими цветами, раскройками и прочим — я тыкнул в ближайший комплект.

— Прошу меня простить, но сегодня вы не свойственно молчаливы, — сказал ксат, когда мы вышли от портного.

— Я думаю о деньгах. Куда мы направляемся теперь?

— На рынок. Я должен сказать, что выбранный комплект прекрасно на вас сидит, а штаны с ботинками не затруднят движения в нашем переходе. Теперь осталось приобрести еды в дорогу, и утварь.

— Так у меня… — голова закружилась от внезапной мысли.

— Что с вами? — на лице ксата отразился одновременно страх, отчаянье, неприятие, попытка хоть как-то спасти меня, будто Налдас терял самое ценное сокровище.

Я замотал головой, приходя в сознание. Мысли лавиной бежали по паутине нервов, одна идея порождала вторую, одно воспоминание за собой тянуло другое. Туман с сознания спал.

— Мне кажется, что нам стоит вернуться и…

— Не надо, — я отстранился от ксата и поиграл плечами, размяв спину. Оказалось, что с самого утра я шёл сгорбившись, и теперь в пояснице ныло. — Лучше скажи, где можно продать кусок от порождения скверны?

— Зачем вам это? — Налдас смотрел на меня с вопросом: а не оставил ли я рассудок в гостинице?

— У меня с собой есть кусок от порождения. Они же, я слышал, ценны. Вот и хотелось узнать, где его можно продать и получить деньги.

— Боюсь, в этом городе сделать что-то подобное проблематично, — ксат задумался, перебирая в голове варианты. — Но мы можем зайти к оценщику, если вас это устроит. Возможно, он принимает части тел порождений. Это недалеко от рынка, нам по пути.

Окрылённый новой идеей, я едва не обгонял ксата и даже не обращал внимание на ненавистные взгляды.

На рынке, если так можно назвать длинную улицу с деревянными ларьками по краям и магазинчиками внутри зданий — народ сновал хаотичным потоком и частенько едва не сбивал меня с ног. Иногда казалось, что это делалось нарочно. Вдруг под курткой почувствовалась чья-то рука.

Осмотревшись и поняв, что с меня воровать нечего, кроме кинжала на поясе и посоха — я пошёл дальше, старательно маневрируя в потоке тел.

— Вы наконец-то заметили, — едва заметно улыбнулся Налдас.

— Неужели всё это время?

— Совершенно верно. И вам не стоит забывать, некоторые разумные не готовы жить честным трудом. Они считают чужие усилия чем-то ничтожным. Иногда, и чужую жизнь.

Дальнейший путь по рынку мы прошли молча. Налдас изредка останавливался рядом с лавками, покупая что-то, или спрашивая. Всё складывалось ему в сумку, и под конец она прилично разбухла. Было куплено всё, включая кусок твёрдого сыра и приличных размеров ломоть сушёного мяса. Оставалось купить крупу, но её мы решили купить на обратном пути в гостиницу после лавки оценщика. Внутри неё за массивной длинной стойкой сидел пожилой мужчина в ярко-жёлтой мантии с вышитыми серебряными нитками узорами.

— Добрый вечер, — устало поздоровался мужчина. — Рад приветствовать вас в лавке городского оценщика. Оцениваю состояние вещей, узнаю сокрытое в голосе богов. Чем могу помочь?

— Добрый вечер, — я поборол замешательство от внезапно наступившего «вечера» и поздоровался только после того, как Налдас легонько подтолкнул меня в спину. — Хотел узнать, сколько стоит часть от тела порождения скверны.

— Вы ошиблись, гильдия авантюристов находится в другом конце города. Здесь цех по оценке обычных вещей, — мужик прокашлялся, — и не совсем обычных тоже. Как ваша куртка.

— Куртка? — а ведь я успел забыть, что у меня с собой как минимум две вещи явно магической природы: орочья куртка и чёрное полотно с золотым узором.

— Да. Куртка, или посох, — мужик показал рукой на посох Налдаса, на что тот медленно замахал головой.

— А сколько стоит оценка?

— Зависит от предмета, но не меньше десяти золотых за работу и трёх золотых за материалы.

Оценщик показал на стол в дальней части комнаты, с четырьмя мутными шарами из серого кварца на подставках. Там же на столе лежали всякие бумажки, а на самой поверхности густой красной краской нарисован магический круг с разными каракулями.

К сожалению, денег у меня не было, а гильдия авантюристов находилась в противоположной стороне от гостиницы. Я мог бы приуныть, но Налдас рассказал, что и в следующем городе тоже есть гильдия авантюристов и вольных наёмников. Согласившись, что вешать нос рановато — мы направились к гостинице через рынок, где Налдас купил два сорта крупы. Пшено и что-то крупное, похожее на фасоль.

— Действительно вечер, — я проговорил вслух, когда городской колокол пробил шесть раз. — А как так возможно, если мы рано утром вышли?

— Боюсь, ваше представление о времени подвело вас. Вы весь день задумчивы и не заметили, что из гостиницы мы вышли в полдень.

— Мы так долго спали?

— Вы. Завтра подобное недопустимо. Мы выйдем рано.

Глава 4

— Великие Первобоги, ведущие нас по дороге судьбы, раскройте мой путь и скажите своё слово, — Налдас замер, уставившись под ноги.

Солнце медленно клонилось к горизонту. Гонимый ветром с ближайшего леса по-осеннему тёплый воздух, наполненный ароматами желтеющей листвы, заставлял дышать полной грудью.

— Прошу, сюда, — Налдас направился в сторону леса.

— Что ты только что делал?

— Прошу прощения, о чём вы?

— О молитве, которую ты произнёс. Она что-то означает?

Ксат резко остановился и посмотрел на меня как на полоумного: вертикальные зрачки расширились, глаза приоткрылись, а морщинистая кожа на щеках будто разгладилась.

— Я, — Налдас прожевал слова, подбирая пристойную фразу. — Я попросил Первобогов раскрыть тайну моей души и показать карту, которой я владею.

— Понял. Для меня в диковинку слышать что-то подобное: мне не надо говорить, только мыслями.

— Прошу меня простить, я не ведал о таком, — Налдас потупил взор и кивнул в качестве извинения.

— Тебе не за что извиняться. Только ответь: это ведь первый раз, когда ты так долго сопровождаешь подобного мне?

— Вы совершенно правы, — ксат продолжил вглядываться в лесную чащу.

Шесть ударов городского колокола разлились по Гантару, когда мы только вышли из гостиницы. Сейчас же мы наконец отправились в лес на привал. Весь день безостановочно шли рядом с грунтовой дорогой без следов от колёс телег. Здешние места малолюдны, и путники встречались крайне редко. Они больше походили на крестьян, шедших в город продать нехитрый скраб или собранные грибы. Я не удивлялся их наполненных ненавистью взглядам, граничащих с животной яростью. Сколько ни задавался вопросом о причинах этой ненависти, ответа так и не нашёл — да и не было желания вновь услышать от Налдаса набившую оскомину фразу.

Зато, когда мы вошли в лес и скрылись за деревьями — на сердце полегчало. Оставалось идти строго за ксатом, смотреть под ноги и не споткнуться. Не хотелось порвать обувь в первый же день путешествия, особенно такую. Ботинки прекрасно сидели на ноге, не болтались, и я даже не заметил, как прошагал сегодняшние километры. По сравнению с ними, мои самодельные ботинки из меха шестилапого кошака обувью назвать — язык не повернётся. Но как-то не до удобств, когда пытаешься выжить на переполненном порождениями мате…

— Ай! — отогнутая ветка жёстко хлестнула по лицу.

— Осторожней, нам осталось недолго, — убедившись, что со мной всё хорошо, Налдас продолжил только ему одному ведомый путь.

Странно всё это. Обращаться к системе как к богу — за гранью моего понимания. Но и прошлый мир полнился теми, кто всерьёз воспринимал систему как нечто божественное. Многие считали её откровением бога, но были и те, кто открыто заявлял, что система — и есть бог.

Но это можно использовать. В прошлом мире, когда я был маленьким — то вслух произносил молитву и просил ангела-хранителя показать мне… Забыл, как я тогда лог-файл называл, но это неважно. Если в этом мире разумные используют молитву, чтобы вызвать лог-файл, то я узнаю, что рядом кто-то отвлёкся и воспользуюсь этим.

— Мы пришли.

Налдас остановился у склона кратера, давно поросшего травой. Метров двадцать в диаметре и два метра глубиной, с плоским и широким дном. Прекрасное место для лагеря, если ночью дождь не пойдёт. До темноты оставалось ещё часа три, так что мы решили поторапливаться. Пока мой проводник ходил к ручью за водой — я обошёл округу и набрал сухостоя для костра и горячего ужина.

Вернувшись, Налдас сразу приступил к обустройству очага и вскоре в центре воронки сложился костёр. Я уже приготовился, что мой сопровождающий достанет из рюкзака кремень и кресало — но он лишь взял толстый кусок бересты, свернул в трубочку и поднёс к указательному пальцу.

— Дитя стихии, покойное в мире, яви свои силы, огонь пробудив.

В сантиметре от кончика пальца появился язычок ярко-оранжевого пламени. Слабый ветер едва раскачивал огонь, во всю старавшийся окутать бересту. А окутав — был затушен ксатом как свечка.

— Это что было?

— Вы спрашиваете, откуда взялся огонь?

— Ну, да. Это же магия?

— Почти. Это простое магическое умение «Огонёк».

— Очень полезное умение. Научишь?

— Я могу объяснить про это умение, но, кажется, вы заинтересованы совсем в другом.

Удостоверившись, что огонь как следует разгорелся, Налдас поднял посох над головой.

— Ударьте вашим посохом так сильно, как только сможете.

Переспросив, что именно хочет ксат и поняв, что сейчас следует действовать — я размахнулся и ударил посохом сверху вниз. Они не соприкоснулись. Чёрный посох из нервного волокна древня на микросекунду замер в десяти сантиметрах над посохом из обычного дерева, а воздухе между ними появилось белёсое свечение. И сразу же отскочил обратно, едва не вылетев из моих рук.

— Умение «Вторая броня». Или же вы больше заинтересованы в «Щите магии»? — Налдас встал в победную стойку и стукнул посохом об землю.

— Всё!

— Ваше желание понятно, но предстоит выяснить, способны ли вы изучить их, — я хотел возразить, но ксат меня опередил: — Мы этим займёмся после того, как подготовим лагерь и восполним силы.

На столь резонное замечание контраргументов не нашлось.

В отличие от ксата, своё спальное место я подготовил за каких-то десять минут. Проще простого найти несколько длинных палок, две из них воткнуть в землю, третью положить на них и подпереть с двух сторон ещё палками. А на готовый каркас сверху приспособить плащ, непромокаемый благодаря моей предусмотрительности: на материке скверны я проклеил каждый стык между кусками кожи. Крысы на корабле не добрались до плаща лишь потому, что я его снимал только перед сном.

Отточенными движениями я натянул плащ на каркас и подивился сходству с импровизированный палаткой, получавшейся на материке скверны. Такая же треугольная и невысокая, достаточно отогнуть боковой полог — и можно укладываться спать.

— У вас богатый опыт жизни в лесу, — Налдас говорил серьёзным тоном.

— Да-а, так тоже можно выразиться.

— Теперь я вижу, почему вы отказались менять плащ, — ксат кругом обошёл палатку. — Скажите, ради его оценки вы хотите посетить гильдию авантюристов?

— Нет, это просто плащ и просто спальник. Я в гильдию иду по другой причине.

Я достал трофеи со скверного континента. Леску от резиновых лиан Налдас узнал сразу, но остальные предметы вызвали у него недоумение и ребяческий интерес, старательно запрятанный под маской серьёзности.

— В гильдии я хочу узнать, что это такое и сколько оно стоит, — я показал на связку хитиновых лапок, оставшихся от гусениц с сегментированным телом. Ксат повертел в руках одну из ходулей и передал обратно.

— Мне не ведомо, что это, но позвольте дать совет. Скажите в гильдии, что у вас она одна и больше ничего нет.

— Почему?

— Насколько я могу судить по рассказам авантюристов, некоторые материалы достаточно редки и, как следствие, дороги. Напрасный риск показывать всё и сразу. Это накличет беду.

Налдас категорично прав. Те два добытчика лиан радовались только оставшемуся белёсому порошку, а вид лески вызвал у них разочарование. Так что… А ведь я напрочь забыл, как жить в социуме, где балом правят деньги и личная нажива. Каждое неверное движение, лишний взгляд или намёк на высокий достаток — и всё это обернётся трагедией. Надо привыкать, что все вокруг хотят меня ограбить. Но до животной ненависти я не упаду, лишь усилю предосторожность.

— Прошу вас, — Налдас закончил с готовкой и пригласил на ужин как раз тогда, когда я запаковал обратно в рюкзак дары скверны.

— Это те бобы, купленные в городе? — содержимое в миске было густым, наваристым, с приятным маслянистым привкусом. Аромат пряного мяса и дымок костра будили и без того зверский аппетит.

— Вы совершенно правы. Соя, или соевые бобы — лучшее, что можно взять на короткий переход.

— А на дальний?

— Тоже можно, но как добавку. Она достаточно тяжела для желудка и долго ей питаться нельзя. Но если в готовый суп раскрошить жменю соевых бобов — то вас насытить даже постная похлёбка.

От миски в воздух поднимался густой пар. С виду — простая каша с кусочками сушёного мяса и твёрдого сыра, а на вкус — деликатес. А если ещё запить чаем с приятной кислинкой — так вечер райским покажется.

— Скажите, сколько у вас открытых единиц?

— Чего открытых?

— Открытых единиц, или открытых пунктов, — ксат осёкся. — Прошу меня простить, я не знаю, как именно Первобоги разговаривают с вами.

— Ты о чём сейчас вообще? — понятно, что Налдас говорил о лог-файле, но что значит «открытая единица»?

— В голосе Первобогов, когда они рассказывают о моих свершениях, есть такие слова: мощь, живучесть, вёрткость, разумность, волшебность…

— Их всего семь?

— Да, и единицы, под покровом Первобогов возложенные в них. И есть слова, в которых содержатся единицы, ещё не возложенные.

— После свершений что?

— Познания. А дальше — разумения.

— Подожди. Не ты ли раньше называл их умениями, а теперь называешь разумениями?

— Вы правы, я так говорил. Но я говорил так, чтобы быть понятым, — Налдас ожидающе смотрел на меня.

— Двадцать одно сво… Двадцать одна единица, — я вовремя осёкся. Незачем ему знать, что я по-другому воспринимаю лог-файл.

Удовлетворённо кивнув, Налдас принялся объяснять, что именно требуется для умений. Списочек оказался внушительным, и чем больше я слушал, тем больше печалился.

Для «Второй брони» требовался двадцать пятый уровень, и десятый уровень в навыке «Владение оружием». Уровень-то взят давно, но в навыке красовалась гордая двоечка. А ещё в характеристиках Выносливость, Ловкость и Магия требовалось по пятьдесят очков. Если с Магией всё в порядке, то с остальным не очень. Особенно с Ловкостью: в ней вообще пятнадцать очков. В итоге о «Второй броне» я пока мог только мечтать.

Для «Щита магии» требовался пятидесятый уровень, в противовес моему пятьдесят седьмому. Навык «Чувство магии» требовалось поднять до двадцатого уровня, а у меня двадцать третий. В характеристике Магия должно быть сто очков, и я давно перебежал этот порог. Но главное, отчего я едва не подскочил на месте и не забегал вокруг костра, весело размахивая руками и нечленораздельно крича — так это от требования, чтобы в характеристики Интеллект было пятьдесят очков. У меня ровно столько же! Я как хвостом чувствовал на скверном континенте, что надо повысить Интеллект. И вот госпожа её непотребное Величество Удача соизволила сжалиться над бедным мной. Она подарила немного нерафинированного концентрированного счастья, хоть кушай не обляпайся, и не поперхнись от…

— Что с вами? — Налдас выглядел так, будто готовился вызвать санитаров. Порывы радости настолько захлестнули меня, что незаметно для самого себя я встал, задрал голову к небу и, размахивая руками, тыкал ими в заходящее солнце и показывая средний палец.

— Радовался… Приятно осознать, что моя запасливость не подвела, — сев обратно с широкой наркоманской улыбкой, я уставился на ксата. — У меня всё есть для «Щита магии».

— Прекрасно. Значит, вы сможете приступить к познанию умения. Вам следует покрыть магической энергией пространство вокруг себя, но не близко к телу. Расстояния в вытянутую руку более чем достаточно. Плотным слоем магической энергии вы должны окутать себя, как коконом. И когда у вас получится — вы сразу поймёте это.

— А разве ты не можешь меня так обучить? Передав знания по…

— Боюсь, это невозможно. Мы бы могли воспользоваться кристаллом, но его стоимость не включена в расходы.

Упоминание кристалла поставило точку в моих надеждах. Да и то же самое говорил Нусик в лагере орков, когда я попросил обучить меня.

— Что тогда требуется для «Огонька»?

— Вы способны его познать, раз способны к «Щиту маны». Но, прошу меня простить, ему невозможно обучится самостоятельно.

— То есть как, невозможно?

— «Огонёк» одно из самых простых умений, его можно назвать базовым. И как базовое магическое умение, им вас обучит лишь маг.

— То есть, где-то надо найти мага со специальным кристаллом, и попросить его обучить меня умению?

— Совершенно верно. И не забывайте, что эта услуга также требует денег.

Я глубоко вздохнул и опёрся на посох. Радость оказалась поспешной, а госпожа Удача всё так же стояла ко мне спиной. Придётся сосредоточиться на познании «Магического щита».

Следующие два дня мы только и делали, что шли по безлюдной дороге в направлении Луцка. И все эти дни я тратил на безуспешные попытки обвить себя коконом из маны. Проблема крылась не в том, что крайне трудно на ходу сделать подобное: каждый раз мана будто растворялась, стоило высвободить её из тела. Складывалось впечатление, что я упускал какую-то важную деталь.

На четвёртый день ливень застал нас врасплох. Сразу после завтрака моросящий дождь обратился стеной воды. Весь день нам пришлось провести в лесу. Мы молча занимались своими делами и лишь единожды немного поговорили.

— Будешь?

В моей руке лежала розовая коробочка. Близилось время обеда. И хоть за последние дни мы отказывали себя в таком удовольствии, как привал на обед — грех не воспользоваться ситуацией и немного подкрепиться.

— Что это? — Налдас уже видел эти коробочки, когда я проводил инвентаризацию даров скверны.

— Небольшой перекус. Там внутри твёрдая мякоть, как густое картофельное пюре. А по вкусу, как капуста и морковка.

Аккуратным движением кинжала коробочка разделилась пополам, одну половинку я передал Налдасу. Ксат с ребяческим интересом повертел её в руках — но изменился в лице, принюхавшись к содержимому.

— Благодарю, но вынужден отказаться. Мне раньше не доводилось… употреблять части порождений скверны. Большая глупость рисковать, когда мы далеки от города.

— Со мной же ничего не случилось, сколько бы я их ни съел.

— Это лишь потому, что вы, скорее всего, привычны.

Возможно, Налдас прав и осторожничал совсем не зря. Мне бы не хотелось остаться одному, не зная, куда идти и что делать. На всякий случай я принюхался к содержимому, прежде чем съесть: как и прежде, пахло чем-то крахмальным.

Глава 5

Позади нас осталась одна из узких просёлочных тропинок. Она выходила из луга и вклинивалась в дорогу, по которой мы шли. После вчерашнего ливня земля разбухла, грязь комьями прилипала к ботинкам, а осеннее солнце предательски спряталось за густыми облаками.

— Эти же дорожки ведут к деревням, ведь так?

— Совершенно верно.

— Так почему не заходим в них, чтобы переночевать или купить еды? Было бы проще.

— В этом свои причины. Мне не известно, какая деревня всё ещё существует, а какая разорена. И, не забывайте, что нас вряд ли буду рады видеть.

— Неужели нас так ненавидят, что…

Налдас поднял ладонь с озабоченным выражением лица. Ксат что-то услышал в лесу, раскинувшемся по левую руку от нас. Мы практически синхронно заметили тень среди деревьев.

— Слишком необычно, — морщинистый разумный ловким движением снял рюкзак. Я повторил следом.

— Прошу меня простить, я неправильно расценил ситуацию. Всё вполне обычно, — ксат перехватил покрепче посох и показал в сторону леса. — Я стану авангардом, а вы, будьте любезны, озаботитесь своей безопасностью. В лес заходить не будем.

И что такого необычного Налдас разглядел в обычных волках? Скаля клыки, семь серых тел подбирались к нам. Среди них не было вожака, и лишь два матёрых волка выделялись ростом. С этой сворой проблем не возникнет, если расстрелять их магией. Ещё бы волков солнцем ослепило бы.

Словно прочитав мои мысли — солнце выглянуло из облаков, оказавшись за нашими спинами. На земле промелькнула тень. Большая и слишком быстрая, чтобы оказаться облаком. Презрев всякую предосторожность, я развернулся и всмотрелся в небо, пытаясь разглядеть сородича.

— В небе!

Ксат резко поднял голову. Его вертикальные зрачки расширились до предела от вида твари, размером с двухэтажный дом. Её перья переливались чёрно-серыми тонами с вкраплением рыжих отблесков, а размах крыльев превышал мои в два, или даже в три раза. В огромных когтистых лапах мог уместиться слон, а мощный клюв играючи расковырял бы и броню танка.

Мы переглянулись с Налдасом. И тут же сорвались с места, бросившись в лес, не делая выбора между монстроподобной птицей-переростком и кучкой серых меховушек.

Волки опешили, но спустя секунду рванули в нашу сторону, глухо рыча. Я бежал слева, принимая на себя трёх волков, Налдас бежал правее, принимая на себя четырёх волков. Я прицелился в самого левого из своей группы, на ходу запуская магические стрелы. На девятой тот упал.

Активировано умение «Рывок»

Прыгнувший волк пролетел мимо моей шеи. «Удар», и осн посоха воткнулся в глаз третьему волку, пробив череп насквозь. «Рывок», и меня отнесло назад, посох с хлюпающим звуком вырвался из серого. Я постарался поддеть посохом второго волка, но он успел отпрыгнуть — но я ждал этого, держа руку на поясе. Ещё «Рывок», и я врезаюсь в серого, втыкая тридцатисантиметровое лезвие в голову. Острое и прочное костяное лезвие разрезает кости черепа как бумагу.

Налдасу оставалось добить последнего блохастого, лежавшего на земле с перебитым позвоночником. По древку посоха в морщинистых руках пробежалась оранжевая волна, концентрируясь в яркий шарик в самой верхушке. Ксат завертел посохом, верхушка оказалась внизу и на огромной скорости кручёным ударом впечаталась в клыкастую морду, как клюшка в мячик для гольфа. Морду сплющило под аккомпанемент чавкающего звука и хруста костей, а тушу отбросило на целый метр.

— Я рад, что вы целы, — Налдас встал в гордую стойку: спина прямо, правая рука на поясе, левая опирается на посох, воткнутый в землю. В принципе, я сам стоял в такой же стойке.

— Ты меня даже не осмотрел, а уже спешишь делать выводы.

— Поверьте, я видел достаточно. И я должен извиниться: я недооценил ваши способности.

— Недооценил?

— Совершенно верно. У вас имеется опыт, и вы его применяете не бесцельно, — ксат кивнул, как бы извиняясь, и посмотрел в небо.

Огромная птица медленно уплывала на северо-восток, паря в полукилометре над землёй. Но даже с такого расстояния был заметен хищный блеск её огромных серебряных глаз.

— Боюсь, в ближайшие два дня мы воздержимся от посещения Луцка, — ксат присел на корточки около серой туши.

— Из-за птицы?

— Совершенно верно. Как вы могли заметить, она прилетела с запада. Именно на западе расположен город-оплот Луцк. Разумные не упустят возможность объединить наше появление и пролёт осквернённого беркута Тамливийского сада скверны.

— Неужели нас так ненавидят, что готовы разорвать на кусочки, даже под предлогом пролёта какого-то порождения скверны?

— Нас…

Налдас прервался и замотал головой, словно высматривая наблюдавшую за нами несуществующую невидимку. Вдалеке от поселений разумных, в густом лесу, подобного индивида не могло существовать.

— Если ненависть к нам держится в узде договором со Всеобщей Церковью, то ненависть к древнейшим не ограничена ничем. Поверьте, разумный жизнь продаст, лишь бы навредить.

— В чём причина этой ненависти?

— Не могу сказать, Лик’Тулкис, — ксат поклонился так низко, словно замаливая грехи всего островного народа.

Наступившую тишину нарушал шелест деревьев да редкий писк грызунов. Страшная птица улетела достаточно, чтобы не угрожать нам внезапной атакой.

Я посмотрел на склонившегося ксата без ненависти. Причина его отказов кроется в клятве, данная им тёте или кому-то другому. Как и банковский клерк, что поклялся собственной жизнью, так и татуировка на лбу Налдаса тоже когда-то моргнула. Никто не хочет умирать, и я более чем понимал мотивы своего сопровождающего. Лишь некая апатия скреблась в сердце: я слишком многого не знал, и вряд ли скоро узнаю.

— Что делать будем, раз в город путь заказан?

— Мы направимся в город, но не сразу. Нам повезло, и мы обойдёмся без лишних проблем.

— В нашей-то ситуации, и повезло?

— Присмотритесь, вы не находите ничего странного в облике волков? — Налдас пальцем показал на ближайшую тушу.

— Да вроде бы ничего такого… Стой, а что у них с ушами?

Каждое ухо волков было купировано. Словно кто-то нехороший отрезал острую верхушку, укоротив наполовину.

— Это и есть наша удача. Скажите, я могу попросить вас одолжить немного лески?

Мне лески не жалко, так что мы сходили за оставленными рюкзаками. По возвращению Налдас сразу же отрезал от каждого волка уши и попутно объяснил, чем они удивительны. Волки оказались домашними, и купированные уши — как своеобразно клеймо. Всё зависит от того, как именно обрезали верхушку уха, и сделана ли небольшая дырка.

— А ничего страшного, что мы их убили? Ведь они кому-то принадлежат.

Ксат распрямился, держа в левой руке окровавленный кинжал, а в правой — четырнадцать отрезанных ушей. Окинув быстрым взглядом трофеи, он едва заметноусмехнулся.

— Не волнуйтесь об этом. Мы их убьём.

— Ты в своём уме, идти убивать разумных, чтобы попасть в город? Что, нельзя его обойти?

— Можно, но мы так не поступим.

Я только хотел возразить, но ксат меня опередил.

— Прошу прощения, я выразился некорректно. Мы направимся не к высшим разумным. Поверьте, у меня нет причин и стремлений заносить руку над теми, кто не угрожает вам, или мне, или слабыми.

— Тогда о ком ты, если не о высших ра… Низшие разумные одомашнили волков?

— Вы совершенно правы. Существуют три расы, содержащие волков для личного пользования. Оруки, гноллы и гоблины разводят их ради меха, костей, мяса. И используют как боевых псов. Конечно, существуют отдельные племена орков, которые также содержат волков, но у орков свои правила.

— Как выглядят гоблины я знаю, а первые два кто?

— Гнолл как гиена, ходящая на двух ногах и с кистями рук, а орук — свинья. Не стоит беспокоиться, что нам они встретиться. Так, как помечены эти волки, делают только гоблины.

— Мы пойдём убивать гоблинов?

— Мы убьём всех гоблинов, — на секунду губы Налдаса скривились в улыбке, жадной до веселья. До безудержного, нечем неостановимого веселья, по которому соскучился разумный давно забывший, как именно веселиться, и что это вообще такое.

Но прежде нам требовалось освежевать волков. И хоть я задавался многими вопросами, но держал их при себе. Налдас выглядел куда более уверенным, чем обычно. Пока мы каждую тушку подвешивали за задние лапы и усердно работали ножами, ксат объяснил, зачем нам вообще понадобились шкуры. Конечно, их можно будет продать в городе. Вряд ли заработаем большие деньги — но их вполне хватит на ночлег и провиант в дорогу, если с караваном вновь не повезёт.

Вот только продажа шкур второстепенна. Главная их задача — убрать наш запах, замаскировать нас. Есть вероятность, что с гоблинами остались другие волки. Они непременно учуют нас, но если с нами будут запахи их сородичей, даже смешанные с кровью — всё обойдётся.

— Как ты вообще собрался выслеживать гоблинов?

— Не волнуйтесь об этом. Гоблины, хоть и монстры, но и низшие разумные тоже. У них свой язык, и ритуалы. Они вовсе не глупы. Каждый из низших разумных не глупее нас с вами.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что гоблины думают наравне с каждой из рас разумных, высших или низших. Каждому из нас присуща лень, и страх. И гоблины боятся, что на них нападут, поэтому строят свои логова на лесных холмах, или в пещерах. Но они ленивы, поэтому всегда их логова стоят недалеко от ручьёв с водой, и обширных полян или заводей, где много дичи и зверья. Либо же, они недалеко от поселений высших разумных. И такие места есть, в трёх часах ходьбы.

— Гоблины грабят деревни?

— Ничем другим они не способны заниматься, кроме охоты и грабежа. Как и другие низшие разумные.

Закончив свежевать волков, мы бросили тушки и отправились вглубь леса. Прохладный воздух после вчерашнего дождя так и не прогрелся, и если бы не новая одежда — то я бы всенепременнейше простыл.

— Как будем действовать? — спросил я Налдаса.

— Я нападу первым, вы последуете за мной. Следует сразу убить шамана, иначе возникнут трудности.

— У гоблинов есть маг?

— У многих низших разумных есть свои маги. Судя по количеству волков, у этого логова он тоже есть.

— А ты точно уверен, что там именно гоблины, а не гноллы?

Налдас показал на привязанную к его рюкзаку связку ушей. Оруки не купируют уши, а делают в них дыры, гноллы же и купируют, и пробивают маленькие дырочки. А раз уши только купированы, то вывод напрашивался сам собой.

Больше всего меня интриговали два факта: наличие мага, и как вообще количество волков коррелируется с его наличием? Со слов Налдаса выходило, что многие путают гоблинов и гобляторов, ибо одно — половозрелая форма другого. Те метровые зелёные мерзкие коротышки, которых я видел во время перелёта от орков — были гобляторами. Их от гоблинов отличить просто: у последних рост не меньше полутора метров.

Каждое логово гоблинов живёт по крайне простому принципу: наплодить как можно больше гобляторов, и подобно чуме распространить их на ближайшую округу. Лишь для того, чтобы пожрать ново образованные логова. И это — даже не самое мерзкое в их повадках.

— Слушай, раз такое дело, то обучишь меня умениям для посоха? Сейчас же драться придётся.

Налдас остановился и задумчиво посмотрел мне в глаза. На его скулах морщины увеличились, словно налившись водой.

— Будьте любезны, — ксат протянул руку, прося рассмотреть мой посох поближе. — Скажите, основой посоха стало скверное существо?

— Да, древень окопавшийся. Он ещё…

— Это не важно. Когда шла оклазия, вы нанесли магические реагенты, печати и узоры?

На моё недоумение Налдас добавил, что оклазия — это те два часа, когда части порождения испаряются и не понятно, останутся ли они или нет. Естественно, что никаких реагентов я не наносил. Сложно сделать то, о существовании чего ты не догадываешься.

— Прошу простить, но моё обучение станет бесполезным. Чтобы воспользоваться умением, ваш посох должен быть пропитан вашей магией. Он должен быть готов принять вашу магическую энергию, либо сами узоры на посохе должны подходить под определённое умение.

Понимая, что обучение отменяется и придётся рассчитывать на собственные силы — я всё же продолжил начатую тему и смог вытрясти из ксата немного важной информации. Оказалось, что существует два типа подготовки магического устройства.

Первый, когда на нож наносит узоры его хозяин. Узоры будут неповторимыми, с особым магическим почерком, так что подать ману в нож и активировать умения сможет только хозяин магических узоров. Второй тип, это когда ремесленник наносит строго определённые символы, характерные для строго определённого умения, но ножиком сможет воспользоваться каждый, знакомый с нанесённым умением.

Второй случай напомнил ситуацию, когда я был в плену у орков. Тогда муж Кагаты показал свой топор с нанизанными на рукоять позвонками из моего хвоста. После их добавления топор смог удерживать четыре умения, а не три. Вот только всё ещё остаётся загадкой, что имел в виду орк говоря, что топор стал прочнее — но рано или поздно я это узнаю.

— Мы пришли, — Налдас остановился посреди и снял рюкзак. Я повторил за ним. Рядом с деревом, где мы оставили вещи, лежало что-то, напоминавшее остатки черепа очень больного ребёнка, с широкими глазницами и искривлёнными гнилыми зубами.

— Гоблины помечают границы логова остатками тел гобляторов. Это, как вы могли заметить, один из таких черепов. Мы близко.

Налдас отогнул свой тряпичный пояс тёмно-жёлтого цвета. Обычная ткань, скрученная рулетом, где в центре ксат прятал золотые монеты и кольцо с похожим на лазурит синим камнем. Он на мгновение неестественно моргнул, когда ксат надел кольцо в средний палец.

Взяв в каждую руку по шкуре — мы двинулись вперёд. Налдас первым ворвётся в логово и сконцентрирует внимание гоблинов на себя, а я в этот момент должен «Магическими стрелами» убить лучников, попутно уничтожив оставшихся на поверхности существ. Ибо Налдас помчится дальше, вглубь логова. У гоблинов странная любовь к глубоким норам, они копают их с превеликим удовольствием, и в каждом логове такая нора обязательно найдётся. Именно находящаяся на глубине свора и есть наша цель, ибо крайне опасно сражаться на поверхности с огромной толпой.

Вскоре показался лесной холм, окружённый забором из засохших веток. Пролежав много лет и успев утрамбоваться, они стали неприступной преградой в полтора метра высотой. Но гоблины больше ленивы, чем трусливы, поэтому в таких мелких логовах только один вход. Хоть это не отменяет того, что гоблины и гобляторы — опасные противники, даже деревянное копьё способно пробить разумного насквозь. А уж если обмазать наконечник экскрементами, то последние часы пройдут в агонии.

Мы укрылись за густыми зарослями малины, за пятьдесят метров редколесья перед входом в лагерь. На входе стояло мерзкое зеленокожее существо в снятых с трупа рваных штанах; и в давно ссохшейся и засаленной кожаной накидке, со следами крови и жира. В руке существо сжимало деревянное копьё. По словам Налдаса, охранник всегда дежурит в паре с волком, но не в этот раз.

За входом виднелись низкие тенты из наспех сшитых кишками облезлых шкур, шёл дымок от горящего костра, воздух наполняли запахи нечистот и засаленной кожи, доносилось кряхтение и удары дерева об дерево. В лагере прохаживали гобляторы в одеждах, как у караульного. И хоть у некоторых не было оружия, но кто знает, что скрыто под землёй под рукотворным холмом, возвышавшимся над забором в задней части логова.

— Вы готовы? — Налдас мельком взглянул на меня и продолжил внимательно смотреть в двухметровый проход между веточной преградой.

— Врываемся, ты первый, отвлекаешь на себя, я за тобой, ты уходишь под землю. Уверен, что поблизости никого нет?

— Все волки были на охоте. Гоблятор в патруль или на охрану без волка не пойдёт.

Разойдясь в разные стороны кустарника — мы замерли в ожидании удачного момента. Время тянулось медленно. Гоблятору надоело стоять в карауле, и он то и дело прикладывал ко рту кисть со скрюченными пальцами, скрывая зевоту. И я бы мог подивиться его утончённым манерам, но каждый раз тот громко шмыгал носом, хлюпая соплями.

Вдруг подул встречный ветер, принеся запах пота, засаленной одежды и нечистот. Одновременно с этим гоблятор вновь поднёс руку ко рту, по привычке закрыв глаза.

— Сейчас, — негромко скомандовал Налдас, отбросил шкуры и помчался к логову. Я бросился следом.

За секунду Налдас преодолел двадцать метров, воспользовавшись «Рывками» и вытянул вперёд правую руку. Кольцо моргнуло жёлтым цветом и в грудь гоблятора впечаталась молния. Тело монстра напряглось в судорогах и замерло с поднесённой ко рту рукой. В непропорционально широких глазах отразился силуэт ксата, оказавшегося у входа раньше, чем у гоблятора прошли судороги.

Налдас подхватил тело и медленно опустил на землю без единого звука, оставляя наше появление незамеченным. Когда я оказался в десяти метрах от входа — ксат кивнул мне и ворвался внутрь. Послышался сдавленный нечленораздельный крик, тут же замолкший.

В центре десятиметровой площадки лежало шесть тел со вскрытыми животами и перерезанными глотками. Недалеко лежал ещё гоблятор с вмятиной в голове. Ещё один только что отлетел в сторону без верхней части черепа, лопнувшей от точного. А рядом со входом в рукотворную пещеру в конвульсиях трепыхался полутораметровый гоблин в меховых одеждах, с костяными бусами, ожерельем и шапкой из перьев. В руках он сжимал криво обточенный деревянный посох, с привязанными к верхушке черепками птиц, грызунов и цветными перьями.

— Здесь, — крикнул я, запуская магические стрелы в лучника в дальней части площадки. Он уже потянулся за стрелами, но боль от попадания магией сковывала движения.

— Понял, — крикнул Налдас и тут же помчался внутрь пещеры. Высота в два метра спокойно вмещала в себя ксата, но с посохом там делать нечего. Налдас на бегу прислонил его ко входу, практически впечатав в земляную стенку.

Лучник упал, а я уже рывком оказался рядом с другим гоблятором. «Пинок». Монстр отлетел в сторону, а удар основанием посоха пробил ему череп насквозь. «Рывок», и я рядом с другим гоблятором. Монстр взмахнул дубиной. Двойной «Рывок» вбок с заходом за спину. Подсечка, и пробивающий череп удар.

Внимание, уровень по…

Я закрыл оповещение. Ещё один лучник выскочил из-за рукотворного холма, и, как первый, стал впитывать «Магические стрелы». Рядом с ухом просвистел камень, по спине пробежал холодок. Из тента позади меня выползла зелёная тварь, повторно раскручивая пращу. «Рывок» с приближением к твари, замах рукой и «Удар»: темечко затрещало, глаза гоблятора выкатились из орбит. Лучник поймал седьмую «магическую стрелу» и сдох.

Я промчался рядом с кожаными тентами, посохом отгибая входы. Добежал до холмика, укреплённого стволами деревьев, и забрался наверх. С его высоты полностью просматривалось и логово, и ближайшая округа. Лагерь был очищен. Лишь ветер хлопал кожаными тентами, да игрался языками пламени костра. Рука одного из мёртвых гобляторов оказалась в очаге и воздух заполнялся ароматом жареного, давно протухшего мяса.

Сквозь кожаную подошву чувствовалась вибрация. Налдас выскочил из пещеры, на ходу схватив посох.

— Сверху.

— Три, — крикнул в ответ ксат, остановившись за костром.

Первым из норы вырвалось полутораметровое уродливое тело с тёмно-зелёной кожей, сжимавшее в руке покрытый зазубринами короткий меч. Вторым выбежало такое же тело с топом в руках.

Стоило третьему монстру показаться, как я напрыгнул на него. Хрустнул череп. Основание посоха прошло насквозь. Ростом практически в два метра огромная туша завалилась вперёд, с грохотом упав на землю.

Устояв на ногах и приземлившись на спину твари — я отпустил посох, схватился за кинжал и «Рывком» приблизился к одному из гоблинов. Тот даже не успел отреагировать, а ему в затылок вонзилось костяное лезвие. Второе существо замешкалось от происходящего. Налдас воспользовался этим, подскочил и кинжалом пробил твари горло, вместе с позвоночником.

— Всё кончено, — крикнул ксат, когда я развернулся лицом к пещере, выставив кинжал и готовясь к битве. — Все враги мертвы. Мы справились.

Всё ещё находясь под воздействием адреналина, я не сразу понял ксата. Лишь на второй раз до меня дошло. За глубоким вдохом последовал глубокий, медитативный выдох. Наваждение отступило, боевой кураж спал, вслед за схлынувшим адреналином в висках застучала кровь. Лог…

Теперь у меня двадцать шесть свободных очков характеристик, и два очка навыка. Всё это незначительно.

— Откуда вы знали, что я веду их за собой? — Налдас показал на три больших тела.

— Я не знал. Просто забрался наверх, чтобы внимательно всё осмотреть.

— Правильное решение. Вы в порядке?

На мой уточняющей вопрос ксат ответил, не ранен ли я. Я коротко пересказал свои действия и признался, что по невнимательности оказался на волоске от гибели.

— Сожалею, что допустил подобное. Мне нет прощения, — Налдас опустился на колени и коснулся лбом земли.

— Ты о чём, прекрати! — я со всех сил тянул его за руки, стараясь поднять. — Это я виноват, что не следил за тылом. Это моя вина, впредь я буду осторожней.

— Нет, это я обещаю, что впредь не оставлю вас одного.

— Даже когда я пойду в туалет?

— Нет, я… — Налдас замялся.

— Вот именно, что «я». Вставай, и прекращай кататься в ногах, — я выпрямился и протянул руку. — Я хочу, чтобы мы были на равных. Насколько это вообще возможно.

Ксат непонимающе уставился на протянутую руку. Его взгляд бегал от пальцев к моему лицу и обратно.

— Благодарю вас, — он принял помощь и, выпрямившись, посмотрел на меня пристально, будто не понимая, кто я такой и что со мной делать.

— Идём обратно? — я развёл руками, показав на опустевшее логово.

— Нам рано возвращаться. Мы зачистили логово от опасностей, но осталось главное. То, за чем мы сюда пришли. Гоблинская матка.

Меня передёрнуло, стоило Налдасу упомянуть эту тварь. То, как он её описывал — вызывало чувство животного отвращения. Но любопытство брало верх.

— Кто это? — спросил я, когда мы подошли к самому большому из выбежавший троицы.

— Как вы могли заметить, эти трое гоблины, — Налдас показал на первых двух и на тело с посохом, лежащее рядом со входом в пещеру. Затем ксат показал на огромное тело: — Это высший гоблин, или вобон. Ещё существует архигоблин, или абон.

— То есть, они развиваются с каждым десятым уровнем до самой максимальной ступени, как животные?

— Должен вас поправить. Десятый, двадцать пятый, сорок пятый, семидесятый, сотый.

— А кто после абона?

— Гоблин-чемпион и гоблин-царь. С последним я способен справится, но с большим трудом и огромным риском, — на этом Налдас закончил объяснения.

Я вытащил посох из головы двухметровой твари. Казалось, в ней жира больше, чем мышц — но это если не смотреть на огромные кисти рук и широкие плечи, где под зелёной кожей проступали очертания развитой мускулатуры.

С вобона мы сорвали одежду из сшитых вместе холщовых полотен. Расстелив на земле, Налдас набросал сверху оторванных от тентов облезлых шкур, свернул в трубочку и прихватил старый меч гоблина. Посохи мы оставили рядом со входом в пещеру. Слишком тесно внутри, да и не понадобиться они.

— Слушай, а как ты видишь в темноте? Ты принял зелье?

— Наши глаза под стать вашим, но не полностью. Лишь частично.

Пока мы шли по узкому петляющему коридору, спиралью уходящему вниз, и проходили через широкие комнаты, вырытые в земле и укреплённые стволами деревьев — Налдас объяснил, почему в таких логовах не найти ответвлений и дополнительных ходов. Гоблины хоть и трусливые, но ленивые и не будут копать туннель, не ведущий к матке. Именно поэтому все их жилища напоминают длинный туннель с выпуклыми участками-комнатами.

Ещё ксат объяснил, почему мы не чувствуем удушья от недостатка кислорода. Казалась бы, замкнутое узкое пространство без вентиляционных шахт, где обитали двадцать три гоблятора, и каждый из них дышал, поглощал кислород и выдыхал углекислый газ. Именно в существовании гоблинской матки крылся ответ, почему воздух насыщен запахом гноя и перебродившего молока.

В самом конце подземного туннеля у дальней стены сидело уродливое жирное шарообразное существо без рук, и с широко разведёнными в стороны распухшими ногами. На груди свисало шесть кожаных мешков бледно-салатового цвета, сужающихся в конце, с которых на огромный живот стекали едко-жёлтые капли. На боках, где должны быть рёбра — виднелись жабры. С каждым открытием из них вырывался чистый воздух с запахом гнили. Разорванный рот напоминал мясорубку, а заплывшие жиром непропорционально широкие глаза смотрели на нас со страхом.

Тварь дёрнулась, раздался звук лопнувшего прыща. Между её ног раскрылся склизкий наполненный гноем зёв. Наружу выпал скрюченный светло-зелёный гуманоид с широкой головой. Не раскрывая глаз, он пополз вверх по огромному животу и присосался к одному из мешков.

— Давай заканчивать, — меня передёрнуло от отвращения.

Ксат согласился со мной и сделал шаг в сторону твари. Та задрожала, задёргалась, но это не остановило Налдаса. Он расстелил на полу свёрток, снял верхнюю одежду и передал её мне, настойчиво попросив быть аккуратным с поясом — там деньги.

Резкий взмах мечом — и в огромном животе твари появилась глубокая рана. Но слой жира оказался слишком толстым, поэтому ксату пришлось рубить и рубить, пока из твари не вывалились кишки. Воздух заполнился тошнотворным запахом, но после ароматов скверных порождений он казался вполне обычным.

Меня больше интересовали разбросанные повсюду кости. Большинство из них принадлежало гобляторам, но встречались черепа животных, и даже людей. Я насчитал четыре таких черепа, притом один из них казался намного меньше остальных.

— Вот наша цель, — Налдас стоял рядом с умирающей тварью. В его руках пульсировал нечто, напоминавшее усечённый конус.

— Что это?

— Матка, — коротко ответив, ксат на секунду задумался. Положив склизкую мерзость в центр тряпично-кожаного полотна, он завернул её как кулёк и пояснил: — Матка матки. Главная улика и доказательство того, что мы с вами очистили логово гоблинов. Именно она станет доказательством нашей невиновности, когда мы прибудем в Луцк.

Всё произнесённое Налдасом казалось диким, но раз мой сопровождающий так говорит, значит — к этому стоило прислушаться. Мы отправились обратно наверх, к поверхности, где нашли немного воды и ксат смог отмыться от тошнотворного запаха. Не полностью, но этого хватило, чтобы забрать волчьи шкуры, наши рюкзаки, дойти до ближайшей лесной речушки и погрузиться в воду. Я тоже хотел искупнуться, но сперва отправился на поиски дров для костра.

И всё же, как же так получилось, что гоблины существуют именно вот так? Даже взять их жизненный цикл, и как они основывают новые логова — это верх безумия. И самое безумное в них то, что гобляторы рождаются бесполыми. Я чисто из научного интереса проверил, когда мы уходили из логова — между ног у них было только нечто, похожее на птичью клоаку.

Взрослая и откормленная матка способна рожать несколько гобляторов в сутки. Беспрерывно, день ото дня, накапливая огромное количество мерзких существ в одном месте. И когда их накопится достаточное множество — они десятками групп по восемь или десять гобляторов разбегутся по округе, в поисках места для нового логова. Столь хаотичное расселение в таких огромных количествах непременно бы уничтожило всё живое в округе — если бы не одно но. Каждой такой твари достаточно есть раз в неделю, чтобы чувствовать себя сытой и довольной. В этом прослеживалось влияние магии. Или скверны.

Когда группа находит подходящее место для логова — то они выбирают двух гобляторов, которых будут усиленно прокачивать в уровнях. Только эти два существа будут убивать животных и других гобляторов, не из числа их группы, ибо у этих тварей пещерный каннибализм в почёте. Первый гоблятор, прокачавшийся до десятого уровня — эволюционирует в гоблина, и у него отрастут мужские причиндалы. Второй же превратится в матку. Каждый раз, когда группа будет ловить другое существо, животное ли, низшее разумное или высшее — половину добычи съест оплодотворённая матка.

До ужаса мерзкие твари эти гоблины. Они не заполонили округу своими телами лишь по той причине, что по праву считаются одними из самых слабейших существ. Они находятся внизу пищевой цепочки для остальных монстров, низших разумных и зверей. Именно поэтому логово успевает создать лишь одна из сотни групп, а дожить до преображения гоблятора в матку — ещё одна из сотни.

— Вас что-то тревожит? — спросил Налдас.

Уже как час мы разбили лагерь, закончили все дела и сидели рядом с костром. В вечернем полумраке языки пламени игрались светом на одеждах, а тени плясали на земле. Под аккомпанемент треска валежника, всё ещё сырого после вчерашнего ливня — травяной отвар казался особенно вкусным. Терпкий, с нотками мяты и лёгким ароматом шалфея. Он успокаивал, и я не заметил, как погрузился в глубокие раздумья.

— Я думал про умения. Ты сегодня рассказывал, что можно воспользоваться ножом и другим инструментом, с записанным на него определённым умением. У тебя не такой кинжал или посох?

— Боюсь вас расстроить, но все мои вещи благословлены словом Первобогов. Только я могу ими пользоваться.

— А в Луцке есть такие, кто сможет меня научить?

— Даже в таком городе отыщутся учителя. Только, боюсь, они не согласятся вас обучить. И не забывайте, эта услуга стоит немалых денег. Вы хотели познать умение для вашего кинжала? Можно?

Причин для жадности не было, и вскоре Налдас пытливым взглядом изучал импровизированную рукоять и костяное лезвие моего кинжала. И недоумевал, чем же таким прочным одно крепилось к другому.

— Как и ваш посох, он не был обработан во время оклазии, я прав?

— Да.

Я уже хотел было разочароваться, но вспомнил одну деталь. Костяное лезвие осталось после испарения не порождения, а нежити. Вроде бы, в одном и в другом гнездилась скверна, да вот только есть отличие. Тогда, на скверном материке, древень проигнорировал существование порченого орка, когда тот подошёл вплотную. Может быть, к оставленным запчастям от нежити правило подготовки не относится?

Было бы замечательно, окажись это правдой. Вот только от Налдас не сильно сведущ во всём, что касается порождений скверны. Оставалось надеяться, что в Луцке я получу ответы на некоторые вопросы. И смогу продать хитиновые лапки. С каждым новым днём потребность в деньгах возрастала многократно.

Глава 6

Какие могут быть ассоциации с громким словом: город-оплот? Высоченные неприступные стены, наполненный водой ров, барбакан с массивными воротами, несчётное количество башен и бесчисленная стража. На деле же из-за невысоких трёхметровых стен выглядывали крыши домов, в малюсеньком барбакане поскрипывали деревянные воротца, на ров не хватило бюджета, а одинокий страж на стене зевал от скуки. Лишь стража у ворот активничала, досматривая повозки и разумных, заодно не забывая про плату за вход.

Мы не так давно сошли с разбитой грунтовой дороги на другую, но уже не разбитую и наполненную жизнью. Различные телеги катились по обе её стороны, одинокие разумные и разномастные группы то направлялись к городу, то шли от него. Тракт, по которому мы шли эту неделю, был запасным, на случай активизации разбойников или нападения монстров.

— Это не похоже на неприступную крепость, — я с издёвкой посмотрел на Налдаса, кивнув в сторону города. — Тут башен меньше, чем пальцев на моих руках.

— Прошу прощения, вы о чём?

— Ты же говорил, что Луцк — это город-оплот. Но эти низкие стены не способны выдержать осаду.

Налдас посмотрел на меня как дурачка и сказал, что если бы он хотел назвать город Луцк неприступной крепостью, то так бы и сказал.

— Города-оплоты — это города, в близости которых раскрылась скверна. Авантюристы ходят в скверные места, добывают порождений и защищают деревни.

— А какое место рядом с этим городом? — я махнул рукой в сторону ворот. Стоявшие там стражники недобро смотрели на нас, а на стенах прибавилось лучников.

— Не могу знать. Но если вы хотите спросить, есть ли в Луцке гильдия авантюристов и вольных наёмников, то спешу вас заверить — она там есть. А теперь приготовьтесь. Когда я вас попрошу — опустите на землю мешок и развяжите его. И не волнуйтесь, нам ничего не угрожает. Лишь прошу — не нападайте первым, и не реагируйте на провокации. Этого будет сполна.

Ксат поправил перекинутую через плечо связку шкур и глубоко вздохнул. Котомку с трофеем нёс я, примотав её к посоху.

Выходившие и входившие из ворот разумные расступались при нашем приближении. Стражники опустили ладони на рукояти мечей, да покрепче сжали копья.

— Нуглас мокта, ксат, — злобно рыкнул стражник, стоявший рядом с писарем. В отличие от остальных служивых, носивших с кожаными вещами лишь металлические нагрудники, этот был с ног до головы облачён в металл.

— Прошу вас воздержаться от столь резких слов, — Налдас встал в гордую позу, опершись на посох.

— Да как ты смеешь, тварь! — заорал капитан и все стражники выхватили оружие.

— По какой причине вы направили на нас оружие? — голос Налдаса пронизывал могильный холод.

— Причина? Да кому нужна причина, когда в небе летает шуката, а потом приходите вы! Вы в этом виноваты!

— Ваши обвинения ложны.

— Обвинения? Нет. Обвинить можно того, кто невиновен. Вы виновны, оба. Так что…

У меня не было желания слушать перепалку между Налдасом и шизоидом с обострённым биполярным расстройством, умудрившимся за два предложения нарушить формальную логику. Я медленно разглядывал стражников, крепко державших копья и мечи, а на стенах выбежавшие десятки лучников уже вложили стрелы в луки.

Сбоку кто-то прочистил горло настолько нарочито громко, что вызвал сдавленное хмыканье у зевак. Звук плевка и что-то плюхнулось об землю в сантиметре от моей ноги. Мужик с серыми волосами и покрытой оспинами кожей, скалил практически чёрные от гнили зубы и смотрел на меня как на плесень.

Налдас просил не реагировать, и я не реагировал — лишь смотрел чётко на переносицу мужика и давил морально, играясь в гляделки. Спустя полминуты взгляд мужика дрогнул.

—… понял? — капитан закончил пламенную речь.

— В соответствии седьмого пункта договора между моей расой, Всеобщей Церковью и империей Талкая я, Нишар’Нудалкас, требую явиться представителю города. Я выбираю главу гильдии авантюристов и вольных наёмников города Луцк. Пусть он придёт, и разговаривать впредь я буду только с ним.

— Гуската Куатая! — капитана скрутило от злобы. Рот растянулся в злобном оскале, кулаки сжались, а на лбу вздулась вена.

Я уже слышал это слово в плену у орков. Вихрь света, зелёное поветрие. Что же это за Куатая? Почему каждый раз при упоминании этого в голосе разумных нет ничего, кроме гнева?

Выругавшись, капитан крикнул лучнику на стене, чтобы тот бежал за главой гильдии и, заодно, оповестил тюремную стражу, что у них вскоре прибавится работы. Это заявление напрягало, но спокойное лицо Налдаса придавало уверенности. Как Налдас сказал: седьмой пункт договора? Это из-за него главу гильдии можно призвать подобно девушке лёгкого поведения. Было бы неплохо разузнать о самом договоре, и как можно подробнее.

Вскоре в воротах показался мужчина с косматой бородой и широким мечом в ножнах, с двумя щитоносцами с каждого бока.

— Я глава гильдии авантюристов и вольных наёмников в городе Луцк, — заговорил бородатый густым басом. — Меня зовут Шолан Цортонов. Ты тот ксат, кто вызвал меня?

— Да. Моё имя Нишар’Нудалкас. Я прошу вас стать нашей защитой в несправедливом обвинении.

Глава гильдии потребовал от капитана стражи озвучить обвинение. Тот не хотел говорить, боясь за свою репутацию перед подчинёнными. Глава это заметил и добавил, что в соответствии с правилами досмотра капитану дозволено останавливать ксатов и не пускать их в город до полного выяснения обстоятельств — но капитан всё равно должен озвучить обвинение. Тот цокнул языком и наконец выдал, что мы повинны в призыве осквернённого беркута. А у меня в этот момент появилось предчувствие скорого и малоприятного знакомства с верёвкой и толстым суком ближайшего дерева, если план Налдаса провалится.

— Это серьёзное обвинение, Нишархг…

— Прошу, используйте привычное для вас слово «ксат».

— Хорошо. Обвинение озвучено. Правила гласят, что обвиняемый может защищаться. Чем вы докажите свою невиновность?

— Когда порождение показалось в небе, мы были в лесу в двух днях пути по запасной дороге. Мы видели его, но были заняты другой проблемой, — Налдас запустил руку в скрученные рулетом волчьи шкуры, и вытащил трофеи. Уши волков и гоблинов двумя ожерельями свисали с его ладони. Сначала глава гильдии вообще никак не отреагировал на две связки, но спустя секунду лёгкое раздражение сменилось тревогой, взгляд стал острее.

— Три гоблина, один вобон и семь волков. Больше не было? — бородач без подсказок отличил ухо обычного гоблина и вобона.

— Ровно семь вешек у входа. Но это не всё. Прошу вас, — последняя фраза была адресована мне.

Я медленно снял с плеча посох с котомкой. Несколько слоёв ткани и кожи удерживали гнилостное амбре, но стоило развязать узел и раскрыть котомку, как едкий запах едва не вышиб из меня дух, а кого-то в толпе зевак стошнило. Вот только Шолан плевал на отвратный запах. Он присел на корточки около свёртка и внимательно осмотрел содержимое.

— Два дня пути?

— Пешком, — уточнил Налдас. — Если у вас найдётся карта — то я покажу место.

— Идите за мной, только заверните это обратно.

Капитан стражи попытался возразить, но глава прикрикнул, что в тот день мы были заняты вычищением логова гоблинов и не могли призвать птицу. Шолан завёл нас в город под свою ответственность до полного выяснения обстоятельств.

За стенами город оказался несравнимо ухоженней Гантара: главная улица была замощена камнем, стены домов практически чистые, все крыши покрыты черепицей, а в проходах между домами не было видно зловонных мусорных куч. Но Гантар и Луцк роднили ненавистные взгляды нутонов, живо обсуждавших появление двух ксатов, и практически полное отсутствие других рас. Кроме равнинных эльфов с ошейниками из кожи, толкавших тяжёлые телеги и перенося на плечах увесистые корзины.

Мы зашли в одноэтажное здание вслед за главой гильдии. Немногочисленный народ в просторном зале замолк, но, в отличие от уличных зевак, собравшиеся не проявляли открытой агрессии и просто изучали нас.

Рядом с одной из стен просторного зала располагались стойки, с сидевшими за ними работниками гильдии. За ними в стене были двери в подсобные помещения, мы направлялись в одно из них. Внутри все полки, тумбы, столы и различные стойки занимали клещи, молотки, пинцеты, зубила и, зачем-то, коллекция разномастных весов.

Вместе с нами в приёмный цех зашли ещё три воина, заметно напрягшиеся от вида содержимого свёртка. Глава расправил карту ближайшего окружения города. Все внимательно слушали Налдаса о том, где мы встретили волков и где расположено логово гоблинов. По окончанию рассказа ксата засыпали вопросами, суть которых стала понятна в самом конце: два месяца назад в том месте уже зачистили логово, вместе с десятком других. Гоблины не могли за столь короткий срок подобраться настолько близко к городу.

— Это важные сведенья. Но их стоит проверить, — глава распрямился и посмотрел Налдасу в глаза. — На срок проверки прошу вас не покидать город.

— Прошу меня простить, но это невозможно. Мы торопимся.

— Это более чем возможно, — отрезал бородач.

— Мне кажется, или вы меня не услышали, — голос Налдаса пропитал леденящий холод. — У нас нет времени ждать, пока вы разберётесь со своими проблемами. Это ваши проблемы, не наши.

— Куда так торопитесь?

— Настрайск.

— Туда караваны не хо…

— Нам это более чем известно. Нас интересует Такил, ближайший к Луцку город на западе. И мы отправимся к нему завтра утром.

— Нет, вы сначала…

Посох ксата моргнул: концы засветились оранжевым, на древке проступили зелёные полосы. На чистейших рефлексах я сам выставил вперёд посох и положил руку на пояс рядом с кинжалом. Авантюристы схватились за оружие, но глава приказал подчинённым успокоиться.

— Я прошу вас задержаться в городе на два дня, пока идёт расследование. Мы обязательно компенсируем вам проживание в гостинице. И обязательно предоставим повозку с крепкой лошадью до Такила, — глава поднял правую руку с ладонью, смотрящей в нашу сторону.

— До Такила идти не меньше шести дней… Я вас слушаю, — Налдас отменил умения.

Клятвенно заверив взять все расходы на себя, глава предложил нам остаться в самой лучшей гостинице на два дня. А когда авантюристы вернутся с проверкой — Шолан сразу предоставит нам телегу с лошадью и сопровождением. Пешком мы бы потратили шесть дней, а на телеге — лишь три. А последний торговый караван в сторону Такила ушёл вчера и неизвестно, когда соберётся новый.

Налдас спустя секунду раздумий согласился на это предложение, и мне даже показалось, что все собравшиеся нервно выдохнули. А ксат, не упуская момента, сразу же взял главу в оборот и загрузил поручениями: нам нужно помыться, постираться, в баню сходить, портного навестить, на рынке закупиться. И со всем этим должна помочь гильдия.

Бородач не ожидал такого развития событий. Он практически минуту хлопал ошарашенными глазами, переглядываясь с авантюристами, шокированными не меньше его. И едва не засмеялся, вовремя прокашлявшись.

— Всё это будет. Главное, чтобы это оказалось правдой, — глава кивнул в сторону свёртка.

— Более чем, — Налдас кивнул.

— Тогда сейчас приведут нашего работника, и он у вас всё примет. Шкуры волков мы выкупим сейчас За матку потом, когда всё выясним.

— Конечно. Но у нас есть ещё одна просьба, — Налдас жестом пригласил меня выступить.

— Хотелось узнать, вы части от порождений покупаете?

— Мы гильдия авантюристов, — Шолан недоумённо переглянулся с авантюристами. — Разумеется, покупаем.

— Сколько это стоит? — я кое-как вытащил хитиновую лапку из рюкзака.

Глава повертел её в руках, будто не узнавая — но резко изменился в лице и посмотрел на меня как на монстра, собравшегося разрушить город.

— Тракотский крабовый хитец скверны? — после слов главы авантюристы покосились на меня, а один из них нервно сглотнул.

— Не знаю таких.

Глава достал из шкафа большую книгу в деревянной обложке. Найдя нужную страницу, бородач пальцем ткнул на изображение гусеницы точь-в-точь такой же, от которой была лапка, но с одним исключением.

— На голове не жвала, а хоботок.

— Мулский гусеничный хитец скверны, — задумчиво произнёс бородач, перелистнув пару страниц. — Он в нашем поганом месте не водится, да и редкая зараза. Больше двадцати трёх золотых не дам.

Я внешне остался спокойным, зато внутри ликовал. На мой вопрос о городском оценщике глава заверил, что его человек завтра отведёт нас. А вот мага, к которому можно обратиться за обучением, в городе не наблюдалось. Я ещё хотел спросить про банк, но воздержался. Как бы ни хотелось обменять все дары скверны и вырученные деньги положить на счёт — но о моих финансах другим разумным лучше не знать. В Гантаре ксат за две ночи заплатил примерно полтора золотых, и это с завтраком и ужином. Даже если ночь на одного стоит золотой, то одной такой лапкой можно обеспечить себя кровом и едой на три недели.

— Две лапки. Книга продаётся?

— Нет. Сейчас придёт наш работник, всё оформит, проводит вас до гостиницы. Завтра он будет ждать в зале гильдии, — глава быстрым шагом вышел из помещения вместе с авантюристами.

Мы остались одни в замкнутой комнате с бесчисленными инструментами. Достав из рюкзака ещё одну лапку, я хотел спросить, почему ксат так быстро согласился — но дверь открылась. Зашедший к нам парень лет двадцати пяти в одежде жёлтого цвета подтащил к свёртку с маткой весы, несколько ножей, набор гирь и внимательнейшим образом изучил в нашем трофее степень разложения и вес. Отрезав один маленький кусочек от матки, он растёр его в труху и посыпал белым порошком, отчего тот моментально посинел; другой кусочек парень залил бледно-зелёным раствором, и мерзкая плоть едва заметно зашипела.

— За все шкуры предложим вам два золотых и семь общих серебряных монет. Мех на шкурах скатался, и обработаны они плохо. Матка была молодой, но убита недавно, элементы скверны не успели испариться. Сорок три монеты. За вобона награждение в размере десяти золотых, каждый гоблин по два золотых. В итоге получается пятьдесят девять монет после расследования, а сейчас…

— Всё потом двумя расписками на наши имена, — отрезал Налдас.

— Как скажите. И вам сорок шесть монет.

— Двадцать распиской на моё имя потом, остальное…

— Возьмите всё сейчас, — попросил меня Налдас.

Причин отказываться не было, так что вскоре на столе звякнуло золотишко. Вот только кошелька у меня не наблюдалось, как и карманов, так что ловким движением я всё сгрёб в рюкзак. Можно было отправляться в гостиницу, но парень поставил на стол небольшой кристалл на подставке и бумагу. Бюрократическая волокита требовала доказать, что мы не верблюды и что именно мы принесли трофеи в гильдию. Закончив с бюрократией, парень повёл нас к гостинице. Было неуютно проходить через зал гильдии: все собравшиеся разумные поглядывали на нас с опаской.

На улице дул прохладный вечерний ветерок. Горожане торопились разойтись по домам после трудного дня. Им хотелось поужинать и лечь спать, или в кабаке пропустить по кружке горячительного, или ещё чего. Возможно, Налдас хотел того же. Но лично я хотел лечь в кровать, проснуться завтра и сразу заняться намеченными делами. Я бы и сегодня помчался отправлять письмо, а после — к оценщику, но ксат посоветовал дождаться завтрашнего дня.

Гостиница, в которую нас привели — действительно оказалась самой лучшей. Небольшая и всего лишь двухэтажная, с небольшим уютным залом на восемь широких столов, с окантованными бронзой ножками, и стульями с резными спинками и обитыми кожей.

Стоявший за стойкой хозяин гостиницы широко улыбнулся и объявил, что в «Серебряном еноте» нас рады видеть. Это дружелюбие сбило меня с толку, но Налдас беспристрастно поздоровался и показал на гильдейского работника. Спустя минуту тот ушёл, пообещав ждать в гильдии, а мы пошли на второй этаж в отведённую нам комнату. Ксат первым делом отодвинул все предметы от стен и проверил сигнальный контур. Он оказался цельным.

Вскоре пришли за нашими одеждами, забирая их в стирку. Взамен нам выдали чистые пижамы и пригласили сначала искупаться в просторной бане в дальней части гостиницы, а потом приступить к ужину. Наваристый суп, пирог с печенью и овощами, свежеиспечённый белый хлеб и масло, и кувшин сладкого вина — всё это незамедлительно принесли в комнату. Налдас остался верен себе и проверил каждое из блюд, как и я.

Когда последний кусочек еды скрылся в животе, а жар после бани спал — только тогда я понял, что чертовски устал за эти дни. Голову раскачивало как воланчик, а рот то и дело открывался из-за зевоты. Но у меня оставались вопросы.

— Ответь, кто, или что такое Куатая?

— Не могу сказать, Лик’Тулкис, — Налдас с неподдельным сожалением посмотрел на меня, прежде чем склонить голову.

— Тогда расскажи о договоре с церковью и государствами разумных.

— Конечно, но следует отложить его на следующий раз. Он обширен. Боюсь, сегодня времени не хватит, — Налдас показал на свои уши, а потом обвёл стены комнаты. Тогда я попросил его рассказать про Всеобщую Церковь, но ксат попросил меня не торопится. О церкви я и так узнаю из объяснений договора.

— Почему ты сказал взять деньги сразу, а не распиской? И почему за матку награду поделил поровну, когда всю работу ты выполнил в одиночку?

— Прошу меня простить, но разве не вы сказали, что желаете быть со мной на одном уровне?

— Да, но… Я говорил про то, что мы должны доверять друг другу и перестать утаивать информацию.

— И это тоже, — Налдас коротко кивнул показывая, что переубеждать его бесполезно.

— Но что насчёт денег?

— Цены у оценщика могут отличаться. И, прошу меня простить, но мне показалось, что вы заинтересованы в той книгес порождениями. Я прав?

— Да, но она не продаётся.

— В городе может быть книжарня. Лавка, где переписывают и продают книги.

— Значит, завтра всенепременнейше зайдём туда!

Утром мне впервые опротивилась сама идея встать с мягкой постели, но стоящий рядом Налдас напомнил о намеченных планах. Пришлось выползти из-под уютного одеяла и умыться в заранее подготовленном тазу. На соседней лавке лежали наши вещи, постиранные и с лёгким ароматом лаванды. Удивительно, как они успели просохнуть за одну ночь — но разгадка прозаична.

Один из отличительных признаков дорогой гостиницы не столько в использовании магических инструментов, а сколько в самом факте их наличия. И в этой гостинице было как минимум одно такое устройство: стоящие друг напротив друга два деревянных щита с металлической спиралью на внутренних сторонах. Достаточно запитать их маной и спустя час висящая между ними мокрая одежда полностью высохнет.

Слушая объяснения, что подобных инструментов масса, и их используют разумные с определённым достатком — я медленно пережёвывал овощную кашу с творогом в такт вялотекущим мыслям. Догадка оказалась верной: мир пошёл по пути магического прогресса. Здесь даже изобрели магический полотенцесушитель.

В гильдии нас ожидал вчерашний парень. Первым делом мы отправились в гильдию свободных торговцев. Пока ксат ждал своей очереди перед стойкой, я разглядывал карту на стене, такую же огромную, как и в портовом городе. Проведя линию от Гантара на юго-запад — я сперва нашёл Луцк, а потом и Такил на западе. Судя по намеченному маршруту и словам о том, что на дорогу может потребоваться месяц: академия где-то рядом с западной границей.

В том месте из империи торчал длинный выступ, как из амёбы ложноножка, с жирным квадратом в центре. В отличие от других городов, над каждым из которых нарисованы маленькие квадратики как показатель столицы региона — над западным городом такого не было. Зато внутри его квадрата был вписан круг с чем-то продолговатым и вытянутым, похожим на перо и небольшую бутылку.

— В Такил караван отправился позавчера, новый ещё не утвердили, — Налдас отстоял очередь и подсел к нам за столик.

— А до Настрайска напрямую не попасть? Может быть, всё же можно прибиться к тому дому, которому разрешили торговать?

— Прошу вас отбросит эту мысль. Через Луцк эти караваны не проедут, — Налдас замолк резко, словно не решился продолжить мысль.

— Никто вас и не возьмёт, не мечтай, госока — раздался насмешливый голос за соседним столиком.

С зализанными русыми волосами молодой разумный с человеческими ушами смотрел на нас с нескрываемым чувством превосходства. В голубых глазах блестел огонёк тщеславия. Камзол был расшит золотом, поножи меча украшали серебряные полоски, а рукоять меча венчал крупный жемчуг.

— Так, может быть, они хотят бежать рядом? — поддакивал сидящий рядом нутон.

— Как псы? — вклинился третий.

— Вуф-вуф, — спародировал четвёртый, и вся компания залилась смехом.

Увиденное и услышанное не вызывало ничего, кроме омерзения. И Налдас со мной солидарен, судя по беспристрастному выражению морщинистого лица. Не сговариваясь, мы встали и направились к выходу.

— Я, Касуй Миастус, младший сын благородного дома Миастусов, клянусь, — прилизанный парень встал и положил руку на грудь, — что доставлю вас в любой город нашей благословлённой Всебогами империи, если вы оба сядете на колени и будете лаять как псы, под стать которым вы и есть.

От подобной наглости я едва не запнулся на ровном месте, но всё равно притормозил перед дверью. На что Налдас немедленно отреагировал:

— Прошу вас, подумайте, что…

— Не смей думать, что я откажусь от своей гордости! — я процедил сквозь зубы, гневно смотря ксату в глаза. Зрачки Налдаса расширились от удивления, но спустя микросекунду тот коротко кивнул, извиняясь.

Работник гильдии знал город досконально и, срезав через несколько подворотен, мы вскоре оказались перед дверью с табличкой: «Хофур, мастер оценки города Луцк». Интересно, а эта приписка про город нужна для самых забывчивых, переспрашивающих одно и тоже через каждые пять минут?

За стойкой сидел дворф с гладковыбритой головой и короткой бородой. Его мантия коричневого цвета прошита толстыми серебряными нитками во швах, и при свете магических светильников они переливались цветами радуги.

— Добрый день, господа. Что желаете оценить?

— Куртку и, может быть, посох и кинжал. Только вас не затруднить объяснить, что именно вы оцениваете?

— Простите? — дворф наклонил голову вбок.

— Какие типы вещей подлежат оценке, а какие нет.

— Каждый предмет можно оценить, даже если он часть порождения скверны. Но за вторым вам лучше обратится в гильдию авантюристов и вольных наёмников. С вами как раз пришёл её работник.

— Тогда нужно проверить вот эту куртку и шерстяное полотно. Сколько обойдётся?

— Куртка — стандартно, десять золотых. Полотно дороже — пятнадцать. И пять монет за материалы: кристаллы оценки служат недолго.

Я согласился, хоть и выходило дороже. Оценщик вытащил из-под прилавка маленькое шило и резную статуэтку чего-то, больше похожего на паучий кокон. В недоумении я посмотрел на Налдаса, но тот лишь коротко кивнул показывая, что всё в порядке.

Следуя за объяснениями, я уколол указательный палец и приложить в углубление на подставке. Хофур поступил так же и проговорил условия сделки: что будет сделано и стоимость, и что оценщик никому не расскажет о предметах оценки и результатах, иначе его лицензия оценщика аннулируется.

Внимание, был сформирован контракт, зафиксированный системой

Я сразу же полез в лог-файл, но вкладка с обязательствами и клятвами была пуста, если не обращать внимания на клятву Кагаты. Скорее всего, односторонние контракты фиксируются системой только у исполнителя.

Дворф пригласил в дальний угол комнаты к круглому столу. На его столешнице был нарисован магический круг, а в подставках стояли два шарика размером в ладонь. Оценщик подал ману в круг, он моргнул блекло-синим цветом, затем под подставки положил листы бумаги.

Сначала я положил руки на стол ладонями вверх, на них оценщик положил мою куртку. В ладони поверх ткани легли по кварцевому шарику, а уже на них свои ладони положил дворф и подал ману через шарики в куртку. Кожей рук чувствовалось тепло и лёгкое покалывание. Спустя минуту всё прекратилось, оценщик положил шарики на подставки и наблюдал, как надписи наносились на листки.

— Странно, что вы носите осквернённую куртку, ведь это… Прошу простить, что у вас на… — дворф заметил шрамы на нижней части шеи.

— Это не важно, — Налдас сделал шаг вперёд.

— Да, вы правы. Но всё же не забудьте очистить куртку от скверны, иначе не сможете ей пользоваться. Что у вас дальше?

Я секунд пять отходил от шока, пока не сообразил передать чёрное полотно с рисунком дракона, израненным крылом закрывавшего котёнка.

— Прошу прощения, но вы же знаете, что эту вещь ваши боги всё ещё не утвердили в качестве вашего дара? — спросил дворф, когда процедура закончилась и он взглядом пробежался по листочкам. — В отличие от куртки, это полотно боги не подтвердили как вещь, принадлежащую вам.

— И что мне делать?

— Вам? — дворф опешил от недоумения. — Вам следует вспомнить слова, которыми вы подтвердите перед взором богов, что вещь принадлежит именно вам.

Я молча кивнул. Не хотелось ещё больше выставлять себя дураком, не знающим элементарных вещей.

Дворф передал мне первые два листочка, попросив ознакомиться с их содержимым. Они ещё понадобятся, ведь предстояло засвидетельствовать результат перед богами. На первом листке о куртке было расшифрованное название с орочьего на язык нутонов и ратонов; какая-то прочность и непонятные загогулины; и приписка, что предмет осквернён. Содержимое второго листочка оказалось куда интересней.

Дворф достал небольшой пирамидный кристалл и, забрав листы, попросил приложить ладонь к пирамидке. Со своей стороны он вначале прислонил листочки, потом ладонь. Кристалл моргнул красным.

Внимание, произведённая оценка вашего имущества

«„----“„----“„----“»

Предмет одежды:

▪ Куртка тёплой крови [Рука́асса шаа́кт ну да́арон] (Осквернена)

▪ Структурная прочность: соответствует определению «Осквернено»

▪ Магическая прочность: 37634/50000

▪ Хранилище магической энергии: 0/100

▪ Дата создания: 324 год эпохи единения/1987 год эпохи Почтенного ожидания по древнему исчислению

▪ Создано: Информация уничтожена вследствие длительного воздействия скверны

▪ Свойства: Преобразование вашей магической энергии в энергию тепловую путём нагрева магических элементов.

▪ Расход магической энергии: 1 единица каждые 2 минуты

«„----“„----“„----“»

— Теперь следующие, — дворф передал вторую пару листков. Надписи на первом десятки раз накладывались друг на друга, превращаясь в практически нечитаемую мазню, а второй лист хаотично покрыли магические круги.

— Что это?

— Это потому, что боги не утвердили эту вещь как вашу. Если желаете, то могу поделиться своим предположением.

— С удовольствием.

— Это чёрное полотно вы купили у орков? — дворф показал на первый листок. — Вот здесь написано имя создателя. Кагата даар Гусара. Это похоже на язык орков.

— Действительно, — в указанном месте действительно читались эти строки. — И какое предположение?

— Вот тут строчка, — оценщик показал в центр листка. — В ней говорится о защите. Я думаю, что это полотно должно защитить, когда вы им укроетесь.

— От чего защитить, от меча?

— Именно, — дворф заглянул под стол и достал ножик для резки бумаги. — Прошу, попробуйте сами.

Пребывая в состоянии шока от нахлынувших воспоминаний — я медленно повернулся к Налдасу, ища хоть мизерную подсказку. Но тот лишь кивнул намекая, что будет ждать меня столько, сколько потребуется.

Я вновь посмотрел на ножик, потом на полотно, вновь на ножик. Медленно приходило понимание: что, как и зачем происходило в орочьем лагере; и во время перелёта; да и на материке скверны. Всё складывалось единым целым, скрепляясь словами о защитной прочности.

Я аккуратно кольнул край полотна остриём ножа, но ничего не произошло. Вновь кольнул, но уже сильнее. Потом вообще подложил под полотно руку и вдавил остриё. Точку в размышлениях поставил удар со всей силы, не пробивший полотно.

— Можем мы закончить? — дворф показал на готовый к продолжению работы кристалл.

Внимание, произведённая оценка

Такое отличие в сообщениях могло означать лишь то, что полотно действительно мне не принадлежит. Но о каких ключевых словах говорил оценщик? Неужели эти слова из тех, о чём мы говорили с Кагатой. Тогда это крайне печально, ибо досконально я уже ничего не помню.

Дворф взял четыре листочка и демонстративно сжёг их над свечой, а пепел растёр пальцами и стряхнул на пол. Оставалось заплатить тридцать золотых и выйти на улицу. Под конец, если слух мне не изменил, дворф поклялся убить себя, если ещё раз запятнается работой с подстилками драконов.

— Теперь мы отправимся к ратуше, — сообщил Налдас работнику гильдии. И только тогда я вспомнил, что хотел отправить сообщение. За последний час на меня свалилось столько информации, что я начал теряться в пространстве. Слишком много вопросов возникло, и в ближайшее время вряд ли получится найти ответы.

В ратуше меня пригласили в отдельную комнату, где писарь аккуратным почерком вывел на бумаге, что Лик’Тулкис знает о долге брата и сестры, и этот ксат взял на себя обязательство погасить их долг, вне зависимости от его величины. В письме также были слова соболезнования о смерти равнинного эльфа по имени Нусик. Адресатом указывалась равнинная эльфийка по имени Тайка, сестра Нусика Айсота, проживающая в деревне Аскиск, недалеко от города Трайск в королевстве Калиск. Ещё пришлось скупо описать девушку, чтобы её уж точно нашли: зелёные глаза и светлые волосы. Прошло не меньше двадцати семи лет с тех пор, как Нусик рассказал про сестру, но надежда на хороший исход ещё теплилась. За отправку письма пришлось заплатить полтора золотых. Не маленькая сумма, но ради благой цели этих денег не жалко. А цель действительно благая: исполнить слово, данное самому себе.

— Вы закончили? — Налдас стоял за дверью, как самый преданный телохранитель. Не будь правила, что при составлении письма нужно обходиться без посторонних, и ксат уж точно был бы рядом.

— Да. Дальше на рынок? — я на память пересчитал оставшиеся монетки. Четырнадцать с половиной золотых.

— Совершенно верно. Или же вы желаете сначала посетить книжарню?

— Книжарня ближе, — ходивший с нами работник гильдии внёс ясность в расстояния. — Но если нужен кожевенник, а не портной, то кожевенник ближе будет.

Посовещавшись с Налдасом и решив, что кожаный ремень лучше тряпичного — мы сразу двинулись в нужном направлении. Где меня поджидало разочарование: полоска в несколько метров крепкой качественной кожи обойдётся в пятнадцать золотых. Да и готовить её будут не меньше недели, ибо кожевник занят другими заказами. А ещё разумный добавил, что это мы сейчас говорили про обычную кожу. С поражения она дороже, и работать с ней тяжелее. Такая же полоска из кожи скверного кабана обойдётся в тридцать пять золотых за саму кожу и десять монет за работу и расходники.

После разговора с кожевником стало ясно, что следует добыть первым делом. К тому же, у меня есть прозрачная леска от гибких лиан, а за шило сойдёт обычный гвоздь. И всё же, такая разница: тридцать пять монет за кожу против двадцати трёх монет за одну единственную лапку. Неужели такой разброс цен присущ каждой части порождений?

Широкая дверь книжарни раскрылась с глухим перестуком дверного колокольчика. Внутри воздух пропитался запахом чернил и мела, а из дальнего помещения доносился скрип перьев.

Просторная входная оказалась библиотекой, где читальный зал и хранилище книг объединены в одном помещении. Одна стена превращена в огромный стеллаж, где каждая полка уставлена книгами с различными корешками с золотыми, серебряными и бронзовыми полосками, рисунками на деревянных обложках и тиснением на коже — или же вообще без украшений. Ещё был длинный стол, с небольшой книгой синего цвета у дальнего края. Там же стоял мужчина в костюме со специальными нарукавниками, защищающими одежду от чернил. Напротив него стояла девушка, зачем-то нацепившая поверх обычного плаща другой, короткий и едва доходящий до поясницы. На его тёмно-синей ткани выделялся белый рисунок квадрата с вписанным в него кругом, с изображением пера и колбы зелья.

—…вы сами назвали цену, — девушка едва не плакала, её тихой голос дрожал.

— И я ещё раз называю вам цену, моя достопочтенная голубка. Семьдесят восемь золотых монет, — мужчина говорил спокойно, голосом распивая каждый слог.

— Но ведь было шестьдесят девять. Два месяца назад, когда я… — девушка поперхнулась и закашляла, пребывая во власти эмоций. — Когда я заказывала её, вы сами сказали!

— Конечно, я именно это и сказал.

— Но…

— Но и я был тем, кто вам сказал, что могут подорожать бумага, чернила или другие компоненты вашей, без сомнения, важной книги.

— Ведь я…

— Ведь вам она нужна, вы можете не сомневаться, что я уверен в этом, — мужик чуть придвинулся к девушке. Под её чёрными волосами показались кончики острых ушей ратонов.

— Так вы…

— Так вы можете не сомневаться: я не меньше вас заинтересован, чтобы вы получили свой заказ.

— Я и не думала…

— Я сам не думал его удерживать. Ведь такая умная девушка понимает, что книжарня существует пока оплачивает налоги, аренду, и другими путями отдаёт свои кровные деньги этим гадким мерзавцам в ратуше. Вы понимаете это?

— Да, конечно, — девушка отвечала робко, боясь сказать лишнее слово.

— Но я хочу, чтобы вы понимали и меня, и моё нестерпимое желание отдать вам книгу. Поверьте мне, посмотрите на меня — вот он я, стою, смотрю на прекрасную девушку перед собой и мечтаю, когда смогу исполнить её желание. Но как мне это сделать, если я не смогу получить деньги, которых у вас не хватает. Скажите мне, прекрасная Раская, что мы можем вместе сделать, чтобы исполнить ваше желание, и удовлетворить мои потребности? — мужик сделал шаг вперёд и ловким движением руки чуть пододвинул книгу к девушке.

— Мне… Мне очень нужен этот справочник. Пожалуйста, — девушка едва не перешла на плачь, всхлипнув носом.

— Без него будут проблемы?

— Большие.

— Тогда нам срочно следует придумать, что сделать дальше.

Я устал смотреть как мужик медленно, но уверенно подбирался к главному. А после этого самого главного мужик скажет, что придержит книгу и никому её не продаст. И будет ждать, пока девушка ищет недостающую сумму.

— Как насчёт консультации?

— Кому консуль… — горе-ловелас чуть не подпрыгнул от неожиданности. А вот девушка подпрыгнула, на лету развернувшись и отскочив от стола.

— Добрый день, — я шагнул вперёд. — Тут книги продают, или я ошибся?

— Да. Да, добрый день, — мужик от вида двух ксатов растерялся, но сразу же опомнился. — Вы ищете что-то конкретное?

— Да. Нужна книга, о порождениях скверны.

— Есть общий справочник, есть справочник по ближайшим нечестивым местам, есть по местам проявления, есть по отдельным видам.

— Сколько общий стоит?

— Пятьдесят четыре золотых и семь серебряных, — кивнув в такт слов, мужик решил подойти к шкафу и достать нужную книгу. Одну из самых тонких, если я правильно понял направление его рук.

— Тогда не сегодня.

Если самый дешёвый общий справочник стоит полтинник, то вряд ли получится найти хоть что-то по моему карману. А вновь продавать в местной гильдии лапки гусеницы опасно, ибо можно привлечь к себе ненужное внимание.

Я уже хотел было уйти, но решил испытать удачу. Вокруг карих глаз на розоватой коже девушки едва виднелись синие круги от недосыпа, а нос частенько шмыгал.

— Скажите, вы из Настрайской магической академии?

— Д-да. Как вы узнали?

— На вашем поясе висит достаточно «улик», — я усмехнулся от вида неказистого жезла и маленького кинжала, больше похожего на перочинный ножик. Главной же уликой был рисунок на коротком плаще.

— Ой, да, я два месяца назад получила разрешение на жезл, и сразу решила…

— Вам что-нибудь ещё? — раздражённо спросил хозяин лавки.

Я подошёл к эльфийке и без разговоров вложил в её дрожащую от испуга ладонь золотые монеты. Та увидела их, опешила, а в уголках глаз заблестели капельки жидкости.

— Вот все семьдесят восемь золотых монет!

Хозяин книжарни бросил на меня испепеляющий взгляд, но ничего более поделать не мог. Сквозь зубы он процедил, что заказ оплачен и книга её, осталось только закрыть контракт. Девушка радостно взвизгнула и схватила книгу со стола. Что было дальше я не видел, ибо за нашими спинами закрылась дверь. Мы погрузились в шум оживлённого города и направились на рынок.

Пройдясь по улочке, уставленной прилавками и телегами, мы практически ничего не купили, кроме мотка длинной верёвки и самое дешёвое шило. Оставшаяся жёлтая монетка и десять серебряных сиротливо позвякивали в руке. Налдас отказывался что-либо покупать на них, и даже отказался обедать, чтобы желудок не отвыкал от двухразового питания.

В гостиницу мы вернулись довольно рано, так что в ожидании ужина сидели в комнате. Но это всяко лучше, чем ловить на себе наполненные ненавистью и проклятиями взгляды. Заодно нашлось применение оставшимся монеткам: за десять имперских серебряных Налдас купил кувшин отменной браги. Мы её испили за разговором. В основном говорил я. Ксата интересовало, откуда я узнал, что эльфийка из академии, и почему отдал ей деньги.

С первым вопросом проблем не возникло, но вот второй вопрос озадачил. Моя возможная жалость к ней звучит крайне глупо, учитывая отношение разумных к нам. Весомым аргументом стала предусмотрительность: раз я буду учиться в академии, то неплохо иметь в должниках того, кто эту самую академию хорошо знает. А раз девушка недавно получила разрешение на скипетр, то явно не первый день там учится.

Это объяснение вполне устроило Налдаса. Он одобрил мои действия, ведь это правильно — думать о будущем и в завтрашнем дне иметь дополнительную опору на непредвиденную ситуацию. Вот только я руководился не злым умыслом, а банальной предосторожностью. Судя по словам Налдаса, он в академии не был и ничего о ней не знает, значит — я смогу обратиться к эльфийке за разъяснениями.

Да и к чему кривить душой? Было противно наблюдать, как мужик так неприкрыто склонял эльфийку к непотребствам. Хоть бы немного уважения проявил и для приличия подарил букетик полевых цветов — так нет же. Фу таким быть! И вообще: «Шоколадкой и букетом цветов можно добиться гораздо большего, чем просто шоколадкой».

Вскоре нас пригласили на ужин.

Оказалось, что мы не единственные постояльцы в гостинице, но именно в этой дорогой гостинице я увидел сразу за одним столом нутона, ратона, дитя Мкаатух и дворфа. Они общались без всякой злобы, и даже смеялись. Их пальцы украшали золотые кольца с большими камнями, кожа сапог была с тиснением, а в ткань одежды вплетены золотые и серебряные узоры.

Как и вчера, сегодняшний набор блюд разительно отличался от того, чем нас кормили в портовом городе: кусок сочного шкворчащего мяса с кислым соусом, паштет из овощей и варёная картошка в сливках, горячий хлеб и ассорти из трёх видов сыра, и кувшинчик сладкого вина. Но самым приятным в ужине оказалось то, что всем собравшимся в зале было глубоко наплевать на нас.

По возвращении в комнату Налдас сделал то, что делал все эти дни: сел в кресло, опёрся на посох и отрешённым взглядом уставился себе под ноги. Так он мог просидеть весь день. Я сам так поступал на материке скверны: ничего другого не остаётся, когда метели запрут тебя в пещере, все дела переделаны, а мышцы болят после тренировки. Но сейчас накопилось слишком много дел.

— Что с вами? — ксата беспокоил тот факт, что я превратился в статую, перегородил входную дверь и безумным взглядом рыскал по комнате.

— Всё хорошо, просто… А ведь точно, — я посмотрел на ксата голодным до знаний взглядом. — Оценщик что-то сказал про очистку куртки от скверны, что я не смогу ей пользоваться. Что всё это значит?

— К сожалению, я не смогу ответить. Раньше я не сталкивался с чем-то подобным. Но, возможно, оценщик говорил, что разумные не могут использовать осквернённые вещи. Это губительно. С каждым разом скверна просачивается в разумного, пока не поглотит его.

Я невольно провёл рукой по высокому воротнику куртки. Он закрывал шею вместе со шрамами тёмно-синего цвета, отблескивавшими чернотой. Получается, если бы не осквернение, то я не смог бы пользоваться курткой? Не знаю, хорошо это или плохо, но можно не заморачиваться с очищением. Лог…

В лог-листе появилась вкладка: «Другое». Никогда бы не подумал, что увижу нечто подобное. Появившись после оценки чёрного полотна, её единственная строчка сообщала о зафиксированной оценке неизвестного предмета. Но что за ключевое слово нужно для активации подарка Кагаты? Вспомнить бы его, но, боюсь, это не так просто сделать.

Одновременно копаясь в чертогах разума — я занимался превращением чёрного полотна в широкий пояс. Задумка проста: свернуть его в длинный рулет; опоясать верёвкой, чтобы не разъезжался; и обмотать живот, используя как надёжную защиту. А внутрь рулета спрятать добытые на скверном материке жемчужины и деньги, когда те появятся.

Тогда, у орков, когда Кагата молчаливо покрыла мою шею полотном — она хотела меня защитить, не позволить холодной стали отделить мою голову от тела. Скольких трудов и жертв потребовалось, чтобы создать нечто подобное? Остаётся надеяться, что я смогу с ней увидеться и отблагодарить. Хотя бы за те дни, когда она скрашивала моё опостылевшее одиночество.

Если с поясом сегодня хоть что-то прояснилось — то насчёт куртки всё куда сложнее. Ещё на материке скверны я выяснил, что у неё хранилище маны на сто пунктов и на обогрев тратится пункт маны в две минуты.

Магическая прочность: 37634/50000

Я перекачал единичку маны в хранилище куртки и запустил нагрев. От первого действия счётчик уменьшился на один пункт, второе не возымело эффекта. Дождавшись, когда мана потратится, я пополнил хранилище уже на десять пунктов, но счётчик всё так же уменьшился на единичку.

Структурная прочность: соответствует определению «Осквернения»

Этой строчкой можно пытать, расшатывая психику. Как прочность соответствует определению? Как можно материальное скрестить с духовным? Это как скрестить машину с мясорубкой: вроде бы и доедешь до пункта назначения, но котлеткой.

Есть одно крайне странное предположение. Структурная прочность прямо связана со скоростью, с которой скверна поглотит предмет. Но куртку скверна не поглотит, так как считает её своей частью. Звучит логично, но неплохо бы получить подтверждения, например, купить дешёвый магический предмет и отнести его в скверное место.

Создано: Информация уничтожена вследствие длительного воздействия скверны

Время создания: 324 год эпохи единения/1987 год эпохи Почтенного ожидания по древнему исчислению

— Не могу знать, эти названия я слышу впервые, — ксат покачал головой, когда я аккуратно спросил у него про два временных периода в истории разумных. И ответ Налдаса не удивителен. Куртку создали до пришествия скверны, а это минимум две тысячи лет назад. Настоящий раритет. Может быть, в академии найдётся информация об этих временах?

На следующий день мы сразу отправились на рынок, закупаться провизией на ближайшие шесть дней пути. Ещё во время завтрака у нас появилось сомнение, что обещанной телеги не дождаться, хоть приставленный к нам работник гильдии клятвенно утверждал обратное.

Там же, недалеко от рынка, зашли к магическому кузнецу. Самым дешёвым предметом оказался нож с «Огненным лезвием» за две с половиной сотни золотых. Был ещё нож с «Острым лезвием» за две сотни, но его недавно выкупили.

Мне не понравились слова Налдаса, что предмет, который «привязывают к тебе боги» — обязан быть магическим. Мол, разумный должен подать в предмет ману, оставив в нём индивидуальный магический след. На резонный вопрос, а если разумный не может в магию — ксат ответил, что у таких разумных и денег не найдётся на столь дорогую покупку. Но если найдётся, то можно обратиться в ратушу: в каждом городе есть тот, кто запустит в тело клиенту толику своей обезличенной маны, преобразует в ману клиента и вместе с ним обратится к воле богов. На второй резонный вопрос, что разумный не сможет активировать предмет, если не владеет магией — ксат объяснил, что активация идёт на уровне умений. Да и опустевшее хранилище может пополнить любой маг, лишь денег заплати.

В гильдии нас сразу отвели в кабинет к главе. Он сидел за письменным столом, а рядом с ним стоял обвинивший нас капитан стражи. Он скривил лицо при нашем появлении.

— Не буду распинаться и перейду сразу к делу. Бла…

Глава запнулся, покачал головой и прошептал что-то, что я уловил как: «Великие боги, насколько же проклят мир, что я должен благодарить ксатов?»

— Ваши сведенья подтвердились. На том месте нашёлся опустевший гоблинский лагерь. Все обвинения с вас сняты. От жителей всего города — я благодарю вас.

Работник гильдии на подносе принёс нам два скрученных в трубочку листка и стопку серебряных монет. На каждом из листков красивым почерком выведено, что подателю положена сумма в размере двадцати девяти золотых монет. Подтвердив через статуэтку принятие награды, Налдас взял листок и спрятал за пазуху. Заметив мой многозначительный взгляд, он спрятал и второй листок, и монеты.

— Завтра утром мы уйдём, — сухим голосом произнёс Налдас, обращаясь больше ко мне, нежели к собравшимся в комнате.

— Моё слово в силе. Вам будет предоставлена повозка, а также охрана.

— Охрана до Такила? — хоть ксат и выглядел беспристрастно, но явно собрался вновь взять главу в оборот.

— Не совсем, — на столе раскрыли карту. — До Настрайска.

— Причина?

— Временное усиление, — бородач показал на трёх авантюристов, стоявших около стены. У одного из них был сплющен нос, а другому кто-то ухо оторвал.

Смерив троицу взглядом и о чём-то поразмыслив, Налдас принялся узнавать подробности переезда.

Выходило, что будет три повозки, столько же извозчиков и десять авантюристов. Часть из них сойдёт в Такиле, часть в следующих городах, а до Настрайска доберётся лишь эта троица. Чтобы всё было честно, и никто не переживал за собственную жизнь — извозчики создадут караван в гильдии свободных торговцев. В него мы с Налдасом вступим как пассажиры — в отличие от авантюристов, которых начальник каравана наймёт как охрану. Все заботы о провизии караван берёт на себя — от нас лишь требовалось оплатить свою часть.

Предложение звучало крайне странно и запутанно, но Налдас согласился. Судя по дёрнувшими вертикальным зрачкам — решение он принял на словах про гильдию торговцев.

В гильдии свободных торговцев, пока создавался караван, я попытался узнать у одного из авантюристов о скверных местах на нашем маршруте. Авантюрист всячески отнекивался и говорил, что в тех краях не бывал, ничего не знает, и вообще — он живая прикроватная тумбочка. Но золотая монета освежила память. На нашем пути будет одно скверное место, примерно в двух днях езды от Такила. Это тоже город-оплот, в нём получится продать лапки хитца. Но, главное, что в небольшой скверной роще вместе с какой-то мышью и непонятным кустом обитают и скверные кабаны.

Закончив со всеми формальностями и вступив в караван как пассажиры, приложив ладонь к статуэтке и заключив контракт — мы направились в банк. В отличие от портового города, здешний оказался лишь банковским отделением и с расписками старался дел не иметь. Для них это обычная практика, так что расписки мы обналичим в другом городе.

Вернувшись в гостиницу, искупавшись и поужинав, мы собрали сумки и подготовились к раннему выходу. После Налдас обыкновенно опёрся на посох и уставился в одну точку. Я сел в такой же позе. Лог.

Клятвы и договорённости:

▪ Исходящие клятвы: Отсутствуют

▪ Исходящие обязательства: 1

▪ ▪ Вхождение в состав каравана в качестве пассажира (временное)

▪ ▪ ▪ Содержание: …

▪ Входящие клятвы: 1

▪ ▪ От кого: Кагата даа́р Гусара раша́а руу́кта думкаа́д ну Руссу́ут

▪ ▪ ▪ Содержание: Произношение вашего имени (Лиас) с честью

▪ Входящие обязательства: 1

▪ ▪ Вхождение в состав каравана в качестве пассажира (временное)

▪ ▪ ▪ Содержание: …

Это всё выглядит крайне странно. Но более странно, что я понимаю смысл всего этого. Исходящее обязательство требует не мешать движению каравана и, в случае нападения — не мешать охране защищать меня. Входящее же, наоборот — это то, что охрана и обслуга будут делать для меня. И всё это будет действовать до тех пор, пока караван не прибудет в город и не распадётся.

По крайней мере я выяснил, что клятва Кагаты исчезнет только если она умрёт. А раз клятва всё ещё на месте, значит — орчиха жива. Только ради этой хорошей новости следовало встрять в эту передрягу со скверным беркутом, гоблинами и застрять в городе на два дня. Остаётся надеяться, что больше ничего не произойдёт и до Настрайска мы доберёмся без приключений.

«„----“„----“„----“»

Конец десятой арки

Арка одиннадцатая. Уверенность Место действия: Южный континент

Глава 1

Доехать без происшествий до Настрайска, да?

Кажется, как-то так я думал перед отъездом из Луцка. Но думать-то — это одно, а вот располагать реальностью — совсем другое. Особенно, когда реальность больно бьёт тебя по темечку, ведь повозка резко остановилась, тебя что-то толкнуло в плечо и ты упал на землю, едва не потеряв сознание от удара. И с разбегающимся взглядом и звоном в ушах ты пытаешься понять: почему стоящий рядом Налдас машет посохом как ветряная мельница?

Что-то легонько стукнуло по макушке. Я провёл дрожащей рукой, на пальцах осталась кровь. Вновь стукнуло. Я запрокинул голову.

На меня смотрели испуганные глаза возницы без блеска жизни в них. Изо лба торчало оперение стрелы. Там собралась красная капля. Сорвалась, медленно упала, стукнула по щеке. Меня вытащило из забытия, звон в ушах спал, слух обострился, рябь в глазах пропала.

Вокруг повозок шла битва: авантюристы, охранявшие караван, схлестнулись с отребьем в награбленных доспехах и рваных одеждах. Повсюду слышался лязг стали, крики, тихие мольбы.

— Лик’Тулкис! — кричал Налдас, отбиваясь от двух разумных и одновременно защищая меня от стрел лучников. Одна из них щёлкнула рядом, вовремя отбитая посохом.

— Жив, жив, — я встал и едва не упал обратно. Всё ещё пошатывало от удара темечком.

— Вы целы?

— Более чем, — я мотнул головой, приводя мысли в порядок.

Два воина скованы боем с Налдасом. Два лучника держат нас на прицеле: один правее в метрах сорока, другой левее в семидесяти. Наша повозка головная, за левым лучником опушка леса. По правую сторону развернулась битва между тремя авантюристами и девятью оборванцами. Судя по дрожащим щитам и нескончаемым ударам — дела у троицы печальны.

Активировано умение «Концентрация»

Время действия: 1 минута

Время до повторного применения: 3 часа

Под действием умения мир преобразился, сконцентрировался, сжался до предела.

— Я возьму левого, — я выскочил из-под защиты Налдаса. Ксат что-то крикнул в ответ, то ли не рисковать, то ли беречь себя, то ли вообще возглас удивления. Но следующим звуком стал треск костей. Потом ещё один треск. И быстрый бег в правую сторону.

Лучник отпустил тетиву. Древко стрелы окрасилось красным, наконечник моргнул салатовым. За долю секунды спина покрылась испариной от страха. «Рывок», и стрела пролетела мимо. Ещё стрела от другого лучника — вновь 'Рывок.

— Оставь живым, — позади раздался крик, адресованный Налдасу.

Первые четыре «Магических стрелы» исчезли в воздухе за полметра до лучника, но пятая попала ему в грудь. А потом шестая, седьмая. С каждой стрелой лицо разумного всё сильнее искажала гримаса боли. На двадцать третий заряд магии лучник обмяк и рухнул на землю.

С правой стороны каравана всё закончилось, семеро из напавших лежали на земле, а перед одним из наших воинов на коленях сидела захваченная в плен троица. Ксат с оставшимися авантюристами побежали к левой стороне телег. Я последовал за ними, но пока подбегал — там всё уже и закончилось. Один из напавших почти добрался до опушки леса, но кто-то из авантюристов уговорил беглеца подержать топор спиной.

— Лик’Тулкис, вы не ранены? — убедившись, что враги закончились, Налдас тут же помчался ко мне.

— Я цел, успокойся. Что произошло?

— На караван напали.

— Да ладно⁈ — я развёл руки в стороны. Налдас мой сарказм понял, и немного стушевался.

— Больше ничего сказать нельзя, но все нападавшие из равнинных эльфов. Не отходите от меня, у них могло остаться подкрепление.

— Это ты меня столкнул с телеги?

— Совершенно верно. Я заметил блеск в лесу.

— И спас мне жизнь, иначе стрела в головы извозчика сейчас бы торчала из моей.

— Это моя священная обязанность — защищать вас.

— Всё равно я должен тебе за спасение. И ты защищал меня, пока я не пришёл в себя.

— Прошу вас, не утруждайте себя, — Налдас посмотрел на меня со священным трепетом. — Вы и так сделали многое. Прошу, нам следует осмотреть караван и допросить пленных.

Что я такое сделал, о чём говорит ксат? Неужели это из-за того, что я дракон и Налдас почитает меня как бога, и ради меня готов пойти на любые жертвы? Как же бесит, что моя просьба быть на равных проигнорирована, будто её и не было.

Внезапный налёт и серьёзные потери. Две минуты скоротечного рубилова превратились в семнадцать тел, четверо — из каравана. Возница с нашей телеги, и три авантюриста. А ещё одна лошадь, толкавшая нашу телегу. Благо её подруга не испугалась и стояла на месте, иначе бы умчалась вдаль.

Пока пара авантюристов охраняли пленных, все остальные занялись первичным делом и оттащили трупы в лес. Предварительно осмотрев карманы, а в лесу ещё и вспороли животы. По словам Налдаса, разбойники нередко проглатывают монеты, чтобы свои же не украли. Ещё с напавших сняли именные браслеты с левых рук. С мёртвых они снимались легко, ибо расцепилось запаянное место в задней части браслета. Умерших с каравана не оттаскивали в лес, а положили недалеко от повозок. Но, как и у разбойников, с них сняли браслеты.

Я невольно потеребил серебряное украшение на левой руке. Неужели он плотно сидит на руке до тех пор, пока моё сердце бьётся? Одна малейшая ошибка, и его снимут с моей руки, и я больше не увижу маму, сестрёнку.

— Ситуация не из приятных, — сказал авантюрист со сплющенным носом. Он был начальником охраны каравана и одним из тех трёх, кто по решению главы гильдии выехал с нами из Луцка. После сегодняшнего дня — из двух.

— У Каспара жена и дочь малая в Луцке, — с грустью в голосе сказал второй из Луцка, говоря о третьем товарище. Вслед за авантюристом остальные рассказали, кто остался у погибших. Лишь возница оказался одиноким.

— Позаботимся, — прошипел с досады начальник. И повернулся в нашу сторону. — Вы хоть и пассажиры, но я, как начальник охраны каравана, из-за всего этого…

— Вы же Нот, я прав? А вы Галис? — Налдас поочерёдно обратился к двум авантюристам, потерявшим друга.

— Нот Наглад, — кивнула мужик со сплющенным носом. Вслед кивнул второй разумный, с отрезанным левым ухом.

— Я имею навыки верховой езды и могу заместить возницу. Но требую усиленную защиту нашей повозки. Двое из вас должны защищать нас. Особенно его, иначе мы отправимся пешком, — ксат показал на меня.

— Приемлемо, — Нот удовлетворённо кивнул, как и остальные авантюристы. Не сказать, что собравшиеся в караване как-то по-особому относились к нам двоим, но за всю поездку никто так и не выказал к нам ненависти.

Авантюрист со сплющенным носом подошёл к пленным и скалой навис над ними.

— Ну чо, суки остроухие, выбирай. Говорите, где схрон, и тогда, возможно, станете рабами.

— Нута наката, — огрызнулся один из эльфов и плевком попал на ботинок Нота. Тот не задумываясь рубанул мечом. Лезвие вошло в ключицу и застряло в середине груди. Эльф хотел закричать, но разрубленные лёгкие к этому не располагали. Отпихнув ногой эльфа и вытащив меч, Нот вновь осмотрел оставшихся пленников. Со связанными руками, они сидели на коленях и обречённо смотрели на капли крови, стекавшие по острому клинку.

Меня от шока едва не скрутило. Нет, я уже не могу считаться безгрешным после всего, что пережил. Но ведь эльф был пленным, он же не представлял опасности. Зачем? Даже если он разбойник, но есть же система правосудия, законы, уставы.

— У меня нет желания махать мечом весь день. Нам ещё сопровождать уважаемых господ, — Нот посмотрел на нас. — Позвольте сохранить этим отребьям жизнь, если они всё расскажут.

— Ты хочешь получить сведения в обмен на их жизни? — голос Налдаса стал ещё более отстранённым, чем прежде.

— Верно, — ответил Нот.

Налдас посмотрел на меня намекая, что я в этом спектакле главный. Так же поступили авантюристы. И даже пленники смотрели взглядом, переполненным страхом, отчаяньем, злобой, ненавистью, и толикой надежды. Тень смерти блуждала по их испещрённым недосыпом лицам, с впалыми от голода щеками и острыми ушами практически серого цвета.

— Более чем, — сказал я и, вспомнив события в гильдии авантюристов, поднял правую руку, подражая клятвенному жесту.

— Мы не одни, — робко проговорил один из пленников, и все собравшиеся вновь уставились на меня.

— Всем, — я посмотрел на Нота. Он в ответ кивнул.

— Ну чо, остроухие, господин сказал своё слово. Мы ему подчинимся. Выбор за вами.

Эльфы поёрзали и рассказали, что их лагерь в двух часах ходьбы в лесу, но там в основном раненые и немного дозора.

Слушая остроухих, Нот скрипел зубами, а когда те закончили рассказ — громко сплюнул.

— Господа, эхо войны. Смело умножайте на два, или даже три. Расклад не удачный, но идти надо. Если они уйдут, то ещё не один караван уничтожат. Надо брать, — авантюрист повернулся к нам. — Это не ваша битва, но я…

— Что вы решили? — Налдас обратился ко мне, с полуслова раскусив план авантюриста. В голосе ксата явственно слышалась просьба почувствовать.

— За мной должок. Но идём вместе, — в ответ уголки рта ксата дёрнулись, но он тут же вернул себе вид отрешённый и безучастный.

Пока мы с Налдасом в сторонке рассматривали пленников и проплывающие на небе облака — авантюристы горячо спорили, кто пойдёт в атаку, а кто будет сторожить пленников и караван. Уж точно останутся раненые: одному глубоко порезало бедро, а второй сломал руку. В итоге пошло семеро авантюристов, не считая нас двоих.

Осенний лес полнился шорохами и усталым щебетом птиц. Полуденное солнце пробивалось сквозь желтеющую листву, раскачиваемую лёгким прохладным ветерком. Он успокаивал, и я практически забыл про удар головой об землю — если бы не лёгкое пошатывание. Ноги иногда путались, я едва успевал схватиться за ближайшие деревья. Не самая лучшая идея штурмовать разбойников в таком состоянии, но гораздо хуже остаться невесть с кем посреди дороги.

Шедший рядом Налдас рыскал взглядом между деревьями, выискивая любую опасность. Ксат шепнул, что в случае чего, убьёт всех и сразу же вытащит меня из передряги, ибо моя сохранность — егопервоочерёдная цель.

Спустя два часа, когда авантюристы уже выражались незнакомыми, но явно матерными словами — впереди замаячили стены наспех сложенных шалашей и кожаных шатров, с несколькими поваленными деревьями вместо забора и одиноким дозорным. Солнце играло на рубце шрама во весь подбородок и левую часть челюсти, на помятом доспехе, кривом древке копья и оборванных штанах.

Мы все легли на землю и подползли поближе. Я мысленно поблагодарил Кагату за её подарок — пояс надёжно закрывал живот от холода. А плащ, вовремя подвёрнутый под себя — закрывал вообще всё тело.

— Галис, твой выход, — Нот прошептал своему другу. Тот медленно уполз, собираясь напасть на дозорного с фланга. Вместе с ним отправились два авантюриста, по команде собираясь атаковать лагерь с тыла.

Подползя как можно ближе к дозорному, Галис чуть приподнялся, упёрся ногами в землю и как кот одним прыжком пролетел двадцать метров, приземлившись около эльфа. Тот ничего не успел сделать, как авантюрист моментально вырубил его ударом в голову. Оттащив в сторону тело, Галис жестом позвал нас к себе, одновременно сделав несколько пассов руками.

— Внимательней под ноги, там волчьи ямы, — объяснил жесты Нот.

Налдас положил руку на моё плечо, извинился и попросил остаться, прикрыть тыл. Я согласился, до этого потратив всю ману на лучника. Она ещё не успела восстановиться, да и полезно будет увидеть со стороны, какими умениями пользуются разумные. Прыжок Галиса, я уверен — тоже умение.

Нот махнул рукой. Все молча бросились вперёд, опрокидывая на ходу стулья из веток и вытаскивая из шалашей перепуганных эльфов. Несколько сдавленных криков — и всё закончилось столь же внезапно, как и началось. Все ратоны очень быстро оказались в центре лагеря, сидя на коленях и с поднятыми руками. Один из них, с заросшими волосами, держал спину прямо и смотрел на авантюристов с гордо поднятой головой.

— Нот, посмотри-ка, старые знакомые, — Галис вынырнул из самой большой палатки, держа в руках грязную, засаленную тряпку фиолетового цвета с изображением раскрытой ладони. На её среднем пальце и мизинце было по широкому кольцу.

— Вот те раз, Бронзовые Перстни! Ты Мялис Шалский?

— Верный поданный его величества, граф Мялис Шалский, — гордо смотревший на авантюристов эльф даже с поднятыми руками умудрился поклониться плавными отточенными движениями.

— Датальский Буран. Что же ты делаешь здесь, у нас в империи, далеко от границы?

— Заканчивай, наёмник, — граф встряхнул плечами, готовясь в последний раз ощутить на них собственную голову.

— В отличие от тебя, остроухий, я никогда наёмником не был и становится не собираюсь.

— А кто ты сейчас? — Мялис снисходительно посмотрел на меня и Налдаса.

— Я авантюрист. В отличие от ратонов, мой меч служит только мне и богам. И императору, если тот прикажет.

— В отличие от нутонов, мы не прикрываемся чужими богами.

Нот озверел и выхватил меч, собираясь отрубить головы всем на поляне — но Налдас выставил посох между эльфами и авантюристами.

— Это ценный пленник. Часть его цены полагается нам. Я не позволю обокрасть нас. И не забывайте о данном вами слове.

— Не моё, а слова твоего дружка поле…

Микросекунда, и нутона заткнул направленный в глаз конец посоха. Налдас пристально смотрел на авантюриста с претензией из-за того, что он не успел в полной мере насладиться битвой в лагере.

— Госока, — прошипел Нот и сплюнул. — В скверну их. Вяжите и пойдём к повозкам. Надо ещё решить куда теперь…

— Маршрут не изменен, — холодным голосом проговорил ксат. — Если вам необходимо отвести пленных в Такил, то на этом месте мы разойдёмся.

— В отличие от вас, наше время ограничено. Мы пойдём дальше, невзирая на ваше сопротивление, — сказал я. Меня напрягало поведение этих двоих, приставленных к нам не просто так.

Нот и Галис едва прищурились, но остальные же авантюристы либо не подали виду, либо действительно не участвовали в нашем конвое.

— Пойдёмте, их ещё довести до дороги надо, — Нот махнул рукой, не собираясь устраивать склоку. Бросив на землю принесённую тряпку, он вместе с авантюристами пробежался по палаткам, явно что-то выискивая. И вскоре они это нашли — несколько мотков верёвки, чтобы эльфам связать руки за спиной.

Пока авантюристы осматривали лагерь, вытаскивая всё мало-мальски ценное, я взял брошенный стяг. Мне почему-то казалось, что он ещё пригодится. Например, отдать графу: ему должно быть приятно умереть, держа в руках собственное знамя.

— Прошу вас, не волнуйтесь, — проговорил Налдас. — Никто из них не нападёт, пока с нами заключён контракт.

— Я переживаю не за это.

— Что вас гложет?

— Мы должны были остановиться на привал таким образом, чтобы я успел сходить в скверное место. Теперь выходит…

— Прошу вас, не переживайте. Судя по нашему расположению, на ночлег мы остановимся гораздо ближе, чем планировали раньше.

Вот только несмотря на заверения ксата — на моём сердце ходили тучи, и вовсе не из-за скверного места. Всё время нашей поездки вокруг нас постоянно кто-то крутился: то возница, то авантюристы, а с таким же количеством пленников свободного времени уж тем более не предвидится. А ведь мне так хотелось, чтобы Налдас рассказал о церковном договоре и о Всеобщей Церкви, но ксат слишком осторожен и отказывался разговаривать на подобные темы в окружении других разумных.

Да и было неприятно смотреть на бредущую по лесу вереницу усталых эльфов, с завязанными руками и впалыми щеками. Лишь глаза их блестели презрением к авантюристам. Вот только на эмоциях долго не прожить. Награбленные меха, ткани и керамика — для голодного разумного ценность этих вещей гораздо ниже краюхи чёрствого хлеба, но даже её в лагере не нашлось.

Когда мы вышли к дороге, то у каравана обнаружились изменения. Рядом с опушкой в землю воткнули мечи, повязав по их рукоятям белую ткань. Предосторожность для путников, что дальше в лесу лежат трупы и где-то рядом ходят падальщики. Трупы возницы и трёх авантюристов подняли на телеги.

Нот вначале справился за здоровье раненых, больше всего вызывал опасения авантюрист со сломанной рукой. Тот заверил, что выпил зелье лечения и у одного из караванщиков по сходной цене купил микстуру укрепления. Он уж точно дотянет до Кратира, бывшего конечной точкой его маршрута. Второму авантюристу с сильно порезанным бедром было плевать на маршрут, а возницы хотели продолжить путь, так что вариантов у Нота не осталось.

Вечером, когда мы разбили лагерь, авантюристы принялись собирать большой костёр для павших воинов, заодно следя за пленниками и готовя еду на всю эту ораву. Мясо убитой лошади пришлось кстати. Но несмотря на серьёзное истощение, эльфы на еду не набрасывались. Они ели спокойно, будто их впалые щёки и круги под глазами вовсе не от голода.

— Прошу, — Налдас передал мне тарелку. Пшённая каша с луком и кусками конины стала бы неплохим ужином, не будь мясо чересчур жёстким.

— Скажи, у них раньше была война? — я обратился к Налдасу, кивнув в сторону пленников.

— Да семь лет уж как, — вместо ксата ответил сидевший неподалёку Галис. — Закончилась полгода назад. И вот, вылавливаем.

— Дезертиры?

— Кто угодно, но не Бронзовые Перстни. Это наёмники, одни из самых свирепых и опытных на той войне.

— Были, — коротко резюмировал Нот и отправился к пленным, чтобы вновь допросить Мялиса.

— Зачем им скрываться в лесах бывшего врага, когда могли остаться там, в королевстве?

— Я на этот вопрос не отвечу. Но может ответить он, — Галис показал на Нота, ведущего к нам графа.

Странно всё это. Вроде бы разумные при виде ксата на желчь готовы известись, а вот сейчас — спокойно говорят, что-то рассказывают, иногда шутейка проскочит. Даже сейчас Нот, зачем-то, решил допрашивать графа в нашем присутствии.

Мялис ничего не хотел рассказывать, даже когда авантюристы пообещали развязать ему руки, позволяя благородному по рождению свободно идти и не пятнать свою честь. Всё это графа не интересовало, но попросил о двух услугах, и тогда его бойцы даже не подумают бежать: чтобы быстрее закончили начатое, ибо ни у кого не осталось сил; и чтобы отправили весточки их семьями и семьям погибших, чтобы не ждали возвращения.

Нот и Галис согласились на предложение, а нам с Налдасом было всё равно. Прежде чем графа увели обратно, я успел спросить у него, зачем они прятались в лесах врага, а не ушли на родные земли.

— Иногда чёрное вовсе не чёрное, ксат. И свет луны блестит не там, где должен, — пристально посмотрев мне в глаза, эльф развернулся и в сопровождении Нота пошёл к своим людям. Я же сидел и пытался понять, все ли графья в этом мире говорят как полоумные, или только этот такой особенный?

Закончив с кормёжкой пленных, запалив костёр с трупами погибших товарищей и проводив их в последний путь — авантюристы распределили дежурства на ночь. Они хотели привлечь к охране эльфов нас, но мы-то пассажиры, и Налдас немногословно, но вполне красноречиво объяснил авантюристам всю глубину их заблуждений. В итоге сошлись на том, что мы завтра вечером недолго покараулим ратонов, пока остальные лагерь устанавливают. Сейчас же нам следовало отдыхать — но у меня были другие планы. Под вопросительные взгляды авантюристов мы вышли из лагеря, разбитого у опушки леса, и направились в самую чащу.

Ночное небо затянули плотные облака, не пропуская звёздный свет, но благодаря необычному зрению проблем с прогулкой не возникло. Всю дорогу ксат шёл молча, заодно и меня попросил молчать.

Уже через пару часов спешной ходьбы деревья закончились внезапно, как это бывает перед порченым местом — лес будто сам себя обрубил, не желая прикасаться к скверне.

— Что вы делаете? — Налдаса шокировало, что я разделся до гола, оставив на себе лишь магическую куртку и плащ, превращённый в подобие юбки.

— Не хочу, чтобы скверна поглотила мою одежду. Можешь посторо…

— Вы собрались туда? — ксат испуганно показал на скверное место. — Даже не смейте, вы…

— Налдас!

Я чуть прикрикнул, стараясь привести ксата в его нормальное состояние, к его меланхоличному образу. Было странно видеть, как моего сопровождающего обуял первобытный ужас.

— Я не знаю, что именно ты знаешь обо мне, но кое-что я тебе сообщу. Но сперва поклянись, что никому не расскажешь о том, что сейчас узнаешь и увидишь.

— Боюсь, это невозможно. За нами следили.

— Кто?

— Галис, он близко. Если хотите, я найду его.

— Только не убивай. Я уверен, с ним можно договориться.

— Тогда прошу, подождите и ничего не делайте без меня.

— Я иду туда, — я показал на скверное место, — и ты меня не остановишь. Ты лишь помешаешь, если приблизишься к порче. Ведь порождения отреагируют на тебя, так?

— Как и на вас!

— Неправильно, — я пристально посмотрел карие глаза ксата с застывшим в них невысказанным вопросом. — Я всё объясню, но потом. Все эти дни я доверял тебе, а сейчас ты доверишься мне. Я скоро вернусь. Найди Галиса, но не убивай его, иначе проблем с авантюристами не оберёмся.

Налдас молчал, взглядом бегая от скверного места на меня и обратно. Ксат мог бы стоять и думать до самого утра, но у меня не было лишнего времени. Я отогнул воротник куртки и показал на оставленные скверной шрамы.

— Хорошо, — протяжно выдохнул Налдас, возвращаясь к привычному образу, спокойному и размеренному. — Только прошу вас, не задерживайтесь. До утра нам следует вернуться в лагерь.

— Я потрачу не больше трёх часов. Встретимся в этом месте.

Взволнованный взгляд чувствовался на моём затылке, пока я направлялся к опушке порченого леса, и чем ближе искорёженные деревья, тем более взволнованным становился взгляд. Но стоило зайти за деревья, и ксат ошалел от увиденного. Неужели такие как я — редки? Не хотелось бы привлекать к себе излишнее внимание, но я собирался вернуться в лагерь со шкурами скверного кабана. Это равноценно поднять красную табличку над головой и закричать: «Присмотритесь, я крайне странное существо.»

Скверная роща была меньшедесяти километров в диаметре, и истинный лес скверны со светящимся мицелием я вряд ли смог бы найти. Зато я вдоволь насмотрелся на новые порождения. Первым был странный куст, он густым клубком оплёл несколько стволов деревьев, от земли до самой кроны создав живую стену. Широкие зелёные листья перегораживали проход, а под ними бесчисленной паутиной тонкие красные лианы протянулись от дерева к дереву. Все листья крепились к лианам, а под некоторыми виднелись ягоды тёмно-синего цвета. Вторая тварь нашлась в дыре размером с арбуз. Там, в глубине каменистой земли, высматривалось что-то одновременно похожее на креветку, попугая и опоссума — и я не хотел выманивать наружу нечто подобное.

Первый кабан нашёлся спустя минут десять поисков, а через один удар остриём посоха в череп твари — тушка уже тащилась к преддверью скверного места.

Налдас ещё не вернулся. Я быстро справился со свежеванием и направился обратно в лес. И сильно удивился, встретив второго кабана там, где начиналась вспаханная борозда от клыков на земле, ибо первого кабана я тащил за задние лапы. Второй кабан не стал исключением и так же тащился за задние ноги, оставив новую борозду.

— Разница в сорок минут, — проговорил я вслух, когда по двум бороздкам вышел на нужное место и заметил очередного скверного кабана.

Поведение тварей разительно отличалось от того, что я видел на скверном континенте. Там они рыскали по защитному лесу хаотично, а здесь безмозглыми чучелами ходили по кругу с разницей в сорок минут. Я был готов поставить на кон остатки своего хвоста, что глубже в лесу найдётся ещё парочка круговых тропинок. Мне даже хотелось сходить и проверить эту догадку, но холод осенней ночи давал о себе знать. Будь сейчас день и времени в доставке, то я прошёлся по лесу и внимательно всё изучил, заодно подогнав кабана к зелёной изгороди и к глубокой норе.

— Вы живы, — вдалеке силуэт взмахнул посохом, когда я вышел из леса. Рядом с первым силуэтом сидел другой разумный.

— А что со мной случится? — я помахал в ответ и сразу приступил к свежеванию кабана. Хотелось побыстрее закончить, свернуть шкуры в рулеты и наконец-то одеться.

— Ликхгулис, послушайте, я…

— Не смей коверкать наши имена, нутон, — Налдас взмахнул посохом перед лицом авантюриста. Тот едва не вжался в землю, всё время прижимая к телу правую руку и методично покачиваясь. Я уверен, в этот момент ксат радовался отсутствию в охранном контракте пункта, что пассажир не может покалечить охранника.

— Обращайся ко мне так же, как и к нему. Используй слово «ксат», — я повернулся к Налдасу. — Что происходит?

— Он проследил за нами до скверного места, и уже направлялся в лагерь. Я выследил его спустя час, как вы ушли.

— Вы пришли недавно?

— Не больше пяти минут назад. Он не сопротивлялся.

Чтобы надеть исподнее и штаны, вначале требовалось снять импровизированную юбку из плаща. Что я и сделал.

— Скверна меня задери, что это? — испуганно проговорил Галис, ошарашенно смотря на мою промежность.

— А сам не видишь, что ли? И почему ты видишь в темноте? Зелье?

— Его выпил… Да я не собирался вам вредить, клянусь, — голос авантюриста стал резким, будто тот собирался у меня телефон отработать. — Да слово даю, что без претензий к вам. Вот здесь, хотите, я…

— Что у него с рукой? — я спросил у Налдаса, не желая слушать этот бред.

— Чтобы убедить, что не посмеет сопротивляться. Вывихнуто плечо и кисть. Не волнуйтесь, я способен вправить.

— Да не хотел я сопротивляться. Ты сам налетел, я даже…

— Зачем глава гильдии отправил вас с нами? — я перехватил инициативу в разговоре. — Зачем он приказал следить за нами?

— Никто не приказывал. Да я говорю, что…

— Не смей врать! — от внезапного окрика Налдаса авантюрист аж подпрыгнул.

— Ты нас за идиотов держишь? — я внимательно посмотрел в глаза одноухому. — Вы двое следуете с нами до самого Настрайска. И Нот сегодня отпирался, не желая ругаться с нами. Хватит юлить, говори и помни, что благодаря мне ты всё ещё дышишь.

— Да я говорю, что…

— Галис, помолчи и хорошенько подумай. У тебя последняя попытка сохранить жизнь, ибо моё терпение заканчивается.

— Моё окончилось у лагеря эльфов, — коротко резюмировал Налдас.

Авантюрист посмотрел сначала на меня, потом на ксата, затем — уставился себе под ноги и замер. Я решил воспользоваться короткой паузой.

«Ты сможешь заставить его молчать? Как клятвой в банке, со смертельным исходом.»

«Конечно, но потребуется статуэтка одного из богов разумных. Они есть в караване.»

«Он принесёт клятву тебе. А ты принесёшь клятву мне, позже»

— Ну? — получив контроль над телом, я сразу посмотрел на авантюриста. Он всё также сидел с опущенной головой.

— Шолан отправил нас следить за тобой, — Галис поднял голову и посмотрел на меня взглядом мертвеца.

— За мной? С чего ему знать, что я делаю и куда направляюсь?

— Потому что ты — дракон.

— Налдас! — я едва успел остановить ксата, прежде чем голова авантюриста разлетелась на кровавые ошмётки. Я всем сердцем надеялся, что мой блеф удастся. — Хватит так бурно реагировать каждый раз, когда слышишь упоминание древнейших. Нам уже места не осталось на северном континенте, и ты решил уничтожить надежду на южный? Прекращай.

— Но он…

— Хватит, иначе придётся весь караван вырезать. Это можно сделать, но оставим на самый крайний случай. Опусти посох.

Ксат замер в нерешительности. Авантюрист только сейчас сообразил, что его жизнь едва не оборвалась и с ненавистью посмотрел на ксата, насылая на его морщинистую голову все возможные проклятья.

— Галис, посмотри на меня. Я не буду спрашивать, почему вы вдруг решили, что я древнейший. Это из-за тех двух лапок хитца, да?

— Нет… Да… Не только. Ты не знаешь самых элементарных вещей.

— И только поэтому? — я как можно сильнее изобразил удивление, на что авантюрист кивнул. Так-то Галис абсолютно прав, но в моих интересах сделать всё, чтобы убедить его в ошибочности этого предположения.

— Ты не учёл одну важную деталь, которую сам недавно видел. Скажи, Галис, ты заметил, откуда я вышел?

— Из дрянного места, но… — внезапно глаза одноухого расширились от изумления, он как загнанная лошадь принялся ловить воздух ртом. — Как ты смог зайти в это дрянное место без защитных оберегов? У вас есть зелья?

— Из-за моей особенности вы решили, что я древнейший? — я медленно повышал голос, изображая праведный гнев, одновременно делая зарубку разузнать об этих странных оберегах и зельях. — Паскудные животные, не знающие и капли чести, как вы посмели осквернить древнейших своими мыслями? Да я…

Я крепко сжал кулаки и шагнул в сторону авантюриста. Тот дёрнулся в попытке отползти, но затылком упёрся в конец посоха Налдаса. Секунда, другая, я показательно громко вздохнул и медленно расслабился, как бы возвращаясь к спокойствию и гармонии.

— Если бы не моя клятва самому себе, что на южном континенте я по всей возможности обойдусь без убийств, то сейчас твоё ничтожное сердце уже было бы насажено на мой посох. Я сдержу клятву, вот только он подобных клятв не давал, — я посмотрел на ксата и попросил того сделать немного света.

Сперва Налдас не понял моей просьбы, но уже спустя секунду читал заклинание. Крохотного языка пламени «Огонька» в обычных условиях не хватило бы, но двое из нас хорошо видели в темноте, а третий находился под действием зелья.

— Ты сказал, что я дракон? — Галис робко кивнул видя, как я схватился за край куртки. — Тогда скажи, существуют ли драконы, в которых поселилась скверна?

Рот авантюриста невольно раскрылся от удивления, когда в свете мерцающего огонька шрамы на моей груди и шеи переливались тёмно-синими, практически обсидиановыми отблесками. Постояв так несколько секунд и дав одноухому возможность хорошенько рассмотреть шрамы — я быстро оделся, спасаясь от осеннего холода.

Всё же, хорошо, что ещё в лагере получилось узнать о достижении Галиса: что-то связанное с кошачьей грацией. Из-за этого он совершал свои головокружительные прыжки на десятки метров. И именно из-за этого я мог без зазрения совести врать, не боясь быть раскрытым «Детектором лжи».

— Я слишком много лет провёл в чертогах скверы и успел забыть всё, что создано разумным трудом. И это сыграло с тобой злую шутку.

— Ты не дракон?

— Я Кта’сат. А вы, своими глупыми домыслами, подписали себе смертный приговор. Ты понимаешь, что я не позволю тебе разболтать мою тайну?

— Да я говорю, я… — Галис заткнулся от лёгкого постукивания посохом по затылку. Взгляд его судорожно забегал в такт мыслям, рыскающим в попытке отыскать спасение.

— У тебя ещё есть шанс спастись, как и у всех остальных. Какое провидение боги подарили Ноту?

— Терпимость к пелене.

— Защита от магии разума? — на вопрос Налдаса авантюрист энергично закивал.

— Кто ещё из собравшихся в караване знает о вашей слежке за мной?

— Да только мы вдвоём с Нотом, я… Да я клянусь, пожри меня скверна. Нас было трое, но Каспара боги призвали. Да нас только двое теперь, — лёгкое постукивание посохом по темечку сделало одноухого крайне сговорчивым.

— Тебе, как и Ноту, придётся поклясться, что…

— Позвольте объяснить мне, — Налдас вклинился в разговор. Он быстро и чётко объяснил авантюристу, что всё произошедшее сегодня тот будет держать в себе до самого последнего дня в его жизни. Иначе этот день наступит гораздо раньше срока.

— Да я готов. Статуэтка нужна.

— Статуэтка одного из богов нутонов и ратонов есть у караванщиков, — уточнил Налдас, а лицо Галиса скрутило при упоминании равнинных эльфов.

Налдас вызвался вернуться в лагерь, найти статуэтку с шилом, взять под шкирку Нота и привести сюда. А мы с Галисом подождём в тридцати минутах ходьбы от лагеря: это и относительно близко, и случайные крики не услышат.

Оставалось обезопаситься от внезапного «героизма» Галиса. Налдас приказал тому лечь на живот и резкими движениями вправил вывихи. Галис как резаный разразился потоком неизвестных мне бранных слов, но Налдас наступил авантюристу на голову и рот одноухого уткнулся в землю. В этот момент на морщинистом лице заиграла улыбка, а глаза прищурились от удовольствия.

Завязав авантюристу руки за спиной и как следует обыскав, выискивая спрятанное оружие, ксат отправил Галиса идти первым. Я шёл последним, неся шкуры скверного кабана, всё ещё истекающие фиолетовым ихором. Через два часа он весь испарился, не оставив следов на одежде, а на плече вместо трёх шкур оказались две. Получится заменить верёвку чёрного полотна на широкую кожаную ленту, так ещё и кожи немного останется. Можно будет сделать кошелёк. Хотя, зачем мне кошелёк, когда в куртке карманов нет?

Налдас остановился, когда до лагеря осталось несколько километров. Посадив авантюриста на колени спиной ко мне, ксат попросил быть предельно осторожным и убить одноухого при малейшей опасности.

— Ей, ксат? — заговорил авантюрист на редкость заискивающим голосом, когда Налдас скрылся за деревьями.

— Что?

— Да как там, ну, там? — он кивнул в сторону скверной рощи.

— Что именно «как»?

— Да что там в глубине? Я ни разу не заходил дальше трёхсот шагов.

— Почему?

— Простые обереги же плавятся, если глубоко зайти.

— Так купил бы оберег получше, и сам бы посмотрел.

— Да я за эти деньги дом себе куплю! Ишь чего, тратить целое состояние. Может, я в этом поганом месте и сгину вместе с оберегом, а? Да я лучше подкоплю деньжат да выкуплю участок с домом в какой-нибудь деревеньке. Наймусь охранником и буду каждый день сыто есть, да бед не знать. А ещё, к местной молодухе посватаюсь, так вообще вся деревня спать по ночам не будет, да, — мечтательно хихикнул авантюрист и заёрзал, давя накатившее возбуждение. — Да не, так глубоко в скверну я заходить не буду. Но ты же заходил? Заходил же?

— Заходил.

— Как там? Да скажи, от тебя не убудет. Всё равно сейчас твой друг статуэтку принесёт и никому я ничего не расскажу.

— Ты хочешь узнать, что собой представляет скверна в самой своей глубине? — Галис энергично закивал.

Хороший вопрос: как коротко и ясно объяснить творящееся в чертогах скверных мест хтоническое безумие и ужасные действия скверных тварей? Но они ужасны не своим внешним видом или повадками — а тем, что скверна логична до мельчайшей порченой букашки. Именно своей логичностью скверна пугает больше всего. Иногда складывается впечатление, что она не просто скопировала природу той или иной экосистемы, извратив до неузнаваемости — скверна её пародирует, будто собираясь не уничтожить мир, но преобразить его.

— Там, внутри, бессчётное число тварей хаосом носятся под ногами. Каждая ветка старается содрать с тебя кожу на живую, а каждый листок желает пожрать твою плоть. Деревья хотят пропитать свои корни кровью и тянут их к тебе невзирая на преграды. Каждое порождение желает прогрызть твои кости, оставив душу в нечестивом месте. Там, в самой глубине, становится ясно, насколько сильно боги прокляли этот мир и пожела…

Я резко взмахнул посохом и упёр осн в спину авантюристу, успевшему сесть на одно колено и накренить торс в левую сторону. В десяти метрах от нас лежали вещи авантюриста и небольшой ножик, которым так удобно резать путы. А там и до меча недалеко.

— Даже не думай об этом, Галис.

— Да у меня колени замёрзли. Я вообще не хотел ничего такого.

— Я не собираюсь ничего слушать.

— Да я го…

Я надавил остриём посоха в спину. Одноухий заткнулся.

— Если хочешь воплотить в жизнь свою мечту о деревенском домике, то прекращай воспринимать меня за идиота. Не смешивай мою клятву с самозащитой. Ещё раз дёрнешься, и передашь личный привет богам.

— Да ты вообще понимаешь, что делаешь⁈

— Защищаюсь.

Я вытянул правую руку. Конец указательного пальца смотрел практически в голову авантюристу. «Магическая стрела» бледно-синего цвета промчалась рядом с правым ухом нутона, с едва слышным хлопком угодив в землю. Галиса передёрнуло. Он мелко задрожал, уставившись на только что появившуюся ямку.

— Не двигайся, если хочешь жить. И, будь так любезен, говорить, только когда тебя об этом попросят. Хорошо?

— Да, — робко проговорил Галис и вернул ногу на место.

Окружившую нас ночную тишину изредка нарушали хлопки крыльев птиц, да писк мышей и чьё-то фырканье. В кромешной тьме животные занимались привычным делом. Они выживали. Каждый миг своего существования они кружились в бесконечном цикле жизни, стараясь найти еду и не умереть, и всегда они сражались за свою жизнь и защищались до последнего вздоха, будь то полёвка, тетерев или куница.

Мне понятны причины поведения авантюриста, пытающегося защититься в безвыходном положении. Это когда мы с сестрой были малы, только начали изучать наш лес около пещеры и ещё не были дружны как семья… Точнее, я не был дружен с ней, но это уже и неважно. Тогда Калиса погналась за мелким зверьком, и гналась долго, минут пять, не меньше. Когда несчастная животинка выдохлась, то развернулась и прыгнула в сторону сестрёнки, целясь мелкими зубами ей в нос. Прыжок закономерно окончился хрустом метких косточек в пасте сестры.

Галис сейчас так похож на ту мелкую зверюшку. Но в отличие от зверька, не желавшего встречи с драконом — авантюрист целенаправленно следил за мной, наплевав на инстинкт самосохранения. Неужели Налдас прав: разумные настолько ненавидят ксатов и драконов, что не скупятся на любые жертвы ради призрачного шанса навредить нам? Если это так, то правильно ли сохранить авантюристам жизнь?

Когда между деревьев замаячили два силуэта, я уже порядком устал караулить вечно ёрзающего авантюриста. Он всё время пытался выкроить момент, чтобы дёрнуться в сторону.

— Ну и как всё это расхлёбывать, а? — негодовал Нот, смотря на приятеля.

— Да, понимаешь, он зверь какой-то. Я даже не понял, как он меня нашёл.

— Хреново, Галис. Хреново, — гнусавым голосом протянул Нот и глянул сначала на меня, потом через плечо на ксата. Налдас стоял на расстоянии вытянутого посоха и, судя по гордой стойке, был готов в любую секунду бросится на авантюриста.

— Прошу вас, бросьте ваше оружие, — Налдас приблизился на шаг и настойчиво стукнул посохом об землю. Нот в ответ молча заиграл желваками.

— Налдас, что нам выгодно: обязать их клятвой, или убить?

— Да мы же договорились⁈

— За языком следи, ксат, — Нот потянулся к оружию.

— Я прошу вас следить за собой, — Налдас сделал ещё шаг и при желании мог одним ударом снести авантюристу голову.

— Ну так что? — я покрепче сжал посох.

— Самый простой способ — убийство. К сожалению, после этого придётся пресечь кривотолки в лагере. Во всём лагере, — голос ксата сквозил ледяным холодом, и Нот невольно поёжился. — После, когда придём в город, нам придётся свидетельствовать перед гильдией свободных торговцев о пропаже каравана и его охраны. Для этого нас поведут…

Ксат внезапно замер, крепко сжал посох и яростно вбуравился взглядом в затылок Нота. Морщины на скулах увеличились, словно наполнились водой, а костяшки кулаков побелели.

— Прошу меня простить. К сожалению, я не учёл некоторые обстоятельства. Убийство авантюристов не самый простой способ. Нам выгодней обязать их клятвой.

— Забыл про церковь? — Нот ехидно улыбнулся.

— Не только. Церковь не столь важна.

— Значит, проще и выгодней клятвой? — Налдас кивнул, а я обратился к Ноту: — Зачем Шолан приказал следить за нами?

— Тебе всё расскажи, — попытался съехидничать авантюрист, но осёкся и посмотрел на Галиса. — Ты им рассказал?

— Прости, Нот, у меня не было выбора.

— Госока! Ты хоть понимаешь, что… Да, мы следили за вами по приказу Шолана. И твой дружок прав, когда говорит о проблемах. Во всех гильдиях знают, кого мы сопровождаем. Так что ты проиграл, дракон.

Где-то рядом взмахнула крыльями птица. Звук хлопка ещё не успел закончиться, а ксат уже стоял за спиной авантюриста, прижимая кинжал к его шее. Всё произошло настолько быстро, что Нот не успел среагировать и испугаться.

— Налдас, — я устало выдохнул, продолжая разыгрывать спектакль. — Я же тебя просил не реагировать так бурно каждый раз, когда упоминают древнейших. Оставь его, оставь.

— Невозможно такое терпеть, послушайте. Сколько…

— Налдас! — от моего окрика ксат почти незаметно дёрнулся, а вот авантюристы едва не подскочили на месте. Хотя Галис говорил, что у Нота достижение с невосприимчивостью к магии разума.

— Брось его, Налдас. Иди сюда, посветить немного надо.

Ксат нехотя медленно убрал кинжал и направился ко мне, явно думая про себя, что я не понимаю происходящего. Нот цокнул языком и посмотрел на нас напыщенным высокомерным взглядом, предчувствуя победу.

— Мы ошиблись Нот, — затюканным голосом отозвался Галис.

— Что значит, ошиблись?

— Он… Он просто ксат.

— Это он тебе сказал?

— Так сказала скверна, — я ответил вместо Галиса, свободной рукой взявшись за воротник куртки. Стоящий рядом Налдас закончил читать заклинание «Огонька». В тусклом свете шрамы на моей коже блеснули тёмно-фиолетовым. Нот невольно отшатнулся.

— Его скверна не берёт, да я сам видел, — продолжал Галис.

— Что видел?

— Он вышел из той гнилой рощи, без оберегов. Сам.

— Вы все сильно ошиблись, приняв моё проклятье за что-то иное. Скажи, ты видел разумных, родившихся от скверны? — Нот коротко ответил, что видел одного такого очень давно. — Я как они. Но они проиграли битву со скверной. Я же выиграл. И подчинил её себе.

— В соответствии четвёртого пункта договора между моей расой, Всеобщей Церковью и империей Талкая я, Нишар’Нудалкас…

— И я, Лик’Тулкис, — я вовремя сориентировался. Налдас не подал вида, но тембр голоса едва уловимо колыхнулся от удовольствия.

—… объявляем вас двоих клятвоотступниками, разрушившими заключённый договор. Посчитав одного из нас древнейшим разумным, вы осквернили Первобогов и оскорбили их. В соответствии с четвёртым пунктом договора, мы оставляем за собой право немедленного наказания: смерть, или вечная клятва души. Ваш выбор?

— Что за клятва? — Нот видел Налдаса в битве и выглядел сейчас как человек, которого подвесят на рее.

— Молчание, — ответил ксат. — Всё, что сегодня произошло между нами, и что вы услышали и увидели про Лик’Тулкиса, вы вдвоём никому, никогда, никаким образом и никаким способом не передадите и не расскажите. Лишь сообщите в гильдии, что ошиблись и поплатились за свою ошибку.

— Иначе смерть?

— Совершенно верно.

— К чему такая осторожность? — Нот положил руки на пояс рядом с ножнами.

— Когда-нибудь вы слышали про разумного, способного без оберегов войти в скверное место?

— Нет… — начальник охраны перевёл на меня испуганный взгляд. — Ты можешь?

— Ваш выбор? — Налдас перехватил посох, готовясь в любой момент снести Галису голову.

Авантюрист молчал, бегающим взглядом рыская по округе и стараясь удрать от опасности. Прошла секунда, потом ещё одна. Сплюнув, Нот крепко выругался и бросил оружие на землю. Ксат первым делом убрал в сторону перевязь с мечом и кинжалом авантюриста. Убедившись в моей безопасности — Налдас достал из рюкзака небольшую статуэтку какого-то мужика. Он стоял, одной рукой упираясь на ствол дерева, а в другой сжимал короткое копьё.

Авантюристы неохотно приблизились к ксату, стараясь отсрочить неизбежное, но всё же укололи пальца шилом. Дальше всё произошло как в банке, с той лишь разницей, что клялись ксату. Да и тот сперва произнёс слова клятвы, чтобы авантюристы не смогли извернуться. Налдас с помощью клятвы не только навсегда заткнул авантюристов, но ещё и меня подстраховал. Теперь эти двое обязаны не вредить мне, никому в этом не помогать и при обнаружении угрозы моей жизни — если не ликвидировать её, то помешать всеми доступными способами. Нот и Галис сильно возмутились такому повороту событий, даже обозвали Налдаса явно нецензурными словами. Но согласились: выбор у них был довольно прозаичным.

— Ей, Нот, — я позвал авантюриста, когда эти двое с недовольными лицами надевать обратно оружие, а ксат посматривал на них довольным взглядом.

— Чего тебе?

— Посмотри сначала на это, — я поднял с земли и развернул один из рулетов кожи скверного кабана.

— Ты добыл двух кракчатов? В одиночку? — в отличие от изумлённого Нота, Галис лишь огорчённо закивал головой.

— Если под кракчатом ты подразумеваешь скверного кабана, то да. Двух. А теперь посмотри на это.

Тусклый свет от «Огонька» Налдаса осветил внутреннюю поверхность моего плаща, сделанного из этих самых кракчатов. Нот посмотрел на меня как на нечто, что в принципе не может существовать, грустно вздохнул, и пошёл в лагерь. Вслед за ним поплёлся Галис.

— Прошу вас, до утра осталось не так много, но мы ещё успеем поспать, — Налдас жестом пригласил меня идти к лагерю.

— Думаешь, после сегодняшнего у нас есть право на сон?

— Более чем. Не волнуйтесь, контракт гильдии свободных торговцев всё ещё в силе.

В лагере, судя по лёгкому храпу — нашего отсутствия не заметили. Лишь дозорный удивился нашему появлению одной группой, но заметил свёртки кожи на моём плече и ехидно усмехнулся.

Оставалось дело за малым: наконец-то доехать до Кратира, а в дорогое заниматься кожаным ремнём и пытаться открыть «Щит маны».

Глава 2

— Долго ещё ждать? — спросил я у Нота, только что вернувшегося от городских ворот.

С момента клятвы прошло три дня, за это время Нот с Галисом немного изменились. По началу они сильно недолюбливали нас, но с каждым днём это чувство притуплялось. А вчера начальник охраны даже пошутил в нашем присутствии о своём солдатском прошлом.

— Возможно, до завтра, — нутон со сплющенным носом подозвал к нашей повозке других авантюристов. — Неделю назад обвалилась местная тюрьма. Нас не впустят, пока не подготовят новое место.

— Что значит «нас»? — возмутился один из авантюристов. — Дали бы охрану и сторожили бы остроухих за городом. Мы-то тут причём?

— Да наши они пленники сейчас, наши. Вот нам их и охранять, — Галис с досады хлопнул себя по бёдрам.

— На охрану от города рассчитывать не надо. Нет её, — Нот показал на остроухих пленников у обочины дороги. — В гильдии сформировали три отряда, стражники сформировали шесть. Все они в ближайших лесах ловят приятелей наших дорогих гостей.

— Скверна их задери! — невпопад выругались авантюристы. И сразу же уставились на двух ксатов, один из которых сидел за поводьями, а другой стоял рядом с повозкой и держал на плечах кожу кракчата.

— Мы часть каравана, — Налдас говорил спокойным ровным голосом. — Пока все телеги не въедут за ворота, мы не имеем права вас покинуть. Но вопрос не в нас, он в раненых.

— Их скоро заберут, — Нот удовлетворённо кивнул, и посмотрел на меня. — Нам всё равно город не светит. Подмени наших у эльфов, пожалуйста. Заодно запиши последнюю волю Мялиса. Он крайний остался.

В нашей телеге лежали два авантюриста, получившие ранения при стычке с эльфами. К сожалению, вчера вечером они слегли с жаром и находясь в полуобмороке отчаянно цеплялись за жизнь.

Я передал свёртки кожи Налдасу. Тот с прищуром посмотрел на авантюристов. Поняв, что мне ничего не угрожает, ксат попросил быть осторожным и протянул мне небольшую сумку с перьями, чернилами и исписанными листами бумаги со словами, которые эльфы уже никогда не произнесут вслух.

За последние два часа, как мы прибыли к воротам — плечи у меня знатно затекли. И всё дело в рулетах из кожи: держать их на виду попросил Налдас. Вроде бы это покажет, что мы немного почистили скверное место, и проблем с въездом в город у нас не будет.

Пленные эльфы смотрели на происходящее отрешённым взглядом. Приняв уготованное судьбой, они мечтали о скором завершении. Или избавлении. Лишь от вида небольшой сумки с письмами в их глазах вспыхивал огонь жизни, а сами они приободрялись и распрямляли спины.

— Мялис Шалский, — позвал я графа, в стороне от эльфов расстелив на земле плащ и разложив письменные принадлежности.

Из центра толпы встал остроухий. В его расправленных плечах и пронзительном взгляде просматривалась благородная стать, но его заросшие волосы раньше смотрелись куда лучше, чем нынешние коротко остриженные. Тогда Мялис казался несгибаемым воином, а сейчас больше походил на побитого жизнью старика с покрытым морщинами лбом и глубокими трещинами в уголках глаз и рта.

— Когда всё закончится? — на вопрос графа отреагировали остальные эльфы, посмотрев на меня с надеждой.

— Вряд ли сегодня, — остроухий хотел что-то сказать, но я продолжил. — Могу сказать, что мы все тут застряли. Ночь проведём на свежем воздухе, а завтра видно будет.

— Это же Кратир? — я кивнул. — Дрянной городишко, ксат. Но и в нём есть положительные стороны. Изволишь милость?

— Что ты хочешь?

— Милость.

— Ты что-то хочешь, да? — эльф кивнул. — Тогда почему ты спрашиваешь об этом меня, ксата? Где твоя ненависть?

— Именно поэтому и спрашиваю, ксат. Прошу, — граф склонил голову так, что коснулся подбородком груди.

— Что ты просишь?

— На наших землях уже как недели три начался сбор томвитии. Купцы изворотливы. Несмотря на трудную границу, за звонкую монету они привезут что угодно. Кратир не так далёк от нашего королевства, ягоды уже должны быть здесь.

— Ты хочешь, чтобы я купил тебе ягод?

— Не ты, нет, но кто-нибудь. Прошу для всех нас. Там, — эльф кивнул в сторону города, — нам положена лишь вода и хлеба кусок.

— Не знаю, как это получится, но я попробую.

— Я благодарю бо…

— Услуга за услугу, эльф. Пойдём, хватит стоять у всех на виду.

Я усадил эльфа на один из краёв расстеленного плаща, а сам устроился с противоположного. И ненадолго повернулся, высматривая Налдаса. Тот всё время пристально следил за мной и стоило жестом попросить его подойти — как через секунду он соскочил с повозки. Целую минуту я объяснял ксату, что именно мне нужно и зачем, даже эльф вставил свои пять копеек. Вскоре Налдас, вместе со стопкой моих золотых монет, вернулся к повозкам и позвал с собой Галиса. Тот попытался сопротивляться, то против Налдаса у него не было и шанса.

В это же время из города вышла группа разумных, из дюжины нутонов в разномастных доспехах и двух ратонов в изношенном тряпье и с ошейниками. Эльфы тянули ручную телегу, куда авантюристы аккуратно переместили раненых. Судя по крепким рукопожатиям — пришедшие с города также были авантюристами, пришедшими на помощь товарищам. Четверо из них остались сторожить пленников, но не за спасибо, а за сверкнувшие в их ладонях золотые кругляши.

— Остаётся лишь ждать, — я посмотрел на уставшее, но гордое лицо Мялиса. Тот ещё раз низко кивнул в знак благодарности.

— Что ты хотел от меня, ксат. У меня не осталось ничего, кроме моей чести. И её я тебе не отдам.

— Что? Какая че… Меня интересуют только девушки. И только с крепкими широкими бёдрами. Усёк?

— Приношу искренние извинения, необдуманными словами я оскорбил тебя. Но что я могу тебе дать взамен, эти лохмотья? — граф оттянул в сторону край одежды.

— В любом мире… — я осёкся, понимая, что сболтнул лишнего. — И среди богов, и среди живых, некоторые вещи ценятся дороже золота. Я говорю о знаниях, об информации.

— Ты хочешь, чтобы я тебе что-то рассказал?

— Да, но этот разговор останется между нами.

— Там мне не оставят выбора, — эльф вновь кивнул в сторону города, намекая на тюрьму и пыточную. И плевать, что он граф и бывший военный: он ступил на пропитанную кровьюдорогу разбоя, конец у которой известен в самом начале пути.

— Тогда расскажешь мне то, что знают все, но не знаю я.

— Как скажешь, — эльф ещё раз низко кивнул и задержал взгляд на небольшой сумке.

Ориентируясь на почерк, стопку готовых писем можно разделить на две неравных части. В меньшей части почерк быстрый и размашистый, будто писарь торопился в кабак за порцией бесплатного пойла. В большей части писем почерк аккуратный, со старательно выведенной каждой завитушкой. А так как письмо на языке нутонов и ратонов мне всё ещё давалось плохо, то каждое слово я сначала рисовал в воображении, и только потом переносил на бумагу.

Поначалу было крайне тяжело пользоваться гусиным пером, но ещё на корабле я приноровился и теперь не оставлял даже мелких клякс. Сейчас же с каждым написанным письмом мои навыки росли, а словарный запас пополнялся новыми словами. Да и отношение улучшились с эльфами и авантюристами. Первым было приятно, что их письмами так кропотливо занимаются, а со вторых снялся груз ненужных обязанностей.

— Я могу начинать? — спросил эльф, когда я вытащил чернила и бумагу. Я в ответ кивнул. — Достопочтенный Раний Шалский. Присылаю вам свой низкий поклон с искренними пожеланиями в успехах ваших дел. С гордостью спешу засвидетельствовать своё почтение…

— Ты серьёзно?

— Прошу прощения, что? — эльф от неожиданности аж качнулся.

— Раний, это твой брат, да?

— Сын. У меня было два ребёнка, сын и дочь. Теперь только сын.

— Соболезную твоей утрате, но, тебе не кажется, что ты немного не то говоришь в письме?

— О чём ты, ксат? — в глубине глаз эльфа вспыхнул огонёк злобы.

— Ты вряд ли увидишься с сыном, — я кивнул в сторону города. — Неправильно говорить с ним как с городским казначеем. Не так ли?

Эльф ничего не ответил. Опустив голову, он молча играл желваками, успокаивая кипящий гнев, взгляд его замер, а пальцы на руках подрагивали. Секунды спустя Мялис закрыл глаза и глубоко вздохнул. Протяжно выдохнул. И посмотрел на меня взглядом не благородного мужа и статного воина, но забитого жизнью старика.

— Ты прав, ксат. Ты прав.

'Раний Шалский. Мой дорогой сын.

В эти часы все мои мысли о тебе, о твоей супруге, о вашем малыше. Каждый день я вспоминаю то письмо, в котором ты осчастливил старое, измученное сердце. Данот Шалский — это великий подарок богов нашей семье, и я молюсь каждый день, чтобы Гланахтон подарил ему прекрасную судьбу.

Молю, чтобы наша семья процветала под твоим управлением, чтобы сады полнились спелыми фруктами, поля давали урожай, а реки не пересыхали в твоих владениях. Правь твёрдой рукой, держи народ свой в контроле, но стань им добрым братом и справедливым отцом. Война кончилась, тебя отослали домой. Теперь в твоей власти привести наши земли к процветанию. Как и нашу семью.

Я каждый час возвращаюсь в прошлое. Где ты ещё совсем мал и лишь недавно получил свой первый нож. Даже маленьким ребёнком ты тянулся к знаниям, старался познать природу бытия, слова богов. Но за далёким горизонтом не забывал и то, что близь тебя. Я помню, как ты сбежал из замка, чтобы нарвать полевых цветов. Мы тебя потеряли, искали полдня, а ты всё это время прятался за вазой и ждал, когда Нала пройдёт рядом, чтобы обрадовать её.

Ах, ты бы знал, сын мой, как была прекрасна твоя мать, когда нас познакомили. На её безмятежном лице сияла улыбка, сковавшая мою душу цепями любви. И с каждым годом они обвивали всё сильнее, сильнее. Молю тебя, сын мой, почти память твоей матери и сестры, и от моего имени помолись, и в церковь принеси дары. Попроси, чтобы боги милостью своей обогрели Налу и Кани, и пусть они ждут меня. Но ты к нам не торопись, тебе ещё рано.

И, прошу тебя, приглядывай за Шадотом. В столь юном возрасте остаться сиротой, без матери и отца, без бабушки. И, вскоре, без деда. Лишь ты у него остался, лишь ты напоминаешь ему о Кани, ведь ты с сестрой так похожи на вашу мать. Прошу, проследи, чтобы его помолвка состоялась. Знаю, как ты относишься к магам, но, сын мой, прошу, окажи мне последнюю милость. Юная чародейка — лучшая пассия, которую можно предложить. Пусть помолвка свершится. Пригласи их в замок и пусть процветает наша семья. Ведь Шадота, ты знаешь, боги благословили великим проведением. Благословлять хлеб своим прикосновением — это есть великая благодать и проведение богов. Подкрепи его силу магическими способностями его супруги, укрепи нашу семью, и пусть она цветёт в веках, как налитые соком яблоневые сады.

О, наши прекрасные сады. Они снятся мне, их запах, их цветы. Весна в них каждый год приносит жизнь, а осенью наш праздник, и пироги, вино, и песни люда, их игры, смех, веселье. Лучшее время наших земель — осень. И не спрашивай меня, прошу, почему я отказался от весны.

Молю Гланахтона уследить за тобой и отвести от нашей семьи эту страшную напасть.

Ты бы знал, что тот день запечатлён в моей памяти — ты бы не поверил своему старику. Великую напасть послал противник. Чёрная как смоль, гудя вулканом, она разворотила нашу армию, превратив солдат в тварей кровожадных. Будто нечестивое место разверзлось под нашими стопами и души слабых не выдержали, извратившись. И тела их уподобились их душам. Молю, сын мой, убереги себя и нашу семью от нечестивой напасти.

Да, сын мой, я проиграл, но только я. Твоя судьба — судьба победителя.

Я молю всех богов, чтобы не заканчивалась под твоими ногами тропа, усыпанная лепестками цветущих яблонь.

Искренне прижимаю к груди, вспоминая каждый день, проведённый вместе.

Твой любящий отец. Граф Мялис Шалский.'

— Ну как, ксат, ну как? — взмолился эльф, когда я вывел последние слова.

— Держи, — я передал графу бумагу.

Мялис влажными от подступающих слёз глазами прочитал письмо. Потом ещё, ещё. На четвёртый раз он отстранился, быстро заморгал и отвернулся, протягивая бумагу обратно. Оставалось немного — но пришлось ждать, пока остроухий придёт в норму.

— Прошу, — ратон в самом низу листа размашистыми движениями поставил подпись.

Я пробежал по тексту взглядом, выискивая ошибки. Не найдя таковых, я уже было хотел убрать письмо в сумку, но меня остановила подпись графа. В ней странным образом угадывались слова о том, что луна блестит не там, где надо. Лог… Из двух свободных очков навыков одно закинулось в «Новеллу знаний», увеличив количество фрагментов на пять. Один из них заняла фотография письма со странной подписью.

— Ксат? — со страхом в голосе спросил граф, потому что я как истукан не моргая пялился на текст.

— Я задумался. Как же изменчива жизнь, закинувшая всех вас так далеко от дома.

— Да, ты прав, — голос эльфа прозвучал тихой молитвой. Его взгляд неотрывно следил за моими руками, когда я вывел на обратной стороне бумаги адрес доставки письма, и спрятал его в сумку к остальным.

Все двадцать четыре письма требовали отправки в дома, где их ждали. Двадцать четыре судьбы покоились на листках бумаги. Записанные строчками текста и спайками букв, двадцать четыре жизни проживут намного дольше своих тел и обнимут сердца своих семей.

— Я… Моей благодарности нет предела, ксат, — со всей искренностью произнёс Мялис. И хмыкнул, посмотрев через моё плечо в сторону замка. — Я раньше говорил, что лучше смерть, чем ваше племя благодарить. Сдаётся мне, я сильно заблуждался.

К нам направлялся Налдас в компании одноухого авантюриста. В каждой из рук они несли по плетённой корзине. И я очень удивился, когда ксат откинул прикрывавшие корзины тряпки.

— Даже наёмник нуждается в выпивке, — взвизгнул авантюрист, по-доброму посмотрев на эльфа. — Самая спелая томвития. И вино из неё же. Вот кружки.

— Я искренне бла…

— Ой, да заткнись ты уже, — Галис перебил графа. — Мы с Нотом не раз отгребали от твоего отряда в тех проклятых лесах. Ты тот враг, которого нужно обходить стороной. Мне жаль видеть тебя как пленника, но раз боги так распорядились, то мы можем лишь скрасить их гнев… И чего только ваша раса нашла в этой ягоде? Вон, лучше бы хруаст выращивали.

— Слишком приторный вкус у хруаста, — эльф покачал головой.

— А томвития, — Галис взял ягоду, отправил в рот и тут же скривился, едва не сплюнув, — кислая как целый лимон.

— После кислого вкуса идёт приятная нежность, как и в жизни плоды успеха пожинаются после тяжкого труда.

— Жизнь и так не сахар, ратон.

Авантюрист и граф молча смотрели друг на друга как на совершенно разных существ.

— Прошу меня простить, но мне необходимо вернуться к повозке. Скажите, вы закончили? — спросил у меня Налдас, разрушая неловоке молчание. Я в ответ кивнул и легонько хлопнул по сумке. — Прекрасно. Тогда я покину вас, если вам не требуется моя помощь.

— И я пойду, — Галис махнул рукой. — Там Нот, кажется, опять полез на стражников. Как бы нам не заночевать в одной клетке, эльф.

— Почту за честь составить вам компанию, — Мялис услужливо кивнул. В ответ авантюрист засмеялся и пожелал эльфу приятного вечера в компании ягод и вина.

— Я должен тебе услугу, кса… Скажи, как я могу к тебе обращаться?

— Имя? — я едва не раскрыл рот от удивления. За всё время, пока мы с Налдасом путешествовали, меня впервые спрашивали о моём имени не для документов.

— Конечно. Мне не найти прощения, если продолжу называть ксатом разумного, кто настолько вошёл в моё положение.

— Лик’Тулкис.

— Лигх… Ликрв… Ли…

— Ликус. Наш язык для остальных разумных сложен.

— Благодарю тебя, Ликус. Я должен тебе услугу. Но, позволишь ли сначала передать ягоды и вино моим воинам? — сидевшие недалеко от нас равнинные эльфы смотрели на корзины широко раскрытыми от удивления глазами и часто моргали.

Я разрешил, изначально планируя поступить именно так. Граф поклонился в благодарность и позвал четырёх эльфов, чтобы те помогли отнести корзины. Я лишь успел запустить в одну из них руку и взять ягоду на пробу, предварительно спросив разрешения у Мялиса, чем нешуточно того удивил. Да, это всё куплено на мои деньги, но это подарок графу и принадлежат они ему. Остроухий принял мои доводы и разрешил взять.

Вытянутая красная ягода, длиною в две фаланги, по форме напоминала виноград, или даже барбарис, но с боковой вмятиной на всю длину, как у персика. С твёрдой оболочкой и мясистая, она пружинила в руках. Раньше мне казалось, что различие между прошлым миром и новым лишь в магии да скверне, но вот теперь нашлись неизвестные ягоды; и система вроде бы такая же, но не такая; да и про семь разных рас высших разумных тоже не следовало забывать. Одним словом: странный какой-то мир.

Я закинул ягоду в рот, и едва не откусил себе щёки. Будто кислейшую грушу смешали с лимоном и имбирём. Спустя секунду кислота сошла на нет и раскрылось мягкое послевкусие, подобно топлёным сливкам, нежное, с лёгкими нотками ванили и едва уловимым грушевым шлейфом.

Необычное, но приятное лакомство, где после сурового испытания идёт сладкое наслаждение. Теперь понятно, почему разбившись на четыре группы и сев вокруг корзин, эльфы с таким нескрываемым удовольствием смаковали каждую ягоду. Казалось, им больше нравилась кислая часть, чем сладкое послевкусие. Пуская кружки из рук в руки, эльфы смеялись и шутили как малые дети, будто сидели не на холодной земле рядом с враждебным городом, а на королевском пиру.

Вскоре у эльфов закончились ягоды и вино, и граф направился ко мне.

— Прошу тебя, Ликус, — Мялис протянул мне наполненную вином кружку, и высыпав на плащ жменю ягод, — прими наши искренние благодарности.

— Мне кажется, или на моём месте каждый бы так поступил?

— Нет, не каждый. Поверь, — граф сел напротив. — Смотри, как надо делать

Эльф положил в рот ягоду, отпил чуть вина и медленно заработал челюстями. Я повторил следом и приятно удивился вкусу. Приторно-сладкое вино с привкусом арбуза смешалось с соком ягоды, обратившись в приятно покалывающий вкус, будто свежую сметану смешали с крупинками перца чили и добавили кусочков сладкой груши.

Мялису понравилась моя реакция. Он рассказал, что томвитию надо сперва чуть подвялить в специях, и тогда я ничего другого в жизни не захочу есть. Я поблагодарил Мялиса за сведенья и в воображении открыл блокнот со списком того, чем всенепременнейше угощу маму с сестрёнкой.

— Что ты хотел узнать от меня? — остроухий был готов к долгому разговору.

— В письме ты упомянул что-то чёрное, из-за которого разумные преобразились. Что это?

— Это слухи, дошедшие до моего отряда. Что-то жуткое использовали имперцы на Чалой равнине. Говорят, что в армию полетел чёрный как смоль огромный шар. Он взорвался, окутал землю туманом, и воины в тот же миг превратились в нежить. Спаслись лишь те, кто был в дозорах и видел всё издалека.

— Из-за этой штуки вы проиграли, да?

— Как не проиграть, когда самые отборные полки грызут друг друга как кровожадные монстры? Большая часть наших лучших воинов погибла, вместе с королём.

— Зимой?

— Да. В конце зимы, в начале первых тёплых дней, когда снег ещё лежал на земле. Нам тогда приказали уйти с Датальска и двигаться на земли империи. А когда мы пришли — выяснилось, что мы лишь горстка овец на закланье, — Мялис тяжело вздохнул в ответ на мой вопросительный взгляд. — Позорный мир, Ликус. Позорный мир. Королевство проиграло. Империи оказалось мало нашей жемчужины и для всех наёмников королевства объявили плохую войну. Это означает, что должен быть убит любой наёмник, сражавшийся на стороне королевства.

— Поэтому вы прятались в лесах империи, да? Там, у себя на родине, вас первый встречный сдаст? — остроухий кивнул. — Но если ты знал, что судьба наёмника может закончиться вот так, то зачем вообще пошёл? Ради денег?

— Нет, не ради них. Моя жена, дочь и зять погибли в первый год войны. Имперцы зашли на земли королевства слишком далеко и подожгли лес. Испугавшиеся пламени звери бросились бежать. К сожалению, на их пути ехала карета.

— Месть?

— Да. Она. В то время я был главой семьи и не мог просто так отправиться на войну. Сын был слишком юн для битв, да и не отправил бы я его — но он был готов стать новым лордом. Я передал ему все права, взял свой доспех с мечом и отправился на войну. К сожалению, армия погрязла в кумовстве, и старого вояку на расстояние стрелы не подпустили к главному шатру. Пришлось свои навыки и опыт преподнести королю… в изощрённой форме. Я создал наёмничий отряд, собрал бойцов и пришёл наниматься. Но и там к королю мне закрыли дорогу. Подписали контракт, выплатили жалование на полгода вперёд и отправили воевать там, где прикажут. Все эти семь лет. Из первого набора никого не осталось в живых. Этих я набрал за месяц до проигрыша. Теперь жалею.

Вновь повисла тишина, но у меня оставалось уйма вопросов.

— Ты говорил про что-то чёрное, что не может быть чёрным. И про луну что-то говорил. Что это означает?

— Это присказка моей семьи. Не считай её чем-то значимым.

— Интересная присказка. Значение первой части я прекрасно понимаю, но вот вторая часть слишком… туманна.

— Металл всегда отражает солнце, но дерево не может так. С луной так же. Но иногда свет луны отражается и деревом. Редкая двоякость природы, Ликус. В отчаянный момент самая безумная идея подчас оказывается самой гениальной.

— Насчёт двоякости. Расскажи о Всеобщей…

— Боюсь, я тебе уже ничего не расскажу, Ликус.

Эльф грустно посмотрел через моё плечо. К нам приближался Налдас, Нот, дюжина стражников и несколько работников то ли гильдии, то ли ратуши.

— Прощай, Ликус. Желаю тебе удачи, чтобы ты ни делал.

— Прощай, граф Мялис Шалский.

Эльф улыбнулся. Вдруг его взгляд преисполнился гордости, былая стать вернулась, и он уверенно зашагал навстречу авантюристам. Представившись и полностью назвав себя, он позвал своих воинов. Две минуты разговора, и стража повела эльфов в город. Каждый из них посчитал своим долгом кивнуть мне в знак благодарности.

Когда эльфы скрылись за воротами, Нот собрал в круг всех из нашего каравана и спросил: кто из собравшихся мечтает о тёплой постели, сытной еде и мягкой женщине на этот вечер? Каждый из авантюристов нетерпеливо протянул, что для всего этого не обязательно ждать вечера.

— Смею надеяться, ваш разговор с графом прошёл успешно? — спросил Налдас, как и меня, в данный момент не заинтересованный в плотских утехах.

— Основное я так и не узнал.

— Сожалею. Но не стоит отчаиваться, у вас ещё будет время узнать всё, что вы посчитаете нужным.

— Более чем уверен в этом. Говорили, что за эльфами придут завтра. Что изменилось?

— Выяснилось, кто есть граф Мялись Шалский.

— И кто же он такой?

— Он? Граф Мялис Шалский, — ксат посмотрел на меня самым честным взглядом, и едва заметно улыбнулся. — В ратуше выяснили, что он не обычный разбойник, а действительно возглавлял отряд наёмников. Он вам рассказал о позорном мире?

— Да. Когда поедем дальше?

— Через день, — вместо ксата ответил Нот. — Сейчас все идут в гильдию торговцев, мы вновь соберём караван. Потом у всех свои дела и завтра в обед на делёжку награды. Скажу так, нам всем хватит денег на месяц вперёд!

Все авантюристы радостно загалдели, предвкушая сытую жизнь. На мой вопрос, где взять деньги на отправку писем, Нот предложил мне оплатить из своих, а завтра их вернут, вычтя из общей награды. Но у нас двоих были только расписки, а оставшихся монет не хватит на оплату двух дюжин писем. Мы с Налдасом решили отправиться в гильдию авантюристов сразу, как пересоберём караван, ибо в банк мы сегодня могли и не успеть.

В городе я вновь почувствовал на себе ненавистные взоры: каждый разумный почитал своим долгом смерить нас презрительным взглядом, и даже плюнуть под колёса телеги.

«Не смей приближаться к миссии, отродье. Сделай это, и я разорву тебя.»

Пробившийся сквозь канал мыслеречи голос дракона исчез так же внезапно, как и появился.

— В городе есть миссия ксатов? — спросил я у Налдаса.

— Совершенно верно. Не переживайте, мы обойдём её стороной.

Вот спасибо, а то я прям мечтал зайти туда, где меня всенепременнейше убьют. Одно плохо: теперь драконы знают обо мне. Изулиса выбрала окольные пути до Настрайска специально, чтобы сородичи не прознали обо мне. Теперь придётся глядеть в оба: «Чувство магии» ещё не развито и почувствовать магический след дракона я не могу.

В гильдии торговцев всё прошло как обычно. Начальник каравана объявил, что караван достиг конечной точки и подлежит роспуску, и тут же сообщил о создании нового каравана до Магнара. Новое объявление о наборе торговцев с повозками, пассажиров и охраны прицепили к другим таким же на доску. Мало ли, вдруг до завтра найдутся желающие присоединиться.

В отличие от гильдии торговцев, в гильдии авантюристов нам пришлось задержаться из-за двух свёртков кожи кракчата. Гильдия хотела купить кожу, а хитиновые лапки их не интересовали. Всё же их получилось продать, каждую из десяти лапок за восемнадцать золотых, но из гильдии я вышел с потрёпанными нервами.

Из ратуши я вышел больше мёртвым, чем живым: каждое из двадцати четырёх писем пришлось отправлять по отдельности. Из-за злорадно улыбающегося клерка мне ровно двадцать четыре раза пришлось платить за отправку, подниматься на второй этаж и заверять письмо, ибо оно шло во всё ещё враждебную страну, а после — спускаться и передавать письмо на отправку. Всё это время Налдас покорно следовал за мной с безмятежным выражением на лице, но с тяжёлой поступью. Зато я после десятого круга уже был готов убить клерка и обмазать стены его кровью, крича от ненависти и призывая демонов полакомиться его тщедушной душонкой.

Зато с гостиницей не возникло проблем. По моему настоянию мы отправились в дорогую: после всего случившегося хотелось получить качественный сервис. Вкуснейший ужин, сладкое вино и мягкая постель — всё это именно то, что требовалось уставшему телу.

Ночью я спал как младенец, утром сил на свершение подвигов было хоть отбавляй. Но стоило выйти на улицу, как на сердце поселилось скверное предчувствие. Настораживала суетливость городского люда. Руки у многих дрожали в предвкушении чего-то приятного, а глаза судорожно бегали. Лавочники с широкой улыбкой всматривались в лица покупателей, и те с удовольствием отвечали тем же.

Двери в мой личный храм уныния приоткрылись, когда я зашёл в лавку к магу и попросил обучить самому простому заклинанию. Сумма в две тысячи золотых казалась чересчур завышенной. Из лавки я вышел, прокручивая в голове цифру в тысячу семьсот двадцать девять золотых и восемь серебряных за самое дешёвое заклинание. И вот откуда такая точность у этой гадкой, мерзкой тётки, заломившей подобную цену⁈ Чтоб ей икалось до второго татаро-монгольского нашествия!

Затем в храме уныния зазвучали колокола, когда мы подошли к местной книжарне, закрытой на переучёт. Окончательную панихиду по моему хорошему настроению отыграла работница гильдии авантюристов и вольных наёмников: их оценщик слёг с жаром. Почему-то девушка чуть не упала со стула, когда я выругался вслух. Шуганная она, какая-то. Наверно, в детстве много били.

— Да говорил я тебе, что эти двое своего не упустят, — Галис ухмыльнулся, посмотрев на авантюриста со сплющенным носом.

— Могли бы сделать исключение, — Нот прикрыл левый глаз, представив, как мы с Налдасом утром собрали вещи и спешно покинули город.

— Боюсь, подобное не в моих интересах, — Налдас встал в гордую позу, правую руку положив на пояс, а левую чуть вытянул и упёрся на посох.

— Ну а ты, — Нот махнул в мою сторону, — не окажешь доброту собравшимся?

— Если головорезы с большой дороги ждут, что ксат станет добрым, то они быстрее в подворотнях найдут девственницу среди шлюх. Сорок семь золотых за отправку писем.

— Вот же, — все собравшиеся присвистнули. Нот окинул всех собравшихся из нашего каравана и помахал рукой одному из работников гильдии.

— Остроухие, оказалось, не последние из списков.

— Благородные? — поинтересовался один из авантюристов.

— Практически. Каждый был или сквайром, или оруженосцем у благородных.

— Так половина Бронзовых Перстней и была благородными.

— А остальная им прислуживала. Все благородные сдохли в первые месяцы…

— Червям пригодятся, — прикрикнул другой авантюрист и все собравшиеся заржали.

— Давно пригодились. В последние месяцы граф таскал по лесам обученных военному делу разумных, хоть и не таких способных, как их бывшие хозяева.

— Плевать, что там по деньгам-то?

— Да подожди ты. Вот как раз подходим, — отмахнулся Галис и посмотрел в сторону регистрационной стойки, на человека в дорогой одежде. Без украшений, но из качественных материалов и подогнанной по фигуре, и с вышитой на груди эмблемой Кратира: три квадрата на сине-чёрном фоне. Человек заметил взгляд Галиса, кивнул в ответ и что-то сказал работнику гильдии.

— В скверну вас, давай к главному, — Нот сплюнул.

К нам подошёл подозванный ранее работник, принеся на подносе статуэтку на пьедестале и расписку на сорок семь золотых за отправку писем.

— Все согласны, что пятую часть разделим между погибшими, включая возницу?

— Как обычно, ну. Согласны, — все авантюристы и караванщики без промедления согласились, и напряжённо уставились на Нота.

— Двадцатую часть делим между возницами, все согласны? — все собравшиеся вновь закивали, а возницы облегчённо выдохнули. Ксат шепнул мне, что в лучшем случае караванщикам достаётся два процента.

— Отлично, тогда вот этот господин нам всё скажет, — Нот показал на только что подошедшего человека с эмблемой города на груди.

— Добрый день. Представляться нет никакого смысла, да и вас всех интересует вовсе не моё имя. Четырнадцать из захваченных остроухих — оруженосцы. За каждого мы выплатим по двадцать семь золотых и четыре серебряных имперских монеты. Другие восемь оказались мелкими эсквайрами. За каждого из них мы выплатим пятьдесят три золотых и одну имперскую серебряную.

Ещё бы чуть-чуть и авантюристы взорвались бы от радости, вот только Нот вовремя хлопнул ладонью по столу.

— Один из захваченных вами — это Ханол Ускаский. Молодой барон из западных провинций королевства. Наследник, и единственный оставшийся из детей, — человек в дорогих одеждах замолчал, пробежавшись взглядом по каждому из авантюристов. — За него мы выплатим сто семнадцать золотых и пять имперских серебряных монет.

— Граф? — произнёс кто-то практически шёпотом от возбуждения.

— Ровно четыре сотни золотом.

Все собравшиеся притихли, похвастались за головы, а кто-то даже прикрыл рот ладонью, но каждый из них задумчиво уставился в пустоту, не веря в привалившее счастье.

— Великий Гланахтон, да благослови наши деяния, — взмолился один из авантюристов и поднял руки к небу.

— Да будет так! — все подхватили и вопросительно уставились на представителя городской администрации.

— Как раткины сидите, губы дрожат и все мысли о золоте, — Нот усмехнулся и потёр сплющенный нос.

— Да заканчивай их теребить, Нот. Говори, кто сколько получит.

— Как начальник каравана, беру на себя отправку помощи семьям погибших. Для этого возьму из общей суммы десять золотых. Все согласны? — против никто не был. — С учётом помощи, и всего остального, караванщики получат семнадцать золотых и шестнадцать серебряных. Каждый из нас получит по шестьдесят семь золотых и пятнадцать серебряных.

После этого я минуту растирал уши. Каждый из авантюристов посчитал своим долгом прокричать имя своего бога, поблагодарив его за столь щедрый подарок. Но они все притихли и успокоились, когда подошла череда томительного бюрократизма.

Каждый из присутствующих подходил к статуэтке и говорил, как именно он хочет получить деньги. Практически все говорили, что половину распиской, половину на руки. Лишь мы с Налдасом выбрали только расписки. Всё равно после гильдии я собирался в банк, положить всё на счёт. Сумма в триста сорок золотых с небольшим грела душу, но до обучения самой дешёвой магии ещё далеко. Но я доберусь до этого. Надо только приехать в академию, а там на месте сориентируемся. Налдас ещё не сказал, что будет охранять меня до окончания обучения, но по его поведению это и так понятно.

— Слушай, Нот, — заговорил один из авантюристов, когда вся бюрократия завершилась, — а чего такая спешка? И чего такая щедрость?

— Дело спрашивает, — вторил другой. — Я год назад поймал как-то двух разбойников, так месяц обещанных денег ждал.

— Да чего там говорить, — развёл руками Галис, чуть не выбив поднос из рук у проходившей рядом девушки. Та грозно на него посмотрела, а Галис тут же наигранно-галантно извинился. Девушка хихикнула, но испуганно пискнула и поспешила дальше, заметив нас с Налдасом. — Вот вы когда рядом, так вообще не клюёт, — одноухий покачал головой.

— Позволю предложить вам забросить уд в ближайшем борделе, — на подколку Налдаса авантюрист хмыкнул, пообещав поступить именно так первым делом.

— Городу нужны победы, — коротко резюмировал Нот. — Мы завтра двинем к Магнару по северо-западной дороге. Там как везде. По юго-западной дороге за последний месяц сожгли две деревни. Полностью. Выживших нет. Около деревни одной нашли свежую могилу с остроухим трупом. Дезертиры. Городу нужны победы, и одну из них мы предоставили.

— Но ведь Бронзовые Перстни сплошь благородные, они такое не делают. Это кто-то другой, — заметил возница.

— А разница? Городским нужна кровь. И если это не кровь разбойника, то своё они возьмут в спальне лорда. Сегодня не ходите на главную площадь, крепче спать будете.

— Всех?

— Только оруженосцев, насчёт мелких благородных не знаю. Барона точно продадут, он птица жирная. А графа, скорее всего, подарят императору. Слухи говорят, что в последнее время он недоволен местным лордом.

— Да противно, что мы так хорошо услужили благородным. Знал бы, так ещё в лесу их всех прирезал, — Галис сплюнул. Его примером воспользовались другие авантюристы, с отвращением смотря на бумажные листы и задумчиво перебирая золотые монеты.

— На этом собрание закончено. Завтра в пятый удар колокола караван собирается, на седьмой откроются ворота. И мы выедем из города. Все свободны.

Авантюристы выходили из здания в смешанных чувствах, но безоблачное небо и яркое полуденное солнце приободрило их. В ход пошли шутки и подколы, и спустя минуту компания уже вовсю рассуждала о том, существует ли зелье, чтобы ноги сами шли вперёд, пока ты стоя спишь опосля бурной ночи в борделе.

Перекинувшись парой незначительных фраз — мы попрощались со всеми и направились в банк. От вида надписи на языке высших эльфов, выложенной узорным кирпичом на фасаде здания, я в который раз задался вопросом: почему только эти разумные создали банковскую систему, распространив её на два материка? К сожалению, и на этот вопрос Налдас ответить не мог.

Посещение банка значилось последним в списке дел, и я не знал, чем заняться. Но в голове стрельнула мысль, что я слишком зациклился на магии и окончательно забыл про умения. Мы направились на рынок, где у первого встречного торгаша я спросил о здешних мастерах магических предметов. Ответ я услышал только расставшись с серебряной монетой.

У кузнеца меня поджидало разочарование. За самое дешёвое магическое оружие пришлось бы отдать не только все мои сбережения, но и занять у Налдаса. Такая же история повторилась и у бронников, у кожевенника, у мастерового по металлу.

В гостиницу я вернулся в расстроенных чувствах, но, занявшись подготовкой кожи кабана к раскройке, незаметно для самого себя погрузился в производственную нирвану: руки работают, глаза следят, а мозг отключён. Так что вечер пролетел незаметно. Лишь раз меня отвлёк крик толпы, донёсшийся из центра города.

Ко сну я отошёл довольным собой, успев за вечер нарезать оба рулона кожи на полосы. Пояс будут обматывать три кожаных ремня, один толстый по часовой стрелке, и два тонких против. И не было проблемы скрепить ремни между собой: несколько ловких движений кинжалом превратили в завязки отрезки от выкройки.

Хотя, одна проблема всё же была: Налдас вообще не разговаривал. Он и так молчалив, особенно когда сидит без движений, уставившись в одну точку. Но за сегодняшний вечер он сказал лишь одну фразу о том, что именно сейчас оберегает меня от опасности. Судя по тому, что ксат вяло реагировал на происходящее — он разговаривал с тем драконом, пытаясь его усмирить.

В пять часов утра следующего дня караван собрался и выехал из города сразу, стоило западным воротам города открыться после седьмого удара колокола.

— Благородные ублюдки, — выругались авантюристы, посмотрев на внешнюю сторону стен города.

Подвешенными за шею у ворот висело пять трупов с острыми ушами. Вороны за ночь склевали им глаза, и окровавленные глазницы смотрели в никуда. Пять трупов у этих ворот, у города есть ещё восточные и южные ворота, а оруженосцев всего четырнадцать. Скверно как-то. Лог…

Во вкладке запечатлённых фрагментов позавчера оказалось не только письмо графа, но и список всех эльфов. Их имена, где жили и кому писали письмо. Двадцать четыре строчки. Я специально записал их всех ещё в ратуше, на «случайный» случай, если их письма «случайно» потеряются по дороге. А так я буду знать, куда зайти и кому передать весточку. Рано или поздно, но такая возможность у меня появится. Это же касалось и письма графа. Вряд ли сын Мялиса поверит какому-то ксату, но скопированная подпись графа из его письма — это уже что-то весомое и вполне тянет на аргумент.

В то, что те заковыристые слова графа что-то значат — я перестал верить ещё вчера. В первый день, когда граф произнёс их, я уже подумывал когда-нибудь вновь отыскать лагерь эльфов и проверить, что в нём такого чёрного, но не чёрного, и что блестит при луне, когда не должно. Вот только другие авантюристы слышали наш разговор, да и глупо прятать вещь в месте, которое авантюристы проверили три раза.

Так что подстраховаться — это единственная причина, по которой нужна фотография письма графа. К сожалению, невозможно ничего хорошего получить за своё добро, пока ты на него не укажешь. А учитывая, что за мной охотятся сородичи, то воспользоваться семьёй графа и получить помощь — гнусно, но пригодится. Но как не посмотри — это крайне скверный поступок.

Глава 3

Подъезжая к Настрайску — я готовился к неким «странностям», начавшимся ещё три дня назад в массивном охранном форте. За его широкими семиметровыми стенами скрывалось достаточно солдат, чтобы захватить небольшой город. После сверки наших личностей, где стража форта особое внимание уделила двум ксатам — нам позволили проехать дальше в сторону Настрайска. Вот только каждому нутону в караване выдали по бело-красной тряпке. Её всенепременнейше следовало повязать на левое плечо перед въездом в город.

Нам с Налдасом повязок не досталось, а на мою вытянутую руку стражник отреагировал возгласом: «А тебе зачем, ксат? И так можешь ходить где хочешь». Это прямое подтверждение слов Налдаса о договоре с церковью. В Магнаре получилось выкроить пять минут, пока следившие за нами три дракона отвлеклись.

Всеобщая Церковь выступает неким посредником между островным народом и разумными расами, а сам договор — это некое соглашение. Ксаты обязуются исполнять пункты договора в обмен на предоставлении земли под священные миссии и практически абсолютную свободу перемещения, ксаты могут войти куда угодно даже без приглашения, кроме частной собственности. Думаю, ксаты у церкви арендуют землю и находятся под условным покровительством, в обмен на некоторые услуги. И камни маны в этой схеме можно не искать — они и так там есть.

Ещё Налдас рассказал интересную историю. Триста лет назад дракон в облике ксата пришёл в замок на банкет по случаю коронации монарха. Это была новая династия, и совсем новое государство. Просуществовавшее не больше десяти лет. А вот не надо было обнаглевшему царьку отдавать глупые приказы и обижать ксатов. Королевство кануло в лету, когда на лужайку перед замком приземлился изумрудный дракон и вежливо поинтересовался: а не хочет ли король лично передать свои приветы своим же предкам? Король, конечно, был против подобного развития событий, но дракон оказался не очень вежливым и крайне настойчивым.

— Цепляй повязки, мы подъезжаем, — скомандовал Нот, когда до города оставалось не больше часа езды. Выражение лиц авантюристов и возниц были сосредоточенными, будто их жизнь висела на волоске. Я не видел ни одного нутона, не считая людей в караване, который всё время обгонял пеших разумных с острыми ушами. Они бросали ненавистные взгляды не только на двух ксатов, а на весь караван в целом.

Странности усилились, когда с острыми ушами оказалась и вся стража у ворот. И хоть в караване было всего лишь три возницы, шесть авантюристов и два ксата — этого количества хватило, чтобы не допустить нас в город. Мы смогли проехать лишь после того, как Нот бросил в лицо стражнику документ, в котором нам категорически разрешался въезд в город.

Грязные покосившиеся дома с облупленными стенами, побитой крышей и забитыми досками окнами у меня ассоциировались с заброшенными, но во дворах сохла одежда после стирки. Всюду поскрипывали двери, а под ногами хлюпала грязь после ночного дождя. В редком доме в окнах были стёкла, а какие-либо украшения на стенах вообще не попадались.

На улицах города были в основном остроухие, но несколько раз нам встретились дворфы, и с десяток нутонов. Дворфы спокойно расхаживали по городу и общались с эльфами, а люди с бело-красными повязками на руках эльфов сторонились. Ещё нам встречались нутоны с кожаными ошейниками, тащившие гружёные телеги, нёсшие в руках поклажу и всячески терпевшие побои и унижения, а у некоторых сквозь одежду проступали красные полосы от ударов плетью.

Казалось, что один из оставленных позади нас городов вывернули наизнанку, поменяв рабов и хозяев местами. Ухоженные дома превратились в истлевшие лачуги, а чистые улочки заполнились нечистотами. Но в городе всё же нашлось несколько приличного вида зданий с целой крышей и даже с разноцветными флажками на стенах.

У одного из них мы остановились. Ещё одно такое же виднелось вдалеке по улице перед обширной площадью: квадратное, со стенами из гладкого камня, с длинными витражными стёклами и четырьмя неказистыми башенками на каждом углу крыши, похожей на амбарную.

Нот приказал как можно быстрее завести повозки в стойла и зайти в гильдию свободных торговцев. В просторном холле никого не было, кроме работников гильдии за стойками и двух торговцев за угловым столиком, заметно оживившимися при нашем появлении. Стоило закрыть договор и распустить караван — как возницы тут же вытащили из сумок документы и бросились к работнику гильдии. Караванщики облегчённо выдохнули, услышав, что гильдия берёт на себя их обеспечение и проживание, пока те не сформируют караван. К ним тут же подошли два торговца, сидевшие в углу.

Авантюристам и нам двоим следовало пройти на другую улицу. Воины шли быстро, торопливо, окрикивая прохожих и отталкивая зазевавшихся, будто видя врага в каждом из них. Лишь в гильдии авантюристов и вольных наёмников разумные облегчённо выдохнули. Больше половины собравшихся в зале были людьми с бело-красными повязками. Так же было несколько равнинных эльфов, с презрением во взгляде ко всему живому, один высший эльф, один тёмный, и даже орк, прошедший через первый этап преображения. Их всех роднил короткий плащ с изображением пера и склянки.

Пройдя за свободный столик, Нот заказал у проходившей мимо работницы гильдии кувшин браги и стаканов на каждого. В ответ на мой вопросительный взгляд Налдас кивнул.

— Ну что, господа, наши дороги расходятся, — Нот разлил брагу по стаканам. — Это была приятная поездка, и мы всё прилично заработали. Теперь каждый сам по себе. У кого-нибудь есть предъявы ко мне, или к ближнему?

Авантюристы ответили отрицательно. Мы с Налдасом ответили так же.

— Да благословят нас боги, — воскликнул Нот и опрокинул в себя брагу. За ним последовали остальные. Налдас молча выпил. Как и я, хотя мне хотелось громко материться: брага оказалась безвкусной как вода. И лишь спустя секунду раскрылся глубокий, утончённый и насыщенный привкус гнилого хмеля.

Один за другим авантюристы вставали из-за стола и расходились. Кто шёл к стойкам, кто к доскам с прикреплёнными на них бумажными листами, а кто к выходу из гильдии.

— Да, вот так всё и происходит, — пожал плечами Галис. — Каждый раз все расходятся и поминай, как звали. Остаётся молиться, чтобы боги свели нас в одном месте, на одной стороне.

— Обычно они прислушиваются к молитвам, — Нот глянул на своего приятеля.

— Да не всегда, — одноухий посмотрел на нас. — Ну, и когда в академию? Вон магов сколько.

— Как можно скорее, — резко ответил Налдас. Я аж едва не подпрыгнул от такой внезапности. Но ксат прав — чем скорее мы доберёмся в академию, тем быстрее я окажусь в безопасности.

— Тогда бывайте. Нам ещё «кое-что» надо сделать. Возможно, скоро увидимся, — авантюристы направились к стойкам регистрации.

Народа там хоть и немного, но пришлось бы слишком долго стоять в очереди ради анализа посоха и кинжала. Это можно сделать и потом, так что мы направились к выходу, намереваясь дойти до ратуши и заказать место в повозке до академии. За это нам пришлось заплатить семь серебряных с носа. После я хотел бы посетить книжарню, раз этот городок близок к академии, но сперва надо было найти ночлег.

Пока мы шли к гостинице, я полностью убедился, что с городом что-то случилось. Возможно, на это намекало обшарпанное состояние гостиницы, или что за три золотых за ночь нам полагался лишь ужин и завтрак, да комната с сигнальным контуром, а умываться и стирать вещи в соседнем здании за отдельную плату. Или паранойя разыгралась из-за того, что на рынке на меня смотрели как на идиота, когда я спросил про магического кузнеца, книжарню и прочее. С трудом получилось отыскать кузнеца, но в его лавке не нашлось чего-то сложнее кухонного ножа. На мои вопросы кузнец размениваться на слова не стал, обложил меня звучной фразой и скрылся в подсобном помещении.

Когда мы вернулись в гостиницу после рынка, я уже точно знал, что именно не так с этим проклятым городишком.

Драконы! Пять драконов!

Пока мы ходили по рынку и Налдас закупался всякой мелочёвкой — в мой канал мыслеречи пять раз ворвались совершенно разные драконы. Они оскорбляли меня и грозились разорвать на части, если я посмею приблизиться к зданию миссии. Всяко дракон в Кратире сообщил обо мне другим сородичам, и они меня ждали. Что теперь делать? Эти пятеро явно чувствовали мой магический след, раз могли связаться по мыслеречи. Бежать бессмысленно. Остаётся ждать и надеяться, что драконы лишь наблюдают. Ну, или в крайнем случае Налдас защитит ме…

— Ты куда? — я подскочил с кровати, увидев, что ксат собрался уходить.

— Необходимо удостовериться в вашей безопасности.

— Но ведь там… — я вовремя заткнул сам себя. У стен могли быть уши и слишком опрометчиво произносить слово «дракон».

— Именно поэтому. Поверьте, вам ничего не угрожает. Но вынужден попросить вас остаться в гостинице. Для вашей же безопасности.

— Ты же вернёшься?

— Могу поклясться в этом, если вам станет спокойней, — Налдас поклонился, взял сумку и вышел из комнаты.

Печальные мысли роились в голове. То ли от одиночества, то ли от беспомощности. Что я сделал за эти дни, пока мы добирались до Настрайска? Я не открыл «Щит магии», не обзавёлся магическим оружием и не открыл новые умения, не выучил хоть одно куцее заклинание. Даже книжку не купил, чтобы чуть лучше разбираться в… не знаю в чём, но хоть в чём-то. Все эти дни я плыл по течению, и теперьс глубокой ложки наслаждался горьким результатом.

Проблема именно во мне, а не в безденежье. Что мне мешало продать все дары скверны ещё в Луцке? Страх, что привлеку к себе лишнее внимание? Я и так его привлёк. Запасливость на непредвиденный случай тоже не пригодилась. Какой смысл тащить через всю страну орех древня, если он восстановит лишь две фаланги на пальце? А розовые коробочки, зачем они мне? Еду и так можно купить на рынках, а факелом я не пользуюсь благодаря необычному зрению.

За прожитый год на южном материке скверны я настолько тесно связал жизнь с её дарами, что забыл: разумные не дураки и многое создают сами. И всё это можно купить. За всё это время я не удосужился узнать, сколько стоит тот же каравай хлеба, сколько стоит отдельно мука и другие ингредиенты. Ведь можно узнать разницу, которую пекарь берёт за работу, и таким способом узнать цену деньгам.

Уже поздно кусать локти. Следует вновь учиться жить в обществе. Как минимум следующий год я только и буду этим заниматься, пока счётчик «Двуединого» не обнулится.

Ближе к полуночи Налдас наконец-то вернулся, с пустым взглядом, вялыми шагами от усталости и разбухшим рюкзаком. Сообщив, что я в безопасности — ксат без промедления лёг спать. Зато утром к нему вернулся привычный отрешённый вид, и я с облегчением выдохнул.

— Повозки отправляются каждый пятый день в семь часов. Дорога до академии займёт весь день.

— Если дождь не пойдёт, — парировал я, одеваясь и готовясь к выходу. Заодно в гостинице купили две порции сухомятки в дорогу: вяленое мясо с сыром и хлебом и пара яблок утолят голод в пути.

Несмотря на ранний час — на площади перед ратушей столпились разумные. Порядка сорока тел дрожали от утренней сырости, и у части из них на плечах висели полуплащи с эмблемой академии. Разумные без коротких плащей делились на две группы: с рабскими ошейниками и без них. Нутоны из последней группы носили красно-белые повязки.

— Осталось дождаться повозок, — встав с краю толпы, Налдас поставил на землю тяжёлый рюкзак.

— Это всё учащиеся академии?

— Не думаю. Прошу вас, не забывайте, что в магической академии не только учатся. Есть те, кто учит. И есть ещё прислуга.

Вскоре подъехали кареты, а к толпе вышел работник администрации города. Каждого из пришедших он просил приложить браслет к кристаллу, а когда тот моргал белым цветом — приглашал сесть в карету. В этот момент мимо площади потянулась длинная вереница телег в сопровождении вооружённой охраны и гружёная так сильно, что лошади едва переставляли ноги.

— О, кого я вижу, — в одной из повозок кричал нутон с зализанными волосами, растрепавшимися после ночи за городскими стенами. — Могу с собой взять. Или, может, нужна книжка, чернила, расходники? Только попроси, всё дам.

— Но что делать, ты точно знаешь! — вторил голубоглазому сидевший рядом парень.

— Вуф-вуф! — спародировал лай третий, и вся компания залилась смехом.

— Дебилы, однозна… — ко мне подошёл работник администрации. Кристалл моргнул белым. Работник пригласил меня в карету и пошёл обратно в ратушу.

— Э, а как же он, — я показал рукой. В пустоту.

Налдас исчез, оставив свою сумку. С приколотой к лямке бумажкой. Все разумные расселись по местам, площадь опустела, ксата нигде не было. У меня перехватило дыхание от волнения, страха, непонимания. Дрожащей рукой я отцепил листок от сумки.

'Лик’Тулкис.

Моя клятва отправить вас в академию исполнена. Прошу вас, не ищите меня, иначе ваша жизнь столкнётся с величайшим риском. И ни мне вам рассказывать, каким.

Прошу, езжайте в академию. Только там у вас появится шанс сразиться за свою судьбу. Но если вы останетесь в городе — все старания и надежды окажутся зазря.

Езжайте, не теряйте шанс. В сумке вы найдёте всё, что потребуется вам в первые месяцы обучения. Также вас ждёт подар ки от нас всех, и от меня лично. Прошу, воспользуйтесь ими, чтобы защитить себя.

Удачи. Наше короткое путешествие мне понравилось. До самого конца я буду хранить в памяти каждый из этих священных дней.

И, прошу вас, не предлагайте части порождений другим. Для неподготовленного разумного — это неоправданный риск.

Да пр е будете вы под защитой, и обретёте спасение, как когда-то все мы. Молю об этом.'

Раздался голос извозчика. Кареты вот-вот отправятся, а из распахнутой двери на меня изучающе смотрели нутон и дворф. Я ещё раз осмотрелся. Налдаса нигде не было, но в переулке около ратуши стоял другой ксат. Меня пробила дрожь от его пристального взора. Исходящая от него смертельная опасность не оставила мне выбора.

— Где последний? — спросил кучер.

— Он не придёт. Можно ехать, — мой голос звучал безжизненно. Дракон в облике ксата всё ещё стоял в проулке, и смотрел на меня пристально. Сам того не осознавая, я крепко сжал посох, чем нешуточно перепугал пассажиров.

В опустошённой от всяких мыслей голове родилось осознание, что я выставляю эмоции напоказ. Пришлось мотнуть головой, отгоняя наваждение. Помогло слабо, но этого хватило, чтобы посмотреть на попутчиков и сказать о не самой приятной вчерашней поездке. Дворф с нутоном отнеслись с пониманием и немного успокоились, но всё равно продолжили коситься на мой посох, плащ и кинжал.

Щёлкнули поводья, фыркнули лошади, карета качнулась, за окном медленно поплыл пейзаж. Я вновь остался один, и вновь один отправлялся в неизвестность. Хотелось кричать с досады, ведь я, как последний дурак, нафантазировал себе всякого: Налдас не говорил, что будет со мной всё время. У него был приказ, и он его выполнил, или всё ещё выполняет. Впрочем, какая в скверну разница?

Может быть, я и остался один — но я не одинок. Моя семья жива. Мама и сестрёнка где-то прячутся, ищут меня. А тётя ищет их. Моя семья жива, и мне следует жить. И рассчитывая только на себя.

Глава 4

От города до академии целый день езды, с раннего утра до позднего вечера. Будут только две коротких остановки у постоялого двора, чтобы воды набрать, в кусты забежать, или прикупить чего по крайне завышенной цене. Я потянулся к рюкзаку за купленными в гостинице порциями сухпайка. Можно было бы дождаться академии и поесть там, но сейчас еда нужна была по другой причине.

За прошедшие три часа мои попутчики молчали. Всё это время я бесцельно смотрел в окно, но каждым сантиметром тела чувствовал изучающие заинтересованные взгляды. Почему бы не удовлетворить этот интерес в обмен на информацию, начав непринуждённый разговор о еде, или через еду?

Я положил на сумку один из мешочков. Ломоть чёрного хлеба, кусок вяленого мяса, четверть небольшой головки сыра и два яблока — скудный, но вполне долгохранящийся набор. Разрезав всё это на ломтики, я уже было хотел обтереть кинжал об штанину, но одумался и достал из-под пояса тряпку.

На моё первое предложение угостится попутчики лишь замотали головами.

— Угощайтесь, прошу, — я показал на нарезанную еду. — Нельзя есть в одиночестве, только в компании.

Человек неуверенно посмотрел мне в глаза, потом на угощение, а потом вновь на меня, и замер в нерешительности. Я перевёл взгляд на дворфа. Тот о чём-то задумался на секунду.

— Благодарю, — дворф подцепил ломтик сыра. — Ни у вас одного дни не патока.

— Неужели в утренней суматохе вы забыли про завтрак? — я взял кусок хлеба и обратился к человеку. — Прошу, угощайтесь.

Парень, на вид двадцати пяти лет, нерешительно замялся. Он хотел отказаться и только открыл рот — но предательски заурчавший живот не оставил ему и шанса. На щеках нутона моментально проступил румянец, а уши покраснели.

— Не стоит стесняться, — я беззлобно улыбнулся. — Наша поездка покажется долгой, если не задобрить два голодных живота.

— Спасибо, — тихим голосом проговорил нутон и робко взял кусок мяса. Но тот оказался слишком жёстким и сухим, и лицо парня скривилось. Я откупорил флягу, сделал небольшой глоток и передал нутону. Тот приложился к горлышку не без удовольствия.

— Вино? — удивлённо спросил тот, вернув флягу. — Ой, спасибо.

— Не самое лучшее, но без него совсем грустно, — я передал дворфу флагу.

— Полностью согласен, — коротышка сделал маленький глоток, потом ещё один, и довольно прошипел. — Как же я скучал по этому. Последние монеты истратил на проезд и крышу над головой. И то, торговаться пришлось, чтобы выбить кровать без еды.

— У вас хотя бы ночлег был, — с завистью прошептал парень, всё ещё смакуя кусок мяса. — Простите, я не…

— Не впустили в город?

— Впустили. Деньги закончились. Были только на проезд, и проходные, — парень проглотил мясо, едва заметно облизнул губы и со страхом посмотрел сначала на свёрток, потом на меня. — А… Можно, ещё?

— Конечно, угощайся. Неужели ты голодал последние дни?

— Я ел, вы что⁈ — запротестовал он, но кусочек сыра взял. — Я с караваном ехал всё время. Мне помогали. Только…

— Приехал задолго до отправки и все эти дни ночевал в подворотнях? — дворф обеспокоенно посмотрел на человека. Тот лишь робко кивнул и продолжил медленно жевать сыр. Я уже было хотел предложить бедолаге розовую коробочку, но вспомнил о предостережении Налдаса.

— Неужели и у тебя рабочее приглашение? — с робкой надеждой в голосе спросил коротышка парня.

— Да. С двенадцати лет, в подмастерьях, — на второй вопрос дворфа парень ответил, что ему сейчас двадцать один год.

— Всего девять лет? — дворф чуть не подскочил от удивления. — Я, почитай, все двадцать лет на побегушках. Уж думал ритуал взросления пройду как подмастерье. Это же надо, — дворф импульсивно жестикулировал в такт словам. — Тридцать лет, и всё в подмастерьях! От позора уже не отмыться будет, не то, что о семье мечтать.

— Я так понимаю, приглашение успело вовремя, и ваша честь сохранена? — я состроил взволнованное выражение на лице.

— Ещё бы полгода, и я бы позволил скверне пожрать себя, — дворф на секунду задумался, а потом будто сплюнул в сердцах. — Чего это мы на «вы». Разумный, делящийся едой, плохим быть не может. Нобл из семьи Ганкат, клан Нараггрин, восьмое королевство горы Гарнатаргос.

— Лик’Тулкис, — я пожал протянутую руку. — Просто Лик’Тулкис. Можно Ликус. Разумным трудно выговорить наши имена.

— Намного сложнее, чем ты можешь представить, — дворф потряс зажатым между пальцами куском вяленого мяса, отчего сидящий в сторонке парень прыснул, чем привлёк к себе внимание.

— А, я… Ну… Фанул Налаш, — парень говорил неуверенно, будто готовясь быть избитым до полусмерти. — Не знаю, чей я сын. Сирота. Девять лет в подмастерьях. Три месяца назад за меня мастер поручился. Отправил рекомендацию. Вот, я здесь. Но уж лучше в академии, чем подмастерьем.

— Как я тебя понимаю, — закивал дворф. — То сделай, это сделай, слушай как надо, не слушай как не надо, стой тут, ещё стой, ещё стой, и то и сё… Уж лучше полы драить да бельё обоссаное стирать, чем прислуживать старому придурку. И ведь ничему толком не обучил! Но делать-то что?

— Неужели не повезло с мастером? — я не понимал смысл сказанного, но в моих же было поддерживать разговор.

— А кому с ними вообще везёт? — воскликнул дворф, на что Фанул энергично закивал головой. — Года три назад слышал, что один мастер своего ученика практически убил, заставив неделю нести огромный валун на плечах, а укрепляющей магией пользоваться запретил. Сказал, что бессильный маг не выживет в бою.

— Что с ним стало? — знать бы ещё, что вообще такое, эта укрепляющая магия.

— Спину сорвал и чуть не слёг, но лекари вовремя подлатали. Сейчас он ученик у алхимика. Ему там самое место.

— Подходящее, проведение? — внезапно подал голос Фанул.

— Говорят, что любое зелье из его рук будет лучше.

Парень подался в сторону дворфа, а его взгляд горел неподдельным интересом. Это было заметно даже сквозь густую чёрную чёлку, полностью закрывающую глаза. Дворф аж опешил от подобной реакции Фанула.

— Он может, улучшить качество?

— Да, именно это и может. Слышал, что может в ложном зелье маны получить эффект чуть ли не от настоянного.

— Вот же повезло, — вздохнул Фанул, и тут же вздрогнул заметив, как на наших лицах невольно растянулись добрые улыбки. — Я… ну…

— Нравиться с зельями возится, да? — дворф по-доброму ткнул локтем человека в бок.

— Да. Очень.

— Вот тогда ты на правильном пути, и терпел не зря. Из Настрайской академии вышли такие великие зельевары, как…

— Такн Налтак, Брантий Глашков, Соза Краита.

— Значит, я буду знать, к кому обращаться за советом по зельям, — я кивнул Фанулу, тот чего-то тихонько прошептал и уставился себе на колени. — Ну а ты, Нобл, тоже ради зелий в академию подался?

— Не, если уж что пить, то лучше брагу. Я вот жду, когда начнётся начертательная магия. Страсть как обожаю. Да и моему клану помощь лишняя не будет: у нас начертательных магов уже как лет пятьдесят не было.

— Ради семьи, значит? Это правильно, — дворф хмыкнул и уже хотел что-то спросить, но сейчас вся инициатива должна быть за мной. — Но не помешает ли этому рабочее приглашение?

— Не помешает, но добавит лишний десяток лет. Ну а где взять восемь тысяч имперских?

— И это только на один год из пяти, — грустно протянул Фанул.

Я едва не подавился. Если взять за основу имперский золотой как день проживания в гостинице с питанием, то восьми тысяч хватит на двадцать лет. А сорок тысяч золотых — это вообще просто неслыханная сумма. Хотя, это те же десять купленных заклинаний у городского мага, а в академии их всяко можно выучить в неограниченном количестве.

— Да-а, — я протянул, изображая абсолютное соучастие и поддержку, — эти деньги сложно представить. Придётся работать в академии не покладая рук. И где только найти время на учёбу?..

— Придётся выкручиваться, — вздохнул дворф, но тут же повеселел. — Повезло, что рекомендации у нас всех высшего порядка, получилось обойтись без вступительных экзаменов. Иначе бы познакомились с первыми днями осени.

— Если бы в суматохе вообще обратили друг на друга внимание, — на моё замечание разумные понимающе закивали, явно думая, что я такой же новичок в академии. И это было очень кстати. — Теперь остаётся разобраться, как там с обучением будет.

— Да куда там, только с обучением, — махнул руками дворф. — Там, говорят, чехарда такая, что голову камнем проще проломить.

— То есть?

— А вот я сам не понял! Только слышал, что там нужно ещё выбрать, что изучать сверх того, что и так надо.

— Как дополнительные предметы?

— Ты был в академии раньше? — дворф напрягся, чувствуя, что с ним играются.

— Нет. Но если я правильно всё понял, то проблем нет.

Я коротко, без подробностей и как можно проще объяснил двум разумным, что такое факультативы. В прошлом мире в университете часто приходилось посещать ненужные предметы, ибо без дополнительных часов сессию не закрыть.

— Ха, это действительно звучит просто. Но я был бы рад, если смогу обратиться к тебе за разъяснениями.

— Не вижу препятствий к этому, — дворф благодарностью кивнул. Я же потянулся к свёртку с едой и, обнаружив, что он опустел, случайно произнёс:

— О, уже всё съедено.

— Простите, пожалуйста, простите, — сидящий напротив меня Фанул вздрогнул. — Это я, кажется, простите. Не знаю, что случилось, я верну, честно. Заработаю и…

— Фанул! — я прикрикнул. Бедный парень аж подпрыгнул на месте. Его карие глаза мельтешили, взглядом выискивая пути к побегу. По-детски тонкие пальцы вцепились в куртку, стараясь удержать дрожь, а на худом угловатом лице проступили капли пота.

— Не думай, что мне жалко еды. Я рад, что она пошла тебе на пользу. Неважно, что ты вообразил себе о моём народе — но я не могу оставаться спокойным, когда рядом кто-то голодает. Особенно, я с ним познакомился совсем недавно. Если хочешь, то…

Карета остановилась. Дверь открыл извозчик:

— Постоялый двор. Будем здесь не меньше получаса. Сходите облегчитесь. В постоялом дворе можно купить вина и еды, а за ним есть ручей. Ступайте, ваши вещи я сторожить буду.

Действительно, мне бы не помешало обновить содержимое фляги: виноватый взгляд дворфа намекал на то, что он постарается держать себя в руках. Вот только ни на вино, ни на что-то другое рассчитывать не стоило. Практически сорок разумных шумными группами побежали кто по направлению дома с пристройками, а кто в ближайший лес, искать кусты. По обыкновению своему женская половина в самых лестных словах описала, что именно оторвёт мужчинам, если те посмеют идти вслед за дамами.

Мы решили зайти в постоялый двор. Дворфу я сказал, что иду за вином, но в действительности хотел купить Фанулу еды. В какой-то степени было жалко затюканного паренька, но ещё и хотелось иметь разумного, к кому можно будет обратиться за советом по зельям. Но нужно знать меру и помнить, что даже такую дружбу нельзя купить.

— Что у вас есть? — спросил я у взъерошенной девушки за стойкой, отстояв длинную очередь из голодных тел. Девушка заметила стоящего перед ней ксата и обомлела, её тонкий ротик приоткрылся, а глазки удивлённо захлопали. Пришлось повторить вопрос, чтобы вырвать запыхавшуюся бедняжку с того света в этот. Девушка встряхнула головой, извинилась и уверенно выпалила меню, как скороговорку. Можно было даже взять с собой кувшин и деревянные кружки. На обратном пути извозчики вернут.

— Тогда пять бутербродов, вина во флягу и кувшин браги.

— Мне неудобно, — запротестовал дворф, поняв, что брага предназначена именно ему.

— Тогда, поможешь мне с начертательной магией, а то я в ней не силён.

— Обращайся в любой момент!

— А я, вам… тебе…

— А к тебе я не раз обращусь за советом по зельям. Не переживай, в долгу не останешься.

Фанул в ответ яростно закивал, едва скрывая улыбку. В этот момент девушка отсчитала сумму заказа на четыре золотых и три серебряных. От услышанного Фанул едва не потерял сознание, а дворф аж присвистнул.

— Я тебе благодарен, — коротко ответил дворф, когда девушка передала на кухню наш заказ, а мы отошли в сторону. — Редко когда встретишь разумного, готового поделиться с ближним. Особенно, если это ксат.

— Не знаю, какие у вас нравы, но для меня нормально помочь нуждающемуся. Если, конечно, я в состоянии помочь. И не стоит демонизировать нас, ведь…

— Давай не будем поднимать эту тему, — Нобл резко дёрнулся.

— Давай не будем. Но тогда ответь, почему ты предпочитаешь брагу, а не вино?

— Ха, да тут любой дурак знает, что выбрать!

Дворф с неподкупной живостью принялся рассказывать о глубоких вкусах браги, которые он распробовал за нелёгкую жизнь подмастерья. На резонный вопрос, кто налил выпивку всё ещё не ставшему взрослым разумному — Нобл сквозь смех заявил, что даже новорождённый дворф достоин глотка браги. Фанул и я внимательно слушали рассказ, пока на стойку перед нами выставляли прямоугольный свёрток, небольшой кувшин и мою флягу. Стаканы кончились, так что девушка извинилась за эту оказию дополнительным бутербродом.

По возвращению к каретам дворф предложил мне закинуть мои вещи на крышу кареты, где уже лежали две больших сумки, примотанные верёвкой к поручням. Вполне дельное предложение, и я уже даже забрался внутрь кареты, чтобы вытащить сумку Налдаса — как вспомнил про его послание и не смог сдержать любопытство.

Первым сюрпризом оказался короткий нож в ножнах из кожи с витиеватым тиснением и записка, что умения на лезвие помогут мне защититься. Второй была книга толщиной в длину пальца, в обложке из белой кожи, с золотыми и серебряными полосками на уголках и корешке. C медным замком сбоку, но без дырки для ключа. И с надписью на обложке: «Совершенство магии призыва: развитие в ограничениях».

Я от волнения едва не забыл как дышать. Приготовленные Налдасом подарки значили слишком много. Сердце щемило от осознания, что всё это время ксат знал, как мне помочь. И помог.

Но сейчас не самое удачное время для эмоций. Да и когда вообще для них есть время?

Недолго думая, я попробовал подать ману в книгу. Золотые и серебряные полосы на уголках и корешке моргнули зелёным цветом.

Желаете привязать к своей личности предмет:

Книга: «Совершенство магии призыва: развитие в ограничениях»

Находясь в огромном шоке, я всё же подтвердил и спрятал книгу обратно в сумку. Она теперь принадлежит мне, но, как и с курткой, её характеристики я смогу узнать только после оценки. Ещё бы понять, как вообще работает эта самая привязка к личности.

Желаете привязать к своей личности предмет:

Оружие: Нож воздушного удара и огненного лезвия

Согласившись, я убрал всё обратно и передал обе сумки извозчику, ловко закрепившего их на крыше. Оставалось дождаться отъезда. Вдруг из середины колонны карет раздался треск дерева, женский крик, ржание лошадей. Мы с дворфом бросились вперёд, Фанул остался караулить вещи.

Одна из карет плюхнулась на дно, нешуточно испугав лошадей и ехавших в ней девушек. Лошадей извозчик успокоил сразу, но вот девушки всё ещё находились в лёгком шоке. Хотя, их больше смущало обильное внимание толпы, сгрудившейся вокруг сломанной кареты. Что может быть неприятней для дамы, чем в минуту слабости не получить поддержки?

— Что случилось? — я повысил голос, привлекая к себе внимание. Моё достижение сработало и в этот раз, стоявшие рядом разумные моментально развернулись, от испуга похватавшись за оружие.

— Ось сломалась. И левое колесо вместе с ней, — грустно подытожил извозчик, и показал на постоялый двор. Там есть запасные, но ещё надо всё поставить. Ждать надо.

— Понятно, — я посмотрел на дворфа, на что тот кивнул. — У нас в карете три свободных места. Может, у кого тоже есть свободные места? Рассадим и поедем дальше.

— Кто позволил ксату командовать нами?

Один из испугавшихся высоко задрал веснушчатый нос, хотя смотрел на меня снизу вверх. Впрочем, как и все остальные. Редко, чтобы кто-то был одного роста со мной. В основном, чужие макушки заканчивались чуть ниже уровня моих глаз.

— Ксат предлагает решать проблему, а не стучать коленками от страха.

— Госо…

— Он прав, — возница резко прервал парня. Тот стоял с покрасневшим от ярости лицом и наполовину обнажённым кинжалом.

Состоялась перекличка. Через минуту дополнительные места нашлись, и вскоре мы с дворфом несли тяжёлую поклажу двух равнинных эльфиек. Даже в мире, где властвует магия, девушка не откажет себе в комплектах дополнительной одежды. На всякий случай. Ну, мало ли что случится. Вдруг пригодится. И вообще, она точно нужна!

— Спасибо, — робко поблагодарила остроухая с серебряными серёжками-гвоздиками, когда вещи были подняты на крышу и привязаны к поручням.

Я предложил девушкам первыми зайти в карету, на что они нерешительно переглянулись. Оно и понятно: перед ними стояла ожившая морская губка, с морщинистым лицом непонятного морковного цвета и вертикальными зрачками в серебряных глазах с синим отблеском.

— Не бойтесь его. Он хороший разумный, — Нобл вовремя вмешался. Девушки чуть успокоились и юркнули в карету, сев в самом конце друг напротив друга, как бы следя за происходящим. Рядом одной из них сели дворф с Фанулом, напротив мужчин сел я.

— Так на чём мы остановились? — я внимательно посмотрел на дворфа, стараясь разрушить повисшую крайне неловкую тишину. Нобл окинул девушек взглядом и всё понял.

— О том, что лучше, брага или вино?

— С тобой всё и так понятно, — на моё замечание Нобл усмехнулся. — А ты, Фанул, что предпочтёшь?

— Я? Ну, я… Наверно, всё же, не то, и не то. Я, понимаете, лучше… виски.

— Ты, да виски? — воскликнул дворф и по-дружески хлопнул по плечу парня. Тот от внезапной атаки едва не рухнул с сиденья. — Вот удивил. Всё же знаешь толк в выпивке.

— А всё равно у нас его нет, — я развёл руками, и посмотрел на эльфиек. — А ваш выбор какой?

— Что, «выбор»? — эльфа с серёжками немного осмелела за прошедшее время и уже не смотрела на меня, как кролик на удава. Всего лишь как мышка на кошку.

— Вино или брага?

— Брагу не терплю. Вино.

— Прошу, — я откупорил флягу, сделал маленький глоток вина с кисловатым вкусом груши, и протянул флагу девушке. — Не отравлено. А кружек у нас нет, в постоялом дворе их все разбили.

— И деревянные тоже? — эльфийка недоверчиво прищурилась.

— Нет, — я нарочито громко цокнул языком, — ими топили печь.

— Железные и медные?

— А их… Как вас зовут?

— Меня? — эльфийка знатно удивилась, широко распахнув голубые глаза. И сразу горделиво положила правую руку на маленькую грудь, растопырив пальцы и взмахнув белокурыми волосами. — Эльта Ошлак.

— Лик’Тулкис, можно Ликус, — я кивнул ей, всё ещё протягивая флягу. — Видите ли, Эльта, железные и медные кружки, как и мечи, перековали в плуги, чтобы накормить всех и каждого. Ведь это прекрасно, если каждый из разумных навсегда забудет о голоде. Отличный тост, не так ли?

— Да, это было бы прекрасно, — поняв, что её переиграли, остроухая взяла флягу и сделала глоток. А потом ещё один, наслаждаясь любимым вкусом её расы. — Хорошее вино.

— К нему бы вяленую ягоду.

От моего уточнения глаза эльфы чуть расширились от удивления. Да и вторая эльфийка удивилась не меньше. Она чуть поджала пухлые губы и ямочки на её щеках стали ещё более заметными. А её карии глаза, волнистые чёрные волосы, острые уши без серёжек и лёгкую пухлость в теле прохожие на улицах уж точно не замечали, зацикливая похотливые взгляды на большой груди.

— А вы что предпочитаете? — я обратился к пухленькой эльфийке.

— Тоже вино, если честно, — та ответила спокойным голосом, словно мысленно готовилась отпить из фляги. Или даже ждала этого.

— Тогда прошу, — фляга перешла из рук в руки. — Лик’Тулкис, но можно и Ликус.

— Талия Здаглия, — девушка чуть кивнула. Сделала глоток и застыла с блаженной улыбкой.

— Что ж. Позво… — крик кучера перебил меня. Щёлкнули поводья, заржали лошади, карета покачнулась и поехала вперёд. — Знакомитесь, Фанул Налаш.

— Один из самых перспективных алхимиков, которых я когда-либо встречал, — вставил дворф, а парень застеснялся и тихо промямлил, что рад познакомиться.

— Это Нобл из семьи Ганкат, клан Нараггрин, восьмое королевство горы Гарнатаргос, — я показал на коротышку.

— Меня удивляет, что ты всё запомнил с первого раза, — дворф не переставая жестикулировал. Иногда он случайно касался густых кос, и они задорно вздрагивали. Густые волосы каштанового цвета были сплетены в две косы, перекинутые на грудь и скрепленные вместе бронзовой застёжкой. Вместе с круглым лицом без единого признака растительности — косы казались париком.

— Это не так сложно, как каже… — звучный рык голодного живота перекрыл и мой голос, и шум осеннего ветра, и топот копыт.

— Это ни я, ни я, честно, — запротестовал Фанул.

— Простите, — пухленькая эльфийка потупила взор. — Это я.

— Вот предлагала же тебе перекусить, так теперь всю дорогу урчать будешь!

— Эльта, неудобно, — смущённо протянула Талия.

— А вот урчать как медведь тебе удобно, да?

— Ну Эльта! Неудобно ведь.

— А вот мне…

— Вы друг друга давно знаете, да? — спросил дворф.

— Нет, только вчера познакомились. Случайно, на улице, когда купила билеты. Вот представь, что она хотела…

— Эльта, пожалуйста, — лицо Талии вместо оливкового цвета стало ярко пунцовым.

— Что «Эльта»? — белокурая эльфийка скривила лицо, передразнивая подругу. — Ты хоть знаешь, что могло с тобой случится, останься ты спать на улице?

— Неужели и у вас были проблемы с ночлегом? — я решил как можно быстрее вывести разговор в другое русло.

— У Талии, — грустно вздохнула Эльта.

— У меня рабочее приглашение, но последние деньги кончились. На проезд, — робко заговорила черноволосая эльфа. — Эльта, ты мне очень помогла, честно. Но неудобно объедать тебя. Я и так тебе должна за ночлег…

— Вот заладил, должна, должна. И поэтому ты отказалась от еды? Знаешь, я тебе помогаю просто потому, что так хочу. Я всё это делаю только для себя.

— Но ведь…

— Повезло, мы тут как раз искали того, кто составит нам компанию, — я хлопнул коленке, привлекая к себе внимание.

Тряпка, в которую на постоялом дворе завернули бутерброды размером с ладонь, прекрасно удерживала запахи. Стоило развязать узел, как аромат свежего хлеба пощекотал носы сидящих в карете и два голодных разумных невольно сглотнули в унисон.

На протянутое угощение Талия естественным образом запротестовала, но коварное урчание в животе ещё больше смутило остроухую. Та робко взяла еду и замерла в нерешительности, украдкой осматривая вполне увесистую порцию. В основном же девушка ждала, когда к ней хоть кто-то присоединится. И она дождалась, когда следующая порция досталась Эльте. Та сильно удивилась факту, что и о ней какой-то ксат решил позаботиться, да так и застыла с бутербродом в руках. Фанул радостно принял угощение, как и дворф.

Хлеб, жареное мясо и сыр всяко потребовалось бы запивать брагой или вином, но маринованный капустный лист и горчица убирали все недостатки. Вскоре карету заполнил звук сосредоточенной работы челюстей. Мы с Ноблом и Эльтой наелись одним бутербродом, а шестой разделил поделил пополам между Фанулом и Талией. Пока два разумных едва скрывали счастье на лицах — я откупорил кувшин с брагой и немного пригубил. Приятный напиток с насыщенным хмельным вкусом и нотками обжаренного чёрного хлеба больше подошёл бы к летнему зною, чем к прохладной осени.

— Долго прислуживала? — Нобл спросил у Талии.

— Двенадцать лет. Исполнилось десять, и родители отдали в подмастерья.

— Нелегко пришлось? — девушка кивнула, потупив взор. — Ничего. В академии то ж не патока по рабочему приглашению, но всяко лучше, чем прислуживать мастерам.

— Про учёбу не забывай, — в голосе Эльты чувствовался упрёк в сторону дворфа. — Я сколько ни слушала, так и не поняла ничего.

— Если ты про занятие на выбор, то Ликус кое-что знает.

Кинув в сторону дворфа лукавый взгляд — я повторил сказанное раньше. В отличие от парней, Эльта минут десять ковыряла мне мозги ненужными вопросами. Наконец она облегчённо выдохнула, удовлетворив жажду знаний, и радостно сообщила тёмноволосой эльфе, что теперь с учёбой ей всё понятно. Судя по быстро хлопающим глазам, Талия энтузиазм подруги не разделяла.

— А, у тебя, что? — подал голос Фанул, осторожно посмотрев на Эльту. Та посмотрела на парня с таким чувством собственного превосходства, что Фанул едва не превратился в таракана и не ретировался под ближайший плинтус.

— У меня что «что»?

— А, я, просто спросить. Приглашение рабочее, тоже?

— Лучше быть ему рабочим, имперец.

— Я не из империи. Из Арнурского королевства.

— А чего тогда не в Арнурскую академию поступил? — в голосе эльфы чувствовалась неприкрытая издёвка.

— Эльта, зачем так грубо? — Талия чуть подалась вперёд, её внушительный бюст колыхнулся в сторону блондинки. Та отстранилась, чувствуя себя проигравшей.

— А, прости, прости, — спустя несколько секунд Эльта схватилась за голову, взъерошила волосы и посмотрела на Фанула. — Вот как вспомню про контракт, так сразу нервной становлюсь.

— У тебя полная оплата? — на лице Нобла отразилось недоверие, но эльфа лишь кивнула. — Вот не подумал бы, что кто-то будет с контрактом. Тебе ж повезло, чего нервничать?

— Да где там повезло? — Эльта от возмущения аж вскочила с сиденья. — Может, ты знаешь, куда меня отправят после обучения? На северный континент? Может, вообще к оркам или длинноухим? Да пожри их скверна, если бы не моя семья, то я выбрала бы рабочее приглашение! И вообще, вот тебе что из ремёсел нравиться?

Дворф недоумевая показал на себя пальцем: — Начертательная магия, а что?

— А то, что по контракту нельзя заниматься тем, что тебе нравится! Мне, вообще-то, структурная магия нравится, а заставили идти на алхимию. И я, знаешь ли, не могу отказаться! Контра-акт!

— Зато тебе не надо отрабатывать десятки лет!

— Да я уж лучше шлюхой бы стала, чем…

— Молчать! — я повысил голос. Все испуганно уставились на меня, а я сделал себе зарубку не повышать голос без надобности. Моё достижение, конечно, полезно, но может привлечь ненужное внимание.

— Мы не виноваты в том, что тебя обязали сделать по контракту. Ты понимаешь это? — Эльта целую секунду смотрела на меня с ненавистью, граничащей с желанием убивать. Но сдалась и извинилась за своё поведение. — Да и стать шлюхой не самая удачная идея, не так ли?

— Ты хоть знаешь, как сложно накопить пятьдесят тысяч золотом?

— Как пятьдесят, если сорок?

— Книги, Ликус, — за эльфийку ответил дворф. — Чернила, бумага, даже одежда — всё это придётся покупать. Знаешь же, что произошло?

— Недавняя война и торговля благородного дома?

— Именно из-за этого нам всё это придётся покупать за грабительские цены. И тебе тоже, — Эльта показала на меня пальцем.

— Все твои расходы оплатил тот, кто выдал контракт? — на мой вопрос остроухая кивнула. — А как насчёт работать во время учёбы, чтобы выкупить контракт?

— Если провалишься на экзаменах, то отрабатывать вложенные в тебя деньги придётся всю оставшуюся жизнь. Или жизнью.

Дворф с грустью посмотрел на эльфийку, и извинился. Он грубо себя повёл, начав спорить. Эльта ещё раз извинилась, и Фанул до кучи. Лишь Талия находилась в некой прострации. Похлопывание по плечу привело её в чувство, но не сразу.

— Кстати, Ликус, — дворф поставил на пол опустевший кувшин, всё время ходивший по кругу. — А ты со своим посохом что, даже спишь? Всё время не выпускаешь его из рук. Даже кувшин брал одной рукой.

Я невольно перевёл взгляд на посох. Чёрный, из прошедшей оклазию нервной трубки древня. Не счесть, сколько раз он выручал меня и в бою против нежити, и фонарь сверху прицепить, и вообще — мой посох прекрасен.

— Рядышком ложу.

— Ну всяко лучше, — Нобл посмотрел на мой посох, потом на кинжал, не решаясь задать вопрос.

Все молчали, думая каждый о своём. В окнах плыл пейзаж осеннего леса, с облетевшей листвой и голыми ветвями. Самое время притвориться усердно думающим. Лог…

На вкладку с личным имуществом я смотрел долго. Следовало всенепременнейше и самым наибыстрейшим способом оценить подарки Налдаса. Особенно нож. Судя по его названию, в нём сокрыто два умения. Значит, я смогу…

А ведь я и так могу изучить эти два явно боевых умения. Достаточно лишь взять нож в руки и… И что? Я же не знаю, как и чего с ним делать. Придётся, как и с курткой, прибегнуть к методу «научного тыка».

Оставшийся путь прошёл спокойно и без эксцессов.

Иногда разумные обсуждали предстоящую учёбу, а я сидел рядом и делал умный вид, что тоже участвую в обсуждении. В основном я лишь вставлял умные, но крайне обтекаемые замечания и задавал интересные для меня одного вопросы.

После второго постоялого двора, где я лишь заполнил флягу водой — мы стали травить байки. В основном все рассказывали забавные истории из прошлого и моментов ученичества. Я таким похвастаться не мог. Нет, я мог бы рассказать, как в истинном облике вместе с сестрёнкой носился по лесам — но тогда пришлось бы избавиться от свидетелей. А у меня на этих свидетелей планы, так что я коротко пересказал одну из художественных книг, прочитанных в прошлой жизни. Минут двадцать в карете стояла гробовая тишина, пока ксат рассказывал непридуманную историю, услышанную в каком-то городе от какого-то менестреля.

В это время мир погружался в сумрак. Кучер сказал, что приедем затемно. Одно радовало — судя по рассказам попутчиков, у каждого из поступивших будет своя келья с кроватью, с сундуком, сигнальным контуром, магическим светильником и письменным столом. Мне и кровати бы хватило да крыши над головой, но для учёбы всё сгодится. Вот только как запитать контур, если нет камушков специальных? Будет забавно, если Налдас и это предусмотрел.

Чем ближе к нам оказывались огни фонарей академии, тем сильнее Фанула, Нобла, Талию и Эльту распирало от нетерпения. Внешне ребята казались спокойными, но, выглядывая в окно, они подолгу наблюдали за мерцающими огнями на горизонте. Я сам немного нервничал, частенько стискивая рукой посох. Мои фантазии о внешнем виде магической академии столкнулись с жестокой реальностью.

Благодаря необычному зрению — уже за несколько километров на высоком и длинном холме различались очертания замка без самого замка. Зато холм опоясывали два кольца стен высотой в два человеческих роста в самом начале склона и посередине. За первой стеной виднелись трёх и четырёхэтажные каменные здания с двускатными крышами и с множеством печных труб, из которых вовсю шёл дым. Стены их были из белого камня, окна из витражной мозаики, крыша покрыта коричневой черепицей с коваными флюгерами и флагштоком на каждой из них, с развивающимся светло-синим флагом с белым изображением пера и склянки. За вторым каменным кольцом всё было так же, как и за первым, за исключением одинокой башни в центре, высотой примерно в шесть этажей.

Мои попутчики молчали, каждый думая о своей дальнейшей судьбе в магической академии. Выглянет в окно, посмотрит на огни академии, покивает головой и отвернётся, словно придя к замысловатому выводу. Мне же хотелось знать о том, что я вообще буду делать в академии; за чей счёт оплачено обучение; оплачено ли оно вообще; и кто поручился за меня, ведь у каждого в карете был либо поручитель, бывший мастер или держатель контракта. Благо хоть бумаги никто не вёз, наши личности установят через именной браслет на левой запястье. Но что будет дальше? Ненавижу такое, когда не знаешь, что там впереди и находишься будто в тумане. Хочется от ярости крушить, лишь бы хоть ненадолго притупить это отвратное наваждение

Скорее всего, за меня поручилась тётя или ксаты на уровне государства. Разницы в этом нет, но придётся ли мне отрабатывать обучение? На моём счёте лежит гордый грамм магических камней, возможно, тётя уже оплатила моими камнями маны. Или же она вовсе не успела заплатить и перевести на мой счёт камни, и тогда придётся в кратчайшие сроки заработать денег. Понятно, что придётся охотиться на порождения, но будет ли на это время, ведь ещё надо учиться?

Около ворот нас поджидала группа разумных в коротких полуплащах светло-синего цвета,но у некоторых их них к изображению пера и склянки добавлялся ещё один рисунок. У одного был силуэт роговой змеи империи Талкая, у других была изображена магическая башня Арнурского королевства, а другиерисунки я вообще видел впервые.

Издали входные ворота казались массивными, толстыми и неприступными, но вблизи они напоминали неказистые и тонкие ворота сельского амбара, готовые рухнуть с первым порывом ветра.

— Наконец-то. С прибытием нас всех! — возбуждённо воскликнул дворф, когда наша карета остановилась. Весёлое замечание Нобла разрядило обстановку. Все улыбнулись и поздравили друг друга с окончанием пути дороги и началом пути обучения на истинного мага.

Выйдя из кареты,я протянул руку Эльте, помогая той спустится. Та удивлённо посмотрела на меня, горделиво хмыкнула, но всё же позволила поухаживать за ней. Талия, в отличие от подруги, сразу приняла помощь и тихо поблагодарила, не смотря мне в глаза.

Когда все прибывшие закончили разгружать свои вещи с карет — один из встречающих магов попросил всех прибывших выстроиться в шеренгу. Сначала за ворота впустили разумных с полуплащами, вместе с их прислугой или рабами, едва переставлявших ноги из-за огромных сумок в руках и на спинах. После этого из сорока пассажиров около карет осталось чуть больше двадцати разумных, включая нашу компанию и горделивого парня с веснушчатым носом. Он яростно крутил головой, заметил меня и скривил лицо, а в его глазах блеснул неприятный огонёк.

Рядом с шеренгой пошли три мага. Один возглавлял процессию, второй нёс на подносе кристалл в форме пирамидки, а третий всё время заглядывал в бумаги. Троица подойдёт к прибывшему ученику, попросит коснуться кристалла, тот моргнёт, второй маг назовёт имя третьему, он свериться со списком, и новый ученик академии отправится к воротам.

Я в списке, ведь так? Ведь меня отправили не просто так, мол «выкручивайся как хочешь»? Ведь тётя всё подготовила, и я в списке? А вдруг ошибка? А вдруг… Чёрт, чего я так волнуюсь? Разве тётя меня хоть раз обманывала? Нет, ни разу. Да, она скрытной стала, но это из-за моей защиты,а значит — ей пришлось скрываться.

— Подтвердите свою личность, — сказал первый из подошедшей троицы.

Мою спину покрыл холодный пот от страха неизвестности, но я приложил к кристаллу сначала браслет, затем ладонь.

— Ликдру…

— Лик’Тулкис.

— Контракт с условиями, — чётко отчеканил третий из группы. Первый маг как-то грустно, с пониманием посмотрел на меня и пригласил к воротам.

— Мне казалось, что у тебя рабочее приглашение, — Нобл чуть насупился от обиды, услышав не самый громкий голос мага из той троицы.

— Мне тоже, — я придал себе озадаченный вид.

— Не понял.

— Я тоже ничего не понимаю. Было условие, что мне придётся защищать себя самостоятельно, — все четверо уставились на меня с немым вопросом во взгляде. — В академии я должен был сам о себе позаботиться и заработать деньгина всё необходимое, включаяоплату.

За воротами вся земля была замощена камнем, и лишь цветочные клумбы напоминали о зелени — но сейчас, осенью, они смотрелись голыми взбухшими проплешинами. На мощённых дорожках, улицах и белых зданиях не было и пятнышка грязи. Всё освещалось магическими светильниками с лёгкимфиолетовым оттенком, и простыми факелами.

На первых этажах во всех зданиях за витражными окнами горел свет и мельтешили силуэты. В редких случаях окна второго и третьего этажа также были витражными, но, в основном, окна второго этажа былисделаны из простого стекла, а на третьем и четвёртом этаже окна закрывались деревянными ставнями.

Мы подошли к одному из обычных зданий с разнымиокнами. Внутри первый этаж представлял собой длинный холл, поделённый на зоны. В каждойиз них стоял камин, разожжённый и встретивший нас приятным теплом.

За то время, пока мы шли по улице — я успел пересчитать прибывших. Ровно двадцать три разумных, из которых дворф и ксат в единичных экземплярах, тринадцать равнинных эльфов и семь человек.

— Минуту внимания, — проговорил первый из троицы магов. — Распределение, обряд посвящения и все ритуалы состоятся завтра. Сейчас я от имени академии приветствую вас.

Дальше равнинный эльф сказал, что вот это здание, куда мы только что зашли, на ближайший год станет для нас домом. Рассчитывать на более удачное место можно только после экзаменов, с учётом личных достижений. Ну а до того — жить нам всем в первом участке первого кольца, хоть и в его верхней части. Объяснить эту фразу эльф не удосужился: завтра нам и так всё расскажут. А пока следовало запомнить простые истины.

Сейчас мы стоялив просторном холле, где учащиеся собираются перед групповыми занятиями, либо чтобы выслушать объявление. Дальше по коридору за массивными дверями лестница наверх, а за ней общая учебная зона. Заканчивался первый этаж обеденной зоной и кухней. Принимать пищу мы будем только в бараке. Самостоятельно учится здесь же, на первом этаже, либо на втором этаже в учебной зоне, расположенной над просторным холлом. Ещё было сказано несколько слов про уборные и про то, что мыться будем только в одной из купален. Наш барак приписан к пятой, завтра вечером вывесятграфик посещения. Одним словом, жизнь и быт как в солдатском лагере:ходи здесь, стой туда.

Встретивший нас маг закончил с объяснениями и один из учеников спросил, сколько ещё должно приехать на обучение разумных. Мы были предпоследней группой. Последняя приедетчерез пять дней, потом неделя подготовки к поступлению, само поступление, и начнётся учёба.

Маг окинул нас изучающим взглядом, ожидая очередного вопроса. Таких не было, и маг уже хотел отпустить нас, но я решил узнать имя этого разумного на случай, если понадобиться что-то узнать.

— Из-за тебя, ксат, я проиграл золотой, — первый маг вздохнул, зато второй ехидно заулыбался. — Гналом меня зовут. Все ученики используют только имена. Я ученик четвёртого года. В первый день никто имён не спрашивает. С долгой дороги разум отшибает вместе с вежливостью. Наши имена знать необязательно: завтра вечером вам всё объяснят. Ещё вопросы есть? Нет? Тогда снимайте обувь и плащи. Не заносите в барак уличнуюгрязь.

Все прибывшие послушно стянули с себя обувь. Воздух наполнился запахом прелых ног, закованных в кожаную обувь и пробывших сутки в дороге. А некоторые не снимали обувь как минимум несколько дней.

— Великие боги! — Эльта едва сдерживала слёзы, щурила глаза и шмыгала носом.

— Прости, наве…

— Да не ты, а все! — перебив Талию, остроухая продолжила кривить горделивый носик.

— Помывка будет не раньше послезавтра, так что терпите, — Гнал повёл нас дальше, едва сдерживая смех.

Около лестницы нас уже ждали два ратона с полуплащами академии и стол, уставленный небольшими корзинками для каждогоиз прибывших. Около них витал приятный аромат свежего хлеба, жареного мяса, а в самих корзинках виднелись несколько овощей и горлышко маленького кувшина.

Дальше нас вызывали по списку и говорили, на какой этаж идти. Мы попрощались и условились встретиться утром около столовой. Эльту отправили на второй, а Нобла, Фанула и Талию — на третий. Того задиристого парня с веснушками так же отправили на третий этаж.

Маг на второмэтаже устало показал мне на последнюю открытую дверь в длинном коридоре. Если ширина дома примерно равна двенадцати метрам, то коридор занимал её четверть, с торчащими в центре широкими печными трубами.

— Этаж зависит от того, рабочее приглашение или контракт?

— Да. Камни на сигнальный контур есть? — на вопрос мага я ответил наспех придуманной ложью, что не помню, забрал ли я их с гостиницы или нет. — Иди проверь. Я буду тут ещё десять минут. Если забыл, то сто имперских золотых. Можно распиской. Можно в долг. Тут многое в долг, — на последней фразе тембр голоса у мага с человеческими ушами стал заметнониже.

В комнату я направился с тяжёлым чувством на сердце — но оно быстро развеялось, стоило переступить порог. Я даже тихо присвистнул, прежде чем скинуть поклажу на пол и начать потрошить сумку Налдаса, вытаскивая все вещи на пол.

Учебник по магии призыва, магический ножик, пара пустых книг, кожаный мешочек с чёрным порошком, связка перьев, рулон простой бумаги для письма, ещё рулон обычной бумаги, грифель для письма, и одна плотно закупоренная маленькая чернильница в деревянном кожухе с надписью, что чернила магические, и ещё порошок для чернил, пара пустых чернильниц, и маленькая шкатулка с кольцом и запиской, ткань для промокашек. И заветный кожаный мешочек с разноцветными камушками.

Желаете привязать к своей личности предмет:

Комплект маяков сигнального контура ясного пульса

Я на секунду завис, осмысливая значение последних двух слов — но без посещения оценщика разгадывать такие ребусы что голову зазря ломать.

— Я взял, благодарю за предложение, — выйдя в коридор, я едва не столкнулся со встретившим меня магом.

— Тогда я пошёл. Второй комплект понадобится нескоро, но можно купить в лавке рядом с северными воротами, — маг устало вздохнул и уже собирался пойти к лестнице, но вдруг изменился в лице, вжал голову в плечи, опасливо осмотрелся и шёпотом добавил: — Я могу сделать, на заказ. Будет дешевле на тридцать золотых и работать будет лучше. Могу книги достать, если надо, или ещё чего. Только прошу, никому. Меня Лактаром зовут. На четвёртом этаже живу, третий год. Вы кивните, если что понадобиться, я вечером приду, обещаю. Только никому не говорите, прошу.

Мысли волной цунами пронеслись по нейронам, заставив усталый мозг работать с утроенной силой. Этот нутон может придуриваться, пытаясь разжалобить ксата и ударить исподтишка. Но если предположение верно и от этажа действительно зависит тяжесть работы в академии — то стоящий передо мной парень лет тридцати, с замученным лицом, острым подбородком и заискивающим взглядом, может стать прекрасным информатором и даже добытчиком вещей. Главное, чтобы это не принесло проблем: если вещи окажутся ворованными, то последствия для моей бесценной шкуры трудно предсказать.

— Мне нужно от тебя другое.

Я вытащил из пояса золотую монетку и подкинул её нутону. Тот молниеносно схватил её, даже не сообразив, что именно хватает. Лишь раскрыв кулак человек увидел золотой кругляш. И улыбнулся.

— Всё сделаю. Что надо?

— Я хочу знать всё про академию, какие тут порядки, кто за что отвечает и прочее. Эта плата за завтрашний вечер. Сейчас ответь: чем выше этаж, тем больше приходится работать?

— Да, верно. Я восемь лет назад поступил, как и другие, по рекомендации. Можно без экзаменов, по рабочему приглашению, или через контракт.

Я хотел спросить о ближайших порченых местах, но вовремя осёкся. Следовало сохранить в тайне, что скверна на меня не реагирует. Всегда успеется узнать про места обитания тварей и где продавать их части.

— На сейчас всё. Завтра вечером жду тебя отработать эту монету. Завтрая задам тебе много вопросов.

— А, да, конечно. Завтра обязательно приду… А как тебя, ой, вас, зовут.

— Ликус. На «ты».

— Тогда до вечера, Ликус?

— До вечера.

Парень кивнул, больше из благодарности, нежели из вежливости, и быстрым шагом направился к лестнице. Я вернулся в комнату, устало выдохнул и уже хотел забыться до утра — но вид и размеры комнаты озадачивали.

Раньше я думал, что всем ученикам предполагалось жить условиях, близких к аскетизму, в микроскопических кельях с покосившейся кроватью, сундук будет сожран термитами, окно заложено камнями, а из щелей в стенах задувает ветер. Вот только двухкомнатные апартаменты на определение аскетизма не натягивались. Оставалось понять, что именно мешало натянуть на огромный глобус эту аскетичную сову.

Может быть, дело в разделении двух комнат? Проход во вторую был ровно посередине стены, притом с одной стороны находилась ещё одна дверь, а с другой– двойные створки. Эдакое дизайнерское решение, спрятать в одной половине стены шкаф для вещей, а в другой — небольшую комнату со стульчаком и деревянным ведром под ним с намёком на прогулки до выгребных ям.

Возможно, причина в просторных комнатах? Первая комната четыре на четыре метра, вторая короче на метр, отведённый под стену со шкафоми уборной.

Наверно, сова не натягивалась на глобус из-за мебели? В первой комнате стояла массивная деревянная кушетка с мягким сиденьем и спинкой, пара кресел, кофейный столик, ковёр, письменный стол рядом с окном, один магический светильник на столе и четыре на стенах, узорчатый ковёр на глухой стене и пустой книжный шкаф. Во второй два сундука, ещё книжный шкаф, кровать около глухой стены да окно напротив, и ковры на полу и стенах для большей теплоты, и пара магических светильников, от которых обе комнаты освещались с едва заметным фиолетовым оттенком. Больше всего удивляли два длинных замыкателя сигнального контура, свой для каждой комнаты. В них вся мебель была заботливо отодвинута от стен.

Внезапно накатившая зевота напомнила о позднем часе. Выбор комнаты для сигнального контура не стоял — внутренняя. Хотелось сложить в сундуки пожитки, чтобы завтра идти налегке, на всякий случай забрав всё ценное с собой.

Осталось главное: кольцо с запиской.

'Здравствуй, _ _ _ _.

Воспользуйся им, чтобы найти себя. И нам найти тебя.

_ _ _ _ _ _ _.'

Просто здравствуй, просто кто? Написана какая-то бессмыслица. Но, если так подумать, то эти чёрточки — это же пропущенные буквы. Сверху — Сиал, снизу — Изулиса. Тётя хочет знать, где я. Вдруг она найдёт маму с сестрёнкой уже после того, как я уйду с академии. Но почему Налдас не передал кольцо раньше? Наверно, чтобы другие драконы ничего не заподозрили.

Желаете привязать к своей личности предмет:

Кольцо магического запаса

Магические узоры на серебре моргнули синим, подтверждая привязку. Кроме выгравированного витиеватого узора других украшений на кольце не наблюдалось. Зато оно прекрасно сидело на среднем пальце, будто сделанное специально для меня. Вот только была одна проблема.

За последние секунды я успешно влил в кольцо три сотни маны, но обратно она не возвращалась, сколько бы ни создавалось каналов маны между мной и кольцом. Я заглянул внутрь себя и прочувствовал бездонный колодец с чёрной маслянистой жидкостью и бочку рядом с ним с таким же содержимым: мана тела ксата и резервы моей истинной формы. Кольцо не чувствовалось: оно не часть меня, а «Чувство магии» недостаточно развито.

Получилось откачивать ману из кольцатолько тогда, когда я перекинул в куртку канал маны. Скоростью перекачки управлять было нельзя, но можно было в любой момент обрубить её. Оставалось проверить, можно ли использовать ману в кольце для умений. Немногоповозившись, я смог активировать «Удар»,используя ману в кольце.Сложновато одновременно поддерживать канал между телом и кольцом, и использовать умение. В этом всяко поможет практика, но уже не сегодня. Как и не сегодня разбираться с книгой и ножом — смыкающиеся глаза этому не способствовали.

Глава 5

Утром я проснулся с осознанием того, что что-то не так. Сквозь две закрытые двери будивший меня голос звучал крайне странно. Вместе с ним раздавался глухой стук о первую дверь.

— Прошу, просыпайтесь, — звучало подобно мольбе.

— Проснулся, проснулся, — вряд ли моё недовольное бурчание можно было расслышать через две закрытые двери, так что я поспешил остановить этот явно живой будильник.

— Прошу, просыпайтесь, — вновь раздался голос, когда я уже положил ладонь на дверную ручку. Голос уже не казался странным — он меня беспокоил, Писклявый, с нотками едва уловимого баса, будто говорил не взрослый человек, а мальчик, чьи голосовые связки и тембр только начали меняться под влиянием гормонов.

Перед дверью стоял мальчишка лет тринадцати в заплатанных одеждах, выбритой головой, впалыми щеками, огрубевшей кожей рук и абсолютно пустым, отрешённым от всего взглядом. И кожаным ошейником.

— С пробуждением, господин, — пацан чинно поклонился. — Прошу простить, что пришлось вас разбудить, но скоро время завтрака. Я вам умыться принёс.

Сбоку от двери стояла табуретка, а рядом на деревянной каталке — пустые тазики и кувшины с водой.

— Слушай, тебе сколько…

— Прошу, просыпайтесь, — по левую руку раздался ещё один подростковый голос. Через одну дверь стоял другой мальчик. И дальше ещё одни. По коридору проехала тележка с тазами и кувшинами, толкаемая девчушкой лет пятнадцати с исхудалым телом.

Во всём длинном коридоре в двери стучались дети. Детский, рабский труд. Ужасно, ужасно! Так нельзя. Как вообще можно допустить, чтобы такое происходило? Я всё ещё не могу принять тот факт, что в мире есть самые настоящие рабы. Притом абсолютно бесправные. А здесь ещё и дети, и подростки. Так не должно быть, ведь…

— Простите, вот ваше полотенце, — пока я осматривался, пацан успел поставить тазик на табуретку и развести тёплую воду. А теперь протягивал мне кусок плотной ткани. — Когда закончите умываться, оставьте всё здесь. И спускайтесь в столовую. Вот обувь, которую надо носить только здесь.

Пацан вновь поклонился и пошёл к следующей двери, толкая перед собой гружёную тележку. Я же, находясь в состоянии шока, медленно развернулся и побрёл обратно в комнату за зубной палочкой, служившей мне щёткой. Мозг отказывался хоть как-то понимать, что можно использовать детей в тяжёлом труде. И плевать на эту мораль, её в этом мире трактуют извращённо, но с практической точки зрения ребёнок слаб, ему не доверить тяжёлую работу. Это не эффективно, а их всё равно используют.

Топот ног за дверью прервал поток мыслей. Я настолько погрузился в раздумья, что не заметил, как закончил умываться и готовиться к выходу. Благодаря тому, что вчера вытряхнул всё содержимое из сумки Налдаса — собрался я быстро. Как и планировал, в свою сумку положил самое ценное. Учебник, дары скверны, фонарь, письменные принадлежности и пустую книгу: кто его знает, сколько это всё стоит. Ножик разместил между слоями пояса, рядом с кинжалом. Заодно взял опустевшую флягу, надеясь наполнить её водой. Все остальные вещи сложил в сундук, предварительно подвигав его и убедившись, что нет двойного дна.

Оставленные пацаном тапочки на завязках нещадно скользили на деревянном полу. Я даже чуть не упал, пока спускался по лестнице, а где-то с третьего этажа раздался грохот и гневные возгласы. Столпившиеся перед закрытыми дверьми в столовую разумные на секунду оторвались от томительного ожидания, кинув понимающий взгляд в сторону лестницы. Новоприбывшие в академию выделялись тем, что вместо полуплащей на плечах держали сумки. Вот только в этой толпе я не замечал вчерашних попутчиков.

— Кого высматриваешь? — внезапно раздавшийся за моей спиной голос дворфа напугал меня, я чуть не подскочил на месте.

— Завтрак.

— Место не самое лучшее, — Нобл показал на толпу. — Тебе бы поближе встать. Глядишь, и…

— Здравствуйте, — к нам подошла Талия вместе с Фанулом. И только я хотел подумать, что осталось дождаться Эльту, как на лестнице показалась белокурая эльфийка.

— А я уж думала, что вас не смогли разбудить.

— Сама-то небось едва проснулась, — дворф усмехнулся.

— Если бы будили громче, то я бы самой первой тут была, понял?

— Стало быть, ты жаворонок.

— Не сова, уж точно.

— Вы считаете это нормальным? — я вклинился в разговор дворфа и эльфийки.

— Что именно?

— Дети. Меня будили дети. Вас тоже.

— Всех будили. А что с этим не так?

— Они рабы. Разве так можно?

Все четверо переглянулись.

— Что именно нельзя? — удивлённо спросила Эльта.

— Делать из детей рабов и заставлять их работать на пределе сил.

— А что ещё делать с отказниками и сиротам? Может, при… — Эльта чуть не взвыла от негодования, но её успел перебить Нобл.

— Ликус, послушай. Мне не ведомо, какие у вас «там» порядки, — дворф показал рукой в сторону, намекая на остров ксатов, — но тут младенец умирает, если от него отказались родители. Если не попадёт в церковь, или к вашим, или боги не пошлют ему сердобольную старуху.

— В Настрайске церковь маленькая, за многими не усмотришь. Здесь рабочие руки всегда нужны, — Эльта упёрла руки в бока, поучая меня. Это смотрелось комично, ведь эльфийка короче меня на целую голову, вот только тема разговора к веселью не располагала.

— И не такое уж и плохое у них положение, — Нобл чуть запрокинул голову, как бы смотря сквозь потолок на детей. — На них только мелкие поручения. Тяжёлую работу делают не они, уж поверь.

— Не забывай, недавно была война, и очень много сирот, — белокурая эльфийка шагнула ко мне.

— Они не рабы, — заговорила Талия. — Они невольники. Я спросила у девочки. В день совершеннолетия их освободят, и ещё денег немного дадут на первое время. Они в безопасности здесь, правда.

— Да-а, — протянул дворф. — Им тут всяко лучше, чем у твоих «там». Но ваших в Настрайске нет, и это для детей к лучшему.

— То есть, наших нет? — я уставился на дворфа как на неведомую науке приблуду.

— Ну как вы это называете? Где сидите за высоким каменным забором и почти не высовываетесь?

— Миссия? — подсказал Фанул, до этого лишь молча слушавший нас.

— Именно, — Нобл потряс пальцем. — Ваши в первые дни войны снялись и ушли. Так всё, говорят, и пустует. У вас же с церковью договор, вот церковники никого туда и не пускают. Я вчера думал, что ваши решили вернуться и послали тебя первым. Но ты, похоже, не в курсе.

— Миссии нет?

— Нет.

Сердце замедлило ход, в горле пересохло. Если нет миссии, то о чём говорил тот дракон, и куда ходил Налдас? Получается, что… Что это ничего не меняет. Меня бы всё равно к ксатам сородичи не пустили, но всё равно — это слишком странно, и явно неспроста.

— Ликус, что с тобой? — Талию беспокоил мой взгляд, смотрящий в никуда.

— Я? Всё хорошо. Просто задумался, что где-то что-то когда-то я упустил в объяснениях. Уставший был в тот день, вот и результат.

— Ничего, — дворф махнул рукой. — Вам двоим только учится, а вот нам жизнь в академии патокой не покажется.

— Кстати, насчёт работы, — я решил просветить собравшихся, что есть разумные с несравнимо тяжкой долей. Не упоминая личность Лактара и наши с ним договорённости.

Стоило закончить, как все четверо невольно подняли взгляд. Они то ли молились, то ли старательно пробуждали рентгеновское зрение в попытке рассмотреть разумных на четвёртом этаже и представить себя на их месте. Получалось плохо, и они лишь удручённо переглянулись.

— Могу сказать за себя, — я решил добавить немного позитивных ноток. — Если вам потребуется моя помощь, то можете обращаться несмотря на контракты, рабочие договоры и прочее. Я постараюсь помочь.

— И ко мне тоже. Но это я делаю не ради вас, а ради себя: не хочу быть эгоисткой, –как и в прошлый раз Эльта горделиво положила ладонь на свою плоскую грудь.

Нобл ошарашенно посмотрел на остроухую. Её слова противоречили сами себе, но дворф удержался от комментариев, лишь хмыкнул и поблагодарил за заботу. И тоже пообещал помочь нам, если мы попросим. Там и Талия подключилась, и Фанул.

Все четверо повеселели, заулыбались. Они наконец-то нашли островок стабильности и так необходимую поддержку: то, что требуется каждому в водовороте неизвестности. Я же получил четыре источника информации о внешнем мире. И незначительная помощь как плата, даже если деньгами — не существенна.

Из открывшихся дверей в столовую к собравшимся вышел Гнал. На его поясе рядом с небольшим кинжалом висел жезл из красного дерева с резными линиями и драгоценными камнями на верхушке. Но вчера у Лактара жезла не было. Возможно жезл — это показатель года обучения.

Гнал коротко рассказал, как новоприбывшим надо рассаживаться и что нам делать после завтрака. Со вторым пунктом вопросов не было: у нас свободное время до десяти часов, а там начнутся какие-то ритуалы, распределение и прочая бюрократия. Первый же пункт укрепил мою веру в неравенство между учащимися.

Столовая поделена на две части длинным проходом. С правой стороны длинные столы и скамейки стояли как можно плотнее друг другу как в солдатской казарме, чтобы уместилось как можно больше народу. С левой стороны за столом умещалось лишь четверо разумных, рассаживаясь на стульях с мягкими спинками. Да и между столами два разумных расходились без проблем, в отличие от правой стороны, где место только для одного. Не удивительно, что нам с Эльтой следовало идти на левую сторону, а Ноблу, Фанулу и Талии — за правую. Удивляло другое: еду разносили учащиеся, одним из которых оказался Лактар.

Разносимая еда казалась одинаковой на первый взгляд: каша из зерна, кусок хлеба, горячий чай. Но для контрактников в кашу добавляли мёд; хлеб на выбор белый и чёрный, а не серый. Чай для всех оказался одинаковым, но на левой половине его можно было взять с собой, чем пользовались многие контрактники, протягивая фляги разносчикам еды. Так же поступил и я.

Сидевшая рядом Эльта посмотрела на меня как на запасливого хомяка. И невдомёк ей, что внутри меня обитают три меховых животинки: мистер Пушистик, Красавчик и Счастливчик. Правда, отвечающему за сохранение очков навыков мистеру Красавчику в последнее время нездоровиться, ибо осталось лишь одно очко. Но остальные два хомяка живут припеваючи, особенно Счастливчик, получивший вчера много интересных вещей.

— Ты всегда такой запасливый? — спросила эльфа горделивым голоском.

— Хороший чай, он как бальзам для израненной души. А этот чай, — я демонстративно отпил из стакана и скривился от горечи. — Знаешь, хоть этот чай и не самый вкусный, но вдруг попить захочется? Да и вряд ли я наемся этой порцией, а у меня в комнате есть небольшой перекус.

— Значит, всегда, — цокнув, Эльта продолжила завтракать, игнорируя моё существование. Как и все вокруг. Ложки стучали по тарелкам, шум болтовни заполнял столовую. Разумные наконец-то получили долгожданную пищу и подобрели, легонько подшучивая над сидящими рядом и обсуждая планы на ближайшую неделю.

— Есть невозможно, когда здесь ксатом воняет, — раздался надменный голос. В столовой вмиг повисла тишина. На правой половине стоял задиристый парень с покрытым веснушками носом

Мне следовало отреагировать, если следующий год я хочу провести в спокойствии.

— Не отвлекайся от завтрака, тебе нужно набраться сил.

— Это ещё зачем?

— Уборную у ксата чистить.

— А… Да… Э…

От негодования веснушки на лице парня скрылись за красным цветом, он сам выпучил глаза как у рыбы и замахал руками во все стороны явно думая, что выглядит грозно — но вместо этого вызвал лёгкие смешки.

— Да ты знаешь, с кем говоришь? — выпалил задира.

— Я знаю, что мне надо постирать носки. Справишься?

Одна горделивая равнинная эльфийка не сдержалась и громко прыснула, чем вызвала цепную реакцию, и волна смеха прокатилась по столовой.

— А ну, сядь и ешь, — Гнал прикрикнул на веснушчатого парня. Тому ничего не оставалось, как послушаться, напоследок скривив лицо и бросив в мою сторону гневный взгляд. Послышалось несколько робких смешков, и столовая погрузилась в привычный шум.

— Эльта, ты в порядке?

— Отстань, — эльфийку трясло. Она сидела, отвернув голову и едва удерживая смех.

Решив, что сейчас её лучше не трогать — я вернулся к завтраку. Я старался не думать, что после сегодняшнего этот задира приложит все силы, дабы насолить мне или хоть как-то подгадить. И вот надо было ему нарываться, а? Сидел бы себе, работал челюстями и помалкивал. Так нет же, надо показать, что он такой крутой и смелый… Детский сад какой-то. Притом его ясельная группа.

— Ей, Носок, — через два стола от нас раздался голос. — Носок! После ксата ко мне зайди: надо постельное сменить.

— Что? — раздался возмущённый голос паренька.

— Что слышал. Всё, бывай.

Вновь волна смешков, а рядом со мной раздался булькающий звук. Эльта едва не выплюнула чай, а по закрывшей рот ладони текла тонкая струйка.

— Ну ты дал, — Нобл усмехнулся, когда мы закончили завтрак и собрались перед лестницей. — Он же тебя ненавидеть будет всю оставшуюся жизнь!

— Пусть. От его ненависти мне ни холодно, ни жарко.

— В академии есть, площадка, — Фанул вставил свои пять копеек. Правда, не совсем понятных.

— Он прав, Ликус. Тут порядки строгие, но и много позволено.

— Что именно? — закрадывалось нехорошее предчувствие.

— Он может вызвать тебя на поединок. До смерти тоже.

Вот это я понимаю: нажил врага, не прилагая усилий. Надо будет с тем веснушчатым поговорить и помирится, или хотя бы сбавить градус ненависти, иначе действительно сдуру может вызвать на поединок.

Если так подумать, то у меня какая-то наипоразительнейшая скверная способность находить неприятности на ровном месте. Когда с мамой и сестрёнкой жили в пещере, когда улетал от орков, или жил на материке скверны, то я постоянно вляпывался в неприятности.

— Буду надеяться, что его разум возобладает над эмоциями.

— Ага, надейся, — Нобл усмехнулся и посмотрел на лестницу. — Ещё есть время до начала. Надо бы отдохнуть.

— Ложку ко рту устал подносить? — ухмыльнулась белокурая эльфа.

— Эльта, нельзя же так! — вмешалась Талия.

— Да я знаю, — Нобл отмахнулся, — что она как надоедливая мошка: жужжит под ухом, но не кусает.

— Это кто тут мошка?

— Желаю вам удачи разобраться, кто мошка, а кто комар, — я помахал рукой, как бы прося расступиться ребят. Они своими телами мешали мне пройти.

— А ведь у него есть запасы в комнате, — Эльта радостно вскрикнула поняв, что сможет отыграться на мне за проигрыш Ноблу.

— Ну да, есть. Мои запасы.

— Ты же сам обещал нам помочь, если нам что-то потребуется, — Нобл состроил обиженное выражение лица.

— Неужели ты не наелся?

— Да! Я голодаю! Помоги мне!

Я перевёл взгляд с дворфа на пухленькую эльфийку. Та лишь развела руками. Фанул молча опустил взгляд. А Эльта ехидно заулыбалась, уперев руки в бока и празднуя надо мной победу.

— Ну, — я показал пальцем на белокурую эльфу, — я тебе это припомню.

— Обязательно, — игриво усмехнувшись, она с чувством собственной важности направилась к лестнице. — Мы, кстати, не знаем, где твоя комната. Показывай давай.

Компания весело зашумела и направилась вслед за Эльтой. Мой план шёл как нельзя удачно. Постепенно между нами формировались узы дружбы, которые скоро начнут давать всходы. Они все четверо приехали в академию по разным направлениям магии и иметь под боком тех, к кому можно обратиться за помощью — не так уж и плохо, а помочь в ответ — не так уж и сложно. Да и не такие уж они и плохие эти разумные. Нормально со мной общаются несмотря на то, что я ксат. По крайней мере, я выгляжу как ксат.

— Это ты удачно зашёл, — дворф присвистнул, зайдя ко мне в комнату.

— Не царские хоромы, но и на том спасибо. У вас на третьем этаже как?

— Вот эта комната, и всё. Кровать, шкаф, стол, стул, сундук и сигнальный контур.

— У меня комната, меньше. Но вещей, как у тебя, — сказал Фанул. У Талии комната оказалась такой же, как у нутона.

Пока ребята по моей просьбе пододвигали к кушетке столик и кресла — я зашёл в спальню, если маленькую комнату можно так назвать. Хотелось скинуть рюкзак, а то немного странновато сидеть с ним в своей же комнате. Заодно прихватил оставшийся сухпай с Настрайска.

— Угощайтесь. Оно, правда, позавчерашнее, — я вытер кинжал об тряпку, закончив разрезать содержимое свёртка.

— И что? — Эльта подхватила кусок немного чёрствого хлеба. — Если запить чаем, то очень вкусно.

Более чем прозрачный намёк я понял сразу. Эльта довольно хмыкнула, получив в руки флягу, а Талия смотрела на подругу как-то странно, но по-доброму.

— Слушай, Ликус, — Нобл непривычно ёрзал. — Неудобно просить. Можешь сразу отказать.

— Что такое?

— Да я ещё со вчера заметил, хотел попросить.

— Ну? — поведение дворфа начинало нервировать. Понимаю, что помощь просить у первого встречного тяжело, но надо же быть хоть немного решительней.

— Можно кинжал осмотреть?

Я передал кинжал, ибо в нём нет ничего такого. Длинное лезвие поблёскивало металлом, хотя было костяным. Я отчётливо помнил тот день, когда убил превратившегося в нежить орка с козьими ногами. Рукоять из обрезков нервной трубки древня, прошедшей оклазию. Разрезав её кислотой на части, я прикрепил их клеем к лезвию и получил не самый эстетичный, но очень даже полезный кинжал.

Нобл аккуратно повертел в руках оружие, взял кусок мяса и опустил лезвие. Кинжал разрезал его как бумагу, не чувствуя сопротивления.

— Слушай, что это? — Нобл показал на лезвие. — Это не металл.

Я промолчал. Одно дело — показать дворфу оружие, совсем другое — рассказать из чего оно сделано. Ведь тогда придётся раскрыть, что скверна меня игнорирует, а я на это пойти не могу.

— Тебе не стыдно? — Эльта обратилась к дворфу спустя секунду моего молчания. — У каждого мага есть секреты! Поделись сначала своими, прежде чем другие узнавать.

— Ты права. Прости, Ликус, — дворф передал обратно кинжал, а я мысленно поблагодарил эльфийку. — Только, пожалуйста, если можешь, ответь: рукоять, и твой посох, они из порождения?

— Не скажу от кого, но ты прав. Остался после оклазии.

Дворф закивал, будто что-то понял в этой жизни. И посмотрел на меня с потаённым уважением, чего раньше за ним не наблюдалось. Взгляд Эльты также немного изменился. Фанул и Талия остались при своём.

Дальше слово взял Нобл, рассказав историю из своего прошлого в качестве извинения за собственную несдержанность.

Два года назад некий ушлый проходимец захотел выведать секреты у его мастера, и ради этого решил втереться в доверие к Ноблу. На протяжении недели каждый день разумный ужинал с дворфом, и даже познакомился с его мастером, и даже получил приглашение посетить мастерскую. Стоило входной двери закрыться за его спиной, как из мастерской он уже не вышел. Его вынесли на следующий день вперёд ногами. Уже холодному трупу предъявили обвинение в посягательстве на жизнь мага, пронзили копьём ради буквы закона, и пустили на корм груцевым гусеницам.

Вслед за Ноблом своей историей поделилась Талия, чем нешуточно удивила всю нашу компанию. Включая и себя. Потом набрался храбрости Фанул. Каждый из нас весело подшучивал над рассказчиками, вставляя замечания и парадируя нелепые ситуации.

Около десяти часов дня в дверь постучала девушка лет пятнадцати с рабским ошейником. Сухим от усталости голосом она извинилась за то, что потревожила, пригласила пройти во входной холл, и побрела дальше, к следующей двери.

— Все в сборе? Хорошо, — Гнал посчитал по головам собравшихся в холле.

Вчера я насчитал двадцать три новых ученика, но за ночь кто-то от кого-то отпочковался, и нас стало тридцать девять. Скорее всего, это приехавшие неделю назад ученики. На их лицах отражалось облегчение: вот-вот томительное ожидание закончится. Наша же группа вообще не понимала, что дальше произойдёт. Но сейчас от нас требовалось не понимание, а не отставать от Гнала и других сопровождающих. Сперва мы пройдём ритуал, потом встретимся с высшим советом академии, а после состоится распределение. Что означает первое и последнее Гнал не объяснил, но все были спокойны, так что и я не волновался.

Вчера ночью от ворот до барака мы шли недолго, и многое рассмотреть не получилось. Зато теперь, при свете дня, академия преобразилась. Разумные многих рас расхаживали по мощёным дорожкам, стояли рядом с цветочными клумбами, задумчиво смотрели в небо или сломя голову бежали по своим делам.

Практически вплотную к стенам домов шли дети разных возрастов с рабскими ошейниками и измученным выражением на лицах, но никто из них не сутулился и не шаркал ногами, а самые маленькие из них иногда даже улыбались и смеялись. Ближе к середине дороги расхаживали ученики всех годов обучения: с жезлами и без, или с магическими книгами в придачу к жезлу. Это явно гримуары, с вписанными в них заклинаниями. И оторви судьба остатки моего хвоста, если эта магическая книга не символ последнего года обучения.

Выложенную гораздо аккуратней остальных, практически без стыков между камней, центральную часть широких мощёных дорожек никто не занимал.

Вся наша группа с интересом вертела головами, осматривая здания, витражные окна, других учеников и магов. А ученики и маги осматривали нас. Хотя, они больше осматривали меня, заостряя внимание на посохе, но видя лицо ксата — отворачивались, не выказывая ни единой эмоции. Да и новоприбывшие не особо присматривались к расе моей оболочки. И это прекрасно. Как и говорила тётя: я в безопасности, ибо в академии окружающим по-настоящему плевать на меня.

Стоило нашей группе пройтись немного — как обрели смысл вчерашние слова Гнала о том, что жить нам в первой части первого кольца.

Нас вели от входных ворот против часовой стрелки, с юга на восток. В первой части располагались длинные, однотипные бараки и крайне редкие отличные от них здания. От следующей части кольца первая часть отделялась небольшим садом с яблоневыми и грушевыми деревьями.

За садом шла новая часть зданий, но здешние бараки были с пристройками, и даже иногда встречались обычные здания, коих полно в городах. Потом ещё сад, и новая часть зданий. Бараки уменьшились, четырёхэтажных уже не было — зато гораздо чаще встречались всякие мастерские. За открытыми воротами маги в робах постукивали по металлу, тачали кожу, строгали дерево. По традиции после зданий — шёл сад, но гораздо шире предыдущих. Здесь находились дополнительные ворота в первой стене, ведущие наружу из академии.

В четвёртой части кольца длинных бараков практически не было, вместо них — широкие здания, больше похожие на библиотеки. И огороженные участки мастерских: из-за двухметровых стен доносились звуки кропотливой работы.

В пятой части бараков и мастерских не было вовсе. Зато стояли отдельные здания, больше похожие на гостиницы для дорогих гостей уровня князя, не меньше. За уличными столами на террасах сидели маги с жезлами и гримуарами на поясах, пили чай и о чём-то беседовали. После — просторный сад со скамейками. Его делила надвое широкая мостовая от третьих ворот первого кольца стен до единственных ворот во втором.

— Прошлые ворота помните? — Гнал показал на ворота внешней стены. — Идя с первой части, вы всегда должны выходить в них, идти рядом со стеной и заходить в эти. Всегда. До третьего года обучения вам запрещено появляться в четвёртой и пятой частях. Как и в части магистрата.

Под магистратом Гнал подразумевал видневшиеся за деревьями помпезные двухэтажные дома с резными ставнями и узорчатым орнаментом на стенах. Именно там проживали учителя и могущественные маги.

— Слушай, Ликус, — Нобл легонько ткнул меня локтём, когда Гнал повёл нас к воротам во второй стене.

— Чего тебе?

— Не помнишь, у вчерашних ворот с левой стороны сад был?

— Был, — ответила Талия. — Там были деревья.

— Да чего вам думать? — возмутилась Эльта. — И так понятно, что первогодкам ничего хорошего не светит.

— Нам вообще ничего не светит на первом году, — дворф задумчиво погладил свои косы.

— Почему?

— Практических занятий, нет, на первом году. Скорее всего.

— Это правда? — я уставился на Фанула, на что тот грустно кивнул. Да и остальные подтвердили его слова.

Это что же получается, по всем фронтам меня нагнало вкусное ничто? Всякие там заклинания а-ля метание огненных шаров в лица противникам; замораживание сидений в туалетах дабы враг намертво приклеился и умер в самой унизительной позе; наэлектризовать врагу любимые носочки, чтобы от удара статическим электричеством у того сердце остановилось; и прочие магические гнусности — этого всего не будет? Так, надо срочно связаться с Изулисой и сообщить, что это не магическая академия. Случилась ошибка!

— Боевая подготовка будет, не забывайте, пожалуйста, — Талия включила режим мамочки и посмотрела на нас всех как на несмышлёную ребятню.

— Там ничего не будет, кроме базовых умений, — с досадой произнёс дворф.

— Всё равно лучше, чем все эти этикеты учить, историю и прочее, — белокурая эльфийка покривила лицом.

Как и рядом с воротами в первой, у ворот во второй стене дежурили маги. С длинными мечами и гримуарами на поясе, но без жезлов, в лёгкой кожаной броне без единой металлической заклёпки и с полуплащом светло-голубого цвета — они не обращали на нас внимания стояли неподвижно, подражая статуям.

— Все следующие пять лет обучения на каждое занятие магистрата будете приходить сюда, — эту фразу Гнал произнёс с почтенной гордостью, восхищаясь зданиями внутри второго круга, внешне не отличавшихся от зданий в первом круге.

Такие же стены из светлого камня, с витражными окнами и тремя этажами. В центре площадка просторная, а перед ней будто новодельное здание. Из обычного серого камня и четырьмя неказистыми башенками на углах амбарной крыши, лишь витражные окна роднили это здание с остальными. Да и то, окна были на всю высоту стен, от земли по самую крышу.

Нас повели к причудливому зданию. Его массивные обитые металлом двери распахнулись с протяжным скрипом. Нас пригласили зайти внутрь вышедшие девушки и женщины, в белых мантиях с широкими красными линиями на подоле и поясом красного цвета. Внутри здание крайне отличалось от своего неказистого внешнего вида: в просторном зале было видно крышу, отполированный мраморный пол устелен коврами, на широких белых колоннах в золотых подсвечниках горели свечи, длинные скамейки из красного дерева своими спинками расчерчивали зал, у каждого витражного окна стояло по…

Я едва не остановился, застопорив движение колонны поступивших. По мышцам пробежала волна. Руки сжались, затряслись от закипевшего гнева. Он желал вырываться, накинуться, разорвать. Но я вернул контроль над собственными эмоциями: они недопустимы, как и преждевременные выводы.

Под окнами стояли разумные в белых одеждах с синими накидками, закрывающими плечи, грудь и половину спины. Белыми нитками на них был вышит круг, разделённый на шесть равных частей. Вот только разделяющие линии на половине пути обрывались. Получалось, что круг разделён на шесть частей по бокам, но в центре он един.

В самом конце просторного зала на высоком подиуме стоял постамент из чёрного дерева, украшенный серебром и золотом, и покрытый письменами. На постаменте — огромный кристалл, высотою в метр. Рядом с ним стояли два разумных в белых одеждах с красными накидками, держа в руках по скипетру: слишком короткий для посоха, и слишком длинный для жезла. Один из разумных стоял к залу спиной, о чем-то разговаривая со вторым.

Нам приказали рассесться по скамейкам и ждать приглашения от разумных на подиуме. Вскоре они закончили. Первый разумный оказался стариком лет шестидесяти с плешивой седой бородкой, второй же был пацаном лет двадцати, даже меньше. Белобрысый, с идеальным пробором волос, идентичными водопадами спадавшими на плечи. Его голубые глаза медленно двигались, а зрачки, казалось, вовсе не реагировали на свет.

Заскрипели входные двери, закрываемые группой боевых магов с мечами. Перед ними встали настоящие маги с гримуарами, жезлами и посохами в руках. Гнал и другие наши сопровождающие поклонились пришедшим магам, как и прочие разумные. Кроме двух на подиуме — те лишь кивнули, а вошедшие маги кивнули им в ответ.

Старик на подиуме шагнул вперёд.

— От лица Всеобщей Церкви, вместилища слова богов и их благодати я, трихтих Уклан, приветствую вас.

— Да не оставят нас великие боги без слов своих, — все собравшиеся ответили слаженным хором. Задребезжал витраж, а моё сердце чуть в живот не опустилось от страха и параноидального предчувствия, что что-то здесь явно не так. Встреча с церковниками произошла слишком внезапно и не так, как я себе это представлял. Хотя бы теперь знаю, у кого можно разузнать о договоре ксатов и про роль церкви в этом мире.

— Сегодня вы станете частью Настрайской магической академии, но честь принять вас принадлежит не нам, — старик показал рукой на магов с посохами. — Мы лишь служители воли Всебогов, и сегодня мы укажем богам на ваш путь.

Старик пригласил подойти белобрысого парня. Тот повторил приветствие слово в слово, назвавшись как трихтоних Хубар.

— Прошу, подходите по одному. Раскройте свои намерения, — воодушевлённо проговорил парень, показав рукой на кристалл.

Прибывших в академию приглашали по списку. Они с трепетом во взгляде подходили к церковникам, прикладывали ладонь к кристаллу, представлялись и отвечали на три вопроса: откуда пришёл, зачем пришёл, и кто за него поручился. Закончив, ученики воодушевлённо кланялись церковникам, так же кланялись стоявшим около двери магам, и только тогда возвращались на своё место.

Чем ближе продвигалась ко мне очередь — тем паршивей становилось на сердце. Паранойя хотела что-то сказать, но что именно?

— Лик’Тулкис, — произнёс белобрысый парень.

Я оказался последним, так что бодрым шагом направился к проходу между рядами скамеек. И замер, посмотрев на магов с мечами и посохами. Они беспристрастно смотрели на меня, вцепившись в оружие. И не только они. Каждый из церковников под витражными окнами держал руки на оружие: на скипетрах или жезлах.

— Прошу, подойдите.Вы остались последним, — вновь позвал белобрысый парень.

Он прав, мне действительно следовало идти дальше, но с каждым шагом тревога нарастала. А когда я вступил на подиум — спину прошиб холодный пот, дыхание едва не сбилось.

— Прошу, приложите руку и приготовьтесь ответить на вопросы.

Стандартная фраза. Церковник говорил её всем, кто подходил к кристаллу. Я чуть замешкался, собираясь с духом, но отогнал наваждение и коснулся ладонью гладкой поверхности кристалла. Он и надписи на постаменте моргнули белым цветом. Ладонь похолодела. Я невольно дёрнул рукой, но не смог отлепить её, будто приклеенную. От приступа паники в горле пересохло.

— Назовите себя.

— Лик’Тулкис, — я кое-как проговорил с пересохшим от нервов голом, едва справляясь с приступом паники.

— Зачем вы прибыли в Настрайскую магическую академию?

Странно. Этот вопрос должен быть вторым.

— Стать сильнее и защитить себя.

— Ты приспешник драконов? — закричал белобрысый парень на всю церковь.

— Что?

Какой, к чёрту, приспешник? О чём говорит это белобрысое животное? Где другие вопросы? Что вообще происходит, и почему маги так напряглись?

— Служишь ли ты драконам, разорителям земель, пресмыкаешься ли перед ними, исполняешь ли их поручения, поклоняешься ли им? Отвечай: ты приспешник драконов?

— Нет! — я прокричал, чувствуя, как дрожат руки.

Лёгкое шуршание пронеслось по церкви. Многие разумные встали, готовясь напасть в любой момент.

— Ты — дракон? — закричал парень и посмотрел на меня настолько пристально, словно пытаясь вывернуть мне душу наизнанку.

Внимание, заблокировано ментальное воздействие

— Что? — я едва соображал от нахлынувшего чувства страха и непонимания.

— Отвечай! — крикнули маги с посохами, собравшиеся около входа. Другие маги медленно обнажали мечи.

— Ты дракон⁈ — вновь крикнул белобрысый.

— Нет!

В церкви все собравшиеся молчали, недоумение отражалось на их лицах.

Исходивший от кристалла холод прекратился. Я отлепил руку и со страхом посмотрел на ладонь. С ней всё было в порядке, но что это только что было?

— Кристалл негоден! — закричал кто-то из магов. Ему вторили другие.

— Тихо, — крикнул маг, державший массивный деревянный посох с закрученной загогулиной наверху. В её центре блестела жемчужина размером с большой палец. — Процедуру дознания ещё раз пройди, ксат.

— Процедура дознания? — я ошарашенно посмотрел на магов.

— Немедленно! — маг с необычным посохом лишь повысил голос, а боевые маги тут же выхватили мечи и шагнули в сторону подиума. Все ученики и простые церковники замерли, не сводя с меня взгляда, но готовые чуть-что спрятаться под лавками.

— Немедленно! — раздался голос белобрысого парня. Он и его наставник направили на меня скипетры. Старк обратился к парню: — Хубар, используй…

— Уже, мастер, — на это замечание лицо старика помрачнело.

Понимая, что меня убьют, если не буду следовать приказам — я положил ладонь обратно на кристалл. Счётчик достижения ещё не обнулился, а битва против нескольких десятков разумных в форме ксата заведомо проиграна.

Вопросы повторились. Ответы я дал идентичные. Повисла тишина, пока старый церковник не произнёс задумчиво, что кристалл мог испортиться и его необходимо проверить.

Хубар подошёл вплотную к кристаллу, положил руку на гладкую поверхность и посмотрел на меня взглядом, полным презрения, ярости, ненависти. И надменности, будто я никто и звать меня никак.

Старик начал задавать парню вопросы. Является ли он нутоном? Парень ответил отрицательно, хотя белобрысые волосы скрывали человеческие уши. Кристалл загорелся красным цветом. Считает ли Хубар себя достойным обучаться у своего наставника? Парень ответил как-то уклончиво, на что кристалл загорелся синим цветом. Последним старик спросил что-то непонятное, как и непонятным был ответ. Кристалл загорелся зелёным.

— Он полностью исправен, — старик растерянно вращал глазами, ища место, где можно прикинуться ветошью и забыть произошедшее как страшный сон.

— Пройди дознание ещё раз, ксат, — маг со странным посохом стукнул по полу.

— Что это даст? — от страха я настолько растерялся, что случайно задал вопрос вслух, на что лица магов с мечами исказила ярость. Они уже были готовы бросится на меня, но их жестом остановил всё то же маг.

— Это даст нам многое, ксат. Как и тебе. Это последний раз.

Просторный зал церкви заволокло густой тишиной, слышалось чьё-то тяжёлое дыхание в дальнем ряду, скрежет зубов задиристого парня с веснушками, а благородный постукивал пальцами по колену. Все смотрели на меня уже не как на врага, но как на ничтожную плесень.

Глубоко вздохнув — я постарался привести чувства в порядок. Сердце рвалось пробить путь из груди, в висках пульсировало, и даже ступни покрылись холодной испариной.

— Надеюсь, мне хоть кто-то что-то когда-то объяснит, — я прислонил ладонь к кристаллу.

Вновь вопросы, и вновь ответы. Кристалл никак не проявил себя.

— Вы все прошли процедуру дознания. Ваши помыслы чисты, — маг с необычным посохом окинул собравшихся взглядом. — Следуйте за вашим проводником.

Маг вышел из церкви. Как собачки за ним последовали все остальные, включая и боевых магов с мечами. От вида уходящей опасности у меня расслабились колени и не будь в руке посоха, на который я вовремя опёрся — то я бы рухнул без сил.

— Обманули, — прошептал старый служитель церкви.

— Мастер?

— Ты уверен, мальчик мой, что всё сделал правильно?

— Не сомневайтесь, мастер. Но как они посмели нарушить своё слово? Как это могло случиться?

— Что это только что было? — я шагнул вперёд, одолев слабость в ногах.

— Тебя это не касается, ксат! — белобрысый парень едва не набросился на меня, но старик вовремя его остановил.

— Контролируй себя, Хубар. А ты, ксат… Тебе здесь больше нечего делать. Ступай. Тебя ждут.

Рядом со входной дверью столпились ученики. Следовало уходить, но напоследок я мельком глянул на кристалл и белобрысого парня с идеальным пробором. Чутьё подсказывало, что я нажил себе ещё одного врага. И он уж точно не станет размениваться на мелкие пакости, судя по его положению в церкви.

— Следуйте за мной, вас ожидает распределение, — сообщил Гнал, когда я подошёл к толпе учеников. По пути встретился взглядом с приятелями и, если мне не показалось, они мне сопереживали.

— Нас будут распределять по наставникам?

— Не только. Многим из вас предстоит отрабатывать рабочее приглашение.

Ученики грустно вздохнули при упоминании работы. Лишь каждый четвёртый среди нас приехал по оплаченному контракту.

— Это что было? — недоумённо спросил дворф, когда мы вышли из церкви и направились к воротам.

— Не знаю, но очень хочу узнать.

Я покосился на церковь. Её витражные окна прогнившими клыками вздымались от самой земли. И эти изображения на мозаике — в них фантазия рисовала причудливые, даже несколько логичные образы. Одно из них напоминало мужика, что одной рукой облокотился на дерево, а в другой сжимал короткое копьё. В следующей мозаике чудился мужик с весами в руках, а в третьем окне вообще изображалось нечто, похожее на кокон.

— А я хочу узнать, знаешь, что? — Эльта поджала тонкие губки. — Зачем ты пререкался с магистратом? С тем магом, зачем ему грубил?

— То есть, натравить на меня вооружённых головорезов — это в порядке вещей, да?

— Какие головорезы, это же матоны! Разве ты их не узнал?

— Зачем мне их знать?

— Действительно, зачем? — белокурая эльфа вспыхнула от негодования. — Зачем тебе вообще что-то знать, ведь можно прикидываться… Ай, всё. Раз ты ничего не хочешь знать, то и нам не надо за тебя переживать.

— Что? — истерика эльфийки меня знатно удивила. И не только меня.

— Эльта, нельзя так! Ведь он сам испугался, а ты начи…

— Вообще ничего не хочу знать. Всё!

Белокурая эльфа отошла от нашей компании и перебежала в начало колонны. Талия посмотрела на нас троих виновато и побежала вслед за подругой. Фанул попытался что-то сказать, но только нечленораздельно промямлил и замолчал.

— Не обращай внимания, Ликус, — меня поспешил успокоить дворф. — Она чуть не подскочила, когда всё это произошло. Ещё не пришла в себя.

— Да, ты прав, тяжело ей пришлось, — мой голос пропитывал сарказм настолько, что дворф вздрогнул и уставился под ноги.

Нас повели к третьим воротам первого кольца, выводя за пределы академии. За ними прямо у подножия холма раскинулся похожий на лагерь ремесленников городок: с разноцветных крыш из многочисленных труб шёл густой дым, воздух пропитался запахом угля и полыни, а до ушей долетал лязг металла.

От ворот вела широкая мостовая, в центре городка упиравшаяся в стадион, то ли для гладиаторских боёв, то ли для театральных представлений. Нас вели к нему.

Всё происходящее мне не нравилось, я уже подумывал плюнуть на обучение и улизнуть из академии — вот только вслед за нами от самых ворот второго кольца шло четыре матона. Ставлю хвост на отсечение, что они здесь из-за меня и порубят на кусочки, если попробую убежать.

Что же произошло в церкви? Почему меня не предупредили о существовании ритуала дознания? Молчание Налдаса в вопросах церкви теперь кажется специальным. Неужели он знал о грядущем, но молчал? Вряд ли, скверна меня задери: здесь дело явно кроется в клятве не болтать лишнего.

И что это за сообщение от системы? Это ментальное воздействие явно от того белобрысого церковника, от Хубара. Лог… Оно, скорее всего, действует подобно моему «Возгласу страха», но неизвестно, что именно оно делает.

Вскоре мы вошли в городок. Заляпанный грязью каменный фундамент зданий сильно контрастировал с чистыми деревянными стенами. На многих домах висели разноцветные флажки или же один большой флаг с эмблемой академии. Часто дома окружала высокая каменная стена, из-за которой доносились звуки кипящей работы, но ещё чаще рядом с такими зданиями было непривычно тихо. В одной из таких стен открылись ворота, толкаемая магом академии: с полуплащём на плечах, но без оружия на поясе. С трудом парень толкал вперёд телегу, гружёную бочками и мешками, из дырки в одном из них высыпалась горстка пшеничных зёрен.

Чуть впереди по дороге показался удобный проулок и настолько узкий, что в нём с трудом умещался разумный. Прекрасное место, чтобы нырнуть в него, выбраться из этого гадюшника, добраться до леса и бежать, пока не выйду к городу. Но не к Настрайску, или другому городу империи. Там меня знают. Надо идти на запад, к королевству Калиск. Найду равнинную эльфийку по имени Тайка и… И разберусь на месте.

Стоило только приготовиться к побегу, с нетерпением отсчитывая метры до проулка — как сбоку пристроился маг с мечом. Он не смотрел в нашу сторону, словно не воспринимал наше существование. Но со всем рвением исполнял роль конвоира. Моего конвоира. Их слишком много. У меня были бы шансы справиться с двумя, но сражаться против четырёх — это билет в один конец. Да и про магов в зданиях забывать не стоит.

Сдаётся мне, я вляпался в какую-то крайне скверную историю. Притом конец у этой истории, возможно, гораздо сквернее, чем можно вообразить.

Мы вошли на арену стадиона, скрипя игнорирующим осеннюю сырость мелким песком. Нас расставили перед небольшим деревянным подиумом, и сказали ждать. Фанул смотрел себе под ноги, ковыряя носком песок и находя это забавным. Нобл задумчиво наблюдал за облаками. Эльта всячески воротила от меня голову, но украдкой подглядывала. Талия смотрела строго перед собой на спину задиристого парня. Тот сложил руки на груди и притоптывал ногой. Благородный с зализанными русыми волосами и верёвкой на поясе играл желваками, и не отказывал себе в удовольствии перекидываться фразами со своими дружками. И все собравшиеся частенько вздрагивали от резких порывов ветра.

Маги пришли вместе с охраной и церковниками. Все они шли размеренно, не торопясь. Вальяжно взошли на подиум, вальяжно встали линией и изучающе осмотрели стоящих перед ними неофитов. Вот только их взгляды слишком часто останавливались на мне. А церковники и маг с необычным посохом, казалось, практически неотрывно следили за мной.

— Это не церемония поступления, — заговорил маг с необычным посохом. — Но знайте, Настрайская магическая академия рада приветствовать своих будущих учеников.

— Необходимо ответить… — заговорила бочкообразная женщина. С паклей седых волос на голове и голосом настолько противным, будто собиралась жаловаться во все инстанции, если вот прям сейчас всё не будет сделано именно так, как она сказала.

— Прошу, это сейчас излишне, — маг с необычным посохом поправил воротник не то костюма, не то дорогой и помпезной робы. — Ученики, сейчас вас распределят по наставникам и обязанностям, если вам выпала честь внести вклад в развитие нашей академии своим трудом. Тем же из вас, кому позволено погрузиться в обучение, после церемонии поступления получат помощников в этом нелёгком труде. Вам понятно это?

— Да, — невпопад ответили собравшиеся ученики. Я же молча наблюдал за магами.

— Нет, так дело не пойдёт, — засмеялся маг. — Ну-ка, в такт движениям рук, повторяйте: «Да, господин магистор».

— Да, господин магистор, — более-менее слаженно проговорили ученики, что удовлетворило магистора и он добродушно ухмыльнулся.

— А теперь, приступим.

Стоящий рядом с ним маг, с обычным деревянным посохом, достал из-за пазухи свиток и принялся поочерёдно называть учеников. Имя, кто был предыдущим мастером, откуда приехал и почему подался именно в эту академию. После, если ученик был по рабочему приглашению — ему назначали одну из рабочих групп, в зависимости от целей приезда.

Фанулу досталась работа в алхимической лаборатории номер тридцать два, подгруппа первая. Нобла, как и Талию, отрядили в отряд низших писцов третьей рабочей зоны: они оба интересовались начертательной магией и дорога им к тем, кто переписывает не книги, но магические круги на вещах. Задиру с веснушками отрядили в магическую кузню номер пятнадцать. Эльта на словах о магической кузне поникла, едва слышно шмыгнув носом.

Потом пошли ученики по оплаченному контракту. Их вызывали и только объявляли, что распределение по группам состоится после церемонии поступления. Я оказался последним в списке.

— Лик’Тулкис… Ксат… Мы не знаем, кто твой мастер. Мы не знаем, откуда ты пришёл. Мы не знаем, зачем ты пришёл в нашу академию.

Сквозь гудящую тишину десятки пар глаз смотрели на меня как на невозможное чудо природы.

— Твой контракт не оплачен, — грозно сказал маг. — Немедленно отойдите от него!

Оханье, крики, сдавленные смешки — всё смешалось с топотом ног. Ученики отбежали в стороны, а боевые маги взяли меня в кольцо. Десять матонов замерли, крепко сжимая рукояти мечей.

— Как не оплачен? Тут какая-то ошибка! — я попытался сделать шаг вперёд, но стоявший впереди матон с явным намёком наполовину вытащил меч из ножен.

— Здесь нет ошибки, ксат. Твой контракт не оплачен, и мы не знаем, как ты смог проникнуть на земли академии.

— Хорошо, тогда давайте я оплачу за обучение. Деньги не проблема, — я оттянул в сторону плащ показывая, из кого он сделан.

— Кто твой мастер?

— У меня нет мастера. Я самоучка.

— Это чушь! Как… — возмутилась бочкообразная женщина, но маг с необычным посохом её остановил.

— Не может учиться в магической академии разумный, за чьи способности не может поручиться другой маг, — маг вскинул руку. — Убе…

— Великие боги, прошу, зачем так спешить? — подал голос благородный с зализанными волосами.

— Касуй Миастус?

— Вы оказали мне честь, запомнив моё имя, — парень поклонился и заговорил в привычной надменной манере. — Зачем лишаться полезного, и вам, и мне? Нет уж, не позволю. Я, Касуй Миастус, младший сын благородного дома Миастусов, требую предоставить его мне! Я заплачу за него, поручусь за него. Мне нужно готовиться к турниру и он, с посохом, будет мне полезен. Как и вам.

Маг с загнутым посохом ничего не ответил. В его глазах вспыхнул огонь презрения к благородному, но быстро потух. Маг рукой махну в мою сторону, разрешая Касую продолжать.

— Ты, ксат, должен знать своё место, и я тебе его покажу. Я заплачу за твоё обучение, я поручусь за тебя. Ты сможешь остаться в академии, и будешь прислуживать мне. Скоро турнир. Я хорошенько подготовлюсь. А ты — останешься в живых, хотя бы сегодня. На колени, мразь! На колени. Склони голову и признай меня своим господином!

Неужели эта прилизанная тварь хочет, чтобы я унижался, пресмыкался? Неужели он думает, что я откажусь от своей гордости? Этому не бывать.

Немного обидно, что я не смог освоить ни «Вторую броню», ни «Щит маны», даже подарок от Кагаты не привязал к себе — иначе, глядишь, и справился бы как-нибудь. Надеюсь, что мама с сестрёнкой не будут меня долго искать. Пусть у них всё будет хорошо. И пусть они разберутся, что сегодня произошло и как я вообще оказался в этой ситуации.

Я поднял голову к небу. Облака медленно плыли под голубым полотном. Постепенно вечерело, окружающее пространство окрашивалось багряными тонами. Где-то вдали крикнула птица. Красиво. Природа всегда красива.

— Тебе доступны лишь мечты, нутон, — я стукнул посохом и встал в гордую позу.

— Убейте его, — скомандовал магистор.

Боевые маги вытащили мечи из ножен и направили их на меня. Лезвия моргнули разными цветами, рукоять засветилась белым, на кожаной броне активировались узоры. Губительная ловушка замкнулась. Круг. Десять метров до каждого. Я схватил покрепче посох.

Мой единственный шанс спастись — закричать, чтобы все испугались, рывками выйти из окружения и сразиться за свою жизнь. Других вариантов не…

— Стойте, стойте. Мастер, остановите их! — неожиданно заговорил церковник с идеальным пробором в волосах.

— Хубар, не пришло твоё…

— Господин магистор, прошу, позвольте сказать!

— Ждать, — скомандовал маг и матоны замерли, всё так же направляя на меня острую сталь. — Говори, послушник.

— Превелико благодарю вас. Позвольте, — тот подошёл к магу, позвал своего мастера, всех остальных магов и тихо что-то им рассказал. Те вначале ахнули от возмущения, а потом ахнули от одобрения.

— Тебе дарована жизнь, ксат, — заговорил послушник. — Мы с тобой ещё встретимся, а до тех пор ты просидишь там, где подобным тебе и место.

— Меня бросят в тюрьму? — подобное развитие событий сильно удивляло.

— В темницу, если говорить точнее. В темницу, ксат.

— А как же мои права? — что-то внутри меня оборвалось. Стало настолько плевать на происходящее, что я невольно пошёл вразнос. — У вас против меня нет ни единой улики, и я даже не поговорил со своим адвокатом! Когда я смогу позвонить семье? Как часто меня будут кормить, но безглютеновой пищей и раз в день будут ли давать смузи из брокколи⁈ И что будет с моими вещами в комнате, когда мне их отдадут?

— Его жизнь закончена, а он чушь несёт и думает о вещах? Жалкое зрелище, — проговорил старый церковник.

— Но он прав, — парировал магистор. — Никому из нас его вещи не нужны. Их выбросить, и только. Отведите его за вещами, пусть он всё заберёт. И бросьте в темницу.

Никто не пререкался с главным магом, даже не подумал предложить что-то другое. Все стоящие лишь молча смотрели, как матоны убрали оружие в ножны, окружили меня и показали руками на выход из стадиона.

— Гнал, проводи их, — сопровождающий в ответ поклонился и встал во главе колонны.

Мы пошли вперёд, а главный маг всё ещё раздавал команды: всем остаться, а Касуй Миастус пусть вечером подойдёт в магистрат. Проходя мимо учеников, я изо всех сил боролся, чтобы не посмотреть на своих приятелей. Но не сдержался.

Талия держала за плечи Эльту, прикрывшую рот ладонями. Фанул стоял будто ошпаренный, не осознавая происходящего. Лишь Нобл отличился адекватностью и кивнул напоследок. Все остальные ученики наконец получили волю своим гнилым чувствам: они злорадно ухмылялись, радуясь моей смерти, перешёптывались и тыкали в мою сторону пальцами.

Я не обращал на всё это внимания. Меня интересовало только то, что ждало меня в бараке. Справится ли моя наглость с этим вызовом?

— Это не твоё, — сухо произнёс один из моих конвоиров.

— Как это, не моё? — я удивлённо посмотрел на мужика. Его можно было бы поставить в центре города, обозначить статуей, и никто бы не усомнился в этом. — Я на этом спал, значит — моё.

Секунд десять потребовалось матону, чтобы обдумать смысл сказанной фразы. У него вздулась вена на виске — но ничего другого его эмоций не выдало.

— Ты закончил?

— Да, — я мило улыбнулся и поправил на плечах тяжёлую поклажу. — Можно идти.

Две сумки сильно давили на плечи, но рисковать и нести одну сумку в руке я не хотел: вдруг вырвут. Да и заняты были руки посохом и подушкой с одеялом с кровати, завёрнутых в простыню. Меня же сейчас бросят в темницу, а там про удобства явно слыхом не слыхивали — а так на спальник постелю всё остальное и смогу спать с комфортом. Так что ситуация не такая скверная, как казалось на первый взгляд.

Хотя, кого я обманываю: ситуация сквернее некуда!

«„----“„----“„----“»

Конец одиннадцатой арки

Арка двенадцатая. Лик’Тулкис Место действия: Южный континент

Глава 1

Толстая деревянная дверь закрылась с гулким скрипом. На петлях и косяке зажглись красные линии, они перешли на каменные стены, на потолок и пол, паутиной оплели все поверхности. И затухли.

Из любопытства я запустил «Магическую стрелу». Та разбилась об каменную стену снопом голубых искр, а потухшие линии на секунду вновь засияли.

— Ещё раз так сделаешь и будешь казнён, — в маленьком окошке в центре двери показалось лицо одного из матонов, оставшегося караулить меня.

— Но я люблю тренироваться, отрабатывать удары. Вдруг случайно задену стену?

— Неважно, — окошко в двери закрылось.

Я скинул с затёкших плеч сумки и развёл руки стороны, разминая затёкшие мышцы.

Камера примерно три метра вширь и столько же в длину. Есть нужник из ведра с крышкой, в углу куча лежалой соломы, а под трёхметровым потолком маленькое окошко с металлическим штифтом в центре. В него не пролезть, но можно прислонить посох к стене, упереться ногой, подпрыгнуть и зацепиться за край окна. Можно наблюдать за происходящим в академии и, если получится, увидеть намёк на моё скверное будущее или способ выбраться отсюда.

Уже через минуту я висел под потолком, держась одной рукой за штифт, а другой за край окна. Вид открывался на второй и третий участок первого кольца. Постройки во втором кольце рассмотреть не получилось — мешала стена и треклятый угол обзора. Но даже так понятно, что я примерно на пятом этаже центрального здания. Странно, что маги не разместили темницу под землёй, а решили подойти к квартирному вопросу незаурядным способом. Но кто вообще разберёт, что у этих магов в голове? Да и странные они какие-то, нервные, шуток не понимают.

Спустившись обратно, мне захотелось сесть на пол и хорошенько обдумать сегодняшний день — но я решил сначала привести своё скромное жилище в порядок. Благо на дверном косяке висел небольшой магический светильник. Автономный и забирающий ману из воздуха, он заработал сразу после моего прихода. Света от него шло немного, но с небольшим окном и моим зрением этого более чем достаточно.

Наведение порядка заняло не больше пяти минут, а на шестую я уже лежал на импровизированной кровати из удачно прихваченного одеяла и подушки, и пытался осмыслить сегодняшний день. Хотелось бы узнать, что вообще произошло сегодня, но глупыми вопросами можно не задаваться. Надо задавать умные вопросы, например: что делать дальше? Я не знаю, на какой срок застрял в темнице, да и нахождение в замкнутых стенах навевает не самые приятные воспоминания. Но делать всё равно что-то надо. Остаётся только две вещи: ждать и изучать подарки. Вот то же кольцо, оно… Оно не снимается⁈

С кольцом было что-то не так, оно словно приросло к пальцу. Изулиса мне его подарила, и она же отправила меня в эту чёртову академию. И вывод из этого представляется крайне банальным. Следовало избавиться от кольца. К сожалению, с пальцем. В сумке есть орех от древня, так что половина отрастёт, но сейчас рубить не буду. Интуиция подсказывала, что произошедшее сегодня — лишь начало. Лучше оставить орех про запас, чтобы в нужный момент восстановиться.

Вытащив подаренный Налдасом нож, я долго его вертел в руках и всячески осматривал: вдруг он тоже прирастёт ко мне. Потом плюнул на предосторожность и подал в него порцию маны. Ничего. Подал ещё. Опять ничего. Сделал замах. Опять ничего.

Примерно час я сидел как истукан, пока не додумался до простой вещи. Я стал экспериментировать, подавая магическую энергию в разные части ножа, а нанося удар — через канал пытался высвободить ману. Когда за окном окончательно стемнело — на лезвии ножа наконец-то вспыхнули оранжевые завитушки, а воздух рядом с ножом наполнился жаром.

Внимание, вы пытаетесь изучить умение «Огненное лезвие»

Внимание, недостаточный показатель Ловкости

Изучение умения невозможно

В Ловкости пятнадцать пунктов, а в запасе двадцать шесть свободных очков. Можно закидывать по пять и проверять изменения. Вот только почему именно Ловкость? Как-то нелогично, но это и не сильно важно.

Пять очков результата не принесли. Зато следующие пять — очень даже.

Внимание, вы пытаетесь изучить умение «Огненное лезвие»

Стоимость изучения: 1 очко характеристик

Я закрыл оповещение, не собираясь останавливаться на достигнутом.

Внимание, вы пытаетесь изучить умение «Воздушный удар»

Стоимость изучения: 1 очко характеристик

Появившиеся и тут же исчезнувшие на лезвие белые полоски намекали, что это умение требует то же, что и «Огненное лезвие». Можно изучить оба умения, но…

Приближающиеся шаги сбили с мысли. Я приготовился вообще ко всему, что только могло произойти. Но оказалось, что я готовился к ужину из постного жидкого рагу без мяса, напоминавшее густой вегетарианский суп, куска серого хлеба и стакана воды. Изысканнейший ужин в сравнении с орочьим лагерем. Так ещё и еда сама ко мне приходит, если сравнить с материком скверны. Не жизнь, а сказка.

После ужина я всё так же обдумывал сегодняшний день и медленно успокаивался. Не хотелось ложиться спать с чёрной дырой на сердце — но и зацикливаться на происшедшем не хотелось. Можно было бы осмотреть подаренную книгу и отвлечься, но солнце опустилось к горизонту и света уже не хватало, а в списке неотложных дел испорченное зрение не значилось.

Я отдался грёзам о тех днях, когда мы всей семьёй жили в наших горах.

Следующее утро началось с настойчивого стука в дверь. Меня разбудила девушка нутон с полуплащом академии и дрожащими от усталости руками.

— Просили вам передать, что сегодня к вам зайдут. Вы должны быть готовы.

— Кто? Зачем?

— Из церкви. Сказали, что будут говорить с вами, — несчастная пошатнулась.

— Ты в порядке? — я всмотрелся в замученное лицо с впалыми щеками и торчащими скулами от постоянного и сильного недоедания.

— Я…

— На, поешь, — я протянул ей порцию жидкой каши, которую она сама же только что занесла в темницу.

Девушка дрожащими руками приняла тарелку и за считанные секунду опустошила. Потом виновато опустила взгляд в пол и чуть не заплакала — лишь вовремя подсунутый кусок чёрствого хлеба задержал эмоции. Спустя мгновение и он исчез в голодном животе. Девушка робко поблагодарила, пообещала никогда не забывать мою доброту и вышла за дверь.

Подаренная Налдасом книга приятно лежала в руках Покрытая гладкой белой кожей с золотыми и серебряными полосками на уголках и корешке, в её внешнем виде выделялся небольшой медный замок без дырки для ключа. Он скреплял выходящие из обложки две кожаные полоски и, казалось, что книгу невозможно открыть.

Замок раскрылся двумя частями с характерным металлическим щелчком от поданной в него маны. На первой странице ровным узорчатым почерком красовалась надпись:

«Совершенство магии призыва: развитие в ограничениях».

Разумное объяснение магии призыва и её развития.

Написано пером и рукой Занлот’Ногталуса, в 2038 году нашего Спасения.

Не знаю, что это за год и что означает фраза про спасение — но спустя часа три я устало закрыл книгу и потёр переносицу. Занятий с Налдасом о языке ксатов оказалось недостаточно: текст понимался слабо. Всё это время я читал только вводную главу, сопоставлял незнакомые слова и угадывал их значения. Результат получился крайне отвратным, потому что каждое слово в языке ксатов — это фраза из двух слов, а иногда и гораздо больше.

Единственное, что получилось выудить из семи страниц непонятного текста — что за разъяснениями следует обращаться к оркам. Именно они из всех рас обладают обширными знаниями в призыве духов и активно их применяют. Оно и понятно: слишком странно, если поклоняющаяся Первородным зверям разумная раса решает свои проблемы магией огня.

Сама же магия призыва не призывает духов как призраков или что-то подобное. Духу нужен носитель под стать его природе, ибо некое «проявление духа зоркой птицы» можно запихнуть только в тело птицы. То же касается и псов, если захочется воспользоваться духом ищейки. Все призывы так работают.

Да и самих призывов существует несколько типов. Один из них — это «призыв по времени», и чем дольше срок призыва, тем больше плата. Платит вызывающий собственной жизнью, если я правильно истолковал строчку: «жизненная сила взывающего к духу есть плата духу за внимание и решение откликнуться. И дух затребует плату за каждый период исполнения желаний взывающего».

Не самая приятная магия. Мало того, что надо таскать с собой живого голубя, дабы воткнуть в него неведомую потустороннюю чухонь, так ещё и жизнями поделиться. Плевать на показатели жизни, но где мне голубя найти? Притом интуиция подсказывает, что «Дух зоркой птицы» используют для создания поисковой птицы, ведь как-то так эльф из лагеря орков рассказывал о своей поимке.

Но вот вопрос: зачем мне поисковая птица, если в бою она не поможет? Вот бы призвать какого-нибудь злобного шибуршунчика да вселить в чумную канализационную крысу — вот была бы потеха. Но и это тоже не вариант — эта херня ведь устроит локальный апокалипсис с тотальным геноцидом и культом кровавой жатвы. Хотя, я бы не отказался увидеть, как эта чёртова академия утопает в собственной крови.

Я встал и спрятал книгу обратно в рюкзак. Хотелось сделать перерыв, а раз с магией призыва произошёл сочный облом — следовало переключиться на вчерашние умения. И стоило только подтвердить их изучение, как вкладка «Умения» лог-файла изменилась.

Общие умения (11/15):

Мыслеречь: без уровня

Фреска времени: без уровня

Магическая стрела: 9 ур.

Рывок: 12 ур.

Удар: 4 ур.

Кураж: 1 ур.

Концентрация: 1 ур.

Пинок: 2 ур

Прыжок: 1 ур.

Структурные умения (11/15):

Огненное лезвие: 1 ур.

Воздушный удар: 1 ур.

Похоже, системе неважно, какое именно умение учитывать — то, которое можно использовать голыми руками, или для которого требуется определённый носитель.

На всякий случай я проверил эту теорию, подав ману в посох и нанеся удар острым основанием, одновременно пытаясь активировать «Воздушный удар». Бесполезно.

Вскоре в коридоре раздались шаги. Они приближались, пока не остановились за дверью. Стук дерева о камень. Едва различимые голоса.

— К тебе пришли, — за дверью раздался сухой голос матона.

Я напряг голосовые связки, подражая маленькой писклявой девочке:

— Покушать принесли?

— У своих покровителей проси еду, — прозвучал голос белобрысого служителя церкви с идеальным пробором в волосах.

— У кого это?

В открытой двери показалось лицо с безмятежным выражением человека, знающего о своём предназначении в жизни и строго верующего в него. Или даже знающего, что оно единственно верное и правильное не только для него, но и для всех остальных.

— У драконов, ксат. Кому ещё служит твоё племя? — церковник в самой издевательской манере ухмыльнулся и легонько кивнул мне.

— Буду благодарен, если передашь им мою просьбу лично, — я с церемониальным почтением приложил правую руку к сердцу.

— Ради этого тебе придётся пойти на многое.

— Начинай, я записываю.

Служитель церкви чуть дёрнул головой. Кожа на его лице гладкая, взгляд живой и энергичный — он ещё молод и не умеет контролировать эмоции. Возможно, я смогу этим воспользоваться. Правда мои представления о разумных всё ещё базируются на воспоминаниях из прошлого мира. Придётся не раз себя переломать через колено, чтобы понять разумных, но уже и сейчас ясно, что у большинства живущих в этом мире жизнь — не сахар с самого рождения и до последнего вздоха.

Белобрысый кивнул кому-то, стоящему за стеной. В темницу зашли два учащихся в академии с изнеможёнными лицами. Они попытались взять мою импровизированную кровать, но поднятый конец посоха явственно намекал на их радужные перспективы.

Оказалось, что мне принесли нормальную кровать, так что я должен немедленно прекратить мешать им. Я выразил самые искренние благодарности, приправленные горой сарказма — но поступил по-своему. Не наклоняясь посохом всё отодвинул в противоположный угол, и показал рукой на освободившееся место, мол: можно приступать.

От такой наглости у охранника вздулась вена на виске, но служитель церкви оказался сдержанней. Он жестом показал, что всё в порядке. Вскоре два изнеможденных ученика занесли узкую кровать, соломенный матрац из белой ткани, перьевую подушку и одеяло. Полный набор для красочных снов. Но дальше занесли в темницу то, что меня удивило: два табурета, стол, посуду на двух персон и кувшин с какой-то жидкостью.

— Вау, — я состроил удивлённую гримасу на лице. — Неужели дорогие гости составят мне компанию в этот нелёгкий час?

— Приятно знать, что чувство юмора не покинуло тебя в заточении.

— Смешным словом и плахой с топором можно добиться гораздо большего, чем просто плахой с топором.

— Не думай, ксат, что ключники от ворот святых слов уподоблены низким… представлениям.

— В церкви предпочитают решать вопросы с огоньком?

— Нет, ксат, мы не сжигаем виновных. И не казним их. Не в праве церкви решать, кому жить, а кому умирать.

— Да? — я искренне удивился. В моих воспоминаниях запечатлён несколько отличный от сказанного сюжет. — И разумных с частями от животных вы тоже не убиваете?

— Ты говоришь о троптосах? — церковник зашёл в темницу и встал около стола.

— Именно о них.

— Ты, ксат, путаешь разумных и отродья скверны, — Хубар говорил с такой интонацией, будто я обесценил самое главное достижение в его жизни.

— Ты хоть раз видел настоящее отродье скверны?

— Видел. И не раз.

— Тогда как может быть разумный порождением скверны?

— А как может быть разумный с ногами козла, с покрытыми перьями руками, с кошачьей пастью, с собачьим хвостом? Это облик извращённой скверной нежити. Они её порождение.

— Здесь только одно порождение, — я взглядом обвёл темницу. В глазах церковника вспыхнул огонёк ненависти, практически сразу потухший.

— Ты прав. Но всё зависит оттого, с какой стороны смотреть.

— Я уже посмотрел, спасибо.

— Оставим это, — белобрысый поднял руку, как бы прося остановиться. Заодно он окинул взглядом стол. — Присоединишься? Я пришёл поговорить. Поговорить и понять, как ты здесь оказался.

— Хм, — я театрально протянул и почесал подбородок. — Наверно, меня привели сюда матоны?

— Нет, — церковник сел за стол, — я про твой жизненный путь.

Так, эта тварь меня переиграла, первым сев за стол. Теперь у меня лишь два выбора.

Первый — не присоединяться. Стоять и ждать, когда церковник пообедает и уйдёт. И в этом случае он будет есть долго, специально затягивая и смакуя каждый кусочек. Так-то есть мне не хотелось и стоять я не устану, но первый выбор — это проигрыш, ведь церковник окажется главнее меня.

Второй — присоединиться, составить компанию этому утырку и переводить разговор с моей персоны на него. А там… А там буду надеяться, что он допустит оплошность и туман над моим скверным будущим хоть немного рассеется. Как-то не хочется провести остаток своих дней в темнице.

— Зачем тебе знать мою жизнь? — я присоединился к Хубару, но посох по привычке не убрал. Его острое основание было около моей левой ступни, а боковина лежала на ключице.

— Я впервые беседую с ксатом.

Белобрысый показал на стол одному из магов-учеников. Тот поклонился и разлил по чашам бордовый напиток. Затем ненадолго вышел в коридор и вернулся с глубоким блюдом. Его содержимое плавно переместилось в наши тарелки, а сырой воздух темницы наполнили ароматы жареного мяса, паприки и свежих овощей.

— Боюсь, наши отношения не столь равнозначны: ты не первый церковник, с которым я говорю, — я ухмыльнулся, стараясь подколоть парня.

— Тогда ты не откажешь мне в просьбе рассказать немного о себе? Прошу, уровняй нас.

— Конечно, — я едва заметно кивнул, показывая, что якобы проиграл. Зрачки церковника расширились, уголки рта чуть приподнялись. Парень хотел что-то сказать, но я оказался быстрее:

— Только после встречной услуги.

— Какой услуги? — подбородок церковника задрожал.

— Ты расскажешь о процедуре дознания, всё и полностью. Если я посчитаю, что ты что-то утаил или соврал — то разговора не будет.

— Ты просишь малое, ксат. Но как мне быть уверенным, что ты примешь мои слова, даже если они правдивы и полны? Где гарантии?

— Гарантии? — я удивлённо развёл руками. — Оглянись, в каком месте мы находимся. Какие могут быть гарантии в темнице для невиновного?

— Тебе гарантирована жизнь.

— Вчера, и только на вчера.

— Нет, ты будешь жив на церемонии. Она… — парень осёкся. Его глаза судорожно забегали, челюсти сжались до зубовного скрежета.

— Церемония поступления через сколько дней?

— Через шесть дней, — парень успокоился, понимая, что уже не отвертеться. — Я не знаю, что случится в тот день.

— Это ведь ты что-то предложил магам.

— Да, я предложил совместить тебя и желание благородного о турнире. Но я не знаю, что именно магистрат решил.

— А тут и думать не надо, — я пальцем подцепил немного соуса с мяса, собираясь проверить еду на яд. Сладкий вкус паприки и оттенок пряного базилика тронули кончик языка.

— Возможно, но я теряюсь в догадках, — церковник пожал плечами. — Прошу, не стесняйся и ешь в своё удовольствие. Есть ещё несколько блюд, так что ты наешься досыта.

— Не самый отвратный последний обед, — жжения на языке не чувствовалось.

— Брось, я не соврал тебе, и еда не отравлена. Сегодня не твой последний день.

— Я предпочитаю самостоятельно решать свою судьбу. И свой последний день я назначу сам.

— Лишь Всебоги ведают о наших судьбах, — церковник церемониально поднял голову к небу. — Их слова твердят об этом.

— И что тебе говорят твои боги, церковник?

— Многое, ксат. Многое. Прошу, наслаждайся. А пока позволь отвлечься и поговорить о делах не столь насущных. И, если тебе удобней будет, зови меня по имени. Хубар. Фамилии у меня нет, я всего лишь послушник.

— Пока что послушник?

— Пока что, — Хубар кивнул и посмотрел на меня ожидая, что я представлюсь следом.

— Лик’Тулкис. Можно Ликус, так разумным проще.

— Благодарю. Кстати, о простоте: как у вас относятся к магическим инструментам?

Я не противник или любитель разговоров «ни о чём», но эта отвлечённая беседа о том, что магические инструменты упрощают жизнь — оказалась кстати. Появилась возможность расслабиться и насладится вкусной едой, хоть и не в самой приятной компании. Но какой выбор?

Зато эта, казалось бы, ничего не значащая беседа — для меня означала многое. Упоминаемые Хубаром инструменты поражали своим многообразием. И виденные ранее — лишь малая капля. Ступа, благодаря которой можно взбить сливки так, что боги обратят на них внимание и наделят масло особым свойством, или же оно будет дольше храниться. Наковальня, работая на которой кузнец выкует меч гораздо прочнее. Не счесть разнообразия магических устройств. Всё это пугало, ибо мои подозрения получали всё больше подтверждений: мир окуклился в магическом развитии. А если прибавить, что части порождений используют повсеместно — то такими темпами силу пара разумные обуздают через три, или даже четыре тысячи лет.

— Что ты хочешь узнать о процедуре дознания? — Хубар поднял стакан с вином и задумчиво повертел его в руках. С обедом было покончено, как и с отстранёнными разговорами.

— Всё.

Хмыкнув, церковник принялся объяснять, зачем и для чего разумные отвечают на три вопроса.

В прошлом мире это называли причастием, в этом — дознанием. Вот только в прошлом мире причастие шло строго после как человек исповедуется, в этом же мире следовало доказать чистоту своих помыслов, прежде чем открыть душу церковникам. И детектор лжи для этого подходил как нельзя лучше. Как и специально обученный служитель церкви. Имя ему — трихтих. Именно на него и обучался Хубар. Стать тем, кто заглянет в душу разумному и определит его помыслы — есть высшая добродетель и почёт.

— Я надеюсь, ты доволен моим рассказом?

— Я принимаю его, Хубар. Ты хотел узнать, как я оказался в академии?

— Не только. Сначала я хотел узнать о твоём возрасте.

— Зачем тебе это?

— Никто не знает, как в академии смогли принять твои документы. В них ничего нет, кроме твоего имени и того, что контракт оплачен.

— Тебеследует спросить с магов, как они это допустили, не с меня.

— И для этого надо знать твою личность. Возраст, это главное.

— Поведёшь меня к кристаллу, чтобы проверить слова? — зачем ему это? Не знаю, но в банковской системе высших эльфов, как и в империи Талкая, везде указан возраст оболочки.

— Нет, в этом нет необходимости, — Хубар едва слышно хлопнул в ладоши и вскоре на столе оказался небольшой кристалл на подставке, а рядом с нами встал ратон в белых церковных одеждах и синей накидкой на плечах. — Голос богов не знает лжи.

— А ты подготовился, — я ехидно улыбнулся и ладонью коснулся гладкой, слегка холодной поверхности кристалла. В него отправилась одна строчка из лог-файла оболочки. Кристалл моргнул, вслед за ним подставка нанесла информацию на магическую бумагу.

Возраст: 25 лет

— И как такое возможно, что не прошедшего ритуал взросления ксата отправили на один из свободных материков? — Хубар ухмыльнулся.

Внимание, заблокировано ментальное воздействие

Теперь ясно, что воздействие идёт от Хубара: этого ратона не было в церкви.

— Слишком незначительна причина, чтобы отказывать себе в знаниях.

— И многое ты узнал? — взгляд церковника рассеянно бегал по моему лицу.

— Про ступу для масла услышал впервые.

— Я рад, что просветил тебя, — белобрысый встал и показал ученикам на стол. — Закончим на сегодня.

— Неужели ты и завтра составишь мне компанию?

— Вполне возможно, что послезавтра. Приятного дня, Ликус.

Хубар развернулся и быстрым шагом вышел в коридор. Ученики забежали, вынесли стол и уже потянулись к табуреткам, но я помешал забрать ту, на которой сидел. Охранник привычно дёрнулся, но был остановлен великодушным жестомбелобрысого церковника.

Дверь в камеру закрылась с гулким ударом, моргнули магические линии. Шаги медленно отдалялись, пока окончательно не заглохли.

— Значит шесть дней, да? — невольно вырвалось у меня. На сердце было пусто. Никаких эмоций, полная отрешённость.

Через шесть дней состоится турнир и это станет моим последним днём. Более чем вероятно, что устроят гладиаторский поединок между незадачливым драконом в облике немощного ксата — и одним из опытнейших бойцов из матонов. Я так просто не сдамся и буду биться до последнего. Но без боевых умений, без «Второй брони» и «Щита маны», без магического оружия — шансы близки к ну…

В окне что-то хлопнуло крыльями, напугав меня до седой шкурки.

Чёртов голубь решил, что самое то нагадить на выступ окна. Вот же крыса пернатая, а⁈ Залетел, испугал, а теперь ещё и смотрит на меня как на памятник. Вот знал бы я магию призыва, так я бы тебе отомстил! Я бы показал, что не пристало нещипаным курицам драконов пугать! Я бы в тебя засунул дух кошки и посмотрел, как тебя разрывает от желания сожрать самого себя… А ведь это же гениальнейшая идея! Нет, засовывать в птицу дух кошки — не самое умное решение, но сам концепт крайне прекрасен.

Пригнувшись, я на цыпочках стал медленно продвигаться к окну. Пернатая падла сидела на внешнем крае окна и если запустить в него магической стрелой — то он всяко окочуриться от боли. Вот только он упадёт наружу. А мне этого не надо.

Шажок, ещё шажок. Медленно, и потихоньку. Я вовсе не собираюсь хватать тебя, голубок. Нет, я не схвачу тебя, не обездвижу, не сделаю подопытным кроликом. Я не буду вселять в тебя духи птицы, и ты не поможешь мне через шесть дней. Ничего этого не будет, не волнуйся. Я просто хочу тебя погладить, понимаешь? Просто возьму и погла… А, куда? Падла пернатая! Тьфу на тебя!

Хотелось немного постоять, поругать голубя, наслать на его семейство все возможные проклятья — да вот только это никак не поможет, да и счёт отведённых мне дней стремительно сокращался.

Сперва я подтянулся к окну и как следует осмотрел окружающее пространство. Голуби были и в магическом городе, и за стенами самой академии. Небольшими стайками они кружили рядом с домами, и налетали голодной саранчой на мусорные бочки. Их частенько выносили из длинных бараков, загружали на телеги и везли в дальний конец магического городка, где виднелась свиноферма.

Наметив будущий план — я с утроенной силой вернулся к учёбе. Вот здесь и пригодились подаренные Налдасом листы бумаги. Сидя на кровати и используя табурет как импровизированный стол, я погрузился в изучение текста, непонятных слов и странных смыслов; конспектируя те или иные особенности; пытаясь вычленить главные моменты; прикидывая значения узоров и магических кругов на страницах книги.

Многие часы пролетели незамеченным, и раздавшиеся шаги за дверью оказались полной неожиданностью. Пришло время ужина, я в секунду всё убрал под кровать. Благо вместо чернил пользовался грифелем, так что не боялся наставить чёрных клякс на полу и выдать себя.

Ко мне зашла та же девушка, что и утром. Её усталое лицо отражало лишь одну эмоцию — стыд. Она стыдилась, что утром её слабость взять вверх. Теперь же она не смотрела ни на меня, ни на порцию жидкой похлёбки из не самых свежих овощей и с одиноко плавающим кусочком мяса, размером с ноготь.

— Съешь, — я показал ей на тарелку, а сам взял кусок чёрствого хлеба. Он скоро понадобится.

— Нет, я…

— Съешь. Мне хлеба хватит.

Девушка уже было открыла рот, чтобы возразить, но я не оставил ей выбора, зачерпнув похлёбку и поднеся ложку к лицу девушки. Та от неожиданности чуть не упала.

— Мне тебя с ложечки покормить, или сама справишься?

Громко сглотнув, замученная всё же согласилась поесть. Меньше чем за минуту похлёбка бесследно исчезла, а на впалых щеках проступил румянец. На меня посмотрели влажные от подступавших слёз глаза. Бедняга ничего не могла сказать, лишь удерживала в себе бушующие чувства и кивала как умалишённая, остановившись только когда я показал на дверь. Ещё раз кивнув, девушка вышла в коридор, едва не запнувшись на ровном месте: подол мантии подлетел вверх, на мгновение оголив красные от ударов розгами икры и щиколотки.

Следовало возвращаться за изучение магии призыва, сперва решив одну задачку. Лог…

Осталось четырнадцать свободных очков характеристик. Хотелось закинуть их в Волю, чтобы обезопасить себя от ментального воздействия Хубара. Ставлю хвост на отсечение, что принцип работы его умения и моего достижения идентичен: у кого больше показатель Воли, тот и победил. Есть нехорошее предчувствие, что церковник не остановится. Не знаю, существует ли в этом мире способ повысить значение характеристики на короткий срок, но такое вполне возможно. Существует же особая еда, да и магией усиливают одежду. В то же время, очки характеристик могут понадобиться для изучения магии.

Эту дилемму я решил оставить на потом, когда продвинусь в магии призыва. Вот только ничего нового я не узнал, даже когда окончательно стемнело и освещения стало не хватать. Можно было заняться подготовкой и не бояться, что меня кто-то заметит. Рассчитывать на удачу в первый же день не стоило: голуби не настолько умные птицы, чтобы издали отличить куски хлеба от камней. Но если каждодневно и методично, с определённым интервалом выкидывать в окно хлебные крошки, то есть шанс привлечь пернатых крыс.

Утром вместо девушки завтрак принёс парень. Не настолько измученный постоянной работой, он отказался от каши. Я был рад этому, ибо в животе зарождался голод. Кусок чёрствого хлеба остался на вечер, а я вернулся к учёбе. И отрывался от книги ровно два раза: на обед и ужин. И уже вечером, стоя на посохе и держась одной рукой за оконный выступ, а другой отрывая кусочки от хлеба и бросая их в окно — я анализировал прочитанное за день.

Если я всё правильно понял, то можно призвать дух птицы, даже не обладая нужными знаниями. Главное — повторить в точности магический круг, начертив его на спине и животе голубя, и на магической бумаге тоже. Она как раз была в подарке от Налдаса. Я в первый день приезда нашёл два свитка, раскрыл обычный и подумал, что второй такой же. Но та бумага была магической.

Скрученный в свиток и обмотанный бечёвкой, внутри свёртка лежал маленький листок со странными предложениями. Вначале было непонятно, зачем указывать из какого дерева и травы создана бумага — но всё прояснилось на строчке, что один такой листок способен вместить в себя заклинание, эквивалентному тысячи маны. Призыв птицы стоил всего лишь двести пятьдесят маны, и пятьдесят на поддержание каждые пятнадцать минут.

Магические чернила для нанесения круга так же были в подарке Налдаса, так что оставалось поймать голубя и как следует изучить круг призыва — иначе рванёт так, что меня размажет по стене. А мне хотелось этого избежать: не самое приятное занятие собственной тушкой пародировать наскальную живопись.

В этом гениальном плане была лишь одна загвоздка: требовалась моя кровь. В объёмном количестве. Грамм пятьдесят смешать с чернилами, чтобы они стали проводником моей маны, столько же надо влить в голубя. За потерю крови я не переживал, но вот как напоить ей птицу? Вопрос, ответа на который я не находил. Зато сообразил, как сделать силки из лески.

План действий на ближайшие дни вырисовывался. Хотя в нём было столько дыр, сколько в решете не сосчитать. Но это всяко лучше, чем сидеть без дела и ждать попутного ветра. Особенно когда синоптики обещали штиль.

Глава 2

На следующий день Хубар пришёл к ужину. Вместе с церковником в темнице появился стол, горячая пища и кувшин с некрепким вином. Похоже, в этом мире предпочитают пить что угодно, но не воду. И это странно: у разумных достаточно способов сделать так, чтобы та не стухла.

— Скажи, ты посох с собой в кровать берёшь? — спросил Хубар, когда ужин был съеден и каждый из нас медленно потягивал из кружек вино.

— Рядом ставлю. Он мне дорог как память.

— Вижу. Ты, наверно, немало отдал, чтобы овладеть чем-то подобным?

— Смотря чем вести счёт.

— Ох, не стоит быть таким меркантильным, Ликус, — Хубар дружелюбно улыбнулся, но его хитрый взгляд говорил об обратном. — В жизни есть то, что невозможно купить за золото. Преданность, например.

— Хочешь поклясться мне в верности?

— Наоборот, Ликус. Я предлагаю тебе посмотреть правде в глаза, — церковник опустил на стол кружку и обе ладони сжал в замок. — Ты здесь один, без друзей, без помощников, без соратников. Никто не придёт к тебе на помощь. Даже твоим хозяевам, драконам, плевать на твою судьбу.

— Древнейшие мне не хозяева, — я чуть подался вперёд, безупречно отыгрывая возмущение и настороженность.

— Хозяева, Ликус, ты сам это знаешь. Вы же поклялись им в верности. Но что получили взамен, защиту? Ты один, оглянись! Неизвестно, как вообще ты смог попасть в академию. Разве это не чей-то злой умысел? Каждый, слышишь, каждый разумный знает, что в академию можно попасть, но невозможно выйти. Маги хранят свои секреты и убьют любого, даже если это ксат. И вот ты здесь, один, без защиты. Разве это правильно, Ликус? Разве правильно бросать своего подопечного?

— Что ты от меня хочешь? — я состроил недовольное выражение на лице.

— Я хочу помочь тебе, высшему разумному. Всебоги не разделяют своих детей на расы, мы одна семья. И ты сможешь стать членом нашей дружной семьи. Прими помощь!

Внимание, заблокировано ментальное воздействие

Виски коснулась колющая боль, уши заложило от низкого писка. Если бы я не готовился к чему-то подобному, то уж точно бы вскрикнул от неожиданности. А так я всего лишь зажмурился, как бы от удивления. И уставился на протянутую ладонь.

— Знаешь, а ты прав насчёт члена дружной семьи, — я взял в одну руку кружку, в другую кувшин с вином и отстранился от стола. — Ведь я давно не слышал радостного смеха и света счастья в озорных глазах, и любящего взгляда от глаз спокойных и рассудительных… Да-а, давненько я чего-то подобного не испытывал. И надежду испытать это вновь я не променяю на каких-то Всебогов. Кстати, а кто это такие?

— Ты… — на мгновение уголки рта Хубара дёрнулись, глаза прищурились, брови сдвинулись. Но церковник удержался. — Ты не знаешь о Всебогах?

— Стоит признать, что знания о культуре, традициях и религии ваших рас обошли меня стороной. Но ведь я могу рассчитывать, что ты просветишь меня в этом и уравняешь нас?

— Конечно, но в следующий раз. Закончим на сегодня. — Хубар встал и направился к двери.

— У нас предстоит ещё встреча?

— Вполне вероятно, что через день. Приятного вечера, Ликус, — церковник усмехнулся увидев, как я перехватил в одну руку чашку с кувшином, а другой подцепил со стола полбулки хлеба.

— И тебе спокойной ночи, Хубар, — я куснул хлеб и наигранно закатил глаза от удовольствия.

Стоило церковнику выйти за дверь, как два ученика академии тут же вынесли стол и лишний табурет. Оставшись в одиночестве, я задумчиво посмотрел на большой кусок белого хлеба. Вместе с ним и двумя оставшимися после завтрака и обеда — я мог очень долго крошить батон на академию. И намеревался заняться этим сразу, как только достаточно стемнеет.

В этот раз мне повезло. Когда хлеб закончился наполовину — рядом с окном пролетел голубь, устремившись к крошкам на земле. А через минуту на краю городка пернатая стайка сорвалась с насиженного места и подлетела поближе.

Следующим утром, проснувшись от стука в дверь, я сильно удивился. На меня смотрел голубь, сидя на краю окна и явно рассчитывая на вкусный кусочек хлеба. Вот только моё неосторожное движение спугнуло животинку. Чертыхнувшись вслед улетающей птице, я зарёкся перед сном оставлять хлеб с силками на табурете.

Стоило двери открыться, а разумному занести мой завтрак, как я едва не сплясал от радости.

— Лактар?

— Здравствуйте, господин Ликус. Спасибо, что не забыли меня. Ваш золотой мне очень помог. Видите, надо мной разжалобились и позволили снова работать в академии, а не только в первом бараке.

— Ты сегодня разносишь еду? И вечером?

— Да, господин Ликус. Вот, я вам хлеба чуть больше принёс. Кушайте на здоровье, — Лактар поставил на табурет тарелку с кашей, стакан воды и два куска хлеба.

— Мне нужна помощь.

Отогнув край пояса, я достал все монеты и тряпку, которой раньше вытирал кинжал, сложил монеты в тряпку и резко всунул в руки Лактару.

— Мне нужна соломка, понимаешь? Вот такая, — я показал расстояние между отодвинутым большим и указательным пальцем. — Тонкая, но чтобы можно воду пить. Понимаешь? Принеси до вечера!

Несколько секунд нутон стоял, ошарашено глядя мне в глаза. Потом крепко сжал в кулаке связку с монетами и спрятал их за пазуху, надёжно придавив поясом.

— Я принесу, господин Ликус. Принесу, — тот уже хотел уйти, но взглядом остановился на тарелке с кашей. Её следовало забрать сейчас же: охрана темницы сильно нервничала, если вещи оставались у пленника. И это крайне глупо: мои вещи-то всё ещё при мне

Лактар есть не хотел и от предложения позавтракать отказался, ибо ещё утром изловчился урвать с кухни батон белого хлеба. Пришлось резко выбросить кашу в уборное ведро, собираясь заглушить голод розовой коробочкой.

Сегодня всё настолько удачно складывалось, что я не находил себе места и расхаживал по крошечной темнице в надежде успокоиться. Получалось слабо. День подождать и всё необходимое будет собрано. Вчерашний кувшин от вина я отдал Лактару, но кружку спрятал: в неё наберу кровь, залью в голубя, а остатки смешаю с чернилами. Оставалось лишь поймать птицу. И продолжать изучение магии призыва.

Заклинание было похоже на «Огонёк», которым пользовался Налдас. Вместе со всеми магическими кругами и накачкой бедной птицы кровью, следовало произнести особые слова: ключ к активации заклинания. И хоть это немного странно, но я решил отложить вопросы на потом. Если в книге написано, как призвать духа птицы — то этой инструкции следовало придерживаться безоговорочно.

Днём Лактар принёс обед и шёпотом сказал, что всё готово и надо дождаться вечера. Пообедав, я лёг на кровать, пытаясь хоть немного успокоиться. И тут же понял, что я дурак.

Вскочил, схватился за кинжал и набросился на матрац. Он ведь из сена! Вот только из пропоротой дыры на землю просыпалась пожухлая изломанная трава. Сколько бы я ни ковырялся в ней, но так и не смог найти хоть одну целую соломинку. Как и в лежалом сене, что было в темнице до моего прихода.

Я решил оставить потрошение матраца на крайний случай, если Лактару не удастся исполнить просьбу. Аккуратно свернул матрац в рулет и убрал его в угол, дабы ещё больше не ломать сено, а вместо него постелил спальник.

Вечером пришёл Лактар и, зайдя в камеру и положив на табурет ужин, потянулся к поясу.

— Ты не представляешь, насколько сильно выручил, — я осторожно взял деревянную соломку и аккуратно подул в неё, проверяя, как выходит воздух. В это время Лактар смотрел на миску с моим ужином. На сей раз кухня расщедрилась и выдала порцию густого рагу с крупными кусками мяса. От моего предложения поужинать Лактар отказался, но, как и девушка до него, спустя пять секунд опустошил миску.

— Ты «Огонёк» знаешь?

— Конечно знаю, господин Ликус.

— Здесь можно использовать? Или нельзя, из-за магической защиты? — я показал на стены темницы.

— Можно, но вам…

— Подожди.

Я бросился к рюкзаку. И вот какая же зараза: если что-то из вещей не нужно, то оно сразу находится, но в критический момент исчезает без следа. Так произошло с импровизированным фонарём из тёмно-зелёных полосок и резиновой оболочкой, которую я ещё в лесу скатал в шар.

Благо поиски шли недолго, и спустя секунды я протянул Лактару готовый к использованию фонарь с розовым шариком в центре.

— Зажги шар в центре.

— Но разве вы…

— Мы говорим на «ты». Я прошу тебя, зажечь, шар, в центре.

— Дитя стихии, покойное в мире, яви свои силы, огонь пробудив, — на кончике указательного пальца нутона родился маленький огонёк. Спустя секунду загорелся и розовый шар в центре фонаря.

— Спасибо. Ты очень помог, — я с искренней благодарностью пожал руку бедолаге. Тот немного опешил, но радостно улыбнулся, будто давно забыл то чувство, когда благодарят за проделанную работу.

Когда за Лактаром закрылась дверь — я ещё долго сидел и заворожённо наблюдал за язычками пламени, поднимавшимися от розового шарика. Теперь будет источник света даже тёмным вечером, а значит — учёба будет продолжаться до поздней ночи.

Именно так и случилось. Впервые за прошедшие дни я оторвался от книги не из-за недостатка света, а от накатывающей зевоты и сухости в глазах. Следовало ложиться спать, так что я подготовил силки, разложил их на табуретке с оставшимися крошками хлеба. На всякий случай кусок хлеба положил на край окна. Была надежда, что под утро прилетит новый голубь: вечером я так же подкармливал птиц и слышал, как они громко урчали у земли.

Утром меня ждало разочарование. От ночного порыва ветра кусок хлеба слетел с окна, а голубь так и не прилетел. Обидно, но есть ещё два дня, чтобы всё успеть.

Разносчик еды опять сменился. Я по привычке предложил ему поесть. Он согласился и уже хотел вместе с кашей съесть кусок чёрствого хлеба, но страшно обиделся узнав, что к каше ему не видать добавки. Хоть он ничего и не сказал, но я сразу распознал этот преисполненный презрения взгляд.

— Даже если я с тобой поделился, но и мне тоже следует хоть немного поесть.

— Не сочти за грубость, ксат, — в его голосе звучала неподкупная претензия, — но ты и так сегодня поешь как благородный с трихтихом.

— Он сегодня придёт?

— Да. За ужином у тебя будет компания.

— Остаётся обед, им я тоже планировал поделиться. Ваши судьбы мне не безразличны, но что я получил взамен своей доброты? Грубость? Презрение? Чванство?

— Пожри тебя скверна, — разносчик резко вышел, едва не плюнув мне в лицо.

Вот это я понимаю, претензия из претензий. Что это вообще было? Разносчик исхудал, его руки трясутся от истощения, каждодневный сон явно скоротечен, а вместо слов благодарности я получил поток концентрированной ненависти. Прекрасное начало дня, нечего сказать. Вот откуда такое ощущение, что на обед мне уготована подлянка?

Перекусив содержимым розовой коробочки — я вернулся к книге. Понимание текста шло медленно из-за непонятных слов, присутствовавших практически в каждом предложении, но постепенно картина складывалась. Стала ясна последовательность дейсвтий. Оставались последние штрихи: полностью расшифровать строки заклинания, понять смысл начертания магических кругов и сколько в характеристиках требует магия призыва. Вдруг там необходимо сотня Интеллекта и выяснится, что я слишком дурачок.

В обед разносчик зашёл в темницу с каменным лицом, без единой эмоции во взгляде. Он медленно поставил на табуретку тарелку с жидкой похлёбкой, стакан с водой и кусок хлеба. Это поведение мне не понравилось.

— Ты больной или как? — я ошарашенно посмотрел на разносчика, принюхавшись к еде.

— Ты же хотел есть, так ешь.

— Я поем, но сначала, — я набрал побольше воздуха в грудь, и негромко прокричал, чтобы не испугать разносчика своим достижением: — Охрана! Охрана! Убивают, насилуют, самого ценного лишают!

— Ах ты…

— Что происходит⁈ — в темницу влетел матон, карауливший неподалёку.

— Нет, господин, ничего, ничего не… — запричитал разносчик, побледнев от страха.

— Что это? — матон уставился на фонарь с горящей оболочкой.

— Это? Это моё. По ночам здесь холодно и сыро, а это хоть немного греет. Но я кричал не поэтому. Вот, — я показал на тарелку с похлёбкой и хлебом, — понюхай.

Матон посмотрел сначала на меня, но я не отреагировал на пристальный взгляд. Тогда охранник переключился на разносчика. Тот низко пискнул, ещё сильнее побледнел и запричитал, что это не он, что он не хотел и вообще, это же ксат, зачем с ним возиться. Матон чуть подался вперёд на парня. Этого хватило, чтобы тот заткнулся, а сквозь закрытый рот отчётливо слышался стук зубов.

— Неприемлемо, — охранник закончил обнюхивать пищу. Делал он это всего лишь секунду, но и этого хватило, чтобы почувствовать запах мочи.

— Нет, простите, это не…

— Молчи, — матон строго посмотрел на разносчика, тот сразу заткнулся. Потом страж показал на принесённую еду: — Ешь.

— Г-господин, прошу, я…

— Ешь, — страж положил руку на рукоять меча намекая, что в третий раз он повторять не будет.

На глазах разносчика навернулись слёзы. Он посмотрел на меня с ненавистью. Перевёл взгляд на содержимое тарелки, сглотнули, заплакал, и с трудом съел содержимое.

— Ешь, — матон показал на стакан с водой и слегка влажный хлеб, ещё час назад бывший полностью сухим.

Вновь ненавистный взгляд, и вновь слёзы. Но и в этот раз разносчик справился, хоть и позеленел окончательно.

Удовлетворённо кивнув, матон заставил парня забрать тарелку со стаканом и вывел в коридор. Напоследок кинул мне, что всё исправится. И действительно, спустя несколько минут матон вернулся со свежей булкой белого хлеба, куском сыра, небольшим кувшином и кружкой. И тряпкой, которой он сначала протёр табурет, а только потом разложил на нём еду.

— Нож есть?

— Есть.

— Значит всё исправлено, — он уже было хотел уйти, но вновь посмотрел на фонарь. — Что это?

— Фонарь. Как я и сказал, по ночам здесь холодно. Я не собираюсь ничего делать, вас и так много.

Мои слова матон обдумывал ровно секунду, на потом кивнул и вышел за дверь. Этим он подтвердил догадку, что я у стражи на особом счету. Но, так или иначе — сегодняшний день не самый удачный, если так подумать. Мало того, что привлёк к себе ненужное внимание, так ещё и следующие разносчики уж точно устроят мне подлости. Обидно, но это уже неважно: принесённой булки для подкормки голубей хватит на оставшиеся дни, а есть я буду розовые коробочки. Ещё и орех от древня остался, так что от голода не умру.

На всякий случай я полез в рюкзак и пересчитал запасы. В итоге на завтра у меня две коробочки и орех: лучше за день до «турнира» восстановить силы. И перед церемонией ещё одну коробочку съем, чтобы не чувствовать голод.

Прикинув, что это самый подходящий план — я убрал булку под кровать, быстро умял сыр, удивился практически безалкогольному вину в кувшине и вернулся к учёбе. Чтобы вечером, за пять минут до прихода Хубара — закрыть книгу и удовлетворённо улыбнуться. Текст заклинания расшифрован. Повезло вспомнить одно из слов, которым Налдас обучал меня на корабле. С магическим кругом и печатями тоже всё понятно, и я не боялся ошибиться в их начертании. Оставалось разобраться с характеристиками.

— Я наслышан о происшествии. Надеюсь, глупость одного не отразится на всех? — спросил Хубар, когда в темницу внесли стол и расставили сегодняшний ужин. Хлеба, ломтей вяленого мяса и сыра оказалась намного больше, чем в прошлые разы.

— Это ведь не ты уговорил дурака так поступить? — я придал голосу немного мягкости.

— Нет. Это только его беспокойные мысли, и только его.

— Тогда в чём твоя вина? Или ты думаешь, что по одной дурной овце следует судить обо всём стаде?

— Иногда волк всю ночь будет грызть овец, пока не истребит их всех.

— Они так редко поступают. В основном волки лишь охотятся.

— Нельзя недооценивать волка-одиночку, Ликус. Но ты прав, в основном волки лишь охотятся на тех, кто слабее. И разумные тоже.

— Не скажи, — я посмотрел на Хубара с неким скепсисом. — Чем сложнее и опаснее зверь, тем ценнее охота. Не так ли?

— О, ты прав, — церковник лукаво улыбнулся и сел за стол. — Охота на такого зверя завораживает. Манит. Притягивает. Влечёт. Ступать по его следу, угадывать движения, предсказывать сторону, в которую рванёт раненый зверь. Это удовольствие не сравнится практически ни с чем.

— Но что-то всё же есть. Что это? Ты столько раз просил меня быть откровенным, а сам молчишь, — я услужливо разлил вино по стаканам, как бы подсказывая церковнику не отвлекаться от рассказа.

— Охота, Ликус. Ты вряд ли поверишь, но это охота.

— На зверя?

— Нет, никогда. В моей охоте кровь зверю пускать запрещено, ведь охочусь я на разумных.

— Что? — я невольно потерял самообладание и ошарашенно посмотрел на церковника.

— Не пойми превратно. Охота не в смысле поймать в силки и заколоть. Считай это наблюдением, со ставками.

— Ты сейчас это серьёзно? — у меня пропал аппетит. Хорошо прожаренный кусок мяса теперь казался омерзительной кучей сгнившей трухи.

— Я неправильно выразился, но мне приятна твоя реакция. Это непростительно, когда один разумный другого использует как загонное животное.

— Тогда выражайся ясней, Хубар.

— Я говорю о том, что каждый из нас с течением жизни меняется. Не только внешне, но и внутренне, и…

— И тебе нравится смотреть и предполагать, как именно изменится разумный.

— Ты прав. Но ещё больше нравиться… — Хубар осёкся и посмотрел на меня сквозь прищур. — Я с удовольствием не только предполагаю, но и направляю разумного. Ведь я, как ключник слов Всебогов, обязан ведать души прихожан, знать их, направлять. И смотреть, как именно они идут по тропе, что выбрали для них боги.

— То есть, ты решаешь за разумного, как именно он должен прожить свою жизнь?

— Нередко и такое, Ликус. Бывает, дитя Всебогов теряет смысл самого себя, и приходится направлять его на правильный путь.

Хоть передо мной и сидел больной ублюдок, но я продолжил разговор о превратностях судьбы и что нам всем нужна поддержка, когда мы оступаемся. Хубар заглотил наживку и вскоре он уже рассказывал, что я — именно тот, кому нужна поддержка. А я лишь поправлял церковника наводящими вопросами.

Постепенно тема разговора сошла на церковь, на Всебогов и их описание. Хотелось узнать, почему у эльфов и людей одни боги на двоих, и язык. У меня это почти получилось, но Хубар резко прервался, поняв, что его водят за нос. Без всяких прелюдий и подготовки он воспользовался достижением. Хоть воздействие и было заблокировано, но я едва не потерял сознание от высокого гула в ушах, а съеденный ужин попросился обратно. Захотелось воспользоваться «Концентрацией» и отогнать наваждение, но я не решился: моя радужка моргнёт и Хубар всё поймёт.

Пришлось терпеть и ждать, когда гул с тошнотой пройдут, и делать вид, что я в порядке. Это неимоверно злило церковника, его взгляд так и горел злостью, но внешне он не показывал эмоций.

— Закончим на сегодня, Ликус?

— Конечно. Ты собираешься ещё раз зайти?

— Послезавтра днём состоится церемония. Я приду перед ней, ненадолго.

— Тогда до встречи, Хубар.

Церковник кивнул и вышел в коридор. Ученики схватили стол и если бы не моя сноровка — то я лишился бы добавки. А так со мной осталась тарелка с сыром и вяленым мясом, полкувшина неплохого вина и половинка хлеба.

С каждым разом достижение церковника всё жёстче и жёстче. В следующий раз он точно меня сломает. Если для магии призыва не нужно поднимать характеристики, то все свободные очки закину в Волю. И хоть Мистер Пушистик не хочет расставаться с очками, но пожри его скверна — его никто не спрашивал.

Спустя два часа, когда достаточно стемнело — я приступил к привычному делу. Скидывая крошки голубям, я не раз усмехнулся о том, что они питаются лучше меня. Вон, сколько хлеба им скормил. Но я всё равно продолжал крошить батон, пока рядом с окном не показалось тельце со светло-коричневым клювом и серыми перьями.

Я вытянул руку. Нога предательски соскочила с посоха, и я упал на пол, больно ударившись мягким местом о холодным камень. Но вместо того, чтобы ругаться и вздыхать — я лишь тихо зашептал:

— Здравствуй, пернатое создание, крыса небесная, тварь городская.

Я с удовольствием погладил голубя, находясь в некоторой степени шока. Голубь сам пребывал в хтоническом ужасе и с бешено колотящимся сердечком. И не удивительно: вот ты летишь покушать вкусного хлеба, а в следующую секунду тебя гладит сморщенная морская губка и хитро лыбиться при этом.

Вдоволь нагладившись и налюбовавшись птичкой — я стал готовиться к завтрашнему ритуалу. Сейчас слишком темно, и после ментального воздействия в висках иногда стреляло. Да и с характеристиками я ещё не разобрался.

Спустя пять минут я вернулся за книгу, а голубь познал все прелести эротического связывания. За мной подобного грешка раньше не числилось и вообще я не из таких — но птицу связал на отлично. Теперь она не убежит и не упорхнёт, а поставленная в угол и закрытая куском тряпки спокойно доживёт до завтрашнего дня.

— Интересно получается, — я устало потёр переносицу. С момента поимки голубя прошёл час.

Судя по прочитанному, достаточно иметь десять пунктов в «Чувстве магии» и в сто пунктов в Магии. Но это только в том случае, если дух будет призываться через ритуал — то есть, как я и планировал. Был другой способ, без кругов и лишних телодвижений — но на это требовалось много сил, времени и свободных очков.

Если получить класс «Призыватель», обучиться навыку «Магия призыва» и обладать обширным списком дополнительных умений, то достаточно будет взять птицу в руки и прочитать заклинание, без всяких кругов и кровопускания, с существенной разницей в стоимости призыва и его поддержания.

В моём случае потребуется пятьсот маны только на призыв духа, и ещё сто маны каждые пятнадцать минут на поддержание умения, тогда как восстанавливается в минуту лишь три пункта. Во втором случае необходимо двести пятьдесят на призыв и пятьдесят на поддержание. Очень хорошие показатели, но они не нужны, ибо призыв нужен только для побега, а в драке придётся рассчитывать только на себя.

Утром, когда очередной разносчик принёс завтрак — я на секунду задумался, прежде чем предложить тому поесть. Что-то нехорошее поселилось во мне после вчерашнего, и мне крайне не хотелось судить обо всех разумных лишь по одному полоумному.

Разносчик с благодарностью съел жидкую кашу и даже слова не сказал о куске хлеба. Я хоть и поймал голубя, но хотелось подстраховаться и попробовать изловить вторую птицу, на всякий случай.

— Ты меня прости, но по-другому нельзя, — я взял голубя в руки и стал медленно поглаживать пернатую голову. — Знаешь, жизнь такая штука, что иногда преподносит не самые приятные сюрпризы. И ты правильно смотришь на трубочку в моей руке: это именно то, что преподнесёт в тебя тот самый неприятный сюрприз. Ты, главное, когда это будет происходить — расслабься, и постарайся получить удовольствие.

Голубь испуганно вертел головой, подозревая неладное. Печально ему, но делать нечего. Птичку жалко и всё такое — но мне себя жалко больше.

В свете горящего фонаря блеснуло костяное лезвие кинжала, боль обожгла левую ладонь. Тонкая алая струйка потекла в чашу, медленно наполняя её. А следующим же пунктом пошла в дело принесённая Лактаром соломка. Сначала птиц почувствовал нечто инородное ниже хвоста, потом клюв. Я достаточно долго повозился, но всё же смог вставить соломку в горло птице.

— Наконец-то, — я прополоскал рот, стараясь избавиться от привкуса железа. Не самое приятное занятие набирать в рот собственную кровь и через трубочку вливать её в птицу, но что не сделаешь для собственного выживания.

Магические круги я выводил с особой осторожностью. Достаточно ошибиться в малюсенькой закорючке и, в лучшем случае, голубя разорвёт на части. В худшем — разорвёт меня. Именно поэтому я с ювелирной точностью переносил рисунок из книги на магическую бумагу, досконально проверяя нарисованное.

Закончив с бумагой, я потянулся к голубю — но решил довести дело до конца, приложив к листку дрожащую от нервов руку и перекинув магический канал. Из моего вместилища маны будто откинулся тонкий шланг, увлекая ману в хранилище магической бумаги. Целая тысяча подпунктов влилась в листок, и можно было бы испугаться такому количеству — но это было ожидаемо, ведь в книге написано, что «сохранённое на бумаге заклинание потребует значительных резервов для своего сохранения». В итоге пять сотен маны на заполнение магического круга, столько же на консервацию и ещё пять сотен на сам призыв духа. Так что стоимость активации любого заклинания через бумагу можно смело умножать на три.

Спустя шесть часов, одну съеденную розовую коробочку и, на всякий случай, полностью восстановленную ману — я взял в руки голубя. Для пущей надёжности вновь закачал в него кровь. Нарисовал на его груди и спине магические печати. Проверил, что всё правильно и ошибок нет. Удовлетворённо кивнул. Положил несчастную птицу на бумагу с кругом.

Вздохнул, успокаиваясь, покосившись на лежащий рядом листок с текстом заклинания. Ещё раз вздохнул. Набрал в грудь воздуха.

Великий дух, услышь меня,

Зову тебя, презрев запрет.

Твой дом ветра, несут тебя,

Без окончанья целых лет.

Услышь мой зов, спустись ко мне,

Прими мой скромный дар тебе.

Используй тело в алтаре,

И укажи дорогу мне.

Магический круг вспыхнул.

Внимание, заклинание прервано

Внимание, получен ущерб

Жизнь: — 500

Сознание разорвало громоподобным взрывом. Зрение отключилось, боль пронзила каждый нейрон, дыхание сдавило, а сердце кувалдой пробивало себе дорогу из груди. Меня сложило пополам. Мыслей не было, только боль везде. Но больше в руке. В правой руке. В среднем пальце.

Я едва справлялся, чтобы не отключится. Кое-как смог вздохнуть. Наваждение спало, пелена в глазах отступила, боль в теле проходила. Но не в руке. Её словно поступью давили тысячи солдат. Подаренное тётей кольцо светилось ярко-жёлтым. Изредка свечение пульсировало, и с каждым разом боль нарастала, а в груди похолодело.

Едва справляясь со слабостью в теле, левой рукой потянулся к поясу. Страха не было, была решимость. Решимость положить этому конец, пока кольцо не положило конец мне. Хруст, вспышка боли. Жар запульсировал между указательным и безымянным пальцем в кровоточащей ране там, где раньше был средний палец. Он лежал рядом, а свечение в кольце затухало.

Вскоре боль стихла. Вернулись чувства, нос защекотал запах палёных перьев, но слух не улавливал шагов за дверью. Осталась слабость, которую следовало побороть. Уже через минуту я попробовал встать. С первого раза не получилось, но с помощью посоха смог сесть на колени. А потом и вовсе выпрямиться.

— Скверно, — прошептал я не то с усталости, не то от грусти.

На табуретке лежал обуглившийся голубь. Его моментально запекло до хрустящей корочки, он даже не успел опомниться и расправить крылья. Магическая бумага под ним полностью покрылась угловатыми линиями, похожими на тысячи мелких молний, и явно больше непригодна. Лог.

Жизнь: 231/900

Мана: 14/1630 + [0/2500]

— Это очень скверно, — я попытался медленно сесть на кровать. Казалось, что ноги не сгибаются. Казалось, что если сейчас сяду, то уже не встану. Но плевать.

Вот и разведал город с помощью поисковой птицы; вот и нашёл тропки для отхода; вот и высмотрел укромные места; вот и построил маршрут для будущего побега до или во время церемонии.

Да и что будет на этой церемонии? Турнир, не иначе, где я буду главным развлечением. И заставят меня сражаться с кем-то крайне опасным, а маны нет! Основной объём-то за десять часов восстановится, но внутренний резерв — никогда. Там за час восстанавливается ровно восемнадцать пунктов, по три пункта каждые десять минут. Скверно, очень скверно.

Я опустил голову и наткнулся на отрезанный палец. Серебряное кольцо не светилось. Что вообще произошло? Почему оно светилось, и откуда было ощущение, что из меня душу высасывают? И показатель жизни сильно уменьшился, будто кольцо пыталось меня уби… Меня пыталась убить Изулиса⁈ Нет. Нет, это бред, зачем ей это делать? Она же… Она отправила меня в академию для защиты — где я сижу в темнице и жду собственную казнь. Она сказала, что всё подготовила — а на деле не готово вообще ничего. Она отправила со мной Налдаса, чтобы тот всё объяснил — и взяла с него клятву молчания

Меня явно завели в ловушку, в грамотно расставленный капкан. Все эти дни, когда мы шли с Налдасом — я полагался на него, не пытаясь изучить окружающий мир. Слепо верил и следовал за ним, когда надо было рвануть со всех лап и бежать далеко. Подальше от академии, подальше от всех. И искать маму с сестрёнкой. Теперь же слишком поздно для поисков. Слишком поздно для сожалений. Слишком…

Я как можно сильнее зажмурился и замотал головой, отгоняя скверное наваждение.

Я ещё не умер! Я жив. И собираюсь бороться за свою жизнь, даже если придётся вырезать всю эту чёртову академию. Мне нельзя умирать, так и не увидевшись с семьёй!

Минут десять я сидел на кровати, успокаиваясь и приводя чувства в норму. Но едва не взорвался от гнева, вновь посмотрев на отрубленный палец. Зато я окончательно понял, что надо делать. Отцепив от посоха фонарь, я положил его на пол, а сверху — палец. Его покрыли языки пламени, запахло горелым мясом. Оставалось проследить, чтобы он сгорел полностью: раз магия позволяет многое сотворить, то многое может сделать и с частью от разумного. Не хотелось, чтобы палец использовали мне во вред.

Что делать с кольцом? Его нельзя надевать обратно, но и нельзя так просто оставить.

Решение нашлось быстро. Придерживая кольцо, я подложил его под ножку табурета, и как следует надавил всем весом. Раздалось электрическое потрескивание. Кольцо сплюснулось, но я не останавливался. Через десять минут постоянного переворачивания кольца раздался металлический щелчок.

Внимание, ваше имущество уничтожено:

Кольцо магического запаса

Обод кольца треснул, теперь оно напоминало гнутую серебряную палочку. Она отправилась в уборное ведро вместе с поджаренным голубем и испорченной бумагой. Через несколько часов к ним присоединился обуглившийся палец.

Пол в темнице был заляпан кровью, в воздухе витал запах горелой плоти, в центре комнаты горел фонарь, а на кровати сидел ксат с выражением лица таким, что вот-вот призовёт демона из ада. Не удивительно, что принёсший ужин разносчик испугался за свою жизнь. И сразу убеждал узнав, что мне ничего не надо, кроме хлеба и воды. Ей я немного почистил руки от крови, а хлебом подкормил голубей — но было стойкое ощущение, что никого больше не поймаю. Сладкое лакомство со вкусом шоколадного мороженого завершило этот, пожалуй, наисквернейший из моих дней.

Каково же удивительно обнаружить поутру, что я действительно никого не поймал. Было бы странно, соизволь Её Величество Удача повернуться ко мне лицом. Радовало, что за ночь порез на левой ладони затянулся да в пальце отросло две фаланги, кроме последней с ногтём.

Вместо привычных разносчиков завтрак принёс матон и даже виду не подал, услышав, что есть я не буду. Перед уходом он лишь кинул, что в обед за мной зайдут.

Оставалось не так уж и много времени до церемонии поступления, так что я стал собирать сумки. Получилось гораздо быстрее и компактней: не было четырёх розовых коробочек и ореха древня, занимавших много места.

В остаток времени я грел над фонарём в железной миске воду и разминал в ней розовые оболочки. Пригодятся, когда буду скрываться в лесах: не придётся разводить костры. Лог…

Десять свободных очков закинул в Волю, доведя её до ста пятидесяти. Оставшиеся четыре очка кинул в Магию, а единственное очко навыков — во «Владение оружием». Всё что можно было сделать — я уже сделал, и морально был готов ко всему. А физически — и подавно.

Глава 3

— Ты, я посмотрю, времени зря не терял, — усмехнулся Хубар, войдя в темницу и заметив собранные сумки перед кроватью.

— Всё своё ношу с собой, — я стоял в центре моей клетки, моей камеры, моей вынужденной тюрьмы. Вторая за мою жизнь и, надеюсь, последняя. В любом случае — последняя.

— Хватит, Ликус, — церковник устало вздохнул. — Я прошу тебя, как высшийразумный высшего разумного. Хватит.

— Что именно «хватит»?

— Хватит всего этого, — он обвёл руками стены. — Хватит с меня вот этих… экивоков. И хватит с тебя отпираться. Прими мою помощь!

— Что ты хочешь от меня?

Меня настолько выбешивали все эти разговоры, что я уже подумывал отрезать кому-нибудь голову. Оставалось выбрать кому: себе или церковнику. И что-то мне подсказывало, что безголовье для Хубара не повод помолчать.

— Откажись от драконов, Ликус! Прими истинное слово Всебогов, поклонись им в верности и войди в лоно Всеобщей Церкви. Стань частью нас, ты сохранишь свою жизнь. Расскажи нам всё, что знаешь об острове, драконах, Куатае, и зачем вам нужны маленькие дети. Расскажи нам всё, и мы отплатим сполна. Ты сможешь выбрать любое направление в академии, и закончишь её: мы оплатим твой контракт. Церковь удовлетворит любой твой каприз. Пойми, Ликус, — Хубар попытался сделать шаг вперёд, но мой гневный прищур заставил церковника остановиться. — Не может быть богом порожденье скверны. Остановись, не порочь дальше свою бесценную душу лжесловами скверны. Стань частью нас, прими истинное слово Всебогов.

Я устало опустил голову и помассировал виски. Как же я устал от этого религиозного бреда. Систему воспринимать как голос богов: какая же это чушь. И ладно в этом мире, здесь о научно-техническом прогрессе слыхом не слыхивали — но и в прошлом мире было достаточно таких, готовых человека разорвать на куски, посмей глупец не согласиться с всенепременнейше бесспорным утверждением о божественной природе системы.

И эти слова про то, что драконы произошли от скверны… какая же это чушь. И что я ему должен рассказать про Куатаю, если я сам ни черта не знаю об этом, кроме названия? А эти разговоры про отказников: они слишком странные. Ведь Нобл говорил о них что-то, мол им в академии всяко будет лучше, чем у ксатов…

Как же мне осточертели все эти загадки.

— Ты просишь меня отказаться от своей гордости?

— Что такое гордость у трупа? Я предлагаю тебе жизнь!

— У меня вопрос, Хубар. Ты знаешь, где находиться «нахер»? — священник напрягся. — «Нахер», Хубар, это прямо-прямо-прямо, прямо-прямо-прямо, прямо-прямо-прямо, а после фиолетового кустика НАХЕР налево!

— Ликус, ты… — лицо священника исказила ярость.

— Иди нахер, Хубар. Заканчивай с этим представлением.

— Пусть будет так, Ликус. Всебоги свидетели, я пытался уговорить тебя, — церковник вышел в коридор, его тут же обступила охрана. — На выход, ксат. Церемония поступления скоро начнётся.

— Наконец-то, — я облегчённо вздохнул и потянулся за вещами. Эта белобрысая тварь больше не будет доставать меня идиотскими предложениями. Хоть какая-то позитивная новость.

За дверью меня поджидало множество матонов, каждый из них будто бы не замечали моего существования — но плевать. Главное, чтобы меня наконец оставили в покое.

Чтобы не трогали, пока ведут по извилистым коридорам и пологим лестницам башни — где каждый встречный разумный смотрел на меня искоса, не веря в моё существование.

Чтобы не доставали, пока мы шли до ворот второго кольца стен, и до ворот первого кольца — где каждый разумный смотрел на меня, как на закоренелого неудачника.

Чтобы оставили в покое, пока вели по улице академического городка — где в мастерских и не думали останавливать работу даже на минуту, а по улочкам сновали замученные работой ученики и подмастерья.

Хубар заговорил, когда мы подошли к заднему входу стадиона. Из-под двери вырывался ветерок, пропитанный подвальной сыростью.

— На этом наши пути разойдутся, Ликус. Прощай.

— И тебе не болеть, Хубар, — я усмехнулся, на что церковник покачал головой. Напоследок он окинул меня взглядом, ненадолго остановившись на вещах из даров скверны, что-то прошептал, и направился в сторону главного входа в стадион.

Ближайший матон рукой показал на открывшуюся дверь в подвал. Спуск вниз и проход вглубь освещался магическими светильниками. На каменном полу виднелись размазанные пятна крови. Коридор заканчивался подземной темницей, с камерами из толстых металлических прутьев.

— Жди здесь, за тобой придут, — матон показал на камеру с услужливо открытой дверцей.

— А что, никак нельзя посмотреть на церемонию?

— Зачем?

— Любопытно, — матон прищурился. — Ой, да брось, не смотри так. Всё равно вечером ты меня уже не увидишь, так чего терять? Вот тебе моё слово, что я ничего не выкину, — я поднял правую руку. После минутной паузы, взятой на обдумывание происходящего, матон пошёл дальше. К огромной металлической решётке, утопающей в свете осеннего солнца, из последних сил прогревавшего землю перед холодной зимней порой.

По мелкому песку арены бегали ученики-разнорабочие, убирая соринки. В центре стоял небольшой деревянный подиум, а на правой части трибун было что-то похожее на ложу для важных гостей.

Все места на трибунах занимали ученики и маги. Они перешёптывались, то и дело поглядывая на прутья металлических ворот, за которыми я стоял. Вряд ли меня могли видеть, но слухи о будущем представлении вполне могли распространиться по академии.

Интересно, что именно для меня приготовили. Всё же, на арену вело четыре входа с массивными воротами из металлических прутьев. Лог.

Мана: 1670/1670 + [154/2500]

Отчаиваться не стоит, хоть резервы и истощены. Показатель жизней восстановился, выносливость на максимуме. Я ещё поборюсь за свою жизнь! Зубами грызть буду, но так просто не дамся.

Погрузившись в мысли и обдумывая пути к побегу — я не заметил, что на стадионе стало непривычно тихо. Сидящие на трибунах замолкли. Левые ворота открылись. На овальную арену вышли матоны, гордо и степенно направляясь к подиуму. Два, четыре, шесть, восемь… Дальше я считал уже не их, а замедлявшийся стук собственного сердца. Оно практически остановилось, когда на арене набралось двадцать матонов. Они окружили подиум, встали к нему спиной и как запрограммированные роботы одновременно отошли на десять шагов в стороны.

Все на трибунах встали. Из открытых ворот в сопровождении ещё десятка матонов вышло два мага, и первый поддерживал второго. Одного из них я уже видел неделю назад в церкви и на распределении. С необычным деревянным посохом, верх которого изгибался и заворачивался внутрь водоворотом, с огромной жемчужиной в центре. У второго мага и посох такой же, и уши тоже острые. Вот только одежды у второго были яркими, а взгляд непривычно быстро бегал, словно не мог зацепиться даже за идущих впереди стражей.

Эта необычная делегация направлялась к подиуму медленно как раз из-за мага в ярких одеждах, а в это время на трибунах никто даже не думал сесть или заговорить.

Наконец, войдя на подиум, два мага осмотрели собравшихся на трибунах. Первый маг, на вид не больше пятидесяти лет — смотрел на учеников с гордостью, но нет-нет да и промелькнёт в его взгляде печаль. Второй, совсем дряхлый старик, чей посох дрожал в руке от тремора — смотрел на учеников как добрый дедушка на любимого внучка.

Первый маг поднял руку. На трибунах все сели.

— Рад приветствовать вас на церемонии поступления в нашу великую Настрайскую магическую академию!

— Для нас честь учится у вас, господин магистор, — слаженный хор прозвучал со всех трибун, кроме расположенной ровно надо мной: там получилось несколько невпопад.

— Прекрасно, прекрасно, — маг удовлетворённо закивал. — Вы все пройдёте великую школу жизни, впитаете в себя мудрость многих поколений магов, взращённых в стенах нашей великой академии… Но учёба начнётся через неделю. Сегодня мы с вами насладимся ежегодным представлением, усладой наших глаз. И откроет его архимагистор Ташлий Нажхул Шалийский, владыка академии и величайший маг на всём южном континенте.

Магистор низко поклонился старику. Тот посмотрел на него, поднял исхудалую старческую ладонь, положил на голову и потрепал волосы, как дед собственному внучку.

— Какой же ты хороший, Кузаун. Умничка, да. Вот, возьми сушёной томвитии, — старик достал из-за пазухи горсть ягод и передал магистору. Тот со всем почтением принял ягоды, но очень глубоко вздохнул. Как и многие на трибунах.

— Вот какие у нас ученички-то славные, — старик обвёл трибуны взглядом. — Ты же посмотри, как у них глаза горят до знаний. Настоящие маги. Приехали учиться к нам, и мы обучим каждого. Каждого всему обучим, приобучим. Будете знать всё о магии, о начертании, о структурах, зельях, защитах, атаках. Всему вас научим, в нашей прекрасной жемчужине. Никому её не отдадим, ни одному нутону в руки камушек с нашей стены не достанется, ни один метор земли нашей не получат! И будут знать, что даже церковники не способны нам противостоять!

— Для нас честь учится у вас, господин архимагистор, — опять слаженный хор. В этот раз получилось тише: разумные надо мной молчали от шока.

— Прошу вас, господин архимагистор, продемонстрируйте свои навыки, — магистор поклонился старику и кое-что шепнул тому на ушко.

— А то верно, Кузаун. Вот дело сказал, — старик посмотрел в сторону ложи для важных гостей. — Это же там моё место, да? Рядом с Тушечкой?

— Всё верно, господин архимагистор.

— Ну тогда увидимся там, дружочек, — старый маг лукаво хихикнул и что-то зашептал себе под нос. Секунда, другая. Вспышка белого цвета на подиуме, звук раскатистого грома, старик исчез, вновь гром.

— Поднимайся сюда, Кузаун, — голос старого мага прозвучал с ложи.

Трибуны ахнули. Одни разумные понимающе переводили взгляд на полупустой подиум и обратно на ложу; другие же, не веря в происходящее, всячески щипали себя и шлёпали по щекам; а третьи так вообще едва удержали в себе крик.

— Да, вы всё правильно видели, — оставшийся маг на подиуме показал рукой в сторону украшенной красным бархатом ложи. — Великий архимагистор владеет умением «Незримое перемещение». Но не считайте, что это предел. И два километора не предел для величайшего мага на южном континенте. Благодарите судьбу, что прикоснётесь к мудрости, таящийся в его шестистах уровнях!

Молодые маги уставились на старика раскрыв рты, другие же лишь задумчиво кивали.

Шесть сотен уровней для… Наверно, этому старику остроухому под две сотни лет. Не слабо он так прокачался, но не уберегло его седую голову от нежных объятий Альцгеймера. Да и это «Незримое перемещение» — это явно телепортация. Притом лишь жалкое подобие маминых возможностей: она, если память не изменяет, давным-давно переместилась на тысячи километров и даже не запыхалась.

Кстати, а почему они коверкают слова? Ни метр, а метор. Ни километр, а километор. Похоже, так у магов заведено: ведь у них и магисторы есть, и матоны, и кто-то ещё… У здешнего люда явно проблемы с фантазией.

Стоящий на подиуме поднял руку, и трибуны замолкли. Лишь ветер колыхал красную ткань ложи.

— Настало время узнать, кто из прибывших на экзамены смог их сдать, а кто нет, — последнюю фразу магистор произнёс, смотря на правые от меня ворота. Секунда, и они опустились с металлическим лязгом. На песок арены огромной толпой вышли измученные нутоны и ратоны. Они с непривычки щурились от солнечного света, а на их усталых лицах отражалось удивление. И животный страх перед собравшейся на стадионе толпой, будто все вокруг враги и источники смертельной опасности. И главный их враг стоял на подиуме.

Из левых ворот выбежал маг, взбежал на подиум, поклонился магистору, передал свиток и убежал обратно.

— Те, кого я назову, выйдут и встанут здесь. Остальные пусть стоят на месте.

Показав рукой на нужное место, магистор развернул свиток и начал произносить имена. Услышавшие своё имя не скрывали эмоций: они радостно кричали и плакали, старались как можно быстрее покинуть толпу и дойти до подиума. Спустя тридцать девять имён список закончился, а толпа даже не поредела.

— Мы рады приветствовать вас в стенах нашей великой академии, — Кузаун обратился к счастливчикам. Те хором, но немного вразнобой поприветствовали мага. Удовлетворённо кивнув, маг показал на левые ворота, где счастливчиков поджидал провожатый. Вскоре они все скрылись в тёмном подвале.

В отличие от группы счастливчиков, каждый из оставшихся выглядел белее мела. Казалось, страх полностью завладел их разумом. И если маги решили ксата подвести под эшафот за то, что посмел ступить на земли академии и покуситься на их секреты — то что говорить про обычных разумных?

— Сто шестьдесят девять. Именно таковы те, кто не справился со вступительными экзаменами, — во взгляде магистора блеснул огонёк жажды крови. — Вы все знаете, что это значит.

— Они недостойны, господин магистор! — хором ответили трибуны. Разумные на арене от страха вжали головы в плечи.

— Что им предстоит?

— Турнир! Турнир! Турнир! — практически в экстазе скандировали на трибунах.

— Именно он, — сказал магистор и поднял руку, призывая к спокойствию. И внимательно посмотрел на оставшихся. — Заходя на земли академии вы знали, чем закончится ваш провал. Теперь вам осталось выбрать, кто будет бороться за свою жизнь, а кто откажется от неё. Первые должны вернуться в подвал и ждать, когда к вам придут. Вторые — останутся стоять на арене. Вперёд!

Обезумев от страха, толпа бросилась в правые ворота, слишком узкие и неспособные пропустить сразу всех. Они сбивали друг друга с ног. Слышались крики, ругань, мольбы, хрипы сдавленных глоток — и всё это под аккомпанемент улюлюканья трибун. Все веселились видя, как разумные цеплялись за последний шанс остаться в живых. Повезло не всем: двое остались лежать на песке арены без признаков жизни, с отдавленными шеями и растоптанными в кашу черепами.

— В этом году всего лишь двое, — с некоторой досадой произнёс магистор. — Кто ставил на двоих? Есть кто?

— Да, господин магистор, — на трибунах встало семь разумных.

— Всего лишь семеро? Да вы счастливчики! Только я один ставил на пятерых по сотне за каждого… Эх, пропали пятьсот золотых, — магистор выдержал паузу, а после ухмыльнулся: — Но моя грусть не должна омрачить триумф вашей удачи. Поздравляю.

— Благодарим вас, господин магистор, — все семеро поклонились и сели обратно.

— На этом первая часть церемонии поступления закончена. А с завтрашнего дня начнётся вторая часть. Семь дней турниров, семь дней праздника. Насытьтесь сладкими винами, вкусными блюдами, утехами, турнирными игрищами. Потом у вас не будет поводов для праздника.

Магистор закончил говорить, но никто даже слова не сказал и не поблагодарил. Все собравшиеся ожидали чего-то особенного. Того, о чём в последние дни вовсю судачат в академии.

— Негодники, — по-доброму усмехнулся Кузаун. — Вижу, чем вы себе голову забили. Но придётся подождать. Вам понятно?

— Да, господин магистор, — вновь слаженный хор со всех трибун.

Магистор развернулся и бодрым шагом пошёл в сторону левых ворот. Вместе с ним ушли матоны. Затем на арену выбежали ученики-разнорабочие, оттащив подиум в сторону и унеся трупы в подвал.

За моей спиной стоял десяток матонов. Держа руки на рукояти мечей, своим безэмоциональным взглядом они смотрели сквозь меня. Им плевать, что выкинет ксат, и что попытается сделать.

Их слишком много, а меня — непростительно мало. Пытаться прорваться сквозь эту толпу — одно из самых правильных решений, если не терпится воспользоваться билетом до Вальгаллы. Меня подобные поездки не прельщали.

Придётся выйти на арену и узнать, что именно уготовили маги для собственного развлечения. Это же такая редкая возможность наблюдать за ксатом, отчаянно сражающимся за свою жизнь.

Толстые решётчатые ворота дрогнули и с едва уловимым скрежетом скрылись в каменной кладке.

— Ступай вперёд, к центру арены — сухим голосом произнёс матон, показав на выход.

— А может, пойти назад, до дома? — от моей ехидной улыбки тот выпучил глаза, явно не ожидая подобной наглости. Я же, усмехнувшись, взял вещи и вышел на песчаную арену, освещённую осенним солнцем.

Близился конец первого месяца осени. Холодные ветра частенько гуляли по окрестным землям и многие на трибунах изредка вздрагивали, но все они моментально замерли, стоило решётке опуститься и выйти ксату. С сумкой за спиной и ещё одной в руке; с чёрным посохом и горящим фонарём на его навершие; с широким чёрным поясом и грубым кожаным плащом. Медленной походкой ксат выверял каждый шаг. Задумчивое выражение на морщинистом лице скрывало всякие эмоции. Глаза цвета серебристой синевы практически не моргали, а взгляд медленно плыл по трибунам, осматривая разумных и само строение стадиона.

В прошлый раз я многому не придал значения, или вовсе проигнорировал из-за произошедшего в церкви — но сейчас всё было по-другому.

Овальная песчаная арена заканчивалась трёхметровыми каменными стенами с частоколом треугольных зубьев, усеявших стены через каждые десять сантиметров. Раньше они воспринимались как простое украшение, но сейчас они плавно и синхронно мерцали. Ворота, из которых я вышел, были одними из двух дальних. Учитывая, что левые и правые ворота уже использовали для вывода учеников и магисторов — врага следовало ожидать либо спереди, либо за спиной.

Где-то сзади раздался сдавленный возглас. Знакомый голос, но я не обернулся. Сейчас я мог лишь с гордостью дойти до центра арены и посмотреть на ложу, украшенную красным бархатом.

В широких удобных креслах, с напитками и прислугой, укрытые стенами от ветров и потолком от внезапного дождя — в ложе сидели те самые маги, которые были в церкви и на распределении. Вместе с ними и сегодняшние два магистора. По правую руку от старика сидел Кузаун, а слева была жирная противная женщина с паклей седых волос. Если я правильно расслышал старика, то имя этой женщине — Туша. Её родители уж точно были в курсе взаимосвязи между плавучестью корабля и его названием.

За спинами высшего руководства сидели другие маги. Как у первых, на их лицах отражалось лишь чувство собственного превосходства над окружающими. Особенно если это касалось сидящих на трибунах учеников и простых магов.

Но за спинами руководства было кое-что странное. Вместо стены там натянули плотную, едва пропускавшую свет ткань. Единственно, что виднелось за ней — три размытых силуэта с длинными палками в руках, похожими на посохи.

— Лик’Тулкис, — магистор Кузаун встал. — Ксат, что покусился на наши секреты, сговором проник в нашу святыню. Ты признан виновным в тяжких грехах. Осознаёшь ли ты последствия твоих поступков?

— О каких последствиях ведёт речь тот, кто неумело подражает правосудию?

— Правосудие, ксат, неизбежно, — остроухий игнорировал мои слова. — И кара твоя настигнет тебя. Сегодня!

— Виновен. Виновен. Виновен, — скандировали трибуны. Кузаун поднял руку. Воцарилась тишина.

— Будь благодарен нам, ксат. Ты станешь тем, кто откроет двери к празднику. Сегодня ты сразишься с самой опасной тварью на всём южном континенте и битвой этот ознаменуешь начало недели поступления. Ты осознаёшь, какую честь тебе оказали?

— Честь? — я едва не засмеялся от этих извращённых понятий.

— Да, ксат. Огромнейшая честь. Два самых опытных матона погибли, вылавливая эту тварь. Так что склони голову перед их жертвой.

— Ещё чего сделать? — под сарказмом скрывалось нервное возбуждение, и страх перед неведомой тварью. Если это правда и два матона действительно погибли при её отлове, то события приобрели не просто скверный, а крайне критичный характер.

— Умереть, — магистор весело усмехнулся в ответ на мой вопрос.

Я уже хотел пожелать остроухому подохнуть раньше моего, но канал мыслеречи внезапно открылся.

«Отродье кровавой твари, ты наконец-то падёшь.» — заговорил первый дракон.

«Наконец жертва Кадалия и Хенгеуса оправдает себя.» — сказал второй дракон.

«Искупи свой грех нарождения мучительной смертью.» — продолжил третий.

Канал мыслеречи разорвался так же внезапно, как и открылся. Не позволяя эмоциям взять верх — я постарался прокинуть канал обратно, за плотную ткань. Но ничего не смог. От меня отгородились, а мне хотелось ворваться к этим тварям в сознание и поинтересоваться: чего им от меня вообще надо; кто такой Кадалий; при чём здесь Хенгеус, ставший отцом нашей с сестрой кладки; и в чём их жертва?

В то время, пока я вновь и вновь безуспешно прокидывал канал мыслеречи, трибуны что-то скандировали в лютом экстазе. Они жаждали крови. Вот только мне было плевать на происходящее настолько, что я и вовсе ничего не замечал. И прекратил попытки закинуть канал лишь осознав, что на стадионе непривычно тихо, а магистор стоит с поднятой рукой.

— Настало время ответить за своё вероломство, ксат. Услышь…

— Заканчивай эту пародию. Вы все жаждете крови, так приступай, — вспылив, я скинул с себя сумки и приготовился к бою. Заодно злобно ухмыльнулся и, не моргая, посмотрел в глаза магистору. Тот едва заметно поёжился.

— Жажду крови утолим не мы, но твоя погибель, — Кузаун выдержал паузу, привлекая внимание трибун. — Тебя растерзает Нашласарский манул скверны!

Трибуны взревели, а я же едва справлялся с подступающими эмоциями. Получалось крайне скверно, и мой рот скривился в улыбке, больше похожей на злобный оскал.

— Кто что «нашла»?

— Нашласарский манул скверны. Жестокая, опасная тварь прямиком из сосредоточения скверны. Она…

— Подожди, ты хочешь сказать, что…

— Да как ты смеешь так обращаться к господину магистору⁈ Невежественное животное, ты…

— Прошу, это для него в порядке вещей. Он потрясён. Простим ему невежество, — подскочившую Тушу успокоил Кузаун. — Продолжай, ксат.

— Лик’Тулкис, маг. Ты сказал, что…

— Да ты… — Туша вновь подскочила с кресла, на что Кузауну вновь пришлось её успокаивать.

— Продолжай, Лик’Тулкис, — маг отчаянно напрягал голосовые связки, тужась выговорить это имя.

— Благодарю, — судя по скривившемуся лицу Кузауну, ему не нравилось, когда его не называют господином. — Ты сказал, что эта тварь порождение скверны, так? — магистор кивнул. — Тогда как вы вообще умудрились поймать её и приволочь сюда? Это ведь не так просто сделать.

— Пытаешься выведать наши секреты даже под страхом смерти? Похвально, но ты их не узнаешь.

— Вот заладил: секреты то, секреты это. Лучше скажи, что мне с этим… Как ты назвал эту тварь?

— Нашласарский манул скверны.

— Манул скверны?

— Манул скверны.

— Манул?

— Ты всё правильно услышал, Лик’Тулкис. Манул.

— И что мне с этим манулом делать, погладить⁈

— Не пытайся…

Сидящий левее магистора старый маразматик громко засмеялся. И сразу же подавился и закашлял, явно собираясь на первом же экспрессе отъехать в мир иной. В этот раз, к сожалению, он на поезд опоздал.

— Какой забавный Кта’сат, — откашлявшись, старик с нескрываемым презрением посмотрел на меня. — Смешит нас всех, дерзит Кузауну, обижает Тушечку. Но, знаешь, он ведь прав.

— В чём, господин архимагистор? — Кузаун растерянно посмотрел на начальника.

— Он ведь действительно может его погладить.

— Это маловероятно, господин архимагистор.

— Но может. Может добежать, допрыгнуть, погладить. Пусть попробует, пусть, а мы его за это наградим.

— Господин архимагистор, вы уверены? — маг от шока едва не выронил посох из рук.

— Как никогда, мой мальчик, — старик встал и показал на меня рукой. — Если ты сможешь погладить эту тварь, то мы сжалимся над тобой и излечим то, что от тебя останется.

— Если останется, — чуть ли не смеясь добавил Кузаун.

— То есть, я могу рассчитывать, что его господское величество архимагистор Настрайской магической академии, сильнейший маг на южном континенте, грозный воин шестисотого уровня и просто добрый старик… сдержит своё слово?

— Вот моя рука, Кта’сат, — старик поднял правую руку в клятвенном жесте как бы говоря, что его слова незыблемы. Это шокировало всех: магистрат смотрел на старика как на окончательно поехавшего дуралея, а на трибунах вообще ни черта не понимали и удивлённо перешёптывались. И если мне не показалось, то где-то раздался возмущённый возглас равнинной эльфийки о том, что я наглый психопат с наглухо поехавший кукухой и протёкшим чердаком. Или что-то подобное, но смысл именно этот.

— Очень хорошо. Но что же будет, если я убью эту тварь?

Старик громко засмеялся и вновь надрывно закашлял, собираясь выплюнуть собственные лёгкие. В этот момент я мысленно перебрал всех богов из прошлого мира и помолился каждому из них, чтобы старик и в этот раз опоздал на скорый поезд «этот свет — тот свет».

— Насмешил так насмешил, Кта’сат, — архимагистр наконец закончил надрываться и смахнул слезу. — Давай подумаем вместе, давай. Мы могли бы сохранить тебе жизнь. Что на это скажешь?

— И всё? — я невольно прищурил правый глаз от удивления.

— Неужели ты хочешь что-то ещё? Какой жадный Кта’сат, — старик улыбнулся и задумчиво посмотрел на сидящих в ложе. — Что же, говори, чего бы ты хотел.

— Та-ак, — я протянул с наигранной задумчивостью на лице и ликующим сердцем в груди:

— Ну, оставить мою жизнь при мне — это очень хорошо, это пусть будет. Но никакого рабства, повинностей и прочего: я родился свободным разумным, им я и умру.

— Ты… — Кузаун попытался возмутиться, но я-то ещё не закончил.

— Дальше. Я хочу продолжить обучение в академии и самостоятельно платить за себя. Сразу не получиться, но можно пойти на сделку: академия одалживает мне оплату, а потом я возвращаю, с процентами. И никаких препон во время обучения, лишних вопросов и вообще ничего, что помешало бы мне учиться и постигать мудрость, накопленную в стенах академии. И хотелось бы узнать, как вы вообще умудрились порождение вытащить из скверны и доставить сюда.

Чем дольше я говорил, тем больше даже мне моя наглость казалась безграничной. К сожалению, идеи закончились и оставалось только ждать, когда маги придут в себя: лица у них были такие, словно живого дракона увидели.

— Ты настолько уверен в себе, что смеешь выставлять нам… — Кузаун пришёл в себя первым, но его перебил старик.

— Я согласен, но условия другие.

— Господи…

— Молчать, дети мои. Я говорю не с вами, а с Кта’сат, — голос архимагистра понизился и стал настолько сухим, что все сидящие в ложе невольно вздрогнули. — Оплата и обучение. Академия оплатит за тебя, но вернёшь ты в десятикратном размере не позднее года с выпуска.

— То есть… За каждый год не восемь, а восемьдесят тысяч золотых? — старик кивнул. — И за пять лет это четыреста тысяч? — старик ещё раз кивнул и хитро улыбнулся. — У меня есть выбор? Согласен.

Трибуны оживились, пытаясь осмыслить столь огромную сумму. Да и насколько это громадная сумма — тот ещё вопрос, но меня это слабо заботило. Я уже мысленно прописался не в уютной комнате первого кольца академии, а в ближайшем скверном месте, где как белка-неврастеник буду геноцидить порождения скверны и таскать их части на продажу.

— Мы выберем сами, чему и как тебя обучать, — архимагистор на мой вопросительный взгляд продолжил. — Мы скажем тебе, какие занятия ты сможешь посещать, а какие нет. Мы скажем, что ты можешь изучать, а что нет.

— То есть некоторые ограничения, так? И всё?

— Да, Кта’сат. Больше ничего.

— И меня не будут преследовать ваши солдаты? Никто не будет пытаться убить? После выпуска спокойно продолжу жить так, как я хочу и никто мне не будет указывать что делать? А пока я в академии, то никто не будет мешать мне учиться?

— Я не скажу за учеников, но учителя — да. Как и всё остальное — да.

Что же, расклад вполне удачный, даже в мою пользу, и хоть слова о запрете уроков удручают, но как такового выбора у меня нет. Надо соглашаться, лучше условий выторговать не получится.

Сдаётся мне, альцгеймер у старика какой-то странный. Не иначе, он раскусил меня и понял, что я действительно могу что-то противопоставить порождениям скверны.

— Я согласен, — я развёл руками показывая, что деваться мне некуда. Старик в ответ поднял правую руку в клятвенном жесте.

Все на трибунах ахнули, а сидящие в ложах маги позеленели то ли от стыда, то ли от осознания скорой и крайне внезапной кончины старого маразматика. Скорее всего, он случайно поскользнётся на лестнице и кубарем полетит вниз, собирая телом случайно разбросанные на ступеньках случайно обмазанные смертельными ядами гвозди, кинжалы, мечи и прочие случайно оставленные колющие предметы.

Сидящие чуть правее ложи церковники скривили лица так, будто их подвели к выгребной яме, вручили по ковшику и предложили утолить голод. В особенном отвращении находился Хубар, смотря на старика как на полоумного идиота. Мы пересеклись взглядами с парнем. Я подмигнул, белобрысый покраснел от ярости.

— Слова архимагистора есть нерушимая воля академии. Будет так, как сказано, — Кузаун объявил громко и чётко, не оставляя и шанса на сомнения. Я победил. Осталось последнее.

— Прошу прощения, а ставки делали на сегодня? Я бы поставил. На себя, естественно.

— Ставки делали, и ты можешь поставить. Только живое золото или нечто ценное.

Я только потянулся к поясу, но остановился: — На меня хоть кто-то ставил?

Кузаун посмотрел за спину. Сидящий позади маг кивнул и ушёл с ложи. Потянулись долгие и томительные минуты ожидания. Разумные на трибунах перешёптывались, маги недобро смотрели на меня, церковники вообще подумывали объявить награду за мою голову. Я же смотрел на плотную ткань, на три скрытых за ней силуэта. И ни о чём не думал. Лишь чувствовал злость на этих драконов. И на всех остальных тоже.

Вскоре ушедший маг вернулся и сообщил, что на меня поставил лишь один разумный. Кто именно — сказать не могли, но я и так догадался. Заодно подумал, что перед этим разумным надо извиниться. Лишним уж точно не будет.

— Думаю, поставили против меня много, так что отвечу тем же, — я полез ковыряться в поясе. Со стороны это выглядело комично: ксат гладил широкий пояс, будто что-то пододвигал от центра к завязкам.

— Это же, — многие маги от удивления встали, увидев в моей руке жемчужину размером с большой палец.

— Да, вы всё правильно видите. Это то же самое, что и у магистора и архимагистора.

— Откуда он у тебя? — глаза Кузауна от удивления готовились вылезти из орбит.

— Случайная находка. Хотел продать, но не получилось, да так и ходил с ней, как с талисманом. Понимаете, я не знаю ей цену и надеюсь, что магистрату дорога честь и он не станет обманывать.

— Как можно «случайно» получить нечто подобное? — Кузаун первым отошёл от шока.

— Шёл рядом с лесом, грелся в лучах палящего зимнего солнца, смотрю, огромная жемчужина лежит. Что это, если не случайность?

— То есть ты не знаешь, подготовили его должным образом после оклазии?

— Без понятия, — я пожал плечами, хотя нагло врал.

— Это ядро одного из хитцов, Лик’Тулкис. И раз ты ничего о его истории не знаешь, тогда мы будем считать его испорченным. За такое много ты не выручишь: не больше десяти тысяч имперскими золотыми.

На трибунах ахнули, а я едва не поперхнулся. Не зря всё это время таскал жемчужины с собой. Но времени на ликования не было. Стараясь не упускать столь редкий шанс, я выкрутил на полную мощность тумблер с названием «Актёрское мастерство».

— Я не совсем понимаю слова про не подготовленную и подготовленную, но сколько тогда она будет стоить?

— Одной будет достаточно, чтобы оплатить контракт.

— Сорок тысяч?

— Пятьдесят.

Я громко присвистнул, и задумчиво посмотрел на жемчужину.

— А сколько тогда вообще против меня поставили?

— Гораздо больше, — рот Кузауна искривила отвратительная улыбка.

— Тогда…

Я уже было хотел объявить ещё о трёх ядрах, но остановился. Слишком огромен риск того, что маги отменят битву с порождением, вместе со своими обещаниями. Ведь мне никто клятв не принёс, да и новое слово маразматика легко перекроет сказанное ранее.

— Тогда я ставлю на себя это ядро стоимостью в десять тысяч имперских золотых!

— Ставка принята.

Ходивший проверять ставки маг также сообщил, что в случае выигрыша я получу сверху тридцать пять тысяч. Шокированые разумные на трибунах молчали, отказываясь верить в саму возможность подобных выигрышей. Я тоже молчал, но с той лишь разницей, что напрочь перестал понимать ценообразование в этом мире. То восемь тысяч за год обучения, то десять тысяч за неподготовленное ядро. Не так давно авантюристы чуть не лопались от радости, получив по шестьдесят золотых на брата — а здесь такие астрономические суммы.

— Начинай, магистор.

Я спрятал жемчужину обратно в пояс и приготовился к битве. Кто знает, какую тварь притащили сюда маги. Возможно, она пугается огня, так что фонарь лучше отцепить и положить на землю.

—… Твой приговор исполнится незамедлительно!

Кузаун показал рукой на противоположные ворота тем, из которых я вышел. Дёрнулась металлическая решётка, медленно скрываясь в полу. Мне оставалось дело за малым. За очень и очень малым: победить. И неважно как, потому что…

— Вы издеваетесь? — я практически кричал от негодования.

— Нет, Лик’Тулкис, — Кузаун злорадствовал, видя моё замешательство. — Это твоя погибель за то, что…

— Да какая, к скверне, погибель⁈ — я напрочь забыл про вышедшую тварь и полностью переключился на магистрат. — У тебя совсем совести нет, вот эту неведомую науке херобору манулом называть?

— Ей дал название не я. Нашласар, вот кто изучил её и дал ей имя.

— То есть какой-то муда… маг нарёк тварь собственным именем, обозвал её манулом, и вы все согласились? Хорошо, где тогда этот маг? Я хочу посмотреть ему в глаза!

— Он мёртв уже две сотни лет. И тебе не об имени твари следует думать, — Кузаун указал на только что поднявшиеся за тварью ворота. — Не обольщайся тому, что порождение не реагирует на тебя. Всё дело в защитных оберегах: они ослабляют скверну. Но ты будешь растерзан, как только эти восемьдесят меторов превратятся в пятьдесят. Готовься!

— Ага, конечно, — я устало отмахнулся. — Всё равно я узнаю, как вы притащили сюда это порождение. И как удержали тоже узнаю.

Тварь заторможенно, с промедлением продвигалась к центру арены, как робот глядя только вперёд. И я бы всенепременнейше воспользовался этим и продолжил бесить магистрат — но притомился и двинулся навстречу твари. Раздались приглушённые возгласы и трибуны замерли в ожидании кровавого шоу, а магистрат давил насмешливые ухмылки. Сам воздух будто наэлектризовался от концентрированного ожидания неминуемого. Но с каждым моим шагом возбуждение на трибунах спадало, сменяясь непониманием, недоумением, неприятием. И страхом перед чем-то неестественным.

— Что там первое по списку? — я посмотрел в вытаращенные как у краба глаза твари. — Сперва тебя надо погладить. Вот, глажу ману… Какой извращенец вообще назвал тебя манулом? Хотя, какая разница, для меня ты навсегда останешься непропорционально вытянутой шестилапой тварью с приятным золотистым мехом.

Убедившись, что магистрат достаточно насмотрелся на ксата, гладящего манула — я обошёл тварь и погладил с другого бока. Чтобы все сидящие на трибунах не смели сомневаться в происходящем. Ибо трибуны заполнились шокированными возгласами о том, что на мне защитные обереги. В то же время им возражали другие возгласы, что защитный периметр арены эти обереги выжигает. В ложе магистрат молча наблюдал за мной.

— Ну что, будем прощаться? — я встал с левого бока твари,нащупав под густой золотистой шкурой небольшой бугорок.

Замах, удар. Остриё посоха пробивает первую, вторую, третью преграду. Кошак утробно мявкнул, обмяк и замертво упал на песок арены. Порченые мышцы расслабились, огромный рот на спине распахнулся. В воздухе запахло помойкой. На раскуроченном лбу раскрылось отверстие, из него вывалился конец бритвенно-острого языка.

— Невозможно, — Кузаун не верил в происходящее. Одно из самых опасных порождений скверны было убито за несколько секунд. Притом убийца почему-то громко усмехнулся, осмотрел торчащий из туши посох и отправился к своим сумкам.

— Невозможно? — я остановился рядом с сумками и посмотрел на магистора. — Что невозможно, убить эту тварь? Хочешь сказать, что это вышло случайно? Как и с жемчужиной, да?

Сидящие в ложе маги ошарашенно смотрели на происходящее, не в силах хоть что-то ответить. Старик с прищуром смотрел то на труп кошака, то на меня. Кузаун вовсе потерял дар речи.

— Невозможно? Тогда скажи это моему спальнику! — я отцепил от сумки спальник, вывернул наизнанку и поднял над головой. — Скажи о невозможности моему плащу, фонарю, кинжалу. Посоху, в конце концов.

— Как…

Заговорил Кузаун, но он меня уже не интересовал. Я смотрел на укрывшиеся за полупрозрачной тканью фигуры. Понимая, что сейчас самое время — я оттянул воротник, выставляя напоказ оставшиеся от скверны отметины. Огромные чёрно-синие шрамы на коже морковно-серого цвета отблёскивали смолью.

— Скверна, даже она не смогла убить меня! А вы и подавно.

Сквозь расстояние я чувствовал, как ярость трёх драконов распаляла воздух. Они были готовы набросится на меня и лишь тысячи глаз останавливали их. Разумные на трибунах с опаской и страхом изучающе смотрели на шрамы, оставленные скверной.

Хмыкнув, что впервые получилось утереть сородичам носы — я взял сумки и подтащил их поближе к трупу. Могло произойти всякое, но мне следовало как можно быстрее подкрепить собственную ценность и публично разделать кошака. Заодно взглядом пробежался по трибунам и встретился с четырьмя разумными, сидящими рядом. Нобл задумчиво теребил пальцами заколку кос. Фанул от удивления забыл, как моргать. Талия держала за плечи Эльту, а та от испуга прикрыла ладонями рот.

— Никто не вправе распространяться о том, что произошло сегодня, — повысил голос архимагистор. — Всё, что было сегодня увидено, останется в стенах академии. Никого не выпускать с арены, пока не примете клятву души.

— Вы все слышали? — Кузаун обратился к трибунам и повернулся к магистрату. Короткая фраза, и все сидящие в ложе маги моментально сорвались с мест.

— Идём к нему, Кузаун, — старик кивнул в мою сторону. Магистор же напоследок бросил короткий взгляд на церковников. Те в ответ ему кивнули.

Спустя десять минут боковые ворота опустились и на арену вышли два мага с охраной.

— Что ты делаешь? — спросил Кузаун, видя, как я наконец вырвал язык из раскуроченного лба твари.

— Как вы поймали эту тварь? — я скинул язык на заранее расстеленный плащ.

— Что это? — старик показал на мой походный котелок с тремя плотными шариками из тела кошака.

— Как это работает? — я показал на светящиеся треугольники на стенах арены.

— Тебя все твари игнорируют?

— Двуногие твари жить спокойно не дают, — я усмехнулся и полоснул кинжалом по спине кошака. Отточенными движениями, повторёнными не раз: от головы до рта, от хвоста до рта, вокруг рта, и по лапам.

— Ты…

— Кузаун, помолчи, — старик коротко посмотрел на мага, отчего тот вытянулся по струнке. — Кта’сат обладает незаурядной способностью. И большим опытом работы с порождениями. Ядро хитца ты добыл этими руками?

— Как я и сказал раньше: его находка не больше, чем чистая случайность.

— Продолжаешь отпираться в очевидном?

— Иногда правда невероятней самой изощрённой лжи. Все мои находки, все мои знания — это удачная случайность.

— Каким структурным раствором собираешься нанести узоры? — старик хоть и морщился от отвратного запаха, но с интересом наблюдал, как я голыми руками отделил кожу от тела твари. Ножом нельзя, тонкую кожу крайне легко проткнуть.

— Что за раствор и какие узоры?

— Раствор и узоры открывают и закрепляют каналы для магической энергии. Ты не знаешь и этого?

— Нет.

— Ты её испортишь! — не выдержал Кузаун. — Господин архимагистр, прошу, да…

— Не мешай нам. Именно Кта’сат убил это порождение. Оно его по праву, — старик подошёл поближе и потрогал мех твари. — Но Кузаун прав, Кта’сат. Если не нанести узор и не покрыть раствором, то возможный результат будет испорчен.

— Мой спальник так не считает, — я показал на половину снятую шкуру. — У тебя есть с собой раствор? Ты можешь его нанести, я сопротивляться не буду.

— Нет у нас времени, чтобы его подготовить и доставить. Он готовится не меньше суток.

— Потом обязательно научишь его готовить, хорошо?

Я даже не посмотрел на старика, продолжая снимать шкуру с кошака. Спустя пятнадцать минут раскинул её на песке арены.

— Зачем тебе это? — старик задумчиво смотрел на вырванный язык и котелок, с тремя плотными красными шариками с золотыми полосками.

— Ещё не факт, что оно останется.

— Но всё же.

— У всех есть секреты, которыми они не делятся. Не так ли?

Архимагистор о чём-то задумался, глядя на добытые части порождения, а после повернулся к Кузауну и сообщил, что на сегодня всё закончено. Праздник и турнир поступления начнётся завтра.

— И что, меня теперь обратно в темницу? — я обратился к старику, когда Кузаун закончил объявлять об окончании сегодняшней битвы. Всем собравшимся следовало пройти к выходу и дождаться учителей с кристаллами клятвы.

— Слова архимагистора закон для академии, — вместо маразматика ответил магистор. — Ты принят, но твой статус ещё не решён.

Кузаун приказал одному из матонов сопроводить меня обратно в комнату, где я провёл первую ночь. Сами же маги направились к выходу, пообещав вызвать меня в ближайшие дни для заключения контракта. Я уходить не спешил, решив дождаться окончания оклазии. На моё решение подождать матон не высказал и малейшего раздражения. Казалось, ему плевать на происходящее.

Преисполнившись компанией боевого истукана, я ждал процесса испарения и наблюдал, как медленно пустеют трибуны. Новенькие ученики ушли последними, а я черезполчаса после них. С крайне приподнятым настроением: осталась специя. Мне её не хватало. В меру солёная и перчёная, на скверном материке она скрашивала пресную пищу. И, судя по еде в академии — она пригодится и здесь.

— Тебе разрешено покидать барак с другими учениками. Как и они, только в сопровождении, — отчеканил матон, доведя меня до комнаты, и тут же ушёл прочь.

В комнате ничего не изменилось после моего ухода, только на кровати появилось новое постельное бельё с подушкой и одеялом. Перепроверив линии контура в спальне и убедившись, что он в порядке и нигде нет ловушек — я скинул вещи и установил сигнализацию.

Сразу захотелось отправиться на первый этаж и поужинать, но вместо этого я сел на кровать, опёрся на посох и мелко задрожал от схлынувшего адреналина. Тягость прошедшей недели; неопределённость собственной судьбы; близость смерти — всё это волнами скатывало с сознания. Хотелось волком выть, рвать, метать. Но сил уже не осталось, ни физических, ни моральных.

Хотелось лишь одного: быть уверенным, что теперь моя жизнь в безопасности. Что ни одна тварь не попробует убить меня. К сожалению, за последнюю неделю я успел нажить себе врагов. Надеюсь, что и друзей тоже.

Глава 4

В столовую в тот же вечер я зашёл последним. Судя по наступившей тишине — меня ждали как неведомую зверюшку, которую следует всенепременнейше изучить. Или хотя бы понаблюдать с расстояния.

— Не мог посох оставить в комнате? Хотя бы на ужин⁈ — Эльта в привычной манере буравила меня взглядом.

— Привык к нему.

— Как и к поясу, и к кинжалу. Хоть сумку с плащом оставил, и на том спасибо!

Эльта хмыкнула и отвернулась. Через длинный проход между двумя зонами напротив нас сидели трое разумных. Их многозначительные взгляды намекали, что троица не собиралась останавливаться на участливых кивках.

Из дверей, ведущих на кухню, вышли разносчики. Как только на столах появилась еда, голодные ученики сразу же забыли о необычном ксате.

— Мы идём к тебе, — гордо заявила белокурая эльфа, когда ужин закончился. По комнатам расходились довольные и сытые ученики, нередко собираясь в группы по двое и трое разумных.

— Я с удовольствием расскажу тебе, как я провёл эту незабываемую неделю в темнице, чем меня кормили и как считал минуты до своей смерти. Но завтра.

— Ликус прав, Эльта, — Талия взяла подругу за плечи. — Неудобно же. Пусть отдохнёт.

— А нам отдыхать не надо? — белокурая всё не унималась. — Думаешь, нам тут…

— Вот чего тебе на месте не сидится-то? — Нобл повысил голос. — Думаешь, у него последние дни патокой были?

— А мы с ва…

— Идёмте, — я позвал с собой компанию, стараясь погасить зарождающийся конфликт. Не важно, что из-за усталости моё единственное желание, это как можно скорее принять горизонтальное положение. Эти четверо мне важны. И пусть не ради дружбы, хоть мне и хотелось этого, но хотя бы ради ценных сведений.

— Ликус, ты не обязан. Мы всё понимаем, — дворф вместе с черноволосой эльфийкой постарались остановить меня.

— Мне несложно, главное, чтобы недолго.

— Этого обещать не могу, — Эльта победоносно вздёрнула нос и повела нас к лестнице.

Было некомфортно сидеть в комнате так же, как и неделю назад. Мы все молча разглядывали не самый качественный ковёр на полу, магические светильники или просто скользили взглядом по стенам. Даже бойкая эльфийка и та не знала, с чего начать.

Неожиданно для всех Фанул заговорил первым, обращаясь ко мне.

— Ты многих, порождений видел?

— Как сегодняшний кошак?

— Манул. Сам же несколько раз переспрашивал, — Эльта не упустила шанс поддеть меня.

— Хоть тигр, — я устало отмахнулся. На что эльфийка справедливо заметила, что я теперь не только ученик академии со всеми вытекающими обстоятельствами, но ещё и будущая цель всех учителей.

— А вот как, не догадаешься? — голубоглазая эльфа решила просветить глупого ксата. — Ты хоть понимаешь, что произошло на арене⁈

— Я сохранил свою жизнь при себе.

— А теперь тебе придётся постоянно доказывать, что ты её достоин.

— Чего? — я посмотрел на остроухую как на полоумную идиотку.

— Она права, Ликус, — Нобл заговорил прежде, чем Эльту прорвало от закипевшего гнева. — Сам посуди: ты сегодня магистрат с дерьмом смешал, притом на глазах у всей академии.

— Они будут, мешать учиться.

— Даже Фанул догадался, а ты ещё нет. Ну, Ликус, думай, думай!

Я устало посмотрел на эльфийку и от чистого сердца заявил, что столь важное дело как «думать» — сегодня числиться крайне нежелательным. Гневные возгласы могли бы быть бесконечными, не схвати Талия подругу за плечи. Та немного остыла и спокойно всё объяснила. И чем больше она объясняла, тем сквернее становилось на сердце.

На арене я унизил магистрат не словами. Ещё в самом начале Кузаун успокоил женщину с паклей седых волос и сказал, что моё невежество стоит простить. И слова второго по значимости разумного в академии стоят много. Проблема в другом. Сегодня меня хотели не просто убить, а именно что показательно наказать, в отличие от не поступивших: у них с документами и рекомендациями всё в порядке. Я, сам того не осознавая, попрал законы и традиции академии. Это страшно как грешно. Но даже и это не основная причина.

Я необычен. Мало того, что порождение не обратило на меня внимания, так я ещё и первый в истории академии ксат. Если Эльта всё правильно подслушала в разговоре двух магов из магистрата, то до войны и намного раньше, ксаты заезжали в академию только для прямых заказов. Но чтобы потомок островного народа стал учеником в академии — такое произошло впервые. Да и, кажется, я вообще первый такой на всём южном континенте, за всю его историю.

Именно поэтому зазнавшегося ксата будут гонять в хвост и гриву на занятиях. И за самую малую неточность учителя отбракуют даже самый правильный ответ. Теперь, если я не первый, то всегда последний. А традиции академии таковы, что последнему из списка отстающих каждый нуказ приходится весьма печально.

— Великие Боги, ты и этого не знаешь! — остроухая вскинула руки. — Это первые десять дней ракта.

— А это что?

— Это цикл из двадцати дней, — Эльта закатила глаза. — Как я тебе и сказала, первые десять дней цикла называют нуказ, в них магистрат и другие маги учат нас. Следующие десять дней называют зашос, когда мы обучаемся самостоятельно. После — двадцать свободных дней клаша.

— Свободных?

— Ты можешь поехать в Настрайск или дальше, или остаться в академии и готовиться к ракту.

— Думаю, на клаш у меня есть чем заняться.

— Ты не понял, что я тебе… — Эльта едва не вспыхнула от негодования. Она ведь минуту назад объяснила, что сидящему перед ней ксату придётся учиться на отлично.

— Я более чем всё понимаю. Спасибо, что объяснила.

— Тогда ты должен понимать, что…

— Что мне придётся хрен пойми откуда достать четыреста тысяч золотых империи. Не знаешь, в какой ближайшей роще клад закопан? — Эльта в ответ потупила взгляд. — Во-от теперь ты понимаешь, что проблема с магистратом существенна, но не единственна.

— Уже спланировал в поганые места податься? — Нобл всё понял без объяснений.

— Да. Сначала разберусь с контрактом, остальное потом. Не мешало бы ещё… — я осёкся, едва не сболтнув о планах разобраться с ближайшей миссией ксатов и наведаться туда. — Ещё бы понять, что нужно для учёбы достать. И что вообще не помешает иметь на будущее.

— Нам всем много чего не помешает, — дворф громко цокнул. — Ты представь, мы вчера сходили в одну из лавок местных…

Не стесняя себя в жестикуляции дворф живо описал цены в лавках. Золотой за десять грамм чернил — это грабёж средь бела дня, ведь за три золотых в других городах можно и пятьдесят грамм купить! Про бумагу и перья дворф высказывался уж совсем критично, а при упоминании чистой книги того аж передёрнуло. Самая дешёвая обойдётся минимум в две сотни, а таких потребуется не меньше трёх на один учебный год.

Дальше Фанулу удалось взять слово, повторив вопрос о виденных мною порождениях. Сохраняя многое в тайне, я рассказал о двух, помимо сегодняшнего манула. Про кабана нутон читал в справочнике, но впервые слышал про резиновые кусты, оставляющие после себя леску. Всех четверых заинтересовало не само порождение, но оставляемый листьями белый порошок. Фанул предположил, что это мог быть ингредиент редкой природы. Вполне прекрасное объяснение, почему те два добытчика сияли от счастья при виде порошка на дне склянки.

— Если я достану этот порошок, ты сможешь точно сказать, зачем он нужен и сколько стоит?

— Я? Нет, я не знаю. Я…

— Подожди, Фанул, — Нобл остановил паренька и о чём-то на секунду задумался. — Ты хочешь продавать части порождений в академии?

— Да. Или это тоже под благородными?

— Вряд ли. Тут… могут быть трудности.

— Да чего тут рассказывать? — Эльта посмотрела на дворфа как на несмышлёного. — Академия не может выкупать части порождений. За-пре-ще-но. Только оставлять заказы в гильдии авантюристов и вольных наёмников. А там после войны магов не любят. А ты, Ликус, маг. Хоть и ксат.

— А вот это будет ему в плюс, — дворф пальцем показал на эльфиек, а потом на свои уши. — Город-то эльфов, в нём ненавидят нутонов. Но после войны гильдии контролируют люди и страсть как не любят ратонов. На ксата всем плевать.

— На ксата не плевать, — белокурая эльфа посмотрела на дворфа с укоризной.

— Я о другом, — дворф прикрикнул на Эльту.

— Ну хватит вам, неудобно перед Ликусом, — Талия мягко посмотрела на вечно ругающуюся двоицу. Те замялись.

— Да, действительно, не стоит спорить из-за пустяка, — я с благодарностью кивнул Талии, на что она лишь мило улыбнулась. — Кстати, Эльта, ты сколько на меня поставила?

— Так это была ты⁈ — троица воскликнула и лукаво уставилась на эльфийку, медленно краснеющую от смущения.

— Да, я-я, поставила, да, на Ликуса, чтобы разбогатеть. Ну, ведь он выиграл, и вообще я не сомневалась, что он выиграет, и вообще ставила, потому что знала, что он справится, — Эльта тараторила слова попутно быстро-быстро жестикулируя руками. И с каждым сказанным словом её лицо всё сильнее покрывалось пунцой.

— Все всё прекрасно понимают и не упрекают тебя, — я легонько хлопнул по колену, привлекая внимание эльфийки, медленно теряющей связь с реальностью. — Сколько ставила?

— Всё, что было. Пятьдесят имперских золотых.

— Немало, — Нобл присвистнул. Я же поздравил Эльту с выигрышем минимум ста пятидесяти монет.

— Ликус, что с твоим пальцем? — Талия посмотрела на укороченные палец правой руки. — Это сделали матоны?

— Небольшие проблемы с контролем заклинания. Ничего страшного, скоро отрастёт.

— Как он может отрасти? — Эльта едва не подскочила с дивана. — У тебя и так проблемы с деньгами, а ты ещё собрался к высшим эльфам обращаться?

— А они причём?

— Что значит, причём? Кто ещё способен магией отращивать потери? Ты что, и этого не…

— Зачем к ним обращаться, если у меня свои методы.

— Что значит, свои методы? — Эльта как-то боязливо отодвинулась в сторону.

— Рассказывать не буду, у всех свои секреты. Но скажу… Да ты и так не поверишь, но я всё равно скажу, — я развернул ладонь тыльной стороной к компании и показал на средний палец. — День назад его не было.

— Что? Мы тут за него пережи…

— Ты кольцо потерял, — Нобл вовремя перебил эльфу.

— Это одна из причин. Контроль над заклинанием оборвался, и кольцо…

— Вспыхнуло и, казалось, что душу высосет? — в голосе Талии чувствовалось участие к случившемуся. На мой удивлённый взгляд эльфа откинула тёмные волосы и показала на разорванную правую мочку уха, будто из переулка выскочил прохиндей и на бегу вырвал серёжку.

— Как это произошло? — я имел в виду кольцо, но девушка поняла меня немного превратно.

— Те серёжки были первой моей работой, я их сделала под присмотром мастера. Неправильно нанесла узор циркуляции магической энергии среднего звена.

— Перепутала здот и кас? — Нобл с понимающей улыбкой на лице посмотрел на Талию.

— Да, — та стыдливо опустила взгляд. — Забыла, что кас используют только во внешних накопителях.

— В то время как здот можно и к телесным применять! — воскликнул дворф и с удовольствием принялся рассказывать, как в своё время так же напортачил с узором.

В середине обучения мастер задал сделать внешний накопитель магической энергии. Серебряную пластину одна хозяйка хотела использовать как дополнительный резервуар маны для магической плиты: недавно её младший сынишка подрос и его следовало приучать к обычной еде. А для этого магическая плита должна работать чуть дольше. И именно на это «чуть дольше» магической энергии и не хватало.

Хороший повод перевести накопившуюся теорию в практику, да и подобное устройство считается одним из простых, так что мастер передал заказ Ноблу. Но тот переволновался и спалил пластину во время проверки. Знакомый ювелир мастера изготовил новую пластину, а Нобл ещё два месяца отрабатывал свой провал. С тех пор у него клятва перед самим собой: сначала три раза проверить узоры и печати, отдохнуть и ещё раз всё перепроверить.

— Да, — заслушавшись, я невольно вспомнил неприятные моменты из прошлого. — Некоторые ошибки могут свести нас в могилу, или ещё хуже.

— Что, не раз на свой шкуре чувствовал цену ошибок? — Нобл по-доброму усмехнулся.

— Мой мастер — это ошибки и неудачи. По-другому, к сожалению, не получалось. Ну, ещё внимательное наблюдение.

— За порождениями? — застенчиво спросил Фанул.

— Именно, — я невольно посмотрел на посох. Только наблюдением я узнавал о повадках порождений. И только благодаря наблюдательности я всё ещё жив.

Все собравшиеся молчали, думая о своих проблемах и борясь вечерним мороком. Следовало расходиться, но я загорелся одной мыслью и предложил приятелям скооперироваться. Хоть и не понятно, как всё сложиться во время учёбы, как нас распределят и прочее, но части порождений я достану без проблем. Всем собравшимся следовало внимательно слушать наставников и попытаться у них выяснить, какие части им нужны.

— Ты хочешь добывать порождения, подготавливать и продавать напрямую в академию? — Нобл первым понял мой план.

— Да, но слова про гильдию авантюристов настораживают. Как бы ни получилось нажить себе врагов.

— Наживёшь, — Эльта уперла руки в бока. — Я узнавала у мастера, когда ему понадобилась… Не помню, что именно, его заказ в гильдии не приняли. Ему тогда пришлось… неважно. Ты можешь зарегистрироваться в гильдии как авантюрист, ты можешь сам добыть порождение. Но продать его можно только в гильдию, даже если оно подготовлено закрепляющим раствором и узорами.

— Если только… — Нобл только расплылся в широкой улыбке, но тут же напрягся и замотал головой, отгоняя дурные мысли. — Нет, думать забудь об этом. Если узнают, то с тобой не будут церемониться.

— Ты о чём?

— О подпольном рынке.

— Чёрный рынок? — в ответ все четверо синхронно кивнули. — Не, туда мне путь заказан. Нужно что-то другое.

Сунуться в подобное место для меня равнозначно спуску жизни в трубу. Если существует строгий запрет на реализацию частей скверны, то существует и наказание за его нарушение. А к ксату разумные уж точно применят санкции с утроенной силой и, в лучшем случае, вздёрнут на ближайших городских воротах. Но, по крайней мере, теперь у меня есть задача на ближайшим клаш: зарегистрироваться в гильдии, изучить местную книгу о порождениях и узнать стоимость их запчастей.

Несмотря на неприятную новость о чёрном рынке — разошлись мы в приподнятом настроении. Каждый из разумных заверил меня, что поможет и обязательно выяснит у наставника всё необходимое. Я же обещал взять каждого в долю и помочь с необходимыми ингредиентами, если смогу их достать.

Проводив до лестницы компанию и вернувшись в комнату, я вдруг осознал, что дружба — это не только общение, о чём я так мечтал на скверном континенте, но и просто выгодно. Ведь всегда можно скооперироваться и решить проблему, непосильную атланту.

Утром я не сразу понял, где нахожусь. Стук в дверь ассоциировался с сырой темницей, но были стены другими, и постель, и застеклённое окно. Мозг отказывался веритьглазам. В чувства меня привёл подростковый голос из-за входной двери. Девочка лет тринадцати испугалась моего внешнего вида, но поклонилась и показала на тазик с водой и тапочки на завязках. Услужливо пригласив спускаться к завтраку, она направилась к следующей двери. Возможно, детям и вправду лучше вот так работать, чем беспризорно шататься по улицам — но не делать же их рабами, или невольниками, которые после совершеннолетия будут свободны. Даже если и так, то я всё равно не могу принять это.

— Порождение скверны жрать вышло, — раздался голос из правой части столовой, стоило мне спуститься. Задиристый веснушчатый парень играл желваками.

— Ты меня боишься? — я остановился посередине прохода. Не хотелось день начинать с выяснения отношений.

— Бояться ксата? Ты можешь только детей пугать!

— Тогда подойди и скажи это ещё раз.

— Ещё чего.

— Я так и думал, — сделав вид, что собираюсь идти дальше, я резко остановился и посохом указал на парня. Тот испугался и чуть пригнулся, скрываясь от внезапной атаки. Чем вызвал волну смешков. — Тебя же зовут Носок?

— Валдис Намат!

— Так вот, Носок, сейчас я объясню тебе очевидные вещи. Ты назвал меня отродьем скверны, стало быть, присутствовал вчера на арене и видел реакцию архимагистора. В силу своего скудоумия ты не понимаешь очевидную вещь: архимагистор лично оценил мои способности. А это значит, что после окончательного распределения мне выдадут помощника. И я не думаю, что магистрат откажет в просьбе, чтобы им оказался Валдис Намат.

— Ты не посмеешь! — лицо задиры побелело пуще снега.

— Мне как раз нужен тот, кто станет приманкой для порождений. Или ты думал, что я лично захожу в порченые места?

— Ты… Нет, нет, ты не посмеешь! — бедолагу аж затрясло от страха.

— Брось, ну как не посмею? Очень даже как посмею, — я чуть повысил голос, помня про своё достижение. — Ещё раз тявкнешь, и в следующий же клаш поедешь со мной к скверне, — от страха парень только и мог кивать. — Сядь, и сделай вид, что тебя не существует.

Задира послушно сел и пустым взглядом уставился на столешницу, мелко дрожа от страха. Все ученики на правой половине посмотрели на меня одновременно и со слабо скрываемой ненавистью, и с немой просьбой на всякий случай простить их всех скопом и каждого в отдельности. Ученики на левой половине задумчиво косились на бедолагу.

— Это было грубо, Ликус, ты знаешь? — завела шарманку Эльта, когда я присоединился к ней. Интересно, эльфийка вообще умеет как-то иначе реагировать на происходящее, кроме как сыпать упрёками?

— По-другому его не заткнуть.

— Так он ведь в следующий раз ещё что-то выкинет. И тогда что, потащишь его в скверное место?

— Нет. Зачем мне его куда-то тащить? Сам пойдёт, — сидящий напротив нас ученик прыснул.

— Потом поговорим!

— Да-а, ма-ам, — я устало протянул, на что эльфийка стрельнула взглядом. А я про себя отметил, что мне доставляет удовольствие над ней по-доброму измываться.

— Так ты, всё же, решил нас не брать? — спросил Нобл, когда мы встретились в коридоре после завтрака.

— Куда не брать?

— Я о вчерашнем разговоре.

— Всё в силе.

— Ты же сам сказал, что того нутона помощником возьмёшь?

— А причём тут на…

— Великие Боги, ты и этого не знаешь⁈ — Эльта вскинула руки. — Хоть что-нибудь тебе известно об академии?

— Я был бы признателен и крайне благодарен, если бы ты рассказала мне всё. Вообще всё, что можешь, — я положил правую руку на грудь и чуть кивнул. — Поверь, моя благодарность не будет знать границ.

— Я расскажу, — белокурая эльфийка опешила, но уже через секунду горделиво вздёрнула нос. — Но сделаю это для себя: я устала, что постоянно приходится тебе всё объяснять. Лучше один раз, и тогда ты прекратишь подставляться, понял?

Эльта, по росту на голову ниже меня, стрельнула взглядом и пододвинулась, пытаясь надавить на меня морально. Вышло комично. Чтобы не расстраивать девушку, я притворился испуганным и заверил впредь быть её самым внимательным слушателем. Эльта довольно улыбнулась, наконец-то взяв верх над этим строптивым ксатом.

— Всё в порядке, как вчера? — в глубине глаз Фанула блеснул огонёк надежды.

— Да. Мои слова остаются в силе, — нутон облегчённо выдохнул.

— Давайте, пойдём отсюда, — протянула Талия. — На нас много смотрят. Неудобно.

Мы впятером стояли недалеко от лестницы и каждый проходящий мимо окидывал нас презрительным взглядом. Больше всего доставалось мне, но и ребятам перепадало. Назрела главная проблема: общение со мной ударит по репутации каждого из нас.

— Да, ты права, пойдёмте…

Распахнулась входная дверь барака. От вида двух матонов моя левая рука невольно сжала древко посоха, а пальцы на ногах сжались для лучшего сцепления с полом. Но я немного успокоился, когда за спинами боевых магов показалось усталое лицо Гнала. Он пришёл за мной и Эльтой. Распределитель ставок закончил подсчёт и потребовал срочно забрать выигрыш.

— Сумка нужна? Выигрыш-то немаленький.

— Во втором кольце есть банковское представительство длинноухих, — Гнал объяснил столь очевидную для него вещь и сказал нам собираться. Надо было успеть до начала праздника.

Идя по улице под конвоем двух матонов — я ничего не ощущал. Ни страха, ни настороженности. Подумаешь, два опасных противника — как-нибудь справлюсь. Эльфийка не разделяла моего оптимизма. Она дрожала как осенний лист, робко поглядывая на воинов и стараясь идти в их темпе, хоть и не поспевала и ко второму кольцу уже изрядно запыхалась.

Нас провели в одно из зданий, на второй этаж, где в одной из комнат за массивным столом сидел лесной эльф в дорогих одеждах. Его уши в четыре раза длиннее, чем у Эльты, а во взгляде в сто раз больше презрения ко мне, чем у кого-либо.

Единственный представитель банка в академии. Здесь нет кристалла для связи, так что длинноухий каждую неделю мотается в Настрайск и передаёт все расписки в здешнее банковское отделение. Заодно он передаст наши расписки и внесёт деньги на наши счета. Всё прозрачно, и никакого подвоха, ибо между банком и академией существует некое соглашение.

Я подумывал отдать расписку магистрату в счёт моего обучения — но всё же решил положить в банк, кроме небольшой суммы на непредвиденные расходы. Так что вместе с заработком Эльты в сто семьдесят пять монет отправился и мой выигрыш в почти тридцать пять тысяч. Десятая часть того, что надо собрать за следующие пять лет.

— Как обстоят дела с выездом из академии? — спросил я у Гнала, когда мы вышли из здания. Магу следовало нас проводить до барака, а уже потом идти по своим делам. Он всё равно вечером вернётся и проводит нас к стадиону.

— Всё в порядке с этим. Каждый из вас на клаш сможет уехать.

— Я про другое. Нужно ли заранее предупреждать о выезде, договариваться, вносить себя в список, оплачивать карету, или ещё какие условия выполнять?

— Тут ты прав, условия есть, — Гнал закивал.

Учёба в академии строится так, что магистрат будет навещать первогодок лишь два раза за ракт. Сначала маги прочитают лекцию в первые десять дней учёбы, потом в последние дни самоподготовки они проверят нас, проведут экзамен и самые глупые останутся без поездки в город. Из всего сказанного получалось, что мне придётся разорваться на кучу мелких Сиалонусов и наизусть выучить все возможные учебники, чтобы каждый раз показывать безукоризненные результаты.

— Не переживай, тебя это не касается. Я про квалификацию на каждый зашос, — Гнал кивнул в сторону первого кольца, где располагались жилые дома магистрата.

Если уже и Гнал в курсе ситуации, то магистрат уже всё спланировал и подготовил. Вчера на арене я находился в выгодном положении и навязывал им правила, а теперь всё наоборот.

До вечера мы все только и делали, что ждали сопровождающего. Все первогодки с нетерпением предвкушали сладостный азарт борьбы турнира, и даже не думали, что станут свидетелями чего-то ужасного. Сам же академический городок встретил нас яркими цветами. Стены домов и мастерских украсили разноцветные флажки и гобелены с узорами всех мастей, а вместо звуков бесконечной работы лилась музыка праздника и всеобщего веселья.

Главные улицы городка превратились в подобие арабского базара. Через каждые десять метров нас встречали торговцы магической утварью, и обычной. В одних местах завлекали на уличное представление, а в других приглашали в мастерскую на мастер-класс изготовления и производства. Лавочники, готовящие еду на любой специфический вкус, собирали перед собой толпы учеников. Даже у покрытой тёмно-красной тканью лавки, из которой шёл настолько перчённый аромат, что глаза слезились — и у той собрались несколько восторженных учеников, жадно поглощающих с тарелок угощение. Из их глаз текли слёзы, лица покраснели, а при каждом укусе они тянули руки к стакану с водой.

— Не засматривайтесь. В этом году вы здесь в первый и последний раз, — Гнал прикрикнул на нашу толпу, чтобы мы ни в коем случае не отставали. Он не собирался искать нас по городку, как и не собирался объяснять очевидную вещь, что потерявшийся идиот без полуплаща на плечах очень быстро окажется на стадионе. Не как зритель.

Перед главным входом на стадион была небольшая площадь, полностью свободная в прошлые дни. Сегодня же толпа учеников мешала увидеть землю под ногами столпившихся разумных у линии длинных досок, с приколотыми бумажными листами.

Гнал сказал нам подойти и выбрать, на кого мы будем ставить. Если, конечно, вообще будет участвовать. Практически все ученики сорвались с мест.

Меня бросило в дрожь, стоило присмотреться к надписям на бумаге. Разбитые на двойки сто шестьдесят шесть фамилий стройной длинной линией тянулись десятками метров на множестве листов. Рядом с каждой фамилией написана краткая биография и те умения, которыми обладал разумный.

Меня ещё раз бросило в дрожь. Все эти ученики, все эти маги — они ставили на разумных, как на бойцовских собак. И как бойцовскую собаку, проигравшего бой ждала острая сталь. Но ставлю хвост на отсечение, местные нравы настолько извращены, что быстрая смерть от вспоротой глотки бедолагам покажется благословением.

— Выбрали? — спросил Гнал, когда первогодки вынырнули из толпы и вернулись к нему. — Теперь я объясню вам, как произойдёт турнир и у кого делать ставку.

Последний пункт меня не интересовал. К счастью, как и всю нашу компанию. Несказанно радовало, что я познакомился с психически адекватными личностями. Но радость холодным душем смыли объяснения Гнала о турнире. Вчера поступивших было на одного больше, а сегодня ночью одна девушка вскрыла себе вены и под утро бедняжку нашли холодной. Остальные же решили бороться до конца.

— Честь им и хвала, — Гнал едва заметно ухмыльнулся.

За сегодня, все сто шестьдесят шесть учеников сразятся между собой. В бою разрешено пользоваться хоть ржавыми вилами, главное не превысить лимит боя в две минуты. Иначе жюри из учеников четвёртого года обучения и магистрата самостоятельно выберет победителя. Он пройдёт в следующий тур. Проигравший отправиться в подземелье арены, где прикованным к стене дождётся последнего дня праздника.

Во втором туре время поединка поднимут до трёх минут, а проигравшему предложат либо отправиться в подвал, либо сравняться с прошедшими экзамен. На третьем, четвёртом и последнем, пятом туре — проигравшим предложат выбрать между подвалом, сравняться с прошедшими экзамен, или пройти обучение на матона. Притом, чем выше тур у проигравшего, тем больше шансов у него выжить при обучении.

Тем немногим, кто победит в этом суровом испытании — предложат рабочее приглашении. Стой лишь разницей, что победители турнира навсегда станут частью академии. Они не смогут уехать в другой город, стать авантюристами, начать своё дело и прочее. Как и у матонов, их жизни будут принадлежать академии.

О судьбе проигравших Гнал ничего не рассказал. Ученики вопросов не задавали, а я же боялся узнать правду, потому что на шестой и седьмой день боёв не назначено. Вместо этого, на самом дальнем листке было написано:

'Тренировочное пособие для учеников 4-го и 5-го года обучения.

Списки допущенных участников вывешены:

в четвёртом участке первого кольца в здании лекторума;

во втором кольце в здании магистрата.

О возможности ставок узнавать там же.'

Нас повели на трибуны. Их хоть мне до разрыва сердца противно наблюдать, как два разумных дерутся за право жить — я понимал, что не смогу ничего изменить. И, в то же время, мне хотелось посмотреть на применяемые ими магические заклинания и умения.

Глава 5

— Ты мне тогда, в темнице, очень помог. И сейчас то, что рассказал, поможет не меньше.

— Нет, господин Ликус, я ничего такого…

— Не отнекивайся. Если я сказал, что ты помог, значит — помог. Мне же виднее, ведь так? И прекращай называть меня господином. Ликус, просто Ликус.

— Я не могу, господин Ликус.

— Лактар, я… — мимо нас прошли два ученика, направляясь к лестнице на первый этаж барака. Пришлось прерваться и коротко им кивнуть.

— Ладно, говори как хочешь. Ответь напоследок: сколько из проваливших экзамен угодили под арену?

— Восемьдесят два.

— Значит, шестерых убили на арене, — нутон энергично закивал. — По твоему опыту, сколько завтра выживет?

— В… — беднягу прошиб пот. — Меньше половины.

Я невольно присвистнул.

— До войны магистрат оставлял не больше десяти. Но очень много погибло рабочих магов и алхимиков. Приходится восполнять.

— Куда уж восполнять-то? На улице от учеников не протолкнуться.

— Да вы что, господин Ликус. Разве это много? Это пустые улицы! Вот когда я поступил, тогда действительно ходить по улице нельзя было. А на клаш в город мы пешком ходили. Те, у кого контракт, все кареты займут, и мы два дня добирались. А потом обратно.

— Ты когда поступил?

— За год до войны. Восемь лет назад было.

— А война началась семь лет назад.

— Весной, господин Ликус.

— Скоро годовщина, значит, — я на секунду задумался, а коварная зевота незамедлительно напомнила о позднем часе. — За информацию ещё раз спасибо. Если понадобится помощь, то на завтраке тебе кивну.

Лактар огляделся, выискивая посторонних в опустевшем коридоре, быстро отвесил поклон и заторопился на четвёртый этаж.

Все последние дни ничего не происходило. Мы впятером нашей компанией только и делали, что расхаживали по бараку, ели и общались. Правда, под конец у Эльты начал болеть язык, и она уже хотела прекратить объяснения про академию — но я её не отпускал. В итоге бедная эльфийка пообещала мне, что больше ничего и никогда мне не пообещает. Зато теперь академия не казалась чем-то неизвестным.

Утро важного дня началось с настойчивого стука в дверь и детского голоса. И орущей благим матом интуиции, что маги обманут меня, изменят условия обучения или вовсе откажутся от своих слов.

— Ты решил ложку загипнотизировать? — Эльта за завтраком постаралась поддеть меня. Получилось так слабо, что даже эльфийка это поняла. — Плохо спал?

— Нет, всё хорошо. Просто задумался.

Эльта пристально посмотрела на меня и уже открыла рот, чтобы что-то сказать — но так и не решилась. Даже на эльфийку передалась общая нервозность из-за последнего дня турнира и завтрашней церемонии поступления, когда нас зачислят в академию.

Также завтра контрактники узнают, кто будет их наставником. Обычно это контрактник четвёртого года обучения: у них практически нет теоретических занятий, одна практика и уйма свободного времени. В отличие от контрактников пятого года, многие из которых вообще не появляются в академии. К тому же, ученикам-контрактникам полагаются помощники и личные исполнители заказов. Первые — в количестве двух штук. Притом, можно самостоятельно выбрать помощника из списка экзаменщиков, или выживших на турнире. Вторые — на каждый предмет будет свой исполнитель. Если я правильно понял, то контрактник лишь в самом начале обучения лично готовит всякие первичные зелья, базовые пластины и прочие расходные материалы, чем бы всё это ни было. В основном за него это делают личные исполнители. И это хорошая новость, ведь теперь за нашу компанию можно не переживать. Ни Фанула, ни Талию, ни Нобла — никто не будет загружать работой, и мы с Эльтой будем помогать им по мере сил.

Кто прибыл в академию по рабочему приглашению — тем завтра представят их наставников и мастеров из мастерских. Наставником сразу для группы разумных обычно выступает ученик пятого года обучения рабочего приглашения. У них один из выпускных экзаменов связан с успеваемостью выданной группы.

Самая печальная судьба у экзаменщиков и прошедших турнир. Они становились практически бесправными разнорабочими академии. Правда, у сдавших экзамен прав больше ровно на одно: возможность покинуть академию после обучения. Те же, кто прошёл через турнир — навсегда останутся в академии.

— Слушай, Ликус, — мы пересеклись с Ноблом около лестницы. Эльта, Талия и Фанул всё ещё завтракали. — Я тут кое-что узнал вчера. Тебе будет интересно. Это про тот день, когда… Ну, когда тебя на арену привели.

Меня это заинтересовало, так что я попросил Нобла не стеснятся.

— Говорят, на тебя приезжал посмотреть местный наместник императора, или ещё кто важный.

— С чего ты так решил?

— Когда уходил со стадиона, ничего не заметил? — я ответил отрицательно, на что Нобл задумчиво погладил свои косы. — Вот зря. Говорят, по соседней улице в сторону южных ворот проехали три кареты. Без охраны. Кучерами там были нутоны с ошейниками, в белых одеждах и в дорогой броне. Кто-то из благородных приезжал.

— Или из церковников, — я сделал вид, что размышляю над услышанным.

— Или даже церковники! — дворф так резко дёрнул рукой, что едва не оторвал себе косы. — Кареты, говорят, были без украшений. Будто кто-то скрывался… Нет, всё же, думаю, это были благородные.

— Разницы нет. Кто бы тогда ни приехал, он явно остался не у дел.

Дворф усмехнулся и в третий раз за последние дни принялся рассказывать, как в тот день все изрядно поразились увиденному. Мало того, что какой-то ксат дерзил магистрату, так ещё порождение прибил как комара. Но больше всего Нобла веселила реакция сидевших на трибунах учеников, особенно благородного, неделю назад предлагавшего мне упасть на колени. Тот едва удержался, чтобы не вызвать меня на бой.

— Он может облизать мои ботинки. Кстати, что-то его давненько не видно. Он окончательно лопнул от злости?

— Так у благородных отдельный барак. Он соседний.

— Кто соседний? — подошедшая Эльта самым бесцеремонным образом вклинилась в разговор.

— Барак соседний, — я состроил максимально серьёзное выражение на лице. — Там кормят вкуснее, одевают теплее, спится крепче. А ещё, говорят, там прекрасные гурии будят учеников ласковым шёпотом и нежным прикосновением. Ну, или это делают милые мальчики, тут уж кому что больше нравится.

— Чего? Какие ещё… — Эльта едва не набросилась на меня с требованием мельчайших подробностей, но Нобл предательски хмыкнул. — Ах ты… Да как ты вообще… Да я… Да ты…

— Эльта, ты чего кричишь? Все смотрят, неудобно же, — подошедшая Талия взяла подругу за плечи.

— Да вот пусть смотрят, как я сейчас этого ксата…

— Боюсь-сдаюсь, — я поднял руки, чем ещё больше разозлил белокурую эльфу.

— Слушай меня внимательно! — Эльта приблизилась вплотную, упёрла одну руку в бок, а указательным пальцем второй стала тыкать мне в грудь. — Я всю эту неделю тебе объясняла… очень многое! Вот ты меня поблагодарил за это?

— Да, и не раз.

— Вот именно! Ты благодарил, но неправильно.

— Что?

— Что слышал, — Эльта победно вздёрнула носик и заговорила неприлично громко, чтобы слышал каждый из столпившихся вокруг нас учеников. — А вот нечего щурить правый глаз, вот нечего удивляться. Я, вообще-то, это делала ради себя!

— Эльта, нельзя же так! — Талия дёрнула подругу за плечи, но та явно не собиралась останавливаться.

— Чего ты хочешь? — от вида наконец проклюнувшегося нутра эльфийки мой голос невольно понизился, стал утробным.

— Я? — белокурая отошла на шаг, а в глубине её глаз вспыхнул странный огонёк. — Я хочу… А я хочу, чтобы твоими личными исполнителями стали эти трое! — она показала на Фанула, Нобла и Талию.

— Так я и так со…

— Вот не надо врать!

Покачав головой, Эльта вновь приблизилась и посмотрела умоляющим взглядом. Я сразу всё понял. И эта толпа, собравшаяся вокруг нас, и громкий голос эльфийки — весь этот спектакль сложился цельным полотном.

— Ты собирался взять Носка к себе! — вскинув руку, эльфа безошибочно показала на веснушчатого парня. Тот побледнел от страха и сразу же пригнулся, стараясь как можно быстрее исчезнуть из поля зрения.

— Допустим. И что это меняет? — успокоившись и полностью доверившись Эльте, я придал себе отрешённый вид.

— Многое. Перед свидетелями ты подтверждаешь, что обещал меня отблагодарить?

— Да.

— Тогда ты сделаешь их своими личными исполнителями. Никто не упустит шанса исполнить заказы того, кто так обращается с порождениями.

В толпе ученики зашептались о том, что Эльта очень даже смышлёная: взяла ксата в оборот и пристроила друзей на явно прибыльное место.

— Хорошо, я исполню своё слово. Но в чём лично твой интерес?

— Мой? — белокурая на секунду опешила, но сразу же хитро улыбнулась и обвела нашу компанию рукой. — Ты нам расскажешь о порождениях и…

— Нет.

— Ты не дослушал! — эльфийка стрельнула бы молнией из глаз, если бы умела. — Расскажешь о тех, кто рядом с академией обитает и сделаешь мне подарок. Подготовишь как следует ту часть порождения, что я сама выберу.

— То есть рассказать вам о ближайших тварях, добыть выбранную тобой, подготовить её часть укрепляющим раствором и подарить тебе?

— Да, — эльфа встала в победную позу. В толпе ученики одобрительно закивали.

Вот только стоящие рядом с нами Талия и Нобл смотрели на Эльту как на последнюю портовую шлюху, а Фанул стоял с видом философа, переосмыслявшего собственное представление об окружающем мире.

— Хорошо, — я кивнул, а толпа зааплодировала остроухой.

— И не забывай, что я всегда смогу взять их и спросить с тебя, как ты к ним относишься! — Эльта горделиво задрала нос и посмотрела на меня с чувством выполненного долга.

Вполне правильно пожертвовать частью моей репутации, но обезопасить нашу компанию. Теперь Фанул, Талия и Нобл в безопасности и с них никто не спросит за общение с ксатом. Вот только как объяснить этой троице, что Эльта не спятившая горделивая сука?

— Не забудь сообщить об этом в магистрат, — где-то сбоку раздался знакомый голос. За толпой стоял Гнал в сопровождении двух матонов. Мы настолько увлеклись этой наигранной перепалкой, что не заметили распахнувшиеся двери холла.

— Кто?

— Ты, ксат. Именно контрактники выбирают личных заказчиков. Обычно это делают сразу после церемонии, или на следующий день. Но ты сделаешь это сегодня, — Гнал показал в сторону выхода. — Собирайся, тебя ждут.

Как же не вовремя он появился! Я ведь хотел объясниться перед троицей за поведение Эльты и сохранить наши отношения — но они ведь обложат её таким слоем мата, что даже у меня уши в трубочку свернутся! Даже сейчас они не сводят с эльфийки взгляда и смотрят на неё, как на личного врага. А она, не в силах посмотреть в их сторону, только и может горделиво улыбаться, с печальным выражением глаз.

— Вечером продолжим этот разговор, — я умоляюще посмотрел на троицу. Те ответили кивками. Эльта тоже кивнула и чуть ли не бегом направилась в свою комнату.

Попросив Гнала подождать — я пошёл в комнату за ботинками и плащом. Толпа учеников у лестницы расступилась. Из-за ситуации на арене презрение во взглядах исчезло, но брезгливость никуда не делась, будто моё осквернение могло передаться сквозь одежду, через прикосновение.

Мы молча прошли через часть первого кольца, вышли из восточных ворот и зашли в северные, обогнув запрещённую территорию кольца. Так же молча зашли во второе кольцо и подошли к одному из зданий, где я захотел развернуться и бежать сломя голову подальше из этой чёртовой западни. Около здания стояла простая деревянная карета без украшений и убранств, с обычными лошадьми в упряжи.

Я стиснул зубы как можно крепче, справляясь с накатившими эмоциями. Зачем кому-то устраивать драку в самом центре академии? Нет, этот кто-то приехал явно по другому поводу.

— Дам совет, — мы с Гналом остановились перед массивными входными дверьми в здание. — Неделю назад тебе всё сошло с рук, но сегодня не дерзи магистрату, если хочешь жить.

Воздух внутри здания несравнимо суше уличного из-за двух огромных растопленных каминов у боковых стен просторного главного холла, освещаемого в слабом фиолетовом оттенке от магических светильников. В задней части холла широкая деревянная лестница стремилась на второй этаж, разделялась надвое и уходила на третий. Каждую стену украшали гобелены, картины и фрески с изображением битв двух магов. Один из них всегда изображался в белых одеждах, а другой — в чёрных.

Нас встретила женщина-маг и повела на третий этаж. Всё это время мои сопровождающие молчали. Казалось, они трепещут перед величием стен магистрата и теми, кто управляет академией. Хотя, как по мне: стены как стены, и придурки какпридурки.

Вот только в здешнем антураже кое-что вызывало у меня приступ панического беспокойства. Нигде не было других разумных, и если бы не толстые ковры, то по опустевшим коридорам эхом бы разносился звук наших шагов.

Мы подошли к огромной двери, расписанной рунами и магическими кругами, переливающимися всеми возможными цветами. Гнал постучал в дверь. Через несколько мгновений свечение пропало, дверь приоткрылась и мне одному разрешили войти.

— Лик’Тулкис, — произнёс магистор Кузаун, стоило мне войти в огромнейший кабинет, уставленный стеллажами с книгами и свитками, и с чучелами зверей, стойками с посохами, и с десятками магических светильников на стенах.

В центре кабинета за длинным овальным столом сидели два церковника и шесть высших магов академии. Все маги смотрели на меня как на неприятную оказию в их жизни — с которой им, тем не менее, придётся сосуществовать. Из шести ратонов Кузауна и Тушу я узнал сразу, а остальных только видел на стадионе. Оба церковника, Хубар и его наставник, смотрели на меня как на нестерпимое недоразумение — которое им, тем не менее, придётся терпеть.

В дальней части кабинета за широким столом сидел старый маразматик и отрешённо смотрел на всех собравшихся. Вид у него был такой, будто целый час ему мозг полоскали зубным порошком. Думаю, старик не отказался бы всё бросить и уединится в соседней комнате, двери в которую находились в стене недалеко от его рабочего стола.

Я не придумал ничего лучше, чем коротко кивнуть собравшимся.

— Меньше недели назад ты стал частью академии, и…

— Прошу меня простить, магистор, но вы неточны, — Кузауну возразил старый церковник, встряхнув седой козлиной бородкой.

— Сейчас мы говорим об общих моментах. К частностям перейдём позже, — один из сидевших магов мягко посмотрел на церковника.

— Так вот, Лик’Тулкис, — продолжил Кузаун. — Как и мы, ты стал частью академии. И ты должен соблюдать её правила.

— Я приношу свои самые искренние извинения, если кого-то оскорбил. Но хочу известить собравшихся, что ни о каких правилах академии мне раньше слышать не доводилось. Если у вас есть отдельная брошюра, где они расписаны, то я с удовольствием с ней ознакомлюсь.

Меня хоть и тошнило от происходящего, но сейчас следовало выкручиваться и всем своим видом показывать, что я готов сотрудничать с академией.

— Тогда, сегодня мы простим твоё невежество, — Кузаун удовлетворённо кивнул. — Книг подобных нет, но твой наставник обучит тебя всему. Надеюсь, ты приложишь должные усилия и всё запомнишь?

— Да, — я на секунду замолк, гася внутри себя подступающую тошноту, — господин магистор.

Называть этих тварей «господами» — это настолько противно, что хочется язык себе вырвать. Они хотели меня убить, а мне теперь перед ними расшаркиваться… Но, если это убережёт от нападения драконов; если это спасёт мою жизнь; если это предоставить шанс стать сильнее; если я смогу подготовиться к поискам семьи — то пожалуйста. Всё равно мою гордость эти слова нисколько не задевают. На колени я ни перед кем не встану, я никогда не откажусь от своей гордости, а обозвать их «господами» — это часть местного этикета. Ведь не рушится гордость у разумного, когда он благодарить другого за помощь.

— Приятно видеть, что даже такое жи…

Противный голос жирной женщины с паклей седых волос прервал начальник всех начальников академии, стукнув посохом об пол. Женщина намёк старика прекрасно поняла и заткнулась, бросив на меня полный презрения взгляд.

— У всех собравшихся на сегодня масса дел. Мы перейдём к сути, немедленно, сообщил Кузаун и негромко позвал встретившую нас женщину, чтобы та сходила за «теми двумя». — Лик’Тулкис, твоя ситуация более чем необычна, — Кузаун перебрал пальцами по древку своего посоха. — Тебе лишь двадцать пять лет, до совершеннолетия тебе далеко, но ты оказался на свободном материке. Почему так произошло?

Снаружи я остался беспристрастным, но внутри меня всего скрутило. После всего случившегося мне отвратна даже сама мысль стоять с этими тварями в одном помещении, тем более рассказать им о моей жизни. Да и не хватало, чтобы магистрат и церковники через обрывочные сведения вышли на маму с сестрёнкой.

— Чтобы я как можно быстрее научился защищать себя. Это, если коротко.

— А подробно?

— Боюсь, на мой рассказ не хватит сегодняшнего дня, а я не хочу отвлекать достопочтенный магистрат от важных дел.

— Ты хитёр, — Кузаун хмыкнул, и на секунду о чём-то задумался. — Твоя жизнь останется при тебе, как и твоя судьба. Не хочешь ничего рассказывать, тогда и мы поступим так же. Наша великая Настрайская академия примет тебя, как и было обещано. Но примет как будущего магоса, и только его.

— Магоса?

— Да, Лик’Тулкис. Академия не потерпит в своих стенах тех, чьи судьбы ей не известны. Но ты заслужил право находиться здесь. Обучение Кта’сат в академии противоречит договору твоего народа и Всеобщей церкви. Но ты будешь обучаться здесь. Ты станешь частью и академии, и церкви. Вот одна из сторон звания магоса. Другая же сторона напрямую касается твоих умений. Магос — изучает порождения скверны. Тебе это подходит.

— Я был бы благодарен, если бы магистрат чуть подробней всё рассказал. От меня ускользнула суть того, как именно я буду обучаться, чему и зачем, и что с оплатой обучения, и всё остальное.

— Не торопись. Сейчас ты всё узнаешь.

Как оказалось, из-за того, что я решил оставить историю своей жизни при себе — меня не пустят на уроки. Будь я малолетним школьником, то всенепременнейше обрадовался бы такому развитию событий. Вот только я давно вышел из инфантильного возраста, а занятия по истории мира, этикету, экономике, местной философии и прочему — это крайне информативно. Но не рассказывать же о том, что моя история началась с вылупления из яйца⁈ Среди собравшихся в кабинете может быть детектор лжи.

Само обучение в академии тоже изменится. Пока все ученики будут посещать уроки, я буду тренироваться с новобранцами-матонами. Судя по едва заметным улыбкам на лицах магистрата — на этих занятиях из меня выбьют не только всю дурь, но и придурь.

Одновременно с тренировками я буду посещать всего три дополнительных занятия. Первое — это самостоятельное изучение порождений из книг местной библиотеки под руководством моего наставника. Второе занятие — это базовая начертательная магия с уклоном на подготовку частей порождений. Третье — это то, что мне нужно больше всего. Боевая магия. Вот только ещё не понятно, какая именно: распределение по направлениям будет позже.

Потом, когда закончится состоящий из семи налимов учебный год — придётся сделать что-то, связанное со статусом магоса. Вот только магистрат пока не придумал, что именно. Это подходило под определение «ставить препоны в обучении», но Кузаун лично заверил, что это никак не повлияет на обучение.

— Магоса наша академия однажды обучала. К сожалению, полных записей не сохранилось. Мы только знаем, что это было шесть сотен лет назад, когда наша великая академия ещё боролась за своё существование.

— А с другими академиями как?

— На южном континенте последнего магоса видели две сотни лет назад. Его имя тебе известно, — на мой удивлённый взгляд магистор добавил: — Нашласар.

— Это который того кошака описал?

— Именно, — Кузаун выдержал задумчивую паузу. — Последний магос умер две сотни лет назад. Так что возрадуйся, тебе оказана великая честь.

— Насколько же это великая честь, что за два века не нашлось придурка, решившегося обучиться на магоса?

— Ты…

— Он задал правильный вопрос, хоть и грубо, — Кузаун резко перебил Тушу. — Никто из разумных не может зайти в скверное место без оберегов. Они дороги в изготовлении, их надолго не хватает.

— То есть быть магосом — это совсем не прибыльно, я прав? — магистор кивнул. — Но кто тогда изучает порождения, если магосов нет?

— С этим справляются авантюристы, добывающие порождения скверны.

— Они же и наносят узоры, и укрепляющий раствор?

— Верно, — Кузаун окинул сидящих задумчивым взглядом, на что маги и церковники кивнули. — Учитывая твою особенность, ты станешь подобен этим авантюристам. И с этим будет связан экзамен первого года.

— Добыть порождение?

— Добыть редкую часть порождения, правильно её подготовив.

— У меня для магистрата предложение вернуться к этой теме после того, когда я ознакомлюсь со списком изученных порождений.

Кузауна заинтересовало, что именно я хотел предложить. А предлагал я самое простое и адекватное решение: я сам выберу порождение и сам его добуду, предварительно поставив магистрат в известность.

Магистор вначале упёрся в то, что ничего не известно о моей способности и он не может согласиться с моим предложением. Но у каждого мага есть свои секреты, и пределы моей особенности — мои личные секреты. Все собравшиеся уже хотели возразить мне, но архимагистор стукнул посохом об пол.

— Слова Кта’сат приемлемы, — произнёс старик, и замолчал. Эта фраза поставила точку в споре, а магистрат согласился с моим предложением.

В итоге, после года обучения — я должен буду принести магистрату «аленький цветочек» из скверного места. На саму добычу цветочка времени будет ровно два года. И я даже смогу уйти из академии на это время, если потребуется. На этом моменте я едва не заулыбался. Получится вырваться из академии и отправится на поиски семьи… Но что же делать с драконами? Они же будут меня преследовать! Придётся за следующий год стать сильнее.

После того как я принесу подготовленную редкую часть порождения — меня нарекут магессо́ром, эдакой личинкой магоса. И состоится ещё один, или даже два года обучения по основным предметам. После будет новый экзамен, связанный с порождениями. С ним всё сложнее и непонятнее, но он точно последний.

— Ты станешь магосом Настрайской магической академии, Лик’Тулкис, — Кузаун произнёс это с таким восхищением и величием, будто я прям сейчас должен упасть на колени и благодарить за предоставленный шанс стать частью их обожаемого учебного заведения.

— И ты подтвердишь себя, как исследователь скверны от Всеобщей Церкви, ксат, — церковник с седой козлиной бородкой был не в восторге от происходящего.

— Что это означает?

Старый церковник улыбнулся и попросил Хубара просветить меня.

— Каждый из служителей слов Всебогов живёт многими целями. Одна из них: искоренить нечестивое проклятие. И Всеобщая Церковь преуспела в этом, в отличие от многих. Служители и верные последователи слов Всебогов уве…

— Хубар, мальчик мой, ему безразличны достижения и самоотверженные подвиги в борьбе с порчей, — старик по-доброму посмотрел на белобрысого парня. — Оставь эти речи детям Всебогов, а ему… Скажи, как ему подобает.

— Всеобщая Церковь — единственная в мире способна очищать от скверны предметы. Мы те, кто вправе распоряжаться и…

— Присядь, мальчик мой, ты взволнован, — старый церковник улыбнулся, а парень сел, предварительно извинившись. — Мои слова покажутся кощунственными, но невежество по-другому не искоренить. У Всеобщей Церкви, да простят меня Всебоги за мои слова, монополия на изучение и пользование скверных мест. Но есть разница между порченым лугом и другим природным местом, и местом обиталища разумных. В первом случае ты имеешь полное право делать всё, что захочешь, лишь после расскажешь нам, что именно изучал и какие результаты получил. Но ты не имеешь права сделать шаг в проклятое место, бывшее обиталищем разумных, пока не поставишь Всеобщую Церковь в известность. И всё, что там добудешь — обязан показать в ближайшей церкви.

— Но ведь авантюристы…

— Твоё невежество многогранно, и не нам его исправлять, — вместо церковника заговорил Кузаун. — Это задача твоих наставников.

— Их несколько?

— Двое. У тебя будет один наставник и один… сопровождающий на пути к титулу магессора.

— Что с условиями обучения, и оплатой? И насколько сильно я должен отчитываться перед церковью?

— Краткого отчёта более чем достаточно, ксат, — коротко отрезал старый церковник, опередив Кузауна буквально на секунду.

— Именно, — подтвердил Кузаун. — И ты спросил главное, Лик’Тулкис. Слова архимагистора первичны, они в силе, и останутся таковыми.

Магистор коротко объяснил, что за каждый учебный год я обязан оплатить по восемьдесят тысяч имперских золотых, но за экзаменационные года платить не нужно. Несомненный плюс, что надо оплатить только три года — но деньги на моё обучение одалживала церковь.

Я бы с удовольствием послал всех собравшихся в пешее эротическое турне — но меня подкупили слова церковника о том, что магос действует от лица Всеобщей Церкви. Церковь ненавидит драконов, драконы ненавидят меня, так что более чем выгодно получить у церковников защиту. Не только для себя, но и для мамы с сестрёнкой. И не только от драконов, но и от других разумных тоже. Кристалл дознания не отреагировал на меня — но явно отреагирует на мою семью. И если прикрыться титулом магоса, то многие проблемы минуют нас стороной.

— Я согласен, но…

— Ты смеешь…

— Пусть говорит, — начальник академии стукнул посохом, успокоив Тушу. — Он не в том положении, чтобы ставить условия.

— Благодарю, господин архимагистор, — я чуть поклонился старику, на что тот прищурился. — Вы сказали, что для заключения контракта с академией, церковью и мной необходимо принести клятву через специальный кристалл. Но, вам не кажется, что мои боги и ваши… Как бы это помягче выразить… вряд ли договорятся. Вы хоть раз принимали клятву от моего народа?

Повисла многозначительная пауза. Оказались правдой слова Хубара о том, что мне следует отречься от слов лжебогов. Между ксатами и остальными разумными действительно проходит некая черта, и они даже не способны заключить между собой простейшие клятвы. Договора и контракты — да, но идущие через систему клятвы — нет.

Вот только эту складную теорию сбивает то, что Нот и Галис принесли клятву Налдасу. Похоже, я кое-чего не понимаю, но в одном уверен: моё восприятие системы отличается от остальных. И именно поэтому кристалл не отреагировал; именно поэтому клятва Кагаты и Налдаса сработала не сразу, а лишь когда я подтвердил их принятие. Так что для меня жизненно важно сохранить в тайне моё восприятие системы.

— Твоё предложение, Кта’сат? — казалось архимагистор заинтригован.

— Простой контракт между мной и кем-нибудь из церкви. Раз церковь оплачивает моё обучение, и я стану её частью тоже, то логично именно с ней заключить контракт. А церковники заключат контракт с академией на то, чтобы она обучила меня. Так разве не проще?

— Приемлемо, — архимагистор стукнул посохом. За столом все оживились и буквально за пять минут составили договор между мной и церковью, а также между церковью и академией.

Вот только напрягали три пункта: всеобъемлющее право академии и церкви уничтожить меня, если я просрочу плату за обучение; моя абсолютная обязанность получить звание магоса, иначе последствия как в первом пункте; и то, что держателем моего контракта станет Хубар.

И плевать на церковников и деньги, их достать можно — но я не смогу сбежать, пока идёт обучение. И это критично, ведь… А кто мне мешает искать семью, пока я занимаюсь изучением порождений ради титула магоса? Никто! Я даже смогу отправиться к дому и выясню, была ли там мама с сестрёнкой после того, как мы расстались.

Я настолько увлёкся фантазиями о способах поиска семьи, что не заметил, когда на столе появился тряпичный свёрток голубого цвета, шило и статуэтка мужчины с книгой в одной руке и факелом в другой. А спустя полчаса и два уколотых указательных пальца — система обрадовала меня сообщением.

Внимание, был заключён контракт, зафиксированный системой

Я закрыл оповещение. Содержание контракта известно, а повторно ознакомиться можно и в более спокойной обстановке.

Вскоре Хубар и Кузаун заключили контракт на моё обучение, и церковник передал в магистрат договора, вытащенные из-под статуэтки. Магистрат в течение часа зарегистрирует оба контракта, и на этом всё будет закончено.

— С этого дня ты, Лик’Тулкис, часть Настрайской магической академии, и часть Всеобщей Церкви. Будь достоин оказанной тебе чести, — Кузаун передал мне тряпичный свёрток.

Им оказался полуплащ голубого цвета с белой эмблемой скрещённого пера и склянки, а под ними эмблема не полностью разрезанного на шесть частей круга.

— Я благодарю магистрат за оказанную честь, — я чуть кивнул, изобразив на лице самое искреннее удовольствие от происходящего.

— На этом собрание о твоей судьбе закончено, — сказал Кузаун и маги с церковниками молча направились к двери. — В дальнейшем обращайся к своему наставнику, или к своему сопровождающему.

В кабинет зашли двое магов. Первым был мужчина-нутон с кинжалом, жезлом и гримуаром на поясе. Его тёмно-коричневая монашеская роба больше подходила библиотекарю, нежели величественному магу, а спокойное выражение лица контрастировало с живым пронзительным взглядом. Вторым магом оказалась девушка с острыми ушами. Зрачки её карих глаз расширились от удивления при виде меня, но эльфийка моментально погасила эмоции.

— Вызывали, господин магистор? — спросил мужчина, чуть склонив голову перед магистором, а девушка поклонилась.

— Ваш подопечный, — Кузаун показал на меня. — Представьтесь.

— Густах Маштакет, архиварий Настрайской магической академии, — мужчина коротко кивнул.

— Раская Гаилана, четвёртый год обучения, — эльфа поклонилась.

— Оставьте нас, — коротко бросил архимагистор и все поспешили уйти. Напоследок Густах сказал, что ждёт меня в коридоре.

В кабинете я остался один на один со старым маразматиком, чей Альцгеймер казался наигранной фальшью.

— Твоя судьба останется с тобой, Кта’сат. Академия пошла тебе навстречу и, остаётся надеяться, ты отплатишь за нашу доброту.

— Если господин архимагистор говорит про изучение неизведанных порождений и раскрытие потенциала их частей, то это и в моих интересах.

— То, что я хотел услышать, — удовлетворённо кивнув, старик показал на дверь сбоку от него. — Две недели назад о произошедшем мы известили твоих… соплеменников. Они приезжали в день твоего триумфа. Они приехали и сегодня. К тебе.

Сердце пропустило удар. Кто-то сородичей сидит в той комнате, прикрывается личиной ксата и ждёт удобного момента, чтобы напасть. Хотя, вряд ли: будь у магов задача убить меня, то всей этой кутерьмы с контрактами не случилось бы.

Поблагодарив старика за оказанную мне честь — я медленно открыл дверь и зашёл в абсолютно пустую комнату, если не считать стоящих друг напротив друга двух стульев. На одном из них сидел ксат. Его вертикальные зрачки сузились, но он ничего не произнёс. Он лишь наблюдал, как по закрытой двери, косякам, стенам, полу и потолке пробежали светящие линии и руны. За мной также наблюдало три разумных в белоснежных одеждах, сверкающей броне и с широкими кожаными ошейниками.

Канал мыслеречи открылся. Сознание отдалилось от тела, зрение заволокло чёрным туманом, слух практически исчез.

«Слушай меня, отродье. Слушай внимательно и не смей перечить, если жаждешь сохранить свою испоганенную душу в этом осквернённом теле.»

Я молчал, действительно опасаясь за свою жизнь: эти три раба в сверкающей броне могут быть опасны, как и сам дракон. Но ещё и чувство брезгливости не позволяло мне разговаривать с тем, кто явно мечтал о моей смерти. Хотелось вырвать из собственного мозга измаранный канал мыслеречи и выбросить его в выгребную яму, чтобы не осталось и крупицы воспоминания о разговоре с этим драконом. С любым драконом.

«Три раза. Три раза хранители спасали твою жизнь, и мы больше не можем перечить их воле. Ты, отродье, своим существованием оскверняешь этот мир. Но хранители высказали свою волю, сохранив твою жизнь. Её сохраним и мы.»

Канал мыслеречи заволокла тягучая, наэлектризованная тишина. Дракон пытался вывести меня из себя, чтобы я уступил место эмоциям и совершил ошибку. Но эмоции больше никогда не поглотят моё сознание.

Но всё же, что означают эти три раза? Если сосчитать моменты близости моей смерти, то получится в разы больше: когда на нас напали стрелявшие скверной ублюдки в белых одеждах; когда я едва не погиб от падений в водопадах, и от заражения хвоста; и когда орки чуть не отрубили мне голову; а на материке скверны вообще не сосчитать критических моментов. Но я никому не рассказывал о приключившихся со мной бедах, ни тёте, ни Налдасу.

Я за секунду перебрал в голове все случаи и пришёл к выводу, от которого эмоции вновь забурлили на сердце. Но в ту же секунду затухли.

Первый случай — когда на нас напали около дома. Второй случай — когда в церкви кристалл не отреагировал на мою истинную сущность. Третий случай — когда на арене порождение скверны не заметило меня.

И если насчёт первого случая точно сказать невозможно, то оставшиеся два явно подстроены. Подстроены, чтобы я всенепременнейше угодил в смертельную ловушку.

«Слушай меня, отродье. С тобой говорю не я, но весь наш род. В каждом моём слове воля каждого ныне живущего дракона. Я говорю тебе — мы признаём тебя своим сородичем. Так решили старейшины. Тебе дозволено жить среди разумных, но не смей приближаться к зданиям ксатов. Мы уничтожим тебя, если ослушаешься воли старейшин. Эти слова тебе ясны?»

«Ты предлагаешь выбрать, от кого умереть: от вас или от магов?»

«О чём ты?»

«Как я, по-твоему, должен исполнить свой учебный контракт? Мне придётся зайти в миссию, чтобы доплыть до острова и принять свою истинную форму. И вернуться обратно.»

«Ты собрался туда, где тебе самое место? На земли скверны?»

«Что, если это так?»

«Тебя никто не держит.» – нотки голоса дракона чуть задрожали от плохо скрываемого удовольствия. Тот, кого они так пытались убить, добровольно решился на самоубийство. Действительно, зачем его останавливать?

«Корабли торговой флотилии ксатов принимают нас без участия их миссии. Зайди в банк и купи место. Через какие города ты добирался до академии?»

«Гантар, Луцк, Такил, Кратир, Магнар, Настрайск.»

«Отделение ксатов есть в Гантаре, есть в Кратире. Воспользуйся любым из них.»

Вновь тишина. Не знаю, какой именно смысл скрыт за этими высокопарными словами, но я ему не верю. Не может быть, чтобы после всего случившегося драконы отвязались от меня.

«Ты молчишь и ждёшь. Правильно. Так и предстало быть тем, кто есть отродье скверны. Я передал тебе слова старейшин. Подчиниться их воли, или пойти против — твой выбор?»

«Если мне это поможет больше не видеть всех вас, то передай мои самые искренн и е благодарности.»

«Твоя дерзость ничтожна. Но твой выбор я передам. Даже такое ничтожное отродье как ты, Незваный гость, жаждет прожить лишний день.»

«Незваный гость?»

«Имя твоей оболочки на языке людей. Оно под стать тебе, отродье. Иди прочь, я всё сказал, ты сделал выбор.»

Канал мыслеречи оборвался. Контроль над телом вернулся, зрение прояснилось. Дракон смотрел на меня, не сводя взгляда и не моргая. Я играл в гляделки с драконом ещё секунд десять, потом подошёл к двери. Волна прошлась по зажжённым линиям и рунам, гася их. В первой комнате архимагистор всё также сидел за столом. Он молча указал на дверь.

В коридоре меня дожидалось двое разумных, представленных ранее.

— Ликнт… — Густах запнулся.

— Ликус, так проще. Тоже пользуйся этим именем, — последнюю фразу я адресовал эльфийке. Та молча кивнула.

— Так будет проще, благодарю, — Густах окинул меня быстрым изучающим взглядом. — Надевай паранаю, тебя больше сопровождать не будут. Нам на улицу идти, времени на тебя сейчас нет.

— Па-что?

— Полуплащ с символом академии. Матоны чутко следуют уставу. Взрослый разумный без паранаи — нарушитель.

Быстро накинув полуплащ поверх обычного — я направился вслед за Густахом. Эльфийка всё время шла рядом и молча смотрела то на меня, то на мага, то себе под ноги.

Короткими и информативными фразами наставник объяснил, что последние дни перед началом учёбы самые тяжёлые у магистрата, учителей, наставников и прочих магов академии. Много всего надо перепроверить и подготовить. Особенно если это касается книг в местном хранилище. Именно поэтому сегодня мы только познакомимся и условимся, куда подойти в следующий раз.

— Вы библиотекарь?

— На «ты». Она библиотекарь, — Густах показал на эльфийку, на что та кивнула. — Я архиварий. В этих понятиях есть разница.

— Какая?

— Первый выдаёт книги, второй их восстанавливает. Это без подробностей.

— Без подробностей понять сложно, но сейчас это не важно.

— Именно, — наставник удовлетворительно кивнул. — Сейчас на это и времени нет.

Мы вышли на улицу, Густах показал на квадратное здание с витражами во все стены и амбарной крышей.

— Завтра таинство поступления состоится в церкви, впервые за существование академии.

— Что-то случилось? — закрадывались самые нехорошие опасения.

— Да. Ты, — Густах выдержал паузу. — Но ты всего лишь финальный камень в лавине событий. И без тебя всё пришло бы к этому.

Усмехнувшись, Густах коротко рассказал о моём распорядке на завтрашний день. Сперва со всеми учениками мне следует прийти в церковь, но встать около стены — я уже получил паранаю, да и договор тоже заключён. После окончания церемонии мне надо направиться в одно из зданий за церковью, на которое только что показал Густах, и найти его на втором этаже. Тогда он всё и объяснить по моей учёбе.

На этом наше короткое знакомство закончилось. Густах быстрым шагом направился к зданию, где находилась мастерская архивариев. Эльфийка робко попрощалась и побежала вслед за магом.

Я медленно побрёл к бараку, размышляя о недавних событиях. Слова и фразы складывались в отдельные смыслы, прирастая дополнительными подробностями — и карточным домиком разрушались, стоило только подуть ветрам неточности и неизвестности. Я слишком многого не знал об академии, церкви, драконах. Их действия казались нелогичными, словно мелких деталей не хватало для полноты всей картины. Но каких?

Размышляя над этим вопросом — я не заметил, как зашёл в барак. Захотелось отвлечься от тяжёлых мыслей… на не менее тяжёлый диалог. Вот только Эльта не открыла мне, когда я вежливо и настойчиво постучался к ней в комнату. На третий этаж за троицей подниматься было бесполезно, ведь я не знал в каких именно комнатах они живут. Пришлось вернуться к себе, сесть на кровать, опереться на посох и глубоко вздохнуть.

Я думал, что меня проберёт дрожь от недавно случившегося, или эмоции штормом захлестнут разум — но ничего из этого не произошло. Дыхание было ровным, пульс чётким, а взгляд ясным. Я полностью контролировал себя и свою судьбу. Хотя с последним, возможно, я немного поспешен.

Ещё один глубокий вдох и взгляд невольно устремился к искалеченному пальцу. События последних двух недель столько раз обдуманы, что извилины покрылись кровоточащими мозолями. Ни о чём уже не хотелось думать, ничего не надо, лишь бы меня оставили в покое и не пытались убить. Судя по словам дракона — я вполне могу на это рассчитывать.

Теперь я могу полностью сосредоточиться на главном: стать сильнее, и отыскать семью. Маму, сестрёнку… И тётю. Её словам нельзя больше доверять, но слишком рано считать её врагом. Она же моя семья! Она не могла меня предать, здесь дело в другом. Это я и постараюсь выяснить, пока занят основными задачами этого учебного года в академии.

Ещё бы понять, что делать через год, когда подойдёт время «экзамена». И что делать с церковниками, с обучением магии, с занятиями у матонов, оплатой обучения, и ещё надо помирить нашу разношёрстную компанию…

Столько дел нужно решить, что голова идёт кругом. Но это хорошо, что эти дела вообще есть. По крайней мере, есть хоть какие-то осмысленные цели на ближайшее будущее.

Опасное, и крайне скверное — но будущее.

«„----“„----“„----“»

Конец двенадцатой арки.

Можно перечитать вторую книгу: https://author.today/work/126164

Или сразу читать пятую: https://author.today/work/253091

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/202494

Оглавление

Арка десятая. Единство Место действия: Южный континент

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

Арка одиннадцатая. Уверенность Место действия: Южный континент

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

Арка двенадцатая. Лик’Тулкис Место действия: Южный континент

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5