Сказки для души [Елена Трушникова] (fb2) читать онлайн

Елена Трушникова Сказки для души

ВАСИЛЕК

Поздней осенью, когда холодные дожди вовсю поливали землю, и негде было укрыться от слякоти и сырости, вдруг выдался погожий денек. Тучи нехотя разошлись, проглянуло несмелое солнышко и принялось сушить раскисшую землю. Но не так-то просто было ему справиться с этой задачей. Высохла только пожелтевшая трава. А к вечеру налетел бродяга-ветер. Он с воем пробежал по маленькой полянке, пронесся по шуршащей траве, закружился волчком, подняв облако пыли, закрутив в бешеном водовороте желтые и красные листья, блеклые травинки, осыпавшиеся семена. Он плясал, вертелся под звуки собственной песни, и деревья вокруг качались в такт с его дикой мелодией, подпевали ему скрежетом сучьев и скрипом занемевших от осенней сырости стволов.

Устав от неистовой пляски ветер, подхватив подол из листьев и травы, взвился вверх, прыгнул под седые тучи, которые, надувшись, смотрели на его выкрутасы, и поскакал по-над лесом к высоким скалистым горам, по дороге постепенно теряя свой радужный шлейф. В горах ветреный проказник, пометавшись среди отрогов и перевалов, поостыл, подрастерял силы и притих рядом с большим ледником.

К большому леднику ветер принес только маленькое семечко, подхваченное на полянке. Семечко упало в небольшую ямку и притаилось среди заиндевевших песчинок. Укрытое толстым снежным одеялом оно пролежало там до весны. А когда весеннее солнышко, набравшись сил, растопило снег не только в долинах, но и на горных склонах, тоненький зеленый стебелек потянулся к свету. И вскоре на горе, среди бедной высокогорной растительности расцвел синий Василек.

Солнце припекало. Цветок красовался на ровной небольшой площадке, покрытой бледно-серым лишайником. Он, гордо вскинув яркую головку, с презрением оглядывал своих соседей: «Я-то думал, что наверху, в горах, растут самые прекрасные, самые неотразимые цветы. А получается, что жители вершин только и делают, что жмутся к скалам, изо всех сил цепляются за камни, чтобы не потерять свое высокое положение. И какие же здешние жители невзрачные, если смотреть на них с близкого расстояния. Значит, на вершинах нет цветка, красивее меня!?»

Обалдев от таких мыслей, он, глядя вниз, в долину, на огромные деревья, разбросанные по полянкам, и кажущиеся с высоты карликами, закричал: «Эй, вы там, смотрите, где я! Слушай, великан Дуб, я помню, как ты кичился своей статью и силой прошлым летом! Ты даже не видел меня, когда я был семечком, маленьким семечком, упавшим к твоему подножию. Ты считал себя самым могучим, самым высоким! Но теперь ты своей пышной шевелюрой не сможешь достичь даже моих корней! Смотрите все, каких высот я достиг! Я теперь вижу всю округу! Я выше всех, теперь я самый-самый!»

Сильно загордился Василек. Расправил свои лепестки, греется в солнечных лучах, на долину и ее обитателей и смотреть не хочет. Думает он, что все деревья, кустарники и травы просто от зависти трещат, сохнут от обиды, что один Василек добился такого высокого положения.

Но тут рядом с ним, хлопая крыльями, опустилась на камень серая ворона.

– Ты смотри, – удивилась птица, – на такой высоте – цветок! Да не какой-нибудь, а полевой. Откуда ты здесь?

– Я здесь вырос и расцвел! – важно ответил Василек. – Скажи-ка, сильно завидуют мне жители долины? Они, наверное, засохли от зависти, глядя на то, как я тут цвету?

– Засохли от зависти? Карр! – ворона хрипло рассмеялась. – Да кто тебя видит из долины? Оттуда и горы-то кажутся одной серой громадой, не заметно ни отрогов, ни горных ущелий. А ты, былинка незаметная, лопнуть готов от спеси своей. Остынь, о тебе даже не знает никто.

– Да ты просто завидуешь моему высокому положению! – возмутился зазнайка.

– Чему завидовать-то? – ворона, наклонив голову, посмотрела на цветок. – Тебе еще повезло, что погода стоит теплая. Смотри, не сильно-то тянись вверх,. После первой же морозной ночи здесь останутся только серые лишайники, которым перемена погоды не страшна. – И, взмахнув крыльями, ворона полетела вниз, в долину.

– Но ты все-таки скажи, скажи им, птица, что я тут цвету, что я выше всех! – что было силы, кричал ей вслед Василек.

Только она его уже не слышала.

ВОЛШЕБНОЕ ЗЕРНО

Над речкой и лугом, над лесом и полем возвышается Каменная Гора. На одном из скалистых уступов, на нагретом дневным теплом валуне сидит суслик Митрофан и, затаив дыхание, следит за тем, как уходящее солнце разливается по краю неба золотым и алым сиянием. Вот оно коснулось земли и, постепенно скатываясь за горизонт, меняет свой цвет от ослепительно-белого до малинового.

Но прекрасней самого солнца его лучи, разметавшиеся по краю неба. Сначала горячие и непокорные, золотыми копьями пронзающие синеву, постепенно они превращаются в желто-оранжевое море с пурпурными гребнями волн на фоне все более темнеющего неба.

А солнце уже превратилось в золотую галеру. И он, Митрофан, видит себя капитаном прекрасного корабля и плывет к далеким берегам мечты под золотыми парусами, не замечая, как медленно растаяла малиновая полоса заката на горизонте и ночная темнота опустилась на уступы далеких западных гор…

– Ты что это здесь делаешь? – раздался вдруг рядом сердитый голос его брата Мефодия.

– Ой, как ты меня напугал! – вздрогнул Миртофан. – А я тут за солнышком наблюдал.

– Чего за ним наблюдать? Ночь давно на дворе. – Недоверчиво сузил маленькие глазки старший брат. – Нет, Митрий, ты что-то другое затеял. Вот смотри, мы с утра с тобой вместе за работу взялись?

– Вместе, – озадаченно протянул Митрофан.

– А работу закончили тоже вместе?

– Ну да.

– Так скажи мне, братец, почему ты прячешь от меня что-то? Раз трудились мы на равных, доход тоже должен быть одинаковым. Признавайся, не один мешок с зерном запрятал ты на этом проклятом бугре?

Митрофан долгим взглядом посмотрел на брата, а затем сказал:

– Послушай, давай не будем сейчас ругаться, а завтра вечером вместе придем сюда, и ты сам все увидишь.

– Дураком меня считаешь? – глазки Мефодия превратились в узкие щелочки. – Я спать буду, а ты в это время все перепрячешь, а завтра посмеешься надо мной. Нет, лучше иди один, а я здесь останусь.

– Ну, что с тобой поделаешь, – вздохнул Митрофан и стал спускаться по узенькой тропинке.

Оставшись один, Мефодий чутко прислушался к удаляющимся шагам брата: не остановится ли где Митрофан, не поднимет ли с земли тяжелый мешок с добром? Но, не услышав ничего подозрительного, жадный суслик понемногу успокоился и заснул.

И снится ему огромный склад с золотым зерном, которым владеет Митрофан. Мефодию очень хочется прибрать к лапкам богатством брата. Он тихо крадется в темноте, обливаясь потом. Лапки суслика трясутся, и он никак не может попасть ключом в замочную скважину. Но вот ключ повернулся в замке. Мысленно Мефодий уже внутри, богатство брата течет золотой волной меж пальцев, и звон зернышек звучит в ушах жадного суслика прекрасной мелодией.… Но что это? Открыв тяжелые двери склада, Мефодий видит перед собой пустоту. От страха и разочарования суслик закричал и… проснулся.

Утреннее солнце заливало ярким светом округу. Мефодий умылся в ручье и побежал в поле. Брат его уже давно работал.

– Ну что, проспал? – весело спросил он Мефодия. – Много добра на горе нашел? – продолжал подшучивать Митрофан.

Но Мефодий молчал, не обращая внимания на шутки брата. Он собирал пшеничные зерна, а думал о тех золотых, волшебно звенящих, что видел во сне.

Вечером, когда работа была окончена, братья пришли на гору и уселись на теплом камне.

И опять Митрофан, забыв обо всем на свете, плыл по огненному морю под золотыми парусами.

А Мефодий, хмуро глядя на заходящее солнце, размышлял: «Интересно, сколько золотых зерен могло бы получиться из этого никому не нужного заката»?

БАБОЧКА

Жила-была Бабочка, красивая Бабочка с огромными яркими крыльями. Бабочка очень гордилась своим богатым нарядом. По утрам она приводила свое разноцветное платье в порядок и целыми днями порхала с цветка на цветок, пила сладкий нектар и пересмеивалась со своими подругами – такими же, как она, бабочками.

Иногда на пути крылатой прелестницы попадались гусеницы, и Бабочка смотрела на них с пренебрежением. «Какие противные зеленые создания, – думала она, – ползают в траве, едят горькие листья. Им не дано, как мне, порхать среди цветов, пить сладкий нектар, и радоваться жизни! Ползают по земле и дальше своего носа не видят! Ужасно, что и я когда-то была такой же страшненькой и зеленой. Но все изменилось, я выбралась наверх и теперь часто ловлю на себе восхищенные взгляды, я знаю, что очень красива и привлекательна, а это – главное мое богатство». И Бабочка, грациозно взмахнув крыльями, легко опустилась на самый красивый цветок.

И тут ее увидел маленький зеленый Кузнечик. Он взглянул на прелестное создание и застыл в изумлении. Такой красоты он никогда раньше не встречал. Без памяти влюбившись в обворожительную незнакомку, Кузнечик в своем воображении наделил бабочку всеми известными добродетелями и, вдохновленный неземной красотой, сочинил прекрасную мелодию. Он взял свою скрипку, и чарующая мелодия нежными волнами разлилась из-под тоненького смычка.

И все обитатели поляны замерли, слушая Кузнечика.

– Ах, – вздыхал музыкант, глядя на Бабочку, – Вы так прекрасны, так очаровательны. Мое сердце разбито, я гибну вдали от Вас, милая. Вы – единственная в целом свете, Вы бесподобны, Вы неповторимы. И красота Ваша побудила меня написать гимн. Моя любовь к Вам превратилась в чудную мелодию. Послушайте, дорогая, песню моей души! – и он снова и снова принимался играть на скрипке.

«И как же он мне надоел со своим стрекотаньем!» – думала Бабочка, глядя мимо Кузнечика на огромного Майского Жука.

Жук важно восседал на березе, растущей в центре поляны, и сверху лениво оглядывал окрестности. Он любил только себя, а остальных просто не замечал. Его боялись и уважали. К его словам прислушивались, и никто не смел перечить господину Жуку.

Бабочка мысленно сравнила незаметный зеленый сюртучок Кузнечика с великолепным фраком Майского Жука и, взмахнув крыльями, полетела к березе.

В НЕКОТОРОМ ЦАРСТВЕ, В РЫБЬЕМ ГОСУДАРСТВЕ

Когда-то давным-давно была здесь полноводная река. Она текла по равнине, разветвляясь на множество рукавов, обтекая сотни островов и островочков, образуя спокойные заводи, намывая в них чистый золотой песок. Уютно и раздольно жилось народу речному. Всем хватало места в густых водорослях, каждый был сыт и доволен жизнью своей.

Но однажды весной талые воды проторили себе широкую дорогу по главному руслу реки, схлынули с заливных лугов, и оставили по низинкам целые десятки маленьких озерков. Каждое озеро стало жить обособленно. Одни существовали за счет подземных родников, другие кое-как перебивались, подпитываясь от дождей.

Вот уже который год трудно приходится жителям одного из таких озер. Злое солнце высушило землю. Обмелело озеро, пересохла вытекавшая из него после дождя светлая речушка. Маленькие рыбки еще так-сяк перебивались, старыми запасами жили, а карпам да сазанам вообще невмоготу стало. Кто мог, ушел из озера, пока речка не обмелела. У кого сил меньше да расторопности – остались, на голодном пайке перебиваются.

Зато хищникам раздолье. Отлежатся они днем на мелководье да в норах, а ночью на разбой выходят. Что ослабленных-то не загнать! Разжирели хищники, раздобрели, не боятся никого, свои законы стали устанавливать, территорию озера разделили на зоны. А травоядным рыбам сказали: «Или в нашей стае живете, или съедим всех вас»! Что оставалось? С волками (то бишь, щуками) жить… Оно вроде, как по Водному закону получается, а на поверку – по закону хищников.

Вот, к примеру, захотел пескаришка норку вырыть, а ему: «Не положено! Места в озере мало». Кем не положено? Да законом же! А законы кто устанавливает, кто разрешает хищникам все новые и новые территории завоевывать, мелочь да икру уничтожать? Да хищники же, что у власти пригрелись! Невдомек пескарю, что за разрешение на жилье полмешка жемчуга отвалить требуется. Вот и плавает он вокруг толстых рыб, просит, надрывается.

Зато разъевшемуся карасю за определенную мзду и норку предоставят, и место на теплом мелководье, только плати…

Как живется озерным жителям? Да кто как сумеет, так и выплывает, каждый сам за себя. Каждый, как умеет, жизнь свою устраивает. Кто в одной упряжке с хищниками, тем сытнее. Хищники, они хоть за все платить заставляют, но и от других зубастых тварей защитят. А в одиночку пропадешь, не выживешь в этом страшном подводном мире.

А кто помельче, победнее, чешуей не блестит, тому и остается только в тину зарыться да помирать? Хищники вроде «за народ» глотки дерут, а на деле для себя лишь стараются…

Так вот, именно в таком «дождевом» озере жил был старый хитрый Ерш. Сколько лет ему было, неизвестно. Но по облезлой морде да по истрепанным усам можно догадаться, что во многих переделках Ерш побывал, множество приключений пережил. Со временем много важных и «нужных» рыб в знакомых у Ерша оказалось.

Так уж Ерш устроен, что не сидится ему на месте, никак спокойно не живется. Водные законы не для таких, как он, писаны, для мелкой рыбешки неумной. Ершу законы нипочем, он с самим Налимом, с самой Щукой да их приближенными дружбу водит. Знает, как «на плаву» оставаться.

Как-то поутру, после бурной ночи решили хищники единственный маленький ключик, пробивающийся из золотого песка, засыпать, камнями завалить, только маленькое отверстие для чистой воды оставить. Зачем? Да вы что?! А выгода-то зубастым какая! Любому можно сказать: «Хочешь родниковой воды – плати деньги-жемчужинки». А у кого жемчуга нет, тем в тине плавать придется. Стал народ озерный возмущаться: «Что же это получается! Озеро общее, а чистую воду покупать приходится!? По какому такому праву»? Но им тут же предписания: «В связи с тяжелым положением – два месяца нет дождей – приказываем продавать чистую воду ради всеобщего благополучия». А перед приказом простые рыбы и плавниками махать не стали – Законы превыше всего! Встали в очередь.

А Ерш тут как тут. Поплавал вокруг очереди, повилял хвостом и давай толстым рыбам свои услуги предлагать: «Ты мне пару жемчужин, а я тебя без очереди к чистой воде протолкну, рядом с родником жить будешь, где кислорода побольше».

Поймали как-то Ерша за жабры шустрые Ельцы, порядок охраняющие, потрепали, конечно, хорошо. В яму посадили, в мошенничестве обвинили. Но побитый Ершишка вывернулся (не даром скользкий) и тут же побежал жаловаться к Налиму. Развесил слюни, напускал пузырей, запечалился. В общем, карманный друг и соратник Налима и в этот раз сухим из воды вышел. Недаром же столько лет он, что где сворует, кого обманет – большую часть господину белопузому несет. Как же не защитит Налим Ерша? Вот и пыжится большая рыба, Ерша от ответственности спасает, а Ельцов к ответу призвать норовит. А за что? Да мало ли… Не там проплыли, к примеру, не за то место Ерша куснули… Придраться можно к чему угодно, было бы желание. А желание такое у Налима есть, ведь уже ни для кого не секрет, что отвечать (если по закону) вместе с Ершом ему придется.

Самое интересное, что у каждого такого ерша свой налим, своя щука имеется. А закон – видимость одна, фикция. Законы для мелкой рыбешки пишутся. Плавает Ерш важно в чистой воде, плавники растопырив, нижнюю губу выпятив, плюется, глядит презрительно на обидчиков своих. У него ведь все схвачено, за все заплачено, где надо, подмазано.

Маленький мошенник «за просто так» из трудной ситуации невредимым вышел, а большие и вовсе такие дела творят, что и не снилось нам с вами… Вот, как с родниками этими…

Только вот, как выяснилось, не каждому по силам оказалось место в чистой воде покупать. Совсем прикрыли отверстие для родника хищники: «Нам самим, родственникам нашим да знакомым хорошим, рыбам нужным чистого песочка, воды прозрачной, да кислорода хватит, а остальные пусть хоть кверху брюхом всплывают!»

Что и говорить, при таком правлении озеро постепенно в болото превратилось. Только жители его до сих пор догадаться не могут, почему так получилось? Или просто думать не хотят о том, где живут, и кто ими управляет. А надо бы…

О РЫЦАРЯХ КРЫЛАТЫХ

В сорочьем гнезде было шумно. Двое подросших птенцов устроили нешуточную битву. Старший брат решил проучить сестренку, которую посчитал не в меру болтливой. Однако маленькая сорока рьяно отстаивала свои позиции, ни в чём не уступая брату. Гомон и гвалт становились все громче, подросшие птенцы, громко стрекоча, уже скакали по веткам березы, на которой заботливые родители устроили им уютное жилище.

– Что здесь происходит?! – прилетевшая сорока-мать в один миг установила в доме покой и порядок. Разом примолкшие птенцы, гневно поглядывая друг на друга, спешно вернулись в гнездо.

Выяснив причину ссоры, мама строго посмотрела на сына:

– Девочек обижать нельзя! Ни под каким предлогом. Иначе – не стать тебе крылатым рыцарем, настоящим – без страха и упрека. Прилетит отец, он с вами обоими серьезно поговорит об этом. – Она посмотрела на заходящее солнце и добавила. – Наверное, уже завтра… А пока – ужинать и спать!

– А сказка будет? – робко спросила малышка, уплетая принесенную матерью саранчу.

Уставшая за день сорока хотела было отказаться, но, подумав немного, решила рассказать детям поучительную историю:

– За высоким косогором, как вызнаете, есть небольшая деревушка. Но туда вам лучше не летать. Нам и в лесу пропитания хватает… Так вот, в деревушке той большой птичий двор. По мне так – ни к чему небольшому поселению такие птичьи хоромы! Но – тем, кто повыше, наверное, видней, – она невесело усмехнулась и продолжила. – И жил на птичьем дворе Важный Гусь. Богатый – страсть, а главное, из себя видный, статный. Правил он в своей вотчине, как царь. Все-то у него было! Что ни пожелает – купит, украдет, отнимет. Ни в чем поражения не знал Гусь, умел развернуться, умел из любого дела выгоду извлечь.

Нас, сорок длиннохвостых, много в то время было рядом с такими гусаками. Слушали речи их выспренние, по округе вести разносили. Кто-то из нашей братии так и остался жить при дворах, с кормушек гусевых да индюковых питаясь. А мы вот в лесу остались, на воле. Насмотрелась я на порядки те и выводы соответствующие сделала: не стоят брошенные под ноги зерна той цены, которую позабывшие свободу платят…

Я тогда молодая была, дерзкая. Все хотелось узнать, понять, новому научиться! И, как-то вижу – появилась на птичьем дворе Серая Гусыня. То тут мелькнет, то там появится, то восторженными да наивными глазами на Гуся посмотрит. И хотя сорокам с гусями не по пути, сдружились мы с той Гусыней нечаянно как-то. Добрая она была, миру открытая. И образованная очень.

Гусыня хоть нечасто, но подходила к Важному Гусю. Где совета спросит, где подробности происшествия, но больше все, распахнув глаза, речам гусевым внимала, большим авторитетом его считала. И, сама того не ведая в доверенные птицы к Гусю тому попала. Очень радовалась назначению, гордилась, что может быть полезной такому большому начальству.

А Гусь – не дурак, приметил, что Гусыня в облаках витает. Не привыкать высокопоставленному гусаку к лести да вниманию, с малолетства обласкан он, с младых ногтей умел привлекательностью своей пользоваться. Как паразит какой с удовольствием питался чистой энергией, от Гусыни исходящей.

Как-то в разговоре с соплеменником, размахивая крыльями, да рассказывая о новом выгодном деле, обмолвился Гусь, что та самая Серая Гусыня влюблена в него по уши. «Пусть вздыхает – снисходительно отвечал он на все расспросы, – есть, пить не просит, пусть рядом вертится. Глядишь, из ее привязанности можно выгоду какую в будущем поиметь. Мне свои птицы везде нужны! Ты лучше расскажи мне о той пестрой индюшке, что была вчера на пруду рядом с тобой».

А я вдруг переживать за подругу стала, словно камень на сердце лег. Хоть молчала Гусыня о чувствах своих, но невдомек наивной птице, что, глядя в глаза ее распахнутые, можно очень даже правильные выводы сделать.

«Может быть, не стоит тебе так раскрываться перед ним? Ты же видишь, что он за птица. Черствый крючкотвор. Такой даже самого малого перышка твоего не стоит!» – пыталась я сдержать разгорающийся в неискушенном сердце огонь… Но разве очарованные слышат доводы разума? Серая Гусыня по-прежнему с воодушевлением слушала торжественные речи Гусака и работала, можно сказать, на износ. Лишь бы господин был ею доволен.

– Да, я понимаю, я согласна с вашей точкой зрения, я не подведу,– говорила она важной птице, стараясь как можно лучше выполнить все его распоряжения.

– Я знаю, ты не подведешь, ты же меня любишь, – самодовольно ответил на ее старания Гусь на одном из птичьих слетов. Да так ответил, что другие услышали. Собравшиеся на птичьем дворе разнокалиберные птицы с нескрываемым интересом наблюдали эту сцену. А я даже клюв от возмущения раскрыла. Так хотелось этого самовлюбленного чинушу прямо в глаз долбануть!

– Мама, драться же некрасиво!? – удивленно протянул сорочёнок.

– Да уж! Порой, глядя на таких… о манерах забываешь, – проворчала всколыхнувшаяся от воспоминаний сорока.

– А как же тетя Гусыня? Она не заплакала от обиды? – участливо спросила дочь.

Стрекотунья, поведя головой, вздохнула:

– Гусыня, конечно, опешила. Сначала, в присутствии обитателей птичьего двора она пыталась быть веселой, делала вид, что ничего не произошло. Старалась не замечать колких намеков и ехидных взглядов окружающих. Но оставшись одна, Гусыня приуныла. А когда я прилетела к ней с подарком и добрым словом, и вовсе расклеилась, стала жаловаться на судьбу:

– Вот как Важный Гусь оценил мое к нему добросердечное отношение… Здорово! Как он может говорить, да еще в присутствии посторонних, о том, в чем я сама толком не могу разобраться?! – возмущалась она. – А как снисходительно он это говорил: «Я знаю…» Он знает… Ужас, какая же я глупая! Почему я так вела себя? Зачем ему в клюв заглядывала, верила его пафосным речам о том, что мы – дружная команда!?

– Она обиделась? – с состраданием спросила дочь.

– Конечно, обиделась. Прежде всего, на себя, на свою открытость и сердце чистое, интригами да притворством незамутненное! – раздосадовано щелкнула клювом мать. – Я б на ее месте этому хлыщу…

– Так зачем же ей на себя обижаться? – перебил ее сорочёнок, взмахнув крыльями. – Разве она виновата, что гусак тот оказался вовсе не рыцарем?

– Она-то не виновата. Просто гусаков таких вокруг ох как много, – покачала головой сорока.

Мудрая птица ненадолго задумалась, глядя на закатное солнце. Ветви березы чуть слышно шелестели, день подходил к концу, мир вокруг них постепенно засыпал. Зорким взглядом обозрев окрестности, крылатая говорунья заметила приближающегося к гнезду отца семейства. Поневоле залюбовалась красивым полетом, блестящим опереньем белобокого чернокрылого супруга, радостно стрекотнула приветствие, подалась навстречу мужу.

Тот вернулся к дому с пойманной мышью, внимательно осмотрел сородичей, проследил, чтобы все остались сытыми, и устроился на ветке дерева рядом с гнездом.

Дети принялись за поздний ужин, попутно расспрашивая, чем закончилась история с гусыней.

– Спустя неделю стал замечать Важный Гусь, что нет рядом Серой Гусыни. «Ничего, прибежит», – усмехался он, изредка вспоминая ее наивные глаза. Но время шло, а она не появлялась. И Гусь забыл о ее существовании, выбрал себе новую помощницу. Пусть тупую как пробка, но из себя всю такую… лебедушку. И без Гусыни у него было много дел, много развлечений.

– Мама, хоть ты ругаться запрещаешь, но по всему видно, что господин важный – тот еще индюк самовлюбленный. Я таким точно быть не хочу! – приосанился белобокий сын.

Отец одобрительно глянул на него со своего насеста и вновь задремал.

– А подруга моя, сделав соответствующие выводы, более разборчивой стала, – мать с напором посмотрела в распахнутые глаза дочери.

– Мама, а наш папа – рыцарь? – с волнением спросила ее маленькая говорунья.

При этих словах отец семейства снова приоткрыл один глаз и с интересом посмотрел на жену.

– Конечно! Ваш папа – настоящий крылатый рыцарь! Сильный, смелый, заботливый, – сорока разгладила клювом взъерошенные перышки на голове засыпающей дочери. И, отвернувшись в сторону, чуть слышно добавила. – Ну, почти…

ЖЕМЧУЖИНКА

На морском берегу, покрытом ослепительно-белым песком, сидел ловец жемчуга. Он только что вышел из воды с большой сеткой, сплетенной из вьющихся растений и наполненной до краев раковинами-жемчужницами. Ахмат – так звали ловца жемчуга, стал вынимать из сетки раковины и раскладывать их на горячей от солнечных лучей поверхности ровной, полого спускающейся к морю прибрежной скалы. От жары моллюски, что жили в раковинах, погибали и плотно сомкнутые створки раковин легко открывались с помощью ножа.

Выждав положенное время, Ахмат раскрыл выловленные им раковины и, разложив на камне платок, одну за другой стал выкладывать на него жемчужины. Горка сияющих шариков постепенно росла. Все они были крупными, правильной формы, жемчужинами. Ахмат любовался ими и прикидывал в уме, сколько денег заплатит ему толстый лавочник за сегодняшний улов.

Открыв последнюю раковину, Ахмат огорчился. На его ладони лежала маленькая, чуть больше песчинки, жемчужинка. Слишком рано вынули ее из чрева матери-раковины проворные руки ловца жемчуга.

«Ничего, – успокаивал себя Ахмат, – зато остальные жемчужины крупные. А эта, хоть и мала, но тоже чего-нибудь да стоит». – И он положил жемчужинку на платок рядом с другими.

Улыбаясь голубому небу и синему морю, купаясь в солнечных лучах и излучая свет и радость, маленькая жемчужинка казалась самой счастливой.

– Здравствуйте, – сияя, обратилась она к соседкам, – я тоже перламутровая, смотрите! – Лучилась жемчужинка нежным светом.

– Тоже мне перламутровая! – ехидно ответила ей одна из больших жемчужин. – Да ты знаешь, сколько надо времени и терпения, чтобы стать настоящим жемчугом? Вот я, например, пять лет сидела взаперти внутри матери-раковины, чтобы стать лучшей, стать знаменитой и занять подобающее моему рангу место в диадеме одной из принцесс или в колье какой-нибудь великой герцогини. На меньшее я не согласна.

А ты, козявка, на что ты можешь рассчитывать? Разве что, тебя растолкут в ступке и сделают жемчужную эссенцию, чтобы наполнить стеклянные шарики. И такие фальшивые бусы будет носить какая-нибудь служанка. Нет, тебе не место среди нас! Убирайся прочь! – И круглобокая жемчужина вытолкнула свою маленькую соседку за край платка.

Жемчужинка скатилась по гладкой каменной поверхности и упала на теплый берег, смешавшись с песчинками. От горя и отчаяния она готова была расплакаться, но вдруг услышала восхищенный возглас: «Смотрите, какая красавица!»

Оглядевшись вокруг, жемчужинка поняла, что попала в мир песчинок. Они смотрели на свою гостью во все глаза и восхищались ею. Жемчужинке не верилось, что это именно она является центром внимания песчинок и маленьких камешков.

– Что вы, я не заслуживаю таких почестей, – пыталась она остановить их восторженные речи. – Меня только что прогнали нестоящие большие жемчужины. А я мечтала стать такой же, как они, но не смогла. Мне больше не вырасти, не стать крупным жемчугом, – огорченно прошептала жемчужинка.

– А зачем тебе это нужно? – удивились песчинки. – Пусть жемчужины большие, пусть дорогие, но их судьба – пылиться в богатых шкатулках, среди дорогих украшений, оспаривая свое превосходство, или висеть на шее какой-нибудь престарелой графини.

А ты здесь на свободе, под синим небом, и ты самая прекрасная из нас. Оставайся с нами, жемчужинка, не уходи в мир зависти и беспрестанной борьбы за первенство. Для таких маленьких сияющих жемчужин нет места в том мире. Мы всегда будем рядом с тобой и никому не дадим в обиду свою жемчужинку!

– А я буду лелеять и холить тебя, рассказывать дивные сказки о далеких берегах и волшебных замках, – ворковала набегавшая на берег волна.

– А я буду петь тебе добрые песни, баюкать по вечерам и будить по утрам своим нежным прикосновением, – шептал ласковый морской ветерок.

– А я? Что я буду делать? – спросила жемчужинка.

– А, знаю, – воскликнула она, немного подумав, – я останусь на морском берегу, я буду сиять для вас и дарить свет своей души всем, кто в этом нуждается!

ЖИЛА-БЫЛА ПОЛЯНКА

Далеко-далеко, за высокими горами, рядом с каменным утесом жила своей жизнью маленькая полянка. Небольшой прозрачный родник, стекая по склону утеса быстрым говорливым ручейком, на полянке замедлял свой бег. И, тихонько нашептывая свои сказки прибрежным камышам, неспешно и плавно катился меж пологих зеленых берегов. В центре полянки рос Большой Кедр. Его окружали крепкие молодые деревца. Они изо всех сил тянулись к солнцу, стараясь перерасти друг дружку. «Кто знает, – думало каждое из них, – а вдруг и я стану со временем Главным Деревом нашей полянки? Уж тогда-то я развернусь, раскину крепкие ветви, вознесусь пышной кроной к самым облакам. И с высоты буду обозревать свои владенья». Так они мечтали и потихоньку росли.

Проказницы-белки, прыгая с ветки на ветку, сушили на ветвях деревьев грибы и ягоды. Готовясь к холодной зиме, устраивали в дуплах теплые жилища и кладовые. Юркие кедровки, вылущивая вкусные орешки, часто роняли на землю спелые шишки. И там их подбирали мыши и полосатые бурундуки. И косолапые медведи с удовольствием лакомились кедровыми плодами. Звери и птицы с благодарностью принимали дары высоких стройных деревьев. А те, радуясь, что приносят пользу, старались каждого одарить, никого не забывая.

Но покой на полянке нарушил молодой Тополь. Из-за высоких гор распорядитель судеб Ветер занес сюда маленькое пушистое семечко. И выросло на благодатной земле огромное дерево. Заволновались хвойные: не ровен час, этот пришелец перерастет самого господина Большого Кедра. Вон уже как вымахал. А какой частый подлесок! Того и гляди, целая армия этих лиственных выскочек затмит собой кедровый лес. Можно ли допустить это? Кто же будет тогда кормить лесных жителей, если всю полянку захватят бесполезные тополя?

И началась битва не на жизнь, а на смерть. Каждым листочком, каждой хвоинкой боролись деревья за выживание. Каждый сантиметр пространства с боем отвоевывали они друг у друга, росли, что было сил, цепляясь узловатыми корнями за землю, тянулись нежными молодыми побегами к солнцу. И так увлеклись безумной борьбой, что совсем перестали обращать внимание на то, что творится внизу, у самых корней.

А жизнь у подножия лесных великанов потихоньку замирала.

Веселые ромашки, задумчивые колокольчики и скромные травинки бледнели, становились хилыми и беспомощными. Им не хватало солнечного света и тепла, а выбраться из тени буйно разросшихся деревьев не было сил. Тишина и полумрак царили в глубине леса. Исчезли трава и цветы. Лесные жители ушли из этих мест, птицы улетели за Высокую гору. Только серые лишайники, которым все равно – есть солнце, или нет, свешивались растрепанными лохмами с засохших нижних ветвей.

А деревья все росли, теснясь, тянулись ввысь, не разбирая уже, где свои, где чужие. Лишь бы самому ухватить как можно больше солнечных лучей, закрыть путь к свету растущим рядом, – не то самого оставят в темноте. Многие, измученные сумасшедшей гонкой и обессиленные постоянной борьбой, поникли, засохли. И вот один из таких лесных великанов, растущих на берегу ручейка, под давлением более энергичных соперников не выдержал и упал.

Огромные валуны, комья и пласты земли ссыпались в воду, запрудив ручей. И по полянке, поднимая кучи лесного мусора, старых веток и опавших листьев, потекли мутные ручейки. Меж крепких стволов появились грязные лужи, глядевшие на мир черными провалами мертвых глазниц. Все выше и выше поднимался уровень воды, затопляя округу. Поначалу деревья обрадовались возможности беспрепятственно пить воду и процветать. Но постепенно в раскисшей от обилия воды почве они стали терять опору. Перенасыщенные влагой стволы покосились, поникли и, загнивая и покрываясь плесенью, стали погружаться в болотную тину.

Однажды распорядитель судеб Ветер, обогнув высокую Каменную Гору, решил посетить уютную полянку, где когда-то отдыхал. Но увидел он только зеленое болото. То тут, то там возвышались остовы когда-то цветущих деревьев. Что осталось от них теперь? Жалкие останки, голые остовы без листьев и коры, в предсмертной тоске протянувшие свои костлявые скрюченные пальцы к небу. Где их великолепие? Где спесь и стремление быть впереди всех? Все исчезло, все ушло в небытие. Многие годы болото оставалось гнилым и непроходимым. Пустота и страх поселились в этом царстве былого величия.

Но время идет. Вот уже на высоких кочках прорастает зеленая трава, пушистый мягкий мох взбирается по упавшему сосновому стволу и греется в солнечных лучах, радуясь теплу. Примостившись на трухлявых пнях, улыбаются друг другу счастливые ромашки, поправляют свои скромные платьица незабудки, одуванчики желтой бахромой окаймляют края болота. В прозрачных лужицах плавают нежные кувшинки, а яркие бусинки морошки рассыпались по пышному моховому ковру рубиновыми звездочками.

Пусть нескоро, пусть через много лет, но когда-то на этом месте вновь вырастут деревья…

ЗОЛОТОЙ КОЛОКОЛЬЧИК

На лесной полянке в уютной норке жила мышка-мать со своим мышонком. С раннего утра и до захода солнца мышка шныряла по округе. Она собирала лесные орехи, выкапывала вкусные корешки, носила в кладовую спелые зерна пшеницы с далекого поля – запасала на зиму еду для себя и своего сына.

Мышонок играл около норки, грелся под лучами летнего теплого солнышка. В его жизни не было больших бед и огорчений, ведь мышка-мать заботилась о сыне, оберегала его от холода и голода.

Однажды мышонок увидел на ветке дерева маленькую птичку. Он долго наблюдал за тем, как птичка перепрыгивает с ветки на ветку, чистит клювом свои блестящие перышки, слушал её нежное пенье.

«Да, – размышлял он, – птичка красивая, и летать умеет. А что это у неё в груди так звенит? Наверное, это золотой колокольчик. Я хочу посмотреть, что у неё внутри!» И он закричал: «Мама, мама! Достань мне эту птичку»!

Мышь не кошка, не умеет карабкаться по деревьям, но ради своего сына мышка-мать способна на всё. Собрав самые крупные и спелые зерна, мышь разложила их под деревом, на котором сидела птичка.

Маленькая певунья, ничего не подозревая, спустилась с ветки на землю и стала клевать золотистые семена. Она постепенно приближалась к мышиному дому, но еда была так вкусна, что птичка позабыла обо всем и очутилась в норке. Услышав позади себя шорох, птичка опомнилась, но было уже поздно. Она в ужасе забила крыльями, заметалась, но вокруг были только земляные стены, а на пути к свободе стояла мышка-мать.

– Не бойся, глупая, – сказала она, – мы тебя не обидим. Станешь развлекать моего сына. Зима долгая, вот и будет мышонку занятье, пока снаружи снег и холод. А у нас тепло и сухо, в доме нет ни сырости, ни ветра.

– И солнца тоже нет, и неба, – с тоской отвечала птичка. – Отпустите меня на волю, прошу вас!

– И не думай об этом! – рассердилась мышь. – Разве я позволю, чтобы мой сын пришел домой и не увидел свою новую игрушку? Он так мечтал о тебе!

В это время в норку ввалился мышонок. Он бегал по траве за бабочкой и очень устал.

Увидев, что птичка, за которой он так долго наблюдал лишь издали, находится в его власти, мышонок очень обрадовался.

– Ну, показывай, – приказал он, – где у тебя золотой колокольчик? Я тоже хочу им поиграть!

– О чем ты говоришь? – удивилась птичка. – У меня нет колокольчика. Это звенит мой голос. Как же я могу отдать его тебе?

– Значит, – обиделся маленький тиран, – колокольчика нет? Мама, она обманула меня! Эта птица совсем не красивая, мне не нужна эта куча перьев! Выбрось её на улицу!

– Успокойся, сынок, – мышка погладила его по голове. – Давай посмотрим, может этот воробей принесет нам какую-нибудь пользу.

– Эй ты, – она небрежно дернула птичку за хвост, – что ты умеешь делать?

– Я могу петь, – ответила та.

– А еще что?

– Я умею встречать зарю. Когда встает солнце и просыпается земля, когда капли росы, словно алмазы, блестят на траве, когда в синих волнах под первыми солнечными лучами начинают плясать веселые зайчики, я лечу к облакам и пою песню о прекрасном голубой небе и нежном ветерке, о теплом солнышке и зеленой листве. Я говорю всем «Доброе утро», и пою, пою…

Птичка гордо вскинула голову и расправила крылья, глаза ее блестели. Она словно не видела земляных стен норки, не находилась взаперти, а летела ввысь.

Мышка посмотрела на птичку с недоумением:

– Я спрашивала тебя не обо всех этих глупостях. Мой вопрос – что ты умеешь делать?

– Я не знаю, – опомнившись, узница опустила крылья.

– Ты умеет рыть норки?

– Нет. У меня нет сильных лапок, но есть крылья и я умею летать.

– Что толку от того, что ты целыми днями порхаешь о ветки на ветку? А может быть, ты можешь делать запасы на зиму? С твоей помощью наша кладовая была бы намного больше.

– Не умею. С приходом холодов я полечу на юг. Там всегда тепло и светит солнце!

– Опять солнце! – перебила её мышь. – Для меня оно хорошо только тем, что согревает землю и на ней растет еда. А чирикать: «Небо, солнце»! – это для таких бездельников, как ты. От слов мой живот не станет полнее! – Мышь очень разозлилась, что столько времени потеряла впустую.

– Ты прав, сынок, – сказала она мышонку, – от этой птицы никакого толку. Золотого колокольчика у нее нет, делать ничего не умеет. Надо её выбросить. Я с ней полдня потеряла. Для чего вообще нужны все эти птицы – не пойму!

КАПЕЛЬКА

Утро было ясное, солнечное. Небольшие белые облака, словно легкий пух, проплывали где-то высоко-высоко в глубокой июльской синеве. Нежный ветерок играл с омытой вчерашним дождем листвой, срывал пышные шапки с одуванчиков и пускал солнечных зайчиков по сине-зеленой глади озера.

На поляне в густой траве стрекотало целое семейство кузнечиков. То тут, то там сквозь хор «скрипачей» вдруг прорывалось грозное жужжание майского жука или свист невидимой глазу птицы, но только на секунду… И вновь спокойствие природы, но не полная немая тишина, а тишина живая, дышащая и движущаяся. Кажется, что само время можно увидеть в прозрачной водяной капле, медленно стекающей по широкому листу ландыша к самому основанию, к корням. И она, эта капелька, впитавшись в землю, просочившись вглубь, не исчезает бесследно, а продолжает свой путь и дает силы всему живому.

Вот про одну такую капельку я и хочу тебе рассказать. Итак…

Жила-была водяная капелька. Она приходилась внучкой грозовому облаку и дочерью чистому роднику, живущему на дне лесного озера. Родилась капелька в жаркий летний день, когда солнечные лучи весело плясали по гладкой поверхности озера, купались в прозрачной воде, пронизывая ее золотыми нитями до самого дна и согревая своим теплом.

Выкатившись холодным хрусталиком из-под земли, капелька ухватилась за самый кончик солнечного луча, что лежал на песчаном дне сверкающей монеткой. Согревшись, капля начала карабкаться по теплой лесенке, шутя и пересмеиваясь со своими сестрами, к самой поверхности воды. А там было тесно и жарко. То одна, то другая из ее знакомых, превратившись в пар, становилась легкой и невидимой. И наша капелька, став невесомой, очень обрадовалась своему новому состоянию и устремилась ввысь.

– Как красиво кругом! – восхищенно прошептала капелька. – С высоты озеро кажется волшебным зеркалом, в котором отражаются небо и пушистые облака! А лес и луг! Они, словно яркий ковер, покрывают землю до самого горизонта. А что там дальше? Наверное, я узнаю об этом, поднявшись еще выше.

И капелька, подхваченная потоком теплого воздуха, полетела вверх и ворвалась в самую середину большого кучевого облака, величаво плывущего в синеве неба.

Внутри царила веселая атмосфера праздника. Подружки-капельки, галдя, летали вверх и вниз, сталкивались и разлетались в разные стороны. Они танцевали, водили хороводы, кружились на карусели и порхали, словно маленькие птички. Торжественно плывет белый корабль, неся на себе миллиарды капелек, к далеким морским берегам.

Но вдруг налетел жестокий северный ветер, хлестнул пушистое облако по крутым бокам ледяным бичом и погнал вскачь по небесным просторам. Мчится обезумевшее от страха облако, подгоняемое порывами неистового ветра, а в чреве испуганного великана оробевшие, отяжелевшие капельки сгрудились в кучу, не могут они летать. Сидит каждая на своем месте и, постепенно замерзая, превращается в холодную снежинку. Да и облако уже не белое. Оно стало хмурой и серой грозовой тучей. Целое стадо туч, собравшись в темную плотную массу, заслонило солнце.

Неуютно и холодно стало кругом. Попрятались в гнезда птицы, звери укрылись от непогоды. Расшалившийся ветер, забыв про тучи, ринулся вниз. С воем рванул по опустевшему лугу, моментально смяв густую траву. Он треплет тонкие деревца, пригибая хрупкие стволы к земле, с треском несется сквозь заросли кустарника, и с громким хохотом вгрызается в озеро, взрывая водную гладь пенными гребнями, расшвыривая во все стороны мутные брызги. Пробежав по пляжу, проказник схватил полную пригоршню песка, вскинул песчаный фонтан в небо и с размаху грудью бросился на ровный строй высоких сосен. Но, не рассчитав своих сил, разбился, заметался среди крепких стволов, растворился в густом подлеске.

Снова и снова кинулся ветер на приступ, но безуспешно. И тогда, взвыв, он взлетел к седым тучам и там, прорвав сплошную завесу серых облаков, стал метаться по бескрайним небесным просторам в поисках жертвы. Неожиданно навстречу ему попался такой же неугомонный братец-ветер. С диким ревом кинулись крылатые противники в бой, ведя в атаку армии клубящихся грозовых туч.

Все выше, все дальше от поверхности земли улетает наша туча. С каждой секундой становится холоднее, и вскоре капельки превратились в пушистые снежинки. Тесно и страшно подружкам. Плотно прижавшись друг к дружке несутся они по небу, управляемые обезумевшим от злобы генералом. А навстречу им, подгоняемая южным ветром, летит целая армада облаков, неистово меняя очертания.

Тучи столкнулись, все смешалось. В небе, ярко вспыхнув, прочертил себе дорогу мощный электрический разряд. Он разорвал небо пополам, оглушив округу многократно повторяющимися громовыми раскатами. И на землю, сначала медленно, поодиночке, а затем все чаще и дружней стали падать крупные дождевые капли.

Капелька-снежинка закружилась, завертелась, потерялась в мечущихся вихревых потоках и полетела вниз. Она падала, раскрыв свое белое сверкающее оперенье, но чем ближе к земле, тем теплее становилось, и звенящие грани снежинки потемнели,потеряли формы. И вот опять прозрачная водяная капелька падает с небес все быстрее, все стремительнее. С размаху шлепнулась она о широкий листок лопуха и, рассыпавшись на тысячи мелких осколков, упала в зеленую траву и впиталась во влажную почву.

Не знаю, сколько будет капелька блуждать по подземным лабиринтам, но придет время, и она вновь встретится с веселыми песчинками в чистом роднике. Снова и снова полетит наша знакомая с белыми облаками, утренним туманом ляжет на цветущую лужайку и задорной росинкой блеснет на траве под первыми солнечными лучами. Леса и поля увидит капелька, бескрайние морские просторы и высочайшие горные вершины – весь мир облетит и, вернувшись к лесному озеру, расскажет нам с тобой много-много увлекательных историй.

Будем ждать.

ЛИСА

Жила-была Лиса. Хорошо жила, потому что знала, кому улыбнуться, перед кем дорожку хвостом размести, кого в гости пригласить. Знала Лиса и то, как можно своровать незаметно, неслышно, так, чтобы жизнь свою обеспечить на долгие годы. И воровала она безбоязненно, потому что надеялась, что Серые Волки да Бурые Медведи, которых умасливала Лиса, шептала им на ушко слова лестные, всегда за нее заступятся, помогут при случае. Начинала Лиса выбираться в свет зверьком маленьким, незаметным. Только время прошло, много раз менялась жизнь в лесной чаще, а лисе все нипочем.

Хорошо живет Лиса, словно сыр в масле катается. Дом ее – чаша полная, по хозяйству у Лисы зайцы-соседи работают. А у Лисы лапки беленькие, шубка гладенькая. Панна-панной идет она утречком к озерку лесному, одним улыбается, здоровается, других голосом громким да словами грубыми с пути гонит, дорогу освободить требует. Знает себе цену Лиса, не для того она так старалась, место себе под солнцем потеплее да поуютнее готовила, чтобы наравне с народцем серым лесным ходить. Нет, пусть уступают, пусть пропускают вперед, да оглядываются на Лису Патрикеевну.

Довольна собой Лиса, хорошо устроилась. Недосуг ей вспоминать, скольких зайцев лопоухих да мышей серых обобрала. Поделом им, не будут впредь верить таким Лисам. Кто научен опытом горьким, стороной Лису обходит. «Да мало ли еще на свете глупых да доверчивых? На мой век хватит, – рассуждала Лиса, – как бы ни было, а я всегда лазейку найду, от любой беды увернусь, из воды выйду, хвоста не замочив».

Но тут прилетел из-за моря синего журавль длинноногий. Прилетел, и стал всему лесному зверью рассказывать о жизни за морем. Журавль тот молодой был, один только раз успел за море слетать. Но до того ему в чужих краях все понравилось, что просто не мог он не рассказать о чудесах заморских. И не мудрено, оказывается, жизнь за синим морем идет совсем иначе, чем в нашем лесу. По словам журавля, правит за морем царь Лев, а остальные звери во всем ему подчиняются, слушаются. Если споры какие возникают, или обман обнаруживается, идут тамошние звери на поклон к Царю и просят рассудить, кто прав, кто виноват.

«А у нас на каждой опушке свой медведь сидит, свои законы устанавливает, – рассуждали между собой звери. – Один говорит: «Запасайте за зиму и ягоды и шишки», зато другой только ягодой обходиться заставляет, а грибы с шишками зазря пропадают. А тот медведь, что на Синей Горке командует, вообще ничего не запрещает. Хочешь, рыбу лови, хочешь – ягоды собирай, но зато половину добытого забирает себе. Вон, какую спину себе наел!»

Долго судили да рядили звери. Наконец, решили: «Чем мы хуже жителей заморских? Пойдем, попросим Тигра Уссурийского взять жителей лесных под свое начало. Он и льву родственником приходится, и с любым медведем справится».

Медведям, конечно, это очень не понравилось, но до того дружно взялся лесной народец отстаивать свое решение, что волей-неволей пришлось косолапым уступить.

И появился в лесу хозяин новый – Тигр Уссурийский. Побежали к нему на поклон Волки да Медведи и, по привычке своей, понесли с речами льстивыми подарки дорогие. Но неверным оказался расчет их. Думали начальники лесные, подмазав, где надо, жить безбедно да беззаботно за чужой счет до старости лет, но просчитались. Отправились они восвояси, несолоно хлебавши.

Забились по норам да берлогам Волки да Медведи, ждут, когда решит новый правитель участь их, боятся за свои шкуры, потому что знают, не будет впредь им жизни вольной да безнаказанной. Не придется больше устанавливать им законы по своему усмотрению, теперь хочешь-не хочешь, а подчиняться придется всенародно избранному.

Слушает Лиса разговоры о переменах в лесу и думает: «Такие большие, сильные звери, и такие глупые! Нет, здесь надо действовать по другому, хитростью Тигра надо взять, вокруг пальца обвести, и заставить делать все так, как мне будет угодно. Чего же боится новый хозяин леса, чем можно его привлечь?» Долго думала Лиса и, наконец, решила, что делать.

Распушила она рыжий хвост, повертелась, глядя на свое отражение в лесном озерке, и пошла в лес. Уселась Лиса на пенек рядом с большой полянкой и стала ждать, когда Тигр появится. Долго ждала, терпеливо. Вдруг видит: замелькала меж деревьев полосатая шкура хозяина леса.

Вышел Тигр на полянку с видом озабоченным, долго разбирался он в делах лесного народа, внимательно. Много жалоб и предложений выслушал властелин. Размышляет он, думает, как жизнь в лесу повернуть в лучшую сторону.

Подошла Лиса к Тигру неслышно, выбрала момент подходящий, и завела разговор сначала ни о чем, о пустяках, но, постепенно расположив к себе полосатого начальника, убедив его в искренности, Лиса осторожно стала говорить Тигру о его незаменимости, значимости: «Какой Вы умный, мудрый! Слушаешь Ваши рассуждения и проекты по улучшению жизни народа лесного, просто диву даешься, как мы могли жить без Вас, как справлялись с трудностями?

Но, господин Тигр, без помощников работать очень тяжело. Вы, как-никак, зверь новый в нашем лесу. Если возникнет какая необходимость, не задумываясь, обращайтесь ко мне. Я всегда к Вашим услугам. И поручения Ваши мне совсем не трудно будет выполнять. Я здесь обо всех все знаю, и всегда рада услужить Вам». И Тигр, немного подумав, благосклонно принял предложение Лисы.

А она с таким рвением принялась за исполнение новых обязанностей, с таким усердием, что Тигр просто нарадоваться не мог на свою помощницу, все-то у Лисы гладко да правильно получается. Не успеет Тигр умную мысль высказать, а Лиса уже тут как тут с приказами и распоряжениями. Все у расторопной подручной продумано да предусмотрено.

Тут медведи да волки, подумав, почесав лохматые лбы, по одному, незаметно для окружающих, стали Лису упрашивать, уговаривать: «Не оставьте, Лиса Патрикеевна, мы всегда Вас уважали, любили. Не бросайте нас в трудную минуту, замолвите слово перед Тигром. К Вашим словам он прислушивается. А мы уж в долгу не останемся, всегда к Вашим услугам, только знак подайте».

Лиса и рада стараться – кому налог снизит, кого от лица Хозяина на пост повыше назначит. Самое главное – о себе никогда Лиса не забывала, любое дело рассматривала только с точки зрения собственной выгоды. Развела обманщица в лесу воровство еще пуще, чем в прежние времена, прикрываясь высокими фразами о добре и справедливости. Снова медведи каждый на своей опушке правят, Лису добрым словом поминают.

А Лиса все больше вникает в дела народа лесного, планы да проекты разрабатывает, убеждает Тигра потихоньку, помаленьку, ненавязчиво, а в результате всегда добивается своего. Со временем Тигр обленился, одряхлел, потерял интерес к проблемам зверьков мелких, да птиц перелетных. И в этом Лиса ему помогла: «Негоже, – говорила рыжая, – вам самому по лесу ходить, лапы натрудите, устанете. А помощники на что? Дичь самую свежую, самую жирную из-под земли достанут. Даром, что ли, свой кусок мяса есть будут? Пусть отрабатывают, а вам надо думать, рассуждать. Вот здесь в холодке полежите, почитайте, пожалуйста, Указ, мною подготовленный. Ваше мнение для меня очень много значит».

Лежит хозяин леса, растолстевший, обрюзгший, отупевший от бездеятельности, и только печать на лисьи законы ставит. Плутовка от его имени уже всем лесным государством заправляет. Заставила-таки лиса Тигра плясать под свою дудку.

Шли дни, проходили недели. Новый хозяин не без помощи Лисы разобрался в делах лесного народа. Одних похвалил, других наказал, да наказал так, что полетели головы с плеч, головы лохматые, до этого прочно державшиеся на плечах.

Одна Лиса ничего не боится. Идет она по дорожке, голосом громким да словами грубыми гонит с пути своего любого, и мелкого зверька, и крупного зверя. Знает Лиса себе цену, знает, как жизнь свою устроить.

МАЛЕНЬКИЙ КОРАБЛИК

Подружились порывистый сумасброд-ветер со спокойной, рассудительной волной. Долгой и крепкой была их дружба. Хоть ветер часто летал в облаках, гнул к земле высокие деревья, мчался, раскинув крылья, по широкой степи, вырывая с корнем неприметные былинки, но к волне у него было совсем другое отношение. Любил ветреный проказник играть с лазурной волной на широком речном просторе, любил ее тихое журчание и шелест прибрежных камышей. Да и волна радовалась ветру, искрилась солнечными бликами, когда ветерок легко пробегал по ее поверхности.

Но ветер так устроен – не может он усидеть на месте, не по вкусу ему монотонность и однообразие. Ввысь, к новым вершинам, за горизонт стремился он, в противном случае его и ветром-то не назовешь. Но волне не взлететь вслед за ветром к облакам, хоть и плотнее она ветра, хоть рассудительнее, именно эта рассудительность и привычка взвешивать и сопоставлять не дает волне оторваться от земли, рассыпаться радужными брызгами в поднебесье.

Вот и предложил ветер волне: «Давай построим кораблик, наш кораблик. Он поплывет далеко-далеко, к синему морю. Все его увидят, все узнают о нем». Хорошенько подумав, взвесив все «за» и «против», волна согласилась.

И появился на большой реке маленький кораблик. Он качался на легкой волне, а ветер нетерпеливо летал вокруг, выбирая, с какой бы стороны посильнее дунуть, чтобы плавучий красавец стрелой помчался по синей глади реки.

– Не торопись, – удерживала ветер волна. – Чтобы кораблик поплыл в нужном направлении, чтобы не натолкнулся на острые камни и не сел на мель, нужны хорошие, крепкие и верные паруса.

– Знаю, знаю, где взять паруса. Их выткала из лунного света, из прозрачных нитей волшебница-ночь. Эти паруса легкие и прочные, они без труда повлекут наш кораблик к синему морю. Сообща ветру и волне не составило большого труда оснастить свой кораблик готовыми, подогнанными по мерке, знающими свое дело парусами.

И поплыл маленький путешественник по большой реке. Сначала, как неопытный котенок, он пару раз ткнулся носом в песчаный берег, покрутился на месте, но потом, набирая скорость, все быстрее и быстрее помчался вперед.

Ветер часто улетал к облакам, а кораблик плыл и плыл, поддерживаемый заботливой волной, направляемый ее спокойным течением.

Как-то раз, вернувшись из очередного путешествия, непоседа-ветер решил: «Слишком медленно плывет наш кораблик, нужен еще один парус, большой, главный!» Волна, конечно же, с ним согласилась: «С новым парусом нам вдвое меньше усилий придется приложить, а кораблик веселее поплывет, быстрее доберется до синего моря». Решено – сделано. Маленькие сверчки на волшебных скрипках сыграли чудесную мелодию, а пока они играли, паучки-ткачи выткали большое серебряное полотно, искрящееся в лунном свете.

Вдвое быстрее поплыл маленький кораблик по большой реке. Мчится кораблик под белыми парусами, издалека виден он, и бежит впереди весть-молва о плавучем красавце. А новый парус, надувшись пузырем, сильнее всех выгнулся под порывами ветра.

«Как же хорош новый парус, – радуются волна и ветер, – крепкий, исполнительный!»

А тот и рад стараться, доволен похвалой, еще больше доволен возможностями, открывшимися перед ним. Не нравится новому парусу только одно, – все паруса-старожилы ни в какую не хотят признавать его важность и первостепенность, не видят в нем лидера.

– Да я один со всей работой справлюсь, один смогу наше судно вести к морю! Если бы остальные паруса были мне под стать, каким могучим кораблем руководил бы я! Кто, как ни я, прогнувшись до отказа, и для корабля, и для себя больше выгоды извлечь может! Только я способен угодить и ветру, и волне. И, прежде всего, себя-любимого в обиде не оставлю.

Какое мне дело до того, как остальные паруса на меня смотрят? Я один могу заменить их все! – парус, и без того наполненный ветром, повернулся, чтобы побольше ветра захватить, закрыл собою остальные паруса, надулся до такой степени, что не выдержал нагрузки, и треснул на самой середине…

Плывет кораблик по большой реке, подгоняемый вольным ветром. Несут его белые паруса, несут все вместе, стремятся к морю…

МУХА

Жила-была Муха, летала туда-сюда, ничем серьезным не занималась. Мечтала Муха устроиться в жизни поудобнее, поуютнее. Не хотелось ей жить в серости и нищете, как все мухи живут. Надеялась она не крошки собирать, а откусить большущий кусок от самого вкусного пирога. Как же добиться сытой жизни?

Немного подумав, Муха полетела к господину Оводу, стала перед ним кружить, в холодные глаза заглядывать, дружбу-красоту свою предлагать. Вертится Муха, жужжит, заигрывает с Оводом беззастенчиво. А тот только что перекусил, лень толстобрюхому даже посмотреть, что за букашка перед ним ногами сучит.

А неподалеку Паук восьмиглазый паутину плел. Увидел Муху, подполз поближе, думает: «Как бы эту вертихвостку в свои сети поймать?» Заметив такое пристальное к себе внимание, Муха даже жужжать перестала от счастья. Села на травинку, и давай выбирать, кто из двух господ ей больше подходит, с кем жизнь вольготнее: «Паук, конечно, солидный мужчина. Все при нем, дело свое есть, доходы, видать, немалые. Одно плохо – летать не может. А мне простор нужен! Вот полечу я, нацепив новые изумрудные крылышки, все мошки так и попадают в траву от зависти! – мечтает шестилапая. – А как одной лететь-то?

Нет, уж лучше господин Овод. Он и статен, и высокого полета насекомое. Рядом с таким спутником я буду особенно хороша! Вот летим мы над лугом, он в сером костюме, я в новых золоченых крылышках, а все знакомые смотрят и зеленеют от зависти! А он глядит только на меня, а я ни на кого не гляжу, я лечу, лечу все выше и выше! Надо хорошо подготовиться. У Овода связи, знакомства. Естественно, и званые обеды, и рестораны. А там блеск общества, звон золота! Надо только в нужное время оказаться в нужном месте.

Вот, например, Овод улетел по делам, а я одна. Вечер, скукота, и я лечу в казино, что в дупле старого дуба. Я вся в мехах, с бокалом вина, слежу за игрой прекрасного незнакомца. Он выигрывает огромную сумму денег, но вдруг его глаза встречаются с моими. Он моментально забывает обо всем, он очарован. Мы пьем росистое шампанское, кружимся в ритме прекрасного медленного танца. Завораживающая мелодия уводит нас все дальше и дальше в страну страсти…

Да, Овод, конечно, неплох. Но разве может он сравниться с моим новым возлюбленным. Ах, господин Шмель, ах, моя мечта! Жизнь рядом с ним – рай. Цветочные дворцы принадлежат ему. Мы сидим с ним на большой приемной поляне. Я вся в бриллиантах! Насекомые летят к нам на поклон, все смотрят на меня и просто умирают от зависти! А я…»

Тут проснулся Овод. Муха взлетела с травинки и понеслась к большому господину. Она так вертелась перед ним, так старалась быть замеченной. Но в ответ на все старания услышала: «Откуда эта серая замухрышка взялась? Лети отсюда, криволапая, пока цела». – Овод расправил крылья и взвился в вечернее небо, полетел на званый ужин – у реки паслось большое стадо коров.

Огорошенная таким пренебрежительным отношением Муха в растерянности опустилась на сухую былинку. От обиды и разочарования она едва держалась за тонкий стебелек. Но тут отвергнутая обольстительница почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, Муха отпрянула – прямо на нее, не отрываясь, смотрели четыре пары паучьих глаз. Моментально преобразившись, красотка расправила крылышки и улыбнулась новому знакомому.

«Все лучше, чем ничего, – решила она. – По крайней мере, в проигрыше я не останусь. Вон какими голодными глазами этот мужлан на меня смотрит. Ну и что, что не летает. Зато обеспечит, в свет выведет. А там, глядишь, я себе получше партию подыщу». И Муха смело поползла навстречу Пауку.

Пролетела ночь, наступило утро. В густом кустарнике на тонких нитях паутины, переливаясь под лучами утреннего солнца, сиротливо блестели два прозрачных крылышка, почти незаметные среди искрящихся капелек росы.

ПРАВДА

Высоко в горах, между двух каменных отрогов журчало живыми родниками маленькое озеро. Каждый окрестный житель, заглянув в глубокие воды, мог увидеть свое отражение. Конечно, в других водоемах тоже отражался мир, но в горном озере этот мир выглядел без всяких прикрас, именно таким, каким и был на самом деле. Не расцвечивала озерная вода жизнь леса яркими красками рекламы, не искрились на поверхности озера солнечные зайчики приукрашивания.

Наоборот, все, что было в жизни плохого, в каплях воды, как под увеличительным стеклом, приобретало такие размеры, что никто не мог пройти мимо, не увидев внутренней сути лесного жителя, отраженного кристальной озерной волной.

Прилетели как-то на озеро две старые толстые утки, стали наперебой рассказывать, какой у них в утином обществе беспредел творится, как новоявленный вожак порядок в птичьем государстве нарушает, да пользуется добром, много лет стаей по крупицам собираемым. Но в озере, как в зеркале отразилась сущность самих сплетниц, – в былые годы не последнее место занимали они в стае, каждая из них успела в свое время воспользоваться государственными благами, каждая лучшие зерна из несметных запасов клевала. Но оттеснили уток от большой кормушки, заняли их место на самой середине поляны. Вот и решили бывшие хозяйки жизни правду искать. Свою правду…

– Вот смотрите, смотрите! – возмущалась одна. – Видите на мне эти розовые перья? Такие перья только у нас в заветной кладовой были! Только для самых высоких гостей мы их берегли, только для самых знатных! Все лесные правители наведывались к нам, украшали себя нашими перьями. А теперь никто в нашу сторону и не смотрит. Вот какие дела творятся в птичьем государстве! А простые птицы ничего не имеют, простым птицам неба для полета не дают, в голубом просторе им, бедным, отказывают. Зато такие хапуги, как нынешний вожак, всевозможными привилегиями пользуются! А воруют, воруют они безбожно, никогда такого воровства, как сейчас не было!

– А меня-то, меня! – перебила ее вторая утка. – Оттеснил вожак с помощью гусей важных с самой середины полянки! Теперь на моем месте сидит, стаей управляет! А я нигде правды добиться не могу, ни в Храме справедливости, ни на Скале Совета. Все или боятся нашего нового вожака, или заинтересованы с его помощью из нашей заветной кладовой лучшие перья таскать! Надо выгнать, выгнать нового вожака, незаконно сидит он на поляне, неверно правит! Надо снова нас допустить до власти в утином обществе. Уж мы-то покажем всем, как надо руководить, мы-то птиц простых в обиде не оставим!

– Вот пусть теперь маленький ручеек, что бежит из озера в долину, – наперебой затараторили утки, – пусть расскажет всем, кто придет к нему воды напиться о том, какие дела творятся в птичьем государстве!

Кричат утки, справедливости требуют, бедными и несчастными, обманутыми себя величают, а в воде все их прошлые «заслуги» отражаются. И перья награбленные, и зерна наворованные, и птицы простые, без средств к существованию брошенные. Смотрят горы и облака на уток, и смеются над ними. Веселый маленький ручеек, журча и перекатываясь между разноцветными камешками, почему-то поет совсем другую песенку, не ту, какую хотели бы услышать две птицы.

Стали утки от озера требовать: «Накажи маленький ручеек, заставь его петь нашу песню! Пусть никого не слушает он, никому другому не верит, только наши слова повторяет»! Долго слушало озеро уток, а потом молча всколыхнулось, и легкой волной вынесло обеих на песчаный берег.

Разобиделись утки, рассердились. Полетели на вершину большой горы. Стали грозной туче жаловаться на озеро, стали спрашивать, нельзя ли на отражение зеркальное как-то повлиять, нельзя ли строптивое наказать?

Ничего не ответила уткам туча, только грозно пророкотала, ярко вспыхнула молнией, и пролилась на сосновый бор веселым проливным дождем. Мокрые и взъерошенные утки уселись под пушистым кустом смородины, склевывая спелые ягоды, и угрюмо рассуждая: «Что же это получается, никому в лесу правда не нужна, никто не хочет нас защитить от несправедливости».

А над лесом, выглянув из-за края тучи, заиграли в каплях дождя солнечные лучи, превращаясь в разноцветную радугу. Утки ринулись вниз, чтобы посмотреть, как же будет выглядеть радуга, отраженная озером.

Но, к великому их изумлению, радуга, отраженная озерной водой, сияла точно так же, теми же самыми красками, что и радуга в небе. Ни капельки не изменилась!

Может быть потому, что радуга, какой бы призрачной и недосягаемой она ни казалась порой – это настоящая солнечная правда, которая сияет в высоком небе независимо от чьих-либо прихотей?

РОДНИКИ

Глубоко под землей в каменной пещере жили родники. Они питали собой подземное озеро. Никто не беспокоил их на протяжении сотен лет, и ничто не нарушало тишины подземелья.

Но однажды где-то высоко в горах случился камнепад. Огромные валуны рушились со снежных вершин в ущелья, и горы стонали и гудели от грохота. Эхо как ранений зверь металось среди скал, и вся округа замерла в испуге.

«Что это? Что это? Откуда шум?» – спрашивали друг друга родники, беспокойно журча. Они перешептывались, переговаривались, и по гладкой поверхности озера пробегала нервная рябь.

В этот миг сквозь песчаное дно озера в пещеру пробился новый родничок. Он отодвинул со своего пути мешавшие ему песчинки и камешки, и влился в большую семью родников.

– Здравствуйте, – сказал он весело, – я пришел к вам издалека. Моя бабушка – горная река передает привет тётушке подземной речке!

– Ты ошибся, – надменно ответили ему родники – здесь нет никакой речки. Мы давно живем в этой пещере и, капля по капле, стекаем в озеро. Вот уже сотни лет наши капли собираются воедино. Смотри, как мы сильны, как нас много! Пройдут годы, и наши силы увеличатся еще больше. Гордись, что и ты внес свой вклад в общее дело!

– Скажите, – спросил родничок, – а зачем здесь столько воды?

– Вода – наша сила, чем больше воды, тем мы сильнее. Нас никому не одолеть, – важно ответили родники.

– Но сюда никто не приходит, никто не видит вашего озера и не знает о вас. Моя бабушка горная речка просила передать, что далеко-далеко отсюда, там, где кончаются горы, за зеленым лесом и нескошенным лугом, среди желтых степей есть место, где совсем нет воды. Если бы бабушка могла справиться одна, она пришла бы в эту долину и напоила безжизненную землю. И долина бы ожила. Но бабушка одна не справится, а её сестры – горные реки живут на другом склоне и не могут ничем помочь ей. Вот она и подумала, что если нам вместе объединиться, то…

– Замолчи, выскочка! Да кто ты, такой, чтобы указывать нам, как жить? На протяжении сотен лет никому и в голову не приходило что-то менять в нашей жизни. Это наш мир, наша пещера, нам не нужны безрассудные путешествия через леса и долины. По дороге мы можем растерять силы. Если хочешь, помогай один своей бабушке, а нас оставь в покое!

Родничок обиженно замолчал, для него бабушкина просьба была первым серьезным делом в жизни. Он взялся за него с таким азартом! Но никто не захотел его слушать, не пожелал помочь.

«Что же делать? – спрашивал себя родничок. – Бабушка ждет и надеется, а я бездействую. Но что я могу сделать один, без поддержки? Конечно, родникам в пещере спокойнее, но снаружи – простор и свобода!»

– Послушайте! – родничок решил сделать последнюю попытку. – Неужели вам никогда не хотелось узнать, что находится за стенами пещеры? Не все же время вы будете копить силы. Разве мы, родники рождены для этого? Разве вас никогда не интересовало небо, и вы не хотите увидеть солнечный свет? А долина? Все её жители были бы так благодарны вам за помощь!

– Никто не заставит нас уйти из пещеры! – рассержено зажурчали родники. – Какое нам дело до высохшей долины? Главное – нам спокойно. А ты не мешай, или уходи отсюда.

– Ну что ж, оставайтесь, сидите весь век в темноте. А я помогу бабушке! – И родничок стал поспешно раздвигать камни, отбрасывать со своего пути песчинки. Он так старился, что скоро проторил себе глубокую нору в гранитной стене.

Родники, видя это, заволновались.

– Если он и дальше будет так продолжать, то скоро пробьет стену и выльется из пещеры, а вместе с ним и мы лишимся нашего жилища! а там, за стеной нас ждут неизвестные опасности! Мы разлетимся по каплям, потеряем всю нашу силу, погибнем! Нет, этого нельзя допустить! Держите его, не пускайте!

И родники устремились на возмутителя спокойствия. Озеро, никогда раньше не знавшее волнения, вспенилось и забурлило. Родники сталкивались, кружились в водоворотах, плескались и мешали друг другу. Наконец они собрались для решительного удара и ринулись на родничок огромной волной. Гранитная стена не выдержала удара и треснула. Раздался грохот падающих камней, и в пещеру ворвался солнечный свет.

Сотни тысяч маленьких капель неслись вниз, в долину. Они ошалело сверкали, искрились на солнце, взрываясь радужными брызгами, оставляя на прибрежных камнях клочья пены, заполняя сухую безжизненную равнину долгожданной влагой.

В долине появились озеро, но исчезли озеро в пещере. Чуть слышно журчали оставшиеся родники, тонкие струйки воды текли меж камней и убегали в реку, находящуюся в глубоком ущелье.

– Где теперь наше богатство, где сила и могущество? – плакали родники – ничего не осталось, все исчезло. А все ты, – злобно шипели и булькали они на родничок, – чего ты добился? Ты лишил нас силы, а озеро свое хваленое так никогда и не увидишь! Не дано нам передвигаться с места на место по своей воле. А может быть, и нет вовсе озера в долине, ушла вся вода, все наши силы в песок? Ты даже не знаешь, осуществилась твоя затея, или нет. А вот нас оставил без сил, без радости.

– Не может быть, – возражал родничок. – Я же не для себя старался, для всех. Что толку от воды, если её нельзя пить, нельзя искупаться в ней, или вырастить дерево, поливая его этой водой? Силы нужны для того, чтобы помогать слабым, а не для того, чтобы казаться неуязвимым. Я верю, что сделал доброе дело. Иначе для чего я живу?

– Глупый, – зло смеялись над ним родники, – придумал себе сказку и веришь в неё. А на самом деле ты – неудачник! Ты разорил нас и пытаешься оправдать свой поступок выдуманным озером. Мы никогда тебя не простим!

Родничок горько вздыхал. Он очень страдал, и голос его журчал всё тише и тише. «Неужели, – думал он, – я сделал что-то не так? В чем же моя ошибка? Почему родники не хотят меня понять»?

Через отверстие в стене виден кусочек звездного неба. Ночь подходит к концу, и звезды бледнеют. Приближается рассвет. Родничок не спит, он думает о том заветном озере, что принесло в долину счастье. Остальные родники тоже спят, и им снится огромное озеро, но только подземное. День приходит на смену ночи, ночь сменяет день, дни похожи один на другой, и ничего не меняется.

Но вот однажды утром, когда взошло солнце и проснулась земля, в пещеру, держа в клюве яркий цветок, влетела маленькая птичка. Она бережно положила свою ношу на камни и прощебетала:

– Здравствуйте, я принесла вам привет из цветущей долины! Вы помогли горной речке добраться до места, где мы живем, где теперь цветут цветы и шумят травы под лучами солнца. Звери и птицы, все жители зеленой долины, благодарят вас за озеро. Они посылают вам, родники, этот цветок и говорят «спасибо»!

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ СКАЗКА

Зимний лес спит. Под белым снежным покровом уснула земля. Словно пушистое одеяло накрыло траву и цветы, сберегая от трескучего мороза корни растений. Деревья и кустарники, сбросившие свои пестрые одежды, замерли в ожидании весны. Кажется, что лес – царство Спящей Красавицы, которой долгие годы придется ждать своего прекрасного принца.

Но зимний лес вовсе не застыл, не уснул волшебным сном. Жизнь в нем с приходом холодов не остановилась. Вот перелетает с дерева на дерево шустрая стайка синиц. На одиноком тополе, растерявшем по листику свой богатый наряд, сидит нахохлившаяся ворона и с большим неудовольствием наблюдает за веселой игрой маленьких птичек. На белоснежном ковре заметны цепочки следов, оставленных лесными жителями. Отпечатки лап сплетаются в узоры, рисуя на снегу замысловатый орнамент. Тот, кто умеет разбираться в повадках животных, безошибочно угадает по следам, где белка спрыгнула с дерева, чтобы подобрать упавшую шишку, где мышь, выбравшись из норки, начертила на чистом белом полотне пунктирную линию своими маленькими лапками, а где ярко-рыжая лиса преследовала испуганного, петляющего по снегу зайца.

Тишина и покой в лесу. Воздух такой чистый, что голова кружится. Словно тоненькой кисточкой нарисована на фоне голубого неба каждая веточка молодых березок, собравшихся небольшой компанией на заснеженном пригорке. У подножия великанов-сосен, подпирающих небосвод прямыми и стройными стволами своими, расположились маленькие пушистые елочки. Зеленые платьица лесных красавиц яркими пятнышками выделяются на голубом снегу. В белых шубках они кажутся еще наряднее и привлекательнее.

Солнце клонится к закату. На прозрачном ледяном стекле тихого озера все заметнее тени высоких деревьев, все длиннее. Сугробы становятся синими, а в глубине леса притаились таинственные шорохи. Погасла багровая полоса заката, надвинулась ночь с востока темно-синим пологом. И земля замерла в ожидании чуда.

И зажглась на небосклоне Рождественская звезда. Все ярче и ярче разгорается она, заливая округу нежным светом. Вот луч звезды упал на одну из маленьких пушистых елочек и заиграл на гранях снежинок, укрывших ее от мороза, волшебным сиянием. И начинается сказка. Со всей округи собираются звери, птицы, все лесные жители на полянку вокруг елочки. В эту ночь они забывают о том, что один должен быть охотником, а другой – добычей. Здесь только друзья.

Накануне Рождества сбываются самые заветные мечты и желания. И если в другое время люди частенько забывают о том, что чудеса случаются, то в эту ночь они искренне верят в чудо. Немного пофантазируйте, забудьте хоть ненадолго о невзгодах и трудностях повседневной жизни, отправляйтесь в лунный лес, где сказочные звери и птицы водят хороводы вокруг рождественской елки, где звучат песни и смех, где все желают друг другу добра и счастья.

Окунитесь в атмосферу радости, любви и взаимопонимания. Встаньте рядом с рыжей лисой и серым волком. Не бойтесь его, в эту ночь вы все равны, все – дети природы, дети Земли. Примите участие в зимних играх и забавах. По всему лесу слышны голоса животных, свист и щебет птиц и звонкий смех людей. Загадайте свое самое заветное желание, когда закружитесь в пестром хороводе. Только самые светлые, самые добрые мечты сбываются в такую ночь. Шумное веселье продолжается до самого утра. Сколько друзей вы обрели, сколько радости подарила вам рождественская ночь! А на рассвете, когда взойдет солнце, волшебный сон закончится, и жизнь ваша войдет в свою колею, помните о том, что в душе своей вы несете свет добра, свет Рождества!

РОЗОВАЯ ТУЧКА

В темном Еловом Лесу, таком густом, что туда даже в жаркие летние дни не проникали солнечные лучи, жили Лесной Туман и Розовая Тучка. Лесной Туман очень любил свою подружку, нежил ее и холил. Сначала Тучке очень нравилось, что за ней так ухаживают. Но преданность и постоянство Тумана постепенно надоели красотке, и она заскучала.

– Ты посмотри на себя! – упрекала она Туман. – Сидишь в темноте, боишься солнечного света. И все время ты одинаковый, тихий и молочно-белый. А мне хочется чего-то нового, загадочного…

– Не сердись, дорогая, – уговаривал капризную подружку Лесной Туман, – ничего не поделаешь, от солнечных лучей я растаю, испарюсь. Но разве тебе не нравится гулять среди густых елей, по зеленым полянкам и заповедным, скрытым во влажных низинах, лугам? Я всегда рядом, всегда готов помочь тебе и оградить от беды. Тебе не о чем беспокоиться и нечего бояться.

– Надоело! – закричала Тучка, сжав свои пухлые кулачки. – Все время одно и то же, каждый новый день похож на предыдущий. Эти цветочки, ручейки, полянки все на одно лицо. И я, Розовая Тучка, должна прозябать в этой глуши?!

Нет, я полечу к своему двоюродному брату Грозовому Облаку. Он велик и всемогущ! И в отличие от тебя не прячется от солнечных лучей. Наоборот, грохоча и сверкая молниями, Грозовое Облако закрывает собой солнце и властвует над округой, сколько хочет! Рядом с ним я буду уважаемой, стану Первой Тучкой! Прощай, дружок, меня ждет новая, волшебная жизнь!

И капризная красавица, взмахнув розовым опереньем, полетела к Высокой Горе, где любили собираться в большие стаи господа Грозовые облака.

День был солнечный, и ворчливые исполины отдыхали на широких каменных утесах и в глубоких ущельях. Розовая Тучка долго искала своего высокопоставленного родственника. Наконец нашла и опустилась рядом с ним на выступ скалы. Но напрасно Тучка звала его и пыталась привлечь к себе внимание, грозный великан даже не слышал его тоненького голоска.

Тучка кружилась вокруг него до самого вечера, но так ничего и не добилась. Наоборот, когда она подлетела слишком близко к Облаку, грозовые разряды вырвались изнутри величавого родственника и чуть не поранили Тучку. Всклокоченная и испуганная, она забилась в узкую щель между камней, чтобы перевести дух. И в этот самый момент откуда-то налетел холодный ветер, сорвал Грозовое Облако с каменного выступа и умчал далеко вниз, в Зеленую Долину.

Некоторое время Тучка с ужасом следила за тем, как под порывами неистового ветра рвется и выворачивается наизнанку тугое и плотное тело ее двоюродного брата. Она обезумела от страха и, забыв обо всем на свете, бросилась в сторону Елового Леса. Без сил упала она под разлапистой елью и залилась слезами.

Тут ее и нашел Лесной Туман. С радостью и облегчением бросилась Тучка к своему покровителю и защитнику, и, погружаясь в мягкую белую перину, прошептала: «Больше ни за что на свете не покину я свой родной Еловый Лес»…

СКАЗКА-ОСЕНЬ

Маленькому медвежонку осень показалась забавной. Вот только вчера лес стоял зеленый, а сегодня, после первого морозного утренника вдруг показались золотые проплешинки в яркой зелени лиственных деревьев. Трава пожухла и прилегла, словно устала, и вода в говорливой речушке стала прозрачной и холодной. Но у медвежонка шубка теплая, он не боится холода.

Однако малыша интересовало – а что же дальше? Что будет после того, когда все листья опадут, и вся трава в лесу станет желтой? Вот мама-медведица как бурая гора сидит на усыпанной опавшей листвой полянке и поедает ярко-рубиновую бруснику. И он направился к медведице с вопросами:

– Скажи, мама, а почему брусника не замерзла, почему ее листья остались зелеными? Вон и шиповник красными перышками осыпался в лесное озерко, и земляничные листочки свернулись и превратились в пыль, а брусничнику все нипочем. Почему?

– Вырастешь, поймешь! – толстая медведица лениво встала и пошла в сторону большого вывороченного дерева, где в глубокой яме под корнями присмотрела удобное место для берлоги. Над самой ямой, зеленым шалашом прикрывая ее от посторонних глаз, раскинула ветви молодая елочка.

– Зима скоро. Ты ешь лучше, а то к весне совсем исхудаешь, – проворчала озабоченная хозяйственными хлопотами мать.

Но медвежонка совсем не волновало, теплая ли будет берлога, и сколько жиру надо накопить под лохматой шубой. Зачем? Вон на развесистой березе собралась целая стайка каких-то шустрых птичек. Они беспокойно перескакивают с ветки на ветку, о чем-то спорят, кричат!

«Чего это они ругаются? Наверное, их дети тоже много вопросов задают? Или нашалили сильно»… – Медвежонок вспомнил случай, когда он жарким летним днем полез по трухлявому стволу упавшего дерева за зеленой ящерицей, и, оборвавшись, свалился в бурый поток. Ох, и страху же натерпелся он тогда! Мама хорошенько его отшлепала, чтобы не лазил, куда не надо. Он вздохнул, поглядел вслед взметнувшейся в небо щебечущей стайке и побрел вслед за матерью.

Но разве мог медвежонок долго усидеть на месте, когда в лесу так хорошо?! Когда солнечные лучи, запутавшись в ветвях высоких сосен, золотыми нитями падают на желтый ковер из шуршащих листьев? Когда можно весело промчаться по просторной поляне, или, набегавшись, устав за день, просто посидеть, глядя на опускающееся за горы солнце, на яркие, будто приплясывающие в морозном ночном воздухе звезды!

…Но постепенно все холоднее и неуютнее становится в лесу. Осень, перевалив на вторую половину октября, устала от бесконечных проливных дождей. По вечерам Медвежонок подолгу сидит у входа в берлогу под разлапистой маленькой елочкой и недовольно смотрит на раскисшую от дождя землю, на свинцовую гладь веселого когда-то озерка, на хмурое небо.

«Ну чего эти тучи все плачут? Неужели не надоело реветь. Весь лес расстроили. Скучно»… – Малышу надоело смотреть на унылый осенний пейзаж, и он побрел в тепло, под бочок к маме-медведице.

А на утро, проснувшись, медвежонок не узнал окрестностей – весь лес стал ослепительно-белым и торжественно-тихим. Деревья, кусты и даже трава укутались в богатые снежные шубы. На каждой веточке ажурными кружевами искрятся снежинки. Одна белая пушинка упала на нос любопытного мишки и тут же растаяла. Но он не почувствовал стылого прикосновенья, завороженно глядя, как легкие пушинки падают и падают в белом безмолвии, укрывая землю.

Мишутка повернулся, растолкал спящую медведицу и, по своему обыкновению, забросал ее сотней вопросов: «Что это за пчелки летят с неба на землю? Почему лес нарядился в белые одежды? Куда делся дождь? Что случилось с лесом?»

«Вот и зима пришла, – ответила медвежонку мама. – Иди, познакомься, это снег. Он пришел вместо вчерашнего дождя. Он похож на птичий пух, только не теплый, а холодный. А еще его нельзя согреть, он запросто растает на твоем носу, превратившись в воду. А когда снег усыплет всю нашу берлогу, мы спокойно будем спать в ней до весны, как под пуховым одеялом».

Они еще немного посидели, любуясь на снег, а потом время вопросов закончилось и пришла пора погрузиться в зимнюю спячку…

До самой весны лес будет стоять тихо и безмолвно. А медвежонок, устроившись под боком своей заботливой мамы-медведицы, свернется клубочком и отправится в мир добрых волшебных снов.

СОЛОВЕЙ

Весенним днем, когда цвели кусты черемухи, прилетел в зеленый лес соловей.

– Смотрите, смотрите, соловей прилетел! – говорили между собой звери и птицы. – А какие дивные песни он поет, вы слышали?

– Да, да, лучше соловья нет певца в округе!

Соловей был очень доволен похвалой в свой адрес. Где бы он ни появлялся: на лесной опушке или широкой поляне, везде на него обращали внимание и просили спеть. Поначалу сказочный исполнитель с удовольствием пел для всех лесных жителей, но со временем стал выбирать слушателей по своему вкусу: зачем выступать перед зеленой лягушкой или серой мышью? Гораздо приятнее, когда тебе аплодирует «высокая публика»: волки, лисы, бурые медведи! Очень гордился соловей своим талантом.

Но вот однажды услышал соловей разговор двух кумушек-сорок о людях, о больших домах и грохочущих машинах, о животных, которые живут рядом с человеком, и решил бросить лес и завоевать себе новых поклонников.

Первым животным, которое увидел соловей, прилетев в деревню, была корова.

– Вот это чучело! – воскликнул соловей, сидя на ветке дерева, под которым хозяйка доила корову Маню. – С рогами, копытами… А как мычит! Никакого понимания высокого искусства! Никогда не встречал такое уродливое и ограниченное создание!

Хозяйка с полным ведром молока ушла в дом.

– Смешной ты, – щебетали ласточки, кружась в вечернем небе. – Маня хорошая и добрая.

Они порхали, ловили мошек и носили их своим птенцам в гнезда, расположенные под крышей.

Соловей, слетев с дерева, принялся клевать зерна, рассыпанные по земле, и продолжал спорить с ласточками о достоинствах Мани.

Вдруг птицы всполошились – один из птенцов выпал из гнезда и беспомощно пищал, растопырив неокрепшие крылышки. И тут же появился огромный кот Егор. Ласточки заметались, пытаясь спасти своего малыша, а соловей в ужасе застыл на месте, в первый раз увидев такое «чудовище».

«Кот, кот! Спасайте птенца!» – кричали ласточки, стремительно срываясь с крыш и деревьев и стараясь помешать полосатому хищнику добраться до слабо попискивающей жертвы.

А кровожадный Егор, медленно подкрадываясь, размышлял, на какую из двух птичек ему прыгнуть. Хотелось бы сразу обеих схватить, но…

«Господин кот! – закричал вдруг соловей. – Меня нельзя есть! Я артист, я певец, съешьте лучше вот этого цыпленка! А я не должен умереть!»

И, не помня себя от страха, отчаянно затрепетав крыльями, соловей очутился на дереве.

А кот, забыв о соловье, приближался к птенцу все ближе и ближе. Глаза его горели в предвкушение добычи. Бедные ласточки кружили над ним, пытаясь отвлечь, но кровожадный Егор не обращал на них внимания: перед ним была жертва, и он стремился к ней. Вот остался всего один прыжок… Но тут Маня, нагнув к земле голову, встала между котом и птенцом.

«Лучше уходи, – грозно замычала Маня, – не обижай маленьких». – И несильно боднула кровожадного Егора. Громко мяукнув, кот взлетел на забор и скрылся в соседнем огороде. А Маня помогла птенцу добраться до гнезда.

«Добрая Маня, хорошая Маня!» – радостно щебетали ласточки, кружась вокруг коровы.

«Эй вы, серость деревенская! Сегодня всех вас ждет великое событие – первый и единственный в вашем захолустье концерт. Пора приобщать вас к высокому искусству, – прощебетал с высокого дерева приосанившийся соловей. – Сами приходите, и другим сказать не забудьте, что будет петь великий артист!»

Но только на соловья и его слова никто не обратил внимания.

ХВОСТ

Давным-давно в африканских джунглях жил орел. И был у орла пышный хвост, сверкающий всеми цветами радуги. Все бы хорошо, но этот прекрасный расфуфыренный хвост умел думать и на все имел свое мнение. Увидит орел стайку птиц, захочется ему покрасоваться перед ними, а хвост ни в какую не желает раскрываться – неудобно ему. А когда орлу надо спрятаться, укрыться от чужого взора, чтобы подстеречь добычу, этот вредный хвостище, как назло, расправляется пышным веером. Ни на ветку с таким «парашютом» не взлететь, ни за куст спрятаться. Одно наказание!

Какни бился орел со своевольным хвостом, как не пытался заставить его думать так же, как мыслит сам, ничего не мог поделать: «Брошу я тебя, – ворчал орел, – оставлю на дереве и уйду. А ты виси один, делай что хочешь, учи жить кого-нибудь другого. А мне надоели твои нравоучения – то не так, это не эдак. Запомни: какие бы глупости я ни делал, какие бы пакости ни творил – я твой хозяин! А ты должен слушаться! Я всегда прав. А ты – хвост. У тебя и ума-то нет, чтобы меня, орла, учить! Прощай!»

Оставил себе орел только маленькую часть хвоста, что в полете была необходима и всегда с хозяином соглашалась, и улетел в соседний лес.

Легко стало орлу жить, легко стало добывать себе пропитание. Никто не мешал ему убивать, никто не учил жить. Камнем бросался орел с небес на добычу. Маленькие зверьки и опомниться не успевали, как оказывались в когтях орла. Забыли все о прекрасном хвосте. Знали только: нет в округе хищника, страшнее орла. В ужасе разбегались зайцы, мыши прятались в норы, улетали с дороги пернатые. Не с кем стало орлу общаться, нечем покрасоваться перед лесным народом. Заскучал он: хоть бы рядом кто-то оказался, хоть бы поспорил немного.

«Пойду, возьму обратно свой хвост, – решил наконец орел, – хоть и неудобно с ним охотиться, но от одиночества я избавлюсь навсегда». И полетел он в африканские джунгли, к дереву, на котором украшение свое своевольное оставил. Но что это? Пусто на дереве, нет хвоста в траве и в зарослях кустарника. Где же он? Долго искал орел и, наконец, увидел свою драгоценную часть тела на павлине.

– Это что такое, как ты посмел?! Это же мой хвост! Отдавай немедленно, бессовестный! – и орел ухватился клювом за пышные перья, желая забрать их себе. Но только ничего у орла не вышло, хвост остался на том же месте.

– Что ты, что ты, ничего я не крал! – замахал крыльями павлин. – Хвост сам меня попросил взять его себе. Он сказал мне, что его бросили и он теперь ничей. Если это твой хвост, зачем же ты оставил его на дереве?

– Да вредный он, своевольный, – стал оправдываться орел. – Все по совести норовит сделать, совсем меня не слушается.

– А мне с ним хорошо, – ответил павлин. – Такого доброго и сговорчивого хвоста я никогда не встречал. С ним я чувствую себя самым красивым на свете.

– Ах, так? Хвост мой, а красивый ты?! – возмутился орел. – Нет! Не позволю кому бы то ни было пользоваться своей собственностью! Если хвост добровольно не желает возвращаться, летим к Повелителю птиц, пусть он прикажет предателю занять прежнее место!

– А почему ты у хвоста не спросишь, хочет ли он красоваться позади твоей спины? Ты же совсем его не любишь и не уважаешь, – пытался урезонить орла павлин.

– Ты с ума сошел?! Чтобы я уважал собственный хвост? Да ты также глуп, как и он! Довольно разговоров! Летим к Повелителю птиц, или я по перышку выдерну хвост, и развею его по ветру. Если не мне, значит – никому! – не на шутку рассердился орел и взмахнул своими сильными крыльями. Павлину ничего не оставалось, как последовать за ним.

На самой вершине Сверкающей Скалы, высоко-высоко, так высоко, что даже седые облака толпятся у ее подножия, словно белые овечки, живет Повелитель птиц. Рано утром подходит к восточному окну своего поднебесного замка с маленьким жаворонком на плече. Птичка сидит неподвижно, будто спит. Но стоит лишь показаться первому солнечному лучу, как жаворонок срывается с плеча своего Повелителя, распахнув крылья, и по округе разливается утренняя песенка. Крылатый певец, опускаясь в долину, ведет за собой утренние лучи, зовет новый день. Пока над землей светит солнце, маленький жаворонок летает по округе, поет песни и следит за тем, чтобы все было спокойно в Царстве птиц. А вечером жаворонок возвращается в поднебесный замок и на землю звездным покрывалом ложится синяя ночь.

Все птицы на земле решали споры с помощью своего Повелителя. Вот и орел с павлином, прилетев к подножию Сверкающей Скалы, стали ждать приема.

Оказавшись перед троном своего Повелителя, орел оробел, и сбивчиво стал объяснять, что хочет вернуть себе хвост, а тот не желает:

– Он принадлежит мне, это моя собственность. Повесил я его на ветку дерева, вот и висел бы молча, ждал хозяина.

– А если бы ты совсем не вернулся, – всплеснув крыльями, воскликнул павлин. – Так и остался бы хвост навечно один? Это жестоко, ужасно. И не стыдно тебе, орел?

Долго бы спорили орел с павлином, но Повелитель птиц, приказав им замолчать, спросил у хвоста:

– А ты почему молчишь? Твой бывший хозяин утверждает, что у тебя на все есть свое мнение. Вот и скажи, кто тебе по душе – орел или павлин?

Не отдавайте меня орлу, – взмолился хвост. – Он злой, он никогда меня не слушал, бросил, а теперь предателем называет. Перед птицами похвалялся: «Вот какой красивый хвост у меня!» А меня самого всегда унижал. Никогда он меня не любил и не полюбит. Если меня возвратят орлу, я стану самым несчастным на свете!

Повелитель птиц обратился к павлину:

– Отдай хвост орлу, а я подарю тебе другой, в тысячу раз красивее. Все вернется на свои места, а ты станешь самой красивой птицей в моем государстве.

– Повелитель, – ответил павлин, – даже если бы этот хвост был самым невзрачным, самым незаметным из всех, существующих на земле, я ни за что не соглашусь обменять его на другой. Подарить такой умный и рассудительный хвост бездушному тирану – большая, непоправимая ошибка. Я готов драться с орлом, если нельзя иначе решить наш спор, но никогда не соглашусь на то, чтобы этот злодей издевался над моим другом.

Вернув себе хвост, орел превратит его жизнь в ад. Он беспрестанно будет мстить бедняге за то, что тот попытался вырваться на свободу, не захотел смириться с участью безмолвного приложения, которую старался навязать ему орел. Посмотри, Повелитель, этот «хозяин» даже не понимает всей красоты своего хвоста. Он просто ее не видит.

– Что ж, будь по-твоему, – согласился с павлином Повелитель птиц. – Отныне и навсегда этот хвост, сверкающий всеми цветами радуги, будет принадлежать павлину. Во-первых, за его (павлина) доброту и справедливость; а во-вторых, потому что сам хвост этого хочет. А орел пусть остается со своим коротким хвостом. Не смог он по достоинству оценить драгоценный дар, не умел обращаться с ним с должным уважением и любовью – не носить ему и перьев разноцветных.

…И, вспоминая о решении Повелителя птиц, каждый из участников тех далеких событий думал:

– Как хорошо, что радужный хвост наконец-то нашел свое счастье и избавился от обид и унижений, – думал павлин.

– Как я рад, что обрел настоящего друга, – думал хвост.

А орел в бессильной злобе и ярости шептал:

– Если бы не этот выскочка – павлин, да не приказ Повелителя, показал бы я этому «умнику», где его место!

О СЧАСТЬЕ

На исходе зимы, когда пригрело весеннее солнышко, с края крыши свесились молодые сосульки. Казалось, что они были очень похожи, но на самом деле каждая имела свой характер и свое представление о жизни.

Оттепель длилась совсем недолго. К вечеру из-за гор примчался холодный северный ветер. Он носился по улицам, завывал в печных трубах, скрипел стволами деревьев и разгонял по домам запоздалых прохожих.

– Ну как, – обратился он к одной из сосулек, – довольна, что снова наступили морозы?

– Нет, не довольна, – ответила сосулька. – Благодаря оттепели и теплому солнышку, растопившему снег на нашей крыше, я и появилась на свет. Не желаю, чтобы было холодно. Уходи, ветер.

– Глупая! – рассердился тот. От солнца и тепла ты плачешь, становишься хрупкой и прозрачной, а я дам тебе вечную жизнь, сделаю королевой ледяного царства! Разве тебя не привлекает моя сила? Я могу заморозить весь город! Недаром все так боятся и уважают меня – северный ветер!

– Ты злой, – ответила сосулька. – Когда ты рядом, я застываю, превращаюсь в холодный твердый камень. Но я не хочу этого! Я все время вспоминаю теплый луч весеннего солнца. Когда он посмотрел на меня впервые, я была белым снежным покрывалом на тесовой крыше дома.

Но под нежным взглядом сына солнца я ожила. Душа моя встрепенулась, словно птичка, и я поняла в тот миг, для чего рождена. Мои силы, мои чувства, спящие в миллионах крошечных снежинок, проснулись и потянулись навстречу солнечному лучу. Это было так прекрасно! Зачем ты пришел? Зачем загородил солнце тучами?

– Забудь о солнечном луче, сосулька, – уговаривал ее ветер. – Ты мечтаешь о собственной смерти, призывая его. Да, он нежный и добрый, но от его горячей любви ты растаешь. Он погубит тебя! Забудь его, останься со мной, и я дам тебе вечную жизнь. Разве это – не счастье?

– Счастье? – сосулька ненадолго задумалась. – О чем ты говоришь? Для тебя счастье – это холод и зло, а для меня – тепло и радость. Мы с тобой по-разному представляем себе счастье. Я не хочу вечно висеть под этой крышей, обрастая ледяной коркой. Я никогда не забуду свой лучик счастья. Пусть я растаю от его любви, пусть мои чувства и мечты вспыхнут разноцветной радугой, и я со временем исчезну, но ни за что не променяю один его взгляд на вечность рядом с тобой.

– Ну что ж, глупая, – голос ветра звенел все громче и яростней, – ты решилась отказать мне, повелителю северных морей? Да ты знаешь, что я могу с тобой сделать? Мне не смеют возражать седые волны, могучие кедры склоняют передо мной головы, а те, кто пытается противостоять моему могуществу, вырваны с корнем из земли, лишены сил и жизни! А ты, маленькая ледышка, вздумала спорить со мной!?

И он в ярости набросился на сосульку, посмевшую отвергнуть важного господина. Порывы ветра были так сильны, что хрупкая красавица не выдержала, упала вниз и разбилась на тысячи осколков.

– Вот что будет с тем, кто вздумает противиться моим приказам! Я никому не позволю мне возражать! – неистово ревел ветер.

В ужасе застыли остальные сосульки, тесно прижавшись к краю крыши, но ветер, выместив всю злость на своей жертве, даже не взглянул на них. Он взмахнул своим черным плащом и улетел к далекому северному морю.

Взошло солнце. Веселые лучи коснулись верхушек деревьев и побежали по веткам все ниже и ниже. Вот они добрались до крыши дома и, наконец, до карниза, с которого свисали сосульки. Но напрасно один из лучей искал свою избранницу.

– Где же она? – спрашивал луч у прозрачных ледышек.

– Ты опоздал, – ответили сосульки. – Злой северный ветер обратил на нее свое внимание. Но она не захотела тебя забыть. И тогда злодей убил ее, бедняжка разбилась о твердую наледь. Нет больше нашей подружки, – и сосульки дружно заплакали под теплыми лучами солнца.

Прошло время, растаял снег. На деревьях набухли почки, зацвела черемуха.

Сосулька, упав с крыши, разбилась, но душа ее не умерла, а только уснула. Неизвестно, сколько она спала, но вдруг из темноты, откуда-то издалека, она услышала сначала тихий, а затем все громче и громче звучащий голос: «Проснись, милая. Проснись, слышишь меня, не бойся».

Маленькая ромашка открыла глаза и робко потянулась к ласкавшему ее солнечному лучу. Она удивленно осматривала зеленую траву и цветущие деревья.

– Ты нашел меня, – радостно прошептала она лучу, – но что со мной? Я не узнаю себя.

– Ты была хрупкой сосулькой, а стала прекрасной ромашкой, – нежно гладил ее солнечный луч. – Ты такая красавица! Нежная, светлая… Но я вижу и твою внутреннюю красоту, чувствую, к чему ты стремишься и о чем мечтаешь. А ты свято верила в свою мечту. Верила, что мы будем вместе.

И теперь я не боюсь того, что ты растаешь под моим взглядом. Я могу смотреть на тебя с утра до вечера, любоваться твоими прекрасными цветами, согревать их своей любовью. Какое счастье – дарить радость и тепло тем, кого любишь!

Ромашка просто сияла. Она раскрыла свои белые лепестки навстречу влюбленному лучу и замерла. Так они смотрят друг на друга весь день напролет. А когда усталое солнце уходит за горизонт, унося с собой свои лучи, и наступает ночь, ромашка складывает лепестки, и ложится спать, чтобы утром вновь развернуть их навстречу своему светлому счастью.

Оглавление

МАЛЕНЬКИЙ КОРАБЛИК

ПРАВДА