Пятеро и другие [Михаил Осипович Цетлин] (pdf) читать постранично

М. О. Цетлин

Пятеро и другие

Москва
Берлин
2020

УДК 78.072.3(47)"18"
ББК 85.313(2=411.2)52-022.9
Ц53

Цетлин, М. О.
Ц53

Пятеро и другие / М. О. Цетлин. — Москва ; Берлин :
Директ-Медиа, 2020. — 422 с.
ISBN 978-5-4499-0585-7

В книгу «Пятеро и другие», принадлежащую перу русского
поэта и беллетриста Михаила Осиповича Цетлина (1882–1945 гг.),
вошел цикл новелл, посвященный русским композиторам — членам сообщества «Могучая кучка». Содружество сложилось в середине ХIХ в., а свое название получило с легкой руки известного
музыкального критика, идейного вдохновителя кружка В. В. Стасова. В книге ему отведено одно из центральных мест. За рубежом
«Могучую кучку» называли «Группой пяти», что и дало название
данной книге. Издание познакомит читателей с этой великой пятеркой. На страницах книги блестящие имена корифеев русской
музыки: М. П. Мусоргского, М. А. Балакирева, Н. А. РимскогоКорсакова, А. П. Бородина, М. И. Глинки, А. С. Даргомыжского и
других.

УДК 78.072.3(47)"18"
ББК 85.313(2=411.2)52-022.9

ISBN 978-5-4499-0585-7

© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2020

Часть I
Non hic te carmine ficto
Atque per ambages et longa
exorsa tanebo
Виргилий
Я не займу вас вымыслом, ни отступлениями
в сторону, ни длинными рассуждениями.
Александре Прегель
посвящаю эту книгу

Глава первая. Стасов
Бей в барабан и не бойся,
Целуй маркитантку сильней!
(Гейне)

I
Когда сын петербургского архитектора Стасова 12-летний
Володя поступил в Училище Правоведения, он был развитее
многих своих сверстников. Сказывалось влияние семьи, вернее отца, — мать Володи умерла молодой. Как архитектор
Стасов не отличался большим талантом, но по образованности и по нравственным качествам он был одним из лучших
людей своего времени. Принадлежа к «средне-высшему» кругу столицы и, поддерживая знакомство с людьми «света», как
с заказчиками, он не порывал и литературно-артистических
связей и детям сумел привить любовь к искусству и живые
умственные интересы.
Хотя Володя был бойким и веселым мальчиком, одним из
тех, что не теряются в новой обстановке, быстро сходятся с
товарищами, вступают, если надо, в драку и потом от души
3

мирятся, но и ему, после семейного уюта, было грустно в
первый вечер в училище. Утешало сознание, что он «взрослый», «правовед» и он с гордостью поглядывал на свою мундирную курточку с зеленым воротником, хотя этот воротник
и шершавый суконный галстук натирали ему с непривычки
шею. Володя обрадовался, когда после обеда один из товарищей сказал ему, что мальчик из старшего класса будет сейчас играть на фортепиано. Он «обожал» музыку и с
любопытством прошел в маленькую, выкрашенную в зеленый цвет комнату, где за четырехугольным инструментом сидел этот мальчик, а человек сорок из разных классов в самых
разнообразных позах его слушали. У мальчика, коренастого и
большеголового с высокой грудью, были маленькие ножки и
ручки с кривыми толстыми пальцами, едва бравшими октаву, но играл он прекрасно и сыграл трио и финал из
«Фрейшюца», вызвав шумное одобрение. Володя уже раньше
заметил этого мальчика и знал, что его зовут — Александр
Серов. Теперь он подошел к нему, крепко пожал ему руку и
сказал, что он «тоже музыкант» и что ему нравится его игра.
Серов был почти на четыре года старше Володи Стасова,
и, несмотря на это и на разность их натур, они сошлись. Володя был обыкновенным славным мальчиком, хорошим товарищем, не фискалом. Любил игры на свежем воздухе и
гимнастику («спорта» тогда еще не было), любил играть в бары, в апуку-лапту, в казаки и разбойники, смело летал на гигантских шагах; плавал, фехтовал, упражнялся на трапеции.
Учителя отлично к нему относились, директор говорил ему
«ты», «Володя», товарищи его любили. Серов же казался всем
странным, особенным и этим от себя отталкивал. Может
быть, от душевного одиночества среди товарищей он и стал
дружить с мальчиком из младшего класса, который, как и он,
любил музыку и книги, не смеялся над ним и не дразнил его,
а, напротив, смотрел на него преданными и обожающими
глазами.
4

Те, кому выпало на долю изведать молодую дружбу, знают, как это очаровательно. Когда душа еще пластична и мягка, когда мир представляется обширнее, чем он есть и люди
значительнее и таинственнее, чем на самом деле, хорошо
разделить с другом пробуждение и рост духовной жизни.
Рост этот бывает так быстр, что как бы разрывает еще неокрепшие фибры и завязи в душе. В общении же с близким
другом напряжение смягчается, душа делается доверчивей к
миру и добрее к людям, и первая восторженная дружба становится похожей на первую любовь.
Серов в те годы был вялым и даже безвольным юношей,
так что отец иногда говорил ему иронически: «Александр,
ты — лимфа проклятая!» Он оживлялся только, когда разговор касался искусства, особенно музыки. Музыка и была
главной связью между нашими друзьями, но они любили и
живопись, хотя имели о ней понятие только по репродукциям, которые