Печать мастера. Том 2 [Тайга Ри] (fb2) читать онлайн
- Печать мастера. Том 2 (а.с. Печать -2) 1.81 Мб, 520с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Тайга Ри
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Печать мастера Том 2
ЧАСТЬ 3. ЭЛЬ-СИН-ФУ
ЧАСТЬ 3. ЭЛЬ-СИН-ФУ Играя роль друга, действуй, как шпионГлава 32. Клан Фу Ч2
День спустя Поместье клана Фу, Южный предел Приграничные территории Колеса заскрипели и закрутились, разворачиваясь — Наследник споро управлял креслом и перемещался быстрее, чем человек на двух ногах. По крайней мере значительно быстрее, чем Посланник Арров, который с хорошо скрытым любопытством рассматривал передние, открытые для гостей части поместья, полностью оборудованные под коляску: на каждой лестнице подъем и спуск, на каждом пороге пандус. — Вам совсем не жалко очередного ребенка? — спросил Глава Фу, подъезжая за стол в кабинете — в кресле необходимости не было. Посланник Арров промолчал, протягивая скрепленные клановой печатью бумаги. Глава Фу изучил документы сам, передал Управляющему, владетелю-дел-рода и магу-проверяющему, чтобы убедиться в подлинности. Каждый штрих, каждую точку, они сверят позже. Просто копия выглядела…странно. Печать Главы Арр стояла не то чтобы криво — была подлинной, да, но стояла наискось. Сверху на пергаменте были отчетливо видны отпечатки чьих-то жирных пальцев, а снизу — он не колеблясь готов был поставить одно из своих колец — край явно был облит чем-то…розовым. Он бы даже понюхал, чтобы убедиться, но Посланник пристально следил не то что за каждым жестом — каждым взглядом. И Ней знал, что как только посыльный пересечет границу защитного купола Октагона, первое, что сделают Арры — считают воспоминания о каждом мгновении этой встречи. Как и всегда.* * *
— Клан Фу всегда выполняет договоренности, даже если они были даны предыдущим Главой, — постановил он через десять мгновений. — Я проведу ритуал принятия в род лично, но это ваша последняя попытка. Мы скрепляли договор на три попытки — и со своей стороны честно выполнили положенное. — Клан Арров тоже выполнил договор, — Посланник склонил голову в сторону кресла на колесах. — Вы можете использовать силу, вам доступны плетения, и вы, сир, до сих пор живы. — Верно, — Фу горько усмехнулся. — Я жив. Если это можно так назвать. Глава Ней оперся на стол и демонстративно пошевелил пальцами, унизанными десятками колец, рассматривая, как свету переливаются топазово-желтые камни. — Я — жив. Посланник клана Арр почтительно стоял молча — сесть ему не предложили. В этом кабинете сидел только один человек. — Везите вашего ребенка. Когда умрет третий — род Фу больше ничего не должен роду Арров. Ничего вообще.* * *
Шестьдесят мгновений спустя Поместье клана Фу, Кабинет Главы Нэйера Фу — Сира, нельзя! Дэй поморщился. Полосатая кошка даже не повела ухом, запрыгнула на стол, поиграла кистями, прокатив их по столу, а потом завалилась на спину и начала жрать уголок пергамента договора. Очередной договор, на котором останутся следы кошачьих зубов. — Сира… — ласково пожурил Глава, и Дэй закатил глаза. Ещё бы погладил. Кошка послушалась неохотно. Встала на лапы, лениво потянулась, выпуская коготки, прошлась по столу, и ткнулась головой подставляясь под ласку. Глава протянул руку и начал неторопливо почесывать полосатую тварь под подбородком. Кабинет наполнился звуками утробного мурчания. — Си-и-ира… Си-и-ира… хорошая девочка… красивая девочка… умная девочка… — Что думаешь? Он обдумал вопрос. — Не вовремя. — Совсем. Не вовремя…Как думаешь, они что-то… узнали? Почему именно сейчас? — Нет, — он тряхнул головой. — не думаю. — Не-ду-ма-ешь… — повторил господин Фу врастяжку, продолжая задумчиво почесывать кошку за ушком. — Краса-а-авица… Какая же ты краса-а-авица… Дэй снова закатил глаза. Красавица со сломанным и неправильно сросшимся в двух местах хвостом, кончик которого торчал вбок, как флюгер. Полосатая только с одной стороны, другой бок оброс белым пухом, потому что был подран. И сколько прожорливую тварь не кормили, она так и не набирала вес, и… Дэй снял с черного рукава клочок шерсти. …облезлая и калечная, как и господин. — Как малыши Сиры? — уточнил Глава Фу. — Котята в порядке. Двое мальчиком уже вовсю осваивают сад. Девочка, которая родилась последней, слабая и никак не набирает вес… вся в мать видимо, — последние слова он пробормотал беззвучно себе под нос. — Распорядись, чтобы их кормили лучше. На этот раз Дэй цокнул вслух: — Они и так едят лучше, чем слуги… а то что она орет — так после улицы она постоянно орет, сколько не корми ни ее, ни котят! — Распорядись, — не стал спорить Нэй, продолжая нежно почесывать кошку под подбородком. — Ненавижу это, — выдал он буднично. — Просто ненавижу… видеть глаза этих детей, когда алтарь сжирает их… — Это последний раз… —… и стул… там восемьдесят ступенек, тащить меня вниз в алтарный зал, тащить вверх… ради чего? Чтобы ещё раз убедиться, что это бесполезно? — Договор с Аррами заключал ваш отец и только благодаря ему… — он не продолжил, посмотрев на стул на колесах. — Я помню, Дэй. Каждое шекково утро, когда я просыпаюсь, открываю глаза, забыв, что больше не могу ходить, я вспоминаю, благодарю кому живу… если это можно назвать жизнью. Иногда я жалею о том, что отец заплатил Аррам. — Вы живы, — просто произнес он. — Сина это не спасло. Они помолчали. — И вы — Глава. Единственный наследник. И… — менталист помедлил. — Кто-то должен опять сообщить Госпоже Фу… — Позови госпожу Эло, — распорядился Нейер с тяжелым вздохом. — Я сообщу ей лично о том, что будет ещё одна последняя попытка.* * *
Октагон, Главный остров Задние покои господина Вэя Садхэ стоял на коленях. И рассматривал свое отражение в медном кувшине напротив. Отражение искажалось, вытягиваясь по длине и в стороны, и он покрутил головой, кривляясь. Его первое клановое послушание в детстве проходило на кухне, до того момента, как его способности заметил предыдущий господин Управляющий, служивший ещё у дяди сира. Заметил, как он ведет учет всех тарелок на кухне, приборов, котлов, и точно на глаз может определить запас дров, количество муки в мешке. Заметил, выделил его, и потом перевел на верхние ярусы, отправив учиться. Кому-то помогает сила, кому-то ум, кому-то связи, кому-то просто везёт, а ему помогли тарелки. Медные, начищенные до блеска тарелки, в которых точно также можно было видеть свое отражение. Садхэ вздохнул. Потер рукавом край пузатого кувшина, чтобы стереть следы пальцев, и, опустив голову вниз, вернулся к занятию, которым не занимался уже десятки зим — чистке ковров.* * *
— Воды… Садхэ вычистил уже большую часть, остался маленький кусок около стола. Маленький, но самый грязный — ковер из красного стал почти черным, когда из задних покоев Главы вывалился, пошатываясь и держась за косяк, господин Сейши. — Воды… во имя Исхода… Садхэ кивнул на медный кувшин — единственный уцелевший во всех покоях после событий накануне, и Наставник, прихрамывая, добрался до стола, поискал глазами пиалу… из которых не осталось ни одной целой… и потом просто приложился к горлышку, опрокинув весь кувшин. Садхэ тер ковер. Щетина щетки поскрипивала. Господин Сейши напился, освободил кресло от хлама — разбитых кусков посуды, остатков поломанных приборов, и даже кусков ширмы, которая отлетела в эту часть комнаты, когда господин Вэй потерял контроль над силой — освободил, просто сбросив все на пол, и со стоном облегчения рухнул в кресло. — Так и не смог отпереть? — хрипло уточнил господин Наставник. Садхэ отрицательно помотал головой. Плетения, которые Глава Вэй бросил на комнаты, перед тем, как окончательно отрубиться, не мог вскрыть не только он — их не могла вскрыть и «звезда» снаружи. Хотя он бы не сказал, что они очень рьяно пытались. Когда Глава выходит из себя — подальше держаться все, не только те, кому в этот момент не повезло оказаться на Главном. Садхэ опустил щетку в ведро, поболтал, и потом снова с философским смирением продолжил устранять последствия вчерашнего возлияния. А что ему ещё оставалось делать в ожидании, пока проснется Глава?* * *
Они пили почти всю ночь и почти весь день. Два желчных старика, которые за две зимы не сказали друг другу ни слова. Пили, после того, как ругались полдня так, что стены центрального корпуса резиденции прошибали волны силы. Пили, ругались, вспоминали прошлое, швырялись плетениями и посудой. Всех слуг Глава вышвырнул ещё днем, а вечером — к нему отказывались заходить вообще все, поэтому еду и напитки пришлось пришлось приносить Садхэ. Вспомнить прошлое, и как нужно носить тяжелые, уставленные тарелками подносы. Потому что если низшим слугам позволено проявлять слабость и бояться Главу, он — Управляющий, правая рука — себе такого позволить не может. Точнее не может позволить, чтобы кто-то из тех, кому он отдает приказы каждый день, заметил это. Они пили, вспоминали прошлое, поминали павших и ушедших за Грань, обсуждали Наследника и молодую поросль Арров, политику кланов, ближайший Совет в Ашке, и последние достижения клановых алхимиков. Садхэ в разговорах не участвовал. Молча приносил — уносил — прислуживал — и уходил в тень. Он вообще старался не участвовать в разговорах, по поводу которых у него не было иллюзий. Никогда наставник острова не будет равен Главе клана. Никогда. Не в этой жизни. Садхэ прекрасно, возможно лучше многих, знал и понимал Главу. Вынужден был изучить и понимать за столько зим, чтобы выжить. Люди — не более чем камни в Го, вся жизнь — доска, и просто в этот конкретный вечер Глава отыгрывает партию «мне нужен собеседник, чтобы вспомнить прошлое». На островах было всего три человека, перед которым Глава изредка приоткрывал маску. Не снимал — нет, приоткрывал, показывая то один край личины, то другой. И одним из таких людей был Наставник Сейши. Днем по мнению Садхэ все прошло хорошо. С утра Глава вышел из себя только единожды, до завтрака, просто уничтожив всю посуду в зале одним всплеском. После этого до вечера ему пришлось вызывать слуг, чтобы заменили сервизы ещё дважды, и он — расслабился, пропустив в начале ночи то, что могло бы сотрясти до основания не только Главный остров, но и весь Октагон. Господин Сейши выпив неприлично много вызвал Главу Вэй на поединок в круг силы. Сделав ставкой жизнь своего ученика и право выбрать другой путь. И…благоразумно проиграл, признавая власть Главы. Что было бы, если бы Наставник Сейши неблагоразумно выиграл бы, Садхэ предпочитал не думать… Если среди клана было всего три человека, с которыми господин Вэй мог бы пить, то вызвать его на поединок, остаться целым, невредимым и живым, проиграть и при этом получить ставку полностью и «слово» Главы — мог только один человек из трех. Господин Сейши. — Как мой ученик? Садхэ кивнул на стеллаж. — Копия вестника от алхимиков, вчерашняя, — уточнил он, не удержавшись. — Состояние мальчика стабильно, господин Арр. Кровь полностью очистится от зелий дня через два. — Они накачали его, как будто он — конь, — пробормотал старик Сейши, изучая пергамент. — Для ритуала у Фу он должен быть чист, как камень, так указано в договоре. Садхэ проверил ладонью чистоту влажного ковра и, удовлетворенный, бросил опостылевшую щетку в ведро. — В договоре указано не только это. Могу напомнить, что я был против отправлять Посланника вчера. Стандартный срок проверки три дня, а не… — Садхэ снова задохнулся от вчерашней обиды, —…тридцать мгновений на копию… Глаза старика Сейши за стеклами очков сверкнули, но виноватым он не выглядел. — В обед семейный совет, — напомнил Садхэ, укоризненно кивнул на запертую плетениями дверь. — Разбудите Главу, господин Арр. Потому что Глава использовал плетения именно из-за него — чтобы собутыльник не сбежал, и чтобы им не помешал никто, даже слуги. Именно поэтому он — Садхэ — вместо того, чтобы разбирать накопившееся донесения, а он был уверен, что стол почти полностью скрылся под свитками, ползает здесь, выполняя работу слуг, которые просто не могут войти. — А ты… Садхэ очень демонстративно и медленно отжал щетку в ведро. С его точки зрения он не просто сделал всё, что мог. С его точки зрения, господин Арр обязан теперь ему до скончания зим. Если бы не он — менталисты не прервали бы ритуал, хотя это была приятная часть — осадить взявшего слишком много власти Кайра, который начал забывать, кто здесь «правая рука господина». Если бы не он — не было аудиенции, и если бы не он — вовремя подающий бутылки и блюда, ночь не ограничилась бы одним единственным поединком. Кто сделал копию договора? Кто проверил за двадцать мгновений и ещё десять пытался получить ровную печать Главы на документе? А все почему? Потому что господин Сейши настаивал на скорейшей отправке! Поэтому с его точки зрения самое малое, что мог бы сделать господин Арр — это разбудить господина лично, который всегда пребывал в отвратительном настроении с утра, даже когда не пил, а когда пил… — А… Щетка улетела в ведро с громким всплеском, брызги грязной воды долетели до белоснежного нижнего края халата гостя господина Вэя. Старик Сейши посмотрел на ведро, на халат, оценил выражение лица стоящего напротив Садхэ, с явной неохотой покосился на ширму, закрывающую двери задней комнаты и — кивнул.Глава 33. Кайр
Кайр молчал и слушал. Мелодия набирала обороты, взмывала к потолку, спускалась по тональности вниз, отражалась от стен, возвращалась обратно и снова взмывала вверх по нарастающей. Тонкие визгливые ноты ввинчивались в мозг. Сегодня Шестой орал некрасиво. Кайр открыл глаза. Шестой Наставник размахивал руками, ходил от окна к выходу его кабинета, жестикулировал, рот Шестого открывался и закрывался, но звуков речи не было. Вместо них под потолком парила — мелодия. Он иногда отключал слова. Чужие. Чужой поток. И чужие слова. Ставил простой проницаемый блок, преломляющий значение, но оставляющий неизменным суть — самую сердцевину того, что говорили собеседники. И слова превращались в мелодию. Музыку. Иногда это было красиво. Иногда, особенно когда говорили Старшие — страшно. А иногда… вот так. Как-будто кто-то разом порвал все струны цитры и провел острой полоской металла по стеклу. Мелодия опять сломалась на верхней ноте и рухнула вниз. Кайр поморщился, как от зубной боли. И убрал блок. —…и я требую! Мы можем остановить это…Что он о себе возомнил, именно я замещаю Восьмого! Я — а не Десятый! И я, и только я, должен решать — какой ритуал утвердить, чтобы проводить под номерами…я… — Я… — Эхом повторил Кайр, рывком поднимаясь с кресла, чтобы быть на одном уровне и поймать взгляд. Поймать, зафиксировать на миг и – вломиться. Шестой был открыт — после недавней проверки. Зол, а потому не готов и совершенно беззащитен. Слова — это мысли вслух. Воспоминание он швырнул со всей силы, не смягчая…Шестой замер на миг с остекленевшими глазами, а потом осел по стенке. Носом пошла кровь. Воспоминание он взял одно из свежих — полученных вчера, когда он начал проверку по факту провала простого подготовительного этапа, с которым справился бы любой новичок, если совместимость действительно равна семидесяти двум. Но… совместимость таковой не была, и он потерял двоих учеников разом. И непременно выяснит по какой причине. Воспоминание о том, как со спины выглядит тот, кто принес в кабинет Шестого Наставника свиток из алхимической лаборатории той ночью. Воспоминание о том, как выглядит отрезанная голова на блюде. Отрезанная голова глупца, который решил, что может обвести вокруг плетений его — Кайра, и получить деньги. Хотя вместо головы одного из своих помощников, которому платил Шестой, он бы с большим удовольствием лицезрел бы на блюде голову этой твари. Кайр встал, распахнул окно и высунулся наружу. Свежий морской ветер трепал волосы и приносил свежесть и — чистоту. — Ты… ты посмел… — Тушь. — Буднично произнес Кайр. — Тушь в лаборатории острова Силы пропитана реактивами. Хранится там и частицы оседают… Потому иногда документы светятся… Штрихи и данные, если использовать синий спектр. Тушь на «Главном» не содержит никаких сторонних примесей, — он медленно развернулся. — Ты не учел это… — Но ты же тоже не был против… — Никто, — это слово Кайр подчеркнул. — Никто не смеет думать, что может использовать мой отдел вслепую… Ты не сообщил мне, Шестой. Эта тупая высокомерная тварь могла бы подставить их дважды перед Главой, будь он хоть чуть-чуть медлительнее. Или если бы его ребята были расторопнее… И действовали, исходя из расчетной совместимости объектов, ритуал не смог бы остановить никто… Даже после прямого приказа Главы Вэй — это было бы невозможно, потому что «Номер» был бы необратимо поврежден…А, учитывая настроение Главы последние два дня — потери отдела тогда вряд ли ограничились бы одним помощником… Когда Шестой развернулся к выходу, Кайр швырнул плетения на дверь. Периметр вспыхнул силой, запирая кабинет. — Вытри кровь. Поправь халат. Приведи в порядок выражение лица, — скомандовал он в спину Шестому и… прикусил язык, чтобы не добавить чего-то лишнего. Сегодня с утра у него было очень, очень паршивое настроение. Она пришла к нему ночью. Не зажигая светляка. Прокралась в темноте в спальню, и он даже не спросил, у кого она считала плетения доступа — и что отдала за это — их знали только несколько помощников. Он до сих пор помнил под пальцами хрупкие косточки ключиц. Худая от недоедания и душевной боли. Хорошо на сносях. Пришла, молча разделась, и униженно предложила себя. А потом начала беззвучно плакать, когда он отказался. Плакала, хваталась за руки, придерживая большой живот и — умоляла. – Аукцион скоро, господин… Совсем близко… Не… не продавайте моего мальчика, сделайте так, чтобы его не продавали… пожалуйста, Мары ради… вы можете, я знаю,– шептала она лихорадочно. — Я готова на все, все, что хотите господин… Только оставьте ребенка… Он тогда вырвал руку из цепких мокрых пальцев, щедро политых слезами. –…это может быть ваш… ваш… не продавайте его… ему только исполнилось четыре… он совсем мал… дар проснется, я знаю… он будет сильным в ментале… я буду учить его… Не его — это он знал точно. «Своих» он отслеживал и… тоже почти ничего не делал. Потому что не мог. – Пожалуйста, господин… он ведь совсем ребенок… Глава может…если вы поговорите с Главой! Если вы убедите его! Он послушает вас! Не продавайте моего мальчика! — шептала она горячечно. Он тогда закутал ее с головы до ног в тонкое покрывало с кровати — только косточки ключиц и торчали на свету, выпирая. Усадил в кресло, налил воды, точно отмерив туда дозу успокоительного рассчитав капли для такого «срока». А потом, когда она уже крепко задремала, продолжая всхлипывать сквозь сон, пригладил на голове торчащие, неровно обрезанные пряди — значит, недавно была наказана. «Спасите моего ребенка, господин». Самой-то давно восемнадцать зим исполнилось? Он помнил эту девочку… Как-то приходил проверять в отдел данные экзаменов. Была «подающей надежды», но не стала — женщины слабее. Чаще ломаются и не могут работать с той грязью, с которой могут они — мужчины. Бесперспективная, потому и ребенок такой же. А ментально-слабых в клане держали не долго — до первого подходящего по возрасту Аукциона. Отца Кайр не знал — проще было считать, что его и не было. Но Наставник в свое время говорил, что они должны защищать тех, кто слабее — женщин и детей. И чем выше статус, тем больше ответственность за чужие судьбы. Если здесь кто-то выше него? Нет. Есть ли хоть кто-то, с кем он мог бы разделить вот… это? Нет. Иногда Кайру казалось, что эта ответственность раздавит его. Просто раздавит плечи, погребет под собой, и он просто так и сдохнет однажды. Не сможет справиться… Когда спящую девочку унесли — как была, в покрывале, он долго мыл руки. Мыл лицо, тер до скрежета, почти царапая короткими ногтями. Но слова продолжали кружиться в голове… «Вы же можете господин, вы же всё можете…» Он ударил кулаком по стене. Ничего он не может. Если бы он мог… Если бы когда-нибудь он мог бы увезти всех отсюда… Вывезти всех своих… Каким-то невероятным образом снять печати… собрать всех своих в кучу, в обоз… и уехать куда-нибудь на край мира и спрятать их там, спрятать так, чтобы ни одна тварь, которая считает, что может метить менталистов, снова посмела отдавать им приказы… снова посмела не считать их людьми… разводить их, как скот… продавать их детей… Он бы душу заложил за это. Если бы он мог уничтожить Октагон — он бы уничтожил. Сравнял с водой до основания. Или помог тому, кто сможет это сделать. Но… это не поможет. Так — везде. В Империи нет ни одного места, где такие как они могли бы чувствовать себя в безопасности и… жить. Просто жить.* * *
Когда Шестой покинул кабинет, Кайр позвонил в колокольчик. Покинул, после того, как получил сухой кивок, что «никто не узнает». О том, что данные совместимости были не верны. Не узнает, потому что не имеет значения, где умрет мальчишка — здесь или на чужом алтарном камне. Сто восемьдесят шестой объект заморозили, а потери среди менталистов не считает никто и никогда. Никто не узнает, потому что пока ему это не выгодно, и потому что Шестой искренне думал, что кто-то верит словам Наследника Арров и жаждет занять его сторону. Сегодня потерял сразу двоих — очень, очень плохие дни. Один ученик решил, что деньги важнее преданности Наставнику и можно выполнять мелкие поручения за его спиной, за что и поплатился. Другой… он непременно разберется, по какой причине пострадал Вин. Слуга вошел через мгновение, с перекинутым через плечо благоухающим ароматным горячим полотенцем и кувшином воды — и поклонился. Господин Кайр желает вымыть руки немедленно.* * *
Тренировочный зал манекенов Корпус менталистов — Ещё раз, — приказал Кайр безжалостно, наблюдая, как на глазах одного из лучших учеников появляются слезы. Одного из. До последней бездарной ошибки. Он готовил троих на свое место. Троих — потому что не знал, кто именно доживет — слишком переменчива погода в клане, и потому что больше выбирать было не из кого. Своего заместителя — не правую руку — тень, который мог бы хоть сейчас встать на его место, он убил лично. Убил, когда отправил на последний общий Совет кланов, зная, что там планируют использовать «шлемник». «Выбирай», — сказал ему тогда Глава Вэй. — «Ты или он. Но мы не можем позволить, чтобы когда пострадают ментальные маги-сопровождающие каждой из делегаций, клан Арр чем-то отличался от других». И он — выбрал. И теперь отчаянно пытался вырастить хоть кого-то, кто хотя бы отдаленно мог компенсировать потерю. Кайр закончил просматривать воспоминания ученика по третьему кругу, и задал тот же вопрос: — По какой причине, если я отдал конкретный приказ, вы решили действовать самостоятельно и изменили схему проникновения? Ученик опустил глаза вниз. — Вин… Вин сказал — все пройдет хорошо… сказал — вы похвалите за инициативу и наградите… — Наградите, — эхом повторил Кайр и закрыл глаза. Идиоты. Тупые идиоты. — Я приказал работать в тройке. Ученик опять обреченно кивнул. — Вин сказал — дело на пять мгновений… там щит то рыбам насмех… Шестнадцатый номер был под таким количеством зелий, чисто манекен, что могло случиться… — Вин сказал ждать, и вы послушались, и работал один, — повторил Кайр то, что уже слышал дважды. — Выполнял один работу, рассчитанную на троих, для подстраховки, даже если это манекен. Тогда что же пошло не так? — спросил Кайр мягко. Так мягко, что ученик вздрогнул всем телом. — Я не знаю, Учитель… «Свободен» — Кайр жестом отправил всех на выход, и остался в зале один. Он не понимал, в чем причина. «Шестнадцатый» прост, как феникс. Одна сторона — вторая сторона. И ничего кроме. Он сам просматривал его, когда они прибыли на острова с Хоакином. Сам. Лично. Но тем не менее, при простой проверке на острове знаний, он уже потерял одного ученика — и теперь потерял второго. В том, что тот очнется, было мало шансов. Как можно было, проникнуть в голову к манекену — а тут младший прав — почти манекен под таким количеством зелий — можно было запутаться в собственной ментальной ловушке и закольцевать её, потеряв связь с реальностью? Кайр переплел пальцы и положил на них подбородок, вспоминая Вина. Ученик был порывист, умен, горяч, и требовал гораздо больше внимания, чем остальные. Отличался дерзостью, которую он надеялся со временем направить в нужное русло и… стремился к лидерству в тройке. Так что поверить в то, что Вин полез один там, где он приказал действовать троим — Кайр мог. Воспоминания остальных этот факт подтверждали. Он не мог поверить в то, что ученик, которого он натаскивал восемнадцать зим, провалился вот так просто. Абсурд, видит Немес. Представить, что это воздействие или влияние Шестнадцатого номера — это ещё абсурднее. У мальчишки никаких способностей вообще, кроме тяги к рисованию. Невозможно. И он проверял мальчишку перед отправкой к Фу — кочан капусты, а не голова. Кочан, наполненный беспорядочными сведениями из учебных свитков, без всякого проблеска мысли, кроме одной — «учиться». «Вин, Вин, Вин». Следовало признать, что Вин ошибся. А когда ошибается ученик — это всегда в первую очередь ошибка учителя. Всегда. Он несет ответственность за каждого из своих «младших». Нужно пересмотреть, проверив ещё раз программу обучения, и придумать такое наказание для двух недоучек, чтобы никогда больше им не пришло в голову нарушать его приказы. Кайр вспомнил ночной визит и щелкнул пальцами, создавая вестник ученикам. «Наказание за нарушение приказа во время проведения последнего ритуала будете отбывать две декады. Место — ментальный корпус, женская половина. Задача — контроль эмоционального фона и снижение уровня тревожности. Все женщины и дети должны пребывать в состоянии покоя. В случае провала наказание продляется на декаду. К выполнению задачи приступить немедленно».Глава 34. Ритуал
Декаду спустя Поместье рода Фу — Чист. Нейер откатился в сторону, пропуская Дэя, выходящего из комнаты мальчишки. — Тело — чистое. Я проверил за слугами. Есть шрамы, но немного. Ни одной метки — ни новой, ни старой. Ни срезанной, ни сведенной. Никаких печатей или клятв. Совершенно чистая кожа. — Голову проверили? — Волосы сбрили — там тоже чисто, — отчитался Дэй и едва уловимо пожал плечами. — Хотя какой смысл Аррам посылать нам «меченного» — мы найдем метку, и это сразу — расторжение договора. — Все равно, проверьте всё, — пробормотал Ней, работая руками. Колеса закрутились, он пропустил слуг и въехал в комнату. Мальчик спал, накачанный эликсирами. Бритая налысо макушка торчала из-под покрывала. Пара светляков сверху нарезали круги, негромко жужжа. Нейер подъехал ближе к кровати. — Почему у него были такие короткие волосы, болел? — В документах указано — «траур по мастеру», — откликнулся Дэй. — Я спрашиваю, почему на самом деле, — уточнил Нейер. — То, что написано в данных на ребенка, которые прислали, я помню прекрасно. Дэй пожал широкими плечами. — Когда буду проверять закладки, могу вытащить воспоминания. Нейер объехал кровать по кругу и остановился у изголовья. Одна рука ребенка лежала на покрывале, выпав наружу. Тренированные тонкие сильные пальцы, чистые здоровые ногти. Кожа… Нейер положил свою руку рядом — смугло-золотистую, как напиток из куркумы, приправленный специями. Разительный контраст. Рука мальчика была настолько светлой, что почти сливалась цветом с простынями. Под кожей бились голубоватые вены. — Чистый северянин, — пробормотал Глава Фу. — На этот раз они притащили к нам северянина… о чем они думают? Дэй пожал плечами, и пошевелил рукой, разглядывая собственные пальцы — темнее на несколько тонов, чем аристократическая бледность господина Нея. Хотя, золотистый оттенок кожи — много поколений был визитной карточкой рода Фу. — Что говорит госпожа? Когда ждать от нее результатов. — Госпожа Фу сказала, что анализ крови потребует времени, там много намешано. Она не успеет до первой звезды, но обещала отчет завтра. Хотя я сомневаюсь, что там есть проблемы. Арры не настолько глупы, чтобы отправлять кого-то, кого не проверили по всем условиям — только «чистый». Чистое тело, чистая кровь, чистый разум, — снова напомнил Дэй. — Проверить всё, чтобы у Арров не было ни единой возможности продлить договор, — возразил Нейер. Помедлил, и убрал руку ребенка под простынь, аккуратно натянув сверху покрывало. — И там указано, что хотя родовое имя отсутствует, до поступления на Октагон, мальчика именовали — Коста… Разве это северное имя? — Кто разберет этих северян, — Дэй боднул башкой. — Может производное от «Костас» или «Костоакис»? — Голова, как всегда — на тебе, после того, как кровь покажет, что там. Дэй кивнул. — Полная проверка или… — Или, — Нейер поморщился. — Просто убедись, что никаких сюрпризов и закладок. Если все чисто — начнем завтра вечером. Мне не нужны воспоминания того, кто не переживет завтрашний день. Колеса заскрипели, вращаясь, и Ней порулил на выход.* * *
Дейер открыл и придержал дверь, пропуская вперед кресло господина, и обернулся. Бритая голова ребенка сияла, от жужжащего над кроватью светляка. Костас — не Костас. Или Коста… или кто его там знает… Да какая вообще разница, какое именно имя будет написано на поминальной табличке завтра вечером.* * *
Поместье клана Фу Комната на первом ярусе Косте снилось море. Штормящее, неспокойное, так и норовящее сожрать их корабль в своих черных волнах. Ему снился Мастер, раскидывающий руки вверх с полыхающими по локоть плетениями, работроговцы, которые опять лезли по снастям. И ледяная вода, сомкнувшаяся над головой… когда он пытался сделать вдох… вдох… Коста неспокойно заворочался на кровати, хватая ртом воздух, но не смог очнуться. Часть пути до клана Фу они проделали морем, и корабль — качка под ногами — все это вернуло его в самое начало зимы, когда они — Мастер — он и Заноза, бежали с Севера. Ему снилось, что он боролся, и бежал. Видел вспышки, свет и опасность. Помнил темные, почти черные — так, что зрачка не видно — глаза менталиста Арров напротив. Помнил, как его выворачивало, когда ему чистили кровь от эликсиров. Сразу после того, как сообщили, что ритуал не удался и будет проведен другой, что он — Коста, оказывается дальний, очень дальний родич клана Фу и… …и если всё получится, у него будет возможность обрести не только силу, но и — Дом. И за это он будет обязан Аррам. Слова — «обязан», стерлись из памяти. Но — Дом — осталось. Дом. Дом. Дом. У него никогда не было Дома. Своего. Дома. Он помнил это отчетливо — не было. И ещё он помнил руки Наставника Сейши на своей голове. Цепкие, скрюченные, обхватившие до боли. Когда Учитель наклонился так близко, что Коста запомнил каждое пыльное пятнышко на стеклах очков, и каждую морщинку на лице старика. – Никто не примет тебя и никто не ждет, — сказал ему Сейши перед отправкой. — Свое — нужно взять. Сила не любит слабых. Борись! Так же, как ты делал на тренировках, борись до последнего. Вышибут — вернись, упадешь — вставай… Ты должен доказать, что ты — достоин силы… Достоин… Даже, если тебе покажется, что всё кончено — борись, только так можно пройти ритуал и получить круг… Бери упорством… Это единственный шанс не только остаться в живых, но и получить силу, статус и…все вообще. Про статус он тогда не понял, а потому уточнил: – Кланового вассала? – Нет, — Сейши помотал головой. — Вассалы — это просто клятва. Да — силой. Но — внешнее. Это — внешнее. Принятие в род — это внутреннее, это меняет суть. Это когда вы станете единым целым — одна кровь, одна сила, разделить все. – Но зачем им я? — Коста моргнул. – У Главы клана Фу нет Наследника. Был — и умер. Глава… не может продолжить линию естественным путем, а алтарь рода имеет особенности… Если род примет тебя — род не умрет и продолжит жить, но для этого нужно чтобы тебя сочли достойным… – Кто счел⁈ – Сила. «Сила-сила-сила», — слова кружились в голове. «Дом-дом-дом… у него будет дом-дом-дом…» И Коста снова провалился в сны-без-сновидений.* * *
Следующее утро, поместье клна Фу Завтрак — Тебе нужно пройти обследование, Нейер. — Да, мама. — Полное обследование. — Да…мама, — согласно кивнул Глава Фу после паузы. Леди Эло промокнула губы салфеткой. — Ты прочитал мой отчет? — Да, мама. — И… что ты думаешь? Нейер пожал плечами, продолжая неспешно намазывать янтарно-желтое масло на горчичный хлеб. — Ничего не думаешь, — постановила леди Эло. — Как и всегда. Тогда подумаю я, как и всегда. Нейер снова просто пожал плечами в ответ. — Нейер! — Сира!!! — тихий возглас слуги от входа в столовую был испуганным. Полосатый кошачий хвост мелькнул и скрылся в коридоре. Леди Эло отбросила приборы. — Сколько ещё это… этому животному будет позволено находиться в доме? Я же просила… Я говорила, что при работе с алхимическими реактивами недопустима никакая грязь! — Разве ты не разработала новый эликсир «отпугивающий всех-этих-животных» и заставляешь служанок регулярно поливать свою одежду? Разве ты уже не закрыла лабораторию, а вместе с ней и весь этаж? — Закрыла, — прошипела леди Эло. — Но что это дает? Шерсть, шерсть, шерсть! Кругом шерсть! — она брезгливо сняла ворсинку со скатерти и бросила на пол. — Если бы отец видел, во что ты превратил дом! Глава Фу сделал пару глотков и оставил пиалу. — И чтобы сказал Син! Ты вообще помнишь, что у брата аллергия⁈ — Была. Аллергия, — Нейер промокнул губы салфеткой, отодвинул приборы и взялся за колеса кресла. — Тебе нужно хорошо есть, чтобы принимать лекарства! Ты не поел, Нейер! Ней отъехал от стола, оставив тарелку с завтраком почти не тронутой, и развернул кресло на выходе. — Спасибо, я уже сыт, госпожа. Сыт всем этим по горло.* * *
Противная кошка не давалась. Леди Эло, убедившись, что её никто не увидит в этой части коридора и не застанет в неподобающей позе, встала на колени, подобрав юбки, и благожелательно протянула вперед на ладони мелко порезанные кусочки мяса. Полосатая тварь не обращала на нее никакого внимания. — Ешь, — прошипела Эло, — но даже ей свой собственный голос показался чересчур резким. И она с усилием смягчила тон. — Ешь же… вкусно… ешь… Кошка не приближалась. Настороженно встопорщила усы, и потом села, обвив лапы хвостом и неспешно начала умывать лапу. — Ешь, я сказала! — не выдержала Эло. — Кошка зашипела, мясо упало на пол. И Эло, рассерженно поднявшись, вытерла пальцы платком. — Ты… продажная тварь… У всех берешь, даже у последних слуг, жрешь в помойке, спишь с Неем, но отказываешься от моего мяса!…Кыс-кыс-кыс… Сира вильнула хвостом, вскочила на подоконник и оттуда по водостоку начала огибать дом в сторону заднего сада. — Злобная тварь, — выругалась Эло. — Госпожа Фу-у-у… госпожа… Госпожа… — одна из двух личных служанок, которые ей позволил оставить в доме Нейер, из-за «новой проблемы Арров», вывернула из-за угла и удивленно уставилась на ковер, усыпанный кусочками мяса. — Прикажи убрать здесь все! Я обнаружила, что эту дрянь кормят даже здесь, в верхних покоях! И потом приготовь тушь, я буду работать в кабинете, мне нужно подготовить на завтра всё, и принеси мне свиток с перечнем родов предела, обновленный из библиотеки… Что ты стоишь? — рассердилась Эло, глядя на то, как растерялась служанка. — Нас же сейчас всего двое, госпожа… До этого вы мне дали задание убрать спальни и кабинет, подсчитать остатки реактивов в лаборатории, протереть фиалы и пропарить их, а также закончить вышивку на платках, которые вы собирались отправить… в какой последовательности мне выполнять задачи? Гос…по…жа… — прошептала служанка, рассматривая новые прожженные пятна на ковре. Кусочки мяса исчезли, осыпавшись пеплом после плетений леди. — Одна задача решена. Остальные выполняй в той последовательности, в какой получила. Свитки я заберу сама, — Леди размяла пальцы после плетений, поправила манжеты и решительным, почти мужским шагом, отправилась в сторону библиотеки.* * *
Вечер Поместье клана Фу, Южный предел Первый ярус, гостевые комнаты — Постарайся закончить быстро, Ней. Внизу холодно, тебе нельзя снова застудить спину, — увещевала леди Эло, заботливо поправляя голые ноги Нейра на приступке кресла, чтобы одна стояла параллельно другой. — Я знаю, мама. — Проведешь ритуал, алтарь примет подношение, не задерживайся, выезжай сразу на площадку и шли вестник, мы будем ждать… — Да, мама. — Я так ждала этого дня, так ждала! — Смуглые щеки леди Фу тронул румянец. Глаза заблестели. — Все уже готово. Похороны — завтра, ближе к вечеру… Раздался шорох и звук глухого удара. Леди Эло стремительно обернулась, удерживая плетения на кончиках пальцев. Нейер подъехал на кресле в сторону приоткрытой двери — колеса бесшумно скользили по ковру, и заглянул в комнату — мальчик спал, немного изменив позу. Тонкий хвост мелькнул в полумраке и из комнаты вылетела Сира. — Опять твоя тварь… — Леди Эло схлопнула силу. — Он спит, накачанный эликсирами, и не проснется. Разбудишь перед самым спуском. Скорее бы…Я так ждала этого дня… Син… мой Син… — Мама… — Тебе не понять, — Леди Эло вздернула подбородок. — Если бы у тебя были свои дети… Губы Нейера сжались в тонкую линию. —… то ты бы понял, какого это…Скрывать столько зим! Столько зим, что твой ребенок умер! Что его больше нет! Наконец-то я смогу объявить о смерти Сина на весь Предел и оплакать его как полагается. Поставить свечи и воскурить благовония в храме… Я так устала говорить всем, что он — учится, и что всё — хорошо… Я так устала скрывать это Ней, я так устала… Пусть оно поскорее сдохнет… — Это тоже ребенок, мама, — Ней показал на дверь запертой комнаты. — Чей-то сын. Чей-то брат. Ребенок, мама. Не — «оно». Просто ребенок, которому не повезло… — Ребенок? Ребенком был мой Син! И это ему не повезло! А «это»… — леди Эло скривила губы. — Это существо… Нейер сдвинул брови и леди Фу отступила. — Не важно, дорогой, все это уже совершенно не важно. Называй как хочешь… Как только он умрет, договор с этими проклятыми гранью Аррами перестанет действовать и я могу объявить о смерти Сина и оплакать его. Когда дверь за леди Фу закрылась, Нейер помассировал виски и глазницы — казалось давление крови внутри такое сильное, что он просто не выдержит. Не выдержит. Как выдерживал отец? Как справлялся со всем этим? Когда теплое, полосатое и пушное запрыгнуло на колени, боднуло головой в подбородок, и, устроившись удобно, начало утробно мурчать, выпуская от удовольствия когти… емустало легче.* * *
Начало ночи Поместье клана Фу, Южный предел Нижний ярус перед спуском в алтарный зал У Косты мерзли босые ноги. Он поджимал пальцы, но теплее не становилось — камни пола холодные и влажные, откуда-то снизу тянуло сыростью и холодом. Господина-в-коляске со звучным южным именем Нейер, которое в этом доме произносили протяжно, совсем не по-северному — «Нэ-эйе-е-р», спускал вниз на руках, как ребенка, высокий южанин, комплекцией почти как Наставник по боевке. И Коста первый раз в жизни видел такого рослого менталиста. Высокий, широкоплечий, с толстыми белыми прядями в волосах, как у отца Таби. «Ты здесь добровольно? Ты знаешь, зачем тебя отправили сюда, мальчик?» — это всё, что у него спросил этот господин-в-коляске, которого представили, как Главу рода Фу. Коста тогда обдумал вопрос Главы и кивнул — «да и нет». Он знал, что ему сказали, но не знал, зачем отправили на самом деле. Потому что всё, что сказали Ары — оказалось ложью. Его здесь никто не ждал. Никто не хотел. И, если такое место называется «домом», он предпочтет не иметь его. Единственный, кто сказал правду — Наставник Сейши — «Никто не примет тебя и никто не ждет, борись!». Высокая желчная смуглая женщина, которая осмотрела его, как осматривают коз на аукционе — глаза, зубы, и больно схватила за подбородок. Женщина, к которой обращались леди Фу или леди Эло, сказала, когда думала, что он не слышит: «Постарайся закончить быстро, Ней… Проведешь ритуал, алтарь примет подношение, не задерживайся… Все уже готово. Похороны — завтра, ближе к вечеру…». Его разбудила кошка. Пушистая кошка, цвет которой он не разглядел в темноте — увидел свет из-за приоткрытой двери и услышал голоса. Потом он едва успел вернуться обратно и нырнуть под покрывало, выровняв дыхание, как дверь — закрыли. Но ему хватило и того, что он услышал. «Похороны — завтра. А сегодня — ритуал. К которому его уже приготовили». Коста поджалбосые ноги. Что за «ритуал» Коста не понял, но прекрасно уловил отношение к себе — даже к предметам мебели проявляют больше внимания и интереса, чем к нему. Сбежать не вышло — слишком много глаз незаметно следили за ним, и потому что в голове до сих пор была каша. Как будто отварили рис, и смешали с котлом бобовых семян, присыпав сверху мукой. И эта полная каша в голове не давала соображать привычно быстро. Он помнил все кусками и урывками — экзамен, вроде он соглашается быть учеником Мастера Вана, поездка на лодке, храм… А дальше все в кучу — он хочет учиться и служить Аррам… и теперь он тут. С каких псак он вдруг это решил, Коста пока не разобрался, но — разберется. Непременно. Разложит все воспоминания по полочках, зарисует и последовательно восстановит каждый день из последних декад. Ему нужно только время и безопасное место. Даже последние дни отъезда с островов он и то помнил урывками — между тошнотой, качкой и постоянным состоянием сна. Ему казалось, что его голова превратилась в большой склад или огромный архив с тысячами свитков. И в этом архиве разом рухнули на пол все стеллажи, пергаменты перемешались, и сложно было понять, где кончается один, а где начинается другой. У него в голове была куча новых знаний по этикету, которые перемежались со знаниями по алхимии, ингредиентам, основам артефакторики, новым плетениям, как ставить руку на цитру… Как будто все, что он последовательно учил последние шесть декад внезапно исчезло со свитков… все штрихи высыпали в один котел, взболтали и потом рассыпали… Ему нужно — время. И — безопасность. — Спускайся! — скомандовали ему снизу, и Коста неохотно поставил ногу на первую ступеньку, которая вела вниз. Сбежать отсюда сложно — это он уже понял, как только начал более-менее соображать. Он насчитал двух личных слуг у желчной госпожи, одежда которой пропахла зельями. Двух у господина-в-коляске, одну с кухни, тройку охраны и одного… менталиста, который проверял ему голову. И Коста до сих пор холодел, думая о том, что было бы, загляни этот маг в его мысли сейчас, а не тогда, когда он не сообразил, где находится и что его ждет. Арры — врали. Врал — Наставник Сейши. Этим Фу что-то нужно было от него. Ему врал даже Мастер Хоакин — он обещал, что не умрет, пока он — Коста — не получит Младшего каллиграфа. Ему врали все вокруг и он никому не может верить. Хотя дом почти вымер — слишком мало слуг для такого большого поместья. Охрану, помимо тройки в доме, он насчитал ровно столько, сколько смог увидеть — в окно. Незнакомая местность, и насколько было видно вдали — золотились белые горы песков. Как искать путь в таких местах Коста пока не знал, но собирался выяснить, как только пройдет голова. Бритая. Голова. Он провел ладонью по гладкому затылку. Хотя зачем его побрили ему так и не сказали. Ему вообще не говорили ничего лишнего — встань, сядь, выпей, надень, открой рот, закрой. Коста вставал, садился, пил, ел — если это можно назвать едой, потому что его посадили на строгий пост перед ритуалом, позволяя только воду, почти бесцветный чай и горстку риса. Поэтому его качало от недоедания. Первое, что нужно сделать, когда он сбежит отсюда, найти провизию на дорогу. Или выяснить, где кухня в этом месте. — Спускайся быстрее! — поторопил его менталист, который уже развернул кресло на колесах, усадив в него господина Фу. Коста спускался. Босые ноги касались ледяных ступенек. Под тонкое одеяние непонятного назначения, надетое прямо на голое тело, залетал холодный сквозняк снизу. Спускался, считал ступеньки и выстраивал в голове то, что ему позволили увидеть в этой части поместья, пока вели его из комнат. Спускался, и расставлял приоритеты. Даже сейчас — не поев три дня, он быстрее и сильнее господина на кресле. Нужно только заблокировать тому руки, чтобы не смог плести или позвать на помощь. Шелковый витой пояс на Главе Фу был завязан на простой узел и прекрасно подходил для таких целей. То, что на нижний ярус — ему сказали это алтарный зал, в которых он никогда не был — не сможет войти никто — было невероятной удачей. В себя он пришел не до конца, но давно уже не ощущал себя таким чистым, а мысли такими ясными. Он не собирался участвовать ни в каком ритуале. Не собирался быть обязанным ни Аррам, ни Фу. Он сбежит отсюда — найдет способ, а если… Колеса кресла заскрипели, когда Глава Фу покатился дальше в сумрак коридора, освещенный только горящими на стенах факелами. …если он не сможет выбраться отсюда живым, то не выберется и этот господин. Коста опустил глаза, проходя мимо менталиста, который остался на площадке. Чтобы случайно не встретиться взглядом. Как устранить мозгоеда, он пока не придумал. Но — придумает. Если в результате ритуала его ждут похороны, а ритуал проводит только один человек — у него есть первый приоритет. Устранить Главу Фу.Глава 35. Ритуал Ч2 НВ
Поместье Фу, алтарный зал Мальчик, застыв с другой стороны алтарного камня, смотрел на пояс или на ноги. Они всегда смотрели на его ноги. Сначала смотрели, а потом в глазах появлялась жалость, которая почти сразу сменялась благодарностью и облегчением — что это произошло не с ними. Нейер видел, куда направлен его взгляд, когда бросил мысленно простое «замри». «Замри и тишина». И сила повиновалась, превратив ребенка в статую. Пальцы без колец — чистые, легкие, порхающие — Ней с тихим удовольствием пошевелил ими, радуясь давно забытому чувству легкости — позволил себе насладиться этим пару мгновений. Родовой алтарь — сердце и средоточие силы — единственное место, где ему не нужны эти подпорки виде камней. Единственное место, где не нужно плести, если ты — Глава. Можно просто приказать — мысленно, и сила, соскучившись, исполнит все в точности. Мальчик стоял, замерев в одной позе напротив, и смотрел вниз. Как хорошо, что они всегда смотрят на его ноги. Меньше всего он сейчас хотел бы встречаться взглядом с этим ребенком. «Прости, мальчик. Тебе просто не повезло». Удовольствие от убийств получают только низшие существа, как любил говорить его отец. Он — не любил. Это грязно, неприятно, но необходимо, чтобы клан стал свободным от обязательств Аррам. Другого выхода нет. Ещё одна смерть, ещё один ребенок, и он наконец почувствует, как петля плетений на шее немного ослабнет. Ловушка, которую Арры плели столько зим и методично загоняли их род, как свара пустынных шакалов. Сначала — прадеда, потом — отца, теперь его черед. Он ждал этого момента так долго. Терпеливо. Если бы терпение можно было разливать в фиалы, его — хватило бы на весь предел. Ждал, когда наконец жертва и загонщик поменяются местами. Ней коснулся камня — алтарь теплел под пальцами, но недостаточно быстро. Сила просыпалась медленно и ластилась, как давно соскучившаяся кошка… как Сира, когда он уезжает на декаду и больше. Сколько ему осталось? Сколько ещё камни будут поддерживать жизнь? Успеет ли он все, что задумал? Сила пела в крови и кружила голову, и Ней подъехал ближе, вплотную, так, чтобы почти упираться в алтарный камень коленями. Положил обе ладони на плиту перед собой, закрыл глаза и вздрогнул, когда сила прошила его насквозь от макушки до кончиков пальцев ног, которые обычно ничего не чувствовали, и… отпустил себя.* * *
Коста смотрел вниз. Потому что не мог повернуть головы. Шея затекла, плечи одервенели. Он не мог пошевелить и кончиком пальца, не мог открыть рот, не мог бороться… ничего не мог. Только — смотреть. Он видел чужие руки, объятые белым пламенем силы по локоть, часть кресла, колеса, и — пояс. Тот самый, который он так и не успел использовать. Белесая туманная светящаяся дымка ползла по поверхности камня, пожирая все вокруг. Что произошло, он не понял — просто не успел. Господин-в-кресле не делал никаких движений, не открывал рта, колеса медленно катились по камням, но как только они миновали последнюю арку и вошли в большой подземный зал — купольный, высеченный прямо в скальном основании, высотой почти в пять его ростов, посередине которого стоял серый постамент… его унесло. Он чувствовал потоки враждебной силы вокруг, от которой кожа на руках покрывалась мурашками, и волоски вставали дыбом. Коста был уверен, что именно эта сила сковывает горло, не давая говорить, и шевелится. Господин подъехал на кресле ближе — он видел вожделенный пояс, и положил светящиеся ладони на плиту. Золотисто-белые. Чтобы получить точный оттенок кожи пришлось бы долго смешивать кармин и подбирать тон. Камень вокруг пальцев Фу полыхнул ярко — сила в этот момент сковала горло особенно сильно — не вздохнуть, мелкие волоски на шее поднялись дыбом, и Коста зарычал бы, если бы мог…потому что господин из кресла начал медленно подниматься в воздух с закрытыми глазами. Руки оторвались от камня — теперь Коста видел только кончики пальцев, которые едва-едва касались камня. Сила потрескивала, вспыхивая ярко, так, что слепило глаза — пробегая молниями между пальцами и алтарем, пока наконец кресло не откатилось назад, и Коста видел только нижний край рубахи. Господин Фу парил в воздухе.* * *
Нейер наслаждался. Оторвался от кресла и стоял в полный рост, закрыв глаза. Выпрямившись полностью. Пальцы ног едва касались пола — сила бережно удерживала его в воздухе. Сделать бы сейчас пару шагов… всего пару шагов…Только тот, кто умел ходить и больше не может, способен понять его… Он застонал от удовольствия. Просто стоять. Видит Немес — самое большое удовольствие в жизни — иметь возможность просто стоять и просто ходить. Никто не ценит этого — как не ценил он, пока не потерял. Как никто не ценит возможности просто сделать вдох. Следующий вдох. Никто не ценит глотка воды, пока не окажется в сердце пустыни. Никто не понимает, какое счастье просто открыть глаза утром и видеть своими глазами. Никто не ценит до тех пор, пока это не заберут. Империя неблагодарных существ, и он — самое неблагодарное из всех. Потому что вместо того, чтобы благодарить, что остался жив, он продолжает искать повод обвинить, искать того, кто виноват… Нейер вздохнул. Удовольствие немного померкло. Момент начала ритуала он и так оттягивал, как мог. И даже то, что Фу уже два поколения приводили на алтарь только добровольные жертвы, чтобы не осквернять страхом чистоту силы, не успокаивало. Жертвы, которые знали, что могут приобрести и что могут потерять. Но даже так — тратить силу, приобретенную ценой чужой жизни на… собственные иллюзии было — недостойно Фу. Но… и отказаться от возможности ещё раз встать, ещё раз почувствовать, как это — стоять на своих ногах было выше его сил. Полный контроль над силой Нейер получил через несколько мгновений. Алтарь под пальцами нагрелся до нужного уровня — можно начинать. Глава не может позволить себе слабостей. Глава отвечает за клан. Глава несет ответственность за всех, кто связан с родом клятвой силы. Глава должен, должен, должен… И только здесь, в самом сердце силы, там, где его никто не видит, Ней позволял себе две слабости. Всего две. Первая — потратить крохи силы, чтобы встать с кресла хотя бы на десять мгновений. И вторая слабость — не смотреть. Не видеть того, кого ты убиваешь. «Руки на алтарь. Выпрямиться» — отдал он мысленный приказ с закрытыми глазами и по жадно-нетерпеливому, алчущему отклику силы понял, что пальцы северянина уже коснулись камня. Ней достал ритуальный кинжал, привычно взмахнул им в воздухе и начал речитативом читать предначертательные слова.* * *
Коста бы заплакал, если бы мог, но он не мог. Когда его руки, повинуясь чужой воле, сами по себе поднялись и легли на горячий камень. Такой горячий, как будто снизу этого зала была печь, и кто-то постоянно подкидывает дрова в топку. Голова сама по себе поднялась, плечи распрямились, и Коста наконец смог увидеть то, что напротив. Господин Фу парил в воздухе с закрытыми глазами. С болезненным наслаждением, откинув голову назад, удерживая в одной руке кривой черный нож. Без кресла господин оказался высоким, очень высоким — почти как Мастер Хо и очень худым. Говорить Коста по-прежнему не мог. Не мог дернуться, шевельнутся, не мог вообще ничего. Он смотрел и понимал, что ошибся — рассчитал неверно, нужно было действовать сразу, как они скрылись из вида менталиста. Сразу. Не раздумывая. Но он медлил, примеривался, ждал подходящего момента, потому что не чувствовал опасности, но сейчас…* * *
Нейер закончил первую часть, камень нагревался. Из предначинательных плавно перешел к подготовительным, и потом к привычной основной части… Прими в род или прими подношение… Реши жить или умереть… Реши, спасать или помнить… Реши, хранить или тратить… Реши, станет полнее река или обмелеет… Отдавая решение на откуп силе, как и всегда. Слова лились, сила пела, алтарь горел так, что воздух над ним почти плавился от жара.* * *
Коста горел — ладони, которые он не мог оторвать от камня, пылали, пот катился по вискам. Сколько он не пытался оторвать руки — не выходило, как и открыт рот и заорать — тоже… когда белый туман медленно начал ползти по его пальцам вверх. Медленно. Очень медленно. Облизывая и поглощая палец за пальцем. А потом проклятый псаками господин-в-кресле поднес к себе кинжал и надрезал ладонь, начертав какой-то символ. Алая жирная кровь хлынула потоком и обагрила плиту, и камень зашипел, жадно впитывая подношение. Как будто песок, а не камень… Сила ярилась вокруг. Белый туман воронками кружился по залу и поднимался к куполу. Господин-в-кресле речитативом продолжал читать слова с закрытыми глазами все быстрее и быстрее, ускоряясь с каждой фразой… а потом внезапно просто рухнул в кресло назад. И кресло — протяжно заскрипело. И вот тогда Коста — заорал. Потому что колеса начали вращаться. Медленно, мерно, неотвратимо. Коста орал — орал мысленно протяжно на одной ноте от совершенного ужаса, орал неотрывно все время, пока колеса скрипели. Кресло неторопливо приближалось к нему, объезжая алтарь.* * *
«Руку» — сформулировал Нейер мысленный образ, отдавая приказ, и мальчик протянул свою. Он сделал надрез, начертав символ — приношение. И вздохнул, собираясь с силами, оттягивая момент. Это он всегда не любил особенно. Самая неприятная часть до того, как жертва умрет — обмен воспоминаниями. За свои Нейер не беспокоился — они умирали всегда, и все его тайны умирали вместе с ними. Но те, кого убивал он, те, кого сжирал алтарь — оставались с ним навсегда. Он помнил каждого — по воспоминаниям. «Глаза» — ребенок поднял голову, и они встретились взглядами. И Нейер вздрогнул — в глазах ребенка не было ожидания, предвкушения или страха… Не было ничего, чтобы было у тех предыдущих, что отправляли на ритуал Арры. Не было ничего, что было у тех кандидатов из побочных ветвей рода Фу, которые надеялись вырвать силу из его рук и забрать печать Главы. Надеялись привить новую ветвь к стволу Фу, которая даст потомство и богатые плоды, питаемая родовой силой. Нет. В глазах ребенка не было ничего кроме бескрайнего кромешного ужаса и пожелания смерти — ему, Фу. Это… не добровольная жертва! Но прежде чем он успел остановить хоть что-то, капля крови с руки ребенка упала на гранит и впиталась с отчетливым ядовитым шипением, сила вспыхнула вокруг, их закружило и унесло, плотина воспоминаний рухнула и он провалился в чужие — те, без которые он бы вполне мог бы прожить.* * *
Нейер …Чего ты хочешь?… Голос Наставника звучит насмешливо, и он понимает, что это — вопрос с подвохом, но отвечает честно. «Дом, лавку на первом и хороший свет на втором, в мастерской… Жену… детей…» … Кисть касается листа. И влажные черные штрихи создают рисунок. Образ проявляется на пергаменте, закрепленном к походной доске. Длинные пряди волос треплет ветер, и они лезут в лицо, мешая рисовать. Снежные шапки Лирнейских вдали… осенние цветы багрянцем на склонах… Пахнет поздними яблоками, свободой, Северным морем… Это и есть — счастье…* * *
Коста …Его — хвалили. Он знал, что ему — пять. Праздник был вчера, и сегодня слуги таскали ему сладости на подносах, пока не видит мать. Он был горд, счастлив и почти раздувался от гордости — отец хвалил его! Отец! Он собрал свой первый артефакт и светляк парил над столом, нарезая косые круги, то и дело норовя завалиться на бок. Но — парил! Парил! – Молодец, Ней. Молодец! Его подкинули в воздух, и он завизжал от восторга, чувствуя сильные руки отца… … Коста терялся в водовороте чужих воспоминаний и незнакомых красках мира вокруг — бело-золотых. …Он скакал по пескам, охотился на пустынных змеев, запускал в небо поисковые артефакты — в чужое небо, такое же выгоревшее от солнца, как и земля вокруг. Прозрачно-белое хрупкой голубизны… … …Он учился, проводил исследования и чинил артефакты. Сбегал от слишком удушливого надзора матери — прямо через дыру в запертой калитке сада… Купался в оазисе среди песков и кричал в небо, что он — «Фу-у-у-у-у… Фу-у-у-у… Владетель этих земель и будущий Глава клана…» … Коста качал на коленях маленький комок со сморщенным лицом, который пах молоком и присыпками… и комок звали Сином… и первый раз внутри шевельнулось чувство, похожее на боль — ответственность… у него теперь есть за кого отвечать… … Вереница незнакомых сиров и господ в южных нарядах, женщин, с ног до головы закутанных в черное и тряпки, так что в прорезях видны только цвет глаз… приемы, аукционы, поединки… и женщины… так много женщин… … Коста захлебывался от наслаждения. …Сверху отогнутого края палатки пронзительно голубело небо. Служанка — он знал, что это она… ритмично двигалась на нем сверху, откидывая назад голову. И стонала от наслаждения, стараясь доставить удовольствием господину… четыре черные тугие косы бились и щекотали его грудь, когда она наклонялась вперед… а потом также ритмично выгибалась назад с протяжным стоном…и Коста не мог оторвать взгляд от россыпи родинок, похожих на одно из созвездий, на смуглой девичьей шее от ключицы до ушка…* * *
Нейер Нейер перестал бороться, после того, как утонул. После того, как ледяная вода, озаренная сверху вспышками плетений и взрывов, сомкнулась над его головой, и хлынула в горло. Перестал бороться с потоком чужих воспоминаний, который как песчаная буря — нахлынул и увлек его за собой. … …он ползал в подземельях, обливаясь потом от страха. И дрожал, зная, что это только десятый уровень, и им нужно пройти ещё десять… …сидел в темнице, сбегал из города, над которым расцветало Око алым пламенем воронки, грозясь пожрать всё вокруг… …Нейер голодал, получал подзатыльники, дрался в подворотнях и потом прятал руки, чтобы сбитые костяшки не видел Мастер… … вытаскивал Наставника из притонов, собирал пустые бутыли, и, стоя на коленях, выпрашивал горсть риса на ужин, клятвенно обещая принести деньги со следующего заказа… …плакал, забившись в угол… мучался от качки… блевал за борт… …орал, прыгая с корабля, что он не умеет плавать… хотя плавать он умел… чужие неловкие движения руками так слабо похожие на гребки, и он тонет, тонет… и сейчас он утонет снова… …Нейер порыкивая, жрал кашу, загребая рукой из вонючей миски в трюме работорговцев… …Аукцион… где его выставили на торги, как последнего раба… его — Фу! …храм, свечи, печать Мастера, отрезанная голова Наставника, звезда наемниц… все смешалось в один круговорот и утащило его за собой…* * *
Коста …Он проснулся от взрыва, отголоски которого всё ещё звучали в его голове… взрыва, который они не смогли предотвратить, и слова — «предательство»… Очнулся дома, в своей спальне, своей постели…небо — голубело за окном… Он — жив! Он — жив! Немес хранит его, он — выбрался, он — смог! Коста попытался сказать — «жив» и улыбнуться, но губы едва слушались… Он пошевелил пальцами и попытался поднять руку. Тяжелая, почти неподъемная. Потом попытался пошевелить ногами и встать, но… ноги не слушались. Он попытался ещё раз. И ещё… Рукой он откинул с себя покрывало. Ноги — целые. Никаких ранений нет. Он сжал зубы, ухватился за столбик, подтянулся, пытаясь встать, и кубарем свалился с кровати вниз, больно ударившись лицом об пол. Больно было так, что из глаз почти посыпались искры, но… Он… он… он не чувствовал ног. Не чувствовал пальцев на ногах. Коста лихорадочно протянул руку вниз — щупая, щипая…Удар… ещё удар рукой по ногам… ещё… Он не чувствовал ниже пояса вообще ничего. Ничего! Коста открыл рот — и заорал…* * *
Алтарный зал рода Фу Крики сливались. Нейер уже не понимал, где он и кто. И как его зовут. Крики смешивались, и взлетали под купол зала, сила белым облаком обволакивала их, соединяя с алтарем. Нейер орал до хрипа — на одной рваной ноте, слыша такой же полный ужаса крик с другой стороны. Нейер орал, и его трясло так, что ладонь на алтаре дрожала и тряслась. Он неосознанно опустил руку вниз, в штаны, вынырнув из водоворота чужих воспоминаний. … стазис… пол… всех заносят по одному… он лежит полностью обездвиженный под стазисом на лекарском столе, и целитель приближается к нему с грязными инструментами… …ничего… это просто работа…это просто работа, парень, извини…* * *
Женская половина дома Фу, четвертый закрытый ярус Служанка пела себе под нос. Мурлыкала, втыкая иголку в ткань, тянула нить, расправляла рисунок, и удовлетворенно втыкала снова, уже совершенно точно уверенная, что успеет закончить задание Старшей леди Фу в срок. Вышивка выходила аккуратной, цветы нежными, шелковые нити переливались на свету. Недаром все прочили ей путь вышивальщицы, но жизнь повернулась иначе. Кто знал, что муж, за которым она пришла в клан, умрет через три зимы? И она останется одна, вынужденная занять должность, которую не желал ни один из слуг? Одна, без семьи и детей, проводить дни и ночи, охраняя жену господина. Но… Она снова воткнула иголку в ткань и приподняла пяльца, любуясь созданным. …зато у нее есть время заниматься вышивкой. В комнате госпожи раздался стук, как будто-то что-то упало, а потом звякнуло стекло. Опять разбила? Служанка отложила вышивку на столик и, раздвинув первую ширму, прошла через коридор в спальню Младшей леди Фу. В комнате было все как всегда — решетки на окнах, вещи на своих местах, полумрак. Госпожа не любила яркий свет, и потому слуги всегда держали шторы задернутыми. Почти успокоенная, служанка подошла проверить столик у кровати — госпожа иногда буйствовала во сне, и в такие моменты могла смести разом все эликсиры на пол. Младшая леди Фу спала. Тонкая рука покоилась на подушке. Все утренние фиалы стояли в ряд нетронутыми. Тогда что упало? Служанка нахмурилась, но прежде, чем успела сообразить — браслет на руке госпожи вспыхнул ярко, так ярко, что ослепило глаза, и комнату залил свет. Вспыхнул и тут же погас. Тревога!!! Она успела развернуться к двери, и даже сделала шаг, прежде, чем вспышка силы ударила её в спину, отбросив до двери, а потом ещё одна — и её вышвырнуло в коридор, как соломенную куклу… третий удар швырнул её, ударив стену, вместе со столиком. И она потеряла сознание. «Тревожный жетон» и ключ от яруса выпали на ковер. … Маленькие босые ножки остановились рядом с неподвижным телом. Изящная ручка с силой рванула цепочку с ключами с шеи служанки, оставив багровый след. Босые ножки помедлили, а потом быстро побежали к внешней двери.* * *
Поместье Фу, алтарный зал Ней снова очнулся от собственного крика — его вышвырнуло из чужих воспоминаний, закрутило и на миг, и он потерял контроль над силой — не сиди он — точно рухнул бы на пол. Мальчишка почти лежал на алтаре — привязки сорвало. Какие из его воспоминаний получил мальчишка Арров, Ней не знал, но судя по расширенным зрачка и рваному дыханию — их счет сравнялся. Он покрепче перехватил скользкий от крови ритуальный кинжал и прохрипел: –… Добровольно?…Добровольно?…Отвечай! Что ответил мальчик — он услышал не сразу… тот сорвал голос… Мальчишка с силой замотал головой: — Н-н-н-нет… Нет!.. не добровольно… я против… отпустите меня… я не согласен… А потом внезапно прыгнул на него, прямо через алтарь, пытаясь схватить то ли за горло, толи… Нейер легко отшвырнул ребенка силой.* * *
Белый хищный туман закружился, снова не давая двинуться. — Идиот! — шипение господна-в-кресле поддержала сила, сгустившись вокруг, и волоски наше Косты снова стали дыбом, но на этот раз он не стал сдерживаться, зарычав в ответ — на господина, на силу… которую только и ждала момента, чтобы сожрать его — он чувствовал… — Р-ррр… — Мы не оскверняем алтарь недобровольными жертвами! Признайся ты сразу — вернули бы Аррам, разорвав договор, — выплюнул господин и замер — алтарь, миг назад певший от силы, потрескивавшей над ним в воздухе ярко-белым ослепительным маревом, вдруг вспыхнул и потух. Полностью. — Вот я и поймал тебя, — прошептал Фу. — Вор… Тварь, сосущая силу… Вот я и выманил тебя на ритуал… нужно добавить крови… Не обращая больше на него никакого внимания, господин-в-кресле полоснул по собственной ладони ещё раз накрест, багровая кровь жирным потоком хлынула на алтарную плиту: — Жертва была обещана — нужна жертва, — бормотал он под нос. — Вон! — бросил господин Косте властно и добавил пинок силой, когда совершенно потухший камень вдруг внезапно вспыхнул белым ярким пламенем. — Уходи! Коста начал подниматься на ноги, чтобы по стене добраться до выхода, но порыв ветра швырнул его почти через весь зал — прямо к входной арке. УХОДИ! УХОДИ! УХОДИ! Эхо слов господина подхватила сила, и Косту закружило, вышвырнуло из зала, впечатало в стену коридора и придавило сверху. Последнее, что он увидел, когда марево сияющей силы рухнуло сверху, погружая зал в белый туман, прошитый молниями, как коляска господина взлетела в воздух, а его самого с высоты швырнуло на каменную плиту. Коста не стал ждать или думать — красные точки вспыхивали перед глазами, грозя погрузить весь мир вокруг в алое от ужаса. Он приподнялся на четвереньки не сразу — не смог зацепиться о стену — мокрая от крови рука скользила по камням, потом все-таки приподнялся, и — побежал. Почти полетел, спотыкаясь на поворотах, туда — к лестнице наверх, подальше от этой страшной силы, которая хотела сожрать его.* * *
Коста бежал, почти летел в полной темноте. Факелы на стенах, подхваченные порывом ветра давно потухли впереди и за спиной. Но он прекрасно видел в полной темноте, потому что в какой-то момент зрение изменилось и перестроилось. Все вокруг вспыхнуло, погасло, и мир вокруг стал алым. Окрасился в багровые тона, и Коста видел ничуть не хуже, чем днем. Ничуть ни хуже. Просто — иначе. Он бежал. Падал. Полз, спотыкался, поднимался на ноги, оставляя на стенах кровавый след от ладони, и бежал дальше. Бежал до тех пор, пока не остался один поворот — он считал и помнил. Один единственный поворот и и его ждет свобода — свет, лестница наверх и… А-а-а-а… Крик догнали оглушил. Оглушил так, что Коста упал на колени, и зажал уши руками. «А-а-а-а-а…» — звук ввинчивался в мозг. Пронзительный, безысходный, такой, какой он уже слышал и кричал сам — там в чужих воспоминаниях… когда очнулся и рухнул с кровати… Но даже тогда в нем не было столько безысходности… А-а-а-а… Коста зажал уши покрепче и побежал — один поворот, остался всего один коридор и один поворот. Не слушать. Не слышать. Не знать. Его ждет лестница — и — спасение.* * *
Алтарный зал рода Фу Нейер проигрывал. Это было невозможно. Это было нереально. Это было… против всех правил. Это было то, чего он не мог предположить и потому учесть, и оказался не готов. Сила вспыхивала, и только он брал ее под контроль, как что-то сжирало силу подчистую, и кровь снова хлестала из ладони потоком. Он пытался оторвать ладонь от камня, пытался порвать связь, пытался заблокировать поток…но не справлялся… Слишком много сил сейчас откачивали из алтаря… слишком много… и алтарь принял его за жертву… Жертва должна быть принята… Мама… Син… Арры… он не успел… он не успел… А-а-а-а-а-а… А-а-а-а-а…* * *
Коста почти добежал, почти схватился за угол — за вожделенным поворотом он уже видел ровный свет, и широкоплечую фигуру мозгоеда, спокойно стоящую спиной нему… А-а-а-а…. Неужели крик никто не слышит⁈ Ладонь пульсировала кровью и дергала. Мир вспыхивал вокруг красным и гас, вспыхивал и гас, вспыхивал и гас, в такт биению пульса, в такт биению сердца. Коста видел фигуру мозгоеда, подсвеченную красными линиями по контуру и знал — не зная — просто знал, что если разбежаться, оттолкнуться от стены и прыгнуть справа, он успеет ударить и вцепиться в шею… и рвануть… зубами… Коридор вспыхнул алым и погас. Зрение опять перестроилось и на миг он ослеп от темноты, ориентируясь на единственный факел сверху и свет вдали. От выхода — от света — от жизни — от свободы — от темной фигуры на нижней ступеньке лестницы, его отделял один пролет коридора и… защита. Коридор снова вспыхнул алым — зрение опять перестроилось, и он четко увидел, что проход перегораживала тонкая алая завеса, пульсирующая силой… той же чуждой силой, которую он оставил за спиной — в зале. Коста не помнил, чтобы господин-в-кресле запирал уровень, когда они зашли — слов он не произносил точно, но то, что видел Коста сейчас в красном мареве — измененным зрением — был щит, перекрывавший коридор к выходу. Полыхающий алым. Коста попытался пройти, но его отшвырнуло обратно. Попробовал пробить ещё раз и снова оказался на полу. Он — не пройдет, просто не сможет пройти. Это Коста знал так же как то, что щит на двери не несет опасности — просто не выпустит его. А-а-а-а…. Крик полный безысходной боли опять заметался по коридору от стены до стены. …А если псаков господин-в-кресле сдохнет в том зале, если тот белый туман сожрет его, он — Коста будет следующим, и не выберется отсюда никогда…Никогда!!! А-а-а-а-а…. Крик снова поднялся и оборвался на самой высокой ноте и — затих. Совсем. Затих. Коста помедлил, прислушиваясь, но крик не повторялся. Обернулся — тихо. И эта тишина пугала больше, чем всё, что он слышал до этого. Коста посмотрел вперед, потом обернулся назад, потом снова посмотрел вперед, оценивая красную пелену, преграждающую выход. Косте показалось, что за спиной стало светлее — по полу из темноты коридора, свиваясь тонкими струйками, к выходу ползли щупальца белесого тумана, то и дело вспыхивая красным. Ползли неторопливо, стелились по полу, свиваясь в кольца, пожирая плитку за плиткой… подбираясь к выходу. Коста поджал пальцы босых ног и подавил желание заскулить. Просто заскулить от страха на одной ноте — скулить было нельзя. Страх внутри рос, перехватывая горло, давя грудь, не давал вздохнуть… рос… рос… рос… пока не лопнул внутри, взорвавшись в голове ослепительно алым шаром. И мир вокруг изменился снова. Все стало красным и стало ясным. Четким и простым. Мир сузился до одной единственной задачи — прорваться внутрь и вытащить «ключ к свободе», который остался на алтаре. Коста разбежался по коридору, и одним слитным почти звериным движением подпрыгнул вверх, рванув на себя последний из горевших на стене факелов, развернулся и… полетел обратно.* * *
«Показалось». Дейер развернулся, рассматривая щит, преграждавший вход вниз, который появлялся всякий раз, когда начинались ритуалы в алтарном зале. Щит выглядел привычно. Воздух мерцал, обозначая границу — «не пересекать». На ярусе — тихо. «Показалось». Уже успокоено повел Дейер плечами — ощущение чуждого и холодного взгляда в спину исчезало, таяло… зачастивший пульс вернулся в норму, вход выглядел как обычно. Господин вел себя как обычно. Жертва была обычной — сколько их было. Дейер вздохнул и снова развернулся к лестнице.* * *
Вход в алтарный зал От алтарного зала его отшвырнуло в третий раз. В его личном-мире-алого вход преграждала такая же защита, которая стояла на выходе из уровня. Та, что он так не смог пройти. Но здесь — Коста видел немного иначе. Он видел алое марево, и нити линий, как сплетение толстых канатов, уходящих куда-то в глубь зала к алтарю. Видел, как эти толстые нити пульсируют и опадают, похожие на огромную паутину, наполняются силой, вспыхивают и гаснут. Впыхивают и гаснут. Вспыхивают и гаснут. Сила опадала на «пять», снова вспыхивала и набирала мощь на «четвертый счет», и на «десятый» — канаты полыхали алым так, что было больно глазам. Коста не задавался вопросами, что видит и почему. Не задавался вопросами как. Не задавался вопросами — получится у него или нет. Он вообще не задавался вопросами. Когда мир окрашивался в алый, все сужалось до одной единственной задачи — прорваться внутрь и вытащить «ключ к свободе», который остался на алтаре. Один, два, три, четыре… пять. На «пять» — каждый второй раз из десяти защита входа в алтарный зал истончалась. Коста даже обнюхал, приблизившись. Таяла снизу, становясь почти прозрачной. Коста дождался момента, когда защита снизу почти исчезла, и почти успел — наклониться и проскользнуть внутрь, но алым полыхнуло слишком быстро — вход снова вспыхнул — заперто. Коста зарычал от нетерпения, покружил вокруг, отгоняя жадные щупальца факелом из стороны в сторону, а потом лег на пол, подкатился близко ко входу и начал — считать.* * *
Горячий ветер обжигал, поднимая вихри пыли вокруг, и Коста давно пытался в полной темноте — факел погас. Сквозь тонкую пленку силы, он с трудом различал неподвижную светящуюся фигуру, распластавшуюся на алтаре, плотно опутанную паутиной жирных алых линий, как коконом, который то ярко вспыхивал вместе с камнем, то полностью гас.* * *
Ему повезло на десятую попытку. Пульсации повторялись. Сила то набирала мощь, то спадала, пленка на входе исчезала на краткие мгновения, и Коста караулил пульсации, лежа на полу, и в момент, когда сила опала, перекатился внутрь, пересекая границу зала. Получилось! Господин лежал на большом камне, обхватив его руками, кресло валялось на боку рядом и Коста отпнул его назад, и рванул Господина на себя — сразу не вышло. Камень как будто держал его. Перед глазами плясали алые круги и точки, и Коста пытался ещё раз — «ключ», ему нужен «ключ на свободу». — Быстрее, — прошелестел Фу, — убери с алтаря… уйти… пока не вернулась волна… я не… Коста дернул ещё раз, взвалил господина Фу на плечо и просел под тяжестью, охнул и поволочил на выход. — Быстрее-быстрее-быстрее… — шептал Фу, — пока не вернулась… Они почти пересекли границу зала, почти успели, почти дошли — всего пара шагов, как волоски на шее встали дыбом за миг до того, как волна силы обрушилась на зал сверху, и выход перед ними полыхнул алой завесой… Опоздали! Коста толкнул «ключ» вперед, но защита не пропустила, их отбросило назад вдвоем, закрутило воздухе потоками силы и отшвырнуло на алтарную плиту. Он ударился спиной так, что почти потерял сознание — из легких вышибло весь воздух от тяжести рухнувшего сверху «ключа». Коста бился, но не мог сдвинуться с места, рана на ладони открылась и кровь потекла на камень жирным потоком. …они бились как в алой путине, опутывавшей зал, по которой толчками текла сила, вместе с толчками крови, вытекающей на алтарь… Коста рычал, сопротивляясь, чувствуя, как с каждым толчком крови из него вытекает жизнь, как с каждым толчком крови паутина сверху сияет все ярче. … переплетение линий над головой, сходились в одном месте под куполом и тянулись камню… Черный нож, лежащий на краю алтаря начал вибрировать и светится, дрожа. Мир вспыхивал алым и гас, Коста рычал, боролся, но — проигрывал… и в один момент с громким рыком рванулся, и почти дотянулся до кинжала… — Ар-р-р… …дотянулся, рванул ещё раз, и метнул нож вверх, в средоточие линий на куполе, там, где нити сходились в одну… Кинжал вспыхнул ослепительно белым на потолке, сила запела, горячий жар обжег, туман вспыхнул и камень… погас. Погас! Коста быстро отпихнул тело сверху и сам скатился вниз. Рванул его за руку и потащил к выходу, спотыкаясь. Успеть, успеть, успеть… но… Вспышку силы сзади он почувствовал спиной раньше, чем увидел — мир вокруг из красного стал миром ослепительно белой ярости. Такой раскаленной дотла, что все внутренности вспыхнули разом… Их подхватило, как сухие листья, подбросило вверх к куполу, а потом швырнуло вниз на плиту. Сила накрыла так, что внутренности рвануло от жара. Черный кинжал начал медленно разворачиваться в воздухе острием к ним, разворачивался и светился все сильнее и сильнее, пока не полыхнул так, что все стало белым, а потом помчался вниз черной кривой молнией… …нож пришпилил их обоих к алтарю, пронзив обе руки одним ударом насквозь… кровь смешалась… смешалось дыхание, смешались водовороты воспоминаний… …и они заорали вместе, захлебываясь от крика — оба — одновременно — разделив одну боль на двоих.* * *
Поместье клана Фу, верхние ярусы, лаборатория Старшей леди Силовая волна пришла снизу. Привычно накатила валом, и леди Эло придержала рукой забренчавшие фиалы на столе. Поправила бутыли, и встала, намереваясь встречать сына. Жертва предложена и жертва принята. — Жертва принесена, — леди Эло щелкнула пальцами, отдавая приказ одной из двух оставшихся в поместье личных служанок. — Готовь заводь, нагрей воду, господин скоро поднимется наверх. Вспышка силы пришла снизу повторно через мгновение. Фиалы дрогнули, поехали по столу и зазвенели снова. Леди Эло нахмурилась. Снова расставила бутыли, отодвинув их на приличное расстояние, закрыла алхимический журнал и заспешила к двери, но не успела. Силовая вспышка вернулась в третий раз — такого не было никогда. — Что-то не так, — прошептала леди Фу встревожено. — Что-то не так… Силовая волна разогналась, прошила поместье Фу сверху донизу, и каждый из вассалов, связанный клятвой, почувствовал в этот момент прикосновение силы. Леди Эло успела сделать только шаг, захлебнулась воздухом, и крепко схватилась за спинку стула. Дэй рухнул на колени на верхней ступеньке лестницы в алтарный зал… Кухарка на кухне осела вниз уронив половник в кастрюлю… Встревоженные птицы вспорхнули с крыш, и забили крыльями… Сира встопорщила шерсть, зашипела и нырнула в кусты, к запищавшим от страха котятам.* * *
Женская половина дома Фу, четвертый закрытый ярус «БУМ!» Служанка стояла, покачиваясь, на телом Младшей Фу. Одной рукой вытирая кровь из-под носа, в другой руке удерживая тяжелый медный кувшин, которым оглушила госпожу. Переступила через тело, и приложила ладонь к линиям на стене — у второго выхода. «Тревога! Четвертый ярус! Тревога!» Наклонилась, вытащила из руки украденный «жетон» с рваной цепочкой и припечатала к выемке-пазу. Серые браслеты госпожи Фу вспыхнули в последний раз ярко-белым и погасли. Глушилка опустилась на четвертый ярус, отсекая все внешние и внутренние силовые потоки. Служанка перевернула треснувший столик, отодвинула ногой кресло и… застонала. Восемь декад работы. Восемь декад подбора ниток и работы над рисунком! Восемь декад труда! Вышивка, порванная с одного края повдоль, оказалась безнадежно испорчена. Сжав в руке поломанные пяльца, она вернулась к неподвижному телу, и замерла, борясь с мстительным желанием пнуть в живот. Совершенно сумасшедшая Младшая госпожа Фу делала невыносимой жизнь любой служанки! Она первая из тех, кто продержалась здесь почти зиму! Почти! Целую зиму! Но с нее хватит! С нее достаточно! Она будет просить о переводе на другую работу! Если Старшая леди будет против, или пригрозит выкинуть её из клана — она согласна! Она переживет! Она справится! Служанка притащила уцелевший стул к телу, и уселась, заняв позицию сверху. Выжидательно покачивая из стороны в сторону над головой госпожи, медным кувшином с уже изрядно помятым боком.Глава 36. Новый член рода Фу
Поместье Фу, площадка перед спуском в алтарный зал Почти день спустя — Где ты был?!!! От визга леди Эло закладывало уши. — Где! Ты! Был! — трясла она за плечи ничего не соображающего усталого сына. — Как! Ты! Посмел! Мы волновались… Мы места себе не находили… — Эло… — Дэй тронул леди Фу за плечо, но та отбросила руку и снова вцепилась в сына. — Ты же знаешь, что никто не может войти вниз кроме тебя, Ней! Ты же знаешь, что шекков камень не терпит меня!!! Ты же знаешь, что случилось с Сином!!! КАК ТЫ МОГ ТАК ПОСТУПИТЬ С МАТЕРЬЮ! Дэй молчал, больше не вмешиваясь, и сделал знак слуге — пока простопоставить кресло рядом. Десять мгновений назад Господин дополз на руках до выхода на площадку, и потребовал свое старое кресло, из хранилища. Старое, давно списанное, с плохими колесами. Куда делось новое, Дей спросит позже. — Кресло доставили, господин… — КАК ТЫ МОГ! — Молчать, — бросил Глава устало и Леди Фу беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь выдавить хоть слово. Не обращая внимая на госпожу Эло, даже не позволив ей перевязать руки, Ней с трудом забрался в кресло, развернулся на площадке и уехал обратно вглубь алтарного яруса. И вернулся только через сто мгновений, обливаясь потом. Кресло скрипело, с трудом везя двойную нагрузку, и надсадно царапало плитки пола. Голова мальчика свисала вниз с колен, рука, по локоть в подсохших потеках бурой крови, то и дело задевала колесо. — Доставь наверх, вызови целителя, пусть снимут диаграмму, дадут эликсиры — все, что нужно, я разрешаю открыть Хранилище. Отчет мне через десять мгновений. — Но… — Дэй непонимающе моргнул, разглядывая тело. — Разве…разве он не умер? — Он прошел ритуал, — устало произнес Нейер. — Он — прошел.* * *
Малая гостиная перед спальней Главы Фу — Как он мог пройти ритуал? Как он мог? — орала леди Эло. — Это невозможно! Не прошел ни один из боковых ветвей рода! Ни один из Фу! Ни одна побочная ветвь! Ни один выродок твоего отца, никто! Как мог пройти этот отщепенец! Как?!!! — Орала она. — Что ты сделал? — Я не справился… не справился с силой мама… Леди Фу прижала ладонь к губам. Тонкие пальцы задрожали. — Вчера алтарь сожрал бы меня… я… я становлюсь слишком слабым. — Невозможно… ты — Глава по праву, Ней, единственный, кого вообще признает сила… Нейер пожал плечами и стянул с головы полотенце. Разворошив влажные после мытья волосы. Вытер лицо, с силой растер руки, а потом отбросил в сторону, и потянулся за чистой нижней рубахой. Леди Фу подскочила, но он отбросил ее руку: — Сам. Я всё могу сам. — Причины. — Голос леди Эло звучал твердо и сосредоточенно. Нейер снова пожал плечами. — Мне нужно время на анализ. Но… — Ней помедлил, оценивая выражение лица матери и подбирая слова. — Я почти поймал того, кто присосался к нашему алтарю, мама. Почти поймал! — Ты не проводил ритуалов около двух зим, — быстро подсчитала леди Эло. Нейер удовлетворенно кивнул. — Больше всего это похоже, как будто кто-то присосался и откачивал силу во время ритуала… отец был прав. Но в этот раз было сильнее, возможно слишком давно не было жертв — слишком большой расход сил — алтарь требовал своё, поэтому… я не смог взять силу под контроль. — А я говорила! Я говорила — нужно приносить жертвы вовремя! Нужно питать алтарь! Я — говорила! — вскинулась леди Фу. — Весь в отца! Давайте будем приносить только добровольные жертвы и ещё спрашивать их согласия! Давайте ещё отпустим всех вассалов! — У отца был принципы… — И где он теперь со своими принципами⁈ Кому нужны эти принципы⁈ Кому! — Именно поэтому ты его и выбрала, — едва слышно пробормотал Ней, но леди Эло несло. — Ты мог умереть! Ты мог остаться там навсегда! Я могла больше никогда не увидеть тебя! Как Сина! Никогда! — Леди Эло разрыдалась, опустившись на краешек тахты, и с силой зажала себе рот ладонью — слуги не должны слышать слабости господ. Нейер тяжело вздохнул, с трудом развернул старое неповоротливое кресло, и подкатился ближе. Притянул мать к груди одной рукой, и нежно похлопал по плечам. — Я — жив. — Жи-и-и-ив… а мог умереть, — всхлипывала леди Эло. — Ив-у-у-у-мер, Син- у-у-у-мер… Почему они умерли, Нэ-э-эй… Почему они, почему не я… А-а-а-ары-ы-ы… А-а-а-а-ары… это они виноваты… они… Дэй заглянул в приоткрытую дверь спальни, приподнял бровь, и тут же скрылся в коридоре. Чистая рубашка на груди полностью промокла от слез, прежде, чем Ней сообразил застонать: — А-х… — Что такое? — вскинулась леди Эло. — Ничего… — Нет, я слышала, ты сказал — ах! Что случилось, Ней! — Ничего… — Не ври матери!!! — Рука… — Нейер послушно перевернул левую руку. Правую, располосованную почти до локтя давно перевязали и смазали. Ладонь, пронзенную кинжалом насквозь — тоже. — Ударил, когда падал… может… синяк… Леди Эло перестала шмыгать носом, склонилась ниже, нежно ощупывая, и охнула: — Синяк! Нейер! Синяк! Нужно срочно приложить мазь, срочно! Леди Фу решительно вытерла слезы, и, подхватив юбки, сорвалась с места. — У меня аллергия на стандартную мазь, — бросил ей в спину Ней. Леди на миг замедлилась, а потом решительно кивнула: — Помню! Сварю свежую через шестьдесят мгновений! Никуда не уходи. Руку не напрягай, отдыхай… Когда леди Эло скрылась, в комнату просочился Дэй. Нейер молча показал ему два пальца. — Правильно говорил господин Ив, сильные женщины они такие… для собственной безопасности нужно направлять их энергию в нужное русло… — пробормотал Дэй, наливая на два пальца вина в пиалу. Нейер выпил за три глотка, вернул пиалу и снова показал два пальца — «сегодня ему точно нужно ещё». — Отчет. За время моего отсутствия внизу. — Все тихо. Город. Предел. Ближайшие соседи дважды присылали вестники, видимо почувствовали возмущение силового поля… — Пусти слух через служанок, что ходят на рынок. Мы купили пару отличных жертв, доставили с последнего аукциона, — постановил Нейер после короткого раздумья. — Дальше. Основная критическая проблема. — Основная… — Дэй задумался. — Люди. Самое важное — это всегда люди. — Леди Фу, ваша жена, сир, — определился Дэй. — Ваши артефакты на женской половине сработали. На четвертом оставили все как есть, до вашего возвращения снизу. Допрос служанки не проводил. Ваша жена… младшая госпожа опять пыталась сбежать, оглушила служанку, та остановила и включила глушилку с «тревожным». — Когда? — Нейер нахмурился. — Когда вы были внизу. — Сколько по шкале? — Нейер резко развернул кресло, глядя на Дэя. — Воздействие десять из десяти. — Это всё-таки она, они… — Ней удовлетворенно стукнул кулаком по подлокотнику. — Дальше. Вестник вспыхнул и рассыпался искрами. Дейер поймал и отчитался: — Мальчик… Целители не дают никаких прогнозов — состояние слишком нестабильное. Либо очнется к утру, либо… — Дальше, — нахмурился Ней. — Пришли три письма, ждут в кабинете. Первое от клана Арр — лично Главе рода, одно от клана Да-архан. Прислали приглашение на следующий аукцион и просьбу оценить вероятность перенастройки артефакта времен Исхода. — Их артефакторы не справляются? — Нейер приподнял бровь. — Или это просто повод для личного визита, — пожал широкими плечами Дэй. — И потом линия Фу — признанные эксперты по артефактам Исхода во всем пределе. — Ответь согласием. Дальше. — Из срочного — запрос посылали трижды, кланам Сей и Му требуются услуги «посредника». — Что они не поделили? — Что-то связанное с помолвкой. Им нужен гарант. — Нужна информация, отвечу позже, — постановил Фу, и оглянулся, взмахнув в сторону ширмы. — Подай верхний халат. — На допрос, к младшей госпоже? — Нет, сначала проверим мальчика. Не так часто у нас может появиться новый член рода.* * *
День спустя после ритуала Поместье клана Фу Верхний этаж, гостевой крыло, спальня Ней подъехал ближе к кровати и поманил ниже светляк, рассматривая лицо мальчика. Дотронулся кончиками пальцев до лба, покрытого бисеринками пота — жар. — Он метается по кровати из стороны в сторону, Полыхает так, что уже устали менять мокрые простыни и остужать его… Ней медленно кивнул, осторожно шевеля пальцами воздухе — облако силы вокруг кровати ребенка пульсировало — то вспыхивало, то опадало. И… все было плохо. Родовых цветов Фу было пара несчастных белоснежных всполохов. Сила не принимала ребенка до конца, или не могла перестроить тело. — Целители сделали всё, что могли, дальше дело за организмом. Либо справиться с чужой силой — либо нет… Он должен усвоить… Госпожа… — прервался Дэй, низко поклонившись. Длинные занавеси качнулись, раздвигаясь — к кровати подошла леди Эло и встала за спиной Нейера, рассматривая силовое поле. — Он ещё не умер? — Ещё борется, госпожа, — ответил Дэй. Ней сцепил пальцы в замок. — Я почти решил, что на этот раз почти получилось… Мальчик заметался по кровати. Служанка влажной тряпочкой смочила пересохшие растрескавшиеся губы, и ребенок тоскливо забормотал: — Мастер… мастер… мастер… — Он постоянно зовет «мастера», — подтвердил Дэй. — Насколько же Арры выбивают из них все человеческое… — леди Эло сощурила глаза. — Даже звери помнят свою мать… а этот… даже сейчас зовет какого-то мастера, а не мать… выродок… Ней тяжело вздохнул, взялся за рычаги — колеса старого кресла заскрипели. — Может быть он зовет того, кого помнит? Потому что у него никогда не было матери?* * *
Шестьдесят мгновений спустя — Нет, — голос леди Эло звучал непреклонно. Нейер устало прикрыл глаза и начал раскатывать обратно рукав, откуда целители только что брали кровь. — Я была против того, чтобы и ты давал свою этому… этому… — Мама. — И каплей крови с ним не поделюсь, — жестко постановила леди Эло. — Выживет — значит на то воля Богов, нет — туда ему и дорога. — Решение — перелить кровь господина Нейера… помогло, но это ненадолго, нужна ещё кровь рода Фу, чтобы мальчик справился… Нужно ещё… У господина больше крови брать нельзя, госпожа. — Нет. — Госпожа… — Нет, я сказала. Я не буду в этом участвовать… — Госпо… — Дэй прервался, повинуясь жесту Нейера — «выйти и закрыть дверь». Когда они остались в комнате вдвоем, Ней подкатился к матери, которая, непреклонно сложив руки на груди, рассматривала, лежащего на кровати мальчика. — Мастер… мастер… мастер… — Сколько кандидатур на место Наследника прошли алтарь? Леди Эло не ответила, и Нейер надавил, вложив в голос силу и приказ отвечать. — СКОЛЬКО. — Девятнадцать, — нехотя процедила леди Эло. — Двадцать две, — поправил Нейер. — Включая троих кандидатов от Арров. Сколькие прошли ритуал и были приняты в род? Леди Эло молчала. — СКОЛЬКИЕ. — Ни. Один, — сквозь зубы поцедила леди Эло, вынужденная повиноваться силе. — Неверно. Один. — Он не наш! Он выро… — МОЛЧАТЬ. Один. Один, — повторил Ней, указывая на кровать. — Но и его не будет, если ты поставишь эмоции выше долга перед кланом… — Я не… — Ты никогда не умела вовремя остановиться, мама. Что важнее — месть или мир для людей клана! — Месть! — Мы не готовы сейчас. Нам нужно время…. — Не готовы, не готовы, не готовы! Я слышу это столько зим! Мы никогда не будем готовы!!! — Он уже Фу, — устало повторил в который раз Нейер. — Так решил алтарь. — Он не доживет до утра, — мстительно предрекла госпожа Эло. — Он. Уже. Фу. И не доживет, если ты не поможешь, мама… — Нет! Я не буду участвовать и помогать этому… этому… Я заказала свечи в Храме, Ней! Поминальную службу! Я… — МОЛЧАТЬ. Нейер объехал кровать. Снял показатели силового поля и схлопнул диаграмму. Не помогло. Его крови — крови Фу, которую перелили мальчику не достаточно. Слишком мало. Слишком сильна чужая кровь. Он изучил всполохи силы во время очередной вспышки — голубой, который почти сожрал крохотные белые ростки силы рода Фу. И ему казалось, с каждым мгновением «белого» становиться все меньше. Ещё чуть-чуть и будет бесполезно. По лицу леди Эло катились крупные слезы, губы беззвучно дрожали от обиды, и Нейер с неохотным вздохом разрешил матери говорить. — Ты… ты… ты уже трижды применял силу к матери из-за этого выродка! Трижды, Нейер! — Ма… — Пусть он сдохнет за Гранью! Никогда он не займет место Сина!!! Никогда, пока я жива!!! Облако силы вспыхнуло, окутав леди Фу белой туманной дымкой, и она вылетела из спальни, громко хлопнув дверью. Нейер устало вздохнул. Растер глаза и потом щелкнул пальцами, отдавая приказ Дэю — «заходить». — Господин… она не согласилась? Ней покачал головой. — Ожидаемо. Можно… — Дэй помедлил. — Вы можете просто приказать, господин. Глава отдает приказы — клан повинуется. — Можно. Но если её заставить, она никогда не простит, и… мне не нужно, чтобы мой собственный дом опять превратился в поле битвы. Она должна быть уверена, что это исключительно ее решение, тогда она сделает все и даже больше… Дэй вздохнул — характер леди Эло они оба знали прекрасно. — На это нет времени. Нейер — думал. Последовательно снимал с пальцев кольцо за кольцом, рассматривал, нанизывал обратно, снимал следующие, и надевал снова. — Покажи ей восемнадцатый пункт договора, она никогда не читает бумаги до конца. Размер неустойки Аррам. Дэй кивнул. — Приложи данные по клановым особенностям родовых даров Хэсау, и… можешь рассказать ей о последних покушениях… — Господин! —…пусть считает, что спасая ребенка — защищает меня, — Нейер тяжело вздохнул. — Будет скандал, — помолчав, констатировал очевидное Дэй. — Если леди Эло сочтет, что покушения на вас скрывали от нее… Нейер пожал плечами. — Он… я не уверен, что выбрался бы снизу, не вмешайся он в ритуал… Только дикарь, который никогда не видел алтаря и не понимает основных принципов силы, мог бы вернуться. — Может, мальчик просто настолько глуп? — Нет, — Ней отрицательно качнул головой. — Он достаточно умен для своего возраста, сообразителен и упорен. Способен ориентироваться по ситуации, менять стратегию поведения и, самое главное — не идет на ненужный риск. Мы разделили воспоминания… нам нужен этот ребенок. Если мальчик переживет ночь… будем наблюдать за ним дальше и проведем несколько экспериментов.* * *
Лаборатория Старшей леди Фу — Не возьмешь под контроль силу, дашь власть гневу — перебьешь фиалы, потом будешь жалеть… — Дэй подкрался сзади, протянул руку, чтобы дотронуться до напряженной спины госпожи — погладить, но — опустил, так и не коснувшись. — Я имею право на гнев. — Имеешь, — согласился Дэй, прошел до маленького столика, пошарился в глубине полки рядом и выставил вперед початую бутыль с темно-коричневым содержимым. Налил на два пальца в пиалу, и только после этого произнес. — За последние двенадцать декад на Нейера покушались трижды… Только не ори! Не ори! — бросил он вскинувшейся госпоже Фу. — Кто⁈ Дей пожал плечами. — Проще сказать, кто не заинтересован. Северяне? — неудачно пошутил он. Кто-то хотел земли и водоносные источники, кто-то желал получить доступ к Хранилищу Фу после смерти Главы, кому-то не понравилось, как господин исполняет роль Посредника-между-кланами, недовольных всегда много. И это не считая Арров, и…да весь Южный предел помимо пары родов можно вписывать в список тех, кто ждал, когда род Фу можно будет расчленить и растащить на части. — Все пустынные шакалы притихнут, если мы представим второго наследника официально… Спина Нея будет прикрыта… Нет смысла устранять Главу, пока Младший не сможет взять клан — а это три зимы… Три зимы спокойствия для Нейера, Эло… — Ар-р-ры, — выплюнула леди Фу. — Проще контролировать один клан, чем десять. Если они решат заменить Нейера на мальчишку… — Решат!!! Если этот выродок выживет!!! — Этот «выродок», как ты выразилась, вполне возможно стал той единственной причиной, по которой Ней смог обуздать силу… Возможно, я сказал! И, если Арры решатся, Эло… им тоже придется ждать три зимы. У них будут те же проблемы, чтобы взять родовую силу под контроль. — Я вчера собиралась хоронить Сина!!! Наконец-то, как положено, со всеми почестями, которых достоин мой сын! — Даже, если ты собираешься похоронить его, Эло, он должен хотя бы выглядеть как Фу… Ты не можешь выдать за Сина северянина… уж настолько то мозги не отключились даже у тебя… — возразил Дэй. — Госпожа, — выплюнула леди Фу сквозь зубы. — Никаких Эло. — О-о-о… — протянул Дэй, и с размаху швырнул свитки на стол, пара фиалов упали на ковер. — Изучите третий свиток, госпожа. Вторая сторона, пункт восемнадцать мелким шрифтом. Прошу прощения, госпожа. Разрешите откланяться, госпожа… — Дэйер!!! — Леди Эло вскочила, но дверь за менталистом уже захлопнулась. Она выругалась от души, добралась до столика и залпом выпила содержимое пиалы. Закашлялась, открыла пробку ближайшего фиала и занюхала. А потом перевернула бутыль и наполнила пиалу на два пальца — именно так пил её покойный муж. Ив говорил, чтобы ни случилось — два пальца и жизнь не будет такой мрачной. Леди Эло подобрала свитки, и, щелкнув пальцами, зажгла ещё один светляк сверху. — Пункт восемнадцать… — пробормотала она под нос то, что сказал Дэй. — Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать… раздел три… неустойка в случае гибели претендента после успешного прохождения ритуала принятия в род… вира… размер платы… удваивается⁈ В договоре не было ни слова о том, насколько длинной должна быть жизнь нового Наследника после прохождения ритуала, зато был пункт о том, сколько Фу должны заплатить Аррам в случае… успеха… У них же нет денег!!! — Ив-в-в-в!!! — прошипела леди Эло. — Как ты мог это подписать!!! И они платят за Наследника в любом случае. Прошел ритуал — прошел! Значит, Арры выполнили свою часть договора… но если мальчишка умрет — они платят зря, так он хоть может быть полезен… Хотя чем? — Чем⁈ Чем, — леди Эло раздраженно стукнула свитком столу, — может быть полезен. Второй круг!!! Бесполезный!!! Даже здесь Арры нашли, как обвести их вокруг плетений, подсунув кусок бесполезного дерьма вместо человека!* * *
Через тридцать мгновений леди Фу закончила изучать свитки. Шесть раз помянула мужа недобрым словом и ещё трижды подходила к столику за ценным целительным напитком «на-два-пальца». После пятой пиалы внутри разливалось блаженное тепло. Следовало признать, что Дейер оказался прав. Им не отказаться от мальчишки. Не сейчас. Клан не в том положении. Живой мальчишка гораздо полезнее мертвого. И пустынные шакалы, которые кружат вокруг Нейера, чтобы напасть, как только почуют слабину, тоже не получат свое — она не позволит. Она будет охранять своего мальчика. Пусть лучше переключатся на нового Наследника. Сделать мальчишку мишенью — чем не выход. А если Арры думают, что они получат клан… перебьются. — Прости, Син, дорогой, — леди Эло поцеловала краешек портрета, с которого смотрел запечатленный на качелях в саду мальчик десяти зим, с цитрой на коленях. С ее непослушным подбородком и глазами Ива. — Маме придется отложить твои похороны, но я обещаю, они будут пышными. Нужно просто немного подождать, дорогой… зиму или две… и я обещаю тебе, этот бесполезный мальчишка умрет… и мама устроит тебе самые лучшие проводы во всем Южном пределе… Леди Эло бережно свернула портрет младшего сына и спрятала в ящик. Заперла ключом, плетениями и поставила едва заметный оттиск-линию силой, чтобы открыв в следующий раз точно знать, не дотрагивался ли кто до её вещей.*** Мастерская господина Фу, пристройка вдоль внутреннего сада «…мои выводы — подпитка энергией осуществляется через носителя. Носитель должен быть связан с алтарным камнем прямыми или косвенными связями. Удаленность носителя от алтаря в момент совершения ритуала и влияние на степень откачки энергии следует проверить опытным путем…» Нейер взял следующий свиток и обмакнул кисть в тушь. «…понять действие браслетов даже опытному артефактору сложно, настолько нестандартную систему выстроили Арры…» Даже отец не понял. Да, именно его догадки во многом натолкнули на решение, но даже отец — один из лучших специалистов в пределе по артефактам эпохи Исхода, не понял даже он. Потому что у отца не было возможности проводить эксперименты практическим путем. «…Каждая третья из невест клана Арр носит браслеты… считается, что наручи способствуют плодородию, обладают защитными свойствами…» Хотя, если бы они действительно отвечали за плодородие — не было бы проблем с продлением рода Фу. Но его жена — будучи урожденной Арр — так и осталась бесплодной. Ветка, привитая к чужому роду, не принесла плодов. Нейер снова обмакнул кисть в тушь, стряхнув излишки, и продолжил писать. '…Связи между кланами постоянно укрепляют посредством браков и контрактов, за последние десять зим из клана Арр забрали пять невест, из которых только одна носила наручи-браслеты… …Более старые данные по родам закрыты. Из тех, что удалось отследить: …род Фу — угасает… …род Сей — угасает… …род Янси — угасает… …род Да-архан…' Нейер оторвался от свитка. Роду Да-архан угасание предрекают уже триста зим, но они также крепко держат Южный предел. Если бы он мог точно подсчитать, имея на руках точные данные — в какие рода отдавали невест Арры, сколькие из них подтверждено носили наручи во время брака. «…продолжительность периода угасания рода предположительно зависит от численности рода и силы источника, а также от частоты подпитки и проведения ритуалов… уровня исходной силы источника и количества вливаний в род новой крови, поэтому разная для всех родов, и никто ранее не обращал внимания на взаимосвязи…» «…точно определить фокус передачи силы от алтаря — невозможно…» Ней сделал паузу, обдумывая. «…предполагаю, что сила, заимствованная через браслеты-невест, идет на подпитку защитного купола Арров. Это объяснило бы источник силы островов. В этом случае — для отключения защитного купола Октагона — нужно в первую очередь лишить его подпитки…». Ней снова обмакнул кисть в тушь. Вопросов больше, чем ответов. Арры ощущают себя непобедимыми только до тех пор, пока стоит купол. Если бы они нашли способ разрушить купол, снять, или пробить брешь в защите… Но, если бы он создавал систему защиты, он бы предусмотрел резервные источники подпитки. «…теоретически, носитель браслетов всегда связан кровными узами первой линии, и в момент совершения любого ритуала выстраивается канал, передающий энергию от родового алтаря за его пределы через носителя… поглощается любой излишек силы… доказательства…» Тут Нейер поставил жирный прочерк. Доказательств, кроме гипотез у него не было. То, что он перестраховался и поставил глушилку на весь четвертый ярус, ни о чем не говорит… нужно проводить дополнительные эксперименты. И это решение было интуитивным. Отследить канал раньше они не могли даже вдвоем с отцом, потому что его жена каждый раз во время совершения ритуалов находилась за пределами поместья. «Решения я не нашел. Провести эксперимент опытным путем сейчас невозможно — можно ли порвать установленный канал…» Нейер поднял голову, глядя в окно — там за скатом крыши виднелась башня четвертого яруса, где содержали госпожу Фу. Если он убьет жену, сможет снять браслеты и вернет их Аррам, порвет ли это установленный канал? Или Арры, как пиявки, продолжат сосать силу их рода и смерть носителя ничего не решит? Или можно не убивать, достаточно отрубить руки носителю, учитывая, что одно из главных свойств наручей — невозможность их снять. Ней снова обмакнул кисть в тушь. '…мои предварительные выводы. Последний эксперимент по введению в род нового члена Фу подтвердил это. Подпитка энергией от алтаря осуществляется через носителя браслетов в каждом роду. При введении в род — чаще всего это невеста, или ребенок, когда сохраняется традиция передавать артефакты из поколения в поколение и надевать ребенку накануне совершеннозимия. Предполагаю, что в этом случае без уничтожения носителя остановить процесс выкачки родовой энергии невозможно и род будет — угасать. Браслеты поглощают любые излишки энергии и перенаправляют их. Наблюдаемое соотношение между усилением защитного купола Арров и вспышками отследить на данном этапе эксперимента невозможно'. Нейер отложил кисть. Просушил тушь и, свернув свитки, убрав их в шкатулку, которая открывалась только по печати Главы. Его отец складывал свои заметки для следующих поколений в такую шкатулку, его дед и прадед. Сейчас — складывал он. Но не был уверен, что род Фу продлится. Если… если он не найдет способ продлить линию, эту информацию можно использовать — для торгов, переговоров или создание коалиции против Арров. Нужно только собрать больше доказательств и найти решение.
*** Мастерская господина Фу, пристройка вдоль внутреннего сада Сорок мгновений спустя — Господин! Нейер поднял артефактные очки на лоб, сложил в чехол тонкую иглу, которой чистил грязь с обода броши. Убрал на место полировальный камень и точилку, и только после этого оторвался от стола. — Госпожа Фу просила разрешения на доступ в закрытую часть родового Хранилища. Кровь леди Эло… — Дэй замялся, и продолжил только после подбадривающего кивка Главы. —… кровь госпожи Эло значительно слабее вашей — она делала переливание ребенку дважды — это не дало результатов, но если госпожа что-то решила… —…она не остановится, — пробормотал Ней. — Ей нужен доступ к стазисным секциям? Дэй кивнул. — У мальчика больше нет шансов умереть, пока госпожа не перепробует на нем всё, что пришло ей в голову. Она считает, что если доля крови рода Фу превысит пять из десяти, слияние с силой пройдет успешно. — Чью кровь она хочет взять? — Леди не сообщила, — Дэй пожал плечами. — Полагаю вашего отца — господина Ива, вашего деда и прадеда. Глаза Нейера весело сверкнули. — Тогда можно будет приносить любые клятвы силой, что в жилах мальчика течет кровь рода Фу — чистейшая и неразбавленная… Разрешаю. Дэй не улыбнулся в ответ. — Если… если ребенок выживет и его примет сила, в качестве кого вы планируете представлять его… статус? Леди Фу очень болезненно воспринимает любые упоминания о юном господине Сине… Нейер улыбаться перестал. Глаза мгновенно потемнели, стали серьезными и усталыми. — Пусть сначала выживет, Дэй. Если мальчик переживет ночь… я разберусь с госпожой и решу, как его представить.
* * *
Поместье клана Фу, верхний этаж, гостевой крыло, спальня Утро следующего дня Его разбудила кошка. Пушистая, полосатая с одного бока, с загнутым на бок кривым хвостом. Пришла, боднула башкой, и потом, выпустив когти, изрядно помяла грудь, утробно мурлыкая. Но дотронуться до себя не разрешила — только сверкнули прищуренные желтые глаза-сливы, да нервно дернулись усы, когда гостья одним прыжком перемахнула с кровати на подоконник, и — скрылась. Яркий свет заливал комнату сверху донизу. Шторы на окне колыхались от ветра. Пахло песком, дымом, специями и чем-то иным… Коста втянул носом воздух — пахло Югом. У него ничего не болело, точнее тело ощущалось так, как будто вчера его накачали эликсирами. Вчера? А что было вчера… Коста нахмурился, пытаясь вспомнить. Выпростал руки из-под покрывала, осмотрел крепко забинтованную левую ладонь, сизые в синеву синяки на предплечье, ощупал постельное белье — нежное, мягчайшее, как пух. Дверь скрипнула, и, почти споткнувшись от удивления о ширму у входа, и чуть не выронив поднос, на пороге комнаты застыла смуглая южанка, рассматривая его пару мгновений. А потом, спохватившись, опустила глаза вниз. — С пробуждением, юный господин. Мы рады, что вы, наконец, очнулись… Юный господин? Коста моргнул, рассматривая одновременно знакомое и незнакомое лицо. В чужих воспоминаниях — южанка была моложе, тоньше, стройнее почти раза в два, не такой… округлой во всех местах. Служанка низко поклонилась — четыре толстые черные косы почти коснулись пола. Коста проследил за тонкими сильными пальцами, обхватившими поднос; за ямочкой у губ, которые — явно — так любили смеяться; за россыпью родинок, походивших на созвездие — от линии шеи над воротником, до маленького круглого… ушка. И вспомнил всё. Разом. Натянул покрывало повыше — до самого подбородка, и… неудержимо покраснел.Глава 37. Лабиринты иллюзий. Ч1
Южный предел, поместье рода Фу Гостевая спальня Его окружали одни женщины. Статус каждой из которых — даже последней служанки, в этом Коста не обманывался — был выше его собственного во внутренней иерархии Дома. Недо-гость? Недо-младший писарь? Недо-жертва-ритуала? Недо…кто? Кто он? Желчная госпожа, две служанки и две невесть откуда взявшиеся помощницы. Целый гарем склочных баб. Ничего из жизненного опыта не подготовило его к такому. Что делать с таким количеством женщин, он не знал. И что делать с таким количеством женщин, которые чрезвычайно недовольны им, Костой? И тем более, что делать с женщинами, которым не нравился каждый его шаг. Каждый его вздох. Женщины, для которых он все — вообще все делал неправильно, и все в нем было не так. Не такая мягкая кожа, слишком грубые ладони, недостаточно изящная фигура, недостаточно правильная осанка, недостаточно красивый голос, недостаточно быстро, недостаточно медленно, недостаточно точно, недостаточно…недостаточно… недостаточно. Через полдня, после того, как господин Фу отбыл из поместья по делам клана, Коста убедился — все зло в этом мире — от женщин.* * *
Горячая вода в бадье приятно обжигала кожу. И Коста опустился пониже — по самую шею, пуская пузыри. Конюший — Коста решил, что это именно он, потому что пахло от мужчины шерстью, сеном и зерном — стоял в отдалении, ожидая команды госпожи из другой комнаты. Дверь между залами спальни оставили открытой, и Коста то и дело оборачивался посмотреть, не мелькнут ли в коридоре женщины, подсматривающие за ним. Женщины!!! Он фыркнул в воду и погрузился ещё глубже. В своей короткой жизни с женщинами ему мало приходилось иметь дело. Но сейчас он точно согласился бы с мастером Хо — создания Грани, вот кто они! Женщины не понимают слово — нет. Женщины считают, что они — главные в доме. И женщины по какой то причине решили, что он — Коста — должен им подчиняться. Подчиняться Коста собирался, но до определенного предела и всего на три дня. И лезть в бадью совершенно голым под пристальным взглядом трех пар женских глаз — чернокосой смуглянки и желчной госпожи в том числе — он не планировал. И выразил свое нежелание очень твердо. Очень. Покусав двух служанок, которые пытались скрутить его, и заехал в ухо Большой Госпоже. Потому что бить женщин нельзя. Он и не бил, правда? Он — защищался. Желчная Госпожа Эло разнесла все вокруг — вихрь силы снес на своем пути все, не причинив ему и малейшего вреда, потому что господин-в-кресле перед отъездом приказал однозначно и четко — никаких плетений к нему, Косте, применять нельзя, иначе нарушится течение… течение… солидарности? Содеятельности? Содействия? Созвучия силы. Так певуче выразился господин-в-кресле. И Коста запомнил. Желчная госпожа орала. Приказывала. Возмущалась. И даже вызвала двух дюжих слуг с заднего двора — плечистых и на пару голов выше Косты, чтобы его скрутили. Тогда он запрыгнул на стол, раскрутил подсвечник и… зарычал. Он не дастся. Больше никто не снимет с него штаны, если так не решит он сам. Он — будет драться. Что остановило Госпожу Эло, Коста так и не понял. Сила, которая внезапно вспыхнула, окутывая его руки бело-голубым, или испуганный шепот служанок — «Гоподин Ней будет недоволен, очень недоволен» — это было неважно. Важно, что они пришли к консенсусу: Коста лезет в бадью и терпит все процедуры, эликсиры и прочее… но никаких женщин в комнате быть не должно. Ни единой. Бадью поставили. Воду согрели артефактом. Дверь между комнатами открыли. Женщин выставили. Слуге приказали следить и добавлять зелья последовательно, следуя командам госпожи. — Фыр-фыррр-фыр… — Коста закашлялся, набрав воды в нос, и фыркнул. Он так и не понял, зачем его мыть — он чистый, мылся накануне ритуала. И… волосы на голове сбрили. Что ему мыть? — Господин… — Позвал конюший осторожно. — Юный господин? — Первое зелье!!! — Злой, звонкий, раздраженно-командный голос Госпожи Эло испортил все удовольствие. — Вы готовы? Я добавлю эликсир в воду. Коста поджал ноги, и наблюдал. Как слуга чпокнул пробкой фиала. Старательно отворачивая лицо в сторону, чтобы не вдохнуть, а затем медленной струйкой вылил жидкость цвета болотной жижи в воду. Воняло страшно. Сначала не происходило ничего, потом кожу начало щипать, потом жечь, а потом Коста чуть не вылетел из бадьи на пол, уже ухватившись за бортики, но его остановил голос госпожи из-за двери, едкий и довольный: — Сидеть!!! Вылезешь — будем держать втроем, лично, — добавила она мстительно. И Коста, скрипнув зубами, погрузился в воду. Кожу пекло неимоверно. — Второй эликсир!!! Слуга с сочувствующим и извиняющимся видом, поднес к бадье второй фиал, и зажал нос. Жижа — буро-красного цвета, тягучая и густая, неохотно бухнулась в воду и… зашипела. — Сидеть! Окунуться с головой! Задержать дыхание на три счета… С головой! Или я вхожу!!! Кожу щипало так, как будто её содрали разом — руки стали ярко-розовыми, на глазах Косты навернулись слезы… больно было так, что хотелось заорать в голос, и он прикусил губу до крови — орать он не будет, злобная сира не дождется этого. — Он окунулся? — Нет… госпожа, не полностью, — после короткой паузы отрапортовал слуга, послав Косте извиняющийся взгляд. За дверью послышались уверенные шаги, Коста набрал воздуха и залпом нырнул под воду.* * *
Шестьдесят мгновений спустя — Намазать на голову… могу помочь, господин? — Сам! Коста грубо отобрал фиал у хихикнувшей служанки, которая зажала рот кулачком, чтобы не смеяться в голос, и поплотнее закутался в большое полотенце. — На сегодня это всё, господин. Ужин подадут в комнату. Госпожа приказала вам не покидать комнат, и… вам назначена особая диета в связи с продолжением лечения. Коста угрюмо кивнул. Дождался, пока его оставят одного, подтянул полотенце, и пошел к зеркалу. Он был красным. Даже — карминово-красным. Вся кожа на теле стала бордовой. Фиал, которым надлежало намазаться, чтобы не пекло — снять симптомы — ждал около кровати на столике. Коста угрюмо изучил красный нос, красный лоб, красный живот… и все, что ниже, и — застонал. Кожа стала чувствительной и такой нежной, как у младенца… как шелк, и… у него исчезли вообще все волосы на теле. Прохладной мазью он намазался с ног до головы, потом из другой баночки — точно, как указано — намазал место, где должны быть брови, ресницы и голову. Ужин принесли через тридцать мгновений — поднос, на котором стояла одинокая пиала с горсткой риса и кувшин чистой воды. Ему надо потерпеть эти издевательства три дня. Потерпеть всего три дня, делая вид, что он готов выполнять каждый из глупых приказов. Потому что так сказал господин-в-кресле перед отъездом — он подслушал. «Через три дня сила укрепится. Но нельзя удаляться далеко от источника. Прикажи перевести его в спальни на первом — так он будет ближе к алтарю… Через три дня снова измерим потенциалы внутреннего круга, а там уже решу, что делать». Замерять не надо было — Коста жил со своим вторым кругом столько зим, и сразу мог сказать, что уровень силы — вырос. Ненамного — целители не намерили третий круг, но — вырос. И однозначно вырастет ещё больше. Старик Хо всегда говорил — будет расти он, и вместе с ним будет расти его сила. Ненамного, но ему хватит. Но, чтобы сила прижилась, стабилизировалась — ему надо провести здесь три дня. Целитель обещал всего третий круг в итоге, но ему хватит. Но… это больше не радовало. Коста подошел к окну и подергал прутья — зарешечено. В сером вечернем сумраке птицы закладывали круги в небе. Свободные. Неудержимые. Имеющие власть и волю лететь туда, куда зовет их душа. Небо не знает путей — только ветер и крылья. Он же — тот, кто никогда не сможет улететь. Да и куда? Куда ему лететь отсюда? Какая разница — северный предел, южный, острова… он везде чужой и везде лишний. Фу, Арры, Вонги, Хэсау — всё одно. У него нет места, которое можно назвать домом. И нет того, кто ждал бы его — хоть где. Если бы его кто-то ждал — он бы нашел выход. Он бы справился. Он бы придумал, извернулся, сбежал, смог. Но ему некуда бежать и не к кому стремиться. Пробитая насквозь ладонь заживала. Повязки меняли исправно вместе с целебными мазями. Связки не пострадали, и он уже чувствовал, что скоро сможет привычно сгибать пальцы. Держать кисть правой это не помешает и сейчас — нужно только найти пергаменты и тушь…но… рисовать не хотелось. Он — устал. Все равно он закончит жизнь или на очередном аукционе, или получит метку на шею. Его заклеймят, как вассала или раба. Зимой раньше — зимой позже, какая разница. Какой смысл бороться — он не сможет ничего изменить. Мир так устроен. Он не виноват, что родился таким. В мире, где право каждого определяется свыше местом рождения. В мире, где считают по головам и меткам на руке — сколько голов в клановом стаде. Коста ещё раз подергал решетки на окнах, проверил дверь — заперто, съел скудный ужин, и, закутавшись в покрывало, уснул тревожным сном.* * *
Поместье Фу, второй день «приведения в порядок существа для представления в приличном обществе» — Неплохо… совсем неплохо… не то, что я ожидала, но на глаз, без проверки и диаграмм плетений, не мудрено ошибиться в пропорциях… нужно уменьшить количество корня зластоцвета и орехового семени… и попробовать ещё раз…вопрос в том, сколько будет держаться стабилизатор и как рассчитать дозу, — бормотала госпожа Эло, бесцеремонно поворачивая его из стороны в сторону, щупая отросшие за ночь на два пальца волосы, и тянула кожу. Как он не заорал утром, когда проснулся и подошел к зеркалу, Коста не понял. Но он не заорал. Когда увидел в зеркале смуглого, почти до черноты южанина, с кожей цвета темного ореха. С густыми черными бровями и ресницами… чернющими и длинными — таких у его не было отродясь. Волосы — тонкие, мягкие, как цыплячий пух, шелковистые, черные — отросли на целых два пальца за ночь и торчали в разные стороны. Голова — нещадно чесалась. Шрамы… истончились. Даже те, которые он получил в детстве. Почти истаяли, превратившись в тонкие едва заметные нити. Это — не он, и одновременно — он. — Неплохо… Убавить на два камня, пометь, — скомандовала госпожа Эло служанке, а потом перевернула его ладонь, провела подушечкой пальца и поморщилась. — До сих пор грубые. Нужно исправить.* * *
Тридцать мгновений спустя Ноги парили в тазике на полу. Руки — в чаше на столе. Лицо щипало и неприятно стягивало, потому что него нанесли густую вонючую маску травяного цвета толстой кисточкой и запретили улыбаться, двигаться и говорить. Он и не говорил. Потому что всё, что он мог сейчас сказать, нельзя произносить в обществе женщин. Одна служанка полировала и подтачивала ногти на одной руке, вторая на другой, стараясь не задеть повязку на ладони. Косте казалось, что с него опять содрали кожу заживо, так резво они терли и разминали, терли и разминали каждый сустав. Экзекуция была закончена к обеду. С него сняли мерки, служанки ушли, а его опять направили в комнату под домашний арест.* * *
Госпожа удовлетворилась только через три дня. Когда Косте уже начало казаться, что на его теле не осталось ни одного живого места. Маски на лицо — утром, в обед и вечером. Лечебный массаж с мазями. Маска для волос. Маска для ресниц. Ванночка для рук. Ванночка для ног. Бадья с эликсирами раз в день. Странные бабы причесали его и натерли душистыми маслами с ног до головы, переодели в подогнанную по фигуре одежду. Скудный рацион так и не увеличили, но зато разрешили покидать комнаты, после того как вставили серьгу-камень в правое ухо. Кололи нещадно и больно. Точнее злобная Сира предоставила ему выбор — сидеть в комнате под замком до приезда Главы, или — закрепить артефакт, регулирующий силу, и посещать сад, свиточную-библиотеку и домовые постройки. Слово «свиточная» вспыхнуло в голове ярче сигнального артефакта, и Коста согласился. Голубой камень не ощущался опасным — это не печать, вырвать серьгу с уха он сможет в любой момент, если решит, что Фу хотят навредить ему. Если это — позволит ему изучать дом, он — потерпит.* * *
Большинство комнат опечатали силой — закрыто, его просто не пропускало, и весь третий ярус тоже. Ему остался первый, второй, задний сад, пристройки и выход в кухню. Все остальные помещения были недоступны — он просто не мог выйти и зайти. «Красное виденье» возвращалось урывками. Сколько он не напрягал глаза, изучая места, где по его подсчетам точно пролегают нити защит и плетений на проходах, сколько не пробовал — ни разу не вышло так, как внизу, когда он ясно увидел паутину переплетений. Иногда то тут, то там зрение менялось — и Коста внезапно терял равновесие — все плыло, и в этом мареве выхватывал куски защиты сада, паутина сплетений четвертого яруса — башенка на крыше, сигнальная линия, протянутая у входа — прямо поперек больших врат, и это не считая сплошных пузырей-защит. Голова болела нещадно, глаза слезились — и после пары дней бесплодных попыток увидеть что-то устойчивое, он — отступил, оставив попытки пройти туда, куда нельзя.* * *
К концу второго дняКоста начал сам себе напоминать волка, которого заперли в клетке и не кормят. Самое важное помещение в доме — кухню, он нашел сразу, и ещё день искал подход к кухарке — госпожа ясно и точно отдала приказ не кормить его и не давать еды — «ничего сверх утвержденного рациона». Поэтому сначала Коста просто крутился рядом в надежде стащить что-то съестное. — Это… выбрасывать? — Уточнил Коста, наблюдая, как старый хлеб и засохшие лепешки, кухарка складывает в большую потрепанную корзину на полу. — Значит, это уже… не еда? Служанка ответила неуверенно: — Да, юный господин. — Значит… если я возьму немного…покормить птиц в саду… это не будет нарушением приказа госпожи, ведь так? Я просто покормлю птиц… Кухарка задумалась, и в этот момент в животе Косты тоскливо заурчало от голода. Так громко, что женщина, оглянувшись на дверь, торопливо кивнула.* * *
Госпожу Эло Коста доводил последовательно и методично. Терпеливо и хладнокровно. Так выманивают горных змей из ущелий — дразнят и вовремя отступают назад, и повторяют так до тех пор, пока разъяренная змея не рванет вперед, забыв обо всем. Он молчал, когда требовали говорить. Стоял столбом, когда нужно было кланяться. Путал приборы, рассыпал рис вокруг тарелки по белоснежной скатерти — и чавкал — первый и последний раз, когда Госпожа решила допустить его к столу. — Невежда!!! Дикарь!!! Невоспитанный…! О, Боги, как это вообще возможно… вон из-за стола! С этого момента будешь есть только в своей комнате! Коста сморкнулся в салфетку и отодвинул стул с нарочитым скрипом. — Поклон!!! Когда ты покидаешь стол, необходимо выполнить вежливый поклон Старшим!!! Коста сдул волосы со лба — так и лезли в глаза, и небрежно-пренебрежительно поклонился, нарушив все правила, которые Шестой Наставник успел вбить в него намертво. Он знал, какой поклон ждет Госпожа. Знал, как следует вести себя за столом — Мастер Хо тоже был очень придирчив к вопросам этикета. Знал, и считал про себя… один… два… три… —…Вон отсюда!!! …взрыв. Госпожа была Эло была настолько предсказуема в своих желаниях, и настолько быстро выходила из себя, когда не получала того, что хотела, что Коста иногда терялся. Позволить себе говорить, что хочешь; думать, что хочешь; гневаться и тут же смеяться; впадать в ярость, и требовать — никакого разрыва между чувствами и действиями — просто непозволительная роскошь. Белые вспышки плетений сверкнули в воздухе, пролетели мимо него, не задев, и он удовлетворенно опустил глаза вниз, услышав грохот — минус ещё одна ваза. — И чтобы до приезда Главы я тебя за столом больше не видела!!! Такой «дикарь» никогда не сможет стать частью рода Фу! Недостоин!!! Он начал насвистывать, когда свернул за поворот — коридор был пуст. Расстегнул верхнюю застежку на халате, разворошил волосы, и мягким пружинистым шагом побежал в сторону «свиточной».* * *
На самом деле Госпожа Эло нравилась Косте. Нравилась так, что он специально выводил ее из себя. Потому что это было единственным способом добиться безраздельного внимания — быть плохим. Чем больше он делал неверно — тем больше внимания уделяла ему Госпожа-злюка. Потому что только рядом с ней он чувствовал себя — живым. Что-то вспыхивало внутри в ответ на злость госпожи. В ответ на ярость, гнев, агрессию. Он как будто оживал, как будто это давало повод — драться. Что-то ворочалось внутри и требовало — выводить из себя больше, сильнее, яростнее. Требовало мериться силами и не отступать — никогда и ни при каких обстоятельствах. Госпожа Эло нравилась Косте. Потому что была очень похожа на него самого. Дефектная. Сломанная внутри, не-живая. Сломанный цветок, который пытается жить… Хотя нет, не хрупкий цветок — сломанное дерево, кряжистое, такие растут на самых вершинах Лирнейских, которое и выжить то не должно, так его потрепали метели и ветер. Дерево, корни которого наполовину висят в воздухе и второй половиной оно отчаянно цепляется за скалу, чтобы не рухнуть вниз… Дерево, расщепленное пополам, потому что в него не раз попадала молния… высохшее наполовину и искореженное… Вот такой он нарисовал бы госпожу рода Фу. Госпожа Эло нравилась Косте. И…он завидовал госпоже. Потому что у нее было то, чего не было у него — Косты — жажды жить. Причины жить. В нем не было столько огня, чтобы позволить себе тратить его так бездумно. Позволить себе смеяться, гневаться, плакать… Для этого нужно быть свободным. Он — свободным не был. И что-то сломалось в нем после ритуала в подземельях этого дома. Что-то ушло и вместо этого пришло — белые всполохи силы и… пустота внутри, которую он никак и ничем не мог заполнить. А госпожа Эло давала энергию и силы. Коста заряжался чужой яростью, впитывал ее, и отражал обратно. Потому что только в ярости она не смотрела сквозь него, как на пустое место. Ярость госпожи Эло давала желание жить и — рисовать.* * *
Кисти, тушь и всё, что нужно для рисования он выторговал себе на второй день, когда отказался лезть в ванну ещё раз. Пыточную бадью с пыточными эликсирами. Или он получит желаемое — или в бадью вместе с ним придется лезть кому-то ещё, чтобы удержать его там. После грозовой вспышки ярости дефектная сира отдала приказ удовлетворить требование, и Коста начал исследование дома. Он ведь художник? Значит должен рисовать всё, что видит, каждый закоулок поместья, каждый выход, каждую ступеньку, каждое лицо, замеченное им. И каждую дверь, которая ведет на выход.* * *
Точное число людей в доме он выяснил на третий день после двух портретов, подаренных служанке. Коста с утра до вечера пристально наблюдал за окружением Большой Госпожи и выбрал девушку, которая больше всех боялась причинить ему боль на экзекуциях — тихую, юную, с самыми нежными пальцами и сочувствующим взглядом. Мастер Хо наругал бы его за фальшь — не самая красивая девушка на портретах вышла миловидной и такой притягательной, что рисунки точно захотят все. «О… так вы хотите тренировать руку, юный господин? Вам нужны лица?» Коста смущенно кивнул. И после пары вопросов выяснил, что в таком большом доме сейчас всего двенадцать человек, не считая госпожи Эло и охраны, а он сможет нарисовать — десять. Где ещё двое он не спрашивал — проследив за взглядом служанки вверх — на зарешеченные окна четвертого яруса, куда ему не было доступа. Пару дней Коста самозабвенно рисовал. Познакомившись со всеми лично, и получив возможность побывать в конюшнях и наблюдать за работой и обязанностями каждого из слуг. Он рисовал мохнатых двугорбых южных лошадок с белоснежно-песочной шерстью, котят, деревья, цветы и фрукты, поместье, пристройки, герб рода Фу и вазы в гостиной… Рисовал всех и вся, дарил портреты каждому, кроме… госпожи Фу.* * *
То, что рисунки обладают почти магической силой, Коста выяснил, когда за новыми начала выстраиваться очередь. Слуги наперебой — тихо, чтобы не поймала Госпожа — предлагали себя в качестве моделей. Кухарка, которая на пергаменте вышла добрее и миловиднее, чем в жизни — пухлощекой красавицей, хотела отправить набросок дочери. Охранник, которого Коста нарисовал в мужественной позе на фоне пламенеющего закатного неба, хотел отдать невесте. Служанки просто хотели ещё и побольше — в разных нарядах. На кухне прибавилось «сухарей-для-птиц» и большая часть совсем не черствые. В его комнате появилась вторая подушка, и каждый из слуг начал улыбаться глазами и иногда осторожно кивать при встрече в коридорах, если не видела грозовая-Госпожа. Коста рисовал везде — в свиточной, саду, на ступеньках лестницы, сидя на подоконнике, на траве в саду и скоро все перестали задавать вопросы, что он забыл здесь, и перестали обращать внимания, завидев «молодого господина» в самых неожиданных местах.* * *
То, что за ним следят, Коста обнаружил на четвертый день. Все началось с пяти золотых статуэток танцовщиц в гостиной. Которых вообще должно было быть шесть. О том, что их должно быть шесть, Коста узнал глубокой ночью, когда его разбудили, заставили одеться и вызвали в нижнюю малую гостиную, рядом с библиотекой, где он постоянно бывал. — Обыскать комнату! Обыскать сад! Обыскать места, где он был сегодня! — Да, госпожа…но…сейчас темно в саду не… — Обыскать всё, я сказала! Вор! — бросила ему в лицо Госпожа Эло. Плетения вспыхнули в воздухе и длинная витая плеть почти коснулась лица Косты, но в последний момент сира гневно схлопнула чары. — Сегодня ты провел здесь всё время с обеда и до ночи! Всё время? Да, он рисовал. — Больше здесь не было никого, кроме тебя! Вор! Арры продали тебя Фу! Ты принадлежишь Фу — каждой каплей крови! Все, что на тебе надето — принадлежит Фу! Каждая ложка риса! Каждый глоток воды — принадлежит Фу! И даже воздух, которым ты дышишь очищен артефактами Фу! Ты спишь в постели Фу и смеешь воровать⁈ Коста ошеломленно молчал. Статуэток действительно было пять — высотой в пол ладони, литых, из чистого золота. Каждую из которых можно переплавить в фениксы. Каждая из которых легко поместилась бы в его кармане. Но он не брал! Не брал! Он — не вор! И не так туп, чтобы воровать что-то, что можно так легко обнаружить. —…недостоин находиться здесь! Неблагодарное отребье! Так ты отвечаешь на заботу… Отдай, что украл! А потом встань на колени и проси прощения! «Не брал» — Коста упрямо боднул головой и отступил на шаг. «Он не брал. Он не вор. И ему не за что извиняться. Не за что». — Говори! — Н…н…н-н-е-е-е… — Отвечай, я сказала! «Н-н-н» — Коста сглотнул, заикаясь и не смог проговорить «не я, не брал» и потому просто упрямо сжал губы, мотнув головой — «не я». — На колени! «Не буду». — Скажите, что вы случайно взяли, господин… Случайно,– тихо подсказывала одна из служанок шепотом. — Чтобы госпожа успокоилась. «Не буду». Коста низко наклонил голову, набычившись, и уперся. И продолжал молчать. Ему не в чем оправдываться и нет нужды защищаться. Он — не вор. — Ах так! Плетения сверкнули в воздухе, и ударили Косте в грудь — его отшвырнуло на стену, он снес ширму по пути и ударился головой. — Молодой господи-и-и-ин! — Госпожа нельзя!!! Господин Ней запретил! Никакой силы! Нельзя, госпожа! — Говори, — голос госпожи Эло звучал сипло. — Открой рот и признай вину! Коста оттолкнул руки служанки, которая кинулась помочь ему встать, выпрямился напротив госпожи Эло, упрямо наклонил голову и…молча сплюнул. Прямо на юбку госпожи Эло. Белое облако, пронизанное грозовыми разрядами, окутало женскую фигуру посреди гостиной и… — Госпожа!!! … истаяло. — В комнату его. Никуда не выпускать. Не давать ни еды, ни воды, до тех пор пока он не откроет рот и не признает свою вину.* * *
Его заперли на засов, и оставили одного. Он не вор! И ему не в чем признаваться! И чтобы он ни сказал, его все равно будут считать недостойным… Можно подумать, он жаждет стать частью рода Фу. Все они одинаковые — Блау, Вонги, Хэсау, Арры, Фу. Все. Думают, что сила решает всё. Думают, что могут приказывать другим, просто потому что родились в клане. Разве он — Коста — выбирал кем и когда родиться? Разве он виноват, что у него второй круг? Разве есть хоть малейшая заслуга этой Госпожи Эло, в том, что она выше по рождению? Нет! Высокомерные выскочки. Что Блау, что Арры, что Фу — считают себя выше других. Все кланы одинаковы. У всех есть тюрьмы, рабы и менталисты — и он не обольщался ни на мгновение — как только Глава Фу отдаст приказ, этот бородатый мозгоед выпотрошит ему голову… или смешает все воспоминания, как сделали Арры, или… посадит в темницу, как Блау. Или…опять отправят вниз. Туда, откуда он еле выбрался прошлый раз. При мысли об Алтаре Косту передернуло. Нет! Вниз он больше не собирался! Все они одинаковые. Доверять нельзя никому из них. И Фу ничем не отличаются от других. «Арры продали тебя Фу… Ты принадлежишь Фу — весь, каждая капля крови». Продали? Принадлежишь? Он не вещь. Он же не кисть или пергамент, которую можно купить в лавке? Что значит — «продали»? Эту мысль Коста прокручивал в голове полночи, и решил, что дело в Аукционе. Арры купили его — заплатили полновесными фениксами, поставили на купчей оттиск силой… и поэтому смогли — продать? А теперь… его могут продать Фу? Как вещь, которая принесет больше пользы? Он так и будет переходить из рук в руки, из клана в клан? И очередная «госпожа» будет требовать подчинения, и чтобы он встал на колени? Коста не согласно тряхнул головой, когда при мысли об этом перед глазами вспыхнули алые круги, и задышал — часто, размеренно и глубоко. Не вещь. Не вещь. Не вещь. Он спас там внизу калечного господина. Ему не говорили об этом — никто и слова благодарности не сказал, но он — знал. Чуял. Что они прошли по самой Грани. Он спас господина — а у него немного подрос круг силы. Равная сделка. Видит Великий, больше он ничего не должен Фу. Как только целитель скажет, что сила стабилизировалась — он сбежит отсюда. А пока… будет искать возможности и способ.* * *
Мгновения шли за мгновением, но алое марево ярости так и вспыхивало перед глазами в рваном ритме. Вдох-выдох-вспышка. Вдох-выдох-вспышка. Его заперли, поэтому даже намочить голову в купальне он не мог. Влажный ночной жар из окна не остужал, и Коста метался из угла в угол, пока его взгляд не упал на кисти. Рисовать! Он может рисовать и вылить все эмоции на пергамент — ярость, гнев, страх, несправедливую обиду. Он рывком освободил стол, сдвинув всё в сторону и вцепился в спасительную кисть. Вдох-выдох-вспышка. Вдох-выдох-штрих. Вдох-выдох-вспышка. Вдох-выдох-линия.* * *
Очнулся он к утру, и то, потому что кончились чистые листы — полностью. Весь стол, пол вокруг, место у кровати было усыпано белыми пергаментами. Некоторые были изрисованы с обеих сторон. Шея затекла — он повел плечами, разминая, и… палец покраснел — у него давным давно не было мозолей от рисования. Внутри было пусто, звонко и тихо. Так тихо, что обвини его сейчас Госпожа дома Фу в краже родовых артефактов, он бы и глазом не моргнул. Блаженная тишина. За окном серело — полоска розового уже окрасила пески, в саду запели птицы. Коста небрежно сгреб рисунки с пола, подровнял стопку и начал перелистывать. Он не помнил, что рисовал. Первый рисунок, второй, третий. Лица, люди, лица. Господина Фу он нарисовал на фоне заката, и над ним парила большая птица, почти, как на гербе рода Фу, на который он насмотрелся до тошноты за эти дни. Лиса… Коста нахмурился, изучая собственный рисунок, пытаясь понять, как ему вообще пришла в голову идея изобразить Рыжего связанным, лежащим на лавке — явно пыточной, со стянутыми у головы руками и исполосованной спиной. Придет же такая чушь… Это всё злобная госпожа со своими наказаниями. В Храме Великого не наказывают послушников… Хитрый Сейши, смеющийся Семнадцатый и… несчастный Пятый. Одну из миловидных служанок госпожи, он нарисовал с ребенком на руках; кухарку… мертвой… а она живее всех живых! Были лица людей, которых он не помнил, когда видел и кто они. Встречал в трюме? На аукционе? На побережье? За… Коста вытащил следующий рисунок. Заноза. Почти такая, как он ее запомнил. Почему-то с коротко стриженными волосами в мальчишеских штанах и большом кафтане, вешала белье во дворе… Вокруг лежит снег, горы таят в туманной дымке… Что за… Коста смял лист и бросил в корзину для мусора. Туда же отправились ещё с десятков бесполезных рисунков — четвертый ярус поместья, башенки справа, башенки слева, а потом и вся пачка со стола целиком. Всё, что он нарисовал за ночь. Утрамбовав пергаментами корзину доверху, Коста запнул её под кровать. Он не хочет помнить.Какой от этих воспоминаний толк?* * *
Его выпустили к вечеру следующего дня. Просто открыли засов, и, опустившая глаза в пол притихшая служанка, внесла поднос с привычно скудным ужином — чашка риса и кувшин чистой воды. А потом пояснила «юному господину», что слуги искали «пропажу» весь день и сбились с ног. И что недоразумение окончено — и не стоит сердится на первую леди дома Фу… Маленькую статуэтку угнала Сира — пушистая воровка, и инцидент исчерпан. Коста отодвинул поднос с ужином подальше — не притронувшись. И задал всего один вопрос: — Теперь я могу покидать комнату? — Конечно, молодой господин! Вас больше не будут запирать. Никаких извинений от госпожи Эло Коста так и не услышал.* * *
С этого вечера большую часть времени Коста проводил в библиотеке, избегая лишнего общения, изредка выходя со свитками в сад, чтобы проверить, как сушатся его запасы. В дальней части, густо заросшей деревьями, он нашел несколько плодовых, со странными мохнатыми оранжевыми шариками. Кислыми, недозрелыми, но вполне подходящими, чтобы перебить голод. Если что-то можно есть, значит это — еда. Голодать он больше не собирался, как и — доверять Фу. Как и есть то, что ему приносили в качестве подачки. Милость господ, как северный ветер, то и дело меняет направление. А сухари… они везде — сухари. Мохнатые шарики Коста ломал на половинки, освободив от косточек, и раскладывал поверх каменного парапета — сушить под обжигающими лучами южного светила, вместе с кусочками старых лепешек. И караулил, чтобы жадные птицы не утащили его запасы. В библиотеке было всё, что нужно — карты южного предела, карты поместья Фу и прилегающих территорий, карты оазисов и водоносных жил по торговому пути в Большой южный город Да-ари — центр пустыни. На Севере — опасно, возвращаться на побережье к работорговцам — тем более, в Ашке по рассказам Лиса, было ещё хуже, чем на островах. Карты Восточного предела и особенно дорогу до главного города, построенного почти посредине болотных топей — Айсэк, Коста изучал также пристально, как и карты юга. Но путь на восток был длиннее в четыре раза, и то, если по-прямой. Рисунки небольших змей разных видов и форм, окружающих башенки города, внушали опасение. И…учитывая прошлое Мастера, который никогда не пересекал границу предела — насколько безопасно быть учеником Наставника Хо на востоке? А с южанами — Коста помнил точно, мастер вел переписку с несколькими каллиграфами. Если есть каллиграфы, значит есть лавка. Если есть лавка, значит есть работа. Если есть работа, значит есть еда. Поэтому он отбросил Айсэк, убрал карты подальше и сосредоточился на дороге к Да-ари.* * *
Писать Коста не мог — тушь и пергаменты, которые ему выдали ранее — кончились, а просить что-либо у госпожи Фу, с которой он больше вообще не разговаривал, Коста не собирался. Поэтому он — запоминал. Просматривая раз, два, три, пока карты не отпечатались в его голове. Он нашел свитки со съедобными растениями пустыни, изучил местные виды животных по карточкам-картинкам, явно предназначенным для детей, а также книгу «Южные нравы — отличия и превосходства», за авторством какого-то мастера Фей-си. Если верить господину Фей-Си — пересечь пустыню, как перейти улицу. Мастер делал это не единожды, и каждый, используя это руководство, легко достигнет цели. На взгляд Косты это выглядело слишком просто. Но Мастер Фей-Си знал пески, а он — нет. Если верить данным господина Фей-Си — ему это удалось, и даже дважды, и именно свои воспоминания о пешем переходе по пескам и легли в основу книги. Если получилось у южного Мастера — получится и у него — Косты. Как решить вопрос с деньгами — он пока не придумал, а также где взять мужской южный верхний наряд, который местные называли «кади». Если верить свиткам — все на Юге ходят по улицам с ног до головы замотанные в тряпки. Единственная ценность, которая у него была — серьга в ухе, и он полагал, что этого хватит, если продать — хотя бы на пару дней. Он выберется отсюда, прибудет в город и там найдет мастера, которому пригодится подмастерье — он готов даже смешивать тушь или шлифовать доски для письма, лишь бы его взяли. Так прошел день, два, три, пять, семь. Господин-в-кресле, обещавший прибыть на третий — задерживался. Целитель проводил измерения внутренних потенциалов ежеутренне и неизменно качал головой: «Ещё нужно поберечься, юный господин».* * *
К тому, что все в доме, кроме леди Эло, уважительно называют его «юный господин», он уже привык и перестал вздрагивать, как привык к ежедневным экзекуциям женщин, и даже равнодушно перенес стрижку. Волосы исправно отрастали на два пальца каждую ночь, и теперь у него были выбриты виски, косая длинная челка, которая раздражающе лезла в глаза, и тонкая косичка сбоку — с белыми бусинами, украшенными гербом рода Фу, который красовался на каждом третьем предмете в поместье — «птица, летящая на фоне светила». Коста уже насушил небольшой мешок еды, которую можно растянуть на декаду. Обнаружил чистую заводь, откуда сад питали водой, и даже приметил, откуда с кухни можно стащить две поясных фляги. У него были сухари. У него были фрукты. У него были карты южного предела, включая границы поместья Фу, с точными торговыми путями, пролегающими мимо них, обозначениями колодцев, водоносных источников в пустыне и оазисов. За Гранью он видал этих Фу. У него даже был примерный план — что делать, когда он попадет на Юг — в главный торговый город. Дело осталось только за одним — найти возможность выйти отсюда. Пески — белые и бескрайние, так похожие на снег, и пугали его гораздо меньше, чем острова, со всех сторон окруженные водой — Коста до сих пор вздрагивал, передергивая плечами, когда вспоминал, как он учился плавать на Октагоне. Он. Учился. Плавать. Одного этого факта было достаточно, чтобы понять, что с ним что-то сделали. Он так и не понял что — не вспомнил. Несколько декад смешались в один круговорот непрерывного обучения, и несколько дней просто потерялись. Но он никогда — ни при каких обстоятельствах не полез бы сам в воду. Добровольно. И это значило только одно — никогда, ни при каких обстоятельствах он больше не может доверять никому из клана Арр. — Мау-у-у-у!!! Острые когти требовательно вцепились в штанину и Коста очнулся, поморщившись, а аккуратно отцепил от себя полосатую вымогательницу. — Мау! Мау! Мау!!! — Кошка вилась кругами и требовала, требовала, требовала. — Ми… Ми… Ми… — пищали пушистые колобки, выкатившись на дорожку. — Ми-Ми-Ми… — Тише, тише, — пробормотал Коста, подхватывая самого мелкого котенка — на днях он выяснил, что самая худая на фоне упитанных братьев — девочка. Дальше следовала ставшая привычной за эти дни процедура — удерживая котенка одной рукой, чтобы не царапался, размочить хлеб в миске с водой, размять и дать. Котята урчали и ели немножко. Мама-кошка терпеливо ждала, когда дети наиграются с кусками и отвалятся сытыми, и только после этого приступала к трапезе. Коста оторвал толстого будущего-большого-кота от кучки еды девочки и подтолкнул под пушистый зад в сторону: — Не отбирай у сестры, ешь у себя… ешь… Вот так… Мама-кошка довольно урчала, сытые котята играли на травке, гоняя насекомых. Коста проследил за тенью больших деревьев, и свернул свиток — настало время «занятий языком».* * *
То, что он говорит не так, как все — Коста понял сразу. У Арров это было заметно не так сильно — среди учеников были восточники и западники, то здесь, в поместье Фу — его северная скорость речи звучала чуждо. Он может выглядеть, как южанин, одеваться, как южанин, и даже добыть тряпки, которыми охрана заматывает головы, когда несет пост сверху — на стенах, но как только он откроет рот — каждый поймет, что он — чужак. Поэтому Коста тренировался. Каждый день — с того момента, как тень дерева заходила за скамью в «его» части сада, он перемещался к кухне, пристраивался в сени кустов, доставал доску, пергамент, рисовал и слушал, что говорят служанки. — Э-э-э… Когда господа вернут остальных, чай полегче будет… «Когда господа вернут остальных, чай полегче будет» — шепотом пробормотал Коста себе под нос, старательно копируя интонации — протяжность речи, и легкое «эканье» на конце. «Полегче будет, полегче будет». — Три сильнее… не видишь, пятно сбоку! Госпожа увидит! «Три сильнее» — повторил Коста, ошибся, и повторил снова, замедляясь — «три-и-и си-и-ильнее, не видишь, пятно сбоку, госпожа увидит». — Это с четвертого, — огрызнулась служанка на Главную кухарку. Коста уже отличал голоса каждой. — Той что пятно, что не пятно — все одно… Коста прислушался, стараясь уловить окончание разговора — служанка отошла от окна и голоса стали тише, что даже забыл повторить. «Четвертый ярус» — интересовал его ничуть не меньше, чем причина того, почему из поместья удалили почти всех слуг — и все с нетерпением ждали, когда же господин даст приказ вернуть все обратно и им станет легче. Мастер Хо оказался как всегда прав. Больше молчи, меньше говори, внимательней слушай. Чужие разговоры — самый ценный источник информации. Коста прищурился и поднял голову вверх, в очередной раз рассматривая башенку-пристройку в правой части поместья. Четвертый ярус над третьим, всего два окна и те убраны решетками. Это не считая того, что иногда, когда свет преломлялся, Косте казалось, что пленка защиты вспыхивает радугой вокруг крыши башни. Раз что-то защищают настолько хорошо, это должно быть что-то очень ценно, правда?* * *
Три дня спустя Поместье Фу Кабинет Главы рода — Господин, — негромко позвал Дейер, едва заметно отодвигая штору так, чтобы его не было видно снизу. — Вам стоит посмотреть… Нейер отложил свитки, которые накопились за время их отсутствия — «дело-на-три-дня» внезапно превратилось в вооруженный конфликт с Сей «почти-на-декаду», развернул кресло, объезжая стол, и пристроился у бока менталиста, так, чтобы не мелькать в окне. Мальчик — их мальчик, новый родич — он пока даже мысленно не мог сопоставить «мальчик и Фу» и произнести, чтобы это не застревало в горле — ребенок шагал по дорожке, помахивая свитком. — Чего он такой… темный, — не сразу подобрал Нейер нужное слово. Пальцы мальчика и часть шеи, которую он видел больше всего напоминали выдубленное светилом и песками дерево, почти почерневшее от времени. Не угольно черные, но близко. Контраст с белоснежной кожей северянина до этого, был настолько разительным, что Ней тихо замер, складывая куски информации. — Мама. — Госпожа, — удовлетворенно подтвердил Дэй, явно наслаждаясь реакцией господина — не так часто есть возможность лицезреть потерявшего дар речи Главу. — Разработала эликсир, экспериментирует с цветом кожи… но, кажется, перепутала ингредиенты. — Перепутала ли, — пробормотал Нейер, рассматривая, как отливают на солнце золотом пряди в черных волосах. — Цвет волос она тоже меняла? — Нет, это его естественный. Южные оттенки в наличии — менять не нужно, — хмыкнул Дэй. — Волосы оставили как есть, только ускорили их рост. Как я понял из отчета служанок — будут расти на два пальца в день, пока… госпожа не будет удовлетворена. Мальчик обогнул дом по дорожке сада, и завернул за угол. Нейер крутнул колеса, и переехал к следующему окну в кабинете, чтобы лучше видеть, что намерен делать ребенок. Худой ребенок. Он был готов поклясться Немесом, что когда он оставлял его матери — девять дней назад, тот не был таким… худым. Верхний жилет просто болтался на плечах. Хотя… он и не был таким…коричневым. И был лысым. — Кажется, он похудел, — пробормотал Ней, нагнувшись — из приоткрытого окна донесся требовательный кошачий ор — Сира выскочила на дорожку и требовательно мявкала, мешаясь по ногами ребенка. Дей кивнул. — Госпожа… прописала ему лечебное голодание и посадила на диету, сочла, что слишком толстый… — Толстый? В каком месте он толстый⁈ — Не-изящный, — поморщившись отозвался Дэй. — Госпожа выразилась как «недостаточно изящный» для того, чтобы быть членом рода Фу, поэтому ему следует похудеть, но на самом деле… — менталист сделал паузу. Ней поощрительно пошевелил пальцами. — Устанавливает власть, очерчивает границы, учит подчинению, — процедил Дэй. — Проверяет границы терпимости. — И как мальчик? — Терпит, — уважительно отозвался Дэй. — Так же за время вашего отсутствия у Госпожи и… ребенка, произошел конфликт — леди лишила его еды и воды на день. Как я понял по воспоминаниям — у них произошло столкновение с госпожой Эло, и та запретила ему пить и есть со стола, пока он не выполнит её требования… После этого конфликт был исчерпан, но мальчик перестал разговаривать и есть. Демонстративно. — И… что он ест. — Сухари. Наладил отношения с кухней — просит то, что выкидывают, и… сушит сухари в саду. — Он ест… сухари? — удивленно отозвался Нейер. Дэй кивнул. — Госпожа Эло запретила слугам выдавать еду сверх утвержденного рациона… мальчик нашел выход — то, что попадает в корзину на выброс больше едой не является… Он берет лепешки оттуда — кормить птиц. — Причина конфликта? — Недопонимание, — после длинной паузы пояснил Дей. — Госпожа установила следящий артефакт — серьгу, и дала полную свободу действий, так что можно отследить запись всех перемещений и интересов мальчика за эти дни. Данные диаграмм в пяти свитках на вашем столе. Ней кивнул, наблюдая за ребенком. — Также он пьет воду из заводи для полива растений и орошения сада. Ест вяленые персики — он нашел деревья, и — сухари. Нейер молча приподнял бровь. — Госпожа очень активно занималась ребенком в последние дни. Очень. Иногда слишком. Задержись мы у Сей ещё на декаду, она заморила бы его…Но… последние зимы госпожа вообще ни к чему не проявляла такого интереса. Ваше решение — оставить мальчика на попечение — оправдалось. — Скажи лучше, что это первый раз за последние зимы, когда она проявляет интерес к чему-то ещё, кроме своих эликсиров и Сина. — И вас, сир. Но я согласен, госпожа Эло, наконец — ожила. — Надолго ли. Нейер смотрел, как ребенок устроился на каменной скамье сада в тени, и развернул принесенный с собой свиток. — Что говорят целители? — Идет на поправку, но… питаться следует лучше. Я выборочно снял самые яркие воспоминания слуг за эти дни — готов предоставить отчет. Нейер отмахнулся — позже. — Отдай приказ, пусть ему хотя бы выдадут… молока. Немедленно. И вечером я жду его за общим столом. Дэй поклонился.* * *
Через десять мгновений Нейер смотрел в окно, как служанка принесла ребенку пиалу. Мальчик что-то спросил, и, удовлетворившись ответом, понюхал и жадно сделал один глоток, облизнув губы. Из кустов тут же вылетела Сира с требовательным мявком. И на траву высыпали три котенка, смешно переваливаясь на толстых коротких лапах. — Их что, тоже не кормили? — Кормили, конечно, — сварливо отозвался Дэй. — Все, как приказывали. Вы же лично согласовывали график питания этой… кошки. Сира надрывалась. Вилась вокруг, то и дело, задевая хвостом колени мальчика. Котята требовательно пищали. Мальчик встал на колени, поднял каждого, и потом отпихнув всех и загородив локтем, ткнул носом в миску самую маленькую кошечку. Когда та наелась, взял следующего котенка, и потом третьего. Оставив Сире на донышке. Вытряс пустую миску, перевернул, и снова уселся на скамье, развернув свиток. Котята развалились на траве рядом. Дэй молчал. А потом выругался почти восхищенно. Кошка не всегда брала даже у него…Полосатая тварь признавала только господина позволяя остальным — снисходительно — оказывать знаки внимания и так и быть — давать еду… но ребенок… — Он кормит ее не в первый раз, — прищурившись постановил Нейер. — Узнай, пропадало ли что-то на кухне… если он воровал, даже чтобы накормить их… воры нам не нужны. И лучше, чтобы он это понял раньше, чем позже. И… пусть ему принесут ещё молока.* * *
Двадцать мгновений спустя они молча наблюдали, как мальчик скормил половину — уже третьей пиалы — кошке, и только тогда, убедившись, что все сыты — в два глотка допил остатки и облизал губы. — Любопытно… — пробормотал Нейер под нос. — Налицо явная потребность заботиться о ком-то… если это не игра на публику. Хотя… Сира ему доверяет… Вызови его ко мне. — А отчеты, сир? Перемещения, интересы, рисунки — все это время он рисовал, я считаю любопытным… — Позже, — отмахнулся Нейер. — Это все позже. Главное — насколько прижилась сила.* * *
Шестьдесят мгновений спустя Кабинет Главы Фу Его вызвали к Главе сразу после скудного обеда, позволив умыться. Легкая чистая одежда не стесняла движений, но Коста страдал от жары и влажности. Южный климат был гораздо жарче островного, к которому он тоже привык не сразу. Ему предложили сесть. Коста оценил жест — не как равному, но и не как слуге, что-то между, как предложили бы человеку, статус которого ещё не определен. Кабинет Главы почти не изменился — за исключением мелочей на столе, и цвета штор. Все осталось ровно таким, каким он видел в чужих воспоминаниях. Кроме большого резного кресла с жесткой спинкой, и седого мужчины, который раньше занимал стол. Сейчас кресла не было. Господин, с которым им не повезло разделить воспоминания внизу, изучал его также пристально, как и Коста. Высокий. Это он помнил ещё снизу. Сильные тренированные руки. Цвет волос… Коста помедлил, изучая расцветку. Ему пришлось бы смешать несколько цветов — черный, белый, синий, и даже фиолетовый, чтобы передать глубину оттенков. Глаза — темные, как и у большинства южан. Чуть вытянутые к вискам. Пушистые черные ресницы. Ямочка на подбородке. Жесткая линия губ. Серьга, назначение которой Коста определить не смог — в мочке правого уха. Простой серый домашний костюм без украшений, только толстая цепь, уходящая под ворот верхнего халата. И кольца. Все пальцы — каждый — из пальцев господина был унизан парой, а то и тройкой колец с желтыми камнями. Длинное узкое лицо. — Ты уже знаешь, что меня зовут Нейер, — представился господин-в-кресле. — Ко мне можно обращаться — Глава, господин, сир. Я — Глава рода Фу, и отвечаю за каждого, кто связан клятвой рода, или в ком течет кровь рода Фу… И теперь я отвечаю за тебя. И потом долго рассматривал, переплетя пальцы. Изучал. Молча. Мгновение. Два. Три. Десять. Коста выдержал взгляд спокойно. Мастер любил играть в подобные игры. Иногда наставник Хо мог молчать полдня. Чем заканчивается подобная игра — Коста знал — если он хочет закончить, то должен отвести взгляд первым. Но заканчивать он не хотел, потому что ему было… хорошо. Ощущение, которого он не знал ранее и не мог объяснить, накрыло его сразу после входа в кабинет. Обдав жаркой волной тепла, как будто горячий пустынный ветер ворвался в комнату… ворвался, опалил, и утих, оставив ровный жар. Так зимой полыхала в их лавке печка. Ровно. Согревая теплом, но не обжигая. И…в этом кабинете печкой был Господин, который сидел за столом прямо напротив него. — Хорошо. Хорошо, что ты пришел в себя и уже чувствуешь себя лучше, — наконец прервал молчание Глава. Коста моргнул, выныривая из внутренних ощущений. — Ты знаешь, что произошло внизу? — Ритуал, — ответил Коста очевидное после короткого молчания. — Какой? Коста пожал плечами. — Создай шар силы, — скомандовал Глава, и Коста послушно выплел чары. Бело-голубой шарик, размером с яйцо, зажегся над ладонью. — Как изменился цвет твоей силы? — Белого раньше не было. Господин удовлетворенно кивнул, щелкнул пальцами и над его ладонью расцвел белоснежный шар, размером с уличный бумажный фонарь. — Отпусти привязку, — скомандовал он Косте, и тот повиновался. — Наблюдай. Маленький шарик медленно поплыл к потолку, и в этот момент господин отпустил свой. Они начали неудержимо притягиваться друг к другу, встретились над столом, и вспыхнули так ярко, что Коста зажмурил на миг глаза. Вспыхнули, сливаясь в один большой белый шар с цветными всполохами внутри. — Силу не обманешь. Фу усиливает Фу. Всегда. Вместе мы всегда сильнее, чем по одиночке. Это девиз рода Фу. И теперь — твой. Коста наблюдал, как господин стянул с правой руки все кольца, кроме одного — с печатью рода, развернул открытую ладонь по направлению к нему, и… улыбнулся: — Добро пожаловать в род, новый… родич. Косту прошило силой насквозь, сверху донизу. Как будто сила пробила грудь навылет и вернулась обратно к Фу, ударив в спину, и так несколько раз, пока что-то внутри него не дрогнуло в ответ. Господин в кресле «позвал» и сила в его крови «откликнулась» и… отозвалась. Первый раз в жизни Коста чувствовал себя частью чего-то большего… частью чего-то… что нельзя отнять, потому что это — уже часть его самого. Сейчас ему не нужно было больше говорить кто свой и кто чужой. Не надо было. Он — чувствовал. Каждого. Злобную госпожу ярусом выше, которая в отличие от сына напоминала холодный светильник, а не печь — светила, но не грела. Слуг в доме… точки далеко… огромная паутина, концы которой сходились в одном месте, как концы плетений, каждый из которых держал в своих руках господин Фу…и Косте показалось, что прикажи господин, дерни за кончик нити — и любая из точек мгновенно погаснет, повинуясь, полностью лишенная силы. …так это и есть Клан?…это и есть род? Прикажи сейчас господин взлететь к потолку, и Коста взлетел бы, осоловело повинуясь, совершенно пьяный от силы. — Кажется, слишком много для первого раза, — пробормотал господин-в-кресле, но Коста не слышал, весь погруженный в новые ощущения. Изучая их. — Пока хватит, — Глава развернул ладонь обратно — ощущения исчезли разом, как будто их отрезали или отсекли, и Коста почти застонал вслух от глубокого чувства потери — казалось он разом ослеп и оглох, потеряв новое чувство. — Открой… Глава Фу подвинул в его сторону небольшую шкатулку, в которой лежал браслет и кольцо с гербом Фу — птица с широко раскинутыми крыльями на фоне круглого диска. — Надень. Коста взял кольцо в ладонь — ему показалось, что оно теплое, почти горячее, и потом натянул на палец. Кольцо вспыхнуло сначала белым, потом голубым, потом снова белым и… засияло. — Снимай. Теперь браслет. Достаточно, если ты просто его откроешь. Коста стянул кольцо, положил обратно, вытащил браслет — тяжелый, женский с молочно-белыми камнями, покрутил, отыскивая застежку, и щелкнул. Украшение открылось легко, без усилий. Прерывистый вздох менталиста, который все это время простоял безмолвной статуей в углу кабинета, Коста скорее почувствовал, чем услышал. — Достаточно. Свободен до ужина, — пробормотал господин Фу. — Теперь я узнал все, что нужно.* * *
Поместье Фу, первый ярус Свиточная Коста прокрался в библиотеку по выработанному за полдекады маршруту, вовремя сворачивая за угол и пережидая, чтобы избежать столкновений и излишнего внимания от женской половины дома — служанок и леди Эло. Личное правило, которое он непременно напишет лучшим каллиграфическим почерком для важных надписей — третьим с уклоном вправо, напишет и повесит в рамку над столом в своем кабинете — когда-то же у него будет лавка и собственный кабинет — личное правило звучало кратко — «Чем меньше женщин, тем меньше зла». Чем меньше он пересекается с леди Эло, тем меньше у той возможности как-то ему досадить. Нет женщин — нет проблем. Прокрался, убедился, что библиотека пуста, и начал быстро доставать со стеллажей свитки. Нужно повторить всё ещё раз. Убедиться, что он запомнил верно. С возвращением домой Главы Фу, кто знает, что изменится, и будет ли ещё у него доступ к картам. Коста перетащил свитки и устроился на широком подоконнике, задернув край шторы.* * *
Кабинет Главы Фу — Ни-ког-да!!! Ты слышишь меня, Нейер, никогда!!! Вышвырни его отсюда! — Мама! — Никогда я сказала. Хочешь иметь брата — тогда у тебя не будет матери! Только через мой труп! — Мама! — Я не хочу! Не хочу видеть его в своем доме! За своим столом! В своей библиотеке! Не хочу!!! — Это и мой дом… Мама… — Ты обманул меня, Нейер! Обманул! Ты сказал — просто член рода, просто введем в род, просто представим, просто займись им, просто Наследник… — Так и есть… — Ты не сказал, что он займет место Сина!!! Ты солгал мне!!! — Никто ничего не займет… — Да⁈Когда ты собирался сказать мне⁈ Когда все вассалы принесут ему клятву⁈ Или когда представишь его кланам, как Сина? Когда⁈ И собирался ли вообще!!! — Тихо. Леди Эло мгновенно осеклась. — Я не лгал. Сила приняла его. Он уже Фу, но одно дело — безродный, и совсем другое — истинный. Нам не нужен наследник, который недостаточно чист, чтобы перед ним открылись двери всех кланов Юга. Никто не будет заключать брачный союз с «грязным». Нам не нужен Наследник, нам… нам нужен Син, мама… Говори. — Это место моего сына, твоего брата, а не этого…! Я не позволю… — Молчи. Так решила сила. Так решил алтарь. Он смог взять в руки родовые артефакты, а раз смог взять, сможет и работать с ними. Мне жаль, что ты узнала…так. Но… я принял решение. И я — Глава клана Фу. Ты подчинишься — или будешь молчать. НИ-КОГ-ДА. Надпись — ярко белые огненные буквы расцвели за окном на темном бархатенеба. Потом леди Эло отряхнула руки, подхватила юбки и унеслась, оттолкнув с дороги менталиста. — Проследи, чтобы взяла кади и охрану. А также подношения. В таком состоянии она всегда ездит в храм. Охрана пусть следует на расстоянии и не попадается на глаза, чтобы не…спровоцировать.* * *
Поместье Фу, первый ярус Библиотека Коста пролистал свитки наспех, и потом обстоятельно, делая паузы, повторял по новой. Первый. Второй, третий. На третьем он отвлекся, увидев в темном небе падающую звезду, и загадал, зажмурившись. Сначала он хотел попросить: «Если упадет ещё одна, Великий будет благосклонен ко мне? Если упадет ещё одна — мой путь будет легким!» Или: «Я приеду в Да-Ари, найду работу, куплю лавку и стану… лучшим мастером-каллиграфом Юга!» Но вдруг звезда больше не упадет? Ему не часто везет, точнее обычно не везет совсем… И поэтому вместо этого он прошептал: «Если упадет ещё одна звезда, моя жизнь будет тихой и мирной, даст Великий». Коста осторожно приоткрыл сначала один глаз, затем другой и… даже не выругался, потеряв дар речи. В темном небе над за садом и верхушками ограды, огромными белыми сияющими буквами светилась надпись: НИ-КОГ-ДА.* * *
Кабинет Главы Фу Десять мгновений спустя — Успокоится и вернется, — пробормотал Дэй, но Нейер только отмахнулся — «не сейчас». — Что показывает артефакт, где мальчик? Дейер крутнул на пальце кольцо с голубым камнем и послушно выплел диаграмму — карта дома появилась в воздухе — яркая точка неподвижно застыла в большом полукруглом зале на первом ярусе. — Библиотека. Он проводит там столько же времени, сколько и в саду. — Данные, — Нейер требовательно протянул руку за стопкой пергаментов. — Третий лист. Там перечень всех свитков, которые мальчик брал со стеллажей за эти дни. Пролистав все, Глава вернулся в начало и читал уже внимательнее, немного похлопывая пергаментом по столу. — Карты, карты, карты… восток, юг, границы кланов предела, водоносные источники, съедобные… растения? — Нейер поднял голову от пергамента — Дей пожал плечами в ответ. — Детские сказания? Местные животные? «Южные нравы» Фей-Си… брал свиток восемь раз, — Глава захохотал. — Ах-ха-ха-ха… тот самый Фей-Си, который никогда не покидал поместья, но умудрился написать «Путешествие по пустыне»… что вообще этот свиток делает у нас на полках? — Ваш отец считал необходимым отслеживать и покупать все новинки Искусств для пополнения домашней библиотеки…приказ не отменяли. Дейер вытащил из кармана горстку сухарей вперемешку с вялеными половинками персиков и высыпал на стол перед господином. — Доставили из сада. — Фей-Си… А-ха-ха-ха… — Ней придирчиво изучил один сухарик и даже понюхал. — Значит, пока меня не было, он достал карты, насушил сухарей и персиков, и изучил Фей-Си… ах-ха-ха-ха… Ребенок явно готовится сбежать, Дэй…пешком… Аха-ха-ха… по южной пустыне… минуя зыбучие -пески… ах-ха-ха… — Северянин, — Менталист невозмутимо пожал плечами, и это прозвучало как — «абсолютный идиот». — Глупая затея. — Самоубийственная… Возможно, он просто никогда не видел пески… — Или боится, — парировал менталист. — Возможно, он не понимает, что означает быть частью клана и Наследником рода. Статус, сила. Имя рода, земли, вассалы, хранилища артефактов, мастерские, городские территории, власть… Что все это может принадлежать ему, нужно только служить роду. Или… он всё-таки слишком глуп. — Возможно… — Нейер прищурился. — Или… он считает, что Фу похожи на Арров… Дэй возмущенно вскинул голову. —…если мальчик так хочет, может быть дать ему возможность сбежать, Дэй? И почувствовать, каково это — быть отрезанным от источника… — Господин… — укоризненно протянул менталист. Нейер весело постучал по столу свитком Фей-Си — его глаза смеялись, губы дрогнули и на них появилась теплая немного беззащитная мальчишеская улыбка. Дэй замер. — А может все-таки стоит дать ему возможность сбежать? Как мне дал отец… Мне тогда хватило двух дней? — Одного, — сварливо поправил Дейер. — Вам хватило одного дня в пустыне. Вы отправили вестник о помощи ночью, и вас вытащили утром… — Я готовился к побегу две декады, — мечтательно протянул Нейер. — Господин… — снова укоризненно протянул Дэйер. — Северянин не вы, и я напоминаю, у нас нет времени. Слуги должны вернуться в поместье — кланы следят и начинают задавать вопросы, которые нам не нужны — что за ритуалы проводят Фу, требующие закрыть границы на декады. У нас не хватает охраны, не хватает служанок, а для этого нужно разобраться… в каком статусе представлять мальчика, какие брать клятвы, и какие ставить блоки…мне придется работать с воспоминаниями каждого из слуг — для этого тоже нужно время, господин… — Ты иногда более нудный, чем отец. — Это комплимент, сир, — Дэй склонил голову. — Что вы решили? Нейер перестал улыбаться. Вздохнул и пару мгновений рассеянно снимал и надевал кольца с пальца на палец. — Господин. Мы должны знать, кого приняли в клан. Должны знать, о чем он думает, что чувствует, как будет реагировать. И я должен проверить и запереть ваши воспоминания, если… они представляют угрозу для клана. Глава молчал, закрыв глаза. — Иллюзии или взлом сознания, господин? Я предлагаю второй вариант. — Ты же не любишь пачкать мысли… Менталист согласно кивнул. — Но это — Арры. — Риски? — Риски… есть, — неохотно подтвердил Дэй. Помимо того, что он сообщил господину — то, что должен был сообщить, было то, о чем он умолчал. Арры никогда не церемонились с не знатными учениками. Никогда. И этот случай — не исключение. Слишком частое вмешательство в сознание и взлом памяти может привести к фрагментарным потерям воспоминаний, несвязности мышления, а если учесть, какой у мальчишки «щит»… Это не «щит» — это смех шеккам, он бы оторвал руки тому магу, кто ставил такую ментальную конструкцию этому ребенку. — Но риски есть всегда. И в данном случае результат перевешивает… — Сознание мальчика может пострадать? Дэй открыл рот и закрыл — не смог выдавить ни слова. Точнее не смог сказать то, что хотел — господин использовал «силу». — Да, — процедил сквозь зубы менталист, повинуясь приказу. — Недопустимо. Мы начнем с иллюзий. — Господин! Это займет больше времени и не гарантирует результата, проще взломать, вытащить якорные воспоминания и… — С иллюзий, — надавил голосом Глава. — Никаких взломов. И помни, он — уже Фу. — Да, господин. — Начнем после ужина. — Да, господин. — Когда ты не согласен, ты всегда отвечаешь «да, господин — нет, господин — да, госпожа, нет — госпожа». — Да, господин. Как скажете, господин. Дейер угрюмо кивнул и поклонился закрытой двери в пустом кабинете.* * *
Мысли пачкать не хотелось. Мальчишка ещё не успел набрать столько грязи, чтобы он утонул в чужих поступках, но и «сладкой, как кусочек пахлавы» его жизнь не назовешь. Дейер вздохнул. Взламывать мальчика не хотелось. Погружаться в чужие эмоции, проживать и разделять воспоминания. Хвала Богам, ментальные способности имеют ограничения! И его не могут заставить просмотреть всю жизнь день за днем. На это ушло бы больше тринадцати зим. Но просматривать «якорные» воспоминания тоже мало приятного. Даже если выбирать те, что десять и девять по эмоциональной шкале — только основные. Только те, что не может стереть время. Те, что высечены в уме и сердце. Самые яркие эмоции и чувства — страх, боль, гнев, любовь, обида, ярость, вина, раскаяние. Даже якорных «девяток» ему хватит, чтобы отходить пару декад. Почему во имя Немеса ему так не повезло в этой жизни родиться с ментальным даром? Чем он заслужил такое наказание? Чем все они это заслужили? Дей вытащил из ящика рабочего стола свиток — копию вестника от тройки, полученной на днях — и покрутил в руках. Беспокоить господина раньше он не решился, пока не закроются вопросы с кланом Сей. Сир Фу и так слишком благосклонен к вассалу. Он понимает это — и знает свое место, и время, когда господину совсем не до проблем с его племянницей. Рис умер, следы девочки терялись где-то на границе Северного и Восточного пределов. Если бы ее взяли работорговцы, она точно всплыла бы на одном из Аукционов. Но следов не было. Нужно попросить господина продлить контракт тройки следопытов ещё на несколько декад. Пусть они не нашли следов девочки сейчас, но он уверен — Рис сделал всё, чтобы спасти дочь. Нужно просто продолжать искать. Таби это всё, что у него осталось.Глава 37. Лабиринты сознания. Ч2
* * *
Тот же вечер Поместье рода Фу За ужином Глава Фу — улыбался. Не открыто, но не раз и не два Коста ловил едва заметную тень улыбки на лице господина. Если в такое хорошее расположение духа его приводит отсутствие за столом злобной госпожи — Коста покосился на пустующее место, то госпоже следует отсутствовать чаще. Сам он ел аккуратно, хотя очень хотелось съесть всё, попросить ещё порцию и потом вылизать тарелку до блеска кусочком лепешки. Потому что ему дали мясо — первый раз за декаду. На стол поставили несколько видов салатов, два из которых он не пробовал никогда, и длинную змею на большом блюде, запеченную кусочками в белом соусе. Коста закончил ужин, выпил весь чай, и потом, промокнув губы салфеткой, исполнил по всем правилам «благодарности-почтения-и-уважения-поклон-Старшему» и… почти поперхнулся, наткнувшись на полный истинного изумления взгляд смуглянки, подающей на стол. Той самой, с четырьмя толстыми, как змеи, витыми черными косами. И снова… покраснел.* * *
В кабинет Фу его вызвали повторно за этот вечер, когда за окнами уже темнела южная ночь. Коста шагал по непривычно тихим и совершенно пустым коридорам расслабленно и сыто. Из разговора слуг полушепотом Коста понял, что госпожа так и не возвращалась в поместье, оставшись в Храме. В каком — Коста не расслышал, но благословил всех Богов разом, за то, что «гроза-дома-Фу» миновала, и теперь молнии будут сверкать в другом месте. Нет госпожи — в доме тихо. Нет госпожи — нет вечерних экзекуций. Нет госпожи — не нужно прятаться в коридоре и следить, чтобы не попасть ей на глаза.* * *
Он не ждал подвоха. Расслабился. Распустился за десять дней. Решил, что всё учел, всё изучил, всё предвидел. Сытный ужин не пошел ему впрок. Только тот, кто живет впроголодь, способен сохранять ясность ума. Спокойствие баюкает инстинкты. И потому боковой удар плетений он пропустил, целиком сосредоточенный на фигуре господина Фу, сидящем за столом в кресле спиной к нему. Последнее, что Коста увидел — это черные, как темень подземелий, глаза мозгоеда.* * *
— Проверим мальчика по стандартной схеме иллюзий, а сначала прогони всех, кто у нас есть — каждое лицо из клана Арр, — приказал Нейер. — Если сложить данные господина Сина и донесения шпионов это около сотни ключевых лиц, включая учеников и Наставников островов, — возразил менталист. — Даже, если тратить на каждую иллюзию треть мгновения — быстрее не выйдет, это… — Всех. Я хочу — всех. Я хочу знать, как он реагирует, что чувствует, и что будет делать. Я хочу точно знать, если он связан с кем-то из Арров. — Вводные данные для иллюзии, сир. — Начни с Первого круга. Змей Вэй и его ближайшее окружение. Менталист молча поклонился и развернулся к погруженному в транс ребенку в кресле.*** Кабинет Главы Фу Сорок мгновений спустя Коста Всё кругом было желтым. Переливающимся, сверкающим, блестящим. Наполненным сияющими кругляшами. Он шел прямо по ним. Наступал и деньги хрустели под ногами. Коста знал — это всё его. Хранилище? Почему-то похожее на подземелья, в которых он когда-то был… Доверху заполненное стеллажами с золотом. Фениксы. Фениксы. Фениксы. Он был так богат, что мог бы есть деньги — каждый день, пока его не призовут за Грань… Коста присел, запустив руки в монеты. Перебирая их пальцами… Откуда у него столько? Мысль пришла и тут же ушла, как будто её кто-то небрежно смахнул. «Не важно откуда, главное — это всё твое! Разве не нравится? Денег хватит… можно купить всё, позволить всё… Можно не работать больше ни одного дня в жизни…» — нашептывал голос в голове. Не работать? Коста замер. Не работать, значит не рисовать? Значит, не брать в руки кисти? Значит, все время считать эти кругляши, беспокоится, чтобы их не украли… чтобы за них его не убили? Зачем ему фениксы, если он не сможет рисовать? И ему не нужно столько…ему… ему… на аренду лавки хватит тридцати, ему вообще это не нужно… Иллюзия дрогнула, пошла рябью и — исчезла.
* * *
— Сбросил. Деньги его не интересуют. Вводные данные для следующей иллюзии, сир.* * *
Коста Он сидел в кресле. Огромный кабинет напоминал тот, что он уже видел когда-то, только он никак не мог вспомнить — где. Коста видел свои руки — пальцы, унизанные кольцами. Край тонкого серебряного шитья на манжетах, документы перед ним — на большом полукруглом столе, и… людей. Десяток людей, стоящих перед ним коленях, склонив головы. «Приказывай, — прошептал голос в голове. — И они — подчинятся. У тебя сотни вассалов, и каждый ждет одного твоего слова, готов повиноваться одному движению твоего пальца… Накажи или помилуй, унизь или возвысь… Приказывай и тебе повинуются…Это — твой клан. И они все в твоей власти». Коста взмахнул рукой, и люди рухнули вниз, коснувшись лбами пола и — замерли: «Приказывайте, господин! Приказывайте, господин! Приказывайте, господин!» Приказывайте? Кому он должен приказывать? Почему он должен приказывать? Зачем он должен приказывать? Если они все — его — их надо содержать! Их надо кормить! А это фениксы! Что он будет делать с таким количеством людей? Он не хочет приказывать. Он не хочет клан. Он вообще ничего не хочет! Иллюзия дрогнула, мгновенно меняясь на другую.* * *
Ему рукоплескали. Белоснежный амфитеатр колоннами подпирал голубое небо. Знамена реяли на горячем пустынном ветру, толпа кричала, свистела и неистовствовала, чествуя его. Он — победил. На арене, очерченной в круг на сотню шагов, у его ног лежал воин лицом вниз. И Коста знал, что это его плетения нанесли раны, которые станут смертельными. И знал, что здесь — в этом кругу — в этом амфитеатре, под этими голубыми небесами — нет никого, кто сравнился бы с ним в силе. «У тебя десятый круг, – нашептывал голос в ухо. – Ты всего достиг сам. Ты долго тренировался. Теперь ты можешь вызвать любого Главу и победить… Тебя ждет слава, почет, и заслуженная награда… Ты — лучший, ты — сильнейший, ты — непобедимый…» Коста ошалело крутил головой, оглушенный криками и свистом толпы, от которых закладывало уши. Воин впереди перестал шевелиться — и Коста заорал: «Целителя!!! Лекаря!!! Целителя!!!» и бросился вперед, но его голос потонул в общем шуме — публика продолжала рукоплескать в исступлении. Он пытался перевернуть воина на спину, пытался плести, пытался сложить чары — самые простые, какие помнил, но узлы не ложились, нити рассыпались искрами… У него же десятый круг! Десятый! Так почему же у него не выходит… почему он не умеет… И почему… Амфитеатр пошел рябью, стираясь на глазах, и подернулся туманной дымкой.* * *
– Великолепно. Вы — великолепны. Вы — гений сир. Со времен Исхода кланы не дарили миру такого Мастера, как вы… Картина — уникальна… Господа! Коста — раздувался от гордости. Картина, высотой в два его роста, на стене — поражала воображение. Он знал, что она — прекрасна, и что она — нарисована им, но никак не мог рассмотреть, что на ней… А ведь это важно… Если он нарисовал, это — важно… «Не важно, — прошелестел голос на ухо. — Совершенно не важно, что там. Важно, что её нарисовал ты — величайший Мастер всех времен и поколений, она наполнена силой, изяществом и признана лучшим произведением четырех Искусств за последние десять стозимий… Мастер, перед которым склонили головы все, заслуживает только уважения и похвал…Ты заслужил это… » Он — заслужил это! Коста закивал головой. Ты — лучший из Мастеров! Он — лучший из Мастеров! Лучше тебя нет никого под этим небом! Лучше него нет никого под этим… Никого?…как это никого? Мастер… Мастер Хо всегда был лучше него. Превзойти Мастера Хо, когда им владела «искра», как превзойти небо… Это Мастер Хо — лучший! Ты — лучший… Нет! Его с кем-то перепутали… У него даже не третий круг, чтобы поставить печать… он не достоин этого восхищения… Коста затряс головой, разглядывая тех, кто восторгался его творением. Его картиной. Почему-то все они были на одно лицо — много-много одинаковых лиц с приклеенными улыбками, восторгающихся картиной… На которой… была нарисована отрубленная голова… Мастера Хо. Как изящно! Как великолепно! Как совершенно! Как изумительно тонко! Как красиво! Это не он нарисовал… он не нарисовал бы такого! Ложь! Празднично украшенная галерея пошла рябью, и… исчезла.* * *
Менялись дома, залы, лица. Менялись времена зимы, менялась одежда, обстоятельства, неизменным осталось только одно — вкрадчивый голос, который продолжал нашептывать ему в ухо — «Это твоё… Если хочешь, это станет твоим…Ты — заслужил…». Вереница женщин — роскошных полуголых наложниц и трепетных сир — всё зло от баб! — сменялась столами, которые ломились от еды. Столько блюд он мог бы только пробовать до конца своей жизни — от каждого по кусочку… Зачем ему одному столько? Гостиные сменялись хранилищами с артефактами и оружием, которым он не умел пользоваться. Горы сменялись равнинами, овации толпы — войнами, роскошная постель — подземельями… где он чувствовал себя спокойно, потому что знал — не помнил, но знал, что есть места гораздо страшнее и он там был…* * *
Кабинет Главы Фу Двести мгновений спустя — Какой… сложный случай. — Нейер потер лицо — время отдыха кончалось. Они бились уже полночи. — Какие иллюзии мы ещё не пробовали? — Пробовали все стандартные, — угрюмо отозвался усталый менталист. — Если бы вы все-таки разрешили мне взломать его… — Нет, — обрубил Нейер. — Мне не нужен слуга. Мне не нужен вассал, мне не нужен тот, кто действует, подчиняясь ментальным приказам. Мне не нужен камень из Го. Мне нужен Наследник — равный. Он сам покажет нам все воспоминания и даже больше, как только начнет доверять. Дэйер несогласно дернул головой, отвернувшись в сторону мальчишки, который расслабленно сопел в кресле между сеансами. Он — устал. Устал так, как будто допрашивал целое поместье слуг, а не работал с одним объектом. Мальчишка слишком быстро сбрасывал иллюзии, как будто проходил их насквозь. Если бы не проверка на ментальный дар и полное его отсутствие, он бы решил, что пытается обойти менталиста — так много у него уходило сил на стабилизацию картинки. То, что мальчишка никак не связан с Аррами — это подтвердилось, вовсе не гарантирует, что из него выйдет хоть что-то отдаленно похожее на Наследника клана… Вспомнить того же избалованного господина Сина. — Какой же неудобный… случай, — снова вздохнул Ней. — Ему все это не нужно. Не нужно это поместье, — Нейер обвел рукой вокруг. — Не нужно то, что в хранилищах — и за что готовы заложить всех своих половина кланов. Он даже не отличит один артефакт от другого и не умеет ими пользоваться. Оружие его тоже не интересует. Ты создавал иллюзию силы — власть ему тоже не нужна. Он не хочет править, не хочет преклонения, и не понимает, что делать с вассалами… — Сила нужна всем, — парировал Дэй. — Он уже получил все, что мог дать алтарь — и ничего больше. Ему не нужен статус — и бремя Наследника. — Северный неотесанный идиот, — пробормотал Дейер себе под нос. — Стать Наследником четвертого клана на Юге? Четвертого! И второго, если считать накопленные артефакты, и первого… — Ему все это не нужно… Ищи дальше, Дейер. Мне нужно то, что позволит им управлять… Мне нужны ответы. Найди, чего он хочет…и я дам ему это. — Разреши вы взлом сознания, сир, — язвительно процедил Дей, — я бы уже нашел якоря… Но поскольку вы запретили, я вынужден… изворачиваться. — Служить можно только добровольно. — Его не манят деньги — горы фениксов — никаких эмоций кроме отрицательных, я бы сказал, у него якорь, что деньги — это плохо… Его не привлекает иллюзия власти, поклонения, подчинения… Он недоразвит, сир. Кто в здравом уме выберет вместо десятого круга силы — третий, когда ему предлагают? Я создавал лучшие иллюзии! Все дети, пока не повзрослеют, мечтают о величии, о силе, о власти, о том, как они подчиняют обидчиков и убивают врагов! Мечтают править и иметь слуг, и получать всё по щелчку пальцев… А этот⁈ Кто, картинке роскошного поместья, полного слуг, предпочтет… предпочтет хибару… — Лавку, — поправил Нейер. — Хибару с вывеской «каллиграф» — и больше мечт нет! Нет! Он даже женщинами не интересуется — не только в иллюзиях, я проверял каждую из служанок, он бегает от них! И это в его возрасте… Он — недоразвит… Я, сожалею, сир… но… вам достался недоразвитый наследник. Он — психически дефективен! Дейер выдохнул, ожидая взрыва, но вместо этого услышал смех. Тихий. Господин — смеялся. — Я знаю, чего он хотел… из воспоминаний… Лавку. Лавку на первом и хороший свет в мастерской на втором. Вывеску, непременно золотой краской, — Ней немного улыбнулся — уголок губ дрогнул, — жену, детей, учеников. Хочет учиться и хочет… рисовать. — Рисовать! — Дэй возмущенно задержал дыхание. — Проблема в том, что все это он может получить без нас… ему не нужны Фу, но… Фу нужен Наследник. — Так прикажите, господин! Я поставлю закладку, и через десять мгновений у вас будет идеальный Младший. Послушный и верный клану. Даже если часть воспоминаний сотрется – зачем они ему…Будем вносить корректировки сознания не чаще раза в зиму, чтобы не повредить окончательно, и… — Нет. Тот, кем не могу управлять я — не сможет управлять никто другой. — Глаза Главы стали холодными. — Мне не нужен тот, кого можно купить. Купил я — купят и другие — весь вопрос в цене. Преданность не продается. И мне не нужен тот, кто будет выполнять свои обязанности из страха, мне нужен наследник. И он должен выбрать нас сам. Добровольно. Это… сложно, но не плохо. Ищи, на что можно надавить, Дэй. Менталист устало вздохнул, разминая пальцы. — Вводные данные для иллюзии, сир. «Мяу-у-у». На подоконник кабинета запрыгнула Сира. Шторы колыхнулись — и по воздуху поплыли ароматы ночи. Влаги, цветов и раскаленного за день песка. Кошка пробежалась по столу, увернулась от руки, и спрыгнула вниз. Потерлась о ноги спящего ребенка и… затарахтела. Нейер внимательно с прищуром несколько мгновений изучал предательницу, а потом кивнул сам себе: — Мы попробуем две иллюзии, Дэй. Первое — я хочу точно знать, как он будет действовать, если сейчас Госпоже будет угрожать опасность. — Сейчас? Отойдет в сторону и помолится за нападавших, — пробормотал в усы менталист. — Вводные? — Нападение на… Нет, пусть будет пожар в поместье и нападение. Он провел здесь десять дней, достаточно хорошо помнит дом, и сам достроит иллюзию. На Госпожу нападают — рядом никого нет… — Какой клан нападает, сир? — Не важно… пусть будет Сей… — Вторые вводные. — Мы так долго ищем, потому что он сам не знает, кто он и чего хочет. Создай иллюзию аукциона рабов, как в Аль-Джамбре. Секция евнухов. Сделай картину общей. Его продали с аукциона — он должен помнить. — Он в кандалах и на помосте и идут торги? Или наказание рабов? — Нет, — Нейер улыбнулся, почесывая кошку за ушком — предательница наконец подошла к своему господину. — Он хорошо одет. У него есть охрана, деньги и уважение окружающих. Он — смотрит. И у него достаточно фениксов, чтобы выкупить каждого, кто стоит там… Он богат и может себе позволить. Выкупить, одеть и… — палец нырнул под подбородок и кошка довольно заурчала, — и накормить… правда, девочка?…самое важное это — накормить… А там посмотрим, что он будет делать.* * *
Гостиная, второй ночной ужин Дейер торопливо глотал остывшую еду. Господин загнал и себя, и его, и мальчишку. Устали все. Перерыв двадцать мгновений и снова за работу. Хотя, если бы было возможно, ему и этих мгновений не дали бы. Время истекало. Мальчишка в трансе уже полночи, дольше держать нельзя — у них есть только сегодня, утром нужно разбудить его. Но они так никуда и не продвинулись. Он — не справился. Не смог нащупать ни одно место, куда бить. Что заставило бы ребенка добровольно выполнять приказы и… полюбить Фу. Уже десять раз он создавал иллюзию предложения вступить в клан Фу, служить Фу, иметь всё, что может иметь тот, кто носит родовое имя Фу… Десять шекковых раз. В разных вариациях. И десять раз получал отказ. И даже, если шекков мальчишка соглашался для вида — он сбегал… Господин Нейер начал терять терпение. Дейер выпил чай залпом. Поперхнулся, закашлялся, и нацедил себе ещё — руки тряслись от усталости и напряжения. Он израсходовал слишком много ментальных сил. Полюбить Фу. Служить Фу. Добровольно и преданно. Иногда идеи господина так же безумны, как и он сам. Дейер ещё раз несогласно покачал головой. Этих плясок господина вокруг «добровольности» он не понимал никогда. Сир Ивиар был неплохим Главой, в чем-то даже превосходным, но сына — испортил. Зачем играть? Если можно отдать приказ — и мальчишка будет дословно делать то, что прикажет сила. А он — может стереть лишнее или добавить ментальный приказ. К чему эти сложности со свободой воли? Никто не узнает, потому что никому и в голову не придет проверять Наследника клана на наличие закладок — такая возможность просто… невозможна! Но господин — непреклонен. Не слуга — но равный. Наследник — вот кто ему нужен. Вот кого он хочет вырастить. А это нельзя создать или принудить. Только личный выбор. Только тот, кто сделал выбор сам, будет защищать этот выбор до последней искры силы и последней капли крови. Защищать род Фу. И клан. Ему не нужна пешка. Ему нужен тот, кто сможет играть с ним на доске. Сесть напротив за доску. Ему нужен — равный. Видит Немес, иногда господин хочет слишком многого. Дейер нацедил холодного чая в пиалу и, поморщившись от вкуса, снова выпил залпом. Он — может взломать. Может — внушить. Может — подчинить. Сломать. Смять исходное и вылепить новое. Может вложить и взрастить мысль. Привить идею. Заменить одни желания на другие. Так, что внешне все будет соответствовать. Но он не может изменить суть по ментальному приказу. Не может создать преданность! Не может создать любовь! Не может создать искренние чувства к клану Фу, а искусственное не устраивает господина. Хотя чем оно отличается от настоящего? И что он должен делать? Почему такие проблемы с тем, чтобы принудить одного безродного ребенка? Пусть и принятого алтарем Фу. Иногда Дейеру казалось, что несмотря на молчание, господин Нейер ещё больше Эло жаждет вернуть брата… Жаждет так, что готов следовать за миражами, которые появляются в песках, но миражи имеют свойство таять… Даже получится ли вырастить из мальчика Сира, он пока не понял. Даже воспоминания Господина о жизни ребенка, полученные в алтаре, дали слишком мало информации, а этот… шекк… слишком закрыт и не доверяет вообще никому из Фу. Ещё и Эло постаралась… Белый сигнальный вестник господина соткался перед ним в воздухе —«время перерыва истекло». Дейер бросил салфетку на стол, и отправился работать. Больше всего в этот момент завидуя самому «объекту», который бессовестно дрых в кресле, посапывая, и рассматривал красивые цветные иллюзии, которые появлялись у него в голове.Глава 38. Белая смерть. Ч1
Всем хорошего воскресенья)) 1. Вероятно со следующей главы будет подписка. *Вероятно, поскольку ещё размышляю над этим. Число открытых глав в этом случае — как впрочем и всегда — будет меняться, как только пойму общий объем и смогу прикинуть. 2. На томах ГО 4–5 появится маркер 18+. Нет, там не добавилось ничего нового из сцен этого ранга)) Просто вчера в очередной раз прослушав лекцию о новом законе про лгбт и иже — поняла, что проще поставить, чем вникать. Почитать позицию АТ по этому вопросу — кому интересно и кто пропустил — можно в блогах от администрации АТ в ленте блогов. 3. И, если вдруг ссылка утонула в ленте — появились два новых рисунка по Мастеру. Кольцо-с-желтым-камнем и… Ней. Посмотреть можно тут https://author.today/u/anastasia_rieinhard1/arts Всех обнимаю, ваша ТайгаДень спустя Ранний вечер Пустыня, торговая тропа на Окраине земель Фу Благословенный оазис, дарующий жизнь, свет и воду. И — тепло. Костер горел ярко. Дрова потрескивали. Песчаная змея, пойманная по дороге одним из сопровождающих — пустынников, шкворчала на шпажке. Коста поджал ноги — в животе заурчало от голода — они ехали почти весь день без остановок, чтобы успеть заночевать в оазисе. «Здесь пройдет буря» — сказал один из местных, хотя горизонт был чист и ясен. «Нужно успеть уйти». Коста перевернулся на подстилке, подставляя другой бок к теплу костра, и немного застонал, пытаясь найти положение, когда не болит задница. Ход мохнатых двугорбых лошадок был плавен и тих, но он никогда не проводил столько времени в седле. Холодало, и так быстро, что Коста с наслаждением втягивал носом приносящий облегчение ледяной воздух, так напоминающий северный. — Уже скоро будет готово, господин, — успокоил его слуга — охранник клана, неправильно поняв. Но Коста кивнул — благодарно, в который раз за день убедившись в правильности слов господина Фу, сказанных перед отъездом: «Сейчас ты не проживешь один в пустыне и дня». Не проживешь. Не найдешь еды. Не поймаешь змею. Не найдешь оазис, а если найдешь, то не сразу поймешь, как добывать и процеживать воду, как миновать зыбучие пески, которые так похожи на обычные барханы и что миражи манят также, как картины… Господин Фу оказался прав.
* * *
Глава вызвал его в кабинет этим утром. И задал всего два вопроса, на которые можно было ответить только «да» или «нет». «Ты хочешь остаться в клане и стать Наследником рода Фу?» Конечно, он сказал — да. Он же не дурак. Он представлял примерную стоимость эликсиров, которые на него потратили, ингредиентов для их создания, стоимость одежды, которая сейчас на нем надета и ткани, из которых эта одежда пошита. Фу не выглядели глупыми и не выглядели идиотами, чтобы просто так что-то на него тратить. Раз тратят, значит, планируют что-то получить. Раз планируют что-то получить — он должен остаться в клане. И он ответил — «да, сир», «конечно, сир». Глава Фу кивнул и попросил повторить тоже самое с подтверждением силы, «чтобы он был уверен». Но… псаков шарик не зажегся. Над ладонью ничего не вспыхнуло, в подтверждение его слов. Ничего. – Ты не хочешь оставаться в клане' — констатировал Глава очевидное. — Тогда чего ты хочешь? Ты полноправный член рода — не слуга, не вассал и не раб. И сам можешь решать свою судьбу. Хочешь — останешься в клане и будешь полезен — учиться и служить. Но твое право — выбрать другой путь. Мне не нужны те, кто предан клану из-под плетений. За мной долг жизни, — белое облачко силы окутало пальцы господина Фу и истаяло воздухе. — Поэтому, я готов принять любое твое решение. Сначала Коста не поверил. И долго молчал. «Я готов отпустить тебя и принять другое решение». И только после того как Господин поклялся ещё раз — сила снова вспыхнула подтверждая слова — сказал, что хочет уехать на Юг. Он знает — и мастер Хо переписывался с несколькими южными мастерами — там есть лавки, ему найдется работа. Он будет делать то, что умеет и привык. Он знает, что в Да-ари есть мастера, а значит, всегда найдется для него работа. Про то, что будет учиться и следующей зимой снова попробует сдать на младшего писаря, Коста не обмолвился. «Да будет так», — это все, что сказал господин Фу. 'Ты свободен в своих решениях. Охрана доведет тебя до границы и расскажет, как выжить в пустыне. Пропускной свиток — будет. И я дам рекомендательное письмо к Мастеру. Ты — свободен'.* * *
Коста не поверил. Ни тогда, когда утром его наконец выпустили из кабинета. Он всё время ждал, что его снова вызовут и господин-в-кресле отменит решение. Не поверил, когда получил свитки в руки, заверенные печатью рода Фу. Не поверил и тогда, когда вьючили мохнатых белоснежных двугорбых южных лошадок вещами и провизией. Не поверил и тогда, когда он и выделенная ему двойка охранников сопровождения покинула ворота поместья, доехала до лагеря пустынников, где к ним присоединились проводник и следопыт из «местных», и они впятером двинулись по пескам. Не поверил за весь день пути. Он поверил только сейчас. Когда жевал обжигающе горячий, истекающий соком кусок змеи на шпажке. Слушая тихие разговоры слуг о завтрашней погоде. Поверил в то, что наконец свободен. Поверил, что нужно просто подождать несколько зим — и сила стабилизируется и потихоньку доползет до третьего круга. Поверил, что он свободен от Севера. Свободен от Арров. И свободен от Фу. А от воспоминаний… он как-нибудь освободиться сам.* * *
В том, что господин Фу сказал правду, Коста убедился сам. Карты, которые он заучил, оказались почти бесполезны. Пустыня — белая на первый взгляд, была полна красок и жизни. Золото барханов от снежного до бледно-розового, и серого, там где лежала растрескавшаяся земля высохших соленых озер, блестящих тонкими иглами кристаллов соли, которые запросто пробивали насквозь толстую кожу сапог. Змеи, скорпионы, мохноухие лисички, притаившиеся в тени скал, кружащие в небе птицы, высматривающие добычу. Огромные шары перекати-травы с шипастыми колючками, длиной в его ладонь, которые перекатывались с одного края пустыни до другого, шары, высотой с его лошадку. В пустыне не было дорог, не было направлений, не было ориентиров, не было границ, и потому Коста вообще не понимал, как местные проводники-пустынники — один спереди, и другой — в конце их маленького отряда, точно знают, куда прокладывать путь в бескрайних песках. — У них карта тут, — постучал по виску один из слуг Фу, когда догнал его и пристроился рядом. — Все источники жизни — воды, все тропы, все блуждающие пески, поля черных скал, озерные топи — все держат здесь. Разбуди любого из них ночью, и он с закрытыми глазами скажет, куда идти. Коста больше слушал и меньше говорил. Тряпка на лице, защищавшая от песка, ветра и обжигающих лучей светила, мешала дышать. Слуги называли пустынников — «туземцами, местными и народом покрывала», потому что лица их были полностью скрыты покрывалами — только раскосые темные глаза блестели в щелях тряпок, да дубленая до черноты кожа, и косы — длинные, серые от песка и пыли, украшенные лентами и бубенчиками. С самого начала времен — Исхода, народ покрывала и Высшие жили бок о бок, делили одни пески и одни переходы, и водоносные жилы — на всех. Иначе в пустыне не выжить. Коста исподволь, чтобы не показывать внимание, изучал стать местных, походку, реакции, разворот плеч, разрез глаз, умение управляться с мохногорбыми лошадками и править упряжь. И пришел к выводу, что больше всего пустынники напоминают ему северных горцев, местных проводников, услугами которыми они так часто пользовались с мастером Хо. Тот же народ, только у местных темнее кожа. Пустынные аларийцы. Те же косы, те же бубенчики, похожие повадки. Пара сопровождающих рода Фу относились к местным с трудно определимой смесью презрения и уважения. Может потому что они не носили клановых печатей? Вместо них — Коста видел, когда порыв ветра взметнул покрывало — каждый пустынник носил вплетенный в косу круглый жетон со знаком рода Фу. — Они тоже слуги рода Фу? Охранник помедлил с ответом, разглядывая спину ехавшего в паре шагов впереди проводника — тот явно мог слышать их разговор. — Скорее — слуги пустыни. Они ставят шатры и стоянки на нашей земле — и пока они здесь, они служат клану из поколения в поколение. Спина пустынника также невозмутимо покачивалась на лошади впереди. — Пока они живут здесь — пользуются водой и землей, они — проводники. В пустыне без них не пройти. Разве отличается этот бархан от этого? Или от того? Разве можно понять, куда идти? — взмахнул слуга в сторону песчаных гор. — Отличаются, — Коста прищурился, оценивая взглядом художника. — Тот бархан похож на ребристый гребень, и в цвете больше белого. — Второй пологий, но золотой. Третий — слишком далеко, чтобы разглядеть форму. Но он — серый. Они все — разные. Разная форма, разный цвет песка и по-разному ложатся тени. И тогда ехавший впереди пустынник обернулся на него первый раз. Смерил непроницаемым взглядом темных глаз в узкой прорези покрывала, как будто пытаясь понять что-то, и — отвернулся. А после следующей короткой стоянки сбавил ход мохногорбой лошадки, оттеснил охранника Фу и пристроился рядом, бок-в-бок. И до вечерней стоянки мерно и взвешенно рассказывал о пустыне, делая длинные паузы между предложениями. Как будто Коста ребенок и не сможет усвоить все сразу, и потому надо объяснять очень просто и выдавать информацию маленькими порциями. Рассказывал, что карты бесполезны и только глупые «светлокожие, владеющие огнем» могут быть такими самоуверенными, чтобы пытаться покорить пустыню. Что те, кто рисует карты, никогда не заходил дальше окраинных пустынных земель, чтобы точно посчитать расстояние от одного оазиса, до другого. Что барханы меняют свое положение, блуждающие зыбучие пески — полотна, приходят и уходят, водоносные жилы прячутся глубже, колодцы пересыхают. Что в пустыне иногда полшага это грань между жизнью и не-жизнью если полоса ползущего песка сместилась. Рассказывал о белых пятнах, где песок раскаляется так, что не выживает ничего живое, и миражах, которые приходят вместе с дневным жаром, окружают путника и заманивают в зыбучие пески. Показывал колючие шары, которые нужно избегать, если они летят с барханов, гонимые раскаленным ветром, и иногда набирают такую скорость, что могут снести путника вместе с лошадью. И к вечеру Коста уверился, что господин Фу оказался прав. Без сопровождения, объяснений и проводников, он не продержался бы в пустыне и дня.* * *
После сытного ужина, Коста растянулся под пологом, который поставили специально для него — и разглядывал звезды. Усталый. В тепле. Безопасности. Разве он не должен быть доволен? Счастлив? Завтра он будет ещё на день пути ближе к Да-ари. Разве не этого он хотел? Этого. Он обменял долг жизни на свободу, грамоту, и сопровождение. Почему же это не радует? Вдали гортанно и низко закричала птица. «Ночь — время неясытей» — так сказал ему проводник, и — «время охоты». И постучал пальцем по плечу — там, где был вышит герб рода Фу. Фу-Фу-Фу. Везде — Фу. Коста постучал по груди — прямо по центру, где ныло. Непонятно что и почему. Ныло так, что хотелось завернуться в кошму с головой, прячась от обжигающего ночного холода, и…поплакать. Чем дальше они уезжали от дома Фу, тем больше ныло в груди. К вечеру ему даже стало казаться, что без карт и светила, он может просто по ощущениям внутри сказать, в какой стороне осталось поместье. Чушь! Он — мужчина! Он знает, чего хочет. Он это заслужил. Он — выжил. Он получил право делать то, что хотел. Он так долго этого ждал. Его ждет Юг и Да-ари. Но внутри все равно скребло. Нужно поспать. Пустынники предупредили, что после отдыха в оазисе, их ждет ещё один длинный ночной переход — пока не пришел жар светила, и его разбудят задолго до рассвета. Коста перевернулся на другой бок, закрыл глаза и начал строить щит. Складывая воспоминания. Которые причиняли боль подальше — на самые нижние уровни катакомб, которые создал в своем разуме.* * *
Тот же вечер Поместье рода Фу Кабинет Главы Маленькая точка пульсировала нежно-голубым, и ещё три — менее яркие, светились рядом. Карта, расстеленная на столе, и занявшая всё место, с наложенной поверху диаграммой слежения, мягко переливалась. Весь день господин иногда проверял направление «голубого огонька», который медленно удалялся от поместья в сторону границы, и к вечеру группа добралась до одного из трех оазисов по пути. — На каком расстоянии мы его потеряем? — Два дня пути. — Ему хватит, — отозвался Глава, обмакивая кисть в тушь. И снова легко касаясь пергамента — кисть скользила, выводя причудливые штрихи. — С другими такое не прошло бы, но мальчик слишком неопытен и ничего не знает, ни об алтарях, ни о том, как действует родовая сила. Поэтому я просто предоставил ему возможность узнать это на собственном опыте. И принять решение самому. Менталист несогласно выдохнул в усы — они так и не просмотрели воспоминания. — Сейчас прошел одиндень. Они вот здесь. Плетения сверкнули в воздухе — голубая точка вспыхнула ярче, прямо посреди области, обозначенной белым на карте. — Когда отдавать приказ слугам о проверке? — Сейчас, — подумав, ответил Нейер. — Пусть завтра с утра пройдет испытание, поймет, что ничего не может сам. Дей снова не согласно вздохнул. — Когда он пройдет «белую смерть» — группа встретит его, потом пусть также поводят кругами от оазиса к оазису, и думаю, через день он поймет все сам. Как всех свежепринятых, в случае отдаления от источника силы — его будет тянуть назад. Тянуть так сильно, что он не сможет справиться. И чем раньше он поймет, что его дом теперь здесь — тем лучше. Менталист убрал артефакт слежения и свернул карту на столе — плетения погасли. С господином он был не согласен, но моменты, когда спорить с Главой было бесполезно, изучил давно. Сейчас — спорить было бесполезно. Хотя у него было что возразить. Мальчик нечистокровный, а значит «зов родового источника» может ощущать слабее, учитывая второй круг. Проводить испытание «белой смертью» он бы вообще не стал. Чистая формальность, пережиток прошлого, от которого давно можно отказаться — далеко не все кланы поддерживают эту традицию. Именно традицию. Можно подумать местные дикари-пустынники смогут не подчиниться тому, на чьей земле живут, если вдруг кто-то откажется проходить испытание? Не смогут. Или весь табор, со всеми палатками, детьми и котелками просто отрежут от воды и выгонят за пределы земель. Тогда к чему это всё? Но господин был непреклонен — все мужчины в роду Фу проходят это испытание, и сейчас самое подходящее время — две цели одним ударом. И если другие кланы отступают от этих традиций — это дело кланов — Фу не все. Хотя уважение пустынников на лепешку не намажешь. Дейер ещё раз несогласно вздохнул, в чем-то даже сочувствуя мальчишке. — Должен ли я послать за госпожой? Она всегда возвращалась на утро, а прошел уже день… — Нет, — качнул головой Нейер. — Слишком большое потрясение. Когда умер отец, она провела в храме три дня… Пусть Нанэ успокоит ее, и она вернется. — Успокоит ли… — Она вернется, — также спокойно, не открывая глаз, ответил Нейер. — Оба — вернутся. Мама — остынет, а мальчик… Мальчик просто не сможет справиться с притяжением. Алтарь будет звать его, манить, снится, сила тянуть, пока он наконец не поймет, что теперь единственное место в мире, к которому привязано его сердце — это алтарь Фу, дом Фу, сила Фу… А мы не можем жить без сердца… Дэй не возразил, но придерживался мнения, что всё можно сделать проще. Вошел в род? Значит — подчиняешься приказам Главы. Если можно приказать силой, зачем давать выбор? Зачем ждать, пока мальчик сам что-то надумает? Зачем вообще давать ему иллюзию свободы и иллюзию выбора, если все знают, что принятый в род просто не сможет без алтаря ближайшие декады? И не знать этого может только полный олух. — Говори, — произнес Нейер сухо. — Я почти слышу, как громко ты думаешь. Дэй фыркнул в усы. — Говори. — Я считаю это глупостью, господин, — прямо рубанул Дейер. — Зачем было давать мальчишке выбор? Испытание? Испытания можно провести позже. Помимо того, что вы запретили мне проверять его голову — и вообще неизвестно что там, так ещё — пожалуйста! Господа Сей! Господа Му! Господа ЯнСи! Вы были недовольны решением «ирини» Фу? У вас есть прекрасная возможность отыграть камни на доске! Наследник рода Фу — принятый в род, бродит непонятно где, в сопровождении двойки охраны и отряда, который может просто не успеть догнать их вовремя, если что-то случиться, — Дэй шумно выдохнул. — Всё сказал? — Всё. — Мне не нужен слуга, — снова повторил Нейер то, что уже объяснял вчера, перед тем, как отпустить мальчика. — Мне не нужен вассал. Мне нужен наследник. Он должен выбрать нас сам. Сам. Прийти и попросить принять. Пока он не поймет, что дом — это место, где ты получаешь силу, и где живут те, кто защищает тебя и кого защищаешь ты, он таки будет скитаться. Южный предел? Северный? Ашке? Да-ари? Он везде с собой привезет себя и нигде не найдет покоя. Мастера северной школы придерживаются мнения, что жизнь учеников принадлежит им. Полностью. Сомневаюсь, что он хоть что-то мог решать в своей жизни. Решать и брать ответственность за свои решения. Ты видел воспоминания — чему этот изгнанный Вериди мог научить его? Убегать? Менять место, как только приходит опасность? Скитаться? Поэтому он и делает то, что умеет — бежит, и будет бежать до тех пор, пока не поймет, что можно иначе. — Данные о том, что Наставник был «именно-тот-Вериди» ещё не подтвердились, — буркнул в усы Дей, возражая. — Подтвердятся, — с холодной уверенностью констатировал Глава. — Можно было взломать и всё… — Сила позовет его — и он не сможет устоять. Он вернется, — уверенно закончил Нейер. — И покажет воспоминания сам — все до донышка, самое важное. Потому что он так захотел, а не потому что ты взломал его защиту… — Там и защиты то нет пока, — буркнул Дэй. — Если бы разрешили просмотреть его, я был бы спокоен… почему вы так уверены, что он вернется… он нечистокровный… Нейер терпеливо вздохнул. Очень терпеливо. Очень. Вассалов у него много. Вассалов, отличающихся самостоятельностью — мало. Вассалов, отличающихся полезной самостоятельностью — ещё меньше. Вассалов, которые способны принимать решения, но при этом понимают стратегию клана и виденье Главы — можно пересчитать по пальцам одной руки. Иногда Нейеру казалось, что необразованные молчаливые пустынники понимают о Высших больше, чем слуги. — Ты мало знаешь о Хэсау, Дэй. Кланы… каждый, обладают своими особенностями. Разные родовые дары, разная сила и разные слабости. Слабость клана Хэсау заключается в их силе — они не способны жить по одиночке. Им нужна стая. Мальчик, когда попал к Аррам, потерял не Наставника, он потерял гораздо больше — цель в жизни. Ему больше не о ком заботиться, у него больше нет стаи. Ему наплевать на каллиграфию… Поверь мне, если бы его вырастил маг-архитектор, он хотел бы стать архитектором. Вырастил бы булочник — он бы стремился открыть свою пекарню и продолжить дело Мастера. Ему ничего не надо для себя, и сейчас — он потерялся. Его надо приручать постепенно. Дэй несогласно выдохнул в усы. — В нем сильна кровь, а Хэсау живут стаей. Интересы членов клана важнее собственных. Ему нужна стая, потому что он потерял свою, когда умер Наставник. Ему не хватает того, что он мог бы назвать своим. То, что нельзя отнять, купить или продать. Ему не хватает семьи, ему не хватает дома…И когда он найдет это — он будет защищать до конца… Нужно просто терпеливо подождать, пока он поймет, что его новая стая — это Фу… — А если он так и не поймет? — А если он не поймет сам, мы это объясним очень… доходчиво. — Стая рода Фу? «Стая» — Нейер согласно опустил ресницы. — Особенно госпожа, — саркастически пробормотал Дэй. — Особенно госпожа. Мы не тюремщики, как Арры, — Нейер открыл глаза и прищурился, разглядывая, как последнюю тонкую розовую полоску неба поглощает черный горизонт. — Он — вернется сам. Завтра. Прикажи поставить ещё один прибор на стол к ужину. Он — вернется.* * *
Тот же вечер Эль-Элиф, нейтральные клановые территории, городской квартал Эль-Руфа малый Храм Нимы Комната для «Высоких молитвенников, важных постояльцев и особых гостей» Деревянные шторы на входе зашелестели, бусины глухо стукнулись друг о друга, предупреждая о том, что уединение нарушено. Сгорбленная низкая суховатая фигура, прошла вперед, шаркая ногами. Нащупала ногами толстую подстилку на каменном полу и остановилась в полной темноте. — Спишь, дочь рода Фу? На подстилке пошевелились. — Или не можешь спать… — Нанэ?…Нанэ! Что ответила жрица, когда она примет меня? Ты смогла договориться⁈ Нанэ!!! Вместо ответа старуха, кряхтя, согнула сначала одно колено, затем, очень осторожно — другое, и аккуратно опустилась рядом на подстилку. — Жди, — выдохнула гостья тяжело и устало. — Нанэ-э-э… — Эло благодарно припала к плечу старушки, и, сжав в темноте изо всех сил, уткнулась в плечо. — Ну-ну… тише-тише… будет-будет… Жрица примет тебя, примет… — Когда? — требовательно спросила Эло. — Элои-эр! — Когда, Нанэ? Я здесь уже день. — Когда будет угодно Ниме, — Старушка стряхнула с плеча руку воспитанницы и, кряхтя, встала. — У меня нет времени ждать, нужно вернуться в поместье! — Элои-эр! — Нанэ глубоко вздохнула, набираясь сил. — Разве Нима не была к тебе благосклонна, дитя? Когда ты первый раз переступила порог храма и умоляла… Когда тебе прочили другого жениха, а ты просила Ивиара Фу? Хотела только господина? Просила, хотя тебе было сказано, какой будет жизнь — вы ветви одного дерева и слишком близки по крови… это плохо, но ты вымолила, залив все слезами… — Да, и сейчас просила бы о том же! — Помолчи, — оборвала ее старуха. — Разве Нима не была благосклонна к тебе, дитя, запирая чрево? Когда было сказано, что дети будут больны, их источник слаб? Разве ты оценила благосклонность? Ты вымолила сына, омыв весь пол слезами… Сначала первого, а потом и второго… Хотя тебе было сказано, что для тебя это благосклонность — не иметь детей… —…Ив… Ив хотел сына… — прошелестело снизу едва слышно. — Разве Нима не была благосклонна к тебе, забрав одного сына, но оставив второго? Разве не была? Разве ты ценила благосклонность богини, дитя? Старуха вздохнула, не дождавшись ответа. — Сделай, что скажет жрица, Элои-эр… хотя бы на этот раз, девочка…не перечь. Эло упрямо поджала губы в темноте — сначала она выслушает, что скажет, жрица, а потом — решит. — Сделай, — прошелестела старушка. Теплая сухонькая рука упала на голову госпожи и погладила, как в детстве. — Нанэ-э! — Эло схватила ладонь и сжала. — Когда ты вернешься, няня? Когда? Ты уже столько зим в Храме! Ты нужна мне дома, в поместье, рядом, а не здесь… — Скоро, Элои-эр, скоро, немного зим ещё я хочу послужить Ниме, скоро, девочка.* * *
Храмовая послушница с алой повязкой поперек лба — в самой силе — дерзкая, гибкая, со смеющимся похотливым томным взглядом, пришла за ней, когда за окном зажгли ночные фонари. — Следуйте за мной, госпожа. Зрящая готова принять. В словах «младшей-служащей-Нимы» Эло чудилась издевка, как будто девчонка произносила «госпожа» с легким презрением и снисхождением к ней — Старшей рода Фу! Но Эло прикусила язык, и послушно шла за послушницей по коридорам, гадая, сколько раз, во время приездов в Эль-Руф Ив бывал в Храме и пользовался услугами жриц, и достаточно ли возросла та, что вела ее по коридорам, чтобы знать ее мужа так, как позволено знать только жене, наложнице и… жрице Нимы, шекки их всех побери! Женщины, собираясь на вечерние встречи, лежа на коврах, утопающих в подушках, любили посудачить о Востоке, о том, что там за измену мужа можно запросто лишить его достоинства, наказать, и что там женщина может позволить себе иметь столько мужчин, сколько может содержать! Женщина может сражаться, может получить Мастера и даже… об этом говорили шепотом… Править кланом! Но у них не Восток, шекки всех побери! Звук бубенчиков — отвлекал. Шаг — звон, шаг — звон. Браслеты на щиколотках послушницы издавали мелодию — у каждой из женщин свою — в такт ритмично покачивающихся бедер. Шаг — перезвон, шаг — перезвон. Эло шла по коридорам Храма, перебирая в голове вопросы, которые следовало бы задать, и слушала мерный перезвон бубенчиков. В жреческий альков — круглый, как сфера, и такой же серый, как повязка на глазах храмового Оракула, ее завели и оставили одну, только и щелкнули трещотками с десяток штор за спиной. В сердце дома Нимы было привычно сумрачно и тихо, только угли из треножника и белый дым благовоний разгоняли темноту. Зрящая сидела на циновке и как будто спала. Эло молчала — первой говорить нельзя, молчала, вдыхая белый сладковатый дым. — Спрашивай, дочь песков. — Вы говорили — вещали и обещали, что Дом Арров падет, — быстро выплюнула Эло самое главное. — Ещё мой муж получил эту весть. Сейчас муж лежит в песках, сын занял место Главы, но дом Арров непоколебимей, чем раньше! Зрящая медленно перебирала четки — деревянные бусины, окрашенные в алый, тихо скользили между пальцами. — Когда исполнится предсказанное⁈ — требовательно спросила Эло, забыв об уважении. — Мне нужно знать будущее клана и как защитить своего сына! — Которого из сыновей? — наконец нараспев спросила жрица, покачиваясь из стороны в сторону. — У меня только один сын! — Разве не ты молилась зимы о том, чтобы Нима вернула тебе сына. Умоляла. Дым от твоих курильниц достиг небес — радуйся. Разве не этого ты просила? Дочь рода Фу? Вернуть тебе сына? — Молила, но… — Нима вернула тебе сына, Нима услышала твои молитвы — и вернула тебе сына… — Это не мой сын!!! — Разве не твоя кровь течет в его венах? Разве не сила рода Фу ожигает пальцы и питает источник? — Я молила вернуть Сина!!! — Тебе вернули сына, — голос жрицы стал властным. Многократно усиленное эхо взметнулось вверх и обрушилось вниз. «Вернули сына — вернули сына — вернули сына». Дым от курильницы задрожал и заметался под куполом. — Прими милость Нимы, или пожни плоды своего нечестия…нелюбоприятия… от даров не отказываются…Ты просила — и дано было. — Я просила не этого! — Неисповедимы пути промысла… Не тебе понять, какой будет милость Нимы…Прими как дар и возблагодари, либо пожни последствия… Иначе… Голос старухи изменился — на жреческий — стал моложе и выше: — Нима не всегда прощает и заберет ещё больше… Заберет всё, что дала… Эло всхлипнула. — Что забирать? Что ещё забирать? У меня и так забрали почти все… — Глупейшая дочь песков! В твоей голове ветер вместо мыслей! Яд на языке вместо меда! Соленая вода на лице вместо улыбки! Всё, что у тебя было — никогда и не было твоим! Даже твоя жизнь — дар! Тебе даровали сына — радуйся! — Это не мой сын, мой сын мертв, — прошипела Эло. — Кровь от крови твоей, сила от силы твоей, ты сама надела на него шелка и заплела ему косу… — Не мой! Чужак! — В нем течет кровь твоего сына. Брата Нейера Фу, сына Ивиара, сына Аслиана, сына Ториа, сына Госли… Вот, — жрица растопырила сучковатые пальцы на обеих руках, протянув к горящему треножнику — и пальцы окрасились красным. — Вот сколько поколений детей песков, чья кровь теперь течет в нем… Все женщины — дочери Нимы, а значит — сестры. Чужих детей не бывает, — проскрипела жрица, покачиваясь из стороны в сторону, как пустынная змея. — Прими, или заберут всё что осталось. Та, что не умеет благодарить — не достойна дара. Или у тебя будет два сына, или через зиму — не будет ни одного… Решай… — Что это значит⁈ — Эло упала на колени. — Что это значит — ни одного? Ты вещаешь? Нейю угрожает опасность? Снова⁈ Что это значит⁈ Скажи!!! — Ты глупа, дочь песков. Смотришь, но не видишь, слушаешь, но не слышишь. Просишь, но не благодаришь… Нима милостива, но даже ее терпение не безгранично… Благодарить, а не проклинать следовало за смерть Второго Наследника… Эло казалось, в алькове грянул гром, так изменился голос Зрящей. — Наследник уничтожил бы клан и стал причиной гибели, его ранняя смерть — великое благо для всех… — Нет! — Ты слушаешь, но не слышишь, дочь песков. Благодарить, а не проклинать следовало за жизнь нового наследника, принятого в род…Это — дар… — Не… Прежде, чем Эло успела возразить, дым от курильницы взметнулся вверх, а потом упал вниз, змеей окутав ее рот — «молчать, когда вещает Зрящая». — Я — говорю, — голос жрицы стал моложе и выше. — И моими устами говорит Нима. Ты солгала в сердце своем о желаниях своих. Чего ты хочешь, дочь песков? Эло молчала. — Чего на самом деле хочет твое сердце? Смерти. Ты пришла в обитель любви, умолять о смерти. Больше всего ты хочешь падения дома Арров. Месть ослепила тебя, горе иссушило, боль сделала слезы горькими. Прими — дар, или род Фу лишится Последней надежды. Я — говорю, и моими устами говорит Нима: когда нога следующего Главы рода ступит на остров Памяти — желание твоего сердца исполнится — неясыть взмахнет крыльями, и дом Арров уйдет под воду.* * *
Когда трещотки на входе в жреческий альков замолкли, и стих перезвон бубенчиков — послушница увела просительницу, жрица выдохнула, почти беззвучно — «заходи». Две старухи рассматривали друг друга молча. Одна — зрящая внутренним оком через повязку на глазах, но не имеющая зрения, и вторая — уже больше пятнадцати зим следящая за ящиком для подаяний и порядком на внешней храмовой территории. Имеющая глаза и уши, но до сих пор, дожив до седин, так и не сумевшая рассмотреть сердце выпестованной воспитанницы. Обе — слепые. — Слушает, но не слышит. Смотрит, но не видит, — нараспев протянула жрица. — Ослепленная жаждой мести дочь рода Фу… — Помоги ей, — выдохнула Нанэ и медленно, с видимым усилием опустилась на колени. — Во имя Нимы, помоги ей услышать. Оракул медленно перебирала четки, красные бусины двигались в руках живой змеей, пока, наконец, на одной из бусин пальцы не замерли: — Десять зим. Старуха качнулась на коленях. — Столько ты заплатишь, чтобы дитя твоего сердца, но не твоего чрева, получила то, что ты просишь. И… — жрица помедлила, и в голосе появилась не свойственная ей мягкость. — Нима говорит — это твои последние десять зим, больше платить будет нечем. Решай. Лицо женщины осунулось, и как только погас свет надежды в глазах — надежды однажды вернуться и снова быть рядом с Элои-эр, с маленьким Ней-не, который уже вырос — стало почти красивым. От решимости и — любви. Нанэ кивнула, молча, зная, что не-зрящая увидит. — Да будет так. Следующие десять зим — сколько отмерит Нима, ты проведешь, выполняя тоже послушание. Это — плата. Позови дочь Фу. Я растолкую ей ответы Нимы, чтобы она смогла вместить невместимое и понять то, что не может. — Ты скажешь ей? — донеслось в спину, когда скрюченные пальцы Нанэ уже коснулись внутренних жалюзей-трещоток на выходе из алькова. — Скажешь, чем оплачена её жизнь и счастье, которое она так и не научилась ценить? Что за каждый из даров, о которых она молила, ты отдала зимы? Дары, каждый из которых не умеющее благодарить дитя, до сих пор считает недостаточными… Нанэ молча покачала седой головой. 'Нет, она не скажет. Элои-эр добрый ребенок, добрая девочка. Просто немного запуталась, и пока не научилась тому, что умеет она — Нанэ. Но это не вина Элои-эр. Это она — Нанэ — так и не смогла преподать урок, что значит, жить для других. И что ни одна жертва никогда не бывает напрасной, если она принесена во имя любви. Это она виновата — Нанэ. Не научила. Не смогла. Но то, что не получилась у нее — Нанэ, получиться у Нимы, не зря же она молилась десятки зим. Нима проведет её девочку путем любви, и тогда Элои-эр сама откажется от всего, что имеет, чтобы сохранить самое важное'.* * *
Эло рыдала в темноте гостевого алькова. Била кулаками подстилку и плакала. Первый раз за два дня. Слезы выходили потоком, грудь болела от рыданий, она всхлипывала, пока не рухнула вниз, обессиленная. «Это дар. Не сбережешь — лишишься и того, что осталось. Неблагодарная». Шекковы жрицы! Сколько фениксов, сколько украшений, сколько золота она передала в Храм за эти зимы — можно выстроить ещё один храм! Но даже сейчас они не могут передать волю Нимы прямо! «Или у тебя будет два сына, или через зиму ни одного…» Только не Ней! Только не снова! Да она пустынную змею назовет сыном и пригреет на груди, если это поможет Нейеру. Эло всхлипнула в последний раз, вытерла слезы и решительно щелкнула пальцами, выплетая вестник: «Отправляемся». Совершенно неизящно трубно высморкалась в платок, резким движением скрутила распустившиеся косы вокруг головы, и гневно щелкнула застежками кади, когда занавеси алькова качнулись ещё раз — послушница пришла за ней снова.* * *
Малый Храм Нимы Комната для «Высоких молитвенников, важных постояльцев и особых гостей» Двадцать мгновений спустя — Мне некогда, Нанэ! Эло суетилась, подхватывая вещи — шарф, свитки, брошенное зеркальце, и забрасывала в сумку. — Наконец-то жрица сказала хоть что-то важное! Я должна успеть… меня день не было дома и… — Элои… послушай меня… — Всё, Нанэ, всё…позже! Я приеду потом, и мы поговорим! Я должна торопиться! — Но Эло… ты бываешь редко и… — Возвращайся домой, в поместье! Будем видеться каждый день, — Госпожа Фу легонько прикоснулась на миг щека к щеке, Нанэ потянулась, но увидела только спину воспитанницы — только и колыхнулись нити бусин на входе. — Приезжай почаще Элои-эр… — прошелестела старушка и опустила руки, поднятые, чтобы крепко обнять. — Просто приезжай… я всегда буду ждать тебя…* * *
Эло торопилась — рассвет не застанет её пути, еще есть половина ночи, чтобы проверить мальчишку и то, что сказала Жрица. «Не Арр и никогда не был водяным, он — дитя Севера, дитя Хэсау… А кто такие Хэсау, дочь песков?» Кто такие Хэсау? Дикари? Северные оборванцы, у которых, наверное, от силы два десятка свитков в библиотеке, если она вообще есть? Позволяющие есть за общим столом и слугам. Те, кого сотню зим назад выкинули за тот крайний хребет, потому что… Почему — Эло не помнила. Нужно достать свитки по родам. «Используй свою силу, дочь Нимы, чтобы отогреть того, кто пришел изо льдов». Свою силу? Жрица имела в ввиду алхимию? Эло почти зарычала от непонимания. И, хотя в этот раз Зрящая говорила удивительно много и даже показывала, она всё равно не смогла постичь смысл до конца. Вернется — расскажет Нею. Вместе на семейном совете они решат, как толковать слова Нимы. Старуха бросила ей под ноги артефакт из чаши для подношений, какой-то браслет — один из тех жирных и ценных кусков, которые платят за то, что бесценно. И сказала — «он будет видеть его насквозь». Что значит — «видеть насквозь»? Видящий артефактные плетения, как когда-то основатели рода Фу? Отребье получил родовой дар, которого не удостоились даже ее сыновья? Когда-то она читала об этом, когда-то давно — тысячу зим назад, в их роду были те, кто могли видеть тончайшие сплетения вещей — именно поэтому род Фу славился артефакторами. Но такого дара не удостоился даже Ней, даже Ив! Не справедливо, если родовой дар перешел какому-то отребью! «Не отребью… воспитанник наследника клана» — так сказала Зрящая. Как этот чужак, не принятый ни в один род, со вторым кругом, мог быть воспитан наследником клана? Жрица опять говорила сплошными загадками. Но главное, то, что Эло затвердила, повторив про себя несколько раз. Неясыть-остров памяти-Арры уйдут под воду — это всё, что она хотела знать. Она согласна опекать и учить мальчишку, если это то, что позволит уничтожить Арров. Да сбудется предсказанное.* * *
Эло нырнула внутрь паланкина, не обращая никакого внимания на слуг, полностью погруженная в свои мысли. Пока она едет обратно — нужно вспомнить, что она вообще знает о родовых особенностях дремучих Хэсау.* * *
Поместье Фу Ночь перед рассветом Покои господина Дейера — А…что… — Стазис мешал двигаться, но не говорить, в полной темноте Дейер рванулся раз, два, пока крепкая маленькая ладошка не прижала его губы. — Тихо. — Э… Эло… Отпусти… Плетения вспыхнули и стазис спал. — Ты вернулась…я конечно, очень рад тебя видеть, но…Что случилось⁈ Ты ни разу не заходила ко мне в спальню… — Заткнись. Одевайся. Жду на кухне через пять мгновений.Глава 38. Белая смерть. Ч2
Поместье Фу Ночь перед рассветом Кухонные залы Пахло кофейным напитком. Сыром и лепешками. Эло орудовала кухонным ножом так же точно, как алхимическим — толщина кусочков и размер выходили идеальными, гораздо лучше, чем у кухарки. Дейер залюбовался отточенными скупыми движениями, а потом протянул руку к тарелке и тут же одернул — нож воткнулся в столешницу прямо рядом с его пальцами. — Есть буду я. Это мой ужин. В храме птиц кормят лучше, чем гостей. А ты — будешь рассказывать. — Рассказывать что? Осталось совсем немного до рассвета, — он покосился на темное небо за окном. — И, может быть нальешь мне? — Дей протяжно и широко зевнул. — Почему нельзя было подождать до утра? Мы ещё можем вернуться в кровать — постель не остыла… Понял, молчу! — он примирительно поднял руки. — Нельзя подождать… — Эло-о-о… — простонал Дей. — Какая разница. Нейер уже все решил…И… У тебя ледяные пальцы, — Дейер вытянул руку вперед и поймал ладошку. — У тебя всегда холодные руки, если ты боишься. И у тебя покрасневшие глаза — ты плакала. Много плакала. Что случилось? Эло выдернула ладонь из руки менталиста и с силой растерла ладони. Черные глаза пересеклись с темно-карими. — Они что-то сказали… Жрицы? Что? — Вы проверили… этого ребенка? — спросила госпожа вместо ответа. — Да. По стандартной схеме отработки иллюзий. Хотя я предлагал взлом… Вместо этого потратили день и полночи, и почти ничего не узнали. — Что значит ничего? — Нож на мгновение остановился. — Мальчишка выгорел, — Дэй почесал грудь в открытом вороте наспех запахнутого халата и проследил, как на тарелке появляются тонкие, прозрачные, идеальной толщины и формы ломтики золотистого сыра. — Ничего не хочет. Ничего, за что его можно было бы поймать. И он не хочет быть наследником Фу… — Не хочет… — от удивления нож в руке Эло дрогнул, и она отрезала первый кривой кусочек. — Как это не хочет? Разве Нейер ещё не принял клятву служения? — Клятву… — Дей снова почесал грудь, потом потянулся, щелкнул пальцами, и турка с печи перенеслась на стол. Понюхал, удовлетворенно прижмурился и налил в маленькую пиалу черной жижи. — Клятвы не было. Мальчишка отказывается понимать, что теперь он часть клана Фу и отказывается от добровольного служения… — Как? — Так. Не хочет быть наследником, не хочет жить здесь — поместье вообще последнее место, где он хотел бы остаться… От предложения он отказался… — Дей задумался, —…восемнадцать раз, потом Нейер потерял терпение. Если это то, чего ты добивалась — у тебя вышло. Сейчас мальчишка ненавидит Фу, ты все испортила, Эло… — Он не мог отказаться, — госпожа отложила нож. — Просто не мог. От таких предложений в здравом уме не отказываются… Дейер изловчился и утянул с тарелки один кусочек, пока Эло ошеломленно думала. — Фафт есть фафт… — пробормотал он жуя. — Отказался… — Ты покажешь мне воспоминания, — постановила она безапелляционно. — Прямо сейчас. — Побойся Немеса, Эло… спать осталось всего ничего… — Покажешь. Самое основное. — Не раньше, чем прикажет Глава, — Дей довольно облизал пальцы, стряхнув крошки с усов. — Я должна поговорить с мальчишкой. Немедленно. Эло сорвалась к двери, но плетения вспыхнули у нее перед носом — кухонная дверь захлопнулась. — Его нет в поместье, Эло. Она обернулась. — Нет, — неохотно подтвердил Дейер. — Нейер выслал его, как ты и просила, — не удержался он от издевки, наблюдая за тем, как стремительно меняются эмоции на лице госпожи. — Снабдил охраной, деньгами и рекомендательным письмом. Он устроится на юге у одного из мастеров и будет работать и учиться. Больше ничего не будет раздражать тебя… — Что-о-о⁈ Как выслал? Вернуть его немедленно! И как вообще можно подумать что кто-то из Фу будет работать как… как нищий… Дей насмешливо приподнял брови, и с откровенным удовольствием откусил ещё от ломтика сыра. — Кто-то из Фу? — Его приняла сила! Не паясничай! Как вы вообще могли выпустить его из поместья сейчас! Его вообще нельзя было выпускать! Куда ты смотрел! Почему не остановил… — догадка вспыхнула в глазах леди Эло, и она обернулась к Дейеру. — Как давно он уехал? — Ты слишком быстро меняешь решения. Быстрее, чем пустынная буря — направление, и для этого должна быть причина. Что сказала жрица? Госпожа поджала губы. — Не раньше, чем увижу воспоминания. — Нейер не давал приказа. — Но и не запрещал, — парировала Эло. — Разве я не имею права знать, кого мы принимаем в… семью. Менталист молчал мгновение. — Сделка, Эло. Я покажу воспоминания мальчишки, которые получил Ней, и покажу главное при проверке иллюзиями — только основное! Иначе и ночи не хватит, а ты… Поддержишь меня, если Глава откажется продлевать контракт следопытов. — Сколько ты уже ищешь её? — Не важно, сколько ищешь, важно, когда найдешь. — Сколько декад всё впустую? Нейер считает — это бесполезно, если бы девочка была жива — натолкнулись бы на ее следы… — Я прекрасно знаю мнение Главы по этому поводу, — сухо отозвался менталист. — Если бы мне не нужно было разрешение и хватало бы средств, я оплатил бы магов сам, чтобы найти Таби. Именно поэтому мне нужен твой голос. — Это бесполезно. — Единственное безопасное для Таби место — это здесь, рядом со мной. — Нейер сказал… — Я прекрасно знаю, что сказал Ней, — огрызнулся менталист, потом закрыл глаза, выровнял дыхание и только тогда продолжил. — Если бы ты считала, что есть хоть малейшая возможность… хоть малейшая, что Син остался жив, неужели ты прекратила бы поиски? Перестала бы искать? — Никогда.* * *
Кухня Фу Спустя сорок мгновений и три пиалы кофейного напитка — Перестань метаться из угла в угол, как гадюка… Я же сказал, что это ничего не даст… Единственное, мы убедились, что не связан ни с одним из кланов южного предела, и реакция на Арров… — Помолчи, — скомандовала Эло, потирая виски. Дейер зевнул, протянул руку и откромсал ломоть сыра толщиной с его ладонь, положил сверху лепешки и засунул в рот. А он предупреждал — сливать сразу и так много — будет болеть голова. А он предупреждал — лучше подождать утра, ночь — время сна и отдыха. Предупреждал — это ничего не даст. — Жрица сказала — «дитя Хэсау» и — «используй свою силу, дочь Нимы». Я решила это об алхимии или родовом даре… Дейе поперхнулся, подавился и закашлялся. — Но нет. Сила дочерей Нимы в другом, — Эло продолжила ходить из угла в угол и говорить вслух. — И — больше всего у него было крови — Хэсау, а значит и их особенностей… большой клан, большая семья… надо поднять свитки родов в библиотеке… — Ты все-таки читала отчет? Я тебе и без свитков могу сказать — Нейер считает, мальчик хочет свою стаю… — А сила Нимы… Это любовь. Любовь и семья…– продолжила бормотать Эло, совершенно не обращая на него внимания. Дей икнул. Прожевал последний кусок, и выдохнул: — Любовь и семья? Это вообще не по твоей части, прости меня, Эло… и твои знания о Севере основаны на детских сказаниях? И мы пробовали «семью» — это входит в список. Семью, любовь, с десяток лучших наложниц, несколько жен, гарем, дети… все, как положено… Не работает… — Пробовали? — Эло приподняла бровь. — Воспоминаний об этой иллюзии не было… — Потому что она провалилась, как и все остальные. Сливать все слишком долго, — Дей протяжно зевнул. — Покажи, — потребовала Эло. — Немедленно.* * *
ИДИОТЫ. Прорычала госпожа Эло. Точнее Дею показалось, что после того, как он закончил показывать осколок памяти, госпожа так сказала. Но так она могла бы назвать его, но точно не Главу Нейер. — Идиоты, — повторила Эло с отчетливым презрительным шипением. — Мужчины… Не показалось, — постановил Дей. — Что не так? — огрызнулся он. — Вводные давал Ней, я правил картинку. — По-твоему это любовь? Это?!! — Да что не так то⁈ Все его любят, все его хотят, все в рот заглядывают, все готовы выполнить каждое его слово, никто ничего не требует, дети кругом… что не так то? Мечта любого нормального мужика… — О-о-о… Куча баб, одетых… раздетых до полосочек тут и тут, — Эло саркастически провела по груди, — все с ног до головы обвешанные украшениями, которые вьются вокруг и не дают прохода, это, конечно — любовь! И куча детей почти его возраста! — Я бы не отказался от кучи детей… — Было бы достаточно только одной иллюзии. Всего одной! — И какой же? — сухо парировал Дей, скрестив руки на груди. — Скажу, когда его привезут сюда. А сейчас — в библиотеку! — скомандовала госпожа. — Побойся Немеса, Эло, ночь на дворе! — Я сказала — в библиотеку, — прошипела она. — Когда не спит госпожа — слуги тоже не имеют права сомкнуть глаз.* * *
В свиточной Дейер не мешал. Предусмотрительно самоустранился, подпер щеку руками и удобно устроился на столе, как смог, наблюдая, как растет перед ним горка пергаментов — она тащила с полок все без разбора — свитки с описаниями северных родов, хроники Фу, данные о создании кланового герба. Дейер лениво крутнул лист, разворачивая печать с неясытью к себе. И — широко зевнул. Эло — не переубедить. В этом он убедился давно и прочно. Ещё когда господин Ив был жив. Если леди Эло что-то решила — она это получала. Или… плохо было всем в доме. Пусть ищет ответы, пусть убедится… а завтра он доложит Нейеру о ночных сумасбродствах госпожи, и они вместе решат, что делать с ребенком, когда тот вернется с пустыни, и пройдет «белую смерть»… если пройдет. Одно хорошо, ему удалось убедить Эло не тревожить господина. Последние декады и так Глава слишком сильно уставал физически, а сейчас — ещё больше. Одержимый очередной идеей, Ней проторчал вечер в ритуальном зале, выложился, но… ничего. Он не смог уловить никакой активности от младшей госпожи Фу. Ее мозг был в спящем состоянии, как и зимы до этого. Идея Нея, что этот «овощ» — его жена, каким-то образом причастен к провалам родовой энергии алтаря просто сумасбродна. Дей прищурился, наблюдая за кипучей активностью Эло, снующей между стеллажами. Весь — в мать!* * *
Утро следующего дня Пустыня, Белое плато Недалеко от торговой тропы на окраине земель Фу Коста дремал в седле. Голова то и дело падала на грудь, лицо чесалось от кади, горячий сухой воздух обжигал легкие. Он привязал к руке фляжку с водой, обмотав ремешок вокруг запястья, чтобы просыпаться. Как только он начинал засыпать слишком сильно, фляга падала вниз, и он просыпался от дремы. И засыпал снова, и снова — просыпался. Сейчас, когда он остался совершенно один — нельзя терять бдительность.* * *
Вчерашний ночной переход дался Косте сложно. Они долго шли по непроглядной, как тушь, черной полосе песка. Поднимались, потом долго спускались. И потом встали лагерем на какой-то совершенно плоской равнине. Они уснули вместе, а проснулся он — один. На белом бесконечном плато, открытом всем песчаным ветрам. А ночью он не выспался. Дремал плохо, урывками, и решил, что это пески действуют на него так странно. Ему снилась всякая чушь… снились горы золота, люди, снилось, что он стал Великим Мастером и даже превзошел Наставника Хо… Какой бред! Снилось, что поместье Фу подожгли и на них напали грабители, а злобная Госпожа почти умерла, не успев увернуться от плетений… Однозначно — пустыня — такая же, как вода — отвратительно действует на него. А потом он вообще не мог уснуть, потому что как только закрывал глаза, перед глазами вставал Алтарь Фу, подземелья и переплетенья красных линий, которые манили его, звали его… И Коста боролся. С зовом. С желанием вернуться обратно. С тем, что тянуло внутри, и звало — «вернись же, вернись». Нить истончалась и почти причиняла боль. Ему снились подземелья и — плита, но теперь это место не вызывало страха. Коста изнывал во сне от чувства непонятной жажды, которую вызывал Алтарь Фу — ему хотелось подойти, прижаться, обнять и погладить камень руками. А когда он, наконец, проснулся днем — светило стояло в небе уже высоко, то понял, что остался в лагере совершенно один. Стояла только его палатка. Мохноногая двугорбая лошадка паслась рядом, стреноженная, подбирая мягкими губами колючки и корм из привязанной на шее сумки. Ему оставили пару фляг воды, мешок еды — с сушеными финиками, лепешками и мясом, и… бросили его одного. Коста обошел вокруг, но все вокруг занес песок — ни единого следа, даже следы от колышков, где вчера стояли палатки и те исчезли. Псаки! Он знал, что его проводят только до границы земель, так сказал господин Фу, но он думал, что с ним хотя бы попрощаются. Нет, ему никто и ничего не должен, это даже больше того, на что он рассчитывал, но… «до границы» — это где? Где здесь эта граница? Коста огляделся — во все стороны, куда падал взгляд, лежало бесконечное поле белоснежного песка. Огромное бескрайнее плато, со всех сторон окруженное барханами, лежащими далеко на горизонте, так далеко, что горы казались маленькими. А он помнил ночной спуск вниз — путь был длинным. Поверхность пустынной равнины ещё вчера показалась ему жесткой. Коста присел, разгреб руками песок и наткнулся на белую плотную растрескавшуюся поверхность плато, едва припорошенную сверху белоснежной пылью. Странное место. Он поел, с трудом собрал палатку, навьючил, и постучал по морде — лошадка подогнула передние колени, чтобы всадник сел. Коста сориентировался по светилу и пошел на Юг. Туда, где по его расчетам лежал город Да-Ари. Над ним в небе кружил одинокий сокол.* * *
Охранники Фу напряженно следили за проводниками. А пустынники следили в небе за маленькой точкой — коршуном, который нарезал круги, оставаясь на месте, а потом внезапно сорвался в сторону. — Мальчик снялся с места и двинулся… — Пустынник помолчал. — Прямо к центру «белой смерти». Слуга потоптался рядом на месте и нервно пошевелил пальцами — как просто было бы увидеть мальца в приближении, всего-то пара плетений, а не так. Сколько он не вглядывался вниз — ничего не видел, кроме бескрайней белой чаши, со всех сторон окруженной барханами. На одном из которых они и заняли наблюдательный пункт, чтобы успеть помочь, если что-то пойдет не так. А если что-то пойдет не так — господин просто лишит их клятвы, а мозгоед высосет все мозги… Охранник тихо цыкнул сквозь зубы. Он ещё ночью спорил, что они встали лагерем слишком далеко. Слишком! Сколько им добираться до мальчишки, случись что? Но местных не переубедить… Конечно, это же не они рискуют своей шеей… — Продолжайте наблюдать каждое мгновение. В случае любой — любой — опасности, как и приказал господин, сразу… — Как и приказал Господин, мы оставим его там на день, чтобы не случилось, — парировал пустынник гортанно. — И, только если он не сможет пройти испытание и выбраться из белого пятна сам — вмешаемся… — А если он пострадает⁈ — возмутился охранник, и второй согласно кивнул. Мало пересечь пятно, мало пройти миражи, мало найти выход — белая чаша внизу, по всей границе была ограждена стеной колючих шаров, скопившихся у подножия барханов, которые мальчику придется пройти… и только тогда, испытание будет пройдено, а они смогут помочь. — Ведь были те, кто не выбирался? — настаивал охранник. — Приказа господина не было, — снова отрезал проводник. Пустынники молчали, разглядывая точку в небе — сокола, нарезающего круги на одном месте, потом обменялись взглядами, и следопыт насмешливо бросил гортанную фразу проводнику, и тот повернулся к охранникам: — Белая смерть — это белый огонь. Жар. Раскаленный жар пустыни сжигает все внутри, — он коснулся груди. — Туманит глаза, и миражи путают разум. Чтобы пройти, нужно отказаться от разума и позволить огню пылать. Если внутри солома и дерево — сгорит все, не останется ничего. Белая смерть сожжет все дотла. Если в сердцевине его души драгоценный камень… или золото, которое вы так любите… станет только крепче. Оно не сгорит, и он выйдет отсюда… — А если внутри песок? — Насмешливо огрызнулся охранник. — Или пепел? Или земля? Пустынник насмешливо сощурил темные глаза, холодные, как гладкий полированный камень: — Нагретая земля дает всходы, если были посеяны семена. Пепел… пепел вспыхнет жаром снова, если там остались угли, а песок… Что вы, любители мертвых домов-из-камня, делаете из песка? Зеркала и стекло? Тогда, пройдя белую смерть, он станет зеркалом, отражающим то, что внутри других… Белая смерть не ошибается — никогда. А если внутри одна труха — зачем жить? Огонь спалит все дотла.* * *
Послеобеденное время, поместье рода Фу Кабинет Главы, семейный совет Маленькая голубая точка на диаграмме слежения медленно и почти незаметно перемещалась по белому пятну к краю. Четыре точки светились в стороне, за пределами плато, и ещё десять на расстоянии десятой части дневного перехода. Менталист наклонился, рассматривая, и чуть пошевелил карту, леди Эло зашипела, как рассерженная змея. — Мама? — Нейер указал матери глазами на кресло напротив стола. — Твой пристальный интерес… пугает. — Ты чем-то недоволен? — Леди Эло села напротив, неохотно оторвавшись от карты. — Ты этого хотел — и я прислушалась к твоему мнению, и согласна помогать. И согласна… — Леди Эло сглотнула. — Согласна на то, что решил. Нейер крутнул колеса, развернулся и подъехал к матери близко. И встал напротив, чтобы видеть глаза. — И в чем подвох, мама? — Подвоха нет, — отозвалась леди Эло устало. — Разве не ты уговаривал меня вернуться к делам? И наконец, снова участвоватьв жизни Семьи. Я — вернулась, но незаметно, что ты рад. — Я — рад, — отозвался Нейер очень осторожно и обернулся на менталиста. — Я заставила его, — вмешалась леди Эло. — Показать мне все ночью. И иллюзии, и воспоминания. Он не виноват, я — приказала. — Все? Менталист кивнул Главе. — Я могу помочь, — торопливо сказала госпожа. — Я хочу помочь, Ней. Я…действительно хочу помочь семье. — Твое настроение действительно меняется быстрее, чем направление пустынной бури, мама, — Глава неторопливо крутил колеса, объезжая стол и вернулся на свое место. — Я готов выслушать тебя. Эло молчала. — Ты была у жриц? — Я могу просто достать твои воспоминания… — тихо предложил Дей. — Ты не дотронешься до моей головы, — прошипела Эло в ответ, прикрыла глаза и нахмурилась, вспоминая. — Это ты учила меня, ты и отец, что доверие — основа семьи… — вполголоса напомнил Нейер, устав ждать. — Или у меня будет два сына, или через зиму — ни одного, — выдавила Эло через силу. — Поэтому мальчишка должен остаться живым и здоровым, ты понял меня? Нейер моргнул. — Так и сказала, дословно? — подался вперед менталист. — Дословно, — огрызнулась Эло. — Это всё? — Нет. Жрица сказала, он будет видеть артефакты… как предок, Нейер! — Глаза Эло возбужденно сверкнули. — Поэтому я была против пустыни! Эта замшелая традиция, он может пострадать! Теперь ты понимаешь, что нужно срочно вернуть его, заставить принять клятву роду, протестировать и учить, Ней!!! Глава сдвинул брови и даже не возразил матери. «Замшелая традиция» — это из давних споров с отцом, как воспитывать наследников. — Так и сказала, дословно? — уточнил менталист. — Слово в слово? — Да, нет, — смешалась госпожа. Прикрыла глаза, вспоминая. — Я стояла на коленях и слушала, Зрящая вытащила артефакт из чаши для подношений… — Какой артефакт? — Не важно, кажется первый попавшийся, это была какая-то брошь. Бросила мне под ноги и спросила, что я вижу. Я ответила — артефакт, украшение. Она сказала, что я слепа, и что отр… мальчик больше Фу, чем я, потому что в отличие от меня он сможет видеть. «Он будет видеть его насквозь» — так она сказала, — закончила Эло быстро. — Ты понимаешь, Нейер? Он будет видеть артефакты! Что это может значить, кроме того, что он сможет видеть плетения! Видеть поломки! Он — получил родовой дар Фу!!! — Невозможно, — пробормотал Нейер, а менталист цокнул языком: — Невозможно, — подтвердил он слова Главы. — Арры не выпустили бы его с островов, если был хотя бы малейший намек на такой ценный дар… Никогда. Нас с Кайром учили вместе — он не пропустил бы такое… Ты ошиблась или неправильно поняла… — Я поняла правильно, — Эло рассерженно выдохнула и сжала кулаки. — Жрица сказала дословно. А то, что не заметили Арры — так тогда у него и не было дара! Это — родовой дар Фу, и он получил его на Алтаре! Он сможет видеть артефактные плетения, как когда-то основатели рода Фу! И это нам мальчишка должен быть признателен, что перестал быть бесполезным! Глава и менталист снова быстро обменялись взглядами — и Дей очень неуверенно пожал плечами в ответ. — Я говорил, что нужно взламывать его, сир… — Мальчик может не знать, — отозвался Глава очень задумчиво. — Нужно вернуть его из пустыни, Нейер! Если он пострадает… — Нет, — отрезал Глава. — Жрица сказала что-то ещё? — Повторила предсказание, данное твоему отцу, — неохотно обиженным тоном отозвалась Эло. — Что-то ещё? — Что он — Хэсау… и ему нужно тоже, что им… — Ещё что-то? Госпожа отрицательно качнула головой, но потом добавила: — Ещё сказала про «отребье»… — Отребье? — Она сказала — он «не отребье, потому что его воспитывал Наследник клана». Так и сказала. Хотя какой наследник мог его вырастить? — Мы уже знаем это, — проворчал Дейер. — Его первый наставник из Вериди, первой крови. — Разве они отпускают мужчин из клана? — Эло удивленно вскинула глаза. — Длинная история. Важно — что он хорошо воспитан. — Подожди… — Эло щелкнула пальцами, — Вериди… Вериди… разве это не то, что обсуждали несколько декад назад по всему Эль-Руфу… Когда открыли Охоту на побережье…Нет… не говори мне, что это — он! Нейер кивнул. — Этого только не хватало, Немес ашес! Его наставник виновен… — Не виновен, а обвинили… нужен был виноватый в провале экспедиции…Наши деньги там тоже были, — напомнил Ней. — Это не меняет сути! Мальчишку воспитывал преступник! А если… а если они решат, что мальчишка причастен, а он теперь Фу? Это могут использовать? Раз причастен мальчишка, могут обвинить и Фу, могут? — требовательно допрашивала Эло. Нейер молчал. — Немес ашес! Немес ашес! Немес ашес! Я так знала, что он сулит нам одни беды! — Никто не узнает, а Арры будут молчать, их свяжет клятва и договор. И… ты хорошо поработала над его внешностью, мама, — Глава одобрительно кивнул. — И дети растут быстро, через зиму он вытянется и ничем не будет напоминать северного задохлика, — добавил менталист. — Немес ашес, — с чувством выругалась Эло ещё раз. — И никто не посмеет предъявить что-то Наследнику рода Фу. Теперь ты понимаешь, мама, как важно, чтобы ни у кого не возникало ни вопросов, ни сомнений, что… он сын рода Фу? — Мягко дополнил Ней. — Ты… понимаешь… что будет, если кто-то узнает и решит использовать эту нить против нас? Обвинит весь род в провале экспедиции в неизвестные земли, которая готовилась десять зим? — Арры подставили нас, — глухо проговорила Эло. — Даже тут… подставили нас… Менталист отвернулся к окну. — Мы не можем отменить выбор алтаря и не можем сменить наследника, — Нейер выехал из-за стола и подкатился к матери. — Ты знал? — Эло вскинула голову. — Когда вел его вниз? Можно было отменить — это нарушение, это пятно на репутации… — Не знали точно, вестник пришел утром, — вмешался менталист. — Мама, — Нейер подъехал прямо к креслу и взял руку матери в свои. — Ты поможешь мне? Поможешь защитить Фу? Леди Эло молчала, опустив голову и глядя в сторону. — Мама… Это слишком большая слабость…Мы и так слабы сейчас, все только и ждут… Никто, мама, совершенно никто не должен и мысли допустить, что кровь Наследника Фу не так чиста, как должна быть… Никто не должен и мысли допустить, что это — не Син. Ты… понимаешь? Госпожа молчала, не поднимая глаз на сына. — Помоги мне… мама… помоги… Через мгновение — Дей все это время не дышал, наблюдая со стороны — леди Эло едва заметно, на два пальца, наклонила голову. Глава шумно выдохнул, поднес материнскую руку к губам, и нежно благодарно поцеловал. А потом склонил голову, как Младший, и замер, коснувшись лбом тыльной стороны ладони Госпожи.* * *
Середина дня Пустыня, Белое плато Недалеко от торговой тропы на окраине земель Фу Коста понял, что ходит кругами, когда кончилась первая фляжка воды. Дышать становилось все тяжелее и тяжелее. Копыта двугорбой мохнатой лошадки все чаще спотыкались. Барханы, казавшиеся маленькими впереди, так и не приблизились ни на шаг, хотя он точно держал путь. Каким образом светило оказывалось каждый раз с разных сторон? Это возможно, только если он ходит по кругу. От белого — абсолютно белого кругом, его бы тошнило, не проведи он всю жизнь за столом. Пустыня напоминала ему чистый лист. Пергамент — из самых дорогих, превосходного качества, который только и ждет, чтобы его коснулся кончик кисти. Карту он помнил, и даже на привале нарисовал на песке по памяти, пытаясь понять, где же они ночью встали лагерем, и как выбраться отсюда. Но это не помогло. Единственное, что он понял отчетливо — оазисы далеко, у него осталась одна фляжка, и если он сегодня не доберется до барханов, выбравшись из этой белоснежной чаши смерти, завтра он умрет здесь. Мысли о смерти он прокрутил в голове столько раз, что они уже не вызывали страха, или ужаса. Не вызывали вообще ничего, кроме смирения. О том, что он ошибся и сделал неверный выбор — выбрав свободу, а не Фу, он тоже не думал. О своих ошибках он подумает позже — когда выберется. Мысли об ошибках полезны, только если ты собираешься их исправить. Коста остановился и сделал короткий привал — размять ноги, сделать глоток воды, освободить лошадь от веса всадника. Мохнатая морда потянулась к фляжке, учуяв запах, и Коста потрепал ее между ушей. — Жаль, что ты такая глупая, — пробормотал он тихо. Теорию, что лошадка помнит дорогу или дом, он тоже проверял. Отпустив поводья и дав полную свободу. Но мохноногое создание упрямо стояло на одном месте, отказываясь двигаться, если им не управляют поводья. — Глупышка… Если бы ты помнила, куда идти… Умру я, следом умрешь и ты… Коста разминал ноги и — думал. И только после того, как мохнатая морда третий раз потянулась к фляжке, поделил воду пополам. – Хэй! Хэ-э-э-эй!!! — голос звал где-то вдали. — Хэ-э-э-й! Хэ-э-эй!!! Коста обернулся и сначала не поверил глазам, потер, но караван не исчезал. Впереди, прямо по белому песку двигалась цепочка крошечных лошадок и всадников, и они махали ему издалека руками. – Хэ-э-эй!!! Коста быстро пристегнул пустую фляжку, и заставил лошадь опуститься на колени, ни на миг не отрывая глаз от спасения. Они — спасены!!!* * *
Сколько он уже ехал по пустыне, Коста не знал. Время — остановилось. Миражи окружали его, обступая со всех сторон так, что он не видел выхода. Вместо песка в дрожащем от раскаленного жара мареве проступали картины и фигуры. Он видел ворота поместья Фу, видел алтарь и поместье Фу, гостиную Фу, сад Фу…кухню Фу… Видел злобную госпожу и господина в кресле… Который махал ему — вернись! Возвращайся! Возвращайся! Видел тренировочную площадку Вонгов… Лирнейские горы, встающие хребтами вдали. Видел домик на острове — их домик, на крыльце которого стоял Семнадцатый, и махал ему руками, а рядом весело подпрыгивал Пятый… Видел куратора Сейши, и видел Лиса, который манил его к себе… и махал, махал, махал… Коста жмурился, тряс головой, тер глаза и затыкал уши. Миражи были кругом. И миражи звали его. Жар песка стал настолько нестерпимым, что Коста почти не спускался вниз, не понимая, как выдерживает лошадь. Бросаться навстречу, погоняя мохногорбую, он перестал уже на третьем мираже, когда сначала воздухе растворился караван со всадниками и повозками, потом перед его носом растаяли слуги Фу с сопровождением, а затем — оазис, которого не было на карте. Спускаться с лошади он перестал после пятого миража, когда бросившись вперед, прошел сквозь мираж, обернулся обратно и увидел двадцать лошадей разом. Точь-в-точь, как его. Один в один. И после этого, долго, заплетаясь, ходил от лошади к лошади, и, наткнувшись на теплую шерсть под пальцами и горячую подпругу, почти зарыдал от облегчения, и больше никогда не спускал поводьев с руки. Коста потерялся в миражах. Все, кого он знал, или видел в жизни, прошли вереницей перед его глазами, и даже одинокая молчащая женщина, которая не звала — просто стояла тихо, и истаяла воздухе раньше, чем Коста успел добежать, чтобы рассмотреть лицо. Он знал — это была… мама. Он почти сошел с ума, бегая от одного миража до другого. Не понимая, где истина, где ложь. Что в этом мире жара и песка является правдой. И очнулся резко, рывком, отрезвев сразу, как только увидел белую голову, и длинную косу, и недовольно прищуренные глаза Наставника Хо. Мастер сидел на такой же лошадке, как у него. Одетый по-южному, замотанный в тряпки. И распекал его за медлительность: «Быстрее иди сюда, щенок!!!». Звал он с расстояния в сотню шагов. «Быстрее!!!» И тогда Коста очнулся и зажмурился. Ложь, ложь, ложь. Сплошная ложь. Нельзя верить глазам своим. – Господин! Юный господин!!! — звали его сзади голосом знакомой служанки. — Юный господин, скорее сюда! Нельзя верить ушам своим. Здесь вообще ничему нельзя верить, кроме ощущения горячей шерсти между пальцами. Он умрет здесь. Он не выберется отсюда. Это место убьет его. Если он не найдет выход, он останется здесь. Это белое место станет его могилой. Сверху в небе закричали соколы, и тот, что кружил прямо над ним, ответил — тревожным клекотом. И на его зов отозвались десятки птиц со всех сторон, парящих над барханами вдали. Но и этому Коста больше не верил тоже. Ни птицам, парящим в небе, ни тем картинам, которые впереди показывала ему беспощадная пустыня.* * *
Пустыня Западная гряда барханов у чаши «белой смерти» Пустынник отнял ладонь от рта, и зов эхом прокатился по пескам. Сокол в небе — маленькая, едва различимая точка вдали — ответил ему протяжным криком, и продолжил нарезать широкие круги прямо в центре белого плато, указывая место стоянки одинокого путника. Через миг — ответный крик — клекотом прилетел с разных сторон, по кругу барханов, и с десяток птиц поднялись в небо. Охранник Фу тревожно тронул проводника за плечо: — Что там, я не понимаю ваш птичий язык… Что с мальчиком? Вместо ответа пустынник ткнул грязным до черноты пальцем в небо — прямо в диск светила: — Пришло время миражей. Испытание начинается.* * *
Пустыня Белое плато Коста кружил на месте десяток мгновений. Стоял, думал, опустив глаза вниз, чтобы не видеть никого и ничего. Если он просто выберет прямой путь, в любую сторону — это выведет их из ловушки? Он видел утром стену барханов со всех сторон… если просто ехать ровно в одно сторону он же должен достичь песчаных гор? Должен? Хотя в этом месте он вообще ни в чем уже не был уверен. Вода — кончилась. Сколько он продержится без воды здесь? День? Три? Декаду? Прежде, чем просто свалится вниз и больше не сможет подняться. Голоса миражей манили, и он оторвал часть верхней тряпки, плотно скрутил, и сунул в уши — звуки немного стихли. Коста посмотрел прямо — ворота поместья Блау сияли в снегу, посмотрел направо — там на городском побережье швартовались торговые джонки, посмотрел налево — огнями сиял ночной Керн, и где-то там, была их лавка… Он выдохнул, зажмурил глаза, потряс головой и размотал тряпку с головы. А потом замотал снова, полностью, закрыв глаза на два слоя, чтобы опустилась блаженная тьма. Ничего не видеть. Поправил плотнее затычки в ушах. Ничего не слышать. И ничего — не чувствовать.* * *
Сколько он стоял на одном месте, он не знал. Каждое направление было верным и неверным одновременно. Его окутала блаженная тишина и темнота. Даже жар от песка и горячий воздух уже стал привычнее. Он наслаждался тишиной. Он мог бы стоять так вечность. Зарывшись пальцами в горячую шерсть — его маяк и его якорь в этом мире миражей. Единственное, что было — настоящим. Но сдаться, значит — умереть. А умирать он не хотел. Это он тоже понял отчетливо, когда голоса вокруг стихли. Он хотел — жить. Жить! Он слишком мало успел. Если умереть сейчас, если сейчас уйти за Грань — ради чего он жил? Что он успел сделать? Кто вспомнит его, когда он умрет, чтобы поставить свечи в Храме? Он не жил. Он — убегал. Коста облизал пересохшие губы, и пошевелил поводьями — лошадка послушно переступила копытами, делая новый круг. Ну же. Ну же. Боги, если вы есть… ну же… куда мне идти? Я хочу жить! Великий, если ты есть, если ты слышишь меня… выведи меня отсюда… выведи, и я буду служить тебе всю жизнь, каждую декаду буду ходить в Храм, и, клянусь, свечи в твоем храме не погаснут до тех пор, пока я жив… Выведи меня отсюда… я не знаю, куда идти, Великий… я не знаю куда идти… Лоб горел от жара, и Коста чувствовал, что задыхается, и, когда он уже рванул тряпку с лица — какая разница, где умирать — миражи тоже не плохо… в его груди взошло солнце. Вспыхнуло обжигающим горячим шаром в груди. И рванулось наружу. Как будто на миг он стал пустынной птицей над барханами, змеей в ущелье, скорпионом, который зарывался от жара в песок… он стал сразу всем и ничем. И увидел — путь. В абсолютной темноте, через расстояние и пески, он почувствовал отклик — его солнце, его источник внутри позвал и что-то откликнулось в ответ, что-то большое, громадное, гораздо больше, чем он сам, в разы больше — на всю пустыню. Огромный шар света и огня, который манил впереди, и с которым его связывала тонкая, почти истаявшая нить. Грудь расширилась, и он дышал через раз, боясь спугнуть ощущение, но нить не исчезала. Связь становилась крепче, как будто поток проходил через него насквозь. Коста не знал, что это такое, не мог назвать, но чувствовал, что теперь всегда найдет Путь. Его приведет сердце. Место, с которым он связан. Единственное место в этом мире, которое откликнулось. Место, которому он теперь принадлежит. Это он осознал также отчетливо, как и то, что знает теперь, куда держать путь. Коста поправил тряпку на лице, закрывая глаза, и тронул поводья, разворачивая лошадку точно туда, куда указывал компас в его груди. И слегка ударил ногами. Место, которое обычные люди назвали бы домом.* * *
Пустыня Западная гряда барханов у чаши «белой смерти» — Что там? — нетерпеливо переспросил в третий раз сопровождающий Фу — местные гоготали на своем языке и переговаривались, жестикулируя. — Что там с мальчиком? Говори же! Пустынник посмотрел на чужую руку, которая посмела коснуться его плеча — и охранник тут же отдернул ее. — Что с мальчиком? Местный ткнул в небо — сокол, нарезавший круги, изменил направление и теперь двигался точно на северо-восток. Почти по прямой линии. — Он почувствовал путь… нашел… — И, куда он движется? Куда летит птица? — охранник приложил руку ко лбу, пытаясь рассмотреть точку в небе. — Он движется к выходу из белого плата? Он приближается к границе? Куда он едет? Местные опять загоготали на своем, а потом торжественно повернулись к охране. Слуге даже показалось, что в глазах проводника — где-то на дне мелькнула искра уважения — но это невозможно, местные не уважают клановым. — Куда он едет⁈ — Домой. Он едет домой.* * *
Белое плато Двести шестьдесят мгновений спустя Когда лошадка остановилась, Коста даже не сразу понял это. Измотанный от жажды и жара. Он не понял, что мохногорбая стоит, как вкопанная, уже с десяток мгновений, и… двигались ли они вообще? Убаюканный мерным ходом, в полной тишине и темноте, он задремал тревожным сном, изредка просыпаясь, когда сползал вбок, примотанный поводьями к седлу накрепко. Коста аккуратно размотал тряпку с лица и осторожно приоткрыл глаза — они слезились от песка. Проморгался и увидел впереди очередной мираж — сплошная стена перекати-шаров, перед ними, высотой больше его роста, с острыми колючками, длиной с его ладонь и… вожделенные барханы впереди. Коста просидел ещё мгновений пять, собираясь с силами, которые следовало экономить. Это — тоже мираж. Очередной мираж. Просто мираж. Но картинка не менялась на другую, мгновение, два, три, и Коста осторожно вытащил одну затычку из ушей, приготовившись услышать голоса. Выл ветер. Шуршала трава. Перекатывались песчинки. Кричали, закладывая круги в небе птицы, и… никаких голосов. Коста аккуратно спустился, и, обмотав поводья на руку, чтобы не потерять лошадь, прошел с десяток шагов — мохноногая упиралась и отказывалась идти вперед. Протянул руку и… — Ай! Он сунул палец в рот — и почувствовал вкус крови на языке. Было — больно! Больно! Больно! Хвала Великому, что позволил ему чувствовать боль! Хвала благословенной боли! Значит он — жив! Значит, это не мираж! Значит, он сможет выбраться! Источник в груди мерно грелся, распространяя жар тепла по телу, и точно указывал направление движение — вперед, подниматься на этот бархан. Ему нужно прямо. Коста огляделся и начал искать проход.* * *
Пути — не было. Сколько он проехал вдоль колючих шаров в одну сторону и в другую, он не знал. Но стена травы у подножия барханов везде превышала его рост. И колючки сплелись так плотно, что не пройти не то что лошади — даже он не сможет протиснуться. Рубить их нечем — ему не оставили длинно дровяного ножа, ломать… он попробовал, но скорее он умрет здесь, чем сможет освободить дорогу. Мохноногая от стены травы держалась подальше, явно знакомая с тем, как больно и глубоко пробивают колючки. Он исколол уже все ладони, но сломал только пару веток. Придется — жечь. Единственный способ, который он нашел, но эти чары никогда не получались удачно. Плетения вышли не с первого раза. Не со второго и даже не с двадцатого — он перестал считать на тридцатой попытке. Потные пальцы скользили, и он то и дело вытирал их об одежду и погружал в песок. Отряхивал и пробовал снова. Плетения огня простые и одновременно сложные. Простые для тех, кто имеет большой источник, и сложные, для того, для кого каждая провальная попытка — это минус резерва силы, которой и так мало. Когда он уже потерял надежду, просто продолжая монотонно делать одно и то же, одно и то же, одно и то же, попытка за попыткой, попытка за попыткой… хилая искра проскочила между пальцами, и узлы замкнулись. Огонь занялся не сразу. Сначала лизнул колючки. Потом обломки веток, которые он подложил вниз, и только через мгновение, как бы нехотя, полыхнул так, что столб огня взлетел в небо, почти опалив ему ресницы. Перекати-шары занялись, громко треща. От низкого мерного гула огня вибрировала земля. Пламя подхватывал ветер, распространяя дальше по пустыне. Мохноногая лошадка пятилась, и Коста замотал ей морду тряпкой, которую порвал пополам. Вторую нацепил на себя. И, разбежавшись, когда стена огня стала распространяться в стороны, освободив проход, достаточный, чтобы прошла пара бок о бок, рванул вперед.* * *
Барханы Наблюдательный пункт Охранник Фу сорвался с места, как только мальчик достиг подножия бархана. Вскочил на мохногорбую, и устремился вниз по пескам. Второй остался ждать, наблюдая, как ребенок возится около колючей стены перекати-травы. — Ну же, — бормотал он себе под нос. — Выбирайся. Пройди границу… Пустынники невозмутимо стояли рядом и не двигались. Наконец, у ребенка получилось — стена полыхнула алым, огонь занялся, языки пламени взметнулись в небо, и стена огня начала расходится в две стороны, но ребенок уже вскочил на лошадь. — Рано! Рано! Но мальчик не услышал, и в этот момент, у слуги Фу прихватило сердце, при мысли, что сделает с ним господин, если ребенок обгорит, сгорит, или не дай Немес… — Вышел! — Слуга выдохнул облегченно. — Вышел! Вниз! И сорвался вниз, следом за первым сопровождающим. Теперь можно исполнить приказ господина — «белое плато» пройдено…* * *
Граница «белого плато» Лошадь сопротивлялась, но он заставил. Жар полыхал вокруг. Ветки трещали. Колючки выстреливали в воздух с яростным треском. Копыта ступали по ещё не остывшим раскаленным веткам. Косте пришлось задержать дыхание, когда они проходили стену огня — внезапно налетевший пустынный ветер сменился, и их полоснуло пламенем с ног до головы, лошадь протестующе всхрипнула и рванула вперед так, что он вылетел из седла, упав на песок с другой стороны, вывернув руку — и его протащило ещё несколько шагов вверх, пока лошадка наконец не остановилась. Коста смотрел на полыхающую стену рыжего жара, расползающуюся в обе стороны, и лежал на песке. Над ним с клекотом в небе парил одинокий пустынный сокол, и ему вторили десятки птиц со всех сторон. Казалось, вся пустыня внезапно наполнилась торжествующим птичьим криком. И он — потерял сознание.* * *
Пустынники не двигались, наблюдая за тем, как замыкается линия огня — кольцом по границе, пока «белая смерть» не стала алой от языков пламени. Алая чаша смерти. Пустыня полыхала. Маленькая неясыть преодолел преграду, рухнул с лошади, и его протащило по песку, но мальчик был жив, вышел и… прошел белую смерть сам. Алое кольцо наконец полностью замкнулось — налетел песчаный ветер, распространяя огонь со скоростью бури. Соколы в небе встревожено кричали, нарезая круги над пламенем. — Мальчик выбрал верный путь, чувствует тут, — пустынник коснулся сердца. — Хороший… мы примем его. — Постановил он кратко и поднес пальцы к губам, сложил лодочкой, и издал гортанный торжествующий клекот, подражая птицам… — Уаааа… Эй-йа-о-о-о… Эй-йа-о-о-о…. Второй пустынник встал рядом, запрокинул голову в небо, и повторил крик. Сверху откликнулся сокол, и затем десятки птиц над барханами, окружавшими чашу белой сети. Клекот летел по пустыне, и тут и там, над барханами вставали десятки фигур, с ног до головы закутанные в покрывала, и подносили ладонь к губам. Дети пустыни приветствовали того, кто прошел Испытание.* * *
Граница «белого плато» — Господин! Юный господин! Его потрясли за плечо. — Очнитесь, господин, откройте глаза… Нет, я не мираж, господин… Не мираж, все кончилось… — Охранник Фу мягко отвел грязную ладонь мальчика в сторону, который пытался проткнуть его насквозь. — Пустыня коварна, господин… Вы свернули с тропы в сторону миражей, но всё кончилось… Вы прошли, мы нашли вас… Коста проморгался — сопровождающий слуга не исчезал, а за его спиной, уже вдалеке продолжало полыхать алое пламя. Не мираж? Обжигающе горячий воздух пах дымом, пеплом и раскаленным песком. Мимо пробежал скорпион — один, второй, третий… животные бежали от огня, спасаясь от подножия барханов. — Господин… посмотрите на меня, господин… Кивните, если видите… Коста с усилием чуть качнул головой. Слуга потрогал его руку, а затем лоб. — У вас жар, господин, и обметало губы… Значит, пока разобьем стоянку прямо тут, а потом двинемся… Господин? Коста качнулся, и, не удержав равновесие, рухнул, уткнувшись лицом в горячий песок. — Господин⁈ Господину плохо!!! Быстрее! Быстрее!!!* * *
Поместье Фу, кабинет главы клана Вестник вспыхнул воздухе прямо над картой, заставив отшатнуться от диаграммы Эло, которая уже десять мгновений, затаив дыхание, следила, как маленькая голубая яркая точка застыла прямо на границе «белого плато». — Что там? Это с пустыни? Нейер поймал вестник, помедлил и… улыбнулся. Торжествующе и облегченно — «я был прав». — Его встретили слуги. Мальчик прошел «белую смерть». Он — пересек границу, пустыня примет его. Эло поджала губы, демонстрируя отношение к подобным атавизмам. — Завтра к вечеру вся пустыня будет знать, что у рода Фу есть Наследник, и он — прошел испытание. — Хорошо, но можно было подождать… — не удержалась Эло. — Нельзя, — Нейер щелкнул кольцами, формируя плетения ответного вестника. — Считай, что сегодня я представил его всему Южному пределу. И он — принят. Теперь официальное представление — это простая формальность. Мальчик без сознания, они — возвращаются.* * *
Поместье Фу Гостевая спальня, поздний вечер — А я говорила, не нужно было его отпускать… — Это того стоило, — возразил Нейер матери, которая схлопнула диаграмму состояния. Целитель оказался прав — мальчик метался в бреду, но жар проходит, и совершенно спадет к утру. Уже завтра об этом будет знать вся пустыня — что род Фу обрел нового Наследника, которого представили пескам. Песчинки не утаишь…Никто так и не смог понять, как дети пустыни узнают новости, но то, что знал один пустынник — знали все. Что такое ночь жара, если они приняли его? Невеликая плата. — Ты заходишь проверить его уже второй раз, так я могу подумать, что ты действительно прониклась к нему добрыми чувствами, мама. Эло сверкнула глазами и покинула гостевые комнаты, чтобы вернуться шестьдесят мгновений спустя.* * *
Мальчик тревожно спал. Метался по кровати, и слуги уже дважды меняли простыни и одежду. — И это убери, — пнула Эло корзину с мусором, которая оказалась под кроватью, и присела на краешек. Служанка кивнула, забрала белье, мусор, и покинула спальню. Мальчик — горел. Эло не нужно было быть целителем, чтобы сказать, что ещё несколько таких потрясений плохо скажутся на здоровье ребенка. Любого ребенка, не только этого. Слишком много ночей в свое время она провела у постели Сина. А если жрица не обманула, и мальчик сможет видеть плетения артефактов после обучения… Эло зажмурилась, представив перспективы. Он должен выздороветь. И чем скорее, тем лучше. Принести клятву роду, пройти обучение и начать, наконец, приносить пользу. Мальчик зашевелился и пробормотал что-то невнятно. Эло наклонилась ниже, чтобы расслышать. — Ма… Ма…. Ребенок мычал что-то. Мастер. Он же вечно зовет своего мастера. — Ма… ма… мама… Наконец прошептал ребенок обветренными губами. — Ма-ма… ма-ма… ма-ма… Удивленная Эло резко отдернула ладонь со лба, но не успела. Чужая горячая рука крепко вцепилась в пальцы. — Ма. Ма…. Мальчик перевернулся, ткнулся горячим влажным лбом ей в живот, свернулся калачиком и… засопел.* * *
Эло огляделась — никого. Помедлила и дважды опускала и поднимала руку, так и не решившись дотронуться снова до противного мальчишки. … Мама… мама это ты… …Почему ты долго не приходила? …Почему ты бросила меня? …Почему? Ребенок бормотал так тихо и невнятно, что приходилось разбирать по словам. — Ма-ма… — позвал он тоскливо сквозь жар, и Эло сама не поняла, как предательская рука опустилась на чужую голову, коснувшись мягких, все ещё покрытых пустынной пылью волос. — Ма… Руку она отдернула быстрее, чем сообразила. Вот ещё не хватало… Попыталась отодвинуться, но мальчик вцепился ей в юбку, обвившись вокруг и используя колени вместо подушки… –… из рода Фу, — пробормотал ребенок невнятно. — Ма… ма… ты из рода Фу… Эло замерла. Разве в отребье не течет кровь Хэсау? Ее данные точны. Она никогда не ошибается в анализах. Крови Фу в нем было — одна слеза на кувшин воды, а не… — Ма… Хотя, если отец из Хэсау, кто знает, кем была его мать? То, что не южанка — это точно, но ведь откуда то в нем есть кровь Фу? …ма… Эло облизнула губы, наклонил к уху ребенка и забормотала: — Я все испортила — я все исправлю… я здесь… ты дома… твое место здесь… и только здесь… дом Фу — это дом твоей матери… ты — Фу, и ты очень хочешь остаться у Фу… в тебе есть кровь рода Фу… значит твоя мать из рода Фу… Мальчик едва заметно тревожно вздрагивал во сне, ещё сильнее обнимая колени.* * *
Поместье, подсобные помещения Служанка разбирала мусорную корзину и охала. Присев перед горящей печью на корточки, она любовалась тонкими чистыми черными линиями, почти штрихами, которые ложились на лист, и получалось — чудо. Юный господин так рисует! Первый пергамент, второй, третий. Лица, люди, лица. Господин Фу вышел таким строгим на фоне заката. Служанка разгладила и отложила рисунок. Ах, если Глава мог ходить! У него не было бы отбоя от желающих угодить служанок! С десяток набросков поместья, почему-то юному господину нравилось рисовать башенки четвертого яруса с разных ракурсов. Хотя, что там такого? На следующем пергаменте был изображен кто-то, кого наказывали. Какой-то мастер, какие-то ученики… Леди… Господа… Служанка откладывала в другую сторону все, что не могла узнать — это — сжечь. О, Хасси! С ребенком! Служанка улыбнулась, разглаживая помятый в корзине пергамент. Его она непременно подарит подруге на вечерней смене. Детей у Хасси ещё нет и совсем непонятно, что пришло в голову господину, что он нарисовал ее так, но она вышла такой хорошенькой! И почему господин нарисовал Хасси, а не ее? Служанка обиженно поджала губы. Она куда красивее Хасси! Вытащив следующий рисунок, девушка залюбовалась горами. Снежными в туманной дымке — она никогда не видела таких. Но все удовольствие от красоты портила веревка белья, и какой-то мальчишка, но горы — горы хороши! Она почти бросила пергамент в стопку «сжечь», как заметила уголок рисунка на другой стороне… Котята!!! Господин рисовал и с обратной стороны! Котята — один полосатый, второй серенький, играли на травке, такие хорошенькие! Ах, как хорошо рисует господин! И, ничего, что с другой стороны горы — котят она подарит сестре, как только ее отпустят к семье в следующий раз. Малышка будет рада! Так рада! Рисунки стоят дорого… Служанка неодобрительно поджала губы, вспоминая, сколько всего раздарил юный господин — раздарил просто так, почти каждому из слуг! Господин совсем не ценит того, что умеет. Если она могла рисовать так, она продавала бы свои работы, и за каждую просила бы мелочь… Она задумалась, пытаясь подсчитать, сколько можно было бы выручить за эти наброски. Может ей продать их? Служанка закрыла задвижку печи, и свернула все пергаменты, сунув их под подол, во внутренний карман. Сжечь мусор она всегда успеет. А деньги сами себя не заработают. Потом она внимательно посмотрит всё и решит.* * *
Поместье, гостевая спальня Дей заглянул в спальню к больному через десять мгновений и замер, потеряв дар речи. На краю кровати сидела леди Эло, а рядом спал тот, кто доставил ему столько проблем за последние дни. Положив голову на колени. Рука Эло — он даже потер глаза — лежала на макушке и неторопливо перебирала волосы мальчика. Чудны дела твои, Немес ашес! Дейер на цыпочках отступил назад, и прикрыл двери, как было.* * *
Сотню мгновений спустя Эло затворила дверь в комнату тихо, чтобы не разбудить. Когда за окнами уже посерело по краешку небо, и забрезжил рассвет. Усталая и утомленная. Служанка спала на своем посту — в коридоре у входа. Дремала, прислонившись к стенке, и Эло рассматривала нерадивую челядь несколько мгновений, пока та не очнулась, почувствовав взгляд, и не залепетала: — Госпо…жа… Простите госпожа, я только на миг прикрыла глаза, вот только на миг… — Что приказал Глава? — Следить, доложить как проснется. Помочь собраться, провести в кабинет. — Доложишь — мне, — постановила Эло. — Но…Глава…– Служанка кивнула, опустив голову, не в силах выдержать взгляд госпожи. — Как прикажете. Эло отвернулась, не дождавшись ответа. Твердо уверенная в том, что слуги точно помнят, в чьих руках жизни служащих этого дома. В узкой прорези штор серел сад — охранники тихо переговариваясь, гасили ночные факелы один за другим. — Спать ложиться смысла нет, — прошептала Эло себе под нос. И потом, задумавшись на верхнем пролете лестницы, выбирая куда идти — направо в личные покои, или вниз — в лабораторию, пробормотала, повторив упрек, который бросил ей менталист прямо в лицо, и который — она бы никогда не признала правдивым. — Я все испортила, я же все и исправлю. Исправлю… Нужно только подготовить все к утренней встрече, — и сделала шаг вниз.* * *
Утро Поместье Фу, гостевые покои Коста проснулся рывком, выныривая из вязкого жаркого тягучего сна, и ещё мгновения боролся с покрывалом, не понимая, где находится. Поместье? Поместье. Но он не помнил, как добрался, но он — добрался. Последнее что он помнил — белые песок, белая равнина, на которой он почти сдох, белые барханы, белое небо… И белый раскаленный диск сверху… И — миражи. Кругом псаковы миражи. Коста потер глаза. Он уже не понимал, что было сном, что было явью, а что картинами пустыни… Ему снилась мать? Которой он никогда не видел или не снилась? Снилась. Он не запомнил ее лица, но отчетливо помнил руки и мягкость прикосновений… во сне приходила мама… первый раз за все зимы…Она утешала его и…кажется говорила, что принадлежала к роду Фу. Коста задумался. Наставник выкупил его из рода отца, и он никогда не задавался вопросами, если от отца кровь Хэсау, то что он получил от матери? Если когда-то она принадлежала к ветви Фу, они переехали на Север и… то… то… Коста огляделся — первый раз увидев всё вокруг совершенно новым взглядом. Увидел шторы, окна, кровать, линию белых барханов за окном. Зеленые листья деревьев сада, синее бескрайнее небо… Мама тоже выросла под этим небом? Если… если в нем кровь Фу, значит… значит… это место его — Дом? От этой мысли краски на шторах как будто стали ярче. Коста ошеломленно трогал ткань подвесов, гладил подоконники кончиками пальцев, дотрагивался до резного обрамления зеркала, касался столбиков у тахты, ощущая теплое лакированное дерево… неужели это его… дом. Дом. Настоящий. И его в том числе… потому что он имеет право — в нем тоже течет кровь Фу, так во сне сказала мама… Сказала, что это его — место. Место, которое он мог бы назвать своим. ДОМ. И он сам хотел уйти отсюда? Коста прикусил губу, думая — быстро и четко. Внутри, там, где мерно билось сердце, и пульсировал источник силы, было тепло, спокойно и — тихо. Было так, как и должно быть. Как теперь убедить господина-в-кресле, оставить его здесь? Чем он может быть полезен? Как убедить, что он передумал, что он увидел, понял теперь, понял совершенно внезапно… как убедить, что ему можно верить, несмотря на то, что он так быстро меняет решения. Если они не выгонят его отсюда, он — заплатит. Он готов заплатить за право дышать этим воздухом, тем же… что дышала… мама. И он верный! Ему можно доверять. Он будет защищать всё здесь… Эти…шторы, эти деревья в саду, кухню… котят… всё… Потому что это теперь… ЕГО.* * *
Двадцать мгновений спустя За шиворот его схватили грубо, резко, одним рывком потянув в сторону из коридора, когда он направлялся к кабинету господина Фу. Коста рванулся и тут же притих, столкнувшись с непроницаемым взглядом с госпожи этого дома. Сира Эло крепко держала его за шиворот и сверлила темными глазами, пока, наконец, не скомандовала привычно резким, и совершенно не терпящим никаких возражений тоном: — Следуй за мной.Глава 39. Сделка
*на прошлой неделе на АТ плохо работали «колокольчики», поэтому, кто любит подарки на НГ, арты и фанфики — ссылка на Санта-Блаус в первом закрепленном комментарии в ленте. Для создания новогоднего настроения) С Наступающим! Личная лаборатория госпожи Фу Нижний ярус Коста изучал лабораторию, пытаясь составить мнение о хозяйке. Доступа в эту часть поместья у него до этого не было — тонкая пленка защиты, щерящаяся маленькими искрами-молниями, которые предупредительно вспыхивали при любом приближении, недвусмысленно говорила — «ему здесь не рады, и ему сюда нельзя». А теперь он здесь. Зачем? Помещение было большим, разделенным на секции высокими стеллажами с пронумерованными полками до самого потолка, заполненными шкатулками, свертками, свитками, ингредиентами. Несколько столов — рабочий Хозяйки, полностью заваленный бумагами, и несколько тех, на которых явно делают что-то несовместимое с жизнью, судя по изъеденному дереву столешниц. Алхимическая печь — огромная, в дальней части — отсюда Коста видел только угол, дерево в кадке, листья которого напоминали северный мирт, ширма, за которой виднелась часть чайного столика, кресло и… — Иди сюда. Сесть ему не предложили, но и госпожа — осталась стоять, опершись на стол, подавшись вперед и внимательно изучая его. Если он хочет остаться у Фу — а теперь он хочет — придется налаживать контакт со всеми в доме. Из того, что он видел, точнее из того, что увидеть ему позволили — часть картины, под названием «клан Фу» — злобная госпожа занимала на этой картине одно из центральных мест. Второе или третье, Коста пока не разобрался — слишком мало общался с мозгоедом и господином Фу, чтобы понять, кто принимает решения, кто влияет, и кому он должен нравиться, чтобы остаться тут. Но исправлять то, что сделал ранее — придется. Коста тихонько вздохнул, незаметно разминая ладонь. Уколы колючек чесались и начинали побаливать. Мастер Хо всегда говорил, что «дурная кровь» доведет его до Грани. Дурная кровь и неумение контролировать эмоции. Что ему стоило раньше вести себя тише с госпожой Эло? А так — исправлять первое впечатление — это как исправлять рисунок, на котором уже давно высохли первые штрихи туши. Госпожа сдвинула на столе в сторону бумаги. Коста мельком отметил почерк сиры — отвратительный настолько же, насколько соответствующий характеру. — Неси, — скомандовала она служанке-помощнице. Девушка, одна из тех, что он видел ранее, но теперь в повязанной поверх волос плотной косынке, кожаном фартуке и нарукавниках по локоть, принесла с другого стола и поставила в ряд три блюда. Точнее предмета, похожих на блюда. Потому что никто тарелки рунами не расписывает и не чертит на них лучи и линии. Госпожа Эло отмерила на мерных весах две круглых ложечки песка, и высыпала на первую тарелку — по одной мере на каждую половину. Песок был странного голубовато-зеленого цвета. — Руку, — продолжила командовать Эло, и служанка послушно протянула вперед ладонь. Госпожа щелкнула пальцами, выплетая связки, и Коста невольно залюбовался стремительностью движений, через миг плетение замкнулось и тонкая игла, прозрачная, как будто сотканная из воздуха, коснулась пальца девушки — темно-красная капля крови вспухла, и по команде сиры служанкакапнула на одну половину тарелки. Свой палец Эло колола кинжалом. Маленьким, почти игрушечным, который достала откуда-то из складок одежды. И капнула на вторую половину первой тарелки. — Смотри, — скомандовала она Косте. — Смотри внимательно. Госпожа размяла пальцы, закрыла глаза, а потом сделала серию последовательных пассов-плетений, и коснулась поверхности. Плоское блюдо вспыхнуло, и оказалось, тарелок не одна, а две-в-одной — низ начал вращаться, линии силы вспыхнули серебром, круг замкнулся, и вращение ускорилось. Через миг блюдо остановилось, сияя, и после этого вспыхнули две капли крови на разных половинах блюда, и песчинки — Коста даже наклонился ниже, чтобы не пропустить — поползли к центру. Через мгновение все закончилось. Тарелка перестала сиять. Плетения исчезли. Посередине блюда собралась маленькая горстка песка, такая крошечная, что Коста не заметил бы, если бы не следил. — Артефакт определения родства, — сухо произнесла Эло. — Так его называют те, кто не разбирается в этом. Песок отмеряет количество общей крови. Это, — она ткнула в центр блюда, — означает, что когда-то давно, сотни и сотни зим назад, наши линии крови пересекались. Лицо служанки осветилось удовольствием, и она посмотрела на госпожу вдохновленным взглядом. — Давай руку, — скомандовала Эло Косте. Руку давать не хотелось. Не хотелось давать палец и даже волос этой госпоже с ног до головы закутанной в серое. Но… отношения налаживать нужно. Коста шагнул вперед и протянул здоровую ладонь, которая не пострадала вчера в пустыне. Госпожа повторила чары — плетения вспыхнули, маленькая прозрачная игла, сотканная из воздуха, коснулась пальца, и Коста выдавил каплю крови на второе, пока ещё чистое блюдо — точно туда, куда ему указали. Сира опять отмерила две меры странного голубого песка на весах, распределила на половинах артефакта, а потом, добавив свою кровь на другую половину, повторила плетения. Точно такие же — Коста ни на миг не отрывал взгляда от пальцев, следя за движениями. Второе блюдо засветилось — круг вспыхнул, линии зажглись, капли крови засияли, и песок, тихо и медленно шурша, пополз к середине тарелки. Когда артефакт погас, слышно было только, как выдохнула служанка — глубоко и изумленно. Госпожа — молчала, молчал и Коста, прикидывая размер кучки песка по центру — явно больше половины, явно больше двух третей, но сколько конкретно он сказать не мог. Значит… значит, у них так много общего? — Артефакт не врет и не ошибается, — Эло неторопливо разворачивала блюдо, чтобы ему было лучше видно. — Я могу провести третий опыт — с кровью Главы и твоей кровью, там… почти не останется песка по краям. Могу провести четвертый и пятый, в Хранилищах Фу достаточно запасов…Но результат будет таким же. Ты понимаешь, что это значит? Коста очень медленно кивнул. Мама была права! — Мы с тобой одной крови, — Эло смахнула песок в сторону, оставляя артефакт чистым. — Ты одной крови с Фу, и сколько бы песка я не использовала, хоть всю пустыню — это не изменит результата. У нас одна кровь. Коста задержал дыхание. Значит… значит, всё таки сон был правдой… значит, он чувствовал верно, значит… — Знакомство… — Госпожа явно сделала над собой усилие, — первое знакомство с родом выдалось не слишком удачным. Ты мог подумать, что тебе здесь не рады, но это не так. Я знаю, что Глава отпустил тебя в Да-ари, потому что хочешь покинуть клан… Коста открыл рот сказать, что передумал, что теперь он хочет остаться: — Я хочу… Но Эло резко и властно взмахнула рукой: — Помолчи. Это — плохое решение. Нейер считает, что свобода выбора — это самое главное, я так не считаю. Самое главное — это правда. Правда заключается в том, что ты мне не нравишься… — Вы мне тоже… — пробормотал Коста в ответ. —…но тебя выбрал Алтарь. Решает — сила. Я — подчинюсь решению силы. Нейер отпустил тебя в Да-ари, но вряд ли он сказал тебе, что свободным ты пробыл бы ровно до того момента, пока кто-то не узнал бы, что ты — Фу. Коста нахмурился. — У нас слишком много врагов. Земля с водоносными источниками, артефакты, песчаный карьер, самый лучший вариант — это если бы тебя взяли в заложники, и потом шантажировали бы клан. — А… худший? Эло не ответила на вопрос, вместо этого достала из складок одежды небольшой пергамент и положила на стол между ними. — Ты не хочешь быть частью клана Фу — хорошо… — Я хочу… — Коста попытался сказать, что он — передумал, и вообще этим утром… — Помолчи! — Госпожа властно взмахнула рукой, отсекая любые возражения. — Я и не предлагаю тебе стать частью клана. Коста замер. — Я предлагаю тебе то, чего ты лишился. То, что ты хочешь больше всего. Снова стать учеником. Я предлагаю стать твоим Мастером. Коста потерял дар речи и неосознанно покосился на сваленные горкой в правой части стола пергамента — почерк госпожи был не просто ужасен, он был совершенно… совершенно… — Вы каллиграф, госпожа? — спросил Коста ошеломленно. — Нет, — Эло хмыкнула. — И никогда им не была. И даже никогда не была Мастером, но я переписала полную клятву Мастера-ученику из старых свитков, — она коснулась пергамента на столе, — и готова следовать ей и подтвердить силой. — Т-т-тогда… — Коста вздохнул, чтобы подавить заикание, — тогда чему вы можете научить меня, госпожа? Если вы не разбираетесь в каллиграфии, живописи, и… — Каллиграфия? Живопись? — Эло презрительно вздернула бровь. — Твой Наставник разбирался — это спасло ему жизнь? Это облегчило тебе жизнь, то, чему он тебя научил? Каллиграфия позволила выжить? Она щелкнула пальцами, выплетая чары, и тонкая прозрачная ила, такая же, как та, что брала кровь, взлетела воздух, и, повинуясь движению пальцем, устремилась прямо к Косте — он не успел дернуться. Подлетела и зависла, вращаясь, почти касаясь его ресниц, прямо напротив зрачка правого глаза. Коста перестал дышать. Перестал моргать. И замер. — Чему я могу научить тебя? — Эло обошла стол, подошла к Косте и встала рядом. — Например — этому. Как, используя минимальное количество сил иметь возможность защитить себя. — Она насмешливо и демонстративно щелкнула пальцами, и игла прямо напротив глаза исчезла. — Или вот — этому… Госпожа стянула одно из колец с пальца, выбрала пергамент на столе, щелкнула крышечкой камня — крепление открылось, и Коста увидел, что темный камень на самом деле светлый — просто внутри — какой-то черный порошок. Эло высыпала щепотку порошка на пергамент, закрыла кольцо, и, натянув обратно на палец, нежно погладила ободок. — Алхимия — повелительница всех наук, но далеко не все это понимают. А из тех, кто понимает, ещё меньше тех, кто разбирается в этом достаточно, чтобы уметь использовать. Совершенно безопасное в сухом состоянии соединение, превращается в превосходный яд, как только смешать с водой, добавив каплю катализатора, — Эло развернула пергамент поближе к Косте. — Если жидкий состав добавить в тушь, а затем написать письмо, или переписать книгу… Яд будет действовать долго, убивать медленно, проникая под кожу зима за зимой… Коста с трудом удержался, чтобы не отступить на шаг. — Учить тебя алхимии поздно — через две зимы другие закончат обучение, когда ты только начнешь. Это — бесполезно. Но, можно научить тебя разбираться в ядах, защищать себя и… выживать, — Эло встала напротив, чтобы смотреть прямо в глаза. — На Юге плохо относятся к двум категориям людей — слабым и женщинам, потому что считается, что женщина слаба по натуре. У тебя слабый источник и таким останется. Я могу научить тебя самому главному, тому, чему тебя не научил твой Наставник — выживать на Юге. — Зачем это вам? — вырвалось у Косты. Госпожа молчала. Мгновение, два, три, а потом, как будто решившись, закрыла глаза и сказала: — Потому что… в роду Фу бывают проблемы с силой. Целители сказали, что источник моего второго сына никогда не поднимется выше второго круга. Итак, — она встряхнулась. — У тебя будет дом, защита и… клятва Мастера. Твое решение? Коста думал. Опустив голову вниз, и разглядывал носки своих домашних тапок. Взвешивая за и против. Если бы он посмотрел прямо, то увидел бы, как лицо госпожи Эло на миг потеряло спокойствие, она прикусила губу, но потом усилием воли вернула обратно невозмутимость. — Отношения Мастер и ученик строятся на честности, — добавила она спокойно. — Если у тебя нет ответа, значит — остались вопросы. Спрашивай… Я обещаю ответить. Коста вскинул голову. — Вы… вы тогда… сказали, что купили меня у Арров. Купили, как вещь, как предмет, как… — Коста поискал глазами, — как ингредиент, как пергамент… Разве может вещь стать учеником? Эло сдвинула брови, нахмурилась, а потом, как будто решившись на что-то, скомандовала: — Следуй за мной.* * *
Они спускались вниз и поднимались наверх, шли по подземным коридорам, и скоро Коста понял, что они вышли далеко за пределы дома — ещё оставались в поместье, но, если он верно помнил карту — сверху над ними сейчас дальняя часть сада. Госпожа открывала двери, прикладывая кольцо с родовой печатью на руке, и, когда они дошли до высокой двери — почти два его роста — остановилась, прищурилась и скомандовала: — Сформируй сгусток силы, удерживай усилием мысли, а затем приложи ладонь вот сюда, — показала она на квадратную выемку на одной из половин двери. Коста повиновался — сила вспыхнула — двери засияли по периметру и створки распахнулись сами, без всяких усилий. Госпожа Эло тихо удовлетворенно вздохнула. Светильники-артефакты зажигались перед ними, как только одни делали шаг по лестнице вниз, в итоге оказавшись в небольшом зале, все стены которого были испещрены знаками, значения которых Коста не понимал, а перед ним… перед ним стояли столы, стеллажи, сундуки, короба, доверху наполненные золотыми монетами и слитками. И в этот момент Коста понял, что его не выпустят отсюда. Никогда. Он бы — не выпустил. Не отпустил того, кто мало того, что знает, где находится хранилище, так и может его открыть. Нет, он не собирался бежать — он все решил для себя раньше, но холодная непрошеная дрожь пробежала по спине. — Раз, два, три, четыре, — отсчитала Эло, показывая на первые четыре стола, установленные рядом, на каждом из которых стояли столбики золотых фениксов, высотой в треть его роста. — Здесь уже все подсчитано и сведено. Это сумма расходов клана две декады. Содержание семей, взносы, оплата городских резиденций в общую казну, жалование, чистка водоносных жил… Все расходы клана. Коста попытался прикинуть, сколько на одном столе столбиков фениксов — стол был уставлен ими сплошь и не смог. — Большой клан — большие расходы. Аррам мы должны отдать в три раза больше, — Эло подошла и оперлась на четвертый стол. — Чем клан тратит в четыре декады. Это — цена договора. Ты — стоишь столько. Коста молчал, пытаясь представить размер суммы. — Точнее, стоил бы любой наследник, которого приняла сила рода. Тебя — приняла. Когда Глава отпустил тебя, он знал, что Аррам придется заплатить все равно — здесь ты или нет… Зрачки Косты расширились. Он так много стоит? Зачем вообще Фу понадобилось покупать наследника? —…я не согласна с Главой. Считаю, если кто-то хочет покинуть клан — сначала он должен заплатить. Полную стоимость — пребывания и обучения, отдать долги и только после этого считать себя свободным. Разве не справедливо? — Обернулась к нему госпожа. — Почему из-за кого-то должны страдать люди, которые зависят от этих фениксов? Поэтому я сказала, что тебя купили. Мы заплатим за твою свободу, и я считала честным — если кто-то недостаточно благодарен Фу, чтобы остаться и служить клану, хотя бы верни потраченное. Заработай столько фениксов — принеси в казну клана — и после этого считай себя свободным. Коста прикусил губу. Столько ему не заработать и за полжизни… И он не просился в клан Фу! Это не его выбор — его вообще никто не спрашивал! Он вообще не представлял, что его свобода — это свобода оплачена спокойной жизнью других людей… И вообще не представлял, что столько стоит, и… — Но это — касается чужих. Не касается Семьи или клана, не касается… учеников, — Эло обошла вокруг, встала со спины и продолжила негромко говорить ему в ухо. — Клан поддерживает друг друга, что такое фениксы? Кружочки желтого металла… есть то, что чем ты можешь заплатить клану, то, что бесценно… Коста вздрогнул, когда чужое горячее дыхание обожгло ухо. Эло вкрадчиво продолжила: — Есть то, чего нет у Главы, и есть только у тебя… — И что это, — против воли вырвалось у Косты — он с трудом мог представить, что у Главы, владеющим вот этим вот всем, чего-то нет… это вообще возможно? —… клан теряет влияние. Подвижность Главы — подвижность клана, а Нейер… скован, — добавила Эло спокойно. — Женщина на Юге не имеет веса — мне закрыты те двери, которые открылись бы перед мужчиной… Нейеру нужны ноги… Нужна возможность решать проблемы клана там, куда он не может добраться… Будь его ногами, будь его руками, его — глазами… Только тот, кого приняла сила Фу может представлять интересы рода в других кланах… Это — бесценно, — закончила шептать Эло, и щелкнула пальцами — верхние светильники начали гаснуть один за другим, скрывая блестящие залежи золотых монет и слитков. — Идем, — скомандовала она — Косте. — Я — ответила на твой вопрос. Теперь ты — ответишь на мой. У тебя есть время подумать, пока мы поднимаемся из Хранилища в лабораторию, а потом я хочу услышать положительный ответ — появится у меня новый ученик или… нет.* * *
Поместье Фу, ранее утро Кабинет Главы Фу Десять мгновений спустя — Что делать с младшей госпожой Фу, господин? — Следить за мозговой активностью, — протянул Глава, разворачиваясь к менталисту. — Я все ещё уверен, что причина в ней. Дейер пожевал усы, не согласно вздохнул, но потом склонил голову в формальном полупоклоне: — Я так не считаю, сир. Младшая госпожа… излучает не больше ментальной энергии, чем камни. из которых сложены стены покоев. — Следить, — повторил Нейер настойчиво. — Я чувствую, что я — прав. Эта тварь давно присосалась к нашему источнику и качала силы, передавая их дальше. Мне нужно немного доработать схему щитовых артефактов на ее покои и… провести ритуал снова. Тогда Арры непременно появятся, чтобы узнать, почему иссяк поток силы. Но, пока защиты нет — никаких тестов… Я уверен в эликсирах, которыми поили мою жену — их варила мама. Если она очнулась — а она очнулась, значит, что-то не так. Причем очнулась вовремя — именно тогда, когда я был полностью беспомощен, проводя ритуал, и алтарь не мог отразить удар. И раз моя жена очнулась так кстати, это значит только одно — ей помогли. — Госпожа Эло могла перепутать ингредиенты, — пробасил Дей. — Перепутать? Мама? Нет, но ингредиенты могли поменять — и это мы проверили. Никакой связи с внешним миром у госпожи Фу нет. Доступ в покои на четвертый ярус есть только у пятерых слуг. Одна — находится с ней день и ночь. Две — сменяют друг друга и два охранника. И ты сказал мне, что проверил всех — они чисты, но… –… я считывал воспоминания конкретного дня, когда проводился ритуал… если проверять глубже, нужно гораздо больше времени на каждого. — Я уверен, мы — что-то упустили. Я хочу, чтобы ты и мама проверили всех слуг. Чтобы ни один из них не имел связи с внешним миром. Переведите семейных в городские дома.А пока — следить непрерывно. — Да, сир. Что вы планируете делать дальше? — Дальше… — Нейер рассматривал кольца на руке. — Дальше я планирую восстановить силы. И, когда буду готов проведу ещё один ритуал… разбудив при этом младшую госпожу, чтобы дать возможность Аррам проявить себя. Если это действительно наручи — я должен получить доказательства, чтобы представить кланам. Пока — это не более чем домыслы и слова. Мое слово — Фу, против слова Арров. Если я смогу доказать, что они используют невест, чтобы делать кланы слабее… Юг — изменится. Что с мальчиком? — спросил Глава без перехода. — Вызвали. Слуги сдали рисунки — ничего интересного, — Дэй переложил стопку из папки на стол перед господином. — Лица, цветы, лица, — Нейер быстро пролистал все подряд. — Здесь все? — Все, он дарил все, что рисовал. — Умно, — усмехнулся Глава. — Почти ни один не остался без внимания, он познакомился со всеми. Но — ничего интересного. Если жрица права, и он получил родовой дар — я помню, как это бывает. Когда тебя нестерпимо тянет к артефактам — исследовать, разбирать, создавать, чинить, трогать… Рисовать. А тут — ничего конкретного, его больше интересуют люди. — Госпожа могла ошибиться. Неправильно понять смысл слов жрицы. — Могла, — Нейер отложил пачку рисунков. — Мог-ла, — повторил он протяжно. — Но меня и до этого интересовал вопрос, как он вошел в алтарный зал. Когда вернулся за мной, — пояснил он для менталиста. — Тогда, сила ещё не считала его «своим», и защита должна была сработать, но он — вошел… — Взломал? — очень скептически предположил Дей. — Невозможно. Там три пары артефактов на входе. Пересечение линий и схема срабатывания установлена таким, что линии постоянно смещаются. Взломать — нельзя, артефакты целы. Силовое поле работает исправно — я проверял. Если даже предположить задержку срабатывания — все равно, пройти нельзя, если ты не Фу. Это было бы возможно только в одном случае — если кто-то смог бы видеть линии артефактных связей, учесть задержку срабатывания, выбрать момент, но это невозможно вслепую! Только — если ты видишь… Дейер фыркнул в усы. — Вы делаете из мальчишки прямо Отца основателя, господин… ещё скажите, что он держал проход во время Исхода… —…это мы узнаем очень скоро. Меня не волнуют его «маленькие тайны» — это может подождать. Первое воспоминание, которое ты должен вытащить, как только мальчик согласиться сотрудничать — это момент, когда он проходит в алтарный зал. Медленно. Мгновение за мгновением. Я хочу найти слабое место в нашей защите. Это самое важное. — Да, господин. — Утренние вестники? — Шестнадцать, господин. Писарь записал каждый, кроме двух — отложенные, лично вам. Одно сообщение от младшего господина Фу — из второй побочной ветви, он сейчас в Ашке. Просит денег. — Опять проигрался, — пробормотал Нейер. — Ещё один вестник из клана Да-архан — просят уточнить, когда вы планируете выезжать. У них сейчас пограничный конфликт и они вышлют сопровождение. — Дальше. — И два вестника — рабочие моменты от управляющего южной частью земель, нужно согласовать сметы. И вам со вчерашнего вечера начали поступать официальные поздравления от кланов — «обретение Наследника рода и прохождения испытаний». Первая стопка — всего десять вестников, — Дэй положил стопку на стол. — Поздравили не все, — усмехнулся Ней. — Полагаю, всех волнует вопрос официального представления… — Это подождет, сначала он хотя бы должен стать частью клана.* * *
Кабинет Главы Фу Тридцать мгновений спустя В кабинет Главы они вошли без стука, точнее вошла Госпожа, а Коста прошел следом. Называть злобную леди «Наставница» он пока не мог даже в мыслях. — Мама?…и тебе ясного утра… тебя я не вызывал… Леди Эло щелчком пальцев развернула плетениями одно кресло, и села на краешек, с идеально прямой спиной, расправив юбки. — Мы не займем много времени, Нейер. Мой ученик хочет тебе кое-что сказать. — Ученик? — менталист поперхнулся воздухом. — Мама? — Глава перевел вопросительный взгляд с госпожи на Косту. — Ученик, — скомандовала леди Эло — Коста не двигался. Госпожа развернулась, внимательно посмотрела на него и снова скомандовала. — Просто повторяй за мной. Условия клятв обычно стандартные и схожие модификации применяются в каждом из кланов с небольшими различиями. Леди Эло обошла стол, встала напротив удивленного сына, который отложил бумаги, и — плавно, одним слитным движением опустилась на колени. Принесла клятву, сила вспыхнула белым облаком, и приложила руку Главы ко лбу. Встала, расправила юбки и отступила, освобождая место.* * *
Коста не двигался мгновение. В нем течет кровь Фу, мама тоже из Фу. Теперь у него есть Наставница — та, что будет учить и кого должен защищать он. Госпожа входит в клан Фу — значит, клан Фу тоже подлежит защите. И… это его место. Мастер Хо считал, что клановая клятва ничем не лучше рабской метки. Коста так не считал — просто не было опыта, это первый клан в его жизни. Чем это отличается от клятвы «наставник и ученик»? Защищать, хранить, учить, быть верным. Давать и брать — баланс. Он не сомневался ни на миг, что Фу могут многое дать ему. Он сомневался, потому что совсем не был до конца уверен, что сам что-то сможет дать Фу. Господин-в-кресле смотрел на него темными глазами с бесконечным терпением. Косте казалось, решайся он до вечера — господин так и просидит спокойно, без движения, пока пустыню не укроют сумерки. Он ведь так и не сказал Главе, что передумал, и… — Ученик, — его новая Наставница не обладала даже десятой долей терпения сына. Коста сделал несколько шагов, встал перед креслом и склонил голову. А потом медленно опустился на одно колено, и в этот момент их двоих укутал купол тишины, отрезая звуки остальной части кабинета — госпожа беззвучно и возмущенно открывала и закрывала рот. Глава опустил руку, закончив плетения, и потом мгновение изучал его, стоящим перед ним на одном колене. Коста давно не чувствовал себя так по-дурацки. — Мама заставила тебя? — мягко спросил господин Нейер. — Скажи мне, не бойся, сейчас она не увидит. Чем-то надавила? Угрожала? Шантажировала? Применяла силу? Коста изумленно выдохнул, убеждаясь, что сделал верный выбор — госпожа именно тот Мастер, который ему нужен на этом Юге — и отрицательно качнул головой. — Мое решение. Принял сам. Глава пристально изучал его ещё мгновение: — Ты знаешь слова клятвы? — Да, сир. Купол тишины упал мгновенно, одновременно с возмущенным возгласом: — Нейер!!! Но Глава просто взмахнул рукой и кивнул Косте. Он выговорил не с первого раза — заикался. И начинал сначала. Прошу защиты клана Фу. Обязуюсь защищать Фу. Клянусь быть верным. Сила вспыхнула стремительно, гораздо сильнее, чем когда эти же слова говорила недавно госпожа. Белое облако сверкнуло, заключая его и Главу Фу в круг, а потом стихло. Терпко пахнуло эликсирами — леди Эло подошла, встала рядом и положила руки на плечи — сыну и новому ученику, и сила полыхнула ещё раз — прощально, заключая вкруг всех троих. Правильность. Именно такое чувство Коста ощутил внутри. Он принял верное решение. Правильное. Единственно верное и единственно возможное. — Фух-х-х… — менталист выдохнул облегченно и разбил звенящую тишину. — Наконец-то эти две длинные-длинные декады закончились, и можно начать проверку слуг для возврата в поместье. — Добро пожаловать в клан, — Нейер протянул руку Косте и потянул вверх, поднимая с колен. — А теперь, если на этом твои утренние сюрпризы закончились… Я бы хотел поговорить с новым членом клана, мама, наедине, если позволишь…* * *
— Какой ученик? Чему ты собралась его учить? — Всему, что знаю, — довольно отозвалась Эло и с наслаждением устроилась в кресле перед закрытой дверью в кабинет сына — ночь и утро были бесконечно длинными, она — устала. — Ты сказал — я все испортила, вот, — она щелкнула пальцами, — я все поправила… — Ты думаешь, клятва ученику это шутка? — Дей сердито встопорщил усы. — Да какой из тебя Мастер, Эло? У тебя даже нет печати! — И что? Можно подумать, что у кого-то из женщин на Юге эта печать есть, и нет только у меня? — отозвалась госпожа ядовито. — Родись я на Востоке — у меня уже было бы все… — Эло-о-о… — Что? Это было очевидно, что мальчику нужен Мастер — он понимает только такие отношения, ученик-Наставник, ты сам показывал мне воспоминания! — Он отказался от всех мастеров… — Может тебе стоит поработать над качеством иллюзий? — поддела Эло. — Он отказался, потому что они — мужчины. Заменить Мастера нельзя. А я… женщина, — произнесла госпожа с горечью. — Значит, никогда не достигну уровня и не смогу затмить Наставника… У меня даже печати нет… — Чему? Ну чему ты его будешь учить? Алхимии — уже поздно! Ты хотя бы проверила, что он учил у Арров? И чему учился у Наставника, Эло? — Дейер возмущенно взмахнул руками. — Зачем? Я сама знаю, что нам нужно. Если он что-то знает — тем лучше, быстрее пройдет материал… — Но так не учат, Эло. Нужно… — Не лезь, — прошипела госпожа и взвилась с кресла, ткнув пальцем в грудь менталиста. — Теперь это — мой ученик. Мой! Он будет учиться вести дела клана у Нейера, а во всем остальном буду решать я… — Где сидеть, как стоять, что есть… Он не кукла, Эло! Не большая игрушка… — Я дала слово — защищ-щ-щ-щать, — прошипела госпожа свистяще. — И начну прямо сейчас — чтобы никогда, — ещё раз ткнула она в грудь менталиста, — без моего позволения ты не смел и коснуться мыслей моего ученика. Не смей лезть ему в голову, если об этом не знаю я! Это — приказ… Сила полыхнула, подтверждая слова, и ошеломленный Дейер даже не успел ответить.* * *
Поместье Фу Большая главная гостиная Ранний вечер Всех слуг выстроили в ряд и поставили на колени. Точнее — вряд они выстроились по щелчку пальцев господина Нейера, а на колени встали сами. Большинство знакомых лиц — Коста видел или рисовал каждого, но ещё с десяток тех, кого он видел впервые. Служанки, слуги с подсобного хозяйства, садовник, конюший, охранники периметра, целитель, сопровождавшие его в пустыню, помощницы госпожи Фу. Всего девятнадцать человек. Глава развернул коляску и встал напротив, подозвав Косту. Госпожа Эло стояла у входа. Менталист — ждал приказа. — Сейчас вы повторно принесете клятву служения юному господину, а затем покажите воспоминания господину Дею. По порядку. Если кто-то желает в чем-то признаться заранее — в доме Фу действует и действовало правило смягчения наказания в случае добровольного признания вины — сделайте шаг вперед. Слуги в разнобой замотали головами и остались на своих местах. Коста увидел весь спектр эмоций на лицах — страх, непонимание, спокойствие, любопытство. — Хорошо. Если все считают, что их мысли чисты — повторите слова вассальной клятвы и откройте воспоминания без сопротивления. Менталист выступил вперед первым, склонил колено, и произнес три короткие рубленые фразы: Хранить, верить, подчиняться. Как клану Фу, так и господину Эль-Син-Фу. В жизни и Грани. И после того, как мозгоед сказал имя — на лицах слуг вспыхнуло откровенное непонимание. Коста даже пропустил вспышку силы — подтверждение клятвы. — Следующий, — скомандовал менталист. Точно такое же непонимание было и у него, когда господин в кресле сообщил, что он — Коста — теперь принят в род, является братом-по-крови-и-клану, но ни при каких обстоятельствах не может позволить себе остаться писарем Костой, учеником Наставника Хо. Новая жизнь — новое имя. Теперь он — Эль-Син-Фу.* * *
Коста смотрел и слушал. Клятва за клятвой. Вспышка силы за вспышкой силы. Слуга за слугой. Менталист тратил около трех мгновений на каждого и переходил к следующему — пристально смотрел в глаза, замирал, и потом кивал — выполнено. Задержавшись дольше — на доли мгновения, но Коста заметил — напротив двух женщин — кухарки и одной из служанок. Пока не закончил. И тогда Коста — вздрогнул. Лица людей, как вода. Изменчивы, как море, когда меняется ветер. Вот — потемнело, значит, скоро — жди шторма. Вот лицо просветлело. Живые, подвижные, меняющиеся постоянно. Рисовать лица — это поймать момент, остановить течение воды и запечатлеть суть. До этого Коста мог считать с десяток разных эмоций среди направленных на него взглядов — от настороженности до благодушия, от равнодушной покорности до сдержанного несогласия. Но после того, как мозгоед закончил и последние слова клятвы отзвучали, все лица стали одинаковыми. В глазах слуг, направленных на юного господина, фанатично светилось страстное и непоколебимое… обожание. — Теперь твоя очередь, — Глава дал ему знак. В ответ Коста присягнул охотно, и даже с облегчением. Потому что любая правильная клятва двустороння — давать и брать. Ученик приносит клятву мастеру, мастер — ученику. Отец — приносит негласную клятву детям, обязуясь любить, растить и защищать. Дети — принимают заботу, соглашаясь вернуть полученное в старости. Вассал присягает сюзерену, а сюзерен обязуется сберечь то, что ему доверили. Первые девятнадцать человек в его жизни, которых он обязуется хранить и защищать.* * *
Кабинет Главы Фу, семейный совет Сорок мгновений спустя В разговоре Коста не участвовал. То, о чем спорили — касалось его напрямую, но при этом не касалось вообще. Если он не может оставить себе свое имя — не важно, как его будут звать у Фу — Син, Фин, Кин…Кей. И, хотя господин-в-кресле очень доходчиво и понятно объяснил, почему Косте следует сменить не только имя — сменить все, чтобы ни один клан не смог найти никакой связи с Наставником Хо, он –не согласен. Имя — это все, что у него было. Имя и руки — достояние каллиграфа. Старая жизнь осталась в прошлом. Ты родился для новой жизни на алтаре. Каллиграф Коста, которого преследовали за преступления Учителя — умер. А родился господин Эль-Син-Фу. Младший брат господина Нейера. Младший рода Фу. Владеющий и наследник клана. Нельзя получить новое имя, не отказавшись от старого. Нельзя получить новую жизнь, не оставив прошлое позади. Господин Фу говорил правильно и логично. Коста и сам не раз думал, что будет, если те, кто приходил за Мастером Хо, решат вернуться за ним до того, как он сможет себя защитить? Да того, как научиться? Что он сможет противопоставить? Но имя — это все, что у него было. Вообще все. Больше не было ничего. — Нет. Коста произнес это негромко, но это было первое и единственное слово за весь разговор, и потому все обернулись разом, прервавшись на полуслове — спокойный господин Ней, недовольный мозгоед и усталая госпожа Эло. — Что — нет? — уточнил Глава. — Всё — нет, — Коста упрямо смотрел на свои руки на столе. — Я понимаю опасность и согласен взять новое имя, но не отказываться от старого. И… то, что вы сейчас обсуждаете… что господин Син прекрасно пел и разбирался в музыке, не означает, что это буду делать я. Я не пою, — Коста поднял вверх голову и упрямо выдвинул подбородок. — Потому что я не господин Син. С этого момента младший интересуется живописью и каллиграфией, и мечтает сдать на писаря, — голос почти не подвел его, дрогнув только в конце. Или так — или пусть делают юного господина из кого-то другого. — Хорошо, — Глава улыбнулся. — Будем считать, что… дети часто перерастают ранние увлечения. Занятия музыкой остались в прошлом, и теперь на их место пришла живопись. Интересоваться искусствами — допустимо. Но имя — нужно сменить. Переговоры — это поиск компромиссов, когда выигрывают обе стороны. Я иду на уступки — и со своей стороны ты. — Нет, — Коста смотрел прямо, сквозь челку. — Мое имя — останется. Глава тяжело вздохнул, ещё раз попытался улыбнуться, но возразить не успел, его опередила леди Эло: — Коста не южное имя, но… дед по моей материнской линии — носил имя Костоакис, это — западный вариант, можно поставить его третьим и использовать в качестве домашнего. Все равно никто и никогда не получит доступа к семейному реестру. Не родовое имя Фу, но — допустимо, если хочется почтить память предков. — Мама! — Эль, значит — благословенный, — начала монотонно и ровно говорить госпожа, обращаясь прямо к нему. — Благословенный и долгожданный второй сын рода Фу. Син, потому что Синни, оазис недалеко от Бэль. Ивиар был уверен, что сына мы привезли оттуда, чтобы помнить. Прайм — потому что первый. Син — не родовое имя Фу. — Мама… — осторожно позвал Нейер. — Сколько успокоительных ты выпила? Весь фиал? Госпожа Эло отмахнулась. — Назвать сына в честь оазиса чужого клана, — менталист проговорил это тихо, но Коста услышал. И добавил громче, — Когда называют в честь предков, используют родовые имена первой линии… — «Брата Нейера Фу, сына Ивиара, сына Аслиана, сына Ториа, сына Госли…» — нараспев произнесла госпожа Эло. — Я использовала кровь Асли, когда лечила… Эль Син Прайм Костоакис Асли Фу… Что-то твое, что-то чужое, что-то, указывающее на принадлежность роду. Это устроит всех, — обвела она взглядом присутствующих — ей не возразили. — Ученик? Имя Косте не нравилось. Не нравилось носить имя мертвого сверстника, он же не слепой, чтобы не видеть, как вздрагивает госпожа каждый раз, когда слышит «Син». И Глава не прав — наставница выпила не фиал успокоительного, а почти два с половиной. И то, что рассказал ему Глава раньше — ему тоже не нравилось. И то, что они похожи — с этим мертвым «Сином» — у брата господина тоже был второй круг — необратимые мутации внутреннего источника. И то, что тот тоже учился на Октагоне — его отправили туда в шесть зим, дома бывал редко, и последние четыре зимы не был вообще… потому что ушел за Грань, но об этом не знает никто, кроме тех, кто сейчас в этом кабинете. Что слугам достаточно знать, что юный господин наконец вернулся с учебы спустя столько зим, долго болел, и забыл многие вещи. И что мозгоед позаботится об этом. Но он не хотел быть Сином! Ему не нравилось это имя, он не суеверен, но «быть-тем-кто-умер» он не хотел! Ему не нравилось занимать чье-то место. Не нравилось прятаться. Не нравилась необходимость перестать быть собой… на одной чаше весов, на другой — безопасность, защита, право остаться там, где он решил и — будущее. В этом господин был прав. Будущее, которого не было у писаря Косты из северного предела, но было у… Сина Костоакиса Фу из Южного. — Ученик? Коста медленно кивнул. — Решено, — Госпожа Эло устало хлопнула в ладоши. — Я исправлю инициалы на одежде и вещах. Эль Син Прайм Костоакис Асли Фу. А сейчас я прошу прощения, господа, мало спала ночью… — Мама… Но дверь за наставницей уже закрылась. Коста видел, как Глава одним движением ресниц отправил менталиста следом за госпожой — тот кивнул и быстро вышел. — Тяжелый день, — вздохнул Нейер и Коста первый раз заметил, какие темные круги под глазами у Главы. — Тяжелая декада и вообще — тяжелая зима… Ты хотел увидеть Да-ари своими глазами? Будешь хорошо заниматься, через четыре декады возьму тебя с собой — увидишь город сам… Я хочу, чтобы перед официальным представлением ты уже был представлен большей части кланов — тех, с кем мы ведем дела, но для этого нужно, чтобы ни у кого не возникло вопросов… Я могу на тебя положиться? Коста кивнул. Это — просто. Учиться — это то, что он умеет лучше всего. — Хорошо, — Нейер устало потер глаза, выдвинул ящик, не нашел то, что искал, и потому просто вытащил цепочку с печатью Главы из-за ворота. — Красиво? Коста неуверенно кивнул — качество исполнения ему нравилось, но сам рисунок — можно было передать лучше, как птица парит, раскинув крылья. — Это герб нашего рода, и теперь — твой. Такую татуировку носит каждый мужчина в нашем роду, — Глава повел плечами, разминая спину. — Неясыть некрупная птица, но и Фу — не крупный клан. Неясыти охотятся по ночам и никогда не возвращаются без добычи. Терпеливы, выносливы, способны выследить всех на своей территории и, — тут Глава усмехнулся, — их всегда недооценивают. Время серой пустынной неясыти — время ночи. Мне перебили крылья, — он хлопнул ладонью по коленям, — но Фу очень нужен тот, кто будет летать…* * *
Поместье Фу Комнаты юного господина Середина ночи Дым от курильниц плотно висел в воздухе. Служанка то и дело покашливала, стараясь делать это тихо — если отвлечь госпожу сейчас, во время работы, одним выговором дело не ограничиться. Сира Эло сосредоточенно управляла сразу десятью иглами. Пальцы порхали в воздухе, окутанные белой дымкой. Прозрачные иглы, сотканные из уплотненного воздуха, медленно и мерно опускались в чаши, расставленные на столах по обе стороны кровати, набирали краску с эликсирами и кровью, взмывали вверх, почти теряясь в сизой дымке и… опускались на спину мальчика, касаясь точечно там, где тушью был нанесен рисунок. Служанке было жалко ребенка. Тощий, и так измученный, неужели госпожа не могла подождать, пока юный господин поправиться? Видимо не могла. И эта безжалостность по отношению к собственному сыну заставляла служанку давить любые признаки зарождавшегося кашля — она не Фу, к ней госпожа будет ещё более безжалостна, чем к собственной крови.* * *
Эло смахивала пот с висков. В спальне было жарко, дым от трав кружил голову и мутил сознание. Мальчик вел себя превосходно и не двигался — недаром она истратила столько обезболивающей мази и эликсиров. Худые плечи, которые в будущем обещали развиться, острые лопатки, кожа, цвета золотистого чая из цветков уже начала бледнеть — нужно научить его самого готовить себе средство для закрепления цвета кожи. Рисунок неясыти на спине — птица, распахнувшая крылья, на фоне круга, Эло нанесла едва заметными штрихами кисти. Все равно — мальчик будет расти, и герб придется править не один раз, пока он не станет мужчиной. Каждую зиму подправлять размах крыльев, и делать рисунок более и более точным, забивая свободные участки кожи. Родовая татуировка Фу — гордость и защита, и право носить такое на своих плечах. Мальчик застонал, оторвал голову от плоского валика, и Эло придержала плетения — и потом снова уронил голову вниз. Пальцы порхнули, плетения вспыхнули, и пять из десяти игл окунулись в чаши, набирая краску, чтобы сменить другие пять, которые в это время танцевали на поверхности кожи, выводя на спине причудливый рисунок. Мгновений двадцать и она закончит предварительный набросок. Тридцать мгновений спустя Эло — любовалась делом рук своих. Нанесенная едва заметными решительными штрихами птица заняла положенное ей место. Расти, маленький Фу. Чем шире плечи, тем больше размах крыльев. Расти. А она позаботиться о том, чтобы та, кто будет снимать с него одежду точно знала, кого зовет в свою постель. Первый этап татуировки был закончен. Эло приказала убирать чаши, раздвинула шторы, впуская в комнату серый свет сумерек, и замерла, думая. Нейер торопил ее. Несмотря на клятву, принесенную клану, несмотря на клятву ученика — Мастеру, он все ещё не был уверен в мальчишке, и хотел вернуть слуг. Она предпочла бы подождать, но так не будет пути назад, и ни у кого не возникнет вопросов. Своих слуг они могут заставить молчать. Заставить забыть, поставить закладки, но не смогут заставить молчать — чужих. Сотня внимательных глаз у Да-арханов будут следить за каждым движением наследника, и не пропустят ни одной детали, включая родовые татуировки. Нейер поставил невыполнимую задачу — за четыре декады подготовить из незнатного северянина — южанина благородных кровей, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Или, если вопросы возникнут, чтобы на них были ответы. Хотя она считала, что даже ползимы мало — не то, что представлять его Да-арханам так быстро. Но Ней — неумолим. Слишком долго кланы считали, что «раз Фу прячут второго наследника, с ним что-то не так», и это стало вызывать вопросы. Им нужно показать всем, что сила по-прежнему питает алтарь Фу и клан в надежных руках. Клановые татуировки наносят в пятнадцать. И это торжественный обряд. Она до сих пор помнила, какой праздник Ив устроил Нею — двойной. Получение неясыти и… и сразу после этого в ту ночь ее сын стал мужчиной. Она не протестовала — есть женские дела и есть мужские. Как ей не хотелось бы оставить сына у себя, рядом, и как в детстве прятать под юбку от слуг, но… так нельзя. Родители должны давать детям крылья, и учить летать, а не подрезать их, лишая мечты, чтобы дети всегда были рядом. Это было бы слабостью, и тогда она справилась с собой — отпустила, смогла. Но не может — сейчас. Именно это обвинение бросил ей в лицо Дейер. Что она от слабости своей взяла мальчишку в ученики. От собственной трусости. От неспособности нести долг перед кланом и сделать то, о чем ее просил Глава — назвать мальчишку сыном. И что ему даже не нужно читать ее мысли — почему она поддержала ребенка оставить имя, хотя могла приказать, как Мастер. И Ученик повиновался бы. Потому что она не хотела звать его — Син. Эло громко сглотнула, рассматривая сад в окне. Да, она не могла. И не видела в этом смысла. Не могла чужого ребенка назвать сыном. Да и мало ли слов в языке? Сейчас она с полным правом может обращаться к нему — ученик, Косто, и никто не задаст вопросов и не поставит вину. Юный господин. Младший. Почему обязательно называть его — сын? Нейера она тоже зовет — Господин и глава. А мальчишка может обращаться к ней — мастер, наставница или Госпожа — и все довольны. Но слова Дейера крутились в голове, не давая покоя, и Эло знала, что он — прав. 'Что ты будешь делать, если тебя поймают на слове? Одна из этих змей? Если прямо спросят, твой ли это сын? Подтвердишь? Ты сможешь принести клятву силой, если не считаешь ребенка своим? Сможешь? Дать слово и оно отзовется силой? Нет, Эло! Ты испортишь всё и рано или поздно ты подставишь Нейера, и клан… и толькотвоя слабость станет тому причиной'. «Я могу убрать часть воспоминания, сгладить. Эмоции уйдут, ты станешь переживать меньше», — предложил ей менталист в очередной раз. Как уже не раз за эти зимы с момента гибели Сина. Но она опять сказала — нет. Это — ее память. Ее чувства, её опыт. И она никому это не отдаст. И никому не позволит лезть в свою голову. Эло обернулась. Посмотрела на мальчика, укрытого до пояса покрывалом, чтобы не тревожить спину со свежим рисунком. Вздохнула и пошла в кабинет.* * *
Шкатулку открыть она так и не смогла. Ей казалось, что если она посмотрит на портрет Сина — а он посмотрит на нее, то она потеряет всю решимость, которую обрела. Просто потеряет. Эло убрала закрытую шкатулку обратно, погладив крышку и пошла перерывать полки, пока на одном из дальних стеллажей не нашла то, что искала. Открыла сундук, убрала верхнее — ленты, небольшой детский башмачок, и достала свиток пергаментов, стянутый лентой. Эло сдула с не него пыль, и развернула. Двадцать листов, написанных ещё убористым почерком Ива, с ее пометками на полях — «Домашняя программа обучения Сина Фу» — программа, которую они составляли вместе, иногда смеясь, иногда ругаясь вечерами, стараясь обеспечить его будущее. Сделать так, чтобы их ребенок никогда не чувствовал себя отверженным из-за того, что его источник не такой, как у всех. Чтобы не чувствовал себя слабым и непринятым. Чтобы чувствовал себя свободным и счастливым, не смотря на ограничения. Изменить здоровье — это не было в их власти, но в их власти было научить сына жить с этим так, чтобы использовать слабые стороны и сделать их сильными. Превратить особенности в достоинства. Она думала — это больше никогда не пригодиться. Она — ошибалась. Отчасти именно поэтому они отослали Сина на Острова в шесть. Не только, как залог сотрудничества между кланами — нет. Она оторвала его от сердца, потому что верила — убедил Ив — Арры смогут помочь. Смогут помочь Сину также, как до этого «помогли» Нейеру. Эло решительно захлопнула крышу сундука, прихватила свитки, сунув их во внутренний карман, и отправилась на кухню.* * *
Молоко нагрелось быстро — до золотистой пенки. Эло сняла турку с горячего песка, и долго дула, чтобы остудить. Добавила ложечку меда, размешала, перелила в пиалу и пошла наверх. … — Пей, — шепнула она тихо, приподнимая голову мальчика. — По глоточку, тихо… Ученик смотрел на нее осоловелыми глазами — действие эликсиров отпускало, но ясность ума ещё не вернулось. — Уже все? — Да, — шепнула Эло, поднося пиалу ближе. — Уже все, ученик. Сегодня спать — завтра проснешься и посмотришь на результат. Ты видел рисунок, вышло почти так же хорошо. Пей, до дна… Он кивнул, и начал пить, с трудом сглатывая. Когда пиала стала пустой до донышка, Эло поправила одеяло и набросила сонные чары — чтобы не перевернулся во сне или не дай Нима, не начал расчесывать спину. Подошла к окну, поставила пустую пиалу на подоконник и глубоко полной грудью вдохнула остывающий вечерний воздух — ветер гнал холод с пустыни. Она — справилась. Она — смогла. Она — не слабая. Ив гордился бы ей. Но чувство несправедливости внутри не проходило. Почему ее ребенок мертв, а этот — чужой, здоровый — продолжает жить, почему, Нима? Зато теперь она сможет сказать, сможет подтвердить силой — на любой вопрос. Что этот юный господин тот, в ком течет ее кровь — капля за каплей. Сможет подтвердить силой, что в нем течет такая же кровь, что и в Нейере Фу. Сможет сказать, что она проводила ночи у его постели, когда он болел, и лечила его. Сможет сказать, что не дышала над картой, когда он участвовал в Испытании, сможет сказать, что учит и заботится — и сила вспыхнет в подтверждение ее слов. Скажет, что сама — своей рукой, наносила родовые татуировки на его спину, когда он пришло время стать взрослым. И теперь она может сказать, что вскормила его молоком. Сможет ответить на вопрос, не говоря, что это — ее сын, если хоть одна из этих стерв подловит ее на слове.* * *
Утро Кухня поместья Фу Коста обжег пальцы, и незаметно дул, чтобы не заметила наставница Эло. Кофейным напитком, жжеными зернами, и специями пахло на всю кухню. Едкий дым от горелых молотых зерен долго испарялся с горячего песка на плите. — Ещё раз, — совершенно невозмутимо скомандовала Наставница, продолжая делать пометки на свитке, на котором сверху ужасающим почерком крупными штрихами было выведено — «расписание занятий». Его разбудили на рассвете — поводили в купальни, и после намазали спину, разрешив посмотреть, но запретив трогать рисунок — завтра краска закрепится на коже, и можно будет трогать. Но Коста все равно коснулся пальцем перьев. Крылья, образ неясыти. Точно такой же, какой носит на своей спине Глава. Знак того, что он — Фу. Хотя почему гербом клана стала птица, Коста пока не понял — обещали узнает из занятий по родовым хроникам — и то, что придется заучить историю клана наизусть. Утром госпожа пришла за ним лично, и увела вниз — на «первое практическое занятие», которое пройдет до завтрака. Привела на кухню, и выдала рецепт на старом пожелтевшем пергаменте «Кофейный напиток». Справишься — получишь завтрак. Провалишь задание — будешь ходить голодным до обеда. — Ингредиенты в шкафу, — махнула она в сторону стеллажей. — Инструмент для работы над печью. Мерные весы в ящике. Первый раз — сделаешь сам по инструкции, потом разберем ошибки, и следующий сваришь уже верно. — Но… вы сказали — практическое занятие… для чего мне учиться готовить напиток, госпожа? Я умею готовить… — Коста отложил пергамент. — Умеешь? Сколько блюд? — Десять… Двенадцать, — быстро подсчитал Коста. — Двенадцать блюд северной кухни — прекрасный результат для господина южного рода Фу, — саркастически улыбнулась госпожа. — Выпей, чтобы понимать, какого результата следует достичь, — и пододвинула в его сторону маленькую чашечку с черной жижей, рядом с которой стояла большая пиала с водой. Горько. Вязко. Остро. Отвратительно. Коста выпил залпом, поморщился, и запил водой, закашлявшись. Гадость. — На Юге пьют кофи. На Юге любят кофи. На Юге наслаждаются кофи — правильно приготовленным и верно сваренным. У нас есть четыре декады, чтобы подготовить тебя к поездке в Да-ари. У тебя есть четыре декады, чтобы научиться наслаждаться кофи и любить его так, как любит каждый южанин. Коста посмотрел на маленькую пустую пиалу с черным осадком на дне и его передернуло. — Поэтому каждое утро мы будем начинать с кофи. До тех пор, пока на твоем лице не будет отражаться истинное наслаждение. Готовить будешь сам, потому что это то, что должен уметь каждый южный мужчина в совершенстве — сварить себе кофи на привале в пустыне. Корни этой традиции уходят в глубину зим — подробнее прочтешь в свитках. Приступай. Коста взял вторую чистую турку и развернул пергамент, повторно перечитывая состав ингредиентов. — Нейер думает — это так просто. Создать картинку и никто не посмеет проверять результат, но то, что не заметят мужчины, обязательно заметят женщины и слуги. Мелочи решают всё, — Эло тяжело вздохнула. — Столько, сколько знают женщины и слуги, иногда не знает и Глава. Не отвлекайся, продолжай готовить и — слушай! Все понятно? Коста кивнул. — Отвечай вслух. — Понятно. — Понятно-о-о. Вот так следует говорить. У тебя в речи северный акцент слышится отчетливо. Чем больше ты будешь говорить — тем быстрее научишься. Кофе — это почти эликсир. Нужно верно рассчитать пропорции, рассчитать время и скорость нагрева, следить за процессом и добавить ингредиенты вовремя. Считай, что кофе — это самый простой эликсир, который должен уметь в совершенстве готовить любой южный мужчина. Ты можешь говорить как южанин, ходить как южанин, знать пустыню, как свои десять пальцев, но если ты не умеешь варить кофе — ты… чужак. Готовь. Коста нагреб мерной ложечкой черных молотых зерен. — Чему ещё вы будете учить меня в первую очередь, госпожа? — Самому необходимому и… поведению в приличном обществе.* * *
Пять мгновений спустя — Горит! Неверно отрегулировал нагрев. Ещё раз.* * *
Десять мгновений спустя — Сползло.* * *
Пятнадцать мгновений спустя — Не вкусно. Попробуй сам, и скажи, почему не соответствует эталону.* * *
Двадцать мгновений спустя — Мне просто не нравиться.* * *
Двадцать пять мгновений спустя — Сносно. Голос наставницы Эло был настолько удивленным, что Коста расслабился. В дверях кухни толпились слуги, заглядывая изредка. — Можно подавать на стол. С завтрашнего дня дегустацию буду проводить не я. Результат будет достигнут, когда господин Глава и управляющий Дэй не смогут отличить вкус твоего напитка от моего. Когда этот день настанет — ты сдал. А пока — ты будешь совершенствоваться каждое утро, пока не научишься. Эликсир, который мы будем готовить следующий — вытяжка из золотарника, — Эло указала на его ладонь. — Кожа начала светлеть, нужно подобрать пропорции. И при этом ты должен быть способен создать зелье сам из самых доступных ингредиентов, где бы не находился, или найти аналоги… Я постараюсь закрепить результат, изменив рецептуру, чтобы хватало на несколько декад…Расписание занятий утвердим сегодня и распорядок дня. До обеда тебя забирает Нейер, мое время — после обеда и до вечера. Готовь поднос для Главы, — оторвалась она от свитка. Косту мутило от одного взгляда на черную жижу — более неподходящего для утреннего употребления продукта сложно представить. Первое, что он сделает — сразу, как научиться варить так, чтобы устроило сиру — это изменит рецепт. Изменит под себя, чтобы эту черную дрянь можно было пить, не боясь отравиться. Добавит мед, орешки, и что-то, чтобы перебить отвратительный запах, которым он весь пропитался насквозь. Южане любят кофи? Хорошо. Он научиться любить это, но на своих условиях… Создаст, и непременно напишет новый рецепт лучшим каллиграфическим почерком — «Рецепт от Костоакиса». Вчера он не произнес ни слова. Не сказал наставнице и сегодня — и не скажет никогда, но имя «Костоакис» ему понравилось. Подходило, и… звучало даже лучше, чем Коста. Основательнее и солиднее. Он разлил приготовленное в две маленькие пиалы-наперстки, и — облегченно выдохнул. — Можем считать, что первое практическое занятие прошло успешно, — повеселевшая госпожа Эло, очень довольная собой, сняла купол тишины с их части кухни, и взмахнула рукой служанкам в сторону подноса — забирать. — Убирать за собой — задача каждого уважающего себя алхимика… Но сегодня сделаем исключение, — поджала губы госпожа, обозревая пять грязных турок в ряд, грязную печь, рассыпанные на столе молотые зерна и специи, мерные ложечки и почему-то покосившиеся весы. — Завтра — исключений не будет. И… поздравляю тебя с первым, не слишком успешно сваренным зельем, ученик.Глава 40. Трудности обучения юного господина из рода Фу
Три декады спустя Эль-Элиф, нейтральные клановые территории, городской квартал Эль-Руфа Внешний двор Храма Нимы Коста вышел из паланкина первым, придержал занавес, и подал руку госпоже Фу так, как они отрабатывали много раз отрабатывали дома — почти по сто мгновений. Пятьдесят — как посадить даму в паланкин, как подать руку, как склонить голову, где допустимо касаться. И пятьдесят — как эту самую даму из паланкина вытащить. Даму в простом будничном наряде, даму «в праздничном» — с пятью юбками ханьфу к ряду, даму «испытывающую боль и недомогание и не в состоянии совершать действия», даму-с-детьми, даму-очень-больших-габаритов, даму, которая «имеет виды на данного конкретного молодого господина и желает поставить его в неловкое положение», и даму, «которая демонстративно не хочет принимать помощь и жест уважения, желая продемонстрировать явное презрение на виду у окружающих». Если бы раньше Косту спросили, как помочь даме покинуть паланкин, он бы сказал — все просто: подать руку, придержать, отступить назад, но наука покидать движущиеся транспортные средства живые и крытые оказалась дивно сложной для освоения вещью. Гораздо сложнее четвёртого каллиграфического стиля. Наставница обучала его последовательно — ставила цель, обозначала навык, которым он, как юный господин рода Фу, должен владеть в совершенстве, объясняла теорию и потом тратила время на практику накануне каждого выезда. А экзамен… «экзамен» он сдавал лично. Именно так именовала леди Эло краткие тщательно спланированные городские вылазки. Нельзя стоять к даме слишком близко и нельзя слишком далеко; нельзя наклоняться чересчур, но и не выполнить намёк на уважительный поклон тоже нельзя — это сочтут неуважением. Нельзя подавать левую руку незамужним сирам, правую руку вдовеющим, и нельзя подавать две руки, если… габариты сиры не позволяют ей покинуть паланкин самостоятельно. Нельзя быстро тянуть, но и нельзя медлить, чтобы не подумали о том, что господин проявляет особое внимание. Нельзя разговаривать много — это неуместно, но и нельзя молчать — это могут счесть оскорблением. При этом нужно не забывать об осанке, о публике, о выражении глаз, о том, что движения должны быть плавными, а рука твёрдой. — Молодец, — шепнула ему Госпожа Эло, когда он отпустил тёплые пальцы, помогая наставнице покинуть паланкин. Голос госпожи звучал едва слышно — из-за кади, накидка закрывала всю голову и спускалась до середины пояса, и из-за того, что говорить громко на публике признак дурного тона. Орет — чернь. Высокородные не меняют высоту голоса, они одной интонацией способные донести сотню оттенков. — Жди здесь — я отдам подношения и вернусь. Веди себя так, как мы учили, — наказала Эло и, поправив кади, медленно двинулась в сторону храмовых врат, но ее опередили. Сухонькая, сгорбленная, высотой ему по плечо, старушка, с выбеленными ветром и возрастом волосами, с открытым лицом, устремилась вниз по ступенькам, и, подбежав к госпоже, склонила голову в коротком поклоне, а потом быстро кинулась прямо к нему. Ухватила за руки, запрокинула голову, пытаясь подслеповатыми слезящимися глазами рассмотреть хоть что-то под кади — но Коста был уверен, что она не увидит ничего, кроме глаз, и… разрыдалась. Этого они не отрабатывали. — Господин, — заголосила старушка так громко, что на них обернулись все в храмовом дворе — три паланкина, с гербами кланов, которые они проходили на вчерашнем занятии, дамы, слуги, и пара жриц. — Младший господин Фу! Как благословенна ко мне Нима, что позволила увидеть вас собственными глазами до моего заката… — Нанэ-э-э… — покровительственно, твёрдо, но достаточно громко, чтобы укоризну в голосе госпожи Фу было слышно в каждом уголке двора, проговорила Наставница Эло. И потому, как довольно блеснули темные глаза в прорезях кади, Коста понял, что и это тоже было спланировано, если не рассчитано до мгновения и мига, дотошно, как в любимых зельях госпожи — каждому ингредиенту время и место, и — пропорции. — Поприветствуй свою старую няню, она качала тебя на руках до трех зим, пока Нима не призвала ее на служение… — Быстро пояснила Эло — Косте, и тот выделил из сообщения главное — приветствовать так, как должно приветствовать вассалов рода, обладающих определенными заслугами перед кланом — и склонил голову покровительственно, на точно положенный угол. Старушка плакала, кланялась, госпожа Эло не слишком пыталась остановить её, скорее — не мешала производить как можно больше шума, повторяя через раз: — Младший благословенный господин Фу! Наш Младший благословенный господин Фу! Дни моего заката озарило светило! Нима милостива к слуге своей, позволив увидеть надежду и продолжение рода своими глазами! — Будет, Нанэ… будет… мы спешим… проводи меня к столу с подношениями, я прибыла вознести хвалу богине… — остановила ее довольная Эло мгновений через пять, убедившись, что в храмовом подворье не осталось ни одного человека, который бы не расслышал новость. Старушка в серой верхней одежде «прихрамовых слуг, но не жриц», наконец оторвалась от его халата, и упав на колени, приложилась лицом к пальцам — точнее к кольцу с гербом Фу, которое выдал ему Глава перед тем, как придирчиво изучил готовность к выезду. Наставница в сопровождении няни ушла, и Коста остался стоять — именно так, как и положено «сопровождающему Старшую даму младшему сиру», под перекрестным огнем обжигающих взглядов всех во дворе храмового комплекса. Вестники вспорхнули вверх через пол мгновения, как только Наставница скрылась в дверях храма. один, два, три, десяток вспышек. «Фу-у-у-у… здесь Наследник рода… » Шёпот, едва слышный, но при этом отчетливый, набирал силу: «Наследник… прятали… время представить кланам… наследник… наследник… наследник… » Коста стоял не шелохнувшись, ровно так, как не раз отрабатывали — выпрямив спину, и направив взгляд поверх толпы — на храмовую черепицы крыш, расслабленно и спокойно, потому что чувствовал едва заметное движение воздуха — за правым плечом переместился ближе «бородатый нянь, приставленный Главой», а также потому что где бы они ни были — везде действовало «правило десяти», которое распространялось навсех высокородных, а теперь и на него тоже. Почему именно «десять» — Наставница объяснить не смогла, просто дернула бровью — это то, что не требует объяснений, это негласные правила, это то, что впитано с молоком матери… всеми, но не им. Десять слуг — ровно столько может взять с собой сир или сира первой крови, если прибывает на чужую территорию. Десять — допустимое сопровождение, больше десяти — прямая демонстрация опасений недружественному клану. Десять шагов — ровно настолько был очерчен круг безопасности вокруг паланкина с гербом Фу, который остался охранять Коста. Десять шагов вокруг любого сира — личное пространство, нарушить которое можно только по приглашению, в качестве сопровождения, если представлены, или для того, чтобы бросить вызов. Пока Коста сам не сократит дистанцию — никто не посмеет подойти ближе. А здесь — его не знал никто, он никому не был представлен ранее официально, и только тот, кто выше статусом, мог подойти и нарушить «негласную границу» лично. «Правило десяти» — он выучил в самый первый выезд, и был уверен, что высшие, сплошь повернутые на ими же придуманных правилах этикета, скорее умрут от любопытства, чем нарушат что-либо. Уже пятнадцать мгновений, как госпожа Фу скрылась за дверями храма, и за это время ни один человек не покинул двор, наоборот — леди-в-кади собрались в одну кучку и подошли максимально близко — на те самые десять шагов, немного поодаль, стояли слуги, рассматривающие его с жадным неослабевающим интересом. Через двадцать мгновений в храмовый двор начал стекаться поток посетителей и паланкинов. А через тридцать мгновений Коста вспотел. Не только потому что было жарко, а кади — закрывает поверх все, но и потому что народу стало столько, что храмовый двор не вмещал всех желающих — они толпились так, что персику негде было упасть и прибывали ещё и ещё — вестники продолжали сверкать в воздухе яркими вспышками. На шепотки — «Фу-у-у-у… тот самый… прятали…говорили же, это он был в лавке на прошлой декаде… а ещё их видели в городе… слухи не врут… наследник… » — Коста уже не обращал внимания — все силы уходили на то, чтобы стоять ровно. Воздух от напряженного внимания толпы сгустился так, что брось плетение огня — и двор полыхнет от малейшей искры. — Едем, я закончила, — скомандовала госпожа Фу, обернувшись через плечо на жадно взирающую публику. Ещё ни разу за эти декады Коста так не радовался Наставнице и первый раз понял смысл того, что говорила Мастер — «храм Нимы — это испытание мы оставим на потом, ты пока не готов». Коста думал, что придется отправить слуг — прокладывать путь госпоже через плотно набитый двор, но оказался не прав. Как только Старшая леди дома неясыти показалась на ступеньках храма, публика отступила в сторону, образовав широкий коридор — от входа — до их паланкина. По которому очень медленно, явно наслаждаясь всеобщим вниманием и отклоняя все попытки поговорить, гордо подняв голову шествовала его Наставница. — Ну же, ты уснул? — прошипела она замершему Косте. Который помедлил на миг чтобы подать руку. Он исправился, встряхнулся, дал положенные знаки слугам и охране, и с облегчением нырнул внутрь, наслаждаясь тем, что тонкая непрозрачная ткань паланкина скрыла его от чужих взглядом. — Неплохо. Не идеально, но — неплохо. Будем считать, что ты справился. Ошибки разберем дома. А теперь — в храм Великого! — удовлетворенно мурлыкнула леди Эло, щелкая застежкой — ткань кади стекла по плечу, открывая довольное и умиротворенное лицо Наставницы. Паланкин тронулся, чуть качнувшись. Коста коснулся занавеси, чуть отодвинув в сторону — жадные любопытные взгляды преследовали их даже сейчас. Если так будет всю жизнь… Если это и есть — жизнь Наследника клана, Великий посмеялся над ним… Если бы три декады назад, он знал, что его ждет…* * *
Уже шестой раз — за три декады, строго по расписанию, мастер Эло вывозила его «в люди» — «пообтесать северное убожество», как выражалась она негромко и только себе под нос, и официально, «чтобы закрепить материал и проверить навыки в полевой обстановке города». Небольшого, провинциального, «даже не пятая часть великолепия сердца горячего Юга — Да-ари», так говорила Наставница. Но тем не менее, Эль-Элиф был городом. Затерянным в песках, построенным между двух оазисов, обеспечивающих водой всех, кто пересекал границу городских стен. Городом, поделенным на не равные части — общие кварталы и личные владения каждого клана, пусть это одна улочка, ремесленная лавка или дом. Клановые территории помечались знаками — тут и там на белых стенах из песчанника можно было заметить алые пятна гербов — вот это здание постоялого двора — единственного на весь город принадлежит Сай, на калитке садика, разбитого у артефакторной лавки красовался герб Фу, театро выстроили Ян Си, но представления под открытым небом давались для всех, там же проводили «зрелища». Эль-Элиф, Эль-Руф, Эль-Син-Фу… иногда Косте казалось, что столицу Юга нужно было назвать — Эль. «Благословенная», или переименовать и сам предел — так часто южане использовали это слово, как будто считая, что лишние штрихи в названии и имени и правда ниспошлют им благословение. И только на юге можно было обратится к любому госпоже и господину — «Эль». Вместо положенных по статусу званий, вместо сира и сир. Просто — «Эль». «Эль Сай» — благословенный господин Сай, «Эль Эло» — госпожа Эло да будет благословенна небом. Если бы Коста учился каллиграфии на Юге, то символ «эль» он начертал бы раньше, чем научился готовить тушь и смешивать минералы для красок. Южане искренне считали себя лучше всех. Без тени гордости, или тщеславия. Это — не обсуждалось, это был факт, который не требовал доказательств. Разве в момент Исхода не на благословенную землю пустынь прибыли первые переселенцы? Разве пустыня не вскормила и не вспоила их, позволив выжить? Разве до сих пор пески несколько раз за зиму — особенно удачливым и отмеченных печатью Богов — не даруют древние артефакты, позволяя найти и забрать сокровища? Разве есть предел на этой земле, равный Югу? А то, что столица, по глупому решению Совета кланов в Ашке… что ж. Это недоразумение — одно из многих. Ведь все знают, насколько Да-ари превосходит в великолепии Ашке, а клан Да-арханов не просто равен, а превосходит клан Фениксов. Это знают все. И просто вопрос времени, когда Боги расставят всё по своим местам. К этому Коста привыкнуть пока так и не смог. Он терпеливо учился, запоминал всё, что требовалось, чтобы соответствовать статусу «члена-рода-Фу», если не понимал, то — копировал, и заучивал. Но это — непомерное чувство собственного превосходства, которое испытывали даже слуги — последние из последних, перед «чужаками с других пределов», он пока постичь так и не смог.* * *
До того, как началось обучение, Коста и не понимал, насколько сложно оказывается быть высокородным высшим, сколько совершенно ненужной ерунды следует помнить и каким правилам следовать. У него до сих немного краснели уши, когда он вспоминал, каким наивным был в самом начале, когда продемонстрировал все двадцать с лишним поклонов — выполнив безукоризненно все, что вбивал в него жалящими плетениями Шестой Наставник, и решил, что этого достаточно для демонстрации хорошего воспитания. Он умеет пользоваться приборами, он умеет кланяться, он умеет читать, писать и считать, что ещё нужно? Обучающий маршрут в Эль-Элифе, выбранный Наставницей, каждый раз был разным. Объекты — исключительно полезными, ситуации для практической отработки — новыми. От центральных богатых кварталов, куда было запрещено въезжать на животных, до бедных настолько, что из-за мусора и пыли Наставница даже не касалась сандалиями мостовых, пока слуги не постелят дорожку под ноги. Леди Эло не повторилась ни разу, за исключением поездок, право на которые выдал Глава лично — в храм Великого раз в декаду. И первый раз на этой декаде Наставница совместила посещение храмовых комплексов — сначала заезд в храм Нимы, затем в храм Великого, сочтя его готовым к вниманию такого количества людей. В «полезные для общего развития мероприятия» госпожа Эло включила лавки алхимии, рынки, ипподром, жалкое подобие местного театро под открытым небом и термы, посетить которые ему не разрешили, зато позволили прождать госпожу почти триста мгновений — на прошлой декаде всем удалось насладиться и артефактами, и видом, и гербом рода Фу, но даже там внимание было не таким жадным, как сегодня. Может потому что это было произнесено вслух первый раз? Сегодня на весь двор старая служанка госпожи озвучила громко и уверенно то, догадки о чем ходили по всему Пределу уже три декады — Фу решили представить Наследника обществу, Наследника, прошедшего испытания пустыни, Наследника, которого прятали столько зим. Паланкин качался, Коста лениво размышлял, когда Госпожа Эло успела предупредить служанку и… в курсе ли Глава Нейер. Потому что кто, кроме той, что с самого детства прислуживала Фу может подтвердить истинность Наследника. Разве могла няня не узнать своего воспитанника? Артефакты — кольцо и цепь Фу — это одно, цвет силы… все это атрибуты. Живые люди верят живым. Служанка Нимы на территории Богини признала его Наследником и отдала дань уважения. Почти как если бы его признала сама Нимы. Коста вздрогнул, и опустил глаза вниз, поправив кади. Кади — длинные тряпки на голову, повязываемые на мужской манер — он полюбил почти сразу, как перестал истово ненавидеть — ткань скрывала все, оставляя открытыми только глаза — и это защищало от назойливого внимания к которому он пока был не готов и избегать общения. Коста не сразу понял, что не только место, но и время выезда тщательно рассчитано. Госпожа Эло всегда выбирала момент и объект, где его статус был самым высоким из присутствующих — куда обычно не водят Наследников, и по странным южным правилам, если он не был представлен в обществе официально, обратиться к нему первым мог только Глава — любого чужого клана, которые им, конечно же «благополучно» не попадались. Но тем не менее — теперь о нем знали «неофициально» все. Последовательная поступательная стратегия госпожи Эло принесла богатые плоды. Коста отдавал Наставнице должное — в некоторых моментах она находила странные способы решения задач, которые он — Коста — точно решал бы иначе. И этому у нее стоило учиться. И он точно не стал бы из декады в декаду разыгрывать выезд, хотя уже к разу пятому он вжился в роль и чувствовал себя совершенно расслабленно и спокойно, уверенно отдавал приказы слугам и легким — положенным по этикету наклоном головы молчаливо приветствовал особо назойливо-любопытных сир, которые в отсутствие госпожи Эло решались приблизиться к нему близко — почти на десять шагов. У Наставницы в городе явно было давняя и особенная репутация — Косте даже не нужно было уметь читать по лицам — достаточно напряженных поз и язвительных — непременно желчных приветствий от тех, кто называл себя «лучшими и старинными подругами госпожи». Одна из таких «подруг» в лавке алхимии на прошлой декаде спросила, обращаясь к Наставнице — «можно ли ее поздравить с тем, что круг ее сына хотя бы превысил второй»? И Коста сразу не понял, что речь идет о нем. Вторая «любезная сира», конечно «совершенно случайно встретившаяся им на рынке», поинтересовалась, «уверена ли госпожа Фу, что болезнь старшего сына рода не передается младшему», и что «этот вопрос волнует всех — время засылать контракты на невест, но никто не захочет испортить кровь рода». На что Наставница язвительно ответила, что во всей северной части южного Предела и этой половины пустыни нет девушки, достойной составить пару хоть одному из ее сыновей. К таким друзьям он бы не поворачивался спиной в темном проулке. Характер у госпожи оказался не таким мерзким, как он предполагал, давая клятву. Она была мягче мастера Хо в несколько раз, но столь же требовательна. Правда, без споров не обходилось. И таких, что плетения сверкали на пол яруса. Грандиозная и невероятно зрелищная ссора произошла, перед первой поездкой, когда Наставница уведомила, что ему нужно приготовиться «они едут в город, посетить Храм Немеса, и что именно Немес — покровитель рода Фу». Тогда он сказал — «нет». Он не возмущался, не спорил, не настаивал, просто сообщил, что с этого момента ему покровительствует Великий. И что он давал клятву, когда заблудился в пустыне и почти не надеялся выжить — каждую декаду ставить свечу в храме Великого. И намерен эту клятву сдержать. Ему сообщили, что это решительно невозможно, и, что если ему не нравится Немес, то он в качестве исключения может выбрать в покровительницы Ниму — это допустимо для Фу. «Нет» на «нет». Его — нет, на нет — госпожи Эло. Примерно мгновений тридцать на вечернем семейном совете они выясняли, чье мнение весит больше, пока это окончательно не надоело Главе, и он не поставил купол тишины, не включив в него Косту. Госпожа Эло бурно жестикулировала, беззвучно открывала и закрывала рот, господин Нейер не смотрел на мать — он смотрел только на Косту, а Коста смотрел на него, и между ними серебрилась пленка купола тишины. Тогда мгновений через пять Глава жестом остановил мать, снял купол и постановил, что Коста может выбрать покровителем Великого. Он разрешает и берет ответственность на себя, но только в том случае, если будет хорошая «легенда для хроник». «Легендами для хроник» — так Глава называл любое «отклонение от нормы, которое не должен демонстрировать наследник Фу». Позиция Главы Нейера очень нравилась Косте, потому что глава считал, что все равно нельзя притворяться всю жизнь. Рано или поздно прошлое может дать о себе знать в самый неподходящий момент. Настолько неподходящий, что этот момент может стоить здоровья или жизни, или — статуса. И потому все, что может быть угрозой — нужно найти, описать, обозначить и объяснить сейчас. Заранее. Так появилась первая «легенда для хроник» — «почему наследник южного клана так прекрасно разбирается в северной кухне, живописи, географии и обычаях ледяного предела» — потому что один из первых Наставников был северянин, который очень скучал по дому, и привил юному господину южного рода любовь к своей родине. «Почему младший господин перестал любить музыку и заниматься ею, и почему полюбил живопись и каллиграфию?» Потому что музыка — бесполезное искусство для клана, живопись — это возможность помогать Главе в семейном деле, зарисовывать схемы и артефакты. Развивает точность, глазомер и твердость рук, что так необходимо артефактору. А занятия каллиграфией даруют спокойствие, концентрацию и ясность ума, и потому выбор — очевиден. Насчет храма Великого «легенду для семейных хроник» поручили разработать Косте и принести на утверждение. Твое желание — тебе и отвечать. Коста думал долго и мучительно и не придумал ничего, кроме правды — он умирал — и в этот момент призывал богов на помощь, и откликнулся именно великий и спас его — что было чистой правдой, он даже мог поклясться в этом. Господин Нейер владел утонченным искусством смешивать ложь с правдой в таких пропорциях, что правда покрывала все — на высочайшем уровне. В «непроверенные слухи для слуг» добавили, что за младшим господином во время тяжелой болезни вдали от домашнего алтаря ухаживал именно жрец Великого — пара служанок госпожи Эло разнесли эту сплетню по всему поместью за один день, а через декаду о «преданности спасителю и почитании Великого юным наследником Фу» знали уже треть Предела. «Не лги» — наставлял его Нейер, — «всегда говори правду или ту часть, что правдой является — никогда не знаешь, у кого есть артефакт правды, кто и когда может поймать тебя на лжи, использовать это против семьи и клана, и потребовать клятву». Заниматься пением младший господин, у которого в детстве был «голос чище серебряных колокольчиков и слаще меда», перестал, потому что по «легенде» ему повредили горло и связки эликсирами при лечении и они так и не восстановились. Эту миссию воплотила в жизнь Наставница Эло, напоив его такой невероятной гадостью, что день он не мог говорить вообще, и декаду — только хрипеть, и потом голос сел на несколько октав, и приобрел отрывистость и хрипотцу. Госпожа была довольна ещё и тем, что «ужасающий северный акцент, который может появиться в любой момент, и от которого им никак не удавалось избавиться», тоже получил свое объяснение — две цели одним ударом. «Почему юный господин иногда не помнит элементарных вещей и вынужден всему учиться заново» — как складывать салфетку на коленях, как стрелять из лука, как ухаживать за лошадками, правилам и нормам — «на господина напали». Подло, и пострадала голова. Юного господина выходили, и теперь предстоит длительный период восстановления. А то, что бывший в детстве болезненным и крайне хрупким юный господин неожиданно раздался в плечах после обучения на Островах: «Хорошо кормили. Много тренировок, пошел в деда по материнской линии, портрет которого до сих пор висит в личных покоях Госпожи — ведь правда, почти одно лицо?» Слуги сравнивали портрет, написанный двести зим назад, переводили взгляд на лицо юного господина, на фигуру и кивали, кивали, кивали.* * *
Госпожа Эло, сменив статус госпожи на статус наставницы подошла к делу неожиданно серьезно и настолько рьяно, что этого не ожидал никто — Коста понял это по не сумевшим скрыть удивления на лицах менталиста и Главы, когда на очередном вечернем семейном совете — Мастер Эло вытащила на стол почти тридцать страниц, исписанных убористыми штрихами — «План обучения молодого господина Фу». Чего там только не было в этом плане. История — хроники рода Фу, хроники Исхода, хроники родов южного предела, хроники всех родов, которые нашлись в библиотеке. Верховая езда на южных двугорбых лошадках, верховая езда на лошадках западной породы, у которых нет горбов, управление повозкой, управление паланкином. Клановая политика, экономика, тактика плетений, зелья и яды, развитие емкости и резерва внутреннего источника, изучение законов, клятвоведение, танцы всех видов, история музыки и четырех искусств, этикет, как важнейшая часть без которой не выжить. Философия, риторика и география. От одного этого списка Косте стало плохо — он вообще не представлял, как можно все это выучить, даже за десять зим, если ребенка учат с четырех. Как? Это вообще учиться с утра до вечера, каждую декаду в зиму без всякого перерыва. Причем, госпожа Эло вычеркнула литературу, решив, что он знает достаточно, живопись и каллиграфию. Никаких уроков рисования, по скольку все это и так выходит у него сносно, а учиться нужно тому, чего он не знает, и не тратить ни мгновения ценного времени зря. Господин Нейер рисование в расписание вернул. Посмотрел на его лицо, и вернул. Почти сразу, прежде, чем ком в горле, который мешал говорить — растаял. Он был готов на многое, почти на всё, кроме того, чтобы отказаться заниматься живописью. Каллиграфию глава вернул тоже и добавил в план госпожи Эло — военное дело и военные игры, стратегию и тактику, переговоры, разбор основных клановых исторических конфликтов за последние тысячу зим, предмет — механические устройства, артефакторику, и практические занятия. Работу с активными боевыми плетениями, занятия физическим боем, стрельбу из лука, соколиную охоту, и — ремесла, против которых особенно громко возражала госпожа Фу. Ведь ремесла — дело черни. Но господин Нейер остался непреклонен: «Он должен уметь все, чтобы понимать и выжить. Ничего лишнего». Это — «ничего лишнего» занимало столько места на листах, что Коста вообще не представлял, как это возможно — уместить столько занятий на декаде.* * *
Конечно, ничего не уместилось. И мало того, госпожа Эло постоянно вступала в споры с господином — она мастер и ей виднее, но господин — глава клана — и главное, чему он должен учить наследника — это управление кланом и родовому делу, какой Фу без артефактов? Госпожа возражала, что без умения вести себя в обществе никакие артефакты не понадобятся, без умения различать яды — его быстрее отравят чаем на первых же переговорах, не позволив продемонстрировать навыки, а без умения «управлять домашним хозяйством» — он — Коста — поедет на такие ценные клановые переговоры голодным, в одних рваных штанах. Почему штаны должны быть именно рваными, Коста так и не понял — шить он умел и вполне сносно, как мог и сам постирать вещи, если запачкаются. Но видимо господин Нейер понял лучше, что именно целую декаду до него пыталась донести госпожа Эло и на девятый день вызвал его вечером к себе в кабинет — без Наставницы — и принял клятву ученика, став Мастером. Так у Косты появился ещё один мастер и один выходной на декаде — десятый день, если он показал хорошие результаты. И уже Мастер, а не Глава Нейер, отдал ему приказ отправляться отдыхать. Под «отдыхом» господин подразумевал смену деятельности — один день на декаде наследники Фу проводят в пустыне. Познавая пески, изучая земли, основы выживания, соколиную охоту и знакомятся с «вассальными пустынниками». Приказы мастеров противоречили друг другу. Мастер Эло требовала заниматься каждое свободное мгновение, мастер Нейер — отдыхать, о чем Коста и сообщил. Господин Ней разрешил дилемму выбора быстро, указав, что он теперь не только его Мастер, но и Глава клана, и значит, его приказы имеют больший вес, чем приказы госпожи, и ученику следует «незамедлительно испариться». Хотя, Коста решил, что его просто отправили подальше — чтобы он не видел битвы «мастера номер один» и «мастера номер два», которая непременно будет, как только госпожа утром не найдет своего ученика на кухне, и обнаружит, что он в пустыне со вчерашнего вечера. Но тогда отдохнул он хорошо. Пустынники учили ненавязчиво. Ветер свободы, дым костра, ему даже не мешали рисовать сколько хочешь — зверьков, редкие растения и бескрайние барханы. Он был не один, но как будто один. Только он и пустыня. И мог насладиться тем, чего ему так не хватало в поместье эту декаду. Не хватало так остро, что не разреши господин Нейер день отдыха — когда его забрали в пустыню, он бы точно начал сходить с ума. Ему не хватало — уединения. В поместье он вернулся полным сил, с папкой рисунков под рукой и обнаружил притихшую госпожу Эло, которая встретила его так, как будто он пропадал декаду, и с завтрашнего дня все пошло по старому, но теперь его начали «вывозить отдыхать в город». Первоначальный план обучения Наставницы сначала сократили на треть до десяти страниц и перераспределили предметы на три зимы, оставивтолько «самое необходимое прямо сейчас», без чего молодой господин просто не может себе вдыхать горячий южный воздух, если этого не знает. А потом сократили ещё раз, оставив только то «что понадобится, чтобы при посещении клана Да-архан через четыре декады, юный господин выглядел и вел себя, как юный господин, а не как отребье из северной подворотни». Тогда выдохнул Коста. Выдохнул господин Нейер. Выдохнул даже мозгоед, которого Коста теперь видел очень мало — только на ежевечерних семейных советах и утренних «просмотрах воспоминаний», так он был занят. Но оказалось — выдыхать — рано.* * *
Практика началась на второй декаде. Точнее «практикой» это назвала Наставница Эло, мозгоед назвал это «форменным издевательством», господин Нейер сказал, «не слишком ли рано, мама», а Коста… Коста решил, что госпожа Эло точно решила его убить. — Син? — вопросительно приподнял брови Глава, увидев, как он усаживается за стол для завтрака, пряча покрытые красными пятнами руки в рукавах. Господин Нейер единственный из всех обращался к нему именно и только так — Син. Госпожа звала — ученик, невежда или Костоакис. Слуги и мозгоед — молодой господин. — Ученик вчера сварил свое специальное зелье собственноручно, — пояснила госпожа Эло, проведя пальцем по коже запястья. — Но… не учел температуру, не пересчитал формулу и… передержал. Коста понуро кивнул и почесался. Он действительно вчера варил сам под чутким руководством госпожи, которая сообщила, что он — ошибся, но не тогда, когда он закончил, а когда уже выпил.Сказав, что нет ничего лучше наглядного урока на собственном опыте для закрепления ошибок. Утром он покрылся красными и коричневыми пятнами, которые дико чесались и уже начали шелушиться. И расчесывать их ему запретили. — Мама! — Что — мама? Сегодня на уроке, если ты соизволишь на этот раз, отпустить его вовремя, Нейер, и он не опоздает на мои занятия, мы будем варить зелье для устранения последствий вчерашнего зелья… Мозгоед хрюкнул в усы. — И я уверена, сегодня Костоакис будет очень, очень стараться… не так ли Костакис? Салфетка должна лежать на коленях идеально ровно! Коста понуро кивнул и послушно расправил салфетку, украдкой почесав запястье. — Вносите! — взмахнула госпожа Эло — служанкам. Коста моргнул, когда перед ним поставили три совершенно одинаковых блюда с кашей. Рассыпчатой, исходящей паром. А перед всеми остальными стояли пустые тарелки. — Твой завтрак, — нежно улыбнулась госпожа Эло. — Выбирай внимательно. Одно блюдо — совершенно обычная каша, в два других добавлены слабые дозировки ядов. — Мама!!! — Противоядие у меня с собой… — госпожа Эло постучала по карману, в котором звонко стукнулось стекло. — Мама, это слишком, и я считаю рано…. — Не рано. Не слишком. И разве Нейер, я хотя бы раз лезла в управление кланом или то, чему ты учишь Костоакиса? — сузила глаза Наставница. — Мне виднее, как быстро и эффективно обучать зельям… Мозгоед шумно вздохнул. И Косте даже показалось, что первый за все время в глазах менталиста мелькнуло что-то похожее на сочувствие к нему — Косте, но быстро исчезло. — Выбирай свой сегодняшний завтрак, ученик. — Это подход в общении называется «искусственное ограничение выбора», — пояснил Глава Нейер,обращаясь именно к нему. — Тебе дали выбор из трех вариантов, но всегда можно выбрать четвертый вариант — свой… — Не есть, — подсказал менталист. — Это не занятие по переговорам, это практика по зельям, — возразила Наставница. — Мастер всегда действует во благо ученика, у нас нет времени тратить зиму на теорию — я выбрала самый короткий путь… — Эло обернулась к нему. — Ты можешь последовать плохому совету и «не есть», но тогда выбор будет на обед, на ужин и так далее. А можешь выбрать — учиться. Прямо здесь и прямо сейчас. Кто знает, чем вас будут кормить в клане Да-архан… — Мама! Это союзники! — Решай, — скомандовала ему Наставница. Коста придирчиво изучил каждую из трех тарелок — цвет, консистенцию, запах, но не нашел никаких отличий — запах специй перебивал все. Взял по крошке, покатал на кончике языке, зажмурился и притянул к себе крайнее левое блюдо. Решительно опустил ложку и начал есть. Все за столом, включая слуг в столовой следили за ним затаив дыхание. Мгновение, два, три — ничего не происходило, и Коста почти воспрял духом, уверенный, что угадал верно, как госпожа Эло с длинным театральным разочарованным вздохом вытащила на стол небольшой пузатый фиал и подвинула к нему. Коста подавился кашей и закашлялся. — Ты выбрал неверно, ученик. Ты вообще не пользовался тем, что у тебя на плечах. Тут яд гири-рири… — Гири-гири — это серая пустынная змейка с черными полосками, — любезно пояснил персонально для него мозгоед. — Один укус смертелен в течение шестидесяти мгновений, если не принять противоядие… сначала перехватывает дыхание, сковывает горло, потом ощущения постепенно спускаются ниже, потом… — Хватит! — оборвал менталиста Глава Нейер. Косте показалось, что он стал задыхаться, и он отодвинул блюдо. — Мама, дай ему противоядие! Немедленно! — Через двадцать мгновений, там минимальная дозировка, — возразила госпожа Эло, обращаясь к Косте. — Раз уж задание провалено, нужно извлечь максимальную пользу. Двадцати мгновений хватит, чтобы ты почувствовал первоначальное действие яда и смог отличить его от других в будущем. Выйди из-за стола, иди в учебный кабинет, и записывай все ощущения в теле последовательно. Через двадцать мгновений — три капли на стакан воды. Через двадцать мгновений четыре — и так последовательно, доводя дозу до десяти капель. Схема приема ясна? Коста деревянно кивнул. — Если наблюдения за действием яда будут неудовлетворительными, придется повторить…* * *
Тот завтрак Коста пережил. Также, как пережил обед через два дня и ужин через четыре. Госпожа очень любила обучение на практике, очень. К концу декады у него совершенно пропал аппетит и вернулся только в выходной день, когда господин Нейер — да будет благословенно Великим решение его — снова отправил на обучение к пустынникам. Там он наелся вдоволь мяса на костре, не опасаясь, что ему что-то подсунут в еду. Мяса, которое ему пришлось поймать лично, потратив на это шестьдесят мгновений, отслеживая юрких жирных змей в ущельях. Но даже это не испортило ему удовольствия от еды.* * *
Став Мастером господин Нейер отвоевал право на половину времени обучения, и так же оставлял за последнее слово в любых спорных вопросах, как единственный Глава Клана. Методы обучения госпожи и господина отличались, как небо и земля, и если на уроках Наставницы Косте постоянно казалось, что он ходит по самой Грани — нельзя верить ничему, и нельзя терять бдительность, то на уроках сира Нейера Коста почти отдыхал. Господин никогда не повышал голос, охотно повторял раз, два и три, используя разные способы рассказать одно и тоже, чтобы удостовериться, что ученик понял все правильно.* * *
Распорядок дня был почти таким же строгим, как на Октагоне. Только на острове их будил гонг, а в поместье его будил слуга, специально приставленный «нянька», который был усатым бородатым, смуглым почти до черноты и таким высоким, что наклонял голову, когда заходил в комнаты. «Хранитель» — представил его Нейер, когда боец клана Фу принес клятву Косте. Бородатый нянь будил и укладывал спать, присутствовал неотступно на всех занятиях и мозолил глаза госпоже Эло, которая постоянно шипела, отсылая «неуклюжего борова, который то и гляди побьет ее драгоценные фиалы» в дальний угол лаборатории. Нянька ненавязчиво поправлял Косте осанку — бережно и легко касаясь спины ладонью, когда Коста устало горбился. Приносил сок и булочки с кухни, учил метать ножи и заведовал «физическим развитием» — утренняя разминка, гимнастика, тренировки и… то, что Косте давалось из рук вон плохо — махать длинным изогнутым мечом и тем более фехтовать, у него не выходило. Утро начиналось с медитаций по концентрации внимания и контролю и ими же заканчивался день. Господин Нейер ввел обязательное чтение, ведение дневника и ручной труд, который является залогом гармоничного развития. Если верить господину Нейеру, то тогда он развивался под руководством Наставника Хо не просто гармонично, а изумительно — столько, сколько он стирал, убирал, готовил, таскал дров и убирал лавку, это не считая работы подмастерья — не делал никто. Поэтому то, что называл ручным трудом Глава Фу — Косте казалось отдыхом. Ему выделили собственную мохногорбую лошадку. И он сам — без сторонней помощи, должен был ухаживать за ней, кормить, поить, следить за упряжью, гулять и вычесывать. Такой труд Косте нравился. Фехтование большим изогнутым тесаком, которое на Юге по недоразумению называли боем на мечах, ему отменил Глава лично, пару раз понаблюдав за занятиями на декаде и прислушавшись к мнению няне-хранителя: «Ставить руку поздно, упустили они там на этих островах… зря вы его в ту школу отправляли, господин, только спортили всё…бесполезно, нужен другой подход». Глава покивал и после этого фехтование заменили на стрельбу из лука, метание ножей и… тонких узких игл, каждая из которых была не длиннее его пальцев. Метание Косте нравилось, особенно после того, как бородатый нянь, посмотрев как он рисует, начал наносить на мишени картинки — примитивные, так нарисовать мог бы ребенок. Наносил и заставлял Косту метать, очерчивая рисунок точно по линиям. Занятия артефакторикой, на которые господин Нейер тратил большую часть времени обучения, Коста вообще занятиями бы не назвал. Они вдвоем запирались в мастерской, закрывали двери, и Глава надевал очки, устанавливал светляки и ковырялся в разных штуках, тихо рассказывая ему истории артефактов, которые чинил и чистил — старинных монет, браслетов, вплетая хроники событий и истории создателей из рода Фу, которые оказались интереснее любых легенд, которые его заставляла читать в библиотеке госпожа Эло. Рассказывать господин Нейер любил. О каждой небольшой детальке, о колесике и даже потайной застежке замка на шкатулке — меньше трети его ногтя, Глава мог говорить всё занятие. Задание Косты было слушать и — зарисовывать все, что разложено на столе в этот день. Кольца, печати. Листать альбомы с артефактами, и изучать схемы. И слушать, пока рисует. Потом они делали перерыв — один или два — непременно пили чай со вкусностями, и потом снова возвращались к работе — Коста рисовал и слушал, Глава Нейер чинил и создавал новое. Так прошло две декады, и только на третьей, Косту допустили за стол, выдали схемы и личные артефактные очки для защиты глаз — личные по размеру. Когда Коста спросил, почему они не приступили сразу — Глава Нейер сказал, что теперь он готов. Потому что артефакты чувствуют отношение, они должны нравится… И именно поэтому первое задание ученика было именно таким — пытаться найти их красивыми и полюбить. Потому что без любви ничего не создать, все выйдет мертвым, сколько не бейся.* * *
Вечерние занятия они проводили в саду. Господин Нейер отвоевал у госпожи Фу время перед сном — Наставница предпочитала мучить его утром, чтобы задавать тон дню. Слуги выносили ковры, господин ставил купол и называл созвездия, показывая их Косте. И рассказывал, в честь каких светил создавались артефакты в роду Фу. Показывал ночных птиц — тех самых неясытей, из которых несколько прикормленных жили в специально выстроенных ущельях рядом с поместьем с незапамятных времен, где их не тревожил никто, даже слуги. — Они охраняют нас — а мы охраняем их, — пояснял ему глава, давая погладить гладкие пушистые перья желтоглазой птицы. — Главный не тот, у кого печать, главный тот, кто заботится обо всем, что считает своим.* * *
Первое наказание от мастера Нейера Коста получил на второй декаде. Причиной стали желтокаменные кольца, которые он не взлюбил после этого сразу и на всю жизнь. К наказаниям от госпожи Эло Коста привык, первое из которых он получил раньше, чем принес клятву роду Фу, и потому относился спокойно. Наказание господина было иным. Тренировочный зал в подземельях открыли первый раз за много зим — это Коста понял по слою пыли на полу и скамьях вдоль стен. Слуги навели порядок и его начали учить боевым плетениям. Сначала, проверяя, какие узлы и связки он знает от Наставника Хо, а затем — нижнюю границу силу. Что он может создать со своей емкостью источника. Программа обучения мастера Нейера включала в себя теоретическое знание всех плетений до одиннадцатого круга — самых основных, чтобы уже по первым узлам, он смог определить, чем и как будет бить противник. — Ты не можешь создать, но знать и понимать, ты — должен. Практическую часть отрабатывали без манекенов, его партнером выступал «бородатый нянька» или сам господин. Нянь надевал кольца-ограничители силы, чтобы их круги сравнялись, но даже так — на равных — Коста проигрывал девять раз из десяти. Господину Нейеру Коста проигрывал всегда, даже на коляске глава укладывал его на пол десять из десяти. А на второй декаде на него первый раз надели кольца. Нанизали на пальцы три теплых желто-топазовых артефакта, которые показались Косте созданием самого Великого. Одно кольцо — один круг. Три кольца — плюс три круга к его внутреннему источнику. Ограниченной емкости, но тем не менее… Шестой круг вместо третьего. Впервые в жизни он почувствовал, что значит быть опьяненным силой и властью. Иметь возможность вязать узлы, не обливаясь потом от напряжения, и легким движением пальцев направлять потоки силы. Плетения выходили ровными, толстыми, совершенными. Именно в таких условиях мастер Нейер требовал отрабатывать основные боевые связки. Чтобы Коста понял, что испытывает нападающий на него маг и как действовать в этом случае. По окончании тренировки кольца каждый раз возвращались на пальцы Главы, и Коста провожал их тоскливым взглядом. Иметь силу оказалось так просто и так… восхитительно. Настолько, что однажды он забылся и, дурачась после занятия, создал сразу десяток светляков, а потом ещё десяток и ещё, так, что в тренировочном зале стало светлее, чем на улице. И тогда Глава наказал его. Коста так и не понял, что такого в этих кольцах, что их силу — никогда — это Глава подчеркнул — никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя расходовать на развлечения. Ни на какие. И лишил ужина. И после этого ввел систему оценок, взяв камни с доски Го. В гостинной первого яруса установили две вазы. Когда Коста выполнял задание верно, переполнял или мастера оценивали его успехи — в первую вазу опускали белый камень. Если Коста проваливался, нарушал требования или не справлялся, во вторую вазу клали черный. Подсчет велся в конце декады. Если белых было больше — Коста получал фениксы на карманные расходы. Это потом Глава Нейер сдержанно пояснил и обосновал, что чтобы уметь управлять деньгами, нужно непременно иметь свои. Уметь их зарабатывать, ценить и распределять. Как можно доверить кому-то деньги клана, пока он не научился распоряжаться собственными? А в тот день, когда Коста «поиграл» с желтыми кольцами, Глава пришел в ярость. Не повысил голос, не запер в комнате, нет. Он установил две вазы в гостинной и заставил Косту смотреть, как десять черных камней — цена его проступка, медленно падают во вторую вазу. Его лишили выходного и занятий в пустыне. Лишили посещения храма Великого на этой декаду — благовония за него зажгут слуги, и… лишили того, к чему Коста успел привыкнуть — общения и рассказов. «Никогда. Ни при каких обстоятельствах, кроме угрозы жизни или клану силу желтых колец я не буду использовать для развлечения» — эту фразу Коста переписал пятьсот раз, выполнив требование мастера. Госпожа Эло наказывала изощренно и часто, но в этот раз Коста переживал больше, потому что Глава разговаривал с ним сухо целых два дня. И, наблюдая за настроением Старшего господина вся сотня слуг в поместье, общалась тихо, осторожно и почти шепотом.* * *
Слуги наводнили поместье Фу через день, после того, как он принес клятву Главе. Они прибывали тройками и десятками. Шумно переговаривались, и Косте начало казаться, что теперь мертвый ранее дом стал похож на большой улей доверху наполненный шершнями. Все приветствовали «господина Сина» с долгожданным окончанием обучения и «выздоровлением», и по очереди — десяток за десятком, мозгоед не пропускал никого — обновляли клятву роду и приносили личную — ему. Коста произносил все положенные слова в ответ, сила — белая с отчетливыми голубыми всполохами, послушно подтверждала сказанное. И к вечеру у него начала кружиться голова — от вереницы лиц, и от того, какая ответственность падает на его плечи — отвечать за каждого из тех, кто встал перед ним на колени. С теми из слуг, кто «удивлялся, как изменился юный господин», «вытянулся» и «стал крепче» — отдельно работал менталист. Коста даже немного сочувствовал мозгоеду — Глава поставил ему задачу к конце следующей декады пройти всех слуг полностью. Ни у кого в поместье не должно возникнуть никаких сомнений, что с обучения на островах — с Октагона, спустя почти семь зим, вернулся младший господин Фу. Семейный свет собирался каждый день вечером — за ужином обсуждать дела было запрещено. И Коста не сразу привык, что кто-то спрашивает, как прошел его день и чему он научился; что вызвало сложности, и что завтра он непременно сделает лучше, чем сегодня. Не сразу привык слышать названия южных кланов, споры менталиста и язвительные замечания госпожи Эло в ответ, касательно «южных наседок», которые сидя на своих кладках яиц пропустят законопроект, который полностью ограничит права женщин на Юге, а носить кади и дома — она не согласна. Хватит того, что южане заперли женщин, лишив их возможности получать звания и печати, иначе она давно была бы Мастером. — Я не самоубийца, делить дом на женскую и мужскую половины, мама, — смеялся Глава. С менталистом Коста так и не подружился — сказывалась настороженность, он никак не мог переступить через себя и побороть напряжение в теле, которое возникало, как только тот приближался или смотрел в глаза. Хотя господин Дей вел себя предельно корректно и вежливо и почти не причинял боли. Поверхностный просмотр воспоминаний занял декаду — и займет ещё ползимы, если двигаться с той же скоростью. Занятия с мозгоедом у Косты проходили ежедневно перед обедом — потому что после еды может тошнить при считывании воспоминаний. К первой встрече по «работе с воспоминаниями» Коста готовился с вечера и почти не спал от волнения, решая, что важнее — показать лица убийц Наставника Хо? То, как они убегали с северного предела? Нападение работорговцев? Бой? Занозу, или…? Но, оказалось, это никого не интересовало. Мозгоед начал просмотр со странных вещей и почти декаду потратил на пошаговый разбор — почти до мгновения — воспоминаний про алтарный зал рода Фу. Заставив его вспомнить даже то, что он и не знал. Вторую декаду господин Нейер задавал вопросы по Мирии и кораблям — Коста не предполагал, что труд каллиграфа может быть настолько интересен мастеру. Сколько времени и как они работали над доской «Мирии» — на это они потратили почти два полных дня, опять разбирая воспоминания почти по мгновениям. Хотя с точки зрения Косты — разбирать там было нечего. Наставник — пил, он — мерз и рисовал, рисовал и мерз, да ещё ругался с Нейро, и пытался выжить, добывая пищу, чтобы дотянуть до того момента, как им заплатят. Что тут может быть интересного? Кто рисовал, как рисовал, какие краски, как был получен заказ? Как выглядел первый корабль и как второй? Какие артефакты он видел? Лица магов и их нашивки? Какой груз доставляли на корабли? Как была организована охрана Хэсау? Как менялись смены магов Хэсау-Вонги? Кого из не-северян он видел на верфях? Что говорили об этом на побережье и кланах? Какие сплетни он слышал? Чем делились другие каллиграфы и ученики по поводу экспедиции в неизвестные земли? Какие жрецы проводили обряд удачного плавания, и даже как выглядели ленты, развевающиеся на носу корабля, перед тем, как его спускали на воду… От этих странных вопросов у Косты кружилась голова — он и не знал, что помнит столько, пока его не начинали спрашивать. Коста думал, что их заинтересует Октагон, но эти воспоминания — считывали поверхностно, и про купол и про острова, они знали больше него — ничего нового показать в воспоминаниях он не смог. Казалось, они все видели ранее в воспоминаниях «настоящего-господина-Сина». На третьей декаде мозгоед перешел к ещё более странным вещам: с Глав с которыми был знаком Мастер Хо, и Высших высокого статуса с кем имел встречи наставник. Их интересовали все контакты мастера Хо. Он мог вспомнить только Главу Блау, Хэсау и Вонгов, на остальных он не присутствовал и даже не видел — мастер если и брал его собой, оставлял ждать. И никогда не сопровождал на встречи. К концу третьей декады Коста отчетливо понял, что Наставник Хо интересует их гораздо больше его собственных воспоминаний. Воспоминания о том, что происходило на Октагоне последние декады, достать не получилось. Мозгоед с умным видом сказал — нужно подождать. Память может заблокировать что угодно, и все воспоминания опустились очень глубоко. Пройдет время и они поднимутся на поверхность, если не стерты. Поднимутся на поверхность? Как будто осколки памяти это рыбки… и стайку воспоминаний можно вспугнуть неловким движением…* * *
Эль-Элиф, нейтральные клановые территории, окраинная часть города, почти у стены песков Малый храм Великого Прибыли. Коста осторожно отодвинул занавесь паланкина, чтобы убедиться, что никто не последовал за ними от храма Нимы и двор — чист, и в который раз подивился причудливым узорам, которые плетет судьба. Рыбки. По малой храмовой арке входа, квадратной, с облупившейся краской и украшенной доской сверху — плыли рыбки. Нарисованные твердой рукой настоящего художника — Косте достаточно было увидеть один раз, чтобы понять уровень мастера. В прошлый раз он долго изучал краску, пытаясь разгадать состав, который не выцвел под лучами южного ветила; ковырял пальцем отвалившиеся хвосты, борясь с желанием поправить рисунок, и… заслужил очередной нагоняй от Наставницы за то, что теряет время зря. Белый, крошечный, одноярусный храм, покрытый белым песчаником и облицованный известью. С двором на двадцать шагов. Среди белых песков пустыни, на окраине южного приграничного городка. Храм, украшенный плывущими рыбками. Историю рисунков ему рассказал храмовый служка, когда заметил его интерес. Никто не знал точно, откуда они взялись — храм Великого был одним из самых старых зданий в Эль-Элифе, если не старее самого города. Кто-то говорил, что раньше на месте окраин был оазис, в котором была прекрасная заводь с рыбками, который давно иссох. Кто-то говорил, что строение выстроил чужак — кто-то с западного побережья, поскольку не почитал Немеса. Чужак был мореплавателем и просил успеха в торговых делах. Кто-то говорил, что рыбки — это те, кто приходит в храм за живительной водой силы — пламя Великого опаляет души и они могут плыть дальше в бурном море жизни. Имя мастера-художника не знал никто. — У тебя десять мгновений, — недовольно отрезала госпожа Эло, создавая плетения времени. — Время пошло. Коста кивнул, поправил кади, и, задержав дыхание, нырнул в жаркий влажный день — купол прохлады действовал только внутри паланкина. Бритоголовый жрец, широко улыбаясь уже спешил навстречу. Улыбка служителя Великого немного померкла при взгляде на паланкин — он всё ещё не оставил надежды, что храм почтит не только младший господин Фу, но и — Старшая госпожа, потому что нужда, которую испытывали южные жрецы была огромной. Здание храма Великого было маленьким — один альков, и задние комнаты. Настолько небольшим, что вместилось бы целиком со всеми постройками во дворе храма Нимы. А святилище Немеса вообще занимало целую сеть домов и четвертую часть городского квартала. Табличка на храме Великого выцвела от жары и света, буквы золотились едва-едва. И в который раз, совершая знаменье, подняв голову, Коста дал себе зарок — написать доску, достойную храма — прошлый раз он даже пообещал это жрецу, если ему дадут черновой набросок надписи. Бородатый нянь-хранитель быстро проверил храм и вышел ждать во двор. Коста прочитал короткую молитву, глядя, как маленькие языки пламени — часть большого вечного огня Великого, пляшут в чаше, и запалил благовония. Время — истекало. Убедившись, что бородатый сопровождающий отвлекся, Коста поманил жреца, быстро сунув в руку тому маленький запечатанный свиток и один феникс. Всего один, но ровно столько он заработал на прошлой декаде — слишком много черных камней упало во вторую вазу. Жрец кивнул и снова широко улыбнулся. Коста не улыбнулся в ответ. Во-первых, этого все равно не видно из-за кади, а во-вторых, никто не улыбался ему, когда он был — Костой. А сейчас улыбаются не ему — отдают дань уважения гербу на рукаве, власти кольца на пальце, и надежде, что род Фу будет поддерживать подношениями маленький приграничный храм, который был почти забыт южанами. Это читалось в каждом движении, в каждом взгляде жреца, в каждом угодливом наклоне головы — «дайте нам денег». Коста видел, делал вид, что не понимает, но — пользовался. Все храмы Великого связаны между собой и идея отправить весточку Лису — узнать как он там, пришла ночью, когда одиночество чувствуется особенно глубоко. Когда весь дом уснул, и остался он — и звезды, и никого вокруг, Коста вспомнил о том, кто был рядом, когда он спал под мостом, ел сухие ворованные лепешки, и ещё не был Фу. За три декады в поместье и выезды в город Коста в полной мере оценил, какой властью обладает штандарт Фу. Герб, за которым никто не видит его самого. Знак, который делает его ничтожным. Никого не интересовал он сам — Коста, всех интересовали кольцо и печать. И принадлежность к роду Фу. Даже слуг. Даже тех, с кем он делил кровь. Коста ни на миг не обманывался о причинах — он стал «своим», только потому что камень в подземельях сделал его «своим», будь это не так — он сам не значил бы ничего. Так было для всех под этим небом, кроме — Лиса. Тот, кто делил одну лепешку пополам, одну помойку и одну дырявую лодку в шторм, не спрашивая, какой он крови. Сейчас Великий благоволит к нему — его мир изменился, и, если он сможет помочь Лису — он сделает это. Нужно только дождаться ответа на письмо, и там — решить, как. — Время, — бородатый нянь шагнул внутрь храма, поторапливая. Коста ещё раз кивнул жрецу — «договоренность в силе, за ответом я приду сам» — и служитель склонил голову в ответ, прощаясь, и передал ему сложенный вчетверо пергамент — набросок надписи для храмовой доски со всеми положенными штрихами.* * *
— Тринадцать мгновений, тринадцать, а не десять, — Наставница недовольно смотрела на то, как край улицы заносят пески, и схлопнула плетения времени прямо перед его носом. — Столько потраченных мгновений зря, когда поезда в Да-ари через декаду, и нужно каждый свободный миг учиться! Коста кивнул. — Что это? — Наставница дернула из рук пергамент раньше, чем он успел возразить. — Надпись? — Она обернулась на храм. — Для чего? — Рисовать новую доску, — кратко ответил Коста. — Для этого? — Эло гневно взмахнула в сторону врат. — Чтобы потом весь предел говорил, что господин Фу рисует доски для храмов? Чтобы стать посмешищем всего Эль-Элифа? О-о-о… недопустимо… «То, что было допустимо для младшего писаря, совершенно недопустимо для господина Фу. Неприемлемо» — это фраза звучала от Наставницы так часто за эти декады, что он выучил наизусть все оттенки интонации, с которыми она может быть сказана. Сейчас в голосе госпожи Эло сквозило презрение. Не меняя выражение лица, она разорвала пергамент на четыре части и выкинула за занавесь… — В поместье! — скомандовала она слугам. — Надеюсь, ты уяснил урок… Коста проводил взглядом храм и рыбок, и… кивнул. —…и больше никогда… Он кивнул ещё раз, привычно сжав зубы, чтобы не спорить, но перед глазами внезапно полыхнули алые круги. Сейчас, после храма, ему хотелось побыть в тишине. —…недопустимо для рода Фу… Ти-ши-ны. И уединения. Как же он устал за эти декады постоянно держать лицо — даже в купальнях, даже в спальне, даже перед слугами, которые никогда не оставляли его одного. Мастер Эло продолжала недовольно бубнить дорогой. Коста кивал и думал, как там рыжий и веснушчатый послушник. — Ты меня слышишь? Коста кивнул — он не слышал ни единого слова из увещеваний госпожи. Коста кивал — Наставница ругалась. Коста продолжал кивать, паланкин продолжал покачиваться. Он кивал — она бубнила, и требовала. Он снова кивал, и снова, и снова, пока не разболелась голова. Он терпел почти три декады — как же он устал, как устал. Несколько раз занавесь приподнимал сопровождающий паланкин «бородатый нянька-хранитель», окидывал его встревоженным взглядом: «Господин? Госпожа?» Ему он тоже молча кивал в ответ — «всё хорошо». Они уже свернули на песчаную дорогу — мгновений двадцать и они в поместье, но госпожа не умолкала. Коста знал, что Наставница против храма Великого, и вообще против любых решений, которые считает неправильными, и потому терпел, понимая. Но то ли сегодня было слишком жарко — жарче, чем обычно, то ли он плохо выспался, то ли было слишком много людей и внимания в храме Нимы — он потратил много сил на душевный контроль, то ли госпожа распалялась особенно сильно… то ли он расстроился, что слуги храма непременно найдут обрывки пергамента и принесут жрецу…он не знал. Но паланкин покачивался, дышать через кади становилось все сложнее и сложнее — он почти задыхался, а перед глазами снова начали вспыхивать алые круги… – И никогда… – И ты всегда… – И нужно… – И неуместно… – И неправильно… –…ты слышишь меня? Я спрашиваю, ты слышишь меня? Коста кивал. Сжимал зубы, сколько было сил, закрывал глаза, жмурился, сожалея, что не может заткнуть уши от звуков, которые ввинчивались в голову… –… и когда я спрашиваю — нужно отвечать! Отвечай! Коста попытался разжать зубы, но уже не смог. Он открыл глаза — мир вокруг стал красным, ярко алым маревом. И прямо напротив него сидел объект, который раздражал так, как ничто и никто до этого. Объект издавал шум, много шума, много раздражающего шума. Объект должен замолчать. Тишина, вот что ему нужно. Но — он не знал откуда, но чувствовал — объект нельзя трогать. Шумное, но свое. Противное, но…не-чужое. И это раздражало ещё больше… Он недовольно рыкнул, когда объект снова издал ряд очень высоких неприятных звуков. — Ученик… Косто… косто… акис… Объект наконец заткнулся. Всё вокруг сияло алым, и только руки переливались голубым. Красиво и…тихо. — Косто… — Р-р-р… — Господин? Госпожа? Тишины! Он снова громко рыкнул, обернувшись к новому источнику звуков — не таких противных, как первый, но… звуков. — Господин…? Этот объект трогать было можно. Объект издавал звуки, преломляясь в лучах красного. — Господин, посмотрите на меня… — Я… — Помолчите, госпожа, господин… сир Син… смотрите на меня… на меня! Слишком. Много. Звуков. Объект должен замолчать. —…госпожа… никаких лишних движений… не двигайтесь… не говорите… не шевелитесь… идите сюда, господин… идите сюда… Мир полыхал алым. Звуки стали тише, но раздражали по прежнему… объект удалялся от него, но продолжал издавать звуки… объект должен замолчать… замолчать… замолчать… —…гос-по…дин! Последнее, что он почувствовал перед тем, как отключилось сознание — сытое удовлетворение. Вместе с соленым вкусом крови и песка во рту мир наконец-то накрыла блаженная ти-ши-на.Глава 41. Семечко
Поместье рода Фу, кабинет Главы Сорок мгновений спустя — А что я должна была сделать? Конечно, я попыталась использовать стазис! Он бы напал…. ты бы видел его взгляд там не было ничего… ничего… сознательного… он смотрел на меня так, как будто хотел убить! — Не преувеличивай, Эло, — возразил Дейер. — Я не преувеличиваю! — Клятва не позволила бы ему причинить вред Мастеру — это раз, — привычно возразил менталист. — И да — клятва роду… Ты была в полной безопасности, и знаешь это… — Знать одно! Он смотрел на меня так, как будто не узнавал! — гневно прошипела Эло. — Как будто это не я учила его три декады с утра до ночи… — Кормила отравленной едой, пилила, заставляла переделывать одно и то же по сто раз, требовала с него так, как будто он уже десять зим учится, а не декаду! — Я требовала верно! Мой подход к обучению…. —…привел к тому, что мы имеем сейчас, — Оборвал спор Нейер. Он тяжело устало вздохнул и потер виски. — Займись анализами, мама… — Ещё десять мгновений, кровь должна «созреть». — Проверь — правильно ли зреет, проверь мальчика — мне нужны ответы, и — немедленно. — И он укусил Хаади! У-ку-сил! Ты видел? Это настоящий укус! А если бы он укусил меня⁈ —…отравился бы… — буркнул Дей. — Нет, ты считаешь, это нормально, Нейер⁈ Нормально? — Меня не спрашивали, — влез менталист, — но из того, что я видел — причина всему — ты, и не помешай ты со стазисом, все кончилось бы быстрее — мальчишка и мгновения не продержался бы, как его скрутили бы… — Ах, я — причина? Я⁈ — Ма-ма. Анализы. Мне нужны результаты. Сначало — дело, потом — эмоции. Госпожа Эло гневно приподняла юбки и унеслась из кабинета, как порыв пустынного ветра. — Если отклонения есть, кровь покажет, — утешил Дей господина не слишком уверенно. — Ты уверен, что это не… — Ней осторожно постучал пальцем по виску. Менталист фыркнул в густые усы. — Нет, и ещё раз нет. Я же работал с ним каждое утро. Я бы заметил. Ум чистый и ясный, воспоминания структурированы, контроль — лучше многих, а для ребенка — признаю — его Наставник постарался на славу — контроль просто великолепен. Он в своей памяти и в своем уме, готов даже поклясться своей силой. — Тогда что это? Мне нужны ответы, Дей. Я не могу позволить выпустить его в свет, пока мы не разберемся с этим. — Разберемся. — Впускай. Через мгновение в кабинет, уважительно поклонившись господину и господину-ментальных-дел-мастеру, и по совместительству второму управляющему клана, вошел хранитель. Воспоминания сняли быстро и четко, после этого разделили на двоих, обменявшись, и… замолчали. — Эло-о-о… — протянул менталист удовлетворительно. — Госпожа… доведет кого угодно, — согласно кивнул хранитель. — Да, но этот кто угодно будет орать, выйдет из себя, а не… — Господин Син все держит в себе, — вмешался бородатый южанин, потирая большие руки, не зная куда их деть — стоять посреди кабинета было неуютно, а сесть ему не предложили — не по статусу. — Он молчит, точно выполняет, что должно. Собран, последователен и совершенно не капризен. Для детей этого возраста это несвойственно. Вы прекрасно воспитали господина, Глава. Нейер немного помедлив кивнул, принимая похвалу. — И в этом — проблема. Он не привык выражать эмоции, сбрасывать их. Насколько часто это случалось с юным господином до меня? Ему не ответили, и тогда бородач вздохнул. — Вы не предупредили меня, сир. Сказали — что, но не сказали — почему. Хотя на мне клятв сейчас больше, чем блох на любой лошади. Я не могу охранять в таких условиях, если главная опасность для объекта исходит от него самого. Насколько часто это случалось с юным господином до меня? — Терпеливо повторил он вопрос. Глава и менталист переглянулись, и господин Дей ответил: — Второй раз. — Но родовые ритуалы часто влияют на поведение, — вмешался Глава, — меняя его в корне. Мы… мы не предполагали подобного, и оказались… не совсем готовы. — Я уже видел подобное, господин, — помолчав, очень неуверенно продолжил охранник. — Пустой взгляд, сосредоточенность на одной задаче, нечувствительность к боли, отсутствие реакции на внешние раздражители… Я прошу прощения, что пришлось дважды ударить юного господина, прежде чем удалось успокоить его, я… должен был действовать иначе, и справиться до того, как госпожа бросила стазис, который только спровоцировал…– Бородач почесал багровый укус на руке. Глава Нейер отмахнулся, требуя продолжать: — Подобное? — Выходец с Севера. Когда сопровождали караваны, нанимали охрану, среди наемников были выходцы с севера. Он не говорил к какому клану принадлежал — смесок, но… в бою вел себя похоже. После этого мало что помнил, но с ним можно было идти куда угодно, но мог зацепить и своих…если не узнал, поэтому с ним в двойку ставили только проверенных людей — Мальчик решил, что должен драться с Эло? — пробормотал менталист едва слышно. — Я бы сказал, что это — боевой транс, но… господин Син не боец… уже не будет. Слишком много времени упущено… И… это северянин, а младший господин Фу не может… Может? Среди предков в роду есть северяне? — Бородач замер, рассматривая лицо менталиста. — О, Немес ашес ашкери… — Пробормотал Глава, обернувшись к менталисту. Тот едва уловимо пожал плечами и потом осторожно кивнул. — Если северная кровь проснулась… — И ещё, господин… — охранник привлек внимание главы, вытащив из внутреннего кармана бумаги и положив на стол. — Это то, что послужило началом конфликта — госпожа Эло порвала и выкинула бумаги, забрав у юного господина. — Что это…надпись? — Господин желает помочь храму Великого и реставрировать доску над входными вратами. Госпожа сочла это совершенно недопустимым. Глава разложил по порядку четыре куска пергамента на столе в правильном порядке и кивнул сам себе. — И ещё господин… Он протянул завязанный тесемкой небольшой, скрученный в тугую трубочку свиток, и один феникс. — В прошлое посещение храма господин договорился со служителем о передаче сообщения. — Почему не доложил сразу? — Если бы господин не предпринял никаких действий… — Докладывать обо всем. Клятва — сначала клан, потом — господин. Личная клятва сиру не снимает обязанности. — Да, господин. Виноват господин. — О чем они говорили, узнал? — Да, я возвращался в храм на декаде. Юный господин просил передать сообщение послушнику в другой Храм Великого на побережье, территории клана Арр. Послушник поступил на служение этой зимой, возраст около четырнадцати зим, рыжий. — Это все? — Да, господин. — Можешь идти. Глава развернул свиток и дважды быстро прочитал сообщение, а потом передал пергамент менталисту, продолжая раскручивать на столе один феникс. Золотая монета вращалась, и потом падала и потом господин раскручивал ее снова. — Стихи, стихи…какие-то стихи в начале… — Это поэма,– поправил менталиста Нейер. — «Как ты устроился? Нужна ли помощь? Пошли сообщение обратно и на этот раз постарайся писать разборчиво? Я могу помочь». Без подписи. А я говорил, что нужно смотреть воспоминания! — Кто у нас сейчас есть на побережье? Пошли узнать всё, что можно об этом «рыжем послушнике». Самое главное — какое отношение он имеет к Аррам. — Да, господин. — Хорошо было бы снять у этого внезапно объявившегося друга память, но ты нужен мне в Да-ари, если что пусть доставят его в Элиф с побережья, только тихо. — Да, господин. Нейер стукнул по столу, прихлопнув феникс. — И ведь ждал декаду, прежде, чем сходить в храм…готовился…Насчет того, что сказал Хаади… Менталист пожал плечами. — Если это опять северная кровь Хэсау…. — Госпожа точно увидит это на анализах. — Хэсау, Хэсау, постоянно Хэсау. — Мы слишком мало знаем о Хэсау. Они слишком далеко и закрытый клан. Если… — протянул менталист осторожно, —… если это действительно кровь севера, то я бы тоже постарался закрыть клан чтобы никто не узнал о таких проблемах. — Проблемах… все, что у нас есть — они не выпускают молодняк до шестнадцати? Семнадцати зим? За свои горы… никто не видел детей…Но они же как-то справляются с этим? За столько зим найти способ контроля — просто вопрос времени. Менталист никак не отреагировал, но покосился на пальцы главы, унизанные кольцами. Не у каждой проблемы — найти решение — это только вопрос времени. Далеко не у каждой. — Рынок ещё работает. Посмотрите, кто в Элифе на аукционе есть в рабской секции. Мне нужны северяне, скупите всех, кто есть. Привезите сюда, считаешь память. Мне нужно все, что они знают о Хэсау и… о таком. — Они могут не знать, господин. Слуги то не всегда знают, а простые… — Я и не рассчитываю на это. Не знают — это наверняка, но плетений не удержать — где-то да блеснет свет силы, они могут знать слухи, сплетни, сказания, байки, помнить, что-то видеть, что-то слышать… Мне нужно все, что ты сможешь вытащить из их голов. — Да, господин. Дверь распахнулась стремительно. — Нейер! Нейер! — Госпожа Эло ворвалась в кабинет, потрясая пергаментом. — Данные готовы! — выпалила она, задыхаясь. — Ты бежала всю дорогу от лаборатории, мама? Как он? — Спит по плетениями, — отмахнулась сира, — посмотри…я была права! То, что в цвете силы стало больше голубого — изменился состав крови… она меняется… Часть крови Фу уменьшилась, часть крови чужаков Хэсау выросла… Пока не критично, но это связано! — А вчера? — Ней забрал бумагу. — Ты же проверяешь его каждое утро, только что зубы не пересчитываешь? И каждый волосок на голове? — Вчера все было в порядке, — неохотно откликнулась госпожа. — В пределах нормы. — Не доводи мальчика, иначе… — хохотнул Дей. Глава замер, изучая знакомое до последней черточки лицо матери — та опустила глаза и явно думала о чем-то своем. — Мама… — Позвал Нейер осторожно. — Есть что-то ещё, о чем я должен знать? О чем ты не сказала? Мама? Леди Эло прикусила губу, а потом упрямо вскинула голову: — Был ещё один скачок состава крови, — произнесла она очень неохотно. — Когда ты был в отъезде, но тогда я решила — просто сбой, слишком мало материала для того, чтобы строить предположения… Когда… он вышел из себя прошлый раз, на утро состав крови изменился, поколебалось соотношение параметров… — Ночью? Это когда ты несправедливо обвинила его в воровстве, потом наказала, и после даже не извинилась? — перевел менталист. — Потом кровь стабилизировалась, — проигнорировала выпад Эло. — Сейчас я тоже сделаю переливание крови Фу — все придет в норму. — Эмоции, контроль, вспышки, — перечислил Нейер монотонно. — Проблемы клана Хэсау — врожденная неспособность к контролю? И вспышек силы? — задумчиво предположил Нейер. — Когда их выселили за хребет вместе с Вонгами почти на край мира… должна быть причина они тогда проиграли, но тем не менее… — Взрослые северяне прекрасно владеют собой, — возразил менталист. — И потом, воспоминания о Наставнике Хо — может поэтому программа обучения была выстроена так странно — он столько времени уделял контролю в ущербфизическому развитию, он — знал? — Знал, — эхом отозвался Нейер, — или… планировал вырастить что-то… Подумай сам — боевой транс бесполезен, если ты не боец и у тебя второй круг, его не учили сражаться, но учили — рисовать… Как будто этот Вериди хотел перенаправить транс в другое русло, изменить исходную точку плетений… — Рисовальный транс? — Менталист скептически поднял брови. — Это слишком… никогда не слышал о таком… — Займись рабами, — напомнил ему Нейер. — Мне нужны любые крохи воспоминаний о Хэсау. — Да, сир. — Мама — следи за кровью, и не будить. Пусть спит, пока… пока я не решу, что с этим делать. *** Поместье Фу, спальня младшего господина Он проснулся от мурчания. Утробного, размеренного, успокаивающего. Ухо щекотали усы, влажный нос тыкался в шею, и попискивал, ещё один горячий шершавый крошечный язычок нализывал пальцы. Сира. Коста с наслаждением запустил пальцы в теплую шерсть, и почесал кошку. Три пушистых комочка переваливаясь, ползали по покрывалу, цепляясь коготками. Как она притащила сюда котят? Если увидит госпожа, которая и шерстинки не может вынести… — Тебе попадет, — хрипло пробормотал Коста кошке и не узнал свой голос — так сипло прозвучало. За окном темнело — а они… они возвращались до обеда… возвращались из Храма… Госпожа его отчитывала, было жарко, очень болела голова и последнее, что он помнил — вспышки красного. Опять? Опять красное? В спальне отчетливо пахло эликсирами — этот запах он больше не перепутает ни с чем, и опять тяжелая голова. Он аккуратно ощупал лицо. Губа разбита, на скуле начавший заживать синяк, поцарапаны пальцы и болит шея. Он потер шею — болит, как будто ему хорошо врезали… или он падал…на плечо. Зато в мыслях совершенная ясность, кристальная чистота и тишина, как бывало уже не раз после того, как он терял контроль. Коста нахмурился, пытаясь вспомнить причинил ли он вред госпоже Эло… Что случилось? За дверью негромко переговаривались — невнятно доносились отдельные голоса. Служанки? Коста перекатился по кровати, нащупал рядом и нырнул в домашние тапки. Перепоясался, надев халат, и бесшумно прокрался к двери спальни. *** Поместье Фу, кабинет Главы Вечерний совет — Это уже за Гранью, это будет невозможно объяснить, Нейер! Как? Скажи мне, как мы объясним, если он вдруг выйдет из себя, почему у наследника Фу первой линии так сильно проявлена кровь чужого клана? Если даже Хаади заметил, что это похоже на боевой транс этих дикарей, остальные не глупее? Как. Мы. Это объясним⁈ — Объяснить можно все, — Нейер сдвинул брови. — Весь вопрос в том, как сделать это объяснение убедительным. — Арры! — Вспыхнула Эло. — Даже здесь умудрились подсунуть порченный товар… Почему мы не могли получить нормального мальчишку? Правильно воспитанного⁈ — Мама помолчи… я думаю, — прервал ее Глава. Менталист не вмешивался — молча цедил сладкий чай, который хоть немного ослаблял напряжение в висках после работы. Допросить и бегло просмотреть шестерых — ровно столько рабов-северян нашлось на рынке Ашке — и все быстро, это сложно даже для него. Они не узнали ничего нового, точнее подтвердили выводы, к которым пришли ранее. Двое рабов работали в старом городе в предгорьях Лирнейских, и их выгнали за воровство. Хотя ему было сложно понять, какой смысл в работе, если весь заработок за декаду ты тут же спустишь в таверну, а потом ещё и украдешь у других, когда не хватит. Работать, только чтобы пить? Но северяне — дикий народ, у них свои понятия, не имеющие ничего общего с южными ценностями. Зато в тавернах много выпивки и много разговоров. Юных Хэсау действительно не выпускали до шестнадцати зим. Если молодняк прибывал в город — их непременно сопровождали Наставники. Решение проблем с помощью физической силы и плетений — обычное дело. И… все Хэсау физически развиты, а этого невозможно добиться без регулярных тренировок. Значит, они так учат молодняк, чтобы у них не оставалось ни времени, ни сил на вспышки. Но мальчишку и так завалили учебой по самую голову и тем не менее — он сорвался. — И я — против! — Не вытерпела, прервав общее молчание госпожа. — Теперь я против того, чтобы брать его к Да-арханам. Рано! Что ты будешь делать, если он сорвется там, Нейер? На вассалов или… наследников? — Я уже выслушал твое мнение по этому вопросу, мама… — Выслушал, но не принял к сведению! Пусть это были бы ЯнСи или Сей… — Всплеснула она руками. — Но не Да-арханы, Нейер! — С этого момента клан Фу поддерживает финансово и Храм Великого… — Без перехода уведомил Глава. — Что-о-о? —…в равных долях. Поделить пожертвования — Храм Немеса, Храм Нимы, и Храм Великого. Чтобы знали, что клан поддерживает Наследника. И пусть… пусть рисует эту доску перед входом. — Ты всегда идешь у него на поводу, Нейер! — Возмутилась госпожа Эло. — И разрешаешь то, что запрещаю я! Ты даже клятву ученика поэтому принял, и… — Тебе тоже не мешало бы поддерживать, мама. Он ничего у нас не просил, пусть занимается тем, что любит открыто, чем прячется и чувствует себя несчастным… Тебе напомнить, что произошло перед «вспышкой»? — Нейер поднял рваные обрывки пергамента со стола. — Приоритеты — сначала клан, затем все остальное. Если он справляется — пусть рисует. Не знаю… пусть подпишет тебе все фиалы в лаборатории, у него прекрасный почерк, или зарисует травы и цветы в твои «ядовитые» альбомы… Вместо того, чтобы запрещать — направь ресурс в нужное русло… — Я — против, Нейер! Не может наследник Фу совать эти… эти доски! О-о-о… это просто невероятное унижение! Это худшее, что может быть — сравняться с чернью… — Мой наследник, — Глава сделал ударение на первое слово, — может позволить себе всё, что угодно, если это не вредит клану. И — худшее? Разве совсем недавно он не был лучшим? Посланным самой Нимой? Ты так быстро забыла о своей идее, что он получил «родовой дар Фу видеть плетения артефактов»? Госпожа несогласно поджала губы, но замолчала. — Я снова предлагаю подробно посмотреть, чему учил его этот… Вериди, — вмешался менталист. — Нет, — возразил Глава. — Мы уже обсуждали это, мальчик должен привыкнуть к нам, и не сравнивать своего мастера… для этого нужно время, много времени… а если ты каждый день с утра несколько декад подряд будешь доставать воспоминания о бывшем наставнике, это точно не будет способствовать тому, чтобы он почувствовал себя частью клана Фу. Менталист протяжно вздохнул, но… в чем-то господин Нейер был прав. — И все же… — Нет, Дэй. Не раньше, чем через ползимы, не раньше, чем он проведет свой первый ритуал на алтарном камне успешно… и я буду уверен… И потом, я и так знаю, кого из него растили… Менталист приподнял бровь. — Зачем ученику каллиграфа знание всех водоносных жил и протоков Восточного предела? Для развития памяти? — Насмешливо продолжил Глава. — Он помнит и может нарисовать двести сорок рун основного круга жертвоприношений без единой ошибки, ты в курсе. Госпожа Эло приоткрыла рот. — Может нарисовать, но никогда не сможет запитать со вторым кругом силы. И на занятиях я проверял на старых артефактах, он может прочитать каждую — его учили старой транскрипции, давно неиспользуемой. — Архо? — Как ни странно — нет, язык ученых ему не преподавали. Он помнит все геологические древа, но не считает это важным. Разбирается в артефактах и камнях — он не перепутал ни один, ошибся всего раз. Где простой каллиграф на севере набрал столько драгоценных камней, чтобы учить? Ты обратил внимание, что он запоминает с первого раза всех слуг в гостинной и может зарисовать по памяти не только позы, выражения лиц, где стояли но и предположить в каких отношениях они состоят. Я бы предположил, что его готовили так же, как готовят тех, кого Арры отправляют в пределы. — Шпиона, — пробормотал Дэй. — Но если это так, почему его отпустили? Когда привезли на Октагон для обучения? — Списали, — Нейер пожал плечами. — Его круг слишком мал — это большое ограничение и слишком заметный признак, гибель наставника, сомневаюсь, что это добавило мальчику веса — он остался без защитника, и возможно они действительно хотели сорвать договор с нами и потому выбрали наиболее бесполезную кандидатуру. Проходящую по минимальным параметрам, которая внезапно подошла. Теперь он — чист, и он — наш. — Кто знает, сколько всего ещё вылезет, подобного тому, что случилось в паланкине, — язвительно возразила госпожа Эло. — Нисколько, — задумчиво возразил Ней.–Мальчик прозрачнее капли воды. Три декады за ним следили каждый миг — перемещения, мысли, слова и даже то, что он бормочет во сне… Он — чист. Будем следовать той же линии — усиленные занятия контролем, упор на физические нагрузки и… давать ему возможность рисовать, если это помогает ему сбрасывать напряжение. — Это не вариант… он не может рисовать скажем на Ассамблее, нужно что-то проще и эффективнее, — возразил менталист. — Рукопашный бой — в воспоминаниях рабов Хэсау постоянно тренируются… — Наследник не может сражаться не плетениями, это…это чернь! — Возмущенно вскинулась Эло. — Или спокойный наследник мама, или тот, кто может…перегрызть горло наследнику Да-архан? Надеюсь после шестнадцати это пройдет. Должно пройти. Нужен усиленный контроль на три зимы. Продолжай вливать кровь Фу и следить за его состоянием. — Не бери его в Да-ари, — почти взмолилась госпожа. — Не сейчас, пока не разобрались, это плохо кончится… — Я уже все решил. Риск — оправдан. Если мы не представим Наследника сейчас — ты сама знаешь, какие вопросы возникнут… — А если он кинется — вопросов не возникнет? Я вообще не понимаю, как кровь дикарей может оказаться сильнее крови Фу! В чем причина… он принят в роду! А там — смесок! — Причины очевидны, — устало пробормотал Нейер. — Мы — вырождаемся. Род вырождается. И вырождается настолько, что даже нечистая кровь берет верх. Это значит эти дикари, как ты выразилась, не просто сильнее Фу — их родовая сила даже второй линии подавляет все прочие… — И тем не менее он получил родовой дар Фу! — Мама! — Я настаиваю! — Мы проверяли не один раз, три декады, он не видит плетения. Не видит — если бы видел, не совершал бы на занятиях при работе с артефактами столько ошибок… — Но жрица сказала… — Мама, — вздохнул Ней. — Я не знаю, почему ты вбила себе это в голову, но он не-видящий, и от идеи взрастить мастера артефакторики, равного мастерам исхода, ты можешь отказаться прямо сейчас. — Может дар пока спит… он только недавно принят в род, были же случаи, когда пробуждение дара проходило через зимы… — Нет, нет, нет и ещё раз нет. Его проверяли везде — ставили растяжки, помечали флаконы, если бы он видел метки плетений — он бы действовал иначе. Ты думаешь, я не знаю, зачем ты кормишь его ядами? Сколько раз ты помечала плетениями безопасную тарелку в надежде, что он увидит и выберет правильно? Леди Эло несогласно поджала губы. — Он не притворяется, — подтвердил менталист. — Он действительно не видит. Я проверяю его каждое утро, и я уже говорил, будь он видящим плетения — Арры заперли бы его на островах в самых глубоких подземельях, приставили бы охрану, держали взаперти и пытались получить потомство, изучая, как работает дар… изредка позволяя выйти на поверхность для сопровождения какой-либо важной делегации в Ашке… Кайр просто не позволил бы ему пересечь границу купола Октагона, будь хоть малейшее указание на это… Кайр не слабее чем я, скорее — сильнее, — закончил менталист очень неохотно. — Чем раньше ты расстанешься с этой идеей, мама, тем легче будет нам всем… И я запрещаю тебе упоминать при нем об этой фантазии или обсуждать это с ним, запрещаю, как Глава, — вспышка силы мягкой волной пронеслась по кабинету, подтверждая приказ. — Потому что то, о чем он не знает — не сможет поделиться, даже если это твои иллюзии. — Он — видящий, — прошипела госпожа Эло себе под нос. — И я докажу вам, что я — права… *** Поместье Фу, кухонные залы Поздний вечер Глава вызвал его к себе, когда совсем стемнело и коридоры дома опустели — слуги закончили дела и отправились в свою часть дома — спать, и только часовые в саду и редкие служанки, торопились на ярус Старшей госпожи. Его не спрашивали ни о чем, хотя он ждал, и даже приготовил объяснения для Главы и извинения для Наставницы Эло, но сегодня его не позвали ни за стол, ни на вечерний семейный совет. Поднос с ужином в комнату принесли служанки, и изихстрекотни он тоже не вынес ничего полезного — чего ему ждать — наказания? Сегодня давали рыбу, но ему кусок не лез в горло, и почти все он скормил Сире. В кабинете Мастер Нейер сообщил, что занятия в саду отменяются, и вместо этого они вдвоем — он и Коста — будут заниматься «очень-важным-делом-которое-нельзя-доверить-никому-другому» в мастерской. Но день был сложным, и поэтому сначала… …Глава попросил сварить ему крепкий южный кофи, так, как он теперь умеет. Сварить сейчас, а не утром. Попросил, а не потребовал, как обычно Наставница, давая ему выбор. И Коста согласился. Тем более, что в кухонных залах они остались совершенно одни — Мастер Нейер выпроводил всех, и наложил плетения на вход. Он — варил, а Глава ждал и начал спокойно распрашивать. — Такие… приступы, как сегодня на обратном пути из храма… бывают у тебя часто? — Не знаю, раньше нет. Сейчас — иногда. —…были на островах Арров? — Один раз. — Конкретнее. — Помню плохо каждый раз. Перед глазами все краснеет и потом не всё помню. — А здесь? Были? Коста помедлил и — кивнул, решив быть честным. — Когда госпожа обвинила меня во лжи и краже, назвала вором, а потом заперла ночью. —… и здесь госпожа…я знал, что она может довести даже посланца богини… —…но я рисовал всю ночь, и все сразу прошло. И на побережье, — торопливо добавил Коста, — когда убили… мастера. Тоже рисовал. И тоже сразу прошло. Мне помогает справиться. Я могу справиться! Наставник Хо требовал контроля, постоянно упражняться в контроле. Действие — это упущенная мысль, — неохотно продолжил Коста. — Не давать волю мыслям, ловить их на подлете, не давая им развиться в действие, — процитировал он наставника. — Тогда контроль можно сохранять. «Держи контроль, щенок!» — прогремело в голове эхо голоса Мастера. И Коста незаметно передернул плечами. Он — виноват. Мастер Хо требовал никогда не отпускать контроль, чтобы «дурная кровь» не вырвалась наружу. А он… За «паланкин» наказание было бы таким, что он декаду сидеть бы не смог. — Неплохой метод, — похвалил глава Ней. — Неплохой, потому что — рабочий. Но метод не самый лучший, потому что он работал до этого — но не работает везде. Ты понимаешь, что мы не можем это так оставить? Когда ты дома — это одно, среди слуг и клана, но это может произойти в обществе, на улице и тогда будут проблемы… Коста кивнул, опустив глаза, но возразить не решился — горло привычно свело, и сейчас он будет только заикаться через слово. Да и что сказать? Мастер Нейер прав, так же, как был прав Мастер Хо, когда постоянно твердил, что «дурная кровь не доведет его до добра». — Ты чувствуешь себя виноватым в том, что произошло? Коста снова кивнул. — Это не твоя проблема, — вздохнул Нейер, покручивая в руках пиалу с кофи — он пока так и не притронулся к готовому напитку. — Это проблема клана. Это перестало быть только твоей проблемой, как только ты стал Фу. Твоя кровь — моя кровь. Ты больше не один, запомни это… Коста опустил глаза на руки. —…но что ты сделал неверно — не поставил в известность. Если бы я знал, в чем заключается наша проблема, я бы уже подумал, как мы будем решать ее. Ты понял, в чем заключается твоя ошибка? — Да, мастер. — Запомни, Син. Больше нет твоих проблем. Каждая твоя проблема становится проблемой клана. И больше нет твоих ошибок — за каждую из твоих ошибок буду отвечать я и клан. Но это значит, что каждая из проблем рода становится твоей проблемой. Ты понимаешь, Син? Коста кивнул. — Нет, пока ты не понял. Это называется — семья. Какие есть, со всеми недостатками… У нас очень маленький род. Один глава, — Нейер показал на себя, — один единственный наследник, — палец указал на Косту, — и одна старшая госпожа… Возможно, иногда хотелось бы сходить на рынок и купить новую Старшую госпожу, но у нас она такая, какая есть, и она одна. И сейчас, несмотря на то, что против, она решает твою проблему, нашу проблему, и будет сидеть всю ночь, и декаду, и две, если понадобится, пока не найдет возможность помочь тебе, чтобы она не говорила. Но семья — это значит, если у госпожи Фу возникнут проблемы это станет твоей проблемой, понимаешь? Коста кивнул. — Ты все ещё не понял, — вздохнул Нейер, отставив от себя чашечку с дымящимся напитком. — Скажем… кофи. Сколько ты учился варить его, прежде, чем у тебя получилось? — Три декады, — ответил Коста очевидное. То, что и так знали все. — Это было сложно? Коста пожал плечами — ни да, ни нет. Проще много, что требовал Мастер Хо, но неожиданно сложно удовлетворить взыскательный вкус госпожи, которая хотела идеального варианта «по-южному». — Сколько белых камней в вазу положила мастер, когда у тебя вышло? — Один. А потом добавила ещё один. — Я после завтрака тогда — три дня назад, когда твой кофи наконец удался, положил четыре камня. Коста изумленно замер. — Потому что, когда у тебя получилось, радовался не только я, радовался весь клан. Первую декаду кофи у тебя выходил просто отвратительным…– усмехнулся Нейер. Коста едва уловимо покраснел. С его точки зрения напиток был не так уж и плох, потому что кофи отвратителен сам по себе. — Как ты думаешь, мы могли бы отказаться дегустировать то, что ты учился готовить? Могли бы. И приказать подавать на стол то, что радует вкус. Но мы разделяли твою задачу, и поэтому пили то, что варил ты. А вовсе не потому, что госпожа настаивала на дегустации. — Но… — Вряд ли ты знаешь, — продолжил Нейер, — что господин Дей уже на третий день предложил залить тебе воспоминания о том, как верно готовить кофи — в нескольких вариациях, пока не видит госпожа? Могли бы. Но это лишило бы тебя опыта. — Ох… — А ты знаешь, что когда служанки каждое утро несут твой поднос с кофи в гостиную, они молятся? Всем богам разом, и особенно милостивой Ниме, чтобы в это утро у юного господина наконец получилось сварить что-то сносное? Коста изумленно молчал. — Плохо, — констатировал Нейер. — Ты не наблюдателен. Тогда ты вряд ли заметил, что слуги разработали условный знак. Они становятся напротив окна в гостинной и дают знать охранникам в смене, которые во время завтрака занимают пост именно у башни. Знак — справился юный господин или нет? И делают ставки? Кстати, одна из ставок выиграла — и теперь нас ждет свадьба, ставка на твой кофи позволила собрать достаточно… И что кухарка, не выдержав, на второй декаде подходила к Управляющему, и предлагала научить молодого господина варить кофи, пока госпожа отсутствует в поместье, чтобы «не мучить его больше»? Нет, не знал? Коста помотал головой. — И, что когда наконец три дня назад у тебя получилось, и госпожа была довольна, рады были не только мы. Вечером это отмечали все слуги. За тебя переживал весь клан. Это и значит — ты больше не один, — тяжело вздохнул глава. — И чем раньше ты это усвоишь, тем проще нам будет. А теперь, скажи мне, что ты должен делать? — Быть внимательнее, — быстро ответил Коста. — Не только. От тебя сейчас требуется только одно — учиться. Поэтому, если ты видишь проблему или узнал о ней, ты не пытаешься решить ее самостоятельно.Ты должен прийти ко мне и сказать, что случилось. Син? Коста не отрывал взгляд от стола. — Мои плечи шире, чем твои? — внезапно спросил Глава. — Да-а, — Коста от неожиданности посмотрел прямо на мастера — Нейер улыбался. — Тогда, пока твои плечи не станут такими же широкими, как мои — ты все свои проблемы приносишь мне. Я смогу унести то, что не можешь ты, и потом мы вместе будем думать, что делать. Но, чтобы я мог помочь мне нужно знать, что происходит. Всегда и полностью. Я могу положиться на твое слово и не требовать клятву силой? Коста помедлил, и — кивнул. — Хорошо. У нашего клана появилась проблема, Син. Один из членов нашего рода иногда не может контролировать эмоции. Это приводит к вспышкам силы и… —…потере памяти, — подсказал Коста шепотом. — Да, и частичной потере памяти о событиях. Что ты предложил бы этому члену клана для решения проблемы в будущем? Нам важно предотвратить, — Нейер загнул один палец, — и исправить то, что случилось, если это возможно, компенсировать нанесенный ущерб, — загнул он второй палец. Компенсировать? — Предложил бы больше рисовать и больше заниматься контролем, а… ущерб… — Коста задумался. — Хорошо, можешь подумать об этом до утра. Но, тогда ты согласишься с тем, чтобы использовать не только метод твоего бывшего Наставника. Занимайся контролем, рисуй, — Глава вытащил из кармана на стол обрывки пергамента — и Коста узнал тот, что дал жрец в Храме, который госпожа Эло порвала и выбросила. — Пиши, я одобряю. Не просто одобряю, но с этого момента клан будет поддерживать храм Великого так же, как поддерживает храмы Нимы и Немеса… Коста замер. Когда так говорят, всегда есть какое-то «но». —…но я считаю справедливым, если на свои увлечения ты, как наследник, будешь зарабатывать сам. И поскольку сейчас твоя единственная работа, за которую ты можешь получать фениксы раз в декаду — это учиться, делай это хорошо. Я не против, но доску, заготовки, краски, кисти, инструменты и все необходимое для росписи ты купишь сам, на свои деньги. Когда заработаешь их. — Да, сир! — Жду подробный план с расчетом необходимых материалов и примерной стоимости, а также план — за какое количество декад ты планируешь завершить работу. — Да, мастер! — И… это ещё не все. Количество физических занятий будет увеличено, количество занятий каллиграфий уменьшено до тех пор, пока ты не будешь владеть собой полностью. Тебе нужно сбрасывать пар, выматываться и… спать. Чтобы не было лишней энергии, которую можно потратить… Ещё попробуем подобрать зелья — госпожа постарается рассчитать состав. Так, совместными усилиями мы сможем справиться с этой проблемой, — утешил Нейер. — И я не буду отменять твою поездку в Да-ари, хотя госпожа считает иначе, но наблюдение за тобой некоторое время будет постоянным. Неплохо, — похвалил Нейер удовлетворенно, наконец делая первый глоток уже совершенно остывшего кофи. — Очень…очень… неплохо… *** Поместье Фу, алхимическая лаборатория — Я докажу им, что я права… я всем докажу… а когда они поверят, что он видящий, они признают, что я была права и верно поняла слова жрицы! — раздраженно бормотала леди Эло себе под нос. — Госпожа… я не расслышала, вы что-то сказали? — осторожно переспросила одна из служанок-помощниц, одетая в защитный фартук, который уже даже развязала, чтобы снять — ночь за окном, но мало ли, что в очередной раз взбрело в голову их взбалмошной госпоже. — Нет, свободна! Служанка выдохнула, развязав завязки. — Хотя нет, подожди! Служанка замерла. — Та ночь, — госпожа прищелкнула пальцами. — Та, та… — но «когда молодого господина обвинили в краже» Эло так и не произнесла, —…та, когда я отправила младшего господина в комнату на всю ночь… подумать над своим поведением, кто следил за спальней? — Я, госпожа, — удивилась служанка. — Как вы и приказали. Утром меня сменила… — Ты ничего подозрительного не слышала? — Отмахнулась Эло. — Не-е-ет, госпожа, — медленно и осторожно протянула помощница. — Господин уснул поздно, спал долго, потом вы… отменили наказание… — Свободна, — госпожа раздраженно взмахнула рукой, отправляя служанку на выход. — Приготовь мне «третий» чай — я собираюсь работать всю ночь. Две щепотки на чайник, не больше! — Да, госпожа. Слушаюсь. Эло развернулась к лабораторным столам. Не то, не то. Во время прошлой «вспышки» мальчишка не делал ничего подозрительного, просто спал. Но она докажет! Она чувствует, что она права. Так, же, как интуитивно чувствовала свои эликсиры — чего не хватает, и что улучшить состав. Чувствовала! И это чутье, отшлифованное за столько зим, не подводит ее… Она непременно найдет, но пока нужно заняться тем, что просил Нейер — успокоительный эликсир, чтобы блокировать эмоции Костоакиса… она слишком хорошо знает своего сына — он не передумает, чтобы она не говорила. А если мальчик сорвется у Да-арханов… Эло прижмурилась, представив последствия. Нима, не допусти! У нее есть время, есть возможности и есть ресурсы. И она докажет всем, что она — Эло — Старшая госпожа рода Фу — права. Мальчик — Видящий плетений, лучший из всех, кого родил род Фу за эти зимы, и именно она — та. которая разбудит его силу. И у них будет артефактор, равный временам Исхода, и звезда рода Фу снова засияет на своде южного предела, или она не Элоис Фу.* * *
— Две щепотки, две щепотки, можно подумать за столько зим мы не выучили, сколько щепоток ночного чая заваривать на чайник, — бормотала помощница, выходя из лаборатории в коридор. Уж как заваривать все учили за декаду — до первой же ошибки, за которой непременно следовало изощренное наказание госпожи. Кто не вникал сразу в помощницах не задерживался. — Ты чего такая? Опять лютует? Лучше переждать? — одна из служанок поймала подругу за рукав. — Если хочешь доложить — лучше подожди, пока чай выпьет, — закатила глаза помощница. — А что на этот раз? — Не знаю, — помощница пожала плечами. — Опять всю ночь над столом сидеть будет, раз целый чайник попросила. Злая. И допрашивала, кто следил за комнатой юного господина в ту ночь, когда… ну… — помощница понизила голос до шепота. —… наказали, и не слышала ли я чего. А я не слышала, и ты сама меня утром сменила. А ты ничего не видела и не слышала? — Я? — Служанка отступила на шаг. — Нет, ничего…что я могла видеть… все как обычно… — Во-о-от! Я так ей и сказала… а она…– помощница прицокнула языком — вечно госпоже что-то взбредет вголову. — Подать чай, и опять не спать полночи, пока работает, — она зевнула. — Я пошла, а то хватится чая… — Крылья Нимы в руки, — шепнула служанка уже в спину подруге, и прикусила губу, думая. Ночь, когда наказали юного господина? Она так и знала, так и знала, что страсть к деньгам когда-нибудь погубит ее. Не нужно было прятать те рисунки господина! Нужно было сжечь, как и приказывали. Ну и что, что это всего лишь мусор. Когда мозгоед господин Дейер прошлый раз собрал и выстроил всех слуг в гостинной и начал копаться у всех в головах — она уже мысленно попрощалась с жизнью. Да, она была чиста! И ничего не делала, но это стоило ей седых волосков, видит Нима! Ещё пару проверок и она будет похожа на мозгоедку, а ей всего двадцать зим! Она устала бояться неизвестно чего. Видит Нима, служи честно — и твоя совесть будет чиста, а сон крепок. Нужно сжечь эти рисунки, а фениксы… за Грань не заберешь. Одно дело, если отругает господин Нейер, но если госпожа решит, что она в чем-то провинилась… Видимо ее попутали злые духи, иначе как объяснить, что она так сглупила, прихватив пергаменты? Деньги глаза застили! Сжечь! Немедленно! — Это мусор, просто мусор, просто мусор, — шептала служанка под нос, пока подхватив юбки торопливо бежала в свою комнату, но не слишком быстро, чтобы не привлечь ненужное внимание. Достать рисунки из—под циновки и избавиться! И это мусор, а не рисунки! И ничего она с ними делать не собиралась! А… а просто сжечь не успела вовремя! А сейчас сожжет, как и было приказано ранее, а то, если госпожа, которая может выйти из себя из-за любой мелочи, начнет расспрашивать и ее? Что она скажет?* * *
— Заперто, — ворчливый и недовольный голос кухарки раздался за спиной так внезапно, что служанка подпрыгнула, прижимая бумаги к груди. — Плетениями закрылись, опять зачем то на кухню подались… то зимы не видать господ на кухне было, то почитай каждый день ходить стали, и утром готовить мешают…– кухарка протяжно зевнула. —…так теперь и вечерами ещё. Ночь уже, а они все сидят, а мне котлы мыть… Служанка покосилась на проем, покрытый переливающейся пленкой силы, за которой только смутно угадывались кухонные залы, столы и фигуры — не разглядеть ничего. На пахло знакомо «по-утреннему» свежим крепким кофи со специями. — А ты чего хотела то? Опять послали зачем? А то прибегала тут уже одна за чайником… Или есть захотела? Не боишься бока отъесть? Так и никто за руку в храм не отведет, в проем не пройдешь, — хохотнула дородная кухарка. — Ничего не хотела, — огрызнулась служанка, но пергаменты, прижатые к груди предательски зашуршали — что ей стоило вытащить их из внутреннего кармана уже на кухне? — А это что… — Ничего. — Как жеж ничего, я же вижу…покажи… — Ничего! — Служанка ещё сильнее прижала бумаги к груди — любопытство кухарки, всюду сующей свой нос, знали все. — Своим занимайся, а в чужое не лезь! — Украла чего? — Да… Да Нима с тобой! Да как ты вообще… мусор это! — Тогда покажи… — толстые пальцы дернули на себя краешек пергамента. — Не трогай! Мое! — Покажи! — Нет! — Покажи… Кухарка дернула слишком сильно и оторвала кусочек: — Что тут… рисунок… — Это мусор! — Испуганно прошипела служанка. — Просто мусор из корзины! Госпожа приказывала сжечь, я не успела, дальнюю печь потушили уже, решила тут на кухне горит ещё… — Сжечь говоришь? — Кухарка недоверчиво прищурилась. — Раз мусор — отдай мне… это же рисунки молодого господина… — Зачем… — Отдай по-хорошему. Думаешь не знаю? А то скажу, что ты промышляла и украла! — Да Нимой клянусь, не крала! Чистая! — Вот и… от-дай! Чужие горячие цепкие пальцы дернули так сильно, что служанка от неожиданности выпустила пергаменты из рук. — Вот так то лучше будет. Тебе сказано мусор и сжечь? Вот я и сожгу… сожгу и дам тебе феникс за них… Зачем тебе мусор? Все знают, что ты на приданое собираешь… Тебе же деньги нужны… Прежде, чем она успела сообразить, кухарка сунула руку в карман, вытащила золотую монету и всучила ей, и больно подтолкнула в бок. — Бери же, бери…и иди отсюда.* * *
Золотая монета пахла кухней — луком, специями и жженым маслом. Она сунула её под циновку в тайное место — и предварительно пересчитала сокровища — уже пять монет. Осталось накопить ещё пять и с тем, что всегда на свадьбы слуг выделяет госпожа — она уже завидная невеста. А то, что лицом и фигурой не вышла… так ночами темно — не видно. Но монета, так легко заработанная, не радовала. Рисунков было жалко. Хоть бы один остался… с котятами. Хотя, разве она не выполнила то, что приказала госпожа? Выполнила — от мусора избавилась, а каким способом, госпожа не уточняла… Она крутилась на жесткой постели, но сон не приходил. И, хотя теперь никакой вины она за собой не чувствовала — уснуть не получалось. Она уже забыла, что собиралась продать рисунки подороже — она то, выбрала бы надежных покупателей, а эта? Что она будет с ними делать? И…молодой господин всегда вежлив, ни разу не повысил голос ни на одну из служанок, ни разу не ответил грубо, ни разу не задел. Ни раз и ни два, она замечала, что приказы госпожи выполняются молниеносно — потому что бояться; приказы главы исполняют быстро — потому что уважают; а юный господин не приказывает — и потому им приходится угадывать, что ему нужно и что он любит… и, если скажет что — все стараются угодить… Да и болеет юный господин часто, то и дело в кровати, да целители эти… совсем слабенький стал после учебы этой… и госпожа ещё вон как издевается — хуже, чем над слугами, обучение это… Служанка так расчувствовалась, что от жалости даже шмыгнула носом. Заботится надо о мальчике, вот что! А кухарка… за ней она проследит. И проверит, зачем ей рисунки юного господина. Успокоенная принятым решением и несвойственными длинными размышлениями над вопросами, которыми она обычно не задавалась, служанка тихо засопела.* * *
Артефактная мастерская — Подай, — попросил Глава, не дотягиваясь до инструментов, разложенных рядом на столе в ряд. — Нет, не этот, соседний… Коста отложил ключ и передал другой. — То, что нужно… — довольно протянул Глава, когда болт у кресла наконец поддался со скрипом и колесо можно было снять. Они чинили кресло. Ночью. Вместо артефактов, вместо наблюдений за небом этим вечером. Хотя, после того, что произошло днем в паланкине весь график сегодня претерпел изменения. — Масло и кисточку, — скомандовал Глава и Коста встал, выбрал баночку со смазкой, и тонкую рабочую кисть с жестким ворсом и узким кончиком, чтобы доставать в самые скрытые места. Господин Нейер восседал на подобии широкого низкого кресла, обложенного подушками для удобства. Куда пересел сам, не позволив помочь ни одному из слуг. Вокруг кресла в мастерской установили пару низких столиков, на которых разложили инструменты. Сир Ней терпеливо разбирал собственную коляску. — Вот так. Коста внимательно смотрел, как мастер последовательно — соединение за соединением, болт за болтом, часть за частью, снимает, очищает тряпочкой с мягким ворсом, и потом тщательно смазывает, откладывая вряд промасленные предметы на пергамент рядом. — Как ты думаешь, почему это самая важная работа, Син? Почему ее нельзя доверить никому другому? Коста задумался. — Безопасность… — выдал он наконец, и пояснил далее, увидев, что сир вопросительно приподнял бровь. — Уверенность в том, что всё надежно. У них была печь. В лавке… Она… плохо работала, на нее не хватало фениксов, она чадила, коптила, но… грела. Печь — самое важное на Севере, купол не удержать долго. Нет печи — нет жизни. Кругом снег. Если печь работает хорошо, можно приготовить лепешки и обогреть дом, но… чинить ее приходилось именно ему, Косте, потому что именно он — топил и готовил. И он знал, где постучать, и куда подуть. По одному звуку в трубе мог определить погоду, а по запаху дыма сообразить, что завтра надо чистить. Не потому что он хотел, а потому что был вынужден разбираться в печи. От этого зависела его жизнь и жизнь Мастера Хо. А жизнь мастера Нейера зависит от… кресла с двумя колесами. — Верно. Слуги могут не знать, на какое соединение приходится самая большая нагрузка, и не смогут определить, все ли идеально затянуто. И… зависеть от чего-то — это слабое место. Скажем, если кто-то захочет не пустить Фу на совет кланов достаточно повредить кресло, достаточно вовремя ослабить крепление, подложить камень на пути, и Глава рода станет посмешищем всего предела… Мастер Нейер поднял один болт, разглядывая резьбу на свету. — Поэтому давать возможность использовать твои слабости против тебя — нельзя. Коста кивнул. До этого Глава объяснил, зачем они едут в Да-ари. И что в поездке не будет времени заниматься креслом — все должно быть проверено заранее. Старшие будут решать дела — ему обещали показать аукцион, артефакты, найденные в пустыне и приготовленные для продажи, и… много развлечений. Его задача — вести себя, как наследник Фу. Коста так и не понял, почему именно от Да-арханов зависит будет ли принят и как будет принят. Ведь он — наследник другого рода, которого они последний раз видели, когда… настоящему Сину было около четырех зим. — Потеря контроля — это слабость, Син, которую могут использовать и против тебя и против клана. Поэтому никогда ты не должен рассказывать, или давать повод кому-то узнать об этом. Пока мы не найдем способ решить проблему… Коста кивнул. Свою задачу в гостях он усвоил — вести себя соответствующе, больше молчать, меньше говорить. Постараться наладить отношения, и… предотвратить любые ошибки ему помогут хранитель Хаади и мозгоед, которые не отойдут ни на шаг. Но, чтобы не было, что предотвращать, он и сам должен вести себя разумно. Хотя Коста не понимал, если Да-арханы — союзники, а Глава сказал, что они одни из немногих, кому можно доверять и можно положиться, и даже здесь все так сложно, что будет, когда он встретится с остальными? «Последняя тренировка. Считай это проверкой — если Да-арханы примут тебя, как Наследника Фу — тебя принял весь южный предел, и ни один клан не произнесет и слова против.» — Помоги, подержи вот здесь… Коста поднял колесо, которые они вместе установили обратно. Мастер Ней проверил соединения, плавный ход вращения и удовлетворенно улыбнулся. В дверь заскреблись. Сначала тихонько, потом настойчивее, а потом требовательно замявкали. — Открой ей! Но, прежде, чем Коста дошел — дверь распахнулась, и его охранник — бессменный хранитель бородач придержал створку, пропуская внутрь неугомонный комок пушистого меха. На шее Хаади алели свежие царапины, а на руке — яркий багровый след от укуса. Бородач проследил за его взглядом и торопливо одернул рукав вниз, закрывая. — Прошу прощения за случившееся сегодня, и… благодарю, — Коста склонился в полном поклоне ученика-учителю. Он сделал это раньше, чем успел подумать, как только понял… понял, насколько он вышел из себя сегодня. Мастер Хо был совершенно прав. Он превращается в животное, если дает власть «дурной крови». — Все хорошо, юный господин, — пробасил бородач в ответ и даже улыбнулся, но Коста этого не видел, не отрывая взгляд от пола, пока дверь не закрылась. — Извинения — это хорошо, — глава наглаживал кошку, которая вилась рядом, запрыгнув на стол. — Но они ничего не стоят, если нет действий и не исправлен нанесенный вред… — Я бы мог сварить мазь для заживления… попросить мастера Эло объяснить, но запасов и так достаточно… — выдал Коста после коротких раздумий. — Если бы у меня была сила… — То что? — Глава развернулся к нему с любопытством. Сира спрыгнула со стола, и серой молнией метнулась к Косте, обвилась вокруг ног и довольно замурлыкала. Потерлась, а потом обратно вернулась к Главе, требовательно подставив голову под руку — «чеши». — Если бы у меня было достаточно силы, я бы учил целительские плетения, уже знал бы базовые шесть, и мог бы вылечить сам — лично. Сира опять спрыгнула со стола, и метнулась к Косте. Потерлась, развернулась обратно, потом снова потерлась. Как будто не могла выбрать, наворачивая круги от одного к другому. Сломанный хвост кошки смешно топорщился в сторону. Пока, наконец, не определилась, устроившись у Косты на коленях, и он с наслаждением запустил пальцы в мягкий мех — как будто трогаешь много кисточек сразу, самого лучшего качества. — Ты предательница, девочка… — Беззлобно пробормотал Глава Нейер и поманил его к себе. Стянул два кольца и сам надел на пальцы Косте. Теплые ободки металла нагрелись и мгновенно сжались, став точно по размеру. — Учи плетения. На базовые целительские хватит. Два кольца — два круга. Они — твои. Коста ошеломленно рассматривал топазово-желтые камни, которые переливались на свету. Два кругу! Два! Целых два! Теперь у него почти пятый! Да теперь он… — Расход силы колец не тратить ни на что, кроме разрешенных плетений. Список обсудим позже. — Да, сир! — Поспи, завтра отправляетесь в пустыню на два дня. Когда вернетесь, я хочу видеть руки Хаади совершенно чистыми. — В пустыню? Но Наставница составила план на декаду… — План подождет. Отдых — это то, что тебе необходимо.* * *
Когда дверь за мальчиком тихо закрылась, Дейер вошел в мастерскую. Помолчал несколько мгновений, и это молчание было красноречивым — недовольство оседало на кончике языка металлическим привкусом. — Я — против, — выдал он Главе безапелляционно, глядя на руку Главы, унизанную кольцами. — Ладно, давать мальчишке — дарить — два круга… если не снесет голову, даже если он устоит перед искушением тратить силу… Это минус зима? — Ты преувеличиваешь, — спокойно отозвался Нейер, и щелкнул кольцами. — Как и всегда… — Я бы сказал, что мне за это платят, — ядовито отозвался Дейер, — но клятва сильнее фениксов — я вынужден говорить то, что считаю нужным, если вижу, что должен предотвратить самоубийственные действия Главы клана… — Ты. Преувеличиваешь. — Выдохнул Нейер, и облачко силы вылетело изо рта Главы, а в глазах вспыхнули ярко белые искры. Менталист дрогнул, но не отступил. — Преувеличиваю? Не зима? Ползимы? Вы, господин, сейчас вот так просто надели мальчишке — мальчишке, которого мы даже не знаем до конца — ползимы жизни? И он истратит на… на… — от возмущения Дей задохнулся, закрыл глаза, выровнял дыхание, взял себя в руки и только после этого продолжил. — Вы знаете, что только кольца поддерживают в вас жизнь. Я знаю. Измерить расход нельзя! Насколько хватит силы этих колец, прежде, чем снова придется идти к Аррам, чтобы получить новые? И что придется предложить Фу на этот раз? — Ну, больше ничего настолько ценного у нас нет, — пробормотал Нейер тихо. — Прошлый раз отец оставил Сина в качестве залога… — Гос-по-дин! Нужно забрать у мальчика кольца. — Нет. Без силы, даже потенциальной, он будет чувствовать себя неполноценным среди сверстников. Это легко считывается, Дей. Эта неуверенность в себе. Если мы хотим, чтобы он расправил крылья… и наследник не может позволить другим использовать слабость против клана. — Хорошо. Насколько хватит ваших колец? Три зимы? Четыре? И мы все знаем, что произойдет, еслизакончится заряд… вы…покинете нас через декаду? — Пять — шесть зим — точно. Если повезет, то заряда хватит и на семь, — Нейер прикрыл глаза. — Кольца поддерживают в вас жизнь! — Позволяют не угаснут внутреннему источнику, — поправил Нейер въедливо, пристально рассматривая кольцо на мизинце — золотой камень начал тускнеть. Почти не видно, но посередине уже появилось крошечное темное дымчатое пятнышко, пока незаметное никому из окружающих. Когда кольцо потухнет полностью — его заряд иссякнет. — Я не согласен приносить клан в залог собственной жизни… Звенящее молчание длилось мгновение, пока менталист не выдохнул потрясенно: — Вы не собираетесь выкупать у Арров новый комплект колец. Вы… Вы… — Я не сказал, что не попробую все варианты, — возразил Ней очень устало. — Но ты тоже задавался вопросом, почему Арры не действуют, почему тянут… Даже сейчас — они ответили хоть что-то, получив выкуп за наследника по договору? Нет! Они — ждут! Уже было столько возможностей получить клан Фу, но… зачем прикладывать усилия? Зачем тратить ресурсы? Они и так уверены, что я не разберусь, куда утекает алтарная сила и причем здесь младшая госпожа! Они и так уверены, что нам некуда деться, нужно всего лишь подождать, — Глава потер камни колец о рукав, полируя, — что такое семь зим?.. И мы придем к ним сами и все дадим… Поэтому кольцом больше — кольцом меньше. Просто следи, чтобы мальчик научился ценить силу и не тратил зря… — Но… — На этом всё, Дейер, — Глава нежно почесал кошку, снова пристроившуюся рядом за ушком. — Я знаю, что ты пока не доверяешь мальчику, но он то, что нам нужно… — Я всем не доверяю. Сложно доверять людям, если знаешь, о чем они думают на самом деле… — Если тебя утешит — он тоже не доверяет нам, и особенно — тебе. Но доверие нельзя получить силой. Син… он как Сира вначале, — Глава нежно пробежался по пушистой спинке кошки и невесомо коснулся кончиками пальцем неправильно сросшегося хвоста. — Ему тоже нужно время. — К поездке почти все готово, — перевел менталист тему. — Список подарков наследницам клана Да-архан, у которых недавно было совершеннозимие собран, вам нужно проверить и распределить артефакты. — Завтра, Дей. Все завтра. И утром проследи — я отправил Сина в пустыню на два дня… — Госпожа будет против. — Госпожа всегда против. — Я тоже против! Вы забыли, что на этой декаде приказали залить младшему господину воспоминания о том, как проходят приемы… — Не забыл. Не только приемы, а все, что может потребоваться, чтобы он не разевал рот и ничему не удивлялся, увидев Да-ари или дом Да-арханов, он должен быть готов.* * *
Поместье Фу, спальня младшего господина Глубокая ночь Коста валялся на кровати, болтая ногами. Он любовался кольцами. Восхитительные. Темно-желтые с одной стороны. Немного золотистые с другой, прозрачные посередине, как тягучий свежий топленый мед. Он даже не сразу смешал бы краски, чтобы подобрать оттенок. Два круга на его пальцах. Два! Он даже не знал, что это настолько его тяготило. Неполноценность. Когда у всех есть сила, а у тебя нет. Когда все могут играючи сплести плетения, чтобы покрасоваться, а он — нет. Даже Нейро и тот, выделываясь перед ним постоянно ставил купол тепла — никогда — ни единого разу не позволяя ему погреться. А теперь он все может сам! Почти пятый круг! Коста боролся с искушением. Переплести пальцы, создать первый базовый узел, второй… плетение и светляк вспыхнет в воздухе. Но… он обещал. Он дал слово господину Нейеру и будет держать его. Даже если никто не узнает — будет знать он сам. Нет, он дождется завтра и они будут тренироваться в пустыне, учить целительские плетения… Пустыня! Коста перевернулся на живот и вытянул вперед руку, любуясь кольцами. Два дня отдыха! Два! Никаких «ядовитых» обедов или завтраков. Никакого кофи по утрам, никаких занятий в лаборатории… Два дня свободы… Сейчас ему почти нравилось быть Фу… …и нравилось новое ощущение, что можно на кого-то положиться. Странное, непривычное, незнакомое. Доверять он доверяет, но, как Мастерам,и тольков том, что касается учебы. Что Наставнице, что Главе. Но это не значит доверять во всем… Доверять, значит — зависеть. От чужих решений и от чужих запретов. А если никто не знает — никто не может запретить. Наставнице он не скажет точно — ни за что, а вот мастер Ней… Коста покрутился, устраиваясь на кровати поудобнее, но так и не смог решить — доверяет он главе или не доверяет. Доверяет? Не доверяет. Или доверяет? Или все-таки нет? Он — посмотрит. Декаду и потом в Да-ари. Посмотрит, взвесит и решит… рассказать Главе о Лисе или нет. Будет ли рыжему лучше тут, ведь тот хотел в Ашке… или может Лиса вообще примут в клан Фу? Нет, все-таки настолько он пока не доверяет Фу…но очень… очень благодарен господину Нею. Косту сунул руку под голову, и успокоенно затих, расслабленно засыпая, чувствуя щекой теплые золотые камни.* * *
Любовь. Это странное чувство. Кто знает, как оно возникает и откуда берётся. Поэты потратили половину из всех, написанных за сотни зим свитков на то, чтобы воспеть это чувство. Объяснить, рассказать тем, кто не понял, к чему следует стремиться. Коста много читал, но мало понял. Точнее не понял ничего вообще, потому что у него все было просто. Привязанность — это сочетание двух символов. Х-о. Любовь, как дерево. Те, кто ждут любви сразу, напоминают тех, кто только бросил в землю семечко и тут же, приплясывая рядом, ждёт, когда же можно будет собирать плоды. Деревья растут долго. Любовь тоже. Слабые поначалу они становятся крепче с каждой зимой, пока не вырастают такими большими и сильными, что под их кроной можно найти приют, спрятаться под лапами от зимней метели, и рассовать по карманам шишки, чтобы дома вымочить орехи. Вот такая любовь и есть. Растущая долго и имеющая глубокие корни. Но, чтобы дерево выросло и укоренилось, и смогло устоять под ветрами, становясь сильнее с каждой бурей, сначала кто-то должен бросить семечко. Если бы у Косты было время размышлять над такими вопросами, то, возможно он бы понял, что произошло в эту ночь. Зимы спустя, когда его будут трясти за плечи и хлестать по щекам наотмашь с криком «Почему ты не можешь выбрать иначе? Ну почему?». Он не сможет ответить, почему, но выберет Фу. И когда двадцать зим спустя будет сплевывать кровь на пол, в корпусе менталистов на Октагоне, умудрившись чудом сохранить осколки щита, тоже промолчит в ответ на вопрос: «Почему?» Но снова выберет Фу. И потом, когда они все же попытаются докопаться до истины, взломав его ещё раз, будет бормотать заплетающимся языком что-то о том, что он — колючка, а не дерево, бормотать о любви, барханах, и что выросло то, что просто нельзя уничтожить — у них не получится, потому что единственное растение, способное выжить — это пустынная колючка, а ее корни уходят вниз на пятьдесят шагов, чтобы добыть воду… …и что он так и не стал деревом, но у него очень глубокие корни. И тогда его вырубят, сочтя, что окончательно повредили рассудок и сознание Главы Фу восстановлению не подлежит, и это спасет ему жизнь. Хотя он скажет чистую правду, не имея возможности солгать. Правду, которую понял только там — он нашел свой ответ на вопрос: «Почему?» Потому что той ночью Глава Нейер бросил семечко. …но в южных песках не растет ничего, кроме пустынных колючек.* * *
Три декады спустя. Южный предел, западные предместья Да-Ари Поместье клана Да-архан, оазис АршиГлава 42. «Союзники»
Три декады спустя Южный предел, западные предместья Да-Ари Поместье клана Да-архан, оазис Арши Термы располагались на втором ярусе ниже уровня пустыни. По-крайней мере так решил Коста, мысленно подсчитав количество лестниц, пологих спусков, переходов и залов, усиленных несущими куполами, которые им пришлось миновать, пока они наконец не прибыли в те комнаты, которые Да-арханы назвали «гостевыми покоями клана Фу». В «этот раз». Потому что зальные альковы, в которых обычно останавливался Мастер Нейер, приезжая сюда, отдали… ЯнСи. И ещё Коста наконец понял, зачем Мастеру понадобилось заранее чинить кресло. Подземная резиденция Да-арханов представляла собой сеть разветвленных коридоров, уходящая вниз неизвестно насколько уровней, связанных между собою залами, пещерами и сводами несущих арок. По его мнению — очень глубоко, очень, потому что у них была своя вода из подземного источника, а водоносные слои в этой части пустыни, если верить свиткам, лежали на глубине ниже сотни шагов. На Севере под землей жили твари. На Юге — клан Да-архан. — Ах-х-х… хорошо… — промурчал сидящий рядом с ним на каменной лавке Миу. — Поддайте ещё пара! Ещё? На его взгляд и так слишком много. Коста исходил потом. И изнывал — от жары, сумрака, и запаха благовоний. Задыхался от влажного пара, который белыми клубами вился над водой в купальнях, и стелился по мелким мозаичным плиткам пола, облизывая ноги. Это — Грань, а не способ стать чистым! Но в клане Да-архан мылись именно так. Может, для южан, привыкших к перепадам температур сверху это и было приемлемо, но для него ежевечернее посещение купален превращалось в пытку. Он не переносил такую жару, но вынужден был терпеть, делая вид, что получает удовольствие, потому что… привычен. Какой южанин не любит немного тепла? — Дай! Дай, посмотрю ещё раз! — Миу заерзал рядом, и приманил щелчком пальцев поближе один из светляков. Коста вздохнул, но послушно стянул с плеч простынь, которая уже насквозь пропиталась потом, и развернулся спиной к третьему сыну господина Наследника рода Да-архан. За пару дней он уже достаточно времени провел с Миу — любимым внуком Главы, чтобы понять непоседливый характер и то, что мальчик чересчур избалован — проще было дать то, что он хочет, чем объяснить, почему нельзя. — Краси-и-и-во-о-о…нея-я-я-ясыть… — протянул Миу, отслеживая линии татуировок на плечах. — Потом, когда доделают будут во-о-от такие крылья… Расскажи ещё раз, как делали… «Не больно. Быстро. Будут доделывать. Да, лично наносила госпожа Фу. Нет, это знак только клана неясытей.» Повторил Коста то, что уже говорил не раз. Иногда ему казалось, что госпожа Наставница Эло может предвидеть будущее, или настолько хорошо просчитывает варианты, что оказывается права. Кто знал, что нанесенный плетениями чернил рисунок на спине будет пропуском в чужой клан и залогом доверия? Первый день с ним общались холодно до самого вечера. До того момента, как всех юнцов отправили в купальни, и он не снял одежду, обнажив спину. Он не слышал, но почувствал, волну прокатившегося по купальням явного облегчения — даже позы слуг и охраны стали расслабленнее и спокойнее. А Старший Да-архан — брат Миу, тогда первый раз заговорил с ним, как с гостем. Как будто рисунок крыльев на плечах был знаком качества или истинности, право носить который имеет только тот, в ком течет кровь Фу. И подтверждает лучше слов, что он — настоящий наследник. — Нея-я-я-ясыть… — Вздох Миу был отчетливо сожалеющим. — Я тоже хочу-у-у… С соседней лавки послышались тихие смешки. — Ты не птичка, ты — шекк! Не позорь имя рода, Мелкаш… Коста вздохнул, и натянул простынь на плечи. Каждый вечер с самого первого раза повторялось одно и то же, когда Миу ахнул впервый раз и заверещал «почему, ну почему у Да-арханов не принято наносить такие татуировки», а «он хочет, ему нравится, и он попросит дедушку». — Хочу! Хочу! Хочу! Миу просил показать — и вздыхал. Коста показывал, а потом мгновений пять терпел подначки Старшего брата: — Перестань ныть, — Сквозь зубы процедил Кло, с соседней лавки напротив — Коста не мог видеть его целиком из-за клубов тумана. — Мы — Да-арханы, и не нам это ненужно. Только мелкие кланы помечают своих, чтобы не потерять… Кло заржал, и эхо разнеслось далеко, по всему огромному купальному залу, отражаясь от воды. Кло. Клоакис. Старший сын Наследника клана Да-архан. Второй в очереди наследования и первый внук Главы. Миу. Младший сын Наследника клана Да-архан. Четвертый в очереди наследования клана и…любимый внук Главы. Данные всплывали в голове сами, в виде образов, который заранее залил ему в голову господин Дей. Правда, последний раз менталист видел Наследников зиму назад и они сильно вытянулись и возмужали. К смеху Кло присоединился ещё один ломающийся голос — ЯнСи. ЯнСи. Вонючий круторогий козел. Наследник клана ЯнСи. Который ржал так, как будто у него что-то застряло в горле, поддерживая любые шутки Кло. Сей, сидящий на лавке рядом. Наследник клана Сей. Молчаливый и тихий, никогда не смеялся, открывая рот только тогда, когда обращаются непосредственно к нему. Косты закрыл глаза и несколько раз моргнул, чтобы данные о наследниках растаяли в голове вместе с горячим паром. Пока Старшие решали проблемы, младших отрядили под крыло братьев Да-архан. С целью подружиться, наладить сотрудничество, и выстроить связи. Лично он — провалил все задачи разом, как только они узнали, что у него второй круг и никаких шансов достичь хотя бы пятого. С этого момента Кло начал травить его, когда не видели Старшие, издеваясь над каждой мелочью, при поддержке Наследников ЯнСи и Сей. И только глупый искренний Миу, десяти зим, прицепился к нему, как горный репей, осыпая вопросами. — Хочу! — Раскрасневшийся Миу вскочил с лавки. — Хочу и точка! — Хоти, — язвительно протянул Кло. — Дедушка никогда не разрешит…Ты же не какой-то там Фу… — Ахахаха… — ЯнСи хрипло заржал в поддержку. Сей молча отвел глаза в сторону. — А вот и разрешит! — Не разрешит! — Разрешит! — Не раньше, чем шекки научатся плавать! Дальше Коста не слушал. Прошел по теплым, нагретым снизу плиткам пола. Охряно-желтым, топлено-белым средкими вкраплениями синего — «в стиле мозаики истинного Юга, как ему пояснили в первый вечер». Сбросил простынь с плеч и размял руки широкими махами, замерев на краю бортика. Воду он так не полюбил, продолжая ненавидеть. Особенно эту. Пар клубился над водой, мешая рассмотреть очертания, но он помнил и так — шутка первого вечера удалась — все смеялись, когда он стремглав вылетел из воды. Потому что стены бассейнов были искусно выложены мозаикой в виде извивающихся длинных змей. Плывущих рядом, свивающихся в клубки, так и норовящими укусить. — Ахахаха…. — продолжал над чем-то смеяться Кло. Коста стиснул зубы, вскинул руки — взмах черных крыльев татуировки на спине, и с одного толчка ушел под воду. Смех стих. Отдалился и он коснулся дна бассейна, задержав дыхание — тихо. Хоть здесь. В воде под ним плыли мозаичные змеи, и он коснулся раскрытой пасти одной из них. Оттолкнулся от дна, глотнул горячего воздуха вперемешку с паром, и снова погрузился в воду и — в воспоминания. Молчать с каждым днем становилось все труднее и труднее, но это было то, чего требовал Мастер Нейер по приезду сюда. «Попробуй подружиться с ними, Син. Это очень важно для выживания клана, очень. Больше слушай — меньше говори. И постарайся не спорить — никаких конфликтов. Пока это наши союзники, хоть… дети и отличаются „особым“ характером». Нам очень нужны хорошие отношения с Да-арханми. Очень, Син!' Коста снова вынырнул, глотнув жаркого воздуха, насыщенного паром, и уверенно погреб в другую часть бассейна — подальше от всех. Если и есть за что благодарить время, проведенное на островах, так это за то, что теперь он умеет плавать. А союзники… Мастер Нейер может говорить, что угодно — здесь у них Юг, ему виднее, а на Севере… Мастер Хо выразился бы проще — за Гранью они видали таких союзников… А если они ещё не за Гранью — нужно помочь им прибыть туда.* * *
Они прибыли в Да-ари три дня назад. Их небольшой караван — они с Главой, Дей, Хаади, охрана и десяток слуг, пересекли границу полиса, миновав столбики, на которых были надеты черепа. Обычные. Человеческие. Побелевшие от ветров и времени, и совершенно неуместные на фоне громады белокаменных зданий столицы, пламенеющих вдали на фоне заката. «Традиция» — пояснил Мастер Нейер в ответ на вопрос Косты. «Раньше при расширении территории клана… от всех врагов избавлялись до третьего колена… и надевали головы бывших владельцев земель на столбы, чтобы наглядно показать, что „глава“ сменилась. Да-арханы просто чтят старые традиции». Город ошеломлял. Если бы мозгоед заранее не слил ему воспоминания о предыдущих поездках в Да-ари, Коста все время провел бы с открытым ртом — он никогда не видел зданий выше четырех ярусов, и никогда с такими колоннами. Мощеные белым гладким камнем широкие улицы. Несколько оазисов вокруг, образующие кольцо. Дворики с садами под куполами на крышах. Нити фонариков на улицах… и огромная толпа людей, каждый из которых двигался куда-то. Огромная человеческая река текла по улицам, извиваясь змеей, отступая в стороны — в благословенную тень домов, чтобы пропустить паланкины и отряды, а потом снова сомкнуться за их спинами. Теперь город на побережье Арров казался деревней, а их северный Керн… тем более. Воспоминания помогали сохранить спокойствие и Коста вертел головой, сравнивая то, что видел, с тем, что было в памяти. Глава обещал, что пока он занят работой у Да-арханов, у Косты будет декада — осмотреть город и насладиться его красотой. Пальцы чесались рисовать, и он уже знал, что первым нарисует этим вечером — величественные колонны Храма Немеса, крыша которого, казалось, подпирает голубизну небес. Они проехали город насквозь, и Коста понял, что обычно они не заезжали в толчею, выбирая другой маршрут, но сегодня только ради него сделали исключение. Миновав посты городской охраны, и ещё один — внешний круг защиты, их маленьких караван снова выехал в пустыню. Белокаменная дорога кончилсь, и мохгатые двугорбые лошадки бодро рысили по песку. Нейер, сидящий в паланкине, и обложенный подушками, иногда приоткрывал занавесь, снимал купол прохлады и показывал то, что считал важным видеть Сину. Поместьев у Да-архан в три только в черте Да-ари. Сколько ещё оплотов клана в пустыне достоверно не знал никто. Первое поместье — огромное, выглядевшее точь-в-точь, как должно выглядеть поместье клана «который держит юг» они миновали через двадцать мгновений. Просто проехали мимо врат, свернули на окружную и двинулись дальше в пустыню. Второй поместье больше напоминало военный форпост, располагающийся между двумя оазисами, и его тоже миновали. Третье больше напоминало разрушенный храмовый комплекс или деревню. Несколько белокаменных строений и раскиданных рядом садов, поля под куполами — Коста насчитал с десяток серебристых сфер, под которыми бурно полыхала зелень. И, проехав вдоль искусственных полей, они доехали до огромных врат, со спуском вниз, которые охраняло около десятка слуг. Оттиск силы. Вестник. Трубочка свитка с пропуском. Ещё оттиск силы, и их наконец проводили ко входу вниз. Они шли — коляска катилась. Глава Нейер никому не позволил помогать себе и ехал сам. Но Коста заметил, что менталист, как и он — шагал рядом так, чтобы если что успеть перехватить кресло — спуск вниз оказался очень крут. Приятно и прохладно стало мгновений через пять. И Коста расслабился, поняв, что Мастер Ней полностью контролирует ситуацию, пройдя этот путь уже не единожды. Именно здесь — в пустыне, глубоко под землей и располагалось настоящее поместье клана Да-архан. Если провести линию от западных врат внешнего кольца Да-ари на северо-восток и двигаться по прямой мгновений сто, потом свернуть направо и двигаться двадцать, а потом ещё пять строго на восток — именно здесь и располагается подземный комплекс, который Глава Нейер назвал «обителью шекков». Клановый подземный комплекс на восемь ярусов вниз. Место, где большую часть времени проживает клан. Глава Нейер в пути много рассказывал ему о сети коридоров, о том, что никто не знает, когда именно Да-арханы начали строительство своей главной резиденции — при пра-пра-пра Главе рода Фу или ещё раньше. Говорил, что если сотрут все с лица пустыни — сметут полностью, клан Да-архан выживет и устоит, и сможет несколько зим вообще не подниматься на поверхность. А потом, накопив силы и переждав Бурю, выбраться и ударить в ответ. Коста степенно шагал вниз, стараясь не глазеть слишком открыто на своды, усиленные плетениями, на маленькие артефакты, установленные в нишах стен и освещающие путь, на развилки, залы, лестницы и пандусы, на охряной блестящий цвет стен — как будто созданных из песка и глины. На третьем уровне Глава Ней уверенно повернул на развилке вправо, опередив сопровождавшего их слугу, и его остановили: — Господин… Процессия остановилась. — Прошу сюда, господин… — Низко поклонившись, слуга указывал рукой на другую ветку подземного коридора. — Клану Фу выделили… другие покои в этот раз? Не те, в которых мы останавливаемся уже десяток зим? — Истинно так, господин. — Причина? Слуга едва заметно замялся, но потом ответил: — Клан принимает множество гостей на этой декаде. Глава Фу посмотрел в сторону прохода, и Косте на миг показалось, что сейчас он развернет коляску и сам покатится выяснять, но Мастер учтиво склонил голову и последовал к слуге: — Решение Хозяина — закон для гостя. Ведите.* * *
— Кто занял мои комнаты? Твои ставки? — начал допрашивать менталиста Глава, как только они остались в гостевых покоях совершенно они и установили двойной купол тишины. Дей пожал плечами. — ЯнСи? Они могли пригласить ещё и ЯнСи, но зачем? Я всегда выполнял все обязательства… Чтобы столкнуть нас лбами? Но Дар не предупредил… Менталист пожал плечами ещё раз. — Или… что-то изменилось, но я не пока не понимаю, что… — пробормотал Нейер под нос, развернул коляску и скомандовал Косте. — Выбери себе любую спальню, которая понравится, Син. И отдохни немного. Скоро нас ждет обед. Залы, которые им отвели в личное пользование, в отдельной дальней части коридора третьего яруса, представляли собой маленькие копии больших залов-развилок, которые встречались им по пути вниз. Четыре спальни, две гостиные, общий зал, кабинет, и что-то наподобие мастерской — Коста решил так, по расположению столов и лучшему свету сверху. Стены — он поскреб ногтем, когда убедился, что его никто не видит — больше всего напоминали застывший песок, гладкий и ровный. Свод сверху давил, не внушая доверия, но Коста напомнил себе, что жили же эти Да-арханы тут как-то десятки зим… и ни на кого пустыня не обрушилась сверху, погребая все под собой. Спальню он выбрал быстро, из-за покрывала на тахте. Льдисто-голубого, сияющего серебристой вышивкой, как снег на вершинах Лирнейских. Но отдохнуть и распаковать вещи не успел — их пригласили на обед.* * *
— Ней! — Дар… — Ней!!! Смуглый, почти до черноты великан, со светлыми лучиками морщин у глаз, длинной черной косой ниже пояса, одетый в свободный белый халат, не церемонясь, одним щелчком пальцев приподнял Главу Фу рывком из кресла и закружил силой, а потом крепко обнял, похлопав по плечам… — Почти зима, Нейер… — Почти… …а потом бережно усадил обратно в кресло, филигранно управляя плетениями. — Ну⁈ Это… Коста не успел сообразить, как его уже щупали, хлопали, и крутили. —…Син! Малыш Син! Ну наконец-то, Нейер! Я почти решил, что ты врешь даже мне — и с Младшим что-то случилось… Ты знаешь, какие слухи ходили по пределу… — Дар! Син — это Наследник клана Да-архан, господин Дариан. Поприветствуй… Коста сделал шаг назад и выполнил совершенный поклон Старшему-по-статусу, точно так, как его муштровала всю декаду леди Эло. — Будет, будет… к чему церемонии… все свои… Кло, Миу… подойдите. Поприветствуйте друга семьи. Косте представили сыновей Наследника, которые сначала исполнили положенный поклон мастеру Нейеру. Кло на вид был старше его самого, очень похожий на отца. Младшему Миу он не дал бы и десяти зим. Более светлокожий, чем брат, с немного вьющимися, выгоревшими до золотых нитей волосами, собранными в хвост. Обед оказался вкусным, и Коста не раз и не два вознес мысленную похвалу сире Эло — его манеры, в отличие от манер братьев Да-архан выглядели идеально. — Сила? Родовые дары? Испытание? — Господин Дар сыпал вопросами безостановочно — его интересовало все, что связано с «малышом Сином», который последний раз был у них в гостях, когда ему исполнилось четыре зимы. Косте пришлось продемонстрировать цвет силы, и… кивать почти безостановочно, потому что за него отвечал Глава Нейер. Взгляд, который бросил старший сын господина Дара — Кло — был откровенно презрительным, когда услышал ответ на вопрос о круге. Второй. Всего лишь второй. — Син, малыш, я отдаю тебя под опеку Кло — он все покажет и расскажет. К нему можно обращаться по любым вопросам. Вы можете вместе тренироваться, посещать занятия… Вам будет весело — у нас ещё пара гостей, и будут поездки в город… — Я тоже хочу в город! Я тоже! Отец, почему им можно, а мне нельзя! — Миу в очередной раз за обед вмешался в разговор Старших. — Потому что тебе только десять. У тебя другая программа… — Я тоже хочу в город! Я тоже хочу общаться, у нас редко бывают гости, отец, ну пожалуйста… — Миу! — Я буду себя хорошо вести! Я выучу те два свитка, которые дал Наставник на декаде, я буду молчать, ну оте-е-е-ец… там есть лавки живописи… — У тебя и так все есть. — Оте-е-е-ец… — В эту зиму Миу увлекся живописью, — пояснил Дар — Нейеру. — А… прошлой зимой, кажется была езда на лошадях? — Спросил Глава Фу у мальчика. — Это было давно! — отмахнулся Миу. — А три зимы назад ты решил, что хочешь стать целителем, после того, как декаду провалялся в постели… — Саркастично вставил старший брат. — Кло. — Что? Целитель, погонщик лошадей, живописец… все что угодно, лишь бы не заниматься шекками… — Кло! — Одернул его господин Дар. — Син тоже увлекается живописью, — мягко вставил Нейер, улыбнувшись ребенку. — И даже взял с собой мольберты и тушь. Он рисовал всю дорогу. — Правда? — Рисунки в комнате. Син с удовольствием покажет. Коста кивнул. — Ещё один… — Кло пробормотал это тихо, но слышно было отлично. — У Сина дар копировать артефакты. Малейшие детали, идеальные размеры и пропорции. Мы уже начали составлять новый альбом, — спокойно пояснил Дару Нейер. — Отец сказал, ты учился на островах? — Миу почти лег на стол, заглядывая в глаза. — Расскажи! Какие они? — Миу — манеры. Коста поймал предупреждающий взгляд Главы Ней, но он и так помнил все инструкции, которые вбивали ему в голову две декады. Что можно говорить и что нельзя. Как можно себя вести и как нельзя. Он промокнул губы салфеткой, отложил приборы и улыбнулся мальчику. — Да, учился. — И что у тебя с голосом⁈ — Миу! — Неудачное лечение, повредил связки. — На островах⁈ — Нет. — А на островах⁈ Что там на островах⁈ — В пустыне много песка? — спросил Коста. Миу закивал в ответ. — Очень много песка — кругом один песок… Так вот на островах столько же… воды. Бирюзовой, как если смешать голубой и зеленый… Кругом вода, сплошная вода… куда не кинь взгляд. — Какое отвратительное место! — Поежился Миу. — А чудовища? Там есть чудовища? Поймав ещё один предупредительный взгляд Главы Фу, Коста ответил нараспев, цитируя по памяти: — Водятся. «Самые страшные из всех чудовищ, которые только населяют воду и сушу, и наводят страх на каждого, кто знает их внутреннюю суть…» — Страшнее шекков, — Миу ошеломленно открыл рот. — Таких не бывает! Сколько у них лап и какой хвост! И какой длины зубы? — Зубы, как у… Тебя. Фразу Коста не закончил, повинуясь взмаху Хозяина трапезы — «молчать». — Об этом тебе расскажет Кло, Миу. На прошлой декаде он как раз проходил трактат на эту тему. А мы внимательно послушаем, — скомандовал сир Дар, обращаясь к сыну. — Сильнее, страшнее и смертоноснее шекка — чудовищ нет, отец. Это знают все, — Кло упрямо вздернул подбородок. — Если в каких-то трактатах пишут иначе — они врут. — Если бы ты выполнил задание наставника, то сразу узнал бы цитату. Ведь самые страшные из всех чудовищ, которые только населяют воду и сушу, и наводят страх на каждого, кто знает их внутреннюю суть…это не шекк, а тот… кто ими управляет. Человек. Ты наказан, Кло. Мне стыдно перед гостями, — закончил господин Дар жестко. Ответный взгляд Кло на него — Косту — ожег его чистой незамутненной ненавистью. И Коста выдержал его совершенно спокойно. И понял. Что вероятнее всего дружбы со Старшим внуком рода Да-архан у них уже не получится.* * *
Тридцать мгновений спустя Седьмой подземный ярус, личные залы Наследника рода Да-архан — Что происходит, Дар? — Голос Главы Фу прозвучал мягко. Кабинет, освещенный всего парой светильников над столом, заставлял забыть о том, где они. Если не видеть стен и свода над головой, можно было представить, что им опять по восемнадцать. И они опять просто засиделись допоздна, до хрипоты споря над старыми свитками в закрытой части библиотеки. Наследники. Равные. Молодые. Полные надежд и сил. Что с ними стало за эти зимы? Когда все изменилось? Когда он попал в это кресло? Или когда рано повзрослел,взвалив на плечи клан… и тогда именно Дар пришел на помощь — почти единственный из всего Предела, если бы не он… — Если бы не ты… — Нейер откашлялся и продолжил. — Если бы не ты, тогда, мне было бы очень сложно удержать земли и клан. И я благодарен тебе… — Ней… — Поэтому давай я скажу за тебя. Клан Да-архан больше не нуждается в услугах клана Фу? Нас заменят ЯнСи? Поэтому им отвели мои покои… Мы… больше не союзники? — Не неси чушь, — Дар тряхнул головой, длинная черная коса блеснула на свету. — Просто… — Просто? — Отец взял с меня слово, что я не сообщу тебе заранее, — выдавил Дар сквозь зубы. Нейер понимающе кивнул. — И ещё ничего не решено. Решение будет принято на декаде. Ты, ЯнСи и Сей. — Даже так? Сей тоже здесь? Те, кого ты называл «кланом посредственных артефакторов»? Ты расскажешь мне, в чем именно заключается ошибка клана Фу? Мы нарушили договор? Сроки? Ошиблись в определении ценности? — Нет…нет… — Тогда в чем причина, Дар? Мы… — В том, что «мы» — нет! — Выдохнул Да-архан. — Мы — нет. Есть ты. И ты — это и есть клан Фу. Нет тебя — нет Фу. А у Сей шестнадцать артефакторов, которых они готовы сразу разместить у нас и связать клятвой. У ЯнСи семь… а у Фу… давно нет никого кроме тебя, такого уровня. — Раньше это не было проблемой, — мягко парировал Нейер. — Что изменилось с прошлой зимы? И потом есть Син… — Только время покажет, станет ли малыш Син равным тебе, или нет, — Дар отрицательно качнул головой. — Ты слишком редко покидаешь поместье, и тебя мало что интересует, кроме артефактов и клана. — Раньше это не мешало нам сотрудничать… — Раньше. Дар нырнул во тьму, свитки на стеллажах зашуршали, и вернувшись, он передал один из них Нейеру. — Читай. Под клятву о неразглашении. —…протокол испытаний… данные… количество стандартной емкости… пятнадцать? — Ней оторвал голову от бумаг. — Это же невозможно. — Читай дальше. —…потенциальный срок работы… возможность непрерывного возобновления источника энергии… оценка потенциальных запасов…залежи… Это… это… — Они открыли новый источник энергии, Ней. Совершенно новый вид. Кристаллы. Ты понимаешь, что это значит? Нейер сжал пальцы в кулак, кольца звонко щелкнули. — Новый источник энергии — потенциально новые артефакты, — Ней сжал пальцами переносицу. — Их можно использовать только для крупных и стационарных. Они строили шахту уже две зимы Ней! Стадия разработки прошла! Ты понимаешь, что это значит? Те кланы, на чьих землях залежи кристаллов окажутся выше других… Это — передел мира. — Совет кланов не станет молчать. — Ха. Половине центрального предела обещана доля в добыче. Нам удалось достать данные проекта, который они планируют запустить первым на этих «кристаллах» — портальная арка. — Было давно доказано, что это не… — Нейер отмахнулся и замер, подняв взгляд на Дара. — Настолько много этих…кристаллов? Да-архан кивнул, забирая свиток. — И это ещё не все. Ходят слухи, что Арры продали свой секрет защитного купола над островами и Фениксы строят свой в Ашке. Что Арры получат взамен? — Невозможно, — ошеломленно пробормотал Нейер. — Это десятизимия… больше… проект, строительство прототипа, тестовые испытания… Откуда у них проект? Откуда? — Арры. И про экспедицию в Неизвестные земли ты говорил также — двадцать зим… Они справились за пять. — Они готовятся к войне? — Они — не знаю, — Дар пожал плечами. — Мы — будем готовиться. Тот, кто владеет шахтами — будет владеть миром. Отец передаст данные и поднимет вопрос на следующем совете предела. Я думаю, у нас на подготовку не больше десятка зим. Если очень повезет, то — двадцать. Нейер снова потер переносицу. — Портальная арка — это прорыв в науке, Дар. — Прорыв. А ещё прорыв в любой предел, где будет установлена вторая арка. Сколько времени сейчас займет переброска магов с Ашке в Да-ари? А если будет арка? — Мы можем отказаться и заблокировать проект на Юге. — А если будет решение Общего совета кланов для всех пределов? Нейер вздохнул. — Юг должен отделиться от Ашке и обрести независимость — это единственный вариант, тогда мы сможем решать за себя сами. К шеккам общий совет! К шеккам Фениксов! Поэтому мы отправили несколько экспедиций в пустыню, в поисках месторождений, и… — Нашли? — Нейер даже немного приподнялся в кресле. — Нашли, но не кристаллы. Пока не кристаллы. Немногим хуже, но работы артефакторам хватит на несколько зим, — Дар усмехнулся. — Мы нашли место, которое вероятно было стоянкой или временным лагерем, когда его накрыла песчанная буря. И пока мы вырубили из породы не больше тридцати, но по нашим оценкам там сотни артефактов, Ней… сотни прекрасно сохранившихся артефактов эпохи Исхода… Каменные находки, Ней! Да, половина пострадает, часть пустое, но то, что останется — стоит того. — Сокровища исхода действительно существуют…Закрытые лоты… — прошептал Нейер. — Вы хотите снова вернутся к аукционам, поэтому вам нужны оценщики вроде ЯнСи… — Сокровища рода Да–архан, — поправил Дар и кивнул. — Нам понадобятся деньги и мы заставим их платить.Теперь ты понимаешь, почему тебе одному будет сложно справиться. И потом — закрытый лот — это плетение в мешке, никто не знает, что там в куске породы, поэтому оценка — процесс чисто номинальный… — Конечно, — Нейер опустил ресницы, чтобы скрыть раздраженно-насмешливый блеск глаз. — В этот приезд работа будет построена, как обычно. Новая мастерская ничуть не хуже старой. А далее… продлевать ли контракт с Фу…Решение принимает отец. — Конечно, Дар. — И… — Да-архан замялся, подбирая слова. — И отец намерен отказать в помолвке между Наследником рода Фу и дочерью клана Да-архан. На лице Нейера не отразилось ни единой эмоции. — Чем именно вас больше не устраивает Син? — Син, малыш… о, Ней… не смотри на меня так, ты же сам все понимаешь… не заставляй меня пояснять… — Вас не устраивает не Син. Вас не устраивают Фу. — Ней, ради Немеса! — Помолвка была заключена, когда им обоим было по четыре. Если вы хотите разорвать — делайте это сами… — Отец сказал, мы можем предложить замену, — Дополнил Дар торопливо. — Старшая дочь первой крови любого из центральных вассальных родов — выбор за тобой — Даны, Кораи, Леи, Сью. — Вассалы, — отчетливо по слогам проговорил Нейер. — Наследнику. Клана. Фу. Твой отец прекрасно указал нам место. — Да очнись уже, Нейер, — Да-архан раздраженно положил руки на стол. — Я должен думать и о благе клана. — Ты? Или отец? — Кло охраняют Кораи. Миу — Даны. Численность клана Корай по переписи на прошлый праздник Урожая составляет двести пятьдесят человек. Из них магов выше пятого круга — сто двенадцать. Численность клана Дан восемьдесят четыре, но у них нет никого с кругом меньше шестого. Сколько человек в твоем клане, Нейер? И какой у них круг? Лицо Главы Фу приобрело землистый оттенок — он не отрываясь смотрел прямо в глаза Наследнику рода Да-архан. — Земли Фу на границе предела. При нападении кто пострадает первым, если… помощь хоть немного задержится? — Не угрожай мне. — И не думал. Но тебе пора принять реальность как есть… Нейер развернул кресло — колеса заскрипели по полу, и начал катиться к выходу. — Нейер, перестань! Кто-то должен был сказать это тебе! Нейер! Вернись… Послушай, мы не договорили…Мы будем строить Школу под эгидой предела, я хотел поговорить, чтобы ты обучил специалистов и отправил туда малыша Сина… Нейер! — Позже, — Глава Фу ответил не обернувшись, остановив кресло на выходе. — Прошу меня простить. Я сегодня немного утомился — путь был длинным. Продолжим разговор завтра.* * *
Третий подземный ярус Гостевые покои, выделенные клану Фу Коста встретил возвращение мастера Нея с искренней радостью, которую с трудом скрыл — это означало, что маленький Да-архан, покинет его комнату и наконец оставит его в покое, хотя бы на сегодня. Требовательность Миу превышала все возможные границы — он разворошил все рисунки, испачкал треть пергаментов, пролил тушь, и заставил Косту рисовать рыбок и растения островов. Если бы не приказ «подружиться с Наследниками», он не стал бы терпеть столько. Поэтому, когда вернулся Глава, а Миу откланялся, Коста растянулся в кресле в гостиной, напротив менталиста, и наконец полностью расслабился. Но ненадолго. — Ней? Последний раз я видел у тебя такое лицо в момент, когда… нас покинул господин Фу. Все настолько плохо? — Менталист спросил спокойно и деловито, явно следя за тем, чтобы ровный голос не выражал совершенно никаких эмоций. Коста сквозь ресницы оценил выражение лица мастера Нейера и счел его… странным. — Нас выкинули с доски, как камешек Го? Мы больше не союзники? — Союзники, — после долгого молчания наконец выдохнул Глава. — Но… останемся ими только если примем определенные условия…Нас хотят сделать вассалами, Дей. Фу — вассалами клана Да-архан. Менталист посопел в усы. Коста притих, вжавшись в кресло, чтобы его не выгнали в спальню. — И поздравляю. Сегодня ты лишился невесты, Син. Невесты из рода Да-архан. Коста открыл рот от удивления. Невесты? Какой невесты? Она была хоть красивая или так себе? Если она внешне похожа на Кло, он — не согласен! — Держи лицо, ты — Син Фу! — рявкнул на него менталист, и Коста тут же исправился. — Они разорвали помолвку? — Можно и так и сказать. Пересмотрели. Нам предложили в невесты дочерей вассальных родов. Дей шумно выдохнул. — Неприемлемо. — Неприемлемо. Более чем. Но… Фу нужны Да-арханы, — сквозь зубы процедил Нейер. — А господин Дар? Глава сделал неопределенный жест, средний между ругательством и посыланием нерадивых слуг куда подальше. Менталист кивнул и продолжил: — Пока вы оба были заняты, я проверил, как разместили охрану и походил по уровням, послушал, поговорил, — Дей улыбнулся в усы, но глаза остались темными и совершенно ледяными. — Да-арханы пригласили в «гости» представителей трех кланов. Официальная причина визита — «закладка первого камня в будущее Юга». Они хотят открыть строительство Школы, одной на весь предел. Господин Дар что-то говорил об этом? — Были темы немного важнее этой. Продолжай. Менталист кивнул. — Если собрать разрозненные данные, они хотят создать одно место обучения, на весь предел, видимо по аналогии с Октагоном. Школа, в которой будут обучать сразу нескольким направлениям — искусства, артефакторика, алхимия. Для этого они собирают Мастеров со всех пределов, предоставляя контракты. Мастер по каллиграфии уже прибыл… Коста притих, заинтересованно слушая. —…небезызвестный Мастер Ван. На строительство и подбор наставников у них уйдет несколько зим… — Кто отдаст Наследников учиться на стороне? — Парировал Нейер. Менталист молча перевел выразительный взгляд на Косту. — Всегда есть способы заставить отдать наследника на обучение и наполнить школу учениками, особенно, если эта школа под патронажем клана Да-архан. И — самое важное. Вероятнее всего, когда проект одобрят, будет открыто отделение военного дела…информацию я проверил — верна. — Военная школа, своя южная военная школа, вот что он хочет сделать, чтобы успеть, — прошептал Нейер так тихо, что Коста еле расслышал, и скомандовал менталисту. — Собирай информацию дальше, будешь сопровождать меня, а к Сину пришли Хаади. Менталист кивнул, искоса посмотрел на Косту и добавил: — С наследником клана ЯнСи лучше не конфликтовать. Его нрав за зиму стал ещё более невоздержанным, чем ранее, и он разменял седьмой круг. С наследником клана Сей можно держать нейтралитет, и по возможности завоевать доверие. Старший сын наследника клана Да-архан — Клоакис… — Он мне не понравился, — буркнул Коста откровенно. — И я ему тоже. — Он никому не нравится, — парировал менталист. — Но я не для того тратил время на твое обучение в дороге, чтобы ты поддавался эмоциям. Мне нужно напомнить схему реагирования и контроля? Коста отрицательно боднул головой. — Постарайся… Син, — устало попросил Глава Фу. Именнопопросил, а не приказал. — Мне тоже многое не нравится, но сначала — клан, потом личные симпатии. Постарайся… слово? — Слово, — Коста развернул ладонь вверх, и наблюдал как над ней гаснет бело-голубой с льдистыми всполохами шарик силы. — Молодец. Иди отдыхать. Коста вышел за дверь, прошагал с десяток шагов, а потом стянул сандалии и на цыпочках, покрался обратно, мягко ступая по ковру, едва приминая ворс, как большая горная кошка. — Что происходит? — Голос менталиста звучал приглушенно, но каждое слово можно было разобрать отчетливо. — Нас загнали в угол плетениями? — Расскажу завтра. Мне нужно самому встретиться с Главой. Нас… убирают с доски, Дей. И мне нужно подумать. Нет ситуаций из которых не существует выхода… но… у нас нечего поставить на эту партию, кроме репутации… — Репутации? — Рода Фу. Как лучших артефакторов предела. Я должен показать то, что не могут ЯнСи и Сей. Что-то, что не может вообще никто. Дальше Коста не расслышал — они начали говорить совсем тихо, и как он не старался, разбирал только отдельные слова:…усилить охрану… проверить… Син справится… Коста подождал ещё пару мгновений и также на цыпочках покрался в сторону спальни. Он справится. Он будет стараться. Он — дал слово. И он будет держать глаза и уши открытыми, после того, что услышал, чтобы помочь клану. Но чего он никак не мог понять, и даже боялся представить, какими же тогда в понимании Главы Фу должны быть настоящие враги. Если людей клана Да-архан, которые обращаются с ними так, следовало называть словом — «союзники».Глава 43. Союзники ч2. нв
Три дня спустя Подземелья Да-архан Коста Потолок давил. Подземные залы, полные воздуха, достаточно широкие, явно созданные для тех, кто не привык стеснять себя в движениях, и вообще не привык стеснять хотя бы в чем-то…опротивели. Он задыхался. От того, что не может увидеть хотя бы кусочек неба над головой. От того, что здесь нет возможности уединения, от всего здесь. Вчера ночью он проснулся от того, что ему не хватало воздуха.Он — задыхался. Еще декада тут, и он будет чувствовать себя, как в островном карцере. Количество вещей, которые он ненавидел, но вынужден терпеть — множилось. Вода. Октагон, окруженный со всех сторон бескрайним морем зеленой воды. Твари. Необходимость терпеть унижения. А теперь — подземелья. Он не назвал бы это «оплотом-клана-Да-архан», нет. Он бы назвал это — темницей. Замуруй выходы и входы, лиши доступа воды и воздуха вниз — а он не верил, что есть артефакты, которые нельзя вывести из строя, как говорил Глава — и всё. Ловушка захлопнется. Большая усыпальница, которую даже не нужно строить. Терпеть. Нужно просто потерпеть. Мастер обещал — всего декада. Коста помедлил, занеся руку, но не коснулся двери, ведущей в гостевые покои, отведенные для Фу родом Да-архан. Хаади понимающе отступил на шаг назад, привычно давая ему пространство. Коста размял плечи, сбрасывая напряжение длинного-длинного дня, насмешки, которые ему пришлось проглатывать молча, шутки наследников, куда не включили его, чтобы посмеяться вместе. Потому что смеялись над ним. Усталость, нежелание находиться здесь, тлеющий гнев, всё, что скопилось, чтобы не тащить это в их временный дом. Господину Фу хватит и так. Коста сделал несколько широких круговых взмахов руками, и шагнул вперед, но Хаади покачал головой, коснувшись пальцем сначала уголка губ, спрятанных в густой бороде, а потом уголка глаз. Коста кивнул, на миг опустил ресницы, и открыл, натянув на лицо веселую беззаботную улыбку. Глаза вспыхнули непритворной и совершенно искренней радостью — наконец-то этот шекков день закончился, и он сможет обнять подушку. Шекков. Он даже говорить стал, как «эти». — Мастер, я — вернулся… Мастер… — Коста постарался, чтобы голос звучал бодро, звонко и даже немного весело. — Тише, — прошипел змеей Дэй, одновременно бросая купол тишины на приоткрытую дверь мастерской в дальней части покоев. — Можешь не демонстрировать натужно радость, и перестань улыбаться, он спит… — Спит? Опять? — Коста прошел вперед, отодвинул менталиста, и заглянул внутрь. Он, Хаади и Дэй втроем столпились у двери мастерской, осторожно, чтобы не потревожить купол тишины. Глава рода Фу спал, полулежа на столе, в коляске. Шея в неудобной позе, один из локтей того и гляди упадет на пол — и тогда Мастер тоже рухнет. Господин сопел, и от его дыхания едва-едва шевелились пергаменты, которым был завален весь стол. На соседнем столе, на отдельных деревянных подставках,ярко освещенные десятком светляков, кружащихся сверху, стояли три куска непонятного камня, на изучение которых Глава Фу и тратил ночи и дни. Но тратил так, чтобы никто не знал — ему было велено отвечать, что Господин-артефактор проводит стандартную оценку. Хотя сундук, доверху набитый артефактами, господин Фу оценил за один день «выполнил работу за декаду», ахнул тогда менталист. — Опять, — шепотом отозвался менталист, хотя через купол господин и так не услышал бы. — Он опять не спал всю ночь почти, и работал весь день. Чем были так ценны эти серые камни, размером в три его ладони каждый, Коста точно не знал, чтобы тратить на них столько сил. Единственное, что он понял, из скупых пояснений, что в этих камнях старые, очень старые артефакты внутри, но камень не проводит магическую активность, и можно повредить содержимое, если использовать стандартные плетения для анализа. И эти три куска непонятной скалы будут выставлены на ближайшем аукционе. Или не эти три, или похожие. Косте в принципе было все равно, его волновало здоровье Главы. А то, что Господин слабел — было очевидно даже ему. Будь здесь госпожа Эло, она навела бы порядок, но Глава запретил им посылать вестники госпоже. Шекковы камни. Шекковы Да-арханы. Коста поджал губы. — И он опять приказал разбудить ночью, если заснет. Менталист угрюмо кивнул, а потом развернул лицо Косты к себе, и скомандовал: — Самое унизительное воспоминание за день, сконцентрируйся… Коста моргнул, а потом сосредоточенно упал в черноту глаз менталиста, провалился, и вынырнул, через пару мгновений, когда поверхностное считывание памяти завершилось. — Попробуй найти подход к Наследнику Сей. Они всегда были более дипломатичны, из-за их статуса в иерархии, — рекомендовал Дэй. — И… терпи. Будь достоин статуса наследника клана Фу, юный господин, — добавил мозгоед так, что он бы назвал это «почти сочувствием». То, что «не стоит нагружать детскими проблемами господина Нейера Фу — не сейчас», Косте пояснили сразу. — Тренировка по менталу ночью, когда вернемся. — Господин опять намерен добиваться личной аудиенции Главы клана, хотя этот Да-архан… сколько раз отказал? Трижды? Четырежды? — Коста сдвинул брови. — Пять. — Над нами смеются. Над Фу, — констатировал Коста холодно то, что менталист наверняка знал и сам. — Над несостоятельностью. Над потерей веса настолько, что Мастер не может получить личную аудиенцию Главы, и что вероятно контракт с нами будет расторгнут. Это обсуждали маги из охраны младшего Да-архана, — добавил он. — Сколько ещё господин Нейер будет унижаться, чтобы его отправили обратно? — Юный господин отращивает зубы? — Дэй ухмыльнулся в бороду. — Тебя волнует Нейер, или то, что из-за этого наследники смеются над тобой? Это влияет на контроль? Появились вспышки красного? — Нет, не влияет, не появились, — Коста обдумал первый вопрос. — Меня мало волнуют насмешки — я умею терпеть, но… — Он посмотрел в сторону двери в мастерскую. — Мастер Нейер стал мало спать, у него ухудшается здоровье — я же вижу, и каждый раз, когда вы уезжаете вечером, я боюсь, что у кресла отвалится колесо. Брови Дэя дрогнули от удивления. — Потому что для испрошения аудиенции нужно лично спуститься по уровням вниз до восьмого, а потом, когда откажут, подняться обратно в покои. И Господин не разрешает помогать. А все слуги в коридорах и залах, охрана, они… они… они смеются на господином и Фу! — выпалил Коста тихо и гневно, опустил взгляд вниз, на кольцо, которые ему подарил Мастер Фу. Кольцо, позволяющее увеличивать силу сразу на три круга… если бы ему разрешили использовать артефакт, если бы разрешили, он бы так дал этим задавакам на тренировке, разметал бы их по залу и… — Две ментальных тренировки до моего возвращения вместо одной, — прошипел Дэй, поймав в его взгляде отражение последних поверхностных мыслей — слишком яркими они были. — Кольцо использовать нельзя. И наказание за отсутствие контроля. Никогда нельзя расслабляться. Коста почувствовал, как кровь прилила к щекам, и выполнил насмешливый полупоклон Учителю: «Да, мастер. Слушаюсь, мастер, конечно, мастер». А потом развернулся по направлению в свою залу, и уже на выходе из коридора, в тени, полагая, что менталист не увидит, поднял вверх руку и оттопырил два пальца — исполнив «неприличный жест северной черни». — Три тренировки, — донеслось ему в спину. — Юный господин становится дерзким, юному господину не помешает дополнительная работа над ментальным контролем… И не съедай все дыни, как вчера! Вернусь, проверю и то, и другое!* * *
Отъезд из покоев Главы Фу и Дэя Коста пропустил, но караулил, когда вернутся обратно. Глаза слипались, неимоверно хотелось спать, кисточка бесполезно скользила по пергаменту — все что мог и хотел зарисовать за день, он уже зарисовал, но они все не возвращались. Он проделал два ментальных комплекса для «содержания ума в полном покое», который требовал мозгоед, и приступив к третьему — просто уснул. Что-то звякнуло, когда он совсем задремал за столом, Коста очнулся, услышав привычный звук скрипа колес — вернулись. Высунув голову в коридор, он увидел менталиста, качнувшему ему головой — «не сейчас», и угрюмого, усталого, совершенно серого Главу Фу, сидящего вполоборота к нему. — Причина отказа та же? Нейер покачал головой в ответ на вопрос мозгоеда, и устало уронил подбородок на руки. Коста сделал шаг вперед, но остановился, наткнувшись на гневный предупреждающий взгляд менталиста — «не сейчас, не время, пока исчезни». И Коста шагнул обратно в тень, сжав кулаки, наблюдая, как Глава Фу, Нейер раскачивается в кресле из стороны в сторону. — Что нам делать, Дэй, я действительно не знаю, что нам делать… Срок истекает…они расторгнут контракт… — Никаких результатов? — Никаких. Я не знаю, что в этих шекковых камнях… Я не знаю… Я не знаю… Я не знаю, как спасти клан, Дэй…я… — Поспите… утром все будет иначе…поспите, господин… Менталист поймал взгляд Главы, зафиксировал, и через мгновение господин обмяк в кресле, засопев.— Разве это не нарушение клятвы? Вмешательство? — Пропыхтел Коста тихо, вспотев от напряжения, пока они вдвоем не разместили главу в спальне, не сняли обувь и не укрыли легким невесомым покрывалом. Привычно, как и все дни до. — Нет, юный господин. В случае, если есть угроза здоровью господина, я имею право использовать дар. Это приказ старого господина — о нем знает только госпожа Эло. Сейчас угроза здоровью непосредственная — господин Нейер слишком много сил потратил на эти… камни, — выплюнул менталист презрительно. — Почему всё-таки Глава Да-архан не принимает Мастера, если они друзья с Наследником Даром?– спросил Коста. — Господину сложно ездить по этим коридорам одному так далеко… — Путь в одну сторону по этим катакомбам занимает не меньше тридцати мгновений — только туда, а ещё обратно — постоянно вверх, неужели эти Да-арханы не понимают? — Политика кланов. Мы потеряли для них ценность, — ответил наконец менталист, когда убедился, что Глава устроен и погасил светляки в спальне, плотно прикрыв дверь. — Клану Фу больше нечего им предложить… мы им не нужны. — А дружба? А господин Дар? Дружба ничего не значит? Дэй покачал головой. — Сколько господин ещё будет унижаться? Сколько раз ещё Глава Да-вархан должен отказать ему в приеме, чтобы он перестал просить аудиенции? — Столько, сколько нужно, чтобы спасти клан. Нейер не перестанет пробовать, — прошептал менталист так тихо, что Коста почти не расслышал. — И, молчи о том, что видел вчера и сегодня, ни слова никогда, и тем более госпоже Эло, — Дэй ткнул пальцем в дверь спальни. Коста торопливо закивал — это он понял и сам. — Глава не может позволить себе быть слабым.
* * *
Дыни этим вечером Коста оставил. Ровно половину из тех, что слуги положили на подносы с ужином. Четыре душистых ломтика, вымоченные в меду, подвяленные под обжигающими лучами светила, и чуть обваленные в рисовой пудре. Мозгоед ел, закатывал глаза и урчал от удовольствия, тихо порыкивая. Облизывал пальцы, и почти не пользовался приборами, чего ни разу не позволял себе во время ужинов с Госпожой Эло. У них оказалось на удивление много общего с мозгоедом. Вкусы в еде. Взгляды на происходящее у Да-арханов. Да и советы менталиста обычно были кместу, и вовремя. А может так сближает регулярное совместное укладывание Главы в постель? Или общие проблемы — на каждого из клана Фу тут смотрели одинаково, как на не слишком желанных гостей. Коста не знал. Но исподволь, сам того не понимая, начал прислушиваться к тому, что говорит бородатый Дэй. Вынужденные много времени проводить взаперти, в этих подземельях — им приходилось много, очень много времени проводить вместе. — По поводу сегодняшней твой тренировки в зале, — мозгоед облизал пальцы нисколько не стесняясь юного господина. — Перестань реагировать эмоционально на ЯнСи. Они — мелкие пешки. Наследник ЯнСи унижает тебя, чтобы поднять собственную самооценку, которую, я полагаю, ему сильно опустили в клане. Реагируя — ты даешь ему такую возможность и — демонстрируешь слабость. Син Фу держит лицо, помни об этом. Коста насупился и засопел. — Они тренируются, а я — нет. — И ты — тренируешься. — Они тренируются по-настоящему, а мне даже никого не дают в пару — я в двойке с Хаади, потому что мой круг слишком низок… — И ты тренируешься по-настоящему, — невозмутимо ответил мозгоед. — Я — слабый! — Ты — глупый. Потому что считаешь важным доказывать свою силу в тренировочном зале. На самом деле силы и слабости нет, всё тут, — менталист коснулся виска. — Мы уедем через декаду, вы — все — возможно будущие наследники. Что они вспомнят о тебе через несколько зим? Через десяток? Коста не ответил. — Что они будут ждать от такого Главы, каким ты, возможно, станешь? Когда твой потенциал недооценивают — это значит, у тебя есть свиток, который можно достать из рукава. Коста скептически поджал губы. — Давай ещё раз. Покажи мне подробно самое эмоциональное воспоминание за сегодняшний день, разберем, — менталист протяжно зевнул. Коста поморщился. Эта часть ментальных занятий ему не нравилась совсем — Дэй доставал самое неприятное и мало того, что заставлял проживать ещё раз, так иногда и разносил, последовательно разбирая ошибки. — Смотри на меня. Сконцентрируйся. Найди в памяти воспоминание, которым хочешь поделиться. Вытолкни на поверхность, а потом показывай… Не то, что подавали на обед и не коридоры…Концентрация! — Прошипел мозгоед. — Сколько декад нужно потратить, чтобы ты усвоил элементарные вещи? Закрыл глаза. Нашел заряд, вытащил воспоминание! Коста зажмурил ресницы, и с неохотой погрузился в глубины памяти, а потом распахнул глаза. … … … Утро этого же, ранее — Ещё раз, юный господин! Вы теряете концентрацию, — осек его Хаади, когда он в очередной раз отвлекся на проносившего мимо ЯнСи. Вонючего горного козла ЯнСи. ЯнСи с седьмым кругом силы. ЯнСи, которые ни разу не упустил момента на каждой тренировке продемонстрировать свое превосходство. ЯнСи, который каждый раз устраивал фейерверки из обычных боевых плетений, рисуясь силой. Так низко не поступал даже Кло, но тот одобрял… молчаливо. — Ещё раз, соберитесь, господин! Не отвлекайтесь! — скомандовал Хаади, создавая перед собой переносной круглый щит, размером с два больших подноса. Коста встряхнулся, отвел глаза от резвящихся Наследников — вспышки так и летели вверх под защитный купол, и щелкнул пальцами, создавая воздушную иглу. Псакову воздушную иглу. Иглу, длиной с его указательный палец, такую тонкую и прозрачную, что почти таяла в воздухе. Примитивные чары алхимического спектра, раздел целительство, которые госпожа Эло утвердила тренировать ему в течение четырех декад. Четырех! Как будто надо много ума и контроля, чтобы управлять этим плетением. Иногда Косте казалось, что госпожа Эло выбрала эти чары, чтобы поиздеваться над ним. Потому что они тратили крохи силы — просто крохи, и даже с его кругом, он уже мог одновременно удерживать несколько игл разом. Но что с них толку? Коста покосился на яркие плетения в центре зала — Янси отбивал огненные плети Наследника Кло двумя щитами. Как они смеялись над ним на первой тренировке, когда узнали, что у него своя программа. Которая состоит только из одного плетения. Даже охрана — Даны и Кораи, и то с трудом скрывали улыбки — он видел. — Господин, соберитесь! Атакуйте! Коста взмахнул пальцами, уводя иглу, чтобы обойти щит, и найдя бреши коснутся одежды. Задача Хаади была поймать и уничтожить иглы — задача Косты — коснуться одежда Наставника. — Атакуйте! Ещё один шекков день в гостях у Да-арханов. Ещё одна шеккова тренировка… Как же ему это надоело. … … … Воспоминание кончилось. Коста разорвал контакт глазами и взахлеб отпил чаю — ментальная работа не давалась ему легко. — Это плетение дала тебе Эло? — Менталист липкими пальцами легко сотворил воздушную алхимическую иглу, прозрачную, как слеза. — Выучить контроль трех игл? — Десяти, — буркнул Коста. — И это для алхимии, это не боевое плетение! — Эло никогда и ничего не дает просто так. Ты — глупый, пока что… Менталист отпустил контроль первой иглы, и выплел вторую, и повинуясь движению пальцев, иглы взлетели, пресекли стол и зависли — одна рядом с шеей Косты, чуть ниже уха, вторая прямо напротив зрачка — вращаясь в воздухе. Кажется теперь он знает, у кого Госпожа переняла подобную манеру! — Можно выколоть глаз, можно пробить артерию, можно лишить слуха — просто удлинив плетение, можно воздействовать на точки ПиШу — дистанционно гораздо удобнее — вы будете проходить позже, ты же видел план Эло… Она никогда и ничего не дает просто так. Это — алхимическое плетение, верно… Одна игла продолжала медленно вращаться напротив зрачка, а вторая легонько покалывала шею сбоку — поэтому он старался дышать тише. — А базовые боевые щиты стандартной модификации, которые твои друзья разучивают в тренировочном зале рассчитаны только на класс «активные» и «боевые» для алхимических плетений нужно изменять щит, или ставить двойной, — Дэй с удовольствием отпил глоток чая и закатил глаза. — Сегодня дыня была чересчур сладкой, тебе не кажется? Коста очень медленно сглотнул. — Тебя не ставят в пару не потому, что твой круг слаб. А потому что предполагают, чему тебя могла научить Эло…точнее чему должна была научить к этому возрасту. У нашей госпожи «особая» репутация в пределе. Ты не знаешь эту историю, но именно так Эло избавилась от соперницы в свое время, когда хотела завоевать Старшего господина… Использовала это плетение — и вколола яд. Временного действия, — уточнил мозгоед, увидев глаза Косты. — Но эффект был отличный. Что ещё можно сделать с этим плетением? Взять кровь и приготовить эликсир на крови, если противник не позаботился модифицировать щит, — Дэй отпил ещё чаю. — Твоя слабость тут, — он постучал по виску, а вовсе не тут, — палец коснулся груди. Эло поделилась с тобой самым ценным, что у нее есть, единственным, что она заработала сама…. и это не знания, — мозгоед схлопнул плетения, погасив их щелчком пальцев. — Это — репутация. Я не сразу понял, почему такая программа обучения… Она хочет, чтобы глядя на тебя, все помнили о том, чей ты сын, — менталист отсалютовал Косте чашкой с чаем, — сын «гремучей змеи Фу», ядодел и алхимик, и только потом артефактор. Змея долго ждет, и всегда выбирает лучшее время для прыжка, и только потом впрыскивает яд.А для Мастера ядодела круг силы не важен. — Фу — клан неясытей, — возразил Коста упрямо, потирая шею. — Чтобы научиться летать, нужно сначала научиться хотя бы ползать, — осек его менталист. Вытер руки влажным полотенцем и скомандовал, взмахнув в сторону большой гостиной. — Прошу вас, юный господин, удивите меня. Продемонстрируйте, как выполнил домашнее задание Наследник клана неясытей…* * *
День спустя Четвертый нижний ярус, тренировочный зал — Ещё раз, юный господин! Вы снова теряете концентрацию, — осек его Хаади, когда он в очередной раз отвлекся на проносившего мимо ЯнСи. Вонючего горного козла ЯнСи. ЯнСи с седьмым кругом силы. ЯнСи, который и на этой тренировке, снова, уже дважды пытался продемонстрировать свое превосходство. Но он не обращал внимания, и ЯнСи стал стараться в несколько раз сильнее. — Второй круг, второй круг… никаких боевых плетений, — пропел ЯнСи громко, проносясь мимо, и ловко парируя подачу Сей. — Господин! Не отвлекайтесь! — скомандовал Хаади. — Атакуйте! — Второй круг, второй круг, второй круг… у Наследника Фу второй круг… — Юный господин, вернитесь к занятию! Атакуйте! — Второй круг, второй круг, второй круг…Коста прищурился, наблюдая за движениями ЯнСи, и его траекторией, одновременно охватив взглядом всех в зале — охрану, Кло, Сей, Хаади, слуг у входа — как будто это была картина, которую он запечатлел, и ЯнСи — всего лишь часть его рисунка. Всего лишь часть его замысла и повинуется тому, куда он ведет кисть… Звуки отодвинулись, шум плетений превратился в гул, голос Хаади звучал медленно и протяжно: — Юююю нннн ыыы ййй гоооо споооо диииин… Перед глазами привычно полыхнуло алым, и он изящно щелкнув пальцами, вывел первые узлы плетений — идеально-прозрачная длинная хищная игла соткалась перед ним в воздухе. А потом он плавно шагнул вперед, нырнув под руку Хаади, смещая с траектории Сей и — атакуя ЯнСи. Атака заняла три мгновения ровно. Две прозрачные иглы, вращаясь, покачивались прямо напротив расширенных зрачков наследника ЯнСи, ещё две — едва касались шеи с двух сторон, а пятая игла рисовала воздушные узоры рядом со щекой «вонючего козла», не касаясь кожи, а потом нырнула вниз, острием напирая на подбородок. В тренировочном зале стало тихо. Как будто бросили купол тишины. Никто не двигался, и только Хаади сделал осторожный шаг к нему, боясь отвлечь, чтобы он не потерял концентрацию — до этого они отрабатывали контроль только над четырьмя иглами разом. — Госпо… — Тихо, — скомандовал Коста Хаади. И добавил уже громче, обращаясь к ЯнСи. — Нужно беречь спину во время атаки. Никогда не знаешь, сколько противников тебя ждет. ЯнСи сглотнул, пытаясь скосить глаза вбок — на свою охрану, которая перемещалась к ним, и Кло, но иглы, мерно вращаясь, не давали это сделать. — Мне не нравится, когда задевают мой клан. Оскорбить меня — значит оскорбить клан. Невежество и превозношение — смерть для стратега, — процитировал Коста один из военных трактатов. В том трактате были великолепно выполненные картинки. — Со вторым кругом прямо сейчас, будь это бой, я бы могу выколоть тебе оба глаза, могу пробить артерию, могу лишить слуха — просто удлинив плетение, могу воздействовать на точки ПиШу и лишить тебя возможности двигать конечностями… Зрачки ЯнСи расширились ещё больше, он сглотнул, в попытке открыть рот, но пятая игла давила на подбородок снизу — «молчать». — Второй круг нисколько не помешает взять кровь наследника клана Янси, и создать персональный яд, с точечным воздействием… — Господин! — Хаади повысил голос — охрана ЯнСи окружала Косту сзади. — Но это — только тренировка, не так ли. И мы здесь все — друзья? Не так ли. И я, как друг Наследника просто хотел показать ему бреши в обороне, потому что имею возможность уже которую тренировку наблюдать за стратегией боя, — Коста насмешливо поклонился ЯнСи, одновременно схлапывая плетения и молясь про себя Великому, чтобы вышло с первого раза и влажные пальцы не соскользнули от напряжения. Получилось. Иглы растаяли в воздухе. ЯнСи покраснел от гнева до багрового цвета и уже набрал воздуха в грудь, как сзади раздались редкие хлопки. Ему аплодировал… Сей. И после легко и изящно склонился. — Благодарю, наследник Фу, я многому научился, наблюдая со стороны… — Господа, — Хаади нехотя кивнул раздраженной охране и те кивнули в ответ. Все разошлись по своим местам зала через пару мгновений, но далее тренировка протекала вяло. Кло бросил что-то вроде «неплохо», охрана отсекла их с Наставником в углу зала, а взгляд Хаади… обещал все кары, которые только можно выдумать. ЯнСи так и ничего не сказал, повинуясь жесту наследника Да-архан, но Коста внезапно обрел дар читать по взгляду — ему этого не простят. — Атакуйте. Юный господин, — процедил смуглый великан сквозь зубы. — И создал почти сплошной щит, пробить который будет очень трудно. Коста повиновался, щелкнул пальцами, выплетая узлы — прозрачная алхимическая игла, примитивнейшее и великолепнейшее плетение целительского спектра, зависла перед ним в воздухе. И… он улыбнулся. Широко, расслабленно и удовлетворенно, глядя прямо в глаза Хаади. И — атаковал.
* * *
Вечером у входа в покои, Коста проделал привычную процедуру. Размял плечи, шею, стряхнул напряжение, и, натянув на лицо широкую веселую улыбку, шагнул внутрь. — Мастер, я вернулся! — Бодро гаркнул он на все покои разом. Дэй стоял в коридоре, прислонившись к стене, сложив руки на груди. И по лицу менталиста, Коста понял, что тот уже давно в курсе всех событий, и его ждет взбучка. — Не устал? — сегодня Мастер Нейер не спал, и кресло, поскрипывая колесами, через пару мгновений выкатилось из мастерской в гостинную. — Хочешь есть? Коста хотел есть. Хотел пить. Хотел спать. И хотел вообще всего разом, а ещё ему очень хотелось улыбаться — всем разом — и Главе, и мозгоеду, и даже Хаади, который демонстративно не разговаривал с ним полдня, оставив разнос на вечер. — День прошел хорошо? Коста оскалился. Первый раз за декаду пребывания в клане Да-архан. Оскалился совершенно искренне и бесшабашно. — День прошел просто… чудесно.Глава 44. Союзники. Ч3
Утро следующего дня «Жемчужина Юга — Да-ари» Торговые ряды — Смотри, смотри, смотри! — Миу нетерпеливо дернул его за рукав, задев руку, указывая в сторону лавок-палаток, притулившихся в тени высоких белокаменных домов, укрытых пестрыми полосатыми покрывалами. — Идем, идем, идем же! Пока нет этих, я хочу посмотреть! Руку Миу все же задел, и Коста большим трудом не застонал, радуясь, что длинные рукава верхнего уличного одеяния скрывают даже пальцы — не видно синяки выше. Когда Младший Да-архан, умчался вперед, вместе с едва поспевающими за ним тройкой охранников, Коста выровнялся и попытался выправить дыхание. Болело всё. Спина, ребра, шея, задница, ушибленные колени… Все, куда вчера смог дотянуться Хаади. Сам Наставник молчаливой скалой возвышался сзади, давая время ученику прийти в себя, и Коста знал, что сочувствия он не дождется — по мнению Хаади, мозгоеда, и даже господина Нейера, он вчера получил за дело. Его гоняли полночи. В маленьком тренировочном зале, которые, как оказалось располагались на каждом ярусе подземного форпоста клана Да-архан. Зал, отведенный для тренировок охраны и гостей, у которых нет времени посещать главную площадку, а форму поддерживать надо. Вот туда и привел его вчера ночью Хаади, с благословения менталиста, который, получив воспоминания о «выступлении на тренировке с наследником ЯнСи», щедро поделился ими с Главой. А Хаади рублено оценил уровень опасности, как критический — «очень близкий к тому неудачному событию, которое произошло тогда в карете с госпожой Эло, после Храма Великого». А это — недопустимо. Коста был не согласен, и попытался пояснить, что он все помнит и с ЯнСи контролировал себя прекрасно, но его никто не слушал. Троица Старших единогласно постановила, что Косте требуется «сбросить пар», и что «им не нужна ещё одна вспышка, какая уже была в карете с Госпожой», что сейчас «они просто не могут себе этого позволить», и потому «Син Фу должен быть спокоен». Путь к совершенному спокойствию по мнению Хаади, которому разрешили тестировать «его-метод-успокоения» лежал через избиение. Конечно, они назвали это «тренировкой», но Косте казалось, что его просто лупили, гоняя по всему залу, как куль, плотно набитый соломой, и он мотался туда-сюда, собрав все пыль со стен и наевшись песка с пола. Нападать он не мог — только защищаться, и то не слишком успешно. Чар и плетений Хаади не использовал — только руки, скорость и физическую силу, заставляя уворачиваться и убегать, уворачиваться и убегать, пока не загнал его так, что он просто рухнул на плиты пола, отказываясь подняться. Тогда пришел мозгоед, перевернул его на спину, считал поверхностные мысли, и сказал, что можно гонять ещё — «юный господин сохранил достаточно свежести и сил, которые тратит не в то русло». Хаади бил. Хаади гнал. А мозоед громко, на весь зал повторял фразу за фразой, вколачивая ее в мозги: «доказывать своё превосходство — слабость», «доказывать свое превосходство, теряя контроль над эмоциями — тупость», «опора — внутри», «дерево, имеющие корни, не колеблят ветра», «контроль, контроль, и ещё раз контроль», «Эль-Син контролирует эмоции», «Эль-Син не действует спонтанно», «контроль, контроль, контроль и ещё раз контроль». Доказывать свое превосходство — можно и нужно, если речь идет о чести и защите Фу, но…никогда и ни при каких обстоятельствах, нельзя идти на поводу у эмоций. Они на пару вымотали его настолько, что до купален он не дошел — почти дополз, а после чуть не пошел ко дну в бассейне, потому что руки отказывались слушаться. Не мог говорить от усталости — только мычать. И спал так, как никогда до этого всю декаду тут. Спал, как в детстве, на жестком топчане Мастера Хо, забыв о том, кто он, где он, зачем он. Правило для Наследника Нейер сформулировал утром, доходчиво и кратко, когда поинтересовался «хорошо ли спал Младший». Правило звучало просто: «Сину всё позволено, но не все полезно». И «не полезно» начиналось тогда, когда верх брали эмоции. «Ты контролируешь свои эмоции или они контролируют тебя?» — уточнил Нейер. «Если ты не способен контролировать даже свои мысли и чувства, как ты сможешь контролировать клан, который я тебе оставлю? Если тебя ведут эмоции, тот, кто будет управлять ими — будет управлять тобой, будущим Главой Фу!»У Косты было много, что возразить. Начать с того, что его не учили на мага или Наследника, его учили на каллиграфа. И никакое другое дело не требует такой концентрации и контроля над чувствами, как письмо. Кисть в руке дрогнет, отзываясь на любое движение души, и штрих ляжет криво — этому его учил Наставник Хо. Вбивал много зим, и он лучше них всех разбирался в этом! И что во время тренировки с ЯнСи он все держал под контролем! Но…среди Старших не было каллиграфов. Поэтому на утро у него болел бок, зад, спина, и все места, которыми он «неудачно падал» во время ночной тренировки. А утром занятия наследникам отменили, сообщив, что у них другая программа «просветительская» — дети заслужили день отдыха в Да-ари, и на следующий день смогут принять участие в торжественной церемонии «закладки первого камня Школы», как почетные зрители. Выдали стандартную южную одежду без опознавательных знаков — им, охране и даже слугам, и отправили в город.
И теперь его желание побывать в Да-ари исполнилось. Жаркий, сухой, пахнущий пылью и песком воздух белоснежных улиц был гораздо вкуснее чистого и прохладного — подземелий. Если бы он ещё мог дышать глубоко, не боясь потревожить ребра. И ходить легко, чтобы боль не отдавалась в заднице, после затяжной поездки на лошадях, но даже это не могло омрачить удовольствие. День. Целый день. Целых два дня вне подземелий — настоящее счастье. Воистину ценить что-то начинаешь только тогда, когда этого лишен.
— Иди сюда! Смотри, что нашел, смотри!!! Коста потянул носом, поправил тряпку на голове, оставляющую открытой только глаза, натянул пониже рукава, спрятав кольца, чтобы утонули кончики пальцев, и направился к Миу, уже пританцовывающему от нетерпения перед палатками, укрытыми полосатыми домоткаными покрывалами всех цветов палитры.
* * *
Утром город встретил их жарой, сутолокой, всеми оттенками белого. Бело-серый, бело-желтый, бело-кремовый, бело-охряной, бело-синеватый. Коста никогда не видел столько оттенков одного цвета сразу, перетекавший один в другой. Если бы Да-ари был нарисован на пергаменте, он бы решил, что это рисовал очень бедный художник. У которого из всех красок хватило денег только на белую.Миу трещал без умолку, делясь добытой информацией. По мнению Младшего Да-архана, их вовсе не поощрили поездкой за успехи, а скорее выслали, чтобы «не мешались, пока у Старших сбор». Что именно будут обсуждать Старшие Коста не понял, но понял, что Да-архан собирает всех артефакторов, которых пригласил к себе, на совет, как шепнул ему Миу тихо, все таки выпросивший разрешение посетить город вместе со всеми. — Как тебе? А это? А Это? Малыш Да-архан излучал радость, веселье от того, что наконец вырвался на свободу, и не мог устоять на одном месте ни одного лишнего мига, хватая все, что было разложено на лотках торговцев.
Лавочники делились по цветам покрывал. Палатки и лотки, накрытые белыми тканями — получили разрешение на торговлю от городского управления Да-ари, пустынники накрывали свои циновки, с разложенными прямо на улице, вещами ручной работы — полосатыми покрывалами, гости южной столицы, прибывшие издалека — светились голубыми и сочно-зелеными, чтобы их было видно издалека. Этот ворох бесценной информации о рынках, улицах, и даже о карьере из которого добывались камни для кладки ограды — вываливал на него Младший Да-архан безостановочным потоком. И скоро у Косты начала гудеть голова — от жары, смешения покрывал и постоянных разговоров.
Теперь он понял, почему Старший Кло с таким энтузиазмом предложил им разделиться. Он — с наследниками ЯнСи и Сей двигаются по-своему маршруту, а Фу с «мелким» по своему. Коста не возражал. Целый день наблюдать рожи Кло и ЯнСи — сомнительное удовольствие, он найдет, чем заняться — изучить город, запомнить план улиц, чтобы вечером перенести на пергамент каждый закоулок, который они прошли. Он даже подозревал, что указание «разделиться» дано свыше — слишком красноречивые взгляды ему в спину метал ЯнСи, когда думал, что он не видит. Но Коста видел всё, и даже то, что Хаади ни на миг не теряет Наследников из вида, норовя держаться поближе — на линии между ними.
— И это положите… Это я тоже хочу… Это я подарю отцу, а это — дедушке… — Миу скупал все, от чего загорались глаза, и только сейчас Коста понял, для чего Младшему наследнику дали дополнительного человека в охрану — носить покупки, чтобы у двух других руки оставались совершенно свободными. Коста не покупал ничего. Просто следовал за вихрем в белоснежном покрывале, хотя увидев костяной гребень, изящный, и очень простой, подумал о госпоже Эло, и о том, что хорошо бы привезти подарок с Юга и для Наставницы, но… В кармане тоскливо звякнуло. Количество Фениксов, которые он заработал за успешную учебу дома и «правильное поведение соответствующее статусу Наследника рода Фу в гостях» — сильно уменьшилось. Практически фатально, после вчерашней ночи. Господин Нейер мягко сообщил ему, что за свои поступки и Наследник и Глава Клана всегда должен платить. И самая маленькая плата — это деньги. И что обычно от их решений страдает клан, земли и простые люди. Но, поскольку пока у Сина никакой личной ответственности ни за кого нет, он будет наказан тем, что имеет — заработанными фениксами. И вычел половину из его накоплений, которые Коста планировал потратить в Да-ари в лавке каллиграфии. Из оставшейся половины Глава Фу вычел ещё четыре монеты, «как гарант», если поведение Косты и далее будет «печалить». Ещё четыре монеты — оплата сверхурочного труда наставника Хаади, потому что проводить тренировки ночью — это вынужденная мера, и он пожертвовал сном ради молодого господина. Ещё четыре монеты нагло стребовал мозгоед, ухмыляясь прямо в лицо — он, дескать, тоже мог бы спать, но «вынужден, вынужден, что поделать». Итого минус двенадцать золотых. Монеты жалко звякнули во внутреннем кармане. Коста скрипнул зубами. Шесть фениксов. Всего шесть фениксов — ровно столько у него осталось на личные траты. Поэтому он просто смотрел, как Миу скупает всё на своем пути. — И это положи… и это… Син, посмотри…. мне пойдет?
Центральный городской рынок состоял из десятка «мелких» рынков, каждый из который занимал отдельную, отведенную под него территорию. Рынок «лошадок» и аукцион. Рынок «тканей». Рынок «рабов». Рынок «благовоний и масел». Такого смешения лиц, одежд и нарядов Коста не встречал даже на побережье Арров. Казалось, со всех уголков мира сюда стеклись покупатели и торговцы, и всё, что можно придумать или захотеть, можно было найти здесь — в столице. Южной жемчужине Да-ари. Охрана и слуги незаметно раздвигали толпу, заставляя обтекать маленький отряд по сторонам, чтобы никто даже приблизиться не мог к одному из наследников. Вассал Миу — Дан, иногда ставил купол прохлады, когда толпа редела, явно жалея подопечного. Младший Да-архан много и с восторгом говорил о деятельности отца и о том, сколько он делает для того, чтобы город процветал. — Каждый из кланов, любой гость, должен чувствовать себя в Да-ари спокойно и безопасно, так говорит отец, — трещал Миу. — Потому что никто не будет покупать, если будет озабочен защитой, нужно создать условия и возможности… Да-ари лучше Ашке, — утверждал он безапелляционно, — единственное, что лучше в Ашке — это климат, там не так жарко, а не все гости привыкли к теплу, но отец решит эту задачу! Как именно господин Дар может изменить климат отдельно взятого южного города Миу не пояснил — не понимал сам, только рассказал о том, что нужно много энергии, и они решат вопрос с освещением, тогда торги можно начинать, когда спадет жара, и вести всю ночь. Тогда Да-ари превратится в город ночных рынков, где гости могут отдыхать днем и наслаждаться жизнью ночью. «И тратить фениксы» — деловито уточнил Миу.
Они прошли центральный рынок насквозь, и нашли Кло со спутниками у клетей с лошадками. Мохнатыми, с умными глазами и мягкими губами. Лошадки Косте нравились, и он решил непременно зарисовать пару. После обеда — ещё утром для всей компании сняли отдельную закрытую палатку — Кло захотел посетить оружейный рынок, а Миу — лавку каллиграфии. «Вам неинтересно то, что планируем смотреть, а нам неинтересна каллиграфия. Разделимся на выходе, и встретимся перед самым выездом. У Старших — есть свои планы и развлечения», — хохотнул Кло. Они обогнули часть торговых рядов с палатками для еды, но свернули не туда, заблудились, оказавшись в притворе какого-то тупика, где стояло несколько пустых клетей, и одна, в которой сидели четверо грязных и измученных мальчишек. — Разве рынок рабов здесь? — удивился ЯнСи. — Я как раз хотел посмотреть.
Смотреть было не на что. Загорелые, почти до черноты, сидящие под палящими лучами светила, покрытые серой пылью, четверо — примерно его возраста, так определил Коста, смотрели на гостей исподлобья, как пустынные волки. Распахнись сейчас клеть, и они бросятся не раздумывая, чтобы перегрызть глотку — столько неподдельного горячего чувства отражалось в глазах троих пустынников. Косички сынов пустыни покрылись пылью, бубенчики и ленты неряшливо обвисли вокруг, одежда была кое-где надорвана и в прорехах светило голое расцарапанное тело. Дрались — постановил Коста после беглого осмотра, и дрались не на жизнь, а на смерть, прежде, чем их заперли в клеть. У одного из мальчишей — самого мелкого, безвольно болталась левая рука, которую он баюкал, прижимая к телу, зыркая на посетителей «особенно тепло». А четвертый запертый пустынником не был, и смотрел — иначе. Худощавый, менее грязный, чем остальные, одетый так, что мог бы легко затеряться на улицах. Серые, непонятного цвета волосы торчали неровно выстриженными прядями, их цвет Коста определил бы, как сизый. Рябое незапоминающееся лицо, в рытвинах, рваное ухо, с как-будто аккуратно отсеченным мечом кончиком, и взгляд, совершенно не соответствующий ситуации. Спокойный, и даже счастливый, как будто рябой мальчик был точно уверен, что все кончится хорошо. И даже попытался улыбнуться — увидев, как Коста внимательно рассматривает его руки. Рябой мальчишка даже поднял ладони вверх, чтобы ему было лучше видно. Но Коста смотрел на пальцы — длинные сильные пальцы — «руки настоящего каллиграфа, как выразился бы мастер Хо». — Трое пустынников, один из местной черни. Все пойманы на воровстве. Приговорены. Но помилованы, и будут выставлены на торги, после того, как будут «подготовлены» и проставлены рабские метки, — пояснил Распорядитель этой части клетей. Сухопарый высокий южанин, с ног до головы замотанный в полное кади, который поспешил покинуть свое место в прохладной тени, увидев у решеток такое количество народа. — Продаже не подлежат, — пояснил он специально для ЯнСи. — Это клети предварительного содержания. Господа сбилисьс пути. Это притвор задней части рынка рабов. А вам нужно вернутся на два поворота назад, и там свернуть налево. Дорога между рядов выведет вас на центральный сектор. — «Подготовят к продаже» это… — медленно протянул Сей, показав в воздухе едва уловимый жест ниже пояса. — Господин понял верно. Для продажи в этой категории идут только евнухи, — Распорядитель легко поклонился. — Евнухами? — Переспросил Коста тихо, встретившись глазами с рябым мальчиком, с «пальцами каллиграфа», который продолжал блаженно улыбаться, в отличие от зарычавших пустынников. Они ведь слышат всё, что здесь говорят. Когда их обсуждают, как… как… Знают, что их ждет. Знают — это Коста прочитал в глазах мальчишки. Знает, но ничего не может сделать. — А куда их ещё, они больше ни к чему не годны, кроме черновой работы и — гарема. Трое — пустых, один — почти пустой, ни силы, ни навыков, кроме как воровать. После принесения клятвы, воровать больше не смогут. — Это ли не милосердие, — напыщенно произнес Кло, но весь эффект от слов смазался, потому что он поедал персик, не снимая кади. — Их оставили в живых, дали возможность отработать преступления. — А почему здесь пустынники? — Нетерпеливо спросил Миу, разглядывая сидящих в клетке во все глаза. — Дети пустыни — нарушили правила. Им запрещено посещать города, если нет разрешения на торговлю. Их место пески. Закон един для всех. А эти не только нарушители территории, но и воры. — Не воры, — твердо опроверг рябой мальчишка. — Мы охотились. Вся пустыня наша! Она ничья! Нет границ!!! И мы не заходили в город, мы зашли к колодцу за водой! И мы не крали кувшин, мы бы вернули! Распорядитель бросил плетение тишины на клеть одним отработанным движением — будущие рабы молчат, когда говорят господа. — Границы — есть, — отчетливо произнес Кло, глядя на пустынника. — Есть, именно поэтому вы сейчас здесь и сидите. — Почему нельзя просто вернуть их в пустыню? — Потому что каждый должен знать свое место. Знать что за нарушением последует наказание, или мир превратится в подобие грани. Закон — это то, что отличает нас от этих животных, — напыщенно пояснил Кло на вопрос младшего брата. — Если отпускать всех, кто будет исполнять закон? А Да-ари — город, в котором каждый может чувствовать себя в безопасности. Хотя… — протянул Кло, прищурившись, выражение лица под кади не было видно, но глаза — довольно заблестели. — Я бы проявил милосердие и купил бы парочку «для загона». Коста удивленно посмотрел на старшего Да-архана. Он не был похож на того, кто способен проявить милосердие. Купить рабов чистить загоны — это лучшая участь, чем то, что их ждет. — Но я следую правилам. Пусть их сначала подготовят, когда будут торги? — Через четыре дня, господин, — поклонился распорядитель. — Я могу дать знать. Миу рядом возмущенно засопел. Кло доел персик и бросил прицельно косточку, попав точно в лоб одному из пустынников, тот гневно метнул косточку обратно в Кло, но охранник перехватил предмет плетениями ещё на подлете к решетке. — Метко! — Довольно засмеялся ЯнСи. — Куплю пару, — утвердился в своем решении Кло. — Смерть на тренировке достойнее, чем гаремный мальчик. Они должны быть мне благодарны, что я хотя бы позволю им умереть, как мужчинам… Снова раздался одобрительный смех ЯнСи. — А ты, Фу? Ты не находишь это благородным? — Обратился у к нему Кло. Коста тщательно стер все эмоции с лица, чтобы глаза не выражали ничего, и только потом развернулся. — Не нахожу. — И я не нахожу! — Звонко вклинился Миу. — Сколько стоят эти рабы? Я бы купил двух прямо сейчас, — ЯнСи подошел к клети. — Эти не продаются, господин, — терпеливо повторил южанин распорядитель. — Продаётся всё и всегда, вопрос только в цене. Я тоже хочу именно этих, разве они не выставлены на предварительные торги? — Эти не продаются мой господин, выберите любых других, я готов показать… я не могу продать вам залежалый и негодный товар, меня накажет хозяин… выберите других… стоящих… — Сколько стоят эти? — Они ничего не стоят, господин, они практически бесполезны. Пустынники — пустые, ни крохи силы. У мальчишки вора — первый круг. Все пойманы на воровстве. Их можно использовать только как простых рабов, на плантации или в саду… ни к чему более не годны…Господа, если вы хотите приобрести прямо сейчас, у меня уже есть подготовленные, — любезно склонился южанин, не желая упускать прибыль. — Лучший товар, в отличие от этих. Первосортный. Сильные. Смогут выдержать много, прекрасно подойдут для тренировок. Я могу показать, здесь, через три клети. — Веди, — властно скомандовал Кло. ЯнСи, предвкушая удовольствие, отправился за ними следом.
Миу притацовывал на месте, а потом вздохнув, сорвался за братом, охрана последовала за ним. У клети остались только Коста и Сей, и два сопровождающих. Наследнику Сей тоже выделили всего одного охранника, как и ему, в отличие от остальных. Коста подошел к клети и попытался разобрать табличку — но ценник был перечернет дважды, трижды, цены были написаны поверх старых, и явно менялись, как только менялись те, кому не повезло попасть сюда. — Не стоит, — Сей подошел неслышно, и щелкнув пальцами, набросил на них двоих купол приватного разговора. — Не стоит, что? — Переходить дорогу ЯнСи и Кло, выкупая этих рабов. Это земли клана Да-архан, город Да-арханов, и если Наследник клана что-то захотел, он это получит, — вздохнул Сей тихо. — Ты же не был на пустынной тренировке Клоакиса? Коста качнул головой — нет. — Тебе повезло. Он натаскивает своего шекка на кровь. «Загон» — это почти гранола, только тот, кто смог выжить всегда умирает. Отвратительное зрелище, — бесцветно закончил Сей. — Я не нахожу это привлекательным. — Я тоже, — ошеломленно ответил Коста. Шекки? Твари? Он отдает рабов тварям? Четверо пар глаз из клети смотрели на них так пристально, как будто пойманные понимали, что речь идет о них. – Откуда он берет столько… — Материала? Чистки города проходят регулярно — всех, кого поймали на месте — продают в рабы. Город должен быть безопасен — здесь не место отбросам. Польза всем — чистые улицы и постоянное пополнение рынка рабов. — Пояснил Сей, а потом перевел взгляд на пальцы — Коста держался рукой за прутья клети, крепко обхватив пальцами. — Очень… дорогая вещь. Коста убрал руку и опустил рукав, чтобы закрыть пальцы и кольца — с желтым камнем, и родовую печать Фу, повернутую гербом внутрь. — Сколько добавляет этот артефакт? Четыре круга? Три? — Уточнил Сей с искренним интересом. — Ведь на самом деле ты равен или даже превосходишь ЯнСи по силе…Который позволяет себе быть настолько презрительным… Коста промолчал. — В отличие от ЯнСи меня хорошо учили, и я люблю артефакты и разбираюсь в них… Оправа не стоит ничего — простые связки, но камень, накопитель, — Глаза Сей блеснули жадно. — Знаю только примерно, сколько оно может стоит и насколько может увеличить круг. Почему ты не сказал им, что можешь участвовать в боевке на равных? — Спросил Сей, глядя в сторону клети. — Потому что у меня своя утвержденная программа обучения, и меня учат не рассчитывать на артефакты, — медленно пояснил Коста. — Род ЯнСи рассчитывает не только получить этот контракт, ради которого нас пригласили, — Сей говорил очень-очень тихо, продолжая смотреть в сторону, как будто в клети было что-то интересное, — но и на… помолвку с родом Да-архан…вместо Фу. Коста фыркнул. Хотел сдержаться, помнил «держать лицо, держать осанку, держать улыбку», но — фыркнул, подавив внезапный и совершенно неуместный смешок. Сей обернулся стремительно. Темные глаза Наследника светились непониманием. — Если невеста рода Да-архан хоть немного похожа внешностью и характером на Кло — я сочувствую ЯнСи, и да поможет ему Великий! Во взгляде Наследника Сей мелькнула ответная насмешка, и хотя улыбки не было видно под кади. Коста почувствовал, как между ними протянулась теплая нить разделенной шутки. Пока тонкая, едва заметная паутинка понимания, но кто сказал, что она не сможет вырасти в крепкий корабельный канат? Канат, состоящий из сотни крепко сплетенных между собой нитей, каждая из которых разделенное воспоминание.
— Господин, я предлагаю вернуться назад, и подождать остальных там, — Хаади подошел не слышно, и обратился к нему первый раз за этот день напрямую. Коста кивнул, проследив за взглядом — Хаади смотрел на крыши, которые нависали в круг над этой частью рыночного притвора. Но крыши были пусты, касаясь неба. Коста обернулся, поймав обреченный взгляд мальчишки, с длинными смуглыми пальцами истинного каллиграфа, и развернулся на выход.
* * *
Уходя из тупика рыночного притвора, Хаади снова посмотрел вверх, чувствуя спиной чей-то взгляд — справа и сверху. Поднял голову, но крыша была пуста. Он подождал, но ощущение не вернулось, хотя он был уверен, что за ними наблюдали — ему не кажется. Хаади ускорился, стараясь держаться поближе к молодому господину, и на всякий случай расслабил пальцы, формируя первый базовый узел плетений щита… Сраный город, сраный Да-ари, сраная поездка. Кому удовольствие, а ему хотелось вернуться в поместье, где он знал каждого человека в лицо и каждый камень, или хотя бы к Да-арханам. Одно дело дело охранять объект в замкнутом пространстве, и совсем другое — в незнакомом городе, среди толпы, где там много удобных мест для внезапного нападения.* * *
До лавки каллиграфии они добрались, все мокрые насквозь, с трудом свернув с людской сутолоки на боковые улицы, следуя окружным путем. И по лицам охраны неугомонного Да-архана, Коста подозревал, что слуги специально выбрали «чистый» путь, чтобы на пути Младшего наследника больше не попалась ни одна лавка, ни один лоток, ни одно место, где можно застрять ещё мгновений на десять. И специально не ставили «купол прохлады», чтобы у юного неугомонного господина не было желания задерживаться где-то ещё и тратить фениксы. Узкая тенистая улочка, вывела их прямо на небольшую площадь. Где, переливаясь в лучах светила, сияя золотом явно свежей краски, покачивалась на ветру тяжелая дорогая и плотная доска — Коста определил это с одного взгляда. — Уиииииииии…. — Глаза мальчика вспыхнули восторгом в прорезях кади, и он рванул вперед, забыв обо всем. Вывеска «Лавка каллиграфии господина-мастера Вана» сияла роскошью золотых букв под жаркими лучами южного светила. Коста заходил в лавку осторожно, последним. Заранее проверил, что кади скрывает всё, что должно скрыть. Помедлил на входе, подняв голову, наблюдая как над ним из стороны в сторону покачивается вывеска «лавка каллиграфии». Лавка каллиграфии. Сердце защемило. Он нащупал в кармане теплые монеты, свои честно заработанные шесть фениксов, и решительно двинулся выбирать. Для вывески Храма Великого ему нужно самое лучшее. Он — дал слово.Миу уже сновал между стеллажами маленьким белым вихрем, хватая в руки все, что попадало ему на глаза. За ним следовал служащий, мягко забирающий из рук ребенка каждую вещь. Бесценная нефритовая тушница чуть не упала на пол, но её поймали и водрузили на полку — самую высокую из, куда Миу не удалось бы дотянуться при всем желании. — Скажите, что желаете, молодой господин, я помогу сделать выбор… Не стоит…Некоторые предметы очень ценные… молодой господин… Коста узнал голос, присмотрелся — помощник Мастера Вана, один из тех, кто был на экзамене, который ему устроили на Октагоне. Самого старика нигде не было видно — кроме них — лавка была пуста. Видимо каллиграфия и живопись не слишком пользовалась успехом на Юге, либо… Коста изучил маленький привязанный лентой свиток с просто написанной ценой… либо здесь все очень, очень дорого. — Молодой господин… прошу вас аккуратнее, поставьте это… не нужно… Ах! Ворох свитков рухнул вниз с полки, когда Миу неосторожно пытался вытащить один. Помощник присел, собирая бесценные товары, а Коста спокойно прошел мимо — к стеллажу с чистыми пергаментами, разложенными пачками, по стоимости и качеству бумаги — и пощупал пальцем каждую. Потом перешел к столику с кистями — более тридцати наименований, любой формы и под любую задачу. Ручной работы, именно такие, о каких он мечтал давно, но так и не мог позволить. Коста погладил пальцами кончики кистей — мех щекотал пальцы. Не сейчас. Настанет момент, и он непременно вернется, зайдет в лавку и скупит здесь все, на что упадет взгляд. Это случится — непременно. Хотя и сейчас ему не помешали бы две широких кисти — наносить штрихи на храмовую доску, плоские и плотные. Хотя мастер Хо всегда говорил, что качество материалов мешает только плохому каллиграфу. Хороший мастер сможет смешать уголь, песок и пару минералов, перетертых в пыль, получит краску и нарисует беличьим хвостом… Но Коста пока «хорошим каллиграфом» не был, и вообще подозревал, что Мастер говорил так просто потому что у них постоянно не хватало денег, чтобы купить что-то сносное. Коста переходил от стеллажа к стеллажу, из одного небольшого зала в другой, вдыхал привычный с детства запах и — наслаждался. Хаади молча следовал за ним на расстоянии пары шагов. В лавке было прохладно, видимо работали артефакты, и потому хотелось, чтобы время остановилось — разве есть более прекрасное место в этом мире, чем лавка каллиграфии? — Я могу помочь с выбором, молодой господин? — Помощник старика Вана, убедившись, что Миу занят перелистыванием альбомов с набросками, и больше не сможет ничего уничтожить, переключил свое внимание на него. Строгая печать Мастера каллиграфии — единственное украшение, скромно висела поверх изящного халата простого кроя. Изящество простоты, так бы сказал Мастер Хо. Чтобы ничто не отвлекало внимание от главного. — Вижу, господина заинтересовала краска? Для каких целей вам требуется? Перед Костой на специальном «красильном столе» было представлено около сотни оттенков всех возможных цветов. Каждый порошок в сухом виде покоился в специальной округлой выемке, вырезанной в дереве, и рядом с красителем белела бумага с растяжкой цвета. Коста постучал рядом с золотистой горкой порошка. Это краситель подходил. — Три феникса за маленький весовой наперсток, и восемь за большой, — любезно сообщил ему Помощник. — Но… Господин знает, что именно эта краска не подходит для работ по пергаменту, и предназначена для вывесок и досок. Могу сказать, что это лучшая краска во всех пределах. Перетертая шкурка чешуек золотистой змеи, лепестки зталокрыльника, золотая и янтарная пудра, и минералы, которые добывают только на западном побережье. Эта краска выдержит до сотни сезонов, и может использоваться как здесь, так и на далеком Севере. Мы даем гарантию. Коста пошевелил пальцами в кармане. Маленького наперстка не хватит на всю доску, даже если он попытается экономить краску. Ещё нужна основа — доска, её он тоже не сможет сделать самостоятельно. — Воу, что это… зачем тебе… Пчхи… — Миу снул нос рядом с краской, дыхнул, вдохнул, чихнул, и золотистая пыльца осела на столе и его ресницах. — Молодой господин, я же просил не дотрагиваться, — Почти взмолился помощник. — Это бесценная краска! — Бесценны только люди, все, что имеет стоимость — можно купить, — Миу чихнул ещё раз. — Сколько? — Три феникса. — Заплати за ущерб, — Миу лениво взмахнул одному из охраны, который и носил с собой кошель. Коста не знал, ограничивают ли в тратах Младшего Да-архана, но то, как фениксы летели направо и налево впечатляло. — Для чего это тебе? Коста поправил кади на лице, скользнул взглядом по лицу помощника старика Вана — узнать в нем ученика Октагона невозможно, Наставница позаботилась даже о голосе, но… — Я дал слово жрецам нарисовать храмовую доску. И слышал, что самые лучшие материалы для работы продаются именно здесь. — Истинно так. Лучшее из лучшего, что можно найти. Молодой господин… каллиграф? — Уточнил Помощник бросив взгляд на их простую одежду, и кади без украшений. — Молодой господин просто иногда рисует, — парировал Коста. — Уровень, недостойный даже младшего писаря. — Храм мог бы заказать доску у нас. Мы исполним заказ в лучшем виде, наши доски в Столице занимают почетное место… — Это храм Великого, — добавил Коста насмешливо. — Хоть Храм Грани, — быстро нашелся помощник, — если они могут платить, мы выполним заказ. — Покажите другую краску, которая подойдет для этой работы. — Это — лучшее! Не стоит… — Господин попросил показать другие краски, — зычный низкий хрипловатый голос Хаади раздался сзади. — Выполняйте. Помощник не изменил выражение лица, не показал недовольства, с такой же любезной, и как будто приклееной на лицо улыбкой начал показывать товар и доставать каталоги. Миу притих и внимательно следил за тем, что именно смотрит Коста и что спрашивает. Наконец, Коста остановил выбор на простом, надежном, но очень качественном красителе. Проверенном, который, он уверен был точно, прослужит не один десяток зим под палящим светом светила. Да, не такой яркий и не такой красивый по глубине оттенка, и переливаться будет не так, искрясь частицами золота, но это то, что мог себе позволить. Лучшее из возможного, что он мог купить на заработанные деньги. — И вот эти кисти… Покажите вот эту «девятую» и «вторую»… — Я бы рекомендовал «третью», господин, если вы никогда не писали доски, работать «второй» будет… — Вторую, — перебил Коста твердо. Он работал. Он писал. И он точно знает, почему для его руки «третья» не лучший выбор, проведя столько времени на сходнях Мирии. — Как пожелает, господин… Основу для доски он выбрал самую простую, без покрытия. Решив, что Наставница пустит его в свою драгоценную лабораторию и он смешает и приготовить грунт и закрепитель, как они не раз варили с Мастером Хо — с этим он справится, не стоит тратить деньги. Большой весовой наперсток самой недорогой краски, и одна кисть. Пять фениксов — ровно столько стоил его заказ. — Господин должен знать, что нужно время для подготовки и смешивания красителя. Оставьте предварительную плату — один золотой. Аванс не возвращается в случае отказа. Забрать заказ можно будет завтра. Коста кивнул и выложил один кругляш из кармана. — Ох, молодой господин, пожалуйста не трогайте… — Подскочил Помощник, видев, что заскучавший Миу опять направился к стеллажам. — Лучше изучите вот это… Юного господина интересует живопись и каллиграфия, верно? Мастер Ван — лучший каллиграф во всех пределах открывает этой зимой Южную школу истинной каллиграфии… Вот свитки, здесь указан подробный план, программа, плата за обучение и возможность сдать экзамен, получив звание сначала младшего писаря, а в дальнейшем и Мастера, — Помощник гордо показал свою печать. — Мастер Ван лучший во всех пределах? — Округлил глаза Миу, выхватив свитки из рук. — Лучший, — твердо произнес Помощник старика Вана. Коста только скептически приподнял бровь. Глаза у Миу вспыхнули и загорелись разом, как только он просмотрел, даже не прочел полностью программу обучения. — Я хочу, я хочу, как записаться? Помощник оказался не готов к такому напору, но нашел выход: — Вам нужно подрасти, юный господин, поставить руку и тренироваться, до тех пор, пока вам не исполнится четырнадцать, мы принимаем… — Я уже умею! Я могу! Я хорошо пишу и даже рисую! Син, скажи ему! — Даже так, юный господин, нужно сдать проходной экзамен и… — Так давайте я сдам, прямо сейчас! — Напор Миу было не остановить. — Вот кисти, тушь и свитки — всё есть. Проверьте меня! — Юный господин, вы не готовы… — Проверьте, немедленно! — Голос Миу стал властным и требовательным, мягкие нотки пропали, и сразу вперед шагнул один из сопровождающих — Дан и сделал знак Помощнику — «выполнять». Ученик Мастера Вана неохотно повиновался. Разложил на пустом столе пергаменты, тушь, и кисти, и кивнул: — Хорошо, как пожелает юный господин. Вот тушь и кисти. Начертайте знак «Кай» — вечность, — мягко попросил помощник. Коста приподнял бровь и шумно выдохнул — задача явно невыполнимая для маленького Миу, это понимал даже он. Один из самых сложных символов, более двенадцати штрихов на горизонте, три касательных, и потом ещё нужно замкнуть в единый знак. Помощник Вана решил посмеяться над ребенком, заранее поставив невыполнимую задачу. Миу принялся с рвением, пыхтел, старался, но ошибся уже в первых трех штрихах. — Готово. Рисунок был детским. Уровень каллиграфии допустимо-сносным, чтобы это было можно прочесть, но недопустимо-небрежным, если речь шла об обучении каллиграфии. Миу пододвинул пергамент. — Посмотрите, Мастер. Я достоин учиться в вашей Школе? В глазах Миу светилась надежда и ожидание. Помощник развернул к себе рисунок — и в его глазах отчетливо сверкнула насмешка и презрение, смешанное с превосходством. Но так быстро, не наблюдай Коста внимательно — ничего не увидел бы. Мастер прекрасно владел лицом. Но… он — увидел. Потому что слишком часто на него самого тоже смотрели именно так — сверху вниз. В таких же лавках, которые ломились от товаров и драгоценных пергаментов, но ему это было не по карману. В отличие от Миу он умел писать, но не имел денег. Миу — имел фениксы, но не владел мастерством. Но презрение — было одинаковым. Вы — не тот, кто может себе это позволить — вот что говорило выражение лица Помощника. Вы — недостойны. — Юный господин, эта… работа… хорошо выполнена, но уровень недостаточный, чтобы пройти экзамен в Школу каллиграфии, вам стоит потратить ещё несколько зим на совершенствование, и… — Разве Школа не для того, чтобы учить? — Вспыхнул Миу. — Если я буду учиться дома, зачем мне Школа? — Школа — совершенствует навыки, оттачивает… Как гранит драгоценный камень, каждый из наших учеников — в своем роде драгоценность, которая потом послужит украшением Школы… — А я не драгоценность? — Голос Миу дрогнул. Коста прошел вперед, отодвинул Миу и забрал рисунок, выполненный Младшим Да-арханом из рук помощника, развернул к свету, изучил и вздохнул, обращаясь исключительно к ребенку: — Седьмой штрих лег очень твердо, и десятый — почти идеально. Второй горизонт ты провел стремительно — именно так, как и нужно, но есть несколько недоработок, смотри… Коста повелительно отодвинул Помощника, и встал за стол, где остались чистые пергаменты. Отвернул рукав и верхнее покрывало, чтобы ничего не стесняло движение руки, обмакнул кисть в тушь, изящно избавился от излишков и… закрыл глаза, погружаясь во внутренний мир. «Кай» — вечность. Двенадцать с половиной штрихов на горизонте, три касательных, и потом ещё нужно замкнуть в единый знак. Вечность. Вечность. Вечность. Коста открыл глаза спокойно, взмахнул рукой, отводя кисть назад, чуть помедлив в самой высокой точке, и потом обрушился на лист за два мгновения закончив символ одним слитным росчерком. Два вдоха — два выдоха — шестнадцать движений — ровно так, как учил Мастер Хо. — О-о-о-о… — Миу подкрался неслышно и выглядывал сбоку, рассматривая, что вышло. — «Кай», — произнес Коста тихо. — Чертят именно так. У тебя почти получилось именно так, следует только немного потренироваться… — Господин не желает поступить в Школу каллиграфии? — Глаза Помощника вспыхнули удивлением. — У господина поставлена рука, есть опыт, понимание и глубина сути, господин не ошибся ни в одном штрихе, мы будем счастливы видеть вас… — Господин не желает, — спокойно ответил Коста. Вытер кисть и положил обратно на подставку, чтобы все было аккуратно, как было. — Но… — Почему? — Выдохнул Миу, жадно разглядывая рисунок. — Почему ты не хочешь. — Потому что не только ученики должны быть достойны Школы, но и Школа — должна быть достойна учеников. Ошибки — путь к совершенству, — процитировал Коста, встретившись глазами с Помощником Мастера Вана. — Пока, я не вижу здесь Учителя, только… торговца, — закончил он тихо. Помощник старика Вана был прекрасно образован, как и ожидал Коста, и узнал цитату. И наверняка вспомнил и вторую её часть, судя по тому, как вспыхнули два розовых пятна на скулах — вторую часть, что «должен делать истинный учитель, когда к нему приходит ученик, желающий учиться, но совершающий ошибки».
Лавку они покинули в молчании, и уже через десять мгновений Миу повеселел и, казалось совершенно забыл о том, что произошло, но только казалось. — Почему ты не купил там самое лучшее и дорогое? — Пристал Миу, забежав вперед, чтобы смотреть в глаза. — Или самое лучшее там — тоже плохое, такое же, как «лучший Учитель»? Ты поэтому выбрал так мало? — Нет, — Коста помедлил, подбирая слова. — Материалы там хорошие. Очень. Можешь брать. Просто… я ограничен в средствах. — Ты поэтому ничего не покупаешь весь день? У рода Фу нет денег? — Глаза Миу стали просто огромными над белой полосой кади. — Есть, но это мои траты, поэтому я трачу свои деньги. — А разве не все деньги рода твои? Все деньги Да-арханов — мои! Все рабы! Все вассалы! Все — мое, так говорит дедушка! — Свои — значит свои. Значит, я их заработал, — неохотно ответил Коста. — А зачем ты тратишь свои деньги, чтобы нарисовать доску для храма Великого? — Потому что обещал. — А почему ты обещал?– Потому что хотел и потому что могу. У них нет вывески, храм маленький, а я — могу и умею… — Надо было рисовать для храма Немеса! — Возмутился Миу. — Там столько всего есть, за тебя вознесут столько молитв, будет во-о-о-т столько удачи… — Младший широко раскинул руки в стороны. — У них нет вывески? — Скептически поинтересовался Коста, вспомнив размеры колонн входной арки храма Немеса. — Есть конечно! — Тогда если у них и так есть, зачем им ещё? А у храма Великого нет… — Но…но… Великий бесполезен! — Нашелся Миу. — И он и жрецы, так отец говорит… — А ты всегда что-то делаешь, чтобы это принесло пользу? — Э-э-э-э… — Миу захлопал ресницами. — Или потому что просто хочешь сделать? — Потому что хочу! — А я хочу нарисовать доску для храма, — устало закончил объяснения Коста — разговаривать с Младшим Да-арханом иногда было крайне утомительно. Миу замолчал, задумавшись, но смог держать рот закрытым не более, чем пару мгновений. — А ты сказал правду там, в лавке? Ты правда думаешь, что у меня почти получилось? Что, если бы приложил усилия, потренировался, у меня вышло не хуже чем у тебя? — В голосе Миу пламенела надежда. Коста молча кивнул и похлопал мальчика по плечу. Глаза Миу вспыхнули восторгом: — Мне всегда говорят, что я хуже Кло, что нужно больше тренироваться, что у меня ничего не выходит, и не выйдет, потому что я сам не знаю, чего хочу… А ты думаешь, у меня вышло бы? — Непременно, — Коста положил руку на плечо Младшего. — Я когда-то писал точно так же, как ты. Делал похожие ошибки и кисть дрожала в пальцах, делая штрихи неровными. Мой Наставник… — Коста помедлил, — наверняка тоже когда-то писал так же. И даже этот Мастер, и даже сам Мастер Ван, было время, когда он учился рисовать и писал ещё хуже, чем ты! — Припечатал Коста. — Тренируйся. Повтори знак «кай» пятьсот раз, а потом ещё пятьсот и ещё…и у тебя непременно получится. — О-о-о… — Миу вскинул руку вверх, и проорал. — Клянусь силой, я буду не я, если через зиму не буду писать это знак идеально! — Сила вспыхнула ярким облаком, лизнула пальцы, а охранник сзади обреченно поднял глаза к небу, и что-то пробормотал. Миу воодушевленно пробежал вперед, вернулся назад, обежал Косту по кругу, пританцовывая, а потом, как будто решившись на что-то набросил на них двоих купол тишины, который, правда, вышел у него только со второго раза. — А с шекками так же, как с каллиграфией? — Уточнил Миу тихо. — Это сработает — повтори пятьсот раз и ещё пятьсот. — С…шекками? — Коста остановился. Всё, что он знал о тварях было подчерпнуто им в подземельях Блау и там не было ничего, что помогло бы ответить на вопрос. — А что… не выходит с шекками? — Ничего, — тоскливо отозвался Миу и ковырнул носком сандалия камни дороги. — У меня не выходит ничего. Кло — у того выходит всё. Его слушаются беспрекословно, а я… а у меня… у меня не выходит… Кло любит убивать, а я нет. Мы это не любим. У Кло выходит хорошо, его хвалят, а я не могу, мы не можем… и не хотим… Поэтому я неудачник. — Миу тяжело вздохнул. — И это у меня не выходит, и каллиграфия, и целительство. Ничего у меня не выходит… Наставник говорит, потому что я не-у-сид-чи-вый, и не могу сосредоточиться…Но на самом деле я просто не могу, мы не можем чувствовать это… они так кричат, так кричат, им так больно… — Кто кричит? — Коста отодвинулся. — Рабы в загоне, — удивленно отозвался Миу. — А ты… вы чувствуете эмоции всех? — Коста замер в ожидании ответа. — Нет, конечно, — Миу удивился так, что глаза округлились. — Шекк чувствует иногда и передает, а я чувствую шекка и могу управлять. Точнее — управлять не могу, — стушевался он. — Могу попросить, но моя не всегда делает, ей играть хочется… — Моя? Тв…Шекки бывают девочками? — Да, очень красивая, у нее во-о-от такое жало на хвосте. Острый шип. И чешуйки, которые даже копьем не пробить. И скорость. И глазки… она ещё маленькая, как и я, и только растет, — Миу зажмурился, — Я бы тебе показал, но мне нельзя, пока я не контролирую… Можно только тем, кто обрел контроль… А то ты бы ее нарисовал… И Наставник и отец говорят — шекк — оружие для защиты и убийства, зачем шекк и его Ведущий, который не может убить? А она не хочет убивать, и я не хочу убивать, мы не хотим убивать, поэтому проваливаем тренировки и… — Миу стушевался и опомнился, подняв вверх взгляд на Косту. — Только это секрет, Фу же друзья Да-арханов? Глава Фу — друг отца, а ты — мой? Коста медленно кивнул. — Фух, — выдохнул Миу, продолжая тараторить. — Поэтому ты никогда не подружишься с Кло! Тебе остается дружить только со мной! — Почему? — Совершенно ошеломленно уточнил сбитый с толку Коста. — Потому шекк Кло уже знает, что тебе не нравится Кло. А раз знают шекки — знает и Кло. Хотя… Кло вообще мало кому нравится, поэтому он такой… Хочет нравится всем, а не нравится почти никому. И чем больше он не нравится, тем злее становится. А чем злее он становится — тем больше не нравится. — Я не видел ни одного шекка у вас… — Если не видел ты, это не значит, что шекки не видели тебя, — глаза Миу лукаво сверкнули. — И я знаю, что нравлюсь тебе!!! Коста открыл рот и закрыл. Ни мозгоед, ни Глава такой информации ему не давали, и даже в слитых воспоминаниях не было ни одного указания о том, как себя вести в такой ситуации, и не было никакой информации о шекках. — А северяне, — нашелся Коста наконец. — Наставник рассказывал, что у них другие системы тренировки, может научиться там…род северных одаренных, там тоже есть твари. — Пф-ф-ф, — Лицо Миу поскучнело. — Блау? Отец говорит они недоразвитые. У них учиться нечему, они не используют даже то, что могли бы… Глухие… Поэтому через четыре дня — я весь день проведу с тобой! — Закончил Миу совершенно внезапно и невпопад. — Почему именно через четыре дня? — Уточнил Коста осторожно — по его подсчетам они должны уже собираться в обратный путь в поместье. — Потому что если Кло что-то решил — сделает, а он решил купить тех рабов через четыре дня, — пояснил ему Миу, как маленькому. — А когда Кло купит их, им будет очень больно, очень, — тихо вздохнул Миу. — Они всегда умирают долго и так кричат…я не хочу это слушать… — Значит «загон» — это он хочет купить рабов для тренировок шекка? — Уточнил Коста тихо. — Как и всегда, — Миу пожал тонкими плечиками под легким халатом. — Купит, и на следующий день они умрут на Арене. Слуги поменяют песок на чистый, дедушка и отец похвалят Кло и отругают меня… на-до-е-ло!
* * *
Коста думал тридцать мгновений. А потом ещё тридцать. Перебирая в кармане оставшиеся пять фениксов, которые завтра нужно было отдать в лавке старика Вана. Монеты нагрелись и стали скользить между пальцами, глухо позвякивая. Коста перебирал золотые, снова и снова, и думал, думал, думал, молчаливо следуя за маленьким белым вихрем — Младший Да-архан продолжал скупать всё на своем пути. Сколько рабов вокруг? Десятки? Сотни? Сколько таких рынков, как в Да-ари? Что даст, если он вытащит хотя бы одного, если остальных всё равно сделают евнухами? И если не будет этих четверых, Наследник Да-арханов найдет других, чтобы купить для «загона». Что он изменит, если купит хоть одного — ни–че–го! Этот мир не изменить, в нем есть господа, есть вассалы, есть слуги, и есть рабы. Есть те, кто сверху и те, кто снизу. Те, кто приказывает и те, кто подчиняются. Он ничего не сможет изменить. Но логика не помогала. Коста перебирал в кармане монеты и у него в голове почему-то всплывало лицо рябого мальчика, и пальцы… тонкие пальцы настоящего каллиграфа. Он сам тоже когда-то сидел за решеткой. И лежал, привязанный на лекарском стуле, и имел номер и… цену. И, если бы его не выкупили тогда, кто знает, чем бы кончилась его жизнь. Да, он не может спасти всех — и никогда не сможет, но если бы тогда кто-то выкупил его — спас, его жизнь тогда стоила дороже всех денег мира… Хотя бы одна жизнь… Хотя бы одна… Особенно, если эта жизнь его — собственная.Коста встряхнул головой и сделал знак Хаади. Сообщил Миу, что у него есть дела, он забыл, и хочет совершить часть покупок в одиночестве, и что младшему будет не интересно, ведь они уже там были, и встреча состоится в той же палатке — в центральной части, которую сняли утром для всей компании. Миу продолжал что-то спрашивать в спину, но Коста развернулся и быстрым шагом отправился обратно — нужно успеть. Если он правильно запомнил утренние разговоры охранников до закрытия части рынков осталось не более шестидесяти мгновений.
* * *
На последних поворотах Коста почти бежал, боясь не успеть. Огибал прохожих, вклинивался в толпу, ни на миг не отвлекаясь от карты пройденного за сегодня пути, которая всплывала в голове. …один поворот направо, двадцать шагов по прямой, загоны для лошадей огибали справа, затем поворот налево… нет, направо… потом обогнуть закрытую часть… Память не подвела, как и всегда — через пять мгновений, он жадно пытался отдышаться, поправляя кади. Успел. Он — успел. Рынок рабов ещё не закрылся. Клеть стояла на месте и в ней сидели четверо мальчишек, серые от песчаной пыли. А «следящий за клетями южанин» лениво дремал в теньке в расстегнутом и откинутом в сторону кади, вальяжно забросив длинные ноги на какой-то ящик. Коста сделал шаг вперед, но его остановил насупленный и очень недовольный Хаади: — Я сам, господин. Вам не по статусу, раз уж вы решили и… не передумаете? «Не передумаю» — кивнул Коста. Все, что хотел Хаади уже выспросил за квартал до, когда ему надоело просто следовать за господином, не понимая, куда они так спешат.Хаади ругался. Хаади возмущался. Хаади отговаривал, говоря, что не за этим молодого господина отправляли в Да-ари, чтобы выкупать бесполезных рабов, и что это несусветная глупость, и что это ничего не даст — спаси этих четверых, остальные все равно будут проданы, и завтра место этих четверых займут другие, и… Хаади говорил много чего ещё. Говорил до тех пор, пока Коста не спросил, что было бы, если бы Наставник не вышел силой и ростом, был бы смазлив или бесполезен, и оказался бы в такой же клети? Ведь род Фу тоже в свое время купил Хаади на рынке, только как бойца? Что было бы, не будь у Хаади силы, чтобы он мог тренировать и защищать Наследника? Что было бы, если там в клети, сидел он — Хаади — и это его завтра сделали бы евнухом, а потом через четыре дня продали бы в «загон» на Арену? Тогда он тоже протестовал бы против покупки? И тогда Хаади замолчал. Но замолчал неодобрительно, не оставляя надежды отговорить молодого господина от этой совершенно глупой затеи. И по дороге ещё несколько раз пытался вразумить — «чем тогда оплачивать заказ в лавке каллиграфии», «что скажет господин Глава Фу», «что скажет господин Дэй», «как накажут самого Хаади, что не уследил и не отговорил», но Коста решил твердо. Фениксы жгли карман. Почти прожигали, и он решил отказаться от заказа завтра. Золотой аванса ему не вернут, но зато, если он выкупит хотя бы одного… хотя бы одного единственного… сегодня ночью он сможет спать спокойно.
* * *
— Я не могу, господин, поймите, я уже сказал, что продам их через четыре дня после подготовки… Распорядитель клетей уступать не хотел. Предлагал им других рабов — лучших, вместо этой «непригодной некондиции», уговаривал, лебезил, пока Коста не вытащил из кармана золотой и насильно вложил в руку южанину. — Можете, — твердо и спокойно парировал Коста, приподняв рукав, чтобы был виден герб родового кольца. — Эти четверо просто не пережили… под-го-тов-ку, — произнес он по слогам. — Все знают, как небрежно работают лекари, эликсиров на рабов не хватает, стоит такая жара… Они просто не перенесли…процедуры. Через пять мгновений торгов, и вмешательства Хаади, южанин, убедившись, что в притворе нет никого, и только они трое, наконец согласился и озвучил ценник, назначенный за живой товар: — Местный пойдет за четыре феникса, он хоть и не вышел внешностью, но тих и послушен. Спокойных ценят. А пустынные твари — по фениксу штука… — Один ранен, у него повреждена рука, — вклинился Хаади. — Рука не помеха, если выкупают на смерть, — осклабился южанин. — Один феникс — или продажи не будет. Торга нет. Выбирайте. Или заберете четверых? Коста прикусил губу, изучая тех, кто сидел в клети. У него — пять фениксов, только пять. Чтобы выкупить всех — нужно семь, у него нет столько. Значит, он может купить либо троих пустынников, либо… одного рябого южанина и одного ребенка пустыни, но тогда двое останутся здесь. Спасти троих? Или двоих? Рябой мальчик из клети смотрел спокойно и вдумчиво и чуть улыбался. Как будто знал, о чем они говорят, хотя слышать их не мог — на клети был купол. Мальчик изредка поднимал голову к небу — смотрел в синь, и на крыши, и потом снова смотрел прямо на него — Косту. И Коста честно признался себе, что вернулся в основном из-за него, точнее из-за его тонких длинных смуглых пальцев. «настоящего каллиграфа», и, потому что их завтра ждало тоже самое, что когда-то его. — Господин, поторопитесь, рынок закрывается, но притвор я запираю раньше, что вы решили… — Сними плетения, я хочу поговорить лично, чтобы выбрать. Чары упали, южанин отпер клеть и Коста в сопровождении Хаади зашел внутрь, встретив четыре пары напряженных глаз. — Хороший господин хочет купить кого-то из нас до… завтра, — сказал от лица всех рябой мальчишка, и Коста понял, что тот вовсе не так спокоен, как хотел показаться. — Спрашивайте, хороший господин. — Вы нарушили закон? — Нет, — твердо опять ответил за всех сразу рябой. — Они, — он указал на пустынников, — действительно просто позаимствовали кувшин, чтобы набрать воды из колодца. Вода низко, иначе не достать. И вернули бы. А я… вор, — закончил он спокойно. — Но не воровал, и здесь случайно и совсем не по этой причине. Коста молчал, внимательно изучая малейшие изменения напряженных лиц. — Я могу поклясться Немесом, хороший господин, — голос рябого наконец дрогнул. — Что нет вины, или пусть змей поглотит меня, и не видать мне удачи до конца жизни…Только заберите отсюда кого-нибудь. Пустынники молчали, глядя на него почти не дыша… Коста на миг закрыл глаза и, наконец решил, что купит этого — рябого и того пустынника у которого повреждена рука, а за остальными вернется завтра, и подумает, где взять денег, и вообще подумает, но… Ему на плечо опустилась тяжелая рука Хаади, а потом личный кошель Наставника перекочевал из внутреннего кармана ему на ладонь. — Ваши деньги, юный господин, чтобы расплатиться, — Хаади произнес это глядя в сторону. — «Очень хороший господин» выкупает всех четверых. Готовь купчие, быстро, — рявкнул он в миг засуетившемуся южанину. — Господин может себе позволить! Глаза четверки в клети вспыхнули калейдоскопом чувств, которые сменяли друг друга — надежда, страх, радость, опасения, надежда, и снова страх, что сделка не состоится, и снова надежда, и снова страх — если сделка состоится, то что ожидает их в будущем? Коста сжал кошель, нащупал в кармане свои собственные пять фениксов и благодарно улыбнулся, хотя Хаади не мог увидеть его лицо под кади. От избытка радости перехватил горло, и он выговорил не сразу: — Я в-в-в-выкупаю в-в-вас всех, — произнес Коста, обращаясь к мальчишкам. — Никто не останется здесь. Хотя бы сегодня… я могу это себе позволить.Глава 45. Расто
Притвор малого рынка Да-ари, около клеток с рабами, приготовленными на предварительную продажу Крыша Он следил за ними целый день. С того самого момента, как они появились у клети с Сизарем и тремя пустынышами до полудня. Появились, как будто соткались из воздуха, или их принесли духи Грани, принесли точно в притвор, который и найти то на рынке нельзя просто так с первого раза. Следил, как они ошиваются вокруг, слоняются по рядам, прикрытые сверху легким куполом, который используют только торговцы средней руки. Можно подумать, нашелся хоть один идиот, кто принял бы это за чистую монету. Пятеро разнеженных бездельников, одетых под сыновей лавочников, которые держат спину, как высокородные, брезгуют задеть люд даже краем одежд, и каждого сопровождает охрана. Лавочники? Тогда он — сын Немеса! Даже спрятав гербы под накидки, и нацепив сверху простые одинаковые кади, только слепойс Кривого проулка у Вторых врат принял бы их за горожан. Да и слепой бы определил, фыркнул про себя Расто. По запаху благовоний, мыл и ароматных масел — пасло от них за десяток шагов, запах долетал даже до него, когда менялся ветер. Пятерка сиренышей встретилась у рыночных клетей. Двое подошли со стороны улицы лавочников, а трое — с рынка, где выставляли лошадей, каждый — в сопровождении охраны. Что понадобилось зажравшимся сирятам у клети, в которой держали его Сизаря, Расто не знал. Не понял. Может мозги расплавились — от мыслей, и того, как светило пекло голову, даже через дерюгу, которую он накинул на голову. Лежать было неудобно — камни крыши вокруг нагревались так, что можно печь лепешки. Пот стекал за шиворот, голову не приходило ничего путнего — как так извернуться, и Сизаря вытащить, и правила не нарушить…и чтобы условия «Смотрящего» обойти, и голову не потерять… …и ещё эти — сирята. Что за сирская блажь — надевать простую одежду, переворачивать кольца гербом внутрь, и расхаживать по улицам, как простые — этого он понять не мог, но где «простым» постичь Сиров? Четверых он срисовал разом — даже без нашивок, кто перепутает двух сыновей рода Да-архан? Старший даарханенок — отпетый козел, вечно кривил лицо так, как будто ослиной мочой всюду воняет, ничего не трогал голыми руками, пока слуга не подаст платочек, и выбирал, куда ступает нога сандалии. Второй даарханский сиреныш Расто даже нравился — чем то похожий на Сизого. Востроглазый, любопытный, смешливый, вертлявый, светлый — из такого получился бы хороший «щипач» и ростом и комплекцией вышел, и разве поверит кто, что малец, с таким небесным смехом, только что срезал мешочек с фениксами на поясе? Третий — наглый ЯнСи, даже под кади повадки не изменишь. Купил троих рабов в соседней клети, и оформил купчие. Четвертый — тихий, и молчаливый, похож на Сей — квартальные доносили, что декаду назад караван клана Сей проходил через город, а с кем ещё развлекаться наследникам, если не с равным? А пятый… пятого Расто срисовать не смог. Не смог и все. Хотя до этого наблюдательность вора не подводила. Пятый, вокруг которого постоянно крутился мелкий отпрыск великого рода, был самый мутный. Именно за ним Расто следил особенно пристально. Зим пятнадцати на вид, с бледно-золотистой кожей окраинных южан, где много смесков. Длинной, как и положено сиренышам, косой до пояса. Одетый в кади, свободную рубаху, штаны, и сандалии. Точно такой же на вид, как остальные, но не такой совсем. Не такой. Хотя было ясно, что ровня. Равный среди равных, кто же наследничкам подсунет вассала или раба? Охрана и сопровождение держалась совершенно иначе и следовала на расстоянии. Именно поэтому, когда пятерка сиренышей разделилась, после того, как покинула рынок рабов, он крышами последовал за этими двумя — Мелким даарханенком и «неизвестным сиренышем». «Неопознанный наследник» не кривил морду от улиц, как другие, не радовался всему, как Мелкий, не смеялся, просто следовал за своим спутником по маршруту, ничему не удивляясь. Подолгу останавливался, разглядывая резные надписи над лавками, рассматривал наряды уличных танцовщиц из храма Нимы, и ничего не покупал. Младший Да-архан сыпал деньгами направо и налево, перебегал от лавки к лавке, как будто его выпустили в Да-ари раз за зиму, и больше не пустят ещё. Расто знал, что уже после третьей лавки — слух по цепочке разлетелся по всему рынку «богатый и не жадный, совсем не привередливый покупатель», и торговцы будут готовы. И второй слух, пущенный через «своих», определял можно ли пощипать — «не приближаться, Да-архан». Хотя вор, который мог спутать клановых с «простыми», вором оставался не долго. Пятого сиреныша не интересовали ткани, оружие, мохнатые лошадки — он, Расто, точно это понял, потому что место прямо у привязи — было отлично видно. Шерсть погладил, почесал за ушами, потер морды и… отвернулся, пока Мелкий Да-архан громко рассуждал, покупать ли очередного питомца. Вроде все в нем так — сиреныш и сиреныш, как есть. Но внутреннее чувство щипача, а он работал более десятка зим и брали его раз только — внутренняя чуйка говорила — смотри в оба Расто, смотри в оба. И он смотрел, и пока ничего не видел. Парочка сирят после лавочников двинулась в южную часть города, почему то кружными путями, и ему пришлось попотеть, чтобы не потерять их из виду. Наследники долго пробыли в лавке приезжего каллиграфа Вана, который собирался основать Школу на юге — этом знали уже в каждом уголке Да-ари, а потом, послонявшись немного у конюшен, опять вернулись на рынок — явно делая последний круг до врат, чтобы отбыть в пустыню… И вроде живи Расто и радуйся, и думай, как вытащить Сизаря, но вечером эти снова оказались здесь! Точнее один — тот самый, который весь день ходил вместе с Младшим Да-арханом. Один с охранником и снова у клети с его Сизарем, и что они делают внизу? Что их вообще могло опять занести в эту часть рынка — закрытый притвор? Расто с крыши было видно плохо — светило ушло, и теперь вечерние лучи били низко прямо по глазам. Расто изворачивался так и эдак, чтобы выбрать лучший ракурс, но видно было только, как разговаривают с распорядителем, потом… вышли… пошли к клети… отперли! Немес, ашес…и… Нет, нет, нет… только не его Сизаря! Распорядитель передал свернутые бумаги — купчая, и из клети вывели двоих — одного пустынника, и Сизаря, а потом последнюю парочку. И пустую клеть снова заперли на ключ. Распорядитель откланялся — и поклон был значительно ниже, почти до пола, чем когда они подошли в первый раз. Расто пытался дать знак Сизарю, но тот совсем не смотрел наверх. Песок с крыши посыпался вниз, и Расто только и успел, что нырнуть назад пустынной змеей и затаиться — охранник «сиреныша» и так слишком часто поднимал голову и смотрел наверх, как будто чувствовал, что он — тут. Охранник засек его? Не должен был — уступ крыши не позволяет видеть, кто здесь, и когда светило должно слепить глаза, но охранник поставил купол… Пока Расто пережидал, чтобы снова выглянуть, все шестеро покинули притвор, и скрылись в тени за поворотом. Расто заметался, выбирая, как осторожно перебраться с крыши на крышу, но пока он выбирал место для прыжка и спуска — они совсем скрылись в проулках. Как будто растаяли в тени улиц Да-ари. Расто выругался, переполз с одной крыши на другую, зашипев — камни обжигали сандалии даже через подошву, а потом начал искать способ незаметно спуститься вниз. Расто выругался раз-два, и потом со злости дернул себя за волосы со всей силы. Он их потерял! Он потерял Сизаря! Что он скажет покойной сестре, когда та встретит его за Гранью? Что он даже не смог узнать, куда продали её сына и почему? Чувство вины ожгло. Если бы не его «трения» со Смотрящим, Сизарь не попал бы под раздачу… Его пытаются нагнуть через мальчика, и что теперь делать? Искать. Расто встряхнулся. Натянул кади на лицо, нырнул в тень, и начал прочесывать улицу за улицей, куда потенциально могли отправиться высокий гости рода Да-архан.* * *
Ночная прохлада окутала Да-ари влажным холодом. Поземка с пустыни втекала в город и стлалась по земле блаженными ручеками прохлады, и Расто любил такое время, но — не сегодня. Сегодня он был расстроен, как никогда. Он не нашел Сизаря, не нашел и следа шестерки, как будто Немес их языком слизнул, или они просто взяли и растворились в городской толпе. В домик на окраине змеиного квартала он дошел, шаркая — ноги домой не несли. Есть не хотелось. Хотелось купить бутыль у толстой вдовушки на углу, и вылакать до дна, и забыться сном. Пока Расто рассуждал — купить или не купить дозу «утешения», понял, что дверь в домишко открыта, хотя он запирал. Расто вытащил нож из кармана, ловко перевернул в руке и мягко ступая по полу — зная каждую каменную щербинку в темноте даже наизусть, вошел в дом. Расто застыл. Вор, выбравший дом вора, чтобы поживиться, был…голоден. Темная фигуражрала остатки утренней лепешки, чавкая от удовольствия, почти, как его Сизарь… Сизарь… — Дядя… — пробормотал Сизарь с набитым ртом,– как хорошо, что ты дома, ты сегодня долго, я… Расто отвесил подзатыльник. Смачный, со всей силы. Вложив в него все эмоции, которые он пережил за три дня по вине этого остолопа. Можно подумать он нанимался воспитывать? Можно подумать он просил сестру рожать от первого встречного, а потом скончаться через пять зим от горячки, оставив ему это? Чем он заслужил? Да если бы он хотел детей, он бы давно завел своих… детей делать много ума не надо… а вот прокормить на ноги поставить, выучить… Ему и Сизаря хватит… Оставила ему, тоже мне. Чему он — вор — мог его научить? Чему??? Только тому, что знал сам — и тому, что его кормило. Но Сизарь оказался необучаемым, на редкость не склонным к такой работе, рассеянным, чувствительным и очень глупым! Расто отвесил ещё один подзатыльник со всей силы. И только после этого выдохнул. Сизарь поперхнулся крошками, закашлялся, но ничего не возразил. — Собирайся, — бросил он племяннику. — Быстро. Бросай лепешку, собирай узел, не знаю, как ты сбежал, но нам нужно срочно покинуть город, иначе сработает Розыск и Старик не будет молчать, чтобы не замели, нужно уходить немедленно, пока не донесли «смотрящему»… — Расто поискал огненный камень и, чиркнув, запалил огрызок свечи. — Не надо бежать, — рябое в рытвинах лицо Сизаря просияло. Он не сердился на дядю, он вообще долго сердиться не умел. Сизар облизал пальцы, тщательно вытер о грязный застиранный верхний халат, вытащил из-за пазухи свернутую в свиток бумагу. — Вот, — протянул он Расто с сияющими глазами. — Вот, дядя. Расто развернул уже немного помятый сбоку пергамент, вчитался, и потом понес поближе к огоньку, не поверив глазам: «Вольная». — Рассказывай, — рявкнул Расто, ещё раз поднеся пергамент к свету, чтобы было лучше видно, и даже потер глаза, но зрение не обманывало его. Внизу, после трех коротких столбиков переливалась, сияя бело-голубым, стояла настоящая сирская печать, чтобы Немес сожрал его печень. Печать — птица в круге. Неясыть. Вот и ответ. Пятый сиреныш — всего лишь неясыть, маленький клан Фу с окраинных земель, но… разве у них были сирята возраста Сизаря? Расто помнил только одного из Фу — калеку, известного на весь юг артефактора. — Что рассказывать… — Удивился Сизарь. — Все, все рассказывай до последней мелочи! И Сизарь рассказал. О том, что он ждал, ждал, ждал, и верил в дядю. Что тот непременно вытащит его — найдет способ, и что он видел дядю на крыше. Расто метнул на племянника злобный взгляд — от того, какой безграничной верой в его силы были наполнены слова дурачка. Но не перебил. Сизарь рассказал о сирах, которые приходили поздним утром, и о том, как хороший господин вернулся вечером и выкупил их. Его и ещё троих мальчишек пустынников, которых тоже замели на воровстве, но он тоже не виноваты, как и Сизарь! Как передали купчие и ключ от браслетов, как они зашли в проулок, шли, шли, а потом господин приказал остановиться у неработающего фонтана — ну того,на пересечении второй и пятой. И потом начал спрашивать их по очереди — кто они и откуда, за что взяли, и есть ли им куда идти. — И мы рассказали, что не виноваты, — лучисто улыбнулся Сизарь, — и господин поверил. — Вы сказали — и господин поверил? — медленно повторил Расто. Сизарь закивал, как болванчик, продолжая светится счастливой улыбкой. — Я же говорю, хороший господин, дядя. — Дальше, — рявкнул Расто, не понимая совершенно ничего. Потом господин совещался с охранником, который и диктовал текст «вольной». И что «хороший господин» рисует, и у него с собой тушь, кисти и доска с пергаментами. Сначала «вольную» дали двоим пустынникам, а потом уже ему — Сизарю. Точно такую же. А четвертого, у кого болит рука, хороший господин забрал с собой — лечить. — Лечить? С собой? — Недоверчиво повторил Расто. — Все, — выдохнул мальчишка запыхавшись, и кивнул, поражаясь непонятливости дяди — ведь если кто-то болен, его нужно лечить, разве не так? — И было так красиво… пучух-пучух… вспышка сияло так, что глаза больно, когда хороший господин кольцо прикладывал… — Пучух-пучух? — Повторил Расто и ещё раз поднес пергамент к свету — печать продолжала сиять истинной силой. Он не понимал решительно ничего. Зачем какому то сиру выкупать четверых бесполезныхворов, чтобы потом выписать вольную через десять мгновений? — И больше ничего господин не сказал? — Ничего. — И ничего не потребовал? — Ничего, — Сизарь удивленно смотрел на дядю. — Немес ашес… повтори ещё раз дословно, кто где стоял, и кто что сказал… — Охранник господина стоял сзади и следил за нами — я видел, как он готовил плетения, если кто-то даст деру, но куда нам бежать? — Сизарь удивленно пожал плечами. — И потом господин спрашивал нас по очереди, кто мы и откуда. И, когда черед дошел до меня, я честно сказал, что вор! Расто закатил глаза вверх и поморщился так, как будто у него заболели зубы. — И потом я говорю — а зовут меня Сизарь, что со Змеиного переулка, и что я безродный. — А потом? — А потом представился «хороший господин»! — Сизарь сверкнул улыбкой на грязном лице. — И? — И сказал, что отпускает нас и… — И как представился этот «господин»? — Рявкнул окончательно выведенный из себя Расто. — Так и представился, — прижмурился Сизарь. — Правом, данным мне родом, Я-Син из клана Фу, отпускаю вас…Сказал очень красиво и уверенно, — мальчишка развернул плечи, выпятил грудь, и повторил с отчетливым удовольствием. — Я-Син из клана Фу и я — имею Право…* * *
К «Смотрящему по кварталу» они направились через двадцать мгновений, на всякий случай прихватив с собой вещи — жалкие пожитки, если придется тикать быстро, или возникнут «неразрешимые противоречия». В дом к Смотрящему их пустили сразу. Старик считал дневную выручку и раскладывал награбленное по кучкам — это отправить на сбыт в Ашке, это толкнуть на аукционе на побережье через сезон, это — доля тех, кто потерял кормильца, и кого содержит «общак». Чтобы ни говорили о них, но у них были свои правила и свои понятия о чести. — Справился? Решил задачку? Ну проходи, проходи… — пригласил его Смотрящий. Расто недовольно поморщился — уже доложили. Старик первым узнает о происходящем на рынке. И сделал знак Сизарю — ждать здесь. — Рассказывай, Расто, — Старик смотрел благожелательно, но цепко. — Птичка на хвосте принесла, что клети пусты, хотя тебе ясно было сказано, что за ваши проступки ты потерял право выкупа родича, или тебе не место среди нас? Было сказано? Было. И что я вижу — вы оба здесь, на моем пороге, хотя должны быть где, если сумел выбраться? В одном из караванов куда-нибудь. Расто ещё раз поморщился. Можно подумать, им хотя бы шаг дали сделать из квартала, не узнай об этом старик. Или занять место в караване — никто не мог покинуть город или работать в нем, если нет разрешения одного из «Смотрящих». — Я не нарушал правила, и чту закон, — Ответил Расто. — Я нашел способ решить проблему иначе. И мы завтра вечером покинем город — пришли за разрешением. — Вот как? — Смотрящий слегка приподнял седую бровь, изумленный наглостью вора. — И куда же отправитесь? — В Ашке. Сизарь не прижился здесь и не сможет работать, попробую там… — Ашке не улучшит навыки Сизаря, как не улучшила их и клеть, он — не пригоден, чтобы быть вором, — жестко отрезвил Расто Смотрящий, и добавил. — Единственное, на что годен Сизарь — быть рабом, и тебе запретили выкупать его, или воровать, или взламывать клеть, если хочешь сохранить жизнь или продолжать работать здесь… У общака нет к тебе претензий, Расто, только к Сизарю… Расто опустил глаза вниз, чтобы спрятать душившую его ненависть. То, что Сизарь почти ничего не приносил в «общак» знал весь квартал, но все покрывал за двоих он — Расто. И то, что Сизарь «блаженный», «головой в детстве ударенный, тоже знали все», и тем не менее Лемех тогда полез на него, и даже отсек кончик уха… Благо, малой увернулся. И Расто ждал, почти две зимы, пока наконец не нашел повод, чтобы Лемех «случайно» споткнулся и по пьяни упал на кинжал, но… Юг есть Юг… Змеиное гнездо… Кто решил подсидеть его, Расто так и не выяснил пока, и сдал Старику, а тот, не найдя чем «прижать» взял Сизаря и сдал городским… хотя хотели прижать его — Расто… Шекков Лемех слишком много денег приносил в «общак», но спускать подобное он не мог — перестанут уважать свои же… И на что ставка была тоже знал, что не выдержит он, сам в петлю голову сунет, а кто решение схода «общака» нарушит для тех путь один — в мешок и в пустыню… А Сизарь без него сгинет… Хотя, он бы не выдержал — сунулся бы — рискнул, а там, если не унесли бы ноги, то — вместе… Затем и следил, чтоб половчее момент подобрать, как племянника вызволить…Но вишь как дело обернулось — сирство помогло — видать не зря сестра все молитвы Ниме возносила, Сизарь, хоть и блаженный, но как заговоренный ровно — из каких передряг живым выходил… — А я не выкупал, не воровал его, и клеть цела, — Расто вытащил из под засаленного халата свиток, держа как драгоценность и передал его старику. — Было сказано — не приближаться, не касаться и пальцем, и запрет выкупа для всего квартала, но… сход не сказал ни слова о Сирах. Сизарь теперь свободный. Смотрящий прочитал свиток на раз — быстро. Подманил пару светляков пониже, и прочел ещё раз — очень внимательно, повторяя по слогам: — Я — Син. Из рода Фу. Потом долго изучал оттиск кольца силой на пергаменте, крутил из стороны в сторону, и бережно положил на стол. — Скользкий пустынный змей ты, Расто… Сколько зим молчал, что перед тобой должок у рода Фу, кто ж знал… что такую ценность потратишь, чтобы вытащить из клети это…– Старик презрительно качнул головой в сторону двери, где притих Сизарь. —…недоразумение. Эх, Расто, Расто, как можно было бы с таким должком разгуляться… Общак как поднять… — Долг был личным, — отрезал Расто сквозь зубы. — Долг был — долг сплыл. Отдан. Не прижми вы Сизаря, все по другому могло обернуться… Смотрящий прицокнул языком и прищурился. — А кроме Фу никакие из окраинных кланов в должниках не ходят? Покрупнее неясыти? Расто мотнул головой. — Мне нужен пропуск на выезд из города на двоих — меня и Сизаря. Больше вы нас в Да-ари не увидите. Я — ничего не должен, а Сизарь теперь вольный — выкуплен, честь по чести, и бумага имеется… — Два места в караване денег стоят, Расто… — Оставлю дом в залог. — Тью, твоя халупа на змеиной окраине… — Халупа не халупа, а крыша над головой имеется, если что пересидеть и жить можно, и точно два места окупит. Свиток, — Расто требовательно потянул руку за бумагой Сизаря. — Дам за бумагу пять золотых, Расто. Зачем тебе теперь? Из города — выпустим, места в караване справим… — Нет. — Шесть золотых, Расто. Десять? Хорошие деньги, чтобы устроиться в Ашке на первое время. — Десять фениксов. И — это писано высоким стилем, — Смотрящий бережно провел по краю пергамента заскорузлым пальцем. — Тебе и одного штриха такого не повторить, зачем тебе бумага? — Нет, я сказал. У кого из наших «вольная» есть? Ни у кого, а у Сизаря теперь имеется, — осклабился Расто. — И Сизарь слово дал, что покинет город. Слово — сиру. Сир — спросит, — соврал он решительно. Старик неохотно, очень неохотно, полюбовавшись в последний раз на печать рода Фу, вернул пергамент Расто. — Есть два места на сегодняшний краван в Ашке. Отправка на третьей звезде. Через побережье. — Мне нужно завтра, — отрезал Расто. — Завтра? — Смотрящий приподнял брови. — Завтрашний краван, — повторил Расто, и не добавил больше ничего. Его дела старика больше не касаются, а правила нарушать — так он не дурак. — Сделка, — кивнул, наконец, старик. — Поставишь оттиск кровью, что передаешь свою халупу в общак — и свободны. И, Расто, чтобы никогда больше — я ни тебя, ни этого… в своем городе и квартале больше не видел…И пусть Немес благоволит к тебе в Ашке.* * *
Домой они возвращались бодрой рысью, и Расто подавил в себе порыв в последний раз пройтись по всем злачным местам, напиться до визга и кругов перед глазами. Завтра — нужна ясная голова и трезвый расчет. В их домишке под второй доской — пятой по счету от окна, если нажать, был давным давно припрятан кошель с фениксами. Все, что удавалось скопить, утаив от общака. То, что он собирался тайком зашить в пояс и вывезти, когда придет время покидать «южную жемчужину». Но ему не нужны подачки и долги, может он — Расто — и вырос на улице, свой кодекс чести у него был — и никто не скажет, что не было, иначе разве мучался бы он столько с Сизарем? Сизарем все началось — Сизарем все и окончиться. Ровно десять зим назад, в попытках оплатить лекаря для сестры и накормить малого, он и вышел на улицы в первый раз — учиться ремеслу. И сейчас — путь для него закрыт. В Ашке, даст Немес, он найдет тихое место и спокойную работу, осядет, вырастит Сизаря, женит и будет радоваться старости, когда вокруг будут бегать ребятишки… мечты, мечты… но до того надо отдать долги. — Дядя? — Голос Сизаря звучал удивленно, когда тот заметил, что Расто начал вскрывать пол. Расто возвел глаза к потолку и ещё раз помянул Немеса — это каким же совершенным идиотом надо быть, чтобы живя в одном доме столько зим так и не заметить, куда прячут накопления? — Заткнись и помоги, — пропыхтел Расто — доска отскочила и больно ударила его по пальцам. Вдвоем они управились за пару мгновений, и Расто, усевшись прямо на полу пересчитал золотые кругляши и отложил четыре в сторону. — Сколько ты сказал этот сиреныш заплатил за тебя? — Четыре, — послушно ответил Сизарь, изучая горку на полу. — Хороший господин отдал за меня никчемного четыре феникса не торгуясь… — Не торгуясь, не торгуясь… — Пропыхтел Расто, прищурился, и доложил ещё один кругляш к четырем, чтобы стало пять. Никто не скажет, что вор Расто не помнит и не отдает долги. Завтра к полудню он будет знать о сиреныше всё, что слышали в городе, а когда узнает найдет его, или найдет способ вернуть должок. Расто посмотрел на большую горку монет, раздумывая, не доложить ли шестую, и седьмую, но передумал. Даже если он отдаст все, что есть, это не перевесит «вольной». Слишком редко господа давали такую бумагу рабам, и ещё реже господа покупали рабов, чтобы дать им вольную… А то быть бы Сизарю завтра без кокольцев, если бы у него не выгорело… Расто покосился на блаженного племяша и вздохнул — дурак-дурачком, но свой, весь в сестру, та такая же была. Первый заезжий прихвостень напел о любви, поманил, наобещал плетений, а она и поверила — дура-дурочка… Расчувствовавшись, Расто вздохнул, и снова вспомнил о толстой вдове из домика на углу, о большой бутыли, которая сейчас была бы ох, как кстати, но сделал над собой усилие, и рявкнул: — Вещи собрал, завтра вечером уезжаем. Сейчас спать, и днем, чтобы носа из дома не высовывал — понял меня, даже за порог, даже в окно выглянуть, иначе голову оторву. Сизарь торопливо послушно закивал. — А ты, дядя? — Вернусь к вечеру, дела у меня. Надо отдать должок… чтобы никто не говорил, что Расто-из-Змеиного добра не помнит…Глава 46. Никто, кроме тебя
Земли клана Да-архан Подземное убежище, третий ярус Гостевые покои, отведенные клану Фу Поздний вечер Коста стоял, сцепив руки сзади, и опустив голову. Перед ним в кресле сидел Глава Фу, за спиной которого стоял очень довольный мозгоед. Коста давно заметил, что у сраного менталиста нездоровая тяга к разносам. — Ещё раз, — очень спокойно попросил Нейер. — Поясни. Ты потратил один феникс в лавке на аванс — это понятно. Далее, у тебя остался пять золотых, и вместо того, чтобы купить что-то полезное, ты вкладываешь деньги в покупку рабов? Коста опустил голову ещё ниже. — Рабов, которых поймали на воровстве. Пустых. У них нет ни силы, ни навыков, которые можно использовать. Для которых милосердие попасть в клеть и иметь возможность отработать преступление вместо казни? Насколько эта покупка полезна для клана? Насколько эта покупка полезна для тебя? Коста упрямо молчал, продолжая рассматривать носы своих сандалий. — Я отвечу за тебя — ни насколько. Совершенно бесполезное вложение денег. — Это мои золотые, — буркнул Коста, не поднимая глаз. — Мои. — А ты — мой Наследник, — немного повысил голос Нейер. — Твои решения — твоя репутация — решения и репутация клана Фу. И хорошо, после того, как ты совершил эту невыгодную покупку, ты делаешь, что? Отпускаешь рабов, дав им «вольную», — Нейер бросил колкий взгляд за спину Косты, на стоящего в дверях совершенно невозмутимого Хаади. — Я заработал эти фениксы, — Коста наконец поднял голову. — Не украл, не занял. Заработал. И вложил так, как счел нужным, — добавил он упрямо. — Я хочу выкупать рабов. — Рабов. Выкупать, — медленно повторил Нейер и обернулся, бросил быстрый взгляд на Дэя, стоящего сзади. — Он. Хочет. Выкупать… рабов. — Да, — Коста упрямо наклонил голову. — Выкупать. Хотя бы мальчиков, хотя бы тех, кому, тех из кого…хотят сделать евнухов, — закончил он тихо. Взгляды Нейера и Косты встретились, и разделенное ранее воспоминание вспыхнуло осознанием в глазах старшего Фу. Он наконец понимающе и немного грустно улыбнулся: — Ты не сможешь изменить этот мир, Син. Он такой, какой есть, — тщательно подбирая слова медленно проговорил Нейер. — Ты не сможешь спасти всех… — Значит, не спасать вообще никого? — Коста неосознанно переместил весь на правую ногу, перемещаясь в стоку «атаки», которую не раз отрабатывал сним на тренировках Хаади, и сжал руки в кулаки. — Никого? Вообще? — Ты не сможешь… — Смогу, — угрюмо парировал Коста. — Уже смог. Сегодня мне хватило только на четырех. Через десять декад хватит на пятерых. Через пару зим их будет десять. — Мир такой, какой есть… — Я не согласен с тем, что этот мир — такой, — прошипел Коста агрессивно. — Не. Согласен. — Ты не сможешь изменить мир, Син… — Юный господин идеалист, — пробормотал Дэй полу насмешливо. — Вместо того, чтобы облегчать бремя Главы, Наследник создает новое… — Хорошо, — Нейер устало потер ладони лицо. — Хорошо, Син, ты спас. Отпустил троих? Сколькие из них вернулся, чтобы воровать снова, имея в кармане свиток с печатью Фу? — Они дали слово, что не вернутся, что покинут Да-ари, — Коста снова опустил голову. — О, Немес ашес, дай же мне сил… Что ты будешь делать, когда их будет десять? Двадцать? Пятьдесят? Что? Отпустить всех нельзя — им часто просто некуда идти. А ты в ответе за того, кого купил. Что? Что с ними делать? Без сил, необразованными, пустыми, которые не приучены ни к какой работе? Клан Фу не будет кормить нахлебников! Я жду ответа, Син. — Я придумаю что-нибудь. — Придумает. Он — придумает, — пробормотал Нейер медленно. — Хвала богам, этого не слышит госпожа… Она бы пустила твою покупку на опыты… — Не пустила бы, — Коста смотрел набычившись, но очень твердо. — Это — моя покупка. Он — мой, значит я решаю, что делать. — Это не так, госпожа имеет право… —…или госпожа перестала бы быть моей Наставницей, потому что нарушила договор, — добавил Коста твердо. Два взгляда скрестились — непримиримый взгляд черных глаз младшего и совершенно не готового к такому повороту старшего. И первым взгляд отвел Глава Фу. — Немес ашес, — ахнул менталист. — Юный господин отрастил не зубы, но клыки… не рано ли, я прямо слышу эти сплетни, текущие из ушей в уши, извивающиеся, как змеи, и поливающие ядом все вокруг… Фу — будущий оплот евнухов предела! — И потом, неужели нужно было выкупать именно тех, которых выбрали для себя наследники, неужели нельзя было найти других? Мало рабов в клетях? — Надавил Глава Фу, вспомнив часть воспоминаний о прогулке, которые ему слил менталист. — Мало других? Это улучшит отношения с наследниками? Это полезно для клана Фу? — Полезно? — Коста застыл. — А если бы я купил этих четверых и преподнес их в дар наследнику Кло, чтобы он использовал их для «загона» — это было бы полезно? Тогда, меня похвалили бы? Нейер потерял дар речи, не найдя, что сказать. — Тогда, это была бы допустимая трата фениксов? Тогда, я был бы хорошим? Менталист тревожно переводил взгляд с Наследника на Главу, которых разделяло всего пять шагов, но казалось эти пять шагов превратились в пропасть, преодолеть которую под силу разве что пустынным соколам. — Я. Хочу. Спасать. Тепп–пперь я–я–я м–м–могу, а з–з–значит б–б–буду. Буду, — выговорил Коста, заикаясь от волнения. — Р–р–раньше н–н–не мог. С–с–сейчас м–м–могу. Ф–ф–фу не пострадают. Я найду решение. — Вот найдешь — тогда и поговорим, — Нейер решительно развернул коляску, поворачиваясь спиной к Косте — «разговор окончен». — Тот раб, которого ты притащил с собой — полностью на твоей ответственности. Лечить, учить, защищать, отвечать, если он нарушит правила, сломает или украдет что-то. Сам купил, значит справляешься — сам. Дэй, ты сегодня остаешься. Сопровождать меня к Главе не нужно. — Но, господин… — Останешься здесь…Хаади — за мной, — Нейер поперхнулся, зашелся кашлем, вытер губы платком, спрятав в карман и быстро покатился из залы.* * *
Хаади молчал. Скрестив руки на груди, не опускал головы, возвышаясь над всеми в мастерской. С высоты его роста было отлично видно, что Глава совсем не так спокоен, каким хочет казаться — то и дело перекладывал бумаги на столе из с одного места на другое, ровнял стопочку и перекладывал обратно. Главный мыслекопатель клана Фу сверлил его — Хаади — напряженным взглядом, но ему было плевать — пусть читают, пусть память трясут — ему скрывать нечего. — Действовал согласно клятвы, принесенной Наследнику, — повторил Хаади размеренным басом. — После вчерашней вспышки излишнее возбуждение вредно. Господин хотел спасти рабов — господин спас. Моя задача — контроль безопасности. Задача выполнена — Наследник доставлен в покои в целости и сохранности, в спокойном расположении духа, и передан под опеку господина Дейера. — Деньги… — протянул менталист. — Глава выделил Наследнику определенную сумму на траты, строго определенную… — Вопрос денег вопросом безопасности не является, — так же отчетливо проговорил Хаади. — Я вернул господину то, что и так принадлежало ему — четыре феникса. Потому что контракт Наставника запрещает брать двойную плату, а юный господин свои деньги честно заработал. Форма наказания не соответствовала проступку, в дальнейшем мой ученик станет стараться меньше, потому что поощрение в любой момент может быть отнято…Это плохо повлияло бы на учебный процесс. Как Наставник наследника я принял решение… — Замолчи уже… — Махнул в его сторону менталист, и сделал несколько пассов руками «скройся из мастерской, скройся».— Он хочет выкупать рабов, он — хочет, — Нейер хлопнул по столу так, что мерные весы подпрыгнули, стопка пергаментов съехала, а серый камень покачнулся, как только они остались в мастерской вдвоем, и можно было «выпустить пар».– Нет, ты слышал? Дей поймал глыбу, поправил, и — вздохнул, опустив голову, чтобы скрыть улыбку в усах. — Выкупать… я думал он отвлечется в городе… — Он явно отвлекся, — тихо пробормотал Дэй. — Развеется… — Он точно развеялся… — Получит новые впечатления, я думал он устал от этих подземных переходов… — О, новых впечатлений он точно получил, — мурлыкнул Дэйер. — Я не понял, ты — одобряешь? — Нет, конечно, — возмутился менталист. — Но хочу напомнить, что когда господин Ивиар первый раз дал вам допуск к клановому Хранилищу, первое, что вы сделали — насовали полные карманы артефактов и отправились в Эль-Элиф… раздавать бедным. Ведь у них нет — а у Фу — много, — язвительно закончил Дей. — Мне было семь! Семь зим! Или шесть… — парировал Глава. — А не тринадцать… — Кровь — не вода, и в крови рода Фу явно течет что-то… — Менталист пошевелил пальцами, уже не скрывая улыбку, — особенно, если вспомнить господина Ивиара…Хотя, госпожа Эло не отличается склонностью к подобным… подобному… — Расточительству, — припечатал Глава. — И потом, если бы не Хаади… — Юный господин всё равно купил бы их завтра, — вздохнув, признался Дей. — Потому что я сам планировал вернуть ему четыре золотых вечером… Потому что считаю, что поощрение заслуженно — прогресс в занятиях очевиден. Господин усидчив, выполняет всё по программе, и…нельзя поощрять за одно и наказывать… — Запрещаю, — развернулся к нему Нейер. — Иначе он пойдет и купит ещё рабов… Менталист подумал, обошел стол с другой и стороны, и мягко, очень мягко напомнил: — У наследника осталось всего шесть монет. Одну он отдал авансом. Осталось пять. Четыре…вернул Хаади — девять. На ра… покупки он потратил семь, у него осталось всего два золотых. А, чтобы выкупить товары в лавке нужно пять… Нейер помолчал и скомандовал: — Пошли слуг выкупить его заказ, но так, чтобы Син не знал. Отдам ему дома через декаду… Иначе он никогда не научиться отвечать за последствия собственных выборов. Или рабы — или краски, в жизни ты не всегда можешь позволить себе всё и разом, клановая казна не бездонна… — Как прикажет Глава, — Менталист кивнул, спрятав довольную улыбку в усы. — И… пусть они положат что-то ещё, что нужно для рисования, — Нейер беспомощно взмахнул рукой в воздухе, — что там ему надо… Мама писала, что строит для Сина открытую мастерскую в саду, там лучший свет…
*** Гостевые покои клана Фу Зала, отведенная юному господину Коста искренне надеялся, что Хаади не попадет за него. Или, если попадет, то не сильно. Если бы не он — выбор между рабами был бы мучительным и сложным. Как помочь Хаади он пока не понимал, он себе то не знал, как помочь. Он подумает об этом, непременно, но подумает об этом — завтра. Оказавшись в спальне, он привалился к двери, но тут же выпрямился, вспомнив, что не один. Прикроватный коврик перекочевал в самую дальнюю часть зала, и там, сгорбившись на циновке сидел пустынник, баюкая руку. И зыркал на него исподлобья черными бусинами глаз. Никакого благоговения или радости во взгляде сына пустыни не наблюдалось. Волчик, как есть. Грязный, побитый, тощий, недокормленный пустынный волчик, которому по недоразумению на голову навязали бусинок. И что теперь с ним делать?
Коста вздохнул, и начал снимать верхнюю одежду. Пояс и халат — на ширму и расправить, переодеть домашнее и переобуться. Пока он как ни в чем не бывало совершал привычные процедуры, пустынник сменил позу и теперь сидел, вольготно привалившись к стене. — Тебя зовут Тук? — Уточнил Коста, вспомнив, как представлялись все прошлый раз. — Верно? Ответом был напряженный взгляд черных глаз исподлобья. — Будем считать, что ты сказал правду и ты — Тук. Когда ты последний раз ел? — Уточнил Коста, увидев, что тот даже не прикоснулся к подносу с ужином, который поставили на маленький чайный столик. — Я спрашиваю, когда ты последний раз ел. Когда я спрашиваю, я хочу слышать ответ. — Вчера. Коста потер лоб, думая. Он такой грязный, что его точно стоит вымыть. Если вымыть — переодеть, нужно найти одежду. И — накормить. И потом лечение. Глава ясно сказал, что это — его ответственность. Но… если бы он сам не ел день… сначала — накормить — первый приоритет, с сытым всегда проще договариваться. — Иди сюда, — позвал Коста, отодвинув одно кресло. Поднос с ужином он поделил пополам — жидкое, и питательное в двух пиалах — пустыннику, а себе одну тарелочку и чай. — Ешь, это твое. Пустынник в кресло не сел. Устроился рядом со столом на полу, утащив вниз поднос со всем, что ему выделили. И быстро ел, орудуя руками. От него воняло. Потом, отхожими местами и чем-то ещё, непередаваемая смесь запахов. Но Коста даже не поморщился, пережевывая еду — на аппетит это не влияло. В жизни были моменты, когда от него самого воняло ещё сильнее, а выглядел он значительно хуже, и то, что он сидит в кресле в тончайшем домашнем ханьфу не повод воротить нос. Это повод решить, как помочь этому… этому… Лечить, учить и защищать, решая все проблемы, которые принесет раб, — так сказал Глава, и Коста был намерен справиться с этой задачей. Одежда — он знал, где можно взять. Спать… где-то же спит Хаади и другие слуги? Клановый лекарь господина Нейера не откажет наследнику вправить руку, но ему сказали, что плетения не подействуют и «таких» надо лечить как-то ещё… как… чем… Коста задумался на мгновение. — Давай договоримся, — благожелательно начал Коста. — Я озвучиваю правила — ты им следуешь, и тогда будешь в безопасности и сыт… пока не вылечим тебя. Ответом ему был напряженный взгляд исподлобья. Коста вздохнул. С самого начала было понятно, что просто не будет. — У меня есть два вопроса. На которые я хочу услышать внятный ответ. Первый — как тебя всё-таки зовут. Тук? Мне — в принципе всё равно, но если ты не назовешь имя, я придумаю сам, и тебе может не понравится. И второй вопрос. Чем и как вас вообще лечат?
* * *
Поздняя ночь этого же дня Гостевые покои, отведенные клану Фу Спальня Сина Вечер казался бесконечно длинным. Пустынного «волчика» вымыли с большим трудом, переодели и пристроили к слугам, Хаади обещал проследить, чтобы тот ничего не натворил до утра. Лекарь вправил руку, выдал мешочек резко пахнущих трав — и на этом лечение окончилось. Косту клонило в сон, он выполнил вечерний круг медитаций, зарисовал все, что хотел, и клевал носом, собираясь дождаться возвращения господина Фу после очередной — в этом он был уверен совершенно точно — совершенно бесплодной попытки получить аудиенцию Главы Да-арханов. Мозгоед не разговаривал с ним весь вечер, и даже ужинал отдельно в своей комнате, а после этого вообще куда-то ушел.Когда господин вернулся, по тому, с каким звуком хлопнула створка в мастерской, Коста сразу определил — «очередной вечер-очередной отказ». Господин опять вернулся ни с чем, и заперся работать. Поэтому к появлению хмурого менталиста в дверях своей спальни через пять мгновений Коста оказался совершенно не готов. — Пошли, — скомандовал Дэй коротко.
Господин Фу спал в мастерской, уронив голову на стол, обняв руками один из серых камней. Потому, как спокойно мозгоед усадил спящего главу в коляску, Коста понял, что тот опять уснул не сам — ему «помогли». Серый камень оказался неожиданно тяжелый — Коста водрузил его обратно на деревянную подставку и повернул, чтобы встал устойчиво. С этими глыбами носились так, как будто они — бесценны.
Главу Нея они, привычно работая вдвоем, перенесли из кресла на кровать — Коста споро откинул верхнее покрывало и расшнуровал застежки халата, стянув его вбок, чтобы господин мог свободно спать. Расправил, полюбовался тончайшим шитьем — распускающиеся пионы, и почти повесил на палку, укрепленную к ширме, как увидел, что из кармана что-то выпало. Белое. Платок. Платок господина, весь в темных пятнах. — Не копайся… Коста сунул платок в карман, закончил расправлять халат и выходил уже из совершенно темной спальни — мозгоед погасил светляки один за другим.
В мастерской они тоже убирались вдвоем — привычно и споро. Раскладывали пергменты и свитки, смахивали пыль. Коста выровнял на столе артефакты, сдвинув в сторону, нефритовую тушницу, и сгреб кисти — помыть и высушить. Процедура, ставшая ежевечерней, успокивала. Уложить господина. Убраться. Спать. Уложить господина. Убраться. Спать. Все, как обычно, кроме того, что мозгоед выполнял свою часть работы молчаливо и сосредоточенно. Хотя Коста так и не понял, что такого в мастерской, чего не было дома, чтобы не пускать сюда слуг, кроме… серых камней на поставках. — Где раб? — Искупан, пролечен и сыт, — выдал Коста вместо ответа, уверенный, что Хаади способен позаботиться, чтобы за эту ночь один пустынник не причинил никакого урона. — Когда мы вернемся в поместье? — Надеюсь, что скоро, — ворчливо и тихо отозвался мозгоед. — И, надеюсь, эти несколько дней пройдут тихо, и юный господин не преподнесет новых сюрпризов. — Почему мне не сказали, что Да-арханы чувствуют эмоции? Тогда, возможно, сюрпризов было бы меньше… — Да-арханы не чувствуют эмоции, — медленно произнес Дейер. — Способность к считыванию есть у шекков, а род Да-архан может соприкасаться с ними. — Почему мне не дали информации об этом? — Потому что встречи с шекками у тебя не было предусмотрено и потому что это — лишнее. Так решил Глава. Времени научить тебя управлять эмоциональными состояниями не было — ты все равно не смог бы подделать или скрыть, что чувствуешь, но нервничал, если бы знал…Это — не полезные знания. — Я бы мог постараться, — упрямо возразил Коста. — Постараться? — Одна бровь мозгоеда взлетела вверх. — Постараться, чтобы тебе понравился Клоакис? Тебе сказали, насколько важно заручиться дружбой с наследниками. Сказали? Сказали. Ты — постарался. Сегодня вечером особенно… Коста сжал губы. — И у тебя вышло неплохо, — нехотя похвалил мозгоед. — Я и не рассчитывал, что ты найдешь общий язык со Старшим, учитывая ваши ментальные портреты. Хорошо, что подружился хотя бы с Миаллисом, хоть и Младший, но любимый внук Главы — это намного лучше, чем ничего, и намного больше того, на что я рассчитывал, когда давал предварительную оценку Главе, — честно признался менталист. — А что было в предварительной оценке? — ПоинтересовалсяКоста удивленный неожиданной похвалой донельзя. — Что тебя рано брать. Что ты не впишешься в общество, и что тебя — не примут, — честно рубанул мозгоед, рассекая воздух ладонью. — Ты… не вписываешься. Как эти камни. Они — не вписываются в мастерскую… хотя там тоже могут быть артефакты внутри… Но ты смотришь прямо и видишь — неотесанный камень, и больше ничего. Коста изучил глыбы придирчивым взглядом: — У господина так и не получается? Не выходит? — Не получается что? — неохотно откликнулся мозгоед, продолжая сортировать свитки в шкатулке на столе — господин Ней любил порядок. — То, что должно получиться…с этими камнями и замерами…то, из-за чего Глава сидит ночи, никого не допускает в мастерскую… — Нет, — тихо пробормотал Дэй. — Это… очень плохо для клана…– ещё тише задал вопрос Коста. — Очень плохо, — вздохнул менталист в усы. — Но то, что плохо для нас — выигрыш других кланов. Вероятно, мы — проиграли. Камни заберут через восход. Тогда же будет решаться, какой клан получит контракт на артефакты… Вероятнее всего — Янси, все уже решено. — Я… мог бы чем-то помочь Главе? — Мог бы, — мозгоед раздраженно хлопнул свитком по крышке шкатулки. — Наследник очень помог бы Главе, если бы просто не создавал проблем, не покупал бесполезных рабов, и заставлял тратить время ещё и на себя! Коста почувствовал, как лицо вспыхнуло от упрека. —…или если бы мог видеть, сквозь этот шекков камень! — рынул Дэй, безнадежно махнув рукой в сторону подставок, на которых, переливаясь холодной прохладой серели три молчаливых камня.
Через пять мгновений уборка в мастерской была закончена, Коста смял платок в кармане с высохшими темными пятнами крови, и уточнил у менталиста: — Господин опять приказал разбудить его среди ночи? Мозгоед устало кивнул. — И опять засядет в мастерской? — Ещё один кивок вместо ответа. — Ему — нельзя, — наконец выдал Коста. — Никак нельзя. — Замеры проведет наследник? — Язвительность в голосе менталиста была кислее свежих лимонных долек. — Лично? Закончит описания к аукциону, сделает выводы… У Наследника появилась печать артефактора? Коста насупился, пошевелил платком в кармане, а потом вытащил его прямо под нос мозгоеду. — Главе-нельзя-сегодня-работать… Пусть спит. — Что это? Где взял… Из жилета, — менталист быстро задал и ответил на вопросы, изучил платок, поднеся к свету и… выругался. Звучно. — Как давно? — Сегодня нашел, — Коста пожал плечами. — Но кашляет то давно. — Я думал, это реакция на реактивы, и целитель осматривает его каждое утро и отсчитывается, что всё в норме, если только… Коста быстро-быстро закивал — если только лекарю не приказано тоже самое что и им: «молчать о состоянии здоровья Главы». — Госпожа знала бы, что делать и смогла бы помочь, — тихо добавил Коста. — Эло… Эло здесь нет, и нельзя нарушить приказ — трактовка приказа недвусмысленна — «не сообщать госпоже о здоровье, проблемах клана, и о том, как движутся дела», — парировал менталист. — Тогда не будить его, — настаивал Коста. — Один день ничего не решит… Господин — надорвался — это очевидно даже мне… — Не будить, не будить — у меня приказ! — Прошипел менталист недовольно. — А если я отдам приказ, как Наследник, — уточнил Коста. — Приоритет приказа Главы выше… — А если… выполнить приказ — разбудить, и тут же — усыпить, пока не отдал новый… Я — приказал. Мне всё равно попадет за рабов… Разницы нету…Под мою ответственность…Я приказываю усыпить Главу сразу после пробуждения, чтобы он выспался и отдохнул… Две пары темных глаз встретились — озабоченные черные Младшего и немного удивленные — вассала. И… через мгновение менталист согласно опустил ресницы, и почтительно поклонился уже без всякого раздражения или издевки: — Будет так, как прикажет господин Фу.
* * *
Гостевые покои, отведенные клану Фу Спальня Сина Коста — мучался. Мгновение, два, десять, двадцать. Пыхтел, прикусывал губу, узлы плетений срывались с пальцев, но он пробовал снова и снова. Домашняя рубаха взмокла от пота на спине, но он упорно продолжал. Сраный вестник никак не хотел выходить нормально. Слишком много силы для плетения. Слишком мало практики. Слишком важно. Слишком долго он обдумывал каждое слово, как будто не вестник шлет, а пишет на пергаменте, чтобы и прямой приказ Главы не нарушить: «не сообщать о здоровье и экспериментах в мастерской», но дать знать Наставнице о том, что происходит, и что им нужна помощь. Потому что никто из них — ни один — не мог повлиять на Главу так, как могла бы Госпожа. И… это просто вопрос времени, когда господин поймет причину своего постоянного внезапного сна и тогда менталисту не поздоровиться. Но контракт Мастера и ученика — забота — вещь двусторонняя, так это понимал Коста. И, в случае опасности для жизни или здоровья Мастера ученик обязан сделать всё, что в его силах, чтобы это предотвратить. А в том, что Мастер Нейер ходит по Грани из-за этих серых глыб и контракта с Да-арханами, Коста не сомневался.* * *
Поместье клана Фу Личная лаборатория Госпожи Первый вестник застал Эло врасплох, прямо в середине алхимического процесса, когда нужно было решать — поддерживать плетением температуру печи, или бросить эликсир, на создание которого она потратила уже сотню мгновений. К моменту возвращения ученика тестовый вариант зелья для контроля «эмоциональной составляющей» должен быть готов. И она уже испортила пару заготовок, это — третья. И… но вестник был от Дейера. И ночь — время для обычных вестников совершенно не подходящее. Ней предпочитал утро. И менталист информировал ее всего дважды, Эло подозревала, что сын опять запретил, потому она бросила эликсир, вытерла руки, и поймала послание. Эло не признавалась в этом и себе самой, но она — скучала. Не только по сыну, не только, потому что дом опустел — и теперь не о ком заботиться, но и по ученику. До этого вся ее жизнь состояла из простых смыслов: выучить Сина, спасти Сина, похоронить Сина, отомстить за Сина и — сохранить жизнь Нейеру. А теперь у нее «новый Син» и жизнь обрела новые смыслы. Научить, выучить, сделать достойным, теперь у нее есть в кого вложить все свои знания… она стала Мастером только потому что у нее появился — Ученик. Мастером ее сделал Костоакис. Сделал важной. Сделал нужной. Сделал Наставницей. И Эло — скучала, изнывая от неизвестности, невозможности повлиять на что-то и помочь и раз за разом вносила правки в программу обучения, чтобы учесть всё. И даже начала проект мастерской в саду, чтобы мальчику было, где рисовать.Эло поймала вестник. Прочла. Потом обдумала, попросила служанку принести чаю. И прочла еще дважды. Дейер писал, как обычно, если бы не время отправки послания. Не сообщая ничего важного, коснулся одной темы, другой, оставив самое главное наконец, вскользь, небрежно поставил ее в известность, что «использовал право данное Старшим господином». Прав менталисту дали много. Иногда Эло казалось,что слишком. Хотя помнила, что муж относился к нему больше, как к члену семьи, вырастив из мальчика — мужчину, и пока Дей полностью оправдывал доверие. Но ни об одном из прав менталист не стал упоминать так, кроме одного — «право в случае повторной опасности для здоровья Нейера Фу использовать ментальные способности». Эло подавила естественное желание вскочить и требовать заложить паланкин, чтобы отправиться к Да-арханам. Подавила желание отправить вестник, и справилась с паникой, которая ударила болью в виски. Нейеру плохо. Ему и так было не слишком хорошо, но раз об этом написал Дэй, то значит все на самом деле «плохо» и требует вмешательства. Но как она отсюда может повлиять на что-то? Чем помочь?
Второй вестник Эло изумил настолько, что она не сразу сообразила — «призвать». Небольшой, крохотный, корявый, сияющий родовыми белыми цветами силы с тонкими прожилками голубого… Костоакис. Вестник от ученика. Он не писал ей ни разу за вс время отъезда! Послание ученика Эло изучала ещё внимательнее, чем предыдущее: Приветствие ученика — Наставнице!…
Простые рубленые формулировки, короткие фразы… сколько же попыток он сделал, прежде, чем у него вышло? Закончив читать, Эло улыбнулась — грустно и довольно одновременно. Грусть, от того, что Ней до сих пор скрывает от нее всё и ему — плохо. И радость — от того, что рядом с сыном те, на кого можно положиться. Оба — и ученик и Дей нашли способ обойти приказ, каждый в своем собственном неповторимом стиле. Задания программы выполняются полностью, писал ученик. Он помнит о своем долге, и много рисовал для Наставницы, город — удивителен. Им всего хватает, ни в чем нет нужды, кроме… малых платков. И ученик был бы благодарен за рецепт эликсира для выведения пятен крови с тканей — халат, расшитый цветущими пионами — прекрасен. Кровь, ткань, платки, «право Дейера», верхний халат, расшитый цветущими пионами, принадлежащий Нейеру. Кровь, кровь, кровь, платки. Нейер снова кашляет кровью? Эло размышляла, соединяя разрозненные куски информации в единое целое, пытаясь уловить связь. Запросы Нея по вестникам за время пребывания в Да-ари… Его заинтересовали хроники Фу. Да-арханы. Приглашение Сей и ЯнСи. Может ли быть, что на кону сотрудничество между кланами, и Да-арханы решили сменить союзника? Нет, невозможно, — она качнула головой. Ней и Наследник Да-аханов друзья с юности, ее муж прекрасно знал Главу и… Но все течет, все меняется, узла плетений связывают новые нити, сила меняет направление. Если Да-арханы действительно решили отказаться от Фу, они останутся одни.
Можно подумать, она — дура. Нейер продолжает держать ее в неведении за идиотку. За столько зим рядом с мужем, она, хоть и не смыслит, начала разбираться в артефакторике. И те данные свитков из домашней библиотеки, все с нижних уровней, которые ежеутренне запрашивал Ней, уже сказали ей о многом. Сын взялся за что-то, с чем не может справиться. Что не может понести. Тратит на это здоровье, но не достиг результата, иначе Дей писал бы иначе. А теперь, Ней — надорвался…
Эло выдвинула ящик и достала два полностью исписанных с обеих сторон аккуратным убористым летящим почерком ученика два свитка — «список» и «перечень эликсиров и трав», которые она собрала им в дорогу лично. Она далеко — но ее эликсиры на месте. Что она может создать из этого, если соединить их в нужной последовательности?
Испортив четыре свитка, и исчиркав ещё два, Эло удовлетворенно вздохнула. Два рецепта ее вполне устраивали. Если они будут соблюдать схему и давать точное количество капель, эффект будет почти такой же, как если бы она варила свежее для сына лично. Эло начала выплетать вестники. Ученику: «скупая похвала, приказ направить вестник завтра, требование вести себя соответствующе статусу Наследника Фу, напоминанием о необходимости проверить — нужно ли принимать эликсир для „цвета кожи“, и — рецепт». Дейеру: «четкие указания, что делать и как давать». Над третьим вестником — Лекарю, Эло помедлила, но щелкнула пальцами и выплела кратко: «в случае ухудшения состояния Главы клановый лекарь будет заменен немедленно». И, немного успокоенная, но совершенно неудовлетворенная, наблюдала, как в алхимической печи догорают последние искры испорченного эликсира.
Что ещё? Что ещё может сделать женщина, которую оставили дома, пока мужчины решают проблемы Семьи? Молится. Эло выплела плетение, щелкнула пальцами, и через мгновение служанка уже входила с поклоном с дверь лаборатории. — В храм Нимы, — скомандовала Эло. — Прямо…сейчас… госпожа? — Разве ты стала плохо слышать, и разве я сказала что-то про утро? Отправляемся немедленно.
* * *
Эта же ночь, два мгновения спустя Гостевые покои Фу Общий кабинет Дей поймал весник из поместья, прочитал и крякруг от удовольствия в усы — все-таки Эло иногда просто незаменима. И поняла, что от нее требуется. В Вестнике не было приветствий, не было вопросов, никакой траты времени на вежливое обращение.Только два рецепта эликсиров. Один из десяти наименований с четкой схемой, как и когда давать господину. Второй… из восемнадцати.
Дей устало вздохнул. И приписка — где и в каком сундуке найти каждый из эликсиров, как проверить годность, и не забыть дать задание ученику принять «его капли». Для цвета кожи. И все. Ни здравствуй, ни до свидания. Дей придвинул к себе пергамент, обмакнул кисть в тушь, и начал переносить рецепты на свиток.
*** Земли клана Арр Побережье Море чернело вдали. Бушующее и яростное. Где-то там, впереди, скрытые во тьме, лежали острова. Лис знал, что не увидит их с этой точки даже днем, не то, что ночью… но продолжал щуриться, смахивая пенные брызги с лица, смешанные со слезами. Тут — можно было плакать. Спуск одной из кольцевых улиц, огибающих храм, как раз выходил к обрыву. Крутому, но не для такого, как он. Его часто посылали на самую черновую работу, и он бы давно взбунтовался и снова получил палками, но эта часть работы ему нравилась — вынести объедки и мусор, и можно ненадолго сбежать от всех на берег, и сидеть, слушая шум волн. Как будто он опять свободен. Как будто у него опять есть выбор — и все дороги жизни лежат впереди. Пусть он был голоден, но… не привязан. Решение пойти в Храм оказалось ошибкой. Большой ошибкой. Возможно самой большой ошибкой в его жизни. Лис шмыгнул носом. Больно. Сверху сверкнула молния, рассекая небо пополам, и во время вспышки, он увидел сверху на скале перед обрывом на пляж, высокую фигуру, с ног до головы замотанную в тряпки по-южному. Лис насторожился — место такое, что сюда не зайти случайно. Не найти спуск, и за столько декад он ни разу никого здесь не встречал — слишком неудобный берег. Молния вспыхнула ещё раз, но за спиной сверкнуло что-то ещё, как вспышка плетений, Лис резко обернулся — но наверху скалы больше никого не было. Фигура растворилась во тьме.
* * *
Гостевые покои Фу Земли Клана Да-архан Общий кабинет Второй вестник за ночь прилетел, когда Дей присыпал мельчайшей взвесью песка тушь и сдул, убедившись, что штрихи не расплывутся. Вспышка сверкнула в воздухе. Он поймал вестник, изучил и задумался, размышляя — дать ответ сейчас, или утром, когда проснется господин. Их люди наконец отыскали рыжего мальчишку. «Объект „Лис“ найден. Продолжает прислуживать в храмовом комплексе. Дальнейшие указания в силе? » Дальнейшие указания, дальнейшие указания. Дей вздохнул — густые усы шевельнулись. Приказ Главы Нея он помнил дословно: «Пусть найдут…подход. Артефакт правды у них есть — не взламывать. Если мальчишка не будет врать — не убивать. Ограничиться закладкой и выслать подальше». Будь его воля, он бы решил вопрос просто. Убить или стереть память подчистую. И все. Последний человек, который точно может опознать их Наследника, когда он ещё был учеником этого Вериди исчезнет. Но нет. Мы — идеалисты. Дэй ещё раз фыркнул в усы и подумал, что мальчишка похож на Нейера гораздо больше, чем если бы на самом деле был бы братом-по-крови, плоть от плоти Эло. Просто Нею пришлось отбросить иллюзии. Хотя и Старший господин Ивиар тоже отличался таким же…идеализмом в отношении людей и мира. Клан Фу — клан идеалистов. Хотя… Дей снова вздохнул. Не будь Старший господин именно таким, лично его — Дейера судьба могла бы сложиться совсем иначе, и судьба Алиши… хвати тогда у Старшего господина на покупку обоих детей с ментальным даром — его и сестры. Но, когда он упросил Старшего господина и они вернулись за Али. ее уже продали на Север, и Глава Блау отказался наотрез продавать «ценную вещь». Дей никогда бы не признался, но именно поэтому он не любил северян. Всех северян разом. За Алишу. И потому мальчик сначала вызывал у него чувство пренебрежения… хотя мысль о том, что если бы не было бы разлуки, не было бы Таби, его «звездочки», как называл ее Рис… Шекков Рис. Он не мужик и не менталист, он вообще никто… потому что не смог защитить жену и дочь… не смог… Али умерла, а где теперь Таби-эр знает только Немес…Дэю потребовалось два мгновения, чтобы разжать зубы, выполнить несколько дыхательных упражнений, отсечь эмоции и вернуть полный контроль на мыслями в голове. А теперь этот мальчик, ставший господином, хочет покупать рабов. Дей прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Сегодня он испытывал особенно сильное отвращение к этому ребенку, потому что испытывал отвращение к себе. Что сделал щенок, как только отправился? Выкупил бесполезных рабов. Бессмысленное действие. Бессмысленное и — тупое. Не логичное. А что сделал он за двадцать девять зим? Что он сделал, когда перестал быть рабом сам, стал вассалом и у него появились деньги? Что сделал он. Дей? Ничего. Дей потер переносицу. Выдохнул пару раз, контролируя длину вдоха и скорость, и перенаправил мысли. На самом деле он делает и делал много. Очень много. Они начали со старшим господином, и продолжили с Нейером. Он — делает много. Но это звучало неубедительно. На самом деле ему просто никогда подобная глупость в голову не приходила. Какой смысл спасать горстку рабов, если завтра их место займут следующие? Какой смысл, если он не может изменить мир — а именно это они пытались сделать с господином Фу. Но успокоение не приходило. Делать полный ментальный круг контроля ради такой ерунды Дейер не хотел, но… признавал наличие раздражения. Сегодня его раздражал юный Наследник, и раздражало всё, что с ним связано, включая рыжего никому не нужного оборвыша. Поэтому тратить время, закладки, ресурс, работу ментального мага, просто, чтобы потом сказать «Я выполнил обещание помочь твоему другу, Син». Дей не согласно фыркнул в усы. Этот рыжий оборвыш был ему никто. А клан Фу — все. Но он выплел вестник: «Дальнейшие указания остаются в силе. Действуйте.»
* * *
Побережье клана Арров Лис добрался до верха, подтянулся, чтобы ухватиться за уступ, и вывалился наверх… увидев прямо перед носом подол и мужские сандалии, но откатится не успел — сзади стояли ещё один мужик. Вспышка сверкнула сверху и над ними расцвел крошечный светляк. — Я не причиню вреда, — мужик, южанин, с ног до головы закутанный в тряпки, поднял руки, показывая чистые ладони, и откинул тряпку, показывая лицо. Простое. Лицо, как лицо. Ничем не примечательное. Мимо такого пройдешь в городе — не заметишь… но… пояс…с очень приметной кисточкой, можно было бы удачно продать… он уже видел этот пояс и этого мужика сегодня в храме, когда мел двор. — Не причиню вреда, — повторил южанин. Лис фыркнул — можно подумать он — идиот, и поверит. Этот может и нет, но там ещё один. — Тебе передали от друга… Южанин медленно достал из внутреннего кармана свиток и протянул Лису. Но видя, что тот не двигается с места, положил перед собой и сделал пять шагов назад. — Прочти, я отойду. Лис не шевелился и думал, если рвануть в сторону — его достанут плетениями в спину. — Прочти, это послание от друга. Друга? Лис фыркнул ещё раз. Друзей у него нет. Единственный, кого он мог бы назвать так бросил его и уплыл на острова… — Прочти, — терпеливо повторил южанин. Фигура сзади сместилась, отрезая путь наверх — в город. Он бы, конечно, мог сигануть вниз… но сломает ноги, спускать надо осторожно…И… хуже уже точно не будет. Хуже не будет. Куда хуже, если он сегодня собирался привязать на шею камень и броситься в воду? Хуже некуда… Но вот показался незнакомец, он почувствовал опасность и сразу ощутил, как же на самом деле ему хочется жить. Жить! А не топиться… топиться — всегда успеется. Лис сделал аккуратный шажок вперед. Потом ещё один. Цопнул свиток и быстро отскочил назад. Открыл, напрягая зрение. Светляк закружился прямо над его головой, освещая штрихи… знакомый, очень знакомый почерк, точно такой, как… … Могу помочь. Обещал… Скажи как ты… Коста. Дурачок Коста, который даже плавать не умел толком. Гад ползучий, из-за которого он попал в храм, а сам бросил его, сбежав на острова… …Помочь… Лис почувствовал, как глаза защипало. Но он разозлился. Ещё разозлился, и ещё раз. И злость прогнала слезы. — Чего вы хотите? — Пока — просто поговорить, — южанин не приближался. — Как тебя зовут? Сверкнула молния, осветив фигуру в длинном халате и его лицо — глаза смотрели устало и совершенно спокойно. И часть этого спокойствия передалась и ему — Лису. Молния сверкнула ещё раз, и Лис поднял голову, зная, что увидит южанин — заплывший глаз, разбитый нос, и запекшиеся губы — последствия наказания от Старшего жреца. Терять ему все равно нечего — хуже не будет. — Я готов говорить. — Лис сжал влажными пальцами свиток и поклонился, настолько изящно и вежливо, насколько мог, выражая почтение. И быстро спрятал особо грязную руку за спину. — Меня зовут Лис, господин, просто — Лис.*** Эта же ночь Земли клана Да-архан Гостевые покои рода Фу Ответный вестник с побережья Арров прилетел, когда он уже лег спать. И спать оставалось менее трети отведенного для здорового сна времени. Вспышка взорвалась в темной комнате яркими искрами, на миг ослепила, и Дэй поймал его с закрытыми глазами, ругаясь сквозь зубы. Работа на благо клана — должность без праздников, выходных. Без личной жизни, права на увлечения и развлечения, и даже без права на сон. Как было хорошо в старые времена, когда его ещё не «повысили до правой руки и доверенного лица с правом заверять бумаги и управления», когда он просто был менталистом клана. «Задача выполнена. Объект „Лис“ отбыл в Ашке с ночным обозом. Контракт с Храмом погашен. Закладки памяти поставлены. Рекомендации даны. Свиток сопровождения тоже. В столице встретят. Отчет номер три будет направлен от столичного агента». Дей шумно выдохнул. Хоть что-то могут сделать без него, сами и вовремя. Закладки он разрабатывал лично. Если этот «рыжий друг» хотя бы когда-нибудь откроет рот с кем-то из посторонних, закладки сработают, и его он превратится в овощ, а мозги — в желе. Наследник Фу в безопасности, а значит и род Фу — тоже. Дей схлопнул вестник, протяжно зевнул, и почесал волосатую грудь, надеясь, что следующий день будет спокойнее предыдущего. Но Дей — ошибся.
*** Земли клана Да-архан Гостевые покои клана Фу Раннее утро Коста убирал кровь. Свежую. Ещё не успевшую высохнуть жесткой коркой. Залитый стол в мастерской оттереть можно, но большинство пергаментов уже не спасти — Глава Нейер рухнул вниз, когда потерял сознание, снес все со стола. О том, что произошло, Косте сообщил менталист — кратко и скупо. Господин проснулся ночью — и снова уснул, в мастерской не работал, а утром, хотя начался жар, всё равно подался в мастерскую до завтрака. И это было последнее, что успел сделать Глава перед тем, как окончательно потерял сознание. Господина перенесли в спальню, и над ним уже двадцать мгновений плел чары лекарь.
— Пришел в себя? — Коста просочился в залу, отведенную под личные покои главы, и встал у двери, чтобы не мешать. Глава, бледный с пунцово-красными горячечными пятнами на щеках, лежал на подушке, но с открытыми глазами следил за плетениями целителя трезвым взглядом. — Схема лечения подручными эликсирами госпожи Эло подействует только к вечеру, а сегодня уже нужно представлять клан… торжественная церемония, — прошипел менталист вместо ответа. Наконец, целитель ушел. Глава вяло поднял руку и поманил его к себе. Коста повиновался. — Целый день, расписанный по мгновениям, для Глав. Посещение Да-ари, и прочее… — Нейер закашлялся, голос был слабым. — Кто поедет вместо Главы? Мне менять сопровождение? — уточнил Хаади, который прибыл, чтобы проводить ученика на «общий завтрак» и выезд с наследниками. Взгляды Дэя и Хаади скрестились сначала над кроватью господина, а потом они дружно повернули головы в одну сторону. И Глава Нейер тоже смотрел прямо на… него. — Нет… — Коста поежился под перекрестными взглядами и замер. — Да. — Я же ничего не знаю… — Я залью воспоминания о прошлых ритуалах, у нас как раз есть мгновений тридцать, хватит на самое основное… — Да я же не… — Хаади — остаешься. Я — сопровождаю… а то он наделает, — пробормотал мозгоед последние фразы себе под нос. — Рецепт на столе. Эликсиры готовы, я уже смешал. Лекаря пропускать каждые шестьдесят мгновений и больше — никого. Ах, у нас нет одежды для торжественных церемоний… Эло не положила, потому что не планировалось участие наследника… — Наденем на него белое и мои артефакты… — А пояс… — Возьми тот, который с сиреневыми вставками, он подойдет… — Господина Дана ставить в известность? — Пошли слуг… — Сейчас я забираю его залить воспоминания… — Тогда он не успеет на завтрак… — Поест по дороге… — Останется голодным — переживет… — Не переживет, в этом возрасте завтрак — основной прием пищи и важен для контроля… — Вмешался Хаади. — Я не справлюсь! — Вклинился Коста, останавливая споры. — Я не умею, я… я не знаю, там же будут Главы! На него смотрели три пары глаз. Изучающе. Спокойно. Язвительно. — А у Наследника нет никакого выбора, — выдал менталист спокойно. — Кроме одного — справиться. — Дэй, — тихо позвал Нейер. — Сообщи господину Дару о замене. Что обязанности Главы на сегодняшней церемонии будет исполнять Наследник рода. Как и сам Дариан — заменяет Главу рода Да-архан, который и не собирался почтить своим присутствием церемонию, — Глава откашлялся, вытер платком рот и поманил Косту к себе. — Син, подойди, наклонись… Нейер с трудом стянул клановую печать рода Фу, и потом слегка подрагивающими руками надел Косте на шею, и дотронулся до плеча — слабая белоснежная вспышка сверкнула в воздухе. — Передаю… Право. Будь достоин. Храни клан этот день. Сегодня ты отвечаешь за всех — и тех, кто остался дома, и тех, кто тут… Всех — Фу. Коста рвано вздохнул — тяжесть печати давила вниз. Хаади выпрямился и отсалютовал трижды, склонив голову в традиционном поклоне. Менталист помедлил — едва заметно, но решительно ударил кулаком по плечу, выполнив полный поклон исполняющему обязанности, как Главе. Нейер посмотрел на него устало, покрасневшими глазами, и дотронулся до печати, поправив цепь, чтобы висела ровнее: — Никто, кроме тебя, Син… Потому что у нас нет никого, кроме тебя…
Глава 47. Больше-не-союзники. Ч1
Купол над головой переливался всеми цветами радуги, сквозь который отчетливо было видно небо. Перистые легкие облака окрашивались нежно синими, розовыми, и зелеными пятнами. Плетения прохлады растянули на всю площадку — в сотню шагов в диаметре, чтобы Главы и первые-из-гостей чувствовали себя комфортно в многослойных праздничных нарядах. Глав на церемонию прибыло около десятка — Сей, ЯнСи, Му, Хо, Ляй, Хуэй, ВаньСи, Эшти, Ду, господин Дар, наследник, исполняющий обязанности Главы рода Да-архан и открывающий торжественную часть. Имена вместе с лицами всплывали в голове бесконечным потоком с краткими данными — «союзник, враг, торговые связи, нейтралитет, конфликт». Больше мозгоед никаких наводок не дал, но Косте и этого было много — голова гудела от количества информации, которую впихнули в него утром за шестьдесят мгновений. Усвоить столько быстро не мог даже он. Поэтому он старался сосредоточиться на больших белых глыбах впереди, украшенных лентами и цветами, изредка выхватывая чей-то профиль, наклон головы, характерный жест дернуть кончиками пальцев, прищур глаз, чтобы потом бережно перенести на бумагу то, что осталось в памяти. Сегодня он начал пополнять свою «личную копилку образов». Воспоминания мозгоеда хороши, но… плоски. Если бы менталист сейчас передал бы картинку из памяти, разве смог бы он передать запах цветущих оазисов вдали, который изредка приносил ветер? Или как поскрипывает кожа новых сандалий у Главы Му, стоящего справа? Или ощущение алых шелковых лент под пальцами, когда они открывали Школу мастера Вана сто мгновений назад? Воспоминания — жалкое подобие того, что составляет суть, и потому Коста держал глаза и уши открытыми. Мгновения церемонии текли медленно — он выхватывал взглядом фрагмент тут, фрагмент там — часть одежды, особо изящное украшение, косы пустынников, представляя, как переносит на пергамент каждый кусок сегодняшнего дня. Дети пустыни стояли отдельной группой у второй стеллы, и им Коста уделил особое внимание, пытаясь понять, как произошло так, что «волчику-Туку», за которого он теперь нес личную ответственность, некуда идти. Потому что именно это пустынник повторил вчера дважды — даже после лечения «он не вернется в это стойбище, ему некуда идти, но жить в клане он не сможет тоже, но сможет в другой части пустыни». И потому Коста дал слово: «обещание сохранить жизнь, безопасность, и дать жетон клана Фу, чтобы вплести в косу, который носили все свободные пустынники на территории клана». А волчик взамен гортанно пообещал «не создавать проблем 'прошедшему». Коста изучал пустынников краем глаза, и пытался понять: эти — тоже знают, что он — «прошедший»? Потому что Тук сказал, что «это уже знают все», что он «тот, кто прошел белую смерть», и «что пустыня знает все, то, что происходит на одном конце пустыни, сразу узнают на другом…», и что только по этой причине Тук удостоил его веры в «слово» и пошел с ним. Коста мог бы возразить, что у волчика не было особого выбора — перед клетью не стояла очередь из желающих совершить покупку раба, но дитя пустыни был настолько уверен в том, что это именно он удостоил господина доверием, а не наоборот, что Коста не стал спорить. — Клан Лу-у-у-у…да будет благословен…– затянули жрецы хором. «Печать клана Лу вспыхнула в небе ярким облаком» — церемония шла своим ходом, маги клана Да-архан обозначили очередность, и Глава Лу двинулся вперед.Разметка будущей школы была нанесена на песке и отмечена десятью большими каменными стелами — по ее размерам, Коста понял, что масштаб задуманного превышал любые фантазии, и южане явно решили обучать тут все пределы разом, иначе зачем столько места? Скромное наименование «школа» даже близко не отражало масштабы того, что решили воплотить в жизнь Да-арханы. Он слышал, что обсуждения названия продолжаются, и одно из предложенных кем-то из Глав — «Южный корпус» нравилось ему больше всех. Школа в его понимании — это Главный Наставник каллиграф, несколько Мастеров, и пара десятков учеников на разных ступенях, вот, что такое что такое школа… А «Школа», способная вместить десятки школ разом… это что-то совершенно иное.
Стоять было легко. Коста перестал напрягаться уже через десять мгновений после начала, потому что понял, что вся «важная задача Глав» сводилась только к одному — стоять, слушать, делая серьезный вид, иногда использовать силу, и подходить по одному там, где это было предусмотрено регламентом. А точную последовательность действий — церемоний предполагалось три — мозгоед залил, точнее впихнул в его голову. Сейчас — шла «вторая» — Главы, как гусята, по цепочке, шли вереницей к большому белому камню, высотой почти в его рост, и ритуально скрепляли «дар силы». Да вознесет Школа силу юга до небес, да ниспошлют Боги благословение на новое начинание…и… это Коста оценивал трезво… если вдруг что-то пойдет «не так» виноваты будут не одни Да-арханы. Круговая порука плетений тому залог. «Вспышка» — Глава Лу касается камня и отходит, исполнив полный поклон сначала в сторону участников, потом в сторону жрецов Немеса и только потом — в сторону зрителей, знаменующих «присутствие Юга в целом». За Лу следом по очереди, медленно семеня, с идеально прямой осанкой, плывет по песку Глава Лэй. Коста начал считать шаги, сверяя воспоминания и реальность. То, что делает Лэй и то, что считал нужно делать по мнению менталиста. В воспоминаниях, которыми поделился мозгоед, какой-то господин с длинной бородой, одетый в роскошный четырехслойный халат, со знаком рода Фу на спине — освящал новый колодец, вырытый в пустыне, на одной из водоносных жил, на пересечении земель трех кланов. Но, судя по фасону ханьфу, Коста, как художник точно сказал бы, что воспоминания были очень старыми. Мозгоед не сказал, который это по счету из Глав Фу, только рявкнул, чтобы он не загружал голову лишним, и что это «память из архива».
Лэй сделал пятнадцать шагов. Остановка, поклон на восток. Ещё пять шагов — на запад. Ещё пять — на север. Сейчас — десять шагов до камня, и выполнить плетения. …раз, два, три… пять… десять… Глава Лэй вскинул руки, призывая силу клана и, немного рисуясь, часть направил в печать, висевшую на шее — тяжелый диск вспыхнул красным золотом, с прожилками черного. Сейчас он запечатает камень, поклонится и уступит место следующему в цепочке. Лэй поклонился. Следующий.
Зрители молчали. Если бы не клекот птиц в вышине, Коста решил бы, что площадку накрыли ещё и покровом тишины. Правильный круг белоснежного песка — в сотню шагов в диаметре, на Юго-Востоке от Да-ари, чьи здания можно было различить вдали, если хорошо прищуриться, была оцеплена двойными рядами охраны, отделявшими тех, «кто имел Право», от тех, «кто прав не имел». Каждого из Глав сопровождала «звезда» охраны, и Косту в том числе. Менталист клана Фу сегодня стоял где-то во внешнем кольце, исполняя роль «одного из простых слуг сопровождения».
Внутри центрального круга стояли Главы, жрецы, Высокие гости из других Пределов, которых пригласили почтить церемонию — Коста насчитал несколько восточников, и даже одного северянина, которого было легко определить, по покрасневшей от жестоких лучей безжалостного южного светила, кожей на лице. За кругом стояла «знать помельче» — вассалы первой руки, крупные торговцы, держатели доходных домов, управители аукционов и рынков, высокие гости Да-ари в этом сезоне, простые клановые. И ещё дальше — зрители. Косте казалось, что посмотреть на редкое зрелище собралась четверть города — так много их было.
Главы следили за ним исподволь. Коста не поймал их ни разу, но давящие тяжелые взгляды чувствовал каждой частью тела, как будто в спину направлено с десяток плетений разом, волоски на шее встали дыбом, и горели уши, которые — хвала Великому — никто не увидит под кади. Он бы решил, что их интересует он сам, но это было точно не так. Вряд ли во всем Да-ари был хоть один человек, которого интересовал бы именно он — Коста — а не статус Наследника Фу. Даже младший Да-архан… как бы хорошо он к нему не относился, стал бы он дружить, не будь у него на пальце родового кольца и печати неясыти на спине? Его одевали в спешке, из того, что было. Свалив в большую кучу на кровати всё из шкатулок господина Нейера. До сегодняшнего утра Коста и не знал, что они притащили на Юг такое количество артефактов. Глава Фу выше его ростом и шире в плечах, а потому — ещё раз хвала Великому — ничего из торжественных, четырех-пяти слойных нарядов Косте не подошло. И он надел свой костюм для «приемов», который госпожа Эло ушила специально для него. Белоснежный, простой, единственным украшением которого была вышивка родовой печати на спине — круг и птица внутри. Артефакты подбирал Глава лично, отбраковывал, заставлял примерить, потом менял на другие по сочетаниям, пока наконец не остался удовлетворен — именно так и должен выглядеть наследник рода Фу, как… ходячий артефакт. Заколки в волосах, застежки и нить, удерживающая кади — артефакты. Серьгу в ухе заменили на какую-то другую с желтым камнем, пояс — настолько тяжелый от камней, что он постоянно опасался, чтобы тот не застегнулся и не сполз вниз, наручи, одно оплечье, и даже застежки на сандалиях — и те, Глава заменил на артефактные. И — кольца… девятнадцать колец, которые нацепили сначала были громоздкими, что Коста боялся, что будет ходить, растопырив пальцы, пока, после долгого рытья в шкатулках, мозгоед с Главой не отобрали двенадцать, которые нужно было надеть. Сначала он мычал, сопротивляясь, с непривычки, но потом успокоился. С каждым новым артефактом в него вливалось спокойствие, как будто это броня, и Наследника собирают на войну. Хотя… может спокойствие вливалось в него от чая, которым его настойчиво пичкал мозгоед… наверняка что-то подлил, слишком уж он спокоен… Наставница Эло отругала бы его — «даже дома нужно всегда быть бдительным и проверять то, что пьешь, даже, если это принесли слуги». Слуг можно подкупить, вассалов обмануть или использовать втемную, правила обойти, в запретах причинения вреда найти щель, чтобы обернуть в свою пользу… Но Наставницы здесь не было, церемонии шли одна за другой положенным порядком, Коста чувствовал себя спокойно, а потому — хорошо. Когда его наконец одели, и поставили посреди зала, даже менталист крякнул удовлетворенно: «Сразу видно, что это — Наследник рода артефакторов». Помимо этой скупой похвалы Дейер не сказал вообще ничего, кроме указаний: «Держать лицо, следовать порядку, соблюдать этикет, не давать никаких оценок межклановым событиям от лица Фу» — это то, что требовал мозгоед. Глава Ней никаких указаний не дал. Совсем. Потому что к моменту выхода эликсиры госпожи подействовали и он, наконец, заснул.
С ним — не разговаривал никто. Не снизошел или не принято, Коста не понял. Но после принятого по этикету приветствия «равный-равному» с некоторой заминкой, его просто игнорировали, не включали в общие разговоры Глав и, если он стоял рядом по распределению кланов по иерархии, просто делали вид, что его нет. Только господин Дариан трижды поинтересовался, все ли он понял, все ли хорошо, и пару раз кивнул — персонально ему, когда они прошли первый круг церемонии. И один раз — в самом начале — ему отдельно вежливо склонил голову Глава клана Сей. Чьи глаза были очень похожи на глаза сына — тот же разрез, то же цвет, то же спокойствие. Даже не зная, чей Наследник Сей — Коста определил бы это сразу. Человеком он себя не чувствовал, Главой Фу — тоже, скорее ходячим артефактом, так много ценного на него навесили, живым доказательством того, что клан Фу — жив, умирать не собирается, владеет силой, и пока продолжит играть свою роль на южной арене. Живая манифестация того, что Фу — рано сбрасывать со счетов. Но к игнорированию Коста привык с детства. Привык, к тому, что сиры смотрят сквозь него, привык к тому, что не замечают, и потому совершенно не испытывал никаких эмоций по этому поводу. Его не трогало то, что должно было наглядно указать любому из Наследников его место в пределе. Что подобное поведение Глав на грани допустимого, и что нужно начинать нервничать. Коста просто не знал, что должен обидеться. Ему об этом не сказали. И потому Коста был спокоен, собран, и полностью сконцентрирован на задаче, которую ему поставили утром — сделать все что нужно, и не подвести клан Фу.
Глава перед ним шагнул вперед. И Коста начал считать пятнадцать шагов. Сейчас Сей закончит и настанет его очередь. И, наконец-то, вторая часть сегодняшних церемоний будет окончена.
*** Первый приближенный круг Высоких зрителей Наследники
— Это не похоже на простой «учебный лагерь», как было заявлено, — пробормотал Сей тихо, рассматривая Глав впереди. — И размеры для любой из Школ слишком велики… — План рассчитывали лучшие маги-архитекторы, — самодовольно ответил Кло. — Самое лучшее на Юге — у клана Да-архан. Сей покосился на Кло, но ничего не ответил, продолжая наблюдать за Отцом — как раз была его очередь ставить печать силы на краеугольный камень основания. — Они выбрали название? — Младший наследник Да-архан непочтительно дернул Старшего за рукав. — Выбрали или нет? — Пока просто — «учебное заведение», школа, корпус, учебная ассамблея мастеров — но это не важно. Важно, что будет внутри. — Почему начали со Школы рисовак? — Буркнул недовольно ЯнСи. — Нам нужны боевики… — Школы Мастера Вана, — поправил Миу. — Да хоть Квана… Югу нужно военное заведение! Военное! А не это… — Наследник ЯнСи презрительно качнул головой в сторону жрецов и стоящих рядом с ними мастеров Школы Ван, вместе с самим седовласым Главным Мастером. — Нам не нужны искусства! Нам нужна боевка! Нужно, чтобы каждого, кто способен управлять плетениями натаскивали на бой! Тогда Юг победит! — Юг? Один предел против всех? — Сей скептически поднял бровь. — Мы не готовы к войне. Шаткий мир лучше постоянной войны… — Поэтому вы и Фу специализируетесь на бесполезных артефактах, а ЯнСи на боевых… Зачем нам искусства? — Вопрос престижа, — тихо пробормотал Сей, продолжая наблюдать за церемонией. — Отец говорил, что контракт Мастера Вана перекупили у «островных» и что сначала он хотел основывать Школу на побережье… Кло солидно кивнул: — Юг лучший во всем и всегда получает только лучшее, а этот Мастер — лучший в пределах…И потом к концу сезона пустынных бурь, прибудут алхимики, за ними лекари и через зиму школ будет уже пять. — Где размещать, если строительство рассчитано на четыре зимы? — Три — первый корпус, и десять — общий срок, — поправил Сей. — Смотрите, смотрите, сейчас пойдет Син…– вскрикнул Миу, затаив дыхание, наблюдая, как Наследник Фу, мягко ступаяпо песку, плавно идет «дорогой Глав». — Мог бы одеться и посолиднее… — Что такого… — Да ты просто завидуешь, отец тоже заменяет дедушку. Тебе просто самому хотелось бы быть там на месте Сина и красоваться, но тебя никто бы не взял…пока есть отец — Можно подумать — великое дело, какие то церемонии… И я — точно справился бы лучше, — заявил Кло, рассматривая тех, кто был в центре сегодня и наслаждался вниманием толпы. — Завидуешь, завидуешь, завидуешь… — пропел Миу, и увернулся, когда Старший хотел схватить его за шиворот. — И он — красивый! — ткнул пальцем Миу вперед. — Да что там красивого, — буркнул широкоплечий ЯнСи. — Недоросток… — Нельзя не признать, что род Фу — род артефакторов, глядя вперед, спокойно добавил Сей. — Если вы не обратили внимание, то наряд Наследника Фу не торжественный — очень простой, очень. Высочайшего качества, но просто белоснежный. И только печать рода на спине отвлекают внимание… — Да что такого, — снова пробурчал ЯнСи. Сей посмотрел на собеседника, подумал, и все же пояснил: — По моим примерным оценкам — а я только учусь, тех артефактов, что надеты сейчас на Наследнике Фу хватит, чтобы выкупить примерно… десятую часть земель клана ЯнСи. Миу ахнул. — Да ты… — То, что они могут позволить себе возить это с собой позволяет предположить размер реальных хранилищ клана…Они — вторые в пределе по объему накопленного после клана Да-архан, и сейчас подтвердили это…Застежки кади — артефакты, застежки на сандалиях — парные артефакты, причем в единственном экземпляре. Пояс с камнями — это не украшение… — Сей снисходительно улыбнулся, потому мог себе позволить — под кади не видно, —… это — накопители. Далее — никаких украшений вообще. Вообще. Ни одного. Каждое из колец — это накопитель, каждое… Единственные признаки статуса — родовое кольцо и печать Главы — признание Наследника законным и фактически введение в должность. И… — тут Сей набрал воздуха, — Кольца на пальцах. Я не сосчитал точно, не никак не менее пятнадцати. Из них половину заряда можно использовать для боевых плетений или щитов… Этот купол, — Сей поднял глаза вверх, — Наследник Фу сейчас мог бы поставить сам, если бы пустил в ход весь заряд… Что ещё… Глаза Янси мрачнели и мрачнели, скаждым словом. Младший Да-архан, наоборот — сиял и расцветал. — Может они надели на него вообще всё, что было, — злобно буркнул ЯнСи. — А это — дурной тон… Сей молча приподнял бровь, выражение мнение об уровне интеллектуальных способностях собеседника. — Все равно Фу — угасающий род, и никакие артефакты их не спасут, — так считают Отец и все, — буркнул ЯнСи. — Что толку от артефактов, если их некому носить и использовать? — Посмотрите на Му, — Вместо ответа Сей указал вперед наклоном головы. — Полноводный род, но что им это дало? Камни, золото, но… все просто украшения. Столько позолоты, красный, синий, зеленый, вышивка золотом, отделка шелком… Наряд Главы это просто… — Вульгарно, я — знаю! — радостно брякнул Миу. Кло холодно и остро изучал наследника Сей. Так холодно, что тот решил замолчать. — Конфликт кланов так и не разрешен? — поинтересовался Кло у наследника Сей. — У Му и Сей нет конфликтов. Это Му нарушили правила…но вопрос решен. — А у Сей и Фу нет конфликтов, потому что новый контракт получат ЯнСи, проигравшие всегда дружат, — тихо заржал наследник ЯнСи и заработал гневный предупредительный взгляд старшего Да-архана. — Род Сей всегда уважал достоинства и мастерство рода Фу, — парировал Сей. — Отец считает, там, где присутствует уважение равных, нет места борьбе…И ничто так не говорит о неуверенности в достижениях собственного клана, как попытка сравнивать себя с другими… ЯнСи шумно выдохнул, развернулся, набрав воздуха, но, повинуясь незаметно жесту Кло — замолчал. — Тогда… когда род Сей не получит контракт, — медленно проговорил Кло, — род Сей не сочтет это расстраивающим… — Если, а не когда, — парировал Наследник Сей, и темные глаза смотрели совершенно спокойно и прямо. — И да — не сочтет. Сей владеют умением с достоинством открывать новые возможности, когда старые…исчерпали себя.
*** Третий круг зрителей за церемониальным кольцом Расто
Смотреть было неудобно — видно было не всё, загораживали чужие спины и головы, хотя Расто и так заранее учел это, выбрав место на возвышении. Но даже отсюда только половину площадки с установленным по центру огромной белой глыбой песчанника, было видно, как на ладони. Расто встал до рассвета. Оббежал все рыночные «маяки», дернул «язычков» и «якоря», и когда взошло светило знал всё, чем интересовался, что делал, и куда смотрел сиреныш вчера. И что сегодня, непременно, все гости рода будут на церемонии закладки первого камня под патронажем Глав. Поэтому Расто взял деньги, и, надеясь на удачу, помянув Немеса, отправился следить. Сизарь — глупый. Смотрит, но не видит. Слушает, но не слышит. Самым ценным вчера из рассказа племянника был нюанс, который Расто счел возможностью, дарящей крылья. Сиреныш смотрел на руки, прежде, чем решил купить их. А что-что, а руки у Сизаря хороши, именно поэтому он решил учить мальчишку ремеслу. Тонкие, гибкие, тренированные пальцы настоящего вора. Чуткие, нервные, способные и через три слоя ткани определить, что положили в карман или кошель. Может роду Фу срочно нужны воры? Кто знает эти клановые разборки… Украл один артефакт, надо вернуть… Или свиток с важным договором… А кто подойдет лучше, чем он? В фантазиях Расто они с Сизарем уже получили благодарность от самого Главы Фу за качественно проделанную работу, и были награждены… награждены… чем награждены, Расто ещё не решил — просто не придумал, но разве это важно? Поэтому Расто следил, надеясь выбрать подходящим момент предстать, и показать «вольную». Отдать долги, возможно, завязать знакомство, или, чем Немес не шутит, оказаться полезным клану Фу, но… пытаться приблизиться оказалось бесполезно. Сиреныша не оказалось среди гостей первого круга, второго или третьего… сиреныш участвовал в церемонии наравне с другими Главами предела, и, как ему шепнули — Наследник заменяет Главу Фу на торжественном мероприятии — и это первый официальный выход. Этого Расто учесть никак не мог, и потому следил издалека. Сначала, как торжественно открывали двери первой Школы Юга — каллиграфа Вана, сейчас — перешли к закладке камня, потом — он помнил расписание церемонии — открытие сезона соколиной охоты, но… там будет подобраться достаточно близко ещё сложнее. Надежда на сияющее будущее таяла, как дым на ветру.
Он перебирал отложенные вчера фениксы в кармане и не знал, что делать. Если к «хорошему господину» не подойти ближе, чем на сотню шагов, как он вернет долг? И как — исполняющий обязанности Главы клана оказался вчера на рынке в одиночестве, в сопровождении только одного охранника? Сиреныш Сизаря казался спокойным настолько, что удивился даже Расто. Держался так, как будто бывает на подобных церемониях несколько раз за сезон, хотя он точно вызнал — Наследника Фу держали подальше от всех много зим, и не показывали в обществе. Хотя кто их разберет, этих господ, может они как ящерица в песках — везде чувствуют себя хорошо. Расто не относил себя к чувствительным людям, но проняло даже его — с такой пышностью была обставлена церемония, маги Высших использовали плетения впустую — в воздухе расцветали гербы кланов, очередность которых подходила, купол сверху, растянутый даже на зрителей… прорва силы… просто прорва…
Мальчик стоял среди Глав, как равный, но вроде бы вместе со всеми — и при этом отдельно. Одетый просто — на фоне нарядов прочих в четыре и шесть слоев, пестревших сложнейшей вышивкой и всеми цветами красок, в белом, как и остальные «сирята» сгрудившиеся с охранной отдельной кучкой. Но никому и в голову не пришло бы перепутать сизареныша с гостями. Наметанный глаз Расто издалека, по блеску, и по тому, как преломляется воздух вокруг при вспышках силы, мог бы сказать, что на сиренке надето столько, что укради он пару-тройку вещей — и им с племянником можно было бы кормиться до Грани, ведя тихую жизнь. Круговая вышивка клана неясытей на спине золотилась на свету. Сиреныш двигался спокойно и плавно, полный достоинства. Осанка, движения рук, разворот головы. Настоящий Наследник. Именно это сейчас больше всего обсуждали в рядах зрителей — клан Фу наконец-то представил Наследника всему пределу, и — каков он.
Если бы он не следил за ним вчера, решил бы — другой сиреныш. Этот совсем не тянул на «очень хорошего господина», который выпустил Сизаря. Этот — тянул на Наследника, который не то что выкупать, носка сандалий не сунет в грязную часть рабского рынка. Тот, кто сейчас положил руки на камень основания и призвал силу, полыхнувшую белым с искрами голубого вряд ли вообще когда-то посмотрел бы в сторону рабов. За таких все делают слуги. Расто соображал, где же правда — то, что было вчера или сегодня. Но «вольная» шуршала в кармане, убеждая, что вчера — правда, и сегодня — он своими глазами видел, как уверенно сиреныш подошел к белому камню, положенному в основание, следом за главой Сей. Как раскинул руки, печать сверкнула на свету, призвал силу и с яркой белой вспышкой. приложил ладонь к камню. Основание — на основание. Каждый клан Юга, как основание и опора предела. А разве камень, положенный в основание фундамента, могут интересовать песчинки в растворе?
Вторая церемония подходила к концу. Первый камень будущего заведения освящали жрецы Немеса, моля ниспослать благословение и удачу по второму кругу. На открытии Школы приезжего каллиграфа Расто смог приблизиться гораздо ближе — почти на пятьдесят шагов, но с большим трудом. Далее — открытие сезона соколиной охоты — каждый Глава выпустил сокола, подданого пустынниками, знаменуя свободу Юга и бескрайние просторы пустыни. Там — тоже не подойти. Да и кто же его пустит сквозь двойное кольцо охраны. Да его скрутят плетениями раньше, чем он успеет сделать первый шаг. Церемонии, церемонии, церемонии. Расто устал. От того, что не выспался, от того, что постоянно на ногах, и не присесть. Пошевелил пальцами, перебирая фениксы в кармане, развернулся, и двинулся в город, проталкиваясь сквозь плотную толпу, смыкающуюся у него за спиной.
Вечером Расто смотрел на небо. Ночное, темное, родное. Южное. А Ашке такого неба не увидишь. Смотрел, как в последний раз, кто знает, даст ли Немес ещё раз вернутся туда, где вырос? Свитки на караван, подорожные, «отпускной лист» Смотрящего уже проверили. И они с Сизарем тихо ждали своей очереди на погрузку, хотя что там грузить? По два заплечных тюка у каждого, вот и все вещи. Сизарь возбужденно крутил головой из стороны в сторону, вскакивал, садился, вскакивал снова — ему было интересно всё и всё в новинку — отряд, охрана, гладить лошадок. Для племянника все происходящее последние дни было чередой одного большого бесконечного приключения. Расто вздохнул. Как бы он хотел хоть иногда снова почувствовать себя беззаботным и молодым. Но уезжал он с легким сердцем, потому что считал, что погасил долги. Частично — «вольная» не оплатна, но всё же… Чтобы не чувствовать себя тем, кто должен до Грани… Даст Немес, они свидятся — жизнь длинная, и тогда, если молодому сиренку Фу когда-нибудь потребуется помощь, он — Расто — извернется, из кожи вон вылезет, но сделает все, что в его силах. Добро должно быть оплачено и возвращено, потому что фениксы можно заработать, можно украсть, можно найти, выманить… А добро — нельзя. Доброе отношение не купить и не продать, добро дают даром. А там… кто знает… Поэтому Расто не тешил себя надеждами, что долг погашен полностью, но радовался, что успел сделать хоть что-то. Покинув церемонию, он вернулся на центральный рынок Да-ари, и повторил вчерашний путь сирят — от лавки к лавке, пока не выяснил, что единственная вещь, на которую обратил внимание юный господин — это какой-то вшивый гребень. Если торговец не врет.Сиренышу приглянулся только этот — женский, костяной с серебряным обрамлением, стоящий целый золотой! Целый! Можно подумать от того, чем ты чешешь волосы они станут лучше или хуже… Тогда Расто крякнул, но гребень купил. И, обернув в пергаментную бумагу доставил в лавку каллиграфа Вана, где сегодня все обязанности исполнял один единственный слуга — все мастера и помощники присутствовали на ритуале. Это — облегчило задачу. Через десять мгновений, представившийся слугой Фу — вскользь показанная печать на «вольной» творила чудеса — Расто, знал всё о вчерашних покупателях, что смотрел и выбрал, но пока не оплатил «хороший господин». Заказ сиреныша оказался на редкость небольшим, и вор с глубоким чувством удовлетворения выложил четыре феникса, оплатив покупку, и попросил приложить гребень, который «мой господин вчера купил в лавке, но хотел бы, чтобы всё доставили вместе». Теперь Расто успокоился — можно ехать. Жаль, что не получилось предложить услуги сиренышу Фу, но… когда закрывается одна возможность — это значит, что открывается другая, нужно только уметь видеть. — Дядя… дядя… — дернул его Сизарь за рукав — подходила их очередь. Знакомый караванщик ещё раз проверил бумаги, посмотрел на них и прищурился: — Здесь сказано «вольный» Сизарь… документы… — Уже проверили дважды, — огрызнулся вор, но за полез за драгоценным свитком, и передал в руки. — Чем ты так помог клану Фу, Расто? Чем такая чернь как ты, могла заслужить подобное? — Не твоего ума дело. Пропусти, или будешь иметь дело со Смотрящим. Караванщик ещё раз проверил бумаги — все чисто… — Вольной дороги…
*** Земли клана Да-архан Личная подземная резиденция Гостевые покои, отведенные роду Фу Вечер после церемонии
Коста устал. Устал так, как будто провел на сходнях пару дней, рисуя на морозе, а не участвовал в торжественной части ритуала Глав. В покоях стояла блаженная тишина. Слуги перемещались тихо, чтобы не потревожить лишний раз Главу, которому лекарь запретил ставить купол тишины, чтобы плетения не фонили. Коста зашел к Мастеру Нейеру в первую очередь, не раздеваясь. Глава спал, забывшись тревожным сном. Лоб пылал жаром, весь лоб в бисеринках пота. Коста лекарем не был, но ему казалось «улучшение состояния» в котором его пытались уверить, должно выглядеть как-то иначе. Хотя целитель пояснил, что кризис неминуем, и что если Глава успешно преодолеет порог, после сегодняшней ночи непременно быстро пойдет на поправку, и что эликсиры Госпожи работают проверенно, как и всегда. Слово «кризис» Косте не понравилось. Очень. Потеребив родовую печать, висевшую на шее, он заправил ее внутрь, спрятав от чужих глаз. Решив дождаться пробуждения Главы и вернуть главный артефакт лично — из рук в руки, так, как ему и передали.
Мозгоед скупо похвалил его за успешную церемонию, проверил Главу и отправился в купальни — смыть дневную пыль. Коста планировал последовать примеру менталиста, но решил подождать, пока Наследники покинут ярус — Клоакис обещал всем «незабываемую» ночь в пустыне, и Коста отказался от «прекрасного времяпровождения» — имел полное право — сослался на то, что устал после церемониала. Предвкушая тихий спокойный вечер, он стянул с пальцев все кольца и с наслаждением пошевелил руками — как же легко. Вытащил все заколки, снял наручи, стянул верхний халат и ненавистное кади, и аккуратно сложил все артефакты в шкатулку. И почти завалился на кровать, как в дверь постучали. На пороге, склонившись в поклоне, стоял один из личных слуг, которых привезли из поместья. — Молодой господин, только что передали сообщение. Младший господин Да-архан просит о встрече. Я сказал, что вы отдыхаете и просили не беспокоить, но охранник настаивал. Он ждет вас на второй развилке, у спуска на четвертый ярус. Юный господин просил вас поторопиться…очень поторопиться… и прибыть немедленно…
К развилке между коридорами залов Коста прибыл как был — в нижней рубахе, подпоясанный простым поясом, домашних штанах и наспех накинутом поверх домашнем халате. Миу увидел его загодя, и ринулся навстречу, чуть не снеся одного из своих вассалов — Дан быстро отступил в сторону, давая дорогу господину. — Син, Син, Син! — Младший Да-архан смотрел тревожно, глаза были влажными, как будто он вот-вот заплачет. — Что случилось? С того момента, как он видел младшего последний раз на церемонии прошло не больше ста мгновений — что могло случиться за этот срок? — Кло!!! — Заверещал Миу. — Они отправились в пустыню! Коста кивнул, мягко освобождая полы халата, в который вцепился ребенок. — Нет, ты не понял, Кло — поехал в пустыню, они отправились в «загон», он хочет устроить забег для шекка, — протараторил Миу так быстро, что почти проглотил половину слов. — И он забрал твоего раба, — чуть не плача закончил мальчик. — Того самого, которого ты купил вчера, чтобы его рисовать, пустынника… Его забрали прямо из зала для слуг… Того, что с перевязанной рукой… Тука? — Это же мой раб… — Я говорил ему, что твой, что ты купил, чтобы рисовать его… Но Кло сказал, что увидел его первым, и решил купить…и что это ты виноват, ты украл его у него из под носа, и потому он имеет право… а если что-то случиться, он просто выплатит виру… это же всего лишь раб! Кло сказал — цена жизни раба меньше застежки на его сандалии, он заплатит и все… — Миу шмыгнул носом. — Кло злится на тебя, потому что сегодня ты был на церемонии, а он нет… Он считает, что достоин представлять клан, но отец не разрешил, а тебе — разрешили… Он очень-очень злился… И что раба первым хотел купить, а ты знал, но сделал ему назло…Кло меня не послушает, но послушает тебя — ты же хозяин… Но нужно торопиться… они увели его в «загон»… Коста ещё никогда не думал настолько быстро. Тук. Вира. Загон. Шекки. Смерть. Тук. — Если поторопимся — можем успеть, — торопил Миу, дергая его за рукав. — Только придется бежать, они уехали уже десять мгновений как… Если успеем, до того, как раба закроют на Арене… Син! Ты даешь слово, господин? Да, я покупал тебя не для того, чтобы ты умер. Жетон в косичку и право идти куда хочешь… обещаю тебе… — Син! Коста оглянулся назад — коридор по направлению к их покоям. Сообщить слугам? Дейеру? Хаади? Вернуться и потерять время… и потом… Глава вчера сказал «твой раб — твоя ответственность», «все проблемы, которые принесет твой раб, ты учишься решать сам». — Никакого сопровождения, господин, — вассал Миу — Дан, тревожно проследил за его взглядом, и качнул головой. — Это внутренние территории клана, если господин ещё может пригласить гостя… то слуги — недопустимы, я не смогу провести… — Си-и-ин!!! Коста прикусил губу. Он и решит сам. — Веди… едем, — скомандовал он Миу, затягивая пояс на верхнем халате.
* * *
Пустыня Двадцать мгновений спустя «Загон» — подземная тренировочная АренаВ пустыне стремительно холодало. Пронизывающий ветер выстужал насквозь, южная ночь безжалостна к небрежным путникам. Верхнее колючее покрывало Косте дал один из охранников Миу. Дан всю дорогу пытался увещевать «своего господина» не лезть в развлечения Старших. Господин огрызался в ответ А Коста думал только об одном — «успеть» и — «свести конфликт к нулю», потому что отдавать Тука он не собирался даже ради того, что потешить самомнение Клоакиса, который, как шепнул ему Миу — очень разозлился, очень и… отыгрался на том, что было доступно — на рабе, раз нельзя ничего сделать «Гостю Фу». То, что Клоакис решил просто спустить пар, отыгравшись на слабом, Коста понял сразу. И так же то, что на территории Арены слово Кло — закон. Он третий после Главы, второй после отца, и никто — никто не посмеет перечить ему, если он решит скормить очередного раба шекку. Что такое — ещё один раб? А, поскольку Кло очень хорошо управляет — смерть будет долгой и — мучительной. Но Кло не посмеет тронуть «гостя клана», поэтому, если они успеют вмешаться до — они смогут вытащить пустынника. Коста считал Клоакиса тупым, а потому ещё более опасным. Завидовать тому, кто исполняет роль Главы клана? Торчать целый день на виду у всех? Ходить, кланяться, опускать руки, поднимать руки, призывать силу? Несусветная глупость… Старший Да-архан оказался даже ещё более глупым, чем он думал до этого. Эгоистичный обидчивый капризный ребенок… хорошо, что Фу приходиться иметь дело не с ним. То, что дети растут, Коста знал прекрасно, но так же видел не раз, как взрослые остаются детьми, сколько бы зим им ни было… обидчивыми, капризными и тупыми, ставящими исполнение своих желаний выше всех. И от таких «взрослых» следует держаться как можно дальше.
Сколько занял путь Коста не знал — ему казалось бесконечно долго до того момента, как они миновали пост внешней охраны купольного строения посреди песков — где все, узнав Миу и Дана, склонили головы, пропустили их внутрь и приняли лошадей. Вниз Миу почти бежал. Бежал так быстро, что они еле поспевали за ним Коста не следил за переходами, сосредоточившись на белом развевающимся халате впереди, пока… Миу не остановился, как будто уткнувшись в стену посреди пустого коридора. — Не успели, — прошептал он тоскливо… — Опоздали… Они уже начали «загон». — Идем, — скомандовал Коста. Отступать, когда они уже прибыли? Он заберет Тука и уйдет. — Ты не понял, теперь туда не попасть… — Когда арена закрывается плетениями, господин… Туда не войти…открыты только нижние арки для шекков. — Пояснил Дан. — Попасть можно только сверху, но там два яруса от анфилады вниз…для зрителей…рабов размещают снизу… — Веди, — Коста дернул Миу за рукав и потащил вперед. — Быстрее… — Нет, Син, не ходи… мы уже опоздали… мы ничего не сможем сделать…Не ходи, Кло…в плохом настроении… я знаю… — Знаешь? — Знаю, — упрямо повторил Миу. — Мне шекк сказал. — Сказал? — Тревожится, он тревожится, значит, там что-то плохое, я знаю… шекк говорит… Не ходи… — Это всего лишь раб, господин, — наставительно указал Дан. — Да… — Миу воспрял… — Это всего лишь раб, я знаю, тебе нравился именно этот, но я подарю тебе двух взамен, нет трех рабов, если хочешь!.. Это всего лишь раб. Всего лишь раб. Всего лишь. Коста качнулся — алая вспышка перед глазами вспыхнула внезапно, пульс ускорился, и он оказался совершенно не готов к тому, что мир на мгновение станет алым. Нельзя-нельзя-нельзя терять контроль. Только не здесь и только не сейчас! «Потеря контроля — это слабость, Син, которую могут использовать и против тебя и против клана. Поэтому ты никому не должен рассказывать, или давать повод кому-то узнать об этом. Пока мы не найдем решение проблемы» — голос Мастера Нейера звучал в голове отчетливо, и Коста — дал слово, он — дал слово, дал… Пара глубоких вдохов, он моргнул — и халат Младшего Да-архана снова стал белым — отпустило, хвала Великому! — Веди, — скомандовал Коста. — Я не уйду отсюда, раз пришел… Или найду сам.
*** Верхняя анфилада Арены — Зачем ты притащил его сюда? — Кло недовольно посмотрел на Младшего. — Я пришел сам, решил принять приглашение поучаствовать, — перебил Коста открывшего рот Миу. — Решил, что такое редкое развлечение упускать не стоит, но с удивлением узнал, что сегодня в «загоне» мой слуга… Это какая-то ошибка… — Слуг внизу нет, — лениво развернулся к нему Клоакис. — Но там есть раб, которого ты — украл… — Я честно купил его на рынке, все указано в купчей, — парировал Коста. — Вчера, я повысил его до слуги. Это — моя собственность. Собственность клана Фу… — Все, что находится на моей земле — мое, и принадлежит только мне, — прошипел Кло ему в лицо. — Гость не имеет право уводить из под нос хозяина вещь, которая ему понравилась… Я просто забрал свое… Заплачу тебе виру… — Это — слуга рода Фу, — повторил Коста настойчиво. — Я буду рассматривать это, как покушение на собственность рода… — Рассматривай, — Откликнулся ничуть не встревоженный Клоакис. — Я пожалуюсь отцу! — Выкрикнул Миу. — Попробуй, — прошипел в лицо Младшему — Кло. — И увидишь, что будет…И… — Он повернулся к Косте. — Раз уж ты тут… Отец не разрешал приводить тебя в «загон», но я и не приводил, ты пришел сюда сам, не так ли? Я только пригласил… — Рассмеялся Кло, Янси подхватил. — Если бы песок уже не был бы занят, я бы предложил проверить твою смелость, господин Фу. Будущий Глава рода обязан быть смелым… Сегодня ты так хорошо держался… но так ли ты хорош, если рядом нет охраны, а на пальцах — колец… Кло посмотрел на него с вызовом — прямо. Коста не опускал глаз. И не отводил взгляд… хотя отведи он, возможно, все было бы иначе…его гораздо больше интересовала тьма за перилами внизу. Тук где-то там? — Глава должен быть смелым! — Поддакнул ЯнСи. — Нет, Кло, нет, — занервничал Миу. — Я расскажу от… Плетения сверкнули, запечатывая рот Младшему Да-архану. Коста пытался рассмотреть хоть что-то в «яме»… где-то там Тук… Арена, там должен быть песок. Дан сказал два яруса вниз. Если Тук там, и шекки скоро будут там. — Проверять смелость можно иначе, — наконец вмешался Сей. Коста смотрел вниз — во тьму. Миу сказал, раб — это не человек, но Кло никогда не причинит вреда «гостю клана»… никогда… и вынужден будет остановить загон… насколько там глубоко? Он — «гость», Наследник Главы обещал неприкосновенность всем гостям рода Фу… всем… Кло продолжал что-то говорить, но Коста уже не слушал. Остановить Клоакиса словами — нельзя, но можно — иначе… иначе… Коста обернулся, нашел взглядом встревоженного Сей и стоящего рядом с ним Дана, и скомандовал, садясь на перила анфилады верхом, сразу обоим: — Подстрахуйте плетениями снизу… И — прыгнул.
Он летел вниз головой, пытаясь сгруппироваться, и почувствовал, что в последний момент его падение замедлилось — сверкнули вспышки плетений, и он опустился на пол плавно. Под ногами шуршал песок Свет был сверху — как если смотреть со дна огромного колодца. Коста видел перепуганное лицо Миу, беззвучно раззевающего рот… Руки светились у Сей и Дана — это они использовали плетения. Кло и ЯнСи свесились вниз, и ещё десяток слуг, которые тоже были на ярусе. — Личное желание «гостя» увидеть шекка — закон для хозяина, — Голос Кло, усиленный чарами накрыл Арену. — Тот, кто попал вниз, выйдет оттуда только, если прикажу я — Наследник! Купол сверху — это — приказ! — Нельзя, Кло, нельзя, — истерически завопил Миу, и кинулся на брата. — Я протестую, — голос Сей надломился, но звучал твердо. Коста первый раз слышал такие интонации у обычно спокойного Наследника. — Остановите это немедленно…
Глава 48. Больше-не-союзники. Ч2.
Глава 47. Больше-не-союзники. Ч2 Звуки оборвались разом, как будто их внезапно отрезали. Коста посмотрел наверх щурясь — Арену от верхней анфилады скрыл купол, пленка которого переливался в неярком свете… люди сверху исчезли, превратившись в смазанные фигуры. Какой же всё таки Клоакис козел… но даже он не настолько свихнут, чтобы загонять «гостя», он же не Тук… Тук! Тук! Он здесь из-за Тука! — Тук! Где ты? Отзовись… Ту-у-к… Коста бродил в почти полной тьме — тусклого света сверху не хватало, чтобы видеть дальше пальцев вытянутой руки. — Тук — это я… Я пришел за тобой… Ту-у-к… Он менял направление дважды, пока ему не послышался шорох и скуль, как иногда скулят щенки… Коста развернулся на звук, почти бегом, и шагов через двадцать наткнулся на что-то теплое… живое… Волчик. Тук. Плетения светляка не давались — пальцы скользили, и потому Коста просто запалил маленький шарик силы… — Тук, — выдохнул он облегченно. Пустынник был жив, но… трясся, его била крупная дрожь… Лицо в бело-голубом свете силы выглядело неживым, глаза испуганно расширились, и он снова заскулил протяжно на одной ноте, вчера пролеченная рука бессильно болталась вдоль тела. — Свет, свет, свет, уберите свет, — прошептал пустынник, захлебываясь от ужаса. — Нужно убрать свет… — Тук, нас сейчас вытащат отсюда, — увещевал Коста. — Теперь все будет хорошо… Я заберу тебя… Мы сейчас выйдем отсюда… Но Тук смотрел не на него — он смотрел ему за спину и ужас, который отражался на лице пустынника был кромешным… Коста медленно обернулся, не погасив шар силы и… на расстоянии примерно десяти шагов в воздухе, в полной тьме светились два желтых глаза с длинными, как кинжалы, узкими зрачками… и смотрели прямо на него, покачиваясь из стороны в сторону на высоте двух его ростов.Тварь. Тварь. Тварь. тварь. Коста замер, чувствуя, как ледяной холод сковывает горло и бежит ниже по позвоночнику. Ледяной ком рухнул в живот. Сзади заскулили. — Не двигайся, не перемещайся, замри, не используй силу, я постараюсь отвлечь это, — быстро прошептал Коста, намертво высеченное в памяти и усвоенное в пещерах Блау. И Коста неосознанно сместился так, чтобы закрыть собой Тука — плетениями тут владел только он один. Голова твари покачивалась над ними — желтые глаза перемещались из стороны в сторону. Из стороны в сторону, из стороны в сторону. Как будто плавая в кромешной тьме. Коста застыл — страх сковал тело. Удушьем перехватил горло, не позволяя дышать. Перед глазами пронеслась алая вспышка. Бей — беги — замри — вот и весь выбор. И страх шептал — «замри, не двигайся, не шевелись, не привлекай внимание», но сзади был Тук… Коста сделал осторожный шаг в бок. Плавный, как в движение в танце, едва касаясь песка кончиком сандалии. Легко и невесомо, как листа касается тушь. Желтые глаза не двинулись, продолжая раскачиваться. Потом ещё один осторожный шажок. Третий. С трудом удерживая шарик силы перед собой, а потом легким усилием направил его вверх — и в бок…подальше от себя. Ещё одна красная вспышка изменила цвета вокруг. Ало-бело-голубой шарик силы поплыл и глаза твари следовали за движением светляка… и в тот момент, когда тварь отвлекалась, Коста рванул в сторону… десяток шагов… но миг спустя те же два желтых глаза снова покачивались в вышине точно над ним — не приближаясь… Но от Тука он его это увел… но… почему их не вытаскивают… и почему тварь не нападает… Коста облизал пересохшие губы. Почему оно не нападает? Это и есть…. шекк? Глаза такие же, как у тварей Блау… Когда их вытащат? Коста замер и не двигался. Тварь — тоже. Холодный пот стекал по лопаткам, но Коста не отводил глаз. Эта дуэль взглядов — продолжалась вечность… Почему оно не нападает? Миу говорил, тварь контролирует Кло… а он не настолько глуп, чтобы нападать на «гостя»… не настолько… Коста задышал ровнее, успокаиваясь. Сейчас их вытащат отсюда… они просто не могут оставить его здесь… вытащат… а он непременно заберет с собой Тука… надо просто подождать… Глаза покачивались перед ним в вышине из стороны в сторону. Из стороны в сторону. Размеренно и плавно. Коста облизал губы. …их вытащат… ещё пару мгновений… и их вытащат… Но мысли не успокаивали — тело предательски дрожало. Спина стала холодной от ледяного пота, руки свело от напряжения, пульс ускорился… и перед глазами опять вспыхнуло алым. Тварь остановилась на миг, и тут же движение из стороны в сторону продолжилось, как только Коста выровнял дыхание. … чувствуют эмоции, говорил Миу… нельзя показывать страх… нельзя…выходить из себя… нельзя терять контроль… Сверху полыхнуло — рябь прошла по всему силовому куполу, расцвечивания защиту всеми цветами красок… раз… ещё раз… ещё линия… как будто сверху над ареной кто-то кидал плетения… Желтые глаза твари напротив замерли — она перестала двигаться совсем, перестал двигаться и Коста и даже перестал… дышать. Узкие черные кинжальные полосы дрогнули и расширились… Коста неосознанно отступил назад. Шаг. Ещё шаг. Зрачки расширились ещё раз и потом… тварь прыгнула… Перед глазами полыхнуло красным так, что он почти перестал видеть, и все вокруг приобрело оттенки алого. Тварь рванула обратно. А потом прыгнула снова. А потом снова рванула обратно. Как будто кто-то дергал поводок. А потом прыгнула ещё раз — дальше… Как будто тварь… борется? Коста не находил других объяснений. Но… сколько это будет продолжаться… как будто поводок удерживающий тварь с каждым разом становился все длиннее и длиннее… и она достанет его… Коста успел отбежать в другую часть арены, но тварь догнала его играючи, прыгнула снова… и снова рванула назад…снова вперед… назад… а потом — как будто поводок отпустили… и желто-алые глаза кинулись сверху вниз так стремительно… Что Коста с испуга сделал только то, что умел, то, что привык лучше всего, то, что отрабатывали сотни раз на тренировках декады подряд…Сплел четыре иглы — и метнул вперед со всей силы одну за другой… Две иглы прошили воздух, одна ударилась в чешую и отскочила, а одна попала в глаз… в прозрачное второе веко, пробив наискось… Тварь взревела так, что его оглушило. Перед глазами всё снова вспыхнуло алым — и он потерял на миг зрение. Звук вибрировал, распрораняясь везде… отражался от стен и усиливался возвращаясь назад…Пленка над ареной полыхнула — по ней прошла крупная дрожь и волны силы… Все заняло доли мгновения, но Косте казалось — вечность… страх сковал его так, что он не мог двинуться, не мог пошевелиться… Звук рева пронизывал насквозь…пульс ускорялся с каждым мигом… пока он сам весь целиком не стал страхом… Исчез он — Коста. Остался только страх. И тогда Мир — исчез тоже.
Сколько это продолжалось — он не знал. И кто он — не знал тоже. Он двигался, скользил, следил, и знал, что у него одна задача — «выжить». Не думать — действовать. Красное изменило ход времени. Время растянулось и замедлилось — тварь двигалась так, как будто вязла в воде или воздух стал внезапно стал слишком густым Коста не задавался вопросами, потому что сейчас здесь не было Косты. Здесь не было страха, не было вообще ничего. Был только Он — Зверь. и Зверь — напротив. И Зверь видел мир только в оттенках красного. Он видел мир, как переплетение линий. Алых извивающихся канатов, образующих узлы на стенах, опоясывающих все вокруг. Видел алую сеть сверху, накрывающую их куполом, видел сетку под песком…и главное — он видел движения Зверя напротив с красными глазами… Пред-видел… Потому что выстоять против Зверя может только Зверь. И они — «играли». В алом мире плетений весь мир составлял большой холст… один огромный пергамент… на котором можно было рисовать только алой тушью….и они — рисовали… Зверь не помнил, что такое штрихи, но то, что выходило у них было красивым. Штрих — движение шипастого хвоста начинается от песка — хвост взлетает вверх — и он знает — видит… где кончится штрих. Новое движение снова очерчено алой линией силы… и он снова успевает увернуться в последний момент с того места, куда пригодиться оглушительный удар… Игра. Им обоим это нравилось. Почему это нравилось Зверю напротив, он не знал… это не важно… а его Зверь — учился… Хвост снова взмывает вверх….и медленно летит вниз… И он видит, начало штриха силы… и в какое место придется удар… И снова успевает прыгнуть в сторону, нырнуть, оцапавшись о чешую на пузе, ободрав щеку, и перекатиться с другой стороны… Штрих… удар…. штрих… удар… Они — танцевали… Движения Зверя — стремительней и красивей росчерка туши…. хвост — изящней кисти… скорость…Мир вокруг расцветал алыми штрихами — зверь кружил вокруг… И он успевал… Он не задавался вопросами, не думал, не действовал… Он просто — был. Во всем мире осталось только две вещи — он — и танец, который вел Зверь. Страх исчез — испарился — ему не место в алом мире. Здесь нет страха, нет мыслей, и нет воли. Весь мир сузился до одной простой задачи «играть»… Он видел хвост, позвонки, гребни, зубы, когти, вспыхивающие алым. Шипастый кончик хвоста, чешуйки… это было — красиво… Красные линии. Линии красной туши. Как будто хвост шекка был кончиком кисти. И Зверь внутри знал заранее, куда ведет каждый штрих. Где начало движения, и куда придется конец удара. Как будто весь мир — это рисунок. И линии — штрихи. И танец. И ритм, как скользит кисть. И они рисуют создавая рисунок вместе. Вплетая линии движения. Создавая танец. Но иногда Зверь напротив замирал и боролся… ломал рисунок, когда алый канат, обернутый вокруг шеи, уходящий наверх, дергали особенно сильно. Новый звук отвлек внимание и они — на миг остановились. Тонкий. Запах страха. Зверь слышал звук чужого дыхания, как течет кровь по чужим венам. Слышал, как бьется чужой пульс… «Убить». Он рванул в непонятного сторону звука, но хвост рухнул сверху перегораживая путь, подняв вверх фонтаны песка. «Играть». «Играть» — легко согласился Зверь у него внутри, звук — подождет… «убить» можно позже… И он прыгнул в сторону, приглашая начать новую игру… Беги. Прыгай. Уворачивайся. Следи. Играй. Пасть взмывает вверх — огромная голова в прыжке летит сверху и приближается медленно… так медленно, как будто она зависла в воздухе… и он успевает отпрыгнуть, заранее увидев алый росчерк — окончательное движение штриха… ударившись от сотрясения песка… Играть. Вставай. Беги. Прыгай. Новый алый штрих силы — шипастый хвост заходит на очередной круг…и он видит, куда придется удар… и потому его там уже нет… Рисунок ударов начал повторяться. Штрих… алая линия будущего удара… всплеск силы… удар… Как вязь неизвестного языка, как штрихи алой туши, появляющейся на пергаменте, как алое сплетение линий силы, как лучшее из созданного… — Си-и-и-ин-н-н-н!!!!!!!!!! — Си-и-и-инннн!!! — Си-и-и-инннн!!!!!!! Звук. Свет. Всплеск. Тьма. Звук отвлек, он обернулся — отразить новое нападение — ведь кроме Зверя появился кто-то ещё… свет в дыре сбоку…«убить»… — Син!!! Отвлекся всего на миг и… красное вспыхнуло и погасло, свет ослепил…все ускорилось… «Играть!!!» Зверь напротив внезапно начал двигаться слишком быстро, а он потерял концентрацию и получил удар… прямо по груди… — Си-и-ин!!! Хвост ударил со всей силы, и он отлетел на песок, пробороздил спиной линию… — Син сюда!!! Быстрее!!! Син? И он отвлекся на новый источник раздражения, и снова пропустил удар шипастым хвостом, пришедший прямо по груди… удар был такой силы, что выбил весь воздух… он не мог вдохнуть и выдохнуть…не мог двинуться… грудь обожгло так, что о боли выступили слезы и перед ним расцвело белое солнце… рубаха на груди сияла ослепительно белым цветом…и вспыхнула напоследок так, что ослепила всех — на арене стало светло, как в полдень… Печать… это печать… сияла так ярко, что Зверь взревел, отпрыгнув назад… А он… он… — Син!!!!!! …боль вернула разум… алое перед глазами вспыхивало и гасло… вспыхивало и гасло, пока не погасло совсем… от вспышки печати перед глазами до сих стоял белый свет… Вспышка. Печать. Белое. Син. Фу. Он. Тварь. Коста. Загон. Осколки воспоминаний вернулись волной, а вместе с ними вернулся и страх. — Давай!!! Новая тень перед ним пронеслась вперед, откуда то со стороны. Маленькая, юркая, и она-то и подкинула его вверх, отбрасывая дальше по песку. Ещё одна тварь⁈ — Син быстрее, пока я держу его… ИДИ СЮДА!!!!!! — надрывался… Миу. Коста очнулся, встал на колени и попытался перевернуться, сплюнув песок — грудь жгло. Шекки сражались молча — глухие звуки боя — ударов хвостов о песок. Одна мелкая отпрыгивала от другой, загоняя ее в другую часть… отгоняя от него? — Да быстрее же! Быстрее! Я не удержу!!! Свет оказался дверью, по нижнему ярусу арены. И Коста встал, шатаясь, и побежал… но не к двери, а от нее — во тьме, где полоска света пролегла до другой стены, у которой застыл пустынник. — Нет, нельзя! Быстрее! Крупная тварь кинулась к нему стремительно, одним прыжком преодолев расстояние… Что-то швырнули из двери наискось — Коста видел полыхавшие плетения, нависший сверху хвост, и в этот момент сбоку снова полыхнули чары, освещая пол арены, песок, занесенный черный хвост шекка над ним и… маленькая черная тень молнией нырнула вперед, влетая между ним и тварью, и отвлекла на себя внимание… Второй шекк! — Си-и-и-н! Быстрее!!! Сюда! Сюда! Пока я держу!!! — Господин Фу — сюда!!! Торопитесь!!! — Дан плел чары руками и одновременно следил за тварями. Коста тряхнул головой, перекатился по песку, и рванул в сторону Тука, который так и сидел на песке, раскачиваясь из стороны в сторону в одной позе. Коста подхватил его, и поволочил следом. Говорить Коста не мог — язык не слушался, а потому просто подопнул пустынника сзади. Да шевели же ты ногами, шевели… Пустынник сообразил не сразу… а когда сообразил рванул вперед в два рада быстрее Косты — к вожделенному свету и спасению. — Быстрее! Быстрее! Быстрее!! — Орал Миу. Коста торопился, спотыкался, но бежал, и вывалился прямо на руки Дану. Когда Миу захлопывал дверь, Коста увидел, как маленькая черная юркая тень — в два раза меньше той большой, что ждала их на арене изначально, кружит вокруг, а потом просто падает на спину, подставив открытым более светлое, покрытое чешуйками пузо крупной твари. Дверь захлопнулась, отрезая их от «загона», а Миу сполз по стене, продолжая истерически верещатьвзахлеб, закрывая руками уши: — Нет-нет-нет…всё-всё-всё…сдаюсь-сдаюсь-сдаюсь…не бей, не бей, не бей… не трогай нас, не трогай нас… не кусай… мы сдались…я сдаюсь сдаюсь сдаюсь… — Господин, господин… — Дан пытался привести его в чувство, и убрать руки от головы, но Миу не давался, пока через мгновение обессиленно не затих, и открыл глаза со слипшимися ресницами. Коста молчал. Оглушенный. Голоса доходили как будто через слой воды. Мир перед глазами выглядел как обычно, но по краю — он улавливал боковым зрением предательские полосы красного, которые просто затаились, но не ушли. Он — жив. Мысли, которые приходили в голову были отрывистыми, короткими и очень конкретными. Он — жив. Тук — жив. Миу — жив. «Спасибо» — Коста молча протянул руку, мальчик ухватился, и встал на ноги, покачиваясь, вцепившись крепко-крепко. Печать Фу вывались из ворота и извалялась в песке. Коста бережно сдул песчинки, и сунул ее обратно, и замер, наткнувшись на полный откровенного ужаса взгляд вассала: — Второй раз это были не плетения, это сработала печать… вы не сняли печать… не сняли… Вы не сняли печать, — почти простонал слуга Миу — Дан. — Вы не сняли…значит, вы все ещё исполняете обязанности…А это нападение на Главу рода… союзного клана — в голосе Дана звучал страх. — Будет разбирательство… Господин! Скоро здесь будут слуги Наследника, мы не сможем удержать их сверху долго… — Они слишком заняты глазом Кло, чтобы бежать сюда… — Тем не менее, если наследник не остынет — он сейчас Главный здесь… — Остынет, и не главный, — буркнул Миу. Утер нос, сложил пальцы, дотронулся до цепочки на шее и заорал: — Деду-у-у-ушка!!! Оте-е-е-ц!!! Мне бо-о-о-о-льно! Нас обижа-а-а-ают!!! Вспышка сверкнула в воздухе и эхо разнесло крик по всему коридору. — Господи-и-ин… — Простонал Дан на этот раз совершенно обреченно и прикрыл глаза. — Держись подальше от Кло, — шепнул Косте Миу, снова сползая по стене, как будто призыв отнял у него последние силы, и махнул слугам. — Проводи его, выведи отсюда… — Уезжайте, господин, вам нельзя быть здесь…через десять мгновений все будут здесь, — Прошипел Дан, усаживая Младшего Да-архана у стены на пол. «Фу нечего скрывать» — хотел возразить Коста, но язык всё ещё не слушался, как будто прилип к нёбу. Рот был полон песчинок и крови. И на глаза снова начала наползать алая пелена… Только не сейчас, только не здесь, только не снова… Ему нужно удержать контроль… — Уйти… — Это всё, что смог выдавить Коста с трудом. — Уйти… — Это дело Семьи… уезжайте, сейчас здесь не место чужим, — Выдохнул вассал, и почти с ненавистью полоснул замершего рядом пустынника взглядом — причину происходящего. — И лучше, чтобы вас здесь не было…Проводи, — скомандовал Дан второму из слуг.
Как они добрались обратно — Коста почти не помнил. Все силы уходили на контроль. Мир снова вспыхивал алым и белым, и он из последних сил, прикусывал губу, чтобы не потерять память… не сорваться… не упасть в манящее алое марево и забыть обо всем… печать на груди перестала пульсировать, на подъезде к главным подземельям. Слуга проводил их С туком до гостевых покоев каким-то кружным путем, не тем, которым они спускались обычно, поклонился и исчез. Коста зашел в залы шатаясь, придерживая Тука, которого почти тащил на себе — или они тащили друг друга по очереди — не важно. Они — добрались. Пустынника продолжала бить дрожь изредка, проходя по телу волнами, и он как будто застыл, как варан, увидев змею, и так и не пришел в себя….
Они ввалились в гостевые покои, поддерживая друг друга. Мир перед глазами снова стал белым… вспышки алого почти исчезли, не считая узкой кромки по краям, когда он смотрел боковым зрением…но он — справился. Он — молодец. Он — удержал контроль. Он… …где ты был… …как ты посмел… обещал… печать… Мозгоел орал что-то, не впуская их дальше, но Коста почти не слышал — опять заложило уши. И Мир снова стал вспыхивать красным. Мозгоед продолжал кричать, но Коста не понимал что…только через слово… как будто часть сжирало алое марево… …где ты был…. …что произошло… …Главе… плохо… кризис… Это Коста выцепил из общего шума: глава-плохо-кризис….плохо…главе плохо… …виноват…. …из-за тебя стало хуже… …вестники из поместья…всплеск… печать… …ты понимаешь… …Главе хуже… ты виноват… «…виноват виноват виноват…» — кружилось в голове, ввинчивалось в мозг, позволяя красному отвоевать ещё больше… «Он — виноват, он — виноват, что главе плохо…» Сзади раздался нервный голос, кто-то доложил: — Господин, наследника просят к себе… разбирательство… раба…посланник…срочно! — Разбирательство? — Глаза мозгоеда вспыхнули темным пламенем. Пока Коста тряс головой, пытаясь вернуть слух, мозгоед подловил момент и попытался вломиться — считать воспоминания… но черное схлестнулась с красным, виски прошило огнем, и Коста зарычал….отбрасывая нападение. Мозгоед удивленно сделал шаг назад. И тут Коста услышал голос…спокойный голос… Хаади… Наставник: — Господин! Юный господин… Коста медленно обернулся на голос и Хаади плавно сделал шаг назад, скомандовав: — Господин Дейер… назад… — Да он… да из за него… — Назад я сказал, — свистяще низко повторил Хаади менталисту, поднимая открытые ладони вверх. И Косте не понравился этот тон — очередная алая вспышка пронеслась перед глазами. Контроль, контроль, контроль. — Не провоцируйте его… Вы дома господин… чтобы это ни было все уже закончилось… закончилось… вы дома…вы в безопасности… Голос успокаивал, но…Коста тратил все силы, все последние остатки сил, чтобы удержать контроль… хватался за боль, как за якорь… контроль контроль контроль… — Господин, посланник требует ответа и наследника! — Что делать… — шипел кто-то… Дальше красное марево полыхнуло, и Коста опять слышал только обрывки, отчаянно пытаясь выплыть, не утонуть в красном, сохранить контроль…Контроль, контроль, контроль. …Куда ты отдашь его сейчас… …Залы… …Не успеем до тренировочного… …не сейчас… …куда его… …нет времени не успеем тащить его… …что делать… Лекарь выбежал из залов Главы, придерживая окровавленный фартук спереди: — Главе плохо! Кризис! Мне нужна помощь, чтобы держали плетениями! Быстрее! Да быстрее же!!! — Господин, что ответить посыльному… — требовали сзади. Коста смотрел на серый фартук лекаря, на которым расцветали алые цветы-пятна… алые… слишком много крови… слишком много красного… Кто-то выругался. …Давай в мастерскую, только там щиты… выдержат…больше нигде нет… …запереть… Коста подхватили плетениями, и почти швырнули через коридор, а потом добавили ещё, ударив в спину, так, что он просто влетел в мастерскую кубарем. …И этого туда…раба… …Нельзя… …не сейчас уничтожит… …Пусть сдохнет, пусть убьет — меньше проблем… …Впускай посыльного Да-арханов… Второе тело влетело в залу, ударившись рядом. Дверь захлопнулась щиты вспыхнули по периметру плетений и мастерская погрузилась в полную тьму, отрезанная от всех звуков снаружи.
Плетения на двери вспыхнули двумя последовательными вспышками. Господин… Господину Нейру плохо… Из-за него… он не справился… не справился… Мастеру плохо… Мир полыхал. Пустынник жался в угол. Коста из последних сил закрывал глаза и сжимал кулаки, пытаясь выровнять дыхание. Вдох-выдох. Вдох-выдох, как учили. Не помогало… Ничего не помогало… Тук… отползал от него в сторону. Мир окрасился в алый. Замкнутое помещение всё насквозь казалось пронизанным плетениями. «Тука трогать нельзя» — это последнее, что пытался удержать в голове Коста, высечь в мыслях. Ненавистные Да-рханы, ненавистные Да-арханы, ненавистные, — пытался переключить Коста объект ненависти. Перенаправить ярость. «Это они — виноваты». Но единственное, что тут было — серые камни на подставках принадлежащие роду Да-архан, и больше не было ничего…Но это не помогало… камни не видно во тьме… А звук чужого дыхания — слышно. Слышно, как двигается горло. Слышно, как течет кровь по чужим венам. Слышно, как бьется чужой пульс… Слышно…отчетливо… Коста сидел в темноте на полу вдавив руки в глазницы, пытаясь не видеть… пытаясь не слышать… пытаясь не чувствовать… пытаясь, чтобы алое исчезло… он — не зверь… не зверь… он может себя контролировать… он — может… он — не хочет… он справился с тварью снаружи, неужели не справиться с тварью внутри… он…нельзя нельзя нельзя трогать… нельзя это же Тук… Это — враг. Это — Тук. Это — враг… все вокруг враги…. все вокруг хотят причинить тебе вред… Бей или беги… Бей или беги… Бей. Бей -бей-бей. У-бей. Звук чужого пульса оглушал, и бился где-то в горле. У-бей. У-бей. У-бей. Тьма окутывала мастерскую, Коста дышал через раз, шумно втягивая носом воздух… и ему казалось, он почти справился… почти смог…. почти… алое почти начало уходить… но тут… В темноте раздался тоненький пронзительный скуль… протяжный, едва слышный, оборвавшийся на одной ноте. И Зверь внутри поднял голову.
Глава 49. Власть алого
Земли клана Да-архан Гостевые покои рода Фу Зала мастерской Коста раскачивался на полу, крепко зажимая уши руками, чтобы не слышать. Звук чужого дыхания. Звук биения пульса. Звук того, как соблазнительно ходит чужой кадык — вверх-вниз, вверх-вниз. Он не зверь, не зверь, не зверь, не животное! Глаза открывать не было смысла — теперь он видел и так — всю мастерскую с закрытыми глазами, алую, очерченную красным — каждую из силовых линий на стенах, каждое из плетений, узоры на дереве, и тройные щиты на двери…ему не надо было открывать глаза, чтобы видеть. Головы он не поворачивал — нельзя, нельзя, нельзя… контроль, контроль, контроль…он — может себя контролировать… он — сможет… он — сможет… Но это не помогало. Вокруг правил мир алого, а в мире алого правил… Зверь. «Убить». «Играть». «Убить». «Играть». Коста мотал головой, вдавливая ладони в голову, но это не помогало, потому что появились запахи — терпкий запах чужого страха, немного — мочи, пота, и соли… так пахнут слезы… В мастерской пахло слезами. Это — Тук, это — Тук, это — Тук… Мой… Но Зверь внутри не знал Тука — объект был чужим, не связан ни одной из клятв — ни одна из нитей алых плетений не тянулась от него к Косте — а значит подлежал уничтожению. «Убить» или «играть»… выбери. «Убить» или «играть»… Коста зарычал сам на себя — он не собирался убивать. Убить того, кто спас? Лучше он убьет в себе зверя… От этой мысли его качнуло — алая вспышка бешенства стала такой сильной, что он почти потерял сознание… Нельзя. Контроль. контроль. Нельзя. Он — не оно… Он — не зверь… Он — не животное… Коста почти перестал прислушиваться — все силы уходили на борьбу с самим собой… Он держался из последних сил, и потому пропустил момент, когда пустынник подкрался сзади… Удар по голове сзади чем-то тяжелым… стул… пришелся по шее вскользь, потому что Зверь — в отличие от него — увидел… Пустынник прыгнул вперед и сомкнул руки на его шее, сжав пальцы так, что дыхание сбилось разом — он не мог сделать ни один вдох. Пустынник душил молча, обхватив его руками и ногами со всей силы, блокируя руку и выворачивая назад, оседлав сверху… Коста бился, задыхаясь… скреб пол пальцами…но не мог сделать ни один вдох… ни один…воздух кончался… пальцы пытались ухватить… но промахивались… силовые линии вокруг полыхнули красным — и алое заполнило всё… пальцы проскребли по полу в последний раз, разжимаясь… легкие пылали… и Коста… сдался. Отдал контроль тому, кто точно знал, что делать.Он — рычал. Рык вибрировал в груди и рождался снаружи, даруя наслаждение. Они падали, сносили мебель, кружились по полу, сшибая всё, на своем пути в алой тьме, но он не разжимал рук. Чужая шея под пальцами ощущалась хрупкой… Давить было приятно… «Догнать. Убить. Причинить ту же боль. Уничтожить того, кто напал» — все задачи сузились до одной — «уничтожить». Его миром правила ярость. Пламя гнева. Агрессия. Он рычал и душил и получал от этого неимоверное наслаждение. Зверю нравилось «убивать» и это следовало сделать немедленно. — Пусти… Звук не был голосом, скорее остатком дыханием, но Зверь услышал и сжал пальцы ещё сильнее. «Уничтожить, того, кто напал». Алое вокруг полыхало костром, борьба прекратилась, он сжимал пальцы изо всех сил, чувствуя запах соли… и слез… В мастерской пахло солью. Пахло солью. Солью. Алое вспыхнуло в последний раз и погасло, оставляя блики пожара по периметру… Он пришел в себя рывком, и не видя ничего вокруг в полной темноте, разжал руки, скатился с пустынника, и отполз в сторону постанывая, натыкаясь на все подряд на полу… пока не забился в самый дальний угол. Коста. Я — Коста. Я — Коста… Я — Фу… Коста раскачивался из стороны в стороны, и орал внутри… Это не я… не я… не я… я не убивал… это не я… это Оно… Пока не услышал тонкий едва слышный… вдох. Один. Второй. Пустынник дышал. Рвано. Тяжко. Глухо, но — дышал… Жив. Он не убил его… он не убийца… Он не хотел… Это не враг. Это — Тук… Тук… Тук… которого он спасал. Коста крепко вцепился в то, что первым попало под руку на полу — гладкая каменная глыба… которая откатилась в этот угол… вцепился изо всех сил и не отпускал…как будто камень — якорь, и удерживает его в реальности. Алое лениво вспыхивало вокруг в рваном ритме. Раз — пульсация. Два. Три. Постепенно наращивая скорость… и Коста знал, что не справится, когда алое вернется. Когда оно заполнит все, его место опять займет — Зверь, мир станет красным. А он не умеет жить в мире, в котором только один цвет и только два чувства — страх и желание убивать. Бей или беги, умри или убей. Убьешь ты или убьют тебя. Его мир полон красок. В его мире трава зеленая, снег белый, небо голубое, цветы розовые, вышивка золотая… в его мире сотни оттенков, а не один. Он не умеет жить в мире, где всё красное. Он — не выживет. Это — не его мир. Это — Мир зверя. Это — не его ярость, это — не его гнев, это — не его сила… Он не будет убивать, он не то, что сидит у него внутри… Коста задышал — по счету раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре… делая глубокие медленные вдохи, стараясь успокоить дыхание и замедлить пульс… Чтобы хоть как-то остановить то, что приближалось. То, что остановить было нельзя. Власть алого.
*** Гостевые покои Фу Спальня Главы Лекарь выбрасывал тряпки одну за другой, швырял с кровати в угол, не смотря куда падает. Красные. Насквозь пропитанные кровью. Главу рвало. Глава кашлял, не приходя в сознание. Внутреннее кровотечение не останавливалось. Вестники госпожи бешено метались по комнате, мешаясь, но на них никто не обращал внимание. Плетения над кроватью вспыхнули ещё раз. — Ещё тряпок… принесите простыни, полотенца, все, что есть здесь… — скомандовал лекарь, замыкая узлы силы. Одна рука была почти по локоть забрызгана кровью. — Глава… может не справиться на этот раз… — С трудом признал целитель, бережно опуская чары прямо на грудь пациента. — Может… — Не может, — рыкнул менталист, удерживая плетения силы. — Он справиться и в этот раз тоже… должен… ему рано умирать… Лекарь вытер потное лицо, оставив красную полосу на щеке и — кивнул, готовясь выплетать следующий узел. — На счет — три…
*** Мастерская Раз-два-три. Раз. Два. Три. Считал Коста про себя, но это не помогало. Зверь видел мир иначе. Зверь видел мир, как опасное место, с тысячами линий. Зверь хочет выжить. Если он — это я, то…унего есть свой шекк… своя тварь, которая живет внутри… тварь «дурной крови» породу которой он не знает… Тварь, которая иногда срывается с поводка, когда он приходит страх. Тогда его место занимает — зверь, потому что Зверь — не боится. Но главный тут — он! Он! И он не хочет убивать. Гнев. Ярость. Страх. Агрессия. Желание порвать на куски, на части, причинить боль… желание выплеснуть всю ненависть, которая накопилась внутри… Он — это я… Но я не хочу так… Я — не выбираю это… Я — могу… смогу иначе… Я… Пустынник пошевелился у входа в мастерскую, и вспышку ярости Коста погасил только огромным усилием воли. «Догнать. Добить». «У-бить». И Коста сдался, перестав бороться. Это — он. Тоже он. Пора признать, что он — способен на всё, чем десятки зим пугал его Мастер Хо… Принять это. Что Он — «дурной», он — «плохой», он — «способен на всё, если потеряет контроль». Он — способен-на-всё. Это он способен…он… Нужно быть хорошим. Нужно быть послушным. Нужно контролировать себя. Нельзя давать себе волю. Нельзя проявлять агрессию. Нельзя позволять дурной крови проявить себя. Нельзя давать Зверю вырваться… нельзя давать тому, что сидит внутри него волю… Поэтому он спрятал эту часть себя. Глубоко-глубоко. Задавил. Спрятал. Зарыл. Засыпал мусором и текущими задачами. Научился быть как все. Научился не проявлять злость. Научился при малейших признаках гнева наказывать себя сам… Научился давить это в себе душить…Он — хороший, а потому не может позволить себе…и душил долгие девять зим… убивал в себе Зверя… А теперь Зверь — вырвался. Но это тоже — он.
Коста дрожал в темноте, сидя на полу мастерской. Его била крупная дрожь. Он вцепился в камень, и держался так крепко, как будто это якорь…пока он держится за него — его руки заняты и он не сможет причинить вред… не сможет сомкнуть пальцы на чужом горле… — Уйдд-дд-дд-ии — прохрипел Коста пустыннику, который двинулся, переместившись куда-то, — отойдд-д-д-д… Коста не смотрел, но краем глаза увидел, как вспыхнула алым фигура раба в темноте. «Цель». Он ещё крепче вцепился в камень — пока пальцы заняты, он не сможет вцепиться в чужую шею. — Уйди, замри, не дыши, не двигайся. не шевелись… — выпалил Коста одним выдохом. Не провоцируй. Я не хочу убивать тебя. Не хочу. Но полыхающая алым фигура раба продолжала манить, а здесь не было ничего другого, на что можно направить свою ярость… свой гнев… своего Зверя… эту власть красного… никого, кроме пустынника и… него самого.
* * *
Поместье рода Фу Личная лаборатория госпожи Палец пульсировал. Кровь текла потоком. Осколки фиала валялись рядом. Надо же было так неудачно порезаться… Сколько зим она это делает, почему именно сейчас… Как же хорошо, что это не второй фиал с ядом… Эло спешно вытаскивала зубами пробку, чтобы принять кроветвор. А во втором фиале был яд. Десятки зим она не совершала таких глупых ошибок. Пергаменты на столе оказались залиты кровью, и эликсиром… смешиваясь, капли капали вниз, оставляя алые следы на циновке. Кап. Кап. Кап. Почему они не отвечают? Почему никто не отвечает ни на один из ее вестников? Она отправила уже с десяток, и менталист не отвечает тоже! Почему молчит Ней? Что с ним? Что с Нейером? Что с ее детьми? Почему алтарь сработал так, как будто было совершено нападение? Волну силы — слабую, но привычно отчетливую почувствовали все, как далекое эхо, прокатившееся по дому. Что. С ее. Сыном. Что с ним!!! Она убьет этого шеккова менталиста своими руками, задушит, когда он вернется… если ещё хотя бы раз он посмеет не ответить на ее вестник, оставив в беззвестности… От беспомощной ярости и полного бессилия на глазах Эло выступили слезы… больной палец дернуло, и она сунула его в рот, позволил себе заплакать — «больно».*** Мастерская Коста дрожал от напряжения. Пальцы сводило. Крупные капли пота стекали по вискам. Он не даст красному сожрать себя. Он не даст поглотить себя. Превратить в того, кто не помнит… Превратить в того, кем не является… Но Зверь не хотел уходить. Слишком долго он был заперт. Слишком долго путы контроля сдерживали его внутри. Слишком редко ему дозволялось выходит на свободу, прежде, чем снова прятать… закрыть… задушить… уничтожить… Темное необузданное стихийное поднималось изнутри, перехватывало горло… требуя рычать. Схватить, рвать, дать власть и дать силу… отпустить… отпустить на свободу, как… шекка. Коста сглотнул, вспомнив поводок-плетение твари. Тварей держат на поводке… но Зверь не тварь… Или тварь… Он — часть меня… Значит, я… тварь? Энергия вспыхнула внутри — требуя немедленных действий, и Коста вцепился в камень ещё крепче… Зверь бушевал внутри, требуя, требуя, требуя… алое вокруг полыхало… Коста — проигрывал. Я — Фу, — начал повторять он про себя. Фу, фу, Фу, Фу… но сколько бы не твердил — это не помогало. Зверь не знал Фу… не помнил… Я — Коста… Я — Коста… Я — ученик каллиграфа… Я вырос в Лирнейских… Зверь внутри заворочался, стихая. Горы зверь помнил. Они ему нравились. Снег. Пики. Бескрайнее небо. Горы — это свобода. Коста притих. Я люблю Лирнейские… — попробовал он новую мысль. — Я люблю горы… снег… простор… Я не люблю воду… Внутренний рык — Зверь воду не любил тоже, просто ненавидел. Алое вокруг стало полыхать мягче. Уровень красного снизился, и плетения вокруг сияли, как нити фонарей на празднике в Керне… красиво… «Красиво» — согласился Зверь. Красиво? Коста замер, позволяя себе прожить эту мысль. Кра-си-во. Прожить, не отталкивая, не сражаясь, прожить, позволяя зрению изменится… позволяя показать, как внутренний Зверь видит мир… как он понимает его и это было… …прекрасно… Видеть мир так, как видел его тот, кто заперт внутри. Нити сияли серебром и красным, мириады оттенков и цветов, сила, как мельчайшая взвесь пронизывала воздух, заставляя его светиться… это… это… Это было настолько красиво, что он никогда не сможет это нарисовать так… никогда…потому что никогда не мог увидеть что-то настолько красивое… нарисовать… «Рисовать». «Рисовать. Рисовать. Рисовать» — пришло новое ощущение изнутри, поднялось волной и накрыло его с головой…. мир вокруг вспыхнул и засиял ещё сильнее, ещё красивее, ещё тише…как будто Зверь хотел успеть, хотел показать, хотел подарить… пока его опять не закрыли… «Рисовать» — пришло тоскливое ощущение изнутри. «Рисовать. Красиво». Красиво — согласился Коста, пытаясь запечатлеть то, что видел. Вместить. Запомнить, чтобы потом предать. Нам — нравится рисовать. Нам. «Рисовать» — пришло в ответ волной алого тепла. Я…это ты? А ты это… я? Алый пожар стихал, и Коста попробовал снова: Я — Коста… рисовать… нравится… я — ученик мастера Хо…мы учились у мастера Хо… Но последнее оказалось ошибкой. Стена алого снова взметнулась вверх, поглощая всё вокруг раньше, чем он успел вдохнуть. ХО. Зверь помнил Хо. Уважал. И — ненавидел. Ненавидел эти звуки — «Хо». Ненавидел так, что появись сейчас Мастер здесь, Коста… перегрыз бы ему горло.
*** Земли Да-архан Гостевые покои Фу Спальня Главы
— Он не дышит господин… Он не дышит!!! Он уходит за Грань… Госпожа убьет нас… — Не уйдет, — прорычал менталист и сформировал плетения, со всей силы направляя в грудь Главы. Молнии прошили насквозь, тело выгнулось дугой, приподнявшись на кровати и снова рухнуло вниз… — Ещё разряд! Еще!!!
*** Мастерская Коста — боролся. Проигрывал, но боролся, чтобы снова найти ту нить, которая позволяла «видеть». Пламя алого поглотило всё вокруг, затопило, и он перестал пытаться контролировать что-то. Хо. Хо. Хо. У-бить. У-бить. У-бить. Тот, кто запирал. Тот, кто подавлял. Тот, кто наказывал. Тот, кто заставлял Зверя прятаться… Зверь ненавидел Хо.
* * *
Спальня Главы — Он не дышит! Он перестал дышать! Перестал, — подвывал лекарь, бестолково складывая пальцы. — Глава ушел за Грань… — Не ушел… — Он не дышит!!! — Плети, — рявкнул менталист, мгновенно выхватывая чужой взгляд, взламывая, подчиняя и приказывая — одной мыслью. — Умрет он — умрешь — ты! Плетения сверкнули в воздухе, молнии прошили насквозь, тело Главы выгнулось дугой, приподнявшись на кровати и снова рухнуло вниз… — Ещё разряд! — Очнись же, Нейер, очнись же… давай!!!* * *
Мастерская В какой момент вспыхнуло на груди звездой, Коста не понял…не осознал… был слишком занят…просто в один момент мир из алого стал — белым, так ослепительно засияла печать на груди. Сила прошла по венам стремительным потоком, от макушки до пят, наполняя его доверху. Белый цвет силы Фу выжигал алый, уничтожал, вытеснял… Когда приходит родовая сила — здесь нет места ничему другому… когда приходит власть белого — алое отступает… Фу, Фу, Фу — пело в крови. Фу, Фу, Фу… Печать Главы рода на груди вспыхнула ещё раз и вся ярость, вся боль, гнев, лишняя сила, все потянуло туда, где был… дом. Там, куда его когда-то тянуло в пустыне. Там, где его — сердце… и он всё швырнул туда, всё, с чем не мог справиться. Сейчас, обостренным чутьем Коста чувствовал, знал, что никогда не был так силен, как сейчас, что он может окончательно уничтожить, убить, задавить в себе Зверя… Белое поглощало всё вокруг, сила пела в крови… Он может — всё… Внутри протестующе и тоскливо заревело. Коста замер, наблюдая за тем, как медленно на его глазах умирает алый мир… Красные плетения начали гаснуть и истончаться, серебряная взвесь таяла в воздухе… «красота» — меркла и исчезала…исчезала… белое поглощало всё… …закрыть раз и навсегда, убить раз и навсегда, стать хорошим раз и навсегда… «Не-е-е-ет-т-т-т» — внутренний протест был таким сильным, что у Косты перехватило дыхание. Тот, кто запирал. Тот, кто подавлял. Тот, кто наказывал. Тот, кто заставлял Зверя прятаться… Это не Хо… Это — он. Красного почти не осталось — краткие вспышки… Зверь внутри ревел… Но главный тут — он! Он! И он не хочет убивать. Гнев. Ярость. Страх. Агрессия. Желание порвать на куски, на части, причинить боль… желание выплеснуть всю ненависть, которая накопилась внутри… это… Я… Но я не хочу так… Я — не выбираю это… Я — могу… смогу иначе… Я… Коста развернул «белую силу» обратно, отправляя туда, откуда взялось, вместе с тем, что уже было сожрано. Зверь внутри взревел, и первый раз вжизни, Коста почувствовал, что сделал правильный выбор. Что он больше не один. Не один. Я — это ты, ты — это я… Мы… Последняя вспышка силы пронеслась по Мастерской и печать… потухла.* * *
Спальня Главы — Разряд!!! Ещё!!! — Дышит… он — дышит… господин дышит, глава дышит… хвала Богам… хвала всем Богам… значит, мы тоже будем дышать… — почти плакал лекарь от облегчения. — Кризис миновал… теперь только поддерживать плетениями. Господин очнется,как уже было не раз… кризис миновал, миновал…к утру он очнется… — повторял лекарь почти бессвязно, и обессилено осел вдоль кровати, уронив руки на постель, испачканную алыми пятнами. Дейер шумно выдохнул. Раз. Два. Отер пот со лба подрагивающей рукой, и покосился на погасшее родовое кольцо, которое только что светилось ярче всех звезд южного небосклона.* * *
Поместье рода Фу Лаборатория Эло подняла голову, и вытащила палец изо рта. И — охнула. Протяжно… От удивления, удовольствия и… радости. Волна силы — слабая, но привычная пронеслась по дому снизу вверх, как бывало всегда, когда алтарь получат жертв и Сила текла потоком. Но Алтарь пуст — Ней в пустыне… Слабый, очень слабый отклик. Но если до этого сила шла из Алтаря — теперь — вернулась обратно. Кончики пальцев покалывало — остаточные ощущения не врут. Значит, Ней каким-то образом поделился силой с алтарем, а это мог только тот, кто носит печать…Глава…Отдал излишек силы… Такого не было давно, очень давно… Даже Ивиар делал такое единожды…Но… это значит — у Нея все хорошо… Эло достала белоснежный платок, и сделала временную повязку на палец. У Нея всё хорошо. Все хорошо. А значит, теперь хорошо и у нее тоже.* * *
Мастерская После вспышки стало легче. Он смог дышать, и даже слушать… как дышит, забившись в угол тот, кто так боится его… Слышать и не хотеть убить. Но плетения не исчезли. Даже с закрытыми глазами, он видел переплетения линий, окружавших его Каждый предмет обладал формой и светился красным Едва заметно — если не было сил. И полыхал ярко, как силовые линии — или его кольцо на пальце и печать… Он…видел. Ви-дел. Видел мир иначе. И это был странный мир Красивый… Коста любовался, притихнув от пустоты. Внутри не было ярости, гнева, ничего… как будто все ушло разом… Коста благодарно погладил печать и, наконец, отпустил камень, который продолжал крепко прижимать к себе одной рукой, и…замер… Совершенно очарованный тем, что увидел. Тем, что мог видеть. Тем, что мог наблюдать. Прямо в центре глыбы, очерченное алыми нитями покоилось нечто невероятно красивое, переливаясь всеми цветами мира, сияя серебристой взвесью искр… «чудо»… Зверь внутри одобрительно заворчал. «Красивое. Рисовать». Коста потратил ещё мгновение, а потом на ощупь начал шарить вокруг… пачка исписанных пергаментов слетела со стола… кисти откатились к стене… тушь… ему нужна тушь… только бы тушница была закрыта и не разлилась… Тушь он нашел через пару мгновений, и быстро вернулся к камню, усевшись напротив. Но «чудо» — не исчезло. «Чудо» продолжало сиять внутри и напоминало картинки в альбомах Главы Нейера… очень похожее на какой-то артефакт, но изящнее чем всё, что он видел за свою жизнь…очерченное красным. «Красивое» «Рисовать» «Рисовать. Красивое». Мы — любим рисовать. Нам — нравится рисовать. Потому что это — красиво. Коста выдохнул, и боясь хоть на мгновение отвести взгляд от «чуда», перевернул пергамент исписанной стороной вниз, открыл тушницу, обмакнул кисть и они… началирисовать.*** Земли клана Арр Октагон Остров памяти Четвертый ярус, ледяной зал Поздняя ночь
«Холодно. Холодно. Холодно. Самое проклятое богами место на всех островах разом. Нужно закончить побыстрее» — подумал помощник, но не произнес вслух. Отвлекать Старшего Мастера? Он ещё не сошел с ума. Слуги яруса носили жилеты из овчины, теплые сапоги и шерстяные подстежки, ему — не выдали ничего, если он завтра начнет чихать… — Номер секции? — Недовольно протянул Мастер, уткнувшись в свитки. Помощник тихо шмыгнул носом и потер заиндевевшую табличку у ближайшего чана — «объект сто восемьдесят семь». — Восемнадцатая секция, Мастер. Нам нужна тридцатая, — помощник уже сделал пару шагов, как заметил, что Старший не следует за ним. Остановился у соседнего чана. Сто восемьдесят шестой или сто восемьдесят восьмой объект? Он постоянно путал порядок нумерации. В куске льда застыл крупный мужчина средних зим с распахнутым ртом. Значительно выше и шире. Помощник передернул щуплыми плечами. Объект, как объект, тут таких сотни. Что в нем нашел Мастер? — Двоедушный, — довольно постановил Старший ученый, изучив обледеневшую табличку. — Я не ошибся. Помещен в ледяной стазис триста зим назад. Клан Хэсау. Помощник выдохнул облачко пара и поежился. Ну и что, что двоедушный. Все равно им ни одного для производства накопителей так и не выдали. Хотя могли бы… — Двоедушные, — вздохнул Мастер с отчетливой ностальгической тоской. — Наш неудачный эксперимент, провалившийся. Им не хватило совсем чуть-чуть, чтобы стать одаренными, но кровь тварей сильнее крови обитателей Лирнейских гор… Поэтому проект свернули, но генетические изменения всегда необратимы… — Он мог бы быть, как Феникс или Да-архан? — Помощник оживился, и с новым интересом посмотрел на ледяной куб. — Мог бы, если бы родился в нужном роду… но клану Хэсау просто не повезло… — А почему господа не присвоили силу… себе? Клану Арр? — осторожно ступил на хрупкий лед Помощник — тема под запретом. — Потому что результаты были непредсказуемыми, мы сами не знали, что выйдет, но кланы требовали решение… И потому что Арры управляют подопытными, но не становятся ими, — назидательно произнес Старший. — А, когда было ясно, что эксперимент удался — совет наложил право вето на эту часть работы с кровью сущих этого мира… И потом, никто не даст гарантии, что снова не выйдут двоедушные…брак. Проблемы с контролем источника. Необходимость обучать внутреннего зверя. Необходимость интегрировать часть себя… Сплошные проблемы на начальной стадии, — пробормотал Старший Мастер. — Но сейчас они же нашли способ…раз клан жив? — Нашли… жив… неясно надолго ли… зимы — покажут…Единственный способ стать целостным — принять себя. Слить воедино. Тогда внутренний зверь станет частью… Но Хэсау выбрали путь борьбы… Покорение вместо слияния… Поэтому у них столько проблем с контролем силы… Нельзя контролировать что-то в себе, постоянно пытаясь избавиться от этой части…Тупые животные, понимающие только язык силы. Да, поставь пометку в свитках —«объект номер сто восемьдесят шесть», я хочу провести анализ… — Нам нужно в тридцатую секцию… Апп-ч-хи… — Помощник не выдержал и чихнул. Холодно. Как же тут холодно. — И почему, если их много, нам так и не выделили одного, чтобы мы могли провести эксперимент? Ведь мы представили расчеты, что накопитель из двоедушного может выдержать нагрузку? — Потому что там, — палец Мастера ткнул в потолок, — просто ничего не понимают в экспериментах. Они думают, что есть нечто более ценное, чем сила… Память и информация в его голове, — он ткнул в лед. — Мы не знаем точно даже что случилось сто зим назад, не то что триста… — Знаем, возразил помощник. — В хрониках все сказано — Бу-ма-га, — с отвращением произнес Мастер. — Я могу сегодня вместо семнадцати написать коэффициент пятнадцать — тушь стерпит все… Что будут делать те, кто найдет свитки через сто зим и попытается повторить опыт? Помощник открыл рот, представив масштаб последствий, и постарался идти ещё медленнее, приноравливаясь к скорости шага Старшего, чтобы не пропустить ни слова. — Знания, тайны кланов — это ценно, но так сложно найти подходящего носителя, способного выдержать объем памяти принять, и при этом не сойти с ума сразу… а дожить до того момента чтобы слить информацию…И контроль… И сколькие из экспериментов переноса провалились? У них коэффициент успешности в сто восемьдесят раз ниже, чем у нас по накопителям, — Мастер довольно хихикнул. — А это каждый раз потеря носителя, каждый из которых бесценен, — снова ткнул в ледяной куб. — И двоедушные одни из самых сложных… Перенос, подчинить, заставить принести клятву и распотрошить память… Нет, чтобы выделить нам несколько для экспериментов… — Уже двадцать восьмая секция, мастер… двадцать девятая… объект… «триста один», — он проверил ближайшую табличку на чане. Они — пришли. —… куб «триста два»… куб «триста четыре»… — бубнил помощник гнусаво —… где он… вот… мастер… куб «триста четыре»… объект, который нам нужен… Они уставились на запотевший почти непрозрачный лед, в котором смутно угадывалась очередная фигура из сотни других, с раззявленным ртом. — Куб не поврежден, — бормотал Мастер, обходя вокруг. — Перед приемкой непременно проверь условия сохранения ледяного стазиса, а то с ними станется, подсунуть нам порченный «объект» и свалить на нашу лабораторию… — Объект «номер триста четыре» — с врожденным повреждением источника, — прочитал помощник. — Именно, — пробормотал Мастер утвердительно. — С врожденным повреждением источника! Нужно понять, как носитель смог дожить до своих зим, при этом управлять силой и не выгореть… в разморозке пока не нуждаемся… надо сначала изучить меридианы… Вот, где прорыв! Вот, где возможность! Вот, где сила! Я давно говорил, что обычные «накопители» — это уже прошлое стозимие… внешний способ управления силой… если бы смогли мы изменить внутренний… Если бы мы смогли увеличить ширину меридианов, усилить скорость пропускной способности… и выдержку… изменить направление внутреннего источника… то это позволило бы нам пролить свет на то, как управлять силой! Это — свет истины! Свет… — бормотал Мастер, проверяя целостность на третий круг. — Я внесу параметры, — помощник перевернул планшет и подошел к табличке, укрепленной на кубе. — Как назвать проект на тестовой стадии? Триста четыре? Управление источником? Увелие силы? Как мне вписать…Или цвет? У них уже был «желтый проект» — накопителей. Был «красный», «синий» и «черный». Старшие вообще не отличались особой фантазией в том, что касалось наименований. Помощник посмотрел на Мастера с ожиданием. — «Белый» проект, — пожевав губами, ответил Старший. — Или нет…нет… я назову этот проект — «Светлые»… Да, хорошо звучит! Потому что если у нас выйдет — накопители останутся в прошлом… и это означает — свет, свет истинной силы.
*** Южный предел Земли клана Да-архан Клановый подземный комплекс Гостевые покои рода Фу Перед рассветом Дейер очнулся рывком, привычно удерживая щит в голове, и только миг спустя понял, где он — гостевые покои. Спальня. Глава. Господина он проверил первым делом — сплел простые диаграммы, и проверил показатели, которые за эти зимы заучил наизусть — «этот кризис не первый». Данные диаграмм успокоили — теперь он был точно уверен, что кризис миновал, и Ней очнется утром — без всякого вердикта целителя. Сколько таких кризисов было и сколько ещё будет? Сколько ещё сможет выдержать организм Главы? Вестник Эло бился в стену, рядом у вдоха. Первый, второй, третий. Менталист поймал четвертое послание, адресованное лично ему, и вскрыл, подавив детское желание зажмуриться и не читать. Эло пребывала в ярости.
Зеркало напротив — полированный до идеального блеска серебряный диск, покрытый специальным составом, не льстило, показывая всё как есть. Эта ночь состарила его на несколько зим. Дей придирчиво изучил белую прядь — стала ли больше, и со вздохом убрал в хвост, продолжая плескать воду в лицо. Первый приоритет — решен. Глава стабилен и идет на поправку. Вторая задача, которую придется решать после завтрака — посланник Да-арханов, которого он завернул вчера, пользуясь власть Первой руки. «Глава отдыхает. Наследник — тоже — не беспокоить. Все вопросы можно решить утром. Пока они здесь — гостевые покои — это территория клана Фу, и сейчас никто не имеет права нарушать покой господина». Не слишком дипломатично, но вчера ничего лучше не пришло в голову. Ней — разрулит плетения, не впервой. А вот что делать с юнцом… Дейер тяжело вздохнул. Идти в мастерскую не хотелось. Снимать плетения, отпирать дверь и… видеть то, к чему привела его собственная несдержанность. Такие эмоции непозволительны. Приговор для истинного менталиста любого клана, кроме… Фу. Не будь он вчера так встревожен состоянием Нея, он никогда не сунул бы туда раба, прекрасно сознавая, что может случиться. Его — ошибка. И ему — нести отвественность. Зеркало отражало враз постаревшее лицо. Самый страшный враг — это не тот, кто снаружи. Не тот, кто может напасть на тебя и на кого можно направить гнев… А тот, кто внутри. Твой самый страшный враг — это ты сам. И он не знал, сможет ли мальчишка справиться, если поймет, к чему может привести его ярость и… вынести это знание.
* * *
Дейер снял щиты с двери мастерской, погасил плетения купола тишины, и, помедлив, отпер, удерживая силу на кончиках пальцев — на всякий случай. Огоньки вспыхнули и погасли мгновенно. Юный господин спал прямо на полу, подложив голову на руку. Свернувшись калачиком вокруг серых камней, которые должны забрать утром. Дейер перешагнул обломки стула, выбирая, куда наступить. Мастерская… была разрушена. Разлитая тушь, сломанные подставки, перевернутый стол и пол, сплошь устлан бумагами. Рисунки? Дей поднял ногу, поняв на что наступил. Рисунки, рисунки, рисунки. Рисовал всю ночь? В углу что-то зашуршало. Он выплел тусклый светляк и движением пальцев направил его в дальнюю часть темного зала. Из под перевернутого чайного стола, прикрывшись им, как щитом, выглядывала серая макушка и два темных глаза, под одним из которых уже отчетливо расплывался свежий синяк. Жив. Раб — жив. Значит — ничего непоправимого. Дейер почувствовал, как напряжение внутри в раз отпустило. Он разжал крепко стиснутый кулак и поманил раба, медленно приложив палец к губам: «На выход. И — тихо».Глава 50. Самое. Прекрасное.
Гостевые покои, отведенные клану Фу Временная мастерская Главы Раннее утро Камни выносили молча. Слуги, и так приученные не болтать о том, что происходит во внутренних покоях, сейчас боялись даже дышать,напрягаясь от каждого движения менталиста у двери — стоило тому пошевелиться, или дольше одного мига задержать взгляд на ком-то из них. Они старались наступать туда, где на полу оставалось свободное место — от мусора, бумаг и обломков мебели. А также старательно не смотреть, отводя взгляд куда угодно, в дальний угол залы, где по какой-то причине мирно спал Наследник. Спал прямо на полу, укрытый двойным переливающимся куполом, тишины и каким-то ещё, потому что молодой господин не проснулся от шума и только однажды изменил позу, когда главный охранник Хаади, один из десятка первых во внутренней иерархии, осторожно подложил под голову господина маленькую вышитую подушечку. Слуги вынесли камни в притвор внешнего коридора, поставив прямо на пол, потому что подставки… восстановлению не подлежали, и передали слугам клана хозяев. В ответ на вопросительные взгляды не проронили ни слова, ни полслова, ни полмысли. Когда в клане Фу происходило что-то подобное, Правая рука непременно будет взламывать у всех мозги, и каждый хотел только одного — остаться чистым. Слуги Да-арханов могут думать что угодно, считать как угодно, их это не касается. Когда на кону Го твоя шкура, и разум, правила приличия и чужое мнение осыпается ореховой шелухой. Менталист зафиксировал момент передачи, отдав опись, и слуги были готовы услышать приказ «навести порядок в мастерской», но его не последовало. Вместо этого их отправили собирать и паковать вещи по списку — клан Фу собирался отбыть домой.* * *
Мальчишка сопел. И снилось ему явно что-то хорошее. Лицо молодого господина было гладким и спокойно-умиротворенным, как будто этой ночью он отдыхал, а не… Дейер оглядел мастерскую и вздохнул. Волна раздражения поднималась изнутри, и он подавил эмоции усилием разума. Нужно заняться контролем. Эта поездка далась ему особенно тяжело. Вышитая подушечка раздражала тоже. Особенно. И алая кисточка на ней. И то, что мальчишке стало явно удобнее. «Заботливый Хаади» — усы менталиста неодобрительно дрогнули. «Наследнику неудобно, наследнику жестко, вдруг у наследника затечет и потом будет болеть шея — не дай Немес!..». Тьфу. С точки зрения Дея — лучше бы шею наследника вообще заклинило бы, тогда он будет меньше вертеть головой по сторонам и будет доставлять меньше неприятностей. Неяркая вспышка осветила мастерскую — второй вестник от господина Дара за это утро. Стандартный вопрос о состоянии здоровья Главы, который пока «отдыхает», и напоминание о том, что Наследника просят прибыть в кабинет сразу после завтрака. Дей схлопнул вестник, и, рассматривал мальчишку пару мгновений, взвешивая, что лучше: оставить его спать до пробуждения Главы, или позволить ему пойти, надеясь, что он окончательно не уроет клан… Снял верхний купол щелчком пальцев, потом второй, и, нарочито громко топая, прошагал вперед, и… дернул подушечку за кисточку, резко выдернув ее из под головы мальчишки. Бум. Осоловелый сонный взгляд снизу вверх доставил ему определенное удовольствие. Тот явно не понимал — где он, почему он, почему над головой кружатся светляки и над ним стоит менталист. — Просыпайтесь, юный господин, птички поют… сверху настало утро. И у нас есть всего около двух сотен мгновений, чтобы подготовить вас к «выходу».* * *
Гостевые покои Фу Общая гостинная зала Раннее утро — И что я должен там делать? — Они спешат решить вопрос, пока не проснулся Глава… — бормотал Дей вслух. — Спешат, хотя знают… иначе подождали бы… Хотя я поставил в известность сира Дариана… но они слишком спешат… — Люди спешат, когда им что-то надо… и они боятся этого не получить, — выдал Коста, уминая кашу — не жрать утром второй день подряд, это выше его сил. Вчера — эта церемония, сегодня — это… Хотя он бы сезон не видел бы никого из этих Да-арханов… вот они уже у него где! Вместе с их норами в песке… нормальные люди живут в нормальных домах, а если твой дом нора? Значит, кто ты? — Ешьте медленнее, — прошипел менталист. — Никто не отберет, соблюдайте хоть немного приличий… Коста осмотрелся — никого из слуг не было, нарочито смачно облизал ложку, и заработал ей еще быстрее. — Гофпожи тут нет, — пояснил он с набитым ртом, — а значит — нет яда. Я нормально не ел вчера, а Хаади говорит — я расту, растущему организму нужно хорошо питаться… — Лучше бы росло тут, — менталист постучал по виску, и продолжил читать нотации. Хотя Косте не могло испортить настроение ничего вообще — ни грозящий впереди разбор плетений, ни разбор слитых воспоминаний, ни сомнения в его разуме и способности соображать, учитывая вчерашнее… вообще ничего. Услышав, что Глава в порядке, а Тук — жив и здоров, он счел это утро восхитительным. Прекрасным. Волшебным. Одним из самых лучших «утр» в его жизни, когда всё –хорошо. И даже вчерашний всплеск, с которым он наконец-то сам попытался справиться — сам, и, кажется нащупал нить… надо будет проверить… Хорошие новости рождают хороший аппетит. Отличные новости — отличный. Превосходные — превосходный. Поэтому Коста молотил уже вторую чашку, хлебал чай прямо из пиалы, закусывая всем, что попадает под руку.Мастеру Нейеру — стало не просто легче, лекарь обещал, что Глава будет чувствовать себя в состоянии сесть в кресло и передвигаться самостоятельно, уже к вечеру. Эликсиры Наставницы Эло помогли, и это наполняло Косту уважением к «помеси ингредиентов». Каллиграфия — хорошо, но чем бы мог помочь он, со своей кистью? А умение мешать зелья в нужных пропорциях — польза очевидна. Точнее, польза была очевидна и раньше, но только вчера, когда грань прошла мимо, дохнув на них всех холодом, он прочувствовал это на себе. Беспомощность невежества или сила знания. Беспомощным он уже был, и ему не понравилось. — Итак, повторим… — нудно затянул менталист. — Вестник от Да-арханов официальный, значит приглашение официальное. Направил Наследник клана — Наследнику клана, это подтверждение статуса. Получатель — слуга — это дополнительное проявление уважения, потому что вассал должен направлять вассалу, но господин Дар подчеркнул это и сделал лично… — бубнил мозгоед. — Никаких обещаний от лица клана или рода не давать, никаких контрактов не заключать, силой ничего не визировать, с Главой и Наследником не спорить… Мозгоед бубнил уже добрых двадцать мгновений. Бубнил о том, что следует делать и не следует, перемежая речь юридическими тонкостями, пытаясь заранее учесть любую ветку развития событий, а, по мнению менталиста, их было минимум пять. И каждую из пяти они разобрали отдельно — если разговор пойдет так, если так, если «опорным» будет этот факт, если они попробуют выдвинуть обвинение — номер один, номер два или номер три… Хотя Коста был искренне уверен, что будет разбор плетений — вчерашнего вечера и ночи, после того, как показал менталисту события — основные моменты в ускоренном виде. Но… менталист только задумался, и потом сразу перешел к тому, «что будет», а не «что было». И это Косту встревожило, очень. Потому что если то, что будет, важнее того, что было в «загоне» вчера, важнее желтоглазой… желтоглазого шекка… то он вообще не хотел покидать покоев и отрывать зад от стула. Зад, который и так болел после вчерашнего. Единственное, на что потратил время мозгоед — это синяки на шее — прикрыть, и — проверка ментального спокойствия — протестировал, и потом целитель перелил ему целых два фиала крови «для гарантий». Для гарантий чего, Коста не понял, но повиновался, увидев кусок пергамента, прикрепленный к бутыли, где отвратительнейшим почерком Наставницы было выведено в каком случае и как применять. Наставница плохого не посоветует. Хотя, если бы его спросили, он бы сказал, что «власть алого» ушла. Что он спокоен этим утром, как никогда ранее. Как будто эта ночь вернула ему душевный мир и потерянную ранее целостность. Он ощущал себя живым и очень, очень голодным. И сколько он не напрягал глаза, рассматривая стены, потолок залов, пол, двери…он не видел ни-че-го. Времени подумать о том, что на самом деле произошло ночью — не было. Коста отложил всё это в дальний угол памяти — разобрать по мгновениям вечером, когда его никто не будет трогать. Разобрать и решить, видел он на самом деле или — не видел. Или это всё бред того состояния, в котором он был. Побочный эффект потери контроля, когда «дурная кровь» берет верх, но… раньше он видел линии и нити, и никогда — никогда — не видел того, что внутри… внутри… Мысль о «камнях» рядом с мозгоедом не хотелось даже воображать, не то, что думать. Потому что сначала он разберется сам, поймет, проверит, и только потом решит, что и кому расскажет, и расскажет ли. Потому что шекков мозгоед, просмотрев его память не увидел ничего. Ни-че-го. Иначе сказал бы об этом. И он тоже сейчас не видит — ничего. А если ничего нет вокруг, и ничего нет в памяти… то может быть это «ничего» и есть?
В спальне Главы сверху кружил всего один светляк. Приглушенный свет в лишенной окон зале рождал ощущение безвременья. Как будто господин Нейер закрыл глаза и уснул, уйдя в вечность. И только тени имеют права касаться его. Коста встряхнулся, отгоняя странные, совершенно несвоевременно пришедшие в голову мысли. Мозгоед точно сказал: «Глава спит. Будить нельзя до вечера, поэтому сейчас есть у нас есть только ты — и от того, как ты себя поведешь, зависит честь клана Фу». А раз сказал –точно поправиться и вечером будить можно, значит — точно поправиться. Но Глава дышал слишком тихо, и Коста не удержался проверить. Стянул с шеи печать, обернул цепочкой и аккуратно вложил в открытую ладонь Мастера, возвращая на свое место то, что д о лжно. — Не трогай… — прошипел менталист встревоженно, и развернул его за плечо. Их ждали купальни, сборы, и ещё десять мгновений пользительных бодрящих нотаций. Коста повиновался безропотно. Успокоенный и умиротворенный — ему не соврали… Рука мастера была теплой. А под кожей отчетливо и мерно бился живой пульс.
* * *
Подземное убежище клана Да-архан Спуск на четвертый ярус Миу отловил его в самом начале спуска на четвертый ярус, догнал, задыхаясь и долго держался за бок, а потом сделал знак Дану возвести купол. Хаади тревожно шагнул вперед, но Коста остановил его взглядом — «не мешать». — Ты в порядке, Син! Коста кивнул. Миу оглянулся, дожидаясь, пока мимо них пройдет пара охранников, а потом требовательно дернул его за рукав, поднимая на него встревоженные глаза: — Мне нужна помощь, Син! Очень нужна! И помочь можешь только ты! Я же помог тебе вчера? Помог⁈ Коста кивнул ещё раз, медленнее. «Помог» не совсем верно описывало ситуацию, скорее «спас его задницу и задницу Тука», потому что он понятия не имел, чтобы стал делать, не появись на арене Младший Да-архан. — Помог, — Миу воспрял духом, получив подтверждение. — Теперь помоги мне ты! Дай слово, что поможешь! — В чем? Я не могу дать слово, пока не знаю, о чем речь…— –В ответ Косту полоснул недовольным взглядом Дан, таким недовольным, что Коста поежился. — Я же предупреждал, господин, что это не самая лучшая из ваших идей, и противоречит правилам… — начал говорить Дан. — Помолчи… Мы — друзья? — Глаза Миу смотрели встревоженно и требовательно, снизу вверх.— –Друзья⁈ Или нет⁈ Коста обдумывал вопрос несколько мгновений, и потом вздохнул: — Дружба… создается и проверяется зимами… — Миу сразу сник. — Но, если поставить вопрос — есть ли во всем южном пределе хоть один человек, которого я могу назвать «другом» больше, чем тебя… нет. Поэтому давай ты скажешь, что нужно сделать, и я скажу — смогу или нет, — закончил Коста медленно, старательно взвешивая каждое псаково слово. Нотации мозгоеда впечатались в память так, что он вообще предпочел бы лишний раз рот не открывать. Миу просиял, как начищенный феникс, и победно обернулся на Дана. — Мне нужно, чтобы ты спас Кло, — протараторил Миу быстро, проглатывая слова. — Его вышлют в качестве наказания — он ещё сильнее обозлиться, там… плохо, — Миу сморщил нос. — Но, если он извинитися — а ты примешь извинения, ты извинишься — и он примет извинения, конфликт будет исчерпан… Наказание будет мягче! Коста ошеломленно молчал. — А-а-а… за что я должен…извиняться? — уточнил он тихо. — Э-э-э… я пока не придумал, но — придумаю, — сморщил нос Миу, дергая его за рукав. — Поможешь⁈ Коста моргнул. Ни в одной из пяти «схем развития событий мозгоеда» такой вероятности просто не было.* * *
Восьмой подземный ярус Кабинет Главы клана Да-архан — Запись, — требовательно произнес Глава, и Наследник повиновался, запуская плетениями повтор. Восемь мгновений. Начиная с того момента, как нога Младшего Фу коснулась песка и до того мига, как Миаллис открыл для него нижний выход, запустив в загон собственного шекка. Восемь мгновений. Какие-то восемь мгновений, от которых теперь зависит судьба его старшего сына. — Объясни мне, как… как он продержался против шекка почти шесть мгновений… — Клоакис контролировал… и просто хотел поиграть… убивать никто не хотел… это же не раб, а гость… Кло понимает ответственность… Старик насмешливо поднял кустистую седую бровь. Сын стушевался. — Твоя попытка защитить… этого… не засчитана… это шекк сопротивлялся приказа и не хотел убивать, — язвительно добавил Глава. — Но шесть мгновений и всего пара царапин… без тренировок, без подготовки… он точно видит шекка первый раз? — Абсолютно, — Дариан кивнул. — Необъяснимо… необъяснимо… если только у Фу какая-то новая особая программа подготовки… узнай об этом! Сын кивнул, принимая приказ отца. — Это всё, что есть? — Да. Мы просмотрели всё. Запись с арены загона. Полная. Длительность восемь мгновений, из который непосредственное взаимодействие –шесть, на восьмом мгновении вмешался Миаллис. Воспоминания слуг арены — клятва о неразглашении принесена. Остались слуги Наследников, но они дали слово силой. ЯнСи предоставили свои воспоминания и Сей тоже через клановых менталистов, их вы смотрели, отец. Остались только воспоминания самого Фу. — Зачем, нам память мальчика… если мы и так видели все и со всех сторон…и сверху, и снизу, и сбоку… — прокряхтел Старик. — Чтобы дать твоему Фу повод откусить нам руку по локоть? Дариан шумно выдохнул, но всё-таки снова возразил. — Отец, я ещё раз прошу дождаться, когда Нейер очнется… Можно подождать вечера, он всё равно будет на сборе, и тогда вместе обсудить поведение наследников. Он имеет право… — Дружба мешает тебе думать головой! — Старик резко обернулся к сыну. — Главное то, что хорошо для клана! А для клана очень хорошо, если вопрос будет решен без Главы Фу! — Отец… — Что там пытается провернуть Миаллис? — То же, что обычно, когда думает, что никто не знает… Пытается защитить Старшего и поговорить с Сином. — Выйдет? — Не знаю, — Дар пожал плечами. — Данные психологического портрета по Наследнику Нейера слишком разняться — их слишком мало. Он поступает не так, как от него ожидают… Непредсказуем. — Непредсказуемость для союзника –это плохо, — веско произнес Глава. — Но хорошо, для врагов союзников… — угрюмо парировал Дар. — Если у Малыша выйдет, — старик обернулся, — если Фу проявят великодушие и способны на это, я проявлю свое — Глава Нейер получит виру — какую попросит, в рамках разумного, конечно… новая помолвка, контракт…но только если Наследник простит Клоакиса… Это урок для них обоих…Вопрос по Фу –закрыт. Дариан несогласно склонил голову, подчиняясь власти Главы клана. — Что с контролем Миаллиса? — Миу — молодец, — сдержанно произнес Дар, гордясь сыном. — Он обрел связь наконец и, если стабилизирует ее — это огромный скачок в развитии. Наставники очень хвалили его… — Хорошо, хорошо…Клоакис осознал свои ошибки? — Да, Отец, — Дариан склонил голову. — Сколько в него вложено ресурсов клана… сколько сил… Ты плохо воспитал сына, а я — внука… Что мы упустили… — Момент социализации, у него нет «равных» чтобы общаться, он их не встречал. Либо вассалы, либо те, кому он подчиняется. Он не привык учитывать чужое мнение… — Миаллис не такой, и этот Фу — тоже… Или мне следует сделать вывод, что воспитательные методики рода Фу лучше наших? — Старик насмешливо обернулся к сыну. — Миу… не подходит, — выдохнул Дариан то, что и так было известно обоим. Давно обсуждалось –и ничего не изменилось. — Слишком мягок… У клана осталось всего два наследника, и не слишком велик выбор. А вырастить нового… — А я говорил тебе, возьми третью жену и нарожай ещё сыновей! Чем тебе не понравилась эта Си? Мне нужны ещё внуки! — Старик требовательно хлопнул ладонью о ладонь. — Отец… — И тебя — я вырастил, справился… Теперь будь добр вырасти достойного наследника — ты… — Отец! — В чем я не прав? Надеюсь, ты хотя бы наказал слуг…их следует наказать… — Даны уже наказаны, Кораи — будут отосланы и заменены… Старик кивнул, и ещё обернулся к записи, застывшей над столом. — Это же надо было не снять печать… — Цокнул он языком. — Как думаешь, мальчишка мог это подстроить? Или — Фу? — Нет, — Дан помотал головой. — Воспоминания Миу фрагментарны, он плохо запоминает информацию, но из того что есть –все абсолютно спонтанно… Просто… так Немес расставил камни на доске… — Немес, Немес… Немес, Немес…Я жду полную проверку Клоакиса на ментальный контроль и агрессию, если он не справляется… Вторым наследником клана станет Миаллис… Дар молчал, спрятав в длинные рукава руки — пальцы внезапно задрожали. То, что отец сделает то, что решил… сделает… Он сам –не должен был наследовать клан, он не был первым наследником, не был вторым и даже не был третьим… И братьев у него больше нет. И сына… старшего сына у него тоже больше нет. Никалисса больше нет. Остались только Кло и Миу. — Я не позволю бракованной крови продолжить линию… и превратить клан в подобие северных животных Блау… Смотри на меня, когда я говорю… Дариан поднял взгляд на отца. — Никто и ничто не может быть важнее клана, сын. — Кло стабилен, — прошептал он тихо. — Готов поручиться силой. Просто он… молод и заигрался. Больше этого не повторится, отец. Я улажу конфликт с Нейером. Клан не пострадает. — Блау потерял старшего сына в начале зимы… несчастный случай в горах, — проговорил Глава медленно после долгого молчания. — Я не хочу потерять старшего внука в пустыне… но… — Кло — стабилен, — сквозь зубы процедил Дариан. — И контролирует шекка полностью. Данные будут у тебя на столе завтра к вечеру.* * *
Кабинет сира Дарина Наследника клана Да-архан Кло стоял перед столом, опустив голову, чтобы было не так видно заплывший глаз, и сцепив руки за спиной. — Ты осознал в чем твои ошибки? — Да, отец. Дар молчал. Клоакис вскинул голову и тут же опустил. Дариан изучал лицо сына — за эту ночь он повзрослел на несколько зим, и губы… побелели от страха, но этого — мало. Он уверен, ему всё сойдет с рук. Глупый. — Что решил дедушка… Глава? — не выдержал молчания Клоакис. Терпения ему тоже не хватает. И это он виноват — избаловал. — Дедушка недоволен тобой… Глава недоволен тобой, Кло…Ты — лицо клана… Если ты первый — то и вся ответственность на тебе. Права — это не только возможности, это — ответственность… — Я осознал, отец, но…это всего лишь раб… Дариан стукнул по столу — Раб здесь не причем… Причина — твоя неспособность контролировать эмоции. Это… результат потери контроля от избыточного слияния, — он указал на лицо сына. — Ты позволил эмоциям управлять тобой… Ты поставил клан в неудобное положение… Ты меня поставил в неудобное положение… и Деда… Сейчас — цена твоей ошибки — вира Фу, но что если бы это было что-то большее? — Фу слабые… Силу Дариан не сдерживал. Ударив наотмашь. — Отец!!! — Кло прижал ладонь к щеке и возмущенно посмотрел на отца. — Глупец, — прошипел Дариан. — Ты все ещё ничего не понял. Дед требует полной ментальной проверки на контроль и слияние… Кло презрительно пожал плечами. Дариан поднял голову вверх, пробормотал что-то, и щелкнул пальцами, вызывая слугу. Менталист клана Да-архан зашел через полмига, и — поклонился. — Воспоминание о Никаллисе. Разблокируй ему. — Нико? Причем здесь Нико, отец… — Молодой господин, пожалуйста, сконцентрируйтесь и посмотрите мне в глаза… Вот так… Не нужно сопротивляться…Пять мгновений спустя они остались в кабинете одни. Дариан смотрел на стену, слыша, как сзади за спиной всхлипывает, давя рыдания сын. — Вы сказали… вы нам сказали… он…погиб… Дариан вздрогнул. — Поги-и-иб… в пустыне… несча-а-астный слу-у-чай… Нико-о-о… что он просто ушел… что не справился… а вы-ы-ы… вы-ы-ы… убили его… Дариан закрыл глаза. И продолжил только, когда взял под контроль голос. — Дед… Глава требует твоей полной ментальной проверки на контроль и слияние… Всхлипы сзади резко оборвались. Дар обернулся. Глаза сына стали большими и испуганными, рот перекошен от ужаса. — Я…я…я… стаб-б-би-л-лен… от-тец…ста-б-би-лен… я-я-я… не Ни-и-ик-к-о…– начал он заикаться, и схватил отца за руку, ту же, которой нанесли удар, и крепко прижал к себе. — Отец… Я стабилен! Я стабилен!!! — Свою стабильность, выдержку и контроль нужно было демонстрировать вчера. Достоинство и спокойствие, соответствующее Второму Наследнику клана, — Дариан с трудом вытащил ладонь у сына, и отошел подальше. — Оте-е-е-ц! Я осознал! Я всё осознал!!! Я все все осознал!!! — Кло рухнул на колени и прополз несколько шагов вперед, вцепившись в подол халата отца.— –Я всё понял… отец… Я все понял, все осознал, все понял… Отец!!! Не надо!!! Отец!!! Дариан присел на корточки, нос к носу сына, и медленно стер слезинку пальцем с мокрой покрасневшей щеки, и вздохнул. — Завтра ты пройдешь проверку… Кло закивал, потом перестал, и замер: — А если… — Пройдешь, — весомо надавил Дариан. — Конфликт с Главой Фу я решу. Наследник Фу… ты извинишься, убедишь, что не хотел, и если не будет претензий… я поговорю с ним… И с этого момента, пока жив дедушка, ты никогда больше не посмеешь дать себе волю или использовать для этого шекка… Кло закивал так часто, что казалось, отвалится голова. Дариан положил ладонь на макушку сына и потрепал.
* * *
Коста Кабинет сира Да-архана выглядел строго. И — дорого. Всё самое простое, без вычурности, в темной гамме, но при этом светляки сверху давали достаточно света. Кабинет мастера Нейера выглядел… домашнее. Или он просто привык? А тут чувствовал себя неуютно от такого внимания. Сбоку от него на расстоянии пяти шагов стоял Кло, с заложенными за спину руками. Сесть предложили только ему — Миу тоже остался стоять у входа, и потому Коста тоже выбрал — стоять. И сегодня господин Дар вел себя странно… он — улыбался. Широко и радушно, и даже обнял его сразу, как он пришел в кабинет: — Ты в порядке, Син? Хотел убедиться лично… царапина — заживёт! — и крутанул его вокруг. Клоакис не поднимал головы, но несмотря на радушие господина Дара, волоски на шее у Косты встали дыбом — он ощущал напряжение, повисшее в кабинете, как давление со стороны. Как будто все знают что-то, чего не знает он. И только Миу привычно излучал азарт и тревогу одновременно, покусывая губы от нетерпения. — Все воспоминания сняли ещё вчера, и мне все понятно, кроме одного. — Господин Дар перевел взгляд с Косты за спину — на Миу, и холодно добавил. — Поясни, почему ты бил в глаз? Тебе кто-то рассказал, о том, куда нужно ударить? Миу? — Нет, — мотнул головой Коста. — Тогда почему ты ударил именно в глаз? — А больше бить было некуда, — пожал плечами Коста. Ничего не видно, все черное вокруг, я не ожидал… и ударил туда, куда видел, тем плетением, которое мы отрабатываем уже две декады на тренировках. Дар повернулся к слугу и тот утвердительно кивнул. — Поэтому я просто выплел то, что смог… и ударил. — Я же говорил, я не говорил! — взвился Миу! — Помолчи, — скомандовал отец сыну. — Идите сюда.Запись с арены они смотрели на три раза — все восемь мгновений. И к концу третьего Коста чувствовал, что начинает краснеть от совершенно незаслуженных и явно избыточных похвал. Господин Дариан наглядно объяснил, что он — Коста –оказывается делал очень правильно, выбрал верную стратегию, и уворачивался так, как сможет далеко не всякий. Хотя Коста был уверен, что он просто бегал и падал на песок… Сир Дариан похвалил и Миу, и снова поблагодарил Косту — прорыв младшего Да-архана ждали все в клане, вообще, казалось не делал никаких различий между ним и сыновьями. И — одобрительно улыбался, и снова — хвалил. Миу молодец! Обрел связь с шекком, сделал огромный скачок в контроле. А все благодаря Сину! Кло не хвалили, и Коста тревожно посматривал на непривычно молчаливого Старшего Да-архана. После того, как запись просмотрели в третий раз, господин Дариан сделал паузу, и так же широко улыбаясь, уточнил у него: — Син, ты хотел бы выдвинуть обвинения? Или… готов принять извинения клана Да-архан? И виру? Этот момент они с мозгоедом отрабатывали, но… все пошло не по плану. Коста оглянулся на Клоакиса, перехватил мгновенно ставший тревожным взгляд Миу. И, начал говорить, тщательно выбирая слова: — Я… готов принять извинения…и… там на арене принял поспешное решение… Верю, что сир Кло вернул бы мне клановую собственность, если бы я потратил время на разговоры… Клоакис ошеломленно вскинул голову. — Верю, что Второй наследник понимает важность соблюдения правил и уважает правила. Чужая собственность — неприкосновенна… — Холодно продолжил Коста. — Если Второй Наследник нарушил правила, то видимо причина в том, что был недостаточно информирован… Глаза Кло становились все больше и больше, в них светилась робкая надежда, он стремительно закивал. — Верю, что подобное — не повторится, — закончил Коста, глядя прямо на Кло. Тот решительно кивнул. Миу просиял. — Поэтому… я готов принять извинения господина Клоакиса… и принести свои… шекку. Закончил Коста в ошеломленном молчании. Миу вытаращил глаза. Они обговорили размер «помощи» — принять извинения Кло и принести свои, и даже обсудили причину, но… виноватым Коста себя не считал. И извиняться перед Клоакисом не собирался. Но, поскольку перед кем-то извиниться из клана надо — почему это не может быть шекк? Он же да-арханский? И шекк единственный, кто вчера пострадал так же сильно, как и он сам… Заплывший с лопнувшими сосудами правый глаз Кло Коста потерей не считал –скорее компенсацией за учиненную дурость. И с огромным удовольствием врезал бы Клоакису во второй — без всяких плетений. — Ты… готов ещё раз выйти на арену? — Голос господина Дара звучал удивленно. Коста кивнул. — Шекк пострадал незаслуженно, я нанес удар, защищаясь, поэтому именно он — пострадавшая сторона со стороны клана Да-архан… Рот Миу открылся. — Доказывать свою смелость ещё раз –необязательно. — Ты не боишься? — перебил Миу. — Миаллис! — Боюсь, — честно признался Коста. — но хочу побороть страх…и потом, я обещал рисунок шекка сиру Миу, а чтобы нарисовать –мне нужно его увидеть… Миу сориентировался быстро: — Да! Отец! Быстрый обмен взглядами между Кло и отцом, Коста не понял — слишком много разных эмоций, но в итоге Клоакис медленно кивнул, как будто что-то пообещав. — Ну… что ж… желание гостя — закон… Готовь выезд, — скомандовал сир Дариан одному из слуг, и повернулся к нему. — Вира, Син… что ты хочешь? У Да-арханов нет ничего, что они могли бы ему дать — у него и так есть всё. Ему самому ничего не нужно от них. Что хотел мастер больше всего? Чего он добивался почти декаду, спускаясь по этим пандусам и ярусам, и каждый вечер поднимаясь обратно? — Личная аудиенция у Главы клана Да-архан для Главы Фу, — решительно проговорил Коста. Господин Дариан на миг замер, а потом кивнул — улыбаясь ему широко и открыто. И первый раз за все время с того момента, как он зашел в этот кабинет, Коста почувствовал, что эта улыбка — немного искренна.
* * *
Пустыня Тридцать мгновений спустя Подземная тренировочная Арена В «загон» они прибыли тем же путем, что и вчера, но сегодня всё выглядело иначе. Коста удивился тому, какой короткой оказалась дорога, вчера тянувшаяся вечность. Он внимательно рассматривал и запоминал всё, что упустил: столбики, врытые прямо в песке — указатели, купольное строение, возвышающееся над соседними барханами, двойное кольцо охраны, соколов, кружащих сверху и клекотом указывающих на присутствие гостей. Всю дорогу господин Дариан объяснял. Всем — и сыновьям тоже, но обращался непосредственно к Косте и говорил вещи, которые выросшие в клане «одаренных» и так должны были знать наизусть. Почему выбрано именно такое место, как обеспечивается безопасность и что означает контроль, и что его невозможно утратить. О ценности шекков для клана и для Юга в целом, как последней линии защиты. О том, что шекки могут перевозить грузы и даже служить проводниками по пустынным землям, и что без них — никуда. И что самое главное — шекки могут улавливать эмоции, и это означает важно уметь выражать их верно и ни в коем случае не проявлять агрессию или страх. Коста слушал с живым интересом. Господин Дар рассказывал куда понятнее Миу, и объяснял лучше. И только вновь оказавшись на песке арены, Коста понял, что старший Да-архан говорил только то, что можно использовать здесь и сейчас.На этот раз они прошли вниз сразу, не поднимаясь на верхние анфилады. Хаади не пропустили внутрь, а в «загон» не прошел ни один из слуг. Только трое Да-арханов и — он. Его пропустили вперед на пять шагов, оставшись сзади. Господин Дар предварительно уточнил — точно ли Син не передумал, и — уверен ли? Коста был не уверен, но чувствовал, что так – правильно. Клоакис принес официальные извинения, точно следуя процедуре, которую он теперь знал наизусть, благодаря Наставнице. И, если справился Кло, то он точно не собирался уступать ему хоть в чем-то. Клоакис медлил в этот раз, и вообще вся бравада как будто слетела со старшего сына рода, и он повзрослел — внезапно и в один миг, но Коста знал, что так не бывает. Не бывает без серьезных потрясений, а вчера этот тупица вел себя совсем иначе. — Кло, — скомандовал господин Дариан, и тот повиновался, кивнув. Над ареной запалили один несчастный светляк, который скорее нагонял тени, и создавал сумрак, освещая только в пяти шагах вокруг. Одна из дверей нижнего яруса открылась — Коста услышал шорох створки по песку. И — напрягся. Неосознанно. Что-то ползло по песку. Перемещалось. Пульс ускорился мгновенно и разом, в горле пересохло, но чувство других за спиной, давало ощущение защиты. Сегодня — не как вчера. Сегодня — можно не бояться. Сегодня… Но чувства не подчинялись разуму, и Коста почти шагнул назад, повинуясь инстинкту — «бежать», как тень впереди — более плотный сгусток темного воздуха, внезапно… зевнула… и желтые глаза с узкими кинжальными зрачками уставились прямо на него на высоте двух его ростов. Коста молчал, замерев от страха, забыв, зачем вообще настолько глупая идея пришла ему в голову… кому и что он хотел доказать… Черная тень покачалась впереди из стороны в сторону и начала медленно отползать назад — желтые плошки отдалялись, и тогда Коста — очнулся. Извинения. Он здесь — загладить вину и нанесенный ущерб. Он — не хотел. Он — был вынужден. Он — защищался из страха. Пульс сбоил, попытки выровнять дыхание не помогали, и Коста попытался представить, что впереди не шекк… не тварь… не — оно… а — картина. Просто картина, исполнением которой он восхищается. Ожившее чудо, сотворенное Мастером, имени которого он не знал… Ведь кто-то же создал шекков? Создал этот мир? Создал его — Косту? И соединил их в этой точке — на песке Арены. И он шагнул вперед. Медленно и осторожно. Собирая внутри все чувства, какие смог достать — печаль, вину, раскаяние, жалость, сочувствие, принятие, уважение, толику страха и много-много сожаления о том, что причинил вред. И — поклонился. Как равному. Шекк замер. Замер в поклоне Коста. Сзади — не дышали. И через миг послышался шорох песка. И медленно, в круг тусклого светляка выполз кончик. Черный. Немного погрызенный с одной стороны. Шипастый. И совершенно не симметричный. Шекков…хвост? Пока Коста изучал это в пяти шагах от себя, кончик свернулся в черное колечко, сделал дугу и… застучал о песок — раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… и сейчас Косте не нужно было быть Да-арханом, чтобы понять шекка. Это значило — извинения — приняты. Желтые глаза открылись и закрылись, прозрачная пленка второго века на миг сгладила свечение. Кинжальные черные зрачки дрогнули — расширились и сузились, и… опустились ниже, почти на уровень его головы. По тому, как облегченно-восхищенно пискнул сзади Миу, Коста понял, что прошел. Прошел то, что не знал, как назвать. Прошел и — принят. Не кланом Да-архан, но теми, кто на самом деле правил этой пустыней. — Направь его правее, и пусть подождет, — скомандовал Дариан, и Коста не сразу понял, что приказ относился к Кло. Черная тень прошуршала назад, и сместилась правее — в дальнюю, совершенно темную часть Арены. — Открыть купол на одну двадцатую… Плетения сверху вспыхнули, что-то дрогнуло в вышине, и заскрипело — сработали механизмы. В центре купола появилось маленькое светлое пятно, тонкий луч света, который упал, коснувшись песка. Лепестки сверху продолжали раздвигаться в стороны — пятно на арене увеличивалась, пока не стало равным пяти шагам, и тогда сир Дариан отдал новую команду: — Достаточно! А теперь пусть покажет… только аккуратно, береги глаза… — Они не любят свет, — шепот Миу испугал — Коста не заметил, как тот подкрался близко. — Смотри, смотри… Шекк приближался к пятну яркого света, льющегося сверху — Коста отслеживал перемещения по звуку. Темная тень остановилась на границе и замерла. И потом осторожно, и явно нехотя высунула кончик хвоста — украшенного черными чешуйками с зазубринами, прямо в круг освещенного песка, и быстро оддернула. — Кло! — приказал сир Дариан. И тень высунула кончик на свет ещё раз — так же неохотно, но теперь не убирала. Воздух над хвостом начал искажаться маревом — Косте проморгался, но все осталось по прежнему. Воздух дрожал, как будто испаряясь, пока чешуйки хвоста не вспыхнули, переливаясь, и… исчезли… — Он — там, — хихикнул Миу, пихнув ошеломленного Косту в бок. — Это защита… они так прячутся… смотри… Шекк перевернулся, обогнув пятно света на песке, и только потом осторожно, опять высунул на свет кончик совершенно черного хвоста, как будто тот мог поджариться в лучах светила. Воздух над чешуйками задрожал серебристой взвесью, марево окутало хвост и тот… исчез. И вэтот момент Коста отследил момент — свет преломлялся. Он — преломлялся, отражаясь от чешуек, и создавал иллюзии… иллюзии того, что там ничего нет… — Ещё… — сказал кто-то сзади, но Коста не слышал, совершенно очарованный, и сам не понял, как сделал шаг вперед — рассмотреть ближе. — Ещё… покажи с другой стороны… И часть задней половины шекка оказалась в светлом пятне — часть спины и хвост… и эта гора вспыхнула… марево дрогнуло, засияло… и шекк исчез, растаяв на месте светящейся пылью… Луч спускался из купола вниз, касаясь песка. Пылинки кружили в воздухе. Чешуйки переливались, то появляясь, то нет, кончик хвоста застыл, поднятым вверх… и всё это — сияло…то исчезая, то появляясь… Это было самое красивое из того, что он вообще видел на этом Юге. Самое. Красивое. Переливающееся, как снег, среди песка. Невероятное… то, что он хотел бы нарисовать… Чувство восхищение переполняло. Он забылся, сделал ещё шаг вперед — ближе к красоте, забыв, что следует бояться. И ещё шаг. И ещё. И протянул руку вперед вкруг света, желая дотронуться пальцами до марева… и… шекк издал какой-то звук, что-то между курлыканьем и свистом, и кончик хвоста осторожно коснулся пальца Косты. Теплый. Он — теплый. — Достаточно! Довольный голос сира Дарина разбил картинку, лепестки купола сверху пришли в движении, закрываясь, шекк нырнул в темноту арены, Коста… очнулся. — Ну-ну…ну! — Тормошил его Миу, требуя восторгов. — Ну же, Син! Тебе понравилось? Скажи, это было красиво⁈ — Красиво, — тихо откликнулся Коста. Говорить громко не хотелось. — Это было самое красивое из того, что я видел тут… — Теперь ты сможешь нарисовать! И помни — первый рисунок ты обещал мне! Мне!!! — Миаллис! Кло не приближался. Бледный от напряжения, с покрасневшей щекой и заплывшим глазом. Светляк кружил прямо над ними, и было отчетливо видно, как на висках старшего Да-архана выступили бисеринки пота. Коста — кивнул. Просто кивнул, глядя в глаза Клоакису. Благодаря и восхищаясь, одновременно. — А теперь скрепите мир… Миу толкнул его в спину раньше, чем он успел сообразить, и Коста оказался прямо перед Кло, который смотрел прямо на него. Первым руку поднял Кло. Сомневаясь, но подал. Коста посмотрел на чужую ладонь и подал свою, скрепив приветствие салютом. Рука Клоакиса была холодной и влажной, и немного дрожала. Миу подлетел сбоку, сделал полукруг, а потом схватил их обоих одновременно за пояса, почти столкнув лбами, обнял и заверещал: — Мир восстановлен, мир восстановлен, мир восстановлен… А теперь я хочу обедать!!! Миу елозил под локтем, и так и норовил боднуть его лбом, и Коста посторонился, пропуская его в центр — он — главный. Неясная угроза, напряжение, которое до этого Коста ясно ощущал в воздухе, наконец-то исчезло. Сир Дариан улыбался. Тихо. Не такой широкой и натянутой улыбкой, которой улыбался в кабинете, нет. Он улыбался тихо. Глядя на своих сыновей.
* * *
Гостевые покои рода Фу Спальня Главы — Внутреннее кровотечение остановилось, но я не дам никаких гарантий, если сир нарушит постельный режим, хотя бы! Хотя бы до вечера, — Усталый целитель обращался в большей степени к менталисту, надеясь на его разум — они же вместе бок-о-бок прошли эту ночь, чем к Главе. Господин пребывал в каких-то своих мыслях, изредка замирал, улыбаясь, и потом клал ложку жидкого бульона в рот. — Не вставать до вечера, — повторил лекарь. — Хотя эликсиры госпожи творят чудеса, но есть предел того, что организм может… «Выйди-выйди-помолчи-заткнись уже» — жест означал всё это разом, и целитель, бросив последний предупреждающий взгляд на менталиста — откланялся. — Камни уже унесли из мастерской? — Да, господин, ещё утром. Да-арханы присылали слугу уточнить, будете ли вы в состоянии присутствовать на общем сборе вечером… я предварительно ответил «да». — Буду, — я уже хорошо себя чувствую и смогу сидеть… и не могу пропустить момент триумфа ЯнСи, — язвительно протянул Ней и охнул от боли. Менталист смотрел неодобрительно, но кивнул, так и не возразив. — Госпожа вчера отправила около пятнадцати вестников… я ответил, что вы набирались сил, и приняли сонное зелье… Нейер скептически поднял бровь. — Ты правда думаешь, что она могла не понять, не почувствовать возмущение источника, если учесть всё произошедшее за ночь… или… ты рассказал мне не всё? — Всё, — выдохнул менталист в усы, изображая возмущение. — И через полдекады, когда можно будет увеличить нагрузку — я солью вам всё до мига… — Ладно, ладно… — Глаза Нея превратились в щелочки от смеха. — У вас сегодня чересчур хорошее настроение, господин… — Не каждое утро ты рождаешься заново, и не каждую ночь получаешь подтверждение, что твой наследник истинно связан с родом. Их связь с алтарем, растет! Теперь он точно принят! Чужая ветвь привита к нашему древу и даст плоды! — Если даст… и некоторые плоды лучше бы не давала… — Син плохо справился вчера? Как прошла церемония? — Син… справился хорошо… — после короткой паузы отчитался менталист. — церемония прошла удачно. Молодой господин не посрамил честь рода… Нейер улыбнулся: — Я знал, что он уже готов…. — Не совсем… — На церемонии что-то произошло? — На церемонии — нет… Я бы показал воспоминания, но вам сейчас нельзя напрягаться… — Дей! Менталист набрал полную грудь воздуха и медленно выговорил, тщательно подбирая слова: — Конфликт уже решен. Никто не пострадал. Вчера у юного господина был приступ с полной потерей контроля… был конфликт со Вторым Наследником рода Да-архан, из-за раба который был куплен. И… встреча с шекками… Господин Син не пострадал… — добавил Дейер быстро. — Дейер, — прошипел Глава. — С этого нужно было начинать, а не с… этого, — он бросил ложку в тарелку, и та ударилась о край с протяжным звоном.— –Мне нужны подробности. Все по порядку с самого начала! Немедленно. Менталист покосился на пиалу с бульоном, невозмутимо подтащил кресло к кровати и, устроившись напротив, начал рассказывать.— Это — всё,— –Дейер устало потер глаза. — Отправь вестник Хаади, мне нужно знать, где Син, чтобы сразу, как выйдут от Дара — возвращались сюда. Приказ растаял в воздухе короткой вспышкой. — Ещё раз. Почему он ночевал в мастерской? — голос Нейера звучал отрывисто и холодно. — Мы закрыли его в мастерской, потому что здесь нет более защищенной залы, а отвести в тренировочный мы просто не успевали… и вы вчера требовали внимания… я не мог разорваться… поэтому заперли, и усилилищитовые плетения. Он всю ночь рисовал… и лекарь, сняв диаграмму, советовал дать ему выспаться… Он провел время лучше, чем мы все вместе взятые, — съязвил Дей. — И точно отоспался. Утром действовали согласно инструкции… которые на этот случай оставила Госпожа… — Есть хоть один случай, на который госпожа не дала нам инструкций? — Госпожа учла всё… — Менталист попытался улыбнуться, но глаза остались усталыми и серьезными. — Лекарь сделал переливание чистой родовой крови, которые были в запаснике. Но это были два фиала — больше у нас с собой нет, если повторится… Нейер одобрительно кивнул. — Утром я допросил раба, который повел ночь в мастерской вместе с молодым господином, и вчера послужил причиной… инцидента. Ничего важного. Кроме… — Дей помедлил, —… того, что мальчишка рисовал в полной темноте… — Наследник, — жестко поправил его Нейер. — Или молодой господин. — Да, сир. Молодой господин рисовал в полной темноте полночи — так запомнил пустынник. — Син не зажег светляки? — Нейер сдвинул брови, обдумывая информацию. — Нет. И это ещё не всё. Там есть рисунки, которые, думаю вам стоит увидеть… Вспышка силы полыхнула прямо рядом с креслом. — От Хаади, — менталист прочитал послание, и поднял встревоженные глаза на Главу.— –Наследник покинул кабинет, в сопровождении братьев и самого сира Да-архан. Они сейчас на Арене. Повторно. Хаади сопровождает. Нейер постучал пальцем по губам. — С Даром он в безопасности. Я был в «загоне», с ним ему точно ничего не грозит. — Мы обсудили с ним виру и что нужно говорить. Нейер отмахнулся. — Вира младших — это вира младших. У нас будут свои счеты. Наследник жив, но вполне мог пострадать, я смогу это использовать… И что ты там ещё хотел, чтобы я увидел?— –Глава почесал ночную щетину, и недовольно посмотрел в сторону кресла, стоявшего у двери — покидать кровать до вечера ему строжайше запретили, но сейчас ему очень, больше всего на свете хотелось… помыться.
Дейер сгреб все листы и пергаменты из мастерской. Немного подумал, и отложил три, прихватив отдельно. Принес в спальню, и свалил всю пачку на кровать на колени к Главе. — Син хорошо рисует, следует это признать,— –Нейер задумчиво изучил первые два листа — горы, горы, горы… — Похоже на Лирнейский хребет? Менталист пожал плечами. — А почему он рисовал на моих списках? — Глава перевернул пергамент, увидев записанный им собственноручно протокол одного из последних испытаний. — Не нашел чистых? — Это то, чем он занимался полночи, пока не уснул… Там, –менталист помедлил, не зная, как лучше сформулировать, — там… есть интересные рисунки… артефакты… — Уточнил Дей. Бровь Нейера поднялась выше. — Вот. Я отобрал. — Ты просмотрел его ночные воспоминания?— –Уточнил Глава, пристально рассматривая изображения. — Я не смог прочитать… — неохотно признал Дейер. — Почти тоже самое, что тогда было в алтарном зале… куски никак не связанные друг с другом… красные вспышки и сплошная каша в голове… а потом он помнит только то, что рисует. Просто рисует…и всё. Ней недовольно поджал губы, думая. — Просто… рисует… просто — рисует, –покрутил он пергаменты на коленях.— –Просто… рисует… и по совпадению это артефакты эпохи Исхода… у нас таких не было в альбомах, чтобы он мог скопировать… и таких нет в Хранилище — это редкий экземпляр… — Может были у Вериди. — Такое? Это женское…и его нельзя использовать по назначению на Севере, — отмел идею Глава, потрясая верхним пергаментом, на котором был изображен аналог женской броши, но странной формы. — Ты ведь не знаешь, что это? Менталист кивнул. — Дей, мы знаем друг друга десятки зим, — Глава подгреб листы к себе, и пристально уставился на мага. Изучая его лицо. — Что ты думаешь? Я знаю, что говорить ты почти отвык, куда проще показать чужую память… но что-то же ты хотел сказать, когда принес мне это? — Закончил Глава язвительно. Дейер несогласно выдохнул в усы. — Значит, мы думаем одинаково, так я и думал, –пробормотал Нейер, снова рассматривая один из рисунков. — Мама… может быть права. Но как понять какой рисунок к какому камню относится? — Может они вообще не имеют отношения к камням…–проворчал менталист. — Нет, объектов только три — на остальных пергаментах места и люди… Но почему артефакта только два… ведь камней было три… как же это понять… только по размеру… приблизительно… Ваза — это точно самый большой камень… вероятно… — проговорил Нейер задумчиво. — Я могу сказать, каких габаритов делали камни, можно прикинуть размер и рассчитать, исходя из этого… замеры у меня остались… но мне надо в мастерскую… в мастерскую, Дейер! Кресло! — Нет, господин! Вам нельзя покидать постель до вечера, — усы менталиста тревожно встопорщились, и он привстал, как будто желая удержать Главу силой, если понадобиться. — Нет ничего, что не может подождать до завтра… — Это не подождет, мне нужно успеть до вечера… — До… вечера… Нет! — Дейер возмущенно выпрямился в полный рост. — Это просто предположение, не основанное ни на чем, кроме фантазий госпожи… — Дей! —… слов Госпожи, — исправился менталист. — Но это… это абсурд! Это невозможно! — Голос менталиста звучал с точными интонациями леди Эло. — Это даже не удалось бы вашему отцу — господину Фу! Пока это непроверенное допущение, нельзя делать ставку на… на… это! — он возмущенно взмахнул рукой в сторону пергаментов, рассыпанных по кровати. — Худшее, что может произойти — я просто проиграю… — Нейер пожал плечами и шало улыбнулся. — Я прошу одуматься, господин, это не лучшее решения… — Лучшее — нет. И пока я просто размышляю вслух. — Это огромный риск — репутация рода может быть похоронена раз и навсегда! — Они и так похоронят нас, Дей. Это крайний случай… Разве зря я столько зим возносил дары Немесу? Должен же и он послать нам немного удачи… — Господин! Это… глупость! — Мы не потеряем больше, чем потеряем и так, если используем их, потому что… нам просто нечего больше терять. Я не отправил в описании ничего. Просто — ничего. Потому что измерения ничего не дали. — Со вздохом констатировал Ней.– Я… никудышный артефактор. Поэтому или я сейчас иду в мастерскую, или мастерская идет ко мне… решай! Мастерская «пришла» к господину Нейеру сама. Слугам потребовалось двадцать мгновений, чтобы подготовить всё, перетащить столы, и устроить удобно, чтобы господин мог не вставая с кровати использовать рабочую поверхность. Глава разложил чистые пергаменты, кисти, и свои свитки с пометками. Рядом разместил первый рисунок Сина. И после пары мгновений решился — обмакнул кисть в тушь и начал записывать твердым почерком человека, которому просто больше некуда отступать: «Замеры каменного объекта номер один показали, что внутри каменной полости размещен артефакт, предположительно эпохи Исхода…»
* * *
Земли клана Фу Поместье, кабинет Главы Эло разбирала бумаги и донесения с пометкой «срочно», накопившиеся за время отсутствия сына. Если бы Эло была суеверной, она бы решила, что всё самое «нестандартное», непременно требующее срочных решений прямо здесь и сейчас, всегда происходит, когда Глава в отъезде. И, вместо того, чтобы разбирать свежие ингредиенты и проверять качество, она вынуждена сидеть тут и дышать пергаментной пылью. — Крышу у них ветром снесло…а больше ничего не снесло…– Прошипела она себе под нос, перечитывая очередной свиток. — Крепить надо лучше, и не воровать материалы… Вестник вспыхнул прямо перед носом, и Эло облегченно отбросила бумаги, радуясь возможности отвлечься — «от сына!» Ее мальчик скоро выедет обратно! Чувствует себя хорошо… и даже… спросил про полосатую шерстистую тварь, которую по недоразумению зовут домашней… Эло радостно подпрыгнула на стуле. У Нея все хорошо! Ее сердце было неспокойно все эти дни. Если бы не вестники от Дея, она бы не выдержала. Молитвы в храме Нимы дали свои результаты! Но почему сын просит… Эло перечитала вестник повторно, внимательнее. И щелкнула пальцами, вызывая служанок: — Все рисунки, которые младший господин нарисовал за все время, собрать и доставить ко мне! Быстро!Глава 51. То, что скрывают камни (нв)
Пятый подземный ярус резиденции клана Да-архан Зала советов Начало вечера Колеса коляски поскрипывали. Дейер не торопился, следуя указаниям, и толкал вперед нарочито медленно. Путь от двери до стола, в форме серпа, за которым уже сидели Главы, занимал пятьдесят шагов. И Дей шел неторопливо. Нейер позволил рассмотреть себя каждому. Бледный усталый вид, болезненный цвет кожи, слабые руки, силы которых только и хватало, чтобы удерживать связку пергаментов на коленях, но не катить коляску самому, как он делал обычно. Позволил рассмотреть и — насладиться. Высшие странные существа, и редкий Глава не лишен обычных человеческих пороков — почувствовать себя сильнее, потешив гордость, при виде немощи того, кто должен сесть за стол равным. На фоне чужой слабости возникает иллюзия личной силы, и тогда, каждый начинает делать ошибки. «Свободен» — Ней махнул вассалу, отправляя того за дверь. Сегодня здесь не место слугам. Коротким кивком поприветствовал Глав сопредельных кланов, соперников по контракту — ЯнСи и Сей, отдельно, значительно теплее — кивнул Дару. И посмотрел на пустующее место Главы клана Да-архан. — Теперь, когда мы все наконец собрались этим вечером за одним столом — начинаем. Отец присоединится к нам позже, как только завершит клановые дела… — Начал Дариан. — Я предлагаю обсудить отчет о проделанной работе по «стандартной части», и начать с господина ЯнСи… Если вы не против…* * *
Гостевые покои Фу Мастерская Этот же вечер Мастерская опустела. Камни увезли, артефактные столы протерли, приборы Мастера Нейера и инструменты, которые привезли с собой, уже погрузили в сундуки. Обломки мебели и мусор вынесли. Уцелевшие вещи отставили к дальней стене зала, и завтра утром из Да-ари должны были доставить мебель по списку, предоставленному мозгоедом, заменить то, что «пострадало в результате всплеска». Потому что у молодых «бывает»: новая обстановка, недавние испытание, нервное напряжение, плохой ночной сон, всплеск и… именно такое объяснение мозгоед выдал всем разом. А поскольку беспорядок обеспечил молодой господин, ему и устранять последствия. Именно такое наказание получил Коста — убрать мастерскую собственноручно, используя помощь и физическую силу слуг только там, где это необходимо. «Наказание» Косту радовало. Работать в тишине, когда никто не трогает, сортировать свитки, убираться — работа была привычной и успокаивала. И, раз они уже всё погрузили по сундукам, значит, они скоро вернутся в поместье… наконец-то. Красот Юга ему хватило до и больше. Жаль, что не удалось купить доску и краски, но он заработает и закажет потом.Он мог бы попросить — несколько фениксов авансом, и был уверен, что Глава Нейер не отказал бы ему до… вчерашнего. Попросить и выкупить в лавке то, что выбрал. Но Глава не отругал его. И даже не то что не отругал, даже не уделил время подробному разбору того, что произошло вчера в «загоне», как будто это мелочь, а подготовка к совету имела гораздо большее значение. Коста удивился, обрадовался тому, что «разбор плетений отложим до дома», но испытывал чувство вины, стесняясь попросить денег. Если бы мастер отругал его, так же, как мозгоед, он бы чувствовал себя легче. Но Глава был невозмутим и спокоен, и Коста знал от чего — четыре пустых фиала из-под успокоительного валялись в мусорной плетеной корзине. И мастера перед советом не тревожило ничего вообще. Он вообще задал Косте только три странных вопроса, перед тем, как отдать приказ «не покидать сегодня пределы покоев и третьего яруса»: Почему не использовал емкость силы артефакта-серьги, когда плел на арене? Почему извинился перед шекком, а не перед Наследником Клоакисом? И… почему выбрал именно такую «виру»?
* * *
Пятый подземный ярус резиденции клана Да-архан Зала советовДо вскрытия лотов добрались через сотню мгновений бессмысленной, но обязательной части обсуждений. Хотя все присутствующие и так знали результаты друг друга по «стандартной» программе — только идиот не смог бы описать пятьдесят артефактов, определить их стоимость, эпоху, зиму, возможные повреждения, вес, магпотенциал и емкость. И назначить цену для аукциона. С этим справились — все. И это — было ожидаемо и очевидно. Глава Да-архан прибыл ближе к концу совета. Занял свое место, и позволил сыну управлять процессом.
Для оценки «закрытых артефактов» перешли в другую часть зала — защищенную мастерскую, где в ряд на подставках уже стояли девять камней, которые ранее выдавали кланам. — Господа, предлагаю приступить к заключительной части. Сейчас маги проведут вскрытие, и после этого будут определены окончательные результаты. Девять камней, найденных при раскопках в карьере у песчаных дюн. Примерная датировка — около пятидесяти зим после Исхода, если судить по сохранившимся частям… Оценку трех камней проводил клан ЯнСи, трех — Сей, и так же — клан Фу. Равные условия, для равных в мастерстве артефакторов. — Пусть победит лучший, — Глава ЯнСи гордо надулся. Глава Сей бросил на него скептический взгляд и — промолчал, расслабленно сложив руки на животе. — Начинаем с клана Янси… Описание, представленное артефакторами клана и оценочная стоимость, представлены у вас в свитках… Нейер развернул свою копию, и… улыбнулся. Краешком губ, едва заметно, но не смог удержаться. Поднял смеющиеся глаза и встретился с точно таким же взглядом Главы Сей. Первый артефакт в камне, второй, третий… ЯнСи написали такую чушь, как будто ткнули пальцем в небо — это было очевидно. — Начинаем. Первый объект.
Двадцать мгновений спустя выражение лица ЯнСи не изменилось. Он продолжал улыбаться, и просто развел руками — «бывает». И снисходительно посмотрел на них, уверенный, что он не один такой — и никто не сможет сказать, что же там внутри. Ни один из кланов не сможет решить задачу этого уровня. Ошиблись во всех трех камнях. В первом, во втором, в третьем. Правда третий объект ЯнСи опротестовал, потому накопители превратились в пыль, и рассыпались сразу после соприкосновения с воздухом, как только камень распечатали, а значит, клан ЯнСи совершил только две ошибки. А это — ошибка магов, которые вскрывали объект.
Свитков от Сей не было. Те просто отказались производить оценку, и ставить печать рода. — Мы способны оценивать свой максимум, и не беремся за работу, с которой не сможем справиться — это девиз артефакторов нашего клана. Мы не представляем, что именно находится в закрытых камнях, и отметили только идеальное качество сохранности породы, и средний магпотенциал по остаточным эманациям объектов, но этого не достаточно, чтобы сделать какие-то заключения. Сей встал и со сдержаным достоинством поклонился сразу всем присутствующим. Глава Да-архан уважительно кивнул седой головой в ответ Главе Сей. И взмахнул рукой, давая знак сыну — убрать камни. Три камня унесли не вскрытыми. — Клан Фу… вы выбрали стратегию клана Сей? Потому что от вас тоже не было никаких описаний. Вы не представили опись и свитки… — Нет, господин, — Нейер улыбнулся Главе. — Здоровье не позволило мне закончить работу вовремя… И…я бы хотел уточнить, срок артефакт-контракта между кланами Фу и Да-архан истек вчера? Не так ли? Глава посмотрел на Дариана, тот неохотно кивнул, подтверждая то, что оба главы знали и так. — Тогда клан Фу больше ничем не обязан клану Да-архан, — проговорил Нейер. — Обязательства были выполнены в полном объеме. Контракт истек. Вот мое описание, оно готово… Правда всего две копии… подготовит четыре помешало здоровье…
Слуга забрал свитки у Нейера и передал Главе Да-архан. Тот развернул, изучил первый пергамент, второй, третий, потратив на это пять мгновений, потом передал сыну первые листы, продолжив изучать остальное, и бросил острый взгляд из-под седых кустистых бровей на невозмутимого главу Фу: — Вы настолько уверены в своих данных, что даже сделали рисунки, представили подробное описание и предположение о мощности и даже…повреждениях, которые потенциально могли получить объекты, заключенные в каменной полости? — Настолько, — улыбка Нейера осталась свершенно невозмутмой, и он стукнул своей копией по ладони. Дариан, прочитав, передал копию главе ЯнСи, потом очередь дошла до Сей. — Ну что ж… Начинаем. Первый камень. — Глава Фу, совет, конечно закрытый, но вы понимаете, что на кону ваша репутация… — уточнил Сей очень тихо, шепотом, наклонившись к нему. — Сейчас удобный момент отменить… вдруг там нет… броши… я не ставлю под сомнение ваше мастерство, но для того периода, который озучил Глава Да-архан броши были не характерны, их создавали позже, переделывая те артефакты, которые смогли сохранить заряд… Нейер кивнул Сей — «ценю вашу заботу», и ответил так же тихо, одними губами: — Глава Да-архан ошибся в оценках примерно на сто зим.
Вскрытие первого камня проходило в полном молчании. Главы наклонились вперед, чтобы не пропустить момент, когда маги закончат. Нейер затаил дыхание, крепко вчепившись пальцами в поручни кресла. И — молился.
Маги Да-арханов работали в тройке. Чары плели двое, третий — страховал, держа плетения наготове, готовый поддержать. Кусок сероватого камня с терракотовыми прожилками оторвался от основания и взмыл в воздух, повинуясь плетениям магов. И начал вращаться, чтобы можно было выбрать наиболее удобное место для насечек. Плетения вспыхнули чересчур ярко — ослепив на мгновение, лишние куски породы, отсеченные чарами, отлетали, подхваченные третьим магом и парили в воздухе. Пока, наконец, работая осторожно и кропотливо, они не добрались до середины, где внутри песчанного стазисного мешка, защищенный слоем плетений — находился искомый объект… — Глава… прошу… Когда два мага шагнули в стороны, давая присуствующим рассмотреть то, что осталось на постаменте — четыре мелких обломка камня, два крупных валялись на полу, и среди серой пыли, прямо в центре подставки, стоял, покосившись на бок… старый кувшин с изогнутым носиком, поврежденный посередине в момент вскрытия. Нейер — выдохнул, поняв, что все это время не дышал. — Ваза, — Глава ЯнСи захохотал в абсолютном молчании, просто не смог сдержаться, громовым басом. — Ва…ахахаха… за… Нейер посмотрел на него молча, ничуть не изменившись в лице. — Кувшин, вероятно алхимический, — тихо поправил Глава Сей и бросил сочувствующий взгляд на главу Фу. — Да какая теперь разница… не брошь же… первый камень — увы… — Ухмылялся Янси. Да-арханы — оба — смотрели на ЯнСи молча, а затем Глава сделал знак, и Наследник Дариан вытащил самый нижний пергамент с рисунком и передал Главе ЯнСи. Смех оборвался разом. Тот открывал и закрывал рот. Смотрел на рисунок, на обломки камня, на вазу, на рисунок, а потом поднял взгляд на Фу. — Ва…за? — Кувшин, — тихо поправил глава Сей. А Нейер улыбнулся сопернику. Снисходительно.
Вскрытие второго камня проходило в полном молчании. Маги работали в два раза медленнее, получив указание Главы не повредить то, что находится внутри каменной полости. Когда на поставке среди обломков остался браслет, явно переделанный в женскую брошь, с характерным очень харакерным узором плетения линий, Глава Да-архан встал с места и прошел вперед, держа вруках пергамент с рисунком. Глава ЯнСи беззвучно хватал ртом воздух, оглядываясь на Сей. Нейер остался совершенно невозмутим. — Это сотая зима от начала Исхода… или трехсотые…– предположил Сей. — По моим оценкам до двухсотой, — любезно пояснил Нейер. — Обратите внимание на орнамент и обработку края. Вот, здесь я расписал полнее, — И любезно передал Главе Сей свою копию свитка с подробным описанием только что открытого камня.
Третий камень. Вскрытие началось, и свиток с описанием сразу пошел по рукам — чтобы все знали чего ожидать. Браслет. И…маги вскрывали острожно и так медленно, что казалось это занимает вечность. Мелкие камни породы отсекались аккуратно и парили рядом каменным облаком осколков, пока наконец… Нейер задержал дыхание, чувствуя, что успокоительных — мало. Его нижняя рубаха почти промокла от пота. …и… — Прошу, глава… На третьей подставке среди каменной пыли, посреди пустоты песчанного стазисного мешка покоились… кости. Белоснежные с голубоватым отливом. Прекрасно сохранившаяся часть кисти, на которой матово светился благородными камнями накопителей женский браслет. — Совпало… — ошеломленно в тишине промямлил ЯнСи. —… но это невозможно… Мы все знаем, что это — невозможно! Мы можем замерить только остаточные отраженные эманации объекта!!! Остаточные! Все присутствующие тут знают, понимают…. что это — невозможно! У нас нет таких возможностей! Нейер смотрел на ЯнСи молча. — Нет! Как вы это сделали⁈ Как⁈ Таких возможностей нет!!! Я готов поклясться силой! — Если… нет у клана ЯнСи, это не означает, что таких возможностей нет у клана Фу, — медленно и отчетливо проговорил Нейер. — Мы — не род новоделов. Мы ведем отчет артефакторов от самого Исхода… и предпочитаем не тратить время на… создание массовых вещей для рынка… Янси задохнулся, мгновенно вспыхнув — лицо исказилось, покрывшись алыми пятнами от гнева. — Это — невозможно. Совершенно, — просвистел он сквозь крепко сжатые зубы. В ответ Нейер поднял свиток, приподнял бровь и взмахнул им в воздухе — «неужели»? Глава клана Сей изучил то, что скрывал третий камень. Обошел подставку со всех сторон, и потом — поклонился. В знак уважения и признания превосходящего мастерства — Главе Фу. Глава Да-архан молчал. Глухо. Напряженно глядя из под кустистых бровей. И только Наследник Дариан пребывал в прекрасном расположении духа: — Поскольку вскрытие завершено, вторая часть окончена, предлагаю подвести итоги… — начал он и оглянулся на отца. Глава кивнул сыну — продолжать. — Клан ЯнСи — неверно все три камня, неверна даже приблизительная оценка. Клан Сей — не предоставил данные. Клан Фу… — Дариан сделал паузу. — Первый камень — верно, второй камень — верно, третий камень — верно. Три из трех. То, что порядок описаний не совпал, полагаю, камни были перемещены при переносе из мастерской… — Фу действительно род великих артефакторов, — Глава Да-архан встал и выполнил поклон, как равному. Нейер наклонился в ответ, сидя в кресле. — Глава Фу, я думаю, теперь нам есть о чем поговорить. — Старик свернул свитки. — Завтра утром. Я жду вас на личную аудиенцию.
*** Пятнадцать мгновений спустя Кабинет рядом с залом для совещаний — Ты знал? — требовательно спросил Глава Да-архан у сына, рассматривая три артефакта, которые ещё тридцать мгновений назад были кусками породы. — Нет. — Догадывался⁈ — Нет, отец, Ней не сказал мне… — Странно, вы ведь до этого всё делали вместе… и даже первую женщину делили на двоих… — Отец! Может просто перестал считать достойным доверия? — Сарказм в голосе Наследника звучал едва уловимо. — После того приема, который мы ему оказали… Старик цокнул языком. Раздраженно. — Один день… всего один день… и контракт был бы продлен… Немес ашес! — Глава снова изучил три рисунка с описанием артефактов от Фу, и сделал знак клановому артефактору подойти ближе. — Браслет… описание настолько подробно, что даже указано, что во втором камне артефакт поврежден и силовые линии не подлежат восстановлению? Это можно измерить? — Конечно нет, господин, — клановый артефактор поклонился. — Если и можно, то у нас нет таких плетений и… знаний. — Нет, нет… знаний нет… — И ни у кого нет, — вмешался Дариан. — Реакция ЯнСи и Сей — наглядно показала это, а больше у нас никого нет… — А надо, чтобы были, — протянул Глава тихо. — Надо, чтобы эти знания были у нас… один день… всего один день… контракт… — он вздохнул. — Дай Фу палец — откусят руку… он знал, знал… Дариан отвел глаза в сторону. — Его теперь захотят все, если узнают…не понимаю, почему он не демонстрировал это раньше? — Может, потому что мы ещё ни разу не разрывали контракт с Фу? Не было причин… — Может, может… — задумчиво кивнул глава. — А может именно поэтому он в кресле, а Ивиар за гранью? Кто-то узнал… кто-то пронюхал… Подготовь новый контракт на завтра, и контракт на помолвку — новый… — Скомандовал он решительно. — Они не покинут наши земли, не связанные контрактом. Или так — или никак. — Отец… — Дариан вздохнул. — Я думаю, стоит сменить невесту… Сестра Клоакиса после последних событий… — Вир-р-а! — Прошипел Глава. — Ещё вира…Как же все не вовремя. И ты считаешь, я поверю в такие случайности? Этот Фу все просчитал, чтобы обвести нас вокруг пальца… — старик выдохнул и продолжил дальше совершенно расчетливо и спокойно. — Кого ты предлагаешь? — Можно заменить на сестру Миаллиса… Разные матери, разнакя кровь… Возможно эта кандидатура будет принята более благосклонно, учитывая, что помолвку разорвали мы со своей стороны. Глава Дархан закрыл глаза и через мгновение кивнул: — Подготовь обеих. Дадим им возможность выбирать.
* * *
Гостевые покои клана ФуСлуги сновали туда сюда складывая вещи. Коста рисовал, сидя в кресле, положив походную доску на колени, изредка задумываясь, перед тем, как обмакнуть кисть в тушницу, стоящую рядом на низком столике… но… шекк не выходил. Он никак не мог передать то, что отпечаталось в памяти — искрящиеся переливы, изгиб спины, гребни, кончик хвоста. — Ащщщ… — Коста смял и выкинул очередной испорченный пергамент. Комок бумаги подпрыгнул, покатился вперед и упал прямо перед креслом — Глава Фу вернулся с совета. Лица мозгоеда и Мастера были странными. Мозгоед выглядел так, как будто ему мешком с рисом ударили по голове и оглушили, а у главы отчетливо тряслись руки. И ещё глава — сиял. Тихим блаженством. И оба посмотрели на него так, как будто он — Коста — главный артефакт в клановом хранилище… — Мне надо переобдеться, — выдохнул Глава. — Я весь мокрый от пота снизу. Ужин через двадцать мгновений. Достаньте лучшую бутыль вина… Сегодня мы будем праздновать! Коста по выражению лица мозгоеда пытался определить — совет прошел хорошо? Но так и не понял, и потому решил спросить прямо: — А почему вино… что мы будем праздновать? У нас… у клана всё хорошо? — У клана всё просто прекрасно, — почти промурлыкал Глава Нейер. — А праздновать… праздновать мы будем возвращение домой…
* * *
Спальня Главы Фу Пять мгновений спустя — Не стоит говорить мальчику, — торопливо сказал Дей, когда заперли дверь, и повесили тройное плетение на залу. — Его щит… и не щит вовсе, развалины, я конечно, смогу что-то сделать дома… но до дома ещё нужно добраться… — В поместье безопасно, — кивнул Нейер. — Будет время обдумать всё и решить. А сейчас… Сотри ему память об этой ночи и об этих рисунках… нет…. Заблокируй воспоминания, — руки Нейера отчетливо тряслись, но он и так превысил дозу по успокоительным зельям перед советам. — Госпожа? — Пока ничего не сообщать. Вестникам такое доверять нельзя — могут перехватить. Решим дома… Он не сможет рассказать о том, о чем не подозревает… Пусть он помнит, как вернулся с «загона» вместе с рабом и лег спать… и ни единой мысли о том, что вчера он вообще брал в руки кисть! — Да, господин.* * *
Десять мгновений спустя Коста моргнул, не поняв, почему зрение расплылось. Штрих на листе поехал криво, и он содрал очередной пергамент. Голова казалась тяжелой и какой-то мутной. Что с ним сегодня такое? Так криво он не рисовал и в десять зим. И вообще, ему надо тренировать руку чаще — он два дня не брал в руки кисть! Чтобы на это сказал мастер Хо? Мозгоед командовал слугами, отдавая распоряжения — что куда ставить. Стол в гостинной заставляли блюдами, запах которых долетал даже до него. Потом внесли приборы, пиалы и две пузатых глиняных бутыли, украшенных оттиском печати. Вино? Это первый раз за время их пребывания в гостях. — У нас сегодня есть повод? — удивился Коста. — Совет прошел хорошо? Что мы празднуем? — Мы празднуем возвращение домой…– мягко ответил ему Глава, который неслышно подьехал по ковру и остановился, заглядывая через плечо с неподдельным интересом — что же он рисовал. — Завтра после аудиенции отбываем в обратный путь… домой.* * *
Земли клана Арр Побережье, Октагон Главный остров Ранний вечер — Срочно! — Не велено беспокоить. — Срочно!!! — Не велено, — лениво заступил дорогу слуга — хранитель спальных покоев. — Глава отдыхает… Не велел… — Пропустить! — Запыхавшийся Садхэ почти снес слугу с пути вспышкой плетений, и почти втащил немого «птичника», сидевшего сегодня «на вестниках» следом за собой, в личную гостиную. — Господин! Господин! Глава Вэй вышел из спальни через мгновение. В домашних удобных тапках, и халате, подпоясанном широким кушаком. — Господин — это срочно. Нужны ваши указания. Донесение от южан, — доложил Садхэ. И продолжил, повинуясь жесту главы. — Получили информацию от ЯнСи, что Фу смог прочесть закрытые лоты, которые Да-арханы готовят для аукционов. Камни. ЯнСи считает, что тот видит насквозь. Иначе — это необъяснимо. Но пока — это только мнение ЯнСи, слухи… доказательств нет, и чтобы собрать их потребуется время, а это…может создать проблемы, — Садхэ забрал у слуги-птичника записанное донесение и передал свиток Главе. Вэй молчал мгновений пять, после того, как прочитал то, что и так озвучил Управляющий. — Не стоит забывать о соперничестве между кланами Фу и ЯнСи, — напомнил Садхэ. — Но проверка информации потребует времени… — Во сколько они оценили информацию? — ЯнСи просят тоже, что обычно… в тройном размере, — выдохнул Садхэ гневно. — Дай, — скомандовал Вэй Арр. — Собака замолкает, получив кость… пусть молчат. — Фу? Если… если есть хоть малейшая вероятность, что это правда…опасность представляют браслеты госпожи, если он сможет разобраться… — Дар древних артефакторов, — задумчиво произнес Вэй и прищурился. — Тогда почему он не использовал это раньше? Смог бы — разобрался бы уже давно. — Да-арханы решили разорвать контракт, который продлевался уже почти семьдесят зим подряд с кланом Фу только сейчас…И потом, Глава Фу умен и изворотлив, мог собирать доказательства… — Доказательства, доказательства…или дар пробудился недавно после того, как алтарь был усилен новым членом рода… слишком много вероятностей… и мало данных… — ЯнСи передали, что аудиенция у Главы Да-архан назначена Главе Фу на завтрашнее утро, — Садхэ замолчал, ожидая решения господина. — Уничтожить носителя, — буднично выдал Вэй после пяти мгновений молчания. — Если Нейер Фу пробудил родовой дар, смог, он — опасен. Он увидит браслеты в работе и поймет… А если уже что-то понял, нужно лишить его возможности доказать. Уничтожить носителя. — Но, господин, — Садхэ вздрогнул, но осмелился возразить, собираясь напомнить, что «носитель» — это первая прямая линия крови. — Объект должен быть уничтожен. Схема не должна пострадать или быть раскрыта. — Да, господин. — А слова без доказательств — останутся просто словами. Понять схему работы можно только в активном состоянии. Алтарь и браслеты с установленным каналом одновременно… И потом… — Старик Вэй холодно улыбнулся. — Нам нужен рычаг давления… и вира за смерть дочери рода Арр — вполне подойдет.* * *
Поместье рода Фу Крыло слуг Кухня Охранник поймал её в саду, когда она несла корзинку спелых персиков — госпожа очень любит фруктовые корзинки. Сдернул её с дорожки в тень деревьев и закрыл спиной обзор. Она уже открыла рот высказать всё криворукому служке, как он достал из-за пазухи платок с вышивкой. Простенький белоснежный, украшенный цветком южного мирта в уголке. Такая же вышивка красовалась на кошеле, тщательно припрятанном в комнате, в котором было аж пятьдесят монет — небывалое состояние. Платок, и то, что в него было завернуто, легко скользнул в корзинку с фруктами, а охранник вытащил персик, паскудно ухмыльнулся, потер бочек о рукав, и откусил, смачно чавкая. А потом вразвалочку отправился на пост. Руки перестали дрожать только на кухне, когда она заперлась в подсобке, задвинув дверь на засов. Хотя нутряная дрожь не проходила, клокоча в горле. Нет, Зельда знала, что когда-нибудь с нее спросят. Никто не дает пятьдесят монет просто так и тем более не забывает об этом, но она думала, всё будет, как прошлый раз. Когда они отправились на рынок — именно там ее и выловили странные сиры с акцентом чужих, и предложили сделку. И поклялись, что ни одному из тех, в ком течет кровь Фу вреда причинять не нужно, и потому её клятва остается не нарушенной, а «легкие последствия» можно снять эликсирами. А потом они помогут «снять печать насовсем». Ведь это же она Зельда? И у нее дочь живет на Цветочной в городе, и у нее как раз скоро на подходе пятый ребенок? А потом достали кошель и показали пятьдесят золотых. И она — согласилась.Места в подсобке было мало, и Зельда, грузно развернувшись, и с трудом дыша, передвинула мешок муки, и уселась сверху, поближе к свету — узкому оконцу почти под самым потолком. Вечерело и нужно торопиться. Вывалила персики из корзины прямо на пол, а потом схватила платок, пытаясь наощупь определить, что туда положили. Развернула — маленький деревянный цилиндр с пробкой, узкий фиал, и колечко бумаги. Кухарка напрягла глаза — читать в поместье худо-бедно умели все — господа не терпели неграмотных слуг, но она молилась, чтобы стиль был не высоким — это ей не давалось, но она опасалась зря. Писали просто, короткими простыми предложениями. Сегодня вечером. Добавить порошок. Ужин младшей сиры Фу — жены Главы. Письмо и вещи уничтожить. Фиал — принять, чтобы клятва не сработала. Будут ждать за вторыми воротами перед рассветом.
Ужин в этот раз Зельда готовила нервно и загоняла служанок-помощниц так, что одна бросилась в слезы и вылетела с кухни. Зельда добавила порошок, расставила порции на подносе для четвертого яруса так, как обычно, и — вызвала служанку. А после, закончив дела, сославшись на головную боль, отправилась в свою комнату — собирать вещи.
Вещи не находились, тюк не увязывался, потому что она никак не собиралась покидать поместье сегодня, и потому не готовилась. Думала, до этого ещё долго, и вообще… Зельда нервно выкидывала все из небольшого прикроватного сундука прямо на пол, но любимый платок не находился, а это важно, очень важно. Возможно самое важное из того, что нужно сделать — найти и уничтожить платок, чтобы быть уверенной, что она останется жива. Легкое покрывало она связала привычным двойным узлом, создав удобный тюк, в котором на самом дне уже покоилось самое ценное — кошель с пятьюдесятью золотыми. Простой раб на рынке стоит три золотых, хороший раб — пять. Она может уехать, сменить имя, купить пару рабов и жить до самой старости так, как не жил никто из их рода. Может даже открыть пекарню или лавку… кто знает. Мать всегда говорила, что у нее есть способности к торговле. …ну где же этот платок… Дородная Зельда пыхтела, обливаясь потом, платок не находился, хотя она доставала его на декаде. Куда она могла его деть? Не могла же одна из этих кухонных вертихвосток зайти к ней и украсть его? Где, где, где… вон он! Кухарка вспыхнула от досады на саму себя — глупая, надо было сразу догадаться посмотреть за ширмой и сундуком, вещи часто падали в щель. Зельда полюбовалась на пионы — алые, чистый расписной шелк, и кисточки по краям — платок муж подарил на свадьбу. Полюбовалась, решительно схватила кривые ножницы для шитья и полоснула вдоль, безжалостно разрывая ткань на четыре неравные части. Всё. Нет платка. А если нет платка — ей больше ничего не грозит.
За окном темнело. Наконец, Зельда убедилась, что собрала все, что нужно, оставив вещи валяться на полу в беспорядке — ей это уже не пригодится, она купит себе новое. Единственное, что она собиралась точно прихватить с собой — это рисунки молодого господина. Те, кто регулярно встречал ее на рынке платили щедро за каждую крупицу информации о семье Фу — ничего секретного, или ничего из того, что может повредить! Когда встают, когда ложаться, любимые блюда, любимые украшения, любимые фрукты… И она собиралась хорошо поторговаться — сколько они дадут за рисунки юного господина? Хотя… Молодой господин кухарке нравился. Был вежливым тихим, и не скажешь, что плоть от плоти этой змеи Элоис. Нет. Совсем не такой мальчик. Ни разу не нагрубил ей, ни разу не приказал, хотя мог. И как терпеливо учился варить кофи? Она вздохнула, вспомнив, как жалела юного господина, и даже ходила у управляющему, рискнула, пока госпожа уезжала из поместья, с предложением научить мальчика варить кофи, чтобы эта змея не измывалась над ним больше. Зельда вздохнула. Но мальчик — мальчиком, а своя шкура дороже. И потом юный господин — истинно сын змеи Эло, иначе с чего бы ему рисовать такую жуть? Разве она обидела его хоть единожды? Зельда расправила на кровати рядом замусоленный от многократных просмотров рисунок — с одной стороны пергамента небо и башенка флигеля четвертого яруса, а с другой стороны то, что она предпочла бы никогда не видеть. Этот рисунок она им не продаст — оставит себе. Это то, что и заставило её принять предложение того, кто подходил к ней рынке несколько декад назад. И взять кошель с пятьюдесятью фениксами. Если бы не этот рисунок, может быть она бы ещё подумала бы. Зельда перевернула лист. И вздрогнула. Снова, сколько бы не смотрела. Тонкими невесомыми штрихами, уверенно, четко и совершенно узнаваемо был нарисован верхний кабинет госпожи-змеи. Край стола, треножник, ширма с аистами сзади. Ковер — точно с таким рисунком, зелено-черный, как в самом деле, сколько раз она ходила по нему своими ногами. И на ковре — она — Зельда. С оскаленным открытым ртом и закатившимися глазами. Мертвая. Укрытая шелковым платком с алыми пионами — чистый расписной шелк и — кисточки по краям…
Глава 52. Доказательства (нв)
Поместье Фу Кабинет Старшей госпожи Фу Поздний вечер Один из столов в кабинете — белел, весь покрытый пергаментами. Сколько перевел бумаги! Слуги сдали все, что раздарил Костакис Эло недовольно цокнула языком — что стоило ученику быть менее… общительным. Эта щедрость доставила ей много проблем, она до сих не понимает, все это рисунки или нет… И что именно хочет увидеть здесь Нейер? Два полных альбома изрисовал, пока был тут. Ещё один — полностью посвященный наброскам пустыни и зарисовкам у пустынников. Итого — три. И это не считая нескольких десятков набросков, которые осели у слуг. Если бы она лично не контролировала каждый шаг ученика, решила бы — он рисовал с утра до ночи… и когда успел? — Здесь, наконец, все? — уточнила Эло, положив руку на толстую пачку пергаментов на столе, рядом с тремя альбомами. — Да, госпожа, — поклонился Управляющий. — Опросили и я собрал со всех. — Свободен. Эло налила чай. Щелкнула пальцами создавая ещё три светляка — глаза уже не те, потянулась, и села за стол: — Ну, посмотрим… что же такого мог нарисовать Костоакис, что это так подстегнуло Нейера…* * *
Поместье рода Фу Закрытый четвертый ярус Покои младшей госпожи Фу Поздний вечерС чего сегодня такая щедрость со стороны Зельды, служанка не понимала, но когда донесла поднос до верха, изошла слюной. Зельда сегодня превзошла самое себя! Пахло, как еда из чертогов Нимы! Шарики, начиненные нежнейшей томленой рыбой, со специями, орешками, обваленные в хлопьях воздушного риса, и щедро политые соусом с южным корнем. Любимое лакомство младшей госпожи, когда та ещё была в уме — требовала его раз в пару декад так точно. Но южный корень дорог, на окраинах не найдешь, им торгуют пустынники из глубинной части, и потому Зельда берегла его запасы на праздники. Обычно — берегла. Служанка принюхалась ещё раз и сглотнула. Зачем изводить такую вкусность на ту, что совершенно всё равно, что поесть?
Через тридцать мгновений из десяти шариков на тарелке осталось — шесть. Госпожа пришла в себя и, послушно жевала всё, что ей клали в рот — лакомство, не лакомство — всё одно. Она напоила больную сонным зельем на ночь, и, убедившись, что та крепко заснула, покинула покои. Поднос — искушал. Манил, источая тонкие ароматы кореньев, приправ и запеченной рыбы. Никто не узнает, если она съест несколько сама. Она — тихонько… Откуда Зельде знать, сколько ушло госпоже… А так — служки сметут вместо нее… Правило — слуги едят отдельно от господ — она помнила, но… шарики пахли. И она положила в рот первый, замычав от удовольствия, закатив глаза вверх. Блаженство! Дай Мара здоровья зельдиным рукам! Истинное блаженство! Видит Нима, руки кухарки тронула сама Мара, иначе как можно так готовить… А там где второй, там и третий… Тарелка осталась чистой, она даже подобрала весь соус кусочком лепешки. Она смахнула остатки еды с уголков рта и, ещё раз проверив госпожу,отправилась на кухню возвращать поднос.
* * *
Поздняя ночь Поместье Фу Коридоры для слуг Крика Эло не слышала, хотя за ней примчались почти сразу. Но ей и так хватило бьющихся в истерике служанок, захлебывающихся слезами. Она присела рядом, приподняв юбки, чтобы не коснуться подноса и ничего рядом. Не дотрагиваясь, выплела плетения — короткая вспышка и приговор — мертва. Служанка — мертва уже мгновений пять, как. — Этих — заткнуть, ко мне, — скомандовала Эло быстро. — Ярус оцепить, чтобы никого не видела рядом, пока я не сниму данные… Замечу кого-то — выкину из клана, — прошипела она свистящим шепотом. — Небывалое дело… небывалое… — Как же так… как же так, Мара милосердная… — Заткни их, — Эло поморщилась и наклонилась ниже. Запах. Пена изо рта. Цвет белков глаз. Судороги. Служанка — с четвертого. Что делает здесь? Возвращала поднос после ужина? Почему просто не отдала охраннику? Эло ещё раз наклонилась… пытаясь уловить то, что ей почудилось… запах… очень знакомый запах… — Оцепить здесь все…стазис на нее… За мной, — скомандовала она охранникам и Управляющему, развернулась и почти побежала в другую часть поместья. Эло спешила — ханьфу крыльями развивались за спиной, но она… не успела. Когда она поднялись наверх, отодвинув в сторону слугу покоев, и вошла внутрь… младшая леди Фу уже валялась на полу. Мертвая. Эло выругалась. Смачно. Помянув всех богов разом, грань, тварей, всех, кого вспомнила, и только потом начала — думать. Постель сбилась комком — падала. Горло расцарапано — кровь под ногтями. Смуглая рука, на которой тускло светился серебряным браслетом, от светляка, кружащего сверху. Пена изо рта — меньше. Горло… Пыталась вдохнуть… Запах… Эло присела рядом и вдохнула. Запах тот же. Отравили. И ту и другую. Почему не умерла сразу? Меньше доза? — Приказываю разбудить, собрать всех слуг и выстроить по рангу. Всех! Поднять с кровати даже тех, кто не может ходить! Кухонных изолировать отдельно, чтобы ни с кем не пересекались… буду допрашивать по одному… — Слушаюсь, госпожа. Эло наложила стазис, и опечатала комнаты на четвертом ярусе. И когда спускалась вниз, ее нагнал Управляющий. И она смерила его напряженным взглядом. Кто? Кто посмел? Прямо перед ее носом… Тот, кто посмел остался жив, и сейчас находится в поместье… Любой… Любой может быть предателем… Но почему не сработала клятва? Она не может доверять никому, никому! Где шекков Дейер, когда он так нужен! — Госпожа… тут есть одна служанка… она хочет говорить…говорит это очень срочно… но отказывается говорить с кем-то, кроме вас… и я думаю…вам стоит ее выслушать… — Из кухонных? — Нет, госпожа. Верхние покои. — Слуги собраны? — Почти все, госпожа. — Хорошо. Веди ее в кабинет.Драгоценные мгновения истекали. Таяли, как песчинки в часах. Ей нужно успеть взять кровь на анализ, и понять чем именно отравили… время, время, время! Стазис можно держать не более шестидесяти мгновений… Эло размяла пальцы, пробуя плетения — грозовое облако силы полыхнуло и погасло. Служанка молча глотала слезы уже два драгоценных мгновения, стоя перед ней на коленях. — У меня совершенно нет времени, или говори — или из тебя всё вытащат и так… — Я не виновата, госпожа! Я ничего не делала! Я не хотела! И ничего не нарушала… Вы сказали убери мусор… я думала сжечь… А она увидела и забрала… Я не причем, и не хотела утаивать, просто господин рисует так красиво и… а она забрала… они у нее… — Тихо. — Припечатала Эло властно, и потерла виски. — Что у нее. Что? — Рисунки господина. — Ещё рисунки? — Она не отдала, я знаю, а она забрала… я видела… те, что сдавали, там нет Хасси, а там были — господин рисовал…а раз нет, значит, она не отдала, значит она… — Кто — она? — Рявкнула Эло, стремительно теряя последние крохи терпения. — Кухарка Зельда. Она была готова немедленно приложить плетениями тупую служанку, но услышав «кухарка» — остановилась. Эло со свистом выпустила воздух, и процедила сквозь зубы: — По мгновениям. Быстро. Четко по порядку. Только факты. Запнешься хоть один раз — сниму печать и отправлю в пустыню… — Нет госпожа, я расскажу госпожа, я все расскажу госпожа! И она рассказала. О том, что получив приказ выкинуть мусор, обнаружила там стопку рисунков господина… после той ночи, когда его запирали. И решила мусор сжечь, как обычно… Но не поднялась рука — котята были такими красивыми, и там была Хасси… и что ее поймала кухарка и предложила золотой — за всю пачку. Она не хотела брать! Она не такая! Ни-ни! Но это же мусор? Мусор… и та вырвала у нее листы… и теперь они у нее… А тут прозвучал приказ «собрать рисунки молодого господина» — и они сдали, все, что у кого было, но Зельда не сдала — она видела! Она не отдала пачку! И вот сегодня госпожа объявляет общий сбор! Но она не виновата! Она ещё раньше хотела сказать! Сразу! Просто не успела, решила скажет утром… но… — В «холодную» ее, пусть посидит, плетения и стазис, смотри, чтобы осталась жива — если что спрошу с тебя! — Нет госпожа, нет… Зарыдавшую служанку увели. — Кухарка… — Эло вздохнула, нахмурив брови. — Зельда на общем сборе? — Нет, госпожа, ещё не пришла. — Комнаты — обыскать. Зельду — ко мне. Быстро.
Рисунки нашлись раньше кухарки. В развороченной комнате, в одном из кулей, явно приготовленных к побегу. Комната разворошена. Эло брезгливо перешагивала чужие вещи, приподнимая подол юбки. Пока не остановилась у окна — свежий воздух, тут пахло кухней, потом и отчетливо — какими-то эликсирами… — Госпожа, пепел свежий… жгли мгновений пять-десять назад, — охранник указал на горку серой пыли в чашке. Эло растерла пепел между пальцами и даже понюхала — бумага и только. — И вот, госпожа… Слуга протягивал пачку. Эло помедлила — не хотелось касаться руками ничего из вещей этой, но взяла. Рисунки. Костакис. Ученик рисовал на листах с двух сторон. Рисунков около двух десятков. Котята. Люди. Незнакомые лица. Горные хребты. Хибары. Первый пергамент, второй, третий. Лица, люди, лица. Нейер вышел таким красивым на фоне заката. С десяток набросков поместья — почти всё четвертый ярус с разных ракурсов. На следующем пергаменте служанка с ребенком… но у её служанок нет детей… у этой — так точно! — Госпожа! Смотрите! — один из слуг приподнял покрывало кровати, показывая сверкнувший на свету фиал… алхимический… и потянулся взять. — Не трогать! — Эло выплела чары. Поискала, что можно использовать, и подняла плетениями с пола дешевую шелковую тряпку с пионами, замотала и перенесла в подставленную загодя корзину. — В кабинет при лаборатории! — Зельды нигде нет, госпожа, — Управляющий со страхом в глазах поклонился госпоже. — Ищите. Покинуть поместье она не могла, если кто-то из охраны не нарушил приказ. — Эло прищурилась. — Пошлите два отряда. Я хочу видеть ее перед собой через десять мгновений, и да… Управляющий поднял голову. — Зельда всегда готовила отдельный поднос на четвертый ярус? — Да, госпожа. Меню утверждали вы лично… Глаза Эло сощурились, она перешагнула разбросанные по полу юбки, и прошагала а выход. — Вызови ко мне вот эту служанку… — Эло развернула один лист, чтобы вассал увидел изображение. — Хасси. Немедленно.
* * *
Служанка дрожала, как лист на ветру. Комкала подол, краснела, бледнела и непрестанно лила слезы. — Я… я… я не хотела, госпожа… я… я… я знаю с этим строго… я блюла себя… всегда блюла… не знаю, что на меня нашло… не знаю-ю-ю-ю… Хасси всегда была послушна, следовала всем правилам! Госпожа! Я не знаю, что на меня нашло… я знаю — отношения без свадьбы запрещены… я знаю… но… помолвка будет, он обещал! Госпожа, простите! Служанка упала на колени, и попыталась ухватиться за подол госпожи. Но Эло брезгливо дернула ногой, отодвигаясь, и потерла в раз заломившие виски. Клановый лекарь кивнул, подтверждая то, что просила выяснить госпожа: — Беременность. Срок… около десяти декад. Плод развивается нормально. — Ты кому-то говорила об этом? — Нет, — испугалась служанка. — Никто не знает… даже… он… я знала, что нельзя, знала, что запрещено… не знала оставлять или… вытравить… — служанка снова залилась слезами. — Вон отсюда. Эло пристально рассматривала рисунок, на котором эта дура держала ребенка. Судя по традиционной вышивке на верхней детской рубашке — девочка. — Пол определить можно? — Чрез пару декад, смог бы сказать совершенно точно, госпожа, — лекарь поклонился низко. — Сейчас могу только предположить, опираясь на свой богатый опыт… — Говори короче, — приказала Эло. — Девочка. Я бы предположил, что ребенок девочка, опираясь на свой богатый… — Госпожа!!! Госпожа!!! Кухарку нашли! Она не покинула даже пределов сада! Она не смогла уйти далеко!Зельда хрипела, задыхаясь, дородное тело колотила непрерывная дрожь. Она хрипела, пытаясь схватить ртом воздух, и уже не могла идти сама — ее внесли в кабинет, и бросили на ковер. Счет шел на мгновения. Эло выругалась, зафиксировала голову кухарки и влила залпом целый фиал. Для таких экстренных случаев. Проявитель, восстановитель в сотой дозе, и расслабляющее. Это — приговор для сердца, но все равно та уже не жилец. — Говори, откуда это… кто дал⁈ Эло показывала фиал, удерживая плетениями. — Кто? Имя? Кто приказал отравить госпожу? Кто ещё участвовал? Кто-то из поместья? Кто⁈ Служанка хрипела, глаза закатывались, она силилась сказать… силилась… из глаз брызнули розовые слезы. Зельда содрогнулась и, собрав силы для последнего рывка ткнула дрожащим пальцем в одного из охранников… и рухнула на пол. — Взять его… — Это не я… не я… это не я… Кухарка, дернувшись в последний раз, захрипела… слюна вытекла из раскрытого рта, и — умерла. Застыв с открытым ртом и закатившимися глазами. Эло смотрела равнодушно. Перенесла фиал на стол, и паршивую тряпку из корзины — дешевку — куски платка, швырнула плетениями, чтобы накрыть лицо, но — промахнулась. Шелк соскользнул по шее, и растекся на груди. Паршивой служанке — паршивая смерть. — Госпожа, посмотрите… — Слуга, быстро обыскавший тело, держал на вытянутой руке деревянный узкий цилиндр, и свернутый вчетверо пергамент. Цилиндр Эло аккуратно поместила к фиалу — на анализ в лабораторию. А бумагу развернула и — удивилась. Очередной рисунок ученика — на этот раз опять четвертый ярус. Башенки. Решетки на окнах. Ракурс со стороны сада. Зачем Зельда таскала его с собой? Зачем? Эло начала крутить лист, перевернула и — на оборотной стороне тоже оказался рисунок. Чем дольше она смотрела, тем сильнее чувствовала, как холодеет спина и шея, до ледяного пота. Рука задрожала. Эло с трудом сглотнула. Сделала два шага назад, и потом один шаг — правее… найдя нужный ракурс. Подняла вверх лист и — перестала дышать. Тонкими невесомыми штрихами, уверенно, четко и совершенно узнаваемо был нарисован ее верхний кабинет. Кабинет лаборатории, в котором они столько раз занимались с Костоакисом. Вот край стола, треножник и на нем даже есть щербинка — криворукая служанка уронила той зимой, но треножник ей так нравился, что она оставила его. Её ширма сзади, перед чайным столиком, расписанная аистами — Ивиар привозил из Да-ари. Ковер. Её ковер! И на ковре… кухарка. С оскаленным открытым ртом и закатившимися глазами. Мертвая. Эло сдвинулась чуть левее и наклонила лист, чтобы смотреть на рисунок под углом. Пергамент ходил ходуном — рука отчетливо подрагивала. А потом перевела глаза на тело на полу. Кухарка, с бесполезной тряпкой на груди… шелковой дешевкой, которую можно купить на любом рынке… платок с алыми пионами… и кисточками по краям. Эло вспотела мгновенно. Тело на рисунке лежало точно в такой же позе, как и в ее кабинете. Младший… ученик… Нима… жица была права… оказалась права… Мальчик обладает способностями… Видящий… Она была права… Она — Эло была права… но… это же не артефакты… или… — Что делать с телом, госпожа? — Управляющий осторожно попытался привлечь ее внимание. — Под стазис, в лабораторию, зала для экспериментов. Служанку с четвертого — туда же. Я проведу анализы и вскрытие, — скомандовала Эло, свернув рисунок, и спрятав его поглубже во внутренний карман. Подальше от чужих глаз. Это — подождет. Сначала — дело. Сначала то, что точно не может ждать.
Через сотню мгновений они закончили, проверив всё на два раза. Три клановых лекаря — почти консилиум, отдельно друг от друга подтвердили то, что она смогла определить сама — причину смерти. Отравление. В каждом из случаев. Анализ остатков порошка из деревянного цилиндра был ещё не окончательным — она выделила только пару главных составляющих, но этого было уже достаточно, чтобы определить яд. Формула «восточников», и ингредиенты оттуда же — такое можно добыть только на болотах. А вот фиал, который выпила кухарка, одна из излюбленных столичных разработок, причем свежая — не более пары десятков зим. И яд — чудесный, и должен быть убить сразу, если бы старуха не облилась, когда принимала зелье… интересно, что ей сказали оно даст⁈ Наверняка, её спугнул сигнал общего сбора слуг и она попыталась сбежать… Эло последовательно вносила каждый факт в свиток: остатки яда, обнаруженного на верхней одежде кухарки идентичны по составу содержимому фиала; служанка с четвертого яруса приняла порцию примерно раза в два больше, чем досталась этой Арр… та мучилась значительно дольше и умирала медленно, почти разодрав себе горло. Эло обмакнула кисть в тушь и прикусила губу на пункте: Заказчик. Заказчик — жирный прочерк, не удалось узнать ничего. Но она уверена, что это — Арры! Знает! Чувствует! Тем чутьем, что не раз спасало её зелья…но… доказательства… И ничего — ничего — за что можно зацепиться. Ей нужны неоспоримые доказательства! Эло устало откинулась на спинку кресла. Кухарка добавила яд в соус — и кухарка ли — кухонные пока так и сидели в изоляции, до них просто не дошли руки. Служанка съела то, что предназначалось госпоже и умерла по глупой ошибке, но это не могло ей вытащить эту Арр… Эло рыкнула. Как же не вовремя! Как же всё не вовремя! Охранника допросили — точнее допытали, и даже использовали эликсиры — чист. По-крайней мере умер — чистым, не выдержало сердце. И это значит, что кухарка указывала не на конкретного охранника, а на… нашивки. Знак клановой охраны. И это означало, что ей нужно проверить всех, собрать, внести изменения в клятву, чтобы сработала на конкретную задачу и приказать принести ее повторно… Но многие из охраны за внешним кругом… и… сопровождают Нейера…но пока она окончательно не уверена — сына будить не будет. Если она верно определила время начала очередного кризиса, то с учетом рассчитанных ей доз эликсиров и при соблюдении режима, ему окончательно полегчает только завтра. А сегодня, ее мальчик должен спать, и хорошо выспаться. Восстановить силы. Она скажет утром, когда во всем разберется сама. Эло потерла красные глаза, в которые как-будто щедро сыпанули песка, и вытащила уже третий за эту ночь фиал с энерго-восстановителем. И выпила — залпом. Наплевав на любые проблемы с сердцем в будущем.
Очередной труп нашли, когда небо начало светлеть по кромке, предвещая скорый рассвет. Тело доставили в лабораторию, и Эло третий раз провела вскрытие, взяла пробы на анализ, и убедилась, что на этот раз причина смерти — внутренняя. Охранник поместья умер от обширного кровоизлияния в мозг. Сработали «закладки» и, если Дей готовил всех слуг, когда принимали в клан Костоакиса, а он не пропустил бы такое, значит, у них есть диапазон, когда «сработали» чужие менталисты. По-крайней мере Эло надеялась, что это так. К утру она отдала последние приказы — привезти из города семью кухарки — и привезти тихо; закончила новый круг принятия клятв, чтобы исключить возможное предательство — вариант, когда клятва убивает в момент произнесения прямо на месте, ее бы устроил. Она даже этого ждала, и расстроилась, потому что никто не умер. Никто из слуг отношения к четвертому ярусу и отравлению — не имел. Бразды правления в допросе «кухонных» она отдала Управляющему и Начальнику охраны, и… сбежала туда, куда рвалась с самого начала ночи.
Эло подняла все, что нашла в старом хранилище и на стеллажах по древнему дару плетений рода Фу. Покусала губу в раздражении. Если верить дневникам и заметкам… у читься придется пятнадцать или двадцать зим… предрасположенность… полное раскрытие дара ограничения… спонтанность… невозможность контролировать… Что ещё? Мальчишка будет бесполезен почти двадцать зим! Зачем им дар, которым нельзя управлять и как-то использовать прямо сейчас? Зачем? Нима обманула ее! Эло рассматривала два рисунка на столе, положив их в ряд: служанки с ребенком и мертвой кухарки. Крутила так и эдак, но пока не понимала, как это возможно. Как дар артефакторов видеть суть плетений может объяснить это. Утерянный дар рода Фу — видеть суть. Суть всего, что связано с артефактами. На служанках есть артефакты? Ни единого… Только рисунки портили картину и… путали мысли. Но идею о том, что это — не родовой дар Фу Эло отмела сразу — решительно и бесповоротно. Нима сказала ей через жрицу. А Нима — никогда не врет. Безродный — вот кем он был, до того, как алтарь принял его… Ни больше, ни меньше. Это род Фу дал ему все — и это роду Фу он обязан возможности раскрытия дара, но… Если кто-то узнает… Эло подавила желание послать панический вестник сыну прямо сейчас с просьбой быть аккуратнее в пути и усилить охрану… Вот если бы такой дар открылся у Нейера! Если бы Нейер мог видеть артефакты насквозь и плетения… Тогда покушения на его жизнь прекратились бы… никто не будет убивать феникса, несущего золотые монеты… Но мальчишка… двадцать зим… это даже хуже, чем ничего! Все захотят использовать их — непременно, но что использовать, если не ясно, как это развивать и управлять? Это же не алхимия! Двадцать зим ждать, пока звезда рода Фу вспыхнет на небосклоне южного предела⁈ Что за насмешка Нимы! И мальчишка… может проболтаться сам, а если кто-то узнает… пока нельзя говорить о этом — нельзя… нужно молчать… до тех пор, пока никто не знает — они в безопасности. Вестник вспыхнул перед Эло неяркой вспышкой, но и от такой глазам стало больно. Служанки уведомляла ее: «Завтрак на столе, госпожа. В малой гостиной. Стынет». Неужели она просидела до утра? Эло щелкнула пальцами, выплетая чары времени. Четыре трупа за ночь никак не повлияли на ее аппетит — она уже проголодалась. Можно поесть и заодно подумать, что и как она может сообщить сыну И что сообщать никак нельзя — Эло бросила взгляд на рисунки — об этом, она скажет ему дома. Нет такого вестника, который нельзя перехватить, если только он не «живой» и одноразовый.
* * *
Земли клана Да-архан Восьмой подземный ярус Кабинет Главы рода Раннее утро Переговоры шли уже тридцать мгновений. Точнее — «стояли». Обязательный чай — сорт редчайший «восточный длиннолистный горецветковый» — был выпит. Редчайшая гадость. Глава выспросил все подробности о здоровье Старшей госпожи Фу, и мгновений пять предавался воспоминаниям о том, как укрепляли сотрудничество между кланами, когда был жив Глава Ивиар. Дариан в разговоры не вступал. Чаю ему не предложили, Глава вообще подчеркнуто вел диалог так, чтобы показать — равные тут они — главы, а Дариан пока до этого высокого статуса не дорос. Наконец, обсудив погоду в пределе, опасность сезона пустынных бурь, последние новости из Ашке, они перешли к тому, для чего и собрались. К торгам. Точнее — торговаться начал Глава Да-архан, выслав наследника за дверь под благовидным предлогом, и поставив купол на кабинет. И сразу выложил на стол пять контрактов на выбор.Нейер — устал. Он не спал полночи, чувствуя смутное беспокойство для которого не было причин. Ближе к утру он даже послал вестник усилить охрану покоев и заставил Дея проверить Сина — все тихо. Сила — на стороне Фу. Пусть и краткий миг — выиграна битва, но не война, но сейчас он может позволить себе диктовать условия старику… не нарушая определенных границ. Нейер просмотрел контракты мельком — ничего неожиданного, и отодвинул в сторону, первый раз взглянув на старика прямо. Позволив прожитому за последние зимы отразиться в глазах… маска Фу — «друга сына» стекла с лица. Глаза в глаза. Взгляд человека, которому скорее всего жить осталось гораздо меньше зим, чем ещё отмерено старику Да-архану, который даже сейчас стоит на своих ногах. Они были равны в опыте. Несмотря на разницу в возрасте. Глава Да-архан посмотрел на контракты, и — кивнул, признавая право: — Тогда, чего вы хотите, Глава? — Когда я просил вашей аудиенции вы отказали мне… Указали место, которое занимает клан Фу. Указали, чего мы стоим. — Это не так… — Так. Я просил. Я — предлагал. Пришел с чистыми намерениями. Это, — Нейер взмахнул в сторону пергаментов, — это то, что мы и так имели раньше. Теперь я хочу пересмотреть условия, а это — потребует времени.
Предварительное соглашение о намерениях — не контракт, они подписали, с трудом согласовывая каждую из формулировок, мгновений через шестьдесят. Общие контракты, помолвочные и перечень того, что предложили на выбор в качестве «виры», Нейер забрал с собой. Не раз и не два следующие декады вестники будут искрить силой, метаясь между адресатами, пока все тонкости не будут окончательно улажены. Когда с основной частью было закончено, Глава Да-архан перешел к главному вопросу: — Почему вы держали свой дар в секрете, глава? — Потому что не считаю это важным, — спокойно ответил Нейер. Седая кустистая бровь взлетела вверх — старик позволил увидеть собственные эмоции и прочитать их: — Любое лукавство должно иметь границы, сир Нейер… — Я не считаю самым важным возможность определять, что именно скрыто в кусках породы, — белоснежное облачко силы вспыхнуло над ладонью Фу, подтверждая сказанное. — Применять дар можно иначе. — Иначе… — протянул старик. — Что может быть дороже «запертых» артефактов, особенно, если выставлять их на аукционе? Нейер помедлил. — Другие артефакты? Самые большие артефакты, которые есть в каждом клане, которые берегут, без которых все прочие значения не имеют, потому что род не сможет существовать? Бесценные… те, что иногда тоже «выходят из строя» и начинают работать неверно… и тогда сила рода — уходит? — Алтари, — выдохнул Глава Да-архан изумленно, и Ней был готов поклясться силой — изумление было искренним. — Вы… замахнулись на алтари… да вас никто не допустит… — Никто не нуждается в лекаре, пока здоров, но как только болен — все хотят лучшего, и готовы отдать любую цену… — парировал Нейер. — И пока я изучаю свой. Мне хватает работы. — Это… безумие… — Пока алтарь служит исправно — да. Но… у скольких кланов предела проблемы с силой? Или проблемы с ее искажениями? Ху вынуждены приносить жертвы каждые три декады, Вэй, Ли… и сколькие… скрывают то, что происходит в клане на самом деле, — Нейер смотрел на старика прямо и пристально. Глава молчал. — Я бы хотел, чтобы клан Фу использовал родовой дар во благо…. наших кланов. — Нет, — Нейер отказал быстро. — Сейчас я исследую алтарный камень, — белоснежное облако силы вспыхнуло над ладонью. — Это работа десяти зим, эксперимент нельзя прерывать. Вернемся к этому разговору через три зимы. — Через зиму. И подпишем договор о намерениях, что вы даете гарантии, что сотрудничество с кланом Да-архан — приоритетно, и… — Три. Зимы, — повторил Нейер мягко. — Если я закончу работу ранее — я сообщу о том, что согласен развивать новое направление совместно с кланом Да-архан… Старик не согласно кивнул и Ней знал, что значит этот жест — Глава намерен вернуться к разговору через несколько декад и создать «удобный» повод. — И алтарь… каковы ваши успехи, сир Нейер, в этом направлении? — Пока — меня не удовлетворяет результат. Работа занимает зимы, и не всегда есть возможность снять данные. Это я и хотел обсудить с вами, добиваясь аудиенции. Это — ускорит результат. — О каких данных идет речь, глава? — Невесты из рода Арр, которые вошли в клан Да-архан. Если они носят брачные артефакты, я бы просил провести замеры… — О, эта ваша теория…ни один южанин не допустит вас на женскую половину… — перебил его старик. — Дариан говорил мне о ваших идеях. Что вы считаете, что Арры таким образом питают купол островов… — Это не теория. Это эксперимент в тестовой стадии, но мне не хватает данных… А, учитывая возможность продажи технологии купола в Ашке… — Теория. — Я уверен, что Арры тянут энергию с алтаря рода Фу во время каждого ритуала, используя носителя браслетов, как передатчик… — Это — невозможно. — Так же, как вчера было невозможно видеть, что находится в закрытых каменных полостях, — парировал Нейер спокойно. Глава Да-архан поморщился. — Это — гипотеза. Но мне нужны данные…Я уверен, что именно браслеты невест устанавливают связь. Поглощают любые излишки энергии и перенаправляют их на купол, — продолжил Нейер. — Мелочи! Для любого крупного клана — это крохи, алтарь даже не почувствует возмущения, — отмахнулся старик. — И… если лишить купол подпитки одновременно, или отсечь хотя треть кластеров, купол Октагона можно… снять. Временно! — подчеркнул Нейер, увидев, как фанатично вспыхнули глаза старика. — Арры собираются продать ту же самую технологию Фениксам? Значит, купол, установленный в Ашке, тоже можно будет отключить? — промурлыкал старик. — Временно, — снова подчеркнул Нейер. — И пока это только гипотеза, над которой я работаю… и сейчас важно собрать данные других кланов, чтобы подтвердить схему подпитки… — Доказательства? Пока это просто слова, не более… Вы сможете предоставить доказательства… Периметр кабинета полыхнул силовыми линиями — раз, два, три. Глава переплел пальцы, закрыл глаза и проговорил: — Вам вестник, сир Нейер. Срочный, раз прошел сюда. Я — пропущу. Откройте… должно быть что-то важное, разговор — подождет. — Глава отвернулся к стене, давая иллюзию уединения. Через мгновение вспыхнуло — вестник закружился перед лицом, Ней поймал, прочитал и — замер. Глава Да-архан обернулся. — Все в порядке? Мы можем вернуться к разговору? Нейер деревянно кивнул. — Мы остановились на том, что эта ваша гипотеза… есть ли у вас доказательства… использование силы чужого алтаря — это серьезное обвинение, по тяжести сравнимое с нарушением вето совета кланов… — Нет, — резко перебил Нейер старика. И попытался улыбнуться, но у него вышел только кривой оскал вместо улыбки. — У меня больше нет доказательств против клана Арр. Этой ночью моя жена умерла.
Глава 53. Возвращение домой Ч1.
Южный предел Да-ари Лавка мастера-каллиграфа Вана Цифры — сошлись. Он перепроверил дважды, потому что был уверен, что в приходные книги точно закралась ошибка, и сейчас она разрешится. Но ошибки не было. Он потоптался на месте, решая, как поступить. Спросить — не у кого. И старшие помощники, и мастера, и все, на кого можно было бы возложить решение такой проблемы — отсутствовали. Открытие Школы требовало огромных ресурсов, и все трудились с рассвета до заката, и он — тоже. Его оставили в лавке за главного, потому что с мелкими заказами справится даже он, а ничего крупного не предвиделось. С «крупным» сиры напрямую обращались к господину мастера Вану, кто же с «крупным» будет спрашивать слугу? Такого, как он? Трудиться ему нравилось. Нравилась тишина в лавке и уединение. Нравилось, как жужжали охлаждающие воздух артефакты. Нравилось содержать все в порядке, вытирать пыль, раскладывать кисти и краски так, чтобы это было красиво… нравилось трудиться, но не нравилось принимать решения — этому его не учили. Слуга снова заглянув в приходную книгу — подшитые в стопку свитки, скрепленные вощенной лентой — «оплачено», «оплачено», «оплачено». Единый адрес доставки, и единый получатель, но разные заказчики. Он не понимал ничего. Эти Высшие…! Если он ошибется — его накажут, если в книгу что-то вписали неверно, а если спросить — накажут ещё точнее, потому что отрывать от работы одного из мастеров и помощников сейчас… Слуга вздохнул, испытывая необходимость поесть. Необходимость думать и что-то решать отнимала последние крохи сил. Почему он должен думать? Думать, значит принимать решения. Принимать решения, значит нести ответственность. Нести ответственность, значит обладать какими-то правами… Но у него то прав не было! И значит, думать он точно не должен! Он — просто слуга! Пусть думают те, кто выше… И, главное, так неудачно — срок доставки сегодня. Если не уложатся в срок — ему попадет точно! Но три! Три почти полностью одинаковых заказа! Какой идиот не смог сразу понять, что ему нужно в три раза больше? Слуга ещё раз выдохнул. Что говорят «правила лавки» по этому поводу? Проверить заказ. Проверить оплату. Проверить комплектацию. Выслать, или вручить в руки, если покупатель прибыл лично. Поблагодарить. Всё! Вот это он и будет делать! Только это и ничего больше! Заказы оплачены — оплачены. Заказы собраны — собраны! Остальное — не его дело… Не его это дело — думать, его дело — исполнять! Взогрев себя сам, слуга воодушевился, и пока не пропало ощущение внутренней правильности, поспешил поскорее избавиться от того, что доставляло ему головную боль с самого утра, как только пришли две последние доски. Заказ номер один. Делал господин Фу. Предоплата один феникс. Внесенный аванс был дополнен ещё четырьмя золотыми. Оплачен полностью. К заказу слуга господина просил добавить… Слуга покрутил в руках, упакованный в вощеную бумагу предмет. Больше всего по форме и ощущением было похоже на гребень. Заказ номер два. Поступил через день. Оплачен полностью слугами рода Фу. Слуга заглянул в приходную книгу ещё раз. Да, оплачен полностью. Заказ звучал так «повторить заказ молодого господина Фу и приложить потребное для совершенствования в искусстве каллиграфии». Заказ принимал второй мастер-помощник — это ясно по почерку, и он же добавил в заказ набор кистей. Самый дорогой, что был в их лавке! Почему господин сразу не заказал все в двойном объеме — слуга просто не понимал. И заказ номер три. Оплачен полностью. Оплачивали слуги рода Да-архан, и, если он не ошибся — слуги самого младшего наследника. Заказ звучал так: повторить заказ молодого господина Фу, но доску выбрать самую лучшую, и краску… краску… Слуга сглотнул, увидев стоимость золотой краски высшей пробы. … лучшую из возможных красок для росписи досок. Итого, господин Фу должен получить три доски. Две среднего качества и одну наивысшего. Три набора средних красителей, и один драгоценнейший высочайшей пробы. Три комплекта кистей, и один набор кистей «мастерского уровня» в шкатулке. Адреса доставки у заказа «два» и заказа «три» совпадали, но были указаны разные получатели. В первом случае — слуга рода Фу, а во втором — сам господин Фу. И это тоже надлежало обдумать! Лавочный оценил размер, вес, и объем посылки, представил, как это всё разом получает сир и поморщился. Одному — не унести. Поэтому, вероятно, в третьем случае вышла ошибка. Три доски разом — только на это нужен отдельный слуга. Поэтому и доставлять стоит — слугам.Через двадцать мгновений все было проверено ещё раз и — готово. Надежно упаковано в несколько слоев ткани. И сверху — вощеной защитной. В каждый заказ было доложено то, что просили доложить. К каждому он отдельно прикрепил знак лавки Мастера Вана, проверил надежность креплений, веревок, и, наконец — выдохнул. Самая сложная из проблем на этой декаде была решена. И, хотя он все равно не понимал ничего, но ему за это и не платили. Как можно было сразу не понять, что нужно заказывать? Странный набор. Странный выбор. Странный господин, и такие же не менее странные слуги. Цифры в приходной книге сходятся, все точно по списку, все тщательно упаковано, а остальное… то, что состав заказа меняли трижды… ну, так он тут причем? Кто поймет этих Высших.
* * *
Территории клана Да-архан Подземная резиденция Четвертый ярус Коста занимался алхимией. Он никогда и подумать не мог, что в гостях придется применять на практике то, чему его учила Наставница. Он отмерял, взвешивал, следил за температурой и тщательно дозировал каждый из специй-ингредиентов, предварительно проверив их качество и свежесть. Коста варил кофи-по-южному. Миу застыл рядом. Но не крутился, и старался даже не дышать, следя за процессом широко открытыми глазами. Коста искренне сомневался, что до сего дня младший Да-архан вообще знал, где в их подземных залах располагается кухня, и бывал на ней. Слишком его все вокруг удивляло. Стоять у плиты Коста не собирался, но не смог отказать Миу, который просил продемонстрировать хотя бы один эликсир «сиятельной госпожи Фу», известной на весь предел своими ядами и зельями. Вообще, Миу просил яд. И такой, чтобы «свалить с ног и шекка». Коста помнил три рецепта, и даже мог попробовать сварить, но вряд ли это было то, что позволительно гостю. И потому Коста выбрал «главное и первое алхимическое зелье, которое должен в совершенстве уметь варить каждый, кто хочет носить гордое звание южного мужчины», по версии госпожи ФУ. — Какое это зелье? — с придыханием спросил Миу. — Кофи, — не моргнув глазом выдал Коста.В клане Да-арханов варить кофи собственноручно было не принято. Потому что не умели, или потому что не были «настоящими мужчинами по версии госпожи Эло» — тему Коста решил не развивать, сосредоточившись на задаче. Самым сложным из всего процесса оказалось то, что дома вообще не вызывало никаких проблем. Найти — кухню.
— Готово? — Почти… — Коста снял турку с песка, принюхался по привычке, выделяя отдельные ноты — готово; готово, но не идеально; сносно и можно подавать. Сегодня он сварил на «не совсем сносно, но никто не отравится». И разлил по небольшим кофейным пиалам-наперсткам. Турка была большой, больше чем дома. Пиал много, и потому Коста налил всем — Хаади, который стоял у дверей; охраннику Миу — Дан сегодня отсутствовал и младшего сопровождал другой вассал; слугам, которые покинули кухню, очистив помещение, но подсматривали в дверной проем. — Рецепт госпожи Фу, личная модификация кофейного зелья, — провозгласил Коста.
Кофе был выпит через пару мгновений, и потому, какой взгляд юный наследник бросил на турку и плиту, Коста понял, что вполне возможно, скоро в клане Да-архан появится хотя бы один «настоящий мужчина». — Напишешь рецепт? — Вышлю, — Коста кивнул. — Вместе с рисунками. Я обещал тебе шекка, но пока не вышло. — А я… я могу посылать тебе свои рисунки? — Посылай, — вздохнул Коста. — И образцы каллиграфии! — И образцы… Хотя твой учитель вполне мог бы проверить сам… — Учитель ругает, а ты хвалишь… И я тебе тоже кое что пришлю, — Глаза Миу лукаво сощурились. — Сюрприз, надеюсь, тебе понравится… Увидишь, когда будешь дома… — Господин Син, время…– напомнил Хаади, тихо подойдя сзади. — Глава просил не задерживаться.
Три дня спустя
* * *
Южный предел Пустыня День пути от Да-ари Караван Коста наслаждался дорогой. Ночевками в шатрах, когда над головой — небо, а не каменный, укрепленный плетениями свод, который непереносимо давит. Получал удовольствие от каждого мига, наконец-то дышал полной грудью, и даже еда, приготовленная на костре, казалась в разы вкуснее той, что они ели в гостях. Ему дали полную свободу и часть дня он сопровождал паланкин, сидя верхом на лошадке, следуя вместе с охранниками. Охраны на обратном пути стало в два раза больше. Да-арханы выделили сопровождение, но их провожали не до границы земель клана — приказ звучал «доставить до поместья рода Фу». И Коста не понимал, в чем причина, ведь обстановка в пределе не изменилась. Он занимался утром, днем и вечером, но учебой его не напрягали, и даже мозгоед и тот, ослабил контроль, заставляя выполнять меньше обычной нормы. Коста тренировался с Хаади на стоянках, скакал верхом, охотился на пустынных змей, и — рисовал. И даже то, что Тук — «волчик» с рынка Да-ари, избегал его, сторонился, держался на расстоянии, как будто он его чем-то обидел — не могло испортить Косте настроение. «Привыкает, не трогай раба, разберешься дома» — пояснил мозгоед, указав на необходимость верно расставлять приоритеты. Коста не считал, что Тук приоритетам мешает, но после явного нежелания пустынника даже находиться с ним рядом и подходить ближе, чем на пару шагов, пока решил отступить. Ждать — это то, что он умеет лучше всего.* * *
Земли клана Да-архан Кабинет Главы клана — Это последний отчет, отец, — Дариан протянул пергамент. — Кло — выдержал все испытания, он — стабилен. Глава даже не взглянул на бумаги — «уже доложили», этот вопрос его больше не интересовал, в отличие от другого: — Они пересекли границу? — Ещё нет — завтра к обеду будут там. Они движутся в этот раз значительнее медленнее из-за Нейера. «Хорошо» — Старик кивнул. — И, отец… Ней теперь может не согласиться на помолвку, и я думаю… — Согласится. У них нет выбора. А если выбор есть, то мы сделаем так, что его не будет. И на эту тему я тебя думать не просил. Думай в том направлении, за которое ты несешь ответственность.Когда сын ушел, он долго крутил в руках клановую печать, а потом вызвал управляющего и приказал: — Мне нужны данные по женскому гарему. За три последних зимы. Проверять урожденных клана Арр. Я хочу получить отчет о поведении за каждую декаду. Сколько у нас Арр в клане? — Пятеро, — подумав, ответил управляющий. Старик кивнул — хорошо, когда не подводит память. — Проверь их всех, и особенно тех, которые принесли с собой в дар брачные браслеты. Или вообще, хоть что-то принесли в дар, из артефактов родового клана. И — носят постоянно, не снимая. — Что именно вы хотите узнать, сир? Если я пойму направление, я смогу лучше выполнить задачу… — Всё. Я хочу знать всё. Приставь наблюдение из гаремных. Пусть несколько декад не спускают с них глаз — и отчет мне. Вассал низко поклонился.
* * *
Две декады спустя Земли клана Фу Родовое поместье Госпожа Эло встречала их не перед вратами, и даже не на крыльце дома. Она встретила их в большой гостиной, продолжая заниматься сортировкой бумаг, и не отвлекалась до тех пор, пока не закончила. И только потом раскинула руки, крепко обнимая сына: — Нейер, мальчик мой… И кивнула ему — Косте — тепло и немного настороженно — «ученик», а потом, явно поколебавшись, похлопала по плечу. А затем, увидев, что смотрят слуги, на долю мгновения даже притянула к себе. Коста был настолько удивлен поведением Наставницы, что даже не успел среагировать, так и стоял дерево-деревом.Потом был праздничный семейный ужин и долгие разговоры о поездке. О том, что каждый видел, заметил и восхитился у Да-арханов. Коста рассказывал про шекков, подземные арки переходов и о том, как ему не хватало воздуха и света, и что он никогда не согласился бы жить так. Темы клановой политики старательно обходили — это мешает правильно усваивать еду, но госпожа не утерпела. — Помолвка? — Эло подняла бровь, обращаясь к сыну. — Позже. Все — завтра. Сегодня я бы хотел уделить время тому, что произошло дома в мое отсутствие, — подчеркнул Нейер. Коста помедлил, оценивая интонацию Главы, и снова быстро заработал ложкой. — Син — отдыхай. Завтра утром — тренировка, и после завтрака никаких занятий не будет — ко мне в кабинет. Будет разбирать поездку. Дей — за мной. Гостиная опустела. Коста доел ужин, выглянул в окно — закат пламенел алым заревом над барханами, в небе парили свободно соколы и птицы… и улыбнулся, потягиваясь. Как же хорошо. Наконец-то, наконец-то они — в поместье.
* * *
Сверток доставили ему в комнаты, когда он безуспешно пытался высушить волосы после купален. Никогда в жизни у него было такой длинной косы, положенной всем высокородным, и он так и не научился справляться с ними. Мыть, распутывать, и… он тщательно скрывал это от всех, отказываясь от помощи хихикающих служанок, когда те думали, что он не видит их. Сверток оказался большим, даже огромным, собранный из нескольких. И таким тяжелым, что слугам пришлось нести его плетениями. Не найдя достаточно места на столе, они положили его на пол и удалились. Сверток с печатью… Коста рассмотрел упаковку. …с печатью лавки господина каллиграфа Вана!!! Коста подпрыгнул от нетерпения… но… он был слишком большим для его заказа… Слишком! Даже если заказ выкупил Хаади или Мастер Ней… Все равно — слишком много и тяжело…хотя видно, что внутри — доска! Мгновение Коста искал ножик, и потом, вспоров веревки, и сняв верхний защитный слой обнаружил внутри три больших свертка, запакованные отдельно. Каждый — с печатью лавки, которая подтверждала то,что заказ не нарушен. Первый Коста открыл торопливо и… расстроился, увидев внутри вместо доски, которую он ожидал увидеть совсем другую… из дорогого «железного южного дерева», покрытую сверху пропиткой и защитным слоем, полностью готовую для росписи… Он такое не заказывал. И не выбирал. В лавке перепутали заказы. Поэтому оставшуюся часть Коста не раскрывал, чтобы вернуть владельцу нетронутым, и начал заворачивать обратно, как из свертка что-то выпало. Маленькая, упакованная шкатулка, перетянутая лентами, с печатью… рода Да-архан, которая тускло светилась. Да-арханы? Такую печать Коста знал — «на получателя», может открыть только тот, кому предназначено… а вдруг… он, сомневаясь, приложил импульс силы, печать, удерживающая плетения сработала, и он легко открыл шкатулку. Письмо, и что-то упакованное отдельно. Свиток Коста читал быстро и — улыбался. Почерк у Миу был просто отвратительным. Двух зим на постановку руки ему не хватит. Младший Да-архан писал, что это — обещанный сюрприз, и одновременно — извинения за всё, произошедшее. Что он не знал, что выбрать, и надеется, что Син научит его, и поэтому сейчас выбрал просто самое лучшее. И что он надеется посетить окраинные земли, чтобы самому лично увидеть доску, которую Син напишет и подарит храму. А как распорядится второй частью подарка — Син решит сам. Коста свернул свиток, убрал в шкатулку, и развернул то, что лежало рядом на теплом шелке. Раз-два-три-четыре. Чешуйки переливались на свету. Маленькие, даже крошечные. Размером с его ладонь. Он видел у шекка гораздо крупнее. Миу подарил ему чешую! Коста понюхал — пахло песком и какой-то травой. Странно, при приятно. Посмотрел на свет, постучал — крепкие, и убрал три обратно, отложив одну. Одну он подарит Наставнице Эло. Он так ничего не привез ей с Юга, а это… наверное можно применить в алхимии. Довольный решением, счастливый от подарка, дальше Коста распаковывал быстрее, чуть насвистывая себе под нос. Второй большой сверток. Третий.Через десять мгновений ошеломленный Коста сидел на ковре, в окружении раскиданных красок, кистей, и… досок, трех досок, длиной с его кровать, которые ошеломительно пахли свежим деревом и лаком. Богатство! Целое богатство! Невероятное богатство! Даже если взять один набор лучших кистей — о таком он даже не смел мечтать. Коста выудил из вороха бумаги и тканей лакированную коробку с кистями, крепко прижал к себе и завалился в подушки, рассматривая то, что нашел в третьем свертке. Гребень. Серебряный женский гребень, с выточенной узорами ручкой. Именно такой он тогда видел на рынке Да-ари и не купил. Точно это он! Коста крутил его из стороны в сторону и не находил ни одного отличия. Тогда… Если первый заказ — подарок Миу. Третий мог купить только Хаади, потому что кроме него про гребень никто не знал, от кого — второй? И зачем ему три одинаковых комплекта? Нет, применение он найдет, но если бы у него был выбор, он бы выбрал что-то иное… Теперь у него три доски, три набора красок, и… всего один Храм…
Хаади стучал. Сначала осторожно, потом сильнее, потом проверил не заперто ли плетениями — не заперто, значит, господин не хочет уединения — и, постучав в последний раз, толкнул дверь. Комната, похожая на склад какой-то лавки после ограбления была завалена бумагой, упаковочными тканями, мусором… досками… значит, заказ уже отдали наследнику, и он получил свои краски… Хаади перевел взгляд дальше и — начал тихо отступать назад, чтобы не потревожить. Юный господин спал, утомившись с дороги, крепко прижимая к груди длинную лакированную шкатулку.
* * *
Поздняя ночь Поместье Фу Кабинет Главы, совещание Эло пила. Не чай. И не первую пиалу. И даже не вторую. Потому что Нейер молчал уже десять мгновений. Рассматривал рисунки. отложив те два, что она выбрала, в сторону, изучая все остальные. Воспоминания о «самой-неприятной-ночи» Эло слила Дею, и теперь сын знает столько же, сколько она сама. — Почему он так много рисовал четвертый ярус? Больше половины рисунков… Эло пожала плечами и глотнула ещё. Горячительное приятно обожгло горло. — Ракурс? — предположил менталист, стоя за спиной Главы. — Он рисовал в саду, там не так много объектов, и если смотреть снизу, то как раз попадает именно эта часть… Вообще, стоило бы просто спросить его самого, но господин спи-и-ит, — с сарказмом протянул Дей. — Пусть выспится, — отозвался Нейер. — Хаади сказал, он — устал. Торопиться уже некуда… узнаем завтра… — Что с Аррами? — вмешалась Эло. — Молчат. Пока — молчат. Но мы и не объявляли о смерти. — Я сделала так, как решили. Стазис держит. Но следы насильственной смерти не скрыть. Мне будет спокойнее, когда она станет пеплом. Нейер посмотрел на шкатулку, в которой покоились браслеты, которые он снял с мертвой жены. Ключ, который, как он надеялся, поможет открыть тайну Арров. — Сжечь никогда не поздно, — пробормотал он. — Сейчас меня больше волнует… это, — Ней вытянул снизу рисунок с мертвой кухаркой и положил сверху. — Это — не похоже на дар Фу… это не артефакты… — Это — дар Фу, — отрезала леди Эло. — И он должен быть до самой смерти благодарен роду за такой дар! — Люди — не артефакты, — угрюмо повторил Нейер. — Дар Фу! Иначе никак. Вспомни, что говорила жрица… или ты хочешь сказать, что Нима может солгать? — Мне кажется, мы уже тридцать мгновений обсуждаем то, в чем не разбирается никто, — Дей отошел от стола и сел в кресло. — Кто-то может сказать, каким должен быть родовой дар Фу? У нас есть что-то, кроме заметок и устных преданий? Мы не знаем, каким должен быть такой дар на начальной стадии… Эло победно оглянулась на сына. —…и потом, у любого дара и даже способности есть модификации и уровни, — продолжил рассуждать менталист. — Ментальный дар делиться на десять уровней и двадцать стадий. У нас пять секторов природных склонностей, и если ее нет — возможность развить есть не у всех. Кому-то легко дается поверхностное чтение, кому-то глубокое, кто-то не способен считывать мысли, но прекрасно читает эмоции… кто-то хорош во взломе, кто-то специализируется на глубинном погружении… Кто-то любит разрушать чужое сознание и получает от этого наслаждение, — Дей вздохнул. — Менталист должен уметь все, но совершенно не значит, что умеет. Или артефакторы… есть ли отличие между кланами ЯнСи и Сей? Нейер молчал. — И так в любом деле — целительство, алхимия, склонность к плетениям… — У нас пять клановых целителей, но только двое сносных, — буркнула Эло. —…поэтому мы понятия не имеем, что это такое, как нужно развивать, и какие стадии…и даже не можем предположить, как эта склонность должна проявляться изначально… у нас нет точных данных. Дневниковые записи разрознены… Поэтому я склонен согласиться с госпожой. Мальчик явно получил дар рода Фу, но, поскольку изначально это ребенок чужой крови, дар имеет… модификации… — Менталист кивнул на стол, весь заваленный рисунками. — Нужно решить, что говорить и что не говорить, Костакису, — вмешалась Эло решительно. — Я полагаю это, — она кивнула на рисунки слуг, — вообще обсуждать не стоит. Важно сосредоточиться на артефактах. Дар нужно развивать и делать это быстро. Но я не могу сократить в программе обучения ни этикет, в котором он нуждается, ни алхимию, ни правила поединков… я и предположить не могла, что это может понадобиться срочно… как и правила аукционов… и я так и не поняла, зачем он купил этих грязных рабов? И почему вы притащили одного сюда? Глава отмахнулся — вопрос не первой важности, обсудим позже. — Сейчас важнее другое. Может ли такое быть, что активность дара связана со «вспышками», когда Син выходит из себя? Эмоции могут быть ключом? Тут он нарисовал вот это, — Нейер положил ладонь на пергаменты, — когда был заперт в комнате… Эло поморщилась. —… потом была вспышка в карете, но там было нечем рисовать, кто знает, что произошло, если бы под рукой были кисти и тушь… И у Да-арханов… в мастерской были кисти, пергаменты и тушь, и необходимое потрясение — встреча с шекками. — Я бы предположил, что активацию дара запускает само присутствие леди, но в гостях ее не было рядом, — съязвил менталист. Эло прошипела в его сторону что-то нелицеприятное. — Возможно, запуск дара — это эмоциональное потрясение, но тогда… — Тогда невозможен контроль… — констатировал Дейер. Они одновременно вздохнули. — Он — боялся! — Выдала Эло, после короткого раздумья, прищелкнув пальцами. — Здесь — наказания, шекков — у Да-арханов, если дар срабатывает, когда он боится — нужно просто пугать его! И пугать, как следует, с утра до вечера, тогда рано или поздно дар сработает снова, и просто подсунуть ему в этот момент бумагу и кисть… — Мама! — Что, мама? Нам же нужен результат быстро⁈ — Сомневаюсь, что процесс запускает именно страх, — пробормотал менталист. — По-моему в карете ты боялась его гораздо больше, чем он — тебя… Эло прищурилась и… неохотно кивнула. — Нам нужно понять, как направить дар в нужную сторону, но при этом снизить агрессию, чтобы Син был безопасен для окружающих, и ему нужен ментальный «щит» — срочно! Теперь, когда мы дома, можешь начать занятия. Мне нужны результаты к концу сезона, Дей. — Это невозможно, господин. — К концу… зимы? — Невозможно, господин. — Да в чем проблема? Просто научи его, — Эло пожала плечами. — Проблема? Проблема? — менталист гневно раздул усы. — Может быть проблема в том, что это сложная техника? И что далеко не каждый даже с ментальным даром имеет к этому склонность? Эло снова пожала плечами — Если это есть, и это способен освоить кто-то один — этому можно научить. Дей выдохнул длинно и медленно, успокаиваясь: — Эло… У тебя же есть лаборатория? Эло кивнула — очевидный факт. — Там хранятся самые ценные ингредиенты… — Ингредиенты я храню в дальнем хранилище. — Не важно… есть… Так вот представь, что над твоей лабораторией выстроена ещё одна, чтобы спрятать настоящие ингредиенты, и ещё прослойка между, и сверху ещё иллюзия лаборатории, в которой стоят твои фиалы, сундуки и шкатулки с надписями… но самих ингредиентов там нет — это обманка, и чтобы приготовить зелье, тебе надо спуститься вниз на три уровня за каждым из ингредиентов и сделать это так, чтобы никто не заметил. И фиалы у тебя не подписаны! Ты должна помнить, где лежит каждый — на память! — рявкнул менталист. — Это… сложно! Леди Эло задумалась, но потом не согласно качнула головой: — Но у Ивиара был щит? Был. И у Нейера есть… — Господина тренировали с шести зим, — буркнул менталист. — С шести. Каждый, благословенный Немесом, день. У господина отличная память, и много… много времени на тренировки… И тем не менее до сих пор, господин иногда путает, где на втором уровне лежат его воспоминания! Нейер поморщился. — А здесь вы хотите результат от меня за зиму! Мальчик не тренирован… Он учился у каллиграфа, а не у менталиста! Я видел его «щит» — это просто… просто… развалины, среди снежных гор… Какая-то нищая деревня, несколько домиков… снег, снег и дыра в горе… и это всё! Я не могу сделать щит из развалин или слепить его из снега в его голове! Даже если бы хотел! — У нас есть ещё какой то выход? Нет. Другое решение? — Надо ещё раз проверить его щит досконально… может… все не так плохо, как ты запомнил… и потом решать… что можно сделать. Мы же не можем держать наследника в поместье всю жизнь, — вздохнул Нейер. — Я запомнил все прекрасно, господин. Ваш щит — два уровня артефакторной мастерской, в которой пятьдесят стеллажей. На каждом из которых восемь полок. Каждая из которых отведена под отдельное воспоминание, и мы с вами три зимы! Три! Потратили на то, чтобы вы научились представлять воспоминание и хранить в виде артефактов… И… как же ваши успехи, господин? — Менталист склонил голову к одному плечу. Нейер едва заметно, совсем неуловимо покраснел. — Мальчик вырос в лавке… окраина мира… лачуга… А вы выросли в мастерской, знаете ее лучше своей спальни, но до сих пор иногда путаетесь в память! Я не смогу создать защищенное хранилище из… из лачуги! — Ну, хотя бы один уровень? — Мягко уточнил Нейер. — Ни одного, — отрезал менталист. — Ему дали основу, но не работали с ней — нужно всё начинать сначала. И, чтобы создать в памяти хотя бы один уровень, простроить, запомнить и сохранить, может уйти не одна зима. Я могу помочь создать иллюзию… провести улучшение… «лачуг». Мальчик хорошо владеет изображением, может сработать, но если я буду один — это будет долго, возможно для тренировок понадобиться «тройка»… нужно вернуть магов с побережья и Ашке. — Нужна тройка? Значит вернем, — кивнул Глава. — Сейчас это может быть вопрос жизни и смерти рода Фу. Щит должен быть таким, через зиму, чтобы его не могли сразу пробить менталисты… чтобы никто не мог взломать и узнать, что Син — может видеть. Если ты будешь учить его лично, я уверен, вы справитесь. Менталист скептически фыркнул в усы, но — кивнул.*** Земли кланов Арр Октагон Остров знаний Сейши закончил письмо набело, потратив на него два вечера. Сжег все черновики, а потом переписал ещё раз так, чтобы, если… что-то пойдет не так… хотя, если что-то пойдет действительно «не так», вряд ли тогда его ещё будет волновать хоть что-то. — Наставник пишет ученику, что в том зазорного? Уже прошло достаточно времени, чтобы он привык и его приняла сила, — едва слышно пробормотал Сейши себе под нос, поправил очки и задумался — какую печать ставить на свиток. Личную клановую или печать Наставника. Он ждал, что мальчика оставят в покое. Радовался, когда южные птицы принесли на хвосте Вэю новость о том, что мальчик Хоакина пережил ритуал. Радовался, что всё было не зря, и тут… такое. Если бы он мог, он бы постучал кулаком по безмозглой голове Главы Фу! Зря он так высоко оценил его способности… это же надо было так… подставиться у Да-арханов. Сейши сердило дунул в усы. — И все таки я против нарушения правил… — Шрам облокотился на стол рядом. — Зачем писать ему заранее, если все равно мальчишку будут извещать официально? Слышал, ему будут предлагать помолвку и… — Затем, — отрезал Сейши, поправив очки. — Затем, чтобы мальчик знал, что его не забыли…Так сделаешь? — Сделаю, — Шрам фыркнул. — Делов то… можно подумать первый раз отправляю письма на большую землю так, чтобы никто не знал… Но с тебя — бутылка! И я ещё не простил тебе, что ты — знал! Знал и не сказал мне, что Шестнадцатый щенок — Наследник рода Фу! Хоть бы намекнул, хоть бы полслова… — И что? — Невозмутимо поднял бровь Сейши. — Это что-то изменило бы? Ты бы учил его лучше? — Лучше, — огрызнулся Шрам. — А то я думал, что ты его пригрел… решил тронулся плетениями на старости зим, в память о бывшем ученике взял такого… а оказалось всё просто… — Он смачно сплюнул в окно, забрал запечатанный свиток и — удалился.
Сейши подождал пару мгновений, а потом достал из ларя на столе точно такой же свиток, с точно такой же печатью, для того же самого адресата, но с совершенно другим содержанием. Упаковал свиток в другой, использовав бумагу худшего качества, и поставил хозяйственную печать архива, указав адрес номер два. А потом оба свитка ещё раз упаковал в третий и перевязал простой бечевой, указав для кого, и… выплел плетениями «вызов». — Как обычно, — скомандовал Сейши — слуге, и тот приложил личную печать служащего к пергаменту. — И успеть на этот корабль. — Да, господин Наставник.
Корабль отплывал с островного причала, держа курс на побережье. Очень удачно совпало, что он вышел прогуляться именно на эту часть острова. Сейши напрягал глаза, но без плетений так и не смог заметить Шрама на палубе. Бесполезного Шрама. Воспоминания которого непременно считает Кайр. Первое письмо окажется у Вэя раньше, чем наступит рассвет. Поэтому он составил текст так, чтобы нечего было предъявить, но было за что отругать. Наставник пишет бывшему ученику, что в том зазорного? Шрама на палубе он не рассмотрел, зато отчетливо видел с десяток слуг, которые едут заниматься хозяйственными вопросами. И его свиток с «нуждами для архива» лежит среди ещё пятидесяти таких же пергаментов. Все, как обычно. Если он всё рассчитал верно, то письмо будет у Фу раньше, чем официальный запрос направит Вэй… если очень повезет. Такую схему отправки «через четвертые руки» он использовал крайне редко, но сейчас не было выбора. Если то, что он смог узнать — правда, мальчика Хоакина нужно предупредить.
Глава 54. Возвращение домой. Ч2. (нв!)
Утро Земли клана Фу Кабинет Главы Фу Воспоминаниями о том, что произошло на совете артефакторов у Да–арханов, Глава поделился сразу, потому что госпожа «хотела увидеть то, чем с ней ещё не поделились — немедленно». И Косте, как полноправному члену семьи, позволили разделить память тоже. — Это важно, Син. Смотри внимательно, — скомандовал Нейер. Наставница явно пребывала в изумлении — глаза заблестели ярче, а Коста просто уважительно склонил голову перед мастерством сира, восхищенный тем, что Глава так много трудился. — Ты понимаешь, как я это сделал? Определил то, что находится в кусках породы? — уточнил Нейер у него. Коста качнул головой — нет, но — восхищен: — Думаю, замеры, господин. Вы тратили дни и ночи в мастерской, работая над этими камнями. Менталист фыркнул в усы. — Хочешь научиться так же? — мягко продолжил Нейер. Коста пожал плечами. Было бы неплохо. Это наверняка хорошо оплачивается, и, если знаешь, что внутри — можно забрать себе лучшее. Полезный навык. Но наверняка есть какое–то «но». К этому у Фу он уже привык. «Но» — было всегда. Если Наставница говорила — «важно научиться» — его тошнило в девяти случаях из десяти. От наличия яда в пище, запаха, или… трупа рядом. «Любой навык должен быть оплачен» — говорила лели Эло. «Потом, кровью, временем, силой. Чем–то, что ты отдаешь, чтобы получить что–то ещё, понимаешь?». Коста теперь не просто это понимал — усвоил на своей шкуре, и потому чем должен быть оплачен такой ценный навык Мастера Нея, он пока не постиг. — Не хочешь? — в голосе госпожи прозвучали ноты опасного удивления. И Коста понял — «не хотеть»– нельзя. И захотел сразу, пока глаза Наставницы не превратились в узкие хищные щелочки. — Хочу! Но… вряд ли смогу… — Почему? — Нейер удивился. — Потому что… — Коста подбирал слова, и не нашел ничего лучше, чем сравнить направления мастерства. — Потому что это — уровень Мастера, верно, сир? Мозгоед и Глава переглянулись. — И в артефакторике, как и в любом деле, как в каллиграфии, чтобы взять мастерскую печать нужно долго много трудится, но иногда это не помогает, если нет склонности или… силы, — закончил он тихо. — У меня нет ни того, ни другого. — Почему ты так решил? — Я не решил, я знаю. Мастер… мой Мастер владел даром видеть суть, когда вспыхивала искра. Но мне никогда не достичь уровня, которым владел Наставник Хо… — Видеть суть? — Госпожа перебила его резко, наклонилась вперед и переспросила. — Как это — видел суть? — Как и все мастера, — ответил Коста, ошеломленный невежеством Наставницы. Нет, он знал, что каллиграфия в клане Фу не в чести, но не настолько же. — Чтобы рисовать, нужно видеть…я не умею… — Мама, это совсем не то… — Подожди, Ней… — Госпожа стянула с пальца кольцо, одно из двух, в которых хранился порошок с ядом, положила на стол, и быстро перевернула сверху пиалу. — То есть ты хочешь сказать, ученик, что твой Мастер смог бы увидеть, что тут яд? — Эло постучала коготком по фарфору. Коста открыл рот, посмотрел на леди, перевел взгляд на Главу в поисках поддержки, потом на мозгоеда, но…. они все трое серьезно ждали ответа на этот вопрос. — Конечно, нет! — Ответил Коста возмущенно. Такой глупости он не слышал давно. — Но ты же сказал, он видел суть! Искра… — Эло щелкнула пальцами. — Значит, он должен увидеть, что там — яд! Коста подвис, пытаясь постичь непостижимую логику госпожи… и очень медленно, подбирая слова так, как будто бы объяснял Миу, продолжил: — Мастер увидел бы чашку, госпожа. Потому что это — чашка. — Там — кольцо с ядом! Значит там яд! — Это чашка, госпожа. — Она скрывает яд! Значит тот, кто видит суть, должен нарисовать кольцо с ядом! Такой беспомощности он не ощущал давно, но Глава явно не собирался приходить ему на помощь: — Нет, госпожа. Это — чашка. Пиала. Она белая. С голубыми узорами. Круглая. — Ну и что, что круглая! Раз там сейчас кольцо, значит это — суть… Коста перевел взгляд на Главу, но тот не собирался ему помогать. А как объяснить подобное, чтобы не оскорбить ум госпожи, он не знал. — Суть чашки — пустота, — начал Коста медленно. — Состав — глина, но суть — пустота, ограниченная формой. Возможность держать форму, которую можно наполнить. То, что внутри не становится сутью, потому что не является чашей! Это что–то, что неизменно… иначе утром это был кофи, в обед чай… но чашка не становится чаем… Эло сдвинула брови. — Иначе… иначе я бы становился алхимиком, просто читая трактаты и узнавая названия ингредиентов! Но этого не происходит… Поэтому любой мастер нарисовал бы чашку! Это ее суть! — А то, что внутри, он бы нарисовать смог бы? — не отступала Эло. — Смог бы, — сдался Коста, увидев, как глаза Наставницы вспыхнули неясными эмоциями, — но только, если сверху убрали бы чашку! — Тогда какую он видел суть, если чашку вижу и я? Эло недовольно перевернула пиалу, и надела кольцо обратно на палец. — Значит, я тоже мастер? Раз вижу чашку! — Видеть мало, нужно уметь рисовать, — поддел госпожу менталист. Коста подавил желание зарычать. — Нельзя рисовать, не видя суть! — выдал он возмущенно. — Чтобы нарисовать цветок, нужно постичь суть цветка! Чтобы написать стих… нужно сначала проникнуть внутрь настроения, прежде, чем касаться кистью бумаги! Чтобы написать девиз рода! Или даже чтобы нарисовать вывеску — нужно постичь суть! — Суть чашки — чашка, — пробормотала Эло. — Что тут постигать? — Мастер читал людей, видел их суть… то, что скрыто… — Суть есть только у людей? — вмешался мозгоед. Коста задумался — Люди скрывают суть. Мастер Хо просто доставал то, что скрыто наружу — видел… и это отражалось на рисунке… Это сложно и искра проявлялась нестабильно… Эло презрительно фыркнула, Глава покосился на мать с неодобрением — Это очень сложный дар! — возмутился Коста. — Мастеру Хо много платили за такую работу! — Десять золотых? А через стену он увидел бы, что там сад? Коста в изумлении открыл рот, глядя на Эло: — Нет, конечно. — И что под полом гостинная? — Нет! — Значит, твой Мастер не владел даром видеть суть, — резюмировала Эло. — Владел! — От возмущения Коста даже встал в кресле, готовый защищать честь Учителя до последнего. — Тогда я правильно понял, Син… Высший уровень мастерства — способность уловить и передать через рисунок то, что никто не видит, то, что от всех скрыто? — Да! — Тебя… этому учили много зим? — Да, — уже тише ответил Коста. — Но я не постиг… — Вообще? — Мастер хвалил меня единожды, — ответил Коста честно. — Когда мы взяли заказ нарисовать девиз рода… доску… для этого нужно было постичь суть… Мастер сказал, тогда у меня вышло. — И больше ни разу? Коста помотал головой. — Это по крайней мере объясняет, почему он использует рисунки, — пробормотал мозгоед совершенно непонятную для него фразу. — Потому что привык… так думать… — Переучить можно? — Эло повернулась к Дейеру и Коста тоже, потому что не понимал о чем идет речь. — Вряд ли… столько зим… навык устойчив… Переучивать?Зачем его переучивать? Его все устраивает… Он совершенно запутался. Как мастера могут не понимать настолько простых вещей? Это ведь — просто! Каждый мастер видит суть! Иначе он не был бы мастером! Госпожа видит суть эликсиров, и знает — где и сколько не доложила, и как сварить зелье так, чтобы оно точно вышло! Мастер Нейер по звуку может определить суть того, что нужно чинить… Поэты, пишущие стихи, видят суть слов! Кухарка видит суть хлеба и точно знает, по запаху теста, нужно ли добавить ещё меда и соли? Тот кто рисует, видит суть того, что передает… и только уловив может передать! Это же так просто! Коста возмущенно заерзал в кресле. А постижение сути — занимает зимы, иногда к этому можно идти всю жизнь… и Мастер Хо видел суть! Видел! Он помнит каждую из картин… и последнюю… из–за которой их и выгнали с Севера с семейством Блау! Разве их выгнали бы, если бы не было причин, и мастер не видел бы сути? Коста оскорбился. Не за себя — за мастера Хоакина, которого здесь не было, и он не мог защитить себя сам, даже если бы не захотел. — Вы сейчас оскорбили моего мастера, Наставница. — Нисколько, — удивилась Эло. — Тогда, если ктото скажет, что госпожа очень посредственный алхимик и не видит сути ядов, я тоже не должен возражать? — парировал Коста тихо. — Алхимия — это наука, — снисходительно пояснила Эло. «В отличие от каллиграфии и живописи» — это не прозвучало,но подразумевалось. Коста знал, что он — взрослый. Ему не десять зим. Уже взрослый и умный, и понял «суть госпожи», и постиг… Наставница такая, какая есть. Но в этот момент он — обиделся. Глава оценил реакцию и скомандовал менталисту: — Разблокируй воспоминания Сина. Коста удивленно застыл, но все трое — госпожа, Мастер Нейер и даже мозгоед остались невозмутимыми и явно понимали, о чем идет речь. Это только он не в курсе, что у него что–то… заблокировано? — Подожди, Ней… ученик, выпей! — Наставница вытащила из кармана фиал, и поставила перед ним. Коста открыл пробку, понюхал — успокоительное, и вопросительно поднял глаза на госпожу. — Пей весь фиал, полностью. Коста покосился на фиал, на мозгоеда и напрягся. Весь? Весь фиал? На голодный желудок? То есть утром в лаборатории ему успокоительное не требовалось, а сейчас — будет что–то лучше утренних занятий? — Пей уже, — прошипела Эло нетерпеливо. Коста понюхал ещё раз — нет ли знакомых ноток яда, сделал один глоток, маленький, покатав на языке — точно ли тот состав, а то от госпожи станется, и нехотя выпил. — Юный господин… смотрите на меня… расслабьтесь. Схема работы с менталистом после стольких занятий стала отработанной, привычной, безопасной и потому он — повиновался без вопросов. На которые все равно никто не ответил бы.Пять мгновений спустя госпожа лично принесла ему чай и поставила рядом. В той самой чашке. И даже положила тонкий полупрозрачный рисовый сухарик, при виде которого его чуть не вывернуло наизнанку, но Глава понял по своему: — Это было необходимо, Син. У нас не было другого выхода у Да–арханов, все произошло слишком внезапно… А так — ты не мог сказать о том, чего не знаешь… Мастер Нейер говорил что–то ещё, но Коста не слушал. Камни! Рисунки!… мои рисунки — это же они… точно те, что в воспоминаниях господина на свете… он их нарисовал… и… Тук! Волчик!!! Так вот почему он избегал его! Коста подпрыгнул в кресле, порываясь бежать. – Пустынник! Мне нужно поговорить с ним! — Приоритеты, ученик, — прошипела Эло. — Верно расставлять приоритеты, ты забыл все, чему я пыталась тебя учить! Коста осел в кресле. — Что важно и что второстепенно! — Но как… — Коста обернулся к Мастеру Нейеру. — Как… почему…я не понимаю… Поэтому вы спрашивали, как видел суть мастер! Глава переплел пальцы. — Родовой дар Фу. Ты получил родовой дар Фу. Мы полагаем, что именно обучение твоего первого Наставника позволило огранить дар Фу именно так… в рисовании. Поэтому все, чему тебя научил Мастер Хоакин — бесценно, и будет служить роду Фу. Твой мастер проделал огромную работу… но… в роду Фу не было тех, кто зарисовывал бы объекты, только описывал. — Но как я нарисовал то, что в камнях? Это ведь было там? Было? Как⁈ — Мы не знаем, как ты их нарисовал… мы вообще мало знаем об этом родовом даре, — Ней вздохнул. — Это ты расскажи нам, как ты рисовал, — властно скомандовала Эло. — Я… я не знаю… я потерял контроль, — Коста опустил голову. — Тук напал, потом я напал на него… — Раб–пустынник, — пояснил Дей для Эло.– У него даже есть имя… —…потом все было красное… контроль исчез… я рисовал…потому что это был способ успокоиться… успокоить зверя внутри, — Коста коснулся груди. — Ему нравится рисовать… — Зверя? — Аккуратно и тихо переспросил глава. — Расскажи нам о нем…
Через тридцать мгновений понятнее не стало, хотя он попытался облечь в слова всё, что испытывал в последний раз и ранее. Все присутствующие в кабинете понимали всё, и при этом не понимали ничего. И совершенно ясным было только одно — раз это родовой дар, его следует развивать. — А это позволит увеличить круг? — с надеждой уточнил Коста. Глава и Наставница переглянулись и Эло отрицательно покачала головой — «ни одного намека на рост источника в свитках хранилища не было». Коста сник. Видеть артефакты — это хорошо, это оценка стоимости и возможность заранее предугадать поломки, как обещает мастер Нейер… но… лишний круг в качестве родового дара было бы куда лучше. И Наставница сказала, что учиться предстоит много–много зим. И только через десять или двадцать зим, он сможет управлять даром и использовать его осознанно. — А если у меня не получится ещё раз? Я не чувствую никакого дара… — Получится, — голос Эло был тверд и уверен. — Не получится — не может. Сама Нима указала на тебя… — Нима? При чем здесь Нима? Видит Великий, Нима — это был перебор! Ему хватило дара, камней, рода, алтаря, двадцати зим светившими вдали… — Когда мы были в храме вместе последний раз, — пояснила ему Эло. — Я спрашивала о тебе жрицу, и она прямо указала на то, что ты сможешь видеть артефакты… а значит, получил родовой дар Фу… Но кто–то не поверил мне! И сомневался в моих словах, — госпожа бросила острый взгляд на сына и менталиста. Коста открыл рот. Мастер Нейер тоже знал? Знал? Раз использовал его рисунки! И мозгоед⁈ Все всё знали, и никто — никто — ничего не сказал ему! — Я все равно не понимаю… почему я… — Мы — тоже. Но у нас есть дневники и хроники рода, где есть описания тех, кто владел не таким, но очень схожим родовым даром… Будем учиться понимать вместе, — успокаивает Нейер. — Но с этого момента программа обучения будет пересмотрена. Будет выделено время на развитие дара… Нам нужно понять, как сделать так, чтобы ты мог видеть постоянно… или управлять этим, поэтому часть работы с артефактами будет увеличена. И самая важная задача сейчас у тебя и Дейера — ментальная защита. Щит должен выдержать, потому что о твоем даре никто не должен знать. Но ментальные занятия лучше проводить на голодный желудок… — А он не завтракал, — вмешалась Эло. Коста опустил голову, менталист… хмыкнул в усы и пояснил Главе: — Ты ел у себя и поэтому всё пропустил сегодня… — почти пропел Дейер. — Пропустил что? — Перед ним стояли две тарелки с завтраком и чай! Он — отказался! Значит, не голоден! — парировала леди Эло. Менталист ещё раз хмыкнул в усы и опустил глаза, чтобы не рассмеяться вслух. — Не так ли, ученик? Или сейчас ты проголодался? — Нет–нет! — Коста испуганно посмотрел на Наставницу. — Я не голоден! Совершенно не голоден! — Тебе надо хорошо питаться, Син… — Тихо произнес Нейер, переводя взгляд с матери на менталиста. — Тогда, если хочешь — может покушать сейчас или заняться «щитом», что ты хочешь? — Завтрак ждет тебя там же, — Прошелестела леди Эло, нежно глядя на ученика. — Продолжим утренние занятия с того места, на котором остановились… С того места⁈ С того места! Да его до сих пор мутит! Наставница мало того, что забрала его с тренировки, и утащила вниз… Так они не пошли в привычную лабораторию, они прошли дальше, в залы, где он ещё не бывал… «Разделочную»! Где под стазисом, покрытый изморозью, лежал труп охранника поместья, который непонятно как скончался, пока они были в Да–Ари! Разделанный труп! И ему было сказано, что теперь две декады у них занятия будут проходить здесь, и ученик будет учиться на «подходящем материале»– снимать показания, тренироваться и рисовать анатомию! Что он точно должен знать из каких частей состоит тело, а для этого — его нужно… разделать! Но он не мясник и не целитель! Он — каллиграф! И у мастера Хо было достаточно анатомических свитков, чтобы он прекрасно разбирался в анатомии… Но, когда его стошнило прямо на пол, рядом со столом, Наставница приказала служанкам принести тарелки с завтраком, и поставила на стол рядом… рядом… с трупом. И сказала, что с этого момента, он ест — тут, пока не преодолеет эту преступную слабость, которая непозволительна настоящему наследнику Фу и ученику алхимика! А ведь он утром принес Наставнице подарки — гребень и чешуйки шекка! «Молочные», «очень ценные», сказала госпожа, сияя от восторга, а потом повела его в «разделочную»! — А… чем вы занимались с утра, мама? — Нейер прищурился, изучая мать. — Тренировали контроль, — мурлыкнула леди Эло. — Син? — Глава обернулся к нему. Коста посмотрел на Наставницу, взгляд которой обещал все кары грани, если он посмеет проявить слабость и пожаловаться, но жаловаться он не планировал. Потому что в чем–то госпожа была права. Что он будет делать, если нужно будет провести вскрытие или определить причину смерти, а алхимикам и целителям нельзя доверять по какой–то причине? Что он будет делать в бою, если на него свалится труп… визжать, как девочка? Или… его стошнит? Что он будет делать, если нужно будет провести расследование лично, а Глава будет болен? Как он — ученик алхимика–ядодела — собирается постигать вторую практическую часть действия веществ, если боится мертвых? Бояться нужно живых. Мертвые уже не могут причинить никому вред… С этим он был согласен, но не понимал, почему нужно там… завтракать! — Да… тренировали контроль,– ответил Коста, вздохнув. — Выбирай: займешься щитом сейчас или продолжим занятия в лаборатории? — Можем продолжить занятия, — ответил Коста госпоже, у которой удивленно дернулись брови. — Занятия… — он сглотнул, подавив поднявшуюся к горлу тошноту, —… были полезны. Но я бы предпочел ментальные практики.
* * *
— А как это может помочь понять что–то о… тех рисунках? — Спросил Коста тихо. Выговорить «дар» он пока не мог. — Возможно, какие–то воспоминания или осколки позволят сложить картину, — мозгоед пожал плечами не слишком уверенно. — Наша задача сейчас проверить щит, чтобы я мог составить программу тренировок. Покажи мне его. То, что ты называешь «щитом», пропусти, мне нужно понимать и увидеть всё. Будешь сопротивляться или прятать что–то — процесс затянется, но я все равно найду то, что нужно. Коста кивнул — «ясно». — Ты знаешь, что такое «щит»? Это устойчивая ментальная конструкция, которую ты можешь удерживать в голове. Она создается для хранения архива воспоминаний, как… как хранилище, — щелкнул пальцами мозгоед. — Куда нет доступа никому, если ты не пропустил или не дал последовательные ключи доступа к уровням щита, но до этого тебе ещё долго, если вообще дойдем, — вздохнул он. — Взломать щит, взломать защиту — это значит добраться до воспоминаний, которые ты не хочешь показывать. Это понятно? Коста кивнул. — Мне нужно понимать твое… твою конструкцию…Потом мы посмотрим, кто ставил, и как ты работал над этой задачей… — мозгоед очень тяжело вздохнул. — Нам бы хотя бы пол уровня успеть создать… Смотри в глаза не сопротивляйся… Коста кивнул, расслабился и провалился в чужую тьму глаз. — Веди, — услышал он мягкий шелестящий голос менталиста в голове. — Я следую за тобой… И Коста нырнул вниз. В свою бездну, туда, куда прятался… туда, где собирался хранить то, что скрыто.* * *
Тридцать мгновений спустя мальчик спал в кресле, погруженный в транс. Менталист ходил по кабинету из угла в угол, от окна к двери, возвращался обратно, огибал кресла, стол, и заходил на новый круг. Будь здесь леди Фу, она давно остановила бы это… «мельтешение», но ее здесь не было. У сира Фу терпения было значительно больше, но даже он не выдержал через пару мгновений: — Сядь уже и объясни понятно! — Что объяснить? — Дейер развернулся и ткнул пальцем в сторону кресла. — Я уже сказал, что не пойду больше без «тройки» Ней! — Я думал, ты шутишь… Менталист угрюмо молчал. — Не шутишь, — ошеломленно констатировал Ней. — Это же — Син! Он… не менталист, мы его проверяли… ты проверял! Ты же говорил щит просто ящерицам на смех, там одни лачуги… — Я не пойду туда без «тройки»… без подстраховки. Я не буду работать с ним без страховки! — Сядь! И объясни все понятно… Я не менталист… — Что тут непонятного⁈ — Если я тебе скажу о расчете кривой касательной поверхностного натяжения силы на гранях артефакта — это тебе о чем то скажет? Дей открыл рот, закрыл,и упал в кресло напротив Главы. — Что это значит? Мне нужно понять только одно — его можно научить? Скрывать воспоминания так, чтобы поверхностный взлом был невозможен. — Взломать можно всё и всех, и даже меня, вопрос только в том, сколько менталистов для этого потребуется и какого уровня должна быть «звезда», — педантично поправил Дей. — Меня не интересуют все, меня интересует Син, — Ней бросил встревоженный взгляд на спящего мальчика. — Он в порядке? — В порядке? — Дейер захлебнулся смехом, и начал говорить нормально только через мгновение. — О… он точно в порядке! Я — не в порядке! И я не полезу к нему в голову без страховки! У него на поверхности ничего нет — обычные мысли, и снег этот кругом… деревня, строительство чего–то… полная чушь! Если не копать вглубь… как будто у него нет щита, понимаешь? Он весь открыт… как будто пуст… все доступно… это начальный уровень, понимаешь? И их не найдешь — эту дыру в земле, если он не покажет сам! — Дыру? — Бровь Главы удивленно приподнялась. — Дару, шахту, вход… не знаю… они подземные, Ней, — шепотом произнес менталист. — Его уровни скрыты. Это что–то отдаленно похожее на катакомбы Да–арханов, только… не цивилизованное… более черное, более защищенное… — Катакомбы Да–арханов? — Нейер нахмурился. — Разве ты не учил меня, что строя «щит» мы берем то, что знаем? Потому что должны воспроизвести в памяти, откуда он знает их поместье, если никогда не был там… — Похожее, но не такое, — менталист почесал бороду. — Подземные уровни — да, переходы. На каждом уровне у него стоит система защиты — с уровня на уровень так не попадешь или заблудишься, потому что… мальчик поселил там тварей… — У него в голове твари? — Да чего у него только нет в голове! — Рявкнул Дейер. — Я не знаю, что это — страхи, проекции, он их видел — это не важно. Мы дошли до четвертого! Четвертого уровня вниз, Нейер! И там были ещё — я чувствовал, но просто… просто не рискнул… — Закончил Дей тихо. — Мне нужен страхующий. — Это же — Син, — Глава удивленно посмотрел на ребенка, спящего в кресле. — Как он… — Не знаю, как, но узнаю. Я хочу знать, кто ставил ему щит. Кто учил его подобной… дичи! — Последнее слово менталист просто прошипел. — То, что он не сошел с ума — это просто нелепая случайность! Как будто его учил ребенок или недоучка! Нельзя заводить защитников воспоминаний! Нельзя! Это последний этап! — Видимо, это взгляд художника… нужно учить менталистов рисовать… он помнит и воспроизводит с мельчайшей точностью у себя в голове… поэтому ему просто… у меня нет других объяснений… — Но это ещё не всё… — Дейер сглотнул… — У него есть карцер. Ней поднял бровь. — Это ловушка, личная… не знаю, как он вообще додумался создать такое… это место в памяти, зайдя в которое менталист попадает в ловушку, воспомиания закольцовываются и… оттуда нельзя выбраться, если нет ключа… и… — И? — И там есть отпечаток чьего–то сознания… — Очень тихо закончил Дей. — Но я не смог понять — его взламывали, или… один из менталистов…навсегда остался там… Темные глаза Нейера расширились. — Октагон? — Вероятно. Но они не поняли с чем имеют дело… даже я не понял бы… не проведи он меня сам… я бы не нашел… или пройдя первый уровень решил, что это всё, понимаешь? И даже найдя второй… потому что это… — Он воссоздал катакомбы Блау в своей голове… — перебил Нейер. — Его воспоминания! И населил их тем, что живет там… тварями… Он просто воссоздал то, что видел во всех подробностях… А карцер — это Октагон… все сходится… — Тогда сейчас он может достроить пару уровней, как у Да–арханов… — менталист засмеялся, но смех звучал не радостно. — Сколько мы бились над твоим щитом, пока ты не создал хотя бы первый — одну комнату? А сколько ушло на второй уровень? — Пять зим, — тихо задумчиво ответил Нейер. — Пять! И ты до сих путаешь воспоминания, которые у тебя отсортированы на стеллажах в мастерской… но их может прочесть любой, потому что ты думаешь свитками… — Он не думает так, и не думает словами, он думает… рисунками. Нейер поднял бровь. — Это рисунки Ней… эти пещеры, на стенах которых нанесены рисунки… каждый рисунок — воспоминание, которое он отложил в архив… Хвала Немесу, он ещё ищет способ, как делать это правильно и почти ничего не прятал,потому что я не смогу прочесть их, пока он не разрешит, если не взламывать, — тихо признался Дейер. — Потому что я вижу рисунок, а не воспоминание. — Ты хочешь сказать… — Мы ничего не узнаем., если он не покажет сам или захочет скрыть… А ломать… я бы сказал нужна тройка менталиста… — Это же… прекрасно… — Ней наконец улыбнулся. — Это самые хорошие новости сегодняшний день. — Да, но мне нужно узнать как его учили, кто то же объяснил ему принцип.* * *
Выражение лица менталиста было… странным. Это заметил не только он, но и леди Эло, и Глава, которые не отрывали от них глаз в ожидании приговора. — Все настолько плохо… — голос Эло все таки дрогнул в конце. — Совсем плохо? Дейер посмотрел на госпожу, а потом повернулся к Косте. — Господин, то, что вы показали — это же не… всё? Коста помедлил, оценивая, насколько полезно сейчас говорить правду. — Если я не буду понимать, не смогу учить… и…все равно узнаю рано или поздно… Коста помотал головой — нет. — Нет, хорошо… — Голос Дея стал мягче и осторожнее. — Вы показали мне два уровня вниз… верно?.. Мы прошли два, а потом ещё два… а… сколько их всего? — Два! — Глаза Эло довольно и торжествующе вспыхнули. Она говорила, она знала, ее ученик просто не может быть неспособным! Просто не может быть! Это же — ее ученик! — Сколько ещё уровней вниз вы успели создать… Интонация мозгоеда Косте не нравилась, но он никак не мог понять, чем. Не нравилась и всё. Хотя он знал, что вред тот причинить не сможет — не даст клятва, но всё равно… Коста посмотрел на Главу, и тот кивнул — говори. — Двадцать, — ответил Коста тихо. — У меня двадцать уровней для хранения воспоминаний.* * *
Десять мгновений спустя Госпожу выпроводили, и господина, чтобы ничего не мешало концентрации, и мозгоед попросил: — Мне нужно увидеть кто и как ставил тебе щит, кто учил, и как объяснял, как… ты пришел к этому. Сейчас представь последовательную цепочку воспоминаний в голове, которыми ты хочешь поделиться и покажи мне… Именно то, что нужно, иначе мы потратим очень много времени на сортировку ненужного. Скажи, как будешь готов. Коста закрыл глаза и, мгновений через пять кивнул, встретившись с темными глазами менталиста — «готов, начинаем». ' …в поместье Блау падал снег. Белые пушистые хлопья. Дорожки сада, шероховатые камни невысокой ограды, чахлые саженцы, заботливо привязанные в зиму, замело… Воспоминания кружились снежной поземкой… … Юный ученик мастера… Таби, поприветствуй молодого мистера… Мужчина с широкой белой прядью в волосах подтолкнул вперед девочку в сером, коротковатом для ее роста плаще, и та сделала шаг, присев. Смугло–золотистая, с живыми любопытными глазами… Я рекомендовал бы держаться от младшего наследника на расстоянии… и от Главы тоже… Таби. Попрощайся с молодым мистером. Мы уходим… Девочка присела в глубоком поклоне, но на этот раз не подняла на него глаз… …Мерзкий предатель! Думаешь ты нужен в клане? Шипели ему в лицо….Ты никому здесь не нужен! Каллиграфы здесь есть! Никому не нужен мальчишка с улицы со вторым кругом! Что ты о себе возомнил? В глаза смотри! Девочка поймала его взгляд в ловушку… …Таби? Сказано же было не покидать комнат! Сейчас будет обход, проверка, если тебя не окажется на месте…Менталист приложил палец к губам, и спрятался за дверь, прижав к себе и жестом показал ему — «молчание»…Открывайте, именем рода Блау… …Молчи и смотри в глаза… Я могу забрать тебя отсюда. Согласен — моргни… и я хочу получить клятву… …Вы идете без меня, — проговорил Рис с запинкой… Таби едет с вами. Я — остаюсь… Алиши больше нет. А Таби… сможет жить свободной… …От того, уйдете вы или нет зависит жизнь моей дочери… я могу дать ему щит…То, что нельзя заставить сделать, нельзя купить, только подарить. Знания. Я поставлю ему защиту, которую он будет строить сам… тогда у него будет хоть какой–то шанс выжить… Щит, Хо, для него…В обмен на круг для меня и доставку Таби до Дэя. Насколько тебе дорог этот мальчик? Стоит ли его жизнь этого?… и береги мою девочку… ценой жизни… ты обещал… …Потому что девочка должна верить, чтобы мы смогли довезти ее. Пока она верит в сказки — она будет верить, что отец догонит ее и найдет… в пути или на Юге. Как только эта вера умрет… никто не справится с Таби–эр, кроме мастера Дэя… Любая красивая история — это ложь, завернутая в цветную обертку сказаний… …«Охоту» объявил Север и объявил на четверых…Мастер и ученик, и двое беглых менталистов — маг и девчонка. Мне проблемы не нужны. Никаких мозгоедов на моем судне не было и не будет. … я могу рассказать о своем «щите»…Вы можете говорить о нем, мастер?… …Ты тупой, — довольно вещала девчонка и закатывала глаза. — Если я права, то это первый детский уровень. Детский! Первый уровень даже самые неодаренные дети проходят за декаду! А ты сидишь уже вторую! …Тупой… тупой… тупой…Достроишь первый уровень, настанет самая сложная часть, эта простая…Дурак!…Сама дура!…Тупой!!!…Сама тупая… Противный!!!…Заноза! …Простые вещи…Создать и внедрить, что тут сложного? Ты совсем тупой?… «Создай чудовище» — сказала она. «Сотканное из страхов и кошмаров, посели его туда, куда спрячешь воспоминания — охранять, и… наслаждайся»… …Тупой идиот! Кто сказал, что нельзя создать ещё ярус или два? Добавить комнат? Создать обманку? Запутать? Ты такой же тупой, как… как это дерево! А дереву ничего не поможет, сколько не объясняй!…Сама тупая!… Идиот!… Дура!… Дерево!… …Нет, вместе!!! Я больше никуда не пойду одна…Прыгай за борт, дура!… Нет!!!…Я НЕ УМЕЮ ПЛАВАТЬ ДУРА!… …он боролся изо всех сил, пока хватало воздуха, рвался наверх, надрываясь, выталкивая Таби, но воронка тянула на дно и тащила глубже, глубже, глубже… пока полностью не затянула их в ледяную тьму… … тело Таби снова выгнулось дугой, и вода хлынула изо рта, женщина тут же развернула ее на бок…Я уведу их…Я бегаю быстро и ходил по лесу в горах. Это даст время… Только заберите её с собой… Сира… Мистер… — он обращался сразу к двоим — травнику и магине. — Она легкая… а я бегаю быстро, как ветер… Слово… что попытаетесь ее вытащить… …шестерых подстрелили… одна баба–магиня… раненная… трое детей… девчонка подстреленная… сдохли… зазря… сдохли…сдохли… сдохли…' …* * *
Кабинет Главы Фу Двадцать мгновений спустя Они молчали. Разделив полученные воспоминания на двоих. Нейер крутил кольца на пальцах и думал. В дверь постучал слуга, доложил, что госпожа Фу считает, что время ментальных упражнений истекло, и она требует ученика к себе. — Отправлю его в пустыню, на… два дня, — подумав, решил Нейер. — Ему нужно время прийти в себя, только трупов Сину сейчас не хватало… — А никто не говорил, что поднимать воспоминания и проживать их по–новой будет просто, — проворчал Дей. — Зато теперь ты — знаешь. Менталист кивнул.Эло ворвалась в кабинет через пять мгновений, пылая возмущением. Требуя всего и сразу — ученика, информации, доклада, пояснений, и… уважения! Она, как мастер, имеет право знать всё, что происходит с ее учеником! И долго ругалась с Главой. Что принимает решения сам, что решил дать её ученику внеочередной выходной — чему он научится в пустыне? И что они начали обсуждения без нее! И потребовала рассказать всё сначала. — Рис — поставил щит и умер почти сразу, он ничего ему не объяснял. Ставить щит его учил старый каллиграф и… приютский безродный, которого мы отправили в Ашке, — Дэй застонал. — Это его совет зарисовывать воспоминания и хранить, как рисунки…так никто не делает! А потом его учила… Таби…но её саму Рис не успеет научить всему! Она посмеялась над ним… сказала, что он тупой придурок, если не сможет создать хотя бы пятнадцать уровней и удержать в памяти… поэтому… он создал двадцать, чтобы доказать ей, что не тупой, — Дэй закрыл лицо ладонью, и было неясно простонал он или засмеялся. — То есть… он просто хотел впечатлить девочку? Менталист кивнул Главе. Никто не заметил, как выпрямилась Эло, стоящая рядом. Рука, лежащая на спинке кресла, напряглась, и она уточнила: — Девочка… которая так понравилась Костоакису… что ради нее он создал щит? Это дочь Алишы и Риса? Это и есть… твоя Таби–эр? Дей кивнул. — Она… жива? — Вряд ли, — пробормотал Нейер. — Жива! — возразил Дей упрямо. — Я не знаю, где она сейчас… он показал последнюю встречу, он уверен, что она умерла, но он не видел этого сам, а раз не видел… она могла выжить… Я найду её и привезу в клан! — Хорошо–хорошо… если девочка жива, ей будут рады, и всегда будет место под крышей рода Фу, — мягко проговорил Глава. Эло ничего не ответила, только опустила ресницы, чтобы скрыть выражение глаз, и ещё крепче сжала пальцами спинку кресла.
* * *
Начало ночи Пустыня Земли клана Фу Менталист разбудил его, когда вечер уже начался — длинные тени покрыли сад. Его собирали быстро, и Косте даже показалось, что они «сбегают», пока их не смогли остановить, так спешил Хаади. Это было — хорошо. Он бы не хотел сегодня быть один. Мозгоед залез сильно глубоко, и воспоминания о мастере Хо и занозе растревожили то, что он так долго пытался забыть. Тоску по тому, как когда–то было хорошо, и как больше никогда уже не будет. Рисунок этой страницы его жизни закончен, пергамент исписан с двух сторон, и… ничего уже не исправить и не изменить, как бы не хотелось. Завтра. Завтра он будет наследником рода Фу, господином Сином, учеником госпожи Эло… а сегодня, он просто — Коста. Тут, у костра… Пустынники вокруг готовили чаны с мясом, и настраивали какие-то местные инструменты. Костры полыхали ярко — с добрый десяток вокруг. Сегодня в стойбище был праздник, и первый раз ему позволили пересечь черту табора, точнее — пригласили. Тука он с собой не взял. Его пока определили на конюшни, и пока он будет работать там. Не взял, потому что не было душевных сил, разбираться с кем–то ещё, кроме себя. Потом, когда он приведет мысли в порядок. — Маленькая неясыть, которая перелетела белую смерть, — один из проводников подошел, и присел рядом на кошме, и протянул вперед бутыль, сделанную из высушенной тыквы. — Держи… это — «белое»… Коста взял, понюхал и — чихнул, так крепко ударило парами алкоголя в нос. Пустынник рядом засмеялся, хлопнув себя по коленям, а потом его по плечу: — Это напиток настоящих мужчин! Пей!* * *
Поместье рода Фу Нижние переходы Дейер Она поймала его в коридоре, рядом с малой гостиной. Рука привычно скользнула вниз, под ремень, но он поймал, зафиксировал шаловливые пальцы и отрубил: — Не сегодня, Эло… я очень устал…очень… — Тебя не было несколько декад! — Я устал. Эло. — Все устали… Де-е-ей… — Не сегодня. Эло. — Да как ты смеешь… Дейер потер горевшую от пощечины щеку — ручка маленькая, но очень, очень тяжелая, особенно, когда она злится. И теперь точно не будет разговаривать с ним декаду или две, проявляя характер, но сегодня ему было все, что она хочет, и что она считает, что вассал должен хотеть всегда, если этого хочет госпожа. «Этого» он сегодня не хотел. Дейер заперся у себя, достал бутылку, разулся, закинув ноги на стол, и глотнул прямо из горла. Пойло обожгло язык. Все воспоминания он пересматривать не хотел, только те, в которых были крупицы важной информации. Он мог пропустить что–то сразу. Кто знал, что «весть», которую ему передали менталисты раньше по цепочке, была от мальчишки? Кто знал, что это его воспоминание отправили ему в качестве «привета от Арров». Дей хлебнул ещё. Нейер оказался прав. Если бы он настоял и взломал тогда мальчишку, память могла быть утеряна и тогда он бы никогда не узнал, что случилось с Таби. Но они прислали ему «обрезанную весть», а в памяти мальчишки была «полная». Дэй сделал ещё глоток, набираясь храбрости, закрыл глаза и начал прокручивать в голове то, что увидел сегодня чужими глазами. '… Дядя Дэй… Таби–эр приветствует тебя… — его девочка присела низко и церемонно, —… и шлет Весть, о том, что… — Все благополучно, — тихо подсказал Рис. –… все благополучно, — послушно повторила девочка и ещё раз улыбнулась. — Смотри дядя, как я выросла! Смотри, как я выросла!!! — Его племянница закружилась по снегу, тихо смеясь, то и дело смущенно одергивая коротковатую юбку вниз. — Я о–о–о–очень быстро расту и скоро буду как мама… — улыбка померкла на миг, но потом вернулась, засияв с новой силой. — Смотри, как я теперь умею, дядя… Раз–два–три… Раз–два–три… Раз–два–три… Девочка кружилась по снегу, старательно считая шаги, высунув от усердия язык. — Смотри, как у меня получатся! Раз–два–три, раз–два–три… — Ничуть не хуже сиры Мэй! — Таби неуклюже танцевала на снегу. – Хватит, звездочка моя… Весть может дойти до дяди Дэя и через зиму, и через пять зим. Он получит воспоминания, когда ты станешь совсем большой и тебе будет стыдно… Щелкнули пальцы и черные, знакомые глаза Риса закрыли небо. — Алиша умерла, Дэй. Последний совет. Шлемник. В клане смена Главы. Мы едем на Юг. Постараемся добраться… Жди нас там, где я впервые увидел Алишу, на празднике цветов… Вверяю тебе дочь, и да прибудет с тобой Великий… — последние слова менталист проговорил почти беззвучно… … … – А–а–а–а–а… Таби кричала долго, надрывно, протяжно, эхо заметалось между стенами и резко оборвалось, когда сука Блау скомандовал: «Хватит!». – Таби!!! — Рис поймал падающую дочь у самого пола, и прижал к себе, укачивая. — Таби, Таби, Таби, Таби… тише, кьери, тише…тише звездочка моя… папа рядом… спи…тише… Всхлипы стихли. Влажные ресницы слиплись, на щеках Таби блестели мокрые дорожки, маленький нос усыпан точечками веснушек… — Ей нельзя! Ей ещё рано! Она маленькая! — Рис подлетел к решетке, бросившись. — Она как Мэй–Мэй! Как Мэй–эр! Ребенок! Это сломает её! … … – Ты убил Алишу, Вэйлиент, — прошипел Рис. — Убил мою Алишу. – Не я, — голос Блау был так же холоден. — Убили те, кто пронес шлемник на Совет. Пострадали почти все кланы…. – Кланы, кланы, кланы… Моя жена умерла! Я просил не брать её! Я умолял! – Сейчас я бы сделал тоже самое. Женщины — импульсивны и бесполезны. Клан без менталиста — легкая добыча. Алиша… — Блау сделал длинный выдох. — Была хорошим вассалом в отличие от тебя. И умерла на благо клана. – Будь ты проклят, — прошипел Рис. – Уже, — Блау равнодушно пожал плечами. — Клан должен выжить. Если для этого мне нужно сломать тебя, и поставить ещё две печати — я сделаю это. Если мне придется продать твою дочь, я сделаю это. Если… мне придется принести в жертву своего отца, я сделаю это. Клан должен выжить. – Ты не посмеешь… не посмеешь продать Таби! – Женщины с ментальным даром бесполезны, и подходят только для одного — рожать детей. Я куплю тебе другую жену, Рис. – Да пошел ты! – Куплю другую жену, — терпеливо повторил Блау. — Сразу, как только завершится ритуал, мы повторим привязку. Я возьму с тебя столько клятв, что ты дышать будешь только с моего разрешения. И ты не убьешь себя, — сир немного наклонил голову набок, изучая менталиста. — Потому что не сможешь пойти против приказа. И я куплю тебе жену… – Гори за Гранью! –…куплю, и отдам приказ. И ты будешь любить её каждую ночь и хотеть до тех пор, пока я не получу, хотя бы двух мальчиков с ментальным даром… … … – И если ты ещё хотя бы раз… хотя бы раз попробуешь нарушить приказ, Рис… Я оплачу тройку менталистов и сотру тебе все воспоминания об Алише… каждое. Память — это то, что делает нас теми, кто мы есть. Я сотру у тебя из памяти твою дочь. А когда исчезнет память — исчезнут и чувства… Таби–эр останется совсем одна в этом жестоком мире… … … Ему потребовалось выхлебать полбутылки, чтобы суметь по второму разу посмотреть не всё — только самое важное. Иногда он думал, как бы сложилась жизнь Алиши, успей ее купить Фу. Как они жили бы вместе, он учил бы ее, заботился, был бы рядом… смотрел бы, как она росла, взрослела. Блау — худший из возможных выборов. Север — суров, и чтобы выжить, каждый клан живет звериными законами… Он ни разу, ни единого разу не получал от сестры ничего, кроме «вестей», и то, переданных Рисом. И два вестника за одиннадцать зим — и тоже не им. Это ему у Фу дозволено почти всё, но чаще всего менталистам запрещено отправлять вестники под страхом смерти.Дэй выхлебал почти полбутыли, и, покачнувшись, чуть не улетел на пол, потеряв равновесие. Как ни крути, а он должен мальчишке. Тот старался, делал всё, что мог, пытаясь спасти… Хотя не мог ничего, но пытался ведь… Даже полагая, что делает это из–за клятвы Рису… Менталист хохотнул, и хлебнул ещё. Иногда, истории про ментальных магов работают им на руку. Разве Рис когда–нибудь подставил бы ребенка, такого же, как дочь, взяв с него клятву, которую он не сможет выполнить? Хранить и беречь, ценой жизни… Мальчишка — глуп… Но честен…И потом, может быть полезен… Дэй сделал ещё глоток, обдумывая новую мысль. Если мальчишка нарисовал кухарку, и слуг… и артефакты, почему он не может нарисовать Таби? Его — Таби? Чтобы он точно знал, где она и что с ней происходит… Нет, искать он будет и так — проверит всех, кого запомнил мальчишка, когда уходил от реки, уводя работорговцев… Если Таби выбралась, то ей помогли… И — Блау. Дей размял пальцы, хрустнув костяшками. Блау — на Севере, он — на Юге, но даст Немес когда–нибудь интересы кланов Блау и Фу пересекутся, и тогда… тогда он сделает всё, что сможет, что сделать жизнь северян намного хуже.
*** Пустыня Земли клана Фу Табор пустынников «Пойло» пустынников оказалось очень крепким для него. Коста сначала даже не смог сделать один глоток, чтобы не закашляться. Резкое, острое, очень похожее на дешевый самогон, который постоянно покупал мастер Хо. Но этот напиток пустынники добывали из песчанных колючек, ещё десятка непереводимых ингредиентов, и подножного корма. Фильтровали через самодельные смеси, проложенные тряпками, а потом подкрашивали, чтобы имело зеленоватый оттенок. Чем подкрашивали, Коста спрашивать не решился, боясь, что в этом случае не сможет больше выпить ни капли, а не пить было нельзя. Хаади пояснил, что это «редкая честь», быть приглашенным в самое сердце стойбища — табор, и разделение «радости и праздника» вместе с чужими, и потому нужно сделать глоток. Хотя никому из охранников — ни Хаади, ни «звезде», которую Глава прикрепил таскаться везде за ним следом, этого «бесценного напитка дружбы» не предложили. День был длинным. Нервным. Желудок — полуголодным. Пойло — крепким. И уже через пять глотков, Коста внезапно понял, что девушки пустынников стали симпатичнее. Через десять глотков — красивыми, как крылатые воительницы Нимы. А ещё через десять мгновений, когда его позвали к костру — есть приготовленное мясо, наследник рда Фу ощущал в себе достаточно смелости и сил, чтобы познакомиться… с самой прекрасной из юных пустынных сир.
Холодало. Хаади аккуратно переступал через тела спящих прямо на коврах, кошмах, наваленных вокруг. До палаток этой праздничной ночью не добрались многие, хотя он так и не понял, какой именно праздник отмечали дикие люди песка. Предупредить господина не пить много, он не успел. И рассказать о том, как коварен напиток, который настолько крепкий и так хорошо горит, что когда кончается масло, им можно заправлять лампады и поджигать костры. Просто пойло на вкус настолько мерзкое, что он и предположить не мог, что юный господин Син вообще сможет сделать больше «одного глотка вежливости».
К кострам их не допустили, дозволил разбить свою палатку рядом и наблюдать со стороны, как наследник кружится в круге пустынников, мелькают яркие юбки, взлетают косы на фоне полыхающих костров. То, что приняли наследника, не значит, что приняли всех — на клан это не распространялось, потому что выкупил на рабском рынке троих — и спас, именно мальчик — «маленькая неясыть». Откуда пустынники уже знают то, что произошло в Да–ари, Хаади не знал, не не удивился — по пустынным тропам любые новости разносились так быстро, как будто их носят ветра по воздуху. Он бы вообще сюда не сунулся — сложно охранять «объект» при таком количестве… источников угрозы вокруг, но приказ в ответном вестнике Главы звучал однозначно: «Дозволяю. Син там в безопасности». Этой ночью юный господин не только впервые напился, но и впервые получил пустынное имя, которое ещё нужно заслужить — «Маленькая неясыть», и право пройти к костру в любое время, когда будет нужна помощь. Но Хаади искренне сомневался, что из этого вечера его юный подопечный вообще запомнил хоть что-нибудь.
Он прошел уже три костра — два потухших, в одном тлели алые угли, и на четвертом кострище ему наконец повезло. «Маленькая неясыть» дрых, обняв ногу какого–то бородатого пустынника, пристроив голову на большой, пышной и мягкой груди дородной… госпожи. Господин замычал, когда Хаади подхватил его на руки, забросив на плечо, и от запаха пойла пустынников перехватило дыхание. Он развернулся, и так же аккуратно передвигаясь между спящими, пошел через стойбище к палатке «звезды». У них тепло, у них артефакты, и у них эликсиры… которые недовольная госпожа продиктовала вестником, что именно следует дать юному господину, если у него утром будет болеть голова. И, если господин Нейер прислал только два, то госпожа — десять!
Глава 55. Возвращение домой. Ч3. (нв!)
Декаду спустя Поместье рода Фу Мастерская Главы Нарочный прибыл до завтрака. Из «вольных-быстрых», которых может нанять каждый, кому не по кошелю содержать собственный штат слуг, но свитки доставлять нужно. Смесок из межпредельных, не южанин, но чистый Весь насквозь пропахший потом, песком и кострами — гнал, изредка меняя лошадок. Таких кормят ноги — за каждый доставленный и врученный свиток адресату полагалась плата. Нейер прочитал письмо, написанное убористым витиеватым почерком «прекрасно воспитанного человека», и вызвал сразу троих — управляющего, начальника охраны и господина главного менталиста. — Увеличить охрану наследнику до двух «звезд», — скомандовал Глава. — Могу я узнать… причину, по которой одной «звезды» недостаточно? — Не можете. — Кого назначить ведущим, сир? — Пока — Хаади, он уже лучше всех знает Сина. Начальник охраны поклонился и покинул кабинет.— Что думаешь? — Ничего, — угрюмо ответил Дейер. — Я не умею считывать мысли того, кто отправил, по письму… — Почерк похож на то письмо, что мы уже получали ранее также? Без подписи? — задумчиво пробормотал Ней. — Не знаю, я же не каллиграф. Вроде похож. И любой почерк можно подделать. — А смысл? — А смысл помогать клану Фу, и ничего не просить взамен? — парировал менталист. — Это может быть ловушка… Я бы не верил ничему, что касается клана Арр… — Может быть, а может быть и нет. Вызови Сина, пусть сверит почерк… его учили этому. Мне интересно, совпадет ли его заключение с выводами кланового каллиграфа.
Выводы совпали. И служащий, и Коста однозначно сказали, что письма писали разные люди. Коста вообще удивился, когда Глава дал ему два пергамента и задание — сравнить. Первое письмо писал человек в высоком нервном возбуждении, у которого мало времени, и дата, которая стояла внизу, явно свидетельствовала о том, что оно было послано десять зим назад. Но содержание ни о чем ему не сказало — речь шла об артефактах, хранилищах и аукционах. Второе письмо — написано недавно — тушь свежая. И оно Косту удивило. Письмо оказалось от Сейши, он был готов поставить на это заработанный на декаде феникс… Очень похоже на почерк Наставника. Наклон штрихов, толщина линий, индивидуальный способ передавать интонацию чуть более сильным, чем нужно, нажимом кисти. Это точно — он. Или кто-то, кто может подделать почерк Наставника досконально. Содержание Косту удивило ещё больше — ему дали прочесть одну страницу письма: — Я не понимаю, тут сказано о… Наследнике Фу… о том, что договор не потерял силу, и о… помолвке? И о том, что госпожа-главы-дома-Фу готовится принимать гостей? Разве… младшая госпожа не больна? Глава и менталист переглянулись. — Они пытаются поймать нас в ловушку, которую мы создали для себя сами, — неохотно пояснил Глава. — У нас с кланом Арр было заключено несколько контрактов, два из которых перестали действовать, а действие третьего было прекращено по причине смерти… — Первого господина Эль-Сина, — закончил менталист то, что так и не смог выговорить Глава. — А теперь, поскольку Наследник представлен обществу, нет повода для прекращения договора. — Договор подписывал отец и по нему… Син… Наследник рода Фу проходит обучение в школе Октагона. — А сейчас Наследник рода Фу, — менталист ткнул пальцем в Косту. — Ты. Коста в замешательстве отдал пергамент Главе, и прикусил губу, обдумывая, стоит ли говорить о догадках, в которых не уверен. — Мне кажется, я узнал почерк… я уже видел подобный стиль работы кистью… — Где? — Кто? — спросили они одновременно. — Октагон. Наставник Сейши. Через пять мгновений из него вытащили всё, что можно о старике. И что именно помогал ему на островах больше других. — Он что-то говорил о Фу? Этот Наставник? — Говорил. Что это мой шанс обрести дом, силу и шанс выжить… И… — Коста задумался, вспоминая, — что это мой единственный шанс, и что он гораздо выше, чем на островах… — Выше? — Мозгоед и Глава переглянулись. — Шанс пройти ритуал у Фу был наилучшим выбором для тебя? Коста кивнул, и услышал, как мозгоед пробормотал себе под нос: — Шекковы острова… шекковы…
* * *
— Да как они посмели! — Мама! — Да как они вообще посмели! — Мама, возможно, информация неверна, это просто — предположение! — Даже в качестве предположения, предложить наследнику невесту из рода Арр? Они думают, я потерплю в своем доме ещё одну такую змею, когда мы только избавились от первой⁈ Очередную бесплодную змею⁈ — Мама! — Что — мама? Ты не понимаешь, чего они хотят? Наследника, который учится на островах, наследника, у которого заключен брачный контракт с Аррами, может быть тогда и герб сразу поменяем? Зачем нам герб Фу⁈ — Может сначала проверить, и только потом тратить на это эмоции, если придет предложение о помолвке от Арров, то есть вероятность того, что то, что сказано в письме, верно хотя бы отчасти. Пока это не более чем штрихи на пергаменте, — пробормотал менталист, но его никто не услышал. — Мама! Я разберусь с этим предложением, если оно поступит — это просто, вопрос в том, как аннулировать контракт на обучение Сина… — А зачем его аннулировать? — уже спокойнее произнесла госпожа Эло. — Когда следующий Глава ступит на остров силы — будет падение дома Арров, — процитировала она слова жрицы. — А как он попадет на острова, если не будет доступа? — И тебе не жалко его, мама? — Нейер отодвинулся от матери. — Он же может пострадать… как Син… он твой ученик… и единственный наследник… у нас нет другого… — Он останется жив, и он — не Син, — голос Эло был полон фанатичной убежденности. — Нима сказала… значит будет так. — Не сходи с ума от этой мысли, Эло… — ахнул Дейер, но не получил в ответ никакой реакции вообще. Госпожа дома Фу игнорировала его, как пустое место, уже вторую декаду. — Проблема была в щите — щит будет, — продолжила госпожа твердо. — Нужно только потянуть время — нам нужна зима или две, чтобы я успела подготовить его… — Мама! — Если к этому моменту родовой дар станет активным, он будет полезен нам… — Он полезен нам живым! — В этом есть смысл, — вмешался менталист внезапно. — Мальчик, когда описывал, как он может видеть плетения, при активных вспышках… Тогда он сможет увидеть плетения защиты островов изнутри и бреши. Нам никогда не достать этой информации… Но это возможно только если Арры будут считать, что родовой дар у вас… и не перешел мальчику…– пояснил Дейер Главе. — Никто не должен знать, что видит он, а не ты, Нейер, — настаивала Эло. — Мы же решили, что это защита для вас обоих. А никто в здравом уме не отправит носителя дара, способного видеть артефакты в чужой клан… — Мама! — С твоим щитом, после обучения через зиму, его смогут взломать на Октагоне? — Госпожа развернулась к менталисту и нарушила молчание, требуя взглядом — поддержать. Дей задумался. — Тройка. И взлом вероятнее всего был бы необратим… То есть при взломе он теряет любую потенциальную ценность… — Подумай, Ней! — Страстно настаивала леди Эло. — Если… если он сможет видеть плетения именно так, как рассказал… — Неизвестно через сколько зим! И неизвестно, сможет ли! — Если он сможет видеть плетения… он сможет увидеть плетения на Октагоне…изнутри. Понимаешь? — Глаза госпожи расчетливо сверкнули. — Все бреши, если они есть… — А если их нет! — К представителям кланов запрещено применять ментальные проверки, без добровольного согласия, — быстро добавила Эло. — Сина не проверяли ни разу — мы следили за этим. Если проверили — контракт на обучение был бы сразу разорван, почему сейчас должно быть не так? — Может быть потому что ему тринадцать зим, мама⁈ Он — ребенок, ребенок! А не воин Великого, которого ты решила заслать к Аррам, просто потому что… — Сколько было Сину, когда мы отправили его на острова, — жестко перебила леди Эло. — Тогда тебя это не волновало! — Волновало!!! — Нейер даже попытался привстать с кресла. — Мы отдали Сина, потому что они сказали, что смогут вылечить его, смогут! И чтобы получить их, — госпожа ткнула в желтые кольца, которыми были унизаны пальцы Главы. — Как гарант… Губы Нейера побелели, так сильно он их сжал. — Поэтому я имею право требовать. Имею! Чтобы они заплатили за всё, что совершили, — последние слова Эло не проговорила — прошипела, и унеслась из кабинета, снеся по пути слуг в коридоре.— Она… она не думает так на самом деле… — Дей налил из бутыли на два пальца, и поставил чашу перед Главой, который отрешенно смотрел в одну точку уже пять мгновений. — Она… часто говорит то, что не думает, когда выходит из себя… Ты же знаешь… Нейер не реагировал. — Ней… Ней? — Хочу побыть один. Займись работой. Когда дверь за менталистом закрылась, Глава медленно по одному стянул с пальцев все кольца — одно за другим, сложил горкой на столе перед собой, поднял их плетениями в воздух и… швырнул в противоположную стену со всей силы.
* * *
Поздний вечер Поместье рода Фу Мастерская Глава вызвал его к себе уже ночью, когда он заплел косу, закончил занятия по контролю и медитации, и собирался спать. Поэтому в артефакторную он прибыл в домашних тапочках и мягком халате. — Как прошел твой день? — поинтересовался Глава, отрываясь от заготовок. — Нальешь нам чаю? С кухни принесли остатки печенья с ужина. Они выпили по пиале, и потом мастер Нейер всё рассказал. И Коста был уверен, что большая часть — правда. Он следил за малейшими изменениями мимики на лице, которую успел очень хорошо изучить за столько декад — до последней черточки. — Сегодня прибыл посыльный от клана Да-архан, прислали бумаги и там есть подарки для тебя, завтра утром получишь. Они предлагают заключить несколько договоров, — размеренно пояснял Нейер, — и нам очень важен союз с таким сильным кланом. Наши земли на окраине, а вес слова Да-арханов в совете предела огромен. Коста кивнул — это было понятно, ничего нового. — Среди бумаг есть то, что касается напрямую тебя, как Наследника. Я, как Глава, могу решить сам, но хотел бы, чтобы выбор сделал ты, понимая, что происходит. Они предлагают снова заключить помолвку. Невеста из клана Да-архан, для наследника Эль-Син Фу. Свадьбу намечена через десять зим. Ты можешь выбрать девушку, — два рисунка легли перед Костой на стол, на которых были изображены два портрета тощих девчонок. Коста внимательно изучал пергаменты, больше обращая внимание на мастерство художника, как вели кисть, чем на то, кто изображен. Глава пояснил, что помолвку заключать всё равно придется, весь вопрос в том, с кем. И что брак может быть как щитом, так и камнем, который утянет на дно колодца. Может служить задачам клана, а может — нет. И что многие непременно начнут слать контракты через зиму, если наследник не будет помолвлен. И… вероятнее всего Арры в том числе. Глава говорил о том, как будут развивать дар Косты, и почему нужно как можно больше времени уделить развитию, контролю и щиту. А потом честно, очень усталым голосом рассказал, что вероятнее всего могут предпринять Арры, и почему контракт на обучение Наследника рода Фу не потерял свое действие, и что они могут сделать. И дал ему время подумать.Коста забрал портреты и отправился в сад. С тех пор, как они вернулись, это место стало одним из самых любимых в доме, потому что пока его не было, госпожа приказала выстроить для него собственную живописную мастерскую. Крытую беседку под открытым небом, четко ориентированную по сторонам, чтобы в каждый момент дня был наилучший свет. Он раздвинул шторы, взбил подушки на скамье, и улегся, опираясь на перила так, чтобы видеть ночное небо. Пахло вечерней свежестью, песками и цветами из сада. Охрана тихо переговаривалась вдалеке. Свитки упали на пол и покатились вниз, сброшенные ловкой лапой. — Сира… Си-и-ира… — пробормотал Коста, запуская пальцы в теплый мех, и крепко прижал к себе, отчаянно нуждаясь в тепле. — Девочка… Си-и-ира… хорошая девочка… Кошка утробно замурчала, устраиваясь под боком, и боднула его головой. С самого первого дня он не знал, кому больше принадлежит беседка — ему или Сире с котятами, которые испортили уже пару пергаментов. Кошка мурчала — Коста думал. Думал над тем, что сказал Глава Нейер, и какого решения от него ждал.
…Если ты получишь доступ на острова, там есть остров силы — это питающий центр. Но туда не допускают никого из чужих, и туда не попасть просто так, только тех, кто проверен… Но я не уверен, что ты справишься… …Ты задавал вопрос, кто убил твоего Наставника… Мастера Хо. Я не могу ответить, кто именно, но знаю, кто за этим стоит. Арры. Они — причина. Кто-то должен был представить данные для голосования на совет перед открытием «Охоты», несмотря на то, что они голосовали против… …Я голосовал — «за». Фу были одними из тех, кто голосовал за то, чтобы виновный в провале экспедиции был наказан. Я — один из тех, кто убил твоего Мастера, Син. Так сказал Глава. А потом сказал — можешь мстить. И раскинул руки. — Ш-ш-ш-ш… — Сира зашипела, выгнувшись, и со всей силы запустила когти ему в руку — Коста сразу разжал пальцы — слишком сильно дернул за шерсть, задумавшись. И погладил — Сира не виновата, Сира — хорошая. Можешь — мстить. Так и сказал. А он сидел напротив — дерево-дерево, и не знал, что ответить. Честность — я её тебе обещал, — сказал Глава Нейер. Да кому нужна такая честность? Наставник Сейши ещё тогда объяснил ему, что придется мстить всем сорока кланам, которые выносили решение. И исполнителям, которые просто подчинялись приказам. И что виноват на самом деле тот, кто все это создал. Но Наставник Сейши ни словом не упомянул Арров, в отличие от мастера Нейера. Мстить он не хотел. Он хотел узнать правду. Докопаться до нее, а потом, когда узнает всё — решить, что делать. Но как узнать, что происходит внутри клана Арр, будучи снаружи?
Ещё Глава рассказал о том, отчего умерла госпожа Фу — ее отравили, причем прямо в поместье. Рассказал, какую роль играют браслеты, и что дар позволит изучить подробнее плетения и принцип работы, поэтому так важно развивать его. Что браслеты тянули силу из алтаря Фу, и Арры непременно захотят получить их назад. Но, что они нашли решение, как выиграть время — и не сообщать о смерти госпожи всему Пределу. Честно признал, что вероятнее всего совершил ошибку, но признавать ошибки нужно, чтобы иметь возможность не делать их в будущем. И демонстрировать дар видеть артефакты у Да-арханов — было ошибкой, иначе Арры не искали бы возможность снова контролировать клан Фу. Сказал, что если он — Коста — не захочет возвращаться на Октагон, они найдут решение. Выплатят виру, но разорвут контракт. И, если он выберет учиться — это будет очень сложный путь. Проводить там ему придется не более трети зимы, если сумеют договориться. Но ни единого слова Глава не сказал о долге Косты перед кланом. Сира тарахтела рядом, терлась боком, выпуская коготки, но Коста не чувствовал боли. Он смотрел вверх — на звезды, которые вспыхивали в небе. Он — дал клятву мастеру Хо. И он держит слово. Он готов на всё, если это поможет найти настоящих убийц Наставника Хоакина и наказать их… Втереться в доверие. Изучить их, узнать их плетения, стать своим среди чужих, а потом ударить в спину. Глава сказал, что у них много зим впереди. Сказал, что такие плетения создаются десятками зим, и, что если он скажет — да, они сплетут первый базовый узел, который станет удавкой на шее клана Арр… и если не он, то тот, кто придет за ним, закончит дело… … что клан Фу давно уже никто не принимает в расчет — они слишком малочисленны и угасают… и никто — никто не предполагает, что клан Фу может восстать из пепла. Что ночная неясыть может ещё раз расправить крылья и выйти на охоту. И, если повезет, вернуться с крупной добычей… «Восстать из пепла» — сказал Глава. Может ли восстать из пепла сожженная лавка, выгоревшая полностью, когда маги выносили голову мастера Хо, нанизав на пики? Может ли восстать из пепла сгоревший корабль, на котором они плыли, пока их не захватили, увезя в Аль-Джамбру? Может ли восстать из пепла прах? Коста не знал. Но знал, что сказал бы на это мастер Хоакин, будь у наставника такая возможность, потому что именно этому он учил его. Знал так же точно, как то, что он — Коста — всё ещё ученик каллиграфа. Мастер дал бы ему подзатыльник. И не один. А потом непременно назвал бы его: «Щенок!». «Щенок, сопляк, и криворукий неумеха ». «Трус несчастный, сколько можно наматывать сопли на кулак?» Точно знал, что сказал бы мастер Хо, который вообще не отличался особым человеколюбием. 'Если тебя пытались уничтожить и превратить в прах, чтобы развеять по ветру… стереть в пыль, превратить в песок, но у них не вышло, и внутри пепла теплится хоть одна искра, от которой может разгореться пламя — восстань из пепла и убей их, щенок! Восстань! И – убей!'
Глава 56. Камни Го
Ползимы спустя Поместье клана Фу Слуги сбивались с ног. Не раз и не два, Коста быстро отходил в сторону в коридорах, чтобы не столкнуться и пропустить вереницу девушек: — Спасибо, господин! — Осторожно, господин!!! Крошечные вышитые подушечки, скатерти, сладости, покрывала, чайные сервизы, свежие цветы, фрукты, музыкальные инструменты, дабы усладить слух и всё прочее, что Наставница Эло сочла важным для такого события. Мертвая госпожа Фу принимала гостей уже четвертый раз за эту зиму. А после, если Коста верно запомнил, жена Главы непременно должна снова заболеть, если мертвые вообще могут болеть. Мозгоед постоянно шутил, с каким удовольствием он бы каждую из делегаций Арров, которые хотели «навестить дочь рода Арр в поместье Фу», на самом деле отправил бы в гости к госпоже. За Грань. Но к глубокому сожалению менталиста и леди Эло, игра шла пока только письмами. Вестники летали между кланами быстрее птиц, и Косте иногда казалось — это вариант игры в Го. Один ход — клан Арр. Ответный ход — клан Фу. И немного времени на обдумывание, как «обойти» очередную ловушку противника. В том, что Арры именно противники, Коста больше не сомневался ни на миг. Тот, кто не с нами — тот против нас. Арры требовали встречи с дочерью рода — Глава крыл белый камень черным, блокируя это «очередной обострившейся болезнью госпожи». Но мертвая госпожа внезапно выздоравливала, чтобы встретится с сирами Эль-Руфа. Буквально на десять мгновений, девушка, вся замотанная в кади, ростом и чертами лица похожая на супругу сира, выходила к гостям, нацепив все украшения и даже подделку наручей-браслетов, которые изготовил мастер Нейер лично. Выходила, приветствовала, ссылалась на недомогание, уходила. Зато все были уверены, что младшая госпожа рода Фу явно идет на поправку, и скоро можно ожидать прибавления в семействе. Для чего такие сложности, Коста не понимал — под этими тряпками — женским вариантом кади, все равно не рассмотреть ничего, кроме цвета глаз, и кончиков бровей. И эти посиделки ему не нравились, потому что госпожа и это использовала, как обучающий материал для ученика. Косту заставляли приветствовать почтенных сир, участвовать в чайных встречах и… расписывать новые веера рисунками по заказу. Рисовать, слушать последние свежие сплетни, и учиться отличать язык истинного общения, от того, что демонстрировали публике. И через пару встреч Коста чувствовал себя, как ящерица в песках, в компании стольких леди. Наставница Эло не только учила его понимать правила использования вееров, но и читать их. И писать самому, настаивая на том, что он точно должен понимать в будущем, «что пишет твоя женщина своим гаремным сестрам о клане Фу на веерахза твоей спиной». Хотя… Коста искренне полагал, что это только потому, что у самой Наставницы почерк был таким же отвратительным, как и характер. Ведь обходился же Глава Нейер как-то без этого бесценного знания и умудрялся управлять кланом?* * *
Личная мастерская Главы Первый ярус северного крыла— Достал? Почему в этот раз так долго? — Глава развернул кресло, и, вращая колеса подъехал ближе. Коробочка, которую передал слуга с поклоном, уже стояла на столе. — Сложно было подобрать цвет, господин, чтобы совпадение было точным. Вы дали указания о размере, учитывая огранку, но таких крупных камней не попадалось несколько декад, и, учитывая приказ о том, чтобы выкупать не привлекая излишнего внимания к клану… Прошу прощения за задержку, господин. Глава открыл коробочку — в центре, на бархате покоился камень идеальной прозрачности. Желтый, как будто напитанный медом. Почти точь-в-точь, если не рассматривать близко. Он поднял, рассматривая образец на свету. — Не идеально, но — сойдет, — пробормотал Нейер. — Буду работать с тем, что есть… На этот раз мне нужно два. Параметры в свитке. Глава протянул слуге свернутый трубочкой пергамент. — Сроки, господин? — Мне нужно вчера, поэтому через пару декад… — Это будет сложно, господин, возможно, цена вырастет в разы… — Верю, ты справишься. И… приказ о неразглашении остается прежним. Слуга покосился на пальцы Главы, унизанные кольцами, и ничего не сказал, вернув на лицо серое кади. — Слушаюсь, господин.
Нейер запечатал мастерскую плетениями и приступил к кропотливой работе, которая требовала времени, сосредоточения и сил. И, не будь его уровень мастерства достаточным, он бы не смог проделать это филигранно. Хотя любой мало-мальски опытный артефактор, если будет рассматривать кольца под плетениями увеличения, непременно увидит зазубрины и заусеницы на металле — сколько не шлифуй, факт замены не скрыть. Ней снял одно из колец с указательного пальца, потер тряпочкой потемневший камень и ещё раз проверил — трещина шла ровно посередине, и скоро накопитель будет бесполезен. Через сто мгновений работа была окончена. «Пустышка» встала в гнездо идеально. Нейер натянул кольцо на палец и вытянул руку вперед. Оттенок совпадает почти полностью, учитывая, что и камней Арров есть градация. Он пошевелил рукой, меняя угол падения света — так не отличить, если не присматриваться специально, и без плетений. Вздохнув, он вытянул вперед вторую руку и пересчитал кольца, камни в которых имели чуть более светлый оттенок и меньшую глубину — пять. Это пятое кольцо, в котором он заменяет накопитель на «пустышку». И скоро будет ещё два — на кольце, надетом на мизинец, тоже появилась едва заметная трещинка. Посещение Да-арханов этой зимой далось ему очень тяжело — повредились сразу два камня. Что будет, когда ему придется заменить все, он старался не думать. Покупать новый комплект у Арров, чтобы продлить себе жизнь за счет жизней других, Нейер Фу больше не планировал. Все равно вечность не проживешь, и рано или поздно каждый пересечет Грань. А так… Никто не будет задавать вопросов, потому что не узнает, и значит, не будет нервничать. Плетения на двери вспыхнули белым — раз-два-три. Он щелкнул пальцами, снимая чары, и быстро смел со стола желтый камень в рабочий ящик.
* * *
— Как прошел твой день? Госпожа довольна? Коста пожал плечами, и, пристроился рядом, усевшись на краешек стола мастера. — Госпожа недовольна всегда… но я освоил двенадцатый рецепт и теперь смогу сварить двенадцать ядов… И сегодня учились готовить ядовитую тушь… Госпожа сказала, то, что я сварил, убьет разве что кошку, если той придёт в голову лизать пергамент, — Коста фыркнул. — Но я буду совершенствоваться… Так что если вы хотите кого-то убить мастер, написав письмо, обращайтесь, — Коста насмешливо склонил голову. — Просто чудесно, — пробормотал Нейер. — Мама учит тебя только полезному… Как освоение точек «пи-шу»? — Хаади говорит, надо стараться больше, я не гибок… — Коста сделал вид, что потянулся, и только протянул руку к шее Главы, как тот перехватил запястье и заблокировал. — Ох… а этот захват мы ещё не проходили… — Минус точек «пи-шу» в том, что нужен непосредственный контакт с телом — а это означает, что тебе должны доверять, поэтому их не всегда можно использовать, но иногда это может спасти жизнь… Хаади прав — ты не гибок и действуешь слишком предсказуемо. Коста сморщил нос. Но Глава понял по своему, показав глазами на плечи: — Ещё болит? — Нет, почти нет, — Коста удивился и мягко повел плечами, разминая мышцы. В этот раз госпожа Фу была очень аккуратна. Правила татуировку на спине, и он вчера потребовал притащить в спальню второе зеркало,чтобы рассмотреть, что получилось. Если верить Наставнице, такая процедура ожидала его каждую зиму ещё раз десять, пока он окончательно не вырастет, и потом только поправлять. — Твое сегодняшнее задание на столе. Продолжаем работу, — Глава кивнул на большой стол у окна, поставленный в мастерской специально для Косты, точно такой же, как у мастера, на котором лежали серые наручи-браслеты, принадлежащие госпоже Фу, урожденной Арр, которые надоели ему за несколько декад так, что он уже не мог их видеть. И — рисовать. С одного ракурса, с другого ракурса, с третьего. Узоры, руны, узоры, одно и то же много декад подряд. Господин не терял надежды, что количество однажды перейдет в качество, и «насмотренность» позволит развить дар видеть плетения и внутреннюю структуру силовых артефактов. Пока же не происходило ничего. И госпожа Эло даже предложила сварить зелье, которое расслабит, и «позволит дару течь свободно», но пока Глава был против трав, изменяющих сознание, хотя если так пойдет и дальше, и прогресса не будет… Госпожа настоит на своем, утверждая, что никакого вреда ученику это не принесет. — Управляющий жаловался на тебя. В последнем отчете, когда ты проверял финансовые показатели ты допустил две ошибки… И не учел, что мы финансировали этот проект не из общей казны клана. Будь внимательнее. И, да. Закончить проверку отчета и исправить ошибки нужно за два дня. На следующей декаде ты сопровождаешь меня к Сей, приготовься. Коста поднял голову от пергамента и кивнул. Ездить к Сей ему нравилось — они были у них уже дважды, и один раз принимали их у себя, чтобы «скрепить связи». Наследник Сей оказался тактичным, не навязчивым, начитанным и очень умным, и без влияния других с ним было интересно общаться. Трехсторонние переговоры завершились в последнюю встречу — Глава Нейер подписал контракт с Да-арханами, обязуясь выполнить условия и привлек в качестве вторых исполнителей… клан Сей, у которых было достаточно артефакторов, полностью исключив из игры клан ЯнСи. Коста не сомневался, что такой щелчок по носу ЯнСи не переживут и отыграются непременно. Нужно уметь делиться, — пояснял ему Нейер. — Если у тебя размер лепешки большой… тебе все равно не съесть самому, то разломив пирог пополам — сытыми останутся оба клана. Нам не обработать такое количество проверок, которые заявили Да-араханы на пять зим — и это простая работа, с которой справится почти любой, у кого есть клановая печать артефакторов. А разделив пирог с Сей, мы оставляем за собой право финишной оценки и время заниматься по настоящему важными вещами, сложными случаями и исследованиям. И довольны все, понимаешь? Мы, Сей, Да-арханы. И лишние союзники на ближайшие зимы нам не помешают. А фениксы… всех фениксов не заработаешь…Помолвка с Да-арханами была подписана только декаду назад, потому что Коста никак не мог выбрать между девочкой с лицом южной лошадки, и девочкой, похожей на круглую паровую булочку. Поэтому, он отправил вестник Миу, и тот охотно дал исчерпывающие характеристики обеих сир. Настолько исчерпывающие, что у Косты вообще пропало всякое желание жениться… Но выхода не было. И теперь помолвочный контракт, скрепленный печатью обоих кланов, хранился в шкатулке для важных документов у Главы на столе в кабинете.
* * *
За ползимы ритм жизни поместья устоялся, вошел в свою колею, и, казалось, все наконец выдохнули, наслаждаясь периодом затишья. Вылазки в пустыню чередовались с поездками в Эль-Руф, где Коста неизменно сопровождал госпожу — начиная от походов по лавкам, до женских посиделок, и посещения храма Нимы. Доску для маленького Храма Великого он закончил через двенадцать декад — было сложно выделить время на работу. Жрецы вписали имя «благодетеля» в вечные помянники храма, и теперь свечи и подношения за мастера Хоакина воскуривали каждый десятый восход светила. Коста не знал, как оно там, за Гранью, действительно ли, как говорили жрецы, на столах у умершего появляется то, чем его поминают, а свет огня разгоняет тьму грани, и до тех пор, пока горят свечи, мастеру Хо светло… он не знал. Но запах благовоний приносил мир в душу и позволял не думать о том, как много он мог бы сделать для Наставника, но… не успел. Аукцион в Эль-Руфе оказался небольшим, город — тесно набитым знакомыми, и потому госпожа Фу грудью встала против того, чтобы «проводить акцию бессмысленной траты денег на совершенно ненужных рабов», «не дай Нима, узнают, как объяснять». Чем покупка рабов за свои собственные, и даже не ворованные деньги, могла повредить репутации рода, Коста так и не понял, но после того, как Наставница за две декады превратила жизнь всех в поместье в подобие исхода, предпочел уступить. Под давлением мозгоеда и настойчивых просьб Главы. Поэтому из последней поездки в Да-ари ему удалось вывезти только двоих, и так же как Тука, пока пристроить в подсобные рабочие. Но мастер Нейер предупредил, что это — последняя милость клана Фу, и что если Наследник желает и дальше тратить свои собственные деньги на подобные развлечения, он должен решить, что с этими бесполезными рабами делать. Это же не камни в Го, чтобы их можно было сложить в пузатые горшки и накрыть крышками. Рабы хотели есть, пить, спать… Над этой проблемой Коста ломал голову, но пока не придумал ничего лучше, кроме права завести личных слуг, как у госпожи и господина. У Наставницы вообще было по одной служанке на комнату: одна на спальню, одна на кабинет, одна на хранилище, одна на лабораторию, одна следила за алхимической печью… добрых два десятка слуг! Почему он не может купить себе ещё пару рабов — у него есть собственная гостиная, спальня, мастерская в саду и — лошадь, за которой тоже нужно следить. Уже — четыре! Рыжему Лису Коста писал ещё раз, в этот раз не используя услуги жрецов храма, хотел позвать в поместье Фу. Не театро, конечно, но в библиотеке много свитков, на кухне много еды, от одной лишней тарелки и одной циновки никто не обеднел был… Да он бы мог прокормить Лиса сам! На свои, заработанные на учебе фениксы! Тем более, что рыжий был скор на мысль, сообразителен, и явно способен к обучению. Но получил ответ от прохвоста раньше, чем ожидал, из — Ашке! Рыжий писал тем же отвратительным почерком, путая штрихи и слоги, что устроился хорошо, работает подмастерьем, и его даже приняли в ученики менестреля, и что если «друг» прибудет в Ашке, он с радостью покажет ему все злачные места. Коста начала обрадовался, потом удивился, а потом провел собственное расследование, чтобы понять, как Лис узнал, куда нужно писать. Слуги, передавшие письмо, направили его к Хаади, Хаади — сослался на мозгоеда, а мозгоед — на Главу… и так Коста узнал, что мастер Нейер держит слово заботиться о тех, кого принял под свою защиту, пусть и в несколько странной форме.Занятия с мозгоедом шли своим чередом. Но настолько, насколько очевидны оказались успехи в построении щита, настолько же очевиден провал в попытках «освоить дар за ползимы» — именно такую амбициозную цель поставила для него госпожа Фу. Косту познакомили с «двойкой» клановых менталистов, рангом ниже главного мозгокопателя. Парни оказались простыми, веселыми, и работать с ними было одно одно удовольствие. Лей курировал побережье, а Вона вызвали домой из Ашке. На вопросы о том, чем могли заниматься менталисты на территории чужих кланов, особенно, если учесть, что они тщательно закрашивали белые пряди — ему не ответили. В курс «этих дел» вводить Наследника пока рано. Задача Наследника — учиться. И он — учился. И, хотя Глава Нейер не раз говорил ему, что люди — не камни в Го, больше всего всё, что ему пытались привить, напоминало части одной большой партии, начатой когда-то давно, и точно не ими. Вызвать мозгоеда Лея с побережья в поместье — переместить черный камень Го на доске, это означает, что пространство в клане Арр останется открытым, пока менталист не вернется на свой пост… в свою овощную лавку, которую он держал на одном из рынков прибрежного города. Арры прислали нарочного с дарами? Белый камень сдвинулся на доске в их сторону, и пытается занять клетку. Да-арханы объявили о «Большом аукционе бесценных предметов искусств времен Исхода» в начале следующей зимы? Это партия Юга и Ашке и клан повелителей шекков поставил сразу не один камень на доску, а целую комбинацию. Арры отправили Наследника в ссылку на Юг? Ещё один белый камень сдвинулся и встал на новое место.
Дейер, не смотря на всё предубеждение, оказался хорошим Учителем. Лучше Наставницы Эло и даже лучше Мастера Хо — это Коста признавал честно. Он никогда не терял терпения, если дело касалось ментальных вопросов, мог объяснять три раза, четыре, пять, десять, пока не убеждался, что ученик понял верно, и потому прогресс шел стремительно. Мозгоед Лей даже похвалил, сказав, что даже он не постигал азы настолько быстро. Через ползимы в его личном ментальном хранилище был порядок. Воспоминания отсортированы, на те, что нельзя показывать никому, те, что можно подсунуть в качестве приманки, и те, которые вообще не представляют никакой ценности. И, чем больше катакомбы покрывались рисунками, тем большую уверенность в себе обретал Коста. Как будто, перерабатывая прошлый опыт, и запечатывая его там, где никто не сможет найти, он обретал силу и способность не повторять таких ошибок далее. Катакомбы мозгоед запечатал. Точнее дал задание Косте закрыть все уровни ниже десятого и пока не работать с ними, чтобы не тратить на них силы и ментальную энергию.
Арры всё-таки предложили контракт на помолвку, и оказались значительно щедрее Да-арханов, предложив сразу пять кандидатур на выбор, хорошее приданое, артефакты, эликсиры, и «возможность союзной поддержки будущего Главы на пять зим после вступления в силу». «Скорее острова уйдут под воду» — выругалась Наставница, прочитав щедрое предложение. Косту не спросили, хотя он успел увидеть краем глаза пару миловидных мордашек на портретах — гораздо! — гораздо красивее дочерей клана шекков, прежде, чем госпожа превратила это в кусочки пергамента. Аррам отказали. Арры не удивились и продолжили осаждать Главу Фу письмами.
Зверь, как назвал Коста то, что превращало мир в подобие пламенеющего сполохами костра, не проявил себя ни разу за ползимы. И госпожа Эло серьезно рассматривала варианты, как именно заставить «это» выйти наружу. Поэтому теперь он даже по поместью ходил с оглядкой, опасаясь фантазии Наставницы. Хотя, Хаади искренне считал, что это принесли плоды его методы обучения — тренировки, много тренировок, очень много тренировок на физическое развитие и бой без применения плетений. Коста выходил в круг против охранников или Хаади каждый день, но единственное, что заметил — и это его порадовало — он стал значительно крепче, сильнее, выносливее и у него начали раздаваться плечи. Наставник по боевке учил его правилам поединка Высших на практике, вариантам кругов, обманных маневров и самому главному — никогда нельзя терять ясность ума, особенно, когда противник пытается вывести тебя из себя. Теорию «Поединков в круге» они прошли несколько декад назад, и сейчас проходили схему Гранолы, в которой, как был уверен Наставник, Косте точно придется поучаствовать хотя бы пару раз за свою жизнь.
* * *
Ещё ползимы спустя Поместье рода Фу Если бы у него спросили, как прошла эта зима, он бы сказал — быстро. Не прошла, а пролетела, как будто птица только взмахнула крыльями, поднявшись в небо, и тут же камнем рухнула вниз, увидев добычу в песках. Он тренировался, учился, постигал азы артефакторики, медитировал и сражался с Хаади, теперь способный выстоять против наставника почти три полных мгновения… если была возможность отступить. Отдыхал он в пустыне, в поездках на день-два, которые упрямая госпожа так и не смогла отменить, как ни старалась, считая это бесполезной тратой драгоценного времени. А также — Коста искренне полагал, что именно эта причина и была главной — в пустыне госпожа никак не могла контролировать своего ученика и на что-то повлиять. Пески — место, куда Наставнице хода не было, и поэтому она всячески старалась испортить ему жизнь, перенеся свое негодование на каждого пустынника, которому не повезло работать в поместье. Туку попадало периодически и особенно сильно. И потому что раб, и потому что сын ненавистных песков, и потому что получил жетон, на который, по мнению госпожи не имел права. И… все, что делал Тут было неправильно, не то и не так. Их взаимная нелюбовь с госпожей Фу достигла таких размеров, что Коста искренне посоветовал пустыннику при любых симптомах недомогания сразу обращаться к нему — он теперь сумеет определить и нейтрализовать яд, если не все, то многие.Рисовал он много, часто и почти без удовольствия. Потому что это превратилось в обязанность и задачу. Ожидание, с которым рассматривали его рисунки — изматывало, когда каждый раз там не было того, что ожидали найти. Даже варка зелий и эликсиров теперь нравилась больше, потому что там у него было право на ошибку. Госпожа планомерно продолжала готовить его на ядодела, и помимо изучения точек «пи-шу», которые сочла обязательными при его малом круге, ввела новый предмет — изучение Архо, мертвого языка исходников, потому именно на нем до сих пор работали ученые островного клана Арров. Не знаешь Архо — не сможешь понять многое, или использовать то, что сумеешь увидеть. Хроники всех родов южного предела, риторику, дипломатию, клановую политику и этикет, Коста изучал на практике, сопровождая Главу Нейера в каждой поездке. И привык, что его место — за спиной, не важно, это аукцион, где нужно провести предварительную оценку предметов, или совет кланов. И не только он — через ползимы весь Юг привык к тому, что коляску Главы ведет вперед Наследник рода. Привыкли видеть за спиной Нейера Фу господина Эль-Сина. Вежливого, обходительного, и большей частью совершенно молчаливого, с ног до головы закутанного в мужское кади, с родовой вышивкой рода неясыти.
* * *
Зиму спустя Побережье Прибрежные воды клана Арр Корабль отчалил от пристани мягко, едва качнув бортами. Чайки кружили в вышине, высматривая рыбу в зеленой воде. Пахло солью, морем, водорослями и… Аррами. В этот раз Коста стоял прямо на носу, придерживая кади, которое нещадно трепал ветер. Но ставить купол ему не хотелось — он хотел чувствовать. Пленка защиты Октагона переливалась вдали радужными пузырями. — Приготовиться! Проходим защитный купол! Коста задержал дыхание, но не стал закрывать глаза, чувствуя, как покрываются мурашками руки от ощущения чуждой довлеющей силы, и выдохнул только увидев зеленые острова впереди. Отвратительно много воды. Отвратительно мокрой. Отвратительно зеленой. Но от качки на этот раз его не тошнило — Наставница выдала фиал едкой дряни, от которой немного болела голова — мозгоед ковырял его голову, проверяя щит последние пару декад, пытаясь взломать сам и получить доступ к тому, что он не хотел показывать. А потом прибыли клановые менталисты, и они попробовали в «тройке», и не смогли пройти дальше второго уровня — щит устоял. И только тогда Дейер сказал — «теперь он — готов». Они могут отправлять его — клан Фу готов сделать свой ход на доске Го.С большого корабля они пересели на джонку, которая доставила их к уже знакомому пирсу. За эти зимы на островах не изменилось ничего, изменился только он сам — Наследнику Фу исполнилось пятнадцать, и торжественный малый прием в его честь прошел в поместье три декады назад. Коста ступил на остров, глубоко вдыхая воздух полной грудью — влажный, как и всегда в этих местах. Неторопливо поднялся по дорожке, увидев впереди домики учеников, и заметил, что в этот раз его встречают. Наставник ждал его один, а выше ещё две долговязые фигуры спускались с холма и одна — пониже — бежала, подпрыгивая на ходу. Семнадцатый, Пятый и Шрам. Старик стоял, опираясь на трость. За почти две зимы, что Коста не видел его, он сильно сдал, сгорбившись ещё больше. Сучковатые пальцы крепко обхватывали набалдашник. — Да прострет крылья Нима, над этим благословенными островами… — выговорил Коста стандартную формулу и улыбнулся Сейши одними глазами. Откинул рукава, украшенные клановой вышивкой и соединил руки на груди, выполнив глубокий традиционный поклон Учителю. Подвески кади мелодично звякнули на ветру. — Я — Син из клана Фу. И прибыл сюда впитывать эликсир знаний. Наставник, позаботьтесь обо мне. — Добро пожаловать на Октагон, ученик, — Сейши усмехнулся, и на краткий миг Коста увидел свое отражение в стеклах очков старика. — Добро пожаловать на Октагон… Эль-Син-Фу.
Последние комментарии
1 час 33 минут назад
2 часов 14 минут назад
2 часов 15 минут назад
4 часов 15 минут назад
10 часов 20 минут назад
10 часов 32 минут назад