Нулевой меридиан [Юлия Малюхова] (fb2) читать онлайн

Юлия Малюхова Нулевой меридиан

«Это будущее, может наступить уже завтра,

но никто не догадывается об этом»

«Я ринусь в бой, достойный схватки.

Последний на мой век.

Живи и умирай в сей день,

Живи и умирай в сей день»

Редьярд Киплинг

* * *

Мир изменился.

Слишком стремительно.

Настолько стремительно, что поначалу все произошедшее казалось чем-то нереальным, как снег летом. Сначала рухнула система образования. Школы опустели. Воодушевленные этой победой, уличные банды стали расти в арифметической прогрессии, набирая силу и мощь, с оголтелым остервенением сбрасывая с себя одно бремя, навязанное обществом, за другим. Мы как ополоумевшие рванули к, так называемой свободе, не задумываясь ни на миг, что со скоростью света мчимся в пропасть.

Законы, созданные для блага людей, для их защиты, беспристрастия и справедливости, так умело извратили, что с течением времени они стали лишь средством наживы для власть имеющих. И в этой нездоровой почве выросли мы – новое поколение, поднявшее восстание против систем.

Один общественный институт за другим падали под нашим натиском, пока не осталось ничего кроме уличных банд. И тогда мы сцепились друг с другом. Это были самые страшные ночи на моей памяти. Бесконтрольные убийства, деление территорий, борьба за лидерство. После тех ночей мир изменился навсегда, но мы так и не поняли, к лучшему ли. Этого ли мы хотели?

Странная вещь получается… когда тебе пятнадцать, ты уверен в том, чего хочешь. Благословенный юношеский максимализм будто изнутри разогревает твою кровь, вселяет небывалую уверенность. А время идет, и уже в двадцать восемь ты не уверен ни в чем. Что лучше, что хуже не знаешь. Адреналин в крови падает до минимума, ты в небывалом раздрае и все что тебе остается – это держать маску на своем лице.

Города стали закрытыми территориями, которыми безраздельно правили уличные банды, расслоившиеся и сформировавшиеся в кланы. За пределы города никого не выпускали, а желающих войти в город и вовсе не было. Мир погряз в хаосе. Восстания как зараза распространились на соседние города. Наш город был лишь звеном в цепочке непрерывного потока, подорвавшего политическую систему и прочно устоявшийся в нашем сознании прежний мир.

Мы думали, что построим мир иной, лучший. Но анархия незнающих, вспыльчивых и воинственных лидеров не принесла нам ничего хорошего. Мы перестали ждать чего-то лучшего. Привыкли варварствовать и воевать друг с другом. Мы забыли о милосердии. Умы наши оскудели, сердца стали черствыми. Мы разучились любить… а может, все-таки не разучились и были еще способны любить?

Я остановился в центре огромного зала, поднимая голову к стеклянному куполообразному потолку. Звезды мерцали над головой. Такие же холодные и недосягаемые, как и в прежние времена, теперь они освещали совсем иной мир. Наш новый мир.

Возможно, я уже опоздал и никто меня здесь больше не ждет. В записке, что я получил, было лишь два слова: «Библиотека 21:00». Никаких ориентиров больше не было. Я не знал от кого она. Или знал? Но старательно сопротивлялся собственным догадкам?

Я вздохнул. Не нужно было приходить. В подтверждение моих мыслей поток холодного воздуха вихрем пронесся по пустым, холодным коридорам здания, бывшего в прошлом библиотекой. А вместе с ним принес смутный шорох со стороны бесконечно длинного коридора справа. Я настороженно метнул взгляд в сторону. Настороженность за эти годы стала моей второй натурой. Иначе в новом мире было не выжить. Вновь порыв ветра и совсем рядом со мной раздалось жалобное шелестение сухих, выцветших страниц. Книги… они были повсюду. Одни в хорошем состоянии стояли на полках, другие в весьма плачевном виде валялись вокруг. Знания теперь мало кому были нужны. Значения имели только инстинкты. В особенности инстинкт выживания, и именно он говорил мне, что в библиотеке я нахожусь не один.

Спружинив на полусогнутых ногах, я метнулся в сторону коридора справа, стараясь ступать по мраморным плитам храма знаний как можно более бесшумно. Прошел вдоль длинных стеллажей с книгами и только в самом конце коридора перед моими глазами мелькнула изогнутая тень. Так стремительно и быстро, что могла показаться миражом. Но я не был склонен обманываться. Тень была реальной.

Она скользнула влево. Я пригнулся еще ниже и незаметно двинулся в обход, намеренно решаясь сделать крюк. Мягко и бесшумно ступая, я прошел по дуге, обходя пустующий читальный зал, и оказался в смежном коридоре. Вокруг не было ни души. Кем бы ни был назначивший мне здесь встречу, библиотеку он знал не хуже меня. Останавливаясь у края стеллажей, я сгруппировался, затаил дыхание, полностью превращаясь в слух, и прикрыл глаза.

Легкое движение сквозняка, стон старых дверных петель в отдалении, шуршание страниц и чей-то вздох. Движение. Быстрый промельк. Полностью отдавшись чутью, я рванул наперерез, вскакивая в следующий коридор, словно в уходящий поезд, и хватая руками тень из плоти и крови. Продолжая двигаться по инерции, я впечатал фигуру, затянутую в черное, в выступающие от стены полки с книгами, встречаясь взглядом с синими, широко распахнутыми глазами.

Воцарившаяся мертвая тишина в залах библиотеки зазвенела в моих ушах. Дыхание стало сбивчивым.

– Ты пришел, – выдохнула она, и ее дыхание с пряным акцентом окутало мое лицо.

В ответ я лишь сдавил сильнее ее руку и ребром своей ладони надавил на ее горло, запоздало осознавая, что делаю это лишь из-за того, что чувствую неожиданную слабость в ее присутствии. Она ни звука не издала, выразительно глядя на меня. Мысленно выругавшись, я опустил руки и отступил на шаг, не сводя взгляда с ее бледного лица.

– Не знал, что записка от тебя, – прошептал я, невольно бросая взгляд по сторонам, будто подспудно ожидая какого-то подвоха.

Она опустила глаза, поднимая руку и, обхватывая тонкими пальцами собственную шею, склонила голову вниз.

– А если бы знал, не пришел бы?

Ее неожиданно хриплый голос прорезал застоявшуюся тишину библиотеки, заставив меня почувствовать себя неловко. Насколько больно я сделал ей, можно было судить лишь по тому, как хрипло прозвучал ее голос. Медленно, с осторожностью выдыхая, я потянулся, касаясь пальцами ее пальцев, и тут же резко одернул руку.

– Зачем звала? – тихо спросил я и впервые за долгие годы собственный голос показался мне настолько человечным, что сердце сжалось от интонаций, проскользнувших в нем.

Мы посмотрели друг другу в глаза, и именно тот момент стал точкой отсчета для меня. Она… мой личный нулевой меридиан…

1.

Волк

Соревнования между кланами проводились каждый год в конце августа. Летний зной в эти дни становился совсем нестерпимым, и всем нам нужна была разрядка, и не было повода лучше, чем рискнуть собственными жизнями. Абсолютная бесшабашность превратилась в бич нашего нового общества. Людям в большинстве своем, после кровавых дней становления кланов, было, по сути, все равно живут они или умирают. Одни видели в этом большой шаг вперед: истинную свободу общества, которому даже смерть не страшна. Я же считал, что в таком глубоком личном уничижении общество еще не находилось никогда прежде.

Столбы пыли поднимались в мареве горячего августовского воздуха. Они маленькими смерчами закручивались под колесами мотоциклов самых разнообразных моделей. Двигатели мощно ревели под громкие крики и всплески аплодисментов тех, у кого была личная группа поддержки. Жизнь кипела внутри арены-холла, куда, насколько я помнил, в былые времена отец водил нас с братом на первый в нашей жизни футбольный матч. Теперь же футбол существовал только как дворовой вид спорта. Впрочем, футбол я так и не полюбил. И всегда предпочтение отдавал баскетболу.

– Волк!

Голос окликнул меня издалека. Резко обернувшись, я увидел, как в мою сторону с ловкой подачи летит связка ключей от моего собственного мотоцикла. Я выставил руку, отклоняясь на дюйм в сторону, и поймал их в воздухе. Клим усмехнулся так, будто и не надеялся застать меня врасплох. Медленно приблизившись, он дружески хлопнул узкой ладонью по моему плечу.

– Заправил? – спросил я.

Он кивнул. Клим был моим приятелем с давних пор. Немногословный, скромный парень, которому определенно не было места в обществе таких бесшабашников, как мы. Но уважение и почет к нему пришли совершенно с другой стороны. Клим был талантливым автомехаником. Он собирал и разбирал машины, мотоциклы так, будто это были детские игрушки. А обладатель такого дара ценился в нашем обществе на вес золота. Насколько я знал, главы других кланов, договаривались с руководителем нашего клана и шли на всяческие уступки только для того, чтобы именно Клим взглянул на их машины и что нужно исправил. Мне повезло в этом, наверное, больше, чем всем остальным, потому что мы с Климом были не только членами одного клана, но и давними друзьями. Он не только знал мой Yamaha V-Max вдоль и поперек, занимаясь его ремонтом при необходимости, но и усовершенствовал его за годы нашей дружбы, насколько смог.

– Видел раньше такую птичку? – спросил у меня Клим, кивая головой куда-то вправо.

Прослеживая его взгляд, я почему-то совершенно убежден был в том, что говорит он о девушке. Но он смотрел на мотоцикл в центре арены и, хоть их там было великое множество, именно этот выделялся на фоне всех остальных.

– «Урал М-72»?

Снисходительная улыбка проступила на моем лице, от чего Клим только нахмурился. Ко всему он всегда относился с чрезмерной серьезностью.

– И не нужно так скептически ухмыляться, – предупредил он. – «М-72», между прочим, с пулеметом Дегтярева на коляске дошла до Берлина.

Когда это было? Великая Отечественная война. Когда я был маленьким, она казалась далеким и чужим лично для меня событием. Несмотря на то, что страна пыталась воспитать из нас настоящих патриотов, в полной мере все ужасы прошлого мы никогда понять не могли. Мы были детьми другого времени.

– Мм… – отрешенно протянул я, соединяя полы черной кожаной куртки, и потянул молнию вверх. – Я надеюсь это не та же самая модель, – съехидничал я.

– Очень смешно, – оскорбился Клим и тут же нахмурился, будто что-то заставило его задуматься. – Хотя… – он потер подбородок большим пальцем, оставляя на нем небольшой жирный след от машинного масла. – Таких сейчас не делают. Оппозитный мотор и коляска классической формы.

Не собираясь даже прислушиваться к его ностальгическим рассуждениям, я взял в руки шлем и одним резким движение наглухо застегнул молнию куртки.

– Сейчас вообще ничего не делают, – почти с отвращением выплюнул я и, развернувшись, зашагал к линии старта.

Правила мотогонок были просты. Люди теперь ничего не усложняли. Участников ожидал так называемый гросспидвей – гонки по длинному треку. Около тысячи метров на высоких скоростях. Линия старта лежала в арена-холле, а финиш где-то на улицах города, по которым нам предстояло гнать. Два последних года я проигрывал эти гонки. Но сегодня проигрывать был не намерен. Дело чести. Мужская гордость. Называйте, как хотите, но сегодня мне нужна была победа. Участвовать мог каждый. Независимо от пола и возраста. Вот где свобода! Да? Теперь родители не могли удержать своих детей возле себя. Все были свободны и у некоторых девятилеток у нас в клане на счету было по одному убийству. Детям теперь нельзя было мешать самовыражаться. Каралось лишь одно – неверность клану.

– Эй, постой! – вновь окликнул меня Клим, догоняя уже у линии старта.

Первая шестерка участников уже выстроилась в ряд. Я занял место во второй линии, вставил ключ зажигания и вынужденно посмотрел на приятеля.

– Увидимся у финиша, – сказал я, стараясь, чтоб в голосе звучало больше беззаботности, а не раздражения, которое я подспудно начинал испытывать.

– Волк, я серьезно, – нахмурился Клим.

– Я тоже. Проигрывать я сегодня не намерен.

– Знаю. Поэтому и пытаюсь предупредить тебя.

Он вздохнул так, будто теперь этот разговор и ему был в тягость.

– О чем? – спросил я, водружая блестящий черный мотоциклетный шлем на голову.

– О том, как может быть опасен внешний вид, – понижая голос, сказал Клим, доверительно наклоняясь ко мне. – Птичка нашпигована. Тормоза Brembo. Амортизаторы Sachs.

Я уже хотел было присвистнуть, но в шлеме это было достаточно трудно сделать.

– Да, ладно, – откликнулся я. – И все это можно купить на черном рынке?

– В смысле? Сейчас только на черном рынке что-то стоящее и можно купить.

По арене-холлу пронесся сигнал, призывающий участников к готовности.

– Хорошо. Буду знать, – буркнул я и устремил взгляд на линию старта.

Участники второй линии уже выстроились. Рядом со мной пристроился Ducati Monster, за ним Honda Gold и Suzuki сапсан с ярко-оранжевым носом. Легендарные, легкие и невероятно быстрые. Значит, решающую роль будет играть мастерство. Такой расклад меня тоже устраивал. Несмотря на то, что все мотоциклы были разными, участники гонок были, как на подбор затянуты в черную кожу. Эта деталь была непреложным правилом гонок. И имела большое значение, так как мы все были из разных кланов и ненавидели друг друга, одинаковая одежда помогала сгладить принадлежность участников, для большей честности в гонках. Хотя кому эта честность была сейчас нужна. Фарс, да и только!

Когда первая шестерка гонщиков скрылась вдали, я вплотную подвел свой V-Max к жирной линии старта и встал на изготовку. Странно, но многочисленные мысли словно выветрились из моей головы. Стало непривычно тихо. Ни осталось ничего кроме меня и, простирающейся вперед, дороги. Это и было тем, ради чего я участвовал в мотогонках. Когда я был на дороге, со мной рядом не было чувства вины, тревоги, а главное щемящего ощущения безысходности, которое не смогли вытравить из моей души даже привилегии нового общества. И я вполне отдавал себе отчет в том, что именно эти привилегии и были спонсорами моей безысходности. Замкнутый круг. Свободное общество, в котором не осталось ни грамма свободы. Нашими же усилиями.

Зазвучал сигнал. Моторы взревели и вторая шестерка рванула с места. Полотно дороги изгибалось подо мной так, будто было живым. Разметка сливалась с окружающим меня миром. И в ушах стоял только рев двигателя. Мощного, дикого, по-настоящему свободного. Свободного настолько, что я ему безгранично завидовал. Клим зря переживал, легендарный нашпигованный «Урал» стартовал вместе с третьей шестеркой. Дороги были пусты. Жители города прекрасно знали о традиционных августовских гонках, и те, кому они были не по душе, просто не высовывали носов из своих квартир и домов, предоставляя участникам возможность полностью править сегодня на дорогах.

Мы шли нос к носу – я, монстр и сапсан с ярко-оранжевым носом. Остальные наступали нам на пятки. На полпути к финишу монстр начал угрожающе то приближаться ко мне, то отдаляться, увеличивая расстояние между нами. И после очередного поворота неожиданно врезался мне в боковое крыло. Заднее колесо моего «V-Max» угрожающе вильнуло, но я лишь крепче сжал руль руками и почувствовал, как под шлемом заиграли желваки на скулах. Играть грязно тоже разрешалось. После меня монстр переключился на сапсан, но что-то очевидно пошло не так. Я только успел заметить, как монстр надвигался на сапсан, но тот ловко вильнул от него в сторону. Обескураженного водителя монстра по инерции отнесло к краю дороги, и, не встретив на пути никакого препятствия, заднее колесо соскользнуло на обочину, монстр накренился и повалился на бок. Неудачливого вредителя закрутило на пустующем тротуаре, словно куклу. У меня была ровно секунда, чтобы оглянуться назад. И ничуть не ужаснуться произошедшему.

Гонка продолжалась. И теперь я и сапсан шли нос к носу. Остальные безнадежно отстали. Сапсан уверенно стал прижимать меня к обочине. Но открыто не атаковал, так как делал это монстр. Значит, решил провоцировать, чтобы повторить уже осуществленный ранее маневр. Я не собирался вестись на столь открытые и даже наивные провокации соперника. До финиша оставалось не так уж и далеко. Стоило лишь немного потерпеть. Но то, что произошло дальше, от меня уже совсем не зависело…

При очередной провокации, мы синхронно вошли в поворот. Сапсан опасно наклонился в противоположную от меня сторону и начал крен к низу. Именно тогда его заднее колесо вклинилось между колесами моего «V-Max» и мы кубарем покатились по асфальту. Скрежет металла, искры из-под колес и угрожающее рычание двигателя, словно зверя, не достигшего своей цели, зазвучало у меня в ушах. Меня выбросило из сидения и, упав плашмя на асфальт, я с отвращением прислушался к гулкому стуку собственного шлема. Левое плечо пронзила острая, неприятная боль.

Позволив себе лишь на секунду перевести дыхание я сел и, одним движением скинув с головы шлем, огляделся. Водителя сапсана тоже, по всей видимости, выбросило из сидения. Он медленно и неуклюже поднимался на ноги, не особо успешно пытаясь обрести равновесие. Отбросив шлем в сторону, я решительно направился к незнакомцу, намереваясь набить ему рожу, раз уж в новом мире у нас вседозволенность.

– Совсем охренел! – рассерженно выкрикнул я. – Какого черта?!

Незнакомец выпрямился, вдруг обретя равновесие, и опрометью кинулся на меня. Его атака была не столько сильной, сколько неожиданной. Мы молча повалились на горячий асфальт, и только тогда я испытал смутное ощущение того, что меня просто-напросто водят за нос. Незнакомец хоть и был быстр и ловок, но совсем не силен. Хватка резкая, но слабая, будто женская. Женская?!

Едва эта мысль осенила меня, как я тут же вскочил на ноги и резко потянул на себя незнакомца. Прижимая его спиной к себе и сгибом локтя удерживая его шею в захвате, я свободной рукой схватился за край его шлема и стянул его с головы брыкающегося соперника. Ворох светло-каштановых, переливающихся на солнце волос, взметнулся, словно облако, вверх и, опускаясь, тут же разметался по сторонам. Я лишь ошарашенно заморгал, когда острый локоть девчонки врезался мне меж ребер. Почувствовав ослабление моей хватки, она тут же вырвалась и резко обернулась. Наши взгляды встретились. Ее – рассерженный, и мой – обескураженный.

Темно-синие глаза на худощавом лице с высокими скулами, чуть заостренный подбородок, надменный и одновременно гневный взгляд, определенно способный не только покорять, но и убивать при желании. Это все, что я успел заметить перед тем, как нас окружили многочисленные машины, из которых как горох вывалилась, крича и улюлюкая, многочисленная публика. Кланы. Клан Смерчей и клан Дьяволов, который был мне родным. К незнакомке медленно приблизился высокий мужчина с белесыми волосами, прядями спускавшимися к его плечам. Выправка, неторопливость движений и выражение превосходства в глазах выдавало в нем лидера клана. Но я и без того хорошо знал этого человека в лицо. Он носил кличку Смерч и был главой клана Смерчей. К которому, очевидно, принадлежала девушка.

– Ты берегов не попутал? Нет?

Он расплылся в тошнотворной улыбке, глядя на меня, и покровительственно опустил широкую ладонь на плечо девушки. Она выдержала его прикосновение ровно долю секунды, а затем движением плеча скинула его руку, гневно сверкнув глазами, словно двумя грозовыми тучами. Я усилием воли подавил улыбку, совершенно неуместную сейчас. И услышал за спиной не менее властный, чем у Смерча, голос родного брата.

– Сначала надо выяснить, не попутал ли их ты и твоя девчонка.

Даже не оглядываясь, я почувствовал выросшего за моей спиной брата.

– Малх! – воскликнул Смерч, будто они были закадычными друзьями, неожиданно встретившимися по какому-то прозаичному поводу. – Ты же знаешь, в этой гонке нарушить правила очень сложно потому, что их особо-то и нет.

Брат выдержал паузу. Именно паузы были его коньком. Уж я-то знал! Он умел производить неизгладимое впечатление на любого собеседника, одними лишь паузами во фразах.

– Тогда какого черта ты наезжаешь на моего брата? – с отстраненной холодной ноткой в голосе, осведомился он.

Обычно после таких слов между кланами вспыхивала драка, стремительно перерастающая в поножовщину, во имя достижения победы. Теперь же мы устали от драк и разборок. Гораздо важнее сейчас было научиться строить мосты, разговаривать, решать проблемы мирно. Иначе, мы были обречены на вымирание. Девушка с синими глазами бросила на меня пронзительный взгляд, пока длилась пауза между лидерами кланов. Я окинул ее многозначительным взглядом в ответ. Смерч нахмурился, перехватив мой взгляд на своей «девчонке» и, с задумчивым видом почесав пальцами свою щеку, выдохнул с придыханием.

– Твой брат, значит? – задумчиво повторил он, бросая косой взгляд на девушку. – А она, как сестра мне, хотя ею не является. И все в моем клане знают, что будет, если ее хоть кто-то пальцем тронет.

Я поспешно отвел взгляд в сторону, осознавая вдруг, что пялюсь на девчонку. Как я вообще мог быть так слеп, что не распознал в ней девушку сразу? Хрупкая, миниатюрная, среднего роста. Черные кожаные брюки отлично облегали ее стройные ноги, но черная кожаная куртка была способна ввести в заблуждение кого угодно, потому что сидела на ней мешковато и явно была ей велика. И чем дольше я смотрел на нее, тем отчетливее звучала злость в голосе Смерча, следившего за мной сквозь узкие щелочки своих глаз, точно он коршун.

– Насколько я знаю, он и пальцем ее не тронул, – заметил Малх. – Только снял шлем с ее головы. Проблема не стоит и выеденного яйца, Смерч. Забудем об этом. И разойдемся с миром. Во имя наших договоренностей хотя бы. Они, как мне кажется, важнее незначительных распрей.

Толпа, окружившая нас, будто выдохнула, услышав слова моего брата. Я огляделся. Неужели мы действительно были на волосок от бойни? Кажется, я один не замечал всей серьезности ситуации.

– Тебе правильно кажется, – согласился Смерч и мотнул головой в сторону. – Поговорим наедине?

Находясь все это время за моей спиной, Малх выступил вперед и они вместе со Смерчем отошли на порядочное расстояние от нас, мирно беседуя друг с другом, кивая и говоря каждый в свою очередь.

Я посмотрел на девушку. Она пытливо смотрела на меня, прощупывая взглядом каждую черту моего лица. Я оскалился в подобии улыбки, удивляясь столь не завуалированному интересу к собственной персоне. И сузив глаза, негромко щелкнул зубами. Жест, достойный прозвища, которое я носил. Толпа людей за моей спиной удовлетворенно взревела, подбадривая меня. Девчонка резко развернулась и скрылась за спинами других Смерчей. Последнее, что я увидел, это шлейф ее каштановых волос, словно молочный шоколад, струящийся по ее плечам. На шее у меня тут же повис Клим, крича и скандируя мою кличку.

– Волк! Волк! Волк! Волк!

Я, смеясь, скинул его с себя и кивнул ему на свой, лежащий на боку, мотоцикл.

– Поставь его обратно на колеса, – сказал я Климу.

Он кивнул мне, расплываясь в довольной улыбке, и направился к моему V-Max.

* * *

– И о чем ты договорился с этим козлом? – спросил я, когда мы вернулись домой.

Пройдя через общую гостиную, пока полупустую, потому что не все еще вернулись с так неожиданно завершившихся гонок. По витиеватому коридору я прошел в кабинет брата. Малх в мрачном молчании следовал за мной.

– Ты совершенно не владеешь искусством дипломатии, – заметил он, наблюдая с порога собственного кабинета за тем, как я опускаюсь в неглубокое кресло, стоящее напротив массивного письменного стола. – Если ты когда-нибудь надеешься занять мое место…

Я метнул в него негодующий взгляд, когда он степенно прошел мимо и сел за стол на большой, обтянутый черной кожей крутящийся стул.

– Не надеюсь, – буркнул я. – Такого в моих планах нет.

Малх внимательно посмотрел на меня. Как мой старший брат, он имел удивительную способность выглядеть невозмутимым, чтобы я ни делал и не говорил. Как сейчас, например.

– Жаль, – наконец сказал он, спокойно складывая руки на письменном столе. – А я вот рассчитываю на тебя, как на преемника. Ты мой родной брат, в конце концов.

Я невольно поморщился. Быть родным братом лидера клана было не столько почетно, сколько обязывало ко многому. Мне такие обязательства были ни к чему.

– Хватит об этом, – резче обычного, оборвал я брата, сжимая руками твердые подлокотники кресла под собой. – Я к этой стенке не встану. Мы уже говорили об этом раньше.

Малх вздохнул.

– Да, говорили, – согласился он. – Давно. Я надеялся, что может быть, что-то изменилось.

– Ничего не изменилось, – процедил я. – Мой ответ, по-прежнему, нет.

Мне не нравилось, что все наши разговоры с братом то начинались, то заканчивались обсуждением одного и того же. Он смотрел на меня как на своего преемника. Я мечтал убраться из города навсегда и возглавлять клан в мои планы не входило.

– Что произошло во время мотогонок? – меняя тему, спросил Малх, достав из верхнего ящика письменного стола пачку сигарет и зажигалку.

Я фыркнул.

– Ничего особенного. Девчонка пыталась вынудить меня играть грязно и потеряла управление. Я ничего ей не сделал.

Невероятной синевы глаза непрошено всплыли в моей памяти. Я лишь отмахнулся от них. Поглядывая на меня, Малх закурил. Его определенно что-то беспокоило. Это было видно по тому, как нервно он отряхивал пепел с сигареты в пепельницу и поджимал губы. Я слишком хорошо знал брата. Впрочем, так же хорошо, как он знал меня.

Малх был высоким тридцативосьмилетним мужчиной. Спортивная подтянутая фигура и открытый ясный взгляд играли ему на руку в таком возрасте, скидывая пяток лет. В черных смоляных волосах до сих пор не было и намека на седину. А когда он улыбался, улыбка выходила у него мальчишеская, задорная. Только улыбался он теперь редко.

Мне частенько вспоминались годы нашего взросления, когда родители были еще живы. Тогда сидеть вечерами после ужина перед телевизором, казалось нам скукой смертной. Мы коротали вечера, высмеивая дружно рекламы, тупые фильмы, ведущих всяких разных ток-шоу. Мы валяли дурака, ржали до икоты и спазмов в животе, и с нами была Елена… теперь же ничего этого не было. И сестры нашей с нами давно уже не было.

– Нам нужны союзники сейчас, – проговорил он, понижая голос. – Ходят слухи… не очень хорошие слухи…

Он испытывающе смерил меня взглядом.

– Я прошу тебя быть осторожнее, – вдруг помрачнев, сказал мне брат. – Смерч опасный человек. Расчетливый и мстительный.

Я усмехнулся.

– Кого теперь этим удивишь? Разве не все мы теперь такие?

Малх затянулся в последний раз и нервным движением руки затушил сигарету в резной хрустальной пепельнице.

– Я не шучу, Волк, – рявкнул он, и я задумался, вскинув голову, а помнит ли он вообще, как меня зовут по-настоящему?

Именами, данными нам при рождении, теперь почти никто не пользовался. Это было не круто и не модно. Другое дело клички. Блин, как на зоне. Ни одного нормального имени, кликухи одни, от которых реально тошнило. Теперь в баре нельзя было познакомиться с Лизой, Кристиной или Софией. Теперь они были Жарой, Фениксом, Голубкой и прочей ерундой. Я невольно поморщился, перебирая в голове все клички друзей и знакомых. Боже, куда скатился этот мир? Люди стали повально выбирать себе клички вместо традиционных имен или назывались совсем другими именами, и так повелось после кровавых дней становления кланов. По прошествии тех дней, каждому из нас было что скрывать. И мне в том числе.

Кличку «Волк» дал мне Малх. Сказал, чтоб быстрее запомнилась всем и чтоб и пальцем боялись тронуть младшего брата главы клана Дьяволов. Тогда мне было пятнадцать. А сейчас стукнуло уже двадцать восемь.

– Знаешь его историю? – спросил Малх, поднимаясь из-за стола и, обойдя его с боку, встал напротив меня.

Присаживаясь на край письменного стола, он скрестил руки на груди, выжидающе продолжая смотреть на меня. Эта излишняя театральность начинала не на шутку раздражать.

– А у него какая-то своя особая история? – я не удержался от возможности съехидничать.

Непреодолимое желание уйти сейчас же стало практически нестерпимым. Только от главы клана так просто не уйти, раз уж он вызвал тебя на ковер. Особенно если это твой родной брат.

– Хватит. Ерничаешь, как подросток, – со снисхождением в голосе заметил Малх.

Я промолчал, хмуро уставившись на него. Чем быстрее он скажет все, что хочет, тем быстрее я смогу уйти. А это было единственным, чего мне хотелось по-настоящему.

– Его девушку убили в дни становления кланов, – негромко проговорил брат. – Изнасиловали и убили самым зверским образом. Понятное дело, никаких свидетелей этому не было. Все началось лет семь назад, когда один парень в компании стал хвастать содеянным. Смерч быстро припер его к стенке. И парень, он из клана Змеев, кажется, был, быстро признался ему во всем, что произошло тем вечером. Как они ворвались в дом, как связали девушку… он сказал Смерчу, что был не один тем вечером. Сказал, что их четверо было. Этот парень даже имена этих парней назвал Смерчу, но тогда уже от этих имен никакого толку не было. Теперь одни клички. Остальные залегли на дно, прикрылись новыми именами. Но Смерч ищет их. И будь уверен, найдет. В этом он терпелив и методичен.

Я почувствовал холодок, скользнувший по шее. Дни становления кланов – ад, который мы устроили себе сами.

– А девчонка? – спросил я, не обращая внимания на то, что понижаю голос до приглушенного, в точности, как брат. – Кто она?

Малх неодобрительно поджал губы, будто вовсе не хотел, чтобы я этим интересовался.

– Не знаю, – неохотно ответил он и вскинул брови. – Никто не знает. Но он оберегает ее, как зеницу ока. И кто хоть пальцем ее тронет – умрет, будь уверен.

Мои губы невольно растянулись в улыбке. Кто же ты такая?

– И хватит ухмыляться! – рассвирепел Малх, отрезвляюще пнув меня мыском дорогого ботинка по лодыжке. – Я серьезно!

Чего именно он так боялся в этой истории, мне оставалось только гадать. Но даже гадать мне было не интересно. А вот девчонка на оранжевом сапсане меня действительно заинтересовала. Откуда взялась? Я был уверен, что сегодня видел ее впервые в жизни. И где Смерч скрывал ее до этого? Кем она приходилась ему?

– Значит, принцесса клана, – вздохнул я, поднимаясь с кресла.

В гостиной этого громадного дома, в котором жили мы с Малхом, а так же еще дюжина парней и девчонок из нашего клана, зазвучали голоса. Народ возвращался с мотогонок. Гудел. И все по привычке собирались в огромной гостиной. Мое время наедине с братом подходило к концу. И я так и не понимал, к облегчению ли моему или огорчению.

– Нужно узнать о ней, как можно больше, – бросил я через плечо, направляясь к двери.

Голос Малха остановил меня.

– Забудь об этом, – выпалил он.

Я медленно обернулся, не вполне понимая…

– Это приказ, Волк! – для пущей убедительности добавил он. – Не смей его ослушаться!

– А то что? – криво усмехнулся я. – Выгонишь меня, как Елену?

Лицо брата в одночасье изменилось. Вытянулось и будто за секунду приобрело землистый оттенок, предательски выдававший все его тридцать восемь лет.

– Я ее не выгонял, – тяжело сглатывая, сказал он. – Она сама решила уйти.

Он посмотрел на меня глазами полными сожаления и тоски. Неужели он думал о ней так же часто, как и я, все эти годы? Сожалел и уснуть ночами не мог, как и я, пытаясь представить себе, где она, жива ли, и что с ней стало.

– Мы должны были пойти с ней, – тихо сказал я то, о чем действительно думал в этот момент. Мы должны были пойти с ней.

Малх сжал правую руку в кулак и поднес его к своему лицу, задумчиво просверливая взглядом ковер под ногами.

– Я не хотел ее отпускать, – сказал он мне. – Ты винишь меня в том, в чем я не виноват. Она сама захотела уйти. Это был ее выбор.

Я помолчал, проговаривая слова брата внутри своего сознания.

– Мы должны были уйти с ней, – вновь повторил я, только теперь еще на порядок тише.

– Тогда я уйти не мог, – уверенно сказал Малх.

Я поднял на него взгляд и скривил губы в подобие улыбки.

– Утешай себя этим, – не испытывая ни малейшей жалости к брату, бросил я и вышел из его кабинета, даже не хлопнув дверью за собой.

До сих пор, до сих пор ему не было жаль того, что она ушла. До сих пор он считал, что все тогда сделал правильно. Хорошо знакомое мне клокочущее чувство, мерзкое, будто застоявшееся болото, затопило мое сердце, поднимаясь к самому горлу. Я схватился пальцами за ворот собственной футболки, оттягивая его в сторону, будто это могло вернуть мне способность вновь дышать полной грудью.

Елена была нашей сестрой. Но она покинула нас. Ушла из города в дни становления кланов. Она верила, что где-то еще можно жить так, как мы жили прежде. Поэтому ушла. А мы не пошли за ней. Слишком сильно были увлечены собой, так называемой «свободой», за которую боролись. Елена ушла и больше мы ее не видели. И ничего не знали о ней. Жива она была или мертва? Нашла ли города, в которых могла бы жить, как прежде? Я мог только гадать теперь. И длинными, бессонными ночами представлять себе, что где-то там она счастлива и живет так, как хотела жить. Но реальность была таковой, что едва ли то, что я себе представлял, было правдой. Привычный мир рухнул. Остался только этот.

Широким шагом вступая в просторное помещение, служившее клану общей гостиной, я оказался среди смеющихся и гудящих Дьяволов. Настроение здесь царило приподнятое. Каждый занимался тем, чем хотел. Я надеялся пройти через гостиную, обращая на себя как можно меньше внимания окружающих. В какой-то момент мне даже показалось, что так и вышло. Но, лишь показалось. Потому, что едва я достиг широкого пролета лестницы, меня окликнуло сразу несколько голосов.

– Я слышал, ты сегодня чуть не подрался с кем-то, – громче и отчетливее всех остальных, зазвучал в моих ушах голос Кира, тощего, лопоухого и долговязого парня, вечно не умеющего держать язык за зубами, когда это необходимо, и молчащего тогда, когда нужно говорит. – И это оказалась девчонка!

Он громко, безудержно засмеялся, явно забавляясь шуткой, которую кинул в толпу. По гостиной пробежал легкий неуверенный смешок, но когда я обернулся лицом ко всем, все голоса смолкли.

– Что? – хмыкнул Кир. – Чутье Волка подкачало?

Я бросился на него, одновременно сбивая с ног и нанося удар правой. Толпа вокруг меня одобрительно взревела. Кир повалился на пол, как мешок с костями. А дальше я, словно в тумане, молотил кулаками по его отвратительной физиономии и даже не думал останавливаться. Никто и не пытался остановить меня. А когда я остановился сам и, тяжело дыша, опустил руку, сжатую в кулак и занесенную для очередного удара, лицо Кира напоминало кровавое месиво. Он тяжело дышал и откашливал на пол сгустки крови. Я упал на пол рядом с ним, с наслаждением вытягивая ноги. Толпа Дьяволов, окружающих нас, молча расступилась.

Если вы хоть на долю секунды подумали, что в этой истории – я положительный персонаж, то вы ошиблись. А вместе с вами ошибся и я. С чего я взял, что я не такой, как все остальные? С чего это мне пришло в голову, что все они – озверевшие, забывшие о всякой человечности люди, а я над ними? Все было не так. Я думал, что я лучше? Да я был таким же, как они. И этот мир сломал меня точно так же, как и их. Мне нельзя было покидать город. Я был носителем отравляющей, искаженной свободы. Я был опасной единицей, разлагающей всякую нравственную суть. Я был опасен. Для всех и для себя самого.

Кто я? Волк. Только Волк. Другого своего имени я уже не помнил.

2.

Лила

– Чтобы ты ни сказала. Как бы ты не умоляла. Мой ответ будет – нет! – ревел Смерч, стоя в дверном проеме моей спальни, грозно заложив руки за спину.

Я поджала губы, прекрасно понимая, что сейчас именно тот самый момент, когда надо смириться и проявить послушание. Но внутри меня все восставало против.

– Я ничего ему не сделала. А просто хотела его припугнуть. Все так делают! Тогда почему ты наказываешь именно меня?!

Сегодня определенно был не мой день. Но даже несмотря на это, я продолжала ему сопротивляться.

– Я все сказал, Лила, – вздохнул Смерч, вдруг устав от препирательств со мной. Лицо его омрачилось и больше не выглядело воинствующе, а выражало вселенскую усталость. – В следующих гонках ты участия не принимаешь. Я так решил. Тебе придется слушаться хочешь ты того или нет. Понятно? Ситуация складывается сложная. Дьяволы нужны мне, как союзники, а распри из-за пустяков – нет.

Скрещивая руки на груди, я отвернулась к окну, мысленно заставляя себя капитулировать. Буквально уговаривая себя, что так нужно.

– Как скажешь, – выдавила я из себя.

Внутри все клокотало, бурлило, не желало повиноваться, но я и без того слишком много себе сегодня позволила, и сейчас продолжать сопротивляться больше не могла.

Смерч еще какое-то время простоял на пороге моей комнаты, молчаливо буравя взглядом мою спину, а затем вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Я шумно выдохнула, оставшись в комнате наедине с самой собой и устало привалилась к оконной раме. Итоги дня были неутешительными. Совсем. Смерч запретил мне участвовать в гонках повторно. Надо сказать, что он и в первый-то раз допустил меня к ним с большой неохотой. Теперь же все аргументы и козыри были у него в руках. Через его решение мне было не перешагнуть.

Моя жизнь строилась по очень простому принципу. С тех пор, как Смерч вытащил меня из-под кровати моей собственной комнаты и увел меня из дома, где когда-то я жила с родителями и сестрой, он был в ответе за меня. Мне было шесть, когда настали кровавые дни становления кланов. Из своей прежней жизни я лишь смутно помнила то, что когда к нам в дом начали ломиться какие-то люди, сестра закрыла меня в моей комнате и велела спрятаться под кроватью. Я послушалась ее. И тихо лежала под пологом собственной кровати, пока ее убивали. Меня даже не пытались искать. Смерч нашел меня. К тому времени я уже и сама не знала сколько времени провела, прячась под кроватью. Я в истерике и крике билась и кусалась, пока он вытаскивал меня. И потом еще долго кричала, а он, сидя на полу, обнимал меня и плакал. Сестра умерла в тот день, истекая кровью от нанесенных ей многочисленных ножевых ран. Ее насиловали несколько часов подряд. А затем убили метким выстрелом прямо в голову. А я все это время пряталась под кроватью и ничего не сделала. Даже не попыталась ничего сделать, и своего рода вина за ее смерть отчасти легла на меня так же сильно, как и на Смерча, которого рядом с ней тогда не было.

Смерч достал меня из-под кровати, уже будучи лидером клана Смерчей. С той самой минуты я оказалась всецело под его защитой. Он сам воспитывал меня. Как мог. Как понимал. Он стал мне и отцом, и братом. И никогда не подводил меня. Я была для него живым воплощением сестры, на которую, как он говорил, я всегда была похожа. А по мере моего взросления, это сходство еще и усиливалось. Я хорошо помнила, как в определенный момент вдруг осознала, что Смерч начинает смотреть на меня совсем по-другому. Не так, как раньше. Он смотрел на меня, но видел во мне мою сестру. И я видела ее в себе. В больших синих глазах. В жестах. В улыбке. Ее давно уже не было в живых. Тринадцать лет прошло. Но она каким-то образом жила во мне.

Я часто задавалась вопросом, а как бы подумала она? А как бы к этим вещам отнеслась она? Но этими вопросами было бесполезно мучить себя, как и чувством вины, которое мне не суждено было искупить. В нашем новом мире я начала жить, когда мне было шесть. В школе я никогда не училась. Школ не стало. Образованием моим занимался Смерч, но лишь до поры до времени. Все, что обычно давала школа, он не мог дать мне. Новый мир оказался не таким идеальным, каким многие видели его, пока сражались за его становление. Новый мир всем нам не оставил выбора жизненного пути. Идти теперь можно было лишь путями, которые уже были проторены. И в этом мне вновь повезло больше других. Ведь я была под личной защитой лидера одного из кланов.

Только почему-то, не покидающее меня чувство бесконечного падения не оставляло меня никогда. Я закрывала глаза, и мне казалось, что я падаю вниз. Тихое, бесконечное падение. Из него состояла вся моя жизнь. Хотелось бы мне улететь. Но… крылья за спинами героев бывают лишь в сказках, которые теперь никто не читает и в которые никто более не верит.

Он приснился мне той же ночью. Волк… Сон точь-в-точь повторял реальность, в которой мы оба падаем со своих мотоциклов, и нас по инерции начинает вращать по кругу. Все сильнее и сильнее. Я начинаю кричать от страха, но чувствую, как он хватает меня в последний момент и крепко держит мои руки в своих руках. А мир, словно в центрифуге, бешено продолжает вращаться вокруг нас.

– Снова кошмары? – спросил Смерч, обеспокоенным взглядом изучая мое лицо, когда пришел будить меня утром следующего дня.

Я резко подобралась на кровати, натягивая одеяло до подбородка. Он усмехнулся по-мальчишески озорно. Ни следа строгости и негодования, которые он продемонстрировал мне вчера, на его лице не было.

– Нет, – неуверенно ответила я, не желая вдаваться в подробности. – Просто сон.

Он молча кивнул, давая понять, что ответ засчитан и неторопливо поднялся с моей кровати.

– Завтрак на столе. Поднимайся. Составишь мне компанию. Ведь мы оба ненавидим завтракать в одиночестве.

Я торопливо умылась и переоделась, едва он оставил меня одну, чтобы выйти к завтраку. Логово Смерчей располагалось в огромном двадцати двух этажном здании, бывшем когда-то гостиницей премиум-класса. Номер, служивший нам домом все эти тринадцать лет, располагался на двадцать втором этаже и занимал весь этаж. Мы лишь по утрам были здесь одни. Смерч работал здесь же, из собственного кабинета, расположенного в дальней части гостиничного номера. Здесь же вечно околачивались его подручные, советчики и просто мальчики на побегушках, большую часть которых я терпеть не могла, а к остальной части относилась более-менее сносно.

Завтрак нам обычно приносила Марго, она работала тут же в гостинице при кухне, с еще несколькими женщинами. Все они относились, конечно же, к нашему клану. Вообще, еще со времен становления кланов банды сражались за территории, и когда определились с границами, людей-жителей города тоже распределили по этим границам. Смерчам отошла во владение вся восточная часть города и часть южной стороны. Дьяволам – часть южной и вся западная часть. А Змеям досталась обширная северная территория. Жители города, конечно же, не все принимали участие в междоусобных воинах. Большинство людей, семей прятались по домам, поэтому, когда город разделили, их просто поставили перед фактом, к какому именно клану они относятся.

– Чем собираешься заниматься сегодня? – спросил Смерч, сосредоточенно намазывая сливочное масло на кусочек тоста.

Я подняла на него глаза и неопределенно пожала плечами.

– Почитаю что-нибудь. Встречусь друзьями.

– Поужинаем вместе? – неуверенно спросил он.

– Лучше уж давай вместе пообедаем, – улыбнулась я. – Вечером у меня встреча с друзьями.

– Хорошо, – кивнул он.

Когда мы закончили завтракать, пришла Марго. Ямолча помогла ей собрать посуду со стола и еще долго стояла на одном месте, глядя, как она идет к лифту с подносом в руках. Жизнь людей, семей, не имеющих никакого отношения к кланам, тоже изменилась. Свою принадлежность они получили автоматически, когда город был поделен на территории. Обслуживающий персонал, инженеры, повара, врачи, техники сохранили для нового общества свою ценность. Предприниматели не были бы истинными предпринимателями, если бы не умудрились подстроиться к изменившимся условиям рынка. А вот учителя, преподаватели вузов пытались заново приспособиться к жизни. Наверное, им пришлось тяжелее всего. Многие подались в фермерство. Нашему городу, у которого теперь не было даже названия, принадлежала обширная территория земель, на которых усилиями всех трех кланов росло все, что только можно было употребить в пищу.

Как любил говорить мне Смерч – разрушать всегда легче и проще, чем строить. Разрушив систему, которая нас связывала, мы разрушили и то, что нас обеспечивало. И после того, как крови пролилось достаточно в уплату долга теперешней свободы, мы столкнулись с тем, что систему, обеспечивающую нужды «свободного» общества, пришлось выстраивать заново.

Молодежь теперь в основном занималась тем, что вступала в кланы. Она жила без школ, университетов и каких-либо обязательств. В четырнадцать они уже хватались за ножи и пытались реализовать себя внутри уличной банды, так мягко называемой теперь кланом. Меня же Смерч оберегал от всего. И я долгое время слушалась его беспрекословно. Теперь же мне было уже девятнадцать и ограничения, что он на меня накладывал, теперь душили. Я много читала, часто сбегала на разведку на чужие территории и очень много времени проводила в старой заброшенной библиотеке, располагающейся в центре города, на пересечении территорий сразу трех кланов. Ходить туда мне было запрещено. Но я, нарушая запреты Смерча, все равно ходила и, как выяснилось не одна.

Книги сейчас практически не читали, а те, кто читал, не говорили об этом вслух. Быть умным и образованным было не модно. Модно и жизненно необходимо было быть осторожным, бескомпромиссным, жестокосердным и беспринципным. Именно такие выживали в нашем обществе. И чрезмерная опека Смерча мешала мне быть такой, какими старались быть все остальные. Поэтому для Смерча все мои дни выглядели примерно одинаково – чтение, встречи с друзьями. О другой стороне медали он не знал. По крайней мере, я надеялась, что не знал. Потому что если бы знал, то давно бы запретил мне…

Едва только рабочий день Смерча начался, и наш гостиничный номер-дом наполнился его подручными и просто зеваками-бездельниками, я отложила книгу «Эра великих географических открытий», натянула джинсы, черную толстовку, перехватила волосы на затылке в невысокий хвост и выскользнула незаметно из дома. Цель моих вылазок была именно в этом, в тренировке собственной ловкости, быстроты и незаметности. При моем среднем росте и худощавости, силы во мне было не так уж и много. Именно поэтому во время стычки с Волком на гонке, он в два счета раскусил меня. На свою силу рассчитывать я не могла. Но могла делать ставку на свою ловкость и быстроту.

Большую часть дня я проводила в заброшенной городской библиотеке. Там брала книги для чтения. Там тренировалась в метании ножей. Там же училась быть незаметной. Из библиотеки я могла наблюдать за жизнью людей в других кланах. Их жизни ничем не отличались от наших. Все мы были озабочены лишь тем, чтобы выжить в сложившихся непростых условиях и тем, чтобы не потерять свою драгоценную свободу.

О свободе говорили теперь, как о достоянии. Она была желанной, ее холили и лелеяли, и если на нее посягали, то дело могло дойти до кровопролития. Мы так стремились к ней, так были ослеплены ею, что в погоне за ней теряли все возможные человеческие ориентиры. Мне порой казалось, что стремительно, на всех парусах мчась к свободе, мы угодили в самую изощренную из ловушек. Сама «свобода», сам объект вожделения, которого столь страстно мы желали, распахнула свою пасть и поглотила нас. И вот мы уже в непроглядной черноте ее безысходности, летим вниз, но все еще продолжаем ликовать от обретения того, что на самом деле нас поработило.

Прошли дни и Смерч успокоился. Стычка с Волком и его братом забылась. И жизнь, такой, какой я привыкла ее видеть, вновь вернулась на круги своя. Мы собрались в библиотеке в тот день. Обычно все приходили с наступлением сумерек. Так легче было пробираться в библиотеку незамеченным.

– Это похоже на сборище анонимных алкоголиков, – усмехаясь, заметила вполголоса высокая, темноволосая девушка Лика, пробираясь к нам по проходу между стеллажами.

– Или заклинателей духов, – захихикала в ответ на ее слова более приземистая, круглолицая девчонка, сидящая напротив меня.

Мы расположились прямо на полу в южном крыле библиотеки, в отделе американской художественной литературы, каждый со своим фонариком и рюкзаком за спиной. Такие встречи стали нашими еженедельными ритуалами, с тех пор, как каждый из нас обнаружил, что не один наведывается сюда. Мы все любили читать. Читали все подряд. Уносили столько, сколько могли унести и тщательно хранили все в тайне, стараясь не выдать ни себя, ни друг друга. Все мы были из разных кланов – и это было еще одной причиной для того, чтобы хранить эти наши встречи в секрете. Общаться с кем-то из другого клана и, тем более, дружить было категорически запрещено и приравнивалось к предательству, как бы банально это не звучало. А предателей казнили, без права на помилование, чтоб неповадно было остальным.

Было нас совсем не много. Я, высоченная Лика, чуть полноватая Боня, очкарик Зик, Ян. Еще пара человек, имен которых я даже не знала, бывало, захаживали в библиотеку. Но появлялись они не часто. А наш состав был вроде как постоянной единицей.

– А можно вообще приравнивать чтение книг к зависимости? – задумчиво проговорил Зик, который, несмотря на свои миниатюрные размеры, грузно плюхнулся на пол рядом со мной. Ян, сидящий в стороне, поднял голову, отрываясь от какой-то книги, которую листал, держа в руках, и неодобрительно посмотрел на него.

– В каком-то смысле, – пожала плечами я и улыбнулась.

Девчонки, напротив меня, улыбнулись в ответ, и мы молча принялись листать книги, освещая печатные строки своими фонариками.

С Яном мы были из одного клана. Он был одним из близких помощников Смерча и, увидев его впервые в библиотеке, я сначала подумала, что меня раскусили. Но он развеял мои сомнения, и в какой-то момент времени я даже могла признаться себе, что доверяю ему. Лика была из клана Дьяволов. Боня никогда не признавалась, к какому клану принадлежит она. А вот Зик имел прямое отношение к клану Змеев. О тех, кто появлялся совсем не часто, я совершенно не имела никакого представления. Они боялись называть даже свои имена, и я их очень хорошо понимала.

– Я слышал, что произошло на гонках, – сказал Зик, спустя какое-то время после повисшего между нами всеми продолжительного молчания.

На слове «гонках» я подняла голову, понимая, что обращается он, без сомнения, именно ко мне.

– М-да, – замялась я, не зная, что еще тут можно было сказать.

Боня с озабоченным лицом поддалась вперед, склоняясь ко мне.

– Тебе не стоит больше участвовать в этих гонках, – сказала она. – Ты можешь серьезно пострадать.

Если она имела в виду риск, сопровождающий мотоциклетные гонки, то без сомнения была права. Но было кое-что, чего я боялась больше всего остального на этом свете.

– А я и так участвовать в них больше не буду, – успокоила я ее. – Смерч запретил.

Лика с полным пониманием поджала и без того тонкие губы, глянув на меня.

– Малх тоже запретил Волку участвовать в гонках, – неожиданно сказала она.

Неожиданно по многим причинам. Самая весомая из которых, заключалась в том, что мы, находясь здесь, никогда не обсуждали наши кланы и то, что происходило внутри них. Выпалив в одночасье простое, незамысловатое предложение, Лика смешалась так, будто нарушила какой-то негласный, не писанный закон, о котором нам всем было хорошо известно.

– Правда? – подумав, спросила я. – Почему?

Лика предусмотрительно помедлила прежде, чем ответить.

– Говорят, кто-то пошутил над тем, что он, якобы, чуть не подрался с девчонкой. А он за это серьезно избил шутника.

Я непроизвольно сдвинула брови на переносице, обдумывая ее слова.

– Он псих, – вмешался в разговор Ян, поднимаясь на ноги и возвращая на полку книгу, которую листал до этого. – И всегда им был.

– Ты знаешь его? – удивилась я, ничуть не сомневаясь в этом после такой реплики.

Ян вздохнул и неспешно направился в глубину библиотечных коридоров, в которых стояла кромешная тьма.

– Знал когда-то, – бросил он на ходу и скрылся в темноте. Единственной одинокой нитью, пронизывающей непроглядную темноту, был луч света от его фонарика, молчаливо бродящий по заставленным полкам.

Мы посидели еще немного, а затем начали расходиться. Лика не сказала больше ничего в тот вечер. Будто в рот воды набрала, а может, обдумывала то, что ляпнула случайно. Но я только и думала, что о ее словах. Они неугомонным маленьким вихрем крутились у меня в голове, никак не желая опуститься на дно памяти, где их припорошило бы легкой пылью и воспоминаниями новых, еще не прожитых дней.

Оставшись в одиночестве, я еще побродила по библиотеке, пытаясь отыскать то место, где неделю назад взяла с полки книгу «Эра географических открытий». Но найти так и не смогла, зато наткнулась на Зика, который, как оказалось, еще не покинул библиотеку. Он стоял у раскидистых металлических стеллажей и светил фонариком на белеющие корешки книг. Я молча встала рядом с ним и обвела взглядом полки.

– Что это? – прошептала я.

Шепот мой тут же подхватила и разнесла по всем коридорам тишина.

– Конституция, – отрешенно ответил мне Зик. – Судебное право.

Он повернул ко мне свою взъерошенную голову и с горечью усмехнулся.

– Смешно. Правда?

Я рассеянно кивнула, как и он, не находя в этом совершенно ничего смешного.

– Я поступил на юридический, как раз перед тем, как рухнула система, – признался он. – Не проучился ни дня. А ведь я мог бы стать хорошим адвокатом.

В интонации Зика промелькнуло что-то совершенно неуловимое, но намеренно обозначенное, словно подведенное красной чертой. Я с неловким сомнением склонила голову, чтобы заглянуть в его лицо.

– Так тебе сейчас двадцать восемь? – нерешительно предположила я. По моим подсчетам получалось, что так.

– Да, – усмехнулся Зик и внимательно посмотрел на меня в темноте библиотеки. – А на сколько я выгляжу?

– Я бы не дала тебе больше двадцати, – с торжественным спокойствием в голосе сообщила я ему и не сдержала ответной улыбки.

Постояв еще немного с Зиком, мы разошлись. Он направился к пожарному выходу из библиотеки, так как только он выходил на территорию Змеев. А я резко поменяла заданный курс, после того, как оказалась в центре огромного библиотечного зала, под стеклянной куполообразной крышей. Сквозь прозрачное стекло мраморный пол заливало серебристое свечение звезд. Я долго стояла, запрокинув голову, завороженно глядя в чернеющее небо над головой и искрящиеся кристаллы звезд, а потом побежала наверх, словно туда меня манила невидимая сила или же просто красота предстоящего созерцания.

Четыре этажа я пробежала, даже не запыхавшись. Широкие лестничные пролеты старинного, хранящего свою историю и свои тайны, здания молчаливо уводили меня наверх. Я легко взбегала по мраморным ступеням, скользя рукой по шероховатой поверхности перил. Библиотеку я знала достаточно хорошо и без труда нашла пожарный выход, ведущий на крышу. Взобравшись по невысокой лестнице к потолку, я толкнула рукой крышку люка и вылезла на крышу.

Теплый городской воздух ударил мне в лицо. В библиотеке было на порядок холоднее. Но я уже давно привыкла к этому и практически не замечала прохлады пустынных мраморных залов. В последние дни августа погода стала заметно прохладнее. Я сменила футболки и майки на более плотные кофты с длинным рукавом, имеющиеся в моем шкафу. И чаще обычного стала надевать любимые джинсы, собираясь в дальние вылазки.

Устремляя взгляд в небо, я неожиданно для самой себя растерялась. Столько невыразимой красоты было в этой чернеющей, непроглядной пустоте. Свет звезд был ослепительно ярок. Они попеременно мерцали на черном атласе. И их невозмутимое молчание было практически невыносимым. Люди во все времена думали, что это они наблюдают за звездами. А мне почему-то казалось, что это звезды наблюдают за нами. И голова кружилась от одной мысли о том, сколь много они видели возмутительного и прекрасного, печального и безгранично радостного. Даже погруженная в собственные мысли, я отчетливо уловила движение воздуха и услышала едва различимые шаги за спиной.

– Знаешь, что мне нравится в этом новом мире больше всего?

Голос Яна зазвучал раньше, чем я успела отреагировать на его крадущийся шаг. Напряжение медленно отпустило меня, вновь позволяя расслабиться. Я не ответила, лишь мельком взглянула на него и вновь устремила взгляд к звездам.

– То, что гораздо ярче стали светить нам звезды, – совершенно невозмутимый моим молчанием, ответил он.

И в чем-то был действительно прав. Электричество мы теперь экономили. Иллюминация города стала скудной именно из соображений экономии. От этого звезды, казалось, светили ярче.

– А смысл? – отозвалась я, скрещивая руки на груди. – Ими все равно никто не любуется. Все слишком заняты, рассматривая грязь под своими ногами.

Жестокая, пугающая правда, сорвавшись с моих губ, показалась мне во сто крат более пугающей, чем в собственных мыслях.

– Ну… – Ян неопределенно пожал плечами. – Мы с тобой. Это уже что-то.

– А вот я не склонна с таким величием думать о себе, – с прохладцей в голосе заметила я и подумывала уже о том, под каким бы предлогом уйти отсюда без сопровождения Яна, которое иногда действовало на нервы, и было порою чересчур навязчивым.

И тут окружающую нас тишину нарушили стремительно нарастающие звуки приближающихся машин. Мы с Яном взглянули друг на друга и бросились к краю крыши. Шум доносился со стороны территории Змеев. Я схватилась пальцами за выступающий край крыши и с осторожностью вытянулась во весь рост, пытаясь рассмотреть то, что происходило внизу. Ян схватил меня за руку и настойчиво потянул вниз, заставляя опуститься на корточки. Так обзор становился во много раз хуже, зато мы были надежно укрыты от посторонних глаз.

– Змеи… – едва слышно шепнул он мне. Я лишь кивнула и вновь посмотрела вниз.

К пожарному выходу из библиотеки, через который обычно покидал библиотеку Зик, подъехало несколько легковых автомобилей и один грузовик. Из машин вышли мужчины и стали разносить коробки из грузовика по машинам. Делали они все это молча, слаженно и на редкость организовано, для разношерстной компании. Я пыталась приглядываться в темноте к лицам, что было практически невозможно. Но среди взрослых мужчин были и подростки. Их угловатые фигуры и чуть скованные движения тел, как отличительная черта ранней поры юности, бросались в глаза.

– Значит, Смерч не ошибается, – прошептал где-то рядом с моим ухом Ян, я повернула голову и обнаружила, что он стоит вплотную ко мне и смотрит вниз. – Змеи хотят захватить новые территории. И их слишком много, а нас мало.

Я мало знала о том, что сейчас творится между кланами. Смерч надежно оберегал меня от всякого рода плохих вестей. Но и я не была слепой. Уже несколько месяцев в клане творилась какая-то подозрительная возня. И эти встречи Смерча с Малхом… о чем они говорили между собой, Смерч мне никогда не говорил, а я не спрашивала. Но очевидным было то, что встречи эти проводились не просто так.

– Вот зачем нам нужен союз с Дьяволами, – отрешенно прошептала я, опуская взгляд и натыкаясь им на руку Яна, держащуюся за выступ крыши рядом с моей рукой, и поежилась от какого-то неожиданного дискомфорта рядом с ним.

– Этот союз – выгода для обеих сторон, – подтвердил Ян.

Но я и сама поняла это в тот же момент, потому что один из мужчин поставил коробку на асфальт возле машины и открыл ее. Я широко распахнула глаза, глядя на то, как в рассеянном свете многочисленных фар мрачно мерцает оружие. Мы переглянулись с Яном, одновременно отпрянув от края крыши.

– Они вооружаются, – пробормотал Ян, и на лице его проступило волнение.

– Идем отсюда, – я попятилась к распахнутому люку, хватая его за рукав кофты, и потянула за собой. – Нужно рассказать обо всем Смерчу.

И мы побежали. Быстро. Практически бесшумно. Рюкзак больно бил меня по спине, но я не обращала внимания. Гораздо ощутимее этого был склизкий холод, пробирающийся мне под кожу вдоль позвоночника. Мы покинули библиотеку, оставшись незамеченными. И побежали по улицам города. Мимо домов с тусклым, но уютным светом в окнах. Мимо баров, где по вечерам обычно всегда было оживленно. По улицам стайками бродила молодежь. Пробежав несколько кварталов минут за пятнадцать, мы, наконец, добрались до гостиницы и, влетев в фойе, только в лифте остановились, чтобы перевести дыхание, пока он неторопливо поднимал нас на двадцать второй этаж.

Когда двери лифта медленно разъехались на нужном нам этаже, я побежала к номеру, служившему нам со Смерчем домом, уже не заботясь о том, успевает ли за мной Ян. В гостиной сидело лишь несколько человек из помощников Смерча. Кивнув им, я широким шагом направилась в рабочий кабинет главы клана, но распахнув дверь кабинета, увидела лишь Наташу, стоящую у стола Смерча и неторопливо раскладывающую по папкам какие-то документы.

– Где он? – взволновано дыша, выпалила я.

Наташа подняла голову и удивленно посмотрела на меня. Ее изящная рука, держащая документы, грациозно замерла в воздухе.

– Ушел только что, – без лишних расспросов ответила мне Наташа. – Можешь перехватить его на улице, если успеешь.

Я вновь побежала. Столкнулась с Яном в дверях гостиничного номера, и мы побежали обратно к лифту вместе. Мы выбежали из здания гостиницы и повернули за угол здания, где обычно парковал свою машину Смерч. Двигатель его Opel размеренно урчал, а сам Смерч сидел в машине.

– Стой! – истошно завопила я, замахав руками.

Увидев меня в свете фар, Смерч тут же вышел из машины и подошел к нам с Яном. Я сбивчиво стала рассказывать ему о том, что мы видели с Яном. Ян дополнял свой рассказ теми деталями, которые хорошо запомнились ему. Услышав о библиотеке, Смерч хмуро посмотрел на меня, что в принципе не предвещало мне ничего хорошего. Но узнав о Змеях и оружии, которое мы случайно увидели, лицо его приняло совершенно другое выражение – задумчивости и сосредоточения.

Закончив говорить, я вдруг осознала, что мне катастрофически не хватает воздуха и глубоко задышала, стараясь восстановить дыхание. Смерч задумчиво помолчал, внимательно поглядывая на нас обоих. А затем как-то примирительно вздохнул.

– Что ж, может так даже лучше, – произнес он и кивнул мне с Яном. – Садитесь в машину, поедете со мной.

Я забралась на заднее сидение, предоставив Яну место впереди. И, оказавшись в привычном, уютном для себя месте, рядом со Смерчем, неожиданно поняла, чего на самом деле я боюсь. Змеи готовились к нападению. Кровавые разборки были вполне реальны в обозримом, ближайшем будущем. Но я боялась совсем не этого…

3.

Волк

На восстановление моего V-Max ушло совсем немного времени. Клим поставил его на колеса за считанные дни. Я помогал ему, торча целыми днями в его мастерской. Помнится, папа всегда говорил нам с Малхом, что чтобы быть счастливым, нужно занять руки работой, а голову хорошими мыслями. Он цитировал кого-то, но никогда не говорил кого именно. Мыслей в последние дни у меня было хоть отбавляй. Я бежал от них, стараясь занять руки работой, и лучшего места для этого, чем мастерская Клима не было.

Малх схватил меня за горло стальной хваткой. Вынужден был. Мало того, что я по его словам, чуть не испортил его налаживающееся взаимопонимание со Смерчем, позволив себе хватать руками «его» девчонку. Так я еще и избил до полусмерти одного из дьяволов. Правила клана были таковы, что мы могли избивать и резать ножами всех, кого хотели, но только из других кланов. Своих трогать было запрещено. А я избил Кира и теперь он лежал в больнице в реанимации, без сознания уже который день. В наказание за это Малх отстранил меня от жизни клана. На меня был наложен комендантский час, запрет на участие в гонках Малх продлил на два года, и охранять границы нашей территории мне теперь тоже было запрещено, как «временно ненадежному».

– Считай, что ты еще легко отделался, – сказал мне брат в тот же вечер. – К любому другому, за подобное, я бы применил наказание куда строже.

Я никак не отреагировал на его слова. Когда Малх ушел, я устало упал на кровать и проспал около суток. Плечо болело после падения с мотоцикла. Костяшки рук были отбиты и нещадно горели, сжимать и разжимать руки было больно. Проснувшись, я сразу отправился в мастерскую Клима. Пропадать там сейчас мне было просто необходимо. Мне нужно было время наедине с собой. Случай с этим парнем, которого я избил… я увидел себя таким, каким не видел раньше. Сколько жестокости появилось во мне. Сколько нетерпимости и надменности. Я вдруг ощутил в полной мере, как наш новый мир изменил меня. И отчетливо ощутил отвращение от этого. Я был отвратителен сам себе.

С Климом мы работали молча. Он был не из болтливых. Я вообще говорить ни о чем не хотел. В этом мы полностью устраивали друг друга на данном этапе.

– За сколько ты разгоняешься на нем до ста? – спросил Клим в один из дней, что мы молчаливо трудились в его мастерской.

Я менял свечи на старом Volvo и выполнял другие мелкие поручения по ремонту. Заказов у Клима было много. К нему в мастерскую пригоняли машины, мотоциклы, велосипеды и даже самокаты с гироскутерами. Мастерскую он открыл на окраине города, там, где город плавно переходил в частный сектор и тут же располагались гаражи. Уже за гаражами простирались поля, засеянные пшеницей и другими злаковыми. Жизнь здесь протекала тихо и неторопливо. Клим жил здесь же. В маленькой комнатке, над собственным гаражом. И в город совсем не хотел перебираться. Иногда, поглядывая на него, я задавался вопросом, таким ли он был до становления кланов. Или же в те черные дни и в его жизни произошло что-то, что сделало его таким, как сейчас.

– За две с половиной секунды, – откликнулся я, вкручивая в старый Volvo поочередно новые свечи. – А, что?

Клим загадочно улыбнулся, взглянув на меня поверх очков в толстой черной оправе, которые он цеплял на нос исключительно во время работы.

– Возможно, у тебя получится сократить этот временной показатель, – подмигнул он мне и снова погрузился в работу.

– А смысл? – вздохнул я, вспоминая все происшествия последних нескольких дней. – В гонках следующие два года мне участвовать нельзя.

– Да, я слышал.

Клим участливо вздохнул. Его вздох с легкостью разнесся по гаражу.

– Кстати, он пришел в себя, – тихо заметил он.

Я недоуменно моргнул.

– Парень, которого ты избил.

Мы внимательно смотрели друг на друга каких-то несколько секунд. Затем я коротко кивнул и склонился над капотом Volvo.

Значит, будет жить. Эта мысль принесла мне облегчение. Я не гордился тем, что сделал. Не гордился тем, что не смог сдержат эмоции. И дело было даже не в брате и в наказании, которое он наложил на меня. А в старом, затаившемся глубоко внутри меня, страхе. В чувстве вины, которое меня до сих пор преследовало, несмотря на то, что все тогда я сделал правильно. Но даже осознание этого не освобождало меня от тяжести вины.

С Малхом мы не виделись несколько дней кряду. Он избегал меня. А если пересекался со мной дома, то хмуро провожал меня взглядом, но ничего не говорил. В тот день я вернулся домой из мастерской Клима за час до назначенного мне комендантского часа, с бутылкой коньяка в руках. В общей гостиной клана, где обычно всегда кто-то ошивался, было пусто. За длинным столом из темного дерева, спиной ко мне, сидел Малх и что-то записывал от руки в большую амбарную книгу.

– Ты знаешь, что похож на крота из сказки про Дюймовочку? – сказал я, нарушая непривычную, режущую слух тишину в гостиной. – Который зернышки считал.

Не самая лучшая из моих попыток начать разговор, зато самая оригинальная. Малх поднял голову и, обернувшись на мой голос, смерил меня взглядом.

– Очень смешно, – сухо заметил он. – Ты, что уже выпил где-то?

Его внимательный взгляд сместился на бутылку в моих руках и губы неодобрительно сжались в тонкую линию. Я подошел к столу и поставил бутылку с коньяком перед братом, в молчаливом жесте демонстрируя ему, что она еще закупорена.

– Только собираюсь, – усмехнулся я. – Хочешь со мной?

Выдвинув из-за стола стул, я сел рядом с братом и устало откинулся на деревянную, резную спинку. Плечо сегодня ныло не переставая. И эта постоянная, тупая боль изводила меня настолько, что я уже мечтал забыться хотя бы на время.

– У меня еще встреча сегодня, – угрюмо буркнул Малх, в ответ на мое предложение.

– Так поздно? – удивился я.

Было уже начало десятого.

– Да, – не глядя на меня, подтвердил Малх, продолжая переписывать цифры в колонку с какого-то печатного листа в свою огромную тетрадь. – И собирайся. Поедешь со мной.

Я удивленно уставился на его темноволосую макушку.

– У меня комендантский час, – напомнил я ему, но Малх нетерпеливо махнул рукой в воздухе в ответ на это.

– Забудь о нем. Ты мне нужен на этой встрече.

Я громко рассмеялся, запрокинув голову назад. Брат разрушал все мои планы на сегодняшний, ни к чему не обязывающий вечер.

– Нет, ты хуже крота, – заключил я. – Я весь день работал с Климом в мастерской. У меня до сих пор болит плечо, после падения на гонках. Все, чего я хочу – это выпить пару рюмок коньяка и завалиться спать. О какой вообще встрече идет речь?

Брат смерил меня хмурым взглядом.

– О важной, – только и сказал он и вновь вернулся к цифрам.

Я рассматривал его сосредоточенное лицо, на котором в последние годы стали все отчетливее проступать мелкие морщинки. Он был силен. Во всем и всегда. Его не сломала смерть родителей, уход Елены в неизвестность, кровопролитие и жестокость в те дни, когда мы боролись друг с другом за территории. Он словно был сделан из особого вида металла, который чтобы не вбирал в себя, становился все сильнее. Мне казалось, что я был совершенно другим. Я отвергал все, что со мной происходило, будто позиция постоянной обороны была у меня в крови. Я находился в постоянной борьбе с обстоятельствами и с собой. Я не умел приспосабливаться. Вообще…

– Почему бы тебе не жениться? – усмехнулся я, желая подначить брата за практически испорченный вечер. – Тогда бы ты везде таскал с собой свою жену. А не меня.

Малх посмотрел на меня с укоризной во взгляде.

– Института брака больше нет, если ты помнишь. Сейчас никто не женится.

– Мама ужаснулась бы, – с чего-то вдруг добавил я.

Тонкие губы брата чуть дрогнули в легкой улыбке.

– Это точно.

Я опустил взгляд на тетрадь, лежащую перед Малхом. Я знал, что он делал. Рассчитывал продовольствие. Сколько мы проели, какое количество урожая собрали, сколько посеяли. Поля, бывшие в нашем распоряжении, не отдыхали, а постоянно засевались. Ели мы скудно. Питались лишь тем, что выращивали сами. Но лишь единицы были обеспокоены этим вопросом. Для всех остальных самым главным вопросом было наличие выпивки и больше ничего их не волновало. Город был закрыт. Покупать было не у кого. Продавать было нечего. Мы были в ловушке. Вот каким на самом деле стало будущее.

– Думаешь, мы еще долго так протянем? – спросил я.

Малх вздохнул так, как только он умел это делать – тяжело, но с придыханием надежды в верхнем регистре.

– Мы постараемся протянуть как можно дольше, – сказал он и с этими словами закрыл тетрадь, от которой я все еще не мог отвести глаз, и встал из-за стола. – Собирайся. Выезжаем.

Но я не двинулся с места.

– А, что ты еще помнишь про «Дюймовочку»? – не удержался от вопроса я.

Малх улыбнулся, и с теплотой в голосе сказал:

– Любимая сказка Елены в детстве. Я сам ей ее читал, пока ты в подгузнике по манежу ползал.

Усмехнувшись, я приставил к виску два пальца и спустил воображаемый курок, в знак признания собственной капитуляции. И, встав из-за стола, последовал за братом. Мы молча сели в его джип KIA Sorento и поехали по улицам города. Малх уверенно вел машину одной рукой, внимательно вглядываясь в дорожное полотно. Я смотрел в окно. Улицы были пустынны в основном. В домах, квартирах тускло горел свет. Скопления людей наблюдались лишь возле баров и клубов, которые процветали, кажется, в любые смутные времена. Девчонки в коротких юбках, хорохорящиеся парни, выпивка и беззаботность во всем – ведь мы обрели свободу. А именно так ведут себя свободные люди – беззаботно.

Малх несколько раз повернул вправо, минуя центр и прокладывая себе путь через полупустой частный сектор. Мы проехали череду гаражей, в том числе и мастерскую Клима. Прибавили скорость и помчались меж засеянных полей в сторону складов. Я ни о чем не спрашивал брата. Уж слишком сосредоточенным было его лицо. Когда он бывал таким, то предпочитал, чтобы его лишний раз не трогали. В состоянии подобной глубокой задумчивости, его раздражали глупые вопросы и лишние слова. Уж я-то знал!

Мы остановились у одного из многочисленных складов, простирающихся вперед настолько, насколько хватало глаз. Малх молча открыл бардачок и протянул мне блестящий, черный пистолет. Поколебавшись, я так же молча принял его из его рук, сунул за пояс джинсов и прикрыл краем футболки. Буквально в этот же момент я увидел как навстречу нам по той же дороге, только с другой стороны, едет машина. Она остановилась лишь нос к носу, встав напротив нашей. Фары погасли одновременно у обеих машин, и только тогда Малх открыл дверь и вышел. Я, не раздумывая, последовал за ним.

Из черного Opel вышли двое. Они медленно двинулись нам навстречу, и мы с братом по инерции шагнули навстречу к ним.

– Более конспиративного места для встречи я бы и не придумал.

Голос Смерча я узнал тут же! В руках Малха вспыхнул тусклый свет от небольшого карманного фонарика, которым он осветил лица присутствующих, стоящих напротив нас. Смерч и еще один человек рядом с ним. Все внутри меня интуитивно пришло в напряжение. Потому, что этого человека я тут же узнал, несмотря на полумрак, окружающий нас, и то, что мы не виделись с ним достаточно много лет. Сколько, я даже затруднялся сосчитать. И он узнал меня в тот момент, когда взгляды наши встретились. По лицу его промелькнула едва уловимая растерянность и тут же затухла в уголках его глаз так, будто виделись мы впервые в жизни.

Будто издалека я услышал, как дверь Opel хлопнула за спинами двух мужчин и рядом со Смерчем встала девчонка с синими глазами. Я мысленно выругался, встретив ее мимолетный взгляд, и скосил глаза на брата.

– Здесь нас никто не побеспокоит, – сказал Малх, вытягивая руку в сторону огромного склада, возведенного из металлопрофиля, справа от нас. – Поговорим наедине.

Последние слова определенно предназначались только Смерчу. Я лично не понимал ничего, из того, что происходило. А эти двое без сомнения знали для чего они здесь.

Малх повел нас к небольшой узкой металлической двери, выглядящей совсем крошечной по сравнению с общими размерами склада. Он без труда отпер ее и первым переступил порог помещения. Очертания его фигуры растворились на долю секунды в кромешной темноте, а затем внутри склада вспыхнул свет. Тусклая лампочка, одиноко и смешно свисавшая с потолка на длинном проводе, освещала лишь узкий круг диаметром в несколько метров. Все остальное пространство продолжало находиться в полутьме.

Запах свежего зерна был здесь повсюду. Вокруг нас возвышались мешки, до отказа набитые им. Склад от пола до потолка был практически забит этими мешками и в какой-то момент, я внутренне согласился с братом, сказавшим мне только сегодня, что мы еще продержимся. В этом году урожай был неплохим. Я и сам это видел. А еще, как бы я себя не отвлекал и не занимал посторонними мыслями, взгляд все время смещался в сторону и то и дело натыкался на взгляд синих, невероятно бездонных глаз девушки, уверенно вышагивающей рядом со Смерчем.

Не говоря ни слова, Малх со Смерчем, в сопровождении единственного фонарика, зашагали вглубь склада, тихо переговариваясь, а мы втроем остались стоять в кругу рассеянного, тусклого света, глядя им вслед.

– М-да, не так я надеялся провести сегодняшний вечер, – пробормотал мужчина рядом с синеглазой девчонкой, самым недвусмысленным образом склоняя к ней свою голову.

Он старался говорить как можно тише, отчего его голос казался блеклым и каким-то тусклым. Но для меня вполне узнаваемым. Это был он. Теперь я вообще не сомневался в этом.

– Лучше бы мы ничего этого не видели, – добавил он.

Девчонка резко повернула голову в его сторону. Я не мог видеть ее лица. Но отчетливо слышал ее голос.

– Хочешь сказать, лучше было бы, если бы нас через неделю другую поубивали в наших собственных постелях?

Я подавил усмешку. Вопрос прозвучал с определенным подтекстом. А так же с нескрываемым возмущением, негодованием и даже, осмелюсь предположить, что с отвращением. Хотя последнее мне, вполне возможно, рисовало собственное воображение.

Мужчина явно смешался, наткнувшись на неожиданный отпор.

– Я просто хотел сказать, что с большим удовольствием остался бы на крыше библиотеки вместе с тобой и любовался звездами, – попытался оправдаться он.

Но попытка показалась мне жалкой и явно не произвела впечатления на девчонку.

– А я – нет, – выпалила она и устремила напряженный взгляд вперед, где едва различимо плясал свет от фонарика Малха.

Я усмехнулся, нисколько не стремясь сдерживать себя в этот раз и, повернувшись в пол оборота, насмешливо посмотрел прямо на мужчину.

– Ты до сих пор не понимаешь простых вещей, на которые тебе намекают прямым текстом, – с долей жалости в голосе, заметил я.

– Заткнись, – тут же ощетинился мужчина.

Негодование, вспыхнувшее в его глазах, отчетливо позволило мне понять, что и он узнал меня. Отлично! Значит, хотя бы в этом вопросе точки над «i» были расставлены.

– Годы, значит, идут, а ты не умнеешь, – добавил я, несмотря на то, что мужчина продолжал бросать на меня яростные взгляды.

Девчонка в этот момент посмотрела поочередно на нас обоих, задерживая при этом взгляд почему-то именно на мне и удивленно спросила:

– Вы, что знакомы?

Мужчина рядом с ней сжал челюсти до того сильно, что губы побелели. Я посмотрел на него, а затем перевел взгляд на нее и по привычке оскалился.

– К сожалению, – прошептал я.

Мы замолчали, потому что из глубины склада к нам быстрым шагом шли Малх и Смерч. Лицо брата было хмурым и сосредоточенным. Не дойдя до нас, он на расстоянии десяти метров громко спросил, обращаясь к мужчине и девчонке:

– Это правда?

Я нахмурился.

– Да, – тут же откликнулся мужчина. – Мы собственными глазами это видели, – сказал он.

– Видели, что? – не понял я.

Малх со Смерчем вошли в тусклый круг света и остановились. Малх посмотрел на меня.

– Змеи вооружаются, – объяснил он мне. – Мы думаем, они хотят напасть на наши кланы.

– Зачем?

– Территория, продовольствие, люди, в конце концов, – перечислил Смерч, отвечая на мой вопрос вместо брата. – Если уничтожить один из кланов, то можно значительно увеличить свое влияние.

Девчонка, справа от меня, встрепенулась от этих слов, словно птица, безнадежно застрявшая в тисках.

– Уничтожить? – переспросила она. – Ты думаешь, речь идет не об обычной мелкой стычке между кланами, а о чем-то более серьезном? – спросила она, широко раскрытыми глазами глядя на Смерча.

Ей ответил мой брат:

– По всей видимости, да. И то, что вы видели, только лишний раз подтверждает это.

Я до сих пор понятия не имел, что именно видели эти двое. Но решил не тратить время на расспросы именно сейчас. В любом случае, чтобы они не видели, это было доказательством для глав двух кланов того, что против нас готовится настоящее восстание, а значит, все разговоры об объединении были жизненно необходимы, как нам, так и им.

Змеев было изначально много. После дней становления кланов они отхватили себе порядочный кусок территории именно благодаря численному преимуществу. На какое-то время страсти улеглись. Но теперь им даже этого было мало. Они хотели стать хозяевами всего города. При мысли об этом, внутри меня что-то сжалось, будто приведенная в действие пружина, опасный механизм, переключатель, в одно мгновение делающий из человека настоящего волка. У меня, собственно говоря, ничего больше не было в этой жизни. Ничего, кроме брата. Я посмотрел на Малха и сжал зубы. Если на наш клан нападут, то глава клана будет целью номер один. Я не готов был терять брата. Только не так. Только не сейчас. А если нападут на Смерчей, то целью номер один будет Смерч и, без сомнения, «его» девчонка, как то, чем он больше всего дорожит в этой жизни. Эта мысль пронзила меня, как бывает весной, пронзает небо молния. И сердце от нее застучало вдвое быстрей.

– Сможете на карте города показать, где именно вы все это увидели? – спросил Малх, обращаясь к девчонке и мужчине.

Девушка вдруг стыдливо опустила глаза, а мужчина на фоне ее неожиданной неуверенности, выступил вперед. Я с подозрением прищурился.

– Я смогу, – сказал он.

Они втроем направились было вновь вглубь склада, когда Смерч вдруг обернулся и бросил обеспокоенный взгляд на девчонку. Боже, да он действительно души в ней не чает! Предусмотрительно перехватывая взгляд Смерча, Малх положил руку ему на плечо.

– Не волнуйся, – сказал он. – Волк присмотрит за ней.

Я удивленно вскинул брови. Вот значит как! Девушка в паре метров от меня недовольно нахмурилась, услышав слова моего брата, и нарочито медленным движением правой руки, плавно вытащила из-за спины трехгранный нож и демонстративно крутанула его в руке, даже не моргнув при этом.

– Если нужно будет, я и сама смогу за себя постоять, – громко объявила она всем присутствующим, и крепко сжав руками рукоять, вернула нож за спину.

Малх со Смерчем молча переглянулись.

– Она прям вся в тебя, – со знанием дела отметил мой брат и, развернувшись, они втроем зашагали вглубь склада.

Я опустил голову, пряча улыбку. И прислушался к приглушенным, удаляющимся шагам, подумав вдруг о том, что впервые мы остаемся с ней наедине. Мы оба стояли, будто вкопанные в землю. Не шевелясь и, как будто, даже не дыша. Она была занятным экземпляром в нашем «свободном» мире, прежде всего потому, что была несвободна. А находилась под неусыпным вниманием Смерча, которого невозможно было ни обмануть, ни обхитрить.

Она идеально ровно держала спину, голову чуть вскидывала, открывая обзору грациозную тонкую шею. Чистая бледная кожа, длинные волосы цвета молочного шоколада, собранные в тугой хвост на затылке. Ростом немного больше метра шестидесяти. Собранная, натянутая словно струна. Умеющая ступать тише самой тишины и быть незаметной и осторожной. Ее движения были плавными и грациозными, мне нравилось это. Даже то, как она доставала из-за спины нож и крутила между длинными пальцами его рукоять, завораживало.

Сколько ей было лет? Навскидку, она выглядела лет на восемнадцать. Не больше. Значит, в школе она не училась. Не успела. Система рухнула раньше. И судя по тому, как смутилась она, когда Малх попросил показать на карте, где именно они увидели Змеев, в картах она вообще не разбиралась. Что лишь подтверждало мои догадки.

– Значит, вот как развлекаются Смерчи, – протянул я, намеренно не глядя на нее, а глядя перед собой. – Таскаются по заброшенной городской библиотеке?

– А как развлекаются Дьяволы? – вопросом на вопрос ответила она.

Я слабо улыбнулся, почувствовав на себе ее внимательный взгляд.

– По-разному, – туманно ответил я.

Она ничего не ответила на это и между нами снова повисла тишина. В какой-то момент, мне даже показалось, что я совсем растерял навык общения с противоположным полом. Вести ни к чему не обязывающий разговор с девчонками в баре, были делом одним. А пытаться завязать разговор с ней, по каким-то причинам, совсем другим. И я даже не понимал почему.

– Мы просто проходили мимо, – почему-то, спустя какое-то время, все-таки сказала она.

– Любуясь звездами? – съехидничал я, вспоминая о мужчине из моего далекого прошлого, так явно увивающегося за ней.

Глаза девчонки широко распахнулись, вспыхнув, а затем превратились в узкие щелочки. После подобной демонстрации чисто женского, неприкрытого обаяния, я был готов услышать все что угодно, но точно не это…

– Как плечо? – спросила она.

Я искренне удивился, мысленно добавляя к списку ее качеств внимательность. Без сомнения, внимательность! Значит в сумбуре всего случившегося тогда на гонках, она заметила, что я ударился плечом.

– Еще болит, – ответил я, за последний час успев забыть о вечно ноющем плече. – А как твоя голова?

Я точно помнил, как она ударилась головой, когда вылетела из сидения и перелетела через руль.

Девчонка кивнула.

– В порядке, – ответила она, и выразительно посмотрела на меня.

Делая глубокий вздох, я повернул голову, чтобы посмотреть на нее.

– Откуда ты знаешь Яна? – тихо спросила она.

Я скривился, догадавшись сразу, о ком идет речь.

– Гаду даже не хватает смелости носить свое собственное имя, – почти прорычал я, сквозь сжатые зубы.

– Как и тебе, впрочем, – холодно заметила девушка. – Вряд ли «Волком» тебя назвали родители.

Смелая. Даже дерзкая. Мне определенно это нравилось. Вопросы, что мы задавали, сами определили тон беседы. Мы словно ступали по тонкому льду, навстречу друг другу. Но расстояние между нами все еще было очень велико.

– А, как насчет тебя? – прищурившись, спросил я. – Как зовут тебя?

– Меня зовут Лила, – представилась она.

Имя сорвалось с ее губ с легкостью, которую оно собой и представляло.

– Это разве настоящее имя? – с сомнением в голосе, заметил я.

В ее глазах промелькнула задумчивость.

– Это имя дал мне Смерч, когда нашел меня. А своего настоящего имени я не помню.

Не сложно было догадаться, что у нее была своя, особая история, которой никто не знал. И над которой она, сама того не зная, приподняла занавес пусть на немного, пусть совсем на чуть-чуть, но приподняла. Значит Смерч спас ее. От кого-то или от чего-то. И с тех пор со всей, присущей ему бдительностью, оберегал, словно собственную жизнь. Но чем были все эти чувства? Отцовской любовью, которую ему на протяжении его жизни еще не удалось испытать? Или же он растил ее исключительно для себя? Этот вопрос тянул за собой еще более мрачные и грязные предположения, о которых я не хотел вообще думать.

– Все мы предпочли забыть свои имена после дней становления кланов, – тихо сказал я,уже не глядя на нее. – Как думаешь, почему?

Она задумалась, прежде чем ответить.

– Потому, что те дни изменили нас всех навсегда, – прошептала она. – Я думаю, что просто однажды утром люди посмотрели в зеркало и не узнали сами себя. Мы стали другими.

Она была чертовски права. Мы стали совершенно другими. Возврата к себе прежним, как и к прежнему устройству нашего мира больше не было. Все, прежде бывшее, исчезло. А вместе с ним канули в небытие и прежние мы.

Если бы я был прежним, я бы пригласил ее сейчас в кино. Шутил бы, острил, делал бы все то, что обычно делают молодые люди, чтобы привлечь внимание противоположного пола. А может быть и не пригласил… Может быть, будь наш мир прежним, я бы сейчас был женат и имел хотя бы одного ребенка. И отвозил бы его по выходным к родителям, чтобы иметь возможность пригласить свою жену в кино. Все эти возможные вариации будущего, каким-то чудным калейдоскопом промелькнули в моей голове. Слишком нереальные. Причиняющие слишком много боли.

Я посмотрел на девушку, и сердце в моей груди болезненно сжалось при взгляде на нее. Она стояла прямо, опустив голову и как-то рассеянно обхватив собственные плечи руками. И мне невыносимо больно стало вдруг смотреть на нее. На такую живую, неподдельную, самую настоящую. Но вынужденную стоять на краю пропасти и заглядывать в чернеющую неизвестность неопределенного будущего.

– Будь осторожна с Яном, – понижая голос до шепота, произнес я, испытывая что-то вроде безотчетного желания защитить ее. – Он не такой, каким кажется. Я хорошо знал его раньше.

Лила испытывающе взглянула на меня из-под полуопущенных ресниц. Но я намеренно не ответил взглядом на ее взгляд, сохраняя холодность и отчужденность, что вообще, в принципе, шло в разрез с тем, что я ей говорил.

– Насколько хорошо? – так же тихо спросила.

Я помедлил, прежде, чем ответить ей.

– Мы были друзьями.

Малх, Смерч и Ян вернулись к нам через несколько минут. Рассаживаясь по машинам, я и без слов брата понимал, что с сегодняшней ночи наши кланы объединяются, чтобы дать отпор Змеям, готовым рискнуть и пойти в лобовую атаку. И раз они готовы были пролить кровь для того, чтобы стать более значительными и весомыми, как клан. То мы готовы были проливать кровь ради того, чтобы сохранить то немногое, что у нас осталось.