Камни Рун [Александр Якубович] (fb2) читать онлайн

Александр Якубович Камни Рун

***

Примечания автора:

Бегство из столицы, поиски учителя и отсутствие каких-либо длительных целей. Рей не знает, что ему делать и куда он идет, но именно теперь ему придется решать, кто он: мужчина или безродный бродяжка из Нипса.

Страница книги

Файл скачан программой телеграмм канала @BooksFine_live (https://t.me/BooksFine_live). Узнать о программе вы можете на канале

Глава 1. В кабинете

— Как их могли упустить?! — ревел Саин, выхаживая вдоль рабочего стола покойного императора. — Как вообще можно было позволить, чтобы какой-то там гвардейский маг сумел вытащить девчонку?!

Неро почти наслаждался воплями герцога. Нет, он не подстроил побег Отавии Форлорн, но его люди наблюдали за тем, чтобы девица не встретила особых препятствий на своем пути. Так сказать, немного помочь — но не более, дабы не вызвать лишних подозрений.

После дворцового переворота, который ему пришлось поддержать на стороне герцога Торлорна, смерть Малтора потеряла всякий смысл. Он лишь зря рисковал, убивая еретика, ведь ему не удалось заполучить Камень Рун. Но он знал, что артефакт где-то в Шамограде, метка на плече четко давала это понять. А значит, он найдет его, обязательно найдет.

— Не стоит так беспокоиться, герцог, — сказал Неро. — И ваши обвинения в мою сторону неуместны. Если вы помните, мои люди были на острие и занялись самой грязной работой, а мне же пришлось контролировать ситуацию в Башне, дабы Виола и прочие маги не вмешались.

— Они бы и так никуда не полезли! — махнул рукой Саин. — Маги шамоградской Башни, во главе с этой Виолой, не опаснее бродячих фокусников!

От таких слов у Неро даже дернулась щека, что не укрылось от вышагивающего по кабинету Торлорна.

— О! Господин Трибунальный Истигатор! Конечно же, это я не про вас! Вы — боец, как и я! Поэтому мы выступили единым фронтом! — воскликнул Торлорн. — Просто раз уж события стали развиваться столь стремительно я надеялся, что все пойдет по моему плану и дочь Элаизы либо схватят, либо… разберутся с этой проблемой. Меня устроил бы любой расклад. Но исчезновение! Бегство из столицы?!

— По ее следу я уже направил отряд. Надежных людей, вместе с одним из магов, которому я всецело доверяю, — сообщил Неро. — Они не смогут далеко уйти. От Трибунала еще никто не сумел скрыться.

Вот только указание этому отряду было дано однозначное: наблюдать, но не пытаться схватить. Сейчас Неро нужно было просто знать, где находится Отавия Форлорн, чтобы этим оказывать давление на герцога.

Все как и планировал Малтор. Как это не иронично.

— Да, никто не сумел скрыться. Кроме нашего общего знакомого, — кисло улыбнулся Саин, — хотя мне кажется, и ему от Трибунала уйти не удалось, да?

«Что же тебе известно, мерзкий хряк?», — подумал Неро, улыбаясь герцогу.

— Я не имею представления, как он погиб, — прямо солгал Неро, и эта ложь была очевидна. — Но я знаю, что его цели все еще актуальны и для меня, и для многих других магов как в империи, так и за ее пределами.

Торлорн на секунду замер, а потом опять стал выхаживать по кабинету. Герцог нервничал, герцог боялся. Кровь, пролитая в коридорах дворца, могла сойти ему с рук только при проявлении огромной наглости. Он объявит о смерти Элаизы и Отавии, что не смогли справиться с горем по ушедшему Императору Форлорну Девятому, как бы мерзко это не звучало, а после — примет на себя бремя правления, как достойнейший. Вот так вот просто и незамысловато.

Но все надо делать быстро, четко, иначе дворянство начнет роптать. Ему нужно усадить свой зад на престол и железной рукой задушить любое недовольство, у него хватит на это сил. Но только при условии, что никто не станет вякать у него за плечом о том, что законная наследница императора все еще жива. А такая угроза существовала. И еще эти проклятые маги с их недовольством сложившимися порядками… С другой стороны, герцог Торлорн был согласен с мыслью о том, что Устав себя изжил. Хватит держать магов в стороне от политической жизни. Как минимум младшие дворянские чины им точно положены, ну а дальше… Он найдет способ, как обуздать это сословие.

— Да, господин Неро, я помню, о чем мы говорили с Малтором, — улыбнулся герцог. — Пересмотр Устава, автономия магов.

— У Малтора был свой взгляд на эту проблему, герцог, — улыбнулся Неро, — я же считаю, что Устав просто устарел. Особенно, его ограничения, что не дают магам в полной мере… проявить себя.

— Вот как, — улыбнулся Саин. — Знаете, мы определенно сможем решить эту проблему. Вместе. После моего восшествия на престол, само собой.

— Конечно, милорд, — поклонился Неро.

Саин довольно улыбнулся, после чего отпустил Трибунального Истигатора. Неро же из последних сил держался от того, чтобы не разразиться проклятьями. Камень Рун! Он ему нужен, дабы стереть в порошок этого идиота! Чтобы стереть в порошок их всех!

Неро так сжал кулаки, что побелели костяшки.

Его еще ожидал непростой разговор с Виолой, и что-то нужно было делать с остатками Трибунала. Не хотелось бы, чтобы его объявили преступником или вовсе еретиком. Нет, дух Шамоградской Башни, настоящей Башни, могущественной, главной на континенте, был у Осиора и его учителя, Аурантиса. Последний — более не помеха, а заклятый друг Неро, как обычно, прячется в какой-нибудь канаве. Нет, с Имирием или Виолой у него проблем не возникнет, архимаг Рубрум, старый лис, уехал из столицы еще неделями ранее. Но перестраховаться все же стоит.

Неро хищно улыбнулся, планируя грядущие перемены в обители магов. И надо взяться за поиски Камня, провести повторные обыски. Неро немного тревожило то, что ощущение его энергии Камня Рун, что передавалось через метку на плече, будто бы ослабло, но Трибунальный Истигатор все списал на усталость.

Все, все потом. Империя подождет, а пока — домой, в постель, где его, конечно же, ждет милая глупышка Кири.

Глава 2. Боль в спине

Тридцать лиг — столько за день может пройти здоровая, ухоженная лошадь без применения целебных печатей. В нашем случае мы покрывали, в среднем, почти по сорок лиг в день, с учетом бешеной скачки первой ночи, но даже с таким жутким для животных темпом к Битишаду мы должны были добраться только к вечеру третьего дня.

Это решение приняла Витати. Нам нужно было свернуть с большого тракта, что огибал озеро Шабад и выводил путников к южной границе Дагерийской Империи и диким западным землям, и где-нибудь передохнуть. Останавливаться в небольших селах, как я предлагал сначала, Витати посчитала опасным.

— Там все друг друга знают, — сказала винефик. — Тем более компания мы слишком приметная. Нужен город побольше, где хотя бы три постоялых двора, а не один трактир на все село.

Так что выбор пал на Битишад.

Город этот был расположен в нескольких днях от Шамограда и служил перевалочным пунктом для купцов и последней пристанью для барж и грузовых корабликов, что рассекали по Шабаду, перевозя грузы из Бенжи и Гоунса в густонаселенную северо-восточную часть империи. Также Битишад был популярен среди торговцев, которые не хотели платить за перегрузку в речных портах у столицы, что стояли в устье реки Кобаты. Так что в чем-то Витати оказалась права. Мы оказались в довольно большом и шумном месте, куда постоянно приезжали новые люди: купцы, наемники, посыльные и просто путешественники. Если ты не планировал заезжать в столицу и хотел сразу же повернуть на север, держа путь в королевство Пад или княжество Шинлукан, скорее всего ты окажешься в Битишаде или Накуне — двух крупных городах, что стояли на северном берегу озера Шабад и служили своеобразным преддверием Шамограда.

Впрочем, маршруты эти были не слишком популярны. Центральная часть Империи была заселена, но вот западнее начинались бесконечные пустые степи, на которые даже безземельные крестьяне толком не претендовали, хотя я слыхал, что в разные годы разные императоры пытались устроить заселение тех земель. Но отсутствие строительного леса в достаточном количестве, бедность на реки, а так же крепкая, как каменная стена, целина, делали те края не слишком привлекательными. Народ намного охотнее селился на восточном побережье, где и торговля процветала, и столица была недалеко, да и земли были приветливее. Степи же Дагерии интересовали мало кого, а пригодные для привычной жизни края начинались уже севернее, в Вашимшании и Кифорте. Так что пусть портовые Битишад и Накун имели неплохое расположение, но все же основной поток путников и грузов в них шел с юга, со стороны Гоунса и Бенжи. Если судить по картам, на запад даже дорог нормальных не было, так, направления в одну колею и тропы, проторенные немногочисленными местными жителями.

Конечно, если жизнь заставит, мы выживем и в степи — с нами была Витати, а степи Келанда были намного более опасным местом, нежели бескрайние просторы Дагерийской Империи. Однако, как справедливо заметила винефик, путь наш лежал сейчас на юг, по обжитым территориям. Ведь с нами была Отавия.

Первые сутки принцесса держалась изо всех сил, но уже на второй день вскрылась масса проблем, связанных с девушкой.

Первое — она была абсолютно не подготовлена к длительным переходам. Витати гоняла меня палками почти каждое утро на протяжении года и, по ее же словам, мое тело наконец-то стало похоже на что-то приличное. Небольшие, но крепкие и упругие мышцы и связки, выносливость, скорость — все эти качества винефик ставила во главу угла. Иногда мне казалось, что стоило бы и тяжести потягать, чтобы раздаться в плечах и стать крупнее, но все мои попытки набрать вес винефик пресекала. При этом Витати говорила, что от горы мяса смысла мне нет абсолютно — чем я буду меньше, тем сложнее по мне попасть в бою заклинанием или из лука. Так что в одежде я все еще был похож на тощего юношу, и только без рубашки можно было увидеть тугие жгуты мышц.

Принцесса же была лишена и этого. По поместью Хаштов я помню и бархатисто-мягкую кожу Отавии, и ее тонкие руки, и выпирающие ключицы со стройными ножками… Вот только теперь это прекрасное тело изнеженной наследницы империи Отавию предавало, лишая ее возможности нормально путешествовать.

Утром третьего дня, когда мы уже почти добрались до Битишада, эта проблема показала себя во всей красе. Отавия буквально не смогла встать с одеял, которые мы постелили с Витати для девушки, отказываясь следовать дальше.

— Я больше не могу, — прохныкала принцесса.

По ее голосу я понял, что это не очередной каприз — Отавия на самом деле была на пределе.

— Вставай! — безапелляционно сказала Витати. — Нам нельзя тут задерживаться.

— Я не могу… Мои ноги… Все болит… — простонала в ответ Отавия, даже не совершив попытку пошевелиться. — Это просто невозможно…

Недовольно фыркнув, Витати отошла от лошадей, которых она сейчас готовила к очередному переходу, и подошла к костру, у которого лежала, свернувшись калачиком принцесса.

— Там, откуда я родом, если наследник не может вести за собой остальных во время похода, он никогда не станет правителем, — жестко сообщила Витати.

Мне же вспомнилась наша охота за другим келандским колдуном, который обращался к Витати странным словом Tamashaz и называл ее дочерью Великого Кишбаса Тата. Конечно, вопросов сейчас я задавать не стал, но с любопытством посмотрел на свою наставницу. В голове мелькнула дурная мысль, даже скорее догадка, что на своей родине, до пленения и рабства, Витати была… Равной Отавии? Возможно ли такое?

— Я уже не наследница… — обреченно ответила принцесса. — Просто добейте меня, я больше не выдержу.

— Отавия, до города всего часов шесть неспешной рыси, немного осталось… — начал я.

— А что потом?! — едва ли не взвизгнула девушка, поднимая голову, — а потом как быть?!

Витати, наблюдая за всем этим только тяжело вздохнула, после чего… пинком перевернула Отавию на живот и, отбросив одеяла, уселась на принцессу верхом.

— Слезь! Слезь с меня! — заорала принцесса, но Витати ее даже не слушала.

— Готовь пару контуров для печатей Ис, — скомандовала винефик, — шести дюймов хватит, я думаю…

После чего дочь Келанда задрала рубашку на спине принцессы и нажала ладонями ей на поясницу.

По рощице, в которой мы остановились, прокатился полный боли и отчаянья крик принцессы, Витати же продолжила разминать ей спину, поднимаясь все выше и выше.

— Не дергайся, хуже будет, дура! — прорычала винефик, когда Отавия попыталась ударить ее пятками. — Рей, давай печати! И ноги ей подержи!

— Витати, я… — начал я, глядя на то, как Отавия рыбкой пытается выскользнуть из-под винефика, но келандка так на меня посмотрела, что спорить я не стал.

Справедливости ради, я всегда больше боялся гнева Витати, чем кого-либо другого. Хотя бы потому что я точно знал, на что она способна. А еще слово и дело у нее никогда не расходились, а временами дело было даже впереди любых слов. Так что, замкнув контуры печати Ис и направив заклинание в указанную Витати точку, я присоединился к экзекуции и уселся на ноги принцессы, окончательно обездвижив девушку.

— Я вас обоих поубиваю! Придушу! Только отпустите, клянусь бездной, придушу! — рычала Отавия, пока винефик одной рукой вжимала ее голову в одеяла, а второй — продолжала разгонять по спине девушки кровь.

Я прекрасно понимал, что сейчас делала келандка. Мышцы Отавии были сейчас забиты и напряжены от перегрузок, так что нужно было усилить кровоток, а мои печати немного облегчат боль и ускорят восстановление.

— Разомни ей бедра, — скомандовала Витати, — а потом по печати Ис…

— Не трогай меня!!! — заорала принцесса. — Рей, не смей! Слышишь?! Не смей!!!

— Не ори, дура, — шикнула келандка, — помочь же пытаемся.

Я же, окончательно отстранившись от этого безумия, посильнее прижал задом ноги принцессы, а сам принялся давить на бедра девушки ниже ягодиц, прямо через ткань штанов, от чего по роще прокатилась еще одна волна нечеловеческих криков.

— Главное, чтобы никто мимо не проезжал, а то еще подумают, что убивают кого… — задумчиво протянула келандка, продолжая орудовать над спиной девушки. — Ты там как, Рей?

— Нормально… — сквозь зубы ответил я, заканчивая колдовать вторую печать.

— Хорошо. Так, дорогуша, слышишь меня? — обратилась Витати к принцессе.

Отавия же лишь разъяренно фыркнула в одеяло, которое она в бессильной ярости сминала в кулаках.

— Я сейчас привстану с тебя, чтобы развернуться и заняться твоей императорской задницей. Там дела хуже всего обстоят. Но если ты брыкнешься, то зажим убирать придется Рею. Так что если ты не хочешь, чтобы наш юный маг мял твои прелести своими потными ручонками, ты будешь вести себя как хорошая девочка. Поняла?

Я аж удивился, насколько мерзко Витати удалось описать такой, казалось бы, обыденный процесс. Со мной келандка проворачивала такие номера постоянно, особенно, когда мы только начинали заниматься, постоянно разминая и растягивая мои мышцы. Чего стоило только то, что она заставляла меня раздвигать ноги в шпагат, а сама усаживалась мне на плечи… Но тут, конечно, ситуация была более, чем горячая.

— Так ты меня поняла? — переспросила винефик.

Отавия только всхлипнула, роняя на одеяло злые слезы, но утвердительно кивнула.

В следующие пять минут произошло две удивительные вещи. Первая — я узнал полудюжину новых ругательств, что было само по себе непросто, потому что я вырос в портовом городе, куда стекались моряки со всех уголков обеих Пресий. Второе — источником этих ругательств была наследница Дагерийской Империи, принцесса Отавия Форлорн.

Витати же вовсе, казалось, было глубоко все равно на страдания нашей спутницы. Последние два дня я постоянно ловил хмурые взгляды келандки, которые я мог расценивать только одним образом: она считает Отавию обузой и проблемой.

Мы почти не разговаривали, пока ехали прочь от Шамограда. Витати так себе собеседник, Отавия все еще до конца не осознала, что произошло, а мне просто было над чем поразмышлять. И за это время я пришел к выводу, что последние месяцы келандка готовила меня именно к этому дню. Тренировки, верховая езда, скромная жизнь… Ну конечно же, стоит помнить, с какой скоростью Витати снялась с места и была готова отправиться в путь. И дело тут не в ее кочевых корнях, совершенно нет. Я кое-что разузнал о быте и жизни келандцев, в те времена, когда они не воюют с Гохринвией или не отбивают попытки ирубийских войск прорубить себе выход к морю на юге. У келандцев были и свои города, правда, более населяемые сезонно, и свои долгосрочные села-стоянки, а жили эти суровые люди скотоводством, хотя на юге активно занимались и оседлым земледелием. Но про тех келандцев Витати рассказывать мне не желала, высокомерно называя их ветвями младших родов, а она, кочевник, была представителем старшего, северного рода.

Так что нет, всю жизнь в седле Витати не провела — хорошо, если половину. А учитывая ее статус, точнее, некий титул ее отца, мне думалось, что городская жизнь была ей намного ближе, чем она показывала.

Но я так и не узнал, что сказал винефику Осиор перед отъездом, а спрашивать было бесполезно. Узнать о планах учителя у меня получится, только когда мы встретимся в Нипсе. Точнее, я очень надеялся на то, что я правильно понял послание учителя и мы на самом деле увидимся на Лаолисе.

И вот сейчас получалось, что месяцы работы Витати пошли насмарку. Нет, она прекрасно меня выучила и подготовила. Я сносно переносил эту бесконечную скачку и тряску, был физически развит, у нас доставало припасов, денег и сил прорваться в любой уголок обеих Пресий. Но в планы Витати не входила изнеженная дворянка, наследница огромной империи и, наверное, сейчас самый разыскиваемый человек на восточном побережье. Нет, на таких попутчиков Витати не подписывалась и дочь Келанда выражала свое недовольство так, как умела лучше всего — короткими тяжелыми взглядами.

И вот теперь, когда ситуация дошла до ручки и Отавия из слабого спутника превратилась в неподъемный капризный груз, Витати стала действовать. Как умела и как считала нужным, то есть быстро, жестко и без оглядки на чувства окружающих.

Когда экзекуция была окончена, Отавия, вся в слезах и соплях, вскочила со своего места и отбежала немного в сторону. Принцессу колотило и от пережитой боли, и от полученного унижения. Но одно было бесспорно: она могла стоять, ходить и свободно наклоняться.

Витати, ничего не говоря, вернулась к лошадям, я же попытался успокоить девушку.

— Отавия, послушай… — начал я, медленно подходя к наследнице империи. — Витати бывает жестока, но она…

Отавия меня не слушала. Просто сфокусировала взгляд на моей фигуре, после чего бросилась вперед, пытаясь выцарапать мне глаза. Я едва успел поймать ее руки и выкрутить их так, что девушка повернулась ко мне спиной, после чего я крепко прижал к себе принцессу и еще раз, уже злее, выдохнул ей на ухо:

— Прекрати! Слышишь! Успокойся!

— Отпусти! Ублюдок! Ты что себе позволяешь со своей дикаркой! — закричала Отавия.

Наконец-то вырвавшись, она отпрыгнула в сторону, готовясь к новой атаке. Но не успела Отавия сделать еще хоть что-нибудь, как на землю между нами упал… увесистый кошель.

— Бери вещи, коня, деньги и убирайся, — спокойно сказала Витати, продолжая возиться со сбруей. — У нас есть дела поважнее, чем выслушивать твои истерики в ответ на нашу помощь.

— Помощь?! — взвилась Отавия, едва не прыгая на месте. — В каком месте это была помощь?! Ты издевалась надо мной! Мучила!

— Отавия… — бормоча, начал я, но Витати оказалась быстрее.

— Мучила?! — удивилась келандка. — Давай я тебе кое-что объясню, девочка.

Винефик отошла от лошадей и, обойдя костер, вплотную подошла к Отавии.

Когда они встали рядом, мне в глаза бросилось радикальное их отличие. Витати была выше, крепче и значительно сильнее. То, как двигалась келандка, да просто шла — говорило о том, что она опытный и тренированный боец. Отавия же сейчас, вымотанная и уставшая, на ее фоне выглядела слепым котенком, который встретился с дикой лесной кошкой.

— У тебя остался один достаточно тупой друг, чтобы пытаться тебе помочь, принцесса, — начала Витати, наступая на Отавию и тыча в нее пальцем. — Вон он, стоит и хлопает глазами. Была бы моя воля, ты бы еще в первое утро получила пару монет на дорогу, лошадь, и отправилась восвояси. Но вместо этого мы тащим тебя за собой. И если ты считаешь, что твое общество доставляет мне удовольствие, что я рада выслуживаться перед принцессой дагерийцев, которая без нас двоих не доживет до заката, то ты глубоко ошибаешься. А если ты не можешь справиться с небольшим путешествием, если ты настолько слабая и беспомощная, что пару дней в седле доводят тебя до слез, а потом, когда тебе пытаются помочь, ты бросаешься на своих товарищей с кулаками… Советую тебе доехать до ближайшего ручья, найти камень потяжелее и сигануть с ним с берега в воду. Так ты хотя бы перестанешь позорить своих предков.

Я даже дышать перестал. Наверное, это была самая длинная тирада Витати, которую я вообще когда-либо от нее слышал, а по лицу келандки было видно, насколько ее достали стенания Отавии.

Принцесса внимательно посмотрела на Витати, потом перевела взгляд на меня, виновато стоящего в стороне.

— Ничего не хочешь сказать? — с обидой спросила меня принцесса.

— Нам надо выбраться из империи, — хмуро ответил я. — Как можно скорее. Учителя предал кто-то в Башне, за тобой тоже идет охота… Так что если придется поступать с тобой вот так, чтобы ты держалась в седле, я буду это делать. Не спрашивая и не сожалея, но как сказала Витати — ты вольна сама выбирать компанию.

Девушка посмотрела на меня с какой-то смесью обиды и удивления, после чего наклонилась, подняла кошель и, взвесив серебро в руке, бросила его обратно в руки келандке.

— Мой дед годами боролся с легочной хворью, кашляя и задыхаясь, — ответила принцесса, вздергивая подбородок. — Так что Форлорны знают, что такое бороться за жизнь. Но если в следующий раз ты перевернешь меня пинком, как свинью, и молча начнешь делать что-то подобное, я тебя придушу, келандка.

Витати, которая ловко поймала кошель и уже спрятала деньги в сумках, только оскалилась в ответ, но ничего не сказала. Все понимали, что это пустая угроза — с винефиком даже я не справлюсь, куда там Отавии — но некоторые границы были очерчены. А еще наследница империи взбодрилась: от скованности движений не осталось и следа, и девушка была готова снова прыгнуть в седло.

Глава 3. Зубной скрежет

Экзекуция, которую устроила Витати, на самом деле облегчила состояние принцессы, о чем та сообщила мне на подъездах к городу. Вот только Отавия еще и задала мучивший ее вопрос:

— Почему она просто не объяснила, что будет делать? — спросила принцесса, чуть наклоняясь ко мне из седла, чтобы Витати не услышала.

— А ты бы позволила? — вопросом на вопрос ответил я. — Да после первого же касания тебя бы пришлось точно так же вжимать в землю… Витати просто пропустила этот этап с уговорами. Она всегда так делает.

— Всегда? — спросила Отавия, с опаской глядя на спину винефика, что ехала впереди.

— Всегда, — кивнул я. — У нее два инструмента. Палка и оплеуха, договариваться иначе она не умеет. Или не желает.

— А тебе не кажется это… Неуважительным?

— Что именно?

— Ну что она делает, что творит… И как обращается с людьми, — пояснила Отавия.

Я только пожал плечами.

— Не знаю. Я привык к ней. Да и, по правде говоря, Витати никогда не делала мне ничего плохого.

— Ты же сам сказал, что у нее на все два решения — палка или оплеуха, — удивилась принцесса. — И тебе приходится постоянно терпеть ее побои?

— Ну, побои, это громко сказано, — рассмеялся я, — пойми, Отавия. Она — винефик. Учитель и сама Витати кое-что рассказывали мне о келандских убийцах магов, и скажу тебе… Витати настолько добра ко мне, да и к тебе, насколько вообще может быть добр подобный человек.

— Добра? Шутишь? — взметнулись брови Отавии.

— Нет, не шучу, — ответил я. — Мой учитель доверил ей свою жизнь когда-то, так что и я легко доверю ей свою. Да уже доверял, если подумать. Витати жестка, но надежна. В тяжелые времена, которые ждут нас впереди, это отличные качества, как мне кажется.

Отавия хмуро посмотрела сначала на меня, а потом на спину уехавшей вперед Витати. Прочие комментарии девушка оставила при себе, но я заметил тень сомнений.

Эта взаимная неприязнь была почти осязаемой. Я ощущал, как Витати противится обществу Отавии, считая ее изнеженной дворянкой, которой с нами не по пути. Отавия тоже была не в восторге от винефика, указывая на ее грубость и почти жестокость. А я стоял меж этих двух огней, как дурак хлопая глазами и не понимая, как мне помирить моих спутниц.

Бросить Отавию я не мог. И дело тут даже не в моих чувствах к ней, и не в том, что произошло в поместье Хаштов. Просто, как я и сказал Витати, она попала в беду. Я слишком хорошо знал по собственной шкуре, что такое быть брошенным и забытым всеми, особенно, когда сталкиваешься с чем-то таким, с чем не сможешь совладать даже в самых смелых фантазиях. Отавия сейчас столкнулась с такими проблемами: ее растили, чтобы править, а не бегать по собственной империи от Саина Торлорна и его людей. Без нас принцесса сгинет, в этом не было никаких сомнений, и чисто по-человечески я этого допустить не мог. Особенно, если цена вопроса — лишняя лошадь, еще один голодный рот и вот эти вот ссоры между Отавией и Витати. Со всем этим я справлюсь, ничего сложного…

Город Битишад не запомнился мне ничем, кроме абсолютно грабительских цен на ночлег. Клянусь бездной, когда за две комнаты хозяин постоялого двора потребовал с нас двадцать серебрушек, я был готов перепрыгнуть через стойку и схватить наглеца за грудки.

— Ожидаемо, — протянула Витати в ответ на мои стенания по поводу дороговизны жилья.

— Не знаю, чего тут можно было ожидать, но за такие расценки стоит подвешивать за ноги на городских воротах, — кисло сообщил я.

— А ты посмотри на нас, — возразила винефик. — Две женщины и молодой магик. На четырех лошадях, в крепкой обуви и новой одежде. Я удивлена, что он по полновесному не попросил. С каждого.

— Я не для того вечерами и ночами горбатился над амулетами, чтобы отдавать по десятку монет за кладовки, которые тут по ошибке называют комнатой, — продолжал бухтеть я. — Кошмар какой…

Отавия же только удивленно наблюдала за нашим обсуждением. Оно и понятно. Для принцессы деньги были чем-то эфемерным, как и цены на товары и услуги, так что высказать на эту тему свое мнение она толком не могла.

Единственное, что меня радовало, так это то, что пару месяцев назад мы с Отавией инкогнито облазили половину Шамограда, постоянно заглядывая на перекус или обед в трактиры и кабаки различного качества. Так что когда нам принесли три порции говяжьего рагу с тушеной репой, а также хлеба, сыра и по большой кружке кислого пива, принцесса не стала воротить нос, а с готовностью взялась за деревянную ложку. Тем более пахло от рагу приятно, а хлеб вообще был, казалось, недавно из печи. Подкачало только пиво, но тут уж что поделаешь — другого в этом заведении не подавали, а брать дорогое вино было бы еще более подозрительно.

— Рей, посмотри налево, — тихо сказала мне сидящая напротив Витати. — Да не на то лево! На мое!

Я глупо покрутил башкой, после уткнулся носом в тарелку и наконец-то понял, о каком «лево» говорила винефик. Там, за большим столом, расположилась группа наемников.

— И что? — спросил я.

— Следи, — сказала келандка, — там парочка из них уже поглядывает на нашу подругу.

Впрочем, опасения винефика не оправдались. С большой светлой косой, идеальной кожей и манерами, которые нет-нет, но пробивались из-под личины простой путешественницы, Отавия на самом деле привлекала заинтересованные взгляды, однако дальше никто не шел. Возможно, дело было в «приветливом» выражении лица келандки и ее тяжелой сабле на поясе, а может, отпугивал и мой жетон мага. Ведь очевидно, что девушка путешествовала вместе со мной. Упомянутые Витати наемники спокойно поели, пропустили по две кружки пива, после чего ретировались из заведения. Мне этого было достаточно, а вот Витати — нет. Келандка проводила всю компанию из шести мужчин тяжелым взглядом, пока спина последнего не скрылась в дверном проеме.

Пробыли мы в Битишаде два дня. Нам нужно было дать хороший отдых лошадям, пополнить припасы в дорогу, да и, честно говоря, мне тоже этот путь давался не слишком просто. Но, как мне показалось, Витати в первую очередь сжалилась над Отавией, которая пластом пролежала в маленькой комнатушке весь следующий день.

Вышла к нам принцесса только под вечер — на ужин. Выглядела девушка осунувшейся и еще более разбитой, чем накануне, но вот взгляд ее поменялся. Стал более собранным, а выражение лица — сосредоточенным.

— Куда мы едем? — спросила принцесса, совсем по-простецки дуя на ложку, полную горячих тушеных овощей.

— Я и Рей едем на юг, — тихо ответила келандка. — Как он и сказал, нам нужно обратно, на Лаолису.

— А я? — спросила девушка.

— Я думала посадить тебя на корабль до вашимшанской столицы где-нибудь по пути, — честно ответила винефик. — Вопрос в том, где именно.

— Отавия может поехать с нами до самого Нипса, — выдал я. — А уже оттуда на север идет множество не только рабовладельческих, но и купеческих судов. Сможем спокойно нанять охрану, не оглядываясь через плечо, выбрать корабль и капитана поприличнее.

Витати зыркнула на меня, но ничего не ответила. В этом плане было мало изъянов, ведь мы все равно будем искать корабль до Лаолисы на западном побережье Гоунса, и проще было взять Отавию с собой, чем договариваться сразу с двумя капитанами.

— До Нипса? — переспросила принцесса.

— Угу, — кивнул я. — Довольно активный порт, один из последних перед отбытием купцов на север. Там у нас больше шансов найти подходящий корабль, ведь многие идут прямым маршрутом сразу от южной оконечности Гоунса, не проплывая вдоль западных берегов. Так меньше времени в открытом море.

Последние слова я адресовал больше Витати, чем Отавии, но по лицу келандки нельзя было понять, согласна она с моими планами или нет.

— Подумаем, — сухо ответила винефик.

Более мы тему того, что же будет делать Отавия, не поднимали. Мне было боязно отправлять принцессу каким-нибудь купеческим судном на родину ее отца, хотя бы потому, что я хорошо помнил, как поступил капитан флотилии, на которой мы с учителем плыли к берегам Дагерии. Тогда нас спасла только преданность Ирмана, который бесстрашно встал между командой и Трибунальным Истигатором с боевым амулетом в руках. Тогда я не был так искушен в боевой магии и совершенно неизвестно, удалось ли бы мне отстоять жизнь учителя и свою собственную. Ведь очевидно, ограблением бы моряки не ограничились, спустя время я это отчетливо понимаю.

Следующей нашей остановкой стал город Накун, последний крупный порт до самой границы с Бенжей. И вот там нас уже ждали проблемы.

— Опять они, — прошипела Витати.

— Кто? — спросил я.

Солнце только перевалило за полдень и сейчас мы ехали по косым улочкам Накуна, выискивая подходящий постоялый двор. По плану мы должны были переправиться подходящей баржей на другой берег, что курсировали по нескольку штук в день, переваливая грузы и целые караваны с Имперского Тракта на северный маршрут и к центральным дагерийским землям. Там мы уже двинем к знакомому нам Голату, где перейдем границу, пересечем по Тракту всю Бенжу и дальше — на юг, в Гоунс. Витати не опасалась большой дороги, с которой мы в любой момент могли свернуть. Наоборот, Имперский Тракт может укрыть нас, ведь там келандка станет менее приметной фигурой, нежели в центральных дагерийских землях. Да и рабов из Восточной Пресии в Гоунсе было достаточно, что еще больше упрощало нам задачу оставаться незаметными.

— Наемники, — ответила келандка, глядя перед собой. — Те самые, из Битишада.

— Совпадение? — спросил я.

Витати только покачала головой.

— Этой братии дорога на Горячие Ворота, в Шамоград, искать найм. А эти уходят на юг. Так что думаю, у нас проблемы.

— Их подослал… Герцог? — с тревогой в голосе спросила Отавия, что ехала последней.

Вопрос этот был хорошим. Если на нас объявили широкую охоту, да так споро, то мы в огромной беде и путь по Имперскому Тракту для нас закрыт. Придется пробираться полями и весями, кочуя от деревеньки к деревеньке, а лето скоро закончится. Начнется сезон штормов, судоходство сократится, корабль найти станет проблематично, да и само наше путешествие затянется до самой зимы. А это просто катастрофа.

— Вот это мы и проверим. Надо найти трактир. Давайте шевелиться, — скомандовала келандка.

Заведение подвернулось через четверть часа, на одной из центральных улиц. Пол в нем был не слишком затоптан, а фартук на трактирщике даже недавно стирали, что уже само по себе хороший знак.

Не торгуясь, мы взяли одну большую комнату на втором этаже, в конце коридора. Сначала Отавия даже немного раскраснелась, когда услышала, что комната только одна, но по нашим с Витати сосредоточенным лицам девушка быстро поняла, что никто сегодня спать не планировал.

Уже внутри, без лишних свидетелей, мы с Витати обсудили, как будем действовать дальше. Я довольно быстро согласился с келандкой, что преследующая нас компания могла позариться на лошадей, сумки и, как это ни удивительно, Отавию, что выглядела в любом обеденном зале беззащитным лебедем среди стаи ворон. Мой же жетон мага для полудюжины вооруженных головорезов помехой был небольшой: средней руки жетонщик вырубит одного, ну двух бандитов, прежде чем ему в грудь вонзится пара арбалетных болтов. У меня же на лбу не было написано, что я боевой маг, да и возраст у меня был вчерашнего ученика. Но, тем же для них хуже.

Так что было принято решение устроить в комнате засаду. Все наши вещи мы сложили в дальний угол, а я начал колдовать.

Еще ничего толком не зная о голубых рунах, я когда-то смог обезопасить комнату моего учителя. Сейчас же я превращал небольшую комнатушку с четырьмя койками и парой табуретов в целую крепость.

Я потренировал несколько парализующих контуров Рад-Эонх, которые ложились сразу после порога — это для незваных гостей. Для нас — расчерченная на полу печать Рад-Лагу, чтобы быстро и без лишней волокиты обновлять отводящий глаз полог, в котором мы трое будем прятаться. Еще до отбытия из Шамограда я успел немного посидеть за книгами, которые игнорировал месяцами, и почерпнул для себя кое-что новое. Например, физическое черчение контуров раньше использовалось намного шире, чем сейчас. Со временем Круг выработал техники и методы колдовства «в воздухе» и о контурах на земле забыли, если речь не шла о Поиске или каком-то абсолютно невообразимом волшебстве, когда печать накачивали энергией сразу десяток магов. Чертить было долго, сложно и утомительно, мне было абсолютно понятно, почему от этого метода отказались и этому даже не обучают, а учитель, когда мы искали Ракона, сказал, что так делали только в старину. Но вот прямо сейчас я никуда не торопился, а если к нам нагрянут, готовые контуры накачать силой будет намного проще, чем собирать их руками в суматохе и толчее.

После ужина мы трое сразу же поднялись в свою комнату и принялись ждать. Витати сидела у стены с саблей в руках, я же укрылся за одной из кроватей, готовый колдовать. С другой стороны комнаты, с кинжалом в руках, как со средством самоуспокоения — мы справедливо опасались, что Отавия зарежется им сама, а не использует по назначению против наемников — расположилась принцесса. Но уже после полуночи винефик позволила мне поспать пару часов, а сама осталась дежурить. Сменились мы на рассвете — теперь вздремнула сама келандка, но никто на нас так и не напал.

— Мне кажется, вы слишком нервничаете, — кисло заметила принцесса, когда мы уставшие и помятые, утром завтракали в общем зале. — А еще я больше никогда не соглашусь спать с Реем в одной комнате.

— Почему же? — удивился я.

— Ты бормочешь во сне и мерзко скрипишь зубами, — сообщила Отавия. — Я такое даже если захочу, повторить со своей челюстью не смогу…

— Все ты выдумываешь, — обиделся я.

— Нет, Рей, правда скрипишь, — согласилась Витати, — будто зубы растереть пытаешься. И что-то про Осиора всю ночь твердил.

Я нахмурился и молча продолжил ковыряться в тарелке. Глупости какие-то! Мы с ребятами бок о бок спали много лет! И никогда я не разговаривал и уж тем паче — не скрежетал зубами! Это Невер таким любил заниматься, если сильно голодным спать ложился, но не я.

— Не дуйся, — хлопнула меня по плечу винефик, — это нервное. Выберемся из империи — пройдет.

— Сколько нам еще ехать? До границы? — спросила Отавия.

Винефик пожала плечами.

— Я спросила вчера у трактирщика, следующая баржа в десять отплывает, до мыса тридцать лиг, то есть к закату будет на том берегу. До городка Шаха еще тридцать лиг, а до Голата — почти сотня… Оттуда один день до границы… Для три-четыре, если не будем гнать лошадей. Главное, перейти на сторону Бенжи без проблем, а дальше уже по Тракту пойдем.

— Может, все же, до столицы Бенжи, Бамсара, а там морем? — спросил я.

— Лишний месяц в дороге? И заходить в каждый порт на день-два? — скривилась Витати. — Такое себе решение, Рей.

— Можем попробовать нанять отдельный корабль, — внезапно выдал я. — Сколько это нам будет стоить?

— Не имею представления, — покачала головой винефик. — Может и пятьдесят, а может и сотню империалов…

— У вас что, есть сотня империалов? — удивилась Отавия.

Мы с Витати посмотрели на принцессу. Кое-какие цены она знала, да и мое нытье о дороговизне постоя не прошло мимо ушей девушки, но сейчас мы рассуждали о каких-то заоблачных цифрах. Да и держать девушку в неведении мне показалось в тот момент не совсем правильным. Она должна понимать, что к дороге мы с винефиком подготовились.

— У меня есть двести пятьдесят серебряных, — нехотя сообщил я Отавии. — Ну, уже чуть меньше, двести сорок пять где-то, с медью.

— У меня кошели Осиора, там две сотни, — добавила Витати. — И моих еще двадцать, остальное потратила на припасы и вещи в дорогу…

— Итого четыреста семьдесят империалов, — подытожил я. — Так что о деньгах можно не беспокоиться…

— Это же огромные деньги! — воскликнула принцесса, едва не вскакивая на месте.

— Тихо ты! — шикнула Витати. — Зачем мы ей вообще ответили, Рей?

— Ну, мы вместе путешествуем, — пожал я плечами.

— Так на эту гору деньжищ можно нанять целый отряд! — продолжила принцесса. — И повозку! И слуг взять! И путешествовать так, как пристало мне по праву рождения! Я прошу, нет, я требую нанять карету! Или даже купить! С возницей! И мне нужна служанка! Чтобы помогала мыть голову и переодеваться! А еще!..

— А еще тебе надо заткнуться, — перебила принцессу Витати, отчего Отавия аж покрылась красными пятнами, так разозлилась.

— Я не понимаю, почему ты должны влачить это жалкое существование, когда даже денег истигатора хватит на то, чтобы добраться до Лаолисы с комфортом, а потом так же отправить меня на родину отца! Не понимаю!

— Вот поэтому ты бы без нас уже где-нибудь сгинула, — флегматично ответила келандка. — Или так хочется согревать постель для дядюшки Саина?

Отавия с такой силой бросила на стол ложку и вскочила со своего места, что у меня даже кружка с пивом подпрыгнула. Витати же осталась сидеть на своем месте, продолжая завтракать.

— Сядь, — бросила винефик, — и успокойся.

Отавия посмотрела сначала на келандку, потом на меня, но вернулась за стол. Благо, в зале кроме нас в такую рань никого не было, так что даже трактирщик эту сцену не увидел.

— Мы путешествуем так, не потому что нищие. Мы вообще с Реем могли остаться в поместье Осиора, что в Верхнем городе, — продолжила Витати.

— Так почему вы снимали комнаты не пойми где, за стеной? — спросила принцесса.

— Потому что я воин, а Рей мужчина, нам не к лицу жить на шее Осиора, — ответила Витати. — И мы умеем довольствоваться малым. Тем более, эти деньги нам могут пригодиться.

— Я ничего не понимаю… — обескураженно ответила Отавия. — Но почему же мы едем… Вот так?!

— Потому что мы просто три путника на дороге и не привлекаем лишнего внимания, — ответил я за принцессу. — Или ты забыла, что мы фактически тебя выкрали из столицы?

— Не забыла… — ответила принцесса.

По лицу Отавии было видно, что она устала и банально капризничает. Но раньше ей казалось, что с этим «нищенским» путешествием ей придется мириться за неимением альтернатив, но на деле выяснилось, что просто мы с Витати плохие спутники и не подумали о комфорте Ее Высочества. Во всяком случае, такие мысли читались на лице девушки.

— Это не вопрос жадности, девочка, а вопрос выживания, — отрезала Витати. — За пределами империи мы можем позволить себе больше, вот только зачем?

— Как это зачем?! — опять взвилась девушка, так что мне пришлось ловить ее за локоть и усаживать на место. — Мы могли бы нанять хотя бы охрану!

Витати посмотрела на Отавию, как на глупого ребенка, а после перевела полный осуждения взгляд на меня.

— А зачем нам это ходячее мясо? Если за нами кого-то отправят, то это будет серьезный противник. В Шамограде отлично знают, на что способен Рей. И кое-что представляют и обо мне.

— Но больше людей…

— Будет только помехой, — отрезала Витати. — Девочка, я доверилась мнению Рея, а он отзывался о тебе, как об очень смышленой барышне. Так к чему эти детские вопросы? Как ты думаешь, для меня и Рея есть разница десяток или сотня противников?

— Рея чуть не убил Легер и пара человек из канцелярии! — парировала Отавия. — Вы не всемогущи!

Витати только улыбнулась. Я видел, что винефику нравится водить принцессу за нос, это доставляло ей какое-то извращенное удовольствие. Или келандка просто так развлекалась.

— Рей, стрелу Тир, без Нида, пожалуйста, — сказала Витати.

Я оглянулся и, убедившись, что в зале никого нет, даже хозяина, быстро наколдовал большую магическую стрелу, что повисла красной полосой над столом. Витати же просто потянулась к обжигающему заклинанию, а я почувствовал, как магические потоки вокруг нас резко искривились. Надеясь, что келандка, увлеченная демонстрацией своей силы, ничего не заметит, я все же моргнул и взглянул на ситуацию с помощью истинного зрения.

Витати сейчас превратилась в дыру, которая буквально искривляла и уничтожала вокруг себя любую магическую энергию, белую в том числе. Вокруг винефика была пустота, а как только келандка коснулась ладонью магической стрелы, заклинание… нет, не рассыпалось, будто бы всосалось в эту пустоту, растворившись в пространстве даже не красными искрами, а какими-то отголосками магическойэнергии.

Я такого раньше не видел. Точнее, мне всегда казалось, что Витати просто дикий маг белой руны Вун, но сейчас, впервые, я увидел как она на самом деле противостоит чужим заклинаниями. И это повергло меня в шок. Я помнил, что целебные печати буквально распадались в теле келандки, когда я встретился с ней в первый раз и пытался спасти, и продолжалось это, пока она совсем не обессилела и не присоединился Осиор. Тогда я думал, что дело было в поисковой руне, но что если Витати просто решила выжить и позволила себе тогда помочь?..

Но как?! Как она это делает?!

Вот, стрела окончательно исчезла, а Витати опять взялась за ложку и продолжила есть. Отавия была ошарашена не меньше моего, так что больше вопросов не задавала.

— Нас с Реем, если он не подведет в бою, почти невозможно убить, — сказала внезапно Витати. — И я много сил и времени потратила на то, чтобы он был готов к такой ситуации. Так что нам охрана не нужна, а мы для тебя — лучшее сопровождение, на которое ты вовсе можешь рассчитывать, девочка.

Головная боль уже стала накатывать волнами — расплата за пользование даром мертвого мага — но оно того стоило. Витати удивила меня в очередной раз. Я понял, что совершенно ничего не знаю о силах моей наставницы, с которой я провел рядом больше года.

Глава 4. Время перемен

С момента смерти императора Форлорна Девятого прошло почти два месяца, за которые Неро окончательно убедился в том, что пожелание жить во времена перемен — самое меткое проклятье из тех, что вообще могло было быть придумано людьми.

После переворота жизнь в столице буквально замерла. Самые гордые и глупые, как Варналы или Фоссы, спешно покинули город и отправились в родовые имения. Герцог Хашт, который был одним из самых влиятельных министров при прошлом императоре, занял выжидающую позицию, сформировав вокруг себя наиболее многочисленную партию сомневающихся. Сторонники же Торлорна ликовали, с трудом сдерживая свое торжество на людях. Приличия требовали оплакивать ушедшего за полог императора и его дочь, что по официальной версии, не смогла справиться с горем и бросилась головой вперед с одной из крепостных стен дворца, ожидаемо разбившись насмерть. О том, что перед этим Элаизу Форлорн проткнул десяток мечей верных Торлорну бойцов, стыдливо умалчивали, но всем все было понятно.

То, что император умер своей смертью, без помощи племянника, сыграло Торлорну на руку. Он мог абсолютно искреннее и уверенно говорить о том, что долгие поколения его семья была опорой престола, а сам Саин любил и уважал императора Форлорна Девятого, как никто прочий. Эта искренность подкупала, обезоруживала и позволяла Саину вплетать в свои речи тонкие нити лжи, которые выставляли его в свете спасителя Дагерийской Империи.

Вопросы вызывало только исчезновение принцессы Отавии, но и тут Торлорн почти не лгал как дворянам, так и простым людям: Отавия сбежала по якобы неизвестной причине, и сейчас все силы самого Торлорна направлены на то, чтобы найти законную наследницу престола и вернуть ее в Шамоград. Пока же племянник императора выставил свою скромную кандидатуру на пост регента, который убережет государство для истинной наследницы в лице Отавии. Если она найдется, конечно.

Неро был почему-то уверен, что как только над телом Форлорна Девятого закроется крышка саркофага, Саин тут же объявит собственную коронацию и взойдет на престол как Саин Первый, основатель новой династии. Но герцог оказался намного мудрее и изворотливее, чем его всегда рисовала молва, и от столь поспешных шагов он воздержался. Регент и Хранитель Престола — таков был новый официальный титул герцога Торлорна, с которым он обрел всю полноту императорской власти в отсутствие Отавии.

В те короткие встречи, когда Неро видел Саина лично, маг подмечал, что вельможа нет-нет, но и показывал свое раздраженное нетерпение, умело скрывая его за энергичностью и деятельностью; Саин желал стать императором, полноправным государем и самодержцем Дагерии, а не каким-то там регентом. И путь на императорский престол и к регалиям, что оставил Форлорн Девятый, всегда лежал для него через брак с Отавией. Но теперь, когда девчонка сбежала, ему пришлось приспосабливаться.

— Проходи, Асан, — сказал Неро, приглашая наемника в кресло.

Сам маг сейчас наслаждался вечерним бокалом вина и готовился получить отчет от человека, которого он отправил два месяца назад следить за принцессой.

Асан не заставил себя просить дважды. Наемник уверенно пересек весь кабинет и уселся на предложенное место, предварительно сам налив себе вина в заранее подготовленный серебряный кубок. Неро же наблюдал за этим со свойственным ему в последнее время флегматичным спокойствием, через едва опущенные веки, подмечая про себя, что будь новости плохими, Асан не вел бы себя столь фривольно.

— Господин Неро, — начал доклад наемник с легкого кивка.

— Рассказывай, — махнул пальцами маг.

— Как вы и просили, девочка выехала за пределы империи без каких-либо препятствий. Далее она со спутниками проследовала Имперским Трактом через Бенжу, а там — вышла на территорию Гоунса, где путники перешли на восточный берег и сели на корабль в порту Шасан.

— То есть Отавия покинула континент? — уточнил Неро. — И направилась в Лаолису?

— Все так, господин, — кивнул Асан. — Я своими глазами видел, как она, паренек и келандка поднялись на борт торгового судна, что следует маршрутом на острова.

— Ты уверен, что это не корабль на север, до Вашимшании? — уточнил маг.

— Уверен, господин. Мои люди потолковали с матросами, этот рейс капитан взял до портов Энион, Нипс и Пикерос. Поэтому они и берут больше товаров и пассажиров в ущерб припасам, которые дешевле взять в Гоунсе на все время следования. Пополнять провизию на Лаолисе недешевое удовольствие из-за работорговли, что процветает на островах…

Асан умолк, видя, что Неро надо обдумать полученную информацию.

— Значит, парень решил вернуться домой?.. — протянул маг. — Ну что ж… Проблемы были?

— Несколько мелких происшествий, господин Неро, — с готовностью продолжил Асан. Еще в Дагерии за ними увязались наемники, хотя скорее, я бы назвал их головорезами с большой дороги…

— Пришлось вмешиваться? — удивился Неро. — Насколько я знаю Рея, он может справиться с небольшой армией.

— Да, господин Неро, пришлось, — кивнул Асан. — Эта келандка… Вы предупреждали, что чернокожая девица непроста, и, скажу я вам, у нее буквально звериное чутье. Она почуяла угрозу еще до того, как мы с моими людьми успели понять, куда дует ветер…

— И что же?

— Я решил, что чем спокойнее будет путешествие для всей троицы, тем меньше келандка станет дергаться и заметать следы. Мне не хотелось потерять след где-нибудь в Гоунсе, господин.

Неро согласно кивнул. Вмешательство Асана имело смысл. Он помнил этот взгляд мертвецки-белых глаз келандки. Витати была опасным животным, даже ему нет-нет, а становилось неуютно от присутствия девицы. Так что не тревожить ее чутье лишний раз — хорошая тактика.

— Ты молодец, Асан, — кивнул головой Неро. — Кого-нибудь отправили вслед?

— На тот же корабль устроиться не удалось, — с сожалением сказал наемник, отпивая вина из кубка, — но двое моих людей сели на другие суда, что следуют в те же порты на Лаолисе. Они продолжат слежку.

— А ты вернулся с докладом в Шамоград, — подытожил Неро.

— Все так, господин, — согласился Асан.

— Хорошая работа, Асан, — сказал Неро, протягивая наемнику увесистый кошель, который лежал на столе со стороны истигатора, — вот, за труды.

Внутри было монет и камней на три сотни империалов, а также несколько крайне мощных целительных и защитных амулетов, которые заряжал лично Неро.

— Благодарю за вашу щедрость, — встал со своего места и поклонился Асан.

Неро только лениво махнул рукой. Это всего лишь деньги, их достать для него никогда не было проблемой. Амулеты для него, если подумать, вовсе ничего не стоили, потому что главная их ценность была в тонкости исполнения и мощи заряда, а оба эти вопроса Неро решал без труда. Был у него и опыт, и силы создавать уникальные вещи. Намного больше его заботила преданность Асана.

— У тебя много работы в Шамограде, — продолжил маг, когда наемник спрятал кошель за пазухой. — Мне нужно, чтобы ты нашел все концы сети, которую создал когда-то маг Северных ворот.

— Вы хотите добить его последователей? — уточнил Асан.

— Скорее переподчинить. Многие ушли в подполье и притихли. Но самое важное — найди мне Берни.

— Кого? — уточнил Асан.

— Мага, что напал на Отавию в районе мастеровых, я знаю, что Малтор где-то держал его. Где-то за пределами городских стен. Колдуна надо разыскать и перепрятать, надежно и глубоко.

— Вы про тот переполох со столбом света в небе? Сколько прошло времени? Больше трех месяцев? — удивился Асан.

— Именно, — кивнул Неро.

— Если этот Берни маг, то его все это время держали под белой плитой… — протянул Асан. — Вы уверены, что он еще жив?

Неро в сомнении пожевал губами, после — нахмурился, но все же ответил:

— Если даже он мертв, надо убедиться, что это именно так. Неизвестно, что знает этот Берни, так что его нужно разыскать. Ты меня понял?

Асан молча кивнул и встал со своего места, понимая, что аудиенция окончена, но как-то замялся, будто бы хотел что-то спросить.

— Господин Неро… — начал наемник.

— Да, Асан? — спросил маг, подняв брови.

— По Шамограду ходят разговоры. Я, конечно, меньше суток в городе, но уже дошли слухи… Про вас, Башню и Трибунал…

Маг нехотя поморщился.

— Нет! Нет! — воскликнул наемник. — Меня не интересуют дела Башни. Я лишь хотел спросить… Если то, о чем говорят шепотом люди, правда… Смогу ли я преклонить колено и рассчитывать на ваше расположение в будущем, господин Неро?

Маг удивленно посмотрел на наемника, который проворачивал для него последние годы грязные делишки. Убийца, вор и вымогатель — у Асана была масса талантов, но также Неро всегда знал, что мужчина амбициозен и честолюбив. В этом они с ним были очень похожи, поэтому, наверное, и сработались.

— Можешь, — кивнул наконец-то Неро. — Но поговорим об этом позже, я ничего не могу обещать, Асан.

— Вашего «возможно» мне вполне достаточно, господин Неро, — поклонился наемник, после чего, дождавшись прощального кивка мага, покинул кабинет.

Неро невидящим взглядом уставился на пустое кресло напротив и стал прокручивать в голове возможные варианты развития событий. Асан поднял острую тему, даже несколько. Что у него есть?

Первое — Шамоградская Башня Магов на самом деле осиротела, а Круг серьезно пострадал от дворцового переворота. Архимаг Виола пропала в ночь, когда бойцы Торлорна подняли кронпринцессу и ее личную охрану на мечи, даже не оставив записки. Просто растворилась во тьме. Неро был не настолько глуп, чтобы пытаться преследовать призывательницу. Если Виола решила сбежать, он не в силах ее остановить. Через три дня после этого столицу покинул и Имирий, в сопровождении трех братьев по Трибуналу и большинства магов плаща Шамоградской Башни. Все они выехали пока в Гурензию, но Неро был уверен, что остатки Трибунала осядут где-нибудь в Шинлукане или Бенже. А, может, вовсе переедут в Гоунс. Во всяком случае, свою ведущую роль Шамоградская Башня на континенте потеряла, но Неро это было даже на руку. Он встретит меньше сопротивления от высокопоставленных закостенелых стариков, что слепо следуют Уставу. А когда Саин выполнит свою часть сделки и объявит о реформах, в Дагерию потянутся простые маги со всего континента. Потянутся под его, Неро, длань.

Второе — у него осталась масса нерешенных вопросов. Берни был только одной проблемой, что оставил после себя Малтор. Истигатор все еще не сумел найти Камень Рун, которым владел еретик, а зов артефакта ослаб. Скорее всего, кто-то из подручных мага вывез Камень из столицы, как только стало известно о гибели заговорщика. Так что задача, которую он поставил Асану, имела не только политический, но и практический смысл — найти хвосты, напасть на след Камня Рун. А для этого надо было распутать ту сеть, что сплел Малтор за годы нахождения в Шамограде, найти всех его помощников и доверенных лиц. Еретик был осторожен и держал Неро на дистанции, но маг был уверен, что Асан справится с этим заданием. Кроме того, наемник был не единственным, кого Неро привлек к этому вопросу. Поисками занимались еще несколько истигаторов среднего ранга, которые были преданы лично Неро и которых маг продвигал по службе многие годы. Так что он почти не сомневался, что разузнает, куда делся Камень Рун.

Третье — Саин Торлорн. Когда регент объявит о наделении магов общеимперскими правами, такими как право на получение титулов, земель и широкую торговлю, мятежный герцог ожидал от Неро ответных шагов. А именно, что Трибунальный Истигатор возглавит корпус магов, который новый правитель Дагерии планировал собрать в ближайший год. А из этого проистекало только одно: чтобы укрепить свою власть, Саину нужна быстрая и победоносная война с соседями. Вполне возможно, под удар попадет Гурензия или Пад, как ближайшие соседи, но тогда Дагерии придется схлестнуться с Гоунсом или Вашимшанией, что гарантировали суверенитет двух прибрежных королевств. Были ли у Саина другие варианты? Если и были, то Неро их пока не видел, но то, что Саин развяжет с кем-нибудь войну, он не сомневался ни секунды. Этим регент решит сразу несколько задач — укрепит свои позиции в глазах сторонников и выявит рьяных противников, борьбу против которых он сможет оправдать чистками рядов имперского дворянства от потенциальных предателей. А Неро придется помогать ему в этом и своим словом, и непосредственным делом.

В последнем желания Саина и Неро совпадали. Вот только если регент видел в корпусе магов ударную силу, которой он будет таранить армии соседних держав, то для Неро это был шанс сплотить вокруг себя магов, чтобы в решающий момент перевернуть ситуацию с ног на голову и выцарапать себе собственное государство, вырвав кусок из тела дряхлой империи. Интересно, осознавал ли эти угрозы сам Саин? Конечно же, осознавал. Так что впереди у Неро была долгая и тяжелая игра с опытным и изворотливым противником. Ему придется пройти по краю и сделать так, чтобы Саин доверился ему, а сам Неро при этом имел полный контроль над всеми магами, которых привлечет в империю новый закон, изданный Торлорном.

Если бы Башня была полна сил, то такой жест моментально был бы объявлен Ересью, а правители соседних государств выдвинули бы против Шамограда свои армии, усиленные колдунами местных Башен. Как это было в свое время с Ересью Малтора. Однако, в том числе и стараниями Неро, Шамоградская Башня фактически разгромлена, а в Круге не хватает уже двух архимагов. Трибунал же без него, Осиора и еще двух братьев, по сути, вовсе перестал существовать, а Имирий был слишком труслив для того, чтобы действовать самостоятельно. Пройдут месяцы, а может и больше, прежде чем Круг оправится от произошедшего и сумеет как-то отреагировать на инициативу Саина Торлорна. Тем более, в обозримой истории поклонники Устава с такими проблемами еще не сталкивались: правители крупнейшего государства континента полноценными правами магов никогда не наделяли, это всегда исходило от самих колдунов, что поднимали восстания, стремясь занять место тогдашних правителей в социальной иерархии. Сейчас же он, Неро, становился архитектором новой реальности, когда маг — это не просто мантия, жетон и сила, но еще и титулы, влияние и капитал. Закостенелый Имирий точно впадет в ступор от такого расклада, а этого Неро только и ждал. Бездействие и шок, пока он будет собирать вокруг себя все новых и новых сторонников — вот что ему нужно, пока будет формироваться новое сословие в границах империи. Только теперь это все будет проходить смело и открыто.

Мысли Неро уже окончательно улетели куда-то ввысь, когда дверь в кабинет тихонечко приоткрылась, а внутрь скользнула тонкая фигура. Не успел маг сказать и слова, как длинные прохладные пальцы Кири легли на шею истигатора, разгоняя по ней кровь.

— Все хорошо, милый? Я видела, от тебя вышел какой-то головорез, — шепнула девушка на ухо магу.

— Не называй так Асана. Он высококлассный специалист, — усмехнулся Неро, проводя ладонью по щеке девушки.

— Головорез как он есть, — фыркнула Кири. — У тебя с ним дела?

— Именно, — ответил Неро, перехватывая руки Кири и усаживая девушку к себе на колени, — скажи, как ты так лихо определяешь бандитов?

— У них всех глаза мертвецов, — засмеялась Кири, пока ладони Неро скользили по ее ногам и бедрам, выше, под вечерний халат, — а вот ты, вижу, живее всех живых.

Тут Кири была права. Когда пружина заговора разжалась, и переворот случился, когда неизвестность отступила, а Неро снова стал хозяином своей собственной жизни, к нему вернулись и силы, и желание. И он совершенно не пожалел о том, что выкупил тогда Кири. Теперь в их близости стало больше… доверия и искренности. Потому что теперь она была в его постели по собственному желанию, а не от того, что он заплатил мамаше Исите.

У Неро с молодости не было подобных отношений. Он всегда рассматривал плотские утехи лишь как способ сбросить напряжение, очистить голову и добиться крепкого, и спокойного сна. Так что сейчас то, что происходило между ним и Кири, было почти волнующим, будоражащим.

— Конечно, как тут остаться равнодушным, — улыбнулся истигатор, резко прижимая к себе девушку, от чего Кири довольно взвизгнула и рассмеялась, — когда ко мне подкрадывается такая прелесть.

Легкие касания, смешки, необходимость договариваться и следить за тем, чтобы хорошо было обоим. Неро с удивлением для себя открыл эмоциональную сторону близости, то, что он с презрением долгие годы наблюдал между Виолой и Осиором. Только эти двое переходили все границы разумного, сжигая друг друга в яростном пламени обоюдной страсти, Кири же стала для него приятным и теплым пламенем свечи, который звал его домой. Ненавязчивым, нежным и немного игривым.

Завтра ему предстоит встреча с Саином Торлорном, так что сейчас дела подождут.

Глава 5. Прекрасный путь домой

Я стоял на носу торгового судна и всматривался в полоску берега, что появилась на горизонте. Лаолиса. Наконец-то наше путешествие подходило к концу и, как я надеялся, я скоро опять встречусь со своим учителем.

Путешествие на юг оказалось не таким изматывающим и долгим, как дорога в Шамоград почти два года назад. С нами не было раненного учителя, который трясся в телеге, не было и сундуков с пожитками или ворчливого Ирмана.

Урок же, который Витати преподала Отавии, пошел принцессе на пользу. Девушка стала меньше стенать, хотя недовольство, исходившее от императорской особы, можно было, казалось, временами нарезать ножом. Небольшие сложности возникли во время перехода границы империи и Бенжи, но потом мы выбрались на Имперский Тракт, и вся дорога превратилась почти в легкую прогулку.

Витати торопилась. По плану келандки, мы должны были выбраться к побережью до наступления реальных холодов. И если во время следования по Тракту проблем с ночлегом не было, ведь буквально каждый час от дороги отходили ответвления, что вели к небольшим поселениям, постоялым домам или целым городам, то уже в Гоунсе я почувствовал эту гонку с природой. Наш последний ночлег на континенте мы устроили за чертой города, у небольшой рощи с вековыми лиственницами, а еще до рассвета двинули в порт — искать подходящий корабль.

И вот, после десятка переговоров с капитанами, торга, трех дней на постоялом дворе недалеко от порта Шасана, мы нашли подходящее судно и отплыли от берегов Западной Дагерии в сторону Лаолисы.

В целом, плавание выдалось спокойным, но нет-нет, я замечал косые взгляды, которые матросы бросали на Витати. Чернокожая уроженка степей Келанда без рабского ошейника и с тяжелой саблей на поясе, Витати вызывала недоумение и оторопь. Но боевая стать и тяжелый, проникающий в самое нутро взгляд девушки, говорили сами за себя — как-то задеть или оскорбить дочь Степи даже не пытались, просто обходили стороной.

А вот Отавия произвела на судне целый фурор. Будучи красавицей, она приковывала взгляды грубой матросни, которая буквально стелилась перед девушкой, дабы заслужить ее улыбку или легкое касание рукава. Корабельный кок вовсе из кожи вон лез, лишь бы угодить пассажирке, а капитан постоянно приглашал Отавию отобедать или отужинать в импровизированную кают-кампанию, которая одновременно была и его каютой, и рабочим кабинетом, а мне лишь оставалось недобро коситься на мужиков, что увивались за Отавией хвостом. Окончательно растопила сердце морских волков принцесса на третий вечер, когда под специально приготовленный коком ужин, девушка спела для команды несколько песен, после каждой из которых ее ожидали искренние и бурные овации.

— Удивительно, как быстро ты нашла тут друзей, — поморщился я при виде принцессы, которая сейчас вприпрыжку шла по палубе с целой тарелкой моченых яблок, что принес ей лично корабельный повар.

— Ты мне просто завидуешь, — фыркнула Отавия, запуская крепкие зубки в лакомство.

— А как же презрительное отношение к черни? — тихо спросил я, поглядывая на работающих на снастях матросов. — Что-то я не припомню повальной любви со стороны дворцовых слуг.

Мы плыли на довольно большом двухмачтовом торговом судне. Пузатая посудина была приспособлена для перевозки зерна, бочек и прочих крупных грузов, шла с большой качкой, но оснастка у нее была мощная, иначе сдвинуть всю эту махину с места было бы просто невозможно. Но вот обилие парусов работы команде добавляло, особенно в такие вот ветреные дни, как сегодня.

— Ну, моряки это совсем другой народ, — пожала плечами принцесса. — Суровый, тяжкий труд, который кормит половину континента.

— Труд слуг и пажей не легче, — язвительно заметил я.

— Чего ты от меня хочешь? — фыркнула Отавия. — Чтобы я ходила и задирала нос в поисках проблем посреди открытого моря? Так для этого с нами плывет Витати.

— Я хочу понять, что ты опять затеваешь, — с недоверием ответил я. — Потому что считаю твое поведение странным.

— А я считаю, что я отлично приспособилась к ситуации, — пожала плечами принцесса. — Яблочко хочешь?

Я покосился на тарелку, потом на принцессу, но одно яблочко за хвостик ногтями уцепил. Глупо отказываться от такого лакомства.

— Все равно, будь осторожнее, — хмуро сказал я. — В отличие от тебя, я слишком хорошо знаю, каковы моряки.

— А я знаю, что пока я всем нравлюсь, нам ничего не грозит, — ответила Отавия. — А если кто что и задумает, то быстро получит по шее от остальной команды.

На это у меня ответа не было, так что я продолжил пялиться на море и жевать яблоко.

Как показали последующие дни, Отавия оказалась права. Своими добрыми отношениями с командой, песнями и глупым хлопаньем ресницами, она превратила непростой морской переход в легкую прогулку. Окончательно я отстал от принцессы, когда мельком увидел, как она сидит в закутке, который она занимала с Витати, и маленькими глоточками тянет теплый отвар, который обычно заваривают при болях в горле. Было это как раз после очередного импровизированного концерта на нижней палубе, после ужина, и тут я понял, что все происходившее — не просто развлечение, а довольно тяжкий труд. Упомнить по именам не только капитана, кока и старпомов, но наиболее влиятельных матросов, без конца развлекать команду и при этом создавать впечатление радостной вольной птички — непростая задача. Сейчас же, когда Отавия думала, что ее никто не видит, в глазах девушки, как то море за бортом, плескалась печаль и тревога.

На секунду мне даже захотелось подойти к Отавии, сесть рядом и просто обнять ее за плечи. Но наше совместное путешествие показало, что от былой близости не осталось и следа. Маски были сброшены, и более принцессе не нужно было держать меня подле себя. Тем более, я в любом случае посажу ее на подходящий рейс до Вашимшании, вне зависимости от того, какие между нами отношения. Так что в этой дворцовой лжи больше не было смысла.

От осознания, что все происходящее между мной и Отавией было просто придворной игрой, политическим маневром, становилось особенно горько. Время от времени в моей памяти всплывали сцены из поместья Хаштов, обрывки наших бесед во время прогулок по Шамограду, а в носу появлялся запах волос девушки, когда во время моих дежурств она становилась ко мне особенно близко. Конечно, чувства свои я не показывал — у меня были дела поважнее, чем сохнуть и страдать по принцессе, что крутила мной, как хотела все последние месяцы. Тем более случилось то, чего я ждал весь последний год — я снова буду с учителем.

И вот, я стоял на носу и вглядывался в берег. Несколько дней, и мы достигнем Нипса. Но что дальше? Перспектива встречи с учителем почему-то меня страшила. Нет, на мою долю выпали различные испытания, большинство из которых я нашел на свою голову сам, но все же… Я не выполнил наказы Осиора прилежно учиться, не прошел испытания на пояс мага… Даже не приблизился к этому. Что скажет Трибунальный Истигатор, когда увидит, как я пошел в разнос без его присмотра? Кем я буду в глазах человека, которому я обязан всем? Сам-то я привык считать себя уже мужчиной, но на фоне такой глыбы, как Осиор, я был лишь мелким шкодником, мальчишкой, что только становится на путь взросления.

От этих мыслей холодели руки, а сердце поднималось вверх, к самому горлу, и стучало с такой силой, что его бой отдавался в ушах. Я боялся грядущего, маленькая, трусливая часть меня желала, чтобы это плавание не кончалось никогда, чтобы мы добирались до Нипса вечность.

В ночь перед прибытием в родной город я совсем не спал. Ворочался, кряхтел, пытался найти позу, в которой у меня не будут затекать руки, шея, спина и даже зад. Укрывался одеялом — становилось жарко, доставал из-под него хотя бы пятку — мигом замерзал. И гамак, в котором я качался на высоте трех футов, казался таким неудобным, таким неприятным, что хотелось выскочить из всей этой конструкции и улечься прямо на полу.

Когда на горизонте показались очертания родных берегов, я чуть не сиганул с борта в море и не отправился вплавь обратно в Дагерию. Плевать на заговоры, на дворцовый переворот и на Саина Торлорна! Плевать на все! Я не могу показаться Осиору на глаза, зная, как я облажался!

Видя мое тревожное состояние, Витати подошла и стала рядом.

— Нервничаешь? — спросила келандка.

Я только молча кивнул и тяжело сглотнул. Во рту так пересохло, что язык, казалось, вовсе намертво прилип к нёбу, и я больше никогда не смогу заговорить. Все наши пожитки были собраны еще накануне, упакованы и готовы к спуску на берег. Так что мне даже занять руки было нечем, оставалось торчать на палубе и ждать, когда серо-зеленая полоса на горизонте превратится в полноценную сушу.

— А ты не думал, что Осиор еще не успел добраться сюда? Мы не знаем, где их с Ирманом носило весь год, — внезапно сказала Витати. — Да и если посудить, мы даже не знаем, правильно ли ты понял загадку своего учителя, что он оставил в конце письма.

От этих слов меня как громом поразило. Ну конечно! Возможно, мы обогнали моего наставника, а может, я и вовсе неправильно понял слова Трибунального Истигатора и мы двинулись совершенно не в ту сторону… Почему я так уверен в том, что Осиор назначил нам встречу в Нипсе?

— Но если не тут, то где тогда? — спросил я у винефика.

Витати только пожала плечами, всем своим видом показывая, что письмо было адресовано мне, а она тут так, для сопровождения.

Я еще раз посмотрел на берег Лаолисы, после чего тряхнул головой и для верности хлопнул себя ладонями по щекам. Нет! Это бред! Учитель будет тут и точка! Я не мог ошибиться!

Нипс с палубы выглядел совершенно чужим и незнакомым. Раньше с этой точки я видел город и порт лишь однажды — когда мы с учителем отбывали в Дагерию. Тогда я не слишком печалился и больше смотрел вперед, в бескрайнюю синеву пролива меж островами и континентом, город был мне неинтересен. Сейчас же я пожирал глазами каждый дом, каждую улочку и каждого человека, что был на берегу.

Пока я тревожился о том, что подумает Осиор, как-то забылось, что я оставил в Нипсе своих друзей, пусть и пристроив ребят на обучение. Как они поживают? Удалось ли стать учениками, выбились ли они в люди за прошедшее время. Младшие-то, понятно, еще подают инструмент, но вот как дела у Арана, которого я устроил к бондарям? А еще где-то в глубине души шевельнулось обидное воспоминание о Марте. И что теперь она подумает обо мне? Я более не был тем тощим недомерком, которого подобрал с улицы Осиор. Я служил в имперской гвардии, а магии меня учила архимаг Виола. Мне уважительно кивал при встрече господин Неро, я выпивал с дворянами в поместье Хаштов, совсем как равный им, а также был желанным гостем в доме императорского конюшего, барона Варнала. А еще теперь во мне было почти шесть футов роста, а постоянные тренировки с Витати сделали меня крепким и выносливым. Может, я даже был теперь выше дочери кухарки. Что она скажет на это?

Эти мелочные мысли роились в моей голове все время, что судно причаливало к берегу. Казалось, это вовсе была самая долгая швартовка в истории мореходства, а в какой-то момент мне подумалось, что корабль вообще никогда не причалит, и только когда портовые рабочие накинули последнюю петлю на грибовидные кнехты, а к борту прислонили трап, я понял, что я опять дома.

Я толком не запомнил, как мы попрощались с командой и капитаном, как спустились на берег и проследовали петляющими улочками портовых улиц к верхнему городу. Как зашли на один из постоялых дворов, чтобы снять комнату и сбросить тяжелую ношу — сейчас к порту подходило сразу несколько судов и комнат в приличном месте могло просто не остаться. И только когда мы уложили свои пожитки, а Витати спустилась вниз справиться об обеде, я понял, что это тот же трактир, в котором когда-то остановились Осиор и Ирман и у перевязи которого мы с Граном обнесли седельную сумку мага.

Воспоминания и виды родных улиц накатывали волнами, образы наслаивались один на другой, вызывая странное чувство нереальности происходящего. Казалось, я вернулся в какой-то другой, фальшивый Нипс, очень похожий на тот город, в котором я вырос, но на поверку совершенно для меня чужой.

Не говоря принцессе и Витати ни слова, я выскользнул за двери заведения и пошел косыми улочками по прекрасно известному мне маршруту. Нипс по сравнению с Шамоградом был городком совершенно крохотным, но и тут мне казалось, что я никогда не дойду.

Но вот, впереди показалась и знакомая улица, и крыльцо, от вида которого у меня защемило в груди. Совершенно игнорируя любопытные взгляды прохожих, что перешептывались за моей спиной, косо поглядывая на жетон мага, с которым я не расставался все время путешествия, я шагнул к порогу, за которым находился мой первый и единственный дом.

Это было глупо и наивно, думать, что Осиор снимет те же комнаты, что и два года назад, но я просто не мог противиться этому чувству, этому всепоглощающему желанию вернуться во времена, когда все было легко, просто и незатейливо. Во времена, когда все мои тревоги сводились к тому, обнаружит ли Ирман пропажу маковой плетенки, что он готовил к ужину, или же справлюсь ли я с контуром печати Эо.

Я положил ладонь на дверной молоток и два раза, с силой, ударил по маленькой медной пластине.

Уже жалея о том, что поддался этому непонятному желанию, я собрался уходить, как дверь распахнулась, открывая темный проем коридора, а в нос ударил такой знакомый запах травяного чая и свежей выпечки.

— Ирман! Старый ты пройдоха! Срочно накрывай на стол! И чайник поставь! — прокричала темная фигура, стоящая передо мной, от голоса которой у меня едва не подкосились ноги. — У нас гости!

Фигура сделала шаг вперед, выходя на солнечный свет. Будто бы постаревший на десяток лет, исхудавший, но с все таким же ярким, почти озорным взглядом, на пороге меня встречал учитель.

— А где… — начал Осиор, выглядывая за порог в поисках винефика, но закончить я ему не дал.

Едва не сбив наставника с ног, я, совсем как мальчишка, бросился к магу, цепляясь за мантию песочного цвета пальцами, будто бы колдун мог в любой момент исчезнуть.

— Рей! Тише ты! Ты мне все кости переломаешь! Что с тобой Витати делала?! — прокряхтел Осиор, опуская ладони на мои плечи и хлопая по спине. — Вымахал на столичных харчах! Ну, все! Покажи себя хоть! Ох! Вымахал, точно вымахал! Здоровяк стал! И в плечах раздался! Даже знать не хочу, что с тобой наша келандка делала, даже и не говори! Вижу, путь был долог и тернист! Эй! Ирман! Ты меня слышишь вообще, старый ты пень?! Накрывай на стол, говорю! Зачем?! Рей добрался, вот зачем! Иди сюда, посмотри на парня! Какой молодой магик вымахал! Витати-то где? Что? На постоялом дворе? Ну, здраво, здраво, не сразу же сюда тащиться… Но знаешь, наверное, тебе придется за ней сбегать самому, Ирман совсем никудышный слуга стал… Ирман! Я все слышу! И нет, это не я никудышный господин, а ты — много о себе думаешь! И не бухти. Ирман, я все еще тебя слышу!!! Ах, так ты специально?.. Да что с него взять…

— Учитель, учитель… — начал я, но Осиор уже шагал вперед, да так размашисто, что я не поспевал за ним. — Учитель!!!

— Рей! Рей! — донесся до меня отдаленно знакомый голос. — Рей!

Тяжело вдохнув, я открыл глаза и сел в кровати. Вокруг была опостылевшая мне комната с низким потолком и косой мебелью, а рядом сидела Витати.

— Рей, ты как? — с тревогой спросила келандка, тряся меня за руки. — Ты опять звал…

— Нормально, — недовольно ответил я, спуская ноги с кровати и окончательно просыпаясь, — просто опять…

— Опять первый день в Нипсе? — спросила винефик.

Я только молча кивнул, стараясь удержать головную боль, что сейчас накатывала волнами, в узде. Опять этот проклятый сон, который преследовал меня уже несколько недель. Про путешествие на корабле, сход на берег и мою встречу с Осиором.

— Я тебе рассказывал, что в моем сне Отавия пела песни? — спросил я у келандки.

— Да? — удивилась винефик. — Тебе?

— Хуже, — с усмешкой ответил я. — Всей команде.

— Еще скажи, что я плясала на палубе, — рассмеялась Витати.

— Нет, с тобой как раз все было нормально, — ответил я. — Я так устал…

— Ты не хочешь попить травы? Перед сном? — спросила винефик. — Тебя и в дороге мучали кошмары, но сейчас… Рей, ты буквально кричал, звал учителя…

— Но это было так реально! Витати! Так реально! — воскликнул я. — Что мы приплыли, а он уже здесь, в Нипсе, открывает дверь нашего старого дома и…

— И выходит в своей песочной мантии, а от него пахнет чаем и выпечкой, — закончила за меня келандка. — Я знаю, Рей.

Дочь Степи положила ладонь мне на плечо, пытаясь как-то поддержать, но что она может сделать?

— Давай, приходи в себя, — похлопала меня по спине винефик, — ты сегодня неплохо продержался, скоро рассвет. Можно подниматься.

Я только кивнул головой. Витати права. Надо вставать и идти с ней в наш импровизированный круг, который мы организовали на заднем дворе трактира, в котором снимали комнаты. Тренировки очистят мою голову и отвлекут от странных, почти материальных видений, что преследовали меня каждую ночь с момента прибытия в родной город. Видений о том, чего никогда не было, но могло бы быть, наверное.

Глава 6. По следу отступника

— След совсем слабый.

— Но он был здесь, никаких сомнений.

— Ульрих, я не уверена, что нам стоит…

— Ты хочешь вернуться на Совет с пустыми руками? Сказать Валору, что мы ничего не нашли? Солгать?

Спутница Ульриха еще раз посмотрела на мир, лежащий перед ними в пустоте Сферы.

— Валор не одобрит пустой риск, Верховный не просто так охотился за отступником самостоятельно.

— Именно поэтому мы должны найти и добить Эдриаса, — возразил Ульрих. — Верховный выполнил самую грязную и опасную работу, схлестнулся с отступником в бою и одержал верх. Если Эдриас выжил, то он слаб и немощен, легкая добыча. А еще мы докажем, что он более не угроза.

— Но след…

— Геора, послушай, — Ульрих повернулся к хранительнице и взял ее за плечи, — ты была еще совсем юна, когда Эдриас начал свой разрушительный поход, но поверь мне, всей Сфере не будет покоя, если мы не убедимся в том, что эта тварь мертва.

— Вот только как Эдриас туда попал? И как попадем мы? Мир на консервации, — заметила Геора, с недоверием глядя перед собой.

— Причем давно, — заметил Ульрих. — Очень давно. Тысяча, может две тысячи лет.

— Ты справишься с куполом? Сможешь снять щит? — спросила Геора.

Ульрих, при котором она была бойцом и телохранителем, покачал головой.

— Посмотри на потоки вокруг мира, Геора. Это узловая точка этого участка Сферы. Его закрыли не просто так. Думаю, там нестабильный источник.

— Тогда Эдриас точно не мог бы выжить, — фыркнула Геора. — Этот мир давно превратился в преисподнюю.

Ульрих ничего не ответил, а только достал из кармана небольшую серебристую пластину, которая мгновенно зажглась символами и расчетами.

— Это двойной призматический щит, — выдохнул хранитель, — какая древность… Но если он цел изнутри, то мир тоже в порядке.

— Двойной? — переспросила Геора.

— Да, — кивнул Ульрих. — Источник изолирован от сферы и от мира, а излучение преломляется и рассеивается главной призмой установки. Для местных это должны быть великие чудотворные святыни.

— И как нам попасть внутрь, если снимать щит нельзя? — удивилась Геора.

— Тебе не понравится ответ.

— Мне вообще не нравится вся эта история, Ульрих.

— Прорываться с боем. Через слои реальности.

— Ты серьезно?

— Так мы сможем обойти щит, — пожал плечами Ульрих.

— Но если Источник перегрет, то изнанка мира…

— Кишит всякими тварями, я в курсе, — раздраженно закончил мужчина.

— Может, отправимся за подмогой? — спросила Геора.

— Нет, — мотнул головой хранитель, — от числа людей ничего не изменится. Я думаю, Эдриас на последнем издыхании пробил ткань реальности в этом мире, и влетел в него, словно комета. Валор подробно описал повреждения и вектор его конструкта перемещения в момент бегства.

— То есть мы охотимся за размазанным по земле мокрым пятном? — недовольно поморщилась Геора.

Ульрих опустил пластину и посмотрел на спутницу.

— Эдриас опасен и коварен. А еще — невероятно живуч. Таким как он не обязательно иметь тело, Геора, он может столетиями существовать просто в потоке свободной энергии. Он может даже переждать работу призматических щитов, чтобы вернуться через тысячи лет. Так что мы спустимся и проверим.

Геора только дернула плечом в ответ. Эдриас. Живая страшилка для детей. Когда она была маленькой, он уже крушил миры и объявил войну ордену Хранителей. А теперь Ульрих предлагает пройти по следу этого кошмара в непонятный, неведомо когда и каким поколением Хранителей закрытый мир, чтобы добить этот ужас…

— Проверь ячейки, — скомандовал Ульрих, касаясь своего облегающего костюма на груди, — как только мы пройдем первый слой щита, то окажемся отрезаны от энергии Сферы. Действовать придется только на собственных резервах.

— Ты же сказал, что это мир нестабильного Источника. Зачерпнем из него, — легкомысленно ответила Геора.

— Надо ожидать чего угодно, — возразил Ульрих, — Эдриас остался в этом мире не просто так. Готова?

Геора провела руками по костюму и браслетам, проверяя уровень заряда, после чего утвердительно кивнула головой и шагнула следом за старшим в их паре Хранителем.

Им нужно убедиться, что Эдриас повержен, а значит эпоха террора и хаоса, что начал отступник, наконец-то закончилась и они смогут принести домой благие вести.

Когда пара Хранителей приблизилась к закрытому щитами миру, Ульрих дал Георе команду встать на поддержку, а сам вплотную приблизился к переливающемуся всеми цветами радуги призматическому щиту.

Прямой переход из Сферы на слои реальности конкретного мира — опасное предприятие. Обычно Хранители пробивали магический тоннель, который переносил их сразу на материальный уровень мира, минуя слои бездны и Источника, но сейчас, из-за призматических щитов, это было невозможно.

Но и щит не был сплошным непроницаемым препятствием. Как любая энергетическая конструкция, при умелом управлении в нем можно было сделать лазейку, как отодвинуть доску в заборе, в которую и планировали проскользнуть Ульрих и Геора.

Сначала на полупрозрачной поверхности щита появилась радужная точка, которая уже через несколько мгновений превратилась в лаз диаметром в четыре фута.

— Давай быстрее, — прохрипел Ульрих, — давление невероятное…

Дважды Геору просить было не нужно. Уже через секунду Хранительница проскользнула в созданный проход, а следом за ней в бездну мира ввалился и Ульрих, после чего проделанная дыра в ткани древнего щита мгновенно затянулась.

— Как-то тут все… Плотно, — сказала девушка, поводя плечами.

Бездны обычных миров были пространством с ниже нормальной плотностью энергии, отчего нахождение в ней всегда тянуло из посетителя магические силы. Но не в этом случае. Пространство, которое поколения путешественников по Сфере и просто колдунов отдельных миров характеризовали как пустое Ничто, сейчас походило почти на слой реальности: серо-фиолетовые просторы этой Бездны раскинулись во все стороны, дублируя размеры и местами даже очертания реального мира, который скрывался тут же, на более низком уровне.

— Это даже изнанкой мира не назвать… — выдохнул Ульрих, оглядываясь. — Что чувствуешь?

— Тут проще находиться, чем снаружи, — ответила Геора, — вот только…

Закончить Хранительница не успела. В двух шагах от пары то, что заменяло здесь землю, вздулось, выпуская наружу нечто. Что конкретно, Ульрих рассматривать не стал — просто всадил поток чистой силы в разлом, загоняя местного обитателя назад, поглубже в ткань изнанки.

— След четкий и ясный, вперед, — скомандовал Ульрих, двигаясь в одном ему понятном направлении.

Геора так не умела. Она вообще мало что могла, когда вопрос касался высших энергий или тонкой работы. Хороший боец, сильный командир — это к ней. Ударная группа, зачистка, патрулирование границ обитаемых миров Сферы под защитой Хранителей — всегда пожалуйста. Но вот такие вылазки, проникновение или нестандартные задачи, которые требовали глубоких знаний и специальных навыков — и она сыпалась. Именно поэтому старшим в их паре был Ульрих, по силе весьма посредственный представитель их ордена, даже не в первой десятке в своем выпуске, но крайне талантливый и умелый боец, когда дело касалось высшей магии или технологий Хранителей.

Они успели пройти буквально нисколько — так показалось Георе — как Бездна вокруг них вспучилась, показывая все новые и новые язвы разрывов.

— А вот и местные, — ухмыльнулся Ульрих. — Готова поработать?

— Как всегда, — хмыкнула Геора, —направление?

— Сейчас на одиннадцать часов, но я буду корректировать, — сказал Хранитель, положив на плечо Георы ладонь, — вперед.

Это было обычное построение для перемещения по изнанке. Ткань Бездны, как бы она не была перекачена энергией Источника, крайне нестабильна. Тут даже время течет иначе, а пространство и материя — весьма условны. Шаг в сторону и между Георой и Ульрихом окажутся тысячи шагов и часы пути, достаточно просто попасть в пространственную или энергетическую аномалию. Так что сейчас Хранительница берет на себя роль тарана, а управлять ее мощью, крепко держась за плечо, будет старший в паре.

Первые полчаса они продвигались достаточно уверенно. Геора выжигала разломы магическими ударами, просто заливая щели в ткани Бездны чистой силой, Ульрих же следил за тылами и направлением движения.

— Мы приближаемся к точке, — скомандовал старший. — Будь готова.

— Как Эдриас вообще прорвался? Валор сказал, что отступника буквально размазало от сдвига заклинания, — удивилась Геора, загоняя очередную неведомую тварь на другой уровень этой реальности. — И ты сам сказал, что он влетел в этот мир, как комета.

— Так и прорвался, на силе собственной ярости, — ответил Ульрих, — не отвлекайся…

Закончить Хранителю не дали. Разлом в Бездне открылся прямо под ногами Хранителей, а Геора просто не успела среагировать — длинная, с несколькими суставами лапа твари, которая сейчас рвалась к ним на запах чужеродной силы, ударила ее в спину, отбрасывая прочь. Следом из разлома показалась и голова, а после тварь Бездны, похожая на огромного паука, сумела прорваться и целиком, встав перед Хранителем огромной глыбой.

— Геора! — воскликнул Ульрих, ударяя отродье Бездны по морде потоком энергии.

Тварь взвыла от причиненной ей боли, но вместо того, чтобы рухнуть замертво, развернулась спиной к обидчику, а после — припала на брюхо. Лапы монстра пришли в движение, отбивая мелкую дробь по каменистой поверхности, что заменяла здесь твердую землю, заставляя все чудовище крутиться на месте, как на огромной тарелке.

Геора вскочила на ноги, и пока Ульрих завороженно наблюдал за странным танцем, что исполняла перед ним тварь, прожгла в монстре огромную дыру, в ноль разрядив один из энергетических камней своего костюма.

— Давай! Быстрее! — крикнула Хранительница, протягивая руку к своему старшему товарищу. — Тут сейчас станет жарко!

Хранитель, сбросив оцепенение, бросился к Георе, но вокруг них один за одним стали открываться другие разломы, а сама ткань Бездны будто бы взвыла — по перекаченному силой Источника Ничто пошли вполне осязаемые волны. Казалось, все это место сейчас поднимало бунт против посмевших вторгнуться сюда чужаков. А самое главное — от этого потока не спрятаться, и не скрыться. Для местных тварей оба Хранителя светились, как маяки, привлекая все новых и новых монстров.

Геора почувствовала, как ткань Бездны стала растягиваться, разрываться между ней и Ульрихом, а из недр изнанки лезло что-то большое. Очень большое, и очень сильное. Вздрогнув, она в последний раз взглянула на Ульриха, после чего пространство между ними исказилось и ее выбросило на другую сторону разлома.

— Ульрих! — закричала хранительница стремительно удаляющейся точке, после чего вокруг началась бойня.

Твари лезли одна за другой, стараясь добраться до чужака, что посмел сунуться в их владения. Геора же, материализовав в руках два Клинка Хранителей, начала прорубаться вперед, к тому месту, где, как ей казалось, остался ее напарник.

Она еще никогда не была в подобных мирах. Понятно, почему она никогда не слышала о двойных призматических щитах, понятно, почему эту технологию больше не использовали.

Если Источник выходил из-под контроля, если он проваливался в цикл и разогревался все сильнее и сильнее, словно сверхновая, готовый взорваться в апогее своего сияния, Хранители вмешивались. Они запечатывали мир, чтобы взрыв не зацепил ударной волной прочие миры. Ткань Сферы тонка, вырви одну реальность, оставь вместо нее пустоту, и в движение придет вся обитаемая часть. А это неисчислимые смерти и бедствия, катаклизмы, разрушения, коллапсы целых цивилизаций. Для этого и существовали Хранители — как вселенская пожарная команда, они следили за Источниками и мирами. Одни — изолировали, если их жители постигали науку и технологию, другим — открывали дорогу в Сферу. Третьи — очищали. В большинстве миров Источники зажигались, порождали жизнь, а после — угасали. Но были и миры, которые превращались в кипящие котлы, и вот такие миры Хранители как раз и зачищали. Ликвидировали последствия силы перегретого Источника, что извращал саму суть порожденной им жизни, превращая некогда цветущий мир в бесплотную пустыню. Это была грязная, кровавая, но необходимая работа, которую они, Хранители, выполняли тысячи лет.

В крайнем случае, мир могли изолировать под щитами, чтобы Источник сам выжег все живое в нем, а после — просто потух, остывая, как стальной шар, вынутый из горна, остывает под горой песка. Но она, Геора, никогда не слышала о том, чтобы Хранители пытались спасти перегретый мир, ограждая как саму Сферу от Источника и пространства Бездны, в котором он расположен, так и уровень реальности, где обитают разумные. Это глупо, это опасно, это сложно. И самое важное — это надо делать изнутри. Они с Ульрихом не волновались о том, как покинут этот мир. Прорваться в Сферу через щиты, силой или разрушив их изнутри, а после, запросив подмогу, заново запечатать перегретый источник, как они это делают на Очищении. Но как выбирались те, кто закрыл этот конкретный мир? Как они выбрались, и выбрались ли вообще, если Бездна запечатана изнутри, а сама изнанка реальности кишит многочисленными тварями, которым нипочем смерть или боль? Что тут произошло?!

Пока Геора размышляла, руки привычно рубили тварей, что пытались до нее добраться. Шаг в сторону, удар, шаг вперед, добивание, удар, шаг в сторону, удар, еще удар, обновить щиты, добивание… Она продвигалась вперед со скоростью улитки, но сил было достаточно — главное, чтобы Ульрих дождался, она его вытащит.

Она была уже в плотном кольце из тварей, что пытались прорваться через оборону Хранительницы, когда пространство Бездны содрогнулось, почти застонало от боли разрываемой плоти изнанки реальности. Геора едва не пропустила смертельный удар — ее щит как раз в очередной раз истончился и одна из тварей, похожая на огромного ящера, бросилась в атаку, размахивая перед собой когтистыми лапами. Хранительница взмахнула горящими пламенем чистой силы клинками, рассекая чудище надвое, после чего посмотрела вверх. Там, где-то впереди, где остался Ульрих, материю Бездны пронзал огромный луч света, закручиваясь тугой спиралью, он сжимал вокруг себя пространство, грозя обрушить сам свод окружающего Ничто.

Геора знала это заклинание. Последний Вздох — сокрушительный удар, который наносил любой уважающий себя Хранитель, проигрывая в бою. Последнее средство, чтобы сдержать натиск противника, забрать своих убийц с собой. Если бы не купол призматического щита, что закрывал этот слой реальности и весь мир, словно крышка саркофага, этот луч вырвался бы в пустоту Сферы, оповещая прочих Хранителей о гибели их товарища и собрата.

Ульрих не справился, он не дождался ее, Геору, прибегнув к этому последнему средству, дабы уйти достойно, а не быть разорванным на части наступающей ордой, выкормленной на энергии местного Источника.

Геора закричала, почти физически почувствовав уход Ульриха. Они несколько лет служили вместе делу Хранителей. Нет, они не были близки, не стали друзьями, но между ними была особая связь. Связь того рода, когда тебе не обязательно видеть своего товарища в бою — ты просто чувствуешь, знаешь, что он сейчас делает. Ощущаешь его присутствие. И сейчас Бездна опустела. Путеводный огонек силы Ульриха, на который она шла, прорубаясь через полчища монстров, демонов и вовсе, неведомо каких тварей, сейчас погас. А тонкая нить, что была натянута между ней и старшим Хранителем в их паре, порвалась, как напряженная струна, оставляя лишь звонкие отголоски во внезапно возникшей пустоте. Ульриха больше здесь не было. Он погиб.

Хранительница взмахнула клинками, поднимая вокруг себя огненный вихрь, зачерпывая из недр собственной души, истощая и так полупустые камни ее костюма Хранителя, она сделала единственное, что сейчас могло спасти ей жизнь: нацелилась на второй призматический щит, что земной корой ощущался где-то внизу, под ногами.

Расчистив пространство на многие сотни шагов вокруг себя, Геора подняла энергетические мечи, и сомкнув клинки в одно светящееся силой копье, вонзило его острие в призматический щит, что установили Хранители прошлого, оберегая безымянный мир от буйства источника. Главное, чтобы этот участок Бездны соответствовал суше… Потому что окажись она сейчас посреди океанской глади, Геора обречена. Но думать было некогда. Вокруг зрели все новые и новые разрывы, из которых уже лезли новые твари. Пробить щит — и бежать прочь с изнанки, в реальный мир. Тем более, гибель Ульриха ничего не меняет, даже добавляет ее миссии новый смысл.

Она должна найти то, что осталось от Эдриаса, и разметать его на частицы. Отправить в окончательную Тьму, откуда не вернуться даже Хранителю его уровня. Иначе смерть Ульриха была напрасной.

Глава 7. Сладкие грёзы

Мы торчали в Нипсе уже месяц, но я был совершенно не готов как-то действовать. Куда нам податься? Что делать? Наступила осень, начались дожди, а штормы стали все чаще и чаще посещать мою родную гавань, так что даже поиски подходящего для Отавии судна превратились в пустое занятие. Сейчас от Лаолисы на север шли только самые жадные капитаны рабовладельческих судов, которые пассажиров если и брали, то крайне неохотно. Да и отпускать в такой компании Отавию было просто боязно.

Так что большую часть времени мы сидели по своим комнатам на постоялом дворе, хмуро переглядываясь за обедом и ужином.

Прибыли мы в Нипс инкогнито. Витати, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания южан, даже нацепила на шею ярлык рабыни-служанки, что было совершенно немыслимо. Но, как сказала сама винефик, нет ничего постыдного в мелкой военной хитрости — именно так она расценивала подобную маскировку. Кроме того, соответствие ожиданиям окружающих легко делает тебя невидимым — это я усвоил ребенком, а закрепил сие знание в Шамограде. Жетон мага я снял еще в Гоунсе, дабы капитан не считал нас слишком платежеспособными или важными, а по легенде я вместе со служанкой сопровождал дочь средней руки купца на родину матери, в Лаолису.

Той самой дочерью купца стала, очевидно, Отавия. Девушка вполне сносно справлялась с ролью кроткой, но привыкшей к более комфортной жизни девицы, а то, что она путешествует в компании всего двух слуг — так папенька ее не слишком успешный делец, так что и взять с нас было нечего. Впрочем, оружие я держал на виду, да и Витати прятала в своих широких восточных одеждах пару даг, так что нападения нам были не страшны.

Так мы и добрались до Нипса, который оказался удивительно маленьким, грязным и одновременно шумным городишкой. В моих воспоминаниях родной город был и больше, и чище, но ступив на доски пристани, я понял, как сильно Шамоград изменил мое представление о пространстве и людях. Северная часть дагерийской столицы, в которой я проводил большую часть времени, отличалась чистотой и сытым достатком. Нипс же не дотягивал даже до Двух Корон — района откровенно бандитского, пронизанного нищетой и безнадегой. Да, Нипс определенно был глухой провинцией, сейчас я это видел ясно и четко. А еще я понял, почему учитель столько лет прожил инкогнито на Лаолисе, свободно пользуясь своим настоящим именем, хоть и сбежал от Круга: не было ни единой возможности, даже самой призрачной, что тут нас кто-нибудь узнает. Мы буквально попали на задворки мира, где ничего не происходит, если не брать в расчет постоянно курсирующие туда-сюда корабли, набитые живым товаром.

Никто в родном городе не узнал во мне ученика мага и бывшего беспризорника. Жизнь в Шамограде сильно меня изменила, и внешне, и внутренне, так что от старого Рея, глуповато-наивного мальчишки, что таскал на невольничьем рынке бочки с водой и искал для окрестных фермеров коз, не осталось и следа. Сейчас я походил на молодого выходца из Гоунса, учитывая нашу легенду, а лица рабов местные даже не запоминали — слишком часто они тут менялись. Так что Витати разоблачение тоже не грозило. Отавия же выглядела как типичная северянка, но большую часть времени принцесса прятала волосы под платком или косынкой, так что и ее любопытные взгляды чаще всего обходили стороной.

По прибытию я порывался сходить и найти ребят, справиться, как у них идут дела, но уже к концу первой недели это желание поутихло. Живут и живут, я дал им даже больше, чем они могли вообразить, а как они распорядились подарком судьбы — их дело. У меня своих проблем хватает. Например, осторожные беседы и прогулки по Нипсу показали, что Осиора тут нет, и не было, а значит, мы либо прибыли значительно раньше учителя, либо я вовсе ошибся. О последнем думать категорически не хотелось, но тяжкие думы, а также бесконечные пасмурные дни, прибивали меня к земле, как тяжелые капли проливного дождя прибивают к земле тонкую траву.

Окончательно у меня опустились руки после того, как я попытался найти наставника с помощью магии. Несколько синих печатей, которые я наколдовал в своей комнате дрожащими руками, не дали ровным счетом ничего. Только руна Цен робко указала направление куда-то на север, после чего заклинание развалилось на части. Конечно, мое колдовство могло быть неточным.

Меня мучили кошмары. Это началось еще во время нашего путешествия, но в полную силу сны стали преследовать меня здесь, в родном городе.

Чаще всего они были об Осиоре, но попадались и иные сюжеты. Поместье Хаштов, убийство виконта Умберта, бегство из Шамограда, дуэль с келандским винефиком, которую я почему-то проигрывал. Все эти сны основывались на пережитых мной событиях, но были будто бы искаженными, извращенными в худшую сторону, что заставляло меня раз за разом просыпаться посреди ночи от собственного крика.

Сначала Витати считала, что это просто тяготы, навалившиеся на нас с уходом из столицы, но позже дочь Степи поменяла свое мнение. Я стал регулярно пить успокаивающие отвары и на первое время сны отступили, но уже в Нипсе отвары потеряли всякий смысл: сны навались на меня с новой силой.

Но я смог найти средство, правда, никому о нем прямо рассказать я не мог. Сейчас я вышел из своих комнат и, прислушиваясь, спустился со второго этажа и вышел в город. Мой путь лежал в доки, к улицам, где находились трактиры и публичные дома для не слишком разборчивых в женщинах и выпивке матросов рабовладельческих судов.

Кислое пиво и рабыни меня не интересовали, но там можно было разжиться средством, которое помогало мне уснуть хотя бы на три часа. Без этих проклятых сновидений.

— Что, парень, опять ты? — пробасил бугай, что сидел за дальним столиком в одном из трактиров. — Не рановато ли пришел?

— В самый раз, — ответил я. — Мне нужно еще.

— Если ты кого-то силой держишь под замком, то есть варианты получше… — начал мужик, но я только недовольно дернул подбородком.

— Я уже говорил, что мне для себя. Чтобы спать.

— Смотри, проснись в следующий раз, — покачал головой мужик, запуская огромную лапищу под куртку. — Полновесный, как обычно.

Я бросил на столешницу империал, а сам сграбастал со стола небольшой кулечек. Пара унций, но на неделю мне точно хватит…

— Ты смотри, аккуратнее, — кивнул на сверток мужчина, чьего имени за эти недели я даже не удосужился спросить, — а то сам знаешь…

— Знаю, — односложно ответил я. — До встречи.

Сжимая в руке сверток с пыльцой желтоцвета, я поспешил обратно в трактир, пока моего отсутствия не заметили. Мои надежды, впрочем, не оправдались — во дворе меня уже ждала Витати.

— Опять? — хмуро спросила девушка, кивая на мой кулак, в котором я сжимал дурман. — Я тебе уже говорила, Рей.

Я только протиснулся мимо келандки, спеша в помещение. Опять стало накапывать, да и солнце уже село. Пора подумать об ужине, а потом — попробовать поспать.

Утаить от Витати факт того, что я крепко подсел на пыльцу, было невозможно. Слишком специфический, гнилостно-сладковатый запах, который не спутать ни с чем. Он уже пропитал всю мою комнату, волосы, одежду и кожу, а трактирщик стал что-то недовольно ворчать, но пара лишних монет на время поумерили его любопытство.

Едва я поднялся в комнату, то понял, что есть я особо не хочу. Вместо того чтобы пойти вниз, я сбросил сапоги, достал небольшую медную курительницу для ароматических трав, куда и высыпал немного пыльцы. После я поджег лучину, как это делал когда-то Ирман, и поднес огонек к буро-желтой массе, что лежала передо мной.

Пыльца, скатанная в липкую массу, довольно быстро занялась, а я, наклонившись над тарелочкой, сделал несколько глубоких вдохов. Так дурман быстрее проникнет в голову и я наконец-то смогу поспать…

За дверью слышалась какая-то возня и голоса, по всей видимости, это Витати и Отавия, но довольно быстро я провалился в сон, даже толком не сняв с плеч куртку — так и завалился в одежде на смятую, уже пропахшую потом и грязью кровать, перебирая пальцами костяшки четок на запястье. Это тоже помогало мне побыстрее провалиться в небытие.

Я хотел только одного — выспаться. Когда ты не спишь ночь или несколько дней недосыпаешь — это одно. Рано или поздно природа возьмет свое, и ты провалишься в глубокий исцеляющий сон на двенадцать, а может и четырнадцать часов. Но я не спал дольше трех часов уже три недели, а все оставшееся время бродил живым трупом. Не помогали ни отвары из трав, ни тренировки, ни хороший обед, который раньше неизменно вызывал у меня сонливость и желание вздремнуть часок-другой. Ничего из этого не работало. Остался только желтоцвет и гладкие костяшки четок убитого кем-то Магнуса, которые я забрал себе на память. И я понимал, что если не пойду на эти крайние меры — просто погибну.

На этот раз мне снилось, что-то другое, странное. Какое-то бесконечное пространство, будто бы я смотрел на каменистую пустыню через свет фиолетовой печати. В той пустыне были двое — мужчина и женщина, которых я видел в первый раз. Они о чем-то тихо переговаривались, может, даже, и спорили, но даже по движению губ я не мог понять, о чем идет речь. От них веяло какой-то странной силой и угрозой, а все мое нутро кричало о том, что я должен быть маленьким и незаметным, должен спрятаться от взора этой парочки в странных костюмах. Вот, земля разверзлась и из нее показалась голова одного из демонов бездны, которую тут же снесло ударом радужной магии. В момент, когда луч света рассек голову твари, буквально заливая силой разлом и закрывая проход для прочих тварей, я почувствовал что-то знакомое. Что-то близкое… Закончить ускользающую мысль у меня не получилось. Сцена моего сна пришла в движение, фигуры исказились а пустыня — изменилась. Сейчас я оказался посреди ожесточенной битвы, в теле одного из демонов, прорываясь уже к одинокой путнице, что светящимися клинками разрубала наступающие на нее орды. В моей груди клокотала ненависть и ярость, а еще — голод. Женщина пахла едой, я чувствовал это, а от одного взгляда на противника моя огромная пасть наполнялась слюной…

Вот, тонкая радужная пленка, что оберегала волшебницу, истончилась от множества ударов моих собратьев и исчезла, и я понял, что лучшего момента может и не быть.

С яростным воем, я бросился вперед, размахивая чужими, длинными руками, с саблевидными когтями на пальцах. Достать ее! Выпотрошить! Враг! Враг! Враг!

Но она успела. Наши взгляды на миг встретились и я увидел в них только обжигающую потустороннюю силу, которую не постичь никому из живущих. Женщина сделала небольшой шаг в сторону, уклоняясь от моих ударов, а после мое тело пронзили обжигающе-яркие клинки из чистой магии, которой она рубила наседающие на нее орды.

Последнее, что я увидел, прежде чем тень моего сознания окончательно растворилась в пустоте — пронзающий фиолетово-серые небеса столб света, который заставил на миг замереть как неизвестную воительницу, так и окружающих ее тварей. А после — только темнота…

— Рей! Проснись! Рей!

Я рывком вернулся в реальность, отмахиваясь руками от фигуры, что сидела на краю кровати.

— Идиот! Хватит драться! — донеслось от фигуры, и я наконец-то рассмотрел перед собой Отавию. — Ну и вонь стоит… Ты опять палишь дурман?! Что тебе говорила Витати?!

— Я хочу спать... — ответил я принцессе, усаживаясь на краю постели и разгоняя ладонями по затекшему лицу кровь.

Дико болела голова, будто бы меня на самом деле размазали по каменистой пустыне, как в моем сне…

— Ты нас всех подводишь, Рей! — с упреком продолжила Отавия. — Нам надо съехать в свои комнаты, а лучше снять целый дом, но ты единственный мужчина в нашей группе, который может этим заняться. И с капитанами когда ты в последний раз встречался?! Я что, застряну на Лаолисе? У нас куча дел, а ты прожигаешь накопления тут, во всех смыслах!

— Серебро не проблема… — хмуро ответил я.

— А твой дурман — проблема! — продолжила принцесса. — Витати, как я понимаю, как обычно прячется от проблем, думая, что все разрешится само собой, но ты!..

— Что я? — жестко спросил я Отавию. — Чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты вел себя как мужчина, а не как идиот! — воскликнула девушка.

— Отстань. Я просто хочу выспаться… Я не могу…

Мои последние слова были адресованы уже не принцессе, а хлопнувшей за ней дверью.

В голове кое-как собирались мысли, в чем-то Отавия была права, но на меня навалилась такая тяжелая апатия, что мне было совершенно плевать на нужды моих спутниц. Да, с молодой девицей в лице принцессы ни один домовладелец в Нипсе говорить не станет, а если Отавия сунется в вопросы съема жилья, это вызовет массу вопросов. Маскировка, которую мы выбрали для Витати, тоже сыграла злую шутку: на рабыню никто даже не посмотрит, а если она попытается снять комнаты, ее попытаются скрутить и привести в управу, чтобы там выпороть, а на Отавию, как владелицу, наложить штраф. А еще капитаны и их посудины…

Первые дни я пытался всем этим заняться, но по прибытию в город бессонница окончательно меня доконала, так что я банально забросил все эти дела. Любые дела.

Тяжело упав на постель, я закрыл глаза, пытаясь снова уснуть. Но калейдоскоп вспышек и образов, преследующих меня во снах, прорвался в явь. Перед моим взором стояли сцены сражения в непонятной фиолетово-серой пустыне, апологетом которых был этот яркий, страшащий меня луч света, что бил в небесный свод над головой…

Я крутился в постели до самого рассвета, а как только хмурое небо над Нипсом стало светлеть, дверь в комнату открылась и внутрь зашла Витати.

— Давай, на тренировку, — бросила винефик.

— Я не пойду, — ответил я.

— Вставай.

— Отстань от меня.

— Ты меня разочаровываешь, Рей.

— А мне плевать на твое мнение, — огрызнулся я. — Убирайся из моей комнаты, келандка.

Я тяжело поднялся и потянулся за свертком с пыльцой желтоцвета, который оставил на небольшом столе у другой стены. Но искомого на месте не оказалось.

— Это ищешь? — спросила Витати, поднимая в руке дурман.

— Отдай! Живо! — закричал я.

— Эту дрянь? Даже не подумаю, — ответила дочь Степи.

— Верни! Это мое! Когда учителю было плохо, он использовал это! Значит, и я могу!

Витати зло посмотрела на меня, и в полумраке комнаты я увидел, как блеснули глаза винефика.

— Твой наставник человек железной воли и огромной силы, а ты — капризный щенок, что только и ноет о том, как ему плохо. Осиор был парализован болью, а ты лишь…

Закончить Витати не успела. Со звериным рыком я бросился на келандку, сбивая свою наставницу с ног и пытаясь вырвать из ее кулака сверток с пыльцой желтоцвета.

Мы оба рухнули на дощатый пол, но Витати даже не позволила прижать себя к полу — ловко вывернулась, после чего, схватив меня за запястье, забросила одну ногу мне на затылок, сжимая мою шею бедрами и выламывая руку из плеча. Мне бы стоило остановиться, но вместо этого я разъярился только сильнее, укусил дочь Степи за ногу, а пока она, вскривнув от неожиданности, на секунду ослабила хватку, вывернулся из захвата и навалился на Витати с новой силой.

— Отдай! — прохрипел я, смыкая пальцы на черной шее наставницы. — Отдай!

Витати захрипела и стала стучать руками по моим плечам, чтобы я прекратил ее душить, а после стала бить меня по лицу и ушам, в попытках оглушить. Но единственное, что я видел сейчас — пыльца желтоцвета, которую она сжимала в одной из ладоней. Как же она меня бесила! Все эти месяцы! Думает, что знает, каково это, когда закрываешь глаза, и видишь все эти образы…

Я не заметил, как дверь в комнату открылась, после чего кто-то ударил меня ногой в голову. В глазах моментально потемнело, а Витати сбросила меня на пол, перекатившись в сторону.

— Отдай пыльцу! — повторил я, хмуро глядя на кашляющую келандку и перепуганную Отавию, что замерла на пороге. — Она мне нужна!

Именно принцесса приложила меня сапогом по голове, но сейчас она выглядела совершенно обескураженной.

— Забирай, — прохрипела Витати, бросив сверток мне в лицо, после чего поднялась на ноги и, взяв Отавию под локоть, обе девушки вышли из моей комнаты.

Я проводил их взглядом и, убедившись, что обе мои спутницы ушли, подполз на четвереньках к кровати и высыпал немного дурмана на медную тарелочку.

Прошло достаточно времени, чтобы желтоцвет снова на меня подействовал и я еще немного поспал… Еще пару часов, а потом я выйду из комнаты и поговорю с Витати. Ведь так нельзя, мне очень плохо, она должна меня понять. Должна простить. Я не хотел нападать на свою наставницу и уж точно не хотел ей зла, просто я так хочу поспать…

Мысли путались, но вот, я наконец-то вдохнул еще дыма желтоцвета и в вялом блаженстве уселся прямо на полу, упираясь спиной в край кровати. Сейчас подействует, сейчас станет легче…

Я даже не заметил струйку крови, что текла по моей щеке из чуть рассеченной брови — последствия удара Отавии. Так и уснул, сидя на полу, рядом с медной тарелочкой, в которой сизым дымом медленно тлел дурман-желтоцвет.

Глава 8. Вонь

Геору выбросило где-то в чистом поле. Она успела закрыть за собой разрыв щита, чтобы следом за ней в мир людей не хлынули твари бездны, но после этого силы окончательно покинули Хранительницу, и Геору настигла спасительная тьма тяжелого обморока.

Хранители не были людьми, во всяком случае, в общепринятом значении. Нет, у них было две руки, две ноги, одно сердце и красная кровь. Но кроме этого Хранители были чем-то большим. Им можно было родиться — как Геора, а можно было и стать — как Эдриас. Хранитель, это маг, достаточно восприимчивый и сильный, чтобы обуздать свободные энергии Сферы Миров, следующая ступень развития.

Не стоит путать Хранителей с мелкими богами и духами отдельных миров Сферы. Последние, хоть и всемогущи в пределах собственных обиталищ, но абсолютно беспомощны перед величием Сферы. Только Хранители имели возможность путешествовать меж мирами, только они знали, как устроено мироздание за пределами физической реальности, что известна ученым мужам.

За тысячи и десятки тысяч лет Хранители впитали мудрость и знания огромного числа поколений, познали то, что и не снилось простым смертным, достигли высот, о которых можно было только мечтать. Они были почти бессмертны, всемогущи и крайне выносливы. Убить Хранителя можно было, только разорвав того на части, как это произошло с Ульрихом, но даже смертельно раненный, каждый из них был способен умертвить тысячи врагов. Один Хранитель — разведчик, два — уже армия. Им были не нужны отряды, не нужны большие формации. Немногочисленные, но могущественные, они следили за равновесием Сферы, что была им и домом, и источником их невероятной силы.

И вот сейчас, очнувшись под гнетом сразу двух призматических щитов, что искажали энергию местного Источника и запечатывали этот мир, Геора поняла, что она отрезана от Сферы.

В том месте, где она всегда чувствовала течение силы, где она всегда могла зачерпнуть еще энергии для удара или колдовства, для поднятия моста перехода или другого заклинания, в том месте, которое прочие разумные называют душой, она сейчас чувствовала ужасающую, почти звенящую пустоту.

Она была отрезана от Сферы, окончательно и бесповоротно. И если в бездне этого мира, на предыдущем уровне реальности, ощущение барьера было четким, но она еще могла как-то ощущать эманации силы родных просторов, то здесь, под двойным пологом, даже это тонкое чувство исчезло окончательно.

Кто бы из Хранителей не поднял этот двойной купол над погибающим миром, он был крайне силен: ничто не могло просто так проникнуть в бездну, но ничто не могло ее и покинуть. А как иссякнет энергия Источника, что порождала чудовищных стражей на изнанке мироздания, упадут и щиты, открывая спасенный мир Сфере, будто бы ничего и не произошло. Но к тому моменту даже ее, Георы, кости, уже давно истлеют и превратятся в пыль.

Женщина поднялась и первым делом проверила заряды. Костюм Хранителя, что служил и броней, и источником энергии в бою, был поврежден и высушен досуха, то же касалось и ее оружия. Только небольшая рукоять меча Хранителей, который она всегда носила с собой, еще теплилась силой Сферы.

Дабы не тратить остатки энергии артефакта, Геора провела над рукоятью ладонью, высвобождая физическую форму клинка. Над пустой гардой моргнул белым продолговатый контур, после чего меч принял свою стандартную физическую оболочку. Клинок средних размеров, абсолютно обычный для любого из миров, где обитали разумные виды. Вот только он с легкостью рубил даже камень, а оставить зазубрину на лезвии могли только мечи других Хранителей.

Еще немного сил Геора потратила на то, чтобы напитать серый костюм энергией Сферы, дабы он мог послужить в качестве брони на случай стычки с местными, и только после этого, готовая к бою, она решила осмотреться.

Вокруг Хранительницы, точнее, того места, где она вышла из Бездны, зияло выжженное пятно в два десятка футов в поперечнике. И это она старалась контролировать свой переход! Если Ульрих был прав, и Эдриас влетел через щиты на полном ходу, то при материализации беглый изменник мог стереть с лица земли целый город… Но сначала надо понять, где она оказалась. Каков этот мир? Чего он достиг? Может, меч был и лишним — и лишь привлечет к ней внимание. Миры, потерявшие свой источник, развивались иначе, а она не имела представления, просачивалась ли магия через призматический барьер сюда, к людям.

Пройдя через поле и выйдя к небольшой опушке, Геора мигом поняла, где оказалась. Наиболее распространенная эпоха: феодализм, ручной труд, холодное оружие. Об этом свидетельствовали и косые лачуги, что виделись вдали, и укатанные кривые проселки, что заменяли местным дорогу. Для верности, Геора втянула поглубже носом воздух, но не почуяла привычной гари и вони, что свидетельствовала бы о более позднем развитии мира, когда люди вступали в эпоху угля, пара и роста благосостояния.

Ей же и лучше. Затеряться в подобном обществе проще, а в ходу тут, она уверена, были драгоценные камни, серебро и, может быть, золото. Осталось поймать кого-нибудь из местных и выяснить, где именно она оказалась. Пробиваясь в реальный мир, Геора все же ориентировалась на след Эдриаса. Да, она была слишком далеко, но эманации силы отступника были достаточно явными, так что он должен быть где-то рядом… А зная, за кем она охотится, Геора была уверена, что и местные уже успели с ним познакомиться. Надо искать кровь, боль, войны. Именно этим всегда питался Эдриас, именно это он нес мирам, которые посещал.

Уже через четверть часа неспешной ходьбы по проселку, Георе повезло.

— Эй! Дядя! — крикнула Хранительница на непривычном горлу местном языке. — Постой!

— Ась? — хлипкий мужичок, что сейчас погонял пару тощих коров в сторону поселения, оглянулся, пытаясь понять, откуда шел звук.

— Стой, говорю! — более властно повторила Геора.

Мужик, разглядев Хранительницу, замер на месте истуканом, испуганно глядя на незнакомку.

— Есть пара вопросов, — продолжила Геора, подходя вплотную. — Большая у вас деревня?

— Не деревня вовсе, госпожа! Не деревня! Целое село! Сотня дворов! — залепетал мужик, снимая с лысеющей головы шапку.

— А город где ближайший? — спросила Геора.

— Если госпоже Стражу Круга надобно в город, то это вон туда, до большой дороги, — махнул рукой мужик в сторону, — а там уж выбирай.

— Что выбирай? — продолжала наседать Геора.

— Ну, коли на Запад пойти, то к Битишаду выйдешь, а на Восток, значится, к столице…

Вот оно! Столица! Видимо, какого-то местного государства. Только чего мужик так трясется? Меча испугался? И о каких еще Стражах он лопочет?

— Мне, очевидно, к столице выйти надо, — сказала Геора, глядя на мужчину. — Лошадь есть где купить?

— Для вас, госпожа, само собой найдется! Только извольте, это к Иглифу, трактирщику нашему подойди надобно, он для имперских станций, значит, пару животин держит у себя, да и так…

— Давай, веди… — ткнула Геора мужика в плечо.

По лицу селянина было видно, что роль проводника ему была не в дугу — он боязливо косился то на саму Геору, то на ее оружие и костюм, но мужчина подчинился. Хранительница этому даже не удивилась — властная речь и оружие на поясе превозносили ее на самую вершину сословной лестницы, а подобным простые люди перечить не смели.

Уже через полтора часа у Георы было все необходимое. Лошадь, припасы, дорожный плащ и четкие рекомендации, как проехать к Шамограду — той самой столице Дагерийской Империи. Она еще несколько раз слышала о каком-то Круге и Стражах, а единожды ее даже назвали Истигатором — видимо, перепутав с каким-то местным орденом. Наверное, дело было в стати и одежде, но так даже и лучше — сейчас Георе надо было получить транспорт и разменять пару небольших драгоценных камней из гарды ее меча на местную валюту. А для этого нужно попасть в большой город.

Запахнувшись в плащ, чтобы спрятать свои одежды Хранителя, женщина тряслась в потертом, старом седле, внимательно оглядывая окрестности. Конечно, она могла решить вопрос с одеждой, но ее силы… Отрезанная от Сферы, обычно импульсивная и резкая Геора превратилась в нервного скрягу. Никакой магии, никакого колдовства и никаких проблем, пока она хотя бы чуть-чуть не разберется, в какую передрягу попала. Может, ей из последних сил придется пробивать тоннель с Сферу, чтобы просто отправить послание своим собратьям о том, где она и в какую беду попала. Вот только не факт, что ее придут спасать... Просто запечатают мир новым щитом, предварительно разрушив старые. Чтобы дикая сила перегретого Источника растерзала все живое на поверхности…

Представив себе бойню, которую могут устроить тут Хранители, Геора только тряхнула головой. Погибать ей не хотелось — она была слишком молода и амбициозна, чтобы сгинуть в погоне за еретиком-недобитком, точнее, в погоне за тенью его сознания. Но зная методы Валора, она была почти уверена — никто ее спасать не станет. Что такое ее жизнь против возможности навсегда избавиться от Эдриаса? Верховный Хранитель пойдет на эту жертву даже не думая, даже не считая это жертвой. Так, небольшое неудобство, просто еще один боец, что погиб на задании…

Наконец впереди показался упомянутый селянином город. То, что Геора двигалась в нужном направлении, сомнений у нее не было — слишком уж ощутимый поток телег и караванов тянулся по дороге в указанную мужиком сторону — но когда ее взору открылись крепостные стены города, даже видавшая виды Хранительница была ошарашена.

Обычно укрепления делали компактными. Узкие и высокие донжоны, сторожевые башни, крепости в горных расселинах или на замковый комплекс на высоком берегу изгибающейся руки. Ее же взгляду сейчас предстало гигантское монументальное сооружение, возвести которое было бы под силу только какой-нибудь индустриальной цивилизации. Но уж точно не феодальной империи, в которой она оказалась, судя по лицам и одеждам окружающих ее туземцев.

Крепостные стены столицы под названием Шамоград, что виднелись прямо с дороги, достигали не менее сорока футов, если ее не обманывал глаз, а тянулись стены… Именно протяженность укреплений и поразила Геору — это была колоссальная фортификация протяженностью десяток миль, что замыкала внутри себя огромный город минимум на несколько сот тысяч населения, даже если застройка внутри была максимум двухэтажная. Правда, как минимум два шпиля — главной городской крепости на северо-западной оконечности стены и еще один, глубже за стенами — говорили о том, что и с этажностью внутри было все в порядке.

А это означало только одно.

Геора еще раз покосилась на скрипучие телеги местных торговцев, после — на мечи группы наемников и, наконец, на пару простых туземцев, что шли в город пешком, по обочине, таща на горбу нехитрые пожитки.

Это был мир мощной магии. Иначе построить и содержать подобные сооружения, которые она видела перед собой, было просто невозможно. Вот только какого рода была эта магия? И насколько она опасна для нее, отрезанной от Сферы Хранительницы?

К счастью Георы, Шамоград развивался, как и любой другой город любого другого мира. То есть перед застройкой внутри крепостных стен был и внешний круг строений, где она могла поискать торговцев и менял. Судя по тому, как разросся пригород, женщина сделала вывод, что крупной войны тут не было минимум два-три поколения, а то и больше. Здания примыкали вплотную к огромной крепостной стене, а многие дома обзавелись вторым, третьим, а кое-где и четвертым, позже надстроенным этажом.

Оставив лошадь у почтовой станции, как и сказал ей сельский трактирщик, женщина смешалась с толпой и двинула в город. Послушав разговоры на улицах, Геора довольно быстро поняла, где находится крупнейший рынок для черни и купцов, что не желали платить въездную пошлину, после чего направилась прямиком туда. Нужно найти менял, что примут пару камней из рукояти ее меча. Невосполнимая потеря, но что поделаешь… Без денег и силы Сферы дела ее — труба, а Геора планировала не только найти Эдриаса, но и выбраться отсюда живой, а значит, придется постараться.

— Чем могу помочь госпоже из далекого Кибашама? — спросил смуглый, с хитрым прищуром торговец, в котором Геора безошибочно угадала не то бандита, не то скупщика краденного.

— А с чего вы взяли, что я из Кибашама? — решила подыграть Хранительница, подходя к лотку со всякой всячиной поближе.

Торговец только хитро прищурился, после чего покачал головой.

— Не сочтите за дерзость, госпожа, но столь рослые вооруженные женщины с такой белой и чистой кожей — всегда уроженки северного королевства. Ну и еще, вы же хотите продать пару самоцветов?

Геора рефлекторно потянулась к мечу в петле на поясе, отчего торговец только рассмеялся и поднял вверх руки.

— Никакого злого умысла, госпожа! Я просто заметил, как вы проверяли свой товар, прежде чем подойти ко мне. Только и всего!

Геора с подозрением посмотрела на торгаша, но довольно быстро оттаяла. Он на самом деле был просто наблюдателен, а она — небрежна. Слишком давно ей не доводилось оказываться… вот в такой ситуации.

— Два рубина, — бросила женщина, запуская руку под плащ и доставая крупные, играющие на осеннем солнце камни, — сколько предложишь?

— Позволите? — спросил торговец, после чего взял одну драгоценность в руки и, выудив откуда-то небольшой окуляр, стал проверять камень на чистоту. — Ух, прекрасный экземпляр! Великолепный! Хотя, вы и сами это знаете… Огранка, правда, только под украшение, хотя какой бы получился амулет! Но не беда… Знаете, я предложу за этот камень… Пятьдесят полновесных! Даже пятьдесят пять!

— Сто, — мигом ответила Геора.

— Госпожа! — возмутился торговец. — Я имел дело с вашими торговцами и поверьте, знаю, что кибашамцев обманывать не стоит. Шестьдесят полновесных — честная цена! Можете обойти всю площадь — никто не предложит вам больше, чем я!

Геора немигающим взглядом черных глаз уставилась на торгаша, отчего мужчина даже немного поежился — но от своих слов он не отказался. Шестьдесят полновесных монет, столько тут стоил камень, что прошел с Георой половину Сферы.

— Два за десять дюжин, так? — спросила Геора, протягивая второй, почти такой же рубин.

— С удовольствием, но не располагаю такими средствами! — покачал головой торговец. — Но могу посоветовать, к кому обратиться, если госпоже будет угодно…

— Будет, — кивнула головой Геора. — И давай, рассчитай.

Пара минут — и в руку Георы лег пухлый, набитый крупными серебряными монетами кошель. Видимо, с самоцветами в этом мире проблем не было, потому что в других местах Сферы за такой камень Геора могла бы получить такой же кошель, но набитый золотом.

А еще Хранительница поняла, что то самое золото тут не в ходу, но с самоцветами она не прогадала.

Перед уходом Хранительница демонстративно спросила у торговца, где можно остановиться, четко запомнила маршрут и все советы, что дал мужчина. Он говорил о заведении тут, за стеной, у так называемых Горячих Ворот. Значит, путь туда Георе был заказан — надо проходить внутрь стен. Хранительница не хотела, чтобы ночью за ней пришли дружки перекупщика, чтобы сковырнуть оставшиеся в рукояти камни и забрать кошель, который торгаш проводил под ее плащ сальным взглядом.

Чем дольше она находилась в пригородах Шамограда, тем четче чувствовала вонь Эдриаса. Отступник буквально все вокруг пропитал отголосками своей силы. За пределами мира это было неявно, из-за щитов и перегретого источника, но оказавшись тут, на этом уровне реальности, Геора убедилась в том, что их с Ульрихом прорыв — правильное действие. Эдриаса надо было выследить и добить.

Путая следы и стараясь затеряться в низкорослой толпе — что было для Хранительницы почти невозможно — Геора отправилась к северной стене. Оттуда Эдриасом буквально «воняло», если так можно было сказать.

В какой-то момент Хранительница поверила, что ей повезло. Так иногда бывает — находишь, где не ждешь. Присутствие отступника было тут так сильно, что женщине показалось, что она может найти Эдриаса или того, кто стал его вместилищем, еще до захода солнца. Если этот город, Шамоград, еще не лежит в руинах, значит, Эдриас затаился, набирается сил или ищет способ сбежать из-под призматических щитов.

Ноги сами вывели Геору к какому-то зданию, похожему то ли на бойцовскую арену, то ли на ипподром. Тут присутствие Эдриаса стало просто нестерпимым.

Словно в тумане, она проследовала туда, где, как ей казалось, находился сейчас отступник. Вот этот небольшой двухэтажный дом насоседней улице, недалеко от очередных городских ворот…

Геора подошла к дому и, пытаясь унять тяжелое дыхание, взялась за рукоять меча и толкнула входную дверь.

К ее удивлению, та распахнулась, показывая ей темный проем пыльного и давно нежилого помещения. А наваждение, что вело ее к цели, тотчас же схлынуло.

Эдриас был тут, и долго, но сейчас дом пустовал.

Отступник куда-то скрылся.

Если бы Геора обернулась, то увидела бы скользнувшую в переулок тень. Но Хранительница была слишком занята собственными мыслями, чтобы обращать внимание на туземцев.

Соглядатай же Асана, что был на всякий случай приставлен к дому Рея и Витати, сейчас спешил к своему нанимателю с докладом о странной рослой северянке в серых одеждах Трибунала, которая, несомненно, искала беглого магика.

Глава 9. Исход

Я не знаю, на какой день они ушли. Витати и Отавия. Помню только, что проснулся, толкнул пальцами потухшую и холодную курительницу с остатками прогоревшей пыльцы желтоцвета, встал с кровати и понял, что что-то изменилось.

В комнате девушек было пусто. Не осталось вещей, припасов, даже клочка бумаги с запиской. Как давно они ушли? С моей последней вылазки за пыльцой прошло минимум несколько дней. За это время я выходил из комнаты лишь однажды, взять у трактирщика кусок холодного копченого окорока, кувшин с пивом и буханку хлеба, после чего опять заперся у себя.

Пыльца желтоцвета окончательно помутила мой рассудок. Я потерял счет дням и волю к жизни. Единственное, что я делал — изредка выходил из своей комнаты, чтобы купить еще дурмана, вот и все.

В редкие моменты, когда ясность ума возвращалась ко мне, я думал о том, что не смог разгадать послание Осиора. Сначала это меня гложило, но в какой-то момент в моей груди поднялась обида на наставника. Давно забытая, замятая, но так и не пережитая до конца, она пустила свои ядовитые плети в мой разум, постепенно отравляя мою память об учителе. Почему он не взял меня с собой? Почему бросил в Шамограде? Почему он вообще решил подобрать меня с улицы, спасти, обучить? Лучше бы сдал страже, чтобы мне отрубили руку за воровство, после чего я бы сгинул на улицах этого грязного, мелкого городишки. Вот о чем я думал в перерывах между сладостной дремой и яркими, почти материальными снами, наполненными магией, чудовищами и местами, которых я никогда не видел.

А потом пришел шторм. Я это понял по стуку ставень, что прикрывали мелкую дыру в стене, которую кто-то по недоразумению посмел назвать окном. Так, мелкая отдушина и способ пустить чуть свежего воздуха и солнечного света. Я не услышал — почувствовал его. Поднялся на ноги, и, споткнувшись о разбросанные по полу вещи, припал к ставням в поисках простенькой задвижки. Толкнув деревяшки наружу, я впустил в комнату бурю.

Небо над Нипсом было фиолетово-синим, а воронка бури закручивалась в один гигантский глаз, который, казалось, вот-вот рухнет с небес и погребет под собой не только мой родной город, но и весь мир.

Я заглянул в глаз бури и вскрикнул: в движении туч мне померещились чудища, что преследовали меня во снах все это время. Видения были столь реальными, столь ощутимыми, что я, рухнув на пол, рефлекторно, даже не задумываясь, попытался поднять вокруг себя щиты.

И… ничего.

Передо мной не поднялась привычная оранжево-прозрачная пелена щитов Ур, что стали уже продолжением меня самого. Вместо этого доски подо мной заходили ходуном, да с такой силой, что меня стало подбрасывать на месте, а в том радиусе, где должен был подняться мой щит, появилось радужное свечение.

Зачарованно, я смотрел на магическое пламя, что сейчас окружало меня, не понимая, что происходит. Я было потянулся к радужному пламени, чтобы убедиться в его реальности, как в мою голову ворвался торжествующий крик Эдриаса:

«Да! Вот оно!»

— Что за оно?.. — пробормотал я, обращаясь к мертвому магу.

«Оно! Оно! Возможность… И этот… Этот разлом! Встань и смотри, юнец!» — буквально проорал колдун.

Не смея ослушаться приказа, я поднялся, и на ватных ногах подошел к амбразуре окошка, за пределами которого на меня смотрело чудовище бури.

Еще раз заглянув в око шторма, я почувствовал, как всего меня стало буквально выворачивать и тянуть ему навстречу.

«Найди его! Найди его для меня!»

— Кого найти?

«Вперед! К центру шторма! Живо!»

— Прекрати! — вяло попытался я протестовать, но вдруг, все мои жилы скрутило о боли.

«Выполняй, щенок!», — прорычал Эдриас внутри моей головы.

Прямо сейчас мертвый маг будто бы потрошил меня изнутри. Пошли прахом все его слова и наши договоренности. Сейчас Эдриас, будто бы сидящий внутри меня кукловод, дергал за созданные им же магические каналы, как за ниточки, доставляя мне невероятные страдания.

Наверное, именно это чувствовал учитель, когда использовал синие, фиолетовые или белые руны, да? Если так, то любые мои обиды, любые мои проклятья в адрес Осиора — лишь бессмысленный писк мелкой вши, что пытается оспорить главенство человека над ее ничтожностью. То, что я ощущал сейчас, сводило с ума и вызывало только одно желание — сделать что угодно, лишь бы эта боль ушла.

Мне пришлось подчиниться. Эдриас меня вынудил. Позже, вспоминая события того вечера, я не раз повторял себе это, словно универсальное заклинание. Если бы я не подчинился, я бы погиб. Вот что меня ждало.

Но я хотел жить. Так что пришлось послушаться. Едва не скатившись по лестнице, я вывалился на первый этаж постоялого двора и под хмурый взгляд трактирщика, толкнул входную дверь.

Недовольный окрик хозяина заведения, бурчание немногочисленных постояльцев, что сейчас сидели у общего очага в ожидании ужина, а после — удар воды и ветра в лицо, отрезвляющий, но в то же время пронизывающий до костей холод шторма.

Звук голосов за спиной потонул в свисте ветра и лупящей на огромной скорости воды — дождь был настолько плотным, что даже не разделялся на капли, а выглядел так, будто бы какой-то злобный гигант вывернул на эту часть суши огромную бочку, а сейчас ждал, когда мерзких людишек смоет в океан. Меня — в том числе.

Не обращая внимания на то, что я мгновенно промок с головы до пят, я двинул вперед, туда, куда меня влек зов бури и куда меня толкал Эдриас.

Мертвый маг крепко меня оседлал. Шаг влево, шаг вправо от намеченного маршрута, и мое тело пронзало от боли терзаемых колдуном магических каналов. Будто бы я был непокорным ослом, которому рвут губы поводьями и хлещут по бокам — все, что угодно, лишь бы я шел туда, куда нужно моему незримому погонщику.

Я шел вперед, навстречу своей судьбе, судьбе, которую уготовил мне Эдриас.

Всегда ли он мог так со мной поступить? И что изменилось? Я всегда видел в мертвом колдуне союзника, который поможет мне выполнить наш уговор, но теперь, когда он взял меня в заложники и буквально пытал, превратившись в палача, я не был в этом уверен.

И вообще, что я знаю об Эдриасе кроме того, что он крайне немногословный мертвый колдун? Скорее всего, колдун, пришедший откуда-то издалека? Из той самой Сферы? Иначе, зачем ему искать дорогу туда?..

Но сейчас все мои измышления не имели никакого смысла, никакой силы. Меня толкала вперед воля Эдриаса, его угрозы физической расправы и чудовищная боль, которая вытягивала из меня жилы.

Закрываясь локтем от порывов ветра и воды, что летела в лицо, я продвигался к Оку Бури, на другой берег Нипса, а потом — за его пределы, в поля фермеров, что раскинулись за старыми амбарами и складами, где прошло мое детство. Там, в полях, все должно было разрешиться, я чувствовал это.

А еще я ощущал ликующее, почти кровожадное предвкушение Эдриаса. Что я там найду? Как обычно, колдун ничего не говорил, но я понимал, что сейчас творится нечто важное. Нечто для меня смертельное…

Прорываясь сквозь чвакающую под ногами грязь, в которую превратилась распаханная на зиму земля, увязая иногда едва ли не по колено, я прорывался вперед. Остервенело, тупо. Хмель желтоцвета все еще бродил в моей голове, пусть он и был вытеснен пыткой, что устроил мне мертвый маг, так что временами я будто бы проваливался в темноту, наблюдая лишь отдельные картинки, а не весь путь. Вот, вокруг были фермы, вот, я выхожу на опушку, вот, новое поле… Все это, казалось, занимало три шага, но на самом деле шел я уже довольно долго, не менее часа.

Наконец, я нашел то, что было нужно Эдриасу. Поле, на которое я вышел, было вспахано и разрыто ударом чего-то крупного, рухнувшего с небес. Воронка шириной не менее сорока футов, с дымящимися, оплавленными краями, вызвала у меня лишь одни ассоциации — пещера, где я встретился с тогда еще умирающим магом два года назад.

«Стой!», — скомандовал Эдриас, и я подчинился, замерев у самого края ямы глубиной в десяток футов.

Внизу, скрытое облаками дыма и пара зашевелилось… нечто.

Не знаю, кто среагировал первым — я или Эдриас, но в момент, когда из воронки рванул демон Бездны, мои ноги оттолкнулись от земли, а сам я взмыл в невероятном прыжке, кубарем катясь по мокрой грязи, подальше от когтистой и клыкастой твари.

Демон, что был похож на смесь огромного медведя и человека, мотнул рогатой головой и, расставив в стороны лапы, огласил окрестности чудовищным воем, от которого внутри у меня все замерло в ужасе.

Мертвый маг будто бы затих. Этого он ждал? Эту тварь? Но что мне теперь делать?

Я попробовал чуть-чуть толкнуть магическую энергию по истерзанным Эдриасом каналам, проверить, могу ли я вообще хоть что-то противопоставить твари, но только привлек этим внимание потустороннего отродья.

Вздернув массивную голову, увенчанную рогами и втянув в себя воздух через тонкие ноздри-щели, демон будто бы учуял меня — мою магию и мою силу. Завыв еще раз, тварь, что стояла в пятнадцати футах, почти бросилась в мою сторону, как на спину демона запрыгнула тень…

По серому костюму мне сначала показалось, что это один из Стражей Устава, но присмотревшись, я понял, что это был какой-то неизвестный мужчина в серых одеждах с ниспадающими на лицо светлыми волосами. Незнакомец был тяжело ранен — его костюм, пропитанный дождевой водой и грязью, был весь в бурых пятнах крови, но при этом все его движения были полны силы и отчаянной решимости; вот, мужчина опускает на спину демона странный, тускло светящийся клинок, стараясь разрубить шкуру монстра, но безуспешно. Тварь довольно быстро сбросила его на землю и, будто бы забыв о моем существовании, бросилась на своего обидчика.

Затаив дыхание, я наблюдал, как демон и неизвестный закружились в страшном смертном танце. Демон размахивал лапами и пытался вспороть человеческую плоть своими длинными когтями, раз за разом бросаясь на мужчину. Его противник же двигался, словно речной поток, мягко, но стремительно обходя или парируя атаки монстра, целя тому по глазам, сухожилиям и неприкрытым густым мехом частям шкуры. Но я четко видел, что силы неравны.

Мужчина был бойцом, довольно хорошим, но что может пусть и светящийся, но все же меч, против когтей и клыков твари из бездны?

Не дожидаясь, пока тварь разорвет незнакомца на части, я вскочил на ноги и, поскальзываясь на грязи, стал собирать контур белой печати Даг. Самой мощной белой руны, которая способна если не изгонять подобных тварей, то уж точно — умерщвлять.

С болью проталкивая через истерзанные каналы магическую силу, я наконец-то напитал контур печати Даг энергией, и уже приготовился разорвать внутреннее кольцо заклинания, чтобы ударить белой магией в бок твари. В этот момент Эдриас внутри меня взвыл:

«Стой! Не вмешивайся!»

На секунду мне захотелось не подчиниться — незнакомец был в смертельной опасности — но в мозгу быстро всплыло воспоминание о нестерпимой боли, что доставлял мне мертвый колдун. Так что я просто замер, удерживая печать перед собой, будто бы ожидая команды…

Мужчина тем временем начал выдыхаться. Я видел, как он из последних сил отразил длинную, мощную атаку демона, с нечеловеческой ловкостью уходя от длинных когтей, когда тварь из Бездны все же достала его. Острый и длинный рог вонзился в грудь бойца, отрывая того от земли, а сам демон взвыл, празднуя собственную победу. Правда, раньше, чем следовало.

Оскалившись в кровавой улыбке, которая моментально смывалась потоками хлещущей с небес воды, мужчина вонзил свой меч прямо в голову твари, после чего его ладонь вспыхнула радужным светом, что по клинку ушел в череп демона, выжигая его изнутри.

Победный рык сменился болезненным воем, а сама тварь заметалась, пытаясь сбросить еще недавно желанную добычу со своего рога. Впрочем, безуспешно.

«Вперед! Вперед!» — скомандовал Эдриас и я наконец-то разрядил свое заклинание, окончательно добивая жуткую тварь, что каким-то образом прорвалась на наш план бытия с изнанки мира.

Не успела громадная туша вместе со своим противником рухнуть на землю, как я бросился к месту боя, желая помочь незнакомцу, но едва я успел приблизиться к тяжелораненному, уже умирающему герою, его лицо обезобразилось гримасой ужаса и ненависти.

— Ты! — просипел мужчина, что лежал сейчас рядом с тушей демона и пытался зажать огромную рваную рану в собственной груди. — Ты!!!

— Тихо! — рявкнул я, падая на колени в хлипкую грязь рядом с бойцом. — Сейчас!..

Едва я успел поднять руки, чтобы собрать целебный контур Эо-Эо-Эо, незнакомец схватил меня за запястье, с силой, недоступной даже здоровому человеку, выламывая мне руку.

— Ты! Отступник! Ты! — хрипел незнакомец, пытаясь притянуть меня к себе, чтобы вцепиться мне в горло окровавленными пальцами.

Кое-как отбившись от безумца я, рухнув на зад, отполз в сторону от буйного. Очевидно, ему все еще мерещился демон, а сейчас, на пороге вечности, образ его последнего сражения навсегда застынет перед ним. Он обезумел, другого объяснения у меня не было.

Но на ноги подняться у меня не получилось. Руку, которую еще мгновение назад сжимал неизвестный, обожгло магическим огнем — только магия умеет жечь так, будто бы ты одновременно сунулся и в огонь, и в лёд. Место на руке, где я носил чётки убитого коновала Магнуса, превратилось в сияющее сине-белым кольцо, а меня самого, против моей воли, потащило вперед.

«Какова удача! Наконец-то!», — победно прогремел внутри моей головы голос Эдриаса, после чего сияющее кольцо на моем запястье дернулось и, вытянувшись в огромное светящееся копье, пронзило как грудь неизвестного воина, так и мою…

На секунду я почувствовал облегчение. Теперь все закончится. Я ощутил внутри себя пустоту; это Эдриас, будто по сияющему мосту, перебирался из моего тела в тело неизвестного, попутно разрушая четки, что я взял с трупа коновала на память о пьянчуге. Или же это были не просто кругляши на нитке?..

Чувствуя, как жизнь покидает мое тело, я всмотрелся в сияющий поток, что пронзал наши с воином тела, соединяя нас в странную, жуткую фигуру. В самом центре этого сияющего моста я увидел осколок странной формы, который переливался всеми возможными цветами. И сейчас он распадался на части, отдавая свою силу на то, чтобы соединить нас с мужчиной, подчиняясь в этом воле Эдриаса.

Вспышка. На миг я потерял сознание, а когда очнулся, понял, что все закончилось. Исчезло и свечение, исчез и камень, что находился в центре сияющего потока. Только дождь все так же лил, как из ведра, смешиваясь с кровью и грязью, в которой я сейчас лежал.

Фигура в сером костюме дернулась раз, второй, после чего мужчина, что недавно был смертельно ранен, сделал глубокий вдох и… поднялся на ноги.

— Так намного лучше… — сказал незнакомец, глядя на собственные руки, будто бы рассматривал обновку в лавке портного. — Так намного лучше…

В интонациях угадывался голос, что сопровождал меня эти два года. Что твердил о моем предназначении, о пути и о выборе, что я должен сделать для выполнения уговора.

Эдриас — а теперь это был именно он, я ни на секунду в этом не сомневался — окинул взглядом окрестности, после чего перевел взгляд на меня.

— Рей-Рей-Рей, — покачал головой маг, выдергивая меч воина, чье тело он сейчас занял, из головы демона, — ты заставил меня понервничать, но я знал, что рано или поздно ты пригодишься. И смотри! Нашел осколок призмы, столь ловко замаскированный, привел меня в то место, где станут искать в первую очередь. Сильным, подготовленным…

Маг посмотрел на клинок, весь измазанный в черной крови демона, после чего одним легким движением отправил его в ножны на поясе. Вроде обычное движение, но во взгляде Эдриаса я увидел абсолютное безумие.

Он не был мудрым наставником или попавшим в беду архимагом. Передо мной стояло бедствие и ужас, и теперь я понимал вопли раненого: перед смертью он сумел разглядеть тень этого зла во мне, пытался из последних сил предотвратить ужасное. Но не сумел.

— Я бы сказал, что мы еще увидимся, но это маловероятно, — продолжил маг, брезгливо указывая на обожженную рану в моей груди. — Твое сердце сейчас бьется из последних сил, пытается тебя спасти. Не верь ему, мальчик. Агония — не лучший конец. Иногда стоит признать свое поражение. Бывай.

Махнув пальцами, Эдриас повернулся и, подняв ладони, буквально разорвал перед собой ткань мироздания, открывая проход в бездну. Он собирается вызвать демона?!

Вместо этого маг в новом обличье шагнул вперед, прямо в разлом, оставляя меня мучительно умирать под струями ледяного дождя, в грязи и безо всякой надежды на спасение.

Разрыв в ткани мира стал затягиваться, Эдриас ушел. Я уже было решил, что у меня появился призрачный шанс, что сейчас я соберу целебную печать и попробую встать на ноги, чтобы побыстрее убраться с места боя… Но в уже схлопывающуюся щель просунулась длинная рука, а за ней — вторая.

С ужасом я наблюдал, как из разрыва, в котором минуту назад скрылся колдун, ко мне вползало… Нечто.

Эта тварь была отдаленно похожа на очень высокого и очень худого человека. Длинные руки и ноги имели по одному лишнему суставу, а передвигалась изломанная, тощая фигура, словно огромный паук, низко опустив непропорционально вытянутую голову вниз.

Что-то внутри меня хотело узнать, что скрываться под длинной то ли шерстью, то ли волосами, что покрывали голову твари, но в тоже время я знал, что это знание станет для меня смертельным.

В это время монстр прополз по хлюпающей каше, в которую превратилась земля на месте сражения, и двинулась прямиком к туше поверженного демона.

Теперь, когда это отродье подняло голову, я смог разглядеть и огромную, вытянутую челюсть, и белесые, словно у рыбы глаза, и тонкие щели вместо ноздрей, которыми она жадно тянула смрад мертвой туши. Несомненно, тварь пыталась походить на человека, но была настолько жуткой и омерзительной, что любое сходство с живыми лишь подчеркивало ее отвратительную суть. А еще я понял, что это — падальщик.

Стараясь не привлекать внимание длиннолапой твари, что сейчас всецело была занята трупом демона, я начал медленно-медленно, борясь с накатывающим обмороком, на локтях отползать прочь. Это меня и сгубило.

Тварь, что еще мгновение назад игнорировала мое присутствие, резко повернула вытянутую морду в мою сторону и… втянула ноздрями-щелями воздух. Она меня почуяла. На мгновение наши взгляды пересеклись, после чего нижняя челюсть твари почти отделилась от черепа, вываливая наружу длинный язык и демонстрируя мне ряд крупных, острых зубов, приспособленных для того, чтобы рвать мертвую гниющую плоть и дробить кости.

Я рванулся прочь, в инстинктивном порыве пытаясь отползти подальше, но это только спровоцировало монстра. Падальщик, оскалившись, бросился ко мне, увязая и поскальзываясь в грязи на своих длинных конечностях. Уже через мгновение он оказался совсем рядом, и на меня пахнуло смрадом и гнилью, а перед глазами встали ряды острых зубов, которые должны были оборвать мое существование.

Магия же не отзывалась. Молчали и мои дикие щиты, не мог я достучаться и до обычной печатной магии. Луч, что соединил мою и грудь поверженного убийцы демона, будто бы выжег во мне все, что делало меня магом. А что не уничтожил странный свет, порожденный четками Магнуса, забрал с собой мерзавец Эдриас.

В попытке продлить агонию, я вскинул вперед руку, вставляя ее поперек пасти монстра, не давая ему вцепиться в мое горло. Ряды острых зубов сомкнулись на моей конечности, кроша кость, как сухую ветку, а острые когти твари победно впились в мою грудь и живот. Так я и встречу свой конец. Где-то у ферм на окраинах Нипса, всеми забытый и брошенный, преданный Эдриасом, а после — сожранный тварью бездны, чей пир сейчас только начинается. Потом будет туша демона, а после — все живое на побережье. Ближайший маг, что мог бы справиться с этим чудовищем жил в столице королевства, а значит, эта мерзость будет бесчинствовать тут добрую неделю…

Грянул гром — обычное дело в грозу. Но в следующий миг голова монстра дернулась, разжимая зубы, а меня окатило черной кровью из огромной раны, что образовалась в голове чудовища. Тварь взвыла, подняла голову, пытаясь найти своего обидчика, а я, теряя от боли и кровопотери сознание увидел, как на голову монстра опускается тяжелая булава, а вслед за ней — сияющая белым, кованая сабля.

Две фигуры в темных плащах взяли монстра в клещи, поочередно нанося сокрушительные удары и отгоняя от меня тварь. Вот, удар булавой размозжил один из суставов, отчего тварь потеряла равновесие, а в следующий миг сабля продолжила атаку с другой стороны, отсекая падальщику ногу у второго колена.

Монстр взвыл, пытаясь отбиться когтистыми лапами, он лишь сильнее увязал в грязи, делаясь легкой целью для своих палачей. Еще через минуту грянул второй раскат грома, который выбил фонтан черной крови из груди чудовища, а тонкая тень с саблей в руке одним мощным ударом светящегося оружия отделила голову твари от тела.

Финала боя я уже не видел, а просто лежал и смотрел в свинцово-серое небо, которое будто бы единственное во всем мире оплакивало мою кончину. Кровь уже почти не шла — я не чувствовал рук и ног, а значит, кровопотеря столь велика, что нечему было течь — так что я просто ждал, когда сердце окончательно сдастся и сделает последний удар.

Вот, небо передо мной потемнело, я уходил за полог.

Говорят, умирающие перед своим концом видят то, чего желали больше всего, испытывают момент счастья. Во всяком случае, моим последним видением был учитель, что взял меня за руку. А рядом склонившиеся надо мной Витати, Отавия и Ирман с каким-то диковинным железным посохом в руках.

— Держись, мальчик мой, держись! — сказало видение Осиора, после чего я дал тьме забрать меня.

Глава 10. По ту сторону смерти

— Как он? — спросила Витати.

Осиор только неопределенно мотнул головой, показывая, что изменений нет. Витати, больше не говоря ни слова, тихо вошла в комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Уже четвертые сутки они боролись за жизнь Рея. Парень был совсем плох: глубокие рваные раны на животе, жженое пятно на груди, сломанная в нескольких местах руках. А самое ужасное было в том, что целебные печати почти не работали, сколько Осиор не вливал в них магической энергии. Тяжелые повреждения удалось устранить, но о полном исцелении не было и речи, Рей все еще был похож на человека, что попал под копыта боевого коня. Надежда осталась только на его старые связи в столице Лаолисы, которыми он успел обрасти за пять лет жизни в добровольном изгнании.

— Я ничего не понимаю, — покачал головой Осиор через несколько минут молчания, — я не понимаю…

— Мы не знаем, что там произошло, — сказала Витати. — Я говорила, что странности начались еще в дороге.

— Да, я помню, не надо повторять, — раздраженно ответил маг. — У вас есть новости?

Будто бы дожидаясь этого вопроса, в комнату вошел Ирман.

— Господин, приехал… — начал слуга, но Осиор уже был на ногах и, едва не сбив с ног Ирмана, ринулся прочь из комнаты, на первый этаж.

— Осиор! Друг мой! — воскликнул невысокий мужчина в крепких дорожных одеждах. — Рад видеть тебя!

— Бальдур! — ответил маг, обнимаясь с гостем. — Рад, что ты здесь!

— Как я мог отказать господину поясному магу? — с улыбкой ответил мужчина, намекая, что он прекрасно знает настоящий титул Осиора. — Правда, к чему была такая спешка? Твое письмо было крайне тревожным. И чем тебе, магу, может помочь простой королевский лекарь?

— Умойся с дороги, передохни, это чуть обождет. Ирман! Поставь воду для господина Бальдура! Живо! — крикнул Осиор, после опять обратился к лекарю. — Ты приехал один?

— Как ты и просил, — ответил Бальдур, сбрасывая вслед за промокшим плащом еще и куртку.

Когда лаолисец смыл с себя дорожную грязь и переоделся в сухое, Ирман провел гостя в столовую, где его уже ждала вся компания.

— Осиор! Сказал бы, что тут будут дамы, — вспыхнул Бальдур, опытным глазом безошибочно считав, что как минимум Отавия, которая сейчас тихо сидела в углу с кружкой горячего чая в руках, была не так проста.

— Это не столь важно, — ответил Осиор.

После он представил девушек лекарю, впрочем, не особо заостряя на этом внимание.

Бальдур был невысоким темноволосым южанином с небольшой бородкой и тонкими усиками. Чуть полноватый, с крепкими, широкими ладонями и мясистым носом, он больше походил на торговца, чем лекаря, однако сумка, с которой не расставался мужчина, говорила о его профессии лучше всяких слов. Большой баул с множеством карманов и отделов, куда укладывались травы, настои, различные инструменты — именно с такими сумками ходили по своим пациентам столичные эскулапы. Во время знакомства темные глаза Бальдура чуть дольше, чем следовало, задержались на Витати, точнее, на ее горле — на нем не было рабского ошейника — но лекарь понял, что все вопросы он задаст Осиору позже.

— Так что случилось, друг мой? — спросил чуть погодя Бальдур, принимая из рук Ирмана горячее питье.

Осиор, который сидел сейчас во главе стола и рассеянно покачивал в пальцах чашку с чаем, выдержал небольшую паузу, после чего ответил:

— У меня есть крайне странный пациент, на которого не действуют целебные печати.

— Келандец? — предположил Бальдур, глядя на Витати.

— Нет, ваш, с Лаолисы, — ответил Осиор.

Густые брови лекаря в удивлении взметнулись вверх.

— Лаолисец? Ты уверен? — переспросил Бальдур.

Осиор только молча кивнул головой.

— И его не берут твои печати? — продолжил лекарь.

— Но ему нужна помощь, — продолжил Осиор. — Только ты… Ты же помнишь, что должен мне, Бальдур?

Лекарь только фыркнул, ставя свой напиток на стол.

— Ты будто бы сомневаешься в моей порядочности, друг мой.

— Все не так просто. Впрочем, пойдем, покажу.

— Дамы, — кивнул Бальдур девушкам, прежде чем проследовать за хозяином дома наверх, в комнату, где лежал Рей.

— Вот твой пациент, — махнул рукой маг, указывая на парня. — И поверь, я бы не обратился к тебе просто так.

— Хватит разговоров, — прервал его лекарь, — дай посмотреть.

Мужчина сощурился, привыкая к скудному свету одного светильника, после чего подошел к постели и стал аккуратно осматривать Рея. Впрочем, уже через минуту он задал вопрос, из-за которого Осиор и намекал о старых долгах:

— Кто его так? — спросил лекарь, поворачиваясь к магу.

— Демон бездны и… какое-то заклинание, — ответил Осиор.

— И после этого парня не берут твои целительные печати? — уточнил лекарь.

— Почти не берут, — покачал головой маг. — Но, как ты понимаешь…

— Ты не хочешь, чтобы об этом узнали в Акрильсере. Хоть я и должен сообщить…

— Но ты должен и мне, Бальдур, — с нажимом ответил Осиор.

Лекарь повернулся и подошел к плотно закрытому окну, размышляя над словами мага. Осиор был готов надавить на него чем угодно, это было ясно по тону, которым маг сказал последнюю фразу. Но с другой стороны, демонов на Лаолисе не видели уже десятки лет, и если где-то случился прорыв реальности…

— Ткань мироздания в целости, если тебя тревожит это, — будто бы прочитав его мысли, сказал Осиор. — Я просто прошу тебя оставить это происшествие в тайне.

Бальдур пожевал губы, после чего спросил:

— Тебя волнует реакция двора и Его Величества, или же…

— Или же, — отрезал Осиор. — Чем меньше людей знает о том, что здесь произошло, тем лучше для всех по обе стороны пролива. И здесь, и на континенте.

Лекарь покачал головой, осматривая пациента, после чего тяжело вздохнул и начал закатывать рукава рубашки.

— Кликни Ирмана, друг мой. Мне нужны два таза горячей воды, моя сумка, пара светильников, чистые бинты или ткань на перевязь и твой рассказ, пока я буду готовиться к обработке ран парня.

— Рассказ? — удивленно спросил Осиор.

Бальдур лишь хмыкнул под нос.

— А ты думал, я не спрошу, что это за малец и что случилось за два года с лучезарным Осиором, грозой благородных дам и девиц при дворе в Акрильсере, что теперь он похож на старика? Ты сильно постарел, друг мой, будто бы ты и не маг вовсе, а простой человек, и прошло не два года, а добрый десяток. Так что раз уж ты просишь моей помощи, то и погрей мне уши, пока я буду латать этого юнца.

Осиор внимательно посмотрел в глаза Бальдуру, но отказать ему не смог. Правда, или хотя бы часть правды — справедливая цена за то, что лучший лекарь на острове возьмется штопать его нерадивого ученика.

***

Когда я открыл глаза, то сразу и не понял, где нахожусь.

Потолок комнаты был странно знакомым, но, сколько я не вглядывался в беленый свод надо мной, так и не смог понять, где я его уже видел. От неловкого движения все тело пронзило от боли, отчего я неловко дернулся, ища точку опоры на левый локоть, но рука отказывалась меня слушаться, так что я просто с грохотом свалился на пол.

Не знаю, отключился ли я в момент падения, но когда зрение более-менее ко мне вернулось, на пороге уже стоял Ирман, таращась во все глаза.

— Господин! Очнулся! Очнулся! — закричал он, после чего бросился поднимать меня с досок.

От такой заботы со стороны гадкого слуги я даже немного опешил, из-за чего Ирман только рванул мое плечо, вызвав очередную вспышку боли и глухой стон, который довольно быстро сменился тяжелым, глубоким кашлем, разрывающим меня изнутри.

Моя левая рука лежала в перевязи и была плотно прижата к телу — не шелохнешь — а весь торс замотан в бинты, от одного взгляда на которые перед глазами вспыхнул образ мерзкого демона-падальщика, что ломится ко мне через размокшую грязь…

В итоге, Ирман кое-как поднял меня с пола, так что к моменту, когда в комнату вошел учитель, я уже лежал на своем месте, тяжело дыша и обливаясь потом.

— Не соврал Бальдур, живой… — выдохнул Осиор.

Я попытался опять встать — хотя бы сесть — но маг одним резким жестом прервал мое движение.

— Не дергайся, тебе нужен покой.

В этом мой наставник был прав. Даже небольшое движение давалось мне с огромным трудом, а все мои силы сейчас уходили на простое дыхание.

— Рей, ты должен сказать, что это было за заклинание, — начал Осиор, но мое сознание стало куда-то уплывать, а глаза слипаться.

Недолго думая маг хлопнул меня по щеке, возвращая в сознание и заставляя сфокусироваться на своей персоне.

— Что это было за заклинание, Рей? Синий луч, объясни мне.

— Заклинание? — переспросил я.

— Да, заклинание, Рей, заклинание, — твердил Осиор. — Которое ты или кто-то другой сотворили в поле, заклинание с голубыми и белыми рунами, только они могли дать такое сияние.

— Я не понимаю, — ответил я, тупо переводя взгляд с учителя на Ирмана. — Я не понимаю…

— Это все неважно, — нетерпеливо ответил наставник, — вспомни комбинацию рун, может, было что-то необычное…

— Учитель, — начал я, хотя от волнения у меня начал прилипать язык к нёбу, — скажите, а когда вы вернулись? И почему мы снова в Шамограде?

Осиор опешил, переглянулся с Ирманом, после чего аккуратно спросил:

— Рей, почему ты считаешь, что мы в Шамограде?

Я непонимающе посмотрел на наставника, потом — на его слугу.

— А где нам еще быть? Я, видимо, упал с коня или попал в засаду, у графа Умберта много друзей…

— Граф Умберт? — удивленно спросил Осиор.

— Да.. Граф Умберт… Ох! Отавия! Витати! Мы же выехали вместе! — воскликнул я, пытаясь снова сесть в постели, отчего весь корпус пронзило. — Где они?! Что с ними?!

— С ними все хорошо, — удивительно спокойно и мягко сказал Осиор, сев рядом с кроватью на корточки и поглаживая меня по плечу, — все хорошо. Рей, Тебе надо отдохнуть, ты сильно ударился. Что последнее помнишь четко?

— Звон, — ответил я. — Я точно помню звон колоколов, по всему городу… Такой… Жалобный. Точно, император же умер, поэтому мы и помогли Отавии сбежать от герцога…

— Ага, вот как, — кивнул головой Осиор, — хорошо. А теперь поспи немного, хорошо?

— С Отавией и Витати точно все в порядке? — обеспокоенно спросил я.

— Да, с ними все хорошо, они тебя обязательно навестят, — с улыбкой ответил учитель и только сейчас я заметил, как путешествие состарило Осиора. Глубокие морщины у глаз, седина в усах и бороде, еще больше серебристых нитей в волосах…

Я с готовностью кивнул, всем видом показывая, что готов выполнить указание учителя, уставился в беленый потолок. Как же он похож…

На что был похож потолок, я додумать не успел — сознание стало ускользать. И только когда я уже почти окончательно провалился в темный, тяжелый сон, перед глазами, как вспышка, возникли несколько образов. Светящийся синим осколок, мужчина в серых одеждах и какая-то демоническая тварь на длинных лапах. А потом все пропало.

В следующие дни я ненадолго приходил в себя, только чтобы немного поесть, после чего опять проваливался в тяжелый сон, сопровождаемый странными образами и видениями. Но они меня больше не пугали. Учитель вернулся, а значит, поводов для тревог нет, все наладится. Пару раз ко мне заходила Витати, разок я видел и Отавию, но все больше — Ирмана.

Слуга, хоть это было ему и в тягость, и кормил, и обтирал меня, менял повязки и накладывал специальные вытягивающие компрессы. Это было странно — все эти ранения можно было легко исцелить с помощью печатей Ис и Эо, но на все мои вопросы Ирман лишь мотал головой и говорил, что так нужно, так приказал Осиор. Может, я был слишком слаб для магического исцеления. Если человек находится на грани, то печать может и остановить сердце. Такое встречалось редко, но бывало — я читал о подобном в книгах, о таком упоминала и госпожа Виола. Но как я получил эти раны? Все мои попытки вспомнить события после смерти Императора приводили к жуткой головной боли. Я еще мог восстановить в памяти Легера, Отавию на пороге нашего с Витати дома, бегство из столицы… Но дальше — лишь белая пелена неизвестности, чистый лист.

Неприятное открытие я совершил примерно на вторую неделю. В очередной раз разглядывая смутно знакомый потолок я услышал… крики чаек.

В Шамограде были чайки, само собой. Крупная судоходная река, что рассекала город на две части, с одной стороны брала свое начало в большом внутреннем озере, а впадала в море. Столько воды со всех сторон — конечно же в Шамоград залетали особенно наглые и голодные птицы.

Но кричали они тут иначе. Не по-шамоградски, если можно так сказать. Слишком знаком мне был этот птичий переклик, слишком напористо и громко кричали птицы…

Внезапная, пугающая догадка рухнула в живот мерзким липким комом, но Ирман, вошедший в комнату, не дал мне исполнить задуманное, а от еды меня быстро склонило в сон.

Но на следующий день идея, пришедшая накануне, полностью захватила мой разум. Вместо того, чтобы кликнуть Ирмана, как я обычно это делал, я аккуратно отбросил в сторону одеяла и стал медленно сползать с кровати, так, чтобы не потревожить руку в лубках и зашитые раны на животе. Получалось у меня это скверно, но что поделать? Я должен был убедиться в том, что крик чаек, что звоном стоял в моих ушах — лишь игра моего собственного воображения.

Наконец-то ноги коснулись пола, я сел на кровати и взял передышку. Надо набраться сил, подползти к изголовью, а там — четыре шага до окна, которое было закрыто плотными ставнями. За окном постоянно шли дожди, так что если в моей комнате и проветривали, то делали это быстро, а Ирман всегда стоял у окна, заслоняя мне весь вид своей задницей, даже если у меня получалось так хитро вывернуть голову.

Я сделал еще несколько глубоких вдохов и выдохов, проверил, не закровили у меня швы под повязками, после чего стал двигать задом к изголовью кровати. Ухватиться за деревянное оголовье здоровой рукой, перенести на плечо вес тела и попытаться встать.

Едва не потеряв равновесие, я все же сумел выпрямиться с преодолеть отделяющие меня от окна шесть футов. Холодными от волнения пальцами, я схватился за створки ставень, отбросил замочек и открыл окно, где меня ждал не Шамоград, а родной Нипс.

От этого зрелища я потерял равновесие и с грохотом рухнул на пол, больно отбив локоть и плечо здоровой руки. Для ран падение тоже не прошло бесследно; брюхо пронзило острой болью, от которой потемнело в глазах, а с губ сорвался тяжелый стон.

— Что тут происходит?! — послышалось из коридора, а в следующий миг в комнату влетел Осиор. — Рей, почему ты на полу?!

Я же не реагировал на учителя, а только зачарованно смотрел на портовый форт, что стоял на холме и стены которого я латал печатями Ур два года назад, проклиная эту магическую повинность, что мне приходилось отбывать за моего наставника… Но как?! Как я оказался тут?! Меня стало засасывать в недра собственной памяти, которая зияла огромными дырами. Что произошло после смерти Императора Форлорна Девятого? Мы уехали из столицы, я получил послание учителя… А получил ли я его? Где Витати? Я видел Ирмана, он меня кормил, и учитель здесь. И Отавия? Как принцесса оказалась в Нипсе? Как я оказался в Нипсе? Ведь мы только уехали из столицы, я только получил послание от учителя… Или не получил? А Витати? Со мной была Витати? Но я видел Ирмана, он меня кормил, а если Ирман здесь, то здесь и учитель. Но почему он уже в Нипсе? И почему я в Нипсе? Ведь мы только уехали из столицы…

Комната закружилась вихрем, превращаясь в колодец памяти, куда я провалился, будто бы в бездонную яму, из которой невозможно выбраться. А на дне этого колодца виднелся камень неправильной формы, испускающий голубой свет, но, сколько я к нему не тянулся — ближе камень не становился, будто бы сам колодец удлинялся, стоило мне только шевельнуться.

Но почему я в Нипсе? Ведь мы только уехали из столицы?..

Глава 11. Кататония

Осиор привычным движением плеча толкнул дверь и вошел в комнату, где жил Рей. То, что осталось от Рея.

Прошло три месяца, они перезимовали в Нипсе и весна уже начала вступать в свои права, но с того момента, как парень встал с кровати и открыл окно, лучше ему не становилось. Большую часть дня он просто сидел на краю кровати и смотрел в сторону окна, вне зависимости от того, были закрыты ставни, или же нет. Будто бы он видел что-то скрытое от чужих взоров, что-то важное.

Иногда Рей поднимал руку, будто пытаясь что-то ухватить, открывал и закрывал челюсть, но ни единого звука они от него за это время не услышали, да и сфокусироваться на ком-либо у него не получалось.

Сначала Осиор, было, подумал на редкий яд и опять вызвал из столицы Лаолисы Бальдура, но лекарь, увидев застывшего в ступоре парня, только развел руками.

— Это дубовая хворь, причем очень тяжелый случай, — покачал головой Бальдур. — Я такого даже не видел никогда.

— Какая хворь? — переспросил Осиор, глядя на застывшую спину Рея.

—Смотри, — ответил лекарь и подошел к парню, — потрогай спину и руку.

Осиор выполнил указание старого друга и положил ладонь на здоровое плечо Рея.

— Что чувствуешь? — спросил Бальдур.

— Руку, — ответил Осиор. — Теплая, обычная рука молодого парня.

— Маги… — выдохнул Бальдур. — Нет же! Ты пальцами пройдись, пощупай! Какая она?

— Твердая, — ответил Осиор.

— Как кованый прут, — кивнул Бальдур. — И спина точно такая же. И, готов спорить на большую монету, с ногами тоже самое.

— Что это значит? — спросил маг, ощупывая твердые, как камень, спину и бедра парня. Рей был хорошо тренирован, Витати его гоняла до кровавого пота, тут он не сомневался, но это напряжение…

— Это главный признак дубовой хвори. Когда все тело становится твердое, как дерево, все мышцы напряжены, постоянно, без причины, — ответил Бальдур. — А сам больной сидит вот так, и не реагирует… Хотя такого я не встречал. Пара больных, что я видел, обычно повторяли за другими людьми, без смысла, просто как эхо, или иногда бросались на домашних, будто демона увидели… Ваш парень не бросался ни на кого? Может, говорил сам с собой? Бормотал что-то?

Маг только медленно покачал головой.

— Нет, он просто… Застыл. Он что-то говорил перед тем, как замереть, но я не расслышал и…

— Что, совсем ни звука?

— Совсем. Но его можно уложить спать и иногда он поднимает правую руку, будто куда-то тянется…

Бальдур поцокал языком, прошелся по комнате, после чего скомандовал:

— Закрой окно. И дай сюда свечу!

Выудив из своей сумки какую-то лопатку, он опустился перед Реем на колено и закрыл ему один глаз.

— Сейчас, подождем…

Через минуту, убрав лопатку, лекарь поднес к лицу парня свечу, едва не опалив тому кончик носа.

— Реагируют, значит, не отравление…

— А если бы отравление? — спросил Осиор, заглядывая через плечо Бальдура и пытаясь понять, что делает лекарь.

К стыду мага, он всегда полагался на целебные печати и базовые знания о том, как правильно вправить перелом или вывих, но когда магия оказалась бессильна, Осиор столкнулся со своим невероятным невежеством в этой области. Благо, больных было значительно больше, чем магов, хорошо владеющих желтыми печатями, так что профессия лекаря оставалась почетной и крайне востребованной.

— Если бы это были известные яды, что вызывают одеревенение мышц, то и зрачок перестал бы реагировать, а, в конце концов, случилась бы остановка дыхания. Правда, обычно такие вещи действуют меньше, чем за день, а тут счет пошел на недели, но мало ли…

— А зрачок реагирует? — уточнил Осиор.

— Да, — кивнул Бальдур, поднимаясь с колена, — расширяется и сужается, что возвращает нас к дубовой болезни. Но тут особо тяжелый случай, друг мой, никогда не слышал о таком.

— И что мне делать? — спросил маг. — Я не могу бросить парня в таком состоянии, я его учитель и…

— Ты можешь только поддерживать в нем жизнь, — перебил Осиора лекарь, — разминать мышцы. С таким напряжением скоро пойдут тяжелые судороги, а они могут и убить…

— И только?

— Еще можешь надеяться, — горько ответил лекарь.

— Надеяться на что?

Бальдур, что сейчас склонился над своей сумкой, чтобы спрятать лопаточку в одном из многочисленных кармашков, замер, но все же ответил:

— Надеяться, что ему станет легче. Дубовая болезнь или проходит сама, или… Ты сам понимаешь.

Таков был вердикт лучшего лекаря столицы: просто ждать и надеяться, да следить, чтобы Рея не убили судороги.

И они следили. Ирман и Осиор попеременно разминали спину, плечи и ноги парня, частенько в этом им помогала иВитати. Молча и сосредоточенно, как она делала, впрочем, вообще все в этой жизни. Со временем раны Рея затянулись, оставив глубокие и страшные шрамы на животе и груди, но вот разум к нему так и не вернулся, сколько они не пытались.

В стороне осталась лишь Отавия.

Девчонка Форлорн… Осиор даже представить не мог, в какие переделки угодит Рей из-за его отъезда. Может, стоило взять мальчика с собой? Может, будь с ним винефик, они бы смогли отразить те нападения, в которых погибли его братья по трибуналу.

Маг мотнул головой. Все это пустые домыслы! Маги погибли из-за выстрелов ручных мортир, к которым они были не готовы. Впрочем, точно такая же мортира, которой они разжились для Ирмана в Кибашаме, уберегла мальчика от демона. Поедь он с ними, Рей бы стал просто еще одной мишенью, а Витати и вовсе была беззащитна перед подобным оружием. Не спасли бы их дикие щиты Ур, ведь с этой угрозой не смог справиться даже Аурантис, что погиб, прикрывая их с Ирманом бегство… Нет, Рей остался в столице на попечении Виолы и Неро.

К последним двум у Осиора была масса вопросов. Начиная от того, почему его ученик, крайне перспективный и сильный маг, сильнейший из родившихся за последние десятилетия, занимался чем угодно, кроме учебы, и заканчивая изменой в рядах магов шамоградской Башни. Но Виола сейчас была неведомо где — купец Вейхоль доставил послания, как и просил Осиор, и она сбежала из столицы — а Неро, по всей видимости, остался после переворота в городе, налаживать отношения с новой властью.

Витати и Отавия рассказали им с Ирманом о том, что случилось в Шамограде. У каждой из девушек была своя версия событий, это понятно, и во всем этом крайне недоставало рассказа Рея, но сейчас его ученик был способен только сидеть и пялиться невидящим взглядом на окно.

План Осиора был достаточно прост — уберечь дорогих ему людей от изменщиков и еретиков, заставить их уйти из столицы Дагерийской Империи. Потом он планировал встретиться с Реем и Витати, дождаться Виолу, которая тоже должна была явиться на Лаолису и искать его в Акрильсере, а после…

Каждый раз, когда маг вспоминал пещеры в горах на границе Кибашама и Эвторума, его пробирала дрожь. Дикие, пустынные места, но ему все же удалось найти пещеру, которая на поверку оказалась древним храмом, высеченным прямо в скале неведомо кем и неведомо когда…

Маг в последний раз посмотрел на спину ученика и вернулся к себе в кабинет. Закрыл окна, проверил дверь, после чего сел за стол и, отперев небольшим ключом ящик стола, пошарил внутри рукой в поисках своего дневника. Именно в этой небольшой книге с крепким кожаным переплетом, обитым по углам железом, он вел свои записи. Именно в него он перенес странные схемы, письмена и рисунки, что ему удалось обнаружить в горном храме. Все указывало на то, что там находился один из легендарных Камней Рун, вне всяких сомнений. Об этом говорили рисунки на стенах и пустой постамент в главном зале, в центре которого зияла выемка неправильной формы. Осиор даже снял с нее слепок, чтобы перенести форму предполагаемого камня в рисунок. Получался странный остроконечный камень с несколькими плоскими гранями с одной из сторон. Эта гладкость не давала магу покоя. Три — столько их было на камне — и они что-то значили. Выемка была точно рукотворной, такие плоскости с идеально ровными, совпадающими углами не могла создать талая вода или раскол породы. Что-то, что стояло на том постаменте, имело три плоские грани с одной стороны и рваные, сколотые края — с другой.

Вот только полка оказалась преступно пуста. Не веря собственным пальцам, Осиор склонился со стула и заглянул в ящик, надеясь, что дневник завалился за полку или притаился где-нибудь в углу.

Первым порывом Осиора было кликнуть Ирмана. Зло, громко, так, чтобы слуга прибежал сейчас же. Но подавив эту вспышку, маг стал думать, куда могло деться его имущество. Стоит поговорить с домашними — это первое, что нужно сделать.

Существование дневника не было тайной. В этом доме можно было доверять абсолютно всем, в том числе и юной принцессе. Учитывая испытания, которые выпали на долю девушки, а также ее юность, она была на удивление сдержана, умна и проницательна. А как грядущая правительница Дагерии — Осиор был уверен, что рано или поздно, Отавия Форлорн вернется на родину, если доживет — знать о существовании подобных артефактов ей было даже полезно. Чтобы в следующий раз, когда уже другой истигатор поднимет тревогу из-за очередной Ереси, нашел поддержу и понимание, а не получил шепотки за спиной, как это было с Осиором.

Истигатор встал со стула и вышел из кабинета, направившись в столовую. Витати в это время дня — а было около полудня — обычно отдыхала после тренировки. С ней и стоит поговорить. А после — с Ирманом и принцессой…

Проходя мимо комнаты Рея, Осиор услышал голос Отавии. Принцесса редко заглядывала к парню, будто бы боясь, что дубовая хворь передается по воздуху, так что Осиор удивленно замер у двери, вслушиваясь, что говорит девушка.

—… Письмена на стенах старые, потертые. Язык мне неизвестен, но я уверен, что это некие инструкции или ключ к тому, как использовать камень… — говорила принцесса.

Осиор толкнул дверь в комнату Рея, открывая ее на всю ширину, и увидел, что Отавия сидит в кресле и… читает его дневник вслух сидящему на кровати Рею.

— Ваше Высочество? — удивленно спросил Осиор.

— О, господин истигатор, — ответила Отавия, почему-то смущаясь и чуть заливаясь краской.

— Могу я спросить, зачем вы взяли мои записи? — спросил Осиор, указывая на пухлый дневник в руках девушки.

— Вы сами разрешили, господин Осиор, — ответила девушка. — Когда сказали, что мы с Витати можем ознакомиться с вашими находками и должны знать, что происходит…

— Да, разрешил, — кивнул Осиор, — но это было два месяца назад и вы прочли его от корки и до корки. Зачем он вам понадобился… теперь?

Отавия притихла, не зная, что ответить, будто бы собираясь с мыслями. Осиор же, чуть раздраженный, но скорее — обескураженный, стоял над ней, ожидая пояснений.

—Знаете, мне кажется, он в сознании, — внезапно сказала Отавия. — Точнее, я где-то читала или мне рассказывали, что люди в таком состоянии могут слышать и видеть, что происходит вокруг… Просто, они будто бы заперты внутри.

— И ты решила рассказать Рею о том, что происходит? — удивился Осиор.

Ему подобные мысли не приходили в голову. Что Рей заперт, попал в западню.

Отавия вместо ответа только кивнула.

Маг еще раз внимательно посмотрел на девушку, после — на застывшую тощую фигуру его ученика, после чего мелко кивнул и вышел из комнаты.

Каждый из них переживал состояние Рея по-своему. Он без конца перечитывал собственные записи, делал наброски, чертил схемы. Витати на износ тренировалась с саблями, будто бы скоро ей предстоит встреча с целой армией, а Ирман стал чуть менее гадким, чем обычно. Только юная Форлорн всем своим видом показывала, что ей безразлична судьба юноши, но вот, и она нашла способ пережить случившееся с Реем. Если девчонка хочет читать вслух и при этом верить, что Рей ее слышит — пусть читает. Или говорит с ним, или рассказывает, как прошел день. Как сказал Бальдур, им остается только надеяться, что Рей самый выйдет из этого состояния.

Бесконечно торчать в Нипсе не имело смысла. Когда Осиору стало понятно, что улучшений в состоянии Рея не намечается, он принял решение перебираться в Акрильсеру. Рано или поздно Виола доберется до назначенного места, а бесконечно содержать соглядатаев, что следили для него за городом, он не желал. Тем более, в последние месяцы от Бальдура пришло минимум два письма с приглашением посетить его с визитом.

В Акрильсере Осиора знали, любили и всегда ждали. Местная башня была тусклой тенью шамоградкой обители Магов, двор молодого короля Агнесса — мелок, как сельский пруд. Если сравнивать с Дагерией или Вашимшанией, само собой. Так что как только погода установилась, а промозглые зимние ветра с такими же холодными и мерзкими дождями отступили, маг нанял грузчиков и небольшую речную баржу, которая хоть и медленно, но уверенно доставит их в столицу примерно за неделю пути. Трясти Рея в телеге маг не хотел — сначала раненый, а после и обездвиженный, парень сильно ослаб и исхудал, и Осиор опасался, что тяготы дороги только сильнее подорвут здоровье его ученика.

Думать о том, что Рей больше никогда не придет в себя, и так и угаснет нелепой статуей, Осиор не желал. Даже не допускал подобной мысли. После стольких месяцев разлуки, они наконец-то встретились. Он столько всего хотел рассказать своему ученику, столько великих дел им предстояло свершить в будущем… Сопроводить Отавию к ее отцу в Вашимшанию, разобраться с записями, что Осиор сделал в пещерах кибашамских гор, распутать заговор шамоградской Башни Магов, которую до основания поразила ересь… Парень был так важен! Ведь он связан с Камнями, Осиор точно это знал! Чувствовал! Так что Трибунальный Истигатор изо всех сил гнал прочь крамольные, темные мысли о том, что Рей никогда не очнется.

Обязательно очнется, Осиор в этом не сомневался, запретил себе сомневаться.

Глава 12. Акрильсера

Путешествие в Акрильсеру прошло относительно спокойно. Для Рея была организована отдельная каюта, в которой они по очереди могли ухаживать за парнем. В этот процесс даже включилась принцесса — помогала обтирать тощее, костлявое тело молодого мага, чтобы у него не появилось пролежней и язв. На едкое же замечание Витати, что это совершенно неподходящая работа для ее тонких императорских ручек, Отавия только резко ответила:

— Уход за раненным, — благодетель для любой женщины, в том числе и императорских кровей. Если мои бабки ухаживали за солдатами во время войн, то я уж точно могу позаботиться о Рее.

Витати тогда ничего не ответила — Осиор даже удивился, как это келандка, которая явно недолюбливала белокожую и утонченную Форлорн, смогла удержаться. Вполне возможно, ее ответ даже удовлетворил винефика; уход за раненными на самом деле был делом благородным.

Еще в их первую встречу, когда Витати и Отавия разыскали их с Ирманом в одном из трактиров Пикероса — это порт на севере от Нипса — маг понял, что эта девушка оказалась в компании Рея и Витати не просто так. Уже позже, в приватных беседах с винефиком, маг узнал, что Рей, по всей видимости, приударил за внучкой покойного императора, а та, к удивлению всех, ответила молодому магику взаимностью.

Услышав это, Осиор только ухмыльнулся и покачал головой. От дочери кухарки к принцессе империи — его ученик на самом деле был слишком на него похож, пусть Осиор изо всех сил надеялся на иное. Но нет, горькие слова мага, что он когда-то неосторожно бросил о неизбежном одиночестве, что ждет на жизненном пути Рея, упали в благодатную почву. Парень сделал свои выводы и попытался пойти против пророчества учителя; если он будет великим магом, то ему необходимо найти себе не менее великую спутницу…

Отавия же тоже была не так проста. Хоть Осиор был знаком с ней всего ничего, маг четко видел, что девушка хорошо чувствует в людях силу, стержень. Этой силой был наделен Рей — пусть он толком не умел ею пользоваться, предпочитая выполнять указания — эту силу испускал сам Осиор. А научилась она ее видеть, конечно же, благодаря своему деду. Хоть и дряхлому, и немощному в последнее десятилетие, но ранее — крайне властному и могущественному человеку. И каждый, кто хоть как-то походил этой своей внутренней силой на покойного деда, был, по мнению принцессы, достоин доверия.

А еще отличным знаком того, что отношения между его учеником и принцессой были не так просты, стал ее амулет.

Впервые увидев его, Осиор даже удивился, зачем он императорской особы, которая круглые сутки находилась под охраной гвардии и гвардейских магов. И только спросив Отавию прямо, он узнал, что это подарок Рея.

— Это белый амулет, — сказала девушка, касаясь украшения на своей груди. — Рей сказал, что он способен остановить любое заклинание…

— Способен, — согласился Осиор. — Только будьте с ним аккуратнее, Ваше Высочество.

— Почему же? — удивилась Отавия. — Он ни о чем таком меня не предупреждал…

— Не предупреждал, — кивнул маг, — но на всей Лаолисе не найдется колдуна кроме Рея, кто бы был способен его зарядить. Так что пока…

— Я поняла, — кивнула девушка, пряча кулон под платье, — все ясно.

— Да, поберегите контуры, пока Рей не очнется, — закончил Осиор.

Этот разговор состоялся у них еще в Нипсе, когда парень лежал без сознания, раненый, а они ожидали приезда Бальдура.

Столица островного государства по сравнению со столицей Дагерийской Империи выглядела, как дремучая провинция. Не слишком большая, Акрильсера стояла на реке, которая рассекала город с севера на юг. На обжитой, восточной части, стояла основная часть города и дворец, когда как рабочий район с лавками мастеровых, кузнями и доками находился на западном берегу.

Это разделение на верхний и нижний город тут было намного ярче, чем в Шамограде; столица Дагерийской Империи была слишком велика и разнообразна, чтобы даже такое препятствие, как река, четко определяло границы районов. Тут же, в Лаолисе, все было совершенно иначе.

Еще одно серьезное отличие южного города было в рабах, точнее, в их количестве.

Когда Осиор попал в Акрильсеру впервые, ему вовсе показалось, что город целиком состоит из невольников и стражи. Рабы были повсюду; в качестве прислуги, носильщиков, грузчиков, рабов содержали трактирщики, кузнецы и кожемяки, рабы трудились в порту и на баржах, убирали улицы и помогали пекарям месить тесто. От этого Акрильсера была похожа на гигантский плавильный котел, в котором смешались все расы и нации обеих Пресий. Тут легко можно было увидеть и чернокожего келандца, и проданного за долги крестьянина из Гоунса, не были диковинкой тут плосколицые ирубийцы и экимийцы, и раскосые, с черными и жесткими волосами выходцы Абалата.

Когда они уже спустились на берег в речном порту Акрильсеры и Осиор уплатил грузчикам за доставку их вещей по указанному адресу, к истигатору подошла Витати:

— Есть разговор, — начала девушка.

— Что такое? — спросил Осиор, даже не поворачивая головы, почувствовав напряжение в голосе келандки.

— Я чувствую кое-что знакомое. За нами следят, — ответила винефик. — Наверное, еще с территории Гоунса.

— Конечно следят, — легкомысленно ответил истигатор, породолжая раздавать грузчикам, что сейчас таскали их сундуки и сумки, указания, — а как иначе?

— Вас это не тревожит? — удивилась Витати.

— Тревожит, — согласился Осиор, — но, думаю, это больше грозит Ее Высочеству, чем нам с тобой.

— Они тут по душу принцессы?

— А по чью еще? — удивился Осиор. — Витати, я лично знаком с Саином Торлорном. Это жестокий и хитрый солдафон, прикрывающийся благими намерениями. Не удивительно, что вас обнаружили и теперь не выпускают из виду. Особенно зная, с кем, скорее всего, сбежала из столицы принцесса. Но если вас не попытались убить или ограбить… Ты говорила, что недалеко от Шамограда вы ждали нападения, так? Тогда вы заметили у Рея проблемы со сном, правильно?

Молчание келандки стало для мага лучшим ответом.

— И больше нападений не было… Нет, Витати, я уверен, что это люди Торлорна, и они тогда и решили ваши проблемы с наемниками. Принцесса нужна ему живой, но не сейчас. Так что он просто позволяет Отавии думать, что она смогла сбежать, вот и все. Герцог укрепит свою власть в качестве имперского регента, а после по-тихому вернет в государство и наследницу престола, которая незаметно станет его женой… Вот и вся недолга.

— Не думаю, что нашу белоручку так просто можно будет заставить лечь под своего же дядюшку, — фыркнула винефик.

Осиор отвлекся и внимательно посмотрел на Витати.

— Это для тебя, воительницы, лучше смерть, чем позор. Жизнь в изгнании, на подаяниях чужих правителей — всегда испытание. Нет, пройдет время, и, я боюсь, она сама предложит Торлорну этот союз. Чтобы вернуть себе и своей семье хотя бы частицу власти.

— Власть переоценена и ничего не стоит, если ты недостаточно силен для нее, — возразила келандка.

— Это ты так считаешь, — ответил Осиор. — Это в Степях власть — это право силы и выбирается только достойный. Тут, на Западе, все иначе. Власть — это наследство, а удался ли наследник для правления — дело десятое.

— Значит, мне не беспокоиться об этой слежке? — уточнила винефик.

— Не более чем следовало бы, — ответил маг. — Стоит всегда быть начеку, и я рад, что ты рассказала об этом, но я пока не вижу ни единой причины для того, чтобы Торлорн в текущих обстоятельствах желал девушке смерти. В ночь переворота — может быть, но не сейчас. Она ему выгоднее пропавшей и сбежавшей, чем мертвой. Герцога не скрасит то, что его ищейки прошли за несчастной Отавией полмира, только чтобы зарезать последнюю в своем роду, нет. Это только раскачает империю, даст сторонникам старой династии реальный повод для гражданской войны, которой Торлорн, я уверен, всеми силами сейчас пытается избежать. Нет, ее, а значит и нас, никто не тронет. Я бы даже сказал, сейчас люди Торлорна скорее наша охрана. Не слишком надежная, но все же…

Едва Осиор закончил, Витати будто бы растворилась в потоке людей — отошла в сторону и, как она это любила, заняла наблюдательную позицию. Отавия была вместе с Ирманом, который сейчас занимался устройством Рея на специально нанятых для этого носилках.

Удивительно, как эти двое, Рей и Отавия, могли сойтись. Насколько Ирман не переносил его ученика, настолько он был в восторге от молодой наследницы Форлорнов. И дело тут не в ее статусе — Ирману сам демон бездны не товарищ, он всегда был готов хамить хоть графам, хоть герцогам, хоть императорам и даже властителям мира — но вот в случае Отавии старый мухомор будто бы оттаял. Слуга всегда оставлял для девушки лучшие куски пирогов, специально для Отавии договорился в Нипсе о свежей выпечке, заваривал для нее чай и никогда не повышал голос. Даже помогал ей с чисткой одежды, хотя этого Осиор толком не мог от него добиться десятилетиями — Ирман скорее скроит пару серебряных на покупках, чтобы потом потратить их на прачек, чем будет заниматься стиркой самостоятельно. И при все этом Рей, который вызывал у Ирмана исключительно пренебрежение и зубной скрежет, и Отавия, перед которой старый проницательный слуга буквально таял, что-то нашли друг в друге…

Молодость. Это все молодость. Осиор уже почти не помнил времена, когда он был молод, когда была молода Виола. Он видел, как Отавия иногда касается безжизненной руки Рея, и пусть принцесса держала маску безразличия и достоинства, Осиор видел, сколько в этих кротких движениях боли и надежды на лучшее. Так касалась его плеча или щеки Виола, когда он уходил в очередной поход или в последний раз — на помощь Аурантису. Так прикасаются к человеку, когда не знают, увидитесь ли вы снова, или нет. И если Рей не очнется для него, Осиора, то ему стоит прийти в себя для Отавии. Даже если девушка не скажет молодому магу все прямо, Осиор все равно расскажет своему ученику, что он видел и что знает. Не сразу, но расскажет.

Дом Бальдура находился на западной окраине дома, на одной линии с королевским замком, что стоял в самом центре западной части города. Раньше это было одинокое укрепление, которое возвышалось над изгибом реки и позволяло контролировать водную артерию и любые перемещения по ней, но за столетия, прошедшие со времен объединения кланов Лаолисы, замок оброс пристройками, а после город выплеснулся далеко за пределы древних крепостных стен.

Сейчас у Лаолисы не было политических или военных врагов на континенте. Это был всем удобный перевалочный пункт со вполне приемлемыми и даже приятными правилами ведения работорговли, малыми налогами и хорошими портами по всему восточному побережью островов. Лаолиса тоже не стремилась выплеснуться за пределы собственных земель, а зависимость от поставок зерна и, что важнее — металлов и прочих материалов, делала местных правителей весьма спокойными и покорными. Говаривали, что островное государство находится под протекторатом Гоунса, но Осиору было доподлинно известно, что местная знать одинаково активно торговала и с дагерийцами, и с вашимшанцами, а наиболее выгодные партнеры Лаолисы находились вовсе за центральным морем, что разделяло два континента. Так что в целом, пусть и небольшое, островное королевство было все же независимым. Внутренние междоусобицы тоже остались далеко позади, так что сейчас Акрильсера, как и вся Лаолиса, наслаждались своим провинциальным спокойствием и тихим процветанием, которые многие умы считали началом мрачного упадка для любого государства. Как говорится, хорошие времена порождают слабых людей — именно это можно было сказать о Лаолисе.

Лекарь встречал их на пороге своего дома лично. Обнявшись с Осиором и раскланявшись с девушками, Бальдур пригласил всех в свою небольшую виллу — одноэтажный дом с широкой плоской крышей. Подобные строения были популярны среди знатных горожан. Возможность купить земельный надел в городской черте и при этом не городить бесконечные лестницы — вот в чем настоящий шик. Строительство вверх — удел черни, так считали местные, так что большинство богатых домов Лаолисы, в отличие от многоэтажных северных поместий, которые надо было как-то отапливать и содержать зимой, были похожи на раскатанный по земле блин с просторной территорией, широким внутренним двором и чаще всего — рукотворным прудом в середине.

— Неужели вы соизволили явиться? — послышалось за спиной Осиора.

От этого голоса у мага чуть не дрогнули колени, но он развернулся и посмотрел на Виолу, что сейчас спускалась с крыльца с кубком в тонких пальцах. Одета архимаг была как истинная уроженка Акрильсеры — в легкое длинное платье цвета темной волны с небольшой накидкой на плечах, что едва прикрывала лопатки от ветра.

— Как… — начал маг.

— Твои соглядатаи ни на что не годятся, — ответила Виола. — А я знала, что от приглашения Бальдура ты отвертеться не сможешь, как и вечно от меня бегать.

Витати с Отавией уже развесили уши, но Ирман быстро шикнул на девушек и деланно-громко стал расспрашивать Бальдура о комнатах, где они могут расположиться сами и где смогут разместить Рея. При этом слуга так страшно вращал глазами, что лекарь мигом смекнул — от этого разговора стоит держаться подальше. Так что пока Осиор думал, что ответить архимагу, они остались у ворот одни.

— Я сам позвал тебя сюда, — ответил маг, делая шаг навстречу волшебнице.

— Какой-то идиотской загадкой, которую ты передал вместе с кибашамским купцом, — раздраженно ответила Виола. — Ты не мог спокойно написать, что мне стоит отправиться на юг?

— Не мог, — мотнул головой Осиор.

— Ты же понимаешь, как нелепо выглядел этот твой шифр? Любой, кто хоть немного в курсе, чем ты занимался последние годы, мигом бы его раскусил, — ответила волшебница, подходя к магу вплотную.

— В тот момент эти загадки казались мне уместными… — хмуро ответил Осиор.

Виола, стоя перед магом, стала всматриваться в постаревшее лицо истигатора.

— Так Аурантис?..

— Да.

— Ты видел?

— Только зарево его последней битвы, — ответил Осиор, глядя строго в глаза Виоле.

Женщина подняла руку и провела пальцами по небритой щеке мага.

— Ты постарел, моя любовь, будто бы тебя не было не год, а все десять…

— Многое произошло, — уклончиво ответил маг. — И нам многое нужно будет обсудить. Но потом.

Виола согласно кивнула и, ухватив мага за локоть, оба пошли в сторону дома.

— Как ты узнала о Бальдуре? — спросил Осиор. — Я никогда не рассказывал тебе о лекаре…

— Ха! Все тебе и расскажи, — усмехнулась волшебница. — Если я упрекала тебя за отсутствие вестей все пять лет, что ты сидел в этой дыре, это не значит, что я ничего не знала о том, чем ты тут занимаешься…

— Так значит…

— Нет, милый мой, я не шпионила за тобой. Просто обзавелась несколькими контактами по переписке. Среди которых — уважаемый господин Бальдур.

Осиор в очередной раз почувствовал себя одураченным. А еще он понял, что из цепких коготков архимага он не вырвется никогда.

— Значит, ты в курсе о том, что случилось с Реем, — начал Осиор.

— В курсе. Я так понимаю, ты не успел к нему вовремя?

— Там все было сложно… Об этом тоже расскажу позже, — ответил маг.

— Сегодня, — ответила Виола. — Мы обо всем поговорим сегодня, иначе я зря тащилась через половину мира в эту дыру.

— Справедливо, — кивнул Осиор, — но сначала я должен…

Виола уже потеряла интерес к их беседе. Царственно махнув рукой, волшебница скрылась в недрах дома, оставив мага стоять у крыльца, к которому стали подносить вещи нанятые у реки грузчики.

Бальдур остаток дня прятался от Осиора по всем углам. Видимо, Ирман шепнул пару слов лекарю о том, кого именно он приютил в своем доме и по чьему науськиванию строчил Осиору приглашения, так что сейчас лекарь осмотрительно не попадался магу на глаза.

Трибунальный Истигатор не любил подобные сюрпризы, а еще его раздражала эта манера Виолы выставлять его дураком. Будто бы ей жизненно необходимо было в очередной раз самоутвердиться, поиграть, одурачить. Что мешало ей напрямую написать Осиору, что она уже прибыла в Акрильсеру? Но нет, она заявилась в дом Бальдура и взяла в оборот его старого знакомого, да так плотно, как умеет только она, Виола. И в итоге закрутилась эта бесполезная, не имеющая никакого смысла, но очень увлекательная для призывательницы игра в кошки-мышки. Где роль кошки была отведена, конечно же, самой Виоле.

Глава 13. Сестра

Геора никогда не любила отсталые миры. Грязные, неудобные, примитивные, они нагоняли на молодую хранительницу тоску и почти скорбь. Еще хуже было в городах. Вспоминая взмывающие ввысь, будто хрустальные, башни, большие и чистые площади, ощущение спокойной мощи родного мира, Геора при виде косых переулков, обшарпанных стен и нечистот в канавах впадала в уныние, которое довольно быстро сменялось злой раздражительностью.

Но был у каждого мира и свой приятный бонус. Вкус еды и напитков. Несовершенство блюд, простота и оттенки вин, что играли на языке, никогда не оставляли Геору равнодушной. Пища одних миров была пряной, других — с остринкой, третьих — отдавала почти гнилостной сладостью. Четвертые миры предлагали яства, что на вкус были, как солёный морской бриз, пятые — погружали тебя в зеленые просторы лугов, с их пыльцой, пчелами и палящим летним зноем.

Сначала Георе все это казалось самовнушением, но довольно скоро она узнала, что это чувствовали все хранители. Считалось, что дело было в энергии Источника, которая для каждого мира была уникальной. Именно эта разлитая в пространстве сила, что давала миру жизнь, и создавала этот удивительный аромат, который могли расслышать только вечно странствующие по Сфере хранители.

Мир, в котором она оказалась, имел сладко-кислый привкус черники. Не той, крупной, что выращивают на продажу в садах и на фермах, а дикой, северной, пахнущей хвоей, болотом и мхом. Этот черничный мотив преследовал ее в каждом куске мяса, каждом глотке вина. Он добавлял остроты впечатлений и чуть скрашивал ее пребывание в этом захолустье.

С момента ее появления в этом мире прошел почти месяц. Первые ощущения предали Геору — Эдриаса в Шамограде не оказалось, но она многое успела разузнать.

Дом, в который она вломилась, ведомая отпечатком силы мертвого мага, ранее был занят мальчишкой-магом, что жил вместе с иностранкой. Геора попыталась разузнать, что это был за малец, но подручные, которых ей удалось найти, смогли рассказать не слишком многое. Ученик одного из местных магов-законников, сильный маг, нес службу во дворце. По местным меркам его способности были велики, но из разрозненных описаний Геора сделала вывод, что Рей — а именно так звали парня — не Эдриас. Еретик бы не стал скрываться так долго и так тщательно, не стал бы терпеть необходимость ежедневного труда или службу во дворце местного правителя. Нет, он бы давно развернул здесь полномасштабную бойню, стравил бы меж собой народы и даже семьи — сосед пошел бы на соседа, а сын — на отца. Нет, Эдриас бы не сидел, сложа руки, покорно ожидая подходящего момента.

Она не была Эдриасом, но тоже кое-что умела. Их учили, особенно, учеников военного крыла. Учили как внедриться, как обрасти властью, помощниками, доносчиками. Иногда они отправлялись умертвить безумных богов, что возомнили себя властителями всего сущего, являясь, при этом, просто локальными паразитами, иногда — устранить опасный культ, что получал доступ к энергии Источника, угрожая тем самым стабильности участка Сферы. А иногда нужно было найти потерянный артефакт или старые записи, тихо, без шума и пыли.

Сейчас Георе нужно было сделать все и сразу. Найти и умертвить Эдриаса, пока он не сбежал, найти основу призматического щита, чтобы понять, как вырваться из этого капкана, и при этом никто ни о чем не должен догадаться.

Она не знала, почему древние сберегли этот мир вместо того, чтобы стабилизировать Источник через сброс энергии. Она не знала, как долго этот мир был закрыт щитами, не знала, находится ли основа щита — Призма Хранителей — вообще на этом слое реальности, или она установлена где-то в Бездне. Но одно Геора знала точно: работает — не трогай! Дома, в Архем Мемора, должны были остаться записи о том, что здесь случилось и почему тут стоит двойной призматический щит. Так что вмешиваться в созданное предшественниками без особых на то причин, Геора не собиралась. Но и сил пробиться напрямую, как они сделали это с Ульрихом ранее, у нее уже не осталось…

Поморщившись, Геора отпила еще вина из серебряного кубка. Прекрасный напиток с тонким ягодным ароматом, стоит отдать должное местным виноделам, он добились определенных успехов, и торгуй примитивные миры меж собой, это вино определенно пользовалось бы спросом.

— Госпожа Геора, — в голову просунулась голова слуги. — К вам пришли…

Не успела хранительница сказать и слова, как голова слуги исчезла, а в следующий миг дверь широко распахнулась, и в комнату вошел Ульрих. Точнее, тот, кто выглядел, как ее напарник.

В первый миг Геора обрадовалась, что Ульрих смог выжить, но радость эта была мимолетна — хранительнице хватило буквально двух секунд, чтобы понять, что Ульриха в комнате нет. Точнее, пришло его тело, но сила от визитера исходила совершенно иная, плотная, чужая. И двигался он совершенно иначе. Ульрих был ученым увальнем, следопытом, исследователем, но уж точно не бойцом. Новый Ульрих шел мягко, ступая, будто огромный кот, при этом высоко держа подбородок и не сводя взгляда полуприкрытых глаз с собеседника. Так смотрят на своих жертв хладнокровные убийцы, которые уверены в собственной силе и превосходстве. Так мог бы смотреть мясник на курицу, что вот-вот ляжет на разделочную колодку. Так не мог смотреть человек, к которому ее, Геору, поставили в пару бойцом.

— Здравствуй, сестра, — сказал визитер голосом Ульриха.

От этих слов волосы на затылке Георы зашевелились, а сама хранительница вскочила из кресла, едва не опрокинув небольшой столик с вином и закусками перед собой.

— Не надо, — погрозил пальцем «Ульрих», глазами указывая на ладонь Георы, которая потянулась к мечу на поясе. — Я пришел к тебе с миром, сестра.

— Я тебе не сестра, тварь, — прошипела хранительница, но руку от оружия убрала.

Надо выждать момент, подловить, а потом — зарезать.

«Ульрих» же только усмехнулся, подошел к столику и подцепил ногтями крупную виноградину с серебряного блюда. Отправив ягоду в рот, визитер на секунду даже прикрыл от удовольствия глаза, наслаждаясь сладкой мякотью вперемешку с терпким вкусом плотной кожуры.

— Как приятно вернуть плоть, — протянул «Ульрих». — Тебе, наверное, и не понять, как многое значат в жизни каждого такие простые радости, как еда и питье. Особенно, если ты несколько лет этого лишен.

— Эдриас… — выдохнула Геора.

— О! Молодец, сестра! Ты осмелилась назвать мое имя, — улыбнулся «Ульрих» и Геора окончательно поняла, что ощущения ее не обманули.

Ее напарника больше нет — его тело занял еретик.

Когда Эдриас потянулся за второй ягодой, Геора решила, что стоит рискнуть. Хранительница рванула меч с пояса, одновременно толкая ногой стол, готовая снести бывшему напарнику голову. Сверкнула сталь и женщина изо всех сил рубанула сверху вниз. От этого удара было невозможно уклониться, невозможно отразить, его невозможно было пережить. Клинок под таким углом должен был войти в основание шеи и, рассекая артерии, трахею и позвонки, выйти где-то в районе левого уха, зацепив основание черепа и снеся половину нижней челюсти.

Однако смертельный удар Георы рассек только воздух, а Эдриас, что уклонился от собственной гибели, чуть наклонившись и сделав шаг в сторону, отправил в рот вторую виноградину.

— Чувствуется школа мастера Пелио. Ты ведь его ученица, да?

— Заткнись! — вспылила Геора и опять бросилась в атаку.

У нее не получилось убить Эдриаса одним ударом — ему же и хуже! Она выполнит задание Верховного и принесет в Сферу покой!

Эдриас лишь усмехнулся, после чего он поднырнул под размашистый удар Георы, уклонился от ее локтя и, слившись с молодой женщиной, будто бы в страстном танце, использовал силу ее инерции для того, чтобы подставить подножку и приложить хранительницу спиной о пол. Рослая и крепкая, Геора, будто бы беспомощный котенок, крутанулась в воздухе и со всего маху впечаталась горбом в камень, едва не расшибив себе затылок. О последнем, впрочем, позаботился и Эдриас — он так и не выпустил локтя и запястья хранительницы, страхуя Геору от излишне жесткого приземления.

— Точно школа дурака Пелио, — улыбнулся Эдриас. — Он всегда был слишком вспыльчивым… Но ты лежи, не дергайся, сестра, ведь в следующий раз я могу и не рассчитать силу.

Он едва заметно, но ощутимо крутанул локоть Георы, отчего ее ослепило вспышкой боли; Эдриас как-то схватился за ее руку так, что полностью контролировал все связки и основные мышцы, держа их сейчас в таком натяжении, будто бы это были струны. Он был чудовищно, невероятно силен и ловок, пусть и ограничен телом Ульриха. От понимания этого Геору пробил холодный пот: как они могли подумать, что справятся с этим чудовищем.

Эдриас же, ничего не говоря, обошел лежащую на спине хранительницу, походя оттолкнул носком ботинка меч, что она выронила при падении, после чего с легкой улыбкой протянул ей руку. Предложил помочь встать, будто бы ни в чем не бывало, будто бы она не пыталась его сейчас зарубить.

Геора оттолкнула протянутую ей ладонь и сама вскочила на ноги.

— Как видишь, сестра, я пришел не убивать тебя, — продолжил Ульрих-Эдриас, с сожалением рассматривая перевернутый стол, раскатившееся по всему полу виноградины и разбитый кувшин с вином, что сейчас кроваво-красным пятном растекалось по камням.

— Хватит лгать мне, еретик, — ответила Геора, судорожно пытаясь придумать, как ей выбраться из этой ситуации.

— Лгать о чем? — удивился Эдриас, а Геора в очередной раз обратила внимание, что это была чужая мимика, чужие повадки. Брови Ульриха никогда не двигались таким образом, рот — никогда так не искривлялся. От этого ей становилось еще страшнее. — Лгать о том, что ты мне не сестра? Но мы оба из одного народа, из одного ордена, если тебе угодно. Даже ваш безумный предводитель Валор — мой брат. Есть узы, которые не разрушит ни предательство, ни смерть, ни даже время.

— Поищи другую дурочку, что поверит твоим словам, Эдриас, — выплюнула Геора, машинально вжимаясь спиной в стену, ведь дальше отступать было некуда.

Хотя, она могла попробовать выпрыгнуть в окно…

— Я не считаю тебя дурочкой, Геора, — ответил еретик. — Напротив. Ульрих многое о тебе рассказал. И рассказывает прямо сейчас.

Маг демонстративно коснулся пальцем виска, показывая, где именно происходит его общение с напарником Георы.

От этого женщина вздрогнула — уже в который раз за последние десять минут — но сумела удержать тебя в руках. Только нерешительно спросила:

— Неужели Ульрих…

— Конечно! В целости и сохранности! Кстати, как и паренек, что спас меня, когда меня выбросило через щиты в этот мир, лишив всяких шансов уцелеть… Да, Валор тогда постарался, нечего сказать…

— Паренек? — переспросила Геора.

Эдриас только лукаво улыбнулся, после чего наклонился и поднял с пола крупное красное яблоко.

— Только не говори, что ты настолько бездарна, что не напала на след Рея из Нипса, — сказал еретик, подышав на яблоко и вытирая его об одежду на груди. — Оп! По глазам вижу, что напала! Небось и в доме его побывала, что у ипподрома, за северными воротами… Опять попадание! Видишь, ты оправдываешь все мои надежды, Геора.

— Чего ты хочешь? Что тебе нужно? — спросила прямо Геора. — Учти, я не собираюсь помогать тебе…

— Сестра, я пришел не просить, — улыбнулся Эдриас. — Я пришел дарить. В знак благих намерений. Мы, все мы трое, ты, я и Ульрих, оказались в пренеприятной западне под названием призматические щиты древних Хранителей. И у этих щитов есть ключ, точнее, три ключа, части призмы. Один я уже уничтожил, но остались еще два…

— Я тебе не верю! Все, что говорит еретик — ложь от начала и до конца! — воскликнула Геора.

Эдриас только покачал головой и наконец-то запустил зубы в яблоко.

— Неро, — с набитым ртом сказал мужчина.

— Что?

— Неро. Так зовут местного магического законника, истигатора. Кстати, встречалась с ними? Нет? Тогда их одежды тебя удивят, гарантирую. — Отступник наконец-то прожевал кусок яблока, и продолжил уже четче. — Тебе нужен Трибунальный Истигатор Неро. Найди его, намекни, что знаешь кое-что о Камнях. Он будет тебе полезен.

— Откуда мне знать, что это не западня? — спросила Геора.

Эдриас только улыбнулся и опять откусил от яблока.

— Потому что я тоже хочу отсюда выбраться. Предлагаю считать нас троих, — он указал на тело Ульриха ладонью, — потерпевшими крушение. Я-то рано или поздно выберусь отсюда, девочка. Лучше, конечно, рано, чем поздно. А вот сможешь ли выбраться ты? Подумай, может, лучше вернуться домой с отчетом, что Эдриас ускользнул, чем провести остаток своей долгой-долгой жизни в этой помойке?..

Геора даже не успела что-либо ответить. Эдриас бросил ей надкусанное яблоко, которое она машинально поймала, а когда женщина подняла глаза — еретика уже и след простыл. Только едва заметно качнулась дверь, указывая на то, что это не было видение.

Глава 14. Дорога крови

Виола уже больше часа молча листала страницы, исписанные мелким почерком Осиора.

— Так что случилось с парнем? — спросила архимаг, не поднимая глаз от записей.

— Я не знаю, — ответил Осиор. — Сначала он был ранен демоном бездны, какой-то странной тварью, я таких даже никогда не видел, а потом… Впал в этот ступор. И больше в сознание не приходил.

Осиор подробно, насколько мог, рассказал, что случилось в Нипсе и после — в полях.

— Опиши того демона, — с интересом попросила Виола.

Осиор выполнил просьбу архимага, а когда закончил, женщина встала из-за стола и прошлась по кабинету Бальдура, который он любезно предоставил для работы своим гостям.

— Это падальщик изнанки, — резюмировала женщина. — Крайне редкое чудище, милый мой. И уж точно не призывное.

— Почему же? — спросил Осиор.

Виола подошла к окну и, опершись о подоконник, выглянула наружу, будто бы проверяла, не подслушивает ли их кто.

— Они слишком трусливы, падальщики по своей природе, как я и говорила. Живут в глубине изнанки, не откликаются на зов, точнее, впереди них всегда идут другие твари. Они описаны в фолиантах моих предшественников, но сталкивались с ними только во времена великих разломов. А если проникли в наш слой реальности — прячутся по темным пещерам и расселинам, выходя на охоту только по ночам. Обычно нападают из засады, или если кто-то нарвался на их гнездовье. Но чтобы так, в чистом поле… А как вообще получилось, что Рей был без присмотра? Если его так мучили кошмары и келандка говорит, что он злоупотреблял желтоцветом?

Осиор только покачал носком сапога, что свидетельствовало о крайнем раздражении мага. Этот вопрос он задавал и себе, причем задавал каждый день — стоило ему посмотреть на тощую тень, что осталась от его ученика.

— Я опоздал. Мы с Ирманом слишком долго добирались из Кибашама. А я не придал значения свету Инг, что зажигался все чаще и чаще, чем ближе я был к Нипсу. Подумал, парень просто не может сдержать своего нетерпения и… А когда Витати с Отавией нашли нас в Пикеросе… Я опоздал.

— Серьезно? — удивилась Виола. — Вот этот вот огонь поисковой руны. Он зажигает его на такие расстояния?

— Да, — кивнул истигатор. — Даже в горах Кибашама я пару раз вспыхивал, словно синий факел…

— У Рея были непростые дни в столице, если ты об этом, — заметила Виола.

Осиор тяжело посмотрел на волшебницу и озвучил вопрос, который его давно терзал:

— Почему ты вообще позволила ему увязнуть во всех этих дворцовых делах? Я просил сделать так, чтобы к моему возвращению он уже учился на мага плаща, а судя по рассказам Витати, он даже на пояс не попробовался… Почему ты не…

— Хватит меня обвинять, Осиор, — холодно перебила его Виола, усаживаясь обратно за стол. — Кроме твоего мальца у меня и так хватало проблем. Гибель трети Трибунала — тебя мы тоже считали погибшим, не смотри на меня так! — исчезновение Аурантиса, трусость Рубрума и прочих архимагов. И крайне странные дела в самом Шамограде. Я постоянно ходила по лезвию ножа, опасаясь сделать лишний шаг в сторону, чтобы меня не похоронило под очередной интригой или заговором.

— А Неро?

— А что Неро? — удивилась Виола. — У Неро, как и всегда, хватало своих дел. Ты бы лучше думал о наших проблемах.

— Которых именно? Расставим их в хронологическом или алфавитом порядке? — съязвил Осиор.

— Предлагаю классификацию по степени странности, — ответила Виола. — Например, почему балансировка моих печатей изменилась.

— Ты про фиолетовые руны? — встрепенулся Осиор, едва не вскочив на ноги.

— Охранные, поисковые, руны призыва. Чем ближе к концу ряда, тем страннее ведут себя печати. Только белые более-менее стабильный, — ответила Виола. — Когда ты вообще в последний раз колдовал?

Осиор пожал плечами и все же встал со своего места, пройдясь по кабинету.

— Как-то не доводилось в последнее время, знаешь. Да и высшие печати чаще всего требуют…

— Поисковую руну, я знаю, — закончила за истигатора Виола. — Но я уверена, что все эти проблемы связаны вот с этим. — Женщина положила ладонь на дневник. — А еще, думаю, тут важно понять, что случилось с Реем.

— Важно привести Рея в чувство, — поправил призывательницу Осиор. — Все остальное, на самом деле, вторично.

Виола внимательно посмотрела на мага, который сейчас стоял к ней боком и смотрел в окно. Сперва она хотела спросить,почему это так важно для Осиора, но сдержалась: он не любил подобные вопросы и только еще сильнее от нее закрывался. Так что вместо этого Виола хлопнула ладонью по столу, поднялась со своего места и сказала:

— Все завтра! А сейчас хороший ужин и мягкая постель. Или ты слишком привык спать на камнях за этот год?

Осиор посмотрел на подругу так, будто бы мог хоронить взглядом. Но лукавая улыбка призывательницы все же сумела растопить его ледяную броню.

— Все завтра, — согласился Осиор. — У меня есть пара идей, но мне понадобятся твои печати.

— Я вся твоя, ты же знаешь, — ответила Виола, обвивая тонкими руками шею мага и легко касаясь губами его щеки. — Пойдем, Бальдур там остатки своих волос вырвал уже от волнения, что ты на него гневаешься.

— Есть за что, — ответил Осиор, высвобождаясь из объятий архимага.

— Не будь к нему слишком строг. Он не мог мне отказать, — ответила Виола. — Даже ты не можешь, а что взять с простого лекаря на краю мира?

Осиор тяжело вздохнул и демонстративно закатил глаза, но все же согласно кивнул. Он не будет бросать на Бальдура косых взглядов за то, что лекарь не предупредил его о том, что Виола уже в Акрильсере. Во всяком случае, не в тех количествах, в которых планировал.

***

Отавия уже вышла на обед и двинула в главное крыло дома, как увидела в приоткрытую дверь одной из комнат фигуру Витати.

Винефик сидела на краю постели, куда уложили Рея, и держала парня за пальцы, а губы келандки шевелились, будто бы она шептала себе под нос, но расслышать слова Отавия не могла. При этом вид дочь Степи имела крайне опечаленный и даже почти какой-то виноватый. Так выглядят люди, которые сильно виноваты, настолько сильно, что простить их в принципе невозможно. Так во время очередных уроков иногда выглядел покойный дед Отавии, старый император, который понимал, что его внучка просто по своему происхождению лишена всяких надежд на счастье и даже тень покоя. Вместо них ее будет преследовать только долг правителя перед своим государством и народом, и от осознания этой ее судьбы глаза старого императора наполнялись горечью и какой-то опустошающей скорбью, которую сейчас Отавия наблюдала и в глазах винефика.

Сначала принцесса захотела войти, но в последний момент остановилась. Зачем? Что она скажет? Что сделает? Рею не помогала ни магия, ни отвары, ни даже ее чтение по вечерам. Он сидел тупым истуканом, изредка шевелил губами или бесцельно поднимал руку, будто бы пытался что-то ухватить. При этом глаза молодого мага были абсолютно пусты и безжизненны, словно разум и сознание давно покинули тело, оставив лишь пустую оболочку, что когда-то была Реем.

Отавия еще раз взглянула на напряженную фигуру винефика, после чего сделала два аккуратных шага назад и демонстративно затопала ногами.

— Витати! Нас ждут за ужином, — сказала Отавия.

Винефик встрепенулась, будто бы ее застукали за каким-то непотребством, вскочила с места и, засуетившись, выскочила из комнаты, впрочем, почти сразу же приняв свой обычный, высокомерно-отстраненный вид. Такое поведение удивило Отавию, но она не подала виду.

В столовой уже было накрыто. Бальдур постарался изо всех сил, принимая высокопоставленных магов с континента. Стол ломился от яств; пара блюд с запеченной дичью, фрукты, тушеные овощи, разнообразные нарезки и соленья были аккуратно разложены по богатой серебряной посуде, которая, очевидно, доставалась только по особым случаям — настолько идеально выглядела.

Принцесса подошла на предложенное хозяином дома место, позволила подвинуть ее стул — манеры Бальдура не укрылись от наследницы империи, хотя лекарь не мог знать, кто оказался под его крышей — Виоле помог устроиться Осиор. Последней за стол села опоздавшая Витати.

— Эх, видела бы моя Лиззи, каких уважаемых людей принимает наш дом, — покачал головой Бальдур.

— Твоя жена была светлой женщиной, — поддакнул Осиор, — жаль, что она покинула тебя так рано.

Бальдур только мелко кивнул, аккуратно смахнул слезу — на лекаря накатило — после чего хлопнул в ладоши, давая рабам команду начать ужин.

Двое вышколенных невольников мигом оказались рядом с хозяйским столом. Один ловко сбил глиняную пробку с кувшина с вином, другой — начал разделку фазана.

Ужин проходил спокойно и по-домашнему. Первый тост Осиор предложил за хозяина и его покойную жену, второй уже сам Бальдур поднял за прекрасных гостий. С тех пор, как он выдал замуж дочерей, в этом доме не бывало так много женщин разом, и сейчас, как сказал сам лекарь, Виола, Отавия и Витати были живым украшением его скромного жилища.

Впрочем, Отавия, которая кое-что смыслила в восточных диковинках, точно знала, что лекарь прибедняется. Бальдур был богат и влиятелен. Эгорамские вазы и блескумские ковры, дорогущий ирубийский шелк, из которых были сделаны салфетки, чистейшее серебро посуды, столешница из черного хелайситского дерева, лучшее гоунское вино. Весь дом лекаря буквально состоял из диковинок и ценностей, и даже камень стен, казалось, был привозной и очень дорогой. Впрочем, привозными точно были мраморные плиты с тонкими розовыми прожилками, которыми был уложен внутренний двор. Такой камень добывался только на одной каменоломне на северо-востоке Агрании, в самых предгорьях Великого Хребта.

— Удивительно, что вы с господином Осиором старые знакомцы, — заметила Отавия, когда досужие разговоры чуть стихли.

— Почему же, милая Отти? — спросил Бальдур.

— Я слышала, что господин Трибунальный Истигатор рьяный противник рабства, — продолжила принцесса, многозначительно посмотрев на молча ковыряющуюся в тарелке Витати, после чего перевела взгляд на рабов, что прислуживали за столом.

— Ах! — воскликнул Бальдур. — Ты о моей прислуге?

— Именно, — кивнула Отавия, после чего обратилась к Осиору, — господин Трибунальный Истигатор, как так получилось, что вы подружились с тем, кто держит в своем доме невольников?

Осиор только усмехнулся и покачал головой. Виолу же этот вопрос захватил, и она поддержала принцессу.

— Отличный вопрос, мой дорогой истигатор, объяснись! Потому что, насколько я помню, при упоминании рабства у тебя всегда глаза кровью наливались.

Вместо Осиора за него ответил лекарь.

— Тики, подойди, — обратился он к рослому рабу в возрасте, судя по медной коже, родом с Востока, как и Витати.

— Да, хозяин, — с готовностью ответил раб, становясь подле Бальдура.

— Расскажи нашей гостье о своем рабстве.

— Хозяин Бальдур получил меня и мою жену двадцать семь лет назад, в подарок на свою свадьбу, — начал Тики. — И за все эти годы он не имел ни одной причины ругать нас, мы честно трудились для хозяина. Покойная госпожа Лизабет настояла, чтобы нам платили жалование. Для выкупа, если мы захотим вольную.

— И вы до сих пор с женой не выкупились? — удивилась Отавия. — Значит, все жалование уходило…

— Никак нет, госпожа, — возразил Тики. — Хозяин с хозяйкой обеспечивали нас всем необходимым и дали вольные нашим дочерям.

— Тики, сколько ты скопил за эти годы? — спросил прямо Бальдур.

— Не знаю, хозяин, этим всегда жена занималась, — ответил раб. — Но мы дали дочерям хорошее приданое, и точно могли давно выкупиться.

— Ты уверен? — спросила Виола.

— Да, госпожа, — поклонился архимагу раб. — Нам нет нужды покидать этот дом, мы честно отработали тут всю жизнь, а наши дочери трудятся на кухне как вольнонаемные, а их мужья — на конюшне и в саду хозяина Бальдура.

— Предпочли свободе теплую постель… — фыркнула Витати.

По лицу старого раба пробежала тень.

— Не все желают лить кровь, дочь Степей, — почти нагло ответил Тики. — Мы землепашцы, но я уже слишком стар, чтобы стать за плуг под палящим солнцем. А деньгами, что жалует нам за безупречную работу хозяин Бальдур, мы помогаем дочерям.

— Тики и его жена со мной всю жизнь, — развел руками Бальдур. — Да и быть лекарем в Акрильсере, и не держать рабов? Что скажут люди? Да и куда им идти? А так, все в прибытке. Да, Тики?

— Вы совершенно правы, хозяин. Вина?

Бальдур согласно кивнул, поднимая руку и позволяя рабу наполнить его кубок.

— Любопытно, — покачала головой Виола. — Может показаться, что ты относишься к рабам лучше, чем в Дагерии или Вашимшании относятся к слугам. Бальдур, ты точно с Лаолисы?

— Я считаю, что человека можно заставить делать что угодно, но преданность кулаками и розгами не выбить. Ее нужно заслужить, даже если это преданность раба, — пожал плечами Бальдур. — Точнее, так всегда говорила моя жена, а я просто с ней согласился. Ах, Тики, принеси-ка уже сладкое.

— Да, хозяин, — кивнул раб и быстро, но почти с достоинством исчез в одной из дверей.

— Вот так я и терплю мерзкую сущность рабовладельца в Бальдуре, — иронично заметил Осиор, поглядывая то на Отавию, то на Виолу.

Эта сцена крайне повеселила хозяина дома, а в его голове тут же родился тост:

— Пусть каждый рабовладелец Лаолисы будет таким же мерзким! — хохоча, воскликнул Бальдур, поднимая кубок.

Тост с удовольствием поддержали все присутствующие, даже Витати улыбнулась и пригубила вина.

Так прошел первый вечер в доме акрильсерского лекаря. Последующие недели слились для Отавии в один бесконечный день, полный забот.

Госпожа Виола, с которой она была шапочно знакома еще по дворцовой жизни, не зря носила титул архимага. Она и Трибунальный Истигатор развернули превеликую активность, под которую Бальдуру пришлось отвести едва ли не все гостевое крыло его странного плоского дома.

Перво-наперво маги совершили организованный набег на местную башню, из которой они вернулись с целой толпой носильщиков, нагруженных различными инструментами, оборудованием и книгами. Тут были и алхимические колбы, и стеклянные колонны, множество весов, склянок с порошками и настоями, небольшой сундучок с амулетами и просто чудовищное число книг и свитков. Пользуясь своей властью, госпожа Виола, по всей видимости, вынесла почти всю акрильсерскую библиотеку и опустошила лаборатории, что стояли при башне.

При виде всех этих богатств у хозяина дома даже глаза на лоб полезли.

— Может, охрану нанять, тут же всякого по весу в золоте… — выдохнул лекарь. — Ох! Какая установка! Госпожа архимаг! Неужели вам удалось умыкнуть ее у королевских алхимиков?!

Сейчас Бальдур завороженно смотрел на большую перегонную установку, состоящую минимум из четырех пузатых колб тончайшего стекла с широким горлышком, и невероятного числа различных трубок всех форм и размеров. Когда Отавия всмотрелась во всю конструкцию, что сейчас буднично стояла посреди различных склянок и книжных завалов, у нее, как и у лекаря, перехватило дыхание. Бальдур был совершенно прав! Превеликая ценность, ведь такое стекло умели дуть только в гурензийской гильдии алхимиков, что рьяно хранила свои секреты.

— О, это была великая битва! — усмехнулась Виола.

— Неужели пришлось отбирать силой? — ахнул лекарь.

— Нет, — ответил за архимага Осиор, — но королевский алхимик был готов вцепиться нам в глотки. Такой низенький, а столько ярости…

— О да! Презлобный тип! Я два месяца обивал его пороги, дабы получить эту установку на пару дней! Два месяца! — запыхтел Бальдур. — А он что? А он мне «я не уверен, что вы сможете правильно помыть колбы перед работой»! Представляете, каков наглец?

— Определенно, наглец, — согласилась Виола. — А зачем вам она была нужна, господин Бальдур?

Лекарь в этот момент важно надулся и стал даже не пересказывать — декламировать давно заученный текст:

— В моих изысканиях я пришел к выводу, что вытяжка из соловьиной травы, которая используется для остановки кровотечений повитухами и лекарями у беременных, а также при первичном лечении колотых ран, имела бы больший эффект, получи я его в виде кристаллической субстанции, по сравнению с обычными отварами и компрессами. Но этому стервецу было плевать на мои медицинские изыскания!

Закончив тираду, Бальдур еще раз завороженно прошелся вокруг установки. Учитывая, что он не смог приобрести себе такую же, при всем своем богатстве и влиянии, было понятно, что устройство это крайне ценное.

— Ну что же, теперь у вас появится такая возможность, — сказала Виола. — Мы тоже планируем воспользоваться этим устройством, но всегда можно сообщить королевским алхимикам, что мы чуть замешкались и придержать его на пару дней, а, может, и недель…

— Я все понял! — воскликнул лекарь, едва не подпрыгивая на месте. — Мне нужны сутки! Может, двое! Нужно все подготовить! Все должно пройти идеально!

И выбежал из комнаты, оставив своих гостей.

— Я никогда его не видел столь возбужденным… — покачал головой Осиор.

— Просто тебя обуревают другие страсти, мой милый, — проворковала Виола, проводя пальцами по плечу истигатора.

— Я могу вам как-нибудь помочь? — спросила прямо Отавия.

Маги переглянулись.

— Ваше Высочество, а вы уверены, что… — начала Виола.

— Уверена, — перебила ее Отавия. — Я просто изнываю от скуки, и если я могу как-то помочь… Тем более, здесь я просто Отти, моя империя осталась за проливом.

Она почувствовала себя маленькой девочкой, что просит разрешения вмешаться в чужие дела. Но всегда надо помнить, что внешность магов обманчива. Эти двое, пусть и выглядели как пара средних лет, были ровесниками ее покойного деда. Она это видела по холодной пустоте в их взглядах, что нет-нет, да начинали пронизывать самое время, устремляясь в далекое прошлое. Тяжкий груз, если подумать — наблюдать, как люди вокруг тебя увядают и мрут, словно мухи. Наверное, именно поэтому маги и держались особняком, не слишком связываясь с обычными людьми. Слишком это было для них мучительно.

И вот так она стала частью экспериментов двух магов. Помогала мыть колбы, следила за кипением растворов, отмеряла порошки и настои. У Отавии, что всю жизнь практиковалась в игре на арфе, была довольно твердая рука, так что она быстро стала помощницей архимага, пока Осиор занимался приготовлением магических конструктов.

Классические печати ничего не дали. Любое колдовство, творимое над Реем, просто распадалось на части, так что на свет были извлечены самые старые фолианты, что смогли раздобыть маги в акрильсерской башне. Пол комнаты Рея быстро был расчерчен множеством контуров и рун, при виде которых у Бальдура прихватило сердце — половицы в гостевых комнатах были сделаны из прекрасно высушенного и пропитанного дорогой морилкой дерева, которое сейчас Трибунальный Истигатор привел в полную негодность. Но лекарь молчал — взамен он получил доступ к оборудованию алхимиков и готовился вот-вот посрамить своих научных оппонентов, что расположились в королевском дворце.

Витати же осталась в стороне. Винефик все так же тренировалась по два-три раза в день, иногда заглядывала на конюшни, но все больше — сидела в своей комнате. Вот только когда Осиор, Виола и Отавия уже начинали валиться с ног, она выбиралась из своего закутка, садилась на кровать Рея, брала молодого мага за руку и о чем-то с ним разговаривала.

В один из вечеров, после очередного неудачного эксперимента с целительно-поисковым контуром, границы которого были усилены специальным изолирующем магический поток раствором — чтобы вся энергия печати ушла строго в Рея, а не рассеивалась в пространстве — Отавия не выдержала. О чем она постоянно шепчет? Что келандка делает в комнате Рея каждый вечер?

Демонстративно сообщив на все гостевое крыло, что она устала и идет к себе, Отавия скользнула в комнату Рея и, приоткрыв створку платяного шкафа, спряталась внутри. Шкаф стоял у изголовья кровати, постоянно им мешал, но у Осиора все не доходили руки попросить рабов Бальдура убрать мешающую мебель в другую комнату. Вместо этого маг постоянно двигал крепкий шкаф по комнате, помогая себе печатями Ур и Нид, имитируя мягкие летящие щиты.

В шкафу было тесно и душно, но любопытство Отавии и ее раздражение было так велико, что она решила любым способом услышать, что тут бормочет высокомерная келандка со столь траурным видом. Как-то раз она попыталась поднять эту тему с Осиором, но маг только отмахнулся от нее, сказав, что для любого действия Витати есть свои причины, а так же, что они не всегда могут понять дочь Степи. Но этот ответ удовлетворил Отавию совсем ненадолго.

Вот, винефик, как и обычно, вошла в комнату, села на край кровати и посмотрела на изможденное, пергаментно-желтое лицо Рея.

С каждым днем молодой маг начинал все больше и больше походить на живой труп. Как не старались они вливать в него жирные бульоны, заставляя тело механически глотать, как не разминали мышцы, Рей угасал. Она видела, как исступленно Осиор сидел за книгами, как все мрачнее становилась Виола, когда очередная придумка магов, очередная схема не приносила результатов. Маги решили, что единственный способ исцелить парня — пробиться через скорлупу, что разбивала любую магию. И они старались, изо всех сил. Силы амулетов, камней и печатей, что были разряжены в тело замершего в ступоре ученика Трибунального Истигатора, хватило бы, наверное, чтобы исцелить целый город.

— Ты знаешь, что я должна сделать, — начала Витати. — Я никому не говорила, даже твоему учителю. Я была Tamashaz, я могла уклониться, но все равно потянула этот жребий. Мой отец, Рей, он так гордился, как может гордиться родитель, когда Vineficasz Vinatorasz от плоти и крови его становится Vanitasz Sponsaz! И Осиор тоже гордится тобой, будет гордиться, не сомневайся.

Винефик положила ладонь на грудь Рея, будто бы пыталась уловить что-то, понятное только ей.

— Я чувствую зов. Он манит тебя, да? — продолжила винефик. — Осиор не мог почувствовать, но тогда, в поле… Все стало ясно, ты встал на мой путь. Но ты гоняешься за призраком, за фантомом! Его больше нет, Рей, ты не можешь поймать за хвост саму суть пустоты… Но я помогу тебе…

Отавия слушала бормотание винефика, затаив дыхание. Чем она поможет Рею? Как? И почему не сделала этого раньше?

Дочь Келанда же с абсолютно каменным лицом и пустым взглядом потянулась куда-то под свои многослойные одежды и через мгновение медленно потянула наружу тонкий и узкий стилет.

При тусклом блеске стали Отавия едва не ойкнула, но удержалась, как завороженная, наблюдая за манипуляциями келандки.

Витати посмотрела на тонкий длинный клинок, крутанув оружие в руках.

— Зов пустоты невыносим, Рей. Только встречей с ней ты заслужил не только имя, но чтобы поколения вспоминали тебя. Я буду помнить тебя, — тихо сказала винефик.

В белесых глазах чернокожей дочери Степей сейчас плескалась та самая пустота, а вся фигура стала напряженной и изломанной, будто бы на месте винефика сидела огромная деревянная кукла, а не живой человек.

Витати крепко сжала высохшую ладонь Рея, после чего занесла руку со стилетом и приготовилась ударить мага клинком в грудь. Ударить смертельно, оборвав его странную не-жизнь.

Отавия, увидев блеск стали над головой келандки, вскрикнула, и кубарем вывалилась из шкафа.

— Ты что?! — закричала принцесса.

От шума винефик на секунду дрогнула и едва не выронила стилет, обернувшись на крик, но увидев, что это принцесса, быстро вернулась к задуманному. Дочь Степи перехватила клинок и вновь занесла руку для удара. Впрочем, по скованным движениям келандки было видно, что она сомневается, мешкает.

Даже до конца не понимая, что делает, наследница Империи бросилась на более сильную и ловкую келандку, повалив ее на кровать и стараясь вырвать стилет. Завязалась борьба в которой, казалось победителя определить невозможно.

— Отпусти! Ты не понимаешь! — прошипела Витати.

— Да ты сумасшедшая! Он же твой ученик! Твой друг! — пропыхтела в ответ Отавия, пытаясь выломать руку со стилетом.

Обе девушки сейчас боролись на самом краю кровати, едва не цепляя безжизненное тело молодого мага.

Вот, очередное резкое движение, и на одеяла, которыми был укрыт Рей, капнуло красным. Бритвенно-острый стилет распорол ткань на плече Отавии и оставил глубокий тонкий порез, из которого брызнула яркая, алая кровь. Увидев рану и понимая, что проигрывает, принцесса зарычала, как лесная кошка, и в очередной раз навалилась на Витати, стараясь при этом не насадиться на клинок.

— Рей не может выйти! Он не может найти дорогу! Это пытка! — сквозь зубы ответила Витати.

Она была сильно ограничена в средствах и возможностях. Винефик в момент могла умертвить юную Форлорн, но вот отбиться от принцессы так, чтобы не покалечить ее при этом… Витати напрочь забыла, что делит одну крышу с двумя могущественными магами-печатниками, либо же в глубине души она хотела, чтобы ее кто-нибудь остановил. В любом случае, все закончилось тем, что стилет оказался снизу и…

— Что здесь происходит?! — прогремел Осиор, влетая в комнату.

Витати отвлеклась на мага, чем и воспользовалась Отавия. Принцесса всем весом навалилась на рукоять стилета и вогнала тонкое лезвие в живот келандки по самую рукоять с той же легкостью, с какой острое шило входит в мешковину.

Витати прекратила всякое сопротивление, так что когда Отавия под горящим взором Осиора отпрыгнула в сторону, оружие осталось в ее руке. Из раны винефика моментально хлынула кровь, а Витати, качнувшись, завалилась лицом на кровать, обильно заливая алым место, на котором лежал бессознательный Рей. Впрочем, кровь винефика почему-то моментально сворачивалась, превращаясь в бурое пятно на серой ткани одеял.

— Витати! Отавия! — воскликнула влетевшая следом за Осиором Виола.

Архимаг сориентировалась быстрее. Отавия стояла на своих двоих, а вот винефика силы покидали с каждым мигом. Виола бросилась к келандке и, положив ее поверх ног Рея, разорвала одежды на животе Витати, открывая пульсирующую кровью, глубокую рану, проходящую от середины живота к правому подреберью, до самой печени.

— Так! Так! Осиор! Забери у девчонки оружие! Эй! Винефик! Слушай сюда! На меня смотри! Вот так, вот тут зажми. Да держи ты!.. Осиор! Живо сюда, она меня не слушает! Нажми тут, или она сейчас истечет кровью… Давай! Нажимай. Келандка, слышишь меня? Сейчас я наколдую печать!

В воздухе появилась печать Эо-Эо, которую Виола направила на живот Витати, но заклинание просто рассыпалось в воздухе.

— Проклятье! Это Рей! Стащи ее на пол! — скомандовала Виола.

Витати мигом уложили на досках вне досягаемости странной ауры Рея, что разбивала всякие магические конструкты. Из раны на животе пошла уже не алая, а темная, печеночная кровь, а это значит, у винефика остались считанные минуты, а после — она умрет от кровопотери.

Но едва Виола повторила свое колдовство, все повторилось в точности, как и прежде: мощное заклинание, третья печать Эо, которое должно было затянуть рану и спасти винефику жизнь, снова рассыпалось на части.

Виола подняла глаза на Осиора, который сейчас давил на живот келандки остатками ее одежд, будто бы спрашивая у Трибунального Истигатора, что им делать.

— Бросьте ее! — прокричала Отавия.

— Заткнись! — прорычал Осиор. — Не знаю, что вы не поделили, но…

— Она пыталась заколоть Рея!!!

Ошарашенные, маги уставились на келандку, которая даже не смотрела на них — вперила взгляд своих белесых глаз в потолок, смирившись с подступающей смертью.

— Но зачем? — пробормотал Осиор. — Витати! Прекрати! Я видел такое в нашу первую встречу! Это ты разбиваешь наши заклинания и не даешь тебе помочь!

Виола же в обсуждении не участвовала, собирая трехфутовый контур печати Эо-Эо-Инг — чтобы направить магическую энергию тонким потоком, напрямую к печени винефика.

— Не работает! — выдохнула Виола. — Она не позволяет мне, просто разрушает заклинание…

— Так должно было произойти… — наконец-то ответила келандка. — Еще годы назад… Я просто убегала от этого момента.

— Что должно было произойти? Зачем ты пыталась убить Рея?! — спросил Осиор, срываясь на крик.

Витати только улыбнулась бледными от кровопотери губами и посмотрела на истигатора.

На миг все затихли. Отавия стояла, держась за раненое плечо и сжимая в ладони стилет. Витати лежала на полу, с каждым ударом сердца теряя все больше и больше крови, а Осиор с Виолой пытались спасти ей жизнь.

— Я не знаю, что тут происходит, но можно мне потом воды?

— Не сейчас! — механически гаркнул Осиор.

— Совсем в горле пересохло, — прохрипел Рей, пытаясь сесть в постели и сбрасывая с одеяла коричневую пыль, в которую превратилась кровь винефика.

Осиор застыл в изумлении, едва не отпустив тряпки, которыми он зажимал рану. Очередной магический контур, что творила Виола, рассыпался в воздухе. Грохнул о доски пола окровавленный стилет, что сжимала в ладони Отавия.

Одна Витати, что до этого не подавала никаких признаков жизни, готовая умереть от кровопотери, извернулась и с неподдельной радостью и удивлением посмотрела на пришедшего в сознание молодого мага.

Глава 15. Вопросы

Я не знаю, сколько времени я падал в темный колодец вслед за светящимся осколком, в который превратились четки. Время перестало существовать для меня, остались только пустота, свет и движение вперед — все, что я видел и чувствовал.

Казалось, я вот-вот дотянусь, ухвачу этот неровный с одной, и гладкий с другой стороны камень, и все закончится. Но сколько я не тянулся, сколько не падал, у меня ничего не получалось. Иногда я касался пальцами осколка, но он будто бы проходил сквозь пальцы, являясь еще менее реальным, чем все окружающее меня темное ничто.

Когда я потерял всякую надежду достичь цели, когда стал растворяться в этом падении, забывать самого себя, появилась она — кровавая тропа.

В отличие от мертвого голубого света, который опутывал меня и тянул вслед за осколком, дорога из крови — а это была именно она, только кровь одновременно бывает столь яркой и тягучей — была понятна, осязаема, а, что самое важное — ощутима и знакома. Я понял, что вместо бесконечной бессмысленной погони сквозь пустоту, я могу свернуть на эту тропу, могу пройти другим, будто бы знакомым и родным путем. От тропы веяло смутно знакомой силой, силой, которой я мог доверять.

И я сделал свой выбор. Падение по колодцу прекратилось, а тропа крови в итоге вывела меня в незнакомую комнату. Здесь почему-то собрались почти все, кого я знал: Осиор и Виола прямо сейчас что-то делали с лежащей на полу Витати, а в сторонке стояла до смерти испуганная Отавия. Не хватало только Ирмана и господина Неро, чтобы сцена оказалась окончательно бредовой и я смирился с мыслью, что все же умер в том бесконечном колодце.

Что я точно почувствовал, так это то, что язык распух и почти перестал помещаться во рту, прилипая к нёбу.

— Я не знаю, что тут происходит, но можно мне потом воды?

— Не сейчас! — не поворачиваясь, крикнул Осиор.

— Совсем в горле пересохло, — прохрипел я в ответ и попытался сесть в постели.

Все одеяло было в какой-то бурой пыли, которую я машинально попытался стряхнуть. Какая-то она была неприятная, почти пугающая.

Только закончив возню с одеялом, я понял, что в комнате стало подозрительно тихо.

— Очнулся! — выдохнул учитель. — Очнулся!

— Что?.. — начал я.

— Не отвлекайся! Она все еще истекает кровью, — одернула моего наставника Виола.

— Рей… — улыбнулась Витати.

В глазах все еще троилось, но я уже понял, что вижу магические потоки. Вся комната походила на какое-то форменное месиво. Но самое главное — это сфера пустоты вокруг келандки, которая растворяла в пространстве любые печати, что пыталась сотворить для нее Виола. Вот, я увидел, как Витати глубоко вдохнула, прикрыла глаза и искажающая пустота вокруг нее стала сжиматься, пока не исчезла где-то в груди винефика. Почти сразу целебная печать Эо-Эо, которую наколдовала Виола, вошла в живот девушки, медленно, но верно затягивая глубокую колотую рану.

— Что тут творится! — прогремело от дверей, и в комнату ввалился Ирман со странно знакомым мне железным посохом.

— Ирман! Не направляй это на нас! — грянул Осиор. — Убери мортиру!

— Даже не подумаю! Тут все в крови! А ну-ка, кто это устроил?!

Слуга продолжил водить из стороны в сторону железякой, пытаясь вычислить виновника погрома.

— Девчата просто немного повздорили… — устало сказала Виола, поднимаясь на ноги.

— Она пыталась убить Рея! — крикнула Отавия, приседая на пол и хватаясь за выпавший из ее рук стилет.

— Кто пытался убить Рея? — спросил Ирман.

— Я уверен… — начал Осиор.

Гомон только поднимался, отчего у меня заломило виски. Надо им все объяснить…

— Я думаю, — начал я и все моментально затихли, — что Витати пыталась мне помочь… Я застрял, я падал и не мог выбраться и она, по всей видимости…

Прямо сейчас я смотрел на лежащую на полу келанду, что со стоическим выражением лица смотрела куда-то в потолок, даже не переводя взгляд на говорившего. Вот только я помню, с какой радостью полыхнули ее глаза пару минут назад, когда я пришел в себя.

— Что-то я не слыхала о том, что пять дюймов железа в груди полезны для здоровья, — съязвила принцесса.

— Какого железа? — спросил Ирман, размахивая трубой.

— Ирман, клянусь бородой первого архимага, если ты прямо сейчас не уберешь мортиру… — начал Осиор.

Препирания закончились в момент, когда в комнату вслед за слугой ввалился богато одетый мужчина. Как позже я узнал, его имя — Бальдур, и он старый знакомец и королевский лекарь из Акрильсеры, в доме которого мы все и находились. Он замер в дверях, потому что вид открылся весьма и весьма странный. А увидел лекарь следующее; Ирман стоял с мортирой в руках, Отавия замерла с клинком наперевес, Осиор сидит на полу, рядом с истигатором лежит, вся в крови, келандка, а над всем этим недовольно возвышается седьмой архимаг Круга. Бальдур на секунду даже потерял дар речи. Впрочем, довольно быстро лекарь вспомнил, кто хозяин в этом доме и, неуверенно косясь на странное оружие в руках Ирмана — а исходя из слов учителя, это было, несомненно, оружие — спросил:

— Что произошло? Кто-то ранен?

— Витати, — ответил Осиор. Рана затягивается, но не так быстро…

— Колотая? — мигом сообразил Бальдур, переводя взгляд на Отавию. — Какая удача! В смысле, это ужасно, но у меня есть прекрасное решение! Сей момент!

И бочком выскочил из комнаты.

— Ее надо посадить под замок, — Отавия указала острием стилета на винефика, — она безумна, а справиться с ней магией, по всей видимости…

— Никто никого никуда сажать не будет, — вступился за винефика Осиор.

— Дорогой, мне кажется, наша спутница права, — серьезно кивнула Виола.

Ирман сделал шаг вперед и опять поднял к плечу мортиру.

— Если ты еще раз направишь на меня эту штуку!.. — взорвался учитель.

— Ее Величество совершенно права! Она винефик! — возразил Ирман. — Вы с ней не справитесь!

— И не надо будет! — продолжил Осиор.

Только Витати молча смотрела в потолок. Почему она так отстранена?

— Так можно воды? — спросил я, пока все более-менее притихли.

Этот мой вопрос сбил накал страстей и все немного отвлеклись. Отавия опустила клинок, а Ирман, не расставаясь со своим странным оружием, кликнул рабов, чтобы принесли мне воды. И только после того, как я утолил жажду, вернулся Бальдур с каким-то порошком.

— О! Вода! Отлично! Это средство стоит обильно запить…

Лекарь вырвал у меня из рук стакан, налил в него из кувшина воды и только после этого, два раза глупо моргнув, обратил внимание на то, что я в сознании.

— А как… — начал растерянный Бальдур, но Осиор быстро щелкнул пальцами перед носом лекаря, привлекая его внимание.

— Тут рана все еще кровит, — заметил истигатор.

Бальдур, продолжая заинтригованно коситься на мою постель, опустился на колено и едва ли не силой засыпал странный порошок в рот винефика, а после — заставил выпить несколько стаканов воды.

— Какая дрянь… — поморщилась Витати.

Винефик поднялась на ноги и, пройдя мимо напряженной Отавии, рухнула в небольшое кресло в самом углу комнаты.

— Бальдур, ты не оставишь нас? — сладким-сладким голосом спросила Виола.

Мы с учителем моментально напряглись. Я знал этот тон госпожи Виолы. Так она говорила, когда я попадал в какой-нибудь очередной переплет или отвлекался во время занятий. По напряженной спине Осиора же было видно, что он тоже хорошо знаком с этими интонациями, так что мы оба уже готовились к какому-то сложному разговору.

Бальдур жил на свете не первый день, был старым вдовцом, так что, даже не заметив нашу с Осиором реакцию, быстро смекнул, откуда дует ветер. Здраво рассудив, что он не желает быть участником наших склок, лекарь откланялся, а вместе с ним исчез и Ирман — он недолюбливал госпожу архимага, так что слуга между любопытством и комфортом выбрал последнее. Все равно учитель, я уверен, рано или поздно ему все расскажет. Или он просто останется под дверью и тихонечко подслушает, о чем будет вещать Виола, ни капли не стесняясь своего поведения.

Когда в комнате остались только я, Осиор, Виола, Отавия и Витати, архимаг подошла к принцессе и наконец-то отобрала у нее стилет.

— А теперь расскажи, что тут вообще произошло, — строго сказала женщина, игнорируя все титулы Отавии.

Девушка мигом стушевалась. По лицу Отавии было видно, что принцесса не была готова услышать такое от архимага — слишком по-отечески, наставительно звучали слова Виолы, учитывая, что десятью минутами ранее наследница Форлорнов пырнула в живот келандского винефика. Видимо, Виола на самом деле воспринимала эту ситуацию так, как она ее озвучила ранее: девушки повздорили и что-то не поделили.

Отавия немного помялась, а после, собравшись с мыслями, начала свой рассказ:

— Витати почти не помогала нам ухаживать за Реем, пока он был в ступоре… Даже Ирман, помогал его разминать, перекладывать, носил еду. Господин Осиор постоянно разминал и обтирал Рея, я помогала ему с разминками, иногда…

Отавия запнулась и перевела взгляд на мою кровать. Я уже откинулся на подушки — сил не было от слова совсем, но все происходящее выглядело настолько диковинно и странно, что я из последних сил держался в сознании, чтобы узнать, чем же все закончится. Но даже из положения лежа, из-под едва прикрытых век, я увидел, как принцесса стала заливаться краской. Она заботилась обо мне? Помогала мыть, разминала мышцы? По уму, сейчас я должен был испытать жгучее чувство стыда — по всей видимости, я довольно долго провел в том колодце, пытаясь ухватить светящийся осколок, чем доставил всем немало проблем.

Мысли путались, а обрывки воспоминаний не хотели складываться в общую цельную картину. Я помнил, что Осиор все же нашел меня, но что этому предшествовало? Как мы вообще оказались в этом доме, кто тот странный мужчина, что дал какой-то порошок Витати? Когда к нам успела присоединиться Виола?

Я помнил Нипс, помнил дурманящую сладость желтоцвета, помнил свое пробуждение и страшные раны, которые мешали мне двигаться. Последние, кстати, уже затянулись — я успел провести пальцами по животу и груди и нащупал огромные, страшные рубцы. Но почему их не залечили магией?..

Вопросы только роились и множились, отчего начинала болеть голова. Но в целом, мое сознание было достаточно ясным для того, чтобы послушать, чем же все закончится.

Одно я знал точно: дорога крови вырвала меня из пустоты колодца, из этой бесконечной погони. И эта кровь, судя по всему, была кровью именно винефика. Вот только почему Отавия говорит, что Витати пыталась меня убить? Нет, наши тренировки сложно было назвать дружелюбными, а келандку — аккуратным тренером, но Витати никогда не пыталась мне навредить. Я был истинным магом, и пусть мой путь был осквернен печатной магией, дочь Степей верила в то, что мы с ней — одного вида, что я более дикий, истинный маг, нежели маг печатей Круга. И на самом деле, я пользовался дикими рунами намного чаще, чем заклинаниями, которыми меня обучили Осиор и Виола. Витати считала, что она должна помогать мне, обучать меня и, если потребуется — защищать. За эти два года келандка стала мне старшей сестрой, которой у меня никогда не было. Немного хмурой, холодной, жесткой, а, временами, и жестокой, но все же сестрой, что заботилась обо мне. А после отъезда Осиора на север — мы сблизились только сильнее, пусть я без конца пропадал во дворце, башне или позже — в кабаках с другими магами, я всегда, по мере возможности, старался разделить с Витати ужин, я редко отлынивал от ее тренировок. Потому что это было только наше с ней время, наше общение, наше общее времяпрепровождение. За год жизни в Шамограде я досконально изучил каждый изгиб бровей, каждое движение поджатых губ и каждый взгляд мертвенно-белых глаз винефика. При внешней холодности и отстраненности, Витати была таким же человеком, как и я, как и любой в этой комнате. Другая культура, другие традиции и устои — она не показывала своих эмоций и чувств — но я помню ту бурю, которая поднялась в ее глазах, как изменился ее голос, когда она повстречала своего соотечественника. И как решительно она снесла отступнику голову, бросив ее потом, почти играючи бросив, на стол Трибунального Истигатора Неро.

Задумавшись, я перестал слушать, что говорила Отавия, а когда опять сосредоточился, она уже заканчивала:

— А потом она занесла над Реем этот стилет, чтобы заколоть и я…

— Выскочила из шкафа, отобрала у келандской убийцы магов нож и пырнула ее сама, — с иронией закончила Виола.

— Ну да… — ответила смущенная Отавия.

Сейчас она походила на растерянную девчонку. Удивительно, но в присутствии Виолы, девушка стушевалась и не знала, как себя вести. При этом мне в глаза бросилось их внешнее сходство: белые локоны, горделивая осанка, тонкие кисти рук… Только Виола была почти на голову выше принцессы — и это без каблуков или прочих ухищрений! — и безнадежно, просто чудовищно старше. Видимо, это чувствовала и сама принцесса, от этого робея и теряясь.

— Отавия, нам кажется, что ты что-то путаешь… — вмешался Осиор. — Витати великолепный воин, ее всю жизнь тренировали собственными руками убивать людей и магов Башни. Я не уверен, что хоть кто-то в этой комнате, смогли бы отобрать у нее нож… В том числе Рей, который у нее учился, и будучи он в лучшей форме.

Осиор перевел взгляд на какую-то землисто-серую сейчас келандку, что тихо сидела в кресле, держась за бок ладонью в попытке унять боль в ране. В этом взгляде было все: уважение, непонимание, опаска, доверие. Спектр самых разных эмоций. Не было только осуждения и ненависти.

— Я отвлеклась, — хрипло ответила винефик, поднимаясь в кресле повыше и усаживаясь ровно, как на допросе, — и принцесса этим воспользовалась. Дернула и насадила меня на лезвие…

— Витати, мы оба понимаем, что ты могла в первые же секунды свернуть ей шею или перерезать глотку, — серьезно ответил Осиор. — И даже если Отавия говорит правду, то что тут вообще случилось… И почему Рей очнулся?

Маг указал на меня ладонью и все остальные будто бы вспомнили о том, что я, вообще-то, все еще тут, лежу и слушаю. Видимо, они слишком привыкли к тому, что я выполнял функцию придатка к кровати, так что совсем забыли о моем присутствии.

— Я очнулся, потому что меня вывела кровь, — ответил я.

— Откуда вывела? — спросила Виола. — Что с тобой было?

Я пожевал сухие губы, стараясь подобрать подходящие слова.

— Я был… Это было похоже на бесконечное падение. Я пытался дотянуться до манящего меня светящегося осколка, который будто бы тащил меня за собой, вперед… Но сколько бы я не тянулся…

— Ты не мог его ухватить, — закончила за меня Витати. — И ты навсегда застрял там. Застрял в пустоте.

—Откуда ты знаешь? — удивленно спросил я. — Ты была в моих видениях?

Келандка только мотнула головой, будто бы упрекая саму себя за излишнюю болтливость. Но Виола уже уцепилась за эти слова винефика и стала засыпать ту вопросами:

— Ты знала, что с парнем? И молчала? Что за пустота? Почему ты решила, что Рей застрял? Как помогла твоя кровь? Почему?

— Я не знаю! — не выдержала Витати. — Я не знаю! Я просто не могла больше смотреть на то, как дух Силы уводит его все дальше и дальше от мира живых! Не могла! И решила прервать эти мучения!

— Но ведь он очнулся! Из-за твоей крови! — продолжила Виола.

— Она права, — кивнул я, встретившись взглядом с винефиком, — если тут пролилась твоя кровь, то меня вывела именно она, я чувствовал как…

Витати чуть прикрыла веки и плотно сжала губы. Плохой знак. Значит, она закрылась и до завтрашнего утра не скажет ни слова.

— Здесь что-то не так! — продолжила Виола. — Осиор, ты знаешь, что спасенная тобой рабыня вообще-то Tamashaz’a северных кланов Келанда? Конечно же, ты ничего не знаешь! А если она скрыла это, то что еще она недоговаривает…

— Вот как? — удивился Осиор, складывая руки на груди и переводя взгляд на келандку. — В нашу встречу я кое о чем догадывался, но чтобы так…

— Что такое Tamashaz? Это титул? — спросила Отавия.

В комнате повисла тишина.

— Тамашаз в переводе с келандского означает «Дочь Вождя», — медленно ответил Осиор.

— Так Витати дочь вождя какого-то племени кочевников? — удивилась принцесса.

— У всех винефиков особые имена… — начал Осиор.

— Приставка «Ви» дается убийцам магов, если они доказывают свою мощь, — продолжила Виола. — При рождении ее звали Тати. И если она старшая дочь, то она получила имя своего отца.

— Имя Вождя степей Келанда, объединителя народа, от полей акрейских предгорий на севере, до лесов и долин оседлых кланов на юге, она дочь Великого Шаза Тати, — закончил Трибунальный Истигатор.

При упоминании Шаза и родного Келанда, винефик вздрогнула, но взгляд не отвела. Смотрела на магов и Отавию так, будто бы была готова сражаться.

— Осиор, милый, — еще более елейным, чем ранее, голосом, начала Виола, — а как так получилось, что дочь Великого Шаза стала сиделкой для твоего ученика?

— Я предложил ей достойную смерть, — ответил Осиор. — Она считала себя недостойной не то что жить или умереть в бою — даже просто «быть». Считала себя «Vivuz Mortz» — живым мертвецом. Я предложил ей путь, по окончанию которого она если не смоет свой позор, то хотя бы получит право умереть как воин — в бою, от моей руки. Вот что я ей предложил, прежде чем она присоединилась к нам с Реем.

— Вздор! — воскликнула Виола. — У келандских винефиков нет таких проступков, которые нельзя было бы смыть кровью — своей или магов Круга!

— Есть. Один такой проступок есть, — тихо, но твердо возразила винефик.

— Так расскажи нам! — воскликнула архимаг. — А то вообще уже ничего не понимаю!

— Вы хотите узнать, как я предала свой народ? — спросила Витати.

— И откуда ты знала, где оказался Рей! — добавила Виола.

Винефик окинула взглядом комнату, а потом встретилась взглядом со мной, будто бы извиняясь за то, что произойдет дальше. Но Витати никогда ни за что не извинялась — она всегда была права или просто делала вид, что все идет, как надо. Так что от этого взгляда ее белесых глаз мне стало не по себе.

А потом Витати наконец-то рассказала свою историю.

Глава 16. Невеста Пустоты

«Келанд — государство, разделенное надвое. На севереего раскинулись бескрайние степи, что населяют гордые кочевники, рьяные воины и умелые скотоводы. В сезон, когда север превращается в зеленое от травы море, степняки гонят огромные стада, что как саранча, уничтожают каждый росток, каждую травинку на своем пути.

Когда же приходит засуха, сменяемая холодными ветрами и дождями, а день становится короче, огромные кочевые племена келандцев уходят на зимние стоянки. Ставятся капитальные шатры, что будут служить для сотен членов рода домами, старики достают из огромных седельных сумок инструменты, мужчины точат топоры. Начинается время для ремесел и забоя.

Несколько недель над поселением стоит запах крови, внутренностей и свежего мяса — это пускают под нож нагулявший жир и массу скот, заготавливают колбасы, вялят мясо. Шкуры, жилы и кости уходят старикам и мастерам. Первые скребками чистят шкуры, попутно обучая этому нехитрому, но важному ремеслу босоногих малышей. Ребята постарше таскают воду, развешивают кожу, следят за тем, чтобы заготовки не пошли гнилью. Позже начинается варка, дубление и прочие дела по обработке результатов годового труда.

Не пропадает ничего: рога и крепкие кости идут на короткие, но крепкие луки, из телячьей кожи шьется обувь, из шкур потолще, да покрепче — седла, сумки. Лучшие мастера, которым достается самая дорогая и нежная кожа, еще украшают свои изделия вышивкой — а это по-настоящему сложно, ведь попробуй так тонко орудовать толстой, мощной иглой! — добавляют орнаментную вязь. Если надо — изделия обиваются столь ценным в степи железом, что все келандцы покупают у нескольких горных поселений на самом севере степи, нечасто — раз в несколько лет — так что металл тут в большой цене.

Молодые же мужчины и девушки, после того, как закончат с самой трудной работой, когда все седла, сумки, ремни, поводья, мягкие сапоги, накидки, луки, рукояти из рога и кости — словом, все, что изготовит род за несколько месяцев — когда все это погружено на телеги и отправлено на юг, открывают сезон Клинков.

Каждый келандец — скотовод, мастер, дубильщик, охотник. Каждый келандец — мирный собиратель и кочевник.

Но при этом каждый келандец, что проживает на севере и северо-западе от Великой Реки, которую называют еще Шелда — и умелый воин.

Почти всегда одну стоянку — воды в степи немного — занимают несколько родов. Каждый работает сам, но когда приходит время Клинков, молодые, с горячей кровью и горящими глазами келандцы, сливаются в одну массу воинов и воительниц. Юноши показывают умение стрельбы из кривого степного лука — пусть он мал, но сила для натяга тетивы нужна недюжая, такая, что каждая мышца на спине и плечах наливается кровью и бугрится под рубахой. Девушки, словно бабочки, порхают с саблями, копьями. Особый шик — показать свое умение пользоваться лохаром, традиционным келандским боевым серпом. Обычно цельнокованые, с деревянной или костяной рукоятью, они являются грозным оружием умелого всадника, готового рубить головы пешим противникам. Отдельные умельцы могут свеситься из седла, да со всей мочи ударить по основанию тренировочного столба, показывая, как сечь врагу ноги, а совсем уж лихие рубаки заказывают у мастеров складной лохар с обоюдоострым лезвием, который легким нажатием на специальный рычаг превращается в короткую и мощную секиру.

Старшие в роду передают свои знания и навыки подрастающим поколениям, проходят обряд первого удара мальчики и девочки — келандец считается взрослым, если способен удержаться в седле и при этом на полном скаку выпустить из лука стрелу и сбить саблей горшок с шеста. Всю зиму на стоянках народа Степи кипит работа и звенит сталь.

Раз в три года делегации от всех кланов собираются в главном городе кочевых келандцев — Френире, древней крепости, в которой испокон веков стоит шатер Великого Шаза — дабы провести Аб-Ренир.

Именно на этом собрании старейшины кланов и родов решают, справляется ли Великий Шаз со своими обязанностями, командует ли войском мудро, защищает ли его дружина границы Степей от посягательств мерзких гохринвийцев, сидят ли по своим домам и не кажут носа на северо-восточных рубежах ирубийцы. Великий Шаз — не король и не монарх, Великий Шаз — лучший воин и стратег всего келандского народа. Этот титул нельзя получить по наследству, его нельзя взять силой. Великим Шазом становятся только те, кого признает совет родовых кланов. В Степи хватает родов, которые могут похвалиться тем, что их сыновья или дочери стали Великим Шазом — степной народ не делает различий меж мужчинам и женщинам: если ты способен и достоин, если можешь нести ответственность и применять свои военные таланты во благо Келанда — быть тебе защитником границ.

В вопросах бракосочетания все строго. Как бы девушка с парнем не смотрели друг на друга, как бы они не были лихи во время пляски Клинков, слово всегда за старейшинами, что ведут родовые летописи. Закон Келанда гласит: до седьмого колена родня смешиваться права не имеет, дабы не гневить духов Степи и не слабить кровь Вольного Народа. В отличие от дикарей с Запада, что отвернулись от Истинной магии и погрязли в мерзости печатей, где мужчины без стыда берут своих племянниц в жены или приводят в дом сестер, келандцы уважают законы крови.

Тогда же старейшины и решают, кому время вступить в брак, а кто, не найдя за три зимы себе пару, отправится в пограничье — отбывать за братьев и сестер в войске Великого Шаза.

Последнюю дюжину Аб-Рениров выбор старейшин был один — Великим Шазом становился Тати, опытный воин, полководец и стратег, выходец сильнейшего северного рода Има-Тан, что пасет свои стада у самого подножья Великих Гор, со стороны границы с Горхвинией.

Род Има-Тан славен не только своими Шазами, коих было за время летописей немало, но еще и тем, что среди потомков Тана рождается больше всего истинных магов, кои впоследствии становятся винефиками…»

— Подожди, — перебила келандку Виола, — это все очень интересно и занимательно, но ты сказала, что расскажешь о своем проступке. Так?

Витати тяжело посмотрела на архимага.

— Вы, жители Запада, не понимаете, насколько едины келандцы.

— Настолько едины, что ты ни слова не сказала о восточных и южных земледельцах, — удивился Осиор.

— А что о них говорить? — удивилась Витати. — У них тоже есть свой Шаз — они называют его Шам, а его шатер стоит не в Френире, а в Рейче. Но они выбрали Atem Raed свободе степей…

— Атем-Раид? — переспросил Осиор.

— Вечная Стоянка, — перевела Виола.

— Именно, Вечная Стоянка, — кивнула келандка. — Они растят овес для лошадей в нашем войске, присылают часть дружины Шама, торгуют со степными кланами. Френир главный город Степи, но есть еще и Мардар, Лагаст, Корум — там Atem Raed торгуют с нами, Atem Vaga.

— Вечное Кочевье… — опять пришла на помощь Виола.

— Так в чем твое предательство? Как ты узнала, что случилось с Реем? — продолжил расспрашивать Осиор.

— Дай закончить, печатник, — дернула плечом винефик, моментально поморщившись от боли в еще не затянувшейся ране. — Сейчас расскажу…

— Ты сказала, в твоем роду рождалось много магов, — едва ворочая языком, сказал я.

— Рей, полежи тихо, или может мы лучше… — начал Осиор, намекая на смену помещения для разговора.

— Нет! Оставайтесь! — я дернулся на кровати, пытаясь сесть, чтобы продолжить свои рассуждения. — Много магов в роду, но все книги говорят о том, что магия — случайность, она не передается по наследству.

Витати нахмурилась и посмотрела сначала на магов, а после — на меня. Отавию келандка игнорировала, будто бы та вовсе не существовала.

— Этому были свои причины, — медленно протянула Витати. — У рода Има-Тан есть секрет, который делает нас… их самым могущественным кланом Келанда.

— Какой секрет? — напряженно спросил Осиор.

Витати еще раз посмотрела каждому в комнате в лицо, а после — сосредоточилась на мне, будто бы ее слова предназначались только моим ушам.

— На севере, в предгорьях Великого Хребта, есть древнее святилище. Мы называем его Местом Истинной Магии…

— Что за святилище? — опять встрял Осиор, но на него мигом шикнула, как на нерадивого мальчишку, госпожа архимаг.

— Это важное для рода место, — продолжила Витати, даже не отвлекшись на Осиора, — раз в поколение род проводит обряд, который дарует ему силу истинной магии. Начинает рождаться больше магов, иногда — только маги. Многие из них становятся винефиками, некоторые — уходят с семьями в прочие кланы, которым требуется защита. Это решают старейшины.

— И никто не пытался украсть секрет рода? — удивился я. — Отобрать святилище, чтобы и у них рождались маги?

Витати посмотрела на меня с какой-то невероятной тоской и печалью, отчего мне стало не по себе.

— Раз в поколение, когда половозрелости достигают те, кто был рожден в первую осень с предыдущего обряда, род Има-Тан проводит в святилище свадьбу, — начала винефик, и от ее тона у меня по коже побежали мурашки. — Все молодые тянут жребий, так мы выбираем восемь человек, четверо юношей и четверо девушек. Последним, девятым, должен быть винефик. Он будет невестой или женихом Пустоты.

— Как-то мне уже не по себе… — пробормотала Отавия.

— Под присмотром одного из старейшин мы отправляемся на север, вдесятером, нагруженные вином, едой и костюмами для празднования, — продолжила Витати. — Уже достигнув святилища, мы готовимся, а когда приходит срок — начинаем празднование, что длится семь ночей. В это время мы пьем, танцуем и приносим дары Великой Пустоте, дабы скрасить ее одиночество…

— Что еще за Великая Пустота? — спросила Виола, когда Витати умолкла дабы перевести дух.

— Я читал о чем-то таком, — начал Осиор. — Дикие маги Келанда верят, что кроме рун и магии существует и ее противоположность — Великое Ничто, которое как-то взаимодействует с магическими энергиями и…

— По преданиям моего народа, Великая Пустота и Истинная магия неразлучны, это два духа, влюбленные друг в друга, как солнце и луна, они всегда вместе. Но каждый раз для того, чтобы в мире родился истинный маг, духу Магии надо покинуть дух Пустоты, дабы наделить своей силой новорожденного. Но чем чаще это происходит, тем больше Пустота тоскует по своей второй половине, отпуская духа Истинной Магии все реже и реже. И тогда мы устраиваем для нее праздник и свадьбу, чтобы ей не было так одиноко, а в роду опять рождались способные стать винефиками. Семь дней выбранные юноши и девушки пьют и танцуют, поют, сражаются, восхваляют Пустоту. А на рассвете восьмого дня, когда границы реальности истончаются и дух обращает на нас свой взор, мы отправляемся за полог, чтобы предстать перед ней лично. А чтобы дух Магии знал, кого благодарить за развлечение для его любви, мы наполняем кубки кровью и…

— Достаточно, — прервала рассказ Виола. — Мы все поняли.

В этом архимаг была права. Все было ясно и понятно. Келандцы проводили древний обряд жертвоприношения, замешанный на магии крови, крови рода Има-Тан. И если Витати сидит пред нам и рассказывает об этом.

— Я должна была войти за границу последней, став Невестой Пустоты, ее спутницей, пока Дух Истинной Магии наделяет своими силами детей нашего рода. Должна была, но…

Витати уронила голову на грудь, и на секунду мне показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Она не смогла принести себя в жертву, не смогла выполнить миссию, которую на нее возложил родной клан. Судя по сбивчивому рассказу винефика, это происходило в роду постоянно. Они отдавали молодых и сильных юношей и девушек, отдавали одного из винефиков, чтобы усилить свой род.

— Вздор! — воскликнул Осиор. — Магия — это не духи, магия — это законы природы! Мы не до конца их понимаем, мы еще много не знаем, но это просто дремучее…

— Твои записи, — перебила истигатора Витати, поднимая голову и зло глядя на мага. — Твои рисунки, печатник. На них было святилище. Не такое, как на моей родине, но очень похожее.

Осиор осекся, с удивлением уставился на Витати.

— Но это же значит… Это значит…

— Я видела его. Видела духа. Во время свадьбы он появился в недрах Пустоты, — продолжила винефик, — он звал меня, он звал всех нас. И такой же, или другой, звал Рея. Похожий на осколок, дух манит тебя, ты тянешься к нему, пытаешься прикоснуться — но лишь глубже и глубже проваливаешься во тьму. И когда я это поняла, я поняла и то, что Рей не вернется из-за полога, дух его не отпустит.

— Поэтому Винанс так удивился, когда увидел тебя, — вспомнил я. — Неужели роду никто не рассказал?

— Как туда попасть? — проигнорировав мои слова, спросил Осиор.

Сейчас глаза истигатора блестели странным, лихорадочным огнем. Трибунальный Истигатор был похож на гончую, что взяла след.

Витати мотнула головой.

— Когда дух Пустоты коснулся меня, я… испугалась. Это было холодное, обжигающее дыхание силы. И я попыталась вырваться, приложила для этого все свои силы, отчего все вокруг буквально разорвалось на части. Святилища больше нет, его завалило скалами.

— Так, хватит, — внезапно сказала Виола. — Рей, поспи, обещаю, без тебя мы ничего обсуждать не будем. Витати тоже нужно уложить. Ваше Высочество, вам следует выпить теплого чаю на успокаивающих травах, у вас бледный вид… Осиор?

Архимаг вопросительно подняла бровь, без слов указывая истигатору, что сейчас не время и не место вести допрос винефика.

Витати же выглядела абсолютно раздавленной, но при этом какой-то… освободившейся. Она сквозь годы несла этот свой позор — она не смогла выполнить предназначение, которое ей выпало по жребию. То, что дочь Великого Шаза вытянула короткую палочку, и из всех молодых винефиков именно ей выпало отправиться навстречу Пустоте... Я не был удивлен. Келанд — суровое место и, зная Витати, я уверен, что ее отец был почти горд тем, что его старшая дочь отправится навстречу духам.

Когда все уже выходили из комнаты, а Витати вели мимо моей кровати, я свесил руку и самыми кончиками пальцев коснулся руки келандки.

— Спасибо, — одними губами прошептал я, когда Витати бросила на меня взгляд.

Она ничего не ответила — только едва прикрыла глаза.

Дочь Степи, ей не пристало выражать эмоции и чувства, но я понимал, что Витати была рада, что сумела спасти меня. Ведь если она сбежала от Пустоты, пусть ей и было предназначено сгинуть, то я столкнулся с ней почти случайно.

Когда комната опустела, внутрь скользнула пара рабов, что быстро вытерли кровь с досок пола, поменяли мне постель и принесли воды в кувшине и кусочек пресной лепешки — господин Бальдур сказал, что есть мне сейчас много нельзя — после чего я остался один на один со своими думами.

И пусть меня клонило в сон, я поднял вверх руку и стал рассматривать темное кольцо на том месте, где раньше висели четки коновала Магнуса.

Я помнил, что произошло. Из вопросов Осиора к Витати я понял еще и то, что учитель ищет Камни Рун, один из которых я полгода носил на запястье, один из которых уничтожил Эдриас для того, чтобы захватить тело того неизвестного мага…

Чем больше я размышлял о том, в какой же непростой ситуации оказался, тем сильнее меня клонило в сон. Будто бы мое тело, что сейчас разрывалось от тревоги и страха рассказать учителю правду — а всей правды Осиор все еще не знал, откуда? — говорило мне: «поспи, и все пройдет».

Не в силах более сопротивляться этому желанию, я закрыл глаза и провалился в сон.

И впервые за долгие месяцы я видел не страшные образы и кошмары, не бесконечный колодец, в который я проваливаюсь вслед за мерцающим осколком. Мне снились голубые бездонные глаза, в которых плескалась радость от моего пробуждения и надежда, что все будет хорошо. Мне снились глаза принцессы Отавии.

Глава 17. Гнетущая реальность

Сложнее всего было мириться с тем, что теперь у меня крепко подорвано здоровье. Исход Эдриаса вырвал из меня солидную часть, лишив магических и физических сил. Осталась только воля и тупое стремление вернуться к жизни.

Я не позволял себе унывать, впадать в ступор или уныние — хотя едва я оставался наедине с собственными мыслями, стоило мне оказаться в пустой комнате или просто, остановиться посреди улицы и задуматься о том, где я оказался, на мои плечи наваливалась вся тяжесть мира, а грудь и горло сжимало стальными тисками.

Первое время я отлеживался в своей постели, понемногу начинал есть нормальную пищу, приходил в себя. Строго говоря, это было довольно спокойное и безоблачное время, когда меня никто не трогал.

Казалось, мне нужно было просто немного отдохнуть, набраться сил, и уже скоро я вскочу с кровати, возьму тренировочный меч и начну по утрам тренироваться с Витати, как делал это последние два года. Реальность оказалась намного злее и мрачнее, чем я даже мог себе представить.

Встать на ноги у меня получилось только через две недели. В первую попытку, придерживаемый учителем и Ирманом, я опустил ноги на пол и попытался выпрямиться, но ноги меня не выдержали — просто подкосились, как две соломинки, а сам я повис на плечах мужчин.

— Совсем дело плохо, — покачал головой слуга. — Видал я такое, господин Осиор, сиделка тут нужна.

Мерзкий слуга говорил так, будто бы меня здесь и не было.

— Да что ты знаешь? Умолкни! Все у него получится! — отрезал учитель. — Давай, Рей, попробуй еще разок.

На третью попытку я стал обливаться потом, а на пятую — начал задыхаться от нехватки воздуха. Я даже не мог ходить, о каких тренировках может идти речь?

Это продолжалось несколько недель. День за днем меня выдергивали из мягкой кровати, ставили на ноги, заставляли стоять или идти, опираясь сухими, костлявыми руками на плечи учителя или рабов, что прислуживали в доме. И это продолжалось до того, как в комнату не вошел господин Бальдур.

Поцокав языком, лекарь со всем вниманием посмотрел за моими потугами, потрогал отощавшие за месяцы ноги и руки, после чего, не говоря ни слова, удалился по своим делам. А на следующий день в комнате появилась четвероногие ходунки, сколоченные из тонкой, но крепкой древесины, а также небольшая каталка.

На последнее изделие я насмотрелся еще в Нипсе. В том или ином виде, такими креслами пользовались многие увечные. Пара колес от небольшой телеги или тачки, крепкое сидение, прямая спинка. В передней части — два стопора, которые не дадут каталке перевернуться. Вот только для того, чтобы полноценно ею пользоваться, требовались сильные и крепкие руки, а я едва мог удержать кувшин, чтобы налить в стакан воды — приходилось звать рабов и просить их помочь мне.

— Вот, оцените! — воскликнул Бальдур, указывая на кресло-каталку. — Прекрасное изделие! И поможет Рею.

— Чем кресло для увечных поможет моему ученику? — удивился Осиор.

Прямо сейчас учитель в очередной раз заставлял меня ходить вдоль стенки мою дневную норму — две дюжины шагов.

— Ничего ты не понимаешь в процессах исцеления, мой друг! — воскликнул Бальдур. — Точнее, в исцелении ты может, что и смыслишь, но уж точно не в лекарстве! А я скажу, что лежать постоянно — верная смерть! Только человек лег на постель — все, готовь дрова на погребальный костер! Это каждый старик знает! Так что нече твоему ученику валяться — пусть хоть сидит, но движется. Тут потянулся, там встал… Опять же, силу рук будет повод тренировать, а не вот эти вот дурные хождения вдоль стены! Вы мне их так насквозь скоро протрете!

— Но господин Бальдур… — начал я, смахивая пот со лба.

— Никаких «но», юноша! — взорвался Бальдур. — Теперь, будьте так добры, большую часть дня проводить не в постели, а в кресле! Я достаточно насмотрелся на то, как наш покойный король, Ангуст Второй, мучился от подагры. Целыми днями валялся на подушках — так и угас! А вот дед его, Ангуст Первый, на таком кресле два десятка лет — да по всему дворцу! Всегда в делах, всегда полон сил! Так что хватит вот этого, лежания. Движение — жизнь!

— Так это что, королевская каталка? — удивился я.

Бальдур на секунду замер, а после только расхохотался.

— Нет уж, юноша! Королевская была тонкой работы, в драгоценных камнях, да с пером и чернильницей в подлокотнике, дабы сподручней документы подписывать было, если где в коридорах министра встретишь! Нет, это обычная каталка, у знакомого мастера взял, на пробу, специально для тебя. Давай, попробуй!

Я глянул на Осиора, который тихо слушал Бальдура все это время, стоя чуть в стороне, дождался короткого кивка наставника, после чего двинул к креслу.

Бальдур был прав — Осиор ничего не смыслил в лекарстве. Просто высидеть в кресле целый день трудно — по-первости и это было для меня настоящим испытанием — но едва я отлепился от подушек и одеял, то сразу почувствовал, как силы, хоть и понемногу, но стали ко мне возвращаться. Через несколько дней господин Бальдур привел мастера, который снял с меня мерку, а уже к концу недели в моем распоряжении было крепкое и легкое кресло, подогнанное под мой рост и длину рук, чтобы я мог правильно хвататься за колеса.

Возможность свободно перемещаться по дому очень разнообразило мои дни. Распорядок, впрочем, был почти всегда один и тот же. Утром я, с помощью старого рослого раба, умывался и одевался — пальцы еще плохо слушались и с многочисленными пуговицами и завязками у меня возникали проблемы, хотя, к моей гордости, в штаны я уже мог влезть самостоятельно — после чего меня катили на завтрак. Потом я оставался с учителем и госпожой Виолой. Оба мага были озабочены моей приобретенной пустотой — так называла мое состояние Витати — когда меня буквально не брала магия. А еще мы пытались понять, в каком состоянии были мои магические способности.

К сожалению, специальные растворы и порошки, которыми учитель когда-то подсвечивал мои каналы, более на мне не работали. Точнее, они ничего не показывали, будто бы я был обычным человеком, но, как сказал сам Осиор, он не знал, причина была ли в обретенной мною пустоте или же в том, что я полностью лишился магических сил.

Последнее я трусливо не проверял. Эдриас, казалось, вырвал все, что делало меня магом, но кое-что и осталось. Например, истинное зрение. Теперь, буквально прикованный к креслу увечного калеки, я с легкостью мог смотреть на магические потоки, не испытывая никакого дискомфорта. Иногда чуть сдвинутая, двоящаяся картина мира — одна соответствовала обычному окружению, когда как вторая показывала магическую суть и энергии вокруг меня — становилась столь привычной и обыденной, что только спустя часы я понимал, что смотрю на окружающую действительность, используя дар мертвого мага. Или Эдриас мне ничего не дарил, а просто показал путь? Этого я уже не узнаю.

С Витати и Отавией я почти не виделся. Келандка меня будто бы избегала, все больше и больше времени проводя в своей комнате или на заднем дворе дома господина Бальдура, тренируясь с мечами и своей саблей, Отавия же, казалось, вовсе пряталась от меня-калеки. Да, я себя ощущал именно немощным калекой, потому что пусть акрильсерский лекарь и был полон уверенности и бравады, нет-нет в глазах Бальдура мелькало некое сожаление и даже, скорее, жалость ко мне. Возможно, я навсегда останусь в этом кресле либо же буду ходить с тростью или посохом, как древний старик.

Уже ставший привычным уклад изменился одним утром. Вместо моих повседневных одежд принесли какой-то сверток, в котором оказались весьма нарядные чулки, бриджи, белоснежная рубашка с широкими рукавами, жилет и даже пара новых туфель.

— Пора умываться, господин Рей, — с достоинством пробасил раб, раскладывая наряд на кресле.

Мужчину звали Тики. Я узнал, что Бальдур владел им и его женой уже не первое десятилетие, и Тики скорее был уже домоуправленцем, чем простым рабом в этом доме. Да и сам господин Бальдур в этом плане нрав имел весьма ровный, и даже достойный — с иным человеком учитель знакомство водить не стал бы.

Так вот, пока Тики раскладывал наряд, со знанием дела проверяя шнурки и пуговицы — крепко ли сидят — я только недоумевал, к чему этот маскарад.

— А что это такое? — спросил я у невольника, указывая на новые одежды.

— Ох, господин Рей, сегодня очень хороший день! Вам следует приодеться, — улыбнулся во все зубы Тики, хватаясь за тазик для умывания. — Давайте я вам полью.

— Не хочу я хороший день, — моментально пошел я в отказ, — мне и в обычном дне неплохо…

— Ну не можете же вы отправиться в город в домашнем, — с упреком покачал головой раб, устанавливая тазик на умывальный столик. — Вам нужно приодеться.

— В город? — спросил я. — Никуда я не собираюсь выходить, тем более в кресле!

— Что, вы не составите компанию госпоже Виоле и госпоже Отавии? — удивился Тики. — Они сегодня собрались посетить рынок, на главной площади большая ярмарка. Насколько я понял, госпожа Виола решила, что вам стоит развеяться. Тем более я буду с вами, и еще пара слуг. Носить покупки, помочь… — раб замялся и посмотрел на кресло, что стояло у изголовья кровати. — Помочь, если потребуется…

Развеяться? Ярмарка? Зачем архимагу тащить меня в город?

Я хмуро посмотрел на одежды, потом — на кресло, размышляя над словами раба. Приодеться, чтобы меня, как уродца, катили в кресле по кривым мощеным улицам Акрильсеры? Чтобы колесо где-нибудь угодило в яму, и я полетел вперед, лицом в грязь? Этого хочет от меня архимаг?

Я уже было собрался отпираться с удвоенным рвением, но мой взгляд упал на таз с водой. Точнее, на отражение в ней.

Оттуда на мир, брезгливо и почти капризно, смотрел неизвестный мне старик. Натянутая пергаментная кожа, засаленные, редкие волосы, впалые глаза и щеки. Старик был бледен, зол и гадок — в такого хотелось бы бросить камень или плюнуть вслед, настолько погано выглядела его рожа.

Вот только этим стариком был я сам.

— Давай приоденемся, раз госпожа архимаг просит, — кивнул я рабу. — И, наверное, нам нужна еще вода. Я бы хотел помыть голову…

Старый Тики опять осклабился, кивнул и, пока я мыл лицо и уши, быстро-быстро принес еще теплой воды, полотенца и два мешочка, с мыльным и речным песком — привести в порядок волосы.

Господин Бальдур говорил, что я скоро начну ходить, просто надо время. Падальщик сильно меня подрал: мышцы живота и груди превратились в лоскуты, повреждена спина и левая рука, отчего я не мог нормально держаться на ногах — заваливался в сторону, как тряпичная кукла. На полное выздоровление может уйти год или более. Я верил лекарю, однако то, что мне приходилось мыться с помощью раба, а такие простые дела, как застегивание пуговиц или мытье волос стали для меня непосильной задачей, бесило, приводило в исступление. Но я сжимал зубы и позволял Тики помочь мне, понимая, что не время и не место отворачиваться от тех, кто заботился обо мне — без магии я был годен лишь на то, чтобы оказаться на улице, прося с протянутой рукой у сердобольных прохожих подаяния.

Когда с водными процедурами было покончено, а Тики вытер насухо мои волосы и уложил их в хвост, мы принялись одеваться.

Наряд был мне чуть великоват — портной шил, все же, на нормального человека, а не на живой скелет, коим я сейчас был — но выглядел я более чем прилично. В моей комнате не было зеркал или медных пластин, но то, что я мог видеть сам, говорило о том, что сейчас Рей из Нипса был похож более на болеющего вельможу, который скоро встанет на ноги, чем на человека, рискующего остаться в этом кресле навсегда.

Единственное, от чего я отказался — мой жетон. Тики достал его из небольшого сундучка с моими вещами и уже был готов повесить его мне на шею, но я его остановил.

— Не надо, убери, — дрогнувшим голосом сказал я рабу.

— Но господин Рей, вы же так его любите! Постоянно просите подать, крутите в руках! И это не только знак отличия, но и прекрасное украшение! — воскликнул Тики.

— Я сказал, убери, — повторил я, отворачиваясь от кругляша с оранжевой каймой. — Я сейчас не могу колдовать, а значит, и носить его права не имею.

Старый раб расстроился, это было видно по его лицу, но мое указание все же выполнил. Жетон мага вернулся под крышку сундучка, там, где ему было сейчас самое место.

Когда Тики помог усесться в кресло и выкатил меня в коридор, я почувствовал, как холодеют пальцы, а ладони, внезапно, стали мокрыми и липкими. Зачем я вообще согласился на эту авантюру? Почему позволил старому рабу меня умыть и нарядить, как ярморочного уродца, что развлекает чернь на площадях перед выступлением бродячего театра?

В столовой никого не оказалось — все уже успели позавтракать, пока мы с Тики возились, так что ел я в оглушительной тишине. Сказать честно, я специально тянул время. Ковырялся ложкой в тарелке, пил чай маленькими-маленькими глоточками, а свежую булку клевал, словно голубь, вместо того, чтобы запустить зубы в упругую сдобу, с аппетитом отрывая целые куски. За последнее, кстати, я постоянно ловил осуждающие взгляды принцессы Отавии, но мне было глубоко плевать. Выпечка с медом и орехами — то немногое, что меня сейчас по-настоящему радовало. Ее вкус и аромат возвращали меня в прекрасные беззаботные деньки в Нипсе, когда мы жили с учителем и Ирманом втроем, а мое будущее казалось радостным и безоблачным.

Покончив с едой, я ополоснул руки, вытер их специальной салфеткой и кивнул Тики — я готов.

Раб выкатил меня во двор, через боковой вход — крыльцо было слишком высоким и крутым для каталки — где меня уже ждали госпожа архимаг, Отавия и несколько слуг, что должны были носить покупки.

— А вот и он! — воскликнула Виола, хлопая в ладоши. — Готов к прогулке, Рей?

Я ей ничего не ответил. Только сидел и тупо смотрел на Отавию, точнее, на ее наряд. Со времен происшествия на танцах, Отавия всегда носила закрытые платья под горло, пряча иссиня-черные отметины на коже, что остались после выжигания проклятия из ее крови. Метка, которую она не просила, но которую я оставил с ней навсегда, в обмен на ее жизнь.

Сейчас Отавия была одета в легкое приталенное платье по шамоградской моде — на юге одевались более свободно. Да и пытаться скрыть свое происхождение принцессе бы не удалось: ее пепельно-белые волосы, такие же, как у Виолы, с головой выдавали в ней северянку.

Плечи принцессы были чуть оголены, как и часть груди и шея, а на мир дерзко смотрела та самая темная вязь, которую Отавия так упорно прятала от всего мира, и которую я сам видел лишь дважды: в ее покоях и в поместье Хаштов. Шею же принцессы украшал амулет, который я изготовил для нее и подарил там же, в доме Миланы. Стояла принцесса, будто бы ни в чем не бывало, в довольном предвкушении предстоящей прогулки, словно мы вернулись в прошлое и готовимся к очередной вылазке в Шамоград.

Все в ней говорило, кричало: «Смотрите на меня! Да, у меня есть странная отметина, и что с того?!» Я даже не взялся бы сказать, кто будет больше привлекать внимания: молодой парень в кресле-каталке, либо же яркая северянка со странным магическим шрамом в сопровождении архимага Круга, ведь все регалии Виолы были сейчас при ней: и жетон, и пояс, и плащ.

Я не мог отвести взгляд от отметин на коже Отавии, пока она сама не одернула меня, спросив:

— Что-то не так, Рей?

— Нет, — запоздало мотнул я головой, отводя взгляд, — все хорошо, Ваше Величество.

Принцесса только хмыкнула, а архимаг дала знак слугам открывать ворота. Нашу крайне странную и пеструю компанию ждали торговые ряды и лавки Акрильсеры.

Глава 18. Метаморфозы

Архимаг Виола оказалась права. Выход в город и вправду пошел мне на пользу. Оказавшись в толпе спешащих по своим делам горожан, я сначала было растерялся, да и вид чужих задниц, что были у меня сейчас на уровне глаз, не способствовал появлению уверенности. Но довольно быстро я свыкся с текущим положением вещей, а когда дело дошло до торга — и вовсе забыл, что сижу в кресле.

Отавия так ничему и не научилась! Они с архимагом буквально сорили деньгами налево и направо, и будь тут Ирман, гадкого слугу хватил бы удар. У меня же просто холодело в груди, когда за очередной отрез ткани, красная цена которому — горсть серебрушек — госпожа архимаг выложила все пять больших монет.

— Нет, так дело не пойдет! — воскликнул я, когда у очередной лавки Отавия потянулась к кошельку, расплатиться за легкое платье из блестящего восточного зайтуна.

— А? Что? — спросила принцесса, поворачиваясь ко мне.

Замер и торгаш, что уже радостно потирал свои потные ручонки, ожидая огромных барышей.

— Не пойдет! — повторил я, подкатывая на своем кресле ближе к лотку. — Ткань выткана абы как! Посмотрите сюда. А как обметано?! Это что, нитки торчат?!

Чем больше дефектов я перечислял — настоящих и выдуманных — тем больше по лицу торгаша было видно, что он готов броситься на меня-калеку и тут же и придушить. Потому что моими стараниями у него из-под носа уплывали дармовые денежки.

— Вы смеете предлагать госпоже архимагу и ее спутнице такой товар?! — перешел я в прямое наступление на торгаша.

— Архимагу?.. — пробормотал торговец, как-то стремительно бледнея.

— А ты что, не видишь регалий?! — воскликнул я. — Госпожа Виола, Фиолетовый архимаг Круга, подошла к твоему лотку, а ты смеешь совать подобный мусор под очи этой Великой призывательницы! Был бы я на нее месте, уже бы давно скормил тебя ручным демонам!

Благо, госпожа Виола сейчас стояла чуть в стороне и мою тираду если и слышала, то не вслушивалась, мигом потеряв интерес к разговору, как только я стал сбивать цену на платье Отавии.

— Как, демонам?! — побледнел еще сильнее торговец. — Не надо! Я честный купец!

— Честный купец предлагает своим покупателям только лучшее! — продолжил я. — А это — только полы мыть!

— Но господин! — воскликнул мужчина.

— Неси нормальный товар! — крикнул я, едва не закашлявшись и бросая купцу обратно платье. — А этот хлам оставь кому другому! Иначе…

Закончить угрозу я не успел — торгаш скрылся в недрах своей лавки, судорожно прижимая к груди отвергнутое мною платье.

— Но я хотела его купить! — шикнула Отавия, чуть наклоняясь ко мне.

От нее приятно пахло. Цветами и чуть — мускусом, полуденное солнце уже припекало.

— Возьмем в подарок, — фыркнул я. — А за лучшее заплатим полцены, не обеднеет.

— Мне кажется, зря ты говорил, что госпожа архимаг скормит его демонам… — продолжила принцесса, заглядывая через лоток в темные недра лавки, чуть вставая на носочки.

— Кого я должна скормить тварям бездны?

Виола материализовалась будто бы из пустоты. Удивительная ловкость.

— Этого пройдоху, — кивнул я на торчащий из лавки зад купца, что сейчас копался в своих завалах, — такой уже где…

— О, слышу знакомые нотки, — усмехнулась Виола, — тебя Ирман не кусал случаем? Многие хвори передаются через слюну и может…

— Нет, не кусал, — мотнул я головой. — Просто мочи уже смотреть не было, как вы деньги транжирите.

— Ты замечала, насколько он жаден? — будто бы меня тут и не было, спросила Виола у Отавии.

— Это все детство на улице виновато, — так же меланхолично ответила Отавия. — Он на самом деле щедр, просто сам не знает этого.

— Очень сомневаюсь, — продолжила Виола. — Пока он у меня учился, все в обносках ходил, хотя Осиор оставил ему целое состояние.

— Правда? — удивилась Отавия.

— Да, он мне рассказывал. Несколько сотен империалов и грамоту к его стряпчему, чтобы при необходимости поставить этих двоих на довольствие. Ну и поместье Осиора в Шамограде тоже было в их распоряжении.

— Это которое в Садах? — уточнила принцесса.

— Именно, отличный дом с прислугой и конюшней, — кивнула Виола. — Но они с келандкой забились в какую-то конуру у ипподрома и там и сидели…

Волшебница и принцесса разом посмотрели на меня, как на какую-то диковинную зверюшку. Я же смог в ответ только поерзать в кресле. Что им объяснять? Философия Витати говорила довольствоваться малым, а мне эти поместья без учителя и даром не нужны были. Кровать, стол для работы, сундук с вещами поставить — и ладно…

Я был готов еще многое узнать о себе и винефике, но к нам вывалился торговец с отрезами своих лучших тканей. При виде тончайшего ирубийского шелка у меня аж ком в горле встал, а глаза моих спутниц алчно блеснули. Даже Тики, что все это время тихо стоял у меня за спиной, придерживая кресло за специальную перекладину у изголовья, чтобы я не укатился вниз по улице — и тот выдохнул, глядя на это богатство.

— Вот! На праздники берег! — воскликнул раскрасневшийся торгаш. — Но раз уж мне посчастливилось обслуживать таких важных…

— Два короля и то платье в подарок, — не моргнув глазом, сказал я.

От подобной наглости дух перехватило у всех. Фут такого шелка стоил добрых десять полновесных монет — дороже были только шелковые ткани с вышивкой золотой или серебряной нитью — а весь отрез тянул на целую мошну, набитую королями. Это понимали все, а лучше всего — тот самый торговец.

— Точно Ирман покусал… — пробормотала архимаг, с интересом наблюдая за сменой цвета лица мужчины, что замер с тканями в руках.

— Разорите! По миру пустите! — взвился торгаш. — Да я лучше тут же этот товар на ветошь пущу! Немыслимо!

— Не надо на ветошь, — уже мягче ответил я. — А какова ваша цена, уважаемый господин?

Торговец осекся, покраснел, после — побагровел. Перевел взгляд с меня, сидящего в кресле, на блистательных Виолу и Отавию, еще раз посмотрел на меня, будто бы я был тем самым демоном бездны, которому его уже начали по кусочкам скармливать, после чего выдавил:

— Двенадцать… Пятнадцать королей! Почти задаром отдаю!

— Дюжина полновесных, — согласился я, проигнорировав более высокую цену. — И то платье не забудьте, уважаемый.

Торговец посмотрел на меня так, что я понял — лучше у его лавки без сопровождения больше не появляться, ударит шилом под ребра — но торг на этом был окончен. Тем более, по госпоже Виоле было видно, что эта история стала ей докучать. А зачем гневить архимага Круга?

— Нельзя так с людьми, — покачала головой Виола, когда я, довольный, уложил на колени добычу, и мы отошли от убивающегося торговца на десяток шагов. — Они и обиду могут затаить.

— Ваше… Отавия, ты кому-нибудь говорила, какой ювелир помогал мне сделать твой амулет? — спросил я у принцессы.

— Я не помню, — честно призналась девушка, тронув украшение пальцами. — Вроде где-то обмолвилась про мастера.

— Вот ради этой пары слов старик Суржи был готов едва ли не приплатить. Впрочем, он и приплатил — добавил цепочку и более тонкую обработку…

— Хочешь сказать, что этот несчастный, — Отавия мотнула головой в сторону лотка, — в накладе не останется?

Я услышал, как за спиной фыркнул Тики.

— Что такое? — спросила раба Отавия.

— Госпожа, к вечеру вся Акрильсера будет знать, что ткани на платья вы брали у этого пройдохи, — озвучил мои мысли раб. — Он так цены поднимет столичным повесам, что захотят повторить за госпожой Виолой и вами, что отобьет все десятикратно еще до следующей луны.

— Именно, — согласился я с рабом. — Хотя он может оказаться непроходимо туп, и будет на каждом углу ныть, что его только что не ограбили…

— Ты ведь понимаешь, что так разорять торговцев — недостойно? — спросила Отавия.

— Недостойно кого? — удивился я, войдя в раж. — Я простой немощный калека, выживаю лишь милостью госпожи Архимага Круга и господина Трибунального Истигатора…

— Если бы Ирмана где-нибудь тихо придушили, я бы подумала, что он переродился в тебе, — сказала Виола. — Я такие фортели видела только от него.

— Даже если бы он отдал шелк задаром, это не покрыло бы всего того ущерба, что был сегодня причинен… — хмуро ответил я, да так и умолк, не закончив мысль.

Настроение как-то резко испортилось. Мое ерничанье на тему иждивения у двух высокопоставленных магов было слишком близко к правде. Я на самом деле целиком и полностью зависел сейчас от воли Осиора и Виолы. Захотят — и мне конец. Витати со мной ничего не связывало — я перестал быть диким магом — и если ей придется выбирать между достойной смертью от руки Трибунального Истигатора и уходом за калекой, что раньше был ее учеником, они без всяких колебаний выберет славный бой, что окончится ударом булавой. В этом она была великой эгоисткой, да и, зная ее историю, я не мог судить келандку за подобный выбор.

Так что остаток прогулки я помалкивал, лишь крепко держась за тюк с тканью, что лежал на моих коленях. Моя добыча — я не передал сверток слугам, решив, что раз уж меня катает Тики, то и столь ценный груз я смогу подержать и сам. Сделать хоть что-то полезное, хоть что-то привычное, а носить покупки за Отавией было мне не впервой. Мы вернулись в поместье и все пошло своим чередом: обед, попытки магов разобраться в моем состоянии, вечернее чтение, сон…

***

— Как парень?

— Стало только хуже, — ответила Виола.

— Серьезно? Мы же думали, что причина в стрессе…

— Видимо, мы ошибались, милый.

Осиор раздраженно отбросил перо, забрызгав чернилами лист бумаги перед собой. Невозможно! Они много времени обдумывали с Виолой, что делать с состоянием Рея. К этому вопросу подключились все — даже Витати попыталась воздействовать на него своей искажающей магию силой, однако, безуспешно.

— Неужели стало хуже? — с сомнением спросил маг.

— Можешь сходить в его комнату и сам посмотреть, — Виола повела плечами, будто бы ей на мгновение стало холодно, хотя Акрильсеру уже накрывало подступающей летней жарой.

Осиор раздраженно дернул щекой и громче, чем следовало, встал со своего места, протянув ножки тяжелого кресла по каменному полу кабинета. Это не укрылось от архимага, но в ответ женщина лишь фыркнула:

— Будто бы я виновата в том, что наш план не сработал.

— Я не ожидал ухудшений… — на ходу бросил Осиор и вышел из кабинета.

После того, как Рей очнулся, их дни слились в одну сплошную тревогу. В прошлый раз попытка поговорить с его учеником закончилась дубовой хворью и долгими месяцами паралича, так что сейчас маг был максимально осторожен. Но то, что обнаружила потом Отавия, не укладывалось ни в какие рамки. Было за гранью понимания. Даже Осиор — рьяный сторонник того, что магия, это лишь сила природы — стал сомневаться в том, что вообще хоть что-нибудь понимает в колдовстве.

Маг самыми кончиками пальцев толкнул дверь в комнату Рея и аккуратно вошел в помещение. Внутри было почти темно. Ставни — плотно закрыты, свечи и светильники погашены, а с кровати доносится тихое, глубокое сопение. Мужчина постоял минуту, давая глазам привыкнуть к мраку, после чего подошел к кровати своего ученика и посмотрел на то, что лежало под одеялом.

Это был Рей, несомненно. Уже не мальчишка, которого он подобрал на улице — юноша, а скорее, молодой мужчина. Кудрявые темные волосы, немного смуглая кожа, Рей сейчас спал и выглядел совершенно обыденно, обычно. Таким он его и помнил — молодым, полным сил.

Сейчас на кровати лежал абсолютно здоровый человек.

Осиор опустился на колено и аккуратно коснулся крепкого, тренированного плеча с небольшой рваной отметиной на коже. Последствия удара мощным заклинанием, не иначе. Витати и Отавия говорили, что это был боевой амулет Копья Света. Но вся остальная рука, котораянедавно побывала в пасти Падальщика, была совершенно цела и невредима. Никаких следов рваных ран, сложного перелома, никаких шрамов и отметин.

Ровный цвет лица, глубокое дыхание, крепкий сон. Рей будто бы даже чуть выше стал — или он так привык видеть его сухим скелетом, что все это обилие плоти и мышц, все это здоровье вводили его в заблуждение?

Оставив в покое плечо парня, Осиор взялся за край и аккуратно отбросил с груди парня одеяло. В первый раз, когда они заметили эти метаморфозы, они его практически сдернули, тем самым чуть не разбудив Рея, но сейчас он был осторожен.

— Видишь? — шепнули за спиной.

Истигатор дернулся всем телом и едва не запустил за спину стрелу Тир.

— Не подкрадывайся так! — прошипел он Виоле.

— Ты просто уже глухой пень, — ответила архимаг. — Смотри. Мне кажется, они стали светиться ярче.

Осиор перевел взгляд на грудь своего ученика. Где-то там, под кожей и костями, застряло что-то. Точнее, осколки чего-то, что сейчас испускали ровный голубоватый свет. Такой же, какой они наблюдали в чистом поле во время бури, где спасли Рея от Падальщика. Пять или шесть мелких точек, каждая размером — не больше четверти дюйма, ну, может, трети.

— А мне кажется, что наоборот — тусклее стали… — протянул в ответ маг.

— Глухой, так еще и слепой… — раздраженно бросила Виола. — Пойдем.

Пара выскользнула за дверь и вернулась в свою комнату.

— Я все же думаю, это осколки Камня, который Рей носил на руке, — выдвинул теорию Осиор.

— Ты не можешь быть уверен, что у мальчика был камень рун, — возразила архимаг.

— А что это тогда? Посуди сама. Четки, которые он снял с руки убитого коновала — пропали. Витати точно в этом уверена. Опять же, эта странная буря и эманации силы. Я чувствовал такое во время Ереси Малтора в Табии, а потом в Нипсе и когда Рей проходил испытания на жетон мага…

Виола лишь раздраженно фыркнула.

— Это все догадки, милый. Ты пытаешься найти след камней и еретика там, где его может не быть…

— Не будь столь наивна, Виола! Хватит прятаться от действительности! — сорвался Осиор.

— Не ори…

— Нет уж! Я годы потратил на то, чтобы доказать тебе и всем прочим, что не сошел с ума! Что камни — вполне реальны! И ты не можешь отрицать, что события вокруг Рея — часть чего-то большого и серьезного…

Виола недовольно поджала губы и уселась перед зеркалом, приготовиться ко сну.

— Я бы на твоем месте больше беспокоилась бы о том, что происходит прямо сейчас на континенте. Акрильсерская башня получила письмо от Верховного Трибуна Имирия. Он обвиняет Неро в ереси…

— То, что делает Неро — лишь очередная его политическая игра, попытка ужиться с Саином Торлорном, я в этом уверен, — отмахнулся Осиор.

— А вот Имирий считает, что твой друг…

— Наш друг, — перебил Виолу маг.

— Хорошо, наш друг не только отступился от Устава, но и готовится развязать очередную войну магов.

Осиор только хмыкнул, покачал головой и упал в кресло, что стояло в углу комнаты. Оттуда он, подперев щеку пальцами, стал наблюдать за спиной женщины, что сейчас распустила волосы и взялась за гребень.

— Неро высокомерен и честолюбив, этого у него не отнять, — начал Осиор, — но еще Неро слишком…

— Труслив? — закончила Виола.

— Осторожен, — ответил Осиор. — Он слишком осторожен для этого. Неро всегда был серой тенью, что дергает за придворные ниточки во благо себя и Трибунала.

— А если он начал действовать только ради себя? Ты не думал об этом? Неро амбициозен и умен, не отрицай этого. И после того, как он не смог стать героем в Табии, когда ты забрал у него эту возможность, он…

— Дело не в этом, нет-нет-нет, — покачал головой истигатор. — Я не верю в то, что Неро полезет в подобную мясорубку. Я видел его глаза, когда вернулся… с Запада.

— И что?

— Он был рад, что на этом месте оказался я, — пожал плечами Осиор. — Рад, что это не его каналы сожгли. Потому что если я смог это пережить, то Неро… Это бы его уничтожило.

Виола замерла с гребнем в руках и внимательно посмотрела на мага в зеркало.

— А что, тебя это не уничтожило? — с упреком спросила женщина. — Или те пять лет, что ты прятался в этом городе для тебя ничто?

— Но я же тут? — легкомысленно ответил Осиор. — Потеря синих каналов меня… закалила. Именно закалила. Я научился с этим жить, милая. Как видишь, вернулся в Шамоград, вернулся к тебе…

— Если бы не Рей и не этот шлейф тайны за его спиной — сидел бы ты тут до скончания времен, — недовольно ответила архимаг, возвращаясь к вечернему туалету.

— Дело не в Рее, — поморщился Осиор. — Парень стал последней каплей, последним доводом за то, чтобы вернуться к делам. Только и всего.

— Иногда мне кажется, что к нему пора начать ревновать, — с полуулыбкой сказала Виола.

— К Рею?

— Ну не к келандке же. Она точно не в твоем вкусе. А вот ваши с парнем отношения…

— Ты говоришь странные вещи.

— Вы зависимы друг от друга, не отрицай. Когда он пришел в себя, у тебя, милый мой, даже цвет лица поменялся.

— Потому что я беспокоился за него.

— Но ты ему не отец, — возразила архимаг.

Осиор на секунду умолк, рассеянно глядя куда-то в сторону, но все же ответил:

— Нет, не отец. На мне больше ответственности. Я его учитель.

Пока маг не видел, Виола закатила глаза, но быстро взяла себя в руки. Осиор на самом деле стал крепче спать и вообще, успокоился, когда парень очнулся. А это свечение в груди и еженочные метаморфозы, что происходили с ним под действием неизвестной магии… Когда она в первый раз это увидела, у нее волосы дыбом встали от ужаса и непонимания. Осиор же отнесся к этому как к какой-то неурядице. Наутро Рей просыпается в обычном состоянии? Никаких изменений в поведении? Никого не пытается убить своей странной магией? Значит, по мнению Трибунального Истигатора все было в порядке.

Удивительно, как сильно Рей затуманивал взор своего наставника. Осиор всегда был опасным хищником, почти параноиком. Охотник на еретиков, Несущий Гнев, страшный Шестой Трибунальный Истигатор Круга, что нес кару Устава на конце своей традиционной булавы. Он был воплощением того, что есть Трибунал, с его звериной жестокостью и непоколебимой уверенностью в том, что любые методы — праведные, если речь идет о защите Устава. Но как только вопрос касался парня, Осиор размякал, превращался в доброго наставника, приемного отца, что прощал своему подопечному любые выходки и ошибки.

С одной стороны, это говорило о нем многое, как о человеке. Служба не превратила Осиора в камень. Но с другой — подобная вера и Рею, и в Рея, делала ее любимого… слабым. Да, именно слабым. Рей снимал с него стальную броню Трибунального Истигатора, превращая в обычного человека. Даже ей, Виоле, такого не удавалось, а тут, какой-то беспризорник. Нет, она не была против этого давно забытого, человечного Осиора, но в то же время архимаг беспокоилась, что эта мягкость когда-нибудь погубит мага.

***

Она скользнула в комнату неслышимой тенью. Архимаг и истигатор наконец-то вышли прочь и ушли к себе, значит, дорога свободна.

Она еще минуту постояла в коридоре, вслушиваясь в дыхание дома лекаря. Где-то ветер тронул листья деревьев в саду, захлопала крыльями птица, в ночной тишине разлился короткий вскрик, шедший откуда-то со стороны города. А так — тишина. До самого утра никто не войдет внутрь, оставят их в покое. Главное, не пропустить рассвет.

Она прошла по коридору, неслышно ступая босыми ногами по гладкому камню, прильнула к двери в комнату молодого мага и уже через мгновение — скрылась в черноте проема.

Он опять выглядел так, будто бы ничего и не произошло. Будто бы они остались в Шамограде и сейчас это — поместье Хаштов, а пьяные гости разбрелись по саду и комнатам, продолжая кутить и веселиться. Спал на боку, отвернувшись лицом к стене, чтобы солнце, что пробивалось по утрам через ставни, не разбудило раньше времени.

Скользнув под одеяло, она прижалась к крепкой спине молодого мага. От ее прикосновений он зашевелился, но не проснулся — только подвинулся чуть ближе к стене, освобождая больше места. Через четыре часа рассвет, а пока они останутся тут, вдвоем. Будто бы ничего и не произошло, будто бы они сейчас в поместье Хаштов.

Глава 19. Горькая правда

Почему каждое утро у меня болит спина, будто бы на нее всю ночь кто-то давил коленом?

Вопрос этот преследовал меня уже несколько недель, но, ответ на него был очевиден: потому что сейчас я был слабой развалюхой, которая училась заново ходить.

Одно из главных достижений весны заключалось в том, что я наконец-то начал выбираться на завтрак на своих двоих. Пусть и с длинной тростью, что служила мне опорой, но я научился довольно резво ковылять по коридорам дома Бальдура. Первое время Тики от меня не отходил, но когда раб убедился, что я нигде не упаду и не расшибусь насмерть, я обрел некоторую независимость и свободу перемещений.

Но мой день начинался далеко не с завтрака. Я просыпался немного после рассвета — когда солнце только-только начинало пробиваться сквозь ставни — кое-как одевался и шел на задний двор, к Витати.

Многое могло измениться. Город, страна, мой статус, даже небеса могли рухнуть, но келандка никогда не пропускала своих тренировок. Только вместо того, чтобы размахивать саблей самому или нарезать круги, теперь я сидел на небольшом крылечке, наблюдая за тем, как дочь Степей занимается одна.

Мы не говорили, Витати, казалось, вовсе не замечала моего присутствия, но шум песка под мягкими туфлями, что носила винефик, свист рассекаемого сталью воздуха и короткие вдохи и выдохи меня успокаивали. Возвращали в прошлое, когда я и сам был частью этого ежедневного процесса.

Сегодня я справился с пуговицами быстрее обычного и успел на разминку. Привычно усевшись на каменную ступень и опершись спиной о колонну, поддерживающую невысокий козырек крыльца, я наблюдал, как Витати, словно кошка, выгибается и растягивается перед занятием. Выпад вперед на колено, потянуть вперед руки и мышцы спины, сменить ногу, повторить растяжку… На третий круг по двору келандка упала на землю и, упершись локтями в песок, замерла, вытянувшись над землей в струну.

Я видел, как бугрились мышцы на спине и плечах винефика — это было видно даже сквозь плотную рубаху — как начинают дрожать от напряжения кисти и локти, как напряжение сковывает поясницу и плечи винефика. Лицо же келандки оставалось абсолютно спокойным и даже каким-то отстраненным — еще одна вещь, которая никогда не менялась.

Дождавшись, когда винефик закончит разминаться и двинет за саблей, что дожидалась ее в сторонке, я тоже встал со своего места — начиналась моя тренировка. Сегодня мне нужно было пройти через двор, к небольшому навесу на другой его стороне. Меньше сотни футов, но когда идешь по обычной земле, а не гладкому камню, все становится сложнее. Нельзя шаркать ногами, нужно чуть выше поднимать стопы, да и задерживаться не стоило. То, как Витати орудовала саблей, стоило увидеть, а ждать винефик меня не станет. Так что едва она двинула в сторону оружия, я схватился за трость и поднялся на ноги. Пора идти.

Во дворе хватало мест, где я мог с комфортом разместиться на передышку. Бочка, поленница, небольшой валун, что стоял у клумбы ради красоты, а вот теперь — тот самый навес.

— Может хватит жалеть себя?

От неожиданности я едва не запутался в ногах. Витати стояла рядом, сжимая в руках саблю, и наблюдала за моими перемещениями.

— О чем ты? — спросил я коротко, стараясь не сбить дыхание.

— Вот об этом, — ткнула на меня пальцем келандка.

Я только раздраженно махнул головой, мол, ничего ты не понимаешь. Но не успел я сделать и двух шагов, как трость из моей руки выбило ударом сабли, а сам я полетел лицом вперед, в пыль и песок.

— Вставай, — жестко бросила винефик, возвышаясь надо мной мрачной скалой.

— Ты что творишь?! Совсем сдурела?!

— Я сказала, хватит валять дурака и упиваться жалостью к себе несчастному, — проигнорировав мой возмущенный крик, продолжила Витати. — Вставай давай.

— Тебе в голову напекло?!

Я больно ударил плечо и только чудом не расшиб нос и губы, едва успев выставить перед собой ладони. Но вместо ответа я услышал столь знакомый мне звук, звук, которым я наслаждался последние недели. Как сабля со свистом рассекает воздух.

Не знаю как, но я смог перекатиться в сторону, а тяжелый клинок ударил по тому месту, где я лежал мгновение назад. Я поднял голову и посмотрел на винефика. И увидел в ее глазах только одно — смерть.

— Витати! — прокричал я, поднимая руку, но келандка была неумолима.

Дочь Степи подняла саблю и приготовилась нанести следующий удар. Не понимая, что происходит, я потянулся за тростью, что лежала передо мной, чтобы иметь возможность хоть чем-то защититься от спятившей убийцы магов.

Она так мне мстит? За то, что ей пришлось вынести этот прилюдный позор и рассказать о своем прошлом? Рассказать о пустоте и предательстве собственного клана?

Времени на размышления не осталось — лезвие сабли уже неслось к моей шее, но я успел дотянуться до трости, которой неловко парировал удар винефика.

— Вставай! — прорычала келандка. — Вставай и дерись, слабак!

Я зло оскалился. Как она смеет?! Она даже не представляет, через что я прошел!

— Я не слабак! — крикнул я, вскакивая на ноги.

— Нет! Слабак и лжец! Вечные тайны, странная сила! — с каждым словом Витати наносила очередной рубящий удар, которые я, пятясь, с трудом принимал на крепкое дерево трости, отводя клинок в стороны. — Осиор ослеплен и не видит! Считает тебя просто глупым мальчишкой! Так пора повзрослеть!

На этих словах Витати поднырнула под неловко выставленную трость и, поставив мне заднюю подножку, со всей силы приложила меня спиной об песок.

От удара у меня вышибло из легких весь воздух, а в глазах потемнело. Плохо, очень плохо! Но едва я поднял голову, мне в лицо прилетел мощный удар кулаком, в котором Витати сжимала рукоять сабли. Мир опять потемнел, а сам я почувствовал, как ломается скула и лопается кожа над бровью. Мгновенно хлынула кровь, заливая глаз, а половина лица онемела.

Времени перевести дух не было. Если не встану на ноги — она меня зарубит.

Вскочив, я уперся спиной в стену дома, сжимая в руке трость и выставив ее вперед, словно меч.

Вот только следующей атаки не последовало. Винефик уже удалялась от места стычки, всем видом показывая, что ей глубоко плевать и на меня, и на то, что она сделала минуту назад.

Я же с удивлением посмотрел на руки, которыми крепко сжимал свое ненадежное оружие. На мгновение мне показалось, что я вовсе здоров, но уже через несколько ударов сердца это наваждение спало, а ноги подкосились. Я опять чуть не рухнул на песок, но все же удержался на ногах, хоть стоило это мне многого.

Что это было?!

Стараясь не терять Витати из виду, я споро заковылял в сторону крыльца. Быстрее, быстрее внутрь, а там…

Найти Осиора? Рассказать о том, что только что произошло?

Я провел пальцами по брови, пытаясь нащупать рассечение, но вместо этого наткнулся на совершенно чистую и целую кожу. Неужели мне показалось? Но ведь кровь заливала глаз, я это точно ощущал. Или я просто мнительный? В любом случае, лицо саднило и скоро пойдет отек, надо приложить что-нибудь прохладное.

Как же все было бы просто, если бы со мной была магия! Да даже не магия — если бы я мог контролировать пустоту внутри меня, что разрушала любые целебные заклинания, да и вообще, любую магию в радиусе нескольких футов! Я живу под одной крышей с двумя могущественными колдунами, но придется просить какую-нибудь заживляющую мазь у господина Бальдура…

— Что с лицом? — спросил Осиор, когда я вошел в обеденный зал.

Тики как раз накрывал завтрак, так что трибунальный истигатор был тут как тут, ожидая свой неизменный утренний чай с выпечкой.

— Витати…

— Что Витати? С ней что-то случилось? — совершенно спокойно поинтересовался маг.

Он что, слепой? Моя рожа сейчас должна быть похожа на спелую сливу. Удар кулаком с саблей — это как удар кастетом. Сила была просто чудовищная, а если бы на Витати была еще и перчатка, она вовсе могла меня вырубить.

Но Тики тоже был совершенно спокоен, так что я, немного постояв у стола, решил влиться в этот поток безумия вместе с остальными. Видимо, я все еще падаю в тот бесконечный черный колодец, пытаясь ухватить камень рун, ибо другого ответа у меня нет.

Заглянув в серебро тарелки, что поставил передо мной Тики, я в очередной раз убедился, что рассудок покинул меня, а вокруг творится какое-то безумие. Никакого рассечения над бровью и даже ушиба на лице не было. Уже ставшая привычной пергаментно-желтая кожа, впалые щеки, блестящие глаза.

— Так что с Витати? — повторил свой вопрос Осиор.

— Она сегодня не в духе, — после некоторой задержки ответил я, перестав рассматривать собственное отражение. — Вот что я хотел сказать.

Осиор только хмыкнул и потянулся к корзинке с плетенками, которую поставил на стол раб.

— А разве бывает иначе? — спросил маг, отламывая кусок булки. — Это же Витати.

— Да, это же Витати, — согласился я.

Впрочем, слишком долго размышлять о произошедшем во дворе у меня не получилось. Едва мы закончили с едой, как в столовую вошел хозяин дома. Бальдур часто ночевал во дворце. По рассказам Тики, после смерти жены и отъезда дочерей он мог не появляться здесь неделями, предпочитая свои персональные покои и шум придворной жизни тишине комнат и коридоров семейного гнезда, что слишком быстро превратилось в подобие пустой крипты.

— Господа! Рад вас видеть! — воскликнул лекарь. — Осиор! У меня важные новости! Дворец получил донесение с побережья. Сегодня вечером в столицу прибудут послы!

— Какие послы? — спросил я, но Осиор на меня лишь цыкнул.

— Так скоро? — удивился маг. — Мы ждали их не раньше лета.

— Видимо, узнав, кто гостит в Акрильсере, вашимшанский двор поторопился с посольством…

Я внимательно слушал слова Бальдура, попутно наблюдая за выражением лица Осиора. Что это значит? Я не слышал ни о каких послах. Вашимшания — одна из целей нашего путешествия, точнее, была целью. Я планировал посадить Отавию на корабль до Синелиты, но потом случился Эдриас и все остальное. И эта тема как-то утихла, точнее, никто при мне и словом не обмолвился о том, что Отавия попробует связаться с родиной своего отца, герцога Шахальского.

Осиор встал из-за стола и удалился вместе с лекарем, я же расправился с остатками завтрака, размышляя о том, что скоро с Отавией нам придется попрощаться.

После того памятного выхода в город, мы с принцессой стали много времени проводить вместе. В основном — за чтением. Я пояснял ей главы Устава, который до сих пор мог местами цитировать наизусть, она, руками Бальдура и Виолы, таскала для нас поэтические сборники и древнепресийские баллады, написанные в период между Первой и Второй войной магов. Мы пару раз выбирались в город, правда, я был еще в кресле, но к концу месяца подумывали уже и о пешей прогулке. Конечно же, в сопровождении Тики и других рабов и слуг, но на своих двоих. Сейчас, когда я перестал быть могущественным магом, а стал простым и немощным смертным, наши взаимоотношения вроде бы, даже, немного улучшились. Исчезла та пропасть, что лежала между нами; с моей стороны — надвигающиеся на меня регалии архимага, с ее — правление целой империей. Сейчас мы оба потеряли все, что имели, и внезапно оказались равны, равны абсолютно во всем. Не было больше господина жетонного мага Рея, не было больше Ее Высочества принцессы Отавии Форлорн. Были просто мы. Но все это не могло произойти внезапно, без ведома принцессы. Значит, она знала, что ее местоположение будет сообщено в Синелиту, знала о том, что за ней отправят посольство и корабль. Знала, и умолчала.

Глухая детская обида стала подниматься где-то из живота вверх, к горлу, но перед глазами появилось лицо Витати, а в ушах прогремели слова винефика:

«Может, хватит жалеть себя?»

Мираж ее голоса, этих резких, хлестких слов, будто бы привел меня в чувство. Ушла и тяжесть из груди. Сначала надо просто поговорить с девушкой. Зная Осиора и Виолу, они вполне могли все провернуть за спиной принцессы, не обронив о своих планах и слова.

Единственное, с чем я не смог бороться — жгучее любопытство, замешанное на нетерпеливости. Чувство это было схоже с ощущением малой нужды — мнешься с ноги на ногу и не можешь устоять на месте. Так что, рассудив, что я и так поступаю достаточно благоразумно, я встал из-за стола и поковылял в сторону комнаты принцессы. Отавия всегда спала едва ли не до полудня, точнее, так она поступала тут, в доме лекаря. В Шамограде у принцессы было весьма плотное утреннее расписание.

Сперва я удивлялся тому, какой, оказывается, соней была Отавия. Во время нашего путешествия девушка вставала на рассвете вместе со мной и Витати и никогда особо не жаловалась. Может, дело просто в ее упрямом характере и на самом деле она всегда любила поспать?

Я замер у двери в комнату последней Форлорн, размышляя, насколько уместно будет заходить внутрь. С одной стороны, мы были довольно близки во всех смыслах и, как говорится, «чего я там не видел». А с другой — стоит хотя бы постучаться.

Дважды коснувшись костяшками дерева двери, я замер, ожидая ответа. Ну давай, давай… Тут какие-то послы приперлись, а ты все спишь!

— А?! — донеслось из комнаты. — Что такое?!

— Отавия, это я, Рей. — Я чуть приоткрыл дверь, чтобы меня было лучше слышно, но внутрь не заглядывал. — Слушай, тут такое…

— Да заходи уже, если разбудил, — донеслось недовольно в ответ. — И воды подай…

Я аккуратно протиснулся внутрь и, чуть привыкая к полумраку, поковылял к окну — запустить в комнату свет и свежий воздух.

— Так чего ты хотел? — сонно щурясь, спросила Отавия.

— Ты слышала о послах?

— Каких послах?

— Вашимшанских.

Отавия в этот момент подавилась водой, стакан которой я ей подал со столика, и ошарашенно посмотрела на меня.

— Откуда ты знаешь?

— Так ты в курсе, что за тобой едет посольство? — спросил я.

Почему-то стало обидно. Не по-мальчишески, как раньше, а по-новому, глухо и тяжело. Та обида, после которой ты утрешься и пойдешь дальше, даже не думая как-то копаться во всем этом. Все равно ничего уже не изменить.

Отавия недовольно дернула плечом и, закрутившись в простыню, что заменяла ей одеяло, встала с постели и пошла за небольшую ширму, что ограждала ее небольшой будуарчик от остальной комнаты.

— Я не знала, что прибудут послы от отца, — послышалось из-за ширмы. — Рей, мы говорили об этом с госпожой архимагом, но я даже подумать не могла… ты меня слышишь?

— Слышу, — хмуро ответил я.

— И вообще, — продолжила принцесса, — не ты ли всю дорогу до Нипса твердил, что посадишь меня на первую попавшуюся лохань до Вашимшании, главное, чтобы не рабовладельческая и чтобы у капитана рожа не слишком бандитская?

Тут мне крыть было откровенно нечем. Говорил такое, было дело. Пару минут провели в полной тишине. Отавия одевалась, я же стоял, опершись на трость и думал, почему меня так это встревожило. Принцесса должна была уплыть на север, это всегда было ясно и понятно.

— Рей, — девушка уже выскользнула из-за ширмы и взяла меня под руку, — я понимаю, что ты можешь мне не доверять… после того, что было в Шамограде, ведь ты мне никогда не врал. Но поверь сейчас — я не знала! Честно! Потому что обязательно бы тебе рассказала.

Она заглянула мне в глаза, и в груди как-то гадко кольнуло.

«Ты мне никогда не врал».

Она на самом деле считала меня честным человеком. Простаком, глупцом, немного героем. Но уж точно не лжецом.

— Отавия… — начал я.

— А где ты так изгваздался уже? Ты что, падал? — внезапно спросила девушка, всмотревшись в мою рубашку.

— Да, но это ничего. Ты лучше послушай, я…

Что-то в моем тоне было такое, что заставило девушку замереть и с каким-то накатывающим страхом посмотреть мне в глаза. Что он сейчас скажет? Что он начал такое?

— Я должен тебе кое-что рассказать.

«Хватит жалеть себя».

— Что именно? — с тревогой спросила Отавия.

Я тяжело вздохнул и покрепче, до белых пальцев, схватился за трость, вытянувшись в напряженную струну.

— Мне надо рассказать, как я стал магом. Пока ты не уехала, — наконец-то выдавил я из себя.

«Слабак и лжец! Вечные тайны, странная сила!», — стучало в ушах.

— Однажды, в Нипсе, я нашел пещеру, — начал я. — В тот день все изменилось…

Витати права. Пора взрослеть.

Глава 20. Неумолимый ход времени

Разговор с Отавией прошел тяжело. Точнее, разговора, как такового, вовсе не было. Принцесса молча выслушала мою историю, даже не задавая вопросов, а потом, когда я закончил, спокойно сказала:

— Можешь оставить меня?

Я ожидал чего угодно, но не такой реакции, так что от неожиданности я только кивнул и вышел за дверь.

В тот день я больше ни с кем не общался. Виола и Осиор были где-то в городе, Отавию я избегал, Витати, очевидно, тоже. Так что до следующего утра я пробыл в гордом одиночестве, судорожно размышляя, правильно ли я поступил.

На меня напало какое-то фатальное оцепенение. Пойдет ли принцесса с рассказом к Осиору? Что она обо мне теперь думает? Я был лжецом и самозванцем, который обманывал окружающих годы. Нечестно обретенная сила, нечестно обретенный статус… Самозванец в чистом виде, вот кто я.

На следующее утро я наконец-то узнал, почему у меня болела спина. Вроде, ничего не предвещало беды, но, пытаясь повернуться на левый бок, я понял, что мне что-то мешает. Сонно разлепив глаза, я увидел, что рядом, поджав одну ногу к груди, в ночной рубашке лежит Отавия, а ее колено как раз упирается мне куда-то в бок и поясницу.

Я откинулся на подушки, проморгался, пока четко не увидел потолок, а потом опять повернул голову, проверить, на месте ли девица.

Отавия никуда не исчезла, лежала все там же, рядом, накрытая одной со мной простыней.

Я опять оказался в колодце, или это какое-то другое видение?

Тяжело сглотнув, я тронул принцессу за плечо, стараясь ее разбудить без лишнего шума.

— Чего тебе? — сонно спросила Отавия.

— Ты что тут забыла? — тихо спросил я.

Попутно заглянул под простынь. Исподнее было на месте, так что ничего такого, вроде как, не случилось. Да и что я, идиот какой, у которого на ночь память отшибает?

— Я тут постоянно сплю, — ответила Отавия, — просто было лень…

— Что было лень? — спросил я.

— Уходить к себе… Все, Рей, отстань.

И перевернулась на другой бок, будто бы это была ее спальня. И что значит «я тут постоянно сплю»?!

Я кое-как перелез через спящую принцессу — а это было непросто! — быстро, как мог, оделся, и совершенно ошарашенный вышел из комнаты.

Что за утро! Это как вообще понимать? С другой стороны, это означает, что принцесса…

В груди расплылось обманчиво-теплое чувство, которое будто бы шептало «от тебя не отвернулись», вот только верить ему я боялся. А если она все же поговорила с Осиором?..

Нашел мага в столовой. Просыпался Осиор рано, так что Тики уже накрывал на стол, заваривал чай и расставлял тарелки с блюдами на завтрак. Сегодня были жареные перепелиные яйца с колбасами, козий сыр и, конечно же, свежая выпечка.

— Учитель?.. — аккуратно спросил я.

Осиор поднял взгляд от какого-то свитка, который он сосредоточенно читал, и по красным глазам мага я понял, что он толком сегодня и не спал.

— А, Рей, привет. Вижу, ты сегодня бодрячком? — спросил маг.

— Да, неплохо… — ответил я. — А чего вы так рано? С рассвета прошел хорошо, если час…

— Много работы, много дел, — отмахнулся Осиор. — Приходят вести из Дагерийской Империи, не самые лучшие. Кстати, я хотел с тобой серьезно поговорить. После еды у меня в кабинете?

Я только мелко кивнул и уселся за свое место. Кусок в горло не лез — краем глаза я наблюдал за Трибунальным Истигатором, что рассеянно ковырял вилкой яйца и колбасу, да время от времени запивал все горячим чаем, впрочем, не отрываясь от чтения.

— Может, подержать вам свиток, господин Осиор? — услужливо спросил Тики.

— Нет, спасибо, руки у меня еще работают, — с усмешкой мотнул головой маг.

Я же свою еду проглотил, даже не ощущая вкуса. От волнения свело живот, а видел я только тарелку перед собой. Все остальное — как в тумане. Словно кукла, встал из-за стола, когда истигатор закончил завтрак, и все так же бездумно, опираясь на трость, проследовал вслед за Осиором.

— Так о чем вы хотели поговорить, учитель? — спросил я, входя в кабинет и прикрывая дверь.

Маг отвечать не спешил. Устало бросил свиток на стол, подошел к окну, распахнул ставни, немного постоял, наблюдая за садом Бальдура.

— Я хотел бы поговорить о принцессе Отавии, — начал Осиор.

— Что такое?

— Насколько вы сейчас близки, Рей? — прямо спросил маг.

Я на секунду задумался, вспоминая сонную девушку, что оказалась сегодня утром в моей постели, а после ответил, максимально уклончиво:

— Ну… мы общаемся, но ничего такого, за что нас можно было бы осуждать, — ответил я и тут же поспешно добавил, — наверное. Ничего такого.

Маг покачал головой и прошелся по кабинету, после — потеребил бумаги на столе, зачем-то переставил чернильницу, проверил перо, песок, поправил стопку чистых листов.

— Сегодня вечером у нас будут гости. Вашимшанские послы, с родины отца Отавии, — сказал маг. — Это важный визит, который мы с госпожой архимагом организовали, дабы не выводить принцессу в свет. На публике ей может быть небезопасно, мы не уверены в том, что происходит при дворе.

— Понятно, — кивнул я. — А что…

— Зачем ты тут?

— Ну да.

Маг внимательно посмотрел на меня, но все же продолжил:

— Я просто хотел убедиться, что ты нормально воспримешь то, что в ближайшую неделю Отавия нас покинет. Но, насколько я знаю, ты сам все так и планировал.

— Планировал, — кивнул я.

Осиор хотел сказать что-то еще, что-то важное, я видел это по лицу мага, но истигатор промолчал.

— Я рад, что ты реагируешь правильно. Отавия должна вернуться на материк и получить протекторат от своей родни. Она последняя из Форлорн.

— Конечно, я понимаю, — согласился я, хотя внутри все протестовало против такого решения, я не хотел отпускать девушку, — вы можете быть уверены, учитель, что все пройдет вечером… спокойно.

Маг сосредоточенно кивнул, а после махнул рукой, мол, я могу идти по своим делам.

Уже выходя из кабинета я подумал, что лучше бы он расспрашивал меня об Эдриасе и моей лжи. Это бы означало, что Отавия сдала меня с потрохами, а значит, и отпустить заносчивую и язвительную девицу, забыть ее, было бы намного проще. Но нет, принцесса промолчала, сохранила мою тайну, а сегодня мы и вовсе проснулись в одной постели, будто бы чувства, что я оставил в Шамограде, пылают между нами с новой силой.

Лучше бы она меня заложила, все стало бы намного проще…

***

— Поговорил с парнем?

— Да.

— И как он?

— На удивление, спокоен. Хотя за завтраком выглядел как приговоренный к казни, — устало сообщил маг.

— У Рея сейчас вообще не слишком здоровый вид, милый, — промурлыкала Виола, обходя стол и касаясь холодными пальцами шеи и затылка истигатора. — Ты уверен, что все хорошо? Я все же думаю, ему стоило бы знать о своих метаморфозах. Это все осколки камня, что застряли в груди…

— Чтобы он опять увидел Пустоту и провалился в ступор? Нет уж, — отрезал маг. — У меня к Рею масса вопросов, но я не хочу его убить.

Виола только тяжело вздохнула — впрочем, так, чтобы истигатор этого не заметил — и сменила тему разговора.

— Мы готовы принимать сегодня гостей?

— Вроде как. С Бальдуром все договорено, послы прибудут к ужину. Ты поговорила с Отавией?

Архимаг на секунду замялась.

— Что такое? — спросил Осиор. — У нас был уговор. Я говорю с Реем, ты — с принцессой. Я свою часть сделки выполнил.

— Она еще спит…

— Так разбуди, в чем проблема?

— Проблема не в самом факте сна, милый. Проблема в том, где она спит, — многозначительно протянула Виола.

— И где же?

Осиор был измотан бессонной ночью. Слишком многие бумаги надо было подготовить для передачи на континент вместе с Отавией, а он не знал, как пройдет ужин. Может, вашимшанцы вовсе захотят забрать последнюю Форлорн из дома Бальдура сегодня же? Нужно было подготовиться к любому развитию событий.

— Помнишь, я говорила, что она бегает к Рею? Посидеть с ним? — спросила Виола.

— Да, припоминаю, — кивнул истигатор, перебирая свитки, — мы решили, что нечего ее дергать, все же она и парень…

— Она осталась у него до утра. Принцесса сейчас спит в его комнате.

— Как, в его комнате?

— Ну…

— Ты серьезно?

— У тебя сейчас очень глупое выражение лица, дорогой…

— Но я же только что говорил с Реем, как она может…

— Вот так. Она еще спит. Рей проснулся и оставил ее у себя.

Осиор уронил на стол руки и уставился прямо перед собой, пытаясь осознать сказанное.

— Так вот чего он был такой напряженный… — протянул истигатор. — Так! Стоп! Ты знала! Поэтому все утро твердила, чтобы я поговорил с ним о камне рун! Чтобы это волновало его больше, чем наша белокурая Форлорн!

— Ты считаешь, что я способна так тобой манипулировать?! — деланно оскорбилась архимаг.

— Я не считаю, я знаю! — воскликнул Осиор.

— Тише, милый, тише…

— Знаешь, ничего не меняется! Как только возникает какой-нибудь вопрос, ты готова бросить меня грудью на волчью яму, лишь бы самой ноги не замарать! — продолжал накручивать себя истигатор.

— Ничего я тебя не бросала грудью! — ответила Виола.

— А как это назвать? Пусть лучше голова парня будет забита камнями и его странными превращениями, чем тем, что девушку со дня на день увезут? Ты этого от меня добивалась?!

Сейчас истигатор вскочил со своего места и зло выхаживал по кабинету. Виола не в первый раз проворачивала такие отвлекающие маневры. Едва их отношения давали крен, всегда находилось какое-нибудь крайне важное дело Круга, ради которого им стоило бы подождать. И так каждый раз. А теперь фиолетовый архимаг решила испробовать старый маневр на новых целях, причем его, Осиора, руками!

— Успокойся, — устало сказала Виола. — В любом случае, в центре внимания сегодняшний ужин. Тебе хоть есть, что надеть?

— Найду, — отрезал Осиор. — Если надо, достану костюм…

— Не смей говорить о форме Трибунала, или я прямо тут вызову демона и он решит этот вопрос раз и навсегда!

Осиор раздраженно цыкнул, но Виола была права.

— Хотя, с другой стороны, — протянула архимаг, — может, стоит и напомнить вашимшанской аристократии, что такое Круг…

— Ты определись, доставать мне булаву, или нет, — раздраженно бросил истигатор. — А то знаешь, почистить ее не слишком быстрое дело…

— Булаву не факт, но вот костюм — может быть, — ответила Виола. — У нас еще есть время поразмыслить.

***

Когда я вернулся к себе в комнату, Отавия еще спала, причем спала настолько крепко, что я не решился ее будить. Так что, стараясь не шуметь, просто уселся в кресло, в котором обычно читал по вечерам. Как же приятно было передвигаться без помощи Тики и этого проклятой конструкции на колесах! А то, что я вчера пережил вспышку гнева Витати — вообще уму непостижимо.

Мысли о винефике пронеслись холодной волной по спине, стало неуютно и немного тревожно. В целом, я понимал, чего хотела добиться дочь Степи, но вот ее методы… Она могла меня сильно покалечить и только чудо, что моя трость выдержала удары саблей.

Я посмотрел на крепкое дерево своей третьей ноги. Удары келандки оставили несколько глубоких засечек, которые, впрочем, я успешно прятал от окружающих. А ведь могла и перерубить! Как пить дать — могла!

— Ты знаешь, это даже немного жутко, — донеслось с кровати.

— Ась?

— Сидишь, и пялишься на меня спящую, — продолжила Отавия, опуская ноги на пол.

Я заерзал на кресле, пытаясь как-то отвернуться, но получил за это только тонкий смешок.

— Поздно уже головой вертеть, магик, поздно…

— Я больше не маг, — бездумно поправил я принцессу.

— А может, ты больше маг, чем все прочие, задумчиво протянула Отавия, кутаясь в простыню и выглядывая за дверь, — куда-то же сила печатей девается, которую ты поглощаешь. Ладно, я пошла.

И выпорхнула в коридор, оставив меня, как дурака, сидеть в пустой комнате. Впрочем, через четверть часа принцесса вернулась.

— Ты что, опять в ступоре? — спросила девушка, на ходу поправляя волосы.

— Ась?

— Совсем отупел… — вздохнула Форлорн. — Пошли, я есть хочу.

— Я уже поел.

— А я еще нет. Или ты сильно занятой?

В голосе девушки слышалась насмешка, но такая, почти добрая. Так что я наконец-то встал и поковылял вслед за неспешно шагающей Отавией.

— Что сегодня дают?

— Перепелиные яйца, какая-то колбаса…

— А к чаю?

— Не помню.

— Ты вообще в себе? Рей?!

— Да, все в порядке… Просто утром у меня был разговор с учителем.

Отавия у самого порога столовой запнулась и спросила:

— Ты ему рассказал?

— А ты? — вопросом на вопрос ответил я.

— Нет, конечно! Твои тайны — это твое дело. Тем более от одной мысли поговорить с учителем у тебя такой вид…

— Какой?

— Краше в склеп кладут, вот какой! — ответила принцесса. — Тики! У нас осталась хелва?

— Иду! Иду, госпожа Отавия! Да, осталось пару кусочков. Изволите?

— Неси! — скомандовала принцесса.

Как маленькая девчонка, Отавия всегда начинала завтрак со сладкого, а лаолиская хелва — лакомство из яичных белков, молодого меда и орехов — ее просто покорила.

— Ты расскажешь учителю? — спросила принцесса, когда раб скрылся на кухне.

Я молча покрутил в ладонях трость, размышляя, что бы мне ответить.

— Я не знаю, — честно ответил я.

— А почему мне тогда рассказал? — спросила Отавия.

В этот момент вернулся Тики, поставил перед Отавией блюдо с двумя кусками белой сладости, налил в тонкой работы стакан чаю, а после — испарился. Старый раб четко чувствовал, когда стоит оставить господ и скрыться по своим делам. Надо будет — позовут.

Все это время я просто молча смотрел на принцессу.

— А ты как думаешь? — опять вопросом на вопрос ответил я.

Отавия пожала плечами, а после подхватила с блюда кусок хелвы и запустила в упругое лакомство зубы, едва не постанывая от удовольствия.

Наши вопросы так и остались без ответа. Мы еще несколько раз переглянулись, и в итоге я отвел взгляд, усмехнулся, крутанул в ладонях трость, а Отавия поделилась со мной кусочком хелвы. Совсем маленьким, но даже такой — он был великой жертвой с ее стороны.

Больше мы не говорили о прошлом. Чем ближе был вечер, тем больше мы погружались в настоящее, будто стараясь отгородиться от мира. До обеда мы читали, после — пошли прогуляться по небольшому саду господина Бальдура. Сегодня я держался молодцом, почти не цеплял тростью камни дорожки, а Отавия подгоняла меня меньше обычного.

Но сколько бы мы ни ходили по саду, сколько бы ни читали, не пили молодое, разведенное с холодной водой вино, пришло время собираться на ужин — скоро прибудут послы из Вашимшании.

И вот, я уже стою в своей комнате. На кровати разложена одежда, что приготовил для меня Тики, стоит таз — умыться и привести в порядок волосы. Лосины, бриджи, рубашка, жилет. Словно вторую кожу, я натягивал на себя одну вещь за другой. Кликнул раба — он помог со шнурками и завязками, обул меня в совершенно новые, с небольшими пряжками черные туфли с каблуком. Такие вышли из шамоградской моды еще несколько лет назад — в голове словно из омута, всплыло воспоминание о Гипперте вместе с его бесконечными рассказами — но тут Лаолиса. Задворки мира. Тут такое носить будут еще лет пять, пока иностранцы не начнут открыто посмеиваться над провинциальными островитянами.

Я красивый, нарядный. Волосы убраны в тугой хвост, каждая пуговица, шнурок, завязка — все на своих местах. Трость даже как-то к месту, если подумать. Но единственный элемент туалета все так же лежал на кровати, и будто бы скалился на меня. Осиор сказал, что за стол я могу попасть только при одном условии…

— Господин Рей?

Голова Тики просунулась в дверь. Раб тоже был нарядный. В старомодном камзоле, голова чисто выбрита, да так, что в лысину можно было смотреться.

— Что?

— Господин Рей, послы уже прибыли, вам пора в зал, а оттуда — за стол.

— Да, Тики, иду, — бросил я, не поворачивая головы.

Передо мной, гипнотизируя, лежал жетон мага.

Чтобы оказаться за столом с вашимшанцами, им нужно показать, что ты имеешь на это право. Иждивенец Осиора этими привилегиями, очевидно, не обладал. А вот жетонный маг Рей, гвардейский маг, защитник дагерийского престола и личный колдун принцессы Отавии — вполне. И между двумя этими ипостасями в глазах окружающих было только одно. Неважно, могу ли я колдовать. Не имеет значения, как я получил свои силы. Сегодня, чтобы оказаться в центре событий, увидеть все своими глазами, мне придется надеть этот проклятый жетон — символ моей лжи, моей немощи, моего падения.

Глава 21. Граф Ронтор

Неро сидел в своем любимом кресле и сосредоточенно смотрел на свиток, что лежал перед ним на невысоком чайном столике. Впрочем, столик был чайным только по названию: в доме Красного Трибунального Истигатора заваривали чай, только если здесь появлялся его заклятый друг Осиор. Все прочие посетители, как и сам хозяин дома, предпочитали или красное гоунское, или молодое розовое вино, привезенное с восточного континента, если для рубиново-красного южного напитка было слишком рано.

Свиток сей представлял для Неро превеликую ценность. Он олицетворял все стремления и амбиции Трибунального Истигатора за последние десятилетия, все его чаяния, отражал суть всех сплетенных Неро интриг и принятых решений. Особенно, решений за последние пять лет. Это был документ. Пусть и торжественно оформленный, но довольно сухой в своей сути. Таких документов имперская канцелярия плодила если не сотню, то с десяток в неделю — точно. Не по содержанию, конечно же, но — по духу.

Перед Неро лежала бумага, которая делала его имперским дворянином, жаловала ему наследственный титул, земли и ставила на одну ступень с прочими аристократами Дагерии. Согласно тексту, аккуратно выведенному имперским писарем, имя ему теперь — граф Неро Ронтор, а основателем его рода, кроме самого Неро, значился и имперский регент, Саин Торлорн.

Это не делало Неро прямым вассалом, отнюдь — по бумагам он был самостоятелен, самодостаточен и вполне автономен в рамках своих новых владений, что даровал ему престол. Но, конечно, вторая часть фамилии всегда будет указывать на то, кому обязан молодой род Ронторов своим существованием.

Неро был несколько обескуражен и… опустошен. Такое всегда с ним случалось. Каждый раз, когда он достигал поставленной цели — а достигал он их всегда, рано или поздно — вместо ликования и чувства удовлетворения, на него наваливалась всеобъемлющая пустота. Нет, в момент, когда Саин, в присутствии всех этих спесивых дворянчиков, объявил, что жалует ему, Трибунальному Истигатору Неро графский титул, надел и право передавать все это по наследству, внутри он был охвачен злорадной эйфорией. Он сумелсломить сословные условности, он стал первым среди достойных — магом, который получил дворянский титул за свою службу дагерийскому государству. Он сделал первый шаг к широкой автономии магов.

Конечно, Третьей Войны не избежать, это понимали все: и Неро, и Саин, и те дворяне, что хмуро сверлили его спину своими взглядами, пока он принимал от имперского регента свой титул и соответствующие документы, закрепляющие его права и статус. Но это будет потом, сильно позже. Сейчас же он, Неро, взмыл так высоко, как никому и не снилось.

В рамках одной жизни он сделал карьеру внутри Круга, как талантливый боевой маг и истигатор, и тут же — стал первым в истории колдуном, который получил дворянский титул не вследствие узурпации власти, а по причине ее видоизменения.

И вот сейчас, вместо того, чтобы праздновать победу, праздновать новую жизнь и безбедное существование своих потомков, Неро мог только невидящим взглядом таращиться на свиток, погруженный в свои мысли. Оглушительная победа — ничего не значила. Ведь теперь у него должны быть новые цели, новые задачи, новые вершины. Дворянство и вывод магов из-под гнета Устава — пройденный этап.

Конечно, сейчас в Империи начнется полный хаос. Тот, кто был посметливее, начал заранее искать свободных молодых и не очень магов. Так сказать, чтобы сразу же ввести их в семью. Но таких было меньшинство. Основная масса дагерийской аристократии до последнего не верила, что Саин пойдет на столь отчаянный шаг, и заключит союз с теми, кто всегда хранил условный нейтралитет — с магами Круга.

Точнее, Круг был теперь пережитком прошлого, анахронизмом, место которому в выгребной яме истории. Он же, Неро, перевернул страницу летописей и, размашисто вписав с первых же строк свое имя, начал новую главу истории Западной Пресии. Впрочем, новшества быстро дойдут и до Восточного Круга. Может, не при жизни самого Неро, но перемены прокатятся по всей Пресии, после чего Круг и Устав перестанут существовать.

Сейчас же новоиспеченный граф Ронтор ждал. Пока прочие дворяне судорожно думают, как усилить свои семьи магами, пока договариваться с теми, кого они воспринимали не иначе, как обслугу, он, Неро, ждал. К нему не зарастет тропа, вокруг него и так стала собираться партия самых преданных последователей, а скоро он станет новой полноценной силой на политической арене. Браки будут заключаться только с одобрения Неро. Обучение одаренных детей аристократов — с его, Неро, повеления. Он оказался владельцем золотой жилы, магнатом, что сейчас будет широкой ладонью раздавать милости одним и душить — всех прочих. Потому что никто в магическом обществе не посмеет переходить дорогу Трибунальному Истигатору. Кем бы не считали Неро придворные, маги знали, что свой титул в Круге Неро получил, пролив реки крови и испепелив не один десяток преступников. Это для дряхлеющих и жирующих имперских аристократов он был непонятным выскочкой, а для магов — жестоким хищником, с которым определенно следует водить дружбу. Потому что противостоять Неро может в лучшем случае десяток человек на весь континент, а в Дагерийской Империи конкурентов у него и вовсе не осталось. Разбежались, как трусливые крысы.

Крысы… Виола все же добралась до Лаолисы. Эх! Прекрасная, умная, роковая женщина, сильнейшая волшебница, она выбрала не того. Осиор ей не пара — скорее, домашний питомец. Неро был уверен, что так, как Виола любила Осиора, можно любить коня или хорошую гончую, а противоестественность союза Истигатора и Архимага была для него очевидна. И что она нашла в нем? Да, раньше Осиор сиял, спору нет. Даже он, Неро, был ослеплен внутренним светом Осиора, чистотой его гнева, мощью его ярости. Но того Шестого Трибунального Истигатора Круга уж давно нет — сгинул в Табии, убит еретиком Малтором. А он, Неро, расправился с ним в один миг — без всякой для себя угрозы. Так на что был годен Осиор в таком случае?

Но нет, они снова вместе. В Акрильсере, сидят, смирно ждут, когда вашимшанцы соизволят забрать из-под их опеки Отавию Форлорн.

Неро знал, что Осиор слабак, а Виола — труслива. Но они оба не были глупцами. Он не мог позволить им действовать так, как заблагорассудится, он должен вмешаться. Последние донесения говорили, что Рей пошел по стопам своего наставника — получил мощную магическую травму и превратился в растение, тень человека. Не говорит, не двигается, лишь смотрит в одну точку и гадит под себя. Бесславный конец. В какой-то момент Неро вовсе надеялся, что сможет переманить паренька на свою сторону, даже проникся идеями Малтора на этот счет. Пусть Рей его и раздражал. Но, как говорится, жизнь все расставила по своим местам: ученик пошел по стопам учителя и даже превзошел его. И теперь Рей был ни на что не годен. Слаб, беспомощен, полностью зависим от своего наставника.

Осиор. Он должен его растоптать, уничтожить. Он слишком привязан к парню, это было очевидно из писем. Слишком с ним возится. Значит, Неро надо нанести очередной болезненный удар.

Он отдал этот приказ еще неделю назад — голуби, гонцы и курьеры доставят послание в кратчайшие сроки. И уже через три-четыре недели все будет кончено. Одним ударом — двух зайцев. Он избавится от последней Форлорн, ведь Неро не мог позволить вашимшанцам забрать девицу, иначе они мигом продадут ее Саину. Нет, допустить этого нельзя. А если получится — и с учеником Трибунального Истигатора тоже будет покончено. А потом он придумает, как еще навредить своему заклятому другу, как сделать так, чтобы Осиор, погруженный в бездну боли и отчаянья, склонил перед ним, Неро, голову.

Может, он даже даст ему вассальный титул. Все равно в прямом бою Осиор был ему не противник. Нет, Неро не мечтал убить его лично. Может, раньше гибель Шестого Трибунального Истигатора и казалась ему оправданной, но не сейчас, после его возвращения и последующего бегства из Шамограда. Неро уничтожит Осиора, растопчет, сломит остаток его воли. Он осквернит все, во что верил Осиор, заберет у него всех, кто ему дорог, устранит любую связь мага с прошлым. И когда Осиор, одинокий, брошенный и забытый всеми, предстанет перед Неро, он поцелует его руку. Он заставит истигатора проявить чудеса преданности, вынудит его раскаяться и показать такую любовь, на которую не способен ни один вассал по отношению к своему сюзерену. Даже собаки так не преданы своим хозяевам, как Осиор будет искать помощи и расположения Неро. И тогда, может быть, он раскинет свою длань над челом этого глупца, оставит подле себя, как трофей, как скотину, что держат из жалости. Вот какую судьбу он уготовил истигатору, вот какой конец ждет Осиора.

— Господин? — тихо пискнул слуга. — К вам проситель…

Неро удивленно повел бровью, но кивнул, мол, веди. Он ждал визитов, он решил все свои дела и вопросы на ближайшую неделю, готовый принимать все новых и новых гостей, что будут заискивать и лебезить пред графом Ронтором. Ему это было не впервой — многие искали дружбы с Трибунальным Истигатором Неро, но вот с графом Неро — еще нет. Так что это будет новое, доселе неведомое для него наслаждение и развлечение.

В его кабинет вошла женщина. Высокая, рослая, крепкая. Больше баба. Мускулистые руки, прямая спина, острые черты лица и темные волосы, что, впрочем, не позволяло определить ее национальность. Северянка? Недостаточно бледная для кибашама кожа. Вашимшания? Нет, тоже мимо. Шинлукан? Кифорт? Может, северные королевства Восточной Пресии? Не тот разрез глаз, нет… Простые, крепкие одежды. Что-то среднее между костюмом для путешествий и удобной городской одеждой. Вот только крой… Что-то неуловимо знакомое. Этот костюм, эти вставки, эти цвета. Он был похож на его, Неро, костюм Истигатора. Едва-едва, на самых кончиках пальцев, ощущение, Кто же ты?

— Граф, — односложно поприветствовала хозяина дома незнакомка.

Ее голос был глубокий, какой-то вибрирующий, почти грубый.

— С кем имею удовольствие говорить? — повел бровью Неро.

От незнакомки исходили волны магической силы. Большой силы. Восточная Пресия, несомненно, она оттуда, потому что на этом континенте всех магов подобной мощи Неро знал в лицо. Она была почти равна ему, Трибунальному Истигатору. А может, и сильнее. Неприятное открытие, но что поделаешь.

— Меня зовут Геора, — улыбнулась женщина.

— Ну что же, Геора, я так понимаю, вы заглянули засвидетельствовать свое почтение? — предположил Неро, вставая с места и проходя к столу с напитками, предложить гостье вина.

Виола так и не сдала своего поставщика! Он перебрал уже все малые виноградники Гоунса, но так и не узнал, где именно архимаг покупала вино, которое столько лет сводило истигатора с ума. Нет, он мог подкупить ее управа, мог выведать этот секрет с помощью магии, да просто раздобыть ее купчие и накладные. Но это не интересно! В этом нет чести, в этом нет удовольствия! Нет, он хотел, чтобы она сама сказала ему, либо же, что еще лучше — он самостоятельно найдет место, где Виола его покупает. Но теперь фиолетовый архимаг ему уже ничего не расскажет, а тайна происхождения прекрасного вина так и не была разгадана…

— И это тоже, — кивнула головой женщина.

— Вина?

— С удовольствием, милорд.

Неро отвернулся и взял два серебряных стакана. Милорд. Никакого «Ваше сиятельство», просто «милорд», будто бы она была равна ему, Неро.

С небольшим раздражением граф налил вина и подал стакан гостье, указывая на второе кресло, что стояло с другой стороны чайного столика, как раз для таких приватных бесед.

Женщина, что назвалась Георой, с достоинством приняла напиток и расположилась, не без грации, учитывая ее габариты, на предложенном месте. Неро же вернулся в свое кресло, демонстративно перекинув ногу на ногу.

— Итак, госпожа Геора, — повел бровью граф, — чем обязан?

— О, один мой знакомый рекомендовал обратиться к вам, — сказала женщина, чуть пригубив вина, — по одному важному вопросу. Он сказал, вы имеете в этом уникальный опыт.

— Да? И что же за вопрос? — спросил Неро.

Не так он представлял первого визитера. Не так.

— Граф, — с нажимом, почти с насмешкой начала женщина, — вам что-нибудь известно об артефактах?

— Каких именно?

— Сильных, я бы даже сказала, могущественных. Вы их называете камни рун.

Сказанное резануло слух Неро, но это чувство было моментально поглощено удивлением, а после — небольшой вспышкой паники. Откуда?! Как она узнала?! О камне Малтора знали или догадывались немногие и Неро позаботился, чтобы эти люди либо работали на него, либо вовсе перестали дышать. В преданности первых он не сомневался, в молчании вторых — тем более. Тогда как?!

— Это просто детская сказка, — деланно усмехнулся Неро, пряча лицо в стакане с вином. — Неужели вы верите в эти небылицы?

— Сложно не поверить, — покачала головой женщина. — Впрочем, вы точно знаете, что это не выдумка.

А после — наклонилась вперед и потянула руку к плечу Истигатора, туда, где Малтор оставил радужное клеймо.

Миг — и его кожу обожгло, как если бы еретик снова звал его. Рефлекторно, не понимая, что идет на поводу у этой Георы, истигатор дернулся, убирая руку и не позволяя женщине прикоснуться к себе.

— Вы точно знаете, — повторила Геора. — Но это был лишь один камень. Теперь его нет. Я же ищу два оставшихся.

— Как, нет? — ошарашенно спросил Неро.

Геора поджала губы и, откинувшись в кресло, внимательно посмотрела на мужчину.

— Не все сразу, милорд, не все сразу. Лишь скажу, что произошло это далеко отсюда. Где-то на островах, сожалею, но я не сильна в местной географии.

Лаолиса? Она про Лаолису? Значит, камень был у Рея, у этого щенка?! Он его все же вывез?! Но как? Откуда? Почему?

Вопросы множились и множились, грозя похоронить под своим весом сознание мага. Но Геора не позволила войти ему в ступор и довольно быстро вернула к реальности:

— Но есть еще два, милорд Неро, еще два камня. И я бы хотела заручиться вашей поддержкой в их поиске.

Она связана с камнями. Она связана с Малтором. Его сподвижница с восточного континента? Кто она такая?

— Не имею понятия, о чем вы говорите, — отрезал Неро. — Но даже если бы камни существовали, зачем мне вам помогать?

Геора улыбнулась, улыбнулась почти мило, но было что-то в этой улыбке от леденящего душу оскала. От нее веяло мощью, уверенностью, могуществом. На фоне этой Георы властный Малтор на самом деле был конюхом-алкашом, которым он прикидывался последние годы. Она уже поймала его, Неро. Вопрос в том, сколько ему будет стоить вырваться из этой цепкой хватки.

— Затем, милорд, что взамен вы получите все, что можете пожелать, — ответила Геора. — Власть, силу, влияние. Сами камни.

— Вы же сказали, что ищите их.

— Я не сказала, что желаю ими владеть, — сказала женщина. — Они мне необходимы, но единожды. Далее — они ваши.

Неро с удивлением посмотрел на эту сумасшедшую, пытаясь понять, что ему делать. Обмануть? Отказать? Выдворить? Ему и так хватало мохнатой лапы Саина на шее, которой хамоватый герцог будет пытаться помыкать им ближайшие месяцы, а то и годы. Пока он не наберет достаточно силы и влияния. Да кто она такая вообще?!

— Милорд, для сомнений больше нет места. Вы не можете мне отказать, — сказала Геора.

И опять улыбнулась, после чего Неро понял: если он откажет, если хоть на секунду даст ей повод усомниться в собственной полезности, она его размажет, как муху. Все его инстинкты, весь его опыт, что берег Неро десятилетия, сейчас вопил о том, что ему нужно либо бежать, либо капитулировать.

— И чем же я могу вам помочь? — спросил Неро.

Геора удовлетворенно кивнула и, зеркально истигатору закинув ногу на ногу, сказала:

— Начните с рассказа, милорд. Расскажите мне об одном маге.

— О каком же?

— Расскажите мне о юноше, известном как Рей из Нипса.

__

От автора: товарищи читатели, финал близко. Стараюсь успеть до отъезда изо всех сил. Пока же предлагаю тиснуть сердечко на странице книги, а то у нас опять неприлично огромный разрыв между покупками и лайками. Всех люблю, всем спасибо.

Глава 22. Колотая рана

Вашимшанская делегация состояла из пяти человек. Посол был невысоким мужчиной средних лет в титуле графа, имел болезненный вид и выражение лица такое, будто бы хотел оказаться где угодно, только не в Акрильсере. Сопровождало его несколько помощников, один из которых, очевидно, состоял с послом в кровном родстве: такой же презрительный изгиб губ и водянистые, ничего не выражающие глаза.

— Милорд Дранос, — поклонился Бальдур. — Рад принимать вас в своем скромном жилище.

Граф высокомерно окинул гостиный зал взглядом и только протянул в ответ:

— Да, и в самом деле, скромном… Ну что же поделать, Бальдур. Бывает.

Такая грубость могла бы привести к серьезным последствиям, но статус хозяина дома и в самом деле был невелик. Единственное, что привело послов в этот дом — факт, что здесь укрывалась принцесса Отавия.

Далее последовали ничего не значащие поклоны и знакомства. Перед госпожой Виолой и учителем посол растекся патокой, так же был предельно вежлив и учтив с принцессой. Меня удостоили лишь мимолетного взгляда, хотя глаз посла и задержался на моем жетоне мага.

В целом, вечер прошел отвратительно. Единственное, что спасало меня от рывка через весь стол, дабы воткнуть трость в глаз вашимшанцу, это Отавия. Принцесса была в том самом платье, за которое я торговался на рынке, а украшал ее шею подаренный мною же амулет.

Последняя Форлорн сидела на другом конце стола, но одно ее присутствие вселяло в меня покой и уверенность. Тем более довольно быстро принцесса указала зарвавшемуся вашимшанцу его место, ответив на его грубость какой-то подколкой, столь незаметной, что сначала мужчина даже и не понял, что над ним издеваются. Потом, когда же до посла дошло, что «призовая лошадь» не только имеет зубы, но и с удовольствием пускает их в ход, лицо его залилось красным, а сам вашимшанец запыхтел, как накрытый крышкой котел.

Если опустить множество ничего не значащих слов, пустых фраз, завуалированных оскорблений и таких же завуалированных просьб и комплиментов, то вывод этого ужина был один: Отавия сейчас же должна перейти под защиту посольства, которое, передав грамоты местному двору, снарядит обратную экспедицию на материк уже через неделю.

В какой-то момент посол и вовсе начал настаивать, чтобы принцесса отправилась с ним во дворец прямо из-за стола, но, как верно заметила госпожа Виола, такая спешка выглядит не лучшим образом.

— Дайте девушке собраться и одеться так, как подобает, — укоризненно покачала головой волшебница. — Мы не представляли ее двору, сохраняя инкогнито.

— До утра! — отрезал посол. — У меня есть четкие инструкции, госпожа архимаг. Принцессу Отавию горячо ждут в Синелите!

— Если меня так горячо ждут, то стоило бы выразить больше почтения, — осадила посла принцесса.

Ее слова прозвучали, как пощечина, но крыть послу было нечем. Мужчина выпучил глаза, но оскорбление проглотил, после чего вся делегация быстро засобиралась обратно во дворец.

— Мы с госпожой архимагом составим вам компанию, — спокойно сказал Осиор, вставая из-за стола вместе с гостями.

Не знаю как Виола это допустила, но сейчас Трибунальный Истигатор был при полном боевом параде, даже булаву достал, кою и придерживал одной рукой. Выглядело все это вкупе с его словами весьма угрожающе, настолько угрожающе, что перечить Осиору не стали.

Когда в доме стало наконец-то тихо, я подошел к принцессе, что застыла у порога, и взял Отавию за руку.

— Ты как? — просто спросил я.

— Надо собираться, — ответила девушка, не поворачивая головы. — В одном этот индюк прав — меня ждут в Синелите.

После ухода вашимшанцев дом будто бы умер. Бальдур скрылся в своей части дома, слуги и рабы убирали со стола, Витати вовсе не показывала носа из своей комнаты. Я возбужденно побродил по коридорам, вышел во двор, постоял, наблюдая, как солнце окончательно скрывается за горизонтом, и уже в сумерках вернулся под крышу.

Вот так все и закончится? Отавия уедет, я останусь с учителем и госпожой архимагом, пытаясь разобраться в том, что же со мной произошло. Вот так все и будет, да?

Мне не хотелось с этим мириться. Не хотелось отпускать Отавию. Пусть я стал калекой, пусть лишился своих сил, но последние недели вместе с ней были лучшим, что со мной случалось. Серьезно, это было лучшее время. Никаких тревог, никаких забот. Мы, словно старая женатая пара, проводили вместе время, прогуливались, читали, говорили, но все больше — просто молчали. Но молчание это было не тяжелым, не пустым. Наше молчание было наполнено смыслом и говорило больше любых слов. Это была комфортная тишина, она возникает между людьми, которым нечего доказывать друг другу. Иногда Отавия брала меня за руку или подходила чуть ближе, чем того позволяли приличия, и я мог насладиться запахом ее волос. Я же откровенно наслаждался царственным профилем девушки, наблюдал, как тонкие пальцы переворачивают страницы очередной книги, как ветер играет в золотисто-белых волосах наследницы империи, превращая ту в простую девушку. Вместе с Отавией я был счастлив и я не желал, чтобы это счастье когда-либо заканчивалось.

Но что я мог сделать? Предложить ей остаться? Но как? Зачем? Ее ждала империя, двор, политика. Она была рождена для этого. Мир Отавии — это мир интриг дворцовых коридоров, мой мир сейчас — эта глупая трость, что я таскаю за собой, не в силах самостоятельно удержаться на ногах.

Но нельзя себя жалеть, хватит. Если я ничего не могу изменить, это не отменяет того, что я должен что-то сказать. Отавия единственная из живущих, кто знает мою постыдную тайну, знает об Эдриасе и том, как я стал магом. И даже это знание не стало проблемой, не разделило нас. Она приняла горькую правду совершенно спокойно, не упрекнув, не оттолкнув. Приняла, как должное, потому что, в сути своей, правда эта ничего не меняла. Она не делала меня хуже и лучше, она вообще ничего не значила, ведь прямо сейчас, в доме лекаря, мы были укрыты от тревог этого мира. Это были наши дни, которые мы проводили, как того хотели, а не как от нас требовали статус или дворцовое расписание.

Так что молчать нельзя, определенно нельзя. Единственное, на что я сейчас способен — это говорить или молчать. Молчал же я слишком долго, пришло время говорить.

Толкнув дверь в комнату принцессы, я увидел, что внутри темно.

— Отавия? — тихо спросил я, но ответом мне была полная тишина. — Ты тут?

На самой границе зрения метнулась какая-то тень. Мои глаза еще не привыкли к полумраку, так что я не понял, что происходит, а когда смог разглядеть силуэт, было уже поздно.

Трое. Один держит тело Отавии, перекинув его через плечо, как мешок, а двое других — приготовили короткие клинки, что тускло блеснули во тьме.

Первым же желанием было поднять щиты, но магия не отозвалась. Только пустота, только немощь. В попытке защититься, я поднял перед собой трость, но неизвестные в темных масках выполнили синхронный выпад. Первый клинок я кое-как отклонил бесполезной палкой, а вот второй — вошел мне в грудь до половины, разорвав ткань парадного костюма на спине. Рывок — клинок вышел из моего тела без всякого сопротивления, а сам я тяжело осел на пол. Руки мигом похолодели, а из раны на груди хлынула кровь.

— Это он? — спросил тот, что держал девушку.

— Да, точно он, — ответила одна из масок. — Все, уходим, ему конец.

Третья маска мерзко гоготнула, после чего все трое, переступив через меня, вышли прочь. Я же остался на полу. Рубашка мигом пропиталась кровью, а последнее, что я увидел, вывернув голову — золотисто-белые волосы принцессы и легкий румянец на щеках. Жива, еще жива… Может, Осиор и Виола успеют…

Додумать я не успел. Мое сознание устремилось навстречу вечности, навстречу Пустоте.

— Рей! Рей! Очнись!

Знакомый голос.

— Рей, вставай! Ох, все в крови…

— Я не могу встать, я умер, — ответил я назойливому голосу.

— И как ты тогда со мной разговариваешь?

— Ты — мое посмертное видение. А так я умер. Я умею убивать, меня одна молчаливая келандка научила, с такой раной не живут.

— С какой раной?

— В грудь, едва ли не по рукоять всадили клинок.

— В эту грудь?

Кто-то ткнул меня пальцем в место, куда вошел клинок.

— Да, именно сюда, — уверенно ответил я.

Странно, палец ощущался вполне реальным.

— Вставай давай!

А потом мир вокруг меня взорвался от хлесткой пощечины. Было больно, но скорее обидно.

От неожиданности я перекатился по полу и вскочил на ноги, готовясь к бою.

Передо мной стояла Витати. В одной руке келандка сжимала свою тяжелую саблю, во второй — короткий меч. Мой меч, с этим клинком мы пересекли весь континент, с ним я прибыл в Нипс.

— Ну, наконец-то, — выдала дочь Степей, — на, тебе пригодится.

И бросила мне оружие.

— Но я…

Закончить я не успел. Просто поймал клинок, который-то и в руках удержать теперь не мог. Поймал легко и непринужденно, будто бы он ничего не весил.

— Пойдем, я чувствую след твоего амулета. Они недалеко ушли.

— Куда я пойду? Я и идти-то… — начал я объяснять келандке, но вместо этого Витати схватила меня за шею и толкнула на столик, за которым Отавия готовилась ко сну и расчесывала волосы.

Столик этот был очень похож на тот, что стоял в спальне принцессы во дворце. Единственное отличие — тут зеркало было медным, чуть мутным, а в Шамограде Отавия пользовалась стеклянным. В него-то, в медное зеркало, я сейчас и смотрел, не понимая, что происходит.

— Надеюсь, до тебя дошло, — бросила келандка, поднимая с пола фонарь и поднимая его повыше, чтобы я точно смог разглядеть собственное отражение.

На меня смотрел Рей. Тот Рей, что выехал из Шамограда почти год назад. Молодой, здоровый и полный сил.

— Что со мной случилось?

— Я думаю, тебя одарила Пустота, — серьезно ответила келандка.

— Но как…

Мне резко стало плохо, мир качнулся, а отражение в медном зеркале стало сжиматься. Лицо резко осунулось, сам я стал ниже, будто бы у меня подкосились колени, а рука, что держала меч, ослабла.

— Не смей! Даже не думай! — вскрикнула келандка. — Это не ты! Вот — ты! Молодой, здоровый и сильный! Не позволяй Пустоте помыкать тобой!

Я еще раз взглянул в зеркало. Часть моего лица выглядела изможденно, часть — вполне обычно.

— Но как я…

— Ты каждую ночь приходил в норму. В свою старую норму. А наутро превращался в развалину. Не думай о случившимся! Думай о сражении, о бое! Как тебе удалось отражать мои атаки на заднем дворе?

— Случайность… У меня была крепкая трость… — начал я, но моментально получил по уху. — Хватит драться!

— Не будь идиотом! Соберись, контролируй эту силу! Ее дает тебе камень рун, ее дает тебе пустота! Пользуйся!

— Но как?! Что мне делать?! — прокричал я, поворачиваясь к Витати.

— Вроде перестал… — пробормотала винефик. — А теперь — даже не смей перекидываться обратно в калеку! Понял?!

— Да я не умею!

Этот удар в ухо я сумел заблокировать. Просто поймал кисть винефика и сжал в своих пальцах.

— Я говорил, хватит драться! — прокричал я.

— Идем! — проигнорировала мою просьбу винефик. — Неизвестно, сколько у твоей златовласки времени…

Такого прозвища для Отавии я еще от Витати не слышал. Видимо, винефик берегла его для особого случая, такой, как этот.

— Как ты их найдешь? — спросил я.

— А ты обратись к пустоте внутри себя, сам поймешь, — рыкнула винефик, выходя в коридор.

И впервые за эти пять минут я не стал спорить с ней. Просто вдохнул-выдохнул, отчего рубашка на груди затрещала по швам, а после посмотрел на мир магическим зрением, что осталось у меня от Эдриаса. Пустота… Ничто не бывает пусто. Амулет, что носила как украшение на своей груди Отавия, оставлял четкий магический след. Белая сила, она будто бы расталкивала остальные магические потоки, превращая маршрут, которым похитили принцессу, в явную и ясную тропу.

Интересно, как это чувствует Витати? А она чувствует — я видел. Просто не видит. Надо поговорить с ней об этом, раскрыть все карты. Уверен, слепому есть, чему научить зрячего, как и всегда.

Старику Тики не повезло. Мы переступили через труп раба у крыльца на заднем дворе, а я даже остановился и закрыл ему глаза. Тики. Трудолюбив, добр, проницателен. Раб был умен и при этом свободнее многих других, кто не носил тонкий стальной ошейник. Верной службой он заслужил не только доверие, но и уважение акрильсерского лекаря, а для меня он стал надежной опорой. Тики никогда не кричал, не жаловался, всегда помогал, старался меня подбодрить. Где сейчас Ирман? Скорее всего, отправился хвостом за Осиором, как и обычно. Впрочем, судьба гадкого слуги интересовала меня меньше всего: Ирман был изворотлив и живуч, это признавала даже Виола. По-своему отважен, но не глуп, так что, я уверен, если слуга был в доме на момент похищения Отавии, сейчас он далеко — где-то на полпути ко дворцу. Но мы не можем ждать кавалерию в лице Осиора и Виолы. Маги сами нас найдут, а сейчас — нам нужно было спасти принцессу. Это понимал я, это осознавала Витати.

Пробираясь темными улицами Акрильсеры, стараясь при этом не привлекать к себе внимания, я думал, насколько обязан келандке. Она меня многому научила, показала во многом пример, дважды спасла только за последние полгода. Витати, при всей ее жесткости и жестокости была хорошим человеком, со своими тайнами и секретами, но именно она была самым надежным моим спутником из всех. У Осиора хватало своих бед и проблем, у него была Виола. Ирман… Что тут сказать? Мы со слугой ненавидели друг друга. С Отавией меня связывали чувства, но вот Витати… Не каждая сестра может быть так близка, как была дорога мне келандка.

Встала на место и история во дворе. Она знала о моих переменах по ночам, она пыталась до меня достучаться. А если…

Я едва не запнулся, когда понял, что и Отавия была в курсе. Поэтому она и приходила ко мне по ночам. Но почему они все молчали? Почему не говорили мне о переменах? Этот вопрос я шепотом задал келандке, пока мы вжимались в стену какого-то здания, пропуская мимо себя выпившую компанию.

— Когда в последний раз Осиор задавал тебе вопросы о том, что случилось в поле у Нипса, ты впал в ступор и встретился с Пустотой, — шепотом ответила винефик. — Как ты думаешь, хотелось ли нам опять погрузить тебя в это состояние?

— Так было нельзя! Вы должны были мне сказать! — прошипел я.

— Это не было чьим-то отдельным решением, — ответила келандка. — Мы решили так все вместе.

На этом мои споры резко прекратились. Они все знали, они все мне врали. Что бы что? Что бы защитить от этого знания? Я мог менять внешность? Если четки Магнуса были камнем рун, который Эдриас разрушил для того, чтобы захватить тело того мужчины, то, получается, Магнус никогда не был Магнусом? А кем он был? Неужели…

Эта загадка, разбитая на части, стала складываться в моей голове. Всплыл интерес господина Неро к случившемуся на конюшне, его расспросы. То, как быстро он оказался за пределами городских стен…

— Помнишь господина Трибунального Истигатора в тот вечер? — шепнул я келандке.

— У конюшен? Помню, — кивнула Витати.

— Ему нельзя верить.

— Я знаю.

— Что?!

— Я знаю. Я никогда ему не верила. Он лжец.

— Почему мне не говорила?

Опять кто-то идет. Мы снова скользнули в переулок и, пряча оружие, вжались в стену.

— Потому что это друг твоего учителя, а в твоих глазах Осиор непогрешим, — ответила келандка. — Ты бы мне поверил тогда? В Шамограде? Если бы не дошел своим умом?

В словах винефика был резон.

— То-то же, — подытожила Витати, наблюдая за моим выражением лица. — Поэтому я зря и не сотрясала воздух. Как видишь, всему свое время… Мы уже близко.

Келандка подняла ладонь, давая мне знак остановиться. Мы замерли на углу очередного дома. След привел нас куда-то к реке, к грузовым пристаням.

— Совсем близко, — шепнула Витати. — Вон там.

Винефик указала рукой на небольшое здание с трактиром на первом этаже. Принцессу удерживали где-то там, я тоже это видел в истинном зрении — шлейф белой магии уходил за угол, к задней двери.

Я перехватил меч, взвешивая оружие в руке. Приятно опять быть сильным и здоровым. И те, кто посмел напасть на дом Бальдура и украсть у меня Отавию, сейчас горько об этом пожалеют.

Глава 23. Значит война

Ирман бежал со всех ног.

Весь в крови, слуга несся по косым улочкам Акрильсеры, словно молодой. Быстрее, быстрее добраться до дворца, сообщить господину Осиору! Какой кошмар!

Пару раз его пытались остановить, но слуга рычал на служивых так и сулил им такие кары, что никто из столичных стражников не рискнул связываться с ним, а несколько бойцов и вовсе увязались следом за мужчиной, на бегу гремя оружием и доспехами.

Вот в таком странном виде вся делегация — во главе окровавленный Ирман с безумным взглядом, а следом небольшой отряд городской стражи — и уперлась в дворцовые ворота.

— Пропустите! Немедля! — рыкнул Ирман, да так убедительно, что стражники даже чуть дернулись в сторону калитки.

— Кто там уже?! Ворота закрыты! — донеслось из сторожки.

В следующий момент на улицу вывалился молодой десятник — судя по блеску нагрудника, едва получивший этот чин — окинул взглядом слугу и только презрительно цыкнул:

— Пшел вон отсюда! Стража, куда смотрим?!

— Я тебя, безродную собаку, прикажу вздернуть за ноги на этих самых воротах, если ты, сучье племя, сейчас же не отворишь и не проводишь меня во дворец, к господину вашимшанскому послу! — вызверился Ирман.

Стражники, что уже имели удовольствие познакомиться со слугой Трибунального Истигатора, вжали в плечи головы, ожидая худшего. Только один, самый смелый, сделал шаг вперед и попытался взять Ирмана за локоть, но мигом получил оплеуху и пинок под зад. Ирман сейчас был похож на старого разъяренного кота, окруженного бестолковой сворой дворняг. И последних, вроде бы, и больше, но вот силы сторон уж точно были не равны. И самые сметливые понимали — с Ирманом лучше не связываться.

— Ты кто такой?! Как смеешь?! Эй, парни, ну-ка отворите, сейчас я его…

Едва десятник выскочил за калитку и потянулся к короткому мечу на поясе, Ирман рванул с груди боевой амулет и выставил перед собой.

— Стоять! Живо, веди меня к послу! — потребовал слуга.

Десятник, то ли не поняв, с кем имеет дело, то ли посчитав, что Ирман блефует, продолжал надвигаться на мужчину. Шаг, другой, третий…

Улицу перед воротами осветило красной вспышкой, а камень под ногами десятника оплавился от магического огня стрелы Тир.

— Тут три контура! — прорычал слуга. — Тебе точно хватит, дубина!

— Амулет! — воскликнул кто-то. — Боевой!

— Я слуга Шестого Трибунального Истигатора Осиора, требую, чтобы ты проводил меня к вашимшанскому послу, который сейчас принимает моего господина и его спутницу, Фиолетового Архимага Круга Виолу. Ты, выродок, должен был видеть их здесь около часа назад!

— Истигатору… Круга… — пролепетал десятник, глядя на пятно, что оставила стрела Тир.

Лаолиса была бедна на магов. Тут даже маг пояса — в большом почете, а плащевики вовсе не задерживались на острове, предпочитая строить карьеру где-нибудь на континенте, в Вашимшании, Дагерии или Гоунсе.

— Живо! — прокричал Ирман.

Угрозы, демонстрация боевого амулета и просто страх перед магией сыграли свою роль — десятник куда-то махнул и уже через минуту Ирман, в сопровождении пары бойцов, оказался во дворце. Там угрозы и требования пришлось выдвигать уже тупоголовым дворцовым слугам и, видят руны, он бы на самом деле кого-нибудь прожег боевым амулетом, если бы на крики не пришел кто-то из королевских клерков.

— На дом господина Бальдура, королевского лекаря, напали! Срочно сообщите господину Осиору и госпоже Виоле, они сейчас с послом! — сообщил Ирман стремительно бледнеющему то ли писарю, то ли еще кому.

Впрочем, его крики возымели эффект. Через четверть часа он все же прорвался к Осиору и Виоле, которые, извинившись перед послом, вышли в коридор поговорить со слугой.

— Ирман! Что происходит?! Нам сказали, какой-то безумец требует… — начал Осиор, но увидев пятна крови на руках и рубашке слуги, вдруг осекся. — Что случилось?

— Беда, господин Осиор! Беда! На дом напали… — начал Ирман, до сих пор пытаясь восстановить дыхание после пробежки по городу.

— Чья кровь? — деловито спросила Виола.

Ирман умолк, переводя взгляд с истигатора на архимага.

— Ирман, — звенящим голосом повторил следом за архимагом Осиор, — чья это кровь?

— Господин Осиор, на дом напали неизвестные. Раб господина Бальдура, Тики, пытался их остановить, но… — сбивчиво начал мужчина.

— Это кровь Тики? — спросила Виола.

— Нет, госпожа… Рей… Они пришли за принцессой Отавией и в ее комнату вошел ваш ученик, господин Осиор…

На Ирмана сейчас было тяжело смотреть. Еще минуту назад боевой и полный энергии, он будто бы резко состарился и стал ниже. Слуга не умел сообщать плохие новости. Настолько плохие.

— И что Рей? — дрогнувшим голосом продолжил Осиор.

— Его убили, господин Осиор. Закололи мечом в грудь, — ответил Ирман, глядя куда-то в сторону.

И замолк.

— Ты уверен? — переспросила Виола.

— Да, госпожа, уверен. Это… — Ирман показал окровавленные рукава, — его кровь. Там все в крови, а парень не дышал. Я уверен, что ваш, и господина Осиора ученик погиб, пытаясь помешать похитителям.

— Откуда ты знаешь, что это похитители? — продолжила допрос архимаг.

— Они забрали принцессу Отавию. Я видел, как ее, бесчувственную, но живую, вынесли из дома. А потом — я мигом к вам.

Маги переглянулись. Осиор выглядел жестко и собрано. Не время раскисать. Виола — деловито и энергично.

— Скорее, к Бальдуру. Надо взять след принцессы, — сказала архимаг.

— А Витати? — внезапно спросил у Ирмана Осиор, когда они уже все трое, выходили прочь из дворца. Вашимшанские послы подождут, как и дела Круга. — Где келандка?

— Не знаю, — честно ответил слуга. — Я как-то не подумал — сразу побежал к вам, сказал же.

К нему стало возвращаться его обычное раздражение. Дело сделано — он сообщил вести магам. Что будут дальше делать Осиор и Виола, уже их забота.

Пользуясь своим статусом, маги быстро взяли на дворцовой конюшне лошадей, пара слов — был выделен небольшой отряд, и уже через десять минут вся эта масса людей устремилась к западной окраине Акрилсеры, к дому придворного лекаря.

Первым делом Осиор ворвался в комнату принцессы. Все верно, повсюду кровь и… совершенно пусто.

— Ирман!!! — прогремел Осиор.

— Да, господин… — начал слуга и опешил, едва войдя в комнату.

— Говоришь, Рей был мертв? — спросил Осиор, указывая на залитый кровью, но совершенно пустой пол. — Тогда потрудись объяснить, а где он?

— Господин Осиор, я совершенно уверен, что вашего ученика закололи… — начал слуга.

В глазах мага плескалась надежда, надежда на ошибку. И сейчас Ирман эту надежду убивал.

— Наверное, за телом вернулись. Или еще что… Может… — начал слуга. — Я не знаю, господин Осиор, но когда я уходил, парень лежал тут, мертвый некуда.

— Значит, забрали тело… — пробормотал Осиор.

— Это имеет смысл, — включилась Виола, поднимая из лужи уже застывшей и подсохшей крови жетон мага защиты, цепочка которого была перерублена ударом клинка. — Это все же труп мага. Мало ли…

— Не время об этом думать. Виола, давай, нужно найти принцессу.

Архимаг согласно кивнула и, разведя руки в стороны, стала колдовать поисковые печати. Восстановить путь, найти направление. Далеко похитители уйти не могли, а значит, они обязательно ее отыщут. На что они только надеялись? Вот бы так же найти и Рея, вот только была одна незадача: ни один поисковой контур не мог его теперь обнаружить. Виной всему — Пустота, что растворяла в себе любую магию.

Довольно быстро архимаг взяла след, после чего их стихийно собранный отряд устремился в направлении указанном волшебницей. Через городские окраины, к реке.

— Они собираются ее вывезти? Не убить? — на скаку спросил Осиор.

— Не знаю, — бросила через плечо Виола. — Все это крайне… Так, направо!

Женщина лихо дернула поводья, направляя лошадь в какую-то улочку, а следом за ней устремились Осиор и дворцовая стража.

Они не успели буквально несколько минут. Здание, что находилось в конце улицы, полыхнуло огнем, а погодя невысокое двухэтажное строение разметало по всем окрестностям мощным взрывом.

Лошади заржали, в ужасе сбрасывая седоков. Осиор с Виолой кое-как удержались в седле, а вот стражникам не так повезло. За ржанием лошадей и топотом копыт послышались крики раненных.

— Это там… — сказала Виола.

На улицу повалил народ, ошарашенно наблюдая причиненные разрушения. К стонам раненых примешались крики и ругань, кто-то схватился за ведра, другие — полезли на крыши, дабы получше рассмотреть пожарище, что сейчас бушевало на месте здания. И только Осиор стоял посреди всего этого хаоса и наблюдал, как огонь пожирает дом, в котором сгинула наследница дагерийской империи и, вполне вероятно, тело его ученика. Даже тело…

Маг сжал в ладони оранжевый жетон, который он так и не выпустил с того момента, как поднял его с пола в комнате принцессы.

Вот, на фоне огня появилась худая шатающаяся фигура и на мгновение надежда всколыхнулась в груди мужчины, впрочем, чтобы тут же и погаснуть. Фигура эта была женской и абсолютно черной.

— Витати… Ты?.. — спросил Осиор, когда винефик подошла к нему вплотную.

— Я попыталась настигнуть их, но внутри завязался бой и…

— Что случилось?

— Разбитый масляный светильник и бочки с порошком для корабельных пушек и ручных мортир. Вот что случилось, — ответила винефик, оглядываясь на пожарище.

— Что с принцессой? — спросила подошедшая Виола.

Винефик только покачала головой и кивнула на пожарище.

— Не успели, — ответила дочь Степи, после чего, едва не задев плечом истигатора, прошла дальше, вглубь улицы. Больше ей было нечего сказать.

Осиор же стоял и смотрел, как сгорали последние надежды на мир в Западной Пресии. Вашимшанцы должны были договориться с Саином, ведя переговоры от лица Отавии. Теперь же посреди континента стояла целая империя, которая раздает магам дворянские титулы, а на престоле которой восседает узурпатор.

— Теперь война неизбежна, — выдохнула Виола, став рядом с Трибунальным Истигатором и наблюдая за пожарищем.

— Да, мы облажались. Я облажался, — согласился Осиор, отворачиваясь от пожара.

Мертвым уже не помочь, живым же теперь осталось недолго. Скоро по континенту прольются реки крови.

Глава 24. Вместе навсегда

Мы вломились в трактир, словно два вихря. Еще у дверей Витати зарубила амбала, что стоял в качестве охранника, я насадил на меч его товарища. Пролилась первая кровь, которой сегодня будет много.

У нас не было времени, сил и желания разбираться, кто тут прав, а кто виноват: морды у персонала и посетителей были висельные, так что руби, кого видишь — не ошибешься! Впрочем, когда половина заведения схватилась за дубинки и кинжалы, мы на секунду пожалели о своей наглости.

Но Витати не зря меня учила. Сейчас, вернувшись в норму, мое тело вспомнило всю ту жестокую науку, что преподавала мне винефик.

Крутанувшись на месте, я оценил число противников, а после, прыгнув в сторону, рубанул по ногам первого попавшегося бандита, перерубая ему лодыжку и сухожилия. Мужик вскрикнул и стал заваливаться на бок, преграждая путь прочим душегубам, что уже устремились в мою сторону. Винефик же в это время собирала кровавую жатву.

Будь в помещении хоть одно копье и щит, нам бы пришлось тяжело. Но почти все наши противники были вооружены дубинками, кинжалами и грузами на подвесах, которыми приголубливали по темечку припозднившихся горожан, дабы последние поделились плодами своего труда. В настоящем бою эти морды никогда не бывали, и сейчас ловкая и юркая келандка казалась им воплощением смерти. Витати лихо рубила налево и направо, не чуралась пинаться или разбивать носы тяжелой рукоятью, вовсю пользуясь еще и окружающей ее мебелью и прочей утварью. Это была грязная, полная крови и боли бойня, в которой мы с дочерью Степи выполняли роли мясников.

В какой-то момент противники стали заканчиваться. Бандиты никогда не отличались отвагой — это я еще знал со времен улицы, так что стоило нам отправить к праотцам полдюжины человек, пыл остальных поумерился и большинство тихо, бочком, двинуло в сторону выходов. Мы же с Витати не стали препятствовать этому порыву здравомыслия, не преследуя местных, хотя и могли.

Когда зал очистился — кто-то даже вынес пару раненных, оставив на заплеванном полу только убитых — я посмотрел на зал истинным зрением. Где-то на втором этаже, вон та, неприметная боковая лестница. Там был след амулета, что я сделал для Отавии.

Переглянувшись, мы с винефиком синхронно двинули в нужную сторону зала. Было подозрительно тихо, а значит — нас уже ждали.

Лишь бы они не навредили принцессе! Лишь бы с Отавией все было хорошо!

Моя фантазия уже рисовала картины, одна другой гаже, но некоторым усилием воли мне удалось отогнатьмрачные мысли. Нет, все будет хорошо. Эдриас думал, что убил меня. Пришлый маг — а теперь я был полностью уверен, что прибыл он откуда-то издалека — взорвал камень рун, древнейший мифический артефакт прошлого, в существование которого не все-то и верили, просто чтобы занять новое тело. Непостижимое, запретное колдовство. Почему же он не провернул тот же номер со мной или Осиором? Или ему обязательно был нужен камень? Или же дело в пришельце? Он тогда на меня набросился так, будто бы видел — мое тело принадлежит не только мне, внутри есть еще «пассажир».

Но для этого не время и не место. Сейчас я должен спасти Отавию, вырвать ее из лап наемных убийц, что вонзили в мою грудь клинок. Удивительно, но попытка Эдриаса убить своего «извозчика», сделала меня только сильнее. Я мог менять свой облик усилием воли, видимо, это была особенность камня, что передалась и мне.

Краем глаза я видел под рубашкой тусклое свечение. Осколки, я сразу понял, что это осколки камня рун. Сейчас они, сидя в моей груди, отравляли кровь первозданной магией разрушенного артефакта, извращая саму мою физическую суть. Или же даровали новые возможности? Но если он уничтожил один из камней… Есть еще два. На что будет способен Эдриас, если завладеет всеми? Почему-то я был уверен, что теперь уже вполне себе живой маг так и поступит. Будет искать камни, как это делал учитель. Только его нужно будет опередить, обязательно. Я во всем разберусь, я все исправлю, это моя ответственность. Но сначала надо спасти принцессу Отавию, мою Отавию.

Ступенька под ногой жалобно скрипнула, и в тот же миг в нас полетело два арбалетных болта. Один Витати отбила своей саблей, показав нечеловеческую реакцию — а скорее, ей просто повезло — второй же просто просвистел у меня над ухом, воткнувшись в дощатый пол зала.

— Хей! — крикнули сверху.

Мы же с винефиком уже неслись наверх. Витати первая, я — следом.

Едва мы поднялись в узкий коридор, как лицом к лицу столкнулись с баррикадой из мебели, из-за которой кто-то задорно крикнул:

— Получайте!

В следующий миг из-за перевернутого стола появился толстый железный ствол ручной мортиры, уже готовой к стрельбе.

Демоническое оружие. Зачарованный магами алхимический порошок, что при воспламенении с помощью простенькой хлопушки Тир, создавал мощный взрыв. Ирман нехотя, но объяснил мне принцип работы своей ручной пушки. Идеальное оружие для убийства людей и магов: ни те, ни другие ничего не могли противопоставить смертоносному куску свинца или облаку мелких стальных шариков, что выплевывал ствол мортиры. Вот только убийцы не учли одного. Мы с Пустотой были теперь слишком близки.

Стволы еще не успели опуститься и взять прицел, как я потянулся к собственному нутру. Что мне говорила Витати? Что-то про контроль? Сейчас мне как никогда нужно было погрузиться в Пустоту, почти провалиться в этот бездонный колодец. И все с одной целью — высосать всю магию из взрывного порошка и амулетов, которые его поджигают.

Убийцы по команде взяли меня, замершего посреди коридора, на прицел, и так же синхронно нажали на специальные рычаги в нижней части мортиры, что замыкали контуры амулетов. Простая, до ужаса простая и эффективная конструкция. Только если ты не столкнулся с противником, который одним своим присутствием вытыгивает магию из окружающего пространства.

Казалось, сам свет исказился от моего зова. Пустота темной тенью метнулась вперед, подчиняясь неслышимой, но простой команде: жрать все на своем пути. Истребить любую крупицу магии. Жалобно звякнули контуры хлопушек, заряженных в мортиры, но вместо раскатов грома и клубов сизого дыма, в коридоре стояла звенящая тишина.

Пока опешившие от тройной осечки убийцы пытались сообразить, что же произошло, Витати все решила в нашу пользу. Винефик, словно нарушая законы природы, прыгнула на баррикаду, оттолкнулась ногой от стены и еще в полете зарубила одного из стрелков, а приземлившись — двумя ударами прикончила остальных.

Я перебрался на ту сторону и посмотрел на мертвецов. На груди одной из убийц — это была женщина — висел амулет Отавии. Все же бандиты, даже такие мастера, как эти, остаются бандитами. Не сумела пройти мимо безделушки.

Амулет не выдержал встречи с Пустотой. Все камни, что были вставлены в оправы, лопнули или потрескались, что превратило ценное изделие в кусок бесполезного сплава обычного и болотного золота. Ну и пусть. Я сделаю для Отавии новый, лучше этого. Даже если не сумею его зарядить. Главное, чтобы принцесса была жива.

Одна комната, вторая, третья. Мы выносили ударами ног дверь за дверью, пока не нашли необходимое.

Он держал клинок у горла Отавии, готовый в любой момент зарезать девушку.

Отавия выглядела дурно. Большой кровоподтек на щеке, несколько тонких порезов, будто бы кто-то игрался с ножом, используя ее кожу, как холст, кляп во рту и абсолютно безумный, горящий ненавистью взгляд. Ровно до того момента, как девушка увидела меня — живого и здорового. В этот миг Отавия замерла и стала таращиться на меня не-мертвого, будто бы я был лихорадочным видением.

— Стоять! Стоять! — заверещал убийца, глядя на капающую с клинка Витати кровь. — Не подходите, или я ее зарежу!

— А потом мы пустим тебя на ремни, — хмуро сообщила винефик. — И поверь мне, умрешь ты не скоро. Даже не на этой неделе.

Мужчина, удивленно крякнул и уставился на дочь Степи. Я же тихо скользнул вдоль стенки, занимая позицию чуть в стороне.

— Я уйду! И она — со мной! — сообщил убийца.

— Никуда я с тобой не пойду! — Прорычала Отавия, выплевывая кляп.

Нож коснулся кожи на горле принцессы, проступила алая полоска крови.

— Тут я командую! — сообщил убийца.

Я заметил, как Витати и Отавия переглянулись. Что они задумали?..

— Эй! Слушай! — отвлек я убийцу, делая шаг вперед и заставляя его перевести взгляд на меня.

Не знаю, научилась ли принцесса этому во дворце, но как только фокус внимания наемника сместился с винефика на меня, Отавия приложила убийцу затылком по носу, всей спиной вжимаясь в его грудь, дабы отодвинуться от ножа. Винефик же будто этого и ждала. Витати прыгнула вперед и вогнала острие сабли в подбородок мужчины, который тот задрал на мгновение из-за удара принцессы, пригвоздив того к стене. Сама же Отавия покатилась по полу кубарем, спасаясь от острого лезвия в руках душегуба.

— Цела? — спросила келандка, глядя на последнюю Форлорн.

Отавия ничего не ответила. Я помог девушке освободить руки, проверил, нет ли на ней глубоких ран, после чего был удостоен звонкой и хлесткой пощечины.

— Не смей! Слышишь! Не смей больше так!

— Что не сметь?

— Я видела! Лежал! Весь в крови! Я видела! — принцесса почти сорвалась на плач. — Я думала!..

Вместо объяснений я обнял девушку, прижимая ее голову к своей груди.

— Как видишь, Пустота и осколки камня меня спасли. И Витати.

Отавия пару раз тонко всхлипнула, но так, чтобы не видела келандка, а после — вывернулась из моих рук.

— Я слышала! Это все дагерийцы! Они заплатили этим выродкам, чтобы они меня держали в какой-нибудь яме! Или прирезали, но за живую обещали доплачивать!

— Ты уверена, что дагерийцы? — уточнила Витати.

— Ты думаешь, я столичный выговор не узнаю? Он был здесь! Этот мужик! Был, и ушел…

Мы с Витати переглянулись.

Дело плохо. За принцессой началась охота и уверенность учителя, что ей ничто не угрожает — а я говорил на этот счет с Осиором — теперь ничего не значила. Что-то изменилось в Шамограде, что-то случилось, и Отавия стала помехой, которую хотят убрать. Только кто?

А еще я помнил, что заказ был и на мою голову… Они ведь убедились, того ли калеку закололи…

Мы оба стали дичью. И как спрятаться от шпионов Торлорна — а это было его рук дело, я был практически в этом уверен — я не имел ни малейшего представления.

— Говоришь, платили и за тебя мертвую? — уточнила Витати.

По глазам винефика было ясно — она думала о том же, о чем и я.

— Да, — ответила принцесса, немного успокоившись и взяв себя в руки. — Меньше, но платили.

На глаза мне попались пара бочонков с руной Тир на боку. Ох, вот бы только моя Пустота до сюда не дотянулась…

Высыпав немного смеси, мы подожгли ее с помощью искры, высеченной о клинок убитого. Порошок весело занялся, разбрасывая во все стороны дым и распуская вонь.

— Если платили и за мертвую, значит, будешь мертвой… — сказал я.

Витати быстро поняла, что делать. Несколько светильников с первого этажа, пролитое масло, огонь лучины. Мы едва успели выскочить на задний двор, как огонь выбился сквозь узкие окна, а после — добрался до взрывного порошка наемников.

Ни одна моя печать, даже самая мощная, не взрывалась с такой силой. Дом буквально разметало по кускам, превращая обычный-то с виду пожар в гудящий огнем хаос.

— Так, вы обе, дождитесь учителя и госпожу Виолу, уверен, они рядом. Они помогут…

— А ты куда собрался? — спросила Отавия. — Что такое говоришь?!

Я с отчаяньем посмотрел на принцессу, а потом — на Витати. Винефик все поняла без слов. Камни. Теперь они — моя цель. Я должен разобраться в том, что со мной происходит, обуздать пустоту, как и говорила келандка. А значит, путь мне на восток, в предгорья Великого Хребта.

— Перед учителем… Я не могу в таком виде… — сказал я, показывая на всего себя. — Я не могу. Я должен понять, разобраться. Пока же для учителя я буду мертв, пообещайте, что солжете магам! Пообещайте!

«Пора повзрослеть».

— Значит, мне дождаться этих двух купцов, что продали меня вашимшанцам и ждать следующую партию убийц? Ты меня бросаешь на смерть, да?! — взвилась принцесса.

За нашими спинами бушевал пожар.

— Отавия… Но ведь кто-то…

— Нет уж! Я уже один раз доверилась этим двоим, и смотри, где оказалась!

Я не мог смотреть в ее голубые глаза. Слишком тяжело.

— Отавия, я… — начал я, держа девушку за руку. — Послушай, Эдриас… Я должен решить эту проблему.

— Убирайтесь, оба, — внезапно выдала Витати. — Проскользните сейчас берегом реки, зайдите в дом, возьмите в моей комнате денег и припасов, ты знаешь где они, Рей. Третья доска от изголовья, как обычно. И уходите. Никто не будет вас двоих искать.

— Конечно, будут! — взвилась принцесса, хотя я уже все понял.

— Мертвых не ищут, — сказала с горькой усмешкой дочь Великого Вождя. — Уж я-то знаю, о чем говорю.

Отавия умолкла, поджав губы. Я же только положил ладонь на плечо Витати и тихо шепнул:

— Увидимся на Востоке. Ты знаешь, куда я отправляюсь.

— Может быть, — ответила келандка. — Вот только как юнец прорвется через Степи?

— Я повзрослел, — чуть улыбнулся я, — ты заставила.

Витати посмотрела на меня своими белесыми, пустыми глазами, а потом только покачала головой, приняла максимально скорбный вид и двинула в сторону улицы, откуда доносились крики, ругань и ржание лошадей.

— Шевелитесь! У вас четверть часа! — крикнула на прощание келандка, после чего скрылась в клубах дыма.

Мы с Отавией смотрели ей вслед, держась за руки, и до боли сжимая ладони. Будто бы если мы ослабим хватку — нас растащит по разным сторонам улицы.

«Я обязательно во всем разберусь и все исправлю. Эдриас еще пожалеет, что оставил меня на растерзание твари бездны, вместо того, чтобы убить лично. Потому что больше я ему такого шанса не дам», — подумал я, еще крепче сжимая ладонь принцессы.

Через минуту на это место прибежали местные жители — тушить пожар. Но мы с принцессой уже растворились в ночи. Теперь мы свободны от своих имен и обязательств, а путь наш лежал через море, в Келанд.

__

От автора.

Следующая книга: https://author.today/work/253486

Послесловие @BooksFine

Эту книгу вы прочли бесплатно благодаря Telegram каналу @BooksFine_live.

У нас вы найдете другие книги (или продолжение этой).

А еще есть активный чат: @books_fine_com. (Обсуждение книг, и не только)

Если вам понравилось произведение, вы можете поддержать автора наградой, или активностью.

Страница книги: Камни Рун

Оглавление

***

Глава 1. В кабинете

Глава 2. Боль в спине

Глава 3. Зубной скрежет

Глава 4. Время перемен

Глава 5. Прекрасный путь домой

Глава 6. По следу отступника

Глава 7. Сладкие грёзы

Глава 8. Вонь

Глава 9. Исход

Глава 10. По ту сторону смерти

Глава 11. Кататония

Глава 12. Акрильсера

Глава 13. Сестра

Глава 14. Дорога крови

Глава 15. Вопросы

Глава 16. Невеста Пустоты

Глава 17. Гнетущая реальность

Глава 18. Метаморфозы

Глава 19. Горькая правда

Глава 20. Неумолимый ход времени

Глава 21. Граф Ронтор

Глава 22. Колотая рана

Глава 23. Значит война

Глава 24. Вместе навсегда

Послесловие @BooksFine