Почему китайцы рисуют демонов рыжеволосыми? [Григорий Ефимович Грумм-Гржимайло] (doc) читать онлайн



Почему китайцы рисую демонов рыжеволосыми?
(К вопросу о народах белокурой расы в Средней Азии).
Изследование
Г. Е. Грум-Гржимайло
С.-ПЕТЕРБУРГ.
Типография <В. С. Валашев и К°>. Фонтанка, 95.
1899.
Извлечено из Журнала Министерства Народного Просвещения, июнь 1898.
Изследование вопроса о том, почему китайцы рисуют демонов рыжеволосыми, привело меня к нижеследующим выводам:
Одним из до-китайских народов, населявших бассейн Жел­той реки, были рыжеволосые ди.
Эти ди, делившиеся на множество общин, которые управлялись выборными старшинами, вышли побежденными из борьбы с китай­цами, распространявшими свою власть из ПИань-си, и цянами, спу­стившимися в Китайскую низменность с Тибетского нагорья. Часть ди ушла при этом на север от Гобийской пустыни, часть же выселилась в Сы-чуань и Юнь-нань, где встретила родственные племена, уже успевшие перемешаться с автохтонами южного Китая, принадлежавшими к негритосской расе.
На севере ди дали с черноволосыми маньчжурскими, тюркскими и финскими элементами целый ряд смешанных племен, к числу коих в древности относились — ухуань, тоба, уйгуры и киргизы, а, может быть, и угорские племена; в настоящее же время наибо­лее диских черт сохранилось у тунгусов и сойотов; вероятно также, что некоторые енисейские роды являются прямыми потомками дисцев; последним же следует приписать и, так называемые, чудские могилы.
Подобное же поглощение рыжеволосого элемента черноволосым происходило и на юге, но там процесс этот замедлился, благо­даря топографическим условиям страны.
Не смотря на столь незавидную судьбу, постигшую ди, они успели оставить глубокий след в китайской истории. Чжоу были дисцы. На почве религиозных воззрений последних возникли в Китае
1*
конфуцианство и даосизм. Диский культ предков (гуев) перешел и к китайцам, которые стали, по традиции, изображать их рыже­волосыми, при чем в их представлении гуи перестали уже быть предками, а явились лишь духами-демонами.
Поводом же к настоящему исследованию послужила живопись, которой украшены были внутренния стены старой кумирни в пред­местьи Нань-гу-чэна (южного старого города), городка, лежащего к югу от Гань-чжоу-фу, в провинции Гань-су.

Яи-ван.
Картина изображает некоторые отделы ада, в которых греш­ников подвергают всевозможным истязаниям: их варят в ки­пятке, распинают на кресте головой вверх и головой вниз, им вылущивают глаза, вырывают язык, их четвертуют, режут на куски, обдирают с них кожу, сажают на кол, толкут в ступе, поджаривают на сковороде, скальпируют, распиливают пополам, у них вырезают внутренности, им разбивают череп и предают множеству других мученийВсе это делают „гуии—демоны по при­казанию князей—ванов, управляющих десятью отделами ада. Фи­гуры этих палачей и одного из десяти князей ада — Ян-вана в точных копиях представлены на прилагаемых здесь рисунках. В художественном отношении они не заслуживают, конечно, осо­бенного внимания, но за то они представляют крупный интерес в другоме отношении.

Ян-ван.
Художник хотел придать „шоу-гуямъ“ отталкивающий, сви­репый вид, князь же ада нарисован без всякой утрировки: это рыжеволосый, краснолицый и широкоскулый субъект с большим, круглым носом и голубыми, глубокосидящими глазами, густыми на­висшими бровями, столь же густыми усами и бородой клином. Это не плод воображения художника, это—портрет. Но кто мог слу­жить ему оригиналом? Уж, конечно, не современный европеец, так как китайцы только потому и величают европейцев „янъгуй-цзы“—заморскими чертями, что своих гуев искони рисовали ры­жеволосыми.
В последнее время вновь было сделано несколько попыток до­казать, что китайцы пришли в бассейн р. Хуан-хэ (то-есть в „Страну цветовъ64) с запада г). Но некоторые синологи 2) отнеслись
J) Terrien de Lacouperие (труды, в которых он проводил эту мысль, следующие: „Early history of chinese civilisation“ (1880); „The Yh-king“ в „The Athenaeum^, 1882, № 21, Jan., 9 и 30 Sept.; „Chinese and Akkadian Affinities“ в „The Academy", 1883, №20 Jan.; „Early Chinese literature“, ib, №28 Jul.; „The affinity of the Ten Stems of the Chinese cycle with the Akkadian Numerals“, ib., № 1 Sept., „The Chinese mythical kings and the Babyloni an Canon % ib., № 6 Oct.; „Traditione of Babylonia in early Chinese documents", ib., № 17 Nov.; „The oldest book of the Chinese and its authors“ в „Journ. R. Asiat. 8осЛ n. s., 1882, XIV, 4, 1883, XV, 2; „Babylonian and old Chinese measures“ в „The Academyu, 1885, № 10 Oct.; „Babylonia and Chinau, ib., 1886, № 7 Aug.; „The languages of China before the Chinese“, 1887; „Origin from Babylonia and Elam of the early Chinese civilisation“ в „Babylonian and Oriental Record“, 1889, №№ 3—8 и 10; „The old Babylonian characters and theii' Chinese derivates“, ib., 1888, № 4; „From ancient Chaldea and Elam to early China: au historical loan of culture“, ib., 1891, № 2—4, и др.). К нему примкнул de Harlez („Les r61igions de la Chine“ в „Мизёоп", 1891, стр. 157). Но еще раньше вы­сказал ту же мысль Deguignes („Мётоиге dans lequel on prouve que les Chinois sont une colonie £gyptienne“, 1758; полемическую литературу по сему предмету см. у Gordier — „Bibliotheca sinica“, I, стр. 230), а затем Biot („Le Tcheou-li ou rites des Tcheou“, I, стр. V, и „£tudes sur les anciens temps de 1’histoire chinoise“ в „Journal Asiatique", 4 вёгие, VII, стр. 174—175), Legge („The Chi­nese Classics; with a translation, critical and exegetical notes, prolegomena and copious indexes“, III, 1, prolegomena, стр. 189, V, proleg., стр. 134) и мн. др. См. также Biclithofeii—„China“. I, стр. 339—343 и 428; Георгиевский—„О кор­невом составе китайского языка в связи с вопросом о происхождении китайцевъ“, стр. 61, 65; оба выводят китайцев из бассейна Тарима; наконец, ilaproth („Asia polyglotta“, стр. 356) полагает, что китайцы спустились в долину Хуан-хэ с Куэн-луня. Того же мнения держался и Biot.
s) Hirth, („Ueber fremde Einflusse in der Chinesischen Kunst“, 1896, стр. 2); Chav annes, „Journal Asiatique", 1897, стр. 531).
попрежнему к этой гипотезе отрицательно; однако, и те и другие сошлись в том, что, примерно, за XXV столетий до Р. Хр. ки­тайцы занимали лишь ничтожную часть территории современной Ки­тайской империи, а именно, южную половину Шаньси с прилегаю­щими к ней частями провинций Шэнь-си, Хэ-нань и Чжи-ли * *). Эта страна называлась „Страною цветовъ14; во все же стороны от неё в необозримую даль уходили леса и луга, заселенные дикими па­стушескими и охотничьими племенами 2).

Много веков s прошло прежде, чем китайцы, раздвигая свои владения в ширь и глубь, вырубая леса и осушая болота, побеждая девственную природу и оттесняя дикарей, достигли, наконец, бе­регов Ян-цзы-цзяна и Желтого моря 3). Их колонизационное дви­жение в восточной Азии в эту эпоху можно сравнить с колониза­ционным движением европейцев в Северной Америке. Подобно
х) См., однако, Richtlwfen—„China“, I, стр. 340—341.
2) Richthofen, ор. cit., стр. 344=-—345; Георгиевский — „Первый период Ки­тайской истории*, стр. 258.
* 3) Plath—„Ueber die Veriassung und Verwaltung China’s unter den drei ersten Dynastieen“ в „Abhandlungen der k. bay. Akademie der Wiss.", I Cl., X5 2, стр. 7; Tcrrien de Lacouperie—„Les langues de la Chine avant“les Chinois* в „Le Museonu, 1887, VI, стр. 107, и дра

Шоу-гуй.
Шоу-гу й.
краснокожим индейцам, автохтоны, населявшие бассейны огром­ных китайских рек, уходили перед китайцами, не столько по­беждаемые оружием, сколько надвигавшеюся на них культурой.
Это было время Яо, Шуня и Юя, славных устроителей Китай­ского государства *).
И так, китайцы уже на заре своей исторической жизни явля­ются культурным народом; рассадником же этой культуры слу­жит страна, обнимающая едва */зо часть современного Китая. Лучи китайской культуры освещают ныне более половины старого кон­тинента; но никто из синологов, отрицающих гипотезу Теггиеп de Lacouperie, не ответил еще на вопрос, как могла эта куль­тура зародиться, развиться и достичь высокого совершенства у оди­нокого небольшего племени короткоголовых * 2 *), разобщенного со всем остальным миром волнами диких народов и необъятными пространствами девственных стран. Hirtii довольствуется тем, что указывает, что в области чистых искусств Китай развивался самостоятельно до начала нашей эры, когда впервые на его орна­
') Китайцы никогда не забывали ставить в пример своим государствен­ным деятелям этпх первых вождей китайского народа. Так, в „Го-юй44 мы читаем: „Les anciens rois faisaient briller leurs vertus et ne montraient point leurs armes (iis gagnaient, soumettaient les peuples bien plus par leurs vertus en leur gouvernement que par la force des armes)44, говорил Ма-фу, князь удела Цзи, князю Му-вану... „Ainsi nos anciens rois ne recouraient pas principalement aux armes. Iis avaient surtout й. coeur de montrer leur bienveillance au peuple en ses peines, de lui donner la paix et d’£carter de lui tous les maux. Ainsi nos anciens rois rSglaient les choses de leur domaine & l’int6rieur de leurs 6tats particuliers et celles des princes feudataires en dehors de ces 6tats“ (de Harlez — „Koue-Yu ou Dispours des Boyaumes44 в „Journal Asiatique-4, IX вёгие, II, стр. 379—383).
Замечательно, что слова — „правительство*4 и „течение реки4* обозначались у китайцев одним и тем же иероглифом. Это доказывает, что государ­ственный строй Китая развивался постепенно из первобытного земледельческого коммунизма, центральная же власть появилась впоследствии и обязана своим возникновением ирригационной системе «и необходимости поддерживать ее в порядке (см. Гроюивицкий—„Антропология44, стр. 133).
2) Георгиевский, ор. cit., стр. 259, высказывает предположение, что перво­
бытные китайцы были белокурой расой; но приводимое им в защиту этого
предположения доказательство (иероглиф „хуанъ44, обозначающий понятие „госу­дарь44, состоит из иероглифов „бай44—белый и „ванъ44—царь) опровергается ниже им же самим; у монголов, говорит он, князья именуются „белой костью44.
ментах стали обнаруживаться чуждые западные влияния *). Но так-ли это, и на столько-ли нам известна археология Востока, чтобы стро­ить такия смелые заключения? Не окажутся-ли, например, так на­зываемые „гу“—высокие башни, возводившиеся государями Чжоуской династии и совершенно забытые только при Юанях, копиями с уступчато-пирамидальных храмов Ассирии? А ирригационное искус­ство? Оно могло зародиться в сухой Сирии и Иране, но не в „Стране цветовъне в прежнем Китае, обильном лугами и ле­сами и прекрасно орошенном огромными водными системами Хуан-хэ и Ян-цзы-цзяна. Ныне Китай весь распахан, его леса уничтожены, его лёссовая поверхность изрезана оврагами и тальве­гами; все это в совокупности высушило его почву, во много раз увеличив и её испаряемость; теперь он, действительно, нуждается в орошении; но тогда? Конечно, нет. А между тем мы видим китайцев, занимающихся канализацией уже за двадцать веков до Р. Хр. Ясно, что при обработке полей ими применялись не ими са­мими выработанные, а унаследованные приемы. Не доказывает-ли это, что китайцы были народом пришлым, а не аборигенами земель бассейна р. Хуан-хэ? Но если они были пришельцами, то откуда же, как не из окрестностей того древнейшего очага культуры, который находится в передней Азии и куда искони сходились народы раз­ных рас и языков как бы для того только, чтобы сложить там в одну сокровищницу знаний создания своего гения * 2)?
’) „Ueber fremde Einfliisse in der cliinesischen Kunst“; „Zur kulturgeschichte der Chinesenu, Sonderabdruck aus der Beilage zur „Allgemeinen Zeitung*, № 147 и 148, vom 6 und 7 Juli, 1898, стр. 8).
2) Припомним также, что китайцы понятие „умереть* выражают словами „гуй-си“, что значитъ—возвратиться на запад, что у них существует леген­дарное сказание о том, что они пришли в бассейн Желтой реки с запада (см. Георгиевский— „О корневом составе китайского языка в связи с вопро­сом о происхождении китайцевъ*, стр. 61).
Наконец, нельзя также не обратить внимания на тождественность китай­ских слов для обозначения — „обрабатывать землю* (ли, лю) и соха (лэй) с соответственными словами западных народов; но тогда как у китайцев они имеют узкотехническое значение, на западе они захватывают и понятия, свой­ственные менее высокой культуре. В самом деле, мы имеем:
I. В арийских языках:
корни типа . RK
RUK греч. орбоош, более древнее орох (рыть); латинск. — runco (полоть).
RU русбк.—ров, рыт, рват, и т. д.
Китайцы некогда называли себя „народом ста семействъ“ х), как бы указывая на свою первоначальную малочисленность. Иначе они называли себя еще „черноволосыми“ * 2 3). может быть, в отличие от племен, тогда обитавших к северу от Желтой реки 8).
О последних китайцы сообщают нам лишь самые скудные сведения; тем не менее, мы знаем, что, по крайней мере, неко­торые из них были рыжеволосами 4).
Уже за XV столетий до Р. Хр. китайцы различали четыре расы дикарей. Живших на севере они называли „дии, живших на во­стоке— „и“, на юге — „мань“ и на западе—„жунъ“. Георгиевский так и говорит, что инородцы различались китайцами по четырем странам света 5 6). Но такое расселение главных инородческих рас, составлявших первобытное население Китая, конечно, только слу­чайность; к тому же мы видим жунов не только на западе, но
ARU греч. арбсо, русск. орат, п т. д.
RIK древн. гог7ь«~река; RJGH латинск. rigare (орошать), готское— гидп (дождь).
1UV, RI латинск. rivus (ручей, поток, канава), русск. ринуться, кельтск. renos (Рейн).
II. В семитических языках:
/ еврепск. Н, более древн. rawi (орошение), reweh (орошаемый).
I арабск. ra/waj (орошать), rajjun, более древн. rawjun (дождь).
Наконец, в тибетском письменном языке имеются также слова этого
типа; так, гко значитъ—он роет (канаву), гка — отверстие из большего во­доема в меньший, место разветвления арыков, место выхода арыка из реки. Конечно, и слово „арыкъ" того же происхождения. Бельтиры называют сентябрь—о;ргаяг-ай, то-есть месяцем жатвы.
Этой справкой я обязан г. Маршалю, которому и приношу здесь глубо­чайшую благодарность.
*) Plath. ib.; Biot, ib.; de Harlez—„Les religione de la Chiae44 в „LeMuseon14, 1891, стр. 157; Terrien de Lacouperie не соглашается с таким объяснением слов „бэ-цзя-синъ44 (peh-kia-sing). См. „Le Museon", 1888, стр. 208—209.
2) Ре Harlez, ib.; Plath, ib.; Biot, ib.; cp., однако, Георгиевскаго—„Первый период китайской истории44, стр. 240, примечание.
3) Biot, ib., говорит даже: „sans doute par oppositiori h la couleur diff6rente ou шбиёе des cheveux de la race indigene" etc.: см. его-же.— „Studes sur les anciens temps de 1’histoire chinoise44 в „Journal Asiatique44, 4 s6rie, VII, 1846, стр. 174, Того же взгляда держится и Legge — „The Chinese classics", III, 1, proleg., стр. 191.
4) Правильнее было бы сказать: „не черноволосыми44, потому что у китай­цев и японцев под именем „рыжихъ44 были известны не только, действи­
тельно, рыжеволосые племена, но и белокурые, а также темнорусые.
6) „Первый период китайской истории44, стр. 236.
и в провинциях Хэ-нань, Ань-хой, Чжи-ли и Шаньдун *), из чего не можем не заключить, что китайцы различали окружающих их инородцев не по месту их жительства, а по расовым их особенностям.
К каким же расам относились эти четыре группы инородцев? Об этом судить теперь с достоверностью трудно, но вообще принято думать, что „и44 по языку и по расе принадлежали к тагало-малайскому типу, „жуны44 по языку к тибетско-бирманскому, по расе же к переходному типу между малайским * 2) и монгольским, „мани44 по языку частью к индо-китайскому, частью же к тибетско­бирманскому, по расе же, главным образом, к европейскому типу, значительно, однако, смешавшемуся с первобытным черным. К европейскому же типу отношу я и „ди44.
Инородцев „ди44 принято почему то считать народом тюрко­монгольской расы и языка 3). Я постараюсь доказать, что мнение это ошибочно.
Первыми тюрками, с которыми нас знакомит история Средней Азии, были хунны.
Сы-ма-цянь говорит: „еще до времен государей Тхан (Яо) и Юй (Шунь) находились поколения „хянь-юнь44 и „хунь-юй44 4 *), Цзиньчжо, комментируя это место „Шы-цзи44, пишет: „во времена госу­даря Яо (хунны) назывались „хуп-юй44, при династии Чжоу—„хяньюнь44, при династии Цинь — „хун-ну44 б). Вообще же, мы нигде у китайских историков не встречаем отождествления ди с хуннами 6). Что же касается первых, то у Сы-ма-цяня мы находим следующия/ относящиеся к ним, указания: При упадке благоустрой­ства в государстве Ся (2205—1766), пишет он, Гун-лю лишенъ
’) Георгиевский, ib., стр. 237—238.
2) Малайский тип в свою очередь является смешанным; вероятно, здесь говорится об индонезийцах, наиболее чистыми представителями коих являются ныне даяки (о. Борнео), баттаки (о. Суматра) макассары и бугисы (о. Целебес).
3) Даже Terrien de Lacouperie держится этого взгляда. См. „Ее Mus6on“, 1887. стр. 148, примечание. Георгиевский („О корневом составе китайского языка в связи с вопросом о происхождении китайцевъ", стр. 79) очень уве­ренно высказывается даже за их тунгузское происхождение!
и) Иакинфъ—„Собрание сведений о народ. Среди. Азии", I, 1, стр. 1.
*) Иакинф, ib., стр. 2.
6) Наоборот, у этих историков мы находим, например, такое опреде­ление границ хуннских земель: на запад они простираются до юэчжи, цянов и ди (Иакинфъ— „Собрание сведений о народах Средней Азии", I, 1, стр. 15).
был должности главного попечителя земледелия. Он бежал к западным инородцам и построил городок Бинь *). По прошествии слишком 300 (более 400) лет инородцы „жун-ди“ стали теснить потомка Гун-лю, князя Шань-фу. Последний бежал к горе Цишань, где построил город, и положил основание дому Чжоу * 2). Далее же сказано: „Вынь-Вун, князь удела Цзинь, прогнал „жул-ди“, поселившихся в Хэ-си, между рек Инь-шуй и Ло-шуй, под названиями „чи-ди“ и „бай-ди“ 3).
Отсюда видно, что „жун-дии были предками красных и белых ди; действительно, во всех тех случаях, где у Иакинфа переве­дено „жун-ди“, Георгиевский говорит или о „жунахъ“ или только об одних „ди“ 4 *). Plath также пишет: „Ais Tscheu Thaiwang (Tan-fu, у Иакинфа—Шань-фу), 1327 ѵ. Chr., in Рип (Бинь) wohnte, machten, nach Mengtseu, I, 2, 15 1. die Ti-jin (Manner) bestandig Einfalle r,)“. „Der Sse-ki Tscheu pen-ki B. 4. f. 4, v. flg. lasst die „Jung“ und „Ti“ den alten Tan-fu angreifen. Nach f. 2 und 15gab Pu-kho, der Nachkomme Heu-tsi’s (der Dynastie Tscheu), dessen Amt auf und entfloh zwischen den „Jung“ und „Ti“. Der 2 Nachkomme Kung-lieu nahm, obwohl er mitten zwischen den „Jung“ und „Tiu war, Heu-tsi’s Amt indess wieder auf, beackerte das Feld, etc. 6)u.
Итак ясно, что Гун-лю удалился к „ди“, где и принял их полукочевой образ жизни, „претворился в жунаи, по выражению Иакинфа 7). Его потомки положили основание уделу Чжоу, а засимъ
*) В пров. Шэн-си. Си. Biot—„Etudes sur les anciens temps de 1’histoire Chinoise“, в „Journal Asiatique“, 4 s£rie, VII, стр. 407.
2) Иакинф, ib., стр. 3.
3) Иакинф, ib., стр. 6.
*) Cp., например, Иакинф, ib, стр. 6, и Георгиевский — „Первый периодъ
китайской истории“, стр. 102.
б) „Die fremden barbarischen Stamine im alten China" (Sitzungsber. d. philos.-philol. Cl. der Akademie d. Wiss., 1874, I. стр. 457).
6) Ib., стр. 458, и далее стр. 463.
’) Ib., стр. 3. Китайцы, переселяясь в страну дикарей, принимали их образ жизни, одежду и проч.; даже татуировались; см. Biot—„fitudes sur les anciens temps de 1’histoire chinoise“ в „Journal Asiatique“, 4 вёгие, VII, стр. 410. То же совершается и по ныне. У margms й'Негѵеу de Saint-JDenys—„Ethnographie des peuples 6trangers de Ma-touan-kn“ („Atsume Gusau), II, стр. 40, читаем: „Les Chinois... subissent 1’influenee de leurs (Yao) usages, aequierent leur agilit£ robuste, exercent les memes Industries et contractent des mariages avec eux“.
и китайской династии Чжоу (1122—225), которая была рыжеволосой *). Так как Гун-лю был китаец, то светлый цвет волос у царей династии Чжоу мог явиться только как результат метисации с инородцами ди. О случаях подобной метисации говорит нам и история * 2). Китайский иероглиф „ди“ составлен из двух иерогли­фов: огонь и собака; поэтому Plath переводит слово*,, ди “ выра­жением: „Hunde, die sich am Feuer warmen“ 3). Но не проще-ли передать этот иероглиф словами „огненные (то-есть рыжия) собаки Что „ди“ принадлежали к белой (и, вероятно, белокурой) расе, подтверждается и тем обстоятельством, что среди них были ве­ликаны (чан-ди) 4),
Terrien de Lacouperie допускает, что народ Чжоу, то-есть ме­тисы китайцев и ди, а, стало быть, и эти ди, имели примесь арий­ской крови 5 6); но с этим выводом не вполне соглашаются другие ориенталисты; так, de Harlez, например, пишет: „Дарместетер прав, высказывая сомнение в арийском происхождении е) народа чжоу (tcheou), так как в пользу такой гипотезы можно привести лишь этнические особенности этого народа и сходство его нравовъ
*) „Toutes les contr£es goumises au grand empereur (Yu) n’£taient point placees directement sous son autorit£; plusieurs avaient conservd leur chef propre qui se reconnaissait simplernent vassal du monarque suprSme. II en £tait ainsi sp£cialement de Fetat de Tcheou situ6 au nord-ouest de la Chine actuelle, a Fouest du coude form6 par le Hoang-ho et habit6 par une population pr£chinoise. Ce dernier fait est attest£ et par la couleur des cheveux de ce peuple qui est uniform6ment signal£ comme £tant de couleur rousse, et par les traditions chinoises soigneusement concervees (Legge—„The Chinese classics“, IV, p. 484) et par le t6moignage m£me du Shi-king dans les odes consacr^es a la gloire de la maison de Tcheou“ (de Harlez — „Les religions de la Chine“ в „Le Mus6on“, X, 1891, стр. 158). Си. также Terrien de Lacouperic—„Les langues de la Chine avant les Chinois“ в „Le Mus£on“, VII, 1888, стр. 215. Китайцы также считают дина­стию Чжоу инородческой; по крайней мере, инородцев „яо мяо“ они считают потомками чжоу’цев (см. Ивановский—„Материалы для истории инородцев югозападного Китая“, I, 1, стр. 99).
2) Иакинф, ib., стр. 6; Plath. ib., стр. 46 4. .
3) ИЬ., стр. 451.
4) ИЬ., стр. 469, 471.
s) „Le Mus£ona, VII, 1888, стр. 215—216; этот ученый замечает также: „C’est 1’explication scientifique la plus vraie qui puisse Stre fournie au sujet des mots aryens qu’on trouve en chinoig“.
6) Это выражение должно быть оставлено: есть арийская группа языков, но нет арийской группы народов, так как на арийских языках говорят самые различные человеческие расы.
с нравами арийцев, чего, конечно, еще недостаточно для придания ей желательной достоверности; вот почему в своей книге „Les religions de Иа Chine“ я и назвал чжоу’цев народом докитай­ским, приближающимся к арийцам своими обычаями 9*
Но ведь подобное предположение не заключает в себе ничего невозможного? В доисторические времена белая раса имела совер­шенно ипое распространение, чем теперь. её остатки в различных градациях метисации и теперь еще сохранились на островах Поли­незии и Зондских (индонезийцы—даяки, баттаки, с островов Самоа и т. д.), в Индо-Китае (в горах Ассама, Бирмы, Читтагонга), в южном Китае (о них мы будем говорить ниже 2), в Маньчжу-
r) „La nationalit6 du peuple de Tcheou“, в „Journal Asiatique*, 8 s6rie, 1892, XX, стр. 385—336.
Dannestcter не возражал, однако, de Harlez’y, Он заметил только: „Cette religion (то-есть религия первобытных китайцев), relativement pure et simple, s’altere, selon M. de Harlez, sous la dynastie des Tcheous qui dbveloppent le culte des esprits, obscurcissent la регзоппаШё de Schang-ti, introduisent dans la religion ii la fois le naturalisme et l’apotheose des h£ros. M. de Harlez considdre cette dynastie comme 6trangdre et comme ayant subi des influences aryennes. II у a la une id6e certainement nouvelle et qui 6tonne un peu d’abord, et Гоп voudrait trouver ехрозёез avec plus de d£veloppement les raisons qui forcent a voir 1’action aryenne d^ns cette vieille p6riode de 1’histoire chinoise, les traits ргёсия ou les textes qui la r£v£lent ou 1’attestent, et les voies par lesquelles elle se serait introduite“ („Rapport annuel“ в „Journal Asiatique", 1882, crp. 130—131).
2) Здесь, однако, я считаю уместным привести нижеследующую выдержку дз книги Desgodins — „Le Thibet d’apr£s la correspondance des missi onnaires“, стр. 255—256, о внешнем виде населения юго-восточных окраин Тибета.
„On rencontre aussi un certain nombre d’individus au Thibet qui ont absoluinent le type caucasique ou еигорёеп, surtout dans leur jeunesse: figure ovale, front droit, yeux grands et horizontaux, pommettes non saillantes, nez aquilin. Une autre observation est celle-ci: c’est que presque tous les enfants & leur naissance ont les cheveux d’un brun pale qui disparait peu & peu ettourne au noir brillant vers l’dge de dix й douze ans. Quelques-uns concervent la couleur chatain foncd toute leur vie. Les yeux thib£tains sont bruns ou d’un jaune trbs fonc£“... „La race mosso (это „мосе* в переводе Ивановского; о них ниже) est venue dans la partie S.-E. du Thibet par la conquSte, il у apeut £tre trois ou quatre cents ans Le roi mosso de Ly-Kiang-fbu, pour maintenir son autorit6 pla$a des colonies de distance en distance, et ces colonies formarent des villages que l’on rencontre encore aujordTiui sur les bords de la Salouen, du Mekong et du Fleuve-Bleu, jus­que vers le 30° de lat. nord. Toutes les forteresses sont actuellement en ruines, mais la race mosso s’est perp6tu6e, a conserve son langage plus ou moins аИёгё, et a pris presque toutes les coutumes thMtaines. Pour connaitre le vrai Mosso, il faudrait aller l’6tudier ргёз de Ly-Kiang-fbu dans le Yun-nan. Les Thib6tains
pia, в Японии (высший класс населения, айно), на крайнем северовостоке Сибири (коряки, чукчи) и в Северной Америке (калоши и др. племена) х); наконец, в северном Китае и по настоящее время сохранился еще длинноголовый тип 2). Следы крови белой расы
mdprisent les Mosso incorpores au Thibet, trds probablement mdtisds et surtout ddgradds. Quand aux traits physiques, iis sont bien altdrds et ne representent plus le vrai type mosso; cependant on peut encore le reconnaitre & certains caractdres: front plus fuyant, nez plus aquilin, les os maxillaires inferieurs moins dcartds, menton plus fuyant que chez le Thibetain. Ces diffdrences donnent quelque chose de plus ddlicat & la figure des enfants et des jeunes gens“.
Не менее интересны и замечания СоИЪогпе ВаЪет'а о черных лоло (хэй-лоло).
„Les bolos sont d’une race dont la taille ddpasse beaucoup celle des chinois; leur taille depasse mdme peut dtre celle d’aucun peuple d’Europe. Iis sont, presque sans exception, remarquablement bien batis, sveltes etmusclds. Leur poitrine est forte... Leur rdsistance & la fatigue et 1’allure rapide avec laquelle iis escaladent leurs montagnes sont prodigieuses et devenues proverbiales parmi les chinois. De grande yeux horizontaux dclairent leur belle face ovale qui est brun rouge chez ceux qur vivent le plus au grand air. L’os des pommettes est saillant sans exagdration, le nez est arqud et plutot large, la forme pointue de leur menton dpild est caractdristique* („Travels and Resdarches in the interior of China“, стр. 58 и след.; цитировано по Deveria—„La frontidre sino-annamite“, стр. 143—145).
Francis Garnier пишет о Ho-nhi (во-ни у Ивановского): „La population de T’a-lang se mdlange dans une proportion tres considerable de sauvages auxquels les chinois donnent le nom de Ho-nhi. Iis ressemblent comme costume aux Khas khos, mais iis sont plus beaux et plus forts: ce sont les tdtes, qui se rapprochent le plus de notre type Occidental. Les femmes sont excessivement vigoureuses... A Yuan-kiang la physionomie des habitants est assez profonddment altdrde par le mdlange avec les races sauvages des environs, surtout avec les Ho-nhi, pour perdre presque compldtement son caractdre chinois* („Voyage d’exploration en IndoOhine*, I, стр. 437; цит. no Devdria, op. cit., стр. 136—-137).
Kreitner (op. cit., стр. 293), в свою очередь, нашел у племени Pa-yh осо­бенности кавказского типа ясно выраженными.
Возможно также, что отраслью дисцев, в доисторические времена про­никшею далеко на юг, до центральных провинций Индии, должны считаться и так называемые арийские племена, удержавшие еще свою независимость, напри­мер, „бильсы*, живущие в горах бассейна верхней Нербудды. Их характе­ризуют в таких выражениях: „бильсы отважные и воинственные горцы. Они распадаются на многочисленные роды, находящиеся во взаимной вражде. По­селки их окружены изгородью; каждая хижина является в то же время и укреплением. Опояска на бедрах составляет весь их костюм. Земледелие в соединении с охотою — их главные источники существования*. Эти слова могли бы быть с полным правом отнесены и к любому из диских пле­мен, продолжающих и поныне жить в южном Китае (см. ниже).
О Топинаръ—„Антропология*; Крживицкий—„Антропология*.
2) Как известно, китайцы отпускают себе бороду лишь в зрелом воз-
видны и в современных тангутах. Бель пишет даже, что встре­ченные им ганьсуйские тангуты напомнили ему цыган х). То же го­ворит и Пржевальский * 2). Среди сфотографированных нами тангутов имеется один с римским профилем 3). Правда, некоторые антропологи полагают, что тангуты произошли от смешения жел­тых короткоголовых с дравидийскими племенами, подобно населе­нию некоторых частей Бутана, Непала и Кашмира, чем, между прочим, будто-бы, и объясняется их длинноголовость, темный цвет кожи, прямо поставленные глаза и тонкий, прямой нос; но подобное предположение ничем не доказано.
Итак, из вышеизложенного нельзя, как кажется, не вывести заключения, что племя яди“ было рыжеволосым (может быть, пра­вильнее было бы сказать — белокурым?); среди них попадались люди атлетического сложения (чан-ди), тоже этническая особенность, указывающая на то, что в жилах этих „дии текла если нечистая кровь белой расы, то в примеси очень значительной. В дальней­шем мы, впрочем, увидим не мало подтверждений этой гипотезе.
В VII веке до Р. Хр. ди распались на два отдела—белых и красных ди 4 5), и множество родов, из коих китайские историки называют: „сянь-юй“, „фэй“ и „гу“ среди белых ди и „цзя-ши“, „гао-ло-ши“, „цян-цзю-жу“, „лу-ши“, „лю-сюй* и „до-чэнъ“ среди красных ди б).
Все эти роды жили частью в Чжилийской, частью в Шаньсий­ской провинции. Но сверх того были поколения „ди“, которые жили и в западных провинциях Китая, а именно в Ганьсу и Сы-чуани. Многочисленные данные, сохраненные нам историей, убеждают нас в том, что ди были даже единственными коренными обитате­лями этих провинций, исчезнувшими только с течением -веков, под напором двух темноволосых родственных рас: цянов с запада и китайцев с востока 6). Это исчезновение было вызвано съ
расте и притом очень редко; и все же в Ганьсу нам попалось несколько местных уроженцев, имевших большие усы и бороды.
г) „The Tangutans ressemble Gipsies“... (op. сие., стр. 68).
*) „Монголия и страна тангутовъ“, I, стр. 223.
’) Этот снимок будет приложен к III тому моего „Описания путешествия в Западный Китай**.
4) Plath—„Die fremden barbarischen Stamme im alten China“, стр. 463.
5) Plath, ib., стр. 464; Георгиевский—„Первый период китайской истории1*, стр. 237.
в) Предположение, высказанное Terrien de Lacouperie („Le Museon“, стр. 35),
одной стороны плохо организованною, но не прекращавшеюся борь­бой с пришельцами, с другой смешением победителей с побеж­денными, о чем говорят нам китайские историки, перечисляющие смешанные роды жунов и ди, жившие в Гань-су 1); несомненно также, что таким же смешанным народом были и чжоу’цы, овла­девшие в 1122 г. до Р. Хр. Китайскою империей.
О ганьсуйских и сычуаньских ди китайская история говорит нам очень мало; тем не менее и этого немногого вполне доста­точно для того, чтобы восстановить постепенный ход угасания здесь этой расы.
„Сянь, князь удела Цинь, говорит эта история, прошел с вой­сками к вершинам р. Вэй-шуй, где и покорил ^-жунов и ваньжунов 2)\ Его же преемник, князь Сяо, царствовавший с 361 по 337 год до Р. Хр., еще далее распространив свои владения, ото­слал ко двору 92 старшин жунов и ди 3).
Эти завоевания вызвали массовые переселения ди на юг, в гор­ные дебри Шу-цзюня (Чэн-ду-фу) и Хань-чжуна. Среди переселив­шихся туда в эту эпоху родов наиболее значительными были: „маонюа (косматых буйволов) и „бо-ма“ (пегих лошадей); с от­делами этих племен мы будем иметь еще случай встретиться на севере, в горах Алтайской системы.
Но далеко не все „ди“ ушли на юг; оставшиеся в провинции Ганьсу просуществовали там еще семь веков. По крайней мере,
что „ди" вторглись в Китай лишь за XIII веков до Р. Хр* основано, как кажется, на том соображении, что первые известия о столкновениях китайцев и ди относятся к этому времени. Но в „Истории младшей династии Хань" ска­зано: „Ais Thai-khang, der 3 Kaiser der 1 Dyn. Hia (1957—1955) das Reich verliess, fielen die vier Barbaren alie ab. (Piat—„Fremde barbarische Stamme im alten China", стр. 457). Упоминаются они также и в древней китайской географии „ПИу-цзинъ": V, 22, 14, steUten sie (то-есть „ди") nach Tsching-wang’s Tode bei der Thronbesteigung von Tschao-wang Schirme mit Verzierungen auf" (Plath, ib.). Наконец, не надо забывать, что китайцы сы-чуаньских и ганьсуйских ди (на­пример, „ба-цзюнь’ских ди") считают потомками IIань-ху, пегой собаки импе­ратора Дику (2435—2375). Ср. также Ивановский—„Материалы для истории ино­родцев юго-западного Китая", I, 1, стр. 93—94, где говорится, что инородцы, жившие к западу от Шу (Чэн-ду-фу), к востоку от Жань-ман (Мао-чжоу), принадлежали к различным племенам „ди", из коих племя „бо-ма" было славнейшим.
9 Иакинфъ—„Собрание сведений о народах Средней Азии", I, стр. 7.
2) Иакинф — „История Тибета и Хухунора", I, стр. 15.
3) Иакинф, ib., стр. 16.
[ i
мы имеем относящиеся к ним известия, помеченные 323 годом; именно, в этом году, по словам китайского историка 1), Чэнь-ань, правитель области Цинь-чжоу, отложился от дома Чжао и возвра­тился в Лун-си 2), где тамошние цяны и ди ноддались ему 3).
Что касается до поколений „мао-ню “ и „бо-ма“, то им еще долго суждено было играть видную роль в истории Сы-чуани и южной Гань-су 4 *).
Бо-ма поселились в скалистых, высоких и неприступных го­рах Чэу-чи б). С течением времени они настолько усилились, что китайцы вынуждены были признать за их главарем право на кня­жеский титул. Таким образом с 322 г. по Р. Хр. официально было признано существование диского княжества (царства Ву-ду 6), одно время (в конце V и в начале VI века) распространявшего свою власть на север до Цинь-чжоу и Ци-ипань (ныне округ Фын-сян-фу), на восток до Хань-чжун-фу и на юг до Ляньчжоу. В 436 году диский князь (царь) Ян-нан-дин провозгласилъ
’) Иакинф, ib., стр. 101.
2) Область Лун-си заключала в это время земли двух нынешних обла­стей Лань-чжоу-фу и Гун-чан-фу.
8) Еще под 394 годом значится: „Князь (царь) Ян-дин (очевидно ди’ец, так как был двоюродным братом ву-ду’ского князя (царя) Ян-шэна), в Лун-си, выступил с 30.000 войска против Щи-фу-цянь-гу й, но был убитъ44 {Иакинф, ib., стр. 102).
4) История племени мао-ню известна нам только в отрывках. Оно посе­лилось в области Чэн-ду-фу. В китайской истории упоминается о нем в по­
следний раз в 123 г. по Р. Хр.
б) Несомненно, —Лун-мынь-шань. Одно время столицей их был город Лё-ян.
с) Это наименование дано было Бо-ма’ской земле еще при Ханях (см. Ива­новский. ор. cit., I, стр. 100).
Бо-ма в Ву-ду застали уже население, состоявшее из дисцев поколения „ба44 (ба-ди), которые управлялись князьями из фамилии Ли. Столицей этого княжества был город Лё-ян. При князе Ли-тэ „ба-ди44 овладели Лянь-чжоу и Чэн-ду-фу. Преемник Ли-тэ--Ли-сюн в 306 году провозгласил себя им­ператором. Но уже сорок лет спустя это царство пало {Ивановский, I, 1, стр. 15—16, примечание; й'Нетѵеу д.е Saint-Denys, ор. cit., стр. 51—53) и на смену ему стало возвышаться царство дисцев „бо-ма“.
Китайцы также передают, что вь Юнь-нани издавна существовало „Белое царство44 (Бо-го), населенное „бо-минъ“ (белым народом), известным еще под названиями — „а-бо“, „бо-р-цзэ44 (белые сыновья) и „мин-цзя-цзэ44. По имени этого царства даже вся провинция Юнь-нань называлась до II века до Р. Хр. Бо-го (см. И)еѵегиа—„La frontifcre sino-annamite44. стр. 131). <
себя государем великого царства Цинь; он „учредил штат чи­нов, подобный императорскому; но не смотря на сие неупустительно представлял дань обоим дворам: Вэй и Сун, то-есть северному и южному 1)“. После нескольких дальнейших успехов государ­ство это, наконец, пало в 506 году, истощенное непосильною борь­бой с северным Китаем (империей Юань-вэй), при чем царство Ву-ду переименовано было в область Дун-и-чжоу 2).
Дальнейшая судьба дисцев рода „бо-ма“ нам неизвестна 3), как равно неизвестна судьба и других сы-чуань’ских поколений ди, живших в округах Инь-пин (в области Лунь-ань-фу), Пин-гу (Лунь-ань-фу), Янь-ши (округ, находившийся, как кажется, к за­паду от Пин-гу) 4) и во многих других 5). Вероятно, они были
х) Иакинф, ib., стр. 104.
2) Иакинф. ib., стр. 109. В последний раз о ву-ду’ских инородцах ки­тайская история упоминает под 1074 годом (Ивановский — „Материалы для истории инородцев юго-западного Китая". I, 1, стр. 1511
3) Не ушли ли они на запад, где некоторые долины и местности сохра­нили еще и до сих йор наименование этого племени; так, можно указать, например, на страну „Поми", к западу от р. Иу-цзи-цзяна, и на долину „Бомъ", к западу от Батана (Desgodins—„Le Thibet сГаргёз Иа correspondance des missionnaires", стр. 344 и 347). О стране По(Бо)-ми читаем у Крейтнера (ор. cit., стр. 290), что она знаменита своими лошадьми. Ср. Ивановский, ор. cit., I, стр. 158, где читаем: Цзе-цяны потомки диского рода „бо-ма". Это зна­чит, что дисцы смешались с цянами. Может быть также в черных лоло (хэй-лоло; это не племенное имя, а китайское прозвание, сами же себя они на­зывают „ло-су“ или „о-су") мы должны видеть если не прямых потомков, то одну из ветвей „бо-ма". По крайней мере, вот, что читаем мы у ВаЬег’а: Один старшина, указывая на статую, подтвердил, что она изображает Hsi-po, древнего лолоского царя, которому повиновались четыре могущественные рода: Lin, Long, Ма и Ouan; он назвал его по китайски Ма-ван, то-есть, „царьлошадь", так как, будто бы. он мог пробегать тысячу ли в час времени. Он был убит китайцами, которые съели его сердце. Это предание записано и китайцами, которые говорят: хэй-лоло покланяются Ма, изображению белой ло­шади (бо-ма; „iis adorent Ма, d6signation d’un cheval blanc" (pe-ma). Эту часть легенды я объясняю так, что Hsi-po принадлежал к роду „бо-ма", вероятно самому могущественному из диских родов, что, впрочем, видно и из истории этих родов. А если так, то и на хэй-лоло нельзя иначе смотреть, как на потомков „бо-ма“ (Оеѵёгиа—„La frontiere sino-annamite", стр. 150—151).
4) Иакинф, ib., стр. 107.
s) Так, в Чэн-ду-фу (области Ииу) жили какие то „ди" девяти родовъ— „цзю-ди“. См. Ивановский, ор. cit., I, 1, стр. 129; d’Hervey de Saint-Denys, ор. cit., П, стр. 167. Один из этих девяти родов был род „бо-ма". Иванов­ский, ib., стр. 94.
частью истреблены, частью поглощены соседними народностями; воз­можно, однако, допустить, что после разгрома 506 года некоторые роды их откочевали еще дальше на юг, где продолжают суще­ствовать и поныне. Так, например, китайцы сообщают нам, что в горах Би-цзи-ипань, окружающих озеро Дянь-чи (Чжань-чи), к югу от города Юнь-нань-фу, и в горах округа Нинь-чжоу живут дикари „пу-тэ“, имеющие рыжие бороды *); в горах близ города Яо-чжоу живут другие дикари—„е-жень“ (дикие люди), имеющие рыжие волосы и желтые зрачки * 2), и т. д. Сверх того ры­жеволосые племена сохранились еще в наиболее недоступных ме­стах северо-восточной Бирмы (катты) 3) и в приграничных ча­стях Юнь-нань’ской провинции 4). Однако, некогда рыжеволосые племена занимали значительно бблыпий район, что доказывается су­ществованием в южном Китае племен, несомненно происшед­ших от смешения с народом белой расы; так, например, ки­тайцы нам говорят, что у живущего по реке Юань-цзяну племени „ди-ян-гуй“ зрачки желтые 5 б), что племя „хэй-ли-су“, населяющее округ У-дин-чжоу, имеет высокие носы и глубоко-сидящие глаза е), что у „маней“ области Юн-чжоу *7) высокий рост и впалые глаза 8), и т. д.
Ди, населявшие Чжилийскую и Шаньсийскую провинции, были частью покорены, частью вытеснены отсюда китайцами уже в V веке до Р. Хр. 9); но в Ганьсуйской провинции, как мы видели выше,
х) Ивановский—„Материалы для истории инородцев юго-западного Китая“, I, 2, стр. 38.
2) Ивановский, ib., стр. 84.
3) Топинаръ—„Антропология^, стр. 441.
4) Палладий Каф аровъ—„О торговых путях но Китаю и подвластным ему владениямъ^ в Записках Императорского Русского Географического Общества, IV, 1850, стр. 258.
5) Ивановский, ii)., стр. 72.
б) Ивановский, ib., стр. 49.
7) Вероятно ныне Нань-нин-фу, в провинции Гуан-си.
8) Ивановский, ор. cit, I, 1, стр. 65,
9) Си. РИаПг—„Die fremden barbarischen Stamme im alten Chinaa, стр. 457— 471, который говорит об истреблении (Vernichtung, стр. 463, 465 и след.) „ди‘‘ в северном Китае. Что, однако, „диц не только не были здесь истреблены, но даже в течение последующего времени пользовались внутренним самоуправ­ление! , видно из того, что в первой половине VI века по Р. Хр. им уда­лось объединиться и под управлением дийской династии Фу, родом из Лё-яна ито-есть, принадлежавшей к роду „бо-ма“?), образовать могущественное госу-
ди продержались до IV века по Р. Хр. К этому именно времени относится и темное сказание китайцев о переселений дисцев на север.
дарство. В 350 г. дийский князь Фу-цзянь перешел Хуан-хэ (из провинции Шань-си) и овладел Чань-аныо (близ города Си-ань-фу), а в следующем провозгласил себя императором великого царства Цинь. В 370 г. Фу-цзянь II овладел столицей Муюнов и завоевал весь северный Китай, после чего пе­ревел в Чань-ань до сорока тысяч сяньбийских семейств. В 373 году его полководец Ян-ань (очевидно, также диец из известной бома’ской фамилии Ян) покорил царства Хань-чжун и ПИу (область Чэн-ду-фу, в провинции Сы-чуань); в 376 году было докончено покорение царства Хань-чжун и взята столица его—город Лянь-чжоу; в 379 году был взят город Сян-ян (в Си-ань-фу), остававшийся еще в руках цзиньцев, после чего Фу-цзянь II округлил свои владения на счет земель южного Китая и овладел многими его городами. В 381 году он был уже настолько могуществен, что 62 владетеля поспешили признать себя его вассалами. Но зажим, уже в следующем году, это эфемерное царство стало неимоверно быстро клониться к упадку. В импе­раторской семье возникли распри. Муюпы поспешили ими воспользоваться и отняли у дисцев северный Китай; а затем началось и быстрое разложение огромной монархии. В 385 году некто Яо-чан объявил себя независимым царем в Бэй-ди, затем пленил и умертвил Фу-цзяня II. Преемники послед­него продержались еще до 394 года; наконец, последний из нин вынужден был бежать в Ву-ду, к царю Яп-нань-дану, вместе с которым и погиб в том же году в войне с Ци-фу-цянь-гу ем.
Таким образом, диское царство просуществовало в северном Китае ровно 60 лет, с 334 по 394 г. (см. Иакинф „История Тибета и Хухунора“, I, стр. 113—119).
Terrien de Lacouperie высказывает предположение (см. „Les langues de la Chine avantles chinois“ в „LeMuseon", 1888, стр. 35), что один отдел „красных ди“, а именно род „лу-ши“, откочевал в 592 году на юг и поселился в до­лине Лу-цзп-цзяна (на границе Бирмы, Ассама, Тибета и ИОнь-нани; см. карту, приложенную к Desgodins—„Le Thibet d’apres la correspondance des missionnairesu, 1885, 2 6dition), где и удержал свое древнее наименование „лу“ (луцзи). Оп основывает это предположение на сходстве начертания иероглифов (ecrit d’une maniere analogue) древних и современных „лу“. В бывших нам доступных трудах по истории этого периода мы не нашии подтверждающих это предположение данных, но в его пользу говорит следующая китайская характеристика Дун-чуань’ских „лу-цзи“: „Их предки принадлежали к по­колению восточных цонь (?); они изъявили покорность при Юанях. Некоторые из них имеют странную наружность, все же, вообще, очень некрасивы; жен­щины их и девушки еще более гадки (подобным же образом китайцы отзы­вались и о других западных инородцах кавказского типа). Характер их жестокий и дурной: когда рассердятся, то убивают друг друга. При первона­чальном поселении в области Дунь-чуань они имели три фамилии: Чжао, Ли и Ян (фамилия Ян была самой значительной и у „бо-ма“); теперь же поколения
Именно, у Иакинфа мы читаемъ
„В продолжении великих перемен, последовавших в Китае в последней половине III века пред Р. Хр. красные кочевые вы­теснены были в степь, где они уже под, названием „ди-ли“ за­няли пространство от Ордоса к западу. В 338 году по Р. Хр. они поддались дому Тоба; но в самом конце IV века ушли на север­ную сторону песчаной степи, и там, вместо прежнего названия „дили“ получили наименование „гаогюйских (?) динлиновъ“. Далее у Иакинфа сказано, что „гаогюйцы суть потомки древнего поколения чи-ди“. Но это очевидная ошибка, так как гаогюйцы или чилэ были предками уйгуров. Эту путаницу, противоречашую как вы­шеприведенным фактам, так и дошедшим до нас преданиям уйгуров 2), произвел автор „Бэй-ши“ (истории северных дво­ров), и так как он один только и выводит гаогюйцев из Заордосских степей, то мы и вправе игнорировать это указание; справедливым же остается лишь факт переселения динлинов 3) на
их многочисленны4* * (см. Ивановский, ор. cit., I, 2, стр. 44—45). Судя по не­большому словарю, язык этих „лу44 заимствованный, так как из 111 слов 39 взяты из тибетского языка, остальные же частью из китайского, частью из языков соседних инородцевъ—„лоло44, „мосо“ и др. Следует также за­метить, что одно из вымерших ныне племен (инбатские остяки), о коих будет говорено ниже, удержало в своем языке слово „лу-цзи44 для обозначе­ния демона, то-есть, своего предка.
Сказанное относится, главным образом, к красным ди; о белых же ди читаем у riatfrz: „Die weissen „Ти“ erhielten sich bis uber die Periode des Tschhiin-tshieu (479) binaus und einer ihrer Stamine nahm zur Zeit der streidenden Beiche den Konigs-Titel an und kampfte mit den andern Pratendenten um den Besiz der ganzen Herrschaft der Tscheu" (1. c., стр. 463).
Наконец, мы имеем еще одно известие, относящееся к переселению „ди44: „Часть инородцев ди, пишет Георгиевский („Первый период китайской исто­рии", стр. 247), выступила из Китая, вследствие начавшихся с 463 года на­падений со стороны князей Ханьского, Вэйского и Чжаоскаго44. В другом своем сочинении—„О корневом составе китайского языка в связи с вопро­сом о происхождении китайцевъ", стр. 68 и 79, Георгиевский прибавляет, что эти ди выселялись на север. К сожалению, он, однако, и тут не сообщает, к какому отделу ди принадлежали эти переселенцы.
*) „Собрание сведений о народах Средней Азии44, I, 2, стр. 247—248.
2) См. выше, стр. 28.
3) Что ди-ли тождественны с динлинами, видно, между прочим, и из слов китайской надписи на орхонском памятнике Кюль-тегину, воздвигнутом в 733 году. Эта надпись гласит, что песчаная страна, граничащая с Китай­ской империей (очевидно—Заордос, вообще южная окраина Гобийской пустыни), была родиной динлинов (она же была родиной „ди-ли44).
север и их смешения там с тюркскими элементами *)•
О древних хагясах, отличавшихся высоким ростом, рыжими волосами, румяным лицом и голубыми (зелеными) глазами, китайцы так и пишут, что они произошли от смешения первобытных жи­телей этой страны (Гянь-гунь) с динлинами 2).
Хагясы в Танские времена говорили уже на одном из тюрк­ских диалектов 3). По соседству, однако, с ними жили племена, которые, обликом походили на хагясов, но говорили другим язы­ком 4). Эти племена носили разные наименования, из коих для нас имеют значение: „бо-ма“ 5), один из отделов которого,
Im sandigen Nachbarreiche, Im Vaterlande (des Volkes) Ting-ling, Haben zahlreiche Helden sich erhoben.
(Васильев в „Die alttiirkischen Inschriften der Mongolei", Вадлова, 1895,стр. 168).
SchUgel переводит это место китайской надписи несколько иначе:
Dans la region de Cha-sai, dans le pays de Ting-ling,
Des guerriers valeureux se sont ёиеѵёэ en masse contre vos anciens rois. („La stdle fun£raire du Teghin Giogh", отд. оттиск из „Мётоигев de la Sociate Finno-Ougrienne de Helsingfors", 1892, III, стр. 42).
Что главная масса динлинов перешла пустыню задолго до начала нашей эры (не в VI ли веке до Р. Хр.?), видно из следующих слов китай­ской истории: „впоследствии (примерно за 200 лет до Р. Хр.) на севере они (хунны) покорили владение Динлинъ" (Иакинфъ—„Собрание сведений о на­родах Средней Азии", I, 1, стр, 17). Конечно, могло быть и так, что динлины искони жили как на южных, так и на северных окраинах Гобий­ской пустыни; но такому предположению иротиворечили бы некоторые факты, на которые я укажу ниже.
Ниже же будет указано, что китайцы считают динлинов ветвью дун-ху; дун-ху же те же дисцы, о чем будет сказано в своем месте.
Наконец, в „И0ань-ши“ мы находим темное предание, что те сорок де­вушек (кырк-кыз), которые дали начало народу киргизскому, пришли в эту страну (в долину Кема) с юга (из Китая) (см. Schott—„Ueber die achten Kirgisen", стр. 432).
*) К вопросу о происхождении уйгуров мы будем иметь еще случай вер­нуться ниже.
2) Иакинфъ—Собрание сведений о народах Средней Азии", I, 2, стр. 443; Schott— „Ueber die achten Kirgisen", стр. 432; Schlegel, op. cit., стр. 43.
3) Иакинф, ib., стр. 446.
*) Иакинф, ib., стр. 442.
5) „Po-ma у Deguignes — „Histoire g£n£rale des Huns, des Mogols et des autres Tartares occidentaux", I, 2, стр. LXII, § 3, и у КИаргоИЬ’а—„Mdmoires relatifs & TAsie", I, стр. 130.
как мы это уже знаем, успел образовать по южную сторону хребта Цзун-лин царство Ву-ду, и „ма-нао“ *), в котором нельзя не признать южный род „мао-ню
Как далеко динлины распространились на север, восток и за­пад, нам в точности неизвестно; однако, несомненно, что остатки их и поныне еще находятся среди черноволосых тюрко-монголь­ских племен, разбросанных на огромном пространстве Сибири и сопредельного Китая. Так, Барроу, например, говорит: „Мы ви­дели маньчжуров, сопровождавших посольство Макартнея, в Пе­кине; как мужчины, так и женщины их чрезвычайно красивы (fair) и отличаются превосходным сложением (flori d); некоторые из них имели светло-голубые глаза, прямой или орлиный нос, темно-русые (brown) волосы и довольно большую, густую бородуи 1 2). Шотт заимствует из „Истории Киданьского царства^, написанной в XII столетии, интересное указание на существование среди киданей белокурого племени, имевшего зеленые, желтые и светло-серые глаза 3). Спафарий, посланный в Китай в 1675 году, упоминает о „пегой орде“, некогда жившей по Оби, ниже Кети 4). К этой же
1) „Ма-пао у Deguignes, ор. cit., I. 2, стр. LXII, § 2: Sehlegel> ор. cit, стр. 43, полагает, что историк Ма-дуань-линь пишет неправильно „ма-нао“— „лошадиный мозгъ" вместо „ма-гинъ“, что значило бы „ноги лошади". Но мне кажется, что эти соображения должны потерять всякий интерес после того, как обнаружилось, что роды „бо-ма" и „ма-нао" или „мао-ню“ жили некогда на обоих полюсах географического распределения динлинов; этот факт дока­зывает, что в приведенных названиях следует видеть не китайские проз­вища, а истинные народные прозвания, которые, в качестве таковых, могли передаваться иероглифами, означающими и „косматых буйволовъ", и „мозг ло­шади", и др. Согласно „Вэнь-сян-тун-као", местность „Мао-ню" находилась к западу от Чэн-ду-фу (ср., однако, сГНегѵеу de Saint-Denys, ор. cit., II, стр 153): с другой стороны мы знаем, что в Енисей впадает р. Мана со своим пра­вым притоком Маню. Впрочем, мог бы быть прав и Schlegel, так как в южной Сибири некогда, действительно, жил> диское племя „ма-чинъ" или „ма-джа“, о чем будет сказано в своем месте. Среди енисейских „татаръ" еще в прошлом столетии существовал род „мади", представлявший, по сло­вам Mulier'& („Sammlung Russischer Geschichte", 1761, VI, стр. 553), оско­лок какого-то, не татарского, народа.
2) Цитировано по Топинару—„Антропология", стр. 441. См. также Klaproth— „Tableaux historiques de Г Asie", стр. 162.
3) Scftott-„Ueber die achten Kirgisen", стр. 44=4.
4) Примечание Арсеньева к „Путешествию чрез Сибирь от Тобольска до Нерчинска и границ Китая русского посланника Н. Спафария в 1675 году", стр. 184 (Запискги Императорского Русского Географического Обгиества по отделению этнографии, X, 1).
„пегой орде44 русские XVII столетия относили и вымерших теперь уже коттов, аринов и ассанов и так называемых енисейских остяков 1). Радлов, в 1861 году посетивший Алтай, передает, что среди приграничных („черныхъ44) сойонов попадаются русые с удлиненными лицами, тогда как дальше вглубь страны сойоны являются уже на половину белокурым, рослым народом, извест­ным у окрестного населения под именем „желтыхъ44 сойонов 2). Наконец, и по настоящее время среди казаков (Средней, Боль­шой и Малой орд) можно встретить не мало белокурых 3). Антро­пологические исследования Зеланда показывают, что казаки пред­ставляют смешанное население, так как к основному типу, сравни­тельно низкорослому, безбородому, с широким лицом и с при­плюснутым носом, с темными глазами, присоединился другой — рослый, бородатый с горбатым носом, с длинным лицом и светлыми глазами 4). Конечно, эту примесь могли дать и усуни, но ведь и на усуней нельзя смотреть иначе, как на отдел динлинов, уже в очень раннюю эпоху оттесненный юэчжисцами в южные отроги Алтая.
Что динлины были народом пришлым в южную Сибирь и Саяно-Алтайский горный район, видно, между прочим, также и из того, что их потомки—котты и енисейские остяки говорят языком, имеющим, по мнению Terrien de Lacouperie 5), сродство с древне­китайским диалектом 6). Этот факт остался бы без всякаго
Л) Аристовъ—„Заметки об этническом составе тюркских племен и на­родностей44, отд. оттиск, стр. 49.
2) „Reise durch Altai“ в „Ermans Archiv f. wiss. Eunde v. Russland44 XXIII, стр. 297. См. также Семенов и Потанинъ—„Алтайско-Саянская горная система44, etc„ стр. 680, прим. 150 (Дополнения (т. IV) к Риттера—„Землеведение Азии44, III). Клеменц („Древности Минусинского музея, стр. 67) пишет о белокурых сагайцах, Адрианов („Путешествие на Алтай и за Саяны44 в Записках Импе­раторского Русского Географического Общества, XI, 1888, стр. 293) о черне­вых татарах.
3) Штраленберг („Das Nord und Ostliche Theii von Europa und Asia, in soweit solches das gantze Russische Reich mit Siberien und der grossen Tatarey in sich begreiffet44, etc., Stockholm, 1730, стр. 165) утверждает даже, что в его время казаки были по преимуществу рыжеволосым пародом.
4) Цитировано по Крживицкому—„Антропология44, стр. 346.
*) „Le Мизёоп^ДЗЗв, VI, стр. 336; „Journal of the Royal Asiatic Society44, 1889, стр. 404 (цит. по Аристову, ор. cit., стр. 50).
6) Ту же мысль еще раньше высказал и составитель грамматики коттского языка—Кастрен. Именно, он писал, что признает этот язык „отрывкомъ
объяснения, еслибы мы не знали, что динлины пришли в Енисей­скую тайгу из северного Китая, где они свыше .тысячелетия жили под влиянием китайской цивилизации.
Остатки дисцев в чистом виде сохранились, повидимому, только среди дикарей „е-женьи; может быть, эти дикари и доныне удер­жали элементы своего первобытного языка ’); все же остальные пле­мена, в которых можно видеть потомков дисцев, вероятно, уже свыше 25 веков говорят на чуждых им наречиях соседних племен. Это жаргон, в котором, как мы видели выше, тибет­ские слова перемешаны с китайскими, бирманскими и другими. И что эта речь сложилась уже с незапамятных времен, видно из того, например, факта, что родственное „лу“ племя „меламъ“ го­ворит не на современном, а на первобытном тибетском языке, когда слова писались так, как выговаривались 2). Засим в языке „лу“ заметно влияние индокитайского языка, что, по мнению Теггиеп de Lacouperie, может быть объяснено лишь в том случае, если
особого семейства, сродство которого с финско-самоедскими языками весьма дальнее. Енисейско-остяцкий (и коттский) язык нечто в роде китайского, не имеющее полной флексии; он любит переносить корневой слог в конец слова“ и т. д. („Путешествие Кестрена" в „Магазине землеведения и путешествий“ Фролова^ VI, 1860, стр. 361; цит. по Аристову, ор. cit., стр. 50).
Я не берусь утверждать, что „ди“ говорили на одном из арийских диалектов; но думаю, что только через их посредство китайцы и могли при­нять в свой язык арийские корни, которых там не мало. Мы знаем только одно несомненно диское слово: as—для обозначения вождя, царя; это слово до сих пор сохранилось в группе енисейских языков и обозначает:
Наречия.
Пн батское.
Ассанское.
Коттскоф.
Аринское.
бога
es
os, osch.
esch
es
небо
es
osch, etsch
esch
es
а также демона

asa
ascha

Это слово находится и в древне-германских языках для обозначения первоначально вождя, короля, а затем и бога (ass из более древнего ansus и aser).
Засим, может быть, впоследствии нам удастся доказать, что и та—ло­шадь—диское, а не китайское слово (вероятно, в прежнее время оно произно­силось mar, у китайцевъ—шаи), так как все, что мы теперь знаем о лошади, сводится к тому, что её прародиной должна считаться не Азия, а Западная Европа и частью Россия, откуда она уже и распространилась, вместе с длинно­головыми блондинами, на восток.
2) „Ze Museori\ 1888, стр. 36.
мы допустим, что „лу“ пришли из северного Китая, где они жили по соседству с до-китайским, ныне исчезнувшим, народом, ?,mon-taiu, уже в историческое время вытесненным из Шань-дуна сначала в Ху-бэй, а затем (уже при Танах) в Гуй-чжоу. Эта легкость, с какой дисцы воспринимали чуждые языки, сказалась и на севере. В Танскую эпоху хагясы говорили уже на уйгурском языке, хотя не подлежит сомнению, что в ту отдаленную эпоху примесь тюркской крови у хагясов должна была быть еще весьма незначительной 1).
Эта особенность тем более замечательна, что динлины среди прочих алтайских племен отличались наиболее высокою куль­турой, без сомнения, частью заимствованною ими у своих преж­них соседей—китайцев. Об этой культуре говорят нам как китайские историки 2), так и сохранившиеся до настоящего времени
й) „Черные волосы считались у них нехорошим признаком, а с карими глазами почитались потомками Ли-лина“ (Иакинфъ—„Собрание сведений о наро­дах Средней Азии“, I, 2, стр. 443). ЛИи-лин, родом китаец, был знамени­тым полководцем; вследствие интриг при китайском дворе, он был остав­лен без обещанной помощи и воинских припасов, что и вынудило его пере­даться хуннам. Последние поставили его ханом над хагясами.
2) Древние ди имели города (см. Plath, ор. cit., стр. 468).
О хагясах читаем: „Маи baute nur einige Getreide-Arten, nicht aber Obst und Gemiise. Im dritten Monat wurde gesat, im neunten geerndtet. Aus zermalenem Getreide baken sie Brod und brauten ein geistiges Getrank. Von Mineralien gab es Gold, Eisen und Zinn. So oft es geregnet hatte, sammelte man Eisen., das sie kja-s’a nannten und aus welchem sie vortreffliche Waffen schmiedeten; diese wurden ais Schatzung den Tu-kju abgeliefert. Ihre reitenden Krieger schiitzten die Beine mit Schienen aus gespaltenem Holze nnd befestigten einen runden Schild wider Pfeilschusse und Schwerthiebe an die eine Schulter. Ihren Konig betitelten sie A-s’e. Vor seinem Zelte war stets ein Tuk (Standarte mit Rossschweifen) angepflanzt. Im Gurtel fuhrten sie gern Messer und Schleifsteine. Im Winter bewohnten sie Hauser, die sie mit Baumrinde deckten. Ihre Sitten sind von denen anderer Lauder verschieden. Ihre Sprache war der des Volkes Hui-ku ganz gleich, auch besassen sie dieselbe Schrifttt (Schott, op. cit., стр. 433—435. Cp. Иакинф, ib., стр. 443—446).
Вообще, принято думать, что хагясы заимствовали у уйгуров не только тюркский язык, но и древне-тюркское письмо. В последнем мы вправе, однако, усомниться, так как дисцы уже в Ханьские времена имели свое письмо (впрочем, имеются основания думать, что первоначально уйгуры были таким же смешанным племенем, как и хагясы; о чем см. ниже). Вот, что по этому поводу говорят нам китайцы: Цоньские письмена изобретены при Хань­ской династии старшиной А-кэ (А-цю? титул?), прозванным родоначальником письменности; всех знаков 1840, которые пишутся поперек (Ивановский—
в северной Монголии и южной Сибири остатки цивилизации, при-
„Материалы для истории инородцев юго-западного Китая", I, 2, стр. 4. 6 и 35). С цоньскими письменами сходны были и бэские {Ивановский, ib., стр. 35), ко­торыми, кроме бэсцев, пользовались также и инородцы „минь-цзя* (ib., стр. 2). У „хэп-лоло44 письмена были похожи на древне-китайские кэ-доу (Devena, ор. cit., стр. 127), но знаки писались у них связно (Ивановский, ib., стр. 13); наоборот, у „мяо-цзы44 письмена, цифры и 60 циклических знаков были сходны с китайскими, но только по основной идее, а не по начертанию (ib. стр. 73). „Мосе44 имели письмо еще более идеографическое: когда хотели ска­зать—„человекъ*4, то рисовали человека и т. д. (ib., стр. 47). Но всего заме­чательнее письмена у „голо44: их знаки совершенно напоминают монгольские (?) (ib., стр. 107). Наконец, по словам китайцев, письменность существовала и у белых „лоло44 (ib., стр. 8). Образчики письма Ра-у, лоло и носе (mosso) даны у Deveria, op. cit., стр. 105, 152—153, 166. Из этих данных усматри­вается, что у дисцев, задолго до их знакомства с уйгурами, существовало уже частью идеографическое, частью фонетическое (см. анализ письменных знаков лоло у Terrien de Lacouperie „On а Lolo manuscript written on satin“ в „Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland", XIV, 1) письмо, а так как тюркский алфавит на памятнике Кюль-тегину (а также так называемые енисейские письмена) представляет нечто весьма совершенное и является вероятным результатом целого ряда изменений и упрощений, то естественно рождается вопрос: не есть ли этот алфавит диское, а не тюрк­ское изобретение?
Проводя параллель между хагясами и южными „ди44, мы не можем не заметить, что последние были уже с самой глубокой древности знакомы с земледелием, любили вино (они умели „весело пить*, по выражению китайцев; вино, музыка и пляски сопровождали каждое их празднество; см. Ивановский, ib., стр. 13, 14, 22, 23, 39, 41, 68, 79 и т. д.), а стало быть умели его и вы­делывать; сами себе изготовляли оружие, а следовательно умели добывать и металл (железо, серебро и золото). Дисцы „бо-ма44 изготовляли себе латы из кожи носорога {Иакинфъ—„История Тибета и Хухунора44, I. стр. 104); даже после изобретения пороха свирепые „цзю-гу мяо44 продолжали еще носить тя­желый, но не закрывавший затылка железный шлем с наушниками, кольчугу, весом более пуда, и на ногах наборные латы из железных пластин, при­крывавшие только голени; не смотря на столь тяжелое вооружение, „цзю-гу“, с деревянным щитом в одной руке, копьем в другой и мечом в зубах могли так быстро ходить по горам, „точно летели" {Ивановский, ib., стр. 97; см. также JDu Halde—„Description geographique, historique, etc., de Pempire de la Chine et de la Tartarie Chinoise44, стр. 69). О „голо44 говорится, что они умели выделывать крепкия латы, острые мечи и копья; латы употребляли даже такие дикари, как белые „лоло44 и „пужени44. О манях „яо44 читаем у marguis d'Hervey de des peuples etrangers44, II, стр. 37: „Au
moment de sa naissance 1’enfant male est pese avec un morceau de fer et, quand il devient adulte, il prend soin de bien tremper ce fer et d’en fabriquer lui-m&ne un glaive ou coutelas qui ne le quitte plus. Pour essayer cette arme et prouver
писываемые мифическому народу чудь *).
sa bonne qualit£ il doit d6capiter un boeuf d’un seul mouvement da bras et de И’ёраиие44. Они имели также обыкновение носить у пояса нож (Ивановский, ib., ■стр. 12, 25, 46 и т. д.); с самой глубокой древности строили себе дома (срубы), употребляя для настилки крыш древесную кору, камыш, бамбук и проч. Интересно также, что у янь-чжоуских инородцев государи носили тот же титул, что и у хагясов,—а-сы (a-s’e у Шотта, a-je у Клапрота, ажб у Иакинфа); среди „лолоа и до сего времени существует род „аже% подобно тому, как на севере, среди так называемых енисейских остяков, удержалось родовое наименование „асанъ44; заметим также, что у древних германцев (готов) ассамя (ass) называли вообще'вождей, героев, впоследствии же богов. У юж­ных „дп44 был также обычай носить перед своими старейшинами знамена. Хагяский а-сы и его свита носили красные одежды; мы, однако, знаем, что „чи-ди44 имели также красное одеяние (Plath, ор. cit., стр. 464). Наконец, еще несколько сближений. Хагясы носили в ушах кольца. Это же украшение было самым излюбленным и у южных дисцев. Хагясы татуировались; то же де­лали и дисцы. О хагясах китайцы писали: оба пола живут нераздельно и по сему среди них много распутства; то же писали они и о дисцах (остатки гетерпзма). Язык динлинов „бо-ма44 китайцы называли птичьим. „Птичьимъ44 же называли они и язык „мо-се“ (Ивановский, ib., стр. 45), „пу-женей44 (ib., стр. 61) и других. Может быть к этой характеристике может иметь отношение замечание Desgodins (ор. cit., стр. 374) о языке племени „мэламъ44: „II n’est pas monosyllabique, surtout dans les mots qui sont indigenes, ou du moins qui n’ont pas une origine thib6taine. La prononciation n’est pas douce et uniforme comme celle du thib6tain, mais, sans 6tre, rude, elle est extrAmement saccad6e: chaque syllade est ассепилиёе s6par6ment, de sorte que parfois et surtout quand on parle vite et avec animation, on croirait entendre parier des bfcgues44.
x) К этим остаткам должны быть отнесены, кроме надмогильных соору­жений,—городища, остатки земляных валов и оросительных канав (о пос­ледних см. Къеменцъ—„Древности Минусинского Музея44, стр. 45), рунические надписи на скалах, каменные статуи и прочее. Попытки приписать „чудские могилы44, то-есть могильные курганы и так называемые „сланцы44 и „маяки44, встречающиеся на всем обширном пространстве южной Сибири от берегов Волги и южного Урала до верховий Амура (то-есть в пределах распростра­нения северных дисцев, намеченных китайскими историками), равно как и различного рода каменные сооружения, остатки ирригационной системы, рисунки и надписи на скалахъ—динлинам делались неоднократно (см. Риттеръ—„Земле­ведение Азии44, III и V; в самое последнее время—Аристов, ор. cit., стр. 51), но гипотеза эта высказывалась всколзь и, насколько мне известно, не под­креплялась бесспорными данными. Впрочем, Коиитапп по поводу черепов, взя­тых из „чудскихъ44 могил, уже заметил, что хотя они долихоцефальны, но тем не менее отличаются от черепов европейских, имея специально азиат­скую форму (см. „Congres international d’Arcb6ologie et d’Anthropologie ргёЪиstoriques & Moscou du 1—8 aotlt, 1892“, II, „proces verbaux des s6ances“, стр. 29). Но разве могло быть иначе, когда даже история нам говорит, что дисцы
Но если все происходило так, как мною здесь расказано, та невольно возникает вопрос, как мог исчезнуть совершенно бесследно народ, обладавший таким огромным распространением и в то же время настолько многочисленный, что, например, одни хагясы могли выставить около 80 тысяч войска.
потеряли первобытную чистоту своей расы уже по южную сторону Гобийской пустыни? Засим, Клеменц на стр. 28—29 „Древностей Минусинского Музея" (1886) говорит, что в числе масок, добытых около Минусинска, и снятых с лицевой стороны черепа, „попалась одна женская замечательной красоты, с чертами лица чисто европейскими" (см. также табл. XX атласа). Нефедов? производивший раскопку курганов в Киргизской степи, также говорит, что по сохранившимся остаткам костяков можно придти к заключению, что кур­ганные люди были высокого роста и длинноголовы („Les kourganes de la steppe des Kirghizes44 в „Congr6s international d’Arch6ologie et d’Anthropologie ргёиииstoriques a Moscou", 1892, II, стр. 349). Даже оставляя в стороне указания прежних исследователей, одних этих фактов было бы достаточно для того, чтобы дать прочное основание приведенной гипотезе. Но я предчуствую и воз­можный вопрос: „почему чудские могилы должны принадлежать именно динлинам, а не другому какому либо длинноголовому племени?" В ответ я мог бы сослаться на историю, но предпочитаю дать нижеследующее сравнение остат­ков, сохраненных нам могилами „чудей" с тем, что сохранила нам история в китайских описаниях южных дисцев и их быта.
Как ни скудны сами по себе китайские известия о надгробных сооруже­ниях южных дисцев, тем не менее мы знаем, что, например, бэ-жени, хоронившие своих покойников в гробах, ставили над могилою высеченное из камня изображение покойного (Ивановский, ор. cit., II, стр. 31; подобные же статуи венчали и многие из чудских могил; это так называемые „ка­менные бабы", о которых имеется большая литература; этот обычай пе­реняли у дисцев и тукиэ); тот же обычай господствовал у цоньских манеп (Ивановский, ib., стр. 5 — 6 и „майча" (ib., стр. 77), которые, впро­чем вырезали изображения своих предков из дерева; „хэй-лоло" же и до­ныне имеют изображения своих предков, высеченные в скале (Deveria, ор. cit., стр. 150). „Мяо" хоронили „при помощи неимеющего дна гроба (то-есть обставляли стенки ямы каменными плитами или досками?); вынув землю, по­мещали труп внутри44 (Ивановский, ib., стр. 96). Некоторые „мяо" оставляли покойника в гробу без погребения иногда несколько лет (до 12 лет) и когда в общине таких гробов накапливалось около сотни, то всею же общиной строили „зало демоновъ", то-есть предков, куда их и сносили. Такия общие помещения украшались резьбой, изображавшею „мужчин с голым теломъ44. Это очень любопытное указание, так как и в юго-западной Сибири были на­ходимы курганы обширных размеров (маяки), заключавшие общую гробницу с множеством трупов (см., например, Адрианов, ор. cit., стр. 388). Вообще же, южные дисцы или сжигали труппы (точнее было бы сказать—обжигали их, так как кости затем собирались и хоронились отдельно) или хоронили их, предварительно завернув в кожи или ткани, или, наконец, заключали
Ответ на этот вопрос мы, кажется, найдем в психическом различии характеров длинноголовых блондинов и черноволосых короткоголовых. Постараемся с этой точки зрения сгрупировать все то. что знаем о белокурых народах Средней Азии и Южного Китая.
Характер дисцев нам мало известен. Они имели сердца тигров и волков, говорят нам китайцы, обращавшие пленных ди в своих телохранителей и полицейских. Что „ди“ были свободолюбивым и подвижным народом, что они распадались на множество, повидимому, очень мелких родов и сплачивались въ
их в гробы, которые или зарывались, или оставлялись на поверхности земли (под навесом?). Мосе (mosso) делали в гробах дно из бамбуковых цино­вок (то-есть устилали пол гробницы цыновками? Ср. Нефедовъ^ ор. cit., стр. 349: „Le mode de sdpulture dans les kourganes de la ргетиёге cat6gone Ь, ёеё different: ordinairement Finhumation, quelquefois—Fincindration. Les cadavres ont ete deposes sur le sol, ou plus bas, dans une fosse... Le corps а ёеё posd ou directement sur la terre ou on а ргёрагё auparavant un lit de pierres ou de bois...“); развешивали (клали?) все платья покойного с одной стороны (не с левой ли? см. Риттеръ—„Землеведение Азии“, V, стр. 386) и тут же расста­вляли сосуды (у Ивановского, ib., стр. 48, переведено: „разставляют имею­щихся (сото) пипа (образных) свиней14, что непонятно). „Чуии-цзя“ в течение года сохраняли гроб под навесом, а затем сжигали (что? навес или гроб?). Сун-вайские „маний зарывали гроб, предварительно вымазанный (не замазывали-ли только щели?) воском, по левую сторону дома (вообще, повидимому, девой стороне придавалось особое значение у дисцев; в разрытых „маякахъ“ все почти положенные в могилу предметы находились по левую рука костяка); из этого временного помещения они через три года его вынимали и уже тогда окончательно „хоронили покойника1* (ib., I, стр. 90). О похоронных обычаях у хагясов говорится: Die Knochen wurden eingesammelt und nach einem Jahre das Grab gemacht44 (Schott, op. cit., стр. 435). „Яун-цзя“ хоронили на скалах, при чем пеклись о покойнике в течение трех лет, три раза за этот период времени „соскабливая с костей мясо" (ib., II, стр. 92)Этот обычаи ясно указывает с одной стороны на то, что целью обжигания трупа было упрощении тягостной обязанности—три раза выщипать покойного из могилы и соскабливать с его костей отгнившие части (не находится ли в связи с этим обычаемъ— обычай господствовавший некогда у чуди окрашивать кости покойника в крас­ный цвет?с другой, что могилы устраивались так, чтобы покойников в течение известного периода времени можно было навещать; только уже по прошествии этого периода могилы заделывались окончательно (ср. с описанием харгойской могилы, сделанным Агапитовым в „Известиях Вост.-Сиб. Отд. Имп. Русск. Геогр. ОбщЛ, XII, №№ 4 и 5). Покойника одевали во все лучшее, даже в том случае, если его затем сжигали. Надо при этом заметить, что южные дисцы имели особенную склонность украшать себя. При описании „вони* в Юнь-иань-туп-чжи44 мы находим следующее характерное место: „Я всю
одно целое лишь в редких случаях и притом ненадолго—это говорит нам вся их история. Китайцы удивлялись их мужеству, но побеждали их часто, так как имели дело не с массой на­рода, а с отдельными их поколениями; к тому же они пользо­вались их взаимными счетами и искусно направляли их друг про­тив друга.
Что „ди“ не были склонны к подчинению, выше всего ставя индивидуальную свободу, видно из того, что они без колебания бросали свою порабощенную родину и расходились—одни на се­вер, другие на юг, туда, где еще был простор, куда не доби-
свою жизнь собирал раковины, говорит умирающий отец своему сыну. Если встретится нужда—возьми часть их; часть же оставь в наследие будущему по­колению" (ib., стр. 39). В пояснение этого следует заметить, что раковины даже во времена Марко Поло продолжали еще играть в ИОнь-нани роль денег. Эту же роль, по словам графа Сечени („Die wissenschaftlichen Ergebnisse der Beise des Grafen Bela Szeclienyi in Ostasien“, стр. ccix), они продолжают еще играть в стране качинов. Раковины принадлежат преимущественно к виду Cypraea moneta, L. В неменьшей степени, чем раковины, ценились у них самоцветные камни и украшения из меди, серебра, в особенности же—золота. Я буду иметь еще случай говорить, что все без ислючения дисцы (мужчины и женщины) носили в ушах серьги и кольца (мужчины „хэй-лоло“ только в левом ухе; ср. с находкой в одной из „чудскихъ" могил кольца с левой стороны черепа. Агапитов, ор. cit.) из меди, серебра, золота и самоцветных камней. К этому мне остается добавить, что они носили также браслеты из золота, серебра и слоновой кости, ожерелья из самоцветных камней, заме­нявшиеся иногда у женщин серебряными обручами, разогнутыми на груди (именно, у „хэп-мяо"), особые из желтой меди обручи на лбу („Un autre... avait sur la tete une espece de diademe"... Нефедов, op. cit., стр. 350) или венки из серебрянных цветов (женщины). Женщины вплетали себе в во­лосы раковины, бусы (иногда золотые), цветы, колосья и проч. Сверх того, женщины носили на голове, из затканной золотом тафты, особого рода покры­вала. Жены богатых дисцев всегда одевались в парчу, бархат, атлас и другие шелковые ткани, которые отделывали вышивками, раковинами, золотыми блестками, серебряными пуговками; мужчины носили шляпы и пояса, украшен­ные золотом, серебром и самоцветными камнями и украшенные золотом и серебром воротники. Следует также заметить, что дисцы украшали не только себя, но любили украшать и своих лошадей: уздечки и другие части конского прибора, а также седла и чепраки они отделывали золотом, серебром и само­цветными камнями. В „маякахъ" близ костяка находят иногда кожаные мешки с остатками зеленого бархата; именно такие кожаные мешки были в употреблении у „цоньеких маней" и „белых голо". Эти мешки украшались иногда вышивками и носились через плечо, служа дорожными сумками. Подоб­ные сумки и до сих пор еще в употреблении у сойотов {Шварцъ—„Труды
рались китайцы со своим государственным строем, чиновни­ками и правилами общежития. Так они, с течением веков, до­брались с одной стороны до бассейна * Брамапутры, Иравадди и Салуэна, с другой до Алтая и южной Сибири.
Но и тут и там они сохранили психические особенности своего характера. Вот, что говорят нам, например, китайцы о южных инородцах Серединной империи, сохранивших еще в своих жи­лах кровь древних дисцев.
Бан-гиунъ’ских маней („ба-ди“) китайцы описывают в таких выражениях. Родоначальником их был инородец из уезда
Сибирской экспедиции4*, Матем. отд., стр. 109. См. у Deveria рисунок, изобра­жающий белого лоло) и качинов (Szechenyi, ib.).
Врожденное чувство к изящному заставляло дисцев украшать не только себя, но и свою утварь; так например, „че-су44 имели обыкновение украшать сосуды инкрустацией из олова по дереву. Сун-вайские „мани44 вытачивали мелкие сосуды (чарки) из слоновой кости и украшали их резьбою с изобра­жением птиц (ib., I, стр. 90). „Дао“ выливали из меди легкие сосуды, при­годные для варки пищи, и т. д.
Из вышеизложенного не может не явствовать, что дисцы были искусными литейщиками. О современных восточных тибетцах (то-есть метисах „ди44 и „цяновъ44) Desgodins, между прочим, пишет: „II у а un art dans lequel les ThibStains r6ussissent tres bien, c’est celui du fondeur en m6taux. Leurs statuettes sont d’un fini peu commun. Ce sont eux aussi qui fondent les clochettes et les autres Instruments ешриоуёз dans les сёгётопиев du culte, ordinairement couverts de petits dessins et de bas-reliefs, le plus souvent bien ex£cut6s. Comme en Europe on а егоиѵё le moyen de faire des combinaisons de шёеаих imitant Pargent... Le fer thib£tain est de bien meilleure qualitg et mieux fabriqu6 que le fer chinois44 (стр. 387). То же китайцы пишут и об ухуаньцах: мужчин; умеют плавить железо и золото для оружия, женщины—вышивать шелками по коже. Кстати заметим, что женщины ухуань носили головные уборы из зо­лота и нефрита изумрудного цвета, „подобные древней повязке китайской с трясульками и привесками44. Хоронили ухуаньцы своих мертвых так: „По­койников клали в гроб... Брали одну откормленную собаку и вели ее на цветном шнурке (культ „Пань-ху“, о чем ниже), также брали лошадь, на которой покойник ездил, его одеяние и вещи и все это сжигали и несли за гробом для препоручения собаке, чтобы она охраняла душу умершего... В жертву приносили быков и барановъ44 (Иакинф-— „Собр. свед. о нар. Среди. Азии", I, 1, стр. 153—154). Конечно, для того, чтобы вышеприведенные сравне­ния имели вполне научное значение, требовалось бы доказать, путем сличения, что чудские находки и предметы искусства южных дисцев принадлежат к одному и тому же типу. К сожалению, я лишен возможности сейчас это сделать; я приведу, однако, нижеследующее замечание C/iantre^a о курганных находках: „Les splendides ёрёез que vient de nous montrer M. Anoutchine pr6sentent un trfcs grand ипеёгёе... Quant й leur ressemblance avee les kjndjals
Лан-чжун, прославившийся убийством белого тигра. Его потомки жили по обоим берегам реки Юй-шуй и отличались силой и хра­бростью. Они всегда шли в авангарде войск Ханьской династии и побеждали. Они любили пляски и песни. Когда Гао-цзу услышал одну из них, то воскликнул: „с этой именно песнью Ву-ван одержал победу!" и велел обучить ей музыкантов. Когда впо­следствии они восстали и император хотел двинуть против них войска, то хань-чжун’ский ПИан-цзи заметил: „Ба-ди" семи родов имеют заслугу в том, что убили белого тигра. Эти люди храбры, воинственны и хорошо умеют сражаться. Некогда, в года прав-
caucasiens... je ne puis у souscrire. II n’y a pas non plus de rapport entre ces ёрёез et celles des n6cropoles protohistoriques du Caucase. On peut assurement trouver dans ces риёсез un air gёnёral de famille, mais on est ici en ргёзепсе de formes nouvelles. C’est plutot vers PEst que vers le Sud, c’est-a-dire vers la Chine qu’il faudrait chercher des rapports entre le type de ces ёрёез et ceux de beaucoup d>autres obj.ets siberiens* („Congr6s International d’Arch6ologie et d’Anthropologie pr6historiques“, II, proc.-verb., стр. 29)—вывод, к которому приходили многократно и раньше.
Вообще, дисцы издревле заявили себя искусными мастерами, и хотя, веро­ятно, многое и многое заимствовали у китайцев, но, с другой стороны, они и опередили во многих статьях своих учителей: так, например, по собствен­ному признанию китайцев, „хей-пу“ были искусными мастерами: они неподра­жаемо изготовляли из бамбука сосуды, столы, кровати и проч. и умели строить дома и дворцы. Тем же искусством отличались и дикари „ну-цзы“, о кото­рых китайцы одновременно писали, что они „едяг шерсть и пьют кровь“— выражение, употреблявшееся для обозначения крайней дикости. Равным обра­зом, дикарей „ша-жень“ китайцы описывают как отличных резчиков из самого твердого дерева (лао-шань).
Наконец, нам остается присовокупить, что дисцы были мастера возводить дву этажные постройки, башни и проч.; они окружали свои селения или стенами, или рвом (ср. находки Агапитова и Черского); строили (например, цоньские мани) жертвенники с тремя ступенями (см. дополнения к Риттера „Землеве­дение Азии“, V, часть вторая, стр. 507) и т. д.
К этому я могу добавить еще нижеследующее соображение. Кто, как не дисцы вывели из Тибета яков, оставив их в наследие сойотам, в ко­торых нельзя не признать захудалых потомков рослых динлинов? Сойот­ские лошади и рослый их скот считаются лучшими в крае (ср. Иакинфъ^ ib., I, 2, стр. 442 и след., и Шварц, ib., а также Латкинъ—„Енисейская губерния, её прошлое и настоящее“, стр. 166); сойоты и до сих пор удержали обычай не ездить на жеребцах (может быть так следует понимать китайское заме­чание, относящееся к „бо-ма“: имеют лошадей, но не ездят на них? Klaproth— „Memoires relatifs а ГАвие“, I, стр. 130; Иакинф, ib., стр. 442). Сойоты сохра­нили и некоторые следы диской цивилизации; так, например, они орошают свои поля, они хорошие литейщики, головной убор их женщин, повидимому,
ления ИОн-чу (107 — 113 по Р. Хр.), цяны, вступив в округа и уезды Хань-чуань, разрушили их. Тогда к нам на помощь яви­лись „ба-ди\ и цяны были разбиты на голову и истреблены. По­этому бань-шунь’ские мани и были прозваны ^божественным войскомъи. Цяны почувствовали страх и передали другим родам, чтобы они не двигались на юг. Когда же во 2-м году правления Цзянь-хо (в 148 году) цяны вновь вторглись с большими силами, то мы только при помощи тех же „ба-дии несколько раз разбили (отразили) их. Цзян-цзюнь Фынь-гун, отправляясь в поход на юг против ву-ли, хотя и получил самые отборные войска но мог совершить свой подвиг лишь при помощи тех же „ба-ди“. Нако­нец, когда недавно произошло восстание в округах области И-чжоу (Юнь-нань), то усмирить бунтовщиков помогли нам опять-таки „ба-ди“. Эти подвиги... и т. д. *).
тот же, что и у женщин южных дисцев. Наконец,^ припомним, что среди них часто попадаются белокурые, что женщины их отличаются красивыми формами тела и чертами лица, что у них в высшей степени развито чувство взаимопомощи, удержалось выборное право, и т. д. (см. также Клеменцъ—„Древ­ности Минусинского музея“, стр. 61—62).
Hirth в „Verhandlungen der Berliner anthropologischen Gesellschaft", 1890, стр. 52—55 („Die Kaiser-Graber in Centralasien"), делает нижеследующее интересное сообщение.
В „Вэй-шу“ упоминается, говорит он, о посольстве (в 443 г.) из страны Ву-ло-ху (по Кэрулэну) к Тоба. Послы объявили императору, что к северо-западу от их родины сохранилась гробница его предка, представляющая каменное сооружение, имеющее 70 фут. выс., 70 шагов от севера к югу и 40 от запада к востоку.
В пояснение этого сообщения я замечу, что поколение „тоба", к котррому принадлежала императорская династия Юань-вэй, составляло один из отделов „дун-ху“ (см. ниже) и в прежнее время жило по Онону, куда оно прикоче­вало. повидимому, до Р. Хр. К востоку их земли граничили с ухуань (см. ниже). К середине III века по Р. Хр. оно усилилось и объединило до ста ро­дов, к числу коих могли принадлежать как ухуаньские роды, так и вы­шеупомянутые „ву-ло-ху“. „Во всяком случае несомненно, что племя „тоба" было смешанного происхождения, при чем кровь „ди" могла и преобладать. Тоба считали своим предком Мао (что напоминает диский род „мао-ню"), подобно тому, как, черные „лоло" царя Ма („бо-ма"). Засим из описания „ву-ло-ху “ видно, что быт их был не пастушеский, а охотничий, что они имели не наследственных, а выборных старшин, были храбры, носили дискую прическу, украшали свои одежды жемчугом (бусами) и имели множество музыкальных инструментовъ—все черты, напоминающие дисцев.
*) Ивановский, ор. cit., I, стр. 19; d^Hervey de Saint-Denys, ор. cit., II, стр. 57—58.
Лао живут в южной. Сы-чуани (в области Нин-юань-фу), куда еще при Цзинях *) переселились из южной Шэнь-си (Ханьчжун-фу). В эту эпоху они распадались на множество поколений, подчинявшихся выборным старшинам * 2). Они были весьма много­численны; так, одних только северных лао насчитывалось до 200 тысяч семейств. Их грабежи и разбои побудили туземцев вы­селиться на восток, после чего роды „лао“ заняли все горные до­лины от Лянь-чжоу на юг; при этом часть их смешалась с 'туземцами (ся-жень) и обратилась в землепашцев, часть же, укре­пившись в горах, продолжала вести разбойничий образ жизни. Эти ълаоа велги бесконечные войны с китайцами, но не сомкнутою массой, а каждая община, каждое селение отдельно, за свой риск и страх. Только в редких случаях несколько их родов соеди­нялось вместе; например, это имело место в 639 году, когда ки­тайцы одержали над ними решительную победу, захватив предва­рительно в плен до 10.000 мужчин и женщин. Последнее из­вестие китайцев о южных поколениях „лао“ относится к началу IX века („лаоа с этих пор не беспокоили границ), о Наньпин’ских же „лао“ (Чун-цин-фу) к началу XII столетия. Этих .„лао“ китайцы характеризуют в таких выражениях: Среди всех инородцев „лао“ отличаются тем, что их трудно подчинить ка­ким-либо законам и общежитию. По своему характеру они сходны < птицами и зверьми, так как в гневе отец и сын убивают друг друга. Мстя за обиду, они непременно убивают своею про­тивника и, убив, — съедают 3). Они нападают друг на друга
’) Ивановский, ор. cit., I, стр. 11, 38 и 40.
2) Ibid., стр. 38.
3) Пожирание врагов и до сих пор сохранилось у „батаковъ“ Суматры (этого рода каннибализм объясняется страстностью натуры батаков). Вообще, в настоящем очерке я избегаю говорить о представителях белой расы, со­хранившихся еще в Индокитае, на Зондских островах и в Полинезии. Должен, однако, заметить, что в характере, обычаях и культуре так называемых индонезийцев и населения юго-западного Китая столько общих черт, что уже давно и неоднократно выражалось мнение, что и те и другие. принадлежат к одной этнической группе. Зная характер дисцев (о нем ниже), мы ничего не­возможного в этом не усматриваем.
Малайская область явилась как бы исходным пунктом, откуда индоне­зийская волна далеко распространилась. Но эта область отнюдь не может счи­таться колыбелью индонезийцев. Ближайшее изучение индокитайских племен показало, что те же индонезийцы занимают ныне долину Меконга и, как мы 3*
также ради грабежа и захваченных в плен продают как сви­ней или собак; печальной участи быть проданными в рабство не избегают даже родственники! Лао, проданный в неволю, громко рыдает, не покоряется своей участи и при первой возможности убегает. Но если его вновь ловят и связывают, то он смиряетсяt считая, что потерял честь и перестал быть благородным. Со­
только что заметили, юго-западный Китай, где они жили (и это несомненно) до­заселения Китая и Индо-Китая монголоподобными расами. Монголы, нахлынув в эти страны, отбросили индонезийцев в горы и на острова, где, в свою оче­редь, эти последние потеснили негритосов (то же, может быть, имело место кое-где и в южном Китае). Волны желтолицых набегали в продолжение ты­сячелетий; столь же длинный период захватывала и миграция индонезийцев. На основании эпических произведений индонезийцев (мифов, передаваемых из­устно; у индонезийцев хотя и существует письменность, но они ею не пользу­ются для столь отвлеченных целей, как записывание легенд) определяют, что они заняли Маркизские острова в V веке по Р. Хр., Сандвичевы в ѴШ веке и Новую Зеландию даже в XV веке; но в других частях Полинезии они должны были появиться несомненно раньше, что доказывается тем, что в полинезийских языках не попадается индусских слов; а так как „воздей­ствие индусских элементов может быть констатировано уже за тысячу лет до нашей эры, то переселение индонезийцев в Полинезию должно было после­довать уже раньше. Эти хронологические указания, обстоятельно проверенные, могли бы служить для определения времени последних великих переселений монголов, которые в свою очередь обусловили передвижения индонезийцев в Полинезию4* (Кржшзицкий, ор. cit., стр. 169—170).
Я считаю излишним проводить параллель между индонезийцами и дисцами; я упомяну только, что индонезийцы, подобно дисцам, прекрасные литейщики (они выделывают превосходные клинки и даже винтовки) и что в них в высшей степени развито чувство к изящному. Далее я приведу обращик их песен, полагая, что подобные же песни должны были существовать и у дис­цев (припомним хотя бы военный гимн племени „ба-ди“, которому когда-то обучались даже китайцы; к сожалению, китайцы не сохранили нам слов этого гимна). Вот отрывок военного гимна индонезийца:
„... Поднимается попутный ветер, я его слышу и чувствую. Бешенный се­верный ветер охватывает меня всего. Мои враги в страхе скрываются. Охвати меня, о простравство, пространство, воздух и небо! Меня уже покры­вает военное знамя, и я стою неподвижно, как радуга44...
„... Если Тангароа (бог) спросит, кто этот молодой воин, который так гордо потрясает знаменем,—я отвечу: это я, это Вакатан, человек никому неведомый, бедный молодой товарищ стяга! Но когда он спросит о моем знамени, о моем знамени, которое приводит всех в ужас, о! тогда — вот оно!—закричу я44...
„... Вы видите эту молнию, это зарево? О, я ужасно боюсь этого знамени! Слава его обращает всех в бегство, а название его у всех на устах. Вы
баки у них чрезвычайно ценятся. За большую собаку дают раба. Равным образом за убитого отца сын приводит матери собаку. Их старейшины выбираются из самых сильных и храбрых; они называются ланхо, тогда как остальные только хо. При его выходе впереди и позади несут знамена, трубят в рог и бьют в барабаны. Лао ходят по горам с такою же легкостью и бы­стротой, как по ровному месту; они прекрасно владеют коротким оружием, а также умеют „лежа на дне реки, бить ножом рыбу“. „Они движение считают признаком жизни". Вообще, они самые не­постоянные, самые сумасбродные из маней и их невозможно вполне усмирить] даже лао, смешавшиеся с китайцами, не потеряли своей природной дикости * *).
О яньчжоуских манях китайцы говорят, что стрельба, охота, месть и убийства составляют все их занятия. Они сходны с „лаои. Мужчины их очень храбры (тверды), женщины целомудренны 2). •Среди них псяо мани“ отличаются наибольшею свирепостью и ко­варством: если хоть несколько поперечат их желанию, они тот­час выхватывают ножи 3).
Цонь-мани, по словам тех же китайцев, любят драться и пренебрегают смертью. Характер их злой и смелый; из за уст­ного оскорбления они с оружием в руках бросаются друг на друга. Мстят и убивают, не стесняясь родством. Грабежи и разбой их излюбленные занятия. У тех, однако, которые посели­лись среди китайцев, нрав заметно смягчился. Они выщипываютъ
спросите еще, что это за знамя? О! это знамя гнева! Знамя необузданного бе­шенства, сокрушающего и побеждающего врагов! Теперь знаете ли вы меня?! Урра!“...
Крживицкий, у которого мы заимствовали этот отрывок, говорит, что он не в состоянии в нескольких словах передать всей прелести и богатства по­этических произведений индонезийцев.
Что касается до самого факта каннибализма, то я его объясняю так: у диских племен существовало верование, что дух покойного может вредить живущим; с другой стороны, у многих дикарей коренилось убеждение, что если съесть или сжечь тело врага, то вместе с последним истребляется и его „духъ“. Вывод отсюда ясен: для того, чтобы оградить себя от духа врага, следовало съесть его тело.
*) Ивановский, ibid., стр. 38 — 57; d' Hervey de Saint-JDenys, ор. cit., II, стр. 106—121.
Ibid., стр. 61 и след.
3) Ibid., стр. 65.
бороду и усы х). В подобных же выражениях характеризуются и ^гань* — и ^хэй-лоло^, при чем добавляется, что „хэй-лоло“ ятся быть битыми, но не боятся смерти^ * 2); то же подтверждается и для „мяо-лолои 3).

Мяо-лоло.
С китайского рисунка прошлого века.
яЛ-О-у* никогда не расстаются с мечом и копьем. Любят спиртные напитки. Характер их надменный и злой: убивают друг друга при ссорах. Бреют бороду. Управлять ими очень трудно 4).
’) Ивановский, op. cit., II, стр. 3—7.
а) Ibid., стр. 12.
3) Ibid., стр. 15.
*) Ibid., стр. 23-24.

М я о-л о л о.
С китайского рисунка прошлого века.
„Хой-лису*— самые смелые из южных инородцев. Никогда не расстаются с оружием. В ссоре иногда из за одного лишь неосторожного слова убивают друг друга, не смотря на родство. Вообще, имеют буйный характер. Если ранены отравленною стре­лой, то немедленно вырезают себе сами пораненную часть тела. Ходят по отвесным, совершенно недоступным скалам с таким же проворством, как собаки цзяо (?) *).
У „лу-цзи^ характер также дурной: когда отец и сын, стар­ший и младший братья рассердятся, то убивают друг друга * 2).
^Мосе^ храбры и свирепы. Хорошо ездят верхом и владеют оружием. При малейшем противоречии бросаются с ножомна противника, но прекращают ссору, если вмешается женщина 3).
„Е-жени* имеют характер весьма свирепый и дерзкий. „Встре­тивши человека — тотчас убиваютъ“ (?) 4). Всходят на высоты и проходят самые недоступные места, точно передвигаются при по­мощи крыльев 5).
„Голо-мани", имеющие глубокие глаза и горбатые носы, бреют усы, но оставляют бакенбарды. Они имеют превосходных лоша­дей. Проводят жизнь на охоте, и отлично владеют оружием. Набранные из них отряды всегда шли в авангарде. Пословица говорит: „шуй-си’ские голо, рассекая голову, целят в хвостъ“, то-есть, с одного удара рассекают пополам. Они высокого роста 6).
Сун-пин-и дерзки и насильственны; сами приготовляют ору­жие; бороду и усы бреют 7)-
Эти особенности характера ди наблюдаются и у северных динлинов и родственных им племен.
Бо-ма, говорит нам китайский историк, распадались на роды,
Ibid., стр. 49—51.
2) Ibid., стр. 43.
3) Ibid., стр. 44.
*) Не следует-ли понимать это так, что е-жени подвержены „амоку \ то-есть, такому психическому возбуждению, когда человек бросается в почти
безсознательном состоянии на всех людей, попадающихся ему на глаза и уби­вает их, не разбирая ни пола, ни возраста. Среди индонезийцев случаи та­кого переходящего бешенства (mania transitoria) явление не редкое и вызы­вается обыкновенно неудовлетворенною местью и ревностью.
б) Ibid., стр. 84.
e) Ibid., стр. 107—108.
7) Ibid., стр. 119.
независимые друг от друга. Они часто воевали с хагясами, на которых походили лицом ’)•
Хагясьг были сильны, горды и стойки; татуировка служила у них отличием храбрых 2).
Уяуамь. по словам китайцев — прямых потомков дун-ху 3), Георгиевский считает за дисцев, вытесненных в V веке до

Белы й-л о л о.
С китайского рисунка прошлого века.
Р. Хр. на север *). Истина, однако, заключается в том, что дисцы. уйдя на север и северо-восток, образовали там несколько смешанных племен с преобладанием то диского, то тунгусскаго
*) Klaproth—„Мётоигез relatifs а Г Asie", I, стр. 129; Иакинф, — „Собрание сведений о народах Средней Азии", 1,-2, стр. 442.
а) Klaproth, ibid., стр 88; Иакинф, ibid., стр. 442—452.
3) Иакинф, ор., cit., I, стр. 151.
*) „О корневом составе китайского языка в связи с вопросом о проис­хождении китайцевъ", стр. 79.

Б е л ы ии л о л о.
С китайского рисунка прошлого века.
или тюркского элемента. К числу таких смешанных племен и должны быть отнесены ухуаньцы, которые отличались мужеством и запальчивостью; в гневе убивали друг друга, но, подобно дисцам, никогда не посягали на мать. „Женщины, пишет Colborne Baber х), пользуются чрезвычайным уважением у черных лоло; на них возлагаются иногда даже обязанности родовых старшим. Лучшею гарантией безопасности для иностранца, желающего про­никнуть в земли „лоло*, было бы иметь в качестве проводника лоло-женщину; тогда он мог бы быть уверен, что личность его была бы для всех священной". О некоторых диских родах ки­тайцы также пишут, что драка между мужчинами прекращалась, как только на сцену выступали женщины 2). У ухуаньцев „в каждом деле следовали мнению жен; они военные дела сами ре­шали". Подобно дисцам, ухуаньцы имели выборных старшин, избиравшихся из числа сильнейших и храбрейших, при чем звание старшины не выделяло избранного из числа остальных со­племенников; среди ухуаньцев господствовало полное равенство: не было ни слуг, ни господ, а потому старшине предоставлялось самому пасти свой скот. Войну ухуаньцы считали серьезным де­лом. Женщины пользовались у них свободой выбора мужа, и в их брачных обычаях легко усмотреть полную аналогию с брач­ными обычаями южных дисцев. В самом деле, вот, что чи­таем мы на этот счет у Иакинфа 3): „Кто хочет жениться, ста­рается сойдтись с девушкою за три месяца и даже за полгода до брака*. У дисцев „чжун-цзя" „все свадьбы начинаются с непо­зволительной связи: каждый год в начале весны пляшут при луне и, высмотрев того, кто люб, уходят с ним и не сдержи­ваются* 4). У „хуа-мяо“ ежедневно в начале весны, молодые люди и девушки, одевшись во все лучшее, уходят в поле и там пля­шут под звуки флейт; затем, с заходом солнца, расходятся попарно и домой возвращаются лишь перед рассветом 5). Подоб­ный же обычай существовал и у племени „бай". У дисцев „лун-
„Travels and Researches in the interior of China" в „Royal Geographical Society“. Suppi, pap., 1882, I, 1, rx. 4.
2) Например, об этом факте упоминается при описании племени „мосеи (mosso). См. выше.
3) Ор. cit., I, стр. 152.
4) Ивановский, ор. cit., II, стр. 89.
Ibid., стр. 93.


Я о.
С китайского рисунка прошлого века.
цзя“ вступали в брак при несколько иной обстановке: весною лун-цзя вбивали на ровной площадке кол, называвшийся „чорто­вым шестомъ14 (гуй-гань; без сомнения, грубое изображение предка), и, взявшись за руки, плясали вокруг; наплясавшись же, разбега­лись парами. После этого родители уже теряли право на девушку, пока не представляли за нее выкупа; брак же заключался после возвращения девушки под родной кров г). У „хэй-мяо“ возводи­лась особая временная постройка^ куда соби­ралась молодежь из окрестных селений; здесь они знакомились между собою и вступа­ли в любовную связь. Девушки возвраща­лись домой иногда по­сле 3-х дневной от­лучки, иногда же 6-ти месячной, после чего родители требовали у жениха „ тоу цянь 44, то-есть, буквально, де­нег за её голову; если требование не испол­нялось, то брак счи­тался несостоявшим­ся2 3). У „мяо-лоло44 и доныне женщина вы­бирает себе мужа 8). У „голо44 шести родовъ
браку предшествовала пляска; „понравившийся взаимно44 уносил девушку на спине4) — обычай, удержавшийся у них с доистори-
*) Ibid., стр. 92.
3) Ibid., стр. 96.
3) Ibid., стр. 16; Deveria-„La Frontifcre Sino-Annamitetf, стр. 123.
4) Ивановский, ibid., стр. 109.

Я о.
С китайского рисунка прошлого века.
ческцх времен *). У „лао4* не мужчины, а женщины ухаживали пе­ред бракомъ2). У „жань-маней44 родство считалось только с мате­ринской стороны 3). У „хэй-лоло** братья передавали друг другу жен, „не находя в этом ничего страннаго4* 4). Это уже переход к полиандрии.
Возвращаемся к ухуаньцам, о которых Иакинф далее пишет: „потом (вступивший в брак) посылает сговорные дары и пере­селяется в женин домъ**, где работает год или два, после чего тесть щедро награждает его и, отпуская, отдает ему все вещи, находившиеся в жилище дочери... „в обычае также брать жен после братьевъ**. У инородцев „бэ44 было также принято, чтобы бедный, не могущий представить сговорных даров, отслуживал в доме тестя три года 5). Тот же обычай существовал и у „во-ни4*. У „мяо-цзы** зять в течение некоторого времени проживал в доме тестя, независимо от того, были или нет представлены сговорные дары, долженствовавшие, впрочем, только возместить расходы по­следнего на свадьбу 6).
Весьма интересна также та роль, которая ухуаньцами отводилась собаке: ей поручалась охрана души умершего в пути до места успокоения последней на горе Чи-шань. Среди всех народов во­сточной половины Средней Азии культ собаки господствовал только у дисцев л). Уж одно это обстоятельство в связи с преданиемъ
’ Таким образом варвар Пань-ху унес свою невесту—дочь императора Дику (см. ниже). Deveria, ор. cit., стр. 92.
2) Ивановский, ор. cit., I. стр. 54.
3) Ibid., стр. 130.
4) Ивановский, ор. cit, II, стр. 12.
5) ИЬ., стр. 31.
6) ИЬ., стр. 73.
7) Китайцы некоторые роды дисцев (например, „ба-ди“ и „голо44 родов: „шуй“, „янъ44 (»бо-ма“?), „линъ44, „яо“ и „туцъ44) считают потомками „Пань-ху пегой (пятицветной) собаки, и одной из дочерей мифического китайского импе­ратора Дику, царствовавшего с 2437 по 2375 год до Р. Хр. (Ивановский, ор. cit., I, стр. 1—3 и 37). Ма-дуань-лин (см. Marquis А'Нетѵву de Saint-Dcnys — „Ethnographie des peuples 6trangers de Ma-touan-lin“ II, стр. 1) пишет однако: „Если верить преданию, император Ди-ку, огорченвый постоянными набегами западных жунов, объявил, что выдаст свою младшую дочь за убийцу вождя этих жунов. Среди слуг императора в то время был варвар Пань-ху. Он убил вождя западных жунов и получил в жены младшую принцессу, которую и унес на своих плечах в горы нынешней провинции Хунань44. Его потомство размножилось и впоследствии распалось на многие роды (Ивановский,
о выходе ухуаньцев из Приамуркого края, могло бы служить дока^ зательством высказанной мною гипотезы о смешанном происхож­дении ухуаньцев, если бы не имелось китайских свидетельств в том, во-первых, что динлины составляли лишь один из от­делов ^дун-ху^ и, во-вторых, в том, что среди тунгусов много веков спустя существовали еще белокурые люди. Они выде­лялись своей бешенною храбростью (grimmigen Tapferkeit) и обы­кновенно составляли авангард киданьской армии 2).
ib., стр. 37). Это, конечно,—миф, но миф, который, может быть, имеет исто­рическую подкладку.
Существует не мало указаний на то, что дисцы не делились на роды в общепринятом значении этого слова. У тунгусов (о них см. ниже) еще недавно существовал обычай группироваться вокруг какого-нибудь витязя, героя, имя которого впоследствии и служило наименованием общине. Таким героем мог быть и Павь-ху, союзник китайцев, прославившийся своей победою над жунами и убивший их главаря; а так как у дисцев искони существовал обычай поклонения предкам, то происхождение культа Пань-ху как нельзя более оче­видно. Что же касается до той части мифа, в которой говорится, что Пань-ху был пегой собакой императора Ди-ку, то происхождение её может быть объяс­нено смешением культов. С одной стороны, дисцы некоторых родов вели свое происхождение от Пань-ху (подобно „хэй-лоло“, ведущим Свое проис­хождение от (Бо)-Ма, „белой лошади“), с другой—те же дисцы с особенным почтением относились к собаке, что имеет или тотемическое происхождение или указывает на то, что некогда собака в их жизни играла видную роль.
Но когда же это было? Без сомнения тогда, когда дисцы жили еще в своей прародине, о которой предание (Авеста) гласит, что там десять меся­цев в году была зима. Отсюда, из этой суб-полярной области (а не с Па­мира), дисцы, подобно древним иранцам, вынесли и ту привязанность к со­баке, которая впоследствии обратилась в культ. Замечательно также, что дисцы приносили в жертву Пань-ху рыбу.
О значении собаки в обиходе древнего иранца легко заключить из ниже­следующих слов Авесты: „вселенная держится разумом собакиУ дисцев собака ценилась настолько высоко, что сын, убивший в ссоре отца, получал от матери прощение, если приводил ей собаку.
Собаки, ценившиеся дисцами столь высоко, были большие псы (Ивановский, ор. cit., I, стр. 39), очевидно, предки знаменитых тибетских густошерстых бульдогов, краткия описания коих можно найдти у Брэма, графа Сечени (ор. cit., стр. сы), Потанина („Тангутско-Тибетская окраина Китая и центральная Монголия", стр. 241) и других путешественников. Эти бульдоги подходят ближе всего, по сложению и росту, к неменее знаменитым с.-бернадским со­бакам и ирландским меделянам. Не представляется поэтому невероятным, что их привели в провинцию Кам и Сычуань (на плоскогорий Тибета их пет) дисцы.
х) Klaproth—„ „Мётоигев relatifs а l’Asieu, I, стр. Ш.
а) Schott, ор. cit., стр. 444.
Да и по ныне еще тунгузы *) в своемъ
характере сохранили
много диских черт. Кастрен выразился однажды, что тунгусовъ
можно назвать „дворянами среди инород­цев Сибири “ * 2), и Миддендорф вполне согласился с верностью подобного заклю­чения. Он не может достаточно нахва­литься их ловкостью и уверенностью в движениях, их стройностью, их, нако­нец, рыцарскими особенностями харак­тера. Впрочем, подобное же впечатление производили они на всех путешествен­ников без исключения. „Мужеством и человечеством и смыслом, писал 175 лет тому назад Ганстен 3 *), тунгусы всех кочующих и в юртах .живущих превосходятъи. Штраленберг отзывался о них в следующих выражениях: „Из всех народов Сибири тунгусы вы­деляются своей силой, ловкостью и наи­более высоким ростом: они очень напо­минают италианцев; вместе с сим это единственный в Сибири народ, ко­торый и в наши дни (писалось в 1730 году) удержал у себя обычай татуиров­ки*). Тунгусы пишет Миддендорфъ5), это положительно горный народ, пробуждаю­щий в нас воспоминания об особенно­стях обитателей наших европейскихъ

Ч э-с у.
С китайского рисунка прошлого века.
J) Сами себя тунгусы называют или „бо-е44, „бо-я“, что значит „чело­векъ", или „донки44 (дун-хо)—люди. Близкое к тунгусам племя—орочоны на­зывают себя owon, owonki (аваньки у русских); это, без сомнения, „увань" танских времен (Иакинф — „Собр. свед. о народ. Ср. Азии44, I, 2, стр. 441).
2) Castren—„Reiseberichte und Briefe aus den Jarhen 1845—1849", стр. 250 (цит. по Миддендорфу—„Путешествие на Север и Восток Сибири44, стр. 702).
3) „Записки Гидрографического Департамента", IX, стр. 56 (цит. по Миддендсрфу—ѵр. cit., стр. 702).
*) „Das Nord und Ostii cheTheil von Europa und Asia, in so weit solches das gantze Russische Reich init Siberien und der grossen Tatarey in sich begreiffet44, etc., стр. 135.
5) „Путешествие на Север и Восток Сибири", стр. 704.

Чэ-су.
С китайского рисунка прошлого века.
альпов. Они обладают известною выправкой, исполнены приличия, ловки, предприимчивы до отваги, живы, откровенны, самолюбивы, охот­ники наряжаться, но вместе с тем закалены физически. Если мы хотим продолжать свое сравнение с европейским населением гор, то мы должны будем передвинуться дальше на запад; только там, пожалуй, можно еще встретиться с беззаботною удалью тунгуса, который, в своей первобытности, ^главным образом, хлебосол, любитель удовольствий и ветреник. Тунгус очень подвижен: не по­везет ему в одном месте, он отправляется в другое и подвигается все дальше и дальше, так что постепенно забирается иногда весьма далеко, сходясь с самыми различными племенами. Жизнь тун­гуса представляет вообще поразительную смесь кочеванья с осе­длостью... х). Нередко он строит себе небольшой постоянный сруб из отвесно поставленных бревен; но он никогда не привязы­вается к этому дому и, если нужно, тотчас же покидает его на несколько лет, а иногда—навсегда.
Вот, как описывает Миддендорф свое прибытие в становище тунгусов.
Караван наш был встречен пальбой из винтовок. Собрав­шиеся тунгусы салютовали, не смотря на дороговизну и редкость пороха... За стрельбой последовал бал, причем в среде тунгу­сов разразилось какое-то плясовое бешенство энтузиастов. Сна­чала образовался маленький кружок, в перемежку мужчин и жен­щин, в том числе и совершенных старух. Схватившись за руки, они начали довольно хитрую пляску, заключавшуюся в пере­движении ног в стороны. Вскоре, однако, круговая пляска оживи­лась, движения обратились в скачки и припрыгиванья, все тело заходило ходуном, лица разгорелись, восклицания стали шумнее, восторженнее. Вскоре сбросили сначала полушубки, а потом и ме­ховые штаны. В заключение всех обуяло бешенство. Зрители то и дело срывались с места и исчезали в вихре пляшущих. „Хурья, хурья! хюгой, хюгой! хогюй, хогюй! хумгой, хумгой! хакэ, хакэ! эханьдо, эханьдо! хэрга, хэрга!“ и т. п. восклицания становились все громче... И пляска кончилась только тогда, когда голоса у тан­цоров осипли, а члены перестали двигаться от изнеможения. За этою демонскою пляскою последовал чай с пуншем. К стыду нашего общества я должен заметить, что те же самые тунгусы
Тоже можно сказать вообще про всех дисцев.
как бы преобразились и соблюдали самое сдержанное приличие..1. Затем настала очередь и речам, напомнившим мне опять наши европейские красноречивые нации... Речи приняли высокий полет... г).
Тунгусы, вообще, большие любители кутежей и заработанные деньги спускают самым легкомысленным образом. На сборища женщины, в особенности же девушки, являются всегда сильно раз­ряженными. Но мужчины ни в чем им не уступают.,. В срав­нении с суммами, растрачиваемыми тунгусами на пирушки, цены, платимые ими за жен; очень умеренны. При этом надо иметь также в виду, что жена входит в дом мужа не бесприданницей» Не­редко даже приданое жены служит основным фондом, на кото­ром строится благосостояние будущих супругов, так как у тун­гусов не в обычаях наделять сыновей после женитьбы.
У тунгусов, пишет князь Дадешкалиани 2), отец — глава и полный господин семьи. „Но в отношениях его к детям и жены совсем не наблюдается рабской зависимости последних, как это мы находим у гольдов и ороченов. Напротив, отношения отца к членам семьи самые гуманные, любовные. Многоженство или сожи­тие, кроме жены, с. наложницами совершенно неизвестны тунгугам... 3). Уплата калыма, вследствие бедности, производится по ча­стям и совершается так: жених переселяется к родителям не­весты и половину заработка вносит в их дом. Как скоро усло­вленная сумма выплачена, молодые отправляются на житье в дом родителей мужа... Отец давления на выбор дочери никакого не ока­зывает. Она вольна принимать или не принимать предложения*.
Вообще, у тунгуса замечается такая же любовь к индивидуаль­
Подобный же характер танцев наблюдается и у южных дисцев. Так, у хэй-лоло молодые люди и девушки, взявшись за руки, образуют круг и тан­цуют под звуки .свирели (Ивановский, ор. cit., II, стр. 13); у голо родов шуй, ян. лив, яо и тун „мужчины и женщины образуют круг и, взявшись за рукава, пляшутъс‘ (ib., стр. 109); у белых лоло „парни и девушки, сме­шанно собравшись, берутся за руки, образуют круг... и пляшут (ib., стр 9); у племени „е-ланъ“ танцоры становились в круг, брались за руки и отбивали ногами такт (d'Hervey de Saint-Denys, ор. cit., II, стр. 143), и т. д.
2) „Часть Амурской области между реками Буреею и Амгунью* в „Сбор­нике географических, топографическихъ' и статистических материалов по Азии“, XXXII, стр. 278.
8) Среди черных лоло господствует моногамия; только глава племени име­ет трех жен, а его заместитель (помощник) двух (См. Colborne Baber — „Trav. а. Res. in the int. of. Ch.“, глава IV).
ной свободе, как и у южного дисца. Все их старшины как ро­довые. так и ведомственные, выборные лица 1). „До покорения тун­гусов русскими, пишет Латкин, между их племенами постоянно происходили раздоры и побоища. У них и теперь еше сохранились предания о славных бойцах и воителях, к которым обыкновенно примыкали более малочисленные и небогатые семьи, и таким обра­зом образовались их роды 2), так что подобный боец или воитель составлял ядро, около которого группировались его сородичи и соратники, тем более, что такой богатырь почти со всеми был еще и в кровном родстве, вступая в супружество с дочерьми примкнув­ших к нему семьян; которые считали за великую для себя честь породниться с богатырем... В старые годы между тунгусами су­ществовала вендета или наследственная месть за кровные обиды... Прежде тунгусы отличались мужеством, отвагою, ловкостью, добро­сердечием и правдивостью... Характер у них, вообще, пылкий и легко возбуждающийся; вместе с тем тунгус безусловно ловкий и неустрашимый охотник. Тунгусы хорошо владеют кузнечным ин­струментом, даже сами выделывают охотничьи винтовки... Ле­том, при рыбной ловле, плавают в легких берестяных лодках с плоским дном, удобным для переноски на голове и весьма не­устойчивых для непривычного, но тунгус не боится в ней плыть через стремнины и пороги, бойко гребя веслом. Против воды они в этих лодках настолько быстро идут, что обгоняют тихоход­ные енисейские пароходы... В тайгах тунгусу всюду дорога... Тун­гусы не боятся и медведя; некоторые бьют его один на один из своих небольших винтовок; подчас же выходят на него, имея в руках только пальму (нож, прикрепленный к палке)“... У Латкина мы находим еще одно интересное указание, которое за­служивает быть приведенным; „Тунгусы, говорит он, при круго­вом танце, вокруг воткнутой в землю палки, припевают в такт, переступая с ноги на ногу, — и так проводят иногда всю ночь* *).
*) Кн. Дадешкалиани, ио., стр. 270.
2) То-же существовало и у ухуаньцев. Китайцы пишут: „Достоянных прозваний не имеют, а имя сильного старшины обращают в прозвание" (Иа~ кинф, ор. cit, I, стр. 152).
н) „Енисейская губерния, её прошлое и настоящееи, стр. 123 и сдед. О тун­гусах подробнее см. Груж-Гржимайло — „Описание Амурской области", стр. 361—373.
Мы знаем уже, что усуни первоначально жили в южном Ал­тае 1); в южную же Сибирь удалились впоследствии и некоторые роды дисцев (дили, динлины). Таким образом уже а priori сле­дует допустить, что черноволосые аборигены этой страны 2) (глав­ным образом уйгурские поколения) должны были иметь значитель­ную примесь крови белой расы. Подкрепить это предположение ка­кими-либо историческими свидетельствами мы, к сожалению, не мо­жем; но за то мы располагаем данными, которые, в виду выше­изложенного, могут считаться весьма ценными. Уйгуры, говорит нам история, подразделялись на множество независимых друг от друга родов 3}, имели выборных старшин, отличались, по крайней мере в первый период своей исторической' жизни, свободолюбием (что и служило им главною помехой к сплочению в одно полити­ческое целое) и чрезвычайною храбростью; на их долю выпало играть на севере Средней Азии ту же роль, которую искони играли дисцы на юге, с тою лишь разницей, что силами дисцев распоря­жались черноволосые и короткоголовые китайцы, а их силами „геройствовалии черноволосые и короткоголовые тукиесцы 4), в обоих случаях представители одной расы—более пассивной и консерватив­ной, с менее развитым чувством индивидуальной свободы, но в то же время проявляющей большую любовь к родине, а потому и более способной образовать прочный государственный организм.
Заметим еще, что в свадебных обрядах уйгуров сохрани­лось диское влияние: сторона жениха отбирала из табуна, принад­
1) См. выше.
Следует, однако, заметить, что китайский посол Чжан-кянь указывал на окрестности Дунь-хуана, как на первоначальную родину усуньцев, где они жили по соседству с юэчжи (Иакинф —„Собрание сведений о народах Сред­ней Азии“, Ш, стр. 65). То же известие находим мы и у Успенского, который пишет: „В Ши-цзи (исторические записки) замечено весьма коротко и орторожно, что в области Гуа-чжоу, в период между Циньской и Ханьской дина­стиями, обитал народ усунь, потом юэчжи и, наконец, прогнавшие их гунны../ („Страна Кукэ-нор или Цин-хай“ в „Зап. Имп. Русск. Геогр. Общ/, по отд. этнографии, VI, стр. 107).
2) Неолитический человек южной Сибири был короткоголовым.
3) Это говорят не только китайские, но и мусульманские историки, а именно: Рашид-эд-Дин, Абул-Газп и Джувейни (см. Радловъ—„К вопросу об уйгу­рах стр. 4], 54. 56).
4) Иакинфъ—„Собрание сведений о народах Средней Азии“, I, 2, стр. 373.
лежавшего родителям невесты, лучших лошадей, сам же жених, как кажется, некоторое время проводил в доме тестя х).
*) Иакинф, ИЬ., стр. 250.
Среди уйгуров быю одно поколение, которое носило название „сары-уйгуръ“, то-есть желтых (а Ремюза пишет — желтоголовых,—„Hist. de la ville de Khoеап*, стр. 95). Сопоставляя имеющиеся у нас сведения об этих желтых уйгу­рах, я прихожу к тому заключению, что некогда они жили между Хотаном и урочищем Гас, то-есть в местности, которую и до настоящего времени на­селяет племя блондинов, известных под названием мачинцев. Нужно пола­гать, что магометанство введено было у них насильно, так как при этом часть народа, пожелавшая сохранить свою древнюю религию, должна была вы­селиться на восток „неизвестно куда* (Пржевальский—„Четвертое путешествие в Центральной Азии*, стр. 430). Если бы нам удалось доказать, что нынешние мачинцы потомки сарыуйгуров, то не представлялось бы затруднений отыскать и их восточную ветвь в лице шира-ёгуров, населяющих ныне Нань-шань.
Откуда явились это название „мачинъ*? Сами мачинцы того мнения, что ко­ренное название их племени было „ма*, что явились они в Карийские горы из Индии (?) и только по смешении с китайцами (чин) получили название мачин.
Не отрицая былого влияния Индии на восточно-туркестанскую культуру, а также возможность и даже вероятность таких переселений, я все же не думаю, чтобы „ма* были выходцами из Индии. И это потому, что до своего обращения в мусульманство „ма* были не буддистами, а шаманистами. Это видно из обря­дов и суеверий, подмеченных у них Пржевальским: болезнь они приписы­вают злому духу; изгоняя его, они... громко кричат, бьют в бубен и, во­обще, стараются производить как можно более шума... После чьей-либо смерти, близкие родственники покойного живут 40 дней на могиле... Они молятся ему (то-есть духу покойного) и приносят на могилу лепешки (то-есть приносят этому духу жертвы)... Они до сих пор еще не перестали верить в колдовство и помнят, что некогда покланялись огню и имели идолов...
Что касается до племенного названия „маи, то нам известно, что оно при­надлежало многим диским родам (бо-ма, ма, ма-нао и т. д.); нет ничего по­этому невозможного и в том, что один из таких родов оказался включен­ным в состав уйгурского племени.
Что мачинцы сохранили еще и до сих пор много черт диского характера, видно из следующего: песни, музыка и танцы, говорит Пржевальский, соста­вляют любимейшие утехи мачинцев. Казаки Пржевальского характеризовали их так: „счастие, что этот народ не знает водки, а то бы совсем с пути сбился*. При своей склонности к разгульной жизни, мачинцы весьма любят ходить друг к другу в гости и устраивать общие веселья. Даже на работу они не забывают брать музыкальные инструменты... Их характерную черту составляет любовь как к детям, так и, вообще, родственников между со­бою. При нужде они всегда готовы помочь друг другу. Развод у них совер­шенно свободен; редкая женщина не меняла несколько раз мужей. Вступают в брак даже с близкими родственниками, но многоженства у них, за ред­кими исключениями, не существует. Пржевальский далее пишет, что мачинцы
О вымерших аринах Messerschmidt передает нам, со словъ
трусливы, лживы, развратны (в чем, однако, мог бы выражаться этот раз­врат?) и, вообще, наделены всевозможными пороками... Но это указывало бы лишь на то, что народ этот, смешавшись со всевозможными тюркскими и мон­гольскими элементами, регрессировал и потерял самые привлекательные черты своего характера... Что касается наружного типа мачинцев, то в нем ясно видна смесь монгольской расы с кавказскою (у Пржевальского — с арийскою), с преобладанием, однако, последней над первою. По словесному заявлению Роборовского, ему доводилось видеть среди мачинцев субъектов (детей), имев­ших совершенно белокурые волосы и голубые глаза.
Достойно внимания, что шира-егуры подразделяются на роды: na-ra-.wa-dwa у-га ма-джа, сы-га-жа-tea, ши-и-га-ла-tea, ши-у-га-ла-^а; если отбросить ки­тайские числовые приставки—па-га, у-га, сы-га, ши-и-га и ши-у-га, то останется для всего народа наименование ма-джа^ весьма близкое к ма-чин. Потанин, у которого мы заимствовали эти сведения о подразделении шира-ёгуров, говорит, что хотя ёгуры и помнят, что они в Нан-шане пришлый народ, но уже забыли откуда („Тангутско-тибетская окраина Китая и центральная Монголия1*, I, стр. 442). Среди хара-ёгуров удержалось наименование костей „(р)комджюкъ* (Кемчик?), „кырхысъ*, „уйратъ*, что указывает на Алтай, как на их пра­родину. О сары-уйгурах к востоку от Хотана история упоминает впервые в исходе XI века.
К книге Потанина приложена фототипия, изображающая хара-ёгура. Черты лица этого хара-ёгура носят ясные следы кавказского типа (глаза, нос, губы, отчасти—лоб).
О племени „ма-чинъ* мы читаем у Herbelot („Bibliotheque Orientale*, етр. <377): „Les Muselmans disent, que tous les biens nous sont venus par les descendans de S6m et tous les maux par ceux de Japhet, du quel sout venus les Jagiouges et Magiouges, qui sont Gog et Magog, Tchin et Matchin..., peuples qui habitent les vastes campagnes, nommees Kipchak*. Абульгази также пишет о „чинахъ*: „Ежегодно Огуз-хан воевал с народами, жившими в Монголии, побеждал их и впоследствии покорил их всех. Спасшиеся бегствохм нашли защиту у хана татарского, а татары обитали тогда близ Чюрчита, большой стразы, где было много городов и деревень и которая лежала к северу от Китая. Эту страну индийцы и таджики называют Члинъ“ (Радловъ—„К вопросу об уйгурахъ*, стр. 47).
Еще раньше, а именно до Р. Хр., индусы (законы Ману) и самый Китай называли Чин и Маха (большой) Чин, название, которое могло возникнуть в ту эпоху, когда страна эта находилась пох Чжоу’ской династией. Монголы же под именем Чин и Мачин разумели южный (маньский) Китай. (См. Бере­зинъ—„История монголов Рашид-эд-Дина* в „Зап. Имп. Археол. Общ.“, XIV, стр. 31, 51, 102, 114, 146 и 236). Наконец, горные племена (белой расы), на­селяющие верхнюю Бирму и до наших дней, удержали наименование „чинъ* и „качинъ*. Одним словом, мы видим, что племенные названия чин и ма-чид охватывают огромное пространство, которое некогда занимали народы несом4*
туземцев, что они отличались необыкновенною отвагой. В ихъ
ненно диского происхождения. (О наименованиях чин Ма-чин см. также ВисЫhofen—„China", I).
Если мы, однако, признаем, что между сибирскими мачинцами и мачинцами Карийских гор существует не только сходство племенных прозваний, но и племенное сродство, то неминуемо должны будем придти и к другому, чрезвы­чайно важному заключению, а именно, что древние уйгуры были народом сме­шанного происхождения, притом с преобладанием диского элемента, и что сами себя они называли не уйгурами, а мачинцами или ма-джа.
Принимая эту гипотезу, мы не затруднимся разъяснить себе и свидетель­ства европейских историков о существовании зарауоорби, омбуоирои, хотргророц оити-ророц наконец, оѵ^оирои и других одноименных племен на тех именно местах, которые впоследствии стали известны под названием Onogoria, Угор­ской Руси, Югры. Припомним, что еще в прошлом веке башкиры, вотяки, пермяки, зыряне и обские остяки были по преимуществу рыжеволосыми и голу­боглазыми (Strahleriberg — „Das Nord und Ostliche Theil von Europa und Asia, in so weit solches das gantze Russische Reich mit Siberien und der grossen Tatarey in sich begreiffet", etc., стр. 165; Mulier—„Sammlung Russischer Geschichte", Ш, стр. 315). Дисци смешались здесь с черноволосыми финнами (многие, и в их числе Кастрен, высказывали мнение, что рыжий цвет волос присущ преимущественно финнам. Это неверно. Предки финнов были, повидимому, черно­волосою, короткоголовою расой (лопари, вогулы, черемисы, пермские и уфимские мещеряки, то-есть наименее смешанные финские племена — черноволосые), сме­шавшейся с дисцами на юго-востоке и белокурыми скандинавами на северозападе. Вероятно, первоначальный цвет волос у длинноголовой расы был зо­лотистый, который впоследствии дал разности: белобрысую (albicomus) и рыжую. Ausonius пишет, что шведская девушка имеет голубые глаза и золотистые волосы; Lucanus также пишетъ—„flavi suevi"; далее мы имеем нижеследующие свидетельства: Claudianus—„flavi sicambriMartialis — „flavorum genus Usipiorum", etc., древние бритты имели также золотистые волосы (Lucanus); но гер­манцы были рыжеволосыми. Tacitus пишет: „truces et caerulei oculi, rutilae comae, magna corpora"; Calpurnus Flaccus: „rutili sunt Germanorum voltus et flavi proceritas". Рыжеволосыми же были кельты (Dio Cassius), галлы (Ammia­nus Marcellinus), каледонцы (Tacitus); некоторые из перечисленных рыжево­лосых племен имели серые глаза и прямые волосы—доказательство метисации; последнее Vitruvius подметил и у бриттов. Среди бельгийцев попадались ин­дивидуумы как с золотистыми, так и рыжими волосами. К совершенно белокурой расе принадлежали, как кажется, готы) подобно тому, как во­сточнее они смешались с тюрками, в обоих случаях образовав различные этнические группы, бывшие, однако, известными под общим племенным их про­званием.
Эта гипотеза с достаточною полнотой разъясняет также, почему венгры (угры, Ungarn) называют себя мадьярами (маджарами, Magyar), подобно тому, как и наныпанские шира'-ёгуры—маджа: ма-чин, ма-джа(р) — их собственное
обычаях сохранилось еще кое-что общее с ухуаньцами; так, например, ссылка преступников х). Известно . также, что арины и котты оказали наиболее энергичное сопротивление русским и в союзе с киргизами нападали даже на Красноярский острог.
Обские остяки передавали Messerschmidfy, что их страну не­когда населял воинственный народ, управлявшийся старшинами и имевший особое письмо * 2). Здесь идет речь, конечно, о пегой орде, остатки которой в ту эпоху (1721 г.) еще сохранялись кое-где в Нарымском крае 3).
Из вышеизложенного видно, что как северные, так и южные дисцы отличались одними и теми же чертами своего племенного ха­рактера: горячим темпераментом, презрением к смерти, реши­тельностью и необыкновенною отвагой; это были воины по натуре, по призванию: они вступали в борьбу ради самой борьбы и, дорожа своею индивидуальною свободой, не выносили подчинения, в какой бы форме последнее не проявлялось. Будучи подвижными, энергич­ными, деятельными и в то же время не отличаясь большою привя­занностью к родине, они покидали последнюю, когда условия жизни
прозвание; уйгурами же их называли тюрки и монголы. У последних и доныне существует слово „уйгуръ“ для обозначения „чужестранца" {Schmidt—„Forscliungen auf dem Gebiete der Volker Mittelasiens", стр. 95).
Среди камасинцев имеется поколение „мадоръ“; может быть это наимено­вание должно быть поставлено в связь с „ма-джа"; Klaproth („Asia Polyglotta", стр. 153) приводит для него еще и другое название — мади (mati = ма-ди); но Mulier („Sammlung Russis cher Geschichte", VI, стр. 553) утверждает, что „мади“ был отдельный род среди енисейских татар; о них он выражается так: „Sie miissen ein besonderes Geschlecht eines anderen Volks gewesen sein“. Поко­ление же маттар имеется и у сойотов (Klaproth, ор. cit., стр. 148—149).
’) Klaproth — „Asia polyglotta", стр. 167—168. См. также Strahlenberg — „Das Nord und Ostliche Theil von Europa und Asia in so weit solches das gantze Russiche Reich mit Siberien und der grossen Tatarey in sich begreiffet", etc., 1730, стр. 86.
2) Klaproth — MCmoires relatifs a Г Asie, I, стр. 170; „Asia Polyglotta", стр. 193.
Они сообщали также Штраленбергу. что и литые из металла идолы остались им в наследие от этого народа (ор. cit., стр. 313). Ср. Mulier — „Sammlung Russsicher Geschichte“, VI, стр. 161, 162.
3) Klaproth—Мётоигеа relatifs a Г Asie", I, стр. 126. То, что Шраленберг (ор. cit., стр. 166) пишет о встреченных из индивидуумах этого племени, свидететельствует только, что у русских под именем „пестрыхъ" был изве­стен не отдельный народ, а метисы рыжеволосых, с тонкой белой кожей, и смуглых черноволосых.
в ней изменялись, и расходились все дальше в поисках стран,, где нх социальная жизнь, в форме мелкой общины, управляемой выборными старшинами, могла иметь еице место. Где бы, однако, дисцы ни жили, их главными и излюбленными промыслами всегда были охота и рыбная ловля, которые вполне удовлетворяли их бро­дячим наклонностям, их предприимчивой натуре, в высшей сте­пени самостоятельной и рыцарской; они не выносили деспотизма, на и сами никогда не были деспотами ни в семье, ни в кругу сво­их рабов ’) и подчиненных. В силу этих расовых особенно­стей характера, а также отсутствию в их натуре похотливости, дисцы являются в Азии едиственным народом, у которого моно­гамия составляла первичную и основную форму брака. Но будучи бродячим народом, дисцы легко воспринимали и элементы куль­туры: китайцы дают нам на этот счет множество доказательств.. Восприимчивые, легко возбуждающиеся, дисцы искали общества. Их собрания, отличавшиеся редким весельем, сопровождались музыкой и пляской. Про них китайцы писали, что „они умели весело питьвино“, не делаясь мрачными пьяницами, подобно соседямъ—черным короткоголовым. Их любовь к детям и родственникам поражала китайцев. Они всегда были готовы помочь своим одноаульцам или односельчанам, и эта характерная их черта всецело удержалась и у их потомков: про сойтов, например пишут * 2), что некото­рые их работы имеют общественный характер. Вообще, на дисцах вполне оправдывается та общая характеристика белокурой расы, которую дает нам Лапу ж.
Длинноголовые блондины, говорит он 3), не были способны к систематическому труду и бережливости; поэтому, не смотря на то, что им нельзя отказать в известной инициативе, их техническое развитие все же стояло бы у них всегда на низкой ступени, так как для новых открытий необходим прежде всего запас знаний, орудий и материалов, могущих послужить исходною точкой для но­вых идей, а их-то они и не в состоянии были бы накопить; вот почему также у них не могло бы возникнуть и более слож­ных общественных установлений. Они жили бы исключительно
-1) CoTb. Baber—„Trav. а. Res in the int. of China“, глава IV.
a) Веселков. См. Семенов и Потанин — „Дополнения14 к III тому „Земле­ведения Азии" Риттера, стр. 667.
3) Цит. по Крживицкому „Антропология44, стр. 320 и след.
грабежом и охотой и вели бы бродячий образ жизни, столь, впро­чем, свойственный их натуре. Для них отечеством была вся вселенная. Будучи предприимчивыми, они решались на все и вступали в борьбу из любви к ней, а не из расчета на прибыль. Умствен­ный их кругозор был очень широк, их пожелания и помыслы— смелы, поступки же соответсвовали последним. Прогрессъ—у них врожденная страсть (оттого то они так и переимчивы). Они требовали уважения к индивидуальной свободе и скорее старались сами воз­выситься, чем унизить других. Вообще же, в смешанном обще­стве они были активным началом. Во время феодализма светлово­лосые длинноголовые составляли дворянство, а художественные па­мятники Египта, Ассирии и Халдеи доказывают, что высокорослый блондин и там выступал в качестве героя; тип Ахиллесов и Агамемнонов сохранился еще среди блондинов Скандинавского по­луострова, да и римские патриции имели то же происхождение... До завоевания Галлии римлянами, говорит Лапуж далее, в ней насчи­тывалось около 5—6 миллионов населения, короткоголовых и блон­динов. Чут ли не миллион погиб в войнах с Цезарем и столько же продано было в рабство. Мертвыми в этой борьбе пали премущественно энергичные блондины, поэтому после поражения Верцингеторикса Галлия становится самою трудолюбивой, за то и самою рабо­лепною римскою ( провинцией. Искра восстания вспыхнула лишь на се­вере, где светловолосые элементы были более многочисленны. Такое положение вещей продолжалось несколько столетий; возрастало бо­гатство, но не слава. Постепенно, однако, сначала в качестве союз­ников, затем в качестве победителей, длинноголовые проникают в страну в V и в последующих столетиях, и вместе с тем страна оживает. Несколько сот тысяч новых пришельцев было вполне достаточно для того, чтобы раболепствующее население в несколько миллионов человек настроилось на воинственный лад. Засим в течение нескольких веков светловолосые великаны рассеивались отсюда по соседним странам (крестовые походы, экспе­диции и войны феодалов). В позднейшем периоде эти элементы основывали колонии, принимали участие в движениях реформации. Но все эти походы, борьба за идею, движения крестоносцев, ин­квизиция, отмена нантского эдикта уничтожили самые энергичные длинноголовые элементы, и когда они гибли, короткоголовый берег свои силы и побеждал при помощи пассивного выжидания. Великая французская революция, во главе которой по преимуществу стояли
блондины, лишь узаконила антропологический факт — победы более многочисленных короткоголовых над длинноголовыми блондинами. Наконец, современное политическое ничтожество Франции является последствием господства короткоголовых.
К этим выводам Лапужа большинство относится с сомнением. Действительно, они основаны на непроверенном материале. Но в главных чертах они безусловно верны, и вся история дисцев служит тому доказательством.
В силу вышеизложенных причин численность белокурых мо­жет возрастать лишь весьма медленно. В случае же их смешения с короткоголовыми идти даже быстро на убыль, так как метисы дают большой процент в пользу последнего типа. Именно, такая судьба постигла как северных, так и южных дисцев.
Уже китайцы заметили, что у хагясов мужчин меньше, нежели женщин х), и что тоже явление обнаруживается и у южных дисцев, например, у лао 1 2 3), ло-маней 8) и рыжеволосых е-женей 4); а позд­нее о тех же хагясах Абульгази писал, что настоящих кир­гизов 5) осталось уже немного, но что их имя в его время 6 7) стали принимать те монголы (тюрки), которые переселились в бывшие киргизские земли Ныне же к северу от Гобийской пустыни нет уже ни одного рыжеволосого племени: дисцы частью погибли здесь во взаимной борьбе, частью в войнах с короткоголовыми, частью же слились с этими последними, образовав несколько смешанных народностей, отличающихся более высоким ростом, чем осталь­ные монголоподобные племена; таковы казаки, сойоты, кость мэркыт у торгоутов и т. д.
Насколько возможно судить теперь по дошедшим до нас отры­вочным известиям о религии дисцев, мы должны думать, что у них одновременно существовали все три стадии религиозного мыпиле-
1) Иакинф — „Собр. свед. о народи. Средней Азии“, I, 2, стр. 443; Klaproth— „Memoires relatifs а l’Asie“, I, стр. 88.
а) Ивановский, ор. cit., I, стр. 54.
3) Marquis (PHervey de Saint-Denys, ор. cit., II, стр. 202.
*) Ивановский, ор. cit., П, стр. 84.
s) Что Альбугази не считал киргизов тюрками, видно также и из сле­дующего места его истории: „Положительно неизвестно ни происхождение этого народа, ни его сродство с другими народами* [Klaproth—„Memoires relatifs й l’AsieK, I, стр. 161).
«) Абульгази родился в 1605 г.
7) Klaproth, ор. cit., стр. 161.
ния, а именно—поклонение природе (тотемизм), шаманизм и, нако­нец, поклонение предкам, не развившееся в антропоморфизм, мо­жет быть, благодаря лишь тому обстоятельству, что диской общине были в то время чужды монархические принципы. Припомним, что у одних дисцев существовал культ Пань-ху, в котором более древний тотемизм (культ собаки) слился с культом предка, у дру­гих культ лошади, который слился с культом предка (Ма), что цоньскиф мани х), „ло-у“ * 2) и „мосе“ (mosso) 3 4) поклонялись небу, „хейлоло“ *)—звездам, „бэ“ 5)—духам гор и деревьев, ухуаньцы6)— небу, земле, солнцу, луне и звездам, и т. д. Шаманы (даси, банма) играли у них видную роль и обыкновенно призывались к больному для изгнания из его тела злого духа. Но уже в ту эпоху, в которую застает дисцев история, основой их религиозных воз­зрений был культ предков и героев 7), культ, который за время господства в Китае Чжоу’ской династии получил полные права гражданства и в этой стране (даосизм, конфуцианство). Насколько у дисцев все общественные установления были связаны с покло­нением предкам, видно хотя бы из того, что новобрачная, всту­пая в дом своего мужа, приносила жертву его предкам 8) — обы­чай, который и до сих пор удержался в Китае.
У дисцев не было настоящего идолопоклонства; но они прино­силижертвы изображениям своих предков. Мысль ставить на мо­гилах статуи явилась, конечно, у дисцев в позднейшее время. Она возникла из предположения, что дух умершего некоторое время витает над трупом. Для того, чтобы дать ему приют, первона­чально втыкались в могилу сосновые (?) ветви 9), заменившиеся за­тем деревом и камнем, которым стали придавать человеческую форму. Может быть, однако, этой второй стадии в развитии идоло­поклонства предшествовал обычай ставить над могилой чучело по­
*) Ивановский, ор. cit., II, стр. 4.
2) Ивановский, ib., стр. 24.
3) Ивановский, ib., стр. 44.
4) Ивановский, ib., стр. 11.
5) Ивановский, ib., стр. 31.
6) Иакинф, ор. cit., I, стр. 154.
7) Так, например, про ухуаньцев говорится, что они поклонялись духам умерших старшин, прославившихся своими подвигами (Иакинф, ИЬ.).
8) Ивановский, ор. cit., II, стр. 13.
°) Этот обычай еще сохранился умяо-лоло (Ивановский, ор. cit., II, стр. 16).
койного. Китайцы сообщают, что у „лао“ сохранился обычай сди­рать у убитого (умершего?) человека, обладающего густою бородой и бакенбардами, кожу с лица, натягивать ее на бамбук и покло­няться такому чучеле как своему предку (демону, гую). Ему при­носятся жертвы с барабанным боем и плясками, при чем ничто не жалеется; неимущие продают себя даже в рабство, чтобы только участвовать в общем жертвоприношении *).
Вероятно, позднее статуи заменены были писанными изображе­ниями предков; так, мы знаем, что мяо, имевшие общие могилы, покрывали стены „зала предковъ“ их изображениями* 2). В этой стадии культ предков илигуев перешел и к китайцам, кото­рые стали по традиции изображать их рыжеволосыми, при чем, однако, в их представлении гуи перестали уже быть предками, а явились лишь духами — демонами. Это единственно возможное объ­яснение того факта, что китайцы рисуют гуев рыжеволосыми.
И так, мы теперь можем ответить на поставленный выше во­прос: кто служил оригиналом портрету, нарисованному на стене нань-гучэнской кумирни и долженствовавшему изображать князя ада—Ян-вана? Это был „ди“, но „ди“—метис, в крови которого уже текла кровь монгола.
Сохранились указания, что уже во времена Чжоу’ской династии китайцы имели обыкновение рисовать портреты чужеземных послов и что тот же обычай удержался и в последующие времена; гтак, китайцы, например, пишут: „Министр Дэ-юй представил... так как хагясы открыли свободное сообщение с Серединным государ­ством, то надобно написать портрет их государя дляи показа бу­дущим векам “ 3). „Янь-ши-гу представил доклад, в котором просил дозволение по примеру Чжоу’ских историографов, во вре­мена Ву-вана составивших Ван-хуй-бянь, составить Ван-хуй-ту, где были бы нарисованы и описаны одежда и убранство инородцев (маней)...14 4) и т. д. 5). Более систематическую работу в этом на­правлении предпринял император Цянь-лун, по приказанию кото-
*) Ивановский, ор. cit., I, стр. 39; <ГНегѵеу de Saint-Denys, ор. cit., II,
стр. 108.
3) Ивановский, ор. cit., II, стр. 97.
3) Иакинфъ—„Собр. свед. о нар. Среди. Азии“, I, 2. стр. 451.
♦) Ивановский, ор. cit., I, стр. 59.
5) См. например, marquis d'Hervey de Saint-Denys, ор. cit., II, стр. 282 и 343.
paro был составлен замечательный труд, озаглавленный Хуанъцзин-чжэ-гун-ту и представлявший иллюстрированное описание ино­родцев Китая. Такие альбомы могли, без сомнения, служить пре­красным источником для заимствования и, надо думать, что и наньгучэнский художник имел один из них под руками, когда пи­сал Ян-вана и гуев.
Несравненно труднее определить, к какому из диских пле­мен принадлежали оригиналы, с которых рисовали эти портреты.
Если сравнить одеяние гуев и какого-нибудь „мяо-лоло “ прош­лого столетия, то оно окажется почти тождественным. Но того же нельзя сказать про прическу, которая у гуев весьма своеобразна: волоса с висков зачесаны у них кверху, темя же, сплющенное в гребень, выбрито.
Обычай придавать черепам особую форму среди дисцев, пови­димому, не был распространен; он практиковался лишь в неко­торых частях Восточного Туркестана, первоначально населенного также одними лишь племенами белой расы. Так, Сюань-цзан го­ворит, например, о жителях владения Цзе-ша: они имеют „на­ружность пошлую и неблагородную. Зрачки у них зеленые. Тело раскрашивают. Новорожденным в обычае приплющивать голову44 *). О Куче он пишет также, что там, „когда родится ребенок, ему сплющивают голову, придавливая дощечками44, взрослые же стри­гут волосы в плотную * 2). Обычай брить голову распространен был и у у ханьцев 3). Но, вообще, этот обычай дисцы могли заимство­вать и у того народа, с которым смешались, так как в шоугуях, ясно заметна значительная примесь чуждой крови: отсутствие растительности на лице, широкий подбородок у одного из гуев, выдающиеся скулы—все это свидетельствует, что перед нами ме­тисы, удержавшие весьма мало диских черт. В той же нань-гучэнской кумирне я заметил черноволосого пигмея ио-чжэна, одетого точь в точь, как шоу-гуи, но представляющего каррикатуру на человека: широкое, плоское, безволосое лицо, вместо носа — две дырки, выдающиеся надбровные дуги, огромный рот и необыкновен­ной ширины подбородок, все это такия черты, которые должны были
9 „M6moires sur les СоЩгёеа Occidentales “ par Hiouen-Tbsang, trad. du Chinois par St. Julien, II, стр. 219—220; Григорьевъ—„Восточный Туркестанъ^, стр. 144.
2) Ib., I, стр. 3—4.
3) Иакинф, ор. cit., I, стр. 153.
изменить диский тип именно в том направлении, которое обнару­
живается у нань-гучэнских рыжеволосых шоу-гуев. Но что же
это была за человеческая раса? Вероятнее всего, что это каррика-
турное изображение негритоса, подобно тому как шоу-гуи—каррикатура на представителей какого-либо смешанного племени.

ИО-ЧЖЭН.
Тогда как шау-гуи— портреты людей, вы­хваченных из народа, оригинал Ян-вана, был вероятно, действительно старшиной племени; вот почему он и удержал более диских черт: большой рост, рыжие густые усы и бороду, круп­ный нос и т. д. Выбритое темя он покрывал оригинальною шапочкой, украшенной ушами (не была-ли эта шапочка из шкуры, снятой с го­ловы какой либо кошки?) и (вероятно) глазками павлиных перьев; его верхнее платье—длинный халат с воротником, собранный на груди и подпоясанный кушаком с металлическими бля­хами, сделанное из шелковой материи, не носило никаких украшений, наконец, на рисунке видны штаны и высокие с узкими и загнутыми носками сапоги, какие были в употреблении только у гор­
цев. Сходное одеяние, может быть, мы и теперь могли бы найдти у инородцев южного Китая.
На этом я считаю возможным закончить исследование вопроса о том, в силу каких причин китайцы рисуют своих гуевъ
рыжеволосыми.

ИО-ЧЖЭН.