Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
1942
Когда на полях сражений лежали груды солдат и полыхающим огнем, горела Европа, в воздухе летали первые тела евреев из крематориев Аушвица, и кто-то в это же время рисковал всем ради ребенка на пути в монастырский приют студитов в селе Унев.
Стук в дверь детского дома прозвучал, как волнующая мелодия сердца. Иеромонах Даниил Тымчина открыл дверь в дождливую улицу .
– Христос посреди нас. Брат Даниил, я с Адамом Ротфельдом.
– И есть, и будет. Брат Константин, Адам, проходите скорей.
Скрипучая дверь захлопнулась. Монах Константин вместе с мальчиком, которого он прятал в своем плаще от дождя, последовали за священником. Даниил предложил им выпить чаю, на что они согласились. Повернув направо они оказались в большом красочном помещении, где стояло около пятидесяти стульев и пять столов. Отдельно стоял стол немного меньше, за которым сидели братья монахи, руководящие приютом. После того как Даниил Тымчина налил чаю, поставил на стол печенье и произнес молитву над пищей, Константин перешел к своему делу, из-за которого он и оказался за этим столом:
– Брат, архимандрит Климентий Шептицкий велел мне привести к вам в приют Адама.
– Да, он предупредил меня, что один монах должен привести ко мне большую драгоценность – мальчика еврея.
Даниил Тымчина указал мальчику рукой на стул, а ребенок, как маленький запуганный черный щенок сел за стол. Иеромонах подал ему печенье и кружку с чаем и спросил:
– Сколько тебе лет Адам?
– Мне четыре года.
– Вы знаете его отца Леона Ротфельда, он вел дела нашего монастыря? – спросил Константин.
– Ах да, он был также и прекрасным адвокатом.
– Как у вас тихо в приюте, как будто пятьдесят сорванцов испарилось.
Слова монаха Константина очень рассмешили доброго отца полсотни мальчиков:
– О нет, они исчезли из коридора, сейчас сидят за партами, а головы мучаются от знаний. Сейчас школа, возможно, -самое лучшее лекарство от войны. Они могут играть, бегать, прыгать, но только в мирное время. Во время войны же они не могут ничего не делать, кроме как думать о смерти людей на фронте, своих родных от рук нацистов и о том, что они погибнут из-за бомбардировки…
– А школа заставляет детей об этом не мыслить. – сказал Константин.
Взрослые ушли в глубокие и печальные раздумья о том, что происходит совсем близко – за десятки километров от них. Когда Константин снова заговорил, маленький Адам доел печенье:
– Спасибо вам, брат Даниил, мне уже надо идти. Вам ведь нужно еще показать нашему другу его новый дом, пока не вернулись его новые братья.
– Да, обязательно. Я провожу тебя до выхода.
Адам вместе с иеромонахом пошел провожать Константина. На улице уже закончился дождь – стало выглядывать солнце, осушающее своими лучами лужи на земле.
– Храни тебя Господь. – попрощался монах Даниил.
– Бог в помощь. – ответил Константин.
– До свидания. – попрощался мальчик.
– До свидания, мой дорогой друг.
Адам провожал глазами уходящего монаха, пока тот не скрылся за ворота детского приюта.
– Ну что, Адам, давай я покажу тебе твой новый дом. На первом этаже справа у нас располагается кухня и столовая, в столовой ты уже был, а кухня, давай пройдем обратно в столовую…, вот здесь.
Монах показал рукой на дверь, которая располагалась в конце комнаты с шестью столами.
– Адам, хочешь посмотреть на кухню?
– Да. Извините, а как мне к вам обращаться?
– Здесь меня зовут отец Даниил. Тогда давай пройдем в царство кастрюль.
Дверь открылась – маленькому мальчику стала видна небольшая кухня, в которой могли бы уместиться один взрослый и пятеро детей.
– Теперь, мой друг, давай пройдем в левое крыло первого этажа… Это молитвенная комната, в ней каждое утро после завтрака все жители этого дома, в том числе и дети, собираются на молитву и песнопения.
– Отец Даниил, а что это за картина в конце зала?
– Это картина из стекла, которая не висит на стене, а находится в стене с выходом на улицу, она называется витражом.
– Отец, а мне тоже надо будет молиться? Мне рассказывал мой папа, что вы поклоняетесь Иисусу Христу, а мы – евреи должны поклоняться Эль-Шаддаю.
– Да, Адам, я понимаю, но для того, чтобы никто из детей не смог узнать, что ты еврей, ты должен как можно меньше от них отличаться. Притом Иисус Христос – это сын Эль-Шаддая. Но ты вправе сохранить свои убеждения. Ну что пойдем на второй этаж?
– Да.
Монах с Адамом вышли из молитвенной комнаты в коридор и поднялись на второй этаж по широкой лестнице, перила которой были из такого же белого, как и лестница, камня. Поднявшись, отец Даниил заговорил шепотом:
– На втором этаже располагаются учебные классы, их здесь семь. Урок должен закончиться через десять минут: нам надо поторопиться, чтобы тебя никто не увидел.
– Но почему?
– Я тебе объясню, когда мы с тобой дойдем до моей комнаты.
Отец Даниил не зря боялся того, что кто-то из детей узнает, что Адам Ротфельд был евреем. Ведь если об этом узнает ребенок, то обязательно скажет другим детям или взрослым, а те, в свою очередь, могут донести эту ценную информацию до нацистов, которые будут рады поймать еще евреев и тех, кто их укрывал. А для них было долгом уничтожить всех евреев и тех, кто их спасал. Ведь, по их мнению, они, совершали самое большое преступление, за которое убивали без суда.
Иеромонах и мальчик поднялись на третий этаж и вошли в первую от них комнату. Она была мала и очень проста: белые стены, на одной из которых висел крест, окно, письменный столик, на котором лежало несколько книг, и небольшая кровать, покрытая серым одеялом. Монах закрыл дверь и ответил на вопрос Адама:
– Нельзя, чтобы тебя сейчас видели, у тебя еврейское имя, и на тебе нет нательного крестика.
Отец Даниил достал из ящика крестик на черной ниточке, одел мальчику на шею и сказал:
– Адам, ты никогда не должен забывать и стесняться того, что ты еврей, никто не должен знать о твоем происхождении. Здесь у тебя должно быть новое имя, но ты всегда помни, что твое имя Адам Ротфельд. Теперь ты должен откликаться только на имя Данило Червынский. Ты меня понял?
– Да, отец.
На обеде отец Даниил познакомил всех ребят с Данилой.
Однажды, врач, осматривавший всех детей в приюте, увидел, что Данило, Курт Левин и Дорко Боровецкий, были обрезаны по еврейскому закону. Отец Даниил запретил мальчикам ходить в туалет в присутствии других детей и сказал, чтобы они отдельно ходили в баню.
Только несколько монахов знали о происхождении этих детей. Они учили их молится и преподавали катехизис, чтобы когда нацисты решили бы провести проверку приюту, знают ли дети молитвы или основы катехизиса, то они смогла бы ее пройти. Благодаря осторожности трех мальчиков евреев, монахов и архимандрита Климентия Шептицкого, нацисты так и не раскрыли секрет приюта в Униве.
Описываемые события произошли во время исторического явления, которое получило название Холокост, геноцид в отношении евреев и других этнических и социальных групп. В период Холокоста были уничтожены около шести миллионов евреев, девятнадцати с половиной миллионов советских мирных граждан и военнослужащих, и это, возможно, не полное число жертв Холокоста по этим двум группам людей.
В каждой стране, подчиненной Германии, находились такие люди, которые, как иеромонах Даниил Тымчина, спасший несколько мальчиков в приюте, и архимандрит Климентий Шептицкий, который помог выжить около двумстам детям, которые избавляли от смерти евреев, рискуя своей жизнью и жизнями своих родных.
Не смотря на миллион погибших евреев на территории Украины, трое мальчиков из монастырского приюта студитов после войны смогли раскрыть свою тайну людям. Адам Ротфельд (Данило Червынский) уехал в Польшу, где стал ученным и политиком. Леон Хамайдес (Курт Левин) нашел своих родственников и в 1949 году эмигрировал в США, а Одед Амарант (Дорко Боровецкий) вернулся к своим родителям, переехав потом в Израиль.
В отличии от спасенных детей, с Даниилом Тымчина и с Климентием Шаптицким судьба не была так добра. Первый прошел десять лет исправительно-трудовых лагерей, а второй умер в тюремной больнице. Но их подвиги не остались незамеченными. Институт Катастрофы и героизма «Яд ва-Шем» удостоил их звания «Праведник народов мира».
Последние комментарии
30 минут 19 секунд назад
15 часов 31 минут назад
18 часов 5 минут назад
18 часов 33 минут назад
18 часов 40 минут назад
12 часов 56 минут назад