Сентябрь [Ярослав Зарин RavenTores] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

из-за территории, а дождь станет идти почти каждый день, лишь изредка сменяясь ясным до кристальной прозрачности днём, когда синева небес кажется особенно пронзительной.

Так он дошёл до кладбищенской ограды, пропустив подъездную дорожку к дому, где снимал комнату. Ворота были заперты, но маленькая калитка стояла распахнутой и почти уже вросла в землю, потому что кладбищенский сторож не желал её запирать. Его сторожка, служившая ему и домом много лет, стояла на территории кладбища, и это способствовало появлению у него своеобразного понимания мира.

Тэйлос не раз беседовал с ним. Старик Джонатан знал много историй — мистических и не слишком, помнил едва ли не каждого покойника за последние тридцать лет и мог с лёгкостью водить по кладбищу экскурсии для любопытных. Впрочем, Тэйлос не расспрашивал его о тех, кто нашёл покой под могильными плитами. Чаще они беседовали о живых.

«Мальчик мой, — не раз говаривал Джонатан, — нигде, кроме кладбища, человек не раскрывается настолько полно. Само то, как он входит на территорию, уже скажет знающему многое… Например, ты до сих пор в обиде на мать, потому её могила стоит неубранной который год. Я ставлю ей цветок в день рождения, знаешь ли…»

И Тэйлос, пристыженный, шёл к могиле матери, долго стоял над ней, рассматривая скорбного ангела, чьи крылья изъело сыростью, а ступни укрыл мох.

Сегодня он тоже решил не возвращаться домой, а сначала взглянуть в печальный каменный лик. Это почему-то его успокаивало. В очередной раз посетовав, что забыл о цветах, Тэйлос в нерешительности замер у сторожки. Джонатан, видимо, заметивший его через пыльное стекло, выглянул из-за двери.

— Опять без цветов? — спросил он спокойно. — Стало быть, забрёл просто так.

— Ноги сами привели, — Тэйлос пожал плечами. — Она же не будет в обиде… Она столько лет мертва.

— Не встречал я здесь обиженных среди них, — Джонатан кивнул на ряды могил. — Поговаривают, конечно, всякое, но у нас спокойно.

Тэйлос усмехнулся шутке.

— Я зайду к тебе на обратном пути, Джо, — пообещал он и двинулся вглубь кладбища. Он помнил ещё имена тех, кто ушёл совсем недавно, и теперь почему-то опасался увидеть их свежие холмики, укрытые траурными цветами и венками, перевитыми лентами со скорбными пожеланиями.

На кладбище всегда было ветрено, как будто этого пожелали сами покойники, точно им нравилось, как шелестит листва или как подвывают порывы ветра в голых ветвях. Сейчас среди трав ещё встречались цветы, а деревья стояли зелёными, но Тэйлосу мнилось, что сентябрь уже запорошил листвой гранитные плиты и уснувших ангелов, скорбных дев и крыши склепов.

Он шёл по дорожке, присыпанной сероватым речным песком, и ему казалось, что мать ступает рядом, будто у них прогулка, а кладбище всего лишь парк. Ему не хотелось говорить, как никогда не было желания обсуждать что-либо с ней ещё при жизни, но он был благодарен незримому призраку за то, что было с кем разделить одиночество.

Наконец он остановился над могилой, в который уже раз прочёл имя — Лилиана Торртон. Он носил громоздкую фамилию отца — Эксвилберг, но мать не сменила своей. Эта загадка так и осталась загадкой. Впрочем, как и личность отца.

Тэйлос снял цилиндр и чуть поклонился безразличному ангелу. Он не раз слышал, как люди беседуют с могилами или памятниками, но сам обратился к матери беззвучно, словно опасался, что кто-то примет его разговор за признак душевного нездоровья.

«Я запутался, — объяснял он ей. — Был неосторожен, пришлось отдать все сбережения… И теперь меня, кажется, считают потерянным человеком. Но ты бы сказала, что мне не стоит их слушать».

Не сказала бы. Лилиана Торртон отругала бы его, на чём свет стоит. Но не это сейчас нужно было Тэйлосу. Он смахнул с лица ангела паутинку и снова замер, глядя на зелёную траву, укрывшую могилу.

Мать покинула этот мир, когда ему исполнилось шестнадцать, с той поры уже минуло десять лет, и Тэйлос не раз ловил себя на удивительной пустоте, точно её смерть не оставила ему ни облегчения, ни боли. Но именно сейчас хотелось, чтобы пустоту наконец подменило какое-то иное чувство.

В сущности, неделю назад он не сделал ничего плохого, всего лишь робко попытался провернуть то же самое, что делали многие, — выиграть больше, вынудив остальных поставить на заведомо проигрышную лошадку. Однако его неопытность в этих делах подвела и… Вот теперь он потерял почти всё, что долгие годы копил.

Тэйлос поморщился от воспоминаний и снова перевёл взгляд на ангела. Он ещё помнил, как выбирал его — мать оставила достаточно средств на свои похороны, и он не поскупился, потребовав эту статую в качестве памятника. Тогда многие качали головами, ведь хватило бы и простого камня, пусть не изящного, но добротного напоминания о том, что некогда Лилиана Торртон топтала эту землю.

Лик ангела был пуст, как и душа Тэйлоса. Каменная скорбь на поверку обернулась безразличием. Но всё же этот компаньон, навеки застывший на могиле матери,