Я никогда не отдаю своего [Лариса Лысаковская] (fb2) читать онлайн

Лариса Лысаковская Я никогда не отдаю своего

Я сидела в своей машине на стоянке у ворот тюрьмы и ждала освобождения Артура. Солнце припекало, как-никак был уже июнь. В машине было душно, но кондиционер включать я не стала, а просто открыла дверь. На стоянке не было ни души, кругом тишина, и только из ближайшего лесочка доносилось щебетание птиц. Под это щебетание я, откинув сидение, погрузилась в свои воспоминания.

Это было десять лет тому назад. Я училась в десятом классе и уже третий год жила у тетки, точнее, у теткиного сожителя. После смерти мамы меня воспитывал дед, бывший кадровый офицер дослужившийся до звания генерал майора. А когда не стало и его из родственников у меня осталась только тетя Наташа, вот и пришлось мне переехать из родного города к ней.

Сожитель тетки, дядя Марат, был криминальным авторитетом по кличке Хан. Сначала этот факт меня напугал, но со временем, узнав его поближе, я перестала придавать этому значение. Он стал для меня просто дядей Маратом, с которым в свободное время мы играли в шахматы и вели беседы, сидя в гостиной у камина. Он оказался довольно эрудированным человеком с логическим мышлением, только вся его логика сводилась к наживе и деньгам, хотя жадным он не был. По крайней мере у меня было все, о чем только могла мечтать девушка моего возраста. Со временем я даже полюбила его как отца, которого у меня не было. Но мне не хотелось сидеть на его шее, поэтому, как только мне исполнилось шестнадцать лет, я устроилась на работу санитаркой в больницу, зарабатывая дополнительно медицинский стаж, который был плюсом для поступления в медицинский институт. В будущем я планировала стать врачом, как и моя мама. Дядя Марат не одобрял ни мою работу, ни моего выбора профессии. Он настаивал на поступлении в финансовый, с моим-то математическим даром. Заканчивалось это всегда одинаково – шумным спором, где каждый отстаивал свою точку зрения, потом вмешивалась тетя Наташа, называла меня тварью неблагодарной или кем-то в этом роде. Я извинялась и уступала, но работать продолжала.

В школе, где мне пришлось учиться после переезда, отношения с одноклассниками у меня не сложились. Мою робость в общении с посторонними они посчитали высокомерностью. Я не стала их переубеждать, посчитав это за благо. Единственный, кто не придал всему этому никакого значения, так это Валька Колесников. Он первым предложил мне сесть к нему за парту. Так зародилась наша дружба. Отец Вальки работал в милиции начальником убойного отдела и от нашей с Валькой дружбы не был в восторге, видно, сказалось мое местожительство и родство, но виду не подавал, просто молча уходил в другую комнату, если я заходила к Вальке в гости. Из-за этого я старалась как можно реже приходить, а если и приходила, то только в его отсутствие. К себе же я никогда и никого не приглашала, считая, что в чужой дом приглашать друзей неэтично.

Так я и жила (школа, дом, работа) до того дня, как Татьяна, медсестра из нашего отделения, не пригласила меня к себе на день рождение. Когда праздник был в самом разгаре, пришли два парня – ее знакомый Гоша со своим другом Артуром. За столом все о чем-то говорили, а я украдкой рассматривала Артура. Внешне он был ничем не примечателен, шатен чуть выше среднего роста, но что-то необъяснимое тянуло меня к нему. И когда в очередной раз я обратила на него свой взор и встретилась с ним взглядом, то поняла, что меня так пленило – его серые глаза. Они были словно ртуть из разбитого градусника, которая, перекатываясь, меняет оттенки, это так завораживает. От смущения я отвела взгляд, но его глаза вновь манили меня. Каким-то неведомым до сего дня чувством я понимала, что ему нравлюсь, и меня это пугало, но в то же время будоражило и тянуло к нему. Я не замечала происходящего вокруг, был только он и его глаза.

Время пролетело незаметно, и мне пора было домой. Я надеялась, что Артур пойдет меня провожать, но он даже не попрощался.

Два дня я мучилась сомнениями и замучила ими Вальку, считая в любви его более опытным, ведь у него было уже три романа. А на третий день вечером ко мне на работу заехал Артур. Мы сидели в его машине, о чем-то болтали, а на прощание он меня поцеловал. Это был мой первый настоящий поцелуй. И я влюбилась, влюбилась на всю жизнь. А еще через неделю мы стали любовниками. Он был моим первым мужчиной, а я для него Малышом – из-за нашей с ним разницы в семь лет.

Поначалу мы встречались почти каждый день. Он познакомил меня со своими друзьями, которым я, естественно, не понравилась, я же для них малолетка. И это чувство было обоюдным, я тоже от них не была в восторге и старалась избегать их сборища. Поэтому наши встречи с Артуром становились все реже и реже.

Порой Артур пропадал на целую неделю, а потом, как ни в чем не бывало, появлялся вновь. В один такой период я не выдержала и пришла к нему домой. Лучше бы я этого не делала. Он открыл дверь, одетый в халат. Увидев меня, он тут же прикрыл ее за собой, но и этого момента мне хватило разглядеть за его спиной в комнате полуголую девицу. Я стояла и не могла вымолвить ни слова, словно меня ударили под дых. Домой я добиралась как в тумане, и всю дорогу у меня в голове звучали его слова: «Мы потом поговорим».

Но это «потом» все не наступало и не наступало. Я жила на автопилоте, у меня не было сил даже спорить с дядей по поводу института. И как только я сдала вступительные экзамены в финансовый институт, сама удивляюсь!

По поводу моего поступления дядя Марат устроил дома маленький банкет и пригласил своих друзей. От всего банкета я запомнила только момент, когда дядя Марат расписывал мои таланты своему другу Всеволоду Константиновичу Князеву, а в их миру – Князю. В этот момент к нам подошел Башка, правая рука дяди, с Гошей, который был у Татьяны на дне рождения. Увидев меня в такой компании, Гоша остолбенел, словно его по голове мешком ударили. Никто же из них не знал, что я родственница Хана. Я тут же покинула их компанию, сославшись на дела.

На следующий день недалеко от дома меня поджидал Артур. Я направлялась на занятия в институт, он предложил меня подвезти, но я отказалась и продолжила свой путь. У остановки он меня нагнал, но тут подошел мой троллейбус. Ему ничего не оставалось делать, как сесть вместе со мной. Всю дорогу он объяснял, что просто не знал, где меня искать, он же не знал, где я жила, а из больницы я уволилась. И я, естественно, его простила. Я, как только его увидела, уже знала, что прощу.

Мы снова стали встречаться. Наш роман бурно развивался, и я уже не мыслила своей жизни без Артура. В дни, когда мы не могли видеться, я просто сходила с ума, но никогда без предварительной договоренности к нему сама больше не приходила – очень было страшно застать там какую-нибудь девицу. Устав скрывать наш роман, я решила познакомить дядю с Артуром. Артур принял мое решение с иронией. Это я потом поняла почему, но ничего уже не поправишь.

Я помню тот день так ясно, как будто это было только вчера. Мы пришли домой вместе с Артуром. Тетка вышла нам навстречу, а я помчалась в кабинет за дядей. Мы шли с ним из кабинета, дядя подтрунивал над сюрпризом, что я ему приготовила, а в холле нас ожидали бледная тетка и ухмыляющийся Артур. Я только собралась представить Артура, но дядя Марат опередил, заорав на меня. За все то время, что я жила у них, он никогда не разговаривал со мной на повышенных тонах, а тут просто орал. От шока я ничего не могла понять. Артур смотрел на меня и улыбался, как бы говоря: «Я предполагал, что из твоей затеи ничего хорошего не получится», а потом развернулся и ушел, хлопнув за собой дверью.

Я стояла и смотрела на закрытую дверь. Из моих глаз тихо текли слезы и, скатываясь по лицу, капали на грудь.

Вечером перед сном дядя впервые зашел ко мне в комнату. Он присел на кровать, взял мою руку стал успокаивать. Говорил всякую чепуху, которую говорят обычно родители несмышленым детям: что я еще очень молодая, что у меня еще все впереди, что обязательно в моей жизни появится достойный человек. Он говорил, а у меня в голове все мысли были только об Артуре. Он специалист по неразрешенным вопросам по прозвищу Арчи, то есть убийца, или киллер, это кому как удобнее, но я ведь что-то подобное и подозревала. И уж точно не дяде судить о нравственности Артура.

К утру я примирилась с профессией Артура, в конечном счете профессию можно и поменять, а любовь, она одна. Но не тут-то было. Дядя решил, в принципе, как всегда, все по-своему. Об Артуре я должна забыть, а чтобы не допустить встреч, отныне меня везде будет сопровождать охранник. В первые дни я не могла во все это просто поверить, но слова с делом у дяди не расходились. За мной всюду следовал охранник, и о том, чтобы отправиться к Артуру, не было и речи. В надежде на случайную встречу я бродила по тем местам, где мы бывали с Артуром, только все было напрасно.

Не выдержав, я не смогла придумать ничего лучше, как наглотаться таблеток. Глупо, конечно, но тогда мне казалось, что без Артура и жить незачем. Меня, естественно, откачали, но в психушку не упекли, хотя по правилам должны были. Только у дяди свои правила и своя игра, а мы все в ней фигуры, которые он двигает как считает нужным.

На следующий день у моей кровати появился Артур, и моей радости не было границ. Его сразу же позвал к себе в кабинет дядя. Они долго там о чем-то разговаривали, после чего сообщили мне самую лучшую новость – что я могу переехать жить к Артуру. Как я тогда радовалась, дура! Я-то думала: вот оно счастье, а получила самый настоящий ад.

Как только я переехала к Артуру, его словно подменили. Из доброго и заботливого он превратился бездушного и беспринципного эгоиста. Он часто уходил из дома и возвращался глубоко за полночь, а то и под утро, пьяным, с губной помадой на рубашке и запахом дешевых духов. Если же он брал меня с собой на очередной праздник жизни со своими друзьями, то мог уйти оттуда с очередной пассией, забыв меня там.

Дядя же, напротив, был заботлив, при каждой нашей с ним встрече интересовался моей жизнью, а я улыбалась и отвечала, что все отлично, просто было стыдно. Моя жизнь была похожа на игру в покер. Я научилась терпеть боль, скрывать обиду, а унижение просто не замечать. И все это принесло свои плоды. В очередной раз Артур пропал, я отыскала его на третий день в какой-то квартире. Он, расположившись на диване, о чем-то шептался с полуголой брюнеткой, которая сидела на его коленях. От моего предложения пойти домой он отмахнулся как от назойливой мухи. Я уселась на пол у двери в ожидании, когда Артуру надоест, и он сделает свой выбор: либо выставит меня за дверь, либо уйдет вместе со мной домой. Время от времени в мою сторону отпускались непристойные шуточки, на которые я не обращала внимания. Я сидела и смотрела на Артура. После очередной такой шутки в мой адрес Артур скинул брюнетку, что пристроилась у него на коленях, двинул по морде шутнику и направился к выходу. Проходя мимо меня, одним движением руки поднял меня за шкирку, как котенка, с пола и к выходу. Мы покидали квартиру так быстро, что мне пришлось перепрыгивать через ступеньку, чтобы только поспеть за Артуром. Только благодаря тому что он крепко держал меня за руку, я не растянулась на лестнице. Дома, не сказав мне ни слова, он лег спать.

А утром мне вернули моего Артура, того Артура, в которого я когда-то влюбилась, доброго и чуткого. И моя жизнь снова стала сказкой, но через три месяца эта сказка закончилась. И закончилась она в тот день, когда я узнала, что жду ребенка. У меня и до этого были подозрения, а тут и врач подтвердил, что я беременна. На радостях я отправилась к дяде Марату, чтобы вместе с ним отметить это событие. Дома никого не было, и я решила дождаться его в кабинете. Но дядя пришел не один, а с Князевым и Лаврушиным. Лаврушина я терпеть не могла, вечно он со своим «как поживает наша девочка?» и прочими «муси-пуси». Все норовил меня за своего сынка сосватать. Я в принципе против Ромки ничего не имею, он нормальный парень, но его родители – это что-то с чем-то. Поэтому, чтобы с ними не встречаться, я решила спрятаться. Быстро отодвинув дверцу встроенного в нишу шкафа, я залезла в него и прикрыла за собой дверцу.

Они вошли в кабинет, что-то обсуждая на повышенных тонах. Особенно распылялся Князев – это даже было на него не похоже, потом он хлопнул дверью и ушел. Вскоре и Лаврушин ушел. Я было собралась уже выйти из шкафа, но тут в кабинет вошел Башка, мне пришлось снова ждать. Поначалу я не прислушивалась к их разговору, но после проскользнувшего в их разговоре прозвища Артура я стала вслушиваться в их разговор. То, что я услышала, повергло меня в шок. Надо что-то предпринять, но прежде нужно все как следует обдумать. Первой мыслью было все рассказать Артуру, но он вряд ли мне поверит, а если и поверит, то вряд ли будет что-то делать, в лучшем случае примет к сведению. Я даже не заметила, как дядя Марат с Башкой покинули кабинет.

Вылезала я из шкафа уже с принятым мною решением обратиться к Валькиному отцу, Павлу Петровичу Колесникову. От дяди я прямиком отправилась к ним домой и все ему рассказала. Он долго думал и смог только предложить посадить Артура за хранение незарегистрированного травматического оружия. Всегда можно сказать, что нашел, не успел сдать. Главное, чтобы оно было чистым. И я согласилась, лучше пусть тюрьма, чем мой ребенок останется без отца. Но как травматический пистолет в ходе следствия превратился в огнестрельный, остается только догадываться. Павел Петрович от дела был отстранен. Видно, очень постарался и поистратился дядя Марат.

Я посмотрела на часы. Семь часов вечера, а Артур из проходной все не выходил. Адвокат уверил, что освободят сегодня, так что остается ждать. Если что, заночую здесь. Машина у меня большая, разложу заднее сиденье и переночую с комфортом. Тут хлопнула дверь пропускного пункта, и на крыльце появился Артур. Он был одет в ту же черную футболку и джинсы, что и восемь лет назад, в руках держал кожаную куртку, и только волосы его стали короче. Оглядевшись по сторонам, Артур направился к моей машине. Глубоко вздохнув, я вышла из нее. Увидев меня, он тут же развернулся и направился к дороге, ведущей в поселок.

– Артур, не дури, – крикнула я.

Мой окрик он проигнорировал. Я села за руль и поехала вслед за ним. Догнав, я сбросила скорость и открыла окно переднего пассажирского сидения.

– Артур, садись. Ну что ты как маленький! Сам подумай, до поселка пятнадцать километров, ты туда доберешься в лучшем случае через два часа. Гостиницы там нет, автобус до города последний уже ушел, а автовокзал на ночь закрывают. Не на улице же ты собираешься ночевать. Ну не хочешь ты со мной разговаривать, будем ехать молча. Давай садись, пожалуйста.

Артур остановился и немного подумав сел на заднее сиденье. Пока он усаживался, я рассматривала его в зеркало заднего вида.

– Ну что, насмотрелась? Может, поедем тогда?

Я убрала ногу с тормоза, машина тронулась, и мы поехали. Конечно, поехали, это сильно сказано, скорее, потащились, дорога оставляла желать лучшего. И как только народ здесь ездит?! И еще эта гнетущая тишина в машине. В какой-то момент я не выдержала и сказала:

– Я бы очень хотела тебе все объяснить.

– Ты обещала молчать, так молчи, иначе я выйду, – прервал меня Артур

И я замолчала, а что мне оставалось делать? Только время от времени бросала взгляд в зеркало заднего вида. Артур сидел с закрытыми глазами, словно возводил между нами глухую стену.

Миновав поселок, я выехала на трассу, что вела в областной центр. Дорога здесь была гораздо лучше, и я прибавила скорость.

И все же я должна ему все объяснить. Почему я поступила именно так, а не иначе. Должен же он меня понять и простить, ну а если не сможет, что ж… Зато я буду знать это и как-то налаживать свою жизнь без него. Только как начать этот разговор? За восемь лет я мысленно сто раз прокручивала его в своей голове, подбирая каждое слово. А сейчас, как это часто бывает, не знаю как. Не придумав ничего хорошего, решила рассказать в виде сказки, как делаю часто для дочери.

– Жила одна маленькая девочка. Встретила она как-то раз молодого охотника и влюбилась, да так, что жить без него уже не могла. Стали они жить вместе. И собрался охотник в очередной раз на охоту. А девочка почувствовала беду и стала отговаривать от охоты, но он ее не стал слушать. И пришлось девочке обманом закрыть охотника в чулане. Только ключ от чулана у девочки украли. И пришлось охотнику долго сидеть и ждать, пока она найдет этот ключ.

Тут я замолчала и посмотрела в зеркало, наши взгляды в этот момент встретились.

– Хорошая сказка. И какова у этой сказки мораль? – лениво спросил Артур.

– Мораль. Ну, если она тебе так нужна, то пусть будет такая – что бог ни делает, все к лучшему.

– И в чем же это лучшее?

– Остаться в живых, а не лежать в сырой землице.

– Дурацкая мораль.

– Какая есть.

Артур молчал, я тоже замолчала, боясь дальнейшим разговором нарушить зародившееся между нами перемирие. До гостиницы в областном центре, в которой я ночевала прошлой ночью, мы так и доехали в полном молчании, каждый думая о своем.

На стоянку въехали, когда на улице уже стемнело.

– Переночуем здесь. Дорога у нас дальняя, да и ночью я не люблю ездить. Ты не против?

Артур молча вышел из машины. Гостиница была из самых дорогих в городе и располагалась прямо в центре на соборной площади.

– Ну что, идем? – сказала я, подойдя к нему.

– Извини, но такая гостиница мне не по карману.

– Артур, может прекратишь, а? Все, идем, я устала, чтобы спорить еще по этому поводу.

Я вошла в гостиницу, не оборачиваясь назад, и была уверена, что он последует за мной. Забрав у портье ключи от наших номеров, которые забронировала еще накануне, один я передала Артуру. И мы направились к лифту.

Наши номера располагались на одном этаже. Подойдя к номеру Артура, я впервые за долгие восемь лет взяла его за руку. Она была огрубевшей, но такой родной и теплой, в отличие от моей. Почему-то у меня всегда руки и ноги были холодными.

– Артур, я там привезла тебе кое-что из одежды и немного денег. Сразу оговорюсь, деньги твоей мамы, Галины Владимировны. И еще у меня к тебе просьба: давай поужинаем. Я сегодня смогла только позавтракать.

– Хорошо.

– Тогда через полчаса встретимся у твоего номера. Я позвоню, как буду выходить. Тебе хватит полчаса?

– Что, так плохо выгляжу, ну извините, что уж есть.

– Да что ты, просто уже поздно, я подумала, ты с дороги захочешь отдохнуть, – как бы извиняясь и оправдываясь, сказала я, только за что, и сама толком не знала.

– Сама-то успеешь? – спросил Артур и улыбнулся, как в прежние времена.

И этот момент возникло чувство, словно и не было этих восьми лет разлуки. От улыбки его глаза снова стали такими родными, и только морщинки, которые отходили от их уголков, выдавали прошедшие годы.

– Ладно. Полчаса так полчаса. Твой номер где?

– Там, – махнула рукой в сторону дальше по коридору сказала я и направилась к своему номеру.

Пока у двери возилась с замком, мельком бросила взгляд в сторону Артура, но он уже вошел в номер. Зайдя к себе, я сразу пошла в душ. Сама ванная комната была отделана белым кафелем от пола до потолка, и в первый момент эта белизна даже резала глаза. У меня она вызывала ассоциацию больницы, которую я с некоторого момента просто ненавидела.

Быстро приняв душ, я завернулась в огромное кипенно-белое махровое полотенце и вышла из ванной. В шкафу меня дожидалось черное шелковое платье, которое я купила в Италии. Платье было одно из моих любимых и невероятно мне шло. Его покрой придавал моей фигуре женственность, сразу откуда-то появлялась грудь. Косметикой я почти не пользовалась, поэтому слегка подвела глаза, подкрасила ресницы и нанесла на губы блеск телесного цвета. Бросив последний взгляд в зеркало, я осталась довольна своим отражением, после чего посмотрела на часы: в запасе у меня было еще две минуты. Переждав их, я позвонила Артуру.

– Ты готов? – спросила я, как только он поднял трубку.

– Да.

– Тогда я выхожу, – и положила трубку.

Взяв сумочку, я вышла из номера. Артур уже дожидался меня в коридоре. Он все же надел пуловер и брюки, которые я ему привезла. Выглядел он шикарно, а легкая щетина придавала некий шарм. Он словно сошел с обложки журнала, рекламирующего марки дорогих часов. Ничто в нем не выдавало человека из мест лишения свободы, ну, может, только цвет лица, и то если приглядеться.

– Извини, не успел побриться.

– Ничего страшного. Это сейчас даже модно, – ответила я и с задором добавила, словно приглашала в новую жизнь: – Ну что, идем.

Он протянул мне руку, согнутую в локте. Я взяла его под руку, и мы пошли к лифту. Его близость так взволновала меня, что я не заметив загнутый край дорожки споткнулась. И если бы не Артур, который молниеносно среагировав, прижал меня к себе, я бы обязательно растянулась бы на полу.

Ресторан находился здесь же в гостинице. Все здесь говорило о роскоши. В центре зала стоял белый рояль, над которым висела огромная хрустальная люстра. Столы сервированы хрустальными фужерами и серебряными столовыми приборами, по краям расставлены канделябры со свечами. Все это великолепие было начищено до блеска, который отражался от зеркал, и создавалось впечатление, что ты попал во дворец. В ресторане был занят всего один столик, за ним сидела пара иностранцев. Мы расположились за столиком на противоположной стороне зала. К нам тут же подошел официант в белоснежной накрахмаленной рубашке, с черной бабочкой и в белых перчатках. Он подал нам меню в тяжелых кожаных папках. Артур быстро пролистал свое и отбросил на край стола.

– Так. Мне кусок мяса и … – не договорив Артур обратился ко мне: – Ты пить будешь?

– Нет, мне завтра за руль, – ответила я.

– И триста граммов водки, ну и закусить что-нибудь, – закончил Артур.

– Салат будете заказывать? – уточнил официант.

– Это месиво сам хавай.

Чтобы не дать Артуру развить его мнение о салатах, которые он не любил, мне пришлось прервать их диалог:

– Молодой человек, принесите нам два мясных стейка на углях, средней прожарки, с молодым отварным картофелем, овощную нарезку, бутылку воды, триста грамм водки и холодную закуску, которая у вас идет как «Погребок».

Получив заказ, официант забрал у нас меню и удалился.

– Завтра надо будет выехать с утра, часов в девять, чтобы засветло добраться до дома, – начала я разговор, надо же было с чего-то его начать.

Артур же решил, как всегда, по-своему и поменял тему разговора:

– Не знал, что моя мать была такой богатой.

– Ты хочешь сказать, что это мои деньги? Вынуждена тебе напомнить, что я никогда не отдаю своего.

– А также не берешь чужого. Я все прекрасно помню.

– Вот именно. Просто я помогла ей удачно инвестировать их.

К нашему столику подошел официант с нашими напитками, и мы, не сговариваясь, замолчали. Расставив закуски, официант налил в бокалы воды и уже взялся за графин с водкой, чтобы наполнить рюмку Артура, как тот со словами: «Я сам» стукнул его по руке. Официант удалился, а Артур, налив в рюмку водку, залпом ее выпил и, не закусив, откинулся на спинку стула.

– Интересно, отчего это у моей матери к тебе взыграли такие чувства. И деньги-то она тебе принесла, и на свидании с тобой настаивала, – то ли спросил, то ли рассуждал вслух Артур, глядя мне в глаза.

– Я не знаю. Я ее об этом не просила.

– Ну да ладно, хватит об этом. Давай поговорим о тебе. Судя по машине, дружок у тебя не из бедных.

– Если ты хочешь знать, есть ли у меня мужчина, отвечу – нет, и никого, кроме тебя, не было. А на машину, как и на все остальное, я сама зарабатываю.

– Хочешь сказать, что все это время хранила мне верность? А как же твое замужество за Ханом?

– Это была вынужденная сделка.

Артур хотел еще что-то спросить, но официант принес горячее.

К концу ужина Артур был абсолютно пьян. Я этого даже не ожидала. Раньше только после бутылки водки можно было определить, что он выпил. А тут такая доза – и он в стельку. Официант попался сердобольный и предложил мне свою помощь. Вместе мы довели Артура до лифта. От лифта до номера я тащила Артура уже одна. У номера вышла заминка – мне как-то надо было отыскать ключ. Прислонив его к стене и придерживая его одной рукой, второй я стала обшаривать его карманы. Только со второй попытки, так как он постоянно сваливался, я открыла дверь и втащила его в номер. Войдя в номер, я отбросила в сторону сумочку, которая постоянно мне мешала, и, перехватив Артура поудобнее, поволокла его к кровати. Там я развернула его к себе лицом и только собралась толкнуть на постель, как тут же он меня схватил и повалился вместе со мной. Только оказавшись под ним, я поняла, что он вовсе не пьян, что все это просто притворство. Я попыталась высвободиться, но он перехватил обе мои руки одной своей, а второй стал лапать мое тело, именно лапать, а не ласкать. Сил сопротивляться у меня уже не было, я все оставила, пока тащила его в номер. Порвав на мне платье, он быстро овладел мной, после чего скатился с меня и перевернулся на спину. Теперь я была свободна. Быстро поднявшись с постели, я одернула подол, сцепила разорванный лиф платья.

– Надеюсь, ты получил удовольствие.

В номере было темно, и я не могла видеть ответную реакцию на мои слова, но я хотела, чтобы ему было больно. Больно так же, как было больно мне.

Отыскав в темноте брошенную свою сумочку, я пошла к выходу. Задержавшись у двери, я повернулась и снова посмотрела в сторону кровати. Артур уже сидел на ней с опущенной вниз головой.

– Если бы ты только попросил, я бы тебе не отказала, – сказала я напоследок и вышла из номера, тихо закрыв за собой дверь.

Быстро добежав до номера, чтобы не дай бог кто-то увидел меня в таком виде, я открыла дверь и влетела в номер. Включив свет, я повесила сумочку на вешалку и отправилась в ванную. Раздевшись, зашла в душевую и только здесь, стоя под струями воды, дала волю своим слезам.

Проснувшись утром, я долго лежала в кровати, оттягивая тот момент, когда мне придется встретиться с Артуром. Только есть слово «надо», которое заставило меня встать и пойти умываться. Стоя в ванной перед зеркалом, я присмотрелась к своему отражению: существенных изменений в своей внешности, говоривших о вчерашнем инциденте, я не обнаружила. Только немного припухшие от слез глаза, но сейчас закапаю в них капельки, и все пройдет. Вернувшись в комнату, начала собирать свои вещи. Платье было безвозвратно испорчено, но оставлять его в номере я не пожелала и тоже уложила в сумку со всеми остальными вещами. Собрав все вещи и выпив кофе, я вышла из номера. Сдав ключ, я узнала у администратора, что Артур свой ключ уже сдал.

На улице ярко светило солнце, денек обещает быть жарким. Я полезла в сумку за очками. Нацепив их, посмотрела на часы – они показывали десять минут десятого. Покрутив головой по сторонам, Артура я не увидела и решила, что он уехал домой на другом транспорте, ведь деньги у него были. Спустившись с крыльца гостиницы, я пошла на стоянку своей к машине. Положив сумку в багажник, собралась уже уезжать, как услышала:

– Опаздываешь, Алекс.

Дверь пассажирского сиденья открылась, и в машину сел Артур. Сегодня Артур предпочел переднее пассажирское сиденье – это обстоятельство меня немного взволновало. Но за прожитые годы я научилась скрывать от всех свои эмоции, за это на работе меня за глаза называли «ледышка» – на «айсберг» я не дотягивала габаритами. Я включила на приемнике радиостанцию «Маяк», и мы поехали.

Однажды Артур попытался нарушить молчание и завязать разговор, сказав, что я хорошо вожу машину, но разговор я не поддержала. И не потому, что была на него обижена за вчерашнее, вовсе нет. Просто боялась: если заговорю, то вся моя боль за все эти восемь лет выплеснется наружу, и я не смогу просто дальше вести машину. Так мы и ехали весь путь до дома в молчании. И только въезжая в город, я спросила:

– Тебя куда отвезти, к тебе или на квартиру матери?

– А ты, оказывается, вовсе не глухонемая и можешь разговаривать.

Не обращая внимания на его сарказм, я продолжила:

– Галина Владимировна твою квартиру сдавала, но там все отмыли и отремонтировали.

– Давай ко мне, не могу я сейчас к матери.

– Хорошо, как скажешь.

На кольце я свернула на проспект Победы, который закончился мостом через реку. После моста я свернула на улицу Космонавтов, где и находился дом Артура. Это была обычная панельная девятиэтажка, каких в жилом районе Северный было множество. Я остановила машину напротив подъезда Артура, перегородив проход. Весь двор был заставлен машинами. Но мой «Лендровер» выглядел здесь среди автопарка российского автопрома как-то неуместно, словно бельмо на глазу.

Артур, забрав с заднего сиденья свою сумку, вышел из машины. И только тут я вспомнила, что не отдала ему ключи.

– Артур, подожди, – крикнула я, выйдя из машины.

Подойдя к нему, я стала рыться в своей сумке. Как всегда, долго не могла найти то, что мне нужно. Наконец-то вытащила пакет, в котором лежали ключи от его квартиры и от квартиры его матери.

– Вот возьми, совсем забыла, – и протянула ему пакет с ключами.

Он забрал пакет и стал подбрасывать его в руке. Больше сказать нам друг другу было нечего.

– Пока, – сказала я и, развернувшись, побежала к машине, только чтобы он не увидел моих слез.

Сев в машину, я резко надавила на газ и помчалась прочь, словно за мной гнался сам черт. И только подъезжая к дому, я сбавила скорость. Я продолжала жить в доме дяди Марата, который мне достался. Тетка же моя жила сейчас в квартире, которую она обменяла на квартиру деда. Во всех своих бедах, в том числе и в своем пьянстве, она обвиняла только меня, из-за этого наше общение стало невозможным. Но это не мешало ей принимать от меня деньги, которые я посылала ей раз в месяц почтовым переводом, чтобы она на что-то могла существовать, ведь она так и не удосужилась устроиться на работу.

Въехав в ворота, я остановила машину и долго не могла из нее выйти.

– Ну вот я и дома, – сказала я сама себе и вышла из машины.

Дом встретил меня тишиной. Никто не спешил ко мне навстречу. Так и не кому было, я же сама Лизу с Надей отправила на Кипр. Бросив сумку с вещами на пол, я поплелась на кухню. Открыв холодильник, я пришла к выводу, что есть нечего, несмотря на то что он забит продуктами. Достав пакет молока и прихватив из шкафа сушки, я уселась за стол перекусить. Сидя за столом, поняла, что сейчас не могу оставаться дома одна, и решение лететь к своим на Кипр. Как правило, после принятого мной решения я начинала действовать. Помыв и убрав стакан на свое место, я вышла из кухни. Сумка с вещами стояла у входа, где я ее и бросила. Ну вот, ее даже собирать не надо, так, если еще что-то доложить. Я поднялась на второй этаж и направилась в свою комнату, где, взяв из гардеробной еще кое-какие вещи, снова спустилась вниз. Открыв дорожную сумку, я увидела лежащее сверху черное платье. Вытащила его и стала рассматривать. Можно, конечно починить, но неприятные события, связанные с ним, так и всплывали в моей памяти. С глаз долой – из сердца вон, как говорится, – и отправила его в мусорное ведро. Собрав сумку, я двинулась к выходу. Уже стоя у входной двери, я оглянулась и, убедившись, что все в порядке, вышла из дома.

Приехав в аэропорт, я оставила машину на стоянке. С билетами никаких проблем не возникло, а спустя несколько часов я приземлилась в аэропорту города Ларнаки.

Вернулась я через неделю. Мой самолет прилетел довольно поздно. И хотя моя машина находилась здесь, на парковке в аэропорту, домой я прибыла за полночь. Приняв душ, я сразу же отправилась спать: сил на то, чтобы разобрать сумку не осталось. Все остальное – завтра.

Мое утро началось с телефонного звонка. Сначала я хотела его проигнорировать, но на том конце планировали дозвониться до меня любой ценой, поэтому пришлось ответить.

– Да!

– Ты че, все еще спишь? А как же твои трудовые подвиги?

Я посмотрела на часы: они показывали шесть двадцать. В такую рань мне мог позвонить только один человек – мой закадычный и верный друг Валька.

– Валя, какие, к черту, трудовые подвиги! Я только ночью прилетела от своих с Кипра, устала как собака. Хотела сегодня отдохнуть, так нет, ты с утра пораньше звонишь. Тебе чего надо-то?

– Новость у меня, – сказал он и замолчал.

– Ну, говори уж.

– А ты не могла бы подъехать? Ты должна это увидеть.

– Позже никак нельзя?

– Нет, нельзя, Давай, давай, поднимай зад. Я тебя жду у дома Князя.

– Какого князя?

– Того самого, ты давай мозги включай. Все жду. И давай шустрей.

Как только до меня дошло, про какого Князя он говорит, с меня сон как рукой сняли. А судя по тому, где Валька работал, то выходило, что в доме Князева Всеволода Константиновича труп.

Я быстро вскочила с постели, натянула джинсы с майкой. Забежала в ванную ополоснула лицо водой, затянула волосы в хвост, на остальное просто не было времени. Улицы города были еще пусты, поэтому до дома Князева я доехала в рекордное время. Оставив машину на противоположной стороне улицы, я подошла к калитке дома Всеволода Константиновича, где меня уже поджидал Валька. Это для меня он оставался Валькой, для всех же остальных он был Валентином Павловичем и в данное время занимал должность начальника убойного отдела, как когда-то его отец.

– Ну и кого здесь посмели убить? – спросила я, как только мы прошли через калитку и направились к дому.

– Самого. Убили двумя выстрелами, один в грудь, другой контрольный. В ночь с понедельника на вторник, точнее скажут эксперты после вскрытия.

– И кто сие себе позволил?

– Записки не оставил.

– А кто нашел?

– Жена, теперь уже вдова. Прилетела сегодня из Парижу, а здесь такой сюрпризу, – попытался срифмовать Валька.

– Оксанка, что ли?

– Она самая.

Тут мы подошли к входной двери. Валька открыл ее и пропустил меня вперед.

– И что она говорит? – продолжила я наш разговор.

– Да ничего толкового. Все ревет. Вон сейчас ее на кухне валерьянкой отпаивают.

Мы прошли мимо кухни-столовой и направились в кабинет. Здесь работала следственная бригада, я, чтобы им не мешаться, проходить в кабинет не стала. Картина была малоприятной, да и что могло быть приятного в трупе. Всеволод Константинович сидел как-то неестественно в кресле, с запрокинутой назад головой. Вся его грудь была в крови, а вот на голове крови практически не было, только входное отверстие от пули и не четко по центру лба, а как-то по касательной. Словно стреляли с закрытыми глазами. От созерцания Князева меня вывел голос Лени, эксперта-криминалиста.

– Все. Я здесь все пальчики снял, – сказал он.

Только после его слов я стала осматривать кабинет. Сейф, что находился за картиной, был открыт, а бумаги, которые в нем находились, были разбросаны на полу. Я перевела взгляд на деревянную стеновую панель у кресла, стоящего возле окна. Она выглядела как все остальные. Неосведомленный человек даже и не мог и предположить, что за ним может находиться потайной сейф. Я же входила в то немногочисленное число, кто об этом знал.

– А вы второй сейф проверили? – задала я вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь.

Все находящиеся в кабинете уставились на меня с недоумением.

– Вон за тем креслом стеновая панель открывается, за ней еще один сейф, – указывая рукой, сказала я.

Леня подошел к креслу, осмотрел панель и, аккуратно открыв ее, присвистнул. Все подались к нему, и только я осталась стоять на месте. Когда Валька снова подошел ко мне, я смогла лицезреть пустой сейф.

– Ты откуда знаешь про второй сейф?

– Второй сейф был вечным предметом дядиных шуточек в адрес Всеволода Константиновича, – ответила я.

– А нам жена даже не обмолвилась про второй сейф.

На это я пожала только плечами. Была у меня такая привычка: если я не знала, что сказать, или не хотела отвечать, всегда пожимала плечами.

– Ты случайно не знаешь, что в нем было?

– Откуда, знаю только, что здесь он хранил мою шкатулку.

Здесь мне делать было больше нечего, и я отправилась на кухню, чтобы поговорить с Оксанкой. Оксана сидела на стуле, склонив голову, и плакала. В руках она держала стакан с мутной жидкостью. Рядом с ней находился молодой полицейский. Увидев меня, входящую на кухню, он вздохнул с облегчением, словно с него сняли непосильный груз. Да, плачущая женщина – испытание не для слабонервных. Я кивнула ему, и он с нескрываемой радостью покинул кухню, оставив нас с Оксанкой наедине. Она проводила его взглядом и только после посмотрела меня.

– Алекс! Что же делается? Ну почему? За что?

И снова заплакала. Я присела перед ней, забрала стакан из ее рук и поставила его на стол. От него несло валерьянкой. Они ей весь флакон в стакан, что ли, вылили?

– Оксан, давай успокаивайся.

Оксана последний раз всхлипнула, вытерла слезы и вроде бы успокоилась.

– Алекс, как же мне жить-то теперь?! А-а! У меня же за душой ничего, даже жилья своего и того нет. Почти девять лет я на него потратила, и что? Ну почему жизнь ко мне так несправедлива?

– До оглашения завещания ты можешь пожить здесь. Да и не мог Всеволод Константинович ничего тебе не оставить, не такой он человек. То есть был.

– А ты случайно не знаешь, что в завещании?

– Нет, мы с ним же не общались.

– Ну да. Зато некоторые зачастили, даже здесь хозяйками стали себя чувствовать.

– Это кто же?

– Кто-кто, Светка. Шныряла здесь, все чего-то вынюхивала. На меня смотрела как на грязь под ногами. Конечно, кто я – стриптизерша. Только что-то Сева ее мамашке-королевишне под зад коленкой дал. А мы с ним девять лет душа в душу.

И снова зарыдала.

Вообще-то Оксана человек неплохой, просто недалекого ума. Одной из ее черт было любопытство. Она собирала все слухи и сплетни. Тут же их приукрашивала, а могла и приврать как следует. Из-за этого у них с Всеволодом Константиновичем не раз возникали скандалы.

– Оксан, слушай! Ты случаем не знаешь, он шкатулку такую большую никому не отдавал?

– Это которую ему Марат подарил? Видела, он ее последнее время в потайном сейфе держал. Это ведь твоя шкатулка, да?

– Да, моя.

– А ведь Марат пытался выкупить ее у Севки, еще когда ты за границей была. Бешеные бабки за этот железный гроб предлагал, а Севка, дурак, ни в какую. Они еще тогда здорово поругались. Это что ж получается, его за эту железку убили? И чего ж в ней такого ценного? По мне, старый железный ящик.

В кухню вошел полицейский, которому требовалось допросить Оксану, раз она уже успокоилась и могла разговаривать.

А я направилась к выходу. И тут за дверью увидела конфетный фантик. Я знала только одного человека, который ел такие конфеты, то есть сосал, раз это леденцы «Взлетные». Я нагнулась, якобы завязывая шнурок, быстрым движением подняла фантик с пола и сунула его в карман.

На улице меня поджидал Валька.

– Ну, что сообщила вдова?

– Да ничего интересного. Про второй сейф она знала. Слушай, а вы домработницу Нелли Михайловну уже допросили?

– Какую домработницу?

– Обычную, которые в больших домах убираются.

– У тебя тоже дом немаленький, только я в нем домработницу не наблюдал.

– У меня другой компот. Ты же знаешь, Лиза не любит чужих, да и мне физзарядка не повредит, – при воспоминании о Лизе я улыбнулась. – Так вот, у Всеволода Константиновича есть домработница Нелли Михайловна, адрес потом у Оксанки спросишь. Она у него убирается по понедельникам, а убили его, как я поняла, в ночь с понедельника на вторник.

– То есть ты хочешь сказать, что она могла что-то знать, а возможно, даже видеть убийцу?

Я снова вместо ответа только пожала плечами.

– Ты чего вечером делаешь? Может, посидим, а то давно не виделись?

– Приезжай.

– Тогда я к тебе часиков так в семь-восемь заскочу.

Мы простились с Валькой до вечера, и я поехала домой.

На работу я сегодня решила не ходить, к тому же у меня недельный отпуск. Могла себе такое позволить, раз трудилась управляющей банком, главным акционером которого и являлась.

Приехав домой, первым делом я стала разбирать сумку с вещами, до которой у меня вчера так и не дошли руки. Как только с ней было покончено, я решила заняться приготовлением обеда. Готовить я так толком и не научилась. Спасибо Надежде: перед отъездом она приготовила мне кучу полуфабрикатов, чтобы я не умерла за время ее отсутствия с голоду. Я вынула из холодильника замороженные котлеты, картофель, овощи для салата и приступила к готовке. Валька любитель много и вкусно поесть. Для меня всегда оставалось загадкой, как он при таком аппетите умудрялся оставаться таким худым. К семи часам стол был накрыт. Осмотрев стол, я достала из бара бутылку коньяка и поставила на стол, этого мне показалось недостаточно, и я достала из холодильника початую бутылку водки. У Вальки все напитки поделены на настроение. Если настроение хорошее, он пьет коньяк, если будни жизни – водку. Иногда за вечер оно меняется: как говорится, начали за здравие, кончили за упокой.

Валька пришел, как и обещал. И сразу же уселся за стол.

– Извини, Шурик, жрать хочу, аж желудок сводит.

Валька с первого дня нашего знакомства звал меня только так и никак иначе. Я всегда была для него другом Шуриком.

Первые десять минут прошли в тишине, рот Вальки был занят быстрым поглощением еды.

– Что будем пить? – спросила я, как только он оторвался от еды.

– Коньяк, естественно.

И забрав у меня из рук бутылку коньяка, разлил по фужерам.

– Сегодня великий праздник, нас покинул такой уважаемый человек.

Валька поднял бокал и залпом выпил, я, в отличие от него, только пригубила.

– Ты стал копией своего отца. Нельзя иронизировать по поводу смерти человека, какой бы он ни был, – а потом спросила: – С домработницей удалось поговорить?

Валька снова наполнил свой фужер, но теперь стал пить маленькими глотками.

– Поговорили, только ничего существенного она сказать не смогла. Да, в понедельник она убиралась, как обычно. Гостей Князев не ждал, иначе, как она выразилась, «помимо уборки пришлось бы еще и готовить, эта же вертихвостка в Париж укатила».

– А что «вертихвостка» говорит?

– А вот Оксана прелюбопытную вещь сообщила. Она утверждает, что Князев кого-то ждал. Сначала попросил ее взять тур в Париж, а потом, сославшись на дела, ехать отказался. Но путевку возвращать не стал, а настоял, чтобы Оксана поехала одна. И она думает, что он сделал это специально. Как тебе такое?

Я подвинула свой опустевший фужер к Вальке, он намек понял и снова наполнил мой фужер. Про свой тоже не забыл. Я подняла фужер к свету: коньяк был красноватого цвета с бронзовым отливом, затем покрутила фужер, понаклоняла в разные стороны, наблюдая за потеками на его стенках.

– Оксанка соврет – недорого возьмет. А то что Оксанка полетела одна, означает, что он хотел ее сбагрить. Оксанка бы в жизнь одна никуда не поехала, – рассуждала я вслух, а потом спросила: – А какие у вас версии по убийству?

– Ну, само собой первой идут разборки между группировками, ограбление тоже не отметаем, ну и жена могла заказать.

– Начнем с Оксанки. Конечно, глупа, но слишком меркантильна. Для нее Всеволод Константинович былжуравль да к тому же в руках. От его смерти она все теряет – они же не были расписаны. Так что я бы ее из числа подозреваемых исключила. А вот со всем остальным непонятно. Про разборки я ничего не знаю, а вот ограбление… Непонятное оно какое-то. Вот скажи, зачем вору брать большую, тяжелую шкатулку из сейфа, когда на столе у него стоит табакерка, легче, меньше и ценится на рынке антиквариата в несколько раз больше? Вы еще не выяснили, что конкретно пропало из сейфа?

– Жена, то есть сожительница, не в курсе, что именно находилось там.

– И пулевые отверстия эти… Ты обратил внимание на этот контрольный в голову, словно стреляли с закрытыми глазами?

Я продолжала наклонять фужер, наблюдая за коньяком, словно он живой организм, это помогало мне размышлять.

– Да ну все это к черту, лучше расскажи, как там поживает Лизок? – перевел разговор Валька.

– Прекрасно. Рисует пейзажи, так что сверли дырки в стенах для ее картин.

– А с Артуром как? Удалось поговорить?

– А что с Артуром? Встретила, привезла.

– И все?

– И все. Если я ему буду нужна, придет. А на нет и суда нет.

– Ну, ты хоть сказала ему о дочери?

– Зачем?

– Затем. Он в конечном счете отец и имеет право знать.

– Валюша, миленький, запомни. Я никому и ничего не должна. Все свои долги я отдала. Единственный мой долг сейчас – это вырастить и воспитать ребенка. И давай больше не будем об этом говорить. Я не хочу навязывать ему ни свою любовь, ни дочь. И ты не смей ему говорить, без тебя добрые люди найдутся. Все, эта тема закрыта.

Я одним залпом выпила содержимое своего бокала, как недавно сделал это сам Валька, тем самым давая понять, что больше не желаю продолжать эту тему.

Потом разговор перешел на его личную жизнь. Десять месяцев назад он женился. С женой познакомился в больнице, когда лежал с ранением. Ленок, нынешняя Валькина жена, работала там медсестрой. Валька оказался беспокойным больным, и мне пришлось попросить Ленок за ним присмотреть, а та возьми да влюбись. Пришлось потом Вальке глаза открывать, чтобы обратил на девушку внимание. Теперь же при каждом удобном случае он мне высказывает: «Без меня меня женили», – а сам светится как новый самовар. Сейчас они в ожидании первенца.

Валька ушел, а я стала убирать со стола. Поставив остатки еды в холодильник и загрузив грязную посуду в посудомоечную машину, я отправилась спать.

На следующий день я поехала на работу. Банк встретил меня своей деловой суетой. Дел за мое отсутствие накопилось полный стол, и пришлось все это разгребать, не поднимая головы до конца рабочего времени. Не было даже минутки пообедать, и пришлось довольствоваться кофе. Ближе к вечеру ожил мой телефон. Позвонила Оксана и сообщила о похоронах Князева. Я, конечно, могла и не идти. Но отдать дань памяти человеку, которого я знала много лет и который был другом моего дяди, я просто была обязана. А возможно, там я смогу узнать что-то новенькое.

На похороны я отправилась из дома – не видела смысла ехать с утра на работу. День был пасмурный. В воздухе витал запах дождя, но дождь никак не мог начаться, словно раздумывал и чего-то ждал.

Прощание проходило в зале похоронного бюро. Перед входом в здание я накинула на голову платок, до сих пор не могу понять для чего это надо, но так положено. Оксанка сидела у гроба вся в черном: не припомню, чтобы я ее когда-то видела в чем-то темном, а тут черное. Это было так непривычно. Рядом с ней сидела молодая женщина тоже во всем черном. Поскольку родственников у Оксаны здесь не было, то я сделала вывод, что это была ее единственная подруга, с которой они вместе работали в стриптиз-клубе. А звали ее, если мне не изменяет память, Натали.

Я кивнула Оксане, но подходить не стала, сразу направилась к гробу. Всеволод Константинович, как и все покойники, мало походил на себя живого, возможно, оттого что именно душа преобразует наше тело при жизни. Рану на его лбу мастерски замаскировали, ее почти не было заметно.

«Ну и задал ты мне задачу Всеволод Константинович, как мне теперь ее решить?» – мысленно я обратилась к нему.

Люди все прибывали и прибывали, кто-то из них после прощания сразу уезжал, кто-то оставался. Попадались и довольно знакомые лица. Среди вновь прибывших я заметила Лаврушина с сыном. Лаврушин, в отличие от Всеволода Константиновича, который во всех смыслах соответствовал своей кличке Князь, был маленьким, щуплым, с большими залысинами и чем-то напоминал мне крысу, хотя кличка у него была Лис. Ромка на отца похож не был: был высоким с атлетической фигурой, правильными чертами лица и волнистыми белокурыми волосами. Не мужчина, а мечта женщин. Но была у Ромки одна черта, которую я просто презирала: любил он повыпендриваться, если шмотки – то только с известными лейблами, если отдых – то в самом дорогом отеле. Возможно, поэтому у нас и не случился роман, как ни сватал мне его Лаврушин-старший. Но надо отдать должное – отношения между нами всегда были дружеские. Сегодня Ромка не изменил себе: на нем был темно-синий костюм от известного кутюрье и голубая рубашка, которая подходила к цвету его глаз.

Роман оглядел зал и, заметив меня в конце зала, направился в мою сторону.

– Привет. Ты чего спряталась?

– Почему спряталась, просто отошла в сторонку, чтобы людям не мешать.

– Если честно, не ожидал тебя здесь увидеть.

– Это похороны, Рома, и как бы я к Всеволоду Константиновичу ни относилась, в последний путь я просто обязана его проводить.

– Никогда не мог понять всех этих заморочек. По мне, если бы не отец, я бы сюда не пришел. Ну да ладно об этом. Ты слышала, Арчи выпустили.

– Значит, посчитали, что отсидел он достаточно.

– Поговаривают, вопросы разные задает, о тебе в том числе.

– А мне скрывать нечего. Могу и сама рассказать.

– Ты что такая колючая, я ведь так по-дружески предупредить хотел. Ладно, меня, кажется, отец зовет. Рад был тебя увидеть. Не пропадай, если что, меня всегда можно найти в нашем ресторане.

Роман ушел, а я подумала, с чего я так на него взъелась. Возможно, во всем этом виновата траурная атмосфера, а возможно, то, что он назвал Артура Арчи. Я просто ненавидела эту его собачью кличку. Тут все в прощальном зале зашевелились и двинулись к выходу, чтобы ехать на кладбище. На выходе я столкнулась с Гришей-Молчуном, когда-то он был охранником дяди. После трагической гибели Башки, взорванном в собственном автомобиле, занял его место. А после смерти дяди Марата возглавил ОПГ. В настоящее время он считается крупным бизнесменом, которому принадлежат почти все промышленные объекты в нашем городе. Его богатству способствовал и тот факт, что участники группировки заключали договор, по которому все их имущество после смерти переходило организации, но только в том случае если отсутствовали прямые наследники. Гриша поприветствовал меня кивком, я кивнула в ответ и вышла из здания. На кладбище каждый добирался на своем транспорте.

Я оставила машину на стоянке у кладбищенских ворот и к месту захоронения уже шла пешком. По пути ко мне присоединилась Оксана.

– Алекс, я хотела бы знать, кому достанется дом.

Мне очень не хотелось обсуждать эти наследственные вопросы, к тому же не имеющие ко мне отношения. Но не посылать же ее куда подальше.

– Это вопрос не ко мне, а к нотариусу.

– Ну, ты же как-то завладела домом Валиева.

– В отличие от тебя, у меня был брак зарегистрирован, и я являлась законной наследницей.

– Ага, наследницей. Под Гришку легла, вот он тебе дом с барского плеча и оставил, а все остальное заграбастал себе. А меня он просто ненавидит, поэтому оставит с голой задницей, – и, не придумав, как бы меня больнее задеть, добавила: – Ты думаешь, ты мужикам нужна? Деньги твои им нужны, а не ты. Ты себя в зеркало-то видела – ни кожи, ни рожи. Вон и твой Арчи что-то из тюрьмы не к тебе побежал, а помоложе да покрасивше нашел.

Я вошла в ступор от всей этой злобы, вроде бы ничего плохого я ей не делала, всегда хорошо относилась. Правильно говорится, куда солдата ни целуй, всюду жопа. Мы даже не заметили, когда рядом с нами оказался Гриша. Он что-то шепнул на ухо Оксане, и та опрометью устремилась прочь.

– Не обращай внимания. Дура, чего с нее взять, – сказал Гриша мне.

Я посмотрела ему в лицо, такое грозное и хмурое. И только глаза, если пристально всмотреться в их черноту, выдавали его. Недаром говорят, глаза – зеркало души. Все просто боятся ему в них заглянуть, а возможно, это только мое воображение. Но то, с какой заботой он ухаживал за мной в доме дяди, когда я подхватила воспаление легких, убеждает меня в моей правоте.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказала я.

– Не здесь. Давай на заброшенной лодочной станции часов в одиннадцать вечера, – быстро протараторил он и удалился.

Я постояла еще несколько минут, нацепила на лицо маску спокойствия, словно не было никакого инцидента, который вывел меня из равновесия, и подошла к могиле. Стоя возле нее, я то и дело посматривала на небо, как бы спрашивая у него, пойдет дождь или нет.

– Здравствуй, дочка, – раздалось у меня за спиной.

Я повернулась, чтобы посмотреть, ко мне ли обращаются. Потому что всего два человека называли меня так. Первым стал звать Всеволод Константинович, а дядя Марат подхватил, и оба теперь покойники. И каково же было мое удивление, когда за спиной я увидела Лаврушина-старшего.

– Здравствуйте, Алексей Васильевич.

– Как поживаешь? Как дочь?

– Спасибо, все нормально.

Я чувствовала, что не просто так он ко мне подошел. Что-то ему от меня понадобилось, но он не решается спросить. Помогать я ему в этом не спешила, чужие проблемы меня мало интересовали, а уж его тем более.

– Ну и ладненько. Слушай, я бы очень хотел с тобой поговорить с глазу на глаз.

– Можем и поговорить, если надо.

– Ну вот и ладненько, – обрадовался Лаврушин. – Ты смогла бы ко мне в ближайшее время заскочить в ресторан?

– Хорошо. А в какое время?

– Да когда тебе будет угодно.

Разговор с Лаврушиным-старшим меня заинтриговал. Общих дел у меня с ним нет, но ему явно что-то от меня надо.

Кинув горсть земли в могилу, я посчитала свою миссию на этом оконченной. Но покидать кладбище не спешила, решив навестить могилу дяди Марата. Он был похоронен тут же, но в другой аллее. Мне пришлось вернуться к центральным воротам, где я купила у пожилой женщины шесть красных гвоздик, после чего отправилась к могиле дяди Марата. Его памятник – глыба черного мрамора – выделялась среди всех остальных. Я подошла и провела рукой по мраморной плите – от нее отдавало холодом. Я поежилась, словно этот холод проник ко мне внутрь. Я не любила сюда приходить, но и не приходить не могла. И в который раз я задала вопрос, обращаясь к портрету на памятнике: «Зачем?», но, как всегда, ответа на него не получила. В его смерти была моя вина, но у меня не было другого выхода. Он считал, что я не имею права любить и принадлежать кому-то кроме него самого. Не сумев уговорами и запугиванием затащить меня в постель, он применил силу. На мое счастье Гриша оказался в доме, иначе бы сейчас лежала в этой могиле я, а не он.

– Прости, – сказала я напоследок и, поставив цветы в вазу, пошла к выходу.

После посещения могилы дяди у меня всегда возникало чувство, словно на меня взвалили неподъемный камень, и сегодняшний день был не исключением. На работу я решила не ехать и отправилась домой.

До дома я добралась быстро, несмотря на то что кладбище находится за городом. В час пик я трачу в три раза больше времени, добираясь с работы домой, хотя живу и работаю я в центре города, только на разных берегах реки, которая его разделяет. Мост через речку был старым, в две полосы, и с потоком машин, идущих в час пик, он не справлялся. Вот и получалось, что порой из центра до дома мне быстрее было добраться пешком, чем на машине. Жила я на низком берегу. До революции он назывался Нижней Слободой, и населяли его в основном купцы. Даже сейчас здесь можно встретить деревянный пятистенок дореволюционной постройки. Застройка в этом районе многоэтажными домами невозможна из-за грунта. А из-за близости к центру земельные участки здесь в девяностые облюбовали «новые русские», да и сейчас они пользуются огромным спросом.

Приехав домой, я выпила таблетку и, укрывшись пледом, прилегла на диван. Мне показалось, что я только прикрыла глаза, а когда открыла, часы на стене показывали шесть часов. Дождь, который собирался целый день, все же пошел. Капли стучали по стеклу и вгоняли в тоску. Ненавижу дождь.

Я подошла к камину и подожгла лежащие в нем дрова, они медленно стали разгораться. Закрыв камин защитным экраном, я отправилась на кухню. Достав из холодильника сыр и прихватив из бара бутылку вина с бокалом, я вернулась в гостиную. Устроившись в кресле, я пила вино и слушала, как потрескивают горящие дрова в камине.

Но мое наслаждение было прервано телефонным звонком. Мне очень не хотелось вставать и с кем-то сейчас разговаривать, но звонивший был настойчив и не сдавался. Пришлось ответить.

– Слушаю, – сказала я.

На том конце молчали.

– Хорошо. Давайте вместе помолчим, – сказала снова я и поудобнее устроилась в кресле с трубкой. Если мой собеседник своим безмолвием планировал вывести меня из себя, то зря старался – психика у меня была железобетонная. Не выдержав, он отключился первым.

В половине одиннадцатого я вышла из дома. Дождь прекратился. За что я люблю лето, так это за то, что вот только шел дождь, а через несколько минут снова чистое небо и светит солнце. Правда, сейчас светит луна вместо солнца, а вот небо ясное и полное звезд. Я вышла из калитки и направилась в сторону лодочной станции. Она находилась недалеко и когда-то пользовалась спросом. Но как только построили в центре города новую, сюда никто больше не захотел приезжать. До ближайшей остановки от нее минут двадцать пять ходьбы, а для личного транспорта нет стоянки. Сначала лодочная станция закрылась, а теперь ветшает. И никто не может найти ей другое применение.

Я медленно шла и наслаждалась теплым летним вечером. На улице наряду с домами-дворцами за высокими заборами попадались маленькие деревянные домики с палисадником, в котором непременно росла сирень или черемуха. Дойдя до конца улицы, я спустилась по дорожке к реке. Из-за близости воды здесь было гораздо прохладнее и темно. Свет от уличных фонарей сюда не доходил. Я накинула куртку, которую до этого несла в руке, и пошла дальше вдоль реки. Ориентиром мне служил одиноко стоящий фонарь, который освещал пристань лодочной станции.

На пристань я взошла без пяти одиннадцать. Гриша был уже на месте, но стоял в стороне, куда свет от фонаря не доходил, поэтому я увидела его не сразу, а только после того как он свистнул.

– Ты пешком?

– Да. Решила прогуляться перед сном.

– Чего хотела?

– Хотела бы знать, какое отношение ты имеешь убийству Князева.

После моих слов лицо Гриши претерпело несколько метаморфоз, глаза округлились, челюсть отпала, не хватало только покрутить пальцем у виска. Но он быстро справился со своими эмоциями.

– Ты с чего вообще это взяла? – уже в своей манере произнес Гриша.

– Вот, – и жестом фокусника я вынула из кармана фантик от конфеты «Взлетная». – Я его нашла в доме Князева. Только не говори, что мог бросить его накануне убийства. В понедельник убиралась Нелли Михайловна, а как она убирается, объяснять тебе не надо, иначе бы она не проработала столько лет у Всеволода Константиновича.

– Ну, так и отдала бы эту бумажку ментам.

– Во-первых, они сейчас не менты, как ты выразился, а господа полицейские. Во-вторых, я не собираюсь за них выполнять их работу, пусть отрабатывают свою зарплату сами. И если для них это бумажка неважна, что ж, это их дело. И в-третьих, я просто не верю, что это сделал ты, поэтому и изъяла ее с места преступления. Ну, так как с моим вопросом?

Гриша задумался. Я не торопила его, прекрасно зная, что это бесполезная трата времени. За десять лет нашего знакомства мы слишком хорошо изучили друг друга.

– Хорошо, скажу. Ты ведь не отстанешь?

Я кивнула и приготовилась внимать.

– Мы с Князевым решили продать тот крайний участок земли, что под застройку, – Гриша поднял руку, останавливая мои возражения. – Понимаю, ты была против, но за него предложили большие деньги, и он никак не влиял на наш генплан. К тому же твой голос остался в меньшинстве, хотя, безусловно, это твой проект. Короче. Во вторник мне надо было забрать документы у Князя, но я не мог до него дозвониться, послал Вовку. Он приехал и сказал, что ему никто не открыл. Меня это взбесило, и вечером я поехал к нему сам. Ты знаешь, меня закрытой дверью не остановить. Когда я проник в дом, меня сразу насторожило то, что сигнализация была отключена, а потом и его нашел. Сейф пустой, а бумаги по полу разбросаны. Я аккуратненько их собрал, зачем их милиции, тьфу ты, полиции видеть, и ушел. А вот с фантиком промашка случилась, видно, мимо кармана сунул.

Все то время, пока я переваривала информацию, Гришка переминался с ноги на ногу. Меня это даже развеселило. Здоровый мужик, а стоит как нашкодивший ребенок перед сопливой девчонкой.

– Участок продал? – спросила я.

– Да какое там! Не до этого было.

– А что про убийство скажешь?

– Тебе ничего, и сама не вздумай в это дело лезть.

– Так моя шкатулка пропала.

– Я сказал: лезть не смей, сам разберусь. И твою шкатулку найду. Ты меня поняла?

Это было сказано таким тоном, что сразу захотелось вжать голову и стать незаметной, чтобы буря прошла стороной.

Мне ничего больше не оставалось сказать, кроме как «Понятно».

Только делать этого я не собиралась, но зачем же Грише перечить. Грише перечить нельзя, это знают все.

На этом мы распрощались. Гриша предложил подвезти меня до дома, но я отказалась. Хотелось пройтись пешком – на ходу думается лучше, а мне требуется как следует все обдумать. Домой я вернулась ближе к полуночи. Приняв душ, я отправилась спать с мыслью, что завтра могу отоспаться, раз у нас суббота и не надо идти на работу.

Выбралась я из постели только к обеду. Приняв душ, я спустилась на кухню, где приготовила себе кофе, и отправилась с ним на веранду. На улице вовсю светило солнце, день обещал быть жарким. Допив кофе, я вернулась в дом. Делать было совершенно нечего, и я слонялась из одной комнаты в другую. Если бы Лиза была сейчас дома, она обязательно куда-нибудь меня потащила бы или просто устроила пикник во дворе на лужайке. Но без нее мне ничего не хотелось. Я зашла в ее комнату. На кровати сидел ее любимый длинноухий заяц. Прижав его к своей груди, я унеслась в те времена, когда она появилась на свет.

Это было так жестоко с его стороны! Узнав, что я беременна и не собираюсь делать аборт, дядя Марат поместил меня в психушку. Даже повод придумывать не пришлось, тот инцидент с моим отравлением прекрасно подошел. Определив меня в общую палату вместе с сумасшедшими, он решил таким образом наказать меня за непослушание, но не учел моего упрямства и настойчивости. А вот ему это принесло неудобства: посещать меня без свидетелей не было возможности. И – о, чудо! – через неделю я лежала в отдельной палате. Поначалу я пыталась достучаться до его сердца, но он был непоколебим и стоял на своем: я могу отсюда выйти только без ребенка. Поняв тщетность своих попыток, я замкнулась и перестала с ним говорить. За восемь месяцев, которые я провела в психушке, мне не дала сойти с ума Надя. Она была художницей, а оказалась там тоже из-за своего неудавшегося самоубийства. Девушкой она была яркой: с рыжими волосами и огромными карими глазами. Пройти мимо такой личности было просто невозможно. Неудивительно, что в нее влюбился наш доктор, а она этим ловко воспользовалась, и мы смогли свободно общаться, раз уж мы оказались двумя нормальными во всем отделении. За все время, что пришлось нам там находиться, мы очень подружились. Без нее мне пришлось бы очень трудно. Она и с Лизой решила проблему, забрав ее после родов к себе. Ведь из больницы я могла выйти только одна, а в психушке у меня бы тоже забрали ребенка.

Все, больше никаких воспоминаний. У меня все прекрасно.

Я встала с постели, разгладила ладонью покрывало и посадила зайца на подушку. Выйдя из комнаты, я тихо прикрыла за собой дверь, словно в комнате спала Лизок, и спустилась на первый этаж. На первом этаже меня и застал звонок в домофон. У ворот стояла машина, рядом с которой прохаживался Артур. Я понимала, что поговорить нам когда-никогда придется, и нажала на кнопку. Ворота стали открываться, а сама я вышла на крыльцо. Артур въехал во двор на новеньком «мерседесе», похоже, у него все прекрасно. Выглядел он шикарно. На нем был светлый льняной костюм и темно-синее поло. Он лихо вбежал по ступенькам и остановился рядом.

– Извини за мой внешний вид, но гостей я не ждала, – сказала я, посмотрев ему в глаза. Правда, из-за разницы в росте для этого мне пришлось запрокинуть голову.

– Может, все же войдем в дом? – предложил он.

Я прошла в дом, оставив дверь открытой. В коридоре протянула ему тапочки, которые обычно надевал Валька. Артур переобулся, и мы направились на кухню. Он шел за мной следом, рассматривая интерьер.

– А я смотрю, ты тут все переделала. Ни тебе колонн, ни тебе позолоты, не жалко было с этим шиком расставаться?

Отвечать мне показалось излишним.

– Кофе, чай? – спросила я, как только мы зашли на кухню.

– Кофе.

Артур устроился за обеденным столом и стал осматриваться, а я – готовить кофе. Готовить – это громко сказано, просто нажала кнопку на кофемашине.

– Богато живешь.

– Да и ты, я смотрю, не бедствуешь. Машина новая. Твоя? – спросила я, ставя перед ним чашку с кофе.

– Моя. На днях купил.

– Очень за тебя рада. А от меня тебе что понадобилось?

Артур отодвинул чашку в сторону и достал из внутреннего кармана пиджака фотографии, одну из которых положил на стол. Фотография была старая, черно-белая – с малышом, в котором угадывался Артур.

– Это я. Мне здесь, судя по записи на обороте год и один месяц.

Второй оказалась фотография Лизы, сделанная мной, когда ей исполнился годик.

– Правда, одно лицо. Только разница между ними в двадцать пять лет, – добавил он.

Я протянула руку к фотографии Лизы, но Артур, быстро собрав, снова убрал их во внутренний карман.

– Где ты ее взял? Я забрала все ее фотографии после смерти Галины Владимировны.

– В моем детском альбоме. Они лежали рядом. Мне просто интересно, чего же такого ты сказала матери, что она даже не обмолвилась мне о дочери.

– Просто привела веские аргументы этого не делать. Посчитала, что узнать ты должен от меня.

– Почему же не сказала при встрече?

– Передумала. К тому же, видишь, ты сам все узнал. Даже не усомнился, что она твоя.

– И где же моя дочь?

– Отдыхает на море перед школой, прилетит в конце лета. Тогда можешь с ней и познакомиться. Что-то еще хочешь узнать?

– Конечно. Все-таки столько лет не виделись. Замужем вот побывала. Как удачно?

И все-таки как я ни старалась держать себя в руках, эмоции вырвались наружу.

– А кроме замужества, тебя ничто больше не интересует? Ну, например, что со мной сделал Башка, когда я спутала ему с дядей все планы и сдала тебя милиции? Неинтересно? Но я все же расскажу, да нет, лучше покажу.

Я расстегнула кофту и оголила часть груди, на которой красовались три ожога от сигареты и продолжила с такой злостью, словно в меня вселился бес:

– Значит, тебя интересует мое замужество. Хорошо, так слушай. У меня был выбор: психушка и никогда не увидеть дочь или замужество и возможность иногда ее видеть. Извини, но я выбрала второе. И за тебя я сделала выбор, потому что моей дочери нужен живой отец.

Вот я и высказалась, словно вскрыла давно болевшую гнойную рану.

Артур подошел ко мне и, взяв мое лицо в свои руки, произнес, глядя мне в глаза:

– Все будет хорошо, малыш.

Я кивнула, соглашаясь с ним, а у самой текли слезы.

Артур стал покрывать мое лицо поцелуями. Но мне хотелось настоящего поцелуя. Словно прочитав мои мысли, он приник к моим губам. Перед моими глазами все поплыло, и я обхватила его за шею, правда, для этого пришлось встать на цыпочки. Только этого мне было мало, хотелось почувствовать тепло его тела, что он живой, а не плод моего воображения. Я просунула руки ему под поло и, чуть касаясь, стала передвигать их от спины к груди.

Артур резко отстранился и глубоко вздохнул.

– Не так быстро, малыш, – и подхватив на руки спросил: – Где твоя спальня?

– Там же, где и была, – прошептала я ему в ухо.

Он поднялся со мной в спальню и повалился на кровать, не выпуская меня и рук. Быстро раздевшись, мы отдались охватившей нас страсти.

Восемь долгих лет я об этом грезила, и вот теперь он лежит рядом со мной. Я устроилась у него на груди, а он рукой перебирал мои волосы. Мы молчали, боясь нарушить эту идиллию.

– Саша, а какая наша дочь? Расскажи мне о ней, – нарушил молчание Артур.

Его просьба меня взволновала, многие считали Лизу не совсем нормальной. Да, она была не такая как все дети, но как это объяснить это Артуру?

– Артур, не верь всему, что о ней говоря. Просто она другая. У нее свой мир, и не всякого она в него впускает, точнее даже сказать, только избранных. В остальном она такая же, как все дети. Бегает, играет, но больше всего любит рисовать. Вот видишь тот портрет? – я указала рукой на рисунок в рамке, который стоял на туалетном столике у окна. – Это она меня нарисовала.

Артур встал с кровати. Взяв рисунок в руки, долго его рассматривал.

– Ты знаешь, несомненно, сходство есть, – вынес он свой вердикт.

– А хочешь, я тебе ее работы покажу?

– Хочу.

Я выбралась из кровати и, накинув пеньюар из шкафа, направилась к двери. Артур последовал за мной, продолжая держать рисунок.

– Ты что, голым собрался идти? Штаны хотя бы натяни.

– А что, я могу кого-то смутить? – улыбаясь, спросил он.

Я вспыхнула от смущения, словно девственница. Артур, смеясь над моей реакцией, вернулся в спальню и вышел оттуда уже в брюках. Мы поднялись с ним на третий этаж. Когда-то здесь был обычный чердак, но после реконструкции и ремонта в доме он превратился в одну комнату с двумя огромными окнами на фронтонах и еще двумя небольшими в скате крыши дома. Из мебели здесь находились маленький диванчик, который стоял у глухой стены, огромный стол, заваленный бумагой и карандашами, и небольшой стеллаж с красками и растворителями. В середине помещения стоял мольберт и маленький табурет. Все остальное свободное пространство было заставлено картинами.

Артур направился к картинам, а я присела на диванчик. Он переходил от одной стопки картин к другой, некоторые работы брал в руки и рассматривал более тщательно.

– Это что, все картины Лизы, или ты тоже рисуешь?

– Нет. Это работы Нади. Надя моя подруга. Она художница и живет с нами. А это их совместная мастерская.

– И сейчас наша дочь с ней?

– Ты просто ясновидящий.

Подхватив Артура под руку, мы вышли из мастерской. Оттуда он направился в душ. А я, сменив пеньюар на домашний костюм, отправилась готовить обед, хотя время приближалось, скорее, к ужину. Достав из морозильника котлеты, приготовленные Надей, выложила их на сковородку. Поставила на плиту кастрюлю с водой для спагетти и принялась за овощи. Когда Артур вернулся из душа, ужин был готов.

– У тебя есть что выпить? – спросил он.

– Там в баре, выбери что хочешь.

Артур тщательно пересмотрел содержимое и вынул коньяк, что накануне мы пили с Валькой. Прихватив бокалы, он разлил коньяк

– За встречу! – произнес он тост.

Я его поддержала.

После обеда мы перебрались в гостиную, где удобно устроились на диване.

– Слушай, я все хочу тебя спросить. Что тебя связывает с Гришкой-Молчуном?

– Ничего. Просто у него счет открыт в нашем банке.

Артур рассмеялся.

– Ты меня за лоха держишь. С клиентом банка по ночам на заброшенной лодочной станции не встречаются, – отсмеявшись, сказал он.

– Ты что, за мной следил?

– Скажем так – приглядывал. Так ты не ответила. Что тебя с ним связывает?

– А тебе так важно это знать?

– Ну, если спрашиваю, значит, важно.

– Бизнес. Такой ответ тебя удовлетворит?

– То есть из бизнеса Хана ты не вышла, я правильно понимаю?

Артур пристально посмотрел мне в глаза своим гипнотическим взглядом. Если кого-то это и могло напугать, то меня его глаза только завораживали.

– А с какой стати мне отказываться от всего? К тому же без меня они не смогли бы отмыть и легализовать свои деньги. Теперь бизнес наш почти чистый.

– А ты не думала, что Молчун избавился от Князя, посчитав его в бизнесе лишним? И теперь очередь за тобой?

– Всеволод Константинович в последнее время ничего не решал. Он, можно сказать, отошел от дел. Рак у него был, врачи давали ему еще года два от силы. Так что смысла убивать у Гришки точно не было. А меня убивать ему вообще не резон, я у него на крючке, в принципе как и он у меня. Так что здесь ты попал в молоко.

Я потянулась за пультом от телевизора, но Артур опередил меня. Однако включать телевизор не торопился.

– Ты так и не сказала, что за компромат у тебя на Молчуна.

Я рассмеялась и помотала головой из стороны в сторону.

– Ты же прекрасно знаешь, что я не раскрываю чужих секретов. Хочешь, я тебе расскажу о компромате на меня?

– Ну, расскажи, – скорее, от безысходности произнес Артур.

– Помнишь тот случай, когда Красавчика застрелили?

– Конечно. Раз уж меня подозревали. Хорошо, у меня алиби на время его убийства было. Я в тот день в ресторане завис, и «заводские» пацаны там тоже околачивались. Так у Молчуна вроде бы тоже алиби. Он на каком-то банкете с Ханом был.

– Так его не Гриша, а я застрелила.

– Чего ты болтаешь, сколько тебе тогда было?

– Пятнадцать.

Артур с недоверием посмотрел мне в глаза, ища в них насмешку.

– Я нечаянно подслушала разговор Гриши с дядей Маратом. Он сказал, что Красавчик закрутил роман с тетей Наташей, и они тайно встречаются на даче. Представь, я только прижилась, у нас какая-никакая семья. И из-за этой глупой курицы вся моя жизнь могла полететь в тартарары. С теткой разговаривать было бесполезно, у нее этот роман последние мозги вышиб, поэтому решила поговорить с Красавчиком. В тот день у них было свидание, и я подкараулила его на дороге к даче. Я не хотела его убивать, только хотела поговорить, чтобы он оставил тетю Наташу. Только говорить со мной он отказался, еще рассмеялся. От безысходности я начала грозить ему пистолетом, который стащила у Гришки. Он пошел на меня, чтобы его отнять, ну я с испугу и выстрелила. Потом все как в тумане, его в машину, машину в реку. Как домой добралась, вообще не помню. А на следующий день я свалилась с воспалением легких.

Артур долго смотрел на меня, переваривая информацию.

– Кто еще, кроме Гришки, об этом знает? – спросил Артур.

– Теперь еще ты.

– Так вот, запомни: ничего этого не было. Ты меня поняла?

– Ты говоришь, как Гришка. Только он сказал, что это был мой больной бред.

Мы оба замолчали, погрузившись каждый в свои мысли. О чем думал Артур, догадаться было невозможно. Он был непредсказуем, как и его глаза, которые постоянно меняли свой оттенок от темно-серого почти черного до серого с голубым оттенком. Мои же мысли были заняты Артуром и его близостью. Как же все-таки прекрасно сидеть рядом с любимым мужчиной, прижавшись к его груди и чувствовать себя защищенной от всех невзгод, не в этом ли заключается женское счастье?

– А не пригласить ли нам Вальку в гости? – спросил Артур, выводя меня из мира грез.

– Если только вместе с Ленок.

Он уставился на меня с немым вопросом. И мне пришлось пояснить.

– Он женился уже почти как год. Ленок – это его жена.

– Ну и отлично. Я завтра с утра съезжу на рынок за мясом, так что звони и приглашай на шашлык.

Артур передал мне телефон, и я набрала номер Вальки.

– Привет, – сказала я, как только Валька ответил на мой звонок, и тут же продолжила. – Какие у вас на завтра планы?

– Пока не знаю. А что, есть предложение? Я за любое. Если честно, теща уже достала, каждый выходной к нам как на работу. Да еще советами суется: то вы не ту кроватку купили, то не туда поставили. Хоть из дома беги. Все-таки правильно говорят: любовь к теще измеряется километрами. Только я тебе всего этого не говорил.

– Заметано.

– Так ты что хотела предложить?

– Хотела пригласить в гости. Погода прекрасная, посидели бы на веранде, мясо пожарили.

– Отлично. Ленок, думаю, тоже согласится. Хоть свежим воздухом подышит, а то все в квартире торчит. Мяса сколько покупать?

– Ничего не надо. Продукты Артур купит, вы просто приезжайте.

– Так, понятно. Твоя идея?

– Нет, Артура.

– Его? – и, помолчав немного, добавил: – Хорошо, будем.

Всю ночь мы с Артуром занимались любовью и уснули только где-то под утро. Утром, открыв глаза, я обнаружила, что Артура рядом нет, и посмотрела на часы. Они показывали одиннадцать часов. Вскочив с кровати, я помчалась в душ: вот-вот должен приехать Валька. В рекордные сроки я приняла душ, оделась и спустилась на кухню.

Там было словно после обыска, как показывают в кино. Все шкафы открыты, повсюду грязная посуда и банки со специями. Сам Артур стоял за столом спиной ко мне и занимался мясом. На нем были джинсы и белая футболка, видно, успел съездить домой и переодеться.

– Проснулась, – обернувшись, сказал Артур. – Извини за беспорядок, будить тебя не хотел, пришлось самому все тут изучать.

– Ничего страшного, – подойдя к нему, ответила я и поцеловала.

Мой поцелуй был прерван звонком домофона. Приехал Валька с женой, и мы пошли их встречать. Я познакомила Артура с Леной. С Валькой знакомить их было без надобности, они просто пожали друг другу руки. Мужчины тут же нас оставили и пошли разжигать дрова. Мне же надо было вернуться на кухню, чтобы устранить там разгром. Лена изъявила желание помочь, но я отказалась. Устроив ее в кресле на веранде, сама вернулась на кухню.

Когда с уборкой было практически закончено и оставалось только помыть раковину, зашел Артур. Он, обняв меня сзади, стал целовать в шею. Было щекотно и в то же время очень приятно. Я не заметила, как его руки оказались у меня под футболкой на груди.

– Ты что делаешь? Вдруг сейчас кто-нибудь зайдет, – смеясь сказала я, сделав безуспешную попытку отстраниться.

– Слушай, а может, ну их этих гостей, давай уединимся в спальне на полчасика.

– Климов, так нельзя, – попыталась я призвать его к совести.

Но он не успел ничего ответить – на кухню зашла Ленок.

– Ой, извините, – произнесла она и собралась ретироваться.

– Ленок, ты что хотела? – остановила я ее.

Она помялась на месте и, глядя в пол, сказала:

– Валентин сказал, что угли готовы, можно мясо нести.

– Пойду отнесу и проконтролирую, а то останемся без шашлыка.

И, взяв кастрюлю, с замаринованным мясом Артур удалился, а я стала домывать раковину.

Ленок продолжала топтаться, не зная, что же ей делать.

– Чего ты там топчешься? Давай доставай овощи из холодильника, надо их помыть и порезать.

Ленок тут же метнулась к холодильнику и принесла мне овощи. Помыв, я принялась их резать, а она устроилась рядом на стуле.

– И как ты можешь его любить? У него же взгляд звериный. Если честно, я даже его боюсь.

Ее вопрос застал меня врасплох.

– Никогда не замечала этого, мне, наоборот, кажется, что у него самые чудесные глаза на свете.

– Ну, не знаю. Я бы не смогла.

Закончив с закусками, мы взяли тарелки и отправились на веранду, где нас уже ждали наши мужчины.

За столом я обдумывала слова, сказанные Леной. А на самом деле, за что я его любила, да так, что готова за него любому глотку разорвать? Но только стоило нашим взглядам встретиться, поняла – это мой мужчина, и другой мне не нужен.

Мы прекрасно провели время. К концу пикника Ленок уже не вздрагивала при каждом обращении к ней Артура и даже позволила ему положить руку на живот, чтобы он мог почувствовать, как толкается ребенок.

Отбыли Валька с женой домой довольно поздно. После их отъезда Артур стал помогать мне с посудой. Когда с уборкой было закончено, и кухня снова сияла чистотой, я валилась с ног и предложила отправляться на боковую.

– Ты иди, а мне надо съездить к себе за вещами. Не могу же я каждый раз, чтобы переодеться, ехать домой.

Артур отправился к себе, а я в ожидании устроилась с книгой в кресле и не заметила, как заснула.

Проснулась я уже в кровати от щекочущего поцелуя в ухо.

– Проснулась, соня, – прошептал мне в самое ухо Артур, увидев, что я приоткрыла глаза.

– Который час? – спросила я и посмотрела на часы. – Мне же на работу пора.

– Успеешь, а вот я соскучился и очень тебя хочу.

– Климов, ты сексуальный маньяк, – смеясь и уклоняясь от его поцелуев, только и успела произнести я.

Артур действовал нежно, но настойчиво, я не смогла ему противостоять, да, если честно, и не хотела.

Из постели мне удалось выбраться только в девять часов. Артур встал вместе со мной. Пока я принимала душ и одевалась, он приготовил мне завтрак, но на него не было времени. Поцеловав его на прощание, я выскочила из дома и сев в машину умчалась на работу. В банк прибыла с опозданием в два часа, но как говорится, начальство не опаздывает, оно задерживается. Следовательно, я задержалась.

Идя по коридору, я почувствовала неладное и как в воду смотрела. Кто-то перепутал договора, и платежи отравили не по тем реквизитам. Виновных, как всегда, не было. Юристы обвиняли бухгалтерию, бухгалтерия – юристов. Пришлось самой разбираться и отзывать платеж. Недаром говорят понедельник день тяжелый. После разрешения проблемы я собрала у себя всех начальников отделов и устроила разбор полетов. Я не хотела знать, кто виноват, я хотела, чтобы банк работал четко, быстро и без ошибок.

Закончив собрание и отпустив всех по рабочим местам, я решила хотя бы попить кофе, раз обед за всей этой кутерьмой пришлось тоже пропустить. Кофе я делала себе сама – секретарша у нас с заместителем была одна и готовила кофе, только если к нам приходили посетители. Не успела сделать и глотка, как объявился Валька, то есть позвонил.

– Привет. Ты на работе?

– Естественно, а где же мне еще быть?!

– Ну не знаю, – обычно после этой фразы он начинал подшучивать по поводу банкиров и их работы, но сегодня шутки не последовало. Видимо, у него тоже что-то произошло, – Я чего звоню-то. Оксанку сегодня ночью убили.

Новость оказалась для меня неожиданной. Кому только могла понадобиться ее смерть?!

– Как убили?

– Зверски. Кто-то очень осерчал на нее. Перед тем как застрелить, ее сильно избили. Я по этому поводу и хотел бы с тобой поговорить. Ты не могла бы сегодня после работы заскочить ко мне в отдел? Думаю, что к этому времени мы здесь управимся.

– Конечно, буду.

После работы я, как и обещала Вальке, отправилась к нему на работу. Отделение полиции, где трудился Валька, находилось поблизости, и я добралась до него за считаные минуты. Оставив машину на стоянке перед отделением, я направилась к зданию. На крыльце меня сзади кто-то окликнул. Я обернулась – за мной шел Павел Петрович.

– Ты к Валентину?

– Да. Здравствуйте, Павел Петрович.

– Ну пойдем, я тебя проведу.

Мы беспрепятственно прошли через турникет, дежурный даже не взглянул на меня, вот что значит – идти вместе с начальником, а то «куда?», «зачем?», «пусть выпишет пропуск».

– Саша, ты на меня зла не держи, – начал он, как только мы прошли внутрь. – Не мог я тогда ничего сделать. Меня от дела отстранили да еще служебную проверку назначили.

– Павел Петрович, у меня даже в мыслях этого не было. В том, что пистолет подменили, уж точно вашей вины нет.

– Так почему тогда не заходишь?

– Да времени на все как-то не хватает, – начала я оправдываться.

Мы подошли к Валькиному кабинету и остановились перед дверью.

– Ты приходи. Люба будет рада.

– Обязательно. Передавайте ей привет.

В ответ он кивнул и продолжил свое движение, а я смотрела ему вслед и думала, что все наши беды от недосказанности. Он думал, что я обижена на него, а я считала виновной себя в его неприятностях по делу Артура. Надо будет обязательно к ним заехать в ближайшие выходные. С этой мыслью я зашла в Валькин кабинет.

Он был открыт, но сам Валька отсутствовал. Я прошлась по кабинету. Везде была пылища, цветок на подоконнике давно пора было выбросить. Земля в его горшке превратилась в болото, а, судя по остаткам чайной заварки в горшке, цветок был чем-то вроде помойного ведра. Я присела на стул возле стола и стала ждать. Через несколько минут забежал Валька, весь взмыленный, словно только что пробежал марафон.

– А, ты уже пришла! Я сейчас, только бумажку экспертам отнесу.

И снова убежал. Мне торопиться было некуда, и в ожидании Вальки я стала рассматривать висевший на стене календарь. Мало того что календарь оказался за прошлый год, он совершенно не вписывался в интерьер кабинета. На нем был изображен луг с ромашками, где-то вдалеке темнел лес, но самое главное – голубое ясное небо. Интересно, как он сюда попал? Мои размышления были прерваны – вернулся Валька.

– Вроде бы все, теперь можем спокойно поговорить, – сказал он, как только вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

– Слушай, а откуда этот календарь? – спросила я Вальку, пока он усаживался на свой стул.

– Какой календарь?

Я кивнула на стену.

– А, этот… В бухгалтерии выпросил. У меня за ним пятно на стене, а тут комиссия должна была нагрянуть.

В этом весь Валька: календарь у него маскирует пятно, цветок – мусорку. Он может потратить полдня на то, чтобы найти цветок и вылить в него остатки заварки, но ни за что не пойдет в туалет, чтобы выбросить ее там. И как ему удается быть лучшим следователем отдела?

– Так о чем ты хотел поговорить?

– Шурик, тут такое дело… – и Валька запнулся.

– Да говори уже, чего тянешь.

– Вчера Артур оставался у тебя ночевать?

– Да. Мы сейчас живем вместе.

– И никуда ночью не отлучался?

– Нет. А что случилось-то? – допытывалась я.

– Понимаешь, при осмотре дома был обнаружен абонемент на имя Артура в фитнес-центр «Кит».

– Ты его подозреваешь, что ли? Глупости, он не мог этого сделать, да и мотива у него нет. А абонемент могли и подкинуть, – начала я злиться.

– Не заводись. Никто его не обвиняет. Только это еще не все. За два дня до убийства Князева соседка видела, как Артур приходил к нему домой. И у меня вчера он интересовался убийством Князева.

– Вот и спроси его. Если хочешь, могу и я спросить, или ты мне тоже уже не доверяешь?

– Да не кипятись ты! Я прекрасно все понимаю. Артур не дурак так подставляться, и в дерьмо это ему лезть вроде бы как незачем, но и не проверить я не имею права. Мне убийцу найти надо, в конечном счете я за это зарплату получаю.

Я прекрасно понимала Вальку, а злилась я, скорее, на себя – за то, что сейчас обманываю Вальку, обеспечивая Артуру алиби на ночь убийства Оксанки. Только я не верила, что Артур мог убить.

– Хорошо. От меня ты чего хочешь? – спросила я примирительно.

– Ничего. Ты мой друг, и я не могу тебя не предупредить.

– Я поняла. Спасибо. Попробую с ним поговорить.

Мы простились, и я поехала домой.

Всю дорогу я обдумывала наш предстоящий разговор с Артуром. Нодома его не оказалось. Ночевать он тоже не приехал. Не появился он и утром, когда я собиралась на работу.

Увидеть его мне пришлось только, когда я приехала на работу. Он стоял у входа в банк и любезничал с одной из наших сотрудниц. Она была новенькой, только недавно устроилась к нам. Я с трудом смогла вспомнить ее имя, кажется, Светлана. Приемом на работу младшего персонала я не занимаюсь, так что фамилии ее не знала.

Артур смотрел на нее с такой нежностью, на меня он так никогда не смотрел. Меня словно ударили в грудь. Боль прошлых лет вернулась. Но я сильная, поэтому я сейчас спокойно пройду и сделаю вид, что все нормально.

– Ты ко мне? – спросила я Артура, проходя мимо.

Артур выглядел растерянным, видимо, никак не ожидал меня увидеть.

– А, да, сейчас, – машинально ответил он.

Я вошла в банк с гордо поднятой головой. Только все мысли в моей голове были заняты Артуром, его новой пассией и тем взглядом, каким он смотрел на нее.

С этим просто невозможно работать и я отправилась в отдел кадров, где дала распоряжение об увольнении новой сотрудницы. Какое основание они для этого подберут меня не волновало, лишь бы я больше не видела ее в банке. Вернувшись в свой кабинет, забрала сумку и покинула банк. В этот момент я не могла никого видеть и слышать. Мне необходимо было побыть в тишине, успокоиться и подумать.

Так я оказалась на набережной, где устроилась на лавочке под плакучей ивой, оставаясь незаметной для прогуливающихся людей. Проснулся мой телефон, на дисплее высветилось: «Артур». Говорить пока я была не готова и, отправив СМС, отключила телефон.

Домой я вернулась поздно. Дом меня встретил тишиной – Артура не было.

Он появился ближе к полуночи. Я ждала его в гостиной, сидя в любимом кресле.

– Ты не спишь? – спросил он, войдя в комнату.

– Присядь. Нам надо с тобой поговорить.

Артур устроился в кресле напротив, закинув ногу на ногу. Я хотела посмотреть ему в глаза, но он отводил взгляд, предпочитая рассматривать свои руки.

– Я больше так не могу, Артур. Я устала от всей этой неизвестности. Сегодня ты со мной, а завтра тебя нет, потому что у тебя появилась другая. Ты должен решить: либо ты живешь со мной и больше никаких других, либо уходишь. И этот выбор ты должен сделать сам и сейчас.

– Тебя какая муха укусила? Ну увидела ты меня с девушкой, что из того? Дурдом какой-то!

– Я расскажу тебе, что такое дурдом: это восемь месяцев палата, из которой ты можешь выйти, выполнив требование, в моем случае это избавиться от твоего ребенка.

– Хорошо, Алекс, давай отложим это решение, ну, скажем, недели на две. А потом вернемся к этому вопросу.

– Скажи, а как мне жить эти две недели, ты об этом подумал? Нет, мне нужно твое решение сейчас.

– Похоже, в данный момент с тобой разговаривать бесполезно. Сейчас я уйду, только соберу свои вещи, но наш разговор не закончен.

Артур был зол, его глаза метали молнии. Но я приняла решение, а он сделал свой выбор.

Артур ушел, а вернулся уже с сумкой в руках.

– Дура, завтра сама же ко мне прибежишь и будешь умолять вернуться, – на прощанье сказал Артур и, громко хлопнув дверью, ушел.

– Не прибегу, – сказала я, скорее, сама себе, раз дома была одна.

На душе было так погано, и я ничего умнее не придумала, как заглушить боль алкоголем. Взяв из бара бутылку виски, я уселась на диван и стала пить прямо из горла. С каждым новым глотком я все больше хмелела, но боль не проходила. На половине бутылки я отрубилась.

Утром проснулась, оттого что меня тормошил Валька. Хотелось его послать подальше, чтобы он оставил меня в покое, но сил хватило только произнести:

– Уйди.

Но он словно клещ в меня вцепился. Стащив с дивана, куда-то потащил. От ледяной воды, что лилась на меня из душевой лейки, я пришла в себя.

– Дурак, холодно же! – заорала я.

– Очухалась. Давай приводи себя в порядок, а я пойду завтрак приготовлю.

Валька ушел, прикрыв за собой дверь ванной. Я еще раз чертыхнулась и начала снимать с себя мокрую одежду. Придав себе кое-как человеческий вид, я пошлепала на кухню.

Валька колдовал у плиты.

– Садись, сейчас все будет готово, – сказал он, обнаружив меня стоящую в проходе.

Я уселась и стала наблюдать, как он выкладывал на тарелки приготовленную им яичницу с помидорами. Поставив тарелки на стол, он вернулся за столовыми приборами. Я придвинула к себе тарелку и вздохнула аромат, исходивший от яичницы. Содержимое желудка попросилось наружу. В последний момент я успела зажать рот рукой и рванула в туалетную комнату. Опустошив желудок, я вернулась на кухню, Валька уже сидел пил кофе.

– Ты как? Может, тебе похмелиться? – заботливо предложил он.

– Нормально. Обойдусь. А ты как в дом попал?

– Так у кого-то дверь нарасхлябень. Заходи и бери чего хочешь, – отчитывал он меня, но, сменив тон на более миролюбивый, добавил: – Чего, коса на камень напоролась?

– С чего ты взял?

– С того. Звонит мне с утра Артур и говорит, чтобы тебя проверил. На работу ты, видишь ли, не пришла. Я у него выяснять, что к чему, не стал, сразу сюда. А тут картина «Приплыли».

– Плохо мне, Валька. Вот какой черт дернул меня ему ультиматум выдвигать – я или они?! Можно подумать, он мне и раньше не изменял, жила же я как-то с этим. А теперь получается, что сама дура, его и выгнала. Вот зачем, спрашивается?

– Да куда он с подводной лодки денется, вернется. А ты с этим завязывай, пьянство в одиночестве – последнее дело. Ладно, на работу мне надо. Тебя подвезти?

– Да куда я в таком виде?! Полежу немного, очухаюсь.

Валька ушел, а я, проводив его, позвонила в банк и сообщила, что меня сегодня не будет.

Отдохнуть в этот день мне так было и не суждено. После обеда позвонил Лаврушин-старший и попросил меня приехать. Ехать, конечно, не хотелось, к тому же погода сегодня была, как и мое состояние, плаксиво-дождливой, но отказать я не смогла.

Девять лет назад Лаврушин приобрел практически в центре города по соседству с мэрией двухэтажное здание, в котором на втором этаже расположил свой офис, а на первом – ресторан. Изначально в офис можно было попасть как из ресторана, так и со двора, но после того как во дворе устроили автостоянку для посетителей ресторана, вход пришлось заложить кирпичом. В настоящее время из-за малочисленности парковочных мест в центре города она считалась роскошью.

Подъехав к ресторану, я припарковала машину прямо у входа. Очень не хотелось идти под дождем. Обычно охрана не позволяла этого делать, но сегодня мне было на это наплевать. Охранник сидел в холле за столом и разгадывал сканворд. При моем появлении он встал.

– Я к Алексею Васильевичу.

– Да, он предупреждал. Поднимайтесь на второй этаж, кабинет Алексея Васильевича – предпоследняя дверь справа. Найдете?

– Разберусь как-нибудь, – ответила я и пошла наверх.

Подойдя к кабинету, я постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Лаврушин сидел в кресле за огромным деревянным столом цвета красного дерева, справа от стола находился огромный старинный сейф, а слева – кожаный диван, на котором я и устроилась.

– Так о чем вы со мной хотели поговорить? – спросила я.

Алексей Васильевич встал и пошел к сейфу. Достал из него бутылку коньяка и два бокала.

– Давай помянем Севку.

Откупорив бутылку, он налил в оба бокала коньяк и один протянул мне.

– Я за рулем.

– Неужели никогда не нарушаешь правила?

Не дождавшись ответа на свой вопрос, продолжил:

– Ну и правильно. А я выпью, помяну.

Он опустошил свой бокал, мой так и остался стоять нетронутым на столе.

– Вот смотрю я на тебя, Алекс, – умница, красавица, и чего только не хватало моему балбесу. Сколько раз я ему говорил: «Присмотрись к девчонке». Все до последнего мечтал вас поженить, сейчас, глядишь, внуков бы нянчил. Да и Марат тоже хорош, чего на Артура взъелся?

К чему весь этот монолог, я пока не совсем понимала. Но для чего-то это ему понадобилось. Если расположить к себе, то зря старается, я ему никогда не доверяла. Этот за три рубля мать родную продаст. Но и на конфликт с ним идти мне не резон, так что подожду, что дальше скажет.

– Ты не знаешь, что там у ментов по убийству Севки, у тебя же там кажется друг работает?

– Мне кажется, у вас тоже есть свои люди в полиции, могли бы у них спросить.

– Ну, не ершись, дочка. Ведь дело-то у нас одно.

От такого обращения меня аж передернуло. Он что, решил место Князева занять? Это он зря, Гришка ему не позволит этого.

– Я ведь что попросил тебя приехать. Ты девочка умная, чего сама-то по этому поводу думаешь?

Сначала я хотела послать его куда подальше, но, немного подумав, решила: а почему бы и мне не включиться в его игру и выудить у него информацию необходимую мне?

– Алексей Васильевич, чтобы сделать вывод, мне необходима кое-какая информация. Вы не знаете, почему Всеволод Константинович оказался в детском доме?

Не заподозрив в моей просьбе ничего подозрительного, он решил поделиться информацией:

– Отчим Севки был известным в определенных кругах ювелиром. Севка, между прочим, научился всему именно от него. Потом он попал в нехорошую компанию и стал в изделиях у отчима камешки подменивать на поддельные. Однажды один очень влиятельный человек предъявил отчиму за такое фуфло. И тот поставил матери Севки ультиматум: либо он, либо Севка. Вот так Севка и оказался в детском доме, где Марат взял его под свое покровительство.

– А откуда вы все это знаете?

– Так мы с Севкой жили в одном доме. А для чего тебе эта информация?

– Просто было всегда интересно, а спросить не решалась.

Он подсел ко мне на диван. И посчитав, что своим рассказом может рассчитывать на взаимность, спросил:

– Ты случайно не знаешь, какие бумаги менты обнаружили у Севки?

– Точно сказать не могу. Кажется, документы разные, квитанции какие-то, в общем, ерунда. А что? – уклончиво ответила я.

– Да ничего существенного. Просто дал Севке один документ проверить. Ну да ладно. А как твоя шкатулка?

И как ловко разговор-то он перевел. Интересно даже стало, что за документы Гришка у Князева прихватил.

– Никак. Тоже исчезла, – ответила я.

– Дела. Я думал, только Севка повернут на всей этой антикварной ерунде. По мне, так обычный ящик. Что теперь собираешься делать?

Я пожала плечами.

– Ладно, если я что-то узнаю, сообщу. Только и у меня будет к тебе просьба: если наткнешься на бумаги Севки, дай знать. Очень бы не хотелось, чтобы они всплыли, не для чужих глаз они.

Вот ведь старый лис, как все в свою сторону повернул и вроде бы мне одолжение сделал. Ну да бог с ним.

– Хорошо. Если у вас все, я пойду, а то дел полно еще.

– Ступай.

Я встала и направилась к выходу, а Лаврушин снова потянулся за бутылкой. В коридоре я столкнулась с Романом. Меня увидеть здесь он никак не ожидал, поэтому был очень озадачен. Это читалось на его лице невооруженным взглядом.

– Ты тут каким ветром? – спросил он меня.

– К тебе приехала, ты же меня в гости приглашал, – но шутку он мою не оценил. – Шучу. Отец твой захотел со мной поговорить, и мне ничего не оставалось делать, как уважить старика.

– И о чем вы с ним беседовали?

– Да так, можно сказать, ни о чем. Какие-то бумаги его интересовали из сейфа Князева.

– Бумаги?

– Бумаги, бумаги, – для подтверждения я даже повторила дважды.

– А тебя что интересует?

– А меня интересует, кто и за что убил Всеволода Константиновича.

Роман, сославшись на дела, быстро покинул меня в глубокой задумчивости.

Я вышла из ресторана. На улице дождь лил как из ведра. Все небо заволокло тучами, и не было ни единого просвета. Надеяться на прекращение дождя не приходилось. Хорошо хоть машина стояла рядом с входом, но, пока я добежала до нее, все равно промокла. Домой ехать смысла не видела, раз уж выбралась, надо бы заодно и Гришку навестить. И я поехала к нему в офис, который, в отличие от всех крутых бизнесменов, у него был в промзоне. В бывшем административном здании завода железобетонных конструкций.

На входе меня встретил Семен. От удивления у него даже округлились глаза. На мой вопрос: «У себя?» – он смог только угукнуть и мотнуть головой.

Я вошла в кабинет, Гриша сидел за столом в очках и рассматривал какой-то документ.

– Тебе надо поменять очки, эта оправа тебе не идет, – сказала я вместо приветствия.

Он отложил документ с очками в сторону и посмотрел на меня, как на набедокурившего ребенка.

– Мне кажется, я говорил тебе, чтобы ты не смела сюда приходить. Могла просто позвонить, и я бы подъехал.

Я подошла к нему и пристроилась на подлокотнике его кресла.

– Если честно, мне надоела эта конспирация.

– Я же о твоей репутации забочусь, зачем тебе мараться, потом же не отмоешься.

– Я уже давно, как ты говоришь, замазана. Еще тогда, когда приехала в этот город и стала жить у Валиева, а потом еще и замуж за него вышла. Так что, если кому-то понадобится, он припомнит. Поэтому смирись, отныне я буду к тебе приезжать, когда сочту это нужным. И не забудь, ты крестный у Лизы, а уж она это скрывать точно не будет.

– Иди, сядь куда-нибудь и рассказывай, что тебе понадобилось, – произнес он, смирившись с неизбежным.

Я пересела на диван, и Грише пришлось развернуть кресло.

– Гриша, а ты что за документы из сейфа у Всеволода Константиновича прихватил? Мне бы очень хотелось на них взглянуть. Любопытство разбирает, что там такое интересное для Лаврушина.

Гриша усмехнулся и пошел к сейфу. Достав из него синюю папку, сел рядом со мной на диван.

– Еще бы ему не быть заинтересованным. На, смотри, – и передал мне папку.

В папке находились долговые расписки Лаврушина Алексея Васильевича на приличную сумму. Я прикинула, и у меня получалось, чтобы расплатиться по ним, ему придется продать почти все свое имущество, в том числе и ресторан.

– Так он же банкрот, – вынесла я свой вердикт.

– Видишь ли, Шура, – так называл меня только дед и он, – в последнее время у него дела шли очень плохо, а жить он привык на широкую ногу. К тому же завел молодую любовницу – приму из нашего драматического театра, на нее тоже требовались деньги. Он рассчитывал, что Князев с него долг не потребует, по крайней мере в ближайшее время. В принципе и правильно рассчитывал, Князь по старой дружбе напрягать бы его сам не стал, а вот продать долг мог бы. Поэтому и оформлял все на предъявителя. Да и последние суммы я ему ссудил.

Я стала убирать расписки снова в папку, и оттуда вылетел маленький клочок от тетрадного листа. Я подняла его и прочитала: «Жди, скоро буду. Готовь долг. Филин».

– А это что? – протянув листок, спросила я у Гриши.

Он забрал из моих рук листок и внимательно стал рассматривать его со всех сторон. Для него это тоже оказалась сюрпризом.

– Не бери в голову. Ерунда, – успокоил он меня.

Но записку не вернул, а сунул в ящик стола.

Никакая это не ерунда, Гришечка, и кого ты решил обмануть? Ну, раз так сказал, то, считай убедил. На этой ноте я его покинула и поехала домой.

Как же мне надоели эти тайны мадридского двора! Уехать бы в деревню от всего этого. Возможно, когда-нибудь так и сделаю, но не сейчас. Сейчас меня очень интересовала судьба моей шкатулки. Но для этого мне надо узнать, кто и зачем убил Князева и почему пытали Оксанку. То, что это звенья одной цепи, я была убеждена, хоть к бабке не ходи. Начать придется с самого простого – с подружки Оксанки, которая была с ней на похоронах. При своей болтливости Оксанка могла многое ей рассказать. Только как ее найти? Придется обращаться к Аллигатору. Проститутки – это его епархия. Завтра этим и займусь.

Утром, когда я встала с постели, мой желудок вновь взбунтовался и заставил меня бежать к унитазу. Сегодняшнюю тошноту я не могла списать на отравление алкоголем и посчитала дни своего цикла. Выходила задержка в три дня, такое конечно и раньше бывало, но вопрос с беременностью оставался открытым.

На завтрак пришлось обойтись зеленым чаем. Закончив его, я начала собираться на встречу с Аллигатором. Перебрав весь гардероб, я остановила свой выбор на брючном костюме сливового цвета. Одевшись и нарисовав себе лицо, как говорит Лиза о макияже, я отправилась в ночной клуб «Зодиак», где, по моим сведениям, находилось пристанище Аллигатора, а если человеческим языком, то офис господина Кудимова Геннадия Андреевича. Клуб открылся три года назад и считался самым популярным в городе. Надя несколько раз пыталась меня затащить в него, но безрезультатно. Не люблю я весь этот шум, громкую музыку, да и стриптиз – что женский, что мужской – меня не привлекает. По мне лучше посидеть с Валькой в баре «Витязь», где можно спокойно посидеть и пообщаться. А очень буйных и шумных там быстро отправляют остыть на улицу.

Подъехав к клубу, я оставила свою машину на пустующей стоянке и вошла внутрь. На входе охраны не наблюдалось, посетителей в это время никто не ожидал. Клуб должен открыться только в девять вечера, о чем свидетельствовала вывеска. Я беспрепятственно прошла к кабинетам администрации. Все двери, выходившие в коридор, были закрыты, кроме одной, к ней я и направилась. И как оказалось, она-то мне и была нужна. Зайдя быстрым шагом в приемную, где щебетали секретарша с охранником, я поздоровалась и, не сбавляя шага, влетела в кабинет босса. Опомнившись, охранник бросился за мной следом, но было уже поздно – я сидела на стуле перед Геннадием Андреевичем. На вид ему было лет тридцать пять, не больше, худощав, с тонкими чертами лица и высоким лбом, его темно-каштановые волосы были зализаны назад. Серая рубашка из тончайшего трикотажа прекрасно смотрелась на нем.

Гена сидел, развалившись в кожаном кресле с интересом наблюдая за моими передвижениями.

– Свободен, – сказал он стоявшему за моей спиной охраннику. И как только тот удалился, обратился ко мне: – Надо же, какие люди нас посетили. Сама Алекс пожаловала.

– Раз вы меня знаете, то представляться считаю излишним и приступлю сразу к делу, которое привело меня к вам. Мне нужна одна девушка, как бы сказать поделикатнее…

– Да скажи как есть.

– Хорошо. Проститутка.

– А я что, всех проституток города должен знать? – с негодованием и возмущением спросил Гена, словно я его в чем-то обвиняла.

– Так это ваша сфера бизнеса, – уточнила я и, как будто не заметив его возражения, продолжила: – Я была бы вам благодарна, если бы смогла с ней поговорить.

Гена взял паузу, я терпеливо ожидала, спешить мне было некуда. Как сказал Винни-Пух в гостях у Кролика, до пятницы я совершенно свободна.

– Теперь я понимаю, почему Артурчик на тебя запал, уж очень ты на нее похожа, – пристально рассматривая меня, проговорил он как бы сам себе. – Ну да ладно, вернемся к твоей просьбе. Что мне будет с этого?

– Мне кажется, люди должны помогать друг другу. Сегодня вы мне, завтра я вам.

Геннадий рассмеялся, правда, я в своих словах ничего смешного не увидела.

– Хорошо, найду я тебе эту бабу, но у меня есть условие, – и вопросительно посмотрел на меня, ожидая моего ответа.

– Смотря какое.

– Ты идешь со мной в ресторан. Ну так как?

Немного подумав, я согласилась. Всегда можно потом придумать убедительную причину отказа.

– Ну и отлично, – произнес он, хлопнув ладонями по столу, и вызвал по селектору секретаршу, которая незамедлительно вошла, словно стояла под дверью и подслушивала. – Ира, закажи-ка мне столик в ресторане «Черный бык»

– Сейчас сделаю, Геннадий Андреевич. Что-то еще?

– Может, чай, кофе? – поинтересовался Гена у меня.

Поблагодарив за предложение, я отказалась и от первого, и от второго. Секретарша скрылась за дверью, а Гена взял ручку и придвинул к себе блокнот, лежащий на столе.

– Давай диктуй, – сказал он мне.

– Что? – не сразу поняла, о чем просит Гена, а сообразив, продиктовала все, что мне было известно о подруге Оксаны. – Николаева Наташа, отчества не знаю, возраст около тридцати плюс-минус. Десять лет назад работала стриптизершей в «Пирамидах». Это все, что знаю.

Записав за мной все в блокнот, Гена вырвал лист и, свернув, сунул в карман.

– Поехали, – произнес он, вставая из-за стола.

– Куда?

– В ресторан, мы же вроде бы договорились.

– А девушка?

– Не переживай, доставят, даже если она уже труп, – с ухмылкой ответил Гена, посчитав свой ответ остроумным.

– Я как-то не готова сейчас идти в ресторан, мне по крайней мере переодеться надо, – начала я объяснять свой отказ, думая при этом, как поведет себя мой желудок.

– А по мне, выглядишь ты прекрасно. Отказ не принимается, в противном случае договор считаю аннулированным.

Хватка у Гены оказалась как у настоящего аллигатора, мне ничего не оставалось делать, как отправиться с ним в ресторан. Но путь пеняет сам на себя, если меня вырвет прямо за столом.

На стоянке вышла заминка. Я направилась к своей машине – не на автобусе же нам ехать, а другого транспорта поблизости не наблюдалось. Но Гена меня остановил и сказал, что поедем на его автомобиле, а мою отгонит охранник ко мне домой. Я передала ключи подошедшему парню, что любезничал с секретаршей, ему же Гена передал листок со словами: «Надо найти». Через минуту подъехала машина Гены, новенький «Лексус» представительского класса. Сама я предпочитаю авто повыше – в них садиться удобнее, особенно если на тебе узкое платье. Но люди все разные, как и их машины.

У ресторана водитель остановился напротив входа и, как только мы покинули салон, тут же уехал. На входе нас встретил администратор, обращаясь к Гене по имени-отчеству, и вызвался самолично сопроводить нас к столику, из чего я сделала вывод, что Гена был постоянным клиентом ресторана. Мы подходили к столику, когда произнесенный Геной «черт» заставил меня повернуться и посмотреть в ту сторону. За столиком у бокового окна сидели Артур со Светой и пили шампанское. Наш приход тоже не остался без внимания с их стороны.

– Слушай, я не предполагал этого, если хочешь, мы можем пойти в другой ресторан, – с сожалением сказал Гена.

Поначалу у меня возникло именно такое желание, но это выглядело бы как бегство, а вот от кого и от чего я бегу? Хочешь не хочешь, а нам придется встречаться, раз уж мы живем в одном городе.

– Как-нибудь переживу, – ответила я.

Гена усадил меня за столик спиной к Артуру, за что в моей оценке получил еще один плюс. К тому же он оказался прекрасным собеседником, болтая без умолку, в отличие от меня. От его забавных историй из своего детства у меня не сходила улыбка, порой я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться на весь ресторан. Через полчаса нашего общения мы, а точнее я, раз он изначально мне тыкал, перешли на «ты».

– Слушай, у тебя спина не горит? У меня такое чувство, что Артур пытается прожечь тебя насквозь своими адскими глазами, а заодно и меня.

За болтовней Гены я забыла о присутствии Артура в ресторане.

– Не обращай внимания, – предложила я ему.

– Алекс, можно нескромный вопрос?

– Валяй, – разрешила я.

– Почему вы разбежались?

– А мы и не разбегались. Он просто меня бросил, даже не бросил, а поменял на эту, что сейчас сидит с ним рядом.

– Подожди, ты хочешь сказать, что ты ее не знаешь?

– Почему же, знаю. Она у нас в банке работала, кажется, Светой зовут.

– И все?

Этот его вопрос поставил меня в тупик. Я не понимала, что он от меня еще хочет услышать и ответила вопросом:

– А что еще я должна о ней знать?

– Ну, не знаю. Мне кажется, многое, раз она дочь бывшей жены Князя.

Тут мой мозг стал лихорадочно соображать, кто мог быть этой бывшей женой: насколько я знала, женат он ни разу не был, вот сожительниц имел несколько. Лично я была знакома только с двумя – Оксанкой и Анжелой, у которой как раз была дочь Света. Она была младше меня лет на шесть, и было ей на момент нашего знакомства то ли десять, то ли одиннадцать лет. Знакомство наше было скоротечно, через год Князев расстался с Анжелой, и ее место заняла Оксанка.

– Ты хочешь сказать, что это… – договаривать я не стала и развернулась. Присмотревшись к Свете, я так и не смогла узнать в ней девочку, которую знала.

– Ты что, правда ее не узнала? – не поверив, спросил Гена

– Конечно. Я в последний раз ее видела лет девять тому назад. Все, что я о ней могу вспомнить, это ее тонкая косичка, напоминающая мышиный хвост, и вечно недовольное выражение лица, словно ей с рубля копейку не сдали.

– И что, тебя не Князь просил устроить ее в банк?

– Нет. Он даже никогда не заикался про нее.

– Интересное кино получается. А она всем рассказывает, что Князь чуть ли не удочерил ее.

– Глупость. Всеволод Константинович, царство ему небесное, пальцем не пошевелит без своей выгоды. Я подозреваю, бросил он Светкину мамашу только из-за того, что та стала ему дорого обходиться.

Гена отвлекся от нашего разговора и был поглощен происходящим за моей спиной.

– Ух ты, какие эмоции! Даже не помню, чтобы Артур был когда-то так взбешен, – прокомментировал он.

Я хотела повернуться и посмотреть, но он удержал меня, накрыв мою руку своей.

– Не поворачивайся, я тебе лучше расскажу. Она, видимо, сказала ему типа «прекрати пялиться на нее», – Гена произнес эту фразу подражая женскому голосу, вышло у него это очень смешно. – Артур что-то высказал в своей манере. Бросает деньги на столик. Уходит.

В отличие от Артура со Светой, мы оставались в ресторане еще долго. На десерт Гена заказал мороженое, перед которым я не смогла устоять и съела полностью. Гена хотел заказать для меня еще порцию, но оно бы в меня просто не поместилось. Поразительно, но чувство тошноты у меня ни разу не появлялось. Покинув ресторан, мы вышли на улицу. Вечер был теплым. Гена предложил прогуляться, я была не против, и мы пошли пешком к моему дому.

Весь вечер мне не давала покоя одна мысль, откуда он так хорошо знает Артура. О чем его и спросила.

– А Артур не говорил? – вопросом на вопрос ответил Гена.

– Нет. Я даже не помню случая, чтобы он упоминал о тебе.

– Мы ведь, можно сказать, выросли на одном горшке. Жили в одном доме, ходили в один садик, даже учились в одном классе. И были лучшими друзьями, а потом, как часто это бывает, разбежались по разным углам.

– А вот ты сказал, что я очень на нее похожа. На кого?

– Ты оказалась совсем другой, хотя внешне сходство несомненное с Ириной есть. Ирина была третьей в нашей компании, но на год младше меня с Артуром.

Мы остановились, он присмотрелся ко мне.

– Знаешь, а ты лучше нее.

– А что потом? – спросила я, возобновив движение, – мне не терпелось узнать историю.

– Потом… А потом как в кино. Мы с Артуром в нее вместе влюбились, а она никак не могла сделать свой выбор, – Гена сделал паузу. Я не стала его подталкивать к продолжению очередным вопросом. Молча шла и ждала. – Мне сейчас даже кажется, она просто наслаждалась всей этой ситуацией. Два крутых парня добиваются ее, это же так клево. Однажды мы с Артуром здорово по этому поводу повздорили, даже подрались. Конечно, мне досталось больше, он всегда был сильнее. Перестали даже общаться. А мама моя тогда сказала, что ни одна баба не стоит потери друга. Мы, конечно, с Артуром помирились, только они к тому времени уже с Ирой встречались.

Я понимала, что это не конец истории, но чувствовалось, что Гене тяжело говорить об этом.

– И что стало с ней потом? – все же рискнула я спросить.

– Потом пришел из армии мой брат. Взрослый парень, не то что мы, сопляки, и она стала встречаться с ним. Только моим братом крутить, как она привыкла с нами, у нее не получилось. Глупая, решила его ребенком к себе привязать. Как только заикнулась ему о беременности, так он ее и послал и посоветовал папашу для ребенка в другом месте поискать. Помню, скандал был на весь дом. Вот Ира и сиганула с соседней девятиэтажки. Артур решил, что ребенок был от него, и обвинил в смерти Иры моего брата, ну и меня, конечно. Так мы и стали заклятыми врагами. Хотя я его врагом никогда не считал и тогда тоже был на его стороне.

Мы подошли к моему дому. Наши с ним машины стояли у ворот. Из машины Гены вышел охранник и вернул мне ключ. Мы распрощались, и он уехал.

Загнав машину во двор, я зашла домой. Сбросив туфли, босиком прошла в гостиную и уселась в кресло. Ноги после пешей прогулки на каблуках просто гудели. Сил не было даже на то, чтобы включить свет.

Но, как назло, зазвонил телефон. В это время только один человек мог мне позвонить без зазрения совести.

– Чего опять случилось? – сказала я в трубку уверенная, что моим собеседником был Валька.

– Ты совсем сдурела? У тебя мозги вообще есть? Ты где его подцепила? Ты хоть знаешь, что он родной брат Красавчика? Что ты ему успела наболтать? – орал в трубку Артур.

Оказывается, не один человек может позвонить мне в такое позднее время.

– Знаешь что, а не пошел бы ты лесом? Наличие мозгов проверь у своей пассии. А ко мне лучше не лезь, – высказала я и отключила телефон.

Утром картина повторилась: я снова побежала пугать унитаз. Процедура это малоприятная, но я стала к ней привыкать. Хорошо, что в течение дня она меня не беспокоила. Одевшись по погоде, я отправилась на работу. В пути меня застал звонок Вальки.

– А ты где? – спросил он первым делом.

– На работу еду.

– Слушай, а не могла бы ты сначала заскочить в ресторан «Восточная сказка»?

– Зачем? – настороженно спросила я: в последнее время вот такие Валькины просьбы не сулили ничего хорошего.

– ЧП здесь.

Я развернулась на перекрестке и поехала в ресторан. Вот и накаркала.

Перед входом стояла полицейская машина. Припарковаться рядом не было возможности, и мне пришлось заехать на стоянку и оставить машину там.

В дверях меня остановил полицейский, и мне пришлось объяснять ему свое вторжение. Услышав из моих уст имя начальника, он не рискнул мне препятствовать, но решил подстраховаться и сопроводить меня лично. В кабинете присутствовали только Валька и эксперт Леня. Ни крови, ни трупа здесь не наблюдалось, и это немного меня сбило с толку.

– Привет, – поприветствовала я их, осторожно продвигаясь по кабинету.

Заприметив меня, Леня вздохнул и перестал укладывать свой волшебный чемоданчик.

– Чего крадешься, я здесь работать закончил, – обратился он ко мне.

– А что случилось-то? – спросила я, так и не поняв, что именно здесь произошло.

– Лаврушин-старший отравился, – ответил на мой вопрос Валька.

Валькин ответ вызвал недоверие. Лаврушин, который пристегивался в машине даже на заднем сиденье? И чтобы такой человек покончил жизнь самоубийством? Кто в это может вообще поверить?! И с долгами он бы нашел способ рассчитаться, на то он и Лис.

–Отравлен вот этим коньячком, – подтвердил эксперт, продемонстрировав при этом бутылку в пакете из своего чемоданчика. После чего добавил: – На теле насильственных следов не обнаружено, значит пил сам.

– Ты все тут? Тогда собирай свое барахло и свободен, – скомандовал Валька эксперту.

Тот быстренько собрал свой чемоданчик и покинул кабинет.

– Вот ведь балабол! – высказался Валька по поводу эксперта после его ухода.

– Сам-то тогда зачем меня позвал?

– Я собираю информацию, а не разбалтываю ее.

– Ну-ну.

– Слушай, ты на машине? Поедем ко мне, поговорим без лишних ушей.

– А Ленок как же?

– Я ее вчера в больницу отвез.

Жил Валька всего в трех кварталах от ресторана. В новенькой пятиэтажке, где приобрел квартиру по ипотеке. В данный момент там шел ремонт, который находился на завершающей стадии.

Пока Валька хлопотал на кухне, я прошлась по его хоромам. Квартира была двухкомнатной с огромной лоджией по всему внешнему периметру. Меблирована была только гостиная, если можно это так назвать. У стены стоял диван, напротив которого на полу располагался телевизор, слева от дивана находилась детская кроватка, а в углу справа стоял старый шифоньер. В кухне дела обстояли намного лучше. Ее украшал новенький кухонный гарнитур.

– Ты чего есть будешь? – спросил Валька, как только я вошла на кухню. – Есть щи и жареная картошка с грибами.

– Я буду только зеленый чай, если можно, – ответила я присаживаясь к столу.

Валька вопросительно посмотрел на меня. Я решила пояснить:

– Тошнит меня по утрам, кажись, я беременна.

– И Артур, я полагаю, снова не в курсе.

– Так я и сама точно еще не знаю.

Валька махнул рукой, что означало «делай как знаешь». И стал разливать кипяток по бокалам с чайными пакетиками. Достав из холодильника нарезанный сыр и колбасу, мое любимое вишневое варенье, он уселся сам.

– Теперь рассказывай мне все про коньяк.

– Это что, допрос? – уточнила я.

– Это дружеская просьба.

– Ну раз так…

Я отхлебнула из бокала – чай оказался очень горячим.

– После того как ты от меня уехал, позвонил Лаврушин и попросил приехать. Мне стало интересно, зачем это я ему понадобилась, и поехала. Он предложил помянуть Князева и вытащил эту бутылку из сейфа. Открыл ее при мне. Пить я, естественно, отказалась, а вот он выпил. По правде говоря, я ни разу не видела, чтобы он раньше пил. Помню, однажды дядя Марат обмолвился, что Лаврушин по пьяни свою жену в карты проиграл, – Валька вытаращил на меня глаза. – Что смотришь, какие люди, такие нравы. И еще. Я тут на днях узнала, что у него появилась любовница, какая-то актриса. Вот как-то так. А теперь делись ты.

– Я не могу. У меня тайна следствия.

– Колесников, я тебе сейчас вот этот бокал на голову вылью, и будет тебе тайна следствия. Говори давай, что там с этим отравлением.

Валька поднял руки вверх.

– Ладно. Все, сдаюсь. По показаниям охранника, приехал Лаврушин в ресторан в районе двенадцати ночи, весь на взводе. Поднялся в кабинет и больше не выходил. Когда он к нему поднялся, а это было после закрытия, тот был уже трупом.

– А Ромка что?

– А Ромка твой…

– Он не мой.

– Хорошо, не твой. Говорит то же, что и ты. Что позавчера отец выпивал этот коньяк с тобой. Потом они малость поругались, и он ушел. А приехал после звонка охранника и все это время отца не видел и в ресторане не был. Охранники все это подтвердили, с одним уточнением, что скандалили они довольно сильно. Так что у Ромы алиби, у жены, впрочем, тоже. Оказывается, тем вечером они повздорили, после чего Лаврушин уехал в ресторан, а ей пришлось вызвать себе скорую. В ресторане она давно не была. Теперь вот любовницу придется искать и допрашивать. Любишь ты, Шурик, работу подкинуть.

– Не ищи. Но в самоубийство Лаврушина я не верю. Скажи, пожалуйста, зачем сыпать яд в бутылку, когда гораздо проще его добавить в стакан? И травиться, скорее, женский способ самоубийства, мужчины предпочитают петлю, нежели таблетки. Но вам, профессионалам, виднее. Ладно, пойду я. Надо хоть на работе появиться, чтобы сотрудники не забыли, как их начальство выглядит.

У двери Валька меня задержал.

– Если бы ты знала, как мне все это не нравится, Шурик. Душа у меня за тебя болит.

– Колесников, душа болит у душевнобольных. Так что не паникуй. Найдем мы этих супостатов, – сказала я ему на прощание.

На работе все шло своим чередом, словно хорошо отлаженный часовой механизм. Меня это в какой-то мере порадовало.

Покинула я банк самой последней. По пути домой заскочила в аптеку и купила тест на беременность.

Дома первым делом отправилась в туалет. Мои предположения подтвердились: тест показал две полоски.

Вставал вопрос, как об этом сообщить Артуру, но время терпит, не будем бежать впереди паровоза. Мне захотелось отвлечься от всех этих убийств. Я отправилась в комнату Нади и позаимствовала из ее библиотеки книжицу с любовным романом в мягком переплете. Других у нее и не имелось. Удобно устроившись в кресле, принялась читать.

Отвлек меня от этого занятия звонок Гены.

– Привет, чем занимаешься? – спросил он.

– Ты не поверишь, читаю любовный роман.

– И как?

– Пока не поняла, нравится мне или нет.

– Тогда завязывай с этим. Сейчас машина подъедет и отвезет тебя к твоей Николаевой. Сам приехать, извини, не могу.

– Что, нашли?

– Я же обещал. А девушек я не обманываю, – и рассмеявшись, он закончил наш разговор.

Я бросила книгу в кресло и пошла переодеваться. Быстро сменив свою домашнюю одежду на джемпер и джинсы, я выскочила из дома. На улице меня уже поджидал джип. В машине находился только водитель, на которого я не обратила никакого внимания. Он лихо и в то же время очень аккуратно вел машину, за рекордное время мы добрались в район новостроек на улицу Мичурина и остановились у последней девятиэтажки.

– Третья квартира, она вас ждет, – сказал водитель.

Я выбралась из машины и направилась к единственному подъезду. Домофон на подъездной двери установить еще не успели, и я беспрепятственно попала в дом. Нужная мне квартира находилась на первом этаже. Дверь мне открыла крашеная блондинка неопределенного из-за своего макияжа возраста, в коротком цветастом пеньюаре и черных лосинах. И все же я смогла в ней узнать ту девушку, что сидела рядом с Оксаной на похоронах Князева.

– Вы Николаева Наташа? – уточнила я.

– Заходи, – пропуская меня в квартиру, произнесла она.

Мы вошли в единственную жилую комнату, где из всей мебели были двуспальная кровать, платяной шкаф и табурет, служивший также журнальным столиком. Сейчас на нем стопкой лежала куча журналов.

Не обнаружив другого места, куда я могла бы опустить свой зад, пришлось освободить табурет, свалив все на пол. Сама хозяйка расположилась на кровати.

– А ты, оказывается, крутая. Наши мужики просто юлой вертелись, чтобы мы встретились, Юрик даже мне выходной на сегодня дал. Так о чем ты поговорить хотела?

– Об Оксане. Вы в курсе, что ее убили?

– Ничего себе, – она встала и стала ходить по комнате. – А я все думаю, почему не звонит и сама трубку не берет.

– Это ведь вы были на похоронах?

– Ага. Значит, узнала, – она снова устроилась на кровати.

– А когда вы видели Оксану в последний раз?

– Тогда и видела. Мы после поминок к ней домой поехали. Там продолжили. К вечеру Оксанка так набралась и давай на судьбу роптать, что осталась ни с чем. Потом понесла, типа я не намерена с голым задом оставаться, и этим голубчикам придется поделиться, иначе мало им не покажется. Я тогда стала спрашивать, кто и чем поделиться. А она как начнет орать, типа что это я все вынюхиваю. Мне аж обидно стало, вот мы и поцапались. Я и ушла, еще подумала – к утру проспится, остынет и позвонит. А оно вон как все вышло.

– То есть их было несколько? – уточнила я.

– Точно помню, сказала «голубчики». Значит, несколько.

Больше добавить ей было нечего. Она проводила меня до двери. Я простилась и вышла.

– Ну что, помогла она вам? – спросил водитель, как только я села в машину.

– Пока даже не знаю, – на автомате ответила я ему, переваривая рассказ Наташи.

Водитель тронулся с места и поехал в обратном направлении.

– А вы меня так и не узнали, Алекс, – произнес водитель, прервав мои мысли.

Я присмотрелась внимательно к нему. Это был братишка моей одноклассницы, за которого нам пришлось с Валькой вступиться.

– Поэт, это ты, что ли?

– Я, – улыбаясь во весь рот, ответил он.

– Сережа, как же тебя так угораздило?

Договаривать я не стала, он меня и так понял.

– Так вы же сами сказали: надо уметь драться. Вот, научился.

– Ты мне, пожалуйста, не выкай. И, насколько помню, я тебе говорила, надо уметь отстаивать свою жизненную позицию, если потребуется, и кулаками. Ну да ладно, что уж теперь. Ты лучше скажи, стихи писать не перестал?

– Пишу, если придет вдохновение, но только для себя.

– Жаль, у тебя тогда неплохо получалось.

– А вам, то есть тебе зачем эта Николаева понадобилась?

– Да чертовщина какая-то происходит, теперь вот еще и Лаврушина отравили.

– Это у которого ресторан «Восточная сказка»? – уточнил Сергей.

– Он самый.

– У меня там подруга администратором работала, уволили ее прямо на следующий день, а когда трудовую получила, там никакой записи, словно и не работала вовсе.

– Сережа, а ты можешь мне устроить с ней встречу? – попросила я.

– Да без проблем.

Он тут же позвонил и переговорил.

– Завтра она не сможет, едет к родителям на дачу, а вот в воскресенье в двенадцать она будет в торговом центре «Заречный» на проспекте Мира и сможет с вами там в кафе встретиться.

Мы подъехали к моему дому. Попрощавшись, он уехал.

Субботу я посвятила домашним делам, которых накопилось за все это время предостаточно. Запустив стирку, я принялась за уборку дома. И откуда только берется пыль, вроде бы и в комнату никто не заходил, а пыли на столе хоть пальцем рисуй! Пока вытерла везде пыль, пропылесосила и вымыла пол, не заметила, как пролетел день. Но день был потрачен не зря, дом сиял чистотой.

В воскресенье я отправилась на встречу с подругой Сергея. В кафе прибыла заблаговременно. Не люблю сама опаздывать и людей, которые опаздывают, не люблю. Нужно ценить не только свое время, но и время других.

В ожидании Сережиной подруги я заказала нам чай и пирожные.

– Ты Алекс? – обратилась ко мне подошедшая девушка.

Она была чуть ниже среднего роста с длинными русыми волосами, заплетенными в обычную косу, огромными голубыми глазами, которые обрамляли очень длинные чуть подкрашенные ресницы. На ней было белое платье в синий горох, которое необычайно ей шло.

– Да, это я. Вы меня извините, но Сергей забыл сказать, как вас зовут.

– Алена. И можно на «ты», – сказала она, присаживаясь напротив.

– Ты чай пей, это я тебе заказала, – предложила я придвинув тарелку с пирожными к ней поближе.

– Ой, спасибо. Обожаю сладкое.

Она стала наливать себе чай из чайника.

– Так о чем ты хотела со мной поговорить? Я так толком и не поняла.

– Да я и сама, если честно, не знаю. Ты расскажи обо всем необычном и подозрительном, что происходило в последнее время в ресторане.

– Да там все необычное и подозрительное. Еще когда рестораном занимался Лаврушин-старший, было ничего. Но как только править стал сынуля, все полетело в тартарары. Ему же денег подавай сразу и много, а ресторанный бизнес – это, скорее, престиж. Вот и начал он на всем экономить. Сначала на продуктах. Шеф-повару это не понравилось, они разругались. Тот плюнул и ушел и правильно сделал, зачем ему свою репутацию губить. А с уходом шеф-повара и постоянные клиенты перестали ходить. Люди в ресторан ходят в первую очередь вкусно покушать, а все остальное уже идет в приложении. Ты согласна? – попросила моего подтверждения Алена и после моего кивка продолжила: – А потом дошло до того, что чаевые официантам стал не отдавать, ну те, что по карте клиенты оплачивали, естественно, они и стали сваливать. Когда Алексей Васильевич сообразил, что дохода совсем не стало, у них пошли скандалы.

Алена приостановила свой рассказ, чтобы доесть пирожное. А я посмотрела в сторону магазинчиков и увидела Артура и Свету, которые шли в нашу сторону. В одной руке Артур держал пакеты известных брендов женской одежды. Первой меня заметила Света и подхватила Артура под руку. Сам Артур обратил на меня внимание, когда до нашего столика оставалось метров десять. Мы посмотрели друг другу в глаза. Не знаю, что он увидел в моих, в его я смогла прочитать злость, только на кого?

– Ты чего, привидение увидела? – спросила Алена

Похоже, вид я имела еще тот. Она тоже пригляделась к проходящей мимо нас парочке.

– Ни фига себе. Вот этоСветулек дает! Как же она смогла своего Ромашку променять на этого волкодава?! У них же была любовь до гроба. Кажется, совсем у Ромашки дела плохи.

– Ты ее знаешь? – спросила я, скорее, потому что требовалось что-то сказать.

– Конечно. Это Светка Соколова, моя одноклассница. Просто интересно, где она этого волкодава успела подцепить.

– Почему волкодава? – спросила я с обидой. Было неприятно такое замечание в адрес Артура.

– Ты что, не заметила, как он на тебя смотрел?

Дальше говорить не было сил, еще чуть-чуть, и слезы хлынут из глаз, а это уже совсем никуда не годится. Я поспешила проститься с Аленой.

Но оставаться наедине со своими мыслями я тоже боялась. И вспомнила про обещание Павлу Петровичу зайти в гости. Идея мне понравилась, по пути я заскочила в кондитерскую и купила любимый торт тети Любы. Дом, где жили Колесниковы, был сталинской постройки и находился в центре города. На двери в подъезд был старенький кодовый замок. Судя по затертым цифрам на замке, код с моих школьных лет так и не изменился. Нажав эти четыре заветные цифры, я вошла в подъезд.

Дверь мне открыл Павел Петрович.

– А вот и я, – игриво произнесла я, протягивая ему торт.

– Молодец, что пришла, – сказал он, а потом крикнул: – Мать, смотри, кто к нам пришел.

Из кухни вышла тетя Люба, за ней высунулся Валька. Тетя Люба, вытирая руки о фартук, подошла и обняла меня. В глазах у нее стояли слезы.

– Сашенька, я как чувствовала, сегодня твои любимые пирожки с вишней испекла.

Мы все вместе прошли на кухню, где расселись за большим круглым столом, и стали пить чай с пирогами, которые у тети Любы всегда получались на славу. За чаепитием пустились в воспоминания. Некоторые истории вызывали всеобщий смех, а какие-то и смущение. Как же мне этого не хватало! День пролетел как одно мгновение. Домой я начала собираться, когда за окном уже совсем стемнело. Валька вызвался меня проводить. Мы вышли из подъезда и медленно побрели к машине.

– Шурик, ты чего такая хмурая? Что-то произошло?

– Что, так заметно?

– Нет. Но я тебя слишком хорошо знаю. Так все же, что произошло?

– Я ему не нужна. Теперь у него другая молодая и красивая. И как теперь я ему скажу о ребенке?

И все-таки я разревелась, уткнувшись Вальке в грудь. Сам он стоял истуканом, не понимая, что со мной делать. Валька впервые видел меня плачущей. Со мной это случалось редко, так уж воспитал дед. Он всегда говорил, что плачут только слабаки, а у генерала внучка не имеет право быть слабой.

– Да не реви ты! Помнишь, как ты к нам в класс пришла? Зашла с высоко поднятой головой и смотрела на всех, не отводя глаз. Ты показалась мне такой бесстрашной. Так что со всем ты справишься.

Подняв голову с его груди, я выпрямилась и вытерла слезы.

– Конечно, справлюсь. Ты извини, это все гормоны.

Простившись, я села в машину и поехала домой.

На следующий день после работы у банка меня поджидал Гена с огромным букетом в руках. Сегодня на нем был светло-серый костюм, в котором он выглядел просто шикарно. Его волосы все так же были зачесаны назад.

– Привет, – поприветствовал он меня, протягивая букет.

Я немного замялась, но букет все же приняла.

– Спасибо. Ты меня давно ждешь?

Он посмотрел на часы.

– Вот уже сорок минут как будет.

– Извини, не знала. Ты бы позвонил или зашел.

– Хотел сделать сюрприз. Но это только первая его часть, так что поехали.

– Куда? – насторожено спросила я, не забыв кем Красавчик приходится Гене.

– Хочу показать тебе одно место. Там очень красиво, думаю, тебе оно должно понравится. Кстати, там и поужинаем.

Он галантно открыл передо мной дверцу своего авто. Сегодня он был без водителя и вел машину сам. Не успели мы проехать и двух кварталов, как, посмотрев в боковое зеркало, Гена выругался:

– Черт.

– Что-то случилась? – спросила я, не понимая происходящего.

– Сейчас узнаем.

В этот момент нас подрезал черный «мерседес», заставив остановиться. Из мерседеса вышел Артур и направился к нам.

– Выходи, – приказным тоном сказал он, открыв дверь с моей стороны.

Я, ничего не понимая вышла из машины, держа букет в руках.

– Мне кажется, я тебя предупреждал, чтобы ты и близко не приближался к моей женщине. Еще раз я увижу тебя около нее – убью, ты меня знаешь. И ни одна из твоих горилл тебя не спасет, – сказал Артур Гене.

Тот уже вышел из машины и, облокотившись на дверцу, наблюдал за нами. Сзади нас стоял джип, из которого вышли три охранника Гены. Видимо, именно они и были теми самыми гориллами, только я бы с Артуром не согласилась. Один из них уж точно к гориллам не относился, был невысоким и худощавым.

– Чего стоишь? Иди, садись в машину. И выброси ты этот веник, – все тем же приказным тоном сказал Артур мне.

Он захотел забрать у меня букет, но я не позволила этого сделать. Его поведение разозлило меня настолько, что пришлось досчитать до десяти.

– Это не веник, а букет, к твоему сведению. И его дарят женщине по той простой причине, что она женщина. И еще одно уточнение: я – не твоя женщина, если забыл, то напоминаю, ты от меня ушел, даже уже нашел замену, – с холодным спокойствием ответила я.

Снова садиться в машину к Гене я посчитала неблагоразумным и, развернувшись, пошла прочь, лишь бы подальше отсюда. Последнее что долетело до моего слуха, были слова, сказанные Геной Артуру:

– Да, братан, тяжело теперь тебе придется, чтобы ее вернуть.

Я свернула в проулок и вышла на аллею, ведущую к набережной. Возвращаться в банк за машиной не было смысла – до дома было ближе, чем до банка. На мосту навстречу мне шла молодая пара. Я предложила взять мой букет. Выбросить у меня рука не поднималась, а домой нести не хотелось. Молодой человек все же взял букет и передал его девушке. А я пошла дальше, смакуя слова Артура «моя женщина». Как же женщине мало надо!

Утром на следующий день на работу добираться пришлось на такси, которое долго не могло приехать из-за большой загруженности. День тоже выдался суматошный и насыщенный, оттого я задержалась допоздна. Покидала здание банка, когда часы в холле показывали десять часов вечера. Попрощавшись с охраной, я направилась к стоянке для служебного транспорта, где отставила вчера машину. Сев в нее, вспомнила, что дома нет ни крошки хлеба, и решила заехать в супермаркет, который работал до одиннадцати. Чтобы не тратить время на светофорах я поехала по объездной дороге. На подъезде к дорожной развязке у машины пропали тормоза. Лавируя на скорости между автомобилями, я все же смогла свернуть совершить маневр и вырулила на объездную. В этом месте дорога шла в затяжной подъем. На автомате я перевела машину на механику и стала поочередно переключать скорость на пониженную. Машина стала замедлять ход. Дойдя до первой скорости, я затормозила ручным тормозом. Когда машина остановилась я кое-как вылезла и уселась на обочину, прямо на щебенку. Придя немного в себя, позвонила Грише.

– Кажется, кто-то испортил мне машину, – только и смогла я произнести.

– Ты где? – раздался его голос из трубки.

– На новой объездной.

– Будь там, я сейчас.

Интересно, куда я отсюда могу деться?! Вскоре возле меня затормозили два джипа. Первый – это «Гелендваген», принадлежащий самому Грише, второй – БМВ его охраны. Выпрыгнув из машины, одетый в спортивный костюм на голое тело и черные ботинки на босу ногу, он подбежал ко мне и стал ощупывать. Убедившись в отсутствии травм, крепко прижал к себе. Я уткнулась лицом в его могучую обнаженную грудь и с трудом могла дышать, но попытки освободиться не предпринимала.

– Дай мне слово, что с тобой никогда и ничего не случится. У меня на этом свете, кроме тебя, нет ни одной родной души, – прошептал он мне в макушку, продолжая прижимать к себе.

В ответ я смогла только промычать. Сообразив, что слишком сильно меня стиснул, он ослабил хватку.

– Ты как?

На его вопрос я пожала плечами. А потом указала на его ботинки.

– Ты нелепо в них выглядишь.

– А-а! Не до этого было, обулся во что быстрее. Какие уж там кроссовки с их шнурками!

К нам подошел Семен.

– Шеф, – обратился он, – похоже все четыре тормозных шланга испорчены, но что к чему, только Михалыч скажет.

– Ладно. Вы тут разбирайтесь, тачку к Михалычу, а мы поехали.

Усадив меня в «Гелендваген», он повез меня домой.

– Шура, расскажи-ка мне про машину.

– Она исправна была. Я месяц назад техосмотр прошла в сервисном центре. Все было хорошо. Вчера оставила ее на служебной стоянке, а забрала сегодня вечером. И вот.

– А стоянка что?

– Так она у нас под круглосуточной охраной и закрывается на ночь.

Гриша замолчал, что-то обдумывая.

Приехав, он загнал свою машину во двор и зашел вместе со мной домой. Там он прямиком проследовал на кухню, а я – в гостиную, где прилегла на диван. Вскоре появился Гриша с кружкой в руках. Придвинув стул, он уселся напротив и всучил мне кружку, в которой было теплое молоко. От молока исходил запах корицы и еще каких-то пряных трав. Я сделала маленький глоток, на вкус оно оказалось слишком сладким. Меда Гриша не пожалел.

Я словно вернулась на десять лет назад, когда с воспалением легких лежала в постели. Он был единственным, кто меня жалел и заботился, просиживая все ночи у моей кровати. Это было так приятно! Вот и сейчас мне так захотелось, чтобы он снова меня пожалел. Как я устала быть сильной!

– Вот почему кому-то все, а кому-то ничего? – пожаловалась я.

– Это ты к чему?

– Посмотри на меня. Ни тебе титек, ни тебе попы. Кому я могу понравиться, когда вокруг красавицы с грудью и ногами от ушей.

– Зато у тебя мозги есть.

– Ты покажи мне мужика, которому нужны женские мозги? А ведь мне тоже хочется быть той единственной и любимой.

– Какая же ты еще глупая, Шурка! Запомни, если мужчина по-настоящему любит, ему без разницы, как ты выглядишь, будь ты хоть самой Бабой-ягой, для него ты всегда будешь Еленой Прекрасной. А если этого нет, то на фига тебе такой козел?!

Глаза мои стали слипаться, а язык еле ворочаться.

– Ты мне в молоко что добавил?

– Спи.

Он улыбнулся, заботливо подложил под голову подушку и укрыл меня пледом, после чего мои глаза сомкнулись, и я провалилась в небытие.

Проснувшись утром, Гриши дома я не обнаружила. Мне очень захотелось есть, и я пошла на кухню. Открыв холодильник, а там кукиш с маслом. Мне же вчера так и не удалось попасть в магазин. Придется с завтраком повременить. Натянув по-быстрому льняные брюки и майку, я зашла в гараж, где стоял Надин «Мини-купер», на котором и отправилась в супермаркет. Выехав за ворота, я заметила, что за мной увязалось серое «Рено». Я тут же набрала Гришу.

– Привет, это твои на сером «Рено» за мной пристроились? – зло сказала я.

Гриша засмеялся, но все же ответил:

– Шура, мои на белой «Весте» едут, а это ребята Аллигатора. А чего ты хотела, тормоза тебе у машины испортили, вот и страхуемся.

Я бросила трубку на соседнее сиденье. Только этого мне не хватало.

В магазине, наполнив свою корзинку продуктами, я подошла к кассе. Передо мной стояла молодая женщина с мальчиком, который капризничал, выпрашивая сладость.

– Рома, тебе нельзя, – сказала она ему. Он расплакался, и женщина принялась его успокаивать: – Ромочка, не плачь. Ну, Ромашка, ну пожалуйста.

Тут в голове у меня щелкнуло, и пазлы головоломки стали складываться в картинку, но мои предположения стоило проверить.

Еле дождавшись своей очереди, я расплатилась и быстро закидала продукты в пакет. В дверях столкнулась с здоровенным парнем под два метра роста. Ручка моего пакета оторвалась, и часть продуктов вывалилась. Амбал, вместо того чтобы мне помочь, стоял столбом и переминался с ноги на ногу.

– Молодой человек, вы вообще-то на мой творог встали, – обратилась я к нему.

– Извините, – произнес он и отступил.

Увидев свой безвозвратно испорченный творог, я махнула рукой и пошла к машине. Выезжая со стоянки супермаркета, я посмотрела в зеркало и обратила внимание, что амбал так и стоял в дверях магазина, наблюдая за моим автомобилем. Странный молодой человек, хотя на вид вполне нормальный.

Домой я возвращалась опять под охраной.

Дома, разбирая пакет с продуктами, я одновременно звонила Алене.

– Алена, у меня к тебе есть вопрос. Ты говорила, что у Светы имелся возлюбленный Ромашка, это, случаем, не Роман Лаврушин?

– Он самый. Когда я в первый раз увидела ее у нас в ресторане, мне наша уборщица Валентина Ивановна доложила, что это Ромашкина любовница. Она их как-то застукала в кабинете полураздетыми.

– А она часто в ресторан приходила?

– Нечасто и всегда в отсутствие Лаврушина-старшего.

– Алена, а вспомни, в тот день, когда отравился Лаврушин, она тоже приходила?

– Была. Ее еще Толик, наш охранник, на лестнице остановил, когда она поднималась на второй этаж, и сказал, что Романа нет. Она тут же и ушла.

После разговора с Аленой я знала, где искать мою шкатулку. Единственное, что оставалось пока непонятным, как могли подсыпать яд в бутылку. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, мне пришла мысль: а что, если Света не поднималась, а уже спускалась? В гардеробной сменив майку с брюками на деловой костюм сливочного цвета, я отправилась на работу.

Теперь «хвост» поменялся местами: сначала следовала белая «Веста», а за ней – серое «Рено». Улыбнувшись в зеркало, я завернула на служебную стоянку и, припарковав машину, зашла в банк. Взяв у охранников ключи от служебного авто, я вышла через гараж снова стоянку. Незаметно подкравшись к машине, выехала со стоянки.

Мой путь лежал на дачу, которая когда-то принадлежала дяде Марату. Сейчас же она являлась собственностью Лаврушиных. Дорога была мне хорошо знакома. На десятом километре от города я съехала с трассы. Дальше дорога была грунтовой и шла через березовую рощу. За рощей начиналась деревня Листвянка, в которой сейчас жили только дачники. Проехав через всю деревню, я свернула налево и проехала еще с полкилометра. Дача стояла особняком от всей деревни.

Оставив машину у ворот, я прошла к калитке, которая оказалась запертой. Но это не являлось для меня препятствием, я знала здесь каждую дощечку и каждый гвоздик. Я двинулась вдоль забора, пробираясь по пояс в траве к задней калитке, которой пользовались, когда ходили купаться на речку. Просунув руку между досок, я вытащила веревочку с петлей на конце и закинула ее через калитку. Зацепившись петлей за щеколду, я потянула за веревку, и калитка со скрипом открылась. Я прошла на участок. Подъездная дорожка с этой стороны дома мне была не видна, как и машина Романа. Я сдвинула немного рассохнувшуюся дверь веранды в сторону петель, и защелка замка освободилась. Потихоньку приоткрыв дверь, я на цыпочках добралась через веранду до гостиной. Здесь повсюду были разбросаны вещи. Роман стоял ко мне спиной и собирал сумку.

– Привет, ты куда-то собираешься? – спросила я.

Роман вздрогнул, но, увидев меня, с облегчением выдохнул.

– Ты как сюда попала? – спросил он, продолжив укладывать вещи в саквояж.

– Возможно, ты забыл, но эта дача когда-то принадлежала дяде Марату. А пока ты не уехал, я хотела бы забрать у тебя свою вещь.

Отложив свое занятие, он повернулся ко мне.

– Значит, ты все-таки догадалась. Говорил же этой курице, чтобы не брала твою шкатулку. Так нет же, вцепилась в нее как клещ, лишь бы тебе насолить.

– Так где она?

– А что будешь делать, когда узнаешь? В ментовку своему другу пойдешь звонить?

– Заберу и уйду. А ты можешь ехать на все четыре стороны. Только не особо рассчитывай, в полиции тоже недаром хлеб жуют.

– В спальне она, на втором этаже.

– Ну тогда счастливого пути, – сказала я и направилась в сторону прихожей.

– Придется на время поездку отложить, – произнес Артур.

– Это ты его привела?

Я смотрела на Артура и сама не могла понять, как он здесь оказался.

– Я приехал следом за Светкой, а где она, кстати?

– Уехала, – ответил Роман.

– Да? – удивился Артур. – Ну, пусть будет так, дела это не меняет. Мне нужно, чтобы ты вернул то, что взял у Князева.

– С какой это стати?

Артур ухмыльнулся, его ухмылка не обещала ничего хорошего.

– Рома, хочешь ты этого или не хочешь, но сейчас сюда приедет Филин, и тебе придется их все равно отдать.

В этот момент хлопнула входная дверь, и в комнату вошел мужчина на вид лет пятидесяти, в белой рубашке и светлых брюках, ниже среднего роста и в меру упитанный. За ним следовал амбал, с которым я столкнулась сегодня в магазине. Эта парочка меня заинтересовала, но представляться они не посчитали нужным.

– Сынок, так где мои камешки? – спросил мужчина, обращаясь к Ромке.

Ромка стоял, словно замороженная статуя.

– А вы кто? – подала я голос.

Мужчина повернулся ко мне и окинул взглядом, словно оценивая, стоит ли ему представляться.

– Я? – уточнил он. Я кинула. – Гуревич Савелий Георгиевич.

Я поняла, о каких камешках идет речь, и рассмеялась. Все присутствующие уставились на меня как на умалишенную, но если здесь и был кто-то сумасшедшим, то уж точно не я.

– Рома, ты идиот, – сказала я сквозь смех. – Убить столько людей ради обычных стекляшек!

Видя на их лицах недоумение, я попыталась объяснить:

– Вы что, действительно предполагали, что Князев будет держать настоящие бриллианты у себя дома? Они давно лежат у меня в банковской ячейке.

– Но он написал… – Савелий Георгиевич вынул листок и прочитал: – «Камешки у нашей девочки».

Артур схватился за голову.

– Наша девочка – это я. Всеволод Константинович звал меня дочкой, отсюда и появилось «наша девочка».

В подтверждение моих слов Артур кивнул.

– Все это хорошо, но есть условие обмена камней, и вы его не выполнили.

– Так он не успел передать шкатулку Артуру. Когда Артур за ней пришел, он был уже убит, – оправдывался Савелий Георгиевич. Я все понимала, только от этого не легче: пока они крутили роман со Светкой, мне пришлось делать их работу и искать свою шкатулку. Поэтому я лишь пожала плечами.

– Сука, – высказался Роман в мой адрес. – Ты всегда вставала у меня на пути.

За разговором мы упустили его из виду, и теперь он стоял с направленным на меня пистолетом. Артур попытался встать между нами.

– Если ты сделаешь еще шаг в ее сторону, я выстрелю.

Артур остановился.

– Рома, не дури. Ты сейчас еще можешь уйти. Я слово даю, никто тебя не тронет, – попыталась я его облагоразумить.

– А с чем я уйду, со стекляшками? На что мне прикажешь жить дальше? Ты забрала у меня все. Это я должен был наследовать все после Валиева как единственный законный наследник, но откуда-то вылезла ты.

От злобы его лицо перекосило. Он напомнил мне маленького капризного мальчика из магазина, привыкшего, что весь мир вертится вокруг него и для него.

– Придется тебя, Рома, разочаровать. У дяди Марата не могло быть детей, он был бесплоден. И если бы ты не убил Князева, он бы подтвердил тебе мои слова. Так что тебя ввели в заблуждение по поводу законного наследника. А что насчет денег, ты не пробовал сам зарабатывать?

Пока я говорила и отвлекала на себя внимание Романа, амбал подкрался к нему. Но выбить пистолет не успел – Роман нажал на курок. Артур прыгнул в мою сторону, повалив меня на пол. Мое плечо обожгло чем-то горячим. Он подполз и закрыв своим телом принялся осматривать мое плечо. Снова прогремел выстрел, но Артур не обратил на него внимания, моя рана интересовала его больше происходящего за его спиной, в отличие от меня.

– Рана не опасная, но глубокая. Надо в больницу, придется накладывать швы, – сообщил мне Артур.

– Дай мне какую-нибудь тряпку рану зажать, – попросила я.

Он встал и выбежал из комнаты. Теперь я могла увидеть всю картину происшедшего. Ромка лежал на полу, не выпуская из руки пистолет, возле которого расплывалось красное пятно. Амбал стоял перед Савелием Георгиевичем и что-то ему объяснял.

– Савелий Георгиевич! – позвала я.

Он подошел ко мне и наклонился.

– Заберите шкатулку из спальни на втором этаже и уходите. Артура тоже забирайте. Шкатулку принесете мне в банк, там получите свои камни.

Он махнул рукой амбалу, стоящему за его спиной, и тот побежал на второй этаж.

– Он тебя очень любит. Ты его прости, это я попросил его со Светкой шуры-муры закрутить. А отказать он мне не мог, долг за ним был.

Я кивнула в знак согласия. Вбежал Артур с махровым полотенцем в руках. Я выхватила полотенце и прижала к ране.

– Все. Уходите.

Но сделать этого им не позволил появившийся в дверях Гришка.

– И что здесь происходит? – спросил он, осматривая комнату.

Ждать, когда они разберутся между собой, мне было некогда, рана продолжала кровоточить.

– Гриша, пусть они уходят, и вызови Вальку, а то я скоро здесь кровью истеку, – попросила я.

Внешне Гриша оставался спокойным, но глаза выдавали его волнение, похоже, выглядела я не ахти.

– Семен! – крикнул он находящемуся на улице своему помощнику. – Проводи товарищей, и сами тоже уезжайте.

Первым вышел Савелий Георгиевич, за ним последовал амбал.

– Ящик оставь, – приказал ему Гриша.

– Пусть забирает – возразила я.

– Ладно забирай, только далеко с ней уезжать не советую, – посоветовал ему Гриша, и тот покинул дом.

Артур не сдвинулся с места.

– Я без нее не уйду. Ей надо в больницу.

– Без тебя как-нибудь разберемся. А сейчас давай топай, не трать наше время.

Артур посмотрел на меня, решая, как ему поступить. Я ему кивнула, давая понять, что все будет хорошо, и только после этого он пошел на выход. Но без напутствий от Гришки он не остался.

– Я с тобой потом поговорю! – сказал тот.

В ответ Артур ухмыльнулся. Мужики как дети в песочнице, честное слово. Пришлось их поторопить.

Как только мы остались одни с Гришей, я стала рассказывать о происшедшем, а он принялся осматривать комнату, не приближаясь к Ромке. Закончив осмотр, он попросил меня подойти к Ромке испачкать его одежду своей кровью и отползти назад. Удовлетворившись картиной и обговорив наши показания, он стал звонить в скорую. И уж только потом позвонил Вальке и сказал, что я ранена.

В ожидании тех и других он занялся моей раной.

– А ты как здесь оказался? – спросила я.

– С утра занялся твоей машиной. Как только Михалыч с ней закончил и подтвердил, что шланги были перерезаны, отправился к тебе в банк. Узнал, кто из охранников дежурил в ту ночь, потом – к ним домой. Устроил допрос, выяснил, что к ним поздно вечером заходила Светка. Об их романе с Ромкой я давно знал, как и о том, что встречаются они здесь. Приезжаю сюда, а ты уже тут вся в кровищи лежишь. Где моих лохов оставила, что тебя караулили?

– У банка, – ответила я с улыбкой. Из-за боли в плече улыбка вышла так себе.

Тут вбежал Валька, но, увидев всю картину, притормозил. Нецензурно высказавшись, он приступил к своим профессиональным обязанностям.

Следом за ним прибыла полиция, а вскоре и скорая помощь. Дав показания под протокол, я смогла покинуть место происшествия и отправиться на скорой в больницу. В больнице мне зашили рану и напичкали лекарствами. Уложить в больницу им не позволил прибывший Артур, забрав меня домой. Как мы добрались до дома, я не помнила. Проснувшись утром, я открыла глаза и поняла, что лежу в своей кровати. Артур сидел в кресле и дремал. Рядом с ним на туалетном столике стояла шкатулка. Я разглядывала его лицо, такое родное, где я знала каждый изгиб, каждую морщинку. Под моим взглядом его губы растянулись в улыбке, и я поняла, что он не спит.

– Привет. Ты как? – сказал он, открыв глаза.

Я пожала плечами. Он подошел и устроился рядом.

– Ты случайно не знаешь, как там Гришка? – спросила я.

– А чего ему будет! Допросили и отпустили, правда, под подписку о невыезде.

Я вздохнула с облегчением.

– Ты зачем во все это ввязалась? Тебя же могли убить, – приглаживая мои волосы на голове, произнес он.

– Это давняя история.

– Расскажешь?

Время позволяет, делать-то все равно нечего.

– Помнишь, я тебе говорила, что я спутала игру Башке с дядей Маратом? Я нечаянно подслушала их разговор, когда они планировали при передаче бриллиантов Филину, всех убить и тебя в том числе. Я не знала, что мне делать, и обратилась за помощью к Валькиному отцу, и мы решили, что тебя лучше на это время закрыть и вывести из их игры. Филина тоже за что-то взяли, и на сделку должен был прийти его человек. Князев с Филином связываться не хотел, в сказку о пропавших камешках он не поверил и начал свою игру. Он подменил бриллианты на фальшивые, а я эти стекляшки возьми да укради. Башка заподозрил меня в краже. По-хорошему я отдавать их не хотела, он начал по-плохому. Князев понимал: если я их отдам, ему мало не покажется, и убедил дядю Марата унять Башку, иначе он меня прибьет, и тогда им не вывезти деньги за границу. Год тому назад, на юбилее Князева я ему вернула мешочек с его стекляшками. Подозреваю, Роман стал случайным свидетелем этого, приняв их за настоящие, и решил их украсть. Для этого ему и пригодилась его давняя любовница Светка. У той сразу проснулась дочерняя любовь к Князеву. Узнав, что он улетает в Париж, они решили действовать.

– Но тут приходишь ты с посланием от Филина, я правильно понимаю? – уточнила я у Артура и после его кивка продолжила: – И Князев не летит, а вот Оксанку отправляет, чтобы не мешалась. Рома со Светой приходят, открывают сейф. Дубликаты ключей, видимо, у них были, не просто же так она посещала дом Князева. Но Всеволоду Константиновичу не повезло, он оказался дома и пришел на шум. Им ничего не остается делать, как его убить. Из-за своей ненависти ко мне Светка прихватывает мою шкатулку. Оксанка, сложив их связь, частые визиты Светки и пропажу камешек, быстро сообразила, чьих это рук дело, и решила их шантажировать. Чем и поплатилась. А Лаврушин пострадал за то, что все заложил. Видимо, Рома подумал, что со смертью отца и долги уйдут. К тому же он не считал Лаврушина своим отцом. Подозреваю, что без мамочки тут не обошлось. А от меня они решили избавиться, как только увидели вместе с Аленой. Я же шла по их следу за своей шкатулкой. А потом, наверное, планировали все свалить на бандитские разборки или на того же Савелия Георгиевича. Теперь Светке одной придется за все отвечать.

– Не придется. Машина с ее трупом была обнаружена в том же месте, что и машина с трупом Красавчика. И уже никто не сможет вспомнить алиби Ромы на тот день.

Мы оба замолчали. А потом я попросила подать мне шкатулку. Он положил ее мне на колени. Она была очень громоздкой и тяжелой.

– Не жалеешь, что променяла ее на бриллианты? Могла бы оставить все себе.

Я посмотрела ему в глаза, которые сейчас были цвета ртути, и улыбнулась.

– Климов, тебе разве мама не говорила, что брать чужое нехорошо? А я еще не люблю отдавать своего, – я провела рукой по шкатулке, ощущая ее шероховатость. – Это ведь, по сущности, не шкатулка, а ящик для письменных принадлежностей. Вся его ценность в том, что он восемнадцатого века. Только истинный владелец знает его тайну. Она передается в нашей семье по наследству старшей дочери. Когда-то ее унаследовала моя бабушка, затем мама, а после ее смерти она перешла мне.

Я сняла с шеи цепочку, на которой висел крестик. Вставив его в щель вензеля, что проходил по периметру шкатулки, повернула его до щелчка. Ящик был двойным. Я выдвинула нижнее отделение, в котором на черном бархате лежало золотое колье с семью огромными изумрудами в форме капли, которые обрамляли бриллианты различной величины.

Артур даже присвистнул от увиденного.

– А ты не боишься мне это показывать?

– Нет. Ведь когда-то это будет принадлежать нашей дочери.

– Слушай, а зачем ты разрешила подарить ее Князеву?

– Я не разрешала. Я сама предложила это сделать. Моя меркантильная тетушка давно мечтала владеть ей. Хотя не имела на него права, являясь сестрой маме только по отцу. Видя ее неподдельный интерес, я решила обезопасить свое имущество. Князев для этого подходил, как никто другой, потому что был ценителем антиквариата. Я была уверена, что он ее никогда и никому не продаст. А как потом ее вернуть, я бы придумала.

– Все, хватит разговоров, сейчас я буду тебя кормить.

Артур ушел. Я закрыла шкатулку и убрала ее снова на столик, правда, для этого мне пришлось встать. Вернулся Артур с подносом в руках, на котором стояла тарелка с горячим бульоном. Запах куриного бульона ударил мне в нос, и меня затошнило. Зажав рот рукой, я помчалась к унитазу. Хорошо, что желудок мой оказался пустым, спазмы прошли быстро. Умывшись, я повернулась к выходу, Артур стоял в дверях с растерянным видом.

– Может, тебе в больницу вернуться? – участливо предложил он.

– Все нормально. Такое с беременными случается.

Выражение его лица изменилось, оно стало каменным, своим взглядом он готов был меня убить.

– И когда ты собиралась мне об этом сообщить? Или планировала моего ребенка другому подсунуть?

Если бы он дал мне пощечину, было бы не так больно, как от его слов. Но я сильная, я все могу вынести.

– Мне кажется, ты меня путаешь с Ириной, – тихо произнесла я и с гордо поднятой головой прошла мимо него. – Надеюсь, где находится выход в этом доме, ты не забыл.

Я спустилась в гостиную, где устроилась в кресле с закрытыми глазами в ожидании звука захлопнувшейся двери. Но вместо этого почувствовала, как он взял меня за руку. И как только ему удается – так беззвучно передвигается. Он сидел напротив, держа меня за руки.

– Прости, – произнес он и поцеловал меня в ладонь.

Я молчала, боль от его слов еще жгла мне сердце.

– Ты должна выйти за меня замуж. У моих детей должен быть отец.

О таком предложении руки и сердца мне еще слышать не приходилось. Надо будет поинтересоваться у Нади, бывает ли такое в ее книжках с любовными романами.

– Довожу до твоего сведения. Для того чтобы у твоих детей был отец, мне необязательно выходить за тебя замуж. Нужно лишь твое желание. Идешь в ЗАГС и вписываешь себя в графу «отец», лично я не против.

Мы уставились друг другу в глаза, словно играли в гляделки: кто первым отведет взгляд или заговорит. Я выиграла.

– Саша, неужели ты так и не поняла? Я не просто тебя люблю, я жить без тебя не могу. И я не хочу быть формальным отцом, я хочу быть всегда с вами рядом, – он положил свою руку ко мне на живот. – Хочу видеть, как будет расти твой живот, как будет толкаться в нем наш сын.

– Почему ты решил, что будет сын?

– Не знаю, но я почему-то уверен. К тому же дочь у меня уже есть. Да и второго колье у нас нет.

Он улыбнулся, как десять лет назад. Ко мне вернулся мой Артур.

Эпилог

Я встретила Надежду с Лизой у выхода пассажиров в зале прилета.

– Привет. Как долетели?

– Прекрасно, если не считать загвоздку с картинами. Кто-то не захотел сдавать их в багаж, а по ручной клади они не проходили.

– А никто не виноват, что некоторые не могли за два месяца один портрет Гришки нарисовать. Не пойму, что там рисовать. Квадрат, в нем брови в одну линию, глаза с прищуром, кривой нос и плотно сжатые губы, – подвела итог Лиза.

– С приземлением вас, девушки!

Надежда с Лизой уставились на материализовавшегося за моей спиной Артура.

– Познакомьтесь, это мой давний знакомый Артур.

– Артур, – представился он и протянул букет Надежде.

Потом присел и протянул букет Лизе. Лиза долго всматривалась в лицо Артура.

– Ты же мой папа.

– Да.

– Этот веник отдай маме.

Артур передал мне букет. А потом она взяла его за руку и сказала:

– Пошли, мне с тобой нужно кое-что обсудить.

И повела его к выходу из аэропорта. Мы с Надеждой в недоумении переглянулись и последовали за ними.

– Если бы кто сказал, ни за что бы не поверила. Они же как близнецы, смотри – у них же даже походка одинаковая.

На это мне ответить было нечего, и я просто пожала плечами.

– Ты сама-то тут как?

– Я беременна.

– А он что?

– Замуж зовет.

– Ну а ты?

– Думаю.

– Да. Теперь они вдвоем тебя быстро уломают.

Мы посмотрели с Надеждой друг на друга и рассмеялись. На наш смех повернулись Артур с Лизой и уставились таким родным одинаковым взглядом одинаковых глаз.