Том 9. Рассказы и очерки [Константин Михайлович Станюкович] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (154) »
Константин Михайлович Станюкович Собрание сочинений в десяти томах Том 9. Рассказы и очерки
Рассказы и очерки
Первогодок
(Очерк из былой морской жизни)
I
Когда на пятый день после ухода из Кронштадта корвета «Ястреб» в кругосветное плавание «засвежело», как говорят моряки, и корвет бросало, точно щепку, со стороны на сторону по волнам разбушевавшегося Немецкого моря, молодой матросик Егор Певцов струсил не на шутку. Это было первое его знакомство с бурей на море, его морское крещение. Певцов был в числе вахтенных и потому в это осеннее неприветное утро находился наверху, на палубе «Ястреба», который под зарифленными парусами, поднимаясь с волны на волну и раскачиваясь, несся с крепким попутным ветром, доходящим до степени шторма, верст по семнадцати в час. На нем было сто семьдесят пять матросов, пятнадцать офицеров, священник и доктор. Бледный как смерть, с помутившимся взглядом серых больших глаз, стоял матросик у грот-мачты, крепко вцепившись рукой в снасти, чтобы не упасть на качающейся палубе, которая словно бы уходила из-под его ног, еще не привычных сохранять равновесие во время качки, – и, полный страха, взглядывал на высокие заседевшие волны, бросавшиеся со всех сторон на «Ястреба» и с грозным гулом разбивающиеся одна о другую. Далеко-далеко раскинулось бурное море, вздымаясь высокими холмами. Белоснежные гребни их пенились и, срываемые ветром, рассыпались жемчужною пылью. Идет непрерываемый морской гул, сливающийся с воем ветра, который то стонет, то гудит, проносясь по мачтам, парусам и снастям и потрясая веревки. Небо покрыто низкими, черными, быстро несущимися облаками. Горизонт застлан мглою. Мрачно, тоскливо и холодно кругом. Щемящая тоска и на сердце матроса, впервые увидавшего бушующее море и в страхе преувеличивающего опасность. Оно чужое ему, страшное и постылое, и он думает, что нет постылей морской службы. То ли дело на сухом пути! И, когда корвет в своих стремительных размахах ложится боком и верхушки волн вливаются через борт на палубу, молодой матрос в ужасе широко открывает глаза и весь замирает. Ему кажется, что корвет не поднимется, что вот-вот эти свинцовые водяные горы, которые тут, так близко, в нескольких шагах, поглотят судно со всеми людьми, и нет спасения. Смерть неминуема, – она глядит, холодная и страшная, из этих холодных и страшных волн. А жить так хочется, так страстно хочется. За что умирать? И матросик шепчет побелевшими, вздрагивающими губами: – Господи, спаси и помилуй! Господи, спаси и помилуй! Но корвет уже поднялся одним боком и стремительно ложится другим. И в эти мгновенные промежутки надежда закрадывается в потрясенную душу матроса.II
Егор Певцов первогодок. Всего только шесть месяцев тому назад, как его, неуклюжего, крепкого и приземистого, белобрысого двадцатиоднолетнего паренька, с большими добродушными серыми глазами, в числе других новобранцев привели в Кронштадт из глухой деревушки Вологодской губернии. Он сделался матросом, никогда в жизни не видавши не только моря, но даже и озера. Видал он только маленькую речонку Выпь, протекавшую у деревни. Его поместили в казарму, одели в матросскую форму, и на другой же день экипажный командир, осматривавший новобранцев, оглядев Певцова, проговорил, обращаясь к командиру роты, в которую был назначен Певцов: – Из этой «деревни» хороший марсовой выйдет! И затем спросил Певцова: – Как зовут? – Егором! – испуганно отвечал новобранец. – Фамилия? Матросик в недоумении моргал глазами. – Прозвище как? – Певцов… – Вологодский? – Вологодские будем. – Ну, братец, служи хорошо!.. Будь молодцом… Все, смотри, будьте молодцами! – подбодрил экипажный командир новобранцев. И вслед за тем прибавил суровым тоном: – А не то… Он не досказал и ушел. Но все новобранцы поняли, в чем дело. Они уже слышали, когда шли в партии, что на службе спуска не дают. Действительно, в те времена спуска не давали и матросов учили при помощи очень суровых наказаний. После крестьянской жизни трудно было Певцову привыкать к казарме. Он первое время находился в постоянном страхе и, что называется, лез из кожи вон, чтобы не навлечь на себя наказание. Но по тем временам это не всегда было возможно. Унтер-офицер Захарыч, назначенный обучать новобранцев выправке и ружейным приемам, добродушный вне службы пожилой человек, не отличался большим терпением и, сам выученный далеко не ласково, находил, что без боя «никак невозможно обломать деревенщину» и, как он выражался, привести в «форменный рассудок». И этот унтер-офицер нередко зверел во время учебы. Ему все казалось, что «деревня» необыкновенно упорна и не «обламывается» с тою скоростью, с какою бы ему хотелось: и грудь не выпячена, и молодцеватого вида нет… Одним словом, новобранцы – мужики мужиками. Пожалуй, и ротный за это не похвалит и велит «всыпать» учителю. И- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (154) »
Последние комментарии
15 часов 55 минут назад
18 часов 12 минут назад
1 день 8 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 17 часов назад