Сансара [Сергей Николаевич Билдуев] (fb2) читать онлайн

Сергей Билдуев Сансара

Ее глаза на звезды не похожи

Нельзя уста кораллами назвать,

Не белоснежна плеч открытых кожа,

И черной проволокой вьется прядь.

У. Шекспир

Мама назвала меня Тимуром, хоть отец и был против… Не прошло и года, как он исчез в неизвестном направлении, а мама, освобожденная от его упрёков по поводу выбора имени и бог весть чего ещё, что так или иначе касалось воспитания, вырастила меня одна.

Едва достигнув шестилетнего возраста, я, по её инициативе, поступил в музыкальную школу. Учился по классу фортепиано, не доучившись, решительно бросил, несмотря на явные успехи. Дело в том, что в нашей суровой улан-удэнской действительности куда более востребованными оказались навыки физической и словесной самообороны, а не игры на музыкальном инструменте, пусть даже столь прекрасном. С учёбой в общеобразовательной школе и технаре у меня, надо сказать, тоже особо не сложилось. В итоге теперь я — контрактник в пятой танковой, что на Дивизке. Но в целом мама довольна.

Словом, всё в моей жизни шло, как по маслу. Почти. Недостающий пазл в виде личного счастья судьба подкинула мне весной 2014 года. С Юлей мы познакомились в мае, неприлично тёплом в тот год. Накануне я, отмечая с пацанами начало долгожданного отпуска, потерял телефон и банковскую карту в каком-то злачном заведении города и вдобавок пропил всю наличку. Наутро я, как мужчина, представлял из себя зрелище весьма неприятное. Домой пришлось идти пешком. Вероятно, в тот день солнце намеревалось меня уничтожить, потому что вызванная вчерашними возлияниями жажда рисовала в воображении картины вожделенных преступлений: вот я в магазине под прицелом видеокамер выпиваю литр минералки и навечно становлюсь героем рубрики "Они забыли заплатить", а вот снова я, опять же геройски, как десантник в Ильин день, выпиваю полфонтана на Арбате. От позора меня спасла высокая девушка в солнечных очках, сидевшая на скамейке в сквере у Гостиных рядов. Точнее, не она сама, а её бутылочка кристально прозрачной воды. У ног симпатичной незнакомки, прямо на газоне, лежала металлическая палка. Я подошел и поднял палку, присев рядом и бесстыже таращась туда, куда таращился бы любой нормальный мужик на моем месте и этапе эволюции — на воду.

— Прекрасная погода, не правда ли? — звонким голосом сказала она.

— Чересчур жарко, — я услышал свой голос со стороны. Он был хриплым, как у заядлого курильщика. Откашлялся и продолжил, — Кажется, это ваше… — протянул палку девушке.

Она немного приподняла руку и расправила ладонь. Только тогда до моего и без того не выдающегося, да ещё и затуманенного похмельем разума дошло, что незнакомка незрячая.

Юля жила недалеко от Арбата в красивом кирпичном особнячке. Со дня знакомства я упрямо стал приходить туда каждый вечер, порой она злилась и прогоняла меня, но чаще сдержанно радовалась.

— Ты совсем ничего не видишь? — спросил я однажды во время прогулки по Набережной.

— У меня одного глаза нет вообще. Вторым вижу размытые очертания и то — лишь при ярком дневном свете. Чтобы ты понимал, я не представляю, как ты выглядишь.

— Тимурка очень красивый! — постучал я себе кулаком в грудь, — Аполлон просто, зуб даю.

Юля рассмеялась.

— И сколько зубов ты раздал доверчивым девушкам?

— Если не учитывать молочные, да простить криворукость стоматологов, то получается, я кристально честен!

— Ладно, поверю на слово. Хотя… Я ведь вижу руками… Можно потрогать твоё лицо?

Мы остановились. Она прикоснулась ладонями к моему лицу, нежными пальцами обвела все шрамы — отпечатки буйной юности. А я прижался губами сначала к её рукам, а потом к губам.

Юля, в отличие от меня, успешно закончила музыкальную школу, затем консерваторию. Сейчас она трудилась в местном театре в составе оркестра. Играла на виолончели, иногда пела, но больше для души.

Наши отношения развивались стремительно, чувства радужно пылали, и несколько месяцев прошли, словно миг. Я знаю, она любила меня. Ужасно стеснительная и невероятно скромная, несмотря на профессию, только мне она сыграла мелодию, которую сочинила сама. В тот вечер мы сидели в её гостиной. Я в сладкой полудреме наслаждался грустным звучанием виолончели. Мелодия не была совершенной. Безусловно прекрасная, но все же сырая и холодная. Вряд ли кто-то объяснит, как это сработало, но непреодолимый душевный порыв заставил меня сесть за фортепиано и начать аккомпанировать Юле. Тогда её мелодия наполнилась теплом. Юля восхищенно улыбалась.

— Я сломала мозг, гадая, чего же здесь не хватает. Ты не рассказывал, что играешь.

— Зато говорил, что, помимо красоты, у Тимурки есть много талантов. Ты ещё не раз удивишься! — мой внутренний павлин шумно расправил хвост под лучами её удивления.

Купаясь в своей любви, я не заметил очевидного. Непростительно, глупо, крайне эгоистично! В начале зимы приехала из деревни тётка и забила тревогу, ужаснувшись нездоровой ходобе моей мамы. На следующий же день мы отвезли маму в больницу. Результаты анализов пришли аккурат под новый год. Потом были мучительные два месяца торгов с врачами. Чёрт, как же кощунственно это звучит, когда речь идёт о жизни! В марте 2015-го маму выписали умирать. Она же упрямо не верила в свою болезнь.

— Прекрасно себя чувствую, что за глупости! Слабость в моем возрасте оправдана.

Я же решил бороться. Иначе не мог. Отправил копии медицинских обследований в разные клиники. Откликнулись в Корее, но счёт выставили нереальный. Конечно, я подал заявки на кредиты во все банки города. Пока ждал одобрения, на службе заговорили об Украине. Кулуарный полушепот быстро оформился в официальный засекреченный документ, во исполнение которого ряд бойцов нашей дивизии отправлялись воевать на Донбасс. Я понял, что и меня постигла та же участь, во время приватного разговора с самим командиром:

— Сынок, я слышал, твоей маме требуется лечение?

— Так точно.

— Давай без официоза, — поморщился полковник. — Ты единственный сын?

— Да.

— Государство щедро заплатит за этот… риск, но нужно подписать несколько бумаг. Формально ты увольняешься из рядов вооружённых сил и едешь в составе частной военной компании. Как только вернёшься, сам же эти бумажки уничтожишь, и я даю тебе слово офицера, что больше в такие передряги тебя не отправлю. Ну как, согласен? В противном случае ничего от этой войны не выиграешь, ну разве что двойной оклад.

— О какой сумме идёт речь?

Командир озвучил размер вознаграждения, не только избавивший бы меня от предстоящего кредитного бремени, но и дающий надежду на классный отдых заграницей, когда эта эпопея с лечением закончится, и я, не раздумывая, согласился.

Юля умоляла меня не уезжать. Она предлагала свои накопления, коих хватило бы на лечение моей мамы в Корее, но я остался непреклонен. Солидный аванс, как и обещали, мне зачислили, как только наша бригада пересекла границу с Донбассом. Мама начала оформлять документы на загранпаспорт и готовиться к вылету.

За день до вылета маме внезапно стало плохо. С утра позвонила тётка и сообщила, что дело дошло до реанимации. В тот день наша бригада участвовала в первом серьёзном бою, я чудом остался в живых. Судьба всегда была милостива ко мне, и этот раз не стал исключением. Очнулся в госпитале с ужасной головной болью. Первым делом упросил медсестру принести мой телефон и сразу же позвонил маме. Она ответила бодрым голосом:

— Родной, представляешь, вчера меня госпитализировали, и я почти поверила в эту болезнь! Но сегодня утром врач разбудил меня в обычной палате и сообщил, что я иду на поправку! И нас здесь таких несколько человек, которых врачи буквально недавно на тот свет отправляли! Вот так и работает современная диагностика. Со дня на день меня выпишут.

Попытался позвонить Юле — не абонент. Неужели потеряла телефон? Через несколько дней в "Вайбере" кто-то с незнакомого номера отправил мне видео. Я загрузил и обомлел. Юля плакала и говорила. Она… Со мной… Попрощалась навсегда! Таким вот изощренным и жестоким способом моя единственная любимая ясно дала понять, что мне больше нет места в её жизни.

Вскоре врачи нашли у меня какую-то патологию после травмы и посчитали негодным для дальнейшего участия в боевых действиях. Приехав домой, я не узнал родную квартиру.

— Происходит какая-то чертовщина, не иначе! В то утро, когда я вернулась из больницы, не успела попить чаю, в квартиру зашли незнакомые люди, открыли своим ключом и начали сдирать обои, — пояснила мама. — Я попыталась их прогнать, они меня не слушали. В полицию дозвониться не смогла, но они, видимо, испугались и убежали. Кстати, с чаем теперь тоже все непросто, проводка сильно замыкает. Электрик должен прийти со дня на день.

Дозвониться до полицейских у меня тоже не получилось. Призывать людей к выполнению их служебных обязанностей решил позже, никуда не денутся, благо, нет ничего более вечного в нашей стране, чем полиция. Больше меня волновал Юлин поступок.

С домашнего телефона мне удалось дозвониться до неё. На линии слышались помехи, но её голос звучал отчётливо.

— Юля? Привет. Нам надо поговорить.

— Она всхлипнула и бросила трубку. Вечером пришёл к ней домой. Хоть у меня и имелись ключи, наглеть не стал и нажал на кнопку звонка. Юля открыла дверь и встала, скрестив руки, даже не поздоровалась. За её спиной возник пожилой мужчина с нелепым клетчатым шарфом на шее.

— Тимур? Ну здравствуй, дорогой. Проходи, что встал, будто неродной?

Я воспользовался приглашением и вошел. Из гостиной слышались голоса. Я напрягся, но мужских голосов не услышал. Вероятно, её коллеги с театра, я их не знал. Юля закрыла дверь и присоединилась к ним, а меня не пригласила даже присесть. Мужчина с клетчатым шарфом сказал:

— Не будем мешать этим творческим людям! Пошли на кухню, побеседуем.

— Я хотел побеседовать с Юлей. А ты кто такой? Это из-за тебя она решила меня бросить?! — начал кипятиться я.

— Тише, тише! Давай знакомиться, — мужчина протянул мне руку. — Я отец Юли, Анатолий Петрович.

— Подождите, Юля говорила мне, что ее родители умерли, причём отец — давно!

— Она обижена на меня. Ты же знаешь, что из-за меня она ослепла?

Отец Юли в прошлом много пил. Из-за его недосмотра с ней произошел несчастный случай, лишивший её зрения.

— С тех пор я стараюсь всегда быть рядом, помогать, поддерживать, хоть Юля этому противится. Слушай, Тимур, — продолжил Анатолий Петрович. — Ты бы не приходил сюда больше, а?

— Почему?!

— Зачем ей душу тревожить? Не пара ты ей. Пусть начнёт новую жизнь, да и тебе пора, но без неё уж, пожалуйста.

Я молча встал и вышел из дома. Решил прийти в другой раз, чтобы поговорить с Юлей наедине.

В следующий раз пришёл к ней вечером, но дверь открыл своим ключом. Юля играла на виолончели, на меня никак не среагировала. Признаков появления в её жизни другого я не наблюдал. Присел на кресло и молча смотрел на нее. Вдруг Юля резко остановилась и задумалась.

— Привет, — я воспользовался паузой.

— Тимур, ты здесь?

— Да, разве ты не слышала, как я, вошёл? Юля, нам надо поговорить. Прости, что так вышло, да, я виноват, что оставил тебя и уехал к черту на кулички, но у меня не было выбора! Скажи мне, причина только в этом? Ты любишь меня?

Она молчала, опустив голову, с полминуты, и затем начала играть свою мелодию, ту, которую сочинила. Я присоединился, аккомпанируя на фортепиано. Юля сразу перестала играть, уронила с грохотом инструмент и зарыдала, опустившись на пол. Я подбежал и обнял её.

— Тимур, я люблю тебя… Я люблю тебя!

Обезумев от счастья, я целовал мокрое от слез лицо, прижимая её к себе все сильнее, и шептал:

— И я тебя, милая.

Утром я чуть не проспал на работу. Но тем не менее, это было моё самое счастливое утро за последние полгода, потому что оно не может называться иначе, если ты просыпаешься с любимой женщиной. Поцеловав спящую Юлю, уехал на службу. В части, где я служил, во время моей командировки на Донбасс сменилось руководство и практически весь личный состав. Ближе к вечеру меня вызвал новый командир, чтобы ознакомить с приказом о переводе в секретную часть в другом регионе. Мои протесты безразлично игнорировались.

Тот день был полон сюрпризов. Дома меня ошарашила мама. Оказывается, на пороге пятидесятилетия она влюбилась и через неделю улетает в другую страну со своим новым избранником.

— Ты вырос и стал самостоятельным, мне пора устраивать личную жизнь, — прокомментировала мама свой поступок.

Я списал это на пережитый недавно стресс и отнёсся с пониманием. Попытался дозвониться до Юли, но не смог. Ответил её отец.

— Юля уехала… Не знаю, надолго ли… Нет, куда, тоже не сказала…

Спустя неделю, когда мама улетела, я снова пошел к Юле, предварительно выяснив, что она вернулась. Дома её не застал. Пока ждал, заснул на диване, а проснулся, услышав её пение. Она стояла лицом к окну. Я подошёл и обнял её.

— Уходи, Тимур, — она вздрогнула. — Уходи, пожалуйста.

— Но почему?

— Уходи, мне надо начать новую жизнь.

— У тебя все-таки кто-то есть? — изнутри меня обожгла ревность.

— Уходи…

Я взбесился, то ли от того, что она не ответила на мой вопрос, то ли от внезапно вспыхнувшей ревности, и смёл стоявшие на фортепиано стеклянные статуэтки. Фигурки разлетелись по полу мелкими звонкими осколками. Юля вздрогнула и обернулась. В комнату вошёл Анатолий Петрович.

— Ты её пугаешь, уходи по-хорошему.

— Да кто-нибудь мне объяснит, что в конце концов происходит?!

— Тебя пригласили сменить место жительства? — скорее утвердительно произнёс отец Юли. — Вот и соглашайся.

— Что за бред?! Я никуда не собираюсь уезжать! Если надо, то уволюсь, насильно меня никто не заставит уехать.

— Ещё раз повторяю — уходи, — Юлин отец начал злиться.

Чтобы не разругаться с ним, я выбежал из дома и ушёл к себе. На следующий день мне сказали, что откомандирование запланировали на конец месяца, хотя изначально обещали дать как минимум полгода.

— Там торопят, — поднял командир вверх указательный палец, а я, проследив за ним, с укоризной посмотрел на портреты президента и министра обороны. Эти господа понятия не имели, с кем связались.

***

— Провели очередной обряд, ничего не помогает, — Юля вытерла платком выступившие на глазах слезы. — Я уже столько шаманов обошла, все без толку. Вы моя последняя надежда.

Юля сидела у самого сильного шамана республики, очередь к которому порой длилась месяцами. Попасть на приём вне очереди ей помогли хорошие знакомые.

— Расскажите все с самого начала, — шаман, крупный мужчина с густой бородой, с неприкрытым сочувствием смотрел на Юлю. Она могла видеть его взгляда, но все прекрасно понимала.

— После похорон мне начали поступать звонки на домашний телефон, и я смутно слышала его голос, но связь постоянно срывалась. Я думаю, что он не постоянно находится у меня дома, а приходит лишь время от времени. Первый раз он пришёл примерно месяц назад. В дверь позвонили, я открыла, но никого не было. Тогда у меня были гости. Потом как-то я сидела дома уже одна и играла мелодию, которую, кроме меня и него, больше никто не знает. И тут я услышала игру на фортепиано. Его игру, понимаете? Тогда я отчетливо почувствовала его присутствие рядом. Но последний раз он был агрессивен. С фортепиано ни с того ни с сего упали на пол все фигурки и разбились вдребезги. Тогда я заказала сильный обряд, и вроде все стихло, но он мне снится каждую ночь и упрекает тем, что якобы я нашла другого. Я скоро сойду с ума!

— Кто-то из его знакомых на что-либо подобное жалуется?

— Если вы подозреваете, что я шизофреничка, то напрасно! Тимур и его мать умерли в один день, это очевидный факт, который проще простого проверить. Только он погиб в бою, а она скончалась в больнице. После похорон тетка, не дождавшись сорока девяти дней, затеяла ремонт в квартире. И там начался пожар от включённого чайника, хотя работники утверждают, что никто чайник не включал. Так что пока с мозгами у меня все в порядке.

— Я понял вас. Так бывает, когда душа не может найти покоя. Обряд надо провести ночью у вас дома. И поскорее, пока он не натворил ничего плохого.

***

Я вспыльчивый, но отходчивый. Несколько дней позлился и пошёл к Юле снова. Уже стемнело. Шёл не спеша, пиная редкие камешки на дороге. Повернув на улицу, ставшую за последний год родной, увидел паркующийся перед домом Юли джип. Из него вышел небритый мужик, грозно посмотрел на меня, затем открыл пассажирскую дверь, а оттуда вышла Юля. Моя Юля. Вот всё и прояснилось! Изнутри меня обожгло неслыханной яростью, я побежал к ним. А бородач, вероятно, струсив, подхватил Юлю на руки и забежал с ней в дом. На кого она меня променяла?!

***

Шаман закрыл дверь на засов, вынул из кармана мешочек с песком и высыпал его содержимое на порог. Юля услышала, как в дверь стучат с другой стороны. Шаман начал обряд. Стук в дверь усилился. Затем она услышала стук в окна. Её колотило от страха. Казалось, что действия шамана не оказывают никакого эффекта и вот-вот стекло разобьётся.

Юля зажмурилась, вспомнив себя в детстве. Выписавшись из больницы, она не сразу узнала, что отца больше нет. Он был рядом с ней. Оберегал её, играл с ней, когда ей было скучно, утешал. Уже потом мама сказала, что это дух, и Юля начала бояться его. Однажды, устав от своего страха и обессилев от беспомощности, она сказала в постоянную темноту: "Уходи, папочка! Уходи!!! Я боюсь тебя, ты меня пугаешь". Тогда отец окончательно исчез.

Юля взяла себя в руки и отошла от шамана.

— Тимур, я тебя боюсь, прекрати, пожалуйста, — произнесла Юля вслух, подойдя к окну, где раздавался стук. — И я правда люблю тебя. У меня нет другого, потому что есть ты, а с тобой быть я не могу.

Стук резко стих. Юля продолжила:

— Ты должен переродиться, и тогда оба мы станем счастливы. Пожалуйста, не мучай меня!

***

— … не мучай меня!

Я обнаружил себя стоящим снаружи дома, у окна Юлиной гостиной. Я не понимал, о чем она. В стекле отражалась крупная желтая луна и кудрявый силуэт черёмухи, а я… Я не отражался! Встал под фонарём, включил селфи-камеру на телефоне и снова — меня будто нет. В бешенстве швырнул телефон прямо на бетонную дорожку, и он разлетелся на сотни мелких кусочков.

Я начал оглядываться по сторонам. Все нормально, смотрю на мир абсолютно трезвыми глазами. Попытался вспомнить, когда последний раз пил и присел на скамейку возле забора, схватившись за голову. Рядом словно из ниоткуда появился Анатолий Петрович.

— Вы меня видите?!

— Вижу, — спокойно ответил он. — Не по правилам загубленной душе знать о смерти её тела до перерождения. Поэтому тебе придётся повременить с этим делом. Но лететь надо, так что сегодня не опоздай на самолёт.

— Это что же получается, я умер, что ли?

— Да, сынок. И мама твоя, к сожалению, тоже. И я умер, только давно очень.

— Но вы же сказали, что постоянно рядом с Юлей?

— Такова участь души самоубийцы — находиться в этом мире до тех пор, пока жив последний человек, который его любил. А ты, в отличие от меня, не самоубийца, имеешь право переродиться, а ходишь вместо этого Юльку пугаешь. Ее вон все маги-шарлатаны в городе уже знают из-за твоих выходок. Хотя этот бородатый фокусник вроде не притворяется.

Некоторое время мы сидели в тишине. Я пребывал в состоянии шока. Анатолий Петрович учтиво молчал. Потом дверь дома открылась, на крыльцо вышли шаман и Юля. Бородач подошёл к калитке, открыл её и повернулся ко мне.

— Кажется, это за тобой, — он кивнул в сторону дороги.

На дороге стоял автобус с моими сослуживцами, которые, по всей видимости, тоже не вернулись с Донбасса живыми, а пока пребывают в счастливом неведении. Они приветливо улыбались мне, водитель хмурился, опасаясь опоздать.

Я подошёл к Юле и обнял её на прощание.

— Прощай… — прошептала она.

А я пошёл в сторону автобуса, попутно показав средний палец шаману, и крикнул Юле:

— Тимурка скоро вернётся, милая!

***

Мама назвала меня Тимуром, хоть отец и был против, ведь так звали её бывшего парня, погибшего не на своей войне…

Не знаю я, как шествуют богини,

Но милая ступает по земле.

И все ж она уступит тем едва ли,

Кого в сравненьях пышных оболгали.

У. Шекспир