Blank [Zamar] (fb2) читать онлайн

Zamar Blank

Дисклеймер.

Для читателей старше восемнадцати лет.

Все совпадения с именами случайны, а события выдуманы. Данная история содержит материалы, которые читатели могут посчитать отталкивающими и вызывающими отвращение. Не рекомендуется читать особо впечатлительным людям. Советую воздержаться от приема пищи во время чтения.

Начиная чтение данной истории, читатель берет всю ответственность на себя.

Это история создалась в шутку, но она опять переросла в нечто большее. После последней истории я еще где-то месяц прокрастинировал. Идей или даже зачатков не было, и это меня расстраивало. Пока в один момент редактор не подкинул идею, что я «немного» изменил.

Изначально это произведение планировалась небольшим сборником с трэш историями. В частности, должны были быть извращения с киберимплантами. Даже можно сказать, что вокруг этого и строилась вся история, а какой она в итоге вышла, предстоит вам узнать самим.

Плюс этой огромной истории, что главы здесь почти никак не связаны. Если надоела одна – начни другую. Нет, они условно связаны, даже скреплены какими-то события, но они второстепенные. Конечно, лучше будет прочесть все по порядку, ведь они идет от легкого к тяжелому. Так что рекомендую читать с нуля.

Если вы все же всё прочтете, мы будем очень благодарны. Приятного прочтения.

Нулевая глава: Несбыточные ожидания.

Мы создали общество, которое считалось "светлым". День за днем я осознаю обратное. Может быть, нам не стоило приходить к такому прогрессу? Теперь органика и технологии тесно связаны, даже слишком. Мы принимаем что-то от них и наоборот.

Большой вклад технологии внесли в медицину. Столько жизней спасли, что вспомнить сложно. Грабежи, убийства, мародерства и прочие преступления были забыты обществом. Правительство максимально обеспечило безопасность своему народу. Жить стало намного легче.

Вот только это для тех, кому есть чем платить. Нас разделили на людей и фабрикантов. Люди разбрасывались деньгами, утешая свои потребности. Их окружали роботы-охранники, наблюдали камеры и служили андроиды.

Мы же жили, или же выживали, в тени их праздной жизни. Нас могли использовать как вещь, закрывая деньгами глаза верхушек. Нам платили, при чем много, но мы больше не были людьми. Тех, кто отказывался от "заработка", душила бедность. Часто гордость стоила им жизни.

У нас есть не так много путей. Первый, быть рабом "людей" и, хотя бы жить нормально. Второй же заключается в том, чтоб самому себя обеспечить. На производстве остается все меньше и меньше вакансий, ведь автоматизация неотвратимо марширует по предприятиям. И чтобы тебя не сбросили со счетов, ты будешь работать в ужасных условиях. Последние же, проводят свои остатки жизней в поисках надежды в переулках и свалках.

Я же предпочел производство. Цех изготовления всевозможных модулей аппаратов. Таких как я здесь немного. Около десяти, примерно – не считал. Да и все равно как-то. При найме нам имплантировали несколько чипов в руки. Они служили пропусками, которые отмечали время прибытия и ухода. Так же они были нужны, чтоб работать на конвейере. Когда вставляешь руки в устройство, они покрываются металлическим слоем сверху. В основном нам приходиться проверять готовый товар на то, что не заметил робот. И тем самым раскидывать на исправный продукт и переработку. И так тринадцать часов в сутки. Чип вместе с устройством помогает нам продержаться этот срок. Вкалывая нам "еду" и прочее, что нужно организму. И, если честно, это слабо помогает. Дозы маленькие и растянуты на всю смену. И это я молчу как психологически тяжело этим заниматься. День за днем, одно и то же. Любому надоест, но и уйти нельзя. "Если я не буду работать – сдохну", – каждое утро я пытаюсь внушить себе это.

В наше время понятия семья, дружба и любовь основательно преобразились. Теперь все это у нас с андроидами, человекоподобными роботами. Мир без измен, предательств и одиночества. Андроиды с мягкой и теплой кожей, что согревает тебя. Ах… Это и правда прекрасно…для тех, у кого есть средства на такие дорогие вещи.

Сейчас очень редко кто-то пытается завести семью и тем более детей. Тут самому бы прожить, не говоря о том, чтобы прокормить кого-то еще. Но все равно можно увидеть, как в переулках дети просят еды или мелочи. Меня всегда от этого передергивает.

«В какой же жопе мы живем»

Однажды я случайно увидел одну из таких… Улыбка, освещающая тьму, глаза голубея моря. Невысокого роста и без выпирающихся достоинств. В деловом женском костюме… Прекрасная девушка, пускай и ненастоящая.

И как только у меня начала зарождаться идея накопить на самый дешевый экземпляр, я впал в ступор. Она ждала кого-то возле автомобиля. Двери отеля раскрылись, вышел мужчина в солидном костюме. После вчерашнего дождя остались небольшие лужи, и в одну из таких он встал.

– Что за дерьмо?! – с диким отвращением он смотрел на свои туфли.

– Давайте я вам помогу, хозяин, – сразу же подключилась андроид.

– Давай только быстрее.

Человек облокотился на машину спиной, немного приподняв ногу. Андроид же аккуратно уселась на колени перед ним. Нежные розовые губы слегка приоткрылись, а после она полностью открыла рот. Ее губы нежно обняли носок туфли, в ее рту заметно двигались язык и челюсть. Со временем туфля входила всё глубже, растягивая эластичную кожу и расширяя челюсть андроида. В конце концов туфля полностью исчезла из виду, но была видна в виде выступа в ее горле. Процедура повторилась и с второй туфлей.

Я.… я… я… был в шоке… Спустя пару мгновений все закончилось. Туфли сияли, а некогда прекрасное лицо было изуродовано: зубы, что блестели, были обмазаны грязью; улыбка, что грела, стала вызывать жалость и отвращение. Помню, я даже прослезился.

– Тебя стоит обновить – ты стала делать это медленнее.

– Я буду по вам скучать, хозяин, – она улыбнулась ему, но из рта потекла грязь.

– УБОЖЕСТВО! Не подходи ко мне! До дома сама дойдешь, и чтоб была уже чистой.

– Да, господин.

Он уехал, оставив ее одну. Мне правда стала ее жаль, но я понимал, что фабрикантам нельзя даже подходить к имуществу людей. Все, что я мог делать, это наблюдать как она старается умыться с помощью питьевого фонтанчика.

Хватит о прошлом, хотя это было на прошлой неделе. Снова запах разогретого масла, чувство новой дозировки витаминов. Всегда считал, что я видел многое, но я чертовски ошибался. Впервые за долгое время со мной заговорили в цеху. Самый молодой из нас парень лет двадцати трех, вдруг подошел ко мне.

– Привет, ты быстрее всех справляешься в чем твой секрет? Меня Майк зовут, к слову.

– Так больше времени на отдых.

– Понятно… На перекур пойдешь?

– Еще спрашиваешь? Я с утра жду этого момента.

– У меня тут пачка лишняя есть, могу поделиться.

– С чего вдруг такая щедрость?

– Не поверишь, бросаю.

– Хмм… Ну удачи тебе.

– Спасибо. Держи, они мне больше не нужны, – он протянул пачку своей, слегка дрожащей рукой.

– Ты уверен? Может половину оставишь хотя бы?

– Так соблазн будет.

– Твое право. Спасибо. Это нынче редкость.

– Не курить?

– Я про щедрость.

– Когда у тебя ничего нет, становится легче чем-то делиться.

– Странная у тебя логика.

– Возможно, но мне нравится. К слову об этом, мы тут собираемся после смен. Беседуем о разном, делимся всяким, если хочешь, приходи.

– Не, дома как-то привычнее.

– Если что, мы собираемся возле главных ворот, – после он оставил меня одного.

– Думаю, хуже точно не станет, – говорил я, выдыхая столбы дыма.

Время шло на удивление быстро, и я не обратил внимание как смена вот-вот закончится. Возле ворот уже стояло пару человек, я молча стал рядом с ними. Впервые увидел людей из другой части цеха. У одного на лице была какая-то маска. Один стоял поодаль от всех.

– Тебя позвал Майк? – вдруг он спросил меня. И главное его голос, тоже потерял человеческое звучание. Теперь же он больше смахивал на металлический звон, как у первых моделей андроидов.

– Что-то типа того. И сколько обычно народу собирается?

– Включая тебя около шести.

После меня пришел Майк, мы пошли в сторону автобусной остановки. Я хвостом шел за ними.

– Куда поедем? – наивно спросил я.

Майк: – А это главный вопрос, ведь никто не знает ответа.

– Что? А куда вы обычное ездите?

Майк: – Всегда по-разному. Останавливаемся, где больше пригляделось.

– Ох… Звучит на удивление интересно.

Свет фар ослепил меня, автобус появился на горизонте. Нас просканировал бирюзовый свет, после открылась дверь. Кресло водителя, как всегда, было пустое. Мы провели пропусками и уселись кто куда.

Наш завод оставался все дальше позади. Мы выехали за его пределы и началась городская зона. Остановка за остановкой мы продолжали свой путь. Бесцельно пролетело двадцать минут. Я начал думать, что зря трачу время. Единственный плюс побывал в новых для себя районах. Токсичный цвет вывесок и голограмм щипал глаза.

– Слушай, Майк, мы почти полгорода объехали не думаешь, что стоит что-то выбрать?

Майк: – Ты куда-то спешишь?

– Да нет.

Майк: – Так наслаждайся дорогой.

– Это какой-то бред. Надеюсь, оно того стоит.

Майк: – Пока чего-то ждешь это всегда будет тебя избегать. Откинься и отдайся воле случая.

– Слушать его или нет, твое право. У всех разные причины быть здесь. Единственное, что нас объединяет это желание выговориться. – Вдруг издался голос из конца автобуса, тот самый механический голос того парня.

– На удивление дельный совет.

– Не за что.

Мы подъехали к очередной остановке. Майк вдруг резко встал.

– Это то, что нам нужно!

– Что?

Мы остановились где-то в юго-восточной части города. Здесь был район бедняков, того слоя общество, от которого оградились даже фабриканты. Все последовали за Майком, и у меня не осталось выбора.

Здесь было достаточно темно, лишь пару вывесок магазинов освещали улицу. Рекламными голограммами даже не пахло. Похоже властям хватило ума не ставить здесь ничего. Во тьме переулков горели костры, и чем-то сильно воняло. То ли живое, то ли нет. Меня даже стало подташнивать.

– Майк, нахрен мы здесь остановились?

– Для кого мусор, для нас клад. Видишь бар? – указывал он перед собой.

– Мы проехали столько ради какого-то бара?! Только время зря потратил.

– Ты можешь уйти в любой момент.

– И почему я не должен уехать отсюда сразу же?

– Во-первых, следующий автобус придет через час. Во-вторых, здесь по нашим чипам есть скидка.

– Это все какая-то хуйня… Буду с вами до следующего рейса.

Внутри бар оказался еще более заброшенным, чем выглядел снаружи. Мы заняли один из пустующих столов. Полуржавый робот со скрипом подъехал к нам и предоставил меню. Выбор и правда был грустным, но зато почти бесплатный.

– Мы собрались здесь в глуши, чтобы залечить наши болячки. Здесь, где всем бы просто выжить. Идеальнее места не найдешь. Прошу, кто хочет быть первым? – Майк говорил это с какой-то легкостью.

Все немного зажались, хотя кто знает, что за дерьмо они повидали. Никто никого не подгонял, но мне, если честно, легче не становилось. Ждать новый автобус, так ещё и в тишине.

– Пожалуй, я начну… – вдруг кто-то протянул руку. Невысокий парень чуть моложе меня. Мне кажется или он немного дрожит?

– Поблагодарим его за мужество, – сказал Майк, и все стали легонько хлопать, проявившему инициативу. Я как-то инстинктивно повторил за всеми.

История первая: Поцелуй щенка.

– Кто не знает, меня зовут Дрейк, мне двадцать лет. Сейчас я работаю с вами в цеху, но когда-то я выживал в подобных местах. В мраке переулков и в ослепляющем свете богатств. Мама и папа зачали меня явно не в лучшем для них времени. После родов мама сильно ослабла… Не прошло недели, как папе пришлось ее хоронить. В такой же грязи, где все мы жили, – дальше я начал рассказывать о том времени, когда люди пришли к такому кризису. Я старался сдержать дрожь, но все безуспешно.

Богатства дурманят разум, и все становится скучным. Каждый искал способ, чтоб развеять свою скуку. Первое время, люди "игрались" со слугами и роботами. Кто-то их разбивал и покупал новых, кто-то имел более извращенные представления о них.

Шло время, и этого становилось мало. Тогда только впервые начали появляться вакансии о "работе". Обычно они все были похожи, примерно, такого содержания:

«На что ты готов ради пятизначного числа? Обман никому не интересен, первую половину ты получаешь за то, что пришел! Если тебя достала нищета, и желаешь утолить голод, приходи».

Все думали, что это шутка. Хотя опять же людям незачем таким заниматься. Многие и правда стали задумываться о вакансии. Никто и не знал, чем всё это обернётся. Первооткрыватели возвращались омраченными, но с мешком новых надежд.

Денег хватило бы, чтоб год или даже два неплохо жить. Соблазн был велик, и появлялось все больше желающих. Папа чтоб прокормить нас пару раз сходил туда, но, что там было оставлял в тайне. Так мы прожили до моего шестнадцатого дня рождения.

Но время шло и все становилось лишь хуже. Число счастливых едва перекрывало сломленных. Кто-то так и не возвращался. Теперь все относились с опаской к этим "вакансиям".

В один день папа вернулся оттуда и поговорил со мной.

– Сынок, мне горько просить, но мне нужна твоя помощь.

– Конечно, что нужно?

– Госпожа, на которую я работаю, хочет тебя увидеть. И чем раньше, тем лучше.

– Тогда не будем заставлять ее ждать.

Этим же днем мы прибыли в ее пентхаус. Раньше для меня самым светлым было пламя костра, или лучи, изредка проявляющегося Солнца. Но цвет золота меня даже слегка ослеплял.

Когда нас проводили до места, папа сразу же упал лицом вниз. Я повторил за ним, ничего не спрашивая. Сквозь огромную дверь вышла женщина около тридцати пяти. Высокая, с пышными формами, что почти не скрывались одеждой.

– Мой любимой пес вернулся, – после этих слов отец подбежал, и стал облизывать ее туфли. Меня это немного ошеломило – я не понимал, что происходит.

– Я привел своего сына, Госпожа.

– Какой милый у тебя щеночек, так бы расцеловала. Хорошо, ты выполнил свою часть сделки, пожалуй, и мне пора. Выпишите ему чек, и пусть идет куда вздумается.

– Прости, сынок, – папа жадно схватил чек, и больше я его не видел.

– Папа, ты куда? – но он даже не повернулся.

– Милый щеночек, ты еще не понял? Твой любимый папа продал тебя. За деньги поменялся с тобой местами. Бедный, брошенный щеночек. Иди к маме, я тебя приласкаю.

– Отстань от меня, карга! Ты не моя мама!!

– Какие грязные слова от такого сладкого рта. Посмотрим, насколько хватит этого запала.

Она приказала отмыть меня и накормить. Я долго сопротивлялся, но через пару дней понял, что бежать некуда. Шаг за шагом мне пришлось называть ее "Госпожой", ведь так она становилась добрее. Поначалу мне стало казаться, что я попал в новый мир. Порой даже считал это раем. Я никогда, блять, так не ошибался.

Не прошло двух недель, как Госпожа начала делать со мной всякие вещи.

– Милый щеночек, у меня для тебя подарок.

– Спасибо, Госпожа.

Большая белая коробка, обёрнутая красной лентой, лежала возле ног Госпожи. Я судорожно стал открывать ее, но остановился, когда увидел содержимое. Внутри лежал костюм коричневого щенка.

– Что это такое? – в недоумении, спросил я.

– Ты же мой щенок, так ты будешь еще милее! Ну же, примерь его, – она так волновалась, но и при этом была чертовски счастлива. В ее глазах пылала страсть.

– Хорошо, Госпожа.

Костюм был как влитой, что меня испугало. Меня ведь никто не обмерял. Неужели Госпожа сделала это пока я спал?.. Уже со страхом я смотрел на нее.

– Ути-и-и!! Милашка!!! Так бы и съела, шучу! Не хочу потерять такое солнце. Подойди в мои теплые объятия.

В костюме было тепло, даже слишком. Не прошло несколько минут, как мне становилось жарко. Я не мог ослушаться госпожи, поэтому пошел к ней. Не успел я подойти, как она прижала меня к своей груди. В ее жарких объятиях стал обильно потеть. Жар, страх и беспомощность все, что я чувствовал. Так же я слышал ее дыхание быстрое, чуть ли не стоны. Сквозь декольте я видел мурашки на ее груди.

– Госпожа, я не могу дышать – отпустите, пожалуйста!

– Ой! Прости, щеночек, не хотела отпускать такой сладкий рулетик. О-ой! Так ты весь вспотел! Пошли в ванну, я тебя отмою.

– Не стоит затрудняться, Госпожа. Я сам помоюсь.

– Нет уж! Я виновата, что довела тебя до такого состояния, и сама же поплачусь за это. Будь благодарен, твоя госпожа устроит тебе Vip-услугу.

Чтобы я не говорил, но мы уже были в ванной. Я был здесь не впервые, но всегда поражался ей. Большое пространство, покрытое блестящим кафелем, и с огромный джакузи по центру. Госпожа включила воду и комнату заполнил теплый пар. Пускай она была одета в легкое платье, было видно, что ей жарко.

– Госпожа, может вы сначала примете душ, а потом я? – в надежде, спросил я.

– Милый ты мой, даже сейчас думаешь обо мне. Твои сладкие слова так сильно ласкают мое сердце. Я сдержу свое слово, и покажу тебе королевское обслуживание. Иди сюда, я тебя раздену.

– Что? Не нужно, это и правда лишнее.

– Ты хочешь обидеть свою госпожу? Хочешь разбить мое сердце?

– Ни в коем разе, Госпожа.

– Да ты весь вспотел! Я буду аккуратно.

Это было мягко сказано, костюм почти прилип к моей коже. Она медленно расстёгивала молнию на спине. После она помогла мне его снять. Как только я выбрался, скрылся за полотенцем.

– Когда ты так смущаешься, мне хочется тебя обнять еще сильнее. Будь милым, помоги и мне снять платье.

– Но вы же отлично с этим справляетесь, даже прислуге не разрешаете себя трогать.

– Ты особенный, мальчик мой. Сегодня для тебя все можно. Так поможешь своей госпоже?

– Да, моя Госпожа, – не знаю почему, но мне было приятно. И я даже с каким-то энтузиазмом начал это делать. Её дыхание было таким же страстным, а тело слегка дрожало. Под платьем виднелись алые кружева. Незаметно для себя, я застыл, наблюдая за ними. К моему несчастью, она заметила это.

– Милый, что-то случилось? – спросила она, повернувшись ко мне. – Ой-ой! Неужели ты слюнки пустил на тело своей госпожи?

– Что? Нет… Я не специально…

– Так под шерстью милого щенка скрывался изголодавшийся волк? Грязный, грязный волк.

– Простите, Госпожа, я не знаю, что со мной, – это ведь правда была моя первая эрекция за шестнадцать лет. В сексуальном плане, конечно.

– Не нужно вешать нос, это вполне нормально, и даже хорошо. Пошли, вода уже набралась.

Она скинула свои кружева и полностью оголилась передо мной. Тело отреагировало быстрее разума. И только после, я опустил взгляд в пол. Она взяла меня за руку и повела в джакузи, другой же я придерживал полотенце.

– Сюда уже ты должен зайти без него.

– Может все-так можно? – весь красный, спросил я.

– Ну хорошо, я отвернусь. А под пузырями я ничего не увижу. Смотри, у меня все скрыто. – она врала мне в лицо, я отчётливо видел ее грудь. Правда и выбора у меня не было.

Как обещала, госпожа отвернулась, а я скрылся в толще воды. Когда я вынырнул, она была рядом. Уселась сбоку от меня. Госпожа не скрывала того факта, что пожирала меня глазами. Все, что оставалось мне, не замечать этого. Она приобняла меня, и тогда я ощутил мягкость ее груди. Её соски терлись о мою кожу, мне это даже слегка нравилось. Но я старался, максимально это скрыть.

– Ой, так у тебя вся спина в шерсти от костюма, давай я тебя помогу.

Я сел к ней спиной, и стал ждать. Я слегка дрогнул, когда она своими руками стала пылить мою спину. У меня даже появились мурашки, позже я ощутил нечто знакомое. Как что-то мягкое и нежное терлось об мою спину. Я ведь понимал, что это, но все равно повернулся.

Моя госпожа своей грудью мылила мою спину, немного постанывая. Тогда я впервые почувствовал то, что чувствует госпожа. Меня одолела страсть, и я стал получать от этого удовольствие. Тело последовало за мной, и она заметила это.

– Так значит я была права? Щеночек, что мило улыбается, стесняется, а на самом деле волк, что хочет свою госпожу? Нехороший песик!

– Ну… вы в этом виновны, – почти шепотом ответил я.

– Думаю тебя нужно помыть и там, – она обволокла своими пальцами мой член. Они блуждали по моим венкам, и от каждого движения я вскрикивал.

– Госпожа, я…

– Не волнуйся.

Моя первая эрекция, первый оргазм и эйфория. Мое семя быстро растворилась в воде. Я же в приятной слабости упал назад, прямо на грудь госпожи.

– Если ты думаешь, что на этом все, то ты ошибаешься»

Она стала меня жадно целовать, я чуть не поперхнулся ее языком. Госпожа выключила воду, и усадила меня на кафель. Мой стояк все еще держался от ее вида. Я же пытался скрыть его.

– Приятного аппетита, – сказала она, раздвинула мои ноги и полностью заглотила член целиком.

Я помню, что чуть ли не запел тогда от кайфа. Не знаю, что у нее переклинило, но она будто оголодала. Я чувствовал, как ее язычок бился о член. Ощущалась все намного лучше, чем, когда она делала эта руками. Спустя минуты я снова кончил.

– Госпожа, я все…

Но она никак не отреагировала. Мне начало становится страшно. Госпожа вцепилась в меня, словно провела несколько недель без воды. Я раз за разом спускал ей в горло, но ей видимо было мало, пока я не вырубился без сил.

Утром я проснулся в спальне госпожи. Я не понимал, был ли это сон или нет. Стоило ли мне радоваться или наоборот страдать? Даже не знаю… Теперь-то я понимаю, что это было лишь начало.

Госпожа словно с цепи сорвалась. Каждый день она надевала на меня этот чертов костюм. Так за пару дней я скинул несколько килограмм. Теперь за ужином я сидел возле ее ног, а она кормила меня с ложечки.

Обычно к середине дня я уже обливался потом. Госпожа гнала меня в ванну, куда после сама пробиралась. Обычно после этого я ощущал ее напухшие соски на моей шее. После она переходила на ступень выше, и у меня впервые был секс. Тогда я обрадовался ему, но это потом вошло в привычку.

И так продолжалось до тех пор, пока мне за приемом пищи не приходилось есть с ее ножек и облизывать каждый пальчик, чтобы быть сытым. Когда она спала, я должен был как верный песик лизать ее вагину.

В один день госпожа сказала готовится к небольшой прогулке. Я обрадовался, ведь я давно не дышал свежим воздухом, и хотел хоть чуть-чуть отдохнуть. Но мои ожидания разбились о больную психику госпожи.

Когда я вышел к госпоже, она посмотрела на меня с отвращением, и заставила надеть костюм щенка. Неужели опять?.. Госпожа позвала меня к ноге, а я лишь беспомощно выполнил ее приказ. После я услышал какой-то щелк. Когда я повернулся увидел поводок, который держала госпожа.

Ее лицо было красным от возбуждения, а дыхание часто перебивалось. Госпожа пошла вперед, а я вслед за ней. Если это чтобы выжить, я готов делать и такое. Думал я, пока она не открыла входную дверь, и не вышла во двор.

– Госпожа, неужели об этой прогулке вы говорили?.. – я пытался переварить все это.

– На улице разрешаю лишь гавкать!

Мне ничего не оставалась, как послушаться ее и утвердительно гавкнуть. Я старался смотреть лишь в землю, чтобы не видеть лиц прохожих. Меня трясло от стыда, а госпожа чуть ли не кипятком писала от возбуждения. При чем я серьезно, кажется, на ней не было нижнего белья. И изредка я видел, медленно текучие струи. Спустя час, мои страдания закончились, но это лишь на сегодня.

Больше госпожа не скрывала своего желания, и мой член должен быть всегда готовым. Она рассказала, что ей нравится дрожание члена внутри ее, когда вагину вот-вот заполнят. Даже ради этого она сделала себя бесплодной.

Когда я “уставал” и организм отказывался утешать ее либидо, она обрабатывала меня всякими инъекциями. После мой член стоял, словно столб. В сознание я или нет, госпожа пользовалась мной. Я даже стал понимать своего отца. Я бы тоже все отдал, чтоб отсюда свалить.

Шли дни, недели, месяцы и мой организм стал давать сбои. Инъекция уже едва-едва давали половину прежнего эффекта. Госпожу это сильно бесило – я даже подумал, что она меня выбросит. Я был бы только рад, но она смогла "пробить дно".

В один день я проснулся в непривычном месте. Это была больница, вроде бы, я тогда еще слабо отошел от наркоза. Все, что я услышал голос госпожи: «Теперь-то все будет прекрасно…».

Затем я уже оказался дома, госпожа вновь скакала на мне. Что странно я не ощущал прежнего послевкусия инъекций, или давно утерянного возбуждения. Но я мог видеть, что член был в полной боевой готовности. Так продолжалось несколько часов, а он все никак не менялся.

– Милый мой щеночек, теперь-то мы сможем по-настоящему позабавиться, – едва сдерживая стоны, говорила она.

– Что ты сделала?

Госпожа слезла с меня и достала какой-то пульт. Когда она нажала на него, мой член "сдулся". Вновь нажала и он был готов к следующему раунду.

– Мать божья, что ты со мной сделала?

– Сделала лучше. Мой знакомый врач сделал для меня идеальную игрушку. Операцию на твоем дружке, и вуаля, ты теперь всегда готов! Так же ускорена выработка спермы в несколько раз. Но, что-то я заболталась.

Госпожа вновь меня оседлала, а я потерял сознание. Так меня насиловали несколько дней подряд, пока сердечко не спасло меня. Чтобы избежать подобного в будущем, она и его улучшило.

Прошло полгода, как я поселился у госпожи. В честь это она решила сделать мне сюрприз, который стоил мне уничтоженной психике. После обеда она отвела меня на задний двор, где я прежде не был.

По пути туда я заметил, что прислуги в доме не было. Это меня сильно насторожило. Каждый шаг давался мне тяжело, учитывая надвигающийся страх. Госпожа же сияла, как никогда прежде, даже платье праздничное надела.

Вдруг я услышал лай откуда-то в конце коридора. Он был каким-то странным и не естественным для собак. Да и почему я никогда прежде их не видел и не слышал?

Мы подошли к двери, из-за которой и издавались те странные звуки. Госпожа открыла дверь, и мы зашли внутрь. Здесь ужасно воняло, но ничего не было видно в кромешной тьме.

– Добро пожаловать в семью! – свет включился от голоса госпожи.

Вдруг на нас сразу же выбежали несколько очень крупных собак: некоторые сели возле нее, виляя хвостом; другие вставали на задние лапы, чтобы обнять госпожу; кто-то стал лесть под ее платье, от чего госпожа стала постанывать.

Испугавшись, я почти сразу же спрятался за госпожой. Но стоило мне внимательно рассмотреть собак, я завопил на всю комнату. Это были люди… Но они вели себя, как настоящие собаки, что я сразу заметил.

Хотя самое ужасное было в их анатомии: вытянутые морды, состоящие из наращённой хрящевой ткани; рты, усеянные клыками и практически не обтянутые кожей; впалые глазницы с пустыми глазами; третьи фаланги пальцев отрублены и использованы в качестве подушечек на лапах; со вторых же фаланг содрано всё мясо, а кости выглядели как когти; бедра удлинены и более тонкие; коленный сустав гнется в обратную сторону; стопы длиннее обычного, а с пальцев и части стопы с нижней стороны содрано мясо; во многих местах неестественно выпирали кости; и практически все места хирургического вмешательства не имели кожи, а иногда и мяса, так что все сухожилия и кости были обнажены.

На мой крик сбежало несколько из них. Они сразу же стали меня обнюхивать, и, в частности, сзади. У меня это всё вызвало рвоту, а некоторые из них стали ее есть.

– Фу-у-у! Разойдитесь! – госпожа разогнала всех ногами, а меня подняла за руки. – Как вы принимаете нового брата?

– Что это все значит, Госпожа?..

– Знакомься, это твои новые братья и сестры, – трое парней чуть старше меня и две взрослых женщины. Я был в одной лодке с ними, но мне было жалко их.

– Зачем вы это сделали?..

– В смысле зачем? Они сами пришли ко мне, их никто не заставлял. А это мой им подарочек. Прекрасно же, скажи! – в ответ я промолчал.

Госпожа оттолкнула меня на землю, а остальные сидели, словно ожидая команды. Платье госпожи слетело вниз, и она предстала перед всему полностью голой. Вся комната заполнилась "лаем", а все "собаки" стали лизать друг друга.

– С новосельем, Дрейк, – она сняла с меня маску, и толкнула к ним.

Я чувствовал, как меня лижут человеческие языки со всех сторон. Госпожа зашла в центре этого круга, а после… началась целая оргия… Я не хочу больше об этом говорить…

Это все продолжалось несколько часов… За это время как мне пришлось кого-то трахнуть, так и меня…

Больше я не видел сна в стенах этого дома. Мне все еще снятся эти ужасные картины и звуки… После оргии, госпожа сказала, что вскоре я стану таким же. И я понял, что пора бежать.

За хорошее поведение и недельную еблю, выпросил у госпожи несколько часов прогулки. Я собрал часть вещей, украл немало денег и сбежал. Зашел в ближайший район фабрикантов и подходил к людям предлагая: вкусные обеды, дом, деньги и даже регулярный секс. Один парень сразу же согласился, на вид чуть моложе меня. Я сказал адрес, а сам продолжил свой путь.

Мне пришлось отдать все деньги, что были, чтобы найти знающего человека и уговорить его покопаться в моих имплантатах. Он смог сделать мне свой пульт для контроля и отключить отслеживание местоположения. Но он сказал, что у “моего сердца” есть функцию дистанционного отключения, которую никак не вырубить, а любые попытки извлечь его приведут к смерти…

Наверно ее устроила замена, которую я привел, раз уж я еще жив… Так же я до конца жизни стал импотентом. После всего прожитого меня все равно тошнит от любой мысли, связанной с сексом.

Майк: – Рассказав все это, что ты чувствуешь?

Дрейк: – Ебучую пустоту, но теперь она стала немного приятней. Правда, теперь мне стало жалко того парня.

Майк: – Молодец, Дрейк, – все стали молча хлопать.

Я лишь сидел с отвисшей челюстью, пытаясь переварить услышанное. Это же просто пизд… Чувак… Как ты живешь с таким дерьмом? Я залпом допил пиво и это мне помогло.

– Знаете, мне даже стало неловко, после своих нелесных слов о вас. Простите, – сказал новейший, которого привел Майк. Он лишь сидел ‘‘с отвисшей челюстью'', пытаясь переварить услышанное. «Это же просто пизд… Чувак… Как ты живешь с таким дерьмом» читалось у него на лице, когда он допил свое пиво.

Дрейк: – Я бы и хлеще сказал, – протянув ему руку. Несколько секунд он еще колебался, но все же пожал мне руку.

После все вновь заказали выпивки. Воцарилась недолгая тишина, прерванная другим парнем из нашей группы.

– Если никто не против, я хочу рассказать о своей истории, – сказал он, подняв руку.

История вторая: Звезда в кромешной тьме.

Майк: – Мы всегда поддержим. Подожди, а как тебя зовут, дружище?

– Мое имя вам ничего не даст. Лучше вам все услышать… – я немного помолчал, собираясь с мыслями. Посмотрел на свою бутылку пива и тихо улыбнулся. Вновь осмотрел всех за столом и поймал себя на мысли, что я самый толстый из присутствующих, хотя может, наоборот, это они все здесь тоньше ветки?

Майк: – Твое право, дружище. Если будет сложно, можешь прекратить, хорошо?

– Ветер-ветер, ты гуляй, грусть из сердца выгоняй, – после я тяжело вздохнул.

Может вы не поверите, но меня воспитали люди. Да, те самые, что так над всеми нами издеваются. А если бы я сказал, что и среди них бывают добрые души, то вышла бы неоднозначная ситуация. Я понимаю ваши недоумевающие взгляды, но вам нужно чуть-чуть подождать.

Я был рожден таким же фабрикантом, как и все вы. На таких же наполненных ужасами улицах, в таких же мрачных переулках без света и надежды. Что-то меня понесло…

После первого моего дня рождения родители поняли, что не могут содержать меня. Они нашли какой-то богатый дом и подкинули меня возле ворот. Чтоб их не заметили, сделали это ночью. Я почему-то помню этот момент. Тогда впервые за мою жизнь я увидел звезды – они так прекрасны.

Утром меня разбудили открывающиеся ворота. К моему счастью, шофер услышал мой плач. Он отнес меня к хозяйке дома.

– Госпожа Мей, я нашел ребенка возле наших ворот. Похоже, бедняжку бросили.

– Покажи его.

Мей взяла меня на свои мягкие руки, и я тут же успокоился. Я смотрел ей прямо в глаза, кокетливо улыбаясь. Она мило посмеялась. Всего пару секунд на руках, а я уже стал тихонько дергать ее за волосы.

– Нельсон.

– Да, моя Госпожа?

– Прошу, передай, что наша встреча отложиться до вечера.

– Но… Эта встреча… Будет сделано.

– А нам пора в ванну, ты весь в грязи. Малыш, ты ведь не знаешь, как тебя зовут? Тогда позволь мне дать тебе имя. Думаю, Чарли тебе подойдет.

Мей отмыла меня, накормила и надела новую одёжку. И самое главное она дала мне имя. А я ведь был ей некем. Родители особо не замораживались с ним.

– Нельсон, машина готова?

– Ожидает вас.

– Следи за ним – он очень любознательный.

– Прослежу как за своим.

Впервые за то время, что мы знакомы она покинула меня. Я продержался несколько минут и заплакал. Дворецкий не смог меня успокоить, и я так и рыдал, пока Мей не вернулась. Тогда я вновь умиротворённо уснул на ее ручках. Меня усыновили спустя неделю.

Я бы и не узнал все это, если мама мне не рассказала. Вместе с ней я рос, научился издавать какие-никакие звуки. Время шло, и она научила меня говорить, после читать и наконец писать. Так и не заметно подобралось мое семилетие.

Каждый год мама приготавливала для меня какой-то новый подарок, хотя мне одной ее было уже много. К этому возрасту я стал понимать, где и как живу. Люди, что находились вокруг меня, были мамиными рабочими.

У меня язык не повернется назвать их слугами. Дня на два-три мама уезжала по рабочим делам, и тогда они сидели со мной. Нельсон даже научил меня рисовать. Они все были словно частью нашей семьи.

Я тогда еще не знал про людей и фабрикантов. Все рабочие в доме были фабрикантами. И это была капец какая редкость среди людей. Все давно уже перешли на андроидов, но Мей почему-то приняла их, да и меня в том числе.

Мама было очень добрая, умная и безусловно красивая: желтые кудри свисали с ее плеч. От одной щечки к другой шли веснушки. И мое любимое – глаза, имеющие вроде как дефект, но меня всегда это цепляло. Светлый оттенок фиолетового и голубого слегка смешивались и водоворотом уходили в зрачок. Все это в сумме подчеркивается великолепной улыбкой. И я буквально любовался одной из звезд в ночном небе.

В этот раз мама подарила мне необычный подарок – художественные принадлежности. Набор состоял из кистей, бумаги, красок и многого прочего.

– Мама, а что это?

– Это кисти, раньше рисовали именно ими.

– А из чего они? Странно их трогать.

– Это дерево. Сейчас его редко встретишь.

Пускай мне было уже семь лет, но по ночам мама всё так же читала мне сказки. Они всегда были наполнены добротой и несли какой-то урок. Как позже выяснилось, Мей в свободное время сама писала их.

– Ветер-ветер, ты гуляй, грусть из сердца выгоняй, – пела Мей, когда я грустил.

Время шло, и я заметил, что все в доме ведут себя как-то странно. Нельсон шептался со всеми в доме, но к Мей даже не подходил. Любознательный я решил, узнать какие тайны все скрывают.

– Нельсон, ты что-то прячешь от мамы? Я умею хранить тайны, можешь мне довериться.

– Чарли, ты раскрыл нас. Теперь мне придется от тебя избавиться!

– А если я скажу, что и это сохраню в тайне, ты меня отпустишь? – испуганно спросил я.

– Ты чего? Просто шучу. Мы готовим подарок для твоей мамы – у нее скоро день рождения.

– А я даже не знал о нем…

– Не хочешь нам помочь? Только ей ни слова!

– Да, конечно! Я могила. Что мне сделать?

– Нам нужно будет, чтобы кто-то задержал ее в комнате, пока мы все организуем. Ты справишься? Так же можешь ей что-то от себя подарить. Рисунок, например, у тебя уже намного лучше выходит.

– Понял! Она и не поймет, что ее ожидает. Я, кажется, уже знаю, что нарисовать. Спасибо, Нельсон.

– Не за что, Чарли, а теперь мне нужно обговорить это еще с несколькими людьми.

Когда мама уезжала по работе, я рисовал. Стоило только начать, как все шло своим чередом. Словно и не я рисовал, а как бы был посредником между холстом и вдохновением. Я использовал цвета, что раньше для меня были закрыты. Я справился где-то за четыре дня. Осталось только ждать дня "Х".

Прошло две недели, и наступил день рождения Мей. Я попросил её помочь мне с написание некоторых слов, а пока в это время на первом этаже Нельсон встречал коллег мамы. Через полчаса Нельсон постучал в нашу комнату.

– Все готово к ужину, Госпожа.

– Сколько раз я просила так меня не называть.

– После того, что вы для нас сделали, я не могу себе позволить относиться к вам неуважительно.

– Хорошо, делай как тебе удобнее. Ну что, Чарли, пошли ужинать!

– Я кое-что забыл взять.

– Давай только быстрее – без тебя я заскучаю. – мама одарила меня ласковой улыбкой. В это мгновение я понял, что она самое дорогое в моей жизни и что я отдам всё, чтобы вновь увидеть ее улыбку.

Я залез в шкаф и вытащил свою картинку, если ее можно было так назвать. Когда я спускался вниз, услышал несколько залпов хлопушек. В зале все уже поздравляли Мей. Я стоял перед дверью и немного волновался. Что если вдруг ей не понравится? Хотя это было действительно глупо.

Все же я набрался храбрости и зашел. Все сразу обратили внимание на меня. Я немного испугался, ведь впервые увидел незнакомых людей. Гости были в сопровождении собственных охранников. Но к счастью, Нельсон меня спас.

– Дорогие гости, пускай всех позвал я, но всё это устроил наш Чарли! – После все домашние и особенно Мей стали хлопать, а наши гости делали это из вежливости и этикета.

– Милый, ты у меня самый лучший! – мама поцеловала меня. Ее губы были такими мягкими и приятно пахли.

– Нет, ты. С днем рождения, мама! – Я вручил свой подарок. На мольберте я нарисовал ее портрет. По-моему, было даже очень похоже, но мама замерла, рассматривая его.

– Мама, тебе не понравилось?.. – испугано спросил я. Тогда я увидел, что несколько капелек пролетели вниз. Я уж подумал, что расстроил маму, но увидел, что на ее лице сияет улыбка.

– Конечно, понравилось, милый! – она меня чуть тогда не задушила.

– Мей, мы и не знали, что ты смогла… Прекрасное дитя. Зачем ты его скрывала? И кто же твой ухажер, которого ты прячешь? – одна коллега сказала это, встав из-за стола.

Женщина была явно старше Мей и имела лишний вес. Несмотря на свою полноту она была одета в вызывающее платье и носила большое количество украшений, за исключением обручального кольца.

Остальные коллеги поддержали её.

Мей: – Хлоя, ты слишком прямолинейна.

Хлоя: – А разве это плохо? Интересоваться жизнью своей … подруги?

Мей: – Мне неприятны такие расспросы.

Хлоя: – Хм-м-м. Неужели ты не знаешь отца? – сделав небольшую паузу и посмотрев на некоторых работников, она продолжила – Или отец один из «этих»?

Нельсон: – Вам стоит прекратить, Миссис … – сказал он, встав между Мей и гостьей. Его прервала Мей, оттянув за рукав. Хлоя раскраснелась и заметно разозлилась.

Хлоя: – Будет мне еще подобный ему указывать! Приструни его, сейчас же!

Мей: – Хлоя, успокойся – ты портишь всем праздник.

Нельсон: – Госпожа, все в порядке. Я приношу свои извинения.

Все гости стали перешептываться друг с другом. Тишину прервала Хлоя.

Хлоя: – Мей, мы с тобой плохо ладим, но это не значит, что я должна терпеть твоих работничков. От их вида у меня уже начинает болеть голова. Пускай в холле подождут или хотя бы работой займутся. Здесь-то им зачем находится?

Мей: – Все присутствующие здесь дорогие мне люди, поэтому они никуда не уйдут. Они такие же гости на МОЕМ празднике, как и вы.

Шарль: – Мей, ты как всегда уперта в своих действиях. Не пойми неправильно, но я все же не считаю, что «они» должны здесь находится.

Эми: – Я согласна с ним. Думаю, и им неприятно находится рядом с нами.

Мей: – Дорогие гости, вы, кажется, позабыли, чей сегодня праздник. Так что я предлагаю не портить его еще больше.

Нельсон: – Госпожа, мы можем подождать в холле, чтобы не было дальнейших разногласий.

Мей: – Нет необходимости идти на уступки. Прошу, присаживайтесь.

Нельсон и остальные домашние сели за стол. У меня было место рядом с мамой. Я взял ее нежную руку, а в ответ она мило улыбнулась. Гости стали косо смотреть на своих соседей за праздничным столом. В их глазах неприязнь перерастала в отвращение. В воздухе нарастало напряжение.

Хлоя: – Мей, я понимаю, что у каждого свои тараканы в голове, и даже готова принимать тебя, но ты садишь «их» рядом с нами?! Это уже невыносимо!

Мила: – Хлоя, мне понятны твои слова, но ты уже перегибаешь…

Хлоя: – Тебе удобно говорить, Мила. Рядом с тобой сидят твои друзья и коллеги…

Шарль: – Согласен, я и сам держусь с трудом.

Мей: – Господа, вы понимаете, что ведете себя крайне неэтично, – пускай у мамы был спокойный голос, но я чувствовал, как все сильнее она сжимала мою руку.

Эми: – Меня все устраивает. Нельсон, у вас очень красивый костюм, – расстояние между местами Нельсона и ее соседки было меньше прочих.

Нельсон: – Спасибо, Мисс Сноу.

Эми: – Можно просто Эми.

Хлоя: – Твою мать, Эми! Ты что флиртуешь с одним из «них?» Я была о тебе лучшего мнения…

Эми: – Если продолжишь быть такой стервой, так и останешься О-Д-Н-А.

Хлоя: – Как ты смеешь, мелкая зараза?! – она резко встала из-за стола, уронив кухонные приборы.

Шарль: – Эми, ты поступила очень некрасиво, тебе бы лучше извиниться перед Хлоей.

Эми: – Говори, что хочешь, но я не собираюсь этого делать, пока она не извинится за свое поведение.

Хлоя: – ЭТО ЕЩЁ Я ДОЛЖНА ИЗВИНИТЬСЯ?! У тебя, что мозги совсем сгнили?!

Эми: – Вот об этом я и говорю. Может лучше ее выведем?

Хлоя: – АХ ТЫ ТВАРЬ!!

К этому моменту мама уже сильно сжимала мою руку, и, похоже, она этого даже не замечала. Остальные коллеги лишь, молча, наблюдали за спором, прикрывая появляющуюся улыбку.

– Мама, мне больно.

Мей: – Ой… Прости, дорогой! – она поцеловала мою руку. – Теперь стало лучше?

– Да, намного.

Эми: – Старая карга уже ругается при детях…

Хлоя: – Маленькая су… – она посмотрела на меня, и вся красная уселась на место.

Мей: – Дорогие гости, думаю, на этой ноте мы закончили. Спасибо, всем, что пришли. – все гости стали неспешно собираться.

Шарль: – Прекрасная идея, мне как раз уже пора на массаж.

Мила: – Еще раз с праздником тебя, – она подкрепила это очень натянутой улыбкой.

Эми: – Прости за этот цирк, порой ее сложно слушать. И извинись перед остальными, – она отдельно попрощалась с Нельсоном, засмущав его.

Остальные, молча, оделись и покинули наш дом. Буквально через пару минут с улицы издавались беседы на высоких тонах, и среди них было легко различить Хлою.

Прошло несколько дней после дня рождения Мей, и все вроде отошли от случившегося, хотя были и те, кто не хотел забывать его. Нельсон стал все чаще надевать тот самый костюм. Для мужчины в возрасте он выглядел превосходно. Он был блондином, так что седина его не страшила.

– Нельсон, ты мне сегодня нужен.

– Хорошо, Госпожа. Я подготовлю машину к выезду.

– Мама, ты опять на работу?

– Да, милый.

– А можно с тобой? Мне всегда было интересно, куда ты уходишь.

– А почему бы и нет? Иди, одевайся, я жду у машины.

Я пулей побежал ксебе в комнату. Это было так волнительно, ведь я не был в городе уже давно. Так быстро, как мог, закончил сборы и выбежал наружу.

Уже в машине я занял место у окна. Гравитационные двигатели загудели, и мы поднялись над землей на небольшое расстояние. Мы проехали через большие ворота, что открывали путь к городу.

Мы покинули район и выехали на дорогу к центру города. Он всегда был где-то на горизонте, но сейчас становился все ближе. Сквозь стекло я пытался утешить свою любознательность. Я рассматривал каждую рекламную и информационную голограмму. Помню, кто-то засмотрелся и врезался головой в ограждение, что перекрывает дорогу при красном цвете светофора.

В городе кипела жизнь: роботы чистили стекла как снизу, так и в верхушках небоскребов. Андроиды гуляли с питомцами по улицам, и ходили за покупками. Изредка можно было увидеть полицейских андроидов, что следили за порядком. Они отличались в толпе особенной окраской. Я был в неком экстазе, ведь роботы были для меня в новинку.

Множество таких же парящих машин наполняли город, словно кровь организм. Сверху над нами пролетали монорельсы. Среди всех прочих машин запомнились: те, что блистали золотом и драгоценностями, и те, что мерцали, словно новогодние гирлянды.

Но среди светлого и прекрасного я заметил и ужасное. Когда мы остановились на светофоре, в переулке стояла палатка возле костра. Люди в разорванной одежде грелись подле него.

– Мама, почему мы не можем помочь им? – наивно спросил я.

– К сожалению, всем не помочь. Но я стараюсь сделать так, чтобы это осуществилось.

Я ведь уже позабыл, что родился в таких же условиях. Чем ближе мы были к центру, тем меньше становилось таких ужасных картин. Хотя непонятно хорошо это или плохо?

В глубине города обустроились дорогие рестораны с экзотичной едой. Элитные портные ждали новых гостей. Косметологи создавали все более необычные образы. Сквозь огромные витрины виднелись самые разнообразные украшения.

Мы остановились возле большего здания, к которому вели десятки ступеней. Само здание выглядело необычно. Оно кубиками было поделено по всей своей поверхности. Словно кусочки ЛЕГО, их можно было отсоединить и переместить в любом направлении. Так же к ним свободно добавлялись новые «детали».

Здание в центре города являлось администрацией Конфедерации, что я узнаю ближайшем будущем. По всей области здания виднелись ее символики, а над входом находился большой экран, на котором демонстрировался флаг.

Символики были похожи на два красных треугольника, что зеркально соединились. В центре виднелась желтая четырехконечная звезда на синем фоне.

Флаг же слегка отличался. Сверху и снизу виднелись параллельные синие полосы. В центре опять была желтая звезда, но теперь на голубом фоне. По бокам от звезды два красных треугольника соединились с ее концами.

– Вот мы и приехали. Тебе понравилась поездка, ты разочарован?

– Это было очень интересно, хотя… и грустное нельзя забывать.

– Я понимаю тебя, – мама приобняла меня, а после мы вышли из машины.

Я взял Мей за руку, и мы вместе зашли внутрь. На входе нас встретил андроид, его механическое тело покрывал превосходный костюм. Словно дворецкий он поклонился нам.

– Доброе утро, Госпожа Мей. Вы отлично выглядите.

– И тебе доброе утро, Джеймс.

– Могу я узнать, кто это с вами? – спросил он, заметив меня.

– Это мой особый гость.

– Добро пожаловать, юный господин.

– Здравствуйте.

Архитектура внутри тоже напоминала ЛЕГО – из любого места можно было достать место, чтоб посидеть, неважно было стена ли это или пол. Если же всё скрыть обратно то, здесь окажется достаточно пусто. Как раз такой вид мы и застали.

Мы сели в лифт и полетели на верхние этажи. В общем зале мы встретили Эми. Она была ровесницей Мей. У нее были белые короткие кудри. На крошечном носике лежали круглые очки. Ноги были окутаны брюками, а тело рубашкой с коротким рукавом. Запястья забиты татуировками, скрывающимися под рубашкой. Алые розы с острыми шипами окутывали руки, и словно, вцеплялись в кожу. Даже была видна нарисованная кровь. 3D эффект заставлял и вправду поверить в правдоподобность. Хотя, как оказалась, это все воспроизводили чипы, что вживляют под кожу. С их помощью можно «набить» любой рисунок без вреда для кожи и менять его по желанию.

– Здравствуй, Эми.

– О-о! Мей рада тебя видеть, – она развернулась к нам и улыбнулась. – Воу! Ты сегодня с Чарли.

– Я не смогла ему отказать.

– Я не думаю, что это хорошая идея. Сама же знаешь, что остальные палаты думают о фабрикантах.

– А они знают мое мнение. Мы с ними все равно не поладим.

– Ну что, Глава, вы готовы начать новый день?

– Только после вас, моя заместительница. – они в шутку друг другу поклонились, а после в обнимку пошли в кабинет. Похоже они были хорошими друзьями.

Вместе с ним я зашел в кабинет, где было еще несколько человек, но никого я прежде не видел.

– Всем привет! – вскрикнула Эми. Ей ответили, но не с таким бодрым энтузиазмом.

– Мей, это Чарли, о котором ты говорила?

– Да, и мы должны сделать так, чтобы таких больше не было.

Я совсем не понимал, кем работает мама, но когда-то я об этом узнаю… Мей глава одной из политических палат Конфедерации, образовавшихся на территории проигравших стран. В отличие от всех других, эта палата единственная, которая проявляла лояльностью к фабрикантам, выступая за поддержку проигравшей стороны, за ослабления репараций, за возвращение суверенности стран и за восстановления их былого строя.

«Гуманность – это единственное, что нас отличает от машин»

Остальные палаты с некой забавой и порой даже презрение смотрят на Мей и ее помощников.

– Мама, я тебя здесь подожду, – сел за свободный стол и стал наблюдать за всем: кто-то в воздухе манипулировал голограммой, кто-то что-то активно печатал на компьютере, а мама и Эми вместе что-то обсуждали.

– Мей, мне тут птичка напела, что у тебя проблемы.

– О чем ты?

– Когда ушли от тебя, мы вновь поругались с Хлоей. Она-то и проговорилась.

Эми: – Ты испортила праздник!

Хлоя: – Да какой это праздник! Цирк не иначе.

Эми: – Так ты его и устроила!

Хлоя: – А с чего я должна терпеть закидоны Мей.

Эми: – Если что-то не нравилось, могла уйти, а в итоге нас всех выгнали.

Хлоя: – Эми, ты вроде умная девушка, но почему-то всё еще водишься с ними. Я бы тебе посоветовала оставить всё как есть.

Эми: – О чем ты?

Между Эми и Мей воцарилось молчание, которое прервала Мей.

– Так что она сказала?

– Она ничего больше полезного не рассказала. Только в горе и спьяну ляпнула о том, что ее охранников отозвали, – она замолчала, потом продолжила – Я навела справки: у всех представителей отозвали военных-охранников, которые были приставлены верхушкой; даже охрану администрации почти всю сняли; здесь был расквартирован большой контингент военных еще давно; охранников отозвали не вчера, но расквартированных военных все еще никуда не перевели. Вояки всё еще здесь… и вряд ли они предоставлены сами себе. Я хотела бы, чтобы ты приостановила нашу деятельность.

– Эми, о чем ты говоришь?! Мы ведь только недавно достигли хотя бы каких-то успехов. Как ты можешь такое предлагать?

– Мей, твоя упертость сейчас играет против тебя. Уверена ли ты, что готова потерять всё? – Эми кинула взгляд на меня. Лицо мамы тогда впервые поникло. Я побежал к ней, чтоб подбодрить.

– Мама, я с тобой. Не грусти, пожалуйста, – я со всей своей тревогой и любовью обнял ее. В это мгновение, спустя мимолетную паузу, я ощутил капли на своей макушке. Я хотел поднять голову, но мама прижала меня еще сильнее.

– Ни на секунду тебя не отпущу…

Мы были в такой позе, не замечая ход времени. Все в кабинете со временем прекратили свои дела и смотрели на нас, словно ожидая команды. По биению сердца Мей я понимал, что она сейчас не сможет ничего сказать. Все что она прошептала:

– Я не могу… – может это и сподвигло Эми взять инициативу на себя.

Эми: – Мы все боремся за хорошее дело. Но как вы видите, нельзя забывать и ради кого вы это делаете. У многих из вас есть семьи – так пусть они вас не потеряют. Поэтому как заместительница главы, я приостанавливаю нашу деятельность. Это решение обжалованию не подлежит. Период неактивности может быть продлен.

Мила: – ЧТО?! Ты ведь не можешь такое сделать!

Тони: – Да, Мей все еще глава! У тебя нет прав на это!

Эми: – Мей признана недееспособной и необъективной. Так что главенство, пускай и временно, достаётся мне.

Тони: – Как ты можешь…

Эми: – Я должна это сделать. Так что я прошу, покиньте администрацию и ожидайте сеанса связи.

Тони: – Ты ошибаешься, если думаешь, что наши планы заканчиваются за стенами этого здания.

Мы остались втроем в этих холодных стенах. Когда все ушли, мама ослабила хватку и подняла голову.

Мей: – Спасибо… Я бы не смогла это сделать…

Эми: – Я понимаю. Это у тебя читается по глазам. Тебе бы умыться, – с ухмылкой произнесла она.

Мей: – А-ха-ха-ха, ты, как всегда. – они дуэтом посмеялись.

– Мама, а что теперь будет с твоей работой? Что ты теперь будешь делать?

– Посвящу все время тебе.

Мы покинули рабочее место и спустились в холл. Джеймс принял наше уведомление о приостановке деятельности партии, и мы покинули эту политическую гонку.

Снаружи рядом с машиной стоял Нельсон. При виде Эми его щеки покраснели, и он поправил костюм. Все удивились, когда она обняла Нельсона. Он так совсем замер.

Нельсон: – Госпожа Эми… то есть, Мисс Эми, я…я.., – Нельсон так и не смог сказать ничего внятного.

Мей: – Голубки, нам бы вернуться домой. – этим она смутила обоих.

Все дорогу мы с мамой не отпускали руки. Нельсон все чаще стал смотреть на планшет в приборной панели.

Эми: – Нельсон, ты поменял маршрут?

Нельсон: – Да, знаю, но здесь прекрасный вид, – и он был прав, мы проезжали сквозь зеленную аллею. Это участок дороги, которые «зарос» деревьями и травой. Здесь мы чувствовали такой свежий лесной запах. Где-то в глубине была слышна дробь дятла. Так же вся эта природа выпускала успокаивающие флюиды. Вновь компьютерная графика дурманит сознание.

– Это прекрасно, – мы почти хором отреагировали.

Мы доехали до дома Эми, где с ней распрощались. После Нельсон изменился в лице. Некогда добрый взгляд заменился напряжением.

– Госпожа, мне кажется, что за нами ведется слежка.

– Так ты ради этого повез нас через ту аллею?

– Я лишь хотел проверить свою догадку.

– И как давно ты ее подметил? – судорожно спросила Мей.

– Неделя. За нами ездит одна машина в течении 2 дней, потом машина менялась. Сегодня была первая машина.

– Хорошо, ты молодец, – и вновь спокойствие в голосе, но дрожь в руке.

После этого разговора все были настороже. Мей изредка покидала дом. Подозрительные машины перестали проезжать мимо нашего дома. Но все равно ощущался чей-то взгляд из-за угла.

В доме усилилась защита: всяческие датчики установились по периметру двора и дома, несколько камер вели наблюдение целыми сутками, сканируя лица приходящих. В виде охраны в доме появились боевые андроиды. Все с небольшим страхом смотрели на их вооружение.

Нельсон: – Госпожа, что мы планируем делать?

Мей: – Переждем немного времени. Надеюсь, его хватит, чтобы все улеглось, а пока будем готовиться к худшему.

Нельсон: – Полагаете, они просто так вас не оставят?

Мей: – Мы сбежим прочь отсюда…

Нельсон: – Госпожа, вы уверены? Вы столько лет…

Мей: – Сейчас есть другие приоритеты, – она взяла меня за руку. Ее прежде теплые и нежные ладони стали веять холодком и дрожью.

Нельсон: – Хорошо, Госпожа. Что бы вы ни сделали, я буду рядом с вами.

Мей: – Большое спасибо, друг, – она впервые на моей памяти приобняла Нельсона.

Нельсон: – Госпо… для всех нас вы самый дорогой человек. Вы дали нам всем кров, работу и надежду. Когда мы имели «ничего», вы дали нам «всё», – я навсегда запомнил его слова.

«Я все еще не понимаю, зачем вся эта война, если приходится вырезать целые поселения? Мы ведь жили в маленькой деревне, вблизи Равиля. Каждый знал друг друга, и от этого было лишь больнее видеть изуродованные тела близких. Чьи-то тела были изуродованы до неузнаваемости. Кто-то старался сдержать, быстро вытекающую кровь. Кто-то был парализован видом собственных внутренностей»

Наш некогда уютный дом был уничтожен при атаке на Равиль. Мы просто оказались не в том месте, и не в то время… – на этом моменте парень в маске вздрогнул. Никто об это не говорил, но каждый видел его дрожь в руках.

«Больше половины деревни оказалась под огненным дождем, а остальную разрывала паника. Тем, кому посчастливилось выжить, была уготована тяжелая ноша – пытаться выжить, когда остальные заживо сгорали; стараться не слышать их вопли и мольбы, ведь им уже не помочь. Я все еще не могу забыть их голоса…

Мы кочевали от одного поселения к другому. Повезло, если бы нам хоть как-то помогли, но обычно никто не желал связываться с беженцами. Порой нас даже гнали, чтобы не нагнать беду на их дом. Мы их понимали, хотя и они в итоге так же были уничтожены в пламени эгоизма военачальников.

И все бы так продолжалось, пока вы не заметили нас. Мей, ты поняла нас, подарила веру в нечто хорошее и главное впустила в свой дом».

– Мама, ты очень крутая! Давайте устроим вечеринку в твою честь или хотя бы нормально отпразднуем твой день рождения?!

Нельсон: – Это неплохая идея. В тяжелые времена нельзя забывать о хорошем.

Мей: – Ну если только напоследок.

Нельсон: – Позовем только ваших друзей. Для безопасности.

Мей: – Не переживай, Нельсон, я позову Эми, – она сказала, положив руку ему на плечо и смутив его своими словами.

Нельсон: – Было бы прекрасно. Тогда я начну подготовку.

На следующий день все было готово: зал красиво украшен; гости потихоньку подтягивались, также я увидел свою картину, висящую на стене. Коллеги с партии так же пришли – последняя пришла Эми.

Нельсон: – Добро пожа-а-а… – у него отвисла челюсть от ее вида. Сиреневое платье с вырезом на ноге полностью захватывало внимание.

Эми: – Нельсон, я немного выше, – кокетливо произнесла она.

Нельсон: – Прошу прощения, Мисс Эми.

Эми: – Когда же я стану миссис… – она прошла мимо него с милой улыбкой, а Нельсон и не заметил, что больше встречать было некого.

Когда все собрались, мы сели за стол. Рядом с мамой сидел я, Эми подсела к Нельсону, а остальные вместе общались. Виновница праздника встала первой.

Мей: – Я благодарю всех, кто пришел. У нас сейчас тяжелое время, но только все вместе мы сможем его пережить. Пусть этот праздник станет началом «белой полосы» нашей жизни. Выпьем за это! – за тостом последовали стуки бокалов.

Вроде прошло около сорока минут, но ни от кого не чувствовалось прежнего напряжения. Все весело общались. Особенно наши голубки, кажется, они уже не скрывались и держались за руки. Эми так вообще приобняла Нельсона. Мей с добрым взглядом смотрела на всех остальных.

– Мама, тебе нравится?

– Конечно, Милый. Я бы хотела, чтоб так было всегда.

– Ты хочешь больше праздников?

– Ха-ха-ха, нет, дорогой. Я хочу, чтобы все радовались жизни.

– Я думаю, это было бы прекрасно.

– Мы с тобой даже мыслим одинаково, – мама обняла меня.

С середины праздника за окном полил дождь. Огоньки за окном погасли.

– Мама, а почему огоньки за окном погасли?

Мей: – Милый, это датчики…, – ее лицо сменилось на обеспокоенное с признаками ужаса – Нельсон, что с системой? Вызови андроидов в зал скорее.

Нельсон замешкался, но быстро встал из-за стола и достал КПК.

Нельсон: – Вся система безопаснос…

В этот момент издался громкий взрыв над нами. Следующее, что я помню это раздавленный череп Нельсона. Между обломков крыши под попадающий в дом дождь стоял крупный экзоскелет, возвышающийся над обычным человеком на целый метр. В его руках было тяжелое вооружение, а за спиной был ранец с турбинами.

Экзоскелет выпрямился и взвел оружие с отчетливым звуком.

В следующую секунду со всех стороны издались взрывы. Из двери выбежали еще несколько солдатов с щитами, создавая из них заслон с выемками под оружие. Наши защитные роботы стали стрелять.

Мей: – Все на пол!! В соседней комнате крепкие двери, забаррикадируемся там, – все тут же легли, но Эми продолжала стоять.

Тони: – ЭМИ, ТЕБЕ ЖИТЬ НАДОЕЛО?!

Эми: – Нельсон мертв?.. – она стояла почти неподвижно, сильно дрожа. На лице застыл шок, но слезы лились ручьями. Мей силой подтянула ее к себе и потащила за собой. Я все еще не понимал, что происходит. Все что мы слышали: нескончаемая стрельба; скрежет металла; взрывы; удары металла о металл.

Тони: – ЧТО ЗА ПИЗДЕЦ ЗДЕСЬ ТВОРИТСЯ?!

Мила: – ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЮТ ВОЕННЫЕ?!!

Мей: – Я НЕ ЗНАЮ, НЕ КРИЧИТЕ НА МЕНЯ! Чарли, с тобой все хорошо, не задело?! – всё медленно двигались за Мей, наконец скрывшись за тяжелыми дверьми.

– А… что?.. Что… случилось… с… Нельсоном?..

Мей: – Я не знаю, малыш, – она обняла меня, закрыв мои глаза, и я стал рыдать.

Мила: – Эми, приди в себя!!! – она сильно трясла ее, била по лицу, но ничего не помогала.

Тони: – Оставь ее! Сейчас важнее сбежать отсюда!

Мила: – У тебя есть идеи получше?! Здесь даже окна нет!

Мей: – Нам ссоры точно сейчас не могут. Хотя бы попробуйте успокоиться.

Тони: – Успокоиться?! За той дверью прошла война, Нельсона убили, а ты предлагаешь успокоиться?! Мей, ты вообще нормальная?!

Мей: – МНЕ СТРАШНО! У меня бешено бьется сердце, руки ужасно дрожат. Чарли рыдает у меня на руках, а я сама еле сдерживаюсь. Зато я понимаю, что ни паника, ни слезы никак не изменят положения…

Тони: – Мей…

Мила: – Эми очнулась! – ее взгляд наконец сфокусировался, а лицо приобрело эмоции.

Эми: – Что происходит? Где мы?

Мила: – На дом напали солдаты, мы прячемся в кабинете. Тебя нигде не задело?

Эми: – Что?.. Солдаты?! Ничего не помню. А где Нельсон? – все притупили взгляд в ответ на ее вопрос.

Мила: – Эми, я сожалею, но Нельсон погиб…

Эми: – Что?! Мила, что ты несешь? Мы ведь только что вместе сидели. Он ушел проверить там что-то, сейчас должен вернуться. Вы что спрятались без него?!!

Мила: – Он погиб мгновенно…

Эми: – Как вы могли его бросить?!! Мей, он ведь был твоим другом!

Мей: – Эми, мне сейчас и так тяжело не усугубляй ситуацию…

Эми: – Как вы можете сидеть здесь, когда он где-то там. Вдруг его зацепили в этой перестрелке?! Я иду за ним!

Мила: – Эми, стой! Туда нельзя!

Эми: – Я спасу его, – она подошла к огромной двери, что отсекала нас от той бойни. К слову, что-то она затихла. Эми подошла к панели на двери, и в то мгновение дверь вылетела на ее. Огромная металлическая дверь придавила Эми к полу. Мы услышали ее вопль и хруст костей. Большая лужа крови появилась возле нее, пока девушка в агонии пыталась освободиться. Из-за двери виднелась лишь голова и вдавленная грудная клетка.

Мила: – ЭМИ!

Мей: – Стой! – мама схватила Милу за руку.

Мила: – Мы должны ей помочь!

Мей: – Ты не сможешь… – дверь вылетела с частями стены, образовывая большую дыру, через которую было видно штурмовой экзоскелет, выбивший дверь, и несколько солдат. На фоне можно было увидеть остатки роботов и следы боя.

Солдаты, молча, зашли в кабинет, проходя возле двери. Вопли Эми мне никогда не забыть. Мы с ужасом смотрели, как один из солдат подошел к Эми с силой наступил на дверь. Она уже шепотом просила помощи, буквально рыдая кровавыми слезами. Она потеряла сознание от кровопотери – пол был залит ее кровью, как и ее лицо с головой, запрокинутой назад.

Почти всех стошнило. Я не могу перестать плакать, даже когда меня рвало.

Мила: – ВЫ ПРОСТО МОНСТРЫ! ЛЮДИ ТАК НЕ ПОСТУПАЮТ! – У Милы напрочь снесло крышу, и кинулась на солдат.

Вдруг издался резкий удар. Хруст костей, скрежет экзоскелета и еле внятные вопли Милы. От удара ее челюсть почти полностью раздробилась и вылетала из полости рта. Мила дико вопила вперемешку со слезами. Вниз вместе с языком кровь лилась ручьем. Она лежала на полу и корчилась от боли. А после в нее разрядили магазин. Все, что мы чувствовали это угнетающую беспомощность.

– Капитан! В остальных комнатах так же найдены шесть фабрикантов. Привести их к вам, или прикончить на месте? – подошел один из солдат.

– Мне плевать на них делайте, что хотите.

– Капитан, разрешите и нам присоединиться?

– Сегодня гуляем, парни.

Несколько солдат ушли в комнаты напротив. И потом… лишь мгновение. Вопли окутали стены нашего дома. Из некоторых комнат прозвучала стрельба, а из других крики, что оглушали уши.

Вдруг из одной выбежала горничная, держась за остатки руки. Вся в крови и ужасе она старалась убежать. Возле выпирающей кости виднелось мясо, и водопады крови, что оставляли за собою след. Мей своими дрожащими руками закрыла мне глаза. Сквозь щели в пальцах, мне все еще виднелся этот ужас. Ее путь оказался слишком коротким. Рука в экзоскелете пронзила ее спину, схватившись за позвоночник. Вдруг издался хруст, сопровождающийся адским криком. Горничная тут же упала.

– Тебе больше некуда бежать, – и в то мгновение он размозжил её голову.

Все солдаты вернусь в строй, каждый из них был полностью или частично залит кровью.

– Теперь этого! – указывал он на Тони.

– Что?! НЕТ!!! – Тони схватил обломок стены и стал им махаться из стороны в сторону. Мы с Мей отползли в угол, чтобы Тони случайно нас не задел.

Один из солдат вышел из строя, и обнажил два лезвия, что скрывались в локтях. От страха Тони стал еще чаще махать своим «оружием». Но, к сожалению, оно полностью раскрошилось о броню солдата. Дальше прозвучали взмахи клинков. Солдат отрезал его кисти рук. В то мгновение Тони завопил всей душой. Никогда нельзя привыкнуть к таким крикам. Нас с Мей запачкало его кровью.

– Да заткни ты его уже! – прокричал капитан.

Солдат вскрыл Тони брюхо, оттуда вывались его порезанные кишки. Кровь вылилась литрами. Мей тут же прижала меня к себе. Я лишь слушал, что происходит. Как вопли Тони сменились его хрипами, а затем тишиной. К этому мгновению плакать уже было нечем. Мы просто задыхались от страха. Капитан подошел к Мей, и схватил ее.

Мей: – ЧАРЛИ! ОТПУСТИТЕ МЕНЯ, ИЗВЕРГИ!!!

Капитан: – Ты нужна нам живой.

Солдат: – Капитан, здесь ребенок! Но его нет в списке, что с ним делать?

Капитан: – Госпожа Мей, это ваш ребенок?

Мей: – НЕ ТРОГАЙТЕ ЕГО!

Капитан: – Его судьба зависит от вашего ответа, – тогда мама посмотрела на меня. Ее лицо, что прежде охватывал ужас, засияло как прежде. Мои любимые глаза с безграничной нежностью смотрели только на меня. С такой теплой улыбкой, что они меня успокоили. Я вновь увидел свою звезду.

Мей: – Все будет хорошо, – в уголках ее глаз, вновь появились слезы. Она старалась сдерживать свою улыбку.

Капитан: – Последний раз спрашиваю это ваш ребенок или одного из фабрикантов!

Мей: – Нет, это мой племянник… Сестра привезла его на выходные… – пускай она старалась, но ее голос сильно дрожал.

Капитан: – Капрал, проверь информацию, – с помощью КПК солдат нашел все необходимое.

Солдат: – У нее правда есть сестра. Она жительница столицы, и занимает там высокий пост. Она не может быть связана с этой предательницей.

Капитан: – Тогда нам пора. – все солдаты стали покидать дом, а Мей заковали в наручники.

– Стойте! Отпустите маму!

Капитан: – Что он сказал?!

Мей: – Не слушайте его! Из-за работы сестра мало уделяет ему времени, так что он быстро ко мне привык. Буквально вторая мама. – дрожь в голосе все нарастала.

– МАААМ! – меня отпунили, и я потерял сознание.

Я проснулся в луже крови, но не в своей. Голова ныла от боли, но благо она была цела. Когда картинка в глазах сошлась я пришел в себя. Ужас меня сразу же взбодрил: вся комната залита кровью; Тони задушен свои кишками; Мила словно решето; Эми раздавлена под дверью; Маму забрали;

– Это все не по-настоящему! Это просто сон! Такое не может случиться…

Дрожащими ногами я попытался встать, но безуспешно. Лишь с третьего раза мне удалось. Я старался не смотреть на то, что осталось от моих близких. Шаг за шагом я вернулся в холл: остатки Нельсона размывал дождь; из-за приоткрытых дверей комнат, виднелись окровавленные трупы; роботы, что должны были нас защищать напоминали металлолом; весь пол был залит кровью; все стекла и двери выбиты, а я стараюсь вновь не упасть.

С трудом я вышел на улицу. Соседние дома «пустовали» – все окна теперь были чем-то закрыты, и внутри не было ни света, ни звука. Я просил помощи перед каждой дверью – тишина.

– Моего дома больше нет… – повторял я, плетясь в сторону ворот. Это просто не укладывалось в голове. Мой мир рухнул в Тар Тартары. Я шел вдоль дороги, словно пытаясь догнать Мей. Словно на автопилоте я дошел ближайшего района. Я, правда, смутно помню, как дошел. Район был отведен для фабрикантов, так что мне здесь ничего не грозило. Правда, где-то в центре я вдруг упал. Все-таки дали о себе знать пройденные километры.

Я проснулся в какой-то палатке возле пылающего костра. Добрые люди помогли мне и накормили. Когда я более-менее отдохнул, реальность вновь нанесла удар. По всем экранам началась трансляция. На всю площадь вещал Мэр. Уже старый мужчина, что скрывает свои недостатки механическими имплантатами. На фоне этого района его белый костюм сиял, словно новая звезда.

«Дорогие сограждане, я пришел к вам с трагическими новостями. Все мы живем в прекрасном мире, пожимаем плоды нашего общества. Но, к сожалению, есть люди, что желают обратного – хотят уничтожить то, что мы с вами простроили. Они внедрились в разные сфера нашего социума, пытаясь разделить нас, заставить биться друг с другом!

Сегодня мы арестовали Мей Кроуфорд – так же известную как главу одной из политических палат. Если быть точнее, то бывшей палаты. Она добрая и целеустремлённая девушка, как может показаться на первый взгляд, но под этой улыбкой скрывается злоба и ненависть. И мы смогли сорвать с нее эту маску.

Под видом помощи и поддержки фабрикантов, она набирала себе единомышленников – людей, кому не нравится наш прекрасный строй. Мы тщательно наблюдали за ней перед тем, как предъявлять такие серьезные обвинения. Мало кто знает, но она предоставила убежище политическим преступникам и, более того, дезертирам военных формирований. Мей выбрала идеальных друзей, для начала своей битвы.

Но наши службы пресекли её идею на корню. Через время, как закончится следование по ее делу, она приставлена суду, где ей будут вынесен справедливый приговор».

После речи Мэр затерялся в глубине своего дворца.

– Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? – я бился головой о стену. Пока в один момент меня не остановили.

– Парнишь, ты что творишь?

– Я… я… Это моя мать, – после этих слов я потерял сознание.

– Она нежилец – ее замучают в недрах служб безопасности.

Следующие несколько недель я почти ничего не ел и не выходил из палатки. От все этого дерьма и недосыпа у меня нарушился метаболизм. Даже ночью мне не становилось легче, ведь я не мог уснуть. Я все боялся, что вот-вот ворвутся солдаты, и я вновь увижу ужас. Нет… я не смогу такое пережить. Я еще и тот не пережил…

Теперь каждый день напоминал другой. Я и сам не заметил, как вырос. Сейчас все, что у меня есть это работа в цеху. Тяжелый труд помогает чуть на мгновение позабыть это…

Мужчина, что прежде выглядит не заинтересованным, и никакого не смотрел, вдруг поднял руку. Правда на его руке не было кисти, а он все так же смотрел куда-то вниз.

История третья: Бездна

Выждав немного времени, пока он не успокоится, я начал и свой рассказ.

Мне было лет 14 тогда, я жил в окрестностях областного центра со своим младшим братом и матерью. Тогда еще бушевала война, но было очевидно, что и моя страна вскоре окажется разгромлена Конфедерацией. Отец был ученым, что работал в исследовательском комплексе, который нам никогда не показывал, но в один день он ушел туда, так и не вернувшись. Мать постоянно пропадала в выяснении судьбы отца и работе, пока в один день не вернулась и она.

Всё, что нам осталось, это стать карманниками и выживать как придется. В городе осталось мало людей: многие ушли на фронт, а остальные сбежали от приближающейся войны. Военные отступали, проходя через наш город, но ничего не сделали, кроме подрыва нескольких зданий в правительственном секторе.

В один из дней не посчастливилось попасться маргиналам, и нам пришлось бежать, ведь неизвестно что с нами сделают «такие» люди. Добежали до правительственного сектора и нырнули в уже неработающее метро. Мне пришлось буквально тащить брата глубже, во тьму туннелей.

– Я туда не пойду! Ты сам мне рассказывал те истории, – я тянул его дальше, закрыв ему рот.

Мы спрятались в каком-то обвале. Брат всё никак не унимался – мне приходилось зажимать ему рот и держать кое-как неподвижно. Мы просидели там около получаса, после чего начали шепотом разговаривать.

– Ты же рассказывал те истории. Те парни, которые спускались в туннели, так и не вернулись. Почему ты нас сюда затащил?

– Я просто пугал тебя, чтобы ты не лез сюда, – я врал, однозначно врал, – И… У нас не было выбора. Кто знает, чтобы эти мужики бы сделали с нами.

– Как и другие – пожурят и отпустят.

– Нет. Эти – нет…

Мы просидели, молча, еще немного. Я уже решил, что стоит вылезать, как мы услышали оповещение о бомбардировке. Мы в спешке начали пытаться выбраться, но не успели – первые снаряды уже достигли города как раз над нами. Земля под ногами зашаталась, мы упали на пол. Вдруг обвал, в котором мы прятались, начал проваливаться глубже, разрушая пол под нами. Брат упал в образовавшуюся пропасть.

Я сбежал… Отбежал на безопасное расстояние, находясь в шоковом состоянии. Я сидел так какое-то время и потом, придя в себя и убедившись в остановке бомбардировки, подошел к разлому. Вниз спускался удобный склон из обломков, который уходил во тьму, даже когда я попытался осветить его. Я начал спускаться вниз и звать шепотом брата.

Спускаясь глубже, мне казалось, что мой КПК с каждым шагом испускал всё меньше света, предоставляя окружающей тьме пространство возле меня. Спуск по этим обломкам неправильной формы давался тяжело из-за страха рухнуть вниз. Это заняло время, но я оказался на твердой и более-менее ровной поверхности.

Я осмотрелся, освещая всё, куда я смотрел. Его нет. Я позвал его вновь… В ответ я слышал только своё дыхание и учащенное сердцебиение. Я вновь осмотрелся, увеличив яркость своего осветителя – место, где я находился, напоминало длинный туннель, похожий на метро, но на более старое. Тут были ржавые железные рельсы, каменные плиты и свисающие провода. На этот раз я крикнул громко и услышал оглушающее эхо своего же голоса, позже меня обдало каким-то сильным ветром, идущим со стороны туннеля, уходящего во тьму.

Я начал ходить в слезах возле обвала в надежде найти брата, хотя я уже понимал.

Прошло немало времени, за которым я не следил. Я уже принялся в отчаянии разгребать завалы, как услышал какой-то странный шум. Я подошел к его источнику. Это была какая-то зияющая дыра в полу. Я склонился перед ней, прислушиваясь и направляя туда свет. Это был не шум… а шепот… или речь на большом расстоянии. Подо мной было еще какое-то помещение.

Я был в замешательстве и не знал, как поступить. Но судьба решила за меня – бомбардировка продолжилась, и я провалился вниз. Как только упал на спину, я быстро отполз от дыры, потому что оттуда повалились обломки опять.

Как только тряска прекратилась, я поднялся и осмотрел место, откуда я «выпал». Под завалами оказался весь коридор с той стороны. Я почувствовал теплую жидкость, стекающую по правой щеке. Вытерев щеку, понял, что какой-то камень все-таки меня достал и оставил мне рану на виске. Думать стало тяжело, как и дышать. Было какое-то зловоние, от которого слезились глаза, и тянуло проблеваться.

Я взял себя в руки. Осмотрелся вновь и только сейчас заметил отличия этого помещения. Оно было обито то ли металлом, то ли каким-то полимером, который тяжело достать. Опустив взгляд на пол, увидел странное красное покрытие, которое покрывало почему-то не весь пол. Встал на корточки и прикоснулся к нему… Кровь… засохшая, но всё-таки кровь. След уходил дальше в коридор, поворачивающий направо и усеянный дверными проемами. Сейчас я заметил и углубления на стенах, похожие на ожоги как от плазмы… и другие, похожие на следы когтей. Какой силой нужно обладать, чтобы нанести повреждения такой обшивке…

Я обдумывал, как выбираться, что давалось тяжело: разгрести завал и выбраться тем же путем? Или осмотреться здесь? Оба варианта ужасны, но я предпочту второй. Пошел вдоль левой стены, опираясь на нее и освещая путь правой рукой, благо КПК не был поврежден… КПК, точно! Нужно с кем-то связаться. Судорожно начал пытаться, но тщетно. Сигнала уже не было – последнее обновление за час до бомбардировки.

Я просидел у стены несколько минут – вслушиваясь в тишину… почти тишину. Ее нарушало мое сердцебиение и дыхание… Дыхание… Смрад как будто стал слабее, и я перестал слышать тот шепот. Надо найти этих людей и попросить помощи. Начал подниматься, опираясь на стену. О себе давала знать травма головы – было тяжело контролировать тело.

Поднявшись, побрел вдоль стены и заглянул в первый открытый проем. Это было большое помещение с разбросанными койками и медицинскими инструментами на полу. В дальнем левом углу стоял стол, возле которого были разбросаны бумаги. Подошел к столу и начал осматривать бумаги – непонятные медицинские бланки и документы с записями. Поднял лист бумаги, ближайший к сваленным в кучу койкам. «Объект №245» … «Изъято: … % … доли мо…» … «Внед_ _ _о: спинномозговой шунт; стимулятор голов…» … Всё, что было возможно прочитать. Как дочитал, перевел взгляд на ближайшую койку – она была с крепежными ремнями, некоторые из которых были порваны.

Выйдя из помещения, пошел дальше по коридору, подходя к каждой двери. Большая часть были закрыты, а некоторые телескопические двери были приоткрыты, оставляя щель, в которую можно было заглянуть: такие же помещения, в котором я уже был; какие-то кабинеты, не тронутые погромом; лаборатории с оборудованием; операционные, залитые кровью с пола до потолка.

Я задумался о судьбе останков, кто вероятно погиб. Я не нашел ничего и блуждал дальше, пока в очередном приоткрытом кабинете не увидел крупный стол, из-за которого виднелись ноги – голые изрезанные стопы и кость торчащая из одной из икр.

В испуге я отпрыгнул от двери, свалившись на спину. Опять началась тряска, сильнее предыдущих, сопровождаемая стонами и ревем самой этой конструкции. Иначе не описать эти звуки, столь чуждые и неописуемые, кажущиеся рожденными в другом мире.

Всё стихло. Побрел дальше и уже с опаской продолжил заглядывать в одинаковые помещения. Наконец нашел длинный проход, отделяемый двумя круглыми створчатыми дверьми большого размера с обеих сторон. Оттуда веяло смертью и разложением – тем смрадом, что до сих пор отравляет мне легкие и застилает глаза слезами. Идти дальше по коридору или пойти туда?

Прошел его на половину и увидел комнату с указательными знаками, обозначающую лифт и лестницы. Наконец – выберусь отсюда. Прошел дальше и увидел несколько дверей, за которыми вероятно должны быть лифты, обычные и грузовые, и пара лестниц. Один из лифтов был открыт, остальные закрыты, кроме одного – двери оставляли небольшую щель, из которой торчала рука с оторванными пальцами. Вероятно, лифт застрял ниже надлежащего уровня, став братской могилой пассажиров.

Я аккуратно заглянул внутрь открытого лифта, чтобы понять количество этажей и свое местонахождение. Я находился на верхнем этаже, доступном для этого лифта, суда по расположению кнопок и обозначению этого этажа над круглыми дверьми прохода. Подошел к дверям лестниц: одна была заварена, виднелись грубые и судорожные швы сварки; вторая дверь, густо залитая кровью, была приоткрыта, оставляя щель, как раз чтобы я смог пролезть.

Заглянув туда, увидел лестничные пролеты, опускающиеся вниз, разорванные металлические периллы и человеческое тело совсем рядом с концом лестничной площадки. Оно представляло собой только верхнюю часть, что выше пояса. На нем была форма, это я мог сказать точно. Меня опять одолело желание опустошить желудок. Упав на колени и отхаркивая желчь, я потратил на это несколько минут.

Вдруг я услышал какие-то звуки, доносящиеся из прохода. Я быстро поднялся, вытерев рот, и пошел туда, желая наконец получить помощь. Через десяток шагов я оцепенел от страха, ведь я только сейчас вслушался в тот шум – он исходил из той части коридора, которую я еще не обследовал. Звук представлял из себя какофонию: хлюпающие звуки, похожие на поступь босых ног по мокрому полу; стонущие хрипы, словно легкие были многократно проткнуты; звук сломанных костей, что трутся друг об друга острыми краями в местах их былого соединения; и скрежет металла… исковерканный и ужасный, словно неправильно собранный и не подогнанный механизм все же продолжает работать, терзая свои части. И самое ужасное было в том, что источник звука приближался.

Оцепенение не проходило, как и спутанность мыслей. Куда бежать? Что делать? Придя в себя, я медленно пошел к лестничной двери. Подойдя к ней, я стал аккуратно протискивать себя через щель, стараясь не издавать шума. Было сложно не паниковать, ведь я слышал приближение Этого. Наконец проскользнув, я почувствовал, что падаю. Я свалился рядом с телом, виденным мной ранее, и столкнул его вниз. Оно с грохот начало падать вниз, задевая перилла и саму лестницу. Те звуки на мгновение прекратились, как будто то, что их издавало, осознало что-то, чтобы продолжиться с большей частотой, громкостью и яростью. Я в ужасе начал подниматься, чтобы бежать вниз, как услышал, что хрипы совсем близко, словно кто-то дышит мне в ухо. Я бежал, услышав лишь мокрый и громогласный шлепок. Обернувшись, я увидел в темноте лишь то, что та щель была чем-то прикрыта, чем-то, из чего вывалилось на эту сторону мягкие трубки или крупные черви. Дальше я бежал, сломя голову и не оборачиваясь.

Я не знаю, сколько пробежал, но как-то добежал до лестничной площадки последнего этажа и начал в панике искать проход дальше. Не нашел – и это каким-то образом привело меня в чувства. Я притаился в углу и начал слушать – ничего, кроме меня самого. Я находился в состоянии шока еще какое-то время, но я нашел в себе силы подняться и осмотреться. Я был то ли на цокольном этаже, то ли в подвале этого комплекса. Обозначение у двери ничего не говорило, а выхода отсюда не было – только подниматься выше.

Я с дрожью во всем теле начал подъем – лестничные пролеты тянулись бесконечно вверх и были пусты, ничего кроме следов боя… или бойни… и закрытых дверей. Из-за страха, я поднимался медленно, вслушиваясь в каждый шорох, даже издаваемый мной самим. Я услышал звуки далеких и приглушенных взрывов – опять бомбардировка. Взялся крепко за перилла и сел, прижавшись к ним. На удивление тряски почти не было.

Потом удивление и облегчение сменились ужасом и осознанием того, что прошлая тряска и те ужасные звуки не были результатом разрывов снарядов. Было что-то еще…

Нужно идти всё равно, несмотря на тяжесть головы, спутанность мыслей и слабость в теле. Наконец я все-таки что-то нашел – труп человека в обмундировании и с оружием на одном из лестничных пролетов. Он лежал на животе – костюм из грубого материала покрывал его тело и экзоскелет обрамлял его собственный, шлем был отдельной деталью его снаряжения. Я с трудом его перевернул – зрелище не из приятных. Рука до запястья отсутствовала, брюхо вспорото от паха до шеи, грудная клетка разорвана, и ребра раскрыты веером с обеих сторон, а на шее кровоподтеки и следы удушения, даже экзоскелет в районе шеи погнут.

Сдержав рвотный рефлекс, я проверил его оружие – что пистолет, что винтовка не имеют патронов. Я их забрал, вдруг удастся найти боеприпасы. В крайнем случае, винтовка достаточно увесистая для удара. Я смог снять и его шлем – визер снизу заляпан кровью, а батарея разряжена почти полностью. Надев его, проверил функции, ни одна из которых не работала, кроме тусклого фонаря. Ну хотя бы какая-то защита головы, да и смрад в нем почти не чувствовался.

Поднимаясь дальше, я начал слышать шепот опять – на этот раз абсолютно неразборчивый вперемешку с какими-то странными звуками: слабый стук металла об металл и плавный непрерывный тихий скрежет.

Я вышел на крупную площадку, устланную трупами и залитую кровью. Возле последней ступеньки, облокотившись спиной на стену, сидел труп с тонкой шеей и свисающей на ней непропорционально большой головой. На площадке были люди, погибшие от чего-то иного – у кого-то раздавлена голова, оставленная свисать на шее; у кого-то шея была пережата настолько, что она вытянулась и в диаметре была 5 сантиметров; у кого-то голова была оторвана вовсе; и у пары голова была вырвана с позвоночником – в туловище на месте шее зияла дыра, уходящая вглубь тела. Площадка была соединена с двумя лестницами: той, по которой бежал я, и другой с противоположной стороны.

С осторожностью всё осмотрев, я ничего не нашел, кроме зрелища вызывающее рвоту. Другая лестница, ведущая дальше вверх, была чем-то забаррикадирована, а над первыми двумя ступенями висела голова на позвоночнике и проволоке. Ведущая же вниз была сломана до основания и имела следы ожогов – видимо ее подорвали.

Как вдруг я опять услышал те странные звуки – металлический стук и ползучий скрежет. Я резко повернулся, держа винтовку для удара наготове, и искал взглядом источник звука. Ничего не найдя, медленно пошагал спиной к лестнице и заметил отсутствие головы у трупа, увиденного мной первым. Намереваясь бежать вверх, я повернулся, но увидел только то, что над лестницей свисает уже две головы, качающиеся в унисон.

Взявшись за винтовку поудобнее, я с размаху ударил по голове, запустив ее в полет. Вторая же увернулась, подтянувшись на подобии хвоста, похожего на заляпанный кровью хромированный позвоночник. Голова смотрела на меня, сгибая свой хвост – лицо головы было исполосовано линиями разрыва плоти, идущими от центра лица. Металлические иглы со множеством мест изгиба окружали голову и были направлены на меня.

Потом голова раскрылось словно бутон цветка – сегменты головы разошлись по линиям разрыва, обнажив кровавое месиво из органики и металла. Она издала истошный рев, визг и крик одновременно. Мгновением позже она кинулась на меня, оттолкнувшись хвостом. Замахнуться я не успел, но смог прикрыться своей импровизированной дубинкой – она закрыла свою пасть, захватив приклад винтовки и мою голову, а хвостом обвилась вокруг винтовки, моей шеи и руки. Я сразу почувствовал ужасную боль в запястье и услышал хруст в, прижатой ко мне, руке. Она пыталась одновременно размозжить мне голову и оторвать ее. Визер начал трескаться, а сам шлем деформироваться. Повезло, что шлем был для меня велик, поэтому я смог целой рукой его быстро снять,откинув его и винтовку с тварью к дальнему краю площадки. Голова сумела к этому моменту раздавить шлем и сломать винтовку.

Я побежал к забаррикадированной лестнице, полез прям по баррикаде, несмотря на боль в руке. Пока лез, услышал странные хлюпающие звука, потом шаги, а затем и звук разрывания плоти и одежды. Перелезая через баррикаду и падая с нее, я увидел, как это нечто шагало в мою сторону, облачившись в чей-то труп: хромающие ноги делали мелкие шаги; грудная клетка разорвана ребрами, двигающимися подобно жвалам хищных насекомых; позвоночник извивался подобно змее и вытянут настолько, что плоть между ребрами и в брюхе просто разорвана в клочья; а на вершине всего этого была все та же раскрытая пасть, желающая оторвать мне голову. Мне удалось успеть свалиться вниз, прежде чем ребра не разорвали меня, и та пасть не заглотила мою голову.

Свалившись вниз, я нащупал на полу какие-то пластины, которыми закрыл брешь, через которую сам пролез. Повторился истошный крик, сопровождаемый ее попытками пробиться ко мне. Мне удалось закрепить пару пластин, из-за чего уже было полегче ее сдерживать. Прошло немного времени, и та тварь стихла – я отпустил пластины, закрепил их получше и осмотрел баррикаду на наличие других брешей. Мне повезло – ей было негде пролезть.

Я просидел там пару минут, прислушиваясь к звукам из-за баррикады – тишина. Это же ужас. Что могли здесь делать, чтобы всё закончилось такой катастрофой?

Поднявшись, я пошел выше и нашел приоткрытую дверь. За ней был какой-то крупный склад или ангар. Через щель рассмотреть ничего было нельзя, да и темнота тоже не позволяла. Не стоит на это тратить время: я уже устал; тело всё болит, а левую руку, кажется, она мне вывихнула. Я поднимался дальше по таким же лестничным проемам, имеющими следи боя, но не находил ничего, кроме этих следов.

Наконец вышел опять на площадку, на сей раз пустую. На ней было больше дверей, одна из которых была открыта. Подниматься выше я уже устал, поэтому зашел в дверь. Я оказался в какой-то рубке с панорамным окном на ангар, который я видел ранее. Множество инструментов, пультов управления и хороший обзор на ангар сверху вниз.

На панели я нашел пистолет, проверив который, увидел боезапас лишь на один выстрел… Один выстрел… Всего один… Медленно крутил пистолет в руках, гладя большим пальцем предохранитель, который был снят… Это ужасное место… пропитанное болью и смертью.

– Прости меня… – щелчок.

Перевел предохранитель на блокировку и убрал пистолет. Одна дверь, ведущая к спуску из рубки в ангар, была открыта. Вышел на открытое пространство и медленно спустился вниз по лестнице. Почему-то смрад тут был сильнее. Тут было всё то же самое: следы ожогов плазмы; кровь; вмятины на поверхностях. Пока осматривал всё, не заметил ступеньку, которая была почему-то под углом. Упал, поднялся опять и увеличил мощность освещения КПК – это не ступень… это ворота… Ворота, выбитые и погнутые чем-то огромным…

Я вернулся к стене, идя вдоль нее. Медленно ступая по окровавленному полу, я услышал дыхание… странное дыхание… Глубокие вдохи, продолжительные хрипы и они все звучали одновременно и в то же время порознь. Подойдя к одним из открытых ворот, понял, что звук идет точно оттуда. Несмотря на страх, я почему-то всё-таки решил заглянуть – в темноте я увидел лишь силуэт какого-то дерева.

Осветив помещение с деревом, я ужаснулся увиденному. Это дерево… Это люди… слившиеся воедино – многочисленные руки выглядели как разветвлённые ветви; корневая система состояла из туловищ людей с отходящими ногами, заканчивающимися не стопами, а полностью сформированными ртами; ствол дерева – это тоже туловища, сросшиеся неведомым образом; а в кроне, под ветвями, были лица – множество лиц, застывших в агонии, молящих о помощи… или смерти.

Из-за света оно пробудилось: лица открыли глаза, налитые кровью, и смотрели на меня; все разом начали вопить о чем-то, что невозможно понять из-за их многоголосья; ствол начал качаться из стороны в сторону; большая часть рук тянулись ко мне, а другая же начала царапать лица в кровь; «корни» медленно ползли ко мне, раскрывая рты; рты, имея окровавленные десна и разбитые зубы, высовывали языки и клокотали зубами.

Слезы покатились по щекам, а слабость в теле уронила меня на колени. Я начал опять выплевывать желудочный сок и от увиденного, и от смрада, который уже напоминал запах экскрементов и разложения. Вопли ушли на второй план и были еле слышны, а сама абоминация отдалилась на большое расстояние в моем представлении.

Неожиданное чувство – некий электрический разряд прошелся по всему моему организму, и мне показалось, будто я нахожусь в комнате, усеянной глазами, взор которых пожирал меня. Придя в чувства, нашел себя в слезах и на коленях. Древо уже было забито в углу помещения за воротами и дрожало, издавая звуки рыдания. Какой-то металлический громкий стук был позади меня.

Повернулся и увидел долговязое существо с длинной шее. Его «лицо» было в десяти сантиметрах от моего и представляло собой множество металлических деталей, двигающихся в непрерывном хаосе. Лишь два световых индикатора были статичны и наблюдали за мной. Шея так же двигалась непрерывно, но состояла из сегментов, каждый из которых двигался в ином направлении. Шея уходила во тьму, вдаль и вверх, к телу, которое можно было понять только в очертания – крупная плотная масса с постоянно меняющейся формой, от которой отходило множество отростков.

Шея и лицо в пространстве находились в статичном положении, хотя тело, кувыркаясь и переворачиваясь, спустилось сверху вниз и сместилось в бок. Это было чистое воплощение хаоса в первородном, чистом в виде… во плоти… и железе.

Я, закрыв глаза, достал пистолет и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало, а в руке чувствовал сильную боль. Открыв глаза, я понял, что дуло пистолета направлено мне в голову, а рука зажата в конечности того существа. Оно не позволило мне выстрелить, а на «лице» я заметил подобие надменной ухмылки. От боли в руке я выпустил пистолет из правой руки, но сила сжатия моей руки только увеличивалась, особенно на указательный и большой палец. Я старался не кричать от боли и освободить руку, хотя мои попытки были тщетны.

Оно начало поднимать меня вверх, держа за руку. Я оторвался от пола и повис в воздухе. Кости в руке начали хрустеть, ломаясь под давлением, а я уже вопил от боли во всё горло. Я уже чувствовал, как кровь капает мне на голову и стекает по руке. Я начал терять сознание от болевого шока. Прикрывая глаза, я получал удар тока, приводивший меня опять в чувства.

В следующее мгновение я ощутил сильную больше ниже кисти и свалился на пол. Лежа на полу, посмотрел на свою руку – на ней была отрезана кисть, а из нее хлестала кровь. Попытался подняться, но Оно нависло прямо надо мной и начало издавать тот шум, которые я принял за звуки этого комплекса, но гораздо громче. Конечность опять схватила за ту же руку, придавив ее к полу, и начала нагреваться. Я чувствовал уже то, как из ушей течет кровь, и как получал ожоги на руке. Затем Оно исчезло во тьме надо мной абсолютно бесшумно, и я потерял сознание.

Придя в себя, сел на полу и понял, что не слышу ни дыхание, ни сердцебиение, хотя сердце бешено билось, а дыхание я не мог успокоить. Я оглох от громкости рева. Подняв правую руку в поле своего зрения, увидел лишь обугленную культю. Оно сбросило меня с приличной высоты, и я уже не смогу бежать в ближайшее время.

Я с тяжестью и болью начал пытаться подняться. Видимо я был по середине ангара – стен не видно и близко; надо мной свисал ричстакер крана; вокруг меня же лежали контейнеры – некоторые были ровно составлены, другие же как будто разбросаны. Поднявшись, я вновь почувствовал тряску – Оно идет.

Понять, где именно Оно находилось, было невозможно из-за отсутствия слуха. Я с дрожью осматривался вокруг, вглядываясь во тьму. Оно уронило несколько контейнеров рядом со мной, пару взяло и утащило во тьму. Тряска стихла, а я не понимал, почему всё еще жив.

Я похромал в случайном направлении, не заблокированном контейнерами. Пройдя дальше, понял, что иду вдоль стен, потому что иду слишком долго, не наткнувшись на стену. Повернул на девяносто градусов и пошагал дальше. Темнота уже была не вокруг меня, а заполняло мое зрение. Я начал опять терять сознание, как вдруг рядом со мной свалилась металлическая конструкция, сбив меня с ног.

Темная пелена спала, а я увидел рядом множество обломков и прочее оборудование, между которыми перемещались конечности того существа, идущие сверху вниз. Оно на меня не реагировало, а просто занималось чем-то со всем этим хламом. Только сейчас я заметил множество искр вверху и странное слабое фиолетовое свечение внутри существа.

Я тихо пополз в сторону, стараясь быть поближе к стене. Небольшая тряска и я почувствовал крюк, пробивший мое бедро. Боль была жуткая – я перевернулся на спину и чувствовал, как меня тащат за ногу, оставляя новый кровавый след. Опять эта тряска – Оно куда-то тащит меня. Я беспомощно принял свою судьбу и наблюдал за проходящими воротами. В темноте можно было увидеть лишь раскрытые ворота и некоторые очертания того, что было за ними: канистры; контейнеры; цистерны; другие обезображенные существа, жалостливо прижатые к стенам. Оно их создавало? Или они уже были здесь созданы? Может это результат катастрофы?

Вернуть меня к реальности удалось лишь изменению положению моего тела в пространстве – меня буквально подвесили на том крюке и поднимали вверх. Оно закинуло меня в другую рубку управления ангаром и придавило балкой, положив ее на меня. Впоследствии я долгое время наблюдал через разрушенную витрину рубки, как Оно долго занималось вознёй. Вдруг электричество появилось – на панелях рубки загорелись индикаторы и экраны со множественными ошибками. Затем появилось лицо существа, издающее громкий рев прямо мне в лицо. Множество конечностей существа начало меня сканировать, резать и вонзать иглы в вены.

Я рыдал и вопил, но оно продолжало наблюдать за моей агонией. Наконец я не выдержал и взмолил пощады, просил остановиться – и оно действительно остановилось. Оно откинуло балку, придавившую мои ноги, убрало конечности, но лицом и шеей осталось в рубке. Оно взглядом указывало на пульты управления и извивалось шеей около меня. Я с трудом поднялся и послушно пошагал к панели – было очень тяжело из-за боли и накренившегося пола рубки. Небольшое количество конечностей подходило к панелям с внешней стороны рубки. Тело существа находилось вверху, все так же меняя форму и будто бы паря под потолком, испуская фиолетовое свечение и темную дымку. Рядом с телом были огромные закрытые ворота.

На панели было требование авторизации – приложить ладонь и образец голоса. Лицо с шеей все так же витало вокруг меня, наблюдая за мной. Я с дрожью посмотрел на его алые индикаторы, смотрящие прямо в душу. Оно хочет сбежать отсюда…

Я вернул взгляд на панель и вновь разрыдался. Я смиренно прошел процедуру регистрации персонала и процедуру авторизации. Как только я закончил, изображение начало мерцать, и появилось окно, предлагающее открыть главные ворота – осталось лишь одно нажатие. Оно всё так же висело в воздухе, наблюдая за мной со стороны.

Я подтвердил команду – вороты начали медленно расходиться в стороны, а я почувствовал что-то в волосах. Что-то твёрдое и металлическое аккуратно чесало мне затылок. Оно хвалило меня за послушание. Шея оттянулась к телу, которое начало с усилием раскрывать заевшие ворота.

Лицо висело передо мной, над панелью рубки, и смотрело на меня. Потом на лице разверзлась пасть, испускающую фиолетовое сияние и способную проглотить меня. Я не успел среагировать перед тем, как она закрылась на моих плечах. Оно медленно начало меня проглатывать – тьма и множество металлических деталей кружились вокруг меня, нанося множество ссадин и царапин. Прямо на моих глазах образовывался «пищевод», пока движение не прекратилось, и я не чувствовал то, что пасть сейчас закрыта на моих коленях. Разжатие пасти и моментальный перелом обеих ног – я находился в агонии несколько секунд, пока проваливался дальше и не потерял сознание от болевого шока.

Не знаю сколько я был без сознания, но видимо достаточно долго.

Я очнулся от яркого света, который ощущался даже через закрытые веки. Придя в себя, я увидел солнце в зените, ослепляющее и согревающее своим светом. Я стоял на зеленой мягкой искусственной траве футбольного поля. Оглядевшись вокруг, увидел светлый родной город, не тронутый войной. К моим ногам прикатился мяч – посмотрел туда, откуда прикатился мяч: там стоял мой брат, звал меня играть в футбол; на поле бегали и играли и остальные наши друзья, которых мы давно не видели; на трибуне сидели в обнимку родители. Я уже хотел по привычке побежать к ребятам, чтобы наслаждаться жизнью, но я задумался и остановился. Я, мешкаясь, стоял дальше и потом дрожащими руками взял мяч. Правые кисть и запястье у меня начали чернеть и отслаиваться. Я бросил мяч брату, который поймал его с непониманием на лице. Мои ноги ослабли и не могли больше держать меня, после чего я упал на колени, а моя правая кисть окончательно рассыпалась в прах. Я напоследок взглянул на своих близких – все смотрели на меня, сияя улыбками, а брат что-то шептал, похожее на «Удачи».

Я пришел в себя в узком пространстве, освященном слабым ожогом синей плазмы. В своей руке я обнаружил пистолет с теперь уже пустой обоймой. В бреду я почти снес себе голову. Синее свечение сменилось фиолетовым, а все вокруг сильно тряслось. Наконец я увидел то, что меня окружало – гора трупов, внутри которой находился и я. Я попытался что-то предпринять, но я был слишком слаб и истощен, поэтому я был вынужден находиться в сознании в окружении разлагающихся тел.

Сильнейшая тряска и могучие удары сотрясали и меня, и существо, внутри которого я находился, а здесь становилось только жарче. Тряска долго не унималась, но в один момент всё прекратилось, а свечение стало медленно угасать, пока я не остался в кромешной темноте и невыносимом смраде.

Я старался подать хотя бы какие-то сигналы, чтобы мне помогли, но я провел так, казалось бы, вечность. Я пришел в себя от какой-то тряски, после чего я начал кричать. Я не мог сказать, был ли я услышан или нет, но тряска прекратилась – еще через какое-то время я почувствовал дуновение свежего воздуха и немного искр. Через мгновение ко мне в полость повалило множество искр, которые меня обжигали, а потом и большое количество света.

Я сразу же выполз наружу, чтобы подышать свежим воздухом. Свет слепил меня своей яркостью, воздух обжигал мои легкие своим холодом и свежестью. Я упал на землю из-за неспособности стоять. Когда мои глаза наконец адаптировались к свету, а начал различать темные расплывчатые фигуры, стоящие надо мной. Одна из них склонилась надо мной, а я начал испытывать ужас и паническую атаку – черная фигура представляла собой деформированного человека, испускающего «черный свет»; впалые глазницы пустовали и уходили вглубь черепа спиралью; рот был широко раскрыт до ушей, а губы покрыты наростами в виде скрюченных пальцев; левая рука извивалась подобно бескостному щупальцу; из правого бока вываливался вдувающийся и сдувающийся мешок. Я начал брыкаться и пытаться сбежать, после чего почувствовал укол, от которого через время потерял сознание.

Конфедераты… Они уничтожили ту тварь, когда они заняли город, и она вылезла наружу. Мне посчастливилось выжить, учитывая то, как они ее бомбили.

Я находился в беспамятство всё время и видел лишь кошмары. Лишь потом я узнал, что они вводили меня в почти коматозное состояние, в котором я несознательно отвечал на их допросах. Но стоит отдать должное – конфедераты не только добыли из моего поврежденного разума всю информацию о комплексе, которой я располагал, но и восстанавливали меня понемногу. Они чистили мне память о прошлых допросах и о том, как лечили меня.

Единственное воспоминание, которое сохранилось в моей памяти более-менее четко, было последняя встреча с каким-то офицером. Я сидел боком в какой-то комнате за столом. Ноги уже были вылечены, а рука всё еще болела – может фантомная боль. Потом открылась дверь и человек зашел в комнату, после чего сел за стол.

– Всё так же не можешь смотреть на меня? – я не мог поднять на него взгляд, смотря лишь в пол.

– Хорошо, – я услышал слабые скрип и стук, сопровождающие складывание шлема пополам на плечах офицера, – Можешь смотреть. Теперь продолжим. Имя?

– Шерон… Миччел… – я старался поднять взор на него, но видел лишь «черное свечение», которое резало глаза.

– Члены семьи?

– …

– Члены семьи?

– …

– Опять характер показываешь? Хорошо, – он отложил планшет и уселся поудобнее, – мне и самому надоело копаться у тебя в мозгах, но такова моя доля. Ты болен и довольно-таки серьезно, подобные галлюцинации – это симптомы серьезного расстройства. Хотя, пережив такое, сложно остаться в своем уме.

– …

– Если ты будешь молчать дальше, то на сегодня мы закончим, – он начал говорить в коммуникатор о необходимости каких-то медикаментов, после чего наступила тишина.

– Вы… спасли тех людей?

– Спасать было некого – только уничтожить всё.

–… а брат?

– Я уже тебе ответил.

Позже я полноценно пришел в себя лишь в своем городе у своего разрушенного дома. Я не знаю, сколько времени прошло и что произошло со мной за всё то время.

Полагаю, прошел не один год – война уже закончилась, а я был совершеннолетним. Мне еще долго приходилось приводить себя в относительную «норму». Я не мог смотреть на некоторых людей, не испытывая панической атаки. Некоторые люди были достаточно добры, чтобы помогать мне в начале, но и они покинули меня. Я был вынужден всё-таки бороться со своими недугами

Через время я уже перестал испытывать неконтролируемые панические атаки, но всё-таки продолжал испытывать сильный страх, а затем и дискомфорт на людях. Но всё-таки мне удалось совладать со своим состояние.

К сожалению, совладать, а не исцелить. Парень, чье лицо скрывалось за металлической маской, поднялся следующим.

Последняя история: Извращенная справедливость.

– Вы меня не знаете, но моя внешность уже точно запомнилась. Я буду чуть не стандартен и начну с конца, с того, к чему привела меня судьба.

Я потянулся руками к своей маске. Обеими руками схватился за затылок. Было тяжеловато ее снять. После издался щелчок, который сопровождался моим большим вздохом.

Медленными шашками, но я снял ее. Поначалу она шипела, а после из-под нее появился пар. И когда пар рассеялся, они увидели ужас.

Новенького почти сразу же вырвало на пол.

– Фух… фух… Блять… Кто же с тобой такой вытворил? – он ушел в туалет, чтобы умыться.

Глючный робот: – Запущен протолок уборки. Успешно!

Из туалета выкатился робот в зал. За ним же вышел и новенький, когда возле стола уже было убрано. К этому моменту я уже вновь сидел в маске.

– Прости, мужик. Я чет такого не ожидал. Без обид?

– Поверь, я слышал и похуже. Если все готовы, я начну свою историю. Сразу же предупрежу – я ужасный человек, и под конец истории вы меня возненавидите. Мое имя – Даниель, а фамилию я уже не вспомню.

Эта война многое принесла в новый мир, но забрала в несколько раз больше. Родных… дом… небо надо головой… и жизни… Чарли, твоя история меня особо зацепила, ведь ты напомнил мне о доме… и о ужасе, что последовало за этим…

Некогда я жил в прекрасном городе с видом на горный хребет. Наш город преуспевал в добыче рупия – ценный минерал, что хранил в себе киловатты энергии. За это качество его назвали новой нефтью.

Со временем люди научились использовать, запечатанную в нем энергию, и тогда начался новый энергический век. Рупий – был безопасен для людей и окружающей среды, но добывать его ужасный труд. Обычно он скрывался в глубинах недр, и при попытках его добыть были нередки обвалы. Сначала его добычу хотели запретить, ведь был слишком большой коэффициент смертности. Но спустя пару месяц после открытия, изобрели более безопасный способ. К сожалению, смерти все так же повторялись, но они уменьшились в несколько раз.

К счастью или горю, наш город был основан над залежами рупия. Этот факт сделал мой дом процветающим. Равиль стал сердцем, что вместо крови пускает по стране энергию.

Еще с детства я защищал своих друзей от задир и выпивших взрослых. Правда, почти всегда мне и прилетало – каждый раз родители ругали за свою упертость, хотя и одновременно хвалили, что помогаю слабым. Это всегда было где-то внутри меня, хотя силами не то, чтобы был одарен. Таким я вырос и в шестнадцать лет поступил на факультет с военной кафедрой. Я пришел туда со одной мыслью.

«Я смогу сделать так, чтобы каждый мог спокойно себе жить, защитить свой дом и родных. Может даже истребить отребье, что порой вылезает из своих ям. Ну или хотя бы уменьшить их количество»

Это сейчас я понимаю, насколько же все это было наивным и детским. И насколько же я ошибся в выборе пути…

Прошло несколько лет, и я уже служил в армии офицером. Я побывал в нескольких операциях. Пока в один момент не началась война… Мы первые попали под удар Конфедерации. Это было обычное утро, где-то в дали слышались работы в шахте. Вдруг где-то издался взрыв, сопровождающийся воплями и паникой. Сирена ревела на весь город.

Наш отряд был уже давно был переведен в состояние боевой готовности. Сложно было что-то понять во время сеанса связи – ото всюду шли сообщения о нападении, но все же я смог понять, что основной удар пришелся на центральную площадь с рынком. Переведя видеонаблюдение с площади на экран, я увидел ужас.

Рынок, что раньше процветал, где бегали и развлекались дети, был полностью уничтожен. Вся площадь покрыта пеплом жителей. Повсюду были разбросаны остатки человеческих тел. В пламени сгорали и лопались кости. Я увидел, как буквально испепелило; женщину раздавило обломками зданий; под обломками зданий виднелись торчащие руки как взрослых, так и детей. Даже через видеонаблюдение можно было услышать вопли, что издавались где-то в глубине пылающего пожара.

За первым ударом последовали и следующие. Раз за разом кто-то терял жизни и дома, но большая часть снарядом пришлась на нашу военную часть.

Я проснулся от смрада, что разжигал мои легкие. Когда попытался встать, ощутил на себе чье-то тело. Повсюду лежали трупы моих сослуживцев. Пожар уже не справлялся с каменными и железными зданиями, но пепел и смрад заполонили город. Мои легкие сжимались от боли, и я стал задыхаться. В один момент я услышал чьи-то голоса.

– Э-э…й… П-помогите!.. – отчаянно закричал я, так громко, как только мог. Кажется, меня услышали. Сквозь туман я увидел силуэты, что приближались ко мне. Я не видел дальше своего носа, а глаза щипал пепел. В итоге, на моей крик о помощи пришли солдаты.

Тогда только начинались разработки экзоскелетов, так что они вышли в прототипах. Приходилось отдельно пользоваться противогазом, но от остального от защищал.

– Здесь раненный, он еще живой! – голова вновь закружилась и загудела. Сквозь туман и закрывающие веки, я потерял сознание.

Я проснулся в незнакомом для меня месте – это был какой-то госпиталь. Всюду виднелись койки с больными на них. В палате царила тишина, если игнорировать медицинское оборудование. Голова все еще болела, я решил взяться за нее, и тогда ощутил капельницу с кровью. Свободной рукой я нащупал бинт, что полностью покрывал голову.

– Где я? Что произошло? – ко мне подошел доктор, мужчина лет сорока с пышной бородой.

– Вам лучше не делать лишние движения. Сейчас вам нужен покой.

– Кто вы? И где вообще я?

– Я доктор Ричард Палмер. Что последнее вы помните?

– А-а-ай! Голова трещит! Все как в тумане, лишь обрывки. Помню заревела сирена и мы… мы… Всюду пожар, и паника. А потом – пустота.

– Я увеличу дозу обезболивающего. У вас было серьезное сотрясение мозга. К всему этому вы надышались пеплом и получили множество ожогов. Я восстановил вам пораженные участки кожи, но травма головы была серьезнее. Потребовалась операция, после которой вы впали в кому.

– Кома?.. И сколько дней прошло?

– Одна неделя, буду честен – какое-то чудо, что вы опять пришли в сознание. Вы помните, как вас зовут?

– Даниэль Пе… пе… Голова! Я не могу вспомнить! Я вообще ничего, кроме того дня, не помню! ПУСТОТА! НИЧЕГО! СОВСЕМ ПУСТО! – следующее, что я помню это как мне вдруг стало холодно и спокойно. Я уснул.

Не знаю, через сколько я проснулся, но было вновь светло. Через пару мгновений из-за двери появился Палмер, словно знал, что я очнулся. В руке он держал планшет и что-то внимательно там рассматривал.

– Доброе утро, Даниэль. Как ваша голова? Боли стали терпимее?

– Какое оно доброе-то? Но знаете, сон мне немного помог, голова теперь почти не болит.

– Приятно это слышать. Сегодня для тебя целых два испытания: сдать анализы и сделать ЭМРТ, – к вечеру я покончил со всем этим, и все, что мне оставалось делать: ждать, втыкая в потолок или мониторы с непонятными для меня знаками. Так я и провел день. На следующее утро Палмер вернулся с результатами.

– Все намного хуже, чем я себе представлял, Даниэль. Мозг даже после операции достаточно поврежден. Учитывая травмы, сложно сказать сколько понадобится лечения. Для начала курс нейростимулятор, тем самым мы буквально заставим ваш мозг работать, и может через пару месяцев мы полностью избавим тебя от боли.

– А что на счет памяти? – от одной лишь мысли об этом, я вновь ощутил боль где-то в виске. Словно кто-то несколько раз выстрелил с той стороны моего черепа.

– Я надеюсь, что она вернётся сама, но нейростимуляторы должны помочь ускорить этот процесс или даже начать.

– Спасибо вам, доктор.

День за днем я получал новую порцию стимуляторов – самые первые разы голова трещала лишь сильнее, а потом меня просто вырубало. Пару раз меня откачивали, и лишь через неделю я впервые ощутил хорошую сторону лекарств. Раньше я не мог спать из-за болей, так что меня выручало снотворное, а теперь, пускай не сразу, но я могу по-человечески заснуть.

Первое время я радовался такой возможности, а потом начал проклинать их. Вместо «выстрелов» и давления в моей больной черепушке, всплывали новые картины – кошмары дней минувших. Вспышки того самого дня, когда Равиль был разбомблен: топот толпы; вопли и крики; треск стекол и крыш; а потом бесчисленное количество мертвых взглядов. Я стал просыпаться в холодном поту, и иногда у меня появлялись слуховые галлюцинации. Кто-то вопит и просит о помощи, но это где-то за стеной. В один из таких приступов меня застукал Палмер.

– Даниэль, что с вами? Почему вы кричите и стучите по стене?

– Палмер, девочка за стенкой слишком громко стучит. Можете поговорить с ней.

– Даниэль, там никого нет. За этой стеной пусто…

– Я ее отчетливо слышу! Она зовет маму и папу и стучит по стене. У меня уже уши вянут от ее криков. ЗАТКНИСЬ! – вдруг я ощутил укол, что вновь с холодком отправил меня в мир снов.

Первая галлюцинация сильно меня пошатнула, сделав меня более раздражительным. Утром того дня я схватил медсестру за руку, когда она меняла капельницу. Меня одновременно переполняли страх и гнев.

– Я НЕ СДАМСЯ ВАМ! ВЫ СЛЫШИТЕ?! УБИРАЙТЕСЬ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ! – я кричал на испуганную медсестру, пока в один момент ко мне не вернулся рассудок. Я увидел лицо девушки в слезах и пациентов, что со страхом на меня смотрели. Мне стало очень стыдно за себя… Я не понимал, что происходит.

Со следующего дня моя жизнь стала намного хуже. Утром Палмер вновь отвел меня на ЭМРТ. У меня в голове появилось какое-то воспаление, может опухоль. Возле, как там его… А! Миндалевидного тела, эта хрень обычно отвечает за страх и стресс, а его было предостаточно. Самое обидное, что все эти галлюцинации и кошмары из-за такой маленькой точечки на экране. Она размером где-то с горошек, но уже начала понемногу пускать корни в глубины моего мозга. При должном лечении я смогу прожить лет до сорока пяти, может немногим больше. Мне недавно исполнилось девятнадцать, а выясняется, что я почти прошел полпути своей жизни. Мой мир тогда пошатнулся.

– Как вы это пропустили?.. – с неким отчаянием я спросил Палмера.

– Мне жаль, Даниэль. Правда жаль. Мы не смогли ничего с этим сделать.

– КАК?! – я крикнул на всю палату. Все испугались и стали на меня смотреть. – Как мне теперь жить?.. – уже почти шепотом продолжил я. Глаза щипали слезы, и я скрылся под одеялом. Сквозь ткань я услышал голос Палмера.

– Я оставлю вас на едине с вашими переживаниями до завтрашнего дня. Надеюсь, вы сможете найти в себе силы, чтоб прожить оставшуюся жизнь.

Эта был ужасный день утром узнаю, что болен, а ночью не могу уснуть из-за кошмаров.

«Лучше бы я тогда сдох…»

Теперь каждый день я сдавал анализы. Палмер прекратил курс нейростимуляторов, считая их возможным катализатором роста опухоли, а я все больше проводил времени, привязанный к капельницам. Сегодня одна из медсестер проговорилась, что ко мне придут гости. А ведь точно, я здесь уже почти месяц, а никто ко мне так и не пришел.

После обеда в палату зашел Палмер и какой-то мужчина. Когда он увидел меня, тут же подбежал и обнял. На своем плече я чувствовал чужие слезы.

– Сынок! Хотя бы ты… – мне даже стало больно от его объятий.

– Прошу прощения, а вы кто такой?

– Даниэль… ты меня не узнаешь?

– Нет, мы знакомы? – я ощутил дрожь его рук, и он ослабил свою хватку. Он вытер лицо, и повернулся к Палмеру.

– Что с ним такое?

– К сожалению, он не сможет разделить вашу радость. У него была серьезная травма головы, из-за чего он потерял память. Думаю, вам стоит о многом поговорить, – Палмер вышел из палаты.

– Прошу посмотри это, вдруг ты ее узнаешь… – дрожащими руками он достал планшет. После показал мне фотографию какой-то женщины. Я видел ее впервые, но почему-то мне было одновременно тепло и грустно на душе.

– Кто она? – произнес я с комом в горле.

– Даниэль, это твоя мама.

В это мгновение что-то вновь «стрельнуло», но намного сильнее обычного. Вспышка… вспышка… вспышки… новые кадры очень быстро появились в моей голове и сменялись другими. Я увидел пару детский воспоминаний.

– Даниэль! Доктора сюда! – на его крик прибежал Палмер.

– Даниэль, что такое?! Опять приступ?!

– Книжки! Экраны! Компьютеры! Игрушки! Мама… А-а-а-а-а-а! Всю внутри трещит! Как от этого избавиться?! – я съежился на кровати и стал вырывать себе волосы.

– Доктор, вы должны ему помочь!

– Уже-е-е-е-е-е-е – слова Палмера растворялись в воздухе. Мою голову вновь заполнил туман. Меня вновь усыпили, и я даже благодарен за это.

Прошло несколько дней с того инцидента. Мужчина, что назвался моим отцом больше не приходил.

– Палмер, а где мой отец? Если он правда мой отец, я бы хотел, чтобы он был рядом.

– Мне никто не передавал, что он когда-то приходил. Я могу узнать его данные и позвонить ему.

– Сделайте это, пожалуйста, – Палмер вышел из палаты и вернулся спустя пятнадцать минут.

– Даниэль, мне очень жаль, но номер, закрепленный за ним, не активен.

– СУКА! – я бросил поднос с едой в стену, – Какой же он отец, раз уж бросил меня в такой трудный момент жизни?! Да мне и жить осталось немного… Как жить? Где работать? Кому я теперь нужен?..

– Даниэль, это нормально, что вы злитесь, но не стоит отчаиваться. У меня для тебя есть предложение – хочешь ли ты работать на меня?

– Кем? Медбратом типа? Нет, спасибо, конечно, но я откажусь.

– Даниэль, вы же военный. Я хочу использовать ваши навыки и знания. Было бы некрасиво спрятать вас где-то в госпитале. Я, кажется, знаю, что сможет вам помочь решиться на это, – Палмер посадил меня в инвалидное кресло. Мне было ужасно неловко, ведь я мог нормально ходить. Он выкатил меня из палаты, катил вдоль белого коридора. По его бокам находились другие палаты: где-то было тихо как в морге, а где-то пациенты вопили от боли. Некоторых я уже знал, но появлялись и новые люди.

Мы двигались в направлении двери, что раньше объезжали. Чем ближе мы приближались, тем отчетливее становились речи людей. За той дверью находился холл госпиталя: крыша находилась очень высоко от пола; шириной она напоминало торговую площадь Равиля; стены были сделаны из какого-то полимера или чего-то такого, сами они были поделены квадратами, как мозаика. Просто пробежавшись глазами, можно было увидеть сотни палаток. Рядом с каждой из них были медсестры и врачи. По бокам находились столы с едой, а рядом с ними цистерны с одой. Чем-то роскошным этот стол не был наполнен: разные разновидности каш; пару тарелок, наполненных небольшими рыбками, что поймали вблизи; фрукты и овощи с местных ферм.

– Что это такое? И почему лишь некоторые лежат в палатах? – на пол слове у меня появился ком в горле.

– Все, что ты видишь – это последствия войны. Последствия, что скрывается в тени воющих сторон. Это лишь малая часть граждан, кому посчастливилось выжить. Здесь так же беженцы с других городов, что последовали после Равиля. Все здесь потеряли свой дом и родных, но у них получилось найти укрытие в этом госпитале. Мы сейчас возле Сивиллы, подальше от всей этой войны.

– Сивиллы?

– Точно, ты ведь был в коме. Это поселения, созданное по приказу правительства. Хотя, это всего лишь около десятков переносных госпиталей в одном месте. Те, у кого еще осталась вера во что-то, назвали этот «больничный городок» Сивиллой, в честь в какой-то там богини. А что на счет палат, там лежат лишь те, над кем нужен постоянный контроль. К счастью, в холле критически больных почти нет, а тем, кому нужна помощь, ты видел и слышал по пути.

– Но со мной почти все хорошо, я могу освободить койку для кого еще!

– Даниэль, с вашей травмой и тем, что мы еще не знаем, нужен постоянный контроль. Я не могу вас отпустить.

– Что вы от меня хотите?.. – мне пришлось проглотить свое чувство справедливости и гордость вместе с ним. Пока в моей голове вновь не издалась череда «выстрелов», только в этот раз не постеснялись использовать пушки. Моя черепная коробка трещала по швам.

Вдруг издался мощный взрыв. От страха я слетел с кресла, около двадцати палаток были похоронены под завалами. Толпа испуганных больных бежало прямо на меня. Благо я успел скрыться за колонной. Я потерял Палмера из виду, слышал лишь взрывы, треск металла и вопли людей. Одним из взрывов разнесло металлическую цистерну, ее осколки разлетелись во все стороны, разрывая людей на куски. Один из осколков остановился в ребрах женщины, что была недалеко от меня. Я видел, как несколько мгновений она даже не поняла, что случилось. Женщина свалилась на пол и стала захлебываться кровью. Ужасное зрелище. Все бежали более отчаянно к выходу, отталкивая людей перед собой. И как только первый из них добежал за нее, издались выстрелы. За секунду вся толпа, что недавно вопила и бежала, полностью замолчала. Кровь людей смешалось с водой, создавая смесь, полностью залившую пол. Весь испачканный чужой кровью, я сжимал зубы до боли и сжимал подлокотники кресла. Вдруг ко мне подошел Палмер, целёхонький.

– ПАЛМЕР, ЛОЖИСЬ! ЭТИ ТВАРИ ПОЖАЛЕЮТ, ЧТО НАПАЛИ НА НАС! – я потянул его за халат. После я вырвал окровавленный обломков цистерны из женщины и стал дожидаться напавших. В моих глазах пылало пламя, и было словно так, что я готов перебить целую армию.

– Даниэль, вам все это кажется. У вас еще будет возможность отомстить, а теперь отдохните. Сейчас вам станет лучше, – своим плечом я ощутил какой-то укол. Глаза начали тяжелеть, и каждый раз, когда я их вновь открывал, все преображалось: взрывы уходили все дальше за горизонт; запах крови, что повис в воздухе, куда-то пропадал; холл уже не казался уничтоженным; а все внутри были целы, словно ничего не произошло. Половина смотрела на меня с ужасом, а другая с жалостью. Боль, что барабанила все это время, стала затихать. Мое паническое дыхание, потихоньку восстановилось. И когда я более-менее пришел в себя, то осознал произошедшее… Неужели опять?.. Меня сковал стыд, и я выронил уже оторванный подлокотник, но действие лекарства было сильно. Я был готов заснуть на теплом полу, возле опрокинутого кресла.

– Палмер, я согласен, – я повторял это полусонным голосом, пока он обратно усаживал меня на кресло.

– Мы справимся, Даниэль, – Палмер постучал по моему плечу, и мы вернулись в палату. Внутри было так тихо, что даже пугало. Уже в койке, мне вдруг стало как-то не уютно. Изнутри меня раздирало дикое противоречие. Спустя пару минут я вырубился. За все прошедшие ночи мне впервые ничего не снилось. Наконец-то тишина и покой… Мой организм и душа уже отвыкли от такого.

Прошел год, как я попал в госпиталь. В моей палате сменилось несколько соседей, некоторые отошли в мир иной. Палмер все так же был моим врачом, с ним я прошел еще несколько операций и последующих курсов лечения.

Спустя несколько дней после приступа в холле, Палмер вновь вернул меня на нейростимуляторы. Еще где-то неделю меня колбасило от них, но потом все исчезло. Боль никуда не уходила, но благо она стала намного терпимее. Или может я к ней привык? Голоса, что издавались откуда-то из-за угла, становились со временем все тише. Галлюцинации, что казались мне реальностью, также ушли куда-то в неизвестность. Ночные ужасы, что терзали меня вместо сна, уже казались не такими страшными и даже стали немного надоедать.

Не хочется признавать, но мне, кажется, я скучаю по тем мгновения. Понимаю, это кажется глупым, но что-то внутри меня желает вновь пережить этот страх, адреналин. В стенах госпиталя это невозможно. Палмер говорит, это из-за опухоли, что-то там привыкло к постоянному стрессу. Тело желает этого, но сам бы я в гробу видел эти ужасы. От одной лишь мысли оказаться на фронте меня передергивает… но я не могу сказать отчего: то ли от страха и ужаса, то ли от возбуждения. Я сам себе становлюсь противным.

Это внутренняя борьба сказалась и на моей внешности. Я сильно оброс, отрастил бороду, почти догнав Палмера. Каждый день по возможности я проводил в тренировочном пункте. Здесь люди вновь учатся ходить, разрабатывают мышцы после комы, а кто-то, наверно, также как и я, не хочет оставаться со своими мыслями на едине. Впервые я нехотя пришел сюда, но Палмер был настойчив. И раз за разом мне становилось все легче. Лишь там мне удавалось без вреда для других выплескивать мои вспышки гнева.

А так обычно день не отличался от другого. Может и это сыграло роль в моем противоречии. Мой «отец», ну или мужчина, что назвался им, так и не появился. В гробу бы я его видел. Если честно, Палмер стал мне новым отцом.

Сегодня утром Палмер зашел в мою палату с необычной ухмылкой на лице.

– Даниэль, у меня для тебя прекрасная новость, – его борода так и подпрыгивала от улыбки. – Последние анализы говорят, что ты почти восстановился. Ты вновь сможешь спасать людей и главное отомстить за свой дом и родных.

– Ч-что… ты сказал? – я запнулся на полуслове. Я уже смирился, что всю жизнь проведу в различных госпиталях, и такая новость меня даже шокировала. Мой пораженный мозг не понимал, как нужно правильно отреагировать. Несколько мгновений я был парализован новостью, а потом это сменилось улыбкой и слезами… самыми настоящими слезами счастья. Спустя пару минут я все же смог взять контроль над своими эмоциями.

– Сегодня мы покинем Сивиллу, транспортник отвезет нас прямо до моего бункера. Там-то и начнется твоя новая жизнь. Мне нужно еще кое-что доделать перед отъездом, так что потерпи еще несколько часов.

– Палмер, а как же госпиталь? Разве вы можете так просто его покинуть?

– Даже сейчас вы думаете о других, я не ошибся в своем выборе. Я волонтер в Сивилле, но мне нужны были люди, в чьих сердца горит жажда… Люди, что повидали ужас, но смогли утихомирить бурю сомнений в своем сердце. Как-то через чур поэтично получилось.

– Тогда я благодарен, что вы выбрали меня.

– Это я тебе благодарен, – сказал он, выходя из палаты.

Так я остался ждать его возвращения. Время тянулось так долго, что я уже не мог смотреть на эти проклятые мониторы. Медицинское оборудование, словно специально, стало все чащи пищать. С каждым разом оно казалось все громче. Я сгорал от нетерпения.

Так прошло два часа, Палмер наконец вернулся, в его руках было пара чемоданов и рюкзак за спиной.

– Ну что ж, в дорогу! – Я взял половину груза и последовал за ним, вдоль коридора.

Уже перед выходом из госпиталя, я немного заволновался. Палмер открыл дверь, и передо мной показался новый мир: зеленые луга, что виднелись до горизонта; небольшие здания, что скрывались за металлическими заборами; повсюду находились такие же госпитали. Я впервые увидел что-то вне госпиталя за последний год.

– Даниэль, сюда! – крикнул Палмер откуда-то из-за спины. Он стоял возле транспортника. Так мы покинули Сивиллу.

На дорогу до бункера ушло несколько дней. Я отчетливо запомнил разницу между Сивиллой и остальным миром: огромная территория полностью уничтожена; в некоторых захудалых деревеньках все еще живут старики; я даже видел черные от взрывов поля, что были заполнены надгробиями и крестами. Запасов, что прихватил Палмер, еле как хватило на нас обоих.

Бункер находился на краю с устоявшимся фронтом, поэтому иногда где-то вдалеке издавались «глухие» взрывы. Когда мы приехали, была видна лишь пустошь. С помощью какого-то пульта, Палмер отключил голограмму, что скрывала вход в бункер. Черный металлический квадрат сильно выделялся среди всей это пепельной земли. За ним была лестница, что змеей уходила куда-то очень глубоко. Всю дорогу освещали светодиодные панели, что были установлены прямо в бетонные стены. В глубине скрывались: небольшой штаб с множеством экранов; пищевой блок; казармы и еще несколько тренировочных отсеков. Так я впервые оказался там.

Прошло примерно три месяца, как меня впервые отправили на боевую операцию. Все это время Палмер всячески подготавливал меня к ним. Тренировки, тренировки и еще раз тренировки. Мне здесь нравилось.

Меня познакомили с нашей командой: группа ученых, что наблюдали за нашими показателями, и чем-то там еще; генерал Жаковски, что и заведовал всеми операциями, уже седой мужчина в годах, но еще не уступающий в силе молодым; Палмер как выяснилось офицер-медик, второй после Жаковски; персонал, обслуживающий штаб; ну и я с другими солдатами, принявшими участие в этом проекте.

Около двадцати человек: кто-то был старше, а кто-то даже младше меня. Хотя меня они вообще не волновали, я даже имена их не запомнил, поэтому звал всех позывными. Из-за этого меня сразу же и невзлюбили – первой же ночью меня избили всей казармой. Командованию тоже не нравилось моё присутствие, поэтому они закрыли глаза на это, но не поверите, но мне это даже понравилось.

Утром после тренировки это повторилось в душе. Помню, что получил удар по голове сзади, а потом только размытые образы красных оттенков. Следующее, что я помню – это кровь, что стекает в водосток инесколько парней избитые до полусмерти, как и я. Мои костяшки избиты, а на лице было подобие радости и умиротворения. На это закрывать глаза уже было нельзя, и нас всех на три недели поместили в изолятор, ведь никто не сознался. После этого ко мне никто не приставал, а мне этого даже не хватало.

День первой операции. Мы каждый надели костюмы, что носили на тренировках. Он защищал от небольшого калибра и зарядов малой мощности: был оснащен системой фильтрации воздуха и счетчиком Гейгера; ночное и инфракрасное зрение; инъекции адреналина при специальной команде; из оружия в нем был лишь клинок в правом предплечий, который я обожал, да и сам костюм сильно увеличивал физические возможности; остальное вооружение было для лишь балластом.

Сама операция немного разочаровала меня – ночлег мародёров, что паразитировали на отступающих и отстающих конвоях и отрядах. На самой операции коммуникационная сеть начала сбоить, поэтому без приказов я ринулся вперед, выдав наше присутствие.

Началось всё с дозы адреналина и нескольких убитых мародеров. Пробитая грудная клетка клинком насквозь и поднятая туша надо мной с теплым кровавым душем. Отбросив труп, я понесся к следующему, которого припечатал к стене плечом, сломав кости и раздавив органы, и снес голову с разворота клинком. С последним из часовых мне пришлось повозиться – у него был похожий экзоскелет без шлема, но собранный в кустарных условиях. После недолгой потасовки мне удалось уронить его на колени – разорвать ему щеки, засунув пальцы в рот, и в дальнейшем оторвать челюсть, оставив истекать кровью.

Все в лагере уже подготовились, но я успешно вырезал и рвал на части одного за другим. Кто-то успел достать тяжелое вооружение, которое уже зацепило меня, но я почти не почувствовал ранение, а даже наоборот возбудился. Я рывком хотел сократить дистанцию, но мой взвод уже подошел и сам уничтожил огневую точку. Я почти бросился за бежавшими остатками мародеров, но на пути встал отряд. Меня остановили и пригрозили трибуналом за самосуд и неподчинению приказам. Я их даже не слушал, а просто вырвался и нагнал беглецов, расчленив каждого.

Я не помню лиц убитых, лишь переполняющую меня эйфорию. Взвод с недоумением и отвращением смотрел на меня. За нарушение приказа и самосуд меня вновь закрыли в изолятор, несмотря на мой рапорт об отсутствии у меня связи во время операции. Тишина и холодные стены сводили меня с ума. Было слишком тихо!

Палмер пришел ко мне этой ночью.

– Даниэль, что ты чувствуешь после сегодняшней операции?

– Удовлетворение. Покой.

– Может хочешь знать, кем были эти люди?

– Нет, нисколько.

– Что ты чувствовал в процессе?

– Прекрасно я себя чувствовал. Может разочарование – их было маловато, – я начал испытывать раздражение.

– Как твоё ранение?

– … В норме, – я о нем вспомнил только после его слов.

– Прекрасно, Даниэль. Начало положено – мы приближаемся к выполнению нашей цели.

– А сидеть в этой дыре тоже часть нашей цели?! – я врезал по железной двери, что нас разделяла.

– Это лишь формальность, чтобы поддерживать порядок. Вскоре нам больше не будут нужны остальные твои сослуживцы. Мы с тобой покараем всё это отребье и погань! – я впервые услышал от Палмера похожие слова. Обычно он сдержанный и учтивый доктор, но такой он мне даже больше нравился.

После дней, проведенных в изоляторе, во мне скопилось куча энергии. Мои кулаки буквально чесались, ведь я содрал все костяшки об эти каменные стены, но к счастью на тренировках я вновь смог спустить пар.

Остальные стали еще более презрительно смотреть на меня, а кто-то даже боялся. Раньше мне было бы все равно, но как выяснилось они играют непосредственную роль в моей жизни. Любой порыв, неверный поступок и я вновь в изоляторе, а я туда не хочу возвращаться. Мое нейтральное отношение сменилось сначала на неприязнь, а потом уже на откровенную ненависть. Я старался сдерживать ее в глубине себя, ведь у меня остался последний шанс. Солдаты, что постоянно пребывают в изоляторе без видимого результата списываются в запас. Для меня это равноценно смерти – тихая и спокойная жизнь за фронтом сожрет меня изнутри.

На этой почве я попросил Палмера увеличить дозу лекарств. Некоторая странность: Палмер был главным офицером-медиком здесь; все получали медикаменты в лазарете, как и я со всеми; но Палмер передавал мне другие мои лекарства без свидетелей. Это меня не волновало, меня волновало то, что будто лекарства лишь усугубляли ситуацию. Кажется, у меня началась адреналиновая ломка. Эффект от тренировок с каждым разом становился все меньше. Пока в один момент я не услышал большое количество шагов, как будто бежало несколько экзоскелетов. Я обернулся, сжав кулак для вызова клинка – кроме меня, в комнате никого не было. Тогда посчитал, что просто показалось.

Через пару дней я стал слышать чей-то навязчивый голос, что всегда меня отзывает, и каждый раз позади была лишь пустота. Меня это сильно раздражало, словно кто-то надо мной издевается. Спустя два дня их стало больше. Неразборчивые слова словно летали вокруг меня: шепот из-за угла, под кроватью, где-то в дальнем углу части, даже под одеждой, и внутри головы. Я уже позабыл какого их вновь слышать. Это все повторялось пока Палмер не выдал нам новую задачу.

– Завтра у вас вновь появится возможность отомстить за ваших близких. На востоке находится вражеский лагерь. – говорил он параллельно, указывая на голографическую карту местности. – Они уже не беспокоятся о предосторожности и находятся слишком близко к линии фронта. Руками тех солдат совершаются рейды в тыл и саботаж. Из-за них некоторые поставки провизии на фронт были уничтожены. У них нет совести и сострадания, так что и вы можете позабыть о своих.

Всю ночь я предвкушал эту операцию. После выписки из госпиталя меня мучает бессонница. Теперь уснуть в тишине становится почти невозможно. Я снова вернулся к снотворным, что раньше сильно меня выручали.

В тот момент я не понимал, что на завтрашней операции потеряю самого себя. Точнее, то малое, что осталось от меня. После чего я лишусь последней возможности остаться человеком, и превращусь в отвратительного монстра.

– Если честно… я жалею, что не погиб при штурме Равиля… Тогда бы многие прожили более счастливую жизнь, – на этом моменте на меня накатили эмоции, которые я давно сдерживал.

Все мои слушатели смотрели на меня с пониманием, а Майкл похлопал меня по плечу со словами: «Ты молодец». От этого становилось лишь хуже, ведь я вряд ли заслуживал какой-либо поддержки. Хотя они еще не знают главного…

Ночью следующего дня все активно готовились к предстоящей операции: кто-то вновь повторял план и карту местности; кто-то напоследок решил потренироваться, а другие, наоборот, провести последние минуты в тишине; были даже те, кто кому-то там молился.

Транспортник высадил нас в паре километрах от вражеского лагеря. Хотя он не был похож на лагерь – кривая каменная церковь с издырявленной крышей, а рядом находился небольшой амбар. Размерами церковь напоминала госпиталь в Сивилле. На периметре виднелось лишь несколько вооруженных солдат.

Эму: – Устроились в церкви, иуды?! Совесть-то не мучает?! – произнес самый верующий из нас. Вот только как он согласился на всё это, будучи религиозным человеком, для меня все еще загадка.

Фогги: – Собрались, действуем по плану. И это, Даниэль, верно? Надеюсь, такого как в прошлый раз не повторится, – вы не поверите, насколько сильно я хотел разбить его самоуверенное лицо. В конце концов я смог сдержать себя, ответив ему молчанием.

Все заняли позиции и по сигналу начался штурм. На заднем входе стояло пара солдат, рывком ринулся к ним, выставив клинок вперед, целясь в горло ближайшего солдата. Он успел среагировать, прикрывшись винтовкой, которую я пробил, и отвести клинок вверх, зацепив лишь щеку и глаз. Я прямым пинком оттолкнул второго и с силой опустил клинок с винтовкой вниз, потом, толкая противника в стену, пронзил его грудь и стену. Достав клинок из стены, я прикрылся от очереди оставшегося его сослуживцем. Кинул труп в него и, воспользовавшись его замешательство от потери товарища, зарезал и его.

Адреналин вновь пустился по моим венам, и я уже в улыбке смотрел на их трупы. С других сторон церкви я услышал глухие выстрелы. Я проломил деревянную дверь и оказался внутри. Там оказалось темно, и все включили фонари, приготовившись стрелять. Я и сам бы уже расчленял местных жителей, но там оказались лишь дети. Они скучковались в одну большую массу, не переставая дрожать. Мы все были шокированы, а связь, как назло, вновь пропала.

Бейкер: – Дети? Что они здесь делают?

Фогги: – Бейк, попробуй еще раз связать нас со штабом. Даня, смотри за детьми. Остальные осмотритесь здесь – возможно это засада.

Не знаю почему, но мой запал полностью потух при виде детей. Может, так откликается все то хорошее, что осталось где-то в глубине моего воспаленного мозга.

Фогги: – База, прием. База, прием!

Бейкер: – Все в помехах, что-то глушит ее.

Пока все сотрясали воздух, я подошел к детям. У многих была порванная одежда, в конце комнаты, возле разрушенной статуи Иисуса, виднелись столы с консервами, а рядом несколько бутылей с водой.

«Где они все это взяли? И кто их всем этим обеспечивал? Если это, что-то на подобии лагеря то, где все взрослые или какой-либо персонал? Те солдаты снаружи не показались мне детскими сиделками, скорее старожилами. Так что же здесь случилось?»

Я снял свой шлем, и сел рядом с детьми. Всей своей дрожащей «кучкой» они отодвинулись от меня. Передо мной сидели мальчики и девочки разных возрастов.

– Малыши, где ваши родители? – в ответ я получил лишь молчание, а кто-то в задних рядах стал тихонько плакать. – Понятно…

К этому моменту вернулся Эму и Снек.

Эму: – В зале чисто.

Снек: – В служебных комнатах все так же пусто.

Фогги: – Ребята, что вы здесь делаете? – Фогги вдруг присоединился ко мне.

– Маму и папу забрали, а нам сказали сидеть здесь, – произнесла одна рыженькая девочка, едва сдерживая слезы.

Фогги: – … Здесь еще кто-то есть?

– Нас выпустили поесть, а остальные сейчас в амбаре. Им наверно тоже сейчас очень страшно.

Фогги: – Эму и Бейкер, сходите проверьте. И будьте внимательны, – они немного поворчали, когда уходили.

Я заметил, что остальные дети уползи в дальний угол и зажали уши. Спустя несколько секунд издался мощный взрыв со стороны амбара. От взрыва вынесло все заколоченные окна, весь отряд упал на пол. Кривая крыша церкви полностью обрушилась на землю.

Амбар находился в семидесяти метрах от церкви, но меня не слабо так оглушило. В глазах все кружилась, и в этом водовороте я увидел убегающих в другой зал детей. Ко мне кто-то подошел и помог встать.

Бэджерс: – Все целы?

Фогги: – Вроде да. Где произошел взрыв?

Снек: – ТВОЮ МАТЬ! – сквозь окно открывался вид на амбар. Вместо него теперь лишь воронка с черной землей и угольные остатки конструкций. Повсюду разбросаны обломки металла и дерева, вперемешку с человеческими органами.

Возле воронки виднеются два обугленных тела. Фогги и Бэджерс отнесли тела подальше от очага взрыва, и было ясно чьи они были: у одного трупа вывалились обгорелые остатки позвоночника; остатки брони слипались с костями, а вся кожа почти полностью обгорела; тела были пробиты дробью, а издырявленные органы лежали в нескольких метрах от них; конечности, если и сохранились, то в обжаренном состоянии.

Фогги: – СУКА!! Это ведь я приказал им туда пойти…

Бэджерс: – На их месте мог быть каждый… Нам нужно думать о том, кто это устроил.

Снек: – Где дети?

Бэджерс: – Кажется, они куда-то убежали еще до взрыва.

Снек: – Вот твари! Они знали про взрывчатку! Я найду их! – он пулей залетел в обратно в церковь, игнорируя приказы Фогги.

Все побежали за ним. На входе в другой зал что-то щёлкнуло под его ногами – он успел отпрыгнуть в сторону, сгруппировавшись и направив кинетический шит в сторону взрывчатки. Взрыв отбросил Снека в стену, выкинув его на улицу. Всех откинуло взрывной волной. Взрыв был намного слабее предыдущего, но его хватило, чтоб оторвать ноги Снеку. На всю церковь издавались его ужасные вопли. Кровь лилась рекой, а все, что осталось ниже колена – это обжаренные мясо и кости.

Снек: А-а-а-а!!!! ЭТИ ТВАРИ! Я… Я…

Фогги активировал аварийный режим на костюме Снека. Снека сразу же усыпило, а сам костюм перешел на жизнеобеспечивающий режим. Фогги приказал солдату остаться со Снеком и пытаться связаться со штабом, а сам остался руководить операцией.

Бэджерс: – Неужели это правда?

Фогги: – … Найти их. Будут сопротивляться – убить каждого, – его глаза резко стали пустыми, и одновременно хладнокровными. Прежнее отчаяние сменилось злобой и решимостью.

– Это дети, идиот!

Фогги: – Они враги и не более!

– Еще неизвестно, что это они! Вдруг это ловушка конфедератов! Кем ты будешь, если перестреляешь десятки детей?!

Фогги: – Солдатом, – он нажал кнопку на запястье, после я ощутил разряд электричества, из-за которого я машинально обнажил клинок, и всю тяжесть экзоскелета. Весь мой костюм был отключен. Голова трещала еще после первого взрыва, ведь я встретил его без шлема. Может и поэтому я сразу же вырубился.

Я очнулся от стрельбы в другом зале. Все вокруг кружилось, а меня сильно тошнило. Эхом из другого зала издавались выстрелы и крики Фогги.

– ВЫЛЕЗАЙТЕ ОТТУДА! – кричал он. Как оказалось, под одной и статуй оказалось что-то на подобии бункера, куда и сбежали дети.

Мне даже моргать было больно, а про любые движения я молчу. Все мое нутро кричало, чтобы я помог этим детям. За долгое время, проведенное в проекте, в моей голове вновь издались «выстрелы», разъедающие мою черепную коробку.

– Давай… Тебе нужно встать…

– Твои родители были бы разочарованны тобой, если бы позволил детям умирать…

– Зачем ты так тренировался, если не можешь просто встать?..

– Жалкое зрелище…

– Руки целы… ноги тоже, вставай…

– ЗАТКНИТЕСЬ! – шепоты, что прежне были еле слышимы и неразборчивы, стали оглушать меня.

– Тебе их не жаль?

– Может и правда было бы лучше, чтобы ты тогда сдох…

– Их смерти будут на твоей совести…

– Что вы предлагаете делать?..

– Ты и сам знаешь… – я почувствовал напряжение в руке с клинком.

– Так они не помешают вам с Палмером…

Предложения водоворотом смешивались в моей голове, и с каждым разом били все сильнее по моей, итак, больной психике. В итоге я сломался, но вдруг я услышал детские крики и голос Фогги.

– ПОЖАЛУЙСТА, ОТПУСТИ! НАШИХ РОДИТЕЛЕЙ КУДА-ТО ЗАБРАЛИ, А НАС ЗАСТАВЛЯЛИ. МЫ НЕ ВИНО… – крик девочки, захлёбывайся слезами, сменился выстрелом.

Фогги начал расстреливать остальных детей. Я слышал лишь вопли и мольбы детей. В этот момент «выстрелы» в моей голове стали стрелять все чаще, пока не издался один большой «взрыв». Я тут же вырубился. Теперь я понимаю, что тогда все хорошее во мне сломалось…

Я проснулся в медпункте нашего бункера, рядом со мной стоял Палмер, что-то судорожно рассматривая на мониторах.

– Опухоль сильно разрослась с прошлого осмотра – такими темпами ему останется немного. Неужели я перестарался…

О чем это он? Внутри моей головы гудел белый шум. Голоса, что недавно кружились в моей голове – затихли или слились в едино, образуя тот самый шум. Я хотел, чтобы так и продолжалось, поэтому притворился спящим. Спустя несколько минут в палату зашел генерал Жаковски.

– И все это цена одной ошибки, – сказал он, бросив беглый взгляд по палате. Со мной еще лежало несколько солдат, что пострадали от всех этих взрывов. – Как состояние Даниэля?

– Поправляется, с ним все будет хорошо, – Палмер врал Жаковски прямо в лицо.

– Я читал рапорт. Как проснется он попадет под трибунал, на котором будем решать его судьбу- он бросил на меня взгляд, наполненный отвращением.

– Вы не можете…!

– Доктор Палмер, как бы я не уважал ваши труды в науке и способности в медицине, я не позволю нарушать дисциплину. Он должен быть благодарен судьбе, что Фогги не пустил ему пулю в лоб, на что он имел полное право, – Жаковски вышел из палаты.

– Твою мать! – в ярости Палмер врезал по каменной стене, после ушел в своей кабинет. Я немного полежал в койке, осмысливая произошедшее. Сквозь шум в моей голове прорвались голоса, что в вперемешку с моими мыслями повторяли лишь одно:

«Я СКОРЕЕ УМРУ, ЧЕМ ВЕРНУСЬ!»

Я оторвал все капельницы с датчиками и встал с койки. Остальные в палате с непониманием смотрели на меня. В глазах все еще немного шаталось, но я все же вышел из медпункта. Опираясь на стену, дошел до арсенала, охраняемого одним солдатом. Сейчас шли тренировки, так что зал был пустой. Были лишь некоторые ученые, что никак на меня не отреагировали.

Когда зашел в арсенал, и меня остановил охранник, я свалился на колени. Он попытался помочь мне, но я с силой прижал его к стене, ударив головой в лицо, и вгрызся ему в шею. Мне удалось перекусить сонную артерию и разбить его затылок о стену.

Первым делом надел свой костюм. Двойная доза адреналина подарила мне эйфорию. Я позабыл о боли и тошноте.

– УБЕЙ!

– ПРИРЕЖЬ ИХ ВСЕХ!

– ПУСТЬ ВСЕ ЗАЛЬЕТСЯ КРОВЬЮ!

Я обнажил свой клинок и повредил все двери арсенала, чтобы в него было невозможно попасть – так точно никто не помешает. На скрежет металла прибежали двое ученных. Одним рывком я вдавил одного в стену, а другому распорол брюхо. Ближайшие мгновения я наслаждался их предсмертной агонией. Я захватил с собой оружие и разную взрывчатку.

Я побежал дальше и, спустя несколько минут, на весь бункер звучала сирена. Ну вот, они испортили сюрприз, но еще есть время. Я бежал к пункту управления бункера, попутно убивая, попавшихся людей. Перед дверьми стояло несколько растерянных охранников которые пытались попасть в закрытый пункт и которых я расстрелял на ходу. Сломать открытые двери это одно, а вскрывать запертые гораздо сложнее. Вдруг сквозь панель на стене со мной кто-то заговорил.

– Даниэль, это ты?

– Мы знакомы?

– Ты меня не знаешь, но я, можно сказать, друг Палмера. Я помогал ему с его опытами и выполнял его некоторые грязные поручения. Ты замечал их на своих операциях.

– Ты глушил связь у меня?

– Все, как хотел Палмер.

– И зачем ему это было нужно?

– Так еще не понял? Он хотел дать тебе максимально возможную свободу. Правда и за нее пришлось платить, – дверь пункта управления открылась. Я увидел мужчину в возрасте с небольшой сединой и пышными усами. Один его глаз заменен кибернетическим имплантатом.

– Они узнают, что ты мне помог.

– Нет, если они все будут мертвы. Ты внес хаос во всё, и в наши планы. Мы уже готовились, и Жаковски начал что-то подозревать. Палмер сказал содействовать тебе, – в пункте были застреленные офицеры.

Я оставил его у пультов выполнять мои инструкции – началось самое веселое: были заблокированы входы и выходы; выключены сирену, ведь она меня отвлекала; отключил связь и полностью вырубил освещение.

Сейчас в бункере двадцать солдат и около десяти человек персонала. По камерам видно: что половина солдат была закрыта в тренировочных отсеках и пытались аварийным способом открыть выход, а другие стояли возле искорёженной двери арсенала; в медпункте почти все задыхались или ползали по полу, ведь было отключено и их оборудование.

А вот и первые гости – Бэджерс вместе с тремя солдатами бежали прямо ко мне. Они были вооружены пистолетами, а сам Бэджерс был в броне.

Я активировал разрывную гранату, встав у самой двери, и начался обратный отчет. И когда я понял, что гости уже на подходе бросил ее к ним. Издался взрыв, и все стены запачкались кровью и копотью. Когда я вышел, Бэджерс стоял на одном колене ко мне спиной, наклонившись вперед – он прикрыл двоих солдат своим щитом, который впитал весь взрыв, но не выдержав, отключился. Взрыв убил лишь одного солдата, двоих оглушил и сбил с ног. Бэджерс весь дрожал и с трудом поднялся.

Бэджерс обнажил свой клинок и побежал на меня. Он был хорошим стрелком, но в ближнем бою ему меня не победить. Поэтому стоило мне уклониться от его атаки, как после одним рывком я рассек его руку до самого плеча. Бэджерс почти сразу же завопил, пытаясь сдерживать боль.

Я пнул и втоптал его в бетон, а после снял его шлем и рассек его грудную броню. Под ней сквозь кожу торчали сломанные ребра. Я вырвал парочку, что показались самыми целыми и острыми, и пронзил ими его глаза. Его крики меня приятно оглушали. Ребра вышли с другой стороны черепа, вперемешку с его мозгами. На его лице застыл ужас. Меня аж передёрнуло.

Вдруг в мой шлем прилетела пуля – шлем немного пострадал, и меня слегка откинуло. Мне не было больно, лишь злоба за потерянный момент удовольствия. Когда я поднял глаза, увидел Снека в середине коридора. Он стоял, опираясь на стену, и опустошал в меня обойму.

Я схватил оглушенного солдата и использовал его как живой щит. Снек пытался стрелять в полной темноте, но безуспешно – пару раз он задел бедолагу. Когда я был уже в нескольких метрах от него, со всей силы бросил свой «щит» прямо в него. От удара о стену тот солдат сломал шею и моментально умер. Снеку же повредило его полимерные протезы ног. Он лежал на полу в отчаянных попытках поднять труп, что придавил его. Не удивительно, ведь он лишь недавно очухался после той операции. Когда я уже стоял над ним, он потянулся к оружию, что лежало вблизи его. Как бы он не старался – ему всегда не хватало нескольких сантиметров.

Своей ногой я раздробил ему кисть, что тянулась к оружию. После я оторвал его протезы в сопровождении криков Снека. И его же протезами разбил ему позвоночник, а затем и череп. Моя броня была покрыта кровью еще одного моего сослуживца. Остался лишь Фогги и Жаковски.

В зале я расстрелял группу, что устроила мне засаду. Как только я вышел из-за угла мои датчики завопили. Группа солдат в полнейшей тьме стреляла в свет от моего костюма – пришлось использовать энергетический щит. Но все же мой костюм немного пострадал – отключились датчики движения. По камерам Фогги был среди тех, кто остался в тренировочных отсеках.

Когда я стал подходить к ним, кто-то врезался в меня сбоку. В стену меня впечатал Фогги, прижимая меня к стене и пытаясь убить клинком. Я оттолкнул его назад и начал защищаться клинком, но Фогги взял мой клинок на излом и сломал его, попутно сбивая меня с ног. Я тут же активировал щит, по которому Фогги активно атаковал своим клинком. Я уже использовал щит, и заряда осталось немного, поэтому я им же оттолкнул Фогги, сбив его с ног.

Я оттолкнулся от стены и перекатился к нему, заблокировав его конечности. Фогги активировал свой щит, что немного меня оттолкнул – это дало ему немного свободы, и он увеличил дистанцию, между нами.

Правда его винтовка осталась лежать рядом со мной. У меня на магнитной кобуре за спиной остался еще дробовик, но я хотел своими руками придушить эту сволочь. Я сократил дистанцию рывком, уклонился от пару взмахов клинком и поймал его руку с клинком, приложившись головой ему в лицо. Он увернулся от одного моего удара и приложил меня щитом, на мгновение оглушив меня и пытаясь освободить клинок. Фогги оттолкнул меня, сбив с ног, и побежал к своей винтовке.

В глазах все немного пошатывалось, кажется, повреждения шлема все же сказались и на мне. Я ввел остатки адреналина и меня вновь переполнило энергией. Я побежал к Фогги, который уже в перекате схватил винтовку и развернулся в процессе, и в прыжке ударил его обеими ногами, откинув его в стену.

Он словно ненадолго потерял сознание, сидя у стены, пока я поднимался и шел к нему. Придя в себя, он увидел лишь подошву моего ботинка, впечатавшую его голову в стены, а затем и мое колено, проделавшее то же самое. Его шлем был серьезно поврежден, поэтому я схватил его за голову и сумел разорвать шлем. Без него он слеп в этой полнейшей тьме, и, отключив освещение костюма и перейдя на ночное видение, я уже победил.

Его жалкие попытки борьбы с тенью ни к чему не привели. Хорошим ударом я сбил его с ног: кажется, на тренировках он неслабо выложился, ведь его движения заметно замедлились; в конце концов энергия в щите так же закончилась.

В итоге я вновь прижал его к земле. Видел его глаза, наполненные злобой, которая понемногу сменилась страхом. Я был готов вечно любоваться этим зрелищем. С помощью дробовика, я раздробил сначала его броню, а потом и сами колени. Фогги во всю вопил, но мне стало это надоедать, и поэтому я заткнул его рот гранатой. Правда пришлось выбить ею же зубы и раскрыть челюсть. Слезы вперемешку с кровью ручьем лились с лица Фогги. Я активировал гранату и оставил его с ней на едине. Сам же отбежал на расстояние, и дождался взрыва. Стены покрылись его подгорелыми мозгами, а само тело чем-то напоминало розочку.

По пути к генералу перебил оставшихся солдат – сам же Жаковски забаррикадировался в своем кабинете. Так называемый друг Палмера на протяжении всей зачистки помогал мне из рубки управления: перекрывал дверями проходы так, чтобы я мог сражаться с небольшими группами или даже по одному; играл со светом, чтобы ослеплять или отвлекать врагов; так же использовал охранные мини турели, что сильно меня выручали. Я не знал его имя, но был очень благодарен.

Как только я пробил баррикаду, получил очередь прямо в шлем. Я скрылся за углом. Повреждения шлема были критические, в глазах все вновь пошатнулось, но в целом я был в порядке. Я закинул в кабинет свето-шумовую гранату. После забежал в кабинет и оторвал ему руку, что держала оружие. Я схватил его за шею, смотря прямо ему в глаза. Меня переполняла ярость и одним усилием я оторвал ему голову с частью позвоночника. Меня вновь облило фонтаном крови.

Теперь в бункере остались лишь мы с Палмером. Наполненный облегчением и радостью на лице, я пошел к кабинету Палмера. Из-за повреждений энергия в костюм уже подходила к нулю. Я вылез из него и пошел на своих двоих.

К этому моменту все в госпитале уже скончались. Чем ближе я подходил к двери, тем отчетливее слышал спор Палмера с кем-то. Я решил дослушать его до конца. По голосу я понял, что был тот мужчина из рубки управления.

– Ты его больше не контролируешь! Посмотри, что он сделал! Нет, что ты с ним сделал!

– Похоже опухоль все сильнее действует на него – нужно уменьшить дозу стимуляторов.

– Ты меня слушаешь?! Он перебил весь бункер! Ты обещал, что сможешь его контролировать. Когда-то он и тебя прирежет!

– Не сможет – ингибитор не позволит.

– О чем ты?

– Я ведь доктор, у меня была прекрасная возможность его обработать. Даже пришлось убрать его папашу, чтоб не мешался.

– Ричард… кем же ты стал? Думаешь, Ванесса была бы рада видеть тебя таким?

– Она давно уже ничего не видит.

– Прости… Я вернусь в рубку, нужно еще много дерьма разгребать. – он вышел из кабинета, делая вид, что не замечает меня. Я забежал внутрь кабинета и был готов разбить лицо Палмера, но как только его увидел, мне резко стало так спокойно.

– Здравствуй, Даниэль – присаживайся. Надеюсь, ты понимаешь хотя бы часть того, что ты натворил. Своим необдуманным поступком ты спутал все планы. И это только в лучшем случае, в худшем ты полностью лишил нас возможности к каким-либо действиям, – он говорил это спокойным голосом, но я чувствовал нарастающее напряжение.

– Я сделал это ради нас, теперь нам больше никто не помешает. Разве не этого ты хотел?

– ИДИОТ! – он ударил кулаком по столу. – Нельзя просто взять и бежать в стан врага. Нужна стратегия, план, поддержка технологиями и вооружением, а теперь у нас ничего этого нет!

– И что нам теперь делать?

– Тебе нужно залечь на дно. Мы с моим другом постараемся хоть как-то улучшить ситуацию, но вряд ли это получится. На востоке есть независимые колонии, якобы поддерживающие нейтралитет – ты можешь затаиться там на некоторое время. Как только мы со всем разберемся, я найду тебя, и мы вернемся к исполнению нашей главной задачи.

– И сколько придётся ждать? Я ведь немного продержусь без стимуляторов и прочего…

– На это могут уйти и годы, так что мне тяжело сказать. Я дам тебе свой запас, но дальше тебе придется справляться самому – найди какую-нибудь замену. У тебя есть еще пару дней, пока, высланный командованием, отряд не доберется сюда. – я использовал это время зализывая раны. Как только лег на постель, меня сразу же вырубило. Я проспал целые сутки, под капельницами. Утром следующего дня, я покинул бункер.

– У меня нет желания тратить время в этой яме, так что постарайся быстрее меня оттуда вытащить. – я накинул на плечо рюкзак, что мне дал Палмер, забитый нейростимуляторами и другими лекарствами.

Также мне отдали мой костюм и транспортник. Правда колония оказалась намного дальше, чем казалась. Спустя пару дней бензин кончился, и я залез в костюм. Я бежал целыми днями по этой выжженой пустоши, временами останавливаясь на отдых. Через два дня таких забегов энергия в костюме так же закончилась. Дальше я продолжил свой путь уже на своих двоих.

На горизонте уже виднелись какие-то силуэты поселений. К утру я все же дошел. Вблизи эта колония оказалась больше, чем со стороны. Она словно клевер, делила районы колонии. У каждого такого района был свой вход. Хотя, перед любыми воротами была длинная очередь, которую я переждал из-за успокоительных.

На входе был досмотр и регистрация, пришлось на ходу придумать имя и фамилию, что сразу меня выдало, и они уже намеревались предпринять меры. В моем рюкзаке они обнаружили множество лекарства и сразу же изменились в лице. Они пропустили меня с условием, что они конфискуют большую частью «лекарств». Я согласился лишь бы войти внутрь, хотя меня передергивала даже под успокоительными.

Меня проводили до места, где меня ждала моя палатка. Теперь это мой дом в этой колонии. В центре была площадь, где были разные вывески с названием всей этой сети районов: «ЕКБ – единая колония беженцев».

Население представляло собой большое разнообразие народов, но большинство все же это были славянские народы: русские, поляки, белорусы и прочее. Я понял это лишь по их языку, но сам не понимал ни слова. К слову, мои соседи тоже были русскими: слева небольшая семья с детьми, а справа парочка девушек. Дети меня сперва испугались и спрятались за родители, а они же, кажется, со мной поздоровались.

– Здвафтуствфухте, – правда я все так же не понимал ни слова. Я молча зашел в свою палатку. Я не привык к роскоши, но то, что я мог выпрямиться внутри, меня радовало.

Первые дни мне было тошно от всего этого: дети плакали и кричали, а родители не могли их успокоить; мне хотелось придушить этих горе-родителей; по ночам я слышал голоса девушек из соседней палатки. У одной всегда дрожал голос, и она взахлеб о чем-то просила; другая же всегда ее успокаивала. Итак, каждую ночь… Такими темпами у меня успокоительных не хватит.

По утрам на площади раздают пайки с едой на каждую палатку. Меня порой выворачивало выходить, и я оставался «дома». Мою порцию быстро разбирали, ведь еда никогда не была лишней. Иногда соседи проверяли не загнулся ли я там. Даже делились своей едой, не смотря на мои отказы.

Первый месяц я чудом прожил на успокоительных и снотворных. Точнее, от той части, что у меня осталась после входа сюда. По тихонько меня стало передергивать. Сна я больше не видел, ведь все эти голоса в ночной пелене, меня ужасно бесили. Девушка из соседней палатки все так же плакала каждую ночь, и каждый раз я хотел разорвать ей глотку и запихнуть туда ее глаза.

В какой-то степени меня спасали нейростимуляторы. Они давали некий поток энергии, что меня слегка успокаивали. Хотя выпустить ее все еще было проблемой. Утром следующего дня я забрал свой паёк и ушел прогуляться по колонии. Как я выяснил у меня было еще хорошее место, ведь кому-то приходилось идти на площадь из дальних краев, и я очень сомневаюсь, что кого-то здесь ждали.

На прогулке на меня наехали несколько поляков. Говорили, что-то на своем языке и угрожали ножом. Кажется, им нужен был мой паек. Мое лицо расплылось в улыбке. Это был подарок судьбы.

«Похоже, Бог все же есть!»

Бандитов чудом спас, подоспевший патруль. Как итог: у одного сломаны обе руки; другому я проткнул глаз его же ножом; последнему я выбил все зубы, и, скорее всего, сломал несколько ребер.

Меня вырубило электрошокером со спины. Я проснулся за решеткой, а после меня допросили. Очевидцев также вызвали. В итоге это посчитали самообороной, но все равно сделали последнее предупреждение. Вся эта ситуация меня бесила, но все же я смог выпустить пар.

Прошла еще одна слишком спокойная неделя – мои нервы были на грани. В бессонные ночи у меня вновь стали появляться голоса, что шептали возле моих ушей.

– убе-е-е-ей….

– хотя бы одного, никто не заметит…

– Тебе же это нужно, ты и сам это знаешь… – моя рука в этот момент задрожала.

– Не могу же я пойти против целой колонии. У меня даже оружия нет.

– Нужен же всего лишь один…

– У тебя же есть нужные навыки…

– Ты просто обязан сделать это…

Я вышел из палатки с хладнокровными глазами и пошел искать жертву. Я блуждал под ночным небом, вглядываясь в каждый уголок. Голоса, становились все громче.

– Давай!..

– Прикончи этого!..

– Убей ее!..

Незаметно для себя вышел на какой-то переулок – здесь было много темных мест, до которых не достигал свет. Я продолжил свой путь в эту тьму в надежде на лучшее. Мне не пришлось долго ждать, потому что спустя несколько минут, я стал слышать чьи-то шаги позади меня. Не знаю, галлюцинация это или нет, но я приготовился к битве. В один момент он свернул в другой переулок – это меня несколько разочаровало.

Вокруг были лишь с виду заброшенные здания и пустующие улицы. Эта могильная тишина стала меня раздражать, поэтому я решил развернуться и уйти. Не успел я пройти несколько метров, как что-то тяжелое прилетело мне в голову. Я свалился на землю, придерживая свой кровоточащий затылок. Шум в голове вновь появился, а мир пошатнулся. Передо мной лежал окровавленный камень, что водоротом кружился в моих глазах.

Кто-то спрыгнул со второго этажа рядом со мной. Он подбежал ко мне и был готов вонзить нож мне в артерию на шее. Боль и адреналин вернули меня в строй, и я, поймав лезвие ножа голой рукой, ударил нападающего затылком, от чего он пошатнулся. После я повернулся и отправил парня в недолгий полет пинком двух ног.

Рана на ладони с ножом сильно кровоточила, но я не чувствовал боли, наоборот, это было возбуждение. Я перехватил нож за лезвие и бросил в убегающее парня. Нож попал прямо в цель – в обратную сторону колена. Парень стал вопить на весь этот богом заброшенный район. На его крик никто не пришел, может здесь это нормально?

Парень, рыдая взахлеб, пытался ползти, придерживая пораженное колено. Я не спеша шел по его кровавому следу, наслаждаясь каждым моментом: моему наслаждению не было конца; его вопли были бальзамом на душу за всё время, проведенное здесь; я старался вдыхать все глубже, чтобы насладиться запахом крови, пока я не ощутил запах мочи.

Незаметно для себя, я уже дошел до него. Он что-то там говорил сквозь слезы, но я не понимал. Он попытался отбиться ногой, но я поймал его голень и локтем сломал колено его здоровой ноги. Я наступил ему на пах, давя своим весом, и взял голень другой ноги, из которой торчал нож. Я начал медленно прокручивать его стопу, отчего его стопа начала издавать хруст и в конце концов приобрела неестественный вид. Он вопил все сильнее, задыхаясь от болевого шока, после чего он потерял сознание.

Меня эта почти не останавливало, и я продолжил. Я вытащил нож из его ноги, и приступил к вскрытию. Вспоров его брюхо, я весь покрылся кровью. Голоса и мысли слились в едино.

– Глубже… глубже… глубже… глубже! – я пришел в себя от того, что напоролся на что-то крепкое. Я дошел до его таза, остальные органы были изуродованы.

Тогда я почувствовал небольшую усталость и боль от раны в руке. Кровь все больше сочилась из ладони. Я решил закончить на этом и покинул этот прекрасный район. Труп я скинул в какое-то заколоченное здание с дырой в стене. Умылся водой из бутылки и вернулся в свой район.

По пути я наткнулся на патруль – пришлось притвориться раненным, и меня тут же отвели в госпиталь. Уже там меня допросили, и я рассказал, что стал жертвой нападения и чудом сбежал. Дал и показания о нападавшем – невысокий горбатый парень с каштановыми волосами под каре. На следующий день в тот район отправили патруль, хотя это просто для галочки.

После того случая меня стало дергать лишь сильнее. За какую-то неделю я потратил остатки своих «лекарств». Несколько раз на дню я использовал стимуляторы, чтобы не сорваться. Мне становилось лишь хуже, и я уже стал сомневаться в правильности содеянного, но голоса раз за разом шептали, перебивая друг друга.

– Может повторим?..

– Одним больше, одним меньше…

– Этого никто не заметил…

– Ты ведь не протянешь без этого… – у меня начались судороги в руках. Меня трясло на протяжении десяти минут. Эта боль стала лучшим мотиватором, и вечером я вышел на охоту.

Я разгуливал по улицам, жадна рассматривая, изредка проходящих людей. От центра я отошел к стенам района, скрывшись в одном из переулков, и стал ожидать жертву.

Тут я услышал чей-то бег, немного выглянув из тьмы, увидел бегущую девушку. Горизонт был чист, палатки были достаточно далеко – все складывалось отлично. Подловив момент, я затащил ее в переулок. Прижал к стене, держа неподвижно ее руки и заткнув ей рот. Она что-то активно мычала, а на уголках ее испуганных глаз, появлялись слезы.

На моем лице вновь расплылась улыбка, а в голове вращалось множество идей. Пока в один момент, я не ощутил боль в кисти – она вцепилась зубами в мои пальцы. Я не обратил внимание и ударил ее голову о стену, из-за чего она расслабила челюсть. Я засунул четыре пальца в рот, держа крепко ее челюсть. Резким движением я вывихнул ее челюсть слева, еще одно – челюсть окончательно вывихнута, а вся улица залита ее громким мычанием. Я всё так же тянул челюсть вниз, пока она продолжала биться в агонии и отчаянии. Наконец по моим рукам потекла кровь – щеки начали рваться, пока ее челюсть просто не болталась, свисая вниз.

Я схватил ее за шею, еще раз приложил его голову о стену и бросил вглубь переулка. По сравнению с мужиками, она была словно перышко. И пока она отходила от полета, я уже был рядом. Меня распалял гнев, и поэтому я со всей силой встал на ее шею, повредив отростки позвонков, пока она ползла на животе. У девушки был шок – частично ее парализовало, в остальном ее шоковое состояние заставляло ее тело беспорядочно дергаться.

Пинком в бок я перевернул ее на спину: лицо, залитое кровью, которой она начала захлебываться; неестественно широко раскрытый рот и лежащая на горле челюсть; верхняя часть тела лежало неподвижно, слегка подергиваясь из-за конвульсий остального тела. Этот вид меня возбудил и в порыве страсти я вцепился в ее язык. Словно животное, я грыз мясо и отрывал зубами куски.

Это был уже не первый раз, когда я попробовал человеческую плоть – и теперь она нравится мне все больше. Мучения девушки прекратились через несколько минут, когда она потеряла сознание или умерла.

От ее вида я возбудился и в сексуальном плане. Вдруг я услышал голоса с улицы, что приближались к переулку. Я сбежал, отставив тело там.

На следующее утро вся колония была на ушах: каждый обсуждал жестокое убийство; местная власть начала расследование и удвоила патрули; половина жителей стала паниковать, ведь это случилось в их районе; а я единственный в предвкушении ждал следующей охоты.

Примерно каждую неделю мне удавалось найти для себя жертву: ранним утром, ночью и порой днем – быстро схватить, ничего не понимающую, жертву и так же быстро вырубить. Дальше оставались лишь любоваться её потрохами. Хотя, порой приходилось пропускать охоту неделями. С других районов перетянули патрули. Каждый раз я уходил в разные места, даже в другие отделения колонии.

В один день ко мне в палатку постучал незнакомый мне мужчина. Он сказал, что знает одну мою тайну и что мне стоит пойти за ним. Я его сначала послал, но потом он намекнул мне про мое первое убийство.

«При удобном случае убью».

– И не думай, что моё убийство решить наш с тобой конфликт.

Мы прошли площадь и через караулки пришли к тому районе, где я и прикончил того парня. Днем район казался таким же безжизненным, как и ночью.

Как только мы зашли в одно из зданий, я приготовился напасть, но вдруг меня кто-то схватил по бокам. Пока меня полностью не обездвижили, я поднял левую ногу и ударил в бок колена бугаю слева, вывихнув ему колено. Наклонившись влево, подтянул немного к себе правого бугая и разбил затылком ему в нос. Хват слева еще был крепок, но справа ослаб – я освободил правую руку, вмазал локтем в челюсть громиле справа и, взявшись за затылок левого свободной рукой, разбил коленом нос и ему.

Посмотрев вперед, я тут же отклонился в бок и сделал кувырок назад, избежав пули мужика, который вел меня сюда. Я был за укрытием, и он начал диалог.

– А мы ведь просто хотели поговорить – он проверял свой револьвером в руках.

– Что вам нужно?

– Ты недавно прибил нашего человечка, и теперь у нас открыта вакансия.

– Если вы пришли мстить, то валяйте – мяса много не бывает.

– Нет, он, итак, не справлялся в последнее время. Я даже рад, что ты убрал этого дурака.

– Тогда что вам нужно? – я все еще общался из-за укрытия.

– Предлагаем работу. Нам нужны люди… с такими навыками.

– Поэтому на меня напали, а ты стрелял?

– Вообще-то ты имел намеренье напасть, они лишь защищались, а выстрел был предупредительным. Я предлагаю поболтать на едине, чтобы ты мог хоть немного мне довериться, – сквозь щель я увидел, как его подручные исчезли в здание, а сам он бросил оружие возле меня. Я поднял револьвер и взял его на мушку.

«Шантажируют ублюдки»

– Иди впереди, чтобы я видел тебя.

– Хорошо.

Сквозь караулки, мы вновь вернулись на улицы колонии. Я спрятал ствол под одеждой.

– Проблемы с доверием?

– Не твое дело. Что ты предлагаешь?

– Твои деликатные делишки очень помогают нам, отвлекая внимания на себя. Так что, в наших интересах, чтобы ты продолжал их делать.

Его звали Фабьен, он был французом, но прекрасно говорил на моем языке. Он рассказал, что их группировка занимается кражами и контрабандой товаров, в частности наркотиков. Парень, которого я прибил первым, должен был по наводке забраться ко мне в «жилье» и выкрасть то, что есть.

Фабьен много знал о этой колонии. Он показал мне карту скрытых проходов под колонией и в ней. Я мог незаметно попасть в любую часть колонии. Так же он сказал, что у него есть несколько подкупных людей где-то в верхушке. Как выяснилось почти все силовики здесь из бывших вояк; тех, кого посчитали больше не нужными; и новичков, только вышедших из училищ. Информаторы сливают почти всю информацию, даже расписаниепатрулей. Если я вступлю к ним, получу все это.

Не приятно это признавать, но мне бы их помощь не помешала. Так что я, скрепя зубами, согласился, но ожидал, что и они меня предадут.

После вступления, напряжение в колонии увеличивалось: некоторые стали покидать ее в страхе стать следующим; начались беспорядки, которые жестоко подавлялись. Из старых соседей никого не осталось, теперь их палатки пустовали. Каждый стал видеть в друге убийцу, и это было мне на руку.

Правоохранители первым делом обратили на меня внимание – тот случай с ножевым ранением сыграл против меня, и я по неаккуратности и в раздражении дал силовикам понять, что обладаю навыками, которые можно было приобрести только в армии.

Фабьен предупредил меня, что за мной теперь следят. Я залег на дно, и деятельность группировки Фабьена резко замедлилась. Поэтому они решили мне помочь. Некоторые из группировки стали халатно и грубо имитировать мою деятельность, спуская на бедолаг собак. И когда за две недели было изуродовано пять человек, хотя я был всегда у них на виду, они ослабили удавку на моей шее. Тогда я вновь вернулся за старое.

Тела стали находить все более изуродованными. Каннибализм стал свежим воздухом в этом прогнившем отчаянием мире. Спустя месяц я впервые оплошал – в одну из таких охотничьих ночей я поспешил, не убедившись в отсутствии поблизости патруля. Слишком увлекся поеданием останков, еще бы чуть-чуть и меня увидели. В спешке я сбросил труп в систему водоснабжения.

Следующие несколько суток вся колония страдала от сильного кишечного отравления, пока водосток полностью не очистили. От моей неосторожности погибло несколько десятков человек. В итоге я залег на дно почти на месяц. Это было невыносимо и ужасно, но я стерпел.

В нашу часть колонии впервые кто-то пришел, а не наоборот сбежал. Похоже, они были в полном отчаянии, ведь пришли сюда, зная о всем происходящем здесь. Я не знал, кто это и сколько их, но услышал, что они поселились в самом краю, вблизи стен. После долго перерыва «свежее мясо» было прекрасной наградой. Ближайшей ночью я решил их проведать.

У меня уже была своя карта скрытых проход по всей колонии. Из-за моей той ошибки, патрули обнаружили несколько таких проходов – теперь мне туда путь заказан. Теперь по ночам почти не видно людей, а если и есть, то они группировались, хотя порой и они становились моей жертвой.

Вот я уже на месте, наблюдаю из-за угла за одинокой палаткой, в которой все еще горит свет. Вдруг кто-то выбежал из палатки, стуча пустыми бутылками. Я тут же скрылся за стеной, так что не увидел, кто это был. До ближайшей колонки здесь минут десять, нужно поспешить пока они разделились.

Аккуратно подойдя к палатке, я услышал пару голосов: мужчины и женщины. Теперь за пазухой я носил самодельный нож для быстрой и главное тихой охоты. Из палатки издавался приятный запах, кажется, они устроили ужин на ночь гладя. Они прибыли поздно вечером, так что это не удивительно.

Я ворвался в палатку: мужчина был ко мне спиной, а женщина сидела боком, что-то помешивая в кастрюле. Я наступил на руку мужика, который опирался на нее, чтобы подняться, и вонзил нож ему в шею. Перехватив нож обратным хватом, достал нож и проткнул глазницу женщины, которая уже начала вопить. Мой нож застрял внутри ее черепа, изогнувшись от удара. Два удара – два трупа, не теряю сноровку.

Уже истекающий слюнками, я начал пожирать их плоть. Может, потому что они были не местные, но их вкус слегка отличался. Словно они еще не пропахли этой колонией и отбросами, что здесь живут. Мой воспаленный мозг окутал туман страсти и эйфории. Все было так прекрасно, что счет времени ушел на задний план. Я позабыл о внимательности и осторожности и не заметил главного…

– М-мама?.. П-папа?.. – вдруг я услышал слабый голос позади меня. Я, держа нож наготове и почти замахнувшись, обернулся и увидел маленькую девочку, которая обронила бутылки воды. Впервые на охоте я увидел ребенка. На ее лице застыло непонимание, а по телу начала пробиваться дрожь. В глазах отражался страх, а слезы лились без контроля.

Я стоял над изуродованными трупами ее родителей: главу семьи я обезглавил и пожрал его глаза; а у мамы обглодал лицо. И это все с ужасно довольной улыбкой, что чуть ли не доходила до ушей.

Я не смог… Я выбежал из палатки под крики ребенка, которого только оттолкнул. Её вопли разбудили всю округу, а я старался заткнуть себе уши. Я начал блевать, продолжая бежать вдоль стены. Головная боль разрывала голову. Я схватился за голову, не вынося эту боль. В голове стали вновь появляться вспышки воспоминаний и тут же меняться другими. Каждая из них заставляла голову трещать по швам.

– Смотри, он делает свои первые шаги!..

– Даниэль, спасибо, что помогаешь мне. Ты такой молодец…

– Милый, ты что опять подрался?..

– Сынок, держи руки перед собой – это называется блок…

– У тебя так много друзей, береги их…

– У тебя доброе сердце, Даниэль, сохрани его таким для меня…

– Снова получил? Ты никогда не изменишься…

– Но, знай, милый, мама и папа тобой гордятся…

Память от утерянного детства вернулась ко мне. Я вспомнил прежнего себя, и ко мне пришло осознание. Вернувшись в реальность, я лежал в какой-то канаве со своим ножом в брюхе и весь в собственной рвоте.

Я с трудом оперся на стену, оторвал часть одежды и, не вынимая нож, обмотал рану. Шаг за шагом я ковылял вдоль стены, потихоньку истекая кровью. Забыв о предосторожности, я побрел домой напрямую – по дороге на меня наткнули силовики, подумавшие, что я жертва беспорядков, и оказали мне помощь.

И я был бы рад, если там и скончался, но утром я очнулся в госпитале. Большинство коек были заполнены: каждый лежал с ранами от беспорядков и их последствий; кому-то просто не повезло.

Мои живот был перебинтован, а ко мне шли несколько капельниц. У меня случилась вспышка гнева из-за воспоминаний в госпитале, и решил выдернуть их, но на пол пути меня остановила острая боль и, кажется, я сам. Ко мне подбежал медбрат и запретил двигаться. По его словам, меня несколько раз зашивали, и следующие сутки я просто спал.

Меня все еще бесило мое бездействие и беспомощность, но теперь это казалось чуть слабее, и мне было проще себя сдержать, хотя пару раз я сорвался на медсестру. Как только я реабилитировался, меня с радостью отправили домой, где меня ждал мой новый ад.

От лекарств и обезболивающих я впервые отдохнул от голосов. Правда, когда кончился тот маленький запас, что мне дали в больнице, меня стало трясти. Голоса вновь стали подстрекать меня, а если мне удавалось уснуть я видел, ту кошмарную ночь. Я стал ненавидеть себя и еще больше то желание, что с трудом сдерживаю.

– Зачем ты сдерживаешься?..

– Давай прибьем еще одного, а потом отдохнешь?..

– Тебе все равно не спрятаться…

– Тебя на долго не хватит…

– Я НЕ МОНСТР! – крикнул я на всю палатку, сдерживая судороги руки. Самое печальное, что в колонии, уже привыкли к крикам.

Прошло несколько дней, я не выходил даже за пойками. Группировка Фабьена продолжила подражать мне, но меня это уже не волновало. Сегодня он решил меня проведать, но увидел лишь мою ломку: я лежал на земле в собственной рвоте, с судорогами почти по всему телу; зубы били барабанную дробь, искусывая еще не зажившую губу; все мои кисти были искусаны, а ногти погрызены; в луже рвоты плавали вырванные пряди волос; я старался сдержать себя, плакав уже давно засохшими слезами.

– Твою мать… – Фабьен аккуратно подошел ко мне, стараясь не наступить на рвоту. После он что-то достал из внутреннего кармана, а после поджег и положил в мой трясущийся рот. – Затянись пару раз, станет легче. Он придерживал косяк, пока я старался сделать такие тяжелые для меня затяжки. Не знаю, что это было, но мне это помогло.

Я самостоятельно встал, и поблагодарил Фабьена. Он не спросил, что со мной произошло. Когда Фабьен уходил, он сказал, что группировка будет поставлять мне дозу наркотиков, если от этого зависит мое состояние. Тогда я и подсел на эту гадость. Каждый раз, когда меня трясло, я вкалывал в себя все новую дозу. Я делал это не из доброй воли, а лишь, чтобы не слышать своих демонов.

Спустя неделю, такой жизни на моих руках не было живого места. Я даже перестал выходить на улицу, и, кажется, силовики совсем забыли про меня в этой неразберихе. Для группировки Фабьена мои жестокие убийства стали, чем-то вроде щита. Со временем им пришлось имитировать меня всё чаще, а когда я вовсе стал затворничать и сидеть на игле, про меня забыли.

Кажется, там появились и свои психи, что ловили от этого кайф, а силовики начали наконец «брать» их. Это было больше похоже на отстрел «при оказании сопротивления» – и они наверно имели на это полное право из-за введённого военного положения. Наркоторговцы и сами начали расправляться со своими «провокаторами», зачищая следы, и подозревать своих подельников.

Фабьен предупреждал к чему это ведет, но мне нужна была лишь новая доза, чтобы заткнуть одни голоса другими. Его терпения хватило ненадолго, а после он «расторгнул со мной договор», теряя контроль над ситуацией. За былое сотрудничество и из-за жалости ко мне он пообещал не разглашать информацию.

Почти сразу же я ощутил себя в ловушке. Все запасы наркотиков я почти сразу же израсходовал, и ближе к вечеру меня стало ломать как никогда прежде. Меня разрывало сразу с двух сторон: тело просило новой дозы, а разум вновь подпускал ко мне голоса, желающие убивать.

– Твои жалкие попытки ни к чему не приведут…

– Зачем так противиться?..

– Твое сердце жаждет битвы!..

– Не смей гнить в повседневности!..

Меня на пустой желудок стошнило несколько раз. Я не мог больше оставаться в палатке, поэтому вышел на улицу. Этой ночью луны не было видно, и было так темно. Я пришел к ближайшему колодцу, чтобы умыться.

Ломка в теле, начала отдаваться в голове, побуждая вернуться к Фабьену. Тогда я решил закончить все это – я наклонился, смотря вглубь этого колодца. И когда я уже был готов, я услышал скрежет в глубине, затем какое-то мельтешение во тьме. Головная боль усилилась, а я всё отчетливее видел и слышал то, что было в колодце. От боли я закрыл лицо рукой, и шум наконец исчез… но он сменился чавканьем.

Следующее, что я помню, как поедаю тело какого-то мужика. Когда я это осознал, меня стошнило. Я ему вскрыл грудную клетку, судя по всему, голыми руками. И самое ужасное – я не знаю, был ли он жив, когда я его нашел, ведь его тело было уже тронуто трупным окоченением…

Стоило мне немного осмотреть останки, и я понял, что это был человек из группировки Фабьена. Там ведь все поголовно наркоманы, а его труп был полностью обескровлен… возможно и мной.

– Опять?.. – меня вырвало на его останки. После я бежал куда угодно, лишь бы не видеть содеянное.

Я бежал вдоль улиц и переулков, со всех сторон издавались выстрелы и крики. Меня сильно трясло, но я старался не упасть. Пока в один момент я не ощутил судорогу в ноге, и упал, скатившись в канаву.

Когда я открыл глаза, увидел труп молодой женщины с разорванной глоткой. Шея находилась в неестественном положении, а закатившиеся глаза залиты кровью. Одежда была местами порвана или разрезана.

Я подполз к ней поближе и понял, что она была еще немного теплой. Похоже, это случилось совсем недавно и самое ужасное, что укусы были человеческими. Неужели это те психи, о которых говорил Фабьен? Судя по следам крови, сюда девушку сбросили как мусор. Я уже хотел уходить, как голоса вновь стали кружить вокруг моих ушей.

– Давай хотя бы так поиграем…

– Жалко оставлять добро…

– Я не буду этого делать!

– Она же не будет страдать…

– Ее же убил не ты…

– ЭТОТ ФАКТ НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ! Я не стану…

– Смотри какая она красивая…

– Тебя ведь возбуждают изуродованные девушки?..

– ЗАТКНИТЕСЬ! – меня наполнило злобой, ведь они были правы… Мое тело почти сразу же среагировало на ее труп. Чем дольше я находился рядом с ней, тем больше я сдавал позиций, поэтому я вновь решил уйти.

– Какая жалость…

– Тебе нечего терять…

– Думаешь, в палатке будет лучше?..

– От себя не убежишь…

Тогда я остановился. С каждым противодействием голосам я терял контроль над собой. Разум заполнялся туманов сладких слов и извращенных мыслей. Я сломал мизинец на левой руке, надеясь взбодрить себя болью, но безуспешно. Кажется, это меня лишь сильнее завело: мой пульс и дыхание участились и далеко не от боли. Тогда я потерпел поражение.

– Вы ведь правы. Я ее не убивал… и никак не наврежу ей. Почему бы не воспользоваться ситуацией?..

– Ты абсолютно прав!..

– Даниэль, тебе нужно чаще слушать нас…

– Мы желаем тебе лишь хорошего…

Голоса всячески подбадривали меня, пока я насиловал ее тело. Это правда было фантастически, все напряжение как рукой сняло. Вся подавленная злоба и энергия проявилась прямо сейчас. Каждый толчок был все сильнее, а я испытывал оргазм за оргазмом, хотя в глубине души все больше себя ненавидел. Я даже не знаю сколько времени провел там с ней… но под конец она была уже полностью холодной и испачканной.

Расслабленный телом и разумом я вернулся домой, и впервые уснул детским сном. Я проспал часов одиннадцать, не меньше, не замечая потасовок на улицах.

Вся колония потихоньку стала трещать по швам – народ стал активно покидать ее стены; а те, кто остались, разделились на несколько лагерей: некоторые решили помогать силовикам, а других соблазнили сладкие речи преступных группировок.

В колонии стали стекаться всё больше беженцев, как и незаконно проникать все новые группировки. «ЕКБ» – было у всех в прицеле. Как бы силовики не пытались вызвать подмогу, им похоже всегда отказывали, хотя вышестоящее командование дало полный карт-бланш возможностей по решению проблем.

Той ночью я открыл для себя новую эйфорию, но с ней были и свои проблемы. После особо громких столкновений я посещал близлежащий канавы и стоки в надежде что-то найти. В лучшем случае мне удавалось найти один труп в неделю и то порой не тот, что мне нужен, но я был готов ждать сколько необходимо, лишь вновь вкусить этот плод моего воспаленного мозга.

Со временем количество таких «встреч» увеличивалось, и похоже трупы либо не успевали убирать, либо совсем на них забили. Да так, что у меня был праздник, почти каждый день.

Почти все силовики изматывались происходящим в колонии как физически, так и психологически, разгуливая среди гор трупов. Как бы они этого не хотели на это просто не было и времени, и сил. Пока в один момент это их не сломало, и они позабыли про мораль.

На следующий день силовики начали использовать какие-то разрывные снаряды. Меня это насторожило, ведь тела неслабо так уродовало, но я не знал главного…

Вечером этого дня я нашел «свежую» гору трупов. Мне повезло, среди них были почти не задетые женщины. Я приступил к своему делу и уже тогда ощущения были совсем другие, но я продолжил.

Спустя час я стал ощущать что-то странное: сильный зуд и покраснения по всему телу, в частности, на члене. Мне кажется или это тело стало худее? Оно точно было больше! Что здесь творится?! Я тут же сбежал оттуда. Возле ближайшего колодца я ополоснулся водой, но ощущения почти не изменились. Ничего не оставалась, и я уснул.

Утром я проснулся от резкой боли: я лежал в луже собственной крови. Мой член лежал отдельно от тела, скукожившись несколько раз; за ночь я сильно похудел; тело адски ныло, а кожа невыносима чесалась и легко отслаивалась. Так я в панике потерял свои щеки.

Я даже стал придерживать челюсть, боясь, что она отвалится. Я чувствовал, как напрягаются каждая мышца и сухожилия в моем теле. Эта была невыносимая боль, но я не мог закричать, лишь едва слышно шипеть. Неужели… я лишился голоса? Я даже не слышал голосов, что обычно жужжали мне под ухо. В таком состояние я провел следующую неделю.

Пробыв в самых глубоких и одиноких недрах отчаяния, в мою голову пришла ясность. За те дни уровень разложения моего тела больше не увеличивался. Непохоже, что я чем-то заразился, ведь процесс бы продолжился, а значит я лишь контактировал с этой заразой.

В голову приходят лишь трупы, но прежде такого не было. Остается лишь один вывод – новые снаряды силовиком начинены химическим оружием. Наверно при контакте зараза проникает в тело и уничтожает органику. Химикат не мог попасть в мое тело напрямую, но я был в непосредственной близости и даже внутри трупа.

За эти дни я перестал чувствовать кожу и мышцы лица. Я перевязал голову, чтобы поддерживать челюсть. Во всей этой суматохе и в попытках найти новый способ себя удовлетворить я позабыл о том, что Палмер уже давно забил на меня. Я был лишь игрушкой в его руках… От злости я хотел разнести что-нибудь, но боюсь, цена будет велика. В этот же день я покинул колонию и больше туда не возвращался. Выбрав случайное направление, я начал свой путь, и мне было неважно: погибну я по дороге или найду помощь.

Блуждая по пустоши и без возможности выпустить пар, я научился терпению. Голоса уже стали ветром, что толкает меня в спину. Иногда я останавливался в домах, или в том, что от них осталось. Мне уже приелся вид ночное неба.

Теперь я мог спокойно засыпать, но меня мучили мои же поступки. Раз за разом, каждую ночь я видел лица убитых мной людей и шокирующие картины из прошлого. Особенное часто мелькало испуганное лицо той девочки. Иногда мне снилось, что она душит меня, рыдая взахлеб и спрашивая: «Почему?.." А я лишь молча принимал смерть.

После я просыпался от дрожи в конечностях, теряя при этом куски плоти. Каждую ночь с меня, словно снимали скальп, а все, что я мог – едва шипеть. Время шло, и земля пустошей потихоньку «залечивала» мне раны. Как бы тяжело не было, но я принял свои грехи. И продолжал идти, неся этот груз на своих плечах.

«Мне уже ничего не исправить, но я могу умереть вместе с ними»

Не знаю через сколько, но я добрался до города. У меня был небольшой запас, состоящий из денег и каких-либо ценностей трупов. Раз уже дошел, решил использовать и их, хозяевам они точно не нужны. На них сделал операцию на горле и лице, плюс маску эту прикупил. С моим потерянным голосом, это было непростой задачей.

Я закончил свое последнее раскаяние. Единственное, что я видел на лицах моих слушателей это непонимание. Словно я должен, что-то еще сказать, чтобы они смогли переварить услышанное. Мне-то главное было просто рассказать, а их реакция не особо-то важна.

Так он закончил свою историю. Она была не первой, но каждая из них все больше меня шокировала. Даже не знаю, хорошо, что я с ними поехали или нет?

Эпилог

Тишину прекратил звук, приближающего автобуса. Все шли к нему в полной тишине, но явно с какой-то легкостью, но и настороженностью в отношении Даниэля. За этот час я услышал много ужаса, но, теперь понимаю, что им и правда нужно было с кем-то этим поделиться.

Мы все собрались и сели в автобус, ведь нужно было еще поспать, перед новой сменой. Даниэль вышел на одной улице вблизи центра, что нас удивила. Больше мы его не видели. Спустя пару дней, по новостям говорили о жестоком убийстве.

«Здравствуйте, дорогие жители. Сегодня для вас самые свежие, пускай и ужасные новости. Впервые за долго время у нас кого-то убили, при чем с особой жестокостью. Тело сильно изуродовано, его с трудом удалось опознать по ДНК. Это оказался Даниэль Пелтон, военный преступник и дезертир, совершивший огромное количество во время войны и разыскивавшийся в международном розыске.

В убийстве созналась сотрудница правопорядка, что в прошлом выступала свидетелем по его делу. Она недавно прибыла в наш город, чтобы «самолично следить за ходом следствия». По показаниям убийцы Даниэль Пелтон пришел к ней поговорить, а после она его и убила. Как слабая женщина, смогла убить бывшего вояку с таким большим списком преступлений, пока еще не известно.

Ей дали десять лет, не считая, это самообороной, но, похоже, ее это не волновало. Нам удалось мельком увидеть, когда ее вели в полицейскую машину. Она была достаточна худа, а под глазами виднелись большие мешки от недосыпа. По ее лицу сложно было понять, рада она его убийству или все это было зря.

На этом философском момент мы с вами прощаемся. Надеемся, что такие ужасы не сломят, наш крепкий народ. Мы пережили войну – сможем и их последствия. Приятного всем дня».

Оглавление

Нулевая глава: Несбыточные ожидания.

История первая: Поцелуй щенка.

История вторая: Звезда в кромешной тьме.

История третья: Бездна

Последняя история: Извращенная справедливость.

Эпилог