Мир на пути к войне. СССР и мировой кризис 1933– 1940 гг. [Александр Владленович Шубин] (pdf) читать онлайн

Новая книга А. Шубина посвящена международной ситуации
1933-1940 гг. и роли в ней советской внешней политики.
В книге рассматриваются причины обострения международных
конфликтов и основные международные кризисы 30-х гг.,
анализируются политика «коллективной безопасности», «народного
фронта» и «умиротворения», взаимосвязь политики СССР в Европе
и Азии, роль Мюнхенского и Московского договоров в приближении
или отдалении войны в Европе, а также дается общая оценка
этого периода истории международных отношений.

УДК 94(3)
ББК 63.3(0)
Ш 95

Шубин A.B.
Ш 95

Мир на пути к войне. С С С Р и мировой кризис 19331940 гг. / A.B. Шубин. - М.: Алгоритм, 2016. - 496 с.

ISB N 978-5-906842-86-2
Новая книга А. Шубина посвящена международной ситуа­
ции 1933-1940 гг. и роли в ней советской внешней политики.
В книге рассматриваются причины обострения международ­
ных конфликтов и основные международные кризисы 30-х гг.,
анализируются политика «коллективной безопасности», «на­
родного фронта» и «умиротворения», взаимосвязь полити­
ки С С С Р в Европе и Азии, роль Мюнхенского и Московского
договоров в приближении или отдалении войны в Европе, а
также дается общая оценка этого периода истории междуна­
родных отношений.

Издано при финансовой поддержке Федерального
агентства по печати и массовым коммуникациям в рам­
ках Федеральной целевой программы «Культура России
(2012-2018 годы)».
УДК 94(3)
ББК 63.3(0)

ISBN 978-5-906842-86-2

©Ш убин А.В.,2016
© О О О «Алисторус», 2016
© О О О «ТД Алгоритм», 2016

СОДЕРЖАНИЕ

Вступление ....................................................................... 7
Глава I. Два пути Запада
Рождение нового р е й ха .........................................................9
Колонны Рузвельта............................................................. 25
Радикалы и система............................................................ 36
Что построил Рузвельт?........................................................50
Этакратия и этнократия....................................................... 56
Изменившийся м и р ............................................................ 64
Глава II. Европейские весы
В поисках безопасности....................................................... 72
Три сосны Коминтерна........................................................ 86
Блаженные миротворцы...................................................... 91
Начало умиротворения........................................................96
Неоконченная в о й н а ......................................................... 100
Умиротворение на Рейне.....................................................105
Народный фронт: муки рождения......................................... 106
Французский эксперимент.................................................. 124
Глава III. Испания: революция и война
Революция под спудом ....................................................... 135
Победа Народного ф ронта.................................................. 142
Мятеж и сопротивление......................................................146
Франкизм....................................................................... 149
Невмешательство и п ом ощ ь................................................ 153
Наступление франкистов и революция самоуправления............. 164
Битва за Мадрид и война с переменным успехом..................... 173
Майский кризис................................................................180
Республика меняет к у р с ......................................................191
Продвижение Ф р а н ко........................................................ 197
«Переменчивый» Сталин..................................................... 201
Агония Республики........................................................... 207
5

Глава IV. Зарево на Востоке
Коммунисты и Гоминьдан................................................... 217
Японский мир наступает..................................................... 227
Сианьский инцидент..........................................................234
Китай и СССР против Японии............................................... 237
И летели наземь самураи....................................................244
Глава V. Плоды умиротворения
Оси Европы .....................................................................251
Анш лю с......................................................................... 259
Голос к р о в и .................................................................... 269
На пути к Мюнхену............................................................285
Глава VI. От пакта к пакту
Выбор миропорядка и лакмусовая бумажка Закарпатья............. 300
Фирма гарантирует........................................................... 314
Балкон Сталина................................................................ 321
Танец дипломатов............................................................. 326
Дипломатия Молотова ...................................................... 332
Польская стойкость...........................................................346
Танцующие меняются местами..............................................349
Как делить Евр опу?........................................................... 353
Разрушение политической вселенной.................................... 362
Глава VII. Странные войны
Когда началась Вторая м ировая?.......................................... 366
Удар в спину или освободительный п оход ?.............................. 374
Границы друж бы .............................................................. 384
Волнение на Балтике......................................................... 388
Две твердыни.................................................................. 409
Советско-финляндская война: провал или победа?.................... 413
Наполеоновские планы ......................................................430
Б е г ............................................................................... 436
Война и м и р ....................................................................446
Примечания.................................................................... 451

В С Т У П Л ЕН И Е

Крупнейшим мировым социально-экономическим кризи­
сом XX века стала Великая депрессия, начавшаяся в США в октяб­
ре 1929 года и охватившая практически всю планету. Правители ка­
питалистических государств и ведущие бизнесмены долгое время
не могли понять, что мир уже не будет прежним, что мировая эко­
номика не восстановится сама собой. Экономика «перезапустится»,
только если изменится сама структура общества. Пока либералы и
консерваторы ждали, что рынок и традиция сами все исправят, си­
туация ухудшалась, миллионы людей теряли работу, отчаивались и
склонялись к радикальным взглядам. В некоторых развитых стра­
нах, включая США, складывалась революционная ситуация. Каза­
лось бы, этим могло воспользоваться коммунистическое движе­
ние. Однако руководство Коминтерна было осторожно. Советско­
му Союзу было не до поддержки революций: он проводил Первую
пятилетку, модернизационный рывок на грани возможностей. Ус­
ловия этого «большого скачка» с началом мирового кризиса толь­
ко ухудшились, а положение в СССР было столь напряженным, что
само напоминала революционную ситуацию. Система глобальной
торговли и финансов уже не могла обеспечить нормальную работу
капиталистических экономик, теперь каждый был за себя — обост­
рилась борьба за ресурсы и рынки сбыта. Великая депрессия стави­
ла на повестку дня военную угрозу за передел мира1.
Начало Великой депрессии поставило мир перед выбором —
социальная катастрофа или социальные преобразования, опо­
ра на собственные ресурсы или военная экспансия. Ситуация ста­
ла проясняться в 1933 году. Первая пятилетка завершилась, ситуа­
ция в СССР стала стабилизироваться, возникла новая, сталинская
социально-экономическая модель сверхцентрализованного инду­
7

стриального общества. К власти в США пришел президент Франк­
лин Делано Рузвельт, который стал формировать новую модель ка­
питализма в США. Европейские социал-демократы пытались прово­
дить аналогичные преобразования в Европе. К власти в Германии
пришел канцлер Адольф Гитлер, который приступил к радикальным
преобразованиям государства и общества, рассчитанным на подго­
товку к войне. Военная экспансия стояла на повестке дня японско­
го руководства. Миру предстояло выбирать между этими основны­
ми путями выхода из кризиса.

Глава I
ДВА ПУТИ ЗАПАД А

Р ож дение

н о во го рейха

30 января президент Германии фельдмаршал Пауль фон Гинденбург назначил лидера нацистов Адольфа Гитлера главой правитель­
ства (канцлером) Германии2. Но его власть была ограничена — пра­
вительство опиралось на неустойчивую коалицию правых партий.
Нацисты получили только посты канцлера и министра внутренних
дел (Вильгельм Фрик). Также нацистский спикер рейхстага Герман
Геринг вошел в правительство без портфеля, но получил возмож­
ность курировать авиацию и прусскую полицию. Консервативные и
националистические коллеги Гитлера по кабинету надеялись пере­
играть его сразу после следующих выборов. Вице-канцлер Франц
фон Папен говорил: «Через два месяца мы так прижмем его к стен­
ке, что он и пикнуть не посмеет»3.
Вечером 30 января Гинденбург и Гитлер приняли парад бойцов
нацистских штурмовых отрядов СА и консервативного «Стального
шлема». Гинденбург мог убедиться, что штурмовиков гораздо боль­
ше. Он мог утешать себя тем, что предотвратил восстание штурмо­
виков, гражданскую войну и прочие нарушения стабильности, угро­
за которых теперь осталась позади. Старый и больной фельдмар­
шал хотел покоя и стабильности, и он их получил.
1 февраля 1933 года Гитлер обратился к немецкому народу, со­
общив, что к власти пришло «правительство национальной рево­
люции». Говоря о программе правительства, Гитлер пока обращал­
ся прежде всего к тем, кто ждал радикальных социальных пере­
мен в стране. «Поднимаясь выше классовых и сословных различий,
оно вернет нашему народу сознание его расового и политическо­
го единства, возвратит его к исполнению обязанностей, происте­
кающих из этого... Германия не должна впасть и не впадать в ком­
мунистическую анархию»4. Успокоив революционную паству, в
дальнейшем Гитлер предпочитает говорить уже не о революцион­
ной власти, а о «правительстве национального возрождения». И в
этом он был прав — совершалась не революция, а переворот. Од­
нако значит ли это, что переворот не вел к качественным измене­
ниям в системе общественного устройства, что на место буржуаз­
9

ной республике приходила просто буржуазная диктатура? «Круги,
которые управляли доступом к власти, сделали ошибку не в том,
что они недооценили враждебность к демократической Веймар­
ской республике со стороны Гитлера — это они считали достоинст­
вом Гитлера — а ту опасность, которую он нес для консервативной
авторитарной прусской традиции, к восстановлению которой они
стремились... — комментирует А. Буллок, — Они не сознавали, как
далеко был готов пойти тот человек, которого они считали взбал­
мошным демагогом, чтобы достигнуть своих целей, и какие разру­
шительные силы он высвободит при этом»5. Однако в первые го­
ды правления Гитлера его политический курс шел вполне в русле
задач, которые ставила национал-консервативная имущественная
и военная элита — предотвратить угрозу социальной революции
и подготовить Германию к военно-политическому реваншу на ме­
ждународной арене. 8 февраля Гитлер ставил перед правительст­
вом милитаристские приоритеты: «Каждое общественно финанси­
руемое мероприятие, направленное против безработицы, следует
рассматривать в плане его эффективности с одной точки зрения: бу­
дет ли такой проект способствовать превращению немцев в народ,
пригодный к военной службе. Такой подход должен доминировать
всегда и во всем»6. Гитлер планирует большие государственные за­
траты для преодоления кризиса, но не ради помощи бизнесу и без­
работным, а ради решения задач, которые ставит перед собой само
государство. Но для начала это государство следовало избавить от
контроля со стороны общества.
Так же как и у предыдущего, лево-националистического канц­
лера Курта фон Шлейхера, у Гитлера не было парламентского боль­
шинства. Министр экономики и продовольствия, лидер Немецкой
национальной народной партии (НННП) Альфред Гутенберг считал,
что можно просто запретить коммунистов, но Гитлер опасался де­
лать это без дополнительных поводов7. Чтобы разгромить комму­
нистов, следовало их морально изолировать, чтобы другие партии
сначала не поняли, что с запрета КПГ начнется ликвидация много­
партийности вообще.
Для начала правительство добилось от Гинденбурга роспуска
рейхстага и назначения на 5 марта новых выборов. То, что Гинденбург отказался делать ради предыдущего канцлера, слишком лево­
го Шлейхера, он сделал ради утверждения власти Гитлера.
Но принесут ли выборы успех — ведь в 1932 году они не изме­
нили обстановку кардинально? 2 февраля правительство стало об­
суждать закон о защите германского народа, который должен был
поставить митинги и прессу под жесткий полицейский контроль.
10

20 февраля Гитлер заявил на встрече с нацистами: «Перед нами
последние выборы. Каким бы ни был результат. Обратного пути нет,
даже если результат окажется неубедительным. Если получится так,
решение будет проведено в жизнь другими способами»8. Но другие
способы были еще более рискованными и могли вызвать гнев Гинденбурга. А власть Гитлера пока держалась только на воле прези­
дента, который надеялся, что Гитлер обеспечит стабильность. Не­
стабильность, «другие способы» могли разочаровать президента и
стоявшие за ним круги имущественной и военной элиты.
2 февраля один из нацистских лидеров Герман Геринг возгла­
вил прусскую полицию и развернул ее чистку. Геринг разрешил по­
лиции стрелять по оппозиционным демонстрациям. Штурмовики
и отряды «Стального шлема» теперь получили официальную под­
держку прусской полиции и могли увереннее очищать улицы от ле­
вых митингов.
Гитлер убедил капитанов индустрии поддержать его предвы­
борную кампанию, но деньги решали не все. Левые партии и либе­
ралы в совокупности по-прежнему вели за собой большинство на­
селения. Перед лицом гитлеровской диктатуры они могли бы объ­
единиться. Нужен был сокрушительный, деморализующий удар по
оппозиции.
27 февраля 1933 года загорелось здание рейхстага. О. Штрассер вспоминал: «Я был на станции Анхальт, когда увидел на небе от­
блески пламени. Я спросил таксиста, что случилось. „Наци подожг­
ли Рейхстаг", — равнодушно ответил он. Вероятно, две трети немцев
догадывались, кто в действительности совершил это преступление.
Ну и что это изменило?»9.
На месте пожара был схвачен поджигатель — беспартийный
голландский экстремист ван дер Люббе. Люббе оказался в ряду та­
ких террористов, как Гаврила Принцип и Леонид Николаев. Совер­
шая свой отчаянный шаг под действием далеких от реальности
представлений, эти люди облегчали развитие событий в совершен­
но ином направлении, нежели рассчитывали.
Двадцатичетырехлетний Маринус ван дер Люббе был полити­
чески активным бродягой, каких во время депрессии были миллио­
ны. Каменщик по профессии, он получал небольшое пособие по ин­
валидности, путешествовал (большей частью пешком) по Европе,
общаясь с братьями по классу на интересовавшие его политиче­
ские темы. Несколько лет ван дер Люббе состоял в компартии Ни­
дерландов, но вышел из нее, когда партийные товарищи отказались
послать его в СССР. С этих пор он критиковал компартию с незамы­
словатых левацких позиций: «В этой партии мне не нравилось то,
11

что она хочет играть ведущую роль среди рабочих, вместо того что­
бы самих рабочих допустить к руководству»10.
Полиция застала поджигателя в пылавшем зале заседаний
рейхстага, голого по пояс — верхнюю одежду он использовал для
переноски огня, не собираясь скрываться. Свои действия ван дер
Люббе объяснял так: «Я хотел привлечь внимание к тому, что рабо­
чий стремится к власти... Рабочие должны были увидеть, что это
сигнал к всеобщему восстанию против государственного строя»11.
Он стремился к тому, «чтобы здесь возник настоящий рабочий пар­
ламент и рабочие управляли государством»12. Террорист не стре­
мился вредить кому-то лично: «я же хотел причинить вред лишь об­
ществу»13.
В кармане у ван дер Люббе нашли коммунистическую листовку.
Нацисты немедленно обвинили в поджоге коммунистов. Якобы по­
жар должен был стать сигналом к коммунистическому восстанию.
Однако никаких признаков восстания не было. Сигнал без восста­
ния — политический абсурд. Для коммунистов «сигнал» оказался
полной неожиданностью. Но не для нацистов. За три часа до пожа­
ра шеф политической полиции Пруссии Р. Дильс направил полицей­
ским властям на места радиограмму, в которой говорилось: «Ком­
мунисты намерены в день выборов в рейхстаг или незадолго до
них, или сразу же после них совершить запланированные ими напа­
дения на полицейские патрули и служащих национальных форми­
рований с целью их разоружения... Следует немедленно принять
надлежащие меры; в случае надобности произвести аресты комму­
нистических деятелей»14. Когда рейхстаг загорелся, полиция была
полностью готова к удару.
Первоначально следствие приняло версию поджигателя-одиночки: «На вопрос, совершил ли ван дер Люббе поджог один, опре­
деленно следует ответить утвердительно»15. Не было обнаружено и
следов горючих жидкостей.
Но ван дер Люббе честно признавался, что огонь в рейхстаге
разгорался плохо — пришлось бросить на растопку даже верхнюю
одежду. Он проник в здание около 21 часа, и четверть часа не мог
достичь серьезных успехов. В отчаянии поджигатель бегал из ком­
наты в комнату, перенося огонь, который горел вяло — слишком
плотными были материалы. А вот в зале заседаний пожар запылал
так, что в четверть десятого вечера пламя достигло купола. Это на­
водило на мысль, что в зал заранее пронесли горючие материалы.
Под давлением официальной версии следователи и эксперты
стали выявлять признаки помощи поджигателю. И преуспели. 15
мая эксперт по пожарному делу констатировал: «Поджог в зале пле­
нарных заседаний мог быть совершен ван дер Люббе. Однако по
12

техническим условиям полностью исключается возможность того,
чтобы им же были совершены все приготовления к поджогу в зале
заседаний рейхстага. Эти приготовления, скорее всего, были зара­
нее осуществлены другими лицами»16.
9 марта по доносу служащего кафе было арестовано трое бол­
гар во главе с болгарским эмигрантом Георгием Димитровым, ко­
торый вроде бы общался в кафе с ван дер Люббе незадолго перед
поджогом. Димитров был известным в Болгарии коммунистом, со­
трудником Исполкома Коминтерна.
Димитров взял свою защиту на процессе в собственные руки,
препирался с судьей, излагал принципы коммунистического движе­
ния с трибуны, ругался со свидетелями-нацистами. Он полностью
поддержал версию о том, что ван дер Люббе не мог поджечь рейхс­
таг в одиночку, обвинив в поджоге нацистов: «из тайного союза ме­
жду политическим безумием и политической провокацией возник
поджог рейхстага»17. Взбешенные противники проговаривались о
том, что дело шито белыми нитками: «Ваша партия — это партия
преступников, которую надо уничтожить! — кричал Геринг Димит­
рову на процессе. — И если на следственные органы и было оказа­
но влияние в этом направлении, то они были направлены по вер­
ным следам»18.
Благодаря напористой защите, предпринятой Димитровым,
обвинение это с треском провалилось. Конечно, при тоталитар­
ном режиме суд мог принять любое решение, но Лейпцигский про­
цесс происходил в условиях формирования нацистского режима,
и к тому же, что важно, осуждение коммунистов было выгодно не
всем даже в правящих кругах. Болгарские коммунисты 23 декабря
1933 года были оправданы и после некоторых колебаний высланы в
СССР. Ван дер Люббе, признавший свое участие в поджоге, был каз­
нен, для чего был принят специальный закон с обратной силой. Оп­
равданные немецкие коммунисты так и остались в тюрьме.
Геринг убеждал коллег по кабинету в том, что Димитрова нужно
оставить в немецком лагере. Но коллеги, не желая еще сильнее ос­
ложнять отношения с СССР, который принял болгарских коммуни­
стов в свое гражданство, решили отпустить Димитрова. Как мы уви­
дим, свою роль могли играть и мотивы борьбы в правящих кругах.
27 февраля 1934 года Димитров с триумфом прибыл в СССР
Поскольку стало ясно, что коммунисты не помогали ван дер
Люббе поджигать рейхстаг, то все аргументы, собранные против со­
общников поджигателя, обратились против нацистов. За рубежами
Германии об этом говорили и коммунисты, и социал-демократы, и
либералы.
13

На Нюрнбергском процессе 1945-1946 годов генерал Гальдер
рассказал, как Геринг хвастался в 1942 году: «Уж кто-кто, а я дей­
ствительно знаю все про рейхстаг, потому что я поджигал его!»19.
Официально Геринг отрицал свое участие до конца. Судя по пока­
заниям ординарца Рема Крузе, которые он дал тому же трибуналу,
Геринг дал лишь общую санкцию на поджог, а инициатива прово­
кации принадлежала Рему. Тот направил для поджога 23 штурмо­
вика. Крузе утверждал, что Рем шантажировал Гитлера — правда о
поджоге могла разрушить карьеру фюрера. Никто из посвященных
в тайну не пережил «ночи длинных ножей», кроме Крузе, бежавше­
го в Швейцарию.
Ван дер Люббе унес в могилу тайну своих взаимоотношений с
нацистами. Следствие установило, что последнюю ночь он провел в
ночлежке в Генигсдорфе, пригороде Берлина с репутацией «нацист­
ского», в обществе малознакомых людей.
Это само по себе еще не доказывает, что голландец выполнял
заказ нацистов. Тем более что сам он, в отличие, скажем, от убийцы
Кирова Николаева, до конца отрицал причастность к преступлению
еще кого-либо. Высказывания ван дер Люббе о нацизме враждебны,
его политическая биография не позволяет заподозрить в голланд­
це человека, который ценой жизни будет сознательно служить делу
нацизма. Следовательно, он не стал бы покрывать нацистов, если
бы знал об их помощи в поджоге.
Мог ли ван дер Люббе не знать, что у него есть помощники?
Димитров считал, что это вполне возможно. Теоретически можно
предположить, что первые, неудачные попытки голландца поджечь
общественные здания (ведомство социального вспомоществова­
ния и ратушу) не остались незамеченными. Его собеседники могли
выдать себя за единомышленников ван дер Люббе. Там голландцу
могли дать ряд ценных советов о том, как проникнуть в рейхстаг и
где лучше всего осуществить поджог. Если ван дер Люббе считал,
что советы ему давали простые рабочие (к тому же — незнакомые),
он, в соответствии со своей этикой, мог умолчать об этих разгово­
рах. Во всяком случае, он был уверен, что в здании он действовал
один. Но пока поджигатель бегал из комнаты в комнату, его могли
незаметно «подстраховать», запалив пропитанные горючими веще­
ствами шторы зала...
Немедленно после пожара тысячи коммунистов, включая депу­
татов, были арестованы. За несколько дней было арестовано 4000
человек, а за март 1933 года — 25 ООО. Компартия была разгромле­
на, несмотря на то, что готовилась к переходу в подполье. Герман­
ское мещанство активно сотрудничало с нацистами, помогая выяв­
лять коммунистов.
14

28 февраля был подписан предложенный Гитлером и минист­
ром внутренних дел Фриком декрет президента «О защите народа и
государства», по которому приостанавливались статьи конституции
о гражданских правах, полиция получала право ареста без очевид­
ных доказательств вины, вводилась смертная казнь за вооруженное
«нарушение спокойствия», центральное правительство могло уста­
навливать прямое управление в автономных регионах за предела­
ми Пруссии. Веймарская конституция давала президенту некоторые
из этих полномочий, но теперь они передавались правительству,
что было формальным, но незначительным нарушением конститу­
ции. Президентская форма правления позволила почти легально
совершить государственный переворот, ликвидировавший полити­
ческий плюрализм. По всей стране начались аресты и избиения ле­
вых и либеральных политиков, депутатов, активистов.
5 марта в обстановке террора прошли выборы. Несмотря на на­
цистскую вакханалию, НСДАП не смогла заручиться большинством
голосов избирателей, но все же набрала 44 %. Второе место заня­
ли социал-демократы. Но вместе с националистами (созданный на
основе НННП «Боевой фронт»), получившими всего 8 % (52 голоса),
288 нацистских депутатов получали большинство. У социал-демо­
кратов было 120 мандатов, у партии Центра — 73. 9 марта, вопреки
конституции, места коммунистов в парламенте были аннулирова­
ны (а это 81 место), что вплотную приблизило нацистов к заветному
большинству в две трети, которое обеспечивало право на конститу­
ционные изменения.
23 марта было принят акт, в соответствии с которым прави­
тельство имело право принимать законы, которые не соответству­
ют конституции. Это был конституционный акт. Требовалось, чтобы
присутствовали две трети депутатов, и две трети от них проголосо­
вали за. Против проголосовали только социал-демократы. Консти­
туционное большинство набрали со счетом 441 против 91. По залу
прохаживались штурмовики, которые смотрели, кто как голосу­
ет. Недостающие голоса предоставили католики из партии Центра.
Прежде они не поддерживали Гитлера, однако их позиция измени­
лась в связи с угрозой репрессий и обещанием фюрера заключить
конкордат с папой. Когда это было ему нужно, Гитлер умел находить
компромиссы.
Несмотря на склонность нацистских вождей к язычеству, Гит­
лер повторял: «Христианство — основа нашей морали»20. Мнения
священников по поводу преследования евреев разделились. Гит­
лер обещал сохранить права церкви, если священники не будут
вмешиваться в политику. 20 июля Папен и кардинал Пачелли (буду­
щий Папа Пий XII) подписали конкордат, в соответствии с которым
15

католическая церковь на территории Германии клялась в верно­
сти «немецкому рейху и стране», отказываясь от участия в полити­
ческой деятельности. За это церковь получала автономию внутрицерковной жизни и гарантию сохранения собственности21. После
подписания конкордата кардинал Фаульхабер писал Гитлеру: «Гер­
мания протянула руку папству, величайшей нравственной силе ми­
ровой истории, и это поистине великий благой жест, поднимающий
на новую ступень авторитет Германии на Западе, на Востоке и во
всем мире»22.
С помощью чрезвычайного декрета Гитлер полностью пере­
строил политическую систему Германии, покончив с Веймарской
конституцией. Были отменены гражданские права и свободы, за­
прещены оппозиционные партии (формально они самораспусти­
лись после того, как несогласные с этим лидеры были арестованы),
тысячи социалистов и демократов отправлены в тюрьмы и концен­
трационные лагеря. Местные правительства земель были разогна­
ны и заменены назначенными из центра имперскими наместника­
ми. 7 мая 1933 года был опубликован обширный список запрещен­
ной литературы. Было устроено ее публичное сожжение.
Но в правящем блоке единства по-прежнему не было, и судь­
ба Гитлера все еще висела на волоске. На это указывает распростра­
нявшийся от имени руководителя фракции НННП Э. Оберфорена
меморандум, который прямо обвинял нацистов в организации под­
жога рейхстага. 18 апреля меморандум был распространен в среде
правящей элиты и затем попал за границу. Сам Оберфорен отрицал
свое авторство, но зарубежные эксперты считали, что меморандум
был распространен именно по его инициативе. Серьезность исто­
рии с меморандумом подтвердило и то, что 8 мая тело Оберфоре­
на нашли с пулевым ранением. Меморандум рисовал картину тай­
ной борьбы между нацистами и окружением Гинденбурга, прежде
всего из НННП и рейхсвера. Подозревая нацистов в поджоге рейхс­
тага, консерваторы начали шантажировать Гитлера. Консерваторы
понимали, что в условиях террора НСДАП получит на выборах дос­
таточное количество голосов, чтобы создать однопартийное прави­
тельство. Гинденбург опасался, что в этих условиях нацисты могут
захватить всю власть. На время выборов, опасаясь нападения штур­
мовиков, президент выехал под защиту рейхсвера, а военизирован­
ные формирования «Стального шлема», подчинявшиеся Гугенбергу,
заняли центр города, чтобы оказать сопротивление штурмовикам,
если они попробуют занять правительственные здания. В случае по­
пытки Гитлера утвердить свою власть силой планировалось обви­
нить его в организации поджога рейхстага и пустить в дело рейхс­
вер, чтобы разгромить штурмовиков и арестовать нацистскую вер­
16

концепция„приручения" Гитлера основывалась на активном участии
Гинденбурга, но тот небрежно отказался от роли гаранта конститу­
ции и защитника законного цивилизованного правительства, хотя
обязан был понимать, как много поставлено на карту»27. Но для Гин­
денбурга «цивилизованным правительством» была монархия, он и
не собирался защищать Веймарскую республику, которую презирал.
Он уступал Гитлеру в том, что и сам считал правильным. А Гитлер в
свою очередь соблюдал осторожность, сдерживая сторонников «ре­
волюционных методов» в своей партии. Гинденбург увидел в Гитле­
ре того, кто может возродить империю, создать Третий рейх. Он мог
возражать в частностях, но общий курс Гитлера его устраивал.
Президент «сдал» своих друзей националистов, и 21 июня
1933 года штурмовики и полиция оккупировала штабы НННП. 29
июня ее лидер Гугенберг с возмущением покинул правительство.
Соотношение сил в правительстве изменилось. НННП «самораспус­
тилась». СДПГ была запрещена, а ее лидеры и активисты репресси­
ровались. 5 июля распустилась Партия Центра, рекомендовав своим
членам сотрудничать с режимом. 14 июля был принят закон, по ко­
торому НСДАП оставалась единственной партией в стране. Бывшие
консерваторы вступали в нее. Теперь большинство членов прави­
тельства состояло в НСДАП. Все чиновники теперь могли назначать­
ся только с согласия организаций НСДАП. Но за это и они, и прези­
дент, и руководство рейхсвера, стоявшее за президентом, требова­
ли от Гитлера одного — очистить партию от радикалов.
В ноябре Гитлер с согласия Гинденбурга провел выборы и плебисиит о выходе из Лиги наций и Женевской конференции по разо­
ружению. Нацисты, не имея конкуренции, получили соответственно
92,2 % и 95,1 % голосов.
Однако положение Гитлера все еще не было гарантировано.
Лейпцигский процесс кончился провалом обвинения против ком­
мунистов. Следовательно, военно-аристократическая верхушка все
еще могла обвинить нацистов в поджоге. Ценой освобождения Гит­
лера от обвинения в поджоге было очищение НСДАП от радикалов.
Германская элита и рейхсвер были обеспокоены непредсказуе­
мым террором коричневорубашечников, число которых достигло
двух миллионов. Они готовы были поддерживать фюрера, только
если он гарантирует порядок и дисциплину, основанную на господ­
стве элиты, а не уличных банд.
Укрепление диктатуры быстро пришло в противоречие с тре­
бованием лидеров «штурмовиков» СА выполнить партийную про­
грамму и совершить революцию, направленную против капитали­
стов. Рем требовал проведения «второй революции», превращения
национальной революции в национал-социалистскую — в соответ­
18

ствии с идеями Грегора Штрассера. Его брат Отто писал в своих вос­
поминаниях: «СА, которые в отличие от СС приносили клятву вер­
ности партии и идеалу, а не фюреру, состояли из радикалов — трех
миллионов немцев, недовольных политикой фон Папена, Гутенбер­
га и Шахта. „Когда начнется вторая революция?"— таков был во­
прос, который начали задавать в их рядах.
Грегор Штрассер, рядовой член партии, получал сотни и тысячи
писем с требованием возобновить активную деятельность.„Только вы
один можете спасти национал-социализм, — писали его корреспон­
денты. — Откройте глаза фюреру. Люди Геринга ослепляют его..,"»28
«Вторая революция» не входила в планы Гитлера. Фюрер запре­
тил «Боевую лигу предпринимателей среднего сословия», которая
устраивала погромы в крупных магазинах. Гитлер заговорил о под­
держании порядка, о том, что нельзя отталкивать предпринимате­
ля, если он хорошо ведет дело: «История будет судить о нас не по
тому, много ли экономистов мы отстранили и посадили в тюрьмы, а
по тому, сумели ли мы обеспечить людей работой»29. Эти слова бес­
покоили левое крыло партии. За что боролись?
Активность штурмовиков раздражала не только консервато­
ров, но и нацистскую верхушку. Начальник политической полиции
(гестапо) Р. Дильс докладывал: «Активизация берлинских СА наэлек­
тризовала самые отдаленные районы страны. В больших городах,
где полномочия полиции были переданы лидерам местных СА, ре­
волюционная активность охватывала буквально всю округу...
В Силезии, Рейнланде, Вестфалии и Руре несанкционирован­
ные аресты, неподчинение полиции, насильственные вторжения в
общественные здания, погромы, ночные налеты начались еще до
поджога рейхстага в конце февраля»30.
Рем считал, что штурмовики должны стать ведущей революци­
онной силой, которая начнет коричневорубашечную «атаку на ка­
питал», которая превратится в новую революционную армию, смо­
жет отодвинуть в сторону заскорузлое прусское офицерство и по­
вести революционную войну против Версальского мира. Германия
уже имеет двухмиллионную армию в коричневых рубашках, в то
время как версальский договор разрешает ей только 100 тысяч сол­
дат в шинелях. Правда, боевые качества штурмовиков Рем явно пе­
реоценивал. Гитлер предпочитал союз с рейхсвером и был готов по­
жертвовать своими партайгеноссе ради этого. Тем более что планы
Рема шокировали не только офицерство и генералитет, но и главу
военной иерархии президента Гинденбурга. А пока власть Гитлера
все еще имела своим источником волю президента. Военная вер­
хушка дала понять Гитлеру, что поддержит его на пост президента
только при условии решения проблемы штурмовиков. Договори­
19

лись лишь о том, что СА поглощает «Стальной шлем» и подчиняется
министерству рейхсвера.
Не добившись пока своего, Рем 7 июня ушел в отпуск по состоя­
нию здоровья. О. Штрассер утверждает, что Гитлер вызвал его бра­
та Грегора, неформального лидера левого крыла НСДАП, и пред­
ложил ему пост министра экономики. Штрассер воспринял это как
шанс сдвинуть НСДАП влево и потребовал, чтобы Гитлер отправил
в отставку его недругов Геринга и Геббельса31. Если эта встреча име­
ла место, то Гитлер лишь вовлекал в свою структуру власти, связы­
вал ответственностью соперника, который был бы опасен в свобод­
ном состоянии. Ни о каком сдвиге влево Гитлер не помышлял, по­
нимая, что вермахт по мановению Гинденбурга может раздавить
НСДАП вместе с СА. Договориться со Штрассером не получилось, и
его участь была решена.
Однако Гитлер не собирался и подчиняться правому крылу сво­
его режима, консервативным кругам, спикером которых был вицеканцлер Папен. Это раздражало Папена, и 17 июня в Марбурге он
произнес речь с критикой нацистского радикализма: «люди, если
они хотят остаться в анналах истории, не могут позволять себе веч­
ное восстание, идущее снизу... Должен наступить день, когда это
движение прекратится, и появится солидная социальная структура,
поддержанная справедливым правосудием и авторитетной общест­
венной властью... Непрерывное развитие не может вести ни к чему
долговечному»32.
Гитлер был разгневан этой речью, которая настраивала про­
тив нацистов консервативные круги и была призвана придать пуб­
личности разногласия между правым и левым крыльями правя­
щей группировки. Публицист Э. Юнг, которого сочли автором текста
этой речи, был арестован и не пережил «Ночь длинных ножей». Воз­
можно, Гитлер был разгневан и тем, что Папен разболтал то, что го­
товил Гитлер. А может быть, тем, что он мог спровоцировать воен­
ных, недовольных нацистским произволом. В июне в политических
и дипломатических кругах много говорили о возможности военно­
го переворота, и американский посол Уильям Додд даже шутил на
эту тему в беседе с Герингом33.
21 июня Гитлер прибыл на встречу с Гинденбургом, чтобы обсу­
дить ситуацию. О. Штрассер, опираясь на ходившие в СА слухи, ут­
верждает, что Гинденбург и министр рейхсвера Вернер фон Бломберг при поддержке Геринга ультимативно потребовали от Гитлера
«обеспечения внутреннего мира» и предотвращения министерско­
го кризиса (то есть сохранения в правительстве Папена и других
консерваторов), а в случае их отставки угрожал ввести военное по­
ложение. Это могло означать и отставку Гитлера. Описывая эту ауди­
20

енцию Гитлера у Гинденбурга, О. Штрассер подчеркивает, как Гитлер
был унижен, но ничего не мог поделать, «ибо он знал, что сила была
на стороне рейхсвера»34.
Эта встреча Гитлера и Гинденбурга действительно состоялась,
но ее обстоятельства переданы О. Штрассером неверно, Гитлер был
доволен этой встречей и неделю спустя с восторгом рассказывал
о ней А. Розенбергу: «Он рассказывает, что Старик еще никогда не
был так дружелюбен, как при последнем визите, когда Гитлер в Нойдеке докладывал ему о Венеции. Он оперся на руку фюрера и сказал:„Сейчас вы меня и таким образом поддерживаете, мой канцлер".
Гитлер хочет оградить его от всех печалей, так как думает, что Гинденбург вряд ли долго протянет»35.
Гинденбург, судя по реакции Гитлера на их разговор, не выстав­
лял ультиматумов Гитлеру. Иначе фюрер вряд ли стал бы сдерживать
свой гнев в разговоре с преданным Розенбергом. Угроза для Гитлера
исходила не от Гинденбурга, от угасания Гинденбурга. Пока прези­
дент был жив, рейхсвер не мог выступить против Гитлера без ведо­
ма Старика. А когда Гинденбурга не станет? Встанет вопрос о том, что
Гитлер должен занять пост президента в обход Веймарской консти­
туции, и на это должна согласиться армия, генералитет. Гитлер дол­
жен был заручиться поддержкой генералитета до смерти Гинден­
бурга. И это можно было сделать только предварительно избавив­
шись от революционно настроенных партайгеноссе. Жизнь утекала
из Гинденбурга как песок, и этот песок отмерял также время жизни
Рема и Штрассера. Они должны были умереть раньше Гинденбурга,
обеспечив этим беспрепятственную передачу власти Гитлеру.
На 30 июня 1934 года Гитлер назначил совещание командного
состава СА в Бад-Висзее. Враги Рема Геринг, Гиммлер и Гейдрих под­
зуживали Гитлера, сообщая ему о подготовке мятежа СА, хотя рас­
полагали лишь сведениями руководителя ганноверской обергруппы СА Виктора Лутце о критических высказываниях Рема о Гитлере.
А тем временем Рем надеялся, что они с Гитлером, наконец, найдут
взаимопонимание. «Он даже заказал вегетарианский завтрак для
Адольфа»36, — рассказывает О. Штрассер о трогательной заботли­
вость Эрнста. Явившись в Висзее рано утром в сопровождении эсесовцев, Гитлер застал там гомосексуальные сцены37, которые дали
ему дополнительный повод для кровавой расправы.
Утром 30 июня охранные отряды (СС) нанесли внезапный удар
по штабам СА и уничтожили более тысячи штурмовиков во главе с
Ремом и несколько человек, не имевших отношения к СА. «Гитлер
не хотел расстреливать Рема. „Он ведь стоял рядом со мной перед
судом"»38, — рассказывает А. Розенберг. Но окружение фюрера на­
стаивало — без этого настоящий разрыв с «революционным про­
21

шлым» был невозможен. Рему дали возможность застрелиться. Но
он не стал этого делать, после чего был убит.
Эта резня получила название «Ночь длинных ножей», хотя
расстрелы продолжались еще два дня. За компанию были убиты
Шлейхер и Штрассер: они все еще представляли угрозу как возмож­
ная альтернатива Гитлеру. Также был убит сподвижник Шлейхера ге­
нерал Ф. фон Бредов. Армия «разменяла» Шлейхера и Бредова на
Рема. Были убиты Г. Кар, который в качестве генерального комис­
сара Баварии подавил путч 1923 года, лидер «Католического дейст­
вия» Э. Клаузнер, пастор Штемпфле и др. Убийства затронули и ап­
парат Папена. Его канцелярия была захвачена эсесовцами, советник
фон Бозе убит. Сам Папен на время оказался то ли под охраной по­
лиции от эсесовцев, то ли под арестом. Были изъяты какие-то бума­
ги — никто не должен даже подумать о том, чтобы шантажировать
Гитлера. Самого Папена отправили посланником в Вену.
Гитлер уничтожал всех, кто знал правду о поджоге и мог прибег­
нуть к шантажу, а также обрубал все пути развития Германии, кро­
ме своего. В «Ночь длинных ножей» Гитлер решил четыре задачи —
уничтожил свидетелей организации поджога рейхстага, успокоил
президента и генералитет разгромом штурмовиков, уничтожил ли­
дера национал-реформизма Шлейхера и припугнул консерваторов.
После этого они уже не рисковали шантажировать фюрера.
1 июля Гинденбург поблагодарил Гитлера за «решительное и
доблестное личное вмешательство, которое помогло удушить из­
мену в зародыше и отвратить от немецкого народа великую опас­
ность»39. Гинденбург простил нацистам «сопутствующие» убийства
Шлейхера и других нацистов.
Дело, конечно, было не в личном решении умирающего Гинден­
бурга передать Гитлеру всю полноту власти над Германией. О. Штрас­
сер несколько однобоко, но по сути верно охарактеризовал то, что
произошло: «Армия презирала „коричневорубашечников", она про­
сто использовала гитлеризм как маску, скрываясь за которой пре­
следовала свои традиционные цели»40. Традиционный прусский
милитаризм, вермахт и военно-промышленные круги были готовы
ставить на Гитлера только при условии уничтожения даже духа «со­
циализма» в нацизме, полного укрощения той национал-революционной силы, которая привела Гитлера к подножию власти. Гитлер
не подошел бы к постаменту власти без СА, но он не взошел бы на
него без тех, кто стоял за Гинденбургом и Папеном. А чтобы удер­
жаться на постаменте, нужно было выбирать между национальной
«революцией снизу» и созданием строго иерархической, управляе­
мой только сверху военно-государственной машины, которой суж­
22

дено будет осуществить цели германской военщины — реванш за
1918 год, уничтожение Версальской системы и новые завоевания.
Гитлер выбрал роль лица реваншизма, но ошибались те, кто пола­
гал, что он может быть марионеткой реваншистской элиты.
Несмотря на гибель Шлейхера и других «случайных жертв», ста­
рая правящая элита была довольна итогом «Ночи длинных ножей»,
ее права были ограждены от угрозы «второй революции», то есть
антикапиталистического переворота.
Германский фашизм (национал-социализм) до своего прихо­
да к власти был сплавом нацизма и лево-фашистских идей. «Ночь
длинных ножей» очистила НСДАП от любых левых идей и элемен­
тов. Остался чистый нацизм — крайняя форма национализма, шо­
винизма, фашизма, расизма и империализма. Гитлер создал ради­
кальный вариант фашизма, превосходивший по репрессивности
даже итальянский фашизм. Муссолини создал итальянский фашизм,
но сам термин «фашизм» стал родовым понятием,объединяющим
родственные движения и режимы многих стран, включая герман­
ский нацизм, итальянский фашизм, испанский фалангизм, француз­
ский франсизм и др. Фашизм, понимаемый как родовое понятие, —
это национал-тоталитаризм. Это такая форма тоталитаризма41, ко­
торая стремится к сплочению нации, включая старую социальную
элиту и трудящиеся массы. В отличие от коммунистического тота­
литаризма, который делает ставку на социальные чистки и ликви­
дацию старой элиты, фашизм сохраняет прежние господствующие
классы, лишь подчиняя собственников и аристократов государству.
В то же время он добивается управления массами работников с по­
мощью подчиненных государству «вертикальных» корпоративных
социальных институтов.
Никто не мог более перечить Гитлеру. 2 августа умер 86-летний
Гинденбург. Главный редактор «Фёлькишер беобахтер» А. Розен­
берг писал в дневнике:
«По всей Германии глубокий траур. Нас покинул исполин.
Но у НСДАП теперь развязаны руки, чтобы построить свой Рейх.
Ценное время было упущено, так много можно было сделать, но не
удалось из-за саботажа под предлогом Г[инденбурга].
Сейчас фюрер — единоличный правитель Германии. Все пред­
посылки для н-с государства наконец налицо»42.
На похоронах Гинденбурга Гитлер дал волю своему мифологи­
ческому мировоззрению: «Полководец, иди же в свою Валгаллу!»43.
Еще 1 августа правительство поменяло конституцию, чтобы
сразу после смерти Гинденбурга без всяких выборов совместить
полномочия канцлера и президента в одном лице. Гитлер был объ­
23

явлен пожизненным президентом и фюрером (вождем) германско­
го народа. Слово «президент» в дальнейшем не использовалось,
Гитлера положено было называть фюрером и рейхсканцлером. 19
августа передача верховной власти была подтверждена на рефе­
рендуме — излюбленное средство диктаторов фальсифицировать
народное мнение. Нацистский переворот, начавшийся с поджога
рейхстага, завершился. Никто не оказал ему серьезного сопротив­
ления. А ведь еще недавно Папен, конструируя новое правительст­
во, окружил фюрера множеством либерально-конституционных и
традиционно-консервативных сдержек и противовесов. «Ни Папен,
ни кто-либо другой, кроме Гитлера, не отдавал себе полного отче­
та в необъяснимой податливости тогдашних институтов — армии,
церкви, профсоюзов, политических партий, а также широких сред­
них слоев, настроенных не в пользу нацистов, и высокоорганизо­
ванного пролетариата, которые, как мрачно констатировал много
позднее Папен, „сдались без боя".
Ни один класс, ни одна группа лиц, ни одна партия не может
снять с себя вину за отречение от демократической республики и за
приход Адольфа Гитлера к власти. Кардинальная ошибка немцев, на­
строенных против нацизма, заключалась в том, что они не объеди­
нились для борьбы с ним»44, — считает американский историкУ. Ши­
рер, игнорируя и активное сопротивление нацистам слева, и мас­
совый террор против противников нового режима, и действия тех
политиков, которые пытались остановить продвижение нацистов к
власти. Если бы к власти в Германии пришли коммунисты, У. Ширер
мог бы с тем же успехом обвинять социал-демократов в том, что они
не сплотились с Гитлером против коммунистической угрозы. Но ре­
альная история не красится в черно-белый цвет. Ответственность за
приход Гитлера к власти несут не только люди, но и социальное уст­
ройство, допустившее обнищание большинства населения, и поли­
тическая система, противоречиво совмещавшая демократические
нормы и авторитарное я д р о — огромные полномочия президент­
ской власти, которые могли обеспечить тоталитарное перерожде­
ние республики. Гитлер воспользовался не демократическими, но
конституционными правилами игры, опираясь на отчаяние право­
радикальных масс, на чувство уязвленного национального самолю­
бия немцев, на эгоизм консервативных политиков. Великая депрес­
сия создала предпосылки для прихода Гитлера и нацизма к власти,
но не предопределяла его. То, что другие политические силы про­
пустили к власти самый крайний вариант национализма, который
только знала история, придало энергию национально-милитарист­
ским традициям, которые Германия уже демонстрировала миру, но
теперь в этом отношении она пошла на рекорд. В германской куль­
24

туре есть и другие традиции, куда более гуманные и созидатель­
ные. Но в 1933-1934 годах они проиграли. И вместе с ними проиг­
рал мир — в обоих смыслах этого слова.
А между тем по другую сторону Атлантики формировался дру­
гой путь выхода из кризиса.

Колонны

Р узвел ьта

Великая депрессия была столь глубоким сбоем в развитии ка­
питализма, что ее нельзя было просто переждать, как обычный кри­
зис45. Нужно было так или иначе менять социальную систему. Это
можно было сделать двумя путями. Либо установить диктатуру, ко­
торая будет наводить порядок в экономике тоталитарными метода­
ми, либо наладить государственное регулирование хозяйства без
разрушения независимых от правительства социальных структур.
Второй путь был гораздо сложнее, но именно по нему пошел новый
президент США Франклин Рузвельт.
Рузвельт не был первопроходцем в создании государствен­
но-монополистической системы регулирования экономики. В пе­
риод Первой мировой войны государство в основных воюющих
странах активно вмешивалось в рыночные процессы. Не случай­
но, что «Франклин Рузвельт и многие из его сторонников, пришед­
ших с ним в Вашингтон в 1933 году, получили свою закалку в облас­
ти управления национальной экономикой именно в годы Первой
мировой войны»46. Но меры военного регулирования воспринима­
лись как временные. В СССР проводилась Новая экономическая по­
литика. Впервые в таких масштабах проводилось государственное
регулирование аграрно-индустриальной экономики. Но этот вари­
ант регулирования оказался неустойчивым и как раз во время Ве­
ликой депрессии сменился сталинской сверхцентрализованной мо­
делью47. Рузвельту предстояло создать систему государственного
регулирования, которая просуществует несколько десятилетий и
повлияет на формирование социального государства и государст­
венно-монополистических экономик других стран Запада.
Риторика Рузвельта на инаугурационной речи 4 марта 1933 года
выдавала отсутствие какой-то ясной идеологии реформ (хотя про­
шло уже несколько месяцев после победы на выборах). Рузвельт
апеллировал к архаичным образам: «Спасаясь бегством, менялы
покинули храм нашей цивилизации. Теперь мы можем вернуть этот
храм к древним истинам. Мерой этого возвращения служит степень
нашего обращения к общественным ценностям, более благород­
ным, нежели простая денежная прибыль»48. За библейскими ана­
25

логиями Рузвельт прятал свой прогрессизм и предстоящее насту­
пление на частную собственность, которую миллионы американ­
цев воспринимали как фундамент их образа жизни. Для борьбы с
кризисом Рузвельт требовал от американцев военной дисциплины
и сплоченности, а от Конгресса (если возникнет необходимость) —
«широких властных полномочий для борьбы с чрезвычайной ситуа­
цией, столь же неограниченных, как полномочия, которые мне были
бы даны в случае фактического вторжения иноземного врага»49.
Словосочетание «непродуманные реформы» редко применяется
к преобразованиям Рузвельта (все-таки результат оказался удачен),
но, несомненно, к ним относится. И не продуманные заранее рефор­
мы могут быть удачны, хотя отсутствие четкого плана всегда ведет
к расточительству ресурсов и сил. В 1936 году Рузвельт признавал:
«В 1934 году у нас не было времени на подготовку, мы работали без
предварительных планов и по неопытности делали ошибки»50.
Историк В. В. Согрин пишет, что при обсуждении политики в от­
ношении крупного бизнеса в окружении Рузвельта «главными были
две группы. Первая, в духе вильсоновской концепции Новой свобо­
ды, предлагала разукрупнение корпораций, а вторая, реанимируя
идеи Нового рационализма Теодора Рузвельта, считала рациональ­
ным всестороннее регулирование крупного бизнеса». Рузвельт, ко­
торого В. В. Согрин считает «полнокровным идеологом», «разрывал­
ся» между этими концепциями51.
Несмотря на работу «мозгового треста» своих советников, Руз­
вельт пока не имел четкого представления о той системе, которую
собирался построить, равно как и о природе происходившего кри­
зиса. Но он нашел безошибочный способ оживления экономиче­
ской жизни — нажимать на все педали и рычаги в надежде, что хо­
зяйственная механика подаст признаки жизни. Затем можно будет
развивать то направление, на котором наметились сдвиги. Особен­
но важно убедить американцев: что-то делается, нужно покончить с
психологической депрессией, чтобы отступила депрессия экономи­
ческая. В своей инаугурационной речи Рузвельт пытался внушить
согражданам оптимизм, призвал их бороться со страхом. Тем вре­
менем в США закрылись практически все банки. Наступил финансо­
вый паралич.
На инаугурации 1933 года Рузвельт говорил о перенаселенно­
сти городов и намерении облегчить движение американцев в сель­
скую местность (эта идея потом уйдет на периферию его политики),
о необходимости повышения цен на сельскохозяйственную продук­
цию (что вряд ли могло понравиться обедневшим горожанам), о со­
кращении государственных расходов (Рузвельт будет их увеличи­
вать)... Между делом в этом перечислении прозвучало: «государст­
26

венное планирование и контроль», правда, только над транспортом,
связью и прочими услугами «явно общественного характера». И бо­
лее определенно о самом наболевшем: «Должен быть установлен
строгий контроль над всей банковской, кредитной и инвестицион­
ной деятельностью; должен быть положен конец спекуляциям с чу­
жими деньгами и обеспечена адекватная требованиям, но здоровая
валюта»52. Но Рузвельт не собирался по-большевистски заменять
эту систему государственной. Только контроль.
Формируя правительство, Рузвельт подчеркивал намерение
создать команду, очищенную от представителей финансовой оли­
гархии. На деле Рузвельт пригласил во власть крупных предприни­
мателей У. Вудина и Д. Кеннеди. Впрочем, немало мест досталось и
технократии, менеджерам, стремившимся к технологической мо­
дернизации.
Президент располагал поддержкой Конгресса и немедленно
приступил к реформам. В первые «100 дней» своего правления он
поставил задачу добиться конкретных результатов в борьбе с де­
прессией. Президент направил в Конгресс серию законопроектов,
которые одобрялись один за другим. Всего за 100 дней конгресс по
инициативе Рузвельта принял более 60 законов.
Уже 9 марта по инициативе президента был принят закон о чрез­
вычайной помощи банкам, который передал ему полномочия опре­
делять правила открытия банков и напечатать 2 млрд долларов для
помощи финансовой системе. Банки получили кредитов на 1171 млн
долларов. Из 6 тыс. банков, получивших эту помощь, 106 все же не
смогли устоять, и государство потеряло 13,6 млн долларов.
Была проведена проверка банков. Левые сенаторы Лафолетт и
Костиган убеждали Рузвельта национализировать банки. К чему бы
это привело? В банках не было реальных ресурсов — только специа­
листы по движению бумаги, символизирующей ресурсы. Банкиры и
так были напуганы, а принципиальной альтернативы старой банков­
ской системе не было — ни какой-то структуры прямого обмена про­
дуктами между предприятиями, ни бюрократической машины вроде
советского Госплана. Рузвельт не пошел за своими союзниками сле­
ва, не стал создавать альтернативу банковской системе. Он подверг
чистке то, что есть. Отныне банковские вклады должны были стра­
ховаться на случай разорения. Банкам, сохранившим доверие госу­
дарства, выдавались из казны займы под низкие проценты. 12 марта
1933 года, в первом из своих радиовыступлений, известных как «бе­
седы у камина», президент призвал граждан нести деньги в банки:
«Уверяю вас, что безопаснее хранить деньги во вновь открытом бан­
ке, чем под матрасом»53. Граждане вняли призыву.
27

16 июня был принят закон Гласа — Стигала о банковской дея­
тельности. Чтобы ограничить спекуляции, банки были разделе­
ны на депозитные и инвестиционные. Новое законодательство га­
рантировало страхование вкладов до 2500 долларов (позднее эта
сумма повышалась) через Федеральную корпорацию страхования
депозитов. На это был направлен миллиард долларов государст­
венных средств. В 1934 году была создана Комиссия по торговле
ценными бумагами и биржевым операциям. Стремление государ­
ства контролировать биржу вызвало резкую критику со стороны
крупного бизнеса, который с этого времени стал выступать против
политики Рузвельта.
Но финансовая система получит прочную основу, только если
заработает производство. А его нужно организовать. Создавались
специальные «администрации» — государственные организации,
управлявшие сферами, в которые раньше государство почти не
вмешивалось.
16 июня 1933 года по инициативе Рузвельта Конгресс принял
Национальный акт восстановления промышленности (НИРА), ко­
торый президент считал тогда ядром своих преобразований: «Ис­
тория, возможно, запишет Национальный акт восстановления про­
мышленности как наиболее важное и далеко идущее законодатель­
ство, которое принималось американским конгрессом»54. История,
как мы увидим, рассудит иначе. Но масштаб реформы был действи­
тельно впечатляющим — по НИРА создавалась Национальная адми­
нистрация восстановления (НРА), которая провела принудительное
объединение всех предприятий в 17 групп. Внутри каждой группы
ограничивалась конкуренция, вводились единые цены и распреде­
лялись рынки сбыта, условия кредита. Эти супермонополии зани­
мались унификацией технологии, разделом рынков. Официально
это называлось «предотвращением нечестной конкуренции» и «ги­
бельного перепроизводства». Скрепляющим раствором обязатель­
ных монополий стали «кодексы честной торговли». Они вырабаты­
вались предпринимательскими группами с участием организаций
профсоюзов. Эта работа велась под давлением главы НРА генера­
ла Хью Джонсона. После того, как кодекс подписывался президен­
том, он был обязателен к исполнению. Те предприятия и корпора­
ции, которые не участвовали в этих соглашениях, не могли рассчи­
тывать на поддержку государства. Более того, на продукцию тех,
кто участвовал в кодексах, ставились символы НРА — синий орел, и
покупателей призывали покупать только эти «патриотические» то­
вары. Эти компании вносились в почетный президентский список.
Рузвельт говорил: «Я намерен добиться, чтобы в каждом городке на
почте был вывешен почетный список тех, кто со мной»55. Чтобы ус­
28

корить процесс принятия кодексов, Рузвельт направил предприни­
мателям типовой кодекс. Не нужно тратить время на их выработку,
нужно пользоваться типовым кодексом президента. В итоге кодек­
сы охватили более 90 % промышленности и торговли.
Пока Рузвельт вел предвыборную кампанию, в центре его вы­
ступлений была антимонополистическая риторика. Придя к вла­
сти, Рузвельт принялся строить сверхмонополии. Еще один при­
мер предвыборной демагогии? Не без этого. Но Рузвельт в данном
случае не был просто демагогом — организованный государством
монополизм был продолжением прежней борьбы за ограничение
власти монополистов. Только теперь эта власть ограничивалась не
рынком, а государством. Иногда утверждается, что НИРА — инсти­
тут, «необычайно похожий на систему корпоративного государства
Муссолини»56. Впрочем, «Муссолини в двадцатые годы был подлин­
ным любимцем Европы»57. Система НИРА действительно похожа на
фашистский экономический эксперимент, который на практике осу­
ществлялся в те же годы, и некоторые меры Рузвельта даже опере­
жали действия Муссолини. Мир шагал разными путями в одном на­
правлении.
Но если Муссолини и Гитлер подмяли профсоюзы под государ­
ство, Рузвельт предпочитал компромисс с организациями труда.
Этим он сделал профсоюзы своей опорой в политических сражени­
ях. Кодексы, как правило, содержали запрет на использование дет­
ского труда, продолжительность рабочей недели в 40 часов и мини­
мальную ставку оплаты — как правило, 30-40 центов в час58. Споры
между предпринимателями и профсоюзами разрешало Националь­
ное бюро труда.
Впрочем, Рузвельт мог действовать и против организованно­
го труда. 6 апреля 1933 года под давлением профсоюзов Конгресс
принял закон Блэка о 30-часовой рабочей неделе. Рузвельт плани­
ровал другие меры и наложил вето на этот закон. Президент высту­
пил против снижения длительности рабочего дня, ссылаясь на те
отрасли производства, где регламентировать рабочий день нель­
зя. Но под этим предлогом идея была «зарублена», хотя могла бы
существенно уменьшить безработицу и расширить внутренний ры­
нок. Увеличение количества занятых при относительно низких при­
былях позволяло выйти из кризиса за счет капитала.
Баланс бюрократии и капитала — ключевая формула полити­
ки Рузвельта. В этой формуле бюрократия, действующая от имени
государства — почти синоним нации, — представляла все осталь­
ные социальные слои, прежде всего бедствующие и потому особен­
но опасные для капитала: безработных, фермеров, рабочих.
29

Дабы снять остроту голода, Рузвельт создал Федеральную ад­
министрацию помощи (ФЕРА). Ее возглавил Гарри Гопкинс, руково­
дившей аналогичной структурой в Нью-Йорке в бытность Рузвель­
та губернатором. «Как величайшую сенсацию пресса преподнесла
публике сообщение о том, что в считанные часы, пока прислуга при­
водила в порядок помещение, Гопкинс ухитрился истратить 5 млн
долл., передав их штатам для оказания помощи безработным»59.
Чтобы справиться с безработицей, администрация обществен­
ных работ организовала строительство дорог и других сооруже­
ний силами безработных. Был создан гражданский корпус сохране­
ния ресурсов (ССС) для безработных ветеранов и молодежи. Кор­
пус занялся обустройством инфраструктуры США, лесопосадками,
развитием системы национальных парков и заповедников. До Вто­
рой мировой войны через лагеря ССС прошло 3 млн человек. Мо­
лодежь проходила здесь и военную подготовку. Заместитель воен­
ного министра Г. Вудрин в приливе административного восторга
заявил: «Лагеря ССС — предвестники великих грандиозных армий
труда будущего»60. В ответ лидер профсоюзов У. Грин заявил, что от
этой идеи попахивает фашизмом. Действительно, со времен воен­
ного коммунизма трудовые армии, состоящие из граждан, а не из
заключенных, не применялись даже в СССР. Но если военизация об­
щественных работ вызывала опасения рабочих, то государственное
финансирование работ вызывало их поддержку. «Профсоюзы и ор­
ганизованное движение безработных решительно настаивали на
расширении и планомерном развитии общественных работ. Мно­
гие влиятельные представители Вашингтонской администрации
разделяли эту установку... Гопкинс, например, выступая в сентябре
1938 года в Сиэтле, говорил, что он предвидит осуществление „ве­
ликой программы федеральных общественных работ", продолжи­
тельностью в 20 и более лет... „Я рассматриваю такую программу в
сочетании с системой социального страхования по безработице в
качестве единственной возможности обеспечения средствами су­
ществования армии хронически безработных людей" — сказал он.
Руководитель Администрации общественных работ Гарольд Икее с
самого начала проводил мысль о создании постоянно действующей
системы общественных работ в качестве своеобразного придатка
частнокапиталистической экономики, выполняющего роль поплав­
ка и стимулятора роста.
Рузвельт всегда с опаской относился к подобным настроени­
ям»61, — пишет историк В. Л. Мальков. И Рузвельта можно понять.
Дальнейшее расширение затратного бюрократического сектора
ставило финансы на грань краха или требовало кардинального пе­
реустройства всей экономики на нерыночных основаниях.
30

Всего в общественных работах в начале 1934 года участвовало
около 5 млн человек. На эти нужды было потрачено 3,3 млрд долл.
И это было только одной из крайне затратных программ Рузвельта.
Зимой 1933-1934 годов действовала также администрация помощи,
которая оказывала прямую поддержку безработным и бездомным,
создавая для них рабочие места, организуя бесплатное питание и
медицинскую помощь. Администрация гражданских работ во главе
с Г. Гопкинсом заняла 4 млн безработных, поддерживала жизнь 20
миллионов человек, потратила 1,5 млрд долл. на строительство до­
рог, школ, аэродромов. Проблема безработицы если и не была ре­
шена, то потеряла былую остроту. Всего на общественные работы
привлекли 10 млн человек, на них было затрачено 16 млрд долл.
Разрастание администраций привлекло на сторону Рузвель­
та значительную часть среднего слоя, прежде всего обществен­
но-активную часть интеллигенции, перед которой открылась воз­
можность получить работу — в том числе и в аппарате новых ад­
министраций. Интеллигенция шла в технократы. Но основная масса
среднего класса стала чувствовать себя обманутой: «часть средних
слоев, связанная с мелким бизнесом, поначалу поверившая обеща­
нию Вашингтона восстановить права „независимого предпринима­
тельства" и „честную конкуренцию" путем ограничения произвола
крупного капитала, вскоре убедилась, что правительство, во-пер­
вых, бессильно приостановить процесс концентрации экономиче­
ской мощи и, во-вторых, не склонно этим заниматься»62, — пишет
историк В. Л. Мальков.
Действительно, НИРА вел именно к концентрации. Переход
«прогрессистской» интеллигенции в массе своей на сторону пре­
зидента оставил протест средних слоев без интеллектуального ли­
дерства, что облегчило властям задачу борьбы с этой угрозой. К то­
му же Рузвельт маневрировал, стараясь не упускать «мелкобуржу­
азный» электорат.
Чтобы получить средства на все администрации и помощь
обедневшему народу, иные правительства печатали деньги, обесце­
нивая доходы населения. Дальнейший выпуск денег мог привести к
неуправляемой инфляции. Рузвельт провел девальвацию доллара,
которая ослабила финансовый капитал. Ведь долги банкам исчис­
лялись в долларах. Производственный капитал и фермеры, произ­
водители конкретной продукции выиграли. В то же время в своих
поисках денег на реформы президент сумел избежать неуправляе­
мой инфляции, хотя и сделал доллар менее устойчивым, не опираю­
щимся на «золотой стандарт». Но в тех условиях это было меньшее
из зол. «Рузвельт достиг умеренной степени быстрого оздоровле­
ния, отчасти отказавшись от „золотого стандарта", отчасти создав
31

возможности для будущей инфляции»63, — комментирует Ф. Фрейдел первые последствия финансовой политики президента. Одна­
ко постоянная инфляция мешает производству и обесценивает зар­
платы. Поэтому далее Рузвельт пошел другим путем — была введе­
на государственная монополия на золото.
Денег на президентские программы не хватало. Рузвельт отка­
зывался удовлетворить требования ветеранов выплатить «бонус»
(денежное вознаграждение). Ветераны, особенно голосовавшие за
Рузвельта, считали себя обманутыми. В мае 1933 года они снова по­
шли на Вашингтон, готовые к столкновениям с полицией. Это мог­
ло нанести сильнейший удар по авторитету Рузвельта. Но он луч­
ше Гувера понимал психологию масс. Рузвельт предоставил участ­
никам похода военный лагерь, помещения и трехразовое питание.
Апогеем стал визит жены Рузвельта Элеоноры в лагерь. «Контраст
был очевиден: Гувер выслал против них армию, а Рузвельт прислал
жену»64. Пособия им не дали, но ветераны стали с энтузиазмом за­
писываться в ССС, где им отводились командные должности. Вме­
сто подачек ветераны получили государственную работу. Количест­
во недовольных, готовых к социальной конфронтации людей в го­
родах уменьшилось.
Рузвельт отменил сухой закон, подорвав тем самым теневой
рынок мафии. Теперь работники этого сектора выходили из «тени».
Противникам «спаивания населения» президент отвечал: «потреб­
ность в рабочих местах на разрешенных законом вино-водочных
заводах сделали морализм слишком дорогим удовольствием»65.
Еще одним проектом Рузвельта стала администрация реки Тен­
несси (ТВА), как он характеризовал ее — «корпорация, облеченная
правительственными полномочиями, но обладающая гибкостью и
инициативой частного предпринимательства»66. Это была попыт­
ка объединить два направления реформ — управление рыночной
экономикой со стороны государства и общественные работы по
обустройству США. Для начала Рузвельт решил попробовать это со­
единение на местном уровне, а потом распространить опыт на дру­
гие регионы США.
Река, протекавшая по территории семи штатов, время от време­
ни обрушивалась на фермеров с наводнениями. Часть территории,
которая могла быть пригодна для сельского хозяйства, была забо­
лочена, а часть — подвержена засухам. И вообще обширная долина
Теннесси была «задворками» США с неразвитой инфраструктурой.
Рузвельт решил изменить это положение, сделав долину полигоном
электрификации США. Как и Ленин, Рузвельт видел в электрифика­
ции путь к быстрому улучшению качества жизни и производитель­
ности труда.
32

Рузвельт поддержал борьбу сенатора от Небраски Д. Норриса
за передачу в государственную собственность недостроенной элек­
тростанции в Масл-Шоулс в штате Алабама, которая могла снабжать
электричеством фермеров в районе Теннесси. Государственные
электростанции должны были дать доступ к электроэнергии мил­
лионам людей и сбить цены частных компаний на электричество.
Электроэнергетические монополисты протестовали. Само го­
сударство нарушало им же установленные правила «честной кон­
куренции» (то есть прекращения конкуренции путем раздела рын­
ков). Но фермеры и рабочие-строители были довольны.
На полученные ТВА средства строилась новая инфраструктура
Среднего запада США, была оказана помощь фермерам, остановле­
на эрозия почвы.
Рузвельт мог предъявить результат. Но его «подарок» принима­
ли без восторга. Пресса обвиняла президента во введении государ­
ственного социализма в бассейне Теннеси как преддверии огосу­
дарствления всех Соединенных Штатов. Возражая догматикам ли­
берализма, Рузвельт призывал к прагматизму: «Называйте ТВА хоть
рыбой, хоть мясом, но оно удивительно вкусно для жителей доли­
ны Теннесси»67. Но от дальнейшего распространения опыта ТВА Руз­
вельт отказался.
Параллельно решалась проблема фермеров. 12 мая 1933 года,
за день до объявленного начала всеобщей крестьянской забастов­
ки, актом о регулировании сельского хозяйства (ААА) была создана
Администрация по регулированию сельского хозяйства (тоже ААА),
которая распределяла рынки сбыта продуктов, добиваясь сокраще­
ния «лишнего» производства. Фермерам предоставлялись премии
за незасеянные площади, компенсации за забой скота. Было забито
около 30 миллионов голов скота (то же самое тремя годами ранее
по другим причинам). Власти, оплатившие этот коровий геноцид, не
решились направить полученное мясо на помощь голодающим —
это могло сбить цены, которые желательно было вернуть к довоен­
ному уровню. Мясо уничтожали. Трактора перепахали 10 млн га уже
засеянных пространств, уничтожая результаты фермерского труда.
Сохранение уровня цен спасало фермеров от разорения. Но не
проще ли было дотировать их труд за счет инфляции? В дальней­
шем правительства стран Запада примеряли именно этот метод, не
повторяя рузвельтовского варварства.
Под угрозой крестьянской войны фермерское лобби победи­
ло финансовое — цены на сельскохозяйственную продукцию были
искусственно повышены, фермерские долги, составлявшие 12 млрд
долларов, частично обесценены, а частично погашены с помощью
государства.
33

Помощь фермерам сопровождалась «разбазариванием выде­
ленных средств, неоправданно высокими премиями крупным про­
изводителям, перепроизводством тех или иных видов сельскохо­
зяйственной продукции. Но это было дело поправимое»68. В США
происходило нечто прямо обратное тому, что случилось в СССР, —
массированная помощь сельской инфраструктуре, селу в ущерб
части городских слоев. Поэтому забой скота не привел, как в СССР,
к подрыву животноводства. Производительность труда в сельском
хозяйстве выросла на 5 % в год (в других отраслях 1-2 %).
Засуха нанесла новый «спасительный» удар по сельскому хо­
зяйству — цены достигли искомого уровня, и доходы оставшихся
фермеров (1 0 % хозяйств все же разорилось) выросли на полови­
ну. Отсеялись прежде всего мелкие фермы, концентрация сельско­
го хозяйства увеличилась.
Ситуация на внешнем рынке была хуже. Он был перегружен,
население потребляло меньше — меньше можно было и продать.
США не решились на экспорт продовольствия по демпинговым це­
нам, опасаясь ответных мер. В поисках внешних рынков США стали
отказываться от протекционизма — 2 марта 1934 года был принят
закон о внешней торговле, который позволял президенту заклю­
чать договор с другими странами о взаимном снижении тарифов
на 50 %. Экономические отношения перестраивались на двусторон­
ней основе. Рузвельт не стал восстанавливать старую систему гло­
бального рынка. 3 июля 1933 года в своем послании он отчитал ме­
ждународную конференцию по стабилизации валют, призвав пра­
вительства мира сначала лечить «основные экономические язвы» у
себя дома и жить по средствам. Потом, став одним из ведущих ми­
ровых лидеров, Рузвельт считал ошибкой, что не использовал кон­
ференцию для усиления роли США. Но сохранить прежние прин­
ципы организации рынка было невозможно, и Рузвельт правильно
сделал, что не поехал на конференцию. Он сэкономил средства для
внутренних реформ. Глобальный рынок необратимо распадался, и
в этой ситуации выигрывал тот, кто укреплял свой рынок. В 1936 го­
ду США стали импортировать продовольствие. Мировой рынок по­
степенно оживал, хотя и не достиг прежних объемов.
Еще одной антикризисной мерой Рузвельта стало установле­
ние дипломатических отношений с СССР 16 ноября 1933 года. Нуж­
но было срочно расширять торговлю с Советским Союзом. Нар­
ком иностранных дел Максим Литвинов обещал разместить в стра­
нах Запада заказы на 1 млрд долларов. Это могло помочь выходу из
кризиса американской промышленности.
В результате реформ «100 дней» цены выросли на 10 %, но до­
ходы населения тоже начали расти, хотя и неравномерно: «честная
34

конкуренция» в нескольких отраслях привела к падению уровня за­
работной платы. Занятость выросла на 4 миллиона человек. Это по­
влекло за собой рост емкости внутреннего рынка, стало вытягивать
производство.
Несмотря на то что из острой фазы кризиса выкарабкаться уда­
лось, жизнь все еще оставалась бедной; в 1935 году доходы город­
ского населения отставали от уровня января 1929 года на 13 %. 10
миллионов людей оставались без работы. В это время США достиг­
ли того «горизонтального плато», которое либеральные экономи­
сты ожидали увидеть после завершения бума. Но только плато было
достигнуто на уровне значительно ниже состояния 1929 года.
За первый срок правления Рузвельта государственные расхо­
ды выросли почти в 2,5 раза, а производство — на 60 %. Реформы
Рузвельта были весьма затратными. Их нельзя было продолжать,
не найдя нового источника ресурсов. Может быть, экспроприиро­
вать капиталистов? Но удастся ли найти соответствующее количест­
во грамотных управленцев, чтобы бюрократическим путем управ­
лять хозяйством, которое привыкло регулироваться рыночным
путем? Рузвельт опасался, что более широкое огосударствление мо­
жет привести к еще большим разрушениям, чем Великая депрессия.
И раз уж из нее начали выходить, то дальше следовало действовать
как-то иначе. Оставалось еще два ресурса — доходы рабочих и фер­
меров или (а может быть, и) внешние ресурсы.
Возникшая система была неустоявшейся и неустойчивой. Руз­
вельт пока не создал общество, которое защищало бы рядовых аме­
риканцев от превратностей судьбы. Он вколол Америке лекарство,
которое сняло острую боль, но болезни не вылечило. Ряд мер Руз­
вельта носили столь же временный характер, что и регулирование
хозяйства времен Первой мировой войны. Чтобы придать рефор­
мам «ста дней» системную целостность, Рузвельт должен был сохра­
нить НИРА и ААА, а также распространить опыт ТВА на всю стра­
ну. В этом случае затратные программы общественных работ и по­
мощь фермерам приобрели бы опору в мощном государственном
секторе, контролирующем энергетику (а в перспективе, возможно,
и транспорт, другие важные отрасли). Разделив США на «федераль­
ные округа», включающие по несколько штатов (ТВА действовала на
междуштатном уровне), Рузвельт мог ограничить власть губернато­
ров в свою пользу. НИРА обеспечивал контроль над промышленни­
ками, а ААА — над сельской глубинкой. Таким образом, все ресур­
сы страны оказывались бы под контролем правительственных тех­
нократов. Это были бы другие Соединенные Штаты, нежели те, что
мы видим в реальности. Они были бы еще более обюрокраченными
и авторитарными, менее динамичными, с более усредненным уров­
35

нем жизни. Идеалом Рузвельта было «всеобщее разумное благосос­
тояние»69. Разумное — то есть ограниченное возможностями стра­
ны. И еще одно важное для всего мира обстоятельство: по этому
пути США могли бы развиваться преимущественно за счет внутрен­
них ресурсов страны. А не за счет ресурсов остальных стран мира.
Рузвельт сравнивал свои реформы 1933-1934 годов с пере­
стройкой храма, «который, когда мы его завершим, больше не бу­
дет храмом менял и нищих», «камень за камнем мы возводим колон­
ны, которые будут поддерживать этот храм»70. Эти колонны — НИРА,
AAA, ТВА, ФЕРА, ССС.
В реальности развитие США пошло иными путями. Рузвельт
подчинялся конституционным правилам игры, и его противники
нанесли ряд болезненных ударов по реформам «ста дней», после
чего Рузвельт фактически отказался от достраивания здания, зало­
женного в начале его правления. «Колонны» сносились одна за дру­
гой. В 1933 году Рузвельту удалось добиться введения основных ад­
министраций лишь как временных, попытка узаконить их не уда­
лась. В мае 1935 года Верховный суд США отменил НИРА. В январе
1936 года он же признал ААА неконституционной, и ее пришлось
ликвидировать. Характерно, что законники подождали, пока меры
Рузвельта принесут эффект, и только потом обратили внимание на
незаконность его действий. Мавр сделал свое дело и мог уйти.
«Крестовый поход», объявленный Рузвельтом в начале его
правления, завершился. Но американцы ждали от своего президен­
та новых походов, в крайнем случае, они могли отправиться в них и
без него.
Как и большевикам после их первой попытки потеснить капита­
лизм своим военным коммунизмом пришлось отходить на позиции
НЭП, так и Рузвельту с его «военным» капитализмом в 1934-1935 го­
дах пришлось отступать. Это означало, что страна может просто
вернуться к социальной системе 1929 года, которая, в свою оче­
редь, вернет общество к депрессии. Нужны были новые реформы, и
споры вокруг их возможного направления накалили социально-по­
литическую ситуацию. У движения протеста появились новые влия­
тельные вожди, которые «дышали в затылок» Рузвельту. «Революци­
онная ситуация» начала тридцатых годов не ушла в прошлое.

Р адикалы

и си стем а

Сегодня мы знаем, что Рузвельт закладывал основы одного из
вариантов государственно-монополистической системы, которая
стала преобладать в индустриальных странах во второй половине
XX века. Через два года после избрания Рузвельта контуры этой мо­
36

дели все еще были неясны, и не было очевидно, возникнет ли «рузвельтовская» система вообще. То, что уже получилось, — это полити­
ческий стиль, особенности режима. Политика, как это часто бывает
при проведении реформ, определяет развитие экономики. Рузвельтовский вариант реформ обычно называют «демократическим».
В чем заключался демократический характер режима президен­
та Рузвельта? Избрание лидера и приход его к власти конституци­
онным путем — еще не демократия. Гитлер возглавлял крупнейшую
фракцию парламента и был назначен на пост канцлера вполне кон­
ституционно. Такая уж в Германии была конституция. Согласие со­
блюдать конституцию — тоже не демократия, потому что сама кон­
ституция может быть недемократической. Демократия — власть на­
рода, а не элиты. В XX веке демократический режим оказался столь
же недостижимым идеалом, как и социализм (строй без эксплуата­
ции и угнетения). В США, как и в других странах, называющих себя
демократическими, демократия присутствует в виде элементов —
как воздействие большинства членов общества на правящие эли­
ты и как самоуправление, когда люди, не являющиеся профессио­
нальными политиками, действительно могут принимать решения
по вопросам, от которых зависит их жизнь. Кроме демократии в со­
временном обществе существуют и весьма авторитарные элементы.
Организация чиновничества и силовых структур, армии, скажем, от­
нюдь не демократичны. Далеки от демократии отношения менедже­
ра и рабочего на фабрике. Сосуществование разных систем в одном
общественном организме, открытое соревнование разных групп
элиты, которое позволяет и народу иногда вставлять свое слово в
дискуссию элит — это не демократия, а плюрализм (система, осно­
ванная на многообразии). Политический режим США в XX веке но­
сит недемократический, а именно плюралистический характер.
Плюралистический режим имеет две стороны, которые наи­
более ярко проявляются в экстремальных ситуациях (а в тридца­
тые годы в США сложилась именно экстремальная ситуация). С од­
ной стороны, действия правящей элиты против конкурирующих с
ней групп бывают весьма авторитарными, с другой — взаимоотно­
шения с населением, способным поддержать политика, должны соз­
давать видимость предельной демократичности. Правящая группа
всегда пытается представить дело так, будто она отражает интересы
большинства членов общества. Она готова по возможности дейст­
вительно удовлетворять хотя бы часть требований тех групп наро­
да, на которые опирается.
Работу по «мобилизации» населения в поддержку влиятель­
ных политических групп выполняют партии. Особенностью поли­
тической культуры США была нетвердость партийной дисциплины.
37

Партии демократов и республиканцев представляют собой полити­
ческие конфедерации различных групп со своими интересами. Пе­
ретягивая на свою сторону часть рыхлой массы республиканцев,
Рузвельт в то же время укреплял дисциплину своих демократиче­
ских депутатов, заставляя их поддерживать президентские законо­
проекты, даже если депутаты не были с ними согласны. В результате
двухпартийная система США превратилась в «полуторапартийную»,
при которой республиканская партия не могла прийти к власти в
прямой конкуренции с демократами, и республиканцы стали вхо­
дить в администрацию демократов. И в то же время против Рузвель­
та стала выступать часть сторонников демократов.
Эффективность контроля правителя над массами в XX веке за­
висит от умения манипулировать сознанием с помощью средств
массовой информации. И в СССР, и в нацистской Германии, и в США
времен Рузвельта политическим инструментом становилось радио.
«Франклин Делано Рузвельт и радио были созданы друг для друга.
Даже болезнь, при которой президент вынужден вести свои радио­
беседы сидя, стала его преимуществом. До Рузвельта было приня­
то, чтобы государственные деятели произносили свои „обращения",
стоя в официальной позе; теперь же президент США сидел рассла­
бившись в своей гостиной и разговаривал с сидящими дома граж­
данами»71. Эта манера приватной задушевной беседы отличала Руз­
вельта от митинговой культуры тоталитарных движений. Рузвельт
становился членом семьи, а не «отцом нации». Впрочем, как и тота­
литарные вожди, он принимал решения, сообразуясь с обстоятель­
ствами, а не с волей своих радиослушателей.
Но в плюралистичной системе доступ к средствам массовой
информации имеет не только правящая группировка. Постепенно
в эфир стали пробиваться лидеры, которые хотели придать рефор­
мам более радикальный и всеобъемлющий характер. Поскольку ре­
зультаты политики Рузвельта все еще были скромны, на эти идеи
был спрос, даже ажиотажный. «Привет, друзья, говорит Хьюи Лонг.
У меня есть для вас важное сообщение. Прежде чем я начну, окажи­
те мне услугу. Я четыре или пять минут просто поговорю, а вы не те­
ряйте времени и идите к телефону, позвоните своим пяти друзьям и
сообщите, что по радио выступает Хьюи»72, — так начинал свои ра­
диобеседы сенатор от Луизианы и бывший губернатор этого шта­
та. И люди действительно сбегались к радиоприемникам. 3 февраля
1934 года Лонг создал организацию «Разделим наше богатство». Он
считал необходимым обложить высокими налогами миллионеров и
за счет этого передать каждому гражданину по 4 тыс. долларов, на
которые каждая семья могла бы купить дом, автомобиль и радио­
приемник. Лонг надеялся таким образом превратить всех в сред­
38

ний класс за счет самых богатых. Лонг провозгласил: «Каждый че­
ловек сам себе король». Минимальная зарплата должна была быть
около 2,5 тыс. долл. в год. Резкий рост покупательной способности
должен был обеспечить рост производства. За счет государствен­
ных средств должна была обеспечиваться помощь талантам. Госу­
дарство должно было продолжать скупку лишнего продовольствия
у фермеров, но не уничтожать его, как делал Рузвельт, а хранить.
В апреле 1935 года X. Лонг говорил: «В условиях нынешнего
кризиса допустите ли вы, чтобы горстка завзятых плутократов дер­
жала в своих руках управление страной? Вот вам средствопротив
этого: дайте каждому дом стоимостью в 1/3 ценности любого сред­
него дома — скажем, в 5 тыс. дол. Установите предельную норму
для состояний всех частных граждан в размере, скажем, в 300 раз
превышающую среднее, то есть в 5 млн дол. Обеспечьте каждому
доход и установите предельную норму дохода, исходя из того же
расчета»73.
Программа Лонга претерпевала изменения в зависимости от си­
туации — он менял цифры допустимых «потолков» богатства. Лонг
предлагал ввести прогрессивное налогообложение от 1 % для состоя­
ний в миллион долларов до 100 % для 9 миллионов. Лонг оговаривал,
что «наша программа не разрушит большие корпорации — единст­
венная разница будет заключаться в том, что корпорацией будут вла­
деть не 10 человек, а 10 тысяч». На деле это означало передачу власти
в корпорациях от собственников к менеджменту, потому что 10 ты­
сяч человек не могут принимать общие оперативные решения. Лонг
выступил провозвестником «революции менеджеров». Также Лонг
предлагал ограничить и наследство. Он выступал за уменьшение ра­
бочей недели до 30 дней и введение ежегодного месячного отдыха.
Лонг считал это средством борьбы с безработицей: «Мы сократим ра­
бочее время только для того, чтобы все имели возможность заработ­
ка, которого хватило бы на необходимое, и если окажется, что мы со­
кратили рабочее время чересчур, то увеличим его снова»74. В подоб­
ных предложениях проявлялся авантюризм Лонга, который он мог
себе позволить, пока не пришел к власти. Конкретные государствен­
ные решения в условиях США могли быть лишь результатом полити­
ческого компромисса.Лонгпредпочитал перегибать палку, чтобы по­
том добиваться меньшего. Клубы «Разделим наше богатство» объеди­
няли около 7 миллионов граждан.
Лонга обвиняли в демагогии, но в своем штате в период губер­
наторства (1928-1932) он добился высокой популярности конкрет­
ными делами: строительством более 14 000 км новых дорог, в том
числе 3800 км хайвеев, 111 мостов (в том числе через Миссисипи),
снижением налогов на собственность меньше 2 тыс. долл., оплатой
39

коммунальных услуг государством, проведением общественных ра­
бот (в том числе реконструкцией здания университета), запретом
взимать плату за доступ к общественным местам (что оживило об­
щественную жизнь, в том числе и деятельность групп, которые не
поддерживали Лонга), мораторием на ряд налогов и выплату долго­
вых платежей, программой ликбеза, бесплатным распространени­
ем учебников, строительством крупного аэропорта у Нового Орлеа­
на и др. Эти меры при жизни Лонга проводились его командой и по­
сле перехода экс-губернатора в сенаторы — он и тогда фактически
оставался у власти в Луизиане. Уже в это время Лонг добился ликви­
дации избирательного налога, который закрывал малообеспечен­
ным людям дорогу к избирательным участкам.
Но на все идеи средств у него не хватило — в Луизиане не были
приняты законы о социальном страховании, которые Лонг считал
прерогативой федеральных властей.
После того, как Лонг в 1931 году был избран в сенат, «на хозяй­
стве» остался его сподвижник губернатор О. Аллен (1932-1936),
продолжавший политику Лонга.
Лонг поддержал избирательную кампанию Рузвельта и его пер­
вые законопроекты. Однако кадровая политика Рузвельта вызвала
у Лонга возмущение. 26 мая 1933 года он говорил в сенате: «Я не
представлял, как трудно добиться сдвига к лучшему в обществен­
ных делах, пока не задумался над результатами нашей обществен­
ной кампании, во время которой мы просили рабочих, уборщиц,
всех людей пожертвовать нам свои гроши, обещая освободить их от
незаконной и беспринципной власти финансистов, от контроля фи­
нансистов над правительством, доведших народ почти до рабского
состояния. Какими же разбойниками мы выглядим теперь, когда эти
люди наблюдают за спектаклем передачи финансового ведомства в
правительстве все тем же клиентам Дж. П. Моргана. Не имеет значе­
ния, какие законы мы примем для обуздания этих лиц, если испол­
нителями закона станут они сами... С таким же успехом мы могли
бы принять закон о ликвидации гангстеризма в Соединенных Шта­
тах и поручить исполнение этого закона Аль Капоне». От критики
кадровой политики Рузвельта Лонг перешел к самому президенту:
«Мы искали по всей стране человека, который дал бы народу облег­
чение от бедствий, дал бы народу вздохнуть новой жизнью, и после
того, как мы перерыли всю страну в поисках такого человека и на­
шли его — он оказался карточным партнером того, от которого мы
только что избавились!
Я не хочу осуждать никого лично, я осуждаю систему, которая
все это допускает»75.
40

Историк Н. В. Овчинников пишет о Рузвельте и Лонге: «как со­
циальные группы, на которые они ориентировались, как и конеч­
ные цели обоих проектов, предполагаемое и подразумеваемое
ими устройство американского общества, кардинально различа­
лись». По мнению Н. В. Овчинникова, Рузвельт ориентировался пре­
жде всего на долгосрочные нужды крупного капитала, а Лонг —
на «непосредственные интересы фермеров, мелких бизнесменов,
„средних американцев". Им нужны были дороги и мосты — он ор­
ганизовывал строительство дорог и мостов». А также снижал тари­
фы и выступал за дифференциацию налогов. Но ровно то же самое
можно сказать и о Рузвельте. Н. В. Овчинников настаивает, что Руз­
вельт прежде всего обеспечивал «долгосрочные интересы финан­
совой олигархии, желавшей умножения своих богатств и организа­
ции более эффективного управления экономикой с помощью мощ­
ного аппарата государства»76. Рузвельт назначал бизнесменов на
некоторые посты. Однако Лонг не выступал против «эффективно­
го управления экономикой с помощью мощного аппарата государ­
ства», а активно использовал этот аппарат в Луизиане. Что касает­
ся кадровой политики, то за финансовые операции Лонга отвеча­
ли совсем небедные бизнесмены А. Шушан и С. Вейс77 (что, кстати,
показывает, что Лонг не был антисемитом и человеком правых, на­
ционалистических взглядов). Так что различие в курсе и социаль­
ной опоре двух политиков не столь кардинально. Крупный капитал
в 1934-1936 годах не жаловал Рузвельта, и он, опираясь на этакратию, искал поддержки в средних слоях и у профсоюзов. Лонг, не чу­
ждый этатизма, до прихода к власти больше апеллировал к сред­
ним и низшим слоям. Но его практика в Луизиане была вполне эта­
тистской. Он был радикальнее Рузвельта и в случае победы стал бы
несколько более радикальным продолжателем социально ориен­
тированных реформ, которые передают власть из рук буржуазии
в руки менеджмента, государственной и корпоративной технокра­
тии. И хотя новый общественный строй не стал бы ни социализмом,
ни подлинной властью широких масс трудящихся, он был им более
выгоден, чем буржуазная олигархия.
Важным требованием левой оппозиции в США было социаль­
ное страхование. Врач Ф. Таунсенд в 1934 году развернул кампа­
нию за выплату пенсий по старости в 200 долларов с условием, что
получатель пенсии будет ее не хранить, а тратить, тем самым сти­
мулируя рынок. Эту идею поддержал и Лонг, считая, что на пенсии
должны пойти средства федерального бюджета. Начавшись в Кали­
форнии, движение Таунсенда создало около 3000 клубов по всей
стране. Даже коммунисты, склонные оценивать большинство мас­
совых радикальных движений как фашистские и полуфашистские,
41

признавали: сторонников Таунсенда «нельзя отнести даже к полу­
фашистским» движениям78.
Писатель Э. Синклер развернул движение «Покончить с бедно­
стью в Калифорнии». Он утверждал: «самодержавие в промышлен­
ности не может сосуществовать с демократией управления»79. Вос­
производя идеи, близкие известным социалистам XIX века Л. Блану и Ф. Лассалю, Синклер призывал за счет прогрессивного налога
предоставить рабочим средства, чтобы они могли выкупить пред­
приятия и начать работать на себя. В пустующей местности на госу­
дарственные средства нужно было организовать фермы-коммуны
для безработных. Было создано около 1000 клубов поддержки этой
программы. Синклер был выдвинут кандидатом в губернаторы Ка­
лифорнии от Демократической партии. Но Рузвельт не поддержал
опасного конкурента, и в 1934 году на губернаторских выборах по­
бедил республиканец, заявивший о своей поддержке реформ Руз­
вельта. Но сторонники Синклера продолжали действовать в парла­
менте Калифорнии.
На уровне региональной политики были влиятельны и другие
левые движения. В Миннесоте лидирующие позиции на выборах в
законодательное собрание заняла Рабоче-фермерская партия. Фи­
липп и Роберт Лафолетты создали Прогрессивную партию и побе­
дили в штате Висконсин (на прежних выборах они побеждали бла­
годаря поддержке республиканцев).
Больших успехов в своей пропаганде добился Ч. Кофлин, стояв­
ший на правом фланге радикальных движений. Миллионы амери­
канцев слали ему письма после его радиовыступлений. В 1932 году
Кофлин создал Национальный союз за социальную справедливость,
который выступал за национализацию банков и естественных ре­
сурсов, государственное «покровительство» профсоюзам, введе­
ние налогов на социальные нужды. Считается, что Кофлин был сто­
ронником корпоративной системы наподобие фашистской Италии.
Но, несмотря на некоторое сходство своей программы с муссолиниевской (а такое сходство было и у Рузвельта), Кофлин критиковал
Муссолини наряду с Гитлером и Сталиным за отсутствие демокра­
тии50. Он выступал за развитие общественной собственности наря­
ду с частной, которую призывал поставить под общественный кон­
троль. Антисемитская риторика Кофлина и враждебное отноше­
ние к профсоюзам ослабили его движение. Но большую поддержку
Кофлину оказал предприниматель Г. Форд. Сначала Кофлин поддер­
жал Рузвельта, но в 1935 году был разочарован результатами его по­
литики: «Если в новую эру нам дают за такую работу 19, и пусть даже
не 19, а 50 долларов, то это значит, что с нынешней плутократиче­
ской капиталистической системой надо конституционным путем,
42

в порядке голосования покончить раз и навсегда... Соединенные
Штаты, маскируясь под демократию, на самом деле представляют
собой плутократию»81. Демократией Кофлин считал строй, подоб­
ный древним Афинам.
И либеральные, и коммунистические историки резко отрица­
тельно относятся к этим немарксистским народным движениям:
«Эти демагогические планы и программы были заранее обречены
на провал, так как они никак не затрагивали основы социальной не­
справедливости — капиталистической системы»82, — писал совет­
ский историк Э. А. Иванян. Но не все движения за социальную спра­
ведливость, которые прямо не выступают против капиталистиче­
ской системы, являются демагогическими и обречены на провал.
Программа Таунсенда и ряд идей Лонга вскоре были прямо заимст­
вованы Рузвельтом и стали органической частью новой социальной
системы США. Неизвестно, как бы оценивали фигуру Лонга, если бы
он не был своевременно уничтожен. Собственно, и сам Рузвельт вы­
ступал против социальной несправедливости, а не против капита­
лизма, но его программа обреченной на провал не была.
Вообще не вполне корректно рассматривать радикальные дви­
жения тридцатых годов как однородную массу. Лонг, Синклер и Коф­
лин имели разные, хотя и пересекающиеся, взгляды. К правым ради­
калам с большим основанием можно отнести отца Кофлина, так как
в его речах большое место занимала этнонациональная критика.
Историк В. В. Согрин категорически настаивает на праворадикаль­
ном характере движения Лонга, оспаривая тех американских исто­
риков, которые считают его левым политиком. Почему? «Лонг был
ярым антикоммунистом, а по совокупности своих взглядов был бли­
зок к деятелям фашистского типа»83. «Деятели фашистского типа» —
формула обтекаемая. Но все же классификация Лонга в качестве фа­
шиста возможна в двух случаях. Либо ядром его программы должна
быть внешняя экспансия (что не наблюдается) и националистиче­
ский радикализм (расизм и антисемитизм в США того времени были
так глубокого укоренены в политическую культуру, что Лонг на этом
фоне выглядит вполне нейтрально). Либо, если понимать фашизм
как идеологию последователей Муссолини — стремление к уста­
новлению тоталитарно-корпоративной системы организации про­
изводства. Но в этом отношении Лонг был дальше от фашизма, чем
даже Рузвельт с его идеей сверхмонополий и «честной конкурен­
ции». Что касается антикоммунизма, то это такой критерий право­
го радикализма, с которым могут согласиться только коммунисты.
Ибо по этому критерию в разряд правых радикалов можно отнести
многих социал-демократических, анархистских и либеральных дея­
телей. Вообще «огульная» характеристика массовых движений США
43

как полуфашистских уходит корнями в оценки Коминтерна, который
в это время считал фашистами даже социал-демократов. Поскольку
в США социал-демократические идеи не пользовались значитель­
ным авторитетом, то досталось радикалам: «большое значение име­
ет возникновение и рост полуфашистского движения, выдвигаю­
щего ту или иную социальную „программу" и уже привлекающего
широкие массы (батюшка Коффлин, Гьюи Лонг)»84. Но даже в Комин­
терне признавали, что «Гью Лонг не злоупотребляет в такой мере
нападками на Советский Союз и коммунизм», как Кофлин85.
Ошибочную, на мой взгляд, оценку X. Лонга как «праворади­
кального» политика В. В. Согрин повторил и в работе 2015 года, уже
как само собой разумеющуюся характеристику, без дополнитель­
ных доказательств86. Сообщив об «авторитаризме» Лонга, В. В. Со­
грин продолжает, словно в доказательство: «В Луизиане по его ини­
циативе были отменены налоги на бедных, введена бесплатная раз­
дача школьных учебников, резко расширено строительство дорог,
мостов, в целом инфраструктуры общественного пользования»87.
Лонг подчас использовал жесткие методы борьбы против оппози­
ции (например, увольнения с государственной службы), но в рам­
ках законодательства того времени. Попытка противников объя­
вить ему импичмент за коррупцию и злоупотребления не удалась.
Конечно, по своим методам правые и левые радикалы могут по­
ходить друг на друга, но это различные по своей сути явления. Для
правых радикалов принципиально важна государственно-этниче­
ская консолидация в противостоянии внешнему миру, а для левых —
социальные изменения, преодоление классовых и имущественных
различий. Лонг, несомненно, относится ко вторым. Лонг и близкие
ему лидеры стали оттягивать от Рузвельта левый электорат.
В 1934 году Рузвельт, увидев отток от него электората слева,
сам стал сдвигаться вправо. Он свернул программу прямой помощи
бедным и безработным. Ухудшились отношения президента с проф­
союзами. Он все еще отказывался поддержать законы о социаль­
ном страховании, считая, что затраты на эту программу будут слиш­
ком велики.
Почувствовав слабину и оправившись от страха 1933 года, кон­
серваторы перешли в наступление. В мае 1935 года Рузвельт полу­
чил первый сильный удар — Верховный суд признал неконституци­
онн ое^ минимальной заработной платы и максимальной рабочей
недели и некоторых новых налогов. Затем был отменен НИРА. Всего
к маю 1936 года Верховный суд отменил 11 законов «нового курса».
По НИРА предприниматель был обязан заключать коллектив­
ный договор с работниками, и после его отмены началась стачеч­
ная волна, охватившая около 8 миллионов рабочих. Проводились
44

оккупационные стачки. В мае 1937 года произошли столкновения
на предприятиях Г. Форда в Ривер Руж и «Рипаблик Стил» в Чикаго.
В преддверии выборов 1936 года Рузвельту нужно было выби­
рать между трудом и капиталом. Не сумев сохранить корпоратив­
ную систему НИРА, Рузвельт пошел навстречу требованиям соци­
альных и социально-ориентированных движений.
В ответ на решение Верховного суда уже 5 июня 1935 года был
принят более аккуратно сформулированный Закон Вагнера — на­
циональный акт о трудовых отношениях, который гарантировал
право на коллективный договор и создание профсоюзов. Работни­
кам гарантировалось право на профсоюзы и запрет на преследова­
ние за принадлежность к профсоюзу. Работник получил право на за­
щиту не только в случае увольнения, но и на рабочем месте. Проф­
союзы стали надежной опорой президента Рузвельта.
25 июня 1938 года был принят Закон о справедливых условиях
труда, который устанавливал минимальную зарплату и максимальную
рабочую неделю (44, а затем 40 часов) для торговых компаний, рабо­
тающих в разных штатах. Закон запрещал труд детей моложе 1б лет.
Поддерживая социальное законодательство, Рузвельт опирал­
ся на европейский, в частности британский опыт, где под давлени­
ем социал-демократии и рабочего движения было принято более
развитое социальное законодательство, чем в США88. Теперь США
догоняли Европу.
Тем временем Верховный суд взялся за ААА, который был от­
менен в январе 1936 года, накануне предвыборной кампании, что
наносило удар по престижу президента. Верховный суд выступил
защитником прав штатов и тем самым мог парализовать общена­
циональную политику. Это могло погубить реформы. Проблема, ко­
торая в свое время привела к гражданской войне, снова встала на
повестку дня. Она же встанет во весь рост и в 1960-е годы во вре­
мя борьбы с расовой сегрегацией. И страна снова будет выбирать:
единое социальное и правовое пространство или защита автоно­
мии регионов от центральной бюрократии.
Столкнувшись с сопротивлением справа и нарастанием угро­
зы слева, Рузвельт решил действовать более продуманно, тем бо­
лее что во время «атаки на капитал» периода «ста дней» он приоб­
рел богатый опыт. 8 апреля 1935 года был принят Закон об ассиг­
нованиях на чрезвычайную помощь, который был рассчитан не на
«раздачу» денег на пособия, а на оплату общественных работ. Была
создана Администрация развития общественных работ во главе с
Г. Гопкинсом, которая создавала рабочие места: строились дороги,
аэродромы, школы, создавались коллективные фермы. Послыша­
лись упреки в создании колхозов, но практика успокаивала. Фер­
45

мы организовывались так, чтобы, заработав, член коллектива мог
создать свое дело. Администрация электрификации сельских рай­
онов также занималась организацией общественных работ в своей
области.
Рузвельт предложил ввести прогрессивное налогообложение
для погашения государственного долга, нарастание которого могло
погубить любые государственные программы. Это был шаг по пути,
который предложил Лонг.
Наконец после некоторых колебаний Рузвельт поддержал вве­
дение системы социального страхования. Теперь страхование рас­
сматривалось им как средство борьбы с нараставшим бюджетным
дефицитом89 — часть нагрузки должен был взять на себя страховой
бизнес.
15 августа 1935 года был принят Закон о социальном страхова­
нии. Американцам гарантировалась государственная пенсия по ста­
рости и инвалидности, пособие по безработице. Трудящиеся были
теперь защищены от нищеты, хотя и в разной степени — в зависи­
мости от предприятия.
В 1935 году, перехватывая идеи Лонга и Синклера, Рузвельт
инициировал повышение налогов с индивидуальных доходов свы­
ше миллиона долларов. Налоги на доходы свыше 5 миллионов со­
ставили 75 %.
Законы 1935 года заложили основы новой социальной системы
США. Но пока они еще не дали результата, Рузвельту важно было
выиграть выборы. По опросам Лонг мог собрать 6 миллионов го­
лосов, что ослабило бы, прежде всего, позиции Рузвельта. Можно
было рассчитывать, что в случае поражения Рузвельта именно Лонг
станет наиболее перспективным кандидатом демократов на выбо­
рах 1940 года. Но 8 сентября 1935 года Лонг был убит в столице Луи­
зианы Батон-Руже. Убийца, врач К. Вейс, был буквально изрешечен
охраной и не смог поведать о мотивах убийства.
Сторонники Лонга продолжали бороться, но их новый лидер
Д. Смит склонялся к идее союза всех радикалов — включая правых
(и сам по своим взглядам был существенно правее Лонга). После­
дователи Лонга, Таунсенда и Коффлина объединились в Националь­
ную союзную партию («Союз»),
После выборов 1936 года «третья сила» сошла на нет. Лидер Со­
циалистической партии Н.Томас в старости так объяснял это яв­
ление: «Что же выбило почти полностью почву из-под наших ног?
Причина может быть выражена в одном слове — Рузвельт. Больше
можно ничего не добавлять»90. Томас считал, что Рузвельт присво­
ил программу Соцпартии91 (все же часть программы92, как и других
46

оппонентов президента слева). Но только ли в этом дело? В Тома­
са не стреляли, его не арестовывали, как лидеров «Союза». Входят
ли такие методы борьбы с оппозицией в слово «Рузвельт», к «кото­
рому нечего добавить»? Полагаю, явление шире — плюралистиче­
ская система отсекает те ее ростки, которые могут привести систе­
му к слишком быстрым (с точки зрения элиты) переменам. При этом
прополка политической почвы производится далеко не только цен­
тральной властью. Легальные и незаконные репрессии могут вхо­
дить и в «прерогативу штатов», и проводиться по инициативе лоб­
бистских групп.
Разгром оппозиции был и помощью Рузвельту, и предупреж­
дением ему со стороны властных и имущественных каст — нельзя
уклоняться слишком далеко влево. Его реформы вызывали опасе­
ния. Выступления экс-президента Гувера вызывали овации, когда
он обвинял Рузвельта в опоре на силы, которые стремятся «коллек­
тивизировать Соединенные Штаты, в частности, через профессио­
нальные союзы»93. Советский посол А. Трояновский писал наркому
иностранных дел М. Литвинову: «„Эксперимент" Рузвельта уподоб­
ляется советскому „эксперименту", и в связи с этим рассказываются
всякие ужасы о Советском Союзе»94. Это способствовало и сдержан­
ности американской администрации в отношениях с СССР.
Отвечая противникам справа, Рузвельт говорил: «Твердолобые
консерваторы, а также те, кто теоретическими рассуждениями при­
крывает собственные корыстные интересы, будут говорить вам об
утрате личных свобод... Возьмите Билль о правах, на котором зи­
ждутся ваши свободы и который я торжественно поклялся соблю­
дать. Прочтите любое положение Билля и скажите — отнял ли ктонибудь лично у вас хоть крупицу этих великих гарантий?»95. Рузвельт
проводил реформы в рамках конституции и постольку, поскольку
это было возможно. Соотношение авторитаризма и демократии при
этом не менялось — возможности произвола частных корпораций
перетекали в руки бюрократии.
Крупный капитал скромно профинансировал избирательную
кампанию Рузвельта, но руку помощи протянули профсоюзы. Из 5
миллионов долларов избирательного фонда демократов пожертво­
вания предпринимателей составили 30 тыс. долларов, а профсою­
зов — 750 тысяч. Таким образом, Рузвельт уже не был в собствен­
ном смысле слова представителем капитала. Хотя и представителем
рабочего класса не стал. Он умел выбирать, на какие организован­
ные силы общества опереться.
На выборах в ноябре 1936 года Рузвельт получил 27,7 миллио­
нов голосов против 16,7 у республиканского кандидата. «Союз» и
47

его кандидат У. Лемке (конгрессмен от республиканских прогресси­
стов) получили 882 тыс. — около 2 % голосов. Лидер социалистов
Н. Томас набрал 187 тыс. голосов против 882 тыс. в 1932 году.
Теперь можно было навести в доме порядок. 5 февраля 1937 года
Рузвельт предложил реорганизовать Верховный суд, включив в его
состав еще 6 человек (и, соответственно, заменив старых судейреспубликанцев на своих сторонников-демократов). Но эта рефор­
ма не прошла — против проекта президента решительно выступи­
ла часть депутатов-демократов: консерваторы-южане, а также часть
либералов, которые считали необходимым сохранить разделение
властей.
После того как Рузвельт выступил с инициативой реорганиза­
ции Верховного суда, это учреждение не рискнуло более отменять
инициативы президента, тем более что отныне законы стали форму­
лироваться аккуратнее — с учетом прерогатив штатов. В дальней­
шем состав судей сменился естественным путем в пользу сторон­
ников реформ.
Но раскол в стане демократов, наметившийся в 1935-1937 го­
дах, сохранялся и позднее. Борясь с внутрипартийной консерватив­
ной оппозицией, Рузвельт сделал ставку на левых демократов, сто­
ронников более решительных реформ. Крупным успехом левых ста­
ло назначение на пост вице-президента их представителя Г. Уоллеса.
Если бы Рузвельт скончался не в 1945 году, а двумя годами раньше,
Уоллес стал бы президентом США, и проводил бы политику, суще­
ственно отличающуюся от более консервативного курса Трумэна.
Но з 1944 году Рузвельту уже удалось сплотить вокруг себя нацию
в условиях войны, и ему нужен был вице-президент, примиряющий
президента с консервативными демократами. Для этой роли лучше
подходил Трумэн. Маятник истории качнулся вправо в решающий
момент, в значительной степени определив направление развития
США и мира после Рузвельта.
А пока судьба США оставалась неопределенной. Реформы
1935 года заложили фундамент новой системы, но не определили,
где взять ресурсы, необходимые для социальных выплат. До начала
Второй мировой войны уровень производства 1929 года стал пре­
делом роста американской экономики. Как только уровень про­
мышленного производства стал приближаться к нему, в 1937 году
начался новый кризис. В конце года промышленное производство
упало на 31 %. Безработица возросла с 4,5 млн в 1937 году до 11 млн
в 1938 году. В 1939 году безработица составляла 9,5 миллионов че­
ловек, что было в 6 раз больше уровня 1929 года.
На инаугурации 20 января 1937 года Рузвельт говорил: «Я вижу
в стране десятки миллионов граждан — существенную часть всего
48

населения, которые в этот момент лишены большинства из того, что
считается жизненно необходимым даже по самым низким совре­
менным стандартам... Я вижу треть нации в плохом жилье, плохо
одетую, плохо питающуюся»96. Но как победить бедность? Куда дви­
гаться после серии реформ 1935 года?
В 1938 году Рузвельт продавил последнюю серию законопро­
ектов, которые заполнили бреши, пробитые Верховным судом. Фи­
налом реформаторской деятельности Рузвельта стала начатая в
1939 году реформа органов исполнительной власти, которая откры­
ла дорогу для быстрого разрастания президентской бюрократии.
Сам Рузвельт, справедливо обличая авторитарный характер ка­
питалистического менеджмента, антидемократичность социально­
го неравенства, отождествлял демократизм с государственным вме­
шательством, которое, по идее, служит всем, американскому наро­
ду. В своем инаугурационном выступлении 20 января 1937 года он с
гордостью говорил: «Фактически за последние четыре года мы сде­
лали отправление всей власти более демократичным, ибо начали
проводить частные автократические силы в надлежащее подчине­
ние государственной власти»97. Однако рост власти бюрократии —
это столь же недемократическое явление, как и автократия крупных
собственников. Рузвельт считал, что баланс между чиновничеством
и бизнесом нужно изменить в пользу первого: «старое ошибочное
мнение о банкирах и правительстве как о более-менее равных и не­
зависимых субъектах должно быть оставлено в прошлом. Прави­
тельство по самой природе вещей должно быть лидером, должно
быть судьей конфликтующих интересов всех групп общества, вклю­
чая и банкиров»98.
Американский исследователь, уверенный в демократическом
характере режима Рузвельта, признает: «Он был подлинно демокра­
тическим лидером, однако его многочисленные преобразования
обернулись для современной американской демократии такими
бедствиями, как введение чрезмерных полномочий для президен­
та, бюрократизация государства и господство интересов различных
ведомств, гипертрофированное разбухание государственной маши­
ны... Под его руководством американская система правления пре­
вратилась из политической структуры, вращавшейся вокруг кон­
гресса, в более динамичную схему государственного устройства во
главе с президентом»99. Динамизм этой системы спорен, если вспом­
нить «застой» периода Эйзенхауэра и отсутствие перемен в девяно­
стые годы. Но очевидно, что новая послерузвельтовская система яв­
ляется более бюрократической. Впрочем, и за годы довоенного прав­
ления Рузвельта аппарат вырос в полтора раза. И это обстоятельство
немаловажно, если мы хотим понять, что построил Рузвельт.
49

Что п о с тр о и л Р узве льт?
Общество, возникшее в ходе реформ Рузвельта, называют по
разному: «государственно-монополистический капитализм», имея в
виду, что капитализм не исчез, а лишь был ограничен; «государст­
венно-монополистический индустриализм», подчеркивая, что гос­
подствующие позиции в развитии индустриального общества пере­
шли к государству; «социальное государство», указывая на принци­
пиально важную роль социальных гарантий государства гражданам,
усиление социального, общественного начала за счет частного.
Встречаются и менее содержательные, более лозунговые назва­
ния, которые также получили большую известность. Ч. Бирд назы­
вает эту систему «государство всеобщего благоденствия»100. Автор
мог бы без труда заметить, что «благоденствуют» в нем далеко не
все. Но идеология берет верх над объективным анализом. А. Шле­
зингер предпочитает термин «общенародное государство»101, по­
заимствованный у социалиста Ф. Лассаля. Лассаль был раскрити­
кован Марксом, который справедливо заметил, что государство не
может быть общенародным, поскольку сам народ разделен на соци­
альные слои с совершенно разными интересами. Именно различие
этих интересов и вызывает необходимость в государстве, которое
одни интересы поддерживает, а другие подавляет. Если эти классо­
вые противоречия исчезают, то и надобности в государстве не бу­
дет. Любопытно, что наивную доктрину «общенародного государст­
ва» воспроизвели во времена Хрущева идеологи КПСС. Плохо чита­
ли своего «основоположника».
Авторы самых разных направлений сходятся на том, что Руз­
вельт построил новую систему общественных отношений, кото­
рая отличается оттого, что существовало в США до 1929-1933 года.
В ходе реформ Рузвельта американское общество так сильно изме­
нилось, что можно говорить о качественно новом этапе в разви­
тии индустриального общества. Выражаясь марксистским языком,
«активное вмешательство государства и общества в процессы ча­
стнокапиталистического производства и распределения зароди­
лись еще раньше, но только после 1933 года приобрело системо­
образующий характер, стало не надстройкой над капитализмом, а
вошло в его базис»102. С базисом тут вышло недоразумение — госу­
дарственное регулирование экономики всегда «входит в базис», ка­
ковым, по Марксу, и является экономика. А вот упоминание «систе­
мообразующего» характера приближает нас к ответу на вопрос, чем
система Рузвельта отличается от предыдущих. Государственное вме50

шательство образует новую систему, с новым качеством. Что обес­
печивает это новое качество?
До Рузвельта социальная система США являла собой классиче­
ское буржуазное общество. В стране господствовал монополисти­
ческий капитал, который «заказывал музыку» во всех областях от
кинематографа до политики президента. Теперь, как мы видим, по­
литика президента может проводиться вопреки воле крупного ка­
питала, президент даже может избираться благодаря финансовой
поддержке профсоюзов. Но и выразителем воли рабочего класса
Рузвельта не назовешь. Что за класс стал господствовать в новой
Америке? «Новый класс» взял в свои руки штурвал Соединенных
Штатов. Это напоминает проблематику анализа социальной струк­
туры СССР, которая в это же время приобрела классические фор­
мы «сталинской модели». Там более поздние аналитики обнаружи­
ли «новый класс» номенклатуры — иерархии чиновников. Но что
же здесь нового? Это не новый, а самый старый господствующий
класс в истории человечества — чиновничество или этакратия (от
«эта» — «государство»), Этакратия (как правило, бюрократия) — со­
циальный слой (класс), осуществляющий коллективное господство
с помощью структуры государственного управления. Это класс со­
циальных носителей государства. Все, что принадлежит государст­
ву, на деле принадлежит этакратии. Как и любой класс, этакратия со­
стоит из разных слоев. Наиболее типичный из них бюрократия —
иерархия чиновников, отстаивающая ведомственные интересы,
неповоротливая и консервативная. Стратегические интересы госу­
дарства отстаивает высшее руководство страны, которое вслед за
Аристотелем можно назвать олигархией. Слои, стремящиеся к про­
изводственной модернизации, связанные происхождением с ин­
теллигенцией и менеджерами-производственниками, мы называ­
ем технократией. В некоторых обществах (классические феодализм
и капитализм) этакратия теряет господствующие позиции. В некото­
рых (абсолютизм и плюралистичные формы государственно-моно­
полистического индустриального общества) — разделяет власть с
частными собственниками и отчасти даже гражданским обществом.
Пока группа управленцев, интеллигенции и разночинцев стремится
прийти к власти и проводить определенную политику с помощью
усиления государства, эту группу можно считать отдельным слоем
технократии, поскольку она еще не взяла управление государст­
вом в свои руки. Когда группа технократов приходит к власти, не­
которое время она руководствуется первоначальными технократи­
ческими идеями рациональной организации общества. Это проис­
ходило и в России в первые годы советской власти, и при создании
51

других огосударствленных обществ. Но, действуя подобным обра­
зом, технократия неизбежно усиливает бюрократию и постепенно
поглощается ею. Остатки технократии отбраковываются бюрокра­
тической массой. Так случилось с неортодоксальными коммуниста­
ми в СССР и левыми демократами в США.
Рузвельт создал социальную систему, в которой государствен­
ная бюрократия стала господствующим слоем наряду с монополи­
стическим капиталом.
Капитализм был ограничен и подчинен государству. Усилилась
самостоятельная роль государственной бюрократии, которая не
была столь же зависима от буржуазии, как раньше. Капитализм был
также ограничен и за счет расширения прав общественных органи­
заций, прежде всего— профсоюзов (государственная бюрократия
опиралась на профсоюзную, но их союз против капитала был выго­
ден и самим трудящимся, от имени которых действовали чиновни­
ки). В то же время монополистический характер капиталов только
усилился. Происходило сращивание теперь уже равноправных пра­
вящих групп — монополистического капитала и бюрократии.
«Свободный» капитализм неустойчив и не может справиться с
последствиями собственных социальных издержек (безработица,
перепроизводство, финансовые спекуляции, бедность работников
и др.). В итоге миссию «упорядочивания» индустриального (как пра­
вило, еще аграрно-индустриального) общества принимает на себя
этакратия. Бюрократия использует новые возможности концентра­
ции общественных ресурсов для завершения индустриализации и
создания «социального государства» — системы перераспределе­
ния в пользу уязвимых (и потому «взрывоопасных») социальных
групп, а также в свою пользу. Так возникает государственно-инду­
стриальное (индустриально-этакратическое) общество — «высшая
фаза» индустриализма, его зрелость.
Социальные и экономические программы государства, как мы
видели, связаны с множеством затрат. Поэтому социальное госу­
дарство должно опираться или на прибыльный государственный
сектор (что весьма проблематично, учитывая неповоротливость и
расточительность бюрократии), или на высокие налоги (но тогда
из страны побежит капитал). В СССР эту проблему решили «про­
сто» — ликвидировав частную собственность. Такое «лечение» за­
падные лидеры считали хуже самой болезни. Однако сочетание го­
сударственного регулирования с капитализмом все время напоми­
нало «тришкин кафтан»: зашьешь дыру заплатой — оголишь другое
место. Но оставался еще один источник ресурсов — внешний мир.
Распад глобального рынка поставил на повестку дня раздел само­
го «глобуса».
52

Государственно-индустриальное общество позволяет более
равномерно распределить тяготы кризиса между различными со­
циальными слоями, несколько повысить за счет этого покупатель­
ную способность населения и таким образом приподнять планку
деловой активности. Но, как мы видели, превзойти докризисный
уровень производства само по себе новое общество еще не может.
А это— серьезная социально-психологическая проблема. Люди
уже попробовали уровень жизни периода «бума» и теперь будут
стремиться к этому «золотому веку» всю жизнь. Эта мечта опреде­
ляет массовые настроения, требования народа к лидеру.
И все же кризис был преодолен при Рузвельте. Когда и каким
образом? ВНП США (в ценах 1958 года) составил в 1929 году 203,6
млрд долларов, в 1933 году — 141,5, в 1937 году — 203,2, но не смог
пробить «потолок» 1929 года. В 1937 году началось новое падение
до 192,9 млрд долларов в 1938 году. Уровень 1929 года по ВВП был
незначительно превзойден в 1939 году — год начала войны в Ев­
ропе— 209,4 млрд долларов. Этот успех был закреплен в 19401945 годах, когда ВНП вырос с 227,2 до 355,2 млрд.'03 Правда, ВНП на
душу населения превысил уровень 1929 года только в 1940 году (в
ценах 1958 года в 1929 году — 1671 долларов, в 1939 году — 1598, в
1940 году — 1720)'04. Таким образом, Великая депрессия в США фак­
тически продолжалась вплоть до начала Второй мировой войны.
И это не случайно. Бум двадцатых годов был достигнут за счет фи­
нансового преобладания США на мировом рынке. После 1929 года
эти условия были разрушены, и США оставалось надеяться преж­
де всего на свои ресурсы. Они не позволяли обеспечить производ­
ственно-финансовое благополучие в прежнем объеме. Необходимо
было подключить мировые ресурсы к экономике США по-новому.
О. Григорьев и М. Хазин отмечают, что задача американской полити­
ки заключалась в том, чтобы «сделать доллар мировой валютой, за
счет чего переносить внутренние американские кризисы „наружу",
а также снимать их совсем за счет дальнейшей долларовой экспан­
сии»'05. Но ведь доллар был одной из признанных стабильных валют
и до Рузвельта. Более того, Рузвельт своей девальвацией нанес удар
престижу доллара, который подешевел на треть. Фунт стерлингов
был более удобной валютой. Социальное государство вообще пред­
полагает большие затраты государства, и своей политикой Рузвельт
подрывал авторитет доллара и жертвовал его ролью международ­
ного универсального платежного средства.
Рузвельт пришел к власти с обещанием сократить дефицит
бюджета. «Финансовая доктрина Рузвельта затрещала по швам, как
только он оказался у руля федеральной власти. Не сокращавший­
ся, а, наоборот, быстро увеличивающийся бюджетный дефицит был
53

вынужденной уступкой требованиям жизни: сбалансировать бюд­
жет в 1933,1934 или 1935 году, признает позднее Рузвельт, означало
совершить преступление против народа. И все же президент США
цеплялся за доктрину сбалансированного бюджета до 1937 года.
И только новый финансовый и экономический спад 1937 года скло­
нил его в пользу принятия доктрины дефицитного финансирования
антикризисных мероприятий, которая в практике Нового курса вос­
торжествовала гораздо раньше»106, — пишет историк В. В. Согрин.
С тех пор дефицитное финансирование государственных расходов
США является нормой.
Государственный долг вырос в 1929-1940 годах с 16 % до 51 %
ВВП. Это угрожало доллару обвальным падением. Медленно расту­
щий уровень благосостояния американцев мог рухнуть вслед за на­
циональной валютой. Рузвельту нужно было найти новое обеспече­
ние доллара, долгосрочные ресурсы финансирования системы со­
циального государства.
В начале века выход США на сильнейшие финансовые позиции
в мире стал возможным благодаря Первой мировой войне. Война,
которая не принесла разрушений на американскую землю, дала
стимул военному производству, а через него — всей экономике. По­
сле войны некоторое время выплачивались военные долги. Теперь
эти факторы отпали. Европа даже отказалась платить долги.
Рузвельт создал социально-экономическую систему, которая не
могла превзойти уровень 1929 года, опираясь только на внутренние
факторы. Америка достигнет уровня производства 1929 года после
того, как военно-промышленное производство США и связанная с
ним экономическая инфраструктура будут поддерживаться потен­
циалом остальных стран Запада и ресурсами половины мира. В эпоху
индустриально-этакратического общества именно военно-промыш­
ленный комплекс становится мотором экономического возрожде­
ния. После того, как в середине XX века господствующее положе­
ние американской экономики в глобальном рынке, не входящем в
советскую зону влияния, утвердилось, доллар стабилизировался и
превратился в мировое средство платежа и накопления — даровой
ресурс американского государства. Теперь затраты американского
государства оплачивались не только налогоплательщиками и союз­
никами США, но и всеми, кто принимал доллары к уплате наряду с
национальной валютой. Инфляционное напряжение, спровоциро­
ванное социальными программами Рузвельта, отступило. Толчком к
этому новому буму стала Вторая мировая война.
Но в середине тридцатых годов все это было еще впереди. Бю­
рократия США научилась концентрировать людские и материаль­
ные ресурсы. Она была морально готова к войне, особенно где-ни­
54

будь подальше от американских берегов. Государственно-индуст­
риальное общество словно создано для войны. Но американская
социально-политическая культура — нет. В Америке господствовал
изоляционизм, нежелание втягиваться в военные конфликты Старо­
го света.
Много шума наделал доклад комиссии во главе с сенатором
Д. Наем,которая сделала вывод, что США были вовлечены в Первую
мировую войну благодаря интригам крупных корпораций, желав­
ших нажиться на этом. Общественное мнение негодовало, и боль­
шинство американцев не хотело снова участвовать в кровавых раз­
борках Евразии. Изоляционисты были очень разными людьми — от
пацифистов и антиимпериалистов, для которых Британская импе­
рия была примером угнетения народов, до крайних англо-саксон­
ских националистов и симпатизантов Гитлера.
Дипломатия европейских стран также укрепляла изоляциони­
стские настроения в США. В июне 1933 года на экономической кон­
ференции в Лондоне представители США выслушали предложение
простить военные долги и сохранить золотой стандарт доллара во
имя мировой экономики. 2 июля Рузвельт отверг эти требования,
и изоляционисты восторженно охарактеризовали его послание как
«новую Декларацию независимости»'07. В 1934 году европейские
державы отказались от уплаты долгов, поставив себя в глазах аме­
риканских кредиторов на одну доску с советскими «грабителями»,
отношения с которыми у США в это время как раз улучшались. Если
европейцам был ограничен доступ к кредитам, для СССР было сде­
лано исключение — он активно закупал американскую технику.
Во время переговоров о признании СССР со стороны США нар­
кому Литвинову удалось создать у американской стороны впечат­
ление, что СССР признает военные долги, что было бы важным ус­
пехом Рузвельта. Но СССР обусловил признание долгов (причем
только Керенского) предоставлением новых долгосрочных креди­
тов, что не входило в планы США. После короткого сближения зимы
1933-1934 годов наступило долгосрочное охлаждение советскоамериканских отношений108.
Пока Рузвельту казалось, что его реформы позволяют все уве­
реннее выходить из кризиса, он был готов принимать правила игры
изоляционизма. 31 августа 1935 года был принят закон о нейтрали­
тете, запрещавший не только участие в военных конфликтах за пре­
делами Америки, но даже торговлю американским оружием. Руз­
вельт был недоволен законом и заявил, что «негибкие положения
могут вовлечь нас в войну, вместо того чтобы уберечь от нее»109.
Но вот кризис 1937 года показал, что США пока не могут сами по
себе преодолеть депрессию. В 1937 году экспорт американского ору­
55

жия был разрешен, но только за наличный расчет и не на американ­
ских судах. США превращались в «арсенал демократии» постепенно.
Но новый оружейный рынок, образовавшийся по мере нарас­
тания угрозы широкомасштабной войны в Европе, был как раз тем
фактором, которого Америке не хватало для устойчивого выхода из
Великой депрессии.
По мере роста военной угрозы в Европе Рузвельт все явст­
веннее превращался в полноценного игрока в большой предво­
енной игре. Иронизируя по поводу своих критиков, он как-то зая­
вил: «Шесть лет вы слышите, что я только и хлопочу, чтобы сбросить
страну в войну, послать вас и ваших младших братьев на кровавые
поля сражений в Европу...»110 Рузвельт думал, что он высмеивает
своих противников. Но это было сказано за три года до вступления
США в войну. Но условия для этого «выхода» создавались вдали от
американских берегов.

Э такратия и

этнократия

За короткое время нацисты создали режим тоталитарного под­
чинения всего общества фюреру. Любое недовольство подавля­
лось. В тюрьмах и концентрационных лагерях сидели сотни тысяч
людей, тысячи противников режима были казнены. Нацисты спла­
чивали нацию, натравливая немецкое большинство на еврейское
меньшинство. Критиковать нацизм теперь можно было исключи­
тельно из-за границы.
Однако только с помощью террора было невозможно решить
проблемы, вставшие перед страной в условиях Великой депрессии.
Германия, так же как и США, перешла к государственному регулиро­
ванию экономики. Создавался германский вариант государственномонополистического индустриального общества. Придя к власти,
Гитлер заявил, что за четыре года безработица будет ликвидирова­
на. Драйвером германской экономики должна была стать милита­
ризация. Но, в отличие от Великобритании, Франции, США с СССР,
у Германии не было достаточного количества ресурсов на своей и
подконтрольной территории. Гитлер надеялся с помощью планиро­
вания и регулирования сделать экономику Германии автаркичной,
рационально использующей все, что есть, в интересах стремитель­
ного роста производства. Все бы хорошо, если бы на выходе полу­
чилась бы потребительская продукция, а не военная машина, гото­
вая к разрушению Европы.
Началось производство сырья, которое могло понадобиться в
случае войны. Были построены предприятия по производству синте­
56

тического горючего и каучука. Но это — на крайний случай. Для боль­
шой войны собственного горючего хватить не могло. Нужно было по­
ставить под контроль сырьевые ресурсы Восточной Европы.
Все предприятия Германии были объединены в монополисти­
ческие группы, которые были подчинены Генеральному совету гер­
манского хозяйства. Было создано 6 имперских групп, подразделяв­
шихся на 44 экономические группы и 350 отраслевых групп. В совет,
который подчинялся Министерству экономики, вошли крупнейшие
предприниматели. Система, которая осуществляла отраслевое ре­
гулирование, дополнялась территориальной. Была создана им­
перская хозяйственная палата во главе с высокопоставленным ме­
неджером А. Пичем, которой подчинялись региональные палаты.
Капитал был подчинен чиновничеству, которое, однако, было су­
щественно дополнено представителями капитала. В 1936 году был
принят план экономического развития Германии. Государствен­
ное регулирование определяло важнейшие решения «капитанов
индустрии»111. Предприниматели вступили в НСДАП и были назна­
чены «фюрерами» своих предприятий. Те предприниматели, кото­
рые осмеливались «фрондировать», ссылаясь на свои былые заслу­
ги перед фюрером, могли лишиться собственности. Так, в сентяб­
ре 1939 года собственность одного из основных спонсоров Гитлера
Ф. Тиссена, бежавшего из страны, была конфискована и передана в
состав государственного концерна «Герман Геринг». Этот концерн
был создан в 1937 году как результат принятия четырехлетнего пла­
на экономического развития. «Герман Геринг» был ядром государст­
венного сектора, в который входило 1085 предприятий, из которых
61 были имперскими, а остальные принадлежали регионам и муни­
ципалитетам. Бюрократия занималась организацией производства
на всех уровнях.
Рабочие должны были беспрекословно подчиняться как пред­
принимателям, так и другим «фюрерам». Генеральный совет, мини­
стерства и их подразделения устанавливали планы развития произ­
водства, цены на продукцию, рынки сбыта.
Профсоюзы были распущены в 1933 году, а их лидеры арестова­
ны. По закону о порядке национального труда 20 января 1934 года
полномочия профсоюзов передавались Немецкому трудовому
фронту — единому профсоюзу, в котором должны были состоять
все рабочие и работодатели. Зарплата рабочих устанавливалась по
соглашению фюреров производства и руководства Немецкого тру­
дового фронта.
Немецкий трудовой фронт руководил также специальной ор­
ганизацией по проведению досуга рабочих, которая называлась
«Сила через радость». Она обеспечивала активный отдых трудя­
57

щихся от занятий спортом до круизов для передовиков производ­
ства. Дети должны были состоять в нацистской молодежной органи­
зации «Гитлерюгенд», которая занималась организацией их досуга
и идеологическим воспитанием. Писатели и художники, оставшие­
ся в стране, были объединены в нацистские союзы и под надзором
фюреров прославляли новый порядок и творили новую «арийскую
культуру».
Гитлер, который в юности был художником, любил классиче­
ские формы искусства, похожие на римские. В результате худож­
ники, архитекторы и скульпторы работали в так называемом «им­
перском стиле», основанном на прославлении физической мощи и
внешней, биологической красоты. Начались грандиозные стройки в
стиле древнего Рима. И они, наряду со строительством дорог, тоже
«вытаскивали» экономику из депрессии. Однако для их продолже­
ния нужны были ресурсы. Где их взять?
Коммерческий атташе Франции в Германии подготовил 5 янва­
ря 1937 года доклад об экономическом положении Германии, ко­
торый заполучила советская разведка. Он рисовал не самую оп­
тимистичную картину германской экономики: «экономическое
положение Германии к началу 1936/37 года характеризуется беспо­
рядочной активностью большинства промышленных предприятий,
особенно в области военной промышленности и ежедневно увели­
чивающимся недостатком продуктов питания и сырья для промыш­
ленности»112. Оборотной стороной быстрого роста промышленно­
сти (в том числе военной) является дефицит сырья. Из-за острой
потребности в сырье Германия вынуждена платить за него доро­
же. 8 результате возникла нехватка валютный резервов и как след­
ствие— острый дефицит импортной продукции и дефицит вооб­
ще: «В настоящее время Германия фактически находится в таком же
положении, как и в 1917 году. Нужда в товарах дает себя чувство­
вать повсюду. Урожай был скудным, запасы истощены, из-за грани­
цы удается получить лишь немного товаров. Ощущается недоста­
ток в масле, говяжьем и свином сале, растительных маслах, рыбьем
жире; начиная с 1 января введено нормированное распределение
этих питательных жиров. Сметана и свежие яйца исчезли; не хватает
мяса, и для того, чтобы не допустить преждевременного убоя скота,
запрещен тайный убой и ограничена норма убоя скота при ското­
бойнях». Было ограничено производство колбасы, введено регули­
рование цен на мясо. С прилавков исчезли свежие овощи и фрукты,
кроме капусты, которая уродилась113.
Инфляция низкая, но кроме дефицита происходит падение ка­
чества продукции. Заинтересованность фюреров производства в
успехе дела снижается, так как помимо высоких налогов нужно пла­
58

тить «добровольные» пожертвования на различные государствен­
ные проекты. Продукция отбирается у крестьян по государствен­
ным ценам, часто вопреки их воле. Население создает запасы"4.
Попытка государства сочетать директивное управление эконо­
микой с сохранением частной собственности открывало широкие
возможности для спекулянтов (аналогичный эффект возник во вре­
мя НЭП в СССР). Спекуляция и дефицит угнетали экономику и били
по населению: «Коммерсанты наживают большие деньги. Некото­
рые придерживают товары на складах, не столько из-за боязни де­
вальвации, сколько исходя из тех соображений, что качество выпус­
каемых в продажу товаров все время ухудшается; шерсть и бумага
становятся настолько дефицитными товарами, что запрещается вы­
делывать пряжу из чистой шерсти и даже не разрешается продавать
могущие поступить из-за границы ткани из чистой шерсти. Употреб­
ление всяких металлов, за исключением железа и алюминия, стро­
го регламентировано, и понемногу целый ряд изделий из меди, ла­
туни, никеля, хрома, кадмия и т. д. заменяется изделиями из железа
или алюминия. В продовольственных магазинах сахар и кофе име­
ются лишь в виде суррогатов»"5.
Но населению уже объяснили, кто виноват и что делать. Нужен
прорыв «железного пояса, в который другие страны пытаются затя­
нуть Германию»116.
Миллионы книг, газет, журналов, а также радио, кино и только
что появившееся телевидение прославляло вождей нацизма. Боль­
шинство немцев верило этой пропаганде, потому что их жизнь не­
сколько улучшилась. Однако это улучшение было не безусловным.
Так, если зарплата рабочих в разгар депрессии в 1932 году в пе­
ресчете на американскую валюту составляла 20,4 цента в час, то в
1936 году— 19,5 цента (и э т о — с учетом падения доллара). Экс­
плуатация труда стала более интенсивной, но это отчасти компенси­
ровалось системой социальных гарантий. Зато высшие слои обще­
ства, очевидно, выиграли от гитлеровской политики. Доля рабочих
в доходах упала с 56,9 до 53,6 %, а доля доходов с капитала вырос­
ла с 17,4 до 26,6 %. Рабочий день в металлургической промышлен­
ности Германии в 1937 году вырос с 8 до 10 часов в день. Еще бо­
лее серьезный удар был нанесен по мелкой буржуазии. В октябре
1937 года была проведена «юридическая реформа акционерных об­
ществ». Ликвидации подлежали все фирмы с капиталом менее 100
тысяч марок, а основывать можно было организации с капиталом
только свыше 500 тысяч. «Этот закон ужасающим образом способст­
вовал умиранию экономически самостоятельной средней и мелкой
буржуазии»117. В 1931 году в Германии было 2720 фирм с капиталом
менее полумиллиона марок, в 1936 году это количество уже упало
59

до 1445, а после реформы к 1939 году — до 526. Гитлеровский ре­
жим ясно показал, что он является представителем интересов мел­
кой буржуазии в той же степени, в какой государство СССР было вы­
разителем интересов пролетариата — в самой минимальной. Но
нацизм не был и марионеткой крупного капитала. Искусственное
сокращение числа рыночных субъектов, упорядочение и монопо­
лизация производилась в интересах другого социального слоя. Да­
леко не всегда государство становилось на сторону предпринима­
телей даже в важных для них вопросах отношений труда и капитала:
«весной 1934 года в споре Тиссена с главой Немецкого трудового
фронта Леем, который настаивал на праве „доверенных лиц труда"
определять уровень зарплаты, Гитлер принял сторону последне­
го»118. Не считать же после этого нацистское государство «рабочим»!
Оно защищало не капитал и не труд, а свои собственные интересы,
связанные с равновесием между трудом и капиталом.
Каков был социальный характер возникшей в Германии систе­
мы, какая сила определяла ее развитие? Марксистские авторы ви­
дели ее в буржуазии — мелкой или крупной. «При всем этом клас­
совая роль фашизма во всех странах, в которых ему удалось прий­
ти к власти, была вполне определенной. Установленная фашистами
специфическая форма государственно-монополистического ка­
питализма обеспечивала сохранение социальных, политических и
экономических позиций господствующего класса. То обстоятельст­
во, что определенные круги буржуазии, в том числе и монополи­
стической, на различных этапах проявляли большее или меньшее
недовольство функционированием этой экономической системы,
свидетельствовало лишь о том, что даже в условиях всеобъемлю­
щего государственно-монополистического регулирования проти­
воречия между различными группами буржуазии и внутри моно­
полистического капитала не исчезают»119, — считает А. А. Галкин. Но
слишком уж «прижал» нацизм буржуазию, чтобы называть его бур­
жуазным режимом. И саму буржуазию приходится осторожно назы­
вать господствующим классом, хотя господствовать может не толь­
ко она. Может быть, это противоречия не «внутри» капитала, а ме­
жду группами капитала и еще каким-то другим «господствующим
классом»?
Трудности, с которыми сталкивается марксистская историогра­
фия при выяснении сущности тех или иных режимов, заключается в
том, что она не видит самостоятельной роли государства, считая его
«выразителем интересов» каких-то иных классов — то феодалов, то
буржуазии, то пролетариата. Между тем государственное чиновни­
чество и стремящаяся стать им элита партий имеет самостоятель­
ные интересы, которые не совпадают с интересами капитала, даже
60

если капитал и спонсирует политиков или платит взятки чиновни­
кам. Все сложнее. Так же как в США Рузвельта, в СССР, в фашистской
Италии, господствующим классом в нацистской Германии стала эта­
кратия — социальный слой носителей государства, как правило,
чиновничества.
Этакратия вступает в сложные отношения с другими элита­
ми — и союзные, и конкурентные. Этот класс (применительно к Со­
ветскому Союзу его иногда называют «новым классом», хотя зтакратия — самый старый класс на планете, старше феодалов), как и лю­
бой класс, состоит из нескольких слоев. Классическая этакратия,
выстроенная в четкую структуру чиновничьей иерархии, — это бю­
рократия. Но пока будущие чиновники идут к власти, отрываются от
социальной почвы, их трудно отличить от мелкой буржуазии, интел­
лигенции, маргинальных слоев и др. Но есть одно отличие, которое
выдает формирующуюся этакратию, — стремление к технологиче­
скому переустройству общества правящей группой, технократизм.
Технократия — потенциальная бюрократия, которая придает юной
этакратии порыв модернизации и авторитарного переустройства.
Нацизм при всей нерациональности и архаичности идей сво­
их лидеров был технократичен, он стремился перестроить Герма­
нию по образцу военной индустрии, а затем силой переделать та­
ким же образом и весь мир. Но, в отличие от большевизма (другого
варианта технократии), нацизм стремился использовать для вопло­
щения в жизнь своих планов потенциал капиталистических управ­
ленцев, по своим жизненным установкам близким технократии. Гит­
лер считал, что немецкие предприниматели — не «спекулянты» (как
«еврейский капитал»), а организаторы производства. Нацизм осу­
ществил синтез капиталистической и партийной маргинально-тех­
нократической олигархий в единую государственную элиту. Но при
подчиненной роли бизнесменов. Человек обладал экономической
властью как «фюрер» производства, а не как его собственник. На­
цисты создали один из вариантов государственно-монополистиче­
ской индустриальной системы, которая по своей социально-эко­
номической структуре была ближе к рузвельтовским США, чем к
сталинскому СССР. По своей сущности это было индустриально-этакратическое общество, в котором буржуазия была огосударствлена
и поэтому играла подчиненную роль в отношении партийно-госу­
дарственной бюрократии, частью которой стала.
Государственное регулирование помогло выйти из экономиче­
ского кризиса. Начался экономический подъем, безработица умень­
шилась с шести до одного миллиона. Этот рост стал возможен бла­
годаря подготовке к войне. Если ружье висит на стене, оно должно
выстрелить. Сразу после прихода к власти Гитлер предложил своим
61

генералам разработать смелую программу перевооружения, которая
игнорировала бы Версальские соглашения. Раньше германские воен­
ные разработки в обход Версаля велись на советской территории, но
теперь отношения с СССР испортились, и перевооружаться приходи­
лось на своей территории. Новая германская техника уже родилась в
чертежах, но практически пока не могла быть опробована.
Готовясь бросить вызов всему миру, Гитлер стремился сплотить
нацию в этнический монолит. Оборотная сторона сплочения — не­
нависть не только к внешнему, но и к внутреннему врагу — левым и
евреям. Евреи стали изгоями германского общества. Они подверга­
лись ежедневным унижениям. Им запрещалось заниматься свобод­
ными профессиями, их изгоняли из университетов и снимали с госу­
дарственных должностей. Был объявлен бойкот магазинов, принад­
лежавших евреям. В так называемую «Хрустальную ночь» 1938 года
эти магазины были разгромлены.
15 сентября 1935 года были приняты «расовые законы», по ко­
торым евреи были лишены германского гражданства, были запре­
щены браки и внебрачные связи евреев с немцами («арийцами»),
права евреев были ограничены — им запрещалось даже посещать
кафе для немцев. Германия, таким образом, ввела порядки, анало­
гичные тем, которые существовали в южных штатах США в отноше­
нии негров. В отношении евреев действовали и запреты на профес­
сии, которые оставляли многих из них без легальных средств к суще­
ствованию. Собственность евреев конфисковывалась, они должны
были носить желтую звезду на рукаве, чтобы отличаться от «полно­
ценных» немцев. Евреев унижали и избивали только за их происхо­
ждение. Но евреи могли уехать из Германии, и многие пользовались
этим правом. Из страны бежали сотни тысяч евреев.
Уезжали и недовольные представители интеллигенции. Это
были не только политические противники гитлеризма, но и люди,
которые не могли смириться с превращением в официальную док­
трину мифов, принятых нацистами за истину. Если вы не уверены,
что германцы происходят от древних ариев или что все евреи (и
только евреи) эксплуатируют чужой труд, то жить в Германии для
вас опасно, и вам нужно собирать чемоданы. Однако одновремен­
но с эмиграцией интеллектуалов, для которых приоритетным было
рациональное сознание, в Германии происходило возвышение гу­
манитариев, смешивавших науку и публицистику. Германская нау­
ка была открыта красивым (пусть недоказанным) гипотезам, кото­
рые помогли бы воспевать арийскую древность и грядущего сверх­
человека.
Толпы на улицах рыдали при виде поднятой руки Гитлера, чи­
новники в коридорах власти трепетали от раскатов его истериче­
62

ского гнева. Немецкое законопослушание и урок «Ночи длинных
ножей» сделали свое дело — германская властная каста поверила
в фюрера. Теперь он мог позволить себе демонстративно унижать
«элиту», которую еще недавно вынужден был уговаривать и убла­
жать. Теперь пришло время самоутверждения: «Большинство по­
сетителей часами ожидали в приемной. Министры и другие высо­
копоставленные лица часто не могли добиться приема в течение
недель и даже месяцев, несмотря на проявляющуюся ими настойчи­
вость»120. Но государственная машина заработала слаженно — сис­
тема власти была сильнее, чем человеческие слабости ее фюрера.
До начала Второй мировой войны нацистская Германия вовсе
не была изгоем мирового сообщества. Там проводился социаль­
но-экономический эксперимент, во многом напоминавший меры
Рузвельта в США и Сталина в СССР, причем сталинская первая пя­
тилетка, вызывавшая сочувствие западных интеллектуалов, была
связана с гораздо большими разрушениями и жертвами. Конечно,
и рывок в СССР был больше. Но Гитлер вывел Германию из, каза­
лось бы, беспросветного кризиса, справился со многими бедами
Великой депрессии. Конечно, поклонники германского «экономи­
ческого чуда» не видели концлагерей, но в середине тридцатых го­
дов они были еще значительнее скромнее, чем во время войны, на­
поминая каторжные заведения в европейских колониях (но у Гер­
мании не было колоний, и своих «смутьянов» приходилось держать
поблизости от столицы). В лагерях содержалось 20-30 тыс. человек,
что тоже не могло шокировать европейскую публику, заставить ее
примерить немецкую колючую проволоку на себя.
В 1936 году в Берлине была проведена Олимпиада. По случаю
массового притока иностранцев с улиц исчезли вывески «евреи
нежелательны». Но и такие надписи вряд ли возмутили бы амери­
канских болельщиков из южных штатов, которые привыкли к таб­
личкам «только для белых» и антисемитизму популярных радио­
передач. Западная цивилизация до Второй мировой войны была
настолько пропитана шовинизмом, ксенофобией, расизмом, пре­
зрением к «низшим расам», что Германия на этом фоне выглядела
почти прилично. Связь экономической политики нацистской тота­
литарной бюрократии с приготовлением к войне умело прикрыва­
лась миролюбивой демагогией фюрера. Но, как и в случае с США,
экономическое чудо Гитлера было обречено на быстрое заверше­
ние, если бы не постоянная подпитка военно-промышленного ком­
плекса. А разрастание этого комплекса имело смысл только с пер­
спективой большой войны.
16 марта 1935 года вопреки Версальскому договору в Германии
была объявлена всеобщая воинская повинность, и численность воо­
63

руженных сил быстро выросла в десять раз — до миллиона чело­
век. Это было прямо заключено Версальским договором 1919 года.
Версальская система международных отношений стала рушиться.
В повестку дня европейской политики встала война. Но была ли она
тогда уже неизбежной?

И

зм енивш ий ся м и р

Великая депрессия изменила лицо мира. Отчаявшиеся массы
требовали перемен, способных улучшить их социальное положе­
ние, и они их получили. В Западной Европе в моду входили идео­
логи «дирижизма», управленчества. Государство должно управлять
экономикой. Даже там, где целенаправленная политика государст­
венного регулирования не проводилась, правительства оказывали
помощь компаниям и банкам, оказавшимся в трудном положении.
«Спасать приходилось многочисленные компании и банки в Бель­
гии, Германии и особенно во Франции, где „Банк Адам", „Банк Эль­
заса и Лотарингии", Национальный кредитный банк, Генеральная
трансатлантическая компания и „Аэросталь" выжили только благо­
даря помощи государства»121, — комментирует историк П.Тибо. На
все это были нужны деньги. Правительства прибегали к двум основ­
ным средствам: во-первых, повышали налоги, спасая избранных за
счет всех, во-вторых, шли на снижение курса валюты (обесценивая
свои обязательства) — это было выгодно для экспорта и в условиях
мирового падения цен не столь болезненно сказывалось на поло­
жении населения. Снижение курсов валюты больнее всего било по
международным финансовым кругам, углубляя кризис финансовой
олигархии, что в свою очередь способствовало распаду глобальных
финансовых связей, росту национальной замкнутости и возвыше­
нию бюрократий.
Новая экономическая политика требовала новой экономиче­
ской идеологии. Экономист Джон Кейнс бросил вызов культуре на­
копительства, которая со времен Кальвина способствовала созда­
нию капиталов и развитию капитализма. Необходимо стимулиро­
вать не накопительство, а, напротив, потребление, которое вытянет
за собой производство. Если наибольшее количество людей будет
тратить наибольшее количество денег, а не прятать их в кубышку в
надежде открыть свое дело, то рынок будет расширяться.
В своих выводах Кейнс опирался на первые результаты реформ
Рузвельта и социал-демократов. В свое время он даже хвалил прези­
дента США Гувера за его политику (правда, за те ее этатистские чер­
ты, которые потом унаследует Рузвельт). Развитие мирового кризи­
64

са опровергло некоторые постулаты прежних теорий Кейнса (на­
пример, что стабильность цен позволит обеспечить стабилизацию
экономики и занятости)’22. Кейнс перешел от монетарного анализа
экономики к более комплексному, социальному, который до этого
считался монополией марксизма и других социалистических анали­
тиков. И он обнаружил, что действия власти и социальные сдвиги
могут иметь «кумулятивный эффект», когда израсходованные пра­
вительством средства будут приумножаться за счет простимулиро­
ванных таким образом социальных изменений. Во время депрес­
сии обычные денежно-кредитные методы не срабатывают, средства
должны идти не только через банки, но и напрямую по линии нало­
гоплательщик — государство — социальная проблема. Государст­
во должно направлять средства напрямую в социальную язву, а не
банковским «врачам», которые используют средства вовсе не для
ее лечения. Правда, Кейнс не дошел до анализа аналогичной про­
блемы государственного инвестирования и распределения: бюро­
краты могут быть не менее алчны, эгоистичны и неэффективны, чем
банкиры.
По мнению Кейнса, государство должно обеспечивать целена­
правленное стимулирование спроса на товары, перераспределяя
средства в пользу бедных. Одновременно следует направлять об­
щественные ресурсы в определенные отрасли и тем способство­
вать успеху всей экономики в целом.
Эти идеи были близки взглядам социал-демократов. Опираю­
щиеся на профсоюзы «рабочие» партии социал-демократов время
от времени приходили к власти в Германии, Швеции, Дании, Вели­
кобритании, Австралии и других странах, конструктивно сотрудни­
чая с имущественной и чиновничьей элитой. Политики, представ­
лявшие рабочее движение, были еще неопытны, им не удавалось
удерживаться у власти в какой-либо стране в течение длительно­
го времени. Они проводили политику социального партнерства, до­
биваясь компромисса между профсоюзами и предпринимателями.
Формально социал-демократы выступали за создание в будущем
социализма — общества, в котором нет господства капитала, соци­
ального неравноправия и угнетения. Однако, приходя к власти, со­
циал-демократы не решались пойти на существенные реформы, их
попытки регулировать экономику были очень осторожными и огра­
ничивались прежде всего перераспределением прибылей капита­
листического производства в пользу рабочих. В результате социалдемократы оказались настолько же не подготовлены к Великой де­
прессии, как и либералы.
Социал-демократы восприняли кейнсианские идеи и начали
применять их в реальной политике. В Швеции на выборах 1932 года
65

победила коалиция социал-демократов и аграриев. В условиях бед­
ствий депрессии социал-демократы были настроены на более ре­
шительные реформы, чем обычно. В 1933 году, то есть одновремен­
но с началом экономических реформ Рузвельта, Гитлера и Муссо­
лини, социал-демократы представили в рикстаг (парламент) свою
программу реформ, которая включала улучшение системы пособий
по безработице, проведение общественных работ, повышение по­
собий по старости и оказание государственной помощи крестья­
нам. Как видим, этот набор напоминал часть мероприятий Рузвель­
та. Шведский экономист Гуннар Мюрдаль разработал дефицитный
бюджет, который должен был «вытянуть» экономику, что со вре­
менем должно было позволить погасить дефицит. Полученные го­
сударством как бы в долг у экономики средства были направлены
на организацию общественных работ и помощь пострадавшим от
кризиса. В 1934 году социал-демократы стали сворачивать обще­
ственные работы, так как они составили конкуренцию строитель­
ному бизнесу. «Позднейшие исследования показали, что воздейст­
вие предпринятых финансовых мер на экономику Швеции было ог­
раниченным»123. Значительно большее значение имел низкий курс
кроны, что ухудшило социальное положение шведов, но позволи­
ло расширить экспорт и смягчило последствия кризиса. Несмотря
на ограниченный характер социал-демократических реформ этого
периода, они заложили основы «шведской модели»— сохранение
частного бизнеса, но перераспределение его прибылей либо путем
инфляции, либо путем налогов, в пользу рабочих и безработных. Та­
ким образом, в стране постоянно поддерживается массовый спрос
на продукцию, что помогает смягчать последствия кризиса, опира­
ясь на возможности внутреннего рынка.
Широкой популярностью в мире пользовалась и советская
Первая пятилетка, количественные показатели которой (тем бо­
лее официальные) завораживали не только обездоленные мало­
образованные массы, но и рафинированных интеллектуалов. Это­
му способствовали и пропагандистские мероприятия большевиков,
устраивавшие западным медийным фигурам экскурсии по СССР, в
которых широко использовался метод «потемкинских деревень».
Съездив в СССР умеренная социалистка Беатриса Вебб в 1932 году
выпустила книгу «Советский коммунизм — новая цивилизация?»,
где продемонстрировала готовность верить тому, что ей показыва­
ли. Она высказала мысль, которая отражала мнение значительной
части демократической и левой интеллигенции, влияние которой
на Западе было очень велико: «Фактически в мире сейчас идут два
крупномасштабных эксперимента: это американский капитализм и

66

русский коммунизм»124. А где же фашизм? А Муссолини и Гитлер ока­
зываются не еще одним экспериментом между двумя полюсами, а
либо выражением прямой реакции, пути не вперед, а только назад,
либо чем-то промежуточным между двух путей — Рузвельта и Ста­
лина. Экономический эксперимент Иосифа Сталина был более вы­
разительным и внешне успешным, чем рузвельтовский, но западно­
му общественному мнению претил сталинский тоталитаризм, при
взгляде на который и сам Гитлер выглядел учеником, а не антипо­
дом Сталина. Реальность советского «эксперимента» была еще не
ясна125. Но в своей внешней политике у Сталина была возможность
при демонстрации определенной умеренности опереться на сим­
патии значительной и влиятельной части западного общественно­
го мнения именно в силу того, что в СССР отрабатывались элементы
новой модели общества Запада (разумеется, не без «эксцессов», ко­
торые случаются при «экспериментах»).
Государственное регулирование все шире применялось не
только в относительно развитых странах Европы и Северной Аме­
рики, но и в Латинской Америке. Здесь государственно-монополи­
стическая система создавалась режимами, которые опирались на
широкую и достаточно стабильную поддержку социальных низов.
Президент Мексики Ласаро Карденас (1934-1940) в условиях
забастовки против американских нефтяных кампаний в 1937 году
национализировал нефтяную промышленность и железные дороги.
Это вызвало обострение отношений с США, так как американские
компании требовали компенсацию в 262 млн долларов. Но Рузвельт
не был заинтересован в эскалации конфликта, и договорились на
компенсации в 69 млн126. Нефтяная компания «Пемекс», электро­
энергетическая компания «Комисьон федераль де электрисидад» и
железные дороги позволили создать в Мексике крупный государ­
ственный сектор. Продолжая аграрную реформу, начатую еще во
время революции в начале века, Карденас передал 18 млн га по­
мещичьих земель крестьянским общинам. Карденас был не прочь
продемонстрировать всему миру свою симпатию леворадикальным
идеям. Именно в Мексике нашел последнее пристанище Лев Троц­
кий. Правящая в Мексике с 1929 года Национально-революционная
партия (Партия мексиканской революции) опиралась на профсою­
зы и организованное в общины крестьянство. Таким образом, мек­
сиканская модель этатизма сочетала традиционный для Латинской
Америки авторитаризм с социальной демократией.
В Бразилии пришедший к власти в результате переворота
1930 года президент Жетулиу Варгас стал бороться с кризисом, соз­
давая государственные учреждения (Институт сахара и алкоголя и
67

др.), стимулировавшие производство и экспорт сельскохозяйствен­
ной продукции. Затем был создан сильный государственный сектор
в промышленности, и Варгас приступил к созданию собственной
промышленной базы Бразилии, которая могла бы ослабить зави­
симость страны от импорта промышленной продукции. Государст­
венный сектор добился больших успехов в создании металлургии и
электроэнергетики, модернизации транспорта. Было предпринято
строительство первого в Латинской Америке крупного металлурги­
ческого комплекса «Волта Редонда».
Варгасу приходилось то и дело отбиваться от вооруженных вы­
ступлений консерваторов, фашистов и коммунистов. Президентстремился опереться на профсоюзы и в то же время обеспечить напря­
жение всех сил рабочего класса ради решения задач индустриализа­
ции. Диктатор решил заимствовать корпоративные идеи Муссолини,
которые обеспечили ему авторитарный контроль над рабочими мас­
сами и в то же время позволили осуществлять социальные програм­
мы, способствовавшие стабильности в стране после установления
режима «нового государства», близкого по структуре к итальянско­
му фашизму. Варгасу удалось добиться вывода страны из тяжелого
кризиса. В условиях распада мирового рынка реформы Карденаса и
Варгаса давали их странам шанс оказаться со временем в числе ин­
дустриальных обществ. Однако низкая конкурентоспособность ла­
тиноамериканской индустрии дала о себе знать после Второй миро­
вой войны, по мере возрождения мирового рынка.
Эпоха мирового господства капиталистической элиты смени­
лась временем гегемонии бюрократии, которая властно вмешива­
лась в руководство экономикой даже там, где капиталистическая
экономика сохранялась. Подъем либеральной демократии, насту­
пивший после победы Антанты в мировой войне, закончился. На­
ступало преддверие Второй мировой войны.
Великая депрессия привела к наложению друг на друга не­
скольких исторических процессов. Произошел кризис индустри­
ального сектора общества, оторвавшегося в своем стремительном
развитии от аграрной периферии. Периферия не могла потребить
все, что производила индустрия, жители мировой деревни были
слишком бедны для этого. Мир вступил в период «нового средневе­
ковья», частичной натурализации хозяйства, «феодализации» эко­
номических отношений. Но такая «феодализация» не могла быть
глубокой, так как не распространялась на социально-экономиче­
ские отношения внутри стран. Здесь распад глобального рынка
вел к усилению национальной замкнутости, национального спло­
чения, характерного для начальной стадии развития индустриаль­
ных отношений. «Новое средневековье» как бы отбросило мир в
68

XVI—XVIII века, в эпоху абсолютизма. Но такой «откат» не мог быть
долгосрочным. «Новый абсолютизм» опирался на куда более разви­
тый индустриальный сектор, чем в «Новое время», и торопливо ко­
вал принципиально новые индустриально-этакратические отноше­
ния. Так что возврат в XVIII век был невозможен. Слишком далеко по
всему миру зашел процесс разложения традиционного аграрного
общества. Обнищание миллиардов людей в результате Великой де­
прессии лишь усиливало это разложение, создавая мировую «рево­
люционную ситуацию».
Характерно, что наиболее мощное движение, направленное
на восстановление ремесленного труда (гандизм в Индии), и то вы­
ступало не за возрождение традиционного общества, а за создание
новой демократической и социалистической Индии. Махатма Ганди
стремился поставить индустриальное развитие в гуманистические
рамки, найти противовесы разрушительным последствиям индуст­
риальной модернизации127. Но вне Индии он был почти одинок.
Даже те лидеры общественных течений, которые уже осознали
необходимость создания социально сбалансированной экономики,
надеялись сдержать такие последствия экономического развития,
как усиление бедности, за счет наращивания государственного бо­
гатства. А это, в свою очередь, требовало ускорения все того же эко­
номического роста, что также предопределяло временность «ново­
го средневековья». Теперь за продолжение прогресса следовало
платить разбуханием государственной мощи, нового абсолютизма.
Индустриальные структуры не могли остановиться в своем раз­
витии, для этого индустриализм слишком динамичен. Миллионы
технократов мира искали выход, чтобы двинуть вперед, снова за­
пустить давший сбой механизм экономического роста. Главная про­
блема, связанная с этим — паралич прежней системы руководства
индустриальной экономикой, финансового капитала. Как восстано­
вить разорванные связи? Более сложный путь, который предлага­
ли идейные течения демократического социализма и синдикализ­
ма, означал налаживание прямых связей между предприятиями, не
опосредованных мировым рынком и финансовым капиталом. Не­
достатком этих концепций был «разнобой», отсутствие единооб­
разных предложений. Как мы увидим, когда эта модель станет во­
площаться в жизнь в Испании, предприятия будут координировать
свою работу с помощью и профсоюзных структур, и прямых связей
между смежниками, и локальных рынков, и региональных государ­
ственных структур. Слабостью и достоинством этого пути был его
плюрализм, множественность форм, преобладание равноправных,
горизонтальных связей.
69

Более простой путь — полностью или частично заменить фи­
нансовую олигархию бюрократической. Этот выход больше соответ­
ствовал логике индустриального общества. Ведь развитие капитала
вело к его укрупнению, концентрации, к преобладанию вертикаль­
ных управленческих связей над горизонтальными равноправными
связями. Оставалось только увенчать сложившуюся и «очищенную»
депрессией систему капиталистического управления структурой
государственного управления и регулирования, ею же заместив об­
разовавшиеся в результате кризиса «бреши». Этот путь синтеза ка­
питалистической («монополистической») и этатистской («государст­
венно-социалистической», как в СССР) систем стал преобладающим
ответом на вызов Великой депрессии. Но у него было два недостат­
ка. Он мог привести к тоталитаризму и мировой войне.

Глава II
ЕВРОПЕЙСКИЕ ВЕСЫ

Связь бюрократизации экономики с тоталитаризмом и тотали­
таризма с войной достаточно очевидна, мы уже говорили о ней и
будем далее прослеживать движение тоталитарных режимов к во­
енному столкновению. Но при чем здесь США? Возросла бы угроза
войны, если бы в мире возобладали многопартийные режимы, осу­
ществляющие политику, подобную рузвельтовской?
Конечно, в этом случае шанс избежать Второй мировой войны был
бы выше, чем после прихода к власти в Германии нацизма. Но все рав­
но тяга к войне после начала Великой депрессии была объективной
повсеместно. Дело в том, что возвышение бюрократии над капиталом
продолжает (а при тоталитаризме — венчает) тенденцию внутренней
бюрократизации капитала, известную в марксистской литературе как
«монополизация». Финансовые империи — частные государства в го­
сударстве, теперь входят в состав системы государственного управле­
ния экономикой. «Монополизация» была одним из факторов, которые
вели к кризису. Усиление этого начала само по себе не могло преодо­
леть причины депрессии и предотвратить ее повторение.
Государство взяло на себя заботу о стимулировании спроса, пе­
рераспределяя часть ресурсов в пользу недопотребляющих слоев
общества. Более равномерное распределение ресурсов в общест­
ве, элемент социализма, способствует смягчению последствий кри­
зиса капиталистической экономики. Но тоже не решает проблему.
Нельзя вытянуть себя за волосы. Чтобы перераспределить ресурсы,
нужно сначала где-то их получить. Американская экономика кануна
депрессии была рассчитана на рост мирового спроса, а мир после
Великой депрессии был перегорожен множеством барьеров, боль­
шинство государств Старого света стремилось кавтаркии. Необхо­
димо было расчистить мир (или хотя бы значительную часть мира)
от этих барьеров, вовлечь в международные рыночные отношения
новые массы людей в «третьем мире». Не беда, если при этом воз­
никнут крупные разрушения. Восстановление разрушенного — ог­
ромный источник заказов, который может «запустить» новый эко­
номический подъем. Так же как и производство оружия. Спрос на
войну становился главным «мотором» экономического возрожде­
ния не только Европы, но и Америки.
71

В ПОИСКАХ БЕЗОПАСНОСТИ
Но Советский Союз, оказавшийся в авангарде мирового воз­
вышения бюрократии, реагировал на Великую депрессию иначе.
Власть бюрократии в СССР была уже настолько велика, что ей не
нужно было искать поводов для наращивания военной мощи, осо­
бенно в условиях недружелюбия остального мира к коммунистиче­
скому режиму. При этом, в отличие от Германии и Италии, Советский
Союз (так же как обладатели колониальных империй Великобри­
тания и Франция) мало зависел от зарубежных источников сырья.
Прежде всего СССР нуждался в импорте технологий. Во время Пер­
вой пятилетки внешняя политика СССР была подчинена обеспече­
нию этого индустриального рывка. Ради того, чтобы выйти победи­
телем из острейшего кризиса Пятилетки, Сталин был готов жертво­
вать отношениями с любыми странами. Проталкивая свой экспорт,
Советский Союз испортил отношения с Францией, Великобритани­
ей и Италией. Советское руководство, с трудом сохранявшее кон­
троль над страной, даже всерьез опасалось военной интервенции
со стороны Франции и ее союзников128. В довершение всех неприят­
ностей единственный стратегический союзник— Германия — был
потерян в результате прихода к власти Гитлера. Это поражение было
особенно болезненным, так как означало провал «левой» стратегии
борьбы с социал-демократами, которую после поражения коммуни­
стов в Китае в 1927 году пришлось принять Сталину129 (мы вернем­
ся к этой истории, когда речь пойдет о Китае). Если в 1927 году ки­
тайская компартия была разгромлена из-за слишком тесного союза
с левой партией Гоминьдан, то теперь, в 1933 году, другая крупная
компартия — германская — была разгромлена из-за слишком са­
мостоятельной, неуступчивой позиции в отношениях с другими ле­
выми — социал-демократами. Это было второе стратегическое по­
ражение сталинской внешней политики. Причем без каких-либо за­
метных успехов за тот же период. Троцкому и Бухарину остается
только ждать, пока их призовут исправлять последствия политики
«незадачливого» Сталина. Вождю было отчего беспокоиться.
Гитлер не скрывал своей враждебности в отношении СССР.
Началось быстрое свертывание военных программ Германии на
территории СССР, что болезненно переживалось немецкими во­
енными130.
В 1933 году Сталин воспринимал победу Гитлера и разгром
Компартии Германии как тяжкое поражение. И это поражение, как в
свое время китайская катастрофа, приведет к стратегической пере­
ориентации политики СССР и Коминтерна.
72

Итак, вздохнув с облегчением после завершения Первой пяти­
летки, Сталин обнаружил свою страну во внешнеполитической изо­
ляции. Конечно, Первая пятилетка позволила запустить программу
технического перевооружения Красной армии, которая, как хоте­
лось бы верить, сделает ее «всех сильней» от тайги до британских
морей. Но для этого нужно время. А ныне Советскому Союзу необ­
ходимо несколько лет провести без военных тревог. Задача поис­
ка безопасности будет определять внешнюю политику СССР, а затем
и стратегию Коминтерна вплоть до 1939 года. В этот период Сталин
даже отказался от шагов, которые изобличали бы в нем сторонника
мирового расширения коммунистического режима. «Демонстратив­
ный интернационализм все более уступал место возрождавшимся
традициям русской державности и национализма»131, — комменти­
рует этот процесс историк Я. С. Драбкин. Обращение к патриотиче­
ским ценностям позволяло Сталину и укрепить свои позиции внут­
ри страны. Создав «социализм в одной стране», Сталин действитель­
но был готов повременить с превращением его в «мировую систему
социализма». По крайней мере до тех пор, пока не будут созданы та­
кая индустриальная база и такая военная мощь, при которых равно­
весие в Европе уже станет ненужным для СССР.
Со времен Религиозных войн поиск безопасности для европей­
ской страны лежит через включение ее в систему союзов. В этом от­
ношении перед Сталиным лежали два пути: или нормализация отно­
шений с Германией, несмотря на острый идеологический конфликт
с Гитлером, и совместная борьба против Версальского договора;
или налаживание отношений с Францией и совместная с ней борь­
ба за сохранение Версальской системы. Но защищать Версаль очень
не хотелось — слишком много сил было потрачено на борьбу с ним
в предыдущие годы.
В течение 1933 года советское руководство прощупывало воз­
можность первого пути. В октябре 1933 года, инструктируя наркома
иностранных дел Максима Литвинова, Политбюро указало, что мы
«готовы сделать все необходимое для восстановления прежних от­
ношений»132 с Германией, о чем Литвинов и сообщил министру ино­
странных дел Германии Константину фон Нейрату. Встреча была те­
плой, но серьезных последствий не имела. В Германии продолжа­
лась антикоммунистическая кампания, связанная с Лейпцигским
процессом.
Гитлер не был намерен мириться с СССР, и в этом был его важ­
нейший внешнеполитический козырь. Никто не будет уступать Гер­
мании в ее намерении разорвать путы Версаля, если она будет вы­
ступать в качестве авангарда СССР. А вот если Гитлер — будущий за­
73

слон Европы от «антиимпериалистической» Азии, то с ним можно
обходиться гораздо любезней.
Гитлер играл «анфан терибль», забияку в европейской семье,
которому многое прощают ради того, чтобы в семействе не вышло
скандала с битьем посуды. Первым делом Гитлер похоронил паци­
фистские надежды европейских лидеров, вызванные стремлением
экономить на вооружениях в условиях кризиса. Либеральные лиде­
ры Европы еще не осознали, что выйти из кризиса можно в обрат­
ном направлении — как раз тратясь на вооружения. Европу охва­
тила борьба между пацифистами и «ястребами», лоббистами воз­
никающего военно-промышленного комплекса. В этих условиях
гаранты Версальского договора не были склонны обострять отно­
шения с непредсказуемым германским лидером.
Еще в 1932 году премьер-министр Франции Эдуард Эррио вы­
двинул проект всеобщего разоружения сухопутных сил в Европе,
которое исключило бы возможность широкомасштабной войны в
«столице человечества» (заокеанские контингенты и мощные фло­
ты при этом держали бы в узде колониальные народы). На конфе­
ренции по разоружению, открывшейся в феврале 1932 года, Герма­
ния заявила, что в принципе готова принять предложения Эррио,
если другие державы сократят свои силы до уровня Германии, ус­
тановленного Версальским договором. А если уж будет решено со­
хранить в Европе авиацию и флот, то Германия должна иметь право
на свою порцию этих игрушек.
Англичане отметили, что Версальский договор прямо обязы­
вает сократить вооружения только Германию, а со стороны других
держав это знак доброй воли. Лига наций сама решит, как и с ка­
кой скоростью приводить к общему знаменателю военную мощь
европейских стран. В июле 1932 года немцы покинули конферен­
цию по разоружению, протестуя против нарушения их равнопра­
вия. В декабре 1932 года, когда к власти в Германии пришел генерал
Шлейхер, немецким дипломатам удалось согласовать формулу воз­
вращения Германии к переговорам о европейском разоружении:
«равноправие в системе, которая обеспечит безопасность всех на­
ций»'33. Размеры вооруженных сил Германии и других мировых дер­
жав будут двигаться навстречу друг другу. Но тут на арене появился
Гитлер и потребовал равенства в силах здесь и сейчас. Собственно,
он уже начал скрытно наращивать вооруженные силы.
Фюрер волновался. 3 февраля 1933 года он говорил генералам:
«Самое опасное время — в период строительства вооруженных
сил. Здесь-то и выявится, имеет ли Франция государственных деяте­
лей. Если да, она не даст нам времени и нападет на нас...»134
74

Поскольку Эррио к этому моменту уже ушел в отставку, лидер­
ство на конференции и в Лиге наций перешло к британскому пре­
мьер-министру Джеймсу Рамсею Макдональду. Перед ним вста­
ла трудная задача согласования интересов многочисленных госу­
дарств, представленных в Лиге. Устав от бесконечных согласований,
Макдональд стал склоняться к идее решения важнейших мировых
вопросов «концертом мировых держав», как в старые добрые вре­
мена, до Первой мировой войны. Идею подхватил Муссолини, ко­
торый 19 марта 1933 года выдвинул идею Пакта четырех: «Четыре
европейские державы — Италия, Франция, Германия и Великобри­
тания — принимают на себя обязательство во взаимоотношениях
друг с другом осуществлять политику эффективного сотрудниче­
ства с целью поддержания мира... В области европейских отноше­
ний они обязуются действовать таким образом, чтобы эта политика
мира, в случае необходимости, была также принята другими госу­
дарствами»135. Предполагалось не только проведение согласован­
ного курса четырех держав, но и обеспечение равенства прав Гер­
мании путем пересмотра мирных договоров, то есть Версальской
системы, а также территориальные изменения мирным путем. Ини­
циатива Муссолини придала идее новое звучание — Лига наций
должна была стать инструментом блока либеральных и фашист­
ских режимов (двое на двое). Пакт был подписан 15 июля 1933 года
в Риме на уровне министров иностранных дел.
Пакт разделил Европу на страны двух сортов. Характерно, что в
пакт не пригласили Польшу, которая как раз рвалась поставить Гер­
манию на место. В ответ на поджигательскую риторику Гитлера об
«отвратительной несправедливости»136 Версальского договора, ко­
торый отдал балтийское Поморье Польше, она 6 марта 1933 года
увеличила свой военный контингент на Вестерплатте — военной
базе близ Данцига (Гданьска). Данциг был немецкоязычным «воль­
ным городом», зависимым от Польши, — яблоком раздора Герма­
нии и Польши, созданным Версальским договором. Увеличение кон­
тингента было нарушением договоренностей, и Польша предстала
в роли агрессора, что вызвало небольшое недовольство в миролю­
бивых правительственных кругах Великобритании и Франции.
Некоторые государства, не приглашенные в клуб четырех и по­
чувствовавшие себя «второсортными» (Турция, Латвия), в ответ на
пакт стали апеллировать к СССР с предложением созвать свою кон­
ференцию. Но быстро преодолеть противоречия с Советским Сою­
зом не удалось, и конференции не состоялись137. Зато для Сталина
это был хороший сигнал — соседние страны смотрят на СССР не
только как на угрозу, но и как на противовес «сверхдержавам».
75

Пакт четырех по своей форме был предшественником Мюнхен­
ского сговора 1938 года, когда четыре государства могут по своему
усмотрению решать судьбы народов Европы, включая и территори­
альные изменения «мирным» путем. Формат был изобретен, но ус­
ловия для серьезных договоренностей не сложились. Вскоре после
подписания пакта его участников разделили острые противоречия,
и он не был ратифицирован.
Инициаторы пакта считали, что равноправие Германии следу­
ет восстановить постепенно (особенно в отношении артиллерии,
флота и авиации), а Гитлер требовал этого немедленно. Пакт четы­
рех был на время забыт. Но только на время. Союз фашистов и ли­
бералов оставался возможной стратегической перспективой разви­
тия Европы.
Как пишет историк В. В. Согрин, «хотя во главе Германии уже
находился Гитлер, Англия вела себя так, как будто имела дело с ли­
берально-демократической Веймарской республикой. Британский
премьер-министр и лидер Лейбористкой партии Р. Макдональд
предложил согласиться на увеличение германской армии вдвое
при параллельном сокращении армии Франции и других европей­
ских государств»138. Британская политика была основана на поиске
баланса сил в Европе. Именно он обеспечивал туманному Альбиону
роль арбитра и гарантировал безопасность огромной империи.
Но Гитлер требовал армии не в 200 тысяч, а в 300 тысяч (вдвое
меньше французской)139 и признания за Германией права на равно­
правие в вооружениях. В июне он принял программу строительства
ВВС в 600 военных самолетов.
Великобритания и Франция считали, что и так жертвуют слиш­
ком многим, а Гитлер не желал терпеть никакого неравноправия. 14
октября 1933 года Гитлер отозвал германскую делегацию с перего­
воров о разоружении и 19 октября заявил о выходе Германии из
Лиги наций. Этим он нанес сильнейший удар в сердце Версальской
системы — отныне членство в Лиге наций теряло былой престиж.
В нее можно войти, из нее можно выти. Слово Лиги — уже не закон,
во всяком случае для тех стран, которые в ней не числятся.
Германия продолжала обсуждать проблему разоружения в дву­
стороннем порядке, но 17 апреля 1934 года французский МИД кон­
статировал неудачу переговоров. Пока Германия обсуждала воз­
можность создания армии в 300 тысяч, в СС и СА уже было 2 мил­
лиона, а бюджет Германии предусматривал создание полноценных
ВВС. После этого конференция по разоружению завершилась.
Выход Германии из Лиги наций был воспринят относительно
спокойно в Лондоне, но на Париж воздействовал как холодный душ.
76

Призрак Первой мировой войны, страшных сражений на подступах
к Парижу заставил французскую дипломатию искать противовес
распоясавшимся немцам. Естественным для Франции союзником в
этой ситуации могла быть Россия. Нотам засели проклятые больше­
вики. Поэтому пока следовало переориентировать внешнеполити­
ческий курс союзников поменьше — Польши, Чехословакии и Ру­
мынии. Если раньше эти страны играли роль антисоветского «са­
нитарного кордона», то теперь им предстояло стать противовесом
Германии. Для Польши и Румынии это была опасная игра — борьба
на два фронта против крупных держав, открыто претендующих на
часть территории «малых империй» — Польша включала в себя об­
ширные территории, компактно населенные украинцами, белору­
сами и немцами. А Румыния в 1918 году получила районы Трансильвании, населенные венграми, и захватила Бессарабию, ранее вхо­
дившую в состав России (этот захват никогда не признавался СССР).
Эти разнородные по составу государства были заинтересованы в
безопасности отнюдь не меньше Франции и СССР и не хотели иг­
рать роль разменных фигур на геополитической доске.
Усиление германской угрозы заставило Францию пойти на сме­
лый шаг — обратиться за содействием к «стране-изгою» (выражаясь
современным языком) СССР. Став партнером Франции в обеспече­
нии безопасности на востоке Европы, Советский Союз обеспечива­
ет тыл союзникам Франции и в целом усиливает давление на Гер­
манию. «В июле 1933 года в беседах между советским полночным
представителем во Франции В. С. Довгалевским и французским ми­
нистром иностранных дел Ж. Поль-Бонкуром зародилась идея о це­
лесообразности установить между СССР и Францией более тесные
отношения»140, — пишет историк А. О. Чубарьян о возникновении
плана прекращения вражды главного гаранта Версальской систе­
мы и ее открытого врага. В ноябре 1933 года, в разгар Лейпцигско­
го процесса, Политбюро ЦК ВКП(б) приняло принципиальное ре­
шение о переориентации внешней политики с Германии на Фран­
цию. Когда Поль-Бонкур узнал о согласии СССР идти на сближение,
он воскликнул с французской эмоциональностью: «Мы с вами сего­
дня начали делать историю»141. СССР уже мог позволить себе сокра­
тить свои требования к экспорту во Францию. Времена «большого
скачка» остались позади, и внешнеполитическая безопасность была
важнее. 11 января 1934 года было подписано советско-французское
торговое соглашение, а 16 февраля — советско-британское.
Ради того, чтобы больнее уязвить Гитлера, СССР был готов по­
ступиться важными принципами — вступить в только что оставлен­
ную немцами Лигу наций, которая раньше рассматривалась в Москве
77

как штаб мирового империализма. Теперь Советский Союз готов был
стать лояльным членом «мирового сообщества». 19 декабря 1933 года
Политбюро окончательно приняло решение о готовности вступить в
Лигу наций (при условии, что арбитраж Лиги может касаться только
тех обязательств, которые СССР принял после вступления в нее, а не
старых споров, таких как Бессарабия). СССР предложил и другие ого­
ворки, которые были проигнорированы странами Лиги. Что же, каж­
дый остался при своем мнении. 18 сентября 1934 года СССР все же
вступил в эту организацию, «чтобы, в рамках Лиги наций, заключить
региональное соглашение о взаимной защите от агрессии со сторо­
ны Германии»142. После этого министр иностранных дел Франции Луи
Барту сказал: «Моя главная задача достигнута — правительство СССР
теперь будет сотрудничать с Европой»143.
Успехом новой политики СССР в 1934 году стало установление
дипломатических отношений с Венгрией (5 февраля), Румынией и
Чехословакией (9 июня), которая вскоре станет союзником СССР.
Тоже решение Политбюро 19 декабря 1933 года предусматрива­
ло заключение «регионального соглашения о взаимной защите от аг­
рессии со стороны Германии» с участием Бельгии, Франции, Чехосло­
вакии, Польши, Латвии, Литвы, Эстонии, Финляндии «или некоторых
из этих стран, но с обязательным участием Франции и Польши»144.
В ходе советско-французских переговоров круг возможных уча­
стников соглашения сузился. Отпало участие в пакте Бельгии (как
малой страны, находящейся на Западе) и Румынии (из-за ее терри­
ториального конфликта с СССР и географической удаленности от
Германии). Франция не желала также предоставлять свои гарантии
Прибалтике145. Литвинов настаивал. Он писал об этих переговорах
Сталину в марте 1935 года: «мы добивались распространения гаран­
тий пакта и на балтийские страны, указывая, что оккупация Герма­
нией этих стран была бы началом наступления на СССР, что мы не
можем ждать, пока германские армии перейдут наши границы, и
что поэтому Франция должна оказать нам помощь немедленно по
переходе германских военных сил своей восточной границы». Без
этой гарантии всего «санитарного кордона» важность соглашения
для СССР значительно снижалась. Барту говорил, что два раза ста­
вил этот вопрос на голосование кабинета, и оба раза неудачно. Лит­
винов требовал вернуться к обсуждению этого вопроса, и Барту
обещал сделать это «в нужный момент»146.
18 мая 1934 года Барту договорился с Литвиновым о необходи­
мости заключения восточноевропейского пакта о нерушимости гра­
ниц («восточного Локарно») с участием Германии, Польши и по воз­
можности Прибалтики (гарантии ее границ Франция по-прежнему
78

не готова была давать, возлагая эту нагрузку на СССР). А если Герма­
ния не согласится — тогда и без Германии (то есть против нее).
СССР шаг за шагом втягивался в ситуацию, при которой именно
он становился на востоке Европы основным гарантом Версальского
договора, которого не заключал. 1 и 4 июля СССР подписал две оди­
наковые конвенции об определении агрессии со своими соседями
и государствами Малой Антанты. При этом СССР согласился на дву­
смысленные формулировки, которые позволяли обходить спорный
вопрос о Бессарабии. Как пишут историки О. Н. Кен и А. И. Рупасов,
«Концепция „санитарного кордона" перелицовывалась и примеря­
лась для собственных нужд. Из „восточного барьера" страны, распо­
ложенные между Черным и Балтийским морями, превращались для
Москвы в „западный барьер", ограждающий СССР от главного оча­
га европейского конфликта... Из региональной державы Советский
Союз стремительно вырастал в европейскую и мировую, свысока
поглядывающую на „малых сих"»147.
«Окружение» Германии сначала предполагалось вести не же­
стко, предложив заключить «Восточный пакт» по образцу соглаше­
ния в Локарно 1925 года, которое гарантировало западные границы
Германии. Теперь немцам предлагалось обязаться также не требо­
вать изменения восточных границ своего государства, определен­
ных Версалем. По плану, который в апреле 1934 года составил за­
меститель Барту Алексис Леже, гарантировать «восточное Локарно»
должны были Германия, СССР, Чехословакия, Польша, Финляндия
и государства Прибалтики. При этом Франция и СССР заключа­
ли отдельную конвенцию, которая также гарантировала «Восточ­
ный пакт», а также Локарно. Франции было неудобно участвовать
в пакте восточноевропейских стран напрямую. Так возникла идея
двух раздельных договоров. Литвинов предлагал объединить две
эти схемы, убеждая Барту, что нужен «Восточный пакт» с участием
Франции и без Германии.
В июле 1934 года Франция предложила Германии проект До­
говора региональной помощи. Стороны этого договора обязуются
«немедленно оказать друг другу помощь в случае нападения одного
договаривающегося государства на другое» и не оказывать помощь
«нападающей стране, не участвующей в этом договоре». В случае
нападения и угрозы нападения на участника следовало проводить
совещание об установлении мира148. Участники договора должны
были предпринимать меры для осуществления Устава Лиги наций.
При этом СССР должен был гарантировать и ратифицировать дого­
вор в Локарно о нерушимости западных границ Германии149. СССР
должен был дать равные гарантии Франции и Германии против «ни­
79

чем не вызванного нападения». Франция давала такие же гарантии
Германии и СССР. При условии заключения такого пакта Франция
была готова согласиться с Великобританией в вопросе о восстанов­
лении равноправия Германии в области вооружений: «Французское
правительство согласно с правительством Его Величества в том, что
заключение такого пакта и участие Германии в проектируемой сис­
теме взаимных гарантий послужило бы наилучшей базой для от­
крытия переговоров о заключении такой конвенции, которая пре­
дусматривала бы разумное применение принципа германского рав­
ноправия в режиме безопасности для всех наций»150.
Гитлеру идея «Восточного пакта» была чужда — он собирался
со временем предъявить претензии к восточным соседям, заставив
их вернуть как минимум территории, отторгнутые от Германии по­
сле Первой мировой войны, а также те территории бывшей АвстроВенгрии, где преобладало немецкое население. Барту пытался уго­
ворить британских коллег, у которых сложились более теплые от­
ношения с немцами, убедить их присоединиться к пакту. Но в июле
англичане объяснили Барту, что не хотели бы способствовать ком­
бинациям с участием СССР. Британское стремление к балансу сил
в Европе не предусматривало вмешательство непредсказуемого
евразийского государства. Гитлера в Лондоне считали достаточно
предсказуемым партнером — он всего лишь хочет восстановления
равноправия для немцев. Барту дал понять, что может договорить­
ся с коммунистами и отдельно — без Великобритании и Германии:
«в далеком прошлом республиканская Франция заключила договор
с царской Россией, хотя их режимы очень отличались друг от дру­
га. География, однако, определяла историю, и возник франко-рус­
ский союз»15’. Тогда англичане согласились на компромисс: за «Вос­
точное Локарно» Германия должна получить возможность посте­
пенно восстановить равноправие в вооружениях. Но Гитлер и так
собирался сбросить ограничения Версаля. Он не стал прямо отвер­
гать идею Барту, чтобы сразу не оказаться в изоляции, а просто тя­
нул время, саботируя принятие пакта.
В случае отказа Германии от заключения пакта СССР и Франция
могли перейти ко второму этапу операции — заключению пакта о
коллективной безопасности между СССР, Францией и ее восточно­
европейскими союзниками. Новая редакция «Восточного пакта»
должна была носить уже антигерманскую направленность. Однако
коллективная безопасность нуждается в сплоченном коллективе, а
вот он-то как раз и не клеился. Польша не желала оказаться в тес­
ной компании с СССР, имевшим к ней неофициальные территори­
альные претензии. Она стала настаивать на привлечении к пакту Ру­
80

мынии. А это уже не устраивало СССР, который прямо претендовал
на возвращение Бессарабии.
Оплотом политики коллективной безопасности в Восточной Ев­
ропе была Чехословакия — прежде всего потому, что ее западная
часть была населена немцами. Чехословакия боялась остаться с Гер­
манией один на один, рассчитывала на поддержку не только Фран­
ции, но и Польши. А Польша претендовала на небольшую часть тер­
ритории Чехословакии — Тешинскую область. К тому же польские
лидеры как раз подумывали о том, что в сложившейся ситуации бу­
дет выгодно отойти от традиционной ориентации на Францию. 11
декабря 1934 года германский военный атташе в Польше Шиндлер
с удовольствием докладывал, «что к сближению между обоими го­
сударствами стремится больше Чехословакия, чем Польша. Особен­
но недоверчиво относится к Чехословакии и ее военным возмож­
ностям маршал Пилсудский»152. Барту предпринимал титанические
усилия, чтобы как-то «разрулить» все эти противоречия.
Конструкция Версальской системы предполагала, что Герма­
нию на востоке будут сдерживать Польша и Чехословакия. Ведь
нельзя было, как перед Первой мировой войной, рассчитывать на
Россию — теперь это враждебный Версалю СССР. С приходом Гит­
лера к власти ситуация стала перестраиваться. В то время как СССР
шел навстречу Франции, Польша стала удаляться.
После польского демарша на Вестерплатте Гитлер сменил гнев
на милость. 2 мая 1933 года он заявил польскому послу Альфре­
ду Высоцкому, что готов урегулировать отношения на двусторон­
ней основе153. 26 января 1934 года был заключен пакт о неприме­
нении силы между Германией и Польшей. Поляки сочли, что Герма­
ния лучше гарантирует безопасность Польши от СССР, чем Франция
и СССР — безопасность от Германии.
Этот пакт вызвал в СССР опасение, что германо-польское сбли­
жение может вызвать союз, направленный против СССР. Советская
разведка искала доказательство таких планов, а также тайных дого­
воренностей о решении германо-польских территориальных спо­
ров за счет третьих государств, прежде всего Литвы и СССР. Но ни­
чего определенного и убедительного найти не удалось. Министр
иностранных дел Польши Юзеф Бек как-то выразил свою позицию
так: «Мы победили бы Россию, а потом пасли бы для Гитлера коров
на Урале»154. Роль младшего партнера в столь рискованном меро­
приятии, как война с СССР, не устраивала польских лидеров.
Но когда Барту сказал Пилсудскому, что Франция больше не
пойдет на уступки Германии, старый автократ ответил: «Уступите, ус­
тупите»155. Он сам сделал ставку на умиротворение, раз уж Франция
81

не готова лезть на рожон. Жена министра иностранных дел Поль­
ши Бека не без иронии объясняла Барту суть новых отношений ме­
жду Францией и Польшей: «Можно не достигнуть согласия в семей­
ной жизни, но остаться друзьями после развода»156. Во время визи­
та в Польшу в апреле Барту дезавуировал Пакт четырех157, но это
была запоздалая уступка, польские лидеры уже поняли, как их «це­
нят» во Франции.
Теперь Польша стала партнером Германии в подрыве идеи кол­
лективной безопасности. Польские политики не понимали, что этим
приближают конец своего государства.
31 июля министр иностранных дел Польши Бек и германский
посол Ганс фон Мольтке обсуждали французский проект пакта и до­
говорились, что «как Германия, так и польское правительство не на­
мерены прямо отклонить проект Восточного Локарно, но постара­
ются создать для него безвыходное положение, всячески затяги­
вая решение»158. При этом, как стало известно советской разведке,
в ходе беседы «Бек перешел к оживленной и горячей мотивиров­
ке своего отрицательного отношения к идее пакта». Десять лет на­
зад Польша просила о таком пакте, но ей отказали. А теперь, с точки
зрения Бека, этот пакт заключается «во имя интересов других», «для
защиты франко-русских военных интересов». «Если Польша примет
это предложение, то она достигнет не усиления своей безопасно­
сти, а увеличения своих обязательств. Разве можно считать облег­
чением политического положения Польши то обстоятельство, что
Польшу принудят вмешиваться в конфликт между Германией и Че­
хословакией или между Германией и Литвой?»159 Раньше «восточное
Локарно» должно было гарантировать Польшу от советской угрозы.
Теперь началось франко-советское сближение, и польские лидеры
решили, что пакт потерял для них смысл. Они не учли, что угроза с
запада опаснее угрозы с востока.
Бек уверял германского посла, что «...Польшу считают незна­
чительной дипломатической величиной», просто привлекают «как
объект», а «у нас нет никаких оснований предпринимать что-либо
против Германии, тем паче тогда, когда (как в данном случае) уча­
стие Польши в антигерманском шаге по различным соображениям
политического и морального характера противоречат интересам
Польши»160. Мольтке отвечал: «Есть основания полагать, что Фран­
ция и Россия воспользуются отклонением их проекта для того, что­
бы оправдать официальное заключение военного союза». Проща­
ясь, Мольтке спросил: «Итак, можно сказать, что вы — против пак­
та?». Бек ответил: «Ну, конечно, да!»161. Так формировалась внешняя
политика Польши, которая будет сохраняться до 1939 года. В Крем­
82

ле знали об этом и воспринимали Польшу как потенциального со­
юзника германской агрессии.
13 сентября 1934 года, накануне вступления СССР в Лигу наций,
Польша вышла из важного договора о защите национальных мень­
шинств, который еще называли «малым версальским договором».
Этот договор предполагал, что международное сообщество может
вступаться за меньшинства, и таким образом они могут быть защи­
щены независимо оттого, в каком государстве проживают. Но Поль­
ша не желала, чтобы СССР мог вмешиваться в ее дела под предло­
гом защиты украинцев и белорусов. Это создало важный преце­
дент— защита меньшинств ослабевала, и это предполагало, что
национальные интересы населения могут быть защищены лишь в
«своем» национальном государстве. Эти действия Польши показы­
вали, что она присоединилась к Германии в деле демонтажа Вер­
сальской системы и торпедирования коллективной безопасности.
В резерве у Барту оставался вариант «Балканской Антанты» —
союза Югославии, Румынии, Греции и Турции. Но все эти государст­
ва, заключившие союз между собой, было нелегко привлечь в Вос­
точный пакт, так как они были настроены крайне антикоммунисти­
чески.
9 октября 1934 года в Париж прибыл король Югославии Алек­
сандр, уже много лет пытавшийся сплотить сербов, хорватов, сло­
венцев и македонцев в единую нацию. Политика короля вызывала
ненависть хорватских и македонских националистов. Когда Барту,
встречавший Александра, ехал с ним в открытой машине, раздались
выстрелы. Погибли оба государственных деятеля. Стрелял македон­
ский националист Владо Черноземский, связанный с хорватскими
националистами-«усташами».
Новый французский министр иностранных дел Пьер Лаваль был
гораздо меньшим энтузиастом борьбы против Германии, чем его
предшественник. Через пять лет Франция будет разгромлена Гер­
манией, и Лаваль возглавит марионеточное пронацистское прави­
тельство. После войны его казнят как коллаборациониста. В 1935 го­
ду Лаваль действовал по инерции, продолжая доводить наработки
Барту по Восточному пакту и постоянно оглядываясь на Великобри­
танию, которая отрицательно относилась к военному союзу с СССР.
Когда стало ясно, что Германия и Польша просто тянут время
и большой Восточный пакт невозможен, СССР и Франция решили
оформить договорами то, что осталось от него. А остался треуголь­
ник СССР — Франция — Чехословакия. Чехословакия оказалась в
«треугольнике» как союзник Франции — к СССР в Праге питали чув­
ства опасения, но он был далеко, а Германия — близко. И если уж
83

Франция решила пугать Германию Советским Союзом, Чехослова­
кия была готова участвовать.
2 мая 1935 года был заключен пакт о взаимопомощи между
СССР и Францией, а 16 мая — между СССР и Чехословакией. Пак­
ты предусматривали помощь трех стран друг другу в случае, если
одна из сторон столкнется с чьей-либо агрессией. Помощь Совет­
ского Союза Чехословакии обуславливалась тем, что помощь ока­
жет также и Франция — СССР не доверял «капиталистам» и остав­
лял за собой право остаться в стороне от конфликта, если Франция
обманет и не вступит в войну с агрессором. При этом конкретные
формы взаимной помощи не оговаривались. Все эти слабости дого­
вора сыграют три года спустя трагическую роль, когда система кол­
лективной безопасности падет жертвой западной политики умиро­
творения агрессора.
Политика умиротворения — одна из основных сюжетных ли­
ний трагедии тридцатых годов. На фоне западных умиротворите­
лей и их восточноевропейских пособников позиция СССР в 19331938 годах выглядит благородно. Упрощая, возводя в абсолют это
свойство западной политики, можно делать выводы на будущее. За­
падная Европа вообще склонна к умиротворению, лишь бы никто
не мешал ее экономическим интересам и не требовал жертв во имя
обуздания агрессии. На это можно делать ставку, надеяться, что Ев­
ропа «побухтит» и успокоится.
Но западная система плюралистична, и пока умиротворители
находятся у власти, им дышат в затылок ястребы, которые готовят­
ся к большой драке с захватчиком или с тем, кого на западе считают
захватчиком. Уже в наше время на такую реакцию явно не рассчиты­
вал, например, С. Хусейн, захватывая Кувейт. В тридцатые годы, пока
с Гитлером имели дело Чемберлен и Даладье, умиротворение шло
от победы к победе. Но укреплялись и силы, готовые брать дело в
свои руки, если умиротворение кончится крахом.
В Советском Союзе к этой альтернативе проявляли инте­
рес, заранее наводя контакты и сглаживая старые обиды. 14 июня
1935 года с Уинстоном Черчиллем, тогда — наиболее влиятельным
деятелем оппозиции в Консервативной партии, на частном обеде
встретился советский посол Иван Майский. Черчиллю было важно
произвести на советского представителя хорошее впечатление. Он
оправдывался за борьбу с большевиками: «Белые русские просили
его о помощи. Они говорили ему, что „душа русского народа с ними"
что большевики — кратковременные узурпаторы, которые исполь­
зовали в своих интересах момент отчаяния, охватившего русский
народ в результате военного поражения»'62. Но теперь Черчилль
84

понимает: «Вопреки их заверениям, „душа русского народа" оказа­
лось вовсе не с ними, и они были биты русским мужиком, который
предпочел им большевиков»163. Но Майскому не верилось в наив­
ный альтруизм британцев, и английский собеседник решил быть по­
откровеннее: «Черчилль выпил залпом полстакана виски с содовой
и затем отметил: „Я боялся за судьбу Британской Империи. 18 лет
назад мне казалось, что русская революция является величайшей
опасностью для целостности и неприкосновенности нашей Импе­
рии"»164. Можно было перейти к главному — теперь угрозой для Им­
перии в Европе является Германия: «Гитлеровская Германия, — про­
должал Черчилль, — это огромная научно организованная военная
машина с полудюжиной американских гангстеров во главе. От них
всего можно ожидать». В СССР тоже диктатура, но есть идеология,
теория, партия — как «хорошо организованная церковь»165. Выпив
вина, Черчилль перешел на коньяк и тему Японии: «Британские по­
зиции в Китае и вообще в Юго-восточной Азии сохраняются лишь
милостью Японии». Британия готова дать ей свободу рук в Китае —
это значит отвлечь от европейских колоний в Азии. Ведь главная уг­
роза — Германия166.
Черчилль подтвердил Майскому, что в Британии есть сильное
течение за предоставление Германии свободы рук на востоке. «Эти
люди рассуждают так: все равно Германии где-то нужно драться, в
какую-то сторону расширять свои владения, так пусть она лучше вы­
кроит себе империю за счет государств, расположенных в восточ­
ной, юго-восточной и центральной Европе. Пусть она тешится Бал­
канами или Украиной, но оставит Англию и Францию в покое». Чер­
чилль критикует такой «идиотизм». Но эти идеи весьма популярны
в кругах Консервативной партии. Черчилль считал, что нужен союз
Англии, Франции и СССР, «который будет держать Германию в над­
лежащем страхе»167. Позднее Черчилль призвал Майского: «Мне хо­
телось бы сказать СССР только одно: вооружайтесь, вооружайтесь и
еще раз вооружайтесь!»168.
В 1935 году казалось, что если не в Великобритании, то во Фран­
ции преобладают сторонники сдерживания агрессии, в том числе и
силового. Начало коллективной безопасности было положено. Со­
ветское руководство могло надеяться, что в случае германской аг­
рессии хотя бы Франция поддержит Советский Союз. Германия попрежнему оставалась главным потенциальным противником СССР,
и уже через год советские и германские военные встретятся на поле
боя в Испании.
Заключив пакт, французская дипломатия пыталась успокоить
Гитлера. Посол Франсуа-Понсэ убеждал Гитлера, что если Германия
85

не имеет планов экспансии, то и опасаться пакта нельзя. О планах
нападения на СССР Гитлер даже пошутил, что, поскольку у Герма­
нии и СССР нет общих границ, то для нападения на Советский Союз
Гитлеру «пришлось бы совершить своего рода путешествие Колум­
ба»169. Однако в каждой шутке есть доля шутки. Во-первых, на дру­
гой стороне земного шара у Германии был потенциальный союзник,
и СССР опасался координации действий между Японией и возмож­
ным (с точки зрения Москвы) германо-польским блоком. Во-вто­
рых, в случае образования такого блока граница могла бы и образо­
ваться. В-третьих, Гитлер на этом этапе больше опасался конфлик­
та с Францией из-за нарушения им норм Версальского договора.
А Польша в случае такого конфликта могла выступить на стороне
Франции, и СССР получил бы возможность принять участие в ан­
тигерманской борьбе безо всякого «путешествия Колумба». Так что
Франсуа-Понсэ не удалось успокоить своими заверениями Гитлера,
а Гитлеру своей шуткой — французских и советских руководителей
(которые прочитали об этом разговоре в донесении разведки).
Французскую политику нужно было «подстраховать» изнутри с
помощью коммунистического движения. Но для этого нужно было
изменить курс Коминтерна.

Т ри сосны К о м и н т е р н а

Приняв в 1927-1928 годах «левый» курс в стратегии Коминтер­
на, сталинское руководство проводило его с присущей ему последо­
вательностью, меры не зная. Основами этого курса стали три догмы:
«единый фронт снизу», «социал-фашизм» и «класс против класса».
В них, как в трех соснах, Коминтерн к 1933 году заблудился оконча­
тельно. Пытаясь пройти одну, он тут же ударялся о другую.
Лозунг «единого фронта» был унаследован со времен револю­
ционного подъема 1918-1923 годов, когда на основе «единого фрон­
та» всех «рабочих» организаций надеялись создать «рабоче-кресть­
янское правительство». В те годы «единый фронт» означал левую
коалицию под руководством коммунистов. Однако быстро выясни­
лось, что социалисты сильнее коммунистов, в коалиции они лиди­
руют, а сами эти коалиции в условиях спада революционной волны
успеха не имеют. На V конгрессе Коминтерна в 1924 году победила
позиция председателя исполкома Коминтерна Григория Зиновьева,
в соответствии с которой рабоче-крестьянское правительство мог­
ло быть только советским и только диктатурой пролетариата. Ника­
ких социалистов в союзники брать уже не собирались. Казалось бы,
86

лозунг «единого фронта» надо забыть. Но коммунистические идео­
логи не были столь расточительны, чтобы так просто разбрасывать­
ся лозунгами (и тем признавать свое теоретическое поражение).
Лозунг переделали: «единый фронт снизу». Это значило, что можно
дружить с социал-демократическими рабочими в обход социал-де­
мократических лидеров, то есть попросту переманивать членов из
социал-демократических организаций в коммунистические.
Поскольку социал-демократы были основными конкурентами в
борьбе за рабочие массы, то было решено поставить их на одну дос­
ку с фашизмом. Зиновьев говорил в 1924 году: «фашисты — это пра­
вая рука, социал-демократы — левая рука буржуазии»170. Через не­
сколько лет две руки в глазах коммунистов стали срастаться в одну.
Еще в 1922 году при характеристике «предательской роли» со­
циал-демократии в приходе Муссолини к власти в советской прессе
было употреблено словосочетание «социал-фашисты». V конгресс
Коминтерна узаконил характеристику социал-демократии как «кры­
ла фашизма». В подготовленных Бухариным и поправленных Стали­
ным тезисах VI конгресса Коминтерна (1928) утверждалось, что у
буржуазии осталось два пути из нараставшего кризиса — исполь­
зование социал-демократии или установление прямой фашистской
диктатуры. Эта политика получила название «третьего периода». X
пленум ИККИ в июле 1929 года окончательно затвердил характери­
стику социал-демократии как «социал-фашизма».
Раз против коммунистов действует однородная буржуазно-фа­
шистская масса, куда включены и собственно фашисты, и социал-де­
мократы, и прочие антикоммунистические силы, это в глазах комму­
нистов значило только одно — шло прямое столкновение рабочего
класса, интересы которого представляли только коммунисты и Со­
ветский Союз, и класса буржуазии, интересы которого представляли
все остальные. «Класс против класса», и никаких компромиссов. Или
советская власть, или фашизм. Третье — иллюзия. Таково было чер­
но-красное зрение коммунистов. Вот-вот в капиталистическом мире
обострятся все противоречия, и коммунисты во главе рабочего клас­
са пойдут на штурм ослабшей капиталистической крепости.
Кризис капитализма настал, а Коминтерн не мог похвастаться
успехами. К концу 1933 года из-за преследований и сектантской по­
литикикоммунистическое движение находилось в состоянии глубо­
кого спада. Из 72 компартий легально действовало 16, да и те были
малочисленны. После ВКП(б) и Китайской компартии крупнейши­
ми были Французская и Чехословацкая, насчитывавшие по 30 тыс.
членов. Даже крупные компартии на деле были не партиями рабо­
чих, а объединениями коммунистической интеллигенции и безра­
87

ботных. Поднять массы на борьбу за советскую власть не удавалось.
К. Макдермотт и Д. Агню обобщают взгляд современных историков
на причины этого: «В одном вопросе, как принято считать, истори­
ки сходятся: о губительности „ультралевой" тактики тех лет. Револю­
ционная риторика нигде не стала практикой; численность большин­
ства компартий резко упала и восстанавливалась очень медленно;
влияние коммунистов в национальных рабочих организациях ока­
залось подорвано сектантской тактикой „единого фронта снизу";
внутрипартийная демократия и открытость дискуссий в Коминтер­
не и компартиях, и так значительно пострадавшая в ходе борьбы
с троцкистско-зиновьевской объединенной оппозицией, оказались
почти полностью выхолощены с утверждением сталинского бюро­
кратического централизма»171. Что касается бюрократического цен­
трализма, то его в большевистских структурах хватало и прежде.
А вот сектантство «третьего периода» действительно стало гирей
на ноге компартий, не позволявшей коммунистам повести за собой
массы. Коммунисты не допускали компромиссов, ведь все вокруг
фашисты.
Но вот что любопытно — а почему Сталин, иногда проявлявший
в других случаях чудеса прагматизма, придерживался этого стран­
ного ультралевого курса? Во-первых, на то были внутрипартийные
причины. Актив ВКП(б) по-прежнему был привержен радикальным
идеям повторения Октябрьской революции в мировом масштабе.
Компромиссы с «буржуазным» миром воспринимались как оппор­
тунизм. В конфликте с Бухариным Сталин заимствовал (часто дово­
дя до абсолюта) многие идеи Троцкого. После поражения в Китае в
1927 году левая стратегия Коминтерна казалась коммунистам более
практичной, чем рискованные союзы с другими левыми партиями,
готовыми в любой момент «предать» и «подставить» коммунистов.
Как СССР может рассчитывать только на свои силы, так и коммуни­
сты в других странах должны действовать сами, привлекая массы
на свою сторону. Отход от этих простых принципов мог вызвать не­
довольство значительной части коммунистического актива, все еще
увлеченного идеями победы коммунизма в мировом масштабе.
Во-вторых, идеологический догматизм позволял твердо кон­
тролировать руководство компартий. Партийные лидеры должны
были не «мудрствовать лукаво» по вопросам теории и тактики, а
подчиняться простым догматам, исходившим из Москвы. Шаг впра­
во или шаг влево означал исключение из партии и, следовательно,
отключение от московского финансирования, что для большинст­
ва исключенных означало политическую смерть. В 1929-1932 годах
поменяли руководство нескольких партий за правые и левые «укло­
88

ны». «Три сосны» идеально отделяли коммунистов от чуждых влия­
ний, сохраняя их в идейной чистоте до того момента, когда компар­
тии можно будет использовать в «большой игре». А раньше срока
развязывать революционную активность не надо — это может вы­
звать ответную реакцию стран Запада в виде интервенции против
СССР, которой Сталин опасался в начале тридцатых годов. В этом
смысле сектантство коммунистов тоже было вариантом оппорту­
низма, приспособленчества, за которое коммунисты клеймили со­
циал-демократов. Действительно, лозунги установления советской
власти были настолько оторваны от реальности большинства стран
мира, что компартии не могли оказывать на развитие политической
ситуации в них никакого воздействия и потому казались правящим
кругам безопасными. Исключение составляли только Германия и
Китай, где влияние коммунистов росло.
В-третьих, как раз германский опыт, который станет отправной
точкой для постепенного пересмотра принципов «третьего перио­
да», долгое время убеждал Сталина и его соратников в том, что эти
принципы дают хороший результат. Социально-экономический кри­
зис в Германии углублялся быстрее, чем у соседей. Следовательно,
именно здесь могли сложиться предпосылки для «настоящей» рево­
люции. Здесь массы могли дойти до того отчаяния, близкого к оди­
чанию, которое вызвало успехи большевизма в России. Но в этом
случае партия, которая хочет стать лидером таких «взрывоопасных»
масс, должна быть максимально радикальной, как можно четче от­
межевываться от социал-демократов. По мере разочарования в со­
циал-демократии рабочие будут переходить в лагерь коммунистов.
Рост численности КПГ и ее электората от выборов к выборам под­
тверждал правильность этого расчета. Успехи КПГ были остановле­
ны нацистским переворотом. Но мог ли предотвратить его союз с
СДПГ? Социал-демократы не шли навстречу мирным предложениям
коммунистов, разгоняли коммунистические манифестации, позор­
но призвали голосовать за того самого Гинденбурга, который затем
и передал власть Гитлеру, отказались проводить всеобщую стачку
против гитлеровского правительства. Идти на союз с социал-демо­
кратами на их условиях означало пособничество этой политике.
Так что из германского поражения коммунисты извлекли двой­
ственные уроки. Тактика коммунистов была правильной, но толь­
ко нужно дополнить ее какими-то мерами, которые остановят фа­
шизм. Там, где фашизм рвется к власти, надо бы попробовать дого­
вориться с социал-демократами о каких-то оборонительных мерах.
Там, где угрозы фашистского переворота не было, никаких уступок
«социал-фашизму» быть не должно.
89

Характерно, что лидеры компартий по своей инициативе пыта­
лись выйти за пределы «трех сосен». В апреле 1932 года коммуни­
сты отказались от конфронтации с низовыми организациями социа­
листов в Северной Богемии, что позволило организовать мощные
выступления шахтеров. Один из лидеров КПЧ Й. Гутман после этого
подверг критике всю теорию «социал-фашизма» и предложил нала­
дить контакт с социалистами. В декабре 1933 года он был исключен
из КПЧ как «троцкист».
Приход Гитлера к власти привел и к сдвигам в позиции соци­
ал-демократических лидеров. 19 февраля 1933 года бюро Рабочего
социалистического интернационала (РСИ) приняло резолюцию, ко­
торая призывала Коминтерн вступить в переговоры об отпоре фа­
шизму. Социалисты сформулировали свое воззвание так, что оно
было близко идеям, которые отстаивали коммунисты: «Важно свя­
зать борьбу против фашизма с борьбой против угрозы новой вой­
ны, с борьбой против капитализма, за завоевание власти рабочим
классом, за социализм»172.
Ознакомившись с этим призывом, член Президиума Исполко­
ма Коминтерна (ИККИ), старый коммунистический боец Бела Кун
подготовил «отлуп» социалистам: «Предлагаемое партиями Интер­
национала заключение„пакта о ненападении"фактически означало
бы отказ от нападения на буржуазию. Пакт с союзниками классово­
го врага есть пакт с классовым врагом»173. Кун в 1919 году входил в
социалистическое советское правительство Венгрии, которое воз­
главлял социалист Шандор Горбаи. Этот опыт Кун считал негатив­
ным. Лишь сквозь зубы в своем проекте ответа Кун признавал, что
на местах можно вступать в переговоры об отпоре фашизму. Стали­
ну проект Куна не понравился, и он приказал внести замечания, ре­
шительно менявшие направленность документа. В постановлении
ИККИ от 5 марта 1933 года предложение о переговорах принима­
лось, хотя и с оговорками: «Сделать еще одну попытку установле­
ния единого рабочего фронта совместно с социал-демократически­
ми рабочими массами при посредничестве социал-демократиче­
ских партий»174. Впервые с 1924 года Сталин признал, что «единый
фронт» можно установить не только «снизу», но и путем перегово­
ров с лидерами социал-демократов, то есть «сверху».
Осторожный сталинский шажок к сближению социал-демокра­
ты не оценили. Они считали, что сначала об общей политике нужно
договориться лидерам РСИ и Коминтерна. Вожди Социалистическо­
го интернационала не настолько хорошо контролировали руково­
дство своих партий, чтобы доверять им опасное дело переговоров
с коммунистами. Сталин, напротив, предпочитал вести переговоры
90

на уровне тех стран, где существует угроза фашизма, а в остальном
мире придерживаться прежней стратегии. Поэтому социал-демо­
краты пока оставили идею переговоров, считая ответ Коминтерна 5
марта маневром. В общем-то, они пока были правы. Обсуждая про­
ект постановления, член Президиума Исполкома (ИККИ) Дмитрий
Мануильский предлагал использовать переговоры и совместные
акции с социал-демократами для подрыва позиций их лидеров.
Однако «замораживание» сближения с социал-демократами
на уровне интернационалов не понравилось некоторым лидерам
компартий. 7 апреля 1933 года генеральные секретари компартий
Франции Морис Торез и Чехословакии Клемент Готвальд предложи­
ли ИККИ начать переговоры с РСИ о совместной борьбе с фашиз­
мом. Но ИККИ, уже знавший отрицательную реакцию РСИ, призвал,
напротив, усилить борьбу против социал-демократов, срывающих
борьбу с фашизмом. Стратегия «единого фронта снизу» снова вы­
шла на первый план. Для этого использовались формально беспар­
тийные, но на деле прокоммунистические организации. РСИ даже
ввел запрет на участие в них, считая, что таким образом коммуни­
сты могут поставить под свой контроль часть левых социалистов,
считавших умеренную политику социал-демократии не соответ­
ствующей остроте момента и глубине кризиса капиталистической
системы.

Б лаж енны е

м иротворцы

Между тем незаметно для вождей обоих интернационалов не­
которые из этих детищ «единого фронта снизу» стали приобретать
самостоятельное значение.
Еще в 1932 году просоветская интеллигенция, обеспокоенная
тем, что в ближайшее время может начаться война против СССР, об­
разовала инициативный комитет за созыв антивоенного конгресса.
Организаторы Конгресса по-разному смотрели на его задачи. Писа­
тель-коммунист Анри Барбюс видел в новой организации филиал
Коминтерна, организацию «единого фронта», а писатель-пацифист
Ромен Роллан — более широкое движение за мир, в котором мо­
гут участвовать не только прокоммунистические, но и пацифист­
ские и социалистические движения. Воззвание, написанное Барбюсом, гласило: «Задача конгресса — разъяснить сущность текущего
момента и поставить массы перед лицом угрожающей им опасно­
сти, а также объединить трудящихся вокруг их социалистического
отечества, находящегося в опасности»175. Однако, подписав это явно
91

просоветское заявление, Роллан утверждал: «Мы созываем все пар­
тии, к какой бы точке социального горизонта они ни относились:
социалистов, коммунистов, синдикалистов, анархистов, радикалов
всех оттенков, свободомыслящих и христиан, беспартийных, все па­
цифистские ассоциации и объединения активно сопротивляющих­
ся, всех, отказывающихся от военной службы по велению совести,
всех людей независимых, всех тех во Франции и в других странах,
кто твердо решил всеми средствами воспрепятствовать войне»176.
Впрочем, по сравнению с официальной позицией ФКП даже Барбюс был пацифистом. ФКП готовилась использовать Конгресс для
разоблачения «пацифистских путаных идей». Руководители социа­
листических партий, напротив, отказались сотрудничать с комите­
том по подготовке Конгресса, составленным без их участия и под
просоветскими лозунгами. Казалось, идея Роллана потерпела пора­
жение. Однако на призыв откликнулись не только прокоммунисти­
ческие организации, но также пацифистские лиги и даже масонские
ложи. Конгресс открылся в Амстердаме 27 августа 1932 года. Не­
смотря на доминирование на нем коммунистов, из 2195 делегатов
удалось добиться присутствия 315 социалистов (в том числе фран­
цузских депутатов, которые пренебрегли прямым запретом руково­
дства соцпартии) и 35 членов либеральных партий. Были даже гандисты из Индии. 412 делегатов представляли реформистские проф­
союзы. Делегаты прибыли не только из Франции, но со всей Европы,
США, Китая и Индии. Роллан провозгласил лозунг «Над партиями!
Единый фронт». Несмотря на присутствие на конгрессе некоммуни­
стических делегатов, его манифест был выдержан в четких антикапиталистических и просоветских тонах. Казалось, коммунисты про­
вели очередное агитационное мероприятие, воспользовавшись как
ширмой присутствием социалистической интеллигенции.
Но дело этим не кончилось. По итогам конгресса возник Все­
мирный антивоенный комитет. 4 июня 1933 года этот комитет при
участии коммунистических профсоюзов созвал в Париже в зале
Плейель Европейский антифашистский конгресс (также с преобла­
данием коммунистов), где был избран Антифашистский комитет, 15
июня объединившийся с антивоенным комитетом (благо организа­
торами обеих инициатив были одни и те же люди) в единый Всемир­
ный комитет борьбы против войны и фашизма «Амстердам — Плей­
ель». Несмотря на лидерство в нем коммунистической интеллиген­
ции, Роллану удалось привлечь к сотрудничеству в этом движении
часть некоммунистических пацифистов. Такой блок коммунистов и
пацифистов позволил создать мостик, который в удобных услови­
ях можно было бы перекинуть к социал-демократам, отделенным
92

от коммунистов пропастью идеологических разногласий. Несмот­
ря на исключение из французской соцпартии руководящих участ­
ников «Амстердам — Плейель», в движение вошло около 140 мест­
ных секций соцпартии. «Амстердам — Плейель» стал организацией,
стремящейся к консолидации левого сектора политического спек­
тра Европы еще до того, как на сближение решились коммунисты и
социалисты.
Роллан был всемирно известным писателем, первоначально
посвятившим свое перо Французской революции и социализму. По­
сле выхода романа «Жан-Кристоф» (1912) и повести «Кола Брюньон» (1919) Роллан вошел в число ведущих европейских литерато­
ров. В период Первой мировой войны Роллан — один из лидеров
антивоенного движения. Симпатизировал большевикам, дружил
с Горьким, у которого с большевизмом были сложные отношения.
Большой друг Советского Союза и лично Бухарина. Мода на СССР
до начала Большого террора была распространена широко. Но по­
чему-то Роллан подмешивает к коммунистическому конгрессу со­
циалистов, анархистов и либералов. А к западной цивилизации в
целом он подмешивал Восток. В 1928 году Роллан посещает Индию,
устанавливает контакты с Индийским национальным конгрессом.
Но политический интерес — не главное. Писатель изучает индий­
скую духовную культуру, пишет биографии Рамакришны и Вивекананды. К их духовным исканиям он относится вполне серьезно, без
западноевропейского снобизма. Также и советские гуманистиче­
ские ценности в их экспортном варианте он готов принимать за чис­
тую монету. Или делает вид, что готов. В 1933 году Роллан заканчи­
вает роман «Очарованная душа», в котором говорит о социализме
как средстве освобождения духа. Капитализм такого освобождения
обеспечить не может, так, может быть, социализм? Ведь социализм
в Европе будет не совсем таким, как в СССР. Привить Европе совет­
скую культуру без коммунистической диктатуры, восточные духов­
ные поиски без азиатской отсталости — это ли не путь к новому об­
ществу свободного духа?
Пусть Барбюс, если ему нравится, пишет, что СССР — наша об­
щая Родина. Индия — не в Советском Союзе, но пусть Барбюс пишет,
лишь бы дело двигалось. А Роллан позовет побольше людей, взгля­
ды которых не совпадают с марксизмом-ленинизмом. Как и его соб­
ственные, Роллана, взгляды. Главное, чтобы формально провозгла­
шаемые коммунистами социалистические ценности глубже прони­
кали в кровь западной цивилизации.
Чем все эти споры вокруг союза социал-демократов и коммуни­
стов важны для нас, людей XXI века? Ведь все равно фашизм в 193993

1941 годах сумел завоевать почти всю Европу. Так ли существенны
бугры на его дороге ко Второй мировой войне? Полагаю, в них —
суть эпохи тридцатых годов, истоки союза, который не только раз­
громит фашизм, но и определит лицо мировой цивилизации почти
до нашего времени.
Перед европейской цивилизацией, какой она сложилась к три­
дцатым годам, лежало два пути. Господствовавшая в то (как и в
наше) время либерально-консервативная система ценностей не­
сла в себе противоречие между демократизмом и элитаризмом и
потому тяготела к смешению с двумя потоками, набиравшими силу
в условиях кризиса, — социализмом и национал-расизмом. Фор­
мально присягая на верность демократическим идеалам, западно­
европейские лидеры всерьез принимали только интересы элит, не
считая массы достаточно компетентными, чтобы вмешиваться в по­
литический процесс. Элиты считались хранителями культуры, кото­
рая передавалась из поколения в поколение представителями бри­
танской аристократии или французского культурного слоя. Носите­
ли традиции национальной политической культуры были довольно
замкнутой кастой и бдительно охраняли свою чистоту от бушевав­
ших под кабинетными окнами толп. Чистота элиты только выигры­
вает от чистоты нации, расы — логика, понятная западноевропей­
ским лидерам тридцатых годов. Расизм был совместим с правилами
приличного тона во всех колониальных державах, а в США он оста­
вался основой образа жизни. У нас будет еще немало поводов убе­
диться, что мотивы национальных интересов для европейских ли­
деров были куда более убедительными, чем права личности и тем
более социальное равноправие. Отсюда — популярность фашиз­
ма, который обеспечивал капиталистический порядок не хуже, чем
многопартийная система. Отсюда — «понимание» стремления Гит­
лера выгнать чехов и поляков с населенных немцами земель. Отсю­
да — уверенность в превосходстве «культурных» народов над «не­
культурными». Немало мифов, питавших сознание Гитлера, были
приняты ко двору интеллектуальной элиты стран Запада. И наблю­
датели того времени вовсе не исключали ситуацию, когда нацист­
ские лидеры будут определять судьбы мира в союзе с либерально­
консервативными деятелями, а принятые элитарно-либеральные
ценности будут дополнены фашистскими идеями о чистоте евро­
пейской культуры и расы, о сверхчеловеке, рационально обустраи­
вающем варварский мир.
Кризис «мирового порядка» открыл новые возможности и пе­
ред идеями социальной демократии и равноправия, которые свя­
зывались с преодолением капитализма, с социализмом. Каким бы
94

ни рисовался этот новый строй в представлениях социалистических
теоретиков, одно было неизменно — он должен предоставить тру­
дящимся (то есть большинству людей, а не только профессиональ­
ным политикам и управленцам) более весомую долю благосостоя­
ния и больше возможностей в руководстве обществом. Социалисти­
ческая теория (о практике коммунистического режима в СССР речь
не идет) требовала равноправия и последовательной демократии,
преодоления перегородок между народом и элитой. И здесь либе­
рализм мог найти с социализмом немало точек соприкосновения.
Ведь последовательное развитие идей личной свободы приводит
к осознанию необходимости социальной свободы и демократии.
Идеи равноправия и демократии упираются в ограничения частной
собственности и элитарного государства. Поэтому последователь­
ный либерал и демократ выступает под теми же лозунгами, что и
последовательный социалист. Гражданское общество пытается ос­
вободиться от контроля со стороны капитала и бюрократии. По­
пытки синтеза либеральной и социалистической идеологии пред­
принимались социал-демократами, но практический опыт, праг­
матизм толкал их к идеологическому растворению в либерализме
(что и произошло во второй половине столетия). Социал-демокра­
ты стремились привить капитализму отдельные черты социализма
и готовы были удовлетвориться малым. Удалось повысить уровень
жизни трудящихся, расширить их права хоть на немного — вот ре­
альный успех. И стоит ли сразу бороться за большее — не потерять
бы достигнутого. А если даже и потерять — ведь такова конъюнк­
тура рынка и политики, она отбирает достигнутое вчера. Но мы бу­
дем бороться, чтобы вернуть и приумножить эти завоевания завтра.
Но осторожно, ведь крушение капитализма может пагубно сказать­
ся на благосостоянии трудящихся. Социал-демократы сами превра­
тили свою идеологию в компромисс между социализмом и либера­
лизмом, и поэтому их воздействие на цивилизацию прививало ей
социализм в крайне разбавленном виде. В условиях наступления
нацизма этого было мало. Европа приняла бы национал-расистские
ценности под напором энергичных строителей новых империй.
Источником концентрированной социалистической пропа­
ганды был СССР. В самом Советском Союзе принципы социализма
жестоко попирались. Там не было ни социального равноправия, ни
свободы, ни власти трудящихся. Всем правила узкая государствен­
но-партийная элита. Но на экспорт СССР отправлял те самые социа­
листические идеи, которыми вдохновлялась российская револю­
ция. Коммунисты выступали за братство между народами, расши­
рение прав трудящихся, равенство прав всех людей независимо от
95

национальности и происхождения. Коммунисты были больной со­
вестью социалистов, обличая их уступчивость капитализму. Совет­
ский Союз с его постоянными разоблачениями бедствий трудящих­
ся (только не у себя дома) был больной совестью либерального
мира и потому вызывал симпатию у той части западной интеллиген­
ции, которая стремилась к переменам. Она боролась за то, чтобы
судьбы мира стали вершить не только страны Антанты, но и Совет­
ский Союз. Такое время наступит после Второй мировой войны, и
это будет далеко не золотой век человечества. Но представим себе
другую реальность: мир, которым правит союз расистских США,
консервативной Британской империи, нацистской Германии, фаши­
стской Италии и императорской Японии. И ужаснемся.
Такое невероятно? Мы увидим, что в середине тридцатых годов
это было даже более вероятно, чем антигитлеровская коалиция со­
роковых. Весы, на которых определялась судьба европейской ци­
вилизации, все время колебались. На одной чаше — коллективная
безопасность, на другой — умиротворение; на одной — Союз ле­
вых сил, на другой — симпатии к фашизму и господствующий над
миром Пакт нескольких империй.

Н

ачал о ум иротворения

В расширительном толковании фашизма Коминтерном, когда
фашистскими называли десятки государств мира, было свое ра­
циональное зерно. На установление тоталитарного режима реша­
лись немногие, но отдельные фашистские «находки» применялись
по всему миру. Почему бы не распустить профсоюзы и не перене­
сти решение социальных конфликтов в подконтрольную государст­
ву Палату труда? Почему бы не разрешить действие вооруженных
националистических отрядов в помощь армии и полиции, которые
при случае могут без суда расправиться с левыми и профсоюзны­
ми активистами? Почему бы не распустить все партии, кроме од­
ной — правящей, а остальные не загнать в подполье? Что уж гово­
рить о территориальных претензиях, для которых Версальская сис­
тема создала идеальные условия.
Опыт Италии вызвал не только протесты, но и восхищение во
многих странах мира. Представителям бизнеса казалось, что фаши­
стскими методами легко можно покончить с борьбой за права ра­
бочих, с социалистическими идеями и угрозой коммунизма. В цен­
тральной и восточной Европе распространялась мода на авторитар­
ную модель государственного регулирования экономики, подобную
96

фашизму. Авторитарные режимы были установлены в большинстве
стран этого региона уже в двадцатые годы, но во время Великой де­
прессии они стали все активнее применять методы, опробованные
в Германии и Италии. Собственно тоталитарная система до начала
Второй мировой войны здесь так и не возникла. Наиболее близко
к итальянским образцам подошла Австрия. В марте 1933 года канц­
лер страны Энгельберт Дольфус, опираясь на правые вооруженные
формирования (хеймвер), установил диктатуру, а после подавления
восстания социалистов в феврале 1934 года принял новую консти­
туцию, закрепившую сословно-корпоративную систему. Дсльфус
стал не только учеником, но и союзником Муссолини.
В союзе с дуче Дольфус видел залог сохранения независимости
Австрии от Германии, где правил его напористый соотечественник.
Не только в Германии, но и в самой Австрии было немало сторон­
ников воссоединения двух германоязычных стран. Наиболее ради­
кальные из них вступали в национал-социалистскую партию, полу­
легально действующую в Австрии. В Германии формировался авст­
рийский легион, который «в случае чего» может выступить против
Дольфуса.
25 июля 1934 года австрийские нацисты, переодетые в фор­
му хеймвера, смертельно ранили Дольфуса и попытались захва­
тить власть. Пока Дольфус истекал кровью, они требовали от него
подписать документ о передаче власти нацистскому ставленни­
ку. Канцлер отказался. Но в это время хеймвер действовал, и путч
был подавлен. Гитлер делал вид, что недоволен выступлением авст­
рийских нацистов: «люди подумают, что я к этому причастен»'77. Бы­
строе подавление путча было не единственной неприятностью для
фюрера — дуче перебросил к границам Австрии четыре дивизии.
Два фашистских режима могли вот-вот столкнуться. Для Муссолини
австрийский вопрос стал делом принципа — гитлеровцы убили его
союзника. К тому же Италия после Первой мировой войны приоб­
рела территории бывшей Австро-Венгерской империи, населенные
немцами, и присоединение Австрии к Германии создавало бы угро­
зу этим приобретениям.
Перед лицом угрозы со стороны Италии Гитлер временно от­
ступил. Пока он решил ограничиться давлением на нового канцле­
ра Австрии Карла фон Шушнига, тем более что тот был человеком
податливым: «Стоя возле могилы моего предшественника, я понял:
чтобы спасти независимость Австрии, я должен стать привержен­
цем курса умиротворения... Нужно было делать все, чтобы не дать
Гитлеру повода для интервенции, все, чтобы вынудить его соблю­
дать статус-кво»'78.
97

Умиротворять фюрера были готовы и другие страны Европы.
Впрочем, сам Гитлер изображал из себя саму лояльность и любез­
ность. 13 января 1935 по условиям Версальского договора прошел
плебисцит в Сааре. Большинство жителей высказалось за то, чтобы
жить в Германии. Старый спор с французами был решен. После это­
го Гитлер объявил, что Германия больше не имеет территориальных
претензий к Франции. У. Ширер так комментирует поведение Гитле­
ра этого периода: «Говорить о мире, тайно готовиться к войне, вы­
работать осторожную внешнюю политику, скрытно провести пе­
ревооружение, избежать превентивных военных действий против
Германии со стороны стран-победительниц — такова была тактика
Гитлера в течение первых двух лет пребывания у власти»179. Собст­
венно, даже не двух, а пяти — до 1938 года. Разве что перевооруже­
ние Германия с 1935 года проводила вполне открыто.
10 марта 1935 года Геринг официально сообщил о наличии у
Германии военно-воздушных сил. Серьезных протестов не последо­
вало. 16 марта 1935 года Гитлер заявил о введении всеобщей воин­
ской повинности, что также было запрещено Версальским догово­
ром. Через два дня Розенберг сказал Гитлеру: «Если бы французы
обладали отвагой, то в Париже сейчас бы зажужжали моторы бом­
бардировщиков». Но они не зажужжали. Гитлер ответил: «Думаю, мы
выкрутимся»180.
Ответом Франции и СССР стали пакты о взаимопомощи. Британ­
цы держались особняком, что не осталось незамеченным в Берли­
не. Там ожидали министра иностранных дел Великобритании Джо­
на Саймона. Он не стал отменять визит.
Наиболее консервативная из великих держав-гарантов Вер­
сальского договора, где даже социалисты-лейбористы источали
приверженность традициям и эволюции, ставила на сохранение
баланса. Усиление Гитлера означало стабильность в Германии, на­
дежный заслон против коммунистической угрозы, противовес про­
тив Италии и Франции. Одни преимущества. Да и несправедливое
ущемление прав немецкого народа, который от этого страдал ре­
ваншизмом, нужно было как-то компенсировать. Не за счет Британ­
ской империи, конечно.
Реакция на введение всеобщей воинской повинности в Герма­
нии последовала почти месяц спустя, уже после дружественного
визита Саймона в Берлин. Инициативу проявил Муссолини, Фран­
ция поддержала, Британия не смогла остаться в стороне. 11-14 ап­
реля представители Великобритании, Франции и Италии, собрав­
шись в Стрезе, осудили односторонние действия Германии и возло­
жили на нее ответственность за срыв переговоров о разоружении.
Они подтвердили верность Локарнским договоренностям о гаран­
98

тиях западных границ Германии, поддержку независимости и цело­
стности Австрии и выступили за укрепление безопасности в Вос­
точной Европе (это была дань идее Восточного пакта). Так бывшие
члены Антанты напомнили о своем единстве. Этот «фронт Стрезе»,
который сменил Пакт четырех, был направлен против Германии, и в
центре этой комбинации находился Муссолини. Он считал, что за та­
кой вклад в дело мира в Европе ему разрешат нарушить мир за ее
пределами. Он нацелился на Эфиопию.
Гитлер решил очередной раз успокоить «мировое сообщество».
21 мая 1935 года он выступил с одной из своих самых миролюбивых
речей: «Кровь, лившаяся на европейском континенте в течение трех
последних столетий, не привела к каким бы то ни было националь­
ным изменениям. В конце концов, Франция осталась Францией,
Польша Польшей, а Италия Италией». Войны в Европе, таким обра­
зом, бессмысленны: «война не избавит Европу от страданий. В лю­
бой войне погибает цвет нации... Германии нужен мир, она жаж­
дет мира!». А с точки зрения идеологии нацизма территориальные
захваты бессмысленны вдвойне: «Наша расовая теория считает лю­
бую войну, направленную на покорение другого народа или господ­
ство над ним, затеей, которая рано или поздно приводит к ослабле­
нию победителя изнутри и в конечном счете — к его поражению»181.
Чтобы иметь больше населения, нужно поощрять рождаемость, а
не захватывать новые земли. Британские и французские дипломаты
были удовлетворены таким идеологическим пояснением. Оно каза­
лось им вполне логичным — государственные границы стран Евро­
пы должны совпадать с национальными. Европейские политики не
утруждали себя внимательным чтением «Майн кампф», они не учли,
что Гитлер может пойти на геноцид, на вычищение территорий от
«ненужного» населения.
А пока Гитлер еще раз подтвердил: «Германия торжествен­
но признает границы Франции, установленные после плебисцита
в Сааре, и гарантирует их соблюдение... Таким образом, мы отка­
зываемся от наших притязаний на Эльзас и Лотарингию — земли,
из-за которых между нами велись две великие войны... Забыв про­
шлое, Германия заключила пакт о ненападении с Польшей. Мы бу­
дем соблюдать его неукоснительно. Мы считаем Польшу родиной
великого народа с высоким национальным самосознанием»182. Свои
гарантии получила от Гитлера и Австрия.
Гитлер заявил о готовности соблюдать невоенные статьи Верса­
ля, но требовал отменить военные. Он подтвердил, что готов к лю­
бым ограничениям вооружений, но только на равноправной осно­
ве с другими державами Европы. Британские политики призывали
мир не раздражать и так обиженных и ущемленных Версалем нем­
99

цев. Англичане не разделяли французских опасений по поводу Гер­
мании — они с ней не граничили. Униженная Германия, конечно,
представляет источник опасности, но полноправное государство —
отнюдь нет.
Объявив об одностороннем перевооружении, Гитлер тут же
предложил Великобритании как своему преимущественному парт­
неру «потолок», до которого будет расти германский флот, — 35 %
от британского надводного и 45 % от подводного. Бояться нечего.
18 июня 1935 года Британия заключила с Германией договор, где
фактически признала эти нормы, создав тем самым прецедент пе­
ресмотра Версальского договора без согласования с его подписан­
тами. Единого фронта Антанты больше не существовало. По ходу
дела были нарушены положения и Вашингтонской конференции
1922 года об ограничении флотов, которые не учитывали герман­
ской морской угрозы. Британцы «дарили» Германии право догнать
по тоннажу французский флот. Когда французы заявили протест
англичанам по поводу заключения англо-германского морского со­
глашения, министр иностранных дел Энтони Иден парировал: «По
крайней мере, теперь все морские державы знают, сколько кораб­
лей построит Германия»183.
Договорившись с Гитлером, Британия сочла возможным про­
явить принципиальность в отношении Италии, предупредив Муссо­
лини о недопустимости агрессии против Эфиопии.
Гитлеру теперь оставалось только договориться с «братским
режимом» Муссолини, и Франция как защитница Версаля останет­
ся в изоляции.
Запоздалость преодоления унизительных для Германии статей
Версаля имела важное значение. Униженное положение Германии
способствовало победе Гитлера в борьбе за власть. Теперь же, когда
во главе страны стоял исключительно агрессивный политик, побе­
дители в Первой мировой войне позволили ему вооружиться. А что
им оставалось делать? Они не были готовы отстаивать Версальский
договор с оружием в руках. Начиналась эпоха умиротворения аг­
рессора — уступок Гитлеру.

Н

еоконченная во й на

То, что Лига наций и входившие в нее мировые державы не
предприняли мер к обузданию Германии, имело далеко идущие по­
следствия для политики Италии. Муссолини понял, что Великобри­
тания не готова всерьез оказывать давление на Германию, а Лига
наций — на нарушителей международных соглашений. Дуче решил,
100

что настал удобный момент для расширения колониальной импе­
рии, захвата крупнейшего государства Африки, которое еще сохра­
нило независимость, — Эфиопии (Абиссинии).
В ноябре 1934 года итальянцы захватили эфиопский пунктУольуоле (Уал-Уал) в ста километрах от границы своей колонии Сомали.
Они заявили, что Уал-Уал — итальянская земля, 5 декабря разгро­
мили подошедший сюда отряд эфиопов и обвинили Эфиопию в аг­
рессии против Италии. Пограничные конфликты продолжались.
3 января 1935 года Эфиопия внесла протест в Лигу наций на
действия Италии. 7 января Лаваль встретился с Муссолини в Риме.
Франция изо всех сил пыталась удержать Италию в рамках бывшей
Антанты, и Лаваль был готов к обоюдному удовольствию разрешать
все противоречия — он подарил Италии кусок пограничной пусты­
ни в Сахаре и урегулировал пограничные споры между колония­
ми Джибутти и Сомали. Лаваль заявил, что Франция не имеет ин­
тересов в Эфиопии. На дипломатическом языке колониальной эпо­
хи это означало, что Италия имеет в Эфиопии «свободу рук». В этом
смысле Лаваль и выразился в беседе с Муссолини, что потом отри­
цал. Когда на конференции в Стрезе Британия и Франция предло­
жили записать, что три страны выступают за мир, Муссолини внес
поправку: мир в Европе. Союзники приняли ее.
Однако Великобритания, которая до и после этого придержи­
валась политики умиротворения агрессора, вдруг встала на пути у
Муссолини. 24 июня Форин-офис предупредил Италию, что будет
считать нападение на Эфиопию агрессией со всеми вытекающими
обстоятельствами, предусмотренными уставом Лиги наций. С чего
бы это? Муссолини наносил удар в регионе, который был стратеги­
ческим тылом Британской империи в северной Африке, — в вер­
ховьях Нила и на выходе из трассы Суэцкий канал — Индийский
океан.
Позиции во французском руководстве разделились. Лаваль не
желал ссоры с Италией, наиболее влиятельная Радикальная партия
ориентировалась на союз с Великобританией. Официально Лаваль
вынужден был подтверждать верность уставу Лиги наций.
4 сентября Италия внесла в Лигу наций меморандум, где пере­
числялись «факты агрессии» Эфиопии против итальянского Сомали
(в основном в Уал-Уал). Этот меморандум позволял европейским ди­
пломатам утверждать, что между двумя странами возник конфликт,
и обе обвиняют друг друга в агрессии. Муссолини выглядел вполне
пристойно.
3 октября 1935 года итальянские войска вторглись в Эфиопию.
Итальянцы применили авиацию и легкие танки. Тем не менее италь­
101

янское наступление продвигалось медленно. Эфиопы оказали серь­
езное сопротивление.
Несмотря на формальные протесты, европейские страны, в ру­
ководстве которых было немало расистов, не предприняли мер для
защиты суверенного государства в Африке. Они сами владели ко­
лониями и не хотели поддерживать национально-освободитель­
ное движение. 11 октября Лига наций ответила на агрессию против
своего члена экономическим эмбарго против Италии, но так, что­
бы не очень затруднять ее жизнь. Историк А. В. Никольский пишет:
«Были составлены специальные списки товаров, которые запреща­
лось ввозить в Италию. Прежде всего это были военные материа­
лы, а также продукты, могущие служить прямо или косвенно воен­
ным целям. Однако на некоторые важнейшие виды сырья, такие как
уголь, и особенно на необходимую для ведения войны нефть эти
санкции не распространялись... Конечно, от такого запрета Италии
было ни холодно ни жарко, у нее и своего оружия для войны про­
тив Эфиопии было предостаточно... Вместо десятков пунктов, чего
нельзя было ввозить в Италию, достаточно было одного, запрета
на продажу нефти. Несколько лет спустя сам Муссолини подтвер­
дил это, заявив:„Если бы Лига наций во время эфиопского конфлик­
та... расширила санкции против Италии на нефть, то мы вынуждены
были бы вернуться из Эфиопии в течение восьми дней. Для нас это
была бы катастрофа, которую трудно себе представить"»184.
Санкции осуществлялись вяло. Франция ограничила импорт
итальянских товаров, но не запретила его. Великобритания не пе­
рекрыла Суэцкий канал. Даже СССР отказал Эфиопии в поставках
оружия и не усердствовал в санкциях против Италии. А ведь Совет­
ский Союз самостоятельно мог обеспечить энергетическую ката­
строфу в Италии, так как поставлял до 40 % нефти, потребляемой
этой страной. Другие европейские страны вели себя так же. Нефтя­
ные санкции обсуждались, но государства Лиги наций не могли за­
претить экспорт нефти из США и реэкспорт из Германии. Неболь­
шие ограничения в торговле были легко перекрыты экспортом из
Германии и нейтральных США. Гитлер выступил против санкций.
А в самой Италии удалось создать впечатление, что «Цезарь наше­
го времени» Муссолини борется за создание великой итальянской
империи против всей Европы. На экономическую блокаду итальян­
цы ответили сбором пожертвований: «18 декабря 1935 года в Риме
тысячи граждан выстроились в очередь перед мемориалом Витториано — помпезным памятником Виктору-Эмманулилу II, объеди­
нившему Италию. Здесь у могилы неизвестного солдата была уста­
новлена дымящаяся курильница, и граждане опускали в нее свои
102

золотые украшения и обручальные кольца. Взамен последних мо­
нахини надевали патриотам оловянные кольца, и отныне они ста­
новились свидетельством лояльности граждан к режиму. Первыми
свои обручальные кольца опустили в курильницу король и короле­
ва»'85, — рассказывает Н. П. Камолова.
Объявив Италию агрессором, лидеры Великобритании и Фран­
ции принялись искать пути примирения с Италией за счет Эфиопии.
9 декабря министры иностранных дел Пьер Лаваль и Сэмуэль Хор
презентовали мирный план, по которому Эфиопия должна была
пойти на серьезные территориальные уступки, представленные как
«обмен» (Италия должна была при этом пожертвовать небольшими
территориями), и фактически оказаться в итальянской сфере влия­
ния. Этот план был отвергнут Эфиопией, не встретил поддержки у
Муссолини и вызвал скандал как в Великобритании, так и во Фран­
ции. Лидер лейбористов Климент Эттли заявил: «Парижские пред­
ложения отдают Италии половину Эфиопии взамен коридора для
верблюдов»186.
Эфиопы между тем развернули наступление на Аксум и при Тэкезе нанесли итальянцам существенный урон. Итальянцев спасло
от разгрома только отсутствие у эфиопов современного тяжелого
вооружения и нерешительность императора Хайле Селассие, кото­
рый отказался бросить в прорыв гвардию, наиболее боеспособную
часть своей армии.
Тогда Муссолини приказал применить химическое оружие, за­
прещенное международными конвенциями. Впервые ипритовые
бомбы были сброшены на эфиопов 2 января 1936 года. В сражении в
Тембиене, где эфиопы снова наступали, химическое оружие приме­
нялось вновь. Однако итальянцы не смогли сломить сопротивление
противника. Позиционная война продолжалась. Только 29 февраля,
проложив себе дорогу артиллерийским огнем и ипритом, маршал
Бадольо сумел окружить часть эфиопской армии к северу от Тэкезе и к западу от Аксума. Применение химического оружия, от кото­
рого у эфиопов не было средств защиты, делало позиционную вой­
ну невозможной. Хайле Селассие писал: «Началась бомбардировка.
Вдруг солдаты начали бросать винтовки, закрывать глаза руками и
падать на землю. Сверху на нашу армию медленно опускалась смер­
тоносная мгла. Все живое, что еще оставалось после бомбардиров­
ки, было уничтожено газами. В этот день полегло столько людей, что
нет сил назвать их число... Мы атаковали пулеметные гнезда, артил­
лерийские позиции, почти с голыми руками шли на танки и захваты­
вали их. Не сломили нас и воздушные атаки, но с отравляющими га­
зами мы ничего не могли поделать»187.
103

31 марта под Май-Чоу эфиопы перешли в наступление в по­
следний раз, уже в явно невыгодных условиях. Император бросил
в сражение гвардию и потерял ее. После этого он вынужден был от­
ступать в сторону столицы. Итальянцыбросили вдогонку колонну
войск на автомобилях. 2 мая 1936 года они вошли в Аддис-Абебу.
Муссолини заявил, что война окончена. Но к этому времени италь­
янцы контролировали только треть страны. Правда, император ре­
шил направиться в Европу, чтобы там отстаивать права Эфиопии на
независимость. Вероятно, это было оправдание стремления сохра­
нить собственную безопасность — выступление императора в Лиге
наций не встретило сочувствия, что было понятно. Однако отъезд
императора не означал прекращение функционирования эфиоп­
ского государства — в стране осталось правительство во главе с расом Ымру, которое до декабря 1936 года работало в Горе. Даже по­
сле пленения председателя правительства в Эфиопии продолжало
действовать несколько полупартизанских армий численностью по
несколько десятков тысяч человек. Некоторые из них кружили во­
круг Аддис-Абебы (и в октябре 1936 года даже дали в столице бой
итальянцам), а некоторые— контролировали целые провинции и
громили итальянские отряды до 8 тыс. человек. Ни террор, развя­
занный фашистами в 1937 году, ни попытки проведения более ли­
беральной политики в 1938-1939 годах не дали Италии возможно­
сти установить контроль над территорией созданной здесь коло­
нии «Восточная Африка». Во время «гибкой политики» итальянцев
в 1938 году масштабы национально-освободительной борьбы не­
сколько снизились, но в 1939 году война вспыхнула с новой силой.
Министр иностранных дел Италии Галлеаццо Чиано писал в днев­
нике в январе-феврале 1939 года: «Действительно, Асмара все еще
находится в состоянии полного мятежа, и расквартированные там
65 батальонов вынуждены жить„фортини"» (то есть в укреплениях).
Вице-король Эфиопии «герцог Аоста с большим оптимизмом гово­
рил о положении Эфиопской империи. Я должен, однако, добавить,
что среди многих лиц, прибывших оттуда, он является единствен­
ным оптимистом»188.
Поэтому можно согласиться с А. В. Никольским в том, что окон­
чание итало-эфиопской войны правильнее датировать не 1936-м, а
1941 годом189, когда англо-эфиопская армия разгромила итальянцев
в этом регионе уже во время Второй мировой войны. Продолжение
войны в Эфиопии влияло на позицию Муссолини в Европе. Он пока
не был заинтересован в новых крупных завоеваниях — было нелег­
ко «переварить» и Эфиопию.
В Европе тем не менее быстро согласились считать очередной
очаг войны потухшим. Лига наций 4 июля 1936 года отменила свои
104

санкции против Италии. В 1938 года Великобритания и Франция
признали аннексию Эфиопии Италией. Вскоре итальянским воору­
женным силам нашлась новая работа — началась война в Испании.

У м иротворение

на

Р ейне

Искусственные системы хрупки — вытащишь один камень, и
все начинает рассыпаться. Версальская система относилась именно
к таким системам. Следующей целью Гитлера была демилитаризо­
ванная зона вдоль Рейна. По условиям договора немецкие войска
не должны были ее занимать, чем дополнительно гарантировалась
безопасность границ Франции. Гитлер ждал только повода, чтобы
восстановить полный суверенитет Германии над зоной.
27 февраля 1936 года Франция ратифицировала франко-совет­
ский пакт. Гитлер заявил, что это — враждебный акт в отношении
Германии. «В ответ» немецким войскам предстояло занять Рейнскую
зону. Впрочем, это был повод, а не причина — Гитлер уже поставил
ремилитаризацию в повестку дня и искал момент. Фюрер был до­
полнительно уязвлен тем, что накануне дал профранцузское интер­
вью, и это не остановило ратификацию.
7 марта три немецких батальона перешли границу Рейнской
зоны (во втором эшелоне шли более существенные силы, но все же
гораздо слабее французской армии). Французы легко могли бы по­
ставить нарушителей Версаля на место, так как их армия значитель­
но превосходила немецкую.
Франция, обладавшая 13 дивизиями на границе и десятками
дивизий в тылу, не решилась вступить в бой. Во-первых, францу­
зы считали, что Рейн перешли 35 тысяч солдат. Во-вторых, действия
Гитлера считались справедливым восстановлением суверенитета,
который ограничивал Версальский договор. Гитлер, по своему обы­
чаю, немедленно поклялся, что Германия никогда не нарушит мира.
В-третьих, французы не хотели воевать. И это было важнее всего.
Британия известила Францию, что не будет вмешиваться. Го­
товность участвовать в защите Версальского договора с оружием
в руках конфиденциально подтвердила Польша190. Одновременно
Бек опубликовал сообщение, в котором возложил ответственность
за ремилитаризацию Рейнской зоны на... Францию. По выражению
польского историка М. Волоса, он «вел двойную игру»191. Бек пони­
мал, что ремилитаризация Рейнской области несет Польше прямую
угрозу. Здесь будет создана оборонительная линия, которая поме­
шает Франции прийти на помощь полякам, если Германия решит
захватить Данциг и польское поморье. Но Франция опять прояви­
105

ла слабость, что лишний раз убедило Бека: с Германией лучше не
ссориться.
Позднее Гитлер говорил: «когда мы вошли в Рейнскую область
с горсткой батальонов, — в то время я рисковал многим»192. Если бы
Франция ввела войска в Рейнскую зону, только что созданному вер­
махту пришлось бы спешно отступать. Это бегство, позорный про­
вал первой внешнеполитической авантюры, могло привести к внут­
риполитическому кризису в Германии и даже падению Гитлера. При
желании французы могли не останавливаться и на Рейне. Но для ок­
купации строптивой Германии нужно было бы провести мобилиза­
цию во Франции. А французы не хотели менять размеренный мир­
ный быт на армейские будни.
Можно было бы обойтись и без мобилизации, если бы француз­
ские войска были поддержаны британскими. Министр иностранных
дел Франции Пер-Этьен Фланден консультировался по этому пово­
ду с английским коллегой, но безуспешно. Никто не хотел воевать.
А Гитлер не переставал делать миролюбивые заявления, напоми­
нать о неравноправном положении Германии среди других евро­
пейских народов. Эта антиимпериалистическая риторика вызывала
сочувствие. И он снова выиграл, став национальным героем в Гер­
мании. «В марте 1936 года две западные державы имели последний
шанс, не развязывая большой войны, остановить милитаризацию и
агрессивность тоталитарной Германии и привести к полному краху,
как отмечал сам Гитлер, нацистский режим. Они этот шанс упусти­
ли»193, — пишет У. Ширер.

Н

аро д н ы й ф ро н т : м уки рож дения

В 1934-1936 годах фашизм в Европе находился на пике сво­
ей популярности. В большинстве европейских стран действовали
фашистские организации, стремившиеся к захвату власти. Столк­
новения между фашистами и левыми (социалистами, коммуниста­
ми и анархистами) вспыхивали в крупных городах большинства за­
падноевропейских стран. Даже в законопослушной Англии «лиде­
ры британских фашистов в первой половине 1934 года серьезно
и целенаправленно готовились к приходу к власти с использова­
нием силы»194. Но в Британии стоило сторонникам Освальда Мос­
ли применить силу против политических противников хотя бы на
своих митингах, и влияние Британского союза фашистов резко упа­
ло. В 1936 году Мосли попытался снова добиться заметного полити­
ческого влияния, организовав антисемитскую кампанию. Власти ей
практически не препятствовали. В среде полиции был распростра­
106

нен антисемитизм. Итогом этого «возрождения» фашистского дви­
жения в Англии стала попытка 4 октября 1936 года пройти маршем
по Ист-Энду Лондона, включая и еврейские кварталы. Левые силы
(Компартия, Независимая рабочая партия, Национальное движение
безработных и др.) и еврейские организации решили дать отпор
маршу. Собравшиеся лондонцы перекрыли маршрут шествия на
Лимен-стрит и Кейбл-стрит, скандировали «они не пройдут» и даже
построили баррикады на Кейбл-стрит, а когда полиция попробова­
ла расчистить дорогу для законной демонстрации Мосли, левые де­
монстранты вступили с ней в рукопашное сражение195. И Мосли не
прошел. Его выступление вызвало обратный эффект — рост авто­
ритета левых радикалов, которые успешно дали отпор союзу фаши­
стов и полиции. После этого авторитет Мосли в правых кругах был
подорван окончательно. Вместо того чтобы способствовать уста­
новлению порядка, он провоцировал нестабильность. Начался упа­
док британского фашизма.
Более серьезной стала попытка захвата власти французскими
правыми радикалами. Экономический кризис подорвал роль Фран­
ции как банкира Европы, тяжело ударил по всем слоям общества,
особенно по средним. Производство в первой половине тридца­
тых годов упало на четверть. В начале тридцатых во Франции вы­
росло как фашистское, так и праворадикальное движение. Правые
радикалы считали необходимым создать авторитарный режим (на­
пример, монархический), но не разделяли всех идей фашизма. Тем
не менее корпоративные идеи фашизма были популярны в право­
радикальных кругах Франции. Так, в воззвании старейшей из пра­
ворадикальных организаций, «Французского действия», говори­
лось: «Французские рабочие и крестьяне должны освободиться от
диктатуры международного финансового капитала. Они должны
призвать к власти короля, который создаст корпоративное госу­
дарство»196. Французские фашисты (франсисты и др.) не были очень
многочисленны, но фашистские идеи были популярны в более мас­
совых праворадикальных организациях, таких как «Огненные кре­
сты», «Французское действие», «Патриотическая молодежь» и др.
Либеральные партии не могли оказать сопротивление фаши­
стам, так как они не располагали массовыми организациями. Значи­
тельная часть французских капиталистов сочувствовала правым ра­
дикалам, считая, что они наведут порядок. Рабочее движение было
расколото. Социалисты и коммунисты обличали друг друга, и их сто­
ронники не выступали совместно.
Ослабленный социальный организм страны терзала корруп­
ция, которая в условиях кризиса выглядела особенно вызывающе.
Вначале 1934 года разразился грандиозный скандал, связанный с
107

именем бизнес-авантюриста Александра Стависского, которому по­
кровительствовали многочисленные чиновники, включая минист­
ров. Стависский бежал и 8 января покончил с собой, расследова­
ние затронуло громкие имена. Был арестован Байонский мэр депу­
тат Тара. Обвинялись министры кабинета радикала Камиля Шотана.
В Париже и других городах начались уличные акции правых ра­
дикалов, нападения и погромы под лозунгом «Долой воров и мо­
шенников!». Правительство Шотана, скомпрометированное делом
Стависского, 27 января ушло в отставку. К власти пришел Эдуард Даладье, также из партии радикалов (полное название — Партия ра­
дикалов и радикал-социалистов). Слово «радикал», которое в дру­
гих главах мы употребляем в значении «крайний представитель ка­
кого-либо течения», в политическом спектре Франции означало
радикального либерала, то есть политика по меркам XX века весь­
ма умеренного. Но сначала Даладье решил действовать весьма ра­
дикально для радикала и начал с чистки государственного аппара­
та. В правых кругах разнеслась весть: чистят не тех. Не коррупцио­
неров, а настоящих государственников и честных служак. Так, был
уволен префект полиции Парижа Кьяпп, имевший у правых хоро­
шую репутацию.
6 февраля десятки тысяч правых вышли на улицы Парижа под
лозунгом создания Национального фронта и передачи ему власти
для наведения порядка. Часть демонстрантов была вооружена. Впо­
следствии один из лидеров этого движения Анри Демулен де Лабартета рассказывал: «Что касается нашей цели, то она заключалась
в том, чтобы проникнуть без оружия с помощью массового натиска
в Бурбонский дворец и, сделав необходимый отбор (в прежнем со­
ставе палаты я лично знал, во всяком случае в лицо, 370 депутатов
из 610), подвергнуть основательным (но не кровавым) репрессиям
ставленников того всеобщего избирательного права, которое ведет
Францию к войне и разорению»197. Если бы подобное произошло се­
годня, сказали бы «цветная революция», но тогда участников вдох­
новляли скорее картины Великой французской революции, когда
толпы врывались в правительственные здания и подвергали парла­
менты чистке. Но по идеологическому содержанию это был бы пра­
ворадикальный переворот.
Когда толпа ринулась на здание парламента, силы охраны по­
рядка открыли огонь. Было 17 убитых и 2300 раненых (в том числе
1600 полицейских)198. Демонстранты подожгли здание министерст­
ва морского флота, напали на лидера Радикальной партии (к кото­
рой относился и Даладье) Эдуарда Эррио с криками «В Сену! В Се­
ну!». Иронизируя, он писал: «Я почувствовал себя униженным при
108

мысли о том, что мэр Лиона может окончить свои дни не в Роне, а в
какой-то другой реке . . . » 199 Такого во Франции не было уже давно.
Париж бурлил. Одни осуждали правых, которые поставили
страну на грань гражданской войны. Другие — правительство, про­
лившее кровь. Левые организации, почувствовав, что республи­
ка в опасности, вывели на улицы своих сторонников. Лидировали
социалисты. Но даже анархисты, в прочих ситуациях выступавшие
против любого государства, теперь готовы были оказаться по одну
сторону баррикад с ненавистным им министром внутренних дел,
лишь бы не пропустить фашистов к власти. Полицейский агент не
без удивления докладывал своему начальству, что анархисты, «ожи­
дая выступления „Камелотов короля" (военизированная организа­
ция „Французского действия". — А.Ш.), спали в помещении (своей
организации) и (обсуждая ситуацию) выражали недовольство тем,
что министр внутренних дел М. Фро не развернет репрессий про­
тив правых, которые могли бы вызвать... более широкий револю­
ционный кризис и привести к приходу к власти социалистов»200.
7 февраля столкновения продолжались, и демонстранты (со­
циалисты, анархисты и либералы) помогли полиции отбить натиск
правых. Но иначе повели себя коммунисты. В Коминтерне не без
стыда вспоминали этот эпизод: «После б февраля партия выступи­
ла с неправильным лозунгом ареста Даладье— главы правитель­
ства левого блока и Фро — министра внутренних дел, называя их
убийцами за то, что те применили войска против фашистской де­
монстрации 6 февраля»201. Коммунисты спохватятся только через
пару дней.
Уже 6 февраля второй человек в ФКП, мэр Сен-Дени и депутат
Жак Дорио предложил генеральному секретарю Морису Торезу об­
ратиться к социалистам с предложением единого фронта против фа­
шизма, но Торез отказался это делать202. Линия ЦК была утверждена
Коминтерном, и нарушать ее без санкции Москвы было нельзя, что,
конечно, очень сковывало ФКП в этой динамичной ситуации.
Тем временем политические комбинаторы Даладье, Барту, Эр­
рио и другие лидеры Третьей республики в условиях непрекращающихся беспорядков договорились о передаче власти стороннику
более авторитарной политики Гастону Думергу. Правительство Думерга в этой смутной обстановке считалось кабинетом «перемирия
партий» и должно было устоять за счет большого веса его членов,
куда вошли представители партий и бывшие премьер-министры.
Внешнюю политику взял в свои руки Барту.
Думерг стал готовить введение системы сильной президент­
ской власти. Получалось, что правые достигли частичного успеха.
Только после Второй мировой войны, в 1958 году, этот проект уда109

стоя осуществить Шарлю де Голлю. А пока французское общество
было достаточно сильным, чтобы отстоять существующий уровень
демократии. Митинги в ее защиту не прекращались.
8 февраля к общей борьбе присоединились коммунисты, но
особняком — они запланировали свою демонстрацию против угро­
зы фашизма на следующий день. Но лидировали социалисты, и ком­
мунистам волей-неволей пришлось присоединяться к их кампании.
Правые нападали на левых манифестантов — те не остались в
долгу. В этих драках выковывалась дружба левых активистов, кото­
рые прежде обзывали фашистами друг друга. 1 2 февраля по ини­
циативе социалистического профсоюза ВКТ прошел грандиозный
объединенный митинг на площади Республики и однодневная все­
общая забастовка. Коммунисты приняли в ней участие, хотя «Юманите» при этом продолжала посылать проклятия «социалистиче­
ским вождям, имеющим цинизм и смелость утверждать, что они во­
влекают рабочих в борьбу против фашизма под пение Марсельезы
и Интернационала»203.
Дорио в этих условиях создал 11 февраля в Сен-Дени очаг со­
трудничества всех левых против фашизма — Комитет бдительно­
сти. Торез, который и сам симпатизировал идее сближения с социа­
листами, отнесся бы к этому спокойно, если бы Дорио, уже давно
претендовавший на лидерство в ФКП, не «вынес сор из избы». Он
опубликовал брошюру «Коммунисты Сен-Дени и события 6-12 фев­
раля. За единство действий», в которой критиковал сектантскую по­
зицию руководства ФКП. Конфликт был вынесен на суд Коминтерна.
ЦК ФКП на пленуме 14-15 марта 1934 года осудил демарш Дорио,
но он мог надеяться на то, что дрейф Коминтерна к союзу с социа­
листами сделает свое дело, его правоту признают, и тогда он станет
естественным лидером ФКП. Правда, отстаивать свою правоту в Мо­
скве Дорио не поехал, сославшись на предстоящие выборы в СенДени. 16 мая французский вопрос был рассмотрен в Исполкоме Ко­
минтерна, и принято «соломоново решение»: ФКП получила добро
на сближение с социалистами, но Торез, а не Дорио, получал под­
держку в качестве руководителя ФКП. Послушный Торез был пред­
почтительнее непредсказуемого Дорио, готового выносить внутри­
партийные противоречия на публику. В июне Дорио был исключен
из ФКП, после чего началась его эволюция к антикоммунизму и пра­
вым этатистским взглядам204.
Одновременно под эгидой движения «Амстердам — Плейель»
и созданного социалистами в Париже Комитета бдительности ста­
ли возникать антифашистские комитеты на местах, которые отсле­
живали «происки» правых и в случае чего созывали левых активи­
стов дать отпор. Важно то, что участникам движения «Амстердам —
110

Плейель» (во Франции оно стало называться «Мир и свобода»)
удалось вовлечь в общие структуры и социалистов, и коммунистов,
прежде относившихся друг к другу враждебно. В октябре 1934 года
коммунисты и социалисты вместе выступили на выборах в канто­
нах, чтобы не пропустить правых радикалов и фашистов.
Наступление правых провалилось, что не могло не произвести
сильного впечатления на лидеров обоих Интернационалов, только
что получивших сокрушительный удар в Германии. Свою роль сыгра­
ло также произошедшее в это же время восстание в Вене, где социа­
листы и коммунисты действовали вместе — правда, неудачно. Этот
противоречивый опыт осмысливался руководством Коминтерна.
В феврале 1934 года в СССР с триумфом приехал Димитров, по­
бедитель Гитлера при Лейпциге. Пораздумав в камере, куда Димит­
рова загнал нацистский переворот, он по приезде в СССР стал эн­
тузиастом союза с социал-демократией. Громкая лейпцигская сла­
ва и полная лояльность Сталину делала Димитрова кандидатом на
свободный со времен Зиновьева пост Генерального секретаря Ко­
минтерна. Вникая в дела, Димитров вел беседы и переписку со Ста­
линым, исподволь подталкивая «вождя народов» к перемене стра­
тегии Коминтерна. Для начала он стал задавать «мудрому учителю»
непростые вопросы: «Я долго думал в тюрьме, почему, если наше
учение правильно, в решающий момент миллионы рабочих не идут
за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала
столь предательски. Или, как в Германии, даже идут за национал-со­
циалистами». Сталин ответствовал, что всему виной «исторические
связи европейских масс с буржуазной демократией», «стадная пси­
хология масс»205.
1 июля 1934 года Димитров направил Сталину письмо с серией
вопросов, которые уже носили риторический характер — болгар­
ский коммунист предлагал новый курс.
«1. Правильной ли является огульная квалификация социал-де­
мократии как социал-фашизма. Этой установкой мы часто преграж­
дали себе путь к социал-демократическим рабочим». Но Сталина не
так просто сбить с прежней идеологической позиции, он отвечает:
«Да. Только не огульная». Называли социалистов «социал-фашиста­
ми» и будем называть.
«2. Правильно ли считать социал-демократию везде и при вся­
ких условиях главной социальной опорой буржуазии». Ответ Стали­
на: «В Персии, конечно, нет; в остальных капстранах — да». Конеч­
но, Димитрова интересует не Персия, а капиталистические страны.
«3. Правильно ли считать все левые социал-демократические
группировки при всяких условиях главной опасностью». Ответ:
«Объективно — да».
111

Димитров интересуется, правильной ли является «огульная
трактовка» всех социал-демократических лидеров как предателей.
Важно помочь им перейти на «революционные позиции». Сталин
согласен, что кое-кто может перейти на «революционные» (то есть
коммунистические) позиции. Но только кое-кто.
Димитров предлагает бороться за завоевание реформистских
профсоюзов «без выставления в качестве предварительного усло­
вия признания гегемонии компартии». Сталин и здесь выступает
скептиком. Пора-то пора, но условия пока не созрели.
Димитров прямо предлагает изменить тактику единого фронта,
который коммунисты должны рассматривать не как маневр, а как
«действенный фактор развертывания массовой борьбы против фа­
шизма». Димитров изложил свою мысль настолько осторожно, что
Сталин недоумевает: «Против кого тезис? Должны». Ведь формаль­
но «единый фронт» вовсе не тактический прием, а «действенный
фактор». Хорошо, Димитров скажет откровеннее: пора отбросить
«установку, что единый фронт можно проводить только снизу, и пе­
рестать рассматривать всякое обращение одновременно и к руко­
водству социал-демократии как оппортунизм». Сталин не осуждает
болгарского товарища за такую крамолу, но пока и не соглашается:
«Все же единый фронт снизу есть основа»М6.
Этот исторический диалог показывает, что Сталин уже готов
терпеть сторонников консультаций с «социал-фашистами», но и к
повороту курса не готов. Еще не видит смысла. Сталин был масте­
ром борьбы за власть. Старая стратегия Коминтерна дает понятное
отношение к вопросу о власти: «все или ничего». А что дает новая:
нашими руками социал-демократы будут прокладывать себе доро­
гу к власти? Стоит ли такой жертвы защита от угрозы фашизма либе­
ральных режимов нескольких стран?
Пока было решено прощупать возможности сближения с со­
циалистами там, где процесс уже пошел, — во Франции.
Димитров санкционировал Торезу возможность вступить в пе­
реговоры с социалистами. Но только ему. В мае ЦК ФКП опубликовал
призыв к социалистическим рабочим и руководству СФИО (фран­
цузская социалистическая партия по традиции называлась Фран­
цузской секцией Рабочего интернационала, сокращенно по-фран­
цузски СФИО) организовать совместную борьбу против германских
фашистов в защиту Тельмана, которого как раз в это время должны
были судить в Германии.
Региональные организации СФИО все настойчивее требовали
от своего руководства откликнуться на призывы ФКП. Конгресс фе­
дерации Луары заявил в мае: «Никаких соглашений с теми, кто не
112

против капитализма. Все возможное для тех, кто слева от нас, ниче­
го с теми, кто справа»207. «Слева от нас» были коммунисты.
Под давлением своего актива руководство СФИО во главе с
Леоном Блюмом наконец вступило в переговоры с коммунистами.
В июле 1934 года между ФКП и СФИО был заключен Пакт о единст­
ве действий.
Первые успехи французского эксперимента ставили на повест­
ку дня вопрос об отказе от догматов «третьего периода». Но пока
Коминтерн продолжал блуждать в «трех соснах». Его руководители
не могли решить, что происходит во Франции — смелый отказ от от­
живших догм или скатывание к оппортунизму и капитуляция перед
идейным врагом. Историки К. Макдермотт и Д. Агню полагают, что в
1934 году «в Москве началась длительная и упорная борьба между
осторожными „новаторами" во главе с Димитровым, Мануильским и
Куусиненом с одной стороны и непримиримыми „фундаменталиста­
ми", сплотившимися вокруг Пятницкого, Куна, Лозовского и Кнори­
на, — с другой»208.
Молчание Сталина позволило руководителям ИККИ подискути­
ровать по поводу новой ситуации в преддверии намечавшегося в
1935 году VII конгресса Коминтерна.
К 20 августа 1934 года под руководством Отто Куусинена был
подготовлен проект тезисов к докладу на конгрессе «Мировое по­
ложение и задачи Коминтерна». Тезисы вызвали резкое неприятие
Вильгельма Кнорина: «проект оставляет впечатление, будто мы про­
изводим большую ревизию всех наших оценок международного по­
ложения за шесть лет»209. «Консерваторы» устами Кнорина настаи­
вали, что «социал-демократия и впредь остается главной социаль­
ной опорой буржуазии»210.
Кнорин утверждал: «Я думаю, что пойти назад от тех формули­
ровок, которые были даны нами на XIII пленуме и т. Сталиным на
XVII съезде нашей партии, где он говорит, что зреет революцион­
ный кризис, назад, от этих формулировок, мы не имеем никаких ос­
нований, а в проекте этих тезисов мы, по сути, идем назад»211. Нужно
прежде всего бороться с правыми уклонами в сторону социал-де­
мократии, а «перенос всех зол на левый уклон неправилен»212. Име­
нем Сталина подкреплялась прежняя линия. Но если Сталин возь­
мет курс на поворот вправо, то сторонники прежней сталинской ли­
нии могут войти в скрытый конфликт с новой сталинской линией.
А это было смертельно опасно. В 1937 году сторонники левого кур­
са Коминтерна в большей степени пострадают от террора, чем ини­
циаторы перемен.
Негодование ортодоксальных коммунистов понятно. Тезисы
Куусинена призывали коммунистические партии «положить конец
113

все еще в сильной степени сохранившемуся игнорированию так­
тики единого фронта во всей их практике»213. Поворот в политике
единого фронта уже идет во Франции, и это только начало. Нужно
всерьез договариваться о сотрудничестве с социалистами: «Цен­
тром тяжести должен быть взят единый фронт снизу: но в уточнение
прежних решений VII конгресс заявляет, что единый фронт снизу,
как правило, предполагает, что коммунисты должны путем перего­
воров между организациями добиваться соглашения о совместных
выступлениях, не ограничиваясь простыми призывами к социал-де­
мократическим рабочим». Куусинен признал, что «когда коммуни­
сты избегают переговоров и соглашений между организациями, ни­
каких общих массовых выступлений обычно не выходит»214.
Трещала по швам и теория «социал-фашизма». Немецкий ком­
мунист 3. Шваб позволил себе посмеяться над расширительным
толкованием термина «фашизм»: «Был период, когда все, что было
реакционным, определялось как фашизм. Мы собрали 20 типов фа­
шизма»215. Старая большевичка Серафима Гопнер тут же дала ему
«отпор»: «Любая реакция выступает под флагом фашизма!»216. Шваб
не унимался: «социал-демократические „левые" стали уже самым
опасным крылом фашизма!»217. Старые догмы, «три сосны» все силь­
нее «подпиливались».
27 сентября Политкомиссия ИККИ обсуждала установочную
статью «От стабилизации ко второму туру войн и революций», ко­
торая должна была появиться в журнале «Коммунистический Ин­
тернационал». В ней уже утверждалось, что значение социал-демо­
кратии для буржуазии сильно уменьшилось, так как капитал делает
ставку на диктаторские методы правления. Это требует и от Комин­
терна перемены тактических методов, переноса центра борьбы с
социал-демократии на фашизм. Комментируя статью, редактор жур­
нала Мартынов пошел дальше, предлагая шире применять «единый
фронт сверху». Ветеран Коминтерна Соломон Лозовский настаивал
на том, что такая статья должна носить дискуссионный характер, но
Дмитрий Мануильский, ссылаясь на Сталина, настаивал на устано­
вочном характере идеи «фашизм — главный враг», на том, что фа­
шизм и буржуазную демократию нельзя ставить на одну доску. Так
миллиметр за миллиметром сдвигалась линия коммунистического
движения. Но если в вопросе о борьбе с фашизмом на Сталина мож­
но было ссылаться спокойно, то идея с «народным фронтом сверху»
пока не получала высочайшего одобрения, и «установочную ста­
тью» придержали до декабря, когда и было принято решение о по­
вороте курса Коминтерна.
Очень многое в идеологии коммунистического движения зависе­
ло от французского эксперимента. Мануильский заявил, что во Фран­
114

ции «вопрос о социалистической партии совершенно иначе ставится,
чем раньше»218. Но только во Франции. В других местах нужно дейст­
вовать гораздо осторожнее, «через подставных лиц» 219 вступая в кон­
такты с массовыми организациями, но не с соцпартиями.
Тем временем сотрудничество социалистов и коммунистов во
Франции все еще было крайне неустойчивым. Дело в том, что сбли­
жение с коммунистами раскалывало СФИО — левое крыло партии
тяготело к союзу с коммунистами, а правое — с радикалами. Каж­
дый новый шаг по укреплению союза с ФКП вызывал ожесточенные
споры среди социалистов. Сначала коммунистов это вполне устраи­
вало, «единый фронт» действительно способствовал подрыву со­
циалистической партии изнутри. Но в конце концов вождь фран­
цузских коммунистов Морис Торез стал осознавать, что дело пло­
хо — инициативы коммунистов все чаще встречают отказ. И тогда
он решил пойти на неслыханный для коммунистов шаг — протянуть
руку буржуазной партии радикалов.
9 октября 1934 года Торез предложил расширить рамки пере­
говоров между ФКП и СФИО, включив в них радикалов. Это полно­
стью меняло ситуацию. Теперь переговоры не раскалывали СФИО
на сторонников сближения с коммунистами и сторонников союза с
радикалами. Обе фракции СФИО теперь могли договориться о сою­
зе трех партий. Дорога к объединению левых сил во Франции была
открыта. 10 октября Торез прямо призвал радикалов присоединить­
ся к «Народному единству» (позднее оно будет называться «Народ­
ным фронтом»).
Шаг Тореза вызвал споры в Москве. Не заигрался ли Торез, не
слишком ли далеко зашел? В конце концов решили: эксперименти­
ровать так экспериментировать. 19 октября политкомиссия ИККИ
предложила ФКП выдвинуть идею блока трудящихся Франции про­
тив фашизма. По поводу программы планируемого блока ИККИ по­
шел на важные уступки, предложив проект, который соответствовал
не коммунистическим идеям, а скорее рузвельтовской политике и
другим экспериментам в духе социального государства: 40-часо­
вая рабочая неделя, страхование за счет предпринимателей, обще­
ственные работы, прогрессивное налогообложение, мораторий на
долги, снижение арендной платы. На это социалисты могли бы пой­
ти. Ведь такую программу будет выполнять не советское правитель­
ство коммунистов, а вполне демократическое правительство со­
циалистов и их союзников. Правда, по поводу союза с радикалами
руководство Коминтерна еще колебалось. Решили возложить ответ­
ственность на Тореза.
24 октября Торез собрался идти на конференцию радикалов.
К нему прибыла делегация Коминтерна, в которую входили и такие
115

сторонники новой стратегии, как Тольятти и Готвальд. Тем не менее
даже они были обеспокоены сближением с откровенно буржуазной
Радикальной партией. Социал-демократы — одно, а либералы, сто­
ронники буржуазной политики — другое. Коминтерновцы попыта­
лись отговорить Тореза от визита в стан радикалов. Но, сославшись
на отсутствие у делегации права приказывать ему, Торез не стал ме­
нять своих планов и именно на этой конференции выдвинул лозунг
создания «Народного фронта»220.
Меж тем радикалы выступили против предложений Думерга по
внесению поправок в конституцию, ограничивающую права парла­
мента. 8 ноября радикалы заявили о выходе из правящей коалиции
и похоронили правое правительство Думерга.
Дело зашло так далеко, что Коминтерну пора было определять­
ся — принимать новую стратегию широкого левого фронта или со­
хранять компартии как узкие секты, противостоящие всем и вся.
Ясности по этому вопросу все еще не было — Сталин не опреде­
лился. Бела Кун обрушился с письмом на политику Тореза, обвинив
его в «вульгарной политике блокирования»221. 28 ноября 1934 года
было подготовлено симптоматичное постановление политсекретариата ИККИ, которое резко одергивало коммунистическую партию
Чехословакии за попытку двинуться по стопам французов. Парла­
ментской фракцией КПЧ, ее газетой «Руде право» и рядом организа­
ций были допущены «правооппортунистические ошибки, грозящие
смазыванием принципиальных отличий позиций коммунистических
партий от позиций социал-демократии, ослабить влияние коммуни­
стической партии в массах как боевого революционного авангар­
да»222. Что же это за ошибки? Депутаты-коммунисты Запотоцкий, Ба­
бель и Двожак выступили за заключение союза между коммуниста­
ми, социал-демократами и национальными социалистами, который
может привести к образованию рабоче-крестьянского правительст­
ва. Они выдвинули лозунг «социалистического правительства». Ру­
ководители Коминтерна напомнили лидерам КПЧ, как расшалив­
шимся школьникам, прописные истины: «Рабоче-крестьянское пра­
вительство, которое является синонимом диктатуры пролетариата,
может быть завоевано только путем насильственного свержения
власти эксплуататорских классов и установлением диктатуры про­
летариата — советской власти — под руководством коммунистиче­
ской партии... Если возникнут в условиях революционного кризиса
„социалистические правительства", то только без коммунистов, так
как задача коммунистов в этом случае состояла бы в том, чтобы, ис­
пользуя кратковременное пребывание этих правительств у власти,
организовать и повести массы на свержение такого правительства
и установление пролетарской диктатуры и подлинного рабоче-кре­
116

стьянского правительства, где коммунисты будут единственной ве­
дущей силой. Ориентация на рабоче-крестьянское правительство,
устанавливаемое путем коалиции всех социалистических и комму­
нистических партий, без свержения власти буржуазии, парламент­
ским путем, есть обман масс и ведет к распространению парламент­
ских, демократических иллюзий в массах. Поэтому большевики и
Коминтерн, напоминая об ошибках 1919 года в Венгрии и 1923 года
в Саксонии, всегда боролись против толкования рабоче-крестьян­
ского правительства как правительства социалистической коали­
ции»223. Чувствуется влияние Б. Куна, травмированного провалом
Венгерской революции 1919 года, когда социалистическое прави­
тельство не выдержало вооруженного натиска Антанты. Теперь этот
опыт Кун, а за ним и авторы постановления считали ошибкой, как и
коалицию с социалистами в Саксонии и Тюрингии.
Никаких послаблений в отношениях с социал-демократами
чешским коммунистам не разрешается. Коммунисты должны дока­
зывать, что «социал-демократия не только не является партией со­
циалистической, но она не является и партией демократической»224.
Социал-фашисты, одним словом. Особенно возмутила ИККИ статья
в «Руде право», которая призывала встать на защиту «демократиче­
ских идеалов Масарика» (то есть президента и основателя Чехосло­
вакии). Коминтерновцы возмущенно отчитывали своих чехословац­
ких товарищей: Масарик «стоит во главе фашизирующегося Чехо­
словацкого государства»225. Кругом одни фашисты. Так что в борьбе
с фашизмом объединяться не с кем. Нельзя же объединяться с полуфашистами. Характерно, что советская дипломатия в это время уже
готовила договор о взаимопомощи с «фашизирующимся» государ­
ством Чехословакия, а спустя четыре года коммунисты будут защи­
щать созданное Масариком государство активнее, чем сам прези­
дент Бенеш,наследник Масарика.
Почему после всего, что произошло во Франции, был подготов­
лен такой документ? Во-первых, «что позволено Юпитеру, то не по­
зволено быку», как говорили древние римляне. Французам разре­
шили эксперимент, а чехословакам — нет. Они «полезли поперек
батьки в пекло», публично рассуждая о том, о чем еще Сталин не
решился говорить, — о перспективах Народного фронта в главном
вопросе всякой революции — вопросе о власти. Они уже говорят о
вхождении коммунистов в правительство в качестве равноправных
партнеров. Во-вторых, и Торез еще не получил «добро» после своего
визита к радикалам на продолжение сближения с «буржуазией». Це­
лый месяц он «висел на волоске» и вполне мог быть объявлен «пра­
вым оппортунистом», если бы Сталин не решился принять аргумен­
ты Димитрова и Куусинена, как не принял их в июле 1934 года. А что
117

останавливало Сталина? Почему он продолжал внимать аргументам
Куна и Кнорина? Отчасти постановление по Чехословакии дает по­
нять, где лежали главные опасения: «Социал-демократы именно по­
тому потеряли доверие в массах, что они только на словах за социа­
лизм, а на деле за капитализм, что массы начинают понимать этот
обман»226. Конечно, по поводу «потери доверия в массах» коминтерновские идеологи выдавали желаемое за действительное — влия­
ние социал-демократов было большим, чем коммунистов. Но если
коммунисты пойдут на идеологическое сближение с социал-демо­
кратами, есть риск, что они превратятся в глазах масс лишь в левое
крыло социалистического движения. Если заметная разница между
социалистами и коммунистами исчезнет, если возникнет подозре­
ние, что и коммунисты признают «буржуазные» режимы, то они ли­
шатся поддержки наиболее радикальных масс. Чтобы пойти на та­
кой риск, нужно быть уверенным, что взамен появится ощутимый
выигрыш, превосходящий потери.
Забегая вперед, скажем, что резолюция по Чехословакии ста­
нет последним документом «третьего периода». Стратегия Народ­
ного фронта победит и приведет Коминтерн к тем самым выводам,
за которые чехословацкие коммунисты были обвинены в оппорту­
низме. Коммунисты войдут в правительство в Испании. А потом, уже
после Второй мировой войны, наступит черед Чехословакии, когда
коммунист Клемент Готвальд возглавит правительство «народной
демократии» — коалицию с социалистами.
Но, прежде чем откроется путь к таким переменам в стратегии
коммунистов, главное решение об этом должен был принять Ста­
лин. И он его принял. Когда и почему? Свой стратегический выбор
Сталин сделал между 28 ноября (постановление по Чехословакии) и
9 декабря 1934 года. 9-19 декабря 1934 года президиум ИККИ, обсу­
ждавший французский опыт, одобрил действия Тореза. В дальней­
шем подготовка к VII Конгрессу Коминтерна пойдет под знаком сою­
за с антифашистскими силами. Это означало, что Сталин взял курс
на Народный фронт.
Есть некоторая загадка в том, почему перелом в позиции Ста­
лина произошел в эти дни. Ответить на этот вопрос можно, если от­
влечься от истории Коминтерна и внешней политики СССР.
То, что свой выбор Сталин сделал в начале декабря 1934 года,
не может быть случайным. В этот момент произошло событие, ко­
торое потрясло СССР, — убийство Кирова. Каковы бы ни были при­
чины этого события и отношение к нему Сталина, несомненно, что
после выстрела в Смольном «вождь народов» решил покончить со
скрытой леворадикальной оппозицией в СССР самыми жестокими
средствами227. Если раньше Сталин был склонен к компромиссу с ле­
118

ворадикальной коммунистической идеологией, заимствуя ряд важ­
нейших идей (в том числе и внешнеполитических) у официально
проклинаемого Троцкого, то теперь с троцкистскими настроения­
ми предстояло покончить. Для Сталина это могло быть и моментом
личного освобождения от части троцкистского влияния. Примени­
тельно к нашей теме это означало пересмотр уроков китайских со­
бытий 1927 года, где Троцкий оказался прав — политика союза с не­
коммунистическими силами тогда привела к поражению. Теперь,
очищая свои взгляды от налета троцкизма, Сталин явно пришел к
выводу, что линия в китайском вопросе была в принципе верной, но
проводилась недостаточно последовательно и эффективно. Теперь
китайский опыт предстояло повторить в Европе, учитывая прежние
ошибки. Решив каленым железом выжигать «левых» внутри страны,
Сталин сделал свой выбор в пользу «правой» внешней политики во
всей ее полноте. Убийство Кирова означало конец поиска компро­
мисса между левыми настроениями партийных кадров и держав­
ным прагматизмом (не исключавшим, впрочем, выполнение задачи
установления мировой коммунистической диктатуры, когда для ее
осуществления дозреет мощь коммунистической державы).
Поворот от «третьего периода» к Народному фронту произво­
дит такое впечатление на некоторых западных авторов, что они вос­
принимают его как нечто беспрецедентное, невероятное для ком­
мунистов. Э. Хобсбаум оценивает Народный фронт как «поворот­
ный пункт в международных коммунистических представлениях,
который не имел прецедента в официальной доктрине»228. Между
тем Сталин просто вернулся к опыту 1919-1923 годов в Европе и
1923-1927 годов в Китае. На это было непросто решиться, но Сталин
решился. И на то были прагматические мотивы, перекрывавшие из­
держки «оппортунизма» Народного фронта.
Ключевым вопросом всякой политики для Сталина был вопрос
о власти. Поворот к стратегии Народного фронта означал, что, как
и в Китае в двадцатые годы, коммунистам предстояло войти в коа­
лицию с более умеренными, но все-таки «прогрессивными» пар­
тиями, совместно с ними проводить политику перемен, постепен­
но занимая ключевые посты в государственном аппарате, прежде
всего в силовых структурах. Затем, опираясь на них, можно взять
всю полноту власти. Горечь поражения в Китае останавливала Ста­
лина перед тем, чтобы решительно вернуться к такой стратегии ре­
волюции. Даже после 1934 года он еще некоторое время выжидал,
вплоть до осени 1936 года не рекомендуя коммунистам входить в
правительство, чтобы сохранять возможность ухода в оппозицию в
случае неудачи новой политики. Так и получилось во Франции. Но
иначе вышло в Испании, а позднее,уже после Второй мировой вой­
119

ны, — в Восточной Европе, где «китайская» стратегия Сталина нако­
нец увенчалась успехом.
«Олицетворением сектантской тактики и теории „третьего пе­
риода" оставался Сталин, и этот факт препятствовал критическому
переосмыслению опыта предыдущих шести лет. В этом смысле эпо­
ха „Народного фронта" была отмечена непримиримой борьбой ста­
рого и нового, традиции и новаторства, старых идеологических и
организационных структур и инициатив компартий, стремившихся
вернуться в лоно демократических традиций и национальной по­
литической культуры. Таким образом, это был глубоко противоре­
чивый период в истории Коминтерна»229, — считают К. Макдермотт
и Д. Агню. Для западных левых интеллектуалов Народный фронт це­
нен тем, что он, как кажется, позволял растворить коммунистов в
политической культуре Европы, сделав их безопасными и обогатив
западноевропейскую цивилизацию сильным левым потоком. Так и
будет происходить, когда за спиной коммунистов перестанет стоять
Сталин. Но для Сталина Народный фронт решал те же задачи, что и
стратегия «третьего периода», — усиление политических позиций в
Европе. И пересмотр стратегии Коминтерна, и его границы опреде­
лялись именно Сталиным (хотя и под влиянием советников, вклю­
чая Димитрова). А Сталин руководствовался тем, насколько новая
стратегия позволяет решать более общие задачи. Для него Народ­
ный фронт был еще одним способом установления режима, в кото­
ром он видел продвижение к коммунистическому идеалу. Не боль­
ше, но и не меньше.
Решение Сталина предопределило итог споров в Коминтерне,
но не прекратило их. Сталин вообще не делился своими планами
раньше времени. В январе 1935 года Лозовский раскритиковал Куу­
синена за утверждение (вполне соответствовавшее реальности), что
настоящий рабочий фронт не получается без переговоров с соци­
ал-демократами. Сначала должны договориться руководители пар­
тий (фронт «сверху»), а уж потом получится нормальное взаимодей­
ствие левых «снизу». Это положение должно было сориентировать
коммунистические партии на переговоры о создании «настоящих»
фронтов против фашизма. А если новая тактика не увенчается ус­
пехом? Лозовский заранее готовит пути к отступлению на привыч­
ные сектантские позиции: «откуда вы берете и откуда конгресс Ко­
минтерна может сказать, что от VII до VIII конгресса мы должны обя­
зательно практиковать тактику единого фронта сверху?.. Поэтому
надо сказать не „должны обращаться", а „можно обращаться" к вер­
хам»230. Дело было в январе 1935 года, Сталин уже принял решение
о переориентации политики Коминтерна, и многомудрый Куусинен
не стал вносить правку в это положение, вызвавшее гнев ортодок­
120

сов. Несмотря на то, что Димитров предложит затем более «взве­
шенные» формулировки, будет проводиться политика, сформули­
рованная уже в тезисах Куусинена. Конечно, это продлится не до VIII
Конгресса Коминтерна. Его вообще не будет.
Как и положено мудрому руководителю, Димитров предложил
формулировку, примирявшую Лозовского и Куусинена: «Не отказы­
ваясь при возможности от непосредственной мобилизации соци­
ал-демократических рабочих без переговоров с их организациями,
коммунисты должны, в целях облегчения рабочим пути к единству
действий, добиваться совместных выступлений с социал-демокра­
тическими партиями на основе кратковременных или длительных
соглашений»23'. Но при этом Димитров пошел дальше. Он объяснил
не только как договариваться с социал-демократами, но и зачем —
не только для отпора фашистам, но и ради выборов, ради вопроса
о власти: «Коммунисты обязаны применять тактику единого фронта
и в области избирательной борьбы... Развивая при всяких услови­
ях перед массами коммунистическую программу и особенно попу­
ляризируя свои основные лозунги диктатуры пролетариата и совет­
ской власти, коммунисты должны стараться обеспечить совместные
выступления пролетариата и его союзников на выборах на основе
конкретной платформы борьбы против наступления капитала, про­
тив фашизма и угрозы империалистической войны, добиваясь по­
ражения фашистских, буржуазных и тех социал-демократических
кандидатов, которые выступают против единого фронта и победы
на выборах коммунистических и других кандидатов единого проле­
тарского фронта»232.
Подготовленные к Конгрессу материалы предлагали проводить
различие между «социал-фашистскими вождями и социал-демокра­
тическими рабочими»233, которое затушевывают лишь правые оп­
портунисты. От этого положения оставался только один шаг к тому,
чтобы не считать «социал-фашистами» тех социал-демократических
лидеров, которые согласились сотрудничать с коммунистами.
«Сидение на двух стульях» — коалиция со вчерашними врага­
ми и опора на обездоленные массы — требовало большого поли­
тического мастерства, учета всех политических обстоятельств. На
финальном этапе к выработке текстов резолюций плотно подклю­
чился Сталин. Тут нужно было четко выверить нюансы, чтобы ком­
мунисты, приобретя союзников, не потеряли радикальную паству.
Жена В. Кнорина вспоминает: «В 10-11 вечера группа ответствен­
ных работников ИККИ отправлялась к Сталину и возвращалась в 3-4
часа утра. Я видела страницы этих проектов, где почти каждая фра­
за носила следы обсуждения»234.
121

Поворот в стратегии Коминтерна был закреплен его VII (и по­
следним) конгрессом, который проходил 25 июля — 21 августа
1935 года. «Гвоздем программы» стал доклад Димитрова «Насту­
пление фашизма и задачи Коммунистического Интернационала в
борьбе за единство рабочего класса против фашизма». Димитров
заявил, что в новых условиях настала пора коммунистам защищать
буржуазную демократию: «Сейчас трудящимся массам в ряде капи­
талистических стран приходится выбирать не между пролетарской
диктатурой и буржуазной демократией, а между буржуазной демо­
кратией и фашизмом»235. Прежде коммунисты только и делали, что с
этой демократией боролись.
Димитров умело сочетал, с одной стороны, новые задачи уста­
новления «единого фронта» с социал-демократическими и иными
партиями и, с другой, старые лозунги борьбы за советскую власть,
к которой новые союзники вовсе не стремятся. Димитров допускал
уже возможность создания правительства Народного фронта, ко­
торое поддержат коммунисты, но торжественно оговорил, что его
не следует считать промежуточной стадией на пути к победе социа­
лизма, а лишь орудием в борьбе с фашизмом. Освобождение трудя­
щимся может принести только советская власть.
Иными словами, коммунисты приближаются к власти вовсе не
для того, чтобы с ее помощью устанавливать диктатуру пролетариа­
та (то есть коммунистической партии), а чтобы отбиться от натиска
фашистов. Союзники могут не волноваться.
Осторожная форма, в которой Димитров формулировал новую
стратегию Коминтерна, вводит в заблуждение зарубежных исследо­
вателей: «По сути, нововведения Димитрова касались тактики, но
никак не стратегии Коминтерна, поэтому мы считаем себя вправе не
употреблять термин „стратегия" в отношении Народного фронта»236.
Новое отношение к либеральному режиму, новый путь к власти, но­
вая политика союзов — что это, как не новая стратегия? Просто этот
поворот не мог быть заявлен во всей полноте, но даже умеренные
формулы Димитрова в случае их применения на практике вели к со­
вершенно иной политической линии коммунистов, что и подтвер­
дила Испания. То, что понимали Сталин и Димитров, нельзя было
сообщать публично. Партнеры компартий не должны были боять­
ся инфильтрации коммунистов в государственные структуры, пола­
гая, что союзники безопасны, пока не настало их время бороться за
Советскую власть. А это, как казалось со стороны, возможно толь­
ко после выполнения задач Народного фронта. Теперь коммунисты
иногда будут умереннее даже своих союзников социалистов, чтобы
не спугнуть их, как в 1927 году в Китае спугнули Чан Кайши. Сталин
готовил установление прокоммунистической диктатуры в формаль­
122

ных рамках парламентской демократии. Это, конечно, была иная
стратегия, чем линия Коминтерна 1928-1934 годов.
Торез говорил на конгрессе о том, что объединение коммуни­
стов и социалистов возможно только на большевистской платфор­
ме. «Но как можно было готовить установление „советской власти",
заседая в буржуазном парламенте вместе с социалистами и центри­
стами? — недоумевают К. Макдермотт и Д. Агню. — Вряд ли подоб­
ная большевистская риторика могла убедить потенциальных со­
юзников коммунистов по антифашистскому блоку в искренности
намерения последних защищать демократию»237. Не могла, но убе­
дила. И здесь также действовал точный психологический расчет
Сталина и его соратников. Радикальная большевистская риторика
коммунистов усыпляет бдительность союзников. Они считают, что
в нынешних условиях коммунисты не борются за власть, так как их
путь к власти лежит через революционный кризис, распад Народ­
ного фронта, свержение парламентаризма и установление совет­
ской власти. Пока нет симптомов такого развития событий, комму­
нисты безопасны.
Идеологические перемены на конгрессе при всей их осторож­
ности были кардинальными. Историк Я. С. Драбкин пишет об этом:
«решения VII конгресса вместо традиционного призыва к мировой
революции пролетариата выдвинули на первый план иные лозун­
ги: борьба против фашизма за демократию, единого рабочего анти­
фашистского народного и антиимпериалистического фронта»238. Ко­
нечно, Сталин не собирался на самом деле бороться за демократию
и отказываться от мировой коммунистической экспансии. Но те­
перь коммунисты уже более благожелательно смотрели на буржу­
азные режимы, где сохранялся парламентский плюрализм. Пальмиро Тольятти говорил на конгрессе: «выделяется группа капиталисти­
ческих стран, большей частью сохранивших парламентский режим,
которые более или менее заинтересованы в сохранении мира»239.
Это вам не «фашизирующееся государство» Чехословакия, которое
ИККИ готов был обличать еще несколько месяцев назад.
С такими установками было легче бороться за коллективную
безопасность в Европе. В одной из резолюций конгресса говори­
лось: «Если какое-либо слабое государство подвергнется нападе­
нию со стороны одной или нескольких крупных империалистиче­
ских держав, которые захотят уничтожить его национальную неза­
висимость и национальное единство или произвести его раздел,
как это было при разделе Польши, то война национальной буржуа­
зии такой страны для отпора этому нападению может принять ха­
рактер освободительной войны, в которую рабочий класс и комму­
нисты этой страны не могут не вмешаться»240. Так и выйдет. Но толь­
123

ко одним из этих империалистических государств, которые разделят
Польшу, будет СССР.
А пока Москва становилась источником надежд Европы. Ком­
мунисты предлагали всем демократическим силам союз против фа­
шизма, Советский Союз делал то же самое предложение либераль­
ным государствам. Социал-демократы теперь уже не считали новый
курс Коминтерна игрой и не обращали внимания на многочислен­
ные рудименты старого курса. В 1936 году один из лидеров социа­
листического интернационала Отто Бауэр заявил коммунисту Эрн­
сту Фишеру: «Союз демократических рабочих партий с Советским
Союзом не только стал возможным, он исторически необходим»241.
Эта историческая необходимость давала шанс Европе оттеснить фа­
шизм на периферию цивилизации. Европейские весы резко качну­
лись влево.

Ф

ранцузский эксперим ент

В авангарде движения за Народный фронт по-прежнему шла
Франция. 14 июля 1935 года, в день взятия Бастилии, СФИО и ФКП
провели грандиозную совместную демонстрацию, чтобы ни у кого
не было сомнений — левые теперь дружат между собой. В январе
1936 года было заключено предвыборное соглашение о «Народном
объединении» между ФКП, СФИО и Радикальной партией (коммуни­
сты е соответствии с решениями конгресса Коминтерна называли
новый блок «Народным фронтом»). Программа блока соответство­
вала предложенной в 1934 году Коминтерном для Франции модели
социального государства. Были также выдвинуты антифашистские
и антивоенные требования: разоружение и роспуск полувоенных
формирований, отмена частной торговли оружием и национализа­
ция военной промышленности, система коллективной безопасно­
сти в Европе.
В марте 1936 года было достигнуто объединение социалисти­
ческих и коммунистических профсоюзов.
На выборах 26 апреля — 3 мая 1936 года Народное объедине­
ние одержало победу. Из 618 мест оно получило 381 мандат. Одна­
ко успех левых был не общим — произошло перераспределение го­
лосов демократов, которые качнулись влево. ФКП увеличила свое
представительство с 10 до 72 депутатов, социалисты — с 97 до 146
(они стали крупнейшей фракцией), а вот радикалы потеряли мес­
та — со 159 до 106. 4 июня было сформировано правительство со­
циалиста Леона Блюма.
124

Сразу после победы «Народного фронта» поднялась волна за­
бастовок — рабочие требовали не медлить с реформами, они зани­
мали предприятия.
Британские исследователи считают: «Включившись в движе­
ние Народного фронта, ФКП преследовала двоякую цель: во-пер­
вых, оказать давление на французское правительство с целью под­
толкнуть его к активным действиям по созданию международной
антифашистской коалиции, инициатором которой выступил СССР,
и, во-вторых, подготовить мощную массовую базу рабочего движе­
ния. Победа на выборах и прокатившаяся затем волна забастовок
показали с предельной ясностью несовместимость этих целей. Ведь
стоило появиться в массовом движении призраку «красной угро­
зы», как это вызвало бы тревогу в лагере радикалов (и социалистов)
и неизбежно ослабило бы и без того непрочную приверженность
Франции делу коллективной безопасности»242. Разрываясь между
поддержкой внешнеполитического курса СССР и борьбой за влия­
ние на рабочих, ФКП лавировала. Торез демонстрировал, что он го­
тов идти на уступки ради политического единства с социалистами
и радикалами. Он провозгласил лозунг: «Нужно знать, когда закон­
чить забастовку». Но рабочие руководствовались не указаниями
коммунистов, а собственными интересами. Они вернулись к работе
только после того, как на переговорах профсоюзов и предпринима­
телей было заключено соглашение о повышении зарплаты и введе­
нии важнейших социальных гарантий, которые затем были закреп­
лены законодательством «Народного фронта».
Рабочий день был ограничен 40 часами в неделю, рабочие по­
лучали двухнедельный оплачиваемый отпуск. Предприниматели
были обязаны заключать с рабочими коллективные договоры, на
предприятиях учреждались официальные рабочие представители,
которые получали право контролировать соблюдение прав рабо­
чих. Было улучшено пенсионное обеспечение. Была реорганизова­
на банковская система, регулировались цены на зерно, были выде­
лены средства на проведение общественных работ, установлен го­
сударственный контроль над железными дорогами.
Наметились признаки оживления промышленности. С августа
1936-го по апрель 1937 года она выросла более чем на 12 %, безра­
ботица с мая 1936-го по июль 1937 года упала с 443 245 до 316 482
человек, обратившихся за пособием243.
Отправившись по стопам Рузвельта, правительство «Народного
фронта» быстро уткнулось в те же финансовые проблемы, что и аме­
риканский президент. «Социальное государство» не опиралось на
собственную экономическую базу. За какой счет оплачивать новые
социальные льготы? За счет капиталистов? Но «Народный фронт»
125

регулировал их деятельность еще меньше, чем Рузвельт. В итоге ка­
питалисты стали бесконтрольно уводить свои капиталы из Фран­
ции, где рабочим приходилось платить «слишком много» за «слиш­
ком малую» работу. В октябре 1936 года был девальвирован франк.
Коммунисты требовали введения дополнительных налогов на
капитал, но и те меры, которые уже были проведены, усилили от­
ток капитала из Франции. Однако радикальная пропаганда комму­
нистов принесла им большие успехи. ФКП обогнала социалистиче­
скую партию по численности. За счет большей сплоченности своих
организаций коммунисты расширили влияние в профсоюзах. На­
родный фронт принес ФКП успех, который вернул ей позиции, утра­
ченные в двадцатых годах. Отныне ФКП превратилась в постоянный
фактор французской большой политики на многие десятилетия.
Новый «имидж» коммунистов требовал и новых символов: «от­
каз от чисто „оппозиционной" культуры и попытки работать с„зернами народной культуры" были важными факторами, предопределив­
шими рост членства и влияния. Коммунисты искали политические
ходы, язык и символы, которые отражали бы национальные тради­
ции демократического радикализма: республиканское якобинство,
чартизм, идеализм Джорджа Вашингтона и эгалитаризм гуситов»244.
Подобный поиск компромисса между коммунистическими и нацио­
нальными символами шел тогда и в СССР. Возвращение западноев­
ропейских коммунистов в лоно европейской «буржуазной» культу­
ры, которой они прежде резко противопоставлялись, стал первым
шагом в сторону их более поздней эволюции к социал-демократи­
ческим позициям во времена еврокоммунизма.
Рост влияния коммунистов и принадлежность их к правящему
блоку ставили на повестку дня следующий шаг — вхождение в пра­
вительство. Однако этого коммунисты делать пока не стали. На то
был ряд причин. Во-первых, Сталину была не нужна революция во
Франции — в лагере союзника. Он боялся спровоцировать фран­
цузскую элиту отказаться от союза с СССР. Казалось, что коммунисты
могут участвовать только в революционном правительстве. Позд­
нее коммунистическое руководство осознало, что это была ошибка.
Ситуация 1936-1938 годов, связанная с войной в Испании и давле­
нием Германии на Францию, все равно предопределила эволюцию
французской правящей элиты в сторону от СССР. Коммунисты, обла­
дая государственной властью, могли бы замедлить этот процесс в
решающие месяцы гражданской войны в Испании.
Во-вторых, ФКП по-прежнему опасалась нести ответственность
за политику своих союзников, надеясь в случае ее неудачи пред­
ложить еще более радикальные меры и тогда уже претендовать на
власть. В марте 1937 года такой момент настал, но было поздно.
126

Одной из первых мер «Народного фронта» стал принятый в
июне 1936 года декрет о роспуске праворадикальных организа­
ций — «Боевых крестов», «Французской солидарности», «Патриоти­
ческой молодежи», «Франсистов» («Аксьон франсез» была запреще­
на сразу после февральских столкновений 1934 года). Но в услови­
ях плюралистического режима экстремистские организации легко
преобразовывались в новые, возобновляя свою деятельность под
иными названиями. Так, «Боевые кресты» стали Французской соци­
альной партией (ФСП). Она официально отмежевалась от фашизма
и заявила о поддержке идеалов республики.
16 марта 1937 года в парижском пригороде Клиши состоялся
митинг ФСП, на который партии «Народного фронта», по традиции,
ответили контрмитингом. Часть демонстрантов ринулась на кино­
театр «Олимпия», где проходило собрание ФСП. Полиция защища­
ла право правых на мирные собрания и поэтому вступила в столк­
новение с левыми манифестантами, представлявшими правящий
блок. В столкновении с полицией погибло пять человек и двести
были ранены. Лидеры социалистов и радикалов были шокирова­
ны — на пути Франции замаячил призрак гражданской войны. Вы­
ступая по поводу столкновений в Клиши, лидер радикалов Даладье
обрушился на коммунистов: «Франция решительно против диктату­
ры, будь это диктатура одного лица, одной партии или одного клас­
са»245. В основании «Народного объединения» стали заметны тре­
щины. Но возникли они раньше.
Реформы «Народного фронта» встретили сопротивление со
стороны крупного бизнеса. Капиталы переводились за границу. 13
февраля 1937 года Блюм заявил о «паузе» в реформах. Нужно было
справиться с финансовым кризисом, который подорвал позиции
Франции как мирового ростовщика. Он стал хроническим и привел
к оттоку капитала из Франции — ведь в ряде других стран уже на­
чался выход из Великой депрессии. Реформы «Народного фронта»
не были причиной финансово-экономического кризиса, но они его
обострили своей половинчатостью. Ведь социальные расходы воз­
росли, а вкладывать капиталы во Франции стало менее прибыль­
ным делом — возросла стоимость рабочей силы (иными словами,
трудящиеся стали в большей степени защищены от произвола ка­
питала).
До конца 1937 года правительство должно было выплатить 23
млрд франков. А в казне было 6,5 млрд франков. Недобор по кос­
венным налогам в апреле 1937 года составил 251 млн франков —
в обстановке общественной неустойчивости французы не спешили
платить налоги. 6 июня 1937 года Даладье бросил вызов Блюму, зая­
вив, что причиной финансового кризиса является социальное зако­
127

нодательство июня 1936 года. Отражая точку зрения коммунистов,
советский исследователь Ю. В. Егоров комментирует это выступле­
ние: «При этом Даладье не сказал ничего ни о саботаже производст­
ва монополиями, ни о спекулятивных махинациях финансистов»246.
Каждый видит в сложном комплексе возникновения социаль­
ного государства свои проблемы. Конечно, монополии вряд ли по­
шли бы на саморазорение, только чтобы свергнуть Блюма (тем бо­
лее что ему на смену могли прийти не только радикалы, но и ком­
мунисты). Такой острый финансовый кризис не возникает в любых
странах, где существуют финансовые спекуляции — а существуют
они во всех капиталистических обществах. Причина кризиса заклю­
чалась в двух основных обстоятельствах. Во-первых, Франция поз­
же других стран Запада вошла в состояние экономического кризи­
са, и он был здесь в разгаре, когда капиталу уже было куда бежать.
У соседей ситуация уже была получше. Во-вторых, создав систему
льгот и выплат социального государства, «Народный фронт» не соз­
дал соответствующей экономической базы для обеспечения новых
расходов. Такой основой, как правило, является система государст­
венного регулирования хозяйства и государственный сектор эко­
номики. Сохранение системы «свободного рынка» при введении га­
рантий социального государства неизбежно ведет к финансовому
дефициту и оттоку капитала из страны, который коммунисты вос­
принимали как саботаж, сознательное стремление подорвать эко­
номику. Обязательства государства растут, а новых доходов оно не
получает. Кризис неизбежен.
Финансовая немощь Франции имела важное внешнеполитиче­
ское последствие — нужно было экономить на всем, в том числе и на
обороне. В этих условиях сохранение мира становилось условием со­
хранения финансовой системы страны. Франция уже не могла нести
бремя, которое требовалось от гаранта Версальских соглашений.
15 июня 1937 года Блюм внес в парламент проект закона о
чрезвычайных финансовых полномочиях правительства, что долж­
но было повлечь за собой рост налогов и тарифов. Компартия вы­
разила недовольство этим проектом, который «выражается в новых
налоговых тяготах, обрушивающихся на народные массы», и, более
того, ЦК и фракция ФКП заявили, что партия «перед лицом беше­
ной атаки реакции готова принять на себя полную ответственность
в правительстве, укрепленном и составленном по образцу и подо­
бию народного фронта»247. Теперь, как это уже произошло в Испа­
нии, компартия готова была войти в правительственную власть. Но
партнеры не были готовы ее туда пустить. Пока коммунисты реши­
ли все же сохранять кабинет Блюма, чтобы не оказаться «крайними»
128

за падение первого правительства Народного фронта. Осудив про­
ект Блюма, они все же проголосовали за него.
Палата депутатов поддержала Блюма, но сенат 19 и 20 июня от­
верг законопроект. Несмотря на поддержку правительства в парла­
менте, 22 июня 1937 года Блюм подал в отставку. Руководить стра­
ной в условиях острого финансового кризиса без соответствующих
полномочий он не мог. Продолжение конфликта с сенатом означало
перспективу новых выборов, на которых коммунисты могли полу­
чить больше голосов, стать ведущей фракцией «Народного фронта».
В беседе в Блюмом коммунисты настаивали именно на новых выбо­
рах, которые могли бы сломить сопротивление сената. Премьер от­
ветил на предложения коммунистов развернуть массовую кампа­
нию против сената, перерастающую в предвыборную кампанию: «Я
опрокинут, я выполнил долг и сдержал свои обещания. Я ухожу, от­
казываясь от демонстраций»248.
Блюм не решился на обострение конфликта не просто с сена­
том, а со старой правящей элитой, которую тот представлял. Хотя
первый шаг на этом пути можно было сделать в рамках конститу­
ции, продолжение неминуемо вело к революционному столкнове­
нию. Перспектива стать лидером революционного правительства
Блюму не улыбалась. И он, и вся французская политическая элита
имели перед глазами живой пример того, куда может пойти Фран­
ция, если реформы «Народного фронта» будут углубляться. Это
была Испания.
Там тоже победил «Народный фронт», и политическая ситуа­
ция быстро накалилась. В июле 1936 года военные подняли мятеж
против правительства. Страна раскололась, началась кровопролит­
ная гражданская война. Но не это пугало французов. Никаких при­
знаков подготовки переворота во Франции не наблюдалось. Пуга­
ли те преобразования, которые стали проводиться в это время на
территории, которая осталась под контролем Испанской республи­
ки. Как раз эти преобразования имели прямое отношение к фран­
цузским проблемам. Поскольку в условиях гражданской войны в
Испании нормальное функционирование капиталистической эко­
номики было невозможно, там были изменены отношения собст­
венности. Причем большинство предприятий перешли не к госу­
дарству, как в СССР, а к коллективам работников. Такая «инициатива
снизу» была возможна и во Франции, что доказывали захваты пред­
приятий французскими рабочими сразу после победы «Народного
фронта» в 1936 году. Опыт Испании был заразителен, и французские
социалисты опасались такого непредсказуемого развития событий.
Леон Блюм не хотел, чтобы что-то похожее на революцию в Испании
(даже без гражданской войны) повторилось во Франции. Но он не
129

мог в этом признаться — тогда померкли бы остатки престижа со­
циалистической партии, на словах выступавшей не просто за ради­
кальные преобразования, но и за социализм.
Отсюда — поразительная политика Блюма в отношении «брат­
ской» Испанской республики. 25 июля 1936 года французское пра­
вительство ввело запрет на экспорт военных материалов в Испа­
нию. Это решение было принято в отношении законного прави­
тельства, которое к тому же возглавлялось теми же партиями, что и
во Франции. Так начался следующий этап «умиротворения», извест­
ный как «невмешательство» в Испании. И начали его французские
социалисты.
Испанский вопрос вышел на первый план французской полити­
ки. Помогать испанцам означало рисковать столкновением с Герма­
нией, отказаться от «умиротворения», сближаться с СССР, готовить­
ся к войне. Отток капитала неизбежно усилился бы. Правительству
пришлось бы вмешиваться в отношения собственности, возмож­
но — по испанскому образцу. «Блюм опасался, что активная под­
держка Испанской республики будет способствовать радикализа­
ции политической обстановки в самой Франции, в результате чего
социалистам придется уступить руководящую роль компартии, ко­
торая особенно решительно требовала оказания помощи закон­
ному испанскому правительству»249, — писал советский историк
Ю. В. Егоров, отражая надежды ФКП тридцатых годов.
Эта моральная капитуляция перед лицом фашизма, активно бо­
ровшегося против Испанской республики, разложила французский
«Народный фронт» сильнее, чем экономические проблемы. Ста­
ло ясно, что французский «Народный фронт» не готов к более глу­
боким преобразованиям и, следовательно, не имеет перспективы.
Дальше можно было только отступать.
В результате Блюму пришлось бесславно уступить власть либе­
ральным партиям, а сторонники «Народного фронта» были демора­
лизованы. Именно с момента начала «невмешательства», а не после
«паузы» Блюма, начинается агония «Народного фронта» во Франции.
После падения правительства Блюма французские коммунисты
предложили свое участие в правительстве. Но новый премьер, ра­
дикал Шотан, отклонил это предложение. Время для коммунистов
было упущено.
Коммунисты, несмотря на это, продолжали поддерживать На­
родный фронт. На пленуме ЦК 22-23 июля они пытались заручить­
ся большей поддержкой среди крестьян, выступая за рост цен на
сельскохозяйственную продукцию (что вряд ли могло понравиться
городским низам), распространение на крестьянство практики за­
ключения обязательных коллективных договоров с предпринима­
ло

телями на продажу продукции, за государственную помощь кресть­
янству (в условиях дефицита бюджета это было бы затруднительно),
страхование от стихийных бедствий, пересмотр долговых обяза­
тельств, пенсии для рабочих и крестьян, общественные работы для
сельского хозяйства250. Также на пленуме Торез выступил за объе­
динение ФКП и СФИО (аналогичные планы рассматривались и в Ис­
пании)251.
После отставки Блюма была предпринята попытка возродить
«Народный фронт» снизу. По инициативе коммунистов и «Амстер­
дам — Плейель» (во Франции — «Мир и свобода») началось созда­
ние сети комитетов «Народного фронта», в которые люди объеди­
нялись независимо от партийной принадлежности. Это было воз­
вращением к тактике «единого фронта снизу» на новой основе.
Коммунисты и их союзники стремились захватить раскрученное
(хотя и неофициальное) название блока, создать сверхпартию с ком­
мунистическим ядром, которая сможет победить на выборах и от­
теснить от власти нерешительных социалистов и радикалов. Лиде­
ры СФИО и радикалов тут же «раскусили» этот замысел. Националь­
ный комитет Народного объединения («Народного фронта») заявил,
что не признает комитеты «Народного фронта» своими. Бюро СФИО
официально заявило, что Народное объединение «не является ни
партией, ни суперпартией»252. Поэтому нельзя проводить создание
его низовых структур с индивидуальным членством и выборами ор­
ганов, которые могут подменить партийные структуры.
Создание сети организаций, поддерживающих «Народный
фронт», имело бы большое значение, если бы правительство про­
должало все более глубокие социальные реформы и сознательно
опиралось на эту систему, признавало бы эти организации своими
и имело бы в своем составе их представителей, в том числе комму­
нистов. Однако правительство опиралось на партийные структуры,
прежде всего социалистов и радикалов.
После Блюма «Народный фронт» превратился в антифашистскую
коалицию, которая стала выполнять уже не реформистскую, а обо­
ронительную функцию: «Народный фронт» отказался от дальнейших
преобразований и теперь должен был защищать достигнутое. Но при
этом либеральное крыло коалиции — радикалы — взяли курс на по­
степенный отказ и от достигнутых социальных гарантий.
Как нельзя более кстати для либералов в дело вмешались пра­
вые экстремисты. 11 сентября 1937 года «Тайный комитет револю­
ционного действия», известный также как «Кагуль» (балахон), орга­
низовал взрывы в зданиях Всеобщей конфедерации французских
предпринимателей и Объединения предпринимателей обрабаты­
вающей промышленности. Усилив ощущение нестабильности и экс­
131

тремистской угрозы, теракты позволили правым политикам усилить
нажим на наследие «Народного фронта».
19 сентября Шотан заявил, что 40-часовой рабочий день может
применяться, только если для этого есть условия. 2 октября в так
называемой декларации Рамбуйе правительство официально ог­
раничило закон о социальных гарантиях, обусловив его задачами
подъема производства.
Сторонники «Народного фронта» возлагали некоторые на­
дежды на второе правительство Блюма, которое пришло к вла­
сти в марте 1938 года. Но Блюм «наступил на те же грабли», что и в
1937 году, — потребовал «чрезвычайные полномочия», получил от­
каз и подал в отставку. 1 0 апреля к власти пришло правительство
Даладье, в котором уже не было представителей СФИО. На первый
план его политики вышли внешнеполитические задачи, связанные
с «умиротворением».
На всякий случай Даладье считал возможным готовиться и к
войне, и в первую очередь — за счет отказа от социальных завоева­
ний «Народного фронта». В августе правительство приняло чрезвы­
чайные декреты, которые ограничивали социальные гарантии. Да­
ладье ввел 48-часовую неделю на предприятиях военной промыш­
ленности. Премьер требовал «вернуть Францию на работу». Но две
недели отпуска и 40-часовая рабочая неделя отвлекали французов
от работы меньше, чем хроническая безработица.
В октябре 1938 года из-за участия Даладье в Мюнхенском сго­
воре парламентский блок «Народное объединение» распался окончателоно. Коммунисты резко осудили Даладье. Радикалы потребо­
вали исключения коммунистов из национального комитета «Народ­
ного объединения», а когда коммунисты не ушли — вышли сами.
После этого «Народный фронт» сохранялся как неустойчивая коа­
лиция социалистов и коммунистов, опирающаяся на комитеты «На­
родного фронта», созданные «Миром и свободой» под контролем
коммунистов. В ноябре прошла конференция движения «Мир и сво­
бода», в которое входили комитеты «Народного фронта». Их участ­
ники проводили аналогии между комитетами «Народного фронта»
и клубами времен Великой французской революции. Но не было
революции. При случае они были готовы претендовать на власть.
Но случая не представилось — либеральный режим стабилизиро­
вался перед лицом внешней угрозы.
13 ноября 1938 года Даладье принял вторую порцию чрезвы­
чайных декретов, которые еще сильнее урезали социальные завое­
вания «Народного фронта». После этого в оппозицию правительст­
ву перешли и социалисты. Однако попытки комитетов «Народного
фронта» организовать забастовки протеста провалились — рабочие
132

массы устали от затяжного экономического кризиса, гражданская и
социальная активность упала. Митинги «Мира и свободы», прово­
дившиеся от имени «Народного фронта», уже не влияли на полити­
ческую ситуацию. Страна боролась с финансовым кризисом, прави­
тельство изо всех сил пыталось оттянуть столкновение с Гитлером.
Но, несмотря на упадок движения «Народного фронта», его кос­
тяк не исчез — после разгрома Франции Германией в 1940 году он
ушел в движение Сопротивления. «Народный фронт» в итоге спо­
собствовал укреплению гражданского общества Франции, что бу­
дет иметь далеко идущие последствия во время войны и после нее.
Его завоевания были восстановлены после войны в полном объеме
и положили начало социальному государству во Франции.
Если во Франции «Народный фронт» бесславно отступил, то в
Испании он возглавил революцию.

Глава III
ИСПАНИЯ: РЕВОЛЮЦИЯ И ВОЙНА

В 1936-1937 годах в центр мировой политики переместилась
Испания, где произошла одна из наиболее глубоких революций в
мировой истории. По аналогии с Великой французской и Великой
российской революциями ее тоже можно назвать Великой испан­
ской революцией253. О ней помнят больше как о гражданской вой­
не, хотя началась она раньше кровавого раскола страны и развива­
лась, переплетаясь с военными событиями. Здесь, в Испании, был
дан первый серьезный бой фашизму.
То, что эта революция дала человечеству, сегодня пытаются
забыть даже в Испании. Спокойная сытая жизнь приучает испан­
цев, каталонцев и басков быть наследниками Санчо Пансы, а не
Дон Кихота. Туристические маршруты Мадрида обходят места бы­
лых сражений, экскурсоводы не упоминают бурление революци­
онных страстей тридцатых годов. Но нет-нет да и услышишь в ка­
ком-нибудь кафе возбужденный спор: «Выбросить Франко из Доли­
ны павших!» — «Красные уничтожили бы нашу культуру!» — «Нет,
не было никакой революции! Запомните, не было, а была только
кровавая война!» — «Был шанс!» — «Не было!» — «Был!». И у рес­
пектабельного господина дрожит лицо, он бьет кулаком по столу
в экстазе спора так, что подпрыгивают тарелки. Наследники Санчо
Пансы вспоминают времена, когда их предки были увлечены Дон
Кихотами в поход во имя Великих дел. И эта память вызывает слож­
ные эмоции, раскалывает душу. Лава революции проступает сквозь
корку забвения.
Впервые за несколько веков Испания встала в центр мировой
политики. От исхода гражданской войны в Испании зависело со­
отношение фашистских и антифашистских сил накануне мирового
столкновения. Но не только.
Испанская революция предложила еще одну модель индуст­
риального общества, не замеченную человечеством в дыму сраже­
ний, а затем оклеветанную властями разных расцветок. И тем важ­
нее всмотреться в этот опыт сегодня, когда человечество снова сто­
ит перед выбором.
134

Р ево лю ц ия

под спудом

Революция началась в 1931 году. 12 апреля на муниципальных
выборах монархисты одержали ожидаемую победу, заняв 22 150
мест. Республиканцы получили только 5875. Но зато свои победы
они одержали в крупнейших городах. Их сторонники с ликовани­
ем высыпали на улицы и стали требовать республику. Командую­
щий гражданской гвардией генерал Хосе Санхурхо сообщил коро­
лю, что не сможет разогнать возбужденные толпы. Король Альфонс
XIII с печалью констатировал: «Я потерял любовь моего народа» — и
отправился в эмиграцию. Монархия пала. 14 апреля лидеры основ­
ных партий страны создали Временное правительство и провозгла­
сили республику. Население городов ликовало, крестьяне в некото­
рых местностях захватили у грандов часть арендованной земли, но
остальные ждали указаний. Так началась революция, которая про­
должится до 1939 года. Но до 1936 года революция будет удержи­
ваться в либеральных рамках, лишь изредка вспыхивая более ради­
кальными социальными выступлениями.
Начавшаяся демократическая революция не изменила социаль­
ную структуру общества, но породила надежды низов на улучшение
их жизни. В стране продолжало править неподконтрольное народу
чиновничество. Самостоятельную силу представляла офицерская
каста, обладавшая унаследованными от монархии привилегиями.
От республики ждали осуществления реформ, которые помогут ре­
шить социальные проблемы — аграрный, рабочий и национальный
вопросы, — стоявшие также остро, как и в России начала XX века.
Правительство составили либералы во главе с Мануэлем Асаньей
и Испанская социалистическая рабочая партия (ИСРП) во главе с
Франсиско Ларго Кабальеро, Индалесио Прието и Хулианом Бестейро. За социалистами шли сотни тысяч рабочих профсоюза «Всебщий
союз труда» (ВСТ). Но республиканские власти не провели социаль­
ных реформ, которых ожидало население. Крестьяне не получили
землю, тяжелым оставалось положение рабочих, в стране продол­
жало править неподконтрольное народу чиновничество. «Респуб­
лика мало что изменила: голодные продолжали голодать, богачи
глупо, по-провинциальному роскошествовали»254, — рассказывает
посетивший Испанию советский писатель и журналист И. Эренбург.
9 декабря 1931 года была принята республиканская конститу­
ция, вводившая ответственность правительства перед парламен­
том, основные гражданские свободы. Конституция провозгласила
Испанию «демократической республикой трудящихся всех классов,
построенной на началах свободы и справедливости» (Ст. 1), и отде135

лила церковь от государства (Ст. 26). Ст. 44 конституции предусмат­
ривала возможность отчуждения собственности (за вознагражде­
ние) и ее обобществление.
К власти пришло либерально-социалистическое правительство
Мигеля Асаньи. Президентом стал Нисето Алькала Самора.
За широкую автономию боролись национальные меньшинст­
ва — каталонцы и баски. Самостоятельную силу представляло офи­
церство, обладавшее доставшимися в наследство от монархии при­
вилегиями.
Неприязнь части рабочих и крестьян к государственной вла­
сти — все равно к какой, парламентской или диктаторской, — при­
вела к массовому распространению анархизма в Испании. В стране
существовала влиятельная анархо-синдикалистская организация —
Национальная конфедерация труда (НКТ), которая стала лидиро­
вать в профсоюзном движении Каталонии — национальной облас­
ти на северо-востоке Испании. С ней была тесно связана Федерация
анархистов Иберии (ФАИ).
В 1935 году возникла антисталинская марксистско-ленинская
Объединенная рабочая марксистская партия (ПОУМ). Во время
революции она приобрела некоторое влияние в Каталонии. КПИ
вслед за Исполкомом Коминтерна (ИККИ) воспринимала ПОУМ в ка­
честве троцкистов, но ее лидер Андрес Нин и его товарищи порва­
ли с Львом Троцким еще в 1933 году, и троцкисты были исключены
из ПОУМ255.
Коммунистическая партия в Испании (КПИ) в начале тридца­
тых годов была маловлиятельна. В 1932 году к руководству парти­
ей пришло новое поколение лидеров: Хосе Диас, Долорес Ибарру­
ри, Педро Чека, Висенте Урибе, Антонио Михе. На плечи этой гене­
рации ляжет управление партией в условиях революции. Они были
куда более деловыми людьми, чем старое руководство.
Одной из причин политической дестабилизации в Испании стал
мировой экономический кризис, начало которого пришлось на по­
следний год диктатуры Мигеля Примо де Риверы (1923-1930). По­
сле его ухода в отставку политические партии возобновили свою
активность. Их лидеры считали, что лучше справятся с проблемами
страны, чем монархия.
Либеральному режиму приходилось постоянно оглядываться
на угрозу военного переворота. 10 августа 1932 года генерал Санхурхо поднял мятеж в Севилье. Но он был плохо подготовлен,за­
говорщики не заручились поддержкой консервативных политиче­
ских сил и были быстро разгромлены. Провал переворота привел к
новому полевению Испании, деморализовал правый политический

136

лагерь, что позволило наконец протолкнуть через кортесы аграр­
ный закон.
Санхурхо оставалось обвинить в поражении своих осторожных
коллег — прежде всего генерала Франсиско Франко Баамонде, ко­
торый предпочел пока выжидать. В тюрьме Санхурхо повторял сти­
шок: «Франкито эс ун кикито, ке ба а ло суйито» 256 («Франкито — это
такая тварь, которая идет только за собственной выгодой»), Алька­
ла Самора помиловал неудавшегося каудильо, и в 1934 году Санхур­
хо был выслан из Испании. Он уехал недалеко — в Португалию, где
стал ждать своего часа.
Поражение военной реакции в то же время привело к консоли­
дации правого лагеря, который теперь попытался использовать про­
тив Республики ее собственные институты. Лидером правого лагеря
стала возникшая в октябре 1932 года консервативная Испанская кон­
федерация автономных правых (СЭДА), в которую вошли ведущие
правые партии и движения в спектре от консерватизма до автори­
тарного национализма. Ее лидер Хосе Хиль Роблес утверждал: «СЭДА
родилась, чтобы защитить религию, собственность и семью»257.
Из-за разношерстности и рыхлости СЭДА сторонникам правой
диктатуры нужна была новая идеология, способная дать им более
широкую социальную опору. Борьба идей и конкуренция течений
приводили к противоречивым заимствованиям. Ощущая силу син­
дикалистских идей, правые пытались взять их на вооружение, соз­
дав более прочную социально-политическую конструкцию, чем
обычные каудилистские режимы. Незадолго до падения монархии
Рамиро Ледесма Рамос стал издавать газету «Завоевание государст­
ва», в которой он и Онесимо Редондо (издававший также еженедель­
ник «Свобода») пропагандировали идеи фашизма, но с испанской
спецификой. Они считали, что можно заимствовать популярные в
Испании синдикалистские идеи для укрепления государственности
и социальной стабильности. Только, в отличие от анархистов, ис­
панские фашисты считали, что синдикаты должны быть не демокра­
тическими самоуправляемыми профсоюзами, а структурами управ­
ления рабочим классом «в его интересах». Рабочие, сплоченные в
такие синдикаты, и их вооруженные отряды должны нанести удар
по буржуазному либеральному государству, которое не может ре­
шить социальных проблем, стоящих перед страной. Эти проблемы
решит тоталитарная диктатура, как она это уже делает (по мнению
Ледесмы и Редондо) в Италии. 10 октября 1931 года ими была соз­
дана организация «Хунты национально-синдикалистского наступле­
ния» (ХОНС), ставшая одним из костяков правого радикализма и ис­
панского фашизма. В 1933 году Редондо создал первый национал137

синдикалистский профсоюз. Но лидеры ХОНС не имели заметного
влияния ни в рабочей среде, ни в правящей элите.
Зато широкие связи в элитарных салонах Мадрида имел сын
бывшего диктатора Хосе Антонио Примо де Ривера. Он был хорошо
известен как обаятельный, подающий надежды молодой человек
ультраправых взглядов. Ему, как человеку молодому и в то же вре­
мя из хорошей семьи, дозволялось пропагандировать в элитарной
среде откровенно фашистские взгляды, восхвалять «ценный опыт»
Италии и Германии. 29 октября 1933 года он создал свою органи­
зацию «Испанская фаланга». Провозгласив триаду «Империя — На­
ция — Единство», Хосе Антонио призвал к Крестовому походу и воз­
рождению Империи, ради чего жизнь должна превратиться в воен­
ную службу. Участие населения в делах государства должно было
осуществляться «через действия в рамках семьи, муниципалитета и
профсоюза»258. Профсоюзы должны были строиться по фашистско­
му образцу.
Но вождю фашистов явно не хватало массовки. В феврале
1934 года он договорился с Ледесмой о создании объединенной
организации со сложным названием «Испанская фаланга и ХОНС»,
которую возглавил Хосе Антонио. Через год он изгнал из организа­
ции «плебея» Ледесму. «Фаланга» готовила своих боевиков к борь­
бе за власть.
Находившийся в бедственном положении пролетариат сно­
ва стал «требовать свое». Если в 1929 году произошло 100 стачек,
а в 1930-м — 527, то в 1931 году — 710, в 1932-м — 830, в 1933-м —
1 4 9 9 2 ч Очень быстро трудовые конфликты вошли в привычное для
Испании кровопролитное русло. Если профсоюзы не соглашались
на предложенные им условия, власти бросали на забастовщиков
гражданскую гвардию, то есть внутренние войска.
Поскольку профсоюзы ВСТ пользовались государственным ар­
битражем, чтобы хотя бы отчасти решить проблемы своих членов,
часть рабочих, недовольных результатом таких компромиссов, со­
риентировались на НКТ. Анархо-синдикалисты проводили стачки
так, будто никакого социального законодательства не существует, а
гвардия только ждала повода, чтобы применить насилие против ра­
бочих.
Одно из январских деревенских восстаний произошло в де­
ревне Касас-Вьехас в Андалузии. Крестьяне захватили земли гер­
цога Мединасели. Гражданские гвардейцы запросили поддержку, и
им прислали штурмовую гвардию («асальто»). Это была новинка —
специальные подразделения, созданные для защиты Республики.
Правда, «штурмовиков» бросили не против реставрации, а против
революционных движений. Выбив анархистов из местечка, «асаль138

то» провели «зачистку». Пожилой анархист Сейдесос не пустил их
в свой дом, и началось новое сражение. Дом Сейдесоса и его доче­
ри Либерталии обороняло несколько человек. Кончилось тем, что
дом разбомбили с воздуха. Под шумок расстреляли пленных анар­
хистов. Немотивированная жестокость «асальто» шокировала стра­
ну. «Правительство убийц» было атаковано в кортесах справа. По­
пулярность либералов упала, что способствовало их поражению на
муниципальных выборах в апреле 1933 года. После принятия в мае
закона о религиозных конгрегациях, направленного против церк­
ви, президент-католик Алькала Самора указал премьер-министру
Асанье, что тот уже не пользуется поддержкой президента. Несмот­
ря на то, что правительство Асаньи в этот момент устояло, правые
воспрянули духом и фактически заблокировали работу парламен­
та. Новые выборы стали неизбежными. 9 сентября 1933 года после
очередной неудачи во время формирования Трибунала конститу­
ционных гарантий Асанья ушел в отставку.
На своих манифестациях анархо-синдикалисты призывали ра­
бочих не голосовать, потому что все партии одинаковы и есть толь­
ко одна альтернатива — социальная революция или фашизм.
Под влиянием анархо-синдикалистской агитации за бойкот вы­
боров («электоральная стачка») значительная часть левых избира­
телей просто не пришла на избирательные участки на выборах 19
ноября и 3 декабря 1933 года. Ухудшение социальной ситуации в
1932 году также вело к падению авторитета либерально-социали­
стической коалиции. Правые получили 3345 тыс. голосов (СЭДА —
98 мест), радикалы — 1351 тыс. (100 мест), социалисты — 1627 тыс.
(60 мест), левые либералы — 1 млн (70 мест), коммунисты — 400
тыс. (но не победили ни в одном округе). Для того чтобы опередить
правых, левым не хватило 400 тыс. голосов (анархо-синдикалисты
контролировали около полумиллиона)260.
К власти пришел либерально-консервативный блок во главе
с Алехандро Леррусом. Бывший радикальный либерал, известный
своими антицерковными филиппиками, теперь позиционировал себя
как центрист, но по существу перешел в консервативный лагерь.
Правительство правых фактически остановило аграрную ре­
форму, отменило социальные выплаты и стало спонсировать цер­
ковь, отменив ограничивающие ее деятельность законы.
Левые называли Лерруса «испанским Брюнингом» (имея в виду
канцлера Германии, при котором возникли предпосылки для при­
хода к власти Гитлера), и анархисты считали, что теперь только вос­
стание может остановить фашизм. К этому взгляду постепенно скло­
нялись и социалисты, но анархисты стремились перехватить ини­
циативу.
139

Приход к власти правоцентристского правительства (Лерруса, за­
тем Рикардо Сампера) и сворачивание даже тех скромных преобразо­
ваний, которые проводились в 1931-1933 годах, — все это вело к еще
большему росту социально-политической напряженности. Очеред­
ные правительственные перестановки резко обострили ситуацию.
В сентябре 1934 года, обвинив правительство Сампера в неспособно­
сти навести порядок в стране, лидер СЭДА Хосе Мария Хиль Роблес
спровоцировал правительственный кризис, дабы взять власть само­
му. 1 октября Сампер ушел в отставку. Но президент опасался энер­
гичного вождя правых, которого его сторонники уже открыто назы­
вали «хефе» (вождь), и вновь предложил сформировать правитель­
ство Леррусу. Чтобы составить правительственное большинство, тот
должен был пригласить в кабинет представителей СЭДА.
Левые с возмущением утверждали, что в правительство соби­
раются включить «фашистов». Дело в том, что в СЭДА состояла ор­
ганизация «Испанское обновление», лидер которой Хосе Кальво Со­
тело, бывший министр финансов при диктаторе Примо, отстаивал
праворадикальные идеи, предельно близкие к фашизму. Обстанов­
ка накалилась, Ларго Кабальеро публично заявил, что, если СЭДА
войдет в правительство, социалисты призовут народ к восстанию.
4 октября Леррус все же включил в свое правительство трех ми­
нистров от СЭДА. Социальное положение рабочих оставалось бед­
ственным, после нового поправения правительства они рвались в
бой. И 5 октября ВСТ начал всеобщую забастовку, которая была под­
держана коммунистами и каталонскими националистами. Выступ­
ление не стало «всеобщим» и было довольно быстро подавлено, од­
нако в Астурии и Каталонии, известных своими революционными
настроениями, оно переросло в вооруженное восстание. Анархи­
сты в Астурии присоединились к стачке через несколько часов по
собственной инициативе. Однако в целом НКТ отнеслась к высту­
плению настороженно, так как ИСРП сменила первоначальный ло­
зунг «Вся власть рабочим альянсам!» на «Вся власть социалистиче­
ской партии!»261.
В Каталонии власть захватило автономное правительство —
Женералитат во главе с Льюисом Компаньсом-и-Жовером (Луисом
Компанисом), который 6 октября зачитал восторженной толпе акт о
провозглашении каталонского государства. Компаньс был лидером
«Эскьерды» — Левой республиканской партии Каталонии.
Правительственные силы, управляемые ветераном мароккан­
ской войны генералом Франсиско Франко, оперативно изолирова­
ли очаги восстания. 8 октября Компаньс капитулировал, после чего
социалисты прекратили сопротивление. Но в Астурии бои продол­
жались. 5 октября шахтеры подняли над городами Астурии красные
140

флаги и двинулись на Овьедо. Власть в Астурии взяли революци­
онные комитеты, включавшие социалистов, коммунистов и анархи­
стов. Они провозглашали социалистическую республику. Астурий­
ский революционный комитет возглавили депутаты-социалисты Белармино Томас и Рамон Гонсалес Пенья.
Опасаясь за надежность войск, правительство направило в Ас­
турию марокканский легион во главе с полковником Хуаном Ягуэ.
Хотя формально командующим карательной операцией в Астурии
был генерал Лопес Очоа, фактически из Мадрида ее координиро­
вал Франко, которому напрямую подчинялся Ягуэ. Две недели шли
упорные бои в горной местности и в городах. Пока повстанцы чис­
ленностью до 2 0 тыс. бойцов сжимали кольцо вокруг гарнизона
Овьедо, захватив почти весь город, каратели сжимали кольцо во­
круг Астурии. Рабочие устраивали взрывы (шахтеры хорошо умели
пользоваться динамитом), но с другим оружием было плохо. Когда
у повстанцев кончились боеприпасы, они вынуждены были прекра­
тить сопротивление. По соглашению с генералом Очоа от 18 октяб­
ря, повстанцам было обещано, что репрессий не будет. Ягуэ не стал
выполнять это обещание... Испания была шокирована известиями
из Астурии. В ходе боев и последующих расправ погибло от 1 до 2
тысяч человек, около 30 тыс. было арестовано.
Лидеры социалистов, коммунистов и каталонских национали­
стов, включая Ларго Кабальеро и Компаньса, оказались в тюрьме.
Несмотря на то, что анархо-синдикалистские лидеры узнали о за­
бастовке и восстании из газет, среди актива НКТ также были прове­
дены аресты. Все левые газеты, штаб-квартиры социалистов, комму­
нистов и НКТ были закрыты, запрещены любые демонстрации.
Трибунал вынес 20 смертных приговоров и множество приго­
воров к длительным срокам тюремного заключения. Возникла воз­
можность обезглавить левую оппозицию. Но в то же время было
очевидно, что это создаст в ее среде культ павших героев, и на ме­
сто казненных придут новые лидеры. Так что почти все смертные
приговоры были заменены заключением.
Франко за свои «подвиги» в Астурии был награжден Большим
крестом и назначен командующим войсками в Марокко (где распо­
лагались самые боеспособные и в то же время реакционно-настро­
енные части испанской армии). А вскоре он получил пост начальни­
ка Генштаба, что дало возможность вплотную заняться «укреплени­
ем» командного состава в нужном ему направлении.
В среде правящей элиты раздались авторитетные голоса за ли­
квидацию либерального режима в пользу государства, способного
покончить с классовой борьбой. Один из ведущих парламентских
ораторов Кальво Сотело утверждал: «Надо ликвидировать классо­
141

вую борьбу как самый факт. Ясно, что устранение классовой борь­
бы — это задача, которая не под силу... какому бы то ни было пра­
вительству в либеральном государстве. Эта задача может быть вы­
полнена только в государстве с руководимым из единого центра
хозяйством, в государстве, преследующем верховные интересы на­
циональной промышленности, обуздывающем в одинаковой мере
как аппетиты профсоюзов, так и злоупотребления плутократии»262.
Взоры сторонников такого государства обращались к фашизму.

П

обед а

Н

аро д но го ф ронта

На свободе остались многие социалистические лидеры, а также
левые республиканцы, единственная надежда которых на возвра­
щение к власти была связана с возрождением силы социалистов.
Они развернули кампанию против правительства, успеху которой
способствовали скандалы в правом лагере, связанные с коррупци­
ей, а также продолжение падения жизненного уровня большинства
испанцев. Все большее влияние приобретала идея формирования
блока левых партий и организаций, который сможет остановить на­
ступление правых.
Примером мог служить созданный в это время во Франции На­
родный фронт, в который вошли не только социалисты, коммуни­
сты, но и либералы. После VII конгресса Коминтерна идею левого
блока активно продвигали испанские коммунисты, интерес к нему
выразила и Объединенная рабочая марксистская партия (ПОУМ) —
возникшее в 1935 году объединение коммунистов-антисталинистов. Чтобы помочь левым партиям преодолеть былые разногласия,
в Испанию прибыл эмиссар связанного с коммунистами пацифист­
ского движения «Амстердам — Плейель». Его представитель (рабо­
тавший также и на Коминтерн) стал «мирить» социалистов, комму­
нистов, либералов и анархистов. Задача не из легких, но стремле­
ние к реваншу над консерваторами у левых было велико и помогло
найти компромисс. К 16 января 1935 года удалось договориться с
несколькими мелкими партиями и профобъединениями о том, что
они выступят зачинщиками блока. Основные левые партии были
еще запрещены. Эмиссар докладывал, что «из запрещенных в на­
стоящее время партий и профсоюзов к народному фронту примк­
нут представители персонально, а позднее, в случае снятия осадно­
го положения, официально присоединятся и сами организации»263.
Этот план делал само существование осадного положения бессмыс­
ленным — предвыборный блок с участием видных либералов и со­
циалистов возник бы неизбежно.
142

В октябре 1935 года члены администрации Лерруса и он сам
были уличены во взяточничестве. Президент Алькала Самора был
вынужден отправить правительство Лерруса в отставку, заменив
его блеклым политиком Хоакином Чапаприетой. 9 декабря СЭДА от­
казала этому правительству в доверии — Хиль Роблес, с мая зани­
мавший пост военного министра, считал, что теперь путь к власти
расчищен для него. Но президент не захотел отдавать ему премьер­
ское кресло. 4 января 1936 года он назначил внеочередные выбо­
ры, вплоть до которых правительство должен был возглавлять кон­
сервативный политик Мануэль Портела Вильядарес.
На период подготовки к новым выборам режим чрезвычайно­
го положения пришлось отменить. В январе 1936 года ограничения
на деятельность левых партий были сняты. 15 января 1936 года со­
циалисты, коммунисты, ПОУМ, республиканцы, каталонские и баск­
ские националисты, а также ряд других организаций подписали со­
глашение о создании избирательного блока, в дальнейшем извест­
ного как Народный фронт.
Совместный электорат Народного фронта был примерно ра­
вен электорату правых. СЭДА вела кампанию очень энергично. На
ее стороне была католическая церковь, которая стала своего рода
избирательной машиной СЭДА, епископы превращали проповеди в
предвыборные митинги (это прямое вмешательство в политику на
стороне реакции стало одной из причин гонений, которые обрушат­
ся на церковь в июле 1936 года). Фаланга совершала нападения на
митинги левых.
В этих условиях многое решали голоса сторонников анархосиндикалистов. В январе 1936 года региональная каталонская кон­
ференция НКТ, подтвердив традиционный абсентеизм организации,
заявила, однако, что это вопрос тактики, а не принципа. Такое реше­
ние открывало дорогу к отказу от неучастия в выборах. 14 февра­
ля Национальный комитет НКТ опубликовал заявление, в котором
говорилось: «Мы — не защитники республики, но мы мобилизуем
все свои силы, чтобы нанести поражение старинным врагам проле­
тариата. Лучше смело опередить события, даже если это означает
ошибку, чем после событий сожалеть о своем промахе»264. Эта по­
зиция, по словам одного из лидеров ФАИ Диего Абада де Сантильяна, была оправдана стремлением освободить политзаключенных
и предотвратить приход к власти фашизма: «Мы вручили власть ле­
вым партиям, поскольку были уверены, что в сложившихся обстоя­
тельствах они представляют меньшее зло»265.
Благодаря участию в выборах анархо-синдикалистов левые по­
лучили на сотни тысяч голосов больше, чем в 1933 году. «Если по­
утру 16 февраля политические обозреватели, оценивая активность
143

участия в выборах, могли полагать, что Народный фронт будет побе­
жден, то в полдень массовое прибытие на все избирательные пунк­
ты колонн анархо-синдикалистов немало встревожило их... В один­
надцать часов вечера в Мадриде, где уже нельзя было продвигать­
ся ни пешком, ни в трамвае, новость распространилась с быстротой
молнии: Народный фронт шел впереди других партий не только в
столице Испании, но и в наиболее крупных ее городах. В Барселоне,
Бильбао, Севилье охваченные восторгом толпы заполнили улицы.
Это был праздник. Праздник без насилия. Но стихийный. Те, кто во­
преки кампании запугивания и угроз голосовал за Народный фронт,
обнимались, плакали от радости, пели революционные песни, сами
еще не веря в собственную победу»266, — вспоминал французский
журналист Жорж Сориа.
Народный фронт получил 4 654 116 голосов, правые —
4 503 524, баскские националисты — 125 714, центр — 400 901. Та­
ким образом, перевес левых над правыми был минимален, а с уче­
том центристов и вовсе сомнителен. Но при мажоритарной систе­
ме решающую роль играло сплочение сил в округах, где поддержка
анархистов также помогла левым добиться перевеса. Народный
фронт завоевал 268 парламентских мест из 473. При этом социали­
сты получили 8 8 мест, левые республиканцы — 87, коммунисты —
17. Правые получили 205 мест. Дискредитированные радикалы —
всего 8 , и Леррус даже не прошел в кортесы.
Сразу после оглашения итогов выборов генералы Франко и Годед предложили временному премьер-министру Портеле Вильядаресу аннулировать их под предлогом несовершенства мажори­
тарной системы (характерно, что в 1933 году это несовершенство
правых не смущало) и ввести чрезвычайное положение. Портела
обратился за согласием на конституционный переворот к Алькала
Саморе, и тот подписал декрет о введении военного положения, ос­
тавив его публикацию на усмотрение Портелы. Никто не хотел быть
«крайним». Все понимали, что введение военного положения не­
медленно вызовет восстание и гражданскую войну. Левые были в
своем праве, городские массы были на их стороне. Портела не ре­
шился публиковать декрет и ушел в отставку. Путь к власти Народ­
ного фронта был открыт. Гражданская война была отложена.
После победы Народного фронта к власти пришло правитель­
ство Асаньи, которое объявило политическую амнистию. Узники ок­
тября и предыдущих социальных волнений вышли из тюрем. Было
освобождено более 15 тысяч человек.
23 февраля был восстановлен Женералитат Каталонии. Его воз­
главил Компаньс.
144

10 мая кортесы избрали Асанью президентом страны (Алькале
Саморе припомнили нарушения законности при подготовке к вы­
борам и 3 апреля отправили в отставку). Правительство возглавил
либерал Сантьяго Касарес Кирога.
Ускорилась аграрная реформа, было распределено 700 тыс. га
земли. Но реформа шла все еще медленно, что привело к усилению
«давления снизу»: крестьяне Эстремадуры стали захватывать пус­
тующие поместья, а гражданская гвардия, как и раньше, — разго­
нять нарушителей закона. Столкновения происходили то тут, то там.
Одновременно в стране нарастали продовольственные трудности
в связи с общей неуверенностью крестьян в том, следует ли прода­
вать хлеб в условиях начавшейся «смуты».
Профсоюзы развернули кампанию наступления на капитал.
В феврале — июле произошло 113 всеобщих и 228 местных стачек.
Предприниматели устраивали локауты, останавливали предпри­
ятия. Тогда рабочие захватывали их и снова запускали производст­
во. Рудники и верфи Андалузии, мадридский трамвай и даже пиво­
варенный завод стали первыми опытами рабочего самоуправления
в Испании, которое пышным цветом расцветет после начала Граж­
данской войны.
После победы Народного фронта и левый, и правый лагеря со­
чли, что борьба вступила в решающую фазу. Правые и левые экс­
тремисты уничтожали активистов противника. В день пятой годов­
щины провозглашения республики чуть было не взлетели на воздух
ее руководители — бомба оказалась у правительственной трибуны.
Бомбу подкинули и в дом Ларго Кабальеро. Фалангисты нападали
на демонстрации левых, заставляли прохожих вскидывать руки в
фашистском приветствии, а отказывавшихся зверски избивали. Ле­
вые экстремисты убивали фалангистов, нападали на демонстрации
правых. Было совершено 213 покушений. В столкновениях между
экстремистами и нападениях на демонстрации погибло 269 чело­
век, сотни были ранены.
Правым террором практически открыто руководил лидер Фа­
ланги Антонио Примо де Ривера. После очередного столкновения
он был арестован, у него было найдено незаконно хранившееся
оружие.
11 июля фалангисты захватили радиостанцию и призвали к воо­
руженным действиям против правительства. Из тюрьмы Примо со­
общил военному заговорщику генералу Эмилио Моле, что Фаланга
активно поддержит военный переворот.
Особенно тревожным был отстрел фалангистами тех офицеров
«штурмовой гвардии» («асальто»), которые придерживались левых
взглядов. Штурмовая гвардия создавалась как внутренние войска,
145

и от ее позиции зависело, насколько успешным будет уже готовив­
шийся военный переворот. Убийства офицеров выглядели как за­
чистка «асальто» от левых — непосредственная прелюдия к путчу.
Чашу терпения гвардейцев-республиканцев переполнило убийство
лейтенанта Хосе дель Кастильо 12 июля.
Возмущенные леваки из «асальто» решили, что нужно мстить
тем, кто стоит за фалангистами. Группа «асальто» захватила Кальво
Сотело, который считался «мозгом» правого экстремизма. На сле­
дующий день, 14 июля, он был найден мертвым.
Убийство Кальво Сотело вызвало взрыв возмущения в правых
кругах, но на ход дальнейших событий повлияло незначительно.
В это время военные заговорщики уже все подготовили к перево­
роту.
Консервативно настроенные генералы стали готовить перево­
рот сразу, как только победил Народный фронт. Формально во главе
заговора стоял живший в Португалии генерал Санхурхо, пытавший­
ся свергнуть республику еще в 1932 году. Реальное руководство под­
готовкой осуществлял генерал Эмилио Мола («Директор»). Большую
роль играл также подавитель астурийского восстания Франсиско
Франко. Уже в марте правительство заметило подозрительные при­
готовления и провело кадровые перестановки, которые ослабили
позиции заговорщиков, но не остановили подготовку переворота.
Политическая напряженность, непримиримость и ожесточе­
ние нарастали с каждым днем, с каждым шагом обоих лагерей. На­
кал страстей удивительным образом диссонировал с умеренностью
проводившихся правительством преобразований. Массовые на­
строения искусственно «накручивались», радикализировались по­
литическими лидерами и идеологами.

М

ятеж и с о п р о т и в л е н и е

16 июля по распоряжению генерала Молы его сторонникам
были отправлены телеграммы с сигналом к началу переворота: по
одной из версий— «17-го в 17. Директор». Выступление должно
было начаться сразу во всех крупнейших городах страны. Ставка делась на внезапность и стремительный захват власти.
17 июля мятеж вспыхнул в Испанском Марокко. Верных респуб­
лике военных и других республиканцев расстреливали. 18 июля мя­
теж охватил Испанию. В нем участвовало до 80 % военных и воору­
женные отряды фалангистов и карлистов (традиционалистов, вы­
ступавших за восстановление консервативной монархии во главе с
«законной» ветвью потомков Карлоса Бурбона).
146

Правительство было в растерянности и не контролировало си­
туацию. Касарес Кирога подал в отставку, успев, однако, распоря­
диться о запрете выдавать оружие сторонникам Народного фрон­
та. 19 июля премьер-министром стал либерал Хосе Хираль Перей­
ра. Он сразу же объявил о раздаче оружия народу, но эта «пауза»
для многих местностей оказалась роковой.
Профсоюзы и левые партии взяли на себя мобилизацию насе­
ления. Собственно, «левые» ждали только повода для развертыва­
ния революционных действий (на этот случай у них были свои за­
пасы оружия). Центрами сопротивления мятежу стали Мадрид и
Барселона. Здесь мятежные войска были окружены массой воору­
женных граждан и после ожесточенных боев капитулировали.
Но так произошло не везде. В Сарагосе рабочие не смогли за­
хватить оружие, и этот оплот анархизма перешел под контроль мя­
тежников. Правые заняли и другие крупные города Арагона — Уэску и Теруэль. В Валенсии очаги мятежа были задавлены в зароды­
ше. В Толедо вооруженное население загнало мятежников в замок
Алькасар.
Мадридцы на автобусах и автомобилях двинулись на Гвадалаха­
ру, чтобы не дать мятежникам выйти в тыл к столице. Наступавшие
с севера мятежные войска были отброшены от столицы за горы Гвадаррамы.
«Красная» Астурия была отрезана мятежом от Мадрида. Власть
в этом регионе перешла к губернатору Томасу (одному из вождей
восстания 1934 года) и многопартийному комитету, в который во­
шли и анархисты. Шахты перешли в руки советов, в которые вхо­
дили представители администрации предприятия и рабочих. Рядом
защищалась Страна Басков, отстаивавшая свою автономию. В Ката­
лонии ситуация была очень сложной из-за возросшего политиче­
ского влияния анархо-синдикалистов: на севере республиканской
зоны установилось фактическое двоевластие, когда большинство
рабочих подчинялось не правительству и Женералитату, а проф­
союзам НКТ и своим органам самоуправления.
Борьба с мятежом сопровождалась актами насилия и вандализ­
ма. Вся ненависть, накопившаяся у низов к старой Испании, выплес­
нулась наружу. Бойцы левых движений и просто уголовные элемен­
ты убивали офицеров и священников, жгли церкви, которые были
символом идеологического деспотизма предыдущих веков. Одна­
ко центральный собор Барселоны и монастырь Педральбес были
сохранены, так как революционеры признали их художественную
ценность. Самочинные расстрелы и убийства к августу прекрати­
лись. В это время бушевал и франкистский террор.
147

Вопрос о масштабах террора с двух сторон до сих пор вызыва­
ет споры. Современные исследования позволили уточнить данные
о жертвах республиканского террора — от 37 до 50 тысяч человек,
подавляющее большинство (около 80 %) — в первые месяцы после
начала мятежа. Оценки масштабов франкистского террора состав­
ляют 55-110 тысяч за всю войну и еще 25-30 тысяч казненных вско­
ре после ее окончания267.
Говоря о различии в характере террора по обе стороны барри­
кад, можно согласиться с испанским историком А. Виньясом: «Сра­
зу становится ясно, что франкистский террор был навязан сверху, с
высшего уровня руководства. С самого начала кровавые расправы
над республиканскими массами и их элитой были предопределены
мозговым центром заговора, генералом Эмилио Молой. Он устано­
вил террор без промедления; тем не менее это было ничто по срав­
нению с тем, как вел военные действия генерал Франко. Он увидел
в войне блестящую возможность стереть с лица земли испанских
левых, неисправимых в своих грехах...
Республиканское же насилие в основе своей было следстви­
ем крушения государственного аппарата. Оно недолго длилось, но
было впечатляющим, о чем свидетельствует факт убийства 6 тыс. ве­
рующих. Однако республиканское правительство с самого начала
пыталось его сдерживать. И ему это удалось к началу 1937 года»268.
Республиканский террор имел несколько вспышек — сразу по­
сле начала войны, затем в августе, когда под предлогом волнений
в мадридской тюрьме Модело произошли расстрелы. Но символом
республиканского террора стали расстрелы в Паракуэльос-де-Харама во время битвы за Мадрид, о которых речь пойдет ниже.
К 20 июля 1936 года стало ясно, что на большей части террито­
рии страны вооруженный народ смог блокировать или разгромить
мятежные части. Восставшая часть армии и отряды фалангистов не
могли обеспечить военный перевес над многочисленной милицией
«левых». В руках мятежников находились две довольно значитель­
ных зоны, но они были изолированы друг от друга. Флот и авиация
в своем большинстве поддержали Республику. Основные силы мя­
тежников были блокированы республиканским флотом в Марокко.
К тому же в разгар событий в авиакатастрофе погиб предполагае­
мый лидер мятежников генерал Санхурхо. Казалось, путч вот-вот за­
кончится полным провалом.
Командование мятежниками взяла на себя учрежденная 23
июля Хунта во главе с генералом Мигелем Кабанельясом Ферером,
фактически же руководство действиями путчистов все в большей
степени переходило к генералу Франко, который раньше всех по­
148

нял необходимость поддержки извне и сумел установить контакты
с руководителями Германии и Италии. И действительно, этот фак­
тор оказался ключевым. Мятеж превратился в международную кон­
фронтацию.

Ф

ранкизм

1 октября 1936 года Франко был провозглашен новым главой
государства, Каудильо и генералиссимусом. 18 ноября фашистские
государства признали Франко законным правителем Испании. 1 ок­
тября Франко объявил о создании собственного правительства —
Государственно-исполнительной хунты, которая должна была пока
находиться в кастильском городе Бургос, затем переехала в Сала­
манку. Новый «глава государства» успешно провел осеннюю моби­
лизацию в свои вооруженные силы.
Франко поддержала консервативная Испания, живущая като­
лическими традициями, мечтавшая о возвращении средневекового
могущества страны и с благожелательным интересом наблюдавшая
преобразования в Италии и Германии.
Каудильо стремился оставаться «отцом нации» и, со временем,
восстановителем монархии. Он нашел политическую опору в лице
консерваторов СЭДА (тем более что их вождь Хиль Роблес покинул
Испанию), карлистов (твердых сторонников монархии, когда-то бо­
ровшихся против Бурбонов) и особенно — фашистской «Фаланги и
ХОНС». Лидер Фаланги Примо де Ривера 20 ноября был расстрелян
республиканцами. Новый лидер Фаланги Мануэль Эдилья не обла­
дал харизмой основателя движения и взял курс на подчинение Фа­
ланги Франко. Тот был не прочь взять в свои руки фашистскую орга­
низацию (и как инструмент управления, и как доказательство своего
фашизма, необходимое для сохранения благосклонности Муссоли­
ни), но при условии полного подчинения фалангистов ему лично.
Хотя Франко и его генералы самоидентифицировались весьма
многозначным термином «националисты», их идеология прояви­
ла свой фашистский характер, родственный итальянскому фашиз­
му. Франко прямо и публично заявил в марте 1937 года: «Для нас
парламентаризм — причина нашего несчастья. Мы установили це­
ховой режим, который с малой разницей будет аналогичен режиму
Италии и Португалии»269. Обращаясь к итальянскому послу, Фран­
ко снова подчеркнул эту мысль: «Итальянский народ, несомненно,
однороден с нами в идеях и поэтому понял и чувствует испанскую
трагедию»270.
149

Не только каудильо, но и его генералы в этот период испове­
довали отчетливо фашистские взгляды. Гонсало Кейпо де Льяно
стал искоренять «классовую борьбу» фашистскими методами. На
подведомственном ему юге Испании он ликвидировал профсоюзы
и в феврале 1937 года создал «Делегацию труда» из «представите­
лей рабочих» всех отраслей. Они должны были вести переговоры
с представителями предпринимателей в палатах «Агрикультуры и
торговли» и «Морской и промышленной индустрии». Такое стран­
ное соединение отраслей объяснялось, вероятно, тем, что генерал
хотел свести число палат к минимуму. «Председателями этих палат
остаются назначенные мною лица, являющиеся делегатами моего
авторитета»271, — разъяснял генерал.
Развернутое изложение своих взглядов дал генерал Мола, вы­
ступая по радио Саламанки 27 февраля 1937 года. По его мнению,
нынешнее движение устойчивее предыдущих, в том числе авто­
ритарно-монархических режимов Испании. Каждый из предыду­
щих испанских режимов имел фундаментальные недостатки. Мо­
нархия пала «вследствие отвращения и презрения, которое чув­
ствовали подданные по отношению к правителям». М. Примо де
Ривера, при всем уважении к его диктатуре, «не смог определить
цель ее осуществления», деятели республики — рабы еврейского
и масонского интернационализма — забыли, что в пробудивших­
ся к общественной жизни слоях «традиционный дух коллективной
души крепче, чем материалистическое властолюбие». В отличие
ото всех этих примеров, националистическое движение во главе с
Франко имеет ясные цели, опирается на традиции страны и поль­
зуется поддержкой всех классов. «Это доказывает энтузиазм, ко­
торый все растет у масс, подтверждает постоянный прилив доб­
ровольцев (на деле как раз в это время Франко произвел моби­
лизацию пяти возрастов — добровольцев уже не было. — А. Ш.),
утверждают бури аплодисментов, с которыми встречает каждый
раз публика нашего генералиссимуса»272.
В программе движения, изложенной Молой, мы снова встре­
чаем «цеховую организацию отраслей промышленности», кото­
рая предотвращает возникновение «классовой борьбы — этой соз­
дательницы ненависти и главной причины слабости государства».
Впрочем, «подавив классовую борьбу» на своей территории с по­
мощью фашистских структур и террора, франкисты не избавились
от ненависти. Их целью было не столько преодоление социальной
ненависти, сколько сильное государство, которое обеспечит «при­
знание исторической роли Испании и ее преимущественного по­
ложения среди свободных стран...». Как и другие фашисты, Мола
выступал также в защиту частной собственности (с характерной
150

оговоркой «защита гражданина от эксплуатации капитала») и госу­
дарственное регулирование промышленности273.
В армии культивировалась сплоченность между солдатами и
офицерами. Республиканская разведка сообщала, что офицеры фа­
лангисты живут с солдатами, головой отвечают за состояние дисци­
плины и стойкость бойцов, живут надеждой на привилегированное
положение после победы. Ведется эффективная романтически-героизаторская пропаганда274.
Набор взглядов и действий генералов Франко, Молы и др. впол­
не соответствует критериям именно фашистских режимов275. Это
составляет большую проблему для нынешних адвокатов Франко
и франкистов. П. Л. Моа Родригес пишет: «Позднее страсть к борь­
бе, всемирный кризис либерализма и влияние европейских фаши­
стских движений придали восстанию некоторые фашистские чер­
ты, которые никогда не достигали полноты итальянского фашизма и
тем более немецкого нацизма»276. И в чем же это «некоторые фаши­
стские черты» франкизма не достигли «полноты итальянского фа­
шизма»? Муссолини создал корпоративную социально-политиче­
скую систему через несколько лет после прихода к власти, в конце
двадцатых — начале тридцатых годов. Франко — уже в ходе Гра­
жданской войны. Дуче делил власть с королем и монархическими
кругами (которые отстранили его от власти, стоило Италии оказать­
ся в затруднительной ситуации), а каудильо сосредоточил в своих
руках всю полноту власти. Итальянские фашисты много лет боро­
лись с оппозицией методами арестов, издевательств и отдельных
казней. Франкисты сразу пошли по пути массового террора. Фалангизм Франко оказался жестче итальянской разновидности фашизма
и в сфере идеологического контроля, использовав институты като­
личества. Итальянский фашизм — проба пера, испанский — зрелое
произведение, отстающее разве что от «классики» нацизма.
После гибели генерала Молы 3 июня 1937 года в авиакатастро­
фе и успехов в боях на северо-западе страны Франко стал безуслов­
ным авторитетом среди своих генералов.
«Испанская традиционалистская фаланга и ХОНС» фактически
стала правящей партией, но ее руководство претендовало на само­
стоятельность. Франко решил, что пора покончить с остатками плю­
рализма в стане националистов и слить все политические группы в
Фалангу, а фалангистов поставить под свое начало, как армию. Но
«хефе» Фаланги Эдилья критиковал монархизм Франко, считал не­
обходимым после войны проводить более «левую» социальную по­
литику277.
Через своих людей Франко поощрял разногласия между фалангистским вождями, которые, почувствовав близость абсолютной
151

власти, были готовы решить спор вооруженной силой. 16 апреля
товарищи покойного Хосе Антонио Примо де Ривера Аснар, Дави­
ла и Морено попытались сместить Эдилью, опираясь на отряды фа­
лангистов. Эдилья собрал своих сторонников. Саламанка оказалась
на грани «гражданской войны в тылу гражданской войны». Эдилья
попытался арестовать своих противников, вышла перестрелка, по­
гибло по одному активисту. Противники Эдильи были арестованы
при помощи армии. Казалось, что он станет правой рукой Франко
в объединенной Фаланге. 19 апреля была провозглашена «унифи­
кация» — все легальные политические силы националистов (преж­
де всего карлисты) входили в «Испанскую традиционалистскую фа­
лангу и ХОНС», которую теперь возглавлял Франко. Отряды фалан­
гистов распределили по фронтам. Эдилью сделали рядовым членом
Политсовета. Тот был возмущен, отказался принять этот пост, а по
некоторым данным, даже предпринял шаги к сохранению преж­
ней Фаланги278. Франко счел это подготовкой мятежа, и Эдилья был
арестован. Ему вменили в вину беспорядки 16 апреля, и «хефе» был
приговорен к смерти. Потом смертную казнь заменили тюрьмой,
где оказалась и часть его сторонников.
Франко провозгласил программу государственного регулиро­
вания экономики. Во время Гражданской войны эта политика про­
явила себя, прежде всего, в сельском хозяйстве. По словам испан­
ского историка С. Барсьелы, «земледельцы часто оказывались в си­
туации полнейшей неопределенности в отношении цены, которую
они должны были получить за свое зерно. Иногда госцена объяв­
лялась в разгар сбора урожая, и часто Национальная служба зерна
прибегала к ее увеличению с обратным действием на короткое вре­
мя в период тяжелой нехватки зерна. Также не соблюдался принцип
неизменности системы цен в течение длительного периода. Так как
Служба упорно и любой ценой старалась поддержать низкие и ста­
бильные твердые цены, а земледельцы уходили из-под этой систе­
мы, Служба... установила твердые стабильные базовые цены, кото­
рые дополнялись рядом премий без какого-либо экономического
обоснования... Кроме того, Служба допустила одну из худших оши­
бок, которую можно допустить в системе цен: установление различ­
ных иен за одинаковый продукт. Можно без преувеличения утвер­
ждать, что именно правительство и ввергло рынок зерна в ужасную
путаницу. Установление премий без экономического обоснования
привело к тому, что уплаченные цены могли колебаться от 84 до
224 песет за квинталь... Можно заключить, что ошибки и недостат­
ки системы вмешательства в сельское хозяйство в контексте общей
и экономической политики, неблагоприятной для экономического
прогресса, в большой степени определили производственный крах
152

сельского хозяйства Испании, который начался в годы конфликта и
продолжился в течение бесконечного послевоенного периода»379.
Из-за продовольственных трудностей власти пытались ограни­
чить потребление, вводя «патриотические посты». Вводились кос­
венные налоги, производился «добровольный» сбор ценных вещей
и сбор средств на «дни единого блюда», чтобы накормить нуждаю­
щихся. При этом «за недостаточные пожертвования в фонд единого
блюда» обыватели штрафовались, о чемсообщалось в газетах280.
19 марта 1938 года по образцу фашистской Италии была приня­
та «Хартия труда», а 9 апреля 1938 года — закон о труде, вводившие
корпоративную систему регулирования трудовых отношений, при
которой государство руководило «вертикальными синдикатами»,
объединявшими работников и работодателей. Так были заложены
основы послевоенного социального государства Испании. Франки­
стский режим развивался по фашистскому пути.

Н

евм еш ательство и п о м о щ ь

Франкистская Испания рождалась благодаря своевременной
акушерской помощи Италии и Германии.
Советник немецкого посольства в Мадриде Швендеман сооб­
щал 23 июля: «Развитие обстановки в начале мятежа... отчетливо
свидетельствует о растущей силе и успехах правительства и о за­
стое и развале у мятежников»281.
Уже 20 июля Франко через сотрудника итальянского консульст­
ва в Танжере Луккарди обратился за помощью к Италии. Ему сроч­
но нужны были транспортные самолеты. Министр иностранных дел
Италии Чиано склонялся к тому, чтобы помочь, но Муссолини мед­
лил. Только после того, как определилось нежелание помогать рес­
публике Великобритании и колебания Франции, дуче решил вме­
шаться. 25 июля в беседе с Чиано германский посол фон Хассель
выразил опасение по поводу установления «марксистского» режи­
ма при поддержке Франции. 27 июля Муссолини решился напра­
вить самолеты в Марокко282.
Министр иностранных дел Германии Нейрат выступал за ней­
тралитет в конфликте. Но по каналам зарубежной организации
НСДАП в ночь на 26 июля Гитлер получил письмо Франко с моль­
бой о поддержке. Прежде Испания отсутствовала во внешнеполи­
тических планах Гитлера, но он быстро оценил открывшиеся воз­
можности: осложнения для Франции, возможность сближения с
Италией, появление нового союзника у стратегически важных мор­
ских путей283.
153

Гитлер и Муссолини протянули руку помощи испанским това­
рищам в этот критический момент. 28 июля иностранные транспорт­
ные самолеты стали перебрасывать мятежные войска из Марокко
в Испанию. Авиационное прикрытие позволило Франко перепра­
вить часть сил и по морю. Республиканский флот при этом действо­
вал нерешительно (впрочем, как и в дальнейшем). Переброска Аф­
риканской армии на территорию Пиренейского полуострова стала
критически важным фактором спасения мятежа и превращения его
в полноценную гражданскую войну.
В 1936 году Германия поставила мятежникам 173 самолета, Ита­
лия — 114. Вскоре стали прибывать боеприпасы, инструкторы. Гер­
мания направила в зону конфликта военно-воздушный легион «Кон­
дор». Италия «не препятствовала» отправке «добровольцев» — не­
медленно было отправлено около 70 тыс. человек, организованных
в полки и дивизии.
Для Гитлера гражданская война в Испании была настоящей ди­
пломатической находкой. Сотрудничество в Испании помогало ему
окончательно перетянуть Муссолини на свою сторону в диплома­
тическом противостоянии в Европе. Для дуче Франко был идейным
братом. Гитлер относился к ситуации более цинично и был заинте­
ресован в затягивании войны — чем дольше она будет длиться, тем
большее раздражение Великобритании и Франции будет вызывать
итальянское вмешательство. Сама Германия действовала осторож­
нее, ограничиваясь посылкой авиации, инструкторов и финансиро­
ванием каудильо. Франко понимал, что если Италия — реальный
союзник, то Гитлер играл на европейских противоречиях, стремясь
затянуть испанскую трагедию. Во время Второй мировой войны
Франко отплатил Гитлеру той же монетой, уклонившись от прямо­
го участия в войне.
Помощь стран «Оси» помогла мятежникам оправиться от пер­
вого удара, полученного в июльские дни. И тут стало ясно, что рес­
публиканская милиция, превосходившая армию в условиях проти­
воборства в городах, не может вести наступательную войну.
Военная промышленность Испании была слабо развита, совре­
менное оружие можно было получить только за границей. 24 июля
Испания запросила дружественную Францию (где у власти тоже на­
ходилось правительство Народного фронта) о возможностях закуп­
ки вооружений. Председатель правительства Франции Леон Блюм
ответил согласием — почему бы нет, подавление мятежа — внут­
реннее дело Испании. 23 июля министр авиации Пьер Кот с одоб­
рения Блюма предложил поставить в Испанию 20-30 бомбардиров­
щиков.
154

Поставки готовились в тайне, но испанский военный атташе в
Париже А. Барросо решил посодействовать мятежникам и сообщил
о предстоящих поставках прессе. Противники Народного фронта
подняли скандал — Франция решила вмешаться в дела соседней
страны! Французский премьер Блюм слыл пацифистом, но он же
был и лидером Народного фронта Франции. Как пацифист, Блюм не
хотел «разжигать войну» в соседней стране, как социал-демократ —
хотел помочь Народному фронту Испании.
Одновременно председатель испанского правительства Хираль
стучался и в другие двери. Он просил горючее и оружие у англи­
чан, у СССР и сначала даже у немцев284. Уже 22 июля Сталин принял
принципиальное решение о продаже Испании горючего по льгот­
ной цене285. Однако к практической реализации этого решения со­
ветское руководство подошло только в середине августа. Обстанов­
ка опять изменилась.
Интернационализация конфликта в Испании оказалась неожи­
данностью для европейской дипломатии. Сначала казалось, что
дело быстро решится или победой переворота, или его разгромом.
Вместо этого началась затяжная война, причем во многом — из-за
внешнего вмешательства. Теперь с этим нужно было что-то делать.
В этой ситуации 23-24 июля Блюм прибыл в Лондон, чтобы об­
судить возможности политики невмешательства, которая могла бы
предотвратить помощь участникам внутрииспанского конфликта.
Блюму казалось, что этот пацифистский план сможет остановить
вмешательство Германии и Италии в обмен на обещание Франции
и Великобритании не помогать Республике. Таким образом, фран­
ция избегала угрозы конфликта с Германией и Италией к югу от сво­
их границ.
25 июля — 9 августа французское правительство то запрещало,
то снова разрешало продажу французского оружия Испании. За это
время Кот протолкнул первую поставку. До начала советской помо­
щи Республика получила 17 истребителей и 12 бомбардировщиков,
по качеству уступающих немецким и итальянским.
2 августа Франция обратилась к Великобритании и Италии, а за­
тем ко всем заинтересованным странам, включая Германию, СССР
и США, с предложением организовать режим «невмешательства» в
испанские дела, полностью исключив поставку в этот очаг конфлик­
та военных материалов. Это было бы выгодно Испанской республи­
ке, так как она в августе меньше нуждалась в помощи, чем Фран­
ко. Германия обусловила свое участие в «невмешательстве» тем, что
к нему должен присоединиться также СССР. Для французской ди­
пломатии было важно привлечь к соглашению СССР, и она снискала
успех — в этот момент Франция для советского руководства была
155

важным партнером по «коллективной безопасности». СССР боялся
вернуться в положение международной изоляции, а «невмешатель­
ство» становилось клубом держав, допущенных к участию в испан­
ских делах.
7 августа заместитель начальника Разведуправления РККА ком­
див Никонов и полковой комиссар Йолк делали следующие выво­
ды: «Судьба Народного фронта в Испании в значительной степени
зависит сейчас от внешнего фактора. По соотношению внутренних
сил Народный фронт имеет сейчас явные шансы на победу.
Однако ввиду помощи мятежникам со стороны германского и
итальянского фашизма перспективы Народного фронта значитель­
но ухудшаются. Неполучение Мадридом существенной поддержки
извне может иметь тяжелые последствия для исхода борьбы»286.
Получив предложение Франции о невмешательстве, замести­
тель наркома иностранных дел Николай Крестинский советовал
Сталину: «Мы не можем не дать положительный, или дать уклончи­
вый ответ, потому что это будет использовано немцами и итальян­
цами, которые этим нашим ответом будут оправдывать свою даль­
нейшую помощь повстанцам»287. Советское руководство склонялось
к поддержке «невмешательства», но при этом оказывало невоенную
поддержку Республике. 17 августа Политбюро постановило продать
Мадриду мазут на льготных условиях288.
Были оперативно установлены официальные дипломатические
отношения между Испанией и СССР, и 24 августа в Мадрид прибыл
советский полпред Марсель Розенберг. В Москву был направлен
посол Марселино Паскуа.
15 августа соглашение о «невмешательстве» было подписано
Великобританией и Францией. 21 августа об участии в «невмеша­
тельстве» заявили Италия и Португалия, 23 августа — СССР, 24 ав­
густа— Германия. 9 сентября 1936 года был создан Международ­
ный комитет по невмешательству, в который со временем вошло
27 государств. При этом, как отмечает историк В. В. Малай, «полити­
ческая наивность — полагать, что помощь прекратится, — не была
свойственна никому из европейских лидеров, начинавших непро­
стую игру под названием «невмешательство»»289.
Испанский историк А. Виньяс считает, что «республиканцы со­
вершили чудовищную ошибку, когда не оказали жесткого сопротив­
ления принятию Лигой Наций Пакта о невмешательстве»290. Но кто
бы стал считаться с мнением Испанской республики, когда по это­
му поводу определились Лондон и Париж? Через два года Чехосло­
вакия окажет «жесткое сопротивление» заключению Мюнхенского
пакта, и ее представителей просто выставят за дверь. С того момен­
та, как Франция нашла для себя выход в «невмешательстве», остано­
156

вить проведение этой политики было нельзя. Испания должна была
сопротивляться международному произволу не на дипломатиче­
ском паркете, а на полях сражений. И она делала это.
Бурная дипломатическая активность вокруг испанской траге­
дии создает у некоторых авторов впечатление, что «судьба респуб­
лики решалась не в Мадриде»291. Именно из этого и исходили «вер­
шители судеб мира» в Лондоне, Париже, Берлине и Риме. Кто такие
эти испанцы, чтобы решать свою судьбу?! Но дипломатические игры
три года буксовали, потому что судьба Испании решалась хоть и не
только в Мадриде, но в Мадриде — не в меньшей степени, чем за
пределами Испании. Потому что если бы республиканцы не остано­
вили франкистов под Мадридом, в европейских кабинетах по «ис­
панскому вопросу» нечего было бы даже обсуждать. Те авторы, ко­
торые убеждают нас, будто «Испанская война выигрывалась и тер­
пела поражение не в Бургосе и Мадриде, не у Теруэля или вдоль
Эбро, а в кабинетах Европы»292, пытаются доказать бессмысленность
сопротивления воле мироправителей. Получается, не нужно было
лить кровь на полях сражений. Достаточно было покорно ждать,
что решат в европейских кабинетах. А там уже быстро решили —
сопротивление Республики бессмысленно, оно мешает умиротво­
рению. Но оно продолжало мешать. И в этом было его глубокое зна­
чение. Это осознало советское руководство. Испания приняла на
себя удар фашизма и не сдалась. Начинается сражение на дальних
подступах. Следует помогать Народному фронту, потому что он уже
начал войну, к которой готовился СССР.
Всерьез «невмешательство» собирались выполнять только ли­
беральные режимы, особенно Франция, перепуганная близостью к
ее границам войны и революции. Сейчас, когда мы знаем дальней­
ший ход событий, включая позор Мюнхена и капитуляции Франции
1940 года, позиция СССР предстает и как более благородная и как
более разумная. Умиротворение провалилось.
Но в 1936-1938 годах у него были шансы на успех (хотя, веро­
ятно, этот успех был бы страшнее провала 1939-1940 годов), и ус­
пех этот заключался в перенаправлении энергии германской агрес­
сии на восток. А Испания, оказав это «досадное» сопротивление фа­
шизму, смешивала карты, направляла внимание Гитлера совсем не
туда, «куда следовало», — на запад. Геополитическая логика уми­
ротворителей настолько подводила их, что они готовы были поста­
вить Францию в окружение фашистских государств, лишь бы те по­
том обратили взоры прочь от Пиренеев.
Единственной страной, которая в силу своей удаленности от
Германии, Италии и Японии могла не просто помогать Испанской
республике, но и делать это открыто, была Мексика. Президент Кар­
157

денас говорил в марте 1937 года: «нам нечего скрывать нашу по­
мощь Испании, мы будем продолжать снабжать ее оружием»293. Со­
временного оружия Мексика не производила. Она могла быть фор­
мальным посредником для тайных поставок оружия из СССР.
Мексиканцы и симпатизанты испанской республики во Фран­
ции пытались и после начала «невмешательства» без лишнего шума
переправлять оружие республиканцам. Иногда это приводило к тра­
гикомичным эпизодам. Так, попытка купить оружие в Румынии при­
вела к громкому скандалу, сказавшемуся на политической ситуации
в этой стране. Закупку в октябре 1936 года пыталось организовать
мексиканское консульство в Бельгии, которое действовало через
российского эмигранта Дормана. Закупить надеялись французские
самолеты, проданные Румынии, после чего французский министр
Кот, относившийся к сделке благосклонно, должен был продать ру­
мынам другую партию самолетов. Чтобы обеспечить беспрепятст­
венное прохождение сделки, Дорман начал, по выражению совет­
ского полпреда Михаила Островского, «распределять бакшиши.
В числе бакшишеполучателей называют многих, включая Татареску,
однако явно скомпрометированными оказались несколько офице­
ров и председатель сената доктор Чугуряй, на имя которого нашли
копию письма — договора о вознаграждении в 12 ООО французских
франков за каждый вывезенный авион». В порт было доставлено
50 самолетов. Для октября 1936 года, когда советская помощь еще
только начала поступать, это была бы существенная помощь. Одна­
ко Дорман допустил ошибку, не заплатив взятку любимой женщине
короля: «Наиболее ехидные наблюдатели румынской жизни утвер­
ждают, что возмущению короля послужило главной причиной то
обстоятельство, что при распределении бакшишей была совершен­
но забыта мадам Лупеско, без которой, как вам известно, ни одна
„трефная" сделка не может быть сделана». Король потребовал рас­
следования, премьер-министр Георге Татареску возложил всю от­
ветственность на военного министра Каранфила, которого отпра­
вили в отставку. Сделка была сорвана294.
Устойчивые и широкомасштабные поставки вооружений рес­
публиканцам после отказа Франции мог предоставить только СССР.
Для СССР и по идеологическим, и по внешнеполитическим со­
ображениям было принципиально важно, чтобы Республика не
была разгромлена. Сталин решил протянуть ей руку помощи, хотя
бы и через всю Европу, где многие хотели бы эту руку «укусить».
В. В. Малай связывает «резкие изменения в политике СССР», то
есть решение советского руководства оказать военную помощь Ис­
пании, с формированием правительства левого социалиста Фран­
сиско Ларго Кабальеро, в которое вошли коммунисты295. Но из­
158

менения были не столь уж резкими, и здесь, очевидно, действует
обратная причинно-следственная связь. Коммунисты получили раз­
решение войти в правительство потому, что советское руководство
решило всерьез действовать в Испании. Еще с начала августа в СССР
раскручивалась кампания солидарности с Испанской республикой.
Уже 9 августа Крестинский докладывал Сталину о подготовке заку­
пок для Испании от имени «третьего государства» (для этого под­
ходила Мексика)296. По мере того, как невмешательство рушилось
на глазах, активизировалась и советская работа по помощи Испа­
нии. Но Сталину нужны были гарантии. Формирование правитель­
ства широкой антифашисткой коалиции оказалось очень кстати, и
коммунисты согласились войти в правительство Ларго. Характерно,
что при формировании правительства Народного фронта во Фран­
ции они в кабинет не входили, не желая брать на себя правительст­
венную ответственность.
6 сентября 1936 года Сталин дал указание Кагановичу изучить
возможность переправки самолетов в Испанию под видом закупок
в Мексике. К 14 сентября по указанию политического руководства
иностранный отдел НКВД и Разведуправление НКО разработали
план «операции X» — отправки военной помощи Испании.
Германия и Италия были ближе и могли спокойно перебрасы­
вать военные материалы и войска через Португалию. Португаль­
ский диктатор Антониу Салазар активно поддерживал Франко, и
проконтролировать переброску «нелегальных грузов» через порту­
гальско-испанскую границу было практически невозможно. Более
того, осенью 1936 года полиция Бордо вскрыла контрабанду даже
французского оружия (бомб) в пользу Франко292.
Советский Союз был далеко, а Италия — близко. Транзит гру­
зов из Германии и Италии в Португалию и дальше к Франко шел го­
раздо интенсивнее, чем полулегальные поставки, организованные
СССР. В результате Франко получил очевидную выгоду от политики
«невмешательства». Приобретя боеприпасы и авиацию, франкисты
стали стремительно продвигаться вперед.
Осознав, что политика невмешательства не способна помочь
Республике, советское руководство 26 сентября приняло решение
об оказании военной помощи Испании. Сделано это было не без ко­
лебаний — еще накануне советская сторона давала понять респуб­
ликанцам, что не заинтересована в эскалации конфликта и опасает­
ся расширения интервенции фашистов298.
7 октября 1936 года советский представитель Сергей Каган вы­
ступил с разоблачением грубых нарушений соглашения о «невме­
шательстве» Италией, Германией и Португалией. Он констатировал,
что в условиях постоянного потока помощи мятежникам, в частно­
159

сти через Португалию, соглашение о невмешательстве фактически
не действует. Если это не прекратится, если нарушения в Португа­
лии не будут расследованы, СССР грозил выходом из соглашения.
Впрочем, СССР не собирался выходить из соглашения по «не­
вмешательству», которое в октябре 1936 года не соблюдали ни Гер­
мания, ни Италия, ни сам СССР. Во-первых, необходимо было со­
хранять с таким трудом налаженные отношения с Францией как с
потенциальным союзником против Германии в Центральной и Вос­
точной Европе (французы предупредили, что в случае столкнове­
ния СССР и Германии в Испании советско-французский пакт дейст­
вовать не будет). Во-вторых, СССР не хотел в это время выглядеть
международным буяном, срывающим миротворческие инициати­
вы. В-третьих, механизм «невмешательства», как казалось, позво­
ляет хотя бы отчасти контролировать и сдерживать вмешательство
Германии и Италии. В действительности, поняв, что французские де­
мократы предали испанских демократов из страха перед войной и
революцией, фашистские державы в Испании практически не стес­
нялись в действиях.
23 октября на заседании Комитета по «невмешательству» СССР
заявил о том, что ввиду систематических нарушений другими стра­
нами соглашения о невмешательстве советское правительство не
может считать себя связанным им в большей степени, чем любой из
остальных участников этого соглашения. Таким образом, СССР про­
возгласил, что будет соблюдать соглашение в той же степени, что и
Германия, и Италия. То есть в минимальной.
Первый пароход с советским оружием прибыл в Испанию 14
октября (десятью днями ранее советское оружие привез испанский
пароход). Помощь пришла вовремя. В октябре 1936 года разверну­
лись бои на подступах к столице Испании. 22 октября фашисты на­
чали бомбить Мадрид. 28 октября в бой вступили советские летчи­
ки, а 29 октября — танки. Советские военные специалисты помога­
ли в планировании операций. Всего за период Гражданской войны
в Испании присутствовало около четырех тысяч советских граж­
дан — летчиков, военных специалистов, советников и т. д.
С осени 1936 года СССР, Германия и Италия вмешивались в
конфликт в Испании почти открыто. Поставки по воде были связа­
ны с большим риском, так как итальянцы развернули в Средизем­
ном море подводную войну. В ноябре 1936 года в результате ата­
ки Картахены подводными лодками был поврежден крейсер «Ми­
гель Сервантес». Министр авиации и флота Прието комментировал:
«мятежники никогда не располагали собственными подводными
лодками»299. Сомнений не было — это были итальянцы. 14 декабря
1936 года фашистами был потоплен советский пароход «Комсомол».
160

К середине 1937 года было потоплено еще два советских корабля.
С 30 октября 1936-го по 9 апреля 1937 года был задержан 81 совет­
ский корабль, к июлю 1937 года потоплено три советских корабля.
В августе 1937 года «неизвестные подводные лодки» разбуше­
вались еще сильнее. Они атаковали 17 нейтральных судов, в том
числе семь британских, топили суда не только в испанских терри­
ториальных водах, но и в Эгейском море и даже у Дарданелл. По­
скольку страдали суда даже «владычицы морей», это привело в
июле 1937 года к нарастанию напряженности в англо-итальянских
отношениях.
14 сентября 1937 года в Нионе было подписано соглашение, по
которому британскому и французскому флотам поручалось поддер­
жание безопасности судоходства в Средиземном море, при содей­
ствии других желающих держав. Их кораблям разрешалось топить
подводные лодки, которые атакуют торговые суда. Но СССР не пла­
нировал участвовать в патрулировании — у него не было баз в этом
регионе. Агрессор назван не был, что вскоре позволило Италии...
присоединиться к патрулированию. Соответствующее соглашение
было подписано 30 сентября. Англо-французская эскадра не захо­
дила в итальянскую зону ответственности, где флот Муссолини «ис­
кал» собственные подводные лодки. С января 1938 года возобнови­
лись систематические потопления нейтральных, в том числе бри­
танских судов.
Обобщая для советского руководства ход военных действий на
море, капитан второго ранга Алафузов писал, что различие в поло­
жении двух сторон заключается в том, что фашистские перевозки
производились на итальянских и немецких судах под прикрытием
итальянского военного флота, на который республиканцы не могли
напасть, а «перевозки оружия в республиканские порты произво­
дились почти исключительно на республиканских торговых судах, и
уже это полностью развязывало руки фашистам... Все это привело
к тому, что роли в борьбе на коммуникациях распределились таким
образом, что республиканцы остались стороной, борющейся за со­
хранение своих коммуникаций и ни в какой мере не посягающей на
коммуникации противника, фашисты — стороной, стремящейся на­
рушить коммуникации противника и нисколько не озабоченной за­
щитой своих коммуникаций»300.
Таким образом, уже к октябрю 1936 года стало ясно (и затем
этот факт находил все больше подтверждений), что «невмешатель­
ство» стало формой умиротворения агрессора со стороны Велико­
британии и Франции. Правительство Народного фронта Франции
готово было оставить Народный фронт Испании на съедение фаши­
стам. В этих условиях у Республики остались два союзника — СССР и
161

Мексика. Оба — крайне удаленные от места событий. И только СССР
производил современное оружие, которое могло тягаться с герман­
ским и итальянским.
Вмешательство СССР в Испании вызывало недовольство ли­
деров не только Германии и Италии, но также Великобритании и
Франции. Сторонник союза с ними нарком Литвинов писал 4 нояб­
ря: «Испанский вопрос, несомненно, значительно ухудшил наше ме­
ждународное положение. Он испортил наши отношения с Англией
и Францией и посеял сомнения в Бухаресте и даже Праге»301. Од­
нако сближение с Францией достигло пика до начала войны в Ис­
пании, когда были заключены договоры о взаимопомощи. Цену им
покажет кризис вокруг Чехословакии. Так что кризис в Испании не
столько ухудшил, сколько своевременно высветил суть отношений
СССР с Францией и ее союзниками.
Общий объем «операции X», то есть советской помощи Испа­
нии, был подсчитан в итоговом отчете заместителя начальника 11
отдела генштаба майора Пенчевского и начальника 2 отделения это­
го отдела военинженера 1 ранга Обыдена. Отчет суммировал дан­
ные по перевозкам до 21 января 1939 года. Всего в ходе «Операции
X» был организован 51 рейс: по маршруту Черное море — Картахе­
на — 32 рейса, Ленинград — Бильбао — 2, Мурманск — Франция —
14, через третьи страны — 3 рейса. Пароход «Гильзинек» прибыл в
Бордо 30 января, но из-за падения Каталонии уже не был разгру­
жен и вернулся. Общий тоннаж 50 пароходов составил 286 600 тонн.
В Испанию Советским Союзом был отправлен 701 самолет, 156 453
бомбь:, 64 748 320 авиапатронов, 615 запасных моторов. Разнооб­
разна была номенклатура артиллерии и боеприпасов: орудий сред­
него калибра — 334, крупного — 135. Итого — 469. Снарядов сред­
него калибра было отправлено 879 849, крупного— 217 142. Ито­
го — 1 096 991 снарядов этих калибров. Еще было отправлено 185
45-миллиметровых противотанковых орудий, 30 45-миллиметровых
танковых орудий, 2 095 978 45-миллиметровых снарядов, 30 пушек
Маклена, 441 000 37-миллиметровых снарядов, 64 зенитных орудий
и 161 909 снарядов к ним. Итого — 778 орудий и 3 795 878 снаря­
дов. Советский Союз поставил Испании 281 танк Т-26 и 50 танков БТ,
60 броневиков, 7019 станковых пулеметов, 12 650 ручных пулеме­
тов (в том числе 2000 чешских), 424 183 винтовки, в том числе 50 000
чешских, 860 188 724 винтовочных патрона, в том числе 60 600 200
чешских, 4 торпедных катера, 16 торпед, 400 глубинных бомб, 54 па­
тронных станка, 19 раций, 25 прожекторов. Стоимость всего имуще­
ства, переправленного на 48 пароходах, составила 171 236 083 дол­
ларов. Неоплаченными оказались два последних — «Виннипег» и
«Бонифацио»302.
162

Эффективность использования этого оружия могла быть куда
выше. Как докладывал в 1938 году Роман Малиновский, «если по­
считать брошенное оружие республиканцами за всю войну, то его
хватило бы с избытком на целую новую армию...»303
Впрочем, Сталин предпочитал вести беспроигрышную игру.
Поставки советского оружия оплачивались за счет золотого запа­
са Испании. 510 тонн испанского золота прибыло в Одессу 5 нояб­
ря 1936 года. Этот запас был исчерпан только к концу 1938 года, и
лишь последние, уже нерегулярные поставки были произведены «в
кредит».
Первоначально советские специалисты с удовольствием док­
ладывали: «Воздушные бои неизменно заканчиваются перевесом в
нашу сторону»304. Советским летчикам удалось добиться прекраще­
ния систематических бомбардировок глубоких тылов республики,
включая Картахену и Альбасете. «Хейнкели» и «Фиаты» отставали от
советских И-15 по маневренности и от И-16 — по скорости. Ситуа­
ция стала меняться к худшему в середине 1937 года, когда в воздухе
появились новейшие немецкие «Мессершмитты-109» и «Хейнкели111 », а союзники Франко стали резко наращивать поставки.
Советские летчики в Испании работали до изнеможения: за
пять месяцев в среднем на каждого приходилось по 250 часов бое­
вой работы. «Без советских пилотов война с началом помощи по­
шла бы намного хуже для Республики, попросту потому, что в битве
при Мадриде у нее не было достаточного количества опытных лет­
чиков, и мало кто был знаком с новыми самолетами, прибывавшими
с Востока»305, — считает историк А. Виньяс.
Потери авиации составляли 400 % в год. Роль советских специалистов-авиаторов в 1936-1938 годах оставалась ключевой. Все ре­
шения испанского авиационного командования согласовывались с
главным советником авиации Я. Смушкевичем.
Советские танки БТ-5 и Т-26 также превосходили немецкие и
тем более итальянские. Но возможности применения танков были
ограничены гористым рельефом Испании.
В целом, конечно, вмешательство фашистских государств зна­
чительно превышало помощь СССР. Прежде всего, Италия и Герма­
ния направили в Испанию свои боевые части, а не только советни­
ков. Здесь постоянно находилось до 50 000 итальянских солдат и до
10 000 немецких306. Через Испанию прошли 150-200 тыс. итальян­
цев и 50 тыс. немцев307. По советским данным, Германия и Италия
поставили в Испанию соответственно: 593 и 1000 самолетов, 250 и
950 танков и бронемашин, 700 и 1930 орудий, 6174 и 1426 миноме­
тов, 31 000 и 3436 пулеметов, 157 306 и 240 747 винтовок308. Это го­
раздо больше, чем мог себе позволить СССР.
163

Франко снабжался в основном «в кредит», причем общая стои­
мость «помощи» была столь значительна, что вряд ли можно было
рассчитывать на ее возмещение в обозримом будущем.
«Невмешательство» обеспечило фашистам перевес в снабже­
нии своего союзника в Испании.

Н

аступление ф ранкистов и револю ция сам о управл ен ия

Высадившись на юге Испании с итало-германской помощью,
Африканская армия, верная Франко, стремительно двинулась
вглубь Андалузии и далее в Эстремадуру, на соединение с северной
группировкой под командованием Молы. Опираясь на Севилью, ма­
рокканцы взяли Мериду и Бадахос, после чего зарубежная помощь
смогла беспрепятственно поступать к Франко из союзной ему Пор­
тугалии. Одновременно генерал Хосе Варела ворвался в Гранаду и
Кордову. 20 августа он двинулся на Мадрид. Под Медельином Аф­
риканская армия под командованием Хуана Ягуэ столкнулась с рес­
публиканской армией Эстремадуры генерала Хосе Рикельме. У Ягуэ
были лучшие испанские войска, обстрелянные и спаянные во время
колониальной войны в Марокко, профессионалы своего дела. Им
противостояли разрозненные армейские части, оставшиеся верны­
ми Республике, и многочисленная, но еще совершенно не научив­
шаяся воевать республиканская милиция. Неудивительно, что рес­
публиканцы потерпели неудачу.
3 сентября Ягуэ взял Талавера-де-ла-Рейна, что позволило
франкистам «широким фронтом» объединить свои силы и, соответ­
ственно, две зоны, занятые в августе, — северную и южную. Отны­
не запад Испании контролировали франкисты, а восток— респуб­
ликанцы. На севере продолжала держаться республиканская зона в
Астурии и стране Басков.
Целью Франко был Мадрид, но перед решающим наступлени­
ем он должен был отвлечься на взятие Толедо, где в крепости Аль­
касар был заблокирован гарнизон мятежников. Толедо был взят без
значительного сопротивления, а оборонявшиеся почти полтора ме­
сяца защитники Алькасара во главе с полковником Хосе Москардо
прославлены как герои «крестового похода» против республики. Но
уже скоро битва за Мадрид представила другие образцы стойкости,
теперь уже со стороны республиканцев.
Падение Талаверы показало, что Республика не может пока по­
строить эффективную оборону. Для согласования многочислен­
ных региональных, партийных и социальных интересов необходи­
164

мо было новое правительство. Поскольку кортесы не отражали фак­
тической расстановки сил (анархо-синдикалисты в них вообще не
были представлены), правительство отныне формировалось с опо­
рой на левые организации, пользующиеся реальным влиянием.
4 сентября было сформировано правительство во главе с ли­
дером ИСРП Франсиско Ларго Кабальеро, в которое вошли шесть
социалистов (включая умеренных оппонентов Ларго — Индалесио
Прието, Хулио Альвареса дель Вайо и Хуана Негрина), два коммуни­
ста, три либерала (среди них экс-премьер Хираль) и представитель
«Эскьеры», партии Компаньса. 4 ноября к ним присоединились че­
тыре министра от НКТ. Таким образом, впервые в Западной Европе
в правительство вошли коммунисты, и впервые в истории — анар­
хо-синдикалисты. Ключевой пост военного министра Ларго Кабаль­
еро оставил себе.
В период правления Ларго Кабальеро военное строительство
Республики основывалось на сочетании принципов милиционности на уровне подразделений и регулярности на уровне управления
частями. Милиционная самоорганизация бойцов иногда затрудня­
ла управляемость, но добавляла энтузиазма и самоотверженности
бойцам. Важно было найти правильный баланс с принципами регу­
лярной армии, и при Ларго его искали. Это сочетание не уберегло
Республику от поражения в Малаге в феврале 1937 года, но позво­
лило отстоять Мадрид и одержать победу над итальянским «добро­
вольческим» корпусом под Гвадалахарой в марте 1937 года.
В октябре Ларго санкционировал формирование интернацио­
нальных бригад — воинских соединений, состоявших из зарубеж­
ных добровольцев, как правило, коммунистов, социалистов или
анархистов, прибывавших в Испанию в основном по линии Комин­
терна. Они имели собственное командование. Так, первой интер­
бригадой, которая получила 11-й номер, командовал австриец Ман­
фред Штерн (псевдоним Эмиль Клебер), второй — с номером 12 —
венгр Мате Залка (Лукач) и т. д. В 1936 году были созданы четыре
интербригады, в 1937 году — еще три. Всего на стороне Республики
воевало около 40 тыс. интернационалистов из 54 стран.
Начало Гражданской войны, массовое вооружение активных
граждан в Республике привели к началу уже не просто политиче­
ской, а глубокой социальной революции.
Теперь каждая партия и профсоюз имели свои вооруженные
формирования. Вопреки предсказаниям правых, это не вызва­
ло хаотической войны всех против всех. В июле во многих регио­
нах страны возникли местные центры власти — Центральный коми­
тет антифашистской милиции Каталонии (в октябре преобразован в
165

многопартийное правительство — Женералитат — с участием анар­
хистов), правительство Страны Басков, Совет Астурии и Леона, Ара­
гонский Совет, Хунта Сантандера и др. В эти органы входили пред­
ставители партий Народного фронта и анархисты. Советы и хунты
пользовались широчайшей автономией. Особенное значение сре­
ди этих автономных районов имела Каталония, где было сосредо­
точено около 7 0 % промышленного потенциала республиканской
зоны. Колонны каталонских анархо-синдикалистов заняли большую
часть соседней провинции Арагон, б октября на конференции деле­
гатов деревень и колонн НКТ в Бухаралосе был создан Арагонский
Совет, в котором доминировали анархисты.
Каталония была промышленной базой республики, а Арагон —
одним из важнейших сельскохозяйственных регионов. Здесь сто­
ронники НКТ инициировали радикальные социальные преобразо­
вания, которые поддержала часть ВСТ — в том числе и за предела­
ми этих двух регионов. Лидеры анархо-синдикалистов уже к началу
августа поняли, что сразу ввести анархию и коммунизм не удастся и
нужно действовать постепенно. В июле — сентябре 1936 года волна
захватов предприятий рабочими сделала профсоюзы, прежде всего
НКТ, хозяевами экономики. Влияние НКТ резко возросло. Эмиссар
Коминтерна Андре Марти признавал: «Анархисты держат под сво­
им контролем прямо или косвенно всю основную промышленность
и сельское хозяйство страны»309.
В соответствии с анархо-синдикалистской доктриной рабочиесиндикалисты взяли предприятия в свои руки. Этот процесс назы­
вался по-разному: коллективизация, инкаутация, синдикализация.
Большое значение в успехе производства играл энтузиазм ра­
бочих, ощущавших себя хозяевами предприятий. Большую роль в
управлении заводом, фабрикой, координации работы предпри­
ятий, сбыте продукции играли профсоюзы. Практически на всех
предприятиях Каталонии были избраны рабочие советы. По согла­
шению с рабочими на их заседании мог присутствовать представи­
тель Женералитата. 24 октября 1936 года Женералитат по инициа­
тиве НКТ декретировал коллективизацию большей части промыш­
ленности региона. Коллективизации подлежали предприятия, на
которых было занято свыше 100 человек. Остальные предприятия
также могли быть коллективизированы по особому решению рабо­
чих. Предусматривалась единообразная система самоуправления:
коллектив избирал совет, а совет — директора. Декрет легализовал
около 2000 уже работавших коллективных предприятий и положил
начало новой волне коллективизации. Еще 11 августа 1936 года был
создан Экономический совет Каталонии, состоявший из представи­
телей отраслей310.

166

Историк А. А. Сагамонян отрицает эффективность синдикалист­
кой экономики априори, ибо она «исключает такой критерий, как
эффективность», не является «моделью развития» и обречена на
проедание основного капитала311. Однако в доказательство А. А. Са­
гамонян не приводит никаких фактов — только либеральные идео­
логические постулаты, которым он привержен.
Посмотрим, как обстояло дело на самом деле. Коллективизация
происходила в экстремальных внешних условиях.
Добывающая и продовольственная промышленность особен­
но зависели от зарубежных рынков, и по ним ударил разрыв с Ита­
лией и Германией и особенно морская блокада. Как отмечают ис­
панские авторы, «с сентября 1936 года возник недостаток хлопка,
джута и текстильного сырья в целом, а также бумаги; в октябре пре­
кратились поставки для химической промышленности, с ноября пе­
рестало хватать фосфатов для удобрений. В том, что касается энер­
гоносителей, то нехватка угля возникла с октября 1936 года, и он
был заменен лигнитом; нехватка тяжелых масел возникла с ноября
того же года. Трудности с поставкой бензина появились в октябре
1936 года и усилились в мае 1937 года, а в середине 1938 года бен­
зин полностью исчез... Негативно повлияла на коллективизирован­
ную текстильную отрасль потеря большей части внутреннего рын­
ка, куда до войны поставлялось 75 % каталонского производства
хлопковых тканей и 79 % — шерстяных тканей»312.
И в этих тяжелейших условиях с июля по декабрь 1936 года про­
изводство промышленности Каталонии упало всего на 29 % и стаби­
лизировалось до июня 1937 года313 (когда началось силовое разру­
шение синдикалистской системы противниками анархистов).
А вот наиболее капиталоемкое металлургическое производст­
во Республики после коллективизации выросло. Если принять за
100 % средний уровень производства металлургии Каталонии в пер­
вой половине 1936 года, то в сентябре оно составило 105,1 %, в ок­
тябре — 118,2 %. В ноябре 1936 года отрасль испытала падение до
76,6 %, но в декабре «отыграла» до 134,7 %, в январе 1937 года — до
130,3 %. После падения до 92 % в феврале снова последовал рост до
106,2 %, а в мае — рывок до 145,6 %. После падения правительства
Ларго Кабальеро и начала свертывания коллективизации при Негрине падение стало необратимым. Октябрь 1937 года — 32,8 %, ок­
тябрь 1938 года — 35,6 % 314. Таким образом, в первые месяцы прав­
ления Негрина металлургическое производство упало в несколько
раз, а в период расцвета коллективизации росло, опровергая либе­
ральные догмы.
Зависимость эффективности производства от наличия само­
управления иллюстрирует динамика добычи угля на синдикали167

зированных рудниках Берге. В августе 1936 года было добыто 302
т сырья. В сентябре, после коллективизации (инкаутации) добыча
снизилась на две тонны, однако уже в октябре возросла до 334 т, а в
декабре 1936-го — до 360 т. В январе-феврале 1937 года добыча па­
дает до 328-335 т (уровень октября 1936 года), но в июне-июле вос­
станавливается. Однако в августе-декабре 1937 года, по мере вытес­
нения самоуправления государственным контролем, добыча угля
падает до 235 т315. Таким образом, фактический материал подтвер­
ждает, что введение системы производственной демократии обес­
печило ту эффективность производства, которая вообще была воз­
можна на испанских предприятиях того времени в условиях войны
и частичной экономической блокады. Миф о том, что анархо-син­
дикалисты «развалили производство» можно считать окончательно
опровергнутым. Получив в свои руки фабрики, рабочие и инжене­
ры сделали максимум возможного. Производство, необходимое для
нужд войны, смогло превысить довоенные показатели. Борьба про­
тив производственной демократии, предпринятая в период прав­
ления Негрина, подорвала экономику Республики.
Особое значение в условиях войны имело военное производ­
ство, особенно если учесть, что до войны современное оружие в
Испании почти не производилось. Состояние военной промышлен­
ности Испании и особенно Каталонии оказывается в перекрестье
множества концептуальных дискуссий. Могла ли Испания произво­
дить оружие, и в какой степени? «Развалили» анархо-синдикалисты
военную промышленность или нет? И если выясняется, что военная
промышленность Испании и особенно Каталонии работала успеш­
но, то чья это заслуга?
Для представителей самых разных идейных течений важно до­
казать, что эффективной альтернативы их экономическому идеалу
не существует. И коммунисты с их верой в государственное хозяйст­
во, и либералы со священной коровой частной собственности весь­
ма критически относятся к попытке трудящихся организовать само­
управление. Они заранее уверены в том, что анархо-синдикалисты
развалили экономику Республики и именно они виноваты в том, что
республиканцы не смогли наладить производство собственных бо­
еприпасов в достаточном количестве. Здесь открывается благодат­
ная возможность для того, чтобы найти «крайнего» и за поражение
Республики, и за подчинение ее воле Сталина — ведь иначе нельзя
было получить боеприпасы и технику.
Спору нет — советская помощь была важным фактором, и мо­
нополия СССР в деле помощи республиканцам вытекает не только
из состояния испанской экономики, но и из блокады, которую уста­
новили в отношении Республики либеральные режимы Европы.
168

Тем не менее проблема остается: насколько предприятиям, ра­
ботающим в соответствии с принципом производственной демо­
кратии, удалось сделать все возможное для обороны?
Важный свидетель, которого нельзя заподозрить в стремлении
обелить анархистов и скрыть теневые стороны их деятельности, —
советский консул в Барселоне Владимир Антонов-Овсеенко. При­
быв в Каталонию, Антонов-Овсеенко стал вникать в дела каталон­
ских предприятий так энергично, что это вызвало даже недовольст­
во министра Женералитата: советский консул «отдает приказы даже
отдельным заводам»316. Конечно, Антонов-Овсеенко мог давать не
приказы, а советы. Во всяком случае, он внимательно ознакомился
с состоянием коллективизированной экономики, консультировал­
ся с советскими специалистами, также направленными на предпри­
ятия. И главный вопрос, которыйволновал Антонова-Овсеенко, —
каким образом добиться максимальной производительности бое­
припасов.
Первый диагноз Антонова-Овсеенко в конце октября таков:
«Производительность патронных заводов Барселоны 60 тысяч штук
в день. Нужны автоматы»317. Следующее свидетельство в середи­
не ноября: «Производство патронов выросло в 5 раз до 200 тысяч
штук в сутки. Больше нельзя — нет инструментальной стали и инст­
рументов»318. Таким образом, производственная демократия синди­
калистов выжала из имеющегося оборудования все, что возможно.
Дальнейшее повышение производительности труда было реаль­
но только при условии поставки из СССР автоматического обору­
дования по производству патронов, инструментальной стали и ин­
струментов. Главный военный советник Ян Берзин рекомендовал
поставить в Испанию автоматическую патронную линию произво­
дительностью в 2 млн патронов в сутки319. На это Сталин не пошел.
В этом — ключевая причина невозможности наладить производст­
во достаточного количества боеприпасов в республиканской Испа­
нии. Не мог наладить его и Франко, но к нему боеприпасы в изоби­
лии поступали от союзников.
Несмотря на такой «приговор» — повысить производительность
труда на таком оборудовании невозможно, синдикалистская эконо­
мика сделала невозможное. 11 декабря 1936 года Антонов-Овсеен­
ко докладывает: «Производство патронов за месяц выросло втрое,
но вдвое меньше потребления Арагонского фронта»320. В апреле
1937 года Каталония производила около 300 тысяч патронов321.
При этом все разумное, что предлагают советские специали­
сты, НКТ вполне готова принять: «Абад де Сантильян поддержал
советские предложения по интенсификации военной промышлен­
ности»322.
169

Советский консул подтверждал, что и по производству снаря­
дов коллективизированные предприятия также достигли пределов
объективных возможностей. В марте он докладывал: «Производст­
во снарядов составляет 4000 шт. в день. Нельзя повысить, как требу­
ется, до 20 ООО шт. из-за объективного недостатка материалов... По­
следнее обстоятельство объективно проверено и подтверждено»323.
Таким образом, советские данные позволяют ответить на во­
прос — как сказывались анархистские идеи синдикализации на во­
енном производстве Каталонии? Военное производство в период
гегемонии анархо-синдикалистов достигло пределов возможно­
го и даже несколько превзошло их324. Это произошло прежде все­
го за счет энтузиазма и организационных возможностей самоуправ­
ления и производственной демократии. Дальнейшее развитие ВПК
Испании определялось тем, будут ли поставлены из СССР не только
оружие и боеприпасы (которые, кстати, почти не доходили до Ара­
гонского фронта), но еще и высокопроизводительное оборудова­
ние. Что для Сталина было неприемлемо из-за подозрительного от­
ношения к Каталонии, где верховодили анархисты и были влиятель­
ны «троцкисты».
Производственная демократия способствовала привлечению
как можно большего числа работников к решению нестандартных
проблем перестройки экономики на военный лад. До войны соб­
ственно военной была одна фабрика в Каталонии — пиротехниче­
ская в Реусе. «Множество вопросов должны были найти техниче­
ское решение: может ли фабрика губной помады производить ящи­
ки с гильзами?»325 — комментирует X. Томас. Положительные ответы
были найдены. В Каталонии было налажено массовое производст­
во стрелкового оружия, патронов и даже броневиков326. В Барсе­
лоне производились даже танки, впрочем, довольно несовершен­
ные327. В военной промышленности Каталонии было занято 50 000
рабочих328.
Впрочем, и неудачи, и успехи военного производства нельзя
относить только на счет анархо-синдикалистов. Во-первых, в деле
коллективизации хоть и лидировала НКТ, но она действовала со­
вместно с ВСТ. Во-вторых, Каталония была хоть и важнейшим, но не
единственным местом производства вооружений и боеприпасов. Втретьих, и в Каталонии, и на остальной территории Республики про­
изводством вооружений и боеприпасов занимались не только ра­
ботники и их самоуправление, но и государственные структуры, ко­
торые могли как помогать, так и мешать самоуправлению329.
В остальной Республике тоже кипела работа, но успехи ее были
скромнее, чем в Каталонии. С декабря 1936-го по апрель 1937 года
производство патронов выросло с 380 до 500 тыс. штук330. Эта циф­
170

ра, которой пользуются исследователи331, нуждается в уточнении.
В апреле за пределами Каталонии производилось 90 тысяч патро­
нов в Картахене, 30-50 тысяч в Валенсии, и еще 100 тысяч переснаряжалось из собранных гильз в Мадриде332. Как видим, результат
усилий центрального правительства оказался куда скромнее, чем у
каталонцев, производивших около 300 тысяч. Сюда нужно добавить
еще более 120 тысяч патронов, производимых на Севере333. Всего
получается более 650 тысяч патронов. К тому же в марте 1937 года
Каталония обеспечивала потребности в снарядах на Арагонском
фронте и отправляла в центральную Испанию еще 1500 снарядов
в день334.
Анархо-синдикалисты ввели в Каталонии бесплатное медицин­
ское обслуживание. После прихода к руководству министерством
здравоохранения Испании анархо-синдикалистки Федерики Монтсени бесплатное медицинское обслуживание стало распространяться
по всей стране. Развертывались новые места для больных туберку­
лезом, укреплялась профилактика эпидемиологических заболеваний
(несмотря на войну, в это время в Испании не происходили эпиде­
мии), создавались детские медицинские учреждения. Вводились но­
вые методы спасения раненых (включая переливание крови), кото­
рые предложили медики-интернационалисты. По словам историка
X. Томаса, эти методы «произвели медицинскую революцию»335.
В целом, сохранялись низкий (даже по сравнению с прежним)
уровень жизни, очереди за хлебом, дефицит продуктов питания.
Но в 1936-1937 годах голода не было. Однако если первоначаль­
но аскетическая мораль рабочего класса накладывала отпечаток
на жизнь Барселоны, то со временем этот пуританизм исчез. Посе­
тивший столицу Каталонии в январе-феврале 1937 года Ф. Боркено писал о «возрождении мелкобуржуазных элементов» и о том, что
«девушки уже не боятся надевать свою лучшую одежду»336. Образ
жизни Барселоны в 1937 году напоминал советский НЭП — с ресто­
ранами и очередями за дешевыми продуктами, с бедными и богаты­
ми, но все же с поддержанием минимальных социальных гарантий
и с ощущением населения, что страна стремится к социализму.
Одновременно с городской коллективизацией развернулось
инициированное анархистами движение за коллективизацию сель­
ского хозяйства. Она сопровождалась революционным земельным
переделом, вызванным массовым бегством помещиков из респуб­
ликанской зоны. Брошенные латифундии конфисковывались. 7 ок­
тября 1936 года конфискация земель бежавших помещиков (а бежа­
ли почти все) была подтверждена республиканским законом.
Первоначально движение коллективизации было поддержано
и НКТ, и ВСТ. В руках коллективов находилось около 9 миллионов
171

акров земли. Большинством коллективов руководили анархисты.
Очаг движения располагался в Арагоне (около 450 коллективов),
но движение охватывало также Каталонию и другие регионы, в ко­
торых анархисты не находились у власти (Андалусия, Кастилия, Ле­
вант и др.). Четыре пятых коллективов было образовано там. В Ле­
ванте, например, в коллективы объединились около 40 % крестьян.
Даже в Арагоне коллективизация не была всеобщей — в коллекти­
вы вступило около 70 % населения провинции. Коллективы включа­
ли в среднем по несколько сот крестьян (минимально 30 и до 5000).
Часть крестьян коллективизированного села в коллектив не входи­
ла, продолжая вести индивидуальное хозяйство.
Основная часть имущества в результате коллективизации ста­
новилась общей, работу вели совместно. Важнейшие решения при­
нимались на общих собраниях, однако повседневное руководство
осуществлялось лидерами коллективов. Ассамблеи решали множе­
ство вопросов — от строительства школы до определения хлебных
рационов.
Крестьян привлекали в коллектив выгоды совместного ведения
хозяйства в тяжелых условиях войны (прежде всего в области това­
рообмена и культурной жизни, которые обеспечивались и поддер­
живались структурами НКТ), а также идеологическое давление (в
отдельных случаях и принуждение) со стороны анархистов. Однако
коллективы развивались и в тех регионах, где влияние анархо-син­
дикалистов не было доминирующим, — в Леванте и Кастилии. Кол­
лективы были удобны и для оказания помощи фронту, для органи­
зации снабжения и установления «социального равенства», к кото­
рому стремились крестьяне в это время. Большинство коллективов
отменило деньги и ввело уравнительное распределение. Положе­
ние с продовольствием весной 1937 года заметно улучшилось, рас­
ширялись посевные площади337.
В результате в Испании, прежде всего в Каталонии и Арагоне,
возник новый сектор экономики, качественно отличавшийся как
от капиталистического, так и от государственного — прежде всего
развитой системой самоуправления и участия тружеников в приня­
тии производственных решений.
Эффективность производства в синдикалистском секторе была
различной, так как синдикалистская экономика сама по себе была
весьма многообразной. По словам историка Г. Джексона, «где сырье
было доступно, где рабочие были гордыми и умелыми в обслужива­
нии своих машин, где благоразумная часть персонала симпатизиро­
вала революции, фабрика работала успешно. Где сырья было мало,
где не могли найти запчастей, где соперничество НКТ и ВСТ разде­
172

ляло рабочих и где политические цели ставились выше работы, там
коллективные предприятия терпели неудачи»338.
Производственные преобразования имели многообразные по­
следствия в социальной сфере. Так, обеспеченное синдикатами сни­
жение цен на билеты в учреждениях культуры привело к массово­
му притоку зрителей. Многие рабочие и крестьяне впервые смог­
ли посетить театр и кино. Количество детей, обучавшихся в школах
Барселоны, возросло с июля 1936-го по июль 1937 года с 34 431 до
116 846339.
Однако модель самоуправления и производственной демокра­
тии, координируемой профсоюзами и полугосударственными об­
щественными структурами, не устраивала представителей других
политических сил. В 1937 году это привело к резкому обострению
политической борьбы в республиканском лагере. Но прежде нужно
было остановить наступление франкистов.

Б итва

за

М

ад рид и во й н а с п ерем енны м успехом

6 октября 1936 года началось наступление армии Франко на
Мадрид. Против столицы была сосредоточена вся 10-тысячная Аф­
риканская армия и еще 15 тысяч солдат и фалангистов при под­
держке четырех батальонов итальянских танков. Им противостояли
20 тысяч плохо вооруженных и в большинстве своем необученных
республиканских бойцов. Как писали советские военные советни­
ки о качествах республиканской армии в это время, «бойцы пехоты
охотно шли в бой, но слабая подготовка не позволяла использовать
высокий боевой дух республиканских пехотинцев»340.
15 октября на позиции республиканцев и затем на Мадрид об­
рушились удары немецко-итальянской авиации. 26 октября первая
линия обороны Мадрида была прорвана. Но тут в расположение
республиканцев прибыла первая танковая рота из СССР. 15 танков
Т-26 под Сесеньей прорвали фронт и рассеяли кавалерию, сконцен­
трированную здесь для удара в сторону Мадрида. Франкисты, одна­
ко, быстро окапывались и оказывали упорное сопротивление тан­
ковым прорывам.
Генералитет Республики при поддержке правых социалистов и
коммунистов выступал за создание традиционной кадровой армии,
а анархо-синдикалисты и левые социалисты — за милиционную ор­
ганизацию армии, в которой присутствуют начала самоуправления
и демократии. По мнению анархистского лидера Буэнавентуры Дуррути, следовало прежде всего развернуть массовую партизанскую
войну в тылу франкистов. Но военное руководство и без того не
173

доверяло возникшей в Арагоне и Каталонии «махновщине», чтобы
создать еще несколько неконтролируемых партизанских зон.
16 октября Ларго Кабальеро начал реорганизацию армии, при­
званную усилить ее управляемость. Милиция и регулярные баталь­
оны сливались в единые бригады, но батальоны милиции сохраня­
ли свою демократическую структуру. 15 октября был принят декрет
о создании Генерального комиссариата: в части направлялись ко­
миссары правительства, которые должны были поднять боевой дух
и обеспечить неукоснительное подчинение приказам.
Падение столицы могло иметь катастрофические военные, мо­
ральные и политические последствия для Республики, но наступле­
ние Франко казалось неудержимым. 5 ноября правительство отбы­
ло из Мадрида в Валенсию. Командование войсками, оборонявши­
ми Мадрид, перешло к генералу Хосе Миахе. В столице была создана
Хунта обороны Мадрида.
Построенная по милиционному принципу республиканская ар­
мия, терпевшая неудачи в маневренной войне, в крупном индустри­
альном центре показала свои лучшие качества. Здесь «запускался»
тот же механизм восстания, который помог разгромить мятежни­
ков в крупных городах в июле 1936 года. Милиция, «опершись спи­
ной» на улицы Мадрида, немедленно обросла местными жителями,
снабжавшими ее к тому же всем необходимым: «Водители трамва­
ев, сталкиваясь лицом к лицу с противником, превращали вагоны
в баррикады, брали винтовки у раненых или убитых солдат, а часто
просто кирки и лопаты — любое орудие, которым можно было уби­
вать фашистов. То же самое делали парикмахеры, официанты, слу­
жащие. Все!.. Женщины, захватив кофе, коньяк и другие продукты,
отправлялись на передовую, чтобы подкрепить ополченцев. Они
говорили бойцам самые нежные и самые жестокие слова. Они об­
нимали храбрых и насмехались над теми, кто колебался... Каждый
квартал города возводил свои оборонительные сооружения»341.
7 ноября франкисты под командованием Варелы пошли на штурм.
Главный удар наносился через парк Каса-дель-Кампо. Франкисты ата­
ковали также пригород Карабанчель. Республиканцы контратакова­
ли на флангах. Над городом шли воздушные бои, в которых мерялись
силами советские, немецкие и итальянские летчики.
В Мадрид прибыла недавно сформированная 11-я интербрига­
да — первое формирование интернационалистов (около 1900 бой­
цов). На ее участке франкисты форсировали реку Монсанарес и
двинулись на Университетский городок, но интернационалисты от­
били эту атаку. 11 ноября в город прибыла анархо-синдикалистская
дивизия Дуррути и 12-я интернациональная бригада (правда, в не­
174

полном составе— только 1600 бойцов). Эти подкрепления увели­
чили республиканскую армию до 37 тысяч бойцов.
15 ноября Варела и Мола нанесли удар по Университетско­
му городку. Франкисты прорвались в парк Монклоа и в сам горо­
док. Здесь развернулись ожесточенные бои — Университетский го­
родок мог превратиться в брешь, через которую Варела надеялся
прорваться в Мадрид. Авангард марокканцев двинулся через пло­
щадь Монклоа в направлении центра города, но был разгромлен
контрударом Дуррути. Сюда прибыл и генерал Миаха, который лич­
но принял участие в баррикадных боях. 19 ноября на углу площади
Монклоа Дуррути был смертельно ранен.
17 ноября стало ясно, что у Варелы больше нет сил, чтобы дви­
нуться за пределы Университетского городка. Но ожесточенные бои
здесь шли до 23 ноября. В ноябрьской битве за Мадрид погибло бо­
лее 10 тысяч человек. Столицу удалось отстоять, она оставалась под
контролем Республики вплоть до конца Гражданской войны342.
Во время штурма Мадрида произошла новая вспышка респуб­
ликанского террора, известная как Паракуэльос. 27 октября, в ответ
на бомбардировку Мадрида, толпа стала требовать уничтожения
политзаключенных, которых вот-вот освободят фашисты. 29 октяб­
ря были расстреляны 32 узника, в том числе правый идеолог Рами­
ро де Маэсту, автор концепции «Испанидад», которую возьмет на
вооружение Франко.
Это было только начало. Расправами руководили комитеты об­
щественного расследования, созданные в августе для упорядоче­
ния репрессий и разбухшие от наиболее кровожадных элементов
разных политических сил. Инициатива снизу была поддержана вы­
шестоящими репрессивными органами. Левые массы были возму­
щены нерешительностью и поражениями. Нет ли здесь измены? Во­
прос о политзаключенных в Мадриде встал ребром, и сторонники
террора получили возможность проявить себя. Было объявлено,
что проводится эвакуация заключенных, но их просто расстрелива­
ли в деревнях Паракуэльос-де-Харама, Аравака, Ривас-Васиа-Мадрид, Торехон-де-Альдос и др. Дипломаты пытались вмешаться, но
Миаха заявил, что волноваться о судьбе заключенных не следует,
их эвакуируют. Этой «эвакуацией» занимались начальник главного
управления безопасности Мануэль Муньос, руководитель комите­
та общественного порядка хунты Сантьяго Каррильо (впоследствии
став лидером КПИ, он категорически отрицал, что давал санкцию
на убийства), активисты комитетов общественного расследования
и др. Обсуждается также роль министров республиканского прави­
тельства Анхеля Галарсы и Хуана Гарсиа Оливера343. В борьбу с тер­
рором вступил анархист Мельчор Родригес Гарсиа, назначенный
175

генеральным инспектором тюрем. Но окончательно он был утвер­
жден в должности в начале декабря, после чего террор был прекра­
щен. К этому времени было расстреляно около 2500 человек344.
В это же время в Аликанте проходил суд над арестованным по­
сле начала мятежа X. А. Примо де Риверой. 20 ноября он был рас­
стрелян. Франко объявил себя продолжателем дела «великого му­
ченика».
После неудачного штурма Мадрида националисты восстанови­
ли свои силы, проведя очередную мобилизацию. Это позволило им
отбить атаку республиканцев на Брунете (29 декабря) и даже начать
новое наступление в обход Мадрида. В январе-феврале 1937 года
республиканцы остановили наступление франкистов у Лас-Росас и
на реке Харама — с двух сторон от Мадрида345.
К началу 1937 года в районе Мадрида сконцентрировались ос­
новные силы противников — по 40-60 тысяч с обеих сторон. Вой­
на, начавшаяся как маневренная, превратилась в позиционную. От­
ныне и вплоть до 1938 года операции проводились, как в Первую
мировую — лобовым ударом на перегруженных войсками участках
фронта. Большим успехом было продвижение на несколько кило­
метров. Война в Испании стала войной на изнурение.
Выступая в октябре на секретариате Исполкома Коминтерна,
Андре Марти, французский коммунист и политический руководи­
тель интербригад, говорил, что в Испанской республике: «Налицо
только две силы: анархисты и коммунисты. Социалисты отошли на
задний план вследствие внутренних раздоров и не способны взять
в свои руки инициативу. В общем, анархистские профсоюзы пользу­
ются не меньшим влиянием, чем профсоюз Кабальеро». Несмотря
на то, что влияние лидеров и структур ИСРП было все еще велико,
Марти был прав в том отношении, что за каждой из фракций социа­
листов стояла более решительная сила со своей программой дей­
ствий. Республика могла двигаться по двум расходящимся направ­
лениям — революция самоуправления или усиление государствен­
ной централизации, за которое выступали коммунисты.
Руководство СССР и Коминтерна поддерживало укрепление
влияния коммунистов в аппарате власти (прежде всего в армии и си­
ловых ведомствах), привлечение к сотрудничеству и последующее
«поглощение» компартией части социалистов и либералов, готовых
ориентироваться на Москву. Это (учитывая слабость либеральных
партий) могло обеспечить взятие под контроль просоветскими си­
лами системы власти Испанской республики, но при условии лише­
ния реального влияния структур самоуправления.
Такой курс, предусматривавший союз со всеми партийными
элитами, сплочение вокруг КПИ единой «партии порядка», требо­
176

вал от коммунистов гораздо большей умеренности, чем прежде.
Это сделало их союзниками правого крыла социалистов и либералов-республиканцев. Началось сближение компартии с президен­
том Асаньей.
Отказ КПИ от революционного радикализма оправдывался во­
енными нуждами, что еще больше обостряло противоречия с анар­
хо-синдикалистами. Анархисты и левые социалисты считали, что без
проведения глубоких преобразований массы не будут понимать, за
что они сражаются.
Именно анархо-синдикалисты имелись в виду в директивах Ис­
полкома Коминтерна (ИККИ), призывавших «решительно бороться
против авантюристического прожектерства, направленного к соз­
данию нового общества...»346. Однако не только анархо-синдикали­
сты, но и сторонники Ларго Кабальеро в ИСРП не желали отказы­
ваться от радикальных социально-политических преобразований.
Это все более охлаждало отношения между премьер-министром и
коммунистами.
Влияние КПИ быстро росло. Радикальные, решительные лозун­
ги партии, сочетавшиеся со стремлением укрепить государствен­
ные структуры, которое обычно расценивалось как «реализм» (в
сравнении с анархистами), приводили в ряды КПИ политически ак­
тивных, революционно настроенных людей, которых не устраивала
программа анархо-синдикализма. Организованность и дисципли­
нированность компартии импонировала сторонникам «порядка».
Еще 1 апреля 1936 года молодежные организации КПИ и ИСРП
объединились в Союз объединенной социалистической молоде­
жи (ОСМ), который вошел в Коммунистический Интернационал мо­
лодежи. Сразу после начала Гражданской войны коммунисты и со­
циалисты Каталонии слились в Объединенную социалистическую
партию Каталонии (ОСПК), придерживающуюся коммунистической
ориентации. Она попросилась в Коминтерн. Но Коминтерн не мог
принять ОСПК, так как действовал принцип «одна страна — одна
компартия», а Каталония в Москве отдельной страной не считалась.
К тому же руководство Коминтерна с подозрением относилось к со­
циалистическому происхождению большинства лидеров ОСПК. Но
в своей пропаганде и действиях ОСПК следовала линии Коминтер­
на347. ОСПК поддержала коллективизацию промышленности (но это
не говорит о ее «некоммунизме» — ведь и Ленин в первые после­
октябрьские месяцы поддерживал рабочий контроль фабзавкомов
над предприятиями). Но когда советские представители стали вы­
ступать против синдикалистских преобразований, ОСПК быстро пе­
реориентировалась и стала поддерживать огосударствление про­
мышленности.
177

В декабре 1936 года начались переговоры о слиянии КПИ и
ИСРП. В результате 24 апреля 1937 года был создан Национальный
комитет связи двух партий. Но дальше этого дело не пошло. В рес­
публиканском лагере усиливались политические противоречия.
К весне 1937 года проникновение коммунистов в армию (осо­
бенно в ее политическое руководство) стало очень заметным. В воо­
руженные силы было направлено 296 тысяч членов КПИ, ОСПК и
ОСМ из 349 тысяч их общего состава. Подготовленные в контроли­
руемом ими 5-м полку коммунистические кадры занимали команд­
ные посты и места комиссаров. Этот полк стал «кузницей кадров»
для всей республиканской армии. На Центральном фронте в апреле
1937 года из 51 комиссара бригад 24 были коммунистами, из 186 ба­
тальонных комиссаров — 93 коммуниста и 32 члена ОСМ.
КПИ и ОСПК вели жесткую борьбу с инакомыслящими коммуни­
стами из ПОУМ. Их считали троцкистами, что несло для Москвы уг­
розу создания в Испании политической опоры для Троцкого и дру­
гих противников Сталина в коммунистическом движении. Публично
же члены ПОУМ обвинялись в том, что они являются франкистски­
ми агентами. Под давлением советского консульства и ОСПК ПОУМ
17 декабря 1936 года была вытеснена из Женелалитата.
ИСРП перестала быть самостоятельной силой, раскалываясь
между двумя стратегиями революции. Коминтерн сделал ставку на
оппонентов Франсиско Ларго Кабальеро в ИСРП, умеренных социа­
листов Индалесио Прието и Хуана Негрина. На этом этапе Граждан­
ской войны они придерживались той же стратегии, что и КПИ. Они
считали, что помощь СССР стоит широчайших политических усту­
пок, а самоуправленческие эксперименты должны быть свернуты.
Новые трения между союзниками по антифашистскому фрон­
ту возникли в начале февраля в связи с падением Малаги — важно­
го порта на Средиземном море. Еще в августе 1936 года мятежни­
ки во главе с Гонсало Кейпо де Льяно взяли ее в полукольцо, но сил
для захвата города у них тогда не хватило. Как только Франко по­
лучил свежие силы — 10-тысячный моторизованный корпус италь­
янских чернорубашечников, он бросил его под Малагу. 17 января
1937 года корпус перешел в наступление и без большого труда про­
рвал растянутую оборону города. Малага была отрезана от респуб­
ликанской территории и 8 февраля взята.
На заседании испанского правительства коммунисты потребо­
вали тщательного расследования обстоятельств сдачи города, рас­
считывая использовать его для смещения Ларго Кабальеро, для на­
чала — с поста военного министра. Началось политическое сра­
жение за эту важную силовую позицию. Коммунисты развернули
пропагандистскую кампанию против анархистов, левых социали­
178

стов и, конечно же, «троцкистов». Ларго Кабальеро обвинялся в не­
способности организовать сопротивление и провести чистку в ар­
мии от предателей и некомпетентных. Но в итоге Ларго пожерт­
вовал своим помощником Карлосом Асенсио, сохранив за собой
военное министерство348. Коммунисты и правые социалисты стали
приходить к выводу, что им не удастся добиться политической геге­
монии, пока слишком левый социалист Ларго остается у власти.
Однако и после падения Малаги ситуация не была катастрофич­
ной для Республики. Это показало сражение при Гвадалахаре. К на­
чалу марта в лагере франкистов была разработана новая операция
по захвату Мадрида. После успешного дебюта в Малаге сюда был пе­
реброшен корпус итальянцев-чернорубашечников, но не для удара
в лоб. Фронт изгибался так, что можно было ударить в тыл всему
мадридскому фронту республиканцев через Гвадалахару.
Там и были сосредоточены лучшие части Ф ранко— 15 тысяч
марокканцев во главе с героем Алькасара Хосе Москардо, четыре
дивизии итальянского корпуса общей численностью 35 тысяч при
250 танках под общим командованием Марио Роатты. 8 марта они
двинулись вперед.
Первоначально наступлению франкистских сил противостояла
12-я дивизия республиканцев — 10 тысяч бойцов, из которых было
вооружено немногим более половины. Ее фронт был быстро про­
рван. Но вскоре на место разворачивающегося сражения были пе­
реброшены все свободные части Центрального фронта республи­
канцев, из которых был сформирован IV армейский корпус. Под Гва­
далахарой им командовал Энрике Хурадо. Теперь против Москардо
стояли 11-я дивизия коммуниста Энрике Листера, 11-я интербрига­
да и еще три бригады, преимущественно подконтрольные коммуни­
стам. Против итальянцев действовала 14-я дивизия анархистов Сиприано Меры, которой была придана 12-я интербригада. Хотя чис­
ленность республиканцев удвоилась, противник сохранял более чем
двойное превосходство в живой силе. У республиканцев было только
60 советских танков, но их качество было выше, чем у итальянских.
Битва на земле сопровождалась боями в воздухе. Бойцы шли
в атаку то под ледяным ливнем, то по морозу, непривычному для
южан — испанцев и итальянцев, которые сражались по обе сторо­
ны фронта. Под Бриуэгой столкнулись чернорубашечники и интербригадовцы-итальянцы. Эта «гражданская война» итальянцев в Ис­
пании лишний раз показала, что здесь идет одна из битв мировой, а
не только испанской борьбы.
11 марта франкистские войска прорвали фронт Листера под
Триуэгой и ринулись на Гвадалахару. Только с помощью советских
танков и авиации удалось остановить их и отбить Триуэгу. На уча­
179

стке Меры итальянцы были остановлены за Бриуэгой, после чего и
здесь республиканцы стали наносить контрудары. 12 марта Роатта
был вынужден перейти к обороне.
14 марта на фронт в районе Гвададалахары прибыл командую­
щий Центральным фронтом Миаха.
Контратаки республиканцев показали, что клин фашистов мо­
жет быть зажат с двух сторон. 11-я и 12-я дивизии вместе с 11-й ин­
тербригадой напирали на него с запада, а 14-я дивизия Меры и 12я интербригада — с востока. Республиканское командование реши­
лось на контрнаступление. Ради этого анархисту Мере были даже
выделены 16 танков. Ему вместе с 12-й интербригадой и 1-й штурмо­
вой бригадой предстояло взять Бриуэгу с востока, в то время как на­
встречу с запада должны были ударить Листер и 11 интербригада.
18 марта контрнаступление началось. Ливень, грязь не остано­
вили продвижение республиканцев. Они ворвались в Бриуэгу с вос­
тока и севера. Под угрозой окружения фашисты побежали. В плен
было взято 300 итальянцев. Всего же Гвадалахарская битва стоила
франкистам 12 тысяч раненых, убитых и пленных. Потери республи­
ки были в два раза меньше349.
Сражение под Гвадалахарой имело большое значение для хода
войны. В республиканской зоне произошел взрыв энтузиазма. Каза­
лось, наступил перелом, франкисты могут потерять инициативу. Од­
нако в лагере националистов пораженческих настроений не было.
Там сочли, что главными побежденными в этом сражении были
итальянцы.

М

ай ски й кри зис

После сражения при Гвадалахаре, когда стало ясно, что рес­
публиканцы могут одерживать победы, политическая атака на Лар­
го Кабальеро захлебнулась. Однако эмиссар Коминтерна Степанов
(Стоян Минеев) был уверен, что «если правительственный кризис
был избегнут, то это не надолго»350. И действительно, в мае 1937 года
в республиканском лагере произошла вспышка внутренней борь­
бы. В ее основе лежали принципиальные противоречия по поводу
стратегии революции. Новый виток борьбы в республиканском ла­
гере был связан с обострением ситуации в Каталонии.
В апреле 1937 года каталонский министр от ОСПК Хуан Коморера принял решение о разоружении рабочих патрулей в Барсело­
не. НКТ категорически воспротивилась роспуску патрулей, увидев в
нем разоружение рабочего класса перед лицом внутренней контр­
революции. Противникам НКТ стало ясно, что без разгрома рабо­
180

чей милиции справиться с синдикализмом не удастся. Поводом для
силового столкновения стало решение отобрать у анархистов заня­
тую ими еще в июле 1936 года городскую телефонную станцию.
3 мая 1937 года «к Центральной телефонной станции, которую
обслуживали преимущественно члены НКТ, подкатило несколь­
ко грузовиков, набитых вооруженными национальными гвардей­
цами, которые, спрыгнув на землю, вдруг бросились на штурм зда­
ния»351, — писал Джордж Оруэлл, который был тогда в Барселоне.
По данным советского консульства, атака была предпринята вне­
запно, «без каких-либо предварительных переговоров»353. Акци­
ей командовал коммунист, генеральный комиссар охраны порядка
Рикардо Салас. Свои действия он согласовал с советником (мини­
стром Женералитата) безопасности Артемио Айгуаде (Айгуадером)
из Эскьерды. Последний опросил еще несколько министров, но, по
данным советского консула Антонова-Овсеенко, Кампаньс и глава
правительства X. Жозеп Тарадельяс ничего не знали353. Телефонная
станция находилась в распоряжении коллектива (по декрету о кол­
лективизации), и никаких правовых оснований для ее захвата не су­
ществовало.
Решение атаковать телефонную станцию было принято в самом
конце апреля на заседании исполкома ЦК ОСПК при участии пред­
ставителя Коминтерна Эрне Гере (Педро). «Педро» заявил: «НКТ
прослушивает все переговоры правительства, Женералитата и за­
границы. Нельзя позволить, чтобы это продолжалось»354. Анархисты
же считали, что рабочие имеют право контролировать переговоры
чиновников. Поводом к нападению стало вмешательство в разго­
вор президентов Испании и Каталонии телефониста, который счел,
что они нарушают режим секретности. Конфликт можно было ре­
шить в рабочем порядке, но лидеры ОСПК искали повод для столк­
новения.
Гвардейцам, ворвавшимся на станцию, рабочие оказали сопро­
тивление. «Телефонику» защищали 20 бойцов с пулеметом. Весть о
нападении на станцию разнеслась по городу, вызвав возмущение
рабочих-синдикалистов. В это время стало известно, что по приказу
Саласа разоружаются рабочие патрули НКТ. Тогда лидеры НКТ пред­
ложили правительству немедленно отправить в отставку Айгуаде
и Саласа. Отклонение этого требования вызвало всеобщую забас­
товку в Барселоне. Город быстро покрылся баррикадами. Началась
стрельба.
По словам министра-анархиста Диего Абада де Сантильяна,
«почти вся Барселона была под контролем наших вооруженных
групп... Они не двигались со своих позиций. В противном случае
им было бы не трудно преодолеть небольшие центры сопротивле­
181

ния»355. Но лидеры НКТ в тот момент стремились к скорейшему дос­
тижению компромисса. Их требования на переговорах о прекраще­
нии огня 3-4 мая были минимальны: переформирование Женералитата без прежних его членов.
Большинство Национального комитета НКТ выступило за сдер­
живание конфликта потому, что была реальная угроза развала фрон­
та: «потеряв войну, потеряли бы и революцию и все революционные
завоевания»356. Но подобные настроения лидеров вызывали возму­
щение рядовых анархо-синдикалистов на баррикадах, которые тре­
бовали наказания организаторов нападения на «Телефонику».
Представители ПОУМ на встрече с лидерами региональной НКТ
предлагали использовать ситуацию для осуществления «програм­
мы обновления», роспуска совета Женералитата и «прекращения
всех посягательств на июльские завоевания и автономию края». Это
было бы возможно только в случае взятия власти в Каталонии бло­
ком НКТ и ПОУМ. Но анархо-синдикалисты ставили более скромные
задачи: «Мы «показали зубы». Теперь Компаньс и ОСПК должны пой­
ти на переговоры. Мы можем добиться изменения состава Совета
Правительства и ограничить негативное влияние ОСПК». Поумисты
были разочарованы357.
Бои продолжались358. Вечером 6 мая новая коалиция была со­
ставлена, соглашение о прекращении огня достигнуто. В воззвании
нового Женералитата говорилось: «Правительство, которое есть
наивысшее и подлинное представительство всего антифашистского
фронта, просит всех трудящихся и весь каталонский народ оставить
оружие, забыть месть и ненависть этих дней перед величием един­
ственной борьбы, которая нас всех обязывает»359. Лидеры НКТ под­
держали прекращение огня.
Обе стороны должны были одновременно покинуть свои пози­
ции, а правительственные войска в это время — сыграть роль разъ­
единительной силы.
Призывы лидеров НКТ, несмотря на возмущение бойцов, дали
эффект: анархо-синдикалисты покидали баррикады. По словам од­
ного из руководителей ПОУМ Хуана Андраде, «они были совершен­
но взбешенными, но все же подчинились. Они могли быть анархи­
стами, но, когда дело касалось их собственной организации, они
были ужасно дисциплинированными»360.
Трагическим итогом майских событий стало 500 убитых и тысяча
раненых, а также начало перелома в ходе Испанской революции.
7 мая в Барселону вошли правительственные войска, контроли­
ровавшиеся правыми социалистами и коммунистами. Джордж Оруэлл вспоминает: «Назавтра повсюду в городе было полно штурмгвардейцев, которые расхаживали по городу с видом победителей...
182

Это были отборные войска, бесспорно, лучшие из всех, что я видел
в Испании, и, хотя они являлись как бы в некотором роде „против­
ником", я не мог не любоваться их молодцеватой выправкой... Гра­
жданские гвардейцы и карабинеры, чьи формирования отнюдь не
предназначались для фронтовой службы, были лучше вооружены и
гораздо лучше обмундированы, чем мы, фронтовики»361.
В мае 1937 года по дороге в Барселону «штурмовики» разору­
жали отряды НКТ и ПОУМ (сохраняя вооруженные формирования
других организаций), громили их штаб-квартиры и даже производи­
ли расстрелы. После прибытия правительственных войск более 300
анархо-синдикалистов и «троцкистов» было арестовано.
Парадоксальным образом, после ввода в Барселону войск цен­
трального правительства Женералитат, столь упорно сражавшийся
со сторонниками федерализации Испании анархо-синдикалистами,
сам потерял львиную долю своих полномочий362.
Майские события окончательно разрушили широкую антифа­
шистскую коалицию, возникшую осенью 1936 года. Противоречия
между ее крыльями вылились в кровавый конфликт, и теперь нуж­
но было выявить победителя. А это оказалось непростым делом.
Коммунисты потребовали наказания виновных за события в
Барселоне, заранее объявив таковыми НКТ и ПОУМ. Ларго Кабаль­
еро считал, что следует наказать не организации, а конкретных ви­
новников, и после тщательного предварительного расследования
событий. Это было опасно для лидеров ОСПК и их союзников, зате­
явших драку.
Уже на заседании правительства 8 мая коммунисты, поддер­
жанные умеренными социалистами Альваресом дель Вайо, Негрином и либералами, атаковали Ларго Кабальеро за потворство «пут­
чу троцкистов». Но и годы спустя Ларго считал: «Восстание не было
направлено против правительства. Оно явилось результатом кон­
фликта между двумя группами, каждая из которых пыталась взять
под свой контроль руководство каталонскими рабочими»363.
Анархо-синдикалисты и поумисты не считали себя побежден­
ными и в чем-то виноватыми. Антонов-Овсеенко докладывал в Мо­
скву, что, хотя официальный лозунг: «Ни победителей, ни побежден­
ных», «анархи сохраняют вид победителей»364, а лидер ПОУМ Анд­
реас Нин требует возвращения помещений ПОУМ, которые были
заняты полицией после прекращения огня365. ПОУМ вовсе не счита­
ла себя побежденной.
Перспектива объективного расследования грозила ОСПК поли­
тической катастрофой. Поэтому коммунисты требовали немедлен­
ных репрессий против НКТ и ПОУМ, чтобы ни у кого не осталось со­
мнений в том, кто виноват в барселонских столкновениях. Возник­
183

ший политический кризис давал долгожданный повод избавиться
от Ларго Кабальеро.
Против Ларго Кабальеро решили выступить коммунисты, либе­
ралы, националисты и правое крыло ИСРП. Премьер-министр опи­
рался на левое крыло ИСРП и анархо-синдикалистов. Его противни­
ки сформировали разнородный фронт политических сил, которые
ситуативно сплотились на почве противостояния синдикалистской
революции, на сторону которой перешел премьер. Его личные не­
достатки были бы вполне терпимы, если бы не «преданность Ларго
интересам НКТ».
«На совете министров 8 мая выявилось совершенно откры­
то следующее: четыре министра анархо-синдикалиста — Оливер,
Монтсени, Лопес и Пеиро — занимали те же позиции, что Кабалье­
ро и Галарса. Они защищали те же позиции. Против них, а значит, и
против позиции Кабальеро, выступили (с решительным осуждени­
ем путча, путчистов, троцкистов и анархистов) Дель Вайо (большое
и очень сильное выступление), Урибе, Эрнандес, Хираль, Ирухо,
Негрин. Прието не выступил, объясняя это невыступление в после­
дующей дискуссии следующими аргументами: критика и осуждение
были направлены исключительно против троцкистов-поумистов, в
то время как я придерживаюсь той точки зрения, что нужно было
концентрировать удар на анархистах.
Все ждали, что совет министров закончится правительствен­
ным кризисом. Тем более что в предшествовавшие дни, 7 мая, были
беседы между социалистической партией и республиканцами. Кро­
ме того, президент республики беседовал с Диасом и Долорес (от
компартии), Ламонеда, Кордера и Видарте (из исполкома социали­
стической партии), с Дель Вайо, Негрином, Хиралем и др. политиче­
скими деятелями», — докладывал Степанов. В ходе этих бесед обсу­
ждалась необходимость «изменить состав правительства, но оста­
ваясь в рамках и на основе народного фронта!»366
В действительности 8 мая Прието выжидал, чтобы эффектнее
нанести удар по своему старому сопернику Ларго Кабальеро. Ларго
выслушал дискуссию молча и сформулировал компромиссные ре­
шения367.
9 мая огонь был перенесен на анархистов: «коммунисты пред­
приняли основательную атаку против товарищей министров (то
есть министров-синдикалистов. — А. Ш.) по поводу происшедших
событий, требуя крови и огня (против) активистов нашей органи­
зации»368, — сообщал представитель ФАИ в Валенсии. Однако по­
сле этого заседания анархо-синдикалисты продолжали разъяснять
свою точку зрения на происшедшие события и преуспели в этом.
Премьер ждал результатов расследования событий в Барселоне.
184

Правое крыло социалистов, увидев затруднительное положе­
ние, в котором оказались коммунисты, предложило им размен: свер­
жение Ларго Кабальеро и вожделенное для Прието место министра
обороны в обмен на пост министра внутренних дел, спасительный
в свете расследования дела о событиях в Барселоне и ключевой в
дальнейшей борьбе за власть (в дальнейшем это обещание не будет
выполнено). Пострадавшими оказывались и связавшие себя с левы­
ми социалистами лидеры НКТ. Они при новом раскладе теряли не
только место Лопеса, но главное — экономический блок, что мог­
ло стать преддверием сворачивания синдикализации. Однако пока
коммунисты и их союзники конструировали свое правительство,
Прието сообщил им страшную новость: «По его словам, Ларго Ка­
бальеро хотел создать синдикалистское правительство, состоящее
почти полностью из представителей Всеобщего союза трудящихся
и НКТ (возможно, это объясняет его желание избежать конфронта­
ции с национальным анархо-синдикалистским руководством). У не­
го, Прието, оставался портфель министра сельского хозяйства. Без
сомнения, это было унизительно. Прието поспешил заявить, что не­
возможно, чтобы Асанья принял кабинет, из которого будут устра­
нены республиканцы и коммунисты»369.
Последующие события показали, чтодля Ларго Кабальеро ва­
риант профсоюзного правительства был резервным. Он не мог не
понимать, что Асанья не пойдет на синдикализацию политической
структуры. Следовательно, для этого нужно было переступить че­
рез конституционную структуру Республики. Синдикалистская, самоуправленческая революция переросла рамки парламентско-пре­
зидентского государства. А вот коммунистическая революция впол­
не могла переживать в нем свой инкубационный период. Однако
Ларго Кабальеро не сдвинулся настолько влево, чтобы бросить пря­
мой вызов президенту и системе партийной власти. «Пугнув» своих
противников призраком профсоюзного правительства, он продол­
жил партийные комбинации.
13 мая правительство собиралось для решающего объяснения,
и «была инициирована энергичная атака на Галарсу (лево-социали­
стический министр внутренних дел. — А. Ш.) со стороны коммуни­
стов, обвинявших его в нерешительности (дословно, «в том, что он
держал дряблую руку». — А. Ш.) в отношении нас в Каталонии и ос­
тальной Испании», — писал представитель НКТ в Валенсии X. Кампанья. В ходе этой дискуссии Ларго Кабальеро назвал коммунистиче­
ских министров лжецами и заявил, что не предаст «рабочего брат­
ства». По сообщению X. Кампанья, «дискуссия была очень жесткой, и
два министра-коммуниста подали в отставку и покинули Совет...»370.
185

По словам Гарсиа Оливера, камнем преткновения была не
столько НКТ, сколько ПОУМ. Он вспоминал об этом заседании: «Ми­
нистры-коммунисты, послушные и подчинявшиеся приказам сво­
его бюро, начали прения, как коммунистическая ячейка городского
района. Эти прения ожесточенно направлялись против ПОУМ, ко­
торую обвиняли в том, что она выступала зачинщиком майских со­
бытий. Ослепленные яростью, они требовали, чтобы правительство
приступило к уничтожению и преследованиям ПОУМ, расправив­
шись, насколько это будет возможным, со всеми ее членами, начи­
ная с Нина и заканчивая дворниками их помещений.
Ларго Кабальеро не вступил в дискуссию, не участвовал в голо­
совании при обсуждении предложения коммунистов. Сказал лишь,
что он приказал бы расправиться с ПОУМ или теми, кто несет ответ­
ственность за похожие события, если бы обвиняющая партия пред­
ставила доказательства такой виновности. Если говорить о майских
событиях в Барселоне, ПОУМ в официальном заявлении, выпущен­
ном ее Исполнительным комитетом, отрицала свое участие в этих
событиях и выражала свое осуждение зачинщикам. В силу этого он
считал, что позиция, которую занимали в то время министры от ком­
мунистов, была такой, словно они хотели перебросить на плечи ис­
панского правительства те проблемы, которые они делили с комму­
нистическими партиями по всему миру.
В качестве уполномоченного министра, присутствовавшего в
Барселоне по соглашению с правительством, я объявил, что мое
пребывание у президента Женералитата и его правительства за то
время, что я здесь находился, выяснило очевидность того, что май­
ские события произошли из-за провокационных действий Левой
республиканской партии Каталонии и ОСПК. Дали толчок дальней­
шим событиям те силы, которые попытались захватить телефонную
станцию, а именно: политико-полицейские силы руководителя безо­
пасности Родригеса Саласа, ОСПК, зависящей от министра внутрен­
них дел, Артемио Айгуаде, Левая республиканская партия.
Федерика Монсени, также прибывшая в Барселону в качест­
ве уполномоченного министра, высказалась в том же духе, что и я,
уточнив, что за время своего пребывания в графском городе она
не получила ни единого доказательства участия ПОУМ как партии
в планировании и развитии тех событий»371. После такого разбо­
ра впору было давать распоряжения об арестах лидеров ОСПК и
примкнувших к ним каталонских националистов.
Коммунистам следовало разрушить правительство немедлен­
но: «Хесус Эрнандес,„министр Сталина", взялся добить правительст­
во. Или, точнее, закончить этот фарс с правительством.
186

— Если руководитель правительства отказывается принимать
наши обвинения против ПОУМ, тогда Коммунистическая партия от­
зовет своих министров, и мы уйдем.
Он и Урибе встали и ушли.
Ларго Кабальеро, скрыв переполнявшее его возмущение и взяв
себя в руки, сказал нам:
— Господа, правительство только что пережило кризис. Само
по себе это не важно. Однако мне надо подумать, как с ним спра­
виться. Прошу вас извинить меня, однако так уж случилась, чго при­
дется отменить это заседание. Прощайте и большое спасибо всем
вам»372.
Однако, судя по другим воспоминаниям, Ларго Кабальеро по­
прощался не сразу, а после того, как Прието заявил: «Без участия
коммунистов нет правительства»373. Многие лидеры ИСРП понима­
ли, что роль ИКП определяется «тенью от советских самолетов», и
это был очень важный фактор. Особенно принципиальным совет­
ский фактор был для министра флота и авиации Прието, так как его
план ведения войны, отрицавший «партизанщину», был немыслим
без активной советской поддержки. В результате в 1937 году ли­
дер правых социалистов Прието решительно вступился за комму­
нистов, несмотря на свой антикоммунизм (который со всей остро­
той проявится в 1938 году). Вслед за Прието зал покинули еще четы­
ре министра-социалиста (официально они заявили об отставке 14
мая). С Ларго Кабальеро остались два социалиста и четыре синди­
калиста.
Уход большинства министров означал правительственный кри­
зис. Согласие на новый состав правительства зависело от президен­
та, так как роль кортесов была сведена на «нет». Президент стоял на
позиции поддержки противников Ларго Кабальеро.
15 мая Асанья объявил о правительственном кризисе и пору­
чил формировать новое правительство Ларго Кабальеро, уже пони­
мая — он не сможет представить такой проект кабинета, который
санкционирует президент.
Это был один из переломных моментов в развитии Испанской
революции, а значит, и мира. Возникнет ли новая синдикалистская
модель, которая будет существовать наряду с американским, совет­
ским и фашистским вариантами регулируемого индустриального
общества? Будет ли стоять перед странами, вступающими на путь
социального государства, выбор — создавать новое общество на
основе авторитаризма, капиталистического плюрализма или, как
в Испании — на основе производственной демократии? Внимание
мира было приковано к Испании. Скажет ли она ему что-то новое?
187

Очевидно, что правительство, ядро которого состояло бы из
профсоюзных лидеров НКТ и ВСТ (в этот период здесь доминиро­
вали левые социалисты), продолжало бы социальные преобразова­
ния, направленные на упорядочение коллективизации и синдикализации. Это правительство провело бы расследование событий в
Барселоне в невыгодном для коммунистов ключе, что могло при­
вести к ослаблению позиций коммунистов и в силовых органах, а
в конечном итоге — к поражению КПИ и ОСПК в борьбе за власть.
Однако этот же вариант развития событий означал отстранение от
власти не только коммунистов, но и правых социалистов, а также
либералов.
Принципиальным было и сохранение за Ларго Кабальеро по­
ста военного министра — НКТ и кабальеристы не хотели допустить
на этот пост Прието, который был намерен сломать военную рево­
люционную модель, основанную на сочетании централизации и ми­
лиции. Министры-синдикалисты решили «посетить Ларго Кабалье­
ро, для того чтобы продемонстрировать, что НКТ не будет сотруд­
ничать с таким правительством, которое не будет им возглавляться,
и является организацией, которая примет участие в формировании
правительства, в котором Кабальеро фигурирует в качестве предсе­
дателя и военного министра»374. 16 мая позицию НКТ поддержал ис­
полком ВСТ — профсоюз не войдет в правительство, где Ларго Ка­
бальеро не будет занимать посты премьера и военного министра.
Для того чтобы преодолеть сопротивление коммунистов и социал-либеральных политиков, сторонники Ларго Кабальеро долж­
ны были предложить стране ясную политическую альтернативу —
власть союзам, а не партиям.
Но Ларго Кабальеро не решился бросить вызов партийно-по­
литической системе, во всяком случае, при первой попытке форми­
рования нового кабинета. Собственно, в этот момент его политиче­
ское поражение было предрешено.
15 мая Ларго Кабальеро составил проект нового правительства
и 16 мая представил его Асанье на утверждение.
Ларго в этот момент не решился сразу выдвигать план профсо­
юзного правительства без коммунистов, а попытался еще раз сохра­
нить конструкцию широкого антифашистского фронта, потеснив не
коммунистов, а прежде всего правое крыло ИСРП, отобрав у Прие­
то авиацию и флот, а у Негрина — финансы (которые передавались
Галарсе). Он предложил объединить военные ведомства в единое
министерство обороны под своим началом, а для Прието оставить
министерство общественных работ. Левые социалисты (кабальери­
сты) претендовали также на министерства внутренних и иностран­
ных дел, а возможно — также на министерство промышленности и
188

торговли, которое Ларго хотел передать ИСРП, что было уже совсем
неприемлемо для НКТ. На посты коммунистов Ларго не покушался,
но был готов поменять сельское хозяйство на труд. Позиции либе­
ралов и националистов предлагалось оставить без изменений375.
Рассчитывая на заведомую лояльность НКТ, Ларго снизил ее
представительство с четырех до трех мест (при четырех местах у
ВСТ). Лидеры НКТ требовали дальнейших консультаций (но не но­
вого премьера), чтобы восстановить баланс между профсоюзами.
Ларго Кабальеро не учел эти возражения НКТ, что не дало анархосиндикалистам поддержать его проект уже 16 мая. Это был такти­
ческий проигрыш Ларго Кабальеро. Однако, как показали дальней­
шие события, недовольство НКТ было легко преодолимо. В сложив­
шихся условиях позиция НКТ по поводу проекта правительства 16
мая уже не играла решающей роли. Асанья, правое крыло ИСРП, ли­
бералы и коммунисты были готовы одобрить только то правитель­
ство, в котором Ларго не будет военным министром. А на это уже не
был готов Ларго.
Позднее Ларго так разъяснял свою позицию: «Коммунисты хо­
тели выкинуть меня из Министерства военных дел и оставить меня
как фигуру на носу корабля на посту Председателя Совета, под
предлогом того, что два портфеля — слишком тяжелая работа. То­
гда я заявил, что, как социалист и испанец, я обязан продолжать
войну, и в противном случае я не могу принять пост председателя.
Но я сказал это не потому, что считал себя незаменимым, ни в коем
случае, а потому, что я был решительно настроен дать бой коммуни­
стической партии и всем ее приспешникам, а это могло быть сдела­
но только через министерство военных дел. Они это знали. Поэтому
они меня выкинули». «Более того, я предполагал создать правитель­
ство без участия коммунистов..,»376 Не сдать Прието и коммунистам
военное министерство было принципиально важно для Ларго, по­
тому что он считал их военную стратегию гибельной. После победы
под Гвадалахарой он надеялся перехватить инициативу и развер­
нуть более мобильную войну в Эстремадуре377. Прието был против­
ником этой идеи.
Здесь важна еще одна деталь. Судя по этим воспоминаниям,
Ларго рассчитывал, что у него будет вторая попытка формирова­
ния правительства, возможно — без коммунистов. В парламент­
ском государстве это нередко случается. Не получилось сформи­
ровать коалицию с одними — можно предложить и новую комби­
нацию. Отсюда возможная небрежность при составлении проекта
15-16 мая, мнимая уступчивость в отношении коммунистов, кото­
рые все равно отвергнут соглашение, и временное ущемление НКТ,
которым позднее можно будет предложить больше. Ларго не учел,
189

что Асанья в условиях паралича кортесов более свободен в выбо­
ре кандидатуры премьера и просто не даст ему второй попытки. 17
мая Асанья поручил формирование правительства социалисту Негрину, ориентированному на теснейшее сотрудничество с КПИ.
Выбор Негрина в качестве кандидата на пост премьера стал в
тот момент несколько неожиданным, учитывая, что лидером пра­
вого крыла ИСРП («центристов») был Прието. Но Асанья не оченьто хотел получить Прието в качестве премьера. Получив ненадол­
го в свои руки реальную власть (которая фактически выпала из них
в июле 1936 года), Асанья понимал, что новая сильная личность во
главе правительства снова оттеснит его в сторону. Но, став «силь­
ным человеком в правительстве», Прието мог, во всяком случае,
серьезно повлиять на выбор премьера из своей фракции. Негрина
поддержали и коммунисты. Эрнандес сообщил Негрину о том, что
коммунисты предложили президенту его кандидатуру на пост пре­
мьера. На возражение Негрина о том, что он малоизвестен в стране,
Эрнандес ответил: «Популярность... она фабрикуется!»378.
Коммунисты не питали иллюзий по поводу характера Негрина.
Пальмиро Тольятти писал о нем: «К числу слабых мест Негрина надо
отнести и его стиль работы — стиль размагниченного интеллиген­
та, болтуна, дезорганизованного и дезорганизующего, и его личная
жизнь представителя богемы, не лишенная симптомов разложения
(женщины)»379.
Но выбор был невелик. Инициаторы свержения Ларго искали
компромиссную фигуру для своего разношерстного блока. Премье­
ром должен был стать не коммунист (это было бы «слишком» для Ев­
ропы, да и для Испании, где уже говорили о прокоммунистическом
перевороте) и не либерал (это был бы слишком правый вариант для
республики того времени), а правый социалист («центрист»), Прие­
то уже достаточно проявил себя как конфронтационная и неустой­
чивая личность. Он к тому же был готов сосредоточиться на воен­
ной стороне политики Республики. Итак, нужен «центрист» ИСРП, но
не Прието. Из министров подходили Негрин и Альварес дель Вайо.
Выбор между ними делали не коммунисты и не Москва, а ситуация.
Альварес имел все же давнюю репутацию «левого». А Негрин был
классическим «центристом». Таким образом, во фракции «центри­
стов» ИСРП Негрин оказался министром, который устраивал и СССР,
и коммунистов, и Прието, и Асанью. Неудивительно, что есть указа­
ния на его выдвижение с этих трех сторон.
Победа над левым крылом политического спектра Республи­
ки — дело как коммунистов, так и правого крыла ИСРП.
Антонов-Овсеенко докладывал в Москву, что лидеры КПИ «при­
писывают себе в актив свержение правительства Кабальеро, тогда
190

как режиссура кризиса была полностью в руках Прието». Более ос­
ведомленные работники НКИД зачеркнули слово «полностью» и за­
менили на «фактически»380. Если Прието был режиссером кабинет­
ной комбинации, то коммунисты инициировали сам кризис. И пусть
не все шло по нотам, но в итоге выиграли обе эти силы. Они и соста­
вили основу нового режима.
Новое правительство было сформировано к вечеру 17 мая. Ли­
деры НКТ заявили, что не будут участвовать в правительстве без
Ларго Кабальеро. Правительство широкой антифашистской коали­
ции сменилось более узким по составу правительством Народного
фронта. Правительство Негрина взяло курс на свертывание социаль­
ных преобразований, что деморализовало часть республиканцев.

Р еспублика

м ен яет курс

На первый взгляд, в мае 1937 года произошел обыкновенный
термидор. На место революционного правительства пришла коали­
ция, заинтересованная в снижении, а затем и в полном погашении
накала революции. Однако сильнейшей фракцией майского режима
были коммунисты, которые, при всей своей внешней умеренности,
не отказывались от идеи превращения Испании в социалистиче­
скую страну (в их понимании социализма). Правительство Негрина
занялось деколлективизацией, но одновременно — и национализа­
цией. Это было не только отступление от прежних революционных
завоеваний, но смена вектора революции от самоуправления к эта­
тизму, огосударствлению. Режим, который образовался в Испании в
мае 1937 года, имел общие черты с «народной демократией» — ре­
жимами, получившими распространение в Восточной Европе после
Второй мировой войны381. «Народная демократия» — это просовет­
ский режим, сочетающий либеральный фасад с авторитарно-этати­
стским содержанием. Соотношение фасада и ядра режима зависит
от внешнеполитических факторов, и под влиянием Запада фасад
даже может в определенных условиях одолеть ядро. В Испании тех­
нология «народной демократии» еще только отрабатывалась (вслед
за Китаем 1925-1927 годов).
Авторы, которые не согласны с тем, что применительно к Ис­
пании можно говорить о «восточноевропейском пути», обращают
внимание на сильные позиции, которые в майском режиме Респуб­
лики занимали некоммунисты. Однако они забывают, что и в Восточ­
ной Европе в 1945-1948 годах коммунисты далеко не всегда господ­
ствовали в политической системе, прозападные политики занима­
ли важнейшие посты в Венгрии и Румынии, имели сильные позиции
191

в Польше и Чехословакии. Более того, принадлежность человека
именно к коммунистической партии вовсе не определяла его по­
следующую судьбу в государстве «народной демократии». Такие ли­
деры, как Отто Гротеволь и Петру Гроза, не принадлежали к компар­
тии, зато тысячи восточноевропейских коммунистов пали жертвой
чисток 1948-1954 годов.
«Народная демократия» представляла собой не просто вытес­
нение коммунистическим «кукушонком» политических союзников,
а синтез двух этатизмов — коммунистического и социал-либерального — на просоветской платформе. В такой режим вписывались те,
кто был готов служить этой модели, и репрессировались даже ком­
мунисты, если система подозревала их в излишней революционно­
сти или инакомыслии. Причиной репрессий могли быть и клановые
конфликты, при этом бывшим членам компартии в объединенной
«социалистической» или «рабочей» партии вовсе не был гарантиро­
ван успех. Поэтому важнейшую роль в развитии режима «народной
демократии» играет контроль над силовыми структурами.
Первоначально майские победители в Испании были вынужде­
ны отдать контроль над Службой безопасности Республики комму­
нистам. Но это вызывало опасения у партнеров КПИ. В остальном
силовой блок оказался в руках приетистов — Индалесио Прието и
Хулиана Сугасагоитии. И на это уже без восторга смотрел Негрин и
близкие к нему социалисты, превратившиеся в центр новой поли­
тической конструкции. В июле даже произошел конфликт Прието
с Негрином, так как министр хотел подчинить Генеральному штабу
корпус карабинеров, которым традиционно руководил Негрин как
министр финансов. «Негрин, поддерживаемый коммунистами, энер­
гично выступил против, заявив, что корпус карабинеров представ­
ляет гарантию на тот случай, если бы профессиональные офицеры
забыли, что они находятся на службе народа»382. «Правда, щель, су­
ществующая между Негрином и Прието, пока незначительна, но все
же Негрин, несмотря на отдельные трения с коммунистами, стоит
ближе к последним»383, — отмечал советский поверенный в делах в
Испании С. Марченко.
Каталонских националистов хотя и взяли в правительство, но
фактически не включили в блок «майских победителей». Каталон­
ская автономия существенно ослабла, а с конца 1937 года стала
почти формальной. 1 октября правительство переехало в Барсело­
ну, еще сильнее урезав каталонскую автономию.
События в Барселоне были объявлены мятежом анархистов и
троцкистов. В республиканских средствах массовой информации
развернулась травля «мятежников». 28 мая была запрещена газета
ПОУМ «Ла Баталья».
192

16 июня были арестованы члены ЦК ПОУМ, обвиненные в свя­
зях с франкистами. Начались чистки армии от членов ПОУМ. Было
арестовано 250 руководящих работников партии и 30 иностранцев,
которых объявили «троцкистами» (ареста чудом избежал англий­
ский писатель Дж. Оруэлл). Прибывшая в середине сентября в Ис­
панию анархистка Эмма Голдман получила информацию о том, что
в тюрьме Валенсии 1500 сидят анархо-синдикалистов и несколько
сот марксистов, в том числе бойцов интербригад. Генсек НКТ Марио
Васкес оценивал количество арестованных членов НКТ в 800 чело­
век, а судьба еще 60 была неизвестна384.
7 июня были распущены рабочие патрули НКТ. 18 июня была
введена правительственная монополия на радио. 23 июля были соз­
даны специальные политические трибуналы. 14 августа была офи­
циально запрещена публичная критика СССР и введено право пра­
вительства приостанавливать выпуск газет.
Наиболее известной акцией репрессивной волны мая-июня
1937 года стало убийство лидера ПОУМ Нина. Операция по его аре­
сту проводилась Службой безопасности во взаимодействии с со­
трудниками НКВД СССР. Нин был арестован 15 июня и через неко­
торое время увезен в контролируемый коммунистами мадридский
пригород Алькала де Энарес. Нин отверг все обвинения и утвер­
ждал, что не имеет ничего общего со шпионажем, который ему пы­
таются вменить. 22 июня под предлогом попытки его освобождения
Нин был застрелен.
Официально было заявлено, что он арестован, но затем появи­
лись слухи о его гибели. Коммунист А. Ортега был в июле отстранен
от руководства службой безопасности.
После этого репрессии стали ослабевать. Коммунисты с гневом
отмечали, что Сугасагоития саботирует преследование ПОУМ (по­
сле отставки Ортеги министр освободил сотни политзаключенных
и не вскрыл связи «троцкистов» и штаба Франко).
В начале августа 1937 года Служба безопасности была ре­
организована в Службу военных расследований (SIM, Servicio de
Investigaciön Militär). Она должна была бороться с «пятой колон­
ной», но фактически действовала также против ПОУМ и радикалов
НКТ. После создания СИМ позиции КПИ в репрессивной системе ос­
лабли.
Нанеся репрессивный удар по левой оппозиции, республикан­
ский режим попытался продемонстрировать свой либерализм. 31
июля в Республике была провозглашена свобода совести. 7 августа
были открыты первые церкви (в июле 1936 года они были закрыты
вооруженными сторонниками Народного фронта и анархистами).
193

Президент Асанья заявил: «Мы имеем вновь республику, республи­
ку, имеющую три цвета! И ничего более!»385
В октябре 1938 года, после судебного процесса, члены ЦК ПОУМ
были приговорены к различным срокам тюремного заключения (до
десяти лет). Через три месяца франкисты подошли к Барселоне, и
республиканская охрана тюрьмы открыла ворота. Поумисты спас­
лись во Франции.
Был нанесен удар по Арагонскому Совету — территориально­
му органу, образовавшемуся в 1936 году и контролировавшемуся
анархистами. Арагонский совет опирался на коллективы и проф­
союзы. Его статус как территориального органа самоуправления дефакто был признан правительством.
11 августа силы 11-й дивизии под командованием коммуни­
ста Листера напали на Каспе и разогнали Арагонский совет, аре­
стовав его лидеров и несколько сот анархо-синдикалистов. Акция
не встретила значительного сопротивления, так как анархо-синди­
калисты не стали использовать даже небольшое количество ору­
жия, имевшееся у них на складах в тылу, и не сняли войска с фронта.
Листер утверждал, что операция была согласована с Прието и ру­
ководством КПИ. Листеру удалось распустить часть сельскохозяйст­
венных коллективов. Однако, несмотря на провозглашенную побе­
дителями свободу выхода из коллективов и сильное давление, ока­
занное на крестьян, разрушить созданную анархистами систему не
удалось — в разных районах от четверти до большинства крестьян
остались в коллективах. Более того, в других регионах число кол­
лективов даже росло, часть крестьян вернулись в коллективы и в
Арагоне386.
В промышленности разрушение коллективизированного сек­
тора и подчинение коллективов государственным администрато­
рам деморализовали рабочих, и теперь трудовая дисциплина пада­
ла, а вместе с ней — и производительность труда. В этих условиях
НКТ взяла курс на консолидацию коллективизированного сектора,
превращение его в целостный уклад, автономный от государства.
Для этого создавался Экономический совет НКТ и экономические
советы на местах, которые должны были действовать во взаимодей­
ствии с отраслевыми федерациями. НКТ-ФАИ постепенно превра­
щалась в лево-социалистическую партию, занимая нишу, оставлен­
ную ИСРП после поражения группы Ларго Кабальеро. В этот период
идеологи НКТ апеллировали уже не к анархии, а к реальной демо­
кратии, экономическому коллективизму, выступали в «защиту тер­
риториальной, моральной и социальной целостности Испании: ее
обычаев, ее темперамента, ее психологии»387. Это было своего рода
испанское народничество.
194

Президент Асанья заявил: «Мы имеем вновь республику, республи­
ку, имеющую три цвета! И ничего более!»385
В октябре 1938 года, после судебного процесса, члены ЦК ПОУМ
были приговорены к различным срокам тюремного заключения (до
десяти лет). Через три месяца франкисты подошли к Барселоне, и
республиканская охрана тюрьмы открыла ворота. Поумисты спас­
лись во Франции.
Был нанесен удар по Арагонскому Совету — территориально­
му органу, образовавшемуся в 1936 году и контролировавшемуся
анархистами. Арагонский совет опирался на коллективы и проф­
союзы. Его статус как территориального органа самоуправления дефакто был признан правительством.
11 августа силы 11-й дивизии под командованием коммуни­
ста Листера напали на Каспе и разогнали Арагонский совет, аре­
стовав его лидеров и несколько сот анархо-синдикалистов. Акция
не встретила значительного сопротивления, так как анархо-синди­
калисты не стали использовать даже небольшое количество ору­
жия, имевшееся у них на складах в тылу, и не сняли войска с фронта.
Листер утверждал, что операция была согласована с Прието и ру­
ководством КПИ. Листеру удалось распустить часть сельскохозяйст­
венных коллективов. Однако, несмотря на провозглашенную побе­
дителями свободу выхода из коллективов и сильное давление, ока­
занное на крестьян, разрушить созданную анархистами систему не
удалось — в разных районах от четверти до большинства крестьян
остались в коллективах. Более того, в других регионах число кол­
лективов даже росло, часть крестьян вернулись в коллективы и в
Арагоне386.
В промышленности разрушение коллективизированного сек­
тора и подчинение коллективов государственным администрато­
рам деморализовали рабочих, и теперь трудовая дисциплина пада­
ла, а вместе с ней — и производительность труда. В этих условиях
НКТ взяла курс на консолидацию коллективизированного сектора,
превращение его в целостный уклад, автономный от государства.
Для этого создавался Экономический совет НКТ и экономические
советы на местах, которые должны были действовать во взаимодей­
ствии с отраслевыми федерациями. НКТ-ФАИ постепенно превра­
щалась в лево-социалистическую партию, занимая нишу, оставлен­
ную ИСРП после поражения группы Ларго Кабальеро. В этот период
идеологи НКТ апеллировали уже не к анархии, а к реальной демо­
кратии, экономическому коллективизму, выступали в «защиту тер­
риториальной, моральной и социальной целостности Испании: ее
обычаев, ее темперамента, ее психологии»387. Это было своего рода
испанское народничество.
194

Блок коммунистов и правого крыла ИСРП развернул наступ­
ление на кабальеристское руководство ВСТ. Решающий удар был
нанесен перед сессией кортесов, где Негрин опасался контратаки
Ларго как формального лидера фракции. 29 сентября кабальеристы
потеряли руководство фракцией социалистов. 30 сентября был из­
бран новый исполком ВСТ. Ларго был смещен с поста председателя
ВСТ, который занял Рамон Гонсалес Пенья. 1 октября кабальеристы
были выведены из исполкома.
Республика стремилась подтвердить свою легитимность в гла­
зах зарубежных «демократий». 1-2 октября 1937 года были созваны
кортесы. На них приехали даже некоторые правые депутаты — Маура, Портела и др.
Политика правительства Негрина была направлена на резкое
усиление роли государства в экономике. Как пишут историки Ф. Комин и С. Лопес, «национализация, мобилизация и усиление государ­
ственного регулирования были главными целями военной эконо­
мики Негрина... Сначала, с мая 1937 года, он попытался направить
республиканское производство в сторону увеличения ресурсов,
вырабатываемых внутри страны, и направить их на военные нуж­
ды. Централизация экономических решений не имела успеха. За­
тем, с апреля 1938 года, Негрин попытался осуществить такую цен­
трализацию через Министерство обороны, в частности, посредст­
вом декрета о мобилизации, изданного в августе 1938 года. В конце
1938 года Негрин попытался создать новое учреждение для уси­
ления мобилизации, то есть, для ориентации экономической про­
дукции на военные нужды»388. Как видим, систематические неуда­
чи политики централизации не разочаровали в ней Негрина. Даже
занятие им поста министра обороны тоже имело экономические
мотивы — через это министерство он надеялся установить кон­
троль над всеми ресурсами Республики. По мнению Тольятти, «Нег­
рин склонялся к централизованному руководству всей экономиче­
ской жизнью через государственный аппарат и полному подавле­
нию частной инициативы»389.
Рост государственного вмешательства и притеснения само­
управляющихся предприятий и синдикатов привели к тяжелым
экономическим последствиям. Если в декабре 1936 года произ­
водство в Каталонии составило 71 % от уровня июня 1936 года, а в
июне 1937 года держалось на уровне 70 %, то к декабрю 1937 года
произошло резкое падение — до 59,8 %, а к июню 1938 года — до
32,9 % 390. Особенно пострадало военное производство. В январе
1938 года выпуск корпусов снарядов в Каталонии упал до 38 817 в
месяц (при анархистах было 120 ООО) — меньше, чем даже в Леван­
195

те (41 918)391. Восстановить положение с помощью советских спе­
циалистов удалось только накануне падения Каталонии.
Рабочие в Каталонии голодали, норма питания составляла 100 г
хлеба. Для руководства действовали спецстоловые392.
Республиканская армия при Негрине изменилась. Правительст­
во Негрина — Прието стало разрушать милиционную систему, стро­
ить армию на обычных «казарменных» принципах, но побед не до­
билось. Падение энтузиазма солдат и рост кастовости и бескон­
трольности офицерства способствовали падению боеспособности
республиканской армии во второй половине 1937 года и ее пора­
жениям. Свержение Ларго Кабальеро сорвало подготовку опера­
ции в Эстремадуре, которая, возможно, могла вывести войну из гу­
бительной для Республики позиционной фазы393.
Обстановка на фронте и в тылу вела к росту пессимистических
настроений по поводу способности Республики выиграть войну. 30
марта 1938 года Прието подал в отставку.
Начался новый правительственный кризис. Асанья, собрав
представителей партий для консультаций о новом правительстве,
стал обсуждать возможность соглашения с Франко. Негрин пытал­
ся удерживать баланс между «партией мира» и коммунистами. Он
не был принципиальным сторонником борьбы до конца, но пони­
мал, что в условиях поражений надежды на почетный мир с Фран­
ко нереалистичны. И Негрин, и Прието, и Асанья видели выход уже
не в победе, а в том, чтобы «укрепив», усилив Республику, заставить
Франко пойти на перемирие, закончить войну «вничью».
6 апреля 1938 года было сформировано новое правительство
Негрина без приетистов. Но на этот раз правительство формиро­
вали не партии и организации, а лично Негрин. Сам он ушел с по­
ста министра финансов и занял пост министра обороны. Близкий к
нему Паулино Гомес возглавил министерство внутренних дел. Чело­
веком Негрина давно стал и Альварес дель Вайо, близкий также к
коммунистам — он занял важный пост министра иностранных дел.
В правительство вошел анархо-синдикалист Сегундо Бланко, кото­
рый стал министром образования и здравоохранения. Министры
этого кабинета, принадлежавшие к разным партиям и организаци­
ям, принадлежали на деле к «партии Негрина» — проводили поли­
тику правительства, не подчиняясь своим партиям. Исключение со­
ставляли коммунист Висенте Урибе (сельское хозяйство) и предста­
вители национальных меньшинств, следовавшие политике своих
организаций. Однако националисты потеряли реальное влияние —
у басков уже не было территории, которую к этому времени заняли
франкисты, а сторонники Компаньса потерял власть в Каталонии.
196

16 августа 1938 года правительство покинули представители
националистов — они не выдержали наступления Негрина на пра­
ва автономий, прежде всего — установление центрального контро­
ля над военной промышленностью Каталонии.
1 мая 1938 года Негрин выступил с 13 пунктами программы
правительства. Документ уже не исходил из неизбежности воен­
ной победы и предлагал решить вопрос о послевоенном устройст­
ве Испании путем плебисцита. Правительство гарантировало пра­
во частной собственности и обещало компенсации иностранному
капиталу. Негрин предлагал отказаться после войны от репрессий.
По существу, эта позиция стала первым предложением компромис­
са Франко, сделанным в завуалированной форме. Впрочем, среди
пунктов были заведомо неприемлемые для Франко: провозглаше­
ние Испании народно-демократической республикой, аграрная ре­
форма, свобода совести и др. Эту речь, как и дальнейшие инициати­
вы подобного рода, Франко оставил без ответа. Он видел, что вре­
мя работает на него.
Отказ республиканского руководства от революционной стра­
тегии оказался гибельным, создать железный кулак Республика во
главе с Негрином не смогла.

П ро д ви ж ен и е Ф ранко

После прихода к власти правительства Негрина и Прието планы
маневренной войны были оставлены. Республиканское командова­
ние 5 июля попыталось прорвать фронт противника на Централь­
ном фронте под Брунете, но сражение кончилось отходом респуб­
ликанцев с большими потерями394. В июне и августе республикан­
цы безуспешно пытались наступать на Сарагосу, но в итоге смогли
взять лишь небольшой городок Бельчите395. В октябре 1937 года
Восточный (Арагонский) фронт подвергся полной реорганизации.
Бригады, оставшиеся под командованием анархистов, были сведе­
ны в 10-й корпус, а остальные серьезно «вычищены». Были ликвиди­
рованы остатки милиционной системы. Как показали последующие
события, это привело к дальнейшему ослаблению боеспособности
фронта. Действия в Арагоне должны были отвлечь Франко от север­
ного анклава Республики, но не сумели решить эту задачу.
1 апреля 1937 года Франко начал наступление на Страну Бас­
ков с востока. 26 апреля авиалегион «Кондор» разрушил древний
баскский город Гернику. 19 июня пал Бильбао. 14 августа франки­
сты и итальянцы начали наступление на Рейносу, рассекая терри­
торию республиканцев. Почти половина баскских сил не стала от­
197

ступать дальше и капитулировала у Сантоньи. Этот «Пакт Сантоньи»
предусматривал отказ от репрессий и возможность для желающих
басков эвакуироваться во Францию, но победители не выполнили
обещаний. Солдаты баскской армии и политический актив были на­
правлены в лагеря (половина через несколько месяцев освобожде­
на, более 500 казнено).
24 августа Сантандер был окружен. Около 3000 бойцов и 2000
гражданских эвакуировались по морю в Хихон, около 2500 солдат и
более 3000 населения — во Францию.
На последнем этапе борьбы за Север, во время обороны Асту­
рии, сопротивление возглавили губернатор Томас и командир пол­
ковник-баск Прадо (он уплыл из Сантандера под носом франкистов
на лодке даже без весел — гребли саперными лопатками и добра­
лись до республиканцев). Несмотря на то, что республиканцы в конце
августа попытались предпринять наступление на Арагонском фрон­
те, оно было недостаточно сильным, чтобы нарушить планы Франко.
4 сентября он начал наступление в Астурии. 21 сентября пал послед­
ний оплот сопротивления республиканского Севера Хихон396.
По советским оценкам, «с ликвидацией севера мятежники по­
лучили великолепные атлантические порты — Бильбао, Сантандер,
Хихон для свободной и прямой связи с Германией; развитую горнометаллургическую промышленность и, наконец, освободили свои
войска, воевавшие против республиканского севера»397. Это означа­
ло, что стратегическая инициатива, которую Республика могла пе­
рехватить после Гвадалахары, возвращалась к Франко. Он получал
свободные силы для удара.
Но его войска, штурмовавшие Север, были утомлены, Франко
еще не был уверен в своих силах, и это дало Республике передышку
и последний шанс самой выбрать место для удара. Этим местом стал
Теруэль — форпост франкистов между центральной частью Респуб­
лики и Каталонией, где в декабре 1937-го — феврале 1938 года раз­
вернулись ожесточенные бои.
Сражение за Теруэль стало крупнейшим разочарованием рес­
публиканцев. Некоторое время казалось, что преобразования Нег­
рина и Прието, военное искусство начальника Генерального шта­
ба Рохо действительно дают плоды. Это впечатление было ошибоч­
ным, и Теруэль запустил цепную реакцию неудач.
Рохо направил под Теруэль 12-15 бригад, добившись восьми­
кратного превосходства в живой силе. 15 декабря республикан­
цы нанесли удары навстречу друг другу в обход Теруэля. 19 декаб­
ря город был окружен, но развивать успех республиканцы не ста­
ли, отбросив франкистов недостаточно далеко. Рохо воспринимал
эту операцию как локальную. 25 декабря главным командованием
198

было решено, что операция закончилась, что противник смирился
со сдачей Теруэля.
Не успели республиканцы добить окруженных в Теруэле фран­
кистов (они сопротивлялись до 7 января 1938 года), а Республика уже
воспрянула духом. 21 декабря Рохо вывел из-под Теруэля три корпу­
са. Однако скоро выяснилось, что сражение только начинается.
30-31 декабря 1937 года противник нанес контрудар. Франки­
сты подошли вплотную к городу. «Под Теруэлем было холодно, не­
стерпимо холодно для испанцев; кажется, мороз доходил до двена­
дцати градусов при сильном ветре. Камни покрывались слоем льда,
люди падали и ползли вверх на четвереньках»398, — рассказывал
И. Эренбург.
5 февраля 1938 года франкисты снова перешли в наступление и
23 февраля отбили Теруэль. Инициатива была окончательно утеря­
на республиканцами.
Следующий удар Франко нанес в Арагоне, где фронт был ос­
лаблен реорганизациями и чистками. 470 км фронта обороняли три
корпуса в составе восьми дивизий. В центрально-южной зоне у рес­
публиканцев было 500 орудий, на Арагонском (восточном) фрон­
те — 60.
Франко сосредоточил в Арагоне до 300 тыс. солдат под ко­
мандованием Фиделя Давилы. Отныне во всех сражениях франки­
сты имели превосходство в технике. В сражениях первой половины
1938 года превосходство авиации франкистов достигало 5 -6 раз.
К тому же в Арагоне у Франко было превосходство и в живой силе.
Генштабу Рохо удалось наскрести для отражения удара около 200
тыс. солдат, да и то не сразу.
9 марта 1938 года Арагонский фронт был прорван. Ввод войск
в сражение проводился республиканцами по частям, и ударные ди­
визии противника их без труда перемалывали. 15 апреля франки­
сты вышли к Средиземному морю южнее Эбро, отрезав, таким обра­
зом, центральную территорию республики от Каталонии и Франции
на суше (сообщение по воздуху и морю сохранялось). Перед Ф ран­
ко встала альтернатива — продолжить наступление против Катало­
нии с шансом захватить промышленную базу республики, или попы­
таться взять фактическую столицу республики Валенсию. Он избрал
второй вариант, но наступление на юг выдохлось к началу мая. Бое­
вые действия в Леванте шли с переменным успехом399.
Захват Арагона франкистами усугубил продовольственные
трудности. Теперь Республика не могла обеспечить себя продо­
вольствием. В разговоре с советским представителем Марченко
Негрин признавал, что «народ буквально голодает, во многих рай­
онах рабочие неделями не получают хлеба, ибо у правительства нет
199

средств на большие закупки зерна»400. Летом 1938 года Республика
попыталась взять реванш на реке Эбро.
В ночь на 25 июля армия под командованием Хуана Модесто
общей численностью около 100 тыс. бойцов приступила к форсиро­
ванию Эбро, чтобы в случае успеха воссоединить территорию Рес­
публики.
Чтобы получить шанс на стратегический успех, республикан­
цы должны были выйти на оперативный простор из излучины Эбро,
взяв Гандесу. Передовые части шли стремительно, не задерживаясь
на подавление укрепленных точек противника. Но маневренной
войны снова не получилось — основные силы слишком долго пе­
реправлялись и штурмовали Аско, Флике, Фатарелью и Пинель. 26
июля франкисты сумели подтянуть резервы и отстоять Гандесу, за­
перев республиканцев на небольшом пятачке в излучине Эбро. Рес­
публиканцы сумели захватить лишь небольшой горный плацдарм,
вокруг которого развернулось ожесточенное сражение, длившее­
ся до 14 ноября. Авиация и артиллерия франкистов перемалывали
здесь республиканцев, которые мужественно сражались за каждый
холм против 230-тысячной армии противника. «Бои были настолько
упорные, что было бы напрасно искать подобных во всех прошлых
боях настоящей кампании. Штаб мятежников считал большой для
себя победой, если фашистские части в течение дня брали одну-две
высоты. Вся тактика и все искусство Франко сводилось лишь к тому,
что ценой громадных расходов снарядов и авиабомб он стирал все
траншеи и сооружения защитников, и когда последние уходили, его
пехот а занимала„новую"территорию.
Правда, первое время он еще пытался после артподготовки и
авиабомбежки посылать в атаку свои части, но после первых горь­
ких неудач, стоивших ему громадных потерь, и после ряда непови­
новения своих частей, отказавшихся идти в атаку, он почти полно­
стью перешел на метод „стирать огнем все живое"... Это был куль­
минационный пункт падения престижа Франко»401, — говорилось в
анализе операции, подготовленном в Генштабе РККА.
Несмотря на то, что битва на Эбро была позиционной, она тре­
бовала от обеих стороногромного напряжения сил. Это касалось и
союзника Франко Муссолини, который уже в августе ощутил, что фа­
шисты в Испании находятся на пределе своих возможностей. Мус­
солини, недовольный пассивностью действий Франко, сказал Чиано:
«Запиши в своем дневнике, что сегодня, 29 августа, я предсказываю
поражение Ф ранко... Красные — это бойцы, а Франко — нет»402.
Но уже в августе стало ясно, что республиканское наступление
выдохлось, и дальнейшее сражение является моделью Первой ми­
ровой войны, борьбой на истощение.
200

Франкисты подготовили специальную ударную группу, для
штурма господствовавшего над местностью гряды Сьерра де Пандольс. 30-31 октября эта группа в 10-12 батальонов при 200 орудиях
взяла эти горы, отбросив части 5-го корпуса Листера. 3 ноября фран­
кисты заняли Пинель и стали двигаться вдоль Эбро, отрезая респуб­
ликанцев от переправ. В ночь на 4 ноября 5-й корпус переправился
за Эбро. Это было началом поэтапной эвакуации плацдарма.
На Эбро некоторое время оборону продолжал держать 15 кор­
пус, но 16 ноября вся обескровленная армия Эбро вернулась за
реку. Республиканцы потеряли около 40 тысяч человек. Франки­
сты — вдвое больше, но у них и человеческие ресурсы были богаче.
Теперь, куда бы ни ударил Франко, у республиканцев не было
достаточных резервов, чтобы парировать действия противника.

« П е р е м е н ч и в ы й » С тали н

Во второй половине 1937-го — в 1938 году значение Испании в
международных отношениях стало снижаться. Германия выполни­
ла свою задачу 1936-1937 годов, привязав к себе Италию. Респуб­
ликанцы, правда, потрепали Гитлеру нервы, атаковав в испанских
территориальных водах германские крейсера «Дойчланд» 29 мая (в
ответ 31 мая флот Рейха обстрелял Альмерию) и «Лейпциг» 15-го и
18 июня. Британская дипломатия бросилась утешать фюрера, поры­
вавшегося сменить невмешательство на открытую военную помощь
Франко.
Франция колебалась между двумя угрозами — образования
прогерманского режима в тылу и, с другой стороны, втягивания в
войну с Германией из-за Испании. Опасность революционных искр,
разлетающихся из испанского очага, стала не столь актуальной по­
сле падения радикального правительства Ларго Кабальеро. Зато
более умеренное правительство Негрина имело (и не без основа­
ний) репутацию прокоммунистического, что ставило в повестку дня
появление на западе Европы советского плацдарма.
В этих условиях перед дипломатией Великобритании и Франции
встала альтернатива: поддерживать конфликт в равновесии или от­
крыто встать на сторону Франко, чтобы сделать его режим из прогер­
манского нейтральным в возможном мировом конфликте. Республи­
канское руководство продолжало рассчитывать на то, что Франция
«одумается» и поддержит Республику. Однако шанс на это возникал
только в случае прямого военного столкновения Франции и Велико­
британии с одной стороны и Германии и Италии — с другой.
201

Политика умиротворения была не просто интригой западных
элит, она соответствовала настроениям общества. Эренбург расска­
зывал: «Многие из левых интеллигентов, хотя они и кричали с другими:„Долой невмешательство!" — слушая рассказы о Мадриде, о Гер­
нике, про себя думали: „Все-таки хорошо, что у нас мир!". До М ю н­
хена было уже недалеко...» Негрин тщетно добивался у французов
военной помощи. Максимум, что они были готовы сделать для Рес­
публики — это иногда пропускать советскую помощь.
У антифашистов было как минимум два фактора сопротивле­
ния — революция и помощь СССР. В сложившихся условиях нель­
зя было победить, имея только один из них. Парализовав револю­
цию, новое испанское руководство убило стимулы самоотвержен­
ной борьбы за победу. Ларго Кабальеро мог совмещать оба этих
источника силы Республики. Негрин отказался от одного из них. Он
и его сторонники рассчитывали, что уж просоветскому правитель­
ству СССР окажет еще большую помощь. Однако Советский Союз и
так оказывал ту помощь, какую мог.
В 1936 году Испания для СССР была важнейшим направлени­
ем европейской политики, но в условиях нарастающих угроз и ог­
раниченных ресурсов Советского Союза это не могло продолжать­
ся вечно. Отношение Сталина к Испанской республике нередко свя­
зывают с его капризным характером. Так, Ю. Рыбалкин утверждает:
«Позиция Сталина в отношении Испанской республики была не­
предсказуемой и менялась в зависимости от его настроения, об­
становки на фронтах Пиренейского полуострова и международной
арене. Постепенно интерес Сталина к стране „X" пропал, наоборот,
возникло неприятие. С середины 1937 года на заседаниях Политбю­
ро ЦК ВКП(б) чаще стали обсуждать вопросы помощи не Испании, а
Монголии и Китаю (страна,,!"), а также проблемы борьбы с „антиго­
сударственными элементами" внутри страны. Перемены в настрое­
нии Сталина сказались на объемах и интенсивности военных поста­
вок Республике»403. «Капризный» Сталин. Нет бы забыть о Китае и
внутриполитических проблемах и заниматься только Испанией...
Испанский историк А. Виньяс комментирует мнение Ю. Рыбалкина: «Наконец, такие авторы как Рыбалкин (2007), вводят личный фак­
тор. Сталин перестал интересоваться Республикой так, как раньше.
Вряд ли это можно объяснить переменами настроения, хотя та­
кой вариант тоже нельзя исключать»404. Так исключать или не ис­
ключать? Все-таки этот вопрос принципиален, ибо категорически
поставлен Ю. Рыбалкиным. Были ли паузы в снабжении вызваны на­
строением Сталина или конкретными военно-политическим при­
чинами? А причины такие были. Помощ ь «стране,,!"» (Китаю) была
202

обусловлена не переменчивым настроением Сталина, а вполне кон­
кретной угрозой с востока. Об этом мы еще поговорим подробнее.
Несмотря на некоторые колебания, А. Виньяс все же развивает
версию о «парадоксальности», то есть в данном случае неразумно­
сти поведения Сталина в отношении к Испании в 1937 году: «Начи­
ная с лета 1937-го в динамике внешних поставок создалась парадок­
сальная ситуация, которая имела драматические последствия для
республиканцев. Муссолини продолжил и даже усилил поддержку
Франко»405. А Сталин ослабил поддержку своих верных друзей.
С точки зрения сторонников республиканской «партии поряд­
ка», при Ларго Кабальеро Республика не могла победить, потому что
это правительство было слишком уж революционным, а при уме­
ренных и рассудительных Негрине и Прието победа забрезжила на
горизонте, но помахала Республике ручкой. Кто виноват? Ну, конеч­
но, Сталин, кто же еще. В самый удачный момент после мая (летом)
«парадоксальный» Сталин перекрыл кислород, подчиняясь капри­
зу, перемене настроения: «В свете событий Негрин и Прието, в ка­
честве председателя правительства и министра обороны соответ­
ственно, быстро заметили, что ветер с востока больше не дует в том
же направлении и с той же силой, что раньше»406.
Но так ли «быстро» это произош ло? Летом ли? И парадоксаль­
ным ли образом?
Для А. Виньяса и сторонников версии «Сталин — человек на­
строения» важно показать, что СССР перестал помогать Республи­
ке именно в тот момент, когда она получила надежные шансы на по­
беду. «Когда Республика наконец получила сильное правительство
и покончила с внутренними разногласиями, которые сделали без­
результатными многие ее усилия в течение первого года войны, но­
вые руководители, начиная с Негрина и Прието, столкнулись с не­
которой отчужденностью Советского Союза. Сталин снова изменил
подход в ноябре 1938 года, но было уже слишком поздно»407. Но ис­
панские лидеры столкнулись с «отчуждением» Сталина не сразу, и
новые поставки шли в Испанию все же не только с ноября 1938 года,
но и раньше. Поставки продолжались во второй половине 1937 года
и были относительно регулярными — в среднем по одной в месяц,
в марте 1938 года — три, а в апреле — две408.
Утверждение о том, что Сталин «отвернулся» от Испании имен­
но тогда, когда в Республике образовался «дееспособный» режим,
призвано «объяснить», почему эта «дееспособность» вылилась не в
победы (а ведь прежде была Гвадалахара), а в сплошные неудачи.
В действительности Сталин дал Негрину и Прието достаточно вре­
мени, чтобы проявить себя. Советские поставки могли позволить
республиканскому командованию успешнее действовать и в июле,
203

и в октябре 1937 года, и в январе-феврале, и даже в марте-апреле
1938 года.
Советские руководители не могли не испытывать разочаро­
вания новым республиканским руководством. Если весной, после
победы под Гвадалахарой, Республика получила возможность пе­
рехватить инициативу в войне, то летом 1937 года она все еще не
сделала этого. Ради чего тогда была вся эта кампания против Ларго
Кабальеро? Обещали побед и не справились — лишь время потеря­
ли на политическую междоусобицу.
Но Негрин пришел к власти не в ноябре 1937 года. С мая по но­
ябрь 1937 го д а— достаточный срок, чтобы продемонстрировать,
что республиканцы стали сражаться лучше. А они при Негрине и
Прието стали сражаться хуже. И это был результат их политики, а не
изменения политики Сталина.
Решающим был период не 1938 года, а весны-лета 1937 года, ко­
гда Франко, сконцентрировав силы на Севере, воевал на два фрон­
та. Вместо того чтобы сосредоточить усилия на деле победы, на под­
готовке наступательной операции, коммунисты и социал-либералы
увлеченно боролись за власть, а Республика теряла время. После
июля 1937 года шанс перехватить инициативу, возникший в марте
после Гвадалахары, был практически упущен.
Летом 1937 года, «как только советское правительство ослаби­
ло помощь, фашистские диктаторы резко увеличили свою. Нет ниче­
го удивительного в том, что Республика оказалась в совершенней­
шей безвыигрышной ситуации»409, — утверждает А. Виньяс. Когда
точно уменьшили? На какие операции могли повлиять проблемы с
поставками? Во всяком случае, не на бездарно упущенные возмож­
ности под Брунете и в Арагоне летом-осенью 1937 года.
Советская помощь к середине мая 1937 года составила 333 са­
молета, 256 танков, 60 броневиков, 236 орудий среднего калибра410.
И поставки продолжались. К июню было поставлено 409 самолетов,
из которых в строю было 343411. Это не так мало.
А. Виньяс оценивает соотношение поставок самолетов совет­
ского и итало-германского производства с июля 1937 года как 239271 к 740-798412. Присоединяя поставки первых двух с половиной
месяцев правления Негрина к поставкам времени Ларго Кабалье­
ро, А. Виньяс стремится доказать, что при Ларго Кабальеро Респуб­
лика получала значительную помощь, а с приходом Негрина — уже
нет. Если с 1 октября 1936-го по 1 августа 1937 года СССР поставил в
Испанию 496 самолетов и 714 орудий, то с 14 декабря 1937-гопо 11 ав­
густа 1938 года — 152 самолета и 469 орудий413. Получается, что в
первый период было направлено 49,6 самолета и 71,4 орудия в ме­
сяц, а во второй — 19 самолетов и 58,6 орудия. Однако эти вычисле­
204

ния А. Виньяса как раз и подрывают его аргументацию: получается,
что первые месяцы Негрина относятся к периоду «хороших поста­
вок». Более того, поставленная тогда техника продолжала действо­
вать и оказывать влияние на ход войны в следующие месяцы. Од­
новременно испанцы стали собирать самолеты по лицензии сами
(было собрано 230 самолетов, что значительно улучшает статисти­
ку — более чем в два раза). Так что считать, что ситуация в середине
1937 года была заведомо проигрышной, можно только существен­
но преувеличивая значение внешних факторов.
Не будем также забывать, что Франко должен был делить свои
силы надвое до падения Севера, а республика концентрировала со­
ветскую авиацию в центре. И только с началом войны в Китае и се­
рией разочаровывающих военных неудач Республики летом-осе­
нью 1937 года советская помощ ь стала ослабевать, но вовсе не пре­
кратилась.
К тому же динамика поставок зависела и от позиции француз­
ских властей. Именно поэтому пришлось придерживать их осенью
1937-го— зимой 1938 года (блокада на французской границе изза «невмешательства» дополнялась подводным пиратством италь­
янцев в Средиземном море), а затем лихорадочно проталкивать в
марте — июне 1938 года. Как пишет А. Виньяс: «Недостаточная воля
увеличивать поставки, которая вменяется в вину Сталину, не смягча­
лась препятствиями, которые устанавливали французы»414. Это мяг­
ко сказано в отношении французов. Сталин давал столько помощи,
сколько мог в сложившихся условиях. А вот французы существенно
«регулировали» ее поступление через границу, что могло оказаться
критически важным. Дорого яичко ко Христову дню.
Важнейшее значение для СССР играло начало японо-китайской
войны 7 июля 1937 года. Теперь советская помощь поступала в Ки­
тай, и ее объем «вычитался» из того, что СССР мог поставлять в Ис­
панию. А с весны 1938 года нарастала и военная угроза на Востоке
Европы в связи с Судетским кризисом. Так что СССР и сам нуждался
в вооружениях. Тем не менее помощ ь Испании продолжалась.
Осенью 1938 года разразился Судетский кризис, о котором
речь пойдет ниже. М ир висел на волоске. Гитлер угрожал войной
Чехословакии. Великобритания и Франция, связанные союзниче­
скими обязательствами, готовились к войне с Германией. СССР вы­
ражал готовность помочь Чехословакии. Если бы СССР, Франция и
Великобритания стали военными союзниками, политика невмеша­
тельства немедленно умерла бы. Это давало Испанской республи­
ке шанс на выживание.
12 сентября поверенный в делах при Франко докладывал в
Берлин, что в Бургосе считают: европейская война сделает невоз­
205

можной победу над Республикой. Франко приступил к срочному
строительству укреплений на границах с Францией в Пиренеях и
в Марокко. Гитлер держал Франко в неведении относительно сво­
их планов, что вызывало нервную реакцию со стороны испанского
союзника, интересы которого не принимались в расчет. Более того,
Франко сообщил в Лондон, что в случае начала войны он сохра­
нит нейтралитет. Информация об этом вызвала недовольство фю­
рера и дуче.
В случае войны Германии и Италии пришлось бы найти лучшее
применение войскам и оружию, которое пока направлялось в Ис­
панию. А Великобритании и Франции пришлось бы договаривать­
ся с СССР, и Франко был бы хорошей разменной монетой. В лучшем
для него случае Великобритания, Франция и СССР согласились бы
на создание нейтральной Испании на основе компромисса.
Но в ночь на 30 сентября Судетский кризис завершился М ю н­
хенским соглашением. Война против фашизма была отложена, и это
делало положение Испанской республики почти безнадежным.
2 октября Негрин в радиовыступлении задал вопрос: неужели
франкисты хотят продолжать войну до полного уничтожения испан­
ского народа? Этот новый призыв к миру повис в воздухе — после
Мюнхена у Франко отлегло от сердца, а выступление Негрина вы­
глядело криком отчаяния.
Единственным успехом «дела мира» в Испании стало соглаше­
ние 1 октября о выводе из страны интербригад в обмен на вывод
примерно такого же количества итальянских «добровольцев». Об­
мен был неравноценным, так как при выводе примерно десяти ты­
сяч бойцов с каждой стороны у немцев и итальянцев оставалось еще
значительная часть их войск в Испании. Ведь в октябре 1938 года в
Испании оставалось около 36 ООО иностранных солдат на стороне
Франко. Всего, по оценке испанского историка А. Виньяса, «если в
лагере франкистов сражалось около 187 ООО иностранцев, которые
обучали более 80 ООО человек, то Республика могла противопоста­
вить в лучшем случае 40 ООО и 20 ООО соответственно»415.
Значение интербригад в 1938 году снизилось. Тысячи испан­
цев уже прибрели боевой опыт. Приток новых бойцов в интербри­
гады почти прекратился. К 27 августа 1938 года в интербригадах
в строю было 15 992 бойца, включая больных и ранены х— 17-20
тысяч. Всего через интербригады прошло около 40 000 бойцов, из
них 9000 французов, 3000 поляков, 3000 итальянцев, по 2000-2500
американцев, немцев, балканцев, по 1000-2000 англичан, бельгий­
цев, чехов, менее 1000 — граждан прибалтийских государств, авст­
рийцев, скандинавов, голландцев, венгров, швейцарцев, канадцев.
Было убито 5000-7000 человек, около 500 попали в плен416. В нояб­
206

ре прошли прощальные парады по обе стороны фронта. Итальян­
ские фашисты остались в стране. Впрочем, вывод интербригад про­
должался до февраля, и последним их подразделениям пришлось
отступать во Францию под огнем противника.

Агония

Республики

Социально-экономическое положение Республики продолжа­
ло ухудшаться. Во второй половине 1938 года из-за потери Араго­
на и изоляции центральной части территории Республики были за­
труднены поставки продовольствия в Мадрид. В декабре прошла
голодная демонстрация в Мадриде. Голодала и Барселона. Паек на
предприятиях составлял 150 г хлеба, 100 г мяса или рыбы, 50 г жи­
ров, и еще 2 литра вина и 1-2 кг бобовых в месяц417. Обеспечивал­
ся он нерегулярно. Столкнувшись с враждебностью к себе государ­
ства, коллективы уже не были настроены альтруистично и укрыва­
ли произведенную продукцию.
Но на военном производстве рабочие продолжали самоотвер­
женно трудиться. Как докладывал советник при субсекретариате
вооружений Митрофан Неделин (будущий командующий ракетны­
ми войсками стратегического назначения СССР), в Барселоне в но­
ябре было произведено 210 000 корпусов снарядов (на 20 000 боль­
ше, чем в октябре, на 50 000 больше, чем в центральной зоне)418.
23 декабря Франко начал наступление на Каталонию. 250 тыся­
чам солдат Франко противостояло 176 тысяч республиканцев (у ко­
торых было 86 тысяч винтовок). На 260 истребителей и 300 бомбар­
дировщиков франкистов приходилось 95 истребителей и 29 бом­
бардировщиков республиканцев. Войска были деморализованы, и
после сражения на Эбро у республиканцев не было здесь достаточ­
ных резервов.
В конце декабря — начале января республиканцы еще оказы­
вали организованное сопротивление, держали фронт. Итальянцы
давили на армию Эбро от Лериды, стремясь отрезать приморский
угол республиканской обороны, и 15 января 1939 года они прорва­
лись к морю. Три республиканские дивизии были разгромлены, что
деморализовало всю армию419.
Начался исход республиканцев из Каталонии во Францию. Рес­
публиканцы откатывались к границе с Францией, сдавая даже ук­
репления без боя, если противник прорывался на фланге. Боялись
окружения, контрудары практически не наносили. Казалось, Барсе­
лона будет обороняться — столица Каталонии, окруженная горами,
имевшая запасы боеприпасов и снаряжения, могла выдержать оса­
207

ду. И выдержала бы, будь дело в 1936-1937 годах. Но не теперь. Ко­
гда противник стал обходить Барселону, 5000 карабинеров поки­
нули свои позиции. 26 января в Барселону прорвались моторизо­
ванные части противника. На улицах развернулись бои 60 танков,
танкеток и броневиков франкистов против 28 танков и броневиков
республиканцев. Если бы в городе были построены укрепления или
хотя бы баррикады, если бы во время этого боя пехота не бежала
из города, у франкистов не было бы шансов взять Барселону с ходу.
К вечеру Барселона пала420.
Тольятти называет одной из важнейших причин падения Ката­
лонии «сильную усталость масс». Речь может идти не только об ус­
талости, но и о разочаровании рабочих в режиме. Правительство
Негрина отобрало социальные завоевания 1936 года, и люди не хо­
тели защищать эту власть даже против франкистов. «Бригады моло­
дежи, воздвигавшей баррикады, встречали сопротивление со сто­
роны групп женщин из народа, которые со слезами вырывали у них
из рук лопаты и кирки»421, — рассказывает Тольятти. Как эта картина
отличается от ситуации 1936 года!
Вместе с войсками к Пиренеям отходило население. Этот исход
создал пробки, через которые по дорогам не могли пройти войска
и снаряжение. Впрочем, в начале февраля движение происходило в
одну сторону — к спасительной французской границе через засне­
женные горные проходы.
Правительство отступило в Фигерес, откуда до Франции было
рукой подать. 28 января Рохо, поддержанный генералом Хурадо,
доложил Асанье и Негрину, что возможности сопротивления исчер­
паны. Он предложил Негрину начать переговоры о посредничестве
Франции и Великобритании с целью приостановить военные дей­
ствия и договориться о лучших условиях мира, направленных на
обеспечение эвакуации республиканцев из Испании.
По свидетельству Тольятти, «ясно было, что Негрин сам тоже по­
терял веру в дальнейшую борьбу, но он еще держался своей старой
политической л и н и и — линии сопротивления... Противоречивым
моментом в позиции Негрина было то, что, платонически отстаи­
вая сопротивление, он ничего не делал для того, чтобы его органи­
зовать. Его серьезнейшая вина заключалась в том, что в последние
дни в Фигерасе он не распорядился отправить в Валенсию и Мад­
рид по крайней мере часть оружия, которое к нам прибывало»422.
Упустив возможность одержать военную победу над франки­
стами, Республика сохраняла только один шанс на выживание —
продержаться до начала Второй мировой войны. Такой шанс возник
в сентябре 1938 года в связи с Судетским кризисом, он сохранялся
и в 1939 году, так как Республика имела пусть и небольшой, но дос­
208

таточный ресурс сопротивления, чтобы продержаться несколько
месяцев в непредсказуемой ситуации предвоенной Европы. СССР
продолжал поддерживать Республику и в этих условиях.
Ответственность западной либеральной элиты за «невмеша­
тельство» и «умиротворение» естественным образом вызывает по­
иск оправданий, и одно из них — СССР вел себя также. «Когда в
Мюнхене в сентябре 1938 года стало ясно, что западные демокра­
тии не готовы выступить против фашистской агрессии, — пишет
Д. Пуццо, — Кремль решил сформулировать и проводить иную по­
литику. С конца 1938 года СССР прекратил поставки оружия в Испа­
нию»423. Это распространенное на западе мнение, которое априори
исходит из национального эгоизма Сталина, верно «с точностью до
наоборот».
Поставки возобновились в декабре 1938 года, причем в кре­
дит. В декабре 1938 года на эти нужды было выделено 100 млн долл.
(для сравнения — в марте 70 млн долл.), на 55 млн оружие было пе­
реправлено во Ф ранцию 424. В условиях изоляции после Мюнхена
Сталин попытался «зайти с тыла» к консолидировавшемуся Западу.
12 января 1939 года СССР представил Республике заем в 50
миллионов долларов США. В этом соглашении, в отличие от преж­
ней практики, не было условий гарантии займа и даже условий его
возврата. По сути, Сталин просто оплатил поставки. Закупки, совер­
шенные за счет этого кредита, дошли до Франции. Пока было мож­
но, это оружие перебрасывалось в Каталонию. 30 января — 4 фев­
раля было отправлено 41 955 винтовок, 3446 пулеметов, 319 тысяч
снарядов и 31,5 миллионов патронов. 4 февраля 1939 года поставки
оружия в Каталонию были остановлены республиканским руково­
дством из-за наступления франкистов. Около 400 вагонов военно­
го снаряжения пришлось эвакуировать назад во Францию. Попыт­
ка переправить 2 февраля часть боеприпасов в центральную зону
пароходами не удалась — они были уничтожены итальянской авиа­
цией425. Больше французы не допускали таких экспериментов. Скла­
ды во Франции были переполнены советским оружием, но не мог­
ли дойти по назначению.
Оставшееся во Франции имущество в основном удалось вер­
нуть в СССР. К 11 июня 1939 года на склады вернулось 180 37-мил­
лиметровых пушек, 117 45-миллиметровых пушек, 60 французских
76-миллиметровых пушек, 98 других 76-миллиметровых пушек, 57
английских гаубиц, 20 гаубиц, 14 японских пушек, 5000 винтовок, 50
самолетов СБ, 70 И-16, 6 УТИ -4,18 Р-10,40 танков Т-26426.
Когда Негрин обратился с очередной просьбой о поставках, Во­
рошилов предложил так ответить ему:
209

«1. СССР всегда относился благожелательно к нуждам Испан­
ского правительства и все его просьбы о помощи оружием и про­
чими боевыми средствами, в силу возможности, своевременно вы­
полнял.
2. Последняя просьба Испанпра, заявленная через Сиснероса,
о продаже вооружения была нами в значительной мере выполне­
на, и если Испанпра не смогло договориться с французским прави­
тельством о своевременной переброске этого вооружения в Испа­
нию полностью, то мы можем только сожалеть об этом.
3. Требовать в данное время новых поставок вооружений Испа­
нии, когда доставленное нами оружие в огромной массе находит­
ся на территории Франции и рискует попасть в качестве трофеев
французским фашистам, по меньшей мере несвоевременно»427.
Конечно, этот документ не мог быть направлен за границу без
существенной правки (в частности, «французские фашисты» в это
время не могли претендовать на советское оружие, зато оно могло
попасть в руки испанских фашистов после того, как Франция при­
знала Франко представителем Испании). Но предложения Вороши­
лова отражают раздражение советского руководства ситуацией, ко­
гда существенные для СССР затраты пропали впустую из-за нерас­
торопности Негрина. Надо признать, что дело было не столько в
Негрине, сколько в Даладье, но просить новые вооружения в этих
условиях действительно было неуместно.
1 февраля, эвакуируясь вместе с остатками восточной армии во
Францию, правительство собрало в замке в Фигересе 62 депутатов
кортесов. Негрин выдвинул только три условия прекращения со­
противления — независимость страны, проведение выборов и от­
каз от преследований противников после войны. Однако Франко не
собирался уступать в ответ на этот жест отчаяния. 13 февраля он
объявил, что наказанию подлежат все, кто занимался «подрывной
деятельностью» с октября 1934 года и препятствовал «правительст­
ву националистов».
4 февраля пала Жерона, 7 февраля франкисты преодолели по­
следний оборонительный рубеж на реке Флувия. Республиканцы
уходили во Францию, где их ждали новые унижения: «На границе
французские жандармы (гар мобиль) занимались грабежом. Забира­
ли у солдат и офицеров все, что им понравилось, а если этот пред­
мет не хотели отдавать, то предлагали вернуться в Испанию к Фран­
ко. Ничего не оставалось делать, как только отдать эту вещь жан­
дарму»428, — рассказывал боец-интернационалист Э. Штейнтольд.
Затем массы интернированных были размещены в лагерях под от­
крытым небом в сырой местности. Смертность в одном из них дос­
210

тигала 100 человек в день, пока французы наконец не предостави­
ли материалы для строительства бараков429.
8 февраля границу пересекли Негрин и Рохо. 9 февраля послед­
ние республиканцы перешли границу с Францией и были там ин­
тернированы — война кончилась для 70 тысяч республиканских
солдат.
Положение Республики становилось почти безнадежным. М и­
нимум боеприпасов, сырья и продовольствия, промышленная база
почти целиком захвачена противником. В феврале 1939 года Фран­
ко располагал 1 028 941 солдатом (без учета интервентов), а респуб­
ликанцы — 750 000 солдат. Но у франкистов были вооружены все,
а в Центрально-южной зоне было лишь 250 000 винтовок. На 469
самолетов фашистов приходилось 163 республиканских. Респуб­
ликанские оружие и самолеты оказалось у французов — и то, что
было отобрано у республиканцев, перешедших границу, и то, что
поставил СССР.
Однако концентрация войск на Центральном фронте была вы­
сокой, и франкисты не могли бы сокрушить эту закопавшуюся в зем­
лю армию быстрым ударом. Теперь время работало на Республику.
Испанскую республику перестали учитывать как фактор евро­
пейской игры. Тем не менее сама эта игра перешла в решающую
фазу, и большая война в Европе стала вопросом нескольких меся­
цев. Ресурс существования Республики также исчислялся месяцами.
В этом заключался последний шанс Республики на выживание.
Негрин 10 февраля через Ф ранцию вернулся в Испанию. 27 фев­
раля Великобритания и Франция признали правительство Франко.
В тот же день Асанья подал в отставку, чем еще сильнее ослабил ме­
ждународные позиции Республики. Она осталась без легитимного
президента. Отставка Асаньи была большим ударом для Негрина,
«который всегда старался сохранять в глазах мира демонстратив­
ную легальность республики»430, — писал Марченко. Спикер корте­
сов Диего Мартинес Баррио формально получил право исполнять
обязанности президента, но не поехал в Испанию из Франции, тре­
буя себе права на заключение мира. В сложившихся условиях это
означало право подписать капитуляцию. Формально признавая
право Баррио быть президентом, если тот приедет в Испанию, Нег­
рин пока не собирался допускать капитуляцию.
Сторонники скорейшего завершения войны нашли «материаль­
ную силу» в командующем Центральным фронтом полковнике Сигизмундо Касадо. В конце января — начале февраля он установил
канал связи с франкистами.
Коммунисты убеждали премьера, что необходимо провести чи­
стку военных, но это только усиливало антикоммунистические на­
211

строения старого офицерства. К Касадо, который был основным ор­
ганизатором военного заговора, присоединился и главнокоман­
дующий Миаха.
2 марта Негрин начал перестановки в командовании. Касадо,
25 февраля произведенный в генералы, был назначен начальником
Генштаба, на его место был назначен коммунист Эмилио Буэно. Ком­
мунист Модесто должен был возглавить новую Маневренную ар­
мию, а Листер — Андалузский фронт. Коммунисты были назначены
комендантами крупнейших городов. Для Касадо Негрин приготовил
важнейший пост, но не связанный с непосредственным командова­
нием. Этим Негрин решал сразу три задачи — и снижал угрозу пере­
ворота со стороны Касадо, и менял растерявшегося Рохо, и умиро­
творял коммунистов. Но было поздно. Касадо отказался подчинить­
ся этим решениям.
Касадо считал, что препятствием для сколько-нибудь достой­
ных условий капитуляции являются коммунисты, к которым Фран­
ко особенно непримирим. Негрин, уже имевший негативный опыт
поисков мира, не разделял эту мысль — как показал опыт — наив­
ную. Тогда Касадо стал готовить переворот, чтобы осуществить свой
план помимо Негрина. Поскольку авторитет премьера в это время
пал низко, Касадо без большого труда договорился с представите­
лями всех основных организаций Народного фронта, кроме комму­
нистов, — необходимо отстранить от власти КПП и Негрина и попы­
таться завершить войну миром, раз уж все равно нельзя победить.
О безоговорочной капитуляции речь не шла, хотя Касадо, как ста­
нет ясно, не исключал и ее.
4 марта начался мятеж на военно-морской базе Картахена. Ф ор­
мально флот не поддержал мятеж, но адмирал М. Буиса получил хо­
роший повод для дезертирства, которое он и его офицеры замыш­
ляли еще до начала событий.
Тем временем мятежники призвали франкистов на помощь по
радио, и в Картахену был направлен десант. Но он опоздал — 5 мар­
та коммунистическая бригада вернула город, франкистский десант
был разгромлен. Когда коммунисты штурмовали город, флот по при­
казу адмирала Мигеля Буисы и комиссара Алонсо ушел в Тунис. Это
было фатальное решение, учитывая, сколько республиканцев мог
бы спасти флот в условиях краха Республики.
Узнав о событиях в Картахене, Касадо решил, что тянуть больше
нельзя, и выступил против правительства в ночь на 6 марта. Было
объявлено о создании Национального совета обороны (НСО) без
коммунистов. Председателем НСО стал прославленный Миаха. Ре­
альным лидером мятежа был Касадо. В НСО вошли три беспартий­
ных военных, два республиканца, два социалиста и два анархо-син­
212

дикалиста. Важной боевой силой мятежа были анархо-синдикалистские части IV корпуса Меры. Идеологом НСО и его министром
иностранных дел стал правый социалист Бестейро.
Манифест Хунты был направлен против дезертирства и капиту­
лянтства, в котором обвинялись Асанья (справедливо) и Негрин.
Командующий армией Леванта Леопольдо Менендес колебал­
ся, но под давлением вооруженных коммунистов воздержался от
открытого участия в движении Касадо. Это позволило коммунистам
организовать эвакуацию из Испании части своих кадров через Ва­
ленсию и Картахену. В Мадриде развернулись боевые действия ме­
жду сторонниками НСО и коммунистами.
В этих условиях Негрин вылетел во Францию, лишив сопротив­
ление перевороту легитимности, необходимой в этих условиях. Как
писал Марченко, «правительство уехало из Испании, довольное по­
водом, который дал ему Касадо, считая себя морально освобожден­
ным от ответственности за сдачу центральной Испании»431.
Выступление Касадо с самого начала было направлено против
Негрина и коммунистов, но официально оно не было капитулянт­
ским. Выступая по радио 11 марта, Касадо заявил: «Наша борьба
не закончится до тех пор, пока не восторжествует независимость
Испании. Испанский народ не сложит оружие, пока не получит га­
рантию мира, свободного от преступлений. Либо мир для Испании,
либо борьба не на жизнь, а на смерть. Мы, независимые и свобод­
ные испанцы, готовы принять любое из этих двух решений. Солда­
ты! Да здравствует Испания, свободная от чужеземного вмешатель­
ства! Да здравствует Республика!»432. Эти лозунги позволили Касадо
увлечь тех, кто стремился к миру, но не к капитуляции. Так, коман­
дующий IV корпусом анархо-синдикалист Мера считал, что целью
НСО было заключение «мира, почетного мира, основанного на не­
зыблемых принципах справедливости и братства, мира без униже­
ний и слабости»433. Если Франко не согласится на переговоры, Мера
считал, что нужно будет продолжать войну.
7 марта верные Негрину части под командованием командую­
щего 1-м корпусом Луисом Барсело установили почти полный кон­
троль над Мадридом, коммунисты расстреляли несколько офице­
ров из штаба Касадо. Авиация касадистов бомбила штаб-квартиру
КПИ. 9 марта подошли новые части Меры, которые выбили комму­
нистов из центра Мадрида.
12 марта перед угрозой наступления франкистов коммунисты
прекратили сопротивление, потребовав от НСО заключить почет­
ный мир, гарантирующий независимость Испании. Касадисты прове­
ли аресты коммунистов и расстреляли Барсело, отомстив за казнен­
ных касадистов. Анархо-синдикалисты настаивали, что коммунисты
213

должны получить право на политическую деятельность, им также
должно быть обеспечено право на беспрепятственную эвакуацию.
Но Франко не собирался идти на переговоры даже с правитель­
ством без коммунистов. Это обрекало политику НСО на крах. Прова­
лились и официальные попытки Касадо добиться почетной капиту­
ляции с разрешением уехать всем желающим.
16 марта Франко напомнил Касадо, что требует только безого­
ворочной капитуляции. 19 марта НСО согласился вступить в техни­
ческие переговоры о сдаче позиций. Их результатом стала капиту­
ляция авиации, что еще сильнее затруднило эвакуацию.
22 марта НСО выдвинул откровенные требования, которые бо­
ялся сформулировать ранее, но ради которых и брал власть, — Рес­
публика готова капитулировать, если Франко даст возможность эва­
куироваться тем, кто хочет уехать.
Незадолго до этого комитет связи НКТ-ФАИ принял воззвание,
в котором утверждал, что если Франко не согласится на почетные
демократические условия мира (выдвинутые б марта), «мира не бу­
дет. Мы будем стоять насмерть». Реально вести войну теперь было
возможно только в партизанских формах. Это не были просто сло­
ва. Анархисты вели партизанскую войну вплоть до пятидесятых го­
дов. До 1948 года вместе с анархистами действовали и коммунисти­
ческие партизанские отряды.
Трагедия мартовских событий 1939 года заключается и в том,
что во время мятежа Касадо обстановка в Европе стала быстро ме­
няться. В предсмертные дни Республики у нее вдруг снова появи­
лись шансы на выживание в связи с общеевропейским конфликтом.
15 марта немцы вошли в Прагу. После некоторых колебаний Чем­
берлен был вынужден признать, что Гитлер нарушил Мюнхенское
соглашение. 31 марта Великобритания предоставила Польше гаран­
тии своего вступления в войну, если поляки подвергнутся «прямой
или косвенной агрессии». Напряженность в англо-германских отно­
шениях резко возросла.
В этих условиях британская и французская дипломатия прояви­
ли интерес к сближению с СССР, что уже через месяц вылилось в
предложение о переговорах насчет военно-политического союза.
Такое стремительное изменение международной ситуации ста­
вило перед Испанской республикой вопрос о том, что нужно «толь­
ко день простоять да ночь продержаться». Но мятеж Касадо обрезал
нить, на которой держалась жизнь Испанской республики. Вывод о
невозможности дальнейшего сопротивления был сделан организа­
торами НСО в одних условиях, а Республику они обрушили уже в
других — в непосредственном преддверии Второй мировой войны,
214

которая изменит в мире все. Все, кроме судьбы Испании, которая
решилась накануне.
Начался исход политических лидеров и офицеров с террито­
рии Республики — спасались как могли. Потоки беженцев заполни­
ли порты. Солдаты толпами уходили с позиций. Если до мятежа Ка­
садо Республика могла бы продержаться еще месяц-другой (а при
условии благожелательной позиции Франции и переброске через
ее территорию советского оружия и снаряжения — то и несколько
месяцев), то теперь никто не мог остановить катастрофу.
Осознав, что Франко не станет церемониться со своими неза­
дачливыми партнерами, члены НСО 27 марта стали разбегаться из
Мадрида. В столице остался лишь наивный Бестейро, полагавший,
что миротворчество избавит его от франкистской тюрьмы (он умрет
в заключении в 1940 году).
27 марта франкисты перешли во всеобщее наступление, 28
марта — без сопротивления заняли Мадрид. 1 апреля организован­
ное сопротивление республиканцев прекратилось. 4 апреля италь­
янские танкетки вошли в Аликанте, где скопилось несколько тысяч
беженцев. Иностранные корабли отказались взять их на борт. Часть
антифашистов покончили с собой в Средиземном море, остальных
ждала безжалостная расправа.
Испания была под контролем франкистских войск. Война, кото­
рая только в ходе военных действий унесла более 300 ООО жизней,
закончилась. Но начался пир победителей — оставшиеся в стране
бойцы республиканской армии, члены профсоюзов и партий На­
родного фронта отправились в концлагеря. Несколько десятков ты­
сяч человек были расстреляны, более миллиона человек — отправ­
лено в тюрьмы и на принудительные работы.
Прямое столкновение двух испанских режимов завершилось
победой связанного с фашистскими державами франкизма. Военно­
авторитарная машина франкизма в этом качестве изначально была
более эффективной, и победить ее можно было «несимметричны­
ми» методами. Подавление революционного импульса в Республи­
ке ослабило принципиальную альтернативность «двух Испаний» и
поставило республиканцев в полную зависимость от внешнеполи­
тических факторов. Блокада со стороны западноевропейских ре­
жимов и вынужденное ослабление вмешательства СССР в конфликт
обрекли республиканцев на поражение. Хотя шансы на выживание
Республики сохранялись до марта 1939 года.
Подводя итог борьбе за Республику в письме к Молотову 14 ап­
реля 1939 года, Негрин писал: «Совокупность испанской пробле­
мы не может быть отделена от борьбы, открытой и с каждым днем
все более откровенной, между тоталитаризмом и антифашизмом.
215

Мы еще должны будем, я в этом убежден, сыграть в ней значитель­
ную роль. Во всяком случае, моя страна показала пример. Бессиль­
ная против значительно ее превосходящих сил вторжения, предан­
ная внутри и вовне, покинутая демократиями, она все же смогла бо­
роться в течение почти трех лет»434. И пусть Негрин преувеличивал
роль внешних факторов, пусть он покинул свой пост, пусть он оши­
бался по поводу роли Испании в будущих битвах. В этот горький час
поражения он словно передавал эстафетную палочку борьбы анти­
фашизма против тоталитаризма. И борьба продолжилась. И пришла
Победа, которая предопределила не только судьбу мира, но в ко­
нечном итоге и судьбу Испании, где фашизм тоже стал не магистра­
лью, а тупиком. Значит, не напрасной была и борьба Республики.

Глава IV
ЗАРЕВО НА ВОСТОКЕ

Европа в двадцатые-тридцатые годы ощущала себя столицей
мира. Еще бы — ее колониальная система включала полмира. Ф и­
нансовые системы Запада контролировали почти всю мировую эко­
номику, но США с их изоляционизмом были политически провин­
циальны. Даже непонятный СССР был включен в европейские поли­
тические игры, определявшие траекторию мирового развития. Но
на противоположной стороне земного шара, близ важнейших евро­
пейских колоний и советского Дальнего Востока, разрастался очаг
нестабильности, вызванный Великой китайской смутой и японским
экспансионизмом. И этот очаг все сильнее влиял на развитие мира.

К о м м уни сты и Гом иньдан

Ситуация в Китае к началу тридцатых годов определялась на­
чавшейся в 1925 году революцией и гражданской войной. Лиде­
ром национальной революции была партия Гоминьдан (ГМД). Ее
основатель Сунь Ятсен выступал за объединение раздробленного
с 1915 года Китая, за индустриализацию и государственный социа­
лизм. Несмотря на то что взгляды Сунь Ятсена не были марксист­
скими (он считал возможным не пролетарский, а общенародный ха­
рактер революции и новой власти), они были близки Коминтерну в
его политике в Азии, где пролетариат не был многочисленным и на
первый план выходили не классовые, а антиимпериалистические
задачи. Но, для того чтобы борьба с «империализмом» шла в инте­
ресах коммунизма, лидеры Гоминьдана должны были действовать
под контролем советских советников и управляемых Коминтерном
китайских коммунистов. Коммунистическая партия Китая (КПК) во­
шла в Гоминьдан. В Китай были направлены советская военная по­
мощь и советники.
После смерти Сунь Ятсена 12 марта 1925 года Гоминьдан быст­
ро радикализировался и в феврале 1926 года даже попросился в
Коминтерн. Коммунисты стали занимать ключевые посты в аппара­
те Гоминьдана и в армии. Но не прекращалась борьба в Гоминьдане
217

между коммунистами и консервативными националистами. В марте
1926 года она вылилась воткрытые столкновения. В результате этих
событий главнокомандующим Национально-революционной ар­
мии Гоминьдана (НРА) стал генерал Чан Кайши (Цзян Цзеши, но сам
он предпочитал имя Цзян Чжунчжэн). Он возглавлял и ГМД, хотя
идейно находился на ее правом фланге. Чан выступал за объедине­
ние страны, но против предлагавшихся коммунистами антикапиталистических мер и передела земли. Права коммунистов в Гоминь­
дане были ограничены, лидер левых гоминьдановцев Ван Цзинвэй
покинул страну, правда, на время. Правительство Гоминьдана в Ухани все слабее контролировало военной руководство во главе с Чан
Кайши.
Коминтерн приказал КПК смириться с ограничением своих
прав. Коммунисты были еще слабы и, опираясь на организацион­
ную силу Гоминьдана, могли нарастить силы и влияние. Левые по­
литические руководители Гоминьдана были готовы дружить с ком­
партией, а военное руководство на фронте относились к компартии
с нараставшим недоверием из-за опасности развертывания рево­
люционного пожара в тылу.
В июле 1926 года Гоминьдан провозгласил Северный поход.
В 1926-1927 годах НРА при поддержке населения освободила от
военно-феодальных правителей (милитаристов) центральные рай­
оны Китая. Здесь создавались массовые профсоюзы, кое-где кресть­
яне начали делить землю помещиков, а горожане — собственность
иностранцев и купцов. В то же время в НРА и Гоминьдан вошли сот­
ни тысяч новых людей, большинство из которых были национали­
стами и относились к коммунистам и социальным выступлениям
бедноты отрицательно.
Коминтерн стремился превратить Гоминьдан в антиимпериали­
стический таран и выжать из него все, что можно, в пользу КПК. По­
этому коммунисты должны были вести себя осторожно. 26 октября
1926 года Политбюро ВКП(б) указало дальневосточному бюро Ис­
полкома Коминтерна настаивать на сдерживании классовой борь­
бы в деревне, поскольку «немедленное развязывание гражданской
войны в деревне, в обстановке разгара войны с империализмом и их
агентами в Китае, может ослабить боеспособность Гоминьдана»435.
Суть новой коммунистической стратегии в Китае, отвечавшей
бюрократическому характеру коммунистического руководства, вы­
разил Сталин: «и вот задача коммунистов и вообще революционе­
ров Китая состоит в том, чтобы проникать в аппарат новой власти,
сближать этот аппарат с крестьянскими массами и помогать кресть­
янским массам через этот аппарат удовлетворять свои насущные
218

требования»436. Не разжигание революции, как в былые времена в
России, а захват аппарата власти становится основой коммунисти­
ческой политики. «Руководство эпигонов в Китае означало попра­
ние всех традиций большевизма. Китайская коммунистическая пар­
тия была, против ее воли, введена в состав буржуазной партии Го­
миндан и подчинена ее военной дисциплине. Создание Советов
было запрещено. Коммунистам рекомендовалось сдерживать аг­
рарную революцию и не вооружать рабочих без разрешения бур­
жуазии»,437 — впоследствии комментировал этот подход лидер ле­
вой оппозиции в ВКП(б) Лев Троцкий. Троцкий настаивал на боль­
шей самостоятельности китайских коммунистов, выходе КПК из
Гоминьдана, развязывании более радикальной революции в Ки­
тае, создании крестьянских советов и конфискациях земли в пользу
крестьян. Левая оппозиция в СССР активно использовала «оппорту­
низм» Коминтерна в Китае для критики руководителей ВКП(б). Это
сковывало Сталина, поскольку переход к более радикальной пози­
ции в Китае означал бы уступку «троцкистам», признание их право­
ты. Сталин предпочитал действовать аппаратным путем, наращивая
позиции коммунистов и их союзников в государственном аппарате
Китая и командовании НРА.
Проанализировав документы этого периода, историк А. В. Панцов пришел к выводу: «Хорошо подготовленный „тихий" коммуни­
стический переворот внутри Гоминьдана стал к тому времени на­
стоящей сталинской идеей фикс»438. Официально Коминтерн на­
стаивал на подчинении Чан Кайши левому руководству Гоминьдана,
но, по некоторым данным, коммунисты и левые гоминьдановцы ста­
ли готовить арест Чан Кайши439.
Сколько раз потом Сталин будет действовать так, как плани­
ровал в Китае. Тщательно и тихо готовить удар, а затем молниенос­
но его наносить. Важно, чтобы противник ничего не заподозрил, не
опередил. В Китае в 1926-1927 годах отрабатывалась стратегия ком­
мунистов, которая через десять лет будет применяться в Испании, а
еще через десятилетие — в Восточной Европе.
И тут левая оппозиция в СССР начинает кричать о правой опас­
ности в Китае, требовать от КПК решительности и тем «демаски­
ровать» переворот. Уступить троцкистам нельзя — Чан Кайши все
поймет. Тем более что левые оппозиционеры продолжают мыслить
в категориях революций 1905-го и 1917 годов — поднимать народ,
разжигать классовую борьбу, а не занимать посты, тихо договари­
ваться с силовыми структурами. Под давлением левой оппозиции в
Коминтерне Сталин вынужден был разрешить более решительную
революционную активность КПК в проведении революционных дей­
219

ствий — организации профсоюзов, стачек, вооруженных рабочих
отрядов, захвата земли крестьянами. 21-22 марта 1927 года комму­
нистические отряды захватили Шанхай. В это время была предпри­
нята первая попытка арестовать Чана по дороге к его армии, стояв­
шей под Шанхаем. «Арест не состоялся. Чан Кайши, не сходя на бе­
рег в Нанкине, проследовал в Шанхай»440.
На этот раз «империалистам» удалось найти решающий козырь,
который сорвал планы Сталина. 6 апреля тесно связанный с японца­
ми военачальник Чжан Цзолинь отдал приказ провести обыск в со­
ветском посольстве в Пекине. Там были найдены документы, из ко­
торых можно было заключить, что коммунистическое руководство
СССР и Коминтерна стремится к устранению Чан Кайши. Эти бума­
ги были срочно переданы военному лидеру Гоминьдана441. 12 апре­
ля 1927 года Чан Кайши учинил разгром коммунистических органи­
заций и профсоюзов в Нанкине и Шанхае, взял власть в свои руки в
этих районах, исключил коммунистов из армии и Гоминьдана. Кро­
вавая чистка от коммунистов охватила несколько провинций.
Освобожденная территория раскололась. Приморские районы
поддержали Чан Кайши, а центральные — уханьское правительст­
во левых гоминьдановцев и коммунистов во главе с Ван Цзинвэем,
которому СССР продолжал оказывать финансовую и военную по­
мощь. Сталин оказался заложником собственной политики и пытал­
ся извлечь пользу из союза хотя бы с осколками Гоминьдана. Но и к
Уханьскому правительству Сталин относился, как прежде к Чан Кай­
ши, тем более что в Ухани то и дело вспыхивали столкновения ме­
жду коммунистами и гоминьдановцами. В начале июля Сталин при­
шел к выводу: «Мы использовали уханскую верхушку как только
можно было ее использовать. Теперь надо ее отбросить»442. Но пуб­
лично Коминтерн призывал: «Ухань должен быть центром за другой
путь развития Китая...», и в то же время, наученный горьким опы­
том союза с Чан Кайши, давал указание коммунистам: «стройте свои
вооруженные силы»443. КПК настаивала на чистке армии от «контр­
революционного офицерства». Эта противоречивая политика неот­
вратимо шла к краху. Представитель Коминтерна Манабендра Рой
посвятил Ван Цзинвея в террористические планы коммунистов,
считая, что «нам нечего скрывать от левых гоминьдановцев»444. 19
июля уханьское правительство поставило КПК вне закона. Посколь­
ку Ухань автоматически потерял советскую помощь, а своих ресур­
сов у него было мало, левые гоминьдановцы воссоединились с Чан
Кайши. В отчаянии КПК в августе-декабре 1927 поднимала восста­
ния в Наньчане, Гуанчжоу, восстание «осеннего урожая». Но населе­
ние не поддержало коммунистов, и выступления были подавлены.
Провал Коминтерна в Китае стал очевидным445.
220

Китайская катастрофа потрясла коммунистов всего мира. По­
следние надежды на мировую революцию рухнули, тысячи китай­
ских товарищей погибли. Сталинская политика потерпела полный
крах. Эти события стали для Сталина личным поражением и оказали
двоякое воздействие на его международную стратегию. Во-первых,
он согласился на переход Коминтерна к более радикальному кур­
су. На многие годы Сталин стал противником политических союзов,
где коммунисты оказываются младшими партнерами. Прежде всего
речь идет о союзах с социал-демократами. Как мы видели, этот курс
Коминтерна продолжался до 1934 года. Во-вторых, делом чести для
Сталина станет осуществление его стратегии прихода коммунистов
к власти не через разрушительные восстания, а через управляемую
бюрократическую революцию-переворот. В-третьих, новый лидер
ГМД Чан Кайши на многие годы стал врагом Коминтерна и СССР.
По условиям соглашения между фракциями Гоминьдана раз­
гром левых экстремистов — коммунистов — должен быть уравно­
вешен ослаблением и правого крыла, спровоцировавшего крово­
пролитие в революционном лагере. В августе 1927 года Чан Кайши
сложил с себя полномочия главнокомандующего и отправился на
отдых. Это время он использовал для поездки в Японию, где убе­
дил представителей политической элиты, что он вполне лоялен
мировому сообществу. К этому времени лидерам Гоминьдана ста­
ло ясно, что у них нет второго такого полководца, как Чан Кайши, и
его попросили вернуться. Поддержка стран Запада сыграла в этом
не последнюю р о л ь — китайское правительство остро нуждалось
в преодолении международной изоляции, кредитах, возрождении
торговли. Все это теперь мог гарантировать Чан Кайши. В декабре
1927 года из Китая выслали оставшихся советских военных совет­
ников. 14 декабря гоминьдановский Китай разорвал дипломатиче­
ские отношения с СССР. В заявлении Чан Кайши по этому поводу го­
ворилось: «Советские консульства в разных городах Китая на самом
деле — филиалы Коминтерна и в то же самое время — рассадники
интриг, осуществляемых китайскими коммунистами»446.
4 января 1928 года Чан Кайши снова стал главнокомандующим
НРА. В марте-апреле он заключил ряд соглашений с США и с этого
момента, к разочарованию японцев, в своей политике стал ориен­
тироваться именно на Америку. 5 июня войска НРА вошли в Пекин.
В июле туда триумфально прибывает и сам Чан Кайши. Теперь он —
глава правительства объединенного Китая. 25 июля это правитель­
ство признают США, а к декабрю — ведущие страны Европы. Тогда
же его власть признают все руководители провинций. Правда, зна­
чительная часть Китая осталась под управлением командующих
войсками — «милитаристов». Время от времени такие милитаристы,
221

как Фэн Юйсян и Ян Сишань, поднимали мятежи против централь­
ного правительства в Нанкине. Но Чан справлялся с ними — или
оружием, или переговорами. Главную угрозу для правления ГМД в
Китае представлял не китайский милитаризм, а японский — с одной
стороны, и Коммунистическая партия Китая, за спиной которой сто­
ял СССР, — с другой.
Чан Кайши решил напомнить, что считает Советский Союз им­
периалистической державой и требует отмены заключенных ра­
нее неравноправных договоров. Китай требовал отказа от привиле­
гий СССР на Китайской восточной железной дороге и паритетного
управления ею. Советский Союз клеймил неравноправные дого­
воры Китая с другими державами, но от своих прав, унаследован­
ных от Российской империи, отказываться не спешил. 10-11 июля
1929 года войска формально подчинявшегося Чан Кайши воена­
чальника Маньчжурии Чжан Сюэляна заняли КВЖД. Эта «антиим­
периалистическая акция» вызвала недовольство всех империали­
стических держав, которые в целом поддержали СССР. Еще бы: на­
чав с Советского Союза, Чан Кайши мог взяться и за их привилегии.
Позиция империалистов позволила Красной армии провести кара­
тельную акцию в Маньчжурии, опробовав в деле танки. На стороне
СССР зыступил левый гоминьдановец Фэн Юйсян, так что Чан Кай­
ши не смог помочь Чжан Сюэляну, усмиряя непокорного военачаль­
ника. Дело кончилось признанием прав СССР на КВЖД в декабре
1929 года. В декабре 1932 года СССР и Китай восстановили дипло­
матические отношения. После конфликта на КВЖД Советский Союз
усиливал свое влияние в далеких от Нанкина западных районах Ки­
тая, не контролировавшихся Чан Кайши, и помогал китайским ком­
мунистам, которым удалось оправиться от краха 1927 года.
Остатки коммунистических вооруженных формирований ото­
шли в малонаселенные районы, где создали советские районы Ки­
тая в 8 провинциях. Накопив силы, в 1930 году коммунисты попы­
тались создать крупный советский район вокруг города Чанша, но
были выбиты оттуда. Тогда вместо лозунга «город руководит де­
ревней» был выдвинут лозунг «окружение города деревней». И хо­
тя это противоречило марксистским принципам, ставка на укоре­
нение коммунистов в деревне была единственной возможностью
победить в преимущественно аграрном Китае. В 1930 году главным
политическим комиссаром Китайской рабоче-крестьянской крас­
ной армии (КРККА) стал Мао Цзэдун. В 1931 году была провозглаше­
на Китайская советская республика, в 1933 году Исполком ее прави­
тельства возглавил Мао Цзэдун447.
Чан Кайши, критикуя коммунистов, настаивает, что крестьяне
как таковые их не поддерживали, что КПК сделала ставку на «бро­
222

дячих разбойников». Учитывая, что КПК смогла создать массовую
армию (по советским данным, всего — 250 тысяч бойцов448), в Ки­
тае оказалось очень много «бродяг», готовых рисковать жизнью во
имя коммунистической идеи. Маргинализация свидетельствовала о
кризисе китайской деревни. Впрочем, и сам Чан Кайши признавал,
что коммунистам удавалось натравливать бедняков на зажиточных
крестьян, имущество которых грабили бедняки. А когда коммуни­
сты отступали, они оставляли в деревнях свое подполье, то есть и
среди местных крестьян у коммунистов тоже были сторонники449.
Против советских районов правительственные войска числен­
ностью в несколько сот тысяч солдат провели пять наступательных
кампаний, но, оттеснив коммунистические формирования к западу,
не смогли уничтожить их основные силы.
В 1934 году правительственная армия смогла выбить КРККА из
занимаемых районов, в ноябре была занята столица Центрально­
го советского района Жуйцзинь. Часть формирований КРРКА была
уничтожена, но основные силы Центрального советского района
(провинции Цзянси и Фуцзянь) численностью более 80 тыс. бойцов
(1 фронт КРККА) в октябре вырвались из окружения и двинулись в
Северный поход Красной армии 1934-1935 годов. В руководстве
войсками принимали участие М ао Цзэдун, Бо Гу, Чжоу Эньлай, эмис­
сар Коминтерна Отто Браун, Чжу Дэ, Чжан Готао, Сюй Сянцань и др.
О. Браун вспоминал: «По меньшей мере две трети наших воо­
руженных сил тянутся по безлюдной заболоченной степи, где, прав­
да, нельзя было ожидать встречи с серьезным противником, но и
не было никаких источников снабжения, не говоря уже о тяжелых
природных условиях». М арш руты повстанческих колонн зависели
от политических противоречий и амбиций лидеров КПК: «И в то же
время максимум треть армии, обремененная обозом, тоже шла на
север, но восточнее, и практически служила фланговым прикры­
тием для левой колонны. Противник мог... разгромить правую ко­
лонну еще до ее выхода в Ганьсу. Положение усугублялось тем, что
было разделено также армейское и партийное руководство. Руко­
водство армии — Чжан Готао, Чжу Дэ и Лю Бочэн — находилось в
левой колонне, а партийное — М ао Цзэдун и костяк Политбюро, все
еще составлявший большинство его членов, — в правой. Связь ме­
жду обеими колоннами поддерживалась только по радио. Если бы
дело дошло до серьезных боев, то ни о каком взаимодействии до
воссоединения в Ганьсу не могло быть и речи.
Я долго пытался выяснить, какими мотивами руководствова­
лись обе стороны, идя на этот странный компромисс. Я полагал, что
Чжан Готао, которому не удалось склонить на свою сторону Цен­
тральный комитет и Политбюро, хотел сохранить за собой хотя бы
223

командование армией. Кроме того, он, очевидно, не отказался от
мысли установить связь с Советским Союзом в Синьцзяне — если
не через Цинхай, то через Ганьсу, М ао Цзэдуну такая мысль была
очень кстати. Он оставался бесспорным главой партии...
У меня сохранялись сомнения в успехе, связанные не только с
военным риском, а прежде всего с территориальным разделением
политического и военного руководства, которое из-за соперниче­
ства М ао Цзэдуна и Чжан Готао таило в себе опасность новых кон­
фликтов. Действительность вскоре превзошла самые худшие мои
опасения.
Через несколько дней после совещания Политбюро обе колон­
ны двинулись в поход... Путь правой колонны, о нем я могу расска­
зать подробно, пролегал сначала через гористую местность, а по­
том через довольно ровное высокогорное плато, расположенное
на высоте около 4000 метров над уровнем моря. Здесь начинался
самый трудный участок похода. Под обманчивым травянистым по­
кровом скрывалось топкое черное болото. Оно сразу засасывало
всякого, кто ступал на топкую верхнюю корочку или сходил с узкой
тропинки. Я своими глазами видел, как в трясине погиб мул. Мы гна­
ли перед собой местный скот или лошадей, которым инстинкт под­
сказывал безопасную дорогу. Почти над самой землей висели тучи.
В течение дня по нескольку раз шел холодный дождь, а по ночам —
мокрый снег или град. Вокруг, насколько хватал глаз, простиралась
безжизненная равнина, без единого деревца или кустика.
Мы спали, скорчившись на болотных кочках, прикрывшись
тонкими одеялами и нахлобучив широкополые соломенные шля­
пы, входившие в армейское снаряжение. В ход шли бумажные пер­
гаментные зонтики, а иногда и трофейные накидки. Часто по ут­
рам кое-кто уже не вставал. Это была очередная жертва голода и
истощения. А ведь стояла только середина августа! Единственную
пищу составляли зерна злаков и в редких случаях доставался ку­
сочек сушеного, твердого как камень мяса. Пили сырую болотную
воду, дров для ее кипячения не было. Снова появились исчезнув­
шие было в Сикане кровавый понос и тиф. Этот мучительный пере­
ход длился больше недели. Счастье еще, что противник не мог нас
атаковать ни на земле, ни с воздуха. Наконец мы спустились в до­
лину и очутились в более гостеприимной местности. Здесь зелене­
ли поля и сады. Повсюду виднелись дома и огромные ламаистские
храмы, похожие на средневековые замки, но и тут жители большей
частью разбежались. Перед нами открылся С ун п а н ь— маленький
городок с прочными стенами. Он был уже занят неприятельскими
войсками, которые подошли со стороны реки Миньцзян. Мы обош­
ли его с запада. Через несколько дней мы достигли Баси, что южнее
224

границы с Ганьсу. Это была первая цель нашего похода. Здесь мы
остановились на отдых. В этом районе, где имелось множество на­
селенных пунктов, мы запаслись продовольствием. Собирали уже
почти поспевшие злаки и овощ и и забивали скот»450.
Колонна во главе с Чжан Готао отделилась от основных сил, об­
разовала 4-й фронт, но в 1936 году была разгромлена. Зато с основ­
ными силами КРККА соединились войска 2-го фронта во главе с Хэ
Луном и Жэнь Биши. В октябре 1935 года 1-й фронт численностью
около 8 тыс., пройдя через 11 провинций более 12 ООО км, перейдя
18 горных хребтов и 24 крупные реки, занял район в малонаселен­
ной местности провинций Шанси, Гансу и Нинся. Здесь КРККА смогла
отбить нападения противника. В ходе похода М ао Цзэдуну удалось
утвердиться в качестве наиболее авторитетного лидера КПК45’.
И КПК, и ГМД выступали за модернизацию Китая, но разными
путями. Для КПК оптимальным был путь СССР (и, возможно, с по­
мощью СССР). Чан Кайши унаследовал лидерство в партии, создан­
ной социалистом Сунь Ятсеном. Хотя социалистические идеи Суня
не были марксистскими, он, как и коммунисты, тоже выступал за го­
сударственный социализм как средство промышленной модерни­
зации. Но личные взгляды и настроения Чан Кайши были гораздо
правее Сунь Ятсена, который продолжал официально прославлять­
ся. От Сунь Ятсена Чан Кайши унаследовал принципы национализма
и этатизма. Но Китай все еще представлял собой конгломерат сла­
бо скрепленных провинций во главе со своевольными милитари­
стами, автономными от центрального правительства в Нанкине. Чан
пытался укреплять связи центра и провинций, но его государствен­
ный аппарат был рыхлым, пронизанным клановостью и коррупци­
ей, а генералы время от времени бунтовали. Чан научился манев­
рировать в этой сложной ситуации, то отходя от публичной власти
в тень, то возвращаясь перед лицом военных угроз, которые были
его властным ресурсом. Чана звали назад руководить, как испытан­
ного спасителя, самого авторитетного человека в ГМД. Но, придя к
власти на волне революции, он теперь не знал, как изменить страну.
А ее нужно было менять, модернизировать.
Чан Кайши выступал за сочетание национальных традиций Ки­
тая и заимствований «всего передового» у Запада. Как и другие авто­
ритарные вестернизаторы от Петра I до Ататюрка, под «передовым»
Чан имел в виду скорее техническую, чем политическую культуру.
Таким путем сочетания национальной традиции и заимствований у
Запада шла Япония. Чан любил Японию и много жил там. В услови­
ях нарастания японской агрессии он не переставал мечтать о мире
и дружбе с Японией. В 1934 году он писал: «В конечном счете япон­
цев никак нельзя считать нашими врагами, относиться к ним, как
225

к нашим врагам; и наш Китай, как ни крути, испытывает необходи­
мость стоять рука об руку с Японией»452. Предлагая Китаю путь, ана­
логичный японскому (после революции Мэйдзи), Чан мечтал о рав­
ноправном союзе двух стран, но японская элита желала иметь дело
в Китае только со своими марионетками.
Проект Чан Кайши для Китая не учитывал острых социальных
проблем страны. Он надеялся решить их с помощью полиции: «под­
держивать спокойствие внутри страны можно исключительно в
опоре на полицию»453. В 1935 году по инициативе Чан Кайши был
принят кодекс поведения члена Г М Д — «12 ключей». В этом доку­
менте партии, которая все еще считала себя революционной, нет
ничего революционного. Это перечисление традиционных для Ки­
тая моральных норм в авторитарной трактовке: «Ключ к соблюде­
нию общественного порядка — соблюдение этикета, то есть пра­
вил поведения, установленных людьми и ставших традиционными;
ключ к ответственному отношению к работе, к жизни — это послу­
шание, подчинение, повиновение, осознанное выполнение своего
долга»454. И так далее.
Провозглашая «национальную экономическую реконструк­
цию», Чан смотрит на развитие промышленности как на проблему
технологическую и финансовую. А в условиях сложившейся соци­
ально-политической системы на это просто нет средств. В области
аграрных отношений он укрепляет систему круговой поруки. С та­
кой консервативной политикой Чан недалеко ушел по пути модер­
низации Китая. В аграрной сфере он также придерживался право­
го курса. Несмотря на лозунг Сунь Ятсена «земля тому, кто ее обра­
батывает», Чан Кайши возвращал помещикам земли, отобранные у
них коммунистами, и фактически игнорировал предложения о про­
ведении аграрных реформ, исходившие от левых гоминьдановцев,
в частности — от Группы по изучению аграрной политики. Макси­
мум, на что пошел Чан Кайши, — это прогрессивное налогообложе­
ние излишков земли свыше высокой планки в 100-200 му455.
Власть ГМД держалась на апатии населения (которую Чан кри­
тиковал). Оно устало от войн и не искало добра от добра. Так не мог­
ло продолжаться вечно, и нарастание социальных проблем вскоре
вдохнуло бы новую силу в коммунистическое движение (что скажет­
ся после Второй мировой войны). Но судьба Чан Кайши зависела от
Японии, которая не давала ему идти по эволюционному японскому
пути. Символично, что после Второй мировой войны и поражения в
войне с коммунистами Чан Кайши бежит на японизированный ост­
ров Тайвань и там добьется больших успехов в экономическом раз­
витии. Китай оказался для него слишком велик и незападен.
226

Я п о н с к и й МИР НАСТУПАЕТ

Давление со стороны Японии на Китай становилось все силь­
нее. И причиной была все та же Великая депрессия, когда «естест­
венным выходом представлялось создание замкнутой хозяйствен­
ной сферы, что предполагало установление японского политическо­
го контроля в сырьевых районах, а также в районах сбыта японской
продукции»456.
К 1931 году японский импорт сократился вдвое, ВНП упал на
18 %. Около миллиона людей оказались без работы457.
В условиях кризиса Китай оставался важным рынком сбыта
японского экспорта. В Японии рассматривалось два пути вовлече­
ния Китая в свою экономическую орбиту. Первый: формально рав­
ноправный союз с Китаем против империализма стран Запада, борь­
ба под лозунгом «Азия для азиатов!» за разрушение колониальной
системы. В новой «Восточноазиатской сфере совместного процве­
тания» Япония может занять место экономического гегемона, доми­
нирующего на рынке. Но это — дело будущего. А депрессия резко
сократила возможности для японского экспорта, и даже в Китае за­
падные товары теснили японские. Поэтому более соблазнительным
был второй вариант: отгородить для себя в Китае зону наибольше­
го благоприятствования.
18 сентября 1931 года японские военные организовали дивер­
сию в районе Южно-китайской железной дороги, что было исполь­
зовано как предлог для агрессии. Японская армия без санкции То­
кио стала захватывать города Маньчжурии, а Цзиньчжоу был под­
вергнут бомбардировке — впервые с 1918 года самолеты бомбили
город. Впрочем, гражданское правительство Японии не возмути­
лось и санкционировало действия армии.
Потеря Маньчжурии вызвала кризис в руководстве ГМД и анти­
империалистические манифестации в Пекине, под давлением кото­
рых Чан Кайши даже на некоторое время ушел в отставку с постов
(правда, вскоре вернулся). Словно издеваясь над американцами, 28
января 1932 года японцы атаковали Шанхай. Однако китайские вой­
ска оказали серьезное сопротивление. Хотя 2 марта они оставили
город, Шанхай был демилитаризован, а не захвачен Японией. Этому
способствовало и единодушное осуждение действий Японии дру­
гими империалистами, которые предпочитали эксплуатировать Ки­
тай совместно.
1 марта 1932 года в Маньчжурии было создано марионеточ­
ное государство Маньчжоу-го. Формально его возглавил послед­
ний император Китая, маньчжур по происхождению Пу И, который
227

в 1934 году был провозглашен первым императором Маньчжоу-го.
Была принята программа благоустройства городов и строительства
в Маньчжурии. Но колонизация Маньчжурии шла медленно, япон­
цы переселялись туда неохотно, более активны были корейцы.
Захват Маньчжурии Японией нес непосредственную угрозу гра­
ницам СССР. Японская военщина получила отличный плацдарм для
похода на север.
23 марта 1935 года СССР продал КВЖД японцам. Теперь у него
не было империалистических интересов в Китае. По оценке аме­
риканского посла в Японии Ж. Грью, благодаря этому соглашению
Япония решила проблему, ради которой была готова начать вой­
ну: «Русские удалены к северу за Амур, и Япония в настоящее время
полностью господствует в Маньчжурии»458. Это снизило угрозу со­
ветско-японской войны, хотя напряженность низкой интенсивности
сохранялась из-за пограничных конфликтов, особенно на недемаркированной маньчжуро-монгольской границе.
На первый план на Дальнем востоке стали выходить японо-аме­
риканские противоречия. Против захвата японцами китайских про­
винций настойчиво протестовали США. Нежелание Америки идти
на умиротворение агрессора имело экономические причины. «В
экономическом и финансовом отношении Китай с четырехсотмил­
лионным населением предоставлял беспредельные возможности
для американских капиталовложений и торговли; американские
промышленники и банкиры начали понимать это»459, — с тревогой
писал японский дипломат К. Иссии. Конфликт из-за китайского рын­
ка вел к нарастающему конфликту между США и Японией. 7 января
1932 года США опубликовали «доктрину непризнания» территори­
альных изменений на Дальнем востоке.
В феврале-марте 1933 года Япония объявила частью Маньчжоуго и захватила китайскую провинцию Жэхэ, приблизившись к Пеки­
ну. Лига наций 24 февраля 1933 года протестовала, но Япония как
ни в чем не бывало вышла из этой международной организации 27
марта 1933 года. Вот как описывалась миссия последнего предста­
вителя Японии в Лиге в литературе Японской империи: «Ожесточен­
ная борьба на этом заседании нашего полномочного представите­
ля Мацуока Ёсукэ вызывает подлинные слезы. Будучи окруженным
врагами со всех четырех сторон, он продолжал сражение буквально
в полном одиночестве — не отступая ни на шаг, он принял гранди­
озное сражение за вечный мир на Востоке, за честь Японской импе­
рии и за укрепление только что появившейся империи Маньчжоуго. Таким образом, он явил миру бесконечное бесстрашие великой
державы и с честью вынес это тяжкое бремя»460. Что может срав­
ниться с подвигами Мацуоки, если не подвиги Виталия Чуркина?
228

На оккупированной Японией территории велась партизанская
война. Так, по советским данным, 15 апреля — 1 июня 1935 года в
провинции Гирин было убито 60 японских солдат461. По сообщению
британского консула, в Сеуле китайские партизаны зимой 1934—
1935 годов по льду переходили реку Ялу и нападали на территорию
Кореи462. Наличие партизан признавала и японская пресса, причем
газета «Кокуцу» в июле 1935 года сообщила об изъятии у них совет­
ского оружия463.
Стремление Японии получить «свой Китай» в Маньчжурии, Шан­
хае и других регионах страны закрывало для японских товаров ос­
тальную территорию Китая. Чан Кайши начал кампанию борьбы с
товарами агрессора, ориентируясь на западный импорт, что, к радо­
сти американцев, подрывало надежды «Страны восходящего солн­
ца» превратить Китай в свой экономический придаток. Япония, про­
водившая индустриализацию, нуждалась в китайском сырье. Теперь
для Японии путь в Китай лежал только через большую войну. Запад­
ные державы не должны были вмешиваться в этот спор азиатов ме­
жду собою. 1 апреля 1935 года представитель МИД Японии заявил,
что «мир в Европе должен поддерживаться Европой, в Америке —
Америкой, в Азии — Азией»464.
К юбилею Цусимского сражения японское военное ведомство
тиражом в 100 тыс. экземпляров выпустило брошюру, направлен­
ную против соглашений об ограничении флотов: «О способности
флота к передвижению можно судить на основании факта перебро­
ски Балтийского флота в Тихий океан. Величайшее расстояние не
является препятствием — тем более в настоящее время, когда тех­
ника сделала такие крупные шаги вперед. Так как этим самым ста­
новится ясно, насколько легко может проникнуть в японские воды
американский флот — Япония не может удовлетвориться имею­
щимся количеством судов»465. Как видим, опыт русско-японской
войны теперь своим острием направлен против США. И далее: «Цу­
симский бой показал, что секрет победы заключается в относитель­
ной мощи. Предпосылкой для достижения этого является сохране­
ние абсолютного превосходства. Эта самостоятельность является
дальнейшей причиной устранения дискриминирующего соотноше­
ния между цифрами флотов». М ир в Восточной Азии возможен при
сохранении господства Японии «над окружающими водами»466. Как
видно из предыдущего изложения, под «окружающими водами» по­
нимается пространство, расположенное от Японии на «величайшем
расстоянии».
Опасение японского руководства, что США могут нанести удар
по Японии, подпитывалось и сообщениями об американском обще­
ственном мнении. Предприниматель Синкава информировал япон­
229

ского морского атташе в Лондоне о своей поездке в США: «Все, кого
я встречал в Америке, полагают неизбежной войну с Японией, а
многие даже говорят, что это станет средством выхода из депрес­
сии; они говорят, что их деятельность в смысле извлечения доходов
из вооружений и многие другие проекты составляют часть плана,
что армия и флот хотят войны»467.
В 1933 году экономические показатели Японии вышли на уро­
вень 1929 года, то есть она вышла из депрессии быстрее, чем США
и Европа. Историк А. Н. Мещеряков называет причины этого: «тру­
долюбие японцев, более низкие стандарты жизни, привычка к эко­
номии и самоограничению, меньшая степень индустриализации,
меньшая роль в экономике крупных предприятий», а также мень­
шая монетизация, грамотная финансовая политика, государствен­
ные программы строительства и благоустройства468. Но на первые
места стоило бы поставить еще две немаловажных причины — за­
воевание Маньчжурии и подготовка к завоеванию Китая. Маньчжу­
рия была рынком сбыта и источником сырья, хотя и недостаточным.
Японская империя хотела большего, и для этого нужно было напря­
гать силы для вооружения армии, а это было стимулом для развития
экономики. Как пишет А. Н. Мещеряков, в 1938 году тяжелая про­
мышленность в стоимостном выражении превзошла легкую имен­
но благодаря военным заказам469. К этому времени японская армия
уже вторглась вглубь Китая.
Конфликт с Китаем из-за Маньчжурии и Шанхая в 1931 -1933 го­
дах сопровождался острой борьбой в самой Японии между сторон­
никами более решительной экспансии и поборниками соблюде­
ния международных приличий. В марте 1931 года военный министр
Минами организовал заговор против премьер-министра Хамагути.
Заговор был раскрыт полицией, и в результате... премьер был от­
правлен в отставку. Император дорожил военными больше, чем по­
литиками, но не хотел идти на создание военной диктатуры. В ито­
ге японская армия действовала в Китае на свой страх и риск, часто
вопреки указаниям правительства. Многопартийная система была
своего рода защитным барьером между военными и императором.
Политики принимали на себя основной удар бесчисленных дворцо­
вых заговоров и переворотов, но в то же время ограничивали аппе­
титы милитаристов. В 1931 году только что «разоблаченная» группа
военных подготовила еще два неудачных заговора, раскрытых по­
лицией. И ничего. Часть заговорщиков вошла в новый кабинет. Ведь
они выступали за военную диктатуру во главе с императором.
После неудачи нападения на Шанхай (январь — март 1932 года)
военные обвиняли политиков в нерешительности перед лицом ми­
рового сообщества. В результате возник новый заговор. 15 мая
230

1932 года молодые офицеры захватили резиденцию премьер-мини­
стра Инукаи Цуёси и ряд других зданий. Премьер был смертельно
ранен. Восставшие распространили листовки подобного содержа­
ния: «Мы против политических партий, которые заботятся только о
власти и собственных интересах, мы против капиталистов, которые
вступают в блок с политическими партиями, чтобы угнетать сво­
их соотечественников, мы против мягкотелой дипломатии, против
опасных мыслей, мы за рабочих и крестьян, которые терпят край­
нюю нужду»470. Неудивительно, что после того, как путчисты сдались
властям, по всей стране началась кампания за смягчение их участи.
Собрали 700 тысяч подписей. Сроки наказания были небольшими,
путчисты вышли на свободу досрочно.
Заговорщики добились цели своей «вооруженной демонстра­
ции». Правительство возглавил адмирал Сайто Макото. «Эпоха „пар­
тийных кабинетов" закончилась. Она продлилась совсем недолго.
Теперь Японией будут править кабинеты „национального согласия",
„преодолевшие" узкопартийные противоречия. Они возглавлялись
беспартийными — кадровыми военными и кадровыми чиновника­
ми... Экономический кризис привел к оскудению бюджета, и „ко­
нек" партий — социальные программы (строительство дорог, же­
лезнодорожных путей, школ, улучшение образования и т. д.) — ока­
зались застопорены. Партии не смогли защитить от кризиса свою
главную электоральную основу — крестьянство, и земледельцы от­
вернулись от них»471, — пишет историк А. Н. Мещеряков. Военщина
взяла власть в свои руки вовремя — кризис как раз стал преодо­
леваться, и популярность новой политической системы возрастала.
Поддерживать эту тенденцию можно было военными средствами.
Но переход власти к генералам еще не решал социальных про­
блем и не удовлетворял все офицерство. В его среде было немало
сторонников радикальных социальных идей.
26 февраля 1936 года группа молодых офицеров во главе с от­
ставниками Миранака и Исобэ подняла три полка. Путчисты пере­
били несколько высокопоставленных чиновников, включая минист­
ра внутренних дел и экс-премьера Сайто Макото и успешного ми­
нистра финансов Такахаси Корэкиё. Действующий премьер Окада
Кэйсуэ спрятался в сейфе от землетрясений. Затем восставшие за­
хватили правительственные здания. Они требовали справедливо­
сти в деле офицера, убившего своего начальника, устранения дур­
ных советников императора, которые согласились на ограничение
японского флота и другие недобрые дела. Однако среди разнооб­
разных требований была и национализация в пользу императора.
Императора должны были окружать подлинные патриоты и мудре­
цы из народа, такие как Кита Икки472.
231

Кита Икки был автором «Плана реорганизации Японии», сто­
ронником превращения Японии в социальное «пролетарское» го­
сударство во главе с императором. Кита Икки выступал за нацио­
нализацию части промышленности, участие рабочих и служащих в
прибылях, государственное регулирование оставшейся в частной
собственности экономики, за укрепление общины. Он не выдвигал
фашистских и расистских идей, считая, что новое пролетарское го­
сударство будет вести борьбу против империализма в союзе с Ки­
таем и другими народами Азии. Икки считал, что богатства должны
быть перераспределены как между людьми в государстве, так и ме­
жду народами. Перенаселенную Японию нужно было, как растение,
пересадить в более просторный сосуд473.
Даже правительственные газеты сначала писали, что восстав­
шие поднялись «на борьбу в защиту государственного строя». Од­
нако император не пошел на уступки путчистам. Они были блоки­
рованы в центральном квартале Токио и 29 февраля сдались. Двое
совершили сеппуку. Лидеры восстания и идеолог Кита Икки были
казнены. После этого «фашистское движение», как называют япон­
ских радикалов большинство исследователей, практически пе­
рестало существовать. Тем не менее, как отмечает исследователь
И. В. Мазуров, «можно сказать, что в последующие годы руками бю­
рократии были отчасти воплощены мечты бунтаря Кита Икки о „го­
сударственном социализме"»474.
«Сближение военных с фашистскими организациями, распро­
странение фашистских идей в армии и на флоте и, как следствие,
появление в военной среде так называемого военно-фашистско­
го движения — все это представляло собой закономерный про­
цесс, поскольку цели обеих сторон — как военных, так и фашист­
ских лидеров — сходились в одном: установление фашистской
диктатуры. Правда, путь к достижению и ее предназначение ими
понимались по-разному, что и предопределило в дальнейшем от­
ход от фашистского движения военных и крах фашистского движе­
ния в целом»475, — суммирует И. В. Мазуров причины удивительной
сохранности и затем стремительного разгрома тоталитарного дви­
жения в 1931-1936 годах. Собственно, фашистами последователей
Кита Икки и его «Плана реорганизации Японии» называют по той
же коминтерновской традиции расширительного толкования слова
«фашизм». Во всяком случае, они были дальше от планов этническо­
го геноцида, чем японская военщина в период войны против Китая
1937-1945 годов. Идеологию ИККА точнее считать не фашистской, а
авторитарно-социалистической, как марксизм и учение Сунь Ятсена
(в отличие от антиавторитарного социализма Прудона и Герцена).
232

Японские путчи 1932-го и 1936 годов напоминают о нескольких
событиях российской истории — восстании декабристов, июльских
днях 1917-го и 1918 годов и ГКЧП 1991 года. При всем различии всех
этих выступлений, это всегда нечто среднее между попыткой пере­
ворота и вооруженной демонстрацией. В российской истории эта
проигрышная комбинация возникает, когда «что-то пошло не так».
Либо в планах переворота что-то сорвалось, и остается гордо де­
монстрировать верность конституции, пока противнику картечь не
подвезли. Либо бряцающая оружием демонстрация, попытка нада­
вить на противника дает ему повод обвинить о мятеже и разгро­
мить неосторожных организаторов вооруженного давления.
В 1932 году вооруженная демонстрация со стрельбой вполне
удалась. Путчисты надавили в нужное место и сдались властям, ко­
торым подыграли. Отсюда и мягкость наказания со стороны выиг­
равшей от произошедшего военно-чиновничьей элиты — это было
выступление не против нее, а за.
С выступлением 1936 года дело обстояло несколько сложнее.
Его организаторы пошли по стопам путчистов 1932 года, но даль­
ше. Они надеялись, что под их давлением император сделает сле­
дующий шаг и проведет чистку элиты, консолидирует общество еще
сильнее — теперь и в интересах низов. Но что-то пошло не так; им
не уступили и их не простили. Решение принимал не император-че­
ловек (которому, вероятно, было жаль и жертв путча 1932 года), а
социальная элита во главе с императором.
Военно-чиновничья элита была рада с помощью экстремистов
и поддержавшей их части низов избавиться от несвоевременного
режима партий. Но она не собиралась отказываться от самой себя.
В 1936 году наивные путчисты предложили совершить социальнополитическое сеппуку целому классу, оставив от него только им­
ператора в качестве вождя социальной революции. В ответ элита
предложила совершить харакири наивным идеалистам в погонах,
которые не увидели разницы между императором и народом, ме­
жду классовой борьбой и фашистской моделью социального спло­
чения старых верхов и низов, которая происходила в Японии после
путча 1932 года. Для классовой чистки нужна была воля значитель­
ной части низов ксвержению старой элиты, а ее не было в Японии.
Зато она была в Китае, что позволило там обзавестись массовой
поддержкой коммунистам.
Радикальное тоталитарное движение «снизу» потерпело пора­
жение, хотя сторонники тоталитарной реконструкции Японии со­
хранились в правящей элите, что предопределило дальнейшее про­
движение режима в направлении тоталитаризма «сверху». С при­
233

нятием идей реорганизации государства правящая элита Японии
приняла и идею «антиимпериалистической» борьбы за Азию, кото­
рая должна была стать союзом «свободных» (от европейцев и аме­
риканцев) народов, руководимых японцами.
Военный министр Тэраути, назначенный после событий
1936 года, поставил задачу создания «тотального государства», ко­
торое может осуществить «тотальную мобилизацию японского на­
рода»476. Новое правительство вступило в переговоры с Германией
0 заключении Антикоминтерновского пакта.
Военно-чиновничья элита перехватила идеи сторонников тота­
литарного переустройства Японии во главе с императором. 10 ав­
густа 1933 года было принято постановление правительства «Кон­
кретные меры по улучшению руководства идеологией», в соответ­
ствии с которым был создан Научно-исследовательский институт
духовной культуры народа. Разработка принципов японской духов­
ности, противостоящей западному, особенно американскому, инди­
видуализму, заняла несколько лет. В 1937 году специалисты по ду­
ховности выпустили под эгидой министерства просвещения обяза­
тельную для изучения брош ю ру «Сущность государственного тела».
Она восхваляла существующий государственный порядок и выводи­
ла все же имеющиеся в стране недостатки из проникшего в Японию
извне индивидуализма. Японцы должны были сосредоточить свои
мистические чувства на императоре, сплотиться воедино в гармо­
нии. Ее инструментом была армия: «Наш воинский дух существует
не ради самого себя, но ради гармонии, а потому может быть на­
зван божественным воинским духом. Его цель — не убивать людей,
но давать им жизнь. Наш воин — жизнедавец, а не разрушитель»477.
В том году японские «жизнедавцы» понесли «гармонию» в Китай.

С ианьский

инцидент

В преддверии назревавшей войны с Японией Китаю нужно
было срочно найти источник современного оружия. Его мог дать
только СССР, обеспокоенный японской экспансией у своих границ.
Ради того, чтобы связать руки Японии, Сталин был готов прикрыться
и Чаном. Но в условиях вооруженной борьбы с коммунистами Чан
не мог рассчитывать на советское оружие.
В связи с VII конгрессом Коминтерна стала меняться офици­
альная позиция КПК. В Москве было составлено и опубликовано от
имени ЦК и ЦИК Китайской советской республики «Обращение от
1 августа», в котором выдвигалось предложение о создании широ­
кого антияпонского фронта с участием коммунистов. Кто войдет в
234

этот фронт? Идею поддержали небольшие лево-националистиче­
ские организации, но по большому счету призыв был обращен к ле­
вому крылу ГМД.
В горы к М ао Цзэдуну был направлен эмиссар, который пере­
дал «четыре установки» новой политики: единый фронт, создание
правительства национальной обороны и единой антияпонской ар­
мии, переименование советской рабоче-крестьянской республики
(которую провозгласили коммунисты на контролируемых ими тер­
риториях) в советскую народную республику.
Сначала новые принципы не были рассчитаны на сотрудниче­
ство с Чан Кайши — врагом № 1 в Китае. Коммунистам удалось за­
интересовать идеей антияпонского союза маньчжурского мили­
тариста Чжан Сюэляна. После захвата Маньчжурии японцами он
со своими войсками отошел на восток и теперь граничил с совет­
ским районом. Воевать с коммунистами Чжан Сюэлян не желал —
все его устремления были направлены в противоположную сторо­
ну, в Маньчжурию. С помощ ью СССР можно было бы вести войну
против японцев. В итоге тайных консультаций коммунистов с Чжа­
ном у М ао возникла идея отделения от нанкинского правительст­
ва северной части Китая и создания здесь «Великого объединения
на Северо-Западе» — союза коммунистов и левых гоминьдановцев,
которые, опираясь на помощь СССР, будут вести войну с Японией
и чанкайшистами. В переговоры с коммунистами вступил и коман­
дующий воевавшей с ними 17 армии Ян Хучэн. После этого граждан­
ская война к весне 1936 года фактически прекратилась, и коммуни­
сты развернули пропаганду в войсках севера Китая за единый и антияпонский фронт.
Однако Чжан не хотел порывать с Чан Кайши и таким образом
уподобляться неудачливому уханьскому правительству 1927 года.
Столько сил и жертв стоило объединить Китай, и снова раскалывать
его теперь, перед лицом японской агрессии, левые гоминьдановцы
никак не хотели. Чжан убеждал коммунистов попробовать догово­
риться с Чан Кайши. В октябре 1935 года, разослав призыв к созда­
нию антияпонского фронта, коммунисты, чтобы успокоить Чжан Сю­
эляна, отправили экземпляр Гоминьдану. Неожиданно Чан Кайши
откликнулся, заявив в одной из своих речей, что КПК сейчас «дейст­
вительно защищает интересы своей страны и хочет изменить свой
фронт, то есть заключить единый фронт с нами для борьбы против
Японии»478. Недавний смертельный враг ухватился за лениво протя­
нутую ему руку.
Кроме идеологических разногласий камнем преткновения ос­
тавалась зависимая от СССР Монгольская народная республика
(МНР). Китай считал ее территорию своей. В марте 1936 года, перед
235

лицом японской угрозы, СССР заключил с М НР соглашение о взаи­
мопомощи, что вызвало протест со стороны Китая и затормозило
сближение с СССР, Но в октябре 1936 года Чан назначил в Москву
нового посла Цзян Тинфу с инструкцией добиться заключения дого­
вора о взаимопомощ и479.
Весной 1936 года член ЦК КПК Чжоу Эньлай и заведующий орг­
отделом ЦИК ГМД Чэнь Лифу провели в Шанхае консультации о пре­
кращении гражданской войны. Представители ГМД требовали под­
чинения коммунистических отрядов командованию Чан Кайши и
ликвидации самостоятельного советского района480.
Однако договориться с китайскими коммунистами чанкайшистам было нелегко. Коммунисты требовали прекратить военные
действия против их районов немедленно. Чан Кайши считал воз­
можным прекратить бои только после соглашения в главном — в
признании верховной власти Чан Кайши над Китаем (пусть и при
широкой автономии коммунистического района). Гоминьдановцы
требовали сокращения и реорганизации Красной армии. Эти тре­
бования коммунисты считали неприемлемыми. Тогда левогоминьдановские генералы решили сдвинуть дело с мертвой точки по-сво­
ему. Чан Кайши прибыл в Сиань, контролируемый войсками генера­
ла Ян Хучэна.
Было неясно — то ли Чан готов к соглашению с коммунистами,
то ли будет в Сиане лично руководить наступлением против них, за­
менив Яна и Чжана на своих ставленников481. Зная о ненадежности
левогоминьдановских генералов, Чан Кайши ввел в город верный
ему контингент, а сам расположился в курортном комплексе Хуацинчи на горе Лишань в 25 км от Сианя. Там можно было подлечить­
ся на горячих источниках. Может быть, Чан хотел совместить по­
лезное с полезным? 12 декабря туда ворвались солдаты и открыли
стрельбу по охране. Чан чуть не попал под пули, пытался скрыться
в горах, но был арестован. Прошли аресты гоминьдановцев в Сиа­
не. Ян и Чжан потребовали от Чан Кайши договориться с коммуни­
стами о прекращении гражданской войны и совместной борьбе с
японцами. Также они требовали освобождения арестованных на­
кануне лидеров Ассоциации национального спасения и других по­
литзаключенных, свободы собраний и организаций, реорганизации
правительства с участием разных антияпонских политических сил,
прекращения внутренних войн, возвращения к заветам Сунь Ятсена. Генералы считали, что нужно созвать Конференцию националь­
ного спасения для решения всех этих вопросов482. Чан отверг эти
требования. Ян Хучэн был бы не против избавиться от Чан Кайши
навсегда, но он не получил в этом поддержки ни от Чжан Сюэляна,
ни от коммунистов.
236

14 декабря арест Чан Кайши осудила газета «Правда». Советское
руководство опасалось, что к власти в ГМД может прийти прояпонская фракция во главе с бывшим левым лидером Ван Цзинвэем.
16 декабря Коминтерн послал КПК телеграмму, в которой пред­
ложил достичь компромисса на основе прекращения военных дейст­
вий между коммунистами и гоминьдановцами и реорганизации пра­
вительства в Нанкине путем включения туда нескольких антияпонских деятелей. В Сиань прибыл представитель КПК Чжоу Эньлай.
Чан Кайши вступил в неофициальные переговоры с мятежника­
ми и коммунистами. 25 декабря Чан был освобожден и стал дейст­
вовать в направлении, которого требовали Ян и Чжан. М авр сделал
свое дело — мятежные генералы, оказавшись на территории, кон­
тролируемой ГМД, были арестованы.
После ареста Чжан Сюэляна его офицеры призывали к возоб­
новлению гражданской войны и обвиняли коммунистов в соглаша­
тельстве. Происходили волнения и политические убийства. Но ко­
гда 8 февраля 1937 года в Сиань вошли гоминьдановские войска
генерала Го Чжутуна, сопротивление им не было оказано, и с гене­
ралом установил контакт представитель КПК Чжоу Эньлай.
10 февраля ЦК КПК в послании ЦИК ГМД сообщил, что готов пе­
реименовать Красную армию и советское правительство, прекра­
тить организацию восстаний и конфискацию собственности поме­
щиков. Однако 21 февраля ЦИК ГМД потребовал большего: комму­
нистические формирования и государственные структуры должны
быть расформированы, а пропаганда коммунистических идей пре­
кращена. Но, несмотря на это разногласие, сотрудничество с КПК уже
началось, проводились мероприятия по включению их в НРА483.
Гражданская война в Китае, продолжавшаяся с 1915 года, пре­
кратилась. На несколько месяцев в Китае установился мир.
Японцы не знали, что Китай теперь может опереться на помощь
СССР. Советский Союз также стремился держать новую ситуацию в
секрете, Коминтерн указал КПК: «не следует шуметь по поводу дан­
ных Чан Кайши в Сиане обещаний»484. Японцы должны считать, что
Чан Кайши станет легкой дичью.

К итай и С С С Р против Я по нии

В 1936 году премьер-министр Хирота Коки (пришедший к вла­
сти после путча 1936 года) выдвинул «три принципа» в отношении
Китая. Они звучали как предложение дружбы и экономического со­
трудничества, но конкретные формы такого «союза» ставили Китай
в полную зависимость от Японии. Чан Кайши не соглашался с этими
237

предложениями, потому что «согласие положило бы конец сущест­
вованию Китая как независимого государства»485.
Япония полным ходом готовилась к большой войне. Под уг­
розой оставались и Китай, и советский Дальний Восток. Заключив
25 ноября 1936 года Антикоминтерновский пакт с Германией, Япо­
ния продемонстрировала готовность конфронтации с СССР. Совет­
ский Союз был вынужден наращивать свои вооруженные силы на
Дальнем Востоке — с 39 тысяч солдат и офицеров (7 % численности
РККА) в 1931 году до 384 тысяч (27 % ) 486. В этих условиях Китай для
СССР становился таким же «громоотводом» агрессии, каким Испа­
ния была на Западе.
7 июля 1937 года, спровоцировав перестрелку на погранич­
ном мосту Лугоуцяо (мост М арко Поло) недалеко от Пекина, Япония
вторглась в Китай. Началась война, которая затем, подобно реке,
«впадет» в поток Второй мировой войны.
На просторах Китая противостояли две огромные армии с со­
вершенно разным качеством. Два миллиона вооруженных устарев­
шим оружием и плохо управляемых китайских солдат были зна­
чительно слабее, чем 240-300 тысяч японских солдат и 150 тысяч
маньчжур. У японской армии вторжения было около 700 самолетов,
450 танков и бронемашин, более 1500 орудий. У китайцев было от
177 до 300 боеспособных самолетов, 1000 орудий. Чан Кайши мог
распоряжаться примерно шестой частью китайских сил. Милитари­
сты и коммунисты действовали «кто во что горазд» или просто ох­
раняли свои районы. Так что японцы получили полную стратегиче­
скую инициативу. Но сил Японии было недостаточно, чтобы контро­
лировать просторы Китая, и наступление японцев сначала велось
вдоль важнейших коммуникаций. 28 июля был захвачен Пекин, 30
июля — Тяньцзинь, откуда двинулись на юг и запад.
В районе Шанхая, остававшегося формально демилитаризован­
ным, появился японский флот. Но японские представители вели себя
так, будто война не началась (формально она и не была объявлена,
Япония отказывалась считать Нанкинское правительство предста­
вителем всего Китая). Японцы требовали вывода из города китай­
ских полицейских сил и отвода от города китайской армии. Толь­
ко 14 августа развернулись полномасштабные боевые действия. Ки­
тайцы, которых возглавил генерал Чжан Чжичжун, прославившийся
руководством обороной 1932 года, атаковали укрепления у япон­
ских объектов, которыми они владели на правах сеттльментов. Но
японцы хорош о подготовились, и укрепления оказались слишком
прочными для китайской артиллерии. 22 августа китайские танки
прорвались к стратегически важным докам Хуэйшань, но оказались
238

без достаточной поддержки пехоты из-за неотработанности взаи­
модействия родов войск. Японцы воспользовались этим, спалили
танки и разгромили атакующих. От неточных китайских бомбарди­
ровок пострадал международный сеттльмент.
Японцы высадили у Шанхая крупные силы с моря у поселка
Люхэ к северу от города. Китайцы пытались препятствовать высад­
ке, но не преуспели. Возникла устойчивая линия фронта, проходив­
шая через город. Японцы заняли восточную часть Шанхая по обе
стороны Хуанпу и часть побережья к северу от города с городом
Баошань. Боевые действия приобрели позиционный, но кровавый
характер. Стотысячный экспедиционный корпус Иванэ Мацуи, ис­
пользуя превосходство в авиации, теснил трехсоттысячную китай­
скую армию. При обороне городка Лодянь к северу от Шанхая Чжан
Чжичжун в сентябре потерял половину своих солдат. Численность
японцев возрастала. Они двинулись в обход Шанхая через Дачан,
где в октябре шли ожесточенные бои.
В это время Китай потерял почти всю свою военную авиацию487.
Советская разведка сообщала в начале октября: «вследствие недос­
татка авиационных и зенитных средств японская авиация действу­
ет над Шанхаем почти безнаказанно»488. После падения Дачана 25
октября китайцам пришлось под угрозой окружения начать отход
из Шанхая, хотя бои в пригородах продолжались до конца ноября.
Японские войска двинулись на столицу Нанкин.
Одной из причин успехов Японии было техническое превосход­
ство ее армии. Китаю срочно требовались современные вооруже­
ния. Нормализация отношений с СССР и коммунистами оказалась
как нельзя более кстати.
Еще 2 марта 1937 года489 в СССР прибыл начальник Академии
Генерального штаба Китая Ян Цзэ. 7 марта он встретился с Ворош и­
ловым и сразу же обрушил на маршала поток восточной лести, на­
звав его «одним из великих людей современности». «Т. Ворошилов,
смеясь, говорит, что эта характеристика очень любезна, но страдает
большим преувеличением». Обмен любезностями коснулся и меж­
государственных отношений, которые еще недавно вовсе не были
дружественными: «Генерал подтверждает свои прекрасные впечат­
ления о Советском Союзе. Он лично убедился в хорошем отноше­
нии правительства СССР к Китаю и считает своим долгом сообщить
об этом китайскому правительству, народу и армии». Ворошилов от­
ветил с упреком: «Такое отношение существовало всегда, и оно ни­
когда не менялось в худшую сторону. Не по нашей вине создались
те условия, вследствие которых связь СССР с Китаем порвалась на
долгие годы». Генерал Ян был к этому готов: «Лично он считает, что
239

его приезд должен послужить началом возобновление дружбы меж­
ду китайской и красной армиями» 490. Ворошилов напомнил о совет­
ско-китайских вооруженных столкновениях 1929 года из-за КВЖД.
И снова генерал Ян ради улучшения отношений с СССР был готов
признать тот конфликт китайской ошибкой: «Эти события были ре­
зультатом неправильных представлений отдельных руководителей
китайской политики о Советском Союзе. Большинство китайского
народа и китайского правительства считали эти события несчасть­
ем. Можно только радоваться, что сейчас все это миновало и ушло
в прошлое, в историю»491.
Ритуальная уступчивость Ян Цзэ, а еще больше — японская уг­
роза позволили растопить последний исторический лед в отноше­
ниях двух государств.
21 августа был заключен советско-китайский договор о ненапа­
дении. 9 сентября Ян приехал в СССР уже с членом ЦИК Гоминьда­
на Чжан Цюнем, который привез советскому руководству привет от
Чан Кайши и просьбу о помощи: «Они сообщают, что в вооруженной
борьбе с японцами они имеют большие резервы живой силы, но ис­
пытывают недостаток в вооружении». Китайцы могут даже произво­
дить самолеты, но необходимо покупать моторы, бензин, который
лишь немного производят сами. Ворошилов сообщил, что СССР готов
продать все это, но неясно, как доставить военные грузы в Китай492.
Ян рассказал, что уже начала оборудоваться воздушная линия
Синьцзян — Ланьчжоу. Также грузы могут доставляться в Гонконг.
Ворошилов заявил, что часть грузов можно отправить грузовиками.
Хотя проехать предстояло через малоосвоенные пространства за­
падного Китая.
Китайцы просили советские грузовики, а также инструкторов
для подготовки тысячи летчиков. К этому времени в Китай уже при­
были десять советских летчиков для знакомства с ситуацией. Для
начала Чан Кайши просил продать более 200 самолетов493.
22 сентября 1937 года ЦК КПК упразднил название «Советское
правительство», заменив его на «Правительство особого района Ки­
тайской республики». Таким образом, коммунисты признали суве­
ренитет Китайской республики на занятой ими территории, претен­
дуя на автономию.
23 сентября коммунисты получили право легальной деятельно­
сти на всей территории Китайской республики. Представители КПК
наряду с ГМД, партией «Молодой Китай» и Партией государствен­
ного социализма вошли в совещательные органы при генералисси­
мусе Чан Кайши и правительстве — Национальный совет обороны,
созданный в июле 1937 года, и Народно-патриотический совет, соз­
данный в июле 1938 года.
240

Красная армия была преобразована в 8-ю армию Национальной
революционной армии Китая. В мае 1938 года была создана еще одна
коммунистическая армия (4-я). Вскоре коммунистам представилась
возможность показать свои боевые качества. 25 сентября 1937 года
японская дивизия попала в засаду коммунистов в горах Шанси и
была разгромлена. После этого коммунисты продолжили укреплять
оборону своего района и засылать отряды в тыл японцам, предоста­
вив Чан Кайши возможность сдерживать основной удар. Впоследст­
вии Чан Кайши обвинял коммунистов в том, что, занимая какой-либо
район, они стремились подчинить себе находившиеся там военные
силы и нападали на сторонников ГМД и части НРА494.
13 декабря, наступая от Шанхая, японцы ворвались в столицу
Китая Нанкин и устроили в городе резню. Погибли десятки, а воз­
можно, и сотни тысяч людей.
Обе стороны несли страшные, хотя и разные потери. Японцы
в этой войне потеряли около 430 тысяч человек. Китайцы — десят­
ки миллионов — в боях и от террора. Официальная японская про­
паганда утверждала, что Япония несет Китаю гармонию, порядок и
освобождение от враждующих вооруженных клик. Но с этими бла­
гостными установками диссонировали некоторые сообщения, при­
званные прославить японских военных. Например, 12 декабря
1937 года газета «Такё нитинити симбун» напечатала очерк о сорев­
новании двух офицеров в умении отрубать головы самурайским ме­
чом. Один отрубил головы 105 китайцам, а другой — 10б495.
Чан Кайши перенес свою резиденцию в Ханькоу. В январе —
апреле 1938 года японцы захватили весь северо-восток Китая. В де­
кабре 1937 года в Пекине было создано марионеточное прави­
тельство Китая. Правда, в нем не было авторитетных политических
деятелей. Но японцам улыбнулась удача. В декабре 1938 года замес­
титель Чан Кайши в ГМД Ван Цзинвэй покинул Чунцин и затем объя­
вился на оккупированной территории. Он считал, что пора Китаю и
Японии мириться, даже на условиях Японии. В 1940 году он возгла­
вил марионеточное китайское правительство на оккупированной
территории. Но Чан Кайши был непреклонен в продолжении борь­
бы с агрессией.
В 1938 году японская группировка достигла численности в мил­
лион человек496. Военные расходы Японии уже в 1937 году достигли
69,9 % государственных расходов. Страна испытывала острую не­
хватку горючего уже в 1938 году — почти все шло на фронт497.
26 сентября 1937 года Ворошилов санкционировал создание в
составе Разведуправления отдела Z по образцу отдела X, который
курировал помощь Испании498.
241

В Китай были направлены советские военные советники и лет­
чики. В феврале 1939 года их было 3665 человек499. Из 700 летчиков
погибло около 200500.
17 октября 1937 года начались поставки военных материалов
грузовиками через Синцзян по маршруту Алма-Ата — Урумчи —
Хами — Сучжоу — Ланчжоу. Это — 3000 км по горной и пустынной
местности. Затем длинна маршрута была продлена вглубь Китая.
ВТурфанской долине температура доходила до 60 градусов в тени.
Тяжелое испытание для техники и людей. Был освоен и маршрут че­
рез Монголию501, который был вдвое короче, но также очень сложен.
1 марта 1938 года было подписано советско-китайское соглаше­
ние, согласно которому СССР предоставлял Китаю кредит в 50 млн
долларов на приобретение советских товаров, а также на их дос­
тавку до китайской территории, причем кредит и проценты по нему
должны были быть погашены поставками китайских товаров. На пе­
реговорах 10 марта 1938 года Ян Цзэ говорил, что в Китае очень до­
вольны автомобилем ЗИС-5. К этому времени было поставлено 400
грузовиков, и Ян Цзэ просил еще 630502. К марту 1938 года СССР по­
ставил в Китай оружие для новых 20 дивизий. Чтобы расплатиться,
китайцы заготовили 600 тонн вольфрама, сурьмы и олова503. К этому
времени Китай взял у СССР кредит на 101 миллион «мексиканских»
долларов (так в конспиративных целях условились называть китай­
ские доллары) и обещал выплатить наличными 59 миллионов, что
соответствовало 48 миллионам американских долларов504.
Ворошилов предложил «внести также полную ясность в вопро­
сы расчетов за дальнейшие наши поставки, так как все продаваемое
имущество берется из запасов Красной армии, должно быть немед­
ленно восстановлено путем дополнительного заказа промышлен­
ности, которая вынуждена в связи с этим делать дополнительные
закупки за границей». В ответ Ян «произнес целую речь на тему о
финансовых затратах Китая, его бедности, нашем богатстве, друж­
бе и помощи Советского Союза и прочее». Ворошилов на это ввер­
нул неутешительную для Китая пословицу: «Дружба дружбой, а та­
бачок врозь». Ян предложил использовать такую схему: США, Анг­
лия и Франция обещают Китаю в кредит товаров на 500 миллионов
«мексиканских» долларов. Китай может часть этих товаров пере­
дать СССР. Ворошилов обещал передать эти предложения советско­
му руководству — нужно обсудить на Политбюро505.
Поскольку Китаю хронически не хватало средств на то, чтобы
рассчитаться за оружие, а советское руководство твердо решило
его поставлять, оно было готово принять оплату товарами — лишь
бы не помогать чанкайшистам просто так. На переговорах 9 мая
1938 года Ворошилов сообщил, что расплата возможна не только
242

валютой и металлами, но и такими товарами, как чай, шерсть, кожа,
шелк, чесуча и др.506 Но Ворошилов упрекал китайское руково­
дство в неспособности создать мобилизационную экономику: если
обложить каждого человека налогом в один доллар, то уже будет
400 миллионов долларов. «Вести войну без внутренних займов, без
финансового напряжения и мобилизации всей страны на оборону
нельзя, да и немыслимо»507. Впрочем, чтобы не выглядеть слишком
грубым, на этот раз Ворошилов употребил китайскую пословицу:
«Для вас будут открыты обе половины моих дверей»508.
5 июня 1938 года Ворошилов сообщил, что СССР готов к преж­
нему кредиту в 100 миллионов долларов прибавить новый в 60
миллионов. Что касается поставок металла, то нужен был именно
металл, а не руда, чтобы не «возить землю через Индийский и про­
чие океаны...». Генерал Ян был в курсе этой проблемы: сурьму мож­
но поставлять только в виде руды, а олово — переплавлять в Китае.
Ворошилов снова вернулся к тону учителя: «А потом надо заставить
работать ваших крестьян — одни воюют за родину, другие должны
добывать и обрабатывать руду»509. После недавней индустриализа­
ции в СССР Ворошилов предлагал нечто подобное в Китае, но толь­
ко без крупных строек, которые вряд ли были возможны во время
тяжелой войны. Что-то вроде будущего «Большого скачка» М ао Цзэдуна, когда крестьяне пытались выплавлять металл прямо в дерев­
нях. Но вряд ли это было возможно — китайская промышленность,
тем более на западе страны, была недостаточно развита.
13 июня 1939 года было заключено двустороннее соглашение
о новом советском кредите Китаю в размере 150 млн долларов сро­
ком на десять лет.
Стоимость советских поставок к середине февраля 1939 года
составила 78 158 651 доллар (при пересчете по курсу 5,3 это состав­
ляло 414 240 850 рублей)510. Согласно сводке замначальника Геншта­
ба комкора И. Смородинова, по операции Z к 16 февраля 1939 года
было автотранспортом перевезено 2784 тонн авиабомб и огнепри­
пасов, 1276 тонн авиационных грузов, 1134 тонн самолетов, 1430
тонн авиагорючего, 3060 тонн автогорючего, 132 тонн спецмашин,
220 тонн продовольствия, 1670 тонн автозапчастей, 620 тонн ки­
тайских товаров. Всего 12 376 тонн. Для этого было проведено 5264
авторейсов. В феврале 1939 года в автоэкспедиции было 1434 ав­
томобиля, в том числе 1231 грузовик. Груженый пробег составил
9 899 800 км, порожний — 6 869 130 км, хозяйственный — 1 678 890
км, всего — 18 447 820 км. Автокараваны проходили в сутки 143 км.
«Перевозки автомобильным транспортом совершалась на 30003750 км. Такая дистанция при массовых перевозках освоена РККА
впервые. В иностранных армиях такие перевозки до сих пор также
243

не производились». Автомобили не могли перевозить самолеты це­
ликом. Поэтому была «освоена сборка самолетов разных систем в
полевых условиях на малокультурном и пустынном театре». Китай
получил от СССР 491 самолет, в том числе 6 ТБ-3, 146 СБ (при пере­
возке потеряли 5 самолетов), 109 И-16 (потеряли 10), 8 УТИ-4, 222 И15 (потеряли 5). 471-477 самолетов были привезены в хорошем со­
стоянии, «несмотря на заверения некоторых авиационных работни­
ков, что при перевозке самолетов автомашинами на такое большое
расстояние будут привезены не самолеты, а „труха"». Еще из Сева­
стополя в Китай были направлены пять английских пароходов тон­
нажем 36 500 тонн. Однако рейс был долгим — 4 0 -5 0 дней. Также
Китаю было поставлено 82 танка Т-26, 700 автомашин, 240 полевых
орудий, 420 000 снарядов к ним, 20 зенитных орудий и 40 000 сна­
рядов к ним, 430 малокалиберных орудий и 797 000 снарядов к ним,
300 станковых пулеметов, 3600 ручных пулеметов, 43 670 000 винто­
вочных патронов. Всего в операции Z было задействовано 4865 че­
ловек5” . Эта помощь позволила заметно увеличить боеспособность
Китайской армии. Если в 1937 году потери японской и китайской ар­
мии составили 1:5, то к 1939 году они сравнялись512.
Но, кроме опосредованного противодействия японской экспан­
сии в Китае, СССР вступал и в прямые военные действия с Японией.

И

ЛЕТЕЛИ Н АЗЕМ Ь САМУРАИ

Бои у озера Хасан в советское время считались одной из по­
бед Красной армии, отпором японской агрессии. Во время тяже­
лых боев в Китае японское командование вдруг решило относи­
тельно небольшими силами напасть на СССР, причем в таком месте,
где нельзя было развивать наступление в случае успеха — это са­
мый кончик советской территории на стыке Маньчжурии и Кореи.
Странно, не правда ли?
В 1938 года японская армия продолжила продвигаться на за­
пад и юг, но ей не следовало расслабляться. В апреле 1938 года со­
единение в 60 тыс. японцев попало в окружение в Тэйэрчжуанском
сражении. В июле китайцы взорвали плотины в Чанчжоу, изменив
русло Янцзы и затопив водой и грязью японскую группировку, го­
товившуюся ударить на Ханькоу. Значительную роль в замедлении
японского наступления сыграла и советская помощь. Как сообщал
генерал Ян Цзэ Ворошилову, «Чан Кайши вам очень признателен за
новую партию „СБ", посланных в Китай, так как, если бы не ваши са­
молеты, японский флот давно бы уже прошел по реке Янцзы в Хань­
коу»515. Но угроза новой китайской столице сохранялась.
244

В этих условиях Сталин решил дать Чан Кайши возможность от­
дышаться и отвлек внимание японцев на себя.
9 июля 1938 года советские пограничники пришли на сопку За­
озерная перед озером Хасан и сделали на ней опорный пункт, обо­
рудовав его колючей проволокой. Считалось, что граница проходи­
ла по вершине сопки514. По советской версии, пограничники дейст­
вовали строго в границах СССР. Но если пограничники окопались на
вершине сопки, то значит, что они копали и на маньчжурском скло­
не, то есть нарушили границу. В напряженной обстановке погранич­
ники решились на такой рискованный шаг? Появившийся вскоре
японский чиновник начал протестовать, что пограничники воспри­
няли как нарушение границы, и нарушителя пристрелили. Это было
уже серьезно. Без приказа из Москвы такого не делают.
И действительно, накануне на Дальний Восток прибыл могу­
щественный первый заместитель Наркома внутренних дел, глава
Управления государственной безопасности, командарм 1 ранга М и­
хаил Фриновский. Именно он и отдал команду пограничникам за­
нять сопки. Вот как это описывается в справке, составленной для
Наркома обороны по итогам событий: «6-8 июля наблюдением за­
мечены группы японцев, проводящих телефонную линию к высоте
Заозерная. Это командованием погранвойск ДВК и тов. Фриновским
было расценено как подготовка японцами захвата высоты Заозер­
ная. В связи с этим распоряжением тов. Фриновского к утру 9.VI! вы­
сота была занята резервной заставой, усиленной двумя станковыми
пулеметами, и произведены фортификационные работы (выкопаны
примитивные окопы и установлен спотыкач)»515. Итак, Фриновский
начал пограничный конфликт под смехотворным предлогом про­
кладки японцами телефонной линии на территории Маньчжурии.
Предлог был не важен — Фриновский приехал не за тем, чтобы сле­
дить за действиями японских связистов.
20 июля посол Японии в СССР М. Сигэмицу потребовал отво­
да советских войск до решения вопроса о демаркации516. Еще была
возможность предотвратить столкновение. Но сотрудники НКВД не
собирались признавать ошибки.
Также трудно считать случайностью, что накануне, 1 июля, Осо­
бая краснознаменная Дальневосточная армия была преобразована
в Дальневосточный краснознаменный фронт. Командующий фрон­
том Василий Блюхер, которого не поставили в известность обо всех
обстоятельствах конфликта на сопках, заподозрил неладное и по­
том отчитывался Сталину и Ворошилову: «С самого начала конфлик­
та на высоте Заозерная, Безымянная высота, что к Западу от озера
Хасан, то есть с момента обстрела на ней японцев 15 июля, в резуль­
тате которого был убит японский жандарм Мацусима, я настойчиво
245

добивался от командования погранвойск доклада об указании точ­
ного места, где произошло столкновение, и точного разъяснения,
где нашими пограничниками отрываются окопы и становятся про­
волочные заграждения.
Моя настойчивость вызывалась опасением, действительно ли
правы пограничники в своих утверждениях, что нарушителями гра­
ницы являются японцы, а не мы»517. Не понимая действий предста­
вителей НКВД, Блюхер пытался предотвратить эскалацию конфлик­
та, приказал вернуть войска, которые командование погранични­
ков направило в окопы на сопки518.
26 июля Блюхер докладывал Сталину, Ворошилову и Ежову:
«а) Начальник 59 ПО т. Веневитин стрелял по японцам, находив­
шимся на их территории.
б) Часть окопов и проволочных заграждений заходят на япон­
скую территорию.
Нарушителями являемся мы, а не японцы».
Блюхер потребовал ареста командования 59-го погранотряда
Веневитина и Курдюжева и расследования этого дела519. Однако М о­
сква, естественно, Блюхера не поддержала. Эмиссары Сталина и Во­
рошилова Мехлис и Фриновский помогли «отменить странность» в
поведении Блюхера. 27 июля на совещании Военсовета ДВФ было
решено считать схемы, на которые опирался Блюхер, неправильны­
ми. А правильными считать схему начштаба 59-го погранотряда май­
ора Алексеева, где все было нарисовано так, чтобы оправдать по­
граничников. Посланную Блюхером комиссию отозвали. Как сооб­
щалось в отчете, подготовленном в Наркомате обороны по итогам
событий, «тов. Блюхер, несмотря на подписанный им приказ, остает­
ся при своем мнении, что границы нарушили наши пограничники».
28 июля Ворошилов приказал «прекратить возню с комиссиями»570.
После этого в 20 часов по хабаровскому времени Блюхер признал в
разговоре с Мехлисом «ошибочность занятой им позиции»521.
Но эту «ошибочность» не признали японцы. Император надеял­
ся на переговоры, но военные предпочли действовать силой527. 29
июля они вышибли пограничников с сопок, заняв полосу советской
территории между границей и озером Хасан. «Цель контрудара за­
ключалась в том, чтобы в результате „разведки боем" выяснить, не
намерена ли советская сторона открыть „второй фронт" в Китае»573.
Тут стало ясно, что место для конфликта тактически выгоднее для
японцев, так как их позиции прикрывает озеро. Стратегически же
место конфликта было для Японии совершенно бесперспективно,
так как развивать агрессию здесь было некуда. Сражение должно
было вестись на пятачке между озером и сопками. Победителю мог
246

достаться только этот крохотный кусочек земли. Но японцы не мог­
ли быть уверены в том, что Красная армия большими силами не уст­
ремится в Маньчжурию. Поэтому для них было принципиально важ­
но удержать Красную армию в границах СССР.
Сталин строго приказал командующему Дальневосточным
фронтом Блюхеру выбить с высот японцев, но не переходить грани­
цу Маньчжурии — СССР должен был выглядеть жертвой агрессии,
а не агрессором, чтобы не нарушать сложных игр в Европе. Одна­
ко сделать это Блюхеру оказалось не по силам. Менее всего Блюхер
ждал «японскую агрессию» в этом глухом месте. Перебросить туда
значительные силы было сложно. Только постепенно удалось со­
средоточить у Хасана 32 860 солдат против 20 тысяч японских524.
1 августа Сталин позвонил Блюхеру и задал ему вопрос: «Скажи­
те, т. Блюхер, честно, есть ли у вас желание по-настоящему воевать
с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прям о...»525. По
итогам боев Ворошилов издал секретный приказ, в котором говори­
лось: «События этих немногих дней обнаружили огромные недоче­
ты в состоянии Дальневосточного краснознаменного фронта. Бое­
вая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава
фронта оказались на недопустимо низком уровне. Войсковые час­
ти были раздерганы и небоеспособны; снабжение войсковых час­
тей не организовано»526.
К тому же, почувствовав политическое недоверие, Блюхер был
деморализован. 11 августа он сказал: «Меня как командующего
фронтом больше не существует»527. На месте войсками командовал
начальник штаба фронта Григорий Штерн, имевший за плечами ис­
панский опыт.
Советские войска наступали по узкой полосе между озером и
границей, что позволяло японцам буквально скашивать красноар­
мейцев плотным огнем. Советская авиация действовала неэффек­
тивно. В конце концов войска ДВФ все же обошли японцев по мань­
чжурской территории, нарушив приказ Сталина. Красноармейцы
зацепились за одну сторону сопок (включая маньчжурскую террито­
рию), японцы — за другую. На этом 10 августа и было достигнуто со­
глашение о прекращении огня с 11 августа. Была создана советскояпонская комиссия по демаркации границы (чего добивалась япон­
ская сторона до начала боев). Но 9 августа Литвинов писал послу во
Франции Якову Сурицу, что «в разговорах с английскими, француз­
скими и иными дипломатами не следует говорить с преувеличенным
оптимизмом о локализации конфликта и об отсутствии опасности
войны, ибо подобные разговоры немедленно сообщаются японцам,
которых мы должны держать под угрозой, а не успокаивать их»528.
247

Сталин был недоволен действиями Блюхера (возможно, это
сыграло трагическую роль в судьбе маршала). Бои на Хасане в со­
ветской прессе были объявлены великой победой.
Учитывая советскую инициативу в событиях у озера Хасан, воз­
никает соблазн искать их причины в агрессивности Сталина529. Од­
нако вкупе с событиями японо-китайской войны эти бои выглядят
прежде всего как помощь жертве агрессии. Ведь конфликт развер­
нулся в противоположной стороне от основного вектора японского
наступления, в его глубоком тылу. Естественно, что возникновение
такой угрозы заставило японское командование повременить с на­
тиском на Китай.
Китайские войска получили передышку. Хотя в это время она и
не позволила добиться перелома в войне, но замедлила японскую
экспансию. После паузы японцы возобновили наступление в Китае.
25 октября после упорного сражения Ханькоу пал. 21 октября был
захвачен также крупный порт Кантон. Чан Кайши перенес ставку в
Хунань, а в декабре переехал в Чунцин. Но он успел перегруппи­
роваться, по-кутузовски сохранил силы и отошел в глубь страны.
Японцы увязли в этой войне и перешли к стратегической обороне.
Положение Китая осложнялось изоляционизмом США и англо­
французской политикой умиротворения агрессора.
И мая 1939 года японцы блокировали английский и француз­
ский сеттльмент (торговое поселение) в Тяньцзине, поскольку там
скрылись четверо китайцев, обвинявшихся японцами в убийстве.
Это был принципиальный конф ликт— признавать ли право япон­
цев вершить правосудие в Китае? Японцы требовали от англичан
отказаться от использования сеттльмента для «антияпонской дея­
тельности», к которой относилось даже обращение денег гоминьдановского правительства. «Владычица морей» не рискнула в сложив­
шейся обстановке конфликтовать со «Страной восходящего солн­
ца» и заключила 22 июля соглашение Ариты — Крейги, по которому
Британия признавала Японию законной властью на оккупирован­
ных ею территориях. Франция не стала возражать.
После соглашения Ариты — Крейги англичане фактически пре­
кратили помощь Чан Кайши, а в 1940 году и вовсе перекрыли китай­
ско-бирманскую дорогу, по которой снабжались его войска. Постав­
ки оружия и боеприпасов из СССР до 1941 года оставались единст­
венной надеждой Китая.
8 1939 году с переменным успехом шли бои за Наньчан. Япон­
цы захватывали порты Китая, чтобы отрезать противника от поста­
вок по морю. Но для поставок из СССР это уже практически не име­
ло значения.
248

СССР «показал зубы» во время боев у озера Хасан. Этот точеч­
ный удар имел стратегическое значение. Но неудачные действия
РККА в этом «медвежьем углу» скомпрометировали ее, что стало од­
ной из причин низкой оценки военной мощи СССР Западом в ходе
Судетского кризиса.
Японцы после Хасана решили, что Красная армия — не очень
сильный противник и в отрыве от основных своих коммуникаций
она не сможет противостоять сильной японской группировке.
С 1936 года просоветский режим Монголии конфликтовал с
маньчжурским прояпонским режимом из-за небольшого погранич­
ного участка в районе реки Халхин-Гол. Оба государственных об­
разования, возникшие на территории бывшей китайской империи,
имели нечеткие границы. По одним картам граница проходила по
реке, по д руги м — восточнее. В мае 1939 года монгольские погра­
ничники заняли плацдарм восточнее, маньчжуры напали на них.
В эти пустынные места стали стягиваться японские и советские вой­
ска. На этот раз расположение очага конфликта было менее выгодно
для СССР, чем в случае с Хасаном. В случае успеха японцев они мог­
ли развить успех и захватить Монголию, а затем и вовсе перерезать
коммуникации в Китай. Так что ставки были очень высоки. Но для
СССР игра стоила свеч — весь мир в условиях европейского кризиса
1939 года смотрел, что сможет Красная армия. В июле 1939 года на
Дальнем Востоке была создана Фронтовая группа во главе со Штер­
ном и подчиненная ему 1-я армейская группа войск во главе с Ге­
оргием Жуковым, сосредоточенная в районе Халхин-Гола. Агрес­
сивный полководческий стиль Жукова дополнялся опытом Штерна.
Штерн наладил оперативную переброску подкреплений, боеприпа­
сов и горючего Жукову. В результате 1-я армейская группа получи­
ла перевес над японской 6-й армией. Время работало на советскомонгольскую сторону. Японцы переправились через Халхин-Гол,
создав угрозу войскам, оставшимся на восточном берегу. Возмож­
ность удержать советский плацдарм на восточном берегу определя­
ла успех всех боев на Халхин-Голе. Жуков бросил в атаку на окопав­
шихся японцев танковую массу (пехотные части не успели подойти)
и, несмотря на большие потери, разгромил опасный Баин-Цаганский плацдарм японцев. После этого, уже не торопясь, советское ко­
мандование подготовило силы для решающего удара. 20-31 августа
1939 года 1-я армейская группа прорвала фланги японцев танковы­
ми клиньями и совершила классическое окружение 6-й японской
армии. Противник был полностью разгромлен530. РККА потеряла (без
учета монгольских потерь) убитыми 2413 человек, ранеными 10 020
человек. Японцы признали потери (без учета маньчжур) — убитыми
249

18 300, ранены м и— 3500, пленны м и— 566 (88 были возвращены
в обмен на пленных красноармейцев). Было захвачено трофеев —
190 орудий, 6184 винтовок, 135 станковых, 225 ручных, 5 крупнока­
либерных и 6 авиационных пулеметов, 40 минометов, 30 мортир, 79
грузовиков, 24 легковые машины, 25 тракторов, 9 танков, 8 бронема­
шин. В боях было сбито 608 японских самолетов531.
Эта победа стала событием мирового значения. Японскоеру­
ководство осознало, что связываться с СССР не стоит. И поняло это
очень вовремя для Сталина. Когда советские танки утюжили япон­
ские окопы за Халхин-Голом, в Москву прилетел министр иностран­
ных дел Германии Риббентроп.

Глава V
ПЛОДЫ УМИРОТВОРЕНИЯ

Оси

Европы

Комментируя результаты Версальского договора вскоре после
его краха, британский исследователь М. Джордан писал: «Германия
не могла не затаить злобу. Но только одни французы были готовы
предусмотреть в договоре контроль за выполнением и наказание
за нарушения договора, то есть создать условия, необходимые для
соблюдения договора; и только одни французы обладали волей, но,
как показали события, не обладали силой, для того, чтобы выпол­
нять договор в том духе, в каком он был составлен»532. Мы видим,
что все обстояло как раз наоборот — французы обладали силой, но,
как и их союзники, не обладали волей. Почему?
Реакция на оккупацию Рейнской зоны представляет собой пер­
вое крупное событие политики умиротворения, положившее нача­
ло целой цепи последующих. Умиротворение представляет собой
загадку мировой истории, которая уже на этом примере особен­
но хорош о заметна. Есть договор. Есть военные интересы Франции.
Есть ее преобладание в силах. И тем не менее нарушитель спокой­
ствия получает то, что хочет.
Советские исследователи объясняли умиротворение стремле­
нием капиталистических стран руками Гитлера покончить с СССР:
«Задуманная дипломатическая комбинация сводилась к следующе­
му: фашистские державы — участницы пакта возьмут на себя задачу
спасти Европу от „большевистской опасности". Западные же демо­
кратии обязуются щедро вознаградить своих наемников»533, — ком­
ментирует советский историк Д. И. Овсяный создание Пакта четы­
рех, продиктованное, как мы видели, совсем другими соображе­
ниями. Практически той же логикой объясняются и другие события
«умиротворения».
Мы увидим, что у части умиротворителей действительно было
намерение направить агрессию Германии против СССР. Но вот неза­
дача: те умиротворители, которые стремились натравить Гитлера на
Сталина, не принимали советскую мощь всерьез и не боялись Со­
ветского Союза. А те, кто считал его силой и, следовательно, потен­
циальной угрозой, предпочитали заручиться советской поддерж­
251

кой. Таким образом, стремление направить германскую агрессию
на восток было не причиной умиротворения, а одним из средств
решения проблемы. Слабый Советский Союз представлялся огром­
ным резервуаром, в который могла уйти агрессивная энергия Гер­
мании. А территория и ресурсы СССР казались достойной платой за
мир на Западе. Не Советского Союза боялась западная элита, а вой­
ны. Даже маленькой войны в 1936 году. Парадоксально, но по мере
развития умиротворения Германия все усиливалась, ставки стано­
вились все выше, возможная война — все страшнее. И, в конце кон­
цов, она разразилась в гораздо больших масштабах, чем та, что мог­
ла покончить с Гитлером в 1936 году. Но покончила бы эта гипотети­
ческая война 1936 года с германским реваншизмом?
Умиротворение имело два основных истока. Во-первых, паци­
фистские настроения европейцев после бойни Первой мировой
войны, во многом бессмысленной. Во-вторых, экономический кри­
зис, ослабивший либерально-капиталистическую систему. Пока не
возникли индустриально-этакратические системы, опирающиеся на
военно-промышленный комплекс, правящие элиты капиталистиче­
ских стран были заинтересованы в строжайшей экономии бюджета,
в том числе военного, и это обезоруживало их перед лицом герман­
ского натиска. Умиротворение стало оборотной стороной медли­
тельности и нерешительности в проведении социальных реформ, в
создании социального государства. «Как говорили, в данном случае
решающую роль сыграли финансовые соображения»534, — вспоми­
нает об оккупации Рейнской зоны М. Джордан. Из-за экономическо­
го кризиса Франция уже была на грани банкротства. Дополнитель­
ные военные расходы были для нее крайне нежелательными. У нее
была сила, но не было воли. Не лучше обстояли дела и в Великобри­
тании. С 1937 года она уже не могла оплачивать гонку вооружений
в рамках обычного бюджета, нужно было где-то найти новые сред­
ства. Премьер-министр Великобритании Чемберлен, следуя класси­
ческим либеральным представлениям об экономике, опасался по­
вышать налоги, потому что это могло затормозить восстановление
бизнеса и увеличить безработицу, и так составлявшую 9 % . Пере­
вооружение финансировалось за счет долговых облигаций прави­
тельства. Эта политика продолжалась и после начала войны в Ев­
ропе. Опубликованный в сентябре 1939 года бюджет предусматри­
вал долг в миллиард фунтов, то есть четверть бюджета535. В рамках
прежней экономической системы этот долг не мог быть оплачен. Но
он помогал выйти из кризиса. К тому же с 1939 года, когда на Брита­
нию стала работать американская военная промышленность, гон­
ка вооружений стимулировала не только британскую, но и амери­
канскую экономику. А Чемберлен все не понимал, что наращивание
252

вооружений может быть не только источником финансовой болез­
ни, но лекарством от экономической депрессии.
Навязанная Германией гонка вооружений была кошмаром для
политиков, привыкших мыслить в рамках либерального представ­
ления о хорошем управлении. Множество проблем мирного обще­
ства делают войну непозволительной роскошью. Или воевать, или
сохранять мирный уклад. А именно этот мирный уклад — ценнее
всего. В странах, где демократия существует хотя бы на уровне, ко­
торый был принят в Великобритании и Франции, большая война
может быть лишь результатом согласия самых разных групп обще­
ства — когда не воевать нельзя, все пути к миру зашли в тупик. Но и
поныне часть западных историков уверяет: с Гитлером можно было
договориться, его можно было умиротворить, вовлечь во взаимо­
выгодные экономические отношения536. При этом Запад был готов
принести Гитлеру в жертву не только враждебный Версальской сис­
теме Советский Союз, но и вполне лояльные страны Восточной Ев­
ропы, через которые пролегал германский «дранг нах Остен».
Лидером политики умиротворения стал Невилл Чемберлен,
возглавивший правительство Великобритании 28 мая 1937 года.
Как консервативный британский политик, он верил в силу права
и свое искусство политических игр, в которых государства и пар­
тии были фигурами. Выстраивая балансы и противовесы, Чембер­
лен видел себя в роли мирового арбитра. Он так активно вмеши­
вался в дела МИД, что более умеренный сторонник умиротворения
Энтони Иден 20 февраля 1938 года ушел в отставку с поста минист­
ра иностранных дел. Чемберлен стал лидером европейской полити­
ки умиротворения.
В разгар политики умиротворения Муссолини говорил своему
министру иностранных дел Чиано о Чемберлене и других умиро­
творителях: «Эти люди сделаны не из такого материала, как Ф рэн­
сис Дрейк и другие замечательные авантюристы, которые создали
империю. А эти в конечном счете являются утомленными сыновь­
ями старинного рода богатых людей, и они потеряют свою импе­
рию»537. Изнеженные европейские либеральные общества потеря­
ли свою «пассионарность», и если бы теория Л. Гумилева о «пассио­
нарное™» была верна, Британия, да и Америка были бы сокрушены
Германией и Италией, потому что «пассионарии» исчезают безвоз­
вратно на многие столетия. Но история развивается иначе. И всего
через пять лет английские солдаты маршировали по улицам Рима.
«Пассионарными», способными к действию, народы становятся от
обстоятельств. Просто Великобритании и другим странам, столк­
нувшимся с Гитлером, нужно было пройти полный круг унижений,
чтобы обрести боевой дух.
253

Бездействие гарантов Версальского соглашения при оккупации
Рейнской зоны имело самые сокрушительные последствия для всей
системы международной безопасности. Теперь на западных грани­
цах Германии возводился Западный вал («линия Зигфрида»), кото­
рый со временем не позволит французам оказать помощь восточ­
ным соседям Германии в случае нападения на них. Это не могло не
делать восточноевропейских соседей Германии сговорчивее. «Вско­
ре союзники на Востоке начали понимать, что даже если Франция
не останется столь бездеятельной, она не сможет быстро оказать
им помощь из-за того, что Германия в спешном порядке возводит
на франко-германской границе Западный вал. Сооружение этого
укрепления, как понимали восточные союзники, очень быстро из­
менит стратегическую карту Европы, причем не в их пользу. Вряд
ли они могли надеяться, что Франция, которая, имея сто дивизий,
не выступила против трех батальонов, бросит своих молодых сол­
дат проливать кровь на неприступные немецкие укрепления, в то
время как вермахт начнет наступление на Восток»538, — комменти­
рует У. Ширер. Еще до знаменитой речи Черчилля в Фултоне о «же­
лезном занавесе» М. Джордан писал: «Захват демилитаризованной
зоны опустил железный занавес между Францией и ее союзниками
в Центральной Европе»539. Железный занавес между востоком и за­
падом стал постоянной достопримечательностью Европы. Его опус­
тил Гитлер, восстановили Черчилль и Сталин, да и в начале XXI века
он сохраняется, хотя и на новой линии.
Успешный исход авантюры с захватом Рейнской демилитари­
зованной зоны укрепил режим Гитлера, обеспечив «ему власть над
генералами, которые в кризисных ситуациях проявляли нереши­
тельность, в то время как Гитлер оставался непреклонным. Это при­
учило генералов к мысли, что в иностранных и военных делах его
мнение неоспоримо»540, — писал У. Ширер.
Размолвка с Великобританией и Францией из-за Эфиопии и со­
трудничество с Германией в Испании определили дальнейшую тра­
екторию истории Италии. 21 октября 1936 года Германия и Италия
подписали протокол о согласовании своей внешней политики. Не­
смотря на то, что протокол был секретным, Муссолини 1 ноября
1936 года рассказал о новом союзе на митинге в Милане: «Это взаи­
мопонимание, эта диагональ Берлин — Рим не есть линия раздела,
но ось, вокруг которой могут объединиться все европейские госу­
дарства, воодушевленные волей к сотрудничеству и миру»541.
25 ноября Германия подписала с Японией антикоминтерновский пакт, к которому в 1937 году присоединилась и Италия. «Ось»
удлинилась, из европейской стала мировой. Стороны публично до­
говорились о борьбе с распространением коммунистических идей,
254

но негласно обязались вести консультации о взаимопомощи в слу­
чае нападения на одну из них со стороны СССР. Игра Гитлера приоб­
ретала глобальный характер. Со временем вокруг «оси» стали вра­
щаться спутники (или, как тогда говорили, «сателлиты») по всему
миру.
30 января 1937 года, в годовщину своего прихода к власти, Гит­
лер заявил о выходе из Версальского договора, который Германия
и так уже не соблюдала. Но если прежде речь шла о несоблюдении
военных статей, то теперь на повестку дня встал вопрос о границах.
Пока существовали эти границы, сохранялась и Версальская систе­
ма, пусть и надломанная.
Также Гитлер заявил о необходимости возвращения колоний
Германии. В октябре 1937 года конференция Консервативной пар­
тии Великобритании отвергла германское требование возвраще­
ния колоний. 19 ноября 1937 года Гитлер подробно обсуждал с бри­
танским послом Эдуардом Галифаксом колониальный вопрос. Га­
лифакс говорил от имени британского правительства, хотя кое-что
добавил и от себя: он хорош о относился к Гитлеру и в начале встре­
чи утверждал, что в Англии «целиком и полностью признаются ве­
ликие заслуги фюрера в деле восстановления Германии, и если анг­
лийское общественное мнение занимает иногда критическую по­
зицию по отношению к известным германским проблемам, то это
отчасти объясняется тем, что в Англии не полностью осведомлены
о мотивах и обстановке известных германских мероприятий». Но Га­
лифакс и другие члены правительства считают, что Гитлер очень по­
мог Европе, уничтожив коммунизм в своей стране и «сумел прегра­
дить путь коммунизму на Запад»542.
Но, к разочарованию Галифакса, Гитлер был прохладен, так как
Великобритания отказывается вернуть Германии колонии. Фюрер
констатировал: «Между Англией и Германией имеется, по существу,
только одно разногласие: колониальный вопрос»543. Как следует из
материалов состоявшегося накануне совещания Гитлера со свои­
ми генералами, он обманывал Галифакса. У него было куда более
существенное разногласие с британскими лидерами. Он считал их
препятствием для своего плана перекройки Европы и переустрой­
ства мира.
Галифакс тоже поднял тему «всеобщего урегулирования». Если
бы Гитлер согласился подумать о плане сотрудничества в Африке, то
можно было бы сделать колониальное урегулирование частью все­
объемлющего европейского урегулирования, которое могут осу­
ществить четыре ведущих государства Европы, то есть новый пакт
четырех. Гитлеру понравилась идея решения европейских проблем
волей только четырех государств, при условии, конечно, что «Гер­
255

мания будет рассматриваться как государство, не несущее больше
на себе морального и материального клейма Версальского догово­
ра». Тогда и о всеобщем урегулировании можно подумать. Хотя Гит­
лер «последние годы часто задавал себе вопрос, достаточно ли ра­
зумно современное человечество, чтобы заменить игру свободных
сил методом высшего разума»544.
Галифакс всячески давал понять, что Великобритания готова к
переменам и фактической отмене Версальского договора. Он пред­
лагал включить во «всеобщее урегулирование» вопросы Данцига,
Австрии и Чехословакии и даже осуществить «изменения европей­
ского порядка», но, что важно — «путем мирной эволюции». Прин­
цип британской политики заключался в том, чтобы обойтись без
стрельбы и чтобы все изменения происходили с согласия четырех
держав (хотя можно было бы оформить их и решениями Лиги на­
ций)545. А тогда уж, как часть общего урегулирования, можно решить
и колониальный вопрос — как часть «общего решения»546.
Однако при всей симпатии к гитлеризму Галифакс не мог обе­
щать Гитлеру вернуть колонии и во время беседы 3 марта 1938 года
предложил очень абстрактный план экономического сотрудничест­
ва нескольких метрополий в тропической Африке (причем там, где
британские колонии составляли незначительную часть). Колонии
должны были остаться у прежних хозяев, но должна была быть соз­
дана комиссия из их представителей для содействия «общему бла­
гу»547. Гитлер даже удивился, что ему предлагают участвовать в пе­
реговорах по поводу сотрудничества ряда государств, обладающих
колониями, когда Германия ими не обладает. Это о чем вообще? Гит­
лер не стал всерьез обсуждать эти идеи, переключившись на евро­
пейские проблемы. Он критиковал Великобританию и Францию за
то, что они препятствуют проведению его европейской политики.
Основную ответственность за это Гитлер возлагал на прессу, то есть
на общественное мнение западных стран. Но если и лидеры будут
следовать мнению прессы, то избежать силовых решений не удаст­
ся. «И если в Австрии или Чехословакии произойдут взрывы изнут­
ри, то Германия не останется нейтральной и будет действовать мол­
ниеносно»548. Гитлер был готов воевать за объединение всех герма­
ноязычных территорий.
5 ноября 1937 года Гитлер провел важное совещание руково­
дства вооруженных сил и МИД. В дальнейшем оно стало известно
как совещание Хоссбаха — по фамилии сотрудника, который вел
протокол549. Обсуждалась нехватка ресурсов для развития воору­
женных сил. Это стало поводом для Гитлера изложить планы экс­
пансии в Европе для захвата ресурсов. За несколько лет, пока Ве­
ликобритания и Франция слабы, Гитлер надеялся захватить Авст­
256

рию, установить контроль над Чехословакией. Будучи сторонником
самообеспечения германской экономики, Гитлер выступил за тер­
риториальные захваты с целью получения ресурсов и «жизненного
пространства» на востоке. Но Гитлер наметил именно страны Запа­
да в качестве своего основного противника.
Гитлер, который в «Майн кампф» был благосклонно настроен
в отношении Великобритании, теперь считал ее враждебным фак­
тором — несмотря на все реверансы умиротворения со стороны
британских политиков. Почему? С согласия Великобритании мож­
но было господствовать на востоке Европы. Но не во всей Европе.
А Гитлеру нужен был мир или хотя бы его половина.
Гитлер понимал, что ему многое позволено, если он будет дей­
ствовать на британском поводке, в рамках одобренных Лондоном
правил и комбинаций. Но именно это его и не устраивало. Он был
намерен захватить ресурсы Восточной Европы для решающего
столкновения с Великобританией и Францией за мировую гегемо­
нию. Причем, вопреки «Майн кампф», речь о войне с Россией пока
не шла, Гитлер надеялся, что СССР был отвлечен конфликтом с Япо­
нией, если он решится на разгром западных противников. Впрочем,
это пока были рассуждения фюрера, его планы могли меняться.
Рискованные планы Гитлера встретили скептическую реакцию
военного министра Вернера фон Бломберга, командующего сухо­
путными силами Вернера фон Фрича и министра иностранных дел
Константина фон Нейрата. Попытки агрессии в Восточной и Цен­
тральной Европе могут вызвать большую войну с Францией и Вели­
кобританией в ближайшее время, а к ней Германия не готова. Они
решили увещевать Гитлера. Гитлер настоял на своем, но мог ли он
рассчитывать на этих людей в осуществлении далеко идущих пла­
нов ? Нет, они не были заговорщиками, их не за что было арестовы­
вать. Но не станут ли они заговорщиками в решающий момент? Мы
увидим, что такое могло случиться с другими военачальниками и
политиками.
Гитлер решил не дожидаться вызревания оппозиции. Бломберг
сам «подставился». Он женился, Гитлер был свидетелем на свадь­
бе, но вскоре выяснилось, что избранница генерала — бывшая де­
вушка легкого поведения. Это вызвало шок в военной среде, отли­
чавшейся строгими взглядами. Нацисты с удовольствием раздували
скандал. 26 января 1938 года Гитлер снял главу военного министер­
ства с поста. Тогда же в отставку отправили и Фрича, хотя убедитель­
ного компромата против него не было. Выдвинуть против Фрича по­
литические обвинения было опасно — его могло поддержать офи­
церство, которое все еще слабо контролировалось НСДАП. Опыт с
Бломбергом подсказал нацистским вождям решение. Против Фри257

ча было сфабриковано дело по обвинению в гомосексуализме. Был
найден лжесвидетель, который обвинил офицера-гомосексуалиста,
однофамильца генерала.
Несмотря на то что дело держалось в секрете, посвященные
в скандал генералы были шокированы. Ими командовал гомосек­
суалист! Как штурмовиками — Рем был гомосексуалистом. Началь­
ник штаба Людвиг Бек предложил возмущенному Фричу немедлен­
но организовать переворот, но тот потребовал лишь офицерского
суда чести. Но военное руководство было настолько деморали­
зовано клеветой, что не решилось думать о перевороте в янва­
ре 1938 года. Суд оправдал уже снятого с должности Фрича через
несколько месяцев, когда обстановка в мире и в самой Германии
серьезно изменилась.
Гитлер решил действовать радикально, но в то же время не
прибегать к сталинскому методу террора против офицерства. 4 фев­
раля 1938 года командование армией было реорганизовано. Воен­
ное министерство ликвидировалось, руководство вооруженными
силами возлагалось на Верховное командование вермахта (ОКВ) во
главе с самим фюрером. Вход е реорганизации 18 генералов были
уволены, а 44 понижены в должности. 4 февраля Гитлер заменил не
только военных, которые без энтузиазма восприняли планы войны,
но и министра иностранных дел старой школы Нейрата. Этот пост
занял исполнительный Иоахим Риббентроп. Отныне в руках Гитле­
ра была сосредоточена вся полнота власти. Режим приобрел клас­
сические черты тоталитаризма.
Гитлер считал, что теперь он гарантирован от переворота.
И ошибался. Абсолютная власть всегда ограничена переворотом.
Чтобы избежать этой угрозы, диктатору нужно идти от успеха к ус­
пеху и вовремя выкорчевывать реальных и потенциальных заго­
ворщиков.
Гитлер поставил перед командованием вермахта задачи по раз­
работке планов войны на два фронта: «Рот» (основные силы концен­
трируются на западе против Франции) и «Грюн» (основные силы —
на юго-востоке против Чехословакии), расширенный вариант обо­
их (война с Францией, Великобританией, Чехословакией, Польшей
и Литвой), а также планы вторжения в Австрию (план «Отто») и кон­
фликта с красной Испанией («Рихард»). Германские генералы стали
разрабатывать эти планы не торопясь. Когда Гитлер отдал приказ
начать действия против Австрии, план «Отто» еще не был готов.
Характерно, что в это время не разрабатывались планы нападе­
ния на Польшу, которая лежала между Германией и вожделенными
восточными землями. Оставались надежды, что можно будет заин­
258

тересовать Польшу союзом и обменять поморье на Литву или даже
украинские земли в случае совместной победы над СССР.
Министр иностранных дел Польши Бек говорил, что в Европе
сформировались «две противостоящие оси: Рим — Берлин и Па­
р и ж — Лондон»550. Пока политика Европы вертелась вокруг этих
двух осей, Бек надеялся выстроить третью, притягивая к Польше
Прибалтику, Румынию и Венгрию. Но экономический и военный вес
Польши был недостаточен для этого. К тому же, по мнению польско­
го историка М. Корнака, «ошибочно оценивался и Советский Союз
в 1937-1938 годах — как государство слабое, переживающее внут­
ренний кризис и погружающееся в международную изоляцию»551.
Таково было мнение не только Бека. СССР действительно пережи­
вал внутренний кризис, но даже в разгар Большого террора про­
должал активно действовать в Испании и на Дальнем Востоке. Тем
более советский фактор сохранял важность на востоке Европы. Хотя
СССР зондировал возможность нормализации советско-германских
экономических отношений (в 1935-1937 годах этого пытался до­
биться советский торгпред Давид Канделаки), существенных успе­
хов на этом направлении добиться не удалось552. Гитлер предпочи­
тал иметь дело с западными державами, сохраняя реноме Германии
как антикоммунистического заслона Европы. А СССР оставался ан­
тифашистским и антигерманским полюсом в Европе.

Аншлюс
Гитлер не скрывал стремления сбросить оковы Версальской
системы, восстановить престиж и военную мощь Германии и со­
брать в ее составе земли, населенные немцами. Как оказалось, эта
задача ставилась только для начала — по пути к мировому господ­
ству. Но умиротворители Гитлера из Великобритании и Франции
были готовы рассматривать претензии Германии, перемежая гнев­
ные протесты и уступки. Тем более что германская экспансия была
нацелена на восток и юг, а не на запад.
Первой целью экспансии Гитлера за пределами собственно Гер­
мании была Австрия. Иногда стремление Гитлера захватить Австрию
выводят из того факта, что он там родился: «Годы молодости — это
большая камера хранения, которая разгружается в последующий
период жизни. Родина всегда влияет на деяния человека. Чем боль­
ше возможности человека, тем больше будет проявляться в его де­
лах родина. Маршал Пилсудский из Друскеников смотрел за Неман,
Адольф Гитлер из Берхтесгадена — на Австрию. И раз Гитлер пришел
259

в Германии к власти, вопрос об аншлюсе был решен, оставался толь­
ко вопрос времени»553, — пишет польский публицист С. Мацкевич.
Но объединения Германии и Австрии хотел не только Гитлер,
он был одним из многих — и в этом был источник его силы. Он кон­
центрировал национальные чувства немцев, доводя их до абсолю­
та. Аншлюса хотели миллионы людей по обе стороны границы двух
стран. Аншлюс был старой идеей, а его запрет Версалем — одним
из символов неполноправия немцев. Население Австрии говорило
по-немецки. Распад Австро-Венгрии в 1918 году, образование на ее
территории нескольких национальных государств открыли доро­
гу к объединению Германии и Австрии. Аншлюс (объединение Ав­
стрии с Германией) не был идеей только нацистов и вообще пра­
вых. Лидер австрийских социал-демократов Виктор Адлер писал,
что Австрия должна будет «присоединиться к Германской империи
как федеральное союзное государство, так как, представленная са­
мой себе, она не будет экономически жизнеспособным государст­
вом»554. Падение Германской империи, как казалось, открыло путь
к демократическому объединению двух германских народов. 12 но­
ября 1918 года национальное собрание Австрии приняло закон, ко­
торый гласил: «Республика Австрия является составной частью Гер­
манской республики». Германия была не против, и Веймарская кон­
ституция зафиксировала представительство Австрии в германском
рейхсрате. Но Антанта запретила объединение немецкого народа.
Поверженный противник не должен был получить никаких уступок,
ему предстояло полностью испить горькую чашу поражения. И в
этом Версаль облегчал будущую работу Гитлера.
История развела два немецких народа, они стали жить сво­
ей жизнью со своими укладами, хотя сторонники объединения попрежнему сохраняли влияние по обе стороны австро-немецкой
границы. В 1926 году Социал-демократы Австрии записали в про­
грамме, что рассматривают «аншлюс к Германской империи как не­
обходимое завершение национальной революции 1918 года»555.
Правые партии не любили слово «революция», но также выступа­
ли за аншлюс.
После прихода Гитлера к власти присоединение к Германии для
австрийцев означало присоединение именно к нацистской Герма­
нии. В октябре 1933 года социал-демократы сняли пункт об аншлю­
се из программы. Правые партии, поддерживавшие канцлера Дольфуса, также не горели желанием попасть в объятия чужого фюрера.
Неудача нацистского путча 25 июля 1934 года, когда погиб Дольфус, показала не только то, что Австрия не спешит стать частью на­
цистского Фатерлянда, но и что независимость Австрии держится
на доброй воле Муссолини, прикрывавшего Австрию от вторжения
260

Германии. В условиях сближения Германии и Италии новый канц­
лер Курт фон Шушниг был настроен на уступки Гитлеру, и 11 июля
1936 года, когда потеплели германо-итальянские отношения, за­
ключил австро-германский договор, который обязывал Австрию со­
гласовывать с Германией свою внешнюю политику. Шушниг отпус­
тил более 17 тысяч нацистов из тюрем. Нацисты вновь стали влия­
тельной политической силой страны. Последствия их поражения в
1934 году были сняты.
Сближение с Муссолини и нерешительность стран бывшей Ан­
танты создавали предпосылки для присоединения Австрии к Герма­
нии. 6 ноября 1937 года, подписывая Антикоминтерновский пакт,
дуче заявил министру иностранных дел Германии Риббентропу, что
Италию более не интересует судьба Австрии. Путь к аншлюсу был
открыт.
Тем временем Шушнигу стало ясно, что своими уступками на­
цистам он роет могилу своему режиму и австрийской независи­
мости. 25 января 1938 года австрийская полиция провела обыск в
штаб-квартире прогерманской организации «Комитет семи» и обна­
ружила там письма одного из руководителей НСДАП Рудольфа Гес­
са с планом восстания в Австрии весной 1938 года. Новая «нацио­
нальная революция» стала бы поводом, который позволял ввести
немецкие войска для «наведения порядка». Для пущей убедитель­
ности предполагалось убить и немецкого посла фон Папена, к кото­
рому Гитлер питал чувство презрения. Шушнигу казалось, что он по­
лучил важные козыри против Гитлера и сможет заставить его «при­
держать» свою распоясавшуюся агентуру. Австрийские власти были
возмущены и требовали объяснений. Хорош о же.
Чтобы урегулировать разногласия, Гитлер вызвал Шушнига к
себе в замок Берхтесгаден. С места в карьер Гитлер обрушился на
свою бывшую родину: «Вся история Австрии — это непрекращающаяся государственная измена... Этому историческому парадоксу
пора положить конец... На протяжении всей истории Австрия са­
ботировала любую национальную идею... Кто не со мной, тот бу­
дет уничтожен»556. Гитлер потребовал от коллеги ввести нацистов
на ключевые правительственные посты. Шушниг по взглядам был
близок к фашизму, но он вовсе не хотел отдавать Австрию Гитлеру.
Его сопротивление привело к взрыву эмоций фюрера: «Стоит мне
отдать приказ — и в одну ночь все ваши смехотворные пугала на
границе будут сметены... Не хотите ли вы превратить Австрию в но­
вую Испанию?»557. Нет, разумеется, австрийская элита не была гото­
ва жертвовать покоем и благополучием ради призрачной свободы.
Ничего подобного испанскому свободолюбию в Австрии не наблю­
далось. Если никто не придет на помощь австрийскому правитель­
261

ству в короткий срок, австрийская армия не устоит. Да и поддержат
ли борьбу за независимость сами австрийцы, которые считают себя
немцами? Защищать свободу Австрии от нацизма мало резона и для
сторонников демократии, ведь гражданские свободы были подав­
лены в Австрии тогда же, когда и в Германии — в 1933 году.
Вернувшись со встречи, австрийский канцлер устало сказал:
«Десять часов боролся с сумасшедшим»558. «Сумасшедший» полно­
стью одолел здравомыслящего австрийца. Шушниг был вынужден
согласиться на требования Гитлера, изменив состав правительства
и провозгласив политическую амнистию. Нацисты были включены
в правящий Отечественный фронт. На свободу вышли оставшиеся в
живых участники заговора против Дольфуса и недавно арестован­
ные австрийские нацисты.
Однако Шушниг не собирался так просто сдаваться. «Дальней­
шие действия Шушнига выглядят как действия человека, которого
огрели дубиной, но который понемногу обретает присутствие духа
и находит себя»559.
Хитрый Шушниг выпустил не только нацистов, но и социали­
стов. Однако этот противовес нацизму не успел сработать, так как
право на восстановление политических структур было предостав­
лено левым всего за неделю до падения Австрийской республики.
16 февраля по инициативе профсоюзов начался сбор подпи­
сей под резолюцией в поддержку независимости страны. За два
дня было собрано более миллиона подписей. При этом между со­
циалистами и официальными профсоюзами возникло разногласие,
которое мешало сбору подписей: Шушниг потребовал включить
в резолюцию слова о «христианской и немецкой»560 Австрии, что
не устроило профсоюз металлистов. В результате Шушниг запре­
тил официальным профсоюзам участвовать в сборе подписей. Но
канцлер принял лидеров социалистического рабочего движения и
фактически согласился на легализацию их деятельности. Социали­
сты обещали ему временную поддержку перед лицом Гитлера, при­
чем один из них сказал: «Господин бундесканцлер! Нас разъединяют
массовые могилы февраля 1934 года, но мы живем в одном с вами
доме, и этот дом горит. Если мы сегодня вместе потушим пожар, мы
завтра поговорим, какой порядок навести в этом доме»561.
20 февраля 1938 года Гитлер откровенно объявил о своем пла­
не объединения всех немцев, живущих вдоль нынешних границ Гер­
мании. Это означало открытое выдвижение территориальных пре­
тензий не только к Австрии, но также к Чехословакии и Польше, а
возможно, и к Франции. «В интересы германского рейха входит за­
щита этих немцев, которые живут вдоль наших границ, но не мо­
гут самостоятельно отстоять свою политическую и духовную свобо­
262

ду»562. В состав рейха должны были войти семь миллионов австрий­
цев и три миллиона судетских немцев (проживавших на территории
Чехословакии), что, помимо всего прочего, должно было увеличить
и мобилизационные возможности Германии.
24 февраля Шушниг заявил, что Австрия добровольно свою не­
зависимость не отдаст. Тогда двадцатитысячная толпа австрийских
сторонников аншлюса ворвалась на центральную площадь города
Граца, сорвала австрийский флаг над ратушей и водрузила немец­
кий. Так началась первая организованная нацистами «контролируе­
мая революция» — массовые выступления, позволявшие оправды­
вать внешнеполитическое давление и политические перевороты.
Для организации «контролируемой революции» нужно было урав­
новесить силовые структуры государства противника. Полиция не
вмешивалась. Ею уже командовал Артур Зейсс-Инкварт, сотрудник
Шушнига, переметнувшийся к нацистам. События в Граце показа­
ли, что сторонники аншлюса в Австрии сильны и агрессивны. Но со­
ставляли ли они большинство?
9 марта Шушниг объявил о том, что 13 марта будет проведен
плебисцит «за свободную и немецкую, независимую и социальную,
христианскую и единую Австрию»563. Таким образом, стремясь со­
хранить независимость Австрии, Шушниг в то же время пытался ук­
репить и основы правящего режима, закрепляя в формулировке ос­
новные его ценности.
Гитлер, который так часто апеллировал к воле австрийских нем­
цев, испугался. Австрийцы, может быть, и хотели бы объединиться
с Германией, но захочет ли их большинство объединяться именно с
нацистской Германией? А после провала идеи аншлюса на референ­
думе труднее будет добиться нейтралитета Великобритании и Фран­
ции. Гитлер потребовал от генералов начать подготовку к вторже­
нию в Австрию.
По всей Австрии шли демонстрации сторонников аншлюса.
Великобритания и Франция умывали руки. Британский ми­
нистр иностранных дел Галифакс поручил посольству в Вене пере­
дать Шушнигу: «британское правительство не может взять на себя
ответственность советовать канцлеру какие-либо действия, кото­
рые могут принести его стране опасности, против которых британ­
ское правительство не в состоянии гарантировать защиту»564. Вели­
кобритания и Франция ограничились протестами по поводу вме­
шательства Германии в дела Австрии. МИД Германии ответил, что
Великобритания и Франция не могут вмешиваться во внутренние
дела немецкого народа565.
Германия потребовала отмены референдума, но когда Шушниг
11 марта согласился отложить его, Геринг продиктовал Зейсс-Ин263

кварту следующее сообщение для австрийского канцлера: «Поло­
жение можно спасти только в том случае, если канцлер немедлен­
но подаст в отставку и через два часа Зейсс-Инкварт будет назначен
канцлером. Если в течение этого времени ничего не будет сделано,
начнется вторжение германских войск в Австрию»566. Шушниг поду­
мал, подумал, да и согласился. Однако удовлетворить требование
Гитлера назначить канцлером нациста Зейсс-Инкварта отказался
президент Австрии Вильгельм Миклас. Он «продержался» несколь­
ко часов, но поддался уговорам своих советников и самого Шушнига. Они убедили президента не связываться с истеричным герман­
ским диктатором. Зейсс-Инкварт был назначен канцлером и тут же
потребовал у Микласа сдать дела. Миклас отказался подавать в от­
ставку, но и от дел фактически устранился.
Зейсс-Инкварт официально отправил в Берлин телеграмму, со­
ставленную в том же Берлине, с просьбой ввести в Австрию немец­
кие войска для предотвращения кровопролития, которое то ли раз­
вязали, то ли собираются развязать левые силы. 13 марта Геринг го­
ворил Риббентропу: «не забудьте, что Шушниг выступал с речами,
заявляя, что Отечественный фронт будет сражаться до последнего
человека, и никто не мог знать заранее, что они так легко капитули­
руют. Вот почему Зейсс-Инкварт, который к тому времени возглавил
правительство, просил нас немедленно начать вторжение. Мы уже
до этого подтянули войска к границе, так как не могли знать зара­
нее, будет ли гражданская война или нет»567.
Муссолини согласился на аншлюс. Гитлер был в восторге: «Я ни­
когда не забуду этого, что бы ни случилось! Если ему понадобится
моя помощь, если он попадет в беду, он может быть уверен, что я
буду рядом с ним, что бы ни случилось! Даже если весь мир опол­
чится против него!»568. Фюрер выполнит это обещание в 1943 году,
когда мир ополчится против них обоих и Муссолини будет свергнут
и арестован. Но помощь фюрера не надолго продлит жизнь дуче.
12 марта немецкие войска вошли в Австрию. Вместо сопротив­
ления их ждали восторженные толпы сторонников аншлюса. Гене­
рал Гейнц Гудериан вспоминал: «На каждой остановке танки засы­
пали цветами, а солдатам давали хлеб. Им пожимали руки. Цело­
вали. Люди плакали от счастья... Улицы были полны счастливых и
возбужденных людей. Поэтому неудивительно, что появление пер­
вых немецких солдат послужило сигналом к всеобщей бурной радо­
сти»569. Такие картины иногда сопровождали и другие аннексии.
Австрийские вооружения, в отличие даже от чешских, Гитлер
охарактеризовал как «хлам». Но если бы Австрия решила сопротив­
ляться, ее пятидесятитысячная армия смогла бы задержать вермахт
в горах.
264

Фюрер приехал вскоре после авангарда своих войск. Выступая
на родине в Линце, он наслаждался плодами триумфа своей поли­
тики: «И если однажды судьба принудила меня покинуть этот город,
чтобы стать вождем рейха, то она же возложила на меня миссию.
Этой миссией могло быть только присоединение моей любимой Ро­
дины к германскому рейху. Я верил в это, я жил и боролся ради это­
го, и я считаю, что теперь эту миссию выполнил»570.
Гитлер пообещал провести плебисцит об объединении.
13 марта австрийское правительство подписало закон, по кото­
рому Австрия превращалась в провинцию германского рейха. Пре­
зидент Миклас отказался подписать этот документ, но на это никто
не обратил внимания.
По всей стране развернулись аресты «неблагонадежных». Толь­
ко после этого 10 апреля состоялся референдум о воссоединении.
Голосование было практически открытым. 99,75 % проголосовали
«за». Только 13 тысяч человек смогли уклониться от голосования.
Кто-то был «против», хотя не осмелился высказать свое мнение. Но
многие австрийцы поддержали аншлюс сознательно. В 1955 году ав­
стрийский канцлер признал: «В 1938 году было много австрийцев,
которые приветствовали национал-социалистов в нашей стране.
Мы не должны отрицать эти факты. Когда Гитлер в марте 1938 года
вступил в Вену, на улицах находились воодушевленные массы»571.
Гитлер был триумфатором. Он достиг большего, чем Бисмарк.
Но он был только в начале пути. На очереди была Чехословацкая
республика (ЧСР).
Пока Европа была занята Австрией, Польша под шумок выдви­
нула ультиматум Литве с требованием установить дипломатические
отношения. Перед угрозой вторжения Литва согласилась на это.
«Выдержанная в „державном" стиле акция (ультиматум и инспири­
рованные польскими властями демонстрации на улицах польских
городов), правда, позволила нормализовать отношения с малым
соседом, но одновременно навредила представлению о Польше за
рубежом, ибо ее уже тогда начали обвинять в копировании немец­
ких образцов. Международное общественное мнение не интере­
совалось сутью вопроса и не осознавало, насколько умеренными
были польские требования»572. Однако требования только выгляде­
ли умеренными. Суть вопроса состояла в том, что причиной отка­
за Литвы от установления дипломатических отношений с Польшей
была аннексия последней Виленского края в 1920-1922 годах. И те­
перь Польша де-факто заставила Литву смириться с потерей этой
территории, где находилась потенциальная столица Литвы Виль­
нюс. Это было очень важно и для Литвы, и для Польши. Впрочем,
265

вскоре Польша представит Европе еще больше оснований обви­
нять ее в копировании немецких образов.
Литовские претензии на Виленский край открыто поддержи­
вал Советский Союз. 16 марта Литвинов с тревогой писал Сталину:
«в Варшаве происходят воинственные демонстрации с требовани­
ем уничтожения литовской границы, то есть вторжения Польши в
Литву... Мы должны что-нибудь сделать, чтобы предотвратить унич­
тожение Литвы». Но, с другой стороны, Польша не в том положении,
чтобы вести большую войну. Чтобы обозначить неравнодушие к
этой проблеме, Литвинов сделал представление польскому послу,
что, «не входя в оценку польско-литовского спора», СССР заинте­
ресованы в его мирном разрешении573. Это разногласие и еле за­
метный угрожающий тон, направленный против применения силы,
вскоре получит развитие в советско-польских отношениях в связи с
конфликтом вокруг Чехословакии.
17 марта нарком иностранных дел СССР Литвинов заявил на
пресс-конференции о готовности СССР участвовать в коллектив­
ных действиях против дальнейшей германской агрессии и пред­
ложил созвать международную конференцию для обсуждения
возможных мер в этом направлении. Историк С. З.Случ с неудо­
вольствием пишет, что «это заявление Литвинова все еще интер­
претируется в российской историографии как конструктивная ак­
ция по организации коллективного противодействия агрессии»574,
с чем сам С. 3. Случ не согласен. Почему бы? Потому, что Литви­
нов писал Сталину, что демарш 17 марта не наложит на СССР до­
полнительных обязательств, достигнув цели, которая, по мнению
С. 3. Случа, «имела мало общего с озвученными на пресс-конферен­
ции намерениями»575. Литвинов сообщал даже не об одной, а о не­
скольких целях, среди которых — поддержка правительства На­
родного фронта во Франции, британской оппозиции Чемберлену,
«приободрение» Чехословакии и других малых стран. С помощью
своего заявления Литвинов также надеялся возложить ответствен­
ность за дальнейшие действия на Англию и отвлечь внимание ми­
ровой общественности от хода и последствий террора в СССР576.
Приведя эти положения, С. 3. Случ настаивает, что «советское руко­
водство вовсе не собиралось предпринимать какие-либо реальные
шаги, чтобы противодействовать агрессии... потому что преследо­
вало другие цели»577 Но из документа такой вывод совершенно не
следует. Более того, «приободрение» Чехословакии, давление на
Великобританию и поддержка правительства Франции как раз и
направлены на противодействие агрессии Германии, то есть лежа­
ли в русле намерений, озвученных Литвиновым 17 марта. Что каса­
266

ется более реальных шагов, то, как следовалоиз заявления Литви­
нова, они должны были быть коллективными, и тут уж мяч оказал­
ся на стороне Великобритании и Франции.
С. 3. Случ считает, что репрессии, особенно в армии, фактически
исключали для СССР «проведение активной внешней политики в ус­
ловиях усиления агрессивных действий держав оси». И ставит во­
прос: «Осознавал ли Сталин недееспособность своей внешней по­
литики, усугублявшуюся нараставшей изоляцией СССР на междуна­
родной арене?»578. С. 3. Случ отвечает на этот вопрос положительно,
что предопределяет последующую теорию автора об «изоляциони­
стском курсе»579 СССР в 1938 году. Мол, Сталин боялся воевать и по­
этому лишь имитировал борьбу против нацистской агрессии.
Но так ли это? Обстановка террора не помешала Сталину не
только продолжить помощь Испании, что явно было признаком ак­
тивной внешней политики, но и оказывать военную помощь Китаю
против Японии — включая прямое военное столкновение у озера
Хасан (где, как мы видели, имела место советская инициатива кон­
фликта). Так что Сталин не считал, что СССР не обладает возможно­
стью вести активную внешнюю политику, вплоть до использования
вооруженных сил в 1938 году. Факт состоит в том, что СССР продол­
жал в 1938 году вести активную внешнюю политику.
Другое дело, что Сталин не собирался лезть на рожон и в оди­
ночку воевать с Германией. Более того — он опасался, что британ­
ские и французские политики спровоцируют конфликт СССР и Гер­
мании, а сами останутся в стороне. Располагая за плечами опытом
политики «невмешательства» в Испании, Сталин имел все основа­
ния не доверять Франции и тем более Великобритании. Выступив
в «Правде» 14 февраля 1938 года с рассуждениями о том, как за­
щитить СССР от внешнего вторжения, Сталин говорил о «соедине­
нии серьезных усилий международного пролетариата с еще более
серьезными усилиями всего нашего советского народа», не упоми­
ная политику коллективной безопасности. Это вызвало неудоволь­
ствие французского посла Р. Кулондра. Впрочем, нарком иностран­
ных дел М. Литвинов разъяснил Кулондру, что «тов. Сталин не гово­
рит, что мы отказываемся от сотрудничества с другими странами, а
что эти страны все больше становятся на путь, враждебный нам, и
отклоняют сотрудничество»580.
Какие же цели преследовало советское руководство, если не
сопротивление продвижению германской агрессии в сторону СССР?
С. 3. Случ считает, что оно надеялось «остаться вне конфликта, со­
хранив при этом лицо»581. То есть заявления советских представи­
телей в защиту Чехословакии делались для проформы, а с самого
начала до конца Чехословацкого кризиса Сталин боялся реальной
267

войны, потому что дезорганизовал армию репрессиями. На Даль­
нем востоке не боялся, а тут мечтал спрятаться под лавку.
Но для того, чтобы спокойно сдать Чехословакию Гитлеру, со­
ветским руководителям достаточно было втихую договариваться с
Францией о невмешательстве (благо почва для этого там была впол­
не унавожена). Ведь участие СССР в военной помощи ЧСР зависело
от участия Франции. Раз Сталин считал, что он дезорганизовал ар­
мию и воевать не может ни при каких условиях, советские предста­
вители ни в коем случае не должны были выступать с рискованны­
ми антигитлеровскими инициативами, критиковать и разоблачать
англо-французскую политику умиротворения. Ведь время от време­
ни ситуация была неопределенной, и позиция СССР могла «по неос­
торожности» спровоцировать неуступчивость англо-французских
политиков в отношении Германии, войну, в которую был бы втянут
СССР. Да и чехов не стоит «приободрять» — ведь того гляди станут
воевать с немцами, продержатся на глазах всего мира хотя бы неде­
лю. При виде такого героизма настроения во Франции могут изме­
ниться в сторону поддержки союзника. Тогда и Советскому Союзу
не политично будет оставаться в стороне, особенно если к Франции
присоединится Румыния и откроет Красной армии коридор в Чехо­
словакию. А уж вовлечение в войну Польши — противника Чехо­
словакии — грозило зажечь западную границу СССР. В общем, если
Сталин боялся вовлечения СССР в войну, он должен был приказать
своим представителям сидеть тише воды и не выступать с грозными
пресс-конференциями. И велеть им в неофициальных беседах уго­
варивать французов не лезть в бутылку (лицо все же нельзя терять,
но тайная дипломатия — другое дело). Ничего подобного С. 3. Случ
в архивах пока не нашел582.
Советские политики вели себя совсем не так, как следовало бы из
«вычисленного» С. 3. Случем «изоляционизма» Сталина. Они разобла­
чают умиротворение, стыдят французов и «приободряют» Чехослова­
кию. А в решающий момент начнут и военными мускулами играть.
С. 3. Случ оговаривает, что для Сталина было характерно «жела­
ние остаться вне международных конфликтов, пока участие в них,
опираясь на одну из сторон, не принесет, с точки зрения Сталина,
ощутимые, прежде всего территориальные выгоды»583. Это уже не­
сколько иная точка зрения. Сталин, оказывается, не так уж боялся
дезорганизации РККА из-за террора и не прочь был повоевать, «опи­
раясь на одну из сторон». Что, собственно, и требовалось доказать,
чтобы вернуться на традиционную точку зрения о готовности СССР
поддержать Чехословакию вместе с Францией. Но, конечно же, нуж­
но обвинить Сталина в том, что для него мотивом участия в войне мо­
268

жет быть прежде всего выгода территориальных приобретений (на­
мек на известные обстоятельства периода 1939-1940 годов). Однако
здесь уместно напомнить, что СССР активно участвовал в конфликте
в Испании, не опираясь на поддержку Франции и тем более Велико­
британии. Неужели и в Испании Сталин преследовал цель приобре­
тения «территориальной выгоды»? Далековато от СССР.
24 марта 1938 года британский премьер-министр Чемберлен
заявил, что реализация советских предложений приведет к «тен­
денции к созданию замкнутых группировок стран, что... было бы
вредно для дела мира в Европе»584. Последующие события показа­
ли, что Чемберлен вовсе не был против образования «группировок
стран» в Европе. Лишь бы без СССР, который не признавал за Ве­
ликобританией роль арбитра в европейских делах. А Гитлер с удо­
вольствием воспользовался британским арбитражем в конфликте с
Чехословакией.

Голос

КРОВИ

В кризисе вокруг Чехословакии Чемберлен надеялся актив­
нее участвовать в событиях, чем при аншлюсе. «Курс действий пре­
мьер-министра был теперь намечен: одновременный дипломатиче­
ский нажим на Берлин и Прагу, умиротворение Италии и определе­
ние наших строго ограниченных обязательств перед Францией»585.
Чемберлен писал в частном письме в марте 1938 года: «Достаточно
взглянуть на карту, чтобы увидеть, что Франция и мы ничего не мо­
жем сделать для спасения Чехословакии от вторжения немцев, если
бы последние решились на такой шаг... Поэтому я отказался от вся­
кой мысли о предоставлении гарантий Чехословакии или Франции
в связи с ее обязательствами перед этой страной»586.
Идеалом Чемберлена, его сторонников в Великобритании, его
единомышленников во Франции, к которым относился и премьерминистр Даладье, был мир в Европе. Под Европой понималась пре­
жде всего Западная Европа. Это — столица мира, откуда управля­
ется почти весь Старый свет и часть Америки. Здесь должен царить
мир, иначе повторятся бедствия Первой мировой войны. Тень боль­
шой войны нависала над столицами Западной Европы, определяя
поведение политиков и вовлеченных в политику масс.
Чтобы сохранить мир в «Европе», важно справиться с той напря­
женностью, которую породили итоги Первой мировой войны. Нуж­
но дать какую-то компенсацию Германии за те унижения, которые
она претерпела после поражения в Первой мировой войне. Иначе
Германия никогда не смирится с положением дел и будет стремить­
269

ся к вооруженному реваншу, постоянно угрожая новым пролитием
драгоценной западноевропейской крови.
Западная Европа наряду с США должна стать зоной мира и про­
цветания, опирающейся на ресурсы колоний и полуколоний. За
пределами западноевропейской зоны процветания можно творить
то, что итальянцы сделали с Эфиопией, захватив ее в 1935-1936 го­
дах. Сверхэфиопией может стать Советский Союз, который должен
был замкнуть на себя агрессивную энергию немцев, стать достой­
ной компенсацией территориальных потерь Германии. Но у Герма­
нии не было общей границы с СССР. Ее предстояло создать.
Путь Германии на восток лежал через Польшу и Чехословакию.
Оба государства включали земли, населенные немцами, но в Чехо­
словакии немцев было больше.
Чехия издревле была связана с Германией теснейшими культур­
ными узами. Она была своего рода восточной витриной Западной
цивилизации. Будучи частью Священной Римской империи Герман­
ской нации, Чехия глубокого впитала немецкую культуру, здесь вы­
росли немецкие города. В XVIII веке родным языком образованных
чехов был немецкий. И лишь в XIX веке усилиями чешской интел­
лигенции, говорившей по-немецки, стал возрождаться литератур­
ный чешский язык. Богемия (Чехия) стала промышленно развитой
частью Австрийской империи. Но ветры национальных революций
не обошли Прагу. В 1918 году Австро-Венгрия рухнула, и возникло
новое государство чехов и словаков — Чехословацкая республи­
ка. Промышленно развитая Чехия, входившая ранее в австрийскую
часть империи, соединилась с аграрной Словакией, прежде подчи­
нявшейся венграм. В Чехословакии помимо 7,2 миллионов чехов
проживали 3,5 миллиона немцев (более двух миллионов в Судет­
ской области), 2,5 миллиона словаков, 0,7 миллиона венгров и пол­
миллиона украинцев-русинов, около 100 тысяч поляков. Польша
считала, что Чехословакия в 1919 году незаконно захватила Тешинский округ (Заользье), где жили и поляки, и чехи. Венгрия претендо­
вала на часть территории Словакии, входившей прежде в состав Ав­
стро-Венгрии. Немцы преобладали в западной Судетской области
Чехии. Этот горный район был очень важен для ЧСР — здесь была
расположена значительная часть промышленности и стратегически
важные укрепления, защищавшие Чехию от Германии.
В межвоенный период Чехословакия сумела сохранить парла­
ментскую демократию. На этот раз она была витриной либерально­
го Запада и гордилась этим. Лидеры Чехословакии публично ото­
ждествляли интересы их страны с интересами Великобритании и
Франции. Пройдут годы, Чехословакия станет западной витриной
«Социалистического содружества». Поезжайте в Прагу, и вы увиди­
те восточноевропейскую витрину западной Европы.
270

В 1938 году Гитлер решил разбить витрину.
Но у Чехословакии были надежные союзники — Франция и
СССР. Франция была старым покровителем, а вот СССР еще недавно
считался враждебной силой. Там не ценили демократию, за которую
чехословацкие легионеры сражались в России 1918 году. Во всяком
случае, так это воспринималось в общественном мнении Чехосло­
вакии. Однако президент ЧСР Эдвард Бенеш решил, что не стоит по­
минать старые обиды. Так, в беседе с советским полпредом Серге­
ем Александровским 14 октября 1936 года Бенеш рассуждал: «Наша
буржуазия тоже боится, но я нашим буржуям много раз говорил,
что лучшее средство против большевизма — это демократический
строй». «Когда я смеясь говорил Бенешу, что в таком случае миро­
вая буржуазия является гораздо большим оптимистом в вопросах
ближайших перспектив пролетарской революции, чем сами ком­
мунисты, Бенеш охотно поддакивал и с достаточно заметным удо­
вольствием рассуждал на ту тему, что коммунисты не путчисты, а
дело революции — это дело народных движений, которые прино­
сят пользу, когда они происходят в исторически созревшей обста­
новке»587. Бенеш таким образом показывал, что понимает и ценит
новый умеренный курс СССР и Коминтерна. Президент Чехослова­
кии говорил, что он не против соглашения с Германией. «Однако та­
кое соглашение НИ ПРИ КАКИХ условиях не будет за счет нынешних
союзов Чехословакии, к каковым принадлежит и пакт о взаимной
помощи с СССР»588.
23 декабря 1937 года, когда в мире обсуждали развернувшийся
в СССР террор, Бенеш говорил полпреду, что «ему уже больше года
приходится „брать СССР под защиту" перед Францией, а еще боль­
ше перед Англией, когда речь заходит об оценке внутреннего поло­
жения в СССР и его роли на международной арене... Бенеш хорошо
понимает абсолютную необходимость, не только для СССР, но и для
всего мира,„чистки", которую проделал и еще проделывает„нынешний режим" в России»589.
После заключения советско-чехословацкого договора 1935 года
началось интенсивное военное и разведывательное сотрудничест­
во между двумя государствами. 28 июня — 4 июля 1936 года в Моск­
ве прошла секретная конференция представителей разведки СССР и
Чехословакии, в которой приняли участие начальник разведки пол­
ковник Гаек, помощник по агентуре подполковник Маровец, рефе­
рент разведотдела по Германии майор Прохазка и военный атташе
Чехословакии в СССР полковник Дастинг. Они передали советской
стороне сведения о германской армии. Военные договорились о со­
вместной военно-технической разведке в Германии590. Как сообща­
лось в отчете об этом мероприятии, «на заседаниях конференции по
271

вопросам германской военной техники и новых систем строитель­
ства германской армии „друзья" проявляли такой большой интерес,
что засиживались дольше намеченного по плану времени и выска­
зывали глубокое удовлетворение результатами обмена.
Можно с уверенностью полагать, что „друзья" уехали с убежде­
нием в серьезности отношения с нашей стороны к происходящему
обмену и, по моему мнению, с большим уважением к работе совет­
ской разведки...»591
Сотрудничество не ограничилось только обменом данными.
«Полковник Гаек благодарил за данные о немецких агентах и зая­
вил, что чешская контрразведка уже произвела ряд арестов среди
белогвардейцев»592. Если будут документальные доказательства, он
обещал арестовать и других представителей белой эмиграции, по­
дозреваемых в террористической или шпионской деятельности.
Несмотря на некоторые трения и недоверие, военное сотрудниче­
ство двух стран вышло на уровень реального союзничества — чего
не было в советско-французских отношениях.
Развивалось и экономическое сотрудничество. Наркомат внеш­
ней торговли докладывал Сталину и Молотову 16 апреля 1936 года,
что к 1 апреля 1936 года в ЧСР было в кредит размещено советских
заказов на 240 миллионов крон и планировалось разместить еще
на 10 миллионов (по курсу 10,5 крон за доллар). В СССР поставля­
лись оптика, станки и другая техника, кожа и др. По отдельным но­
минациям товары были на 30 процентов дешевле германских. Бла­
годаря этому удалось понизить германские цены595.
Но были и сигналы, вызывавшие тревогу в Москве: а будет ли
Чехословакия сражаться с Германией в полную силу, если та напа­
дет? После занятия Германией Рейнской демилитаризованной зоны
в марте 1936 года в Чехословакии живо обсуждали, что делать в
случае предстоящего германского нападения. Так, писатель Карел
Чапек говорил в беседе с советскими дипломатами: Чехословакия
должна продержаться один-два месяца, «втягивая великие державы
в драку, а дальше придется опять воевать чехам как легионерам»594.
Полпред Александровский сообщал в Москву: «Перед лицом такой
перспективы сильно растет настроение не драться с немцами. Ка­
питулировать прилично и „в рамках Лиги наций", оставив, таким об­
разом, за собой все возможности всплыть на поверхность, если Гер­
мания будет побита, или пытаться ужиться, договориться с ней о
каком-нибудь минимуме, если она восторжествует»595. Правый агра­
рий Ина говорил Александровскому, что война приведет к социаль­
ной революции, победа немцев — к национальному порабощению.
«Но Германия, по крайней мере, не национализирует землю и иму­
272

щество, а только здорово пощиплет пух, что все-таки едва ли обой­
дется дороже, чем длительная война и революция»596.
1 августа 1936 года полпред Александровский докладывал:
«Прежде всего констатирую, что в правительственных кругах и ши­
рокой общественности Чехословакии с катастрофической быстро­
той нарастают капитулянтские настроения в отношении Германии и
укрепляется сознание краха бенешевской концепции внешней по­
литики, ищущей опереться на Францию и СССР под эгидой Лиги на­
ций... С момента занятия Гитлером Рейнской зоны чехи пришли к
пониманию невозможности получить реальную военную помощь
от Франции. Разочарование во Франции, созданное эпохой полити­
ки Лаваля, вылилось в форму неверия в ее помощь». Если раньше
линия Мажино воспринималась как трамплин для удара по Герма­
нии, то теперь — как преграда для него597. Такие сообщения не при­
бавляли в Москве уверенности в том, что Прага — надежный парт­
нер в борьбе с Германией.
Но, несмотря на рост капитулянтских настроений, они, по мне­
нию Александровского, пока не преобладали, и «Чехия готова ре­
шительно бороться за свою государственную и национальную са­
мостоятельность. Бенеш лично мне говорил, что если чехам придет­
ся уйти из Европы, то они, уходя, так хлопнут дверью, что Европа
долго этого не забудет»598. Это сочетание капитулянтства и брава­
ды сохранялось до 1938 года, затрудняя оценку ситуации советским
руководством.
Настроение чехословацких военных было деловым. 5 июля
1936 года начальник Генерального штаба РККА маршал Александр
Егоров докладывал Ворошилову о своем визите в Чехословакию.
Начальник штаба чехословацкой армии Людвик Крейчи говорил
Егорову: «Промышленность работает по военному варианту с пол­
ной нагрузкой. В течение двух лет на вооружение будет израсходо­
вано 10 миллиардов крон»599. После занятия Рейнской зоны нужно
строить новые укрепления. Чехословакия планирует потратить 10
миллиардов крон на фортификационные работы за три — пять лет.
Сначала планировалось строить германский участок, затем авст­
рийский, венгерский, польский. «При упоминании французской по­
мощи был заметен явный пессимизм и даже оговорка о том, что эта
помощь, по времени отдаленная, имеет общестратегическое значе­
ние и исключает расчеты и надежды на непосредственное опера­
тивное взаимодействие чехословацкой и французской армий. Бо­
лее реальной помощ ью является Красная армия». Но для этого Ру­
мыния и Польша должны пропустить РККА через свою территорию.
Крейчи убеждал Егорова, что с Румынией проблем не будет. Егоров
возразил, что план похода Красной армии можно вырабатывать по273

еле согласия Румынии и когда будет известен план французов, «ибо,
как известно из основ пакта, мы выступим только в том случае, ко­
гда выступят французы». Егоров настаивал, что Чехословакия долж­
на повлиять на Румынию через Францию и Малую Антанту600.
Вероятно, Крейчи специально преуменьшал надежды на Фран­
ц и ю — ведь он беседовал с советским представителем. Но дейст­
вительно после беспрепятственного занятия Рейнской зоны и на­
чала строительства там немецких укреплений надежды на помощь
Франции несколько ослабли.
Чехословакия рассчитывала и на воздушную помощь СССР,
была готова к приему 18 эскадрилий. Готовились аэродромы еще
для 16 эскадрилий601. Это при том, что собственная военная авиа­
ция ЧСР включала 400-500 самолетов и около 600 летчиков602. В ус­
ловиях, когда позиция Румынии оставалась неясной, а Польши —
даже прогерманской, воздушная помощь могла быть наиболее пер­
спективной.
Во время военной тревоги в Чехословакии в 1936 году совет­
ская сторона отметила для себя, что готовность чехов к сопротив­
лению — большой вопрос. Когда в марте 1938 года Великобритания
и Франция не поддержали демарш Литвинова, в СССР это вызва­
ло разочарование и пессимизм в отношении судьбы ЧСР. Литвинов
писал полпреду Александровскому 26 марта 1938 года, что «гитлеризация Австрии предопределила судьбу Чехословакии», на твер­
дость оппортуниста Бенеша рассчитывать не приходится, и «в тепе­
решнем окружении Чехословакия долго существовать не может»603.
Под окружением имелись в виду и Франция с Великобританией,
столь позорно «проглотившие» аншлюс Австрии. Однако события
вокруг Чехословакии развивались нелинейно. Слишком бруталь­
ный натиск Гитлера вызывал возмущение в Париже и Лондоне.
После прихода нацистов к власти в Германии в Чехии оживи­
лось националистическое движение судетских немцев, которое
приобрело нацистский характер. Была создана Судето-немецкая
партия (СИП) во главе с Конрадом Генлейном. В 1935 году она заня­
ла второе место на выборах.
24 апреля 1938 года в речи Генлейна в Карловых варах («Карлбадский ультиматум») были выдвинуты требования широкой авто­
номии Судет, федерализации государства и тесных связей Судет с
Рейхом.
Собственно, еще в марте, до выдвижения этого ультиматума
премьер-министр Чехословакии Милан Годжа уже сообщил герман­
скому посланнику, что готовится введение широкой автономии в
Судетах, где будут работать только немецкие чиновники, не будут
создаваться чешские школы. При этом будет проведена широкая
274

амнистия для немецких националистов, а представители СНП вой­
дут в правительство. Но территориальная автономия Судет счита­
лась неприемлемой604.
На Лондонской конференции по Чехословакии 28-29 апре­
ля представители Великобритании и Франции договорились ока­
зать давление на Бенеша, чтобы он принял требования немецко­
го меньшинства. Лидеры Великобритания и Франция не понимали,
что вслед за этим последуют новые требования. Но Великобрита­
ния подтвердила, что готова защищать от нападения только Фран­
цию и ничем не обязана Чехословакии. В то же время Чемберлен
понимал, что в случае франко-германской войны Великобритании
будет трудно остаться в стороне. Он говорил Даладье на встрече:
«Невозможно учесть тех ужасов, которые последуют для Франции и
Англии в результате конфликта, и сомнительно, чтобы эти две стра­
ны были достаточно сильны, чтобы навязать свою волю Германии,
хотя бы ценой страданий и ужасных потерь»605. Возможно, Чембер­
лен был прав относительно возможностей «навязать свою волю Гер­
мании», но шансы сделать это со временем уменьшались, а экспан­
сия Германии нарастала. На апрельской встрече Чемберлен еще
утешал себя, что, скорее всего, Гитлер не желает уничтожения чехо­
словацкого государства. Но с этой Чехословакией нужно было чтото делать, чтобы умиротворить Гитлера.
Бенеш был готов к переговорам и политическим уступкам, но
9 мая Генлейн прервал политические переговоры с правительст­
вом ЧСР и выехал в Берлин для консультаций с Гитлером. Даль­
нейшие события американский историк У. Ширер описывает так:
«В Судетской области начались волнения с применением оружия.
В течение всего мая геббельсовская пропаганда нагнетала напря­
женность, выдавая один за другим невероятные рассказы о „чеш­
ском терроре" против судетских немцев. Обстановка, казалось,
обострилась до предела»606.
В преддверии муниципальных выборов в Судетах к границе
Германии и ЧСР стали стягиваться войска. Но «витрина» была бро­
нированной — в Судетах уже была построена мощная линия оборо­
ны. С запада ЧСР была прикрыта. Правда, после аншлюса Германия
стала нависать над чешской обороной с юга, но, по оценке Гальдера, «для германской армии было практически невозможно напасть
на Чехословакию с юга»607 из-за проблем с коммуникациями в этих
горных районах. По оценкам Бенеша, «даже если Чехословакии не
будет оказана помощь, она в состоянии драться четыре месяца, от­
ступая на восток»608. За это время Франция могла бы спокойно на­
нести удар в тыл Германии. А вот передача Судет Германии сделала
бы Чехословакию беззащитной.
275

Германские генералы и чиновники снова заволновались. Вой­
на могла привести к катастрофе Германии. Действовать ради пре­
дотвращения войны были готовы начальник Генштаба сухопутных
войск Людвиг Бек, его преемник Франц Гальдер, статс-секретарь
МИД Эрнст фон Вайцзеккер, командующий Берлинским военным
округом генерал Эрвин фон Витцлебен, полковник абвера Ганс Ос­
тер и др. Бек предложил устроить коллективную отставку генера­
лов, но в итоге 18 августа ушел только он. Бек и Вайцзеккер надея­
лись образумить Гитлера (Вайцзеккер даже пытался инициировать
британский демарш, который отвратил бы Берлин от планов напа­
дения на Чехословакию), оказывать на него давление. Остер и Витц­
лебен подумывали о перевороте. Но в 1938 году до практических
мер не дошли609.
Но политики Великобритании и Франции воспринимали Герма­
нию как монолит, столкновение с которым несет опасность длитель­
ной войны. Опробовав умиротворение на Испании, можно было
применить этот «удачный» опыт к Чехословакии. В отличие от Ис­
пании, Чехословакия не была «повинна» в революции, и умиротво­
рение на этот раз означало чистое нарушение союзнических обяза­
тельств Франции. Признаться в таком намерении было нелегко.
Майские события вызвали полномасштабную военную тревогу
вокруг Чехословакии. Вечером 19 мая чехословацкое руководство
получило информацию о том, что к границам приближаются десять
германских дивизий, а Генлейн мобилизует свое ополчение «Орднердинст» и готовит провокации610. Разумеется, на чехословацкий
запрос о перемещении войск Германия ответила, что э т о — обыч­
ные учения611. Ситуация продолжала обостряться. 20 мая у города
Хэб чехословацкий пограничник застрелил двух судетских немцев,
пытавшихся прорваться в Германию на мотоцикле612.
20 мая Бенеш собрал своих министров. После острых деба­
тов было принято решение о частичной мобилизации в ночь на 21
мая611. Французский военный атташе Фоше выразил недовольство,
что его не предупредили об этом614. Этот демарш был тревожным
знаком.
В ходе мобилизации было призвано 70 тысяч призывников и
100 тысяч специалистов615. 21 мая Судеты были заняты чехословац­
кими войсками. Чешское население активно поддерживало дей­
ствия силовиков, и эта мобилизация напугала генлейновцев — на
улицах исчезла фашистская символика, которая прежде здесь была
распространена616.
21 мая послы Великобритании и Франции объявили Риббентро­
пу, что Германии будет объявлена война в случае ее нападения на
Чехословакию. Гитлер предпочел отступить, тем более что нападе­
276

ние еще не было подготовлено. Но он считал себя униженным и 28
мая отдал категорическое указание своим генералам готовить напа­
дение ко 2 октября617.
25 мая состоялись торжественные похороны погибших нем­
цев. Был преподнесен венок от Гитлера, на похоронах присутство­
вал посол, военный и военно-авиационный атташе Германии618. Но
германские войска были отведены — это была военная демонстра­
ция, прощупывание ситуации.
28 мая 1938 года чехословацкий посол Зденек Фирлингер гово­
рил первому заместителю Наркома иностранных дел СССР Влади­
миру Потемкину, что во время этой военной тревоги Румыния сооб­
щила о готовности выступить в конфликте на стороне Франции619.
Казалось бы, это решало проблему пропуска советских войск в Че­
хословакию. Но Румыния не спешила обсуждать возможность тако­
го прохода. Бенеш опасался сорвать «тонкую игру» западных парт­
неров и убеждал Александровского, что запрашивать Румынию о
пропуске советских войск на данном этапе «прямо опасно»620.
А вот Польша в лице министра иностранных дел Бека в ответ на
аналогичный запрос дала понять, что Францию в случае конфлик­
та с Германией не поддержит, если Германия прямо не нападет на
Францию. «Ответ Бека признан в Париже неудовлетворительным,
и в правительственных кругах, как утверждает Кулондр, уже выска­
зываются сомнения в целесообразности дальнейшего существо­
вания франко-польского договора»621. Более того, Польша заявила
претензии на Тешинский округ и требовала решить эту проблему
на таких же основаниях, как и проблему судетских немцев. Причем,
чтобы обеспечить себе это небольшое приращение, польское руко­
водство уже в начале 1938 года обсуждало планы расчленения Че­
хословакии, включая выделение Словакии из ее состава. В феврале
Бек договорился с Герингом о координации политики в отношении
Чехословакии622.
По словам Бенеша Александровскому, в случае нападения Гер­
мании и ее союзников чехословацкая армия надеялась парировать
удары с севера и юга и отступать на восток. Первое сражение со­
бирались принять на Влтаве, обороняя Прагу. После падения Пра­
ги вторая линия обороны удерживалась бы на чешско-моравском
плоскогорье, а третья — на моравско-словацкой границе. По пла­
нам чехословацкого генштаба, это позволяло продержаться три-четыре месяца623. А что дальше?
Бенешу не хотелось стать свидетелем кровопролития и разру­
шения его страны. Он все же надеялся на заключение договора с
Германией при поддержке «гарантов и свидетелей». Гарантами он
хотел видеть Францию и СССР, а Великобритания с ее прогерман­
277

ской позицией рассматривалась Бенешем в качестве «свидетеля»
на случай, если Гитлер превратит договор в «клочок бумаги»624. При
условии сохранения существующих государственных границ прези­
дент был готов идти на большие уступки, в частности — на сущест­
венное расширение прав национальных меньшинств625. Однако Бе­
неш опасался федерализации Чехословакии, потому что она могла
быть использована Германией для расчленения государства. Прези­
дент был готов ввести автономию лишь отдельных районов626. В ию­
не 1938 года премьер-министр Милан Годжа вел переговоры с Генлейном о вхождении судетских немцев в правительство. Им пред­
лагалось три-четыре портфеля627. Но Генлейн не мог решать такие
вопросы самостоятельно, а в Берлине были настроены на разжига­
ние конфликта в Судетах.
Еще 18 мая Бенеш говорил Александровскому о французских
премьер-министрах: «От Шотана можно было ожидать любых внеш­
неполитических колебаний и никогда не было известно, что он ду­
мает в действительности и что намерен делать. Перескакивая на се­
годняшний день, Бенеш уверял, что в сегодняшней Франции Даладье является наиболее крепкой, волевой фигурой, и на него можно
довольно твердо рассчитывать как на компаньона, как на союзника
в борьбе. Бенеш не согласен с парадоксальным утверждением, что
Франция в лице Даладье„нашла своего Чемберлена"»628. Увы, Даладье и Чемберлен войдут в историю как близнецы-братья.
12 июня Даладье торжественно заявил, что французские обя­
зательства перед чехами «священны». Тогда же Чемберлен неофи­
циально проинформировал Берлин, что был бы не против видеть
Судеты перешедшими к Германии, но цивилизованным путем рефе­
рендума. Великобритания не была связана союзническими обяза­
тельствами с Чехословакией, но была одним из создателей и защит­
ников Версальской системы, в том числе и чехословацких границ.
В конце августа на Совете Лиги Наций министр иностранных
дел Франции Жорж Бонна спросил Литвинова о том, как планиру­
ет действовать СССР в случае агрессии Германии против Чехослова­
кии. Литвинов ответил, что «все будет зависеть от образа действий
самой Франции». СССР готов действовать, но Франция должна ока­
зать давление на Польшу и Румынию, чтобы «обеспечить беспре­
пятственный пропуск ими советских вооруженных сил»629. Однако
вскоре пришел ответ: «Бонна поручает посольству информировать
т. Литвинова, что попытки французского правительства оказать упо­
мянутое воздействие на Польшу и Румынию не дали положитель­
ных результатов»630.
Вообще-то проход для предотвращения агрессии был преду­
смотрен статьей 16 пункт 3 устава Лиги наций. Но поляки не за­
278

1

бывали, что во время гражданской войны в России и в ходе совет­
ско-польской войны смогли продвинуть границу далеко на восток,
включив в состав Речи Посполитой обширные территории, населен­
ные украинцами и белорусами. Поэтому руководство Польши опа­
салось, что, вступив на территорию страны с самыми благородными
намерениями, советские войска просто так уже не уйдут. Румыния
по аналогичным мотивам боялась за Бессарабию. Подобные опасе­
ния не были чужды и Бенешу. В Чехословакии существовала силь­
ная коммунистическая партия, и не будет ли она претендовать на
власть, если советский десант высадится в Праге с дружественной
миссией?
Поэтому, как писал советский историк Д. М. Проэктор, «для Бе­
неша всякий активный шаг англичан служил источником оптимиз­
ма, прямым доказательством его убежденности в неразрывных
связях его страны с западом, который в решающую минуту станет
рядом»631. Бенеш говорил британскому послу Б. Ньютону 17 мая:
«Отношения Чехословакии с Россией всегда имели и будут иметь
второстепенное значение, которое зависит от позиции Франции и
Великобритании. Нынешний союз Чехословакии с Россией полно­
стью зависит от франко-русского договора, однако если Западная
Европа утратит интерес к России, то Чехословакия его тоже утра­
тит»632. Впрочем, как мы видели, советскому послу Бенеш делал про­
тивоположные заверения.
Столкнувшись в мае с возможностью внезапного начала воору­
женного конфликта в Европе, Чемберлен решил взять в свои руки
урегулирование судетского конфликта. Франции пришлось в этой
ситуации двигаться в фарватере Великобритании. Только в этом
случае Великобритания могла поддержать Францию в военном кон­
фликте с Германией, если все средства мирного урегулирования бу­
дут исчерпаны и Гитлер все же нападет на Чехословакию.
Чемберлен послал в Чехословакию посредническую миссию
лорда Уолтера Ренсимена, заручившись для него правом представ­
лять не только Великобританию, но и Францию. Уже после завер­
шения миссии Ренсимена право говорить с Гитлером от имени Ве­
ликобритании и Франции «унаследовал» и Чемберлен. По мнению
историка А. О. Наумова, Даладье при этом «недооценил масштаба
политики умиротворения Чемберлена...»633 Бедный наивный Дала­
дье. Впрочем, когда «масштаб» вскроется во всей полноте, Даладье
поддержит Чемберлена в его шагах по разделу Чехословакии. Чем­
берлен был «мотором» умиротворения, но и Даладье был его надеж­
ным партнером, хотя происходящее вызывало у Даладье, по-види­
мому, больше морального дискомфорта. Он думал о безопасности
Франции и сочувствовал Чехословакии. И эти два чувства противо­
речили друг другу.
279

Прибывший в Прагу 3 августа Ренсимен гордился своей прин­
ципиальностью и готов был помочь судетским немцам. Как он пи­
сал Чемберлену по итогам миссии, «я весьма симпатизирую, одна­
ко, делу судетских немцев. Тяжело быть управляемыми чужой ра­
сой, и у меня осталось впечатление, что чехословацкое правление в
Судетской области за последние двадцать лет, хотя и не означавшее
активного притеснения и, конечно, не „террористическое", было от­
мечено все же бестактностью, недостатком понимания, мелкой не­
терпимостью и дискриминацией в такой степени, что недовольство
немецкого населения неизбежно развивалось в направлении воз­
мущения... Чешские должностные лица и чешская полиция, мало
говорящие или совершенно не говорящие по-немецки, назначались
в большом количестве в чисто немецкие районы. Чешские сельско­
хозяйственные колонисты поощрялись селиться среди немецкого
населения, на землях, передаваемых им в соответствии с земельной
реформой»634.
Посредническая миссия Ренсимена сначала дала результат —
5 сентября Бенеш принял «четвертый план», который включал поч­
ти все требования Карлсбадского ультиматума Генлейна и, по мне­
нию Ренсимена, «при некотором разъяснении и расширении мог
бы охватить их во всей совокупности». Собственно, оптимальное
решение проблемы было найдено, национальные права судетских
немцев могли быть полностью защищены в рамках автономии, без
опасной для Европы передвижки границ. Условия для принятия
«четвертого плана» были бы благоприятны, если бы стороны стре­
мились к соглашению. Но, как писал Ренсимен, «я мало сомнева­
юсь в том, что именно факт этой благоприятности препятствовал
их принятию более крайними членами судето-немецкой партии»635.
К «крайним членам» относился и лидер СНП Генлейн, получавший
инструкции из Берлина.
Бенеш уступал требованиям Генлейна, которые поддержи­
вал Ренсимен. Но он не знал, сколько еще придется отступать, что­
бы союзники наконец встали на сторону Чехословакии. Александ­
ровский писал о встрече с Бенешем 16 августа: «Бенеш, бьющим в
глаза образом, поседел и похудел за последний месяц. Нет также
прежней спокойной самоуверенности в разговоре, которая уступи­
ла место небольшой, но все же нервозности»636. По мнению Бене­
ша, Германия делала ставку на то, что чешско-немецкий конфликт
в Судетах приведет к кровопролитию и станет поводом для вмеша­
тельства. Риббентроп повторяет, что «если в Чехословакии дойдет
до кровопролития, то Германия не сможет остаться равнодушной.
Сейчас вызвать кровопролитие в Чехословакии не составляет ни
малейшего труда»637. Из Германии в Судеты перебрасывали оружие
280

генлейновцам, в Германии был сформирован судетский легион638.
По данным чехословацкой разведки, в мае-июне Генлейн получал
от Германии 8 млн марок в месяц. К августу в Чехословакию при­
было нелегально, в основном под видом туристов, около 7 тысяч
штурмовиков639. В любой момент сторонники собирания немецких
земель могли начать огонь, чехословацким силовикам пришлось
бы ответить сепаратистам, что стало бы поводом для германского
вооруженного вмешательства. В конце августа Чехословакия нача­
ла скрытую мобилизацию, с 1 октября были прекращены отпуска в
чехословацкой армии640.
Задача СССР в сложившейся ситуации, как констатировал Алек­
сандровский в согласии с Литвиновым, заключалась в том, что­
бы всячески «замедлять»641 германскую экспансию. Однако, столк­
нувшись с углублением политики умиротворения в связи с аншлю­
сом Австрии и отрицательной реакцией на советское предложение
17 марта, СССР стал вести себя более сдержанно. В Москве сложи­
лось впечатление, что Великобритания и Франция уже вовсе не бу­
дут заступаться за Чехословакию, да и сама она не очень-то готова
сопротивляться. В результате СССР «зевнул» майскую военную тре­
вогу, которая показала, что не все так однозначно и союзники на­
строены более серьезно, чем казалось в апреле. М ожно было акти­
визировать политику СССР на чехословацком направлении, как пи­
сал Литвинов Сталину 29 мая — «напомнить и нам о себе». Литвинов
предлагал «соответствующей угрозой помешать интервенции Поль­
ши»642 (такая попытка будет предпринята в сентябре 1938 года).
Однако летом стало ясно, что, как писал в августе Литвинов Сурицу и Александровскому, «Англия и Франция как будто взяли на
себя опеку над Чехословакией, совещаются и принимают решения,
нас не спрашивая, и, по-видимому, в нашей помощи не нуждаются».
«Конечно, мы чрезвычайно заинтересованы в сохранении незави­
симости Чехословакии, в торможении гитлеровского устремления
на юго-восток, но мы без западных держав вряд ли можем что-ни­
будь предпринять, а последние не считают нужным добиваться на­
шего содействия, игнорируют нас и между собою решают все, ка­
сающееся германо-чехословацкого конфликта»643. Все это крайне
сужало возможности участия СССР в поддержке Чехословакии при
всем желании это делать. Советские представители настаивали, что,
«если Англия и Франция захотят и сумеют занять твердую позицию в
отношении Германии, ЧС будет спасена, а европейский мир на дол­
гое время обеспечен»644. Лишь в сентябре произошли события, ко­
торые на короткое время создали впечатление, что это возможно.
Историк С. 3. Случ обращ ает внимание на то, что в советском
генштабе, по всей видимости, не разрабатывался план действий
281

РККА в случае войны из-за Чехословакии645. Может ли хотя бы это
служить доказательством того, что советское руководство исключа­
ло возможность такой войны? Но, как мы видели, маршал Егоров
еще в 1936 году говорил чехословацким партнерам, что конкрет­
ные планы действий можно обсуждать только вместе с французами
и румынами. Действительно, как можно планировать конкретные
мероприятия по проходу через Румынию, пока не известно, какой
коридор Румыния предоставит?646 Что касается военных действий
непосредственно на территории Чехословакии, то для этого совет­
скому генштабу не следовало придумывать какой-то собственный
план, ибо существовал план обороны, разработанный в чехосло­
вацком генштабе и известный советской стороне.
Не случайно советское руководство настаивало на тройствен­
ных франко-чехословацко-советских переговорах штабов, а не на
двусторонних647. С. 3. Случ считает такую позицию неконструктив­
ной и нереалистичной648. Почему нереалистично предложение со­
брать представителей генштабов трех союзных держав? Почему
Франция не пошла на это? В Москве это не могло не вызывать боль­
ших опасений. В СССР имели все основания опасаться, что советскочехословацкие действия не будут поддержаны Францией, и в этом
случае СССР окажется втянутым в войну с Германией без поддержки
Великобритании и Франции. В такую геополитическую ловушку Ста­
лин не собирался попадаться. Поэтому-то в текст советско-чехосло­
вацкого договора 1935 года было включено условие участия Фран­
ции в совместных оборонительных действиях. 1 сентября 1938 года
СССР еще раз призвал французское правительство созвать совеща­
ние представителей трех генштабов и принять совместную декла­
рацию Великобритании, Франции и СССР в защиту ЧСР649. 17 сентяб­
ря министр иностранных дел Чехословакии Камил Крофта заявил,
что «СССР делает для Чехословакии больше, чем можно требовать
от него согласно договору»650.
Борьба с германской агрессией была в это время важнейшей
внешнеполитической ставкой СССР. Какими бы мотивами ни руко­
водствовался Советский Союз, его позиция в оценке германской уг­
розы выглядит более убедительной, чем позиция западных умиротворенцев. Литвинов говорил министру иностранных дел Велико­
британииГалифаксу: «Англия делает большую ошибку, принимая
гитлеровскую мотивировку за чистую монету. Она делает вид, как
будто дело действительно лишь в правах судетских немцев, и стоит
эти права расширить, как опасность будет немедленно устранена.
На самом же деле Гитлеру так же мало дела до судетских, как и до
тирольских немцев. Речь идет о завоевании земель, а также страте­
гических и экономических позиций в Европе»651. В принципе, умуд­
282

ренные опытом английские дипломаты тоже не принимали аргу­
менты Гитлера за чистую монету. Казалось, что Гитлер поэтапно ре­
шает задачи расширения Германии на Восток.
Позиция французов была более сложной. Расширение Герма­
нии, рост ее сырьевой базы и населения (а зн ачи т— и мобилиза­
ционных возможностей) возрождал угрозу границам Франции. Гит­
лер мог возвратиться к претензии на Эльзас и Лотарингию, которые
Франция вернула себе в 1918 году, одержав победу в Первой ми­
ровой войне. Французские военные предупреждали Даладье, что
шансы Германии удержать удар союзников с Запада невелики. Но
политики думали не только о чисто военной стороне дела, но и о
настроениях своего электората. Жители Западной Европы в боль­
шинстве своем и думать не хотели о мобилизации, бомбежках, но­
вых финансовых тяготах, когда бюджет и так крайне напряжен.
Британцы взяли на себя роль мотора умиротворения. 6 августа
посол Великобритании Гендерсон неофициально проинформиро­
вал германский МИД: «Англия не станет рисковать ни единым мо­
ряком или летчиком из-за Чехословакии»652. 30 августа британский
кабинет решил, что не следует угрожать Гитлеру войной в случае
нападения на Чехословакию. Чемберлен надеялся, что в момент
обострения конфликта ему удастся выступить посредником и ре­
шить проблему в личных переговорах с Гитлером.
Если Великобритания и Франция заняли бы решительную по­
зицию, Гитлер попал бы в очень тяжелую ситуацию. Он мог либо по­
терять престиж, отступившись от Чехословакии, что привело бы к
падению его авторитета, либо решиться атаковать Чехословакию, и
тогда могли последовать поражения и даже военный переворот. Ка­
залось, в руках Лондона и Парижа были все козыри. Но Чемберлен
действовал в прямо обратном направлении. Почему?
Гитлер был немецким националистом, стратегия которого осно­
вывалась на объединении в одних границах всех немцев и расши­
рении «жизненного пространства» на восток, за счет славян. А кон­
сервативное офицерство могло возродить дух империи Гогенцоллернов, которая стремилась к колониальной экспансии. Это прямо
угрожало колониальным империям Великобритании и Франции.
Чемберлен предпочитал, чтобы Германия проводила «Дранг нах остен», а не конкурировала с колониальными державами в Азии и Аф­
рике. Британский премьер понимал, что Версальская система не­
совершенна, равновесие, существовавшее после Первой мировой
войны, уже нарушено. Теперь нужно восстановить равновесие на
новой основе, сделав уступки Германии. За чужой счет. Основой
для передела был признан принцип национальной принадлежно­
сти жителей. Это пока устраивало Гитлера.
283

Французы и рады были бы под каким-нибудь предлогом изба­
виться от почетной, но дорогостоящей и опасной миссии борьбы
с агрессором, но для этого нужно было больше аргументов. Англи­
чане с готовностью поставляли такие аргументы — свой невозму­
тимый нейтралитет в этом деле. 10 сентября французский министр
иностранных дел Боннэ вызвал британского посла и не без пафо­
са спросил его, что ответит Великобритания, если Франция спро­
сит: «Мы выступаем, идете ли вы с нами?». Посол передал вопрос
в Форин-офис. Министр иностранных дел Великобритании Гали­
факс, известный как большой сторонник умиротворения, ответил
холодным языком дипломатического протокола: «хотя правительст­
во Его Величества никогда не допустит угрозы безопасности Фран­
ции, но не в состоянии делать точные заявления о характере сво­
их будущих действий или об их сроках в обстановке, которую оно
не может сейчас предвидеть». Черчилль комментирует этот диалог:
«Нужно признать, что, если Боннэ искал предлогов для того, чтобы
покинуть чехов на произвол судьбы, его поиски оказались небезус­
пешными»653.
«Четвертый план» Бенеша стал неприятным сюрпризом для Гит­
лера — спекулировать на неравноправном положении немцев в го­
сударстве чехов было уже нельзя. 12 сентября Гитлер обрушился на
Чехословакию с грубыми оскорблениями, обвиняя чехов в насилиях
над немцами и обещая войти в Судетскую область. Нужно было сроч­
но создать такие насилия. В Судетах вспыхнуло восстание местных
нацистов, но через два дня оно было подавлено. Погибло несколь­
ко десятков человек. Судетские немцы — социал-демократы сража­
лись на стороне чехов. Даже в этих условиях Бенеш был готов на пе­
реговоры с Генлейном и удовлетворение его новых условий, вплоть
до вывода чехословацких войск из населенных пунктов, охваченных
мятежом. Но 13 сентября Генлейн не явился на уже назначенные пе­
реговоры654. Бежав в Германию, Генлейн 15 сентября выступил по ра­
дио и потребовал передачи Судет Германии. Он провозгласил: «Мы
хотим домой в Рейх»655. В Германии были арестованы 140 заложников-чехов, которые должны были быть расстреляны в случае, если
чехословацкие власти казнят схваченных ими повстанцев656.
Новый виток конфликта позволил Ренсимену заявить о прекра­
щении своей миссии и поделиться с Чемберленом некоторыми вы­
водами: «Ответственность за окончательный разрыв должна, по мо­
ему мнению, лежать на г-не Генлейне и г-не Франке657 и на тех из их
сторонников внутри страны и вне ее, которые побуждали их к край­
ним и неконституционным действиям»658. Несмотря на это, Ренси­
мен рекомендовал Чемберлену пойти на решительные уступки, по­
тому что теперь речь шла не об отношениях чехов и немцев, а Гер­
284

мании и Чехословакии: «Далее для меня стало самоочевидным, что
эти пограничные между Чехословакией и Германией районы, где
судетское население составляет значительное большинство, долж­
ны получить немедленно полное право самоопределения. Если не­
избежна некоторая передача территории, — как я это считаю, —
желательно, чтобы она была сделана быстро и без промедлений...
Весьма значительное число жителей желает слияния с Германи­
ей»659. Знакомая картина.
Ренсимен понимал, что передвижка границы породит множест­
во проблем, от стратегических и транспортных до экономических и
культурных, болезненно скажется на жизни людей двух националь­
ностей с обеих сторон новой границы. Поэтому он считает, что тер­
риториальное преобразование должно проводиться с согласия ЧСР
и при ее участии. Районы с немецким меньшинством должны остать­
ся за Чехословакией при условии предоставления немцам широкой
автономии на основе «четвертого плана». При этом, чтобы успоко­
ить Гитлера, Ренсимен предлагает сделать Чехословакию нейтраль­
ным государством, которое дает соседям гарантии, что «ни при ка­
ких обстоятельствах не нападет на них и не приступит к каким-либо
агрессивным действиям против них...»660 Не было в Европе в то вре­
мя более агрессивного государства, чем Чехословакия! Эти выводы
были как нельзя кстати для Чемберлена, решившего действовать с
максимальной активностью, дабы спасти мир.

Н а пути к М ю н хе н у

В разгар судетского мятежа Чемберлен послал Гитлеру предло­
жение о личной встрече, чтобы «выяснить в беседе с ним, есть ли
еще какая-нибудь надежда спасти мир»661. План Гитлера сработал —
британский лидер готов был послужить делу мира. Их с Гитлером
мира.
Чемберлену было почти семьдесят лет. Он никогда раньше не
пользовался самолетом, но теперь готов был лететь сломя голову
к диктатору Германии, чтобы увенчать свою политическую карье­
ру лаврами миротворца, предотвратившего новую мировую войну.
Игра стоила свеч.
15 сентября 1938 года Чемберлен прибыл в Мюнхен. Перегово­
ры проходили в Берхтесгадене. Гитлер потребовал: «Три миллиона
немцев, проживающих в Чехословакии, должны вернуться в лоно
Рейха». У. Ширер комментирует это заявление: «И в беседе с Гитле­
ром, и во время выступления в палате общин Чемберлен проявил
поверхностное знание немецкой истории. В обоих случаях он согла­
285

сился с трактовкой слова „вернуться" в его прямом значении, хотя
судетские немцы проживали на территории Австро-Венгрии, но ни­
когда не входили в состав Германии»662. Судеты вместе со всей Чехи­
ей входили еще в состав Священной Римской империи Германской
нации, Первого Рейха. Борьба за Судеты была лишь первым шагом к
захвату новым Рейхом всей Чехии.
Чемберлен подтвердил Гитлеру, что поддерживает право на­
ций на самоопределение. Судетские немцы должны определить
свою судьбу на референдуме. Но теперь ему необходимо прокон­
сультироваться с французами. Чемберлен улетал из Германии, взяв
с Гитлера слово, что до следующей их встречи Германия не пред­
примет силовых действий. Гитлер сумел обаять премьер-министра
Великобритании: «у меня сложилось впечатление, что это — чело­
век, на слово которого можно положиться»663.
16 сентября на совещании с министрами и Ренсименом Чем­
берлен получил поддержку курса на «самоопределение» Судет в
пользу Германии. 19 сентября премьер-министры Великобритании
и Франции договорились об их совместных требованиях к Чехосло­
вакии. Они считали, что «дальнейшее сохранение в границах чехо­
словацкого государства районов, населенных главным образом су­
детскими немцами, фактически не может более продолжаться без
того, чтобы поставить под угрозу интересы самой Чехословакии и
интересы европейского мира». Какая трогательная забота об инте­
ресах Чехословакии. Все территории, где немецкое население со­
ставляло более половины, должны немедленно перейти к Германии
для «поддержания мира и безопасности и жизненных интересов Че­
хословакии»664. Поскольку жизненные интересы явно страдали от
изъятия военных заводов и оборонительных рубежей, Великобри­
тания и Франция давали гарантии новых границ Чехословакии. Эти
гарантии заменяли франко-чехословацкий и советско-чехословац­
кий договоры. Таким образом, СССР выдавливался из европейской
политики.
О референдуме, на котором жители спорных областей должны
были высказаться, в какой стране они хотели бы жить, не упомина­
лось. Демократическое самоопределение подменялось голым на­
циональным принципом.
У. Черчилль писал о лидерах Великобритании и Франции: «В од­
ном они были все согласны — с чехами не нужно консультировать­
ся. Их нужно поставить перед совершившимся фактом решения их
опекунов. С младенцами из сказки, брошенными в лесу, обошлись
не хуже»665.
20 сентября этот ультиматум был отвергнут чехословацким ру­
ководством. В случае принятия этих требований (что нельзя сде­
286

лать без решения парламента) «были бы полностью подорваны эко­
номика и транспорт Чехословакии, а в стратегическом отношении
она попала бы в исключительно тяжелое положение». Чехословац­
кое правительство было готово пойти на арбитраж, третейский суд
Лиги наций, который был предусмотрен германо-чехословацким
договором 1926 года666.
21 сентября британское правительство направило правитель­
ству ЧСР ноту, в которой говорилось: «ответ чехословацкого пра­
вительства никак не соответствует тому критическому положению,
которое стремились предотвратить англо-французские предложе­
ния... Поэтому правительство Его Величества предлагает чехосло­
вацкому правительству взять этот ответ обратно и безотлагатель­
ной найти иное решение, исходя из реальной обстановки»667. 21
сентября чехословацкое правительство приняло британско-фран­
цузские условия «с горечью» и «как нераздельное целое»668, то есть
как последнюю уступку.
Тем временем напомнил о себе другой партнер Чехословакии.
21 сентября, выступая в Лиге наций, Литвинов раскритиковал как
агрессоров, так и тех, кто снисходительно относится к нарушениям
норм международного права. Он подтвердил, что СССР готов ока­
зать военную помощь ЧСР.
Но Польша и Румыния не давали прохода Красной армии. Бо­
лее того, Польша и Венгрия выдвинули свои территориальные пре­
тензии к Чехословакии. Подключив к чехословацкой проблеме
Венгрию и Польшу, Гитлер создал новый восточный блок. Совмест­
ная дележка сплачивала сильнее, чем когда-то выдвигавшиеся Бар­
ту соображения коллективной безопасности. Польша и Венгрия
требовали референдума во всех частях Чехословакии. 21 сентяб­
ря Польша потребовала от Чехословакии отдать Тешинский округ.
Уговоры британских и французских представителей повременить
с этим оказались безрезультатными — поляки отвечали, что и так
слишком много ждали, и если обстановка разрядится, то Чехослова­
кия вряд ли вернется к этой теме. 25 сентября Чехословакия в прин­
ципе согласилась на уступки Польш е669.
21 сентября Бенеш объявил мобилизацию. 22 сентября генлейновцы захватили города Аш и Эгер.
22 сентября Гитлер и Чемберлен встретились в Годесберге на
Рейне. Услышав условия Чемберлена, Гитлер был потрясен масштаб­
ностью уступок, но решил не подавать вида и давить дальше. Теперь
Гитлер требовал еще больших территорий и кратчайших сроков за­
нятия несомненно немецких районов, а также плебисцита в осталь­
ной части Судет. Он запланировал военный удар по Чехословакии на
1 октября и не хотел менять сроки. Чемберлен, в свою очередь, был
287

крайне раздражен. Он понимал, что если соглашение сорвется, его
политическая карьера может окончиться крахом. Ведь он и так слиш­
ком далеко зашел, убеждая политическую элиту Великобритании, что
с Гитлером можно договориться. Но договориться не удавалось.
А тут еще поступило известие о начале мобилизации в Чехосло­
вакии. Риббентроп вспоминал, что Гитлер «хотел прервать перегово­
ры с Чемберленом, когда поступило известие о мобилизации чехов.
Его лицо покраснело, как обычно при гневе, и он вскочил со своего
места. Поднялся и Чемберлен. Я вмешался и этим спас положение.
Адольф Гитлер (позже) поблагодарил меня. В период войны он одна­
жды сказал мне откровенно:„Знаете, Риббентроп, иногда я просто не
могу контролировать себя..."»670 Встреча Гитлера и Чемберлена шла
к провалу. 23 сентября Чемберлен сидел в гостинице и переписы­
вался с Гитлером. И тогда Гитлер «пошел на уступки»: «он не стал бы
занимать германскими войсками те области, в которых должен быть
произведен плебисцит»671. Чехословацкие войска должны быть эва­
куированы из Судетской области к 1 октября. На прощание он до­
верительно заверил Чемберлена, что «чешская проблема — это по­
следние территориальные притязания в Европе»672.
Чтобы не считать переговоры полностью провалившимися,
Чемберлен предложил Гитлеру изложить свои условия и согласил­
ся выступить в роли почтальона, передав их Чехословакии.
Гитлер представил Чемберлену карту, на которой к Германии
должны были отойти все территории, где компактно жили судет­
ские немцы, даже если они были в меньшинстве. Причем чешское
население должно было за два дня 26-28 сентября очистить их, ос­
тавив имущество. Это было начало грандиозных переселений наро­
дов сороковых годов. Теперь перемещение границ стало сопровож­
даться грабежом на государственном уровне.
23 сентября министр иностранных дел Великобритании Гали­
факс вызвал чехословацкого посла Масарика и вручил ему немец­
кое послание, привезенное «почтальоном» Чемберленом. При этом
Галифакс принялся убеждать Масарика, что требования надо при­
нять. Масарик горячо возражал.
«— Когда он получит Судетскую область, он навсегда оставит
Европу в покое, — возразил министр.
Посол перебил его:
— Я удивлен, это преступная наивность! — воскликнул он.
— Но в этом вопросе Чемберлен лишь почтальон.
— Надо ли тогда считать, что английский премьер является поч­
тальоном убийцы и преступника?
— К сожалению, это так»673.
288

Одновременно британский посол сообщил об ультиматуме сек­
ретарю Бенеша И. Смутны в Праге.
Ответ Чехословакии на годесбергский ультиматум был как
нельзя более гордым: «Нация святого Вацлава, Яна Гуса и Томаша
Масарика не будет нацией рабов»674. Эта гордая формула сохраня­
ла силу несколько дней.
Узнав об ультиматуме и благосклонной реакции на него Велико­
британии, 22 сентября премьер министр ЧСР Годжа подал в отстав­
ку. В Праге начался грандиозный патриотический митинг, на которой
собралось около 250 тысяч человек. На нем уже председательство­
вал коммунист Кроснарж и выступали представители всех направле­
ний — от правого радикала Радола Гайды до коммунистов. Генерал
Ян Сыровый заявил на митинге, что армия только ждет приказа, что­
бы вступить в бой675. 23 сентября он возглавил правительство.
24 сентября после совещания с Даладье министр Кот заявил
журналистам, что «Франция выполнит свой долг по отношению к
Чехословакии»676.
Германия развернула против Чехословакии 37 дивизий (в том
числе 7 танковых и моторизованных). Еще 14 дивизий нужно было
держать против Франции и 8 в резерве. Чехословакия развернула
25 дивизий и еще 8 бригад. Соотношение по артиллерии было бо­
лее 15 200 на 5700 орудий, по авиации — более 3300 на более 1500,
по танкам — 2400 на около 400 танков и танкеток. Чехословацкая
армия опиралась на 8 крепостей, 725 тяжелых дотов и 8774 дзота.
Франция мобилизовала полтора миллиона человек, из которых раз­
вернула на границе с Германией 896 тыс. (37 дивизий) при более
чем 1200 танков и 1600 самолетов. За спиной Франции стояла Вели­
кобритания с 20 дивизиями (400 тыс.) при 375 танках и более 1700
самолетов первой линии. Соотношение сил было явно не в поль­
зу Германии. Правда, против Чехословакии развертывалась группи­
ровка польских войск почти в 36 тыс. при 270 орудиях, более 100
танков и танкеток и более 100 самолетов. Но к польской границе
выдвинулись почти 270 тыс. красноармейцев при более чем 2200
орудий и 2000 танков. На Волыни, близ советских границ, проводи­
ли учения пять польских дивизий и другие войска677.
25 сентября Чемберлен встретился с французским генера­
лом Гамеленом, который проинформировал британского премье­
ра: пока Чехословацкая армия будет сдерживать вермахт в Судетах,
французы могут прорвать германский фронт на недостроенной ли­
нии Зигфрида. Правда, за это придется заплатить французской кро­
вью, которой и так немало было пролито еще на полях Первой ми­
ровой войны.
289

И все же Чемберлен делал все, чтобы избежать войны между Ве­
ликобританией и Германией. Его имя было связано с линией мира, а
война вела к непредсказуемым последствиям, революционной пе­
рестройке Версальской системы в какую-то новую, явно с более ши­
роким участием СССР. Этого английские консерваторы не желали.
26 сентября Чемберлен вынужден был предупредить Гитле­
ра — если он вторгнется в Чехословакию, Франция, а в этом случае
и Великобритания, объявит Германии войну. В ответ в своей оче­
редной речи Гитлер разразился проклятьями в адрес Чехослова­
кии и не оставил сомнений у мира — фюрер Германии готов к напа­
дению. Несмотря на крайнее возбуждение, Гитлер не забыл побла­
годарить Чемберлена за миротворческие усилия и напомнить, что
если Чехословакия отдаст Судеты, ей ничего более не будет угро­
жать: «нам не нужны чехи». И вообще, «это мое последнее террито­
риальное притязание к Европе»6' 8. Это была ложь.
В Англии с ужасом ждали удара немецкой авиации. Из Лондона,
готовившегося к бомбардировкам, эвакуировали детей. 29 сентяб­
ря НКВД сообщал Ворошилову: «Франция спешно готовится к вой­
не. Официально рекомендуется гражданам покинуть Париж и посе­
литься в провинции»679.
Войска Франции, Германии и Чехословакии занимали позиции
вдоль границы. Венгрия и Польша надеялись на свой кусок Чехо­
словакии. Но Румыния и Югославия предостерегли Венгрию от вме­
шательства, а Италия и не думала о мобилизации. Британский флот
готовился к выходу в море, готовясь блокировать германское побе­
режье.
Как ни подсчитывай соотношение сил, «1 октября 1938 года
Германия была не готова вести войну против Чехословакии, Англии
и Франции одновременно, не говоря уже о России. Развязав войну,
Германия быстро бы ее проиграла, и это стало бы концом для Гитле­
ра и третьего рейха»680, — считает У. Ширер.
СССР настойчиво подтверждал, что если Чехословакия попро­
сит, то он готов выполнить военные обязательства перед ней. Нуж­
но только уговорить Польшу или Румынию пропустить войска че­
рез их территорию.
22 сентября замнаркома иностранных дел СССР Потемкин под­
твердил чехословацкому послу Фирлингеру, что СССР готов соблю­
дать советско-чешский пакт, но советскому руководству не ясно, как
поведет себя Чехословакия и Ф ранция681. В этих словах чувствовал­
ся скепсис и раздражение — вопрос о проходе советских войск к
границам Чехословакии все еще не был решен. 23 сентября Фирлингер торжественно заявил Потемкину, что «новое правительство
290

Чехословакии проникнуто твердой решимостью оборонять незави­
симость страны, даже в том случае, если бы Чехословакия осталась
совершенно одинокой»682.
Историк С. 3. Случ обнаружил «кардинальное» изменение в по­
литике СССР в отношении Чехословакии по мере усиления герман­
ской угрозы. В 1935 году, подписав договор о взаимопомощи с Чехо­
словацкой республикой, Советский Союз обещал оказать ей помощь
независимо от того, имеются ли договоры с Польшей и Румынией.
А вот теперь, когда немец у ворот, СССР предлагает действовать с
учетом «неизбежно ограниченных возможностей»683. Как мы виде­
ли, этот вопрос СССР поставил не в 1938 году, а гораздо раньше — в
частности, в 1936 году. Но в принципе — значит ли это, что СССР от­
казался помогать Чехословакии? Нет, не значит. Советские предста­
вители пытались поставить вопрос в практическую плоскость Без
пропуска войск к границам ЧСР вопрос о помощи сводился только
к авиаподдержке, да и то в случае, если Румыния или Польша разре­
шили бы пролет самолетов.
Так что нет никакого «кардинального» изменения, которое по­
зволило бы представить СССР таким же «умиротворителем», каки­
ми были Великобритания и Франция. С. 3. Случ считает, что, заяв­
ляя о готовности оказать помощь, СССР преследовал пропагандист­
ские цели и стремился «убедить мир, с одной стороны, в готовности
прийти на помощь Чехословакии, а с другой стороны, в невозмож­
ности осуществить эту помощь в силу различных, преимуществен­
но якобы не зависящих от Советского Союза причин»684. Ключевым
словом здесь является «якобы». «Якобы» от Советского Союза не за­
висело то простое обстоятельство, что общей границы с Чехосло­
вакией у СССР не было вообще. Советские войска могли попасть в
ЧСР только через территорию других стран, которые в проходе от­
казывали. Если СССР просто работал на свой имидж, непонятно, за­
чем было добиваться согласия на проход войск, просить французов
и англичан давить на своих союзников румын и поляков. А вдруг ру­
мыны согласились бы пропустить Красную армию в Чехословакию?
23 сентября Литвинов даже предложил Сталину объявить «хотя
бы частичную мобилизацию» и развернуть такую кампанию в прес­
се, чтобы убедить Гитлера и Бека в перспективе реальной войны. Но
Сталин не согласился на такие действия685. Ведь объявление о мо­
билизации российской армии в 1914 году уже привело к войне еще
до вмешательства Великобритании и Франции. Но теперь не было
уверенности в выполнении Францией своих союзнических обяза­
тельств. Так что шуметь о мобилизации не стоило. Однако на прак­
тике неофициальные мобилизационные мероприятия Сталин санк­
ционировал.
291

23 сентября СССР пригрозил Польше, что в случае ее вооружен­
ного вторжения в ЧСР будет разорван советско-польский пакт о не­
нападении. Польское правительство ответило резко, отвергнув вме­
шательство в дела Польши с Чехословакией. По мнению С. 3. Случа,
такая «дипломатическая пощечина» была возможна «только в отно­
шении государства, чьи позиции на международной арене в тот мо­
мент котировались крайне низко»686. Впрочем, Польское государст­
во и в дальнейшем жестко отвергало советские предложения. Из­
вестно, чем это закончилось в 1939 году.
Возражая С. 3. Случу, М. И. Мельтюхов показывает, что СССР со­
средоточил на границе Польши 6 армейских групп, которые готови­
лись к выступлению как против немцев, так и, если придется, про­
тив поляков. В конце сентября в боевую готовность была приведе­
на часть войск Киевского, Белорусского и других военных округов.
Из запаса было призвано 328,7 тыс. человек687. Частичная мобилиза­
ция проводилась, просто без лишнего шума.
Было немаловажно, что Чехословакия имела «потенциальное
значение авиационной базы России»688. Несмотря на отсутствие раз­
решения на пролет советской авиации над чужой территорией, 28
сентября нарком обороны СССР доложил о готовности к переброске
в ЧСР 548 военных самолетов. Всего на западе страны было сосредо­
точено 2690 самолетов — внушительная по тем временам сила.
С. 3. Случ выступает против того, чтобы считать маневры Крас­
ной армии «свидетельством стремления Кремля оказать реальную
помощь Чехословакии, выходившую за пределы договорных обя­
зательств»689, не поясняя, правда, против кого направлена крити­
ка, кто, собственно, утверждает, что СССР собирался выходить за
пределы договорных обязательств. Ниже С. 3. Случ полемизиру­
ет с критиковавшим его ранее М. И. Мельтюховым, который писал:
«Если принять точку зрения С. 3. Случа, то Москве вообще не нужно
было предпринимать никаких военных мер», так как право на про­
ход войскам не было предоставлено. «Тем не менее советское ру­
ководство посчитало себя обязанным подготовиться на случай воз­
никновения войны в Европе, что, несмотря ни на какие сомнения,
все же служит решающим свидетельством его готовности поддер­
жать своих союзников в войне с Германией. Вместе с тем в Кремле
вовсе не собирались очертя голову бросаться в войну без учета об­
щей политической ситуации»690. Где же тут выход «за пределы дого­
ворных обязательств»?691
Судя по его действиям, советское руководство хотело ввести
войска в Чехословакию, стать участником решения важнейших ев­
ропейских проблем, после чего с СССР уже нельзя было бы не счи­
таться. Но этого очень не хотели в Лондоне. Там возможности РККА
292

оценивали крайне низко, о чем помощник Чемберлена Горас Виль­
сон откровенно сообщил Майскому еще 11 мая692.
Чемберлен не оставлял надежд спасти мир в этой безвыходной
ситуации. 26 сентября он направил Гитлеру новое предложение о
встрече. Взвесив ситуацию, Гитлер 27 сентября направил Чембер­
лену телеграмму, в которой предложил передать это дело «на ваш
суд», обсудив способ проведения плебисцита в Судетах. Почувство­
вав, что «дело мира» еще не проиграно, Чемберлен по новой при­
нялся давить на Бенеша. На этот раз он угрожал, что после новой
европейской войны Чехословакия не сумеет сохранить свои преж­
ние границы, чем бы война ни кончилась. В 1945 году Чехословакия
была восстановлена в довоенных границах. Она была признана по­
бедителями Гитлера своей союзницей. Но только ее пришлось от­
дать целиком в советскую сферу влияния.
Смысл политической философии западной властной элиты Чем­
берлен изложил в своей речи вечером 27 сентября: «Страшно, неве­
роятно, немыслимо! Мы роем траншеи... здесь... из-за спора, раз­
горевшегося в далекой стране между людьми, о которых мы ничего
не знаем...»693 Полезно больше знать о людях, судьбы которых бе­
решься решать.
Отвечая Гитлеру, Чемберлен заявил: «Я не поверю, что из-за за­
держки на несколько дней решения давно возникшей проблемы вы
возьмете на себя ответственность начать мировую войну, которая
может привести к гибели цивилизации»694. Даже непродолжитель­
ная война в Европе могла, по мнению Чемберлена, привести к ги­
бели неустойчивого порядка вещей, который британский премьер
считал цивилизацией. Муссолини говорил своему министру Чиано:
«Англичане не хотят воевать. Они стараются отступать, отступать
как можно медленнее, но не воевать»695.
Одновременно и Муссолини, в чьи планы война с сильным про­
тивником совершенно не входила, стал уговаривать Гитлера пойти
на переговоры с британцами. Откликнувшись на призыв Чемберле­
на, дуче выступил с инициативой новой международной конферен­
ции по Чехословакии. Поняв, к чему клонится, французы, которым
предстояло воевать на суше, решили превзойти Чемберлена по
щедрости за чужой счет. Министр иностранных дел Франции Бонне
предложил план, по которому почти все требования Гитлера удов­
летворялись немедленно.
Теперь можно было созывать конференцию. Гитлер взял ини­
циативу этого дела в свои руки, пригласив в Мюнхен представите­
лей Великобритании, Франции и Италии. Но не Чехословакию. И со­
юзники Чехословакии, кроме проигнорированного Гитлером Совет­
ского Союза, с этим согласились. Получив приглашение в Мюнхен,
293

Чемберлен зачитал телеграмму Гитлера в парламенте. Она вызвала
восторг в палате депутатов, которые в экстазе кидали вверх бума­
ги и славили мудрого премьера. Мюнхенская встреча стала решен­
ным делом.
«Дело мира» восторжествовало. Но, встречая Муссолини по
пути на конференцию, Гитлер сказал: «Наступит время, когда нам
придется бок о бок сражаться против Англии и Франции»696. Муссо­
лини живо поддержал беседу. Два года спустя, когда речь зашла о
высадке на Британских островах, дуче писал фюреру: «я сказал вам
в Мюнхене о прямом участии Италии в штурме острова»697.
Направляясь в Мюнхен, Чемберлен телеграфировал Бенешу: «Я
еду туда с намерением попытаться найти компромисс между пози­
циями чешского и немецкого правительств». Бенеш ответил: «Я про­
шу ничего не предпринимать в Мюнхене, пока не будет выслуша­
на Чехословакия»698. Но Чехословакию пустили только в предбан­
ник конференции.
Гитлер открыл Мюнхенскую конференцию днем 29 сентября не­
большим докладом о том, что «существование Чехословакии в ее
настоящем виде угрожает миру в Европе»699. Он обещал войти в Су­
детскую область до 1 октября, но предпочел бы сделать это без воо­
руженных столкновений. Часть районов будут заняты немедлен­
но, часть — после плебисцита. Чемберлен выразил свою радость
тем, что «это совещание дает Европе новую передышку, в то время
как еще вчера катастрофа казалась в непосредственной близости.
Он вполне согласен с тем, что нужно действовать быстро, и он осо­
бо приветствует заявление фюрера о том, что он не хочет приме­
нять насилие, а желает создать порядок»700. Муссолини был рад та­
кому согласию лидеров Германии и Великобритании и заявил, «что,
в принципе, все уже договорились и что сейчас речь идет только о
том, чтобы превратить теорию в практику»701. Даладье успокаивал
себя тем, что «чешское правительство дало свое слово и должно его
сдержать»707. Правда, правительство ЧСР вовсе не давало слово со­
глашаться со всем, о чем договорятся в Мюнхене.
Муссолини предложил создать комиссию, которая решит все
спорные вопросы, в которую войдут представители высоких дого­
варивающихся сторон и Чехословакии. В порядке «компромисса»
срок окончания эвакуации переносился на 10 октября. Чемберлен
попытался заступиться за «священное право собственности» и за­
дал вопрос: «Означает ли это, что фермеров вышлют, а их скот оста­
нется?». Но Гитлер утверждал, что скот угоняют чехи у немцев, и во­
обще не стоит отвлекаться на такие мелочи, когда решается пробле­
ма «европейского значения»703.
294

Чехословацких представителей пустили только в соседнюю с
переговорами комнату. Таким образом, Чехословакия была низве­
дена до положения страны, потерпевшей военное поражение от
победоносной коалиции, заседавшей в основном зале.
Вечером 29 сентября Гитлер, Чемберлен, Муссолини и Даладье
поставили свои подписи под соглашением. 1-10 октября немецкие
войска должны были занять обширные территории, превышавшие
по размерам Судеты. Чехословакия несла ответственность за со­
хранность сооружений и имущества, которое оставалось немцам.
Международная комиссия, в которую пустили и представителей Че­
хословакии, должна была решать все спорные проблемы и затем
провести референдумы в районах со смешанным населением —
жители сами должны были определить, кому они будут принадле­
жать704. Такое право не давалось больше никому в Европе. Впрочем,
судетским чехам этого права тоже в итоге не предоставили. Комис­
сия решала все проблемы в пользу Гитлера, референдумы отмени­
ли 13 октября — все смешанные территории были переданы Гер­
мании. Лишь бы не было войны. Британия и Франция обещали га­
рантировать новые границы Чехословакии. Германия согласилась
присоединиться к этим гарантиям, когда будут удовлетворены пре­
тензии также Венгрии и Польш и705.
После подписания Мюнхенского соглашения Чемберлен и Да­
ладье вызвали представителей расчленяемой страны. Делегация во
главе с послом Войтехом Маетны и представителем МИД Хубертом
Масаржиком ждала результатов уже несколько часов. В 10 вечера
Вильсон коротко проинформировал представителей Чехословакии
о предстоящем решении, но на возражения отвечать не стал. В пол­
второго ночи представителей ЧСР пригласили в зал, который уже
покинули германская и итальянская делегации. Масаржик расска­
зывал: «Атмосфера была угнетающая: ожидали объявления приго­
вора. Французы явно были смущены и, казалось, сознавали, какое
значение имеет это событие для престижа Франции. Г-н Чембер­
лен в кратком вводном слове упомянул о только что заключенном
соглашении и дал г-ну Маетны для прочтения текст соглашения...
Пока г-н Маетны говорил с Чемберленом о менее значительных во­
просах (Чемберлен при этом непрерывно зевал и не обнаруживал
никаких признаков смущения), я спросил г-д Даладье и Леже, ожи­
дают ли от нашего правительства какой-либо декларации или отве­
та на предложенное нам соглашение. Г-н Даладье, который явно на­
ходился в состоянии растерянности, ничего не отвечал, г-н Леже от­
ветил, что четыре государственных мужа не располагают большим
количеством времени, и определенно заявил, что никакого нашего
ответа они не ждут, что считают план принятым и что наше прави­
295

тельство должно сегодня, не позже 5 час. утра, послать своего пред­
ставителя в Берлин на заседание международной комиссии»706.
Зато Чемберлен не отказал себе в удовольствии еще раз побе­
седовать с Гитлером, предложив ему дальнейшее развитие мюн­
хенской дипломатии для решения оставшихся в Европе кризисов
и проблем, включая проблему Испании и... России. Гитлер подпи­
сал предложенное Чемберленом коммюнике, в котором опреде­
лялось, «что метод консультаций стал методом, принятым для рас­
смотрения всех других вопросов, которые могут касаться наших
двух стран», что позволит «содействовать обеспечению мира в Ев­
ропе»™''. На очереди были Польша, Румыния и Литва.
На родине Чемберлена встречала восторженная толпа лондон­
цев, исполнявшая хвалебную песнь «Потому что он прекрасный па­
рень» в честь «старого доброго Невилла». «Прекрасный парень»
взмахнул текстом совместного заявления с Гитлером и произнес ис­
торическую фразу: «Вот уже второй раз в нашей истории из Герма­
нии на Даунинг-стрит вернулся почетный мир. Я верю, что этот мир
продлится в течение всей нашей жизни»708. Чемберлен явно пото­
ропился сравнить свой мир с победой в Первой мировой войне. До
начала Второй мировой войны (в Европе) оставалось меньше года.
Рузвельт направил Чемберлену короткую телеграмму: «Моло­
дец»'09.
Комментируя Мюнхенское соглашение, антагонист Чемберлена
в правящей консервативной партии и его будущий преемник Чер­
чилль писал позднее: «Нет никакой заслуги в том, чтобы оттянуть
войну на год, если через год война будет гораздо тяжелее и ее труд­
нее будет выиграть... Решение французского правительства поки­
нуть на произвол судьбы своего верного союзника Чехословакию
было печальной ошибкой, имевшей печальные последствия... Мы
вынуждены с прискорбием констатировать, что английское прави­
тельство не только дало свое согласие, но и толкало французское
правительство на роковой путь»710.
В то же время Черчилль считает, что Великобритания сумела
использовать 1938-1940 годы для перевооружения своей авиации
на современные истребители «Харрикейн» и «Спитфайр». Правда, в
то же время военная мощь Германии тоже продолжала расти.
Первый лорд адмиралтейства Альфред Дафф Купер ушел в от­
ставку. Бурю возмущения вызвала речь Черчилля, который в это
время был «рядовым депутатом», но фактически — лидером «агрес­
сивного» крыла консервативной партии. Черчилль заявил: «Мы по­
терпели полное и сокрушительное поражение»711. Сторонники Чер­
чилля (30-40 депутатов) воздержались при голосовании по поводу
Мюнхенского соглашения, так как не хотели оказаться вместе с лей­
296

бористами и либералами, которые прямо проголосовали против
правящего кабинета. Но большинство депутатов было в восторге от
Мюнхенского договора. Только в Москве и в Праге говорили о М ю н­
хенском сговоре.
Мюнхенский сговор стал сегодня универсальным аргументом в
исторических спорах. Это одна из самых позорных страниц запад­
ноевропейской дипломатии. Но и защитникам «европейских цен­
ностей» есть, о чем порассуждать в связи с трагическими урока­
ми 1938 года. Ведь в рядах западноевропейских политиков был не
только Чемберлен, но и Черчилль.
2014 год принес новые аналогии. Допустимо ли силовым пу­
тем присоединять территории соседнего малого государства, даже
если большинство этнически близкого населения с этим согласно?
К чему приведет такой слом системы международных отношений?
Получив условия договора, Бенеш выразил протест и в десять
утра 30 сентября капитулировал. После полудня министр иностран­
ных дел Крофта от имени президента и правительства сообщил ино­
странным послам о принятии условий Мюнхенского договора. Ему
осталось только пророчествовать: «Мы подчиняемся и будем ста­
раться обеспечить нашему народу спокойную жизнь. Не знаю, полу­
чат ли ваши страны пользу от этого решения, принятого в Мюнхене,
но мы, во всяком случае, не последние. После нас та же участь по­
стигнет других»712.
5 октября Бенеш подал в отставку и позднее покинул страну.
На прощание Бенеш заявил: «На Востоке Чехословакия имеет друга,
заверившего ее в своей помощи и до конца оказавшегося верным
своим обязательствам, чего забывать нельзя и на что нужно ориен­
тироваться»713.
Дальнейшая судьба Бенеша символична. Он уехал в США. Был
профессором Чикагского университета. В 1940 году создал Нацио­
нальный совет Чехословакии, который был признан странами анти­
гитлеровской коалиции законным правительством ЧСР. После осво­
бождения Чехословакии Бенеш вернулся в страну и в 1945 году был
снова избран президентом. Он пытался проводить политику друж­
бы и с СССР, и со странами Запада. Но Чехословакия не могла быть
витриной сразу двух миров. Она попала в советскую сферу влияния,
и в феврале 1948 года власть захватили коммунисты. В июне того
же года Бенеш, лишенный реальной власти, снова ушел в отставку
в знак протеста и в сентябре того же года умер.
30 ноября 1938 года Эмиль Гаха, председатель Верховного суда,
был избран президентом ЧСР. Он надеялся сохранить целостность
того, что осталось. Словаки получили широкую автономию. Само го­
сударство стало теперь писаться через дефис: «Чехо-Словакия». Но
297

территория Чехо-Словакии неуклонно сокращалась. «Польша и Венг­
рия, угрожая применением военной силы против беззащитной Че­
хословакии, словно стервятники, поспешили урвать свой кусок»714.
Польша захватила Тешинский округ. Причем Бек копировал Гитлера
в ультимативности — несмотря на принципиальное согласие Чехо­
словакии на уступки, он потребовал под угрозой объявления войны
немедленного очищения чехословацкой армией Тешинского округа
до дня 1 октября715. Интересно, что под шумок Польша заняла и насе­
ленный преимущественно немцами городок Богумин, что стало не­
приятным сюрпризом для германских партнеров. Впрочем, у Гитле­
ра были такие масштабные планы по поводу Польши, что он решил
потерпеть эту выходку. Комментируя польское участие в разделе Че­
хословакии, Черчилль пишет: «Героические черты характера поль­
ского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его без­
рассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков при­
чиняли ему неизмеримые страдания... Пока на них падал отблеск
могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при раз­
граблении и разорении Чехословакии. В момент кризиса для анг­
лийского и французского послов были закрыты все двери... Слава в
периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа»716.
Черчилль напрасно корит поляков за неблагодарность в отношении
Великобритании и Франции — те официально предоставили Поль­
ше и Венгрии право на разграбление поверженной крепости, гаран­
тировав и «новые» границы Чехо-Словакии.
Венгрия, когда-то владевшая Словакией, теперь заняла терри­
торию, где жило 500 тыс. венгров и 272 тыс. словаков. Эти приобре­
тения были гарантированы Германией и Италией 2 ноября — англи­
чан и французов уже не спрашивали. Но они охотно подтвердили
свое согласие и на этот передел. К 20 ноября победители определи­
ли, что Чехо-Словакия должна отдать Германии территорию, на ко­
торой проживало 2 миллиона 800 тыс. немцев и 800 тыс. чехов. Там
находилось 70 % черной металлургии, 66 % каменного угля, 80 %
текстильной промышленности, 86 % сырья химической промыш­
ленности ЧСР.
Германия, избавленная от угрозы военной катастрофы, ликова­
ла и превозносила мудрость своего фюрера. Американский свиде­
тель событий пишет о причине нового взлета авторитета Гитлера:
«Он изобрел и применил на практике с невероятным успехом стра­
тегию и методы „политической войны", сводившей на нет необходи­
мостьвойны как таковой»717. Начальник оперативного управления
штаба вермахта Альфред Йодль с восторгом записал в дневнике:
«остается надеяться, что те, кто не верил в его гений, теперь пере­
убеждены навечно»718.
298

Гитлер говорил позднее: «То, что мы узнали о военной мощи
Чехословакии после Мюнхена, ужаснуло нас — мы подвергали
себя большой опасности. Чешские генералы подготовили серьез­
ный план. Только тогда я понял, почему мои генералы меня удер­
живали»719. Это была первая недооценка военной мощи противни­
ка, но не последняя. Пока Гитлер сталкивался с западными полити­
ками, его спасало психологическое чутье. Он чувствовал, что его
давлению будут уступать. Впрочем, фюрер был недоволен, что не
смог продемонстрировать военную мощь, и говорил о Чемберлене:
«Этот парень испортил мое вступление в Прагу»720.
Собираясь с триумфом въехать в Прагу, Гитлер воскликнул: «Я
войду в историю как величайший деятель Германии!». Если бы он
остановился на этом, то вошел бы в германскую историю как объе­
динитель нации, превзошедший Бисмарка. А Европа стала бы иной.
Ведь и новые германские приобретения были признаны государст­
вами Запада. Однако Гитлер надеялся превзойти еще и Наполеона.
Собирание немецких земель Гитлером привело к слому систе­
мы международных отношений. Конечно, Версальская система име­
ла множество недостатков, которые могли быть преодолены путем
переговоров. Однако если ради национальной консолидации «на­
циональные лидеры» встают на путь силовых действий — дело идет
к большой войне, какие бы уступки агрессору ни делались сначала
ради его умиротворения. Это только стимулирует аппетит.

Глава VI
ОТ ПАКТА К ПАКТУ

В 1938-1939 годах судьбу мира решало немногочисленное со­
общество людей, перемещавшихся по Европе с дипломатическими
визитами, беседовавших в формальной и неформальной обстанов­
ке. Осенью-зимой 1938 года судьба эта казалась почти решенной.
СССР был выдавлен из Европы на рубежи допетровских времен, и
ему предстояло стать еще одним «Китаем» или «Эфиопией» — про­
странством, где Германия и Япония могли решить свои проблемы,
растрачивая накопившуюся агрессивную энергию. На этот раз Гер­
мании предстояло действовать не как нарушителю спокойствия, а
как авангарду цивилизованного человечества, проводить жандарм­
скую акцию против «красных варваров». Рейх вернулся в лоно ци­
вилизованных держав в Мюнхене и готов играть по правилам, то
есть применять силу в нужном направлении с согласия главных ци­
вилизованных стран. Европейские весы застыли в правой точке.
Но что-то не ладилось. Гитлер и Муссолини продолжали бро­
сать на правую чашу все новые гири. Весы содрогались, грозя про­
сыпать накопившийся на них драгоценный груз европейской циви­
лизации.

В ы бо р м и р о п о р я д к а и л а к м у с о в а я б у м а ж к а З акарпатья

30 января 1939 года Гитлер в своем праздничном выступлении
в годовщину прихода к власти объявил Центральную Европу гер­
манской сферой влияния, куда Великобритания и Франция вмеши­
ваться не должны.
24 октября 1938 года Главное командование ВМ Ф Герма­
нии подготовила записку «Война на море против Англии», кото­
рая обосновывала план Z — строительство флота, достаточного
для победы над Британией на море. Этот план был рассчитан до
1945 года” ’. Раньше победить Великобританию и ее союзников
было бы затруднительно. Но уже после М юнхена Гитлер думал о
том, как ее разгромить. Он не собирался быть цепным псом Чем­
берлена. Германской империи было тесно на одной планете с Бри­
300

танской империей. Но до 1945 года у Гитлера было еще много дел
на востоке Европы.
По мнению германского историка X. Грамля, «после Мюнхен­
ского соглашения Гитлер несколько недель колебался, а потом он
сделал единственно возможный вывод для человека того склада и
таких аналитических способностей: если иллюзия ведения завое­
вательной войны на Востоке в союзе с Англией развеялась, то так
называемое оперативное экспансионистское планирование под­
лежит решительному изменению, что означает создание ясных от­
ношений на Западе для защиты тыла во время завоевательного по­
хода на Восток»722. Иными словами, в начале 1939 года Гитлер при­
нял окончательное решение сначала ударить по Великобритании и
Франции и только потом завоевать СССР. Вообще-то Гитлер не пла­
нировал войну с СССР именно в союзе с Британией, и он получил
достаточно сигналов в пользу того, что Британия не против того,
чтобы посмотреть со стороны на советско-германскую войну. Но
Британия не соглашалась на полный контроль Германии на восто­
ке Европы, на превращение Польши в германского вассала. Ввязы­
ваться в поход на СССР, когда ему дышат в затылок, Гитлер не хотел.
8 марта он сообщил ближайшему окружению о намерении сначала
сокрушить Запад, а уже потом уничтожить СССР.
Французы тем временем продолжали развивать мюнхенский
«успех», заключив 6 декабря 1938 года с Германией пакт о ненапа­
дении. При этом Риббентроп оговорил, что заключение пакта «не
означает отказа от законных германских требований на ее бывшие
колонии, которые сейчас находятся под французским мандатом»723.
Позиция французских политиков зависела от точки зрения во­
енных. В высшем военном руководстве Франции шла дискуссия ме­
жду адмиралом Франсуа Дарланом и генералом Морисом Гамеленом. Последний, «несмотря на свою должность „начальника Гене­
рального штаба национальной обороны", был скорее primus inter
pares724, он осуществлял координацию, но на деле не имел права от­
давать приказы начальникам штабов военно-морского флота, воз­
душных сил и колониальных войск»725. Отвечая прежде всего за су­
хопутные силы, Гамелен видел главным противником Германию.
Начальник штаба ВМФ Дарлан был впечатлен антифранцузской ис­
терией, которая раскручивалась в Италии. 30 ноября 1938 года де­
путаты палаты фаши и корпораций в присутствии французского по­
сла Франсуа-Понсе стали скандировать: «Корсика! Ницца! Савойя!
Тунис!». По мнению Дарлана, нужно было защищать империю от
итальянцев и не вступать в конфликт с немцами, у которых нет ин­
тересов в Северной Африке. Муссолини, таким образом, предостав­
лял Гитлеру дополнительную свободу рук.
301

Президент Чехо-Словакии Гаха решил, что подавление нацио­
нальных движений поможет сплотить страну перед лицом внеш­
ней угрозы, и сам предоставил Гитлеру новые козыри: 6 и 10 мар­
та 1939 года он объявил о роспуске автономных правительств Сло­
вакии и Закарпатской Украины, 9 марта силой отстранил от власти
председателя словацкого правительства Йозефа Тисо. В Словакии
было введено военное положение. Но автономное правительство,
гарантированное державами, не могло быть уничтожено — новым
премьером Словакии стал ее представитель в Праге Сидор. 11 мар­
та на заседание словацкого правительства нежданно прибыли сосе­
ди — германский имперский наместник Остмарка (Австрии) ЗейссИнкварт в компании пяти генералов. Они объяснили словакам, что
необходимо немедленно провозгласить независимость. Иначе Гит­
лер перестанет защищать словаков. Словацкое правительство,
сформированное из сторонников сохранения Чехословакии, упря­
милось. Тогда немцы изменили угрозы — Словакия может быть при­
соединена к Венгрии. 8 февраля Венгрия присоединилась к Антикоминтерновскому пакту. Платой за это должна была стать благо­
склонность Гитлера к венгерским территориальным требованиям в
Словакии и Румынии.
14 марта независимость Словакии была провозглашена, Тисо
вернулся к власти, опираясь на радикально-националистическую
«глинковую гвардию» Словацкой народной партии.
Германия ультимативно потребовала от Чехии признать неза­
висимость Словакии. Чехи не могли подавить сепаратистов в Сло­
вакии — германские войска нависали со всех сторон. Против Чехии
было сосредоточено около 200 тыс. солдат. Вермахт занял М орав­
скую Остраву. Это было начало оккупации Чехии726.
Согласившись на новый раздел страны, Гаха тут же давал анг­
личанам повод отказаться от гарантий — ведь государство, грани­
цы которого гарантировались, распадалось «само собой». Его бо­
лее как будто бы не было. 14 марта растерянный Гаха прибыл в Гер­
манию, чтобы добиться справедливого суда у Гитлера. Нет, чешский
президент не собирался чего-то требовать, он интересовался, «сле­
дует ли вообще Чехословакии оставаться независимой?»727
Оказалось, что Гитлера занимает та же проблема. Или чехи со­
гласятся войти в состав Рейха, получив «автономию и определен­
ную национальную свободу... привычный образ жизни»728. Или их
ждут бомбардировки с воздуха и террор. Гитлер играл с Гахой, как
кошка с мышкой. После сердечного приступа Гаха 15 марта подпи­
сал соглашение, в соответствии с которым он был «готов вверить
судьбу чешского народа и самой страны в руки Фюрера и Герман­
ского Рейха»729.
302

Гаха, который формально остался президентом до 1945 года,
заслужил для чехов привычное для них место витрины — на этот
раз витрины захваченной Рейхом территории. Чехия стала протек­
торатом, а протектором был назначен умеренный нацист Нейрат.
15 марта по приглашению Тисо немецкие войска вошли в союзную
Словакию, чтобы готовиться к боям за Польшу.
Казалось бы, Чемберлен должен был немедленно отреагиро­
вать на столь очевидное нарушение Мюнхенского соглашения. Как
пишет британский историк Л. Кеттенаккер, «премьер-министр со
всем его габитусом — цилиндр, стоячий воротничок, зонтик и ледя­
ная манера поведения, — который являлся воплощением британ­
ской сути, был посрамлен перед всем миром коварным континен­
тальным диктатором, социальным ничтожеством»730. Но, оказывает­
ся, он со всем своим габитусом был готов и это стерпеть.
Сначала британский премьер отнесся к ликвидации Чехослова­
кии спокойно. Все это было весьма некстати. 15 марта в Дюссель­
дорфе было заключено германо-британское экономическое согла­
шение о разделе мировых рынков. Франция вела аналогичные пе­
реговоры с Германией. М ир можно было делить, а с Европой все
никак не получалось.
Кулондр назвал Чемберлена «миссионером, попавшим к лю­
доедам»731. Если Чемберлен и был миссионером, то явно из орде­
на иезуитов. Британский премьер выступил в парламенте и, несмот­
ря на явный акт агрессии, защищал мюнхенскую политику, высказал
очень осторожные упреки в адрес Гитлера и сделал вывод: «я дол­
жен горько сожалеть о том, что теперь произошло. Но не будем на
этом основании отклоняться от нашего курса»737. Действительно, за­
чем отклоняться от мюнхенского курса? Подумаешь, Гитлер Чехию
проглотил. Но 17 марта позиция премьер-министра Великобрита­
нии серьезно изменилась, и он обрушился на Гитлера с обвинения­
ми в обмане. «Чуть ли не за один день Чемберлен перешел от уми­
ротворения к открытым угрозам»733, — не без удивления пишет де­
путат-консерватор Л. Эмери.Что случилось?
Чтобы понять это, нужно вернуться на несколько месяцев на­
зад. Когда Мюнхенский договор резко ослабил правительство
Чехо-Словакии, в населенном украинцами Закарпатье 11 октября
1938 года было создано автономное правительство Андрея Бродия.
На этот небольшой регион, Закарпатье, Карпатскую Русь, претендо­
вала Венгрия.
2 ноября 1938 года в Вене представители Германии и Италии
определяли, как еще сократить территорию Чехословакии (это на­
зывалось «первый Венский арбитраж»). С Тешинским округом по­
нятно, он отошел Польше. Венгрия получила южную часть Слова­
303

кии. Но все Закарпатье ей не отдали, только часть с Ужгородом. На
остальной части Карпатской Руси сохранилась автономия со столи­
цей в Хусте. И это с большим интересом было воспринято в евро­
пейских политических кругах.
«Карпатская автономия, к которой поначалу относились как к
временной, окрепла к ноябрю 1938 года после Венского арбитра­
жа, утвердившего новую чехословацко-венгерскую границу. Вер­
дикт вынесли министры иностранных дел Италии и Германии, одна­
ко было ясно, что именно Берлин решил обуздать территориальные
аппетиты Венгрии, стремящейся полностью аннексировать Карпат­
скую Русь, и что именно он будет отныне выступать в роли „защит­
ника" украинских интересов.
События в Закарпатье вызвали живой интерес иностранной
прессы и дипломатии. Рассуждали не только о будущем этого ре­
гиона, но прежде всего о месте украинского вопроса в планах Бер­
лина. Предполагалось, что Карпатской Руси в планах Третьего рейха
отводится роль плацдарма для дальнейших действий на Востоке —
в направлении Восточной Галиции и УССР. В этом контексте повсе­
местно говорилось о германском стремлении создать Великую Ук­
раину и превратить ее в „свое Маньчжоу-го"»734, — пишет историк
Я. Я. Бруски.
Но было очевидно, что создать Великую Украину можно было
не только за счет СССР, но и Польши. Дальше идти на восток Герма­
ния могла либо вместе с Польшей, либо переступив через ее труп.
И это было проблемой не столько для Гитлера, сколько для полити­
ки умиротворения.
Украинский вопрос подтачивал стабильность Польского госу­
дарства. Как пишет историк Я. Я. Бруски, «в течение длительного
времени ситуацию подогревала роковая государственная политика,
проводимая в восточных „кресах", кульминацией которой стала на­
вязанная в конце тридцатых годов программа так называемого „ук­
репления польскости". Вследствие этого была окончательно утраче­
на возможность нормализации польско-украинских отношений»735.
Программа «укрепления польскости» стала кульминацией более
долгосрочной полонизации и была объявлена в январе 1939 года.
Это был своего рода ответ на украинскую интригу Германии.
Польша поддерживала в Закарпатье русофильские силы, про­
тивопоставляя их украинским националистам736. Первоначально
правительство автономной Карпатской Руси возглавил русофил
Бродий. Но после того, как Германия взяла шефство над краем, по­
литическая ситуация изменилась: «Польша в бессилии отмечала ко­
личественное увеличение частей так называемой Карпатской Сечи,
304

усиление роли в крае немецких советников и, наконец, террор про­
тив оппозиции, что, в конце концов, привело к роспуску всех неук­
раинских партий»737. Не «всех неукраинских», а вообще всех, кроме
одной. 20 января 1939 года был установлен однопартийный режим
Украинского национального объединения (УНО) во главе с Августи­
ном Волошиным. Неудивительно, что на выборах в сейм 13 февра­
ля УНО получило подавляющее большинство голосов. Была создана
местная армия, «Карпатская сечь» в 2000 бойцов.
В ноябре 1938-го— марте 1939 года дипломатические кру­
ги оживленно обсуждали информацию о подготовке Гитлером по­
хода на Украину. М инистр иностранных дел Великобритании Гали­
факс писал в конце января: «Сначала казалось — и это подтвержда­
лось лицами, близкими к Гитлеру, — что он замышлял экспансию на
Востоке, а в декабре в Германии открыто заговорили о перспекти­
ве независимой Украины, имеющей вассальные отношения с Герма­
нией»738. 30 ноября советник Чемберлена Вильсон не без злорадст­
ва говорил советскому послу Майскому: «следующий большой удар
Гитлера будет против Украины. Техника будет примерно та же, что в
случае с Чехословакией. Сначала рост национализма, вспышка вос­
стания украинского населения, а затем освобождение Украины Гит­
лером под флагом самоопределения»739.
Литвинов писал Сталину 14 декабря 1938 года: «В заграничной
прессе видное место занимает сейчас так называемая Закарпатская
Украина в связи с теми планами, которые приписываются Гитлеру».
Согласно результатам плебисцита, проведенного еще в Чехослова­
кии, «большинство населения там говорит по-русски, а не по-укра­
ински». Литвинов считал, что этот регион следует называть не Ук­
раиной, а Прикарпатской Русью: «Наша пресса в свое время тоже
всегда писала о Прикарпатской Руси, вплоть до того момента, когда
у нас на этой почве возник спор со Скрыпником, который настаи­
вал на изменении названия на Закарпатскую Украину. Я в послед­
нее время в поступавших ко мне на визу материалах перечеркиваю
название „Закарпатская Украина" на „Закарпатскую Русь"»740. Застре­
лившийся в 1933 году Скрыпник считался синонимом украинско­
го национализма, и ссылка на него должна была подкрепить пози­
цию Литвинова. В 1938 году в Кремле опасались украинского очага
в Карпатах. Но уже в 1939 году ситуация изменится.
Сталин тоже опасался, как он иронический выразится на съез­
де партии, карпатской «букашки», которая с помощью Гитлера хочет
«присоединить к себе слона», то есть всю Украину.
Образцово-показательный крах системы коллективной безо­
пасности в Мюнхене подорвал доверие Сталина к прежнему кур­
305

су. «Хотя Советский Союз и состоял в военном союзе с Францией и
Чехословакией, Франция вместе с Германией и Англией единодуш­
но исключили Россию из числа участников встречи в Мюнхене. Это
был выпад, который Сталин запомнил»741. СССР продолжал борьбу
за «коллективную безопасность» лишь потому, что старым подхо­
дам «окружения Германии» пока не было альтернативы.
Историк С. 3. Случ уверен, что «после Мюнхена приоритетной
внешнеполитической задачей Сталина стало достижение соглаше­
ния с нацисткой Германией»742. Эту точку зрения, которая резко
противостоит традиционному советскому подходу о стойкой при­
верженности СССР «коллективной безопасности», приходится при­
знать столь же однобокой. Мы увидим, что советская дипломатия
продолжала действовать и в направлении укрепления связей с Ве­
ликобританией и Францией. Но после Мюнхена ставить только на
них было бы просто глупо. И советское руководство, хотя и очень
постепенно, начинает проявлять благосклонность к германским
инициативам по сближению с СССР, играть на противоречиях ме­
жду двумя капиталистическими лагерями. Таким образом реализу­
ется действительная приоритетная внешнеполитическая задача —
выход СССР из международной изоляции. Но это было нелегко, учи­
тывая, что лидеры Великобритании и Франции к новому сближению
с СССР не стремились.
24 ноября 1938 года украинский вопрос весьма откровенно об­
суждался на франко-британских переговорах. «Г-н Чемберлен спро­
сил, какова была бы позиция Франции, если бы Россия попросила
бы Францию о помощи на том основании, что Германия спровоци­
ровала бы сепаратистское движение на Украине? Г-н Бонне объяс­
нил, что французские обязательства перед Россией вступят в силу
только в случае прямой атаки Германии на русскую территорию. Гн Чемберлен сказал, что он расценивает ответ г-на Бонне как пол­
ностью удовлетворительный»742. Еще бы, в это время у Германии не
было общей границы с СССР. Более того, даже в случае германского
вторжения через территорию другого государства Франция может
не вмешиваться, ведь она гарантирует СССР от нападения сопре­
дельного государства и обязана действовать с согласия государствгарантов Локарно744.
Как известно, Закарпатье не имело общей границы с СССР. Ка­
ким образом оно могло стать «украинским Пьемонтом», вокруг ко­
торого объединятся обширные земли Украины под патронажем Гер­
мании? И в Москве, и в Берлине прекрасно понимали, что это воз­
можно в случае соглашения Германии с Польшей. Причем если для
Германии это была тема для переговоров, то для СССР — повод для
306

самых страшных подозрений. И основание для них давали не толь­
ко дружеские германо-польские отношения 1934-1938 годов и зло­
радные рассуждения британцев, но и другая разведывательная ин­
формация. Так, например, со ссылкой на итальянских дипломатов
советские разведчики сообщали еще в мае — июле 1938 года, что
не позднее января 1939 года на СССР будет произведено нападение
широкой коалиции от Великобритании до Японии. При этом основ­
ной удар будет нанесен Германией через территорию Польши. По­
сле этого Украина будет разделена между Польшей и Германией745.
Возможно, информация (дезинформация) итальянцев отражала на­
дежды Муссолини, которые сбылись лишь отчасти и приватно обсу­
ждались с немецкими и британскими дипломатами. В части «укра­
инского вопроса» для участников этих бесед было очевидно одно:
заигрывание с украинскими националистами не означает, что Гер­
мания и Польша допустят создания даже формально независимо­
го украинского государства. Однако передача Польше правобереж­
ной Украины позволяла вернуться к старой идее, которую раньше
поддерживал Пилсудский, — создание формальной федерации с
участием Украины и Литвы.
19 ноября 1938 года руководством СССР была утверждена за­
писка начальника генерального штаба РККА Б. Шапошникова о наи­
более вероятных противниках СССР, в котором говорилось: «Совет­
скому Союзу нужно быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе
против Германии и Польши и частично против Италии с возможны­
ми присоединением к ним лимитрофов и на Востоке против Япо­
нии»746. Таков был кошмар советского руководства.
Однако Польша в это время не собиралась участвовать в войне
с СССР, что делало такую широкомасштабную войну практически не­
возможной. Польская элита испытывала серьезную нервозность в
отношении великоукраинского проекта и поддерживала идею при­
соединения Карпатской Руси к Венгрии. Но в СССР не знали: вдруг
Германия найдет, чем заинтересовать польских партнеров, как это
уже было сделано в случае с Чехословакией? Может быть, совме­
стным управлением европейского «Маньчжоу-го» или еще чем-то?
По мнению Я. Я. Бруски, «Берлин был готов при определенных ус­
ловиях отказаться от собственных аппетитов на украинском участ­
ке и признать верховенство польских интересов»747. Но советская
разведка докладывала также, что даже в случае германо-польско­
го конфликта Гитлер планирует выкроить из территории польского
государства марионеточное западноукраинское образование748. То
есть с Польшей или без Польши, но Гитлер будет играть в «украин­
скую игру» против СССР.
307

Решение Гитлера по Украине зависело от позиции Польши.
Он заявил Беку в январе 1939 года, «что в любом случае ничего не
предпримет по этому вопросу вопреки Польше»749. Украинский во­
прос рассматривался как один из элементов польско-германского
урегулирования. Если бы оно прошло успешно, то дальнейшее про­
движение на восток было бы возможным. Если нет — украинский
вопрос терял актуальность. Впрочем, можно было бы использовать
«украинскую игру» для размена с Польшей. Отказ от этой игры дей­
ствовал бы на польское руководство успокаивающе.
Во многом именно от Польши зависело, куда будет направлена
дальнейшая германская экспансия. В Москве не знали, чем закон­
чатся переговоры между Берлином и Варшавой, и имели все осно­
вания волноваться. В Лондоне этого тоже не знали и имели основа­
ние злорадно потирать руки.
После Мюнхена Польша была следующей целью германской
экспансии. Нацисты перешли от «судетской проблемы» к «данциг­
ской». Дело в том, что по Версальскому договору Германия уступа­
ла Польше Силезию и «балтийский коридор» («поморье») — побе­
режье Балтики, где был построен порт Гдыня (между основной тер­
риторией Германии и Восточной Пруссией). Населенный немцами
Данциг (Гданьск) становился вольным городом под протекторатом
Лиги наций, фактически зависимым от Польши. Данциг вступил с
ней в таможенный союз и должен был вести международные дела
через Польшу.
Гитлер, верный своей политике возврата всех населенных нем­
цами земель, намеревался присоединить Данциг и балтийский ко­
ридор. Поскольку Польша считалась дружественным Германии го­
сударством, нацисты были готовы найти ей компенсацию за чужой
счет. Очень скоро стало ясно, что поляки не хотели бы создавать ук­
раинское государственное образование даже под своей эгидой. Не
отказываясь публично от «украинской игры», Гитлер был готов лег­
ко пожертвовать ей ради союза с Польшей в решении более важных
для него вопросов. Но пока украинская карта могла играть и против
поляков. В Варшаве опасались раскручивания «украинского вопро­
са» не меньше, чем в Москве.
24 октября 1938 года Риббентроп на встрече с послом Йозефом
Липским предложил Польше совместную политику в отношении
СССР на базе Антикоминтерновского пакта. Германия обещала не
создавать марионеточное украинское государство в Закарпатской
Украине. За все это Польша должна была согласиться на переда­
чу Германии Данцига и создание экстерриториального немецкого
шоссе и железной дороги, соединяющей две части Рейха. 19 нояб­
ря Липский официально ответил, что единственное, на что согласно
308

польское руководство по Данцигу, — это заключение двусторонне­
го германо-польского соглашения о статусе этого вольного города.
«По существу, это являлось единственным ответным предложением
польской стороны на германский меморандум от 24 октября»750, —
комментирует историк С .3. Случ. Риббентроп при этом сохранял
дружественный тон, сделал вид, что его предложения исходят не от
Гитлера, с которым министр обсуждал свои предложения лишь в са­
мом общем виде.
Зато 15 декабря Риббентроп начал предъявлять Липскому пре­
тензии по поводу притеснений немцев в Тешинской области. Надо
бы рассмотреть положение национальных меньшинств. А ведь с
этого начиналось расчленение Чехословакии. Но в целом герман­
ский министр был настроен дружественно и в ходе беседы натрав­
ливал Польшу на СССР.
5 января 1939 года Бек приехал в Берлин. На встрече с ним Гит­
лер убеждал польского министра в необходимости отдать Данциг в
состав Германии, может быть, с сохранением там польских экономи­
ческих прав. Бек ответил, что «не видит в инициативе эквивалента
для Польши»751. То есть получается, что Бек не исключал передачи
Данцига Германии при условии, что будет предложен соответствую­
щий «эквивалент». Каким мог быть этот эквивалент? Им могло быть
только какое-то территориальное приращение. А где его взять? На
что намекал Бек?
Гитлер предлагал Беку активизировать антисоветскую поли­
тику, бестактно отметив, что «каждая выставленная против России
польская дивизия» сэкономит силы Германии757. Но за это тоже надо
бы предложить дополнительный «эквивалент», а ничего такого Гит­
лер Беку не приготовил. Риббентроп на следующий день пытался
привлечь Бека перспективами раздела Украины.
Борьбу против Запада Гитлер предпочел бы вести в союзе с
Польшей753. Разумеется, в этом случае Польша должна была стать
сателлитом Германии. В материалах, подготовленных МИД Герма­
нии для беседы Риббентропа с Беком, предлагалось поставить поль­
ского министра перед фактом: «Польша имеет только одну великую
державу, к которой она может примкнуть, — Германию»754.
Поляков решили успокоить так, чтобы им было чего опасать­
ся: «Учитывая, что Германия и Италия положили в основу своих дей­
ствий этнографический принцип, который должен быть применен
также и по отношению к Венгрии, территориальные притязания по­
следней не могут быть удовлетворены полностью... Опасения Поль­
ши о том, что Германия намерена сделать из Прикарпатской Руси
базу для создания великого украинского государства, ни на чем не
основаны. Германия уже сделала соответствующие указания, дабы
309

помешать возникновению подобного впечатления. Прикарпатская
Русь сохранит свою самостоятельность в рамках Чехословакии и не
будет играть никакой роли в международной политике»755. Но, как
мы видели, германские «соответствующие указания» не мешали ук­
реплению позиций украинских националистов в Закарпатье.
Германские проекты могли скорее напугать, чем привлечь
Польшу. Отдать Гданьск (Данциг) за право повоевать с СССР? Спа­
сибо, нет.
Каков мог быть приемлемый «эквивалент», на который намекал
Бек? Воевать с СССР польское руководство не планировало756. А вот
на Литву осуществляло значительное давление, памятуя о первой
Речи Посполитой и о литовском реваншизме, угрожавшем Вилен­
скому краю. Германия планировала также отрезать от Литвы ку­
сок — Мемель (Клайпеду). Почему бы не совершить новый раздел?
Принести Польше в обмен на Данциг на блюдечке достойный «эк­
вивалент»? Германский МИД считал, что Литва — «область влияния
Германии»757. Увлеченные собственными территориальными аппе­
титами, вожди Рейха не поняли намека Бека, что бы он ни понимал
под «эквивалентом». После Мюнхена нацисты привыкли, что могут
добиваться своего политическим давлением, ничего не давая вза­
мен. А польское руководство привыкло после Мюнхена что-то по­
лучать за сотрудничество с Германией.
Январские переговоры 1939 года определили позицию Польши
в кризисе 1939 года: не уступать. «Но теперь, произнося публично
„нет", Бек фактически должен был признать фиаско своей прежней
внешней политики, хотя ограниченного, но достаточно интенсив­
ного, особенно в 1938 году, сотрудничества с нацисткой Германией,
способствовавшей серьезному нарушению баланса сил в Централь­
ной Европе и на континенте в целом в пользу Берлина»758, — пи­
шет С. 3. Случ. Польский историк М. Корнат не согласен с такой не­
гативной оценкой политики Бека 1934-1938 годов: «Действительно
ли политика сближения с Германией позволила переждать полити­
ку уступок (умиротворения)? Безусловно, да. Глядя на карту межвоенной Европы, не остается сомнения, что Польша с ее проблемами
границ являла собой одно из наиболее конфликтных мест на этой
карте. Территория Польши была повсеместно предметом сомне­
ний и ревизионистских требований. Защищая сферы своего влия­
ния, польское правительство не могло найти поддержку во Фран­
ции и Великобритании, которые стремились прежде всего к при­
мирению с Германией. В 1930-е годы положение Речи Посполитой
ухудшалось независимо от усилий польского правительства и от тех
или иных ошибок творцов польской внешней политики... Действи­
тельно, в реалии политики уступок, проводимой западными держа­
310

вами, польская дипломатия по отношению к Берлину не имела ни­
какого поля для маневра»759. То есть, по мысли польского автора, у
Польши не было выбора — предъявлять ли претензии к Чехосло­
вакии вопреки просьбам западных государств, пытавшихся, пусть и
вяло, сдерживать германскую агрессию в 1938 года.
Поле для маневра есть всегда. Оно было невелико, но, напри­
мер, СССР, который знал, что находится в списке будущих агрессий
Гитлера, использовал все имеющиеся у него возможности, чтобы
сдерживать нацизм на дальних подступах. А польские лидеры вся­
чески содействовали ускорению германской экспансии у своих гра­
ниц, территориальному окружению Польши, недоверию к Польше
со стороны возможных партнеров по антигерманской коалиции.
И потом, кто сказал, что в марте 1939 года политика умиротворения
закончилась и Польша ее «пережила»? Гарантии Великобритании
и Франции сами по себе ничего еще не значили. Они имели смысл
только при условии создания широкой коалиции с участием СССР,
где его возможные экспансионистские устремления уравновешива­
лись бы участием Запада и заинтересованностью СССР в нормаль­
ных отношениях с ним.
В конце 1938 года Польша и СССР предприняли попытку к сбли­
жению. С 8 октября прошла серия встреч заместителя наркома По­
темкина, а затем и Литвинова с польским послом Вацлавом Гржибовским. 20 октября Потемкин посетовал, что «Польша связала
свою судьбу с агрессивными державами», но посол настаивал, что
Польша придерживается курса «ничего с Германией против СССР и
ничего с СССР против Германии»760.
Гржибовский предлагал для начала решить несколько набо­
левших мелких вопросов. Литвинов отчитал посла за предложения
строить отношения без фундамента и плана761. 30 октября Гржибов­
ский конкретизировал экономические предложения Польши, кото­
рая проявляла интерес к импорту сырья в обмен на сталь762.
Литвинов сообщал Сталину: «Проявляющийся время от време­
ни польско-советский антагонизм ослабляет позиции Польши. Ей
предстоят сложные переговоры с Германией по поводу Данцига,
Силезии и Польского коридора, а возможно, судьбы Литвы и При­
балтики, что также делает для Польши выгодным улучшение, хотя
бы на время, отношений с нами»763. Советская сторона воспринима­
ла эти переговоры как ответ на польскую инициативу.
Но 21 ноября Литвинов писал Сталину: «Польский проект до­
вольно бесцветен и составлен так, чтобы не слишком раздражать
Германию и в то же время намекнуть ей на возможность процессов
сближения, если Германия не спешит договориться с Польшей»769.
311

27 ноября, через день после публикации советско-польско­
го коммюнике о приверженности советско-польскому договору о
ненападении 1932 года, решением Политбюро были благоприят­
но разрешены некоторые волновавшие польскую сторону пробле­
мы (расширение торговли, восстановление польского кладбища в
Киеве и католического костела в Москве, предоставление списков
арестованных в СССР польских граждан)765. Однако, добившись не­
больших советских уступок, Польша опасалась идти на дальнейшее
сближение с СССР, опасаясь обидеть Германию. Тем не менее в янва­
ре-феврале 1939 года прошли советско-польские переговоры, увен­
чавшиеся 19 февраля заключением первого в XX веке торгового до­
говора между двумя странами. Это был пик нормализации отноше­
ний, после чего она была исчерпана — переходить от экономики к
политике Польша не собиралась и позднее не стала это делать даже
под давлением Франции и Великобритании.
Гитлер говорил своему адъютанту: «трудно изолировать Поль­
шу. .. Заклятым врагом поляков является не Германия, а Россия. Нам
однажды также будет грозить со стороны России большая опас­
ность. Но почему послезавтрашний враг не может быть завтрашним
другом? Этот вопрос следует очень основательно обдумать. Главная
задача состоит в том, чтобы сейчас найти путь к новым переговорам
с Польшей»766. Диктатор колебался. Он предпочел бы иметь Польшу
союзником против СССР, но если это не выйдет, почему бы не обду­
мать и другую возможность?
А если Гитлеру удастся договориться с СССР? Это несло Поль­
скому государству смертельную угрозу. Впрочем, Бек был спокоен,
рассчитывая на свое психологическое чутье: «Гитлер — это не Бис­
марк. Он слишком вспыльчив, чтобы вести такую же тонкую игру,
как его великий предшественник. Я очень на это рассчитываю...
Я не вижу возможностей для заключения германо-советского со­
глашения»767.
В марте 1939 года Гитлер решил отказаться от покровительства
«украинскому Пьемонту» — без Польши, пока она не была разгром­
лена или не стала зависимым от Германии государством, покрови­
тельство Украине теряло смысл.
Но можно было оказать полякам последнюю любезность. Если
они ее не оценят, тогда выбор будет сделан. Гитлер санкционировал
уничтожение Закарпатской Украины. Точкой невозврата для Поль­
ши стали ближайшие дни после захвата Чехии.
15 марта, сразу после оккупации Чехии, сейм Карпатской Ук­
раины провозгласил независимость и избрал президентом Воло­
шина. Однако Венгрия на правах союзника Гитлера действовала на
312

опережение и уже 14 марта развернула наступление на Хуст. Вопре­
ки ожиданиям, Гитлер не заступился за Карпатскую Украину, а сече­
вики 16-17 марта были разбиты.
Отказ Гитлера от «решения украинского вопроса» в ближайшее
время произошел раньше, но до марта 1939 года об этом не было
известно даже в узких берлинских кругах. Сигналы о том, что Гит­
лер может пойти не на восток, а на запад, в Лондоне увязывались
с возможным отказом от «украинской игры» (о чем в январе пи­
сал Галифакс)768. «Украинский вопрос» стал политической «лакмусо­
вой бумажкой», позволявшей, как казалось, оценить намерения Гит­
лера. После занятия Карпатской Украины Чемберлену стало ясно,
что «Дранг нах остен» в планы фюрера пока не входит. Нужно было
срочно что-то делать, чтобы Гитлер продолжал заниматься Восточ­
ной Европой, а не Западной.
Мюнхенское соглашение создало ситуацию идеального равно­
весия, в центре которого стояла Великобритания. Равноудаленные
противники Франция и Германия, претендовавшие на гегемонию в
Европе, теперь уравновешивали друг друга, и Великобритания, опи­
раясь на Муссолини, всегда готового послужить «делу мира», была
верховным судией в их спорах о судьбах малых народов. Позиции
Франции, после Первой мировой войны господствовавшей на кон­
тиненте, теперь слабели, позиции Германии усиливались. Это так­
же способствовало укреплению баланса, в центре которого стояла
британская элита.
Но теперь Германия стала усиливаться скачкообразно, погло­
щая территории, не населенные немцами, но обладающие большим
военно-экономическим значением. Гитлер стал действовать, не со­
гласуя свои действия с британской волей. Отказ от похода на Украи­
ну наводил Чемберлена на мысль, что Гитлер, подчинив себе еще
несколько восточноевропейских стран, может укусить и руку даю­
щую — повернуть на запад. Нужно было уравновесить германскую
гирю другими гирьками. Пришлось Чемберлену обратиться к пре­
тившей ему политике «коллективной безопасности». Чемберлен ут­
верждал: «Наш общий курс в отношении Германии направлен не на
защиту отдельных стран, которые могут оказаться под угрозой с ее
стороны, а на предотвращение германского господства на континен­
те, в результате чего Германия усилится настолько, что сможет угро­
жать нашей безопасности»769. Политика «коллективной безопасно­
сти» для Великобритании носила подчиненный характер в отноше­
нии главной задачи: возвращения к вожделенному балансу сил.
Слова о безопасности были в моде в то время, они звуча­
ли из уст английских, французских, советских и немецких полити­
313

ков и журналистов. Но почти всегда мотив безопасности был под­
чинен мотиву господства, расширения власти все более могущест­
венных бюрократий. Британская правящая элита достраивала свою
схему господства, британоцентричный мир Чемберлена. Для того
чтобы усилившаяся Германия и ослабевшая Франция продолжали
вращаться вокруг Британии на постоянных орбитах, нужно было
усилить Францию весомыми сателлитами. Раз уж французы привер­
жены старым идеям Барту, пусть вокруг Франции вращается СССР.
А с орбиты Германии, напротив, нужно убрать сателлит Польши. Та­
кое перемещение масс восстановит равновесие, Гитлер станет бо­
лее сговорчивым, и Чемберлен найдет ему полезное применение.
А там, установив порядок в Европе, можно будет заняться и дела­
ми Азии, где разбушевалась Япония. Ставки Чемберлена были высо­
ки — изящными политическим комбинациями он пытался открыть
эпоху мирового господства Великобритании.
Но именно это было неприемлемо для Гитлера. Его не интере­
совали выгоды, полученные из рук Чемберлена, он не хотел кор­
миться с руки. У него были те же ставки, что и у Чемберлена — ми­
ровое господство, но только Германии.

Ф и р м а гара н т и рует

Выступив с антигерманской речью 17 марта 1939 года, британ­
ский премьер сделал вид, что из-за захвата Чехии отказывается от
политики умиротворения. 22 марта Великобритания и Франция
предоставили гарантии военной помощи Бельгии, Нидерландам и
Швейцарии. 31 марта Великобритания предоставила Польше гаран­
тии вступления в войну, если Польша подвергнется «прямой или
косвенной агрессии». Под косвенной агрессией понималось то, что
случилось с Чехо-Словакией в 1939 году. Франция присоединилась
к этой гарантии. Интересно, что Чемберлен предоставил гарантии
независимости Польше, но не ее границам770. Так что новый М ю н­
хен еще не исключался.
21 марта Риббентроп еще пытался настоять на германских ини­
циативах в беседе с польским послом Липским.
Риббентроп высказал претензии к Польше, призвал ее к сотруд­
ничеству в борьбе против СССР и напомнил, что если бы не друже­
ственная политика Гитлера, то Германия и СССР могли бы уже по­
делить Польское государство. Риббентроп сообщил Липскому, что
фюрер изумлен польской позицией и нужно провести новые пере­
говоры с Беком, чтобы прояснить ситуацию771.
314

23 марта под угрозой вторжения Германия заставила Литву вер­
нуть ей порт Мемель (Клайпеда). Литва вынуждена была согласить­
ся, сохранив тем самым свою независимость. Больше фюреру нече­
го было предложить в обмен на Данциг.
23-24 марта высшее руководство Польши провело несколько
совещаний вместе с руководством МИД и пришло к выводу, что ус­
тупать нельзя772.
26 марта Липский сообщил ответ: максимум, на что соглас­
на Польша, — это льготы для германского транзита и совместные
польско-германские гарантии вольному городу Гданьску773.
1 апреля Гитлер осудил политику «окружения Германии» и пре­
достерег союзников Великобритании: «Кто пожелает таскать кашта­
ны из огня для великих держав, тот, очевидно, сожжет свои паль­
цы»774. Гитлер почти цитировал Сталина, который, как мы увидим,
до этого употребил похожее выражение. Эта едва заметная апел­
ляция к Сталину тут же была уравновешена: «Я не знаю, станет ли
мир фашистским. И не считаю, чтобы мир стал национал-социали­
стским, однако я уверен, что все будут защищаться против больше­
визма». Но досталось и западным империалистам, которые пытают­
ся учить Германию добродетели: «добродетельные нации владеют
одной четвертью мира. Каким образом им удалось это получить?
Я должен признать, что их методы не были добродетельными. Анг­
лия в течение трехсот лет вела себя самым недобродетельным об­
разом, а теперь, когда она стара, она начинает молиться добродете­
ли». В то время, как британцы и евреи убивают тысячи арабов в Па­
лестине, Германия избегает кровопролития в Европе775.
Но «добродетельные нации» не сидели сложа руки. 6 апреля
было заключено польско-британское соглашение о гарантиях, кото­
рое 25 августа было подкреплено военным союзом.
27 апреля в Великобритании была введена воинская повин­
ность.
15 мая было подписано военное франко-польское соглашение,
которое предполагало, что на 15-й день мобилизации будет пред­
принято наступление противГермании основными силами Ф ран­
ции. Ели бы это произошло в реальности, Германия была бы раз­
громлена в сентябре 1939 года. Но 15 сентября 1939 года француз­
ское наступление основными силами не последовало. А Британия
обещала на переговорах с польскими представителями 23-30 мая в
случае войны предпринять бомбардировку Германии силами 1300
самолетов. «Это было заведомым обманом, поскольку никаких на­
ступательных действий на западе Германии англо-французское ко­
мандование не предусматривало вообще»776, — комментирует исто­
рик М. И. Мельтюхов.
315

Великобритания в случае чего не могла оказать непосредствен­
ную помощь Польше. Чем бы она могла помочь? Например, воору­
жениями или деньгами на них. Обсуждалась возможность предос­
тавления британского займа Польше в 5,5 млн фунтов. Этот заем в
итоге был предоставлен... 7 сентября. Польский публицист С. Мацкевич вспоминает: «История этого займа — величайший скандал.
Он — прямое следствие гарантий, которые нам дали англичане 31
марта в защиту нашей независимости. Он был предназначен на воо­
ружение нашей армии. Англичане медлили с переговорами об этом
займе все лето 1939 года, когда Гитлер, подстегиваемый именно
этой гарантией, угрожал напасть на Польшу. В это самое время анг­
личане выплатили китайцам 500 миллионов фунтов. С нами... анг­
личане подписали соглашение о займе только 7 сентября, или тогда,
когда вооружение нашей армии было уже прошлогодним снегом,
когда недовооруженная польская армия гибла под ударами герман­
ского агрессора»777. Ревность к Китаю в этих условиях выглядит не
очень благородно — он все-таки давно вел войну против агрессо­
ра, который угрожал и Британской империи. И как раз в 1939 году
Британская империя отвернулась от Китая, заключив соглашение
Ариты — Крейги. Польша с агрессором сотрудничала еще несколь­
ко месяцев назад. Но С. Мацкевич, конечно, прав в том, что Брита­
ния не собиралась помогать Польше всерьез и ее гарантии пресле­
довали другую цель — приковать внимание Гитлера к восточному
направлению778.
Удар Чемберлена был рассчитан очень точно и должен был по­
казать, кто в Европе хозяин. После отказа Польши участвовать в ком­
бинациях Барту и совместного с поляками дележа Чехословакии Гит­
лер считал Польшу своим сателлитом, спутником. Приняв британ­
ские гарантии, Польша подтвердила, что таковым не является.
Британское предложение гарантий и одновременный ультима­
тум со стороны Германии поставил Польшу перед выбором — либо
превращение в германского сателлита, либо «равноправная» друж­
ба с Западом. Дружить с Западом было почетнее, чем с Гитлером. Но
ориентация на Великобританию делала союз Германии и Польши
против СССР невозможным. Гитлеру не нужен был союзник, который
управляется из Лондона. За шесть дней до нападения Германии на
Польшу 24 августа Геринг говорил польскому послу Липскому: «Ре­
шающее препятствие для дружественных отношений между Рейхом
и Польшей — не данцигский вопрос, а союз Польши с Англией»777.
Привыкнув считать себя региональным центром власти, гор­
дые польские политики продолжали полагать, что германские угро­
зы, как говорил министр иностранных дел Польши Бек, — «это блеф
Гитлера. Он старается запугать Польшу и тем самым вынудить ее
316

пойти на уступки. Гитлер не начнет войну»780. Еще менее вероятным
казалось одновременное выступление против Польши антагони­
стов Германии и СССР. Между тем «польская западная и восточная
границы были неприемлемы для Германии и для Советского Сою­
за соответственно. Этот факт странами Запада, очевидно, не учиты­
вался»781, — напоминает У. Ширер. Ведь установленная в результате
советско-польской войны в 1921 году граница Польши находилась
гораздо восточнее «линии Керзона», которая даже в Версале была
признана границей этнической Польши. Нарастание германо-поль­
ских противоречий создавало общий интерес у СССР и Германии —
вернуться к границам 1914 года.
Западным дипломатам напоминали об этом и в Москве, фран­
цузский посол в СССР Кулондр утверждает, что после Мюнхена пер­
вый заместитель наркома иностранных дел Потемкин воскликнул
в неофициальном разговоре: «Мой бедный друг, что вы наделали.
Для нас я не вижу иного выхода, кроме как четвертый раздел Поль­
ши!»782. До весны 1939 года угрозы подобного рода не воспринима­
лись всерьез. Спустя годы о них вспоминали как о первых призна­
ках советско-германского сближения, которого в это время тоже
еще не было.
26 марта, когда поляки отклонили германские требования, бе­
седуя с генералом Браухичем, Гитлер «пошутил»: «А знаете ли вы,
каким будет мой следующий шаг? Вам лучше сесть, прежде чем я
скажу, что им будет... официальный визит в Москву»783.
Гарантии Великобритании нарушали всю мюнхенскую игру фю­
рера и привели Гитлера в бешенство: «Я сварю им чертово зелье!»784.
«Чертовым зельем» стал план вторжения в Польшу «Вайс», разра­
ботка которого началась 1 апреля. 11 апреля Гитлер утвердил ди­
рективу о единой подготовке вооруженных сил, где предусматри­
валась подготовка нападения на Польшу. Но в плане оговаривалось,
что военное столкновение с Польшей пока не желательно785.
Другим компонентом «чертова зелья» стали контакты с СССР. 7
апреля Риббентроп дал задание референту МИД П. Клейсту начать
консультации с советским посольством о возможности улучшения
советско-германских отнош ений786. Как мы увидим, в этом направ­
лении немецкими дипломатами уже была проведена определенная
работа.
28 апреля Гитлер выступил с большой речью, где заявил, что он
денонсировал англо-германский морской договор 1935 года и поль­
ско-германский пакт о ненападении 1934 года (тот самый, который
спутал Барту все карты). Приняв английские гарантии, направлен­
ные против Германии, Польша, по мнению Гитлера, сама нарушила
этот пакт. В Германии началась яростная антипольская кампания.
317

Бек ответил Гитлеру в своей речи на заседании сейма 5 мая:
«Мы, поляки, незнаем понятия „мир"любой ценой.У людей, народов
и государств есть лишь одно благо, не имеющее цены, — честь»'87.
Выступление Гитлера 28 апреля, где он сделал такие важные за­
явления, было посвящено не только Польше и Чемберлену, но и его
конкуренту на ниве миротворчества Рузвельту. Американский пре­
зидент постепенно выходил из дипломатического затворничества, и
пока его внешнеполитические шаги были неуклюжи. 15 апреля Руз­
вельт призвал Гитлера дать гарантии ненападения 31 стране мира.
Гитлер вдоволь поиздевался над Рузвельтом. Фюрер предваритель­
но запасся уверениями большинства европейских стран о том, что
они не опасаются нападения Германии и не уполномочивали Руз­
вельта просить о гарантиях. Поставив таким образом американца в
глупое положение, Гитлер, по обыкновению, перешел к философии
истории: «Мистер Рузвельт заявляет, будто ему совершенно ясно,
что все международные проблемы можно решить за столом пере­
говоров... Величайшая конференция всех времен — Лига наций...
создана по желанию американского президента, однако первым го­
сударством, которое вышло из этой организации, были Соединен­
ные Штаты»788. Не путем переговоров решались вопросы борьбы за
независимость США, покорения индейцев и борьбы Севера и Юга
во времена Линкольна. В заключение Гитлер не без ехидства дал га­
рантии безопасности США. Рузвельт запомнил этот урок.
Гитлер продолжал укреплять экономическую базу предстояще­
го столкновения с Западом. 23 марта Германия заключила с Румыни­
ей хозяйственный договор, который обеспечивал Рейх нефтью. Это,
наряду с захватом Чехословакии, значительно усилило ее по срав­
нению со временем Мюнхенского соглашения.
Контроль над Румынией был принципиально важен для Герма­
нии в связи с нефтяными запасами. Но территориальных претензий
к Румынии у Германии не было. Это создавало для румынского ру­
ководства свободу маневра — можно было соглашаться на расши­
рение экономических связей с Германией и в то же время остаться
вне ее военных авантюр. Однако если Румыния станет базой снаб­
жения Рейха, в случае большой войны ей будут угрожать противни­
ки Германии. И с ними, особенно с Великобританией и Францией,
тоже нужно выстраивать добрые отношения, одновременно сохра­
няя status quo в отношениях с СССР, который продолжает претендо­
вать на аннексированную Румынией в 1918 году Бессарабию.
В этих сложных условиях румынский король Кароль II решил
взять государственный руль в свои руки. 10 февраля 1938 года в
стране была введена королевская диктатура, правительство теперь
формировалось королем без участия парламента. 11 февраля было
318

введено осадное положение. 27 февраля новая конституция пере­
дала королю всю полноту власти, как при абсолютизме. Конститу­
ция предусматривала создание в будущем лишь законосовещатель­
ного парламента. 31 марта были запрещены политические партии.
Политической опорой режима стал Ф ронт национального возрож­
дения, провозглашенный 16 декабря789.
15-21 ноября Кароль II посетил Лондон и Париж в поисках зай­
мов и возможностей закупить вооружения. Там ему посоветовали не
ссориться с Германией — мюнхенская политика была в самом раз­
гаре. 24-26 ноября король посетил Германию и встретился с Гитле­
ром. Обсудив с Каролем II перспективы укрепления экономическо­
го сотрудничества, Гитлер посоветовал наладить хорошие отноше­
ния с фашистской «Железной гвардией», лидер которой К. Кодряну
и его соратники недавно были отправлены в заключение. Гитлеру
нужен был рычаг давления на Румынию изнутри, но Каролю II это
не нравилось. По возвращении короля на родину 30 ноября Код­
ряну и его ближайшие соратники были убиты «при попытке к бегст­
ву». На Румынию обрушилась с критикой ручная германская пресса,
германский посол был отозван из Бухареста в Берлин, МИД Герма­
нии заявил о невозможности заключения германо-румынского со­
глашения790.
Но Кароль II, наведя порядок в доме, вернулся к теме экономи­
ческого соглашения. От этого Германия не могла отказаться — от­
талкивать Румынию еще дальше не входило в планы Гитлера. 10 де­
кабря 1938 года было заключено соглашение, доводившее долю
Германии в импорте Румынии до 45 % вместо 27 % в 1937 году. 13
февраля 1939 года были начаты переговоры о еще более выгодном
торговом договоре791.
Договор был практически согласован. Но 16 марта произош ­
ло нечто неожиданное. Сразу после захвата Гитлером Чехии в Форин-офис явился румынский посол М. Тиля и заявил, что Германия
предъявила Румынии экономический ультиматум. Это стало пово­
дом для обсуждения возможности предоставления гарантий еще
и Румынии. Германо-румынский конфликт для британской дипло­
матии был бы подарком небес. Лондон запросил Москву, может ли
она оказать помощь Румынии. Однако Румыния официально не под­
твердила факт давления на нее со стороны Германии. 23 марта был
заключен договор «Об укреплении экономических отношений ме­
жду Румынией и Германией». Соглашение не устанавливало м оно­
польных экономических прав Германии в Румынии. 31 марта было
заключено франко-румынское экономическое соглашение, а 11
мая — британско-румынское792.
319

Если напряженность вокруг Румынии была на время снята, то
стабильность на Балканах получила удар с другой стороны — Ита­
лия захватила Албанию.
Захват Чехии произвел тяжелое впечатление на Муссолини и
подверг итало-германский союз тяжелому испытанию. Ведь Гитлер
не проинформировал союзника об этой акции, которая внезапно
обострила ситуацию Европе. Германоненавистник Чиано подливал
масла в огонь: «Ось функционирует в пользу одной из своих частей,
которая проявляет тенденцию приобрести господствующее влия­
ние и действует исключительно по собственной инициативе, мало
обращая внимания на нас»''93. Гитлеру нельзя верить, он даже союз­
ников ставит перед фактом.
Муссолини был так раздражен, что обсуждал со своим минист­
ром иностранных дел Чиано создание широкой коалиции с италь­
янским участием против «прусской гегемонии в Европе». Чиано пи­
сал о Муссолини, что «последние события глубоко потрясли его»''94.
Но Муссолини очень далеко зашел в раскручивании антифранцузской истерии, планируя передел Северной Африки. Резко развора­
чиваться против Германии было опасно. М ож но было стать следую­
щей целью неистового фюрера. 20 марта Муссолини сказал Чиано:
«Мы не можем менять политику, потому что, в конце концов, мы не
проститутки»799. В это время дуче предопределил свою дальнейшую
судьбу.
Чтобы Германия не выглядела гегемоном «Оси», Муссолини ре­
шил ответить на аннексию Чехии своей аннексией — захватить Ал­
банию, сделав еще один шаг к превращению Адриатики в итальян­
ское море. Это была плохая новость для Югославии, где итальян­
цы поддерживали хорватский сепаратизм. Тем более что итальянцы
могли использовать в дальнейшем фактор албанского населения в
Косово, подрывая безопасность Югославии и с запада, и с юга.
7 апреля итальянский флот приступил к высадке десанта в ал­
банском Дурресе (Дураццо). Чиано наблюдал операцию с воздуха:
«Зрелище было изумительное. В бухте, торжественной и неподвиж­
ной, стояли корабли, а моторные лодки, лихтера и буксиры двига­
лись по порту, перевозя десантные войска. М оре было как зерка­
ло, берег зеленый, а горы высокие и массивные, с покрытыми сне­
гом вершинами.
В Дураццо мы видели мало народу. Но, очевидно, там было ока­
зано некоторое сопротивление, потому что я видел отряды берсальеров, прятавшихся за кучами угля и защищавших порт, и другие от­
ряды, поднимавшиеся по холму индейским строем для того, чтобы
окружить город. Из некоторых окон время от времени стреляли»796.
320

После некоторой заминки командующий Альфредо Гудзони вы­
слал к Тиране бронетанковую колонну. Король Зогу бежал, албанцы
капитулировали. Вскоре местные властные элиты признали объеди­
нение с Италией в качестве королевства во главе с итальянским мо­
нархом. На практике итальянцы взяли страну под полный контроль
и принялись расширять эксплуатацию ее сырьевых богатств.
Встав на путь агрессии в Европе и компенсировав свой ком­
плекс неполноценности с помощью захвата беззащитной Албании,
Муссолини был готов теперь укрепить отношения с Германией. Япо­
ния казалась ему третьей лишней. Как писал Чиано, «дуче все более
и более благосклонно относится к двустороннему союзу с Берли­
ном, без участия с Токио. Будучи нашей союзницей, Япония опреде­
ленно толкает Соединенные Штаты в объятия западных демократи­
ческих стран»797. Италия хотела получить свою долю при разделе Ев­
ропы и Средиземноморья, но не хотела втягиваться в глобальное
столкновение с участием США, которые все больше раздражала
японская экспансия.
22 мая был заключен договор о дружбе и союзе Германии и Ита­
лии, известный как «Стальной пакт». Гитлер даровал Италии свобо­
ду рук на Балканах и в Средиземноморье в надежде на поддержку в
случае франко-германского столкновения.

Б а лкон С талина

С осени 1938 года до оккупации Чехии никто не хотел играть в
коллективную безопасность с СССР. Несмотря на все попытки ком­
мунистов казаться более «цивилизованными», они попали в изоля­
цию. Когда посол Германии в СССР Шуленбург пересекал в ноябре
1938 года советско-польскую границу, он обнаружил, что едет в по­
езде один. Даже если посол не заметил других редких пассажиров,
отсутствие общения СССР с внешним миром было в это время поч­
ти абсолютным.
Как и Петру I, Сталину невыносимо было сидеть в своем «мед­
вежьем углу» вдали от мировой политики. Это не только исключа­
ло возможность осуществления миссии расширения коммунистиче­
ской системы, но и обрекало страну на роль «страны второго сорта»,
предназначенной к последующему разделу великими державами.
Несмотря на то, что послемюнхенская изоляция означала про­
вал политики «коллективной безопасности», нарком иностранных
дел Литвинов пытался найти выход в рамках прежней стратегии. 18
марта в ответ на оккупацию Чехословакии Советский Союз призвал
321

созвать европейскую конференцию по предотвращению агрессии,
своего рода «Антимюнхен». 21 марта Чемберлен согласился провес­
ти конференцию Великобритании, Франции, СССР и Польши. Весы
европейской политики снова качнулись влево.
Но поляки не хотели иметь дело с СССР, опасаясь, что «Анти­
мюнхен» может кончиться выдвижением территориальных претен­
зий к ним как со стороны немцев, так и со стороны СССР. Чембер­
лен быстро согласился с поляками, что лучше было бы договари­
ваться без Советского Союза: «Наши попытки создать фронт против
германской агрессии потерпят неудачу, если Россия окажется тес­
но связанной с этой схемой»798. К тому же трудно договориться со
странами Антикоминтерновского пакта и СССР одновременно. Что­
бы оставаться в центре политической вселенной, Великобритания
должна была вести переговоры с Германией, продолжая мюнхен­
скую традицию. «Антимюнхен» умер, не родившись. Сталину пред­
ложили просто присоединиться к англо-французским гарантиям.
Остроумный французский посол в Москве Кулондр заметил,
что от англо-французских гарантий наибольшую выгоду получил
Сталин, который теперь отгорожен от Гитлера антигерманской коа­
лицией: «С этого момента он, как бы с балкона, сам будучи в безо­
пасности, может следить за происходящими событиями»799. Но Ста­
лин не спешил наслаждаться видом с балкона и гонять на нем чаи.
Он понимал, что балкон непрочен. И Сталину пока не позволяли ук­
репить непрочный балкон своей квартиры.
За все время существования единого Российского государст­
ва, наследником которого стал СССР, вторжения с запада велись по
трем направлениям:
- с севера — здесь главной целью с XVIII века был ПетербургПетроград-Ленинград;
- в центре — на Москву, которая в силу своего транспортно­
географического положения является наиболее удобным центром
управления страной;
- с юга — на Украину и Кавказ, богатые ресурсами.
В условиях войны XX века, когда действуют огромные армии,
которые не могут снабжаться «подножным кормом», наступление
должно обеспечиваться коммуникациями, по которым поступает
продовольствие, боеприпасы, амуниция. Прямой прорыв на Моск­
ву в этих условиях становится почти невозможным — коммуника­
ции легко перерезаются с севера и юга. Со времен гибели армии
Наполеона в России этот урок был достаточно очевиден.
Прямой бросок на Москву от западной границы был возможен
только при одновременном наступлении на севере и юге по расхо­
дящимся направлениям. Война получается неэкономной — на глав­
322

ном направлении можно сконцентрировать примерно в три раза
меньше войск, чем выделено на всю кампанию. Но, чтобы закон­
чить войну с Россией, следует наступать именно на Москву. Поэто­
му единственный смысл наступления прямо на Москву и одновре­
менно на севере и юге — закончить войну в один год. Если такая
рискованная задача не ставится, то наступление должно вестись
по северному и южному направлениям. Закрепившись в Прибал­
тике, армия вторжения, хорош о снабжаясь через Балтийское море,
нападает на Петроград-Ленинград и захватывает его за год, полу­
чая хорошие зимние квартиры и опять же прекрасные коммуника­
ции. И уже на следующий год с этой позиции можно начинать на­
ступление на Москву. С юга в первый год идет борьба за Украину.
Армия вторжения может снабжаться и через Польшу и Румынию, и
по Черному морю, и от ресурсов самой Украины — восточноевро­
пейской житницы. В случае захвата Украины на следующий год мож­
но наступать на Москву также с относительно близкой дистанции.
Либо, если большевики будут достаточно побиты, но не разгромле­
ны вовсе, можно заключить почетный «второй Брестский мир» (по
образцу Брестского мира 1918 года), получив ресурсы Украины и,
возможно, Кавказа. Таким образом, оптимальной стратегией войны
с СССР для европейских стран являлись «клещи» — наступление с
севера и юга с последующим смыканием вокруг Москвы. Но у этой
стратегии был важный недостаток — война растягивалась не менее
чем на два сезона.
Наполеон показал, что от Немана до Москвы можно дойти с
армией за два-три месяца, если не отвлекаться надолго на боевые
действия. В первой половине XX века продвижение армии связано с
постоянными боевыми действиями и, следовательно, идет медлен­
нее (ведь большая часть пехоты еще не моторизована). Если начать
войну после весенней распутицы, в мае, то в Москве следует быть
в сентябре — до осенней распутицы. Это четыре месяца. Времени
«в обрез». Следовательно, в один год войну можно было закончить,
только разбив основные силы Красной армии в приграничном сра­
жении, чтобы дальше продвигаться вперед до Москвы походным
порядком, отбрасывая полупартизанские отряды «русских» с трех
направлений, чтобы они не начали действовать в тылу.
Чтобы не допустить такого развития событий, СССР не держал
основные силы своей армии в приграничных районах, полагаясь на
сильные резервы. Вдоль границы была создана мощная оборони­
тельная линия, которая, памятуя опыт Первой мировой войны, мог­
ла бы превратить войну в позиционную. При позиционной войне
антисоветская коалиция могла рассчитывать только на «клещи» и
на многолетнюю войну, которая подорвала бы экономику СССР и
323

заставила бы большевиков капитулировать. Участникам коалиции
экономическая катастрофа не грозила, потому что они опирались
бы на помощь всей Европы и Америки.
Опасность «клещей» делала советское руководство особенно
нервозным, когда речь заходила о приближении потенциального
агрессора к Прибалтике, Ленинграду, о заигрывании «империали­
стов» с Организацией Украинских националистов (ОУН), а также об
отмене установленного 20 июля 1936 года на конференции в Монтрё запрета на проход кораблей воюющих стран через принадлежа­
щие Турции проливы в Черное море. Сможет ли Турция гарантиро­
вать выполнение этой конвенции перед лицом сильного противни­
ка? Не пропустит ли в Черное море флот, враждебный СССР.
7 марта 1939 года в Москве получили сообщение о германо-эс­
тонском соглашении, которое позволяло разместить немецкие вой­
ска недалеко от Ленинграда. Вкупе с «Закарпатской Украиной» это
были острия «клещей». О состоянии германо-польских отношений
Сталин получал противоречивую информацию. У него были все ос­
нования полагать, что война может разразиться в ближайшие ме­
сяцы. Стратегические «клещи» потенциального противника навис­
ли над СССР, как дамоклов меч. Ситуация, как она виделась со ста­
линского «балкона», сложилась крайне опасная. Но Советский Союз
мог быть спасен в случае раскола Мюнхенского согласия.
10 марта 1939 года Сталин выступил с отчетным докладом на
XVIII съезде ВКП(б), где изложил картину мировой борьбы: «Поджи­
гатели войны» стравливают СССР и Германию из-за Украины, стре­
мясь «загребать жар чужими руками», то есть сдерживать агрессора
ценой жертв со стороны СССР, а самим оставаться в безопасности.
Конечно, СССР, верный своей политике «коллективной безопасно­
сти», по-прежнему готов помогать жертвам агрессии, но только при
условии, что это будут делать и страны Запада. Затем Сталин пред­
ставил анализ отношений двух империалистических группировок.
Политику «Оси» он представлял себе так: «Война против интересов
Англии, Франции и СШ А? Пустяки! „Мы" ведем войну против Комин­
терна, а не против этих государств. Если не верите, читайте „антикоминтерновский пакт" заключенный между Италией, Германией и
Японией»800. Сталин назвал эти действия стран «Оси» «неуклюжей
игрой в маскировку». «Вождь народов» сигнализирует Западу: будь­
те сговорчивее с СССР, иначе поплатитесь. Затем последовал сигнал
немцам. Их используют в чужой игре. Сторонники умиротворения
стремятся «не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских
делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участни­
кам войны глубоко увязнуть в тину войны, поощрять их в этом вти­
хомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они
324

достаточно ослабнут, — выступить на сцену со свежими силами, вы­
ступить, конечно, в „интересах мира" и продиктовать ослабленным
участникам войны свои условия. И дешево, и мило!»801. Вторжение
в СССР станет началом конца Гитлера, Запад использует фюрера в
своих интересах и выкинет на помойку истории.
Эту речь на Западе прозвали «каштановой», так как при ее пе­
ресказе было употреблено выражение «таскать каштаны из огня»
для других — что Сталин не рекомендовал делать Гитлеру. Совето­
логи гадали впоследствии, явилось ли выступление Сталина пер­
вым сигналом к дальнейшему советско-германскому сближению. На
эту мысль их навел Молотов, который, уже когда сближение состоя­
лось, стал восхвалять Сталина за прозорливость. Молотов был по­
священ в планы Сталина, и раз он связывает речь на съезде и совет­
ско-германский пакт, то между двумя событиями есть связь...
Но текст речи не позволяет согласиться с Молотовым, хотя по­
могает понять его логику. Никаких призывов к сближению с на­
цистами в речи нет, есть лишь попытка отвратить их от атаки про­
тив СССР. Есть анализ намерений Гитлера, которые были бы выгод­
ны Сталину. Есть намерение «закрепить» антизападные намерения
фюрера, о которых ходили лишь слухи. Есть попытка стравить «им­
периалистов». Поскольку к марту 1939 года эти противоречия на­
зрели и вскоре после речи Сталина зримо проявились, может воз­
никнуть впечатление, что Сталин их и вызвал к жизни подобно магузаклинателю.
Гитлер и без сталинской подсказки уже почувствовал, что его
использует Чемберлен и что кончиться это все может мировым гос­
подством Великобритании. Поэтому Гитлер повернул именно в ту
сторону, куда хотелось бы Сталину.
Авторы, которые считают, что «Москва проявила инициати­
ву в постановке вопроса о создании новой политической основы
для взаимоотношений СССР и Германии»802, ссылаются на доволь­
но поздние документы, относящиеся к маю 1939 года. Но в это вре­
мя и инициатива в советско-германском сближении, и проблема ее
политической основы имели уже свою историю. Наиболее подроб­
но эта история изложена в работе германской исследовательницы
И. Фляйшхауэр. Она пишет: «Большинство немецких авторов как
прежде, так и теперь при описании обстоятельств возникновения
пакта высказывают мнение, что Сталин, с относительным постоян­
ством искавший договоренности с национал-социалистами, с осе­
ни 1938 года, оправившись от потрясения, вызванного Мюнхенским
соглашением, настолько интенсифицировал свои попытки к сбли­
жению с Германией, что Гитлеру, готовившему летом 1939 года втор­
жение в Польшу, оставалось лишь откликнуться на неоднократные
325

предложения, чтобы заключить столь желанный для советской сто­
роны договор»803.
Однако более подробное знакомство с документами ставит
серьезного исследователя перед фактом, что «нет абсолютно ника­
ких доказательств постоянных «предложений» Сталина правитель­
ству Гитлера, нацеленных на установление особых политических от­
ношений»804.

Т анец дипломатов

Внешняя политика в своем ежедневном режиме напоминает за­
мысловатый танец. Стороны сходятся и расходятся, делают шаги на­
встречу и в сторону, затем церемонно удаляются. Этот танец дипло­
матов по количеству обязательных условностей может сравниться
разве что с плясками аборигенов Полинезии. Но при этом каждое
движение, даже не имевшее никаких последствий, строго фиксиру­
ется, создавая невероятные завалы на скрижалях дипломатической
истории. Для историков дипломатии это — настоящее раздолье. Лю­
бое утверждение может быть оспорено: «Все было сложнее». Всегда
были демарши не в том направлении, которое привело к результа­
ту, и результат не тот, к которому вели дипломаты. Ведь дипломаты
ищут мира, а в тридцатые годы то и дело получалась война.
Это создает впечатление, что дипломаты — упорные миротвор­
цы, сдерживавшие своих тиранических кровожадных вождей. Но не
стоит забывать, что дипломатическая служба тоталитарна по своей
сути — чиновник внешней политики должен полностью подчинять­
ся инструкциям, которые определяются вышестоящим начальст­
вом, знающим «высшие интересы государства». Дипломат по опре­
делению — инструмент государства. В то же время он — слуга ди­
пломатических условностей, языком которых говорят между собою
разные государства. В период распада связей между народами, ко­
торый планета переживала в условиях краха глобального рынка и
драматической перестройки системы международных отношений,
воля вождей («интересы государства») и дипломатические условно­
сти («цивилизованные методы») приходят в столкновение, вызывая
мучения в душах дипломатов. И тогда они порождают смелые ини­
циативы, пишут служебные записки с далеко идущими перспекти­
вами. Эти записки откладываются в архивах. Но иногда плоды этого
дипломатического вдохновения попадают на подготовленную поч­
ву мучительных размышлений начальства о мировом господстве, и
инициативе дают ход. Поиски мира «цивилизованными методами»
позволяют решать задачи в «интересах государства» — эффектив­
326

нее делить мир. Если эффективность этих методов будет исчерпана,
в дело вступят военные.
Подобного рода трагедия случилась в 1938-1941 годах с тре­
мя дипломатами — поверенным в делах СССР в Германии Георги­
ем Астаховым, заведующим восточно-европейской референтурой
политико-экономического отдела МИД Германии Карлом Шнурре
и послом Германии в СССР Фридрихом-Вернером фон Шуленбургом. Коммунист, прошедший школу революционной дипломатии,
тяготился тупиком, в котором оказались отношения двух антиим­
периалистических режимов, грозя вот-вот привести к «крестово­
му походу» против его страны. Немецкий дипломат-хозяйственник
был озабочен необходимостью накормить немецкий народ постав­
ками продуктов с востока, а не заклинаниями Геббельса о советской
угрозе. Граф старой дипломатической закалки не хотел служить аг­
рессивным авантюрам фюрера и надеялся на то, что дипломатиче­
ское искусство может изменить мир к лучшему.
Инициатива этих людей привела не туда, куда им хотелось бы.
Не будем их винить — они были всего лишь дипломатами, инст­
рументами «высших интересов государства». Биографии Астахо­
ва и Шуленбурга оборвались трагически, и только Шнурре досмот­
рел трагедию войны и мира до конца той серии, в которой дове­
лось участвовать. Но все трое видели, как рушится построенный с
их участием мир. А этот мир вырос на развалинах мира, построен­
ного Чемберленом. М иры сменяют друг друга.
Сближение с Москвой в Берлине лоббировал Шуленбург. Впол­
не естественно желание посла улучшить отношения со страной, в
которой работаешь. Но руководство МИД Германии пока не отзы­
валось на инициативы посла. Зато идея сотрудничества с СССР была
по сердцу тем чиновникам М ИД и хозяйственных ведомств, которые
были обеспокоены экономическим кризисом в Германии. 13 декаб­
ря министр пропаганды Йозеф Геббельс в частном порядке записал,
что «финансовое положение рейха... катастрофическое. Мы долж­
ны искать новые пути. Дальше так не пойдет. Иначе мы окажемся
на грани инфляции»805. Выходом из кризиса бюрократической эко­
номики для нацистов были не поиски мира, а внешняя экспансия.
Только Гитлер еще не решил, в каком направлении теперь ее вести.
Германский историк Г. Швендеман считает, что приоритет в лоб­
бировании сближения Германии с СССР нужно отдать именно бер­
линским хозяйственникам и дипломатам: «в октябре 1938 года бер­
линские министерские бюрократы во главе с МИД приняли решение
сделать Советскому Союзу предложение о кредитах. За этим пред­
ложением стояли отнюдь не политические, а тривиальные экономи­
ческие намерения. Поскольку сырьевой кризис в рейхе обострился
327

еще больше, соответствующие ведомства хотели попытаться вновь
заполучить СССР в качестве поставщика сырья»806. Такие намерения
не стоит считать тривиальными — экономическая ситуация просто
толкала Германию к поиску улучшения отношений с СССР, что и ста­
ло первым импульсом к германской инициативе сближения.
В любом случае инициатива исходила с германской стороны.
К1 декабря 1938 года совещания дипломатов и хозяйственников
привели сторонников сближения с СССР в германском МИД к выво­
ду, что во время рутинного продления советско-германского торго­
вого договора надо бы прозондировать возможность заключения
нового товарного кредита, за который можно получить столь остро
необходимое Германии сырье. Но вот проблема: деньги для СССР
нужно выделить сейчас, а выгоду получить потом.
При продлении договора 16 декабря 1938 года Шнурре сооб­
щил заместителю советского торгпреда Скосыреву, что Германия
готова предоставить кредит в обмен на расширение советского экс­
порта сырья. Эти предложения стали точкой отсчета советско-гер­
манского сближения — пока неустойчивого и ничем не гарантиро­
ванного.
Германская кредитная инициатива была экономически выгодна
и была поддержана в МИД Германии. Договорились, что 30 января в
Москву отправится небольшая делегация во главе с Шнурре.
28 января Ворошилов представил Микояну список предметов
вооружения, приборов и оборудования, которые желательно при­
обрести в Германии. В том числе: 105-мм зенитную пушку, 420-мм
гаубицу, 500-мм мортиру, приборы управления зенитным огнем
(«Цейс» и «Газемайер»), звукоулавливатели («Электроакустик»), пе­
ленгаторы, приборы управления артиллерийским огнем, оптику,
пороха и взрывчатки; самолеты Хе-112, истребитель Мессершмит113, геликоптер ФВ-61, моторы «Юнкере», бомбовые прицелы, бом­
бы, зажигательные пули, микросекундомеры, переносной рентгеноаппарат, лампы и др.807 В январе 1939 года намерение получить
такие технологии в Германии казались какой-то наивностью. Но че­
рез год договорятся о гораздо большем. Гитлер попал в тяжелей­
шее положение, и если он пойдет на сделку, то важно было не про­
дешевить. За свое сырье СССР был намерен приобрести не просто
временную безопасность, а безопасность, опирающуюся на паритет
в вооружениях.
Гут на арену вышел и Гитлер. На новогоднем приеме глав ди­
пломатических миссий 12 января 1939 года он внезапно подошел
к советскому послу Алексею Мерекалову, «спросил о житье в Бер­
лине, о семье, о поездке в Москву, подчеркнул, что ему известно о
моем визите к Шуленбургу в Москве, пожелал успеха и попрощал­
328

ся»808. Такого прежде не бывало. Расположение фюрера к советско­
му послу вызвало фурор в дипломатическом корпусе: что бы это
значило!?
С. 3. Случ считает эту беседу «изящной акцией косвенного дав­
ления на Польшу»809, потому что рядом с Мерекаловым стоял поль­
ский посол Липский. Если и так, Гитлер одним выстрелом бил двух
вальдшнепов: пугал сближением с СССР Запад и Польшу и в то же
время давал понять советскому руководству, что дверь для обще­
ния не закрыта.
Но такую демонстрацию Гитлер считал максимумом публичной
огласки своих намерений, на которые он мог бы пойти без ответных
выражений симпатии с советской стороны. А их было мало810. По­
этому, когда сообщения о поездке Шнурре просочились в мировую
печать, Риббентроп запретил визит, переговоры сорвались, что на
некоторое время убедило Сталина в несерьезности экономических
намерений немцев (о «политической основе» речи еще не шло).
Но Шуленбург не оставил надежд. Прочитав доклад Сталина на
съезде партии, посол интерпретировал его в духе своей идеи: «иро­
ния и критика были значительно сильнее направлены против Анг­
лии... нежели... против Германии»811.
1 апреля Гитлер обрушился в своей публичной речи на тех, кто
«таскает каштаны из огня» чужими руками. Это было повторение об­
раза из речи Сталина, но только в переводах на западноевропей­
ские языки. Сталин осуждал тех, кто любит «загребать жар чужими
руками». Имелись в виду англичане и французы. Эту мысль доложи­
ли Гитлеру, и он решил использовать сталинский пассаж для шанта­
жа Запада — на ваши гарантии можно ответить взаимопониманием
со Сталиным.
1 апреля пришла еще одна новость, которая, по существу, ста­
вила крест на политике «Народного фронта», — пала Испанская
республика. К тому же и неудача идеи «Антимюнхена» еще раз боль­
но ударила по политике Литвинова, которая и так дышала на ладан.
В это время Сталин дал Литвинову последний шанс реанимировать
старую стратегию «коллективной безопасности». Политика гаран­
тий, как казалось, создавала для этого неплохие предпосылки.
15 апреля со ссылкой на речь Сталина на съезде (тогда ее не
восприняли как призыв к дружбе с Гитлером) англичане предло­
жили СССР также дать гарантии Польше. 17 апреля СССР выдвинул
контрпредложение: «Англия, Франция и СССР заключают между со­
бой соглашение сроком на 5-1 0 лет со взаимным обязательством
оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая во­
енную, в случае агрессии в Европе против любого из договариваю­
щихся государств». Такая же помощь должна быть оказана «восточ­
329

ноевропейским государствам, расположенным между Балтийским
и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против
этих государств»812.
Получив советские предложения, в Лондоне и Париже стали ду­
мать. У. Черчилль полагает, что «если бы, например, по получении
русского предложения Чемберлен ответил: „хорошо, давайте втро­
ем объединимся и сломаем Гитлеру шею", или что-нибудь в этом
роде, парламент бы его одобрил, Сталин бы понял, и история мог­
ла бы пойти по иному пути. Во всяком случае, по худшему пути она
пойти не могла»818. Поддержал бы парламент такую политику? В то
время более страшным вариантом казалось проникновение СССР в
Восточную Европу. Что и случилось в 1945 году. Политика, за кото­
рую выступал Черчилль, могла реализоваться только в случае вой­
ны, а Чемберлен надеялся достичь успеха дипломатическими ком­
бинациями и войной нервов (которую уже проиграл в 1938 году в
Мюнхене). В дневнике Чемберлен с тревогой писал: «Шансы Чер­
чилля улучшаются по мере того, как война становится более веро­
ятной, и наоборот»8И.
В тот же день, 17 апреля, когда было выдвинуто советское пред­
ложение англо-франко-советского союза, статс-секретаря Герман­
ского МИД (первого заместителя Риббентропа) Эрнста фон Вайцзеккера посетил советский посол Мерекалов. Повод для визита
был вполне приличный: после захвата Чехословакии остался неуре­
гулированный вопрос о советских военных заказах, которые были
размещены на чешских заводах «Шкода». Теперь заводы стали не­
мецкими. Будут ли немцы выполнять работу, за которую уплачены
деньги? Вайцзеккер ответил, что сейчас не лучший политический
климат для решения подобных вопросов. Тема плохого «политиче­
ского климата» (или, говоря иначе, «политической основы»), кото­
рую раньше в Берлине не хотели обсуждать, теперь по инициативе
германского дипломата оказалась в центре беседы. По версии Вайцзеккера, слова Мерекалова звучали так: «Политика России всегда
прямолинейна. Идеологические разногласия вряд ли влияли на со­
ветско-итальянские отношения, и они также не должны стать кам­
нем преткновения в отношении Германии». Став нормальными, от­
ношения могут «становиться все лучше и лучше»815. Защищая честь
советского дипломатического мундира, Г. Л. Розанов категорически
утверждает, что «А. Ф. Мерекалов ничего подобного не говорил»816.
Почему? Потому что не пересказал эту фразу в своем донесении о
беседе в Москву. И правильно сделал. Чтобы разговорить собесед­
ника, иногда говоришь такое, чего лучше не доверять бумаге. А что,
если не выйдет ничего из взаимных зондажей? Отвечай потом за не­
осторожное слово.
330

Исследователь В. П. Смирнов считает, что в этой беседе инициа­
тива исходила от Мерекалова, поскольку в документе сказано: «пол­
пред ставит вопрос»817. Но полпред поставил вопрос всего лишь о
мнении Вайцзеккера на перспективы советско-германских отно­
шений, что вполне естественно для посла. Вайцзеккер ответил, что
«мы искренне хотим развить с вами экономические отношения»818.
То есть германская сторона первой проявила интерес к улучшению
экономического сотрудничества.
Более тонко к анализу этой судьбоносной беседы подошла
И. Фляйшхауэр. Вайцзеккер к этому времени уже проникся идеями
Шнурре. Из его записи беседы «видно, что разговор умело направ­
лял статс-секретарь и что психологическое состояние Вайцзеккера
побудило придать этой беседе характер политического прорыва»819.
Он не мог дезинформировать свое начальство настолько, чтобы
приписать послу ключевые слова, полностью менявшие позицию
советского представителя — такая фальсификация могла привести
самого Вайцзеккера к серьезному провалу, когда от него потребуют
решения новых, в действительности невозможных задач. Но, чтобы
создать впечатление успеха, Вайцзеккер мог сдвинуть акценты, что­
бы не подвергаться критике со стороны руководства за слишком
смелый шаг навстречу русским. Лучше, если инициатива исходит с
той стороны, а Вайцзеккер обеспечил ее развитие в нужную рейху
сторону. Немецкий исследователь делает вывод: «откровения Вай­
цзеккера в самом деле представляли собой первый официальный
шаг по сближению с СССР»870.
Теперь советское руководство могло играть на двух досках, вы­
бирая между партнерами, как выгодная невеста между женихами.
В такой позиции было важно не спешить с уступками.
21 апреля Ворошилову нанес визит французский военный атта­
ше Палас. Между ними состоялся такой диалог:
«Палас: Мы обязались помочь Польше и Румынии в войне с Гер­
манией. Какую помощь могли бы оказать вы?
Ворошилов: Ни Польша, ни Румыния за помощью к нам не об­
ращались...
Палас: Помощь у вас просили мы, потому что война Польши с
Германией будет и войной Германии с Францией.
Ворошилов: Но ведь ваше правительство еще тоже ничего не
сказало официально нашемуправительству.
Палас: У нас об этом разговаривают.
Ворошилов: У вас разговаривают давно и уже проговорили Че­
хословакию, Чехословакия имела важное стратегическое значение
и для вас»821.
331

Вспомнив прежнюю обиду, Ворошилов дал понять французам,
что история с Чехословакией серьезно скомпрометировала Фран­
цию и Великобританию в глазах СССР, и на этот раз потребуются бо­
лее твердые обязательства, чем в случае с Чехословакией.

Д иплом атия М олотова

Тем временем Париж и Лондон не давали ответа на советские
предложения. Были и более срочные дела. Терпение Сталина иссякло.
Теперь Литвинову ставили в вину любой промах. Майский пого­
ворил с министром иностранных дел Финляндии Эркко. Визит веж­
ливости. Но Эркко недавно отверг советские предложения, а теперь
еще и рассказал о беседе с Майским в печати. Дипломаты «разбол­
тались», не заботятся о престиже страны. Виноват «западник» Литви­
нов, которому Сталин устроил выволочку по этому незначительно­
му поводу: «Какое Майский имел право разговаривать с Эркко?»822.
Для Майского дело обошлось, а для Литвинова — нет. Затем разго­
релся конфликт между Молотовым и Литвиновым по поводу под­
бора кадров НКИД. Эпоха борьбы за «коллективную безопасность»
взрастила немало прозападных дипломатов. Результат эпохи был
плачевным для СССР. После отставки Литвинова в НКИД будут про­
изведены аресты. Сталин поддержал в конфликте Молотова, и Лит­
винов подал в отставку. Сталину был нужен менее уступчивый, ме­
нее «гибкий» нарком иностранных дел.
3 мая Молотов совместил посты председателя Совнаркома и
наркома иностранных дел. Сталин исходил из того, что Молотов и
так в последнее время все больше занимается проблемами оборо­
ны и внешнеполитической стратегии. Провал «прозападной» линии
Литвинова ставил вопрос о трудном маневрировании, что требова­
ло абсолютно надежного человека «на внешней политике». Моло­
тов в тридцатые годы вполне доказал свою надежность.
«Смещение Литвинова означало конец целой эпохи. Оно озна­
чало отказ Кремля от всякой веры в пакт безопасности с западны­
ми державами и возможность создания Восточного фронта против
Германии»823, — считает У. Черчилль. Судя по тому, что драма анг­
ло-франко-советских переговоров развернулась уже после отстав­
ки Литвинова, Черчилль преувеличивает. Замена Литвинова на М о­
лотова была выбором Сталина в пользу большей свободы рук в ма­
неврировании между Западом и Германией. Советская вера в пакт
безопасности еще некоторое время сохранялась, но из-за жестко­
сти Молотова и его перегруженности другими делами переговоры
не шли легче. Сталин надеялся, что Молотов будет более напорист в
332

давлении на партнеров, чем Литвинов, и эта надежда оправдалась.
Напористость Молотова быстрее привела к закономерному резуль­
тату — переговоры зашли в тупик. С обходительным Литвиновым
движение в этом направлении шло бы медленнее.
В преддверии нового раунда советско-германского потепления
5 мая германским изданиям было предписано «немедленно прекра­
тить полемику против Советского Союза и большевизма». Впрочем,
эта команда подавалась как тактическая824.
5 мая к Шнурре зашел советник советского посольства Астахов
(опять по поводу «Шкоды» — немцы заявили о готовности выпол­
нить советский заказ), и речь пошла о переменах в советском нар­
комате иностранных дел. Шнурре докладывал: «Астахов коснулся
смещения Литвинова и попытался, не задавая прямых вопросов, уз­
нать, приведет ли это событие к изменению нашей позиции в отно­
шении Советского Союза»825.
После отставки Литвинова «Гитлер впервые за шесть лет сво­
его правления изъявил желание выслушать своих экспертов по Рос­
сии»826. 10 мая он вызвал Ш нурре и советника посольства в Моск­
ве Густава Хильгера и выяснял у них, «будет ли готов Сталин при
известных обстоятельствах договориться с Германией?»827. Из их
доклада Гитлер узнал много для себя нового, в частности — что
СССР придерживается сейчас не политики мировой революции, а
более прагматичного державного курса.
Посмотрев документальный фильм о советских военных пара­
дах, фюрер воскликнул: «Я совершенно не знал, что Сталин — та­
кая симпатичная и сильная личность»828. Немецким дипломатам
была дана команда и дальше зондировать возможности сближения
с СССР.
Беседы Астахова и Шнурре стали более частыми. Теперь было что
обсудить — и «Шкоду», и большую политику. 17 мая Шнурре докла­
дывал: «Астахов подробно объяснил, что в вопросах международной
политики между Советской Россией и Германией нет противоречий
и поэтому нет никаких причин для трений между двумя странами».
Были опасения нападения со стороны Германии, но если вернуться
к политике времен Рапалльского договора, то все можно поправить.
Что касается переговоров с Западом, то «при нынешних условиях же­
лательные для Англии результаты вряд ли будут достигнуты»829.
Историк Г. Л. Розанов находит еще одного дипломата-фальсификатора и комментирует запись Шнурре: «немецкий дипломат в
своей записи беседы приписывает очень осторожному и опытному
советскому дипломату слова, которые не находят подтверждения в
имеющемся в архиве МИД СССР отчете самого Г. А. Астахова, в соот­
ветствии с которым он заявил следующее:„В вопросах международ­
333

ной политики у Германии и Советского Союза нет противоречий, и
поэтому нет причин для вражды между двумя странами. Правдой
является то, что Советский Союз явно чувствовал угрозу со стороны
Германии, но, конечного, имеется возможность расстроить это ощу­
щение угрозы и недоверия Москвы"»830.
Бедный Риббентроп, его обманывали чуть ли не все сотрудники!
Но, как видим, записи основной части разговора очень близки.
А слова об отношении к англо-франко-советским переговорам со­
общать своему начальству было бы безумием — там это могли бы
счесть за сообщение противнику стратегической информации. Ас­
тахов и так играл «на грани фола».
Важно напомнить, что «опытный и осторожный дипломат» был
арестован в феврале 1940 года. Его считали одним из инициаторов
сближения с Германией, которое так печально закончилось. Пока
курс на советско-германское сближение не был окончательно ут­
вержден, докладывать обо всех своих словах, призванных вызвать
на откровенность собеседника, было смертельно опасно. Можно
было исчезнуть уже в 1939 году.
Но в Москве отклик на немецкие зондажи был холодным. 20
мая Молотов сказал Шуленбургу: «Мы пришли к выводу, что для ус­
пеха экономических переговоров должна быть создана политиче­
ская база»831.
По существу, Молотов вернул немцам реплику Вайцзеккера.
В Берлине фразу сочли «загадочной». Советский «сфинкс» то ли хо­
тел сначала улучшить политический климат, то ли не хотел сближе­
ния вовсе.
Гитлер признал в мае 1939 года, что экономические пробле­
мы «80-миллионной массы» немецкого народа нельзя решить «без
вторжения в иностранные государства или захвата иноземного иму­
щества»832. 23 мая на совещании с военными Гитлер поставил зада­
чу войны с Польшей, из которой, вполне возможно, вырастет война
с Западом, а может быть, и с СССР. Но велика вероятность, что в слу­
чае одновременной войны с Великобританией, Францией и СССР
Германия проиграет. 26 мая Шуленбург получил указание активизи­
ровать контакты с Молотовым. Но дело все равно не сдвигалось с
мертвой точки — пока у Кремля были другие планы.
27 мая Великобритания и Франция ответили на советские пред­
ложения, согласившись на идею военного союза. Это охладило М о ­
скву к «немецкой игре». Казалось, что уже удалось достаточно напу­
гать партнеров по «коллективной безопасности».
28 июня Шуленбург предложил Молотову обсудить высказан­
ную советским наркомом ранее мысль «относительно создания по­
литической базы в отношениях между Германией и СССР». Шулен334

бург сообщил стратегическую информацию о намерениях Гитлера:
«германское правительство желает не только нормализации, но и
улучшения своих отношений с СССР. Он добавил, что это заявление,
сделанное им по поручению Риббентропа, одобрено Гитлером»833.
Молотов спросил, что конкретно предлагает германская сторона.
Но Шуленбург считал, что и так сказал очень много. Не получив яс­
ного ответа, Молотов ответил: «Если посол и теперь, после поезд­
ки в Берлин, ничего другого не предлагает, то, очевидно, сказал я,
он считает, что в советско-германских отношениях все обстоит бла­
гополучно и посол — большой оптимист»834, — писал Молотов об
этой встрече. Он напомнил Шуленбургу об Аникоминтерновском
пакте.
В Кремле помнили провал январской миссии Шнурре. Теперь
руководители СССР требовали — экономические выгоды вперед.
Немцы боялись делать решительные шаги. Гитлер, по словам Вай­
цзеккера, «опасался, что из Москвы под громкий смех последует от­
каз»835. Он был раздосадован и 29 июня решил, что такая игра на
советских условиях ему не нужна: «Русские должны быть информи­
рованы о том, что из их позиции мы сделали вывод, что они ставят
вопрос о продолжении будущих переговоров в зависимость от при­
нятия нами основ наших с ними экономических обсуждений в том
их виде, как они были сформулированы в январе. Поскольку эта ос­
нова для нас является неприемлемой, мы в настоящее время не за­
интересованы в возобновление экономических переговоров с Рос­
сией»836. «Сближение» кончилось, не начавшись.
Однако этот этап «принюхивания» имел большое значение.
Были созданы каналы, по которым можно было практически немед­
ленно возобновить переговоры, не привлекая внимание «мировой
общественности».
Тем временем Великобритания и Франция 27 мая ответили на
советские предложения, согласившись на идею военного союза.
Правда, 6 июня стало известно, что Польша «быть четвертым не хо­
чет, не желая давать аргументы Гитлеру»837.
6-7 июня руководители Великобритании и Франции приняли
за основу советский проект договора. Можно было начинать пере­
говоры.
Потенциальные союзники оценивали возможности СССР скром­
но. Комитет начальников штабов Великобритании считал, что СССР
сможет выставить за пределами страны всего 30 дивизий. «Такая
оценка обусловила отношение к СССР как к важному, но все же вто­
ростепенному фактору в Европе,„неопределенной величине"»838, —
комментирует исследователь М. Л. Коробочкин.
335

К Сталину лидеры стран Запада относились не лучше, чем к Гит­
леру, и сближение с ним было явно вынужденным. Британцы намере­
вались «тянуть» с переговорами, чтобы и соглашения не заключать,
и держать Гитлера под угрозой создания могучей коалиции против
него. 19 мая Чемберлен заявил в парламенте, что «скорее подаст в
отставку, чем заключит союз с Советами»839. Чемберлен продолжал
расставлять гирьки на своих весах: «Наша политика в отношении
Германии не имеет в виду защиту от нее отдельных государств, ко­
торым та может угрожать, но имеет целью не допустить доминиро­
вания Германии на континенте, чтобы могущественная Германия не
превратилась в угрозу нашей безопасности. Захват Польши или Ру­
мынии усилит ее военную мощь, именно поэтому мы даем гарантии
этим странам»840. В июле Чемберлен обсуждал возможности как-то
передать Германии Данциг841. Галифакс считал, что «пока идут пере­
говоры, мы можем предотвратить переход Советской России в гер­
манский лагерь»842. «В Париже тогда полагали, что советские власти
будут ждать исхода политических переговоров с Парижем и Лондо­
ном, прежде чем начнут официальные, даже чисто экономические
контакты с Берлином»,— суммирует 3. С. Белоусова содержание
французских дипломатических документов841. Эти заблуждения Па­
рижа и Лондона предопределили тактику затягивания переговоров
с СССР, которая так дорого обошлась союзникам.
Молотов пригласил прибыть на переговоры своих коллег Чем­
берлена и Даладье. Ради Гитлера они легко проделывали подобное
путешествие. На худой конец хватило бы министров иностранных дел.
Но Лондон и Париж ответили, что переговоры будут вести послы.
14 июня в Москву прибыл Уильям Стрэнг, начальник Централь­
но-европейского бюро МИД Великобритании, который был направ­
лен как эксперт в помощь послу Уильяму Сидсу. Но Стрэнг, пред­
ставлявший Форин-офис, выглядел как глава делегации. Так он и
воспринимался Кремлем. Такой низкий уровень представителя
британского МИД оскорблял советскую сторону и убеждал в не­
серьезности намерений Великобритании. Собственно, эта несерь­
езность была секретом Полишинеля. Чтобы подчеркнуть неравен­
ство уровней делегаций, Молотов разместился в зале переговоров
выше партнеров, которые вынуждены были делать записи на ко­
ленке. Это возмущало их не меньше, чем Молотова — оскорбитель­
но низкий уровень его визави. Настроение Стрэнга было далеко от
оптимизма: «Это просто невероятно, что мы вынуждены разговари­
вать о военных тайнах с Советским Союзом, даже не будучи уверен­
ными в том, станет ли он нашим союзником»844.
29 июня раздражение советского руководства было выраже­
но публично в статье члена Политбюро ВКП(б) Андрея Жданова в
336

«Правде» под названием «Английское и французское правительст­
ва не хотят равного договора с СССР». Перед лицом срыва перего­
воров партнеры стали работать энергичнее. К середине июля текст
договора был в основном согласован. 12 июля Чемберлен признал,
что СССР готов заключить договор. Это была проблема — договори­
лись слишком быстро.
Историк А. О. Чубарьян считает, что эти переговоры «были об­
речены на неудачу хотя бы еще и потому, что Москва вряд ли по­
шла бы на подписание любых договоренностей, имеющих целью
возможные конкретные операции против Германии в то время, как
шли активные контакты с Германией по торгово-экономическим во­
просам»845. Однако, как уже объяснил Молотов германским партне­
рам, политическая сторона была в данных условиях важнее эконо­
мической. СССР знал, что находится в списке целей Гитлера, и воз­
можность покончить с нацистским очагом агрессии в Европе была,
конечно, важнее, чем еще не заключенный торговый договор. Но,
как пишет А. О. Чубарьян, «западные партнеры явно не хотели ка­
ких-либо обязывающих договоренностей с большевистским режи­
мом, предпочитая использовать переговоры для зондажа или для
нажима на Германию»846. Однако по мере роста угрозы нападения
Германии на Польшу соглашение Великобритании и Франции с
СССР становилось для них все более выгодным. Как мы увидим, они
предпримут даже некоторые усилия в пользу соглашения в борь­
бе... с самой Польшей. Ее позиция стала непреодолимым препятст­
вием на пути соглашения.
Камнем преткновения на переговорах о политическом согла­
шении стал вопрос о «косвенной агрессии». «Именно этот вопрос
Лондон избрал для саботажа переговоров»847, — утверждает исто­
рик Г. Л. Розанов. Слова «косвенная агрессия» были взяты из англий­
ских гарантий Польше. Под косвенной агрессией понималось то, что
Гитлер проделал с Чехией — он не напал на эту страну, а заставил
ее капитулировать под угрозой нападения и спровоцировал отде­
ление Словакии. Казалось бы, со стороны англичан не должно было
последовать возражений по поводу термина «косвенная агрессия».
Но историк В. Я. Сиполс пишет, что Великобритания и Франция «все
же не соглашались распространять на Балтийские страны ту форму­
лировку, которая была применена ими в гарантийных обязательст­
вах Польше: на случай прямой и косвенной агрессии»848. Вообще-то
партнеры СССР были согласны оказать помощь жертве как прямой,
так и косвенной агрессии. Но под «косвенной агрессией» они пони­
мали случай, аналогичный ликвидации Чехо-Словакии. 9 июля М о ­
лотов внес советское определение «косвенной агрессии». Это такая
ситуация, при которой государство-«жертва» «соглашается под уг­
337

розой силы со стороны другой державы или без такой угрозы» про­
извести действие «которое влечет за собой использование терри­
тории и сил этого государства для агрессии против него или против
одной из договаривающихся сторон»849.
По справедливому замечанию М. Л. Коробочкина, это опреде­
ление явно выходило «за рамки чехословацкого варианта марта
1939 года»850. Партнеры попытались вернуть Молотова к образцу
чехословацкой трагедии, убрав двусмысленные слова «или без та­
кой угрозы». Но Молотов «уперся». Таким образом, кризис возник
из-за позиции СССР, и англичане использовали прямолинейность
Молотова, чтобы загнать переговоры в искомый ими тупик.
Позиция Молотова наводила и партнеров СССР, и самих «гаран­
тируемых» на самые неприятные размышления о намерениях Со­
ветского Союза. Ведь получалось, что он мог вторгнуться на терри­
торию любого из соседей в случае их добровольного («без такой уг­
розы») сближения с Германией и при этом рассчитывать на помощь
Великобритании и Франции. Речь шла прежде всего о странах При­
балтики. Британцев и французов это совершенно не устраивало.
Распространение гарантий на страны Прибалтики, которые их
не просили, было совершенно невыгодно Великобритании и Фран­
ции, но настолько же принципиально для лидеров СССР, которые
видели в Прибалтике северный фланг «клещей», угрожавших СССР.
Сталину и Молотову было совершенно все равно, согласятся Эсто­
ния, Латвия и Литва стать плацдармом для нападения на СССР под
давлением Германии или без оного. А страны Запада вовсе не же­
лали воевать с Гитлером, если тот начнет сражаться с СССР за При­
балтику.
В это время французское руководство уже не на шутку было
обеспокоено военной угрозой Германии, от которой Франция, в
отличие от Великобритании, не была отгорожена морем. Министр
иностранных дел Франции Жорж Бонне писал послу в Лондоне:
«Колебания британского правительства накануне решающей фазы
переговоров рискуют сегодня скомпрометировать не только судь­
бу соглашения, но и саму консолидацию нашей дипломатической
и стратегической позиции в Центральной Европе». При этом Фран­
ция «предпочитает трудности, которые может повлечь принятие
русского определения косвенной агрессии, серьезной и намерен­
ной опасности, которая последовала бы за провалом, окончатель­
ным или временным, переговоров»85’.
Особенно обидно было то, что кризис возник, когда остальные
положения договора уже были согласованы.
В начале июля французский посол Наджиар предложил разре­
шить противоречия по поводу стран Прибалтики в секретном про­
338

токоле, чтобы не толкать их в объятия Гитлера самим фактом дого­
вора, который фактически ограничивает их суверенитет. «В течение
лета 1939 года это было первое серьезное предложение относи­
тельно включения в договор секретного дополнительного протоко­
ла. Оно исходило от французской стороны»852. Первоначально М о ­
лотов не воспринял идею секретного протокола, но затем она полу­
чит развитие в советско-германских отношениях.
Нежелание партнеров согласиться на формулу Молотова (не­
смотря на некоторые частные уступки с их стороны) раздражало
его, тем более что длительные заседания отвлекали председателя
Совнаркома от более срочных дел. В телеграмме своим полпредам
в Париже и Лондоне он назвал партнеров по переговорам «жули­
ками и мошенниками» и сделал пессимистический вывод: «Видимо,
толку от всех этих бесконечных переговоров не будет»853. 18 июля
он дал команду возобновить консультации с немцами о заключении
хозяйственного соглашения. 22 июля было публично заявлено о во­
зобновлении советско-германских экономических переговоров.
Это обеспокоило британцев и французов, и, чтобы не сорвать пе­
реговоры с СССР окончательно, они 23 июля согласились на совет­
ское предложение одновременно вести переговоры по политиче­
скому соглашению и по военным вопросам. Разработку конкретно­
го плана совместных военных действий против Германии Молотов
считал более важным вопросом, чем даже определение «косвенной
агрессии». Если удастся согласовать план реального удара по Герма­
нии в случае ее нападения на Польшу, то ее вторжение в Прибалти­
ку вряд ли состоится.
Историк Ж.-А. Суту пишет, что «французы сомневались в истин­
ных возможностях СССР в случае необходимости эффективно вы­
ступить против рейха... 27 июля 1939 года, в письменных инструк­
циях генералу Эмме Думенку перед его миссией в Москву, Гамелен
придерживался этой точки зрения. Поляки будут, помимо снабже­
ния сырьем, боеприпасами и оружием, в случае войны считаться с
нахождением на своей территории советских военно-воздушных
и танковых подразделений, но не основного состава Красной ар­
мии»854.
Состав военной делегации также не впечатлил советскую сто­
рону, которая выставила на переговоры наркома обороны Воро­
шилова. Французов представлял бригадный генерал Думенк. Анг­
лийскую делегацию возглавил адъютант короля и начальник во­
енно-морской базы в Портсмуте адмирал Р. Драке, человек весьма
далекий от вопросов стратегии, но зато резко критически настро­
енный в отношении СССР. Марш ал авиации Ч. Барнет должен был
компенсировать некомпетентность Дракса, но он мало что понимал
339

в сухопутных операциях. Британская делегация получила инструк­
цию продвигаться медленно, пропуская вперед политические пе­
реговоры, и давать как можно меньше информации. Думенку реко­
мендовали действовать по обстоятельствам в контакте с англичана­
ми, но тоже больше слушать, чем сообщать.
Миссия союзников не торопясь села на пароход (не самолетом
же лететь), выплыла 5 августа и прибыла в СССР 11 августа. Куда то­
ропиться.
Барнет признал: «Я понимаю, что политика правительства —
это затягивание переговоров, насколько возможно, если не удастся
подписать приемлемый договор»855. У. Ширер недоумевает: «трудно
понять приверженность англичан политике затягивания перегово­
ров в Москве»856. Мотивы очевидны, и они таковы же, как и мотивы
Стрэнга. Было неясно, чьим союзником станет СССР.
В это время было также непонятно, чьим союзником станет и
Великобритания. В июле в Лондон на заседание Международно­
го комитета по делам беженцев прибыл сотрудник Геринга Гельмут
Вольтат.С ним начались консультации советника Чемберлена Гораса
Вильсона и министра внешней торговли Роберта Хадсона. Речь шла
не о беженцах. План Вильсона, изложенный им Вольтату 21 июля и
германскому послу Дирксену 3 августа, предполагал заключение
германо-британского пакта о ненападении, который поглощал бы
систему гарантий, данную Великобританией странам Восточной Ев­
ропы. Сферы интересов двух стран в Европе разграничивались бы,
причем за Гитлером признавалась бы гегемония в Восточной и ЮгоВосточной Европе. Предусматривались также соглашения об уров­
нях вооружений, урегулировании колониальных претензий Герма­
нии и предоставление ей крупного кредита.
Вильсон считал, что «соглашение должно быть заключено меж­
ду Германией и Англией; в случае, если было бы сочтено желатель­
ным, можно было бы, конечно, привлечь к нему Италию и Францию».
Мюнхенский состав, новые горизонты. Когда Вольтат поинтересо­
вался, насколько эти идеи разделяет Чемберлен, Вильсон предло­
жил немецкому гостю пройти в соседний кабинет и получить под­
тверждение у самого премьера. Не имея полномочий на перегово­
ры на столь высоком уровне, Вольтат отказался, но все услышанное
передал в посольство и по начальству85'. Потом предложения неод­
нократно уточнялись.
Почему Гитлер не принял столь выгодных предложений? По
мнению В. Я. Сиполса, «он рассматривал все подобные предложе­
ния как свидетельство слабости Англии»858. Если бы Гитлер считал
Великобританию слабой, тем более можно было принять ее «капи­
туляцию» — Гитлер уже сделал это однажды в Мюнхене.
340

Дело в том, что предложения Вильсона (фактически — Чембер­
лена) содержали важную оговорку, о которой в середине августа
Вильсон сообщил Риббентропу: Германия должна была «не пред­
принимать акций в Европе, которые привели бы к войне, исклю­
чая такие меры, которые получат полное согласие Англии»859. При­
ми Гитлер предложения Чемберлена, и он становился британским
«жандармом». Согласится Чемберлен — можно применить силу, не
согласится — нельзя. Германо-британский пакт мог стать дострой­
кой британоцентричной вселенной Чемберлена, в которой он мог
бы согласовывать требования немцев к полякам, поляков — к СССР
(обеспечивая требования немецким кулаком), «разруливать» кон­
фликты США, Японии и Китая, а в случае необходимости «прижать»
Германию силами Франции или Францию — силами Германии. Одна
загвоздка — Гитлер все не соглашался на отведенную ему роль.
«В ходе тайных и явных англо-германских контактов веснойлетом 1939 года Лондон пытался достичь соглашения с Германией,
которое позволило бы консолидировать Европу, а Берлин пытался
получить гарантии невмешательства Англии в дела Восточной Ев­
ропы»860, — характеризует М. И. Мельтюхов попытки подготовки
«второго Мюнхена». Оба варианта, с точки зрения СССР, представ­
ляли собой одно и то же: консолидацию Запада (империалистов) и
экспансию их агрессивного авангарда к границам СССР. Но для Ве­
ликобритании и Германии разница была существенной — кто ста­
нет гегемоном Европы, кто будет контролировать ее ресурсы и иг­
рать роль верховного арбитра в европейских делах, а значит, и во
всем мире.
Неясной оставалась и расстановка сил на противоположной
стороне земного шара. Как мы видели, эта расстановка непосред­
ственно влияла на позицию СССР, опасавшегося за судьбу своего
Дальнего Востока, а также Великобритании и Франции с их колони­
альными системами. Германия наслаждалась агрессивностью Япо­
нии, которая была головной болью европейских противников фа­
шизма. Но 24 июля было заключено японо-британское соглаше­
ние Ариты — Крейги, которое исключало конфликт двух империй
на Дальнем Востоке в этом году. Стало ясно, что Япония переста­
ла отвлекать на Дальнем Востоке Великобританию, которая окру­
жает Германию в Европе. Как пишет С. 3. Случ, «„отпадение" Японии
не только нанесло удар по глобальной концепции Риббентропа —
созданию антибританского „всемирно-политического" треугольни­
ка, но и поставило под сомнение саму возможность локализовать
германо-польский конфликт. Гитлеру стало очевидно, что Германия
оказалась перед перспективой начать войну в Европе с необеспе­
ченным тылом, без реальных союзников»861. Чемберлен переигры­
341

вал Гитлера в стратегической шахматной игре. Нужно было найти
сильный ответный ход.
22 июля Шуленбург получил указание возобновить беседы с
руководством наркоминдела об улучшении политических отноше­
ний862.
В конце июля Шнурре получил инструкции вышестоящего на­
чальства встретиться с советскими представителями и возобно­
вить консультации об улучшении советско-германских отношений.
Шнурре пригласил пообедать Астахова (в связи с отъездом Мерекалова он стал поверенным в делах СССР в Германии) и заместителя
советского торгового представителя Евгения Бабарина (представи­
тель в это время тоже отдыхал). В неформальной обстановке ресто­
рана Шнурре обрисовал этапы возможного сближения двух стран:
возобновление экономического сотрудничества путем заключения
кредитного и торгового договоров, затем «нормализация и улуч­
шение политических отношений», включающая участие официаль­
ных лиц в культурных мероприятиях друг друга, затем заключение
договора между двумя странами либо возвращение к договору о
нейтралитете 1926 года, то есть к «рапалльским» временам. Шнур­
ре сформулировал принцип, который затем будут повторять его на­
чальники: «во всем районе от Черного моря до Балтийского моря
и Дальнего Востока нет, по моему мнению, неразрешимых внешне­
политических проблем между нашими странами»863. К тому же, раз­
вивал свою мысль Шнурре, «есть один общий элемент в идеологии
Италии, Германии и Советского Союза: противостояние капитали­
стическим демократиям... Коммунизм в Германии искоренен... Ста­
лин отложил на неопределенный срок мировую революцию»864. Со­
ветские собеседники дипломатично не стали возражать. Они тоже
не знали сталинских неопределенных сроков. Согласившись с не­
обходимостью улучшения отношений, советские дипломаты уточ­
нили, что из-за прежнего недоверия «ждать можно только посте­
пенного изменения»866.
Убеждая свое начальство в выгодности этой ситуации, Аста­
хов предлагал «втянуть немцев в далеко идущие переговоры», что­
бы «сохранять козырь, которым можно было бы в случае необходи­
мости воспользоваться»866. Сначала Молотов осторожничал, теле­
графировав Астахову: «Ограничившись выслушиванием заявлений
Шнурре и обещанием, что передадите их в Москву, вы поступили
правильно». Но получить «козырь» в игре с Западом, а одновремен­
но выторговать экономические выгоды у Германии было соблаз­
нительно. И Молотов, посовещавшись со Сталиным, отправил но­
вую телеграмму Астахову: «Между СССР и Германией, конечно, при
улучшении экономических отношений, могут улучшиться и полити­
342

ческие отношения. В этом смысле Шнурре, вообще говоря, прав...
Если теперь немцы искренне меняют вехи и действительно хотят
улучшить политические отношения с СССР, то они обязаны сказать
нам, как они представляют конкретно это улучшение... Дело зави­
сит здесь целиком от немцев. Всякое улучшение политических от­
ношений между двумя странами мы, конечно же, приветствовали
бы»867. Руководители СССР не питали симпатий к нацизму, но готовы
были относиться к Германии так же, как к своим ненадежным парт­
нерам на Западе Европы.
2 августа Астахов встретился уже со Шнуре и Вайцзеккером.
Разговор шел о перспективе торгового соглашения. И вдруг «Вай­
цзеккер, заметив, что он вообщ е настроен оптимистически, неожи­
данно добавил, что случайно сейчас в своем кабинете находится
Риббентроп, который желал бы меня видеть». Министр иностран­
ных дел Германии начал беседу также с торговых вопросов: «Шнур­
ре говорил мне о беседе, которую имел с вами»868. «Я также хотел
бы подтвердить, что в нашем представлении благополучное завер­
шение торговых переговоров может послужить началом политиче­
ского сближения»869. Условие этого сближения — невмешательство
во внутренние дела. «Наши идеологии диаметрально противопо­
ложны. Никаких поблажек коммунизму в Германии мы не допустим.
Но национал-социализм не есть экспортный товар, и мы далеки от
мысли навязывать его кому бы то ни было».
Астахов подтвердил, что советское «правительство также счи­
тает взаимное невмешательство во внутренние дела одной из необ­
ходимых предпосылок нормальных отношений и никогда не счита­
ло разницу идеологий и внутренних режимов фактом, несовмести­
мым с дружественными внешнеполитическими отношениями».
Риббентроп тогда произнес ключевую фразу: «Что касается ос­
тальных вопросов, стоящих перед нами, то никаких серьезных про­
тиворечий между нашими странами нет. По всем проблемам, имею­
щим отношение к территории от Черного до Балтийского морей, мы
могли бы без труда договориться»870. Эту мысль министр повторил в
разных вариантах несколько раз.
Риббентроп не скрывал, что предложенный им раздел сфер
влияния связан с перспективой войны в Европе. «Не будет такой
войны, которую проиграл бы Адольф Гитлер», «Данциг будет наш»,
«Мы не относимся серьезно к военным силам Польши» и за неде­
лю — десять дней «мы сможем начисто выбрить Польшу»871.
Нарисовав победные перспективы, Риббентроп сменил тон на
миротворческий: «Но мы надеемся, что в этом не будет необходимо­
сти»877. Но было ясно, что сближение с СССР нужно Германии в пред­
дверии нападения на Польшу.
343

Германский министр поставил перед советским представите­
лем альтернативу: «Если Москва займет отрицательную позицию,
мы будем знать, что происходит и как нам действовать. Если случит­
ся обратное, то от Балтийского до Черного моря не будет проблем,
которые мы совместно не сможем разрешить между собой»873. Риб­
бентроп с гордостью писал: «я сделал тонкий намек на возможность
заключения с Россией соглашения о судьбе Польши»874.
Однако, как и раньше, германская сторона не хотела дать по­
нять, что нейтрализация СССР нужна ей как воздух: «Он добавил,
что не считает необходимым в этом вопросе особенно торопиться,
проявлять излишнюю спешку, поскольку вопрос серьезен и подхо­
дить к нему надо не с точки зрения текущего момента, а под углом
интересов целых поколений». Астахов просил конкретизировать
предложения, но Риббентроп хотел для начала знать, «желает ли со­
ветское правительство вести вообще какие-либо разговоры на эту
тему»873. Риббентроп просил Астахова о крайней конфиденциально­
сти этой беседы.
3 августа Астахов делился со Шнуре впечатлениями о беседе с
Риббентропом: «Я сказал, что заметил несовпадение некоторых мыс­
лей. Так, Риббентроп говорил о том, что спешить не надо, а Шнурре
говорил, наоборот, что надо торопиться использовать ситуацию».
Шнуре ответил: «Вопрос о темпе надо понимать именно так, как го­
ворил я». Просто Риббентропу неудобно это официально признать,
но время поджимает. Ответ хотелось бы получить за два-три дня876.
Шнуре просил запросить советское правительство: «Не было бы це­
лесообразным одновременно с подписанием кредитного соглаше­
ния подписать, скажем, секретный протокол, в котором говорилось
бы об одновременном намерении обеих стран улучшить полити­
ческие отношения?» Или оттенить политическое значение догово­
ра во вступительном абзаце? Шнуре тоже предупредил Астахова о
«необходимости особой конфиденциальности наших разговоров,
так как малейшая огласка может начисто „убить" их»877.
В тот же день 3 августа к Молотову пришел Шуленбург, чтобы
подтвердить серьезность намерений Берлина: «В этой беседе Ас­
тахов спросил Шнурре, предполагают ли более авторитетные лица
из германского правительства подтвердить все сказанное Шнурре.
Шуленбург имеет поручение германского правительства подтвер­
дить высказанное Шнурре»878.
Из отчета Астахова и визита Шуленбурга советское руководство
поняло, что Гитлер и Риббентроп крайне заинтересованы в догово­
ренности о нейтралитете в ближайшее время. Значит, Москва мог­
ла диктовать условия. Несмотря на выгодность такой дипломатиче­
ской позиции, Сталин и Молотов в это время по-прежнему предпо­
344

читали договориться с Великобританией и Францией, продолжая
переговоры с ними о военном союзе.
7 августа Молотов указал Астахову: «Считаем неподходящим
при подписании торгового соглашения предложение о секретном
протоколе»879.
8 августа Астахов изложил Молотову свой взгляд на перспек­
тивы советско-германских отношений: «По всем признакам подпи­
сание торгово-кредитного соглашения не за горами (если, конечно,
не произойдет каких-нибудь сюрпризов, на которые немцы такие
мастера). Поэтому я позволю себе сделать кое-какие предположе­
ния насчет тех объектов возможных политических разговоров, ко­
торые имеют в виду немцы»880. После подписания экономическо­
го договора немцы хотели бы «освежения» рапалльского догово­
ра или заключения нового. Они стали осторожнее в антисоветской
кампании прессы, «прекратив (в основном) нападки на нас, как на
государство, они почти в той же мере приостановили нападки на
большевизм, ВКП(б) и даже о К. И. стали писать значительно мень­
ше»881. Немцы готовы пойти на это «даже в случае осуществления
нашего соглашения с Англией и Францией.
Но по существу немцев интересуют, конечно, не эти вопросы.
Судя по намекам, которые я слышу, и веяниям, которые до меня до­
ходят, они не прочь были бы, проверив на этих вопросах нашу ис­
кренность и готовность договариваться, вовлечь нас в разговоры
более далеко идущего порядка, произведя обзор всех территори­
ально-политических проблем, могущих возникнуть между нами и
ими. В этой связи фраза об отсутствии противоречий „на всем про­
тяжении от Черного моря до Балтийского" может быть понята как
желание договориться по всем вопросам, связанным с находящи­
мися в этой зоне странами. Немцы желают создать у нас впечатле­
ние, что готовы были бы объявить свою незаинтересованность (по
крайней мере политическую) к судьбе прибалтов (кроме Литвы),
Бессарабии, русской Польши (с изменениями в пользу немцев) и от­
межеваться от аспирации на Украину. За это они желали бы иметь
от нас подтверждение в нашей незаинтересованности в судьбе Дан­
цига, а также бывшей Германской Польши (быть может, с прибавкой
до линии Варты и даже Вислы) и (в порядке дискуссии) Галиции. Раз­
говоры такого рода в представлении немцев, очевидно, мыслимы
лишь на базе отсутствия англо-франко-советского военно-полити­
ческого соглашения.
Излагая эти впечатления, получающиеся из разговоров с нем­
цами и других данных, я, разумеется, ни в малой степени не берусь
утверждать, что, бросая подобные намеки, немцы были бы готовы
всерьез и надолго соблюдать соответствующие эвентуальные обя­
345

зательства. Я думаю лишь, что на ближайшем отрезке времени они
считают мыслимым пойти на известную договоренность в духе вы­
шесказанного, чтобы этой ценой нейтрализовать нас в случае своей
войны с Польшей. Что касается дальнейшего, то тут дело зависело
бы, конечно, не от этих обязательств, но от новой обстановки, кото­
рая создалась бы в результате этих перемен и предугадать которую
я сейчас не берусь»882. Таким образом, только 8 августа германская
инициатива, вылившаяся затем в секретный протокол 23 августа,
была доведена до советского руководства. Пока у него была свобо­
да рук — англо-франко-советские переговоры еще не мешали на­
чальной фазе советско-германского сближения.

П о л ь с к а я сто й кость

Но военные переговоры в Москве, которые, как казалось М о­
лотову, могли бы вытянуть из тупика политические переговоры с
союзниками, зашли в тупик из-за проблемы прохода войск через
Польшу. Как и в случае с политическими переговорами, в центре
внимания оказался чехословацкий опыт. В 1938 году СССР был го­
тов оказать помощь жертве агрессии, но Красная армия не могла
пройти на поле боя. Тогда Польша была фактически частью прогер­
манской коалиции. Может быть, теперь все будет иначе? Нет, поля­
ки твердо встали на защиту своих границ против СССР. Польский
главнокомандующий Э. Рыдз-Смиглы заявил: «независимо от по­
следствий, ни одного дюйма польской территории никогда не будет
разрешено занять русским войскам»88*. «Военное совещание вскоре
провалилось из-за отказа Польши и Румынии пропустить русские
войска, — с печалью вспоминает У. Черчилль, — Позиция Польши
была такова: „С немцами мы рискуем потерять свободу, а с русски­
ми — нашу душу"»884 (фраза маршала Рыдз-Смиглы).
Ситуация с Польшей была крайне опасна для СССР. Следовала
простая комбинация: Германия нападает на Польшу, наносит ей по­
ражение. Великобритания, Франция и СССР объявляют войну Гер­
мании. После этого французы и англичане топчутся у германской
оборонительной линии Зигфрида, а основные сражения разверты­
ваются на восточном фронте. После всех комбинаций умиротворе­
ния такая стратегическая ловушка представлялась наиболее веро­
ятной. Собственно, Польша через месяц как раз в нее и попала.
Во время визита в Лондон 2 -6 апреля Бек отклонил британское
предложение о военном сотрудничестве с СССР.
17 апреля Молотов поставил пред послом Гржибовским вопрос
об участии СССР в британско-французских гарантиях. 11 мая Поль­
346

ша четко ответила, что не считает возможным заключение пакта о
взаимопомощи с СССР885. Раз так, СССР отклонил предложение об­
судить соглашение о транзите военных грузов через свою террито­
рию, поставив эту возможность в зависимость от более широкого
решения. «Это заявление стало большой неожиданностью для по­
ляков, явно рассчитывавших на получение оружия и других воен­
ных грузов от западных держав через территорию СССР»886. Но в
Кремле понимали, что такой транзит может угрожать нейтралитету
СССР. Либо Советский Союз полномасштабно участвует в большой
коалиции против Германии, либо никак не участвуют.
Перед Румынией вопрос о пропуске советских войск прямо не
был поставлен. А между тем, возможно, ответ был бы не столь холо­
ден, как польский, хотя и тоже неприемлем для СССР. 21 августа пре­
мьер министр Румынии Арманд Калинеску обсуждал с королем, что
ответить, если Великобритания и Франция спросят, возможен ли
проход советских войск в случае войны. Король ответил: «Ответим,
что это станет ясным, когда будет война. Во всяком случае, необхо­
димо, прежде всего, безоговорочное признание Бессарабии»887. Ко­
роль был готов торговаться, но к нему так и не обратились. Румыния
даже дала согласие на транзит военных грузов в Польшу. Когда Гер­
мания после начала войны с Польшей выразила неудовольствие по
этому поводу, румыны ответили, что это способ сохранить беспере­
бойные поставки горючего в Германию, против которого могут вы­
ступить Великобритания и Франция888.
По словам У. Черчилля, «препятствием к заключению такого со­
глашения служил ужас, который эти самые пограничные государ­
ства испытывали перед советской помощью в виде советских ар­
мий, которые могли пройти через их территории, чтобы спасти их
от немцев и попутно включить их в советско-коммунистическую
систему, — продолжает Черчилль. — Ведь они были самыми яро­
стными противниками этой системы. Польша, Румыния, Финляндия
и три прибалтийских государства не знали, чего они больше стра­
шились — германской агрессии или советского спасения. Именно
необходимость сделать этот жуткий выбор парализовала политику
Англии и Франции»889.
На втором заседании переговоров о военном союзе 13 авгу­
ста Нарком обороны Климент Ворошилов заявил: «наше (СССР) уча­
стие в войне возможно только на территории соседних с нами госу­
дарств, в частности Польши и Румынии»890. Ворошиловпредложил
конкретный план прохода советских войск через польскую терри­
торию по двум узким коридорам. Варианты ведения войны, изло­
женные начальником генерального штаба РККА Шапошниковым,
своей конкретностью особенно впечатлили Думенка, который, в
347

отличие от британских коллег, разбирался в сухопутных операци­
ях, но имел слабое представление о восточноевропейском театре
военных действий. План Ворошилова исходил из наболевшей про­
блемы «клещей»: северная колонна проходит через Виленский ко­
ридор, блокируя поползновения немцев наступать в Прибалтике, а
южная — через Галицию, отрезая немцев и от Украины, и от румын­
ской нефти.
Французы поддержали идею прохода Красной армии через
четко очерченные полосы польской территории. Но поляки упира­
лись. Лиха беда начало. Сегодня советские войска займут Вильно и
Галицию, а завтра откажутся оттуда выходить, напоминая, что это —
не польская земля. К тому же поляков беспокоило участие СССР в
будущей мирной конференции как одного из победителей, который
будет требовать свою долю. Как раз за счет Польши.
Ворошиловский план пугал поляков даже своей конкретно­
стью. Красные должны были занять спорную с Литвой территорию,
что позволяло им потом торговаться с участием Литвы, а также ядро
украинских земель, что после войны возродило бы «украинский во­
прос», способный взорвать Речь Посполитую.
16 августа польский посол во Франции Лукасевич сообщил в
Варшаву, что Бонне проинформировал его о советском плане про­
хода войск через польскую территорию. Даладье и Бонне «думают,
что, приняв во внимание совершенно секретный характер возмож­
ных военных соглашений, мы могли бы положительно отнестись к
советскому предложению»841.
Бек был возмущен столь некорректной просьбой: «недопусти­
мо, когда эти государства дискутируют о военном использовании
территории другого суверенного государства». Утром 20 августа
Бек проинформировал западных партнеров о неизменности поль­
ской позиции по этому вопросу, но Великобритания и Франция мо­
гут дать свой ответ СССР, который не даст «повода к недоразумени­
ям»84'’. То есть придумайте что-нибудь, но Польша не даст права на
проход войск.
Столкнувшись с сопротивлением поляков, союзники предло­
жили заключить конвенцию без их согласия (в это время припуг­
нуть Гитлера было бы весьма актуально уже даже для Чемберлена),
но тут уж отказался Ворошилов. Красная армия должна иметь пра­
во войти в Польшу в первый день войны, а не когда польская армия
уже будет разбита.
Не только СССР боялся попасть в ловушку. Его партнеры испы­
тывали точно такие же страхи. «Партнерами владел страх оказаться
обманутыми, вовлеченными в войну против своей воли из-за при­
нятых на себя чрезмерных обязательств... Так, британская сторона
348

почти два месяца отказывалась включить в текст договора пункт об
обязательстве партнеров не заключать сепаратный мир, опасаясь,
что в случае войны СССР может придерживаться пассивной страте­
гии и перенести всю тяжесть боевых действий на плечи союзников,
которые, даже потерпев поражение, не смогут заключить мир»893, —
комментирует М. Л. Коробочкин. То, чего союзники ждали от СССР,
они в дальнейшем будут в значительной степени делать сами.
3. С. Белоусова констатирует: «Франция настойчиво добива­
лась согласия Польши на поставленный советской делегацией во­
прос. Однако следует отметить, что это делалось слишком позд­
но — только в середине августа 1939 года»894. 17 августа британская
дипломатия, обеспокоенная отказом Гитлера пойти навстречу ее
предложениям, присоединилась к попыткам французов сдвинуть
польскую позицию с мертвой точки. Но поляки были непоколеби­
мы. Польский посол Ю. Лукасевич заявил в беседе с Бонне: «Чтобы
вы сказали, если бы вас просили доверить охрану Эльзас-Лотарин­
гии Германии»895. И Эльзас, и Западная Украина были приобретения­
ми, в надежности которых собеседники не были уверены. Удручен­
ный Бонне считал, что отказ согласиться на проход советских войск
означал бы, что «Польша приняла бы на себя ответственность за
возможный провал военных переговоров в Москве и за все выте­
кающие из этого последствия»896.

Т анц ую щ ие

меняю тся м ес там и

В 1942 году Сталин рассказывал Черчиллю: «У нас создалось
впечатление, что правительства Англии и Франции не приняли ре­
шения вступить в войну в случае нападения на Польшу, но надея­
лись, что дипломатическое объединение Англии, Франции и Рос­
сии остановит Гитлера. Мы были уверены, что этого не будет». «Ста­
лин привел в пример такой диалог с представителем союзников:
„Сколько дивизий — спросил Сталин, — Франция выставит про­
тив Германии после мобилизации?". Ответом было: „Около сотни".
Тогда он спросил: „А сколько дивизий пошлет Англия?" Ему ответи­
ли: „Две, и еще две позднее". „Ах две, и еще две позднее, — повто­
рил Сталин. — А знаете ли вы, сколько дивизий мы выставим на гер­
манском фронте, если мы вступим в войну против Германии?" М ол­
чание. „Более трехсот"»897. Сталин преувеличивал свои намерения
трехлетней давности (все-таки во время разговора с Черчиллем
шла Великая Отечественная война, когда выставить пришлось все,
что было, и еще больше). На переговорах 1939 года Ворошилов зая­
вил, что СССР выдвинет против Германии 136 дивизий. Но все равно
349

это было больше, чем могли выдвинуть французы (в реальности за
время польско-германской войны они сумели сосредоточить 78 ди­
визий), и несопоставимо больше, чем британцы, пытавшиеся с таки­
ми силами дирижировать всем европейским концертом.
11 августа Гитлер говорил верховному комиссару Лиги наций
в Данциге: «Все, что я предпринимаю, направлено против России.
Если Запад так глуп и слеп, что не может это понять, я буду выну­
жден найти взаимопонимание с русскими, разбить Запад и потом
после его поражения всеми моими объединенными силами повер­
нуть против Советского Союза. Мне нужна Украина, чтобы мы сно­
ва не голодали, как в последней войне»898. Гитлер хотел быть рав­
ноправным партнером Запада, его раздражали претензии англичан
руководить его походом на Восток. Обстановка вокруг Данцига на­
калялась. Сторонники объединения с Германией вооружались, по­
ляки мешали этому. Гитлер угрожал полякам. До намеченного срока
нападения на Польшу оставалось две недели.
14 августа Астахов сообщил Шнурре, что Молотов согласен об­
судить и улучшение отношений, и даже судьбу Польши. Пока нацис­
тов, запланировавших удар по полякам на 26 августа, подводила их
собственная игра в «мы не торопимся». Астахов сообщил, что «упор
в его инструкциях сделан на слове„постепенно"»899.
Тогда нацистские лидеры решили отбросить ложную гордость и
попросить Молотова и Сталина ускорить дело. 15 августа посол Шу­
ленбург получил инструкцию Риббентропа предложить советской
стороне принять в ближайшее время визит крупного руководите­
ля Германии. Это предложение следовало зачитать Молотову, но не
отдавать в руки. Если дело сорвется, противник не должен получить
бумаг.
Выслушав это предложение, Молотов согласился, что быстро­
та в этом вопросе нужна. Он прекрасно понимал, что «польский во­
прос» разрешится в ближайшее время то ли войной, то ли новым
Мюнхеном. Молотов и Шуленбург обсудили ситуацию подробнее.
В итоге приятной беседы Молотов опять разочаровал немецко­
го посла — визит Риббентропа следовало тщательно подготовить,
«чтобы все не ограничилось просто беседами, проведенными в М о­
скве, а были приняты конкретные решения»900. А то СССР может ни­
чего не получить от визита, который может окончательно сорвать
переговоры с Великобританией и Францией.
Ситуация начинала напоминать сюжет о рыбаке и рыбке, но ста­
руха оказалась хитрее и предложила рыбке множество не принад­
лежащих ей благ, отчего события развивались в обратном порядке:
«золотая рыбка» становилась все более благодушной и в конце кон­
цов согласилась сделать «старуху» владычицей половины Европы.
350

Риббентроп то и дело посылал своего старика к Молотову, обещая
все больше и больше: совместно гарантировать безопасность При­
балтийских государств (чего не удалось добиться от «Антанты»), со­
действовать улучшению советско-японских отношений, заключить
поскорее выгодное экономическое соглашение, лишь бы Риббен­
тропа пустили в Москву уже начиная с 18 августа. Но пока, 17 авгу­
ста, «синее море» было все еще хмурым. Когда Шуленбург появил­
ся у Молотова, тот уже проконсультировался со Сталиным и дал от­
вет на предыдущий запрос Риббентропа: «Советское правительство
принимает к сведению заявление германского правительства о его
действительном желании улучшить политические отношения меж­
ду Германией и СССР...» Но дальше следовало перечисление про­
шлых обид. Однако «раз уж теперь германское правительство меня­
ет свою прежнюю политику», то оно должно сначала доказать серь­
езность своих намерений и заключить экономические договоры:
выделение Советскому Союзу кредита в 200 миллионов марок на
семь лет (в 1946 году о нем никто и не вспомнит), поставки ценного
оборудования. Сначала — договоры, потом — все остальное. А вот
следующим шагом можно заключить пакт о ненападении или под­
твердить старый договор о нейтралитете 1926 года. И, наконец, са­
мое интересное: «с одновременным подписанием протокола, кото­
рый определит интересы подписывающихся сторон в том или ином
вопросе внешней политики и который явится неотъемлемой ча­
стью пакта»901. В этом протоколе можно оговорить все, вплоть до от­
ношения к Польше, ради чего немцы и городили весь огород. Но о
разделе сфер влияния и секретности протокола речь не шла.
Несмотря на прохладный и высокомерный тон советского заяв­
ления, лед продолжал таять. Молотов был доволен предложением
немцев прислать не мелкого чиновника, как британцы, а министра.
Сам министр тут же послал Шуленбурга к Молотову снова, на
этот раз — с проектом пакта, простым до примитивности: «Герман­
ское государство и СССР обязуются ни при каких обстоятельствах не
прибегать к войне и воздерживаться от всякого насилия в отноше­
нии друг друга». Второй пункт предусматривал немедленное всту­
пление в действие пакта и его долгую жизнь — 25 лет. СССР и Гер­
мания не должны были воевать до 1964 года. В специальном прото­
коле (о секретности речь не шла) Риббентроп предлагал провести
«согласование сфер интересов на Балтике, проблемы прибалтий­
ских государств»902 и т. д. Так впервые из уст Риббентропа прозву­
чала тема «разграничения сфер интересов» (формула, озвученная
немцам Г. Вильсоном). Но пока совершенно неконкретно.
Явившись к Молотову, Шуленбург получил очередной ответ:
если экономические соглашения будут подписаны сегодня, то Риб­
351

бентроп может приехать через неделю — 26 или 27 августа. Это
было поздновато для немцев — как раз в эти дни они планировали
напасть на Польшу. К тому же Молотова удивил по-дилетантски со­
ставленный проект пакта. Советские государственные деятели, ко­
торые уже далеко ушли от революционной юности, привыкли рабо­
тать более солидно. Они предложили немцам взять за основу один
из уже заключенных пактов и составить проект как положено, с не­
сколькими статьями и принятыми дипломатическим оборотами. На
предложение Шуленбурга передвинуть сроки визита Риббентропа
«Молотов возразил, что пока даже первая ступень — завершение
экономических переговоров — не пройдена»903. «Старик поплелся
к своей старухе». Было часа три дня 19 августа 1939 года.
Прошло полчаса, и Шуленбурга вызвали к Молотову опять.
Явно что-то произошло. Оказывается, после встречи с послом М о­
лотов имел возможность сделать доклад «советскому правительст­
ву». Советское правительство в тот момент — это Сталин и его бли­
жайшее окружение. В этот день Сталин в 13:40-13:55 переговорил с
Молотовым и Микояном. Тогда. Видимо, была намечена «дообеден­
ная» линия поведения в отношении Германии. Затем Сталин никого
до вечера не принимал в Кремле. В это время он мог посовещаться
с соратниками где-то еще. Вечером он долго — с 17:35 до 20:25 —
говорил с Молотовым с глазу на глаз. Так что получается, что реше­
ние о повороте во внешней политике было принято 19 августа Ста­
линым и Молотовым вдвоем. Вечером 20 августа Сталин провел в
Кремле более широкое совещание, где, судя по составу участни­
ков, обсуждались идеологические (Жданов), экономические (Мико­
ян, Вознесенский, Тевосян и др.) и военные (Кулик) аспекты дела904.
Хотя, возможно, Сталин занимался и текучкой.
По мнению И. Фляйшхауэр, причина того, что Сталин решил
дать согласие на подписание пакта именно 19 августа, лежит, поми­
мо все большей настойчивости немцев, «в осведомленности Стали­
на о безуспешных англо-французских усилиях относительно права
прохода советских войск через польскую территорию и, с другой
стороны, в осложнении положения СССР на Дальнем востоке»905.
Попытка увязать принятие решения Сталиным с началом советско­
го наступления на Халхин-Голе не выглядит убедительно. Советское
наступление планировалось как блицкриг, и Сталин мог потянуть
еще несколько дней, чтобы выяснить, как оно развивается. Так что
решение принималось исходя из европейских соображений. Стало
ясно, что Польша не присоединится к военному соглашению.
Сталин принял решение: внешняя политика СССР меняет на­
правление. Не прекращая переговоров с англо-французскими им­
352

периалистами, посмотрим, что предложат немецкие. И если пред­
ложат больше — возьмем.
На второй встрече с М олотовым 19 августа Шуленбург получил
проект пакта о ненападении, составленный по всем правилам ди­
пломатической науки. Одного только там не было — обычного для
«литвиновских» пактов указания, что документ теряет силу в случае
агрессии одной из сторон против третьего государства906. Сталин и
Молотов прекрасно понимали, зачем Гитлеру пакт.
Тем же вечером советские дипломаты получили команду не тор­
мозить экономические переговоры. В ночь с 19 на 20 августа тор гово-кредитное соглашение было подписано. СССР получал 200 мил­
лионов марок, на которые мог покупать германское оборудование,
а долги гасить поставками сырья и продовольствия.
20 августа Гитлер, рискуя своим престижем, направил Сталину
личное послание, чтобы подтолкнуть нового партнера принять Риб­
бентропа 22 или 23 августа. В своем письме Гитлер принимал совет­
ский проект пакта и предупреждал коллегу о близящемся столкно­
вении Германии и Польши — времени оставалось мало.
Получив письмо Гитлера, Сталин отдал команду Ворошилову, и
тот 21 августа зачитал западным военным миссиям заявление, в ко­
тором говорилось, что переговоры могут быть возобновлены, как
только будет решен вопрос о пропуске войск через Польшу.
21 августа Сталин поблагодарил Гитлера за письмо и согласил­
ся на прибытие Риббентропа 23 августа. Этому дню суждено было
стать историческим.

К ак делить Е в р о п у ?

Когда Гитлер узнал, что Риббентроп может ехать в Москву 23 ав­
густа, он воскликнул: «Это стопроцентная победа! И хотя я никогда
этого не делаю, теперь я выпью бутылку шампанского!»907
Гитлер говорил 22 августа, что теперь боится только одного: что
«в последний момент какая-нибудь сволочь предложит план посред­
ничества»908. Имелся в виду Чемберлен и, возможно, Муссолини.
Поскольку Польша своим несогласием на проход войск забло­
кировала военные переговоры в Москве, заключение англо-фран­
ко-советского союза до близившейся развязки германо-польского
конфликта перестало быть реальной альтернативой германо-совет­
скому сближению. Очевидно, что после заключения пакта о нена­
падении между СССР и Германией военное соглашение вообще не
могло быть заключено. 22 августа Ворошилов встретился с Думен353

ком, который как раз накануне получил согласие правительства на
подписание военной конвенции, если ее проект все-таки выработа­
ется. Ворошилов сказал: «Французские и английское правительст­
ва теперь слишком затянули политические и военные переговоры.
Ввиду этого не исключена возможность некоторых политических
событий...»909. Возможность была именно не исключена. Перегово­
ры с Риббентропом могли еще и сорваться.
Но выработать соглашение было невозможно без согласия
Польши на проход советских войск. «И формально переговоры в
Москве зашли в тупик именно вследствие нежелания Польши дать
согласие на проход советских войск. И хотя в последний момент
Франция осуществила нажим на Польшу и буквально вырвала у нее
такое согласие, было уже поздно, и переговоры закончились неуда­
чей»910. В действительности такого согласия у Польши Франция не
вырвала, и позиция Польши стала не формальной, а фактической
причиной провала переговоров.
Узнав о поездке Риббентропа в Москву, Бек разрешил западным
партнерам на военных переговорах (которые уже провалились) все­
го лишь проинформировать советскую сторону, что «в случае совме­
стной акции против агрессоров сотрудничество между СССР и Поль­
шей не исключается в условиях, которые могут быть согласованы.
В связи с этим штабы считают необходимым провести с советским
штабом изучение всех гипотез. При случае я еще раз категорически
заявил, что не противлюсь такой формулировке лишь для тактиче­
ского облегчения, но наша принципиальная позиция в отношении
СССР является окончательной и остается без изменений»9".
Тем временем слухи о советско-германском сближении не на
шутку обеспокоили Японию. 22 августа, когда советские танки уже
прорвали японский фронт за Халхин-Голом, японский посол Осима встретился с Вайцзеккером. Он был крайне обеспокоен тем, что,
«если Россия освободится от забот в Европе, она усилит свой фронт
в Восточной Азии и оживит китайскую войну»91-'. Союз с коммунисти­
ческой державой явно противоречил обязательствам Германии по
Антикоминтерновскому пакту. Посол «ожидает в Японии некоторый
шок» от подписания пакта. Вайцзеккер стал успокаивать японца,
разъясняя, что пакт будет способствовать нормализации советскояпонских отношений. Да и прежнее толкование антикоминтерновского пакта как антисоветского устарело. Ведь «для Японии Англия
стала врагом № 1, а Германии угрожает не столько русская, сколь­
ко британская политика». И если уж быть до конца откровенными,
то, когда Германия предлагала еще сильнее углубить немецко-японское сотрудничество, «японское правительство тянуло»913 В мае
354

японцы отказались дополнить Антикоминтерновский пакт военным
соглашением. Не был забыт Гитлером и пакт Ариты — Крейги, кото­
рый умиротворил японо-британские отношения, к неудовольствию
Германии. Пришлось послу проглотить пилюлю. Но японцы не забы­
ли, что Гитлер не ставил их заранее в известность о своих внешне­
политических прыжках, и в 1941 году при очередном резком пово­
роте не последовали за ним. Вайцзеккер признал: «Мы пересели на
русскую лошадку и сумели... быстро отдалить от себя японцев»914.
23 августа, прилетев в Москву, Риббентроп встретил прохлад­
ный прием, но на очень высоком уровне. В переговорах участвовал
лично Сталин, который не поддерживал разговоры о «духе братст­
ва» двух народов, а деловито торговался.
Советская сторона приняла немецкие поправки к проекту пак­
та, кроме помпезной преамбулы о дружбе.
В окончательном виде проект предусматривал:
«Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться
от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого на­
падения в отношении друг друга, как отдельно, так и совместно с
другими державами». «В случае, если одна из Договаривающихся
Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей
державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддержи­
вать ни в какой форме эту державу». Немцы поправили советский
проект так, чтобы было не важно, кто стал инициатором войны.
Статья 3 предусматривала взаимные консультации по вопро­
сам, представляющим взаимный интерес. Статья 4 фактически ан­
нулировала Антикоминтерновский пакт: «Ни одна из Договари­
вающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группиров­
ке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой
стороны»9' 5. После этого Антикоминтерновский пакт пришлось за­
менять Тройственным пактом, который был заключен 27 сентяб­
ря 1940 года. Но и военная конвенция СССР с Великобританией и
Францией стала невозможной.
Статья 5 предусматривала создание комиссий для урегулирова­
ния споров и разногласий. По настоянию немцев была вписана фор­
мулировка о «дружественном» обмене мнениями. По предложению
немцев договор заключался на десять лет и должен был вступить в
действие немедленно.
Сложнее шел раздел сфер влияния. Риббентроп предложил
линию, примерно соответствующую линии Керзона (объявленной
в 1919 году границе этнической Польши), за которую германские
войска не намерены заходить в случае войны. Территория восточ­
нее этой линии была признана сферой интересов СССР. Риббентроп
355

предложил СССР распоряжаться судьбой Финляндии и Бессарабии.
Прибалтику было решено поделить на сферы интересов: Эстонию
(наиболее опасное направление «клещей») — Советскому Союзу,
Литву — Германии. По поводу Латвии разгорелся спор. Риббентроп
пытался «отбить» в немецкую сферу влияния Либаву и Виндаву, но
эти порты были нужны Советскому Союзу, и Сталин знал, что согла­
шение Гитлеру дороже, чем два порта и вся Латвия в придачу. И так
советская сфера влияния была меньше, чем владения Российской
Империи. Гитлер не стал упрямиться и отдал Латвию, сообщив свое
решение Риббентропу в Москву.
Впрочем, если бы Сталин настаивал на других требованиях, Гит­
лер был готов уступать «вплоть до Константинополя и проливов»916.
Секретный протокол предусматривал: «1. В случае территори­
альных и политических преобразований в областях, принадлежа­
щих прибалтийским государствам (Финляндии, Эстонии, Латвии,
Литве), северная граница Литвы будет являться чертой, разделяю­
щей сферы влияния Германии и СССР. В этой связи заинтересован­
ность Литвы в районе Вильно признана обеими сторонами»917. Из
этой фразы не следует, что речь идет о ликвидации государственно­
сти перечисленных стран.
«2. В случае территориальных и политических преобразований
в областях, принадлежащих Польскому государству, сферы влияния
Германии и СССР будут разграничены примерно по линии рек Нарев, Висла и Сан.
Вопрос о том, желательно ли в интересах обеих Сторон сохра­
нение независимости Польского государства, и о границах такого
государства будет окончательно решен лишь ходом будущих поли­
тических событий.
В любом случае оба Правительства разрешат этот вопрос путем
дружеского согласия»918.
И здесь еще не говорится о полной ликвидации Польского го­
сударства.
Уступки Германии на Балканах ограничивались возвращением
СССР Бессарабии, которую он и так считал незаконно оккупирован­
ной Румынией.
«3. Касательно Юго-Восточной Европы Советская сторона ука­
зала на свою заинтересованность в Бессарабии. Германская сторо­
на ясно заявила о полной политической незаинтересованности в
этих территориях»919.
После подписания документов с плеч участников переговоров
свалилась гора — срыв встречи означал бы стратегический провал
для обеих сторон. Разговор пошел гораздо дружелюбнее.
356

В ходе беседы с Риббентропом «Сталин и Молотов враждебно
комментировали манеру поведения британской военной миссии в
Москве, которая так и не высказала советскому правительству, чего
же она в действительности хочет». Риббентроп, поддержав ценную
для него антианглийскую тему, сказал, что «Англия слаба и хочет,
чтобы другие поддерживали ее высокомерные претензии на миро­
вое господство». «Господин Сталин живо согласился с этим... Англия
еще господствует в мире... благодаря глупости других стран, кото­
рые всегда давали себя обманывать. Смешно, например, что всего
несколько сотен британцев правят Индией... Сталин далее выразил
мнение, что Англия, несмотря на слабость, будет вести войну ловко
и упрямо»920.
Беседуя с Риббентропом, Сталин сказал, что «есть предел его
терпению в отношении японских провокаций. Если Япония хочет
войны, она может ее получить»921. Это был сигнал для Токио, и там
он был услышан, тем более что в купе с разгромом 6-й японской ар­
мии под Халхин-Голом слова Сталина звучали особенно убедитель­
но. Допустившее операцию командование Квантунской армии было
смещено.
Риббентроп заявил, что «Антикоминтерновский пакт был, в общем-то. направлен не против Советского Союза, а против западных
демократий». Он даже пошутил: «Сталин еще присоединится к Антикоминтерновскому пакту»922. Это был зондаж. Через год такая воз­
можность будет обсуждаться более серьезно.
Важную роль играли и тосты на банкете по поводу успешного
проведения мероприятия. Сталин сказал: «Я знаю, как сильно гер­
манская нация любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить
за его здоровье»923. Молотов и Риббентроп пили за Сталина, причем
советский премьер специально подчеркнул, что нынешнее измене­
ние международной обстановки началось с речи Сталина на съез­
де, «которую в Германии правильно поняли»924. Молотов затем раз­
вивал эту мысль: «т. Сталин бил в самую точку, разоблачая проис­
ки западноевропейских политиков, стремящихся столкнуть лбами
Германию и Советский Союз»925. Теперь, когда дело было сделано,
можно было в порядке восхваления Вождя таким образом интер­
претировать пассаж сталинской речи о межимпериалистических
противоречиях. Во время беседы Сталин показал Риббентропу, что
прекрасно осведомлен о германо-британских переговорах. Когда
министр упомянул об очередном зондаже англичан, Сталин произ­
нес: «речь, видимо, идет о письме Чемберлена, которое посол Гендерсон 23 августа вручил в Оберзальцберге фюреру»926. Сталин по­
нимал, какой может быть альтернатива советско-германскому пак­
ту. Англо-германский пакт.
357

Советско-германский пакт о ненападении, известный как пакт
Молотова — Риббентропа, был подписан в ночь на 24 августа
1939 года (официальной датой его подписания считается день нача­
ла переговоров 23 августа).
Эта дата стала одной из рубежных в мировой истории, и спо­
ры о Пакте разделяют историков, да и образованных людей вообще,
идеологическими барьерами. Для одних Пакт — необходимая мера
защиты страны от гитлеровского нападения: «Советско-германский
договор о ненападении содействовал укреплению безопасности не
только у западных границ СССР, но привел к стабилизации обста­
новки и на восточных рубежах страны»92'. Намеренно цитирую мо­
нографию, которая вышла не в 1947 и не в 1977, а в 1997 году.
Для других Пакт — преступление, которое обрекло народы
Европы на раздел между двумя тоталитарными режимами. По ти­
пичной оценке, высказанной С. 3. Случем, пакт «предоставлял аг­
рессору полную свободу действий», а в секретном протоколе «за­
фиксировал договоренность двух агрессивных государств о терри­
ториально-политическом переустройстве и разделе сфер интересов
в Восточной Европе, первой жертвой которой и должна была стать
Польша»928.
Подводя итог заключению пакта между СССР и Германией,
Черчилль утверждает, что «только тоталитарный деспотизм в обе­
их странах мог решиться на такой одиозный противоестественный
акт»929. Политик здесь явно возобладал над историком, что часто
случается в повествовании Черчилля. Он «забыл», что всего годом
ранее государства Запада, которые Черчилль вовсе не считал тота­
литарными и деспотичными, пошли в Мюнхене на столь же «одиоз­
ный и противоестественный акт».
Сегодня, в начале XXI века, уже можно выйти из плена идео­
логических сражений середины столетия и взглянуть на пред­
военный период более спокойным взглядом. Это было в про­
шлом веке. Как мы судим о Наполеоновских войнах, которые не
мешали развитию советско-ф ранцузских отнош ений во второй
половине XX века. Спокойны й взгляд поможет точнее оценить
логику событий, что необходимо, дабы не повторять историю как
новую трагедию.
Прежде всего, возникает вопрос: предопределял ли Пакт тер­
риториальный раздел Восточной Европы? И. Фляйшхауэр с при­
сущей ей научной дотошностью предлагает проводить «различие
между законной заинтересованностью советской стороны в дос­
тижении (оборонительного) соглашения о ненападении с одной
стороны, и фактическим вступлением в (наступательный по своим
358

последствиям) союз с целью раздела (военными средствами) сфер
политического влияния — с другой»930. Если разделять эти понятия,
то на первое Сталин согласился 19 августа (за четыре дня до под­
писания пакта), а на второе — уже после начала германо-польской
войны, когда выяснилось, что нового Мюнхена не будет, но поля­
ки не смогут оказать длительного сопротивления немцам. Это уже
позволяет увидеть широкий спектр альтернатив, которые должны
были браться в расчет в Кремле. Уже после Пакта могло состоять­
ся германо-польское соглашение под давлением Великобритании и
Франции и новый Мюнхен — уже с участием СССР. После нападения
Германии на Польшу могло начаться эффективное наступление на
западном фронте в момент нападения немцев на Польшу, которое
оттянуло бы силы Гитлера на запад и спасло бы поляков от быстро­
го разгрома. Каждый из этих вариантов был выгоднее СССР, чем си­
туация июля и тем более марта 1939 года, и она совершенно не ис­
ключалась Пактом.
Исходя из многовариантности событий, М. И. Мельтюхов счи­
тает: «Что касается секретного протокола к советско-германскому
пакту, то этот документ также носит достаточно аморфный харак­
тер. В нем не зафиксированы какие-либо антипольские соглашения
сторон... Как видим, все„антипольское"содержание документа со­
стоит из бесконечных оговорок — „если бы да кабы" и абстракт­
ных понятий „сферы интересов" „территориально-политическое
переустройство". В любом случае никаких реальных территори­
альных изменений или оккупации „сфер интересов" советско-гер­
манский договор не предусматривал»931. Ну как же не зафиксиро­
ваны антипольские соглашения? По территории Польши проводи­
лись разграничительные линии. Подробное соглашение в любом
случае было направлено против Польского государства, как бы
ни оценивать понятие «сфера интересов». Но можно согласиться с
М. И. Мельтюховым, что в неконкретности — принципиальное от­
личие советско-германского пакта от мюнхенского. Но именно по­
сле Мюнхена «аморфные» понятия (кстати, широко применявшие­
ся в колониальной дипломатии) получили конкретное наполнение.
Верно, что пакт 23 августа оставлял Гитлеру возможность как для
военных, так и для «мюнхенских» решений. Но все эти решения (в
том числе и те, что могли быть предприняты вместе с СССР и Ве­
ликобританией) являлись антипольскими. Пакт закрывал возмож­
ность германо-польского сближения за счет СССР. Но этим он делал
неизбежным сокращение территории Речи Посполитой, «террито­
риально-политическое переустройство», которое никак не соот­
ветствовало ее интересам.
359

Пытаясь защитить СССР от обвинений в агрессивных намерени­
ях, В. Я. Сиполс утверждает: «ни на какую сферу интересов в Польше
СССР не претендовал»932. Если под Польшей понимать Польское го­
сударство, то такая претензия прямо записана в протоколе. По вер­
сии В. Я. Сиполса, Сталин был вынужден принять нацистские фор­
мулировки, потому что не было времени их переделывать. Как мы
видели, участникам переговоров хватило времени не только на то,
чтобы согласовать многочисленные формулировки, но и чтобы ос­
новательно поторговаться по поводу сфер интересов, на которые
«не претендовал» СССР.
Была ли альтернатива Пакту и в чем конкретно она заключа­
лась? Альтернативы в истории есть практически всегда. Но не все
они ведут к лучшим последствиям.
Советские державники настаивают на безальтернативности
пакта. Либерально-западническая литература доказывает возмож­
ность продолжения переговоров об англо-франко-советском сою­
зе. Как мы видели, успех этих переговоров был невозможен в дни,
оставшиеся до намеченного Гитлером нападения на Польшу.
М. И. Семиряга предлагает целых три альтернативы Пакту. Пер­
вый путь: затягивание переговоров с Германией при продолжении
переговоров с англичанами и французами. Это было чревато вовле­
чением СССР в германо-польское столкновение без возможности
оказать Польше эффективную помощь в первые дни войны (а затем
это вталкивало СССР в описанную выше стратегическую ловушку).
Второй путь: если Великобритания, Франция и Польша так и не по­
шли бы на разумный компромисс с СССР, все же заключить договор
с Германией, включив в него право аннулировать договор в случае
агрессии Германии против третьей страны. Но при чем тут «если».
Польша свою позицию менять не собиралась. Следовательно —
предлагаются переговоры с Германией на неприемлемых для нее
условиях (зачем Гитлеру пакт, который будет разорван 1 сентября).
Это — тот же первый путь «затягивания». Оба первых пути выводят
на третий путь — ни с кем договоров не заключать. В этом случае,
по мнению М. И. Семиряги, «Советский Союз сохранял бы подлин­
но нейтральный статус, выигрывая максимально возможное время
для лучшей подготовки к будущей неизбежной войне»933. Эта логика
поразительно напоминает оправдания советских идеологов по по­
воду Пакта. Он помогал оттягивать войну. Только вариант Семиряги
очевидно слабее, поскольку оставляет широкие возможности для
антисоветского англо-германского сближения за счет СССР, нового
Мюнхена с разворотом всей силы германской агрессии на восток.
Впрочем, сам М. И. Семиряга перечеркивает все свои три альтерна­
360

тивы Пакту таким заявлением: «Конечно, рассчитывать на подобные
альтернативные решения можно было только в случае уверенности
в том, что Германия при отсутствии договора с СССР не нападет на
Польшу»934. Очевидно, что никто таких гарантий дать не мог. Но если
бы Германия не напала на Польшу, она могла договориться с Запа­
дом, что для СССР было бы не лучше. Таким образом, рассуждения
М. И. Семиряги в поддержку «альтернатив» скорее убеждают в о п­
равданности Пакта.
Польский историк М. Волос считает, «что в результате подпи­
сания пакта Молотова — Риббентропа гитлеровские войска были
приглашены соседствовать с СССР, риск агрессии с их стороны уве­
личивался»935. Однако в случае нападения Германии на Польшу при
нейтралитете СССР (а Польша не просила его о помощи) германские
войска и так стали бы соседствовать с СССР, но только гораздо бли­
же к Москве.
Альтернатива подписанию пакта была. Но, как мы видели, это
было не заключение англо-франко-советского союза. До нападения
Германии на Польшу шансов на это не было. А после нападения Со­
ветскому Союзу было невыгодно вступать в войну, которая начина­
ется с поражения одного из союзников. СССР мог остаться нейтраль­
ным и не принять участия в разделе Польши. Это означало возвра­
щение к внешнеполитической ситуации 1927-1933 годов и конца
1938 года — уход в глухую оборону в ожидании, когда столкнове­
ние «империалистических хищников» приведет к революциям. Но в
первые годы войны ничего, способствующего революциям, не про­
исходило. Поэтому стратегия «глухой обороны» была весьма риско­
ванной. Выбор времени удара по СССР оставался за противником.
Момент начала советско-германской войны удалось бы отодвинуть
на несколько лет — пока Гитлер не расправится с Францией и Вели­
кобританией. А затем СССР остался бы один на один с объединен­
ной Гитлером фашистской Европой и Японией, опирающейся на ре­
сурсы Китая и Индии.
Сталин предпочел другой вариант, вытекавший из традицион­
ной европейской политики, — участие в разделах, усиление сво­
их стратегических позиций перед будущим столкновением. Спе­
цифика XX века заключалась в том, что борьба велась не просто
за польское или даже французское наследство, а за наследство
глобального рынка и глобальной системы колониального господ­
ства европейских держав. Судьба всего мира была ставкой в борь­
бе нескольких бюрократий, усилившихся в результате выхода ин­
дустриального общества на государственно-монополистический
уровень развития.
361

Р

азруш ен и е по литическо й вселенной

Важное последствие Пакта заключается в крахе британоцентричной политической вселенной Чемберлена. Если раньше бри­
танская политическая элита могла регулировать баланс Франции (с
ее союзниками, среди которых волею политической логики оказал­
ся и СССР) и Германии (в чей лагерь сползла Италия), то теперь в
центре европейской политики оказывалась именно Германия. С од­
ной стороны, у нее были новые «дружественные» отношения с СССР,
с другой — консультации с Великобританией, с третьей — «сталь­
ной пакт» с Муссолини и пусть слабеющие, но все же теплые отно­
шения с далекой и столь важной Японией. Потягивая за эти ниточки,
Гитлер мог наращивать свою мощь за счет аннексий в Восточной Ев­
ропе и управлять Европой и миром так же, как раньше это пытался
делать Чемберлен. Но только Гитлер предпочитал другие методы.
Для британской элиты новое положение было совершенно не­
приемлемо. Война становилась в повестку дня. Европейские весы
надломились.
И это была серьезная угроза для Гитлера. Он победил на дипло­
матическом фронте, а противник смешивал карты и начинал новую
игру. Подготовка Германии к большой войне не была завершена.
Тем более это касалось Италии. «Стальной пакт» стал «ржаветь».
Заключением пакта с СССР и планом нападения на Польшу Гитлер
опять поставил союзника перед фактом. Когда итальянский посол
в Берлине Бернардо Аттолико информировал Чиано о такой угро­
зе в июле, министр обвинил его в паникерстве, потому что «Риббен­
троп еще раз заверил в решимости избежать войны на длительное
время»956. Но уже с начала августа не замечать приближение вой­
ны было невозможно, и Муссолини, не говоря уж о Чиано, делал
все, чтобы Италия не была вовлечена в это столкновение. Италия не
была готова к этому ни в военном, ни в экономическом отношении.
После встречи с Гитлером и Риббентропом 11 августа Чиано напи­
сал в дневнике: «Я начинаю осознавать, как мало мы значим в гла­
зах немцев»937. Муссолини метался между нежеланием ввязываться
в рискованную войну и желанием получить свою долю, если Герма­
ния победит. Надежды расширить итальянскую империю Муссоли­
ни прикрывал рассуждениями о чувстве долга перед союзником,
который, правда, уже много раз обманывал итальянских партнеров:
«честь заставляет его идти вместе с Германией. Наконец, он заявил,
что хочет получить свою долю добычи в Хорватии и Далмации»938.
В итоге трезвые расчеты возобладали над эмоциями и жадностью.
Муссолини решил, что вступать в войну рано.
362

25 августа Гитлер решил извиниться перед Муссолини за то, что
не привлек его к переговорам по Пакту: «Я не информировал вас
подробно, дуче, так как я понятия не имел о возможной продолжи­
тельности этих обсуждений или о какой-либо гарантии возможного
их успеха»939. В ответе Муссолини было две новости: хорошая и пло­
хая. Как большой миротворец и инициатор Мюнхена, дуче пока был
не против Пакта с СССР: «Что касается соглашения с Россией, то я
одобряю его полностью»940. Но по той же причине он не собирался
участвовать в войне плечом к плечу с Гитлером: «Если Германия ата­
кует и союзники Польши начнут ответную атаку против Германии, я
хочу заранее дать вам знать, что будет лучше, если я не возьму на
себя инициативы в военных действиях ввиду нынешнего состояния
итальянских военных приготовлений, о чем мы неоднократно гово­
рили вам, фюрер, и господину фон Риббентропу»941.
Италия готова вступить в войну, но только после того, как полу­
чит необходимые для военной экономики сырье и материалы. За­
просы Италии были столь высоки, что Гитлер счел за лучшее оста­
вить Муссолини в покое: «Он указал, что понимает наше положение
и призывает нас быть дружественными. Он предполагает уничтожить
Польшу и разбить Францию и Англию без посторонней помощи»949.
Британский историк Л. Кеттенаккер считает: «Чемберлену уда­
лось сначала удержать Муссолини от участия в войне»943. Не Чем­
берлену, а Гитлеру, который начал войну слишком рано.
Единственным «союзником» Германии в войне с Польшей оказа­
лась Словакия, войска которой 24 августа были подчинены Гитлеру944.
Такие влиятельные участники предвоенных событий, как Мус­
солини и Вайцзеккер, считали, что советско-германский пакт помо­
жет достижению нового Мюнхена. Теперь-то англичане станут сго­
ворчивее. И полякам не на что надеяться. По свидетельству Вай­
цзеккера, после пакта даже Гитлер «полагает, что поляки уступят, и
снова говорит о поэтапном решении. После первого этапа, счита­
ет он, англичане откажут полякам в поддержке»945. Но польский по­
сол в Париже Лукасевич утверждал: «не немцы, а поляки ворвутся
вглубь Германии в первые же дни войны!»946.
25 августа Британия заключила военный союз с Польшей, кото­
рый, однако, был направлен только против Германии и не касался
возможного вторжения со стороны СССР947.
Гитлер сообщил Герингу, что отложил вторжение в Польшу до 1
сентября: «мне придется посмотреть, нельзя ли устранить возмож­
ность вмешательства Англии»948. Геринг активно участвовал в этих
попытках, привлекая своего знакомого шведского бизнесмена Бир­
гера Далеруса, который курсировал между Германией и Великобри­
танией. Гитлер соглашался на англо-германский союз, предостав­
363

ление свободной гавани для Польши в Данциге, когда город станет
частью Германии, урегулирование колониального вопроса. Но при
одном условии — в сентябре Данциг должен быть немецким.
В свою очередь, Папа Пий XII устами нунция Филиппа Кортези
уговаривал Бека сохранить мир, отдав Гданьск и Поморье. Бек, есте­
ственно, не согласился949.
Гитлердоговорился со Сталиным, и политическая вселенная, в
центре которой стояла Великобритания, рухнула. Хотя Чемберлен
еще пытался восстановить положение военными средствами, для
этого не годился ни он, ни Великобритания. На место лидера Запа­
да властно выходили США во главе с Рузвельтом, а в самой Велико­
британии в затылок Чемберлену дышал Черчилль. Оставалось толь­
ко определиться, кто возглавит мир противостоящих Западу «вар­
варов» — Гитлер или Сталин, и будет готова новая Большая тройка
руководителей планеты.

Глава VII
Странные войны

Со времен Реформации как минимум раз в несколько десяти­
летий в Европе происходили большие коалиционные войны. М е­
ханика вызревания европейской войны была связана с высокой
концентрацией межгосударственных противоречий в этой части
света. Много государств — высокая плотность конфликтов. Что­
бы добиться своих целей, государства вступают в союзы. Возник­
новение одного союза влечет за собой появление множества дру­
гих. Противники сою зников создают свою коалицию, чтобы про­
тивостоять угрозе. Противники противников примыкают к первой
коалиции. В конце концов, пометавшись между сторонами, боль­
шинство стран Европы прим ы каю т к той или иной коалиции. По­
сле этого достаточно обострения одного из бесчисленных кон­
фликтов, чтобы вступила в действие цепная реакция европейской
войны. Вслед за конфликтом двух стран приходят в движение ар­
мии двух коалиций.
Война на некоторое время разряжает ситуацию. Побежденные
уступают победителям. Но между победителями существуют свои
противоречия, и всегда находятся силы, склонные заступиться за
побежденных, чтобы сохранить противовес сопернику. К тому же
побежденный народ тем сильнее жаждет реванша, чем сильнее его
унизили. Со временем социально-политические и военно-экономи­
ческие перемены приводят к изменению соотношения сил, обост­
рению старых и возникновению новых конфликтов. И все начина­
ется сначала.
Мы видели, что европейские политики не сидели сложа руки
в ожидании нового военного взрыва и пытались остановить пагуб­
ный механизм вызревания новой европейской войны — и путем
переговоров о разоружении, и путем посылки наиболее агрессив­
ной силы в бескрайние просторы «варварского мира». Но со вре­
мен колониального раздела мира планета была поделена, и теперь
ее можно было только переделить. Интересы европейских великих
держав, к которым присоединились США и Япония, сталкивались
повсеместно. Европейские противоречия становились мировыми.
И европейская война могла превратиться в мировую.
365

К о гда

началась

В торая

м ировая?

1 сентября Гитлер решил, что дальнейшее промедление с ре­
шением «польского вопроса» позволит Западу переиграть Герма­
нию. 31 августа в пограничном немецком городе Глейвиц нацисты
организовали инсценировку польского нападения на местную ра­
диостанцию. Фюрер заявил, что не намерен более терпеть польских
провокаций, и германские армии вторглись в Польшу с запада, се­
вера (из Восточной Пруссии) и юга (с территории Словакии). Нача­
лась германо-польская война, известная также как польская кампа­
ния вермахта.
1 сентября считается началом Второй мировой войны, но в этот
день воевали пока Германия, Словакия и Польша. Только 3 сентября
Великобритания и Франция все же решились заступиться за Поль­
шу и объявили войну Германии. Чемберлен говорил, объявляя вой­
ну: «Все, для чего я работал, все, на что я надеялся, все, во что я ве­
рил в течение всей моей политической карьеры, разрушилось до
основания»450. Почему бы после этого не уйти в отставку? Чембер­
лен не ушел. Потому что разрушилось на самом деле не все, и у дела
умиротворения еще оставались шансы.
Правда, до реальной войны европейских великих держав было
еше далеко, но в конце концов она разразилась (уже после гибели
польского государства). Так что польская кампания в той же степени
является частью европейской войны, в какой бикфордов шнур яв­
ляется частью взрывчатки, к которой присоединен. Д огорит— по­
лучится один большой взрыв. Но можно и потушить.
1 сентября начало европейской войны (о мировой пока речи
не идет) было под вопросом. 2 сентября Муссолини выступил с ини­
циативой: немедленно объявить перемирие, созвать конференцию
великих держав и решить все территориальные споры с учетом сло­
жившегося соотношения сил. К этому времени немцы захватили ис­
комый Данциг, но не установили даже контроля над балтийским по­
бережьем.
Британская элита не была склонна уступать. Во-первых, общест­
венное мнение уже было взбудоражено. Даже связанные с Чембер­
леном средства массовой информации, поддерживая его нынеш­
ние воинственные заявления, создавали общественное мнение, не­
благоприятное для уступок Гитлеру. Что уж говорить о лейбористах,
либералах и сторонниках Черчилля. Во-вторых, восстановление по­
зиций Великобритании было возможно лишь в случае ослабления
Германии и восстановления существовавшего мирового порядка.
366

Чемберлен ответил Муссолини, что готов на мирные переговоры,
но только в случае отвода немецких войск на исходные позиции.
2 сентября французский посол Пайар спросил у Молотова и По­
темкина, сохраняет ли силу советско-французский договор о взаи­
мопомощи. Те ответили уклончиво, переведя разговор на то, что
англичане и французы сами виноваты, что сорвали московские пе­
реговоры951. Все равно к сложившейся ситуации советско-француз­
ский пакт не был применим — ведь нападать собиралась Франция
на Германию, а не Германия на Францию.
Гитлер понимал, что, остановив войска, он теряет и престиж (а
это грозило военным переворотом), и эффект внезапности. А меж­
дународная конференция может и не согласиться с территориаль­
ными изменениями, полученными таким бандитским путем. Стоит
остановить войска, и нападение будет сорвано. Гитлер рассчитывал
на молниеносную войну — «блицкриг». Фюрер отказался отвести
войска. 3 сентября европейская война стала юридическим фактом.
Считается, что с этого началась мировая война. А вот в Китае
считают, что мировая война началась в 1937 году, когда Япония на­
пала на Китай. Ведь японо-китайская война стала потом составной
частью Второй мировой войны.
Китайцам возражают, что в 1937-1938 годах мировой войны не
было как случившегося факта. Приток не является частью реки. Но
в этом смысле во время польской кампании мировой войны тоже
еще не было. Была европейская война.
В 1940 году война охватила часть Северной Африки. Но войны
в Средиземноморском бассейне со времен Рима и Карфагена час­
тенько охватывали североафриканское побережье, и никому не
приходит в голову называть такие войны мировыми.
Может быть, европейскую войну можно сразу же считать м иро­
вой потому, что Европа в то время была «столицей мира»? Отсюда
управлялись колонии, охватывающие почти всю планету. Но коло­
нии существовали и раньше, в ходе большинства европейских войн
боевые столкновения происходили также и в колониях. Во время
Семилетней войны, например, сражения шли и в Америке, и в Ин­
дии. Но Семилетнюю войну не принято называть мировой. Судьбы
войны решались все равно в Европе, и стычки в колониях не отвле­
кали стратегов от главного театра военных действий.
Так что дата 1 сентября 1939 года в качестве начала Второй ми­
ровой войны является условной. Война стала в полном смысле сло­
ва мировой в 1941 году, когда соединились два ее о ч а га — евро­
пейский и тихоокеанский, когда американцы, азиаты и европейцы
стали сражаться не просто одновременно, но и во имя взаимосвя­
занных целей952.
367

В сентябре 1939 года европейская война начиналась странно.
Прежде всего потому, что она состояла из трех разных, по-своему
удивительных войн. Первая — германо-польская — была необыч­
ной в силу своей скоротечности. Вторая — британско-франко-гер­
манская — так и называлась «странной». А третья — советско-поль­
ская — вообще считалась «мирной».
Начнем с германо-польской. Она считается классическим вари­
антом «блицкрига», в котором германские танковые клещи, вонзив­
шись в оборону противника с трех сторон, замкнули кольца окру­
жения у столицы Варшавы и к востоку от нее — в глубоком тылу, ре­
шив дело за две недели. Такая интерпретация выгодна всем, кроме
поляков, ибо подчеркивает немецкую военную славу, право СССР
«взять под защиту» остатки разгромленного государства и неже­
лание союзников оказывать помощь стране, которой еще недавно
клялись: в беде не оставим. Так что к нашему времени устоялся та­
кой взгляд на эту войну: «Германские бронетанковые войска, фор­
мирующие острие армии, прошли сквозь эшелон шести польских
армий (ок. 800 тыс. человек) под командованием маршала Эдварда
Смиглы-Рыдза, как нож сквозь масло»953.
Однако сначала масло было сильно подмороженным, и у ножа
были проблемы. А это важно, если учесть, что Франция обещала на­
нести удар по линии Зигфрида на 15-й день войны.
Соотношение сил по численности было небезнадежным для
поляков — миллион войска польского на более полутора миллио­
на солдат вермахта. Зато по самолетам немцы имели пятикратное
превосходство, а по танкам троекратное. Если бы польская армия
встретила противника на заранее подготовленных оборонитель­
ных рубежах, у нее был бы шанс продержаться подольше. Но РыдзСмиглы расположил свои войска равномерно по периметру грани­
цы, не особенно заботясь об оборонительных сооружениях. Между
тем героическая оборона крепостей и городов станет яркой стра­
ницей этой войны. Так, 182 польских солдата в крепости Вестерплятте в устье Вислы держались неделю против нескольких тысяч
немцев. Гдыня сопротивлялась до 19 сентября. До конца сентября
держались Модлин и Варшава. Но серьезных оборонительных со­
оружений, которые могли бы помочь развернутым вдоль границы
армиям, у Польши не было. В этом заключалось разительное отли­
чие поляков от чехов. Одни, имея великолепные укрепления в го­
рах, не решились их защищать, другие ринулись в бой, не позабо­
тившись об обороне заранее. Но в беспечности поляков была своя
логика — им нужно было неделю простоять да неделю продержать­
ся, а потом придет на помощь армия союзников.
368

Создав подавляющее превосходство на направлениях главных
ударов, командование вермахта рассчитывало быстро расчленить
оборону поляков, замкнуть клещи вокруг Варшавы и к западу от нее.
Но наступавшая из Восточной Пруссии 3-я армия была оста­
новлена у Млавы польской армией «Модлин» и пока не могла про­
рваться дальше. Поляки успешно отбивались и у Грудзенза.
Первые бои шли с переменным успехом. «На одном участке, —
рассказывает американский журналист У. Ширер, — когда танки не­
слись на восток через Польский коридор, они были контратакованы
Поморской кавалерийской бригадой, и взору автора этих строк, посе­
тившего несколько дней спустя участок, где разворачивалась контр­
атака, предстала отвратительная картина кровавой мясорубки.
Для скоротечной польской кампании это было символично. Ло­
шади против танков! Длинные пики кавалеристов против длинных
стволов танковых пушек»954.
Но кроме событий-символов были и менее приятные для нем­
цев эпизоды. В районе Мокра уланский полк Волынской кавалерий­
ской бригады отразил удар 4-й танковой дивизии вермахта. Артил­
лерией полка было подбито 12 танков. Дальнейшие попытки нем­
цев прорваться на этом участке кончились для них еще большими
потерями.
2-3 сентября, когда Муссолини еще предпринимал попытки до­
биться прекращения огня и нового Мюнхена, немцы не смогли за­
воевать даже балтийский коридор (он был захвачен 4 сентября). На­
дежда немцев прорвать польских фронт и окружить основные силы
противника западнее Варшавы, пока оставалась мечтой.
Хотя стратегические намерения германского командования оп­
ределились, Рыдз-Смиглы колебался — то ли сражаться за каждую
пядь польской земли, то ли отходить к Варшаве и держаться за Вис­
лу и Нарев. Все зависело от того, когда ударят французы. Союзники
передавали одно сообщение оптимистичнее другого, и Рыдз-Смиглы мог надеяться, что вот-вот немецкий натиск ослабнет, когда со­
юзники ударят в Рур — экономическое сердце Германии.
4 сентября танки 10-й армии вермахта прорвались за реку Вар­
ту и устремились на Варшаву. По словам М. И. Мельтюхова, «произо­
шел первый в истории Второй мировой войны танковый прорыв,
ставший в дальнейшем основой военного искусства германских су­
хопутных войск»955. Однако, когда немецкие танки подошли 8 сен­
тября к Варшаве, они уже настолько оторвались от тылов, что взять
столицу не смогли. Дошло до того, что двигавшиеся в авангарде тан­
ки уничтожались жителями варшавских пригородов.
Несмотря на прорыв немецких танков, польская армия «Лодзь»
продолжала держаться на Варте. Благодаря упорному сопротивле­
369

нию поляки получили возможность отводить свои основные силы
на более удобные рубежи обороны. Но во время этого стратегиче­
ского отступления обнаружилось главное уязвимое звено польской
армии — управление.
Польская армия все еще оставалась организацией времен Пер­
вой мировой войны. Мало того, что польские танки и авиация не
представляли силы, с которой немцам приходилось считаться.
В польской армии почти не было радиосвязи. Приказы передава­
лись с нарочными, что в условиях маневренной войны было смер­
ти подобно. Каждое изменение обстановки требовало новых реше­
ний, и приказы доходили до адресата как раз тогда, когда коман­
дование предпринимало противоположное решение. Фронт стал
расползаться, армии передвигались зигзагами и сами попадали под
удары быстро продвигавшихся немецких клиньев. У поляков были
бы дополнительные возможности для обороны, если бы они сразу
же заняли ее вдоль рек и более компактно. Но теперь до этих рубе­
жей нужно было еще дойти.
Отступая, поляки ускользали из приготовленного им котла. Гер­
манские генералы, «столкнувшись с более сильным, чем ожидалось,
сопротивлением поляков, были вынуждены внести коррективы в
первоначальные планы войны, увеличив глубину операции»44’. Те­
перь клещи должны были сомкнуться восточнее — одни у Варша­
вы, а другие — к востоку от нее. Рыдз-Смиглы и президент Мостицкий решили организовать фронт на юго-западе страны, у границ с
Румынией. В Варшаве и Модлине оставались сильные гарнизоны.
После того, как Рыдз-Смиглы покинул Варшаву 7 сентября и на­
чал перемещаться с места на место в направлении румынской гра­
ницы, единое управление армией разрушилось. «Польский фронт
постепенно распадался на отдельные очаги»94.
Однако это был не моментальный коллапс, а процесс. Немцам
рано еще было праздновать победу, а следовательно, перебрасывать
войска на Западный фронт. Наступление французов еще могло все из­
менить. К тому же, создав фронт на юго-западе страны, поляки могли
закрепиться, а командование — восстановить управление войсками.
10 сентября Рыдз-Смиглы приказал войскам стягиваться к юго-запа­
ду. Это был важный стратегический шанс. Конечно при условии, что
французы ударили бы по линии Зигфрида в ближайшее время.
В это время поляки не только отступали. 9 сентября армия «По­
знань», без боев отходившая от границы вместе с остатками ар­
мии «Поможе», нанесла сильный удар по флангу 8-й немецкой ар­
мии. Это было первое и последнее польское наступление — сраже­
ние над Бзурой. Оно разгорелось 9-18 сентября, как раз тогда, когда
французы обещали нанести свой удар. Скованные боями, немцы не
370

смогли бы перебросить войска на запад. Это значит, что французы
могли бы прорвать второпях построенную линию Зигфрида, поль­
зуясь тройным превосходством в силах.
Получив мощный удар войск генерала Тадеуша Кутшебы, нем­
цы сначала были обескуражены, но затем решили воспользоваться
шансом и окружить сильную польскую группировку западнее Вар­
шавы. 14 сентября группировка Кутшебы была окружена, но раз­
громлена только 19 сентября. Остатки армии «Познань» сумели
прорваться к Варшаве.
Глубокие клещи, охватывавшие Польшу за Варшавой, также
буксовали. 12-14 сентября поляки отбили штурм Львова. Однако 16
сентября стратегическое окружение Польши завершилось — кле­
щи сомкнулись близ Бреста. Это имело большое значение для пози­
ции советского руководства.
Поляки надеялись на помощ ь союзников и отчаянно сопротив­
лялись в городах, где немецкие танки не могли действовать. Но со­
юзники на помощь не пришли, и разрозненные очаги сопротив­
ления были обречены. 28 сентября капитулировала Варшава, 29
сентября — Модлин. б октября немцы заставили сдаться остатки
группы «Полесье», прорвавшиеся с востока страны ближе к Варша­
ве. Блицкриг увенчался успехом.
Французы, не говоря уж об англичанах, так и не выступили. И это
было настолько странно, что действия союзников Польши получили
название «странная война». 3 сентября главнокомандующий фран­
цузской армией Гамелен известил Рыдз-Смиглы, что скоро начнет
наступление. Это была дезинформация стратегического значения.
Гамелен планировал оказать помощь полякам в 1940 году и в 19411942 годах перейти в наступление. Прибыв 3 сентября в Лондон с
просьбой о поставках оружия, польская военная миссия до 9 сен­
тября ждала встречи с начальником британского генштаба Эдмун­
дом Айронсайдом, который посоветовал союзникам закупить воо­
ружение в нейтральных странах. Тем временем английские ВВС раз­
брасывали листовки над Германией. Когда британскому министру
авиации К. Вуду предложили поджечь с воздуха германский строе­
вой лес, он вскликнул: «Что вы, это невозможно. Это же частная соб­
ственность. Вы еще попросите меня бомбить Рур»958. Пока лилась
кровь славян, «цивилизованные народы» не должны были не только
убивать друг друга, но и наносить вреда частной собственности фор­
мального противника. Даладье, согласившийся на объявление вой­
ны Германии, теперь считал свою страну чуть ли не агрессором и не
желал усугублять ее агрессивность: «Геройство наших солдат может
быть только подвигом защитника, а не завоевателя..,»959.
371

Они сделали все ради мира. На Западе. Отсутствие мира на вос­
токе Европы их печалило, но не более. 8 сентября Даладье решил,
что не следует оказывать воздушную поддержку Польше.
В сентябре 1939 года Франция и Великобритания развернули
78 дивизий, в которых находилось 3253 тыс. солдат и 2850 танков.
На линии Зигфрида стояли 44 дивизии — миллион солдат без тан­
ков. Союзники имели почти двойное превосходство в воздухе.
И вот, наконец, «наступление» началось. 7 сентября француз­
ские разведчики храбро пересекли границу западнее Саарбрюккена. Немцы вежливо уступили им пограничную полоску земли. Тогда
девять французских дивизий прошли на 8 километров в глубь не­
мецкой территории, и, не встречая противника, остановились пе­
ред линией Зигфрида. 10 сентября Гамелен информировал польское
руководство: «больше половины наших активных дивизий СевероВосточного фронта ведут бои. После перехода нами границы немцы
противопоставили нам сильное сопротивление. Тем не менее мы
продвинулись вперед»960. Если битву над Бзурой генерал Кутшеба
начал вопреки приказу Рыдз-Смиглы об отступлении к Варшаве, то,
получив сообщение о мощном французском наступлении «из пер­
вых рук», польский командующий приказал армии «Познань» раз­
вивать успех и прорываться к Радому. Это решение, действовавшее
до 11 сентября, способствовало окружению армии «Познань», кото­
рая не успела вырваться из клещей. Поляки не знали, что немцы не
ослабят натиск. Зато это знал Гамелен.
Сосредоточив 72 дивизии и 18 отдельных танковых батальонов
против 42 дивизий вермахта, из которых полноценно укомплекто­
ваны были только 12, союзники не планировали пускать свою ар­
мию в дело. 12 сентября высший военный совет союзников, собрав­
шись в Аббевиле, решил остановить «наступление». Это был момент
разгара битвы над Бзурой. Пока французская пресса писала о гран­
диозном сражении вокруг Саарбрюккена, французы начали отхо­
дить назад во Францию, спасая драгоценную кровь «цивилизован­
ных народов». К 4 октября территория Германии была очищена со­
юзниками. «Битва при Саарбрюккене» завершилась практически
без потерь с обеих сторон.
Важно, что после завершения польской кампании у вермахта
осталось боеприпасов на 14 дней461. Если бы он воевал на два фрон­
та, к октябрю боеприпасы бы кончились.
Молотов с иронией комментировал вклад Запада в гибель
Польши и заодно всю политику «гарантий»: «Польше, как известно,
не помогли ни английские, ни французские гарантии. До сих пор,
собственно, так и не известно, что это были за „гарантии" (Общий
372

смех в зале.)»962. Для советских лидеров в «странной войне» не было
странности.
Французы и англичане слишком ценили жизни своих сооте­
чественников, чтобы подвергать их опасности, даже если на кар­
ту была поставлена сама судьба европейской культуры. Это каса­
лось не только пацифистской интеллигенции, но и военного руко­
водства. «Франция не может позволить себе роскошь каждые 20-25
лет вновь переживать войну и терять миллионы людей. Это было бы
физическим истреблением французского народа»963, — утверждал
еще до войны генерал Максим Вейган. Соответствующим образом
Вейган поведет себя и во время войны.
Черчилль вспоминает о своих ощущениях кануна войны, кото­
рые разделяла большая часть как английской, так и французской
политической элиты: «Перед французами была укрепленная линия
Зигфрида со всей возросшей огневой мощью современного ору­
жия. В глубине души я также испытывал ужас при воспоминаниях о
наступлении на Сомме... Мы позволили себе дойти до такого физи­
ческого и психологического состояния, что ни одно ответственное
лицо... не могло предполагать истинного положения вещей, а имен­
но — что только сорок две наполовину вооруженные и наполови­
ну обученные дивизии охраняли весь длинный фронт от Северного
моря до Швейцарии. Во время Мюнхена их было тринадцать»964.
Черчилль остро критикует политику умиротворения до начала
европейской войны, но во время войны, когда он уже был военноморским министром, действия союзников кажутся ему вполне оправ­
данными. На этот счет он выдвигает следующие стратегические сооб­
ражения: «В случае наступления французов с их восточной границы
они обнажили бы гораздо более важный для себя Северный фронт.
Даже если бы французским армиям и удалось добиться успеха в на­
чале, уже через месяц им стало бы чрезвычайно трудно сохранить
свои завоевания на востоке, вследствие чего они оказались бы безза­
щитными в случае мощного немецкого контрудара на севере.
Таков ответ на вопрос:„Почему союзники оставались пассивны­
ми, пока не была уничтожена Польша?"»965. Если отвлечься от мо­
ральной несостоятельности этих рассуждений, аргументы Черчил­
ля выдают в нем военного деятеля, воспитанного Первой мировой
войной. Таковым было все командование союзников. Война виде­
лась им как неторопливое передвижение военных масс, когда под­
готовка к удару может вестись годами, успехи одного месяца могут
сводиться на нет маневрами следующего. Черчиллю не приходит в
голову, что прорыв линии Зигфрида в первые недели войны озна­
чал бы блицкриг, разрушающий всю оборону Германии. Если бы со­
373

юзники вошли в Рур, то треть немецкой армии, к тому же лишенная
танков, не только не смогла бы организовать контрудар, но была бы
разгромлена, а военная экономика Германии — парализована. Пе­
ребрасывая войска из Польши, Гитлер, в общем-то, не спасал поло­
жение, потому что новую линию обороны пришлось бы создавать
уже у Берлина. Зато поляки получили бы возможность оправиться
от удара. СССР в этих условиях также вел бы себя более осторожно
(не случайно Сталин выжидал почти три недели, прежде чем вме­
шаться в польские дела).
Страх перед «бойней», оставшийся в наследие от Первой миро­
вой войны, устаревшее военное искусство, органически вырастав­
шее из этой войны, надежда, что Германия не выдержит затяжную
войну в стиле Первой мировой, презрение к судьбам народов «вто­
рого сорта» — фигурам на стратегической доске игры, в которую иг­
рают великие державы, — вот ответ на вопрос: «Почему союзники
оставались пассивными, пока не была уничтожена Польша?».
Германское руководство не знало наверняка, что союзники
опять упустят свой шанс. На это надеялись, на этом строили аван­
тюрный план «блицкрига». Но хотелось бы подстраховаться. Хоте­
лось бы дополнить «странную войну» на Западе еще одной «стран­
ной войной» — нанесением удара по Польше с востока.

У д ар

в спину

или

освободительны й

поход?

Сталин намеревался включить в СССР восточную часть Польско­
го государства (Западную Белоруссию и Западную Украину), но при
этом придавал большое внимание тому, чтобы при этом не вступить
во Вторую мировую войну. Как это было возможно? Для этого сле­
довало избежать конфликта с Великобританией и Францией.
Сталин стремился держаться равноудаленно, что после недав­
них переговоров с Великобританией и Францией требовало дис­
танцирования от них и пересмотра пропагандистского курса СССР
и Коминтерна.
7 сентября в беседе с деятелями Коминтерна Сталин охаракте­
ризовал начавшееся столкновение как войну двух групп империа­
листических держав. Лозунг Народного фронта снимался оконча­
тельно. О Польше Сталин говорил как о фашистском государстве,
которое ничем не лучше напавшей на него Германии. Отсюда вы­
вод: «Что плохого было бы, что если бы в результате разгрома Поль­
ши мы бы распространили социалистическую систему на новые
территории и население». Ситуация, казалось бы, возвращалась
ко временам «третьего периода». Но такова была идеологическая
374

сторона дела. Коминтерновцы не должны были знать о секретном
протоколе и связанных с ним надеждах. Им предстояло активизи­
ровать борьбу против западных правительств, но быть готовыми в
свое время усилить борьбу и с нацистами. «Мы не прочь, чтобы они
подрались хорошенько и ослабили друг друга... Гитлер, сам того не
подозревая, расстраивает и подрывает капиталистическую систе­
му»966. 8 сентября компартиям была направлена директива о войне:
«Ее ведет буржуазия не против фашизма, как уверяет Чемберлен и
лидеры социал-демократии. Война ведется между двух групп капи­
талистических стран за мировое господство. Международный про­
летариат не может ни в коем случае защищать фашистскую Польшу,
отвергнувшую помощь Советского Союза, угнетающую другие на­
циональности.
Компартии боролись против мюнхенцев, ибо хотели подлин­
ный антифашистский фронт с участием СССР, но буржуазия Англии
и Франции оттолкнули СССР, чтобы вести войну грабительскую.
Война коренным образом изменила положение: деление капи­
талистически х государств на фашистские и демократические поте­
ряло прежний смысл»967.
Лидеры французской и британской компартий колебались, Ди­
митров предложил даже вывести генерального секретаря КПВ Гар­
ри Поллита из Политбюро, но его телеграмма об этом запоздала,
Поллита уже ввели в Политбюро, и во избежание скандала его ре­
шили там оставить, не избирая генсеком968.
Между тем Сталин готовился к распространению социалистиче­
ской системы. Советское вторжение в Польшу не было прямо пре­
дусмотрено пактом М олотова — Риббентропа.
3 сентября прибывшему в Берлин новому советскому полпре­
ду Алексею Шкварцеву Гитлер заявил: «в результате успешной вой­
ны будет ликвидировано положение, созданное Версальским дого­
вором, и СССР и Германия установят границы, существовавшие до
мировой войны»969. В тот же день Риббентроп приказал Шуленбургу
сообщить Молотову: «понятно, что по военным соображениям нам
придется затем действовать против тех польских военных сил, ко­
торые к тому времени будут находиться на польских территориях,
входящих в русскую сферу влияния». Было важно выяснить, «не по­
считает ли Советский Союз желательным, чтобы русская армия вы­
ступила в настоящий момент против польских сил в русской сфе­
ре влияния и, со своей стороны, оккупировала эту территорию»970.
Этот запрос немцев показывает, что Пакт сам по себе еще не пре­
допределял именно военного раздела Польши. Для Германии удар
СССР по Польше в первую неделю войны был крайне важен. Это
могло втянуть СССР в войну против Великобритании и Франции, а
375

одновременно лишить Польшу надежд на длительное сопротивле­
ние. В условиях советского вторжения союзники не станут атако­
вать линию Зигфрида, и в крайнем случае можно будет быстро пе­
ребросить части вермахта из Польши на запад, уступив русским
честь штурмовать Варшаву. Риббентроп еще не знал, что союзники
Польши и так не предпримут попыток помочь ей и Германии нече­
го бояться.
Однако Сталин не торопился получить свой кусок Речи Посполитой и воссоединить таким образом Белоруссию и Украину. Что­
бы не втянуться в войну двух блоков на стороне Германии, Сталин
решил пока выжидать, ссылаясь на неготовность советской армии:
«Красная армия рассчитывала на несколько недель, которые теперь
сократились до нескольких дней»471, — объяснял Молотов Шуленбургу промедление с вводом советских войск в «сферу интересов
СССР». Молотов говорил Шуленбургу, что Советскому Союзу нужно
две-три недели на подготовку. С введением 1 сентября закона о все­
общей воинской повинности СССР мог проводить неограниченную
мобилизацию, б сентября в западных военных округах было при­
звано 2,6 миллиона человек. Сосредоточение советских войск было
назначено на 11 сентября.
Молотов говорил Шуленбургу: советское правительство наме­
ревается заявить, «что Польша разваливается на куски и что вслед­
ствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и
белорусам, которым „угрожает" Германия. Этот предлог представит
интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст
возможность Советскому Союзу не выглядеть агрессором»972. Полу­
чалось, что СССР все же считает Германию агрессором. Под давле­
нием немцев утверждение об угрозе с их стороны пришлось заме­
нить пацифистским тезисом об угрозе войны для мирного населе­
ния Украины и Белоруссии.
Когда все было готово для удара с востока, 14 сентября «Прав­
да» выступила с программной статьей о причинах поражения Поль­
ши, где разоблачала угнетательскую политику польского руково­
дства в отношении национальных меньшинств. И вывод: «Многона­
циональное государство, не скрепленное узами дружбы и равенства
населяющих ее народов, а, наоборот, основанное на угнетении и не­
равноправии национальных меньшинств, не может представлять
крепкой военной силы»973.
Впоследствии официальная пропаганда объявит последнюю со­
ветско-польскую войну «мирным освободительным походом». Но в
войсках, которые готовились к «мирному походу», никаких иллюзий
не было — предстояла «революционная, справедливая война»974.
376

16 сентября немецкие клещи замкнулись у Бреста, Польша по­
терпела поражение. В это же время было заключено советско-япон­
ское соглашение об урегулировании пограничного спора на Халхин-Голе. Теперь Сталин решил, что настал час получить «свою
часть» Речи Посполитой.
17 сентября армия СССР перешла границу. Польскому послу в
Москве была вручена нота с официальным объяснением советских
действий: «Варшава как столица Польши не существует больше.
Польское правительство распалось и не проявляет признаков жиз­
ни. Это значит, что польское государство и его правительство факти­
чески перестали существовать». В действительности правительство
продолжало жить и работать в Коломые близ румынской границы.
Использовались аргументы, введенные в дипломатический оборот
Чемберленом после распада Чехословакии. Если государство распа­
лось, то и договоры с ним не действуют: «Тем самым прекратили свое
действие договора, заключенные между СССР и Польшей». Это был
главный тезис, ради которого нужно было сообщать об «исчезнове­
нии» польского правительства. Далее вступали в силу ключевые для
советской внешнеполитической пропаганды мотивы безопасности:
«Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Поль­
ша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожи­
данностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе
нейтральным, советское правительство не может более нейтрально
относиться к этим фактам». Это означало, что СССР выходил из режи­
ма нейтралитета, то есть, по сути, вступал в войну. «Советское пра­
вительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы
единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории
Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными».
«Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоря­
жение Главному командованию Красной армии дать приказ войскам
перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество на­
селения Западной Украины и Западной Белоруссии». Это был важ­
ный поворот в советской идеологии, который стал новым этапом в
длительной эволюции от интернациональных к национальным при­
оритетам. Если раньше СССР планировал «освобождать» и «защи­
щать» все народы, то теперь — только те, которые уже имели свои
территориальные образования в составе СССР. Этот акцент не впи­
сывается в миф о том, что Сталин стремился прежде всего восста­
новить Российскую империю. Сталину важно взять населенную ук­
раинцами Галицию, которая не входила в Российскую империю, но
он с легкостью откажется от собственно польских земель, которые
прежде были частью Российской империи. Сталин не стал от этого
большим националистом, а руководствовался прагматическими со­
377

ображениями. Предыдущие события показали, что разделенные на­
роды являются источниками конфликтов. Так что их лучше «освобо­
ждать» целиком. В 1939 году идеологический переход происходил
постепенно, тем более что часть территорий, населенных преиму­
щественно поляками, еще оставалась в советской сфере влияния:
«Одновременно советское правительство намерено принять все
меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной вой­
ны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать
ему возможность зажить мирной жизнью»976.
Выступая по радио, Молотов рассуждал еще резче: «Польские
правящие круги обанкротились... население Польши брошено его
незадачливыми руководителями на произвол судьбы»9' 6.
В Польшу входила советская группировка Белорусского и Киев­
ского особых военных округов (развернутыми на их основе фронта­
ми командовали соответственно Михаил Ковалев и Семен Тимошен­
ко) в 466 тыс. солдат при 4 тыс. танков, более 5 тыс. орудий и 2 тыс.
самолетов977. Такая армия могла противостоять не только полякам,
но — в случае чего — и немцам. В восточных воеводствах поль­
ские войска (Корпус охраны пограничья, львовская группа генера­
ла Лянгнера и др.) составляли 340 тыс. солдат при 540 орудиях и 70
танках978. В полосе наступления Украинского фронта было на поря­
док больше польских сил, чем в полосе Белорусского.
Некоторое время даже было непонятно, на чьей стороне соби­
раются действовать советские войска — танковые колонны шли по­
ходным порядком, танкисты сидели на башнях с открытыми люка­
ми, приветствовали население. Комбриг Петрушевский докладывал
в Генштаб утром 17 сентября о ситуации в полосе наступления Бе­
лорусского фронта: «Противник оказывает слабое сопротивление.
Заставы его захватываются»979. Белорусы не считали Красную армию
враждебной силой. И дело не только в отношении к Польскому го­
сударству, но и в угрозе оказаться под немцем. «Население повсе­
местно восторженно встречает наши части. Организует охрану мос­
тов, дорог и прочее»980, — говорилось в оперсводке Белорусского
военного округа, подписанной тем же комбригом.
Рыдз-Смиглы отдал приказ: «Советы вторглись. Приказываю
осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями.
С Советами боевых действий не вести, только в случае попытки с их
стороны разоружения наших частей. Задача для Варшавы и Модлина, которые должны защищаться от немцев, без изменений. Части, к
расположению которых подошли Советы, должны вести с ними пе­
реговоры с целью выхода гарнизонов в Румынию или Венгрию»98'.
30 сентября в Лондоне было создано правительство Польши в
изгнании во главе с Владиславом Сикорским. Он заявил, что Поль­
378

ша претендует не только на восстановление независимости и тер­
риториальной целостности, но еще и на Восточную Пруссию982. Гер­
мания должна была компенсировать издержки своей агрессии, и
проблема «коридора» должна была быть устранена в принципе.
Генерал Владислав Андерс считал, что Красная армия ударила,
«когда мы могли бы еще сопротивляться некоторое время и дать со­
юзникам возможность ударить на открытые границы Германии». Эта
точка зрения стала в Польше практически официальной. Отвечая
ее сторонникам, российский историк М. И. Мельтюхов пишет: «Осо­
бенно „убедительно" звучат утверждения относительно намерений
западных союзников Польши, которые палец о палец не ударили,
чтобы помочь ей даже тогда, когда Войско польское еще представ­
ляло собой значительную силу, что уже говорить о середине сентяб­
ря, когда польский фронт рухнул?.. К 17 сентября вермахт не только
разгромил основные группировки Войска польского, но и окружил
практически все боеспособные части... Конечно, не вступи в Поль­
шу Красная армия, немцам потребовалось бы какое-то время для
занятия ее восточных воеводств, но никакого реального устойчиво­
го фронта там возникнуть не могло»983, — считает М. И. Мельтюхов.
Могли ли поляки устоять? В итоге, конечно, нет. Но фронт на
юго-западе страны, который замыслил Рыдз-Смиглы, могли бы соз­
дать. Это имело бы большое значение, если бы союзники все же уда­
рили по немцам. Но, как сегодня известно, они не собирались этого
делать. Поэтому Польша была обречена в любом случае.
Но в сентябре 1939 года польское руководство не знало об об­
реченности своей борьбы. Поэтому советский удар окончательно
разрушил обманчивые надежды на длительное сопротивление и
вызвал такую горечь у непосредственных участников событий.
Дальнейшее сопротивление Польши стало бессмысленным.
Поздно вечером 17 сентября польское правительство покинуло
страну.
Белорусский и Украинский фронты, охватывая территорию
востока Речи Посполитой с севера и юга, встретили несоизмеримо
меньшее, чем немцы, сопротивление слабых польских сил, еще ос­
тавшихся в этом регионе. Группа «Полесье» предпочла уклониться
от столкновения и ушла на Запад. Там — настоящая, хотя и безна­
дежная, война. Здесь — непонятно что, и тоже без шансов на успех.
Лишь в нескольких местах произошли серьезные советскопольские столкновения, которые, однако, позволяют говорить о
том, что имела место война, а не военная прогулка.
Некоторое время оборону держал укрепрайон «Сарны». В Грод­
но сопротивление Красной армии оказали до полка пехоты и боль­
шое количество вооруженной молодежи984. 143-я дивизия столкну­
379

лась у Осова — Рудно — Полюбиче в 15-25 км к северу от Парчева с
отходящей от Влодава на запад 30-й пехотной дивизией поляков. 30
сентября ее отбросили за Парчев под удар немцев на реке Вепрж.
Советские потери составили 7 убитых, 11 раненых985. 1-2 октября
шел бой под Выточно в 21 км юго-западнее Влодава986.
Вооруженные столкновения произошли также под Вильно, Ко­
велем, Кожан-Городком, Красне, Сутковице, Рудно-Колено. Но это
уже не было организованное сопротивление. Советские фронты за­
чищали пространство, время от времени натыкаясь на разрознен­
ные очаги сопротивления.
Армии Германии и СССР шли навстречу друг другу. Львов ока­
зался под ударом двух армий — немецкой и советской. Восточнее
Львова советские танки налетели 19 сентября на германские вой­
ска. Завязался бой, были убитые987. Такие столкновения по ошибке
происходили и позднее. В соответствии с соглашением, вермахт ус­
тупил место РККА. Немецкие офицеры до последнего уговаривали
поляков: «Если сдадите Львов нам — останетесь в Европе, если сда­
дитесь большевикам — станете навсегда Азией»988.
Командующий Украинским фронтом Тимошенко и член воен­
ного совета фронта Никита Хрущев докладывали 22 сентября: «В
результате ночных боев в гор. Львов в 8:40 22 сентября начальник
гарнизона гор. Львов генерал Лангер явился лично на командный
пункт Командующего Восточной группой тов. Голикова и сдал нам
город Львов... Принял меры к полному удовлетворению населе­
ния питанием»989. В Львове было взято 15 ООО пленных. 23 сентября
была достигнута договоренность с немцами об их отходе на львовском направлении на 5-10 км.990
26-28 сентября совместными действиями германских и совет­
ских войск была разгромлена прорывавшаяся к границе бригада
Андерса, а сам он попал в советский плен. Группа полковника Т. Зеленевского сопротивлялась советским войскам до 3 октября. Вер­
махт подавил организованное сопротивление польской армии к 6
октября, после боя под Коцком.
В Бресте, Гродно и Пинске, который находился в советской сфе­
ре, но который заняли немцы, при смене немецких войск на совет­
ские проводились парады двух армий.
Советские потери, по официальным данным, к 1 октября соста­
вили 2599 солдат и командиров, в том числе 737 убитых и 1862 ра­
неных. Поляки потеряли 3500 убитыми (включая гражданских) и 20
тыс. ранеными и пропавшими без вести991. В плен попало 230-255
тыс. военнослужащих999. Рядовых и унтер-офицеров в основном
вскоре отпустили, а с офицерами продолжили «работать» на пред­
мет их готовности сотрудничать с СССР.
380

19 сентября было опубликовано советско-германское коммю­
нике, в котором СССР вынужден был поставить свои вооруженные
силы на одну доску с вермахтом: «Задача этих войск... заключается
в том, чтобы восстановить в Польше порядок испокойствие, нару­
шенное распадом собственного государства, и помочь населению
Польши переустроить условия своего государственного существо­
вания»993. Четвертый раздел Польши, одним словом. Но Сталин хо­
тел бы провести раздел не собственно Польши, а многонациональ­
ной Речи Посполитой — отделить районы, населенные поляками,
от районов, населенных белорусами и украинцами. Об этом 19 сен­
тября был проинформирован Шуленбург. 25 сентября Сталин лич­
но объяснил Шуленбургу свои мотивы. Раздел собственно польско­
го населения может вызвать трения между СССР и Германией. По­
этому можно обменять польскую часть советской сферы влияния до
Вислы на Литву.
Сталин умолчал о других мотивах. Не претендуя на захват час­
ти этнической Польши, Сталин искусно уклонялся от обвинения в
агрессии. Агрессию совершила Германия, а СССР просто взял под
защиту народы, большая часть представителей которых прожива­
ет в его составе. На поляков Советский Союз не покушается. Ника­
кого угнетения. Первоначальное включение части Польши в совет­
скую сферу влияния было нужно Сталину на случай, если бы собы­
тия привели к сохранению Польши в урезанных границах. Тогда это
государство было бы зависимо и от Германии, и от СССР. Теперь та­
кая необходимость отпала, и Гитлер мог получить лавры покорите­
ля Польши в полном объеме и со всеми вытекающими из этого ме­
ждународными последствиями. Расчет Сталина оказался верным.
Страны Запада предпочли не считать СССР агрессором.
20 сентября посол в Париже Суриц сообщал, что польский по­
сол Лукасевич прозондировал, может ли Польша объявить вой­
ну СССР. Лукасевичу объяснили, что не стоит, ибо союзники ее не
поддержат в этом994. Париж и Лондон запросили Москву о ее пред­
стоящей политике в европейском конфликте и позиции по поводу
судьбы Польши и получили хотя и уклончивый, но достаточно оп­
тимистический ответ: СССР остается нейтральным, а судьба Поль­
ши зависит от многих факторов, учесть которые пока нет возмож­
ности995. Посмотрим, чем кончится эта война, может быть, еще и вос­
становим Польшу.
21 сентября ввод советских войск на территорию польского
государства не без злорадства поддержал Бенеш. Он также сказал
Майскому, что и Карпатская Украина должна быть передана СССР996.
Бенеш прекрасно понимал, что это будет возможно только в резуль­
тате столкновения СССР и Германии, которое в случае успеха СССР
381

позволит восстановить ЧСР. За это Бенеш готов был передать Совет­
скому Союзу Закарпатье. Что и будет сделано в 1944 году.
28 сентября Варшава пала. В этот день Германия и СССР заклю­
чили договор о дружбе и границах. Стороны провозглашали стрем­
ление обеспечить «мир и порядок», «мирное сосуществование на­
родов» и делили Речь Посполитую по новой линии. Приехавший в
Москву Риббентроп встретил более теплый прием, чем раньше, но
торговались по-прежнему долго. Камнем преткновения стали рай­
оны Сувалок, нижнего течения реки Сан и Августовские леса. Нем­
цам был нужен лес и нефтепромыслы. Сталин ссылался на то, что
территории «обещаны украинцам». В конце концов договорились
разрезать спорный район Августовских лесов пополам. Но грани­
ца в этом месте получалась очень замысловатой. Поскольку окку­
пированные в 1920 году Польшей литовские территории Виленско­
го края теперь передавались Литве, решили отрезать небольшой
кусочек литовской территории в пользу Германии для спрямления
границы. Позднее, когда покровителем Литвы стал СССР, советская
дипломатия изо всех сил оттягивала выполнение этого обещания,
чтобы не ранить национальные чувства литовцев. В 1941 году СССР
удалось снять этот вопрос, выкупив «спорную» литовскую террито­
рию. А в сентябре 1939 года вся Литва «по обмену» попала в совет­
скую сферу влияния.
Договор исключал вмешательство третьих стран в решение
судьбы Польши. Это касалось прежде всего Великобритании и
Франции, которые все еще «воевали» на стороне Польши, правда,
почти не производя выстрелов. 29 сентября было опубликовано со­
вместное заявление советского и германского правительств, кото­
рое еще теснее привязывало СССР к Германии в ее противостоянии
странам Запада: «ликвидация настоящей войны между Германией
с одной стороны и Англией и Францией с другой стороны отвеча­
ла бы интересам всех народов». Если усилия Германии и СССР уго­
ворить Запад пойти на мировую не удадутся, то «будет установлен
факт, что Англия и Франция несут ответственность за продолжение
войны ..,»дч7
Результаты советско-польской войны 1939 года и советско-гер­
манского договора о дружбе и границе живы до сих пор — в совре­
менных объединенных Белоруссии, Украине и Литве. Юридических
оснований для отмены этих результатов нет — они были подтвер­
ждены соглашениями, заключенными после Второй мировой вой­
ны. Итоги Второй мировой списали все грехи победителей и их на­
следников, которыми являются бывшие республики СССР.
Когда дело было сделано, 31 сентября Молотов выступил на
сессии Верховного совета СССР: «оказалось достаточно короткого
382

удара по Польше сперва со стороны германской армии, а затем —
Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого де­
тища Версальского договора, жившего за счет угнетения неполь­
ских национальностей»998. Таким образом, Молотов признал ответ­
ственность Красной армии за разрушение Польского государства.
Неудивительно, что СССР постепенно смещался от равноудаленно­
го положения относительно двух воюющих коалиций к германской
стороне.
Молотов разъяснил советским людям: «за последние несколь­
ко месяцев такие понятия, как „агрессия", „агрессор", получили но­
вое конкретное содержание, приобрели новый смысл. Нетрудно
догадаться, что теперь мы не можем пользоваться этими понятия­
ми в том же смысле, как, скажем, три-четыре месяца тому назад. Те­
перь, если говорить о великих державах Европы, Германия находит­
ся в положении государства, стремящегося к скорейшему оконча­
нию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие
против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключе­
ния мира. Роли, как видите, меняются»999.
«Диалектические» рассуждения Молотова легко объяснимы —
под старое определение агрессора легко попадал СССР. Действи­
тельно, можно ли считать Советский Союз агрессором? И была ли
вообще война? Эти вопросы вызывают споры до сих пор.
В. Я. Сиполс поддерживает традиционную для КПСС точку зре­
ния о том, что имело место просто «освобождение украинских и бе­
лорусских земель, захваченных Польшей в 1920 году»1000. Слово «ос­
вобождение» применительно к этим событиям является чисто идео­
логическим рудиментом эпохи Второй мировой войны. Никакой
дополнительной свободы жители «освобожденных» территорий не
получили, они перешли из ведения одного авторитарного государ­
ства в ведение другого — тоталитарного. Политический гнет стал
сильнее, национальный для украинцев и белорусов — несколько
ослаб. Нечто подобное произош ло и в 1920 году, когда Польша по­
лучила свою долю при разделе Российской империи. Большинство
границ, существовавших с древнейших времен и доныне, были на­
рисованы силой оружия. Слово «освобождение» в силовых акциях
подобного рода символизирует торжество того или иного принципа,
который разделяет «освобождающий». Если раньше Красная армия
понимала под «освобождением» прежде всего свержение капита­
листической системы, то затем в идеологии возобладал националь­
ный принцип. Территории «освобождаются» в пользу Советского
Союза потому, что там живут «единокровные» жители.
В 1944-1945 годах понятие «освобождение» снова станет интер­
национальным (вплоть до освобождения немцев Красной армией).
383

Противоположную «державной», но также идеологически обу­
словленную точку зрения отстаивают те авторы, которые утвержда­
ют, что с сентября 1939 года СССР участвовал во Второй мировой
войне на стороне Германии. Если бы основанием для такого вывода
было бы участие СССР в германо-польской войне, то в их утвержде­
нии были бы свои резоны, но участие СССР в войне пришлось бы
считать прекратившимся с разгромом Польши. Ведь война шла дефакто, а не де-юре. Великобритания и Франция не сочли, что СССР
вступил в их войну с Германией в сентябре 1939 года.
Участие в войне фиксируется либо юридически (объявление
войны), либо путем открытого участия войск в военных действиях.
Остальное — схоластика.
СССР нанес удар по Польскому государству в сентябре 1939 года,
но участвовал только в действиях против Польши, но не против Ве­
ликобритании и Франции. Если оставаться на почве исторической
науки, СССР вступил в мировую войну 22 июня 1941 года. А в воо­
руженную борьбу с фашизмом СССР вступил де-факто в Испании в
1936 году, а с японской агрессией — в 1937 году в Китае.

ГРА НИ ЦЫ ДРУЖБЫ

По обе стороны новой границы жизнь радикально менялась,
но происходило это по-разному. На территории, занятой нацистами,
происходили геноцид евреев, уничтожение шести миллионов жите­
лей (17 % населения), массовые депортации поляков, составлявших
большинство населения этих мест, расстрелы поляков (более 30 тыс.
только до конца 1939 года), унизительные правила поведения для
поляков (запрет пользования общественным транспортом, обязан­
ность снимать шляпу при виде немца), выселения из квартир сотен
тысяч людей, запреты на профессии, запрет на получение образо­
вания на польском языке. На территории, присоединенной к СССР,
развернулись преследования по социально-политическим мотивам
(разгром общественных организаций, раскулачивание и т. п.), рас­
стрел 22 тысяч польских офицеров в 1940 году, депортации поляков,
которые приехали в украинские районы за последние десятилетия
(при сохранении права оставшихся поляков на развитие польской
национальной культуры). К1 декабря 1940 года было арестовано
407 тыс. человек, из которых почти 276 тыс. депортировано’001.
Территориальное переустройство в двух зонах оккупации так­
же происходило по-разному. Часть польской территории к западу
от новой советской границы была присоединена к Германии, часть
была превращена в Генерал-губернаторство, управлявшееся нем­
384

цами. Между ними существовала непрозрачная для поляков грани­
ца. СССР, напротив, взял курс на национальную интеграцию. В совет­
ской зоне проводилась агитация украинских и белорусских масс за
советский образ жизни. Контрпропаганда была подавлена репрес­
сивными органами. Украинцы и белорусы, раздраженные полони­
зацией, радовались объединению своих народов и обещаниям раз­
вивать их культуру. Неудивительно, что 22 октября подавляющее
большинство населения проголосовало за кандидатов, предложен­
ных новыми властями. Депутаты тут же одобрили за введение со­
ветской власти и воссоединение с Украинской и Белорусской ССР,
что и было сделано 2 ноября 1939 года. Население СССР выросло на
13 миллионов человек.
Договор о дружбе и границе провозглашал, что теперь меж­
ду недавними врагами, СССР и Рейхом, воцаряется дружба. А друж­
ба хороша, когда под нее подведена материальная база. Развивать
«братство по оружию» в войне еще против кого-нибудь Сталин не
намеревался, а вот экономическому сотрудничеству был бы рад.
Рейх остро нуждался в сырье, а СССР — в технологиях, в том чис­
ле военных.
Германская экономика на треть зависела от импорта. По желез­
ной руде — на 45 %, свинцу — 50 %, нефти — 66 %, меди — 70 %,
каучуку — 85--90 %, олову — 90 %, никелю — 95 %, алюминию —
100 %т т . Великобритания, Франция при условии их сближения с
США и СССР могли бы задушить германскую экономику и лишить
вермахт боеприпасов, горючего и запчастей к технике. А теперь
СССР мог поставлять Германии собственное сырье и проводить ре­
экспорт чужого.
6 октября Департамент экономической политики МИД Герма­
нии составил меморандум к переговорам с СССР. Хотелось бы по­
лучить сырья на 1300 млн марок. В этом случае Германия осталась
бы должна 500 млн, которые можно было покрыть товарами за не­
сколько лет. 7 октября в М оскву прибыла делегация по главе с по­
слом для особых поручений Карлом Риттером, и начался жесткий
торг с советской делегацией во главе с Анастасом Микояном. На
переговорах с М икояном 9 октября Риттер говорил, что «Германия
желает получить нефть, лес, продукты питания, кормовые продук­
ты и т. д. Кроме того, Германия желает получить от СССР также медь,
олово, никель и другие цветные металлы»1003. И побольше. Однако
предложение Риттера довести товарооборот до 2 млрд марок пока­
залось Микояну завышенным. По его мнению, высказанному 14 ок­
тября, сначала следовало вернуться к максимальному товарообо­
роту веймарского периода, к 470 млн марок1004. За свое сырье СССР
хотел получить новейшее военное оборудование, включая самоле­
385

ты, корабли и станки для производства снарядов и оборудование
для заводов, производящих авиационное топливо и масла. Нем­
цы были готовы к поставкам промышленной продукции, но вот так
вооружать потенциального противника?
Советская сторона ссылалась на договоренности Молотова и
Риббентропа 28 сентября, немцы толковали их иначе: мол, речь шла
о промышленных товарах и технологиях. Для начала договорились
о поставках в Германию 900 тыс. т зерна, 600 тыс. т нефти и 100 тыс. т
хлопка, а в СССР судов и труб на 13 млн марок. Но это была незначи­
тельная часть взаимных потребностей. 26 октября в Германию вы­
ехала делегация во главе с наркомом судостроительной промыш­
ленности Иваном Тевосяном. После приезда советской делегации в
Германию настала очередь немцев удивляться. Как докладывал Тевосян о встрече 27 октября, «Риттер не ожидал предъявления нами
требований о поездке на места и осмотра военных объектов, также
Риттер был ошеломлен нашими требованиями в части объема по­
ставок по военному судостроению»100’. Советские гости были раз­
очарованы — им показывали не все, что хотелось. А хотелось — все
самые секретные образцы вооружений. На переговорах с Ритте­
ром 13 ноября Тевосян заявил: «нам были показаны в подавляющем
большинстве случаев образцы вооружения вчерашнего дня. Нам
не показали, за отдельными исключениями, германскую технику се­
годняшнего дня»1006. Вот на эти «отдельные исключения» советская
сторона и положила глаз. Риттер отвечал, что есть же границы сек­
ретности! Но Тевосян отвечал, что «советское правительство не лю­
бой стране согласилось бы отпускать в таких больших количествах
и такие виды сырья, которые оно будет поставлять Германии». Так
что давайте-ка двигайте границу, а то пока итоги визита «не вполне
удовлетворительные»1007. Впрочем, и тот список заказов на полтора
миллиарда марок, который Тевосян привез 29 ноября, немцы гото­
вы были удовлетворить лишь частично1008.
Не хотите показывать и продавать — не надо. Но тогда и сы­
рье — как-нибудь потом. Микоян настаивал на поставках всего, что
приглянулось Тевосяну. Германская сторона отказывалась. Молотов
пошел лишь на незначительные уступки — вместо трех новейших
крейсеров можно взять только один, чтобы вписаться в смету (все
равно таким образом можно получить технологии). Чтобы вывес­
ти переговоры из тупика, 31 декабря встретились Сталин, Молотов,
Микоян, Тевосян и советский торгпред в Германии Бабарин с одной
стороны, и Шуленбург, Риттер, Шнурре и советник посольства Гус­
тав Хильгер — с другой. Такие встречи на высоком уровне в Кремле
происходили также 29 января и 8 февраля 1940 года.
Сталин обхаживал контрпартнеров, говорил, что речь ведь
идет, по сути, о «взаимной помощи»1009. Что же от друзей современ­
386

ные военные технологии прятать. Спорили о номенклатуре поста­
вок и сроках. Поскольку рейхсмарки и рубли имели относительную
конвертацию, нужно было договориться о своего рода бартере —
корзина на корзину.
Германская сторона была очень заинтересована в поставках
металлов, необходимых для военного производства. СССР согла­
сился поставить 5000 т меди, 1500 т никеля, 450 т олова. Немцы хо­
тели получить больше, включая вольфрам и молибден1010.
31 декабря Сталин указал Риттеру и Шнурре, что немцы должны
отказаться от «фантастических цен», если хотят, чтобы договор был
заключен1011. После этого Риттеру удалось договориться в Германии
о некотором снижении цен. Так, за авиационную продукцию вместо
250-300 млн марок можно было заплатить 30-40 млн за счет неучета лицензий1012.
Изначально договорились, что сырье пойдет вперед, а промыш­
ленные поставки Германии будут запаздывать (заказанную продук­
цию еще нужно изготовить), но Сталин настаивал, чтобы разрыв во
времени был покороче.
7 января 1940 года Шуленбург на встрече с Молотовым крити­
ковал Микояна за неуступчивость, «он снова жестко напоминает,
кто „заказывает музыку" в советско-германском альянсе»1013, — пи­
шет об этой встрече историк А. О. Чубарьян. Но вскоре выяснилось,
что музыку все же заказывает Сталин. Дело в том, что, как пишет
А. О. Чубарьян, «что касается военных поставок из Германии... оче­
видно, Гитлер не хотелось этого в принципе»1014. Но Сталин заказал
именно такую музыку, и Гитлеру пришлось согласиться, вняв аргу­
ментам Риттера.
На совещании в Берлине 9 января Риттер говорил: «без совет­
ского зерна, вероятно, уже с марта этого года немецкий зерновой
запас был бы израсходован, как и значительная часть поголовья
свиней». Не говоря о нефти и металлах. Без поставок из СССР про­
изойдет падение производства удобрений, а значит и падение уро­
жайности на 15 % 1015.
21-22 января 1940 года советская разведка проинформировала
Кремль об обсуждении условий договора в команде Риттера. Нем­
цы, в частности, стремились договориться о выравнивании сальдо
в первой половине 1941 года, а не ранее1016. Получив информацию
о «крайних» уступках, на которые была готова германская сторо­
на, Сталин был готов к финальному раунду. В ночь с 7 на 8 февра­
ля 1940 года руководители германской делегации Риттер и Шнур­
ре были приглашены в Кремль на совещание со Сталиным, М олото­
вым, Микояном и Тевосяном1017. Сталин огласил итоговые условия,
на которые Риттер согласился1018.
387

Договорились о советских поставках на 420-430 млн марок
в течение года с момента подписания договора. Германские по­
ставки на ту же сумму должны были быть произведены в течение
15 месяцев. В следующие полгода СССР должен был поставить сы­
рье на 220-230 млн, а Германия — товары на ту же сумму в тече­
ние года. Общая сумма поставок каждой стороны составляла 650660 млн марок. Военные заказы СССР составляли 133,3 млн марок.
Часть советских поставок шла на выполнение советских заказов.
Поставки СССР должны были быть произведены за 18 месяцев, а
германские — за 27. СССР должен был осуществить поставки в два
этапа — до февраля 1941 года и затем до августа 1942 года. Герма­
ния — до мая 1941 года и до мая 1942 года. СССР поставлял руды,
лом, нефть и нефтепродукты, продовольствие, лес, золото и плати­
ну, а получал военную технику, промышленное оборудование, по­
луфабрикаты, сортовой уголь. Соглашение было подписано 11 фев­
раля 1940 года1019.
По соглашению и сопутствующим документам СССР обязался
поставить 11 тыс. т меди, 3 тыс. т никеля, 950 т олова, по 500 т мо­
либдена и вольфрама, 3 т кобальта1090. СССР был готов поставить 900
тыс. т нефти, что было маловато.
26,3 % позиций в списке германских поставок составляли по­
требности авиации, 29,3 % — военного флота. По словам латвий­
ского историка X. Стродса, «по меньшей мере в первой половине
1941 года боеприпасы для Красной армии в СССР изготавливались
на станках из Германии, которые хорош о перенесли эвакуацию
вглубь России»1021.
Советско-германский товарооборот вырос в 1939-1940 годах с
60 млн рейхсмарок до более 600 миллионов и продолжал расти1022.
Но по объему поставок в Германию СССР в 1940 году не дотянул до
масштабов Юго-восточной Европы1022.
К 22 июня 1941 года СССР поставил Германии товаров на сум­
му 310,3 млн марок, а Германия в СССР — на 287,6 млн марок, в том
числе по военным заказам 87,57 млн1024. Дружба оказалась недол­
гой, но относительно взаимовыгодной.

В о л н ен и е н а Б алтике

Благодаря пусть и странной, но войне империалистов на Запа­
де Сталин получил возможность укрепить свой «балкон». Следова­
ло таким образом поставить под контроль Прибалтику, чтобы Лон­
дон и Париж не обвинили Москву в агрессии.
388

Три страны Прибалтики (Балтии) — Литва, Латвия и Эстония —
представляли собой преимущественно аграрные общества с авто­
ритарными режимами. Авторитаризация в Прибалтике была связа­
на с процессами демодернизации. Как пишет историк М. И. Мельтю­
хов, «социальная нестабильность в Эстонии, Латвии и Литве была
связана прежде всего с характерными для них негативными эконо­
мическими тенденциями. Лишившись российского сырья и рынков
сбыта своей промышленной продукции, страны Прибалтики были
вынуждены пойти по пути аграризации экономики, поскольку ре­
ально присутствовать на европейском рынке они могли только в
роли поставщиков сельскохозяйственной продукции»1025. Аграрная
реформа, которая нанесла удар прежде всего по немецкому и поль­
скому землевладению, способствовала «растаскиванию деревень
на хутора»1026 и доминированию хуторского хозяйства, что затруд­
няло развитие крупных форм сельскохозяйственного производст­
ва в дальнейшем.
Все три режима были националистическими с влиянием фаши­
стских идей, хотя и проявившихся в разной степени.
В Литве в результате переворота 1926-1927 годов к власти при­
шли националисты (таутининки) во главе с президентом Антанасом Сметоной и премьер-министром Аугустинасом Вольдемарасом.
Сметона был настроен более консервативно, а энергичный Вольдемарас хоть и не поддерживал прямо идеи фашизма, но опирался на
его сторонников в организации «Железный волк»1027. Но и Сметона
проявлял большой интерес к фашистским идеям, выступал за созда­
ние корпораций (ассоциаций), в которых по отраслям выбираются
представители населения, которые формируют представительный
орган нации1028. Хотя Сметона апеллировал к фашистскому опыту,
система ассоциаций, предложенная им, выглядит более демокра­
тично, чем вертикальные корпорации Муссолини. Однако в Лит­
ве такая система не была создана. Сметона и Вальдемарас просто
подчинили государству объединения предпринимателей. В 1935 го­
ду была создана Палата труда для управления интересами рабочих.
Она типологически была близка к фашистскому решению «рабоче­
го вопроса». Но ее деятельность была очень скромной, направлен­
ной в первую очередь на поддержку общего курса укрепления на­
циональной культуры, который проводил Сметона, как и два дру­
гих прибалтийских диктатора. Летом 1936 года в условиях роста цен
строительные рабочие Каунаса и уезда попытались добиться повы­
шения зарплаты с помощ ью Палаты труда, но безуспешно. 12 июля
они забастовали. Палата труда выступила с заявлением, направлен­
ным против забастовки, организованной «иностранными агентами»,
389

и одобрила репрессии против них. Был объявлен локаут, несколько
сот рабочих было арестовано1029.
В 1929 году Сметоне удалось отправить Вольдемараса в отстав­
ку, но в июне 1934 года «Железный волк» поднял путч, и после его по­
давления Вольдемарас был арестован. Таким образом, режим Сме­
таны сохранил национал-консервативный характер с минимальным
влиянием фашистских идей. После некоторых колебаний Сметана
пришел к выводу, что фашизм для Литвы не подходит1030. Но авто­
ритаризм продолжал ужесточаться — в 1936 году были запрещены
все политические партии, хотя осторожная дискуссия в прессе ме­
жду идейными направлениями продолжалась — цензура была не­
сколько мягче, чем в Латвии и Эстонии. Сметана, как и два других
прибалтийских диктатора, отдавал приоритет программам разви­
тия национальной культуры, расширения позиций национального
языка. Президент надеялся, что можно обойтись без существенных
социальных преобразований. Когда в 1935 году вспыхнули кресть­
янские волнения в Сувалкии, они были жестоко подавлены.
Режим нашел внешнеполитическое средство консолидации на­
ции — стремление вернуть Вильнюс, захваченный Польшей. Тем бо­
лезненнее было разочарование, когда Польша в марте 1938 года за­
ставила Литву установить с ней дипломатические отношения, то есть
фактически смириться с потерей Вильнюса. Это привело к падению
авторитета Сметаны. Под давлением Польши Сметоне пришлось 25
ноября 1938 года запретить Союз освобождения Вильнюса1031.
Чтобы немного успокоить литовцев, был созван сейм, правда,
с очень ограниченными, совещательными полномочиями. А после
нового унижения — аннексии Клайпеды (Мемеля) Германией 23
марта 1939 года — диктатор пошел даже на создание правительст­
ва генерала Йонаса Чернюса, в которое, помимо военных и таутининков, вошли христианские демократы и народники. По данным
советского посольства, оппозиционеры надеялись под флагом на­
ционального единства укрепить свои кадровые позиции и раство­
рить таутининков в более широком национальном фронте. Однако
эти планы не привели к изменению характера режима, где основ­
ные решения принимал Сметана и его окруж ение1032.
Аннексия Клайпеды поставила Литву в очень тяжелое экономи­
ческое положение, так как она потеряла выход к морю. Значитель­
но подорожала экспортная и импортная продукция. Также была по­
теряна часть промышленности, и Сметана создал Совет народного
хозяйства, который должен был заняться индустриализацией стра­
ны. Для начала имевшиеся средства направили на... импорт гер­
манского оборудования1033. Литовское руководство просто не виде­
ло альтернативы сотрудничеству с Германией.
390

Латвийский авторитарный режим, установленный в 1934 году,
еще откровеннее ориентировался на фашизм. Побывав в Германии
после прихода к власти Гитлера и готовясь установить собствен­
ную диктатуру, лидер Латышского крестьянского союза (ЛКС) Карлис Ульманис 9 ноября 1933 года сделал доклад в Центральном об­
ществе сельского хозяйства, где положительно оценил германский
опыт: «на место жидов становятся арийцы. Тогда как прежде прес­
са была в руках не-немцев, которые писали по-немецки, сейчас она
в руках самих немцев. Тогда как раньше в школах могли учить все­
му, чего только хотел учитель, теперь можно учить только тому, что
идет на пользу немецкому народу»1034.
3 ноября 1933 года ЛКС представил в сейм проект конституции,
которая сосредотачивала бы почти всю власть в руках президента.
В ходе согласования проекта Ульманис нашел взаимопонимание с
левым крылом Латвийской социал-демократической рабочей пар­
тии (ЛСДРП). Это помогло Ульманису получить пост премьер-ми­
нистра в результате конфликта крупнейшей парламентской партии
ЛСДРП с премьер-министром от Партии новых землевладельцев и
мелких арендаторов Адолфсом Блёдниексом1035. Социал-демокра­
ты добились отставки Блёдниекса, но сами сформировать коалици­
онное правительство не смогли, так как их требования были слиш­
ком левыми для возможных партнеров. А остальные партии не ре­
шались на серьезные социальные преобразования даже в условиях
острого экономического кризиса. 16 марта 1934 года Ульманис воз­
главил правительство и принялся готовить военный переворот, ис­
пользуя рычаги государственной власти. Он привлек к заговору
прославленного во время войны за независимость в 1919 году ге­
нерала Яниса Балодиса.
Между тем сейм 4 мая 1934 года приступил к конституционной
реформе, был введен пост всенародно избираемого президента.
Президентские выборы мог выиграть кандидат ЛКС или ЛСДРП. На
этом этапе они сотрудничали в реформе конституции, но Ульманис
не был уверен в своей победе на президентских выборах.
В ночь с 15-го на 16 мая 1934 года Балодис с помощью армии
и патриотических вооруженных формирований (айзсаргов) разо­
гнал парламент и произвел аресты латвийских политиков в спек­
тре от доминировавших в парламенте социал-демократов до дея­
телей ультраправого «Перконкрустса» («Громового креста»). Един­
ственный человек, который оказал символическое вооруженное
сопротивление перевороту, — сын спикера парламента социалдемократа Паула Калныньша Бруно. Когда отца пришли арестовы­
вать, Бруно выстрелил в воздух из законно приобретенного писто­
лета, после чего сдался полиции1036. В лагерь было отправлено око­
391

ло 2000 человек, правда, большинство потом было освобождено.
Было запрещено 54 издания, жесткий контроль над прессой сохра­
нялся и в дальнейшем. Вся полнота власти сосредоточилась в руках
председателя правительства Ульманиса. Президент Альберте Квиесис санкционировал переворот. По истечении срока его правления
в 1936 году президентом без выборов стал Ульманис.
Сам Ульманис видел причины переворота именно в хозяйст­
венном кризисе, с которым не могла справиться многопартийная
система’037. То есть и в Латвии перемены были вызваны прежде все­
го обстановкой мирового экономического кризиса.
В области социальной политики Ульманис решил использовать
опыт фашистской Италии. Были созданы шесть профессиональных
камер, члены которых (по 9 0 -1 2 0 человек) назначались министра­
ми и должны были осуществлять общее руководство работой от­
расли, представлять соответствующую группу населения, разраба­
тывать рекомендации и разрешать конфликты. В камеры входили
общества, отвечавшие за более узкие отрасли. Камеры работали
под руководством Государственного хозяйственного совета и Го­
сударственного совета по культуре1038. Своей заслугой Ульманис
считал, что число членов больничных касс выросло с 140 тыс. до
220 тыс. человек1039.
Контролируемый правительством Кредитный банк имел право
закрывать кризисные банки и в результате сократил число частных
банков с 16 до 3. Прежде всего под удар попадал нелатышский капи­
тал1040. Ульманис радовался, что в банках доля капитала нелатышей
упала с 80 % до 10 % 104'. Ульманис стремился «ослабить ведущие по­
зиции немцев, евреев и иностранцев в промышленности, торговле
и банковских делах»1043. Таким образом можно было помочь латыш­
скому предпринимательству и карьере латышей. Режим использо­
вал для своей стабилизации национальную консолидацию латышей
вокруг «вождя» Ульманиса.
28 сентября 1936 года была проведена девальвация лата на
40 %, что больно ударило по населению, но способствовало рос­
ту латвийского экспорта, который превысил импорт (138 млн латов на 122 млн). В 1937 году экспорт вырос до 261 млн латов. Но в
1938 году началось падение экспорта до 228 млн латов, что пример­
но соответствовало импорту1043. Государство стремилось сбивать
цены, продавая относительно дешевые товары в сети государствен­
ных магазинов «Виениба». В 1938 году началась разработка шести­
летнего хозяйственного плана.
12 марта 1934 года премьер-министр и государственный ста­
рейшина Эстонии Константин Пяте и генерал Йохан Лайдонер со­
вершили государственный переворот под предлогом предотвра­
392

щения прихода к власти Союза участников освободительной войны
(вапсов) во главе с генералом Андресом Ларкой и Артуром Сирком.
Они симпатизировали фашистским идеям и предлагали авторитар­
ный проект конституции, который был одобрен на референдуме в
октябре 1933 года. Ларка мог победить на предстоящих выборах и
возглавить Эстонию. 12 марта по указанию Пятса и Лайдонера ка­
деты и полиция заняли важнейшие пункты Таллина. Было введе­
но чрезвычайное положение. 22 марта Союз вапсов был запрещен.
Вскоре лидеры вапсов были обвинены в заговоре и арестованы. 2
октября 1934 года была прекращена деятельность парламента.
В 1936 году прошел референдум по новой конституции, кото­
рая вступила в силу в 1938 году. Парламент теперь должен был со­
стоять из маловластной нижней палаты (Государственной думы) и
назначаемой президентом верхней палаты (Государственного со­
вета). При проведении референдума был разослан циркуляр, где
говорилось: «К голосованию не надо допускать таких лиц, о кото­
рых известно, что они могут голосовать против национального со­
брания... Их надо немедленно препровождать в руки полиции»1014.
Даже введя в действие конституцию, Пяте не отменил чрезвычай­
ное положение, так что авторитарный режим сохранился во всей
полноте.
Как и его сосед Ульманис, Пяте решил развивать фашистскую
модель регулирования социально-экономических отношений. Было
создано 15 профессиональных палат, которые выбирали по одно­
му представителю в Государственный хозяйственный совет. Еще де­
сять представителей назначались президентом. В 1938 году в связи
с принятием новой конституции этот «эрзац-парламент» был ликви­
дирован1045 и был заменен конституционным эрзац-парламентом.
Свою авторитарность Пяте оправдывал и социал-либеральной
практикой, ссылался на политику Рузвельта: «даже Америка, где на­
родное представительство пользовалось очень большой властью,
даже эта Америка передала всю власть в руки президента. Для того,
чтобы провести новые государственные преобразования, он ни пе­
ред чем не остановится. Если президент посчитает нужным провес­
ти какой-либо шаг, он не остановится даже перед высшей судебной
властью страны, а просто сделает этот шаг»1046. Пяте преувеличи­
вал степень авторитаризации США, но апелляция к американскому
опыту характерна. Впрочем, в Эстонии велась официальная идео­
логическая борьба против «либерально-демократического индиви­
дуализма»1047.
Мы помним о работе по благоустройству США, которую развер­
нул созданный Рузвельтом Гражданский корпус сохранения ресур­
сов. При Пятсе проводилась кампания по благоустройству родно­
393

го края, предусматривающая разбор развалин и высадку деревьев.
Как формулировала Служба государственной пропаганды, эта рабо­
та проводится, «поскольку очистка и обустройство страны, украше­
ние родного края деревьями и кустами, посадка новых лесов, обсаживание шоссейных дорог деревьями способны в течение опреде­
ленного времени облагородить нашу страну и наш пейзаж, а также
вызвать в душе народа психологический перелом в направлении
любви к природе и ее охраны»1048. Такие экологические обществен­
ные работы способствовали не только благоустройству страны, но
и росту занятости. Но эта программа была завершена в 1938 году.
Зачистив политическое поле, Пяте считал себя незаменимым:
«Говорят, что я плохой президент и т. д. Но я не могу уйти, потому
что нет никого, кто мог бы занять мое место»1049. Политическая дея­
тельность была официально запрещена. В качестве опоры прези­
дента в 1935 году был создан «Союз Отечества», который содейство­
вал, прежде всего, развитию национальной культуры и националь­
ному сплочению эстонцев.
Начало войны в Европе поставило балтийские государства в
очень тяжелое положение, так как торговля с Великобританией и
Францией стала почти невозможной. Рост цен больно бил по го­
родскому населению, особенно по рабочим101’0. В Латвии был введен
режим монополии внешней торговли, строжайшей экономии ре­
сурсов. Началось распределение некоторых товаров первой необ­
ходимости по карточкам. Германского импорта не хватало. В этом со­
стоянии прибалтийские государства попали в сферу влияния СССР.
В середине тридцатых годов СССР активизировал свои отно­
шения с Прибалтикой в связи с политикой «коллективной безопас­
ности». НКИД СССР считал, что рост германской активности в При­
балтике ставит целью создание плацдарма для нападения на СССР
и Польш у1091. Первоначально СССР надеялся получить поддержку
Польши в противостоянии усилению германского влияния в При­
балтике. Но в связи с польско-германским сближением советское
руководство стало воспринимать Польшу как противника в регио­
не. К тому же Польша отклонила советскую идею советско-поль­
ской гарантии независимости прибалтийских государств. Как пи­
сал член коллегии НКИД Борис Стомоняков послу в Польше Вла­
димиру Антонову-Овсеенко, «новый польско-германский договор
уже вызвал в Литве, Латвии и Эстонии нечто вроде паники, и она,
конечно, усилится, когда прибалты узнают об отказе Польши от
предложенного нами опубликования декларации об их независи­
мости»1052. Страх прибалтийских государств перед польско-герман­
ским альянсом давал советской дипломатии преимущества в борь­
бе за влияние в регионе.
394

17 января 1934 года было принято постановление Политбюро
«О Прибалтике», которое предусматривало организацию визитов в
СССР видных политиков Эстонии и Латвии, а также начальника шта­
ба литовской армии генерала Петраса Кубелюнаса1053. Это говорит о
разнице в отношениях СССР с Литвой и с двумя другими государст­
вами Балтии. Впрочем, в 1934 году произошло потепление в отно­
шениях с Эстонией и Латвией. 4 апреля были продлены на десять
лет пакты о ненападении с тремя государствами, осуществлена се­
рия культурных мероприятий — визиты журналистов и выставки
произведений искусства. «Кроме того, советская сторона стреми­
лась интенсифицировать торговлю со странами Прибалтики, одна­
ко сельскохозяйственная продукция и сырье, которые они постав­
ляли на мировой рынок, не являлись остро необходимыми в СССР.
Поэтому основным инициатором в вопросе расширения торгов­
ли был НКИД, а не НКВТ»1054, — считает историк М. И. Мельтюхов. То
есть торговые договоры с Прибалтикой заключались в условиях, ко­
гда они были в большей степени необходимы, исходя из диплома­
тических, а не экономических нужд. 12 сентября с одобрения СССР
была заключено соглашение о внешнеполитическом сотрудничест­
ве трех прибалтийских стран, Балтийская Антанта. Правда, сотруд­
ничество не должно было касаться территориальных споров Литвы
с Германией и Польшей, а Литва не присоединялась к эстонско-лат­
вийскому военному союзу — сражаться за права Литвы на Вильнюс
и Клайпеду соседи не хотели. Так что Балтийская Антанта была об­
разованием рыхлым и неустойчивым, что имело большое значение
для понимания ситуации 1939-1940 годов.
Положение Литвы среди трех прибалтийских стран, как видим,
было особым, и в силу этого у нее лучше всего складывались отно­
шения с СССР. У Литвы не было границы с СССР, зато были острые
территориальные споры из-за Мемеля с Германией и из-за Вильню­
са (Вильно) с Польшей — потенциальными противниками СССР. Со­
ветский Союз в принципе признавал претензии Литвы на Вильнюс.
Несмотря на Балтийскую Антанту, «военное руководство Эсто­
нии и Латвии полагало, что в случае военного конфликта, в который
окажутся втянуты Эстония, Латвия и Польша, Литва будет воевать на
стороне Советского Союза»1055, — пишет историк М. Иильмярв.
Правда, в 1934 году СССР пошел на важную уступку Польше, не
подтвердив поддержки прав Литвы на Виленский край, — иначе
нельзя было бы продлить пакт о ненападении с Польшей, что было
сделано 5 мая 1934 года.
СССР благосклонно отнесся к перевороту Пятса1056, так как аль­
тернативой ему могла стать победа движения вапсов и откровенная
фашизация Эстонии. Как писал Стомоняков, «политическое положе­
395

ние в Прибалтийских государствах настолько напряженно и неус­
тойчиво, что успех фашистов в Эстонии, несомненно, дал бы силь­
ный толчок фашистам и Латвии, и Финляндии»1057. А вот переворот
Ульманиса, известного прогерманскими симпатиями, был оценен
враждебно.
Эстония и Латвия пытались с помощью дипломатического ма­
неврирования сохранять самостоятельность своей внешней поли­
тики. Дипломатическая история этого периода имела столько же
постоянства, как волны Балтики.
Историк М. И. Мельтюхов считает: «Используя антисоветские
настроения правящих кругов Эстонии, Германия постепенно рас­
ширяла сотрудничество с ней в военной и разведывательной об­
ластях. Со своей стороны Москва также стремилась к расширению
военных контактов со странами Прибалтики, однако все ограничи­
валось взаимными официальными визитами военных делегаций и
стажировкой нескольких литовских офицеров в частях Красной ар­
мии»1058. В случае с Литвой этим не ограничилось. Отношения с Лит­
вой в силу ее благожелательного отношения к СССР как к потенци­
альному союзнику зашли дальше, чем с остальными, — вплоть до
обсуждения поставок советского вооружения в Литву.
Литвинов писал Сталину и Молотову 7 января 1935 года: «Благо­
даря враждебности Германии и официально объявленному бойкоту,
а также запрещению транзита через Германию литовских продуктов
в другие страны, Литва попала в крайне тяжелое положение. Стра­
на задыхается, цены стремительно падают, в крестьянстве и во всей
стране растет недовольство советофильской политикой нынешнего
правительства, которая ведет к экономической катастрофе.
Падение нынешнего правительства в Литве и замена его герма­
нофильским (и одновременно, может быть, полонофильским прави­
тельством) нанесли бы, однако, нам большой политический ущерб,
ибо Литва, особенно в настоящее время, имеет для нас большое по­
литическое значение — во-первых, потому, что при колеблющейся
и скорее неблагоприятной для нас позиции Латвии и Эстонии Лит­
ва внутри Прибалтийской Антанты оказывает на них благоприятное
для нас влияние в пользу Восточного пакта, и, во-вторых, ввиду осо­
бой важности участия Литвы в Восточном пакте, поскольку она име­
ет общую границу с Германией». Поэтому Литвинов предлагал рас­
ширить заказы на сельхозпродукцию Литвы1059.
Литвинов считал, что именно Литва является решающим звеном
антипольской и антигерманской игры СССР в Прибалтике. Он писал
1 июня 1935 года Сталину и другим членам Политбюро: «Польша, как
известно, никогда не переставала добиваться непосредственных
396

переговоров с Литвой и восстановления в какой-либо мере офици­
альных отношений с ней, рассчитывая со временем полностью под­
чинить себе Литву. Влияние Польши в Прибалтике, в особенности
в Эстонии, значительно усилилось. Полному втягиванию всей При­
балтики в орбиту польской политики препятствует в значительной
степени Литва, участвующая в так называемойБалтийской Антанте.
Любое соглашение с Литвой устранит для Польши это препятствие
и облегчит осуществление ее заветных балтийских мечтаний»10“ .
В то же время, хотя «Литва чрезвычайно прислушивается к на­
шим советам», Литвинов предостерегал от слишком сильной под­
держки Литвы, чтобы не брать на себя каких-то обязательств на слу­
чай польско-литовского конфликта106’.
Зато СССР был готов помочь оружием. С Литвой велись пере­
говоры о поставках артиллерии, самолетов, авиационного оружия,
противогазов, взрывчатки и др.10“ 19 сентября 1934 года и 4 фев­
раля 1935 года Политбюро санкционировало продажу Литве 12
трехдюймовых орудий нового образца, 12 ООО снарядов и 4000 ка­
валерийских шашек1063. Также было решено поставить 13 истреби­
телей1064. 5 апреля 1935 года нарком обороны дал указание «выпол­
нять поставку оружия»1065 Литве. Однако в последний момент Литва
сорвала сделку. Несмотря на это, в июле Политбюро санкциониро­
вало продажу Литве взрывчатки и постройку для нее двух малых
подводных лодок1066.
Затем СССР отклонял просьбы о продаже оружия Литве. Начав
рискованную игру в Испании, связанную с поставками вооружений,
советское руководство уже не могло распылять экспортное воору­
жение и к тому же опасалось провоцировать Польшу военной под­
держкой Литвы. Оставшись один на один с Польшей, Литва в марте
1938 года была вынуждена пойти на соглашение с ней. Однако Со­
ветский Союз вернулся к поддержке претензий Литвы на Вильнюс и
Виленский край в 1939 году.
В 1936-1938 годах ситуация оставалась неопределенной. Гер­
мания, Польша и СССР ревниво отслеживали визиты политических
и военных деятелей друг друга в Прибалтику, воспринимая их как
свидетельства колебаний этих стран в ту или иную сторону.
После заключения Мюнхенского пакта «Таллин, Рига и Каунас
стали склоняться к постепенному сближению с Берлином»1067. Впро­
чем, Эстония взяла этот курс практически уже с 1936 года, когда
МИД возглавил Фридрих Акель1068.
В то же время страны Прибалтики не желали втягиваться в
какие-либо внешние коалиции. 3 ноября 1938-го— 21 января
1939 года они приняли законы о нейтралитете — по образцу скан­
397

динавских стран. Правда, обсуждавшие военное соглашение Вели­
кобритания, Франция и СССР не верили в такой «бумажный» ней­
тралитет. И, в общем, правильно делали.
Как мы видели, в ходе переговоров с Великобританией и Фран­
цией в 1939 году советская дипломатия настаивала на вовлечение
Прибалтики в систему гарантий, которая должна была прикрыть со­
ветские границы со стороны Балтики. Эстония и Латвия предпочи­
тали равноудаленность и двухвекторность, которая из Москвы ви­
делась как прогерманская позиция, так как все шаги в сторону сбли­
жения с Германией воспринимались болезненно.
Как пишет М. И. Мельтюхов, «в начале сентября 1939 года анг­
лийский посланник в Каунасе Т. Престон, выполняя инструкции
Лондона, сообщил исполняющему обязанности министра ино­
странных дел Литвы К. Бизаускасу, что „во время этих [англо-фран­
ко-советских] переговоров, русские требовали как условие для ве­
дения дальнейших переговоров, чтобы англичане и французы соз­
дали бы военно-морские базы в прибалтийских портах, на островах
Эзель [Сааремаа], Даго [Хийумаа] и на Аландских островах". Таким
образом, можно считать твердо установленным, что в ходе трой­
ственных переговоров советская сторона не стремилась получить
какие-либо односторонние привилегии в Прибалтике, а старалась
добиться механизма обеспечения тройственных гарантий стра­
нам региона»1069. Да, односторонних привилегий СССР не хотел. Он
предложил ввести совместные привилегии, навязать совместное
военное присутствие союзников, заинтересовав их созданием баз
(очевидно, в этом случае СССР имел бы право требовать базы и для
себя). Однако, как мы видели, представителям Великобритании и
Ф ранции не понравилась идея такого существенного ограничения
суверенитета стран Балтии помимо их воли — это могло еще силь­
нее толкнуть их в объятия Германии как гаранта их нейтралитета.
Несмотря на попытки советской дипломатии увлечь партнеров иде­
ей совместного ввода вооруженных сил в Прибалтику, Великобри­
тания и Франция предпочли остаться на позициях сохранения бал­
тийского нейтралитета, и вопрос о «косвенной агрессии» так и не
был разрешен на переговорах. Латвия и Эстония отказывались от
гарантий, подозревая, что они будут нести угрозу их суверенитету и
скорее привлекут германскую агрессию, чем спасут от нее. А Герма­
ния, словно насмехаясь над политикой гарантий, 7 июня подписа­
ла пакты о ненападении с Эстонией и Латвией. Как пишет эстонский
историк М. Иильмярв, «декларированный балтийскими государст­
вами в 1938-1939 годах так называемый безусловный нейтралитет
не был таковым. В его реализации власти этих стран постоянно сле­
довали указаниям из Берлина»10' 0.
398

По словам полпреда в Эстонии К. Никитина, «Эстония деятель­
но готовилась к войне Германии с СССР и, как я писал ранее, приспо­
собляла к пропуску германских войск свои железнодорожные, вод­
ные и шоссейные пути, затратила огромные средства на вооружение
пограничной с СССР полосы по всей линии от Нарвы до Изборска
включительно, теперь эти усилия оказались напрасными»1071.
Секретные протоколы 23 августа и 28 сентября решительно из­
менили вектор политики прибалтийских государств. Слухи об их со­
держании просачивались в Таллин, Ригу и Каунас. Политические
круги охватило волнение — какие решения приняты по поводу на­
ших стран?
Поняв, что ситуация в мире изменилась, прибалтийские лиде­
ры сменили холодный тон на дружеский. СССР не оставался в дол­
г у — 19 сентября Молотов сообщил литовскому послу Ладасу Наткевичюсу, что советское правительство «помнит о всех своих обе­
щаниях Литве. Оно не забыло о Вильнюсе, который вчера заняла
Красная армия». При этом М олотов похвалил Литву за то, что в ходе
аграрной реформы она «избавилась от панов», то есть от польских
помещиков1072.
С эстонцами советские представители общались строже —
15 сентября в Таллин пришла польская подводная лодка «Ожел»
(«Орел»), которая была тут же задержана и разоружена. Польские
подводники, передохнув, в ночь на 18 сентября скрутили охрану.
Лодка ушла в Великобританию. Это было как нельзя кстати для СССР,
который 19 сентября возложил на Эстонию ответственность за этот
инцидент, а Балтийский флот принялся искать подводную лодку в
Балтийском море, включая эстонское побережье. Похоже, в М оск­
ве действительно «опасались действий польских подводников про­
тив советского судоходства»1073, как пишет М. И. Мельтюхов, приво­
дя соответствующие директивы Наркома военно-морского флота
Николая Кузнецова. Корабли должны были войти в территориаль­
ные воды Эстонии. Эстония не решилась протестовать против нару­
шения ее суверенитета1074.
В Москву отправился министр иностранных дел Эстонии Карл
Сельтер, который уже понимал, что речь пойдет о протекторате.
И Сельтер, с санкции Пятса, был готов с этим согласиться. 22 сентяб­
ря он сказал латвийскому послу Шумансу, что «даже остальные захо­
тят такой же»1075 протекторат — Эстония была готова заключить мо­
дельный договор с СССР, на основе которого будут заключены до­
говоры с Латвией и Литвой. 24 сентября Молотов заявил Сельтеру,
что Эстония должна предоставить СССР базы на своей территории,
которые позволят контролировать южные подходы к Финскому за­
л и в у— транспортной артерии Ленинграда. «На всякий случай» го­
399

товилось вторжение в Эстонию и Латвию, против которых было со­
средоточено более 134 тыс. солдат при 801 орудии, 1347 танках и
179 бронемашинах’076.
При обсуждении советских требований в парламенте Эстонии
генерал Йохан Лайдонер говорил: «Сейчас никто не захочет помо­
гать нам, так как это втянуло бы его в конфликт, в то время как общим
стремление является — остаться в стороне. Сейчас все эгоисты»1077.
27 сентября Молотов заявил эстонским партнерам, что неиз­
вестная подводная лодка утопила пароход «Металлист» (в действи­
тельности такого факта не было, никакой корабль в этих местах то­
гда не утонул)1078, и вообще «недалеко от эстонских берегов какието неизвестные подлодки имеют свою базу»1079. Просто «Тайна двух
океанов»! Чтобы прекратить такое безобразие, Эстония должна со­
гласиться с созданием на своей территории советских военных баз.
Сталин принял личное участие в переговорах с эстонскими
представителями (как потом и с представителями других прибал­
тийских государств), так как только он мог принять решение о не­
больших уступках: требуя размещение больших военных контин­
гентов, затем советская сторона снижала цифру примерно до раз­
меров армий мирного времени прибалтийских государств. В случае
чего советский контингент мог блокировать армию страны пребы­
вания и предотвратить ее несанкционированное развертывание в
армию военного времени.
28 сентября был подписан пакт о взаимопомощи между СССР и
Эстонией, который стал шаблоном для договоров с другими страна­
ми Прибалтики. Помимо обязательства оказывать друг другу под­
держку, в том числе и военную, в случае нападения на одну из сто­
рон, договор предоставлял СССР право на создание в Эстонии сво­
их военных баз: в Палдиски, Саарема и Хийумаа, где размещалось
до 25 тыс. военнослужащих. Одновременно был подписан дого­
вор о расширении экономических отношений. 1 октября президент
Пяте, не питавший никаких симпатий к СССР, вынужден был зая­
вить: «Пакт о взаимопомощи не задевает наших суверенных прав...
В требовании СССР не было ничего необычного. Учитывая историю
нашего государства и наше географическое и политическое поло­
жение, становится ясным, что мы должны были вступить в соглаше­
ние с СССР. В качестве прибрежного государства мы всегда были по­
средниками между Западом и Востоком»1080.
Один из участников эстонской делегации А. Пийп сравни­
вал ситуацию с захватом Чехии Германией: «Кто знает, не будет ли
Гаха оправдан судом истории? Базы и огромный гарнизон означа­
ют подчинить свою реальную судьбу другим. А какова альтернати­
400

ва? Бессмысленное кровопролитие и погибель. А в первом случае,
возможно, народ сохранится, а время все расставит по своим мес­
там»1081. Правда, в случае сопротивления советское руководство все
равно не планировало уничтожение эстонского народа или что-то
в этом роде. Да и, в отличие от случая с Гахой, пока не планирова­
лось менять государственный строй Эстонии и других прибалтий­
ских стран. Пока.
Могла ли Эстония сопротивляться? Финляндия смогла. Но Эс­
тония — гораздо меньше и слабее. Сопротивление могли оказать
три государства Прибалтики вместе. Совместные военные действия
трех стран были бы серьезной проблемой для Сталина. Хотя армии
мирного времени трех государств были невелики — всего несколь­
ко десятков тысяч солдат, в этих странах было 570 тыс. человек, обу­
ченных военному делу (включая военизированные формирования,
которые можно было быстро поставить под ружье). Это сила вдвое
большая, чем у Финляндии. У государств Прибалтики были и укре­
пления. Их армии имели 900 орудий, 102 танка, 30 бронемашин,
400 самолетов. «В любом случае население Финляндии составля­
ло лишь половину народонаселения трех стран Балтии вместе взя­
тых, а финская граница с Советским Союзом в два раза превыша­
ла протяженность границы с соседним странами»1082, — пишет исто­
рик М. Иильмярв. Правда, Прибалтике труднее было бы снабжаться,
чем Финляндии. Но, учитывая косвенную поддержку Финляндии че­
рез Германию, нельзя исключать, что она могла быть оказана и При­
балтике. Во всяком случае, ее лидеры могли на это надеяться, учи­
тывая свои давние связи с Рейхом. После Второй мировой войны
в Прибалтике несколько лет воевали «лесные братья» с минималь­
ной помощью извне. А в 1939 году мотивации к массовому сопро­
тивлению не было. Скорее наоборот — Советский Союз имел мас­
совую поддержку в самой Прибалтике из-за острых противоречий
в обществах этих трех стран. Социальная напряженность, нарастав­
шая с началом Великой депрессии, не была быть снята с помощью
авторитарных и фашистских методов. Перед лицом советской угро­
зы прибалтийские диктаторы не были уверены в своем народе. Дав­
ление СССР раскалывало общество стран Прибалтики, в то время
как в Финляндии — сплачивало.
Балтийская Антанта так и не стала прочным военным союзом.
Инициативы военных руководителей трех государств по поводу
встреч в сентябре были вялыми, встречи не состоялись1083. Автори­
тарные режимы переживали кризис, часть населения сочувствова­
ла дружбе с СССР в надежде, по крайней мере, на смягчение эконо­
мических трудностей. А советское иго пока было легким.
401

1 октября в Москве стало известно, что «на условиях с Эстонией
латыши согласны разговаривать»1084. Разъясняя мотивы этого реше­
ния, Ульманис говорил 13 октября: «Мы уклонились от того, чтобы
латыши проливали кровь и жертвовали жизнями ради вещей, не ка­
сающихся основ нашего государства»1085. Он считал, или делал вид,
что считал, что советские требования не касаются этих основ.
2 октября, беседуя с приехавшим в Москву министром ино­
странных дел Латвии Вильгельмом Мунтерсом, Сталин говорил: «Ни
вашу конституцию, ни органы, ни министерства, ни внешнюю и фи­
нансовую политику, ни экономическую систему мы затрагивать не
станем». Сталин сдержит это обещание, но только до тех пор, пока
не определится исход британо-франко-германской войны. Молотов
пояснил Мунтерсу, что СССР заботится об укреплении своей безо­
пасности, апеллируя к историческому опыту: «Еще Петр Великий
заботился о выходе к морю»1086. Отныне Петр станет признанным
авторитетом для сталинской внешней политики. Чтобы сомнений
не оставалось, Сталин констатировал: «Я вам скажу прямо: раздел
сфер влияния состоялся»1087. Более того, когда Мунтерс передал от­
каз латвийского правительства согласиться с советскими предложе­
ниями как навязанными латвийскому народу, Сталин сообщил, что
первоначально немцы предлагали провести линию разграничения
по Даугаве, и они могут вернуться к идее раздела Латвии1088.
Сопротивление латвийской стороны продлилось недолго. 5 ок­
тября был заключен советско-латвийский пакт, по которому СССР
получил право на создание военных баз в Латвии, в том числе в
Лиепае и Вентспилсе. Здесь также размещалось до 25 тыс. военно­
служащих. «Я должен рассеять также все сомнения и подозрения,
что безопасность нашей страны может быть поставлена под угрозу
извне»1089, — заявил президент Латвии.
29 сентября Молотов, принимая министра иностранных дел
Литвы Наткевичюса, сообщил ему об условиях присоединения
Вильнюса: «Советскому Союзу известна дружественность Литвы по
отношению к СССР. Настала пора сделать эту дружественность бо­
лее реальной. Ни для кого не является секретом, что Литву стремит­
ся перетянуть на свою сторону Германия. Следовательно, для СССР
важно знать, к какой стране Литва испытывает большие симпатии.
Сейчас недостаточно быть„ни теплым, ни холодным, а надо принять
решение"»1090. В зависимости от этого можно решать и территори­
альные вопросы.
3 октября Сталин, Молотов, Потемкин и посол Поздняков встре­
тились с министром иностранных дел Литвы Юозасом Урбшисом и
Наткевичюсом. Молотов вполне откровенно сообщил литовцам:
«После определенных переговоров Германия согласилась, чтобы
402

Литва, как и Латвия и Эстония, вошла в зону влияния СССР». «После
этого слово взял Сталин и сразу раскрыл нам карты. С Литвой, ска­
зал он, надо заключить три соглашения: 1) пакт о взаимопомощи, 2)
договор о передаче Вильнюса и Вильнюсского края Литве и 3) до­
говор о передаче определенных областей Южной Литвы немцам».
Увидев «наши кислые мины», — продолжает Наткевичюс, Сталин
стал убеждать литовцев, что сначала Германия вообще хотела по­
делить Литву, и советская сторона с трудом отстояла ее почти пол­
ную территориальную целостность и даже расширение. Литовские
представители заявили, что возможная «уступка областей Южной
Литвы Германии была бы величайшей несправедливостью, которую
только можно себе представить»1091. Не устраивала литовских пред­
ставителей и идея ввода на территорию страны советских войск.
В крайнем случае их можно было бы пустить в Вильнюсский край.
Но СССР был заинтересован в размещении войск на западных рубе­
жах своей сферы влияния, а не только в Вильнюсском крае. В ходе
последующих встреч вырисовывалась такая альтернатива, о кото­
рой Урбшис информировал Каунас: «или заключаем с русскими пакт
по примеру эстонцев и латышей, или отказываемся его заключить.
В последнем случае, имея в виду распределение зон влияния меж­
ду немцами и русскими и что нас оставили в русской зоне, придет­
ся ждать от Советского Союза различного и, возможно, даже воору­
женного давления»1092. И уж, конечно, не приходится ждать присое­
динения Вильнюса.
При этом германская сторона пыталась выглядеть в глазах ли­
товцев более уступчивой, чем СССР. Настаивая в переговорах с СССР
на выполнении условий соглашения 28 сентября о передаче Герма­
нии полосы литовской территории, Риббентроп в то же время пе­
редал литовскому правительству, что «имперское правительство не
считает в данный момент актуальным такое изменение границы»1093.
Это ставило СССР в неудобное положение, так как он должен был на­
стаивать со своей стороны на этом изменении, уязвляющем нацио­
нальные чувства литовцев. В итоге СССР сделал все, чтобы террито­
рию Германии не передавать. Переговоры по этому поводу с Герма­
нией шли до 10 января 1941 года, когда СССР договорился выкупить
эту территорию у Германии в пользу Литвы, тогда уже советской.
10 октября был заключен советско-литовский договор «О пере­
даче Литовской республике города Вильнюса и Вильнюсской облас­
ти и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой». Конфи­
денциальный протокол к договору давал СССР право ввести в Литву
контингент в 20 тыс. солдат. Он был размещен в Вильнюсе, Каунасе,
Алитусе, Вилькомире и Шауляе.
403

Вхождение Вильнюса в состав Литвы не прошло безболезнен­
но. 28 октября — 1 ноября в городе произошли беспорядки, вы­
званные недовольством населения курсом обмена злотого на лит
и перебоями в снабжении. Произошли антилитовские демонстра­
ции и погромы магазинов, в большинстве своем еврейских. Совет­
ские танки проехали по городу, и волнения стихли. Тогда литовские
власти усилили полицейское давление на поляков. По словам ли­
товского историка Ч.Лауринавичюса, «литвинизация Вильнюсско­
го края насаждалась прежде всего полицейскими средствами, в ча­
стности, следили за тем, чтобы на улицах Вильнюса люди не разго­
варивали по-польски». Гражданство получали только те, кто жил в
Вильнюсе до 14 октября 1920 года. Остальным предстояло ехать на­
зад в оккупированную Польш у1094. Произошли аресты «польских за­
говорщиков».
18 октября советские войска вступили в Прибалтику. Пока СССР
соблюдал в отношении прибалтийских режимов предельную кор­
ректность. «Весь личный состав наших частей должен знать, что по
Пакту о взаимопомощи наши части расквартированы и будут жить
на территории суверенного государства, в политические дела и со­
циальный строй которого не имеют права вмешиваться... Настрое­
ния и разговоры о „советизации" если бы они имели место среди
военнослужащих, нужно в корне ликвидировать и впредь пресе­
кать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам
Советского Союза и Эстонии»1044, — говорилось в приказе Наркома
обороны войскам, вступавшим на территорию стран Прибалтики.
Историк М. Иильмярв пишет о настроениях в Эстонии: «От­
ношение народа к соглашению с СССР не было единым. Ориенти­
рованная на Германию буржуазия вздохнула с облегчением и, ка­
залось, поверила, что по крайней мере пока удалось избежать на­
ционализации накопленного за двадцать лет имущества. Эта часть
населения надеялась, что советское правительство позволит спо­
койно дождаться прибытия немецких войск. В то же время радова­
ло и подписание торгового соглашения, которое позволяло буржуа­
зии приумножать свои доходы... Рабочие, страдавшие от репрессий
авторитарного режима, профсоюзные деятели, сторонники левой
идеологии и коммунисты одобряли заключение пакта... Крестьяне
по большей части были настроены как против Германии, так и про­
тив СССР. Среди них раздавались голоса, что независимость про­
дали русским. Звучали и призывы к свержению Пятса. В основном
крестьяне... считали П ятса— под воздействием правительствен­
ной пропаганды — сторонником демократии и проанглийской ори­
ентации. Но были в народе и недовольные, считавшие, что в создав­
шейся ситуации нельзя было молча капитулировать»1096.
404

11-12 октября в Каунасе прошли демонстрации в поддержку
советско-литовского пакта. Начались они со славиц в адрес как Сметоны, так и СССР, но затем просоветская часть митингующих про­
должила манифестировать под лозунгами «Да здравствует Совет­
ский Союз!», «Да здравствует Сталин!». Митингующие надеялись, что
кто-то обратится к ним с балкона советского посольства, но тщетно.
Полиция жестоко разогнала просоветский митинг, применив ору­
жие. Но левые манифестанты сходили помитинговать еще и к Кау­
насской тюрьме, где были разогнаны окончательно. Затем после­
довали аресты1097. Советское руководство увидело, таким образом,
что, по крайней мере в Литве, правый авторитаризм сформировал
ощутимый потенциал левого протеста. Этим можно будет восполь­
зоваться в дальнейшем. Но пока советским представительствам и
военным были даны строгие указания никак не помогать левым си­
лам трех стран.
Сталин говорил Димитрову 25 октября: «Мы думаем, что в пак­
тах о взаимопомощи (Эстония, Латвия, Литва) нашли ту форму, ко­
торая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза
ряд стран. Но для этого нам надо выдержать — строго соблюдать их
внутренний режим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их
советизации. Придет время, когда они сами это сделают»1098. Это вре­
мя наступит, когда определится исход войны на западном фронте.
Когда в декабре 1939 года были арестованы лидеры Компартии Лит­
вы во главе с Антанасом Снечкусом, СССР не выразил протест1099.
Важным последствием перехода Балтии под руку Москвы стал
исход оттуда немцев. 6 октября руководство Германии призвало
балтийских немцев приехать в Рейх на постоянное жительство. Лит­
ва с этим не торопилась, а вот Латвия и Эстония занялись депорта­
цией немцев с энтузиазмом.
30 октября было достигнуто соответствующее соглашение Лат­
вии с Германией. Латвию покидало 45 ООО человек. Немцы могли
увезти с собой лишь незначительную часть имущества. Латышам ос­
тавалась земля, еще оставшаяся у немцев после аграрной рефор­
мы — 45 ООО га. По латвийским данным, 55 % немцев были заняты
в торговле и промышленности. Они контролировали 4,1 % торго­
вых предприятий, но при этом 10,6 % самых крупных (первой кате­
гории) и 16,3 % второй1100. 8 октября в Латвии был введен запрет на
продажу и покупку ювелирных изделий и драгоценных металлов.
Немцы, таким образом, не могли обернуть свое имущество в золото
и драгоценности, чтобы вывезти их из страны.
Ульманис говорил в новогоднем обращении: «В сельском хозяй­
стве новое оживление создаст преобразование ведения хозяйств
на перенятых от немцев землях. Это уже само по себе будет важной
405

и обширной задачей. Тысячи обработчиков земель получат хозяйст­
ва». Промышленное производство в ноябре-декабре меж тем упало
на 27 % " 01. Дефицит промышленной продукции и сырья теперь мог
покрыть СССР.
Доля СССР в экспорте и импорте Эстонии выросла в 19391940 годах с 5 % до 20-20,9 %, Латвии с 5,1-6,3 % до 22,4-23,7 %,
Литвы с 6,3-5,2 % до 12,1-11,7 % " 02. Как видим, наименьшими были
изменения в экономических отношениях с Литвой. Это можно объ­
яснить тем, что она была наиболее аграрной из трех прибалтийских
стран. Но, как показывает ситуация с военным сотрудничеством,
литовское руководство стало куда более настороженным в отноше­
нии СССР, чем в середине тридцатых годов.
Советский Союз был готов продать оружие новым союзникам.
3 марта 1940 года было подписано советско-эстонское соглашение
о продаже оружия на 5,2 млн крон, в том числе 20 45-милиметровых орудий и снарядов к ним, 12 самолетов И-16, 2 самолетов УТИ4,20 автомобилей ЗИС-6,200 винтовок и др. 23 марта было подписа­
но советско-латвийское соглашение почти на 26 млн латов. Латвия
должна была получить 96 штук 45-милиметровых орудий и снаря­
ды к ним, 18 штук 76-милиметровых зенитных орудий, 31 танк Т-26,
17 тракторов и др. А вот Литва не торопилась заключать соглаше­
ние. 23 мая советский военный атташе в Литве Иван Коротких со­
общил, что, по агентурным данным, литовцы не намерены покупать
советское оружие, «а если и купят, то незначительное количество.
Переговоры ведутся по чисто политическим соображениям, а ору­
жие в СССР никуда не годное. Мы ориентируемся на германское
оруж ие»"03.
Посол в Литве Николай Поздняков с неудовольствием доклады­
вал 20 декабря: «Не менее подозрительно и то обстоятельство, что
руководители литовской армии не проявляют почему-то до сих пор
необходимой активности в деле использования предоставляемых
им договором льготных условий при покупке в СССР военного сна­
ряжения и материалов. Видимо, зависимость их армии от советской
военной техники им не по душе»1104.
Руководители прибалтийских государств не могли искренне
симпатизировать присутствию советских войск на территории их
стран. «Дошло до того, что обнаглевшие литовские руководящие
деятели даже в беседах с нами стали, не стесняясь, проводили ана­
логию между советскими войсками и немецкими оккупантами (Меркис), между царской Россией и Советским Союзом (Тураускас)»1' 03, —
возмущался советский дипломат по поводу слов премьер-министра
и руководителя политического департамента МИД Литвы. Эстон­
ские и латвийские военные снабжали финнов ценными разведыва­
406

тельными сведениями1106. По мнению М. И. Мельтюхова, контакты
литовских представителей с германскими доказывают, что «прези­
дент А. Сметона уже в феврале 1940 года добивался такого же поло­
жения в германской сфере влияния, как Словакия»1107.
В декабре 1939 года советская разведка сообщала о разговорах
эстонских военных, в которых они рассматривали разные вариан­
ты нападения на советские гарнизоны в случае изменения между­
народной ситуации, и о секретном распоряжении генерала Лайдонера эстонским офицерам: «учесть современную обстановку и по­
нять, что пора прекратить разговоры против Советского Союза в
присутствии посторонних лиц». Формально Лайдонер предостере­
гал от распространения слухов о РККА: «Возможно, что распростра­
нители подобных слухов являются большими патриотами, но тем не
менее в данное время такие слухи являются вредными для государ­
ства»1108. В данное время.
Советская разведка сообщала 14 января 1940 года, что в Эсто­
нии «идет усиленная агитация против советских войск, чему спо­
собствуют финские радиопередачи, а также увеличивающаяся без­
работица и возрастающая дороговизна, виновником чего будто бы
является советское правительство»1104. Происходит вербовка доб­
ровольцев в Финляндию: «Переправа через лед производится но­
чью на санях и лодках. Переправа в Финляндию производится сами­
ми финнами. На днях отправили этим путем в Финляндию около 50
добровольцев»1" 0. Советские неудачи в Финляндии компрометиро­
вали Красную армию: «красные-де не так сильны, как мы думали о
них, заключая договор о взаимопомощи, связывающий нам теперь
руки и ноги»11".
Искреннего союзничества не получалось. После исключения
СССР из Лиги наций Молотов с неудовольствием сказал Наткевичюсу, что он ожидал, что государства Прибалтики при голосовании в
Лиге наций займут какую-то позицию»1112, то есть поддержат СССР.
А они воздержались при голосовании об исключении СССР из Лиги
наций, всем показав: голосовать против СССР не можем, но и Совет­
скому Союзу не сочувствуем.
10 февраля 1940 года президент Латвии Ульманис выступил по
радио и заявил о том, что вероятно в ближайшее время нация под­
вергнется «испытаниям»: «если трудное, роковое испытание наста­
нет, то в среднем одному мужчине из каждого хутора придется на­
деть форменную одежду», а поскольку в Латвии нет достаточного
количества амуниции, «начинайте об этом заботиться и держите это
наготове... Не будь это серьезным делом, я бы не стал говорить об
этом в данный момент»1113. Заявление Ульманиса было сделано в
разгар обсуждения лидерами Великобритании и Франции высадки
407

в Скандинавии. Советский военный атташе в Латвии А. Завьялов со­
общал, что речь Ульманиса «была воспринята населением как при­
зыв к подготовке Латвии к мобилизации и войне, причем войне про­
тив СССР»1" 4. Беспокойство советского руководства вызвали также
встречи министров иностранных дел Балтийской Антанты в декаб­
ре 1939-го и марте 1940 года. Заслон против северного фланга анти­
советских стратегических «клещей» имел очень хрупкий тыл.
Оправдываясь уже после советизации за февральское выступле­
ние, Ульманис утверждал, что оно не было направлено против СССР:
«Второй пункт договора давал нам возможность дальнейшего воо­
ружения, потому что СССР впервые обещал продать Латвии военные
материалы. Этот пункт можно было истолковать и как указание но­
вому союзнику, т. е. Латвии, на необходимость вооружаться»1" 1.
Сосуществование двух социальных систем, по мнению совет­
ской стороны, плохо сказывалось на боевой готовности РККА: «во­
круг советских гарнизонов появилось бесчисленное множество
всяких притонов, кабачков и проституток, финансируемых из како­
го-то солидного источника»"16, — докладывал временный поверен­
ный в Литве В. Семенов. Советскому дипломату было невдомек, что
такие «происки империализма» — неизбежный спутник баз ино­
странных государств в отсталых странах. Механизм «финансирова­
ния из солидного источника» приоткрыл полпред в Эстонии К. Ни­
китин: «Наличие разнообразных товаров в магазинах Таллина и не­
высокие цены на предметы ширпотреба (ботинки, костюмы и пр.)
разжигают аппетиты рядового состава армии и флота... В воентор­
ге имеется ряд товаров, которых в Эстонии сейчас в свободной про­
даже не имеется, как, например, сахар»"". Находясь в увольнении
(или просто через забор), солдаты обменивают сахар, икру и другое
продовольствие на ширпотреб. Офицеры гуляют в кафе. А вокруг
этого «разложения» свободно снуют немецкие шпионы. Тыл совет­
ской группировки ненадежен не просто по политическим, а по со­
циально-экономическим причинам. Все это ставило в повестку дня
«управляемые революции» в Прибалтике — либо на основе идеи
«народной демократии», либо в направлении советизации. Но ре­
шительные изменения в Балтии зависели от исхода противостояния
Германии и «Антанты» на западе Европы.
Но как повернется ситуация в Европе на следующем витке ис­
тории, Сталин не знал. Если СССР подвергнется нападению, край­
не нежелательно, чтобы вокруг советских гарнизонов в Прибалти­
ке действовала «пятая колонна».
Обстановка в латвийском руководстве была нервной, ждали
«предстоящих испытаний». В апреле 1940 года Ульманис отправил
в отставку своего давнего соратника министра обороны Балодиса.
408

Но характер «предстоящих испытаний» зависел не от латвийского
руководства, а от исхода войны Германии против Великобритании
и Франции. Крушение главного гаранта Версальской системы —
Франции — обрекало на гибель государства Балтии.

Д ве т в ер д ы н и

Вся история войн — это соревнование наступления и оборо­
ны. Как только эволюция общественного устройства открывает до­
рогу внедрению технических новшеств, в военном деле сменяется
эпоха. Феодальная рыцарская кавалерия была остановлена залпа­
ми хорошо организованной наемной пехоты, Французская рево­
люция мобилизовала нацию и породила Великую армию Наполео­
на. Чтобы иметь такую армию, император французов выжал нацию,
как лимон. Но дело было сделано — народы заболели идеей массо­
вых армий. Индустриальное общество с его масштабами производ­
ства и организационными возможностями позволило кормить мно­
гомиллионные армии. Подготовить солдат для такой армии позво­
лило введение всеобщей воинской повинности, когда большинство
граждан проходит военную подготовку в юности. Первая мировая
война столкнула массовые армии. Плотность огня была такой, что
они зарылись в землю. Ф ронты опоясали Европу. Их прорыв обхо­
дился в сотни тысяч жизней, но успех исчислялся десятками кило­
метров. Передвижения армий на такие расстояния не решали судь­
бы этой войны. Результат зависел не от количества убитых врагов, а
от выносливости экономики.
Первая мировая война воспитала генералов западноевропей­
ских стран, особенно британских и французских — они ее выиг­
рали. Теперь нужно было действовать тем же образом, но только
с поправкой. Зачем проливать кровь? Нужно заранее возвести на­
дежные линии укреплений — не окопную импровизацию, а цепи
железобетонных ДОТ. А д ал ьш е — чья экономика выдюжит напря­
жение. Если Германия сразу не пойдет на мировую, можно будет со
временем начать бомбить ее. Возникала мечта о «бесконтактной»,
бескровной (для одной стороны) войне, которую на деле удалось
осуществить только в конце XX века — во время агрессии НАТО
против Югославии в 1999 году.
Германия, которая проиграла Первую мировую войну, проиг­
рала бы и «бесконтактную войну», особенно если бы начались мас­
сированные бомбардировки из Великобритании и Франции. Затяж­
ная война не устраивала Гитлера, ему хотелось осуществить мечту о
молниеносной войне — «блицкриге». Собственно, взятие судетских
409

укреплений тоже было блицкригом, причем бескровным. Но и поль­
ский кровавый блицкриг обошелся Германии относительно деше­
во — 14 тыс. убитых и пропавших без вести. Теперь Германии нужно
было либо прекратить европейскую войну и готовить следующее
столкновение, когда к тому будут готовы экономические предпо­
сылки — вся Восточная Европа падет к ногам Гитлера. Либо — раз­
громить Великобританию и Ф ранцию в блицкриге. Но это было не
так просто — союзники сидели за мощными укреплениями линии
Мажино.
Анализируя ситуацию, сложившуюся в октябре 1939 года, Гит­
лер писал: «В сложившихся обстоятельствах время, вероятнее все­
го, может быть больше союзником западных держав, чем нашим»1П8.
Это связано с рядом факторов. Экономические возможности анти­
германской коалиции превосходят германские, и «в случае затяж­
ной войны при ограниченной продовольственной и сырьевой базе
будет трудно обеспечивать народ продуктами питания и произво­
дить средства, необходимые для ведения войны»1119. Позиция Ита­
лии, и без того неустойчивая, может в любой момент перемениться
в случае устранения Муссолини. Королевский двор готов перемет­
нуться к союзникам, отказаться от идеи восстановления Римской
империи и «продать первородное право Италии на Средиземное
море...» В этой фразе видны планы Гитлера на будущий раздел Ев­
ропы. Север — Германии, юг — Италии. И постоянная головная
боль — непредсказуемость России: «Никаким договором и никаким
соглашением нельзя с определенностью обеспечить длительный
нейтралитет Советской России. В настоящее время есть все основа­
ния полагать, что она не откажется от нейтралитета. Через восемь
месяцев, через год или даже через несколько лет это может изме­
ниться. Незначительная ценность соглашений, закрепленных дого­
ворами, именно в последние годы проявлялась во всех отношени­
ях. Самая большая гарантия от какого-либо русского вмешательст­
ва заключена в ясном показе немецкого превосходства, в быстрой
демонстрации немецкой силы»11*.
Впрочем, позиция Италии и с Муссолини была больше похожа
на активный нейтралитет Советского Союза — стремление манев­
рировать между Германией и ее противниками в собственных ин­
тересах. 26 декабря 1939 года Чиано записал в дневнике о беседе с
Муссолини: «Теперь впервые он желает поражения Германии, и по­
скольку Маррас (военный атташе в Берлине) сообщил из заслужи­
вающего доверия источника о предстоящем вторжении немцев в
Голландию и Бельгию, дуче просил меня секретно сообщить об этом
дипломатам обеих стран.
410

Муссолини постоянно думает об оккупации Хорватии, что мне
представляется возможным, и я сказал ему, что это следует пред­
принимать лишь с согласия Франции и Англии». Правда, 31 декаб­
ря Чиано сетовал: «Муссолини все еще страдает от очередного при­
лива прогерманских чувств». Но все равно дуче рассчитывал вме­
шаться в войну на стороне Германии только во второй половине
1941 года1121. Чиано и в дальнейшем фиксирует колебания настрое­
ний Муссолини между прогерманскими и антигерманскими.
Выступая 6 октября в рейхстаге, Гитлер заявил: «Мои главные
усилия были направлены на то, чтобы освободить наши отношения
с Францией от всех следов злой воли... Не меньше усилий посвятил
я достижению англо-германского взаимопонимания, более того, ус­
тановлению англо-германской дружбы... Даже сегодня я верю, что
реальный мир в Европе и во всем мире может быть обеспечен толь­
ко в том случае, если Германия и Англия придут к взаимопонима­
нию... Зачем нужна эта война на Западе? Для восстановления Поль­
ши? Польша времен Версальского договора уже никогда не воз­
родится... Бессмысленно губить миллионы людей и уничтожать
имущество на миллионы же для того, чтобы воссоздать государст­
во, которое с самого рождения было признано мертворожденным
всеми, кто не поляк по происхож дению »"22. Гитлер рассчитывал на
дух умиротворения, который жил и в «странной войне», и в сохра­
нении у власти мюнхенских партнеров. Но умиротворение было не
только признаком слабости западной элиты, оно основывалось на
ее претензии на высшую власть в мировом сообществе. Дело было,
конечно, не в Польше. Нарушив лояльность к Западу, Гитлер должен
был понести наказание.
Поэтому, предлагая мир, Гитлер советовал своим генералам не
забывать о конечной цели политики в отношении Запада: «Цель Гер­
мании в войне должна... состоять в том, чтобы окончательно разде­
латься с Западом военным путем, то есть уничтожить силу и способ­
ность западных держав еще раз воспротивиться государственной
консолидации и дальнейшему развитию германского народа в Ев­
ропе»"23.
Однако между двумя армиями лежали две мощные оборони­
тельные линии. И если в сентябре 1939 года у союзников был шанс
прорвать линию Зигфрида, то теперь, когда основные силы вермах­
та прибыли на Западный фронт, препятствие стало непроходимым
с обеих сторон. Активные боевые действия шли только на море. 4
октября немецкая подводная лодка пробралась в британскую базу
Скапа-Флоу и утопила линкор «Ройал Оук». 13 декабря три британ­
ских корабля настигли у Монтевидео немецкий тяжелый крейсер
411

«Адмирал Шпее» и нанесли ему тяжелые повреждения. Команда вы­
нуждена была затопить корабль, и Атлантика стала относительно
безопасным местом для коммуникаций союзников.
4 ноября 1939 года стало ясно, что Рузвельт склоняется к под­
держке Великобритании и Франции, пока очень осторожной. Под
давлением администрации был смягчен закон о нейтралитете. Была
разрешена продажа оружия воюющим державам по принципу «пла­
ти и вывози». Это было особенно важно для Великобритании, кото­
рая серьезно зависела от поставок американских военных грузов.
Но если через стену двух линий пройти было нельзя, то во
Францию вела «калитка» — дорога через нейтральную Бельгию.
Открыть ли калитку и когда это сделать — зависело от Гитлера.
Союзникам, на которых работало время, это было невыгодно.
Несмотря на нейтральный статус, Бельгия зависела от Велико­
британии и Франции больше, чем от Германии. Но союзники не спе­
шили открывать «калитку» и вступать на открытых пространствах
Бельгии в кровопролитную схватку. Верховный совет союзников об­
суждал планы «окружения» Германии — прямое продолжение уми­
ротворения с позиции силы. Достаточно отсечь Германию от желез­
ной руды, поступающей из Швеции, нефти, поступающей из Румынии
и СССР, от советского продовольствия, и Гитлер будет вынужден ка­
питулировать. В этом — суть стратегии союзников в начальный пе­
риод войны. Союзникам нужна была затяжная война. Время работа­
ло на них. Они не желали маневренной войны и не умели ее вести.
«Странная война», как стал называться первый период войны на
Западном фронте с легкой руки журналиста Ролана Лекавелэ — яр­
кое свидетельство нежелания западных армий вести маневренную
войну. Следовательно, они не были как раз армиями, адекватными
Второй мировой войне. Какой угодно другой, позиционной — Пер­
вой мировой, «холодной», «бесконтактной», но не Второй мировой.
Классической армией времен Второй мировой войны была герман­
ская — маневренная армия, «наследница» наполеоновской.
Стремление воевать быстро, маневренно, «малой кровью, мо­
гучим ударом», было свойственно и красным командирам. То, что
они были воспитаны опытом маневренной Гражданской войны, ко­
нечно, не значит, что красные командиры опережали время — «ма­
невренную войну» в свое время вели даже конники Атиллы. Исто­
рия войны, как и вся история, развивается по спирали. На том витке,
где находились «позиционные» наследники Первой мировой вой­
ны, еще не было достаточных технических средств для «бесконтакт­
ной» войны на расстоянии — ракетного оружия и неуязвимой для
ПВО авиации. А вот у советских наследников гражданской войны
412

было наибольшее в мире количество танков и самолетов. Правда,
освоение техники, адекватной тридцатым годам, шло медленно. Где
еще осваивать технику, как не в локальной войне. Пока немцы и со­
юзники стоялина западе, упершись друг в друга могучими щитами
двух укрепленных линий, советскому руководству хотелось попро­
бовать взять какую-нибудь линию послабее. Третьей линией, оп­
ределявшей расстановку сил в Европе, стала линия Маннергейма.
Тяжело в учении, в настоящем бою полегче будет. Вторая мировая
война наступала на пятки наследию Первой.

С оветско-ф и н л я н д ск а я в о й н а : п р о ва л или п о б е д а ?

Финляндия оставалась последним прибалтийским государст­
вом, отнесенным к сфере влияния СССР, с которым не удалось за­
ключить пакт о «взаимопомощи». До советско-германского пакта
СССР рассматривал Финляндию как опасный плацдарм, с которого
может быть совершено нападение на Ленинград. Взятие Ленингра­
да — огромная опасность для СССР в целом”24. В 1940 году, разби­
рая итоги войны с Финляндией, Сталин вернулся к этой теме. Про­
тивник может «прорваться к Ленинграду, занять его и образовать
там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское, — это
значит дать довольно серьезную базу для гражданской войны внут­
ри страны против Советской власти»"25. Учитывая, что Ленинград
находился всего в 32 км от границы с Финляндией, в случае высад­
ки в этой стране сильного экспедиционного корпуса другой держа­
вы такая перспектива не казалась Сталину фантастической.
По мнению Т. Вихавайнена, «в Москве при анализе внешней по­
литики не замечали склонности малых стран к нейтралитету»1126. Ка­
кая близорукость Москвы! Но опыт европейской войны показал,
что нейтралитет малых стран не является препятствием для герман­
ской агрессии. Так что опасения СССР по поводу прохода войск про­
тивника через нейтральные страны были вполне оправданы. Сама
по себе Финляндия, конечно, не угрожала Ленинграду, и у нее не
было сил, чтобы осуществить мечты национал-радикалов о «Вели­
кой Финляндии». Но страна была идеальным плацдармом для уда­
ра по «Северной столице» в случае войны с Германией, Великобри­
танией или Францией.
5 марта 1939 года Литвинов предложил правительству Финлян­
дии сдать в аренду на 30 лет острова Гогланд, Лавансаари, Сейскари, Тюторсаари для наблюдательных пунктов на подступах к Ленин­
граду. 8 марта финны отвергли это предложения, но переговоры
продолжались.
413

Советско-германский пакт и европейская война изменили си­
туацию. Советские требования стали тяжелее, а финляндское руко­
водство осознало, что придется пойти на некоторые уступки. Из всех
балтийских стран Финляндию оставили «на закуску». 5 октября М о­
лотов пригласил финского посла и предложил делегации Финлян­
дии прибыть в Москву для переговоров «по некоторым конкретным
вопросам политического характера»1ш . Финны ответили не сразу, и
это вызвало раздражение в Москве. Советский посол Владимир Деревянский говорил министру иностранных дел Финляндии Юхо Эркко: «Финляндия отнеслась к предложению иначе, не так, как При­
балтика, и это может пагубно сказаться на ходе собы тий»"38.
В СССР перед переговорами готовили разные варианты требо­
ваний к Финляндии. Предполагалось отодвинуть границу от Ленин­
града вдвое дальше, до линии Местерярви — Коневец, передать
под контроль СССР ряд стратегически важных островов, в том чис­
ле Ханко, где планировалось создать базу. Это позволило бы полно­
стью контролировать вход в Финский залив. «Программа максимум»
отодвигала границу еще дальше, почти до Выборга, и предполага­
ла передачу СССР района Петсамо, отрезая Финляндию от Север­
ного ледовитого океана. В обмен СССР был готов предоставить ма­
лонаселенные районы Карелии. Эти изменения должны были, как
и в случае со странами Прибалтики, стать результатом договора о
взаимопомощи. В Выборгскую губернию вводились бы советские
войска. Это значило, что финны теряли свою линию долгосрочных
укреплений, и в любой момент Красная армия могла бы свободно
войти в Хельсинки.
11-го и 14 сентября нарком обороны Ворошилов и начальник
генерального штаба Ш апошников распорядились усилить войска
на советско-финской границе, а 13 сентября Ворошилов обратился
в экономический совет Совнаркома с просьбой усилить строитель­
ство укреплений на Карельском переш ей ке"". В Финляндии нача­
лась скрытая м обилизация"30.
Для начала финское руководство во главе с премьер-минист­
ром Аймо Каяндером решило тянуть время. На создание советских
баз на своей территории Финляндия не соглашалась, но была гото­
ва откорректировать границу за соответствующую компенсацию в
Карелии и даже предоставить СССР острова Сейскари, Лавансаари
и Тютярсаари, в крайнем случае еще Гогланд (Суурсаари). Понятно,
что корректировка границы, допустимая для Финляндии, не долж­
на была затронуть оборонительную линию Маннергейма (неофи­
циально названную так в честь главы Совета обороны Финляндии
Карла Густава Маннергейма). Финляндское руководство было гото­
414

во демонтировать лишь ее передовую часть. В Москву отправились
финляндские министры Вяйнё Таннер и Юхо Паасикиви.
12 октября начались переговоры, которые продолжались до 14
октября. Финны, по словам военного атташе Сомерто, ждали тяже­
лых условий— сдачи половины перешейка1131. Но Сталин быстро
понял, что торг с финнами возможен лишь на основе «программыминимум». Отодвинуть границу предполагалось по скромной ли­
нии Липпола — Койвисто, которая затрагивала лишь часть «линии
Маннергейма» у Финского залива, а также получить ряд островов
для базы и военных сооружений.
В ответ на заявление финнов, что не существует угрозы напа­
дения на СССР со стороны Финляндии, Сталин и Молотов заявили,
что «мы не боимся нападения со стороны Финляндии. Но приходит­
ся опасаться провокаций со стороны третьей державы». Какая дер­
жава имеется в виду? Германия, Франция, Великобритания? «После
окончания войны между Англией и Германией флот победителя мо­
жет подойти к Финскому заливу, что будет составлять угрозу для Со­
ветского Союза»1132.
На переговорах Паасикиви сказал, что для изменения терри­
тории нужно две трети голосов сейма. Сталин ответил: «Вы получи­
те больше, чем две трети, а плюс к этому еще наши голоса учтите».
Финны остались в недоумении, что бы это значило1133. Они еще не
привыкли к сталинскому юмору.
16 октября финляндский кабинет весь день обсуждал требова­
ния СССР. Министры были готовы передать СССР островную терри­
торию, например Суурсари, и обсуждать статус Аландских островов,
но не территорию на материке. Неприемлема была и идея догово­
ра о взаимопомощи1134. Передавая этот отказ, делегация Финляндии
ссылалась на нейтралитет своей страны. Да и зачем нужен такой до­
говор, когда существует советско-финляндский пакт о ненападении,
а СССР заметно улучшил свои отношения с Германией. Сталин отве­
тил: «с Германией у нас теперь хорошие отношения, но все в этом
мире может измениться»1135. Он вовсе не питал иллюзий по поводу
перспектив дружбы с немецким диктатором.
Новые раунды переговоров прошли 23-25 октября и 2 -4 нояб­
ря. СССР согласился снять требование договора о взаимопомощи,
что, впрочем, не сделало финнов уступчивее: «Финляндия не может
пойти на перенос границы в той мере, в какой предлагает Совет­
ский Союз, поскольку в результате этого положение и безопасность
самой Финляндии могут быть поставлены под угрозу»1136.
С островами вышло не лучше. Финляндия была готова передать
Гогланд и другие острова, расположенные не очень близко к побе­
режью. Но советское руководство претендовало на острова, рас­
415

положенные непосредственно близ финского побережья, прежде
всего Ханко, который предлагалось сдать в аренду, продать или об­
менять. Молотов требовал предоставить для военных сооружений
Хэрмансэ, Куэ, Хэстэбусэ, якорную стоянку в гавани Лаппохья. 8 но­
ября он добавил в список Логшер, Фурушер, Экен и др.1137
Финны опасались, что с этих островов в Финляндию могут вне­
запно и беспрепятственно войти вежливые люди в зеленой форме
(как это и произойдет позднее в Прибалтике). Еще 31 октября было
принято решение: «Правительство Финляндии, которое искренне
желает упрочить отношение к Советскому Союзу, заявило о своей
готовности сделать большие уступки для удовлетворения пожела­
ний Советского Союза. В этом оно, однако, не может идти так далеко,
чтобы оно отказалось от жизненных интересов своей собственной
страны, что означала бы уступка военной базы другому государст­
ву у входа Финского залива»1’38. Это касалось в том числе островов
внутри территориальных вод континентальной Финляндии. 9 но­
ября Молотов предложил компромисс — «продать участок Ханко,
чтобы снять вопросы нейтралитета». Если уж и это невозможно, то
хотя бы малые острова, но в непосредственной близости от Фин­
ляндии1139. Но и эти предложения вызывали у финляндских пред­
ставителей опасения, что если советские войска будут находиться
практически на территории Финляндии, это может быть использо­
вано для ее внезапного захвата.
«В целом среди финских политиков можно выделить тех, кто
призывал занять на переговорах более жесткую и неуступчивую
позицию, и тех, кто был сторонником большей гибкости и поисков
возможных компромиссов. К числу „ястребов" можно отнести пре­
жде всего министра иностранных дел Эркко и министра обороны
Ниукканена. Их главный довод состоял в том, что Советский Союз
вряд ли пойдет на военное решение вопроса и что нужно макси­
мально расширять международную поддержку Финляндии. Глав­
ными представителями более умеренных был уже упоминавшийся
Паасикиви и известный военный, весьма популярный в стране мар­
шал Маннергейм, назначенный главнокомандующим вооруженны­
ми силами страны. Они стояли за необходимость больших уступок
Москве, чтобы избежать войны. По мнению Маннергейма, Финлян­
дия не располагает достаточными средствами для об о р он ы » "40, —
пишет историк А. О. Чубарьян. Подключив к дискуссии парламент,
финляндские лидеры существенно затруднили возможность кулу­
арного соглашения с СССР. Так, полновластные многопартийные
представительные институты, которых не было в прибалтийских го­
сударствах, сделали позицию Финляндии более жесткой, что в кон­
416

це 1939 года было более рискованно, но в конечном итоге спасло
финляндскую независимость.
31 октября Молотов в своем выступлении на заседании Вер­
ховного Совета СССР также вынес советско-финляндские разногла­
сия на публику. Теперь возможность для отступления почти исчезла
для обеих сторон. На переговорах 3 -4 ноября Молотов сказал: «Мы,
гражданские люди, кажется, не смогли прийти к решению, теперь
должны заговорить военные»1141.
13 ноября, когда переговоры окончательно зашли в тупик, Паа­
сикиви и Таннер заявили об отбытии назад в Финляндию. Время
было выиграно. Казалось, что под зиму Советский Союз не решится
вторгнуться в северную страну.
Уступки Сталина на переговорах, его отход от первоначальных
требований до условий, учитывающих безопасность Финляндии,
причем в самый канун войны с финнами, ставят перед нами вопрос:
какие цели преследовал Сталин в этом регионе? Приведем две край­
ние точки зрения современных авторов. С. Беляев рассуждает: «Вер­
немся к тому, были ли целями войны советизация Финляндии или
изменение северо-западных границ. Видимо, последнее, потому что
если бы речь шла о советизации, то вряд ли бы Сталин остановил­
ся»1142. Мы еще увидим, в каких условиях «остановился» Сталин.
Шла ли речь о советизации Финляндии? Проблема несколько
сложнее. У Сталина были в запасе разные варианты создания ком­
мунистических режимов. Сталин мог планировать провести в бли­
жайший год в Финляндии: а) советизацию и включение в СССР (как
это случится в другими странами Прибалтики в 1940 году), либо б)
коренное социальное переустройство с сохранением формальных
признаков независимости и политического плюрализма. Этот метод,
применявшийся после Второй мировой войны в Восточной Европе,
получит название «Народная демократия». По существу, она станет
авторитарной модификацией концепции «Народного фронта».
Противоположный С. Беляеву взгляд на цели Сталина в отно­
шении Финляндии излагает М. Семиряга. Он считает, что для опре­
деления характера войны против Финляндии «не обязательно ана­
лизировать переговоры осени 1939 года. Для этого нужно просто
знать общую концепцию мирового коммунистического движения
Коминтерна и сталинскую концепцию — великодержавные претен­
зии на те регионы, которые раньше входили в состав Российской
империи... А цели были — присоединить в целом всю Финляндию.
И ни к чему разговоры о 35 километрах до Ленинграда, 25 километ­
рах до Ленинграда...»1143. Тут читатель на мгновение застывает в не­
доумении. Концепция Коминтерна, которую, конечно, нужно знать,
417

существенно менялась со временем. Но все же, если бы Сталин дер­
жал в голове только интересы «мирового коммунистического дви­
жения», ему не следовало торговаться из-за километров границы.
Все равно все потом достанется коммунистам. И войну вести не сле­
дует — агрессивная война подрывает авторитет коммунистическо­
го движения. Нужно было засылать в Финляндию революционе­
ров и поднимать восстания. Правда, упомянутая М. Семирягой «об­
щая концепция» Коминтерна плохо стыкуется с великодержавными
претензиями на территорию Российской империи. Ведь Коминтерн
занимался распространением «коммунистической заразы» в ми­
ровом масштабе. К тому же мы уже видели, что Сталин в 1939 году
выстраивал западную границу СССР, мягко говоря, не совсем в со­
ответствии с границами Российской империи. Если верить М. Семиряге, то ради восстановления Российской империи Сталин был бы
рад обнажить меч войны. Но торговаться из-за километров опять
глупо — все достанется Российской империи. А Сталин — нате —
торговался, теряя драгоценное время, оставшееся до зимы. Может
быть, дело в том, что Сталин, подобно Гитлеру в Судетах, планиро­
вал сначала бескровно занять «линию Маннергейма»? Сначала да.
А потом — уступил. Только кусочек хотел прихватить. И по поводу
Койвистовского «угла», задевающего линию, был готов торговаться,
лишь бы не сорвать переговоры.
Да, Сталин верил, что рано или поздно коммунистическая сис­
тема охватит весь мир. И был готов этому содействовать, но прежде
всего — укрепляя СССР. Укреплять СССР Сталин стремился, держа в
уме опасность удара на севере (по Ленинграду) и на юге (по Украи­
не), после чего вся оборона Красной армии оказалась бы в клещах.
Границы Российской империи были важны для Сталина и как есте­
ственные оборонительные рубежи, и по дипломатическим причи­
нам. Это позволяло апеллировать к историческим правам в диало­
ге с Западом. Когда позволят обстоятельства, после Второй миро­
вой войны Сталин захватит пол-Европы, но оформит новые режимы
не как советские. Кстати, Финляндия не станет даже «народной де­
мократией».
И это при том, что в 1945 году и СССР, и западные союзники
рассматривали Финляндию в одном ряду с Венгрией, Румынией и
Болгарией (в отличие от Италии и Греции), то есть как страну, ока­
завшуюся в советской сфере влияния как политически, так и эко­
номически1144. Еще в 1947-1948 годах Жданов предлагал финским
коммунистам восточноевропейскую тактику прихода к власти,14Ь.
Но Сталин оценивал ситуацию прагматично и не был одержим иде­
ей включить Финляндию в состав СССР. Если в 1939 году ему нужен
был щит против стран Запада, то после Второй мировой войны —
418

буферная зона на севере Европы. Так что Финляндии удалось сохра­
нить свой общественный строй.
«Великодержавные интересы» для Сталина были все-таки вто­
ричными в сравнении с интересами борьбы за мировое влияние. Да
и «угрозы Ленинграду» в 1948 году уже не было.
В 1939 году Сталин действовал не по железному плану, а в за­
висимости от того, что позволяет получить соотношение сил в Ев­
ропе. Ситуация позволила разместить базы в Прибалтике. Если бы
страны Прибалтики отказались, их ждало бы вторжение. Но терри­
ториальных претензий к ним н е т — от Эстонии до Ленинграда не
так близко, как от Финляндии. Мотив обеспечения безопасности се­
верного фланга СССР являлся для Сталина приоритетным в осен­
них переговорах с Финляндией. Иначе он потребовал бы всю ли­
нию Маннергейма и прервал переговоры уже в октябре, как только
финны отвергли бы максимальные претензии СССР. Поскольку Фин­
ляндия не пошла даже на минимальные уступки, в дело вступил ва­
риант «народной демократии» — более жесткий, чем в отношении
уступчивых прибалтов, но более умеренный, чем советизация. Если
бы Финляндия была захвачена, провел бы Куусинен советизацию?
Это стало бы возможно после разгрома Великобритании и Ф ран­
ции. А осенью 1939 года Сталин еще не знал, чем кончится война на
Западе, и вопрос о судьбе Прибалтики был открыт. Так же как и во­
прос о судьбе Финляндии, даже в случае ее поражения в войне. Од­
ного Сталин не мог допустить — чтобы финны, «послав» СССР, оста­
лись безнаказанными. Потому что сразу вслед за этим изменилось
бы отношение к советской мощи в Прибалтике. А это для Сталина
было недопустимо в любом случае.
Сталин волей-неволей должен был пойти на блицкриг в канун
зимы. А когда блицкриг не удался, продолжать войну до хоть како­
го-нибудь победного конца, вернувшись к значительно увеличен­
ным требованиям «программы максимум» переговоров 1939 года.
Как мы увидим, в 1940 году Сталин очень кстати вспомнил о грани­
цах Российской империи XVIII века. Но именно в 1940 году, а не осе­
нью 1939-го. История для Сталина была служанкой политики. «Вели­
кодержавные претензии» были шире границ Российской империи.
26 ноября 1939 года на советско-финляндской границе, в рай­
оне с. Майнила произошло несколько артиллерийских выстрелов.
СССР обвинил Финляндию в обстреле его территории. Финляндское
правительство заявило, что готово провести объективное расследо­
вание инцидента. Финны считали, что стреляли советские орудия.
Предлагая совместное расследование инцидента, финляндская
нота выдвигала свою версию: «При таких обстоятельствах представ­
ляется возможным, что речь идет о несчастном случае, происшед­
419

шем при учебных упражнениях, имевшем место на советской сто­
роне и повлекшем за собою, согласно вашему сообщению, челове­
ческие жертвы». У Финляндии в этом районе нет даже орудий такой
дальнобойности. Но Финляндия готова к переговорам об обоюд­
ном отводе войск1146. Отвод войск не входил в советские планы, рав­
но как и совместное расследование инцидента.
В ночь на 30 ноября советские войска вторглись в Финляндию
на пяти основных направлениях. На севере советская 104-я диви­
зия оккупировала район Петсамо. Южнее от района Кандалакши
177-я дивизия двинулась на Кеми. Еще южнее 9-я армия наступала
на Оулу (Улеаборг). Заняв эти два порта в Ботническом заливе, со­
ветская армия рассекла бы Финляндию надвое. К северу от Ладо­
ги 8-я армия выдвигалась в тыл линии Маннергейма. И, наконец, на
главном направлении 7-я армия должна была прорвать линию Ман­
нергейма и войти в Хельсинки. На все про все отводилось две неде­
ли. Это была стратегия маневренной войны, знакомая советским ге­
нералам по опыту гражданской и только что прошедшей советскопольской войн.
Сталин рассчитывал быстро справиться с Финляндией и поэто­
му направил против нее относительно небольшие силы, меньше чем
против Польши. В частях РККА, сосредоточенных на границе с Фин­
ляндией, было 400 тыс. человек. К началу войны Финляндия распо­
лагала до 500 тыс. обученных бойцов, из которых под ружьем было
265 тыс. Первоначальное соотношение численности войск было
всего 1:1,6 в пользу Красной армии. Лишь позднее было достигнуто
тройное превосходство в численности. Превосходство по артилле­
рии было 5 к 1, по танкам 7,5 к 1, по боевым самолетам 10 к 1.
Итак, агрессия СССР против Финляндии состоялась. В Москве
недоуменно пожимали плечами: какая агрессия? Против кого? 2 де­
кабря «Правда» сообщила, что, по данным «радиоперехвата» в го­
роде Териоки (у самой границы), «по соглашению представителей
ряда левых партий и восставших финских солдат образовалось но­
вое правительство Финляндии — Народное правительство Фин­
ляндской демократической республики»1147. Вот т а к — в Финлян­
дии идет гражданская война. Наши войска действуют в союзе с де­
мократами. В тот же день председатель нового правительства — в
прежней жизни член ЦК ВКП(б) и секретарь Исполкома Коминтерна
Отто Куусинен — тут же установил с СССР дипломатические отно­
шения и заключил с «великим соседом» договор о взаимопомощи.
Когда 4 декабря шведский посланник Винтер предложил Молотову
посредничество в переговорах с финнами, предсовнаркома выра­
зил недоумение. Какое посредничество? У нас с финнами договор.
Взаимопомощь. Что касается прежнего правительства, то оно «на­
420

правилось в неизвестном направлении»1148. Как в свое время поль­
ское. Когда выяснится, что правительство Финляндии, которое с
началом войны возглавил Ристо Рюти, никуда из Хельсинки не делось, в советской пропаганде финское сопротивление стали назы­
вать «белофинским», чтобы подчеркнуть: Красная армия действует
на стороне красных финнов. Была даже создана дивизия «красных»
финнов (из советских граждан и эмигрантов-коммунистов), но уча­
стия в военных действиях это парадное соединение не принимало.
Равно как и никакой реальной власти марионеточное правительст­
во Куусинена не имело.
Однако создание альтернативного правительства произвело
сильное впечатление в Европе. Оказывается, речь идет не о погра­
ничном конфликте, а о стремлении СССР поглотить целые страны.
Как пишет историк А. О. Чубарьян, «во всех странах Запада на пер­
вый план снова вышли обвинения СССР в распространении миро­
вой революции. Как заметил тот же Суриц, „особенно обиженными
себя чувствуют французские сторонники «черчиллевского» вариан­
та — вроде бы Москва действует как наследник Петра Великого, и
вдруг — Куусинен". Такими же были настроения в Англии, Италии и
других странах... Тень Коминтерна снова нависла над Европой»1149.
Казалось, что маленькая Финляндия не сможет устоять против
натиска одной из мощнейших армий мира. «На начальной стадии
войны в финской армии действительно наблюдалось снижение мо­
рального духа»1150, — сообщает финский историк О. Маннинен.
6-12 декабря войска 7-й армии вышли к «линии Маннергейма»
и уперлись в нее. Взять с ходу цепь долговременных укреплений
было невозможно. Неужели советское командование не знало о ли­
нии Маннергейма? Историк Е. А. Балашов утверждает, что «к одному
из мифов „линии Маннергейма" относится измышление, что совет­
ская разведка якобы не располагала сведениями о техническом со­
стоянии финских оборонительных позиций, либо располагала лож­
ными сведениями, умаляющими количество и мощность огневых
точек финнов. Документы, которые мы приводим ниже, говорят об
обратном»1151. Ниже приводится подробная карта финских укрепле­
ний, изданная в СССР в 1936 году. Историк Я. Кишкурно, также вни­
мательно изучивший советскую карту укреплений, все же настаива­
ет: «советские стратеги составляли свои планы, пользуясь неполной
информацией о системе финской обороны»1152. В чем же дело? Если
внимательно посмотреть на карту, в районе Вяйсянена укреплений
не значится. А они там были. Советская разведка не заметила, что
к середине 1939 года брешь в «линии Маннергейма» была закрыта
новыми ДОТ. И это имело решающее значение. 6 декабря 24-я ди­
визия под командованием П. Вещева, двигаясь в авангарде 7-й ар­
421

мии, повернула на Вяйсянен и там «попала в засаду». Вещев погиб.
Что за засада в центре «линии Маннергейма»? Я. Кишкурно разгады­
вает загадку Вяйсянена так: «Красная армия не собиралась проры­
вать линию Маннергейма. Весь план строился на обходе оборони­
тельной позиции финнов у Вяйсянена и выходе в тыл группировке
врага... Так как разгром финнов предполагался именно на пере­
шейке, то и в Приладожье, и на Севере Красная армия совершенно
не была подготовлена к активным наступательным действиям, что
в дальнейшем и показала действительность»111’3. Остается добавить,
что войска, действовавшие севернее Ладоги, должны были «раста­
щить» резервы финнов (чтобы те не смогли «заткнуть» узкую брешь)
и отрезать Финляндию от помощи извне.
Внезапно столкнувшись с необходимостью штурмовать линию
без подготовки, Красная армия омыла ее своей кровью. 17-21 де­
кабря 7-я армия под командованием Кирилла Мерецкова штурмо­
вала линию, но неудачно. Задержка с генеральным штурмом на де­
сять дней подтверждает, что сначала он не планировался. На поле
боя осталось несколько десятков подбитых танков. Значительное
превосходство РККА в танках и авиации не только на «линии Ман­
нергейма», но и в условиях пересеченной местности Карелии и Ка­
рельского перешейка играло незначительную роль.
Историки не перестают спорить, насколько «линия Маннер­
гейма» была сильна. В качестве эталона берут линии Мажино и Зиг­
фрида на франко-германской границе. Но тут возникает сложность.
Сами эти две линии очень разные, линия Зигфрида не была до­
строена в соответствии с планом. И потом — эти две линии никто не
штурмовал. Они остались памятниками неиспользованных возмож­
ностей. Поэтому нельзя утверждать, что «линия Маннергейма» —
несерьезное препятствие, потому что она уступает двум классиче­
ским образцам. И насколько принципиально уступает?
Упомянув о том, что в течение длительного времени советская
армия находилась в огневом соприкосновении лишь с 55 ДОТ «ли­
нии Маннергейма», Е. А. Балашов делает вывод: «Решающим факто­
ром сдерживания сил наступающего противника выступала, следо­
вательно, не крепостная мощь, а сила духа обороняющихся»1154. При
всем уважении к силе духа обороняющихся, Е. А. Балашов не при­
вел никаких доводов в пользу того, что сильный дух помог бы фин­
нам выстоять в чистом поле. После взятия линии своего имени Маннергейм пал тем же духом (без сомнения, сильным) и пришел к вы­
воду о необходимости скорейшего заключения мира — отнюдь не
легкого. Подсчет количества ДОТ, с которыми армия противника
пришла в соприкосновение, мало чем помогает нам для определе­
422

ния силы всего укрепления — ведь прорывать-то нужно линию на
всю глубину.
Не менее загадочны комментарии с другой стороны границы.
О. Маннинен, доказывая относительную слабость линии (и, следо­
вательно, дополнительное превосходство финской армии), напо­
минает, что финны «завершили оборудование 101 бронированного
оборонительного сооружения... Для сравнения укажем, что лишь
несколько более протяженная и часто упоминаемая „линия Мажино" на границе с Германией насчитывала 5800 бетонированных ог­
невых точек»1155. Почему-то автор решил подтвердить свою мысль
сравнением количества разных «точек» — бронированных и бето­
нированных. К тому же «лишь несколько более протяженная» линия
Мажино была длиннее более чем в два раза.
По количеству ДОТ «линия Маннергейма» (1-2 ДОТ на кило­
метр, при 3-4 в местах наибольшей концентрации) заметно уступа­
ет «линии Мажино» (14 ДОТ на километр) и «линии Зигфрида» (32
ДОТ на километр). Но на Карельском перешейке была не нужна та­
кая же насыщенность ДОТ, как в относительно равнинном регионе к
югу от Арденн, где пролегала германо-французская граница. «Сила
линии Маннергейма, ее высокие оборонительные возможности за­
ключались не в количестве ДОТ, а в развитой, хорош о применен­
ной к местности системе полевой фортификации, усиленной места­
ми бетонными сооружениями, также в полевой выучке и стойкости
финских солдат»1156, — комментирует эти цифры И. И. Сейдин. П ро­
странство перед укреплениями было хорош о пристреляно финна­
ми. Местность была холмистой, пересеченной озерами и реками, и
потому была труднопроходимой для техники.
Спор о соотношении линий Маннергейма и Мажино начался
уже в апреле 1940 года, и шел он тогда между Сталиным и М ерец­
ковым: «Если сравним линию Мажино с линией Маннергейма, то мы
встретим небольшую разницу. Там в основном крупные сооружения
прикрыты мелкими железобетонными точками. В Финляндии... бе­
тонные сооружения прикрываются деревоземляными сооружения­
ми, но почти той же прочности.
Сталин: Там линия беспрерывная, а у финнов узлы имеются.
Мерецков: Линия Маннергейма не хуже, а может быть, и лучше,
так как местность Финляндии позволяет создавать сильную оборо­
ну с системой узлов.
Сталин: У Мажино развиты подземные сооружения»1157.
Мерецкову важно оправдаться, Сталину — подготовить про­
рыв других западноевропейских линий. Но аргументы Мерецкова
тоже не лишены оснований.
423

Комментируя споры по поводу прочности «линии Маннергей­
ма», А. М. Носков пишет: «если одни из историков путем гипербо­
лизации финской обороны стремятся как-то объяснить срыв перво­
начальных планов наступления и понесенные при этом потери, то
другие — истолковать свои успехи (имеются в виду финские авто­
ры. — А. Ш.) чистым превосходством „человеческого духа и просве­
щенного руководства" над „грубой материальной силой"»1158.
Если «линия Маннергейма» оказалась для советской армии тя­
желым препятствием, не следует ли из этого, что союзники не мог­
ли взять «линию Зигфрида»? Ведь именно так французы и англича­
не оправдывали свое предательство поляков. Нельзя забывать, что
сентябрь в Германии — это не декабрь в Финляндии. «Линия Зиг­
фрида» не была расположена в сложной для действия танков холми­
стой местности. Союзники могли основательно приготовиться к ее
прорыву, сосредоточив в решающем пункте подавляющую огневую
мощь (что в феврале 1940 года сделало на Карельском перешейке
советское командование). Даже начав массированный обстрел «ли­
нии Зигфрида», французы заставили бы немцев снять часть сил с
польского фронта, что могло изменить весь ход европейской вой­
ны. Но союзники не стали тратить боеприпасы.
После неудачи первого штурма «линии Маннергейма» нужно
было готовиться к сложной операции прорыва. Попытка обойти ли­
нию севернее Ладожского озера и через Карелию не удалась. Фин­
ны лучше знали эту территорию, быстрее передвигались и лучше
маскировались среди холмов и озер. О финских снайперах и лыж­
никах ходили легенды. В целом система подготовки финских сол­
дат показала свои явные преимущества по сравнению с советской.
Финские отряды действовали в значительной степени как партиза­
ны, имели большую автономию. Красная армия проявила все недос­
татки регулярной армии, была скована в движениях.
Советские дивизии двигались колоннами по немногочислен­
ным пригодным для прохода техники дорогам. «Дороги проходи­
ли по нескончаемым, непроглядным лесам, через болота или воз­
вышенности. Такая местность часто не позволяла выставить охрану
на флангах»1159, — рассказывает историк О. Маннинен. Финны, обхо­
дя советские колонны с флангов, рассекали их в нескольких местах.
Так были разгромлено несколько советских дивизий. Наиболее тя­
желым было поражение 9-й армии под Суомуссалми 27 декабря —
7 января, когда были разгромлены сразу две дивизии.
Ударили морозы, снег завалил Карельский перешеек. Совет­
ские солдаты гибли от холода и обморожений, так как прибывав­
шие на финляндский фронт части не были достаточно обеспечены
теплым обмундированием — к зимней войне не готовились, рас­
424

считывая на блицкриг (не говоря о том, что вся война была импро­
визацией Сталина),
В итоге боев декабря-января силы нескольких дивизий попали в
окружение. Сталина раздражало, что окруженцы не пробивались из
«котлов». Он бросил упрек командующему 9-й армией Василию Чуй­
кову: «телеграммы шлете — партии Ленина — Сталина — герои си­
дят, окружены... Каждый попавший в окружение считается героем.
Чуйков: Пробиться не удалось.
Сталин: Пробиваться не хотели»1160.
В этом диалоге — грозное предвестие Великой Отечественной
войны.
Поскольку всеобщая воинская повинность в СССР была еще
только введена, солдаты были подготовлены плохо. Тоталитарный
режим, вопреки распространенному стереотипу, не способство­
вал укреплению дисциплины. Участники апрельского совещания
1940 года при ЦК ВКП(б), где подводились итоги финской кампании,
говорили о «слабой дисциплине на поле боя у красноармейцев»1i6i.
С разгильдяйством Сталину не удалось справиться и до Великой
Отечественной войны.
В результате побед моральный дух финляндской армии замет­
но вырос, а у красноармейцев началась «финнобоязнь». В страну
направились добровольцы из Швеции и других европейских стран.
По данным советской разведки, первая группа шведских добро­
вольцев уехала в Финляндию 21 декабря под командованием Маль­
кольма Мюррая. 22 декабря выехала группа преподавателя высшей
военной школы подполковника Дюрссена. В декабре выехало четы­
ре группы, самая большая — более 200 человек1162. Шведами был
сформирован авиационный полк F19. Правда, его действия были
неудачными — при атаке на советские объекты 10 января три само­
лета из четырех были потеряны. В Финляндию прибыло около 7000
солдат польских ВВС, в том числе 650 относительно опытных летчи­
ков. Но из-за формальных проволочек поступить на службу в Фин­
ляндии смогли только 12, в том числе один летчик. Всего в финлянд­
ских ВВС служил 181 иностранный доброволец, в том числе 48 лет­
чиков и воздушных стрелков в боевых эскадрильях1163.
Финляндское руководство во главе с премьером Рюти осоз­
навало, что весной долго продержаться не удастся. Поэтому, когда
шведское правительство, обеспокоенное приближением войны к
рубежам королевства, выступило с инициативой посредничества, в
январе 1940 года начались консультации — сначала с послом СССР
в Швеции Александрой Коллонтай.
В январе 1940 года Сталин решил вернуться к скромным зада­
чам — взять не всю Финляндию, а отодвинуть границу от Ленингра­
425

да и установить контроль над Финским заливом. «Вождь народов»
не был расположен окончательно ссориться с «Антантой», потому
что в этом случае СССР автоматически оказался бы в прогерман­
ской коалиции. А у Сталина были другие планы. 5 февраля Коллонтай встретилась в Стокгольме с министром иностранных дел Фин­
ляндии Таннером.
Но прежде чем приступать к открытым переговорам, нужно
было восстановить престиж советского оружия. Северо-Западный
фронт под командованием Тимошенко стал готовить прорыв ли­
нии. 11 февраля начался массированный обстрел финских укрепле­
ний. 13 февраля 7-я армия вклинилась в них и 16 февраля прорвала
«линию Маннергейма». К 19 февраля линия была прорвана на всю
глубину. Если раньше морозы мешали советскому наступлению, то
теперь командующий 7-й армией Мерецков мог бросить пехоту и
даже танки в обход Выборга по льду Финского залива. В Карелии со­
ветские войска также пришли в движение и стали осторожно вытес­
нять финнов с позиций, деблокируя окруженные части РККА.
12 марта советские войска ворвались в Выборг. Это значило,
что через несколько дней может пасть Хельсинки, и сопротивле­
ние даже в случае прихода союзников будет продолжаться только
в центральной Финляндии. А без немедленной помощи союзников
советские войска получали возможность вскоре отрезать финские
войска от внешнего мира, что предопределило бы их поражение
уже к середине года. По мнению О. Маннинена, «со второй поло­
вины февраля стала очевидной безнадежность борьбы, поражение
представлялось необратимым»11м.
Несмотря на угрозу высадки союзников, время работало на
СССР, поскольку против почти миллионной армии Северо-западно­
го фронта союзники могли бы только обороняться вместе с остатка­
ми финских войск.
Тем временем стало ясно, что советские требования ужесточи­
лись. Теперь СССР требовал границу Петра Великого, которая была
проведена его Ништадтским миром со Швецией в 1721 году. Это зна­
чило, что предстоит отдать Выборг и ладожское побережье с Сор­
тавалой (сегодняшняя граница с Финляндией на Карельском пере­
шейке — как раз почти Ништадтская). Не снимал СССР и требование
аренды Ханко. Это было больше, чем программа-максимум октября
1939 года, но на этот раз речь не шла об угрозе независимости Фин­
ляндии, по крайней мере в ближайшее время.
Во время переговоров о мире в Москве Паасикиви напомнил,
что Петр выплатил шведам компенсацию за приобретаемые по Ништадтскому миру земли. На это Молотов ответил: «Пишите пись­
426

мо Петру Великому. Если он прикажет, то мы заплатим компенса­
ци ю »"65.
Мирное соглашение было заключено в ночь на 13 марта
1940 года. СССР получил Карельский перешеек и территории запад­
нее прежней границы в советской Карелии с Выборгом (Виппури),
Сортавалой и Кексгольмом (ныне Приозерск). Ладожское озеро пе­
рестало быть пограничным. Граница в Финском заливе отодвину­
лась от Ленинграда. СССР получил в аренду остров Ханко с окрест­
ностями для создания военной базы.
В ноябре 1940 года выяснится, что Сталин не считает финлянд­
ский вопрос «решенным», но теперь на его пути будет стоять гос­
подствующая в Скандинавии Германия.
Красная армия потеряла в этой войне 71 2 1 4 человек убитыми,
около 40 тыс. пропавшими без вести, 188 671 ранеными, 58 370 за­
белевшими и 17 867 обмороженными. Финская армия — 48 243 уби­
тыми, 4 тыс. пропавшими без вести и 43 557 ранены м и"66.
Журналист Д. Элдрайдж, наблюдавший войну с финской сторо­
ны, писал: «В течение трех месяцев Красная армия стала совершен­
но иной, чем та колеблющаяся масса, которая сначала вторглась в
Финляндию»"67. Эта перемена объясняется и тем, что армия учи­
лась, и тем, что на фронт перебрасывались более боеспособные
части. И то, и другое означало, что нельзя было судить о боеспо­
собности советской армии применительно к 1941 году по неудачам
конца 1939 года. Гитлер этого не понял. Для него война против Фин­
ляндии стала еще одним аргументом в пользу блицкрига на восто­
ке. Между тем почти миллион советских солдат и офицеров получил
суровый боевой опыт. Уникальный опыт. «Прорыв „линии М аннер­
гейма"— это первый пример прорыва долговременной оборони­
тельной полосы»1168, — как написал один известный разведчик.
Подводя итоги кампании на совещании при ЦК ВКП(б) 17 апреля
1940 года, Сталин задался вопросом: «Правильно ли поступили пра­
вительство и партия (читай: я, Сталин. — A. LU.), что объявили войну
Финляндии?»1169 Сталин «запамятовал», что напал на Финляндию без
объявления войны. Вопрос, конечно, риторический. Когда еще ре­
шать вопрос с Финляндией, возможным плацдармом для удара по
СССР, как не сейчас, когда «там, на западе, три самых больших дер­
жавы вцепились друг другу в горло...»1170. Обычная военно-дипло­
матическая практика прошлых веков. Сталин мог упрекнуть себя
(«партию и правительство») лишь за то, что промедлил до зимы.
Но Красная армия не выполнила поставленных задач. Почему?
Сталин объясняет офицерам, что хитро подшутил над ними — по­
ставил завышенные цели, дабы они могли выполнить необходимое.
427

А т а к даже великий учитель «Петр I воевал 21 год, чтобы отбить у
Швеции всю Финляндию», а получил то же, что и Сталин, да и то за
вычетом Ханко1171. Так, оправдавшись за авантюру по захвату всей
Финляндии, которой якобы не было вовсе, Сталин стал разбирать
недостатки РККА. Командные кадры недостаточно перестроились,
над ними продолжает довлеть «культ традиции и опыта граждан­
ской войны»1177.
Но, несмотря на недостатки, Красная армия одержала новую
победу, причем европейского масштаба: «Мы победили не только
финнов, мы победили еще их европейских учителей — немецкую
оборонительную технику победили, английскую оборонительную
технику победили, французскую оборонительную технику победи­
ли»1171. Особенно важно для Сталина, что побеждена именно обо­
ронительная, а не наступательная техника. Ведь наступать должна
Красная армия. Сталин считал, что впечатлил Запад — ведь РККА
сделала то, чего не делал еще никто, — взяла линию современных
долговременных укреплений, да еще зимой. Но и Гитлер, и его за­
падные противники впечатлены не были, считая, что если русских
остановили даже финны, то уж армии великих держав без большо­
го труда разобьют Красную армию.
Задачи, поставленные в начале войны 1939-1940 годов, выпол­
нены не были. Финляндия сохранила свою независимость, а пре­
стиж СССР был подорван. Некоторые комментаторы даже утвержда­
ют, что «Красная армия проиграла финскую войну»1174. Тем не менее,
прежде чем приписывать Финляндии победу, следует ознакомиться
с мнением Маннергейма. По поводу мира с СССР он сообщил сооте­
чественникам следующее: «суровый мир, уступивший Советам поч­
ти все поля брани, политые вашей кровью во имя всего того, что для
вас дорого и свято»1176. Если речь идет не о партизанской войне, то
победителем считается тот, за кем остается поле сражения. П. Б. Ли­
патов считает, что «если бы не приказ — Красная армия не остано­
вилась бы за Выборгом (на момент перемирия бои шли в Выбор­
ге. — А. Ш.), а пошла, не считаясь с потерями, до шведской границы,
и дальше... В конце концов, советские войска дошли до Эльбы»1176.
Насчет шведской границы — вряд ли (памятуя опыт Суомуссалми),
но после взятия линии Маннергейма военных препятствий для заня­
тия Хельсинки не было. Почему же Сталин пошел на перемирие, не
взяв Хельсинки? Очевидно, что оснований панически бояться экс­
педиционного корпуса союзников у него не было — к высадке гото­
вились слишком малые силы. Тем не менее опасения по поводу вме­
шательства союзников у Сталина были, и это заметили даже немцы.
Шуленбург сообщал Риббентропу: «в течение некоторого времени
нами наблюдалась явно неблагоприятная по отношению к нам пе­
428

ремена со стороны советского правительства». Дело в том, что «со­
ветское правительство боится быть вовлеченным Антантой в боль­
шую войну... Мне казалось, что неожиданное завершение финской
войны произошло по тем же соображениям»1177. Даже после завер­
шения войны сФинляндией отношение СССР к Германии какое-то
время оставалось прохладным. Только после вторжения Германии в
Норвегию, которое окончательно сняло вопрос о возможности про­
движения «Антанты» в направлении СССР, советско-германские от­
ношения опять потеплели.
Сталин не желал столкнуться с англичанами и французами в
центральной Финляндии. Это срывало бы все военно-дипломати­
ческие планы сохранения нейтралитета до той поры, когда можно
вмешаться на самых выгодных условиях. Прямой конфликт с анти­
германской коалицией лишал Сталина свободы маневра, привязы­
вал СССР к Германии. А этого вождь не хотел.
О. Вехвиляйнен считает, что Зимняя война «являлась частью
Второй мировой войны, и ее следует рассматривать в контексте
начального периода в о й н ы » "78. Поскольку финский исследова­
тель понимает под начальным периодом Второй мировой европей­
скую войну между Германией и антигерманской коалицией, его точ­
ка зрения выглядит еще менее логичной, чем утверждение о крат­
ковременном вмешательстве СССР в мировую войну в сентябре
1939 года.
Великобритания и Ф ранция могли напасть на СССР, но не сдела­
ли этого. Финляндия также не вступила в войну с Германией и вско­
ре стала ее союзником. Так что в 1939-1940 годах параллельно раз­
вивались события двух разных войн. В этом нет ничего необычного.
Так же и Северная война, которая закончилась Ништадтским миром,
шла одновременно с войной за испанское наследство. И это тоже
были две разные войны в Европе.
Но, разумеется, одновременные войны в Европе были тесно
связаны друг с другом. Красная армия получила уникальный опыт
прорыва укрепленных районов и ведения войны в зимних усло­
виях. Он мог пригодиться ей при прорыве укрепленных районов в
Восточной Пруссии и Центральной Европе (разумеется, уже не зи­
мой). Но пригодились эти познания зимой 1941 года под Москвой.
У Гитлера такого опыта не было, и это подвело вермахт зимой 1941 1942 годов.
Объективно СССР выиграл войну, хотя и не достиг первоначаль­
но поставленных целей в связи с сопротивлением финских войск и
нарастающим международным противодействием политике СССР.
Сталин считал необходимым сохранить мир с Великобританией и
Францией, что позволило сохранить независимость Финляндии
429

даже после прорыва линии Маннергейма. Советско-финляндская
война 1939-1940 годов так и не соединилась с германо-британофранцузским конфликтом. Но опасность такого соединения была, и
по этому поводу строились планы, размаху которых мог бы позави­
довать сам Наполеон.

Н а п о л ео н о вски е планы

После разгрома Польши «мировая» война в Европе велась так,
что на суше мало чем отличалась от мира. Великобритания и Фран­
ция рассчитывали додавить Германию экономически, устроив тор­
говую блокаду противника на море. Однако в условиях, когда Гер­
мания могла торговать с СССР и юго-восточной Европой, перспек­
тивы такой блокады были не блестящи.
В это время Финляндия, подвергшаяся агрессии, стала симво­
лом сопротивления деспотическим державам. Великобритания и
Франция поддержали Финляндию оружием и продовольствием.
14 декабря 1939 года Лига наций объявила СССР агрессором
и исключила его из своего состава. При принятии этого решения,
как говорили в кулуарах Лиги, «храбрость наций возрастала пря­
мо пропорционально удаленности их местонахождения от Финлян­
д и и » "'’4. Но решающее слово в агонизировавшей Лиге принадлежа­
ло Великобритании и Франции. Неужели они отошли от прежней
циничной политики тридцатых годов и решили бескорыстно засту­
питься за жертву агрессии? У. Черчилль пытается представить дело
именно так: «Чувство негодования против Советского правительст­
ва... разгорелось ярким пламенем... Несмотря на уже начавшуюся
всемирную войну, повсюду проявлялось большое желание помочь
финнам... Но для доставки военного снаряжения и добровольцев в
Финляндию существовал только один путь. Порт Нарвик с его гор­
ной железной дорогой к шведским железным рудникам приобретал
новое моральное, если не стратегическое значение»"80. Вот такая
мораль с географией. Упоминание шведских рудников показыва­
ет, что норвежский (а не финский) Нарвик волновал англичан куда
больше, чем судьба Финляндии.
Корни англо-французского интереса к Финляндии лежали в
Швеции, где находились рудники, без которых не могла работать
военная промышленность Германии. Летом руда транспортирова­
лась по Ботническому заливу, недоступному для союзников, а зи­
мой — в территориальных водах нейтральной Норвегии через ее
порт Нарвик. Захватив Нарвик, а желательно и сами рудники, союз­
ники наносили бы Германии тяжелейший удар. Вот она, бескровная
430

война. Небольшие десанты вдали от «линии Зигфрида» — и Гитлер
запросит мир. Поэтому союзники отнеслись к Финляндии с порази­
тельным благородством (если вспомнить судьбу Испании, Чехосло­
вакии и Польши).
В своих «благородных побуждениях» помочь финнам союзни­
ки приступили к планированию высадки в Скандинавии. Черчилль,
словно забыв о первоначальных моральных мотивах, цинично кон­
статирует: «Если бы Нарвик стал своего рода союзной базой снаб­
жения финнов, несомненно, было бы нетрудно помешать немецким
кораблям грузиться там рудой и беспрепятственно плыть по кори­
дору (норвежских нейтральных вод. — А.Ш.) в Германию»1181. По­
мощь Финляндии была лишь поводом для того, чтобы обойти нор­
вежский и шведский нейтралитет.
19 декабря Даладье предложил направить союзный экспедици­
онный корпус в Финляндию через Норвегию и Швецию. Очевидно,
что если бы союзные войска высадились с согласия скандинавов в
Нарвике, с поставками шведской руды в Германию было бы покон­
чено. Так что, узнав о намерениях союзников, Гитлер стал готовить
высадку в Норвегии.
Как считает историк Б.Лиддел Гарт, «Гитлер, хотя и был нераз­
борчив в средствах, предпочел бы сохранить нейтралитет Норве­
гии и не планировать вторжение в нее, однако очевидные признаки
готовящихся враждебных действий союзников в этом районе спро­
воцировали его на подготовку этого шага»1182.
Скандинавы не давали добровольного согласия на прибытие
британо-французских войск, понимая, что для них будет означать
высадка союзников, а затем и немцев (которые так просто не отда­
дут руду). Столкнувшись с заверением шведов, что они будут защи­
щаться силой против любых войск, которые вступят на их землю, со­
юзники сначала отступили и стали обсуждать возможность десанта
в финском Петсамо. Но мысль генерала Гамелена, разрабатывавше­
го этот план, все время возвращалась к главному — одновремен­
но нужно захватить Нарвик, после чего распространить операцию
на Швецию. Теперь было решено не требовать согласия Норвегии
и Швеции, потому что по уставу Лиги наций не требовалось разре­
шения на транзит войск для оказания помощи жертве агрессии (это
как раз та статья устава, которой в 1938-1939 годах не давали вос­
пользоваться СССР). Для высадки на севере планировалось при­
влечь 3-4 дивизии, укомплектованные солдатами, которые могут
вести войну в северных широтах. Когда такие дивизии понадобят­
ся в Норвегии в апреле 1940 года, выяснится, что среди всех частей
британской армии «не было ни одной, способной продвигаться по
местности, покрытой толстым снежным покровом»1183. Тем более не
431

было их у теплолюбивых французов. Да и вряд ли 13-17 тыс. чело­
век могли изменить ход Зимней войны, в которую были вовлечены
сотни тысяч бойцов.
Но под предлогом помощи жертве агрессии Советского Сою­
за можно было нанести эффектный удар по интересам Германии.
А учитывая важную роль в экономике Германии советского сырья,
появились и планы удара по экономически важным объектам СССР.
19 января 1940 года Франция представила на заседании Вер­
ховного Совета союзных держав в Париже предварительный, но
подробный план нанесения удара по советскому Закавказью. Он
обсуждался Верховным Советом до 22 марта 1940 года1184. Проект
предполагал удары по нефтяным месторождениям и нефтеперера­
батывающим предприятиям в Каспийском море. Предполагалось
совершить налет с баз в Сирии и Турции (для чего ее нужно было
вовлечь в войну против СССР). Смысл операции заключался в том,
чтобы лишить горючего Германию (в случае успеха под ударом за­
тем могла оказаться и нейтральная Румыния). Но британская сторо­
на была обеспокоена, что СССР может в ответ атаковать британцев
через Иран и Среднюю Азию, в то время как французские владения
останутся в стороне1185. Идеально было бы направить ответный гнев
СССР на Турцию, но она не спешила превращаться в новую Поль­
шу. Заключая соглашение с Великобританией и Францией 19 октяб­
ря 1939 года, Турция оговорила: «Обязательства, принятые на себя
Турцией в силу договора, не могут принудить Турцию к действию,
результатом и последствием которого будет ее вовлечение в воору­
женный конфликт с СССР»1186.
Как пишет польский историк М. Корнат, «связь Турции с запад­
ными державами и попытки уговорить ее принять участие в анти­
советских планах были в рассматриваемый период одной из основ­
ных и приоритетных целей как для Парижа, так и для Лондона»1187.
Планировалось нанести удар силами 90-100 самолетов по Ба­
туми, Поти, Грозному и Б а к у "88. Понятно, почему — советская нефть
шла немцам. Но Гитлер получал нефть также из Румынии. И это пре­
дусмотрено — Франция должна была заручиться поддержкой Тур­
ции, ввести свой флот в Черное море, после чего на сторону анти­
германской и антисоветской коалиции перейдет Румыния. Затем
южная армия вторжения могла бы двигаться «навстречу армиям,
наступающим из Скандинавии и Финляндии на Москву»1189.
Пока антигерманская коалиция была связана противостояни­
ем с Германией, авантюра Даладье могла вылиться в попытку по­
вторить Крымскую войну, разумеется — без надежд на наступление
на Москву. Ссылка на это наступление нужна была, чтобы увязать
захват Дарданелл с войной в Финляндии.
432

Начальник генерального штаба Айронсайд, который всего не­
сколько месяцев назад равнодушно отнесся к мольбам поляков о
помощи, заявил: «На мой взгляд, мы сможем оказать эффективную
помощь Финляндии лишь в том случае, если атакуем Россию по воз­
можности с большего количества направлений и, что особенно важ­
но, нанесем удар по Баку...»1190. Что может быть важнее Баку для по­
мощи Финляндии? Только шведская руда.
3 февраля 1940 года началась подготовка к бомбардировке
Баку. Она продолжалась в практическом плане до мая 1940 года,
когда немцы вторглись во Францию. Командующий французскими
войсками в Сирии генерал Максим Вейган 11 апреля сообщил пре­
мьер-министру Полю Рейно, что на подготовку операции уйдет три
месяца, что очень удивило Рейно — он рассчитывал на две недели.
После этого Вейган ускорил практическую подготовку к налету на
СССР1191.
Как пишет М. Корнат, «французская идея нападения на СССР не
была только студийным вариантом, который возник в связи союзни­
ческими планами оказать вооруженную поддержку Финляндии. То
была гораздо более широкая концепция, рассчитанная на ослабле­
ние Советской России, в которой видели союзника Третьего рейха.
Именно такую картину применительно к этому вопросу дают фран­
цузские дипломатические документы»1192. Только 23 апреля Чембер­
лен на Верховном Совете с участием французского премьер-мини­
стра Рейно прямо выступил против этого плана в связи с тем, что не
удалось заинтересовать в соучастии Турцию1193. То есть Чемберлен
был бы не против стравить таким образом Турцию и СССР, перено­
ся центр вооруженной конфронтации с запада на восток. Гамелен,
правда, предлагал поменять Турцию на Иран, руководство которо­
го лучше относилось к планам нападения на СССР1194. Но тут уж Чем­
берлен воспротивился категорически — в отличие от Турции, Иран
не имел самостоятельного военного значения, и если бы советская
армия его заняла, она вышла бы к границам Индии.
Впрочем, Финляндию тоже не забывали. 5 февраля Высший во­
енный совет союзников обсуждал возможность высадки в финском
Петсамо. Но это опасно — Петсамо уже был занят Красной армией.
Не мудрствуя лукаво, союзники решили все-таки высаживаться и в
Нарвике, и в Петсамо. Операция была запланирована на 15-21 марта.
Маннергейм, сначала понадеявшийся на помощь союзников, узнав
подробности, понял, что до Хельсинки союзники могут и не дойти.
Между тем на Западном фронте все было без перемен и даже
лучше: «дело мира», казалось бы, получило новые шансы. Между ев­
ропейскими столицами курсировал заместитель Госсекретаря США
Самнэр Уэллес. Он говорил Чиано, что «в Лондоне и Париже не су­
433

ществует непримиримой позиции, которая проявляется в выступ­
лениях государственных деятелей и в высказываниях в печати. Если
бы там имели некоторые гарантии безопасности, то они были бы го­
товы кое в чем уступить и признать совершившийся факт»”95. Те­
перь уже США надеялись выступить в роли мирового арбитра на ос­
нове «совершившихся фактов». Но Гитлер не собирался принимать
американского арбитража. 18 марта он встретился с Муссолини и
Чиано (который отметил, что германо-итальянская встреча за ру­
бежом увязывается с миротворческими усилиями Самнера). Выслу­
шав Гитлера, который говорил почти в режиме монолога, «дуче при­
шел к выводу, что Гитлер не готовится к наступлению на суш е»"96.
Учитывая, что дуче был готов «слить информацию» на Запад, Гитлер
мог быть доволен этим выводом своего ненадежного друга. О пред­
стоящем вторжении в Бельгию и Нидерланды Гитлер предупредил
Муссолини только накануне ночью 119''.
Поскольку союзники так и не пришли к определенному мне­
нию, на западном фронте все оставалось без перемен. Обществен­
ное мнение было разочаровано бездействием Даладье, и он счел
за лучшее уйти в отставку. 21 марта правительство Франции сфор­
мировал Поль Рейно, считавшийся более решительным политиком,
французским «черчиллевцем». Ему предстоит пожинать плоды уми­
ротворения. Уже 28 марта Рейно подписал франко-британскую дек­
ларацию, которая исключала сепаратное перемирие (Даладье укло­
нялся от такого акта).
После завершения советско-финляндской войны союзники ли­
шились повода для высадки в Нарвике. Это задержало операцию.
Отказались ли они от нарушения нейтралитета Норвегии? 8 апреля
военно-морской министр Великобритании Черчилль отдал приказ
минировать норвежские воды. Эта операция была «такой маленькой
и невинной... — словно смущаясь, пишет Черчилль. Но смущение
длится недолго. — Поскольку минирование нами норвежских вод
могло вызвать ответные действия Германии, было решено также, что
в Нарвик следует послать английскую бригаду и французские вой­
ска, чтобы очистить порт и продвинуться к шведской границе»’198.
Гитлер тоже не собирался отказываться от уже подготовлен­
ной операции, тем более что союзники приступили к минированию
норвежских вод. Гитлер успел ударить первым.
9 апреля германские войска вошли в Данию и высадились в
Норвегии. Если Дания капитулировала в течение нескольких часов,
то норвежские лидеры решили сопротивляться. При входе во фьорд
Осло береговой артиллерией был потоплен немецкий тяжелый крей­
сер «Блюхер». Но на близлежащий аэродром высадились десантни­
434

ки и спокойно заняли норвежскую столицу. Норвежская армия гото­
вилась сражаться в горах. Готовые к высадке британские части были
выгружены с кораблей в Англии, которые отправились бить немец­
кую эскадру, но потом все же вернулись за десантом. На эти манев­
ры ушло несколько дней. К концу апреля вытянутая вдоль Атлантики
норвежская территория представляла собой удивительную черес­
полосицу. На юге, включая Осло, — немцы. Севернее, в Ондальснесе, — союзники. В горах центральной Норвегии сражается норвеж­
ская армия. Еще севернее, в Тронхейме, — снова немцы. Севернее,
в Намсусе, 2 мая высадились союзники. Но днем ранее им пришлось
оставить Ондальснес. К северу от Намсуса сидели союзники, но вот
в Нарвике — немцы. Как же! Нарвик — главный приз кампании! Уже
13 апреля британский флот уничтожил немецкую эскадру во фьор­
де Нарвика. Но высаживать десант, несмотря на превосходство в си­
лах, британцы не спешили. При высадке они могли понести потери,
а обстреливать город не желали, чтобы не нанести ущерба жителям
и имуществу. Это была европейская война. Решили высадиться ря­
дом с Нарвиком, но после того, как растает снег. По снегу переме­
щаться войска не могли (а ведь еще недавно, насмехаясь над русски­
ми, собирались воевать в Финляндии). Впрочем, когда обстановка
стала более серьезной, англичане забыли о своем джентльменстве
и стали разносить город корабельной артиллерией. Немцы держа­
лись в развалинах. Британцы не стали рисковать своей драгоценной
кровью и ждали до мая, когда ситуация стала критической и нужно
было спешно эвакуироваться. Удобнее всего это было делать из Нар­
вика. Тогда 27 мая два французских батальона иностранного легио­
на и один норвежский батальон легко взяли город. 8 июня союзники
эвакуировались из Норвегии полностью1199.
Захватив Норвегию, Гитлер не только гарантировал свои внут­
ренние коммуникации, но и обеспечил своему флоту свободный вы­
ход в Атлантику, а авиации — возможность бомбить северную часть
Великобритании.
Уход союзников из Норвегии объяснялся просто. К этому вре­
мени началось германское наступление к северу от линии Мажино.
Гитлер открыл бельгийскую «калитку».
В феврале 1940 года в германских планах решающего столкно­
вения с британо-французскими войсками произошли серьезные из­
менения. Если прежде предполагалось нанести противнику пора­
жение в Бельгии и Нидерландах, продемонстрировав мощь герман­
ского оружия, после чего договориться о почетном мире, то теперь,
благодаря идеям генерала Эриха фон Манштейна, «Желтый план»
вторжения предполагал решительный разгром Франции.
435

Б ег

История Западной Европы — это история борьбы за гегемо­
нию. Время от времени равновесие крупнейших «центров сил ы»
нарушается, и почти вся Западная Европа оказывается под контро­
лем одной страны или коалиции. Империя Карла Великого, Священ­
ная Римская империя, Наполеоновская империя, Третий рейх, блок
НАТО... И каждый раз империю Запада уравновешивает восток.
Хрупкая гегемония Великобритании при Чемберлене основы­
валась на равновесии Франции, Великобритании, Германии и Ита­
лии. Теперь, когда равновесие нарушилось, было возможно разви­
тие по четырем направлениям: компромисс с Германией при усло­
вии вытеснения ее экспансии на Восток (новый раздел Европы на
сферы влияния); поражение Германии и восстановление аналога
Версальской системы (англо-французская гегемония); гегемония
Германии; установление в Европе гегемонии неевропейских дер­
жав (СССР, США). Первый вариант в случае успеха Германии на вос­
токе обернулся бы той же германской гегемонией позднее. Поэтому
союзники готовы были к примирению с Гитлером после того, как он
признает поражение. А для Гитлера поражение было чревато свер­
жением. Столкновение было неизбежно, и союзники своей страте­
гией сами предоставили Гитлеру возможность выбрать момент ре­
шающей битвы. 10 мая немцы вторглись в Бельгию и Нидерланды.
Символично, что именно в момент начала германского втор­
жения произошла смена власти в Великобритании. Провалы в Нор­
вегии прикончили карьеру Чемберлена. Британская элита оконча­
тельно убедилась, что старый умиротворитель не годится в каче­
стве лидера воюющей коалиции. 7 мая Чемберлен был подвергнут
сокрушительной критике в парламенте. Лидер либералов Ллойд
Джордж выступил тараном. Свою речь он заканчивал так: «ничто
другое не будет больше способствовать победе в этой войне, как
его уход с поста премьер-министра»1000. Но это оппозиция. А что
консерваторы? Лео Эмери, друг семьи Чемберленов и бывший со­
ратник премьера, а ныне — союзник Черчилля, обратился к премье­
ру со словами Кромвеля при разгоне Долгого парламента: «Вы засе­
дали слишком долго, даже если и принесли какую-то пользу. Ухо­
дите, говорю я вам, и пусть мы, наконец, от вас избавимся. Во имя
Бога, уходите!»1001. Большинство, состоявшее из консерваторов, все
еще голосовало за правительство, но партия стояла на грани раско­
ла — 50 ее депутатов присоединились к оппозиции. Выход Чембер­
лен увидел в создании правительства национальной коалиции —
всех основных партий, как это было во время Первой мировой вой436

ны. Лейбористы и либералы согласились войти в такой кабинет, но
только не под руководством Чемберлена. Старый умиротворитель
стал проталкивать на пост премьера своего соратника по умиротво­
рению Галифакса. Но тот сам понял, что умиротворителя с треском
провалят в парламенте. Британской элите требовался агрессивный
вождь, известный как непримиримый противник нацизма. В итоге
премьер-министром Великобритании стал Уинстон Черчилль.
10 мая Черчилль в качестве кандидата консерваторов на пост
премьер-министра отправился к королю. Поскольку от монарха ни­
чего не зависело, в этот решающий момент европейской истории
он решил пошутить. Черчилль вспоминал: «Его величество принял
меня весьма любезно и пригласил сесть. Несколько мгновений он
смотрел на меня испытующе и лукаво, а затем сказал:„Полагаю, вам
не известно, зачем я послал за вами?" Применяясь к его тону, я отзетил:„Сир, я просто ума не приложу, зачем?''»1202.
Пока два государственных деятеля кокетничали, немецкие тан­
ки утюжили Бельгию, Люксембург и Нидерланды. Армия союзников
вступила в Бельгию навстречу немцам. Это и нужно было Гитлеру.
Как только армия союзников втянется на север, южнее их должен
«подсечь» танковый клинок, который 14 мая нанес удар южнее — в
Арденнах, под самую северную кромку «линии Мажино» у Седана.
Удара здесь не ожидали, оборона была слабой.
Советский историк Г. М. Ратиани образно объясняет механизм
майской катастрофы союзников: «В момент гитлеровского насту­
пления 10 мая англо-французские войска, как на громадном шар­
нире, расположенном выше Седана, развернули северо-западную
часть линии и вошли в Бельгию. Одновременно немецко-фашист­
ские армии, прорвав фронт у Седана ниже „шарнира", оказались в
положении бандита, перед которым хотят закрыть дверь, в то время
как в действительности он уже влез в окно и стоит за спиной. Югозападнее Седана, у Ретеля, они повернули к морю и сами заперли
дверь изнутри перед выскочившими наружу хозяевами, т. е. отреза­
ли англо-французские войска в Бельгии»1203.
Черчилль неоднократно посещал Францию в эти трагические
дни. На совещании с Рейно и французскими военными Черчилль
возмущался отступлением от Брюсселя и назвал германский про­
рыв «театральными рейдами». Через месяц, когда дело было ре­
шено, Черчилль, пытаясь выглядеть пророком, утверждал прямо
обратное: «Я говорил однажды о громадном военном поражении,
происшедшем в результате того, что французское верховное коман­
дование задержало приказ об отходе северной группировки армий
из Бельгии, зная, что французский фронт был непоправимо про­
рван у Седана и на р. Маас. Эта задержка повлекла за собой поте­
437

рю 15 или 16 французских дивизий и вывела из боя в критический
момент британский экспедиционный корпус»1204. В действительно­
сти первоначально британское руководство не осознало опасно­
сти. Французы требовали перебазирования британской авиации в
Бельгию. Но Черчилль предпочитал бомбить Рур из Британии и не
рисковать основными силами авиации над Бельгией.
Пока союзники не торопясь занимали удобные, как им каза­
лось, оборонительные позиции в Бельгии (Нидерланды капитули­
ровали 14 мая), германский танковый клин при поддержке десант­
ников, захватывавших наиболее важные мосты и укрепления, дви­
нулся к морю. Мощный бельгийский форт Эбен-Эмаэль был взят
небольшим десантом парашютистов.
К северу от прорыва оказалось около 60 дивизий (в том числе
12 британских и около 20 бельгийских).
Помимо красивого замысла германской операции, в пораже­
нии союзников сыграла роль и относительно низкая боеспособ­
ность их войск. 9-я французская армия развалилась от германского
удара, попытки парировать германские удары были неудачны.
Французский главнокомандующий Гамелен был настолько са­
монадеян, что не оставил резервов. Гитлер не знал, что ему так по­
везло с противником, и все время опасался контрудара с юга.
Французское руководство уже через неделю осознало опас­
ность и запаниковало. В МИД Франции жгли секретные бумаги, хотя
до падения столицы оставался месяц.
18 мая в правительство Франции был включен маршал Анри
Филипп Петен, прославленный во время Первой мировой войны.
Рейно нужен был политический тяжеловес на случай принятия не­
популярных решений. Будучи послом в Испании, Петен симпатизи­
ровал диктатору Франко, который в крайнем случае мог бы выпол­
нить и посредническую миссию в этой войне.
19 мая на посту главкома Гамелена сменил генерал Вейган. Ухо­
дя в отставку, Гамелен предложил контратаковать прорвавшего­
ся противника с севера и юга. Он предполагал, что германские тан­
ки оторвались от основных сил, и за ними — пустота. Вейган согла­
сился с этим планом. Его поддержал и Черчилль на совещании 22
мая. Французы попытались перейти в контрнаступление с юга. Но
основные силы британского экспедиционного корпуса под коман­
дованием Джона Горта продолжили отход, оставив 23 мая Аррас.
Горт позволил провести только демонстрационную контратаку си­
лами полка и двух танковых батальонов. Эта контратака очень обес­
покоила германское командование, ибо если бы проводилась все­
рьез, то могла бы отрезать прорвавшиеся к морю танки от основ­
ных сил. Но силы атакующих британцев были невелики. Британское
438

командование уже не верило в успех и стремилось как можно ско­
рее эвакуироваться на острова.
Вермахту удалось закрепить первоначальный успех. 20 мая не­
мецкие танки захватили Амьен и Абвиль и вышли к морю, отрезав
северную группировку союзников в 220 британских и 200 тыс. фран­
цузских солдат.
Но тут случилось «чудо», о причинах которого много спорили и
участники событий, и историки. 24 мая Гитлер и командующий груп­
пой армий «А» Герд фон Рунштедт остановили движение танков, из­
дав «стоп-приказ»: «Фюрер приказал продолжать наступление вос­
точнее Арраса силами 8-го и 2-го армейских корпусов во взаимо­
действии с левым крылом группы армий „Б" в северо-западном
направлении. Северо-западнее же Арраса не продвигаться далее
общей линии Ланн, Бетюн, Эрр, Сент-Омер, Гравлин (линия по кана­
лу). Напротив, задача войск западного крыла состоит в том, чтобы
развернуть все подвижные силы и заставить противника разбиться
о названный выгодный для нас оборонительный рубеж»1205. Но про­
тивник не собирался разбиваться о рубеж, а уносил ноги.
Позднее и сам Рунштедт, и другие генералы Рейха доказыва­
ли, что всеми победами Германия обязана им, а всеми неудачами —
фюреру. Поэтому Рунштедт утверждал, что наступавшие танковые
колонны «схватил за руку» Гитлер. Проанализировав доступные до­
кументы, У. Ширер сделал вывод, что Рунштедту «придется разде­
лить ее (ответственность за приказ. — А. Ш.) вместе с Гитлером»1206.
Дело, разумеется, не в том, «кто виноват». Проблема в другом: ка­
ковы были мотивы приказа — военные или политические? Гальдер
считал, что приказ был вызван военной безграмотностью Гитлера.
Задним числом Гальдер настаивал, что следовало с ходу ударить
по англичанам и добить их, нечего было бояться. Любопытно, что в
других ситуациях Гальдер обвинял Гитлера в авантюризме.
Если остановка танков — каприз Гитлера, то дело — в полити­
ческих соображениях. Д. М. Проэктор считает: «Наступление немец­
кой танковой группировки было остановлено под Дюнкерком пре­
жде всего в результате действия крупных факторов военно-полити­
ческого характера, и только во вторую очередь — чисто военных
(оперативно-тактических) причин. Гитлер стремился после победы
над Францией заключить мир с Англией. Этим он предполагал заста­
вить Англию, низведенную, как он думал, на положение второраз­
рядной державы, признать европейскую гегемонию „третьего рей­
ха", его завоевания в Европе, развязать руки на Западе, обеспечить
тыл для агрессии против СССР, быть может, еще в 1940 году»1202.
Может быть, может быть. Тем более что Гитлер говорил своему
архитектору: «Кровь каждого англичанина слишком ценна, чтобы ее
439

пролить. Наши народы по расе и традициям едины, и это останется
моим мнением, даже если наши генералы не согласны»1208. Но, взяв
в плен побольше британцев, легче было бы торговаться с Велико­
британией.
С самого начала Гитлер и более осторожный Рунштедт опаса­
лись контрудара с юга. Они не подозревали, что французское ко­
мандование столь безрассудно, чтобы отказаться от создания ре­
зервов. Вейган и хотел бы нанести контрудар, но не мог — своих
сил у него было мало, а гордый англичанин Горт координировать
свои действия с французским командованием уже не желал и шел
к морю, то есть домой. Задним умом проанализировав ситуацию,
можно утверждать, что «стоп-приказ» Гитлера спас группировку
Горта. Но, во-первых, местность под Дюнкерком была пересечен­
ной, и Гитлер считал, что потери в танках могли помешать успеш­
ному завершению кампании. Был ли он прав или ошибался? Во вся­
ком случае, мотивы Гитлера были не только политическими, но и во­
енными. И они не были совсем уж безосновательными. Во-вторых,
политические соображения Гитлера удачно дополняли военные.
Французов нужно разгромить как можно скорее, а англичан — вы­
теснить на их остров и, хорошенько припугнув, принудить к миру.
Как нельзя кстати Геринг предложил нанести по плацдарму бом­
бовый удар, сохранив танки. Геринг тоже «заболел» идеей бескон­
тактной войны. Несмотря на противодействие британской авиации,
немецкие бомбардировки дюнкеркского плацдарма произвели на
британских солдат сильное впечатление. Но уничтожить группи­
ровку союзников не смогли.
Приостановка германского наступления помогла остаткам бри­
тано-французских войск эвакуироваться из Дюнкерка. Но во Фран­
цию они не вернулись, на защиту Парижа не встали. Британии, куда
отплыл Горт, вторжение в этот момент не грозило. Гитлер вообще
собирался заключить с ней относительно почетный мир. Он недо­
оценил смену правительства в Лондоне, где ему теперь противосто­
ял не умиротворенец Чемберлен, а упрямый Черчилль.
Уже в ночь на 25 мая ОКХ разрешил группе «Б» «продолжить
наступление до рубежа Дюнкерк, Кассель, Эстер, Армантьер, Ипр,
Остенде»1209. Приказ сформулирован очень осторожно. 26 мая, по­
няв, что французские войска слишком деморализованы, чтобы на­
носить контрудар, Гитлер санкционировал полномасштабное насту­
пление на Дюнкерк. Политические соображения его не останови­
ли. Но Горт уже укрепился на плацдарме, и к 4 июня эвакуация была
завершена. В Англию ушло 338 тыс. солдат союзников, в том числе
110 тыс. французов. 80 -90 тыс. французских солдат попало в плен.
Теперь перед британским правительством стояла дилемма: с одной
440

стороны, «на нас лежал долг перед Францией, с другой — нам было
необходимо создать в стране боеспособную армию и укрепить наш
остров»1210. Разумеется, выбрали второе.
Уже 25 мая Военный комитет Франции под председательст­
вом президента Альбера Лебрена с участием Рейно, Петена, Вейгана, Дарлана и др. обсуждал возможность заключения сепаратно­
го мира. Правда, у Франции еще сохранялась большая часть армии,
прикрывавшая Париж, да и северная группировка не была уничто­
жена. В сухопутных войсках Франции, по данным Гамелена, служило
2 420 ООО человек1211. Вейган высказал интересный мотив для капи­
туляции: если французская армия будет сражаться до конца и будет
разрушена, кто же сохранит в стране порядок?1212 Этот мотив в его
рассуждениях тех дней будет повторяться и углубляться.
28 мая капитулировала Бельгия. 5 июня немцы возобновили на­
ступление на Сомме и Эне и прорвали фронт. 10 июня правительст­
во покинуло Париж и 14 июня добралось до Бордо. По дороге Рей­
но встречался с Черчиллем и уговаривал его дать согласие на сепа­
ратный мир для Франции. Черчилль настаивал, чтобы французский
флот в любом случае был переведен в Британию — вопрос не празд­
ный, ведь с его помощью Гитлер потом мог форсировать Ла-Манш.
Фронт французской армии распадался. С севера Франции и из
Бельгии ринулся поток беженцев, превосходивший по масштабам
картины российской и испанской гражданских войн. Бежало около
двух миллионов бельгийцев и три миллиона французов только за
май. В июне ушло около трех четвертей населения Парижа1213.
10 июня Муссолини, поняв, что ему уже ничего не угрожает,
объявил войну Франции. Он и не подозревал, что в этот момент
подписал себе смертный приговор, который будет приведен в ис­
полнение через пять лет. А теперь, хотя итальянская армия не сни­
скала себе славы на полях сражений, дуче мог участвовать в пире
победителей. В то время как германская армия крушила француз­
скую, у итальянцев дела шли плохо: «Муссолини чувствует себя уни­
женным, потому что наши войска не сделали ни шагу вперед. Даже
сегодня им не удалось продвинуться, и они задержались перед пер­
вым же французским укрепленным пунктом, оказавшим некоторое
сопротивление.
В Ливии один итальянский генерал сдался в плен. Муссоли­
ни обвиняет в этом итальянский народ. „Нам не хватает материала.
Даже Микеланджело был нужен мрамор, чтобы ваять статуи. Если
бы у него была только глина, то он ничего не мог бы делать, кроме
горшков. Народ, который на протяжении 16 столетий был наковаль­
ней, не может сделаться молотом в течение нескольких лет"»1214, —
писал Чиано за день до капитуляции Франции.
441

Но французы всего 26 лет назад остановили германское наступ­
ление на подступах к Парижу. Тогда их фронт превратился в непре­
одолимый рубеж для вторжения, а сегодня они вяло отбивались на
подступах к Парижу и отступали при первой возможности. Что слу­
чилось с французами за столь короткий срок?
Франция завершала переход к индустриальному городскому
обществу. Но структура этого общества все еще оставалась недо­
строенной, так как реформы Народного фронта потерпели неуда­
чу. За межвоенный период французское общество стало еще более
городским, стремление к уже осязаемому, но утерянному из-за де­
прессии комфорту широко проникла в массы. Реформы Народно­
го фронта, создав социальное государство, должны были придать
зрелому индустриальному обществу устойчивость и возможность
для технической модернизации, в том числе военной. Но левые
реформы потерпели неудачу. Альтернативой реформам Народно­
го фронта мог стать французский фашизм, и симпатии к нему были
велики — недаром потом многие видные деятели Третьей респуб­
лики служили прогерманскому режиму Виши. А массы трудящих­
ся тосковали по надежде, которой их лишили политики, не сумев­
шие провести необходимые социальные реформы. Недостроенное,
сибаритствующее, разочарованное общество столкнулось с энер­
гичным, хорош о организованным, относительно монолитным тота­
литаризмом. Политика умиротворения, вытеснившая политику ан­
тифашизма 1936 года, пришла к своему логичному завершению.
Черчилль убеждал французов, что нужно сражаться за Париж:
«Я подчеркивал, какой огромной способностью изматывать силы
сражающейся армии обладает оборона большого города дом за до­
мом». Заместитель французского премьера маршал Петен грустно
ответил: «Превращение Парижа в развалины не изменит конечного
результата»1215. Лувр в качестве оборонительного рубежа? Спилить
каштаны на баррикады? Что мы, испанцы какие-нибудь, которые за­
щищали Мадрид, несмотря на разрушения? Мы — культурная сто­
лица Европы. И негоже подвергать ее артиллерийскому обстрелу,
как в 1870-1871 годах.
На совещании с французским руководством в Бриаре 11 июня
Черчилль заговорил о возможности «продолжать своего рода герилью»1216. Но вот именно чего-то вроде герильи и опасались фран­
цузские лидеры, особенно Вейган. Рейно писал о его позиции:
«считая, без сомнения, германскую армию неспособной сохранить
порядок в странах, которые она оккупирует, Вейган заявляет: „Не
следует ли подумать, что в условиях разрухи, нищеты и смерти, в
условиях совершенно развалившейся армии повсюду возникнут
442

маленькие местные правительства как своего рода распростра­
нившаяся советизация"»1217.
Такое мнение Вейгана, к которому он возвращался неоднократ­
но на правительственных совещаниях в конце мая — первой поло­
вине июня, может показаться странным. Неужели антикоммунисти­
ческая паранойя зашла так далеко, что генерал ждал коммунистиче­
ского переворота от ослабленной репрессиями ФКП? Вейган даже
распространял слухи о начавшемся перевороте коммунистов в Па­
риже. Но когда выяснилось, что этот слух был ложным, Вейган не
изменил своего мнения — дело было не в коммунистах, а в более
широкой «угрозе». От коммунистов Вейган, конечно, не ждал ниче­
го хорошего, тем более что еще недавно их политика в отношении
войны была двусмысленной. Но не более двусмысленной, чем по­
литика Петена, Лаваля и самого Вейгана. Коммунисты могли стать
частью чего-то большего, ненавистного Вейгану и более опасного
в его глазах, чем фашизм и германская оккупация. Он говорил не
о коммунистах, а о Советах (коммунах). Вейган был военным исто­
риком, он хорошо знал историческую традицию Франции. Ближай­
шим историческим прецедентом происходящего было поражение
Франции в войне с Пруссией в 1870 году, после чего в стране нача­
лась революция, увенчавшаяся первой практической попыткой со­
циалистических преобразований — Парижской коммуной. Револю­
ционная партизанская война против Германии и местного фашизма,
образование коммун (Советов) и попытки дать радикальный левый
ответ на современные вызовы — это было для военно-политиче­
ской элиты Третьей республики большим кошмаром, чем капитуля­
ция и образование прогерманского «порядка».
Впоследствии во Ф ранции развернется движение Сопротивле­
ния, своими корнями в значительной степени уходящее в движение
Народного фронта. Однако потенциал Сопротивления был ослаб­
лен тем, что летом 1940 года легитимные политические силы и госу­
дарственные структуры Ф ранции капитулировали во имя порядка и
образовали режим, готовый быть частью фашистского союза евро­
пейских наций, возглавляемого Германией. Капитуляция стала отве­
том элиты Третьей республики на революционную угрозу.
Рейно еще обсуждал возможность отступления в Бретань, где
можно было бы создать островок свободной Франции (с возмож­
ностью в случае чего быстро эвакуироваться из Бретани в Брита­
нию). Или, может быть, эвакуироваться в Северную Африку, оставив
метрополию на милость победителя? Но не будет ли тогда длитель­
ная война слишком разорительной и разрушительной для Фран­
ции? И может ли быть правительство, бежавшее в Африку, достаточ­
но легитимным? Петен настаивал, что «долг правительства, что бы
443

ни произошло, остаться во Франции, иначе его не будут признавать
правительством»1218.
14 июня 1940 года немцы вошли в Париж. Черчилль все еще
убеждал Рейно: «англичане хотели бы надеяться, что Франция бу­
дет продолжать сражаться южнее Парижа и до самого моря, а если
будет необходимость, то и в Северной Африке». Но Рейно уже гово­
рил о необходимости сепаратного мира, он «не имел сил и энергии,
чтобы выдержать такое испытание, которое было бы по плечу толь­
ко Оливеру Кромвелю, Клемансо, Сталину и Гитлеру»1219.
16 июня Рейно уступил место маршалу Петену, который запро­
сил прекращения огня. 22 июня было подписано перемирие, по кото­
рому Франция разоружалась, а весь ее север и запад оккупировался
Германией. Оно было подписано в том самом вагоне в Компьенском
лесу, где было заключено позорное для Германии перемирие, закон­
чившее Первую мировую войну. В июле Петен возглавил зависимое
от Германии авторитарное государство на юге Франции со столицей
в Виши. Только небольшая часть французской армии эвакуирова­
лась в Англию, где был создан антифашистский комитет «Свободная
Франция» во главе с генералом Шарлем де Голлем.
Начавшись по-настоящему, война окончательно сломала рав­
новесие сил в Европе, что привело к необратимым процессам во
всем мире, который уже в принципе не мог вернуться в «Версаль­
ское» состояние. Германия стала гегемоном в континентальной Ев­
ропе от Бреста до Бреста. Там, где, по замыслам умиротворителей,
должен был хозяйничать Гитлер, происходило выдвижение на запад
границ СССР. Теперь создатели Версальской системы Великобрита­
ния и Франция не могли заступиться за малые страны Восточной
Европы. Их судьба всецело зависела от СССР и Германии. Посколь­
ку внимание Гитлера было приковано к Великобритании, Сталин
получил дополнительную свободу рук. Но на линии разграничения
сфер влияния Германии и СССР было немало конфликтных зон. Там,
может быть, и можно было найти решение частных противоречий,
но глобальный конфликт идеологий коммунистов и фашистов пре­
одолеть было гораздо сложнее. Объединенная Берлином Европа
и расширившийся Советский Союз двигались к столкновению. Ве­
ликобритания еще пыталась создавать Германии неприятности на
континенте, но без успеха. Она все больше превращалась в непо­
топляемый авианосец США, которые выдвинулись на роль лидера
западного мира. Укрепившись благодаря реформам, Америка пере­
ходила к активной внешней политике, которая должна была закре­
пить успех реформ. СШ А не собирались отдавать под контроль Япо­
нии обширные рынки и ресурсы азиатских колоний, ставших «бес­
хозными» после разгрома Франции и Нидерландов. Продвижение
444

Японии во французском Индокитае стало продолжением переде­
ла системы господства вАзии, начатого японо-китайской войной.
В Китае Япония достигла пределов своей экспансии, СССР показал
свою силу, так что экспансионистская энергия «Страны восходяще­
го солнца» направлялась на юг, что было чревато столкновением с
США. Но и в Европе Америка воспринималась теперь как последняя
надежда социал-либерального пути развития. Гитлер не мог чувст­
вовать себя спокойно, пока в Британии могли высадиться амери­
канские войска. США тоже с опаской смотрели на интриги фашистов
в Латинской Америке. Трехполярный мир был слишком неустойчив
и конфликтен. В 1941 году, со вступлением в войну СССР и США, ев­
ропейская война окончательно переросла в мировую.
Такое развитие событий было подготовлено крахом политики
умиротворения и поражением Франции в мае-июне 1940 года. М и­
ровая конфронтация стала делом ближайшего будущего1220.

ВОЙНА И МИР

В шестидесятые годы XIX века сначала Пьер Жозеф Прудон, а по­
том Лев Толстой опубликовали произведения под названием «Вой­
на и мир». Слово «мир» двумя выдающимися анархистами пони­
малось несколько по-разному. Прудон писал об отсутствии войны.
Толстой — как о невоенной стороне жизни, так и о мире, о судьбе
планеты. В середине XIX века мир еще не был глобальным, и только
в XX веке два слова соединились в трагическое сочетание «мировая
война». После первой из них человечество ужаснулось, лидеры пла­
неты предприняли усилия, чтобы не повторилась трагедия первого
глобального столкновения, центром которого была «столица мира»
Европа. Эти усилия потерпели неудачу. Почему?
Первое, что бросается в глаза, — демоническая фигура Гитлера.
Может быть, дело в нем, в его воле, фантазиях, коварстве, жестоко­
сти? Но без мощных социальных сил, которые дали ему опору, Гит­
лер мог остаться маргинальным политиком или художником с пло­
хим характером. Гитлер опирался на миллионы маленьких гитлеров, не обладавших его волей и энергичностью, но согласных с ним
в главных идеях, предрассудках и стремлениях. Гитлера, так же как
Сталина, Черчилля, Рузвельта, Чемберлена, Даладье, Бенеша, Чан
Кайши, М ао Цзэдуна... — всех их и многих других породила эпоха
и традиция их стран. И ведь мы помним, что очаги агрессии стали
расползаться по свету не с Германии, а с противоположной стороны
мира, с Японии, где не было никакого Гитлера. Роль личности и слу­
чая в истории велика, но ситуацию для них создают исторические
закономерности и тенденции.
Если взглянуть на ситуацию со стороны социальных закономер­
ностей, то напрашивается вывод: Вторую мировую войну породила
Великая депрессия. Это во многом верно, но однобоко, как любой
экономический детерминизм. Глобальный экономический кризис
создал проблему, решение которой могло быть различным. Ответ
на такие вызовы формируют идеологии, политические стратегии, а
затем — результат их столкновения, политического противоборст­
ва. И этот ответ не был фатально предопределен.
446

Глобальный экономический кризис создал ситуацию, при кото­
рой старый капитализм, классический империализм не мог рабо­
тать, система мирового регулирования экономики рушилась. По­
нятно, что сохранить прежнюю систему международных отноше­
ний в этих условиях практически невозможно. Но как ее менять?
Политики ставят вопрос: правом или силой? Международное пра­
во опирается на правовые принципы и баланс сил, все равно бу­
дет использоваться какое-то их сочетание. Но стоит однажды сло­
мать международное право вооруженной силой — система между­
народного права надламывается, теряет авторитет. Еще есть время
восстановить ее в модифицированном виде, но это время быстро
уходит, трещины в системе международных отношений растут —
как и соблазн применять силу снова. Как только кто-то первым сту­
пит на эту землю Трои, применяя силу открыто, он автоматически
пригласит делать то же самое с своей страной. Захватил террито­
рию соседа (оправдывая это национальной общностью, сакральностью и авторитетом исторических предков) — жди, когда иностран­
ные армии придут к тебе за территорией твоего государства. Ты сам
разрешил это делать.
Но есть и более важный вопрос: на какой социальной основе
строится новая система международных отношений? Подчиняется
она логике государственной силы или социальным и гражданским
правам людей? Если ты меняешь свою страну так, что в ней лучше
жить за счет внутренних ресурсов и открытого равноправного об­
мена с другими народами, — может быть, твоему примеру последу­
ют другие, и мир станет безопаснее. Из глобальной депрессии есть
два выхода — глубокие социальные преобразования или борьба за
ресурсы и рынки сбыта. Если первый путь окажется неудачным —
развернется мировая бойня. Так и вышло. Это получилось не фа­
тально, но и не случайно.
Альтернативой социальным преобразованиям, расширению
социальных и гражданских прав человека является борьба за пра­
ва нации, за национальное доминирование, из которого вытекает
борьба всех против всех, пока не создастся несколько империй, го­
товых сначала поделить мир, а потом столкнуться в сражении за гло­
бальное доминирование. После неудачи социального реформизма
в Европе сначала она, а потом и весь мир пошел по такому пути.
Гаранты старой системы международных отношений и храните­
ли эволюционного порядка ее изменения были в значительной сте­
пени заражены именно логикой национального доминирования и
борьбы за ресурсы. Они относились к социальным преобразовани­
ям с огромным недоверием, а часто и враждебностью. Поэтому они
были беспомощны перед концентрированным выражением их соб­
447

ственных идей национального и расового превосходства и господ­
ства империй над миром.
Лидеры Великобритании, Франции, Японии и Китая не желали
всерьез менять социальный порядок. Но они столкнулись с энерги­
ей перемен, которая предлагала четыре вектора: фашистский, ком­
мунистический, социал-либеральный и лево-социалистический.
Выбор между ними можно было сделать путем политической
борьбы, а пришлось делать на полях и морях сражений. Социаль­
ные реформаторы запоздали из-за нерешительности их лидеров и
сторонников. И в этом — ответственность каждого из них. Когда за­
паздывают социальные преобразования, приходит катастрофиче­
ская перестройка международных отношений — мировое крово­
пролитие.
СССР оказался в центре этой мировой драмы, перерастающей
в трагедию. Это обстоятельство было предопределено географиче­
ским расположением СССР, который, так же как Великобритания и
Франция, должен был играть на европейской и азиатской досках.
События на Дальнем Востоке влияли на позиции СССР в Европе, а
также наоборот. Однако дело не только в географии. Предложив
радикальный коммунистический ответ на проблемы капитализ­
ма, СССР не мог вступать в союзы, необходимые для поддержания
его безопасности. Коммунистов не без оснований подозревали в
стремлении переделать мир по образу и подобию СССР через ра­
дикальную социальную революцию. Чтобы изменить это положе­
ние, становившееся крайне опасным, Сталин пошел по пути социаллиберального камуфляжа, который подкреплялся уже давно проис­
ходившей национальной адаптацией коммунистического проекта.
В результате СССР, сохранив свой тоталитарно-коммунистический
сердечник, во внешней оболочке приобрел черты, где и западные
интеллектуалы, и французские чиновники, и испанские революцио­
неры могли найти что-то свое. Несмотря на всю критику коммуни­
стического проекта, СССР стал выдвигаться в центр политической
вселенной, туда, где сошлись в борьбе либеральные манипуляторы
старого типа и агрессивные фашистские борцы за брутальное ми­
ровое господство. Навстречу СССР с другой стороны океана туда же
выдвигались социал-реформисты США с их огромными ресурсами
и примером относительно успешных реформ.
Всякая система бывает преимущественно саморегулируемой
или преимущественно управляемой. К сожалению, предпосылки
для ненасильственного согласования и саморегулирования гло­
бальных процессов если и могут возникнуть, то только в постинду­
стриальном обществе. А пока это только перспектива, само суще­
ствование глобальной системы порождает борьбу между мировы­
448

ми олигархиями за управление ею, за определение правил игры и
возможность принимать важнейшие решения. Глобальный рынок
отдает пульт управления в руки монополистических объединений,
по сути — транснациональной хозяйственной бюрократии. Дейст­
вуя от имени рынка, она является реальным хозяином «безличной
игры стихийных экономических сил». Это руководство привело к
банкротству глобальную систему двадцатых годов. Освободившее­
ся место глобальной власти стали оспаривать между собой чинов­
ники ведущих держав мира. Они вступили в сражение за то, по ка­
ким правилам будет строиться новый мировой порядок. Основные
конкурирующие силы вскоре получили своих лидеров: Гитлера, Ста­
лина и Чемберлена, а после крушения политики последнего — еще
Рузвельта и Черчилля. Эти фигуры олицетворяли три модели ми­
рового порядка. Политическая вселенная Чемберлена, Черчилля
и Рузвельта строилась на либеральных принципах, которые связы­
вают отчужденных друг от друга индивидуумов с помощью симво­
лов денег и права. В этом мире господствует финансово-бюрокра­
тическая элита, которая способна наиболее эффективно манипули­
ровать именно этими символами, сплачивая формально свободные
массы вокруг собственных интересов, иногда совпадающих с инте­
ресами большинства жителей, а иногда — нет. Эти совпадения и не­
совпадения определяли сложные маршруты политики стран Запа­
да. Политическая вселенная Гитлера строилась на принципах на­
ции и расы, которые сплачивают отчужденных друг от друга людей
вокруг этнических мифов, вождей и подчиненных им тоталитарных
организаций. В этом мире господствует тоталитарная бюрократиче­
ская элита, подобранная по принципу национального происхожде­
ния и верности вождю. Она ведет борьбу за расширение «места под
солнцем» для своего народа и превращение его в расу господ мира.
Политическая вселенная Сталина строилась на коммунистических
принципах ликвидации социально-классовых противоречий, созда­
ния мира, в котором стерты социальные и национальные различия,
а отчужденные друг от друга индивидуумы объединены в единое
общество вокруг руководящего центра, планирующего их жизнь.
Социал-либеральный порядок мог сосуществовать на одной
планете с фашистскими либо коммунистическими режимами. Не­
которое время могли сосуществовать и даже сотрудничать фаши­
стские и коммунистические режимы. Судьба мира зависела от того,
удастся ли сохранить равновесие этих трех систем достаточно дол­
го для того, чтобы взаимопроникновение разложило их четкие гра­
ницы, либо между ними начнется борьба на уничтожение. Сдержать
столкновение могла только коллективная безопасность, то есть не­
медленное и действенное наказание агрессора силами всего сооб­
449

щества. Но запрет на экспансию был неприемлем для фашистской
системы, особенно для германского нацизма. Он задыхался без экс­
пансии, и коллективная безопасность вела к его гибели.
Любая агрессия, силовое изменение границ подрывает коллек­
тивную безопасность и создает условия для того, чтобы новый кри­
зис глобализма привел к новой глобальной войне. Но сначала ка­
жется, что агрессора можно остановить уговорами и направить его
деструктивную экспансию в управляемое русло. История тридца­
тых годов показала, что умиротворение — верный путь к мировой
войне. Спасти мир может только коллективная безопасность.
Коллективная безопасность— лишь предпосылка для созда­
ния нового устойчивого мирового порядка. Его основой мог стать
синтез очищенных от экстремизма либеральных, социалистических
и национально-культурных традиций. Благодаря политике умиро­
творения мир проиграл, и выигрывал тот, кто лучше подготовил­
ся к схватке. Вожди, воспитанные опытом ожесточенной борьбы за
власть, решили, что самый надежный способ победить — это пер­
вым нанести решительный, смертельный удар по врагу. Но муд­
рость истории заключалась в том, что проигрывал самый агрессив­
ный. Тот, кто нанес наибольшее количество ударов, поднял против
себя наибольшее количество сил. Победителям — социал-либеральному Западу во главе с США и системе коммунистических ре­
жимов во главе с СССР — предстояло разделить мировое наследст­
во и начать новый раунд борьбы за судьбу мира.
Эпоха XX века, черты которой были определены исходом двух
мировых войн, уходит. XXI век может породить новые принципы, ко­
торые, даст Бог, позволят сделать мир более свободным, солидар­
ным, гуманным и духовным. В поисках этого нового будущего пред­
стоит сделать немало ошибок, но важно не повторить ошибок пер­
вой половины XX столетия. Чтобы будущее не стало повторением
прошлого. Чтобы новый век действительно стал новым.

Примечания

1О причинах и начальном этапе развития Великой депрессии см.:
Шубин А. В. Великая депрессия и будущее России. М., 2009.

2О пути Гитлера к власти и политической ситуации в Германии в
1930-1932 гг. см.: Шубин А. В. Великая депрессия и будущее России.
С. 137-165; Шубин А. В. Мир на краю бездны. От глобальной депрессии
к мировой войне. 1929-1941. М., 2004. С. 85-134.
3Цит. по: Линденберг К. Технология зла: К истории становления на­
ционал-социализма. М., 1997. С. 94.
4 Цит. по: Буллок А. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. М., 1994. Т. 1.
С. 375.
3Буллок А. Указ. соч. С. 290.
6Цит. по: БуллокА. Указ. соч. С. 394.
7Дорпален А. Германия на заре фашизма. М., 2008. С. 442.
8Цит. по: Дорпален А. Указ. соч. С. 448.
чШтрассер О. Гитлер и я. Красные в НСДАП. М., 2005. С. 192.
10Процесс о поджоге рейхстага и Георгий Димитров. Документы.
Т.1. М., 1981. С. 89.
"Там же. С. 50.
"Там же.
13Там же. С. 55.
"Там же. С. 45.
"Там же. С. 97.
16Там же. С. 275.
17Димитров Г. Лейпцигский процесс. Речи, письма и документы. М.,
1984. С. 203.
18Там же. С. 155.
19Ширер У. Взлет и падение Третьего рейха. М., 1991. Т. 1. С. 229.
20Цит. по: Бровко Л. Н. Церковь и Третий рейх. М., 2009. С. 72.
21 Подробнее см.: Бровко Л. Н. Указ. соч. С. 74-80.
22Цит. по: Линденберг К. Указ. соч. С. 99.
23Процесс о поджоге рейхстага и Георгий Димитров. Документы. Т.
1.С.227.
24Там же. С. 229.
451

25 Цит. по: БуллокА. Указ. соч. С. 405.
26Дорпалвн А. Указ. соч. С. 446-447.
2/Там же. С. 458.
28Штрассер О. Указ. соч. С. 216-217.
24Ширер У. Указ. соч. С. 242.
,0Цит. по: БуллокА. Указ. соч. С. 377.
11Штрассер О. Указ. соч. С. 219.
12 Цит. по: Штрассер О. Указ. соч. С. 222-223. Американский посол
У. Додд утверждает, что текст речи был одобрен президентом Гинденбургом (Дневник посла Додда. 1933-1938. М., 1961. С. 167).
“ Дневник посла Додда. 1933-1938. С. 163.
24Штрассер О. Указ. соч. С. 224-225.
25Розенберг А. Политический дневник. 1934-1944 гг. М., 2015. С. 45-46.
20Штрассер О. Указ. соч. С. 226.
и Розенберг А. Указ. соч. С. 48-49.
“ Там же.
''’Ширер У. Указ. соч. С. 263.
40Штрассер О. Указ. соч. С. 217.
41 Под тоталитаризмом здесь понимается крайнее проявление ав­
торитаризма, при котором правящая группа осуществляет полный (то­
тальный) контроль над легальной жизнью общества. Тоталитарный ре­
жим запрещает любую несанкционированную деятельность, делает ее
нелегальной и в случае обнаружения уничтожает любые не разрешен­
ные им общественные структуры.
42Розенберг А. Указ. соч. С. 58.
4 Там же. С. 60.
44Ширер У. Указ. соч. С. 221.
4S0 развитии Великой депрессии в США см.: Шубин А. В. Великая де­
прессия и будущее России. М., 2009 С. 71-101.
4(1Шлезингер А. Циклы американской истории. М., 1992. С. 341.
47 Об индустриальном рывке во время первой пятилетки в СССР
подробнее см.: Шубин А. В. Великая депрессия и будущее России. С. 197292.
“ Инаугурационные речи президентов США. М., 2001. С. 383.
“ Там же. С. 386-387.
'"Рузвельт Ф.Д. Беседы у камина. М., 2003. С. 103.
1.1Согрин В. В. США в XX-XXI веках. Либерализм. Демократия. Импе­
рия. М., 2015. С. 188, 190.
1.2Инаугурационные речи президентов США. С. 384-385.
s1Roosevelt F. D. Great Speeches. NY, 1999. P. 37.
54Cit.: Freidel F. P. FDR. Launching the New Deal. Boston-Toronto, 1973.
P. 422.
’"Рузвельт Ф.Д. Беседы у камина. С. 51.
452

56Яковлев H. Н. Избранные произведения. ФДР — человек и поли­
тик. Загадка Перл-Харбора. М., 1988. С. 163.
57Пленков О. Ю. Мифы нации против мифов демократии: немецкая
политическая традиция и нацизм. СПб., 1997. С. 293.
58Рузвельт Ф.Д. Беседы у камина. С. 84.
59Мальков В. Л. Франклин Рузвельт. Проблемы внутренней полити­
ки и дипломатии. М., 1988. С. 38.
60Яковлев H. Н. Указ. соч. С. 158.
61Мальков В. Л. Франклин Рузвельт. Проблемы внутренней полити­
ки и дипломатии. С. 87.
“ Там же. С. 48.
63FreidelF. P. FDR. Launching the New Deal. Boston-Toronto, 1973. P. 339.
64Яковлев H. H. Указ. соч. C. 158.
ьзБурстинД. Американцы: демократический опыт. М., 1993. С. 114.
66 Цит. по: Мальков В. Л. «Социализм» по-американски. К истории
создания администрации долины реки Теннесси // Россия XXI. С. 47.
67Яковлев H. Н. Указ. соч. С. 166.
68Шлезингер А. Указ. соч. С. 344.
69Рузвельт Ф.Д. Беседы у камина. С. 46.
70Там же. С. 56.
71БурстинД. Указ. соч. С. 602.
73Там же. С. 604.
73Российский государственный архив социально-политической ис­
тории (РГАСПИ). Ф. 494. Оп. 1. Д. 37. Л. 13.
74Цит. по: Овчинников Н. В. Борьба за Америку в 30-х гг. Хьюи Лонг,
патер Кофлин, Чарльз Линдберг, Генри Форд. М., 2009. С. 164-165.
73Цит. по: Овчинников Н. В. Указ. соч. С. 161 -162.
76Овчинников Н. В. Указ. соч. С. 27.
77Там же. С. 21.
78РГАСПИ. Ф. 494. Оп. 1.Д. 37. Л. 14.
79Шкундин М. 3. К истории государственно-монополистической со­
циальной политики США. 1929-1939. М., 1980. С. 122.
80РГАСПИ. Ф. 494. Оп. 1. Д. 37. Л. 11.
81Там же.
83Иванян Э. А. Белый дом: президенты и политика. М., 1976. С. 188.
&’ Согрин В. В. Политическая история США. М., 2001. С. 285.
84РГАСПИ. Ф. 494. Оп. 1. Д. 37. Л. 8.
85Там же. Л. 14.
в6Согрин В. В. США в XX-XXI веках. Либерализм. Демократия. Импе­
рия. С. 194.
87Там же.
88Рузвельт Ф.Д. Беседы у камина. С. 82.
89Там же. С. 89.
453

90Согрин В. В. В. Политическая история США. С. 285.
91Согрин В. В. США в XX-XXI веках. Либерализм. Демократия. Импе­

рия. С. 193.
99 Социалистическая партия выступала за переход к социализму, а
Рузвельт продолжал не без оснований считать себя либералом — сто­
ронником экономики, основанной на частной собственности. Учитывая
левый сдвиг политики Рузвельта, его можно называть социал-либералом — как и правое крыло социал-демократии.
91Hoover Н. Memoirs. V. III. 1951. P. 484.
"Советско-американские отношения. 1934-1939. М., 2003. С. 188.
98Рузвельт Ф.Д. Беседы у камина. С. 68.
"Инаугурационные речи президентов США. С. 392.
97Там же. С. 390.
98 Цит. по: Согрин В. В. США в XX-XXI веках. Либерализм. Демокра­
тия. Империя. М., 2015. С. 190.
99Майроф Б. Лики демократии. Американские лидеры: герои, ари­
стократы, диссиденты, демократы. М., 2000. С. 271, 290.
100Beard С. A. The Republic. NY, 1943.
101Schlesinger A. M. The Age of Jackson. Boston, 1945.
107Согрин В. В. Политическая история США. С. 218.
I0J Согрин В. В. США в XX-XXI веках. Либерализм. Демократия. Им­
перия. С. 205.
'"Статистическая история США XVII — начала XXI вв. М., 2012. С. 44.
1(14Распад мировой долларовой системы. Ближайшие перспективы.
М., 2001. С. 36.
06Согрин В. В. США в XX-XXI веках. Либерализм. Демократия. Импе­
рия. С. 204.
107Согрин В. В. США в XX-XXI веках. Либерализм. Демократия. Импе­
рия. С. 214.
108 См.: Мальков В. Л. Россия и США в XX веке. М., 2009. С. 181-182,
189, 191.
199Цит. по: Мальков В. Л. Франклин Рузвельт. Проблемы внутренней
политики и дипломатии.С.104.
" пЯковлев H. Н. Указ. соч. С. 251.
11' Подробнее об инструментах регулирования см.: Галкин А. А. Гер­
манский фашизм. М., 1989. С. 53-71.
" 7РГВА. Ф. 33987. Оп. 3 а. Д. 1036. Л. 91.
П;)Там же. Л. 193.
,нТам же. Л. 196-197.
'"Т ам же. Л. 194.
" 6Там же. Л. 197.
1,7Норден А. Уроки германской истории. К вопросу о политической
роли германского капитала и юнкерства. М., 1948. С. 131-132.
454

118Тоталитаризм в Европе XX века. Из истории идеологий, движе­
ний, режимов и их преодоления. М., 1996. С. 130-131.
119Галкин А. А. Указ. соч. С. 7.
120Дитрих О. Воспоминания о Гитлере // Завещание Гитлера. М.,
1991. С. 19.
121 ТибоП. Эпоха диктатур. 1918-1947. С. 103.
122 Назар С. Путь к великой цели. История одной экономической
идеи. М., 2013. С. 421, 427.
123 Создавая социальную демократию. Сто лет Социал-демократи­
ческой рабочей партии Швеции. М., 2001. С. 199.
124Цит. по: Назар С. Указ. соч. С. 451.
125О развитии СССР в тридцатых годах см.: Шубин А. В. Великая де­
прессия и будущее России; Шубин А. В. 1937: «антитеррор» Сталина. М.,
2010.

126 Согрин В. В. США в XX-XXI веках. Либерализм. Демократия. Им­
перия. С. 225.
122Подробнее см.: Шубин А. В. Мир на краю бездны. От глобальной
депрессии к мировой войне (1929-1941). С. 25-30.
128См.: Шубин А. В. 1937: «антитеррор» Сталина. С. 37.
129 Подробнее см.: Шубин А. В. Вожди и заговорщики: политическая
борьба в СССР в 20-30-х гг. М., 2004. С. 133-150; Шубин А. В. Мир на краю
бездны. От глобальной депрессии к мировой войне (1929-1941 ). С. 19-25.
130Дьяков Ю. П., Бушуева Т. С. Фашистский меч ковался в СССР: Крас­
ная армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество. 1922-1933. Неизвестные
документы. М., 1992. С. 297-346. Название книги невольно может вве­
сти в заблуждение, так как речь идет о советско-германском сотрудни­
честве до нацистского переворота. Книгу правильнее было бы назвать
«Германский меч ковался в СССР».
131 История Коммунистического Интернационала. Документальные
очерки. М., 2002. С. 72.
132Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) и Европа. Решения «Особой пап­
ки» 1923-1939. М., 2001. С. 295.
133Джордан В. М. Великобритания, Франция и германская проблема
в 1918-1939 гг. М., 1945. С. 189.
134 Цит. по: Дашичев В. И. Стратегия Гитлера. Путь к катастрофе.
1933-1945. М., 2005. Т. 1. С. 337.
135Цит. по: Овсяный И. Д. Тайна, в которой война рождалась (Как им­
периалисты подготовили и развязали Вторую мировую войну). М., 1975.
С. 32.
136 Волос М. На пути к Мюнхену? Польская внешняя политика в
1932-1939 гг. // Мюнхенское соглашение 1938 года: история и совре­
менность. М., 2009. С. 24.
455

137Кен О., Рупасов А. Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б)
и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928-1934.
М., 2014. С. 102.
'13Согрин В. В. США в XX-XXI веках. Либерализм. Демократия. Им­
перия. С. 229. Разумеется, в это время Д. Р. Макдональд не был лидером
ЛПВ и вообще с 1931 года не состоял в этой партии.
134Эту цифру он озвучил и после выхода из переговоров, в декаб­
ре 1933 года (ЭрриоЭ. Из прошлого. Между двумя войнами. 1914-1936.
М., 1958. С. 452).
140Зимняя война. Кн. 1. Политическая история. М., 1999. С. 28.
141 Цит. по: Малафеев К. А. Луи Барту. Политик и дипломат. М., 1988.
С. 107.
142Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) и Европа. С. 305.
143Цит. по: Малафеев К. А. Указ. соч. С. 139.
144Кен О. H., Рупасов А. И. Указ. соч. С. 426.
143Там же. С. 429.
146РГВА. Ф. 33987. Оп. За. Д. 714. Л. 50.
147Кен О. Н„ Рупасов А. И. Указ. соч. С. 109.
,4ЯРГВА. Ф. 33987. Оп. За. Д. 619. Л. 52
’" ’Там же. Л. 53.
' “ Тамже.Л. 54.
IV| Цит. по: Овсяный И. Д. Указ. соч. С. 74.
' 32РГВА. Ф. 33987. Оп. За. Д. 619. Л. 6.
133Волос М. Указ. соч. С. 25.
' "'Маркевич С. Политика Бека. М., 2010. С. 16.
133Там же. С. 59.
1,4 Цит. по: Малафеев К. А. Указ. соч. С.118.
137РГВА. Ф. 33987. Оп. За. Д. 635. Л. 117.
1373РГВА. Ф. 33987. Оп. За. Д. 619. Л. 64.
’" ’Там же. Л. 65.
' “ Там же. Л. 66.
,ы Там же. Л. 67.
1,2
РГВА. Ф. 33987. Оп. За. Д. 630. Л. 122. Вероятно, Черчилль не знал,
что и сам Майский в 1918 году входил в антисоветское правительство
Комуча.
" "Там же. Л. 123.
164Там же.
""Там же. Л. 125.
’“ Там же. Л. 126.
167Там же. Л. 127.
' “ Там же. Л. 198.
’“ Секреты польской политики 1935-1945 гг. Рассекреченные до­
кументы службы внешней разведки Российской Федерации. М., 2010.
С. 53.
456

170Коминтерн против фашизма. М., 1999. С. 15.
171 М акдермотт К., Агню Д. Коминтерн. История международного
коммунизма от Ленина до Сталина. М., 2000. С. 97.
172La Vie socialiste. 25.02.1933.
173Коминтерн против фашизма. С. 27-28.
174Там же. С. 28.
175 Цит. по: Покровская С. А. Движение против войны и фашизма во
Франции. 1932-1939 гг. М., 1980. С. 14.
176Там же. С. 14-15.
177Цит по: Ширер У. Указ соч. С. 319.
178Тамже.С. 336.
179Ширер У. Указ соч. С. 319.
180Розенберг А. Указ. соч. С. 87.
181 Цит. по: Ширер У. Указ соч. С. 326.
182Там же.
183Проэктор Д. М. Фашизм: путь агрессии и гибели. М., 1989. С. 98.
184 Никольский А. В. Итало-эфиопская война 1935-1936(41). СПб.,
2001. С. 79-80.
185Тоталитаризм в Европе в XX веке. Из истории идеологий, движе­
ний, режимов и их преодоления. М., 1996. С. 111.
186Цит. по: ЭрриоЭ. Указ. соч. С. 750.
187Цит. по: Никольский А. В. Указ соч. С. 111.
188Чиано Г. Дневник фашиста. 1939-1943. М., 2010. С. 15, 61.
189Никольский А. В. Указ соч. С. 140.
190Мацкевич С. Указ. соч. С. 124.
191Волос М. Указ. соч. С. 31.
192Цит по: Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1991. Кн. 1. С. 121.
193Ширер У. Указ соч. С. 335.
194Прокопов А. Ю. Фашисты Британии. Союз Освальда Мосли: идео­
логия и политика (1932-1940). СПб., 2001. С. 228.
195Там же. С. 343-355.
196РГАСПИ. Ф. 494. Оп. 1. Д. 104. Л. 47.
197 Цит. по: Эррио Э. Из прошлого. Между двумя войнами. 19141936. М., 1958. С. 461.
198Пантелеев М. Французский фашизм: четыре портрета. М., 2016.
С. 32.
Эррио Э. Из прошлого. Между двумя войнами. 1914-1936. М.,
1958. С. 460.
200Archives de la Prefecture de la Police. BA/1900 350000 g. 1. P. 300.
19.2.1934.
201 РГАСПИ. Ф. 494. On. 1. Д. 104. Л. 52.
202Пантелеев М. Указ. соч. C. 55.
457

203 Цит. по: Пантелеев М. Указ. соч. С. 56.
204Пантелеев М. Указ. соч. С. 56-58. В 1936 году Дорио, оставаясь
мэром, создал праворадикальную Французскую народную партию.
В 1937 году потерпел поражение на выборах и ушел с постов депутата
и мэра. Закончил свою карьеру в качестве коллаборациониста и фаши­
ста. См.: там же. С. 60-78.
205 Дневник Г. Димитрова. Новая и новейшая история. 1991, №4.
С. 67-68.
2“’Коминтерн против фашизма. С. 326-328.
207РГАСПИ. Ф. 494. Оп. 1. Д. 103. Л. 209.
208М акдерм отт К., Агню Д. Указ. соч. С. 143.
204 РГАСПИ. Ф. 494. Оп. 1.Д. З.Л. 121.
2,0Там же. Л. 137.
2.1 Там же. Л. 200.
2,2Там же. Л. 202.
212РГАСПИ. Ф. 494. Оп. 1. Д. 7. Л. 32.
2,4Там же. Л. 33.
715Коминтерн против фашизма. С. 362.
2|7РудисГ. Формирование авторитарного режима Антанаса Смятоны // Образ Другого. Страны Балтии и Советский Союз перед Второй
мировой войной. М., 2012. С. 147.
10" Зубкова Е. Ю. Прибалтика и Кремль. 1940-1953. М., 2008. С. 38.
" ’"С С С Р и Литва в годы Второй мировой войны. Т. 1. С. 471.
нч0РудисГ. Формирование авторитарного режима Антанаса Смятоны // Образ Другого. Страны Балтии и Советский Союз перед Второй
мировой войной. М., 2012. С. 148.
|02Цит. по: Зимняя война. Ч. 1. С. 122.
112,2
Принимай нас, Суоми-красавица! «Освободительный» поход в
Финляндию 1939-1940 гг. С. 157.
II,7 РГВА. Ф.33987. Оп. За. Д. 1240. Л. 96.
" 28Там же.
" “'Там же. Л. 97.
1140Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 196.
1,41 Цит. по: Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 199.
1142 'Граниты финские, граниты вековые...» Мирная дискуссия о
финской войне // «Родина». № 12. 1995. С. 35.
1141Там же. С. 36.
' ’"“’Советский Союз на международных конференциях периода Ве­
ликой отечественной войны 1941-1945 гг. T.VI. М.,1984. С. 308-309, 343,
383,417.
1145 Адибеков Г. М. Коминформ и послевоенная Европа. М., 1994.
С. 132.
1146РГВА. Ф. 33987. Оп. За. Д. 1240. Л. 118.
1147 "Правда». 2 декабря 1939.
1,48 "Правда». 5 декабря 1939.
1,44 Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 209.
1|503имняя война. Кн. 1. С. 154.
492

1151Линия Маннергейма и система долговременной фортификации
Финляндии 1919-1940 гг. СПб., 2002. С. 36.
1,52Там же. С. 54.
”53Там же. С. 58.
1154Там же. С. 34.
1155Зимняя война. Кн. 1. С. 143.
1,56 Принимай нас, Суоми-красавица! «Освободительный» поход в
Финляндию 1939-1940 гг. С. 28.
|1573имняя война. Кн. 2. С. 142.
,,58Советско-финская война. Минск, 1999. С. 32.
,|593имняя война. Кн. 1. С. 173.
1|еюТам же. Кн. 2. С. 105.
1161Там же. С. 29.
1,62 РГВА. Ф. 33987. Оп. За. Д. 1306. Л. 13-14.
1163 Геуст К.-Ф. Международная помощь военно-воздушным силам
Финляндии в период «зимней» войны 1939-1940 гг. // Международный
кризис 1939-1941 гг.: от советско-германских договоров 1939 г. до на­
падения Германии на СССР. С. 196-225.
11643имняя война. Кн. 1. С. 321.
1,65Там же. С. 348.
1166Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 219.
,|6/Советско-финская война. С. 31.
иьяСуворов В. Последняя республика. М., 1995. С. 212.
11693имняя война. Кн. 2. С. 272.
1170Там же.
11/1Там же. С. 274.
1177Там же. С. 278.
1,73Тамже.С. 282.
1,74Линия Маннергейма и система долговременной фортификации
Финляндии 1919-1940 гг. С. 53.
1|75Советско-финская война. С. 439.
1,76Липатов П. Б. Зимняя война. М., 1996. С. 46.
1177СССР — Германия. 1939-1941. Документы и материалы о совет­
ско-германских отношениях с сентября 1939 г. по июнь 1941 г. Вильнюс,
1989. С. 46.
,1783имняя война. Кн. 1. С. 371.
,179Там же. Кн. 1.С. 238.
'isoЧерчилль У. Указ. соч. С. 245.
1181Там же. С. 246.
US2Liddel HartB. Н. History of the Second World War. L., 1973. P. 54.
1,83 Черчилль У. Указ. соч. C. 288.
1184 Корнат М. Французские и британские планы вооруженной ак­
ции против Советского Союза с 1940 г. // Международный кризис 1939493

1941 гг.: от советско-германских договоров 1939 г. до нападения Герма­
нии на СССР. С. 403. До 17 октября 1939 года велись советско-турецкие
переговоры о заключении пакта о взаимопомощи, что позволило бы
Турции стать своего рода «мостом» между СССР и западными держа­
вами, имея пакты с обеими сторонами. Но Молотов поднял вопрос об
особых правах СССР в зоне проливов, и переговоры зашли в тупик. 19
октября были подписаны британско-франко-турецкий договор и воен­
ная конвенция. Подробнее см.: Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 165-180.
Корнат М. Французские и британские планы вооруженной ак­
ции против Советского Союза с 1940 г. // Международный кризис 19391941 гг.: от советско-германских договоров 1939 г. до нападения Герма­
нии на СССР. С. 403.
1186Цит. по: Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 180.
1187 Корнат М. Французские и британские планы вооруженной ак­
ции против Советского Союза с 1940 г. // Международный кризис 19391941 гг.: от советско-германских договоров 1939 г. до нападения Герма­
нии на СССР. С. 404.
" ялРатиани Г. М. Франция: судьба двух республик. М., 1980. С. 41.
,,8ЧЗимняя война. Кн. 1. С. 273.
1,Ч0Там же.
1191 Ратиани Г. М. Указ. соч. С. 39.
1197 Корнат М. Французские и британские планы вооруженной ак­
ции против Советского Союза с 1940 г. // Международный кризис 19391941 гг.: от советско-германских договоров 1939 г. до нападения Герма­
нии на СССР. С. 404.
|19,Там же.
1144Там же. С. 404-405.
" Чиано Г. Указ. соч. С. 255. Впрочем, Рузвельт не склонен был во
всем следовать миротворческим инициативам своего дипломата и в
марте не дал ему от имени США «проявить некоторую осторожную ини­
циативу для сохранения мира» (с. 256). Президент склонялся к мысли о
поддержке Великобритании в этом конфликте и продолжал следить за
ситуацией с безопасного расстояния.
1,%Тамже. С. 257-259.
|1Ч7Тамже.С. 283.
1 i‘J8Черчилль у указ. соч. С. 261.
1194 Подробнее о норвежской кампании см.: Ширер У. Указ. соч. Т. 2.
С. 75-94; Черчилль У. Указ. соч. С. 265-295.
1700 Черчилль У. Указ. соч. С. 296.
Ш1 Эмери Л. Указ. соч. С. 631.
U02 Черчилль У. Указ. соч. С. 300.
1708Ратиани Г. М. Указ. соч. С. 57.
1704Там же. С. 76, 93.
494

1205Дашичев В. И. Указ. соч. Т. 2. С. 354.
1206Ширер У. Указ. соч. Т. 2. С. 98, 114.
1207ПроэкторД. М. Указ. соч. С. 248-249.

1208Там же. С. 246.
1209Дашичев В. И. Указ. соч. Т. 2. С. 362.
1210Черчилль У. Указ. соч. С. 369.
1211 Ратиани Г. М. Указ. соч. С. 102.
|2,2Там же. С. 100.
1213Там же. С. 69, 122.
1214Чиано Г. Указ. соч. С. 305-306.
12.5 Черчилль У. Указ. соч. С. 374-375.
12.6Цит. по: Ратиани Г. М. Указ. соч. С. 131.
,2,7Там же. С. 127-128.
1218Цит. по: Ратиани Г. М. Указ. соч. С. 136.
1214Черчилль У. Указ. соч. С. 384, 394.
1220Подробнее мнение автора об основных проблемах июня 1940го — 1941 года см.: Шубин А. В. Мир на краю бездны. От глобального
кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы. С. 413-535.

Александр Владленович Ш убин

МИР НА ПУТИ К ВОЙНЕ.
СССР И МИРОВОЙ КРИЗИС
1933-1940 ГГ.

Редактор Н.В. Мезина
Художник Б. Б. Протопопов

О О О «Алисторус»
ООО «ТД Алгоритм»

Оптовая торговля:
ТД «Алгоритм» +7 (495) 617-0825, 617-0952
Сайт: http://algoritm-izdat.ru
Электронная почта: algoritm-kniga@mail.ru
Сдано в набор 04.07.16. Подписано в печать 01.09.16.
Формат 60x90 1/16.
Печать офсетная.
Печ. л. 31. Тираж 1500 экз. Заказ №