Центральная Азия и Прибайкалье в древности [Автор неизвестен] (pdf) читать онлайн

MINISTRY OF EDUCATION OF RUSSIAN FEDERATION
BURYAT STATE UNIVERSITY
Department of History
ZABAJKALSKY STATE PEDAGOGICAL INIVERSITY
AFTER N.G. CHERNYSHEVSKY

Department of History

THE ANCIENT
CENTRAL ASIA
AND TRANSBAIKALIA
Collection of scientific works

Editorial Staff
Doctor of History M. V. Konstantinov,
Candidate of History A.D. Tsybiktarov

Ulan-Ude - Chita
Buryat State University Publishing House
2002

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
БУРЯТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Исторический факультет
ЗАБАЙКАЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ
УНИВЕРСИТЕТ ИМ. Н.Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО
____________ Исторический факультет_________________________

ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ
И ПРИБАЙКАЛЬЕ
В ДРЕВНОСТИ
Сборник научных трудов

Ответственные редакторы
д-р. ист. наук М.В. Константинов.
канд. ист. наук А.Д. Цыбиктаров

Улан-Удэ - Чита
Издательство БГУ
2002

УДК 947
Ц 382

Утверждено к печати редакционно-издательским советом
Бурятского государственного университета
и Ученым советом Забайкальского государственного
педагогического университета им. Н.Г. Чернышевского

Рецензенты
И. В. Асеев - д-р ист. наук, глав. науч. сотрудник

Института археологии и этнографии (30 РАН
О.В. Кузнецов - канд. ист. наук, стар. науч. сотрудник

Читинского областного краеведческого музея им. А. К. Кузнецова

The A ncient Central Asia and Transbaikalia: Collection of scientific works /

Ts. 382
Edited by M.V. Konstantinov and A.D. Tsybiktarov. - Ulan-Ude - Chita:
Buryat State University Publishing House, 2002. - 204 p.
ISBN 5 - 85213 - 605 - 0
The book contains articles by home and Mongolian researchers devoted to different aspects o f the
ancient history o f Central Asia and Transbaikalia beginning from the Paleolithic Age up to the
Middle Ages. The collection introduces field materials assembled by the authors o f the articles,
and also taken from foreign editions, which are inaccessible to home researchers. The results o f
various material, descriptive and literary texts analysis, reflecting different aspects o f the history
o f the ancient population o f Asia beginning from the Stone Age up to the M iddle Ages are pub­
lished in the book. They also consider some results o f the study o f the Paleolithic soil found in
stonework burial complexes on the territory o f South Transbaikalia and which date back to the
Bronze and Early Iron Age.
The book is addressed to archaeologists, historians, students and local historians, those who are inter­
ested in the problems o f the ancient history o f Central Asia, Transbaikalia and South Siberia.

ISBN 5 - 85213 - 605 - 0

© Buryat State University, 2002
© Transbaikalian State
Pedagogical University, 2002

Ц ентральная Азия н П рибайкалье в древности: Сб. науч. тр. / Под ред.

Ц 382

М.В. Константинова и А.Д. Цыбиктарова. - Улан-Удэ-Чита: Издательство
Бурятского госуниверситета, 2002. - 204 с.
ISBN 5 - 85213 - 605 - 0
Сборник содержит статьи отечественных и монгольских исследователей, освещающие са­
мые разные аспекты древней истории Центральной Азии и Прибайкалья от эпохи палеолита
до средневековья. В них вводятся в научный оборот материалы полевых исследований ав­
торов. а также из зарубежных изданий, малодоступные отечественным исследователям,
публикуются результаты анализа разнробразных вещественных, изобразительных и пись­
менных источников по разным аспектам истории древних обществ этих регионов Азии ши­
рокого хронологического диапазона от древнекаменного века до средневекового времени. В
сборнике рассматриваются и результаты изучения палеопочв из-под кладок плиточных мо­
гил эпохи бронзы и раннего железа Южного Забайкалья.
Издание предназначено для археологов, историков, а также студентов и краеведов, интере­
сующихся проблемами древней истории Центральной Азии, Прибайкалья, Забайкалья и
Южной Сибири.

ISBN 5 - 85213 - 605 - 0

© Бурятский госуниверситет, 2002
© Забайкальский госпедуниверситет, 2002

Л. В. Лбова. Перспективы поиска и исследования раннего палеолита в Бурятии

ПЕРСПЕКТИВЫ ПОИСКА И ИССЛЕДОВАНИЯ
РАННЕГО ПАЛЕОЛИТА В БУРЯТИИ

Л В . Лбова

Работы выполняются при поддержке РФФИ №01-06-80355,
РГНФ №0]-01‘00295а, Интеграционной программы СО РАН №74
Палеолитическое население азиатских
территорий играло важную роль в формиро­
вании первобытной ойкумены. Изучение
древнейших этапов заселения и освоения че­
ловеком территорий Северной и Центральной
Азии являются приоритетными в современ­
ной общесибирской археологической про­
блематике. Среди основных тематических
направлений в археологии Бурятии за по­
следние годы также оформились и получили
развитие исследования в области палеолитоведения. Накоплен значительный объем зна­
ний в области археологии палеолита, четвер­
тичной геологии и стратиграфии, палеонтоло­
гии, палеоклиматологии, позволяющий ре­
шать вопросы ранних культурно-истори­
ческих процессов, а также реконструкции
среды обитания и палеоэкологии древнего
человека. В соответствии с современными
требованиями научной достоверности, необ­
ходимость четкого и аргументированного
обоснования наиболее ранних в истории че­
ловечества палеолитических комплексов ар­
тефактов, их общего геологического и биоло­
гического контекста, хроностратиграфической позиции является одним из основных
(приоритетных) направлений современного
палеолитоведения, определяющих постановку
проблемы поиска и изучения древнейших
комплексов и в Забайкалье.
В настоящее время признается, что Цен­
тральная и Восточная Азия была очагом эво­
люционных импульсов для многих таксонов
млекопитающих и ареалом распространения
высокоразвитых в эволюционном отношении
приматов. Исследования в Центральной и Се­
верной Азии сформировали солидную источниковую базу по раннему этапу истории че­
ловечества с выделением разновидностей
предметных комплексов.
Обзор раннепалеолитических азиатских
комплексов показывает, что для большинства
индустрий характерны раннепалеолитические
технологии с приемами параллельного и леваллуазского расщепления, истоки которых
наиболее отчетливо
прослеживаются
в
ашельских индустриях западных районов Ев­
разии (Кавказ, Левант). Такие индустрии об­

наружены в Средней Азии и Казахстане
(Мангышлак, Мугоджары, сборы на северовостоке Каратау, в Северном Прибалхашье,
на Казахском мелкосапочнике и др.); в Мон­
голии (Ярх, Дно Гоби, Кремневая долина, Цаган Агуй и др.); в Кузнецкой котловине (МКI); в Туве (Торгалык А); в зоне размыва
Красноярского водохранилища (Каменный
лог и Верхний камень); в Приангарье в мате­
риалах олонского пласта; на территории Ки­
тая (Кэхэ, Гунванлин-Ланьтян и др.) (Оклад­
ников, 1981; Окладников, Абрамова, 1994;
Абрамова, 1994; Каменный век.... 1990; Де­
ревянко и др., 1994, 2000; Ларичев, 1969). В
коллекциях присутствуют нуклеусы с эле­
ментами леваллуазской техники и параллель­
ного расщепления, образцы бифасиальных
изделий (лимандов, протолимандов, рубила
овальной и миндалевидной и подтреугольной
формы), скребловидные изделия, зубчато­
выемчатые формы. Отсутствие в ранних вос­
точноазиатских индустриях развитой стан­
дартизированной технологии, отличия в ору­
дийных наборах рассматриваются как аргу­
мент в гипотезе западного происхождения
технико-типологической, леваллуазской и
бифасиапьной основы раннего палеолита
Центральной Азии (Шуньков, 2001).
Комплексы, представленные памятника­
ми Чжоукоудянь, Юншань в Китае, Кошкурган-1 в Казахстане, Разлог-2 и Разлив на р.
Енисей, индустрий тарахайского пласта Приангарья, Диринг-Юрях в Якутии составляют
субстрат так называемых галечных индустрий
(Абрамова, 1994; Деревянко и др., 1994, 2000:
Медведев, 1983; Мочанов, 1992: и др.). В
комплексах артефактов преобладают ради­
альные и ортогональные нуклеусы, чопперы и
чоппинги, орудия с обушком на долечных
сколах.
Древнейшие комплексы азиатского па­
леолита вызывают немало дискуссий, их
оценка затруднена ввиду малочисленности
находок, неясности хронологии, а представ­
ленные разнообразные варианты индустрий
характеризуют, очевидно, не только хроноло­
гические, но и биологические, и культурные (?) варианты и стадии развития социумов.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
В рамках обозначенной проблемы пред­
коричневых полос и пятен отмечаются остатки
ставляемые материалы раннепалеолитическо­
размытой ископаемой почвы. Верхняя граница
го комплекса Засухино, открытого нами в
толщи, четкая и неровная, резко понижается (на
2000 г., вызывают особый интерес как древ­
3-3,5 м) в сторону погребенного тальвега древ­
нейшего в Забайкалье, а возможно и в Бай­
ней лощины. Видимая мощность красновато­
кальском регионе, с сохранившимся биострабурых суглинков - 3,5 м. В них найдены остат­
тиграфическим контекстом.
ки мелких млекопитающих, в частности, корне­
Геологические и палеонтологические
зубые полевки и цокор, что позволило датиро­
данные. Итанцинская впадина расположена
вать эту толщу концом плиоцена (Алексеева и
между хребтами Улан-Бургасы и Морским,
др., 2000).
вдоль подножий которых прослеживаются
2
пачка.
Переслаивание
светлоконусы выноса и делювиальные шлейфы.
коричневых,
кремовых
и
красноватоЗдесь располагаются известные в четвертич­
коричневых суглинков, включающих прослои и
ной геологии и палеонтологии разрезы анлинзы (до 20-30 см) щебня, дресвы и слабоокатропогеновых отложений Клочнево и Засухи­
танного гравия с разнозернистым грубым пес­
но, на которых отрабатывалась схема разви­
ком. Мощность прослоев суглинка от 2-3 до 10тия кайнозойских отложений Восточного
15 см, слоистость волнистая, общая мощность Прибайкалья (Резанов, 1988). Интересующий
1,8-3,0 м. Найдены остатки крупных млекопи­
нас комплекс Засухино располагается на пра­
тающих: носорога, санмэньской лошади (форма
вобережье р. Итанцы, в 1,5 км западнее дер.
1), оленей, бизона (очень мелкая форма) (Ван­
генгейм, Сотникова, 1981). Здесь встречены
Засухино, или в 5-6 км от с. Турунтаево
(Прибайкальский район Бурятии). Объект
первые представители родов лошадей, носоро­
был открыт и изучался И.Н. Резановым в
гов (в том числе итанцатерцумов), бизонов,
1966 г., позднее исследовался в 1978 г. объе­
спироцерусов (антилоп). Мелкие млекопитаю­
диненным палеонтологическим отрядом (Э.А.
щие представлены различными пищухами, сус­
Вангенгейм, М.В. Сотникова, М.А. Ербаева и
ликами, мелкими грызунами, сибирскими сур­
др.), в 1980 г. - геологами И.Н. Резановым и
ками. Геологический возраст этих отложений
Д.Б. Базаровым, в 1989-90 гг. палеонтологом
оценивается ранним эоплейстоценовым време­
Н.П. Калмыковым, в 2000 г. археологами Л.В.
нем (1.8-1.3 млн. л.н.) (Агаджанян, Ербаева,
Лбовой и др. Неоднозначный подход к палео­
1983; Калмыков, 1990).
Фаунистический комплекс второй толщи
нтологическому и геологическому обоснова­
синхронизируется с поздним виллафранкским
нию возраста отдельных толщ местонахожде­
этапом развития биоты в Северной Монголии
ния Засухино, открытие комплексов артефак­
(булганский комплекс, Бурал-Обо и Орхон
тов (изделий с искусственной обработкой) в
26), в юго-восточной Азии соответствует от­
нижне и среднеплейстоценовых осадках, а
ложениям опорного разреза Сангиран, содер­
также возможность построения сквозной
жащим в формации Пуканган комплекс фау­
климато-стратиграфической схемы всего ан­
ны и остатки древнейших гоминид (Калмы­
тропогена для юго-восточного Прибайкалья
определили актуальность и новизну совре­
ков, 1999).
3 пачка. Выполняет овраг, выработанный в
менного этапа исследований Засухинского
отложениях пачек 1 и 2. Состоит из палевых и
разреза.
коричневато-палевых грубых несортированных
Сводная стратиграфическая картина (Ре­
отложений:
дресвы, щебня, мелких глыб и суг­
занов, 1988), с корреляцией палеонтологиче­
линков. Внутри этой пачки имеются отдельные
ских комплексов (Калмыков, 1986, 1999) и
куски красновато-коричневых суглинков пачки
открытых в 2000 г. археологических ком­
1 (нижней), которые обвалились при подмыве
плексов (Резанов, Лбова, 2001), представляет
стенок оврага. Вблизи тальвега ископаемого
собой следующее (рис.1).
1
пачка. В основании разреза на зеленова­оврага в нижнюю часть пачки 3 вклиниваются
языки красновато-бурых и белесых суглинков с
тых щебнисто-дресвяных суглинках, представ­
размытой ископаемой почвой. Мощность - 3ляющих кору выветривания конгломератов
4,5 м. Очевидно, эти отложения выполняют
байкальской свиты, залегают красновато-бурые
глубокий врез в контуре древнего лога и пред­
и красновато-коричневые суглинки с белесыми
ставляют собой овражные образования. Место­
полосами и пятнами, с тонкими слойками мел­
нахождения ископаемой фауны пачки 3 при­
кой дресвы, а также с дресвой, рассеянной по
урочены к щебнистым прослоям и линзам.
всей толще. В верхней части этой пачки в виде

Л.В. Лбова. Перспективы поиска и исследования раннего палеолита в Бурятии
В 1966 и 1969 гг. здесь И.Н. Резановым
имеют косую, волнистую, местами перекре­
были собраны многочисленные остатки сле­
стную слоистость. Мощность - 2- 4 м.
дующих видов животных: волки, хищники,
5
пачка залегает с размывом на 2 и 4, ог­
кошачьи, мамонт, санмэньская лошадь, при­
раничена сверху размытым горизонтом по­
митивная лошадь, носороги, олени различных
гребенной почвы. Отложения представлены
форм, жираф (?), винторогие антилопы, гор­
оранжево-коричневыми, местами пестро ок­
ные бараны, бизоны, пещерный лев, широко­
рашенными суглинками, с редкими, невы­
лобый лось, южный слон (определения В .С.
держанными по простиранию прослоями
Кожамкуловой, К.Ж. Жилкибаева и Л.Т. Мумелкого щебня, дресвы и песка, белесыми
сакуловой) (Базаров и др., 1976; Резанов,
полосами. Мощность - 1-2,2 м.
1988). Вместе с костями крупных млекопи­
Отложения, представленные пачками 4 и
тающих были встречены фрагменты скелетов
5 в Засухинском разрезе, несомненно, явля­
мелких млекопитающих: пищухи, суслик,
ются поздними стратиграфическими горизон­
сурок, даурский некорнезубый цокор, даур­
тами. Овражные образования пачки 4 не со­
ский хомячок (определения М.А. Ербаевой).
прикасаются с отложениями пачки 3, но для
Новые находки, обнаруженные в процес­
перекрывающих эти образования оранжево­
се работы 1978 г., представлены остатками
коричневых суглинков пачки 5 эти взаимоот­
бобра, енотовидной собаки, волчьими, древ­
ношения устанавливаются (Резанов, 1988).
него красного волка, медведя, росомахи (гуПачки 4 и 5 разделены между собой отчетли­
ло), китайской гиены, кошачьими, овцебы­
во выраженным горизонтом ископаемой поч­
ком, винторогом Вонга (Вангенгейм, Сотни­
вы, после которого последовало накопление
кова, 1981), а также мелких млекопитающих
мощной толщи коричневато-палевых, серова­
тых отложений, резко отличающихся от ниж­
(Агаджанян, Ербаева, 1983). Этот список ха­
них. Мелких млекопитающих характеризуют
рактеризует заключительные фазы развития
эоплейстоценовых млекопитающих в Забай­
бесцементная корнезубая полевка, тушканчик
и бобр (Калмыков, 1999).
калье и позволяет отнести фауну пачки 3 к
В пачке 5 отмечены мелкие грызуны,
концу времени существования таманского
пищухи, суслик, сурок (определение М.А.
фаунистического комплекса.
Ербаевой). Н.П. Калмыковым зафиксировано
К аналогичному выводу пришел Н.П.
присутствие плотоядных хищников (волчьих,
Калмыков. Он полагает, что присутствие в
гиены, медведя), хоботных, непарнопалых
фауне крупных млекопитающих - южного
(южного слона, санмэньской лошади), олень­
слона и санмэньской лошади ранней формы их, полорогих (бизон). Биотическая состав­
также дает основание сопоставить ее с таман­
ляющая экосистемы соответствует раннему
ским комплексом и датировать толщу 3 позд­
или нижнему неоплейстоцену (0.8-0.4 млн.
ним эоплейстоценом (1.3-0.8 млн. л.н.). В ка­
л.н.) (Калмыков, 1990, 1999).
честве аналогов приводятся комплексы НаКак отмечает И.Н. Резанов, хотя список
лайха в Монголии, формация Нихэвань,
ископаемой
фауны и не указывает на явную
Саньмэнь, Юши (между эпизодами Харами­
принадлежность вмещающих отложений к
льо и Олдувэй), тринильская фауна о. Ява с
нижнему плейстоцену, геологическая пози­
присутствием в комплексе гоминид (Калмы­
ция этих двух пачек свидетельствует о том,
ков, 1990; 1999).
4
пачка. Характеризуется как типично что они формировались вслед за накоплением
пачки 3, фаунистически охарактеризованной
овражные, грубые отложения, представляю­
таманским
временем (1.3-0.8 млн. л.н.). По
щие собой гравий глинистый с редким вклю­
данным Н.П. Калмыкова, возраст 4 толщи
чением крупных обломков, переслоенный
однозначно относится к нижнему плейстоце­
грубыми невыдержанными по простиранию и
ну, а 5 к первой половине среднего плейсто­
мощности прослоями плохо отсортированно­
цена (0.8-0.4-0.13 млн. л.н.).
го щебня с дресвой и песком горизонтальной
В качестве аналогов приводится Толои косослойчатой текстуры. Отложения «при­
гойский комплекс фауны (средняя толща),
слоненные преимущественно к пачке 2 и ог­
который считается аналогом синантроповой
раниченные сверху ясно выраженной, хотя и
фауны Северного Китая, вероятным аналогом
размытой погребенной почвой» (Резанов,
вяткинского комплекса Западной Сибири и
1988, с.38) Состоит из щебня, дресвы, слаботираспольского Восточной Европы (Ванген­
окатанного гравия и гальки с суглинистым
гейм, 1977). Присутствие в фауне санмэньзаполнителем. Отложения несортированные,

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
ской лошади, тологойского носорога и винто­
рогой антилопы свидетельствует о тесном
фаунистическом обмене между территорией
юго-восточного Прибайкалья и ЦентральноАзиатской палеозоогеографической подобла­
стью в раннем плейстоцене (Калмыков, 1999).
6 пачка состоит из лессовидного, тонкого,
светлого коричневато-палевого, сероватого
суглинка, в котором заключены крупные куски
суглинка пачки 5. Слоистость лессовидных
суглинков тонкая параллельная и косоволни­
стая. Мощность - 1,5-3,5 м. В слое найдены ос­
татки многочисленных млекопитающих, пред­
ставленных различными геологическими эпо­
хами и отражающих механическое смешение
древних и молодых форм и, как полагает И.Н.
Резанов (1988), не характеризуют истинного
времени размыва. Накопление 6 толщи проис­
ходило в условиях сокращения древесных форм
и возрастания роли травянистых растений, что
свидетельствует о похолодании и иссушении
климата. Среднеплейстоценовую фауну харак­
теризуют гастроподы, орнитофауна (коростель,
чирок-свистун), мелкие млекопитающие (Кал­
мыков, 1999). В целом же большинство иссле­
дователей относят эту толщу ко времени сред­
него неоплейстоцена (0.4-0.13 млн. л. н.) (Равский и др., 1964; Базаров, 1968; АнтощенкоОленев, 1975).
7 пачка - лессовидный суглинок коричне­
вато-палевый, связанный с суглинком нижеле­
жащего слоя постепенным переходом. Заметны
редкие прослои песка и мелкой дресвы, а также
полосы темно-коричневой размытой почвы и
охристые пятна. Слоистость тонкая, местами
слегка наклонная. Мощность от 1 до 11 м. Оп­
ределяется позднеплейсто-ценовым возрастом.
Венчает разрез бурый слой современного поч­
венного горизонта.
Археологические материалы. В отмечен­
ных выше погребенных почвах, выделенных
в толщах 4 и 5, нами зафиксированы фауна и
артефакты. Находки последних свидетельст­
вуют о присутствии человека в столь раннее
время территории Прибайкалья, поэтому бо­
лее точное определение возраста культуросо­
держащих отложения становится остро акту­
альным.
Условно нами выделено 4 комплекса,
имеющие различный стратиграфический кон­
текст. В рамках общего геологического разре­
за комплексы зафиксированы в зоне контак­
тов 3 и 6, 4 и 6, 5 и 6 выделяемых толщ. Та­
ким образом, по геологическим и палеонто­
логическим материалам культуросодержащие

отложения не могут быть моложе средне­
плейстоценового возраста.
Пункт 1 - зафиксирован в западной
стенке основного палеонтологического рас­
копа и представлен единичной находкой изделием из мелкозернистой гранитной галь­
ки, приуроченным к низам 6 толщи. По мор­
фологии орудие может быть квалифицирова­
но как изделие с выступом, или орудие с но­
сиком. В фауне присутствуют кости мелкого
парнокопытного (типа косули).
Пункт 2 - отмечен в центральной части
Засухинского разреза. Артефакты приуроче­
ны к двум прослоям, первый представлен шо­
коладным суглинком, ограниченным щебнисто-дресвянистыми прослоями; второй к тем­
но-бурой супеси, с включением щебня. Слои
стратиграфически
разделены
сероватозеленым прослоем суглинка с редким вклю­
чением дресвы, мощностью 25-20 см.
Комплекс 1 представлен двумя отщепами
из кварцита и мелкозернистого гранита. Первое
изделие характеризует долечное расщепление,
артефакт с сохранившейся галечной корочкой.
Второе - отщеп с ныряющим дисталом, на дорсале которого отмечены негативы центростре­
мительных сколов (рис. 2-5).
Комплекс 2 - является наиболее ярким и
представительным. В разрезе зафиксирована
конструкция, которая, возможно, могла слу­
жить боковой обкладкой очага (?). Выполнена
из крупных слабоокатанных галек (видимая
длина обкладки 70 см), внутри которой и за
ее пределами отмечены угольные прослои
толщиной до 2 см. Под камнями и внутри
обкладки зафиксированы фрагменты кости со
следами резания и термической обработки.
Из коллекции предметов, обнаруженных в
расчистке, 7 являются несомненными арте­
фактами со следами искусственной обработ­
ки. Из них: 2 отщепа типа цитрон из кварцита
с намеренно организованными выемками
(выемчатые орудия) (рис.2-7); отщеп жильно­
го кварца (рис.2-5); 2 скола с рабочей кром­
кой; пренуклеус (галька со следами опробо­
вания); орудие типа чоппинга из гранитогнейса с негативами конвергентных снятий,
образующих выступ (орудие типа сечки).
Также обнаружены 4 рассеченные гальки раз­
личных пород (в т.ч. кварца, кварцита, грани­
та). Фаунистический комплекс представлен
фрагментом плечевой кости крупной лошади
(возможно, санмэньская форма или древний
кулан) и фрагментом голени хищника (опре­
деления А.М. Клементьева).

Л.В. Лбова. Перспективы поиска и исследования раннего палеолита в Бурятии
Пункт 3 - расположен в зоне довольно
сложной для стратиграфического определе­
ния. Этот участок является тальвегом древне­
го оврага, стратиграфически нарушенной,
поэтому более ранние по возрасту костенос­
ные линзы находятся выше по разрезу. Ком­
плекс зафиксирован в нижней части 5 пачки,
в дресвяно-щебнистом прослое. Артефакты
представлены фрагментом терки-отбойника с
хорошо выраженной рабочей поверхностью и
плоскостью раскалывания, орудием типа «боло» (отбойник-?) округло-полиэдрической
формы (рис.2-7), 2 отщепами со следами сра­
ботанности на кромке, галькой с двумя кон­
вергентными сколами (чоппинг-?) (рис.2-6), 5
опробованными мелкими галечками. Фауна
характеризуется фрагментами костей и зубов
носорога, бизона (мелкая форма), лошади.
Пункт 4* - зафиксирован по правому
борту древнего оврага, практически у восточ­
ной стенки основного палеонтологического
раскопа. Здесь также отмечено 2 уровня зале­
гания артефактов, приуроченных к нижней
части щебнистого суглинка, с пятнами ожелезнения, слабовыраженной слоистостью.
Культуросодержащие горизонты разделены
стерильной прослойкой суглинка сероватого
оттенка мощностью до 30см. Культуросодер­
жащие отложения контактируют в зоне рас­
чистки с пестроокрашенной пачкой суглин­
ков - 2 пачки и суглинка красноватокоричневого тона - 1 пачки. Создается впе­
чатление более глубокой геологической
древности выявленного комплекса, однако,
учитывая сложный характер геологических
напластований на этом участке фронтального
разреза, можно предполагать и наличие стра­
тиграфического перерыва, размыва нижеле­
жащих осадков и возможную хронологиче­
скую близость описанной выше паре ком­
плексов пункта 2.
Набор артефактов не имеет принципи­
ального различия и представлен отщепом из
кварда типа цитрон (рис.2-4), половинкой
орудия типа терки-отбойника (рис.2-2), фраг­
ментом терки. Фауна представлена фрагмен­
тами зубов и пястной кости лошади и не­
большим количеством колотой неопредели­
мой кости.
Выявленные комплексы характеризуют
галечную технику, выделяемую рядом иссле­
* Материалы 2000 г. В 2001г. зафиксировано 5 культур­
ных горизонтов среднего - нижнего неоплейстоцена.

дователей как особую разновидность расщеп­
ления галечного сырья. В Засухинском ком­
плексе галечная техника представлена, в ос­
новном, в системе долечного расщепления. В
единичном случае представлено подперекре­
стное, биполярное и ортогональное расщеп­
ление. Основное сырье для артефактов жильный кварц, кварцит, гранито-гнейсы
(гнейсированные породы), гранит.
Предварительные результаты абсо­
лютного и относительного датирования.
Несомненно, на настоящем этапе исследова­
ния оценка выявленных комплексов затруд­
нена ввиду малочисленности находок, неяс­
ности в ряде случаев искусственности обра­
ботки, неопределенности геостратиграфической позиции и в том числе общей проблемы
определения возраста культуровмещающих
отложений (пачки 3, 4 и 5 разреза).
По совокупным данным подстилающие
пачки 1, 2, 3 определены соответственно кон­
цом плиоцена, нижним и верхним эоплейстоценом (согласно общей Стратиграфической
шкалы четвертичной системы, 1995г.). По
геолого-палеонтологическим данным пачки 4
и 5, содержащие в фауне представителей вяткинского комплекса, возраст которого оцени­
вается не моложе 400 тыс. лет назад (Вангенгейм, Сотникова, 1981; Калмыков, 1999), от­
несены к нижнему звену неоплейстоцена
(800-400 тыс. л. н.). Перекрывающие отложе­
ния пачки 6 большинством исследователей
определяются средним звеном неоплейстоце­
на (400-130 тыс. л. н.)
На основании изучения магнитных
свойств, палеомагнитной характеристики и
диагностики отложений в исследованиях
1970-х гг. (Гнибиденко, Ербаева, Поспелова,
1976) были сделаны следующие заключения.
Суглинок красновато-коричнев.ый и красно­
вато-бурый, в кровле которого отмечается
ископаемая почва, как нам представляется,
соответствует пачке 2 (авт.). Породы облада­
ют обратной намагниченностью и отнесены к
хрону Матуяма (т.е. древнее 780 тыс. лет),
что подтверждается и фаунистическими оп­
ределениями. Верхняя часть разреза пред­
ставлена суглинком светло-палевым, легким
со столбчатой отдельностью, с гипсовыми
образованиями.
Эти отложения имеют прямую полярность
и отнесены к хрону Брюнес (т.е. моложе
780 тыс. лет) (заключение З.Н. Гнибиденко).
В 2000 г. нами было отобрано 15 образ­
цов по разрезу на РТЛ-датирование, прове­

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
денное в Геологическом институте СО РАН,
к.г.-м.н. А.В. Переваловым. Полученные ре­
зультаты методом радиотермолюминисцентного датирования подтверждают правиль­
ность заключений, сделанных ранее. Для
культуросодержащих отложений (пачки 4 и
5) - более 700-900 тыс. л.н. (№432,437,438),
для перекрывающих отложений (пачка 5 и 6)
- 550 и 190 и тыс. л. н. (№446, 444).
Таким образом, по совокупности дан­
ных геостратиграфии, палеонтологии, палеомагнитного и РТЛ-датирования, культуросо­
держащие отложения оцениваются в пределах
нижнего звена неоплейстоцена, т.е. 800-400
тыс. л. н. Как нам представляется, по альпий­
ской стратиграфической шкале культуровме­
щающие отложения могут быть датированы
гюнц-миндельским периодом. Более точно
можно определиться после дополнительных
комплексных исследований. Особое внима­

1.
2.

3.
4.
5.
6.
7.
8.

9.
10.

11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.

ние будет уделено палеопедологическому
изучению отмечаемых всеми исследователя­
ми почвенных горизонтов, к которым при­
урочены комплексы артефактов. Несомненно,
на настоящем этапе изучения разреза оценка
выявленных комплексов артефактов затруд­
нена. Не решены окончательно вопросы хроностратиграфической позиции и корреляции
кул ьту росоде ржащи х отл оже ний (работы
2000 г. носили предварительный характер),
условий тафономии палеонтологических и
археологических остатков, остается общая
проблема определения абсолютного возраста
культуровмещающих пачек, подстилающих и
перекрывающих отложений и т.д. В любом
случае, примечателен сам факт открытия
стратифицированных комплексов артефактов
в восточном Прибайкалье (территория Буря­
тии), в более древних геологических отложе­
ниях, чем было известно ранее.

Абрамова З.А . 1994. Палеолит Северного Китая // Палеолит Центральной и Восточной Азии. -C.-П.: Наука. - С.63-135.
Алексеева И .В , 2000. Борисова Н.Г., Ербаева М.А.. Хензыхенова Ф.И., Шушпанова ГГ. Новые данные о похолодании
климата в плейстоцене и этапы развития фауны мелких млекопитающих Забайкалья // 11роблемы реконструкции кли­
мата и природной среды голоцена и плейстоцена Сибири - Новосибирск: Изд. ИАЭ СО РАН. - С.5-17.
Агаджанян А.К., Ербаева М.А., 1983. Позднекайнозойские фызуны и зайцеобразные территории СССР. - М.: Наука. 190 с.
Антощенко - Оленес И.В., 1975. Кайнозой Джидинского района Забайкалья. - Новосибирск: Наука. - 126 с.
Базаров Д-Д.Б, 1968. Четвертичные отложения и основные этапы развития рельефа Селенгинского среднегорья - УланУдэ: Бур. кн. изд-во. - 166 с.
Вангенгегш ЗА ., 1977. Палеонтологическое обоснование стратиграфии антропогенеза Северной Азии. - М.: Наука. 172 с.
Вангенгеш/ Э.А., Сотникова М.В., 1981. Геология и фауна млекопитающих местонахождения Засухино. Западное За­
байкалье // Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода. - № 51. - С. 106-117.
Г чибиденко З.Н., Ербаева М.А., 1976. Поспелова ГА. Палеомагнетизм и биостратиграфия некоторых отложений верх­
него кайнозоя Западного Забайкалья // Палеомагнетизм мезозоя и кайнозоя Сибири и Дальнего Востока. - Новосибирск:
Наука. - С. 75-95.
Деревянко А.П., Маркин С.В., 1994. Васильев С.А. Палеолитоведение. Введение и основы. - Новосибирск: Наука. - 287с.
Деревянко А.П., Олсен Д., 2000. Цэвэндорж Д., Петрин В.Т., Гладышев С.А., Зенин А.Н. и др. Археологические исследо­
вания Российско-монгольско-американской экспедиции в Монголии в 1997-1998 гг. -Новосибирск. Изд. ИАЭт СО
РАН.- 384с.
Каменный век Монголии. Палеолит и неолит Монгольского Алтая. -Новосибирск: Наука, 1990.- 646с.
Калмыков Н И , 1990. Фауна крупных млекопитающих плейстоцена Прибайкалья и Западного Забайкалья. - Улан-Удэ:
Изд. БНЦ СО АН СССР.- 116с.
Калмыков Н.П.. 1999. Эволюция экосистем бассейна оз. Байкал в позднем кайнозое. - Улан-Удэ: Изд. БНЦ СО РАН. 112 с.
Ларичев В.Е., 1969. Палеолит Северной, Центральной и Восточной Азии. -4.2: Азия и проблема прародины человека.
История идей и исследования. -Новосибирск: Наука. - 390 с.
Медведев Г.И., 1983. Палеолит Южного Приангарья: Автореф. д и с ... . докт. ист. наук.- Новосибирск.- 44 с.
Мочанов Ю.А., 1992. Древнейший палеолит Диринга и проблема внетропической прародины человечества. - Новоси­
бирск: Наука.- 252с.
Окладников А.П., 1981. Палеолит Центральной Азии. Мойлтын-ам (Монголия). - Новосибирск: Наука. - 460 с.
Окладников А.П., Абрамова З.А., 1994. Палеолит Центральной Азии - Монголии// Палеолит Центральной и Восточной
Азии. -C.-П.: Наука.- С.7-60.
Равский Э.И., Александрова Л.П., 1964. Вангенгейм Э.А., Гербова В Т'., Голубева Л.В. Антропогеновые отложения юга
Восточной Сибири // ТГИН.- Вып. 105.- М.: Наука. - 336 с.
Резанов И.Н., 1988. Кайнозойские отложения и морфоструктура Восточного Прибайкалья. - Новосибирск: Наука. -1 2 8 с.
Резанов И.Н., Лбова Л.В. Перспективы комплексного исследования Засухинского разреза антропогеновой толщи Итанцинской впадины (восточное Прибайкалье) // Новосибирск: Изд. ИАЭ СО РАН, 2001 (в печати).
Шуньков М.В., 2001. Археология и палеогеография палеолита Северо-Западного Алтая: Автореф. д-ра ист. наук. Новосибирск.- 54 с.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

Рис. 2. Засухино. Археологический материал комплексов 2, 3, 4

И.И. Разгильдеева. Анализ 17 культурного горизонта поселения Студеное -1
АНАЛИЗ 17 КУЛЬТУРНОГО ГОРИЗОНТА ПОСЕЛЕНИЯ
СТУДЕНОЕ - 1

В последние годы исследование архео­
логических памятников все более отмечается
совершенствованием методик раскопок, это
значительно расширило степень информатив­
ности новых данных и закономерно привело к
необходимости переосмысления полученных
ранее. В Забайкалье накоплен обширный ма­
териал по верхнепалеолитическим памятни­
кам с жилищно-хозяйственными комплекса­
ми, которые дают разнообразные варианты

И.И. Разгипьдеева

социально-экономических
реконструкций.
Большую роль в их достоверности играет
применение планиграфического анализа, ко­
торый давно перерос уровень закономерно­
стей пространственного размещения артефак­
тов, превратившись в комплексный метод ис­
следований, включающий широкий спектр
направлений (A. Leroi-Gourhaji, М. Brezillon, М. Olive, N. Pigeot, Н. Леонова, В. Сергин
и др.).

Поселение Студеное 1.
Культурный горизонт 17
А
Б
В
Г

с

Д

Ч
’ О
\ч

Е
Ж

':

3

i Жилище 1

И
К
Л

о

А

Оо
3о
о

м
н
о
п

о

а"

•

••

/

О a JT

р

Жилище 2

с
т
У
--- ,---- i ---- i---- 1---- 1---- «---- 1---- •---- 1---- -

■

'

'

ф

72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
64 65 66 67 68 69 70 71

Рис 1.
Многослойное поселение Студеное 1
(Красночикойской район Читинской области)
приурочено к I надпойменной террасе р. Ни­
кой, высота террасы по бровке равна 5,0 - 6,0
м. Культурные горизонты (К/г) располагают­
ся в разрезе отложений, охватывая его от со­
временной верхней поверхности до кровли
галечника. К/г 14 - 19/4 датируются временем
конца палеолита и содержат остатки 10 верх­
непалеолитических жилищ. (Константинов,
1994, с.71-78).
В данной работе делается попытка пла­
ниграфического анализа уже известных жи­
лищных комплексов К/г 17. Горизонт вскрыт

на площади 488 кв.м и связан с темной суг­
линистой прослойкой мощностью 5 см, зале­
гающей на глубине 2,68 - 2,73 м от поверхно­
сти. С горизонтом связано два хозяйственных
комплекса, представленных остатками округ­
лых одноочажных жилищ. При проведении
планиграфического анализа К/г использова­
лись методы количественного и пространст­
венного распределения каменного и фаунистического материала. В процессе выполне­
ния работы первичная документация по па­
мятнику была переведена в компьютерную
базу данных, на основе программы Microsoft
Excel, что позволило значительно ускорить и

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
расширить возможности статистического
анализа. Методика компьютерной статисти­
ческой обработки, при которой выполнялись
разнообразные выборки, строились много­
уровневые диаграммы площадей вскрытия,
позволила по-новому взглянуть на известные
памятники. Для анализа материала составля­
лись поквадратные схемы - таблицы, в кото­
рых отражался количественный и качествен­
ный состав каменного инвентаря, учитывался
характер присутствия фаунистических остат­
ков. Выполнялись отдельные схемы разме­
щения по типам изделий, формам орудий,
характеру продуктов расщепления и дебитажа. Проводилось выявление зон скоплений
каменного инвентаря. Границы скоплений (их
площадь и форма) изначально определяются
по полевым планам раскопов, с нанесенными
на них условными обозначениями всеми на­
ходками. Состав каменного инвентаря анали­
зировался по характеру сырья, использова­
лись метод аппликации (ремонтажа), техно­
логический анализ, все данные отражались в
схемах и рисунках.
На основе выборок по типам археологи­
ческого инвентаря строились плоскостные
диаграммы, при этом учитывались данные со
всей изученной площади К/г, в результате
уточняется «визуально» считываемая инфор­
мация относительно выделяемых зон, выяв­
ляются участки слоя с неслучайным распре­
делением находок. Для построения диаграмм
использовалась стандартная функция про­
граммы Microsoft Excel, и в формате легенды
диаграмм в шкале данных для выделения ре­
альной площади присутствия артефактов ус­
танавливалось минимальное значение в отри­
цательных параметрах. Цена основных деле­
ний приближалась к тройному среднестати­
стическому значению количества находок на
квадрат вскрытой площади, а минимальное
отрицательное значение либо соответствует
цене основных делений, либо должно быть на
одну - две единицы меньше. Такая градация
данных позволяет выявлять скрытые при ви­
зуальном анализе зоны со слабым присутст­
вием материала, в ряде случаев показывает
«невидимые» взаимосвязи структур. Недос­
татком является то, что введение минималь­
ного шага делений приводит к автоматиче­
скому увеличению подразделений, что загро­
мождает саму диаграмму. Так как строится
она по алгебраическим законам, происходит
геометризация линий построения, что иска­
жает границы скоплений. Границы квадрата

диаграммы проходят через центр квадрата
плана раскопок, что приводит к несоответст­
вию квадратных сеток планов и диаграмм.
Центр реального квадрата приходится на
центр пересечения линии сетки диаграммы.
Несмотря на эти недостатки, диаграммы по­
зволяют уточнять субъективные наблюдения.
Фаунистические остатки на поселении
Студеном, чаще всего, представлены мелкими
«рассыпанными» по площади неопределимыми
фрагментами костей, включенными в заполни­
тель слоя, анатомические связки единичны, а
определимые кости немногочисленны. При
проведении пространственного анализа выпол­
нялись схемы присутствия фаунистических ос­
татков, когда учитывалось не только количест­
во найденных фрагментов, но обращалось вни­
мание на наличие их, как таковых, на изучае­
мой площади. Наложение схем «присутствия
фауны» и скоплений каменного инвентаря
уточняет картину поселений, зачастую выявля­
ет «скрытые» связи. Комплексное применение
указанных методов имеет большое значение
при определении синхронности существования
разных структур К/г, выявления внутренних
связей жилищ.
Исходя из общего характера верхнепа­
леолитических жилищ, имеющих четкие гра­
ницы округлых или овальных очертаний, бы­
ла применена методика разделения внутрен­
ней площади жилища на сектора (с ориента­
цией по сторонам света) и периметры удале­
ния от очага. Выполнялись схемы жилищных
комплексов, с круговыми зонами распределе­
ния артефактов, для выявления внутренних
зон скоплений, взаимосвязей между отдель­
ными структурами жилищ.

Посередине длинной оси жилища
(выбирается максимальное значение) от­
мечается условный центр, при наличии
округлой внешней обкладки центр опре­
деляется пересечением длинных осей.
Относительно центра жилища строится
система координат, оси которой ориенти­
руются по линиям румбов сторон света северо-восток, юго-запад. При таком по­
строении площадь жилища делится на че­
тыре сектора - северный, южный, восточ­
ный и западный. На схемах они получают
соответствующее буквенное обозначение
- С, Ю, В, 3, что устраняет путаницу в
описаниях. Определяется местоположе­
ние очага относительно центра жилища,

И.И. Разгильдеева. Анализ 17 культурного горизонта поселения Студеное - 1
15

смещение в тот или иной сектор, при
сложной линии внешней обкладки жили­
ща - направление изгибов, ориентация
входов и т.д. Приняв за константу, что
деятельность людей была привязана к
очагу, определяется его центр, через ко­
торый строится вторая система коорди­

нат, ориентированная как первая, сектора
сохраняют свои обозначения. Так как хо­
зяйственная деятельность концентриро­
валась вокруг очага, дальнейший анализ
распределения находок ведется относи­
тельно второй системы координат, по ус­
ловным окружностям - «периметрам».

Условная модель жилища.

расстояние, радиус окружностей вырастает на
величину, равную радиусу очага, что в целом
отражает соотношение между внутренней
площадью жилищ и размерами очагов. Пери­
метры имеют цифровые обозначения 1, 2, 3 и
>т.д., нумерация ведется от нулевого (очаг).
При необходимости сектор делится на два
сегмента, разделение проходит по основным
линиям координат по сторонам света (север,
юг, запад, восток), они получают цифровое
обозначение внутри сектора 1 или 2 по часо­
вой стрелке (см. Условную модель жилища).
Таким образом, описание, например, скопле­
ния находок в первом сегменте второго пери­
метра восточного сектора будет выглядеть скопление находок «В 2/1».
Первое жилище К/г 17 занимает кв.7173, д-ж (рис. 2). Округлый очаг (диаметр до
1 м), по периметру выложен 9 речными валунчиками. Камни длиной от 16 до 36 см, ле­
жат на широких плоскостях, расположены
вплотную или на расстоянии нескольких сан-

ность до 2 см). Вокруг очага черная углистая
масса в виде тонкой пленки образует пятно
диаметром до 3 м, контуры его четко выде­
ляются на фоне желтого суглинка. По краю
пятна - с южной, восточной и северной сто­
рон, - находились три валунчика, отмечаю­
щих внешнюю границу жилища. С западной
стороны, посередине между камнями обклад­
ки очага и камнем внешней обкладки, от­
дельно лежит уплощенный валунчик. Вокруг
очага по всей поверхности углистого пятна
располагаются находки: фрагмент пластинки,
245 отщепов и 260 чешуек. В восточном сек­
торе находился нуклевидный желвак. Прак­
тически все отщепы и чешуйки являются ре­
зультатом расщепления одной конкреции сы­
рья. Из-за хрупкости породы отщепы непра­
вильных, аморфных очертаний, без выражен­
ных рабочих кромок. Продукты дебитажа
распределены по пятну равномерно, их коли­
чество уменьшается по мере удаления от оча­
га. Орудия, представленные в жилище 1, вы-

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
полнены из другого сырья: отщеп с ретушью
по боковым сторонам и вогнуто-выпуклой

рабочей кромкой. В секторе «С 1», недалеко
друг от друга лежали скребло и скобель.
Модель жилища 1.

Жилище 1. Общий план________________ |

_______

граница жилища

Рис. 2.
Фаунистические остатки представлены
мелкими фрагментами косточек в секторе «3
3», за пределами углистого пятна, и в «Ю 2»
на границе его. За пределами конструкции
единичные находки неопределимых костей. С
юга в непосредственной близости к жилищу
выявлены обломки рога полорогого животно­
го - сибирского козла (Capra sibirica Pall?), а
также обломок рога благородного оленя
(Cervus elaphus), рог был сброшен зверем, по
мнению палеонтолога Н.Д. Оводова, мог
употребляться как молоток (возможно, они
использовались как мягкие отбойники).
Второе жилище находится в 4 м к западу
отпервого, имеет овальную форму размерами
5,1 х 4,4 м и занимает площадь 15,5 кв.м (кв.
65-70, к-о, рис. 3). Очаг с овальной формы
обкладкой (размерами 1,16x0,75 м) немного
смещен в восточный сектор жилища. В об­
кладке очага плотно уложены 11 речных валунчиков размерами от 22 до 40 см. Крупный
вытянутый валун, лежащий по диагонали на
очажных камнях в южной части обкладки, и
уплощенный округлый валун (с востока), ве­

роятно, использовались для крепления тагана.
Рядом с первым, в обкладку очага уложен
фрагмент ортогонального нуклеуса, с другой
стороны находился крупный чоппер из под­
четырехугольной гальки. Заполнение очага черная углистая масса, мощностью до 8 см,
она выходит за пределы обкладки. Углистая
пленка растеютсь вниз по склону, образовав
неправильно овальное пятно площадью
1,6 х 1,5 м. С юго-восточной стороны оно вы­
ходит за пределы приочажного пятна на 5-20
см, а с северо-западной - до 56 см. Мощность
пятна уменьшается по мере удаления от очага
до 1 см.
Линию внешней обкладки жилища обра­
зуют 30 речных валунчиков (длиной от 25 до
55 см). Камни обкладки удалены от очага от
0,95 до 2,3 м. С южной стороны 9 валунчи­
ков, лежащих на расстоянии до 15 см друг от
друга, образуют слабо выгнутую дугу длиной
4 м. Камни уложены плотной цепочкой, ори­
ентированы вдоль длинной оси. С севера и
запада комплекса линию обкладки составля­
ют лежащие отдельно по дуге 12 камней. С

И.И. Разгильдеева. Анализ 17 культурного горизонта поселения Студеное - 1
западной стороны длинные оси камней ори­
ентированы перпендикулярно очагу. На наш
взгляд, обкладка была потревожена в запад­
ном и северном секторах - камни сдвинуты в
восточную сторону, что выражается в нару­
шении ориентации длинных осей камней. В
западном секторе они располагаются перпен­

дикулярно линии обкладки. Два разрыва в
обкладке выделяются с северо-восточной и
северо-западной сторон соответственно в 0,9
и 1 м. В восточном секторе два камня смеще­
ны внутрь дуги, в результате линия внешней
обкладки образует характерную спираль.

На «полу» жилища обнаружено большое
количество культурных остатков различного
характера. Планиграфически распределение
археологического материала неравномерно
(рис.З). Находки образуют плотное кольцо
вокруг очага (периметр 1), с выраженным
скоплением в секторе «В 1» и «Ю 1-2/1». Во
втором периметре выделяются зона скопле­
ния «3 2», с переходом к участкам с рассеян­
ными находками - «3 3/2» и «С 3». Скопление
инвентаря в «В 3», видимо, тяготеет к зоне
входа жилища. В последнем периметре,
включающем линию камней внешней обклад­
ки находки единичны, исключение составляет
первый сегмент восточного сектора («В 4/1»).
Учитывая характер внешней обкладки и рас­
положение зон скоплений находок, можно
предполагать восточное расположение входа
(кв.70-к-л). При этом во внутреннем про­
странстве жилища выделяются участки, кото­
рые можно относить к «спальным зонам» в

«С и 3» секторах, и непостредственно «сидя­
щие» рабочие места - «В 2/1», «Ю 2/2».
В пределах жилища обнаружены: 20
орудий, 563 отщепа, 698 чешуек, 6 микропла­
стинок, 97 фрагментов микропластинок и 5
пластинок, 8 фрагментов нуклеусов. Факти­
чески нуклеусы представлены двумя экземп­
лярами: два ортогональных - фрагменты од­
ного нуклеуса, шесть других фрагментов части расколотого торцового нуклеуса.
Из двух фрагментов (ортогональные нук­
леусы) и серии сколов и отщепов полностью
апплицируется сырьевая основа - уплощенная
галька (рис. 6). Фрагменты нуклеуса располага­
лись по кругу вокруг очага, среди них сколы с
ретушью и скребок, на треугольном галечном
сколе. Попарно апплицируются четыре фраг­
мента торцового нуклеуса (рис. 4, 1). У двух на
торцах фасетки от первичных пластинчатых
снятий, у двух других отмечены следы предва­
рительной оббивки или естественная корка.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
Орудия представлены галечным конвергент­
ным и продольным обушковым скреблами
(рис.5,5,10), двумя пластинчатыми ножами.
Присутствуют также небольшой треугольный
фрагмент рабочего лезвия орудия из крупно­
зернистой породы и фрагмент пластинки (?) с
двусторонней мелкой краевой ретушью по
спинке, с диагональным изломом (обломок
рукояточной части орудия или обломок рез­
чика?) из тонкозернистой яшмоидной поро­
ды. Небольшой серией представлены резцы (4
экз.), выполненные на отщепах (рис.5, 1-4). В
качестве отбойника и лощила, для разглажи­
вания швов использовались две средних раз­
меров галечки. Чопперы составляют серию из
пяти орудий. Наиболее выразительный, вы­
полнен на массивной трапециевидной в сече­
нии гальке. Обушок изделия заужен, выпук­
лое рабочее лезвие с углом заострения 750..
Орудия из кости представлены обломком ши­
ла и фрагментом рога, на одном конце кото­
рого по периметру вырезаны семь подтре­
угольных зубцов. Возможно, рог служил ру­
кояточной частью (рис.5, 6,7).
Все орудия и нуклеусы лежали в преде­
лах скопления материала вокруг очага: 4
фрагмента торцового нуклеуса в западном
секторе («3 1-2»). Отдельно, в северном сек­
торе рядом с обкладкой лежал ортогональный
нуклеус. Большинство чопперов располага­
лось в южном секторе первого- второго пе­
риметра («Ю 1-2»). Три резца найдены к се­
веру от очага, один к югу.

Прослеживается полный цикл расщепле­
ния на базе местного галечного-сырья. В кол­
лекции присутствуют отдельные фрагменты
изделий из яшмоидов, они единичны и, веро­
ятно, были принесены в качестве готовых
орудий или их заготовок. Скопления микро­
пластинок выявлены в «3 1-2/2» и «В 1/1» и
соответствуют расположению индивидуаль­
ных рабочих точек.
В жилище, на поверхности пола, были
зафиксированы следы от сгнивших, повидимому, деревянных обломков, в виде тем­
ных локализованных пятен, длиной от 0,4 до
0,8 м и диаметром 3-5 см (рис.З). По углю из
очага жилища 2 было получено две радиоуг­
леродных даты 12140 ± 150 (2934-ГИН),
12130 ± 150 (2934а-ГИН).
С жилищем связано углистое пятно вы­
тянутой формы размерами 0,7 х 1,36 м, оно
располагалось в 0,8 м к северо-востоку. При
разборке углистого заполнения мощностью
0,5-1 см найдено скребло на массивном отщепе с дугообразным рабочим лезвием,
оформленным регулярной разнофасеточной
ретушью со спинки. Рядом с пятном находил­
ся один отщеп. По углю из пятна получена
дата 6030 ± 400 (2933-ГИН), которая не кор­
ректна по отношению к стратиграфическому
положению комплекса.
В таблице 1 представлено соотношение
каменного инвентаря по жилищам:

Таблица 1

отщепы
чешуйки
нуклеусы (фрагменты)
микропластинки
орудия
всего

Каменный инвентарь 17 К/г
Жилище 1
%
245
48,2 %
51,2%
260
0
0%
0%
0
3
0,6 %
100%
508

Как видно из таблицы, в первом жилище
очень низкий индекс орудий, в то время как
во втором он соответствует характеристике
собственно жилищ.
Очень интересные результаты планиграфического анализа дали пространственные
диаграммы скоплений находок слоя. Схемы
распределения археологического материала в
слое, с учетом фаунистических остатков, вы­
явили взаимосвязь двух комплексов, сущест­
вование «дорожки» между ними и планигра-

Жилище 2
563
698
8
103
18
1390

%
40,5 %
50,2 %
0,6 %
7,4 %
1,3%
100%

фически направленное другу к другу распо­
ложение входов (см. Диаграмму 1).
Рассматривая первое жилище, можно
лишь условно выделять каменную внешнюю
обкладку, тем не менее ограниченность суще­
ствовавшего пространства четко определяет­
ся резкими границами скоплений археологи­
ческого материала и микроструктурами «по­
ла»: «элементарными частицами» культурно­
го слоя, образующими округлое пятно. На
наш взгляд, мы имеем дело с остатками не­

И.И. Разгильдеева. Анализ 17 культурного горизонта поселения Студеное - 1
большого крытого сооружения типа лабаза,
площадью до 9 кв.м, с легким покрытием из
коры или шкур, укрепленным по основанию
тремя камнями. Вход находился с западной
стороны. Абсолютное преобладание продук­
тов расщепления - 99,4 % определяет его как
производственную зону по расщеплению.
Можно уверенно говорить о расположе­
нии входа в жилище 2 с восточной стороны.

Само жилище отличается размерами (его
«полезная» площадь составляет 14,5 кв. м) и
выраженной внешней обкладкой.
Человек здесь не только жил, но занимался
хозяйственной деятельностью: вел расщепле­
ние камня и изготовление орудий. Аппликаци­
ей прослеживается полный производственный
цикл: целая галька - оббитые нуклеусы + про­
дукты дебитажа - готовые орудия*.

К/г 17. Скопления находок с учетом фаунистических
остатков

д
ж
и
л
н
п
с
^ - C O O O O C N ^ - C O O O O C N I ^ -

у

c o c o c o r ^ r ^ - r ^ - r ^ - r ^ - o o o o o o

□ -25-4
D4-33
Ш33-62
1362-91
И91-120
■ 178-207 ■ 207-236 ■ 236-265 ■ 410-439

■ 120-149

Диаграмма I.
Интересно, что только здесь проводилось
торцовое расщепление и получение микро­
пластинок. Внутри производственные зоны
выделяются с юга и северо-востока от очага,
именно здесь располагались основные скоп­
ления каменного инвентаря. Графики нивели­
ровочных промеров показывают «утоптанность» пола вокруг очага и небольшой наклон
поверхности в сторону реки.
На наш взгляд, реконструировать внеш­
ний вид жилища можно в виде чума. При
снятии «крыши» произошла деформация ли­
нии внешней обкладки, судя по всему, следу­
ет говорить об округлой форме основания
постройки, со спиралевидным загибом в об­
ласти входа. Зоны скоплений находок и
шлейф фаунистических остатков определяют
его расположение с восточной стороны. По­
мимо всего, мы имеем дело с уникальной си­
туацией, когда при раскопках удалось зафик­
сировать остатки деревянных жердей, ис­

пользуемых при сооружении жилища для
создания каркаса конструкции. У нас нет
данных для точной реконструкции климати­
ческой обстановки в период поселения, но на
основе археологического материала, его планиграфической организации, можно говорить
об условиях, определивших необходимость
создания закрытых, обогреваемых - освещае­
мых помещений для выполнения хозяйствен­
ных работ, когда основная деятельность со­
средотачивалась в организованном (утеплен­
ном) пространстве.
Трасологический анализ орудий, выпол­
ненный О.В. Кузнецовым
(Диссертация,
с. 184-185), выявил, что чопперы использова­
лись для разрубания дерева и кости (с. 159).
Семь орудий, найденных в жилищах, имеют
следы работ по шкурам (скобление, протыка­
ние, лощение). Шесть орудий - со следами
резания мяса - шкур. Два орудия использова­
лись для дробления кости. Резчик служил для

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

20

Рис. 4.

И.И. Разгильдеева. Анализ 17 культурного горизонта поселения Студеное - I
21

1 - 4 - резцы; 5 ,1 0 - скребла;
6 - костяная рукоятка; 7 - костяное шило

Рис. 5.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

22

67 н

Рис. 6. К/г 17. Аппликация ортогонального нуклеуса

А.В. Константинов. Реконструкция древних жилищ Южного Забайкалья эпохи
палеолита-мезолита
---------------------------------------------------------------------------------- ----- ------------------------------------- --- ---- ?
прорезания узких пазов по кости-рогу. Кроме
ловный характер и подразумевает длитель­
того, лощило, изготовленное из гальки, было
ность обитания от месяца до трех.
использовано в качестве отбойника и ретуше­
Таким образом, культурный горизонт 17
ра. В данном случае набор орудий четко оп­
содержит остатки охотничьего поселения, ко­
ределяет стоянку коллектива охотников, при
торое включало как минимум (в связи с огра­
этом говорить о «кратковременности *охотниченностью изученной площади) две органи­
ничьего лагеря» (Там же, с. 185) следует осто­
зованные взаимосвязанные структуры: лабаз,
рожно. так как этот термин носит чисто ус­
где находился производственный центр по
расщеплению камня, и собственно жилище.

Константинов М.В., 1994. Каменный век В осточного региона Байкальской Азии //К Всемирному археологиче­
скому интер-конгрессу (Забайкалье, 1996). - Улан-Удэ - Чита: И зд-во ИОН БНЦ СО РАН и Изд-во ЧГПИ им. Н.Г.
Чернышевского. - 179 с.+ Прил. 83 с.
2. Константинов .М.В., Константинов А.В., 1985. Семина Л.В. Палеолитические горизонты поселения Студеное
//Древнее Забайкалье и его культурные связи. - Новосибирск: Наука. - С. 91-104.
3. Кузнецов О.В., 1996. П оздпепалеолитические индустрии Западного Забайкалья: (технологический, типологиче­
ский и функциональный анализ). Д и с...кан д. ист. наук. - СПб. - 305 с.: библ. С. 201-220. ил. -С .222-305.
4. Леонова Н.Б., 1977. Закономерности распределения кремневого инвентаря на верхнепалеолитических стоянках и
отражение в них специфики палеолитических поселений. Автореф.дисс . канд.ист.наук. - М.. - 20 с. Леонова Н.Б.
Современное палеолитоведение: методы, концепции, подходы. Д и с...д -р а ист. наук. - М . 1994. - 264 с.: ил., библ.:
с.234-263.
5. .Леонова 11. Б., 1983. О методах изучения структуры верхнепалеолитических стоянок. //Вопросы антропологии. Вып.71. - М.: Изд-во МГУ. - С. 104 - 110.
6. Сергин В .Я . 1988. Классификация палеолитических поселений с жилищами на территории СССР //Советская
археология. № 3. - М.: Наука. - С .5-20.
7. Сергин В Я .,1992 Палеолитические поселения европейской части СССР: (Памятники с жилым обустройством).
Автореф...д-ра ист.наук. - М. - 52 с.
8. Leroi-Gourhan А. & Brezillon М.. 1972. Fouilles de Pincevent. Essai d'analyse Ethnographique d'un Habitat Magdalenien.(La section 36) Paris.
9. Leroi-Gourhan A. Pincevent. Camperement magdalenien de chasseurs de rennes. Paris : Ministere de la culture. 1984.
10. Monic/ue Olive, \ic o le Pigeot. Les tailleurs de silex magdaleniens d 'Etiolles: vers Pidentification cPune organisation
sociale complexe? //La Pierre Prehistorique Actes du seminaire du Laboratoire de Recherche des M usees de France 13 et
14decembre 1990. Pp. 173-185.
11. Monique Olive. Une habitation magdalenienne d ’Etiolles. L'Unite P 15.eM emoires de la societe prehistorioue F ranchise tome 20. 1988. Ouvragc publie avcc le concours du Centre National de la Culture et de la Communication. Sous-Direction
de FArcheologie. Couvertune de G illeis Tosello.
1.

РЕКОНСТРУКЦИЯ ДРЕВНИХ ЖИЛИЩ ЮЖНОГО
ЗАБАЙКАЛЬЯ ЭПОХИ ПАЛЕОЛИТА-МЕЗОЛИТА
(на основе данных археологии, этнографии, этноархеологии и эксперимента)

А.В. Константинов

1. Древние жилища в археологическом проявлении
Жилище - это одна из фундаментальных
составляющих человеческой культуры, важ­
нейший показатель уровня развития общест­
ва. В силу этого оно всегда было объектом
внимания со стороны специалистов различ­
ных научных направлений. Исследование
древних жилищ представляет особый инте­
рес, изучение их достаточно специфично и
сопряжено со многими сложностями. Этно­
графы имеют дело с реальными жилищами,
этноархеологи с остатками жилищ на дневной
поверхности. Археологи сталкиваются с ос­
татками жилищ, погребенными в геологиче­

ских отложениях. Эти остатки подвергались
различным воздействиям - антропогенным и
геологическим, поэтому их следует еще рас­
познать в определенных комплексах. Не слу­
чайно первые жилища палеолита стали из­
вестны лишь столетие спустя после открытия
поселений той же эпохи.
В Забайкалье первое древнее жилище
было выявлено А.П. Окладниковым на посе­
лении Санный Мыс на р. Уде (Бурятия) в
1968 г. (Окладников, 1971). В последующие
годы только на поселениях Студеновского.
Усть-Мензинского, Косошиверинского ар­

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
хеологических комплексов, расположенных в
долинах р. Никоя и Мензы (Читинская об­
ласть, Красночикойский район), было выяв­
лено более трех десятков жилищ, которые
относятся ко времени верхнего палеолита и
мезолита. На поселениях Студеное-1,2, УстьМенза-1-3, Песчаная Тропа, Косая Шивера1,2 выявлены различные типы жилищ - оди­
нарные (одноочажные), сложносоставные,
большие многоочажные. Самым распростра­
ненным типом жилища является одинарное
(одноочажное). Остатки жилищ выявлены в
тонких культурных горизонтах, залегающих в
теле речных террас, разделенных стерильны­
ми песчаными прослоями. Эти жилища уже
получили достаточную известность благодаря
ряду публикаций и демонстрации их остатков
на всесоюзных и международных конферен­
циях (М. Константинов, Семина, А. Констан­
тинов, 1982; Базаров, М. Константинов и др.,
1982; А. Константинов, 1992; М. Констан­
тинов, 1994; А. Константинов, 1999, 2000).
Анализируя историю изучения палеоли­
тических жилищ Сибири, мы обратили вни­
мание на то, что чисто археологические дока­
зательства выделения жилищ нередко не на­
ходят отражения в публикациях. Они призна­
вались как бы за аксиому (в случае интерпре­
тации комплекса как жилища) или, напротив,
оставались невостребованными. В последнем
случае жилище не выделяется и важнейшая
часть информации о слое оказывается уте­
рянной.
Возможность археологического выделе­
ния жилищ показана нами на примере ком­
плекса, выявленного в 14 культурном гори­
зонте
поселения
Косая
Шивера-1
(А. Константинов, Клейнос, 1993). Поселение
связано с I надпойменной террасой высотой
8-9 м. Комплекс в археологическом проявле­
нии представлен предметным материалом,
тяготеющим к очагу, и кольцом внешнего
обрамления диаметром 5 м (рис. 1). Отдель­
ные элементы комплекса взаимосвязаны ме­
жду собой. Так, очаг находится, примерно, в
центре. Предметный материал выявлен толь­
ко в очаге и углистом пятне, которое «рас­
плылось» вокруг него. Внешняя обкладка вы­
полнена из тех же по характеру, но больших
по размеру речных валунчиков, что и очаг. Из
всего этого вытекает, что перед нами не про­
сто скопление культурных остатков, а искус­
ственно созданный комплекс. При характери­

стике комплекса возможно применение таких
терминов, как «системность», «ритмичность»,
«компактность», «соразмерность».
Комплекс имеет горизонтальное прости­
рание, отчетливо увязываясь с единой «опор­
ной» поверхностью в виде иловатой прослой­
ки минимальной мощности. Вертикальные
объемы комплекса незначительны. Они пере­
даются лишь высотой камней. Верхние по­
верхности и «точки» камней превышают низ­
кие, опорные на 15-20 см. Отталкиваясь от
доказательства, что перед нами искусственно
созданный комплекс, можно предположить,
что он является составной частью конструк­
ции, сохранившейся лишь частично, а перво­
начально имевшей не только горизонтальную
(плоскостную), но и полную вертикальную
структуру. Вертикальная структура, как тако­
вая, себя не проявляет, но она угадывается,
поскольку внешнее кольцо из камней должно
иметь смысл. Оно позволяет логически вос­
создать какие-то вертикальные, наклонные
плоскости или полусферические поверхности,
опирающиеся на горизонтальную плоскость в
зоне внешнего кольца. Сочетание горизон­
тальной (реально существующей) и верти­
кальной (воссоздаваемой) структуры позво­
ляет продолжить логическую реконструкцию
до полного или замкнутого внутреннего объ­
ема. Такой объем в данном случае будет не­
пременно жилым. Об этом свидетельствует
очаг и предметный материал, явные следы
активной жизнедеятельности человека в пре­
делах указанного пространства.

Таким образом, мы приходим к вы­
воду, что перед нами не просто искусст­
венная структура непонятного назначе­
ния, а достаточно узнаваемые остатки
жилища человека. В этом описании мы
старались максимально отрешиться от
этнографических и прочих данных и опи­
раться только на археологический мате­
риал. Археологических данных вполне
достаточно для 'Выделения жилища. Од­
нако о характере вертикальной структуры
жилища, о назначении камней внешней
обкладки судить сложно. Для дальнейше­
го развития темы реконструкции одинар­
ного (одноочажного) жилища обратимся к
экспериментальным работам, данным эт­
нографии и этноархеологии.

А.В. Константинов. Реконструкция древних жилищ Южного Забайкалья эпохи
палеолита-мезолита
2. Экспериментальные работы
Пока мы ограничились описанием остат­
ков древних жилищ, в их археологическом
проявлении. Можно ли представить, как вы­
глядели эти жилища? От жилищ осталось
только их основание или наземная конструк­
ция, но не сохраняется никаких следов от
надземной. Иными словами, есть плоскость,
но нет объема. Если объемная конструкция не
выражена, то можно предположить, что она
была изготовлена из материала, уничтожае­
мого гниением. Таким материалом является
древесина - материал вполне доступный для
древних охотников. Человек того времени
мог использовать тонкоствольные березы,
осины, сосны. Освобожденные от веток, они
превращаются в жерди, которые обладают
достаточной прочностью и относительной
легкостью. Из таких жердей не трудно со­
брать каркас жилища. Чтобы воссоздать пер­
воначальный облик жилища, совсем не обяза­
тельно привлекать этнографический матери­
ал. можно действовать по «логической схе­
ме». В полевых условиях легко соорудить
каркас из жердей. Подобные жилищные кар­
касы, дополненные верхним покрытием, дав­
но используются в практике туристов, охот­
ников, крестьян-косарей, исследователейполевиков, включая археологов. К ним при­
бегают во всех случаях, когда нет «стацио­
нарного» или палаточного жилья. В данном
случае можно использовать обычный для
науки «книжный» вариант ссылок на спра­
вочно-учебную или другую специальную ли­
тературу, например, «Краткий справочник
туриста» (1982), «Таежное природопользова­
ние» (1982), «С природой один на один»
(1989), «Большая энциклопедия выживания в
экстремальных ситуациях» (1999) и т.д. Все
это свидетельствует о том, что цивилизован­
ная жизнь с ее домостроительными реалиями
не отторгла простейшие традиционные вари­
анты жилищ, которые продолжают иметь ме­
сто и в современной жизни.
Первые наши соображения по реконст­
рукции каркасов жилищ строились не на изу­
чении этнографической и другой литературы,
а на логических рассуждениях, жизненном
опыте, практике, наблюдениях, а также экс­
периментах в полевых условиях по сооруже­
нию жилищ с практической и научной целью.
Впервые подобный эксперимент был прове­
ден в 1978 г. на Студеном-1 в процессе изу­
чения жилища № 1 горизонта 19/4. Напом­

ним, что это жилище располагается в основа­
нии разреза непосредственно на русловом
галечнике и представляет собой плотную
внешнюю округлую обкладку из 33 камней с
четко обозначенным входом (рис. 2).
Реконструкция была проведена непо­
средственно на древнем основании жилища.
Использованные жерди были подобраны в
лесу, во многих случаях их не приходилось
даже вырубать. Из жердей была собрана кон­
струкция типа чума. Нижние концы жердей
устанавливались на расстоянии 40-50 см друг
от друга. При этом нужно было решить: како­
ва в данном случае роль камней? Мы пришли
к выводу, что камни должны располагаться с
внешней стороны жердей, но они не могли
использоваться для их фиксации. В этом слу­
чае камни располагались бы иначе - не в одну
линию, а скоплениями (по несколько камней
на каждую жердь). Подобной ситуации в
древних жилищах нигде не наблюдается. В
итоге мы пришли к выводу, что камни долж­
ны удерживать нижний край покрытия жи­
лища (в нашем случае это был брезент).
Еще одно жилище мы соорудили в 1984 г.
на Алтане на р. Мензе, где велись раскопки
многослойного поселения. На этот раз жилище
было построено за пределами раскопа на ров­
ной поверхности террасы. Во время установки
жердей стало ясно, что сначала надо использо­
вать только три жерди. Они собираются в виде
треноги. Остальные жерди укладываются на
основные. Для более прочного закрепления по­
крытия использовались камни, принесенные с
берега реки. Если на Студеном мы не могли
себе позволить даже пододвинуть камень, по­
скольку это были камни реального древнего
основания жилища, то теперь была ситуация «полной свободы». Для закрепления покрытия
понадобилось 26 вапунчиков, которые уклады­
вались на небольшом расстоянии друг от друга.
Замечено, что камней больше нужно там, где
шире расстояние между жердями. Наименьший
эффект получается, если камень привалить к
концу жерди. Позиция жерди не становится
жестче, покрытие придавливается гораздо ху­
же, к тому же камень может соскользнуть с
жерди.
Край покрытия жилища должен быть
плотно придавлен. Иначе прорвавшийся
внутрь жилища сильный порыв ветра спосо­
бен сбросить покрытие и разрушить жилище.
Камни придавливают края покрытия, а по­

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
крытие дополнительно удерживает жерди. В
целом же каркас удерживается за счет сцеп­
ления в верхней связке, а также за счет упора
на дневную поверхность. Камни из обкладки
располагаются с внешней стороны жилища.
Можно ли расположить камни внутри жили­
ща? Это возможно, но при этом края покры­
тия придется подвести под концы жердей,
которые продавят его своей тяжестью. Ника­
кого эффекта от внутреннего расположения
камней не наблюдается. Это лишняя работа, к
тому же портится покрытие.
Построенное нами на Алтане жилище ис­
пользовалось по прямому назначению. Вскоре
выяснилось, что наиболее уязвимой частью
жилища является входной проем, несмотря на
то, что он был сделан с подветренной стороны,
ущерб наносится ветром, а также механическим
действием самого человека. В связи с этим зону
у входа пришлось укрепить еще несколькими
камнями, а три камня держать в створе входа с
внутренней стороны с тем, чтобы закрепить
нижнюю часть входного покрытия, после того
как оно прикрывалось. Особо следует отметить,
что вход был устроен под прямым углом к его
«стенкам». Сделать это несложно. Одна из
жердей каркаса заводится нижним концом
ближе к центру, а соседняя с ней, напротив,
выводится наружу. В результате привходовые
жерди оказались в плоскости, перпендикуляр­
ной соседним жердям. Такой вход становится
менее открытым, более защищенным. Заметим,
что конструкция входа была прямо заимствова­
на у жилища № 2 горизонта 19/4 Студеного-1
(рис. 3).
Столь явное соприкосновение с археоло­
гией позволяет нам вновь обратиться к остат­
кам древних жилищ, в частности к жилищу
№ 2 горизонта 17 Студеного-1. При взгляде
на жилищную кладку отчетливо видна ее уп­
лотненная часть, состоящая из 10 камней (№
12-21). За ней наблюдается изгиб в кладке
(зона с камнями № 37-39) и далее она пред­
ставлена отдельно расположенными камнями
(№ 34-36). Можно предположить, что в зоне
изгиба располагался вход. Он развернут по
отношению к линии стенок почти под пря­
мым углом. Лежащий у входа камень мог
служить для полога входа. Кстати, этот ка­
мень отличается от других, он более крупный
и плоский.
Именно к зоне намечаемого входа со сто­
роны очага простираются находки, в том числе
и продукты расщепленного камня. Создается
впечатление, что древний мастер расположился

между очагом и входом в жилище. Если пред­
ложенная интерпретация верна, то жилище № 2
горизонта 17 будет во многом близко к жилищу
№ 1 горизонта 19/4. У них одинаковый по раз­
мерам и позиции вход, только во втором случае
он «свободный», а в первом «прикрытый» кам­
нем. Завершая описание алтайского экспери­
мента, укажем, что мы стремились к тому, что­
бы по размерам новодельное жилище соответ­
ствовало палеолитическим. Его основание име­
ло овальную форму размерами 3 х 3,5 м при
высоте в 2 м. Высоту можно было вполне уве­
личить на 1-1,5 м.
В 1990-е гг. во время работ на УстьМензе и Студеном строительство чумов было
продолжено. Вызвано это было, с одной сто­
роны, желанием дальше постичь тонкости
«домостроения», научить студентов и школь­
ников строить простейшие жилища и соотно­
сить их с теми комплексами, которые раска­
пывались. С другой стороны, строительство
чумов стало результатом кризисного состоя­
ния экспедиционного палаточного фонда. Ко­
личество вышедших из строя палаток резко
возросло, и они превращались в «тиски» и
«нюки». В итоге сооружение чумов стало
своего рода традицией.
Мы не будем давать описание строи­
тельства каждого чума - в этом просто нет
необходимости. Отметим лишь некоторые
общие моменты, а также отдельные детали,
дополнительно замеченные во время строи­
тельства и эксплуатации жилищ. С учетом
значительного числа участников экспедиции
чумы стали строиться достаточно большими
(диаметром основания от 4 до 6 м). Высота
чума ненамного превышала основание (иначе
он может потерять устойчивость при сильном
ветре). От высоты чума и размеров выходного
отверстия зависела и его задымленность. Ес­
ли чум был низким, то дым заполнял его до
такой степени, что в нем невозможно было
находиться. Оптимальный вариант, когда
слой дыма располагается несколько выше го­
ловы сидящего человека. Как-то на УстьМензе внешнюю обкладку жилища с успехом
заменили напиленные чурки для дров, кото­
рые, по мере их использования, постепенно
заменили речными валунчиками.
Было замечено, что старый брезент от
палаток, который протекал даже при неболь­
шом дожде, вполне служит в качестве покры­
тия чума еще несколько лет и не пропускает
влагу. Причина этого заключается в действии
костра, который постоянно подсушивает бре­

А.В. Константинов. Реконструкция древних жилищ Южного Забайкалья эпохи
палеолита-мезолита
зент. Костер в чуме даже в июле был совсем
не лишним. Он не только «спасал» от дождя,
помогал просушить одежду, но и служил ис­
точником света и обогревал жилище, что в
условиях Забайкалья при большой разнице
дневных и ночных температур даже в летнее
время является немаловажным. По нашим
наблюдениям очаг может быть небольшим и
обязательно огорожен камнями (это необхо­
димо в целях «противопожарной безопасно­
сти»). Большой огонь разводить нет необхо­
димости, вполне достаточно просто его по­
стоянно поддерживать. Гораздо удобнее очаг
с дугообразной обкладкой. Это позволяет бо­
лее рационально использовать топливо. В
жаркое дневное время в чуме было прохлад­
но, воздух хорошо вентилировался, если
слегка приподнималось покрытие. Так что в
экспедиционных условиях чум, крытый бре­
зентом, при наличии очага имеет ряд пре­
имуществ перед обычной палаткой.
Был и неудачный опыт строительства, свя­
занный с выбором места для чума. Однажды
после сильного ливня все внутреннее простран­
ство чума оказалось залито водой. Выяснилось,
что чум поставили в небольшом (всего в не­
сколько сантиметров) блюдцеобразном углуб­
лении, которое визуально первоначально не
было замечено. Однако данный просчет пока­
зал, что место для чума должно быть ровным
или иметь небольшой наклон.
На примере чума, построенного на пой­
ме в устье Мензы, мы наблюдали процесс
3.

«захоронения» культурных остатков. После
паводка пойма оказалась затоплена водой. В
течение двух недель затопленный чум посе­
щался на байдарке. Сквозь воду было видно,
что «пол» чума, очаг, забытые вещи покры­
лись тончайшим слоем ила. Невольно возни­
кала аналогия, что подобные процессы про­
исходили и в древности с изучаемыми нами
жилищами.
В 1990-е гг. основные исследования про­
водились на Студеном. Ежегодно чум ставил­
ся на новом месте, иногда рядом со старым
«чумовищем» (рис. 4). При этом прежняя
внешняя обкладка и очаг не разбирались. В
итоге поверхность террасы покрылась коль­
цеобразными выкладками, которые стали
объектом своего рода «этноархеологических
исследований». Важно отметить, что в мо­
мент снятия покрытия чума нужно освобо­
дить его нижнюю часть от камней. Сделать
это не сложно. Причем не нужно нагибаться,
чтобы отодвинуть камни. Достигается это
резким рывком брезента. При этом камни
(при условии если это окатанные валунчики)
не меняют, что для нас очень важно, своего
первоначального положения. В результате
резкого рывка камень может даже «кувырк­
нуться». и занять первоначальное положение.
Так что внешняя обкладка остается фактиче­
ски без изменений. Таковы были некоторые
наши наблюдения, связанные с реконструк­
цией жилищ на основе эксперимента.

Этнографические аналогии

Итак, мы построили жилище в виде чу­
ма, руководствуясь «строительной докумен­
тацией», полученной в результате раскопок, а
также логическими построениями. Далее,
чтобы пополнить наши знания о жилищах,
мы решили обратиться к этнографии. Выход
на этнографию кому-то покажется слишком
смелым. Известен скептицизм многих ученых
относительно самой идеи использования эт­
нографических материалов, поскольку по­
пытки «сконструировать» палеолит по образ­
цу австралийских аборигенов, эскимосов и
других народов ни к чему не привели. И тем
не менее мы предпримем такую попытку.
Напомним также, что и М.М. Гераси­
мов, и А.П. Окладников использовали этно­
графические данные для реконструкции жи­
лищ. М.М. Герасимов сравнивал наземные
жилища Мальты с чумами сибирских наро­

дов, занимался их реконструкцией и модели­
рованием (Герасимов, 1961). Эта тема полу­
чила
дальнейшее
развитие
у
А.П. Окладникова. Он проводил параллели
между жилищем Бурети, при строительстве
которого использовались кости мамонта, но­
сорога, северного оленя, и валькаром (домом
из челюстей кита) - жилищем народов аркти­
ческого побережья северо-востока Азии.
Особо
следует
отметить,
что
А.П. Окладников обратился к вопросу эколо­
гии жилищ (История Сибири, 1968).
Жилища народов Сибири.
Эвенкийский чум
Известно, что народы Сибири использо­
вали и продолжают использовать различные
типы традиционных жилищ. Литература, где

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
упоминаются жилища сибирских народов,
достаточно обширна. Первые сведения о них
содержатся еще в отписках русских земле­
проходцев, затем в материалах академиче­
ских экспедиций XVIII в. Но дело в том, и это
парадоксально, что они только «упоминают­
ся». Не будем повторять эти сведения, по­
скольку это не является целью нашего иссле­
дования.
Основательный материал по данной теме
собран в «Историко-этнографическом атласе
Сибири» (1961). В главе «Жилище» приведе­
на прекрасно иллюстрированная сводка мате­
риалов по жилищам народов Сибири. Во вве­
дении к главе ее автор А.А. Попов сообщает о
состоянии этой темы: «Наша попытка изуче­
ния распространения типов жилищ у народов
Сибири в известной мере должна считаться
первым опытом. Неудовлетворительное каче­
ство источников, однако, не дает нам воз­
можности представить эту тему в таком виде,
в каком хотелось бы. Так, например, за не­
достатком материалов не везде удалось дать
такие важные сведения, как основные разме­
ры жилищ, чертежи конструкций и планов».
Такое признание нас в немалой степени уди­
вило, поскольку археологами делаются тща­
тельные зарисовки и промеры всех структур и
находок, а этнографами до последнего време­
ни жилища изучались «на глазок».
В первую очередь нас интересовало опи­
сание чума. Чумы сооружают различные си­
бирские народы - ненцы, ханты, манси, яку­
ты, энцы, нганасаны, долганы, тувинцы,
эвенки. Приведенные в «Атласе» краткие
описания чумов в основном касались каркаса
и покрытия, а также подчеркивали некоторые
конструктивные особенности, характерные
для разных народов. В описании действи­
тельно отсутствовало указание размеров и
важных, на наш взгляд, деталей. Определен­
ный недостаток в описании в какой-то мере
восполнял иллюстративный материал - фото­
графии, чертежи, рисунки каркаса и других
отдельных элементов чума. К этому описа­
нию и иллюстрациям мы еще вернемся.
Нас в первую очередь интересовало
описание жилищ эвенков, ведь именно они
являются коренным народом, населяющим
Забайкалье. Еще в XVII в. эвенки населяли
практически всю территорию края и жили,
что для нас очень важно, по Мензе и Никою.
В «Атласе» сведения эти были достаточно
краткие, но, как и в случаях с чумами других

сибирских народов, дополнялись иллюстра­
циями.
Очень короткое описание эвенкийского
чума дано в работе «Народы Сибири» (1956).
Автор главы «Эвенки» Г.М. Василевич. Дос­
таточно подробное описание чума, а также
нескольких других видов эвенкийских жилищ
мы встретили в ее известном труде «Эвенки»
(1969, с .109-113). Тем не менее, здесь отсут­
ствовали сведения о порядке установки чума.
Данное описание мы нашли в работе
М.Г. Турова (1990, с .138-139). Таким обра­
зом, на основании только целого ряда источ­
ников нам удалось составить достаточно оп­
ределенное представление о чуме и порядке
его сооружения. И все-таки мы так и не обна­
ружили описания именно забайкальского чу­
ма (хотя не мало исследователей изучали быт
и культуру эвенков Забайкалья). В итоге составлен.его «коллективный портрет».
Как построить чум?
Наверное, такой вопрос покажется
странным. Выше уже приводились результа­
ты экспериментальных работ, имеется и не­
мало этнографических описаний. И все-таки
предлагаем построить чум, тщательно соблю­
дая всю последовательность действий. Это
позволит актуализировать материал, переки­
нуть мостик между древностью и этнографи­
ческой современностью. Строить чум будем
«совместно», опираясь на научные сведения
этнографов (Попов, Василевич, Туров), дан­
ные различных путешественников, а также на
собственный опыт. В процессе «строительст­
ва» мы встретимся (в этом мы вскоре убедим­
ся) с деталями, имеющими для нас принципи­
альное значение. Нам предстоит соорудить
чум - основное традиционное жилище эвен­
ков. Терминология, относящаяся к чуму и его
частям, едина для всех тунгусо-маньчжуров:
джу (~ джо ~ дю ~ де ~ дюг - дюкан ~ дюкча)
- «чум», «дом».
Сооружение остова
Для основы ост.ова нужно иметь две
(иногда и более) толстых оструганных жерди
(сона), «воткнутых в землю» (Василевич,
1969). По Турову нужны три основные жерди
(тургу). Попов использует термин шест, что,
собственно, равнозначно. Он отмечает, что у
енисейских и олекминских тунгусов основ­
ные шесты не отличались от остальных.

А.В. Константинов. Реконструкция древних жилищ Южного Забайкалья эпохи
палеолита-мезолита
Следующее действие - установить дан­
ные жерди, создать основу для прочного кар­
каса. Попов пишет, что у енисейских и олекминских эвенков верхние концы жердей упи­
рались концами, образуя острую верхушку.
Соответствующий рисунок приведен в «Ат­
ласе» (с. 204). На практике подобный способ
крепления осуществить нам ни разу не уда­
лось. Концы жердей соскальзывали друг ^
друга. На наш взгляд, подобный способ воз­
можен только при условии подработки конца
жердей, но даже и в этом случае они не будут
устойчивы без дополнительного крепления. А
надежное крепление жердей в верхней части залог устойчивости чума. Наряду с этим По­
пов описывает еще один способ крепления
шестов, приводится и соответствующий ри­
сунок. Три или четыре шеста устанавливали в
виде треноги или ребер четырехугольной пи­
рамиды, концы их скрещивались без всякой
завязки. Однако и такой способ по нашим на­
блюдениям не реален. Дело в том, что у жер­
дей нет «точки опоры» и они скользят друг по
другу.
Туров ограничивается в своем описании
предельно коротким упоминанием о том, что
три жерди (тургу) соединяются развилкой
(вершина - «дуо»). Наконец у Василевич есть
короткая, но ясная фраза: «Верхний конец
одной из них опирался на развилку конца
другой, остальные жерди опирались на них».
Весь секрет действительно кроется в развил­
ке, которая должна быть оставлена на одной
из жердей. Именно она и служит «точкой
опоры» всей конструкции (если не применя­
ются другие способы крепления). Со ссылкой
на Пекарского и Цветкова о таком способе
пишет и Попов: «Скреплением служат и су­
чья на верхушке жердей, обращенные в раз­
ные стороны». Еще одна любопытная деталь
есть у Турова. Три жерди (тургу) устанавли­
вались таким образом, что две из них, образуя
одну из сторон треугольника, ставились с
ориентировкой в сторону тропы, по которой
пришли на стоянку.
Заметим сразу, что воткнуть массивную
длинную жердь даже с приостренным ниж­
ним концом в землю, как об этом пишет Ва­
силевич, весьма проблематично. Да и «вты­
кать» можно только после того, как закрепле­
ны верхние части жердей, но сначала нужно
совершить первое действие, после чего вто­
рое действие («втыкание») совершить уже
практически невозможно. Скорее всего, за­
остренные внизу жерди, таковыми они пока­

заны и в «Атласе» (с.204), углублялись в зем­
лю силовыми действиями. Уже в момент
окончательной установки жерди под ее осно­
ванием в земле несложно любым острым
предметом (вплоть до камня) сделать не­
большое углубление (всего несколько санти­
метров)*. В этом случае уже практически не­
возможно «скольжение» жерди по поверхно­
сти и основной каркас приобретает жесткую,
устойчивую позицию. Подтверждение этому
мы встретили в кратком описании чума И.И.
Майнова (1908): «...несколько жердей
слегка врыто в землю».
Имеются и другие способы крепления
жердей остова. Попов сообщает о том, что у
эвенков, кочевавших в верховьях Олекмы,
верхушки трех основных шестов связывались
веревками и ремнями. По нашим наблюдени­
ям вполне достаточно и гораздо проще свя­
зать только две жерди. Сделать это можно на
земле, поднять две закрепленные жерди ни­
какого труда не составляет. Среди иллюстра­
ций в «Атласе» приводятся рисунки шестов.
Они ошкурены, обработаны и по форме на­
поминают толстую иглу. В верхней части
шеста сделано отверстие, через которое про­
дета веревка. На рисунке показан соответст­
вующий способ крепления. Для этого брали
два шеста с отверстиями. Через оба отверстия
продевалась веревка, которая связывалась,
образуя петлю. Затем шесты поднимали и они
скрещивались ниже отверстий на длину ве­
ревки. При этом сама веревка натягивалась и
фиксировала шесты. Василевич также упоми­
нает о том, что верхние основы остова подру­
бались на одном уровне, т.е., надо понимать,
делались пазы.
Мы не упомянули о том, каких размеров
задуман чум и, следовательно, какие исполь­
зуем жерди. Попов сообщает о диаметре ос­
нования в 2 м и высоте в 2-3 м. По нашему
опыту с учетом разведения огня этого крайне
мало. ПоВасилевич, диаметр основания ко­
лебался от 3 до 6 м, а высота от 2 до 4 м. Туголуков пишет, что обычно в поперечнике
жилище имеет 5 м. О длине жердей ничего не
сообщается. А это также существенный мо­
мент, который нужно продумать заранее, на­
мечая размеры чума. Иначе может возник­
нуть ситуация несоответствия строительных
конструкций. При диаметре основания в 5 м
основные жерди должны быть не менее 6-6,5
м. Жерди должны превышать высоту жилища
и это тоже не случайно (об этом позже). Раз­
меры чума задаются уже при установке ос­

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
новных жердей. Сделать это несложно даже
одному человеку, передвигая уже установ­
ленные основные жерди.
Итак, как видно, с немалыми усилиями
сооружен пока только остов чума. Теперь
нужно завершить его строительство. К основ­
ным жердям, сообщает Василевич, пристав­
ляются остальные более тонкие шесты. Об­
щее их количество в зависимости от размеров
чума колебалось от 20 до 40. По Туголукову
при диаметре чума в 5 м для остова нужно 2530 шестов (серан). Туров замечает, что уста­
навливать жерди (херан) нужно, двигаясь «по
солнцу» на равном расстоянии от центра.
Покрытие
Выясним характер покрытия. У этногра­
фов по этому вопросу нет принципиальных
расхождений. Покрытие чума зависело от се­
зона. Летом чумы покрывали тисками или
ровдужными нюками, тканью. Ровдужное
покрытие изготавливали из старых шкур,
служивших ранее «постелями». На Амуре
чум покрывали камышом и травой. Тиски это сшитые из отдельных кусков длинные
полосы бересты. Предварительно бересту вы­
варивали в воде со щелоком. Из берестяных
полос шили нюки - полотнища покрытия.
Тиски укладывали на остов чума в четыре
ряда (в двух нижних рядах - по две тиски, в
двух верхних - по одной). От углов тисок от­
ходили веревки, с помощью которых они
крепились к жердям. Верхние тиски покрыва­
ли нижние. У входного отверстия тиски заги­
бали внутрь и привязывали. В ряде случаев
тиски шили двойными. В местах, где берез­
няков было мало, низ покрывали нюками из
брезента, миткаля, сукна или ровдуги. Наверх
старались сохранить хотя бы одну тиску, так
как ткань была менее прочна. Берестяная по­
крышка состояла из ряда наброшенных друг
на друга длинных полос. При перекочевках
покрытие свертывали в рулоны, которые бы­
ли легкими и занимали немного места (Васи­
левич, 1969; Туголуков, 1969; Попов, 1961).
Майнов описывает чум, где в качестве основ­
ного покрытия использовалась лиственничная
кора, нарезанная широкими пластами. Выше
лиственничных полос, также шла береста
(Майнов, 1898). В «Атласе» представлены
фотографии, на которых показаны чумы,
крытые берестой, лиственничной корой (при­
чем полностью), сеном, ровдугой.

Зимние нюки изготавливали из шкур
оленей и лосей. Такое покрытие было гораздо
тяжелей, но оно надежно защищало от холо­
дов и сильных ветров. На нижний нюк (эллун) шло 6-10 шкур, на верхний (унэкэн) - 2-4
(Василевич, 1969). Для покрытия чума с диа­
метром основания 5 м для пошива нюков тре­
буется 40 оленьих «постелей» (Туголуков,
1969). Нижний нюк покрывал 3Л чума, верх­
ний Ул. Нижние два нюка делали шире и
длиннее. К их концам пришивались веревки
для крепления к шестам. Верхние нюки были
меньше, по их углам пришивали петли или
железные и медные кольца. В них просовыва­
ли концы длинных шестов, а затем с их по­
мощью поднимали нюк и накидывали его на
верхнюю часть чума (Попов). Покрытие чума
начинали снизу, натягивая покрытие плотно
на остов слева направо, «как солнце ходит»,
при этом левый край второго нюка запускался
под правый. Верхний нюк накладывали по­
верх нижнего. (Туров, 1990).
Верхнее покрытие крепилось так, что в
месте скрещивания жердей оставалось дымо­
вое отверстие. Оно одновременно служит и
окном, через которое в чум проникает свет
(Туров, 1990). Здесь, по нашим наблюдениям,
также нельзя ошибиться. Если отверстие бу­
дет большим, то через него свободно уходит
не только дым, но и теплый воздух, что не
допустимо. Если отверстие сузить, то в чуме
будет сильная задымленность. Выходящие
поверх чума жерди также играют определен­
ную роль. Они в какой-то мере защищают
дымовое отверстие от прямого воздействия
ветра, от попадания дождя и снега внутрь чу­
ма. Гораздо лучше, если на них сохраняются
ветки с хвоей или листвой. В случае сильных
осадков, сообщает Попов, на чум надевали
берестяной колпак.
На этом работа над покрытием не закан­
чивалась. В завершение все покрытие при­
жималось несколькими толстыми жердями.
Зимой основание чума обкладывали лапни­
ком и засыпали для тепла снегом (Туров), а
лётом наоборот приподнимали покрытие для
проветривания (Василевич). Количество ис­
пользуемых жердей было различно. Этот мо­
мент хорошо передают фотографии «Атласа».
В некоторых случаях их немного. На одной
из фотографий покрытие чума придавлено
толстыми ветками, на другой толстыми жер­
дями (20 штук с видимой стороны). Еще на
одной фотографии корьевое лиственничное
покрытие придавливают бревна (видимых 7)

А.В. Константинов. Реконструкция древних жилищ Южного Забайкалья эпохи
палеолита-мезолита
диаметром примерно 20-25 см. На фотогра­
фиях чумы показаны в тундре, лесотундре,
таежной зоне. Подобные вариации были обу­
словлены различной природной обстановкой,
наличием или отсутствием деревьев, их раз­
мерами, а также силой ветра, временем года й
другими факторами. В работе Э.К. Пекарс­
кого и В.П. Цветкова (1913) о приаянских
тунгусах помимо жердей упоминаются еще и
поленья, которые дополнительно придавли­
вали внизу покрытие..
Обустройство очага
В последнюю очередь обустраивался
очаг. Этот процесс включал в себя устройство
как самого очага, так и приочажных конст­
рукций. В этих целях в центре чума верти­
кально устанавливалась жердь (чимка, сим­
ка). Она могла устанавливаться и вместе с
основными шестами остова. Затем горизон­
тально крепилась еще одна жердь (икоптун),
с которой свешиваются крючки для котлов и
чайников. Один ее конец привязывался к ос­
новной жерди у входа, а другой к вертикаль­
но стоящей жерди в центре. Еще одна таким
же образом закрепленная жердь служила для
просушки одежды. Как раз посреди чума на­
ходится очаг (Туголуков). В описании есть
существенная для нас неточность. В этом
случае, если устанавливалась вертикальная
жердь, очаг не мог находиться в центре, а
оказывался несколько смещенным от центра
по направлению горизонтальной жерди
(икоптун). Очаг мог занимать и центральное
положение. Об этом, вслед за Туголуковым,
пишут Василевич и Туров. Такая ситуация
была возможна, если центральная жердь за­
нимала не вертикальное, а наклонное поло­
жение (ее нижний конец находился между
центром жилища и шестами остова). На од­
ном из рисунков «Атласа» показано, что к
этой жерди на одной высоте прикреплено две
горизонтальных жерди. Они расходятся под
острым углом и крепятся к двум жердям ос­
това.
Что представлял собой очаг? Очаг обыкновенно простой костер (Туголуков).
Василевич сообщает, что обкладывали его с
трех сторон «плашками», причем данный
термин не объясняется. А Туров пишет, что
место очага (аран-харан) в центральной части
чума огораживалось уложенными П - образно
бревнами оклада очага (уво-ого), открытого
со стороны входа. Рисунки устройства очагов

имеются и в «Атласе». Очаги выложены ак­
куратно нарезанными прямоугольными кус­
ками дегрна. В одном случае они уложены по
периметру квадрата, в другом - огораживают
место очага с трех сторон. Заметим, что, как
правило, очаг был открыт с одной стороны.
Это делало более рациональным заготовку и
использование топлива. Дрова поджигали с
одного конца и по мере сгорания продвигали.
Огонь в чуме разводили после завершения
строительства от углей ранее разведенного
костра (гулувун) рядом с чумом (об этом под­
робнее ниже) (Туров).
Туголуков сообщает о том, что уже в
конце XIX в. среди эвенков получила распро­
странение палатка с железной печью, которая
постепенно вытеснила конический чум и ста­
ла господствующим видом жилища на гро­
мадной территории от побережья Тихого
океана до Олекмы. К западу от Олекмы у
эвенков повсеместно сохранился чум, но в
чум «вошла» печка. В работе Туголукова по­
мещена авторская фотография (с.79), на кото­
рой хорошо видно, что труба от печки выве­
дена через верхнее дымовое отверстие. Таким
образом, при соблюдении симметричности
чума она должна была находиться точно по
центру. Василевич добавляет, что если ис­
пользовалась палатка, то печь устанавливали
посредине палатки, а труба коленом выводи­
лась через переднюю ее часть (Василевич).
Мы не будем дальше развивать «печной ва­
риант», тем не менее, это важно отметить с
учетом последующего выхода на этноархеологию.
Планировка чума
Важным является и внутренняя плани­
ровка чума. На небольшом удалении от очага
с двух или трех сторон сооружался дощатый
настил (со стороны входа он отсутствует). За
настилом были спальные места. Это про­
странство зимой и летом покрывали толстым
слоем хвои. Около входа вдоль стены устраи­
вались маленькие подставки (дуна) для посу­
ды. Запасы дров находились между входом и
очагом. Напротив входа за очагом располага­
лось почетное место (малу) для гостей. Жен­
щины и дети, должны были находиться, как
правило, по бокам от входа на местах, назы­
ваемых «бе».
В теплое время пища готовилась на ко­
стре (гулувун), который разводился рядом с
чумом напротив входа. Поэтому отпадала не-

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
обходимость
устанавливать
срединную
жердь. Летом чум часто не имел срединной
жерди, так как эвенки все делали вне чума.
Костер днем служил только для дымления
шкур, которые набрасывались на верхнее со­
единение, а по вечерам - для освещения.
Итак, мы построили чум. Еще раз на­
помним, что при его строительстве руково­
дствовались «указаниями» этнографов. В ря­
де случаев при его сооружении происходили
«сбои». Это было вызвано стремлением разо­
браться в деталях строительства и в некото­
рых мелких неувязках в описаниях. Поэтому
мы вносили уточнения, исходя из своего опы­
та «домостроения», но в целом не нарушали
«инструкцию».

«Голомо» и другие формы жилищ
Мы подробно описали эвенкийский чум.
Однако чум не был единственным жилищем у
эвенков и поэтому следует упомянуть и о
других формах жилищ. Это также может быть
полезно не только для анализа древних забай­
кальских жилищ, но и жилищ других регио­
нов Сибири. Еще одним коническим жили­
щем, характерным для потомков «сидячих»
эвенков, был корьевой чум (голомо, утэн). Он
устраивался на постоянном стойбище (мэнэен, тугэдэк). В таком чуме семья жила только
зимой. Сооружали его из плах - расколотых
пополам нетолстых стволов. Основа остова
состояла из 4-5 плах. Их прислоняли друг к
другу и иногда связывали вверху. В проме­
жутках между ними устанавливались жерди с
развилками на верхних концах. На развилку
горизонтально укладывали нетолстые, раз­
рубленные пополам короткие плахи, концы
которых опирались на основные жерди. К
этим поперечным плахам прислоняли вплот­
ную остальные плахи. Затем снаружи жилище
окапывали землей, обкладывали сверху дер­
ном, а зимой еще и снегом.
Жерди могли устанавливаться и разре­
женно. В этом случае остов снаружи покры­
вался корой лиственницы, которая в свою
очередь пригнеталась жердями. Вход в жи­
лище, который был между двумя основными
жердями, закладывался на высоту одного
метра плахами. Зимой уровень снега доходил
до высоты верхней плахи. Чтобы войти в жи­
лище, нужно было спрыгнуть с порога.
Дверное отверстие завешивали куском старой
ровдуги, шкуры или ткани (Василевич, 1969,
с.112).

Такой способ устройства жилища, по
мнению Василевич, является пережитком
очень древней традиции населения каменного
века, устраивавшего жилище над углублени­
ем. Сделав такое заявление, тем не менее, она
не развивает далее эту тему, не приводит
конкретных сравнений с древними жилищами
Сибири, которые были известны к тому вре­
мени. Речь в данном случае может идти о
сравнении с уже широко известными жили­
щами Мальты и Бурети. На этом примере за­
метно существующее «разделение» наук или
осторожность автора.
Называет Василевич и еще один вид жи­
лища эвенков - куполообразный (марма). Он
был распространен среди сымских эвенков и
оякученных по языку эвенков нижней Лены.
Строили его только на одну-две ночевки при
перекочевках и только летом. Для сооруже­
ния жилища вырубали тонкие березки, остав­
ляя в верхней части ветки. Березки втыкали
по окружности, а концы веточек соединяли
таким образом, что получалось подобие ку­
пола. Верх покрывали берестяными тисками,
бока - нюком с чума. Внутри разводили кос­
тер, дым от которого выходил через откры­
тую «дверь». Куполообразное жилище, кры­
тое берестой, существовало и у забайкальских
эвенков и использовалось как охотничье. Об
этом сообщал Л.Я. Штернбергу С.М. Широкогоров. Сходное с марма жилище отмеча­
лось на Алтае у шорцев, а также у хантов,
селькупов и кетов как промысловое (Василе­
вич, 1969, с.114).
Помимо вышеназванных у эвенков су­
ществовали еще два вида жилищ. Одно из
них называлось «калта». Оно строилось из
бревен в виде четырехугольника, а снаружи
заваливалось землей и глиной. Эвенки с
Нижней Тунгуски в начале XX в. помнили о
жилище «калтамни». Для него вырывали
яму, над которою устраивался конусообраз­
ный остов из разрубленных пополам ство­
лов деревьев. Затем сверху остов покрывал­
ся дерном.
Василевич отмечает, что эвенки не име­
ли промысловых жилищ. Обычно охотник
устраивался на ночь у костра - гулувун. Кос­
тер, как правило, разводили под деревом с
развесистыми ветками, под которым можно
было найти защиту от дождя и снегопада.
Костер устраивался из 3-4 уложенных друг на
друга сухих лесин. Огонь распространялся
вдоль стволов, и сухие деревья тлели всю
ночь. На сухом месте, подостлав хвою, охот-

А.В. Константинов. Реконструкция древних жилищ Южного Забайкалья эпохи
палеолита-мезолита

По другую сторону океана
Впервые сходство жилищ СевероВостока Азии и Северо-Запада Америки от­
метил В.И. Иохельсон (1908). Речь шла о
древних и современных подземных жилищах.
Это отдельная тема и мы не будем касаться ее
в своей работе. Близкие к эвенкийским фор­
мы жилищ существовали в недавнем про­
шлом у американских индейцев. Так Самюэл
Хирн, путешествуя во второй половине
XVIII в. по северу Канады, описывает сле­4

дующий способ строительства вигвама зимой
на заснеженной площадке. Глубокий снег
протыкают шестом, отыскивая ровный уча­
сток. Затем до самого мха расчищается круг­
лая площадка. Если вигвам ставится на одну
или две ночи, то мох также удаляется (иначе
он пересохнет и может загореться).
Затем вырезаются несколько шестов. Ес­
ли ни на одном не окажется удобной развил­
ки, то два шеста связываются у верхушки, а
нижние концы разводятся. Остальные шесты
расставляются с равным промежутком по ок­
ружности. Покрытие прикрепляется к легко­
му шесту, приделанному поверх остова. Он
откидывается так, что когда все покрытие на­
тягивается, вход оказывается с подветренной
стороны. Покрытие изготавливается из тон­
кой лосиной кожи. Огонь разжигается посре­
ди жилища под центральным отверстием. Пол
выстилают сосновым лапником. Снаружи
вигвам обкладывается верхушками сосен и
сосновым лапником. Поверх них укладывают
шкуры и наваливают сверху снег, чтобы в
жилище не проникал холодный воздух (Фар­
ли Моуэт, 1985, с.47-77).

4. Чум глазами этнографа и археолога
Еще раз, перечитав написанное, ощуща­
ешь, что в нем чего-то не достает. В итоге
приходишь к выводу, что «инструкция», по
которой мы строили чум, неполная. Она на­
писана этнографами, и теперь мы видим «эт­
нографический чум». Везде в описаниях чу­
ма, выполненных Поповым, Василевич, Ту­
ровым и другими, в первую очередь описыва­
ется каркас жилища, назначение и названия
отдельных его элементов, характеризуется
покрытие. Это, конечно, очень важно. Но нам
хотелось бы посмотреть на эвенкийский чум
«глазами археолога». Нас особо интересует
то, что находится «внизу», т.е. основание.
Нельзя сказать, что этнографы этого не каса­
лись. Они приводят описание очага и показы­
вают функциональное назначение различных
мест в чуме.
И все-таки ... Возьмем, например, опи­
сание очага - «...разводили костер, обклады­
вая его с трех сторон плашками» (Василевич,
1969, с. 112). У нас сразу возникают вопросы.
Размеры очага? Углубленный или нет? Како­
ва мощность заполнения? Сколько и какие
камни в обкладке, их размеры? «Место костра
обкладывалось с трех сторон бревнами» - та­
ково короткое описание очага у Турова (1990,

с. 152). И снова возникают вопросы ... В
«Атласе» описание очага отсутствует и пока­
заны только рисунки, на которых очаг выло­
жен дерном. Такая же ситуация и по ряду
других .позиций. Нас в итоге интересует не
только функциональное расположение мест в
чуме, хозяйственная деятельность, но и то,
что после этого осталось.
И, что нас особенно удивило, нигде в
тунгусоведческой литературе нет упомина­
ний о внешней обкладке. А для нас она явля­
ется важнейшим элементом, который, собст­
венно, (в нашем случае) и позволяет стопро­
центно выделять жилища. Возникает вопрос:
может быть на такую «малозначительную
деталь» этнографы просто не обратили вни­
мания? Но нет камней и на фотографиях в
«Атласе», которые мы уже использовали.
Правда, здесь не указаны места, где сделаны
эти снимки. Напомним, что не везде в Сибири
имеется камень, доступный для использова­
ния. В поисках сведений о внешних обклад­
ках пришлось пересмотреть массу литерату­
ры о жилищах других сибирских народов
(Зыков, 1986; История Сибири,-1968; Народы
мира, 1956, Народы Сибири, 1956; Попов,
1948 и т.д.). И только в описании якутского

СП

СП

ник устраивался на ночь. Среди охотников
восточных групп в XIX в. получил распро­
странение ночлег в пологе. Полог (дямпан)
шился с прямоугольным верхом, к центру
которого привязывали длинную вязку, а к уг­
лам короткие. Для устройства полога связы­
вали вверху 4 жерди, ставили их конусом,
привязывали к связке срединную вязку поло­
га, а к жердям - угловые. Зимой для ночлега
перед костром устраивали наклонную стенку,
крытую хвойными ветками (Василевич, 1969,
с. 109).

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
чума И.С. Гурвича мы встретили упоминание
о внешней обкладке. Он сообщает, что ниж­
ний край покрытия летом обкладывали тяже­
лыми камнями, а зимой нижнюю часть чума
заваливали на полметра или на метр снегом
(Гурвич, 1977, с. 91-93). Итак, внешняя об­
кладка имеет место! Но насколько широко,
где и у кого она была распространена?
Любопытная фотография имеется в «Ат­
ласе» (с. 191). На ней изображено шалашеоб­
разное жилище орочей или удэгейцев, по­
строенное непосредственно на галечнике!
Хорошо видно, что речной бечевник сложен
речными гальками и валунчиками. Из более
крупных камней выложен очаг, который рас­
положен перед входом в жилище ближе к ре­
ке. Нигде в описаниях мы не встречали, что
жилище устраивалось на галечнике, но есть
фото-факт. Напомним, что жилища на галеч­
нике выявлены в культурном горизонте 19/4
на Студеном-1 (два рядом расположенных
жилища) и 25 культурном горизонте УстьМензы-1. Подобных ситуаций в палеолите
больше нигде не известно.
«Полом» жилища, изображенного на фо­
тографии, служила непосредственно галечная
поверхность. Естественно предположить, что
это требовало определенных подготовитель­
ных действий по выравниванию поверхности.
Наиболее крупные камни должны были ото­
двигаться в сторону или как-то использовать­
ся. На более крупные камни мог быть поло­
жен настил из жердей (мы думаем, что в дан­
ной ситуации он был необходим). Скорее все-

го, эти камни и использовались для сооруже­
ния очага. И эти же камни шли на сооруже­
ние внешней обкладки. На фотографии хоро­
шо видно, что нижняя часть покрытия при­
давлена речными валунчиками. Мы видим
только фасад жилища (оно шалашеобразное),
но естественно предположить, что камни рас­
положены по всему периметру. Если снять
покрытие и разобрать остов, то главным до­
казательством существования на этом месте
жилища будет именно его внешняя обкладка,
которая в данном случае будет прямоуголь­
ной формы.
Еще раз отметим, что и у Гурвича в опи­
сании якутского чума и судя по фотографии
из «Атласа», внешняя обкладка из камней
использовалась летом. Вариант размещения
жилища непосредственно на галечнике (мы
доказали, что он возможен) - это пример его
кратковременного, летнего размещения.
Заслуживает внимания фотография чу­
котского жилища из «Атласа». Мы не будем
приводить его описание, но укажем, на то.
что его основание также выложено камнями.
Причем камни впечатляют своими размера­
ми. Другая часть камней поменьше размера­
ми привязана к веревкам, которые во множе­
стве перекинуты через куполообразную кры­
шу жилища и придавливают верхнюю часть
покрытия. В варианте с эвенкийскими чума­
ми эту роль играли внешние жерди. Итак, мы
все-таки нашли некоторые, хотя и скромные
доказательства использования внешних об­
кладок из камней.

s. Эвенкийское стойбище: организация пространства
Войдя в область этнографии, мы косну­
лись пока только непосредственно жилищ.
Имеется ли полезная для нас информация по
организации эвенкийских стойбищ? Может
быть, этнографические данные прольют оп­
ределенный свет и на вопросы планиграфии
древних поселений (выше мы как раз разо­
брали планиграфию Студеного-1). Естествен­
но, переходя к этому вопросу, мы учитываем,
что имеем дело не только с гигантской разни­
цей во времени, но и с разными культурно­
хозяйственными типами. Эвенки не только
охотники и собиратели, но и оленеводы. Тем
йе менее, некоторые моменты устройства
стойбищ могут быть нам полезны.
Г.М. Василевич сообщает, что среди
эвенков были большие семьи, кочевавшие
круглый год самостоятельно. Они всегда вы-

бирали для стойбищ «красивые» места, рас­
положенные на возвышенном берегу или на
холме, откуда можно было далеко видеть, или
на берегу реки. Чумы ставили рядом, а если
собиралось несколько семейств - полукругом.
Против входа разводили костер-гулувун для
варки пищи и чая (Василевич, 1969, с. 108).
У Турова мы встречаем важные для нас
сведения об обустройстве стойбища, о выборе
места для чума. Он сообщает, что, придя на
очередную стоянку и развьючив оленей, эвенки
разводили гулувун, на котором кипятили чай. И
только после чаепития начинали устанавливать
чум и разбирать вещи. Вспомним, что во всех
вышеописанных случаях устройства очагов
тонкая углистая прослойка находилась под
очажными камнями. Это тоже свидетельство
последовательности действий человека. Види-

UJ

А.В. Константинов. Реконструкция древних жилищ Южного Забайкалья эпохи
палеолита-мезолита
мо, древнее население края тоже начинало обу­
стройство стойбища «с чая».
В случае, когда место стоянки совпада­
ло с прошлым (стоянки, как правило, вновь
посещались не ранее, чем через 4-5 лет) но­
вые места для установки чума выбирались на
новых площадках в нескольких метрах от
старых «чумовищ». Это же правило действо­
вало и в отношении гулувуна. При сооруже­
нии остова три основные жерди обязательно
Первоочередное разведение костра-гулувун
для приготовления пищи перед началом со­
оружения чума.
Костер-гулувун рядом с чумом.______________
Немалые сложности возникали при не­
обходимости сменить место стойбища. Во
время кочевок остов чума разбирался, но не
перевозился (исключение составляли районы
тундры, где их перевозили на нартах). По­
крытие чума перевозилось на оленях, для че­
го, в зависимости от размеров чума, требова­
лось два-три оленя (Туголуков, 1969, с. 80).
После зимы, проведенной в зимних урочищах
(стойбища, как правило, были в узких лесных
долинах, расположенных в глубине хребтов),

брались из остова чумовищ прошлых лет.
Новые жерди изготавливались только в том
случае, если старые приходили в полную
негодность (Туров, 1990, с. 137). Помимо
этого эвенки сооружали загоны и навесы
для скота, дымокуры, лабазы и другие по­
стройки. В целом мы получаем, конечно,
совершенно иную картину организации
стойбища, но в частностях можно найти
удивительную закономерность.
Первоочередное разведение костра на месте
будущего жилища.
След кострища рядом с жилищем.__________
начинались летние кочевки. При этом все тя­
желые и ненужные вещи (включая зимнее
покрытие и одежду) оставляли в расположен­
ных над землей лабазах.
Таковы результаты нашей попытки при­
менить данные этнографии к проблеме ре­
конструкции древних жилищ и поселений.
Думаю, что нам удалось избежать попытки
«сконструировать» палеолит по образцу и
подобию «эвенкийского», но эвенкийская ре­
троперспектива была при этом полезна.

6. Выход на этноархеологию
Какое место может занять этноархеология в нашем исследовании? Есть ли ей место?
С одной стороны, мы имеем жилища, отно­
сящиеся к палеолиту, с другой, войдя в об­
ласть этнографии, мы описали традиционные
жилища эвенков и других народов Северной
Азии. Несмотря на гигантский разрыв во вре­
мени, мы нашли ряд общих черт. И все-таки,
разрыв велик. Разумеется, приходит мысль о
поисках «недостающего звена», точнее «не­
достающих звеньев» (если даже считать по
эпохам).
Теперь попробуем взглянуть на интере­
сующую нас проблему с точки зрения этноархеологии. Этноархеология получила рас­
пространение за рубежом в 1960-70-е гг.
Предметом конкретного этноархеологического изучения стали группы населения на севе­
ре Северной Америки, продолжающие вести
традиционный образ жизни охотников и со­
бирателей. Полевые наблюдения и экспери­
менты, а также «этнографические раскопки»
позволили получить интересные данные по
планировке стоянок, расположению жилищ и
т.д. (Д. Йеллен, Л. Бинфорд, Д.О. Коннелл).

Например, Л. Бинфорд исследовал рас­
пределение культурных остатков у костра под
открытым небом у эскимосов нунамиут. По
его сведениям люди располагаются около ко­
стра полукругом на расстоянии от него в 6070 см. При дроблении костей оленя для добы­
вания костного мозга мелкие обломки падают
здесь же, образуя вокруг очага «зону падения
остатков». Крупные кости отбрасываются в
стороны и формируются две «зоны выброса»
- передняя за огнем и задняя, состоящая из
перебрасываемых через плечо костей. Рас­
стояние выброса в среднем составляет 1,14 м.
Как раз именно наличие полукруга или коль­
ца
остатков
является
свидетельством
отсутствия искусственного ограждения. В
жилищах такая ситуация не возникает
(Binford, 1978, 1983).
Бинфордом разработана модель распре­
деления остатков под открытым небом. Суть
ее в том, что картина распределения остатков
вокруг очага - асимметрична. С одной сторо­
ны, скопление остатков будет непосредствен­
но налегать на край очага (соответствуя «пе­
редней зоне отбросов»), с другой, между оча­

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
гом с приочажной концентрацией («зоной
падения остатков») и внешним скоплением
(«задней зоной отбросов») расположится уча­
сток с разреженными находками. По мнению
С.А. Васильева, предложенная модель нахо­
дит прямое соответствие с комплексом,
вскрытым С.Н. Астаховым в третьем слое
стоянки Голубая I (Васильев, 1996, с. 187).
Этноархеологические исследования стали
хорошим стимулом для собственно археологи­
ческих исследований, придав им новый им­
пульс. Выделение этноархеологами ряда функ­
ционально различных стоянок (долговремен­
ных, кратковременных охотничьих лагерей,
мастерских, транзитных стоянок и т.д.) заста­
вило археологов по-новому взглянуть на разли­
чия в материале стоянок, увидеть не хроноло­
гические, культурные, а функциональные раз­
личия. На их основе разработаны региональные
реконструкции для верхнего палеолита некото­
рых районов Европы (М. Джохим, Р. Уайт,
Б. Эриксон). Этноархеологические модели по­
зволили определить факторы, обуславливаю­
щие расположение стоянок на местности, кри­
терии оценки их функциональной специфики,
т.е. способствовали разработке поселенческой
стратегии.
Вышесказанное относится к Европе и
Америке. Что мы имеем в Сибири в плане
этноархеологических исследований? В моно­
графии
А.П. Деревянко,
С.В. Маркина,
С.А. Васильева «Палеолитоведение: Введение
и основы» (1994) коротко говорится о воз­
можности использования данных этнографии
для реконструкции образа жизни, хозяйства и
социальной организации в палеолите, термин
же этноархеология не упоминается, хотя
здесь же говорится о необходимости по­
строения и для Сибири моделей экономики
конкретных микрорайонов жизнедеятельно­
сти палеолитических обитателей, как это сде­
лано во Франции, Испании и Германии. Соз­
дание же этих моделей стало возможно во
многом благодаря данным этноархеологии.
Этноархеологические исследования кос­
нулись и Сибири. Есть попытки теоретической
проработки проблемы (Кузнецов, 1997). От­
дельные исследователи пытаются применить
результаты этноархеологических работ, напри­
мер, Л. Бинфорда, к своим материалам (Василь­
ев, 1996, 1997; Инешин, Тетенькин, 1998).
Действительно, Сибирь с ее просторами
и пока еще слабо освоенными территориями
может представлять прекрасный полигон для
проведения этноархеологических исследова­

ний, так сказать, «золотое дно». К сожале­
нию, сибирская археология и этнография, за
редким исключением, не может пока похва­
статься сколько-нибудь определенными успе­
хами в этом направлении.
В 1997-99 гг. на севере Читинской об­
ласти в Каларском районе в рамках междуна­
родного проекта «Культурная антропология и
экология обитания аборигенных народов За­
байкалья» работала совместная российсконорвежская экспедиция. Полевые исследова­
ния проводились в эвенкийском селе ЧапоОлого, в долине р. Чины, в районе озер Чкаловского и Ничатка. Эти территории являют­
ся местами проживания эвенков, которые от­
части сохраняют традиционные формы хо­
зяйства. Одной из целей экспедиции являлись
этноархеологические исследования на местах
прежних эвенкийских поселений (Кузнецов,
1997; Gron, Holm-Olsen, Tommervik, Kuzntsov.
1999; Поворознюк, 2000).
Судя по сообщению о некоторых пред­
варительных результатах работы экспедиции,
сделанному О.В. Кузнецовым на заседании
лаборатории палеоэкологии ЗабГПУ, здесь
выявлены места прежних эвенкийских стой­
бищ, которые расположены вплотную к со­
временным. Под слоем мха были обнаружены
очаги, а также следы жилищ. Основания жи­
лищ совершенно определенно фиксировались
по камням внешней обкладки. Очаг в центре
отсутствовал, но здесь располагалось несколько
камней. Размер одного из жилищ, а также число
камней во внешней обкладке удивительно сов­
падали с жилищем № 1 культурного горизонта
19/4 поселения Студеное-1. «Раскопки» жилищ
пока ограничились только их «зачисткой» в
виде снятия мха.
Как видно, даже первые этноархеологи­
ческие исследования крайне интересны и
важны для нас. Совершенно очевидно, что
следы жилищ относятся к этнографической
современности. В центре данного жилища на
камнях устанавливалась металлическая печка.
О ее широком использовании с конца XIX в.
мы уже писали выше, ссылаясь* на Туголукова. Палатка с печкой в итоге вытеснила тра­
диционный чум с очагом. Палатка имеет го­
раздо меньший вес в сравнении с традицион­
ным покрытием, а печь была гораздо более
экономична и дает больше тепла в сравнении
с очагом. Но, главное, мы наглядно увидели
внешнюю пунктирную обкладку из камней,
которая четко обозначает место жилища.
Выше мы сообщали, что о ней нет упомина­

А.В. Константинов. Реконструкция древних жилищ Южного Забайкалья эпохи
палеолита-мезолита
ний в тунгусоведческой литературе. Здесь же
она налицо, и данный пример не единичен.
Чем объяснить данный феномен? Нам пред­
ставляется, что этнографы часто просто не
обращали внимания на столь «малозначи­
тельную деталь». Вряд ли можно предста­
вить, что внешняя обкладка из камней явля­
ется «достижением» XIX-XX вв.
Исследовательскими этноархеологическими «площадками» могут быть не только
районы севера области, но и ЧикойХэнтэйского нагорье. Широкомасштабные
археологические работы здесь до последнего
времени проводились только в долинах рек
Мензы и Чикоя. В 1999 г. исследования Чикойской археологической экспедиции впер­
вые переместились с речных долин в высоко­
горье. Небольшим отрядом под руководством
М.В. Константинова пройден маршрут в
300 км по притокам Мензы и высокогорью.
Обнаружен ряд археологических памятников
на высотах от 1500 м и свыше, в том числе на
берегу высокогорного Буркальского озера
(1860 м) (Попов и др., 1999, с. 31). Здесь пока
не выявлены интересующие нас этнокультур­
ные объекты, но это, на наш взгляд, вполне
вероятно. Выше мы уже отмечали, что рань­
ше эвенки жили по Мензе и Чикою. Обнару­
жение следов их жизнедеятельности вполне
возможно в первую очередь в высокогорье,
поскольку долинные приустьевые участки
террас практически все распахивались с при­
ходом русского населения.
Итак, в области этноархеологии в Сибири

и Забайкалье делаются пока только первые ша­
ги, но имеются уже положительные результаты.
Работы в области этноархеологии свидетельст­
вуют об интеграции наук, о необходимости со­
трудничества специалистов смежных дисцип­
лин.
Собственно начинать исследование о
древних жилищах можно и в обратном направ­
лении, чем это сделали мы, то есть от этногра­
фии к этноархеологии и археологии. Но в дан­
ном случае «центр тяжести» сместится к пер­
вым двум наукам. У нас несколько другой путь
- идти «от археологии».
Заканчивая обзор зарождающейся си­
бирской этноархеологии, мы полностью со­
гласны со словами С.А. Васильева о том, что
«этноархеологические раскопки» не пред­
ставляют собой готовых моделей для рекон­
струкции прошлого, но они могут иметь оп­
ределенное значение в качестве стимулов для
размышления при работе археолога (Василь­
ев, 1997, с.98).
«Оживление» изученных нами жилищ за
счет этнографического и этноархеологического материала представляется нам вполне
естественным и правомерным. В то же время
отметим, что выразительность остатков жи­
лищ такова, что сама по себе позволяет ре­
конструировать их внешний облик жилищ и
интерьер. В статье мы коснулись только во­
проса реконструкции одинарных (одноочаж­
ных) жилищ. Однако выработанные подходы
служат своеобразным ключом к реконструк­
ции и более сложных древних жилищ - слож­
носоставных и больших многоочажных.

Базаров Д-Д.Б., Константинов М.В., 1982. Иметхенов А.Б., Базарова Л.Д.. Савинова В.В. Геология и культура
древних поселений Западного Забайкалья. - Новосибирск: Наука. - 161 с.
2. Васильев С.А., 1996. П оздний палеолит Верхнего Енисея (по материалам многослойных стоянок района Майны). СПб : Центр «Петербургское Востоковедение». - 224 с.
3. Васильев С.А., 1997. Использование этнографических данных для реконструкции верхнего палеолита в современ­
ной археологии // Развитие культуры в каменном веке. Краткое содерж ание докладов на М еж дународной конфе­
ренции, посвященной 100-летию Отдела археологии М АЭ. - СПб. - С. 98-100.
4. Г ерасимов М.М., 1961. Круглое жилище стоянки Мальта // КСИА. - Вып.82. - С. 28-53.
5. Василевич Г.М., 1969. Эвенки. И сторико-этнографические очерки (X V III-XX в.). - Л. - Наука. - 303 с.
6. Гурвич И.С., 1977. Культура северных якутов-оленеводов. - М.: Наука. - 244 с.
7. Деревянко А./7., Маркин С.В., 1994. Васильев С.А. Палеолитоведение: Введение и основы. - Новосибирск: ВО
«Наука». Сибирская издательская фирма. - 288 с.
8. Иохельсон В.И., 1908. Древние и полуподземные жилища племен С еверо-Восточной Азии и Северо-Западной
Америки // Ежегодник Русского антропологического общества. Т.И. - СПб. - С. 17-56.
9.
Зыков Ф.М .. 1986. Поселения, жилища и хозяйственные постройки якутов. - Новосибирск. - 99 с.
10. Историко-этнографический Атлас Сибири / Под ред. М.Г. Левина. Л.П. Потапова. - М-Л.: Изд-во АН СССР. 1961.
1.

- 496 с.
11. История Сибири: Древняя Сибирь /Гл. ред. А.П. Окладников/. - Л.: Наука. 1968. ТА. - 453 с.
12. Константинов А.В., 1992. Палеолитические жилища Чикойско-М ензинской провинции Западного Забайкалья:
Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Санкт-Петербург. - 19 с.
13. Константинов А.В., 1999. История исследования палеолитических жилищ Сибири //... На пользу и развитие рус­
ской науки: Сборник статей. - Чита: изд-во ЗабГПУ. - С. 85-158.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

14. Константинов А.В.. 2000. Большое многоочажное жилище на Студеном // Палеогеография каменного века. К ор­
реляция природны х собы тий и археологи ческ и культур палеолита С еверной А зии и сопредельны х тер ри то­
рий: Материалы м еж дун ародн ой конф еренции. - К расноярск: РИО КГПУ. - С. 71-73.
15. Константинов А.В., Клейнос С.А., 1993. П алеолитическое ж илищ е на поселен ии Косая Ш ивера в Западном
Забайкалье // Культуры и памятники эпохи камня и раннего металла Забайкалья. - Н овосибирск. ВО «Н ау­
ка». Сибирская издательская фирма. - С. 36 -4 7 .
16. Константинов А.В.. Шлямов К.О., 1987. П алеолит У сть-М ензи нского комплекса (возр аст и характер) Р
П риродная среда и древний человек в позднем антропогене. - У лан-У дэ. - С. 150-167.
17. Константинов М.В., 1994. Каменны й век восточ ного региона Байкальской А зии. - У лан -У дэ - Чита. - 200 с.
18. Краткий справочник туриста / А втор -сост. Ю .А. Ш тю рмер. - М: П роф издат. 1985. - 2 7 2 с.
19. Кузнецов О.В., 1997. Э тн оархеологи я охотни ков и собирателей 11 Гуманитарный Вектор. В естник/ Забай­
кальского отделения А кадем ии гуманитарных наук. - № 2. - С. 16-22.
20. Май нос И.И.. 1898. Н екоторы е данны е о тунгусах Я кутского края // ТВСО РГО . Иркутск. - № 2. - 2 14 с
21. Моуэт Ф., 1985. Следы на снегу. - М. - 2 39 с.
22. Народы мира. Э тн ограф и ческ ие очерки. -1 9 5 6 . - М.: Л. - 1083 с.
23. Народы С ибири / П од ред. М .Г. Л евина. Л.ГГ Потапова. - М.: Л.. 1956. - 1076 с.
24. Пекарский Э.К.. Цветков В.П. Очерки быта приаянских тунгусов // М АЭ. Т.11. Вып. 1. - СП б. 1913.
25. П осорознюк О .. 2000. Культурная антропология эвенков севера Забайкалья // Н аследие древни х и традици­
онны х культур С еверной и Ц ентральной Азии: М атериалы региональной археолого-этн огр аф и ческ ой сту­
ден ческой конф еренции. Том 2. - Н овосибирск: НГУ. - С. 103-104.
26. Попов А.А., 1948. Н ганасаны. - М.: Л. - 123 с.
27 Попов А.А.. 1961. Ж илищ е И И стори ко-этнограф и ческий атлас Сибири / П од ред. М.Г. Л евина. Л.П. П отапо­
ва. - M-JL: - С. 13 1-226.
28. Попов В.П., Таскин Д.А., 2000. К онстантинов А.М . М атериалы к археологи ческ ой карте гор но-таеж ного За­
байкалья // Н аследие д р евн и х и традиционны х культур С еверной и Ц ентральной Азии. Материалы 40
РАЭСК. Г. 1. Н овосибирск: И зд-во НГУ. - С .31.
29. Туголуков В.А.. 1969. С ледопы ты верхом на оленях. - М.: Наука. - 213 с.
30. Туров М.Г.. 1990. Х озяйство эвенков таеж ной зоны С редней Сибири в конце X IX - начале XX в. (принципы
освоения угоди й ). - Иркутск: И зд-во Иркут, ун-та. - 176 с.
31. Binford L.R. I9~8. D im ensional an alysis o f behaviour and site structure: learning from an Eskimo hunting stand //
AA. vol 43. n 3. P .3 3 0 -3 6 1 .
32. Binford L.R. 1983. In pursuit o f the past. D ecod in g the arch aeological record. L.: Tham es and H udson. 256 P
33. Gron O . Holm-Olsen M., Tomniervik H., Kuznetsov O. R eindeer Hunters and Herders Settlem ent and Environ­
mental Impact // K ulturm inneforskningens m angfold august 1999 P .2 0 -2 7

МОГИЛЬНИКИ АФАНАСЬЕВСКОГО ТИПА МОНГОЛИИ
И ТУВЫ
(Вопросы культурной принадлежности и датировки)

АД . Цыбиктаров

Работа выполнена в рамках проекта РГНФ № 02-01-00400а «Культурное и хронологическое соот­
ношение херексуров и памятников монгун-таигинского типа Горного Алтая, Тувы Монголии и
Южного Забайкалья эпохи бронзы и раннего железа (сер. II - первая половина I тыс. до н. э., с ис­
пользованием материалов оленных камней)».
В последние десятилетия XX в. на тер­
ритории Монголии и особенно Тувы были
проведены значительные объемы археоло­
гических раскопок в ходе работ СМИКЭ и
ряда крупных экспедиций. Несмотря на это
бронзовый век Центральной Азии до сих
пор остается одной из наименее изученных
эпох в древней истории региона. При этом
энеолитический период является, пожалуй,
самым слабым звеном. За исключением
достаточно многочисленных петроглифов и
некоторого количества случайных находок
он представлен лишь несколькими могиль­

никами афанасьевского типа: Алтан-сандал,
Шатар-чулуу на территории Монголии и
Байдаг-баары, Кызыл-Хая, Хайыракан I в
Туве. Материалы всех памятников опубли­
кованы (Волков, 1980; Новгородова, 1989,
С. 81-84; Кызласов, 1979, С. 19-22; Ман­
дельштам и др., 1979; Рева, 1995). В свое
время открытие могильников афанасьевско­
го типа так далеко на востоке евразийского
материка, почти в центре Азии, сразу же
привлекло внимание многих исследовате­
лей, давших оценку их материалам.

А.Д. Цыбиктаров. Могильники афанасьевского типа Монголии и Тувы
Каменно-земляные курганы из могиль­
ников Алтан-сандал в Ара-Хангайском айма­
ке и Шатар-чулуу в Баян-Хонгорском аймаке,
расположенных на разных сторонах Хангайского хребта, содержали в неглубоких мо­
гильных ямах захоронения людей европеоид­
ного типа. Костяки в них лежали на спине с
согнутыми в коленях ногами и были окраше­
ны охрой. Инвентарь в могилах отсутствовал.
Немногочисленные находки были обнаруже­
ны между камнями кладок курганов. Сначала
автор раскопок В.В. Волков и затем Э.А. Новгородова отметили их принадлежность к па­
мятникам афанасьевского типа (Волков, 1980;
Новгородова, 1989, с. 81-84). К афанасьев­
скому типу европеоидной расы относились и
черепа из них (Мамонова, 1979, с. 205; 1980,
с. 73; Тумэн, 1985, с. 4; Алексеев и др., 1987,
с. 226, 238). При этом В.В. Волков и Э.А.
Новгородова отмечали большую близость
курганов из Алтан-сандала и Шатар-чулуу к
афанасьевским курганам ГорногоАлтая, чем
к минусинским (Волков, 1980, с. 16; Новго­
родова, 1989, с. 85-86). Они также выделили и
другие материалы энеолитического времени
подобные южносибирским и саяно-алтай­
ским: случайные находки керамики афанась­
евского типа из Ара-Хангайского аймака,
жезлы с изображениями голов копытных жи­
вотных и значительное число петроглифов в
западных районах Монголии. На этом осно­
вании В.В. Волков и Э.А. Новгородова сдела­
ли вывод о том, что в энеолитическое время
Западная Монголия входила в состав боль­
шой этнокультурной области, в которую вхо­
дили Тува, Горный Алтай и Минусинская
котловина (Волков, 1980, с. 16; Новгородова,
1989, с. 85-88, 118-119).
Неоднократно к курганам Алтан-сандала
и Шатар-чулуу обращались и исследователи
тувинских и горно-алтайских древностей в
связи с анализом материалов афанасьевской
культуры Алтая или курганов афанасьевского
типа Тувы. В.А. Семенов связывает их с про­
движением европеоидного населения из сте­
пей Восточной Европы на восток сначала в
Южную Сибирь и затем далее в Монголию и
интерпретирует курганы афанасьевского типа
как самые восточные из памятников древней
прототохарской миграции на восток (1983, с.
25; 1987, с. 19; 1993, с. 26,28). Он также отме­
тил определенную близость погребений и!з
Шатар-чулуу к захоронениям могильника
Хайыракан I неподалеку от г. Новый Шагонар в Туве и сделал предположение о сущест­

вовании особого варианта афанасьевской
культуры в Центральной Азии, отличного от
минусинского и алтайского. Для него «... ха­
рактерно влияние местного субстрата, остав­
лявшего погребальный инвентарь в насыпях
надмогильного сооружения» (Семенов, 1992,
с. 78).
Материалы курганов афанасьевского ти­
па Монголии и Тувы, пятого афанасьевского
слоя многослойной стоянки Тоора-Даш в Са­
янском каньоне Енисея привлекли внимание
В.И. Молодина при обобщении материалов
эпо-хи энеолита и бронзы Горного Алтая и
Южной Сибири в целом. Факт, с его точки
зрения, генетической связи афанасьевских
материалов с неолитическими слоями на Тоора-Даше позволил ему высказаться за авто­
хтонное происхождение афанасьевской куль­
туры в Центральной Азии (Молодин, 1992, с.
27; Деревянко и др., 1994, с. 7). В результате
проникновения афанасьевского населения в
Южную Сибирь произошло его смешение с
населением местных культур и сложение в
первой трети II тыс. до н.э. близких по облику
культур - окуневской и каракольской (Моло­
дин, 1992, с. 27; 1991, с. 13; 1993, с. 40).
Несколько позже, анализируя материалы
раскопок
афанасьевских
курганов
на
плоскогорье У кок в Южном Алтае, к ним
обратился Д.Г. Савинов. Он выделил
конструктивные особенности бертекских
курганов в виде наличия двойного кольца и
заметил, что такие кольца «... характерны в
первую очередь для курганов афанасьевской
культуры Монголии, а также для некоторых
курганов этого же времени в Туве» (Савинов,
1994, с. 13Ц. В то же время Д.Г. Савинов
отметил, что в разных районах Алтае-СаяноХангайского нагорья (в Горном Алтае, Туве,
Минусинской
котловине
и
Западной
Монголии)
памятники
афанасьевской
культуры имеют определенные особенности.
Это позволило ему поставить вопрос о
миграции афанасьевского населения в эти
районы не только северным путем через Ал­
тай в Минусинскую котловину, Туву и далее
в Монголию, но и более южным вдоль север­
ных предгорий горных систем Центральной
Азии. По его мнению, это могло привести,
при условии достаточно раннего проникнове­
ния афанасьевцев в Южную Сибирь и Мон­
голию (на Алтай уже в середине IV тыс. до
н.э.), к сложению на всей территории АлтаеСаяно-Хангайского нагорья единой культур­
ной (археологической) общности, внутри ко­
торой уже тогда могли проявиться контуры

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
нескольких локальных вариантов. Вместе с
тем афанасьевские курганы Бертека предва­
рительно были датированы им III - началом
II тыс. до н.э. (Савинов, 1994, с. 134-135).
Вскоре Л.И. Ревой были опубликованы
материалы могильника Хайыракан I из Тувы.
Он отнес его к алтайскому варианту афанасьев­
ской культуры, отметив при этом близость по­
гребального обряда хайыраканских курганов к
обряду погребений Алтан-сандала и Шатарчулуу (Рева, 1995, с. 21).
Таким образом можно констатировать
большой интерес исследователей южноси­
бирской археологии эпохи энеолита и ранней
бронзы к материалам рассматриваемых за­
падномонгольских могильников афанасьев­
ского типа. Ни у кого не вызывает сомнения
культурная принадлежность Алтан-сандала и
Шатар-чулуу к памятникам афанасьевского
типа. Д.Г. Савинов и В. А.Семенов поставили
вопрос о существовании особого локального
варианта афанасьевской культуры в Монго­
лии или Центральной Азии, о чем писали
также В.В. Волков и Э.А. Новгородова. В.И.
Молодин высказал предположение о цен­
тральноазиатском происхождении афанасьев­
ской культуры.
Несмотря на неоднократные обращения
исследователей к материалам Алтан-сандала
и Шатар-чулуу мы также хотели бы специ­
ально остановиться на них и высказать свое
отношение к их историко-культурной оценке.
В связи с этим кратко повторим их характе­
ристику. Могильник Алтан-сандал находится
в Ара-Хангайском аймаке Монголии на се­
верной стороне Хангайского хребта в одно­
именной местности в верховьях р. Северный
Тамир. Он состоит из нескольких десятков
херексуров и обычных каменных курганов.
Три раскопанных энеолитических кургана
входили в группу из 6 сильно задернованных
плоских насыпей, имели диаметр 4-4,3 м, вы­
соту от 20 до 35 см. Насыпи каменно­
земляные. Под ними располагались неболь­
шие узкие могильные ямы с закругленными
углами длиной 1,3-1,4 м и шириной 0,6-0,7 м.
В одном случае яма была смещена к востоку,
а в другом к юго-западу от центра. Глубина
ям от уровня дневной поверхности составляла
80, 115-120 и 90 см*1. Костяки лежали на спи­
не с согнутыми в коленях ногами, два были

Глубина могильных ям указывается с учетом вычета
высоты курганов от указанных авторами публикаций
обшей глубины ям от поверхности кургана.

ориентированы головами на восток, а один на запад. Кости двух скелетов и дно одной из
ям были густо покрыты охрой. На третьем
костяке имелись следы охры. Инвентарь и
какие-либо вещественные находки отсутство­
вали (Волков, 1980, с. 13-14; Новгородова,
1989, с. 82-83).
Могильник Шатар-чулуу находится в
Баян-Хонгорском аймаке Монголии на юж­
ной стороне Хангайского хребта в долине с
одноименным названием на левом берегу р.
Туин-гол. В ней располагаются различные
памятники, в том числе огромные херексуры
и большая группа плиточных могил с оленными камнями. Три раскопанных энеолити­
ческих кургана находились на самом краю
долины. Диаметр составлял 6,5 м. 7 и 10 м,
высота - 35-40 см и 1 м. Под насыпями распо­
лагались двойные кольцевые кладки. Внутри
находились ямы размерами 2,8 х 2; 2,5 х 0,9:
1,6 х 0,9 м и глубиной 0,7 - 1 м от уровня
древней поверхности2. Костяки в двух моги­
лах лежали на спине с согнутыми в коленях и
обращенными вверх ногами, а в кургане № 3 на правом боку в скорченном положении.
Костяки в курганах № 1 и 3 были ориентиро­
ваны на восток, в кургане № 2 - на запад. Все
костяки и в двух случаях дно ямы были ин­
тенсивно окрашены охрой. В северной части
кургана № 1 между кольцевыми кладками
были найдены фрагменты керамики с резным
орнаментом. Под камнями кольцевой кладки
кургана № 2, так же в северной части, нахо­
дился нож, изготовленный на отщепе яшмы
красного цвета. В заполнении ямы кургана №
3 были найдены обломок клыка кабана и
фрагменты толстостенного сосуда, орнамен­
тированные елочным узором (Волков, 1980, с.
14-15; Новгородова, 1989, с. 83-84). Черепа из
Шатар-чулуу относятся к европеоидному ти­
пу и обнаруживают бдизость к афанасьевским
черепам Южной Сибири (Мамонова, 1979. с.
205; 1980, с. 73; Тумэн. 1985, с. 4: Алексеев и
др., 1987, с. 226, 238).
Находки из курганов № 1-3 были осмот­
рены нами в хранилище археологических
коллекций Института истории АН Монголии
в Улан-Баторе - коллекции В-024 (XT-3). В024 (XT-2), Х-059, М-007 (ХТ-26). Два фраг­
мента керамики размерами 5,5 х 5 см и 5,5 х
2 Глубина 1 м для ямы кургана № 1 и 0.7 м для ямы кур­
гана № 3 указаны с учетом вычета высоты кургана в 0.7
м от глубины ямы 1.7 м от вершины насыпи кургана №
1 и высоты кургана 0.35-0.40 м от глубины ямы 1.1 м от
вершины кургана № 3.

А.Д. Цыбиктаров. Могильники афанасьевского типа Монголии и Тувы
5,5 см из кургана № 1 имели технический ор­
намент на внешней и внутренней сторонах в
виде следов заглаживания поверхности круп­
ными грубыми расчесами (рис. 1) наподобие
следов от заглаживания зубчатой пластинкой,
встречающихся на афанасьевской керамике
Среднего Енисея и Горного Алтая (Грязнов,
Вадецкая, 1968, с. 162; Цыб, 1984, с. 10).
Фрагмент ножа из яшмы из кургана № 2
имеет длину 6 см и ширину 4 см. Лезвие его
обработано мелкой ретушью (рис. 2). Из
кургана № 3 происходят фрагмент клыка ка­
бана и более 15 фрагментов керамики афа­
насьевского типа. Они имеют толщину 9-11
мм, цвет светло-коричневый снаружи и из­
нутри, в изломе внутри черный. Внутренняя
и внешняя поверхности имеют следы загла­
живания. Фрагменты украшены елочным
орнаментом, нанесенным в двух плоскостях
и в разной технике. Одна полоса елочного
рисунка наносилась горизонтально в гребен­
чатой технике, а другая - вертикально по от­
ношению к первой резными линиями. Но
елочный рисунок в обоих вариантах одноти­
пен (рис. I).
Нам хотелось бы обратить внимание на
некоторые особенности, которые, как нам
кажется, дополняют немногочисленные све­
дения по очень важному и слабо известному
энеолитическому периоду древней истории
западных районов Монголии. При безуслов­
но общих чертах, характерных для Алтансандала и Шатар-чулуу и свидетельствую­
щих об их принадлежности к памятникам
одного круга, у них так же достаточно от­
четливо прослеживаются особенности, кото­
рые заслуживают более пристального вни­
мания и соответствующей оценки. Вопервых, обращает внимание присутствие в
каждом из памятников, при совсем неболь­
шом количестве раскопанных курганов,
диаметрально противоположных ориентаций
погребенных на запад (в сумме 2 раза) и на
восток (в сумме 4 раза). Во-вторых, Шатарчулуу отличается от Алтан-сандала как кон­
струкцией курганов - наличием двойных
кольцевых выкладок внутри насыпей, так и
устройством могильных ям - большими раз­
мерами в длину и ширину, в Алтан-сандале
ямы узкие. В-третьих, в Алтан-сандале по­
гребения полностью безинвентарные, а в
Шатар-чулуу находки присутствовали, хотя
и не в самом погребении непосредственно.
Наличие явных различий как между погре­
бениями внутри памятников, так и между

ними свидетельствует, как нам представля­
ется, о смешанном характере памятников, о
присутствии в афанасьевском в целом обли­
ке погребального обряда черт инокультурного происхождения. В связи с этим заслужи­
вает внимания и некоторая переоценка ан­
тропологической характеристики черепов из
Шатар-чулуу. В одной из своих последних
работ И.И. Гохман, привлекая их для срав­
нения с черепом из безинвентарного захоро­
нения в херексуре из Худжиртэ, дал им сле­
дующую оценку: «Уцелевшие в могилах два
черепа • характеризуются
преобладанием
(курсив наш - А.Ц.) европеоидных особенно­
стей» (Гохман, Влчек 1991, с. 53). Как ви­
дим, речь уже не идет о чисто европеоидном
типе черепов погребенных в курганах Ша­
тар-чулуу. Возможно, в них все же есть не­
большая примесь монголоидное™.
Прежде всего отметим, что в целом все
исследователи, обращавшиеся к материалам
курганов из Алтан-сандала и Шатар-чулуу,
справедливо отмечали их большую близость
к афанасьевским памятникам Алтая, чем к
минусинским. Однако полных аналогий осо­
бенностям их погребального обряда среди
афанасьевских памятников Алтая нет, анало­
гии прослеживаются лишь отдельным из них.
На Алтае раскопано, по данным Н.Ф.
Степановой, 140-150 афанасьевских погре­
бений (Степанова, 1994, с. 50; 1996, с. 54).
В.В. Волков и Э.А. Новгородова описали
насыпи раскопанных курганов как состоя­
щие из мелкого камня, гравия и земли, т.е.
как каменно-земляные (Волков, 1980; Нов­
городова, 1989, с. 82-84). На Алтае, как из­
вестно, в основном распространены оградыкромлехи и ограды-стенки. Однако, хотя и
не часто, но все же встречаются насыпи или,
как писал С.В. Киселев, невысокие курганы
из камней, перемешанных с землей. Они за­
фиксированы на могильниках Куюм, Курота,
Арагол, Ян-Улаган, Бике I и отмечаются в
работах общего характера (Киселев, 1949, с.
34-35; Хлобыстина, 1975, с. 17-19, 24; Сте­
панова, 1991, с. 50; Абдулганеев, Ларин,
1992, с.. 35; Владимиров, Степанова, 1994, с.
3; Кубарев и др., 2001, с. 33). Под насыпями
двух курганов № 1 и 2 в Шатар-чулуу были
выявлены двойные кольца (Валков, 1980, с.
14; Новгородова, 1989, с. 83). Такие двойные
кольца не являются характерной особенно­
стью алтайских афанасьевских памятников,
но все же иногда там встречаются - могиль­
ники Курота, Бойтыгем 2, Бертек 33 (Кисе­

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
лев, 1949, с. 35; Абдулганеев, Ларин, 1992, с.
35; Абдулганеев, Ларин, 1994, с. 25-26; Са­
винов, 1994, с. 40-41, 4, 47, 131, рис. 27-28;
Владимиров, Степанова, 1994, с. 3). В мон­
гольских курганах могильные ямы имели
овальные очертания и по пропорциям были
сравнительно узкими (Волков, 1980; Новгородова, 1989, с. 82-84). На Алтае преоблада­
ют прямоугольные в плане ямы - 55 %,
овальных ям гораздо меньше - 26 % (Цыб,
1984, с. 9). Часто они имеют достаточно
большую ширину по отношению к длине
(см. работы перечисленных выше авторов и
др.). Отсутствие деревянных перекрытий над
могилами в монгольских памятниках отме­
чать нет смысла, т.к. они могли не сохра­
ниться.
В могилах всех западномонгольских
курганов зафиксировано использование ох­
ры, причем в пяти из шести случаев очень
обильное и интенсивное. Использование ох­
ры характерно для алтайских погребений, но
из них в 47 % характеризуется как обильное,
в 12 % - частичное и в 41 % погребений охра
отсутствовала (Цыб, 1984, с. 9). В Алтансандале и Шатар-чулуу преобладала ориен­
тация костяков головой на восток - в 4 слу­
чаях. на запад - 2 случая. На Алтае ситуация
противоположная. В 55 % погребений умер­
шие были ориентированы головой на запад­
ный сектор, в 17-19 % - на восточный сектор
(Цыб, 1984, с. 9; Степанова, 2000, с. 104).
Особое внимание обращает на себя практи­
чески абсолютная безинвентарность могил
из Монголии. В них отсутствовали даже ке­
рамические сосуды и только в двух курганах
Шатар-Чулуу: в № 1 - между камнями коль­
цевых выкладок и в № 3 - в заполнении мо­
гильной ямы недалеко от древней поверхно­
сти находились фрагменты керамики, кото­
рые все же не давали какого-либо четкого
представления о форме сосудов и особенно­
стях расположения орнамента на их поверх­
ности. В Горном Алтае из 140-150 афанась­
евских погребений только 20 не содержали
инвентаря, т.е. являлись безынвентарными
(Степанова, 1996, с. 54), что составляет 13,313,5 %. Таким образом безынвентарный об­
ряд погребения в целом не характерен для
афанасьевских памятников Алтая. В связи с
отсутствием керамики в могилах Алтансандала и Шатар-чулуу интересны следую­
щие сведения об особенностях погребально­
го обряда афанасьевцев Алтая. Специальное
исследование В.Н. Владимирова и Н.Ф. Сте­

пановой, посвященное выделению эталон­
ных признаков афанасьевской культуры Ал­
тая на материалах четко и достоверно опи­
санных в источниках погребений, показало,
что в целом для афанасьевцев было харак­
терно сопровождение умерших глиняной
посудой и наличие примерно в трети случаев
другого сопроводительного инвентаря (Вла­
димиров, Степанова, 1994, с. 5). Эти особен­
ности абсолютно не вписываются в характе­
ристику монгольских погребений.
Вместе с тем на Алтае имеется несколь­
ко памятников, которые обладают пусть не
всей совокупностью особенностей, свойст­
венных монгольским памятникам, но доста­
точно многими из них. Прежде всего это
курганы № 11, 13 и 16 могильника Бойтыгем
2. Они имели, как и монгольские курганы
Шатар-чулуу, двойные кольцевые ограды
диаметром 7 - 4,5 м, 6 - 3 м и 7 - 2,5 м. В мо­
гилах подпрямоугольной формы длиной от
1,6 до 2 м, шириной от 1 до 1,7 м и глубиной
от 0,65 до 1 м костяки лежали на спине с со­
гнутыми в коленях ногами. В могилах ин­
вентарь отсутствовал, за исключением брон­
зовой пластинки в кургане № 11. Но среди
камней насыпи кургана № 16 были найдены
отщеп и скребок, а кургана № 13 - кости жи­
вотных. Однако охра почти не использова­
лась в погребальном обряде, только в могиле
кургана № 11 в северо-восточном углу нахо­
дилось скопление охры. В двух определимых
случаях костяки были ориентированы голо­
вой в западный сектор (Абдулганеев, Ларин,
1994, с. 25-26). Значительная близость про­
слеживается
между курганами Алтансандала и горноалтайскими афанасьевскими
памятниками арагольского типа (по М.Д.
Хлобыстиной) из могильников Арагол, кур­
ганы № 1,2, 3, 4, 6; Ян-Улаган, курган № 1;
Куюм, могилы № 1,2. Эти захоронения ха­
рактеризуются каменно-земляными насыпя­
ми, безынвентарными захоронениями (толь­
ко в одном было найдено три фрагмента ке­
рамики), ориентацией на восточный сектор
(в одном случае на юг), обильным использо­
ванием охры. Костяки лежали на спине, од­
нако в большинстве случаев с вытянутыми
ногами и только в одном - с согнутыми в ко­
ленях ногами (Хлобыстина, 1975, с. 17-18,
24, 26, 33). Такими же особенностями харак­
теризуется курган № 35 могильника Бике I.
Его каменно-земляная насыпь имела разме­
ры 7x8,5 м, высоту около 50 см. В яме раз­
мерами 320x250 см на глубине 110 см нахо-

А.Д. Цыбиктаров. Могильники афанасьевского пита Монголии и Тувы
лилось парное захоронение женщины и ре­
бенка 5-6 лет, лежащих на спине головой на
восток, руки вдоль туловища, ноги согнуты в
коленях. Зафиксированы пятна охры. Сопро­
водительный инвентарь отсутствует (Куба­
рев и др., 2001, с. 33-34, рис. 8).
Определенную информацию дает со­
поставление особенностей монгольских кур­
ганов афанасьевского типа с особенностями
ранних и поздних памятников афанасьевской
культуры Горного Алтая. В целом факт вы­
деления ранних и поздних памятников никем
из исследователей не оспаривается. Важные
шаги в этом направлении были сделаны М.Д.
Хлобыстиной (1975) и С.В. Дыбом (1984, с.
11-13: 1980; 1988). Но, спустя некоторое
время, само содержание комплекса призна­
ков ранней и поздней группы памятников
стало предметом дискуссии (Кубарев и др.,
1990, с. 83-84, 86-87; Степанова, 1991).
Очень важную работу по выявлению
эталонных памятников с оградами-стенками
и оградами-кромлехами, используя источни­
ки с полноценными не вызывающими со­
мнения сведениями из представительной се­
рии курганов того и другого типа, провели
Н.Ф. Степанова и В.Н. Владимиров. Это по­
зволило им выделить характерные особенно­
сти указанных выше двух основных групп
афанасьевских памятников Алтая и выска­
заться по двум важным вопросам. Вопервых, они установили ряд признаков, ха­
рактерных для обеих групп, и на их основа­
нии выделили общие черты, присущие афа­
насьевскому погребальному обряду в целом.
Они выглядели следующим образом: скор­
ченное на спине положение костяка, ориен­
тация преимущественно в западный сектор,
окраска погребенного охрой, остродонная и
круглодонная керамика, а также наличие
примерно в трети случаев другого сопрово­
дительного инвентаря. Во-вторых, проде­
ланная работа позволила им высказать ряд
справедливых замечаний по проблеме отно­
сительной хронологии памятников афанась­
евской культуры Ал'Гая. Они усомнились в
правомерности некоторых признаков ранней
группы афанасьевских памятников.
Проанализировав полученные результа­
ты, В.Н. Владимиров и Н.Ф. Степанова в
итоге пришли к заключению, что на совре­
менном уровне знаний «пока невозможно
предложить полную схему относительной
хронологии афанасьевских памятников, но в
то же время нельзя не отметить некоторых

тенденций» (Владимиров, Степанова, 1994.
с. 7). Из ранних признаков устойчивую по­
зицию сохранила обильная или полная окра­
ска охрой, которая в поздних уменьшается
или исчезает. Количество достаточно надеж­
ных поздних признаков получилось несколь­
ко шире: положение погребенного на боку,
плоскодонная керамика, снижение окраски
охрой (Владимиров, Степанова, 1994. с. 6). В
разработке относительной хронологии па­
мятников афанасьевской культуры Алтая
важное место занимало соотношение оградстенок и оград-кромлехов. Более того, им
придавалось значение хронологических ин­
дикаторов (см. Цыб, 1980; 1984). Изучив
особенности этих типов памятников, В.Н.
Владимиров и Н.Ф. Степанова пришли к вы­
воду о том, что «вероятнее всего, обе тради­
ции сооружения надмогильных конструкций
являются отражением этнографических раз­
личий оставившего их населения и сущест­
вовали длительное время, о чем свидетель­
ствуют изменения в погребальном обряде и
инвентаре» (1994, с. 6-7). В результате, не­
смотря на важность проведенной работы, эти
исследователи оставили открытым вопрос об
относительной хронологии афанасьевских
памятников Алтая.
Таким образом, можно заключить, что
определенное значение для решения этого
важного вопроса сохраняют как разработки
их предшественников, прежде всего М.Д.
Хлобыстиной и С.В. Цыба, так и Н.Ф. Степа­
новой и В.Н. Владимирова. Многие исследо­
ватели к числу ранних признаков относят
(или в принципе не возражают против этого)
захоронения на спине с вытянутыми или, что
допустимо, согнутыми в коленях ногами,
ориентацию на восточный сектор, обильное
использование охры, отсутствие инвентаря
или его малочисленность. К поздним призна­
кам относятся захоронения на боку, сни­
жение окраски охрой и ее исчезновение, на­
личие плоскодонной керамики, появление
разнообразного инвентаря, в том числе ме­
таллического, деревянного (Хлобыстина,
1975; Цыб, 1984, 1980, 1988; Могильников,
1987; Суразаков, 1987; Кубарев и др., 1990, С.
86-87; Степанова, 1991; Савинов, 1994; Вла­
димиров, Степанова, 1994; Кирюшин Ю.Ф.,
Кирюшин А.Ю., 1997 и др.). В абсолютной
хронологии группа ранних афанасьевских
памятников датируется IV - первой четвертью
III тыс. до н.э., а группа поздних памятников второй четвертью III - первой четвертью

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
II тыс. до н.э. (Цыб, 1984, с. 12-13; 1988; Хлобыстина, 1975, с. 22, 33; Кирюшин и др.,
1981, с. 31; Кирюшин, 1991, с. 44; Кирюшин
Ю.Ф., Кирюшин А.Ю., 1997, с. 61-62).
Если рассмотреть материалы курганов
афанасьевского типа из Алтан-сандала и
Шатар-чулуу под углом зрения их места в
относительной хронологии памятников афа­
насьевской культуры Горного Алтая, то
можно отметить следующее. По своим осо­
бенностям они занимают позицию ближе к
ранней группе памятников. Об этом свиде­
тельствуют обильное использование охры в
погребальном обряде, отсутствие инвентаря
в могилах и наличие редких находок между
камнями насыпи-и в заполнении ямы почти
на уровне древнего горизонта, ориентация на
восточный сектор. Эти же особенности ха­
рактерны и для ранних погребений древнеямных племен. «На раннем этапе они совер­
шены в скорченном положении на спине,
ориентированы на восток, засыпаны охрой,
часто безынвентарны» (Мерперт, 1982, с.
328). В то же время положение 5 костяков на
спине скорченно, а одного скорченно на
правом боку, ориентация в 2 случаях из 6 на
западный сектор сближает их с поздней
группой афанасьевского населения Алтая.
Однако отметим, что положение на спине
скорченно допускается и для ранних погре­
бений, а западная ориентация трактуется как
устойчивая черта афанасьевского погребаль­
ного обряда. В целом же в погребальном об­
ряде групп населения афанасьевского типа,
оставивших могильники Алтан-сандал и
Шатар-чулуу, присутствует больше ранних
признаков, чем поздних. Они занимают по­
ложение как бы между ранними и поздними
памятниками в относительной хронологии.
Это позволяет в качестве предположения
высказать мнение о том, что они должны да­
тироваться в абсолютном отношении, види­
мо, концом IV - началом III тыс. до н.э. Воз­
можно датировка началом III тыс. до н.э. бо­
лее предпочтительна. В то же время можно
отметить, что могильник Алтан-сандал по
сравнению с Шатар-чулуу выглядит не­
сколько более архаичным, в его погребениях
вообще отсутствовал какой бы то ни было
инвентарь. Поэтому он может быть несколь­
ко старше Шатар-чулуу.
Памятники энеолитического времени, в
том числе афанасьевского типа, были обна­
ружены и в Туве. Это три кургана могильни­
ка Бай-Даг баары I на левом берегу р. Шур-

мак в 5 км ниже одноименной деревни у се­
верного склона хребта Танну-Ола и один
курган могильника Кызыл-Хая на плато по
левому берегу р. Тыттыг-Хема в 6 км от пос.
Самагалтай. Памятники открыты и исследо­
ваны Л.Р. Кызласовым (1979, с. 19-22). Пер­
вые три кургана представляли собой камен­
но-земляные насыпи диаметром от 6 до 12 м
высотой 0,3-0,7 м. По краям курганы № 2 и 3
были обложены крупными камнями и об­
ломками скалы. Раскопки выявили ямки,
угольки, золу, прокалины, обломки керами­
ки, кости животных. Захоронения отсутство­
вали. Энеолитический возраст (афанасьев­
ское время) был определен по обломкам со­
судов полуяйцевидной формы с невыражен­
ным венчиком и выпуклым дном, сплошь
покрытых оттисками овального зубчатого
штампа, образующего елочный и зигзагооб­
разный узор. Венчик одного из сосудов был
орнаментирован поверху косыми насечками
и ямочными вдавлениями под горловиной.
По мнению Л.Р. Кызласова, особенности ке­
рамики и устройство курганов находили
аналогии в памятниках афанасьевской куль­
туры Минусинской котловины и Алтая. Кур­
ганы Бай-Даг баары 1 являлись жертвенно­
поминальными и были связаны с заупокой­
ным культом, совершавшимся по погибшим
на стороне людям (Кызласов, 1979, с. 20-21).
Курган № 1 Кызыл-Хая представлял со­
бой плоскую каменно-земляную насыпь не­
правильной округлой формы диаметром 6 х
5,8 м, высотой около 0,3 м. В яме 1,85 х
0,93 м, глубиной 0,7 м, перекрытой жердями,
находилось захоронение мужчины резко вы­
раженного европеоидного типа с удлиненной
черепной коробкой. Скелет лежал на спине с
согнутыми в коленях, направленными вверх
ногами. Под головой берестяная подушка. В
области таза лежала пронизка из медной
проволоки в виде спирали в три оборота.
Других находок не было. По особенностям
погребального обряда и инвентарю Л.Р.
Кызласов датировал курган афанасьевским
временем. Вследствие малочисленности ма­
териалов он воздержался от заключения о
вхождении территории Тувы в область рас­
селения племен афанасьевской культуры
(Кызласов, 1979, с. 22).
В 1978 и 1987-1988 гг. А.М. Мандель­
штам и Л.И. Рева раскопали небольшой мо­
гильник Хайыракан I у одноименной горы на
террасе левого берега Енисея неподалеку от
г. Новый Шагонар (Мандельштам и др..

А.Д. Цыбиктаров. Могильники афанасьевского тина Монголии и Тувы
1979; Мандельштам, 1979, Архив, с. 1-3, 32;
Рева, 1995). В его состав входило 5 курганов
из камней диаметром
до 8 м. В югозападном секторе кургана № 5 кладка имела
прямоугольную пристройку размерами 1,8 х
1.4 м. Под насыпями располагались кольце­
видные или подовальные сооружения диа­
метром от 4 до 6 м. В центре находились мо­
гильные ямы подпрямоугольной, трапецие­
видной формы длиной от 1,8 до 2,5 м, ши­
риной от 0,6 до 1,8 м и глубиной от 0,6 до
1.05 м. В кургане № 5 яма была незначи­
тельно смещена к северу. Могилы были ог­
раблены в древности. В заполнении ям
встречались остатки дерева, угольки, кости
животных и человека. В заполнении могилы
№ 2 на глубине 0,3 - 0,5 м встречены остатки
деревянных плах, лежащих поперек ямы,
вероятно, составлявших перекрытие могилы.
Судя по сохранившимся останкам ске­
летов, умершие лежали на спине с подогну­
тыми в коленях ногами, ориентированные
головой на 3 и ССЗ. В могиле кургана № 1
лежали частично сохранившиеся скелеты
двух человек. На них и на дне могилы за­
фиксирована охра. Охрой было посыпано
дно могилы кургана № 2. На дне ямы курга­
на № 5 встречались древесные угли, пятна
органического тлена, в средней части ямы,
предположительно в районе кистей - пятна
охры. Непосредственно в могилах инвентарь
отсутствовал, что объясняется, видимо, ог­
раблением. Но между камнями кладок и в
заполнениях могильных ям находки присут­
ствовали.
Между камнями кургана № 1 находи­
лись фрагменты от двух сосудов с прочер­
ченным орнаментом из опущенных вниз
вписанных треугольников с заштрихован­
ным внутренним пространством. Между
камнями кладки № 2 найден фрагмент вен­
чика сосуда диаметром около 20 см. Гори­
зонтальный срез венчика и тулово украшены
елочным орнаментом, под венчиком распо­
лагался ряд жемчужин, налепленных снару­
жи и отделенных друг от друга тремя насеч­
ками. В заполнении могильной ямы кургана
№ 4 найдены три ромбовидных каменных
наконечника стрелы, секировидный вкладыш
и фрагмент венчика сосуда со слабыми от­
тисками гребенчатого штампа. В выкиде
грабительской ямы кургана № 5 найден
фрагмент придонной части остродонного
сосуда, вылепленного ленточным способом.
У самого дна сосуд не орнаментирован, вы­

ше располагались горизонтальные ряды
елочного орнамента, нанесенного наклон­
ными оттисками палочки. Под одним из
крупных камней было найдено еще несколь­
ко фрагментов керамики от венчика слабопрофилированного сосуда с жемчужным ор­
наментом и от вазочки на поддоне, орнамен­
тированного оттисками отступающей палоч­
ки и сеткой из таких же оттисков (Мандель­
штам и др., 1979; Мандельштам, 1979, Ар­
хив, с. 1-3, рис. 2-9; Рева, 1995). По материа­
лам кургана № 5 Л.И. Рева восстановил пер­
воначальный вид конструкции. Ее кольце­
видная ограда была сооружена из крупных
камней, уложенных в 5-6 рядов на высоту 11,2 м на уровне древней поверхности (1995,
с. 19).
А.М. Мандельштам отнесся к интерпре­
тации раскопанных им курганов у горы
Хайыракан достаточно осторожно и выска­
зал предположение о возможной датировке
их эпохой бронзы (Мандельштам и др., 1979,
с. 247; Мандельштам, 1979, Архив, с. 32).
В.А. Семенов синхронизировал находки из
раскопок А.М. Мандельштама и Л.И. Ревы с
материалами пятого афанасьевского слоя
Тоора-Даш и датировал курганы Хайыракана
афанасьевским временем. Он также отметил
аналогии с материалами раскопок В.В. Вол­
кова у г. Баян-Хонгор в Монголии и выска­
зал предположение о существовании особого
варианта афанасьевской культуры в Цен­
тральной Азии, отличного от Минусинского
и Алтайского (Семенов, 1992, с. 77-78). Л.И.
Рева отнес могильник к алтайскому варианту
афанасьевской культуры, отметив при этом
близость погребального обряда хайыраканских курганов к обряду погребений Алтансандала и Шатар-чулуу (Рева, 1995, с. 21).
Памятник в совокупности с материалами
стоянки Тоора-Даш, исследованного В.А.
Семеновым, позволили ему высказать мне­
ние о включении Тувы «в ареал обитания
носителей афанасьевских традиций» (Рева,
1995, с. 22).
Итак, в горно-степных районах Тувы
Л.Р. Кызласовым, А.М. Мандельштамом и
Л.И. Ревой были исследованы три памятни­
ка, материалы которых в той или оной сте­
пени сопоставлялись с афанасьевскими па­
мятниками Алтая, Минусинской котловины
и Монголии. Сопоставление их с горноалтайскими и монгольскими памятниками
афанасьевской культуры свидетельствует о
большей их близости к курганам Алтай-

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
сандала и Шатар-чулуу. Прямые аналогии
прослеживаются между устройством насы­
пей Бай-Даг баары, Кызыл-Хая и курганов в
Алтан-сандале. И в том и в другом случаях
они представляли собой уплощенные сильно
задернованные каменно-земляные насыпи.
Совпадают размеры и глубина могильных ям
Кызыл-Хая и Алтан-сандала. Некоторые
различия: отсутствие охры, присутствие
медной пронизки в Кызыл-Хая и, наоборот,
наличие охры и отсутствие инвентаря в Ал­
тан-сандале объяснимы хронологическими
различиями. Значительная близость наблю­
дается между курганами Хайыракана I и
Шатар-чулуу. В обоих памятниках просле­
живаются уплощенные каменно-земляные
насыпи, внутри которых располагались
кольцевидные выкладки вокруг могильных
ям. Только в Туве они были однорядными
(Мандельштам, 1979, Архив, с. 1-2, рис. 3,
8), а в Монголии двойными (Волков, 1980, с.
14; Новгородова, 1989, с. 83, рис. на с. 82).
Однако в Шатар-чулуу у кургана № 3 коль­
цевая кладка, как и в Хайыракане, была од­
норядной и имела примерно такой же диа­
метр - 4.5 м (Волков, 1980, с. 15; Новгородо­
ва, 1989, с. 84). На обоих могильниках у от­
дельных курганов - в Шатар-чулуу у кургана
№ 3, а в Хайыракане у кургана № 5 с вос­
точной стороны имелись выступы длиной
около полутора-двух метров. Находки в них
отсутствовали (Волков, 1980, с. 15; Новгоро­
дова, 1989, с. 84; Рева, 1995, с. 21, рис. 1 -73).
Сближает могильники и отсутствие находок
непосредственно в могилах, даже глиняных
сосудов или фрагментов от них, и наличие
их между камнями кладок. Имеются и опре­
деленные различия. Охра в погребальном
обряде курганов Шатар-чулуу, да и в Алтансандале, использовалась по сравнению с ту­
винскими курганами гораздо обильнее. Но
этой особенности вряд ли стоит придавать
большое значение, т.к. это вполне объяснимо
хронологическими различиями. В целом
монгольские курганы афанасьевского типа
по сравнению с тувинскими выглядят более
архаично, но, как показывает сопоставление
их основных особенностей, они относятся к
памятникам одного круга. Между ними про­
слеживается гораздо больше общего, чем с

' В тексте Л. И. Рева пишет о расположении выступа в
юго-западном секторе (1995. с. 21), а на приведенном в
статье рис. 1 - / выступ находится с восточной стороны.

алтайскими или минусинскими афанасьев­
скими памятниками.
Очень сложен вопрос о датировке тувин­
ских памятников афанасьевского типа. В.А.
Семенов сопоставляет находки из Хайырака­
на, керамику и каменные наконечники стрел с
материалами из 5 афанасьевского слоя стоян­
ки Тоора-Даш (1992, с. 78), который датирует
концом III - началом II тыс. до н.э (1988, с. 20;
1992, с. 83). Вероятно, этим или чуть более
ранним временем, но не ранее середины III
тыс. до н.э., следует датировать курганы афа­
насьевского типа Тувы, т.е. поздним этапом
развития афанасьевской культуры. В пользу
этого говорит слабое использование или от­
сутствие охры в курганах Кызыл-Хая и
Хайыракана, наличие медной пронизки, ори­
ентация костяков во всех определимых слу­
чаях на западный сектор.
Подводя итоги приведенным сравни­
тельным данным, еще раз отметим то, с чего
мы начали. Обладая в целом явно афанасьев­
ским комплексом черт погребального обряда,
правда при наличии специфической особен­
ности, выраженной в отсутствии какого-либо
инвентаря в могиле, курганы из Алтансандала и Шатар-чулуу, тем .не менее, не
имеют ни одной полной аналогии среди афа­
насьевских памятников Алтая. В то же время
они обнаруживают значительное, хотя и не­
полное, сходство, с памятниками афанасьев­
ского типа из Тувы. Такое значительное свое­
образие памятников афанасьевского типа
Монголии может быть объяснимо, как нам
представляется, только тем, что в Монголии
и, вероятно, в примыкающей к ней с севера
Туве в эпоху энеолита сложился локальный
вариант культуры афанасьевского типа. Он
характеризовался специфическими, прису­
щими только ему особенностями. Хотя рас­
копанные памятники пока единичны и дали
незначительное количество материалов, но,
тем не менее, они очень выразительны и на
них сразу же обратили внимание исследова­
тели. Из них отметим следующие: уплощен­
ные каменно-земляные курганы, наличие од­
но- и двухрядных кольцевых выкладок внут­
ри насыпей, безынвентарный обряд захоро­
нения в могиле, помещение инвентаря между
камнями кладок курганов, фрагментирование
глиняной посуды с последующим оставлени­
ем фрагментов не всего сосуда, а только от­
дельных его черепков не в самой могиле, а за
ее пределами между камнями кладок.

А.Д. Цыбиктаров. Могильники афанасьевского типа Монголии и Тувы
Таким образом, проведенный сравни­
тельный анализ курганов Алтан-сандала,
Шатар-чулуу, Байдаг-Баары, Кызыл-Хая и
Хайыракана I с материалами афанасьевской
культуры позволил четче выявить особен­
ности памятников этой культуры в Монго­
лии и Туве и, как нам кажется, более аргу­
ментированно обосновать предположение
исследователей о существовании особого
варианта афанасьевской культуры в Цен­
тральной Азии (В.В. Волков, Э.А. Новгородова, В.А. Семенов) и сложении на терри­
тории Алтае-Саяно-Хангайского нагорья
единой культурной общности, внутри кото­
рой уже тогда могли проявиться контуры
нескольких локальных вариантов (Д.Г. Са­
винов). Весьма примечательно еще одно
обстоятельство. При очень небольшом ко­
личестве материалов (4 могильника, содер­
жавших 12 курганов) памятники характери­
зуются определенным своеобразием внутри
центральноазиатского варианта афанасьев­
ской культурной общности. Мы уже писали
выше, что Алтан-сандал в целом выглядит
как бы более архаично по сравнению с Ша­
тар-чулуу. В свою очередь Шатар-чулуу
более архаичен чем Хайыракан. А Хайыракан, вследствие присутствия охры в части
могил и отсутствия металлических вещей,
выглядит архаичнее Кызыл-Хая, в котором
не только отсутствовала охра, но и имелась
медная пронизка. Таким образом все четыре
памятника как бы показывают относитель­
ную хронологию внутри центральноазиат­
ского варианта афанасьевской культурной 1

1.
2.
3.

4.
5.

общности на протяжении, если согласиться
с предложенными их датами, конца IV - ру­
бежа III-FI тыс. до н.э. Конечно, оконча­
тельно настаивать на сделанных выводах
пока еще рано, но в качестве рабочей гипо­
тезы они, думаем, имеют право на сущест­
вование до появления новых более надеж­
ных материалов.
Наличие особого локального варианта
афанасьевской культуры в Монголии и.при­
легающей к ней с севера Тувинской котло­
вине объясняет присутствие черт, характер­
ных для памятников афанасьевского типа
Монголии, в алтайских памятниках в каче­
стве эпизодических или малораспростра­
ненных черт. Это редкость безынвентарного
варианта погребального обряда (13,5 %),
присутствие единичных каменно-земляных
насыпей и двойных колец внутри насыпей
курганов, редкие случаи помещения в моги­
лы не целых сосудов, а отдельных черепков
и некоторых других. Они могли появиться в
результате связей алтайских афанасьевцев с
монгольскими. Это также объясняет и свое­
образие тувинских памятников афанасьев­
ского типа. При этом Тува, видимо, пред­
ставляла в эпоху энеолита достаточно
сложную в этнокультурном отношении об­
ласть на северной окраине Центральной
Азии. Об этом во многом можно судить по
очень сложной и, образно выражаясь, пест­
рой этнокультурной ситуации на ее терри­
тории в период ранней и развитой бронзы, о
чем неоднократно писали многие исследо­
ватели.

Абдулганеев М.Т., Ларин О.В.,

1992. О соотнош ении афанасьевской и май м и рск ой культур // Проблемы изуче­
ния истории и культуры Алтая и сопредельных территорий. - Горно-Алтайск. - С. 33-36.
Абдулганеев М.Т., Ларин О.В., 1994. Афанасьевские памятники Бойтыгема // Археология Горного Алтая. - Барна­
ул: Изд-во Алтайского госуниверситета. - С. 24-36.
Алексеев В.П .. Гохман И.И., 1987. Тумэн Д. Краткий очерк палеоантропологии Центральной Азии (каменный век
- эпоха раннего ж елеза) // Археология, этнография и антропология М онголии. - Новосибирск: Наука, Сибир. от­
деление. - С. 208-241.
Владимиров В.И.. Степанова Н.Ф., 1994. Исследование афанасьевского погребального обряда методом автомати­
ческой классификации // Археология Горного Алтая. - Барнаул: И зд-во Алтайского госуниверситета. - С. 3-8.
Волков В.В.. 1980. Курганы афанасьевского типа в Монголии // Studia archeologica. - Улаанбаатар. - 1.IX. fasc. 2. -

Улаанбаатар. - С. 13-16 .
6. • Гохман И И , Влчек Э.Э., 1991. Древнее погребение из Худж иртэ (Центральная М онголия) // Сборник МАЭ. - Т.
XLIV. - СПб.: Наука. С.-Петербург, отделение. - С. 48-54.
7.
Грязное А/. П., Вадецкая Э.Б., 1968. - Афанасьевская культура // История Сибири. Т. 1. - Л.: Наука. Ленинград,
отделение. - С. 159 - 165.
8.

9.

Деревянко А.И., Петрин В.Т., 1994. Кирюшин Ю.Ф., Мол один В.И. Миграционные процессы в Западной Сибири
в каменном и бронзовом веках // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и
средневековье. - Барнаул: И зд-во Алтайского госуниверситета. - С. 5-8.
'Кирюшин Ю.Ф., Посредников В.А., 1981. Фирсов Л.В. Абсолютный возраст некоторых памятников неолита и
бронзы Западной Сибири // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха камня и бронзы. - Новосибирск:
Наука. Сибир. отделение. - С. 28-32.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
10. Кирюшин Ю.Ф., 1991. Проблемы хронологии памятников энеолита и бронзы Ю жной Сибири // Проблемы хроно­
логии и периодизации археологических памятников Ю жной Сибири. Тез. докладов к В сесою зной научной кон­
ференции. - Барнаул. - С. 43-47.
11. Кирюшин 10. Ф., Кирюшин А.Ю., 1997. Вопросы датировки и происхождения афанасьевской культуры Горного Алтая //
Четвертые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. - Омск: Изд-во Омского госуниверситета. - С. 61-64.
12. Киселев С.В., 1949. Древняя история Ю жной Сибири. - МИА. - № 9. - М-Л.: Изд-во АН СССР. - 364 с.
13. Кызласов Л.Р., 1979. Древняя Тува. - М.: Изд-во МГУ. - 208 с.
14. Кубарев В.Д., Кубарев В.Д., 1990. Киреев С.М., Черемисин Д.В. Курганы урочища Бикс // Археологические иссле­
дования на Катуни. - Новосибирск: Наука. - С. 43-95.
15. Кубарев В.Д., Черемисин Д.В., 2001. Слюсаренко И.Ю. Бике I, II: погребальные памятники афанасьевской культу­
ры на средней Катуни // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. № 6. - Горно-Алтайск: Изд-во ГАГУ. - С. 32-54.
16. Мамонова Н.Н., 1979. Древнее население Монголии по данным палеоантропологии // III М еждународный кон­
гресс монголоведов. - Т. III. - Улаанбаатар. - С. 204-210.
17. Мамонова Н.Н., 1980.Антропологический тип древнего населения Западной М онголии по данным палеоантропо­
логии // Сборник М АЭ. - Т. 36. - Л.: Наука. Ленинград, отделение. - С. 60-74.
18. Мандельштам А.М .. Шаровская Т.А.. 1979. Бестужев Г.Н. Раскопки в зоне строительства г. Новый Шагонар // АО
1978 г. - М.: Наука. - С. 246-247.
19. Мандельштам А.М., 1979. Отчет о полевых исследованиях II отряда СТАЭ на строительных площадках г. Новый
Шагонар в 1978 году. - Архив ИА РАН. P -I. № 7262; 7262 а.
20. Мерперт Н.Я., 1982. Энеолит юга СССР и евразийские степи // Археология СССР. Энеолит СССР. - М.: Наука. С. 321-331.
21. Могильников В.А., 1987. Некоторые памятники эпохи раннего металла из Центрального Алтая // Проблемы исто­
рии Горного Алтая. - Горно-Алтайск. - С. 23-34.
22. Мол один В.И., 1991. Развитая бронза Горного Алтая // Проблемы поздней бронзы и перехода к эпохе железа на
Урале и сопредельных территориях. Тезисы конференции, посвященной 90-летию со дня рождения К. В. Сальни­
кова. - Уфа. - С. 9-13.
23. Мол один В. И., 1992. Бронзовый век Ю жной Сибири - современное состояние проблемы // Проблемы изучения
истории и культуры Алтая и сопредельных территорий. - Горно-Алтайск. - С. 25-33.
24. Мол один В. И., 1993. Современное состояние проблемы бронзового века Горного Алтая // Культурногенетические
процессы в Западной Сибири: Тез. докладов. - Томск. - С. 39-41.
25. Новгородова Э.А., 1989. Древняя Монголия. - М.: Наука, Гл. редакция Воет, лит-ры. - 383 с.
26. Рева Л.И., 1995. Хайыракан I - могильник эпохи бронзы // Южная Сибирь в древности. - Археологические изы­
скания. - Вып. 24. - СПб. - С. 17-22.
27. Савинов Д.Г., 1994. Могильник Бертек-33. Афанасьевская культура // Древние культуры Бертекской долины. Новосибирск: Наука, Сибир. отделение. - С. 39-49, 130-135.
28. Семенов В.А., 1983. М ногослойная стоянка Тоора-Даш на Енисее (К проблеме периодизации культур эпох неоли­
та и бронзы Тувы) // Древние культуры евразийских степей. - Л.: Наука. Ленинград, отделение. - С. 20-25.
29. Семенов В.А.. 1987. Древнеямная культура - афанасьевская культура и проблема прототохарской миграции на
восток // Смены культур и миграции в Западной Сибири. - Томск: Изд-во Томского университета. - С. 17-19.
30. Семенов В.А., 1988. Периодизация культур неолита и бронзы Тувы (по материалам археологических памятников
Саянского каньона Енисея): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Л. - 23 с.
31. Семенов В.А., 1992. Неолит и бронзовый век Тувы. - СПб.: ЛНИАО. - 136 с.
32. Семенов В А., 1993. Древнейшая миграция индоевропейцев на восток // Петербургский археологический вестник.
- № 4. - СПб.: И зд-во ФАРН. - 25-30.
33. Степанова Н.Ф., 1991. К вопросу об относительной хронологии памятников афанасьевской культуры Горного
Алтая // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Ю жной Сибири: Тез. докладов к
Всесою зной научной конференции. - С. 50-53.
34. Степанова Н.Ф., 1991. К вопросу об относительной хронологии памятников афанасьевской культуры Горного
Алтая // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Ю жной Сибири: Тез. докладов к
Всесою зной научной конференции. - С. 50-53.
35. Степанова Н.Ф., 1994. Эпоха бронзы Горного Алтая (погребальный обряд и керамика) // Палеодемография и
миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. - Барнаул: И зд-во Алтайского госуни­
верситета. - С. 49-51.
36. Степанова Н.Ф., 1996. К вопросу об эпохе бронзы Горного Алтая // Актуальные проблемы сибирской археоло­
гии. - Барнаул: И зд-во Алтайского госуниверситета. - С. 53-54.
37. Суразаков А .С , 1987. Афанасьевские памятники Горного Алтая // Проблемы истории Горного Алтая. - ГорноАлтайск. - С. 3-22.
38. Тумэн Д , 1985. Вопросы этногенеза монголов в свете данных палеоантропологии: Автореф дис. ... канд. ист. на­
ук. - М. - 20 с.
39. Хлобыстина М Д ., 1975. Древнейш ие могильники Горного Алтая // СА. - № 1. - С. 17-34.
40. Цыб С.В., 1980. Ранняя группа афанасьевских памятников и вопрос о происхождении афанасьевской культуры //
Древняя история Алтая. - Барнаул: И зд-во Алтайского госуниверситета. - С. 38-51.
41. Цыб С.В., 1984. Афанасьевская культура Алтая: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Кемерово. - 19 с.
42. Цыб С.В., 1988. Относительная хронология погребальных памятников афанасьевской культуры Ю жной Сибири //
Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Ю жной Сибири. Тез. док­
ладов. - Барнаул: И зд-во ИИФиФ и АГУ. - С. 162-164.

В.Д. Кубарев. Об одном сюжете из петроглифов Алтая
53
ОБ ОДНОМ СЮЖЕТЕ ИЗ ПЕТРОГЛИФОВ АЛТАЯ

Алтай - древняя колыбель многих
народов Центральной Азии. Исследований
сибирскими
археологами
целого
ряда
уникальных культурно-исторических ком­
плексов этой горной страны получило
всемирную известность. Древние племена и
народы,
пересекавшие
беспредельные
просторы Азии в течение многих тыся­
челетий, известный русский художник и
путешественник
Н.К.
Рерих
называл
«великими
странниками».
Перед
мно­
гочисленными мигрантами, стремившимися
на восток или в обратном направлении,
казалось, непреодолимой преградой вставали
горы Алтая. Но опыт многих поколений
горных кочевников позволял им легко найти
наиболее короткие пути и перевалы в
суровых алтайских нагорьях. Древние тропы
и высокогорные перевалы фиксировались не
только в памяти людей, но были отмечены
древними монументальными стелами, обо,
курганами и многочисленными наскальными
изображениями,
которые,
возможно,
одновременно служили и визуальными
ориентирами на местности.
Российско-монголо-американская экспе­
диция, организованная в рамках между­
народного проекта «АЛТАЙ», проводила
исследования, в основном, на территории
Монгольского Алтая. Главной целью полевых
работ, которые проводились в течение девяти
полевых сезонов (1993-2001 гг.), являлось
изучение разнообразных археологических
памятников Баян-Ольгийского
и УвсуНурского аймаков Монголии. Но особое
внимание было уделено исследованиям на
огромном, по площади, петроглифическом
комплексе, расположенном в долинах рек
Цагаан-Салаа и Бага-Ойгур (49° 19’ 44" с.ш. 88° 26' 20" в.д., высота над уровнем моря
2400-2900 м). Они берут свое начало в
отрогах
пограничного
с
Россией
Сайлюгемского хребта и являются северозападными истоками Кобдо - главной реки
Монгольского Алтая.
Неизвестный
ранее
комплекс
на­
скальных рисунков Монгольского Алтая по
разнообразию сюжетов и художественной
выразительности
образцов
древнего
искусст-ва,
несомненно,
может
быть
поставлен
в
один
ряд
с другими

ВД . Кубарев

изобразительными памятниками мирового
значения.
Среди многочисленных композиций и
сюжетов исключительный интерес представ­
ляют маски. Их изображения найдены в ком­
плексе ЦС-БО в небольшом числе (около 20).
Но они разнообразны по форме: округлые,
овальные,
квадратные,
ромбические
и
треугольные. Различаются маски и по размерам
- одни выполнены в натуральную величину,
другие не превышают 10 см в высоту. По
оформлению и технике нанесения монгольские
маски можно условно разделить на два вида:
реалистические и схематические. Первые,
выбитые по контуру, детализированы чертами
человеческого лица: глаза, брови, нос и рот
(рис. 1, 1,2,). Именно такие маски некоторые
ученые называют личинами. Вторые
выполнены в «негативной» технике, сплошной
силуэтной выбивкой, и имеют незавершенный
вид (рис.1, 3-14). Отдельные маски увенчаны
бычьими или козлиными рогами. Другие в
верхней части имеют короткие и прямые
рожки,
иногда,
своей
формой,
также
напоминающие звериные уши. Расположение
масок в комплексе и нахождение их в
определенных сюжетах выявили некоторые
закономерности. Как правило, основная часть
масок выбита на. скалах, расположенных в
непосредственной близости от русла реки,
ближе к воде, и чаще всего рисунки масок
включены в композиции с изображениями
быков, .коз и козлов. Также подмечено, что
маски группируются от двух до десяти
экземпляров в одной сцене. Только в одном
случае две маски находились рядом с
миниатюрной
фигуркой
женщины
(см.
рис. 1,12).
Антропоморфные
маски-личины
известны в наскальных рисунках всей
Евразии, Америки, Африки, Австралии, но
более
рациональным
и
разумным
представляется сравнение открытых нами
рисунков с петроглифами, известными в
пограничных
к
Монгольскому
Алтаю
областях Центральной Азии. Прежде всего,
надо назвать Тыву и Хакасию, где в Саянском
каньоне Енисея открыто и изучено около 300
разнообразных изображений масок (Дэвлет,
1998, с. 142-160, рис. 2-6). Несколько рогатых
масок из изученного нами комплекса ЦС-БО.

54

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
без сомнения, могут быть отнесены к
личинам-маскам
мугур-саргольского типа
(по классификации М.А. Дэвлет). Вполне
вероятно, что они служили своеобразными
вехами, маркирующими путь движения этого
образа из Саяно-Алтая в области Внутренней
Монголии и далее на юг Китая (не исключено
и обратное направление), где найдены сотни
подобных масок, ставших ведущим сюжетом
среди
других
образов
наскальных
изображений (Gai Shanlin, 1986; он же, 1989;
Дэвлет, 1997). Исследователи датируют их
эпохой бронзы. Очевидное сходство монго­
льских масок с отдельными масками
антропоморфных
фигур
из
росписей
Каракола в Российском Алтае (Кубарев, 1988)
также позволяет датировать их в пределах
конца 111 тыс. до н. э. - нач. И тыс. до н. э.
Особо следует остановиться на семанти­
ческом
аспекте
изображений
антро­
поморфных масок из ЦС-БО, назначение ко­
торых необходимо рассматривать в контексте
с рисунками животных, входящих с ними в
одну композицию. Для объяснения их
содержания следует привлечь аналогии,
например, сцену из Калбак-Таша, где
женщины в масках с лировидными бычьими
рогами на голове, посохами или жезлами в
одной руке держат на поводу четырех
огромных быков (Kubarev, Jacobson, 1996, fig.
513). В ней зафиксирована композиционная
связь
маскированных
«шаманок»
с
изображениями жертвенных быков, что
чрезвычайно важно для выяснения семантики
небольшой композиции из пункта ЦС-IV. Он
представляет собой крупное изображение
маски или личины (с ушами?), которая
примыкает
к
двум
фигурам
быков,
находящимся на второй грани этого же
камня. Их связь вполне ясна и подчеркнута
специально выбитой линией, соединяющей
два рисунка. Крайне лаконичный сюжет1

служил своеобразной пиктограммой, на наш
взгляд, легко дешифруемой. Два рисунка
быков служили благодарственным даром наглядным . свидетельством
посвящения
жертвенных животных женскому божеству
или в другой версии «хозяйке» здешних гор и
всего, подвластного ей, мира зверей. По­
добное редкое сочетание рисунка маски
окуневского типа и быков позволяет, наряду с
другими фактическими данными, датировать
началом И тыс. до н.э. многочисленные,
стилистически
однородные
изображения
быков Монгольского Алтая и сопредельных
территорий Центральной Азии. Но, если
одновременность нанесения рисунков упомя­
нутых персонажей на плиты Окуневских и
каракольских погребальных сооружений до
сих пор остается не доказанной и дискус­
сионной, то, в отличие от обозначенной
проблемы, в петроглифах ЦС-БО рисунки
масок
или
маскированных
существ,
расположенные рядом с изображениями бы­
ков, козлов и оленей, часто представляют
собой единый композиционный замысел.
Идентичное
сочетание
рассмотренных
персонажей (выполненных в один «сеанс»)
наблюдается и в синхронных петроглифах
Монголии, Тывы и Алтая (Новгородова, 1984,
с.55, рис. 18; Дэвлет, 1976, табл. 14, табл. 16,
табл. 18, табл.24, табл.26, табл.32, и т.д.; она
же, 1980, табл. 18, 108, табл.53, 247, и т.д.; она
же, 1998, с. 125, табл.38, 705; Kubarev, Jacob­
son, 1996, fig. 273, 473, 513).
Таким
образом,
значение
рас­
смотренного сюжета состоит в том, что он,
наконец,
демонстрирует
синхронность
выполнения масок-личин, маскированных
антропоморфных существ и разнообразных
изображений животных, ранее относимых к
разным хронологическим периодам и даже к
разным культурам, а отсюда и к различной
интерпретации образов.

1. Дэблет М.А., 1976. Петроглиф Улуг-Хема. М : Наука. - 120 с.
2. Дэвлет М.А., 1980. Петроглифы Мугур-Саргола. - М.: Наука. - 271 с.
3. Дэвлет М Л , 1980 а. Сибирские поясные ажурные пластины // САИ. - М.: Наука. - Вып. Д4 - 7. - 67 с.
4. Дэвпет М.А., 199''. Окуневские антропоморфные личины в ряду наскальных изображений Северной и Центральной
Азии // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. -СПб.: Петро-РИФ. - С. 128-133.
5. Дэвпет М.А., 1998. Петроглифы на дне саянского моря (гора Адды-Мозага). - М.: Памятники исторической мысли. - 288 с.
6. Кубарев В.Д., 1988. Древние росписи Каракола. - Новосибирск: Наука - 173 с.
7. Новгородова Э.А., 1984. Мир петроглифов Монголии. - М.: Наука. -168с.
8. Gai Shanlin 1986. Petroglyphs in the Winshan mountains.* - Beijing: Wenwu. - 441s.
9. Gai Shanlin, 1989. Petroglyphs in the Wulanchabu grassland. -Beijing: Wenwu. - 335 s.
10. Kubarev V.D., Jocobson E, 1996. Siberie du sud 3: Kalbak-Tash I (Republique de L’Altai). Repertoire des petroglyphes d'asie
centrale. -T.V. 3.- Paris. - 256 s.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

ЛЕСНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ПЕТРОГЛИФАХ СЕЛЕНГИНСКОГО ТИПА И ВОПРОС О ГЕНЕЗИСЕ СЕЛЕНГИНСКИХ ПИСАНИЦ ЮЖНОГО ЗАБАЙКАЛЬЯ И СЕВЕР­
НОЙ МОНГОЛИИ
Среди петроглифов Южного Забайкалья
и Северной Монголии эпохи бронзы - ранне­
го железа одну из наиболее многочисленных
групп составляют петроглифы «селенгинского» типа. Они были выделены А.П. Окладни­
ковым в особый тип памятников наскального
искусства этих районов Центральной Азии,
классифицированы и датированы в широких
пределах бронзового и раннего железного
веков от второй половины II тыс. до н.э. до
последних веков I тыс. до н. э. А.П. Окладни­
ков для их обозначения и ввел данный тер­
мин. По его мнению петроглифы селенгинского типа были оставлены носителями куль­
туры плиточных могил (Окладников, 1952, с.
62; Окладников, Запорожская, 1970, с. 89).
Впоследствии эти памятники наскально­
го искусства Южного Забайкалья и Северной
Монголии неоднократно рассматривались
многими исследователями - Н.Н. Диковым,
В.В. Волковым, Д. Навааном, Э.А. Новгородовой, Ю.С. Гришиным, А.В. Тиваненко,
А.И. Мазиным, Д. Цэвэндоржем и др. (Диков,
1958; Волков, 1967; Наваан, 1975; Новгородова. 1981; 1984; 1989; Гришин, 1975, 1981,
1982; Тиваненко, 1981, 1989, 1990; Мазин,
1986, 1988, 1994; Цэвэндорж, 1999 и др.). При
этом новые импульсы в изучение петрогли­
фов селенгинского типа в конце 80-90 гг. внес
А.И. Мазин. При обобщении результатов
своих многолетних исследований петрогли­
фов верховий Амура и Восточного Забайка­
лья он выделил две резко различающиеся по
стилистическим особенностям и тематике
группы - степные и таежные (Мазин, 1986, с.
105-115; 1988, с. 21-28; 1994, с. 81-88). Из его
характеристики петроглифов степного стиля
(Мазин, 1986, с. 112-115; 1988, с. 25-28; 1994,
с. 85-88) видно, что в их состав вошли и пи­
саницы «селенгинского» типа по А.П. Оклад­
никову. По мнению А.И. Мазина петроглифы
степного стиля появляются в VI - V тыс. до
н.э. и существуют вплоть до рубежа эр, вклю­
чая время существования культуры плиточ­
ных могил (1988, с. 26-27, 32; 1994, с. 86-88,
92). При этом, по мнению А.И. Мазина, «...
происхождение памятников степного стиля
остается пока загадочным» (1988, с. 28; 1994,
с. 88).

В А . Цыбиктаров

Одним из слабо разработанных аспектов
изучения петроглифов селенгинского типа
является вопрос об их соотношении с петрог­
лифами лесного типа Восточной Сибири и
сопредельных районов Монголии. Он пред­
ставляет интерес и с точки зрения выяснения
генезиса селенгинских писаниц. Впервые это­
го аспекта коснулся А.П. Окладников, рас­
сматривая выделенные им лесные («охотни­
чьи») петроглифы Забайкалья. Он отметил,
что в композициях лесных писаниц встреча­
ются сюжеты, характерные для селенгинских
петроглифов, - человечки, пятна, иногда кресты, круги, изредка - «луннокрылые пти­
цы в полете» (Окладников, Запорожская.
1970, с. 129-130). Но, вместе с тем, идейное
содержание лесных и селенгинских писаниц
по его мнению было совершенно разным, как
и их стилистическое исполнение (Окладни­
ков, Запорожская, 1970, с. 130). Подчеркнув
это, А.П. Окладников, тем не менее, высказал
предположение о том, что неолитическое ис­
кусство охотников Забайкалья и соседней Се­
верной Монголии могло быть основой искус­
ства степных и лесостепных скотоводов, ко­
торым принадлежали петроглифы селенгин­
ского типа. Наряду с этим он не исключал и
возможности того, что люди культуры пли­
точных могил, уходя на охоту, совершали у
них древние традиционные обряды охотников
(Окладников, Запорожская, 1970, с. 132), т.е.
могли быть их создателями. Такой интерпре­
тации «лесных» писаниц Забайкалья вслед за
А.П. Окладниковым придерживается и А.В.
Тиваненко (1990, с. 76). А.И. Мазин по мате­
риалам Восточного Забайкалья отметил, что у
петроглифов степного стиля имеются элемен­
ты, находящие аналогии в петроглифах таеж­
ного «охотничьего» стиля - бегущие антро­
поморфные фигурки со звериными головками
(Мазин, 1986, с. 115; 1988, с. 27; 1994, с. 87).
Обращаясь специально к рассмотрению
вопроса о наличии элементов лесного типа в
петроглифах селенгинского типа, нам хотелось
бы сначала обозначить некоторые моменты
общего характера по распространению писаниц
лесного и селенгинского типов, а также по
культурно-исторической ситуации в крае в эпо­
хи неолита, бронзы и раннего железа.

В.А. Цыбиктаров. Лесные элементы в петроглифах селенгинского тина и вопрос о генезисе селенгинских писаниц Южного Забайкалья и Северной Монголии
В целом ареал распространения петрог­
лифов лесного типа много шире, чем петрог­
лифов селенгинского типа или «степных» по
А.И. Мазину. Он включает в себя таежные
области Юго-Восточной Сибири. Это Верх­
няя Лена, Приангарье, Прибайкалье, таежные
массивы Западного и Восточного Забайкалья,
Верхнее Приамурье, а также таежные районы
Северной Монголии (в частности Прихубсугулье). Население этих районов занималось
охотой, рыболовством и собирательством, т.е.
вело присваивающее хозяйство. В эпоху не­
олита и в бронзовом веке здесь были распро­
странены следующие культуры: доронинская
в Восточном Забайкалье, исаковская, китойская, серовская, глазковская, шиверская в
Прибайкалье, Приангарье и в Верховьях Ле­
ны (Окладников, 1950, 1955; Кириллов, 1979;
1981; Горюнова, 1984; История Сибири, т. 1,
1968). Своеобразная культура была распро­
странена в горно-таежных районах ХэнтэйЧикойского нагорья на границе Бурятии, Чи­
тинской области и Монголии. Она не получи­
ла названия, но описана в работах Л. В. Се­
миной и ее коллег (Семина, 1985, 1986; Кон­
стантинов, Семина, 1980; Семина, Пинскер,
1988; Сухопарова и др., 1990 и др.).
Петроглифы селенгинского типа по А.П.
Окладникову или степного стиля по А.И. Ма­
зину были распространены в степных и лесо­
степных районах Забайкалья и Северной
Монголии. В степных районах Восточного
Забайкалья в эпоху неолита существовала
ононская культура (Кириллов, 1981, с. 22, 30).
Формирование культуры населения с произ­
водящим типом хозяйства в развитом и позд­
нем неолите предполагается и для степных лесостепных районов Западного Забайкалья
(Гришин, 1981, с. 192; Цыбиктаров, 1999, с.
69-73, 76). В эпоху бронзы и раннего железа
здесь сложились новые культуры с произво­
дящим типом хозяйства. При этом И.И. Ки­
риллов и О. И. Кириллов считают, что в пе­
риод энеолита и ранней бронзы в Восточном
Забайкалье продолжала существовать онон­
ская культура предшествующего времени, а
собственно для бронзового века выделяют
две культуры - дворцовскую и культуру пли­
точных могил (Кириллов, 1979, с. 50-55; 1981,
с. 33-35; Кириллов О.И., 1994, с. 10-15), в то
время как другие исследователи, Ю.С. Гри­
шин, А.Д. Цыбиктаров и Н.Л. Членова, только культуру плиточных могил (Гришин,
1984; Цыбиктаров, 1989, с. 17-19; 1998, с.
128-136; Членова, 1992, с. 249-250) . По мне­

нию и тех и других основой хозяйства степ­
ного населения эпохи бронзы и раннего желе­
за являлось скотоводство. Но при этом, как
правило, не отрицается возможность занятия
земледелием. Таким образом, в эпохи неоли­
та, бронзы и раннего железа на обширных
пространствах Приангарья, Прибайкалья, За­
байкалья и Верховьев Амура наблюдалось
существование, с одной стороны, культур с
присваивающим и производящим типами хо­
зяйства, а с другой стороны - петроглифов
лесного и селенгинского (степного) типов.
Петроглифы лесного типа были оставлены
охотниками, рыболовами и собирателями, а
петроглифы селенгинского (степного) типа скотоводами и, возможно, земледельцами.
Вместе с тем И.И. Кириллов, Ю.С. Гри­
шин и А.Д. Цыбиктаров отмечали, что фор­
мирование культуры населения с производя­
щим типом хозяйства в степных и лесостеп­
ных районах Забайкалья происходило на ме­
стной основе (Кириллов, 1979, с. 40-42.
Кириллов, 1981, с. 24-26, 30; Гришин, 1981, с.
192; Цыбиктаров, 1999, с. 63-73, 76). В таком
случае можно предположить, что и в духов­
ной культуре населения с производящей эко­
номикой существовали традиции предшест­
вующего времени, когда его предшественни­
ки вели присваивающее хозяйство, занимаясь
охотой, рыболовством и собирательством.
Это должно было отразиться, следовательно,
и в петроглифах «степного» стиля. Иначе го­
воря, в петроглифах селенгинского типа
должны быть сюжеты, характерные для «та­
ежных» петроглифов. Исходя из этой посыл­
ки, одной из целей статьи является выделение
таких связующих звеньев в петроглифах се­
ленгинского типа, если таковые имеются.
Сюжеты петроглифов лесного типа выде­
лены в работах А.П. Окладникова (Окладников,
1966, с. 129-131; Окладников, Запорожская,
1970, с. 129-131), А.И. Мазина (Окладников,
Мазин, 1976, с. 85-93; Мазин, 1986, с. 105-115;
Мазин, 1994, с. 81-88) и А.В. Тиваненко (Тиваненко, 1990, с. 76-78). Все они приведены в
табл. 2. Это лоси, олени, человеческие фигуры,
пятна, полосы, птицы, рыбы, змеи, лодки, мед­
веди, личины, кресты, условные знаки, «живот­
ные в целом», лошади, хищники, кабаны. Сю­
жеты расположены в порядке убывания от наи­
более распространенных к наименее. При этом
их расположение в табл. 2 основывается на
личных наблюдениях автора. Точных статисти­
ческих данных такого рода по петроглифам
«лесного» типа нет.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
Если рассматривать петроглифы «лесно­
го» типа указанного региона в целом относи­
тельно техники их нанесения, то следует от­
метить, что для них характерны два приема
исполнения - выбивка и нанесение охрой.
При этом для Прибайкалья, Приангарья и
Верхней Лены в основном присуще нанесе­
ние петроглифов техникой выбивки, а кра­
сочные рисунки встречаются реже. В Запад­
ном и Восточном Забайкалье, в верховьях
Олекмы и Амура писаницы выполнялись
только в красочной технике. Однако везде
изображения исполнялись очень реалистично,
зачастую они показаны в динамике. Но это
справедливо лишь для неолитических петрог­
лифов. Петроглифы лесного типа переходных
этапов от неолита к бронзе и эпохи бронзы
обнаруживают тяготение к схематизму и ус­

ловной трактовке сюжетов. Кроме того, отме­
чается уменьшение рисунков в размерах.
Обратимся теперь к петроглифам «селенгинского» типа. Они распространены на
территории Западного и Восточного Забайка­
лья, Северной Монголии в степных и лесо­
степных районах. Сюжеты петроглифов «селенгинского» типа были выделены еще А.П.
Окладниковым. Это пятна, человечки, птицы
хищных пород, полосы, животные, кресты,
«оградки», неясные фигуры, различные знаки
и круги (Окладников, Запорожская, 1970, с.
64-78). Сюжеты расположены в порядке убы­
вания от наиболее распространенных к реже
встречаемым. Частота их встречаемости по
материалам 85 памятников отражена в табли­
це 1 (Цыбиктаров В.А., 2000, с. 164).

Таблица I
Сведения о частоте встречаемости различных сюжетов
в петроглифах селенгинского типа

Сюжеты
Пятна
Человечки
Птицы
Животные
Полосы
Оградки
Кресты
Неясные фигуры
Круги
Различные знаки

Количество
учтённых

Количество

пет

с данным
сюжетом
74

85
85
85
85
85
85
85
85
85
85

Петроглифы селенгинского типа ис­
полнялись в красочной технике, т.е. нано­
сились охрой разных оттенков красного
цвета, реже желтоватой. Стиль их можно
охарактеризовать как предельно упрощен­
ный, схематичный.
Для выяснения сходных элементов в
петроглифах селенгинского и лесного типов
была составлена сравнительная таблица 2.
Анализ данных таблицы 2 позволяет
выделить три группы сюжетов петроглифов
селенгинского и «лесного» типов. Первая
группа сюжетов включает изображения ло­
сей, оленей, рыб, змей, лодок, кабана, мед­
ведя, лошади, личин и хищника. Они встре­

пет
%

54
41

87,1
68,2
63,5
48,2

' 35

41,2

32
31
27
24

37,6
36,5
31,8
28,2

18

21,2

58

чаются в петроглифах только «лесного» ти­
па. Отсутствие этих сюжетов в петроглифах
селенгинского типа подтверждает то, что
они, вероятно, характерны только для лес­
ных петроглифов. Во вторую группу сюже­
тов входят изображения пятен, человечков,
птиц, полос, животных, условных знаков и
крестов. Они встречаются как в петрогли­
фах селенгинского типа, так и в петрогли­
фах «лесного» типа, составляя общую для
петроглифов обоих типов группу сюжетов.
Третья группа сюжетов встречается только в
петроглифах селенгинского типа. Ее состав­
ляют «оградки», неясные фигуры и круги.

В.А. Цыбиктаров. Лесные элементы в петроглифах селенгинского типа и вопрос о. генезисе селенгинских писании Южного Забайкалья и Северной Монголии

Таблица 2
Сюжеты петроглифов «селенгинского» (степного) и лесного типов Прибайкалья,
Забайкалья и верховьев Амура
ПЛТ
Лоси
Олени
Рыбы
Змеи
Лодки
Кабан
Медведь
Лошадь
Личины
Хищник
Кресты
Условные знаки
Животные
Полосы
Птицы
Человечки
Пятна

пет
Кресты
Условные знаки
Животные
Полосы
Птицы
Человечки
Пятна
Оградки
Неясные фигуры
Круги

В свете полученных данных можно
предположить, что первая группа сюжетов
принадлежала населению времени неолитабронзы лесной и отчасти лесостепной зоны ‘с
присваивающим типом хозяйства. В них изо­
бражались животные, являвшиеся объектами
охоты: лоси, олени, кабаны, медведи, лошади,
хищники, или сюжеты, связанные с рыболов­
ством: рыбы и лодки. Змеи и личины отража­
ли, возможно, какие-то культы, религиозные
представления. Что касается второй группы
сюжетов, то они появились, вероятно, еще в
мировоззрении охотников, рыболовов и со­
бирателей, а затем продолжали сохраняться у
степного населения в условиях производяще­
го хозяйства. Об этом свидетельствует высо­
кий процент их встречаемости в петроглифах
селенгинского типа (см. табл. 1). Петроглифы
степного типа с этими сюжетами, повидимому, сосуществовали с частью петрог­
лифов «лесного» типа с такими же сюжетами.
Таким образом, можно сделать вывод о том,
что петроглифы селенгинского типа своим
происхождением были связаны с петрогли­
фами лесного типа. Их формирование про­
изошло, скорее всего, в то время, когда пути

культурно-исторического развития населения
лесной зоны, с одной стороны, и населения
степной зоны, с другой, пошли в разных на­
правлениях. Иначе говоря, петроглифы се­
ленгинского типа появились у степного насе­
ления Южного Забайкалья и Северной Мон­
голии в период перехода к производящей
экономике. Лесное же население продолжало
вести присваивающее хозяйство. Согласно
данным И.И. Кириллова, это произошло в
развитом неолите (Кириллов, 1979, с. 40-42;
1981, с. 24-26, 30; Окладников, Кириллов,
1980, с. 150-153). Третья группа сюжетов ха­
рактерна для петроглифов только селенгин­
ского типа. Вероятно, они появились тогда,
когда завершился переход к производящей
экономике, а скотоводство и, возможно, зем­
леделие, становятся доминирующими видами
хозяйственных занятий степного и лесостеп­
ного населения. По предположению А.Д. Цыбиктарова это произошло в конце эпохи ран­
ней - начале развитой бронзы, не позже сере­
дины II тыс. до н.э. (1999, с. 98-102). Таким
образом, данные таблицы 2 позволяют выска­
зать предположение о том, что формирова­
ние петроглифов селенгинского типа проис­

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
ходило в среде степного и лесостепного насе­
ления Южного Забайкалья и Северной Мон­
голии по мере становления производящего
хозяйства. Их создатели сохраняли традиции,
унаследованные от своих предков и связан­
ные с мировоззрением охотников, рыболовов
и собирателей. По мере становления уклада
производящего хозяйства в их верованиях
появлялись новые представления и идеи, обу­
словленные новыми направлениями хозяйст­
венной деятельности. В результате подтвер­
ждается предположение А.П. Окладникова о
том, что наскальное искусство скотоводов
бронзового и раннего железного веков Юж­
ного Забайкалья и Северной Монголии свои­
ми корнями уходит в искусство неолитиче­
ской эпохи. Вероятно, петроглифы селенгинского типа в своем классическом завершен­
ном облике в виде оградок с пятнами внутри,
сопровождаемых человечками и «парящими в
небе» птицами, оформились с завершением
сложения экономики производящего типа с
преобладанием в нем скотоводческой направ­
ленности. В такой композиции наиболее яв­
ственно ощущается обращение людей к выс­
шим небесным силам с мольбами о благопо­
лучии и плодородии скота, о чем не раз писа­
ли исследователи (Окладников, Запорожская,
1970, с. 92; Тиваненко, 1989, с. 153-156; 1990,
с. 68-73).
Попытаемся проверить сделанный вывод
о генезисе петроглифов селенгинского типа
из неолитических петроглифов населения
Прибайкалья и Забайкалья на примере пока
что одного сюжета - антропоморфных изо­
бражений. Для этого нами были составлены
сравнительно-типологические ряды. В правой
их части представлены соответствующие сю­
жеты из петроглифов селенгинского типа,
левее их расположены сюжеты петроглифов
лесной зоны Приангарья, Верховьев Амура и
степных районов Восточного Забайкалья в
порядке их убывания схожести с петрогли­
фами селенгинского типа. Рассмотрим внача­
ле антропоморфные фигуры Приангарья с
Первого, Второго и Третьего Каменных ост­
ровов, датируемых А.П. Окладниковым не­
олитическим временем (Окладников, 1966, с.
129-131). Для удобства рассмотрения мы раз­
делили ангарские неолитические антропо­
морфные петроглифы на три группы. В пер­
вую (рис. I - 7,2) входят человечки с Первого
и Третьего Каменных островов (Окладников,
1966, табл. 29 - 2; 103 - 7), во вторую (рис. I 3-7) - со Второго и Третьего Каменных остро­

вов (Окладников, 1966, табл. 90 - 4; 94; 85 5; 109 - 5; 87 - 7;) и в третью (рис. I - 5-70) - со
Второго и Третьего Каменных островов (Ок­
ладников, 1966, табл. 90 - 2; 112 - 7; 83;).
Для изображения первой группы харак­
терны следующие особенности. У них выпи­
саны такие детали, как пальцы рук, ступни
ног, глаза, уши и, вероятно, головной убор.
Несмотря на известную условность трактовки
изображения людей в них, тЫ не менее их
можно назвать наиболее реалистичными в
данном типологическом ряду. Антропоморф­
ные фигуры второй группы выписаны не
столь реалистично: исчезает подробная дета­
лизация рисунков - уже нет пальцев рук,
ступней и т.д., они становятся более схема­
тичными. Но, тем не менее, некоторые из них
изображены, видимо, в головных уборах, чув­
ствуется какая-то динамика, движение, появ­
ляются сомкнутые фигурки. В третью группу
входят самые схематичные изображения. В
них передан предельно упрощенный образ
человека. Показаны лишь самые необходи­
мые детали, обозначающие, что это человек:
голова в виде выступа, расставленные раз­
вилкой в стороны руки и ноги. В то же время
именно они наиболее близки по своим стили­
стическим особенностям изображениям чело­
вечков на петроглифах селенгинского типа,
которым характерны практически такие же
стилистические особенности. Таким образом
прослеженная линия развития изображений
людей по материалам Приангарья и петрог­
лифов селенгинского типа показывает воз­
можность генезиса данного сюжета петрог­
лифов бронзового века из наскального искус­
ства неолитического времени.
Антропоморфные фигуры неолитическо­
го времени таежного и степного стилей из
верховьев Амура (Окладников, Мазин, 1976;
Мазин, .1986, 1988, 1994), как и из Прианга­
рья, делятся на три группы. В первую (рис. II
- 1-4) мы объединили человечков из Геткана
(Окладников, Мазин, 1976, табл. 49 - 75; 50 79; 50 - 77; 1 7 - 7 - 7), во вторую (рис. II - 5-5)
- из Геткана (Окладников, Мазин, 1976, табл.
50 - 2; 50 - 76; 48 - 2) и Урулюнгуя I (Мазин,
1986, табл. 59 - 20) и в третью (рис. II - 9-72) из Урулюнгуя I (Мазин, 1986, табл. 57 - 77),
Цорона III (Мазин, 1986, табл. 3 6 -7 ), Нортуя
I (Мазин, 1986, табл. 57 - IV) и Геткана (Ок­
ладников, Мазин, 1976, табл. 49 - 2).
Для рисунков первой группы характерны
следующие особенности. У антропоморфных
фигур наиболее тщательно выписаны такие

В.А. Цыбиктаров. Лесные элементы в петроглифах селенгинского типа и вопрос о генезисе селенгинских писаниц Южного Забайкалья и Северной Монголии
детали, как пальцы рук, ноги, головы, уши,
какие-то детали лица, а также показаны поло­
вые органы. По нашему мнению, рисунки
первой группы, как и приангарские антропо­
морфные изображения, являются наиболее
реалистичными, несмотря на известную сте­
пень условности. Изображения второй груп­
пы гораздо меньше детализированы, выглядят
более упрощенными по сравнению с рисун­
ками первой группы. Постепенно исчезает
подробная трактовка половы - теперь она изо­
бражается в виде небольшого выступа. Паль­
цы рук также не изображаются. В то же время
сохраняется прежняя манера изображения ног
- в виде развилки, широко расставленные в
стороны руки. В целом же рисунки второй
группы являются менее реалистичными по
сравнению с изображениями первой группы.
Антропоморфные фигурки третьей группы
выглядят предельно схематизированными по
отношению к предыдущим двум. Древний
художник стремился передать предельно уп­
рощенный образ человека, изображения яв­
ляются наиболее схематичыми. Они не столь
грацильны, как человечки первых двух групп.
В них очень схематично представлен образ
человека: голова в виде выступа, расставлен­
ные развилкой в стороны руки и ноги. Пока­
заны лишь самые необходимые детали, обо­
значающие, что это человек. Появляются
сомкнутые фигурки. Изображения третьей
группы обнаруживают наибольшую степень
схожести по своим стилистическим особен­
ностям с петроглифами селенгинского типа,
которым присущи практически такие же сти­
листические особенности. Таким образом, как
и в Приангарье, прослеженная линия разви­
тия антропоморфных изображений по мате­
риалам верховьев Амура показывает возмож­
ность генезиса данного сюжета петроглифов
селенгинского типа бронзового века из на­
скального искусства неолитического времени.
Подводя итоги, хотелось бы отметить
следующие моменты. Обращает на себя вни­
мание совпадение в типологических рядах
тенденций в изображении образа человека в
обеих рассмотренных областях, в Приангарье
и Восточном Забайкалье (верховьях Амура).
В начале типологического ряда как в Предбайкалье, так и в Забайкалье изображения
являются наиболее реалистичными. Затем
антропоморфные изображения выписываются

менее детально и завершают ряд схематичные
фигурки, представляющие собой предельно
упрошенный образ человека. В неолитиче­
ских петроглифах человеческие фигуры вы­
писывались наиболее тщательно. Древний
художник, несмотря на всю условность пере­
дачи образа человека, стремился показать его
по возможности подробней: выписывались
такие детали, как руки с пальцами, ступни
ног, уши, глаза и т.п. Иногда человечки пока­
зывались в так называемой «скелетной» ма­
нере. Затем постепенно изображения упроща­
лись - исчезали характерные черты - напри­
мер пальцы, уши и т.д. В эпоху бронзы ху­
дожник изображал на скалах уже схематич­
ных, предельно упрощенных человечков. Та­
ким образом можно заключить, что наиболее
ранними являются реалистические изображе­
ния человечков. Затем прослеживается все
более усиливающаяся тенденция к схематиз­
му в наскальном искусстве. Наибольший схе­
матизм мы можем наблюдать в петроглифах
селенгинского типа эпохи бронзы. Из всего
вышесказанного следует, что генеральная ли­
ния развития наскального искусства в обоих
рассматриваемых регионах совпадает: дви­
жение шло от реализма к предельному упро­
щению, схематизму.
Итак, сравнительная характеристика
сюжетов петроглифов лесного и степного
стилей, данные об особенностях культурно­
исторического развития населения лесных и
степных районов Южного Забайкалья в эпохи
неолита и бронзы, выявленные тенденции в
развитии антропоморфных изображений одного из наиболее распространенных сюже­
тов в петроглифах селенгинского типа, по­
зволяют сделать вывод о том, что формиро­
вание петроглифов селенгинского типа эпохи
бронзы было связано с некоторыми особен­
ностями развития палеоэкономики и этно­
культурной истории древнего населения
Южного Забайкалья и прилегающих районов
Северной Монголии эпохи неолита и бронзы.
Истоки этого процесса уходят в период раз­
витого неолита, когда в регионе зарождается
производящее хозяйство, а завершение связа­
но, вероятно, с утверждением скотоводства в
качестве ведущей отрасли экономики древне­
го населения Южного Забайкалья и Северной
Монголии в эпоху бронзы.

ON

ы

Петроглифы селенгинского типа

Рис. 1
4 - Первый Каменный остров (табл. 29 - 2); 2 - Третий Каменный остров (табл 103 - /); 3 Второй Каменный остров (табл. 90 - 4)\ 4 - Второй Каменный остров (табл. 94); 5 - Вто­
рой Каменный остров (габл. 85 - 5); 6 - Третий Каменный остров (109 - 5)\ 7 Второй Каменный остров (87 - /); 8 - Второй Каменный остров (табл. 90 - 2); 9 - Третий Каменный
остров (табл. 1 1 2 - / ) : 10 - Второй Каменный остров (табл. 83); И - Их-Тенгерин-Ам (табл. 66 - 2): 12 - Хотогой-Хабсагай (табл. 1 0 - 7 ) ; 13 - Новоселенгинск (табл. 7 0 - 6 ) .

± - 10 - по А. П. Окладникову 0 9 6 6 ). I I - 12

по А. П. Окладникову, В. Д. Запорожском (10 70). ! 3

по Л. П. Окладникову, В. Д. Запорожской ( 1969). Масштаб разный.

± - Геткан (табл. 49 - /3); 2 Гсткан (табл. 50 - /9); 3 - Геткан (табл. 50 - /7); 4 - Геткан (табл, и - / - /); 5 - Геткан (табл. 50 - 2); 6 - Поткан (табл. 50 - /б); 7 - 1 еткан (табл. 48 - 2);
3 - Урулюнгуй I (табл. 59 - 20): 9 - Урулюнгуй I (табл. 57 - //); 10 - Цорон 111 (табл. 36 - /); 11 - Нортуй I (табл. 57 - IV); 12 - Геткан (табл. 49 - 2); 13 - Их-Тенгерин-Ам (табл. 66 2); 14 - Хотогой-Хабсагай (табл. 10 7); 15 - Новоселенгинск (табл. 70 - 6).
7.
12 - по Л. П. Окладникову, А. И. Мазину (1976); 8 - 11 - по А. И. Мазину (1986); 13 - 14 - по А. П. Окладникову, В. Д. Запорожской (1970), 15 - по А. П. Окладникову. В. Д.
шорожской (1969). Масштаб разный.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

Петрог лифы лесного типа

В.А. Цыбиктаров. Лесные элементы в петроглифах селенгинского типа и вопрос о генезисе селенгинских писаниц Южного Забайкалья и Северной Монголии

1.
2.

Волков В.В., 1967. Бронзовый и ранний железный века Северной Монголии. - Улан-Батор. - 148 с.
Горюнова О И., 1984. Многослойные памятники Малого моря и о. Ольхон: Автореф. лис. ... канд. ист.наук. - Новоси­

3.

Гребенщикова О.И., Семина Л.В., 1990. Динамика развития керамического декора в неолите-палеометалле Юго-

4.
5.

Гришин Ю.С., 1975. Бронзовый и ранний железный века Восточного Забайкалья. - М.: Наука. - 136 с.
Гришин Ю.С., 1981. Памятники неолита бронзового и раннего железного веков лесостепного Забайкалья. - М. Наука -

6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.

Гоиишн Ю.С., 1982. К вопросу о датировке забайказьско-монгольских писаниц // СА. - 1982. - № 1. - С. 224-227.
Гришин Ю.С., 1984. О дворцовской культуре (бронзового века) в Восточном Забайкалье/ / КСИА. -Вып. 177.-С . 37-40.
Диков Н.Н., 1958. Бронзовый век Забайкалья. - Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во. - 108 с.
История Сибири. 1968. - История Сибири. Т. 1. Древняя Сибирь. - Л.: Наука Ленинград, отделение. - 454 с.
Кириллов И.И., 1979. Восточное Забайкалье в древности и средневековье: Учеб, пособие. - Иркутск. - 96 с.
Кириллов И.И., 1981. Восточное Забайкалье в древности: Автореф. д и с .... д-ра. ист. наук. - Новосибирск. - 38 с.
Кириллов О.И., 1994. Погребальные памятники эпохи пазеометаллов верховьев Амура: Автореф. дис. ... канд. ист. наук.

бирск. - 17 с.
Западного Забайкалья // Палеоэтнология Сибири: Тез. докладов XX X РАЭСК. - Иркутск. - С. 187-188.

204 с.

- Новосибирск. - 20 с.
13. Константинов М.В., Семина Л.В., 1980. Таежные племена на восточной окраине скифо-сибирского мира // Скифо­
сибирское культурно-историческое единство. - Кемерово. - С. 96-104.
14. Мазин Л И., 1986. Таежные писаницы Приамурья. - Новосибирск: Наука Сибир. отделение. - 260 с.
15. Мазин Л.И., 1988. Петроглифы таежной зоны Приамурья и Восточного Забайкалья: Автореф. дис.... д-ра. ист. наук. Новосибирск.
16. Мазин А .И , 1994. Древние святилища Приамурья. - Новосибирск: Наука Сибир. издательская фирма. - 241 с.
17. НаваанД., 1975. Дорнод Монголийн хурлийн уе. - Улаанбаатар.- 200 с.
18. Новгоробова ЭЛ., 1981. Периодизация петроглифов Монголии // Средняя Азия и ее соседи в древности и средневеко­
вье. - М.: Наука. - С. 33-41.
19. Новгоробова Э А., 1984. Мир петроглифов Монголии. - М.: Наука. - 168 с.
20. Новгоробова Э.Л.. 1989. Древняя Монголия. - М.: Наука Главная редакция восточной литературы. - 383 с.
21. Оклабников А.П.. 1950. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. Ч. I и И. - МИА. -1950. - № 18. - М-Л.: Изд-во АН СССР.
-4 1 2 с .
22. Оклабников А.П., 1952. О датировке забайкальских писаниц // Записки Бурят-Монгольского НИИК. - Вып. 14. - С. 57-62.
23. Оклабников А.П., 1955. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. Ч. III Глазковская культура. - МИА. - № 43. - М-Л.: Издво АН СССР. - 374 с.
24. Оклабников А. П., 1966. Петроглифы Ангары. - М.-Л.: Наука Ленинград, отделение. - 321 с.
25. Оклабников А. 17., Запорожская В.Д., 1969 Петроглифы Забайкалья. Ч. 1. - Л.: Наука Ленинград, отделение. - 220 с.
26. Оклабников А.П., Запоражская В.Д., 1970. Петроглифы Забайкалья. Ч. 2. - Л.: Наука Ленинград, отделение. - 264 с.
27. Оклабников А. П., Мазин А. И., 1976. Писаницы реки Олекмы и Верхнего Приамурья. - Новосибирск: Наука. Сибир.
отделение. - 187 с.
28. Оклабников А.П. Кириллов И.И., 1980. Юго-Восточное Забайкапье в эпоху камня и ранней бронзы. - Новосибирск: Нау­
ка Сибир. отделение. - 176 с.
29. Семина Л.В., 1985. Керамика эпохи неолита и бронзы Юго-Западного Забайкалья // Древнее Забайкалье и его культур­
ные связи - Новосибирск: НаукаСибир. отделение. - С. 104-122.
30. Семина Л.В, 1986. Э поха неолита и папеометалла Ю го-Западного Забайкалья: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л. - 16 с.
31. Семина Л.В., Пинскер МП., 1988. Памятники эпохи ранней бронзы Усть-Мензенского комплекса // Хронология и куль­
турная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири: Тез. докладов. - Барнаул: Изд-во
ИИФиФи А Г У .-С . 67-68.
32. Сухопарова С.А., Непомнящий А.С, 1990. Семина Л.В. Металл и камень Чикойско-Мензенской тайги в эпоху ранней
бронзы // Палеоэтнология Сибири: Тез. докладов XXX РАЭСК. - Иркутск. - С. 188-189.
33. Тиваненко А.В., 1981. О датировке «селенгинских» петроглифов Забайкалья // Новое в археологии Забайкалья. - Ново­
сибирск: Наука. Сибир. отделение. - С. 50-56.
34. Тиваненко А.В., 1989. Древние святилища Восточной Сибири в эпоху камня и бронзы. - Новосибирск: Наука Сибир.
отделение. - 202 с.
35. Тиваненко А.В., 1990. Древнее наскальное искусство Бурятии. - Новосибирск: Наука Сибир. отделение. - 208 с.
36. Цыбиктаров А Д , 1989. Культура плиточных могил Забайкалья и Монголии: Автореф. д и с .... канд. ист. наук. - М. - 24 с.
37. Цыбиктаров А.Д., 1998. Культура плиточных могил Монголии и Забайкалья. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского
госуниверситета. - 288 с.
38. Цыбиктаров А.Д., 1999. Бурятия в древности. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета 1999. - 264 с.
39. Цыбиктаров В.А., 2000. К классификации петроглифов «селенгинского» типа Западного Забайкалья в связи с вопросом
об их относительной хронологии» // Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии: Мате­
риалы региональной археолого-этнографической студенческой конференции. - Т. 1. - Новосибирск. - С. 162-164.
40. Цэвээнборж Д , 1999. Монголын эртний урлагийн туух - Улаанбаатар. - 317 с.
41. Членова Н.Л., 1992. Культура плиточных могил // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское вре­
мя. Археология СССР. - М.: Наука. - С. 247-354.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

НЕКОТОРЫЕ
ХАРАКТЕРИСТИКИ
ПАЛЕОЭКОЛОГИЧЕСКОЙ
ОБСТАНОВКИ В ЭПОХУ
ПОЗДНЕЙ
БРОНЗЫ В СЕЛЕНГИНСКОМ СРЕДНЕГОРЬЕ

Н.И. Гранина, М.И. Дергачева, АД. Цыбиктаров,
Н.В. Вашукевич, И Х. Феденева, Т.В. Никерова

Работа выполнена в рамках проекта РГНФ № 02-01-00400а «Культурное и хронологическое соотноше­
ние херексуров, памятников монгун-тайгинского типа Горного Алтая, Тувы, Монголии и Южного Забай­
калья эпохи бронзы и раннего железа (сер. II - первая половина 1 тыс. до н. э., с использованием материа­
лов оленных камней)»

Палеогеография бронзового и раннего
железного веков Южного Забайкалья, в отли­
чие от предшествующих периодов каменного
века, представляет собой сплошное «белое
пятно» на палеогеографической карте регио­
на. Если в отношении палеогеографических
характеристик эпох палеолита, мезолита и
неолита во второй половине, а особенно в 8090 гг., XX в. были достигнуты значительные
успехи, то этого нельзя сказать относительно
эпохи бронзы и раннего железа. Существен­
ные результаты по палеогеографии голоцена,
в том числе и по суббореальному периоду,
были получены благодаря исследованиям
О.И. Горюновой, Г.А. Воробьевой и Н.А. Са­
вельева по соседним районам таежного При­
байкалья (Воробьева, Горюнова, 1984, 1997;
Горюнова, Воробьева, 1986; 1993; Воробьева,
Горюнова, Савельев, 1992). По палеогеогра­
фии голоцена южных районов Забайкалья
имеются лишь незначительные сведения. По
неолиту и ранней бронзе степных районов
Восточного Забайкалья и Чикойско-Мензенской провинции на севере Хэнтэй-Чикойского нагорья такие данные были получены И.И.
Кирилловым и М.В. Константиновым в ре­
зультате совместных работ с географами и
почвоведами (Кириллов, 1979, 1981; Оклад­
ников, Кириллов, 1980; Базаров и др., 1982;
Базарова,
1985).
Некоторые
сведения
палеогеографического характера по эпохе
поздней бронзы были получены при раскоп­
ках
двух
многослойных
стоянок
в
Заиграевском и Бичурском районах Бурятии
Л.В. Лбовой и Э.Р. Гречищевым (1995). И,
наконец, в конце 90-х гг. начали изучаться
погребенные почвы под кладками плиточных
могил на юге Селенгинского среднегорья.
Результаты
их
исследования
были
опубликованы М.И. Дергачевой, Н.И. Грани­
ной, А.Д. Цыбиктаровым, И.К. Феденевой,
Н.В. Вашукевич и А.В. Граниным (Дергачева
и др., 1999; Гранина и др., 1999). Таким
образом можно заключить, что по изучению
палеогеографии
бронзового
и раннего

железного веков Южного Забайкалья, к кото­
рому относится и Селенгинское среднегорье,
в настоящее время сделаны лишь самые пер­
вые шаги, по сути дела идет процесс сбора
материалов и информации по постановке
проблемы.
Между тем Южное Забайкалье в целом и
Селенгинское среднегорье в частности пред­
ставляют собой очень интересный район как
в природном, так и историко-культурном от­
ношении. В физико-географическом отноше­
нии Южное Забайкалье представляет собой
переходную зону от степей Центральной
Азии к восточносибирской тайге. Район ис­
следований относится к останцово-сопочному
округу Кяхтинской равнинной почвенной
провинции. Рельеф представлен шлейфами
горных хребтов, конусов выноса и древними
аллювиальными равнинами. Современный
климат изучаемой территории’ резко конти­
нентальный, с холодной малоснежной зимой,
коротким жарким летом и небольшим коли­
чеством выпадающих за год осадков. Расти­
тельность в настоящее время представлена
злаково-полынными сухими степями с кусти­
ками узколистной караганы. Почвы, форми­
рующиеся при таком сочетании факторов,
относятся к подтипу каштановых мучнисто­
карбонатных глубокопромерзающих супесча­
ных (песчаных).
Вследствие природной специфики Юж­
ного Забайкалья здесь с глубокой древности
жили по соседству представители разных эт­
нокультурных областей - скотоводы-кочев­
ники Центральной Азии и охотники - рыбо­
ловы тайги Восточной Сибири. Широкая от­
крытость края по степным коридорам на юг в
сторону Центральной Азии сделала его лег­
кодоступным для миграции древних ското­
водов из разных районов Центральной Азии Монголии, Северного Китая и СаяноАлтайского нагорья. По этой причине архео­
логические памятники Южного Забайкалья
содержат в себе материалы, имеющие ключе­

Н.И. Гранина. М.И. Дергачева, А.Д. Цыбиктаров, Н.В. Вашукевич, И.К. Феденева, Т.В. Никерова. Некоторые
характеристики палеоэкологической обстановки в эпоху поздней бронзы в Селенгинском среднегорье
вое значение для понимания хода и характера
этнокультурных процессов в разные истори­
ческие эпохи на обширных пространствах
этой части азиатского материка. Для эпохи
поздней бронзы и раннего железа (конец II первая половина I тыс. до н.э.) такими памят­
никами являются плиточные могилы и херексуры.
Вместе с тем общеизвестен факт огром­
ного влияния окружающей среды на форми­
рование не только экономики и основных
особенностей материальной и духовной куль­
туры древних этнических общностей, но и на
общий ход исторических процессов на от­
дельных этапах истории тех или иных регио­
нов. В качестве примера можно сослаться на
хорошо известные факты по древней истории
Западной и Южной Сибири, Казахстана эпо­
хи бронзы и раннего железа, опубликованные
с 70-х гг. до настоящего времени. Определен­
ное внимание на влияние изменений в при­
родной среде на ход культурно-исторических
процессов применительно к региону Южного
Забайкалья и Монголии в эпоху поздней
бронзы и раннего железа уделял и один из
авторов настоящей статьи, усматривая в них
одну из причин взаимных миграций групп
населения культуры плиточных могил и
культуры херексуров на территории друг дру­
га (Цыбиктаров, 1998, 1999, 1999 а, 2000,
2001). С целью проработки вопросов палео­
географии эпохи поздней бронзы и раннего
железа в конце 90-х гг. почвоведами и архео­
логами из Новосибирска (М.И. Дергачева,
И.К. Феденева), Улан-Удэ (А.Д. Цыбиктаров)
и Иркутска (Н.И. Гранина, Н.В. Вашукевич)
было начато изучение погребенных почв изпод кладок плиточных могил и херексуров в
южных районах Бурятии в пределах Селенгинского среднегорья.
В 1998 г. были отобраны образцы почв,
погребенных под кладками плиточных могил
и херексуров в местонахождении Баин-Улан
II и Старая Капчеранка (Кяхтинский район,
Бурятия).
Для проведения сопоставлений педогенных признаков в погребенных и современных
почвах, а также в целях разработки информа­
ционной основы для палеоэкологических ре­
конструкций был детально изучен профиль
древней почвы, погребенной под кладкой
плиточной могилы № 2. Для этого профиля
был сделан анализ группового и фракционно­
го состава гумуса, а также получены основ­
ные количественные параметры химических

и физико-химических признаков педогенеза
(Дергачева и др., 1999)'.
В настоящей работе дана более подроб­
ная характеристика почв, погребенных под
камнями кладки плиточной могилы № 6, раз­
рез 15-98 (Старая Капчеранка, конец II - на­
чало I тыс. до н.э.). Вследствие ограниченно­
сти имеющихся на сегодняшний день мате­
риалов по палеогеографии суббореального
периода голоцена Южного Забайкалья публи­
куемые материалы представляют несомнен­
ный интерес для специалистов.
Все представленные образцы почв ото­
браны по общепринятой методике из 3-10
сантиметровых толщ, представляющих собой
верхнюю часть гумусовых горизонтов из раз­
резов: 3-98 (зачистка плиточной могилы № 2),
5-98 (плиточная могила № 4), 8-98 (гумусо­
вые горизонты под камнями херексура), 15-98
(плиточная могила № 6, расположенная в па­
ди Старая Капчеранка). Кроме того в районе
расположения первых трех зачисток, в анало­
гичном по геоморфологическому положению
был заложен разрез 21-98, вскрывающий
профиль современной почвы, не относящийся
к комплексу археологических памятников.
Разрезы 3, 5, 8, 21 (взятые в 1998 г.) ана­
лизировались в лаборатории генезиса и эво­
люции почв ИПА СО РАН (г. Новосибирск).
Разрез 15, в котором представлены как со­
временные так и погребенные почвы, анали­
зировался в ИГУ (г. Иркутск). Кроме того,
была выполнена камеральная обработка об­
разцов почв, погребенных под кладкой пли­
точной могилы и херексура, взятых в 2001 г.
на могильнике Жаргаланта в Селенгинском
районе Республики Бурятия в полутора км к
северо-востоку от с. Жаргаланта. Могильник
Жаргаланта предварительно датируется раннескифским временем, VIII - VII вв. до н.э.
Гумусово-аккумулятивные горизонты
современных почв (разрезы 3, 21, 15) имеют в
целом близкие характеристики химических и
физико-химических параметров. Некоторое
различие в свойствах для разреза 15-98
(меньшее содержание общего углерода и
меньший выход растворимых гумусовых веВ статье 1999 г. допущ ена неточность - могильник
Старая Капчеранка датируется не VI-V вв. до н.э. (см.
Дергачева и др.. 1999. С. 79). а концом 11 - началом I
тыс. д о н.э. Об этой неточности было сообщ ено редак­
ции сборника автором раскопок могильника А.Д. Цыбиктаровым после знакомства с текстом рукописи ста­
тьи д о сдачи рукописи сборника в печать.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
ществ) связано, по-видимому, с несколько
иным положением его в рельефе - выше по
склону, большей каменистостью профиля,
другим типом растительности (каменистая
сухая степь). Все изученные образцы совре­
менных почв не содержат карбонатов каль­
ция. Количество общего углерода в совре­

менных почвах варьирует существенно: от
2,5-3,0 % в разрезе 3 до 0,8-1,0 % - в разрезах
21 и 15. Гумус имеет фульватно-гуматный
состав, отношение углерода гуминовых ки­
слот к углероду фульвокислот (Сгк/Сфк)
близко к 1,0 или несколько превышает ее
(табл.1).
Таблица 1

Основные характеристики современных и погребенных гумусовых горизонтов
№ раз­
реза

С общ.,
%

Са СОЗ

pH,
водный

1гк

1ф к

Сгк/Сфк

р750

1,07
1,17
0,94
1,18

Не опр.
Не опр.
Не опр.
36,9

1,28
0,94
1,02
1,09
1,01
1,38
1,42
0,95
1,29
1,15
1,30
0,95

Не опр.
Не опр.
Не опр.
Не опр.
Не опр.
Не опр.
Не опр.
36,9
.42,0
35,8
39,9
44,0

%
3-98
3-98
21-98
15-98

2,48
2,98
0,97
0,81

0,0
0,0
0,0
0,0

3-98
3-98
5-98
5-98
5-98
8-98
8-98
15-98
15-98
15-98
15-98
15-98

0,77
0,74
0,57
0,59
0,49
0,48
0,45
0,70
0,63
0,33
0,31
0,23

0,0
0,0
0,0
0,0
0,0
0,0
0,0
0,0
0,0
0,0
0,0
0,0

Современные горизонты почв
6,1
35,6
33,2
6,4
31,9
27,3
7,2
26,2
28,0
6,7
24,1
20,5
Погребенные горизонты почв
40,4
8,3
31,6
33,4
35,5
8,4
8,0
35,6
34,9
31,2
28,7
8,1
35,8
35,4
8,1
8,2
34,0
24,7
8,3
38,0
26,9
7,2
27,0
28,3
24,0
. 30,0
7,3
7,6
33,0
28,9
7,3
15,3
П,7
29,6
9,5
28,7

Сумма гуминовых кислот в составе гу­
муса изменяется от 26 до 36 % от общего уг­
лерода, доля фульвокислот колеблется при­
мерно в тех же пределах (от 27 до 33 %). В
составе гумусовых веществ преобладают
фракции, связанные с кальцием, на их долю
приходится до 60-80 % от суммы гидроли­
зуемых форм. Количество подвижных фуль­
вокислот, выделяемых при непосредственной
обработке 0,1 н раствором кислоты, составля­
ет всего 10 % от общего содержания этого
компонента гумуса и 5 % от суммы гидроли­
зуемых фракций. Величина pH водной вы­
тяжки (реакция среды) для современных почв
колеблется в слабокислой-нейтральной об­
ласти - от 6,1 до 7,2.
Погребенные гумусовые горизонты ха­
рактеризуются в целом несколько меньшим
содержанием общего углерода (не более 0,8
% от массы мелкозема), что обусловлено
процессами, протекающими после погребе­

ния почвы и изоляции ее от биологически ак­
тивной среды. При этом обращает на себя
внимание тот факт, что в разрезе 15-98 коли­
чество гумуса несколько меньше, чем в ос­
тальных изученных зачистках.
Происходит также некоторое увеличе­
ние показателей кислотности почвенной мас­
сы: значения pH колеблются в нейтральной щелочной области от 7,3 до 9,5.
При этом отношение углерода гумино­
вых кислот к углероду фульвокислот в древ­
них гумусово-аккумулятивных горизонтах
имеет близкие к таковым для. современных
почв значения: Сгк/Сфк изменяется от 0,94 до
1,42. Количество гуминовых кислот составля­
ет 31-40 % от общего углерода, фульвокислот
- 25-35 %.
В разрезе 15-98 на глубине 35-40 см от­
мечается прослой с несколько заниженным
выходом растворимых гумусовых веществ,

НИ. Гранина, М.И. Дергачева, А.Д. Цыбиктаров, Н.В. Вашукевмч. И.К. Феденева, Т.В. Никерова. Некоторые
характеристики палеоэкологической обстановки в эпоху поздней бронзы в Селенгинском среднегорье
что может быть связано с колебаниями кли­
матических условий в эпоху поздней бронзы.
В составе гумусовых веществ погребен­
ной почвы преобладают формы, связанные с
кальцием - среди гуминовых кислот их доля
достигает 80-85 % от общего содержания
компонента, среди фульвокислот - 50-80 %.
На долю негидролизуемых форм гумусовых
кислот приходится от 29 до 41 % общего ко­
личества гумуса.

Для проведения сопоставлений педогенных признаков в погребенных и современных
почвах нами был изучен профиль древней
почвы, погребенной под кладкой плиточной
могилы № 6 (падь Старая Капчеранка). Был
выполнен анализ группового и фракционного
состава гумуса, получены основные количе­
ственные параметры химических и физико­
химических признаков педогенеза (табл.2, 3).
Таблица 2

Некоторые характеристики вещественного состава почв,
погребенных под кладками плиточной могилы № 6 (разрез 15-98)
Глубина,
см

pH,
водный

2-11
11-20

6,8
7,2

20-30
30-35
35-40

7,1
7,6
7,3

46-50
50-55
55-64
64-72
72-82
82-92
114-124

9,5
9,8
10,4
10,4
10,0
10,1
9,9

С общ.,
%

Гумус
Са СОЗ
р750
%
%
Современная почва. Гор. А
0,70
1,21
36,9
0,0
0,48
0,83
33,2
0,0
Погребенная почва Гор. А погр.
32,4
0,81
1,40
0,0
0,70
35.8
0,0
1,21
0,63
1,09
39,9
0,0
Погребенная почва Го р. В Sol ПОГ Р.
0,33
0,57
3,0
44,0
0,31
0,54
43,5
3,0
0,23
0,40
48,4
3,2
0,25
0,43
57,5
3,4
6,7
0,33
0,57
69,0
0,41
0,69
68,0
6,7
0,57
0,33
62,0
2,5

Обменные основания
Са
|
Mg
Сумма
1,6
3,2

1,6
следы

3,2
3,2

2,4
1,2
2,6

следы
2,8
2,4

2,4
4,0
5,0

2,4
1,8
1,6
1,8
1,0
1,0
1,6

1,2
8,8
7,2
7,4
8,2
7,0
8,0

3,6
10,6
8,8
9,2
9,2
8,0
9,6
Таблица 3

Состав гумуса современных горизонтов почв и почв,
погребенных под кладками плиточной могилы № 6 (разрез 15-98)
Глубина,
см

С
общ.,%

Гумус
%

2-11
11-20

0.70
0,48

1,21
0,83

20-30
30-35
35-40

0,81
0,70
0,63

1,40
1,21
1,09

46-50
50-55
55-64
64-72
72-82
82-92
114-124

0,33
0,31
0,23
0,25
0,33
0,41
0,33

0,57
0,54
0,40
0,43
0,57
0,69
0,57

ГК-2

ГК-3

1гк

ФК-1а

ФК-2

Современная почва. Гор.А
4,0
8,6 !
7,1
11,1
1,4
2,9
8,5
8,8
11,7
1,5
Погребенная почва Гор. А погр.
12,2
2,2
15,8
24,1
13,3
23,0
4,0
27,0
2,8
16,0
22,0
8,0
30,0
3,0
13,0
Погребенная почва Гор. В Sol погр.
33,0
13,5
19,2
28,8
4,2
3,2
15,3
4,5
9,0
6,3
15,2
28,7
4,8
23,9
4,3
22,4
7,2
16,8
10,0
9,6
23,0
9,8
8,2
3,0
6,8
5,9
3,3
12,3
1,8
5,1
10,6
0,0
12,5
0,0
0,0

ФК-3

Хфк

Сгк/Сфк

НО,
%

3,1
7,5

13,1
17,5

0,9
0,7

75,8
70,8

5,0
9,5
8,0

20,5
28,3
24,0

1,2
1,0
1,3

55,4
44,7
46,0

8,3
4,0
9,6
7,2
7,2
3,7
п ,з

28,9
11,7
29,6
39,6
38,4
21,9
34,4

1,2
1,3
1,0
0,4
0,3
0,6
0,0

26,0
42,7
42,2
43.6
51,8
73,0
65,6 j

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
Гранулометрический анализ образцов
почв указывает на явное отличие гумусово­
аккумулятивного горизонта современных
почв от нижележащего по меньшему содер­
жанию фракции пыли и ила. В целом как со­

временный, так и погребенный гумусовые
горизонты супесчанные по составу, в то вре­
мя как горизонт В погребенный - легкосугли­
нистый (табл. 4).

Таблица 4

2-11
11-20

6,0
5,4

20-30
30-35
35-40

6,7
4,6
3,3

46-50
50-55
55-64
64-72
72-82
82-92
114-124

4,7
14,2
6,9
14.6
23,2
28,2
4,5

Анализ спектральной отражательной спо­
собности почв, погребенных под кладками пли­
точных могил поздней бронзы, позволил более
объективно расчленить толщу почв на генети­
ческие горизонты и уточнить границы погре­
бенных гумусовых горизонтов. Спектры отра­
жения погребенных гумусовых горизонтов рас­
полагаются, как и в современных почвах, поло­
го с небольшим подъемом в синей области
спектра (400 нм) и с наибольшим - в красной
(750 нм), тогда как спектры отражения других
горизонтов профиля - имеют разный наклон
по отношению к оси X и разную интенсив­
ность отражения во всем диапазоне волн.
Сопоставление изменений свойств почв
по профилю разреза 15 и спектрофотометри­
ческих коэффициентов показало, что наблю­
дается четкое их сопряжение: для коэффици­
ента р750 обратное с общим углеродом (гу­
мусом) и соотношением гуминовых- и фуль-

Физическая
глина

Содержание фракций в %, размер частиц
10,250,050,010,005<
0.25
0,05
0,01
0,005
0,001
0,001
песок
ПЫЛЬ
ИЛ
круп
мел­
круп­
сред­
мел­
ный
ная
няя
кая
кий
Современная почва. Гор. А
6,4
61,7
5,9
20,5
3,2
2,3
88,6
7,7
59,7
18,1
9,8
3,5
85,5
•1,2
Погребенная почва Гор. А погр.
5,0
60,1
21,7
3,6
4,0
5,6
86,8
6,9
60,0
18,4'
6,2
8,4
85,3
0,1
66,5
6,9 ! 85,3
П,7
7,1
6,1
1,7
"[огребенная почва Гор. В Sol погр.
18,5
87,4
7,8
6 i,i
2,8
8,2
1,6
31,7
6,9
37,7
8,0
7,0
8,7
76,3
47,6
78,4
11,0
19,8
5,4
8,1
8,1
9,2
53,9
4,4
78,7
15,6
7,2
9,7
6,8
57,3
2,5
11,0 . 79,1
15,0
7,4
46,3
21,3
8,8
14,8
73,3
5,7
3,1
7,2
6,0
58,7
3,4
13,6
75,8
1U

Физический
песок

Потеря при
обработке

Глубина, см

Гранулометрический состав современных горизонтов почв и почв,
погребенных под кладками плиточной могилы № 6 (разрез 15-98)

11,4
14,5
13,2
14,7
14,7
12,6
23,7
21,6
21,3
20,9
26,7
24,2

вокислот, прямая с СаСОЗ и другими свет­
лоокрашенными соединениями.
Таким образом исследования древней
почвы, погребенной под кладкой плиточной
могилы эпохи поздней бронзы в Кяхтинском
районе Бурятии с использованием химиче­
ских и физико-химических параметров, вы­
явили следующие особенности отложений.
Все основные характеристики (Собщ.,
pH водн., С 02 карбонатов, выход гуминовых
кислот) изменяются в пределах погребенного
почвенного профиля достаточно постепенно.
Причем варьирование основных свойств чет­
ко проявляется в сопряженном изменении
спектрофотометрического
коэффициента
р750 - прямого с содержанием карбонатов,
обратного к общему углероду и соотношению
Сгк/Сфк.
Погребенные горизонты были выделены
морфологически, по содержанию органиче­

НИ. Гранина, М.И. Дергачева, А.Д. Цыбиктаров, Н.В. Вашукевич, И.К. Феденева, Т.В. Никерова. Некоторые
характеристики палеоэкологической обстановки в эпоху поздней бронзы в Селенгинском среднегорье
ского углерода, коэффициенту спектрального
отражения.
Содержание общего углерода в погребен­
ном гумусовом горизонте несколько выше, чем
в современном (не более 0.7 % от массы мелко­
зема) и уменьшается с глубиной до 0,4 %.
Вниз по профилю возрастают показатели
почвенной кислотности от нейтральной до
щелочной (pH 7-10) за счет засоления, появ­
ляются карбонаты и резко увеличивается вы­
ход обменного Mg.
По гранулометрическому составу погре­
бенный горизонт супесчаный, подстилающий
его горизонт- легкосуглинистый.
В составе гумусовых веществ погребеннрй почвы преобладают формы, связанные с
кальцием (80-85 % от общего содержания гуминовых кислот и 50-80 % от общего содер­1

1.
2.

3.
4.
5.

6.
7.
8.

9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.

16.

17.

18.

жания фульвокислот). На долю негидроли­
зуемых форм гумуса приходится от 29 до 41
% общего его количества. В целом же, отнощение Сгк/Сфк в древнем гумусовом гори­
зонте близко к таковому в современном.
Погребенные гумусовые горизонты ха­
рактеризуются в целом несколько меньшим
содержанием общего органического углерода
(не более 0,8 % от массы мелкозема), что обу­
словлено процессами, протекающими после
погребения почвы и изоляции ее от биологи­
чески активной среды.
Анализ всех представленных данных по­
зволяет предполагать, что природные условия
бронзы были близки в целом к современным,
хотя и более благоприятны для гумусонакопления и почвообразования по сочетанию теп­
ло- и влагообеспеченности.

Базаров Д.Д.Б., Константинов МВ., 1982. Иметхенов А.Б., Базарова Л Д , Савинова В.В. Геология и культура древних
поселений Западного Забайкалья. - Новосибирск: Наука Сибир. отделение. -163 с.
Базарова Л.Д., 1985. Палеогеографические реконструкции эпохи обитания первобытного человека в ЮгоЗападном Забайкалье (по материалам исследования археологических памятников): Автореф. лис. ... канл. гсогр.
наук. - Новосибирск. - 16 с.
Воробьева Г.А., Горюнова О.И.. 1984. Корреляция голоценовых отложений на многослойных памятниках Приольхонья
Проблемы исследования каменного века Евразии: Тез. докладов краевой конф. - Красноярск. - С. 150-153.
Воробьева ГА., Горюнова О.И., 1992. Савельев Н.А. Хронология и палеогеография голоцена юга Средней Сибири // Гео­
хронология четвертичного периода. - М.: Наука. - С. 174-181.
Воробьева ГА , Горюнова О.И., 1997 Ранний-средний голоцен Приольхонья // Проблемы археологии, этнографии, антро­
пологии Сибири и сопредельных территорий: Материалы V годовой итоговой сессии ИАЭ СО РАН. - Новосибирск. - С.
179-183.
Горюнова О.И., Воробьева Г.А., 1986. Особенности природной обстановки и материальная, культура Приольхонья в голо­
цене // Палеоэкономика Сибири. - Новосибирск: Наука Сибир. отделение. - С. 4-54.
Горюнова 0.11., Воробьева ГА., 1993. Археология и палеогеография развитого бронзового века Прсдбайкалья // Кутыура
народов евразийских степей в древности. - Барнаул: Изд-во Алтайского госуниверситета. - С. 94-117.
Гранина НИ., Гранин А.В., 1999. Цыбиктаров А.Д. Спектральная отражательная способность почв, погребенных под
кладкой плиточных могил в Забайкалье // Геохимия ландшафтов, палеоэкология человека и этногенез: Тезисы междуна­
родного симпозиума. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - С. 427-428.
Дергачева М.И., Феденева И.К., 1999. Вашукевич Н.В., Гранина Н.И. Природные условия в эпоху поздней бронзы по педо­
логическим данным // Палеоэкология человека Байкальской Азии. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - С. 77-81.
Кириллов И.И, 1979. Восточное Забайкалье в древности и средневековье: Учеб, пособие. - Иркутск. - 96 с.
Кириллов И.И., 1981. Восточное Забайкалье в древности: Автореф. д н е .... докт. ист. наук. - Новосибирск. - 38 с.
Лбова Л.В., Гоечищев Э.Р., 1995. К проблеме поселений эпохи металла степной зоны Западного Забайкатья // Культуры и
памятники бронзовог о и раннего железного веков Забайкалья и Монголии. - Улан-Удэ: БНЦ СО РАН. - С. 7-17.
Окпадников А П. Кириллов И.И.. 1980. Юго-Восточное Забайкалье в эпоху камня и ранней бронзы. - Новосибирск: Наука
Сибир. отделение. - 176 с.
Цыбиктаров А Д , 1998. Место культуры плиточных могил в древней истории Забайкалья // Сибирь в панораме тысячеле­
тий: Материалы международного симпозиума Т. 1. - Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН. - С. 600-608.
Цыбиктаров А Д . 1999. Этнокультурные процессы в Южной Бурятии и Северной Монголии в эпох) поздней бронзы //
Геохимия ландшафтов, палеоэкология человека и этногенез: Тезисы международного симпозиума. - Улан-Удэ: Изд-во
БНЦ СО РАН. 1999. - С. 507-509.
Цыбиктаров А Д ., 1999 а. Плиточные могилы и херексуры Ю жной Бурятии в свете изучения некоторых проблем
бронзового века Центральной Азии // Палеоэкология человека Байкальской Азии. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО
РАН. 1 9 9 9 .-С . 65-76.
Цыбиктаров А.Д, 2000. Оленные камни монголо-забайкальского типа как источники по изучению взаимоотношений
древних скотоводов Центральной Азии эпохи поздней бронзы и раннего железа // Проблемы истории и культуры кочевых
цивилизаций Центральной Азии: Материалы международной научной конференции. Г. 1. Археология. Этнология. - УланУдэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - С. 98-102.
Цыбиктаров А Д , 2001. Этнокультурная ситуация в Южной Бурятии и прилегающих районах Монголии в эпох)' поздней
бронзы и раннего железа /У Бурятия. Проблемы региональной истории и исторического образования. - Улан-Удэ: Изд-во
Бурятского госуниверситета. - С. 38-54.

Центральная Азия и. Прибайкалье в древности

О НЕКОТОРЫХ ИТОГАХ ИССЛЕДОВАНИЯ ХЕРЕКСУРОВ В МОНГОЛИИ
Одним из наиболее распространенных
памятников бронзового и раннего железного
веков Монголии являются херексуры. Терри­
тория их распространения кроме Монголии
включает горные районы Алтая в составе
России и Китая, а также Синьцзян и Западное
Забайкалье. В пределах Монголии эти памят­
ники имеют разные названия. Западные мон­
голы называют их хялгасан-уур, киргизхуур,
что на русском языке произносится «херексур». Монголы центральных районов имену­
ют их хиригсуур (Сэр-Оджав, 1970, С. 20). В
археологической литературе под названием
«хиригсуур» понимают древние погребаль­
ные или жертвенные сооружения, состоящие
из каменной насыпи, заключенной в ограду
квадратной или круглой формы.
Изучение херексуров началось в 70-80 гг.
XIX в. в результате работ Г.Н. Потанина и
В.В. Радлова. В ходе своих научных экспеди­
ций по Монголии они впервые описали их,
ввели в научный оборот и довели сведения о
них до археологов (Потанин, 1881, С. 47-65;
Радлов, 1896). Изучением херексуров в доре­
волюционное время занимался Ю.Д. ТалькоГрынцевич, а в советское время - Г.И. Боровко, Г.Ф. Дебец, А.П. Окладников, В.В. Волков
(Боровко, 1927; Окладников, 1951; Волков,
1967). В последние десятилетия XX в. рас­
копки херексуров в Бурятии осуществляли
М.В. Константинов, А.Д. Цыбиктаров и С.В.
Данилов (Цыбиктаров, 1985, 1988; Данилов,
Коновалов, 1988). В эти же годы монгольские
археологи осуществили ряд специальных ис­
следований в области изучения херексуров. С
начала 1990-х гг. силами монгольскофранцузской экспедиции начались раскопки
различных по размерам херексуров в местно­
сти вдоль р. Эгийн-гол на территории ХутагУндэр сомона Булганского аймака, а также в
бассейне рек Орхона и Туул. При этом вы­
явилась идентичность монгольских памятни­
ков с памятниками Западного Забайкалья как
погребальных сооружений. Кроме того па­
мятники из Эгийн-гола и из Забайкалья ока­
зались довольно близкими и по хронологии.
В целом за последние десять лет нами
осуществлено сравнительное изучение более
двадцати херексуров. По размерам они были
как большими, так и малыми. Из них следует
выделить раскопки одного херексура с круг­

Д. Эрдэнэбаатар

лой оградой в долине реки Эгийн-гол южнее
местности Бурхан толгой в 1992 г.; двух хе­
рексуров в Холтост нуга в 1994 г., при этом
один из них был с круглой оградой, а другой с оградой квадратной формы. В 1997 г. в ме­
стности Битуугийн цагаан были раскопаны
херексур с квадратной оградой и тринадца­
тью круглыми жертвенными сооружениями и
еще две насыпи курганного типа без ограды.
В следующем 1998 г. в местности Эмгэнт хошуу были обнаружены и осуществлены рас­
копки еще двух объектов, один из которых
был херексуром с квадратной оградой, другой
- насыпью курганного типа. Что касается хе­
рексура, раскопанного в Бурхан толгой, то
следует отметить, что он находился на воз­
вышенности старого русла северного берега
реки и имел круглую ограду диаметром 28-30
метров. В центре ограды находилась круглая
каменная насыпь диаметром 9 метров, а в 4-х
метрах от нее располагалась еще одна неоп­
ределенная каменная насыпь размером 4 x 5
метров.
Четвертая могила в Холтост нуга до рас­
копок выглядела как сильно разрушенная пли­
точная могила. За исключением южной все ос­
тальные стенки ограждения были обозначены.
При раскопках на глубине 140 см в южной час­
ти могилы под тремя камнями были найдены
две берцовые кости и фрагменты черепа жи­
вотного. Несмотря на достаточно сильное ог­
рабление, все же можно предположить, что
умершего положили головой на север.
Каменная насыпь могилы № 8 в Холтост
нуга имела округлую форму размером при­
мерно 4,5 х 5 м. Северная часть кладки была
перекрыта скатившимися с северо-восточного
склона горы камнями. Внутри была расчище­
на круглая каменная камера размером 180 х
170 см, установленная на древнем горизонте.
В середине нее находилась детская могила,
содержавшая захоронение ребенка головой на
запад. Какие-либо находки в могиле отсутст­
вовали. Чертой погребального обряда этой
могилы, сближающей ее с херексурами Хол­
тост нуга, была ориентация умершего голо­
вой на запад.
Радиокарбоновые датировки по челове­
ческим и животным костям из Холтост нуга
дали следующие результаты. Херексур № 4
имел возраст 1675-1404±60 лет до н.э., а

Д. Эрдэнбаатар. О некоторых итогах исследования херексуров в Монголии
херексур № 6 - 1259-912±55 лет до н. э. (Батсайхан, Эрдэнэбаатар, Цэрэндагва, Эрдэнэбат
1994, С. 6-41).
Херексур на возвышенности Элст хотол
(Песчаный холм) имел круглую ограду диа­
метром 13-14 м, в центре которой находится
каменная насыпь диаметром 8 метров. К за­
паду и северо-западу от нее, на расстоянии 67 м друг от друга располагались 4 каменные
насыпи диаметром 1,5 м. В целом в различ­
ных местах долины реки Эгийн-гол находит­
ся более 60 насыпей, которые можно разде­
лить на 3 основные группы по форме ограды:
первая - херексуры с круглой оградой, вторая
- херексуры с квадратной оградой и третья круглые насыпи без ограды. Из них следует
выделить херексуры, расположенные на горе
Баянгол, на р. Боге, Хайлант и Битуугийн цагаан. Они входили в комплексы с плиточны­
ми могилами или же находились по соседству
с ними. Несмотря на то, что плиточные моги­
лы и херексуры выше названных мест были
нанесены на карты как памятники одного
комплекса, все же после раскопок херексуров
трудно сказать что-либо определенное об их
взаимосвязи. Но все же, опираясь на мнение
других исследователей, в первую очередь
российских ученых (Цыбиктаров,
1999,
1999а, 2000, 2001), можно предположить, что
они содержат информацию о миграциях и
взаимовлияниях племен периода бронзового
и раннего железного веков. В настоящее вре­
мя исследователями было отмечено, что в
Центральной и Западной Монголии выявлены
херексуры более чем 30 разных форм. В ходе
наших полевых работ в Центральной Монго­
лии были обнаружены херексуры двух со­
вершенно новых, ранее не отмеченных форм.
Так, херексур на возвышенности Агуйтхотол, находящийся в сомоне Хутаг-Ондор
Булганского аймака, имел плотную засыпку
от ограды до возвышенной насыпи реки. Хе­
рексуры местности Битуугийн цагаан соеди­
нены каменной насыпью ромбовидной формы
по направлению с севера на юг. Херексуры,
представляющие собой погребальные и жерт­
венные сооружения, трудно различить по
внешнему виду. Данный вопрос может быть
решен только при изучении внутренних риту­
альных элементов и структуры всего соору­
жения или же в лабораторных условиях при
детальном анализе.
Раскопанные на территории Монголии
херексуры не содержали материалов, доста­
точных для определения их датировки. Одна­

ко, опираясь на сравнительный анализ ре­
зультатов исследования херексуров в Запад­
ной Монголии и результатов раскопок рос­
сийских ученых на Алтае и в Туве, их дати­
ровку можно определить концом II - началом
I тыс. до н.э. Относительно датировки херек­
суров, расположенных на юге Бурятии, в цен­
тральных и северных районах Монголии, сре­
ди ученых существуют различные мнения.
Так, если Г.И. Боровко и А.П. Окладников
определяли их время VI-VIII веками нашей
эры (Боровко, 1927, с. 74-76; Окладников,
1951, с. 326-327; 1975, с. 17), то другая группа
других учёных - А.Д. Цыбиктаров, Ю.С. Ху­
дяков, а также В.Д. Кубарев, предпринявший
исследование херексуров на Российском Ал­
тае, датировку культуры херексуров опреде­
ляют концом II - началом I тыс. до н.э. (Цы­
биктаров, 1985; 1988;. 1998, с. 139-141; Худя­
ков, 1986, 1987; Кубарев, 1979). Следователь­
но, итоги работы вышеназванных исследова­
телей сходятся с результатами монгольских
ученых по изучению херексуров центральной
и западной частей Монголии. По имеющимся
результатам исследований в настоящее время
монгольские археологи располагают инфор­
мацией о раскопках более 40 херексуров в 22
пунктах Монголии и на юге Бурятии и еще в
7 местах о раскопках поминальных сооруже­
ний. Около 50 раскопанных херексуров рас­
классифицированы на 6 типов. В насыпях 20
херексуров были найдены человеческие ос­
танки, 9 из которых были положены на спине
в вытянутом виде, лишь останки одного на­
ходились на боку с подогнутыми ногами. Из
них в семи погребениях умершие были поло­
жены головой на запад. При этом все они бы­
ли уложены на древней почве и над ними бы­
ли сооружены каменные насыпи. В насыпях 4
херексуров были обнаружены фрагменты ке­
рамики различных исторических эпох, а кос­
ти животных были найдены только в 7 херексурах. В 32 херексурах не найдено какоголибо инвентаря и костей как человеческих,
так и животных. Из 50 херексуров лишь в 8
имелся инвентарь, который датировался от
периода ранней бронзы до XIX в. нашей эры
(Цыбиктаров, 1998, с. 137-139).
В конце 80 - начале 90 гг. раскопки хе­
рексуров на территории Монголии осущест­
вили монгольские, советские и российские
археологи. Участниками СМИКЭ были рас­
копаны два херексура в Тосонцэнгэл сомоне
Завханского аймака. Они имели квадратные
ограды и содержали внутри насыпи погребе­

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
ния людей. Кроме того недалеко от сомонного центра Тосонцэнгэл вблизи горы Хайрхан были раскопаны три каменные насыпи
без ограды, одна из которых была сильно
ограблена. Остатки обнаруженных в них по­
гребений позволили ученым предположить,
что покойного укладывали головойна севе­
ро-восток. Однако участники этой экспеди­
ции П.Б. Коновалов, Д. Наваан, В.В. Волков,
Г. Санжмятав не высказали своего мнения
относительно датировки раскопанных ими
херексуров (Коновалов, Наваан, Волков,
Санжмятав, 1995, с. 47-48). Несколько позже
археолог из Горно-Алтайского университета
В.Н. Елин и преподаватель филиала Мон­
гольского государственного университета в
Кобдо Р. Эрдэнэцогт осуществили раскопки1

1.
2.
3.
4.
5.
6.

7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.

17.
18.

19.

20.

21.

херексура и насыпи курганного типа в рай­
оне оз. Хар-Ус в Кобдосском аймаке. Но как
и участники работ в Тосонцэнгэле они не
датировали материалы своих раскопок
(Елин, Эрдэнэцогт, Батмунх, Баяраа, 1994, с.
22-24).
Что касается итогов монгольско-фран­
цузской экспедиции, то они уже были оха­
рактеризованы выше. Но хотелось бы еще
раз отметить, что они позволяют по-новому
рассмотреть вопрос о хронологии херексу­
ров. В заключение хотелось бы довести до
сведения коллег, что абсолютные даты кос­
тей из поминальных сооружений, раскопан­
ных в местности Хануй бригады УндэрУлаан сомона Архангайского аймака, имеют
возраст 1500-906 гг. до нашей эры.

Батсайхан 3., Эрдэнэбаатар Д., 1994. Цэрэндагва Я., Эрдэнэбат У. Монгол-Францын хамтарсан экспедицийн
тайлан. - Ш УА . ТХ. ГБСХ. Улаанбаатар.
Боровко Г //.. 1927. Археологическое обследование среднего течения р. Толы // Северная Монголия. Вып. II. - Л.:
Изд-во АН СССР. - С. 43-88.
Волков В.В., 1967. Бронзовый и ранний железный века Северной М онголии. - Улан-Батор. - 148 с.
Данилов С.В.. Коновалов П.Б.. 1988. Новые материалы о курганах - керексурах Забайкалья и М онголии // Памят­
ники эпохи палеометалла в Забайкалье. - Улан-Удэ: Изд-во БФ СО АН СССР. - С. 71-79.
Елин В.Н., Эрдэнэцогт Р., 1994. Батмунх Г., Баяраа Д. Раскопки на могильнике Овоот в Монголии // Проблемы
изучения культурно-исторического наследия Алтая. - Горно-Алтайск. - С. 22-24.
Коновалов Г1.Б., Наваан Д., 1995. Волков В.В.. Санжмятав Г. Керексуры в Тосонцэнгэле (р. Идер, Монголия) //
Культуры и памятники бронзового и раннего ж елезного веков Забайкалья и Монголии. - Улан-Удэ: БНЦ СО
РАН. - С. 47-58.
Кубарев В.Д., 1979. Древние изваяния Алтая (оленные камни). - Новосибирск: Наука, Сибир. Отделение. - 120 с.
Окладников А.П., 1976. Археологические исследования в Бурят-Монголии // История и культура Бурятии. - УланУдэ: Бурят, кн. изд-во. - С. 315-329.
Окчадников А.П., 1975. Древнее Забайкалье (культурно-исторический очерк) // Быт и искусство русского населе­
ния Восточной Сибири. Ч. 2. - Новосибирск: Наука, Сибир. отделение. - С. 6-20.
Потанин Г.Н., 1881. Очерки Северо-Западной М онголии. - СПб.
Радлов В.В., 1896. Атлас древностей М онголии (Труды Орхонской экспедиции). Вып. II. - СПб.
Сэр-Одж ав Н.. 1970. Эртний Турэгууд - SA, Т о т . 5. Fasc. 2. - Улаанбаатар.
Худяков Ю .С., 1986. Херексуры и оленные камни // Скифская эпоха Алтая: Тез. докладов. - Барнаул: Изд-во Ал­
тай. ун-та. - С. 40-43.
Худяков Ю.С., 1987. Херексуры и оленные камни // Археология, этнография и антропология Монголии. - Новоси­
бирск: Наука, Сибир. отделение. - С. 136-162.
Цыбиктаров А.Д., 1985. Исследования на юге Бурятии // АО 1983 г. - М.: Наука. - С. 248-249.
Цыбиктаров А.Д., 1988. О датировке херексуров в Ю жной Бурятии, Северной и Центральной М онголии // Хро­
нология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Ю жной Сибири: Тез. докладов.
- Барнаул: Изд-во ИИФиФ и АГУ. - С. 130-132.
Цыбиктаров А.Д., 1998. Культура плиточных могил М онголии и Забайкалья. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета. - 288 с.
Цыбиктаров А.Д., 1999. Этнокультурные процессы в Ю жной Бурятии и Северной М онголии в эпоху поздней
бронзы // Геохимия ландшафтов, палеоэкология человека и этногенез: Тезисы меж дународного симпозиума. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - С. 507-509.
Цыбиктаров А.Д., 1999а. Плиточные могилы и херексуры Ю жной Бурятии в свете изучения некоторых проблем
бронзового века Центральной Азии // Палеоэкология человека Байкальской Азии. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО
РАН. - С. 65-76.
Цыбиктаров А.Д., 2000. Оленные камни монголо-забайкальского типа как источники по изучению взаимоотно­
шений древних скотоводов Центральной Азии эпохи поздней бронзы и раннего железа // Проблемы истории и
культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии: .Материалы международной научной конференции. Т. I. Ар­
хеология. Этнология. - Улан-Удэ: И зд-во БНЦ (? 0 ? А Н . - С. 98-102.
Цыбиктаров А.Д., 2001. Этнокультурная ситуация в Ю жной Бурятии и прилегающих районах Монголии в эпоху
поздней бронзы и раннего ж елеза // Бурятия. Проблемы региональной истории и исторического образования. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета. - С. 38-54.

А.В. Бехтер, С.В. Хаврин. Степные бронзы из провинции Ганьсу и Синьцзян-Уйгурского авто­
номного района Китая и проблемы восточной линии синхронизации
СТЕПНЫЕ БРОНЗЫ ИЗ ПРОВИНЦИИ ГАНЬСУ И
СИНЬЦЗЯН-УЙГУРСКОГО АВТОНОМНОГО РАЙОНА
КИТАЯ И ПРОБЛЕМЫ ВОСТОЧНОЙ ЛИНИИ СИН­
ХРОНИЗАЦИИ

Около тридцати лет назад Е.Е. Кузьмина
пришла к заключению: «... обращаясь к со­
поставлению евразийских степных и лесо­
степных бронз с аньянскими, безусловно, не­
обходимо отказаться от их синхронизации без
предварительного проведения тщательного
типологического анализа каждой отдельной
категории инвентаря, выявления эволюции
каждого типа и построения типологических
рядов с учетом прогресса технологии произ­
водства. Только после этого можно будет пе­
рейти к сравнению типологических рядов си­
бирских бронз с соответствующими аньян­
скими, выявить датирующие типы и устано­
вить их генезис. Проведению такой работы в
настоящее время препятствует отсутствие
полных публикаций преданьянских комплек­
сов» (Кузьмина, 1973, с. 37-38).
Китайская линия синхронизации в связи
с меньшей степенью опосредованности имеет
большее значение для датировки археологи­
ческих памятников Сибири по сравнению с
европейской. В настоящее время, когда сде­
лано многое для решения тех проблем, о ко­
торых писала Е.Е. Кузьмина, стало ясно, что
прямое обращение к хорошо датированным
китайским комплексам мало что дает для да­
тирования степных культур эпохи бронзы. «В
плане синхронизации степных евразийских и
восточно-азиатских древностей перспектив­
нее обращение к тем археологическим куль­
турам, которые располагались на периферии
иньской ойкумены. Бронзы, специфически
характерные для этих культур, встречаются в
Аньяне гораздо чаще, чем далекий сибирский
и центрально-азиатский импорт. Инвентарь
«периферийных» культур, датированных та­
ким образом по восточно-азиатской хроноло­
гической шкале, включает аналоги типично
сибирским и центрально-азиатским вещам.
Иногда в комплексах периферийныхкультур
появляются и иньские бронзовые изделия (в
основном сосуды)» (Варенов, 1989, с. 45). Се­
верная - северо-западная периферия Китая
являлась своеобразным ситом, на котором
оседали собственно китайские и степные
бронзы, оказываясь в единых комплексах,
сквозь него в эпоху бронзы прорывалось не­

А В Бехтер
С В . Хаврин

многое. Поэтому большинство работ, по син­
хронизации сибирских и китайских комплек­
сов эпохи бронзы - раннего железа, которые
появились в последние годы, затрагивают
проблемы взаимоотношений шан-чжоуской
цивилизации с северной периферией Китая,
либо степных культур с культурами северно­
го и северо-западного Китая (Варенов 1985,
1994, 1997; 1999 и т.д.; Заднепровский 1992,
1993; Ковалев 1986; Кузьмина, 1994, с. 241243; Линь Юнь 1990; Молодин; Алкин, 1997;
Хаврин, 1992 и др.).
Один из основных путей культурных
трансляций, связывающих Китай с евразий­
скими степями - Синьцзян-Уйгурский и Гань­
суйский коридоры. Еще совсем недавно, в
1970-е годы, археологические памятники
эпохи бронзы Синьцзян-Уйгурского авто­
номного района (СУАР) Китая практически
не были известны. Высказывались только
предположения о наличии контактов этого
района с носителями степных культур и о
влиянии «степной цивилизации» на иньский
Китай через Синьцзян-Уйгурский коридор. В
последние годы ситуация кардинально изме­
нилась, в этом регионе проводятся раскопки,
результаты их публикуются и, что немало­
важно, публикации стали более -доступными.
На материалах эпохи бронзы провинции
Ганьсу выделено несколько археологических
культур (Цицзя, Хошаогоу, Сыба, Сыва, Цяюэ, Синьдянь и другие), но их периодизация
долгое время была совершенно не разработа­
на. И здесь произошел качественный сдвиг появились публикации, посвященные отдель­
ным культурам, а также значительное коли­
чество радиоуглеродных дат. Даже если нега­
тивно относиться к возможностям радиоугле­
родного анализа, то нельзя не признать, что
серии результатов дают представление, по
крайней мере, об относительной периодиза­
ции культур, особенно важной в случае от­
сутствия прямой стратиграфии.
Несмотря на обилие исследованных в этом
регионе памятников, оказалось, что для эпохи
бронзы собственно китайских датирующих
предметов здесь найдено не так уж много, не­
сколько большим количеством представлены

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
степные бронзы. Китайские исследователи не
слишком хорошо знакомы с современной рос­
сийской археологической литературой, если и
имеются ссылки, то, в основном, на литературу
50-60-х годов, поэтому порой возникают досад­
ные ошибки в датировке. В настоящее время
для некоторых степных бронз хронологические
рамки значительно сужены, что позволяет
уточнить не только датировку памятника, но и
границы проникновения на юго-восток степных
культур.
Один из наиболее обсуждаемых в отече­
ственной археологической литературе памят­
ников СУАР - могильник Кээрмуци (Чемурчек), расположенный в китайской части Ал­
тая. Раскопки проводились в начале 1960-х гг.
В вопросах датировки его имеется значитель­
ный разброс мнений, усугубляемый путани­
цей, возникшей при публикации (Ковалев,
2000, с. 175). Как бы то ни было, наиболее
важные находки - комплекс из семи принад­
лежностей литейщика (в том числе, 2 створки
литейной формы для кельта-лопатки) - сдела­
ны вне могилы. Проанализировав находки,
аналогичные кельту-лопатке из китайских
памятников, А.В. Варенов выявил, что основ­
ным датирующим признаком является круг­
лая форма втулки, сближающая ее с лопатка­
ми из могилы Фу Хао, а наличие петельки
относит находку к доаньянскому периоду
(Варенов, 1998; Он же, 2000, с. 18, 20). Не
менее важна другая деталь, на которую обра­
тил внимание А.В. Варенов - петелька на не­
гативе литейной формы лопатки образована
не кольцевым сверлением, а рядом радиаль­
ных пропилов (Культура..., 1985, рис. 70, 71).
Подобный способ оформления петельки из­
вестен среди кельтов и копий сейминского и
самусьско-кижировского типов, большинство
из них представлено среди материалов мо­
гильника Ростовка и случайных находок в
Прииртышье и на Алтае (типы К-20, КД-10,
КД-18, КД-24, К-50 по Черных, Кузьминых,
1989, Бобров, 2000, рис. 2). Такой технологи­
ческий прием вряд ли использовался на про­
тяжении длительного периода. Учитывая, все
имеющиеся данные, можно отнести литейную
форму из Кээрмуци к позднесейминскому самусьскому времени.
Еще одна интересная находка сейминско-турбинского времени - нож-скобель, у
которого рукоять параллельна лезвию, то есть
лезвие боковым краем вставлено в костяную
рукоять (рис 5). Нож обнаружен на памятнике
Вэйцзятай, уезд Линься провинции Ганьсу

(Тян Южан, 1983, с. 76; Debaine-Francfort
1995, tig. 49.S). Исследователи датируют
культуру Цицзя, к которой относится данный
памятник, по-разному, Тян Южан - XIV в., К.
Дебен-Франкфор 2000-1600 гг. Рукоять из
органического материала (кости, рога или
дерева) не часто сохраняется, и большинство
овальных.лезвий ножей, по-видимому, имели
подобную рукоять. Но и те немногочислен­
ные ножи-скобели, которые сохранили остат­
ки рукояти, аналогичной рассматриваемой,
достаточно хорошо определяют круг памят­
ников: Сейма (разряд НК-24 по: Черных,
Кузьминых, 1989, с. 105-106, рис. 61.70), мо­
гильник окуневской культуры Черновая VIII,
курган 8, могила 5 и могила 21 (Вадецкая,
Леонтьев, Максименков, 1980, табл. XXII. 1).
Недавно в статье, посвященной бронзам
культуры Сыба (провинция Ганьсу), опубли­
кованы кельт «с пещеркой» и серьга с рас­
трубом федоровского типа (рис. 1,3. Ли Шуйчен, Шуй Тао, 2000, рис. 1.9-70, рис.2.13). Ав­
торы исследуют состав древних бронз, по­
этому в статье отсутствуют более точные
данные о месте их находки. Если с атрибуци­
ей серьги с раструбом особых проблем не
возникает, то на кельте необходимо остано­
виться подробнее.
Здесь следует пояснить, что понятие
«сейминско-турбинский»
мы
используем
лищь в хронологическом аспекте, принимая
во внимание разновременность сейминских
памятников (Бочкарев 1986; Бехтер 1999).
В отечественной литературе подобные
кельты традиционно связываются с карасукской культурой, поскольку кельт-тесло «с пе­
щеркой» был найден С.В. Киселевым в карасукском могильнике Чарков улус на реке Бее.
Однако такие кельты были неоднократно най­
дены на позднеалакульских памятниках (посе­
ление Ук-3, Тюменская обл.), либо федоров­
ских (клад у пос. Палацы, Восточный Казах­
стан; пос. Коркино 1, Челябинская обл.), либо
памятниках других культур, несущих следы
андроновского (федоровского)* присутствия
(пос. Чесноковая пашня. Челябинская обл.; мо­
гильник Сопка 2, Барабинская лесостепь). Наи­
более важен факт нахождения литейной формы
для кельта с пещеркой на медеплавильном
комплексе 1 поселения Атасу I в Центральном
Казахстане. Он найден в комплексе с керами­
кой алакульско-атасуского и федоровсконуринского типа и формой для отливки втульчатого двухлопастного наконечника стрелы,
датируемого авторами раскопок концом XV-

А В. Бехтер, С.В. Хаврин. Степные бронзы из провинции Ганьсу и Синьизян-Уигурского авто­
номного района Китая и проблемы восточной линии синхронизации
началом XIV вв. до н.э. (Кадырбаев, Курманкулов, 1992, рис. 9).
Конструкция кургана 10 карасукского
могильника Марков улус на реке Бее более
близка андроновским погребальным соору­
жениям (круглая каменная ограда диаметром
30 м и захоронение в цисте, имеющей разме­
ры 3 x 3 м), чем карасукским. Подробное рас­
смотрение этих находок, а также восточно­
европейских кельтов сходных типов позволи­
ло определить время бытования кельтов с
«пещеркой» (XV)XIV-XII вв., а ареал их рас­
пространения можно связать с движением
андроновских племен на позднеалакульскофедоровском этапе (Хаврин, 1999, с. 33).
Среди случайных находок СУАР также
имеется кельт с «пещеркой», обнаруженный в
районе Тачэн (Чугучак) на северо-западе, не­
далеко от границы с Казахстаном (рис. 2, Mei
Jianjun, Shell, 1999, fig. 4.7). Кельт имеет гео­
метрический орнамент, аналогичный имею­
щемуся на кельтах из Башкирии (Нарыс-Тау
и Сулакский прииск (Сальников, 1965, с. 160,
рис. 1.6, 2.1).
В 1976 г. в уезде Гунлю СУАР (на р. Текес, в районе впадения в р. Гуннайсы) найден
клад бронзовых орудий. В его состав входят:
3 вислообушных топора, 3 секача сосновомазинского типа, 3 долота, 2 шила, 1 молот и
поврежденное лавролистное обоюдоострое
орудие (рис. 17-20). Клад, более известный в
отечественной литературе под топонимом
Агершень или Агершенг (но правильнее:
Агаэршэн), датируется авторами публикации
по расположенной рядом могиле эпохой
чуньцю - чжаньго (Культура..., 1985; Ван Бо,
Чэн Чженьго, 1989).
Данный клад является самым восточным
в цепочке семиреченских кладов эпохи фи­
нальной бронзы (Садовое, Сокулук I, Туюк,
Шамши, Турксиб, Каменка, Новоалексеевка,
Иссык-Куль, Преображенское, Каракол I). По
составу он наиболее близок кладам Шамши,
Турксиб, Новоалексеевка - по наличию вис­
лообушных топоров типа В2-ВЗ (по: Аване­
сова, 1991), втульчатых долот с валиком и
косарей сосново-мазинского типа Г1 (по:
Аванесова, 1991). Кроме того, в него входит
специфическая семиреченская форма - кель­
тообразный молоток, аналогичные имеются
только в кладах Шамши и Садовое.
Если клад Гунлю относится к постандроновскому (саргаринскому времени), то на­
ходки в районе Тачэн (Чугучак), севернее
Тянь-Шаня датируются более широко. Мэй

Цзяньцзюнь и Колин Шелл в своей статье
приводят как случайные находки, так и мате­
риалы могильников. Так, в могильнике Сацзи
в уезде Толи обнаружен сосуд, орнаментиро­
ванный, треугольниками и зигзагами, выпол­
ненными гребенчатым штампом (рис. 6, Mei
Jianjun, Shell, 1999, fig. 3.1). Судя по форме и
пропорциям сосуда, он принадлежит к федо­
ровской керамике, но не к семиреченскому ее
варианту, как полагают авторы статьи. Сосу­
ды, орнаментированные сходным образом,
были обнаружены в могильнике у медицин­
ской школы в Тачэне (Mei Jianjun, Shell, 1999,
р. 573), но, к сожалению, отсутствие иллюст­
раций не позволяет с уверенностью их атри­
бутировать.
Случайные бронзовые находки из Тачэна
(Mei Jianjun, Shell, 1999, fig. 4) представлены
преимущественно типами, относящимися к
финальной бронзе (топоры с гребнем, секачи,
«пальштаб», кельт-лопатка), за исключением
кельта «с пещеркой», о котором говорилось
выше (рис. 2, 11-13, 15, 16).
При раскопках поселения Синтала на се­
верном берегу озера Бостан в уезде Хэшо
(Хошуд) провинции Синьцзян обнаружена
керамика с геометрическим орнаментом, в
основном, расписная, но некоторые сосуды
украшены вертикальной и горизонтальной
«елочкой», выполненной гребенчатым и гу­
сеничным штампом (Раскопки.... 1988, рис.
11). Среди инвентаря памятника наиболее
интересен бронзовый округлый в сечении
поясковый двуушковый кельт (рис. 14, Куль­
тура...., 1985 рис. 43). Анализ имеющихся на­
ходок кельтов данного типа свидетельствует
об их принадлежности к памятникам лугавского круга и датировке постсамусьскокижировским временем XI (X) - IX (VIII) вв.
до н.э. Кельт найден на поверхности много­
слойного поселения, поэтому его датировка
может расходиться с единственной получен­
ной радиоуглеродной датой памятника - 3500
лет. Мэй Цзяньцзюнь и Колин Шелл не без
основания подчеркивают особенную важ­
ность данного памятника, поскольку он сви­
детельствует о взаимодействии двух культур­
ных традиций (Mei Jianjun, Shell, 1999, р.
577). Для нас же важно, что в последние годы
значительно увеличилась серия найденных на
территории Китая поясковых двуушковых
кельтов. Кроме кельта из Синталы, подобная
находка сделана в районе Нилки на р. Каш
(притоке р. Или) и в районе Хами (рис. 10,
Mei Jianjun, Shell, 1999, fig. 6.2, 7.7, 9.5). Ka-

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
менная литейная форма для отливки двуушкового пояскового кельта, орнаментирован­
ного обедненным геометрическим орнамен­
том в виде заштрихованного треугольника
найдена в Лицзяинцзы во Внутренней Мон­
голии (Каменные..., с. 1043, рис. 2.3).
В районе города Хами имеется, кроме
вышеупомянутого: кельта, представительная
серия случайных находок бронз андроновского
- скифского времени. Это, в частности, кельтлопатка, «пальштаб» и два вислообушных то­
пора (рис. 4, 7-9, Mei Jianjun, Shell, 1999, fig.
9.1-4). Многочисленные аналогии первым двум
имеются на территории Восточного Казахстана

и Семиречья, в том числе и в семиреченских
кладах (см. выше). Они относятся к постандроновскому (саргаринскому) времени. То же от­
носится и к вислообушному топору «с греб­
нем». Второй вислообушный топор имеет шес­
тигранное сечение, слабо выраженные валики
по краям втулки, верхний край втулки горизон­
тальный. Этот топор относится к типу Б (по:
Аванесова, 1991, с. 13-14).
Таким образом, бронзовые изделия степ­
ных типов из Северо-Западного Китая распо­
ложились на хронологической схеме сле­
дующим образом (в правой графе даны ори­
ентировочные привязки к китайской шкале):

• Ся

Турбино
Сейма

Петровка
Вэйцзятай

Ростовка
Самусь Кижирово

Шан

Алакуль
Сыба, кельты из Тачэн,
Сацзи и Кээрмуци

Федорово
Карасук
Саргары
Бегазы
Лугавка

Клад Агаэршэн,
находки из Хами и
Тачэн
Кельт из Синтала

ШанИнь

Зап.
Чжоу

Список сокращений
ВАШ - Высшая антропологическая школа (г. Кишинев)
КНР - Китайская Народная Республика
Л. - Ленинград
М. - Москва
МИА - Материалы и исследования по археологии
Н.- Новосибирск
СПб. - Санкт-Петербург
СССР - Союз Советских Социалистических Республик1
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.

Аванесова Н А., 1991. Культура пастушеских племен эпохи бронзы Азиатской части СССР (по металлическим
изделиям). - Ташкент. - 200 с.
Бехтер А. В.. 1999. Сейминское и андроновское клинковое оружие: к проблеме взаимодействия традиций /V
Stratum plus. ВАШ археологический журнал, Ху 2. - Санкт-Петербург - Кишинев - Одесса. - С. 298-306.
Бобров В.В., 2000. Бронзовые изделия самусьско-сейминской эпоху из Кузнецкой котловины // Археология, этно­
графия и антропология Евразии. - Новосибирск. - С. 76-79.
Бочкарев В.С., 1986. К вопросу о хронологическом соотнош ении Турбинского и Сейминского могильников //
Проблемы археологии Поднепровья. - Днепропетровск.
Вадецкая Э.Б., Леонтьев Н.В., 1980. МаксименковТ.А. Памятники окуневской культуры. - Л. - 148 с.
Ван Бо. Чэн Чженьго, 1989. Партия бронз, раскопанная в уезде Гунлю в Синьцзяне // Каог>. Ху 8. - С. 95-96 (на
кит. яз.).
Вареное А В., 1985. Древнейш ие зеркала Китая, отражающие этнокультурные контакты // Проблемы древних
к\льтур Сибири. - Новосибирск. - С. 163-172.

А.В. Бехтер, С.В. Хаврин. Степные бронзы из провинции Ганьсу и Синъцзян-Уйгурского авто-'
немного района Китая и проблемы восточной линии синхронизации
77

Рис. 1. 1,3- кельт и серьга из провинции Ганьсу (по Ли Шуйчен, Шуи Тао); 2, 11-13, 15,
16 -бронзы из Тачэна (по Mei Jianjun, Colin Shell); 4, 7-10 - бронзы их Хами
(Mei Jianjun, Colin Shell); 5 - скобель из Вэйцзятай (по Debaine-Francfort); 6 - со­
суд из Сацзи (по Mei Jianjun, Colin Shell); 14 - кельт из Синтала; 17-20- клад
Агаэршен (Гунлю).

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
8.
9.
10.

11.
12.
13.
14.
15.
16.

17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.

Вареное А.В., 1989. Древнекитайский комплекс вооружения эпохи развитой бронзы. - Н. - 91 с.
Вареное А.В., 1994. Бронзовые шлемы на границе чжоуского Китая и их «кубанские» аналоги // Древние культуры
Южной Сибири и Северо-восточного Китая // История и культура Востока Азии. - Новосибирск. - С. 86-94.
Вареное А.В., 199''. «Карасукские» ножи и кинжалы из Восточного Туркестана: находки, аналогии, контакты, проблемы
11 Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Том 3. - Новосибирск. - С.
170-175.
Вареное А.В., 1998. Южносибирские культуры эпохи ранней и поздней бронзы в Восточном Туркестане // Гуманитар­
ные науки в Сибири - Новосибирск. - С. 60-72.
Вареное А.В., 1999. Скифские материалы из Китайской части Алтая // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопре­
дельных территорий. - Барнаул. - С. 26-30.
Вареное А.В., 1999а. Материалы новой культуры эпохи бронзы из могильника Кээрмуци в Северном Синьцзяне // Евра­
зия: культурное наследие древних цивилизаций. Вып. 2. Горизонты Евразии. - Новосибирск. - С. 11-28.
Вареное А.В., 2000. Кельты-лопатки Сибири. Китая и Восточного Туркестана и возможные истоки сейминской метал­
лургии // Пятые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. - Омск. - С. 18-21.
Заднепроеский Ю.А., 1992. Древние бронзы Синьцзяна (КНР) // Древности. № 3. -М. -С. 115-127.
Заднепроеский Ю А., 1993. Культурные связи населения эпохи бронзы и раннего железа Южной Сибири и Синьцзяна /
Проблемы культурогенеза и культурное наследие, ч. II. Археология и изучение культурных процессов и явлений. СПб.
Кадырбаее Н.К., Курманкулое Ж., 1992. Культура древних скотоводов и металлургов Сары-Арки (по материалам Се­
верной Бетпак-Далы). - Алма-Ата. - 247 с.
Каменные литейные формы, найденные в Лицзяинцзы, аймак Мэнаовэнь. Чжаоуда. Внутренняя Монголия // Каогу.
1983, № 11. - С. 1041-1043 (на кит. яз.).
Коеапее А.А., 1986. «Карасукские» кинжалы, оленные камни и древние кочевники китайских летописей // Четвертая
Всесоюзная школа молодых востоковедов, том 1. -М. -С. 46-47.
Коеалее А.А., 2000. О происхождении оленных камней западного региона // Археология, палеоэкология и палеодемо­
графия Евразии. -М. -С. 138-180.
Кожин Я Д/., 1993. Сибирская фаланга эпохи бронзы // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. - Но­
восибирск. - С. 16-41.
Кузьмина Е.Е. 19~3. Об аньянской линии синхронизации сибирских бронз // Из истории Сибири. Вып. 7. -Томск. -С. 31 -39.
Кузьмина Е Е. 1994. Откуда пришли индоарии? Материальная культура племен андроновской общности и происхож­
дение индоиранцев. - М. - 464 с.
Культура древнего населения Синьцзяна. - Пекин. 1985 (на кит. яз.).
Минь Юнь 1990. Переоценка взаимосвязей между бронзовыми изделиями шанской культуры и северной зоны // Китай в
эпоху древности. История и культу ра воет ока Азии.-Новосибирск. -С. 29-45.
Ми Шуйчен, Шуи Тао, 2000. Исследование бронз культуры Сыва// Вэньу. № 3. -С. 36-44 (на кит. яз.).
Молодин В.И.. Алкин С.В., 199 ". Могильник Гумугоу (Синьцзян) в контексте афанасьевской проблемы // Гуманитарные
исследования: итоги последних лет. - Новосибирск. -С. 35-38.
Раскопки памятника Синтала в Хэшо, провинция Синьцзян // Kaory. 1988. № 5 - С. 399-407. 476 (на кит. яз.).
Ca-ibHiiKoe КВ., 1965. Кельты Зауралья и Южного Урала // МИА. № 130. - М. - С. 160-164.
Тян Южан, 1983. Нож с медным лезвием и костяной рукоятью культуры Цицзя. обнаруженный в Линься провинции
Ганьсу // Вэньу № 1. - С. 76 (на кит. яз.).
Хаерин С.В., 1992. Памятники андроновской культуры на территории Северного Китая // Северная Евразия от древно­
сти до средневековья. Тезисы конференции к 90-летию М.П. Грязнова. - СПб. - С. 45-46.
Хаерин С.В., 1999. Кельты эпохи поздней бронзы Минусинской котловины // Сообщения Государственного Эрмитажа
выпуск LVIII. - СПб. - С. 32-35.
Черных Е.Н., Кузьминых С.В, 1989. Древняя металлургия Северной Азии (сейминско-турбинский феномен). - М. - 320 с.
Debaine-Francfort С., 1995. Du Neolithique a L' Age du Bronze en Chine du Nord-Ouest:
la Culture de Qijia et ses Connexions. - Paris. - 435 p.
Mei Jianjun, Colin Shell, 1999. The existence o f Andronovo cultural influence in Xin-jiang during the 2 nd millennium BC
/7 Antiquity. - Volume 73. number 281. - September 1999.-P. 570-578.

КУРГАН Vl-V BB. ДО Н.Э. ОКОЛО ПОСЕЛКА АРЖАН
В ТУВЕ

В окрестностях кургана Аржан, древ­
него центра «долины царей», находится бо­
лее десяти разновременных могильников,
состоящих из «цепочек» больших, средних
и малых курганов. М.П.Грязновым было
дано краткое описание памятника Аржан II

Л.С. Марсадолов

(пункт № 4, по Грязнову, 1980, с. 3, зафик­
сировано 6 курганов), но не приведён план
могильника.
Археологические работы на этом па­
мятнике были проведены Саяно-Алтайской
археологической экспедицией Государст­

Л.С. Марсадолов. Кургаи VI-Vвв. до и.э. около поселка Аржан в Туве
венного Эрмитажа в 1989 г. (Марсадолов,
1991).
Памятник расположен в 1 км к западу
от пос. Аржан, вдоль земляной дороги, ве­
дущей в пос. Чкаловка. Со всех сторон мо­
гильник окружён распахиваемыми полями.
В могильнике насчитывается 7 курганов с
земляными насыпями, с небольшим числом
видимых камней (рис. 1-7). Курганы №№ 16 расположены «цепочкой», вытянутой с
ЮЗ на СВ, под угло.м, близким к 45°. От
кургана № 6 до центра «царского» кургана
Аржан около 900 м. Курганы №№ 1 и 3
имеют с северной и южной сторон «полуду­
ги» из колец и выкладок, сложенных из
камней; при этом с северной стороны «по­
лудуга» расположена ближе к насыпи кур­
гана, чем с юга. У курганов №№ 2 и 4 ка­

менных колец и выкладок немного, их поч­
ти нет у курганов №№ 5-7.
Самым большим объектом на могиль­
нике является курган № 3 (диаметр - до
56 м, высота до 4,5 м), вокруг него отмече­
но наибольшее число выкладок и колец из
камней (рис. 1). Курганы № 1, 2 и 4 близки
по размерам друг к другу (диаметр до 45 м;
высота до 3 м). Курганы № 5 и 6 близко
расположены один от другого и отстоят не­
сколько обособленно от предшествующих
курганов. Они значительно меньше по раз­
мерам (диаметр 25-30 м, высота до 1,5 м).
Все курганы имеют в центре небольшие за­
падины-воронки. Только у кургана № 1 на
поверхности насыпи и в центре отмечено
несколько неглубоких ямок-закопушек. Са­
мая глубокая западина была у кургана № 4
(см. табл. 1).
Таблпуа I

Основные данные о курганах на могильнике Аржан Н
№
кургана
1
2
3
4
■ 5
6
7

размер кургана, м
диаметр
высота

сю

зв

42
38
52
40
23
30
17

45
41
56
42
25
30
18

3,0
2,5
4,5
1,8
0,8
1,5
0,4

По предварительным наблюдениям за
планиграфией этого памятника выявлены сле­
дующие закономерности. На одинаковом
расстоянии около 300 м от центра самого
большого кургана № 3 находятся: на ЮЗ
большой курган № 1, а на противоположной
стороне, на СВ - средний курган № 6 (рис.
1-2). Следует отметить, что «царский» кур­
ган Аржан расположен на расстоянии около
1200 м к СВ от кургана № 3 (соответствен­
но 300 м х 4 = 1200 м).
От центра кургана № 3 на расстоянии
около 140 м противолежат большие курга­
ны № 2 на ЮЗ и № 4 на СВ. На таком же
расстоянии в 140 м от центра кургана № 4
расположен к ССВ средний курган № 5. На
удвоенном расстоянии в 280 м от центра
большого кургана № 3 к западу находится
самый маленький курган № 7.

западина, м
диаметр
глубина
13
8

9
12
8
8
4

0,4
0,2
0,2
1,3
0,2
0,2
0,1

расстояние от
кургана №7, м
210
208
280
387
485
510
-

Ранее на могильнике Аржан II курганы
не раскапывались. В связи с тем, что распа­
хиваемое поле наиболее близко подступает
к самому небольшому по размерам кургану
№ 7, в 1989 г. было принято решение
произвести аварийные раскопки на этом
объекте.
Курган № 7. Расположен одиночно, в
210 м к ССЗ от кургана № 1. До раскопок
насыпь кургана была задернована, лишь не­
сколько некрупных камней выступали на
поверхности. Диаметр кургана по линиям
С-Ю -1 7 м, 3-В -1 8 м, высота 0,4 м; в цен­
тре кургана небольшая западина диаметром
до 4 м, глубиной - 0,1-0,2 м (рис. 2).
При раскопках по линии 3-В была ос­
тавлена бровка шириною 0,4 м, проходящая
через центр кургана. Насыпь снималась по
секторам, расположенным южнее и север­

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
нее бровки. В стенке бровки почти в центре
кургана обозначилось уходящее вниз пятно
могильной ямы и находящиеся справа и
слева от нее «валики» выброса грунта, об­
разовавшиеся при сооружении погребаль­
ной ямы. С западной стороны от ямы нахо­
дился «валик» из светлого суглинка (разме­
ры: длина - до 2,8 м, толщина - до 0,3 м), а с
восточной стороны - два «валика» (размеры
: длина -1,9 и 2,4 м, толщина - до 0,3 м) и
лежащая в основании дальнего «валика»
тонкая линзовидная зольная прослойка
(размерами: длина -0,8 м, толщина до
0,1 м). «Валики» выбросов из ямы и зольная
прослойка находились на уровне древней
дневной поверхности (рис. 2).
После снятия насыпи кургана и бровки
вся раскопанная площадь была зачищена.
На уровне древней дневной поверхности
выявлено темное пятно могильной ямы. За­
полнение ямы состояло из перемешанного
суглинка с небольшим числом камней.
На глубине 2,3 м (от уровня древней
дневной поверхности) были расчищены
плахи перекрытия погребальной камеры,
лежащие длинными сторонами в направле­
нии СЗ-ЮВ. Средняя длина сохранившихся
плах и брёвен перекрытия - до 2,7 м (рис. 37). Края плах лежали с небольшим накло­
ном к центру погребальной камеры; оче­
видно, они были продавлены вышележащим
грунтом после засыпки ямы.
Центральная часть деревянного пере­
крытия была разрушена при ограблении
кургана (рис. 3-7). Грабители проникли в
погребальную камеру через ход, прорытый
не в центре древней ямы, а немного сме­
щённый к западу. Именно в заполнении
этого хода были найдены куски дерева, а на
уровне перекрытия погребальной камеры роговой наконечник стрелы (рис. 6-3). Дой­
дя до уровня перекрытия сруба около за­
падной его стенки, грабители расширили
свой ход и по стенке проникли в централь­
ную часть перекрытия сруба, а затем в по­
гребальную камеру (рис. 2 и 3).
После зачистки и фиксации перекрытия
сруба, верхние брёвна были сняты, зачище­
ны деревянные стены сруба и его внутрен­
няя часть. Стены сруба сложены из четырёх
венцов брёвен; рубка углов - с остатком.
Конструкция вырубки угловых пазов и со­
единения бревен между собой была доста­
точно сложной, особенно в средней части
сруба (рис. 4).

Внутренние размеры камеры сруба: 1,8
х 1,4 м, высота - 0,4-0,5 м; ориентирован
длинными сторонами по линии СЗ-ЮВ. В
отдельных местах на дне ямы прослежива­
лись прослойки древесного тлена, вероятно,
от досок пола сруба. На дне могильной ямы,
на глубине 2,7-2,8 м (от уровня древней
дневной поверхности) расчищено сильно
разрушенное захоронение 2-3 человек
(рис. 3-2).
Около северного угла сруба находи­
лись позвонки, ребра, лопатка и тазовые
кости человека. Рядом с ними обнаружены:
серьга в виде несомкнутого колечка из зо­
лотой фольги, обвёрнутой трубочкой на ме­
таллическую основу (рис. 5-/); фрагменты
каменного оселка (рис. 5-9); тонкая роговая
игла, слегка изогнутая, в сечении круглая
(рис. 5-6) и каменная чашечка, полусфери­
ческой формы, с углублённой центральной
частью (рис. 5-5).
В центральной части сруба найдены
фрагменты черепа и нижняя челюсть чело­
века, а также сильно окисленные фрагменты
небольших неопределимых железных изде­
лий. Вдоль западной стенки сруба расчище­
ны кости грудины, ребра, крестец, локтевые
и тазовые кости человека.
В юго-западном углу сруба среди
длинны-х костей рук и ног человека находи­
лись: каменный оселок (рис. 5-70); бронзо­
вая бляшка-ворворка в виде конуса с отвер­
стием в центре (рис. 5-2), два роговых трех­
гранных наконечника стрел (рис. 6-7,4) и
один с расщеплённым черешковым насадом
(рис. 6-2), фрагмент верхней части деревян­
ной рукояти чекана, с остатками окислов
бронзы (рис. 6-7).
В юго-восточном углу сруба покоились
фрагменты черепа и челюсти человека, а
также большие и малые кости ног, рук и
таза человека. Здесь же обнаружены: брон­
зовая пронизка полусферической формы с
остатками кожаного ремешка в центре (рис.
5-3), два роговых трёхгранных черешковых
наконечника стрел (рис. 6-5,6). Около сере­
дины восточной стенки сруба найдены под­
вески-амулеты из зубов животных с отвер­
стием для подвешивания: две из клыков ма­
рала (рис. 5-4, 5) и одна из клыка кабарги
(рис. 5-7).
После фиксации кости погребенных и
бревна сруба были сняты, чтобы определить
первоначальные размеры могильной ямы.
Яма ориентирована длинной осью по линии

Л.С. Марсадолов. Курган VI-Vвв. до н.э. около поселка Аржан в Туве
СЗ - ЮВ. Размеры могильной ямы: в верх­
ней части по линии СЗ - ЮВ - 3,2 м, по ли­
нии СВ - ЮЗ - 3,5 м; стенки ямы сужаются
к придонной части; на дне ямы: по СЗ - ЮВ
- 2,25 м, по линии СВ -ЮЗ - 1,9 м; глубина
ямы от уровня древней дневной поверхно­
сти - 2,8-2,9 м. Углы ямы закруглены и
слегка углублены в боковые стенки. В це­
лом могильная яма слегка «сдвинута» к за­
паду от геометрического центра кургана.
На дне ямы сделан контрольный про­
коп на глубину 0,4 м, но ничего не было
обнаружено. После завершения работ пло­
щадь раскопа с помощью бульдозера вновь
была засыпана вынутым грунтом и реконст­
руирована насыпь кургана.
Особый интерес представляют редко
встречающиеся в курганах Тувы круглая
каменная чашечка и роговой трехгранный
наконечник стрелы с зажимным насадом
(рис. 5-8 и 6-2). Каменная, вероятно риту­
альная, чашечка сделана из местных пород
красноватого песчаника, встречающегося в
окрестностях поселка Аржан. Наконечник
стрелы с расщеплённым насадом свидетель­
ствует, что в Туве такой способ крепления
стрел стал применяться гораздо раньше
гунно-сармат-ского времени.
Вероятно, в кургане № 7 были погре­
бены родственники знати захороненных в
соседних больших курганах, о чем свиде­
тельствуют размеры насыпи сооружения и
набор сопровождающего инвентаря.1
1.
2.

Ряд признаков из этого кургана (на­
пример, отсутствие глиняных сосудов, ка­
менные оселки, бронзовые пронизки и др.)
тяготеет к VII-VI вв. до н.э., тогда как дру­
гие признаки (роговые трехгранные стрелы,
железные предметы и пр.), а главное - по­
гребальный обряд (коллективное захороне­
ние в деревянном срубе на дне глубокой
ямы) свидетельствуют о более позднем, чем
VII в. до н.э. времени сооружения кургана.
В целом курган № 7 предварительно может
быть датирован VI -V вв. до н.э.
К VI -V вв. до н.э. в Туве относятся и
другие археологические объекты, близкие
по типу и вещам: курган № 52 на р. Уюк
близ устья речки Тарлык, недалеко от по­
селка Аржан (раскопки А.В. Адрианова в
1916 г. - см. Кызласов, 1979); курганы
№№ 93, 94, 126, 128 на р. Туран (раскопки
С.А.Теплоухова в 1929 г. - см. Полторацкая,
1966); ряд курганов в могильниках КуйлугХем (№№ 9, 27) и Саглы-Бажи II (Грач,
1980), в могильнике Аймырлыг (раскопки
А.М. Мандельштама) и др.
Исследования на памятнике Аржан II
показали, что в культуре древних кочевни­
ков Тувы в VI -V вв. до н.э., при сравнении
с объектами VIII -VII вв. до н.э., наблюда­
ются довольно резкие изменения в погре­
бальном обряде и в вещевом сопровождаю­
щем инвентаре, что, возможно, свидетель­
ствует о притоке нового населения в этот
регион (Марсадолов, 2000, с. 36-40).

Грач А.Д., 1980. Д р евн ие кочевники в центре А зии. М.: Наука, 1980. - 2 5 6 с.
Грязнов М П , 1980. Арж ан - царский курган ран неск иф ского времени. Л.: Наука, Л ен ин градское отделение.
- 63 с.

3.

Кызласов Л.Р., 1979. Древняя Тува (от палеолита д о IX в.). М.: И здательство М оск овск ого университета. 207 с.

4.

5.

6.

М арсадолов Л .С., 1991. Курган VI в. д о н.э. у поселка А рж ан в Туве // П роблемы хрон ологи и и пери одиза­
ции археологи ческ и х памятников Ю жной Сибири: Т ез. докл. к В с ес о ю з. науч. конф. (3-5 апреля 1991 года).
Барнаул. - С. 107-108.
М арсадолов Л.С., 2000. А р хеол оги ч еск и е памятники IX-III веков д о н.э. горны х районов Алтая как культур­
но-и стори ч ески й источник (ф ен ом ен пазырыкской культуры) // А втореф . д и сс. ... доктора культурологии.
Спб.: Г осударственны й Эрмитаж . - 56 с.
Полторацкая В.Н ., 1966. Памятники эп охи ранних кочевников в Туве (по раскопкам С .А .Т еп л оухова) // А р­
хеологически й сборн и к Г осударствен н ого Эрмитаж а. Вып. 8. Л .-М .: И здательство С оветский худож ник. - С.
78-102.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

84

Рис. 3. Аржан II, курган № 7: 1- план могильного сооружения до снятия брёвен пере­
крытия сруба (глубина 2,3 м). 2 - план погребения на дне могильной ямы (глу­
бина 2,8 м): I - фрагменты черепа человека; II - фрагменты нижней челюсти че­
ловека; III - фрагменты тазовых костей человека; IV - лопатка человека.
Предметы: 1 - золотая серьга; 2 - каменные оселки; 3 - каменная чашечка; 4 фрагменты железных изделий; 5 - фрагмент деревянной рукояти чекана; 6 бронзовая бляшка; 7 - роговой наконечник стрелы с расщеплённым насадом; 8 роговые наконечники стрел; 9 - бронзовая пронизка; 10 - роговая игла; 11 подвески из зубов животных.

Л.С. Марсадолов. Курган VI-Vвв. до н.э. около поселка Аржан в Туве
85

Рис. 4. Аржан II, курган № 7. Деревянный сруб: А-С - оформление угловых пазов брё­
вен; 1 - реконструкция соединения брёвен.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

••

1

V

ГЛ

Ф-

L—J

т

!

I

10
4 см

0
1 _____U

-L

,

I

Рис. 5. Аржан II. Предметы, найденные в кургане № 7: 1 - золотая серьга; 2 - бронзовая
бляшка-ворворка; 3 - бронзовая пронизка с остатками кожаного ремня; 4, 5, 7 подвески из зубов животных; 6 - роговая игла; 8 - каменная чашечка; 9-10 - ка­
менные оселки.

Л.С. Марсадолов. Курган VI-Vвв. дон.э. около поселкаАржан в Туве

Рис. 6. Аржан И. Предметы вооружения, найденные в кургане № 7: 1-6 - роговые трех­
гранные черешковые наконечники стрел (2 - с расщепленным насадом); 7 фрагмент верхней части деревянной рукояти чекана.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

АПОТРОПЕИЧЕСКИЙ КРУГ (ВЕЩИ-АПОТРОПЕИ И
ОХРАНИТЕЛЬНЫЕ РИТУАЛЫ В ПОГРЕБАЛЬНОЙ ОБ­
РЯДНОСТИ САЯНО-АЛТАЙСКИХ СКИФОВ)

Вл.А. Семенов

«Она стала на самой черте; но видно было,
что не имела сил переступить ее, и вся посинела,
как человек уже несколько дней умерший».
Н.В. Гоголь «Вии»
Погребальная практика и сопутствую­
щий ей ритуал могут быть нацелены на раз­
нообразные и сложные системы сохранения
существующего миропорядка или модели ми­
ра, лежащей в основе космогенетических
представлений традиционных обществ. В
этом смысле охранительные функции возла­
гаются на все обряды и инвентарь, связанный
с производительной деятельностью, в частно­
сти с продолжением жизни, умножением по­
томства, урожая, скота, диких животных или
растений. Очевидная дисгармония, возни­
кающая в отношении смерти, ее хаотическое,
непредсказуемое вторжение, неясность по­
смертного существования заставляет прибег­
нуть к наиболее разработанным, изощренным
ритуальным действиям, направленным на
благополучное перемещение души (или душ)
умершего в места ее будущего обитания, с
одной стороны, и ограждение от его злонаме­
ренного влияния на живущих здесь, в этом
мире, с другой. Из всего контекста погре­
бального обряда явствует, что одних словес­
ных, магических формул и незакрепленных
эксплицитно ритуальных действий не доста­
точно для разрешения этого дихотомического
состояния. Поэтому в погребальном обряде
известное значение придается вещам, или по­
гребальному
инвентарю,
охранительные
функции которого и предполагается рассмот­
реть более подробно.
Допустимо предположение, что перво­
начально вся обрядовая деятельность, связан­
ная с погребальной практикой, носила маги­
ческий характер и была ориентирована на
ликвидацию вредоносного влияния мертвых.
Фрагменты этих магических действий сохра­
нились вплоть до новейшего времени и были
наиболее полно обобщены Д.К. Зелениным.1
Таким образом, осиновый кол, используемый
в случаях, когда покойник доставляет беспо­
койство своими посещениями, или вода, вы­
ливаемая в могилу опойцы, чтобы предотвра­
тить засуху, имеют такое же апотропеическое
значение, как и магический круг, обведенный

вокруг небезызвестного Хомы Брута. Защит­
ная функция этого последнего действия именно очерчивания круга или создания ка­
кой-то защитной линии вокруг места захоро­
нения, является важнейшей частью погре­
бального обряда, наиболее отчетливо пред­
ставленной в курганных культурах Евразии.
Памятники саяно-алтайских скифов сви­
детельствуют об обязательном очерчивании
(ограничении) места погребения в тех случа­
ях, когда над могилой сооружался курган. В
то же время часть безкурганных захоронений
никак не ограничивается с внешней стороны,
и здесь мы можем усматривать какие-то иные
стадии погребального обряда. Оставив пока
эти исключения, обратимся к классическим
примерам, представленным на Горном Алтае
и. главным образом, в Туве.
Каменные курганы, расположенные в этих
горных странах, являются сложными сооруже­
ниями, обязательно обведенными круглой или,
реже, прямоугольной оградой. Эта ограда бы­
вает возведена либо из горизонтально уложен­
ных плит, либо врытых на ребро. Возникнув
еще в эпоху бронзы, традиция существует на
Саяно-Алтае вплоть до раннего средневековья.
В тех случаях, когда курганы насыпаются из
земли, они окружены ровиком с одним или
двумя проходами. Проходы и воротца встреча­
ются и в каменных оградах или кромлехах. Ве­
роятно, сооружение ограды было первой стади­
ей создания всего погребального памятника,
так как иногда она перекрыта валиком выброса
из могильной ямы.
Сам погребальный обряд, как он может
быть наблюдаем по археологическим остат­
кам, представляет собой комплекс довольно
сложных и разнообразных действий, вклю­
чающих «обработку» трупа, может быть, и с
целью обезвреживания покойника. Так пред­
полагается, что сильно скорченные костяки
демонстрируют практику связывания усоп­
шего или помещение его в специальный ме­
шок. Часто скелеты сложены из уже разроз­
ненных костей. В ряде случаев отдельные

Вл.А. Семенов. Апотропеический круг (Вещи-апотропеи и охранительные ритуалы в погребаль­
ной обрядности саяно-алтайских скифов)
кости отсутствуют или перемещены не на
свое место. Фиксируется и намеренное рас­
членение покойника с парциальными захоро­
нениями. 2 В Пазырыкских курганах Алтая
мы сталкиваемся с настоящей мумификацией
и заменой частей тела усопшего (приставле­
ние искусственной бороды или волос). В по­
гребальной обрядности тесинцев в Минусин­
ской котловине происходит полная замена
всех мягких тканей умершего искусственны­
ми материалами, конструирование расчле­
ненного костяка, покрытие черепа глиняной
или гипсовой маской, роспись лица. Другими
словами, создается так называемый ритуаль­
ный двойник - полная замена и обезврежива­
ние покойника. 1 Сам умерший является уже
как бы «артефактом», из мира природы его
переводят в мир культуры. Характерно, что
обычаи, связанные с длительными погре­
бальными обрядами, в средневековой Англии
нашли отражение в создании восковых фигур,
заменяющих уже погребенную ранее особу
королевской крови (Генрих IV, королева Ма­
рия и другие члены королевской фамилии).
После сложных процедур, связанных с
подготовкой умершего к захоронению, часть
которых может быть изучена и на археологи­
ческом материале, особое значение приобре­
тает погребальный, обладающий высоким
семиотическим статусом и наделенный охра­
нительными функциями. Эти функции также
призваны обеспечить наиболее благоприят­
ные условия для усопшего, при переходе в
инфернальные области, с одной стороны, и
защитить гармонизированный мир живых от
вторжения хаоса, с другой.
Вероятно, следует иметь в виду, что по­
койник, переходя в иные состояния, приобре­
тает вместе со статусом предка какие-то об­
щие генетативные функции, и поэтому рас­
сматривается как часть социума. Сам по себе
социум наделен определенными структурами
космогонического порядка, и определенный
его индивид метафизически связан со всеми
элементами этих структур, что особо подчер­
кивается выделяемыми деталями погребаль­
ного обряда.
Отмеченная^ в погребальном облачении
космическая символика самой человеческой
природы сопоставима с делением на три зо­
ны, наблюдаемым и на оленных камнях.4
Верхняя зона камня отделяется от средней
выбитым ожерельем или гривной, тогда как
средняя от нижней - поясом. Зачастую толь­
ко эти атрибуты и представлены на большин­

стве оленных камней,' чем и подчеркивается
их значимость в культуре саяно-алтайских
скифов в целом. Гривна, являясь инсигнией
власти, встречается далеко не во всех погре­
бениях. Она определяет высокий статус по­
гребенного, и тогда все его облачение соот­
ветствует мыслимо заданной космогониче­
ской модели.
Так реконструкция костюма субъекта в
одном из срубов могильника Суглуг-Хем 1
(Центральная Тува) свидетельствует, что го­
ловной убор украшался нашивками в виде
вырезанных из фольги орлов (в количестве
23) или крылатых коней 5 что символизирует
верхний мир. Разделительной линией здесь
является одетая на шею гривна. На полях ру­
бахи или кафтана были нашиты 16 лежащих
пантер. Пояс декорирован обернутыми золо­
том раковинами каури и золотыми накладка­
ми в виде головы пантеры. К поясу же крепи­
лось оружие - акинак и чекан. Обувь украша­
лась геометрическими нашивками из фольги.0
Апотропеическими функциями здесь может
обладать весь погребальный инвентарь и сама
структура или «композиция» погребения,
включающая кроме «главного», мужского,
персонажа женщину, обращенную лицом к
мужчине, и ребенка, находящегося между
ними. Такие тройные погребения как бы на­
рочито выделяются среди коллективных за­
хоронений в срубах и призваны, должно
быть, обеспечить реинкарнацию всех умер­
ших. Это представление несколько позднее
нашло отражение в пермской пластике, где
сцены соединения мужского и женского пер­
сонажей и ребенка между ними встречаются
нередко. 7 Поскольку некоторые сюжеты
пермского звериного стиля имеют отчетливое
центрально-азиатское происхождение, то
можно предположить и проникновение на
Урал не только художественных образов, но и
каких-то универсальных мифологических и
религиозных концепций.
Погребальный инвентарь ъ срубах мож­
но разделить по трем категориям:
1 - это предметы, общие для всех поло­
возрастных категорий - керамика и деревян­
ные сосуды, украшения (бусы или раковины
каури), поясные пряжки и т.п.
2 - оружие - акинаки, чеканы, лук, стре­
лы - относятся только к мужским захороне­
ниям;
3 - вещи из женских погребений - зерка­
ло, гребень, игла/шило или нож.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
К особой четвертой группе погребально­
го инвентаря может быть отнесен конский
уздечный набор и другие предметы конского
снаряжения.
Итак, первая категория - различные со­
суды и украшения. Сосуды или деревянная
посуда в погребальном обряде приобретают
полифункциональные качества. Сам по себе
глиняный сосуд в силу своегопроисхождения
обладает многими признаками человека, что
нашло отражение в гончарной терминологии.
В этом же ключе горшок рассматривается и
как символ женского начала (женской утро­
бы, матки).8 В этом смысле он становится то­
ждественен могиле, которая сама является
прообразом земной (женской по своей сущ­
ности) утробы, из которой все появилось и
все исчезает вновь с тем, чтобы снова пере­
родиться в том или ином качестве. Это пред­
ставление нашло отражение в тибетском язы­
ке, где словом «рум» обозначается и могила и
утроба.9
Украшения, как правило бусы, представ­
ляют собой единичное, дискретное и в то же
время соединенное одной нитью. Они являют
образ целого. Окружая шею, они могут слу­
жить оберегом, как и любая защитная линия,
стена, пояс. Кроме того, сами камни, из кото­
рых бусы изготовляют, также несут в себе
смыслы, нам не известные, и, возможно, они
подбирались по определенным принципам.
Впрочем, это остается за пределами археоло­
гического знания.
Вторая категория относится к мужскому
сопроводительному инвентарю, включающе­
му главным образом оружие, не считая пред­
метов, общих для всех погребенных. Здесь
наиболее важным является акинак или кин­
жал. Имея фаллическую символику, акинак
приобретает автономную силу. Являясь ору­
жием разрушения/уничтожения, акинак по
аналогии - пролитие крови/зачатие и
смерть/перерождение выполняет определен­
ные защитные и важные генетативные функ­
ции, что также подчеркивается и специфиче­
ской формой ножен. В паре с акинаком несо­
мненно находится оселок. Он также связан с
фаллической символикой, в то же время за­
нимая важное место в обряде жертвоприно­
шения, космогенеза и обрядах переходного
цикла. ю
Хорошо известна семантическая нагруз­
ка, сопутствующая набору традиционного
женского инвентаря - зеркало, гребень, нож
или шило. Часто к этому добавляется еще и

игла. Подобное погребение было исследовано
нами на могильнике Сарыг-Булун в Туве. В
этом наборе все колющие предметы амбиваленты, то есть взаимозаменяемы. Они тесно
связаны с погребальной обрядностью как
древних, так и современных ирано-язычных
народов. Использование игл и зеркал как
оберегов при обмывании покойного зафикси­
ровано у таджиков.11Игла и нить могут нести
апотропеические функции и в других случа­
ях, в частности при зашивании глаз покойно­
го (курган Шибе), чем подчеркивается парал­
лель - смерть-слепота.12 Тогда как отверзание
глаз некоторых богов смерти, а значит и
умерших, вредоносно и гибельно.13
Другим важным предметом в женском
погребальном обряде является гребень. Роль
гребня в самых различных магических обря­
дах хорошо известна. В частности, расчесы­
вание волос гребнем со специальным умыс­
лом может вызвать дождь. Связь волос и
гребня с водной стихией, общее индоевро­
пейское происхождение слов «гребень»,
«гребля/грести», «погребение» и других. Все
эти, восходящие к архетипу, понятия, безус­
ловно, нашли отражение в погребальном и
других обрядах переходного цикла.14 Иссле­
дования в области семасиологии демонстри­
руют связи английского «comb» - «гребень» с
индоевропейскими понятиями «огонь», «го­
ра», «вода», русским «кобель», «кобыла». Ко­
бель (пес) и кобыла (конь) являются стража­
ми царства мертвых и переносчиками душ
умерших.15 Сакральное значение гребня и
волос подтверждается и обычаями сохране­
ния последних и помещения их в гроб усоп­
шего у русских, коми, а также и у алтайских
скифов. У последних сохранялись также и
обрезанные ногти. Символика как волос, так
и ногтей чрезвычайно широка и в целом вы­
ходит за рамки настоящей работы.
Четвертая категория погребального ин­
вентаря - это конское снаряжение. Погребе­
ния с конем, конским черепом или просто с
конской уздой часто встречаются на СаяноАлтайском нагорье. Значение коня как психопомпного животного - переносчика душ
умерших в инфернальные области не вызыва­
ет сомнения, и по этому вопросу существует
обширная и разнообразная литература. В тес­
ной связи с погребением находились и кон­
ские ристания, а также погребения собак и
коней. 17 Богатство и «экзотичность» конско­
го снаряжения в ледяных Алтайских курганах
свидетельствует о перекодировке погребаль­

Вл.А. Семенов. Апотропеический круг (Вещи-стотропеи и охранительные ритуалы 6 погребаль­
ной обрядности саяно-алтайских скифов)
ного комплекса. Конь выступает здесь совер­
шенно в ином виде, напоминая мифического
тарандра, образ которого мы видим и среди
татуировок у погребенного Второго Пазырыкского кургана и на зеркале из погребения
в Мажалык-Ховузу в Туве. Особенностью,
сближающей обоих тарандров, является клю­
вовидная грифонья морда, длинные перекры­
вающие спину дугообразные орнаментиро­
ванные рога, перевернутый круп, хвост, за­
гнутый вверх, сходные, элементы декора на
лопатке, острое стоящее ухо. Эти изображе­
ния вписываются почти в правильный круг.
Близкая композиция известна и среди пред­
метов Сибирской коллекции Петра 1, где на
золотой бляхе от конской узды изображен
лось с мордой грифона, терзаемый барсом.
Вся композиция также вписана в круг.18
Подобные фантастические животные
есть и на восточной окраине скифо­
сибирского ареала в Ордосе. Здесь на двух
поясных пряжках изображен в одном случае
стоящий, а в другом - лежащий с подогнуты­
ми ногами тарандр. Они имеют целый ряд
черт, сближающих их с тарандрами СаяноАлтайского нагорья - морда грифона, острое
ухо, оленьи рога, орнаментированное туло­
вище, лошадиные копыта и т.д.19 Показатель­
но, что и погребенные лошади сближались
подобным образом. На их морды надевались
маски с оленьими и козлиными рогами, туло­
вище покрывалось различными чепраками и
седлами с богатым зооморфным декором,
хвосты заплетались и завязывались узлом.
Гарнитуры уздечного набора снабжались
зооморфными псалиями. И в Пазырыке 1 и в
Бертекской котловине деревянные бляхи от
перекрестных ремней и конских нагрудников
могут быть интерпретированы как переос­
мысленный на местной основе образ египет­
ского бога Бэса, несущего апотропеические
функции во всей срединной Азии.20 В по­
следнее время была высказана иная точка

зрения на эти изображения, где они интер­
претируются как «групповой портрет» пле­
менной структуры ранних кочевников Ал­
тая». Заметим, что авторы этой точки зрения Л.Л. Баркова и И.И. Гохман обращаются
только к семи бляхам, найденным в Первом
Пазырыкском кургане, и не учитывают вновь
обнаруженные из раскопок Н.В. Полосьмак.21
Между тем антропоморфность этих изделий
весьма условна. Напротив, представлены ат­
рибуты именно бога Бэса - посаженные на
макушке львиные уши и наличие бороды при
отсутствии усов. Образ Бэса встречается не
только на Алтае. Известно его изображение
на модели колесницы из Аму-Дарьинского
клада, что свидетельствует о довольно широ­
ком распространении этого образа в восточно-сакском регионе.
Ясно, что далеко не везде мы можем
проследить все функции амулетов и охра­
нительных обрядов, применяемых в погре­
бальной практике. Сам по себе обряд (пере­
насыщенный избыточной информацией),
имея сложную структуру, часто выступает в
упрощенном, редуцированном виде. Это
отражается и на первоначальной подготовке
умершего к погребению, и на составе по­
гребального инвентаря, и на последней ста­
дии,
завершающей
все
погребально­
поминальные действия - сооружение курга­
на и окружающих его ритуальных построек.
Эта последняя стадия смыкается с первым
актом погребальной мистерии - сооружени­
ем каменного кольца вокруг могильной
ямы. Она может в зависимости от разных
причин растянуться на многие годы, и часть
погребений так и остается никогда не по­
крытой курганами. О их наличии свиде­
тельствуют только слабо вогнутые линзы на
поверхности земли. Вероятно, в этих случа­
ях апотропеический круг замыкают поми­
нальные тризны, проводимые по истечении
определенного числа дней или лет.

1.
2.

Зеленин Д .К , 1916. Очерки русской мифологии. Вып. 1. Умершие неестественной смертью и русалки. Пг.
Кузьмин Н.Ю., Варламов О.В., 1988. Особенности погребального обряда Минусинской котловины на рубеже н.э. //

3.

Семенов Вл.А., 1994. «Ритуальный двойник» в похоронном обряде саяно-алтайских скифов // Смерть как феномен куль­

Методические проблемы археологии Сибири. Новосибирск. - С. 146-155.
туры. Сыктывкар. - С. 135-142.
4.

Кшуновская ME., Семенов Вл.А., 1993. Оленный камень - изобразительная и мифологическая структура. // Современ­

5.

Семенов Вл.А., 2001. Крылатые кони в искусстве и мифологии ранних кочевников Центральной Азии // Роль ахалте­

6.

Семенов Вл.А., 1993. Реконструкция скифского погребального костюма // Античная цивилизация и варварский мир.

7.

Оборин В.А., Чагин Г.Н., 1988. Чудские древности Рифея. Пермский звериный стиль. Пермь. 1988. Рис. 123. 126.

ные проблемы изучения петроглифов. Кемерово. - С.88-103.
кинского коня в формировании мирового коннозаводства: Материалы научной конференции. Ашхабад. - С. 179-180.
Новочеркасск. -Ч.И. - С.70-74.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
8.
9.
10.

Кер.ют X. Э., 1994. Словарь символов. - С.488.
Огнева Е.Д., 1991. Тибетская мифология // Мифы народов мира. Т. II. М. - С .506.
Семенов В.А., 1986. Этнографическая параллель одному ритуальному символ) коми (зырян) // Финно-угры и сла­

вяне (проблемы историко-культурных контактов). Сыктывкар. - С.93-98.
11. Курочкин Г.Н.. 1994. Набор «зеркало+нож+ш ило» в погребальном ритуале ю жно-сибирских скифов // Вещь в
контексте культуры? Материалы научной конференции. СПб. - С.69-71.
12. Семенов Вл.А. «Ритуальный двойник» в похоронном обря де...........
13. Васильков Я.В., 1991. К вопросу о связи гоголевского Вия с прапндоиранским бож еством смерти. //Семиотика
культуры: III. Всесоюзная летняя ш к ол а-сем и н ар . Сыктывкар. - С .35-36.
14. Фасмер М.. 1966. Этимологический словарь русского языка. -М.
15. Маковский М. М., 1996. Язык - миф - культура. -М. - С .94-95.
16. Руденко С.И., 1953. Культура населения Горного Алтая в скифское время. -М.-Л. - С .361.
17. Топоров В.Н.. 1990. Конные состязания на похоронах. // Исследования в области балто-славянской д>\овной
культуры: погребальный обряд. -М. - С. 12-47.
18. Руденко С И.. 1962. Сибирская коллекция Петра I. -М-Л. Табл.4-4.
19. Семенов Вл.А. Фантастические звери саяно-алтайских скифов // Духовная культура: проблемы и тенденции раз­
вития. Сыктывкар. -Ч. III. -С. 17-18.
20. Семенов Вл.А., 1994. Вещи-апотропеи в погребальной обрядности саяно-алтайских скифов И Вещь в контексте
к)льтуры. - СПб. - С.67-68.
21. Баркова Л.Л.. Гохман И.И., 1994. П роисхож дение ранних кочевников Алтая в свете данных палеоантропологии и
анализа их изображений // Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху. - СПб. - С .24-35.
22. Полосьмак 11.В.. 1994. «Стерегущие золото грифы». Новосибирск. - С. 125.

ПОГРЕБЕНИЯ РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА БАССЕЙНА
РЕКИ ВИТИМ (ДАТИРОВКА И КУЛЬТУРНАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ)

Бассейн р. Витим расположен в пре­
делах Витимского плоскогорья, Станово­
го, Северо-Байкальского, Патомского наго­
рий и таким образом полностью входит в
зону горно-таежного ландшафта.
Археологически территория исследована
неравномерно. К настоящему времени на рас­
сматриваемой территории известно более 200
археологических местонахождений, подав­
ляющее большинство которых представлено
разновременными многослойными или одно­
слойными стояночными комплексами, самые
древние из которых относятся к верхнему па­
леолиту. Несколько корродированных артефак­
тов, найденных в контексте голоценовых слоев
ряда стоянок, являются свидетельством освое­
ния края еще в раннепалеолитический период
(Аксенов и др., 2000).
Как ни парадоксально, слабо изученным
остается время существования наиболее позд­
них памятников, соотносимых с эпохой палео­
металла и средневековья. Такая ситуация свя­
зана прежде всего с их стратиграфической дис­
локацией в верхнем деятельном горизонте, что
способствовало смешению расположенных
близко к дневной поверхности разновременных
материалов корневой системой деревьев и кус­

В.М. Ветров
Е.М. Инешин

тарников, а также почти полной деструкцией
костных остатков.
В этой связи большое значение придается
поиску древних захоронений (как закрытых
комплексов) и атрибуции их материалов. На
сегодня в бассейне Витима обнаружено и рас­
копано 12 разновременных грунтовых погребе­
ний с остатками человеческих костяков, 8 из
которых сконцентрированы на правом приусть­
евом мысе р. Муя (местонахождение Старый
Витим II) (Ветров, 1982), составляют могиль­
ник и, судя по абсолютным датам, относятся к
ранненеолитическому времени.
Четыре остальных являются одиночными
погребениями, связанными со стояночными
комплексами древнего человека эпохи раннего
металла (Усть-Окторокон I, Усть-Каренга XII,
Нижняя Джилинда (Сивакон 1, II) (Ветров, Задонин, Инешин, 1993). Кроме того, в устье р.
Каренга обнаружено несколько разновремен­
ных комплексов (ямы с различными конструк­
циями из каменных плит, с инвентарем и без
него, ямы с охрой и инвентарем без кладок)
(Ветров, Смотрова, 1980), имеющих явно риту­
альное назначение. Обычно подобные комплек­
сы относятся к разряду ложных захоронений кенотафов. При этом следует подчеркнуть, что

В.М. Ветров, Е.М. Инешин. Погребения раннежелезного века бассейна реки Витим (датировка
и культурная принадлежность)
отложения витимских берегов, за редким ис­
ключением, отнюдь не способствуют сохранно­
сти кости, что значительно обедняет информа­
тивную базу как стояночных, так и погребаль­
ных комплексов. В ряде случаев фиксировалось
лишь совершенно разложившееся костное ве­
щество, не подлежащее никакой идентифика­
ции с орудийным набором или фаунистическими остатками. Более - менее удовлетворитель­
ная сохранность кости прослеживается в позд­
них комплексах, в частности в погребениях
раннежелезного века, публикации и интерпре­
тации материалов которых, главным образом, и
посвящена предлагаемая статья.
Всего к раннежелезному веку отнесено 3
близких по абсолютным датам погребения,
расположенных в разных районах Витимского
бассейна: в устье рч. Окторокон (левый приток
Витима), в устье р. Каренга (правый приток
Витима) - Витимское плоскогорье и в среднем
течении р. Мама (левый приток Витима) - Байкапо-Патомское нагорье (Рис. 1).
Первое из них обнаружено в 450 м выше
по течению Витима от устья р. Окторокон на
месте многослойной (5 культурных горизонтов)
стоянки Усть-Окторокон I. Археологический
материал связан с рыхлыми отложениями 1215 м цокольной террасы, круто обрывающейся
в сторону Витима.
Первоначально в центральной части раз­
ведочного раскопа площадью 7,6 кв. м близ
бровки террасы было зафиксировано скопление
глыб и кусков скальной породы, оказавшееся
кладкой погребения. Поверхность кладки в ос­
новном нивелировалась с современной дневной
поверхностью, часть выступала над ней на 57 см. Верхний слой кладки состоял из двух
групп камней, ограничивающих яму с северовосточной и юго-западной сторон, т.е. с ее тор­
цовых стенок (рис. 2-2). Более мощное северовосточное скопление (рис. 2-5) продолжалось
на глубину до 0,40 м и заканчивалось на рас­
стоянии около 0,35 м от погребенного. Крайняя
и самая большая плита прислонялась к стенке
широкой плоскостью согласно ее уклону. Мо­
гильная яма 1,60 х 1,00 м под дневной поверх­
ностью постепенно сужалась и по дну на глу­
бине 0,80 м имела размеры 1,50 х 0,74 м. При
этом ССЗ часть стенки оказалась наиболее кру­
той, там же был зафиксирован подбой. Ориен­
тировка длинной оси ямы по сторонам света
(СВ-ЮЗ) совпадала с ориентировкой надмо­
гильной кладки.
Костяк погребенного плохой сохранности
покоился на правом боку «лицом» к ССЗ, голо­

вой на СВ, вниз по течению реки, спиной к ре­
ке. Ноги согнуты в коленях под острым углом.
Верхняя часть скелета (кроме краниального)
почти не сохранилась. По разложившемуся ко­
стному веществу удалось восстановить лишь
контуры нескольких ребер, плечевой и локте­
вой костей левой руки. От нижней части костя­
ка остались только берцовые и бедренные кос­
ти ног без эпифизов (рис. 2-4). Сопровождаю­
щий инвентарь отсутствовал.
По предварительному определению Н.Н.
Мамоновой, костяк мог принадлежать женщине
- монголоиду 35-45 лег. Полученная по кости
дата - 1980±40 л.н. (ГИН - 7065).
Стратиграфически могильная яма погре­
бения прослеживалась из первого культурного
горизонта (бурая гумусированная супесь, слег­
ка задернованная в кровле) мощностью до 0,08
м (рис. 2-7). Горизонт содержал фрагменты
гладкостенной и вафельной керамики, призма­
тические пластины и отщепы.
Второе погребение раннежелезного века
обнаружено в 50 км ниже по Витиму от устьоктороконского, на правом берегу р. Каренга.
близ ее устья. В одном из раскопов местонахо­
ждения Усть-Каренга - XII возле бровки 23-х
метровой цокольной террасы были зафиксиро­
ваны выступающие над дневной поверхностью
каменные плиты разрушенного склоновыми
процессами сооружения (рис. 3-2). Как выясни­
лось позже, разброс плит по склону террасы
составил расстояние до 1,30 м от ближайшей
границы могильной ямы. В то же время, осо­
бенности расположения оставшихся на месте в
состоянии «плашмя» плит по восточной грани­
це погребения, позволяют предположить их
первоначальную постановку «стоя» и составле­
ние с нижним ярусом конструкции одного це^
лого в виде каменного ящика. Нижний ярус
плит облицовывал стенки могильной ямы (рис.
3-5; 4-7). Глубина последней 0,50-0,35 м. Воз­
вышаясь на 0,15-0,20 м над уровнем дна ямы и,
одновременно, сужая ее границы, плиты, со­
ставляющие стенки ящика, по всему периметру
как бы нависали над костяком за исключением
его средней части. Этот факт свидетельствует о
том, что ящик сооружался уже после помеще­
ния покойного в яму с последующей частичной
засыпкой и, о чем свидетельствует относи­

тельно мощный прослой прокаленной поч­
вы с углем между нижними торцами плит и
костяком, определенных действий с огнем.
Сам костяк лежал на спине с «завалом» на
правый.бок под углом к реке Каренге (или
вверх по течению Витима) с согнутыми в коле­

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
нях ногами. Головой ориентирован на СВ «ли­
цом» к СЗ. Кости плохой сохранности: верхняя
часть туловища, кроме плечевых, фрагментов
лопаток и шейных позвонков, отсутствовали, от
нижней части сохранились фрагменты таза и
кости ног, за исключением костей стопы левой
ноги (рис. 3W; 4-2).
В 0,06 м к СЗ от дистального конца плече­
вой кости правой руки обнаружен металличе­
ский наконечник стрелы или дротика подтре­
угольной формы с выпуклыми сторонами и
прямым основанием; в сечении линзовидный.
Кроме этого, возле плечевых костей фиксиро­
вались участки с разложившимся костным ве­
ществом, контуры которых, полученные в про­
цессе расчистки, следует считать условными и
слабо приближенными к оригиналам.
По предварительному определению Н.Н.
Мамоновой, костяк принадлежал мужчине 3035 лет.
По данному погребальному комплексу по­
лучены три радиоуглеродные даты: 1890±40
л.н. (ЛЕ - 2653) по углю из верхней части за­
сыпки могильной ямы, 3340±40 л.н. (ЛЕ - 2652)
по углю из ее нижней части и 2130±40 л.н.
(ГИН - 5825) по костям погребенного. Не вда­
ваясь в объяснение такого разброса дат, авторы
отдают предпочтение дате, полученной непо­
средственно по костяку. Стратиграфически за­
плечики могильной ямы уходят в задернован­
ную в кровле гумусированную супесь, пред­
ставляющую собой I культуросодержащий го­
ризонт (рис. 3-/).
На площади раскопа в непосредственной
близости от погребения в пределах горизонта
найдены артефакты из камня (нуклеусы, нуклевиднообколотые гальки, наконечники стрел,
скребки, обломки топоров, грузила, пластины,
отщепы и т.д.) и керамики. Стенки сосудов по­
крыты вафельными отпечатками. Обращают на
себя внимание кусочки шлака и графита, а так­
же бронзовая овальной формы бляшка с двумя
полюсными круглыми отверстиями.
Два подчетырехугольных в плане соору­
жения из плит, оконтуривающих стенки ям,
были обнаружены соответственно в 200 м выше
и в 250 м ниже по течению р. Каренга от уже
описанного погребения. Как и на Усть-Каренге
- XII эти сооружения дислоцировались возле
бровки 23-х метровой террасы на месте стоя­
ночных комплексов. Никаких антропологиче­
ских или артефактуальных материалов в них не
обнаружено, но, судя по форме каменных ящи­
ков, их размещению в глубине ям, все три со­

оружения (включая яму с костяком) аналогич­
ны и могут относиться к одному периоду.
Третье погребение обнаружено в среднем
течении р. Мама, крупнейшего притока р. Ви­
тим, на устьевом участке р. Нирякан. Погребе­
ние дислоцировалось на 6-метровой террасе р.
Мама. Могильная яма находилась на мысовидном выступе, образованном на фронтальном
фасе террасы. В настоящее время данный уча­
сток террасы представляет собой сухую ровную
площадку, поросшую сосняком. Костяк, при­
надлежавший женщине в возрасте 25-30 лет
(определение В.И. Базалийского и Д.В. Пежемского), находился в грунтовой яме неправиль­
ной овальной формы. Яма вытянута с С на Ю
соответственно направлению течения р. Мама.
Погребенная была ориентирована головой
вверх по течению реки. Признаков надмогиль­
ного сооружения не отмечено. Глубина ямы
0,75 м от дневной поверхности с неровными
стенками, расширяющимися к днищу и не­
большим подбоем для головы погребенной. На
боковых стенках в придонной части сохрани­
лись следы прокапа мощностью до 3-4 см. В
засыпке ямы отмечен древесный уголь, состав­
ляющий целые прослойки на различной глуби­
не (рис. 4-7). Костяк удовлетворительной со­
хранности зафиксирован в положении на спине
с согнутыми в коленях ногами (5-2). Вследст­
вие постпогребальных деформаций суставные
сочленения колен были разорваны и ноги сме­
стились влево так, как если бы погребенная ле­
жала на боку. Череп также смещен влево и за­
вален на бок. Правая сторона черепа подвер­
глась частичному разрушению, затронувшему
височную кость и фрагмент скулы. Размеры
погребальной ямы 0,95 х 0,60 м. При погребе­
нии для головы была сделана небольшая ниша,
расположенная несколько выше уровня пола
ямы. Правая рука была согнута в локте, кисть
находилась на левом предплечье; левая распо­
лагалась вдоль тела, кисть покоилась в области
таза. Интересной деталью скелета при его
удовлетворительной сохранности являлось от­
сутствие костей левой ноги ниже колена. Со­
провождающего инвентаря в погребении не
обнаружено, хотя по сохранившимся остаткам
тлена какие-то изделия, возможно из дерева
или кожи, находились в области таза и грудной
клетки. На костях ног и таза также фиксирова­
лись остатки органического плотного вещества
черного цвета мощностью до 2-4 см с читав­
шимися внутри отдельными волокнами и шер­
стинками. Можно предположить, что они явля­
лись остатками одежды погребенной. По кос­

В.М. Ветров, Е.М. Инешин. Погребения раннежелезного века бассейна реки Витим (датировка
и культурная принадлежность)
тям была получена дата 1880±40 л.н. (ГИН8004).
По мнению антрополога Д.В. Пежемского,
осматривавшего череп из погребения, он при­
надлежит монголоиду. Более точное описание и
определение на сегодняшний день отсутствует.
Таким образом, в настоящее время в бас­
сейне р. Витим для анализа мы имеем три
погребальных комплекса и две камеры-ящика
(кенотафа) конца I тыс. до н.э.- начала I тыс. н.э.
По общепринятой для Восточной Сибири пе­
риодизации - это ранний железный век. Захоро­
нения объединяет положение костяков с согну­
тыми ногами, монголоидные черты погребен­
ных; кроме того, октороконское и каренгское
каменные сооружения близки между собой по
конструкции
внутримогильных
камервместилищ.
За неимением достаточного материала для
полной характеристики погребального обряда в
Привитимье периода железного века на мест­
ной основе авторы вынуждены обратиться к
поиску аналогий за пределы исследуемого рай­
она для выявления каких-либо общих законо­
мерностей в погребальном обряде этого перио­
да на соседних территориях. При этом сравне­
ние может осуществляться по двум наиболее
ярким элементам: трупоположению на боку
или спине с согнутыми в коленях ногами и
внутримогильным конструкциям.
Ранний железный век на юге Байкальской
Сибири и Монголии обычно соотносится с фи­
налом развития культуры плиточных могил и
первым государственным объединением на
большей части этой территории - Хуннской
державой. Поскольку она, как и последующие,
по мнению большинства исследователей, явля­
лась объединением полиэтническим, то наряду
с общими чертами материальной и духовной
культуры, в частности погребального обряда,
должны прослеживаться и локальные особен­
ности.
Таковыми, в целом отличными от хуннских, являются погребения, в которых обнару­
жены костяки с согнутыми в коленях ногами,
фиксируемые на правом-левом боку или спине
с различной ориентировкой и формой надмс5гильных сооружений. Главная и объединитель­
ная особенность этих захоронений - поджатые
ноги погребенных.
Подобные погребения встречены как на
Байкале, так и к востоку и западу от него. Са­
мыми древними из них считаются расположен­
ные в бассейне р. Селенги, уходящие в глубь
времен вплоть до начала второй половины I

тыс. до н.э. (Коновалов и др., 1983), что под­
тверждается радиоуглеродными датами. На­
пример, возраст верхнего костяка из могилы 4
Ацая II составил 2500±30 л.н. (ГИН-4415) (Ма­
монова, Сулержицкий, 1989). Являясь впуск­
ными по отношению к плиточным могилам и
выделяемые в верхний ярус, захоронения с по­
догнутыми ногами, по мнению А.Д. Цыбиктарова (1998), представляют промежуточное зве­
но между плиточниками и хуннами, а оставив­
шее их население вытесняется последними из
Селенгинской долины на рубеже III - II вв. до
н.э. Вынужденные эмигранты расселяются в
северо-западном, восточном и северо-восточ­
ном направлениях; одним из отголосков этой
миграции могут являться погребения в долине
Витима на Усть-Октороконе - I и Усть-Каренге
- XII (Харинский, 2001).
Продолжая обзор забайкальских погребе­
ний, содержащих костяки с согнутыми в коле­
ням ногами и датируемых концом I тыс. до н.э.
- началом I тыс. н.э., следует назвать такие
пункты, как Чиндант IV и Ононск I на Ононе
(Асеев, 1973; Асеев и др., 1984), Кия-13 около г.
Шилки (Ковычев, Ковычев, 1996), Жигуржинка
на Ингоде (Кириллов и др., 2000), а также Харга I в Еравнинской котловине (Ивашина, Климашевский, 1973; Цыбиктаров, 1998). возмож­
но, Бодон I (Дашибапов, 1995; Харинский,
2001У и Шумум Шэнэгэльжин (Хамзина, 1983)
в бассейне Баргузина.
На Байкале костяки с согнутыми ногами
интересующего нас периода обнаружены на его
северном побережье и в Приольхонье. На Ольхоне по материалам могильника Елга VII выде­
лено три группы погребений, первая из кото­
рых с отмеченной традицией отнесена к ранне­
железному веку, что подтверждается абсолют­
ными датами 1890±50 л.н. (ГИН -7643),
1960±60 л.н. (ГИН-7644), 2590 ±90 л.н. (ГИН6840) и 2050±160 л.н. (ГИН-7645) (Горюнова,
Пудовкина, 1995). «Елгинской» группе захоро­
нений близок ряд погребений из находящихся
неподалеку Куркутских комплексов I и II (Асе­
ев, 1980).
На Северном Байкале исследовано три по­
гребения с аналогичным положением костяков
на местонахождениях Байкальское XXII и
XXXVI. По костному материалу одного из по­
гребенных получена радиоуглеродная дата1
1 Погребально-поминальный комплекс
датируется Б.Б. Дашибаловым V11I-X
ринским погребение № 24 датируется
н.э. - началом I гыс. н.э.. погребение
ко второй четверти 1 тыс. н.э.

Бодон I. в целом,
вв.н.э.: А.В. Хаконцом 1 тыс. до
№ 28 он относит

Центральная Азия и Прибайкалье в древности
2130±50 л.н. (СО АН -4100) (Харинский, 2001).
Такое же положение одного из погребенных
отмечено на могильнике Цаган-Хушун II с аб­
солютной датой 2055±55 л.н. (Филиппов, Ха­
ринский, 2001).
А.В. Харинский (2001) предлагает все
ранние захоронения с подогнутыми ногами на
территории северобайкальского побережья,
Баргузинской долины, низовьев Селенги, Приольхонья, а также острова Осинского на Ангаре
объединить в единую «елгинскую» погребаль­
ную традицию и определить время существо­
вания последней на основе радиоуглеродных
дат II в. до н.э.-IV в. н.э.
Эта традиция получила свое развитие во
второй половине I тыс. н.э. в памятниках черенхынского типа (по Харинскому, 2001) или в
течение куркутского и бодонского этапов
курумчинской культуры (по Дашибапову,
1995), в дарасунской культуре (Кириллов и др.,
2000), т.е. на довольно большой территории
востока Байкальской Сибири.
Второй элемент обряда, на который в дан­
ном случае следует обратить внимание - это
захоронения в каменных ящиках. Подобные
конструкции в хуннское время встречаются
довольно редко. Однако наличие таковых среди
хуннских погребений Иволгинского могильни­
ка позволило считать их одной из разновидно­
стей (Давыдова, 1985), или же, по материалам
могильников Зараа Тол гой в Монголии, Дэрестуйский Култук и Озерное I в Бурятии, особой
типологической группой наиболее ранних па­
мятников хунну (Коновалов, Цыбиктаров,
1988). На облицовке стенок могильных ям не­
обработанным камнем ряда хуннских погребе­
ний на территории Монголии заострял внима­
ние Ц. Доржсурэн (1962). К этому нужно доба­
вить варианты, когда деревянные внутримогильные конструкции были обставлены по бо­
кам каменными плитами (Коновалов, 1976; Ковычев, Ковычев, 1996).
Ближайшими по времени аналогами
хуннским являются каменные ящики в неко­
торых плиточных могилах (Волков, 1967).
Здесь также уместно заметить, что в ряде
плиточных могил отмечены и костяки в по­
ложении на боку с подогнутыми ногами (Ди­
ков, 1958, Дашибалов, 1995). В последующее
за хуннским время внутримогильные соору­
жения в виде каменных ящиков известны из
могильников Черенхын I и в пределах Кур­
кутского комплекса II, причем с преоблада­
нием в них костяков на правом боку с подог­
нутыми ногами (Дашибалов, 1995). Анало­

гичная ситуация была прослежена под клад­
кой №1 второй группы погребений VI-VII вв.
могильника Елга (Горюнова, Пудовкина.
1995).
Можно было бы продолжить перечень по­
гребений и целых могильников, где находились
костяки с подогнутыми ногами, а также в ка­
менных ящиках, хотя и в разных положениях.
Но проблематичность датировки некоторых из
них или большой разброс временных рамок
выделяемых культур не позволяют на данном
этапе изучения соотнести их с определенным
хронологическим срезом. Так например, дати­
ровка
с
привлечением
сравнительно­
типологического метода куркутского этапа ку­
румчинской культуры VI-VII вв. значительно
расходится с абсолютными датами по двум по­
гребениям могильника Черенхын I -1560±30
л.н. (ГИН 5423) и 1670±110 л.н! (ГИН - 5486).
что соответствует календарному возрасту 390
г. н.э. и 280 г. н.э. (Дашибалов, 1995).
Что касается географии отмеченных двух
элементов погребального обряда хуннского
времени, то территория их распространения
довольно обширна и на западе достигает Алтая
и Восточного Казахстана (Васютин, Ложкин,
1989; Худяков, Мороз, 1989).
Если обратиться к северу от Витимского
бассейна к территории Саха-Якутии, то там
известно пока лишь одно погребение раннего
железного века с абсолютной датой 1740±50
л.н. (ЛЕ 849). Связано оно со стоянкой Тумулур на Алдане. К сожалению, нижние конеч­
ности погребенного не сохранились. Удалось
проследить только положение на спине со
скрещенными на груди руками (Константи­
нов, 1978; Мочанов и др., 1983). Наряду с
этим в связи с затронутой темой уместно от­
метить захоронения предшествующего ымыяхтахского периода (4100±100 - 3300±100
л.н.) в каменных ящиках на могильнике Диринг-Юрях (Федосеева, 1999) и положение
костяков с согнутыми в коленях ногами
Очор-Муранского могильника на Лене (Фе­
досеева, 1969). Примерно к этому же времени
относится погребение в каменном ящике мо­
гильника Ленковка на Ангаре (Окладников,
1974).
Подводя итог вышеизложенному можно
констатировать, что витимские погребения
конца I тыс. до н.э. - первых веков I тыс. н.э. по
ряду основных обрядовых элементов тяготеют,
прежде всего, к южной части Забайкалья: к его
лесостепным и степным районам. Тайга не яв­
лялась препятствием для степняков при их

В.М. Ветров, Е.М. Инешин. Погребения раннежелезного века бассейна реки Витим (датировка
и культурная принадлежность)
проникновении на север, что подтверждается
археологически и документально (Ветров,
1999).

В этой связи большой интерес представ­
ляют находки вещей чисто степной культуры
в V- IV слоях стоянки Улахан Сегеленнях на
р. Токко в Якутии. Изучающие стоянку ар­
хеологи соотносят их с хуннским и тюркским
временем (Алексеев, 1994), тюркским време­
нем (Степанов, 1999) или же с хуннским (с

хуннами) (Кириллин, 1996). Если верны ра­
диоуглеродные д а т ы 1900±90 л.н. (ГИН 8384) по слою V и 15КШ 40 л.н. (ГИН 8382)
по слою IV б, то последнее мнение становит­
ся более предпочтительным.
Характерные для степных районов пред­
меты I тыс. н.э. встречаются и на поздних
стояночлых комплексах в бассейне р. Витим.
Публикация их становится актуальной и яв­
ляется делом недалекого будущего.

Список сокращений
АО - археологические открытия
БИОН - Бурятский институт общественных наук
БРКМ - Бурятский республиканский краеведческий музей
ВАЗ - Витимская археологическая экспедиция
ИАиЭ - Институт археологии и этнографии
ИГПУ - Иркутский государственный педагогический университет
ИГУ - Иркутский государственный университет
ИМБТ БНЦ - Институт монголоведения, буддологии и тибетологии Бурятского научного центра
ИОКМ - Иркутский областной краеведческий музей
ПАЗ ИЯЛИ - Приленская археологическая экспедиция Института языка, литературы и искусства.1

1.

Ветров В.М, Задонин О.В., 1993. Инешин ЕМ. Многослойное местонахождение Нижняя Джилинда (Сивакон) - I в
Бамбуйской котловине // Культуры и памятники эпохи камня и раннего металла Забайкалья. - Новосибирск. - С. 98-

112.
2.
3.
4.
5.
6.

7.
8.
9.
10.
11.

12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.

19.

Ветров В.М., Смопгрова В.И., 1980. Ритуальный комплекс в устье р. Каренги // Проблемы археологии и этнографии
Сибири и Центральной Азии. - Иркутск. - С. 28-30.
Волков В В., 1967. Бронзовый и ранний железный век Северной Монголии. - Улан-Багор. - 148 с.
Горюнова О.М., Пудовкина Е.А., 1995. Могильник Елга VII и его место в периодизации железного века Приольхонья //
Байкальская Сибирь в древности. - Иркутск. - С. 154-174.
Давыдова А .В , 1985. Иволгинский комплекс (городище и могильник) - памятник хунну в Забайкалье. - Л. -109 с.
Даишбаюв Б.Б., 1995. Археологические Аксенов М.П., Ветров В.М., 2000. Инешин Е.М., Тетенькин А.В. История и
некоторые результаты археологических исследований в бассейне р. Витим // Байкальская Сибирь в древности. - Ир­
кутск. - Вып.2. Ч.1.-С.4-35.
Алексеев А Н., 1994. Происхождение якутского народа (по новым археологическим материалам) // Учен. зап. Якут, ун­
та. Сер. Гуманит. науки. - Якутск. -С. 131-154.
Асеев И.В., 1973. Памятники железного века в бассейне реки Онон // Изв. СО АН СССР. № 11. Сер. обществ. Наук. №3.-С. 105-109.
Асеев И.В., 1980. Прибайкалье в средние века. - Новосибирск. -150 с.
Асеев И.В.. Киргшов И.И., 1984. Ковычев ЕВ. Кочевники Забайкалья в эпоху средневековья (по материалам погребе­
ний).- Новосибирск. - 201с.
Васютин А.С., Ложкин К.В ., 1989. Вопросы этносоциальной атрибуции погребений в каменных ящиках (по материа­
лам Восточного Казахстана и Алтая второй половины I тыс. до н.э.) // Проблемы археологии скифо-сибирского мира
(социальная структура и общественные отношения). - Кемерово. -Ч. I.- С. 121-123.
Ветров В.М., 1982. Археологические исследования в Муйской котловине 1976-1978 гг. // Материальная культура древ­
него населения Восточной Сибири. - Иркутск. -С.86-100.
Ветров В.М., 1999. Некоторые аспекты этноархеологических исследований на Верхнем Витиме // Интеграция археоло­
гических и этнографических исследований. - Москва • Омск. - С. 136-138.
памятники курыкан и хори. - Улан-Удэ. - 191с.
Диков Н.Н., 1958. Бронзовый век Забайкалья. - Улан-Удэ. - 108 с.
Доржсурэн Ц., 1962. Раскопки могил хунну в горах Ноин-ула на реке Хуни-гол (1954-1957 гг.) // Монгольский археоло­
гический сборник. - М. - С . 36-44.
Ивашина Л.Г., Юишашевскии Э.Л., 1973. Работы в Бурятии // АО 1972 г. - М. - с. 214-216.
Кириллин А.С., 1996. Степь и тайга в I тысячелетии новой эры (в свете новых археологических открытий на юге Яку­
тии) // 100 лег гуннской археологии. Номадизм: прошлое, настоящее в глобальном контексте и исторической перспек­
тиве. - Улан-Удэ. - С.53-55.
Кириллов И.И., Ковычев Е.В., 2000. Кириллов О.Н. Дарасунский комплекс археологических памятников. Восточное
Забайкалье. - Новосибирск. - 176 с.

20.

Ковычев Е.В., Ковычев ЕЕ., 1996. Могильник хуннского времени Кия - 13 // Археология, палеоэкология и этнология
Сибири и Дальнего Востока. - Иркутск. - Ч. 2. - С. 100-103.

Центральная Азия и Прибайкалье в древности

Рис. 1. Карта района исследований

В.М. Ветров, Е.М. Инешин. Погребения раннежелезного века бассейна реки Витим Матировка
и культурная принадлежность)

--------- C S —

а

b

< 7

1

‘

0
autonomous region o f China, and prob­
lems o f oriental lines o f synchronization

73

Marsadolov L.S. [S ta te H e r m ita g e . S a in t-P e te r s b u r g ] Burial mount o f the 6th-5th cen­
turies B.C. near the settlement Arzhan in Tuva

78

Semyonov V.A. [In stitu te o f H is to r y o f M a te r ia l C u ltu r e , R u s s ia n A c a d e m y o f S c i ­
e n c e . S a in t-P e te r s b u r g ] Apothropeic circle (apothropeic-things and protecting
ritual in funeral ceremony o f Sayano-Altaisky Scythians)

88

Vetrov V.M., Ineshin E.M. [Irk u tsk S ta te P e d a g o g ic a l U n iv e r s it y , Irk u tsk ], Inter­
ments o f the river basin Vitim (dates and cultural belonging)

92

Kovalyov A .A . [I n stitu te o f H is to r y o f M a te r ia l C u ltu r e , R u s s ia n A c a d e m y o f S c i ­
e n c e , S a in t-P e te r s b u r g ] A bout the birth ofChunnu
. *........................................

103

Kradin N .N . [I n stitu te o f H is to r y . A r c h e o lo g y . E th n o g r a p h y o f F a r -E a s te n S c ie n c e
C e n tr e . R u s s ia n A c a d e m y o f S c ie n c e . V la d iv o s t o k ] Steppe Buryatia as a part o f
Chunnsky Empire .

132

Chudyakov U.S., Yu Su-Chua [Institute o f A r c h e o lo g y and E th nograph y. R u ssia n A c a d ­
e m y o f S c ie n c e , N o v o sib ir sk ] Ceramic dishes belonging to the culture ofSyanby . .

138

СОДЕРЖАНИЕ
Лбова Л.В. [Музей БНЦ СО РАН, г. Улан-Удэ] Перспективы поиска и исследо­
вания раннего палеолита в Бурятии
;

5

Разгильдеева И.И. [Забайкальский госпедуниверситет. г. Чита] Анализ
культурного горизонта поселения Студеное - 1

13

17

Константинов А.В. [Забайкальский госпедуниверситет, г. Чита] Реконструкция
древних жгаигц Южного Забайкалья эпохи палеолита-мезолита (на основе
данных археологии, этнографии, этноархеологии и эксперимента) .
Цыбиктаров А.Д. [Бурятский госуниверситет. г. Улан-Удэ] Могильники афа­
насьевского типа Монголии и Тувы (вопросы культурной принадлежности и
датировки)

23
42

Кубарев В.Д. [Институт археологии и этнографии СО РАН, г. Новосибирск] Об
одном сюжете из петроглифов Алтая

53

Цыбиктаров В.А. [Бурятский госуниверситет, г. Улан-Удэ] Лесные элементы в
петроглифах селенгинского типа и вопрос о генезисе селенгинских писаниц
Южного Забайкалья и Северной Монголии

56

Гранина Н.И., Дергачева М.И., Цыбиктаров А.Д., Вашукевич Н.В., Феденева
И.Н., Никерова Т.В. [Иркутский госуниверситет. Институт почвоведения
СО РАН, Бурятский госуниверситет] Некоторые характеристики палеоэко­
логической обстановки в Селенгинском среднегорье в эпоху поздней бронзы .

64

Эрдэнбатор Д. [Институт истории АН Монголии, г. Улан-Батор. Монголия] О
некоторых итогах исследования херексуров в Монголии

70

Бехтер А.В., Хаврин С.В. [Государственный Эрмитаж, г. Санкт-Петербург]
Степные бронзы из провинции Ганьсу и Синьцзян-Уйгурского автономного
района Китая и проблемы восточной линии синхронизации

73

Марсадолов Л.С. [Государственный Эрмитаж, г. Санкт-Петербург] Курган VIV вв. до н.э. около поселка Аржан в Туве

78

Семенов В.А. [Институт истории материальной культуры РАН, г. СанктПетербург] Апотропеический круг (вещи-стотропеи и охранительные ри­
туалы в погребальной обрядности саяно-алтайских скифов)
. ■.

88

Ветров В.М., Инешпн Е.М. [Иркутский госпедуниверситет, Иркутский госуни­
верситет, г. Иркутск] Погребения раннего железного века бассейна р. Ви­
тим (датировка и культурная принадлежность)

92

Ковалев А.А. [Институт исторци материальной
Петербург] О происхождении хунну

ЮЗ

культуры РАН, г. Санкт-

Крадин Н.Н. [Институт истории, археологии и этнографии ДВНЦ РАН. г. Вла­
дивосток] Степная Бурятия в составе хуннской империи

132

Худяков Ю.С., Юн Су-Хуа [Институт археологии и этнографии СО РАН,
г. Новосибирск] Керамическая посуда культуры с я н ъ б и ................................

138

Danilov S.V. [I n s titu te o f M o n g o lia n s tu d ie s , B u d d o lo g y a n d T ib e t o lo g y , S ib e r ia n
D e p a r tm e n t. R u s s ia n A c a d e m y o f S c ie n c e , U la n - U d e ] Towns in nomadic socie­
ties of C'entral Asia

143

Chudyakov U.S. [In stitu te o f A r c h e o lo g y an d E th n o g r a p h y . R u s s ia n A c a d e m y o f
S c ie n c e . N o v o s ib ir s k ] Types o f funeral monuments in Mongolia o f the. early and
developed medieval epoch

150

Charinsky A.V. [Ir k u tsk S ta te P o lit e c h n ic a l U n iv e r s ity , Irk u tsk ] Burial constructions
o f Priolchon 10Q0AD Some questions o f typology and chronology

161

Bayar D. [ M o n g o lia n I n s titu te o f H is to r y , U la n -B a to r , M o n g o lia ] Iconographical
and artistic peculiarities o f stone sculptures o f Medieval Mongolians

167

Ardanov B.C. [B u r y a t S ta te U n iv e r s it y , U la n - U d e ] The history o f investigation o f
early archeological culture (Western Zahaikal)

178

Dashibalov B.B. [I n s titu te o f M o n g o lia n S t u d ie s , B u d d o lo g y a n d T ib e t o lo g y S ib e ­
rian D e p a r tm e n t. R u s s ia n A c a d e m y o f S c ie n c e , U la n - U d e ] Yakutsk problem in
archeology o f Pribaikctl
: .

186

Goryunova O.I., Vdovina T.A., Osintzev A.V. [Irk u tsk S ta te U n iv e r s it y . Irk u tsk ]
New* archeological materials from caves situating in the Western coast o f Lake
Baikal

192

Данилов С.В. [Институт монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН,
г. Улан-Удэ] Города в кочевых обществах Центральной Азии

143

Худяков Ю.С. [Институт археологии и этнографии СО РАН. г, Новосибирск]
Типология погребальных памятников Монголии эпохи раннего и развитого
средневековья

150

Харинскнн А.В. [Иркутский государственный политехнический университет,
г. Иркутск] Поминальные конструкции Приольхонья I тыс. н. э.: некоторые
вопросы типологии и хронологии

161

Баяр Д. [Институт истории АН Монголии, г.Улан-Батор, Монголия] Иконогра­
фические и художественные особенности каменных изваяний средневековых
монголов
.

167

Арданов Б.Ч. [Бурятский госуниверситет, г. Улан-Удэ] История исследования
раннемонгольской археологической культуры (Западное Забайкалье)

178

Дашибалов Б.Б. [Институт монголоведения, буддологии и тибетологии СО
РАН. г. Улан-Удэ] «Якутская проблема» в археологии Прибайкалья

186

Горюнова О.И., Вдовина Т.А., Осинцев А.В. [Иркутский госуниверситет.
г. Иркутск] Новые археологические материалы из пещер западного побере­
жья оз. Байкал

102

Научное издание

ЦЕНТРАЛЬНАЯ

АЗИ Я

И

ПРИБАЙКАЛЬЕ

В

ДРЕВНОСТИ

Сборник научных трудов

Ответственные редакторы
д-р. ист. наук М.В. Константинов
канд. ист. наук А.Д. Цыбиктаров

Редактор
И.Х. Оышрови
Подготовка оригинал-макета
Т. А. Олоева
Оформление обложки
Б.Р. Цыдендамбаев

Издательство Бурятского государст­
венного университета
670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина 24 а
Обложка отпечатана в ОАО «Респуб­
ликанская типография»
670000, г. Улан-Удэ. ул. Борсоева 1
СП

Подписано в печать 05.09.02.
Формат 60x84 '/sУч.-изд.л. 22.64. Усл.-печ.л.
23.72 .
Тираж 300 экз.
Заказ № 449. Цена договорная.