Моя жизнь и арматура [Олег Шпаков] (fb2) читать онлайн

Олег Шпаков Моя жизнь и арматура

© Олег Шпаков, 2023

© СУПЕР Издательство, 2023

Вместо предисловия

9 мая 1945 года мы проснулись в 4 часа утра от выстрелов и криков за окном. По радио Левитан сообщал об окончании тяжелой войны и поздравлял весь советский народ с долгожданной Победой! Накануне мама, лейтенант административной службы, приехавшая с фронта в краткосрочный отпуск, привезла меня из Загорска, где я жил у дедушки и бабушки, в Москву к своей старшей сестре Евдокии Максимовне, у которой жила моя сестра Нина. Тогда мне было одиннадцать лет, а Нине — десять. После завтрака мы с мамой и Ниной отправились на центральные улицы Москвы, которые были полны народа. Ликование людей невозможно описать, и мы все присоединились к общей радости. Кончились долгие годы напряженных боев и самоотверженного труда, отказа от сытой жизни. Наконец наступил мир! Мама выглядела превосходно — в форменном берете, сапожках, юбке и гимнастерке, на которой был размещен ряд медалей, укрепленных на одной колодке. Среди медалей были «За трудовую доблесть», «За оборону Заполярья» и «За освобождение Киева». На плечах красовались праздничные серебристые офицерские погоны. Увидев блестящего офицера-женщину с детьми, люди бросались обнимать и целовать ее, пытались качать. Мы с сестренкой были очень горды таким вниманием и прониклись чувством необыкновенного счастья.

Целый день, окруженные всеобщей радостью и вниманием, мы бродили по улицам, ели мороженое, а потом пошли в цирк на Цветном бульваре, где выступал знаменитый клоун Карандаш со своей веселой собачкой Кляксой. Вечером с Красной площади любовались красивейшим фейерверком под залпы праздничного салюта. Это был самый счастливый день моей жизни!

Помещая это яркое воспоминание из детства в начало книги, автор хочет настроить читателя на немного романтический лад. Этому мальчишке, любовавшемуся морем огней победного салюта, в мирное время были открыты любые пути. Он выбрал романтическую морскую профессию. Потом родилась и осуществилась мечта испытать себя в суровых условиях кругосветного плавания. Случайная встреча с товарищем по военно-морскому училищу привела его в арматуростроение. Как ему поначалу казалось, временно, однако море разнообразных конструкций трубопроводной арматуры увлекло его. Арматура стала судьбой! За шестьдесят лет служения арматуростроению у автора накопилось много интересных историй. Эта книга о становлении характера, накоплении жизненного и инженерного опыта, о романтике создания новых конструкций и опыте их совершенствования, о людях — участниках развития отрасли.

Издавая книгу в год своего девяностолетия, автор благодарит читателей ее первого издания, высказавших свои пожелания и подвигнувших его на переработку и дополнение содержания. Благодаря упорной работе Светланы Борисовны Гончаровой по редактированию книги, текст воспоминаний стал эмоциональней и динамичней в изложении фактов, за что автор глубоко признателен ей.

Часть первая Накапливаю жизненный опыт

Малая родина, родители и родственники

Я, мои отец, дедушка и бабушка родились в Оболи и деревнях, расположенных поблизости. Оболь — железнодорожная станция и поселок между Витебском и Полоцком.

В Оболе на берегу реки была построена усадьба польских графов Гребницких, владевших 6000 десятин земли, кирпичным заводом, лесными угодьями и полями. К хозяйственным постройкам от усадьбы вел подземный ход. Паны разводили породистых лошадей, собак, карпов. На них работало более ста человек, среди которых в девушках была и моя бабушка Мария Ивановна. На службе у Гребницких она овладела грамотой. До пожара в 1990-е годы усадьба еще выглядела внушительно, была украшена скульптурами львов, а конюшня — скульптурными изображениями лошадиных голов.

Усадьба Гребницких после пожара в 1990-е годы

В Оболе служили на железной дороге мои дедушка Петр Васильевич Шпак, 1874 года рождения, и бабушка Мария Ивановна Шпакова, родившаяся в 1886 году. У них было четыре сына: Петр (1904 г. р.), Николай (мой отец, 1907 г. р.), Дмитрий (1917 г. р.) и Евгений (1920 г. р.). В служебной анкете, написанной в 1934 году, копию которой мне прислал Центральный пограничный архив, отец назвал место жительства родителей — БССР, Сиротинский район, Белорусско-Балтийская железная дорога, будка № 339. А в моей памяти это была не будка в моем понимании, а настоящий деревенский дом с сеновалом, хлевом, баней и прочими хозяйственными постройками. Дом стоял на высокой железнодорожной насыпи, внизу лежали рельсы, по которым проходили поезда.

Отец поступил на службу в войска НКВД в 1929 году.

Моя мать, Мария Максимовна Шпакова (Пичугина), родилась в Москве в 1910 году в семье дедушки Максима Федоровича Пичугина, высококвалифицированного портного. Всего у него было восемь дочерей. Дважды бабушка рожала сыновей, но они умирали в младенчестве.

Моя мама, 1938 г.

Дедушка Максим Федорович Пичугин

Дед страстно хотел сохранить наследника. Когда заболел второй сын, Максим Федорович всю ночь стоял на коленях перед иконами, умоляя Господа сохранить жизнь сына. Когда же эти надежды не оправдались, дедушка потерял веру.

Отец и мать в 1931 году поженились. В Оболь мать приехала перед моим рождением, а потом почти каждое лето привозила туда нас с сестрой Ниной. Мама была очень веселой и энергичной молодой женщиной. Она часто пела, затевала изготовление мороженого, подшучивала над братьями отца, которые были младше ее: Дмитрий — на семь лет, а Евгений — на десять. Их старший брат Петр служил в армии. Он пропал без вести во время Великой Отечественной войны.

Я вспоминаю деда Петра Васильевича, заросшего колючей бородой. Он был молчуном: я никогда не слышал, чтобы дедушка что-нибудь рассказывал. Бабушку Марию Ивановну помню с самого малолетства. Меня и сестру Нину она поила парным молоком. Бабушка часто приезжала к нам в Харьков, а позже — в Ленинград. Отец любил блюда белорусской кухни, приготовленные Марией Ивановной. Блюдо «бабка» готовили из натертой картошки, сформованной в шарообразную форму и отваренной в подсоленной воде. В середину каждой бабки клали кусочек сала, который назывался душой. Сало таяло при варке и пропитывало картофель вокруг себя. Я с удовольствием ел это блюдо, а вот другое — густой и очень кислый овсяный кисель не любил. А отец и сестра Нина ели его с удовольствием. Нина, правда, просила посыпать кисель сахарным песком. Когда я уже был курсантом, в конце жизни бабушка болела раком. Иногда ее забирала скорая помощь. Перед отъездом Мария Ивановна совала под подушку мне и Нине по 25 рублей. После нападения Германии на Советский Союз бабушка закопала в укромном уголке огорода несколько предметов быта, чтобы они не достались фашистам. Самой дорогой вещью была швейная машинка «Зингер». Но немцы, занявшие дом, выкопали яму под туалет именно на месте клада. Правда, швейную машинку они отдали хозяевам.

Мой отец, 1934 г.

Мои дяди Дмитрий и Евгений, 1970-е

Братья отца были тоже призваны в армию. Дядя Дима служил танкистом, участвовал в финской и Великой Отечественной войнах. В детстве я мечтал стать танкистом. Дядя Женя в Великую Отечественную войну ушел в партизаны. В пинских лесах он был редактором партизанской газеты. В партизанском отряде у него была фамилия Пчелка, после войны он не стал ее менять.

Близ Оболи жили несколько семей наших родственников, среди них — Яблоковы, к которым в 1941 году из Ленинграда привезли внучек Зину Портнову с младшей сестрой Галей. Когда в начале июня 1941 года в Ленинграде мать провожала пятнадцатилетнюю Зину и семилетнюю Галю, одна женщина на перроне вокзала сказала: «Куда ты их отправляешь, ведь скоро будет война!» Мать девочек не придала значения словам незнакомой женщины, а через несколько дней объявили о нападении фашистской Германии на Советский Союз. Из Белоруссии Зина и Галя пытались вернуться в Ленинград, но это им не удалось. Они поселились у бабушки Ефросиньи Ивановны в деревне Зуи, недалеко от Оболи. Вскоре Белоруссию заняли немцы.

В Оболе Зина вступила в подпольную организацию «Юные мстители», руководителем которой была Ефросинья (Фруза) Зенькова. Молодые подпольщики — ученики 7–10-х классов местной школы — начали с расклейки листовок. А затем перешли к диверсиям. За два года своей деятельности они взорвали несколько мостов и железнодорожных составов, в том числе состав с тяжелыми немецкими танками, идущий на Курскую дугу. Сожгли электростанцию, кирпичный завод, льнозавод. Уничтожили единственную водокачку в округе, которая заправляла фашистские поезда. Зина вступила в партизанский отряд.

Дом Ефросиньи Ивановны Яблоковой

Зина Портнова

В конце лета 1943 года впервые за всю войну сестры написали домой: «Дорогие мамочка с папочкой, мы с Галкой живы, находимся в партизанском отряде и вместе с вами помогаем бить немецко-фашистских захватчиков». Радости родителей не было предела. Их дети живы! Но письмо от Зины дошло до адресата с большим опозданием — только через полгода. Буквально спустя несколько дней Анна Исааковна и Мартын Нестерович получили другое послание — от командира партизанской бригады Николая Сакмаркина, в котором на трех листах сообщалось о гибели Зины.

В декабре 43-го, когда девушка, возвращаясь с задания, проходила по деревне Мостище, ее арестовали: Зину опознала мать местного полицая. В деревне Горяны, в застенках гестапо, Зину пытали. Девушка схватила со стола оставшийся без присмотра пистолет и выстрелила в зазевавшегося следователя. Еще два гитлеровца были ранены. Зина пыталась убежать, но ей прострелили ноги, «повязали» и отвезли в Полоцкую тюрьму. Девушку морили голодом, пытали, подвешивали вниз головой, но своих товарищей-партизан она не выдала. В начале января 1944 года ее расстреляли. Семнадцатилетняя девушка вышла к стенке полностью седой, но с упрямым непокорным взглядом (об этом свидетельствуют рассказы выживших партизан, побывавших в Полоцкой тюрьме). О героической гибели старшей сестры Галя узнала намного позже. В 1944 году Галя Портнова попала в детский дом в Минской области. Она помнила слова, которые многократно ей повторяла Зина: «Запомни — Ленинград, Балтийская, 24, квартира 12». Галя написала письмо родителям, и они привезли ее домой. Об организации «Юные мстители» и подвиге Зины население страны узнало из статьи корреспондента одной из белорусских газет. В 1958 году Зине Портновой и Ефросинье Зеньковой было присвоено звание Героя Советского Союза.

Мои родители и я в 50-е годы часто бывали в гостях у Мартына Нестеровича и Анны Исааковны (в девичестве Яблоковой) Портновых. Родители с увлечением играли в карты, а я общался с Галей. Родители и Галя очень гордились подвигом Зины. После присвоения улице имени Зины семья Портновых получила там квартиру, переехав с Балтийской. Семье стали приходить газеты и журналы со статьями о Зине. Когда почта поступала на белорусском языке, Галя просила меня перевести текст. Это не составляло труда: я прилично знал украинский и читал сразу с переводом на русский, так как белорусский и украинский языки похожи. Мои родители и родители Зины и Гали похоронены на Красненьком кладбище Кировского (Путиловского) завода. На Пасху и на Троицу я и Галя посещали могилы моих и ее родителей. Иногда к нам присоединялись общие родственники — Николай Езовитов с женой Валей. Николай, работая на Кировском заводе, изготовил оградки на обе могилы, расположенные поблизости друг от друга. После замужества Галина стала Мельниковой. Она имеет знак «Сын полка», статус участника ВОВ, награждена орденами и медалями.

В Оболе имели корни и другие наши родственники — Мария Ивановна Коблинец (в девичестве Лавренова, ее мать была сестрой нашей бабушки) с детьми Джеммой и Валерием. Они также приехали на лето и остались там после захвата села фашистами. Мария Ивановна была женой командира Красной армии, поэтому некоторые жители доносили об этом комендатуре станции. Однако в комендатуре служила переводчицей советская гражданка немка Тереза Оттовна, которая уничтожала все доносы. Но однажды она не успела сделать это и предупредила Марию Ивановну о предстоящем наутро аресте. Мария Ивановна с детьми вовремя ушла в партизанский отряд. Позже партизаны через известный только им разрыв в расположении войск организовали эвакуацию раненых и матерей с детьми к своим. Эвакуированных погрузили в теплушки и отправили под бомбежками на Урал. В дороге на короткой остановке мать, выбежав на поле накопать картошки, отстала от поезда. Она села в вагон следующего эшелона. Поезд догнал предыдущий, который разбомбили в пути. На станции кругом лежали трупы, стонали раненые, и обезумевшая мать, думая, что это эшелон, на котором ехали дети, с замиранием сердца разыскивала их среди погибших. Но к счастью, детей там не было, а судьба была благосклонна к семье и позволила им воссоединиться. На Урале Коблинец прожили до 1944 года, пока их не разыскал двоюродный брат Марии Ивановны — Илья Осипович Шнитко, работавший на станкостроительном заводе в городе Коломне, расположенном в месте, где Москва-река впадает в Оку. Он организовал переезд семьи в Коломну, где Джемма окончила техникум и по распределению была направлена на Кировский завод в Ленинград.

Галина Мартыновна Мельникова (Портнова), 2021 г.

Мои сестры Нина и Джемма несколько раз ездили в Оболь — навещали Фрузу Зенькову, руководившую партизанской группой «Юные мстители». Джемма смеялась, вспоминая смешную ругань Фрузы в адрес погибшего в войну мужа, когда ей приходилось делать мужскую работу. А Нина вспоминала, как в Оболе ее учили танцевать кадриль, фигуры которой были пронумерованы, и ведущий громко объявлял: «Первая, вторая» — и так далее. Все танцевали одинаково. Похожая кадриль показана в кинофильме «Любовь и голуби».

В 1932 году отец окончил Ленинградскую школу младшего начсостава и получил назначение помощником начальника пограничной заставы близ города Гдова. В 1932–1933 годах учился в 1-й пограничной школе, после окончания которой был направлен на Дальний Восток, в Уссурийский край, помощником коменданта по политчасти Гродековского пограничного отряда, а в 1934–1937 годах служил на пограничной заставе в поселке Полтавка. Там в 1934-м родилась моя сестра Нина. Мама активно участвовала во всех кружках, организованных женсоветом заставы. Часто на средину комнаты выдвигали прямоугольный стол и на него сажали маленькую Нину. Боясь упасть, она сидела посредине стола, иногда засыпала на нем. Помню, как мы с ней, два карапуза, шли, взявшись за руки, по дороге, с трудом вытаскивая босые ножки из глубокой теплой грязи. Вспоминаю, как отец своей шашкой отрубил петуху голову, а тот, без головы, обегал двор, разбрызгивая кровь.

Пограничная застава Полтавка прославилась тем, что на ней служил выдающийся пограничник Никита Карацупа, которым гордилась вся страна. Карацупа был одним из лучших советских следопытов-пограничников. Только за первые три года службы он сумел выследить и задержать 131 нарушителя. Им был предотвращен ввоз в страну контрабанды на 600 тысяч рублей. О нем по заданию маршала Блюхера корреспондент одной из центральных газет написал статью, после чего Карацупа стал широко известным в стране.

Позже пограничную заставу Полтавка преобразовали в пограничное отделение и переименовали в Карацуповку. Молодежь страны старалась быть похожей на знаменитого Карацупу. Мальчишки играли в пограничников. Многие дрессировали собак и передавали их в пограничные войска. Скульптура пограничника Карацупы и его собаки Индуса установлена на московской станции метро «Площадь Революции». Пассажиры многих поколений, проходя мимо скульптурной группы, дотрагиваются до носа Индуса, веря, что это приносит удачу, а нос собаки всегда сияет блестящей бронзой.

Никита Карацупа с Индусом

Командование пограничных войск, считая, что заслуги Карацупы обеспечивались и партийными органами, в 1937 году направило моего отца (политрука заставы) на учебу в Москву, в Военно-политическую академию им. В. И. Ленина. Обучение в академии давало мощный импульс для продвижения по службе. Поступив в академию капитаном, после ее окончания отец стал комбригом. В то время это звание приравнивалось к генеральскому: строевые комбриги стали в дальнейшем генералмайорами, а политработники — полковниками.

В 1939 году отец получил назначение на должность заместителя начальника политотдела Карельского пограничного округа, и мы переехали в столицу Карельской ССР Петрозаводск. Во время войны с Финляндией 1939–1940 годов мать работала в госпитале и была награждена медалью «За трудовую доблесть». Мы с Ниной ходили в детский сад Управления пограничного округа. Жизнь семьи наладилась и на новом месте была вполне счастливой.

Счастливое детство, 1940 г.

Детство, опаленное войной

22 июня 1941 года гитлеровская Германия вероломно напала на Советский Союз. Отец с первых дней войны возглавил политотдел пограничных войск по охране тыла Карельского фронта. Мать записалась добровольцем и также была направлена для прохождения службы в этот политотдел. После расформирования Карельского фронта отец с матерью служили в политотделе пограничных войск по охране тыла 1-го Украинского фронта, участвовали в освобождении Киева, других городов Украины, взятии Будапешта, Дрездена, освобождении Праги. Перед возвращением на Родину они расписались на колонне Рейхстага.

Детский сад пограничного округа, преобразованный в детский дом, из Петрозаводска был эвакуирован вместе с заведующей, воспитательницами, поварами, нянечками. В первый класс я пошел в школе города Вытегры Вологодской области, расположенного на берегу реки Вытегры. Через месяц детский сад, со взрослением воспитанников превращенный в детский дом, был переправлен в село Никольский Торжок Белозерского района (вглубь Вологодской области), где и находился до освобождения Петрозаводска. Мы продолжили учиться в торжковской школе.

Никольский Торжок — большое село, посредине которого высилась колокольня взорванной церкви. На центральной площади регулярно производился отбор лошадей для службы в Красной армии.

Взорванный собор в Никольском Торжке

Детский дом разместили в двухэтажном доме, расположенном рядом с колокольней. Вскоре после переезда начали приучать воспитанников к сокращенному пайку. Первую кашу из дробленой поджаренной ржи сделали сладкой и довольно вкусной. Каша получилась коричневого цвета, поэтому воспитательницы вместе с заведующей назвали ее шоколадной. Скоро каши стали варить из перловки, овса, ржи и уменьшили порции. Мы узнали, что значит быть голодными. Летом было сытнее: рвали с грядок лук, к осени вырастал турнепс, картошка. Воспитанники по мере сил помогали взрослым, собирали для госпиталей целебную ромашку, колоски в поле, дергали лен, прореживали рассаду свеклы и моркови, пололи посадки, копали картошку. Никто не скулил, знали, что вся страна живет по правилу: «Все для фронта! Все для победы!». Но улица есть улица, и детдомовские мальчишки пробовали курить самосад, научились материться. Любили скакать на лошадях, выделенных детскому дому колхозом, на водопой к местному озеру.

Моя природная грамотность и быстрый счет позволили стать успешным учеником. В школе и на улице местные ребята часто затевали драки с детдомовцами, но меня почему-то не трогали. В большие церковные праздники в Никольский Торжок приезжала на повозках молодежь из соседних деревень. Парни с девчатами гуляли шеренгами по улицам, горланя похабные частушки, много пили. Гулянья кончались жестокими драками деревня на деревню, в ход пускались ножи, железные прутья, выдранные колья. Многие парни были инвалидами, кто без руки, кто без ноги, и добавляли к своим увечьям новые.

Отец и мать, 1943 г.

В эвакуации мы находились до лета 1944 года, времени освобождения Петрозаводска. Детский дом расформировали, и нас с сестрой определили в петрозаводский детский дом. Тогда-то мы и узнали, что такое настоящий голод. На обед давали синеватый пустой суп с маленьким кусочком липкого хлеба, а на завтрак и ужин — несладкий чай. Мы стали писать жалобные письма родителям с мольбами забрать нас скорее из этого ада. Через месяц за нами приехал отец. Он посадил нас в поезд Петрозаводск — Ленинград, достал буханку мягкого хлеба и открыл килограммовую банку свиной тушенки. У отца навернулись на глаза слезы, когда он увидел, с какой жадностью мы набросились на обильную еду. В Ленинграде переночевали у родителей Зины и Гали Портновых Мартына Нестеровича и Анны Исааковны, а утром отправились в Москву. Нину оставили жить в Москве у старшей сестры мамы тети Души, а меня отвезли к деду Максиму Федоровичу и бабушке Татьяне Ивановне, второй жене деда, в Загорск. С ними жила младшая дочь Валентина, работавшая на Загорском хлебозаводе. Я пошел в четвертый класс школы, а Нина не смогла догнать учеников московской школы, и ее перевели из третьего во второй класс. В школе я быстро освоился. Бабушка Татьяна любила ходить на родительские собрания: меня всегда хвалили. Дедушка Максим шил офицерам, получившим отпуск с фронта, кители, брюки, шинели, которые они тут же надевали, выбрасывая полинявшие гимнастерки и мятые шинели. Возле дома был небольшой огород, на котором выращивали картошку, а по краям росли малина, смородина, крыжовник. Бабушка чистила сваренную в мундире картошку, высыпала ее на большую сковороду, заливала молоком и ставила на горячую плиту за дверки печи. Скоро молоко становилось топленым. Такой вкусноты я еще никогда не ел! А приезжавшая в Загорск Нина плакала, обижаясь на меня: в голодной и дорогой Москве ей не часто приходилось есть досыта. Сын тети Души Олег, студент, был вечно голодным. Он съедал почти всю еду, приговаривая: «Мало!» Тетя Душа сердилась, но отказать большому и высокому юноше не могла.

Когда тетя Валя уходила на работу, я после школы читал как приключенческий детектив ее Библию с хорошими иллюстрациями. Позже в Русском музее и Эрмитаже Ленинграда узнавал знакомые сюжеты на картинах знаменитых художников. По выходным и праздникам тетя Валя брала меня с собой в церковь, но почему-то не в лавру. По большим церковным праздникам мы ездили с ней в московский Елоховский собор на праздничную службу.

Послевоенные школьные годы

После окончания войны мать уволилась из армии, а отец ждал назначения в столице Литвы Вильнюсе, где наша семья временно поселилась в большой квартире в доме рядом с костелом. Квартира была непривычной планировки: от входной двери начинался длинный коридор, в котором слева были большие окна, а справа — кухня и жилые комнаты. После детдома для нас с сестрой такие условия вполне устраивали. Однако я и сестра Нина после четырех лет разлуки отвыкли от общения с родителями. Это лишило нас ощущения семьи, материнской заботы, а мы сами не научились любить семью. Поэтому я считаю не пустым термин «дети войны». Родители были довольны воссоединением семьи, за баловство и проступки нас не наказывали. Помню, как-то вечером мать с отцом отправились в кино, я нашел коробку трофейных сигар и, выкурив несколько штук подряд, потерял сознание. Вернувшиеся родители уложили меня в постель, но не ругали. В Вильнюсе я поступил в первый класс гимназии (пятый класс обычной школы). В гимназии изучали, кроме русского, литовский и французский языки. Сестра Нина ходила в третий класс обычной русской школы. Прошло около полугода. Учеба не особенно утомляла, почти не требовала каких-либо усилий. Мы знакомились с городом, из любопытства заходили в костел, часто поднимались на гору Гедимина.

Гора Гедимина

Мы с Ниной, 1945 год

В январе 1946 года отца назначили на должность начальника политотдела Военно-политического училища войск НКВД в городе Харькове. Я поступил в пятый класс 69-й неполной средней мужской школы на Старобельской улице, а сестра Нина — в третий класс 56-й женской школы на Плехановской. В первый же день появления в школе меня постригли наголо из санитарных соображений, а потом разрешали носить только челку. Коллектив школьников и учителей принял меня без каких-либо проверок, я подружился с одноклассником Виталием Савченко. Программой обучения для всех учащихся обязательной была военная подготовка. Мы называли преподавателя этого предмета Военруком. У него была ампутирована одна рука. На уроках по военной подготовке Военрук учил нас построениям, поворотам, маршировке строем, штыковому бою. Под его руководством мы изучали устройство трехлинейной винтовки Мосина. Обязательным предметом во всех школах был украинский язык, и мне пришлось его изучать. В пятом классе проходили тему об одушевленных и неодушевленных существительных. На дом задали упражнение с требованием определить предметы и существа, среди которых было слово «кишка». Я удивился, зачем в учебник включили такое неблагозвучное слово, и, конечно, отнес его к неодушевленным. После проверки учительницей Ольгой Григорьевной домашнего задания получил тройку. Оказалось, что в переводе на русский язык это слово обозначало «кошка». Однако уже в седьмом классе я самостоятельно написал на украинском языке сочинение по поэме Котляревского «Энеида». Ольга Григорьевна упорно подозревала меня в плагиате и говорила, что я не мог бы справиться с сочинением самостоятельно. Но она ошибалась. Я до сих пор, а прошло уже более 70 лет с того времени, помню наизусть басню Глiбова «Вовк та ягня» на украинском языке.

Школа № 69 располагалась рядом со стадионом «Металлист», на котором были доступны различные спортивные секции. Я попробовал себя в волейболе, боксе, гимнастике, но наиболее интересным был футбол. Я играл за детскую сборную «Металлиста». Руководитель команды, мы его звали Маркович, для игр выдавал нам старые бутсы, непригодные для игры взрослых футболистов; но мы были рады надеть и такие, хотя они были нам явно велики. Для игр на первенство школ города приходилось выезжать в разные районы города. Когда однажды мы выиграли у команды школы, расположенной на Холодной Горе (так назывался один из районов Харькова), нас стали избивать болельщики местной команды, и мы спасались бегством, а вслед нам летели палки и камни. Потом мы с ребятами долго со смехом вспоминали этот эпизод. Виталий Савченко и его брат Борис жили на Старобельской улице, неподалеку от школы и стадиона. Их отец погиб на войне, и мать растила мальчишек одна. Нина Павловна работала надомницей и, когда бы я ни заходил к ним, беспрерывно строчила на своей швейной машинке. Виталий и Борис играли в детской футбольной команде «Металлист»: Виталий — центральным защитником, а Борис — вратарем. После окончания 69-й школы Виталий поступил в техникум, а его младший брат перешел в среднюю школу № 46 и после ее окончания поступил в институт.

Несмотря на то что отец (полковник) имел неплохую зарплату, жили мы все-таки скромно. Продукты получали по карточкам. Когда в 1947 году в стране провели денежную реформу, отменили карточки, начались ежегодные снижения цен на продукты и промышленные товары — нашей радости не было конца. Все повеселели, будущее казалось светлым. Многие семьи военнослужащих жили в одном доме на Конной площади, расположенном рядом с проходной пограничного училища. Там я впервые встретил свою будущую жену Дагмару, отчим которой служил вместе с отцом. Она училась в женской школе, куда нас приглашали на вечера и где мы ревновали «наших» девочек к курсантам артиллерийского училища, которых называли бананами из-за широких желтых кантов на их погонах. За пыльным сквером перед нашим домом был кинотеатр «Победа», в который мы ходили смотреть новые фильмы. Там бывали жестокие хулиганы. Однажды в карман моего зимнего пальто они засунули горящую самокрутку и потешались, когда я был весь в дыму. Ватная подкладка пальто прогорела насквозь. Около кинотеатра располагалась какая-то воинская часть. Я подружился с сыном офицера Игорем, жившим на территории части. Мы с Игорем фотографировали солдат и продавали им за копейки фотографии. Солдаты особенно ценили, когда на фото были хорошо видны сапоги, так как в деревнях после войны жили бедно и сапог у многих не было.

Семьи военных редко живут подолгу в местах службы главы семьи. Когда мы уехали из Харькова, мне казалось, что это навсегда. Однако судьба распорядилась так, что через 25 лет мне пришлось еще несколько раз посетить этот город, когда я готовился к защите и защищал кандидатскую диссертацию на ученом совете Харьковского политехнического института. Конечно же, останавливался у старых друзей Савченко. Когда я разыскал их, то был крайне опечален, услышав рассказ Виталия о гибели сынишки Вадика. Они ехали ночью в автобусе в Крым, сидели за водителем. После столкновения со встречным грузовиком Виталий очнулся сидящим в кресле на земле, а рядом лежал мертвый Вадик. Прошло уже много лет после его гибели, боль родителей от потери единственного сына немного утихла, а я не знал, как утешить друзей, и очень переживал. Борис, уже имеющий ученую степень кандидата технических наук, был доцентом вуза. Виталий в шутку называл его, подражая Аркадию Райкину, «доцент тупой», а Борис только добродушно улыбался. Меня очень поддержало то, что на защите диссертации присутствовали Виталий с женой Наташей, Борис с женой Люсей, а также наша подруга Ляля Дождева вместе с мужем Толей, которую мы знали еще школьницей (она ходила из школы домой по Старобельской улице) и в которую были по-юношески влюблены.

В 1949 году отца перевели в Ленинград на должность начальника отдела кадров Управления пожарной охраны города. Он уехал раньше нас, а семью вызвал, когда получил квартиру в новом доме, построенном пленными немцами на углу Московского шоссе и Благодатного переулка. Напротив дома располагалось пожарно-техническое училище. В первых числах 1950 года мы переехали по месту службы отца. Первым впечатлением от Ленинграда было то, что жители одеты в темные одежды, купленные в магазинах. После Харькова это было непривычно: там люди носили сшитые в ателье или у частных портных пальто, куртки и платья светлых оттенков. Для себя я сделал вывод, что после блокады ленинградцы больше средств тратят на еду, не придавая большого значения внешнему облику. После окончания девятого класса заметил, что большинство старших школьников во время летних каникул устраивались на временную работу на заводы и фабрики подсобными рабочими. Так же поступил и я. В Харькове такого не было даже в семьях с крайне маленьким бюджетом. Мы, школьники, вместе с учителями сажали молодые деревья в организованном еще до войны парке, расширявшемся за счет территории бывшего кирпичного завода.

Поминальный крест в Московском парке Победы

По решению Ленинградского исполкома в 1942 году печи для обжига кирпича были использованы в качестве крематория, в котором сожгли более 130 тысяч тел. После войны кирпичный завод снесли, и, поскольку крематорий не успевал сжечь и похоронить прах всех умерших, погибших ленинградцев и воинов стали хоронить в братских могилах в парке. Жители Ленинграда и учащиеся ближних школ делали дорожки, обустраивали пруды на месте карьеров, из которых завод доставал глину. Сейчас на территории парка Победы установлен поминальный крест. На траурной доске у подножия креста написано: «Здесь были печи кирпичного завода-крематория. Прах сотен тысяч воинов и жителей блокадного Ленинграда покоится в прудах, газонах, под вашими ногами. Вечная им память». Я продолжил учебу в девятом классе школы № 372, которую окончил в 1951 году. Во время учебы в школе стал посещать спортивный зал «Динамо». Несмотря на то что хотел заниматься самбо, тренер уговорил меня посещать секцию классической борьбы. Через год занятий на соревнованиях удалось одержать несколько побед, и мне присвоили второй юношеский разряд.

Мне 17 лет

В 1950 году я посетил музей блокады Ленинграда, расположенный в Соляном переулке. Экспозиция произвела сильное впечатление. Особенно запомнился макет самолета, через салон которого можно было пройти. Там в иллюминаторе виднелись три ночных партизанских костра. Я не знал, что музей скоро закроют в связи с «Ленинградским делом», о котором никто из знакомых даже не слышал. Желая сходить туда еще, не находил музей и думал, что плохо знаю город, поэтому и терплю неудачу. Конечно, побывал в Эрмитаже, Русском, Этнографическом музеях, Мраморном дворце, Исаакиевском соборе, театрах.

Курсантские будни и праздники

В 1951 году, после окончания школы, я поступил на первый курс инженерного факультета Ленинградского пограничного высшего военно-морского училища НКВД СССР. Нашим народным комиссаром был Л. П. Берия, портрет которого висел в большой комнате, где стояли кровати курсантов всего первого курса факультета. Комнату мы называли по-морскому — «кубрик». После смерти Сталина ночью портрет сняли. Смерть Сталина вызвала в моей семье, среди знакомых, товарищей по училищу глубокую скорбь. Многие плакали после объявления по радио трагических известий и в день похорон вождя.

Курс молодого бойца курсанты первого курса проходили в лесу на берегу Финского залива в поселке Высоцк Выборгского района. В гавани Высоцка базировался пограничный морской дивизион. Тогда у меня не могла даже возникнуть мысль, что после окончания училища буду служить на корабле этого дивизиона. На дворе стоял сентябрь, ночи уже были прохладными. Первокурсники жили в палатках, по утрам умывались на берегу, стоя на больших валунах, чистили зубы и полоскали рты водой из залива. Днем — строевая и огневая подготовка, знакомство с устройством автомата Калашникова и карабина Симонова. Нам не нравилось, когда утром, за пять минут до подъема, объявлялась боевая тревога. Курсанты спешно натягивали на себя одежду, разбирали карабины и противогазы и строем бежали несколько километров по лесной дороге. Темп задавал временный начальник курса сухопутный старший лейтенант Костин, бежавший впереди с одним пистолетом, а может быть, просто с кобурой, за что не привыкшие бегать новобранцы его ненавидели, в особенности когда слышали команду: «Газы. Надеть противогазы!». Несколько раз каждому из нас приходилось выполнять обязанности часового, охраняя ночью склад. Иногда окружающая обстановка озарялась сполохами северного сияния.

Однажды к причалу подошло парусное судно — небольшая шхуна, на которой курсантов отправили в море. Погода стояла ветреная, довольно большие волны качали шхуну с борта на борт и в продольном направлении. Но молодые моряки были счастливы, когда им разрешали встать к штурвалу и какое-то время держать по компасу заданный курс. Старший лейтенант Костин, объявивший перед выходом в море, что на борту будет принимать зачет по знанию уставов внутренней и караульной службы, при первом шаге на палубу заболел жестокой морской болезнью, и, конечно, ни о каком зачете не могло быть и речи. После возвращения из небольшого похода мы уже не видели его: то ли он сам написал рапорт о переводе на другую должность, то ли начальство, среди которого были моряки, прошедшие войну, перевело его на службу, не связанную с морем. Курсанты в основном неплохо перенесли качку. Некоторые нашли укромные уголки и проспали весь рейс, другие потянулись к бочке, установленной на корме, и ели небольшие кочаны квашеной капусты, пытаясь облегчить действие качки. Но были и отдельные курсанты, которые не смогли преодолеть морскую болезнь и при распределении после окончания училища попросились на береговые должности.

После курса молодого бойца некоторое время взводами, носившими название «классы», командовали старшины срочной службы, прикомандированные к училищу с кораблей. Их команды, установленные еще корабельным уставом Петра I, нравились новоиспеченным морякам, например «По трапу бегом!» (подавалась при входе в здание, когда нужно было подняться по лестнице), «В узкостях не стоять!» (запрещала остановку нескольких человек в узком проходе). По субботам делали большую уборку помещений, называя это «аврал». Позже, уже на морской практике, узнали команды «На бак!» (носовую часть корабля) — по правому борту, «На ют!» — по левому, регламентировавшие направления движения по палубе корабля, «По местам стоять. С якоря (швартовых) сниматься!», «На флаг смирно! Флаг поднять!», «Полундра!» и т. п.

Современный Высоцк

Начался учебный год. Вся жизнь курсантов была расписана по минутам и проходила по звонкам. Звонок в 7 часов возвещал о побудке, построении на зарядку, включающую в себя пробежку по улице. Звонки звали на завтрак, в классы, на перерывы, самоподготовку. Перед вечерней поверкой проводилась прогулка по улице строем, и обязательно с песней. Для вечерней поверки классы выстраивались в коридоре, и заместитель командира взвода (а командирами взводов назначали курсантов старших курсов) зачитывал список личного состава, составленный по алфавиту. В своем классе заместителем командира взвода был я — и список курсантов своего класса помню на память до сих пор.

Я с большой теплотой вспоминаю своих товарищей. Наиболее близкими друзьями были Юра Смирнов, Леня Белозеров, Виля Шапиро, Володя Анзин. Высокий и худощавый Юра Смирнов не расставался с фотоаппаратом. После увольнения из пограничных войск Юра устроился на завод «Русский дизель» (большинство выпускников училища без каких-либо оснований опасались сменить специальность). Завод изготавливал чрезвычайно большие двигатели для судов и электростанций. Для испытаний дизели на специальных платформах по рельсам привозили на испытательный участок через громадные ворота, расположенные на противоположных сторонах помещения. На рабочих местах испытателей летом и зимой дули постоянные сквозняки, поэтому Юра жестоко простудился и болезнь перешла в хроническую форму. Позже я помог ему получить должность технолога участка ЦКБА по изготовлению стендов для испытаний арматуры. С этой работой Юра блестяще справлялся.

С Юрами, Смирновым и Козловым

Леня Белозеров

В гостях у Тамары в Петушках

Юра Козлов, выпускник Ленинградского суворовского училища, был земляком Тамары Смирновой, родители которой жили в Петушках Владимирской области. Он и Юра Смирнов были соперниками и оба претендовали на руку Тамары. Однажды во время производственной практики в Коломне они, почему-то взяв меня с собой, съездили на электричке в гости к ней и ее маме. Тамара после окончания школы поступила в 1-й Ленинградский медицинский институт. После окончания нами училища Тамара, будучи еще студенткой пятого курса, отдала предпочтение Юре Смирнову, вышла за него замуж и на шестом курсе института родила старшего сына Алешу. Сын Алеши Кирилл с трехлетнего возраста заявлял, что, по примеру бабушки, будет врачом. Его мечта исполнилась: Кирилл окончил с красным дипломом Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет. Так родилась благородная династия врачей Смирновых.

С Григорием Петрушкиным

Обычно в апреле и начале мая стояли солнечные дни, и выпускники суворовского училища второго мая ездили навестить преподавателей и младших товарищей в Петродворец. Они и меня брали с собой. В пруду недалеко от суворовского училища вода прогревалась, и мы в нем купались.

С Володей Чумаковым в Петродворце

Саша Евдокимов

Виля Шапиро устал

Обучение специальности начиналось с третьего курса, поэтому на младших курсах мы любили уроки английского языка: на них для перевода давались тексты и иллюстрации с терминами по устройству дизелей, с которыми хотелось поскорее познакомиться. Короткий термин «дизель» в то время было запрещено применять, поскольку в стране велась борьба с иностранными заимствованиями в языке. Поэтому главная в нашей специальности кафедра имела название «Кафедра двигателей с воспламенением от сжатия» (или сокращенно «Кафедра ДВС»). В училище мы изучали высшую математику, черчение, детали машин, термодинамику, электротехнику, живучесть корабля, водолазное дело. Очень детально и с большим интересом штудировали устройство дизелей, правила их обслуживания, устранение неисправностей, особенности масляных, воздушных и водяных систем. На практиках на заводах учились многим операциям по изготовлению деталей, сборке и испытаниям двигателей. Наша первая производственная практика проходила в мастерских Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф. Э. Дзержинского. Там осваивали работу на токарных и фрезерных станках, литейное дело, сварку. После окончания учебного года курсанты отправлялись на морскую практику в действующие пограничные дивизионы. На втором и третьем курсах практика проходила на Черном море, в абхазском городке Очамчире. А охрану границы по ночам выполняли на рейдах Сочи или Сухуми. Курсантов командного факультета направляли на практику на северные морские просторы: только там можно было получить полноценные штурманские знания.

Малый пограничный корабль МО

Никогда не забуду, как после окончания первого курса с величайшей радостью пришивал на рукава формы две галочки. Думал, что испытаю это чувство, перейдя и на третий курс; нооказалось, что подобной радости уже нет: все стало обыденным. В революционные праздники 1 Мая и 7 Ноября курсантов ставили в линейки для обозначения проходов праздничных колонн по Дворцовой площади. Курсанты пограничного училища обычно стояли в ближайшей к трибуне линейке, поскольку относились к войскам НКВД. Но иногда приходилось стоять и в центральных линейках. Девчонки в колоннах норовили подергать нас за ленточки бескозырок, запустить в спину набитым опилками шариком на резинке. После демонстрации курсанты долго вытряхивали из-за шиворота опилки и обертки от конфет.

В училище много внимания уделялось физическому здоровью курсантов. При поступлении в училище абитуриентов отвозили на водную станцию в Озерках. Там будущие курсанты должны были прыгнуть в воду с трехметровой вышки и проплыть любым стилем 25 метров. Время, затраченное на заплыв, не имело значения. Тех, кто боялся прыгнуть с вышки или не мог проплыть заданную дистанцию, в училище не принимали. Секции классической борьбы в училище не было, и мне пришлось переключиться на самбо. В курс физподготовки входило несколько обязательных занятий боевым самбо. Иногда родоначальник этой борьбы Анатолий Аркадьевич Харлампиев приезжал в наше училище и показывал новые приемы. Чаще всего мне приходилось тренироваться в паре с курсантом младшего курса Борисом Голубятниковым. Высокий и стройный спортсмен мастерски владел приемом «подсечка», в котором борец тянет на себя противника и, отступая одной ногой в сторону, другой не дает ему шагнуть и бросает на ковер, сам оставаясь в стойке. На первенстве пограничных войск, проходившем в пограничном училище в Бабушкине под Москвой, Борис Голубятников несколько раз одерживал при помощи подсечки победы за 5–10 секунд. Он стал тогда чемпионом пограничных войск. В 1955 году в училище поступил прибывший из Ташкентского суворовского училища Валерий Попенченко — всесторонне развитый юноша, прекрасно игравший в шахматы и имевший опыт в занятиях боксом. Мне довелось увидеть несколько его боев, когда соревнования организовывались в нашем училище. Манера боксирования Валерия была силовой, чувствовалась мощь его ударов, однако ему не хватало техники. Задатки боксерского таланта курсанта увидел тренер Кусикьянц, начавший регулярно работать с ним. В 1966 году Попенченко стал олимпийским чемпионом. За свою боксерскую карьеру он провел 213 боев и 200 из них выиграл, в основном нокаутом.

Валерий Попенченко

Дипломы об окончании училища вручали при общем построении в спортзале училища в феврале 1957 года. После отпуска выпускники разъехались по разным морям страны.

Вручение диплома

Некоторые из выпускников нашего курса отслужили до выхода в отставку, будучи уже капитанами первого и второго ранга; но большая часть младших офицеров уволились из пограничных войск в 1960 году, воспользовавшись сокращением армии, проводимым Хрущевым. Указом было разрешено выбрать путь продолжения службы или увольнения из войск. Уровень усвоения учебного материала в училище, по моему мнению, был выше, чем в гражданских вузах: занятия под наблюдением и их регулярность были большим подспорьем в этом. Зато знание жизни и жизненный опыт у курсантов были гораздо беднее, чем у студентов при их самостоятельной жизни. После получения диплома инженера-механика корабельной службы выпускники получили отпуск и разъехались к местам службы. В Санкт-Петербурге до последнего времени оставались друзья — однокашники Бронислав Стариков с женой Ольгой, Юра Синица, Вильям Шапиро и жены ушедших из жизни Юры Смирнова — Тамара, Миши Светличного — Галя и Бориса Матвеева — Люда. Вильяма Шапиро и Володю Должкова похоронили в 2016 году. В мае 2021 года умер от онкологии мой однокашник Броня Стариков. А в августе 2021 года ушел из жизни и последний ленинградец Юра Синица.

С годами о своих товарищах вспоминаю все с большим теплом, поддерживаю связь с Тамарой Смирновой, Галей Светличной, Аидой Поповой, Людой Матвеевой, а также с Ольгой Симоновой — женой Бронислава Старикова. Мы часто виделись на встречах одноклассников у Смирновых и праздновании дней рождения его и жены Тамары. На этих встречах бывали Миша Светличный с женой Галей, иногда у Смирновых в гостях бывали Виля Шапиро и Бронислав Стариков. Тамара работала заместителем главного врача Мариинской больницы и лечила меня, Мишу, Бронислава Старикова. Миша Светличный еще на пятом курсе женился на дизайнере Дома мод, расположенного на Невском проспекте, — хрупкой девушке Гале. После увольнения в запас в 1960 году он поступил на работу в технологический отдел ЦКБА. Ленинградский совнархоз перевел его на должность главного инженера арматурного завода «Буревестник» в Гатчине Ленинградской области. Будучи способным организатором, он быстро рос по служебной лестнице. После работы в Гатчине Мишу назначили советником советского посольства в Болгарии. После этой работы он стал главным инженером, а позже — директором ленинградского завода судовой арматуры «Знамя Октября». У Миши с Галей в 1958 году родился сын Сергей. Мы часто встречались с Мишей на его работе, дома и в гостях у Смирновых.

Граница на замке

В феврале 1957 года, после окончания училища, я получил назначение в пограничный дивизион Северо-Западного пограничного округа, расположенный в поселке Высоцк Выборгского района Ленинградской области. По прибытии в дивизион я получил назначение на должность командира электромеханической боевой части пограничного корабля типа «Большой охотник за подводными лодками БО-122А», построенного в 1945 году.

Пограничный корабль БО-122А

Корабль был устаревшего проекта, с корпусом, изготовленным из некачественного металла. В моей боевой части числилось четырнадцать матросов и старшин срочной службы и мичман Никонов, сверхсрочник, служивший уже более десяти лет. За время его службы сменился не один командир электромеханической боевой части. Он знал много тонкостей работы механизмов. На корабле было установлено три главных двигателя с мощностью по 1000 лошадиных сил производства американской фирмы «Дженерал Моторс». Я быстро перевел с английского описание и инструкцию по эксплуатации американских дизелей. Мичман Никонов удивился столь скорому изучению устройства незнакомых двигателей и шинно-пневматических муфт, соединяющих их с гребным валом и позволяющих включить прямой или задний ход корабля. Гребной вал соединяет выходной вал двигателя с гребным винтом корабля. Соединение деталей происходит посредством шинно-пневматической муфты, состоящей из двух частей, одна из которых обеспечивает ход корабля вперед, а другая — назад. Если не включено соединение, гребной винт не вращается.

Дежурный офицер. На рукаве — синяя повязка с белой полосой (буква «рцы»)

Перед началом службы по охране границы в летний период все корабли дивизиона проводили общекорабельную проверку готовности к несению службы. Должна была проверяться как готовность личного состава заделывать пробоины, устранять повреждения корабельных систем, так и умение бороться за живучесть корабля. Но все это — по официальным инструкциям, а фактически комиссия оценивала внешний вид и чистоту боевых постов. Я этого не знал, поэтому добросовестно проводил тренировки по требованиям инструкций. За подготовку к летней кампании боевая часть в первый год моей службы получила на учениях тройку: системы местами были грязноватыми, краска поцарапана. Усвоив требования начальства, на следующий год после объявления о начале учений я ставил подчиненным задачу чистить и красить свежей краской все системы и механизмы, добиваясь, чтобы они блестели. Эти усилия не пропали даром: в результате проверки мое подразделение получило звание «Отличная боевая часть». По приказу командира дивизиона капитана первого ранга Полусмяка я получил благодарность и был сфотографирован у развернутого знамени части. Через год службы мне было присвоено звание старшего инженер-лейтенанта. После побудки в 6 часов и утреннего туалета бачковой с кастрюлей, называемой «бачок», приносил в кубрик сладкий чай и нарезанный крупными ломтями серый хлеб с кусочком масла. В 8 часов утра команда корабля выстраивалась на палубе, звучала команда: «Смирно! Флаг поднять!». Офицеры прикладывали руку к козырьку. Вообще, на палубе запрещалось находиться без головного убора. При входе с берега на палубу любой военный был обязан отдать честь. После подъема флага по распорядку проводились занятия по специальности и тренировки. Обед начинался в 12 часов. Бачковые приносили с камбуза суп, потом в этих же бачках второе блюдо и затем компот. После обеда до 14 часов соблюдался «адмиральский час» — все, кроме вахтенных, спали. На ужин снова готовился суп и второе, а компота уже не полагалось. В 9 часов вечера был сладкий чай с ломтем хлеба, но без масла. Иногда на корабль приходил кто-либо из начальников. Их обязательно угощали обедом. С начальством за стол в кают-компании садились командир корабля капитан 2-го ранга Шешуков (его сменил капитан 2-го ранга Билик), старший помощник капитан-лейтенант Канаев и заместитель командира по политчасти капитан Митин. Офицеры обслуживались специально назначенным матросом (вестовым). Для обедающих с гостями командир БЧ-5, у которого хранился спирт, выдаваемый для ухода за приборами, приносил в кают-компанию графин. Однажды корабль посетил адмирал Дианов, начальник морских погранвойск округа. Старшие офицеры сели за стол, а я вошел с разрешения начальства в кают-компанию с графином спирта в руках. Неожиданно адмирал закричал: «Что? Спирт? Убрать!» (Недавно было принято постановление ЦК и Верховного Совета о борьбе с пьянством.) Я кинулся к дверям, но вслед прозвучало: «В тумбочку!» Испугавшись, я поставил графин на пол, так как все тумбочки были заполнены корабельной документацией, а сам поднялся на мостик — от начальства подальше. Кончился обед, и командиры стали подниматься на мостик. Увидев меня, адмирал закричал: «Опять ты?!» Я кубарем скатился вниз, еле касаясь поручней, и спрятался в своей каюте. Было не до обеда. Про адмирала Дианова на флоте ходило много баек. Будучи еще капитаном 1-го ранга, он служил командиром дивизиона на Дальнем Востоке. Команду задержанного в наших водах японского рыболовецкого судна выдворили из страны, а судно отобрали. На нем обнаружили запас риса в небольших мешочках. Рис раздавали офицерам дивизиона. Проходя мимо, Дианов показал ладонь с растопыренными пальцами, сказав: «И мне!» На его кисти было ампутировано полпальца. Домой Дианову принесли четыре с половиной мешочка риса. Эта шутка долго веселила моряков.

Пограничные корабли выходили в море на две недели в район, определенный приказом командира дивизиона. Участки несения службы находились в Финском заливе, простираясь от устья Невы до границы с соседними дивизионами. Задачей пограничников было не допустить нарушения государственной границы, наблюдать за следующими по фарватеру гражданскими судами, осматривать выброшенные пустые ящики и другие предметы. Непрерывно работали радиолокаторы. За время моей службы была задержана лишь одна моторная лодка с нарушителем, пытавшаяся уйти в Финляндию. На лодке имелся запас топлива для мотора. Бензин находился в корпусах огнетушителей. Нарушителя, немолодого мужчину, и его лодку наш корабль доставил в Ленинград.

Регулярно проводились учения по высадке на судно-нарушитель. Звучала команда: «Досмотровой группе занять места в шлюпке!» Командиром досмотровой группы был старший помощник командира корабля, вооруженный пистолетом. Кроме него, места в шлюпке занимали радист, старшина машинной команды и сигнальщик, вооруженные автоматами. Досмотровая группа должна была отстранить экипаж задержанного судна от доступа к радиостанции и главным двигателям, а также проверить товарно-сопроводительные документы.

Командир БЧ-5 с мотористами

Однажды в поселковом кинотеатре перед началом основного фильма я увидел киножурнал, в котором рассказывалось о работе китобоев в Антарктике. Киножурнал произвел на меня громадное впечатление. Грозные волны заливали палубы и надстройки китобойцев, брызги летели выше мачт. Я подумал: «Вот это настоящая жизнь» — и стал мечтать о работе для истинных моряков.

Китобоец в походе

В 1960 году Н. Хрущев сократил армию, авиацию и флот — и офицерам была дана возможность уволиться, чем я и воспользовался.

«Настоящая» работа в Антарктиде

Мечтая о будущей работе в китобойной флотилии, я подбирал себе на расположенных близко к дому заводах работу, не связанную с режимом секретности. В противном случае не удалось бы получить визу для заграничного плавания. Рядом с домом располагался большой завод «Электросила», но там подходящей для меня работы не было, так как нужно было получить допуск к секретам.

В это время было принято постановление руководства страны о развитии на всех предприятиях механизации и автоматизации. Постановлением предписывалось создать на всех предприятиях отделы, бюро или группы для выполнения поставленной задачи. Бюро механизации и автоматизации было создано и на Ленинградском вагоностроительном заводе им. Егорова, куда меня охотно приняли. Руководил бюро опытнейший конструктор и технолог Николай Васильевич Шинкарев. Он, побеседовав со мной, предложил должность руководителя группы, от которой я отказался, поскольку не имел опыта конструкторской работы. Я попросил принять меня на рядовую должность, предупредив, что долго на этой работе не задержусь, так как мечтаю о море. Первым заданием было рассчитать способность металлических колонн, поддерживающих кровлю цеха, выдержать дополнительную нагрузку от электротельфера с грузом, который планировалось установить на подкрановые рельсы, закрепленные на колоннах. Я выполнил расчеты и начертил места усиления колонн. Каково же было мое удивление, когда на следующей неделе меня вызвали в цех для уточнения деталей проекта, ведь в училище наши курсовые работы с расчетами и чертежами после их защиты просто оставались на кафедре.

Новые задания потребовали ознакомления с устройствами, работающими на других заводах, облегчающими труд и повышающими его производительность. Работники всех ленинградских предприятий охотно делились друг с другом своими разработками. В дальнейшем практика немедленного претворения в металл новых проектов дала мне много пользы для накопления опыта конструкторской работы. Мои проекты были всегда тщательно выверены по допускам, и не было случаев, когда надо было что-либо переделывать. Приходилось конструировать устройства по принятым рационализаторским предложениям рабочих и технического персонала завода. После выполненных расчетов иногда было нужно заново конструировать предложенные устройства. Авторы принимали новые конструкции без споров и с большим уважением выслушивали мои пояснения.

Как-то я встретил капитана 1-го ранга в отставке, бывшего начальника кафедры морского дела училища Валерия Михайловича Богатова. Он рассказал, что работает в Калининграде, в агентстве по перегону судов. Работа заключалась в том, что он с командой выезжал на судостроительный завод, принимал построенное судно, совершал переход в Калининградский порт и сдавал судно штатной команде, у членов которой не было виз. Богатов посоветовал мне пойти в дипломный отдел морского порта и оформить диплом механика хотя бы третьего разряда: документы об окончании высшего морского училища давали на это право. А потом написать заявление о приеме на работу в антарктическую китобойную флотилию «Юрий Долгорукий», только что организованную в Калининграде. Валерий Михайлович обещал похлопотать за меня перед начальником отдела кадров флотилии, которого хорошо знал.

Я последовал совету опытного моряка — оформил диплом механика третьего разряда и отослал в отдел кадров китобойной флотилии. Через некоторое время получил ответ, в котором сообщалось, что механиков третьего разряда во флотилии много, а требуются механики второго. Оказалось, что для получения диплома механика второго разряда необходимо иметь стаж — 24 месяца «чистого» плавания, то есть суммарного времени от каждого выхода в море до швартовки судна. Я написал письмо в воинскую часть, в которой раньше служил, чтобы подтвердили этот стаж, и получил ответ за подписью командира дивизиона и печатью воинской части с подтверждением 25 месяцев «чистого» плавания. С этим письмом отправился в дипломный отдел порта, где мне вернули письмо, заявив (вполне справедливо), что не верят данным, так как в части напишут что угодно. Расстроенный, я спросил, а какому же документу они поверят, и получил ответ, что только справке военкомата. Сев в трамвай, стал думать, как быть. В результате раздумий зашел в военкомат Московского района и попросил подшить письмо воинской части в свое личное дело. Через несколько дней в том же военкомате попросил справку о «чистом» плавании. Дежурный офицер достал мое личное дело и на основании письма воинской части оформил справку, в которой было написано, что я имею стаж «чистого» плавания 25 месяцев. На основании этого документа мне выдали диплом механика второго разряда. Я не боялся обмана, поскольку был твердо уверен, что моих знаний и практики хватит для выполнения обязанностей механика судна любой категории сложности.

Через некоторое время, получив вызов отдела кадров флотилии, уволился с завода. Меня отпустили с большим трудом, предлагали должность заместителя главного технолога, однако впереди было осуществление мечты.

В апреле 1961 года я приехал в Калининград. В то время китобойная флотилия «Юрий Долгорукий» выполняла свой первый промысловый рейс, а Николаевский судостроительный завод доукомплектовывал флотилию новыми китобойными судами, отправляя их в Калининград. Меня направили вторым механиком стоящего у причала китобойца. На его надстройке был изображен номер 66, а на борту красовалось название «Сметливый». У всех китобойцев калининградской флотилии «Юрий Долгорукий» названия начинались с буквы «с».

Калининград еще не был полностью избавлен от прусского прошлого и последствий войны. Стояли развалины королевского замка, от колонн театра до шеи статуи Шиллера были натянуты уличные провода, не шли службы в городском костеле, почти в центре города было расположено древнее кладбище с фигурами ангелов, склепами и другими надгробными сооружениями. Когда стали бульдозерами сталкивать в овраг памятники и превращать территорию кладбища в городской парк, возникло чувство стыда и горечи. Сохранили только могилу знаменитого философа Канта. В городе работал зоопарк с выжившими животными: слоном, бегемотом, обезьянами, среди которых прыгал Яшка с ампутированной рукой. Приехавшие в город со всего Союза жители находили среди развалин уцелевшие комнаты, обставляли их старой мебелью и жили там, наверное, без прописки.

В магазинах было довольно много хорошей и очень свежей рыбы. Своего часа в порту ждали три китобойца, прибывшие с завода после отправления флотилии в рейс. Коллегами, то есть вторыми механиками, на них служили ленинградцы, которые приняли меня в свою компанию и помогли освоиться на новом месте. Часто после получения очень маленькой зарплаты они звали меня пить из автоматов, проглатывающих жетон, неплохое пиво.

Китобойное судно «Сметливый»

В первый день новой службы я вместе со старшим механиком Эдуардом Бибериным изучил расположение кранов масляной, топливной и воздушной систем, которые нужно было знать, чтобы без проблем запускать главные и вспомогательные двигатели. Дизель-электроход был оснащен четырьмя главными дизель-генераторами с мощностью по 1000 лошадиных сил, за работу которых отвечал второй механик. Эдуард Биберин был немного старше меня и в дальнейшем никогда не вмешивался в мои действия. Он оказался страстным рыбаком и уже в начале рейса попросил мотористов изготовить из стального листа острогу. У меня в подчинении были старший и младший мотористы — Алексей Чемерис и Вячеслав Сильченко. Оба обладали навыками, не предусмотренными должностной инструкцией. Алексей неплохо владел электросваркой, а Вячеслав — токарными работами. На борту был сварочный аппарат, токарный и сверлильный станки, слесарный верстак, так что эти навыки мотористов в рейсе очень пригодились. Они быстро вырезали из листа острогу и прикрепили ее к бамбуковому шесту. В тропиках Эдуард выловил несколько рыбин, насадив их на острые зубцы. Однако он не мог проткнуть жесткую, как наждачное полотно, кожу акул: те только прогибались под ударами остроги.

До очередного рейса предстояло ждать еще почти полгода. По возвращении китобаза, перекачав разогретый китовый жир и сдав замороженное блоками по 40 килограммов китовое мясо, отправилась для ремонта в Кронштадт.

Интересна история флагмана. После постройки судно с названием «Гамбург» использовалось немцами в качестве круизного, совершающего океанские рейсы. После окончания войны судно лежало на борту на мелководье. Чтобы его поднять, на берегу установили 300 лебедок, рукоятки которых крутили солдаты. Судно поставили на ровный киль, откачали воду и отбуксировали в порт Росток на судостроительный завод в ГДР. Завод полностью восстановил теплоход и передал советским властям. Те спохватились: возить в заграничные круизы наших граждан было нереально. Поэтому «Гамбург» вернули судостроителям, заказав переделку в плавучий завод по переработке китов и дав название «Юрий Долгорукий».

До начала рейса наши китобойцы использовались в качестве танкеров. Приняв в порту топливо, суда отправлялись на промысел к рыбакам в Балтийском море и перекачивали солярку на рыболовецкие сейнеры. На железных сырых и холодных суденышках моряки, питавшиеся по скудному пайку, часто запекали в духовке завернутую в газету селедку. Блюдо это называли «жучок». Выпивали все спиртное, одеколон разрешали покупать в ограниченном количестве, потому что его тоже немедленно потребляли. В туалеты на этих сейнерах было невозможно зайти из-за стойкого специфичного запаха. Если сейнер выполнял план, рыбаки после возвращения из рейса получали неплохую зарплату. Однако на берегу их ждали пьяницы, не желающие выходить в море, и, назвавшись друзьями, помогали пропить полученные приличные деньги. Этих людей называли бичами. После рейса моряки подавали заявления об увольнении, однако при опустошении кошельков снова шли в отдел кадров наниматься на тяжелую работу.

В октябре начался долгожданный рейс. Китобойцы вышли из Калининграда и не спеша отправились в кругосветное плавание. Почти вся команда была укомплектована, в основном рыбаками. Опытными были только капитан Василий Ремесло и гарпунер Петр Котов, которые приехали с Дальнего Востока, где охотились на китов в китобойной флотилии «Алеут». Рассчитывали, что китобаза догонит флотилию в тропиках, развив высокую скорость. Однако с самого начала рейса китобазу начали преследовать неудачи. При выходе из Кронштадта судно село на мель. Его снимали несколько дней. При проходе проливов Скагеррак и Каттегат история повторилась. В этот раз пришлось вызывать танкер, откачивать топливо, а после снятия с мели закачивать его снова.

На переходе выяснилось, что наш кок не умеет хорошо готовить. Его приняли после окончания кулинарной школы. Когда кока спрашивали, что сегодня будет на обед, он торжественно объявлял: «Неаполитанский суп с гренками», а подавал суп с недоваренным горохом, в котором плавали черные сухари. Команда возмущалась, а кок обиделся, запасся водой, сухарями и заперся в своей каюте. Готовить взялся опытный моряк — гарпунер: на переходе у него не было никаких обязанностей. Сообщили об этом на китобазу, еще не успевшую выйти в море, и с ней прибыл прекрасный повар, работавший в калининградском ресторане. Валентин Петров готовил очень вкусные блюда, благо в начале похода морозильная камера была полностью заполнена тушами мяса и рыбой.

Стая китов

Пройдя «ревущие сороковые», флотилия прибыла в тропики. Капитан решил пристрелять пушку и научить команду обработке убитых китов. Зарядили пушку, гарпунер занял свое место, с мостика по громкой связи его информировали о появлении китов. Киты размножались в тропиках, после чего самцы уходили к Антарктиде — местам, где много планктона. Прежде чем возглавить стадо, самцы устраивали сражения. Разгоняясь на встречных курсах, киты ударяли друг друга головами. Побежденный самец уходил из тропиков и уже никогда не участвовал в брачных играх. Головы у кашалотов, вырастающих в длину более 20 метров, составляют более трети туловища, их мозг защищает спермацет (воскоподобный животный жир). Кашалоты могли нырять на глубину до 1000 метров, захватывали пастью, в нижней челюсти которой размещались конические зубы, входившие в углубления верхней челюсти, осьминогов и головой били их о грунт, а потом проглатывали. Если бы кит таких размеров вернулся в тропики, то мог бы победить всех претендентов на первенство в стае, однако природа этого не допускала. Глотка у кашалотов имеет внушительные размеры. Газета флотилии, печатавшаяся на китобазе, описывала случай, когда кашалот проглотил моряка, упавшего за борт. Кита быстро убили и при разделке из желудка извлекли еще живого, но обожженного желудочным соком китобоя. Его доставили в Кейптаун, поместили в госпиталь, но спасти не смогли.

Тем временем рядом с китобойцем появилась стая молодых китов. Прозвучал выстрел — промах! Команда тут же начала обзывать гарпунера мазилой. Со второго выстрела гарпун вонзился в тело кита. Хлынула кровь, море окрасилось в красный цвет метров на пятьдесят вокруг. Я вышел на палубу из машинного отделения, и у меня запершило в горле: стало безумно жаль молодого кита. Я горько пожалел о том, что ввязался в историю с флотилией, тем более что стая пыталась помочь раненому, выталкивала его на поверхность, не давала утонуть.

Пушка с гарпуном, готовая к выстрелу

Подтянув убитого кита лебедкой, воткнули в его тело трубу с отверстиями и открыли кран сжатого воздуха, который проник во все кровеносные сосуды, надул тело, и оно уже не могло утонуть. Язык кита выпал и превратился в шар. Подтянув кита к борту, обрезали его хвост с обеих сторон, завели металлическую цепь вокруг узкого участка туловища и надежно закрепили у борта. В таком виде можно было продолжать охоту. Если бы оставили убитого кита плавать одного, колебания хвоста от волн заставили бы тело двигаться, в результате чего было бы трудно найти его ночью по окончании охоты. Нужно было добыть еще хотя бы одного кита: тогда, связав хвосты, можно было оставить их в море. В тело втыкали длинный бамбуковый шест с флажком, на котором была надпись 66, и вешали радиопередатчик, по сигналам которого радист сообщал курс прямого пути к добыче. Туша убитого нами кита находилась рядом с бортом легшего в дрейф китобойца. На запах крови приплыло несколько акул. Они раскрывали пасти и отрывали от туши большие куски мяса. Особенно крупная акула с длиной тела около пяти метров вцепилась в бок мертвого кита и, изогнувшись и пеня воду мощным хвостом, оторвала кусок величиной, наверное, в половину быка. Стармех, которого все звали «дед», бил эту акулу своей острогой, неспособной, однако, пробить толстую кожу. На удары Эдуарда акула никак не реагировала. В ночную вахту я вышел на палубу. Море вокруг светилось от огней тысяч светлячков. Очень красивое зрелище…

Со старшим механиком Эдуардом Бибериным

Во время охоты, чтобы раненый кит не порвал прочный нейлоновый трос, конец троса пропускали через блок, соединенный с большим количеством пружин, амортизировавших рывки. Для пружин в трюме был отведен целый отсек. В зависимости от уровня опускавшегося при сжатии пружин блока, старший механик, рабочее место которого во время охоты было на посту управления лебедкой, ослаблял или усиливал натяжение троса, постепенно подтягивая кита к судну. Если рана была легкой, в кита еще раз выстреливался гарпун, и тогда можно было обрабатывать добычу. Гарпун представлял собой два стержня, приваренных к круглым дискам; в просвет между стержнями вставлялось металлическое кольцо, к которому крепился прочный нейлоновый трос. Запас троса лежал около пушки. Конец тонкого троса крепился к рабочему тросу большего диаметра. В носовой оконечности гарпуна нарезалась резьба и навинчивалась чугунная граната, взрывавшаяся в теле кита. На шарнирах к гарпуну крепились четыре лапы, раздвигающиеся при взрыве и служившие якорем, не дающим возможности его выдернуть. При разделке на китобазе гарпун вырезался и выпрямлялся горячей ковкой, поскольку при рывках многократно сгибался и скручивался.

Обработка убитого кита

Гарпун

По окончании охоты (уже в сумерках) собирали убитых китов и отправлялись к китобазе для их сдачи. Как правило, охотились обычно впереди китобазы, поскольку догнать ее с закрепленными у борта китами было очень трудно, хотя база двигалась медленно, со скоростью два узла, но никогда не останавливалась. В корме китобазы было сделано прямоугольное отверстие, к которому была пристроена наклонная плоскость (слип). С базы опускали тросы с захватами. Их цепляли за хвост кита, и лебедка втаскивала тушу на палубу для разделки на куски, которые прямо через люки в палубе сбрасывали в котлы, нагреваемые паром. Перерабатывали в жир всю тушу, кроме жесткого китового уса. Кости перепиливали, вываривали, потом их перемалывали в муку, служившую удобрением. Из печени кита весом до 600 килограммов вырабатывали витамин А.

Китобоец сдает добычу на китобазу

Тем временем китобаза догнала китобойцев — и флотилия отправилась к месту промысла. Во время перехода вокруг судна взлетали в воздух десятки летучих рыб. Некоторые из них падали на палубу, ударившись о настройку. Любители расправляли большие плавники и прикрепляли их к дощечке. Рыбу высушивали, дощечку покрывали лаком. Получался красивый сувенир.

После пересечения северного тропика делалась запись в вахтенном журнале и команде начинали выдавать по 200 миллилитров сухого вина в день. При пересечении экватора на судах устраивали праздник. Кто-то из команды надевал на себя картонную корону Нептуна, брал в руки трезубец, звал на помощь «чертей» — вымазанных сажей молодых моряков с приделанными хвостами и рожками, — и начиналось «крещение» членов экипажа, впервые пересекающих экватор. Нептун с чертями заставлял выпить кружку забортной воды, черти обливали водой из шланга. Потом с китобазы каждому выдавалось шутливое свидетельство, подтверждающее, что «моряк отважный, китобой достойный пересек экватор и был крещен морским владыкой Нептуном».

Нептун «крестит» моряков

Черти — помощники Нептуна

На «Сметливом» в роли Нептуна выступал второй штурман, полный мужчина, его звали Борис Васильевич. Он часто выходил на площадку в кормовой части китобойца (на ют), где в хорошую погоду собиралась вся вахта. Второму штурману, второму механику, электромеханику, подчиненным им матросам доставалась по традиции всех флотов самая трудная вахта, которую называли «собака». Ее время было от нуля до четырех и от 12 до 16 часов. Помощнику электромеханика Валентина Гришина Косте нравился живот Бориса Васильевича с вертикальной канавкой посредине. Он спрашивал: «Борис Васильевич, можно потрогать Ваш живот?», на что получал с усмешкой ответ: «Ну потрогай».

На юте китобойца

Иногда, когда выдавались дни неудачной охоты, Борис Васильевич, не всегда согласный с действиями капитана, выходил на ют и выражал свое возмущение громко, почти криком. Но по своей натуре он был добрым и отзывчивым человеком, часто рассказывал разные случаи из жизни.

Когда китобоец подходил к базе, в нос ударял удушливый запах горелого мяса и костей, но экипаж базы его не чувствовал: люди привыкли.

Разделочная команда китобазы на брюхе кита. Ботинки каждого снабжались длинными шипами

Промысловый день начинался рано. В южном полушарии было лето с белыми ночами. Вахтенные штурман, сигнальщик и рулевой на мостике осматривали море в бинокль и, заметив фонтан из брызг, давали звонком сигнал в каюты гарпунера, капитана и палубной команды. Как правило, гарпунер, крайне уставший на вчерашней охоте и поужинавший и пообедавший за один раз поздно вечером, да еще, придя с холода в промокшей одежде, выпив стакан спирта, не сразу выходил из каюты. Этим пользовался помощник гарпунера, которого не допускали к пушке во время дневной охоты. Он быстро вставлял в ствол заряд и гарпун и начинал командовать: «Право на борт! Полный вперед!» и т. п.

Во время охоты капитана как будто не было на судне — на мостике все подчинялись только командам гарпунера. Пока судно приближалось к киту, тот, отдохнув, нырял. Искусство гарпунера заключалось, кроме меткой стрельбы, в умении угадать направление движения кита под водой. Принималось во внимание направление ветра, волны, на какой бок поворачивался кит перед тем, как нырнуть, и другие, известные только гарпунеру признаки. Если тот угадывал, кит всплывал в пределах выстрела — как правило, в 30–40 метрах от судна. Помощник гарпунера прицеливался в короткий момент ухода кита под воду и, поймав удобный момент при качке, когда нос судна поднимался или опускался, стрелял. При удачном выстреле гарпун вонзался в тело кита, граната взрывалась — и начинался процесс подтягивания раненого кита на дистанцию нового выстрела. Услышав выстрел, гарпунер быстро одевался, выходил и заменял у пушки помощника. Ему не хотелось, чтобы помощник научился стрелять лучше, чем он сам, так как рисковал своей хорошо оплачиваемой должностью. После этого гарпунер уже не отходил от пушки. Стоял обливаемый ледяной водой целый день, часто отказываясь от обеда. Наиболее ценными китами считаются так называемые полосатые киты, а из гладких — гренландские и южные. Их мясо — съедобное, его замораживают в морозильных камерах блоками по 40 килограммов. Мясо кашалотов обладает специфичным запахом, его едят только в Японии и других тихоокеанских странах. У нас этим мясом кормят животных в зверопитомниках и зоопарках.

Гарпунер у пушки

На китобазе находился вертолет, летчик которого был страстным охотником, и китобойцу, которому он помогал в охоте, крупно везло. Сверху было видно кита под водой, и на китобоец поступали команды правее или левее принять, прибавить или убавить ход. Летчик настолько увлекался, что не следил за наличием бензина. На этот случай на китобойцах всегда была припасена запасная канистра. «Сметливому» как-то раз пришлось выстреливать из специального ружья на плато большого айсберга плетеный конец с грузом и с прикрепленной канистрой, которую летчик поднимал наверх. А однажды пришлось убирать леерные ограждения на корме, чтобы дать возможность вертолету сесть на ют, причем его опорные лапы свисали за борт.

Айсберг

Однажды один из главных двигателей перестал развивать полную мощность. Подозрение пало на турбинную воздуходувку, подающую в цилиндры необходимое количество воздуха, так называемый турбонаддув. Эта неисправность грозила переводом судна в разряд буксировщиков с потерей существенной доли зарплаты. Команда потребовала от меня принять необходимые меры. Инструкциями по эксплуатации разбирать воздуходувку в походных условиях категорически запрещалось. Но команда не хотела слушать оправдания и требовала немедленного ремонта. Младший моторист Слава Сильченко, имея навыки работы на токарном станке, выточил по моим эскизам несколько стержней, которые планировалось закрепить в отверстиях корпуса и предохранить лопатки турбины от повреждения, в случае если при качке крышка, весившая не менее 300 килограммов, повредит их. Сняли с шлюпбалок подъемные тали и подвесили их над турбиной. Я попросил капитана спрятаться от ветра и качки за высоким айсбергом. Всех свободных от вахты позвал в машинное отделение и распределил по подъемным устройствам. По моей команде подняли крышку и опустили на деревянные бруски. При осмотре колеса воздуходувки обнаружили, что перегородки в колесе вырублены шпилькой большого диаметра, застрявшей в корпусе воздуходувки. Шпилька выпала из брезентовой рукавицы, лежавшей в воздушном канале. Рукавицу, по-видимому, забыли рабочие судостроительного завода при монтаже воздушных приемных устройств. Теперь требовалось снять алюминиевую ступицу поврежденного колеса, наглухо закрепленную на валу воздуходувки. Я распорядился, чтобы старший моторист Алексей Чемерис аккуратно разрезал ее электросваркой. Запасное колесо нашлось в кладовой китобазы. Еще раз, спрятавшись за айсбергом и нагрев колесо в горячем масле, насадили его на вал. Команда помогла поднять и установить тяжелую крышку турбины. Возникало сомнение, не будет ли колесо воздуходувки разбивать подшипники в случае плохой балансировки, ведь частота вращения вала превышала 10 тысяч оборотов в минуту. Однако обошлось — двигатель исправно отработал до конца рейса. За весь рейс наш китобоец добыл 367 китов, но тем не менее флотилия план не выполнила, а моряки лишились премии и большой части заработка. При выполнении плана у второго механика он составлял около 5 тысяч рублей, я же получил полторы тысячи.

Флотилия совершила кругосветное плавание вокруг Антарктиды, преодолев Индийский и Тихий океаны, а потом снова войдя в Атлантический. В походе пересекли линию перемены дат — 180-й меридиан, и всем пришлось жить двое суток в одной дате — 23 февраля 1962 года, о чем каждому китобою было вручено специальное свидетельство. Это свидетельство, как и свидетельство о крещении при пересечении экватора, у меня сохранилось.

Свидетельство о крещении

Свидетельство о жизни дважды в одной дате

В рейсе продукты были ограниченного ассортимента, в основном полукопченая колбаса, залитая в бочках растопленным смальцем. От малоподвижной службы аппетит у моряков пропадал. Кок Валя расстраивался, тщетно уговаривая моряков съесть что-нибудь из приготовленных им блюд. Иногда Валентин просил работников китобазы дать кусок китовой печени: он пек вкуснейшие пирожки с печенью. Однако их нельзя было много есть, поскольку из-за большого количества витаминов было невозможно уснуть, настолько эта еда возбуждала организм.

На пути домой флотилия в полном составе вошла в бухту порта Дакар, столицы Сенегала. Корабли отмыли и подкрасили, иначе санитарные службы не разрешили бы остановиться в порту Гибралтар, где моряков уже ждали многочисленные торговцы, привезшие товары из многих стран. В Гибралтаре всем выдали деньги. Мне причиталось 82 доллара, которые нужно было истратить, так как в нашей стране не разрешалось владеть валютой. Я поддался общему ажиотажу и купил по три плюшевых ковра, скатерти и покрывала, предназначенных для продажи. Кроме того, купил несколько нейлоновых рубашек и сувенирных платков, плащ, рубашку, носки, а жене — несколько платьев и тонких шерстяных кофт.

В мае весь город собрался на причалах для встречи китобойной флотилии, вернувшейся из первого промыслового рейса. Многие выехали в Балтийск, расположенный в устье реки Преголи, в 30 километрах от порта. С флагами расцвечивания, поднятыми на судах, с холостыми выстрелами гарпунных пушек выстроившиеся в кильватерную колонну китобойцы представляли красивейший парад в праздничной атмосфере всеобщего праздника и ликования.

Возвращение флотилии из восьмимесячного рейса

На причале моряков встречали жены и другие родственники. Обычаем предусматривалось, что дежурить на судне остаются члены команды, во время вахты которых пришвартовались. В машинной команде эта неудача выпала на долю четвертого механика. На причале среди встречающих я тщетно искал жену, однако она не приехала, а встретил меня старый капитан Валерий Михайлович Богатов, чему я был очень рад. Отпустил домой вахтенного механика, чему были рады он и его жена. Они оставили вкусную еду и коньяк, которые принесли для встречи, и, счастливые, отправились домой. А мы с Валерием Михайловичем сели за стол и разговаривали всю ночь. Я рассказывал ему о рейсе.

После увольнения из флотилии я уехал в Ленинград. Придя домой, жену не застал, не было ее и в ближайшие дни. Общие друзья сообщили мне, что Дагмара ушла к другому моряку, служившему военпредом на судостроительном заводе. Я подал заявление в суд о разводе и объявление об этом в газету «Вечерний Ленинград».

Хотелось продолжать работать на судах. Я обдумывал план поступить на работу на танкерный флот, базировавшийся в Рижском порту. Возвращаться в Калининград и продолжать службу в китобойной флотилии мне не хотелось: слишком тяжелым для меня оказался рейс без подхода к берегу в течение полугода.

Часть вторая Арматура стала моей судьбой

Знакомство с трубопроводной арматурой

На работу в Центральное конструкторское бюро арматуростроения (ЦКБА) меня пригласил мой товарищ по военно-морскому училищу Михаил Светличный, которого я встретил на Невском проспекте. С Михаилом я прожил бок о бок около шести лет У меня за плечами была служба на пограничном корабле, работа в конструкторском бюро механизации и автоматизации на Ленинградском вагоностроительном заводе им. Егорова, кругосветное плавание на китобойном судне в промысловом рейсе Калининградскойантарктической китобойной флотилии «Юрий Долгорукий» и отпуск. Оставались нерешенными вопросы развода с женой, не дождавшейся моего возвращения из восьмимесячного рейса. Заканчивались заработанные деньги. Нужно было устраиваться на работу. Михаил Светличный работал руководителем группы технологического отдела ЦКБА на Петроградской стороне Ленинграда. Он предложил мне поступить на работу в ЦКБА.

Конструкторский корпус и проходная ЦКБА располагались на Малой Монетной улице в доме номер 2а. С историей ЦКБА я познакомился в технической библиотеке. Отдел патентных исследований и научно-технической информации организовал экспозицию на эту тему, выложив на столы книги и выдержки из документов городских архивов. ЦКБА было создано 7 мая 1945 года на базе проектно-конструкторской конторы «Армконструктор», существовавшей с 1932 года. Благодаря работе этой конторы арматуростроение получило значительный импульс развития. Была разработана система кодирования продукции, издано четыре тома каталога по арматуре, разработан ряд стандартов. В этом немалая заслуга бывшего технического директора конторы «Армконструктор» Якова Семеновича Постернака, ставшего впоследствии первым директором ЦКБА. Созданная организация начала работу, имея в своем составе 40–50 сотрудников. В основном это были работники заводов имени И. И. Лепсе и «Знамя труда». Влились в бюро и уцелевшие кадры проектно-конструкторской конторы. Яков Семенович Постернак умер в 1946 году. Директором ЦКБА после его смерти назначили Александра Захаровича Качкачева.

Михаил Никифорович Светличный

Я поступил на работу в ЦКБА, думая, что эта работа временная, до устройства на флот. Часто летом после работы я шел пешком с Петроградской стороны домой на Васильевский остров. Всегда останавливался на Тучковом мосту и любовался видом на залив, вдыхая соленый морской воздух с запахом водорослей и рыбы. Сердце почему-то ныло: хотелось снова увидеть морские просторы, ощутить под ногами качающуюся палубу. Но зарубежная виза закончилась, а чтобы открыть новую, требовалась рекомендация партийных органов, для получения которой было нужно проработать на одном предприятии не менее шести месяцев. Однако оказалось, что профессию арматуростроителя оставить трудно, она захватила меня на всю дальнейшую жизнь. Начало моей работы совпало с периодом укрепления ЦКБА. В 1958 году было принято правительственное постановление о развитии арматуростроения в стране, которым усиливалась роль ЦКБА в этой отрасли. Для организации построили новое здание. ЦКБА было назначено головной проектной организацией в арматуростроении, разрешили увеличить его численность на 200 человек. В 1960–1963 годах организация расширялась. В то время, как, впрочем, и сейчас, ни вузы, ни техникумы не готовили специалистов по арматуростроению, обучение кадров проводилось непосредственно в ЦКБА. Все принятые на работу были обязаны прослушать курс лекций по арматуре. Опытные начальники специализированных отделов рассказывали новичкам об особенностях конструкций и производства задвижек, запорных, обратных, отсечных, предохранительных, регулирующих клапанов с различными видами управления, о результатах проводимых научно-технических исследований. Каждый новичок был обязан прочитать книгу Д. Ф. Гуревича «Расчет и конструирование трубопроводной арматуры». По материалам этой книги проводилось собеседование.

Конструкторский корпус и проходная ЦКБА на Малой Монетной улице

Отдел кадров направил меня в отдел дистанционноприводных устройств (ДПУ) на должность старшего инженера с окладом 130 рублей. Начальником этого отдела в то время был Владимир Борисович Дегтерев, специализировавшийся на гидравлических и пневматических приводах, изобретатель пневмоприводов с защелками, применявшихся на кораблях ВМФ. Моим непосредственным начальником был руководитель группы Павел Самуйлович Шульман, спокойный и рассудительный человек. Начальником сектора электрических, гидравлических и пневматических приводов работал Тигран Ованесович Тер-Матеосянц, с которым мы подружились и были близкими друзьями до его смерти. В трудные периоды жизни на работе и в быту мы многократно выручали друг друга. Отдел приводных устройств в то время имел в структуре два сектора: сектор электрических, пневматических и гидравлических приводов и сектор электромагнитной арматуры. В дальнейшем он выделился в самостоятельный отдел, который возглавила Александра Александровна Мельникова. Коллектив большого отдела хорошо принял новичка. Моими коллегами были замечательные и доброжелательные люди, с некоторыми из них я и сейчас поддерживаю связь. Мне выделили кульман, стол и стул. Еще в бытность конструктором вагоностроительного завода у меня выработалась привычка чертить общий вид сначала тонкими линиями, а потом за один день обводить все ярким мягким карандашом. Эта манера удивляла коллег, когда они вдруг обнаруживали на моем кульмане готовый чертеж, которого еще вчера не было.

Большинство конструкторских отделов размещалось в просторных комнатах на 2-, 3- и 4-м этажах здания, выходившего фасадом на Малую Монетную улицу. Первый этаж занимали участок по изготовлению испытательных стендов ЦКБА и инструментальный цех завода. Администрация ЦКБА, зал заседаний, первый отдел размещались на втором этаже здания, стоящего параллельно с конструкторским корпусом. На его третьем этаже была бухгалтерия, отдел снабжения, сильфонный отдел и гидравлическая лаборатория. Ее стенд, который называли «гидрокольцо», занимал первый этаж. На четвертом этаже располагались отдел перспективного планирования и актовый зал.

У кульмана в отделе ДПУ

Помню, как начальник отдела ДПУ В. Б. Дегтерев, с протезом вместо ноги, в обеденный перерыв любил играть в шахматы с начальником отдела арматуры высокого давления Георгием Семеновичем Семеновым, у которого также была ампутирована нога. При очередном ходе Георгий Семенович приговаривал: «Светлейший велел не отступать. Во всяком случае, войска пошлем». Оба ветерана посмеивались, когда врачи органов социального обеспечения ежегодно измеряли у них длину культи. Они спрашивали друг друга: «Ну как, выросла у тебя нога?»

Владимир Борисович Дегтерев не любил писать ответы на письма предприятий. Эти письма горами лежали у него на столе, за что главный инженер П. М. Шаройко часто ругал его. Однажды Владимир Борисович пожаловался на эти нагоняи директору ЦКБА А. З. Качкачеву. Директор пожурил главного инженера. Тот собрал начальников отделов и сказал им: «Ребята, я вас всех люблю. И тебя, Дегтерев, люблю, но меньше». Над этой фразой долго потешались сотрудники ЦКБА.

Главное инженерное управление Министерства обороны страны отвечало за проектирование и строительство командных пунктов и убежищ близ Кремля для руководства страны в условиях холодной войны и ожидания нападения США с атомными бомбами. Системы вентиляции доставляли военным много головной боли из-за арматуры, в особенности затворов небольших размеров, приводы которых были вдвое больше по сравнению с арматурой. Главное инженерное управление выдало техническое задание на проектирование новых затворов для систем вентиляции. Проект выполнило Специальное конструкторское бюро трубопроводной арматуры (СКБТА), которое в 1962 году было преобразовано в Московский филиал Центрального конструкторского бюро арматуростроения. СКБТА разработало ряд дисковых затворов, которые назвало гермоклапанами, с диаметрами от 200 до 1400 миллиметров. Гермоклапаны представляли собой сварные цилиндры с валами. На валах были закреплены рычаги, соединенные с дисками через пружины. Это соединение позволяло установить диск затвора непосредственно на уплотнительную поверхность и только потом прижать его к уплотнению. Изготовление опытных образцов гермоклапанов было поручено Мышегскому арматурному заводу, с чем он превосходно справился. Однако для комплектации гермоклапанов применялись имеющиеся многооборотные электроприводы, габариты которых зачастую чрезмерно превосходили размеры арматуры. Это обстоятельство совершенно не устраивало военных.

В 1963 году начальник Специального конструкторского бюро (СКБ) тульского завода «Электропривод» В. И. Стекачев спроектировал, а оператор координатно-расточного станка Владимир Никитин изготовил макет кулисно-винтового привода для ручного управления гермоклапаном малого диаметра, помещающийся в небольшом чемоданчике. Стекачев привез его в инженерное управление. Увидев привод, который конструктор достал из чемоданчика, разобрал и собрал, офицеры поразились. Военные стали сами носить изделие из кабинета в кабинет, вызывая всеобщий восторг. Инженерное управление вскоре направило Тульскому заводу «Электропривод» задание с требованием представить конструкторскую документацию и предложения по поставкам министерству обороны малогабаритных электроприводов для гермоклапанов.

Главным инженером «Электропривода» тогда работал Альфред Георгиевич Макеев. Смуглый, с пронзительными черными глазами, он выглядел очень строгим руководителем. Я никогда не видел его улыбку. (В 1965 году Макеева назначили начальником Главного управления трубопроводной арматуры Минхиммаша.) Главным конструктором завода был Ким Ден Гюн, которого все звали Дмитрием Григорьевичем. Непосредственный и доброжелательный, не обижавшийся на шутки в свой адрес, он производил благоприятное впечатление. Кроме отдела главного конструктора, на заводе существовало СКБ. Задачей СКБ было разрабатывать перспективные конструкции, не отвлекая для этого отдел главного конструктора. Однажды А. Г. Макеев послал вместо себя на совещание в обком начальника СКБ Стекачева, который от имени завода обещал спроектировать и изготовить приборы для молочных ферм. Макеев не знал об этом, а когда подошел срок, обещание оказалось невыполненным. Альфред Георгиевич получил взыскание и наказал Стекачева, который написал в обком жалобу. Разгорелся конфликт. Руководство завода решило предложить заказчику проект привода, разработанный отделом главного конструктора.

Гермоклапан с электроприводом конструкции ЦКБА

Инженерное управление создало межведомственную комиссию и поручило ей принять решение о конструкции электропривода для гермоклапанов. В августе 1963 года я, тридцатилетний старший инженер отдела ДПУ, и молодой конструктор отдела затворов ЦКБА Аркадий Воловик были командированы в город Алексин Тульской области, на Мышегский арматурный завод, для участия в межведомственной комиссии. Мы с Аркадием, приехав в Алексин, поселились на бывшем постоялом дворе, в двухэтажном деревянном доме без водопровода и канализации. Постоялый двор располагался на высоком берегу Оки, откуда открывался красивый пейзаж с сосновыми борами. Стационарного моста через Оку еще не было. На лето возводился шаткий понтонный мост, по которому неторопливо передвигались люди, машины и подводы.

На заседаниях комиссии главный конструктор завода «Электропривод» Д. Ким настаивал на варианте привода, спроектированного отделом главного конструктора, остальные члены комиссии были настроены принять конструкцию СКБ. В результате межведомственная комиссия решила рекомендовать для комплектации гермоклапанов кулисно-винтовые ручные и электромоторные приводы.

По постановлению Высшего совета народного хозяйства от 1958 года ни одна новая разработка арматуры и арматурных приводов не могла быть поставлена на производство без согласования с ЦКБА, куда руководство ракетных войск направило своих представителей. Расчетный отдел ЦКБА дал заключение, что в представленном виде привод Стекачева не может быть рекомендован для постановки на производство, так как прочность деталей не соответствует нормативам. Стекачев категорически не признавал необходимость предусматривать запас прочности, его детали рассчитывались с напряжениями, близкими к пределу текучести металла. Военные были крайне огорчены и всячески уговаривали руководство ЦКБА сделать все, чтобы довести до ума кулисно-винтовой привод. Директор ЦКБА Качкачев поручил отделу ДПУ доработать конструкцию. Конструкторы усилили детали, установили новую коробку путевых выключателей и, что самое главное, ввели направляющую планку с пазом для гайки кулисы, что позволило существенно увеличить крутящий момент привода за счет перераспределения усилий в цепочке передачи нагрузки «винт — гайка — планка — кулиса». Было также предусмотрено ручное и электрическое управление приводами.

Весь отдел ДПУ, отложив другие работы, занялся разработкой рабочих чертежей ряда кулисно-винтовых приводов. Большую помощь в разработке оказал сам В. И. Стекачев. Он за несколько минут чертил от руки эскизы деталей, почти не заглядывая в чертежи общих видов, ставил размеры и допуски. Работа была закончена в короткие сроки. При разработке технических условий на кулисно-винтовые приводы пришлось — по требованию заказчиков — руководствоваться техническими условиями для артиллерии. ТУ ГАУ регламентировали порядок проектирования и постановки изделий на производство. Для изготовления новых гермоклапанов и приводов были привлечены оборонные заводы. Электропривод типа В поручили изготавливать Запорожскому авиамоторному заводу, а типа Б — Днепропетровскому заводу авиационных агрегатов. В Запорожье мы отправились вдвоем с назначенным в 1964 году начальником отдела Пржиалковским. Он попросил собрать в красном уголке конструкторов и технологов, а я ожидал в комнате, которую выделили для решения вопросов заводских специалистов по технической документации. Пржиалковский рассказывал собравшимся о важности оборонного заказа, заявив, что все вопросы рассмотрит высококвалифицированный специалист, ожидающий их в другой комнате. По-видимому, Анатолий Леонидович чересчур сгустил краски, рекомендуя меня как главного конструктора. Работники авиационного завода знали своих главных конструкторов как недоступных простым смертным людей. Во всяком случае, когда в дверь робко постучалась технолог завода и с видимой боязнью вошла в комнату, я невольно оглянулся и встал, думая, что в ней находится кто-то из высшего начальства. Вопросы, заданные мне, заключались в применении более дорогих материалов, имеющихся на предприятии, и авиационных нормалей, улучшающих проект. Конечно, я согласовал все предложения заводских работников. В Запорожье пришлось приехать еще один раз для согласования комплекта документации, переработанного отделом главного конструктора. Поскольку для завода производство ограниченного количества приводов не составляло труда, для их выпуска выделили специальное помещение, в котором за короткое время изготавливали весь годовой заказ, а потом запирали до следующего года. Работать с солидным предприятием было очень комфортно, а заводские специалисты вполне справлялись с конструкторским сопровождением изготовления электроприводов.

Совсем по-другому складывались взаимоотношения с днепропетровским заводом. Его работники паниковали и жаловались руководству по любой мелочи. По указанию Минхиммаша в Днепропетровск мне приходилось неоднократно выезжать и быть там длительное время. Помню, когда собрали первый привод, завод пожаловался на то, что изделие не обеспечивает нужный крутящий момент. Министерство потребовало, чтобы в Днепропетровск выехал директор ЦКБА Качкачев. Он взял меня с собой. Включили привод — в конце цикла закрытия заметно снизилась скорость вращения электродвигателя. Я осмотрел кабель подключения и обнаружил, что к двигателю подведены осветительные провода. Я сообщил об этом своему директору, и мы потребовали, чтобы был использован силовой кабель. После выполнения нашего требования привод обеспечил нужный крутящий момент. Завод потребовал, чтобы ЦКБА переиздало чертежи под систему, принятую в авиастроении. Пришлось командировать в Днепропетровск начальника сектора ДПУ Тиграна Ованесовича Тер-Матеосянца. В его распоряжение из Киева в Днепропетровск приехала бригада конструкторов созданного в 1964 году Украинского филиала ЦКБА. Тигран с бригадой работал на скандальном заводе больше месяца. В дальнейшем, когда я занимал разные должности, работа над отработкой конструкции приводов и гермоклапанов продолжалась. Я месяцами жил в тульской гостинице, проверяя решения по увеличению прочности деталей привода путем длительной наработки циклов открытия и закрытия приводом гермоклапана, доставленного в Тулу из Ивано-Франковска. Неоднократно приходилось выезжать в Ворошиловград и Ивано-Франковск. За участие в выполнении важного правительственного заказа в 1969 году директор ЦКБА Александр Захарович Качкачев был награжден орденом Ленина, я — орденом Трудового Красного Знамени, секретарь партбюро ЦКБА — орденом «Знак Почета», сотрудники организации — медалями.

Начальник отдела Анатолий Леонидович Пржиалковский был слабым техническим специалистом, но имел многие авантюрные идеи. В первые же дни руководства отделом Пржиалковский заказал строительному цеху изготовление перегородки, отгораживающей образовавшийся кабинет от остального отдела. Он приказал установить звонок, которым вызывал к себе начальников секторов и руководителей групп. Один звонок был сигналом для начальника сектора приводов, два звонка — для начальника сектора электромагнитной арматуры и т. д. В отделе регулярно выпускалась красиво оформленная стенгазета. В ней помещались в основном поздравления сотрудников с днем рождения, как правило в стихотворной форме. Иногда в газете появлялись дружеские шаржи на товарищей. Так, в одном из номеров был изображен дремлющий у кульмана престарелый Ченцов, опутанный паутиной. Андрей Плотников и Юра Клоцвог, выпускавшие стенгазету, тут же среагировали на нововведение Пржиалковского. В очередном выпуске газеты было помещено изображение двери с надписями на падающих табличках: «Начальник», «Руководитель», «Председатель». Рядом были стихи в стиле популярной бардовской песни:

Пржиалковский прочитал вывешенную на стене газету и только хмыкнул. Однажды он дал рубль Клоцвогу и попросил его принести из буфета бутылку лимонада. Надо было видеть Юру, надевшего вместо передника полотенце, перекинувшего через руку другое и поставившего на эту руку круглый поднос с бутылкой лимонада! Ловко двигавший рукой вправо и влево, он вошел в кабинет начальника. Следует сказать, что, когда Пржиалковского, провинившегося в чем-то, перевели в отдел патентных исследований и научно-технической информации, он пригласил к себе на работу именно Юру Клоцвога.

В предпраздничные дни во всех отделах ЦКБА столы сдвигались. На них появлялась выпивка, а также закуска, приготовленная женщинами и купленная на деньги, собранные вскладчину. Произносились шуточные тосты. Я участвовал во всех мероприятиях с большим удовольствием. Отделу ДПУ я благодарен за привитую к арматуре привязанность, которую сохранил на всю жизнь.

Вверх по служебной лестнице

В марте 1964 года я стал руководителем группы, а в июне этого же года — начальником сектора электроприводов. Тиграна Тер-Матеосянца назначили заместителем начальника отдела. Я много размышлял, каким должен быть электропривод для удовлетворения требований максимального количества типов арматуры. Пытался найти какие-либо закономерности в создании арматуры, чтобы по ее диаметру и номинальному давлению определить нужный для управления крутящий момент.

Надеясь их обнаружить в конструкциях задвижек, я отправился в технический архив и попробовал найти в проектах, созданных в разные годы, общие черты. К сожалению, меня ждало разочарование: не удалось обнаружить даже простейшие закономерности. Я понял, что конструкторы создают проекты, глядя на ранее выполненный проект и стандарты или нормали на присоединительные элементы. После готовности чертежей расчетный отдел определяет, выдержит ли конструкция нагрузку от давления среды при заданной температуре, и никогда не рекомендует облегчить ее, а отдел нормоконтроля проверяет правильность применения нормативно-технической документации. Коррозионисты дают заключение о корректности выбора материалов.

Часть нагрузок не передавалась от привода к арматуре, теряясь из-за низкого КПД червячной передачи. Я этого не знал. Помню, как я, тогда еще старший инженер, вызвался сконструировать оригинальный привод для задвижки DN250 PN200 для корабля, разрабатываемой по заданию компании «Африкантов». Я предложил проект электропривода с коническим редуктором, внешне красивый. Но руководитель компании «Африкантов» решил поручить проектирование задвижки и привода своему КБ, не думая о трудностях, которые ожидают непрофессионалов. Вспоминаю, как через некоторое время заместитель министра Чиркин, отвечающий за оборонные заказы, говорил: «Как приятно слышать на заседаниях опергруппы критику в адрес новых проектантов за постоянные срывы сроков отработки арматуры, которые раньше приходилось выслушивать Минхиммашу». Позже я уже знал об особенностях возникновения перегрузок от резкой остановки электропривода и страдал от ожидания претензий от предприятия, принявшего проекты ЦКБА, поскольку видел, что переданный проект совершенно не учитывает закономерностей возникновения перегрузок. Помню, когда я высказал опасения по поводу предполагаемой перегрузки задвижки, разработанной отделом высокого давления, начальнику этого отдела Георгию Семеновичу Семенову, он сказал: «Олег, не беспокойся, моя задвижка твой привод выдержит».

Став в 1965 году начальником отдела, я проанализировал состояние и номенклатуру изготавливаемых в стране электроприводов. Картина выглядела безрадостной. Электроприводы изготавливались разными непрофильными заводами с ограничением крутящего момента при помощи реле тока, односторонних и двусторонних муфт. Взрывозащищенные приводы выпускались по проектам Гипронефтемаша, снабжались маслонаполненными искрогасящими коробками путевых и моментных выключателей. Приводы ЦКБА большой мощности состояли из комплекта, содержащего механический редуктор, привод без ограничения крутящего момента, электропривод с двусторонней муфтой ограничения крутящего момента. Они выглядели уродливыми, в особенности в сравнении с продукцией инофирм. Выпускаемые несколькими заводами электроприводы были простой конструкции, разработанной ЦКБА и содержащей электродвигатель, червячный редуктор и отдельную коробку с микровыключателями. По величине крутящего момента (Мкр) электроприводы назывались так: тип М с крутящим моментом 1,6 кгс·м, тип А с крутящим моментом до 8 кгс·м, Б с Мкр до 25, а взрывозащищенный — до 30 кгс·м, В до 100 кгс·м, Г до 250 кгс·м и Д с Мкр до 1000 кгс·м. Последний состоял из привода типа Г и цилиндрического редуктора. Самым массовым и сложным был электропривод типа А с планетарным цилиндрическим редуктором и встроенными в корпус микровыключателями. Его конструкцию разработало конструкторское бюро автоматики, по-видимому скопировав изделие одной из зарубежных компаний.

Электропривод типа Б

Выпускаемые в стране электроприводы обладали существенными недостатками и не могли служить основой для новых разработок.

Группа творческих конструкторов-изобретателей в составе Андрея Дмитриевича Плотникова, Виктора Андреевича Соловьева и меня предложила разработать унифицированный ряд электроприводов. Конструкции должны были создаваться на базе единообразных корпусов в нормальном, взрывозащищенном и специальном исполнении. Производство всего ряда предлагалось организовать только на одном заводе — тульском «Электроприводе».

Мы размышляли о характере взаимодействия привода с «податливой» или «жесткой» арматурой. Плавная посадка диска на седло благотворнее для арматуры, чем резкое ударное соприкосновение, с учетом того что главные факторы влияния на процесс закрытия — пружина и скорость движения деталей (последняя зависит от частоты вращения ротора электродвигателя) сформулировали «правила» конструирования приводов. Пружина не должна сжиматься до соприкосновения витков, а электродвигатель следует применять с небольшой скоростью вращения. Важной задачей было исключение возврата червяка редуктора под действием пружины двусторонней муфты ограничения крутящего момента, что приводило к повторным включениям электродвигателя и, как следствие, перегрузке и порче арматуры. Родилось решение зафиксировать положение микровыключателей после срабатывания. На это решение в 1967 году мной, В. Соловьевым и А. Плотниковым было получено наше первое авторское свидетельство на изобретение, которое используется до настоящего времени (уже более 50 лет). Общий вид приводов чертил Виктор Соловьев, Андрей Плотников разрабатывал электрическую часть и узел фиксации сигнала на отключение двигателя. Предложили также автоматическое отключение ручного дублера — маховика при пуске привода в любом направлении. Электропривод имел червячный редуктор. Это было удобно для установки муфты ограничения крутящего момента в виде подпружиненного подвижного червяка, воздействующего на выключатель. По этим правилам были сконструированы приводы унифицированного ряда, предназначенные для замены многочисленных модификаций приводов, изготавливаемых в стране. Внешний вид приводов был отработан профессиональной дизайнерской организацией. Дизайнеры изготовили макеты старых приводов из черного пластилина, а нового — из светло-желтого, что с первого взгляда производило нужный эффект. Тульский завод начал постепенно осваивать производство новых электроприводов по одному типоразмеру в год. Удалось исключить из конструкций чугунное литье, перейдя на алюминиевое. Это сразу отразилось на чистоте предприятия. Министерство организовало строительство нового современного блока цехов, где осуществлялось изготовление деталей, сборка и испытание продукции. Когда поступил заказ на проектирование арматуры с электроприводами для финской атомной электростанции Ловииса, оказалось, что наши приводы полностью соответствуют требованиям заказчиков и не нуждаются в доработке. Это дало нам повод гордиться выполненной работой на уровне изобретения.

Унифицированные электроприводы

Виктор Андреевич Соловьев и Андрей Дмитриевич Плотников стали моими близкими друзьями, с которыми мы придумали много новых усовершенствованных конструкций.

В 1969 году в ЦКБА была проведена реорганизация структуры. Руководству организации было трудно управлять большим количеством подразделений, и отделы были разбиты на четыре группы, получившие название КБ. Меня назначили заместителем главного конструктора, начальником одного из четырех КБ, в которое вошли отдел приводов во главе с Тиграном Ованесовичем Тер-Матеосянцем и отдел регулирующей арматуры во главе с Николаем Ивановичем Макаровым. С работой и изделиями отдела приводов я был знаком, а с регулирующей и предохранительной арматурой пришлось знакомиться в процессе работы. Коллектив этого отдела был укомплектован классными специалистами — дружно работающими опытными конструкторами. Начальник отдела Николай Иванович Макаров, спокойный, добродушный, порой наивный человек, первоначально производил впечатление простака, но это только при поверхностном знакомстве. В отделе он пользовался непререкаемым авторитетом. Руководители сектора и группы Владимир Зверев, Матвей Подлипский и Тамара Капралова охотно объясняли мне особенности конструкций предохранительных клапанов и необходимость включения в проекты стандартов нужных характеристик. В этот же отдел поступил грамотный специалист по регулирующей арматуре и системам автоматизации производственных процессов Вадим Павлович Эйсмонт, пришедший в ЦКБА с одного из предприятий судостроительной промышленности.

Осенью 1969 года с участием этих специалистов пришлось выполнить по заданию обкома партии внеплановую работу по налаживанию системы откорма свиней на гатчинском комбинате «Новый свет». Проектом комбината была предусмотрена подача сжатым воздухом корма из кормоцеха в бункеры, установленные на каждом свинарнике. Корм должен был поступать к кормушкам самотеком по трубам. Однако до половины отдаленных от бункера кормушек корм не доходил, поэтому его разбавляли водой и свиньи получали вместо густого корма жидкое пойло. Свинарки таскали мешки с комбикормом к дальним кормушкам вручную.

Творческая бригада: Г. Д. Мармурок, Н. И. Макаров, О. Н. Шпаков, А. И. Белевич

По предложению Николая Ивановича Макарова и заведующего сектором этого отдела Владимира Александровича Зверева было решено загерметизировать бункер отсечным клапаном, изготовленным на опытном участке завода «Знамя труда», а после этого сжатым воздухом с давлением 0,5 атмосферы выдавливать густой корм по кормушкам. Кроме нас с Макаровым, в творческую бригаду вошли Геннадий Дмитриевич Мармурок — мастер золотые руки из отдела ДПУ, конструктор отдела регулирующей арматуры Алексей Иванович Белевич и конструктор этого же отдела Вадим Павлович Эйсмонт, отвечающий за подбор и включение в схему регулятора давления. Для установки спроектированного и изготовленного отсечного клапана мы с Николаем Ивановичем поднялись на крышу свинарника, а у щита управления остались Г. Мармурок и В. Эйсмонт. При первой подаче корма нас с Николаем Ивановичем заляпало вылетающими из-под клапана комками. Пришлось прорезать в бункере щель, вставить в нее и приварить стальной лист, послуживший отражателем плохо пахнущего корма. Две недели Геннадий Мармурок ездил в совхоз и обучал свинарок, боготворивших его, управлять работой смонтированного нами клапана. В результате кормления свиней хорошей пищей за две недели ежедневный привес поднялся от 50 до 635 граммов в сутки.

В очередную командировку я выехал вместе со своим начальником главным инженером ЛНПОА «Знамя труда» Михаилом Георгиевичем Сарайловым. Вызов был связан с остановкой саратовского комбината по производству нейлонового полотна «Нитрон». У мембранного клапана с электромагнитным приводом DN300 от воздействия агрессивной среды разрушилась резиновая мембрана. Нас принял главный инженер комбината по фамилии Яблоков. Он провел нас в цех, в котором изготавливали нейлоновые нити для производства полотна. Нити получались путем продавливания желеобразной массы расплавленного нейлона через платиновую фильеру с многочисленными мельчайшими отверстиями. В большом помещении от стены до стены висели тонкие нити. От длительного контакта с воздухом нити, тянущиеся, казалось, со всех сторон, окрашивались в ярко-красный цвет. Находиться под кровавой паутиной было очень неуютно.

Запорный клапан DN300

Однако Яблоков не был подавлен. Наоборот, он радовался, говоря, что, раз приехали представители головной организации, проблема в скором времени будет решена. По возвращении из командировки Сарайлов вызвал начальника отдела химстойкой арматуры А. К. Матушака и поручил ему защитить резиновую мембрану от агрессивных сред. Эта работа была поручена Николаю Петровичу Мустафе, работавшему ранее военпредом. Сарайлов интересовался ходом работы, пока не нашли способ приклеить к резиновой мембране тонкую фторопластовую пленку. Следует сказать, что запорные клапаны DN300 в стране не изготавливались, поэтому единственным запорным клапаном такого размера до совершенствования дисковых затворов была арматура с электромагнитным приводом.

В 1973 году из следственных органов пришло сообщение, что во время войны главный инженер ЦКБА Заринский добровольно поступил на службу к оккупантам. Он объяснял это вынужденной мерой. Летом 1941 года, будучи студентом вуза, Заринский находился в составе группы на практике, проходившей на Кавказе. После захвата Кавказа немцами студенты-практиканты оказались никому не нужны, выбраться с оккупированной территории возможности не было, местное население к русским относилось плохо, отказывало в пище и любой помощи, поэтому он был вынужден пойти на службу к немцам. Партийный комитет объединения исключил Заринского из партии, и он был освобожден от должности.

Генеральный директор объединения Косых с секретарем парткома Новиковым предложили мне принять освободившуюся должность. Я отказался, мотивируя это тем, что недостоин повышения по службе. Тогда они вызвали начальника отдела специальной арматуры Михаила Васильевича Смородина и сделали ему то же предложение. Смородин замахал руками и категорически отказался. Тогда мне уже более настойчиво порекомендовали не отказываться — и приказом генерального директора я был назначен заместителем главного инженера объединения, главным инженером ЦКБА.

С первых дней работы в новой должности я почувствовал, насколько повысилась ответственность за последствия моих действий. Следует сказать, что к этому времени в организации был налажен контроль исполнения решений, принятых на заседаниях научно-технического совета, совещаниях, указаний руководства. То же относилось к ответам на письма заводов и других предприятий. Большую роль в налаживании этого контроля сыграла заведующая канцелярией Ирина Федоровна Федорова. Она подбирала и обучала секретарей для приемных руководителей, а также вела картотеку, учитывающую исполнение принятых решений и ответов на письма. Для ответа на письма был установлен срок. Заблаговременно Ирина Федоровна напоминала о нем исполнителю. Продлить срок мог только главный инженер или его заместители.

Ежедневно в конце дня на мой стол клали объемистую папку с письмами, чертежами и технической документацией, требующими подписи, а также с отчетами о результатах научно-исследовательских работ. Отчеты по научно-исследовательским работам я читал, не пропуская ни одной страницы. Авторы удивлялись, обнаружив мои пометки в середине текста. Чтение писем и отчетов помогало мне лучше узнать своих коллег и получить новые сведения об арматуре.

Став главным инженером серьезной организации, я начал читать книги по организации управления большими коллективами. Стараясь освоить опыт крупных фирм, развивающихся в течение многих лет, я интересовался методами управления концерном Форда, другими успешными всемирно известными компаниями. Изучал также литературу по передовым методам планирования и контроля в разных областях деятельности. Запомнился совет специалистов, каким образом исключить опоздания участников совещаний. Рекомендации были просты — назначить время заседания не на 14 часов ровно, а, например, на 14 часов 7 минут. Мне были слышны разговоры и звуки шагов, доносившиеся из коридора уже с 14 часов. Опоздания стали крайне редкими. Зная о моей работе на китобойном судне, в случаях, когда их журили, подчиненные говорили: «Механик тобой недоволен». Мне очень понравилась брошюра «Перт — система управления», так что модные сейчас методы управления проектами я изучал еще в 80-х годах. С течением времени в СМИ появились публикации о сетевом планировании. К одному из заседаний научно-технического совета я подготовил и доложил сетевой график конструирования и подготовки производства новых изделий. Если действовать по такому графику, можно было существенно сократить сроки. К сожалению, с возражениями выступили технологи, заявив, что не могут приступить к подготовке производства до полного завершения конструкторских работ. Работать стало гораздо увлекательнее. Мне нужно было решать уже совсем другие вопросы, учиться управлять, оценивать научно-исследовательские работы по арматуре, сильфонам, предохранительным клапанам, уплотнениям, гидравлике, проблемам герметичности и теплофизики.

В новой должности пришлось более досконально изучить устройство арматуры и особенности ее применения в различных условиях. Меня стали чаще посылать в командировки для устранения неисправностей конструкций. Иногда приходилось изучать особенности своей и импортной арматуры непосредственно в местах эксплуатации. В командировки меня направлял не только директор, но и вышестоящие руководители — начальник Главного управления промышленной арматуры (Главпромарматуры) А. Г. Караваев, сменивший его Ю. Б. Рохлов, а также заместители министра А. В. Курамжин и Н. В. Архипов. Практически во всех ситуациях мне удавалось находить нужные, порой нестандартные решения. Когда я пожаловался Курамжину на многочисленные командировки, он сказал: «Но ты же Шпаков!» На этом мои жалобы кончились.

По примеру генерального директора я разработал регламент своих мероприятий на каждый месяц. Еженедельно обходил конструкторские отделы, встречался с исследователями, выслушивал сообщения о ходе работ; совместно мы намечали дальнейший ход экспериментов. Сотрудникам нравились такие обсуждения, они просили о новых встречах. Особенно регулярно мы встречались с работниками отдела теплофизических исследований. Начальник отдела Инна Александровна Кузнецова вызывала у меня глубокое уважение. Она сама защитила кандидатскую диссертацию и помогла подготовить еще четыре диссертационные работы — Лебедевича, Грака, Андреева и Писаревского. Инна Александровна понимала значение инструментов для исследований. Она заказала и установила в лаборатории специальное устройство для изучения переноса тепла конвекцией. У Кузнецовой был дефект слуха, она не была красавицей и не пользовалась популярностью среди работников ЦКБА. Но Инна Александровна была благодарна, когда я в шутку сказал, что хочу поднять ее авторитет, взял под руку и провел по коридорам всех этажей в конструкторском корпусе.

Я никогда не стремился стать единственным автором изобретений. Возникшие идеи обсуждал со специалистами, поручая оформить заявку, и они становились соавторами новых решений. Особенно я горжусь техническим решением по арматуре для высоких температурных сред. Мною было предложено использовать эффект Пельтье, обнаруженный еще в ХIХ веке. Если нагревать один спай полупроводников, другой спай охлаждается. Если поместить горячий спай в область корпуса, а холодный — около сальника, последний будет охлаждаться и работать в более благоприятных условиях. Это позволяет уменьшить габариты арматуры и продлить срок ее службы. Заявку оформили совместно с отделом исследований теплофизики, а положительный ответ из патентного ведомства был получен в скором времени без дополнительной переписки.

Первой в должности главного инженера ЦКБА была командировка на пусковой блок Ленинградской атомной электростанции. Первый заместитель министра химического и нефтяного машиностроения Александр Георгиевич Руцкой поручил Косых направить на объект ответственного представителя для решения всех вопросов, возникающих по арматуре при пуске первой в стране станции большой мощности. Эту работу поручили мне. Ленинградская атомная электростанция располагается на берегу Финского залива, неподалеку от живописного городка атомщиков Сосновый Бор. Архитекторам удалось вписать жилые дома и социальные объекты между скалами и соснами, что оживляет пейзаж.

Министр среднего машиностроения, руководитель советской атомной промышленности Е. П. Славский лично контролировал ход пусковых работ. Он проводил оперативные совещания, на которых выслушивал доклады первых заместителей министров многих ведомств. Представители всех министерств, направленные на станцию, должны были ежедневно докладывать своим руководителям о состоянии дел. Поскольку руководители спецорганов запретили телефонную связь с территории станции, командированные специалисты были вынуждены вести разговоры в почтовом отделении Соснового Бора. Разговоры велись громко, поэтому все присутствующие на почте были в курсе дел по большинству систем станции.

Первая неполадка с арматурой произошла до пуска реактора. При опробовании срабатывания предохранительных клапанов сжатым воздухом сварочный грат, остатки электродов после сварки, другая грязь попали в зазоры между поршнями и стенками цилиндров. Поршни заклинило, и клапаны пришлось разбирать и чистить. После устранения этой неисправности во время проверки работы оборудования с паром от тепловой электростанции выяснилось, что пар, проходя через длинные трубы без изоляции, превращается в конденсат, теряя при этом давление. Из-за этого предохранительные клапаны, установленные за стеной в обслуживаемом помещении, не открывались. Я доложил об этом Руцкому; и он на оперативном совещании потребовал исправить монтаж, что быстро было выполнено.

Начался ввод в работу реактора. На станции появились академики Александров и Доллежаль. Прибыла Государственная комиссия во главе с заместителем министра Минсредмаша Н. Семеновым. Вечером реактор начал производить пар. Я ощущал нагрев труб у 32 предохранительных клапанов, установленных у потолка в длинном коридоре. Эти клапаны должны были открыть путь пару к главным клапанам, смонтированным на резервуарах с водой, называемых барботерами (барботеры предназначались для поглощения тепла реактора в случае отсутствия расхода пара). На каждом барботере стояло по восемь главных клапанов DN400. Реактор начал вырабатывать пар. Ничто не предвещало беды. Но в какой-то момент я с ужасом обнаружил, что одинаково горячими становятся подводящие и отводящие пар трубы у всех предохранительных клапанов. Это означало, что клапаны не закрыты. Рычаг, который должен был прижимать золотник клапана к седлу, упирался в мощные магниты. Я сидел на лесах около клапана и напряженно думал, как заставить рычаг нажимать на золотник. Слесарь завода Владимир Константинов по моему указанию ослабил гайки электромагнитов, вызванный газосварщик прорезал раму, на которой был смонтирован клапан; рычаг немного опустился, но это не помогло. Посоветоваться было не с кем: начальник конструкторского отдела, разработавшего КД на клапан, Илья Пайкин и его заместитель Борис Явич, испугавшись радиации, уехалисо станции перед пуском реактора. Работники ЛАЭС торопили с ответом, не нужно ли прекратить разогрев реактора. Напряженный поиск решения подсказал: надо изогнуть рычаг, чтобы заставить его нажимать на золотник. Константинов снял рычаг, газосварщик нагрел его газовой горелкой, я дважды согнул рычаг так, чтобы поднять его плечо. Установив рычаг на клапан, мы убедились, что отводящая труба перестала нагреваться. Клапан стал герметичным! К утру было исправлено восемь клапанов. С началом рабочего дня меня вызвал председатель комиссии Семенов. Он угрожал снять меня с должности, отдать под суд. Все это я выслушивал, не смея возразить. Если бы не нашлось решения об исправлении клапанов, их неполадка задержала бы пуск первой станции и моя карьера арматурщика на этом была бы окончена. Во время разноса Семенову доложили, что на станцию приехали директор ЦКБА Косых и секретарь парткома Захаров для поздравлений с пуском станции. Я вызвался вынести прибывшим пропуск в бюро пропусков, чтобы рассказать им о происшествии. Приехавший с ними главный конструктор проекта Валерий Ширяев запросил по телетайпу конструкторов, как такое могло произойти. Ему сообщили, что клапаны подверглись модернизации и на них были установлены золотники размером на 2 миллиметра короче. К концу дня исправили 18 клапанов. Косых появился перед председателем комиссии, который уже не ругался, так как пуск станции проходил благополучно.

Особенно много командировок стало после строительства в 1979 году Усть-Каменогорского арматурного завода. Первая продукция этого завода — задвижка для нефтепроводов и обратный затвор DN1000 PN80 для монтажа на магистральных газопроводах. Мне, как главному инженеру ЦКБА, пришлось лично участвовать в решении проблем с этими конструкциями.

Впервые новая задвижка была опробована на Югорском нефтяном месторождении с администрацией нефтяной компании, расположенном в старинном сибирском городе Сургуте. При запуске нефтепровода выявился задир в верхней части седла задвижки. Специалисты ЦКБА и представители завода-изготовителя, командированные в Сургут, не смогли определить причину отказа. Я получил указание руководства выехать на место и найти решение для исправления дефекта. Вместе с начальником отдела задвижек Борисом Федотовым весной 1981 года мы с трудом добрались до Сургута вахтовым автобусом, перемещавшимся по зимнику — дороге через болота с ледяной поверхностью. Сургут тогда еще не был благоустроенным городом, девятиэтажные дома стояли отдельными постройками, улицы не имели асфальтового покрытия и были обозначены бетонными плитами. Снабжение города осуществлялось летом, когда к пристани Сургута доставлялись загруженные продовольствием и промышленными товарами баржи. Неприятное впечатление оставляли сотни пустых бутылок из-под вина, которые жильцы девятиэтажных домов выбрасывали прямо из окон или форточек на пустыри перед домами. Сбор пустой тары еще не был организован. В ведомственной квартире общежития, в которую поселили командированных, уже жили представитель отдела задвижек ЦКБА Саша Ананьев, главный инженер арматурного завода Михаил Полторанин и главный конструктор Александр Яковлев.

Весной открылась навигация по Оби — и в Сургут прибыла первая после зимы баржа с продовольствием. Утром выходного дня я с удивлением увидел нескольких мужчин с пустыми ведрами в руках, быстро шедших по улице. Я не мог понять, куда мужчины спешили. Разгадка была простой: оказывается, баржа доставила несколько бочек с пивом. Купив почти полное ведро, жители черпали из него стеклянными банками живительную влагу и, утолив жажду, ставили ведра на снег и угощали пивом всех знакомых, проходящих мимо.

Администрация нефтяной компании размещалась в старом деревянном доме. Мы встретились с главным специалистом пуско-наладочной команды Александром Петровым, ждавшим решения по исправлению дефекта. Он привез специалистов на нефтепровод, где мы увидели задвижку со снятой крышкой и извлеченным из корпуса клином. Задвижка была изготовлена из металлических листов, а клин — из двух штампованных сферических днищ. Одна из сфер имела отверстие, в которое вставлялось и приваривалось второе днище. Таким образом формировался упругий клин, использование которого обеспечивало полное прилегание уплотнительных поверхностей и герметичность задвижки по классу А. Специалисты увидели глубокие борозды на верхней части уплотнительного кольца, наплавленного на седло в корпусе задвижки. После осмотра мы отправились в столовую управления, где пообедали блюдами, приготовленными из сушеных овощей и рыбы.

Упругий клин из штампованных днищ

Мысленно прокручивая увиденные повреждения, я безуспешно пытался понять, каким образом могли возникнуть задиры. Было логичным предположить, что их могла нанести нижняя часть уплотнительного кольца клина; но конструкция не предусматривала контакта движущегося клина с седлом корпуса, поскольку он перемещался, упираясь в направляющие планки. За четыре года до этих событий я стал кандидатом технических наук. В процессе проведения исследований много времени уделил попыткам определить деформации деталей арматуры в зависимости от нагрузок, создаваемых электроприводом, используя математические расчеты, пока не убедился в тщетности подобного метода, так как было слишком мало данных о свойствах материалов деталей сложной конфигурации. Нужный результат удалось получить лишь путем нагружения изготовленной арматуры опытным путем. Однако такой возможности на разобранной задвижке не было. Возникла идея изготовить модель клина уменьшенных размеров и посмотреть, как она ведет себя при имитации нагрузки. Но как изготовить модель детали из подручных материалов? Я вспомнил, что в детском саду воспитательница показывала детям, как делают кукол из папье-маше. Подыскивается предмет, похожий по форме на голову куклы, и на одну половину формы укладываются куски газеты со слоями нанесенного на них канцелярского клея. После высыхания заготовка твердеет, ее можно раскрашивать и наклеивать на нее недостающие элементы. Половинки склеиваются, и получается голова.

Почему бы не попробовать изготовить деталь задвижки из папье-маше? Я решил сделать модель клина величиной в одну двадцатую от размеров реального изделия. Вывернул из патрона в ванной комнате электрическую лампочку и начал наклеивать на нее слой за слоем заготовки из газетной бумаги с нанесенным клеем. Так были изготовлены две детали, соответствующие штампованным днищам. Полусферические заготовки обрезал по окружности, начерченной при помощи стакана. В одной из заготовок вырезал отверстие, в которое вклеил вторую половину. После высыхания модель клина положил на два карандаша, имитирующие направляющие в корпусе задвижки, и нажал на центр модели. Модель сразу деформировалась, верхняя часть клина выгнулась по направлению нагружения, и стало понятно, почему возникли задиры. Острые кромки наплавки на клине, которые были гораздо тверже наплавки на корпусе, оставили глубокие канавки в верхней части седла.

Деформированный клин с частью патрубка задвижки

Клин после доработки

На следующий день мы пришли в контору нефтяной компании и рассказали о причинах возникновения дефектов. Главный инженер и главный конструктор завода сообщили о решении перейти на комплектацию задвижек сплошными жесткими клиньями. Руководитель пуско-наладочного управления спросил, согласна ли головная организация с предложенным решением. Я высказался против предложения, заявив, что заводу не удастся добиться герметичности задвижек с жестким клином, и сообщил о решении добавить в конструкцию клина дополнительную деталь, увеличив его жесткость, но сохранив при этом эластичность. Такое решение существенно облегчало работу завода по доработке поставленной продукции. Поскольку причина неисправности и решение по доработке были найдены, можно было возвращаться домой. Так подсказка из детства помогла быстро решить возникшую проблему. По возвращении в Ленинград я был удивлен, обнаружив в почте главного инженера письмо-заявку в Комитет по изобретениям на найденное мной техническое решение. Авторами заявки числились М. Полторанин, А. Яковлев, В. Айриев и С. Махмутов. Я поморщился, но подписал письмо. Комитет по изобретениям прислал отказ. Задвижка новой конструкции была в несколько раз дешевле и вдвое легче по сравнению с импортными, что позволяло ее транспортировку вертолетами. Она нравилась нефтяникам.

Конструкцией обратного затвора пришлось заниматься несколько лет. Затвор изготовили из листов проката толщиной 50 миллиметров, и, как показали последующие события, конструкция получилась недостаточно жесткой. По иронии судьбы авторы назвали конструкцию «безударный клапан». Первый звонок прозвенел, когда заказчики решили испытать закрытый затвор давлением сжатого воздуха. Диск заклинило в седле, и при повышении давления на открытие он открылся при давлении около 40 атмосфер с хлопком, похожим на взрыв. Это, однако, никого не насторожило. Затворы, полученные с завода, установили в подземный газопровод. При пуске первых участков газопровода выяснилось, что не открываются многие затворы. Мингазпром решил демонтировать все и передать для исправления Минхиммашу. Чтобы не отправлять арматуру в Казахстан, Главпромарматура распорядилась произвести ремонт в Пензе. Однако «Пензтяжпромарматура» исправить затворы не смогла. Тем временем на газоперекачивающей станции близ Тольятти произошла авария с человеческими жертвами. Члены Государственной межведомственной комиссии, несмотря на возражения представителей Минхиммаша, Усть-Каменогорского завода и ЦКБА, решили, что причиной аварии стало разрушение обратного затвора. Прокуратура страны начала проверку причин аварии. Минхиммаш был готов назначить виноватым меня. На мое счастье, судебный следователь оказался специалистом по взрывам. Он съездил на место аварии и сделал вывод о непричастности затвора к аварии.

Стало ясно, что нужен проект надежного обратного затвора. Проектированием нового затвора я занялся в гостинице Усть-Каменогорска в выходные дни. Я находился там в командировке по вызову заместителя начальника Главпромарматуры С. Бобовича. Он спасал план, а я был ему нужен для оперативного решения по отклонениям от документации. Я купил школьную тетрадь в клеточку, принес с завода логарифмическую линейку и циркуль. Начал с выбора конструктивной схемы. Наиболее распространенными были обратные затворы конструкции с размещением оси поворота диска вне проходной части. Такую арматуру изготавливает Благовещенский арматурный завод. Проектант «Гипронефтемаш» назвал их «клапан обратный поворотный (КОП)», и это неправильное название получило широкое распространение. С размещением оси в плоскости проточной части широко используются обратные затворы «Пензтяжпромарматуры». Они обладают, по крайней мере, двумя существенными недостатками.

Их уплотнительные поверхности без перепада давления в трубопроводе не соприкасаются. Диск уравновешивается грузом, расположенным напротив диска относительно оси. В затворах с повышенным рабочим давлением существенно загромождается проход. По замыслу конструкторов противовес должен прилегать к внутренней поверхности трубы, однако этого никогда не происходит. Под действием потока диск постоянно колеблется при колебаниях давления, а при перемене направления движения среды с ударом приходит в соприкосновение с седлом.

Затвор обратный «Пензтяжпромарматуры»

Кинематическая схема с расположением оси ниже осевой линии трубопровода была предложена Алексинским объединением «Тяжпромарматура» и лишена указанных недостатков. В открытом положении диск неподвижен, поскольку лежит на упорах корпуса. В закрытом положении уплотнительные поверхности диска и корпуса соприкасаются.

Затвор обратный по схеме Алексина

Я выбрал конструктивную схему Алексина. Следующим шагом был выбор угла конусности уплотнений. Надо было исключить заклинивание, для чего угол трения в уплотнении должен быть не менее угла самоторможения, а корпус — иметь достаточную жесткость. Угол между осью трубопровода и образующей уплотнительной поверхностью я принял 8 градусов. Ось поворота разместил на ближайшем расстоянии от оси проточной части — в зоне, образованной перпендикулярами, восстановленными из точек выхода диска с уплотнительной поверхности седла. Теперь предстояло рассчитать вес груза таким образом, чтобы его масса превышала массу части диска, расположенной выше оси. Очертив контур груза, рассчитал его массу и крутящий момент, необходимый для поворота диска. Для этого пришлось рассчитывать крутящий момент, создаваемый каждым кубическим сантиметром груза, умноженным на длину плеча. Поскольку на заводе отсутствовал литейный цех, груз, отлитый по кооперации, пришлось присоединить к штампованному диску на болтах диаметром 42 миллиметра. К вечеру воскресенья общий вид затвора с основными размерами был начерчен на развернутом тетрадном листе. Деталировку представитель ЦКБА Саша Ананьев сделал в понедельник. Опытный образец затвора изготовили в течение двух недель. Для проверки работоспособности конструкции на опытный участок пришел главный инженер УКАЗ Олег Георгиевич Волянский. По моей команде слесарь посредством рычага начал поворачивать диск. Волянский сказал, что груз не даст затвору открыться. Я остановил поворот и предложил главному инженеру пари, утверждая, что затвор откроется, потом сказал слесарю, чтобы он не слушал паникеров и продолжал движение диска. Затвор благополучно открылся. После наработки 20 циклов все присутствовавшие убедились в работоспособности затвора. Испытания на стенде «Саратовтрансгаза» также прошли успешно. По оформленной документации для газоперекачивающей станции в поселке Починки Горьковской области изготовили 20 затворов. Казалось, что все трудности позади, однако я расслабился рано. Конструкторский отдел без моего ведома установил на затворы по два амортизатора со свободно перемещающимися вдоль оси валами большого диаметра. При подаче газа под давлением валы демпферов прижались к крышкам — и затворы перестали открываться. Пришлось под новый год выехать в очередную командировку для устранения дефекта. Генеральный директор «Пензтяжпромарматуры» Федор Федорович Дубинчук отозвался на мои мольбы и направил в Починки двух слесарей. Слив незамерзающую жидкость, они снимали и разбирали демпферы, подкладывали под торцы валов латунные шайбы, собирали демпферы, заливали в них жидкость и устанавливали на место. Но усилия нашей бригады оказались напрасными: Главтрансгаз купил затворы у итальянской фирмы.

Так конструкторский отдел — автор проектов задвижек и обратных затворов — вынудил меня многократно выезжать в командировки в течение нескольких лет для исправления неудачных проектов. Причиной этому явилось отсутствие у ЦКБА опытной базы для проверки верности конструкторских решений.

Вспоминая директоров

Отдельно хочется рассказать о директорах ЦКБА, которых за почти три десятка лет моей работы в этом учреждении было только два: А. З. Качкачев и С. И. Косых. Эти руководители обладали разными характерами, применяли разные методы управления, по-разному общались с подчиненными, но оба сыграли определенную роль в моей карьере и оставили след в моей памяти.

В 60-е годы директором ЦКБА был Александр Захарович Качкачев, который до вступления в декабре 1946 года в эту должность руководил Ленинградским арматурным заводом имени И. И. Лепсе, в том числе и во время войны. Его не призвали в армию, по-видимому, из-за перенесенного инсульта. Будучи по специальности инженером-металлургом и получив на арматурном заводе производственный опыт, А. З. Качкачев понимал важность проведения научно-исследовательских работ для внедрения новых материалов в арматуростроение. Он разрешил отделу металлургов ЦКБА организовать небольшую независимую лабораторию, где выплавляли в тигле, а затем исследовали свойства новых сталей и сплавов, которые позже осваивали литейные цеха арматурных заводов.

Александр Захарович Качкачев

В 1949 году, после успешного испытания атомной бомбы, Александр Захарович и главный конструктор Нисанель Самуилович Лурье были награждены орденами Трудового Красного Знамени и удостоены звания лауреатов Сталинской премии. В постановлении правительства было сказано: «За конструирование и внедрение в производство сильфонных вентилей из специальных сплавов и сталей».

Иногда Качкачева было трудно понять: у него был дефект речи. Однажды из кабинета директора вышли польские специалисты, беседовавшие с ним о сотрудничестве. Они произнесли: «Ваш директор сказал, что польский язык очень похож на русский, а ведь мы с ним говорили именно на русском!»

Александр Захарович курил папиросы, в часть гильзы (мундштук) которых вкладывал вату, и разрешал начальникам отделов и главным конструкторам курить на совещаниях в своем кабинете. Он был очень демократичным руководителем. Начальника сектора, а затем отдела Александру Александровну Мельникову называл Шурочка. Перед совещаниями присутствующие рассаживались на стулья, стоящие вдоль стен. Когда у начальника отдела неметаллических материалов Людмилы Михайловны Всесветской юбка ложилась на колени, он в шутку наклонялся. Поддерживая шутку, женщина средних лет двумя руками одергивала юбку, произнося: «Ну что Вы, Александр Захарович!»

Директор не любил длинных разносов провинившихся сотрудников. Однажды в автобусе я объяснил иностранцу, как найти нужное место, кое-как поговорил с ним и записал в его блокнот свой домашний телефон. Через месяц меня вызвали в первый отдел. Его начальница строго стала меня стыдить и отвела для пущей важности к директору. Качкачеву не хотелось выяснять, как я мог так поступить, и делать выговор; похоже, ему самому было неловко. Он не стал выслушивать возмущенные возгласы секретчицы, а мне сказал: «Ну, скажи, что больше не будешь» — и отпустил восвояси.

Мне пришлось несколько раз выезжать с Александром Захаровичем в командировки. Меня удивляло, что директор берет с собой только зубную щетку и маленький тюбик пасты. В Ворошиловграде (теперь Луганск) при оборонном заводе, изготавливающем гермоклапаны, долгое время находился конструктор Аркадий Воловик. Он был холостым, веселым и общительным юношей. Администрация гостиницы предоставляла ему номер люкс, в который он подселил Качкачева. Александр Захарович удивлялся и снисходительно смотрел, как на завтраке Аркадий вместо овощного салата просил принести ему целые помидор, огурец и вдобавок сметану. Качкачева не смутил ночной звонок от женщины, уехавшей ненадолго в другой город. Пожилой директор шлепал к телефону и будил Аркадия, спящего крепким сном. А молодой конструктор стыдился беспокоить пожилого начальника.

Мне помнится, как к А. З. Качкачеву зашли руководители Ереванского арматурного завода со своим фирменным коньяком. Соблюдался кавказский обычай: чтобы показать степень уважения, нужно было чокнуться ниже бокала партнера. Для этого бокалы поднимались сначала высоко, а чокнуться удавалось только на уровне стола.

При моем поступлении в ЦКБА главными конструкторами проектов были опытные арматурщики А. С. Лурье, П. Г. Добровольский, Б. М. Пиль и А. С. Шелухин, всю жизнь проработавшие на арматурных заводах и в проектно-конструкторской конторе «Армконструктор». Несмотря на закрепление за главными конструкторами отраслей народного хозяйства, директор А. З. Качкачев умело использовал их способности в зависимости от обстоятельств. Если вопрос нужно было решить с начальниками или заказчиками с безупречной вежливостью, это поручалось А. С. Лурье; если возникала необходимость проявить напор и убедить заказчиков «силовым методом», это поручалось П. Г. Добровольскому. При необходимости запутать вопрос или подменить требования выезжал Б. М. Пиль, а когда было нужно проявить неуступчивость и не идти ни на какие согласованные отступления от намеченной линии поведения, в дело вступал А. С. Шелухин.

В первое время становления ЦКБА в организации было пять отделов. Когда на организацию возложили ответственность за развитие отрасли, резко поднялся авторитет отдела перспективного развития, который возглавлял Михаил Дмитриевич Дмошинский. Ему выделили кабинет с сохранившейся мебелью Рихарда Лангензипена — рабочим столом, резным старинным, но прочным креслом, книжными шкафами, несгораемым сейфом. В этот кабинет приходили директора арматурных и привлеченных заводов, заинтересованные во включении в номенклатурные планы «выгодной» продукции. У Дмошинского трагичная судьба: врачи не доглядели аппендицит и в самом расцвете сил и возможностей Михаил Дмитриевич скончался от перитонита.

В обеденный перерыв

Быстрый набор новых сотрудников, не имеющих нужных навыков, вынудил руководителей ЦКБА организовывать проверку новых разработок опытными специалистами. Конструктор по образцу чертил на кульмане задвижку или клапан (который тогда называли «вентиль»). Комплект чертежей поступал в расчетный отдел. Способность выдержать нагрузку от давления среды при заданной температуре считалась главным достоинством арматуры. Расчетный отдел никогда не рекомендовал облегчить конструкцию; его задачей было дать заключение, выдержит ли арматура заданные нагрузки. Если да — чертеж визировался и подписывался начальником отдела. Для меня было откровением узнать, что арматура прочнее трубопровода. Для силовых и прочностных расчетов использовались нормали, разработанные известным арматуростроителем Давидом Павловичем Гуревичем, которого пригласили на работу по совместительству в ЦКБА в 1947 году. Гуревич еще до войны работал на заводе имени В. Молотова (ныне Армалит), поэтому об арматуре знал не понаслышке. В нормалях не приводились пошаговые расчеты. Автор понимал их сложность, поэтому включил в НТД конечные формулы, в которых уже были произведены упрощения и сокращения, мало влияющие на результаты. Тонкостями сложных гидравлических расчетов прекрасно владела Раиса Давыдовна Гинзбург, долгие годы выручавшая специалистов — гидравликов и конструкторов регулирующей арматуры.

Когда директором был А. З. Качкачев, коллектив ЦКБА был как одна семья. Вместе выезжали на карельские скалы, в обеденный перерыв играли в волейбол, участвовали в кроссах, поездках в лес за грибами и на «Лыжных стрелах» для прогулок по снежным трассам. Коллектив был очень дружным и благожелательным. Юрий Иванович Тарасьев руководил кинокружком, участники которого снимали сюжеты о сотрудниках работающих и находящихся на отдыхе. Устраивались вечера с концертами, на которых играл свой оркестр, состоящий из работников предприятия. Юра Клоцвог и Владик Бабушкин играли на саксофоне и кларнете, Игорь Бейрах — на ударных инструментах, Эдик Фатеев — на трубе. Устраивались веселые вечера отдыха.

Кросс

Через 35 лет после посещения бюро конструктор и изобретатель из горьковской компании «Африкантов» Владимир Евсеевич Евсеев рассказывал, как он впервые приехал в ЦКБА в 1967 году. В коридоре его увидела конструктор отдела клапанов Лариса Григорьева. Поняв, что приезжий с портфелем не знает, к кому обратиться с вопросами, она пригласила его в отдел, напоила чаем с бутербродами и помогла найти нужное подразделение. Владимир Евсеевич помнил об этом долгие годы. Главный конструктор Киевского арматурно-машиностроительного завода Владлен Ефимович Гельман рассказывал, как в отделе ЦКБА ему говорили: «Оставьте Ваше письмо, погуляйте по Ленинграду, сходите в Эрмитаж. Приходите через пару дней и заберите письмо с решением Вашего вопроса».

В 1968 году в деятельности ЦКБА были выявлены финансовые нарушения. Состоялся суд. К этому моменту Александр Захарович заболел и уже не вернулся к исполнению своих обязанностей. С уходом Качкачева закончился патриархальный семейный период жизни ЦКБА.

В 1968 году директора Ленинградского арматурного завода имени И. И. Лепсе Серафима Ивановича Косых назначили заместителем главного инженера ЦКБА. Вновь назначенный заместитель главного инженера не появлялся на людях вплоть до его назначения через короткое время директором головной организации отрасли. Первая встреча с новым директором состоялась в его кабинете, куда пригласили главного инженера, главных конструкторов и начальников отделов ЦКБА. Серафим Иванович сам представился присутствовавшим. Увидев, что по привычке некоторые участники совещания закурили, директор категорически запретил это, сказав, что сначала папироса, а потом водка. Совещание было посвящено знакомству с руководителями подразделений и тематикой работы отделов. Каждый начальник кратко рассказывал об особенностях изделий, специфике работы и стоящих перед подразделением задачах. Директора бегло знакомили с заказами, постановлениями правительства, состоянием дел. Он спокойно проводил совещание, чувствовалась его требовательность и твердость в осуществлении стоящих задач. Зная особенности фигуры борцов, про себя я отметил, что в прошлом директор, вероятно, занимался борьбой. Выйдя из зала совещаний, участники делились друг с другом впечатлениями: «Это вам не Качкачев. Новый директор, по-видимому, жесткий руководитель. Посмотрим, как будут развиваться события». Постепенно мы узнавали больше о новом директоре. Серафим Иванович, металлург по образованию, незадолго до этого назначения закончил модернизацию процесса термообработки отливок для получения ковкого чугуна в томильной печи, начатую им еще в должности главного инженера завода. Одним из основных элементов модернизации явилась механизация подачи отливок на конвейер, расположенный в длинной печи. Изготовление заводом арматуры из ковкого чугуна вместо серого дало возможность существенно увеличить финансовые показатели работы предприятия. Успехи завода под руководством С. И. Косых были отмечены Ленинградским обкомом партии и Министерством химического и нефтяного машиностроения. Сорокалетний директор арматурного завода стал авторитетным руководителем, к мнению которого прислушивались как в партийных, так и в хозяйственных структурах. В коллективе завода имени И. И. Лепсе Косых пользовался непререкаемым авторитетом у рабочих, приехавших в своем большинстве из провинции, и у инженерно-технического персонала. В этом я убедился уже позднее, когда на одном из итоговых совещаний услышал, как начальник цеха задвижек Николай Иванович Егармин в ответ на критику директора произнес: «Серафим Иванович, Вы как родной отец нам — поругаете за дело, а потом простите». Следует отметить, что ленинградцы, жившие в центре города и на окраинах, заметно отличались друг от друга даже внешне. Я видел это, проезжая на трамвае с Петроградской стороны на Охту. Когда трамвай проезжал мимо Марсова поля, цирка, Литейного проспекта, Некрасовского рынка, в вагоны входили и выходили из них пассажиры в костюмах с галстуками, часто в очках и с портфелями, и женщины в шляпках и с цветными косынками. А когда трамвай сворачивал к Большому Охтинскому мосту, вагоны заполняли мужчины в простой одежде и женщины в плюшевых куртках и теплых платках на голове. Так же отличались работники заводов «Знамя труда» и имени И. И. Лепсе.

Конец 60-х и начало 70-х — это время становления советского арматуростроения. В 1965 году было создано Министерство химического и нефтяного машиностроения, в состав которого вошло Главное управление промышленной арматуры. Еще при предыдущем директоре ЦКБА Качкачеве отделом перспективного планирования отрасли по поручению начальника Главпромарматуры Альфреда Георгиевича Макеева была начата работа по развитию в стране арматуростроения. Готовился проект приказа Минхиммаша, в котором намечалось сосредоточить изготовление промышленной арматуры на предприятиях Минхиммаша, упорядочить специализацию заводов, построить новые заводы, оснащать предприятия современным оборудованием и т. п. Перемены в функциях были предусмотрены и для головной организации. Серафим Иванович приказом назначил заместителем директора по научной работе Юрия Ивановича Тарасьева и уполномочил его участвовать в рабочей группе по подготовке приказа министра. Рабочая группа, в которую были включены специалисты Всесоюзного научно-исследовательского института технологии арматуростроения (г. Алма-Ата), работала сначала в министерстве, а потом в Московском филиале ЦКБА. Макеев постоянно контролировал ход работ и принимал в них непосредственное участие. Предложения ЦКБА включали передачу номенклатуры серийной продукции опытного завода арматуростроения «Знамя труда» новому арматурному заводу, который планировалось построить в Новгороде, укрепление стендовой базы ЦКБА и головных предприятий, передачу головным заводам рабочего проектирования по техническим проектам ЦКБА.

Все эти предложения были учтены в жизненно важном для отечественного арматуростроения приказе министра № 222, который был подписан в 1969 году. Большой потерей для арматуростроителей стала смерть Альфреда Георгиевича Макеева. Возросла роль Косых в организации действенного контроля за исполнением приказа. Планы новой техники по освоению производства новой продукции в ЦКБА разрабатывались для всех предприятий Главпромарматуры. В планах было предусмотрено выполнение всех директив и постановлений руководства страны по развитию различных отраслей промышленности, а также заданий приказа № 222. Невыполнение этих планов лишало исполнителей премий, а при повторении — следовало снятие с должности.

Руководство конструкторской и исследовательской организацией не соответствовало наклонностям и опыту Косых. Он стремился вернуться к производственной деятельности. Его первым шагом в этом направлении стало претворение в жизнь приказа министра химического и нефтяного машиностроения о превращении завода «Знамя труда» в опытный завод арматуростроения и подчинении его ЦКБА. Качкачев не предпринимал к этому никаких шагов. Директором завода «Знамя труда» в то время был крепкий хозяйственник по фамилии Синельщиков, в планы которого не входило ни подчинение ЦКБА, ни расставание с предприятием. Мы наблюдали, как идет борьба за завод между двумя директорами. В народе родилась поговорка «Или Косых посинеет, или Синельщиков окосеет». В конце концов Синельщикова назначили директором другого оборонного завода.

Серафим Иванович Косых

Следующим шагом Косых была работа по присоединению завода имени И. И. Лепсе к объединению ЦКБА и заводу «Знамя труда», а целью жизни Серафима Ивановича стало превращение ЦКБА и подчиненных заводов в крупнейшего в стране производителя уникальной, наиболее сложной арматуры.

В 1970 году первым секретарем Ленинградского обкома партии стал Г. В. Романов. Он выдвинул идею о необходимости создания объединений научных и производственных организаций. Это начинание было поддержано Политбюро ЦК КПСС, и оно превратилось в государственную политику, что полностью совпадало с задумкой Серафима Ивановича. Организовав объединение, он получал поддержку обкома и становился проводником линии партии, значительно укрепив свой авторитет. В 1972 году было создано Ленинградское научно-производственное объединение арматуростроения «Знамя труда» имени И. И. Лепсе (ЛНПОА). В ЛНПОА включили ЦКБА, опытный завод арматуростроения «Знамя труда», арматурный завод имени И. И. Лепсе, литейно-арматурный завод на Фонтанке, строящийся Новгородский арматурный завод. Чтобы сплотить коллективы элитного предприятия и провинциалов, в название объединения были включены слова «Знамя труда» и «имени И. И. Лепсе».

Косых был убежден в эффективности жесткого планирования в объемах (в денежном выражении) и номенклатуре. Иногда он придавал планированию излишнее значение. Так, он был уверен, что стоит только запланировать отделам ЦКБА написание отдельных глав книги, как останется лишь напечатать ее. Косых закрыл маленькую лабораторию металлургов ЦКБА, выплавлявшую в тигле новые сплавы для исследования их свойств. При этом запланированные серийному литейному цеху опытные плавки, как правило, не выполнялись. Следует сказать, что в период руководства Качкачевым планированию и отчетности не придавалось решающего значения. Больше ценились конструкторские и исследовательские достижения. В конце квартала начальникам отделов позволялось корректировать план в зависимости от обстановки. Такое положение противоречило убеждениям Косых. Объемные показатели стали определяющими в работе подразделений и оценке эффективности руководства коллективами. Не обладая авторитетом в оценке конструкторских или исследовательских достижений, Косых стал строго следить за дисциплиной и жестко наказывать за ее нарушения. Он с руганью прогонял конструкторов, курящих на лестничных площадках, запретил появление кого-либо на территории предприятия в рабочее время. Альберт Гуревич, сын классика арматуростроения Давида Павловича Гуревича, вспоминает: «По территории было запрещено ходить. Однажды я побежал в бухгалтерию в здание напротив и вдруг вижу — идет Косых. Ну, думаю, попал, сейчас получу нагоняй. Однако рядом проходил Аркадий Воловик. Его генеральный и остановил, спросив, куда тот собрался. «На выставку, всем специалистам рекомендовано ее посетить», — ответил Воловик. «Марш на место и работай! Будет по вернисажам ходить!» Альберт также вспомнил о грубости директора, отругавшего уважаемого начальника отдела ДПУ Т. О. Тер-Матеосянца на одном из совещаний. Да и многим другим руководителям частенько доставалось. Сотрудники ЦКБА стали бояться директора. Конструкторы и исследователи ЦКБА обсуждали его поступки негласно. Открыто критиковать руководителя люди просто боялись. С приходом Косых у работников ЦКБА чувство большой семьи ушло. Постепенно прекратились коллективные поездки за грибами, на лыжные прогулки, не устраивались на предприятии праздничные вечера, свой оркестр уже не выступал перед сотрудниками, в обеденный перерыв не играли в волейбол. Праздничные дни отмечались всем объединением на вечерах, проводимых в арендованных залах соседних предприятий.

Для упорядоченности структуры в ЦКБА были переведены конструкторы с завода имени И. И. Лепсе. Чувствуя благосклонность директора, они вели себя высокомерно, вызывающе. Вспоминается эпизод, когда на замечание начальника отдела В. Соловьева сотрудник отдела Голиков, пришедший с завода имени И. И. Лепсе, послал его матом, заявив, что Косых и его отец, начальник транспортного цеха, — друзья и он волен делать что угодно. Возмущенный Соловьев позвонил директору и передал слова своего подчиненного. Косых сказал, чтобы он не слушал никаких ссылок на чью-либо дружбу и выполнял спокойно свои обязанности. Вновь пришедшие руководители непривычно кричали на работников и угрожали им. У заместителя главного инженера объединения Велишека был вставлен протез глаза. На одном из совещаний он стучал по столу кулаком и кричал так, что искусственный глаз выскочил и покатился по столу. Отвратительное зрелище! Начальник опытного участка Геннадий Неверовский рассказывал: «Рядом с Велишеком было стыдно идти по улице. Увидев упавшую на тротуар водосточную трубу, он брал ее под мышку для использования на строящемся дачном доме».

Надо отметить стремление генерального директора быстрее сплотить коллективы подразделений, входящих в объединение. В скором времени после образования ЛНПОА он пригласил начальников отделов ЦКБА и руководителей служб завода имени И. И. Лепсе на товарищеский ужин. Увидев, что начальник отдела регулирующей арматуры Илья Пайкин не выпил рюмку после тоста за всеобщую дружбу, Косых со злостью выплеснул водку ему в лицо. Не терпящий несправедливости Андрей Плотников замахнулся на директора. Конечно, Андрея схватили за руки, но злость Косых к нему осталась на всю жизнь. Я в дальнейшем старался реабилитировать своего друга. Однажды в командировке, после того как я высказался о конструкторском таланте Андрея Плотникова, директор сказал: «Ну и убирайся к своему Плотникову!»

В быту Косых был прост и не стеснялся узнать у подчиненных то, в чем был некомпетентным. У него не было личной автомашины и загородной дачи. Директорам предприятий обком партии давал возможность взять на лето в аренду за мизерную плату домик с небольшим участком земли. На участке, расположенном на берегу залива, Косых устроил пару грядок и посадил какую-то зелень. Часто он спрашивал у меня, чем удобрять посадки и как делать компост, как обрезать кусты смородины и крыжовника, посаженные когда-то финнами. В командировке в Усть-Каменогорске он часто заходил в гостиничный номер, где проживали сотрудники ЦКБА, с интересом наблюдая, как мы чистим картошку, спуская очистки в унитаз, и при помощи мощного кипятильника варим суп из мороженой рыбы. Как только поднималась пена, вилку кипятильника выдергивали из розетки. У Ромео Азарашвили Косых спрашивал, как правильно заваривать чай. Когда директор арматурного завода Курочкин в выходной день организовал выезд в горы и начал меня толкать в грудь, я инстинктивно применил прием самбо и бросил его через бедро в глубокий снег. Он вскочил, говоря, что теперь будет держаться от меня подальше. Я же смутился и спросил у Серафима Ивановича, как мне загладить свою вину. Косых сказал: «Да не переживай, пусть больше не пристает».

Косых не нравились мои занятия научной работой. Он считал, что она отвлекает от исполнения служебных обязанностей. Сам он не просмотрел ни одной научной статьи, не говоря уже о книге. Чтобы не показывать свою неосведомленность в обсуждаемых вопросах, он установил порядок, чтобы к заседанию научно-технического совета был подготовлен проект решения. Во время пребывания в объединении заместителя министра доктора технических наук Александра Валерьяновича Курамжина я предложил директору показать гостю только что отремонтированную библиотеку. Это была моя неумышленная ошибка. Курамжин попросил показать мой и Косых формуляры. В моем было много вкладышей с записями (в то время я готовил диссертацию и брал из библиотеки или заказывал по межбиблиотечному абонементу много технической литературы), а в формуляре директора — только две записи о выдаче и возврате книг. Мне было стыдно; представляю, каково было Серафиму Ивановичу. На следующий день он приказал начальнику отдела патентной работы и научнотехнической информации Ю. Добину записывать в свой формуляр всю поступающую в библиотеку литературу.

Несмотря на то что создание объединений научно-исследовательских организаций и производственных предприятий было политикой партии, я, как и многие работники ЦКБА, считал объединение ЦКБА с заводами искусственным. Меня постоянно беспокоило отвлечение сотрудников ЦКБА на выполнение непрофильных заданий, например на дежурство в общежитии ПТУ, пресечение попыток юношей проникнуть в комнаты девушек. На сельскохозяйственные работы в закрепленные за объединением совхозы ездили только сотрудники ЦКБА. То же было с овощными базами. Обработкой грядок в пионерском лагере занимался отдел научно-технической информации, держа там постоянных представителей. Всех мастеров (они тогда были отнесены к административно-управленческому персоналу) и технических специалистов заводов, входящих в объединение, директор перевел в ЦКБА. Это уменьшало непроизводственные затраты. Численность ЦКБА увеличилась с 300 до 1500 человек. Будучи главным инженером ЦКБА, я даже написал письмо в Главпромарматуру с обоснованием необходимости отделения ЦКБА от объединения. Письмо передали Косых, после чего он ничего не сказал, но долго не здоровался со мной.

Косых создал так называемые комплексы, когда начальники конструкторских и исследовательских отделов ЦКБА должны были отвлекаться от прямых обязанностей и заниматься выполнением планов цехов, практически не имея рычагов воздействия на производственников и терпя моральные издержки. Помню, я летел на самолете из санатория в Ессентуках, зная, что подчиненный мне опытный участок с испытательными стендами не выполнил план. В этом же самолете возвращался из командировки на Георгиевский арматурный завод Серафим Иванович. Я, опустив глаза, поздоровался с директором и не мог позволить себе по-человечески пообщаться с ним. Так и просидел все время полета из Минеральных Вод до Пулкова с опущенной головой: мне было стыдно. Невыполнение плана подчиненным мне подразделением у меня было только один раз в жизни.

Производственники не были заинтересованы в изготовлении новой техники. Начальник цеха задвижек так говорил руководителю конструкторского отдела: «Какие бы чертежи по новой технике я ни получал, все равно на выходе будет серийная задвижка». Руководство заводов, входящих в объединение, в первую очередь беспокоилось о выполнении планов в денежном выражении, поэтому не очень заставляло производственников отвлекаться на выполнение работ, мало влияющих на итоги. А начальники комплексов не могли себе позволить дать производственникам задание по изготовлению образцов новых изделий, поскольку отвечали за выполнение напряженного плана. Таким образом, хорошая идея создания новых конструкций, рожденных совместной работой конструкторов и производственников, фактически не претворялась в жизнь. В 1981 году была издана брошюра С. И. Косых «Основа — комплексный план развития». Это — образец утопии, когда желаемое выдается за действительное. В брошюре описываются научно-производственные комплексы и поясняется, что за счет их функционирования произошел рост объемов производства. А на самом деле этот рост был вызван заменой выпускаемой номенклатуры на более дорогую арматуру — для АЭС, космоса, магистральных трубопроводов, тепличных, животноводческих, мукомольных и других комплексов. Конечно, роль ЦКБА в этом несомненна. Недаром С. И. Косых был награжден орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «ЗнакПочета» и множеством медалей. И конечно же, усиление руководства комплексами грамотными и ответственными работниками сыграло положительную, но не решающую роль. Только комплексы, в которых отделы ЦКБА изготавливали некоторые детали для серийной продукции цеха, оказались эффективными. Например, комплекс электромагнитной арматуры, возглавляемый Александрой Александровной Мельниковой, использовал катушки, намотанные в лаборатории отдела ЦКБА. В какой-то степени полезным оказался комплекс сильфонов, в котором отдел ЦКБА постоянно искал методы совершенствования технологии изготовления многослойных сильфонов.

С самого начала своей деятельности директор ввел регламент работы, в котором были предусмотрены мероприятия по заранее запланированным темам и встречам со специалистами. Контроль за выполнением регламента был возложен на начальника канцелярии Ирину Федоровну Федорову. Все знали о заседаниях научно-технического совета по четвергам каждой недели. Мне, как начальнику конструкторского бюро, до назначения меня главным инженером был отведен один час в месяц. Вообще, в регламенте работы директора руководителям ЦКБА был отведен весь четверг. При встречах Косых редко давал какие-либо указания. Эти контакты он использовал в основном для накопления информации. Иногда Косых спрашивал меня, почему у начальника отдела Туника все время бегают глаза, а после доклада главного конструктора проекта Давыдова — почему у него «кривится рот». Мне он почти не давал поручений, по-видимому считая моим ближайшим руководителем главного инженера объединения М. Г. Сарайлова, поручая что-либо ему. Когда же случались какие-нибудь неприятности, связанные с работой арматуры на объектах, приказывал выезжать в командировки, не дожидаясь плановых встреч. Все в руководстве ЦКБА регулировалось планами. Помню, как, будучи начальником конструкторского бюро, к встрече с директором я, как и другие специалисты, тщательно готовился. Заблаговременно приглашал для беседы начальников подчиненных мне отделов, по моему указанию они готовили соответствующие справки. Если оставались какие-либо не до конца ясные нюансы, они приводили с собой руководителей секторов и групп. Иногда возникали разногласия по конструированию изделий. Однажды я обязал Надежду Васильевну Куркову вместо традиционной конструкции электромагнитного клапана для мазута, спроектированного по программе экстренного перехода тепловых электростанций с газа на мазут, принять прямоточную схему, когда обмотка привода располагалась вокруг осевой арматуры. Я обосновывал это требование необходимостью нагрева током холодной среды для облегчения перемещения золотника.

В номенклатурную пору, когда «нужное» решение было принято «продвигать» при помощи «связей», большую пользу объединению принес бывший начальник отдела снабжения завода имени И. И. Лепсе Дмитрий Филиппович Ципман. У Ципмана нашлись знакомые в партийных органах Ленинграда. Начальник отдела химического и нефтяного машиностроения Госплана страны Мексин, служебное положение которого было выше положения министра, оказался давнишним знакомым Дмитрия Филипповича. Я помню, как Ципман получил письмо, подписанное Мексиным в адрес министра К. И. Брехова, об уменьшении объемов плановых показателей министерства в целях корректировки плана ЛНПОА. Естественно, в министерстве Ципман мог без предварительной договоренности заходить в кабинет министра и его заместителей. Он рассказывал мне о том, как купил и доставил в квартиру первого заместителя министра А. Руцкого гарнитур, изготовленный Рижским мебельным комбинатом. Конечно, возможности Ципмана существенно помогли Серафиму Ивановичу в согласовании и осуществлении плана реконструкции объединения. Министру не нравились визиты Ципмана. В конце концов он запретил Косых посылать Ципмана в Москву без его специального разрешения.

Я помню, как напротив завода имени И. И. Лепсе была расположена территория недействующей железнодорожной станции Охта-Товарная. Иногда на станцию доставлялась цистерна с вином из Грузии. Около нее выстраивалась аккуратная очередь людей с бидончиками, чайниками или другой емкостью, и люди уносили эти емкости с дешевым вином. Серафим Иванович рассказывал, как, будучи директором завода, обходил территорию и услышал из-за забора возглас: «Эй!» Он ответил: «Эй!» Из-за забора донеслось: «Держи!» — последовал ответ: «Давай!» Доски забора раздвинулись, и в щель просунулась рука с полным чайником. Директор принес чайник в кабинет. После окончания смены к нему вошли несколько рабочих: «Серафим Иванович, отдай чайник, все-таки деньги уплачены». Пришлось провести соответствующее внушение, и после обещания не повторять подобные действия чайник с вином был отдан хозяевам. Серафиму Ивановичу удалось добиться решения о присоединении к объединению территории станции. На ней были построены два современных блока цехов, инженерный корпус, общежитие и спортивно-оздоровительный комплекс. Косых сожалел о том, что его предшественник отказался от предложения построить в Красном Селе испытательную базу ЦКБА. Весь комплекс работ был включен в план реконструкции объединения. За день до смерти Ципмана Косых навестил его. Умирающий Ципман лежал с закрытыми глазами. Когда растормошенный женой Дмитрий Филиппович открыл глаза и спросил: «Серафим Иванович, как идет реконструкция?» — Косых был потрясен и растроган.

Следует отметить, что С. И. Косых не особенно чтил законы, принятые в период перестройки. Так, при преобразовании ЛНПОА в акционерное общество, всем сотрудникам объединения было предложено сообщить в запечатанном конверте о количестве акций, которое они хотели бы приобрести. По закону следовало вскрыть конверты после наступления срока подачи всех заявок, однако в объединении конверты вскрывались по мере поступления в оргкомитет. После вскрытия конверта главный бухгалтер объединения И. А. Донхин требовал от желающего купить акции предъявить наличные деньги или договор банковского счета. Если это требование не выполнялось, фамилия претендента вычеркивалась из списка.

С директорами арматурных заводов Серафим Иванович общался всегда с улыбкой, в неформальной обстановке был не прочь выпить с ними. По моим наблюдениям, в министерстве при встречах с руководством Косых держался на равных и не заискивал перед начальниками главка и заместителями министра, никогда, впрочем, не отказываясь от выполнения их поручений. В министерстве его уважали и прислушивались к его мнению.

С Серафимом Ивановичем мне пришлось работать 22 года в ЦКБА и еще 10 лет в Научно-промышленной ассоциации арматуростроителей (НПАА). Несмотря на недостатки, С. И. Косых оставил заметный след в отечественном арматуростроении, сделав многое для упорядочения и развития отрасли. В памяти знавших его он остался авторитетным руководителем, крепким хозяйственником, волевым человеком с большим жизненным опытом.

Друзья и соратники

Первыми и верными соратниками, сохранившими дружеские и бескорыстные отношения, независимо от занимаемых мною должностей, были сотрудники, с которыми пришлось работать в отделе ДПУ. Эти отношения были взаимными и сохранились на протяжении всей жизни.

Виктор Андреевич Соловьев и его жена Тамара Михайловна, работавшая в отделе специальной арматуры, были мне близки не только на работе, но и в быту. Меняя последовательно мотоцикл «Ява» на «Днепр» с коляской, затем на автомобиль «Жигули», Виктор с Тамарой брали меня в поездки по Ленинградской области. Мы посетили реки Паша, Свирь, Оять, Волхов, выходили на рыбацком баркасе в Ладожское озеро. Осенью выбирались на болота за клюквой, грибами. Однажды Виктор пригласил меня помогать колоть и разделывать поросенка. Он и его тесть помогли мне выбрать и купить дачу поблизости от платформы 45-й километр, недалеко от Мги, где у родителей Тамары был дом. Виктор учил меня управлять автомобилем. Вспоминается совместная с Соловьевым поездка в Москву. В воскресенье мы встретились с Виктором (он был тогда начальником отдела герметичности и трения) возле кассы Московского вокзала. Ему и сотруднице его отдела Лиле Осиповой нужно было посетить в Москве Научно-исследовательский институт смазок. Как обычно, возле касс толпились люди, желающие уехать. Безуспешно простояв в очереди около часа, Виктор сказал, что увезет нас в столицу на своей машине. Правда, он немного сомневался в себе, поскольку днем был с тестем в бане, после которой они вдвоем выпили бутылку водки. Однако Соловьев заверил нас, что хмель уже проходит. Мы отправились на электричке во Мгу, где жила его жена Тамара. Услышав о намерении Виктора ехать в Москву на машине, Тамара заявила, что ни в коем случае не разрешит мужу эту поездку. Но мое присутствие сыграло свою роль, и мы выехали на Московское шоссе. У Лили Осиповой волосы были причесаны под бабетту, она сидела прямо, боясь испортить прическу. Чтобы не рисковать в случае остановки инспектором, Виктор перед каждым постом ГАИ делал глоток из бутылки с растительным маслом. Лиля при этом еле удерживала подступавшую к горлу тошноту. Благодаря мастерскому вождению Соловьева мы приехали на Ленинградский вокзал к прибытию поезда «Красная стрела» и купили у проводников использованные билеты для отчета перед бухгалтерией. Виктор прекрасно ориентировался в лесу. Может быть, это умение пригодилось ему и за рулем. Будучи в первый раз на машине в столице, он уверенно нашел нужный им с Лилей институт в другом конце огромного города. Я с удивлением спросил, как он так быстро освоился в чужом городе. Виктор ответил, что, зная направление, определенное по карте, едет, ориентируясь по солнцу. Я ценил творческие способности и нестандартные подходы Соловьева при решении конструкторских задач. Он умел очень быстро находить нужное техническое решение. Однажды к нему обратился сосед с вопросом, не сможет ли он выправить помятую крышу машины после ее опрокидывания. Виктор согласился, назвав стоимость работы. Он взял две деревянные рейки, просверлил в каждой ряд отверстий, поместил рейки в два хомута, снял с аварийной машины внутреннюю обивку. Упираясь одной рейкой в пол, металлическим рычагом через отверстия в первой рейке стал постепенно выдвигать вторую, упиравшуюся в помятую крышу. В какой-то момент вмятина со щелчком принимала свое штатное место. За два часа работы крыша полностью выпрямилась, а следы повреждения стали незаметными. Сосед запротестовал, говоря, что согласованная стоимость неадекватна проделанной работе, на что Соловьев ответил, что в мастерской с заказчика взяли бы в три раза больше и возились бы не меньше трех суток.

Андрей Дмитриевич Плотников стал примером в достижении намеченной цели. Окончив метеорологический техникум и отработав некоторое время на военном аэродроме на острове Шпицберген, он успешно работал в отделе приводов и решал как конструкторские, так и электротехнические задачи. Он успешно окончил вечернее отделение Ленинградского электротехнического института им. В. И. Ленина. Андрей обладал редким чувством справедливости и не боялся защитить слабого от любого обидчика. Рассказывают, что он бросался на улицу для защиты обиженных, увидев инцидент с балкона своей квартиры. Андрей был генератором идей в совершенствовании электроприводов для новых условий применения. Мы вместе с ним в 1990 году посетили американскую компанию «Лимиторк», заинтересовавшуюся нашей идеей замены скольжения на качение в резьбовых парах электроприводов с задвижками.

Когда меня назначили начальником отдела, выбрав между мной и занимающим должность заместителя начальника отдела Тиграном Ованесовичем Тер-Матеосянцем, работавшим в ЦКБА с конца 50-х, он сказал мне, что не держит зла, и обещал помогать во всем. Его слова произвели на меня сильное впечатление. Жизнь многократно подтвердила их искренность. Тигран не раз выручал меня в сложных жизненных ситуациях. Мы подружились с ним и его женой Ларисой. Иногда я водил на прогулку их малолетнего сына Ивана, которого они называли Ованесом. Когда для освобождения площадки для строительства нового корпуса взорвали стены старого храма, образовалась громадная груда строительного мусора. Косых поручил мне организовать вывоз отходов и подготовку площадки для нового строительства. Я растерялся (такие задачи решать мне не доводилось) и попросил выполнить задание Тиграна Ованесовича. И каково же было мое удивление, когда через день я увидел работающий экскаватор и подъезжающие самосвалы, которые увозили строительный мусор. За столь оперативные действия я проникся глубоким уважением к Тиграну Ованесовичу. Несмотря на близкие отношения с Тиграном, меня немного смущало, что он был на четыре года старше и ко времени моего поступления в ЦКБА проработал в организации несколько лет. Мы с ним дружили, хотя не очень часто обменивались визитами. К одному из приходов Тиграна Ованесовича в гости я приготовил в духовке газовой плиты беляши, которые он сильно хвалил и долго вспоминал. После выхода на пенсию он любил звонить мне по телефону почти каждую неделю и очень тепло каждый раз общался со мной. Когда я заболел, Тигран попросил своего отца Ованеса Тиграновича, работавшего врачом в платной поликлинике, провести диагностику болезни. Тот определил у меня наличие язвы двенадцатиперстной кишки и назначил необходимое лечение. Следует сказать, что население весьма ценило платную медицину и обращалось к ней, когда лечение в обычной поликлинике не очень помогало.

Долгое время в отделе работали Арнольд Лившиц, уехавший в Америку, и Юра Клоцвог, убывший в Израиль. Юра скучал по Ленинграду, с ним у меня началась активная переписка (сохранилось более 180 его писем).

Юра Клоцвог в Иерусалиме

В письмах Юра рассказывал о первых годах жизни в кибуце, а затем о переезде в Назарет. В одном из писем он рассказал, как было организовано знакомство прибывших специалистов с работодателями. Во многих городах Израиля устраивались ярмарки, на которых новым гражданам предоставляли за небольшую плату стол и щит для иллюстраций. Прибывшие специалисты выкладывали на стол и вывешивали на щите сведения о работе в СССР, предложения, которые могли бы заинтересовать представителей компаний. Юра гордился мелкими поделками для облегчения жизни хозяек (прищепки с секретами, кухонные принадлежности), придуманными им. Вскользь упоминалась работа в арматуростроении, которая и заинтересовала одного работодателя. Юре предложили работу. Он позвонил мне и попросил передать для пересылки сыну, работавшему продавцом-консультантом в магазине электроники, книгу Гуревича «Расчет и конструирование трубопроводной арматуры». Я выполнил его просьбу. Работа на новом месте закончилась для Клоцвога из-за несчастного случая: на него упал тяжелый металлический стеллаж, сломав много костей. Юра перенес девять операций, получил пенсию по инвалидности, а компания пожизненно ежемесячно платила ему весомую надбавку к пенсии. Много информации было доступнее в Израиле, чем на родине. Работавший в ЦКБА в отделе патентных исследований и научно-технической информации и привыкший делиться новыми данными, Юра посылал эти данные всем родственникам и некоторым бывшим сослуживцам. Письма отправлялись по 25 адресам. В отделе ДПУ работала и его жена Светлана Рубинова, с которой он разошелся. Письма Юра подписывал так: «Григорий из Назарета». Еще работая в отделе, Юра трогательно и тайно любил Лилю Новикову, бывшую тогда уже замужем, писал ей письма, стесняясь выразить свои чувства словами. Иллюстрации к письмам рисовал Андрей Плотников, а передавал записки Борис Дубков. Об этом уже через 55 лет рассказала мне Лиля. На чертежнице отдела Ире Лехт я женился после оформления развода с первой женой. Хорошо помню престарелого и неразговорчивого конструктора Владимира Алексеевича Ченцова, а также Владика Бабушкина, Соню Чистякову, Галю Лычагину, Иру Полевую, Дусю Рыжкову, Ларису Чеботареву, Люсю Фирсенок, Нину Степкину, Юлю Пекарж, Нину Васильеву, строгую Елену Александровну Лебедеву и превосходного конструктора электромагнитных клапанов Надежду Васильевну Куркову. С большим теплом вспоминаю сотрудников, которых уже нет в живых: Сашу Думова, Бориса Дубкова, Виктора и Тамару Соловьевых, Андрея Плотникова и других.

В ЦКБА работали люди старшего поколения с очень интересной судьбой, с которыми у меня сложились если не дружеские, то вполне благожелательные отношения.

Высокий, немного лысоватый человек, до солидного возраста обладавший военной выправкой, Виктор Федорович Герцев работал некоторое время в техническом отделе ЦКБА. В Великую Отечественную войну он, имея звание полковника, командовал бригадой самоходных орудий. Его бригада участвовала во взятии Берлина. Виктор Федорович рассказывал, что, когда объявили о падении столицы Третьего рейха, по его команде самоходки произвели залп, от которого вылетели все оставшиеся стекла. Маршал Жуков спросил, кто стрелял. Когда ему доложили, он вычеркнул фамилию Герцева из списка на представление к званию Героя Советского Союза. Однажды Герцев пригласил несколько сослуживцев, среди которых был и я, отметить свой день рождения. За столом он спел:

Его жена отговаривала его от пения, но Виктор Федорович только отмахнулся от нее.

Однажды, воспользовавшись ветеранским удостоверением коммерческого директора ЦКБА и завода «Знамя Труда» Аркадия Израилевичам Исерлиса, мы с Ильей Гольдштейном купили билеты из Москвы в Липецк. С Исерлисом я познакомился в отделе снабжения, когда услышал, как он дает рубль одной из сотрудниц и просит ее купить пару жареных пирожков. Я упрекнул Аркадия Израилевича, что в его возрасте не годится игнорировать нормальный обед. Питаться пирожками вместо обеда — это верный путь спровоцировать болезнь желудка. В ответ Исерлис сказал, что 17 лет пребывания в лагерях отучили его от обеда, поскольку кормили там всего два раза в день. Я и Аркадий Израилевич жили в одном районе и часто встречались в трамвае, довозившем нас до метро, а дальше мы ехали в метро. Путь занимал около 40 минут. По дороге я расспрашивал Исерлиса о жизни, и вот что он рассказал. В 30-е годы он работал вторым секретарем Московского райкома партии Ленинграда. До революции окончил гимназию и много читал, поэтому коллеги считали его наиболее грамотным работником. Как-то райкому поручили согласовать с настоятелем Новодевичьего монастыря на Забалканском проспекте снос колокольни, расположенной на трассе планируемого после реконструкции и расширения проспекта. Решили эту миссию поручить Исерлису. Нашелся галстук, который надели на уполномоченного, готовящегося к трудному разговору. Настоятель монастыря принял посетителя из райкома партии спокойно, сказав, что ему уже звонил Михаил Иванович Калинин и вопрос согласован. Расчувствовавшись от столь удачно сложившихся обстоятельств, секретарь райкома даже поцеловал настоятелю руку. Арестовали его в 1937 году как латвийского шпиона, сильно избили. На заседание суда Исерлиса принесли на носилках. На требование судьи встать охранник сказал: «Он сломал себе ноги и встать не может», а на требование назвать фамилию, имя и отчество последовало объяснение: «Он сломал себе челюсть и говорить не может». Я поинтересовался, как сокамерники дали ему выжить, на что бывший узник ответил: «Я помнил почти наизусть романы Александра Дюма и по вечерам рассказывал окружающим их содержание». За это его не только не притесняли, но и берегли. Освободили Исерлиса уже при Хрущеве. По рассказу Аркадия Израилевича, член политбюро М. Суслов обнял каждого освобожденного и расцеловал, прося прощения за ошибки партии.

Еще один представитель старшего поколения — Петр Федорович Перов. Он был начальником отдела стандартизации и одним из тех, кто в свое время поощрял мою научную работу. Его в организацию направило министерство, и это он каждый раз подчеркивал при общении с дирекцией ЦКБА. Перов был крупным мужчиной с густыми бровями. Я вспоминаю удивительный эпизод с его командированием на Елабужский арматурный завод. Там произошел конфликт между директором и рабочими, которые обратились с жалобой в Минхиммаш. Разобраться со спором приказали головной организации. Александр Захарович Качкачев послал для этого Перова. Это сейчас Елабуга, расположенная рядом с городом Набережные Челны, стала крупным городом со знаменитым автомобильным заводом, а тогда с ней было сообщение только по реке. Петр Федорович купил билет на теплоход и, заняв одноместную каюту, несколько дней плыл до пристани Елабуга на Каме по рекам и каналам, любуясь живописными пейзажами. Обратно он вернулся по тому же маршруту.

Геннадий Васильевич Новожилов

К своим друзьям я отношу Геннадия Васильевича Новожилова. Мы познакомились с ним в 60-е годы, во время одной из моих командировок в Горький (теперь Нижний Новгород). Прославленный завод и организованное на его базе подразделение, получившее позже название «ОКБМ «Африкантов»», долгое время не могло добиться герметичности задвижки DN100 PN200 для реакторного отделения новой атомной подводной лодки. В Горький было командировано большое количество специалистов ЦКБА (были периоды, когда на предприятии находилось до 15 работников организации). Я занимался там герметизацией серийного электропривода, предназначенного для управления задвижкой и способного сохранить герметичность под струей воды из шланга. Работавший на заводе Геннадий Новожилов с пониманием относился к нашим усилиям и сразу мне понравился.

Через несколько лет, когда я уже был начальником отдела, вдруг передо мной появился Новожилов и попросил принять его на работу. Он переехал в Ленинград по семейным обстоятельствам. Еще через некоторое время генеральный директор подчинил мне опытно-экспериментальный участок с испытательной базой, на котором должность начальника была вакантной. Я предложил на эту должность кандидатуру Геннадия Васильевича, и предложение было принято. Для Новожилова не существовало неразрешимых задач в арматуре, приводах и испытаниях. Когда представители заказчика потребовали обеспечить 10-й класс чистоты на уплотнительных поверхностях, я посчитал это невыполнимым без применения специальной технологической оснастки и спросил Геннадия, что он намерен предпринять. И получил ответ: «Будем добиваться 10-го класса». Не было случая, когда производственный план участка был бы не выполнен. И на дальнейших руководящих постах в объединении «Знамя труда» Геннадий оставался пытливым, сообразительным и умелым руководителем. После образования НПФ «ЦКБА» он поступил на работу главным конструктором в ООО «Балтпромарматура». Вспоминается, как на одном из корпоративов компании мы с ним пели песни. В особенности нам удавалась песня со словами: «Если у вас нету дома, пожары ему не страшны…».

Отличительной чертой ЦКБА было умение подбирать и растить кадры, беспредельно преданные арматуростроению, способные не только создавать и исследовать новые конструкции, но и быть авторитетными для коллективов арматурных заводов. 1960-е годы характеризовались разработкой арматуры, ранее не изготавливающейся в стране. С такими задачами успешно справлялись начальники всех конструкторских и исследовательских отделов. Кузьмин, поступивший в ЦКБА в 1961 году и работающий в нем в настоящее время, был участником разработки первых мембранных клапанов, шланговых задвижек, криогенной арматуры, шаровых кранов.

Юрий Константинович Кузьмин

Всегда спокойный и уравновешенный, он умело использовал результаты патентных исследований, изучал и находил решения по замене арматуры, закупаемой по импорту. Благодаря собственным изобретениям, его отделу удалось повысить рабочее давление мембранных клапанов до 16 против 10 бар у импортных образцов. Благодаря его интуиции, в качестве основной модели шаровых кранов для газопроводов были приняты краны итальянской компании «Грове».

Настоящей удачей считаю поступление в ЦКБА специалиста по регулирующей арматуре и регуляторам Вадима Павловича Эйсмонта. С Вадимом я познакомился в 1969 году, когда он входил в состав бригады, занимавшейся наладкой системы подачи корма в свиноводческом комплексе «Новый свет».

Вадим Павлович Эйсмонт

Работая в ЦКБА, он создал научные основы проектирования регуляторов, хорошо изучил и использовал в практике патентное законодательство, стал автором новых конструкций регулирующей арматуры, регуляторов и предохранительных клапанов. Косых высоко оценил потенциал специалиста, назначив его начальником отдела, а затем комплекса регулирующей и предохранительной арматуры. Вадим Павлович прекрасно играл в волейбол, по пояс выпрыгивая над сеткой. Он написал книги «Регуляторы» и «Трубопроводная предохранительная арматура», получившие достойную оценку специалистов. С Вадимом Павловичем Эйсмонтом мы поддерживаем дружеские отношения.

Вадим большую часть времени живет за городом. О нем заботится замечательная дочь Катя. Она водит машину и отвозит отца к врачам сначала для лечения инсульта, а потом для проведения реабилитации. Вадим активно пишет статьи для профессиональных журналов «Арматуростроение», «Трубопроводная арматура и оборудование» и «Вестник арматуростроителя».

Отдел технических расчетов традиционно возглавляли высококвалифицированные специалисты, к которым относился и Ромео Александрович Азарашвили. Прекрасно владея традиционными расчетами, Ромео Александрович овладел методами технических расчетов с использованием ЭВМ по разработанным программам для определения прочности корпусов задвижек. После появления в 1973 году «Норм расчета на прочность элементов реакторов, парогенераторов, сосудов и трубопроводов атомных электростанций…» Ромео Александрович занимается поиском исходных данных по деталям арматуры, учитывающих температурные, циклические, сейсмические, вибрационные воздействия, а также нагрузки от трубопроводов.

Ромео Александрович Азарашвили

Он разыскивал данные для расчетов в отечественных и зарубежных источниках. Ромео Александрович руководил созданием эмпирических методик расчетов деталей арматуры. Азарашвили стал уникальным специалистом, расчетам которого верили все профессионалы организаций, проектирующих системы АЭС. Для предприятий, поставляющих арматуру для АЭС из стран СЭВ, Ромео Александрович читал лекции, проверял или выполнял расчеты.

Среди женщин, всю свою трудовую биографию связавших с ЦКБА, нельзя не упомянуть Валентину Петровну Лавреженкову. Начав в 80-е годы работать рядовым конструктором в отделе регулирующей арматуры, она выросла до главного конструктора НПФ «ЦКБА», а после ухода с поста председателя Технического комитета по трубопроводной арматуре и сильфонам Госстандарта России М. И. Власова смело приняла на себя непростую и ответственную нагрузку председателя ТК 259. Ее деятельность на столь важных постах вызывает глубокое уважение.

Валентина Петровна Лавреженкова на строительстве АЭС в Индии

В 70-е годы я познакомился и подружился со специалистами, внесшими, на мой взгляд, значительный научный вклад в арматуростроение, — Сергеем Владимировичем Сейновым и его верным товарищем Андреем Ивановичем Гошко. На стендах отдела герметичности и трения ЦКБА они проводили исследования по получению данных для разработки российского государственного стандарта по нормам герметичности арматуры. Сергей изучал влияние различных факторов при контакте плоских поверхностей, а Андрей — сферических. Результаты экспериментов обсуждались на научно-техническом совете ЦКБА и конференциях. Мне была интересна их работа, а они при каждой встрече со смехом вспоминали мои слова, сказанные при виде иллюстраций и таблиц с результатами исследований, прикрепленных на фанере непосредственно к раме стенда: «Культурешки не хватает». Об этих словах я сразу же забыл. В дальнейшем мы многократно встречались и сотрудничали по различным вопросам. Сергей показал мне свой загородный участок, истопил для меня небольшую баню. Я участливо слушал рассказы о том, как при рассмотрении его докторской диссертации по требованию «черного» оппонента ВАК ему пришлось доказывать владение математическими методами. На конференциях, организованных НПАА, Сейнов часто ставил докладчиков в неловкое положение вопросами о том, какие требования по точности изготовления и чистоте обработки поверхностей включены в нормативно-техническую документацию.

Сергей Владимирович Сейнов еще в начале 80-х годов организовал на Пензенском заводе-втузе, филиале политехнического института, кафедру технического управления качеством, а также отраслевую лабораторию «Абрис», где основал научную школу по управлению качеством трубопроводной арматуры. Сергей Владимирович предложил классификацию отклонений геометрических параметров применительно к герметичности, ввел нормирование методов контроля уплотнительных поверхностей арматуры. Для меня было откровением узнать от Сергея, что совокупность значений величин отклонений от идеальной формы оказывает более существенное влияние на герметичность, чем соблюдение чистоты (шероховатости) обработки уплотнительных поверхностей. В 2008 году Сергей Владимирович стал членом-корреспондентом Академии проблем качества.

Сергеем в соавторстве со мной и Андреем Гошко для журнала «Вестник арматуростроителя» была написана статья «Анализ характерных отказов трубопроводной арматуры АЭС, разъемных соединений и приводов». Листая журнал с первой частью статьи, Сергей наткнулся на информацию об итогах деятельности в 2020 году Пензенского конструкторско-технологического бюро арматуростроения. Публикация начиналась фразой: «ПКТБА — предприятие № 1 по производству оборудования для ремонта и испытания трубопроводной арматуры». Публикация была снабжена многочисленными яркими иллюстрациями. В памяти Сергея живо всплыли воспоминания о начале 90-х, когда он с группой единомышленников выкупил контрольный пакет акций этого предприятия, близкого к банкротству. Тогда оно называлось «Пензенский филиал ЦКБА». Работы, которые осуществлял филиал, были случайными: то отработка технологии литья, получаемого переплавом заготовок из нержавеющих сплавов под вакуумом, то выполнение отдельных заказов объединения «Пензтяжпромарматура» по изготовлению технологической оснастки. Руководили предприятием люди, которые не проявили себя в «Пензтяжпромарматуре» и для которых не нашлось подходящей должности в крупном объединении. Эти руководители и довели филиал до банкротства. Став генеральным директором, Сергей переименовал филиал ЦКБА в ПКТБА и начал коренным образом изменять его специализацию. Нынешняя номенклатура производства возникла именно в соответствии с жестко проводимой политикой С. В. Сейнова. Он уволил бездарных администраторов, выходцев из «Пензтяжпромарматуры». Это вызвало недовольство руководителей объединения. Они развернули борьбу с новыми собственниками, используя все способы для их ухода, включая подлоги и обман.

С А. И. Гошко и С. В. Сейновым

Созданное С. В. Сейновым со товарищи в 1988 году НПО «ГАКС-Армсервис», первоначально занимавшееся в основном проблемами герметичности арматуры и научным обоснованием принципов создания испытательного оборудования, после ухода Сейнова из ПКТБА увеличило объемы производства испытательных стендов, приспособлений и средств контроля параметров арматуры, однако эти объемы были гораздо меньшими, чем у ПКТБА. Размышления об этом отрицательно сказались на здоровье мужественного человека, мудрого руководителя и организатора. Отрицательные эмоции, вызванные воспоминаниями, вылились в решение Сергея исключить свою фамилию из авторов второй части статьи. В прошлом году я с горечью узнал о неизлечимой болезни друга. Смерть Сергея через две недели после его 84-летия стала для меня жестокой вестью. Друзей, которых я искренно люблю, становится все меньше.

Работа над диссертацией

Идея проведения исследований динамических нагрузок, возникающих в арматуре от воздействия электропривода, возникла в процессе работы над унифицированным рядом электроприводов. В результате оценки факторов, влияющих на возникновение перегрузок, были сформулированы правила конструирования электроприводов, о которых я уже писал в этой книге. Я составил около 20 вопросов, которые задал заведующему кафедрой Харьковского политехнического института профессору Г. В. Гонскому. Он был больше изобретателем, чем ученым, и предлагал применить в электроприводах придуманную им муфту ограничения крутящего момента. С его кафедрой ЦКБА заключило договор о совместных работах. Выслушав мои вопросы, Г. В. Гонский сказал, что у него нет готовых ответов и я должен сам получить их, выполнив исследования для диссертации. Он сделал предложения поступить в аспирантуру и быть моим научным руководителем, с которыми я согласился. В дальнейшем оказалось, что никакого научного руководства Гонский не осуществлял, до всего мне приходилось докапываться самому. Но изучение научной литературы, касающейся результатов контакта уплотнительных поверхностей под нагрузкой, увлекло меня. В то время я всерьез воспринимал шутливую поговорку «Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан». Мне казалось, что высшего образования для инженера мало, надо защитить кандидатскую диссертацию.

Начал я с того, что попытался математическими методами рассчитать деформации деталей арматуры от приложения внешних сил. Стал штудировать работы Демкина о взаимодействии шероховатых плоскостей при сближении деталей под нагрузкой. Затратив на расчеты больше года, понял, что это пока невозможно: слишком сложными оказались формы деталей и распределение деформаций между ними.

Ключевым моментом в исследованиях было определение крутильной жесткости арматуры. Этот термин я использовал после выбора из нескольких вариантов. Мне с группой изобретателей отдела ДПУ Андреем Плотниковым, Виктором Соловьевым, Тиграном Тер-Матеосянцем и Владиславом Зимацким, которым я сформулировал задачу, удалось создать прибор для измерения крутящего момента при изменении нагрузки и для записи осциллограмм. На конструкцию устройства было получено авторское свидетельство об изобретении. Прибор представлял собой тонкостенную трубу, к торцам которой приварены фланцы с одного конца — для присоединения привода, а с другого — для монтажа на арматуре. Старший инженер отдела ДПУ мастер золотые руки Геннадий Мармурок приклеил к стенке трубы «мостик» из тензодатчиков и присоединил к осциллографу провода от «мостика» для записи величины крутящего момента. Кроме того, на осциллограф выводились величины тока в статоре двигателя и тока, проходящего через выключатель. Прибор тарировался Геннадием при помощи динамометрического ключа. После его монтажа на арматуре крутящий момент создавался вручную, при этом измерялся угол поворота вала. Разделив приращение крутящего момента на угол поворота, получали величину крутильной жесткости. Установка между приводом и арматурой уникального датчика, способного записывать на осциллограмму текущее значение величины крутящего момента и продолжительность каждого этапа закрытия, позволила проверить правильность расчетов и оценить влияние вариантов настройки привода на нагрузки системы. Экспериментами подтвердилась эффективность использования изобретенного устройства для фиксации сигнала отключения электропривода, сделанного в 1967 году. Устанавливая прибор на большом количестве арматуры, изготавливавшейся в объединении, определили ее крутильную жесткость. Удалось также измерить жесткость задвижки DN100 PN200, изготовленной в ОКБМ «Африкантов». Прибор был придуман и использовался только для диссертации. Его применение позволило, кроме измерения крутильной жесткости арматуры, экспериментально подтвердить значение изобретения 1967 года по исключению повторных пусков, а также измерить время запаздывания отключения двигателя и разницу в применении двигателей с разными скоростями вращения и разными нагрузочными характеристиками. В любом случае прибор послужил подтверждению хороших сторон унифицированного ряда электроприводов.

В то время начали использовать электронные машины БЭСМ и т. п. ЦКБА арендовало в вычислительном центре, но не использовало арендованное время, поэтому вычисления на ЭВМ были доступны. Уравнение динамики работы механизмов было известно, однако требовалось производить расчеты с определенными параметрами. Величины переменных (момент инерции системы, угол поворота вала двигателя, жесткость, коэффициент крутизны механической характеристики двигателя, частота вращения ротора при отключении электродвигателя, крутящий момент двигателя, соответствующий критическому скольжению) были неизвестны, поэтому я задавал для расчетов все переменные величины с небольшим шагом. Сотрудницы расчетного отдела, имеющие доступ к использованию вычислительных машин, приносили мне килограммовые пачки распечаток. Я выписывал результаты в специальную тетрадь и ломал голову, как использовать эти данные для анализа динамических процессов работы электроприводов совместно с арматурой. Так продолжалось несколько месяцев, а может быть, и лет. Как-то мне в голову пришла мысль разделить величину крутящего момента на жесткость системы — и данные расчетов выстроились в непрерывную функцию. Расчеты стали корректными. Я вывел формулу для определения крутящего момента при закрывании арматуры и очень этим гордился. И только через несколько лет обнаружил в одной из книг по динамике систем такое же выражение. Если бы у меня был настоящий научный руководитель, он подсказал бы мне, что не нужно тратить время на поиск формул, давно известных специалистам. Обида на Г. Гонского до сих пор не проходит. Несмотря на то что он организовал для меня сдачу экзамена по деталям машин для кандидатского минимума, выполнение всех подготовительных работ, предшествующих защите, приглашение стать моим официальным оппонентом кандидата технических наук Л. С. Гольдина, руководством исследованиями я не был удовлетворен.

Шло время. Я стал главным инженером ЦКБА, унифицированный ряд электроприводов уже изготавливался заводом «Тулаэлектропривод», актуальность расчетов электроприводов отпала, срок обучения в аспирантуре давно прошел. Тем не менее я продолжал работать над диссертацией. Оставить неоконченным начатое дело противоречило моему мировоззрению. Бросить его не позволяло и самолюбие, тем более что научно-технический задел не был использован. Ведь в активе было два изобретения, создан ряд современных электроприводов, накоплены результаты экспериментов. Результаты многолетней работы еще нужно было описать, правильно выстроив структуру диссертации. После раздела, включающего обзор изготавливаемых отечественных и зарубежных конструкций электроприводов, следовала глава с математическим описанием процесса закрытия арматуры приводом. Я очень благодарен доценту кафедры Е. А. Шороху, подсказавшему логику описания математической модели. Решение основного уравнения по определению максимального крутящего момента было найдено. Однако нужно было описать каждый этап работы системы «привод — арматура». Первая стадия включала свободное вращение червяка редуктора до соприкосновения запирающего элемента арматуры с седлом. В конце этого периода движение запирающего элемента прекращается, а вращающийся червяк ввинчивается в неподвижное червячное колесо, сжимая пружину. Перемещающийся вдоль вала червяк нажимает с помощью рычага на кнопку выключателя. Отключение электродвигателя происходит с некоторым запаздыванием, в течение которого нагружение неподвижных частей затвора продолжается, а электродвигатель работает в режиме короткого замыкания. В этот период электропривод развивает максимальный крутящий момент. Начальными условиями для описания каждого периода являются конечные данные предыдущего этапа. Большой раздел диссертации был посвящен изложению результатов экспериментов. Полученные результаты измерения крутильной жесткости арматуры были уникальными, и я не приводил полученные данные в своих публикациях. Статьи по теме диссертации размещались в основном в журнале «Химическое и нефтяное машиностроение». Применить формулировки, принятые в научном мире, мне помог заместитель начальника отдела теплофизических исследований кандидат технических наук Валерий Иванович Лебедевич. Я сообщал ему смысл процесса, а он диктовал готовую фразу. Я окончил писать свой труд (его в шутку называют «кирпич») в 1976 году. На кафедре Харьковского политехнического института состоялась предварительная защита диссертации. Для этого события я попросил начальника отдела научно-технической информации Ю. Добина заказать плакаты для иллюстрации доклада. Мне принесли 15 листов с формулами и графиками. Оформлены они были художником красочно, с разноцветными тенями, имитирующими радугу около каждой кривой. Исправлять было поздно. Добин пояснил, что все иллюстрации должны были получить одобрение художественного совета, и черно-белый плакат сдать было невозможно. Пришлось везти эти плакаты в Харьков. На кафедре института мне объяснили, что художественные плакаты не годятся: ученый совет требует, чтобы все работы, включая иллюстрации, были сделаны самим соискателем. С учетом исправления иллюстраций кафедра одобрила работу и рекомендовала ее к защите. Начальник научно-исследовательского отдела ЦКБА Инна Александровна Кузнецова помогла начертить новые плакаты. Защита диссертации была назначена на июнь 1977 года.

Доктор технических наук В. Л. Вейц, ранее согласившийся быть моим официальным оппонентом, незадолго до назначенной даты заявил, что не сможет выехать в Харьков. Ярешил, что защита не состоится, но плохо знал настоящих ленинградцев. Кафедра теоретических основ химического машиностроения Ленинградского технологического института по договору с ЦКБА проводила работу по нанесению слоя фторопласта на резиновые кольца, применяемые в шаровых кранах для магистральных газопроводов. Узнав о моей беде, доцент Лев Регуш посоветовал мне попросить профессора кафедры химического машиностроения Алексея Ивановича Мильченко заменить В. Вейца и поехать со мной на защиту диссертации. Не очень рассчитывая на успех, я обратился с такой просьбой к Мильченко. К моему изумлению, он согласился. До защиты оставалось мало времени, поэтому Алексей Иванович изучал диссертацию и готовил заключение официального оппонента в поезде и в гостинице уже в Харькове. Защита прошла успешно. Я никогда не забуду отзывчивости и реальной помощи истинного ленинградца Алексея Ивановича Мильченко.

На заседание ученого совета я пригласил харьковских друзей Виталия Савченко с женой Наташей, его брата Бориса с супругой Люсей и нашу школьную подругу Лялю с мужем Толей. Сопровождавший меня Андрей Плотников остался в гостинице и заказал в ресторане товарищеский ужин. В то время было принято постановление правительства, запрещающее устройство каких-либо застолий, приводящих к немалым расходам небогатых аспирантов после защиты диссертаций. Постановлением предусматривалась возможность отмены решения ученого совета. Но мы, соблюдая традицию, смело нарушили закон. Перед защитой меня пригласил заведующий кафедрой деталей машин института Федор Михайлович Деркач. Ему председателем ученого совета было поручено тщательно ознакомиться с диссертацией и выступить на заседании совета. Я подробно рассказал ему содержание работы. На заседании ученого совета с волнением доложил по предварительно заготовленному тексту в течение 15 минут содержание исследований и ответил на вопросы. Особенно активно спрашивал член совета профессор Харьковского университета Иван Васильевич Ковальский. В своем выступлении он заявил, что математическая часть проста, но это и понятно, поскольку соискатель — главный инженер организации и не обязан в совершенстве знать математику. Когда выступал официальный оппонент Алексей Иванович Мильченко, по залу прокатился восхищенный шепот: «Какая красивая речь! Чувствуется, что говорит ленинградец». После единодушного голосования все работники кафедры во главе с Гонским и мои друзья направилась в ресторан гостиницы. Перед нашей группой шел профессор Ковальский. Гонский сказал, чтобы я догнал его и пригласил на товарищеский ужин. Ковальский согласился. В ресторане он сказал, что здесь отметили успешную защиту десятки молодых ученых. Мне же он сделал замечание, что я ни в заключительном слове, ни в ресторане не поблагодарил своего научного руководителя.

Мои коллеги, начальники исследовательских отделов ЦКБА, видя, как я в течение нескольких часов после окончания рабочего дня ежедневно занимался обработкой данных, завидовали мне и клялись «с завтрашнего дня» сесть за научную работу. Однако они тратили свободное время на игры в нарды или шахматы. Многочисленные командировки, занятость делами ЦКБА, ограниченность количества специалистов, занимающихся изучением динамики арматурных электроприводов, не позволили думать о стандартизации расчетов и создании нормативно-технической документации по этой теме. В 2005 году я написал статью об исследованиях и поместил в ней данные о крутильной жесткости арматуры. Эту статью опубликовал журнал «Арматуростроение». Я отложил диссертацию, думая, что результаты исследований никому не понадобятся, и в 2019 году был крайне удивлен, прочитав статью отца и дочери Плахотниковых «Новая методика силовых расчетов электроприводной запорной арматуры», упомянувших о моих исследованиях.

В дальнейшей работе мне очень пригодились освоенные при написании диссертации методы анализа информации, наличие ученой степени позволило быть признанным техническим экспертом. В последние годы арбитражные суды разных инстанций дважды поручали мне проведение судебных экспертиз. По моим наблюдениям, специалист с ученой степенью гораздо точнее определяет причины возникновения неисправностей оборудования и методы их устранения.

Арматуростроители стран СНГ объединились!

В конце августа 1990 года Серафим Иванович Косых попросил меня задержаться после совещания. Он сказал: «Олег Николаевич, ты часто бываешь на наших предприятиях, любишь эти контакты, возьми создание ассоциации в свои руки. С моей стороны будет оказана любая помощь. Будем вместе ездить по заводам, агитировать и оформлять документы». Я с готовностью согласился выполнить это неожиданное поручение. За полгода до этого разговора от генерального директора объединения «Киевпромарматура» Сергея Георгиевича Зимина и директора Украинского филиала ЦКБА Всеволода Анатольевича Ананьевского я слышал о попытке украинских заводов учредить арматурную ассоциацию. Однако руководители заводов, предварительно согласившиеся с созданием новой структуры, не приехали на учредительное собрание. Начинание украинцев потерпело крах. Тогда Косых позвонил директору Московского филиала ЦКБА Петру Андреевичу Жуневу и поручил ему осуществить задуманное. Это поручение также не было выполнено.

О предложении создать ассоциацию арматуростроителей я доложил на заседании научно-технического совета Главпромарматуры, проходившего в сентябре на Георгиевском арматурном заводе. Предложение было горячо поддержано. Главный инженер Благовещенского арматурного завода Евгений Григорьевич Кузнецов сказал: «Считайте наш завод первым членом ассоциации». Серафим Иванович сдержал слово. В середине сентября мы вылетели в Киев с намерением объехать максимальное количество заводов. С собой везли проект договора об учреждении ассоциации. Первыми его подписали от «Киевпромарматуры» Зимин, от Украинского филиала ЦКБА Ананьевский. Переночевав в служебной квартире завода, на «Волге» Зимина мы уже втроем отправились на Миргородский арматурный завод. В коридоре заводоуправления нас встретил директор завода Виктор Иванович Авдиенко. С криком: «У нас в гостях патриарх арматуростроения!» он дружески обнял Серафима Ивановича. Я заметил, как на этот возглас недовольно отреагировал Зимин. Он не раз в дальнейшем с обидой вспоминал выражение «патриарх арматуростроения». В Миргороде мы получили подпись В. Авдиенко. В тот же день вернулись в Киев, а на следующий день выехали на Кролевецкий и Конотопский арматурные заводы. Подписи директоров этих заводов также были получены. На Запорожский арматурный завод пришлось лететь мне одному, а Косых вернулся в Ленинград. Продолжалась работа по подготовке учредительных документов. С предложением учредить ассоциацию подтвердило согласие 41 предприятие.

Учредительное собрание Всесоюзной ассоциации арматуростроителей состоялось 17 октября 1990 года в присутствии 29 директоров заводов и конструкторских бюро. В соответствии с уставом общее собрание было названо Советом ассоциации. Предполагалось, что в него входят первые лица предприятий. В основу устава по настоянию Серафима Ивановича был положен документ объединения организаций Ленинграда, связанных общим характером продукции, разрабатываемой и поставляемой на объекты энергетики «Энергомаша». Все структурные подразделения ассоциации были сформированы по должностям: совет главных инженеров, совет главных технологов и т. п. Учредительное собрание готовил я. На собрании утвердили устав и название «Всесоюзная ассоциация арматуростроителей», были избраны президент (С. И. Косых) и вице-президенты (Михаил Иванович Власов, Сергей Георгиевич Зимин). Кандидатуры вице-президентов предложил Серафим Иванович. Меня назначили исполнительным директором. Я зарегистрировал ассоциацию, заказал печать и открыл расчетный счет в Промстройбанке, объявил конкурс на создание товарного знака, не выявившего победителя. Товарный знак НПАА мне пришлось изобразить самому. В проекте штатного расписания я предусмотрел оклад исполнительного директора в размере 500 рублей, а двум заместителям — по 450. Косых усомнился, не велик ли оклад. Я объяснил, что придется работать с директорами предприятий и нужно быть с ними на одном уровне. Косых утвердил предложенное штатное расписание. Через два года Серафима Ивановича не выбрали директором ни одного из подразделений объединения «Знамя труда», и он потребовал, чтобы ему платила зарплату ассоциация. На учредительном собрании исполнительной дирекции предложили заняться предпринимательской деятельностью. Собрание проходило в актовом зале завода имени И. И. Лепсе, особых дискуссий не было. Участники собрания еще не представляли организацию и формы работы, поэтому не высказывали свои соображения о функциях ассоциации.

Серафим Иванович не вмешивался в мои решения по формированию исполнительной дирекции. На должности заместителей исполнительного директора я пригласил Михаила Аршинова (по организационной работе), поскольку часто общался с ним, и Дмитрия Грака (по коммерческой деятельности), так как в исполнительной дирекции был нужен специалист, знакомый с работой на компьютере. Валерий Лебедевич был приглашен, поскольку я близко познакомился с ним при подготовке диссертации. Он отвечал за информационную деятельность. На должность эксперта сам попросился Герман Липкович. Он отвечал за оформление документации и протоколов семинаров советов главных специалистов. Обязанности бухгалтера в первое время по совместительству приняла Галина Ивановна Изюмская, работавшая в бухгалтерии объединения. По ее рекомендации в штат исполнительной дирекции был включен сын сотрудницы ЦКБА — студент вуза Артем Петров. Об их приеме на работу был издан мой приказ. Должностные оклады устанавливались согласно утвержденному штатному расписанию.

Советы главных инженеров, конструкторов, финансистов и экономистов предприятий и других специалистов были закреплены за всеми работниками исполнительной дирекции. Я отвечал за организацию работы сначала Совета ассоциации, а после появления Федерального закона «О некоммерческих организациях» и соответствующей корректировки устава общего собрания руководителей предприятий — участников. Председателями советов становились избранные на первых семинарах работники предприятий. Однако планы и тематику заседаний формировала исполнительная дирекция. В первые два года, когда у членов ассоциации еще были средства, заседания советов происходили ежемесячно. В протоколах приводились почти стенографические записи докладов и выступлений присутствующих. Протоколы рассылались всем участникам ассоциации.

Жизнь показала, что объединение единомышленников оказалось крайне актуальным. На заводах к этому времени воцарилось полное отсутствие понимания, как работать дальше. Отделы снабжения и сбыта существовали, но сидели и ждали… звонков ли, писем ли, хоть каких-нибудь указаний: без этого они просто не способны были представить себе свою работу. Так и ждали, недоумевая: как же так, вроде бы все происходит правильно, как всегда, а никто почти продукции не покупает, никто сырья с материалами не подвозит. В российской промышленности обнаружился катастрофический дефицит умения принимать решения. Всем гражданам нашей великой державы раздали сначала ваучеры, а потом и акции. Ситуация была такова, что у одних завелись вдруг шальные деньги, а другим не хватало на хлеб, причем что за акции — не понимали толком ни те ни другие. И серьезный завод порой стоил дешевле, чем какой-нибудь не самый навороченный автомобиль. Возникшие в тот момент торговые фирмы как раз и заняли ту нишу, которая была пуста. Большинство таких структур возникло в крупных городах Союза, где были базы Главснаба со складами копеечной арматуры, цена которой теперь многократно возросла. Они помогали в маркетинге, а также сыграли роль финансовых буферов для заводов. Ассоциация предоставила возможность руководителям торговых компаний познакомиться с изготовителями арматуры, а заводам — продать свою продукцию за живые деньги. В первые годы существования Всесоюзной, а позже Научно-промышленной ассоциации арматуростроителей количество ее членов было более ста.

На общих собраниях определялись направления деятельности новой организации. Исполнительная дирекция разработала методику автоматизированного расчета рыночного потенциала (степени конкурентоспособности) продукции предприятий-разработчиков и изготовителей арматуры. По этой методике был рассчитан рыночный потенциал нескольких предприятий. Было предложено еще семь видов маркетинговых работ. Но уже на заседании следующего Совета в 1992 году при обсуждении отчетного доклада директор Миргородского арматурного завода Виктор Иванович Авдиенко заявил, что НПАА не следует увлекаться коммерцией как источником прибыли. В рамках организации надо делать акцент на технических вопросах арматуростроения, а не на коммерческих. Виктор Иванович и в дальнейшем много внимания уделял выработке направлений деятельности ассоциации. Главный инженер Курганского завода «Икар» Владимир Петрович Попов сформулировал проблемы, которые должна решать ассоциация:

— определение истинного технического и экономического уровня нашей арматуры на фоне арматуры передовых западных фирм;

— разработка механизма внедрения нашей арматуры в большие, комплексные, в том числе международные, проекты;

— получение информации об освоении новых видов арматуры или параллельного освоения на заводах оборонной промышленности в других отраслях;

— налаживание сотрудничества с ассоциациями арматуростроителей Европы и Америки;

— выявление перспективности видов заготовок для различных объемов производства.

Оказалась востребованной форма общения специалистов на совещаниях советов главных инженеров, конструкторов, технологов, экономистов, перечень которых был зафиксирован в принятом учредительным собранием уставе ассоциации. Такие встречи проводились сначала ежемесячно, потом раз в квартал. На первых заседаниях советов, которые мы назвали семинарами, присутствовало до 80 представителей предприятий, а на конференциях, проводившихся во время выставок и форумов, — более ста. На конференциях заслушивалось несколько докладов и проходило их обсуждение. Исполнительная дирекция старалась выявить наиболее интересные для участников темы, организовывала работу в соответствии с их пожеланиями. Специалисты и руководители членов ассоциации побывали на большинстве арматурных предприятий, обогащаясь опытом и знаниями коллег. Изучая запросы участников сообщества и предлагая соответствующие им решения, ассоциация помогла многим компаниям наладить успешный бизнес.

Создание добровольного содружества арматуростроителей дало импульс для появления выдающихся грамотных энтузиастов, теоретически и практически раскрывавших возможности улучшения финансового и рыночного положения предприятий. К таким специалистам следует отнести в первую очередь Евгения Георгиевича Васильченко. В свете новых веяний времени он занялся маркетингом и даже международным продвижением российской продукции (Евгений Георгиевич пригласил предприятия участвовать в коллективных стендах на выставках, оказывать им помощь при участии в тендерах, организации посещения зарубежных компаний).

В 80-е Евгений Георгиевич работал начальником отдела трубопроводной арматуры ВНИИАМ — головного института по оборудованию для атомных электростанций. У отдела были установлены тесные связи как с потребителями, так и с производителями арматуры. По проектам отдела работал Чеховский завод энергетического машиностроения. Алексинский завод «Тяжпромарматура» и «Пензтяжпромарматура» хорошо знали как ВНИИАМ, так и лично Васильченко. В 1991 году он создал малое предприятие «Интерарм» и в первой сотне зарегистрировал его на Российской товарно-сырьевой бирже. А когда в экономике начался кризис, Евгений Георгиевич одним из первых понял необходимость соединить заводы с потребителями. Он написал и разослал сотни писем с предложениями о поставке арматуры. Потребители не сразу поверили в возможность получать продукцию без нарядов, а просто на основании оплаченных счетов. На созданной «Интерармом» в подмосковном Балабанове базе сначала просто хранили, а потом стали шлифовать, чистить, заменять асбестовые сальники на фторопластовые или графитовые, доводить до полной герметичности и красить прибывшую с заводов неприглядную арматуру. Ее цена вырастала с учетом затрат и нормой прибыли. Со временем «Интерарм» стал ответственным поставщиком арматуры для отечественных и зарубежных АЭС, разработал и согласовал с заказчиками технические условия на арматуру. Позже «Интерарм» начал сборку и поставку дисковых затворов.

На семинаре НПАА Васильченко предложил заводам передавать «Итерарму» на консигнацию свою арматуру. Консигнация — форма комиссионной продажи товара, при которой его владелец (консигнант) передает консигнатору товар на склад. При этом товар остается собственностью консигнанта до момента его реализации. Заводскую арматуру «Интерарм» доводил до соответствия международным стандартам и продавал по соответствующей цене. За счет проданной арматуры «Интерарм» вносил за завод членский взнос в ассоциацию. Исполнительная дирекция была близка к исключению из ассоциации некоторых участников за неуплату членских взносов. Но Васильченко отверг это намерение, сказав: «Забудьте слова «исключить из ассоциации». Финансовое положение предприятия улучшится, и оно снова будет способным уплачивать взносы».

Евгений Георгиевич Васильченко на семинаре НПАА. Рядом с ним — В. А. Куранов

С первых заседаний Васильченко подчеркивал важность работы по стандартизации, унификации, гармонизации с зарубежными стандартами, настаивал на создании системы анализа и котировки цен. Перед уходом из жизни в 1999 году Евгений Георгиевич сделал анализ выхода арматуростроения из августовского кризиса 1998 года, подчеркнув готовность компании «Интерарм» и в дальнейшем оказывать помощь членам ассоциации и исполнительной дирекции. Он отметил: «Из более чем десятка ассоциаций, коммерческих или профессиональных корпораций, в которых состоит «Интерарм», НПАА является самой активной. Мы были одними из первых учредителей ассоциации, и ни одного дня не было, когда бы мы пожалели о том, что сделали. Пожалуй, только здесь мы постоянно работаем и не видим оснований свою активность в этом деле уменьшать». Все его предложения, идеи, направления деятельности используются ассоциацией в практической работе, сохраняя актуальность и инновационный характер. Васильченко работал во всех советах главных специалистов, особенно интенсивно по экономике, финансам, маркетингу, а также по экономическим и хозяйственным связям. Все участники ассоциации с интересом ждали выступлений Евгения Георгиевича, так как он предлагал совершенно незнакомые действия. Верным помощником Евгения Васильевича стал Владимир Ашотович Куранов, удин по национальности (народ, живший на Кавказе). Васильченко шутил: «Ты, Володя, говорил, что твой народ немногочисленный, а в какой город ни приедем, в нем у тебя всегда находятся племянники или знакомые». Владимир Куранов и теперь руководит «Интерармом», успешно продолжая дело Васильченко.

Еще одним ярким энтузиастом в арматуростроении был создатель новгородского АО «Сплав» Евгений Изяславович Шульман. Начав свою деятельность с контрольного мастера, он стал начальником цеха, внешним управляющим арматурного завода «Контур», а позже, объединив производственные и финансовые ресурсы АО «Сплав», заводов «Контур» и «Старорусприбор», создал корпорацию «Сплав», занявшую передовые позиции в ряде отраслей. Были организованы несколько дочерних структур корпорации, в том числе совместное предприятие с американской компанией «Сплав-Дрессер». На совещаниях в НПАА Шульман указывал на отставание отечественных стандартов и необходимость разработки НТД на международном уровне. Его деятельность в корпорации «Сплав» стала примером организации производства в рыночных условиях. На арматурных заводах Евгений Изяславович отменил привычное планирование объемов, заменив эти показатели на выполнение оплачиваемых заказов. Он наладил прямые контакты со всеми атомными электростанциями, организовал на них присутствие постоянных представителей изготовителей арматуры. Шульман пользовался высоким авторитетом среди коллег. Был случай, когда по его просьбе «Пензтяжпромарматура» поставила на Балаковскую АЭС крупногабаритную дефицитную стальную задвижку под честное слово. Евгений Изяславович трагически погиб в январе 2000 года.

Открытие мемориальной доски Е. И. Шульману (илл. из журнала «Трубопроводная арматура и оборудование»)

На собраниях и семинарах участники ассоциации знакомились с прогрессивными руководителями. Директор завода «Армагус» (г. Гусь-Хрустальный) Александр Александрович Березкин начал реконструкцию литейного цеха, переводя его на выплавку стали вместо чугуна. Он отказался от услуг коммунальных служб города и установил энергоблок, существенно снизив расходы на электроэнергию и теплоснабжение, организовал отправку арматуры на автомобилях непосредственно на газовые и нефтяные промыслы. Убедившись в невозможности расширения производства на существующем заводе, Березкин создал новое предприятие «Гусар», взяв в аренду несколько пролетов у остановившегося завода швейных машин. Чтобы избежать судебных споров, он постепенно запатентовал всю продукцию нового завода. Со временем Березкин построил новые корпуса и существенно увеличил номенклатуру продукции, осваивая изготовление арматуры больших проходов для нефти и газа.

К сожалению, организовать работу по приведению отечественных ГОСТов в соответствие с международными ассоциации не удалось. Заводы отказались платить дополнительный взнос на стандартизацию, а ЦКБА, располагающее соответствующими кадрами и знаниями, стало безуспешно бороться за сохранение функций головной организации и базовой по стандартизации. Конфликт из-за этого между ассоциацией и ЦКБА только разгорался все сильнее без пользы для общего дела.

При проведении семинаров, выполнив намеченные задачи, принимающий завод организовывал экскурсии по городу и посещение других организаций. Будучи в Гусь-Хрустальном, участники семинара осмотрели завод хрусталя, основанный еще при Екатерине Второй. Особенно впечатлило зрелище подиума, на котором работали стеклодувы. Красивые девушки со стильными прическами надевали на работу лучшие наряды, ведь им приходилось быть на виду у многочисленных туристов. Город, не имеющий старинных храмов, был частью Золотого кольца, поэтому завод хрусталя со своим музеем был единственной достопримечательностью города, если не учитывать рынок, на котором было можно купить всевозможные изделия из хрусталя.

Символ города Гусь-Хрустального

На Чебоксарском заводе электрических исполнительных механизмов члены ассоциации познакомились с энтузиастом применения маркетинговых методов директором ЗЭиМ Станиславом Иосифовичем Ляпуновым. Он даже шоферов завода одел в фирменную одежду и обучил маркетинговому общению. Специалисты завода ознакомили участников с продукцией, методами маркетинга, которыми была пронизана работа всех подразделений. В городе мы проехали по Патриаршей дороге, получившей название после посещения храма Патриархом Московским и всея Руси Алексием. На семинар в Чебоксары приехало больше ста человек.

Участники семинара НПАА в Чебоксарах

Особенно насыщенной оказалась программа пребывания в Самаре. Семинар проходил на «Самараволгомаше» — совместном предприятии с американской компанией Cameron. Завод изготавливал шаровые краны по фирменным чертежам. Особенностью этой арматуры было то, что пробка крана поворачивалась на небольшую величину вокруг оси прохода при каждом цикле срабатывания. Компания Cameron поставила предприятию станки и стенды для испытаний. Культурная программа включала посещение бункера для Ставки Верховного главнокомандования во время Великой Отечественной войны. Работники МЧС (ранее гражданской обороны) рассказали, что строительство велось за высоким забором только по ночам. На стройке работали метростроители из Москвы, причем в течение более 50 лет они ничего никому об этом не рассказывали, ссылаясь на данную в 1941 году подписку. На самом глубоком (шестом) этаже, куда опускался лифт, была устроена большая комната для совещаний, а в комнате поменьше — кабинет вождя с письменным столом, на котором стояли лампа со стеклянным абажуром и черный телефонный аппарат. Как известно, Ставка не уезжала из Москвы. Мне было приятно посидеть на стуле самого Сталина за его рабочим столом.

За столом в подземной комнате для Сталина в Самаре

Нам удалось посетить конструкторское бюро Квасова, изготавливающее клапаны для новых моделей самолетов. Поразило, что стенка корпуса клапана на 400 атмосфер, отлитого из нержавеющей стали, составляла всего 6 миллиметров. Песчаную модель инженеры литейной мастерской тщательно берегли от загрязнений и возможных пустот, буквально сдувая каждую лишнюю песчинку. Приехав в Санкт-Петербург, я спросил у начальника расчетного отдела ЦКБА Павла Гуткина, как может корпус толщиной всего 6 миллиметров выдерживать давление 400 бар. Павел объяснил мне, что при этих параметрах напряжения изгиба небольшие благодаря тонкой стенке. Руководитель самарской компании «Механика-Сервис» Дмитрий Кувшинов активно участвовал в жизни НПАА. Он разработал проект устава ассоциации в соответствии с Федеральным законом «О некоммерческих организациях», принятый на общем собрании после согласования с исполнительной дирекцией.

Активно проходили заседания советов по экономическим и хозяйственным связям, маркетингу и рекламе, технологиям и ремонту, деятельность которых организовывали руководители предприятий, искренне делающие добрые дела для ассоциации: Е. А. Урываева, Д. Б. Кувшинов, С. В. Сейнов, В. А. Куранов, Е. Г. Кузнецов, А. А. Березкин, Ф. Ф. Дубинчук, А. Н. Симанов, А. И. Дмитриев, В. Н. Дубовицкий, А. Н. Кузюткин, В. В. Макаров и многие другие, помогавшие исполнительной дирекции организовывать полезную работу.

Во время проведения семинара в южноуральском городе Миассе участники познакомились с директором предприятия Хорошиловым и его заместителем Велькиным. Малое предприятие изготавливало штампосварные задвижки. Впечатлил рассказ Валерия Велькина о его службе на границе. В наряде ему приходилось проходить по 30 километров вдоль контрольно-следовой полосы. Мы посетили автомобильный завод, изготавливающий могучие грузовики, и музей камня.

Минералы в музее Миасса

В музее осмотрели муляж золотого самородка, подаренного императору Александру Первому при его посещении золотых приисков в 1824 году. Журналисты сочинили легенду о самородке, который самодержец якобы нашел в шахте и назвал «Подкидыш». На самом деле император спустился в шахту и добыл два пуда руды, из которой намыли 260 граммов золотого песка. А самородок был подарен императору, он держал кусок золота на своем рабочем столе.

При посещении Кургана участников семинара пришлось разделить на две группы. На заводе «Икар» одну группу с производством знакомил директор Алексей Симанов, а другую — главный инженер Владимир Макаров. Обе группы посетили Национальный медицинский исследовательский центр травматологии и ортопедии имени академика Г. А. Илизарова и увидели много пациентов с металлическими устройствами, прикрепленными к костям ног и рук. Посетители побывали в загородном тире, где стреляли из пневматического пистолета, а потом по тарелочкам из охотничьего ружья. К сожалению, арматурный завод «Икар» позже обанкротился, так как новые собственники заботились только о выкачивании средств из кассы завода. Но нет худа без добра. Ушедшие с завода опытные арматурщики создали в Кургане много предприятий, которые позже составили арматурный кластер «Новые технологии арматуростроения», поддерживаемый администрацией области. А саратовский «Энергомашкомплект» построил в Кургане новый современный завод «Курганспецарматура».

В Одессе нас принимала компания «Промарматура», возглавляемая Константином Вассовским. После заседания он пригласил всех участников посетить его участок с гаражом для лодки на берегу Черного моря. Вассовский угостил нас ухой, сваренной из бычков на костре. Гараж не имел возможности занять большую площадь вдоль пляжа, зато перед ним была устроена беседка, увитая диким виноградом, а за ней пристроены многочисленные темные комнаты с деревянными кроватями и другой мебелью.

Константин купил Одесский арматурный завод имени Осипенко, изготавливающий латунные краны и смесители. Заботой Константина было превратить завод в современное предприятие по изготовлению европейской сантехники. Благодаря посещению конгресса Европейского комитета по арматуростроению (СЕИР), он познакомился с венгерским предпринимателем, который помог осуществить эти планы. К сожалению, Вассовского обокрали совладельцы его фирмы.

Я и Вассовский с генеральным секретарем СЕИР Руппелем

На семинаре в Алексине участники увидели новые цеха и станки, специально спроектированные для производства шаровых кранов больших диаметров для магистральных газопроводов. Вводился участок гальванопокрытий с громадными ваннами.

Участники семинара в Алексине

Я с удовольствием увидел, как директор Владимир Васильевич Панченко смог за короткий срок преобразовать предприятие «Тяжпромарматура» и заводской поселок с парком Жалка. Он объявил конкурс на лучшее оформление прицеховой территории, установив соответствующие премии и награды. Территория завода преобразилась. Появились цветники, удобные скамейки и столы. Модельщики вырезали сказочные фигуры и установили на детских площадках возле домов и в парке. Дело Владимира Панченко продолжил его сын Игорь. От Тульской области его выдвинули в члены Совета Федерации страны.

Семинары ассоциации прошли также в Пензе, Новгороде Великом, Юго-Камском, Москве, Минске, Киеве, Риге, Нижнем Новгороде, Кролевце, Санкт-Петербурге, Алма-Ате и других городах.

В Риге с Голубевым («Армагус») и Ярмизиным (Центральное конструкторское бюро нефтеаппаратуры)

Когда мероприятия ассоциации проходили в Санкт-Петербурге, я заказывал в заводской столовой товарищеский ужин с очень скромным меню, поскольку денег не хватало. Заведующий пищеблоком Иосиф Маслиган пожаловался на меня своему земляку и шефу директору завода имени И. И. Лепсе А. Яроме. Александр Александрович отвел меня к президенту ассоциации Серафиму Ивановичу Косых: «Шпаков заказывает один винегрет и три вилки». Косых успокоил его и приказал начальнику планового отдела Э. В. Витлину перевести на счет НПАА дополнительную сумму. В свободный день мы заказывали какую-нибудь экскурсию со знакомым по прошлым поездкам экскурсоводом Тимофеем. Он прекрасно знал город и спрашивал, что интересует слушателей. Даже штатные экскурсоводы Царского Села говорили: «Как вам повезло, что у вас экскурсию ведет Тимофей!»

Исполнительная дирекция старалась сделать встречи участников интересными, проводила конкурсы и развлекательные мероприятия.

Приз шутливого конкурса выиграл Виталий Кошкарев

С самого начала деятельности ассоциации я начал заниматься статистикой производства арматуры и приводов. По моему заданию Артем Петров разработал программу учета производства в штуках различных типов арматуры. Я разработал коды для каждого типа. Запросы о производстве направлялись всем компаниям независимо от их участия в ассоциации. В те годы получить финансовые и стоимостные показатели было нереально, поскольку предприятия считали их коммерческой тайной. Ежеквартальные показатели изготовления арматуры позволили компаниям узнать о своей доле рынка, а также об изменении номенклатуры арматуры, выпускаемой в стране. Например, производство стальных шаровых кранов возросло с 14 тысяч штук в 1990 году до 65 тысяч в 1999-м и до 1,77 млн штук в 2011-м. НПАА установила контакты с Союзом производителей нефтегазового оборудования, который поддержал заключение договора о сотрудничестве ассоциации с Минпромторгом. Была установлена связь с Торгово-промышленной палатой страны, и я принял участие в ее юбилейном собрании в 2002 году, на котором выступил В. В. Путин. В фойе Дворца торговли в Москве я купил книгу Е. М. Примакова «Годы в большой политике» и в перерыве заседания попросил автограф у автора. Евгений Максимович спросил меня: «Напомните Ваше имя и отчество». Эта фраза поразила меня, ведь Примаков видел меня впервые в жизни. В то время по телевидению демонстрировался фильм «Семнадцать мгновений весны», и я по примеру Штирлица попросил Евгения Максимовича сделать надпись «своим пером».

Автограф Евгения Максимовича Примакова

Иногда приходилось заниматься и конструкторскими вопросами. Однажды в ассоциацию обратился руководитель томской торговой компании «Армсиб» Ивонин. На нефтепромысле при настройке задвижек Юго-Камского завода при ручном управлении были повреждены все семь задвижек. Задвижки оказались негерметичными. Настройщики пытались исправить ситуацию, вращая на закрытие маховик ручного дублера. У одних задвижек изогнулись шпиндели, у других — выдавилось дно. Оказалось, что на задвижки нефтяники установили электроприводы Бердского завода, контрольным пакетом акций которого они владели. Ивонин просил определить виновного в своих убытках. Я ответил, что виноваты потребители, применившие электроприводы без согласования с поставщиком и заводом-изготовителем. Электроприводы Бердска комплектовались планетарным редуктором с телами качения. Приводы обладали высоким КПД, а крутящий момент при управлении от ручного дублера никак не ограничивался, отчего его величина могла в несколько раз превосходить крутящий момент, развиваемый электродвигателем. Я написал письмо всем заводам, изготавливающим электроприводы с подобным редуктором, с рекомендацией ввести в конструкцию ограничение крутящего момента при ручном управлении, а до осуществления этой модернизации снабдить приводы предупредительными табличками о необходимости ограничения усилия на маховике при ручном управлении.

Образование и начало деятельности НПАА оказались совершенно незнакомым делом, с которым мне не приходилось встречаться ни в жизни, ни в мыслях. Президент ассоциации С. Косых только ругал «этих демократов» и не мог помочь добрым советом, поэтому свою деятельность мне пришлось строить, прислушиваясь к мнениям активных участников ассоциации. Коллектив исполнительной дирекции работал дружно, стойко выдерживая уменьшение зарплаты в дни кризиса и частые командировки. Мои распоряжения выполнялись беспрекословно. Все предприятия относились к нашим мероприятиям с пониманием, стараясь улучшить взаимоотношения и сделать каждую встречу интересной и полезной. Ни разу руководители компаний не отказались от приема участников семинаров и конференций. Никаких секретов от коллег не существовало. Исполнительная дирекция ассоциации вполне справилась с новыми вызовами.

Работа с европейскими арматуростроителями

Интересной для меня была международная деятельность ассоциации. В 1992 году в исполнительную дирекцию пришло письмо из ЦКБА, в котором говорилось о его обращении в СЕИР с просьбой принять организацию в свои члены. В ответе на письмо генеральный секретарь СЕИР доктор Руппель сообщил, что в этот комитет в качестве членов входят не отдельные компании, а национальные ассоциации. ЦКБА рекомендовало НПАА вступить в СЕИР. Вступив в международное сообщество арматуростроителей, участники ассоциации получали возможность общения с зарубежными коллегами, посещения родственных компаний европейских стран, знакомства с новыми технологиями, участия в международных рынках. Доктору Руппелю было направлено заявление о вступлении. По настоянию С. Косых в качестве генерального секретаря НПАА была названии фамилия Тарасьева, а исполнительного секретаря — Шпакова. В ответе Руппель сообщил, что намерен работать с лицом, осуществляющим не представительские, а конкретные действия в ассоциации. В дальнейшем всю переписку он вел именно со мной. В 1993 году СЕИР на конгрессе в городе Оденс (Дания) принял НПАА в члены СЕИР. Комитет по арматуре был учрежден в 1959 году национальными ассоциациями Великобритании, Франции, Германии и Италии как Европейское сообщество национальных ассоциаций производителей арматуры и приводов. СЕИР объединяет ассоциации стран Европы, поддерживает принципы свободной экономики и частного предпринимательства, представляет общие экономические, технические и научные интересы европейских арматуростроителей в международных органах, экономических и коммерческих кругах.

Президент СЕИР Вернер Эрхард и генеральный секретарь Фритц Руппель

В его уставе и Положении о правлении включены пункты об участии ассоциаций-учредителей в принятии решений по всем принципиальным вопросам деятельности СЕИР. Текущей работой занимается правление, избираемое на ежегодных конгрессах, проводимых поочередно в странах — участницах СЕИР. В состав правления входят девять членов, два из которых должны быть из ассоциаций стран-учредителей. Должен заметить, что, участвуя в конгрессах, ни разу не слышал о деятельности правления. Решения об очередных конгрессах объявляются генеральным секретарем заблаговременно, причем делегация из страны-претендента должна пригласить делегатов всех стран приехать в конкретный город страны. Члены НПАА одобрили вступление ассоциации в европейский союз арматуростроителей. В 1994 году по просьбе доктора Руппеля НПАА пригласила в Санкт-Петербург президента СЕИР Вернера Эрхарда и генерального секретаря доктора Фритца Руппеля. Они хотели ознакомиться с производством арматуры в России и оценить, насколько опасна для европейских компаний конкуренция российской продукции. В 90-е годы российское арматуростроение переживало тяжелые времена и о конкуренции не могло идти речи. Делегация осмотрела цеха и участки ОАО «Знамя труда», ознакомилась с достопримечательностями города.

Деловая часть конгрессов включает отчет президента о проделанной за год работе, каждые два года выбирается президент СЕИР, первый и второй вице-президенты. По традиции по истечении двухлетнего срока первый вице-президент избирается президентом, а второй — первым вице-президентом. Заслушиваются отчеты президентов производственных комитетов, которые также избираются на пленарных заседаниях. Несколько часов конгресс предоставляет производственным комитетам для проведения своих заседаний. Всего действуют три производственных комитета: ПК-1 — арматура для строительства, ПК-2 — санитарно-техническая арматура и ПК-3 — промышленная арматура. НПАА вошла в ПК-3. Для выработки технических решений СЕИР привлекает Orgalime — европейскую ассоциацию машиностроительной промышленности, включающую в себя 35 федераций, представляющих около 130 тысяч компаний. Для участия в работе этой организации производственные комитеты создают рабочие группы под председательством какой-либо национальной ассоциации. После решения всех внутренних вопросов на пленарное заседание приглашаются гости — делегация Американской ассоциации арматуростроителей. Руководитель делегации (как правило, президент) выступает перед делегатами конгресса с сообщением о деятельности ассоциации. В докладе приводятся данные о состоянии арматуростроения в Соединенных Штатах и Канаде.

На заседании ПК-3 президент комитета просит руководителей делегаций сообщить о состоянии арматуростроения в своих странах. Делегация НПАА рассказывала о производстве арматуры в России, Беларуси, на Украине и в Казахстане. Кроме статистических данных, приводились сведения о случаях контрафакта, разработке арматурных словарей. Власти городов и национальные ассоциации стран, принимающих конгрессы СЕИР, дают торжественный обед для делегаций, организуют экскурсии на предприятия, развлекательные мероприятия и посещение культурных центров. Выбор места проведения очередных конгрессов устанавливается правлением СЕИР, рассматривающим приглашения национальных ассоциаций, а накануне года проведения очередного конгресса на пленарном заседании выступают представители городских властей и демонстрируют видеозапись о достопримечательностях своих городов. Принимающая сторона составляет программу пребывания для дам, приехавших на конгресс со своими мужьями. Эти мероприятия осуществляются во время заседаний.

Материалы пленарных заседаний и заседаний производственных комитетов рассылаются всем членам СЕИР. В исполнительной дирекции НПАА эксперт (Елена Петровна Михайлова, которую все звали просто Лена), отвечающий за международную деятельность, переводила все документы, размножала и рассылала членам ассоциации. Лену я пригласил на работу в исполнительную дирекцию после вступления НПАА в СЕИР. Особенно ценными для арматурных компаний были директивы Европейского союза по оборудованию, работающему под давлением PED, и по обеспечению безопасности Mashinery — оборудованию, работающему во взрывоопасных средах ATEX. СЕИР выполнял толкования специалистами директив, изучение которых было важно для предприятий, поставляющих арматуру на экспорт.

Большой работой, послужившей для пользы членов НПАА, стал перевод в 1995 году многоязычного каталога СЕИР «Арматура из Европы» и включение в него перечня и реквизитов предприятий — членов НПАА, а также их продукции,что оказало им международную поддержку. На ежегодных конгрессах СЕИР делегацией НПАА делались доклады о своих успехах по созданию материалов, способствующих пропаганде и продвижению на международный арматурный рынок отечественной продукции. Докладывались также данные статистики. Как правило, делегаты из европейских стран тепло встречали представителей России. В 2002 и 2007 годах на конгрессах СЕИР делегация НПАА презентовала англо-русский словарь по арматурной тематике, созданный Тамарой Серафимовной Скляровой и Еленой Петровной Михайловой. Редактором словаря был я. Третье издание русско-английского и англо-русского словаря было представлено в 2013 году. В 2008 году НПАА выполнила русскоязычную часть словаря по деталям арматуры, разработанного ассоциацией Турции. Мне удалось посетить конгрессы СЕИР в Порту, Праге, Берлине, Стамбуле, Венеции и Люцерне.

Исполнительная дирекция направляла приглашения принять участие в конгрессах всем членам ассоциации. В памяти осталось знакомство с европейскими городами, в которых довелось побывать. В первую командировку в Порту (1994 г.) отправилась делегация, в которой, кроме меня, были вице-президент ассоциации Михаил Иванович Власов и главный инженер Гусь-Хрустального арматурного завода «Красный Профинтерн» Александр Михайлович Мельцер. Прямого рейса из Москвы в Порту не было, поэтому пришлось лететь через Лиссабон. Аэропорт находился в пригороде столицы Португалии, и самолет пролетал над самыми крышами из красной черепицы. В Лиссабоне мы провели два дня и на электричке приехали в Порту. На заседаниях конгресса я присматривался к организации мероприятия и знакомился со структурой СЕИР.

Город Порту

Первый доклад на конгрессе, который не имел отношения к арматуре, был прочитан приглашенным специалистом. Сообщение было посвящено обзору тенденций развития экономики в мире. После этого председательствующий (президент СЕИР) проинформировал об изменениях в составе организации и доложил о выполнении сметы доходов и расходов. Прошли выборы президента, вице-президентов и председателей производственных комитетов. Вечером состоялся gala dinner (официальный обед конгресса) в помещении Торгово-промышленной палаты Португалии. В пригласительных билетах было указано Black tay (дресс-код — смокинг), но многие делегаты пришли в обычных костюмах. Гости сидели за большими круглыми столами по 10 человек, играла музыка, несколько пар танцевало. На следующий день состоялась экскурсия по городу, после которой гостей привезли в городской парк, где был организован фуршет. На отдельных столах стояли бокалы с вином, холодные и горячие закуски. На центральной аллее выступил фольклорный ансамбль, который станцевал народный танец рыбаков. Мужчины выступали в брюках, подвернутых почти до колен вместе с белыми подштанниками. На девушках были широкие темные юбки, белоснежные кофточки, безрукавки, а на головах — белые чепчики с завязанными узлом концами платков. Было весело, некоторые гости присоединялись к танцорам. Вечером состоялся простой ужин. Один немец в коридоре, куда мы вышли покурить, морщил нос и что-то говорил, брезгливо повторяя: «Spray, Spray!» Я понял, что он выражал презрение по отношению к танцорам, и отошел от него, так как не разделял его взглядов.

В 1995 году на конгресс СЕИР в Праге мы поехали вдвоем с Дмитрием Граком. К этой поездке я купил белую рубашку со стоячим воротником и черно-белый галстук-бабочку. У меня был темно-серый костюм, по моему мнению заменяющий смокинг. После обычного распорядка конгресса желающие делегаты смогли посетить компанию MSA, расположенную в Братиславе, куда нас доставил небольшой самолет, арендованный фирмой. Завод изготавливал шаровые краны для магистральных газопроводов DN1200 PN64. Краны состояли из корпуса, затвора, входного и выходного фланцев, соединенных шпильками с гайками. Изделия выглядели довольно громоздкими. В тот же день мы вернулись в Прагу.

Чешская ассоциация организовала фуршет в парке с музыкальными фонтанами. Тут же был Национальный музей, в котором хранились подлинные статуи, стоявшие ранее на Карловом мосту через реку Влтава по дороге к Вышеграду, к королевскому замку. А вместо подлинных скульптур на мосту установили их копии. По туристскому обычаю я прикоснулся к постаменту статуи святого Яна Непомуцкого, загадав желание, которое, правда, тут же забыл. Архиепископ Ян Непомуцкий прославился тем, что в XIV веке отказался открыть королю Вацлаву IV тайну исповеди его жены, за что был подвергнут жестоким пыткам, а после смерти от истязаний его тело в мешке было сброшено с Карлова моста в реку.

Загадал желание

Наш отель был расположен на улице, описанной Ярославом Гашеком в романе об Иосифе Швейке. В свободный день мы с Дмитрием решили обойти все кафе, в которых подавали пиво какого-либо пивовара. Однако нам не удалось выполнить это намерение: слишком много их было.

Особенно представительной делегация НПАА была на конгрессе СЕИР 1996 года в Берлине. В нее вошли, кроме работников исполнительной дирекции, представители компании «Механика-Сервис» (Дмитрий Кувшинов с женой Ириной), Тульского завода «Электропривод» (Валентин Куницкий), Одесской компании «Промарматура» (Константин Вассовский с женой Валентиной).

Дмитрий Кувшинов и Константин Вассовский с женами в Берлине

На этом собрании я пригласил СЕИР провести один из конгрессов в Санкт-Петербурге. Это мероприятие было осуществлено только через 11 лет, в 2007 году. Во время gala dinner и танцев после него я с большим удовольствием весело танцевал весь вечер с миниатюрной немкой Бертой — прекрасной переводчицей, владеющей четырьмя европейскими языками, включая русский. На следующий день коллеги упрекнули меня в том, что я танцевал чересчур развязно. Я рассказал об этом доктору Руппелю, на что он произнес, что я разрушил ошибочное мнение европейцев о русских, которые якобы только строчат из автомата тра-та-та-та. С годами между Фритцем и мной установились добрые отношения. Организаторы предложили делегатам посетить метрологическую лабораторию на одном из предприятий Гамбурга, куда нас доставил комфортабельный автобус.

В 1997 году мы с Дмитрием Граком приняли участие в конгрессе СЕИР в Стамбуле. Отель был расположен на центральной площади в европейской части города. На торжественном обеде профессиональная танцовщица исполнила танец живота.

С делегатами и их женами в Стамбуле

Танец живота

На следующий день делегаты посетили дворец и гарем турецких султанов. В свободное время мы побывали в соборе Святой Софии. Большинство икон было закрашено мусульманами масляной краской, сохранились подлинные иконы только на галерее собора. При входе в центральный парк осмотрели бюсты знаменитых султанов. Удивило, что центральным в параде скульптур был бюст Чингисхана. Посетили также подземное хранилище пресной дождевой воды, устроенное на случай осады города, которое хозяева называли «цистерна». Водохранилище огородили перилами, а в воде плавали бесцветные, довольно крупные рыбы, бросающиеся на куски булки, вокруг которых вода буквально «закипала».

К сожалению, в 1997 году по решению внеочередного собрания президентов национальных ассоциаций во Франкфурте-на-Майне штаб-квартира СЕИР была перенесена из Германии в Бельгию. В Германии большую поддержку, в том числе финансовую, СЕИР оказывал Союз немецких машиностроителей, а в Брюсселе такой поддержки уже не было. СЕИР захирел, уволил подавляющую часть технического персонала и перестал формировать и проводить техническую политику европейских арматуростроителей. С этим совещанием связан случай, когда я отдал свои часы Михаилу Власову. Сам же взял на совещание корейские пластмассовые часы, которые объявляли время каждый час. Во время жаркого спора между участниками мои часы произнесли: «Четырнадцать часов ровно!» Выступающий остановился и с недоумением посмотрел в мою сторону. То же повторилось в 15 часов. После совещания доктор Руппель сказал мне: «Мистер Шпаков, Ваши часы говорят по-русски, но с корейским акцентом».

С доктором Руппелем

В 1998 и 1999 годах кризис помешал посещению конгрессов СЕИР.

В 2000 году я и Елена Михайлова приняли участие в конгрессе СЕИР в Венеции. Лететь пришлось с посадкой в Милане. Мы осмотрели здание миланского оперного театра Ла Скала, знаменитый миланский собор (Дуомо) с бесконечными лесенками в переходах на разных этажах. В соборе среди 4 тысяч скульптур мирно уживаются фигуры Наполеона, Муссолини и Ярослава Мудрого. Венчает Дуомо четырехметровая позолоченная скульптура Мадонны (Santa Maria Nascente) — символа Милана. Скульптура установлена на 105-метровом главном шпиле собора. На площади перед собором стояли скульптуры, выкрашенные в цвет изваяний в соборе. Желая сфотографироваться рядом с изображением мужчины в средневековой одежде, Лена встала перед ним. Неожиданно скульптура поклонилась и подала ей руку. Оказалось, что это живой человек в серых одеждах и с лицом и руками, окрашенными в цвет одежд. Скульптура улыбалась и что-то говорила. Я дал фигуре пять евро, за что она поклонилась и долго благодарила.

Вечером на электропоезде отправились в Венецию. Там поселились в отеле Donieli, окруженном каналами, со знаменитой лестницей XIV века, около площади Святого Марка. Рядом располагалась лагуна — залив с бесчисленными гондолами. Конгресс прошел по традиционному распорядку. Организаторы устроили экскурсию по городу и маленькому острову в Адриатическом море. Мы увидели каменный трон предводителя гуннов Аттилы. На традиционном обеде делегаты с женами весело пели хором песню с припевом «Кантаре, ого-го, Воляре, ого-го-го». Общим танцем руководила веселая Мария Грасиа.

На борту гондолы

Лена на площади Святого Марка

Моя последняя командировка на конгресс СЕИР 2003 года была в швейцарский Люцерн в сопровождении Лены Михайловой. В этой поездке самолет приземлился в Цюрихе. Город расположен у истока реки Лиммат, у северной оконечности Женевского озера, примерно в 30 километрах к северу от Альп. Река пересекает исторический центр города. Удивила непривычная чистота реки. На дне можно было рассмотреть каждый камешек, каждую рыбку. Мы купили билеты на прогулочный теплоход и совершили прогулку по озеру. В солнечную погоду отрывались сказочные пейзажи со снежными вершинами Альп. После прогулки еще побродили по городу и, сев на парапет, разулись и погрузили ноги в воду. К нам тут же подплыли белые лебеди, Лена называла из гусиками. За спиной раздался звук копыт: вдоль берега проезжали мужчина и женщина, конные полицейские. Лошадь женщины выложила на асфальтовую дорожку кучу «яблок». Полицейская спешилась, достала метелку и совок и убрала мусор в седельную сумку. Это было непривычно. На следующий день мы переехали в Люцерн.

Мост в Люцерне

Люцерн — живописный город с замечательным средневековым центром. Очень интересен длинный мост через дельту реки. Под крышей моста расположены картины с красивыми пейзажами. На гору мы поднялись в вагончике фуникулера. Организаторы устроили поездку на теплоходе по Фирвальдштетскому озеру.

С президентами арматурных ассоциаций США, Великобритании и Италии

К конгрессу в Брюсселе 2004 года я приготовил доклад о недостатках системы кодирования Товарной номенклатуры внешнеэкономической деятельности (ТН ВЭД) и необходимости ее корректировки. Прибегнуть к помощи СЕИР заставил отказ Таможенного комитета России обратиться к Европейскому таможенному комитету. На мою просьбу по этому вопросу начальник управления сказал, что не будет писать международным органам, поскольку на обращение по другой проблеме получил отказ, что отрицательно сказалось на оценке его деятельности вышестоящим руководством. Однако резкая боль в стопе вынудила меня перед самым отъездом лечь в клинику. С подготовленным докладом пришлось ехать Лене Михайловой. Я дал ей подробные инструкции по проблеме и настоял на тщательном изучении доклада с предложениями об изменении кодов ВЭД (включающих ниппель для шин велосипедов, названный обратным клапаном). ПК-3 назначил специальное совещание по проблеме. На совещание пригласили представителя России в Европейском таможенном комитете Андрея Шабанова. Член секретариата СЕИР Лайонел Платью сообщил, что коды HS (Harmonized System) используются во внешней торговле (экспорт/импорт) для учета движения товаров. Они устанавливаются Международным таможенным комитетом. Андрей Шабанов рассказал о процедуре внесения изменений кодов ВЭД, которая длится два года. После прохождения всех необходимых согласований предложение утверждается на заседании комитета. Члены ПК-3 единогласно согласились с предложением о необходимости корректировки кодов. После получения заключения Orgalime по предложению президента ПК-3 Винцио решили создать рабочую группу во главе с НПАА. Однако продолжить задуманную работу мне не пришлось: в апреле 2004 года президиум НПАА освободил меня от обязанностей исполнительного директора. На эту должность был назначен Иван Тер-Матеосянц. Районный кардиолог продержал меня четыре месяца на больничном и направил на экспертную комиссию, которая перевела меня на инвалидность. В исполнительной дирекции я был назначен на должность технического эксперта. В мои обязанности вошло редактирование переводов международных спецификаций и стандартов, а также статей из зарубежных изданий. Я продолжал писать статьи для журнала «Арматуростроение».

Виталий Кошкарев, президент СЕИР Сандро Бонелли, Лена Михайлова, Алексей Бабичев на PCVЕxpo

Елена Михайлова отвечала за взаимодействие с национальными арматурными ассоциациями европейских стран, США и Китая. Прекрасно владея английским языком, она легко устанавливала контакты с зарубежными коллегами, переводила тезисы докладов отечественных специалистов для выступлений на международных конференциях, организовывала посещение делегациями российских арматуростроителей арматурных компаний в Европе, Соединенных Штатах Америки, Индии и Китае, а также прием делегаций из-за рубежа и их сопровождение, работая руководителем группы и переводчиком. НПАА регулярно участвовала в отечественных и зарубежных арматурных выставках, таких как РОС-ГАЗ-ЭКСПО, PCVЕxpo, MIOGE (Нефтегаз) и Valve World, предоставляя участникам места на коллективных стендах.

Делегация НПАА в США

Особое внимание европейские страны уделяли борьбе с подделками в мировом арматуростроении. Изучение этих материалов было особенно важно для предприятий, поставляющих арматуру на экспорт. Елена Михайлова побывала на конгрессах СЕИР в Венеции, Монако, Люцерне, на испанском острове Мальорка и в Брюсселе. В 2007 году непосредственно участвовала в организации и проведении конгресса СЕИР в Санкт-Петербурге, на который приехали 120 делегатов из 15 стран. Делегаты конгресса поселились в гостинице «Астория», где проходили пленарные и рабочие заседания производственных комитетов СЕИР. Исполнительная дирекция заключила договор с компанией «Северная Пальмира», взявшей на себя всю работу по сопровождению делегатов, обеспечению их автобусами и организации посещения ими Смольного, во время которого с приветствием к делегатам конгресса обратился вице-мэр города Осеевский.

Юсуповский дворец

Гостям понравилась экскурсия по городу. Они были поражены великолепием Юсуповского дворца, где для них провели обзор парадных помещений, показали им домашний театр. В одном из просторных залов дворца были накрыты столы для традиционного обеда. Гости европейского конгресса, знатоки вин, не удовлетворились качеством предложенного напитка и потребовали, чтобы принесли водки. Их желание удовлетворили, и обед прошел весело. На следующий день гости конгресса наслаждались шедеврами Эрмитажа. Делегаты из Европы остались довольны посещением Санкт-Петербурга.

Знание — сила

Неотъемлемой принадлежностью всякого компетентного специалиста, на мой взгляд, является умение находить и правильно использовать информацию, превращая ее в знания. Но при этом необходимо и делиться приобретенными знаниями. Этому важному аспекту своего профессионального пути я решил посвятить отдельный раздел этой книги.

В годы отсутствия интернета у специалистов, а тем более у руководителей, не всегда находилось время для поиска новой информации, позволяющей не только расширить кругозор, но и натолкнуть на правильное техническое решение. В ЦКБА такому поиску помогали реферативные обзоры литературы, периодически подготавливаемые отделом патентной и научнотехнической информации (ОПНТИ). Эти обзоры содержали названия публикаций с указанием авторов, краткое изложение содержания и реквизиты издания, разместившего материал на своих страницах. В случае заинтересованности можно было заказать полный текст публикации. Часто информация находилась в изданиях, на которые библиотека ЦКБА была подписана, в других случаях ее заказывали на какое-то время по межбиблиотечному абонементу в многочисленных библиотеках города. Большую помощь в поиске информации оказывали кураторы отдела патентных исследований и научно-технической информации, закрепленные за каждым отделом. ОПНТИ был необычным для ЦКБА: в основном женский коллектив, в котором работали выпускники филфака Ленинградского государственного университета, Ленинградского института иностранных языков, Ленинградского государственного института культуры, — специалисты, прекрасно знающие иностранные языки и умеющие добывать и анализировать информацию, относящуюся к арматуростроению. Старшее поколение не забудет удовольствия, получаемого от чтения обзоров, составленных замечательным специалистом Камиллой Львовной Бузе — великолепной переводчицей, пользовавшейся большим авторитетом не только в группе переводчиков отдела, которой она руководила, но и у сообщества переводчиков Ленинграда. Камилла Львовна помогла мне подготовиться к экзамену по английскому языку и успешно сдать его (экзамен входил в кандидатский минимум). Над обзорами работала и Любовь Матвеевна Багрянова — энциклопедически развитый человек, настоящий полиглот, владеющий французским, немецким, английским, итальянским, шведским и румынским языками. Как всякий умный человек, она отличалась сдержанностью, интеллигентностью, была проста в общении. Рядом с ней было комфортно в любой ситуации, очень многие сотрудники ОПНТИ хотели вырасти до ее уровня.

Отдел использовал информацию из многочисленных источников — зарубежных и отечественных изданий из фондов Библиотеки Академии наук, Государственной публичной библиотеки, Центральной научно-технической, Патентной, Центральной военно-морской библиотек. В отдел входила научно-техническая библиотека с книжным, журнальным, каталожным фондами, а также с патентным фондом, в котором хранились авторские свидетельства СССР и патенты зарубежных стран. Научно-техническая библиотека, расположенная на Петроградской стороне, имела филиалы на Охте и в Новгороде.

Специалисты отдела прочитывали многочисленные журналы по арматуростроению на английском, немецком, итальянском, испанском языках, изучали каталоги многих зарубежных компаний. Изделия, представленные в каталогах зарубежных арматурных компаний, были описаны подробнейшим образом: в карточке на изделие приводились технические характеристики, особенности конструкции и применяемые материалы, способы управления. Обзоры по теме «Тенденции развития мирового арматуростроения» и карточки, описывающие зарубежные аналоги, были результатами полноценных маркетинговых исследований, проведенных задолго до того, как у нас в стране стал популярным термин «маркетинг».

Отдел готовил номенклатурные и промышленные каталоги арматуры, выпускаемой на всех предприятиях бывшего Советского Союза. Уровень профессиональной подготовки этих каталогов был настолько высок, информация о выпускаемых изделиях настолько тщательно выверялась, что каталоги, выпущенные в конце прошлого века, нелегально переиздавались еще очень долго, оцифрованы и пользуются спросом и сегодня. Один из трех первых персональных компьютеров, появившихся на предприятии, был передан Научно-технической библиотеке (два других — в партком и в отдел вычислительной техники).

Непривычно складывались отношения между сотрудниками отдела. Работники, много лет сидевшие рядом, обращались друг к другу только на Вы и по имени и отчеству. Тем более непонятными были действия генерального директора, назначавшего начальниками этого отдела полуграмотных работников — Пржиалковского, Копысова, а также Добина и его заместителя Пирога. Их выступления вынуждали сотрудников отдела опускать глаза и посмеиваться, не показывая вида, слушая их речи. В отделе даже собрали фразы начальников, назвав сборник таких высказываний «Пирогизмы и добинизмы». К чести работников отдела, следует сказать, что эти перлы никогда не покидали стен отдела. Лишь случайно я познакомился со сборником высказываний. Вот некоторые из них:

Такого не было с людей пещерного времени до нашего века.

Наше дело ощетиниться, как пингвин.

Вопрос бросается в голову сразу, и это проходит мимо пальцев.

Как сказала одна женщина, покой нам только снится.

Чтобы правильно упасть, надо съежиться с растопыренными руками.

Для женщины главное — язык, для мужчины — рука.

Тот темный лес, где мы находимся (а находимся мы не в очень темном лесу благодаря нашим материалам), позволяет нам общаться с фирмами.

При этом тот же Добин, проработав несколько лет в отделе, на всех совещаниях с гордостью говорил, что интеллектуальный потенциал его специалистов уникален, и всегда стоял горой за своих сотрудников.

Я ценил работу специалистов, внимательно изучал обзоры и другие подготовленные ими информационные материалы, часто заказывал нужную литературу по межбиблиотечному абонементу. Помню, как на праздновании дня рождения начальника отдела внешнеэкономической деятельности Альфреда Фридганта я говорил переводчице Ирине Головачевой: «Ешь, Ира, ты такая худая, что так и хочется тебя покормить». Блестяще владея разговорным немецким языком, она отлично понимала все нюансы немецкой речи различных регионов Германии и Австрии, чем восхищала переговаривающиеся стороны. Ирина была незаменимой на совещаниях и в деловых поездках на заводы, выпускающие арматуру, станки и оборудование (именно поэтому ее пригласили из ОПНТИ в отдел внешнеэкономической деятельности). В ОПНТИ я познакомился и с Тамарой Серафимовной Скляровой и Еленой Петровной Михайловой, с которыми впоследствии много сотрудничал. Навыки работы с информацией и хорошие отношения со специалистами ОПНТИ оказали мне весомую помощь в работе над диссертацией.

Значительно расширяло круг моих научных познаний ознакомление с отчетами о результатах научно-исследовательских работ, выполненных в ЦКБА. Введенное мною правило заслушивания на малом техсовете докладов соискателей, обращающихся с просьбами дать заключение ЦКБА об актуальности и полезности диссертационных работ, также способствовало расширению профессионального кругозора. Даже дискуссии на конференциях и научно-технических советах ЦКБА давали новые знания. Я старался посещать заседания ученых советов вузов и НИИ, на которых рассматривались диссертационные работы, посвященные исследованиям арматуры. Я побывал на заседании ученого совета Северо-Западного заочного политехнического института, на котором защитила диссертацию по регулирующей арматуре конструктор ЦКБА Ирина Спруде. На заседании ученого совета в московском ВНИИВОДГЕО выступил в качестве официального оппонента диссертации главного конструктора курганского арматурного завода «Икар» Евгения Крейчи. Он защищал диссертацию по результатам исследований дисковых затворов для комплектации мощных насосов, применяемых при переброске больших объемов воды.

В конце 1977 года секретарь сообщила по переговорному устройству, что в приемную пришел Давид Павлович Гуревич. По паспорту его имя звучало как Давид Файвушев. Я тотчас вспомнил, как знакомился с арматурой по книге «Расчет и конструирование трубопроводной арматуры», и пригласил знаменитого автора пройти в кабинет. Вошел седеющий мужчина, носивший очки в массивной оправе. С ним в кабинет проник легкий запах яблок. Причиной визита было предложение написать в соавторстве книгу для издательства «Химия» об арматуре для химически активных сред. Давид Павлович сказал, что не будет возражать, если в состав авторов войдет соответствующий специалист. Он произнес: «Для Вас важно имя на обложке книги, а для меня — деньги». Я, конечно, согласился и предложил пригласить в соавторы главного конструктора Юрия Николаевича Вишнева, ответственного за работу с химической отраслью. Гуревич объяснил, каким образом будет организована работа: мы с Вишневым дадим фактические материалы, будем вычитывать и при необходимости корректировать рукопись, а он берет на себя печать текста на пишущей машинке и переговоры с редакцией. Мы согласились с условиями сотрудничества, вместе обсудили проект договора с издательством — и работе был дан старт. Книга «Арматура химических установок» вышла в свет в 1979 году.

С Давидом Павловичем Гуревичем

Так началось знакомство с классиком арматуростроения, продолжавшееся в течение 20 лет. Давид Павлович жил в Пушкине, неподалеку от моего дома. Несколько раз мы встречались с ним, я побывал на его садовом участке, расположенном прямо в городе, и в квартире на бульваре Алексея Толстого.

Он и его сын Альберт рассказали о некоторых событиях из биографии. Давид Павлович был из мещан, а поступать в высшие и средние учебные заведения советской страны могли только рабочие и крестьяне. Поэтому он в 16 лет приехал из Могилева в Петербург и поступил в Радио артель, позднее три месяца учился у частника токарному делу. Потом окончил техникум. В техникуме было бригадное обучение: один человек отвечал, а отметку ставили всей бригаде (6–7 человек). Отвечал всегда Давид Павлович. С трубопроводной арматурой Гуревич познакомился в 1930 году, когда в 18-летнем возрасте стал работать на заводе «Знамя труда № 2» на Нарвской стороне. К этому времени он окончил вечерние курсы мастеров Путиловского завода и его приняли на должность техника. Знания по баллистике и гидравлике он получил в ГСПИ «Союзтрансмашпроект» Министерства оборонной промышленности СССР. На оборонном заводе (туда был направлен) Давид Павлович делал гидравлические расчеты отката орудий. В ЦКБА Гуревич работал совместителем с 1947 по 1957 год. В это время он разработал комплект расчетных нормалей, которыми пользуется не одно поколение отечественных и зарубежных арматурщиков. В 1956 году увидела свет его первая книга «Основы расчета трубопроводной арматуры» с описанием гидравлических, силовых и прочностных расчетов. Эта книга под названием «Расчет и конструирование трубопроводной арматуры» выдержала 15 изданий. Давид Павлович рассказывал, что защитил докторскую диссертацию, однако ВАК не утвердила решение ученого совета из-за неподходящей национальности. В 1949 году, после успешного испытания советской атомной бомбы, его фамилия была включена в список на награждение орденом «Знак Почета», но по решению партийных органов орден заменили на медаль «За трудовую доблесть».

В соавторстве со мной Давид Павлович написал четыре книги. Особенно востребованным оказался изданный в 1987 году «Справочник конструктора трубопроводной арматуры». В последний раз мы беседовали с Давидом Павловичем в год смерти — в 1997-м. После его кончины я начал писать книги самостоятельно.

Книги в соавторстве с Давидом Павловичем Гуревичем

Мои книги

Работая со специалистами различных арматурных предприятий, готовя публикации в отраслевых журналах, занимаясь редактированием зарубежных национальных и международных стандартов и статей из иностранных изданий, изучая требования отечественных стандартов, я накопил много материалов, которыми хотелось поделиться с широким кругом читателей. Первая книга «Азбука трубопроводной арматуры», написанная мною самостоятельно, увидела свет в 2003 году. В этом справочном пособии я описал несколько систем кодирования арматуры и приводов, существовавших в стране до 1991 года. При работе над книгой я был удивлен и возмущен несовершенством кодов ТН ВЭД. В группе товаров 8481, в которой была закодирована трубопроводная арматура, 9 позиций из 36 отдано регулирующей арматуре. Наиболее распространенная арматура — задвижки вообще отсутствовала. К обратной арматуре отнесены ниппели для велосипедных и автомобильных шин. Шаровые и конусные краны были названы вентилями запорными. Большинство неправильных наименований было применено из-за неправильного перевода. В английском языке слово Valve переводится как клапан (специалисты в некоторых текстах переводят его и как арматура), а термин «вентиль» взят из немецкого. Следует учесть, что оригинальный текст выполнен на французском языке. В книге мною были сформулированы предложения по правильному наименованию и включению в документ задвижек, клапанов, кранов и затворов. Я поставил перед собой задачу во что бы то ни стало добиться изменения раздела 8481 ТН ВЭД. Посетив несколько предприятий, занимающихся кодированием различной продукции, с трудом нашел организацию, причастную к кодированию ТН ВЭД. Ею оказалось Министерство экономического развития страны. Сотрудник министерства Юрий Самсонович Барбутян рассказал мне, что изменение кодов возможно только по постановлению правительства, и дал совет, как этого добиться. Почти год я от имени НПАА писал письма в Правительство РФ с обоснованием необходимости принятия решения о корректировке кодов и несколько месяцев ездил в Федеральное таможенное управление. Наконец в начале 2006 года мне позвонил Юрий Самсонович и поздравил с подписанием председателем правительства М. Е. Фрадковым постановления о введении новых кодов ТН ВЭД. НПАА получила возможность корректно выполнять обзоры производства арматуры в стране и внешнеэкономической деятельности, относящейся к арматуре. В книге также описаны базовые конструкции арматуры и приводов, даны рекомендации по их выбору. В приложении я разместил материалы по зарубежным стандартам, относящимся к арматуростроению. Издать эту книгу помогла главный редактор журнала «Химическая техника» Эльвира Ивановна Морозова. Она же одобрила публикацию в «Азбуке…» моих воспоминаний о командировках для устранения неисправностей арматуры и приводов: «Пусть молодежь знает, какой ценой исправляются ошибки конструкторов и эксплуатационников».

Во многом опираясь на содержание «Справочника конструктора трубопроводной арматуры», в 2007 году я написал книгу «Трубопроводная арматура. Справочник специалиста», которую посвятил светлой памяти Давида Файвушева Гуревича. В книге я расширил круг рассматриваемых вопросов, актуализировал содержание, дополнил справочные материалы. Значительное внимание уделено правильному выбору арматуры для обеспечения надежного и безопасного использования в различных эксплуатационных условиях. Издать книгу также помогла Э. И. Морозова. В 2013 году вышло второе издание справочника, а в 2020-м — новое, существенно переработанное. В него были включены таблицы из всех действующих межгосударственных стандартов по арматуростроению. С этой книгой я участвовал в Санкт-Петербургском международном книжном салоне 2022 года, о чем получил сертификат участника.

Я много размышлял о производстве арматуры в различных исторических периодах жизни человеческого общества, старался найти, сохранить и систематизировать информацию об этом. Так, в Древнем Риме было налажено производство латунных кранов. В период начала использования пара оказались наиболее пригодными клапаны. С появлением потребности управления большими потоками воды появился массовый спрос на задвижки. С возникновением необходимости управления переброской воды в каналах возникла потребность в применении дисковых затворов больших диаметров. После изобретения тефлона стали массово изготавливаться шаровые краны. Этими мыслями я поделился с главным редактором журнала «Вестник арматуростроителя» Игорем Юлдашевым, которому идея понравилась, и он взялся издать книгу. Под названием «Эволюция развития трубопроводной арматуры» книга была издана Барнаульским издательством в 2017 году.

С Игорем Юлдашевым

С Сергеем Фединым

В процессе написания книги зародилась мысль глубже заглянуть в историю. В создании книги об истории арматуростроения мне очень помог главный инженер саратовской компании «Энергомашкомплект» Сергей Александрович Федин. Он побывал в музеях Германии, рекомендовал использовать переводы с немецкого языка, которым владел в совершенстве, книг по истории арматуры и паровых машин авторов Кекке, Тьюрстена и других. Мы с Сергеем стали соавторами книги «Трубопроводная арматура в истории науки и техники», изданной в 2019 году. В процессе написания рукописи я восхищался научными исследованиями Джеймса Уатта. Изучая свойства пара и условия использования клапанов, он сконструировал стенд, применив паровой насос Ньюкомена. Именно на этом стенде Уатт изучил свойства пара, что помогло ему начать широкое применение клапанов. Опыты Джеймса Уатта и сегодня могут служить образцом для начинающих исследователей.

В 2020 году была издана книга «Трубопроводная арматура. Особенности конструкций и терминологии. Арматурный букварь». Эта книга была задумана мной как экспериментальная. В 17 главах даны пояснения по терминам и определениям из ГОСТа. После каждой главы приведены истории из жизни по соответствующей теме. Я подарил экземпляр книги профессору Тульского государственного университета Елене Плахотниковой и получил от нее эмоциональное письмо с описанием положительных впечатлений от ее прочтения. В 2020 году для библиотечки саратовского «Энергомашкомплекта» была написана книга «Трубопроводная арматура. Учебное пособие». После издания этих трудов я приступил к описанию воспоминаний о своей жизни. В первой небольшой книге «Моя жизнь и арматура. Часть первая», изданной в 2021 году, описана малая родина, родственники, родители и кругосветное плавание в китобойной флотилии «Юрий Долгорукий». Вторая часть посвящена знакомству с трубопроводной арматурой, ставшей моей судьбой, работе в ЦКБА, созданию Всесоюзной ассоциации арматуростроителей, преобразованной в Научно-промышленную ассоциацию арматуростроителей, и работе в ней. Объем второй части, напечатанной в 2021 году, составил 195 страниц. В третьей части автобиографии «Моя жизнь. Начало пути» описаны пропущенные периоды жизни — послевоенное детство и учеба в Ленинградском пограничном высшем военно-морском училище НКВД СССР. Книга издана в 2022 году. Мне всегда приятно узнать о том, что книги читают с интересом. Прилежный автор статей о конденсате и паре Павел Александрович Гилепп, прочитав «Арматурный словарь», сообщил, что бывший главный инженер ленинградского завода «Красный треугольник» помнит описанный в книге эпизод о конденсатоотводчиках, который был на самом деле. Много положительных откликов я получил от сослуживцев по ЦКБА, отметивших точность описания эпизодов моей работы. Юрий Иванович Тарасьев принялся по моему примеру писать воспоминания о министре К. И. Брехове, директоре ЦКБА С. И. Косых, истории своей работы в ЦКБА, отсылая статьи об этом в журнал «Трубопроводная арматура и оборудование». Сын Давида Павловича Гуревича, Альберт, прислал мне четыре письма, сообщая о событиях, участником которых он был. Бывший заместитель директора НПФ «ЦКБА» Семен Дунаевский выразил благодарность за воспоминания о моей работе в ЦКБА. Начальник отдела кранов Юрий Константинович Кузьмин прислал подробный отзыв об одной из моих книг. Помощник исполнительного директора НПАА и Информационно-аналитического центра НПАА Ирина Клетная прислала положительный отзыв на третью книгу воспоминаний «Моя жизнь. Начало пути». Особенно ей понравилось описание курсантской жизни. Добрые слова арматурщиков вдохновляют меня продолжить написание воспоминаний.

Работая исполнительным директором НПАА, я, как и другие специалисты, понимал важность обеспечения членов ассоциации необходимой для них отраслевой информацией. Исполнительная дирекция в 1991 году создала профессиональное печатное издание ассоциации, выпустив в свет несколько номеров газеты «Армпресс». У меня до сих пор хранится ее первый номер — черно-белая газета в четыре разворота формата А3. Номер был посвящен состоянию российского и зарубежного арматуростроения. Все статьи мы писали сами, никого не привлекая со стороны. Стартовый выпуск прошел на ура! Нам даже пришлось сделать дополнительный, повторный тираж, так как газету разобрали быстро. Но времена были тяжелые, денег не хватало, поэтому после трех номеров выпуск газеты пришлось приостановить. Издательская деятельность ассоциации возобновилась лишь спустя шесть лет, когда в 1997 году появился наш новый печатный орган — «Бюллетень Научно-промышленной ассоциации арматуростроителей», в 2003 году сменивший название на уже теперь привычное — журнал «Арматуростроение». «Интерарм» печатал тираж «Бюллетеня». На его страницах публиковались материалы об истории арматуростроения, стандартах на трубопроводную арматуру, ее сертификации, обслуживании, ремонте и многом другом. Над созданием журнала трудились все сотрудники, трое из которых имели ученую степень кандидата технических наук. Я был первым редактором печатного органа ассоциации, писал статьи. В «Бюллетене» впервые увидели свет мои арматурные истории. Сотрудники «Интерарма», прочитав первый рассказ, стали требовать, чтобы мои воспоминания включались в каждый номер. Пришлось вспоминать еще и еще, арматурные истории стали очень популярными. В «Бюллетене» было большое количество разнообразных рубрик, их количество доходило до 27, за каждую из них отвечал определенный специалист исполнительной дирекции.

В 2004 году главным редактором журнала «Арматуростроение» президиумом НПАА был назначен Анатолий Юрьевич Горелов. Для улучшения качества печатного органа ассоциации саратовским «Энергомашкомплектом» была учреждена организация «АрмИНФО. Научно-технический журнал «Арматуростроение»». Тираж журнала значительно увеличился: много экземпляров предназначалось для вручения в качестве подарков потребителям арматуры, раздачи на выставках, форумах и конгрессах. Брендом журнала была выбрана аббревиатура АС. Главный редактор А. Ю. Горелов сам хорошо писал аналитические статьи под псевдонимами Ю. Жестин и А. Гевардовский. Первый цикл статей Жестина назывался «Отношение собственников в арматуростроении». Иван Тигранович Тер-Матеосянц вспоминает: «Начались звонки от читателей с требованием прекратить публикации Жестина», но Горелов отвечал: «Есть хозяин издания, есть редакция».

Журнал сыграл немалую роль в развитии НПАА, превращении ассоциации в одну из самых влиятельных общественных организаций российского арматуростроения. Заметную роль в издании отраслевого органа НПАА сыграла Наталья Юрьевна Русакова. Она хорошо знала трубопроводную арматуру, так как 10 лет проработала в отделе предохранительной арматуры ЦКБА, разрабатывая технические проекты и соответствующую документацию. По инициативе А. Ю. Горелова, который хорошо знал деловые качества Н. Ю. Русаковой по совместной работе в бытность его директором Семеновского арматурного завода, ее назначили директором санкт-петербургского филиала «АрмИНФО. Научно-технический журнал «Арматуростроение»», заместителем главного редактора, выпускающим редактором. В ее обязанности входили организация работ, связанных со своевременным изготовлением и выпуском периодического журнала; руководство коллективом редакции; работа с авторами, читателями, типографиями. При подготовке публикаций, к которым привлекался я, Наталья очень скрупулезно отбирала материал, иллюстрации, не ленилась приехать ко мне домой. Мне нравились ее четкость, требовательность и настойчивость в достижении нужного результата. Очень большую пользу для читателей, пробуждая их интерес к публикациям, принесла Тамара Серафимовна Склярова. Профессиональный переводчик и прирожденный маркетолог, она весьма удачно подбирала в зарубежных изданиях по арматуростроению интересные статьи, очень грамотно их переводила и (иногда с моей помощью) редактировала. Анатолию Горелову, холерику по характеру, по-видимому, надоела должность, и он, убедив «Энергомашкомплект» в том, что поставленные задачи достигнуты, ушел из журнала. В 2015 году «Энергомашкомплект» закрыл «АрмИНФО» и передал функции издательства дочерней компании НПАА «Информационно-аналитический центр арматуростроения». Вскоре покинули издание Наталья Русакова и Тамара Склярова.

В 2005 году мне хотелось поддержать журнал — и я стал писать для него статьи. В двух номерах журнала была опубликована моя статья «Резервы повышения конкурентоспособности задвижек», состоящая из двух частей. В первой части описывались результаты подбора твердости наплавок на уплотнительные поверхности клина и седел. Рекомендовано обеспечивать разность их твердости 30 единиц по Бринеллю. Во второй части статьи по этой теме описывался опыт изготовления арматуры инофирмами и требования к ней, изложенные в международных стандартах. В одной из статей излагались технологии уплотнений по зарубежным методикам. В статье о выборе арматуры для систем удаления грязи из пылесборника нагазоперекачивающей станции описывался случай, свидетелем которого я оказался. Эта публикация легла в основу моего рассказа «Червивый клин», помещенного в книге «Эволюция конструкций трубопроводной арматуры».

В настоящее время главным редактором журнала является Иван Тигранович Тер-Матеосянц.

Несмотря на то что я уволился из НПАА в конце июля 2022 года, коллеги продолжают использовать мои знания. Саша Тер-Матеосянц присылает на заключение проекты государственных стандартов. Редакторы профессиональных журналов просят написать заметки и статьи для своих изданий. Вероника Юлдашева попросила написать о хороших качествах задвижек для журнала «Вестник арматуростроителя». Иван Тер-Матеосянц дважды просил уточнить сведения по истории арматуростроения и высказать мнение о целесообразности публикации в журнале «Арматуростроение» переводной статьи об арматуре Древнего Рима. Дмитрий Грак обратился с просьбой написать воспоминания о Кургане и курганских арматуростроителях для журнала «Трубопроводная арматура и оборудование». Я стараюсь быстро ответить на запросы.

В дарственной надписи на присланной в подарок книге «Управление потоками жидкостей и газов» авторы И. Р. Чиняев, А. Л. Шанаурин и А. В. Фоминых назвали меня одним из немногих архитекторов советского арматуростроения.

Я не один!

Работая над этой книгой, я ощутил свой возраст. Мне стало необходимо освежить знания о сохранении физической и эмоциональной формы. У меня сохранилась книга Юрия Андреева «Три кита здоровья», которую я решил прочитать заново. Автор убедительно показал пути к долголетию и сохранению мозговой активности. Одним из факторов сохранения и улучшения здоровья он назвал благожелательность социальной атмосферы. Я понял, что мое окружение и мое отношение к окружающим родственникам, друзьям, сослуживцам являются подарком Господа. Во всех периодах жизни были и остаются моя любовь и терпимость к близким, друзьям и соратникам. Я убедился, что импульсы добра и симпатии возвращаются ко мне многократно усиленными, будь то родственники, врачи или медсестры, к которым приходится обращаться все чаще, продавцы или соседи. Поэтому около меня находится много прекрасных людей. Общение с ними позволяет постоянно быть в форме, писать книги, поддерживать хорошее настроение. В следующем разделе книги хочется вспомнить об этих людях.

Лена и Володя Ломакины

Часто по телефону мы разговариваем с моей двоюродной сестрой Леной и ее мужем Володей Ломакиными, живущими в Москве. У Лены было два брата — Женя и Виталий. Старший Женя после окончания МВТУ им. Баумана уехал на Урал, защитил кандидатскую и докторскую диссертации и стал научным руководителем закрытого учреждения — разработчика ракетной техники. А брат Виталий отслужил пять лет на флоте и после увольнения недолго жил в Москве, где и умер. Лена родилась в 1945 году, ее все любили и баловали, как младшую сестру. Когда Лена прочитала в моей книге о том, как я залез в колодец в дачном поселке у тети Души, она сказала, что меня подвела память. На самом деле мы с матерью были на даче, которую снимала мама Лены, тетя Настя, под Москвой. Сестры пили чай из большого самовара. Когда я заболел гриппом и несколько дней жил у них, то заразил всю семью, за что меня строго и горячо отругал отец Лены Григорий Васильевич. Я очень люблю свою сестру и ее мужа Володю. Изредка Лена и я общаемся с внуком тети Души Игорем Зобниным.

На нашей даче в Ленинградской области я с женой Валей и сестрами Ниной и Леной

Инна и Сергей Красновы

В пригороде Санкт-Петербурга Вырице живет дочь моей сестры Инна с мужем Сергеем. С отцом Инны Германом я был дружен и любил его. Герман и моя сестра Нина учились в Ленинградском институте авиационного приборостроения. Они близко сошлись на целине, куда были направлены студенты вуза. Там и родилась семья. Герман всегда удивлял нестандартностью своих поступков. Помню, как он появился на даче в поселке в четырех километрах от железнодорожной платформы 45-й-ки-лометр. На вытянутых руках он принес открытую трехлитровую стеклянную банку с пивом, вызвав восторг наших гостей. Более заботливого отца я не встречал. Он настоял на том, чтобы Инна успешно окончила школу с преподаванием на английском языке, а затем Ленинградский институт советской торговли. После окончания института Инна работала в магазине «Березка» до исчезновения СССР, а с 90-х работает в сфере общественного питания. Германа любили все окружающие за веселый нрав и нестандартные поступки. Однажды он принес нам с женой Валей в качестве подарка банный дубовый веник.

Сестра Нина с мужьями Германом (слева) и Валерием. Во втором ряду — мой сын Павел

Муж Инны Сергей основал собственную компанию по продаже и монтажу элитной мебели для кухонь. У Инны с Сергеем есть сын Илья и невестка Алиса. Илья активно участвует в биржевых торгах биткоинами и, бывает, незаслуженно обижает мать. В прошлом году Инна, забрав меня из города, по дороге в Рынделево привезла в Вырицу и накормила вкусным супом с белыми грибами, которые собрала с детьми недалеко от коттеджа. Внук Инны и Сережи, пятиклассник Филипп, занимающийся физкультурой, подтянулся при мне 16 раз. Внучка Афина, посещающая балетный кружок, станцевала для меня несколько балетных па. Из Вырицы, взяв с собой Сережу и внуков, мы приехали в Рынделево, где я провожу лето. Рынделево расположено в 22 километрах от их коттеджа. Инна часто просит меня рассказать о родословной семьи. В эту семью я передал ордена и медали своих родителей, прадедушки и прабабушки Филиппа и Афины.

Инна, Алиса, Илья, Сергей, Филипп, Афина Красновы

Сын Павел

В 1963 году у нас с женой Ирой родился сын. В честь деда его назвали Павел. В трехмесячном возрасте малыш заболел воспалением легких. В этом его мать обвинила меня: я требовал закалять мальчика и держать у открытой форточки. После его выздоровления Ирина стала беречь сына, кутая и строго следя, чтобы в комнате не было сквозняков. Павла отвели в школу, когда ему еще не исполнилось восьми лет. Учительница первого класса сетовала: «Как много в нем детства!» Я успокаивал ее, говоря, что это пройдет. После декретного отпуска Ирина уже не вышла на работу. Моей зарплаты на жизнь катастрофически не хватало, и мы жили очень бедно, перебиваясь от получки до получки. Я по совместительству стал преподавать в техникуме курс паровых машин, хотя не знал этого предмета. Мешали заработку многочисленные командировки. Спасибо второму преподавателю, который подменял меня. Ирина постоянно просила меня помогать Павлу в учебе. Должен сказать, что даже названия тем в школьной программе по математике часто ставили меня в тупик. Чего стоил термин «конгруэнтность»! Пришло время, я помог сыну поступить в Ленинградский технологический институт. Как я понял позже, ему больше подошел бы гуманитарный вуз. Он с интересом читал исторические и географические книги. Профессия инженера-технолога по искусственным ферритам не увлекала его, и он не продвигался по службе. Когда в 1990 году Научно-исследовательский институт «Феррит-Домен» переехал в Мурино, Павел уволился и долго не мог найти работу. У сына слабое зрение: он испортил его в детстве, читая под одеялом. Я записал его на курсы бухгалтеров, которые окончил вместе с ним. Мне эти знания помогли в работе исполнительным директором ассоциации, а Паша не воспользовался полученными знаниями и долго не мог найти работу.

Мой сын Павел

Я в 1990 году ушел из семьи, поделив свои накопления на три части. Когда вследствие реформ Гайдара все в один день стали нищими, я помогал Павлу, регулярно давая ему небольшие суммы. К этому времени Ирина нашла письма о ее пребывании в течение четырех месяцев в блокадном Ленинграде. Это позволило ей оформить пенсию жителя блокадного Ленинграда. Павел поступил на работу на Пролетарский завод. Им стало жить легче. Мы с троюродной сестрой Джеммой несколько раз навещали их. Я с Павлом поддерживаю связь, изредка приезжаю к нему. Его мать Ирина долго обижалась на меня, не в силах спокойно пережить мой уход из семьи, что породило неприязнь сына. В мае прошлого года Ирина умерла, Павел с помощью подруги Ирины Нины Керачевой поместил урну с прахом в ячейку колумбария ближайшего к дому кладбища «Памяти жертв 9-го января». Я звоню Паше в каждый выходной день. Он рассказывает мне о своей жизни и работе.

Надя и Володя Баталовы

Чаще других я встречаюсь с семьей Баталовых. Племянница моей покойной жены Валентины Надежда и ее муж Володя Баталовы заботятся обо мне. Родители Нади, добрейшие Александр Кириллович и Вера Ивановна Яночкины, познакомились и создали семью на целине в Казахстане. Мать Володи из немцев Поволжья, в войну она была репрессирована и работала некоторое время на лесоповале. В 2000 году вместе с дочерьми уехала в Германию, там с мужем она и похоронена. Сестры Володи Таня и Тома работают медсестрами недалеко от Кельна. В 1986 году Надя с мужем и годовалой дочерью Ирой приехали из Казахстана в поселок Федоровское Ленинградской области. Сейчас дочь Ира, врач-офтальмолог, работает в Военно-медицинской академии. Моя жена Валя и я были преемниками при ее крещении в Софийском соборе Пушкина. Но поскольку мужу и жене по церковным правилам нельзя одновременно быть крестными, в свидетельстве о крещении в качестве крестного отца записали брата Нади Виктора. Ира вышла замуж в 2011 году за Максима Городнова и родила дочь Настю. Родители купили им на паи своих родителей, полученные при ликвидации громадного совхоза «Федоровский», квартиру в Пушкине и автомобиль.

Ира в день свадьбы

Надя и Настя

В 2017 году Баталовы приобрели в поселке Рынделево (в 15 километрах за Павловском) участок площадью 18 соток, на котором не было никаких строений. Надя разрешила мне построить на участке домик (баню) с парилкой, раздевалкой, комнатами на первом и втором этажах. В бане с железной печкой-каменкой и баком водонагревателя никто, кроме меня, не моется. Я сделал там же поддон и принимаю водные процедуры. Домик размером 6 × 6 метров построили в течение восьми дней. Потом мы с Надей покрасили балясины и колонны веранды и наличники, а Надя посадила цветы. Ее неукротимая энергия поражает всех соседей. Володя является очень квалифицированным мастером в электротехнике и не отказывает родным и знакомым привести в порядок электрооборудование в квартирах и домах.

Мой домик в Рынделеве

У Нади большой огород и сад, за которыми она ухаживает одна, а Володя пашет землю под картошку, удерживая руками плуг с мотором от мотоблока, и все лето косит траву триммером. На свободном месте участка Надя с Володей строят двухэтажный дом. Меня всегда удивляет, когда, пригласив рабочих для выполнения в большом доме строительных работ, Надя готовит им полный обед, хотя это не оговорено при найме, и кормит их, а также дает с собой пакет овощей со своего огорода. А в огороде стоят уже три теплицы. Я живу в своем домике с июня по сентябрь. Надя приезжает ко мне в город, что-нибудь готовит, делает уборку. Я всегда удивлялся беззаветной любви Нади и Володи к брошенным животным. Ежегодно кто-нибудь из них подбирает в лесу или на улице больных котят, отвозит их в ветлечебницу, уплачивая немалые деньги. В этом году Надя поместила больного рыжего котенка Мишку на неделю в стационар для животных. На крыше строящегося двухэтажного дома установлен флюгер в виде черного кота, а на концах указателей сторон света сидят мышки.

Светлана Гончарова

Без труда и таланта моей сослуживицы по ЦКБА Светланы Борисовны Гончаровой эта книга была бы другой. Математик по образованию, она когда-то доступным языком объясняла мне практику использования теории графов. Ее объяснения я передавал сыну, проходившему эту тему в институте. Когда я перешел на работу в НПАА, а Светлана — на «Балтпромарматуру», мы нередко виделись с ней в автобусе № 5, на котором после работы я ехал до станции метро «Новочеркасская», а она — домой. Увидев Светлану, я радовался встрече, брал ее руку в свои, и мы рассказывали новости и вспоминали общих товарищей. По моей просьбе она выкопала в своем цветнике под окнами дома отводок клематиса и принесла его с комом земли в здание бизнес-центра «Аврора», в котором располагалась исполнительная дирекция НПАА. Я посадил растение в саду троюродной сестры Джеммы, и оно долго радовал нас.

Светлана с внучкой

Когда я стал писать воспоминания о своей жизни, то обращался к Светлане за уточнением каких-то фактов, советовался по содержанию отдельных эпизодов. В конце 2021 года Светлана заразилась ковидом и ее положили в Александровскую больницу. Через пару дней туда же привезли и ее мужа. По-видимому, его состояние было хуже, и через несколько дней его не стало. О смерти мужа Светлана со слезами сказала мне, когда я позвонил ей, чтобы справиться о здоровье. Света не могла говорить, и разговор прервался. Я был в шоке и не знал, как общаться с ней после этой утраты. Я написал СМС, что не знаю, как разговаривать и какими словами ее утешать. Через некоторое время Светлана сама позвонила, сказав, что ее выписали домой и ее поддерживают два взрослых сына с семьями. А мужа похоронили на старом кладбище, мимо которого проезжает пятый автобус. Постепенно возвращаясь к нормальной жизни, Светлана возобновила редактирование моих текстов. При этом она не жалела меня, упрекала, подсказывала. Ей не нравился бесстрастный текст, она требовала больше эмоций. Но критика Светланы, иногда суровая, была по существу и очень полезной. Когда увидела свет моя маленькая книжка о послевоенных школьных годах и обучении в военноморском пограничном училище, я надписал: «Посвящается Светлане Борисовне Гончаровой, моему строгому редактору, постоянно требующему добавить в рассказы эмоций». Я спросил у Светланы, как передать ей книжку с авторской надписью. Она просто сказала: «Я сама за ней приеду». Светлана пробыла у меня недолго, поблагодарила за подарок и уехала. А когда я решил издать все воспоминания, сделав из трех книжек одну, Светлана вновь стала строго редактировать ее, заставляя меня более полно и ярко показывать свое личное отношение к прошлым событиям. И хотя нашему сотрудничеству мешает ее занятость на работе, домашними и семейными делами, очень хочется надеяться на продолжение нашей совместной работы в будущем.

Тамара Склярова

Я очень ценил деятельность отдела патентных исследований и научно-технической информации ЦКБА. Мне особенно нравилось работать с сотрудницей этого отдела Тамарой Серафимовной Скляровой. В начале 90-х она перешла из НПФ «ЦКБА» на завод «Знамя труда». По всем вопросам я всегда получаю от нее исчерпывающую информацию. Часто при редактировании переводов международных стандартов я не мог грамотно сформулировать сложную фразу и обращался к Тамаре. Она присылала правильный текст.

Иногда мы вместе с ней проводили семинары для специалистов арматурных компаний, пользующиеся неизменным успехом. Я рассказывал об арматурных терминах, а Тамара делала подробный доклад об особенностях терминологических переводов каталогов, технической документации, стандартов и спецификаций. Она интересно рассказывала об авторских правах, приводила информацию о новых изданиях англо-русских и русско-английских словарей. Тамара читала много статей из профессиональных европейских и американских арматурных изданий и делала прекрасные переводы для журнала НПАА «Арматуростроение». Когда в 2003 году завод «Знамя труда» праздновал 95-летний юбилей во Дворце культуры МВД на Полтавской улице, я почти весь вечер с большим удовольствием танцевал с Тамарой. Несколько раз до пандемии она с Леной Михайловой приходила ко мне в гости и угощала ароматным вареньем из лесных ягод, а летом с друзьями отправлялась на небольшой яхте в плаванье по Финскому заливу, присылая красивые фотографии северных живописных пейзажей. Я неоднократно убеждался в том, что Тамара всегда подставит свое надежное плечо в трудную минуту.

Тамара Серафимовна Склярова

Лена Михайлова

Энергии и коммуникабельности Лены Михайловой можно завидовать. Я помню, как в бытность мою главным инженером ЦКБА (это был 1977 год) ко мне в кабинет пришел начальник отдела патентных исследований Ю. Добин в сопровождении новой сотрудницы — Лены Михайловой. Они принесли мне перечень вновь поступившей в библиотеку технической литературы. Я отмечал информацию, которую хотел получить в первую очередь, и отдавал список всегда улыбающейся, с ямками на румяных щечках, красивой девушке. Лена окончила Ленинградский государственный институт культуры и прекрасно владела английским языком. Через несколько лет по просьбе Лены и Тамары Скляровой я стал редактором первых составленных ими словарей по арматуре — сначала англо-русского, а затем англо-русского и русско-английского. В 2004 году Лена стала экспертом по международным делам в исполнительной дирекции НПАА. Она прекрасно плавала, не боясь уплывать далеко от берега; и я всегда переживал, когда видел проходящее рядом с ней судно. Благодаря энергии Лены у меня в гостях бывают Тамара Склярова, Ира Татаринова и Галя Изюмская.

Лена в Нидерландах

Лена со Славой Зайцевым

После увольнения из НПАА в 2010 году Лена окончила курсы фотографии и освещала светскую жизнь Северной столицы, размещая свои фоторепортажи в «Фейсбуке». Журнал PRess-release, корреспондентом которого она была, поместил на своих страницах репортаж Лены о Славе Зайцеве. Она поддерживает связь с семьей генерального директора арматурной компании «Регулятор» А. М. Мельцера, руководством предприятий «Союз-01» А. П. Андреевым и В. В Ермолаевым, генеральным директором фирмы «Тяжпромкомплект» М. В. Листопадовым и другими коллегами.

Таня Майкова

Татьяна Александровна Майкова работала в одном отделе Научно-исследовательского института коммуникаций с моей троюродной сестрой Джеммой, у которой я жил до ее смерти. В здравпункте института работала Ада Мочалова. Джемма никогда не отмечала свой день рождения. Ей при крещении дали православное имя Евгения, и день ангела Джеммы был 6 января. Она праздновала его 7 января, в Рождество. В этот день к ней в гости приходили подруги Ада и Таня, а однажды к ним присоединилась Надя Баталова, племянница моей покойной жены Вали. К Аде я относился равнодушно, помня, что она вовлекла меня в финансовую пирамиду — кооператив «Семейный капитал». Тогда я лишился 600 тысяч рублей. Другое дело Таня. Я к празднику готовил какое-нибудь блюдо по рецептам, которые искал везде. Это были бараньи ребрышки, жаренные в мультиварке с квашеной капустой (по рецепту Сталика Ханкишиева), рыба под маринадом (из «Православной кухни»), грудка индейки, запеченная с картошкой, луком и помидорами и щедро заправленная майонезом (из «Книги о вкусной и здоровой пище»). Я готовил увлеченно, зная, что Таня обязательно похвалит угощение. На пенсии Таня обучала детей компьютерным играм. Я любил обсуждать с Таней новости культуры: ее суждения всегда были доброжелательными и точно отражали ее и мое отношение к жизни. Недавно Таня рассказала мне эпизоды из своей родословной. Ее прабабушка Евгения Ивановна Белышева происходила из семьи петербургских купцов Варгуниных, выходцев из крестьян Ярославской губернии. Родоначальник династии Иван Григорьевич Варгунин — купец, торговавший писчей бумагой. У него было два сына — Александр и Иван, в дальнейшем ставших уважаемыми и широко известными в России и за границей предпринимателями и благотворителями. Александр Иванович построил в 1840 году на правом берегу Невы бумагоделательную фабрику «Невская мануфактура». Варгунины много сделали для просвещения русского общества. О докторе Белышеве и прабабушке Тани Евгении Ивановне, дочери Ивана Александровича Варгунина, известного коллекционера, гатчинским краеведом Владиславом Кисловым написана книга «История медицины в Гатчине и окрестностях». В главе «Белышев и его семья» автор пишет о прабабушке Тани: «Получив хорошее образование на Высших женских Бестужевских курсах в Петербурге, а также как лицензиатка математических наук университета в Сорбонне, Евгения Ивановна Белышева вскоре после приезда с мужем в Гатчину, в сентябре 1896 года… организовала бесплатную Воскресную школу. За время существования школы в ней обучалось более тысячи детей». Евгения Ивановна преподавала физику и математику и говорила о детях: «Приблизьте их к себе, хоть на час оторвите их от улицы и колотушек и дайте им подышать одним воздухом с просвещенными людьми». Евгения Ивановна была еще и радушной хозяйкой, и в их уютной квартире в начале 1910-х часто собирались друзья и сослуживцы, врачи и писатели. Бывал здесь и А. И. Куприн. В 1913 году Евгения Ивановна скончалась. Она была педагогом не по профессии, а по призванию. В некрологе написали: «…Пройдя тяжелую школу жизни, устав от непосильных подчас трудов, она все же оставалась идеалисткой. И ее юношеской вере в торжество лучших начал, заложенных в человеке, ее неиссякаемой энергии оставалось только завидовать той молодежи, которая всегда окружала ее, всегда сотрудничала с нею и училась у нее».

Таня унаследовала от своих предков интеллигентность, доброту и благоприятное отношение к друзьям. Во время болезни Джеммы Таня ухаживала за ней. После смерти Джеммы я обнаружил, что эта суровая и неласковая женщина была очень дорога и близка мне и своим подругам. Таня сообщает мне об интересных книгах, присылает ссылки на них, мы с интересом обсуждаем происходящие в мире и стране события, часто общаемся по телефону.

Таня Майкова

Нина Керачева

Нина Керачева работала в отделе ДПУ ЦКБА чертежницей с возраста, когда ей еще не исполнилось 18 лет. Ее отец и мать работали сначала на заводе имени И. И. Лепсе, а потом на заводе «Знамя труда». Недавно она нашла меня, и мы стали общаться после большого перерыва. Как-то Нина зашла ко мне после работы и немного рассказала о себе. Она живет на севере города с сыном и внуком, работает в архиве завода «Знамя труда». Нина вышла замуж в подшефном совхозе Подпорожского района Ленинградской области и рано овдовела. Ее сын расстался с женой почти сразу после рождения своего сына. Нина ежегодно помогает сажать овощи и убирать урожай родственникам покойного мужа. Она любит Санкт-Петербург, часто посещает музеи города, бывает в Ботаническом саду. Нина занималась в студии живописи, пишет красивые картины. Она сочиняет и стихи. Когда я ходил на работу в офис на проспекте Шаумяна, часто видел, как Нина садится в свой «Запорожец» (а потом «Жигули») у проходной завода.

Нина Керачева

В мой день рождения Нина тепло поздравила меня своим наивным, но искренним стихотворением и подарила свою небольшую картину.

Галя Изюмская

Кризис 90-х вместе со всем населением страны пережила исполнительная дирекция НПАА, главным бухгалтером которой почти со дня основания ассоциации работала Галина Ивановна Изюмская. Я, будучи в то время исполнительным директором, вместе с ней делил жалкие гроши между сотрудниками. Мы каждую неделю назначали, сколько оплачиваемых часов предстоит отработать каждому сотруднику на следующей неделе. Иногда некоторые работники, которым было нужно содержать семью, не верили в справедливость распределения средств и громко возмущались, обвиняя Галину Ивановну в несправедливости назначения рабочих часов. Мне приходилось резко прекращать возникающие споры. В начале 2000 года налоговая инспекция Красногвардейского района решила проверить правильность уплаты налогов и сроков выполнения хозрасчетных работ. Налоговый инспектор по телефону потребовала передать в их офис все папки с документами, касающимися ведения бухгалтерского учета. Мы с Изюмской выполнили ее требование. Через некоторое время инспектор сообщила, что по результатам проверки обнаружено нарушение срока закрытия работ по договору с ВНИИВОДГЕО с рекомендациями, какому предприятию следует изготавливать большие затворы для одного из строящихся каналов для переброски большого количества воды из реки в засушливые районы. Нарушение состояло в том, что вместо 31 декабря 1999 года договор был закрыт в первый рабочий день 2000 года, то есть 11 января. Ущерб был определен в размере 100 рублей, а на меня налагался в пользу государства штраф в минимально допустимом размере 200 рублей. Я заявил, что хочу встретиться с начальником районной налоговой инспекции для обжалования этого решения. Через несколько дней инспектор сообщила, что ее руководитель определил время приема. В назначенный час я вошел в кабинет начальника. За столом сидел полный мужчина в генеральском мундире. Изображая демократичного руководителя, он, улыбаясь, участливо спросил меня: «Что, не хочется платить?»

Я сказал: «Сто рублей», на что услышал в ответ: «У нас минимальный размер штрафа не может быть менее 200 рублей». Я ответил, что только в налоговой инспекции можно услышать, что в счет частичного погашения ущерба 100 рублей штраф составляет 200. Улыбка исчезла с лица генерала. Он предложил мне подождать немного в коридоре и вызвал проверяющую. Через некоторое время инспектор с красным лицом выскочила из кабинета и сквозь зубы произнесла, что начальник освободил меня от уплаты штрафа и что она никогда больше не возьмется проверять НПАА. Надо сказать, что налоговая действительно больше не проверяла НПАА. Один-два раза в год Галина Ивановна с подругой Ириной Татариновой приходит ко мне в гости. Она переживает за события, связанные со специальной военной операцией, смотрит по телевидению новости, живо реагирует на события, происходящие на Украине, где живет много ее знакомых.

Галина Изюмская

Ирина Татаринова

В начале 2000 года Галина Изюмская привела ко мне свою подругу Ирину Михайловну Татаринову, рекомендуя принять ее на должность бухгалтера в связи с переездом к мужу на Украину. Я расспросил Ирину о ее предыдущей работе. Оказалось, что она работала бухгалтером в Обществе по защите прав потребителей, имеет там много знакомых.

Приступив к работе, Ирина сказала, что в общей комнате слишком шумно и ей лучше работать в моем кабинете. Наша работа ладилась, мое обучение на курсах бухгалтеров позволило мне и ей одинаково соблюдать правила ведения дел. С приходом Ирины в офисе исполнительной дирекции появились горшки с цветами. Ее любовь к цветам была взаимной. Когда зять Ирины построил на ее участке дом, вышедшая на пенсию Ирина стала выращивать на каменистой земле очень красивые цветы. Ирина и Галя Изюмская изредка навещают меня, доставляя мне много радости.

Ирина Татаринова

Тамара Смирнова

Чаще других я беседую по телефону с Тамарой — подругой, с которой познакомился в общежитии 1-го Ленинградского медицинского института. Мои товарищи — курсанты Юра Смирнов и Юра Козлов часто брали меня с собой, когда в увольнении шли в общежитие института, чтобы повидаться с Тамарой. Впрочем, она не разрешала нам подолгу бывать в комнате и говорила: «Ну, идите уже, не мешайте девочкам заниматься». В конце 60-х Юра уволился из погранвойск и с Тамарой они переехали в Ленинград. Тамара поступила на работу в кардиологическое отделение Мариинской больницы. Через несколько лет она стала заведующей кардиологическим отделением, а затем заместителем главного врача больницы.

Тамара Смирнова

В 1972 году Тамара, просматривая списки поступивших больных, обнаружила мою фамилию и, конечно, пришла в палату, чтобы убедиться, что это действительно я. С тех пор мы стали регулярно встречаться у них и у меня в квартире. Я помог Юре поступить на работу в ЦКБА. Две внучки-близнецы Тамары после окончания школы подали документы в медицинский институт, но не прошли по конкурсу. Их приняли на биологический факультет Лесотехнической академии. Они хорошо учатся и получают стипендию, а в будние дни живут у Тамары: от нее удобнее добираться до академии. Мы поддерживаем регулярную связь. В прошлом году я заехал к Тамаре и отвез ей книгу об училище.

Галя Светличная

День рождения Гали Светличной выпал на 23 февраля, поэтому бывает особенно приятно в мужской праздник поздравить нашу хорошую подругу. После окончания училища наш старшина Миша Светличный попал на вечер, организованный Домом мод, расположенным на Невском проспекте. На этом вечере он встретил хрупкую девушку, модельера этого учреждения, и вскоре женился на ней. Галя сопровождала мужа в местах службы, работы советником при посольстве нашей страны в Болгарии.

Галя Светличная

Затем семья вернулась в Ленинград, где Михаил работал на нескольких арматурных заводах. У них родился сын Сергей, по комплекции пошедший в отца. Особенно проявился твердый характер Гали во время смертельной болезни мужа, а позже во время ее болезней. Мы с Тамарой Смирновой до пандемии заходили в гости к Гале с Сережей. Сын молол на старинной ручной мельнице зерна кофе, а потом угощал нас вкусным напитком. Я с удовольствием разговариваю с Галей по телефону, и она звонит мне и поздравляет с праздниками.

Аида и Катя Поповы

Приезжая в командировки в Москву, я старался навестить своего товарища по училищу Юру Попова и его жену Аиду. Мне нравились их семейные отношения, доброта и участие в моих делах. Когда Юры не стало, а я перестал посещать столицу, продолжил поддерживать связь с Аидой Михайловной. Поздравляю ее с днем рождения и праздниками. Помогает матери их дочь Катя. Я посылаю свои книги в Москву на имя Кати, иногда разговариваю с ней по телефону.

Мама с дочкой

Катя написала мне, что они с мамой помнят обо мне и рады вестям из Санкт-Петербурга. Недавно она прислала фотографию, на которой они сидят за пасхальным столом с зажженными свечами.

Нина Цыганкова

Каждое утро желает мне доброго утра Нина Цыганкова, с которой мы дружно выполняли общественные обязанности во время моей работы в ЦКБА. Когда директор поручил мне возглавить Общество борьбы за трезвость, Нина стала секретарем этого общества, наладила учет и сбор членских взносов. Нина добросовестно работала в отделе предохранительных клапанов, помогая лучшему изобретателю организации Генриху Жибуртовичу. Нина выполняла очень большую и важную работу по разработке отечественных стандартов на базе международных. Она поддерживает общение с бывшими работниками ЦКБА Семеном Дунаевским и Альбертом Гуревичем. Недавно Нина прислала мне фотографию и в письме сообщила: «Плетем маскировочные сети, чтобы наши ребята не гибли. Все для фронта, все для победы! Мой папа когда-то очень переживал, что не добил бандеровцев. Да их еще и амнистировали. Я, к сожалению, на фронт попасть не смогла, но делаю что могу». Я похвалил ее порыв. Нина ежедневно работает в Военно-патриотическом центре Красногвардейского района. Действительно, СВО сплотила народ — и каждый делает для победы то, что может.

Нина делает маскировочную сетку

Елена Плахотникова

В пятом номере журнала «Трубопроводная арматура и оборудование» 2019 года я прочитал статью В. М. и Е. В. Плахотниковых «Новая методика силовых расчетов электроприводной запорной арматуры». Авторы предлагали провести расчет необходимого для работы арматуры крутящего момента путем умножения крутящего момента (Мкр), рассчитанного статическим методом, на коэффициент динамичности. Как правило, по результатам расчета появляется возможность применить для управления арматурой электропривод меньшей мощности вместо штатного. С удивлением я обнаружил в статье текст, в котором упоминалась моя фамилия. Авторы написали: «В России динамикой электроприводной арматуры начал заниматься О. Н. Шпаков в начале 70-х годов прошлого века. Он, наверное, впервые ввел понятия «динамические перегрузки», «крутильная жесткость арматуры», «время запаздывания отключения электродвигателя» и объединил их при расчете крутящего момента…» В журнале были указаны номера телефона и адреса электронной почты авторов статьи. Я сообщил Елене Владимировне, что нельзя игнорировать требования Росатома и спецификации API о применении электроприводов с запасом по крутящему моменту. В ответ она прислала стенограмму конференции потребителей арматуры для АЭС, на которой ответила на все вопросы участников. Я больше не возвращался к этой теме, а по телефону стал уговаривать Елену поручить своим аспирантам исследовать резьбовые пары привода и арматуры с заменой трения скольжения на трение качения.

Елена Плахотникова

Мне нравились телефонные разговоры с очень доброжелательной новой знакомой. Я послал ей несколько книг по арматуре. Особенно много эмоций вызвало чтение подаренного мной «Арматурного букваря». В своем письме профессор написала: «Дорогой Олег Николаевич! С огромным удовольствием прочла Вашу книгу «Арматурный букварь»! Не скрою, для меня книга была неожиданной. Я привыкла читать сложную литературу, а здесь такая легкость в изложении материала, сбалансированность технической и «жизненной» части. В определенный момент поймала себя на мысли, что поверхностно просматриваю терминологию, чтобы быстрее узнать о Ваших воспоминаниях! Какая огромная и интересная жизнь! Как здорово Вы описываете происходящее! Как много стоит за каждым решением! Мне было и грустно, и весело, но, самое главное, очень интересно! Я как будто видела Сосновый Бор с его удивительными рельефами, смотрела на ночную Волгу по пути в Балаково и любовалась Варшавой со смотровой площадки Дома науки. Было очень тяжело ощущать ужас аварии на станции в Тольятти и смешно видеть Вас на крыше комплекса «Новый свет». Какие порой неожиданные решения принимались для исправления ошибок! Как мало нужно, чтобы сломать почти живой механизм арматуры, и сколько опыта требуется, чтобы в короткие сроки все исправить. Жалко, что не все предложения нашли применение, но все они были рациональными, и опыт, описанный в книге, очень пригодится будущим поколениям. Для учебных целей это просто находка! Я читала книгу с большим удовольствием! Искренне советую как молодым, так и опытным арматуростроителям прочесть ее. Спасибо Вам огромное, что смогли не только обобщить теорию, но и поделиться с нами практическими советами!» Я был тронут, и захотелось как-то вернуть эмоции автору письма. Накануне 8 Марта я послал Елене Владимировне по электронной почте очень теплое поздравление, напечатанное красным шрифтом. К поздравлению была приложена открытка с букетом цветов. Однажды Елена позвонила мне с заявлением, что подаренная ей первая часть книги «Моя жизнь и арматура» с рассказом о моем трудоустройстве в китобойную флотилию «спасла человека». Она с восторгом рассказала, что эпизод с получением диплома механика второго разряда на основании справки из военкомата «спас» ее дядю, которому при оформлении страховой пенсии не хватило двух месяцев трудового стажа. Прочитав эпизод о поступлении на работу в китобойную флотилию и зная, что дядя призывался военкоматом на сборы, она посоветовала ему по моему примеру получить в военном ведомстве справку об этом. Дядя послушался совета, отнес справку в пенсионный фонд, и оказалось, что трудового стажа хватает с избытком. Общение с непосредственной и эмоциональной Еленой всегда вызывает у меня добрые чувства.

Лиля Новикова

Год назад меня разыскала Лиля Новикова, которая когда-то работала в отделе ДПУ. Поводом для поисков было прекращение общения с Юрой Клоцвогом, уехавшим в Израиль. Несмотря на многочисленные попытки связаться с арматурщиками в Израиле, найти сведения о Юре нам не удалось.

Лиля в церкви

Лиля несколько раз приезжала к моему дому после службы в церкви, мы всегда сидели на скамеечке в сквере перед домом. Она рассказала, как дважды летала в США для работы нянькой у разбогатевших бывших соотечественников. Лиля с горечью рассказала о трагической гибели в ДТП ее любимой внучки — красавицы Маши. Она считала себя виновной в ее гибели. Я убеждал Лилю не жить с постоянным ощущением вины, говорил о необходимости простить себя. Она рассказала, что раньше, как и многие из нас, заходила в церковь, ставила свечки, подавала записки о здравии и за упокой. Однажды у входа на церковную территорию перед ней появилась птичка и как будто вела ее до входа в храм. Лиля решила, что это душа Маши зовет молиться за нее. С этого дня она стала регулярно посещать церковные службы, соблюдать все посты и обряды, во время Великого поста несколько дней подряд стоять на коленях в течение четырех часов. Она почувствовала успокоение от соблюдения церковных обычаев. Ей стало гораздо легче. Лиля молится и за меня, а я чувствую поддержку от ее молитв. Я вспоминаю, как усердная молитва спасла Наташу Ростову в произведении Льва Толстого «Война и мир» от глубочайшего стресса, переживаемого ею из-за обмана и разоблачения Курагина. Сейчас Лиля совершенно седая, она переболела ковидом, ее зрение резко ухудшилось. Не помогли операции по замене хрусталиков на обоих глазах. Я глубоко сочувствую ей.

Вероника Юлдашева

После внезапной смерти в 33-летнем возрасте моего доброго товарища Игоря Юлдашева его жена Вероника приняла на себя обязанности главного редактора журнала «Вестник арматуростроителя», основанного мужем. Я стал больше сотрудничать с изданием. Мы впервые встретились с Вероникой на Петербургском международном газовом форуме в 2018 году. Она прислала мне пригласительный билет. Я познакомился со стендом «Армторга», его сотрудниками, но наибольшее впечатление на меня произвело знакомство с Вероникой. Эта хрупкая женщина удивила своей способностью издавать журнал, руководить коллективом портала и в то же время оставаться женственной и любящей мамой и дочерью. Мы участвовали в открытии и презентации форума, посетили стенды нескольких арматурных компаний.

По дороге на каток

Вероника прислала ко мне менеджера и оператора, которые записали интервью и вручили почетную грамоту и сувенирную табличку из оргстекла с надписью золотыми буквами: «Писатель 2020 года Шпаков Олег Николаевич…» В конце 2020 года Вероника сообщила мне, что в ее семейной жизни ожидаются перемены, открыть детали которых она не может, «чтобы не сглазить». Я ответил, что ей уже пора выходить замуж, но ошибся. Весной 2020 года она радостно сообщила, что родила сына Данила, воспользовавшись биоматериалом покойного мужа. Конечно, я удивился и тепло поздравил ее с благородным и отчасти отчаянным поступком. Тесному сотрудничеству с журналом Вероники мешали мои корпоративные обязательства перед учрежденным мной в 1997 году «Бюллетенем Научно-промышленной ассоциации арматуростроителей», преобразованным позже в журнал «Арматуростроение». Тем не менее я изредка посылаю ей статьи и рассказы, которые помещаются в «Вестнике арматуростроителя». Вероника интересуется состоянием моего здоровья, иногда советуется по поводу открытия новых рубрик в журнале, присылает фотографии детей и сотрудников.

Ксения Кузнецова

В прошлом году меня разыскала благодаря интернету внучка моего первого директора Александра Захаровича Качкачева. Ксения попросила, чтобы я сообщил ей эпизоды из жизни деда, свидетелем которых я был. Я хорошо помню ее бабушку, работавшую в конструкторском отделе ЦКБА. В ответе я выслал Ксении отрывки из моих книг. Она молодая мама, ее сыну нет еще года. Их жилье находится на Московском проспекте, недалеко от моего дома. Когда я спросил о ее работе до декретного отпуска, то получил ссылку на ролик, демонстрирующий тренажер для пилотов вертолета. Ксения сказала, что программы для тренажеров разработала она и ее муж. Конечно, я проникся уважением к их специальности. Я иногда звоню Ксении по телефону. Она, кроме всего, оказалась знатоком русской грамматики и однажды откорректировала текст, который я ей послал.

Мне часто звонит и иногда приезжает в гости Иван Тер-Матеосянц. Бывает у меня и его сын Саша. Иван всегда передает привет от матери, Ларисы, работавшей до ухода на пенсию в расчетном отделе ЦКБА. Также звонят по телефону Елена Урываева, Андрей Гошко, Ольга Симонова, Анатолий Шанаурин, Юрий Логанов, Дима Грак. Ежегодно поздравляет меня с днем рождения президент НПАА Алексей Бабичев. Звонят Алик Гуревич, Юрий Кузьмин, Олег Крыжановский и другие.

Такое благожелательное окружение и творческая работа вызывают прилив положительных эмоций и позволяют мне не зацикливаться на проблемах, связанных с возрастом. Мой день наполнен чтением книг, дружеским общением, работой над рукописями. У меня еще много замыслов о написании новых книг. Надеюсь на их успешное осуществление. Восторженный мальчик, любующийся звездами победного салюта, еще живет во мне и ждет новых радостных событий!

Мои книги

1. Гуревич Д. Ф., Шпаков О. Н., Вишнев Ю. Н. Арматура химических установок. Л.: Машиностроение, 1979.

2. Гуревич Д. Ф., Шпаков О. Н. Справочник конструктора трубопроводной арматуры. Л.: Машиностроение, 1987.

3. Гуревич Д. Ф., Шпаков О. Н., Заринский О. Н. Защитно-предохранительные устройства нефтегазового оборудования. Л.: Недра, 1991.

4. Гуревич Д. Ф., Шпаков О. Н., Соболев О. А. Промышленная арматура для химически активных сред. СПб.: Химия, 1993.

5. Шпаков О. Н. Азбука трубопроводной арматуры. СПб.: ООО «ИКХТ», 2003.

6. Шпаков О. Н.Трубопроводная арматура. Справочник специалиста. СПб.: ООО «ИКХТ», 2007.

7. Шпаков О. Н. Трубопроводная арматура от А до Я. Терминологический словарь. СПб.; Саратов: Энергомашкомплект, 2012.

8. Шпаков О. Н. Трубопроводная арматура. Справочник специалиста, изд-е 2-е. СПб.: АНО «Литературное агентство «Профессионал»», 2014.

9. Шпаков О. Н. Эволюция конструкций трубопроводной арматуры. СПб.; Барнаул, 2017.

10. Шпаков О. Н., Федин С. А. Трубопроводная арматура. История и терминология. СПб.; Саратов, 2019.

11. Шпаков О. Н., Федин С. А. Трубопроводная арматура в истории науки и техники. СПб., СУПЕР Издательство, 2019.

12. Шпаков О. Н. Трубопроводная арматура. Справочник специалиста, 3-е изд-е. СПб.: АНО «Литературное агентство «Профессионал»», 2020.

13. Шпаков О. Н. Трубопроводная арматура. Особенности конструкций и терминологии. Арматурный букварь. Москва: Де Либри, 2020.

14. Шпаков О. Н. Трубопроводная арматура. Учебное пособие. Саратов, 2021.

15. Шпаков О. Н. Моя жизнь и арматура. Часть 1. СПб.: Синел, 2020.

16. Шпаков О. Н. Моя жизнь и арматура. Часть 2. СПб.: Синел, 2021.

17. Шпаков О. Н. Моя жизнь. Начало пути. СПб.: Синел, 2022.

Оглавление

Вместо предисловия

Часть первая Накапливаю жизненный опыт

  Малая родина, родители и родственники

  Детство, опаленное войной

  Послевоенные школьные годы

  Курсантские будни и праздники

  Граница на замке

  «Настоящая» работа в Антарктиде

Часть вторая Арматура стала моей судьбой

  Знакомство с трубопроводной арматурой

  Вверх по служебной лестнице

  Вспоминая директоров

  Друзья и соратники

  Работа над диссертацией

  Арматуростроители стран СНГ объединились!

  Работа с европейскими арматуростроителями

  Знание — сила

  Я не один!

  Мои книги