Городской ужас [Роман Игоревич Сидоркин] (fb2) читать онлайн

Пролог

Прекрасна Москва в лучах заходящего солнца. Редкий автомобилист не опустит защитную панель, ослеплённый бликующими стёклами окон в геометрии окружающего пейзажа. Кажется, будто сам воздух погружается в сон, и город, обрастая тенями превращается в свою 3Д-модель.

В спускающемся полумраке ещё можно встретить прохожих, неспешной походкой прогуливающихся по центральным улицам, но вскоре на смену им выплывут высушенные комки материи, с устремлённым в землю взглядом и органическим нежеланием видеть друг друга.

На углу каждого дома Центра угадывается взгляд камер, несущий спокойствие и умиротворение, если верить голосу в метро.

Никто из бегущих домой не смотрит вокруг, чтобы вдохнуть ту умиротворяющую дремоту, что опускается на город в этот час. Каждый влюблён в свой диван и телевизор. А может быть и в компьютерный монитор.

В каждой системе есть элементы того вида, что не вписывается ни в один известный механизм. Люди такого сорта обречены быть жертвами. Добровольными или нет – влияет только на след, который они после себя оставят. Семя, не умершее в себе не даст всхода – оно сгниёт, а приносящие себя в жертву добровольно – дадут ствол и плоды.

Люди, копошащиеся в этом городе, не хотят делиться. Каждому здесь всего мало. Мало тем, у кого нет машины, чтобы постоять в пробке, мало тем, у кого несколько квартир, машин и друзей в госаппарате, мало тем, у кого особняк, лимузины, виллы на разных побережьях, лучшие проститутки или мальчики-содержанки. Каждый хочет больше.

Движения в этом городе напоминают движения сломанных марионеток, а разговоры – псиный лай и визжание.

Есть элементы, которые не вписываются в систему.

Людям свойственно сбиваться в стаи, так что нежелающие вписываться в круговорот доения, создают свои параллельные общества. Они закрыты и невидимы, однако дают своим членам атмосферу радушия и душевного комфорта, что в нормальных условиях предлагают семьи, друзья и близкие.

И, как всегда, есть те, кто просто по природе своей не может вписаться никуда.

Бредя по арене Садового Кольца, молодой человек в синей куртке с воротником высотой до середины затылка, также как остальные, смотрел себе под ноги. При этом в его голове крутились мысли, не связанные с повседневностью.

Повседневность… Что это? Просто набор привычных стереотипов поведения, навязанных необходимостью или привычкой, а то и родительской волей, ещё с детства.

Молодого человека огорчало, что для выхода из повседневности не помогают ни наркотики, не дающие почувствовать ничего, что человек не смог бы ощутить без них, ни ночные клубы и прочие развлечения подобного сорта, так как момент короткого выхода в экстатическом танце имеет свойство обрываться, и чтобы его продлить, надо приходить туда вновь и вновь, обращая это в привычку.

Так что же тогда? Парень уже знал ответ, хотя он ему не нравился.

Нормальная жизнь. Но не по установленным правилам, а по своим. Использование культурных достижений, установление режима работы, отдыха, семья, очаг, дети, старость…

«Невыносимо! Но выхода нет, – думал он – это не пройденный подростковый бунт играет».

Но все эти невесёлые мысли были вытеснены воспоминанием о вчерашнем случае.

Он точно также возвращался довольно унылой чередой улиц и дворов, тающих в закатном солнце. В руке держал купленный только что «Сникерс» – эквивалент разрешённой самому себе дневной порции сладкого. Проходя мимо колодца у обочины, он услышал едва уловимое пение. Это был протяжный восточный мотив, его звучание было настолько сладким и завораживающим, что руки и ноги размякли и перестали слушаться.

Он осознавал всё, что происходит, ощущал своё тело и потому не боялся. Он знал, что в нужный момент сможет сбросить оковы и уйти. Несмотря на то, что пение было едва различимо в гудящем от автомобильных шумов воздухе, его источник, как будто подсвечивался в сознании – закрытое люком отверстие колодца.

Периферия зрения исчезла – остался один колодец и ангельские голоса, отыгрывающие своё существование в льющейся мелодии.

Что им двигало? Конечно, любопытство – не сама мелодия. Впоследствии он изменит мнение на этот счёт.

Шаги, которые были сделаны до колодца, стёрлись из памяти. Остался только люк и невероятное, растворяющее в себе пение.

А потом люк колодца взлетел, поднятый чёрными острыми щупальцами. Раздался звук между свистом и визгом, режущий разнежившуюся душу как ржавый нож. Одна из щупалец схватила «Сникерс». Владислав упал и попытался отползти, но чувства брошенности и безграничного одиночества парализовали его волю. Жить и что-то делать не хотелось. Сознание оставило его.

Так он познакомился с тем, что про себя назвал Крабусом.

Глава I

Бывает такое настроение, что хочется не то в космос полететь, не то из окна выпрыгнуть. Владислав часто пребывал в таком, хотя мечтателем его можно назвать едва ли. Позывы к выходу за пределы существующих рамок бытия не оставляли глубоких следов в его сознании. Да, иногда хотелось чего-то «эдакого», но желание умирало в голове, даже не выродившись в осмысленный план. Они проявлялись только в частом ощущении несуразности жизни: как в книгах Пелевина. И молодой человек не испытывал к этому чувству симпатии.

На парах и работе, когда доводилось отрешиться от надоедливого внимания преподавателей и коллег, Владислав погружается в некое подобие транса, уходя во всплывающие из подсознания образы – примерно как при медитации, но без специальных поз и ритуального пения. Может это признаки развивающейся шизофрении, которая, как сообщает медицинский справочник, может вступить в силу к тридцати годам, а может просто мечтательные черты характера матери, которые спорили в его генах с практичностью отца – молодой человек сам толком не мог определить.

С таким характером трудно построить «нормальную жизнь», а именно замкнуть круг: работа, семья, увлечения. Ведь жизнь с таким состоянием ума превращается в колыхание поплавка на воде: он то погружается в реку фантазий, то выпрыгивает вверх в поисках компании и приключений, то несётся по течению, а иногда и против – воображая себя борцом с обстоятельствами.

Владислав осознал это ещё в десятом классе, но, как водится, дойдя до финальных курсов высшего образования, не нашёл жизненных ориентиров и даже не смог прикипеть к своей профессии. Менеджер по продвижению товаров на аутсорсе – занятие интересное, но не то, чему бы он хотел себя посвятить.

Пропустив весь семестр перед финальными экзаменами, он оказался в экстремальных условиях отработок учебных долгов и тонкой вузовской дипломатии, владение которой очерчивает зыбкую грань между реальными знаниями и признаками, по которым преподаватели «интуитивно» чувствуют, что человек «знает», и потому дают допуск к сессии, даже если студент реально ничего не знает.

К этому пионерскому способу создавать себе проблемы, а потом решать их он прибегает в течение всей жизни, чтобы как-то справиться со скукой. Поэтому в среде преподавателей он приобрёл имидж «очень неровно», как, покачивая головами, с нотками сожаления в голосе произносили старые девы.

Что же до личной жизни, то Владислав от случая к случаю перебивался случайными встречами и быстрым сексом – в основном с бывшими студентками своего факультета, по тем или иным причинам, его покинувшими.

Отношение к религии у Владислава было таким же, какое у большинства современных молодых горожан: религия не была для него объектом презрения или ненависти, как у молодых горожан в начале прошлого века, но не была и близка. Он не рассуждал о жизни в религиозных категориях. Он признавал важность этого социального института, но понимал, что его ключевая роль осталась в далёком прошлом, так что теперь она является символическим рудиментом. Ни следовать религиозным канонам, ни спорить с ними, у Владислава не было ни малейшего желания.

Русская демонология довольно бедна, не понятно по причине специфики православной доктрины или из-за отсутствия мощного мифологического фундамента, подобного тому, что имел Данте в качестве наследства от древних греков и римлян. Да и кому придёт в голову заниматься демонологией, кроме экзальтированных, одиноких и замкнутых подростков и несчастных женщин?

Владислав помнил, как в детстве мать взяла его к своей однокласснице, которая с семьёй жила в старой квартире ветхого панельного дома. Находясь в этой квартире, из которой те скоро переехали, она ощущала какое-то присутствие. Мать не могла сказать точно, что она чувствовала, но это было что-то нехорошее. Собака, подаренная им на грядущее новоселье, чем-то заболела и в течение трёх дней высохла и умерла накануне переезда. Владиславу было неприятно вспоминать четвероногий скелет, обтянутый кожей с участками облезшей шерсти и проглядывающими через синеватую кожу внутренностями.

Но сам он не верил в потустороннее и в мистические энергии. Поработав в отделе маркетинга, он научился не верить ничему, что прилетает в уши в виде осмысленных кем-то фактов, а большая часть мистической информации циркулирует в виде сентенций, так называемых, «учителей». Разговоры об этом его даже раздражали. «Вместо того, чтобы делать нормальную карьеру, кормить семью они занимаются какой-то хернёй, выпадают из жизни», – рассуждал он.

Он долго не мог поверить в случившееся. В принципе, он не верил до самого конца, исподволь думая, что слетел с катушек. Это то самое странное ощущение, когда делаешь что-то «как бы». Знаешь, что причина ситуации в чём-то другом, но всё равно отталкиваешься от осознанных тобой же, как ложные, фактов. Даже в финале своей истории его одолели сомнения – до того он не был готов поверить во всё случившееся.

Сразу после события во дворе на Тверской перед его мозгом стояла задача: классифицировать произошедшее. Что это было? Продукт выхлопа уставшего мозга, в попытке защититься от скучной реальности? Что-то иное?

Все манипуляции и передвижения тела можно было бы определить как результат галлюцинаций, но пропажа «Сникерса» была весомым аргументом в пользу вмешательства чего-то внешнего. Влад решил сходить на место и осмотреть его.

***

Была ночь. Ветер рвал ветки деревьев, двигая тени на стене комнаты. Накрапывал мелкий дождь, периодически ветер бросал эту морось в стёкла, в ярости, что человек отгородился от стихии. Владислав плохо спал. Что-то всё время мерещилось в стуке дождевых капель о карниз и в тенях, что складывались в чудовищные лица около его кровати. Было чувство, что к нему подступает что-то нехорошее.

Резко подняв голову, он окинул взглядом помещение – оно было пустым и только фонарный свет, вливаясь сквозь незанавешенное окно, создавал фон для теней на стене. Маленькая зелёная лампочка хромированного будильника мигала на комоде у противоположной стены. Нарочно далеко, чтобы надо было подняться и выключить противный механизм.

Воображение стало рисовать жуткие картины изломанных человеческих фигур, насекомоподобными движениями заползающих в его комнату. Но комната была пустой.

Влад принялся обуздывать воображение. Он научился делать это в детстве из-за назойливых мыслей и чудовищ, которых представлял себе под кроватью. Он воображал старый телевизор с выпуклым стеклом, который появился у них в большой комнате вскоре после его рождения, а затем выключал его. Рябь на какое-то время угасала, но потом телевизор снова включался.

На этот раз его раздражало дрожание веток за окном, биение капель воды о стёкла, фонарный свет, что, как назло, горит в три часа ночи.

Он ворочался около часа и, наконец, отвернувшись к стене и приняв позу эмбриона, почувствовал, что начинает успокаиваться и проваливаться в сон. В момент, когда засыпающий переходит в это чудесное состояние, где всё возможно, он ощутил присутствие. Такое чувствуешь, когда кто-то, кто сильно тобой заинтересован смотрит на тебя где-нибудь на остановке. Влад знал, что это просто часть информационного шума, что вечно шипит у него в голове, и поэтому не шевелился. Мгновение спустя, он почувствовал, что холодные щупальца проникают в его мозг и начинают высасывать жизнь. Он резко повернул голову и увидел в нескольких сантиметрах над собой блестящую в свете фонаря лысую голову с искажённой безумной яростью рожей и длинным алым языком, торчащим изо рта. В голове зазвучал чей-то вопль, и голова бросилась ему в лицо.

Владислав вскрикнул и вскочил на постели. Он по-прежнему был один в комнате, за окном шёл мелкий дождь, а ветки деревьев рисовали на стенах пляшущие тёмные узоры.

***

Утром Владислав, зная, что ничего не найдёт, стал обыскивать комнату в поисках следов чьего-то присутствия. Он заглядывал под кровать, открывал ящики комода, осмотрел шкаф – само собой ничего там не было.

Перед выходом, уже позавтракав, он зашёл в комнату, чтобы захватить с комода кое-какие вещи для работы и, уже отворачиваясь, приметил мелкую деталь, на которую в любой другой момент не обратил бы внимания. Кремовая штора, висевшая сбоку от окна, была вспучена со стороны улицы. Сначала он не понял, почему за это зацепилось его сознание. Потом в голове промелькнула мысль, что штора не могла быть выгнута с той стороны: у него уже давно стояли пластиковые окна, так что сквозняк с улицы не проник бы.

Виски стянуло, как будто обруч с закручивающимся механизмом сдавливал ему голову. Владислав подошёл к шторе и, собрав волю в кулак, резко отдёрнул её. За ней ничего не оказалось. «Может просто осталась складка после уборки», – попытался он себя успокоить, хотя прекрасно понимал, что мягкая ткань в принципе не способна самостоятельно поддерживать какую-либо форму.

Владислав бросил в рюкзак флешки, нервозно огляделся по сторонам, обул кроссовки и вышел из квартиры.

В это время кремовая штора заколыхалась, и на ней проступила выпуклость. Если бы кто-нибудь стал приглядываться, он бы увидел неровные очертания лица

***

После долгих часов интенсивной работы мозга организм требовал немедленной смены положения и воздуха.

Стояла неладная хмурая погода, но бывают дни, когда и она радует. Когда витает в воздухе что-то, содержащее намёк на свободу и грядущие перемены. В большинстве случаев такая атмосфера исчезает, не оставляя даже воспоминания о себе. Но на этот раз Владислава переполняла уверенность, что нечто должно произойти, причём нечто такое, что перевернёт всю его жизнь. Правда, он не знал на какой бок.

Выйдя из подъезда со стеклянными дверями, он вставил наушники и нажал на сенсорную кнопку. «Биопсихоз» и трансовые треки понесли его по волнам предчувствий и непонятных ожиданий, как будто он перестал быть человеком, а увидел себя сверху – комочком материи, перемещающимся из пункта в пункт, руководствуясь странными двухмерными мотивами. Прежде чем идти на место первого столкновения, Владислав зашёл в кафе и взял сэндвич. Внутри сидеть не хотелось – он вышел за дверь и принялся за ужин на верхней ступеньке, пропуская редких посетителей и шумные группы непонятно чему радующихся молодых людей. Один из подростков задел его плечом.

– Ты бы извинился, парень! – развернувшись, сказал Владислав.

– А ты не стой на входе, – ответил тот.

Мелкая морось стала заметна на фоне горевших в поздних сумерках фонарей. Владислав засунул в рот остатки сэндвича и, отлипнув от стены, медленно зашагал в сторону Тверской, где в одном из дворов встретился с пожирателем «Сникерсов». «Крабус… Почему Крабус? – подумал он. – Странное название пришло в голову, эти щупальца совсем не напоминают…» С громким сигналом прямо мимо него пронеслась скорая, Владислав едва успел отскочить. «Решили подобрать новых пассажиров?!», – с раздражением подумал он.

«Разрежь вены – стань свободным!», – неслось из наушников и раздражение на мир сгорело и захлебнулось в адреналиновой волне.

«Семь с половиной часов», – увидел он время на большом электрическом циферблате над гигантским глобусом.

Наконец, он стал узнавать приметы места, где повстречался с неизвестным. Теперь адреналин кипел в крови не из-за музыки, а из-за того, что, если он ничего не обнаружит, это будет означать, что он сошёл с ума, а если найдёт… Крабуса… Он не знал, что будет делать. «Собственно, для чего я сюда пришёл?», – подумал он. Но возвращаться было уже поздно. Он свернул за угол после окончания гигантского арочного прохода в один из дворов на Тверской.

***

Когда он проснулся, было так тепло и сладко, что долго не хотелось вылезать из-под одеяла. Так тепло, так безопасно… Ощущение блаженства от пробуждения, после которого не нужно вскакивать и куда-то идти, согревало внутренности лучше горячего чая после холодной моросящей улицы.

«А почему я, собственно, никуда не должен идти?», – вдруг подумал он. Отрезвляющий вопрос прокатился по телу, ежом проскребая себе дорогу от грудной клетки до паха. Владислав вскочил. Будильник почему-то не работал, он посмотрел на часы своего смартфона. Среда, 10:19 – сообщило ему устройство. Он быстро собрал вещи и, не позавтракав, выбежал на лестничную клетку. «Чёрт, и будильник не сработал, и…

– А как я оказался дома? – произнёс он вслух, поднимая глаза к белому потолку.

Держась за хромовую ручку вагона метро, между уныло стоявшими пассажирами, Владислав пытался восстановить события вчерашнего вечера.

За поворотом арки был обычный московский двор, утопающий в сумерках тёмной густой зелени. На асфальте одной из парковочных площадок он заметил участок, огороженный красно-белой лентой в полоску, натянутой между конусами. «Вероятно, это то самое…» «Молодой человек, что вы встали у выхода, дайте выйти!», – завопила маленькая неприятная женщина из-за спины. Лента и впрямь огораживала участок вокруг открытого люка, при этом поблизости нет крышки… Владислава обдала холодная волна страха. На этом месте память стала сопротивляться попыткам проникнуть глубже.

«Станция Маяковская», – пропел профессиональный женский голос. Владислав вышел вместе с толпой, и его понесло к эскалатору.

«То это место или нет?», – думал он, стоя возле колодца. – Если даже оно, то если полезу туда, кто-нибудь прицепится. Хотя, какое им дело…» Он пригнулся и, приподняв ленту, подобрался к колодцу, и, больше не раздумывая, стал спускаться по круглым железным перекладинам. Десять секунд спустя к сомнению добавилась ледяная рука страха, стянувшая волосы на затылке. Воздух стал более спёртым, становилось душно. «А зачем я вообще спускаюсь, что я буду делать внизу?», – он упорно задавал себе этот вопрос, а ответ также упорно ускользал от ищущей длани разума. К безумной влажности добавилась нота канализационной вони. Наконец, ещё повысившаяся влажность известила о том, что он у самого дна. Влад на миг задержался, а затем спрыгнул с последней перекладины. Знакомое всем, кто хоть раз делал шаг со ступеньки в полной темноте, чувство, что ты проваливаешься в пустоту захватило дыхание, но через долю секунды раздался всплеск и тёплая влага захлестнулась в ботинки. Было жутко душно, чувствовалось даже перемещение этого осязаемого воздуха. В голову совершенно не к месту пришла мысль, о том, каким образом это строилось в те далёкие времена, в начале XX или, тем более, в более ранние века.

После того, как он включил фонарик смартфона, пришло окончательное раскаяние: а что он собственно намеревается тут делать? Единственным доступным действием было – идти, и Влад пошёл.

Владислав не сразу посмотрел на часы: было уже 21:22. По его расчётам, он шёл около десяти минут, значит…

«А ничего это не значило тогда», – оборвал он свою мысль, сходя с эскалатора.

На гранитных ступеньках у выхода, как всегда, была давка – люди не могли поделить большое количество дверей на выходе.

На улице висела лёгкая, приятная прохлада – после духоты метро очень поднимает настроение.

Страх вспомнить всё, что было вчера, тянул как гиря на верёвке, но он не собирался сдаваться. Бодрыми шагами он дошёл до стеклянного входа в офисное здание.

В тепле офисного лабиринта, где вопреки всем крикам об уважении личности в «Нашей фирме», нет не то, что уважения, но и места для самой личности, стоит множество светящихся мониторов и жужжащих вычислительных машин. Каждая трудовая единица привносит свою лепту в ореол успеха собственников фирмы и питается пылинками этого успеха.

Маркетинговые агентства – это элитные заведения для тех, кто недостаточно талантлив, чтобы заниматься творчеством, недостаточно напорист, чтобы вести свой бизнес, но достаточно чуток и свободолюбив, чтобы ощутить настроения массового потребителя, не срастаясь с ним в одну массу. Почему, собственно Владислав и пришёл сюда. Это место не чуждое творчеству, хотя и специфической формы и иногда здесь выделяют отдельный кабинет.

Компания, в которой работал Влад, занимается продвижением товаров массового, но с претензией на «продвинутых», потребления, и уже долгое время была на коне. Так что у Владислава был свой небольшой, но офис.

Влад, пройдя через холл и поздоровавшись со знакомыми, вошёл в свой уютный уголок чуть в стороне от лабиринта тонких стенок, между которыми обитает планктон.

Сбросив рюкзак на пол, возле рабочего стола, он нажал кнопку включения на компьютере. По завершении загрузки, монитор выстрелил в глаза сообщениями о заданиях по мелочи – это ежедневно даётся в нагрузку к крупным проектам, за некоторые из которых отчитываться приходилось раз в квартал. Влад бегло пробежал их глазами – ничего, он успеет. Мысли понеслись во вчерашний день… Вдруг раздался звонок.

– Да?

– Коваленко, почему опоздал?

– Извините, Александр Викторович, плохая ситуация в метро.

– Раньше выходить надо. Есть прогресс по «змейкам»?

– Разойдётся как горячие пирожки! – бодро отрапортовал Владислав – идея хоть и бредовая, но вполне может зайти, а я запущу все скудные точки узнавания в мозгах потребителей.

– Ладно, смотри. До связи.

– До свидания.

Владиславу очень нравился либерализм, доходящий до разгильдяйства, царящий в компании. Если хоть на секунду допустить, что маркетинг – это разновидность творчества, то, как и всякое творчество, он не может существовать в несвободной атмосфере. Это было уже второе крупное опоздание за последние две недели.

Наконец, он сел и начал вспоминать.

Влажность стоит такая, что воздухом можно захлебнуться. Он бесполезным движением вытер лицо – всё равно через несколько секунд с него польются ручьи. В поле зрения попадает лишь то, что выхватывает фонарик из космической темноты канализации. «А что я там искал?», – снова задал он себе этот вопрос. Странно, он помнил, что задавал себе этот же вопрос ещё там, под землёй, но не помнил, ответил ли на него. Вода ручейками просачивается через стены и стекает в болото, которое достаёт уже до колен. По голове непрерывно бьют вонючие капли. Через несколько десятков метров канализационная вонь стала острее.

«Зачем я сюда спустился?»

За поворотом вода стала резко подниматься и уже доходила до верхней части бёдер. Абсурдность происходящего не даёт сосредоточиться и наконец осознать, что он тут ищет. Где-то впереди послышался всплеск, он остановился. Ничего необычного не было, только эхо разносит всплески воды от его ног и шлепки падающих капель. Он идёт дальше, и когда начинает с трудом передвигать ноги в мутной воде, слышит параллельный своим шагам звук. Впереди идёт кто-то ещё. Тело охватила дрожь, заставившая мелко трястись нижнюю челюсть. С трудом успокоив себя мыслью, что возможно тут ходят диггеры, он пошёл дальше, предварительно направив свет фонарика вперёд, повыше. Не то, чтобы свет фонаря доставал до дна, когда он светил чуть ниже, так, что было видно ноги до колен, но это помогало создавать визуальный ландшафт дна в голове, чтобы не оступиться. Он пропустил момент, когда вода температуры человеческого тела поднялась до пояса, до того уровня, когда тело человека принадлежит воде. Он споткнулся и выронил смартфон в воду.

Какое-то время Влад стоял, давая глазам привыкнуть к темноте. Бессмысленно: тьма была абсолютной. Вдруг он уже не услышал, а почувствовал движение чего-то сопоставимого по размеру с человеческим телом. Оно ушло под воду. Тело было физическим, потому что он ощущал движение в толще воды. Странно, но сердце не выпрыгивало из груди – на этот раз оно замерло, как будто затаилось. Вдруг в глубине зажёгся свет. Это точно не его смартфон – у того не было водозащиты. Свет из глубины стал приближаться. Он увидел руку, держащую прямоугольник смартфона. Тот вынырнул, слепя и не давая разглядеть кто перед ним. Прошло две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять секунд… Свет оставался на месте, и человек впереди не двигался и не заговаривал.

В дверь постучали.

– Да?! Крикнул Владислав напряжённо.

– Слав, пойдёшь на обед? – задала вопрос миленькая рыжая головка, просунувшись в дверь.

– А… Нет, спасибо. Я сегодня опоздал, позавтракал тоже поздно, – соврал он. – Позже перекушу.

Дверь закрылась. Последнее воспоминание не желало покидать кладовку памяти.

Вдруг его дёрнуло как от удара током.

Из густой тьмы, образовавшейся за источником света, в освещённое пространство стало вплывать лицо. Он догадался кто это едва кончик носа и подбородок оказались в его полосе. В покрытое светом пространство втиснулось его собственное лицо, только глаза смотрели глухо, не содержа в себе ничего человеческого. Секунду оно смотрело на него двумя чёрными колодцами, освещённое фонариком снизу. А потом его собственные губы в отражении выдали мёртвенную улыбку с чёрным провалом рта. И больше Владислав не мог вспомнить ничего из этого вечера.

Глава II

Снова подвывал ветер и снова, как и в предыдущие ночи он не мог спать. Ночь, сгустившись из сумерек, заволокла привычную картину за окном и опустила на огромный город свой мрак. Кто-то пользуется им, чтобы делать то, чего нельзя делать днём, кто-то выходит на крыши, чтобы посмотреть на звёзды, а кто-то просто пытается уснуть. Но Владислав не принадлежал ни к одной из этих категорий.

Поначалу он не придавал значения происходящему и каждый раз, как в детстве, когда в голове начинал вещать серый ламповый телевизор, он пытался выключить мерцающую цифровую рябь. Пройдя постсоветские образовательные учреждения, лучшее, что может осознать подрастающий человек – это то, что во всём, от начала до конца нужно полагаться только на себя – это способствует формированию трезвого взгляда на жизнь. Циником Владислав не являлся – просто хорошо умел отграничивать реальность от выдумки.

«То, что творилось в моей жизни, напоминает завязку фильмов про безумцев, – думал он». Но человеку, которому нужно рано вставать, чтобы успеть на работу это по боку. Он просто существует, а в перерывах – глушит подавленные желания развлечениями, приводя себя в пригодное для продолжения жизни состояние.

Теперь же что-то изменилось.

Кошмары наяву стали преследовать чаще, многие привычные вещи, как поход в туалет, после выпитого на ночь стакана воды, превратились в пытку, а днём выбивали из колеи расплывающиеся и дрожащие головы прохожих и водителей, которые, казалось, смотрели только на него. Другие прохожие последнего явно не замечали. Но после столкновения с Крабусом – единственным пока физическим контактом с необъяснимым, Владислав осознал, что эти твари реальны и могут причинить вред.

Он почти перестал спать. Трудоспособность упала до нуля, и он запаздывал с проектом уже на три недели, а те мелочи, которые ему поручали ежедневно, делал хуже и хуже, буквально впадая в ступор при каждой новой задаче. Похоже, мечту о реализации плана «Нормальная жизнь» придётся на время забыть. Придя к этой мысли, он с иронией усмехнулся.

«Как там её? Светлана кажется. Симпатичная такая конфетка. Голова вроде тоже на месте…». Он вдруг понял, что не может вспомнить, где с ней познакомился. Беспокойство охватило тело с новой силой – теперь в крови бродил адреналин из-за того, что он не мог вспомнить где познакомился с красивой брюнеткой, с которой они отлично поговорили за барной стойкой… «А, да, барная стойка… Так, а я был в баре?»

Владислав высунул руку из-под одеяла, чтобы подтянуть его. Руку как будто пронзило иглами. За пределами одеяла было адски холодно – до такой степени, что плоть почти леденела. Он засунул руку обратно, она и вправду оказалась очень холодной – значит это не галлюцинация. Привычка к происходящему и в то же время надежда, что всё это временно, не дали страху парализовать мысли. Проблема была только в том, что он по-прежнему не мог уснуть. И он был один.

«А давно ли я общался с друзьями?» – вдруг возник неуместный полуриторический вопрос. От этого вопроса что-то неприятно холодело и сжималось внутри, и он тут же хватался за соломинку рассуждений. «У меня, похоже, и нет друзей. После университета встретились пару раз, посидели в баре и с тех пор даже не переписывались. А ведь сидели же в одном ряду с некоторыми…» Вывод ему не понравился. Стало тоскливей. Почему-то от бесперспективности будущего страдаешь больше, чем от самого тяжёлого положения в настоящем. Тоскливее. Но оставалась ещё работа и отличный коллектив. Настя, секретарша опять же. Очень интересная девушка, надо будет сходить с ней в кино…

Он почти заснул. Момент был так зыбок, что если бы он стал ловить это состояние, боясь упустить сон, то из-за усилия воли, оно бы тотчас улетучилось, и ему бы пришлось снова лежать и бояться.

Нет, он не одинок. Его одиночество – его собственный выбор, он сам не стремился к общению с другими.

Вот, вспоминается множество случаев, когда и в университете, и в отдельные моменты жизни, в разных местах к нему подходили люди, что-то спрашивали, о чём-то просили или просто заговаривали о чём-то отвлечённом. Он почти неизменно выполнял их просьбы, отвечал на вопросы, но сам задавал только из вежливости, потому что интуитивно чувствовал, что иначе будет некрасиво. Но до какой же степени они ему надоедали! Большинство этих людей исчерпывает себя в разговоре за одну-две минуты и начинают повторяться, как будто в них самоперематывающаяся плёнка аудиокассеты с записанной на ней в плохом качестве информацией.

«Но, – решил он посмотреть на проблему с другой стороны – многое ведь от меня зависит. Если у меня есть внутренний запрос, то наверняка при старании, я могу раскопать то, что нас могло бы объединять… Например, с теми девочками в «Макдоналдсе», что попросили у меня чизбургер, а, когда я им отдал, университетские приятели отчего-то заржали… Когда это было?»

В слабом фокусе, растворяющегося во сне сознания, продолжали течь мысли, то вырываясь на поверхность и доходя до погружавшегося в сон разума, то теряясь в общем потоке… Перед глазами шевелятся ветки деревьев на стене, листья качаются вразнобой вместе с ними… Они свиваются, двигаются, ползут куда-то на шести тонюсеньких лапках, перетаскивая своё каплеобразное тело по стене. Сплошной поток мелких муравьёв сбегает с потолка вниз… Один крупный муравей беспорядочно бегает по стене – он как будто потерял связь с маткой и не знает, что ему теперь делать. Вдруг сплошной поток мелких муравьёв вспучивается и дугой смещается в сторону одинокого, мечущегося муравья. Его подхватывает тьма муравьёв и за лапы тащит в общий поток. Муравей сопротивляется, но маленьких много. Вдруг они стали тянуть его в разные стороны – каждый в свою. Они оторвали ему лапы и муравей, лишившись возможности бегать по стене, полетел вниз и упал на него.

Но он лежит под одеялом, так что это не страшно. Завтра он проснётся и стряхнёт трупик.

Глава III

В кафе было тепло и уютно. Холодный сырой вечер сгущал краски за стеклянной стеной, но внутри горел яркий свет, и приятная музыка отдавалась в душе спокойствием. От барной стойки в его сторону двигалась красивая девушка почти в неглиже.

– Принести ещё чай? – вежливо спросила она, наклоняясь вперёд, так что не смотреть на её полуобнажённую грудь было почти подвигом.

– Нет, благодарю. Можно мне картошку фри?

Девушка на секунду задумалась.

– Я сейчас уточню на кухне, – почти пропела она мелодичным голосом и всё также грациозно зашагала в сторону бара.

«Вот же ж…», – пролетело восклицание в голове Владислава. «Ещё чулки им эти выдали… А что это за заведение вообще?» Его вдруг передёрнуло. Он помнил, как шёл по Пятницкой, потом свернул в один из многочисленных переулков, но вот последних метров перед кафе он не помнил. Вместо этих секунд в полотне памяти образовался чёрный прямоугольник.

Он резко встал и пошёл к выходу. Почему-то шаг через порог дался ему с огромным трудом, как будто он шагал за порог чего-то неизведанного и потому потенциально опасного.

Он отдалился от двери кафе всего на метр, чтобы разглядеть его название. «Зло», – гласила светящаяся вывеска, выведенная шутливым шрифтом. Буквы были красного цвета и состояли из лампочек и неоновых лент. Название выглядело скорее игриво, чем зловеще, но у Владислава пробежали липкие мурашки по спине.

– Вы уходите? – спросила вновь вошедшего Владислава официантка, теребя ручку в кармане белого фартука – единственного, что прикрывало её великолепно сложенное тело.

– Нет, я остаюсь…

– А, а то картошка здесь возможна. Вам одну порцию?

– Сколько это?

Девушка снова зависла.

– Извините, – как будто смутившись, сказала она – я сейчас уточню. И вновь продемонстрировала свою лёгкую природную грацию.

Влад сел на прежнее место и погрузился в оцепенение.

Если допустить, что то, что с ним происходит – реально, то следует обратиться в церковь. Ведь если чертовщина реальна, то и её официальные враги должны обладать силой, чтобы с ней бороться. Ну, а, если нет…Значит он болен. В последнее совсем не хотелось верить. Мысль, что нужно идти к психиатру выворачивала похлеще ночных страхов. А вдруг он ошибётся, и эти зловещие явления окажутся реальностью? Тогда он будет беззащитен перед настоящей опасностью, валяясь обколотым психотропными, где любая его просьба о помощи будет трактоваться как обострение заболевания…

– Сто пятьдесят грамм, – произнёс женский голос. Влад вздрогнул.

Видимо девушка что-то прочитала в его взгляде, она сказала:

– Я про картошку.

– А, – сказал Влад – да.

– Будете заказывать?

– Да. И чай с трёхлистником.

– Я уточню есть ли он…

– Не надо, я пошутил. Просто повторите.

– Хорошо.

За барной стойкой сидел толстяк в белой рубашке с закатанными рукавами и в джинсах. Когда Владислав оглядывался, то видел, как тот всё пытался остановить официантку или коснуться обнажённых частей её тела. Той, видимо, было привычно такое отношение – она даже не отвечала на его колкие шутки, только ловко, можно сказать профессионально, уклонялась от его пальцев-колбасок. В какой-то момент толстяку всё-таки удалось завести с ней разговор (Влад отметил про себя его настойчивость и напор), он что-то рассказывал, быстро и энергично тараторя. Девушка слушала его вполуха, но затем стала отвечать и шутить в ответ. Влад не слышал как, но тот уломал её на поцелуй в щёку, и когда официантка приблизила своё личико к его, извернулся и поцеловал её в губы. Та резко отстранилась, но не стала поднимать шум или кого-нибудь звать – а просто развернулась и пошла к одному из столов. Владислав не видел её лица, но почему-то ему показалось, что она нисколько не обиделась.

Потом было ожидание.

Неожиданно он вспомнил, что в школе был большим хулиганом. Многие ушли из класса по его вине. Среди прочих забав в его арсенале было наглое ощупывание девчонок на переменах и имитация с ними полового акта на партах. Он никогда не задумывался, как они к этому относятся, а сам никогда не относился к этим выходкам всерьёз. Странно, но при всей девиантности своего поведения Влад всегда думал, что окружающие воспринимали это как шутку, то есть серьёзного влечения к жертвам таких выходок он не испытывал и полагал, что и они не воспринимают его действия как сексуальные. Скорее напротив – он думал, что такое поведение отвратит любую нормальную девушку от парня. Но потом в жизни ему приходилось сталкиваться с обратным.

Также и сейчас – вопреки его убеждению, официантка совершенно невинно отнеслась к проделкам толстого мужика за стойкой.

Вообще, людям, которые не ведут того, что в старину называли светской жизнью, многое в ночных питейных заведениях кажется странным и диким. Даже внешне не вызывающее поведение, отдаёт какой-то первобытностью. Все они приходят в подобные заведения, чтобы отпустить себя с привычных поводков, немного высунуть носы за пределы стойла и при возможности показать себя. И для большинства из них это означает проявить самые низменные свои качества.

Кафе-бар, при всём своём эстетическом изяществе, по состоянию находящихся в нём людей, оправдывал название.

Владислав огляделся вокруг. За столиками сидели люди совершенно разных слоёв и достатка: от лохматых подростков с безумными глазами до нескольких изысканно одетых пожилых мужчин с молодыми особами, сидящими рядом. Владислав снова окинул взглядом весь зал. Что-то будто бы связывало всех людей, находящихся здесь, что-то невидимое и тихое, как весенний ветерок в листве. Но оно явно ощущалось, примерно, как больничный запах извещает человека, в какого рода здании он находится.

Была уже ночь, а Влад всё не поднимался. Хотелось спать, но идти домой ему совсем не хотелось. Бывает такое, когда пригреешься в метро после морозной улицы и хочется ехать дальше, мимо своей станции, лишь бы не отрываться от сиденья.

– Чмак тя, – раздалось над плечом.

Он повернул голову: две девушки подходили к столику сбоку от него – он так и не понял, кому была адресована фраза. Заметил только, что обе странно похожи и что у обеих лица как будто смазаны.

Большое окно-витрина, перед которым он сидел, выходило на узкую улочку и ни машин, ни людей там уже давно не было. Ему только показалось странным, что она не была освещена фонарями. Он вспомнил светлое пятно от фонаря на асфальте, которое было у входа. Сейчас его не было. «Который же теперь час, если уже фонари выключили? Если их вообще ночью выключают.» Он полез в карман за смартфоном, чтобы посмотреть время… Раздался резкий звук: удар и вслед за ним скольжение по стеклу. Владислав поднял голову. На него из темноты смотрел человек, длинный нос которого, распластанный по стеклу, делал его похожим на вылепленную из пластилина фигурку. Он выскочил из тёмного пространства вне досягаемости света из витрины кафе, и сейчас этот свет выхватывал только маленькое пятно его странного лица – остальное покрывала темнота.

Человечек улыбался и строил рожи, но взгляд его при этом оставался сухим и сосредоточенным, как будто он хотел оценить реакцию Владислава. Но Влад только смотрел на него, не показывая и тени беспокойства, как морское животное, укрывшееся в норе и знающее, что нельзя попадаться на приманку хищника, нельзя даже пошевелиться, иначе тот заметит. Вдруг человечек перестал кривляться, радостно оскалился, хотя взгляд его не изменился и показал Владиславу за спину. Влад продолжал смотреть носатому прямо в наглые влажные глаза. Наконец, тот дёрнул головой, повернулся и исчез в темноте – та, как будто была жидкой и поглощала всё, что выпадает из маленького окошка света. Он стал медленно поворачивать голову.

Первое, что он увидел, были смазанные, окаймлённые тёмными волосами, лица девушек, что недавно пришли сюда. Влад не стал задерживать на них взгляд, хотя они как будто ловили его. Довернув голову почти до предела, он уставился в то место, куда показывал уродец. На стене над барной стойкой висела голова оленя с длинными рогами и открытым ртом. Он вспомнил, что когда только вошёл, эта голова показалась ему лишним элементом: как будто дизайнер перегнул в создании игриво-злобной атмосферы. Теперь голова была живой. Он чувствовал волны ужаса, исходящие от головы как от живого оленя, истекающего кровью при виде охотника, идущего к нему с ножом. Но это уже был не просто страх. Что-то использовало предсмертный ужас беспомощного существа, чтобы посеять в нём чудовищную злость.

Влад долго смотрел на мёртвую голову оленя. Как ему казалось, до отупения долго.

Глаза чучела резко повернулись в его сторону.

Он проснулся как от удара под дых. Сердце бешено колотилось, а холодный липкий пот вызывал желание как можно скорее снять одежу и смыть его.

Электрический свет за окном выхватывал пятна и правда безлюдной улочки с кусками тротуара по обеим сторонам от неё.

Официантка быстро приблизилась на его зов.

– Водки.

– У нас нет водки, я сейчас принесу Вам меню.

– Хорошо, давайте.

Он пошёл в туалет и умылся. Вытирая лицо салфеткой, поднял глаза на зеркало. Белки были унизаны красными жилками, а в центре глаз затаился ужас зайца, за которым гонится свора. Происходящее начало истощать его.

Закрыв деревянную дверь с тематически выстроенной резьбой, Владислав пошёл в зал. Первое, на что он обратил внимание, было меню на его столике. А вторым было… Он остолбенел. Две девушки, которых он видел во сне, и правда сидели справа от его стола. Постояв немного, чем стал вызывать раздражительные пьяные взгляды ночных гостей, Влад успокоил себя тем, что увидел их до того, как уснул. Хотя он точно помнил, что сразу же обратил внимание на их смазанные лица. Сейчас лица девушек были серьёзными, даже сосредоточенными. Они БЫЛИ. Он сел и глубоко вдохнул.

Меню представляло из себя шутку в духе тематических кафе: почти все блюда здесь были теми же, что во всех кафе с общееевропейской кухней, но содержали в названии приставку «Зло». И стоили, как во всех тематических кафе, баснословных денег. «Злогольная карта», – гласила надпись над алкогольными напитками. Влад отыскал зловодку «Злослофф», и, хотя он был уверен, что такого бренда не существует и что это вполне может оказаться недорогая популярная разновидность, продаваемая здесь шутки ради с накруткой в четыреста процентов, он заказал именно её.

Оставив меню у себя, он из интереса полистал его. Меню закусок: злольмары, злоноги, зловетки и злораки. Дойдя до злокаронов, он закрыл буклет.

«Когда я увидел этих девушек и мужчин с размалёванными шлюхами? – рассуждал он. – Ведь я точно спал, когда девушки пришли».

Во время раздумья, его лицо смотрело прямо в большое стекло перед ним, но взгляд был обращён внутрь: он пытался восстановить события. В какой-то момент он сфокусировался на стекле и в отражении стекла увидел, что и мужчины с девочками, и две подруги сбоку пристально смотрят на него, а затем услышал, оглушившую его, тишину.

Бывают моменты, когда плохо становится настолько, что человеку уже всё равно. Владислав не знал, почему ему плохо и что с другими гостями не так. Он просто встал, выпил рюмку обжигающе-горькой водки, бросил на стол купюру, быстроподошёл к вешалке, снял куртку и вышел из кафе. Он двинулся в направлении ближайшей станции метро, слушая больше интуицию, чем разум. Он помнил, что шёл по Пятницкой, прежде чем оказаться в этом переулке, но сколько времени занимал чёрный прямоугольник в его памяти он не знал, так что он вполне мог быть где-нибудь в центре, в переулках между Театральной и Кузнецким Мостом.

И больше его не пугали тёмные пятна между фонарями, которые, как он видел, могут порождать демонов и безумцев. Сейчас море было бы ему по колено, а разбушевавшаяся жизненная энергия не находила берегов.

Глава IV

– Да откуда бы им взяться?! – кричала в трубку девушка со светлыми с редким серебряным отливом волосами – Ты сама сказала, что привезёшь их, я и не стала, а ты забыла и на меня валишь!

Она кричала, привлекая внимание всего автобуса, ползущего в пробке по Минскому шоссе на севере Москвы. Была пятница и весь поток стремился подальше из переполненного, вечно нервозного города, жаждая природы и тишины.

Владислав втиснулся в автобус у метро Славянский бульвар и теперь ему приходилось передавать за проезд со всего автобуса. Обычно такими просьбами докучают старухи, но сейчас альтернативы и правда не было. Небольшой корейский автобус забился под завязку, и водитель-азиат явно не собирался прекращать набирать пассажиров, хотя за Владиславом, и так висевшем на подножке, умудрился пристроиться какой-то парень в странной круглой кепке красного цвета и белой футболке с надписью на английском.

– Да когда бы это ему нужно было?! – возмущалась девушка, привлекая внимание салона – Вот взял бы и привёз.

Со всех сторон посыпались шиканья и причитания в воздух о невоспитанности молодёжи, но девушка была так увлечена, что абсолютно не замечала их.

В салоне было жутко душно, а от близости потных старых и молодых тел начинало подташнивать.

Есть такой удивительный сорт людей, которые при самых неблагоприятных условиях умудряются сохранять чуть ли не парадный вид, их не берёт ни жара, от которой пот должен бы струиться градом, ни грязь на улицах, что долетает до задницы. Такое ощущение, что они не потеют и не пачкаются.

Эта девушка принадлежала как раз к этой породе. От неё веяло свежестью, что тоже обращало на себя тонну внимания.

Тут Влад заметил, что не один смотрит на неё. Его взяло раздражение от наглого взгляда некоторых мужчин на это прекрасное существо.

Он решил с ней познакомиться.

Когда она протиснулась к выходу, Влад пропустил, а потом вышел вслед за ней. Он даже забыл зачем ехал в область, а попытавшись вспомнить, решил, что человек работает, чтобы жить, а не живёт, чтобы работать. Так что, если нет личной жизни, для чего работать?

Девушка невероятно манящей походкой, не содержащей, однако, ничего вульгарного, направилась к стеклянному мосту через шоссе, по которому они только что ехали. Он быстро догнал её и окликнул:

– Привет!

Девушка остановилась.

– Привет.

– Мы не знакомы, – быстро проговорил он, предвосхищая её вопрос – но можем таковыми стать, – он улыбнулся.

Девушка улыбнулась в ответ.

– Я сейчас тороплюсь, так что не в этот раз, – ответила она.

– До другого раза надо дожить, – снова, как бы шутя, сказал Влад.

– Ой, не люблю этот крестьянский фатализм, – поморщилась девушка – я считаю, что всё в наших руках.

– Я тоже так считаю – просто пошутил.

Повисла неловкая пауза.

– Так что, давай запланируем другой раз? – уже с натянутой бодростью спросил Влад.

– Подожди, дай подумаю…

Она и правда очень комично поднесла ручку к подбородку и сделала вид, что думает. Влад в эту минуту ощутил, что мир вокруг как будто истёрся, а всё его внимание сосредоточилось на милом и живом лице незнакомки.

– Не знаю, – она убрала руку, но лицо её при этом осталось задумчивым и как будто немного расстроенным – у меня есть парень, но мы сейчас в сложных отношениях.

Ступни Влада похолодели. Он начал злиться, что, как ребёнок, стоит перед этой особой и ждёт её решения.

– Ладно, давай встретимся. Только я ничего тебе не обещаю.

– Ладно, ладно, я ничего не требую – просто хочу поговорить.

Девушка странно посмотрела на него. А его крайне обескуражила её откровенность. Похоже, она входит ещё и в породу тех, кто может говорить любые откровенности и даже глупости, не лишаясь шарма и уважения окружающих. Скорее таким людям это даже идёт.

– Дай свой номер, – сказал Влад, доставая смартфон.

Она продиктовала номер, но сделала это так, чтобы он не успел его записать. Обычно он плохо усваивал информацию на слух, что часто мешало в работе, но в этот раз повезло: ряд цифр отпечатался в мозгу её красивым голосом, так что он успел перенести его в аппарат.

Когда Влад поднял голову, она уже поднималась по ступенькам, ведущим в стеклянную трубу.

– А как тебя зовут? – крикнул он.

Она остановилась, повернула голову и сказала:

– Валерия.

А затем снова пошла вверх, как будто никакого разговора не было.

Испытывая жгучее раздражение неизвестно на что, Владислав пошёл обратно к остановке.

«Валерия… Удивительное природное достоинство. И ведь высокомерным его не назовёшь».

В эту ночь ему не снились кошмары.

Глава V

Утро выдалось погожим. Не было ни хмури, ни привычного смога, свойственного московскому воздуху в последние три десятилетия.

Владислав поднялся с постели и направился на кухню ставить привычный кофе. Потом он пошёл в ванную, внимательно осмотрел лицо, не найдя на нём ставших верными спутниками чёрных мешков.

Когда кошмары только начали его преследовать, а способность радоваться жизни и думать о ней в светлых красках, ещё не была вытеснена мрачными мыслями о рвущихся сквозь трещины в реальности демонических сущностях, он в шутку объяснял коллегам свой внешний вид родством с пандами. Сейчас же он чувствовал себя прекрасно, как, наверное, не чувствовал себя после окончания университета.

Под утро ему даже приснился сон, где он стоял или парил среди звёзд, и те что-то говорили ему о его будущем, только он позабыл что именно.

Приняв душ и почистив зубы, Влад вернулся на кухню и включил песню «Арии» – «Улица роз». Давно он не слушал ничего, кроме унылого депрессняка американских семидесятых и рвущего жилы киберпанка. В приподнятом настроении он стал просматривать файлы, присланные ему одним из заказчиков для продвижения каких-то новых самозатягивающихся ремней. Сущность задания сводилась к следующему: заставить потребителей думать, что это приобретение теснейшим образом связано с потерей веса. В противном случае эти безделушки оказывались бесполезными, потому что зачем нужен самозатягивающийся ремень, если человек, затягивает его, просто надевая? Очередная чушь от восторженных стартаперов, повыраставших как грибы после дождя, в последние пять лет. Но работа есть работа, так что Владислав придумал несколько крючков, которые могли бы зацепить больные зоны в подсознании изнывающих от бесполезности своей жизни зажиточных горожан.

Отодвинув в сторону ноутбук, он отхлебнул кофе из кружки. Строго говоря, он его не любил – просто мода на утро с кофе, а также необходимость стимуляции мозга, вынуждали потреблять в день какое-то количество этой горькой похлёбки. Хотя со временем человек ко всему привыкает, особенно к тому, что вызывает привыкание.

Влад посмаковал напиток, погонял глоток во рту, затем принялся вызывать в себе разного рода случайные ассоциации, связанные с замозатягивающимися предметами всех видов и их потенциальными потребителями. Почему-то вспомнилась сказка про обжору, который скушал сорок человек. Робин-Бобин-Барабек, кажется, его звали. Стало смешно, когда он начал вдумываться в это имя. Оно содержало в себе англо-саксонское имя: Робин и искажённое «Боб», что является сокращением от Роберт, что созвучно с Робином. Похоже, автор сего, будучи сведущ в англо-саксонском мире, использовал это знание, чтобы высмеять буржуев. А в конце это имя делает отсылку к перманентному злу в Древней Руси, концентрированному образу кочевника с тоненькими усиками, о чём свидетельствует слово «Бек» в конце. Эдакий концентрат советского антагониста, положенный на основу главного ужаса наших далёких предков.

– Так, к чему это я? – сказал он вслух.

Ещё глотнув кофе, он снова задумался. В принципе, можно сделать что-то в этом духе – как бы в шутку, но так, с намёком на то, что реципиент рекламы понимает, что её создатель шутит и при этом знает, что реципиент поймёт, что он пошутил, так что между ними устанавливается невербальный доверительный контакт, отчего у потребителя может возникнуть желание купить рекламируемый предмет, чтобы не обидеть своего виртуального друга.

Но потом подумал, что до руководства эту мысль донести будет сложнее, чем до потребителя и остановился на традиционном приёме, из тех, что описывают в учебниках по маркетингу: создать привлекательный образ и при помощи безумного слогана, никак не связанного с рекламируемым предметом, заставить потребителя запомнить этот образ.

В качестве чернового варианта он выбрал следующее: толстый человек идёт по джунглям, к нему по веткам деревьев ползёт огромный питон. Он набрасывается на человека и сдавливает его в кольцо, а затем начинает быстро вращаться вокруг него, и превращается в ремень. Слоган: «не жди, пока голодный питон съест твою фигуру – просто натяни его».

Над деталями ещё нужно будет поработать, но в целом картина ему нравилась.

Влад стал быстро собираться. Настроение было приподнятым. Он чувствовал, что на горизонте сознания маячат чёрные тучи, но старался туда не смотреть. Пока его ничего не беспокоило, и поэтому он сам решил себя не беспокоить.

На улице парило, как перед грозой, хотя небо было ясным. Влад быстрой походкой дошёл до метро и спустился в подземку. В вагоне, как обычно было душно, люди тёрлись друг о друга, а некоторые, когда поднимали руки, чтобы взяться за перила, распространяли вокруг такую вонь, что нахождение рядом с ними превращается в моральный подвиг. Было где-то половина девятого и орды трудящихся направлялись из спальных районов в трудовые загоны Москвы. Город как будто вдыхает в себя человеческие частицы утром, чтобы высосать из них энергию, как лёгкие кислород, а вечером выдыхает выжатый материал. Лица, как всегда, были угрюмы и выглядели задумчиво.

Перед Владом освободилось место, он сел, чтобы не мешать человеческому потоку циркулировать внутри вагона. Тут часто приходится так делать. Люди обступили его, так что противоположных сидений вагона не было видно. Когда тела сдвигались, его взгляд падал на сидевшую прямо перед ним светловолосую молодую женщину с кожаной сумкой и чайного цвета большими глазами. Каждый раз, когда проход между ними освобождался, он ловил на себе её пристальный взгляд. Странно – у него не возникало ощущения, что она хочет что-то сказать. Это был просто взгляд. Неподвижный и бессмысленный. Влад даже подумал, что она смотрит не на него, а в пространство за ним – такое тоже часто случается. Но потом он понял, что она смотрит именно на него, и ему стало не по себе.

На Баррикадной вагон изрядно освободился: многие делали пересадку на кольце. Влад вялым взглядом окидывал выходящих, не испытывая при этом никаких эмоций. Очередной рабочий понедельник. Когда он посмотрел прямо перед собой, он вздрогнул. Глаза женщины были направлены точно на него. Но её лицо уже не казалось молодым, он разглядел на лбу сетку глубоких морщин, которую отчего-то не заметил раньше. Что-то было не так. Он захотел подмигнуть ей, чтобы как-то прервать неприятный процесс переглядывания, но внутри всё похолодело, и его начало подташнивать. Влад вспомнил, что примерно то же испытывал, когда видел мрачные галлюцинации в коллекторах под городом и у себя в комнате. Его мозг отказывался признать, что всё это происходит на самом деле.

Откуда-то сбоку до его слуха донеслась колыбельная. Влада это удивило: в метро люди с колясками – не частое явление и уж точно мало кому придёт в голову петь тут колыбельную. Ему почему-то казалось, что женщины поют такие песни только дома, сидя у детских кроваток. Он повернул голову, чтобы посмотреть на поющую, но сбоку никого не было. Вагон был пуст. На лавках сидели люди без лиц, немногим оставшимся стоящим пассажирам, тоже как будто на компьютерном редакторе стёрли все черты.

Влад понял, что произойдёт за долю секунды до того, как повернул голову обратно. Его взгляд упёрся в пустые зрачки застывшей женщины с высохшими волосами. Ледяная игла страха впилась в живот, прошила внутренности и застряла в позвоночнике, заставляя дрожать все нервы спинного мозга. Взгляд был неживым. Но несмотря на это в нём отчётливо читалась чья-то воля. Что-то, что скрывалось за этими белками, видело его и желало. От догадки чего именно, у него помутнело в глазах. Владислав рванулся в сторону. Не зная как, потому что ничего не видел, он налетел на что-то плотное и податливое, и упал с этим вместе на пол.

Когда взгляд прояснился, он увидел много склонившихся над ним и над чем-то рядом с ним злых лиц, кто-то осуждающе кричал. Владислав приподнялся на локте и увидел рядом спину женщины с перекинутыми крест-накрест синими ремнями из джинсового материала. Её аккуратно поддерживало несколько человек. Поднявшись, она повернулась к нему и раздражённо, но без злости посмотрела сверху вниз. Влад почувствовал жгучий стыд. Он тоже быстро поднялся и только тогда до него дошло, что у женщины на груди была сумка-кенгуру с младенцем.

– Прошу прощения, – сказал он.

В глазах женщины всё ещё было раздражение, но в голосе не прозвучало и ноты ненависти, которая читалась в лицах людей в толпе.

– Бывает, – сказала она и отвернулась, уставившись в свой смартфон, перед этим погладив ребёнка свободной рукой.

– Бегают тут, людей совсем не уважают! – проговорила женщина неопределённого возраста в красном сарафане, которые носили в небольших городах в конце прошлого века.

– А им лишь бы своё сделать, сидят до последнего, а потом расступайся перед ними, – раздался визгливый старческий голос где-то за спинами собравшихся.

Влад бегло окинул лица, стоявших перед ним. Мрак и только. В глазах собравшихся мужчин горело не желание защитить упавшую, а желание подраться под благородным предлогом.

Он отвернулся и вышел из вагона, который в это время как раз подъехал к Пушкинской.

Глава VI

Он перематывал в голове встречу с Валерией, выходя из-под прозрачного козырька, вспоминал её голос, выразительное лицо, её светлые с серебристым отливом волосы. Что-то зацепило его в этой девушке, что-то было в ней, что заставляло о ней думать, возвращаясь мыслями к встрече с ней снова и снова. Нажимая сенсорные кнопки, он старался не думать о том, что будет говорить, иначе, он знал, всё испортит.

Голос девушки был бодрым.

– Алло! – почти крича и, делая ударение на оба слога, сказала она.

– Привет, это Влад. Можешь говорить сейчас?

– А, Влад… Привет. Мне не очень удобно…

– Будет свободное время сегодня?

– Сегодня нет, может в другой…

– Недалеко от Маяковской есть отличное французское кафе. Пойдём. Тебе должно понравиться.

– Блин, какой ты настырный. Хорошо, пошли. Я, как освобожусь, наберу тогда.

– Смотри, я жду.

– Где-то через полчаса, а потом минут десять дороги.

– Ничего, я где-нибудь у метро поброжу, там встречу тебя.

– Ок, тогда до встречи. И Влад…

– Да?

– Я рассталась с парнем.

– Мм. Сочувствую.

– Ага. Всё, давай.

– Пока.

Остаток времени до встречи, Влад решил провести качаясь на качелях напротив Маяковской. Отличная была идея создать оазис спокойствия на пересечении двух крупнейших асфальтовых рек центра Москвы. Владислав огляделся вокруг: темнело, и в городе зажигались огни. Это время, думал он, является перезарядкой обоймы и сменой декораций перед новыми актами жизни, которые начнутся здесь после рассасывания планктона. Похоже, полностью Москва никогда не засыпает. Потом неожиданно, от клубных тусовок и домашних вечеринок его мысли перетекли в кабинеты Кремля и министерств, в которых тоже должна постоянно кипеть жизнь, чтобы держать удар перед жизненными вызовами. Но Владислав не позволил себе утечь так далеко: всё равно он не знал этой кухни.

Он заметил, что чем чаще он сталкивался с необъяснимым, тем сложнее делалось перебрать эти события заново по памяти. При этом Влад чувствовал, что внутри него как бы скапливается некое болото, что жуткие картины остаются в голове и влияют на его поведение. И чем плотнее набивались эти картины в подкорке, тем сложнее ему становилось принимать решения и думать, как будто мозг оттягивал энергию от сознания, чтобы блокировать воспоминания о кошмарах. В нём даже стали проявляться признаки неврозов, чего никогда не было прежде: сосчитать количество ступенек, посчитать, за сколько ложек он съест суп или, самое неприятное, непреодолимое желание сделать что-то симметрично. Даже сейчас, думая обо всём этом, Влад раздражённо вскочил, потому что заметил, что несколько раз вдохнул одним уголком рта тёплый, пропахший выхлопами воздух, и теперь ему остро хотелось сделать то же другим уголком, причём такое же количество раз.

«Да когда она уже…» Он посмотрел на часы. Прошло сорок пять минут. Он не любил, когда кто бы то ни было опаздывал.

Валерия появилась ровно на пятнадцать минут позже, чем должна была. Влад не стал ничего говорить по этому поводу: знал, что некоторые стороны женской эмансипации обошли русских девушек стороной.

– Классно выглядишь, – сказал он с неподдельным восхищением в голосе.

Валерия улыбнулась ему, но не сделала никакого жеста, по которому он мог бы догадаться, как с ней обращаться: то ли целовать в щёку, то ли пожать руку.

– Пойдём, нам туда, – сказал он.

Девушка молча развернулась с присущей ей природной грацией и двинулась в указанном направлении.

Через десять минут они оказались в кафе с изящной мебелью на кованых ножках, стенами, обклеенными ретро-обоями с какими-то чёрно-белыми изображениями, и приятными картинами на них.

– Где тут можно помыть руки? – спросила Валерия белокурую официантку.

– Вон до той стены и направо, – ответила та.

– Подожди минуту, – сказала Лера и пошла в направлении, указанном официанткой.

Прошли все десять, пока она вернулась. Влад в это время испытывал какой-то катарсис от слияния противоположных чувств: страха, что сейчас произойдёт что-то жуткое и радости, что он пришёл в кафе с Лерой.

– Закажете что-нибудь? – спросила официантка.

– Чай и что-нибудь к нему, – сказал Влад.

– Что желаете? – не отставала официантка.

Влад вспылил:

– Да что угодно, хоть печенья эти маленькие!

– Тарелку макарони, – проговорила она деловито, параллельно записывая в блокнот, коротко глянув на него, давая понять, что ей не нравится его тон.

Владислав разозлился ещё больше: люди часто ведут себя как идиоты, и, при этом обижаются, когда дашь им об этом понять.

Наконец, пришла Валерия.

– Долго ты.

Она посмотрела на него тем же взглядом, что около перехода. Влад не понял его значения, и расшатанная психика отреагировала новой волной раздражения. Он надолго замолчал.

– Ты какой-то странный, – вдруг сказала Лера.

– Это так заметно?

– Да – ты смотришь сквозь людей и такое ощущение, что всё время хочешь оглянуться.

Влад с трудом выдавил улыбку.

– Я заказал нам чай.

– Хорошо.

Они ещё помолчали.

– Первое моё свидание, где мне самой приходится искать тему для разговора, – сказала Лера.

Влад посмотрел на неё и усмехнулся.

– Нет, ты правда необычный, – сказала она снова.

– Ну, в таком случае ты тоже, раз не уходишь.

– А ты всегда такой? – она наклонилась вперёд, положив локти на стол, и уложив голову на сцепленные пальцы.

– Это началось в последнее время.

Странно, но говорить с ней было просто, несмотря на дикую привлекательность и явную привычку к тому, что парни проявляют инициативу от начала до конца.

– Что «это»? – спросила она.

И эта лёгкость сыграла с ним злую шутку.

– Эта отстранённость, – он произнёс это, опустив глаза на скатерть. Девушка не на шутку заинтересовалась.

– А почему она возникла?

– Слушай, я чувствую себя как на интервью, – скрестив пальцы и опустив кисти на стол, с улыбкой сказал Влад, желая спустить разговор на тормозах.

– Ты сам ничего обо мне не спрашиваешь, вот я и взяла всё в свои руки, – и она шутливо засучила рукава.

– Да, понимаю, это для тебя странно…

– А для тебя нет? – перебила она.

– Для меня тоже, – ответил Влад – просто… Короче, раньше такого не было. Не хочу, чтобы звучало как оправдание… В общем, извини. Ты учишься?

– Да учусь. Так что у тебя началось?

Он вскинул брови: она, видимо, упрямая.

– Да ничего особенного – это не то расстройство какое, не то что-то действительно происходит. Короче, блин… – он ударил ладонями по лицу – не хотел начинать этот разговор.

– Мне интересно, – сказала она. Расскажи, что случилось.

Влад уставился в стол. На его лбу нарисовалась вертикальная складка, и выглядел он так, как будто решал вопрос, ехать ли ему на войну. Потом вдруг поднял глаза и с шутливым лукавством сказал:

– Хорошо, но после того, как ты расскажешь о себе.

Лера вздохнула – она уже приготовилась слушать чуть ли не исповедь.

– Мне двадцать три года – самый сочный возраст, – неожиданно вставила она, и брови Владислава сами собой взлетели вверх – я учусь в Институте нефти и газа имени Губкина и до сих пор не знаю кто этот Губкин. Родилась в Екатеринбурге, оттуда привезла открытое отношение к людям и традиционные взгляды на жизнь, в том числе на отношения полов. Занимаюсь спортом, веду здоровый образ жизни. Читаю в основном русскую литературу, слушаю русский рок, но новый – не люблю старые песни. Не воспринимаю песни не на русском языке. Планирую устроиться в одну из наших нефтегазовых корпораций. Этого хватит?

Влад что-то пробормотал в знак согласия.

– Теперь твоя очередь.

– Я работаю в фирме, которая предоставляет аутсорсинговые услуги в области маркетинга… Я маркетолог, занимаюсь продвижением разных товаров. Не скажу, что люблю это дело, но оно приносит неплохие деньги…

– Ты ведь не это имел ввиду, когда говорил, что «это началось в последнее время»?

– Нет.

– Продолжай, – попросила Валерия.

Сказано это было по-прежнему легко и естественно, но у всего есть предел, и Влад начал злиться на эти невинные постукивания его по голове.

– Как-то я возвращался с работы…

– И зашёл в бар?

– Очень смешно. Я услышал пение, – он подождал не будет ли ещё выпада, но его не последовало, и он продолжил – Я свернул в переулок, тут не так далеко, на Тверской. Звучало оно даже не в ушах, а как будто у меня в голове… Не знаю, как это передать. Было такое ощущение, что кто-то чешет мой мозг. Причём это было приятно, знаешь, как место, которое давно чешется, почесать. Хотелось, чтобы это продолжалось и продолжалось… Наверно, героинщики такое испытывают под кайфом.

Он замолчал.

– А что было потом?

– Потом, я свернул во двор за аркой. Там машины стоят, разметка для пожарных машин, как везде. Не помню, была открыта крышка люка или нет… Как-то неловко продолжать.

Повисло молчание.

– Ты свалился в колодец и что-то там увидел?

– Если бы, – он горько улыбнулся – Такое ощущение, что я вот-вот сниму перед тобой штаны, – теперь его улыбка выдавала смущение.

Официантка принесла на подносе разноцветное печенье, он даже не заметил, что его заказ не несли около пятнадцати минут.

– У меня в руках была шоколадка, «Сникерс» по-моему.

Девушка больше не иронизировала, она, видимо, что-то прочитала в его глазах и решила выслушать до конца.

– Оттуда что-то вырвалось. Я назвал это Крабусом, потому что оно было с щупальцами как всякие морские чудовища из фильмов. Но я не знаю что это на самом деле. Я испытал дикий ужас и неземное блаженство одновременно. То есть не каждый день из-под земли вылезают щупальца и забирают у тебя шоколадку… А, я не говорил про шоколадку… Или сказал? – его речь становилась сбивчивой. – Эта хрень вырвала её и утянула с собой. По крайней мере, когда я очнулся, её со мной не было.

– А больше оно у тебя ничего не утащило?

– Мой рассудок. После этой встречи мне стали являться кошмары. Наяву. Я стал видеть то, чего раньше не видел, и чего, по-моему, больше не видит никто.

– В этих видениях есть символы?

– Какие?

– Ну, христианские. Не знаю, перевёрнутые кресты там, козлиные головы…

– Нет. И не думаю, что зло обязательно должно принимать такие формы. Ведь вся это тема про перевёрнутые кресты, рогатых демонов и змеящиеся языки существуют исключительно в рамках христианства. Причём большинство из них в рамках западного христианства, потому что оно много взяло от античных мифов, просто превратив некоторых персонажей в демонов. Если эти кошмары не реальны, а просто мерещатся мне, то едва ли они будут принимать христианские формы, потому что я атеист.

Девушка слегка вскинула брови.

– Даже если атеист, ты всё равно вырос в обществе с сильными отпечатками христианства. Да те же фильмы, хоть и западные, закладывают все эти символы. Волей-неволей перевёрнутый крест мы принимаем за нечто ненормальное.

– Может быть, но ко мне приходили галлюцинации другого рода.

– Ты всё-таки решил, что это галлюцинации?

– Сам не знаю что страшнее: поехать крышей или столкнуться с демонами… Там как правило что-то невнятное, и такое ощущение, что оно не стремится причинить мне физического вреда. Оно как будто или пугает меня, чтобы я сошёл с ума, или подталкивает к чему-то – как бы общается таким образом.

– А что за образы, как это происходит?

– Какие-то психоделические, никак не связанные с моей жизнью картинки, отрешение и искажение окружающего пространства вместе с его обитателями…

Они немного помолчали.

– Кажется, это нечто добилось своего, – первой прервала молчание Валерия.

– Ты о чём? – вскинув брови, спросил Влад.

– Ты только что людей назвал обитателями, как будто ими как какими-то хомячками заполняют клетки.

– А, – он усмехнулся – я всегда так. Называю толпу зомбированным фаршем. И что удивительно, многие считают таковыми других, но не себя. Так вот…

– Оторванность твоих видений от реальности… – поторопила Валерия.

– Они не полностью оторваны, они как бы накладываются, – продолжил Влад. – Но я не вижу, как это связано с моим личным опытом…

– А должно быть? – спросила Лера.

– Не знаю. Я не знаю, что это и не понимаю природу происходящего.

Валерия молчала. Было похоже, что она переваривает услышанное. Влад сомневался, что она примет его рассказ всерьёз. После того как он замолчал, Влад почувствовал, лёгкое головокружение, как будто свалил с плеч ношу, пережимавшую кровоток. Но теперь он сомневался, что Лера захочет продолжить общение. Всё-таки трудно не счесть за сумасшедшего человека, который слышит пение хоров падших ангелов и у которого какая-то демоническая сущность, высунувшись из-под земли, отобрала шоколадку.

Атмосфера становилась тяжёлой, по крайней мере, так казалось Владиславу, и он решил начать разговор о чём-нибудь другом.

– После учёбы останешься в Москве? – спросил он.

Вот теперь девушка посмотрела на него как на умалишённого. Она приподняла бровь.

– Ладно, ладно, – Владислав поднял руки – хочешь продолжить эту тему – давай.

– Мне просто интересно, ты кому-нибудь, кроме меня это рассказывал? – спросила она.

– Нет. Я и тебе не собирался.

– Тогда сходи к священнику. В Сергиевом Посаде, как я слышала, есть отец Илларион – он специализируется на изгнании тёмных потусторонних сил.

– Странно звучит.

– Выглядит ещё более странно: никакой голливудчины и ярких обрядов – он просто обдаёт взыскующих святой водой и буквально орёт молитвы с приказами бесам выйти вон.

– Откуда ты про него узнала? – спросил Владислав.

– Моя бабушка родом из деревни, недалеко от Екб… Она… Ну, в общем, очень интересовалась потусторонним, скажем мягко. В какой-то момент она поняла, что её эксперименты плохо влияют на её близких, и она стала искать способ оборвать ниточки, связывающие её с потусторонним.

Во время рассказа, Лера явно нервничала, из-за чего её глаза засветились, а, и без того очень гладкая кожа с жемчужным блеском, стала полупрозрачной.

Влад отхлебнул из чашки остывший к этому времени чай и, перебив её на полуслове, сказал:

– Не обязательно мне всё рассказывать, если не хочешь.

– Нет – послушай. Я не знаю всего сама. Суть в том, что она обратилась к священнику, который, видимо, не воспринял её всерьёз. Он дал ей Библию и сказал читать каждый день, и посоветовал соблюдать пост. Я не знаю, что с ней случилось. Когда мы её хоронили, было много священников, и вообще вся церемония была как будто закрытой, хотя нас ни о чём таком не предупреждали.

– То есть они сами туда никого не пускали?

– Нет, говорю же, внешне всё было в порядке. Просто что-то такое в воздухе витало…

– Но ты видела её и к тому же обязательно делают вскрытие…

– Не видела. По вскрытию – острая сердечная недостаточность, так всегда пишут, если не знают в чём причина или хотят её скрыть. Но я слышала… Ходили слухи, что с ней что-то случилось. Что-то очень нехорошее.

– И свидетелей, я так понимаю, этому нет? – с явной иронией в голосе спросил Владислав.

– Нет. Но я её знала. Это была спокойная и сильная женщина, настоящая русская сибирячка, но накануне смерти, глаза у неё были… Я не забуду эти глаза. Страхом полнилось каждое её движение, взгляд… Как будто что-то хуже смерти шло за ней, и она это знала. Не знаю, могла ли она это предотвратить… Возможно, она спасла меня и родителей, заплатив такую цену.

– И после этого ты стала интересоваться оккультными вещами?

– Нет – после этого я стала интересоваться защитой от таких вещей. Я стала искать священников, среди окрестных приходов, готовых помочь, и не нашла их. Было ощущение, что это просто случайные мужики, которых поставили к станку, а они так и не поняли зачем. Тогда ещё не было повсеместного Интернета, поэтому и сама история, и способы защититься остались неизвестными. Но уже в старших классах я вспомнила об этом…

– Ох уж эта иррациональная русская тяга ко всему потустороннему, будь то «та» сторона жизни или «та» сторона государственной границы. Извини: перебил.

– Да, вот… На самом деле, просто, одна из моих одноклассниц принесла книгу и сказала, что там какие-то знания, что её ещё называют Чёрной Библией. Я не знаю что в ней, не уверена, что и она её открывала – всё-таки читать что-то длиннее коротких постов своих тупых сверстников для большинства представителей последних поколений – труд непосильный. Но я вспомнила бабушку и решила посмотреть, делает ли церковь вообще что-нибудь, чтобы защитить нас.

– То есть ты всё-таки рассматриваешь это явление как реальное?

– Конечно. Ты же сам сказал, что русские склонны всё мистифицировать, – она улыбнулась. – И в Интернете я наткнулась на этого Иллариона. Он и правда очень странно проводит свой обряд, но сарафанное радио доносит, что это работает.

– Работает то, во что ты веришь. Я почти уверен, что если отправить всех этих «бесноватых» к нормальному психиатру, то через какое-то время от их бесноватости не останется и следа.

– Так почему же ты сам туда не пойдёшь?

– Я пока не решил что хуже: оказаться сумасшедшим или столкнуться с реальным демоном.

– Если не будешь ничего делать, – сказала Валерия – рассудка лишишься в любом случае.

– В смысле?

– Этим сущностям… По крайней мере, сильнейшим из них, нужно высшее богатство, которым одарил нас бог…

– Если ты про разум, то я сторонник теории эволюции.

– Не важно. Откуда бы он ни взялся, запомни, есть иной мир, точнее может быть это тот же самый мир, где живём мы, но существуют иные формы жизни, принципиально отличные от нас. И, как любой жизни, им нужно себя поддерживать. А раз они не из мира материи, тооо… – она протянула, чтобы Владислав продолжил её мысль.

– Они питаются нашей энергией.

– Те, что послабее. Самые сильные забирают разум. Это как христианский ад: ты живёшь, всё осознаёшь, но не контролируешь свои поступки и мысли, невозможно прекратить мучения.

– А почему не душа? – спросил Владислав, и в голосе его послышалась издёвка.

– Я не теолог и не психолог, но в данном случае это одно и то же. А может одно – продолжение и развитие другого, не знаю.

– Я считаю, что мы рождены, чтобы познавать, в этом смысл существования человечества, – сказал Владислав. – Так что это логично. От бога это или ещё от чего, но разум – это высшая форма организации психики – то, без чего человек человеком уже не является, и, если допустить существование этих сущностей…

– Допусти, допусти. Если не хочешь сам же себя сумасшедшим считать.

– Так вот, если допустить… Выходит им как раз и нужен наш разум.

– А лучший способ лишить человека разума – это заставить его путаться в том, что реально, а что – нет.

– Значит, сейчас я в той фазе, когда эта мерзость играет со мной, раскачивает мои нервы.

– Если мы всё правильно поняли – да.

– Отлично…

Они помолчали.

– Спасибо, что пришла сюда, – наконец сказал Владислав.

– За что ты благодаришь?

– Сам не знаю. Я рад, что ты тут.

– Да, но мне пора. Проводишь до метро?

– Это не то, о чём стоит спрашивать.

– Мой бывший никогда этого не делал, всегда приходилось уговаривать его.

– Всегда шокировали такие вещи.

Влад встал и помог Валерии одеться.

– Когда ты опять будешь свободна? – спросил он.

– Не знаю. В ближайшие два дня точно нет.

Они вышли на улицу. Стояли душистые поздние сумерки, когда ещё нельзя сказать, что настала ночь, но день давно уже потух.

До метро было несколько сотен метров. Они шли неспешным шагом, и со стороны было заметно, что молодым людям хорошо рядом друг с другом.

«Любовь – это просто кусок пизды!!», – гласила надпись на асфальте.

– Глубокая мысль, – усмехнулся Влад, кивнув в сторону надписи.

Лера улыбнулась.

Они дошли до метро скорее, чем обоим хотелось бы.

– Ну что ж, пока. Ещё раз спасибо за вечер, – сказал Влад, протягивая руку.

– Пока. И не благодари меня, я не делала одолжение. Мне тоже было очень интересно.

– Только интересно? – спросил Влад, прищурившись.

– И приятно, конечно. Давай, пока. И будь осторожен, – добавила она после паузы.

– Знать бы, как этого остерегаться.

– Пока.

– Пока.

Она повернулась и стала быстро спускаться по ступенькам, звонко стуча каблуками о красный гранит.

Когда Влад отвёл глаза в сторону, он увидел старуху в коричневой шали, которая пристально смотрела на него. Он чувствовал этот взгляд ещё во время прощания с Валерией. Лица женщины было не видно, но почему-то он знал, что она с противоестественной пристальностью смотрит на него, как будто хочет сожрать глазами.

Влад резко повернулся и зашагал прямо в лабиринт московских улиц. В это время на улицах не людно, но ему казалось, что это лучше, чем оказаться дома одному.

Глава VII

Нужно было разыскать отца Иллариона. Как бы Влад прежде не относился к религиозным практикам, но сейчас в его интересах было использовать весь доступный арсенал борьбы.

В это время ему вдруг пришло на ум, что он давно не навещал родителей. Отношения у них были тёплыми, но у его отца было твёрдое убеждение, что парень, достигший шестнадцатилетнего возраста должен сам вставать на ноги, так что присутствие Владислава в доме приветствовалось только по праздникам. Конечно, он мог приезжать в любое время, но негласное правило в их доме ощущалось буквально в воздухе: Владислав сам должен найти своё место в жизни. И он, как ему казалось, сделал это. По крайней мере, был на правильном пути.

Конечно, мама была не согласна с отношением отца к нему, но у них сложились твёрдые патриархальные устои, так что она могла только смягчать волю его отца, если он перегибал палку.

Их дом находился на самой окраине Московской области, на границе с Калужской, так что дорога занимала приличное время и ездить туда часто, не получалось.

Подходя к дому, Влад улыбнулся про себя: приятно видеть знакомый отпечаток отцовской военной аккуратности на участке. Ровный забор, в отличие от покосившихся соседних, крепкие стены с резными, под старину, наличниками на окнах. Всё это он часто вспоминал с тёплыми чувствами, в каменных мешках Москвы. Его отец возвёл новый дом, вместо выданной ему, как офицеру, дачи ещё в доперестроечные времена.

В воздухе, наполненном деревенскими запахами, витало спокойствие и всепоглощающая болотистая безмятежность, свойственная глубинке европейской России. Их участок, как с удовольствием отметил Владислав, оставался в привычном порядке, не было даже строительного мусора, который многие любят оставлять в углу участка.

– Виктор Петрович! – закричала соседка через забор, призывая его отца – Твой сын приехал, выходи, встреть хоть.

Влад никогда не любил сельских отношений, особенно манеру вмешиваться не в свои дела, но сейчас он был даже рад этим крикам.

Отец вышел на крыльцо как всегда аккуратно причёсанным и начисто выбритым. Он никогда не позволял себе выйти на улицу в неряшливом виде.

– Чего не предупредил, что приедешь? – сходу обронил он, когда Владислав подошёл к ступенькам крыльца.

– Что ты спрашиваешь, твой сын приехал! – раздался злой голос матери у него за спиной.

Екатерина Сергеевна вышла на порог в красном сарафане и фартуке поверх него.

– Предупреждать надо, – сказал Виктор Петрович и ушёл в дом, обойдя её.

Мать многозначительно посмотрела на Владислава.

– Привет, сынок! – сказала она и тут же бросилась ему навстречу.

Влад даже испугался, что она споткнётся, сбегая по ступенькам.

– Привет, мам.

Они обнялись.

Мать долго держала его в объятьях. Наконец, они разжали руки и пошли внутрь.

– Ну, рассказывай, сын. Как дела в Москве, как работа?

– Как дела в Москве ты знаешь, не прикидывайся провинциальной домохозяйкой 19-го века. Ты ведь пользуешься Интернетом, отец не просто так спутник подключил. У меня всё нормально.

Она посмотрела на него, и по её глазам он понял, что мать, хоть и не знает о творящимся с ним, но что-то чувствует.

– Ты читаешь Библию, которую я тебе подарила? – спросила она.

– Нет, – честно ответил Влад.

– Садись за стол, сейчас я принесу поесть.

– О, здорово, мам, давай. А где твоя герань?

Мать как-то странно посмотрела на него.

– Пропала.

Влад знал, что в деревенском жаргоне слово «пропало» может означать «потерялось» и даже «испортилось», но тон и взгляд матери передавали что-то другое. Похоже, она сильно нервничала, и Владиславу не хотелось даже думать о том, что может быть причиной этого.

Праздничный ужин прошёл очень приятно. Тепло и радость от встречи висели ароматной аурой в уютной гостиной дома. Виктор Петрович отошёл от принципов и открыто радовался приезду сына. Правда не забыл подробно расспросить о его успехах и роде деятельности. При этом он проявил удивительную осведомлённость в вопросах маркетинга и современной массовой культуры, открыв Владиславу несколько вариантов решения тех или иных задач.

После того, как отец пошёл спать, а Влад остался помогать матери убирать посуду, у них состоялся тяжёлый разговор

– У тебя всё нормально? – спросила мать, тоном человека, который почти всё уже знает и хочет услышать только завершающие детали.

Влад помолчал.

– Да, мам, всё отлично. Только устаю, – он улыбнулся.

Но это нисколько не подействовало на неё – она только дёрнула губой, как бы досадуя на его несерьёзность.

– Я твоя мать, и я чувствую, что с тобой что-то происходит.

– Да ничего не происходит, мам, я…

– Две недели назад я проснулась от того, что твой отец душил меня…

– Нифига себе! Что же ты мне не позвонила, может у него какой-нибудь синдром, как у боевого офицера.

– Он душил меня не сзади. Я нависла над ним со спицей – одной из тех, которые я кладу в этот комод, когда заканчиваю вязать, – она показала на светло-коричневый старый комод с четырьмя ящиками, накрытый белым платком с вышивкой.

Влад молчал, смотря на мать с нервным ожиданием.

– Я спросила у тебя про Библию, потому что сожгла свою ночью, прямо в ванной, а потом вернулась в гостиную, достала спицу из набора и пошла в спальню к твоему отцу. Благо, у него интуиция на опасность: проснулся и тут же схватил меня.

Влад промычал что-то невнятное.

Мать громко и настойчиво спросила:

– У тебя ВСЁ в порядке? Как видишь, это не только тебя, но и нас с отцом касается. Ты молодец, что самостоятельный и можешь за себя постоять, но тут дело уже не только в тебе. То, что заставило меня во сне сжечь Библию, доставшуюся нам от бабушки, пережившую период советского атеизма и две мировых войны, осталось внутри меня, и решило забавы ради заставить меня убить мужа…

Вдруг она зарыдала, бросившись Владу на грудь.

– Почему ты думаешь, что ради забавы? – Влад сказал это только, чтобы сказать что-нибудь.

– Я почувствовала это, – она крепче обняла сына.

Влад не знал куда себя деть: он ни разу не видел мать плачущей.

– Расскажи мне всё, – тихо попросила она.

Они сели на старый, но красивый и удобный диван, который Владислав помнил с детства, и он стал рассказывать.

Когда рассказ подошёл к концу, по щекам Екатерины Сергеевны лились слёзы. Он рассказал ей о своих видениях, чем бы они ни были: наваждением или реальностью, об отвратительных тварях, которые мерещатся ему по ночам, о мерзком создании, выползшем из канализационного люка. О влиянии, которое эти события оказывают на его жизнь. Для Екатерины Сергеевны не стоял вопрос о реальности этих видений. Старое поколение вообще более склонно к вере в сверхъестественное.

По первым взглядам матери по его приезде, он начал догадываться, что она что-то знает. По крайней мере, он точно видел, что она пытается что-то разглядеть в нём. Периодически за столом он ловил на себе её взгляд, который она быстро отводила, и ему в голову приходили беспокойные мысли. Среди прочих, была «А не было ли у них в роду сумасшедших?». Он взял себе на заметку последнюю мысль: надо будет как-нибудь заняться этим.

Но пока он сидел перед матерью и не решался задавать вопросы.

Его очень напугала мысль о безумии.

– Что-нибудь подобное было раньше? – спросил Влад.

– Нет, – ответила мать, как-то грустно опустив лицо вниз.

– Думаю то, что происходит со мной, отражается на тебе с папой. Я разберусь с этим, не переживай. Что-то появилось в этом городе, а может и всегда там было – не знаю, и оно выбрало меня в качестве жертвы. Надо разобраться что это, и чего оно хочет, тогда всё пройдёт.

Екатерина Сергеевна подняла голову – она наконец смогла взять себя в руки.

– Будь осторожен сынок, – сказала она тихо.

Она мягко обняла его и вышла из комнаты.

Влад остался один в светлой гостиной. Тревожные мысли металисьв голове, как молнии, дезориентируя и не давая сосредоточиться.

– Нет, так ничего не решишь, – сказал он вслух.

Он отправился спать в свою комнату. В детстве он провёл здесь много бессонных часов, читая под одеялом ужастики.

***

«Что мы спрашиваем у себя, когда остаёмся одни? Чего мы боимся? Так ли мы смелы в самом деле, когда остаёмся без людей?»

Монотонный голос, похожий на голос теледиктора, бесконечно повторял разрозненные фразы в мозгу.

За окном бушевала летняя буря. Ливень хлестал в окна, сверкали молнии, освещая скелеты детских площадок и очертания домов. В каждом всполохе мерещились образы чего-то нехорошего, несущего опасность.

Влад взял старенькую Библию. Облокотившись спиной на холодную стену, он открыл потрёпанный чёрный переплёт с вытесненным перечёркнутым наискось крестом. Теперь он изменил отношение к ней. О да, теперь он будет верить… Теперь он понимал, что это не просто книга со сказками, но нечто большее, что способно защитить… От чего-то.

Где-то хлопнула дверь. Влада покрыл холодный пот. Что-то перемещалось и скребло пол в его квартире. А ещё ему послышались смешки. Нечто знало, что он его слышит, издевалось над ним. Что-то холодное как будто присосалось к его голове и иссушало силы.

– Господи, спаси и помоги! – вдруг, подняв голову, в полный голос закричал Владислав.

Смех за дверью стал отчётливым – похоже, сущность решила больше не прятаться.

– Ты слишком много обращаешь на себя внимания!

Владислав вдруг потерял сознание.

Он проснулся со струйками холодного пота, стекающими липкими дорожками по его лицу, с отвращением ощущая прилипшие к спине простыни. Его сердце колотилось в груди как у загнанного кролика.

Щенячье чувство «ЭТО ПРОСТО СОН! ЭТО БЫЛ ВСЕГО ЛИШЬ СОН!» заполнило всё его сознание чувством безопасности и падения груза с плеч. Но мгновение спустя облегчение сменилось мыслями о предстоящем расследовании, результаты которого повлияют не только на него, но и на его близких.

Влад тяжело поднялся с кровати: надо было собираться.

Погода стояла тёплая. В саду отцветали поздние цветы из тех, что начинают цвести ближе к осени, когда все нормальные растения уже готовятся к зимнему покою. Парники, которые ставил его отец каждый год, уже вынашивали в своей утробе подростков будущего урожая. Не хотелось думать обо всём этом. Сейчас Влад начал ценить жизнь. Простую жизнь. Вопрос о том, что в жизни главное для него больше не стоял. Нет, он не начал считать, что амбиции и карьера – плохо, ведь это не так, но теперь он понял для чего это, ради чего стоит так упорно работать. «Удивительно, как я раньше этого не понял, – подумал он.

Медлить нельзя. Чем раньше он приступит к поискам, тем раньше избавится от навязчивой твари, обитающей в подземельях Москвы.

Решение было принято, и волна лёгкости снова захватила его. Теперь, по крайней мере, не было неопределённости. Местом, куда он в первую очередь решил направиться, был Сергиев Посад, где практиковал изгнание бесов отец Илларион.

Он зашёл в прихожую, взял рюкзак, который вчера здесь оставил. Мать, услышав шум, вышла к нему. Владислав стоял одетый, готовый выдвигаться. Не теряя времени, он обнял мать и сказал, что всё будет хорошо. Она неуверенно, как-то слишком по-женски посмотрела на него и перекрестила. В детстве Владислава раздражал этот жест, но сейчас он был даже рад ему. Хотя бы из-за того, что это был привет из детства. Он крикнул отцу «Пока» и, не дожидаясь его, чего при менее экстренных обстоятельствах себе бы не позволил, вышел наружу.

Когда он уже был у калитки, отец вышел на крыльцо и напутствовал его. Влад коротко обернулся и улыбнулся им обоим, а затем отпер калитку, вышел на просёлочную дорогу и направился к железнодорожной станции.

Глава VIII

По возвращении в Москву, Влад сразу же связался с Валерией, чтобы напроситься к ней на ночь. Он никогда раньше не напрашивался к девушкам домой, но сейчас это было ради их безопасности. Девушка, к его удивлению, отнеслась к просьбе с пониманием – даже не стала задавать вопросов, только попросила купить «фруктиков».

Влад взял отгул на три дня, за что пришлось поплатиться расположением начальника: висел очень большой заказ, так что его просьба пришлась очень некстати.

Надо было встретиться с компанией коллег, одному из которых он передал своё задание, уверив, что если тот вовремя не успеет, то Влад доделает всё сам, когда освободится, а все лавры достанутся ему.

Два парня и девушка сидели в одном из сетевых кафе и весело беседовали, когда подошёл Владислав. Они поздоровались, и Влад стал рассказывать о проекте: на какой он стадии и т.д. Один из них сказал Владу, что он выглядит болезненно.

– Бессонница, – ответил Влад.

– Аа, понятно, – сказал один из парней, подмигнув ему.

Видимо, он подумал, что причина в новой знакомой Влада.

Одна только девушка – Аня, посмотрела на него как-то странно, как будто хотела что-то спросить, но передумала.

– А что, собственно, за спешка? – спросил тот, которому Влад передал своё задание.

– Долго рассказывать, – ответил Влад.

– Ну, может расскажешь, раз скинул такой груз?

– В моей жизни происходят изменения, на которые нужно быстро реагировать, – сказал Владислав.

– Ага, понятно… Это связано… – он вопросительно смотрел на Влада, намекая на то, чтобы он продолжил, но Влад молча смотрел на него, и он закончил – С… Переездом?

– Не угадал, – сказал Влад.

– Унитаз взорвался?

– Мимо.

– Ну что за чертовщина-то, расскажи!

– Теплее, – улыбнулся Влад, вставая – Ладно, спасибо, что подстраховали, с меня должок.

– Давай, счастливо, – сказали оба, протягивая руки.

Они попрощались, и Влад вышел из кафе. Он почувствовал, что за ним вышел кто-то ещё. Причём именно ЗА НИМ. Резко развернувшись, он увидел перед собой Аню, которая от его движения отшатнулась.

– Ты чего-то ожидал? – спросила она.

– Ты о чём?

– Ты весь бледный, дёргаешься, о чём-то думаешь постоянно. Что у тебя происходит?

– Я же сказал: резкие перемены в жизни. Пусть это будет переезд мамы. Извини, надо бежать.

– Ты видел щупальца в канализации?

Лицо Владислава как будто обложили холодной марлей.

Он молчал.

– Значит, да, – сказала Аня – Один мой знакомый тоже их видел.

– У него тоже… Галлюцинации? – спросил Влад

– Это не галлюцинации…

– Ой, прошу, давай без женских мистических бредней. Меня ещё мамины знакомые в детстве достали порчами и сглазами.

– У вас у обоих?

– Что у нас у обоих? – тон Влада был очень раздражённый, и он постоянно оглядывался по сторонам, желая скорее уйти.

– Ты понял, о чём я. Эти «галлюцинации» вызваны одинаковым событием.

– Да о каком событии ты говоришь?! – почти прокричал Влад.

– Я только что сказала… Признание – первый шаг на пути решения проблемы. А проблема тут очевидна…

Мимо по Тверской в сторону Кремля проехал целый наряд пожарных машин – видимо где-то случился крупный пожар.

– Влад, послушай…

– Я не знаю что это такое.

– Что «это»? Ты признаёшь, что что-то происходит?

– Да, что-то происходит, но… – Влад не знал, как закончить.

– Не только с тобой. С ним происходит то же самое. Только ему гораздо хуже. Надо, чтобы ты посмотрел на него.

– Зачем?

– Затем, чтобы понять насколько это серьёзно.

– Я и не говорю, что это не серьёзно…

– Нет, ты не изжил до конца скептицизм. В этой ситуации нужно принять всё как есть и действовать согласно происходящему, а не отталкиваться от своих додумок.

– А что происходит-то? Я лично понятия не имею.

– Это демон.

– И живёт он в московской канализации, – усмехнулся Влад.

– Именно так, – подняв глаза, заявила Анна.

– Я зову это Крабусом.

Аня поморщилась.

– Что за название?

– Ну, не знаю, у него щупальца, у меня почему-то проассоциировалось так.

– Пусть Крабус. Но это что-то само по себе ничего не делает потом. Оно нас даже не касается. Насколько мне известно от Кирилла, так зовут этого парня.

– У него ничего не отобрали эти щупальца?

– Не помню. А что?

– Постарайся вспомнить. Я вырубился, но перед этим увидел, что одно щупальце схватило «Сникерс». Не знаю, что это значит, но почему-то мне кажется, что это что-то символизирует.

– Что «что-то»?

– Не знаю. Он о чём-то таком упоминал?

– Вроде, не то кольцо, не то… Точно, кольцо! – вспомнила она. – Он говорил, что перед тем, как отключился, видел, что щупальце тянется к его руке и что он потом не нашёл на пальце кольца. Только он это не связывал…

– Ясно. Вечереет, мне надо ехать.

– Ты один будешь? – с робостью в голове спросила Анна.

– Нет, я еду к одной знакомой.

– Не надо, – она посмотрела на него прямо в упор.

Влад непонимающе уставился на неё.

Анна покраснела.

– То, что мы видим – реально. Это может отражаться и на окружающих. Ты видел старух или людей с пустыми глазницами, которые таращатся на тебя?

– Да, видел.

– Тот парень, про которого я говорила, сказал, что эти люди – не плод воображения и не кошмары наяву – они реальны. Видимо то, что вас преследует, может влиять на окружающих.

– Держаться от всех подальше?

– Если хочешь, чтобы им ничего не угрожало, конечно. Ладно, иди, куда собирался, – сказала Анна, и, не прощаясь, направилась обратно в кафе.

Влад коротко посмотрел ей вслед и неожиданно окликнул.

– Что? – спросила она.

– С этим парнем… Ещё можно выйти на связь?

– Запиши номер.

Она продиктовала Владиславу номер Кирилла.

– Спасибо, – сказал Влад.

Девушка ничего не ответила и вошла в двери кафе.

Глава IX

Валерия жила на Остоженке, так что от работы Влад добрался туда уже затемно. Становилось прохладно. Одетый только в тонкую водолазку и джинсы, он торопился дойти до подъезда как можно быстрее, поэтому забыл о «фруктиках». Через несколько минут холод уже заставил дрожать каждую жилку, так что вынимать руки из карманов, чтобы посмотреть дорогу в смартфоне, не хотелось, поэтому он стал спрашивать дорогу у прохожих. Как и всегда в Москве, никто не знал местности. Наконец, пожилой мужчина сказал, что Влад идёт правильно: нужно ещё минут пять прямо, а потом свернуть во двор: двухэтажный дом, прямо напротив провала в каменный мешок двора. Влад не хотел звонить Валерии, по той же причине, что и смотреть карту, но была ещё одна, в которой он с трудом признавался даже себе. Девушка ему по-настоящему понравилась, и ему хотелось выглядеть перед ней сильным.

Дорога до нужного двора оказалась короткой: указанный поворот негостеприимно зазиял своей теменью уже через пару минут. Влад очень торопился и всё время обводил стены домов глазами, выискивая нужный номер. Из-под ног с карканьем взлетела ворона. Сладкий трупный смрад оповестил его, что он во что-то вляпался. На асфальте валялось дохлое животное – какое он не разглядел.

Вытирая подошвы об асфальт, он подошёл к дому. В темноте над входом светилась закопчённая лампочка накаливания без плафона. Владислав подошёл к двери и набрал номер квартиры в домофоне. Ему очень хотелось, чтобы дверь поскорее оказалась открытой. Он знал, что эта сущность хочет, чтобы он боялся, но не мог справиться с пружинным напряжением, которое им овладело на маленьком островке света в колодце тьмы, в которую был погружён двор. Как будто миллионы глаз смотрели на него оттуда.

– Алло.

– Это Влад, – сказал он поспешнее, чем собирался.

Домофон заиграл безликую мелодию. Влад резко схватил дверную ручку и потянул на себя. Внутренность подъезда была освещена тусклыми лампами: на каждом лестничном пролёте по одной.

Входная дверь в квартиру была открыта, Валерия стояла в проёме в одном коротеньком халате. Она пригласила его войти, чуть облокотившись на дверной косяк, и иронично окидывая его с ног до головы прямым взглядом.

Влад вошёл внутрь, чувствуя себя задетым за живое. Она встретила его как подружку! Против воли, у него в голове поставилась галочка, что он просто обязан её трахнуть, или к чувству жертвы преследования добавится ещё и чувство униженной мужской гордости. Он загнал эту мысль поглубже, но она не потеряла категоричности.

– Чай будешь? – спросила Лера, закрыв дверь.

– Да.

– Холодно на улице?

– Очень. Как-то резко похолодало, – сказал Владислав, слегка передёрнув плечами.

– Вообще, в прогнозе указано, что сейчас плюс двадцать четыре, – сообщила Лера и, развернувшись, пошла на кухню.

Влад удивлённо уставился на неё. Там было точно не плюс двадцать четыре – градусов восемь, не больше. Он не стал размышлять о возможной причине такого несоответствия. Просто синоптики в очередной раз ошиблись.

– А чем так воняет? – вдруг повернувшись, спросила Лера.

– Это я, похоже, на какое-то мёртвое животное наступил, – ответил Влад.

На кухне было очень тесно. Здание оказалось старше, чем выглядит. По откосам застучали капли дождя, и вдали раздались раскаты грома.

– Этого в прогнозе тоже нет, – задумчиво проговорила Лера, глядя в окно. – Ты узнал что-нибудь обо всём этом?

– Нет, пока я был только у родителей. С ними тоже что-то происходит, по крайней мере, с мамой.

– Что с ней?

– Это нечто пытается завладеть её разумом. Она попыталась убить отца ночью.

– Жесть.

Валерия облокотилась на раковину и внимательно смотрела на него.

– И сожгла старую семейную Библию, которая у нас появилась ещё до революции. Книга жила с 1888 года.

– А она помнит, как это происходило?

– Нет, конечно. Они с отцом потом восстановили события. После того, как он поймал её руку с вязальной спицей.

– Даа, – протянула Лера – у тебя серьёзные проблемы. Надеюсь, меня ты ими не наградишь, – безо всякой иронии закончила она.

Владу стало как-то неловко.

– Есть же средства защиты, – с иронией сказал он.

Она посмотрела на него и повернулась к плите, чтобы снять чайник.

– Ты одна тут живёшь? – спросил он.

– Нет, мы с подругой снимаем квартиру. Она сегодня на вечеринке.

– Как вы вообще нашли эту берлогу? Я думал, в таких древних домах кроме музеев и офисов ничего не бывает.

– К центру близко, – подчёркнуто небрежно отозвалась Валерия.

– Это и удивляет. Ощущение, что вы искали как-то не так, как все ищут.

– А я такая, как все? – спросила Валерия, вскинув брови.

Они помолчали.

– Отпросился с работы. Завтра поеду в Сергиев Посад.

– Зачем?

– К отцу Иллариону. Кстати, я нашёл его на «Ютьюбе», кто-то из прихожан записал его обряды на камеру.

– Я поеду с тобой.

– Не стоит.

– Я поеду.

– Зачем это тебе? – спросил Влад, удивлённо уставившись на неё.

– Есть свои резоны, – железным тоном ответила Валерия.

– Ладно. Я у тебя останусь, хорошо?

Она опять посмотрела на него.

– Я не знаю, во сколько приедет подруга, так что если останешься, то у меня в комнате.

– Посплю на полу, – быстро сказал Влад.

– Можешь на кровати.

Она взяла кружки и стала мыть их, стоя у раковины.

Её бёдра дивным образом вращались, когда она круговыми движениями водила пальцами по ободу кружки.

Влад встал.

– Где ванная?

– Первая дверь от кухни, полотенце в нижнем ящике под раковиной.

Он пошёл в душ.

По обыкновению, пробыв там около двадцати минут, чего не выносил его отец, Влад вышел из ванной в одних трусах и, решив не стесняться, прошёл в комнату Валерии. Девушка и сама была без комплексов: передвигалась по комнате в нижнем белье и майке. Его снова кольнуло: либо она не считает его за противоположный пол, либо привлекает внимание. Он не мог решить, и его это мучило.

– Ложись, я тоже в ванную, – сказала она и спокойно вышла.

Влад не был уверен, что ему не показалось, но перед дверью комнаты она специально замедлилась и вроде даже обернулась. Но однозначной уверенности в нём не было, а кормить себя химерами он не любил, так что просто лёг, немного подумал о маме и как-то скоро заснул.

Его разбудил насмешливый голос Валерии:

– Ты что, серьёзно спать собрался?

Он повернулся в сторону противоположного края кровати, откуда спросонья различил голос и спросил:

– А что ты хочешь делать?

Валерия помолчала, а потом села ближе к нему и перекинула через его ноги свою гладкую и крепкую, обжигая его своей кожей, а рукой дотронулась до его члена. Влад хотел эту девушку, но в то же время у него сложилось близкое к партнёрскому или дружескому чувство, так что секс с ней казался в какой-то мере кощунственным. В итоге представления о мужественности победили, он взял Валерию за грудь и перекатился с ней на спину, оказавшись сверху.

В эту ночь он испытал блаженство близости с сильной молодой девушкой. Это было для него впервые: раньше у него были только короткие связи с ещё сопливыми ровесницами, когда он был в школе или с безмозглыми тусовщицами разной степени опьянения в ночных клубах. В этот раз он блаженствовал и от того, что ощущал сильное жаркое тело и, в большей степени, от того, что она сама этого хотела. Две человеческих психики слились в одну. Это наверно самый пик близости – то, по сравнению с чем сам процесс проникновения служит всего лишь спусковым крючком.

Два вспотевших тела легли рядом в полной темноте задёрнутых штор и, медленно, успокаивая порывистое дыхание, стали погружаться в свободное от человеческой воли забытьё, называемое сном.

***

Во второй раз он проснулся от удушья и бетонной тяжести, навалившейся на грудь. Что-то давило со всех сторон, затмевая сознание, выжимая кислород из крови, а разум корчился от отчаяния и невыразимой тоски. Ему казалось, что выхода нет, жить дальше незачем. «Стоп, выхода из чего?» – подумал он. Давящее нечто как будто пошевелилось, и на мгновение он ощутил прилив свежего воздуха, как утопающий, на миг вынырнувший из-под воды. Но давление почти сразу вернулось. «Зачем жить? Для чего я буду утром вставать с постели? Действительно для чего? Зачем я делаю это каждый день на протяжении двадцати пяти лет?» Он понимал, что никто бы не смог ответить на эти вопросы, но сейчас они буквально придавливали его к кровати – он не мог дышать под их тяжестью. «Нет смысла вставать с кровати». Эта мысль стала последним камнем на пирамиде, что навалилась со всех сторон. Спасительное забытьё, только более глубокое, чем сон, стало затягивать его. Больше нет забот, нет близких, за которыми нужно ухаживать, нет проблем, которые постоянно нужно держать в поле внимания и решать. Провались, отдайся этой темноте и всё уйдёт. Он почувствовал, что висит в пустоте. На этот раз ощущение было абсолютно реальным, как будто он умер. Он был всем, но ничего не мог сделать. Наверное, так чувствуют себя дети.

По телу прошла мощная судорога. Сознание взорвалось в голове подобно сверхновой звезде, Влад начал отчётливо видеть окружающее его в темноте пространство – гораздо отчётливее, чем обычно. Каждый предмет, мельчайшие неровности стен, тишайшие звуки отражались в его сознании как в незамутнённом зеркале. «Зачем мне вставать утром с постели? Да потому что я есть. Раз я живу, я должен что-то делать. Раз я человек и хочу, чтобы мне было хорошо, то получить я могу это только от других, а так как для других я и сам другой, то и сам должен делать для них что-то хорошее».

Вдруг он повернулся к Валерии. Он ощутил могильный холод где-то рядом с собой в тот же момент, когда осознал, что раз он есть, то он должен быть, и никакого обоснования для этого не нужно. Теперь он понял, что было источником этого холода. Труп девушки был неестественно холодным, как будто его вытащили из морозильника. С момента, как они уснули, прошло не больше часа, так что если бы даже она умерла сразу, то тело не смогло бы остыть так быстро. То, что охотилось за ним, начало доставать его близких.

Действовать нужно незамедлительно. Только что делать в час ночи? До начала движения электричек было около четырёх часов.

Он вызвал полицию и скорую. Наряд приехал быстро. Его допросили. Всего он говорить не стал, что опытный следователь сразу заметил, но тот же опыт подсказал ему пока оставить расспросы. Он составил протокол, и Влад поставил подпись, как свидетель. Затем он отправился пешком на Ярославский вокзал, до которого от дома несчастной девушки было около двух часов ходьбы, так что он должен был подойти как раз к началу движения. Больше терять время было нельзя.

Глава X

Покачиваясь в светлом салоне электрички, задумчиво глядя в окно, сидел молодой человек в чёрной водолазке и джинсах. Его зелёные глаза непроизвольно следили за проносившимися за окном постройками и деревьями, так что казалось, что они работают как пишущий элемент старой печатной машинки, на которых машинистки набирали свои тексты: ходили туда-сюда, туда-сюда… Посторонние едва ли понимали, чем он привлекает их внимание. Причём внимание того сорта, которое быстро выливается в раздражение, потому что не можешь найти в себе того среза психики, который бы подсказал что у человека на уме. Брови молодого человека были сведены, и выражение лица оставалось одинаковым всё время дороги, и другие пассажиры непроизвольно ощущали какую-то тяжесть, исходящую от него. Что могло его так занимать?

Никто из них не знал, что он только что лишился самого близкого в огромном городе человека. Никто не знал, что это произошло из-за того, что он был рядом с этим человеком. И вряд ли кто-то из них представлял, что такое потерять близкого, осознавая свою вину, но не имея возможности как-то это исправить.

Нельзя сказать, что Владислав представлял себе какие-то картины, или что он проговаривал про себя слова – он намертво зафиксировался на одной мысли. Упёршись в одну идею: он должен избавиться от Крабуса, молодой человек начал терять и без того слабую связь с реальностью, которую, как он сам считал, он никак не может принять до конца.

И, конечно, мысль о Валерии вызывала в нём не просто чувство жестокой утраты от того, что у него вырвали что-то дорогое, а ярость. Самую настоящую ярость. Как смеет кто-то врываться в его жизнь и красть самое дорогое? Кто дал право постороннему, какой-то мерзкой твари вторгаться в его пространство?

Путь от Ярославского вокзала до города, где Сергий Радонежкий благословил Дмитрия Донского на битву с врагом, занял около полутора часов. По прибытии, Владислав зашёл в кафе около станции, чтобы перекусить. Предстояло крепко подумать о том, что он хочет узнать. Даже если ему повезёт, и отец Илларион будет на месте, то, что он ему скажет ему и как отреагирует священник?

Смартфон разрядился, он попросил у официанта ручку и стал записывать на салфетке:

Верит ли священник в существование потустороннего на самом деле?

Если да, а это судя по всему так, знает ли он какие бывают разновидности злых сущностей?

Попросить его определить, что охотится за Владом и найти пути избавления.

Вместо кофе принесли какую-то дрянь. Влад съел суп с куском хлеба, расплатился, не дожидаясь счёта, и вышел.

На душе было тяжело. Они с Валерией должны были быть здесь вместе. Бедная девушка умерла по его вине. Он ведь уже знал, что зло, которое прицепилось к нему, может добраться и до его близких, и всё равно пошёл к ней.

Был седьмой час, и на улице было очень холодно. «Занесло же наших предков в эти глуши, когда все пёрли в благодатные земли Римской Империи», – в который раз за свою жизнь подумал Владислав. Он по-прежнему был в одной водолазке и джинсах, так что холод пробирал до костей. Ему было страшно. Жуткие видения превратились в реальность – зло забрало у него единственное близкое существо в этом чёртовом городе. Валерия на короткий миг подарила ему что-то настоящее, без всяких условностей близкое. И это было грубо отобрано.

– Как проехать к Троице-Сергиевой Лавре? – спросил Влад у прохожего.

– Тут не надо ехать – до дороги прямо, потом направо и всё время прямо. Вверх по шоссе подниметесь, там холмы и с левой стороны будет.

– Спасибо.

Он пошёл в направлении, указанном горожанином. Впереди стояло множество церквей, их позолоченные кресты поблёскивали в свете то и дело прятавшегося за облаками солнца. «Этот город больше напоминает пристройку к религиозным сооружениям, чем обычный провинциальный город», – подумал Влад. Трудно судить насколько это отражается на горожанах – у него не было времени поговорить с кем-нибудь, но православное христианство явно оставило большой отпечаток на культуре этого места.

Стены и башни лавры появились в поле зрения сразу, как он преодолел последний подъём. Прямо перед ним расположился большой мощёный сквер, а напротив стены стояла ещё одна, только живая – из часто насаженных высоких деревьев.

Ворота были открыты. По пути к ним стояло несколько попрошаек. Среди них был один человек в чёрной рясе и с длинной бородой. Он очень активно агитировал давать ему деньги.

– Подайте пожертвование на реставрацию храма, – обратился он к Владиславу.

Влад начал доставать кошелёк, но потом сомнения одолели, и он решил спросить что за храм, и не запрещён ли церковью такой способ сбора пожертвований.

– Никольский храм, здесь на окраине города, – скороговоркой проговорил длиннобородый. – Нам не запрещено этим заниматься.

Влад заметил, что глаза на его круглом лице бегали, когда он выговаривал всё это, и молча пошёл дальше.

За воротами оказалось обширное дворовое пространство, за которым была ещё одна стена. В Средневековой Руси такие монастыри были лучшими крепостями. Между стенами расположились торговые лавки, в которых, судя по картинкам, продавалась выпечка и прочие монастырские продукты. Влад решил зайти сюда на обратном пути. За вторыми воротами оказался просторный, очень ухоженный двор с подстриженными кустами и установленной в центре чашей, через края которой перетекала вода. Дальше мощёные дорожки расходились в разные стороны, в конце каждой из которых располагался храм.

– Простите, – Влад обратился к торопливо шедшему куда-то молодому священнику – Вы не подскажете, где работает отец Илларион?

Священник очень долго для своей спешки смотрел на него. Потом, переступив с ноги на ногу, ответил, что сейчас Илларион не принимает, а его служба начнётся в одиннадцать часов.

– Сейчас без чего-то восемь, – сказал Владислав.

– Вы можете подождать у нас в столовой… – как-то неуверенно выговорил священник – или в городе.

– А могу я поговорить с кем-нибудь из вашего начальства?

– Настоятель и все сейчас заняты…

– Вы ведь знаете, чем занимается Илларион? – с раздражением спросил Владислав.

– Знаю, не все у нас это одобряют…

– Мне без разницы. Я к нему по очень важному делу. ОЧЕНЬ, понимаете?

Парень снова долго смотрел на него, колеблясь. Наконец он сказал:

– Вон административный корпус. Но не факт, что вас примут, у людей много работы…

– Спасибо.

Влад быстрым шагом направился в сторону указанного здания.

Снаружи это было довольно высокое, симпатичное трёхэтажное здание с ровными жёлтыми стенами и посвёркивающими окнами с узкими хромированными рамами, но внутри всё оказалось головокружительно роскошно. Влад не был уверен, что это здание предназначалось для посещения посторонними, так что чувствовал себя нарушителем некоей тайны закрытого сообщества. Зелёные стены, обитые бархатом и декоративные колонны из красного мрамора, отделанные золотом бордюры под потолками и тяжёлые пурпурные портьеры произвели на него смешанное впечатление. С одной стороны можно порадоваться за процветание православия, которое в отличие от западного христианства обосновалось в более суровых и политически нестабильных регионах планеты, но с другой: зачем всё это?

Отыскать кабинет настоятеля оказалось довольно легко: это была двустворчатая дверь без каких-либо надписей. Влад постучал, из-за двери ответил приятный баритон, выдававший в его хозяине очень большой ум.

– Да? – спросил он.

Только что Влад понял, что не решил, что будет говорить.

– Мм, разрешите войти, – попросил он.

После очень короткой паузы бархатистый голос сказал:

– Входите.

Если церковные декораторы хотели придавить посетителей этой роскошью, то с Владом это сработало. Внутренность просторного помещения была отделана деревянными панелями, тут тоже присутствовало золото. В одном углу расположился стол с малахитовой крышкой и позолоченными подставками для канцелярских предметов. В противоположном углу расположились низкие кресла с кривыми ножками и роскошной обивкой, расставленные полукругом, видимо для важных гостей Лавры. Однако цель, приведшая его сюда, была слишком серьёзной – он просто не мог позволить себе терять время.

– Меня зовут Владислав, – представился Влад.

– Евстахий, – улыбнулся полный человек с жидкой седой бородой и с очень проницательными глазами, привставая из-за стола и протягивая руку.

Владислав несколько удивился тому, что священник не прибавил к своему имени слова «Отец» или чего-то в таком духе. Этот человек производил очень благоприятное впечатление.

– Присаживайтесь, – также мягко сказал настоятель.

Влад сел на стоящий рядом стул, обитый плотной тканью с вышитыми цветами.

– Я бы хотел поговорить с отцом Илларионом, – впервые в жизни чувствуя неловкость, что переходит сразу к делу, но, не зная, что ещё говорить, сказал Владислав.

– Сейчас он готовится к службе, подождите немного – служба начнётся в одиннадцать.

– Я это знаю, но мне нужно поговорить с ним лично. У меня вопрос… Очень специфический.

– Учитывая специфику работы отца Иллариона, могу себе представить. Вы ведь видели его ролики на «Ютьюбе»? Я хочу сказать, к нему приходит много людей…

Влад понял, что ему намекают на то, что он не один такой, но не знал, как объяснить особенность своей ситуации.

– Моя девушка недавно умерла, – слова сами вырвались из его рта.

На лбу отца Евстахия появилась вертикальная морщина.

– Как это произошло? – спросил он.

– Мы спали вместе. Мне приснился сон…

– Вы давно были вместе?

– Это был первый раз, когда мы спали и до этого были не очень долго знакомы, – он чувствовал, что краснеет.

– Продолжайте.

– Было ощущение, как будто я куда-то проваливался. Такое бывает во снах, я знаю, но тут у меня было чёткое обоснование, почему я должен опуститься туда. Месяц назад я столкнулся с чем-то, что выползло из канализации… – он помолчал – Это сложно объяснить.

– Продолжайте, не беспокойтесь, – мягким голосом, но очень внимательно глядя на Владислава, сказал священник.

– В Москве, на Тверской я столкнулся с чем-то, что торчало из канализационного люка – это были чёрные щупальца. Я потерял сознание и последнее, что помню – это как одно из щупалец берёт и утаскивает шоколадку «Сникерс», которую я держал в руках. Потом начались всякие кошмары. Я почти перестал различать реальность и сон.

– Вы что-нибудь слышали?

– Да. Если бы я был верующим, то назвал бы это пением ангелов.

– Это были точно не ангелы. Продолжайте.

– Оно было таким, что… Если может быть оргазм, не связанный с половым удовлетворением, – проговорил Владислав, несколько смущаясь – то в тот момент случился именно он. Это как какой-то разрыв в голове, несущий непередаваемый восторг, что аж слёзы текут. А потом, как я сказал, из канализации вылезли эти щупальца, и я потерял сознание.

– Помимо смерти девушки, как её звали, кстати?

– Валерия.

– Я помолюсь за неё.

Из глаз отца Евстахия лилось искреннее сочувствие.

– Помимо смерти Валерии, были ещё случаи подобного взаимодействия Ваших близких и этих исчадий?

– Вы думаете их несколько? Мне показалось, что существо было одно, я назвал его Крабусом, а вот влияние его распространилось широко. Да, такие случаи были. Отец поймал руку матери, когда она хотела ударить его спицей во сне. Перед этим она сожгла семейную Библию, напечатанную с дореволюционной орфографией. И ещё одна знакомая говорила о парне, который непосредственно столкнулся с Крабусом. У него было похищено кольцо. Я не знаю что с ним сейчас.

Отец Евстахий глубоко задумался. Он опустил лицо, сцепив руки на животе, и долго сидел в таком положении.

– Что это? – спросил Влад.

– Нечто очень нехорошее, – ответил настоятель – Вам лучше пойти к отцу Иллариону. У нас с ним натянутые отношения, далеко не все разделяют его методы, так что не могу гарантировать, что он вас примет. Попробуйте. Если он не станет разговаривать, приходите к нему на службу. Он проводит обряд изгнания прямо на ней. Предупреждаю, выглядит это странно, некоторые у нас считают, что даже карнавально. Старайтесь не приближаться к людям слишком близко и следите за своими ощущениями. Зло, если является в физическом обличье, старается принимать незаметные формы: это может быть тень на периферии зрения или насекомое.

– А Вы что-то будете делать со всем этим? – спросил Владислав.

– Церковь постоянно этим занимается. Мы молимся за людей, за страну, за мир.

– И это помогает?

– После того, с чем Вы столкнулись, вы думаете, что сила молитвы – тоже выдумка?

Влад поднялся.

– Спасибо, отец Евстахий, – сказал он с тяжёлым выдохом.

Святой отец сочувствующе и одновременно ободряюще улыбнулся.

– Боритесь. Чтобы зло победило, нужно лишь, чтобы добро бездействовало.

– Я не добро – я просто защищаю себя и близких.

– Человек по природе своей добр, весь мир для человека и человек – это весь мир. Бог сотворил людей, мы его дети, а это значит, что борьба за человеческую жизнь и благополучие, если им угрожает опасность – это воля Бога, акт добродетели. Ничего не бойтесь, страх парализует. Действуйте.

Влад кивнул, горько скривив губы, и пошёл к дверям.

Выйдя из административного корпуса, он вдруг спохватился: забыл спросить, где живёт Илларион. Он зашёл в ближайший храм и подошёл к лавке со свечками.

– Подскажите, где я могу найти отца Иллариона?

– Здание за главным храмом. Обойдите лучше слева, справа сейчас идёт благоустройство обители.

– Спасибо.

Он вышел из храма и направился к экзорцисту.

Обиталище Иллариона оказалось чем-то вроде церковного общежития. Внутри не было следов фанатика, помешанного на изгнании злых духов, разве что бросались в глаза идеально разложенные по своим местам вещи в прихожей.

Влад прошёл за выкрашенную в белый дверь с медной ручкой и оказался в длинном коридоре, в котором через равные промежутки располагались одинаковые серые двери.

– Отец Илларион? – обратился Владислав к царящей в длинном пустом коридоре тишине.

Ответа он не дождался, поэтому снова позвал священника, на этот раз громче. За одной из дверей раздалось лёгкое шуршание. Было похоже на ткань, которой провели по полу. Возможно человек, бывший за этой дверью, поднялся с колен.

– Отец Илларион, Вы здесь?

Звук за дверью прозвучал отчётливее – человек прошёлся по комнате. Влад постучал, хотя догадывался, что ему не ответят. Вопреки ожиданию, дверь чуть-чуть приотворилась.

– Меня зовут Владислав, я пришёл к Вам за помощью в деле, связанном с преследованием потусторонними силами.

– Приходите в главный храм обители в одиннадцать, – сказал надтреснутый голос.

– Я понимаю, что у вас много посетителей…

– У меня не бывает посетителей.

– Хорошо, но люди же к вам приходят с подобными проблемами? – Влад начал злиться.

Ответа не последовало.

– Если Ваш обряд избавит меня от этого, я приду на службу, но если мне ещё нужно что-то сделать, то скажите – что? Ситуация серьёзная, погиб человек и другие тоже в опасности.

– Приходите на службу.

Дверь захлопнулась, и Влад расслышал удаляющиеся вглубь шаги.

«Что ж, – подумал он – по крайней мере этот человек существует, может он и сможет помочь. Не просто же так к нему такие толпы собираются».

Он решил скоротать время в городе. Внутри стен лавры, хотя всё здесь было призвано для борьбы со злом, всё напоминало о его положении. Хотелось той иллюзии, что даёт атмосфера кафе. Правда, по дороге он всё же зашёл в пекарню между двумя стенами обители и купил пирожок и медовую коврижку с квасом впридачу.

В городе, кроме Лавры и нескольких храмов смотреть было не на что. Чувствовалось, что многие местные жители уехали в Москву на заработки, так что улицы были почти пустыми.

Через несколько сотен метров, в центре города Влад увидел популярный американский ресторан. Почему-то после жуткой сцены в кафе «Зло» в Москве он чувствовал себя безопаснее, если стены вокруг были стеклянными. За стеклянными стенами зло, по крайней мере, можно увидеть. За стеклянной дверью ему в нос сразу же бросился нахальный запах пищи, которого та, не будучи щедро сдобренной глутаматом и другой гадостью, просто не может иметь. Влад заказал жареную картошку и сел около огромного окна, за которым можно рассмотреть хоть и не большие, но несущие на себе скрипты истории, здания. В целом, город показался ему симпатичным.

Медовая коврижка заставила его зауважать русскую кухню. Пожалуй, вкуснее выпечки такого сорта он не ел никогда. Пирожок тоже оказался на уровне, так что, помимо давящей тяжести происходящего, он решил купить этих монастырских изделий с собой в Москву.

Оставшееся до начала службы время он провёл в чтении новостей. Понимание того, что большая часть из преподносимого новостными агентствами, не имеет к твоей жизни никакого отношения, не спасает от желания забить голову хоть чем-нибудь. Владиславу сейчас очень не хотелось думать о том, что ему предстоит – чтение новостей помогло избавить себя от дум о насущных проблемах.

Наконец, условные стрелки на смартфоне показали 10:45, и он выдвинулся в сторону Лавры.

На центральной площади около чаши было уже много людей, в особенности китайских туристов. Перед входом в кафедральный собор тоже была толпа, по старой, недоброй русской традиции, заменявшая очередь, но туристов в ней уже не было. Было заметно, что люди, теснившиеся там, стремились к какой-то цели. Лица их были очень сосредоточенны, серьёзны, на некоторых читалось страдание. Владислав понял, что ему сюда.

Медленно протискиваясь в двери храма между страждущих избавления от злых духов, он думал, что делает что-то не так. Не может быть такого, чтобы все эти несчастные были одержимы. Если бы он не столкнулся в последнее время с кошмарами, которые привели к гибели Валерии, то просто посочувствовал бы всем этим несчастным, решающим свои жизненные проблемы при помощи мистики.

Толпа равномерно распределялась по площади храма, обтекая колонны и выстраиваясь вдоль стен. В основном это были бабушки с повязанными платочками головами и женщины среднего возраста с несчастными лицами. Все глаза были обращены на иконостас, восходивший к потолку. Влад заметил, что некоторые места для икон пустовали – видимо администрация Лавры стремится реставрировать старые, аутентичные иконы, а не заказывать новодел.

Наконец, внутренность храма забилась так, что яблоку в буквальном смысле невозможно было бы упасть на пол, если бы кому-то пришло в голову кидать здесь яблоки. Становилось душно. Народ, собравшийся внутри, по-видимому, даже не думал о том, что дышать тут становится невозможно. Лица были отсутствующими. Владислав был так сдавлен, что не мог посмотреть, сколько времени прошло с момента, как он зашёл в храм. И вот, наконец, через позолоченные дверцы, ведущие к алтарю, вышел священник.

Он был одет в чёрный церковный наряд, с широкой золотой лентой, спускающейся с шеи почти до пола. Голова была непокрыта, что даже Владиславу, далёкому от церкви человеку, показалось странным: насколько он знал, в православных храмах всем мужчинам следовало быть с покрытой головой. Каштановые спутанные волосы отца Иллариона спускались ниже плеч. Владислав обвёл взглядом присутствующих: они были также серьёзны, происходящее никого не смущало, но теперь на их лицах проступило выражение ожидания чего-то значимого.

Священник начал с громкой проповеди, которую собравшиеся вряд ли понимали, потому что она была на церковно-славянском. Потом он стал громко выкрикивать стандартные для священнослужителей словесные формулы, призывающие бога защитить и помиловать «грешных». Затем Илларион вышел из-за кафедры и начал надтреснутым, доходящим до исступления голосом кричать в толпу.

Что именно он кричал, Влад почему-то не запомнил, наверно оказался захвачен общим волнением толпы, которая стала шевелиться как змея под звуки дудки заклинателя. В голове осталась только общая суть его призывов. Отец Илларион призывал бесов выйти из тел человеков и оставить этот мир.

«Ибо ничто не явешеся ниоткуда и, оставя мир сей, убирайтеся в тот, из коего были посланы»! – кричал священник.

Влада пробрала дрожь. Он ощутил, что сам впадает в подобие транса. Волны адреналина раскатывались по всему телу, вгоняя в бездумное состояние эйфории. Порядок мыслей обратился в хаос, так что он перестал нормально воспринимать и запоминать происходящее. Люди вокруг орали, кто-то бился в конвульсиях – по-видимому, доведённый до состояния припадка эпилептик. Прихожане вокруг него улыбались искренне-жуткими улыбками, будто верили, что злой дух оставляет несчастного. Женщины визжали и тянули руки к распинающемуся на возвышении священнику. К тому быстро подбежал молодой прислужник с чашей воды и кропилом, святой отец взял кисть и стал разбрызгивать воду из чаши в толпу, творя кистью в воздухе кресты.

В какой-то момент доведённые до полнейшего исступления люди стали прорываться из рядов к священнику – тот, по-видимому, ожидая их, накидывал на каждого своё одеяние и бил его рукой по лбу, а затем крестил с какими-то словами благословения. Каждый отходил от него со слезами и бессмысленной улыбкой на губах.

Влад не помнил, почему не подошёл с экзорцисту. Он был в таком состоянии, что вполне мог пойти вместе со всеми и, возможно, его судьба сложилась бы иначе. Но то ли толпа, то ли ещё что-то не пустило его вперёд.

Когда всё закончилось, буря эмоциональной энергии в помещении храма затихла, а те, кто не лежали на полу обессиленными, плакали, горячо молясь и поднимая руки к условному небу куполов храма. Влад пришёл в себя. Он успел заметить, что отец Илларион, поддерживаемый молодым прислужником, заходит в позолоченные двери. Он кинулся за ним, перескакивая через лежащих и сидящих верующих, но перед самыми дверями услышал резкие крики, и несколько человек в церковной одежде задержали его.

– Внутрь можно только священнослужителям, – сказал молодой крепкий парень в рясе, стараясь сдерживать волнение.

– Мне нужно срочно поговорить с отцом Илларионом! – срываясь на крик, попытался донести свой посыл Владислав.

– Он сейчас не принимает… Он вообще не принимает, Вы можете прийти к нему на службу…

– Посмотрите на меня! – сказал Влад – Разве я похож на этих? – он показал рукой на валявшихся на полу и сотрясающихся в экстазе веры людей. – Мне очень, оочень нужно поговорить с отцом Илларионом.

Молодой работник церкви долго смотрел на него, потом ответил, опустив глаза:

– Извините, но даже если бы он и принимал людей вне службы, то сейчас отец Илларион вообще не в состоянии с кем-либо говорить.

Он отвернулся и пошёл в боковой проход в техническоеприхрамовое помещение.

Влад вышел из храма через главные ворота и сразу пошёл туда, где первый раз говорил с Илларионом.

Он застал его входящим в длинный коридор, где располагались двери в комнаты священнослужителей Лавры. Отец Илларион был бледен, но чёрные глаза горели пугающим огнём.

– Здравствуйте ещё раз, – быстро произнёс Влад, сделав полшага к священнику – Но ваша массовая практика мне не помогла. Понимаю, что Вы устали, но мне нужно знать, что мне делать.

– Все хотят знать, что им делать, – голос отца Иллариона звучал как поющий пень.

– В Москве я столкнулся с чем-то необычным, с чем-то, что не оставляет меня в покое.

– В Москве много такого, – он почти подошёл к своей двери.

– Не все демоны Вам подвластны, отец Илларион, есть вещи, к которым нужен иной подход. Не запирайтесь, это ведь Ваша работа.

Он остановился, глаза засияли ещё сильнее – на этот раз Влад увидел там злость.

– Я изгоняю демонов на своих службах, я освобождаю людей от бремени ада, я служу нашему Господу насколько позволяют мои силы и делаю это, не требуя никакого вознаграждения! Не говорите мне, что подвластно мне, а что нет. За всю жизнь я изгнал столько бесов, что Дьявол устал отправлять новых! Если ты боишься, что твои черти остались с тобой, то тебе ничто не поможет. Трусы не угодны Господу!

Глаза священника блеснули красным, Влад попятился от него. Отец Илларион повернул ключ и скрылся за дверью, а Влад какое-то время стоял перед дверью в оцепенении.

На улице стало прохладнее, солнце закрылось тучами, налетел лёгкий ветер и поднял мелкую пыль с чистого двора Лавры. Опустив голову, продумывая каждый следующий шаг, чтобы не споткнуться, Влад направлялся к воротам, как вдруг его остановил молодой улыбающийся парень в рясе.

Он был ростом примерно с Влада: где-то метр восемьдесят пять, с красиво вырезанными чертами лица и светлой ухоженной бородкой. Но главной его особенностью были удивительно ясные голубые глаза, которые буквально излучали свет.

– Меня зовут Митрофан, но в миру – Иван, – он протянул руку Владу.

– Влад, – на автомате представился в ответ Владислав.

– Меня отправил к Вам отец Евстахий, сказал, что возможно потребуется помощь.

– Возможно… Я только что от этого вашего Иллариона. Дьявол бы позавидовал его гордости.

Светлые глаза Ивана как будто заволокло облако, Владу даже стало жалко его, но потом они снова засветились какой-то несгибаемой добротой.

– Что ж, у всех свои пути ведущие к Господу.

– Я думал, вы считаете, что путь один.

– Для Господа – да, но мы слабые смертные и способны видеть только небольшую часть пути, – ответил Иван. – Кажется, у Вас серьёзные препятствия в жизни.

– Препятствия для самой жизни! – почти крикнул Влад – И давай на «ты».

– Давай, – легко согласился Ваня – Куда сейчас?

– В Москву. Надо разыскать одного парня. Если он ещё жив.

Иван повернулся и зашагал к воротам. Влад не знал, как этот парень может ему помочь, но внутри у него потеплело. Он пошёл следом за неожиданным спутником.

Глава XI

Уже стемнело, когда Владислав со своим спутником добрались до Москвы.

– Ты будешь всё время ходить в рясе?

– Да, – спокойно ответил Иван.

Неловкая пауза.

Влад достал смартфон, чтобы набрать номер, который дала ему Анна – номер парня, который, по её словам тоже входил в контакт с Крабусом. Никто не ответил. Несмотря на присутствие нового товарища в рясе, Владислав почувствовал себя очень одиноким. В этом городе у него не было родных и близких людей. Очень захотелось взять что-нибудь на память о Валерии.

– Ты не против… – начал он – мы заедем к одной девушке. Точнее в её квартиру. Она умерла вчера, надо взять кое-что.

– Конечно, – сочувственно ответил Иван.

Вообще, этот парень производил впечатление очень начитанного, но не оторванного от жизни человека. Он не задавал лишних вопросов, пока они с Владиславом ехали в электричке обратно в Москву, его интересовало только происходящая в последнее время чертовщина. При этом он не был закрыт для нормального диалога – в его глазах играло искреннее участие и приязнь, так что Влад инстинктивно чувствовал, что Ивану можно верить. Познакомься они в других обстоятельствах, Влад вряд ли бы стал сближаться с этим человеком: уж больно тот был открыт и излишне доверчив. Живя в большом городе, относишься с недоверием к таким людям. «Ну не может человек в наше время быть таким искренним», – висит на застенке сознания мысль каждого, кто встретит такого.

Владу было невероятно комфортно с Иваном, хотелось рассказать ему всё, пересказать свою жизнь и поворотные моменты в ней, но обстоятельства заставляли концентрироваться только на проблеме, нависшей на ним и его семьёй как лезвие гильотины.

Шаги по маршруту, который он проделал лишь вчера вечером, давались с большим трудом. Он не хотел верить, что эта замечательная девушка, которая стала его путеводным маяком, больше не живёт здесь.

На этот раз дома была её соседка – она ковырялась в шкафу, когда незваные гости позвонили в дверь.

– Кто это?

– Я приятель Вашей соседки, хочу кое-что узнать.

Дверь открылась, на пороге показалась бледная веснушчатая девушка, ровесница умершей и серьёзно уставилась на странный дуэт в рясе.

– Что вы хотели?

– Кто-нибудь заходил за вещами Вашей бывшей соседки?

– Нет пока…

Влад заметил, что она смутилась.

– Мне нужно кое-что посмотреть в её вещах.

– А как я узнаю кто вы и…

– Я был с ней в ночь её смерти. Если хочешь, можем вызвать полицию, они меня видели.

Она отступила от двери, давая им войти.

– Здесь все её вещи? – спросил Влад, указывая на растворённые шкафы и комод в комнате.

– Наверное, я не знаю.

Сбивчивая речь и бегающие взгляды выдавали в ней сильное напряжение.

– Ты что-то взяла отсюда?! – гневно спросил Владислав.

– Берите что вам надо и уходите! – обозлилась девка.

Владислав с трудом подавил злость. Но вещи были не его, и он не был её мужем, чтобы запрещать кому-то прикасаться к ним.

В шкафах не оказалось ничего интересного: несколько пальто, летняя куртка, внизу стояла обувь. Оттуда повеяло её духами, от чего у Влада кольнуло в груди. Этот сладко-терпкий запах ассоциировался у него с Валерией с дня их первой встречи. Он присмотрелся к вещам внимательнее, и, уже закрывая дверцы, заметил, что карманы пальто, в котором он впервые встретил её, вывернуты, и все вещи сдвинуты так, как будто их раздвигали резкими движениями в поисках чего-то.

Влад отступил от шкафа и с отвращением посмотрел на девушку – в ответном взгляде той полыхал вызов. Он молча развернулся и вышел за дверь.

– Что ты там нашёл? – спросил Иван на улице.

– Эта паскуда рылась в карманах. Наверняка что-то из вещей взяла.

– Ты далеко отсюда живёшь? – вдруг спросил Иван.

«Возможно, парень устал. Интересно, – подумал Влад – насколько этих паладинов господа готовят физически? Этот выглядит так, как будто ничего тяжелее книги давно не поднимал».

– Нет, – ответил он. – Ты часто молишься? – также неожиданно спросил Влад.

– Зависит от дня, есть пост или нет…

– Помолись сегодня как следует – ночь будет страшной.

Ваня пожал плечами.

Где-то через сорок минут, преодолев длинную аллею, воспламенённую заходящим солнцем, отделявшую его многоэтажку от выхода из метро, они уже были у подъезда Владислава. Он не ночевал тут всего одну ночь, а ощущение было такое, как будто он тут никогда не жил. С тех пор, как родители оставили ему квартиру, а сами окончательно съехали в дом, прошло шесть лет. Ему казалось, что кошмары, которые преследуют его, были вечно.

Сосед по лестничной площадке, с которым он здоровался и иногда перекидывался парой слов, стоял сейчас в пролёте между этажами и курил.

– Что нового? – спросил он Владислава.

– Ничего.

Перед глазами мужчины загадочно проплыла чёрная ряса послушника, прежде чем дверь за обоими захлопнулась.

– В холодильнике ничего нет. На полках особо тоже. Может крупа какая-нибудь.

Иван пошёл к стенному шкафу.

– Но это на завтра: на воде какую-нибудь кашу сварим. А сейчас надо ложиться.

– Может чай? – с надеждой спросил Ваня.

Влад включил чайник и достал упаковку чая.

– Я в душ пока. И не знаю, работает это или нет, но молись. Молись нещадно. Последний, кто ночевал со мной – та девушка, в квартиру которой мы сегодня заходили… И она в морге.

Ему не удалось скрыть горечь во фразе, но этот парень оказался очень тактичным и не стал выспрашивать подробности.

В эту ночь ничего не происходило. Влад очень нервничал, когда входил в комнату и расстилал кровать, но ничего необычного, никакого марева, искажающего пространство, никаких независимых от предметов за окном теней, звуков или голосов не было. Они могли явиться позже, поэтому они с Иваном решили, что Иван ляжет в его комнате на полу. Влад вытащил старый матрас, который хотел выкинуть, когда ещё жил с родителями. Их гипертрофированная бережливость избавила его от необходимости спать с молодым священником в одной кровати.

– Спокойной ночи, – сказал Иван, глядя в потолок.

– Спокойной ночи.

***

Рано утром двое собрались и, так не позавтракав, отправились в полицейский участок. По дороге они перехватили какие-то хачапури, что зацементировали желудки, но освободили головы для решения насущных проблем.

От Цветного бульвара, где жил Владислав, до нужного участка пролегала длинная прямая улица, тянущаяся параллельно шоссе. Они шли по ней не спеша, наслаждаясь утренней туманной прохладой. На какое-то мгновение Влад даже забыл, что над ним сгущались тучи, этот парень рядом – выделенный ему церковным иерархом помощник, по идее, знающий как защититься от тёмных сущностей, передал ему своё безмятежное, всепринимающее отношение к миру.

Скрежещущий визг и звон битого стекла просочился в их уши и заставил обернуться в сторону шоссе. Серебристый «Ягуар», кувыркаясь, летел поперёк проезжей части, жёлтый автомобиль, в который он врезался, катился вперёд на одних передних колёсах – задние поднялись вверх и весь кузов скорёжился как гармошка. Ехавший вслед за ними небольшой фургон, резко свернул на тротуар, параллельный тому, где шли Владислав с Иваном, его подкинуло от удара о бордюр, и он перевернулся на бок, буквально размозжив женщину, гулявшую с коляской. Ещё два автомобиля, справа от фургона, резко затормозили, один из них остановился, чуть повернувшись в сторону, а второй вынесло на тротуар, и он врезался в стену, разбросав куски стекла, кузова, штукатурки и мозги водителя, и сидящего рядом пассажира. Через мгновение ещё одна машина, пытаясь уйти от столкновения, с жутким звуком влетела в выезжавшую из двора семейную машинку, при этом удар произошёл в момент, когда она подскочила, ударившись колесом о бордюр, так что она влетела внутрь салона бампером, разбив головы водителя и его сидящей рядом жены и раздавив детей на заднем диване машинки. Позади этой свалки ехало ещё несколько машин – все они резко тормозили и слетали на обочины, превращая прохожих в отбивные или вставали поперёк дороги, после чего в них врезались следующие. Всё это заняло каких-нибудь семь секунд, но для двух парней, наблюдавших за этим, они стали равносильными десятилетиям непрерывного ада.

Когда всё закончилось, Владислав и Иван, не переглянувшись, рванули по направлению к самым страшным участкам аварии. Добежав до заграждения, отделявшего тротуар от дороги, парни стали перелезать через него. Так как на Иване по-прежнему была ряса, он с разбега упёрся руками в ограждение и перебросил ноги сбоку, а Влад сначала закинул одну. В этот момент прогремел взрыв. Взорвалась машина, врезавшаяся в стену. Стёкла вынесло в радиусе пяти квартир, в некоторых загорелись шторы и жалюзи. Ивана отнесло обратно к заграждению, и он ударился спиной и головой с силой, согнувшей кованую резную конструкцию. Влада тоже бросило назад, его нога, перекинутая через заграждение, в какой-то момент оказалась с хрустом поднята на девяносто градусов в сторону, после чего его выбросило обратно на тротуар.

Замигали яркие длинные лампы, встроенные в потолок. Свет то резал зрачки, то мерк в подступавшей из головы мгле. Вокруг были лица в зелёных и белых колпаках. У некоторых на лице шевелились короткие отростки вокруг вертикального рта. Выпуклые глаза одного существа оказались прямо над его глазами, оно застрекотало, что он очнулся, при этом капля вонючей слюны попала Владиславу в рот. Слюнные железы стали активно вырабатывать свой секрет, чтобы мерзкая жижа не касалась полости рта. Очень нужно было сплюнуть, но тело не слушалось – возможно, он был зафиксирован на каталке.

Ему что-то вкололи. По телу разнеслась волна покалывающего холода, мышцы подрагивали. Он дико обвёл глазами всё его окружавшее, сознание потухло.

Глава XII

В палате было полутемно. Железные койки, оставшиеся тут с советских времён, странно смотрелись на фоне новых приборов с латинскими письменами на пластиковых поблёскивающих панелях.

– Очнулся, – не то спросил, не то констатировал низкий мужской голос с сильным акцентом.

Владислав чуть приподнялся. Его нога была подвязана к крану, в руке стоял катетер, в который что-то втекало из капельницы.

– Не шевелись, сейчас сестру позову, – снова заговорил мужчина.

– Не надо, – еле выдохнул Владислав.

Голова закружилась от речевого усилия, но сознание не ушло.

Он приподнялся чуть больше. Увидел говорившего: это был армянин лет пятидесяти с круглым лицом и выпирающим из-под одеяла животом.

– Что здесь происходит? – спросил Влад.

– Больница, что происходит? – сказал мужчина и усмехнулся, как бы понимая положение только что очнувшегося.

– А Вы ничего тут странного не видели? – Влад вспомнил жуткие лица, которые склонялись над ним, когда его везли в реанимацию.

– Нет, ничего странного – больница, – удивлённым тоном сказал армянин.

– Вы из той же аварии?

– Нет – из другой, – улыбнулся мужчина – Но про ту слышал, много людей погибло. Причину никак понять не могут, все трезвые были, никто не засыпал, машины все исправные были. Один вдруг ни с того, ни с сего руль вывернул, полетел, остальные – туда же.

– Со мной был парень с длинными русыми волосами в чёрной рясе, где он?

– Не видел парня. Тебя сюда одного привезли.

Влад помолчал.

– Позовите медсестру, пожалуйста, – попросил он.

– Сестра!

После продолжительного молчания мужчина крикнул снова.

В коридоре послышались цокающие шаги. Дверь с тихим скрипом открылась, на пороге оказалась очень красивая девушка около двадцати лет в белой шапочке и халате, открывающем колени.

– Чего Вы кричите, говорили же: тут кнопка есть.

– Извините, забыл, – в голосе мужчины звучало непритворное смущение.

– Как Вы себя…

– Где мой товарищ?

– Он ещё в реанимации, у него сотрясение мозга, переломы рёбер у основания и множественные ушибы.

– Опасность для жизни есть?

– Опасность миновала, теперь ему нужно время. Думаю, скоро его переведут сюда.

– Спасибо. Как Вас зовут?

– Оля.

– Меня Влад.

– Я видела Вашу карту.

– Что мне капают?

– Это анальгин с аспирином и глюкоза – вы были без сознания почти двое суток.

– Что с ногой?

– Повреждены связки. Удивительно, что не порвались, – прибавила она после паузы. – Видимо тянетесь хорошо?

– Да, занимаюсь йогой регулярно… Занимался.

– Ушибы, сотрясение мозга средней тяжести.

– До свадьбы заживёт, – вдруг с улыбкой вставил армянин.

– А что у вас за люди работают? – он почувствовал, что вопрос звучит нелепо, поэтому попытался уточнить – В смысле, Вы, лично Вы, ничего странного тут не замечали? – вместе с его взволнованным тоном это прозвучало ещё более странно – Просто, когда меня везли на каталке, я видел, что у многих сотрудников лица обезображены.

– Чем они обезображены? – спросила медсестра.

– Ну, как будто в них что-то от насекомых.

Оля помолчала.

– Наверно, это из-за ушиба головы, – сказала она – Я скажу доктору.

– Не стоит, – Влад попытался произнести это как можно небрежнее, чтобы не показать как ему важно, чтобы никто не узнал о его видении.

Оля как-то неловко застыла, глядя на него с сомнением в глазах.

– Если что-то будет нужно, я или другая сестра всегда на дежурстве. Кнопка вызова здесь, под рукой, – она показала на довольно большой для кнопки вызова аппарат, лежавший справа на его койке.

– Да, спасибо, – сказал Влад и непроизвольно проводил выходившую медсестру взглядом, отдавая предпочтение её ногами и тому, что пряталось под халатом чуть выше них.

Мужчина на койке напротив делал то же, а когда их взгляды встретились, с пониманием улыбнулся Владиславу.

***

Три дня, что Влад провёл на койке, тянулись непристойно долго. Зашли коллеги, когда он от скуки публиковал в ВК фото ноги, подвешенной к крану. Он попросил их принести чего-нибудь для двоих: Ивана перевели в его палату вчера, но разговаривать с ним было сложно: он то и дело проваливался в забытьё или заговаривался.

– Вань, ты тут? – начинал разговор Влад почти каждый раз, как переставал слышать сопение Ивана, что могло означать, что тот очнулся.

– Да, – с трудом выговаривал тот.

– Как себя чувствуешь?

– Чувствую, что проломил спиной железное ограждение.

– Ты его не проломил – всего лишь погнул.

– Это всё меняет.

То, что товарищ подхватил шутку, вызвало в нём почти восторг.

– Ты не замечал тут ничего странного? – снова обратился к бородатому юноше Владислав. Впрочем, он и сам был сильно небрит, так что их роднило уже и внешнее сходство – не только общая цель и бинты на теле.

Влад уже в третий раз задавал этот вопрос. Обычно Иван отключался, но теперь он явно окреп и мог продолжать разговор.

– Нет.

Приподняв голову, он с недоверием смотрел на своего товарища: он столько времени ждал, пока тот придёт в сознание, чтобы обсудить с ним, что видел, когда его везли по бесконечно длинному и отвратительно яркому коридору, что ответ, мягко говоря, его не удовлетворил.

– Медсестра одна очень красивая, – после паузы добавил Иван.

Влад опустил голову обратно на подушку.

– Когда меня везли по коридору, – начал он – я видел чудовищ в белых халатах.

– Это может быть из-за удара.

– Голова у меня не особенно повреждена. И после всего, что я видел до этого…

– А что ты, собственно, видел? Когда меня отправляли с тобой, сказали, что «человеку являются тёмные сущности» и «по-видимому, пытаются стереть границы его разума», но ты ничего не говорил о своих видениях – только рвался к тому дому, а потом в участок. Ты не думал, что у тебя могут быть галлюцинации и что это не компетенция церкви?

– Извини, – сказал Иван после короткого молчания.

– Ничего, я сам иногда так думаю. Но люди от галлюцинаций как таковых не умирают – только если те толкают их под колёса или из окна, а та девушка умерла, просто лёжа со мной рядом. И моя мама чуть не заколола отца.

– Да, я помню, извини, – повторил Иван – Так что ты тут видел?

– Какие-то насекомовидные отростки на лицах и конечностях сотрудников больницы.

– Коррупционеры.

– Что, извини? – спросил Влад.

– Я так в детстве представлял коррупционеров, когда мама про них рассказывала. Она говорила, что её мама сильно пострадала от коррупционеров, что она попала в психиатрическую больницу, потому что поймала их на взятках, а те были связаны с силовыми структурами. Её пытали и заставляли что-то подписать, а потом она сошла с ума.

– А как ты вообще оказался в послушниках?

– Да просто мама отдала. Тогда, в начале девяностых трудно было, а церковь как раз набирала обороты, была возможность отдать меня в семинарию – мама и отдала.

– То есть ты, зная, что церковь богатела на фоне обнищания страны, всё равно остался в её рядах, когда повзрослел?

– Как видишь.

– Почему?

– Я верю. Внешне – это просто организация людей, но в ней есть что-то. Понимание непознанных областей подсознательного, если научные категории тебе ближе.

– Вам что-нибудь объясняли про тёмные силы? Что это, как с этим бороться?

– В восточной церкви нет такой чёткой градации и ритуалов, как на западе. Там просто взяли античные мифы, переработали под христианское мировоззрение, то есть буквально взяли всех языческих богов античности и объявили их демонами. То же самое сделали евреи на завоёванных ими территориях в ещё более древние времена. В принципе то же сделали и греки, которые нас крестили, но русское православие отошло от национальных демонологий, в том числе и от древнерусского языческого пантеона. Наша церковь в этом смысле более рациональна: есть бог и те, через кого он творит добрую волю на земле – святые, и есть дьявол и его тёмные сущности, которые действуют через людей. Хотя, не совсем так… – Иван помолчал – Люди сами выбирают то или другое. Стремление к добру и злу зашито в каждом, мы сами выбираем сторону. Святые – это те, кто далеко продвинулся на пути к свету. А те, кто выбрал зло, потом просто не могут остановиться. Это и есть одержимость.

– Это твои рассуждения?

– Да, – со смущением в голове ответил Иван – Но они основаны на том, чему меня учили.

– Да ты можешь стать реформатором.

– Минус нашей церкви в её неповоротливости, – начал горячиться собеседник Владислава – Система полностью вертикальна, и все несогласные с какой-нибудь доктриной, несут свою в люди от лица церкви, а сами, по сути, находятся в опальном положении, пока всё не вскроется.

– Ты так и не сказал, как защититься от тьмы.

– Вести праведную жизнь, делать добро… – с воодушевлением начал Иван.

– Валерия умерла не от неправедности, и мама не была отъявленной грешницей, – с сарказмом произнёс Владислав – Да и то, что я видел, не похоже на последствия моих грехов, не так уж я и грешен.

– Да, – Иван был покороблен выходом событий за рамки его теории – Видимо есть зло вне человеческих поступков…

– Звучит по-детски, но видимо есть. Вот я про него и спрашиваю: ты знаешь, как защитить нас от него?

– В теории, пожалуй, да.

– Святая вода и молитва? – спросил Влад.

– Святая вода и молитва, – подтвердил Иван – Только какая – не знаю.

– Отлично. Скоро нам надо будет уйти отсюда. Нужно найти личные вещи Леры… – он замолчал: ком подступил к горлу. Он кашлянул, чтобы справиться со спазмом – И найти того парня, который столкнулся с тем же.

– Врачи сказали, что мне можно вставать только через неделю. Но думаю, что послезавтра я уже смогу сам двигаться.

– Хорошо, тогда дай знать. Советую пока добыть информацию, как нам защитить себя от нечисти.

– От уснувших водителей тоже? – спросил Иван.

– Ты иронизируешь? – Влад приподнял бровь – От них тоже.

– Постараюсь.

В палате повисла тишина.

– Ребят, вы что, священники что ли? – спросил низкий голос с сильным акцентом.

Глава XIII

Через пару дней Иван в самом деле смог сам встать и дойти до туалета. Но вести жизнь вне стен больницы он бы не смог: тело сбоило и требовало покоя. Врачи рекомендовали остаться под их присмотром ещё неделю.

Владислав не мог столько ждать.

Перед выпиской к ним в палату перевели девушку. У неё было что-то с коленом и бедром, было похоже, что её сбила машина. Она часто плакала, а когда Владислав спросил в чём дело, рассказала, глотая слёзы, что её нога без дорогих имплантов и операций восстановлению не подлежит, а очередь на их бесплатное получение такая, что их можно дождаться только к концу десятилетия. При этом она упомянула о разговоре родителей с врачами: те намекнули, что за определённое «вознаграждение» её место в списках окажется на вершине. Родители девушки не были богатыми, так что едва ли могли потянуть озвученную сумму. Самым мерзким было то, что импланты входят в список медицинских услуг, которые предоставляются бесплатно определённым категориям граждан, и её семья как раз входит в эту категорию. То есть администрация больницы просто вымогала деньги на то, что они и так обязаны сделать. Владислава всегда ужасно задевали такие проявления жадности и слабости людей. Непонятно зачем они нужны в управляющих органах: если хотите много денег – идите в бизнес, там нет прямых обязательств перед обществом, а тут вы берёте ответственность за какую-то, порой за критически важную, часть человеческой судьбы и наживаетесь на этом.

История очень разозлила его, но сейчас ему нужно было решить проблему демонической угрозы, нависшей над его семьёй. Столкновение с Крабусом сузило его жизнь до тесного коридора между жизнью в безумии и смертью и ни тот, ни другой вариант его не устраивал. Впервые в жизни Владислав решил, не рассуждая, идти до конца. Если демоны Москвы решили, что могут делать с жизнью человека что им угодно, то он покажет, что у людей есть своё мнение на этот счёт и с ним нельзя не считаться.

Влад выписался спустя день после того, как Иван сам смог дойти до туалета. Направляясь по коридору к выходу, он увидел двух не старых, но уже почти седых людей: мужчину и женщину. Они держались за руки и молча смотрели на дверь кабинета заведующего травматологическим отделением, профессора медицины Кузнецова Виктора Васильевича – как гласила металлическая табличка на двери. Из-за двери показалась голова молодого человека, видимо помощника, с остатками чёрных волос на черепе, он пригласил их внутрь. Как только они двинулись к двери, из неё вдруг вылезло непонятное мерзкое существо с отрастающими из спины конечностями, подвижным месивом у рта и страшными вылезающими из черепа глазами. Оно пробулькало, что им нужно постоять пока здесь, а само, переваливаясь с одной несуразной конечности на другую, поползло в сторону Влада. Влад с отвращением посторонился, не сводя взгляда с твари. Кузнецов или то, что когда-то им было, сбавил ход, когда поравнялось с Владиславом. Влад вдруг понял, что то, что сейчас перед ним было – не совсем то, что являлось ему ночью, вполне возможно, что это существо не подозревает о своём уродстве. Если так, то ему стоит приберечь тяжёлые взгляды для своих личных демонов. Он отвернулся и снова направился к выходу. Уже у самых дверей, обернувшись, он увидел, что двое выходят из двери кабинета. Он не смог бы сказать точно, потому что был далеко, но они вышли оттуда ещё более иссушёнными, а тварь, которая выползала за ними, похлопывая по плечу, стала ещё более уродливой. Отростки на спине стали чуть длиннее, а вокруг рта появились новые шевелящиеся членики.

На улице было жарко. Июль находился в полном разгаре, и в воздухе витали дым и асфальтовые смолы, так что хотелось передвигаться перебежками от парка до парка – благо их в Москве предостаточно. Владислав шёл, прихрамывая, с палкой в одной руке и смартфоном в другой, в поисках полицейского участка: он должен был узнать причину смерти, установленную при вскрытии, если таковое вообще было. Яндекс-карты на экране показывали, что он всего в двух десятках метров от нужного адреса. Влад огляделся по сторонам: не хватало, чтобы какой-нибудь мотоцикл разрезал его пополам прямо у входа.

Хотя Влад был в потрёпанном состоянии, он удивился оснащённости и внешнему виду участка: это было ультрасовременное здание, отделанное изнутри по последнему слову техники и офисного дизайна. Даже офис его начальника уступал раскинувшейся перед ним картине. На фоне высокотехнологического великолепия из окошка проходной на него глянуло хмурое неприветливое лицо человека в фуражке.

– Здравствуйте, по какому вопросу? – спросил полицейский.

– Здравствуйте, меня зовут Владислав. Недавно умерла моя девушка. Её вещи здесь… Я хотел бы кое-что забрать, – соврал он.

– Паспорт.

Влад положил паспорт в окошко. Через минуту он шагал в указанный ему кабинет.

Внутренняя отделка не уступала оной в прихожей – похоже, владельцы строительной фирмы постеснялась оставлять в карманах слишком много государственных денег. За компьютером сидел совсем молодой человек, с очень сосредоточенным лицом, в его глазах светился высокий интеллект.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – не отрываясь от монитора, спросил он.

– Меня зовут Владислав. Недавно умерла моя девушка, я хочу узнать причину её смерти.

Сотрудник оторвал взгляд от монитора и внимательно посмотрел на него.

– Вы были там в ночь смерть Валерии?

Влад удивился, насколько хорошо тот помнил детали.

– Был, я подписывал какие-то бумажки.

– Хорошо, сейчас посмотрим…

Влад никогда не разбирался в погонах и значках госслужащих, но по поведению этого парня понял, что перед ним офицер, хоть и не старшего звания.

– Как к Вам обращаться? – спросил он.

– Младший лейтенант Васильев. Можно Никита.

– Очень приятно.

Младший лейтенант на что-то долго смотрел в мониторе. Потом повернулся к ящикам и стал перебирать желтоватые папки.

– Ага, вот. Сибирская Валерия Николаевна… Тысяча девятьсот девяносто первого года, Екатеринбург. Умерла от неустановленной причины в ночь с четвёртого на шестое июля, в кровати. Вместе с ней был молодой человек – Ваше имя. Не пострадал. Показывает, что обнаружил девушку мёртвой, когда проснулся между двумя и тремя часами ночи. Ничего подозрительного не слышал. Накануне у них был секс. Девушка не подавала никаких признаков болезни или недомогания. Так… Это пропустим. Как Вы поняли, причина смерти до сих пор не установлена.

– А вскрытие проводилось? – удивлённо спросил Влад.

– Ваши отношения с умершей для меня пока загадка, так что я не буду отвечать на этот вопрос. А у Вас есть какие-то соображения на этот счёт?

Следователь говорил очень мягко, но Владислав чувствовал, что тот его сканирует, причём не только его формулировки, но и его мимику, глаза, движения.

– Это не имеет отношения к Вашему расследованию, – с трудом сдерживая раздражение, сказал Влад.

– Извините, – вежливо начал офицер – но это не Вам решать.

– Вы всё равно не поверите, – бросил Влад.

– Ооо, у нас тут много таких, – протянул следователь интонацией повидавшего виды оперативного волка. – Многие ходят и рассказывают о мстящих призраках, разозлённых домовых, а потом выясняется, что он ей изменил, и утюгом его припечатал вовсе не домовой.

– Меня подозревают? – спросил Владислав.

– Конечно. А Вы бы не стали на моём месте?

Влад помолчал. Он понимал, что если бы были серьёзные подозрения в его адрес, то он бы не катался по Подмосковью в поисках сумасшедшего экзорциста, а был бы в какой-нибудь кутузке с правом на адвоката, но даже ничем не подкреплённые подозрения Васильева были неприятны.

– Можете верить, можете – нет, но тут действительно что-то не… Что-то с чем ни Вы, ни я никогда не сталкивались, и я бы сам не поверил, если бы мне о таком сообщили. Но есть способ убедиться в моих словах.

– Поподробней, – попросил Никита.

– Есть один человек, который столкнулся с той же проблемой, что и я.

– Подождите, при чём тут Вы? Вы ведь, кажется, живы, в отличие от Вашей невесты.

– Девушки. Мы не были помолвлены.

– Да, конечно, просто проверяю Вас. Продолжайте, пожалуйста.

– Это сложно объяснить, но возможно, что умерла она из-за меня.

– Продолжайте, – не скрывая загоревшегося интереса попросил Никита.

Влад проглотил это и продолжил.

– Есть кое-что, с чем я столкнулся, что угрожает мне и окружающим, но пока что окружающие страдали больше.

– Кто-то ещё пострадал?

– Мама чуть не заколола отца, пока тот спал, – он буквально выпалил это на одном дыхании.

Следователь нахмурился.

– Продолжайте, – уже не так едко попросил он.

– А я, собственно, всё сказал. Хочу увидеть этого человека, убедиться, что я не схожу с ума и спросить, что он узнал.

– Смотрите. Присядьте сюда, – Никита показал Владу на стул напротив стола, за которым он сам сидел.

– Спасибо, я постою.

– Как хотите.

Тон Васильева был очень мягким, настолько мягким, что Влад начал чувствовать себя в чём-то виноватым.

– Смотрите, – повторил он – мне известно, что вы с Валерией познакомились совсем недавно. Проще говоря, незадолго до её смерти. В течение времени, которое вы были формально знакомы, вы встречались всего три раза – на третий девушка умерла. Сейчас нет ни одной улики, прямо указывающей на Вас, но если Вы, Владислав, откажетесь сотрудничать, я расценю это как помеху следствию. Человеку, который не виноват, незачем мешать следствию, ведь так? Думаю, что так, – он смотрел Владу прямо в глаза – мы знаем, что Вы были там в момент её смерти, а сейчас не хотите раскрыть следствию её причины. При условии, что вы, с ваших же слов, перед этим виделись всего два раза, много общих знакомых у вас с ней быть не могло – значит, что? Вам нужно связаться с Вашим личным знакомым, возможно, сообщником. Я не прав?

– Нет, всё ровно наоборот, я ещё не знаю того человека.

– Ещё более странно. Зачем он Вам тогда? Давайте так, Вы при мне набираете номер и даёте мне возможность слышать ваш разговор.

– Вы не понимаете… – Влад осёкся, фраза звучит слишком киношно, но это правда: этот следователь не понимает, во что ввязывается.

Влад опустил голову.

– Знаете, – начал он…

– Пока нет, но скоро узнаю.

– Знаете, есть вещи, от которых лучше держаться подальше. Я говорю не о каких-то особо изощрённых преступниках и вообще не о преступлениях. Это просто вас не касается. В профессиональном смысле не касается, я говорю это не для красного слова, постарайтесь понять меня буквально.

Как он и ожидал, следователь смотрел заинтересованно, но ни малейшего колебания в его голубых глазах не было заметно.

– Это связано со смертью человека, естественных причин для которой… У него не было, – иронично закончил он. – Просто примите мой интерес как данность.

Влад понял, что спорить дальше смысла нет, слова следователя звучали убедительно.

Он набрал номер, который ему дала коллега на выходе из кафе их бизнес-центра.

– Что-то не так? – спросил Никита.

– Я забыл имя, – сказал Влад.

– Спросим, – бодро сказал лейтенант Васильев.

– А, вспомнил: Кирилл.

Влад нажал на «Вызов» и включил громкую связь. Следователь обошёл стол и закрыл дверь, чтобы кто-нибудь не вошёл и не нарушил тишину.

– Алло, тварь! – раздался вопль из динамиков.

Брови следователя подлетели, Влад же напротив сохранил фаталистичную невозмутимость.

– Алло, мы не знакомы. Меня зовут Владислав, я друг Анны, мы…

– Я знаю кто ты и чего хочешь! – орал в трубке голос – Хочешь меня достать, тварь, приходи! Что ты играешь?! Хотел, чтобы я свихнулся – я свихнулся, чего тебе ещё надо!

– Послушай меня! – Влад старался не переходить на крик, чтобы не распалять расшатанные нервы визави – Я не то, за что ты меня принял. Я понимаю, о чём ты говоришь, я столкнулся с той же проблемой что и ты. Тверская, не помню какой дом, ближе к Моховой улице! Колодец, чёрные щупальца, я потерял сознание, потом начали преследовать не то кошмары наяву, не то – галлюцинации! Страх, что ты сходишь с ума, безволие, отдаление от людей. Я знаю всё это. Мы с тобой коллеги по несчастью!

– Несчастью?! Ты называешь этот ад несчастьем?! Да мы с тобой в аду живём, ад здесь на этой земле, блядь, ты врубаешься?!

Тон и паника мужика раздражали Влада – ведь он был в той же ситуации, но не терял контроль над собой. Но порадовало то, что тот всё-таки поверил ему и перестал принимать за нечисть.

– Я понимаю, понимаю. У нас один взгляд на всё сейчас. Давай встретимся, попробуем решить что делать?

– Чтобы нас двоих сожрали?

– Не думаю, что этому существу нужно именно сожрать нас. Надо хотя бы попытаться что-то сделать.

– Я делал, я…

– Тогда ты был один. Прекрати панику и возьми себя в руки. Где ты находишься?

– В гостинице.

– В какой?

– «Бранденбург», на Каховке.

– Я подъеду туда через сорок минут.

На том конце раздались гудки.

Владислав поднял глаза и увидел сложенное в скептическую гримасу лицо Васильева. Складка на лбу выдавала напряжённую работу мозга, а поднятые брови – отказ поверить в услышанное.

Влад был рад таким эмоциям следака.

– Хотите что-нибудь уточнить? – с иронией в голосе спросил он.

– Хотелось бы… Я поеду с Вами. Подождите за дверью.

Владислав вышел за дверь и облокотился на стену – стоять с повреждённой ногой было больнее, чем идти.

Никита вышел через десять минут. Выглядел он очень сосредоточенно.

– Поедем на служебной, – сухо сказал он.

Они сели в машину с сигнальными огнями.

Выйдя из машины на служебной парковке гостиницы, куда их впустил усатый охранник, они окунулись в густые неприветливые поздние сумерки – самое нелюбимое, из-за лёгкой куриной слепоты, время Влада.

За столиком рецепции стояло несколько человек, Владислав с полицейским подошли к одному из служащих. Тот быстро взглянул на них, потом увидел форму и серьёзное лицо младшего лейтенанта Васильева, и, не задавая вопросов, выдал им запасной ключ от нужного номера.

Когда они шли по длинному коридору, стены которого покрывала холодная серая и голубая краска, им казалось, что они слышат шум где-то в той части, где находится интересующий их номер. Когда они подошли, шум стих. Стоя перед дверью, молодые люди переглянулись: обоих охватил непонятный страх. Жилки под мышками и под коленями тряслись как у пацанов, которые собираются с силами, чтобы поцеловать возлюбленную. Никита первый стряхнул оцепенение. Ключ в его руке перестал подрагивать. Он вставил его в замочную скважину, повернул до лёгкого щелчка, и дверь с лёгким шумом открылась.

Шторы в номере были занавешены, но сорваны с крючков в некоторых местах, так что ещё тлеющий на улице свет, чуть-чуть освещал помещения сквозь полупрозрачную тюль.

Влад нащупал выключатель, который по-старому был расположен на уровне плеч. В комнате было почти пусто: не считая слегка потёртой мебели отеля. Личные вещи постояльца отсутствовали. Никаких следов пребывания гостя, кроме хаотичного расположения всё той же мебели. Никаких звуков. В головах у обоих зародилась мысль, что их парень ушёл отсюда.

Никита направился к двери в следующую комнату. Он резко остановился и поднял палец вверх, встав у самой двери. Он показал пальцем на ухо, а потом на дверь – Влад прислушался. Какой-то странный мягкий, ритмичный звук дошёл до его слуха, но он не смог определить что это.

Никита достал пистолет и поманил Влада рукой. Он стал медленно открывать дверь. Когда дверь открылась, в открывшемся видимом пространстве ничего не происходило, но звук стал отчётливее.

Мужчины вошли внутрь, как по команде окидывая взглядом разные стороны комнаты. Влад почувствовал, что кто-то стучит его по плечу, обернулся и увидел напряжённый взгляд Никиты. Он показывал ему на что-то находившееся за сдвинутым диваном. Влад сделал шаг в сторону, чтобы заглянуть за него. За диваном, почти в самом углу комнаты, на корточках сидел согнутый человек в чёрном поношенном халате. Через ворс халата проступали рёбра – человек был невероятно худ. Одной рукой он чем-то тыкал в стену. Влад заметил, что в такт его движениям рядом подрагивал провод, протянутый от телевизора, стоявшего на тумбе у стены. Никита шагнул вперёд и перегнулся за плечи сидевшего. Даже в почти полной темноте в глаза бросились багровые шрамы на лысой голове. Человек резко задрал голову, и следователь увидел кровавое месиво вместо рта. Он отскочил, налетев на Влада – тот упал, повреждённая нога отдалась адской болью, выбив холодный пот на лбу. Человек в халате разогнулся, держа в руке провод, и стал смотреть на них, улыбаясь глупой бессмысленной улыбкой. Влад увидел, что было на конце этого провода. Окровавленная вилка валялась около босых ног, а вместо неё на провод был нанизан язык, который тот пытался воткнуть в розетку. Сквозь разорванные губы были заметны кровавые пеньки зубов, повреждённых при отгрызании вилки. Человек всё стоял и продолжал улыбаться, хотя глаза его выражали страдание и смотрели куда-то сквозь них. Влад начал подниматься, а когда он вновь поднял глаза, жуткая маска человеческого лица обдала его диким запахом свежей крови, находясь в сантиметре от его лица.

Глава XIV

Иван позвонил где-то после одиннадцати.

– Я как раз сейчас в новостях видел то место. Говорят, причина аварии «Водитель серебристого ягуара отвлёкся». Невнимательный водитель! Причина этого кошмара – невнимательный водитель!

– А что они ещё могут сказать? – смиренным тоном спросил Иван.

– Не знаю. Что он уснул, как вариант. Но не важно. Когда тебя выпишут?

– Уже. Только что вышел, – ответил Ваня.

– Отлично. Подъезжай на Кропоткинскую.

– Почему туда?

– Там есть участок, куда машины физически не могут заехать.

– Хорошо. Но буду не скоро: мне пока тяжело ходить, – тоном извиняющегося школьника сказал Иван.

– Ничего, подожду. Как ночью было?

– Жутко. Сложно описать это, но как будто что-то ко мне тянется, хотя ничего не происходит. В больнице странно, особенно в кабинете администрации.

– Хорошо, что ты не видишь того, что вижу я, – сказал Владислав. – Видимо твои молитвы работают.

– Я не молился…

– Почему?

– Я не могу понять, как бог может допускать такое. Там столько людей погибло!

– Может без зла он не может себя проявлять? Не знаю, в общем. Давай, приезжай.

– Ага.

Влад повесил трубку. Он стал размышлять о том много ли пользы от священника, разочаровавшегося в своей вере. Решил, что это лучше, чем ничего. Следователь, впечатлённый шепчущими окровавленными губами обитателя гостиничного номера, пропал из информационного пространства. Влад чувствовал, что тучи над ним сгущаются. Развязка должна наступить уже скоро. Он физически ощущал надвигающуюся опасность.

Кончики пальцев омертвели и стали распространять холод по кровотоку, отравляя весь организм. Он ещё раз посмотрел на руки. Ногти действительно посинели, хотя ещё утром были нормальными – он даже сначала решил, что просто замёрз.

Было двадцать минут двенадцатого, Влад выключил телевизор и стал одеваться. С чувством отвращения он понял, что у него нет чистых трусов – пришлось надевать джинсы прямо на голое тело, неудобно устраивая член сбоку от шва, разделяющего половины джинсов.

Он огляделся. Квартира, в которой он прожил несколько лет, казалась вокзальной ночлежкой: было не убрано, повсюду валялись коробки и пакеты из-под полуфабрикатов, немытая посуда распространяла запах разлагающейся пищи, в ванной забилась раковина. Но помимо этих очевидных признаков невнимательности хозяина, что-то чуждое было сейчас в облике его квартиры. Как будто тысячи мельчайших деталей, неразличимых для глаза, сдвинулись со своих мест. И ещё было чувство, что что-то следит за ним. Следит также беспристрастно и внимательно как то, что он увидел в глазах собственного двойника, спустившись в колодец на Тверской, или то, что он видел в глазах постаревшей женщины в метро.

Обведя тихое помещение беспокойным взглядом воспалённых глаз, он поспешил наружу.

Шум города немного успокоил Владислава. Спустившись в метро, он как будто увидел всё по-новому. Всё былокак обычно, но Влад чувствовал всё иначе – как будто во сне. С людьми, которые сновали вокруг него, что-то было не так. Они шагали как куклы, сливаясь в один поток и, если один начинал ускоряться, то идущие за ним тоже – они мчались наперегонки, не известно зачем, не поднимая голов и смотря внутрь себя. Влад попытался определить, что изменилось в этом потоке. Не смог. Всё было как обычно – он только смотрел иначе. Как будто он вдруг оказался отчуждён от этих людей и просто наблюдал за ними со стороны.

Идя по мраморному коридору к выходу из Кропоткинской, он увидел впереди парня. Тот то и дело оглядывался. Влад не мог увидеть его лицо – только нервные повороты головы в свою сторону. Когда тот обернулся в четвёртый раз, Влад, наконец, ухватил взглядом лицо и вздрогнул. У того были пустые глазницы.

– Отстань от меня! – быстро сказал прохожий, отвернулся и быстро зашагал вперёд.

Все люди, которых видел Владислав, были с пустыми глазницами.

– Который час, не подскажете? – обратился к нему господин в дорогой одежде, с торчащей из кармана пиджака золотой ручкой.

– Братух, сигаретка найдётся?

– Ой, не подскажете где здесь музей Рериха?

– Простите, как пройти к Кремлю?

– Где здесь Государственная Библиотека?

Эти люди как будто набрасывались на него, действуя интуитивно, чувствуя его уязвимость.

Вдруг Влад увидел спокойно шагающего человека, который серьёзно смотрел перед собой. Он шёл по направлению к Храму Христа Спасителя. И его глазницы не были пустыми.

– Извините, у вас есть минута? – обратился Влад к человеку.

– Да, пожалуйста, – ответил тот.

– Может показаться странным, но… Вы не замечаете в окружающих чего-нибудь странного?

Мужчина посмотрел на Влада долгим взглядом, по-видимому, оценивая степень его наркотического опьянения, затем окинул взглядом нескольких прохожих. И неожиданно усмехнулся.

– Ну, не больше, чем обычно.

– С лицами у них всё в порядке?

Влад ожидал, что после этого вопроса тот просто уйдёт, но если даже мужчина и подумал об этом, то что-то его удержало.

– Да, – твёрдо ответил он.

– У них с глазами что-то… – Владу уже хотелось извиниться и уйти.

Мужчина снова посмотрел на него, и Влад понял, что тот неосознанно чувствует его состояние.

– В основном, люди глупые, большинство нуждается в управлении, – начал он. – К сожалению. Есть объективная необходимость – бороться за жизнь, люди сбиваются в сообщества, чтобы бороться было проще. У такого сообщества есть цель, и люди должны поступаться некоторой частью своих интересов, чтобы сообщество могло существовать, а его члены получать от такого сосуществования жизненно необходимые блага. Но далеко не все ведь это понимают, – мужчина вздохнул и огляделся вокруг. – У нас всё как-то через насилие происходит. Люди то ли не понимают этих базовых вещей, то ли у них на генетическом уровне что-то заложено, что они готовы самоубиться, но не принимать условности, которые облегчают коллективное сожительство. Поэтому их приходится обламывать, одурачивать. И занимаются этим часто те, кто сам не понимает таких простейших истин, так что палка часто перегибается. Кислотная среда и давление того, что называется «власть» делает из людей мурзилок, – он усмехнулся. – Грустно это всё. Они же больные, посмотри на них! Процентов сорок из них – невротики, остальные тоже страдают от каких-нибудь расстройств. Не знаю, что тут не так, – он махнул рукой. – Ладно, счастливо Вам. Будьте здоровы.

– Вы даже не представляете, насколько уместно Ваше пожелание.

Влад сказал это так искренне, что мужчина удивлённо посмотрел на него, прежде чем уйти.

Погода была ясная, хотя солнце скрывалось за частыми облаками.

Владислав обошёл ХХС и встал на Патриаршем мосту, дожидаясь Ивана.

Этот город имеет очень странное лицо. Он как старый поезд: много раз перескакивал с рельсов на рельсы, часто начиная двигаться в противоположных направлениях, потом, возвращаясь, пытался настигнуть упущенное и часто врезался в собственный хвост. Эпохи, отмеченные зданиями, здесь или налезают друг на друга, или как будто нарезаны руками не очень умелого портного. Нет преемственности разных эпох, как в Риме, нет развития и адаптации к современности какой-то одной, признанной эталоном, старой эпохи, как в Лондоне. Здесь каждая эпоха старается начать всё с нуля, не чувствуя связи с прошлым – в лучшем случае прикидываясь, что заботится о наследии. Всё очень поверхностно или слишком глубоко.

«Глубоко… Глубоко! Разлилась речка глубоко», – Влада как будто ударило разрядом. Он вспомнил, как несколько лет назад ходил под землю с проводником-диггером, они спускались в подземную Москву через одну из вколоченных в бетон речек. Это было то, что нужно. Влад достал смартфон и стал искать контакты диггера. Ему хотелось расспросить его о городских легендах подземной Москвы – может это даст какой-то ключ к происходящему.

Смартфон зазвонил у него в руках. Влад никогда не заносил номера в телефонную книгу – он запоминал их по памяти. Это была его мама.

– Алло, привет, мам.

– Привет. У тебя всё в порядке?

– Ну да, – соврал он – А почему ты спрашиваешь?

– У нас с отцом что-то неладное творится, я решила, что у тебя тоже что-то…

– Да нет, всё в порядке.

– Не ври мне! – провизжала она в трубку.

Влад окаменел.

– Мам? Не переживай так, расскажи, что у вас там.

– Боюсь, твой отец сошёл с ума, сын, – из динамика раздались всхлипы.

– В чём дело?

– По ночам он поёт свои солдатские песни, а вчера он приставал ко мне.

– В каком смысле?

– В сексуальном… А в каком ещё, ты что, блядь, дурак?

– Мам, мам, успокойся. Возьми себя в руки.

– Мал ты ещё, чтобы такие советы мне давать, – голос матери стал очень низким.

Влада пробрала дрожь.

В динамике раздался электронный голос, объявляющий какую-то станцию.

– Мам, куда ты едешь?

– К тебе, – голосом, почти не отличавшимся от электронного, ответила она.

– Хорошо, я тебя жду. Во сколько ты будешь?

Она отключилась.

Владислав взялся за голову. Он закричал, выплёскивая ненависть к себе за то, что ничего не сделал для них. Он ведь знал всё это время, что они тоже в опасности. Он ничего не предпринял для них. Прохожие начали оглядываться и обходить его. Как сквозь пелену он расслышал: «ненормальный», «больной какой-то».

– Сама ты больная! Старая прошмандовка, ходишь, занимаешь тут пространство. От тебя смертью смердит за километр!

– Эй, слышь, – раздался басок где-то рядом с ним – Ты чего пожилую женщину обижаешь?

– Отвали, – Влад повернулся к Москве реке и стал думать.

Во сколько мать приедет он не имел понятия, да даже если бы и знал – бегать по всему вокзалу в поисках одного человека – занятие бесполезное, даже если это мать. По крайней мере, если он хочет её спасти.

«Ключи у неё есть, она сможет попасть в квартиру», – рассудил он.

Сейчас важно сосредоточиться на первопричине всех проблем. Найти источник этого зла. «Копать лучше с диггером», – решил Влад.

Нужно было торопиться. Влад стал звонить Ивану, тот не брал трубку.

«Блядь, где этот поп?!»

Он повернулся в сторону Храма и направился к метро. Обходя его, он увидел человека в чёрной рясе, который прихрамывая, совершал полукруговой променад вокруг огромного белокаменного новодела. Сначала он не придал этому значения: здесь могут ходить сотрудники Храма, но, приблизившись, он увидел кто это.

– Почему трубку не берёшь? – резко спросил Владислав.

– Поднимался по ступенькам. С костылями неудобно, – с отдышкой сказал его приятель.

Влад впервые услышал раздражение и даже злость в его голосе.

– Мама едет, у неё проблемы, – сухо сказал он. – Мы должны действовать очень быстро.

– Действовать, ты говоришь?! Как ты предлагаешь действовать? Что мы вообще можем?

Влад понял, что перед ним стоит не молодой священник, а отчаявшийся парень. Отчаявшийся из-за того, что пошатнулась сама основа его мировоззрения – вера в Бога.

– Ладно, слушай. Только держи себя в руках. Ты можешь быть расстроен – как угодно, это твоё право, но мы столкнулись с тем, что по определению выходит за рамки всего, к чему мы привыкли. Просто прими это и действуй в соответствии с этой мыслью. Но если это тебе поможет: раз есть тёмное начало, то почему не быть светлому?

– Существование такого зла нивелирует существование всеблагого бога, который должен нас защищать. Если зло может торжествовать в каком-то отдельном случае, а смерть такого количества людей в аварии – это именно торжество зла, то в чём тогда защита бога? Чем эти люди хуже остальных, почему они оказались недостойны его защиты?

– Зачем ты тогда вообще приехал сюда? – спросил Владислав.

– Потому что это мы виноваты, – тихо ответил Ваня.

– Не говори…

– Из-за нас произошла эта авария! Мы должны были погибнуть тогда, для нас это всё было устроено!

– Успокойся. Я разбираюсь в этом всём хуже твоего. Давай просто делать то, что можем.

– Что ты хочешь делать? – спросил Иван.

– Надо встретиться с одним человеком. Спустимся под землю.

Глава XV

– Алло, Гавриил?

– Да, кто спрашивает?

– Меня зовут Владислав, я с Вами спускался под землю пару лет назад. Нужно встретиться. Я хочу кое-что узнать о подземной Москве.

– Почитайте Гиляровского, там очень много о Москве написано, в том числе подземной.

– Я имел… Давайте всё-таки встретимся. Я знаю, что в цифровой век можно любую информацию достать, мне нужно поговорить именно с Вами.

– Хорошо, о чём пойдёт речь?

– Расскажу при встрече, ладно?

– Ну, может мне стоит подготовиться, я ведь не знаю, о чём вы хотите говорить, не хочу сесть жопой в грязь.

– О подземных обитателях.

– О крысах? – Гавриил засмеялся.

– Нет. В подземельях Москвы живёт кое-что ещё и…

– Через два часа на Тульской, – резко сказал Гавриил и повесил трубку.

Влад услышал прерывистые гудки в динамике смартфона.

Через два часа Владислав и молодой священник Иван из Сергиевой Лавры, отправленный в помощь отцом-настоятелем, сидели в торговом центре «Ереван» и ждали звонка от самого знаменитого московского диггера Гавриила, который не только водил желающих по подземной Москве, но и являлся обширным источником актуальных знаний о городе, в том числе тех, которые не очень пригодны для печати. Этих двоих в коричневой куртке и джинсах и в чёрной рясе интересовали именно неэнциклопедические знания – те, которые как бы висят в воздухе, разные в разных объединениях людей. В их случае это были знания о тёмной сущности, обитающей в просторных недрах этого города, заполненных подземными водами, которыми изобилует московская почва, разрытых и обустроенных под убежища волей вождей прошлого, и ныне приспособленных под удовлетворение нужд северного мегаполиса, столицы Евразии, выросшего среди лесов и болот.

Человек в коричневой куртке постоянно вертелся на стуле: он как будто о чём-то постоянно думал и мысли вырывались наружу через покусывание губ, постоянных взглядах на экран смартфона и нервном разглядывании прохожих. Человек в рясе был внешне спокойнее, но вертикальная складка на лбу и тяжёлый неподвижный взгляд выдавали его мрачное настроение. Один только сидящий напротив него человек в коричневой куртке и стильно подстриженными набок волосами догадывался о природе мыслей человека в чёрном. Тот, столкнувшись с необъяснимыми, без использования не поощряемых восточной церковью терминов, событиями, поколебался в самых основах своего мировоззрения – в тех основах, которыми он объяснял себе жизнь и свою миссию, которая была на него возложена Русской Православной Церковью. Он то и дело непроизвольно косился на костыли, которыми был вынужден пользоваться. «Случившееся не должно было случиться, – думал он – если бог есть, то он не должен допускать таких вещей». Вдруг он горько улыбнулся.

– Чего надумал? – с иронией в голосе спросил его Владислав.

– Да вот, смешно стало. Я так разнюнился из-за всего этого, хотя сам добровольно согласился пойти с тобой. Но ведь я проходил в семинарии историю, читал про Гитлера и репрессии в нашей стране в тридцатых годах прошлого века. О миллионах замученных людей, о кошельках из человеческой кожи, о газовых атаках первой мировой – почему-то тогда меня это так не поколебало в вере. А сейчас я просто не могу смириться, – он горько усмехнулся. – Как? Как Он может это допускать?

– Обычно ваш брат возводит глаза ввысь и говорит, что пути господни неисповедимы, – усмехнулся в ответ Владислав.

– Это да… – Иван снова погрузился в молчание.

Прошло минут двадцать. К молодым людям подошли две очень красивые девушки с чёрными волосами и по-восточному вывернутыми пухлыми губками.

– Привет, можно к вам? – спросила одна из них.

Влад, переведя на них, тяжёлый взгляд уставших глаз ответил:

– Извините, мы с другом ждём одного человека – очень важный разговор. Может в другой раз.

Девушки удивлённо, как будто приняв ситуацию за вызов, переглянулись.

– Иногда, чтобы решить серьёзный вопрос, нужно расслабиться, – сказала другая.

Они придвинули стулья к их столику и сели рядом, как по команде положив друг на друга свои длинные ноги.

Иван сидел, не шевелясь, уставив голубые глаза в высокий потолок торгового центра. Владислав нехотя отодвинулся от стола, уступая пространство.

– Мы просто смотрим, вы такие серьёзные сидите, – сказала одна.

– Да, очень колоритно смотритесь. Двое молодых парней, один в рясе и с такими лицами, как будто судьбу мира решаете, – продолжила вторая.

– А что у вас случилось? – снова вступила первая.

Влад решил немного отвлечься – всё равно в данный момент он ничего не мог сделать.

– Я Владислав, это – Иван. У нас кое-что с близкими стряслось – вот мы сидим, думаем что делать.

– Ой, это что-то, наверно, серьёзное.

– Ага, у вас такие лица, что мой дедушка в Армении, когда его хоронили, выглядел лучше. Меня, кстати, Ася зовут.

– Милана, – представилась другая.

– Честно, девушки, вы очень симпатичные, но в другой раз. Мы очень заняты.

– Расскажете, чем?

– Решением… семейных проблем, – сказал Владислав с небольшой заминкой.

– А мы тут ходим по ТЦ, духи нюхаем, – сказала Ася и звонко засмеялась.

Её улыбка и смех были такими харизматичными, что Владислав, в последние месяцы рассуждавший только о смерти, на мгновение раскрылся.

– И часто так ходите? – спросил он.

– Да как свободный день выдастся.

– Любим торговые центры, – с самоиронией сказала Милана.

– Учитесь? – спросил Влад.

– Учимся.

– На юристов, само собой.

– Здесь, по-моему, на юристов не учатся только те, кто уже определился с карьерой, – сказал Влад.

– А твой друг всегда такой?

– Он готовится в священники…

– Это заметно, – девушки окинули Ивана притворно-оценивающим взглядом.

– … И сейчас его вера переживает не лучшие времена, – договорил Влад.

– Когда я была маленькой, мы жили в Карабахе, слышал про такой?

– Да, конечно, – сказал Владислав.

– Условия были очень тяжёлыми, нас оттуда выдавливали, потом началась война. Мы лишились буквально всего. Это такое состояние, когда у тебя ничего нет, и ты ни на что не можешь повлиять…У нас все довольно религиозные, но мама тогда стала ругать бога, что он допустил такое. Я помню, как дед, сидя на земле, улыбался, слушая её слова. Я думала, он будет ругаться, но он только сказал: «Бог ничего просто так не посылает. Он дал нам выбор жить, как мы хотим, но видя, что мы делаем всё себе во вред, помогает нам испытаниями. Тот, кто проходит испытание, становится сильным и вправе жить по своей воле».

– Рассудительный у тебя дед, – удивлённо сказал Владислав.

– Он в Москве учился. Правда не знаю где, МГУ ведь тогда ещё не было?

– Слышишь, Вань, – обратился Влад к товарищу – возможно, в этих словах решение твоего теологического вопроса, – с сарказмом проговорил он.

Владислава начало раздражать присутствие этого парня. Сначала он показался ему слишком наивным и неприспособленным к условиям города, но он его принял, потому что тот мог знать, как справиться с Крабусом. Теперь этот ходячий манекен в чёрном платье вдруг не вовремя разочаровался в своих убеждениях и сейчас, по сути, являлся для него обузой.

Вдруг он почувствовал прикосновение горячей ноги к своей. Внизу живота произошёл спазм – он только что вспомнил, что он парень. После смерти Валерии он пережил очень многое, и стресс искал выход.

Отравляющий холод от пальцев поднялся выше, Влад с силой сжал кулаки.

Это был богатырского сложения парень с ярко-синими с васильково-фиолетовым оттенком глазами, бритой головой и короткой, но довольно объёмной бородой. Одет он был в тканевую безрукавку, зелёные штаны, тоже из плотной ткани и в кожаные кеды. На руки были надеты поношенные чёрные полуперчатки. Вместе с ним пришла ударная волна запахов табака и пота.

– Гавриил, – брутальным басом сказал он, протягивая руку между ними, как бы предлагая её пожать любому из двоих.

– Владислав, Иван, – представил Влад их обоих и пожал висящую в воздухе руку.

В этот момент девушки переглянулись.

– Ну, мы пойдём, – сказала за обеих Ася.

– Да, пожалуйста. Извините, может ещё увидимся.

Девушки посмотрели так, что было очевидно: даже, если они ещё когда-нибудь встретятся, никакого «другого раза» не будет.

Но Влада в этот момент волновало совсем другое.

Глава XVI

– Ну, что вы хотели? – очень низким, бархатистым голосом спросил Гавриил.

Вокруг стоял обычный шум толпы, так что окружающие не могли их слышать. Но Влад всё равно нервничал. Ему казалось, что кто-то из них может оказаться миражом, как старуха у метро. Он боялся, что агенты Крабуса, если эти фантомы можно так назвать, услышат их разговор и тогда у них уже не будет времени что-то сделать.

– Не мог бы ты… Рассказать что-то из городских легенд, связанных с… Мистическими происшествиями? – чувствуя себя глупо спросил Владислав.

– Мог бы, – Гаврила усмехнулся – а что именно и главное – для чего это вам надо?

– Мы… Вернее я столкнулся с вещами из другого мира. После первого столкновения, меня стали преследовать ужасы и катастрофы, я боюсь, что они добрались и до моих родителей. Погибла уже одна девушка…

– Из этого мира.

– Что? – переспросил Влад.

– Ты сказал, что столкнулся с чем-то из другого мира. Это всё из этого, просто мы не часто сталкиваемся. И возникают такие вещи не просто так.

– Значит, ты понимаешь о чём я?

Гавриил как-то мечтательно посмотрел в сторону.

– Я давно лазаю по подземельям. Не могу сказать, что видел что-то, но точно что-то чувствовал, – он сделал паузу – понимаешь, аура, энергетика, как ни назови – это всё может агрегироваться в местах скопления людей. А потом эти вещи начинают жить своей жизнью.

– А что они делают, какие они цели могут преследовать?

– Да те, что впитают от людей. Первичный посыл ведь исходит от людей, которые тут живут. Вопрос в том, что НАМ с этим делать.

– Мой товарищ, – Влад показал на Ивана – не согласился бы с таким объяснением. У них по-другому учат.

– Не думаю, что их вообще этому учат, – сказал Гавриил. – Иван, правильно? – обратился он к Ивану.

Тот медленно перевёл глаза на диггера и ответил: «Да».

– Что ты думаешь о происходящем с твоим другом?

– Мне всё равно – просто хочу это прекратить, сухо сказал священник.

– А как же твои семинарские убеждения, годы обучения, целая религиозная концепция?

– Не хочу сейчас об этом. Нам нужно решить, как с этим справиться.

– И как, по-твоему, мы, точнее вы, должны с этим справиться?

Владислав с Гавриилом ожидали общих слов про обращение к свету и проведение церковных ритуалов, но вместо этого Иван выдал логически связанную, звучащую очень разумно, если конечно опустить то, что речь идёт о борьбе со взбесившимся духом города, тираду.

– Первое, – сказал он – в этом городе больше двенадцати миллионов жителей и почти никто из них не сталкивался с жутким существом, которое прицепилось к Владу. Второе – существо именно прицепилось: в случае Владислава и ещё одного человека…

– Был ещё случай? – перебил Гавриил.

– Да, Влад видел, как один парень откусил себе язык и совал его в розетку на проводе.

– О-ху-еть.

– Так вот, на лицо явный признак волевого контакта этой мерзости с конкретным человеком. А раз оно прицепилось, значит, может отцепиться. Нам нужно узнать, как.

Повисло молчание. Шум торгового центра вдруг стал громче – все трое погрузились в свои мысли.

Прошло минуты три, прежде чем Влад нарушил молчание:

– Есть идеи, где достать такую информацию?

– Ни одной. Думаю, надо смотреть в церковных материалах.

– Гавриил?

Диггер потёр подбородок.

– Я ни с чем таким никогда не сталкивался. Есть только несколько баек, которые мы рассказываем новичкам, вступающим в наши ряды. Но это истории в духе рассказов про «Метро-2». Хотя сейчас я готов поверить, что в них есть доля правды, особенно если вспомнить их все сразу. Там красной нитью идёт борьба человека с самим собой, просто я всё время думал, это аллегория. Когда оказываешься в душной темноте по пояс в подземных водах, а резиновый костюм до синяков сдавливает тело, поневоле задумываешься над многими вопросами – как бы смотришь на себя под чужим углом зрения. Но я никогда не думал, что может что-то случиться. В таком роде.

У Влада зазвонил смартфон.

– Алло.

– Владислав? Это Васильев Никита, следователь. В участок привезли женщину, судя по паспорту – это твоя мать.

Влад вскочил, стул с резким ударом опрокинулся на плиточный пол.

– Где она?

– Там же, куда привезли. Хотят уже скорую вызывать, она что-то несёт про котёл, кошку и пожар, приезжай, как сможешь.

– Сейчас буду.

– Подожди. Будет он. Это не в том месте, куда ты заходил, другой участок. Это даже не моя юрисдикция – просто повезло. Записывай адрес.

– Я запомню.

Влад быстро пошёл к эскалатору, едущему вниз.

– Стой, ты куда?! – крикнул Гавриил.

– Мою мать привезли в отделение полиции. С ней что-то не так, – он проговорил это очень быстро и снова пошёл.

– Простите, что ничем не смог помочь, – сказал Гавриил Ивану, протягивая руку – если что-то понадобится – звоните.

– Не знаю, что здесь может помочь, – ответил Ваня – но мы должны что-то сделать.

– Ты же в священники готовишься, где твоя вера?

Иван посмотрел на него долгим взглядом.

– Иногда мы просто щепки, плывущие по течению, – сказал он.

– Мы всегда щепки, плывущие по течению, – ответил Гавриил – но только потому, что сами не хотим грести.

Он достал серебряный крест из-под ворота жилета и показал его Ивану.

– Я верю, что бог сделал нас свободными, показал путь и дал свободу выбора, иначе жизнь просто не имела бы смысла. Всё в наших руках – главное верить и не сдаваться.

Иван коротко кивнул и пошёл вслед за Владиславом. Он явно не разделял уверенности, что всё в их руках, но сомнение внутри него боролось с желанием справиться с творящимся злом, а для этого ему нужно сделать свой выбор.

Глава XVII

– Спасибо, что позвонил, – сказал Влад, входя в кабинет к следователю, не замечая, что переходит на «ты».

– Да не за что, – он посмотрел на Влада так, как смотрят люди, между которыми есть нечто общее, чего посторонние понять не могут.

Владислав с матерью и Иван с костылями вышли из отделения полиции, придерживая Екатерину Сергеевну за руки. Она явно была не в себе, что-то бормотала под нос и встряхивала головой. Влад повёл их к такси, которое уже ожидало их на ближайшей к отделению парковке.

Оказавшись в машине, женщина заметно успокоилась. Иван сел на переднее сидение, чтобы не мешать Владиславу общаться с матерью. Влад гладил её сухие руки, говоря, что всё в порядке, это он – её сын, что они вместе и ничего плохого больше не случится. Его очень беспокоило состояние матери. Вряд ли это было последствие какой-то жуткой галлюцинации, его мать была крепкой женщиной. За её помешательством стояло что-то более серьёзное.

– Мам, что с отцом? – мягко, но в то же время настойчиво спросил Владислав.

Та вдруг посмотрела на него выпученными из-за обострившейся худобы глазами с красными прожилками. Взгляд этот был очень внимательным и долгим, в отличие от беглых плавающих взглядов, которые она бросала вокруг с момента, как он увидел её. Но после этого короткого просветления её голова запрокинулась и стала биться о мягкий подголовник сиденья. При этом её рот открылся и из горла стали вылетать короткие высокие ноты. Было ощущение, что эти ноты были вырваны из какой-то мелодии, остальные фрагменты которой повисали в воздухе, после очередного пронзительного звука.

– Мам, мам, успокойся, – уговаривал её Владислав, взяв за руку и пытаясь обнять.

– Аа-а, а-аа-а, ааа-аа! – высоко-высоко пищала пожилая уже женщина.

Таксист с испугом смотрел на происходящее, но поймав взгляд Владислава в зеркале заднего вида, отвёл глаза.

Женщина продолжала биться, но уже тише и начала что-то нашёптывать себе под нос.

– Мам, что ты говоришь, мам? – Влад привлёк её к себе.

– Огонь, всюду огонь, – как только он разобрал эти слова, внутри всё похолодело.

– Какой огонь, мам? Что с отцом?

Женщина снова начала вскрикивать и с удвоенной силой биться о подголовник.

Когда они подъехали к подъезду, Влад сказал, что деньги спишутся с его счёта. Водитель кивнул.

– Помощь нужна?

– Нет, мы справимся, – ответил Владислав.

Они вышли из машины и направились к двери подъезда.

Внутри было также не убрано, Иван быстро разбросал мусор по углам и пакетам и вынес, что можно было, в коридор. Они разместили Екатерину Сергеевну на кровати Владислава.

В холодильнике ничего не было, поэтому Влад просто принёс матери стакан воды.

– Ложись спать, мамуль.

Ссохшееся тело его матери безвольной тряпкой колыхалось в его руках, когда он помогал ей укладываться на постель. Ему показалось, что в какой-то момент она захотела что-то сказать ему, может даже обнять, но слабые порывы в её глазах быстро угасли. Его мать угасала прямо на его руках. И Влад ничего не мог с этим сделать.

Он почувствовал резкую боль в уголках глаз. Слёзные железы содрогались в спазмах, выжимая из себя слёзы – Владу было очень больно. Из груди вырвался судорожный вздох.

– Спи спокойно, – он поцеловал её в лоб.

От этих слов ему стало ещё больнее. Он повернулся и быстро пошёл из комнаты.

Через минуту они с Ваней сидели на кухне.

– Есть идеи? – спросил Иван.

– Нам нужно встретиться с первоисточником всего этого, – Влад говорил тяжело, но в его голосе звучала смертельная решимость.

– Как ты хочешь это сделать?

– Если бы Крабус хотел моей смерти, я бы погиб в той катастрофе. Но он хочет, чтобы я жил под гнётом, чтобы моя жизнь принадлежала ему, чтобы я всегда оглядывался и боялся. Я заберу у него эту жизнь. Как думаешь, почему Кирилл, тот парень из отеля, не истёк кровью и не умер от болевого шока после того, как откусил себе язык? Ему нужно, чтобы мы мучились – это та энергия, о которой сказал Гавриил. Власть полная и безраздельная – вот чего он хочет, а способность причинять страдания – это наивысшая форма проявления власти.

Влад был бледен. Общее физическое истощение наконец перебороло его: он давно ничего не ел, его щёки впали, и сквозь тонкую кожу просвечивали зубы. Из-за слабости говорить было сложно, каждое слово давалось с усилием.

– Я лишу его возможности властвовать, – продолжал он – сделаю то, что я ещё могу сделать со своей жизнью – прекращу её…

– С чего ты взял, что Крабус этого испугается? Здесь огромное количество людей…

– Я думал об этом. Но не всем из них он являлся. Большинство питают его неосознанно, просто существуя. Он хочет подавлять людей, а подавлять можно тех, кто имеет свою волю. Войдя со мной в контакт, он вложил в меня часть себя, явил какое-то подобие сознания. Если я пойду наперекор его желанию истязать меня… Не знаю, что будет. Но это всё, что я могу сделать.

– Ты уверен? – спросил Иван холодно.

Влад промолчал. Он отвернулся и смотрел в окно.

– Давай выпьем чая, – предложил он неожиданно.

– Может чего крепче? – уточнил Иван.

– Тот факт, что на тебя давит тёмное бессознательное целого мегаполиса – не повод напиваться, – мрачно ответил Владислав.

Принимая решение, мы часто теоретизируем, не принимая в расчёт множество деталей, с которыми сталкиваемся в процессе реализации планов. Всего предусмотреть невозможно, так что степень успеха зависит в том числе от личной смелости и решимости идти до конца.

Всё, происходившее с Владиславом в последние пару месяцев, привело его к алмазной решимости идти до конца, во что бы то ни стало. Это была даже не решимость, а скорее бег по туннелю, когда из выбора только сдаться и умереть, либо попытаться обогнать опасность и вырваться наружу. Борьба с Крабусом, превратилась в единственную альтернативу безумию и страшной безвольной жизни.

Но есть вещи, с которыми бороться нельзя. Десятки, сотни миллионов воль породили это. Оно видит наши души насквозь – так что его невозможно обмануть. Оно само состоит из обрубков человеческих судеб – так что его невозможно распознать. Оно заполучит каждого из нас – это лишь вопрос времени.

Крабус ударил там, где больнее всего.

Влад с Иваном легли, когда было уже около полуночи. Ночью они услышали громкий, вытягивающий кишки плачь в комнате, где положили Екатерину Сергеевну.

– Мам, что с тобой?! – крикнул Влад, уже мчась в комнату, где оставил свою маму.

Иван встал за ним, в проёме кухни и с сосредоточенным фатализмом смотрел на невидимый пока источник нечеловеческого звука.

– Ма…

Из-за кровати, вскочило всклоченное существо с жидкими волосами. Пожилая и некогда ухоженная женщина превратилась во что-то иное. И оно бросилось на Владислава.

Он не осознавал мотивов своего поведения. Лишь интуитивно почувствовал, что это не было его матерью.

В тот момент он понял, что его мать умерла и, хуже того – она умирала прямо, когда они ехали в машине, прямо в тот момент, когда он укладывал её спать, прямо у него на руках. Его мать была поглощена Крабусом. Владислав откинул атаковавшее его существо и с ужасом в глазах начал пятиться от шипевшего и скалящегося тела, которое медленно, по-звериному приближалось. Они успели отойти к кухне, когда оно снова напало. Владислав упал, сбитый с ног, и оно, пуская розовую слюну, наклонилось, чтобы вцепиться ему в горло. За долю мгновения до этого Иван взял за одежду и отшвырнул тело несчастной и, поставив сверху табуретку ножками вниз, навалился на неё. Существо с невообразимой для иссохшего тела женщины силой схватило его за ногу и сдавило. Иван закричал, тут же Влад склонился над головой с искажённым судорогами лицом матери и воткнул в шею серый кухонный нож, сорванный с магнита. Холодное лезвие порвало сразу несколько жизненно важных путей, и жизнь в теле женщины после резких судорог окончательно угасла.

Полиция приехала двадцать минут спустя. Оказалось, что соседи слышали страшные звуки, но не решились постучаться. Наряд приехал поздно – скорее всего решили, что это обычная ссора. Владислав был в таком состоянии, что не подумал звонить следователю Васильеву. О том, что случилось, полицейские узнали со слов Ивана. Он сохранял удивительное самообладание, хотя ещё за полдня до этого Владислав хотел от него отделаться, как от балласта. Молодой священник явно что-то решил.

Глава XVIII

Через день после того, как формальности с полицейскими были улажены, Иван оставил друга и отправился в Сергиев Посад. Ему было трудно оставлять Владислава, тем более что он знал, что тот задумал. Но нужно было поговорить с наставником. И хорошо помолиться. В уме у Ивана была незыблемая решимость расправиться с этим существом любым способом, а ничего, кроме веры, у него не было.

Заставив Владислава пообещать, что тот ничего с собой не сделает до его приезда, Иван уехал.

***

– Как мне поступить? – поднимая глаза, спросил он у настоятеля.

Отец Евстахий задумался.

– То, с чем столкнулся этот молодой человек и ты, Иван, старо как этот мир. Не стану лукавить, что вычитал это в книгах. Эти знания открываются сами, по мере постижения веры и методов защиты церковью этого мира. Я расскажу тебе кое-что. Слушай внимательно и не задавай вопросов: поколения до тебя задавали их – всё, что можно было спросить и узнать об этом явлении, уже спрошено и изучено.

Со времён основания первого города – Иерихона в ныне пустынных землях, некоторые люди стали замечать, как подавляющее большинство из них, начинает вести себя одинаково, как будто это один человек. Это то, что современные психологи называют коллективным бессознательным. В те времена, это связывали с волей богов – считалось, что они брали волю людей в свою и милостиво руководили ими. Если человек ослушивался повелений богов, они отторгали его, тогда он становился отщепенцем, который не знает, что ему делать. Он не мог вписаться в городскую жизнь, оставался у обочины жизни в прямом и переносном смысле: у него банально не было средств к существованию, никто из сограждан не вступал с ним ни в какие отношения, он становился изгоем.

– Но ведь это просто пережитки общинного устройства, когда община отторгала бесполезных членов или преступников, что в те времена было равносильно смерти.

– Внешне это так, слушай дальше, – нетерпеливо сказал отец-настоятель. – То, что люди устанавливают для себя какой-то распорядок и живут по нему – понятно. Но, как тогда объяснить, что они практически перестают осознавать себя, живя в большом скоплении себе подобных? Это не просто повторение одних и тех же действий, как чистка зубов или выполнение рабочих обязанностей, например. Это нечто большее, что объединяет их в некое подобие единого организма. Ведь одно дело, когда люди собрались и решили, что будут жить каким-то конкретным образом и совсем другое, когда люди, не участвовавшие в таком договоре, новые в этом городе, начинают действовать также, а потом теряют себя. Это нечто совсем иное. Вот эту сущность и обслуживали жрецы. В таком положении ничего не решают даже верховные правители. Однако, со временем, что-то происходило. Может, это естественный ход вещей, где всё живое имеет своё начало, расцвет и упадок, может это является следствием разнеженности людей, живущих в городах и теряющих связь с живой природой, но со временем этот организм погибал. Так происходило всегда. Но были и другие случаи. Бывало, что эта сущность, существующая, чтобы каждый занял своё место в городе: и сильный, и слабый, перерождалась во что-то другое, противоположное себе. Во что-то, что преследует целью служение себе самой, поглощая души городских обитателей. Доподлинно неизвестно отчего так происходит, где и когда это произойдёт снова, известно лишь, что такие места уничтожались.

– Как Содом и Гоморра?

– Как Содом и Гоморра. Первые христиане научились продлевать жизнь этих организмов до бесконечности, потому что Христос открыл им путь жизни. Честно скажу, я не знаю всего. И не знаю, знают ли как это делать современные верховные иерархи. Но я убеждён, что наша вера и сама организация церкви самим своим существованием открывают жизненный путь человечеству.

– То, что я видел в глазах той несчастной – матери Владислава, то, что её опустошило, не было похоже ни на что, что может хоть как-то быть благом для людей, – сухо сказал Иван.

– Не горячись, сын мой. Ты очень молод и не можешь судить…

– … да не судимы будете. В Библии ведь сказано, что никто не может судить, не только молодые…

– Я хотел лишь сказать, что ты не достаточно опытен, чтобы решить какую природу имеет та сила, что ты видел, – вкрадчиво произнёс настоятель.

– Это убило мать моего друга и, управляя её телом, чуть не убило его, а вместе с ним и меня! – взорвался Иван.

– Если бы оно хотело убить вас, то вы бы давно были мертвы, – спокойно ответил Евстахий.

– Правильно, оно хочет мучить нас. Получить нашу волю, нашу душу. Чтобы Владислав добровольно начал умолять принять его, отказался от своей воли.

– Ты этого не знаешь, – уже с печалью в голосе ответил широкий человек в рясе, сидящий перед Иваном, и отвёл взгляд в сторону.

– Святой отец… А может быть такое, что церковь поддерживает это… Существо, но при этом оно того качества, что были древние Гоморра и Содом? То есть поддерживает не жизнь, а…

– Хватит вопросов, юноша! – резко и неожиданно воскликнул настоятель – Тебе рано знать такие вещи, зря я тебе это рассказал. Иди и прибери двор, сегодня было много туристов. Продолжай своё послушание!

Иван поднялся. В его взгляде отец-настоятель прочитал тяжёлую решимость. Он восстал против всего, что ему было до этого дорого, против его фактического отца.

– Я не могу бросить друга. И зная то, что Вы только что рассказали, жителей этого несчастного города я тоже не могу оставить просто так.

Произнеся это, Иван развернулся и, опираясь на костыли, пошёл к выходу.

– Ты не можешь справиться со всем злом на этой земле. Каждый должен нести столько, сколько он может нести! – с тяжестью в голосе произнёс ему вслед его бывший наставник.

Иван ответил, не повернувшись:

– Разве обслуживать зло в надежде, что это может кому-то помочь – не есть служение Дьяволу?

Настоятель ничего не ответил. Он тяжело и с болью смотрел на закрывшуюся дверь.

Глава XIX

Когда Иван зашёл в квартиру к своему другу, в нос ударил резкий запах, который обычно скапливается в жилищах пожилых людей и психиатрических лечебницах. Трубку Владислав не брал, поэтому Иван всю поездку боялся, что уже не застанет его живым. Но тот был ещё жив.

Он лежал на кровати, скрестив руки на груди. Влад ссохся, выглядел почти как мёртвый.

Почти.

На табуретке рядом с кроватью стоял стакан, который Иван оставил там перед выходом. Иван заглянул в него и отшатнулся. Воды в стакане не было, но что-то подсказывало, что Владислав к ней не притрагивался. Зато в стакане устроили гнездо тараканы. Вся его внутренность кишела этими созданиями, которые из-за распространения сотовых сетей и других источников волнового излучения, оставили жилища людей, но заявились сюда.

Иван стал сосредоточенно прислушиваться к дыханию друга. Он очень хотел помочь Владиславу, но не знал как. И ещё он боялся. Нет, не того, что Крабус кинет свою тень и на него – он боялся, что перед ним на кровати лежит уже не его друг. После того, что случилось с матерью Владислава, он в каждом подозревал существо с повредившимся рассудком и с ужасом находил его, только у большинства это буйство скрыто глубоко внутри.

– Влад, – позвал он – Влад, это я, Ваня.

Ответа, как он ожидал, не было. Тогда он отважился приблизиться и тронуть высохшее тело за плечо.

Реакции снова не последовало. Тогда Иван с силой потряс тело, с первобытным страхом ощутив скелет с набитой между костями, как стекловата, плотью. Владислав резко открыл глаза.

Белки были прошиты красными нитями, как у людей в последней стадии истощения и обезвоживания, но взгляд был осмысленным. У Ивана как будто гора упала с плеч.

– Ты как? – спросил он.

Владислав, с трудом разлепляя потрескавшиеся губы, ответил:

– Как видишь, – и улыбнулся.

От улыбки из трещин в губах засочилась кровь, собравшись в одном уголке рта, и потекла дальше по щеке. Но улыбка эта была настоящая, даже ироничная. У Ивана выступили слёзы – он обнял Влада за голову и беззвучно заплакал.

– Ты что-нибудь узнал? – еле прошептал Влад.

– Ничего. Мой воспитатель сказал, что «такое случается». Такое случается, Влад! Вот и всё объяснение.

– Не много. А что делать он тоже не сказал? – уже зная ответ, спросил Владислав.

– Смириться и молиться, – при этом зубы Ивана сжались, он с трудом выговорил эту фразу.

– Очень по-христиански, – с иронией произнёс Владислав.

– Нет, это не по-христиански. Христос показал нам сложный путь, он показал, что у человека есть свобода выбора…

– И я свой сделал, – спокойно произнёс Владислав.

Повисла долгая пауза.

– Это не выход, – тихо сказал Иван.

– Другого нет. Я должен порвать нити, связывающие меня с этим взбесившимся коллективным безумием, иначе оно и мной завладеет. За себя я уже не боюсь – перебоялся, да и терять уже нечего. Не хочу причинить вред другим. Находиться под ярмом посторонней воли не только страшно, но и унизительно. Можешь посмеяться над пафосом, – снова попытался улыбнуться Влад.

Иван выдавил улыбку.

– Ты за это гореть будешь, – ответил он.

– Всерьёз в это веришь? Я думал, ты разуверился.

– Только в своём ближайшем круге, – ответил Иван – в православной среде много хороших людей и хороших священников.

– Все хорошие, пока не познакомишься с ними, – прошептал Влад, смотря в потолок. – Поможешь мне?

– В этом я не помощник, извини.

– Просто помоги мне встать, остальное я сам.

Иван поднял торс своего друга и помог спустить ноги с кровати.

– А знаешь что?! – спросил вдруг Владислав, резко подняв глаза – Поехали к небоскрёбам. Попросимся на крышу, я же выгляжу как покойник – нас должны пропустить.

– Дурная идея, – сказал Иван.

– По-моему отличная.

Иван долгим взглядом посмотрел на своего друга, потом вздохнул и махнул рукой.

Такси быстро довезло их до района небоскрёбов. Молодой таксист-дагестанец сначала со страхом, потом с сожалением смотрел на Владислава в зеркало заднего вида. Влад поймал этот взгляд.

– На город напоследок посмотреть хочу, – сказал он.

У парня пролегла складка посередине сросшихся бровей, всю оставшуюся дорогу он ехал очень сосредоточенно и аккуратно.

– Сколько с нас? – спросил Иван, когда они подъехали, доставая бумажник.

– Не надо деньги, – глухо ответил водитель, смотря на педали.

Ивану показалось, что он хочет скрыть слёзы.

– Спасибо, – тихо сказал Иван.

Они вошли в огромное здание из стекла и стали.

За вычурным гранитным столом рецепции, как обычно, стояло несколько красивых девушек. Друзья подошли к отполированному до зеркального блеска полукругу из гранита.

– Нет, нельзя, – мило ответила одна из сотрудниц на их вопрос, с ноткой отвращения глядя на Владислава, который опирался на плечо друга, который с другой стороны опирался на костыль – Туда никак нельзя попасть, если нет разрешения от управляющей этим зданием компании.

Влад с трудом сфокусировал на ней свой взгляд и начал говорить хриплым тяжёлым голосом:

– Посмотри на меня, – девушка со смесью страха и жалости вперилась в него глазами – Жить мне осталось от силы дня два, и последнее, что мне запомнится, будет больничная койка, судно для биологических отходов и санитары, которые не морщатся от работы только потому, что привыкли к ней. Я просто хочу в последний раз ощутить каково это – жить. Ощутить ветер свободы. Хочу, чтобы голова закружилась не от болезни. Хочу увидеть этот мир в последний раз. На пороге смерти мы уже не посетители и охранники или продавцы и президенты – мы снова простолюди. По-человечески тебя прошу, дай взглянуть, что там наверху.

Девушка долго смотрела на него. Её холодные манеры, выработанные работой в элитном здании и очень важными гостями, разошлись как осколки зеркала. Она очень быстро отвела взгляд и взялась за трубку винтажного телефона, чтобы не показать прорывавшихся эмоций.

На разговор ушло минут пять. В это время Иван с Владиславом отошли от стойки и сели на кожаный диван: Влад уже не мог стоять.

Девушка подошла к ним и попросила подождать десять минут.

Ровно через десять минут подошёл высокий, очень крепко сложенный человек в серебристом костюме с полосатым галстуком и зализанными назад светлыми волосами.

– Здравствуйте, меня зовут Сергей, я управляющий этим зданием. Позвольте провести вам экскурсию по нашему небоскрёбу.

– Меня интересует только крыша, – тихо сказал Влад.

– Хорошо, пойдёмте сразу на крышу.

Они медленно дошли до лифтов, один из них мгновенно раскрылся и трое вошли в медный проём прямо в стеклянную кабину.

– Лифт движется со скоростью шесть метров в секунду, так что будьте готовы к резкому перепаду давления, – вежливо проговорил Сергей.

Он достал особый ключ, который позволяет активировать кнопку, направляющую лифт на верхний технический этаж. Когда лифт тронулся, Иван почувствовал, как от скачка давления закладывает уши, он зажал нос и сильно выдохнул через него, чтобы выровнять барабанные перепонки.

– Ты как? – спросил он у Влада.

– Спокоен как никогда, – улыбнулся Влад.

Подъём на 96 этаж занял полминуты.

– Здесь придётся пройти пешком, – оповестил их Сергей.

Все вышли из кабины и пошли вслед за Сергеем к металлической лестнице с двумя пролётами, ведущей к такой же металлической двери.

Подъём по этой лестнице занял намного больше, чем поездка в лифте, хотя она была всего в двадцать с небольшим ступенек, но вот, наконец, они оказались перед дверью.

Сергей вежливо пригласил их подойти и всунул ключ в замок. После щелчка, он нажал на ручку, и дверь с тихим скрипом открылась наружу.

Влад первым сделал шаг в открывшийся светлый проём.

Сверху Москва выглядит очень красиво и каждый её район, удивительно легко узнаваем с такого непривычного ракурса.

У всех, даже у управляющего, захватило дыхание.

Управляющий начал что-то рассказывать про историю создания проекта небоскрёбов в Москве. Влад слушал вполуха и смотрел на бескрайний горизонт, который уходил далеко за пределы видимых построек.

«Всегда бы так», – подумалось ему.

Потом он подошёл к краю крыши.

– Осторожно! – крикнул управляющий – здесь нет заграждений, а порывы ветра…

Последние его слова отнёс ветер. Влад посмотрел вниз: там было пустое асфальтовое поле парковочной разметкой. Людей не было, так что никто не пострадает от его падения.

«Странно – улыбнулся он про себя – В последние мгновения жизни я думаю о других. Наверно, мозг просто ищет за что зацепиться, чтобы отвлечься от страха. Надо же, как мы любим жизнь».

Он с благодарностью оглянулся на Ваню – тот не пытался удерживать его. В глазах Ивана стояли слёзы и злость. Злость и презрение за его выбор. Он боролся с собой, чтобы не броситься к Владиславу и не схватить его, но принял решение друга. Влад улыбнулся и, резко повернувшись, отправился в последний полёт.

Эпилог

Быстрое падение. Удушающий поток свободы со страшной силой сечёт глаза, забивается в уши и проникает в лёгкие, не сделать вдох. Вдруг прямо в голове заиграла музыка. Это было сладкое пение ангелов. Настолько сладкое, что парализует волю и заставляет мышцы дрожать. Оно как будто зовёт куда-то и заставляет забыть кто ты.

Он видел всё это своими глазами, как вдруг откуда-то извне услышал крик: «Проснись!». Тело содрогнулось как от удара током и его вышибло из продолжившего падение тела. Теперь он видел, что это был Влад.

– Ты спишь, – сказал умерший чуть больше недели назад друг – тебе надо проснуться, или мы вместе разобьёмся.

– Я тебя подвёл. Самоубийство – не выход. Я должен был тебя удержать!

– Я не мёртв, – спокойно ответил Владислав – То, что ты сейчас видишь – проекция твоего мира, его изнанка. В христианских мифах таких, как я, называют блуждающими духами, не упокоенные осколки личностей, которые самовольно завершили свой земной путь. Возможно, в этом есть какой-то высший замысел, возможно – нет. Одно знаю точно: здесь Крабус надо мной не властен, но он живёт именно здесь. Остерегайся тёмных подвалов и дорожных люков, эта тварь не любит света. Никогда не отчаивайся и старайся служить людям так, как можешь. Будь ты священником или предпринимателем, всегда помни, что то, что ты делаешь, ты делаешь для кого-то – только так ты не будешь одиноким. А Крабуса притягивает одиночество. Я буду здесь, в этом городе, буду охранять покой жителей и помогать тем, кто уже проклят. Прощай!

– Постой, Влад!

Мир начало затягивать туманом, цвета смешались и перед самым ударом о площадку под небоскрёбом, Иван оказался в мутном неосязаемом пространстве, похожем на облако. Он открыл глаза.

Он лежал в небольшой тёмной комнате, стены которой были обиты коричневыми обоями. Через вишнёвые шторы пробивались лучи рассвета. Иван поднялся, быстро надел рясу, прочитал утреннюю молитву и пошёл в ванную. Через десять минут он вышел на двор. Строящийся на ровном поле храм на окраине города освещался всходящим розовым солнцем. Его отправили во Владивосток через три дня с момента, как он рассказал настоятелю о случившемся. Насколько он успел понять, это всколыхнуло высшее руководство церкви, и у них был какой-то совет. По крайней мере, двое суток вокруг его родной Лавры стоял целый автопарк дорогих машин. О выводах, сделанных тогда, он не знал, да и не хотел знать. Его лишь один раз вызвали для короткого рассказа об истории его друга. Причём вопросы были настолько бессодержательными, что он серьёзно сомневался, что эти люди действительно имели какие-то соображения о произошедшем.

Он решил не уходить из церкви, а оставить служение в качестве профессии. Вряд ли у него что-то получилось бы лучше. Но все последние события дали ему кое-что важное.

Никто не должен оставаться одиноким. Одинокая душа – потеряна в самом прямом смысле. Оторванный от общества человек, пусть даже из-за того, что он знает что-то такое, чего не знают другие, как дерево, которое стоит в поле, разрываемое ветрами, и смотрит на лес виднеющийся вдали. И если человек не понимает, зачем ему дано это одиночество, он, рано или поздно, будет сломлен. Иван решил, что будет поддерживать чистоту вверенного участка этого леса и защищать деревья, для чего-то выросшие вдали от него.

***

Где-то в грязной глубине московских подземелий раздался плач. Усталость и бескрайнее отчаяние слились в нём со злостью. Это был резкий звук, не вызывающий сочувствия – только страх. Если бы кто-нибудь спустился сюда с фонарём, он увидел бы полупрозрачную, сотканную из тумана фигуру, которая стояла, упёршись головой в покрытую мхом и плесенью выщербленную бетонную стену. Через мгновение из мрака вырвалось огромное щупальце и утащило человеческую фигуру в непроглядную тьму.

Поддержите автора пожертвованием:

410016611327328 – ЯндексДеньги

4817 7600 1897 4786 – Сбербанк

Группа в ВК – https://vk.com/club149653809

Твиттер – https://twitter.com/Diaryofdreamer0

Оглавление

Пролог

  Глава I

  Глава II

  Глава III

  Глава IV

  Глава V

  Глава VI

  Глава VII

  Глава VIII

  Глава IX

  Глава X

  Глава XI

  Глава XII

  Глава XIII

  Глава XIV

  Глава XV

  Глава XVI

  Глава XVII

  Глава XVIII

  Глава XIX

Эпилог