Спящие боги Инадзумы (СИ) [Лисс Локхарт] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== Часть 1. Нам нужен Адепт ==========
Паймон встревоженно кружила рядом с Люмин, то и дело заглядывая ей через плечо в маленький квадратик письма из Инадзумы.
— Что же нам делать?
Люмин с тяжелым вздохом опустилась на камень, окинула взглядом огни гавани Ли Юэ, мерцающими точками убегающими к горизонту. Когда-то этот процветающий город едва не пал жертвой Архонта Осиала. Неужели подобная судьба теперь ждет Инадзуму? Край вечности и цветущих сакур, измученный гражданской войной, не был готов к таким потрясениям.
Не говоря уже о том, что если о произошедшем узнают подлые Фатуи, они точно не упустят шанса воспользоваться ситуацией.
О, Архонты…
Люмин устало потерла глаза.
— Паймон не сомневается в тебе, — подлетев ближе, сказала верная спутница. — Но Паймон не хочет, чтобы ты так собой рисковала. Мы не сможем победить Архонта в одиночку. В прошлый раз для этого понадобились силы всех Адептов!
— Ну, еще была жена Осиала… — вяло возразила Люмин.
— Да, и в этой битве ты чуть не умерла, помнишь? Хорошо, что с нами была Шэнь Хэ! А еще Кэ Цин, и Гань Юй, и Нин Гуан… Понимаешь, к чему клонит Паймон? Без помощников этот Архонт размажет нас по стенке и глазом не моргнет!
— Знаю, Паймон, знаю! Что ты предлагаешь? Подходить к людям и спрашивать у них: «Привет, не хочешь отправиться в самоубийственное путешествие в закрытую страну и сразиться там с пробудившимся Архонтом»?
Паймон обиженно скрестила руки на груди.
— Мы можем хотя бы попросить совета, — заявила она. — У нас ведь столько знакомых, и у многих из них многовековой опыт сражения с Архонтами! Например, у Сяо.
— Сяо… — эхом отозвалась Люмин.
Да, она могла бы попросить о помощи Сяо. Он тысячами лет сражался с останками Архонтов и демонами, которых они порождали. Но станет ли Сяо помогать ей? На его плечах лежит и без того непростой груз — защита всего Ли Юэ, и едва ли он найдет время разорваться на две страны.
За спиной раздались тихие шаги. Люмин услышала их только потому, что их обладатель хотел этого.
— Ты звала меня?
От знакомого голоса по спине поползли мурашки. Обернувшись, Люмин взвилась на ноги: перед ней, чуть склонив голову набок, стоял Сяо. На его шее отпечаталась чужая кровь, по рукам тянулась цепочка свежих ран, но он был жив, и Люмин едва сдержала порыв заключить его в объятия. Вместо этого она осторожно протянула ладонь, и после недолгого молчания Сяо нерешительно ее пожал.
— Надеюсь, ты звала меня не только для рукопожатия, — строго произнес он.
Люмин молча протянула ему письмо.
— Что это? — спросил Сяо, разворачивая бумагу.
— Мне передали это письмо сегодня в порту. — Слова неродного мира застревали в горле. Люмин до сих пор не овладела наречием Тейвата как следует. — Оно от моего друга из Инадзумы. Прочти.
Паймон за ее плечом затаила дыхание. Обе молча наблюдали, как взгляд Сяо внимательно скользит по строчкам. Неаккуратный почерк и многочисленные ошибки затрудняли прочтение письма, но общую суть Сяо уловил.
— Неизвестный Архонт пробудился под водами Инадзумы и погрузил в сон весь город, даже сегуна Райдэн, — наконец подытожил он, возвращая письмо Люмин. — Это серьезно. Как твоему другу удалось избежать этой участи?
— Он был не в городе. А может, все дело в его происхождении.
— Интересно, — отозвался Сяо. В его голосе не звучало ни малейшего намека на интерес. — Чем я могу тебе помочь?
Люмин отвела взгляд. «Пойти со мной», — хотела выпалить она, но вовремя прикусила язык. Кажется, Сяо догадался, о чем она думает. Его лицо неуловимо переменилось, и в холодных глазах мелькнула теплая искорка.
— Давай не будем торопиться, — предложил он. — Когда имеешь дело с Архонтом, спешка приносит только смерть. Архонт погрузил весь город в беспробудный сон… Готов поспорить, не так уж много из них на это способны.
— Что же ты предлагаешь? — полюбопытствовала Паймон.
Сяо пронзил ее острым взглядом. Раньше Паймон пугали его раскосые желтые глаза, таящие опасность и многовековую боль, но теперь она даже бровью не повела. Привыкла. Им втроем довелось пережить немало общих приключений.
— Навестим ритуальное бюро Ван Шэн, — сказал Сяо.
— Зачем? — удивилась Паймон. — Мы еще даже не встретились с этим Архонтом, а ты готовишься нас хоронить?
Сяо ухмыльнулся и, ничего не сказав, отправился вниз по дороге, ведущей к гавани Ли Юэ.
— Ой-ой, Паймон не понравилась эта ухмылочка!
— Успокойся, Паймон, Сяо не собирается нас хоронить, — усмехнулась Люмин. — Мы идем поговорить со старым другом.
— Со старым другом? — изумилась Паймон. — Это с каким?
— А ты как думаешь?
Хитро подмигнув Паймон, Люмин побежала следом за Сяо. Некоторое время Паймон озадаченно смотрела им вслед, пока на нее вдруг не снизошло озарение.
— А-а-а, со старым другом… Ну конечно! Эй, подождите Паймон! А как думаете, у него найдется мора, чтобы угостить нас сытным обедом?
Комментарий к Часть 1. Нам нужен Адепт
Спасибо за прочтение! Продолжение следует. Буду рада отзывам. В комментариях можете написать, появления каких персонажей ждете ~
========== Часть 2. Пока есть шанс ==========
Комментарий к Часть 2. Пока есть шанс
Спасибо за ожидание! Оно получилось дольше, чем я планировала, потому что я заболела :с
Но в этот раз глава получилась гораздо больше, и я надеюсь, вам понравится продолжение :3
Чжун Ли, или, как называла его Паймон, «достопочтенный мистер, который мог бы сделать себе кучу моры, пока владел Сердцем Бога, но все прохлопал, потому что захотел играть по правилам людей, и поэтому стал нищебродом», сидел на скамейке у ритуального бюро Ван Шэн.
Стоит признать, в последнее время Чжун Ли ни капельки не напоминал нищеброда — на рынке Ли Юэ его глубокие исторические познания высоко ценились, и загадочный консультант быстро обрел среди торговцев и археологов популярность. Люди со всей гавани стекались к бюро, чтобы нанять Чжун Ли в качестве историка, знатока ритуалов, советчика — кого угодно, а он раз за разом ошарашивал их своей невероятной эрудицией.
Вообще-то Люмин казалось, что это не совсем честно, но уставшему богу, который правил страной тысячи лет, такое было простительно.
— А, это ты, — оторвав взгляд от утренней газеты, сказал Чжун Ли.
Его голос был зычным и глубоким, а еще навевал приятные воспоминания о совместных приключениях, и Люмин радостно улыбнулась.
— Паймон, — кивнул Чжун Ли. — Сяо. Удивлен, что смог встретить тебя в гавани среди бела дня.
Сяо скрестил руки на груди и отвернулся, сделав вид, что его заинтересовала группа праздных прохожих. Уголки губ Чжун Ли приподнялись.
— Полагаю, вас привели ко мне серьезные обстоятельства. Во избежание неприятных эксцессов предлагаю поговорить наедине. Не хотите ли разделить со мной трапезу в «Глазурном павильоне»?
— А кто будет платить за наш обед, а? — покачала пальцем Паймон.
Чжун Ли рассмеялся.
— Не переживай, Паймон. Сегодняшние расходы я возьму на себя.
Люмин уперла руки в бока.
— Я думала, в «Глазурном павильоне» все занято на три месяца вперед. Спонтанно туда точно не сходишь, может…
По задумчивой улыбке Чжун Ли Люмин поняла, что спорить бесполезно. Неужто бывший Гео Архонт предсказывал их появление? Возможно ли такое? Едва ли. Чжун Ли передал свое Сердце Бога Фатуи и тем самым утратил значительную часть сил.
И тем не менее Люмин не могла избавиться от мысли, что при виде необычных визитеров Чжун Ли ни капельки не удивился.
Сяо не пришел в восторг от идеи расхаживать по ресторанам.
— Встретимся позже в порту, — предложил он. — Позови меня, как будешь готова.
Паймон открыла рот, чтобы убедить Сяо остаться, но он уже шагнул вперед и растворился в черно-зеленых всполохах. Люмин вздохнула. Как обычно, Сяо закрылся в коконе, где прятался от внешнего мира, убежденный, что должен до конца своих дней служить щитом для Ли Юэ — защитником, о котором не напишут песен и не сложат легенд.
— Не сердись на него, — посоветовал Чжун Ли. — Он остался бы, если мог.
— Он мог.
— Ты понимаешь, что я имею в виду, — покачал головой Чжун Ли.
— Эй, не могли бы мы сосредоточиться на еде? — вклинилась Паймон. — То есть… Паймон хотела сказать, на нашей проблеме! Вообще-то Инадзума…
Люмин среагировала молниеносно — протянув руку, захлопнула Паймон рот. Чжун Ли изумленно вздернул брови.
— Мы не должны болтать об этом на улицах, Паймон, — напомнила Люмин. — Поговорим в «Глазурном павильоне».
К счастью, весь «Глазурный павильон» оказался в их распоряжении. Дождавшись, когда официанты вынесут еду, Чжун Ли взмахом руки велел им уйти. Отхлебнув чай, он выжидательно взглянул на Люмин, и та в который раз за сегодняшний день вытянула из кармана письмо из Инадзумы.
— Хм, — проронил Чжун Ли, ознакомившись с текстом послания.
— «Хм»? Ты только что прочитал о нападении Архонта на Инадзуму, и все, что ты можешь сказать, это «хм»? — возмутилась Паймон.
— Пожалуй, что да, — кивнул Чжун Ли. — Видишь ли, Паймон, я был бы рад помочь, но боюсь, не знаю ни одного Архонта, способного погрузить в сон целый город.
— Что? — воскликнула Паймон.
— Ни одного такого Архонта, похороненного в землях Инадзумы, — уточнил Чжун Ли.
Некоторое время он молчал, задумчиво потягивая чай. Когда терпение Паймон уже было на исходе, он отставил чашку и заглянул Люмин в глаза.
— Пожалуй, мне стоит начать издалека. Как вы знаете, силы каждого Архонта имеют свою специфику. Одни способны силой мысли перемещать камни, другим подвластен ветер…
— …и способность за минуту выхлестать целую бочку вина… — пробормотала под нос Паймон.
— Третьи подчиняют себе гром и молнию. Перечислять способности Архонтов можно долго, и я не буду утомлять вас этим списком. Скажу лишь, что Архонт, способный управлять снами, действительно в нем был. Но он был убит в землях Ли Юэ много лет назад, во время Войны Архонтов.
Люмин задумчиво надрезала спелый закатник.
— Ты уверен? — принимая кусочек, спросила Паймон. — Паймон не сомневается, что твоя память крепка, как камень, хе-хе. Но целый город погружен в сон, и даже сегун Райдэн. Это не может быть совпадением!
Чжун Ли выпрямился, и его взгляд ожесточился, а рука, до этого расслабленно покоившаяся на столе, сжалась. Люмин никогда прежде не видела его таким. Чжун Ли много рассказывал ей об Архонтах, о своих старых врагах, о давней войне, которая потребовала от него принятия многих непростых решений… Но он никогда не выглядел так.
Люмин не сомневалась, он убил Архонта Снов собственными руками.
И это было убийство, о котором он не сожалел.
— Я уверен, Паймон, — совладав с собой, ответил наконец Чжун Ли. — Видишь ли, я наблюдал, как умирает этот Архонт, а Сяо еще долгие годы сражался с демонами, которых породили отголоски ее ненависти.
— Ее? — уточнила Люмин.
— Да, Архонтом Снов была богиня, — кивнул Чжун Ли. — Ее звали Самигина. Она пожирала сны, она вскрывала острием своего безумия человеческие судьбы, она несла смерть всему, к чему прикасалась. Ее могущество было велико, но она мертва, и ее останки покоятся в Ли Юэ, а значит, не могут иметь ничего общего с инцидентом в Инадзуме.
Паймон с облегчением провела рукой по лбу.
— Вот и хорошо! А то Паймон совсем не понравилось, что она услышала про эту богиню…
— Но что же тогда происходит в Инадзуме? — озабоченно нахмурилась Люмин. — Весь город спит. Неужели кто-то, кроме Архонта, способен на такое?
Она протянула Чжун Ли опустевшие чашки, и он неторопливо наполнил их ароматным чаем, которым среди прочего так славился «Глазурный павильон».
— Как вы знаете, Архонты по своей природе бессмертны. Можно уничтожить их физическую оболочку, можно даже рассеять их сознание, но их останки хранят отпечатки их энергии, сил, стремлений, ненависти.
— Как Татаригами, верно? — подхватила Паймон.
— Верно, — согласился Чжун Ли. — Татаригами — превосходный пример. Это явление ничто иное, как остаточная энергия останков Оробаси. В Ли Юэ с остатками сил Архонтов сражается Сяо. У Инадзумы, без сомнений, есть свои способы справляться с ней, ведь после Войны Архонтов все королевства так или иначе страдают от влияния божественных миазмов.
Заметив, как Паймон расстроенно поглядывает по сторонам в поисках угощений, он подтолкнул к ней вазочку с печеньем.
— Гипотетически, сложившаяся в Инадзуме ситуация может быть связана с очередным проявлением остаточной энергии одного из Архонтов. Это точно не энергия Самигины, но любые божественные останки могут оказывать влияние на человеческое сознание, в том числе массовое.
— Получается, этот магический сон может быть вызван не способностями конкретного Архонта, а остаточной энергией любого из них, — заключила Люмин.
— Гипотетически, — напомнил Чжун Ли. — Могущественные Архонты оставили после смерти яркий отпечаток своей энергии. Кто знает, на что он способен? Тем не менее, меня смущает это точечное воздействие.
— Что ты имеешь в виду? — полюбопытствовала Паймон.
— Энергия Татаригами распространилась по всему Ясиори. Это целый остров, отнюдь не маленький. Почему сейчас столь могущественная энергия затронула лишь один город? Хм…
Чжун Ли откинулся на спинку стула, окинул Люмин и Паймон долгим задумчивым взглядом.
— Думаю, на данный момент нам не достает фактов, чтобы делать какие-то выводы, — в конце концов изрек он. — Вам следует отправляться в Инадзуму без промедлений. Я наслышан, что «Алькор» сегодня утром вернулся в порт. — По его губам скользнула хитрая улыбка. — Уверен, его капитан согласится доставить вас к берегам Инадзумы за разумную плату.
Паймон встревоженно почесала в затылке.
— А ты не можешь отправиться с нами, Чжун Ли? Без тебя мы вряд ли сумеем понять, с каким Архонтом имеем дело…
— У меня есть неотложные дела в Ли Юэ, — бросив взгляд за окно, вдруг признался Чжун Ли. — Но не беспокойтесь. С вами поедет Сяо.
Люмин чуть не расхохоталась в голос. Сделав вид, что подлетела за печеньем, Паймон тайком ущипнула ее за локоть.
— Ся… — начала было Люмин, но вспомнив, как он внезапно явился сегодня на ее зов, передумала. — Ему ведь нужно защищать Ли Юэ. И потом, он ни за что не согласится поехать.
— Хм, — только и сказал Чжун Ли. — В любом случае, возьмите это.
Он вытащил из кармана плотный прямоугольник картона и торопливо вывел изящным почерком незнакомый адрес.
— Сохраните, а лучше запомните. Это адрес одного особого специалиста в Инадзуме. Долгие годы Инадзума оставалась закрытой страной, и я не знаю, кто из моих старых знакомых до сих пор жив, но если повезет, этот человек поможет вам распознать Архонта, когда соберете достаточно улик.
— У-у, особый специалист, Паймон это нравится!
Люмин хотела спрятать визитку в недрах своего бездонного рюкзака, но передумала и протянула ее Паймон.
— Спасибо за прекрасный обед, Чжун Ли, — поднявшись из-за стола, сказала Люмин. — И за помощь. Ты хороший друг, и я это ценю.
— Мы обе это ценим, — добавила Паймон.
Чжун Ли рассмеялся.
— Для хорошего человека быть хорошим другом не жалко. Пожалуйста, берегите себя. С кем бы вам ни пришлось иметь дело в Инадзуме, это будет опасное приключение.
— Более опасное, чем сражение с Осиалом? — улыбнулась Люмин.
Чжун Ли кивнул.
— Вполне вероятно. Как ты прекрасно знаешь, прошлые победы не гарантируют будущих. Во время войны многие выигрывали битву за битвой, но в итоге оказались похоронены на дне морском.
Заметив, как передернулась Паймон, Чжун Ли усмехнулся и покачал головой.
— Я не делаю никаких мрачных предсказаний, Паймон. Я лишь прошу вас об осторожности, потому что вы тоже мои друзья, и я не готов вас потерять.
Его слова тронули Люмин до глубины души, и она, отбросив мысли о приличиях и этикете, подбежала к Чжун Ли и заключила его в крепкие объятия. По его губам скользнула улыбка, и он по-отечески сжал Люмин в ответ.
Когда она ушла, Чжун Ли еще некоторое время посидел, скрестив руки на груди и задумчиво глядя в пустоту. Перед глазами скользили древние образы из прошлого. Обезумевшая Самигина, кровь на нежно-голубых лепестках глазурных лилий, пыль, утекающая сквозь пальцы… И наконец мальчик, одичавший и испуганный, точно зверь, которого загнали в клетку и над которым жестоко потешались ради удовольствия.
Чжун Ли знал, что Самигина не имеет отношения к происходящему в Инадзуме. Это было невозможно. Но, презирая рациональные, взвешенные суждения, в душе завязывался узел тревоги, и Чжун Ли ничего не мог с этим поделать.
— Запишите счет на ритуальное бюро Ван Шэн, — привычно велел он хозяину «Глазурного павильона».
И, погруженный глубоко в собственные мысли, покинул ресторан. Взглянув в сторону дороги, ведущей обратно к ритуальному бюро, он вздохнул и зашагал строго в противоположном направлении.
*
— Ну что, позовем Сяо? — предложила Паймон, когда они спустились к причалу, но Люмин покачала головой.
— Сжалимся над ним, подождем наступления темноты. Давай пока проверим слова Чжун Ли насчет «Алькора». Если он действительно в гавани, надо перехватить Бэй Доу до того, как она отплыла по очередным делам.
— Точно, — кивнула Паймон. — «Алькор», мы идем!
Отыскать пришвартованный у берегов Ли Юэ «Алькор» оказалось несложно: его красно-золотые паруса заслоняли полнеба, а на пристани рядом с ним привычно суетились матросы и сама Бэй Доу. Заметив старых знакомых, она помахала им, не отрываясь при этом от пересчета провизии.
— И это с учетом дополнительных двух недель и на случай непредвиденного шторма… Таким образом… — бормотала она.
Не желая ее отвлекать, Люмин и Паймон устроились на ящиках неподалеку, терпеливо выжидая, когда она закончит.
— Она только начала, так что это будет долго, — раздался сверху знакомый голос, мягкий, с вкрадчивыми ласковыми нотами, словно его обладатель не говорил, а зачитывал стихи.
Подняв голову, Люмин заметила Кадзуху, который устроился на балках, задумчиво покручивая в пальцах маленький зеленый лист.
— Рад видеть тебя, путешественница. Значит, судьба снова зовет тебя в дальнюю дорогу?
Окруженный потоками ветра, он мягко спустился с балок, заслужив завистливый взгляд одного из матросов.
Люмин и Паймон переглянулись. Все же Кадзуха был родом из Инадзумы, и хотя потеря друга разбила ему сердце, он не таил обид на свой дом и по-прежнему был к нему привязан. Люмин не знала, как он отреагирует на новости, но и врать ему не могла. Она похлопала по ящику рядом с собой, и Кадзуха, мельком взглянув на суетившихся неподалеку матросов, опустился на предложенное место.
— Вот как, — потрясенно произнес он, когда Люмин не без помощи Паймон вполголоса поведала свой рассказ. — Спасибо, что рассказали правду. Могу ли я присоединиться к вашему расследованию?
— Кадзуха… — неуверенно начала Паймон, но прежде, чем она успела закончить, Кадзуха покачал головой и сказал:
— Однажды я уже выбрал повернуться к дому спиной и стать глухим к его проблемам. Вы не хуже меня знаете, чем это закончилось. Я не могу позволить чему-то подобному повториться.
Люмин положила руку ему на плечо.
— Конечно, ты можешь отправиться с нами. Нам пригодится любая помощь, правда, Паймон?
— Конечно! — закивала Паймон. — Но это очень опасно, Кадзуха. Речь идет о неизвестном Архонте, и мы пока понятия не имеем, как с ним сражаться!
— Ну, мы как-то сумели противостоять сегуну Райдэн, — развел руками Кадзуха.
— Прошлые победы не гарантируют будущих! — важно подняла палец Паймон.
Кадзуха задумчиво приложил руку к подбородку.
— Это очень мудрое замечание, Паймон, — признал он. — Ты права. Мне не следует задирать нос и недооценивать опасность.
Паймон уперла руки в бока, крайне довольная собой, а Люмин закатила глаза. Паймон, как всегда, в своем репертуаре. Интересно, она вообще заметила, что процитировала Чжун Ли?
— Думаю, нам все-таки следует отвлечь Бэй Доу, — поднявшись, сказал Кадзуха. — Пойдемте.
*
Чжун Ли нашел Сяо именно там, где ожидал — на крыше, откуда Сяо часто любовался Праздником Морских Фонарей. Перевязывая раны, он изредка поглядывал вниз, на пристань, наблюдая за суетой смертных. Осторожно приблизившись, Чжун Ли опустился рядом и протянул ему бутылек с зеленым снадобьем. Метнув в сторону незваного гостя острый взгляд, Сяо схватил бутылек и мгновенно его опустошил.
— Иди, — сказал Чжун Ли.
— Что?
— За путешественницей. Отправляйся вместе с ней в Инадзуму и помоги разобраться с этим пробудившимся Архонтом. Мы с другими Адептами возьмем останки местных Архонтов на себя.
— Глупости, — фыркнул Сяо. — Мой долг — защищать Ли Юэ. Проблемы Инадзумы меня не касаются. У них должны быть свои Адепты, или как они их там называют на своем мудреном языке?
Чжун Ли тихо рассмеялся.
— Я не сомневался в твоем ответе. Но с тех пор, как Люмин получила письмо, эти проблемы перестали принадлежать Инадзуме. Как ты думаешь?
Сяо скрестил руки на груди и отвернул голову, чтобы не встречаться с Чжун Ли взглядом. Усмехнувшись, Чжун Ли опустил руку в карман и извлек на свет подвеску — серебряную глазурную лилию на тонкой цепочке.
— Я думаю, отрицать свои чувства и привязанности в какой-то мере приятно. Ты готов ко всему. Ты точно знаешь, что никакая на свете сила не способна тебя ранить. Ты неуязвим, а значит, обречен на победу. А вернее, ты позволяешь себе находиться в плену этой замечательной иллюзии.
Вздрогнув, Сяо взглянул сначала на Чжун Ли, а затем на подвеску в его руке. Чжун Ли погладил серебряную лилию с такой нежностью, словно она была его возлюбленной.
— От того, что ты не признаешь свои чувства, они никуда не исчезают. Они живут там, в глубинах твоего сердца, и крепнут с каждым днем. А когда наступает тот самый страшный миг, та самая точка невозвращения… — Его губы тронула печальная улыбка. — Они вырываются наружу неудержимым штормом, и тебе не по силам обуздать их. Какое-то время. Конечно, рано или поздно ты находишь способ вновь заточить сердце в клетку, загнать ярость и боль в каменную могилу…
Сяо низко опустил голову.
— Но этот момент всегда наступает скорее поздно, чем рано. И к тому моменту ты успеваешь натворить столько непоправимых вещей, что еще долгие годы боишься заглянуть в глаза собственному отражению.
Чжун Ли протянул руку и вложил подвеску в ладонь Сяо.
— Ты можешь не верить совету старого Адепта, Сяо, но я все равно его дам. Если ты хочешь быть рядом с кем-то, будь. Если ты хочешь сказать кому-то, как ты его ценишь, скажи. Пока у тебя есть шанс.
Некоторое время Сяо молчал, глядя на подвеску в своей ладони. Теплые закатные блики танцевали на серебряной поверхности глазурной лилии.
— Ты мне не отец, чтобы раздавать советы, — наконец отозвался Сяо.
Но его кулак сжался, и он убрал подвеску в карман. Он не вернул ее Чжун Ли, и это говорило красноречивее любых слов.
Комментарий к Часть 2. Пока есть шанс
Я не нашла никаких официальных подтверждений тому, что именно Архонт Снов удерживал Сяо при себе. Нигде в принципе нет официальной информации о существовании Архонта Снов во вселенной Тейвата. Тем не менее, это одна из самых популярных теорий, и я решила придерживаться ее. В написании главы я опиралась на эту статью:
https://teletype.in/@genshin_lore/6zcvg-hcgE-445 (там же содержится подробная информация о божественных останках и их влиянии)
В качестве бонуса — милый артик, вдохновивший на эту главу:
https://www.instagram.com/p/CY3PTAOBRrh/
========== Часть 3. Я не могу иначе ==========
Комментарий к Часть 3. Я не могу иначе
Счастливого Праздника Морских фонарей и приятного прочтения! :3
Убедить Бэй Доу отправиться в Инадзуму оказалось несложно. Люмин даже рассказывать ничего не пришлось: завидев расстроенное лицо Кадзухи, Бэй Доу тут же сообразила, что у него на родине случилась беда. Паймон прояснила недостающие детали.
— Я была бы рада сорваться хоть сейчас, — положив руки на плечи Люмин и Кадзухе, призналась Бэй Доу. — Но путь до Инадзумы неблизкий, а нам остро не хватает провизии и некоторых других ресурсов. Мы выйдем на рассвете, как и планировали.
— Спешка вредит делу, — согласился Кадзуха. — Чем мы можем помочь?
Поскольку на ближайшее время Люмин вновь стала членом экипажа, остаток дня они с Паймон провели на ногах: помогали матросам разгружать ящики и бочки, вместе с Бэй Доу пересчитывали материалы и ресурсы, проверяли списки, общались с портовыми работниками и выполняли еще десятки крупных и мелких поручений.
Когда солнце скрылось за горизонтом, они обе без задних ног устроились на краю причала, свесив ноги и глядя на звезды, вспыхивающие над морской гладью.
— Фух, сложный был денек, — выдохнула Паймон. — Паймон сейчас готова съесть жареную рыбу-тигра! Или нет, просто тигра!
— Хорошая мысль. Мы уже сто лет не ели жареную рыбу-тигра.
Кое-как поднявшись, Люмин крикнула Чжун Цзо, старпому «Алькора», что вернется к ночи. Спустя полчаса они с Паймон устроились на причале, наслаждаясь вкусом жареной рыбы-тигра и холодного чая на травах. Гавань уже погрузилась в полумрак, и Ли Юэ наконец сбросил свой суетливый лик и укутался в теплый свет фонарей.
— Каждый раз, когда мы покупаем рыбу-тигра, Паймон вспоминает Бронзового Воробья.
— Я тоже, — вздохнула Люмин.
Паймон подлетела ближе, прижалась к ее плечу, словно пытаясь утешить.
— Знаешь, иногда Паймон думает… А если бы остальные Яксы были живы, был бы Сяо хоть капельку счастливее?
Люмин посмотрела на стаканчик с чаем, зажатый в руке. Паймон даже не представляла, сколько раз она прокручивала в голове ту же самую мысль. Навещая восстановленный храм Бронзового Воробья и воскуривая благовония, она думала не об ушедших эпохах и не о подвигах Якс, которым суждено было стать историей. Она думала о настоящем — и о том, кому пришлось жить с памятью о совершенных грехах, с мыслью, что когда-то он был чуть менее одинок.
— Ты права, Паймон, — прошептала Люмин.
Она подскочила на ноги.
— Куда ты? — изумилась Паймон.
— Побудь здесь, — попросила Люмин, отложив еду. — Я скоро вернусь. Отсюда открывается хороший вид, да?
— Да, но…
— Отлично, — кивнула Люмин и умчалась, ничего не объясняя.
А через десять минут вернулась, сжимая в руках еще одну порцию жареной рыбы-тигра и холодного травяного чая.
— А, ты захотела добавки! Ну, могла бы сказать, потому что Паймон не наелась…
— Эй, Сяо! — позвала Люмин, не обращая внимание на возгласы своей спутницы, вскоре переросшие в бессвязное бормотание (не очень лестное в адрес Сяо).
Он появился беззвучно, с бесстрастным видом шагнув вперед из черно-зеленых всполохов. Его губы скривились, но прежде, чем он успел выдать очередную колкость, Люмин протянула ему порцию рыбы и чай.
— Это не миндальный тофу, конечно. Но это тоже очень вкусно, и…
— Люмин, — прервал Сяо. Протянув руки, он осторожно забрал еду — так, словно это была по меньшей мере бомба замедленного действия. — Спасибо.
Они встретились глазами, и Люмин улыбнулась. Уголок губ Сяо дрогнул. Это сложно было назвать улыбкой, но он по крайней мере попытался. Ни слова больше не говоря, оба устроились на краю причала и некоторое время просто ели, поглядывая то на звезды, то на огни гавани.
— Итак, что сказал тебе Чжун Ли? Надеюсь, вы не забыли поговорить о делах, пока наслаждались блюдами «Глазурного павильона».
Опустив некоторые подробности, Люмин пересказала ему разговор с Чжун Ли и показала визитку «особого специалиста». Затем она поведала о встрече с Бэй Доу и о грядущем плавании на «Алькоре».
— Полагаю, здесь наши пути расходятся, — мельком взглянув на Сяо, сказала она. — Спасибо, что подал идею поговорить с Чжун Ли.
— Мм, — неопределенно отозвался Сяо.
— И спасибо, что отозвался на мой зов. Дважды. Здорово знать, что на тебя можно положиться.
— Если что-то случится…
— Да, я знаю.
Неловкость наступившего молчания можно было пощупать руками, и Паймон, почувствовав это, неуверенно кашлянула.
— Паймон надо… Надо… О, выкинуть мусор, вот что Паймон надо! — выпалила она и, подхватив остатки еды, включая недоеденную порцию Люмин, умчалась в сторону уличных ларьков.
Сяо торопливо допил чай и поднялся. Люмин поднялась тоже, и их взгляды снова встретились. Люмин ожидала увидеть в глазах Сяо холодность и отчужденность, но вместо этого вдруг различила искорки веселья, которые он так старался спрятать.
— Поехали с нами! — выпалила она. — То есть…
Отступать было поздно. Люмин знала, что Сяо откажет, но взять свои слова обратно уже не могла.
— Я знаю, что тебе надо выполнять контракт и защищать Ли Юэ. Я просто… Сяо, когда ты в последний раз покидал эти берега? Ты когда-нибудь видел другие королевства? Пил вино из одуванчиков, любовался цветением сакур Инадзумы? За пределами Ли Юэ лежит огромный прекрасный мир. В нем полно опасностей, красот и приключений, и я просто подумала, что было бы здорово разделить их с кем-то… Вроде тебя.
Сяо скрестил руки на груди и, опустив голову, отвернулся. Некоторое время он стоял недвижимо, не произнося ни слова, и Люмин даже испугалась, что обидела его. Наконец хмурые складки на лбу Сяо разгладились, и он, повернувшись, мягко произнес:
— Люмин, я ценю твое предложение. И твою заботу тоже. Но… Ты же знаешь. Я не могу отправиться в путешествие просто потому, что хочу. Потому что я не такой, как ты, и никогда таким не стану.
Люмин открыла рот, чтобы перебить, и Сяо торопливо закончил:
— Я оружие. Что я видел, где я бывал — все это не имеет значения. Я должен защищать Ли Юэ. Это мой долг. Я не могу иначе.
— Да, я понимаю.
— Люмин…
Она подняла на него твердый взгляд, на ее губах застыла ничего не значащая улыбка. Сяо шагнул вперед, но она отстранилась, подняла руки, словно пытаясь защититься.
— Не надо, Сяо. Тебе надо оберегать Ли Юэ. Увидимся… как-нибудь.
Неопределенно поведя ладонью, она развернулась и зашагала прочь. Подлетевшая Паймон быстро сообразила, что случилось, и, попрощавшись с Сяо, заспешила следом.
Некоторое время Сяо стоял на пристани, глядя им в спины. Наконец он надел маску и, приглушенно ругнувшись, растворился в черно-зеленой вспышке.
*
— Чем бы он тебя ни обидел, он того не стоит, — сказала Бэй Доу. — Ты заслуживаешь большего.
— А? — рассеянно отозвалась Люмин.
Она только-только поднялась по трапу, и Бэй Доу, которая весь вечер была занята в порту, никак не могла увидеть ее с Сяо. Тем не менее, она безошибочно определила, откуда взялось мрачное выражение на лице Люмин.
— Поверь, я на милю вокруг чувствую, когда кто-то обижает членов моего экипажа, — ухмыльнулась Бэй Доу. — Ты не представляешь, сколько разбитых сердец я уже видела. Скажем, однажды в порту Кадзуха…
Она сообразила, что сболтнула лишнего, и прикусила язык. Бэй Доу никогда не была сплетницей, и хоть она относилась к мимолетней влюбленности Кадзухи с насмешкой, она понимала, как важен был для него этот быстротечный роман. Она знала, как остро после смерти Томо Кадзуха воспринимает расставания, и подтрунивать над другом ей не хотелось.
— Когда постоянно путешествуешь, не остается времени на серьезные отношения, — сказала она вместо этого. — И тогда каждый роман на одну ночь обретает ценность союза на всю жизнь.
Прислонившись к борту, она открыла пиво и протянула бутылку Люмин, но вовремя вспомнила, что ей не положен алкоголь.
— Вот только твое восприятие не меняет того факта, что это все еще роман на одну ночь, — сделав глоток, продолжила Бэй Доу. — Ты столько времени проводишь в дороге. Наверняка понимаешь, что я имею в виду.
Вздохнув, Люмин прислонилась к борту рядом с Бэй Доу и взглянула на ночное небо, усыпанное звездами.
— Все немного сложнее, Бэй Доу.
Бэй Доу, глядя перед собой невидящим взором, усмехнулась.
— Да. Могу представить.
Встрепенувшись, она хлопнула Люмин по плечу.
— Обычно я предлагаю членам экипажа выпить, но тебе нельзя, так что… Хм, хочешь, расскажу, как управлять кораблем?
Остаток вечера Люмин и Паймон слушали объяснения, полные запутанных морских терминов, а когда наступила ночь, спустились в общую каюту. Матросы травили байки. Паймон смешила всех своими замечаниями, остроумными и не очень. Бэй Доу сидела в уголке, закинув ноги на стол, и потягивала пиво. Кадзуха, устроившись рядом с Люмин, крутил в пальцах листик и молча слушал рассказы экипажа.
Хуэй Син, навигатор «Алькора», вполголоса беседовала с матросом по имени Юй Шэнь — тот, хоть и был на корабле новичком, успел сильно привязаться к команде и капитану. Матросы «Алькора» относились к нему дружелюбно: Юй Шэнь был трудолюбивым, работал усердно и ловко, всегда находил нужные слова, чтобы развеселить или поддержать членов экипажа. Хуэй Син была им очарована. Люмин наблюдала за ней краем глаза: за весь вечер улыбка ни разу не сошла с ее румяного лица.
— Тут назревает большая любовь, а? — жарко прошептала Паймон в ухо Люмин.
Люмин, рассмеявшись, только отмахнулась.
— Конечно, у меня тоже есть мечта, — рассказывал Юй Шэнь. Общаясь с Хуэй Син, он волновался и постоянно зачесывал назад взъерошенные каштановые волосы. — Мама любила шутить, что я унаследовал ее от дедушки. Он жил далеко от моря, в деревне Цинцэ, но постоянно твердил соседям, что однажды накопит денег, построит свой корабль и отправится в кругосветное плавание.
— И как? — склонила голову Хуэй Син. — У него получилось?
— Никто не знает, — развел руками Юй Шэнь. — Дедушка никому не рассказывал, как собирается реализовывать свой план. Но однажды утром мама проснулась и обнаружила, что его нет дома. Она была уверена, что он отправился на прогулку, но к вечеру дедушка так и не вернулся. А на следующее утро, когда мама уже начала волноваться, она нашла записку — ветер смахнул ее под стол в ту ночь, когда дедушка исчез.
— Что же было в записке? — полюбопытствовала Паймон.
— Прощание, — улыбнулся Юй Шэнь. — Дедушка написал, что собирается «в самое прекрасное путешествие в своей жизни». В деревне считают, что он ушел в Заоблачный предел, но я думаю, он все же сумел тайком осуществить свою мечту и отправился в кругосветное плавание. Быть может, он все еще жив, до сих пор бороздит неизвестные моря.
— Может, однажды ты даже с ним встретишься, — предположила Люмин.
Юй Шэнь кивнул.
— Я надеюсь на это. Это одна из многих причин, почему я тоже хотел бы отправиться вокруг света. Было бы так здорово встретить его, обнять, поблагодарить… Всем, что у меня есть, я обязан дедушке. Он усердно работал каждый день, чтобы мама могла воспитывать меня и ни о чем не переживать. Куда бы он ни отправился, он заслужил свое прекрасное путешествие.
Бэй Доу поднялась с насиженного места и направилась к выходу, по пути хлопнув Юй Шэня по плечу.
— Ты обязательно увидишь своего дедушку, — уверенно сказала она. — А теперь, ребята, давайте-ка расходиться. Впереди долгий день, а вставать нам, между прочим, на рассвете.
Заканчивать уютный вечер никому не хотелось, но члены экипажа знали, что Бэй Доу права. Кроме того, никто не осмелился нарушать ее негласный приказ. Попрощавшись, матросы разошлись по каютам. Люмин устроилась на полке, где ей довелось провести немало ночей перед первым визитом в Инадзуму, натянула одеяло до ушей, но лишь через пару часов смогла наконец погрузиться в беспокойный сон.
*
Обычно, благодаря прирожденному таланту Кадзухи предсказывать погоду, команда «Алькора» была готова к штормам. Однако в тот день шторм нагрянул внезапно, набросился на затерянный в море корабль, точно разъяренный зверь.
Приятный морской бриз, о котором Кадзуха слагал стихи, быстро окреп и превратился в холодный ветер. Еще через несколько минут небо заволокло тьмой, и казалось, на море среди бела дня сгустилась ночь. Через пару мгновений по доскам забарабанили первые капли дождя, а уже через десять минут матросы кинулись с ведрами на нижнюю палубу, потому что вода сбегала по трапу ручьями.
Ветер хлестал по парусам, «Алькор» крутился на месте, штурвал жил своей жизнью, презирая попытки Бэй Доу утихомирить разбушевавшееся судно. Волны вздымались, окатывая палубу холодным потоком, и опадали, чтобы уже через мгновение вновь набрать силу. По их воле «Алькор» подбрасывало то вверх, то вниз, и лишь благодаря приказам Бэй Доу, что резали воздух подобно раскатам грома, матросам удавалось удержаться в этом смертельном морском родео.
— Может, это сегун Райдэн пытается бороться с наложенными на нее чарами сна? — прокричала Паймон в ухо Люмин.
— Или ей снится кошмар! — отозвалась та. — Берегись!
Очередная волна окатила «Алькор», ударила по маленькому, легкому тельцу Паймон. Корабль накренился, и Паймон заскользила по скользким доскам, рискуя свалиться в темные морские глубины. Люмин чудом успела ухватить ее за руку и, зацепившись за мачту, удержалась сама.
— Долго я так не продержусь! — прокричала она.
«Алькор» мотнуло. Судно подбросило на волнах. На миг задержавшись в воздухе, оно тяжело ухнуло вниз. Люмин ударилась об палубу. Вспышка боли вынудила ее разжать руку, и Паймон с коротким вскриком улетела во тьму.
— Паймон!!!
Воды моря потянули к ней жадные щупальца, но тут наперерез Паймон кинулся Кадзуха. Воткнув меч в расщелину между досок, он с трудом удержался на палубе, которая стояла уже почти вертикально, и, подхватив Паймон ветром, мягко привлек ее к себе.
— Ты в порядке, малышка?
Паймон, дрожа всем телом, прижалась к Кадзухе.
— Паймон думала, ей конец! Уф…
— Держись крепче, — посоветовал Кадзуха. — Буря только начинается.
Он не ошибся. С каждым мгновением шторм становился только хуже. Море бесновалось, ветер хлестал по его поверхности яростным кнутом, вырывая соленые брызги и швыряя их в лица матросам. «Алькор» раскачивался, переваливаясь то на правый бок, то на левый. Бочки, соскользнув с палубы, бесследно канули в море.
Один из ящиков на капитанском мостике угрожающе накренился, рискуя сбить с ног Бэй Доу. Это заметил Юй Шэнь: он пытался совладать с парусами, но сворачивать их в такую бурю оказалось гиблой затеей.
— Нет, капитан!
Юй Шэнь метнулся на капитанский мостик и в последний миг всем телом оттолкнул ящик от Бэй Доу. В этот же миг очередная яростная волна едва не перевернула «Алькор» вверх дном, и Юй Шэнь со сдавленным возгласом повалился за борт. Он успел ухватиться за край, но мокрые пальцы предательски соскальзывали. Люмин вскочила, чтобы прийти на помощь, но из-за бешеной пляски моря тут же потеряла равновесие.
Выругавшись в полный голос, Бэй Доу бросила штурвал и кинулась на помощь Юй Шэню. Она пыталась подойти, но корабль, окончательно потерявший управление, мотало по волнам, и Бэй Доу тратила все силы, пытаясь удержаться.
Заметив это, Паймон высвободилась из объятий Кадзухи и подлетела к штурвалу, впилась в него маленькими ладошками, попыталась повернуть, но штурвал оказался для нее слишком тяжелым и не поддавался. Кадзуха двинулся ей на помощь, но резкий порыв ветра сбил его с ног и едва не скинул за борт — он успел в последнее мгновение вновь ухватиться за рукоять зажатого между досок клинка.
Храбрость Паймон придала Люмин сил, и она с яростным вскриком рванулась к капитанскому мостику, сопротивляясь ветру, мысленно отталкивая его от себя. Она знала, совладать с бурей ей не по силам, но она не оставляла попыток и медленно, шаг за шагом продвигалась вперед. С ее губ невольно сорвалась молитва Архонту Ветра, и хоть Венти и не мог сейчас ее услышать, казалось, в сердце шторма образовался крошечный тоннель спокойствия. Каждый неосторожный шаг грозился выбросить Люмин за борт, но она упрямо двигалась к мостику, сосредоточив все свое внимание на этом узком тоннеле, и в конце концов ее руки легли на штурвал рядом с ладошками Паймон.
— А-а-а! — синхроннозакричали они и, навалившись на штурвал, смогли худо-бедно выровнять «Алькор».
Поймав равновесие, Бэй Доу кинулась к борту и выбросила вперед руку, но ухватила лишь пустоту. За мгновение до этого мокрые пальцы Юй Шэня соскользнули с края, и он, на короткий миг задержав прощальный взгляд на Бэй Доу, повалился в море. Темные воды сомкнулись над его головой.
Увидев это, Люмин почувствовала, как остатки сил покидают ее. К горлу подкатил тяжелый комок, но он так и не успел превратиться ни в слезы, ни в отчаянный крик — словно приняв безмолвную жертву Юй Шэня, шторм окреп и с новыми силами набросился на «Алькор». Хлесткий удар ветра отнес Паймон прочь, но она удержалась, запутавшись в парусах. Еще один порыв отбросил Люмин. Выставив перед собой руки, она попыталась призвать на помощь стихию Анемо, но ветер перевернул ее в воздухе и с силой швырнул навстречу холодным волнам.
— Пай… — прохрипела Люмин.
Ее тело ударилось о поверхность воды, и на смену боли пришла темнота.
Сбросив Люмин в беснующееся море, ветер немного успокоился, и Кадзуха, воспользовавшись этим, метнулся к борту. Бэй Доу в последний момент успела удержать его за шиворот.
— Не смей прыгать! — прорычала она. — В таком шторме ты ее не найдешь!
— Я не могу бросить ее! — заорал в ответ Кадзуха.
Бэй Доу никогда прежде не слышала, чтобы Кадзуха разговаривал так грубо. Когда он повернул к ней красное от напряжения лицо, она увидела в его глазах слезы. Бэй Доу захотелось прижать его к себе, утешить, успокоить… Ей тоже хотелось заплакать. Две силы, горечь и ярость, столкнулись в ее душе в ожесточенной схватке.
И она позволила ярости победить.
Легонько встряхнув Кадзуху, она приблизила к нему лицо и отчетливо проговорила:
— Ты. Не будешь. Прыгать.
— Но…
— Ты убьешься, Кадзуха! — закричала она.
— Мне плевать! — стиснул зубы Кадзуха.
— Мне не плевать! — рыкнула в ответ Бэй Доу. — Я устала от гребаной смерти своих друзей!
Она почувствовала, как поникли плечи Кадзухи, увидела, как потухла ярость в его взгляде. В его глазах по-прежнему закипали слезы, но в них больше не было гнева, только боль, сменившаяся глухим отчаянием. Убедившись, что Кадзуха не собирается прыгать, Бэй Доу медленно отпустила его и сделала шаг назад.
— Я…
Она не успела договорить: между ними промчалась черно-зеленая вспышка. Паймон, которая все еще барахталась в парусах, тонко взвизгнула. Бэй Доу и Кадзуха привалились к борту. В черных глубинах моря вспыхивал зеленый свет, и с каждой секундой он становился все ближе к поверхности.
И вот наконец над водой показалась рука, плечи, голова… Нет, две головы! Не веря своим глазам, Бэй Доу увидела посреди свирепствующего моря отдаленно знакомого мальчишку, который прижимал к себе Люмин.
— Скорее же, скорее! — закричала она.
Кадзухе не пришлось повторять дважды. Подобрав с палубы веревку, он сбросил ее конец в море, и мальчишка сумел за нее ухватиться. Кадзуха и Бэй Доу вместе налегли на веревку, и в конце концов у них получилось вытянуть мальчишку и Люмин из воды. Оба повалились на палубу и тут же принялись откашливаться, сплевывая соленую воду. Паймон, издав радостный клич, сумела наконец освободиться от остатков парусов и бросилась к Люмин.
— Ты жива! — закричала она, заключая Люмин в объятия.
— Хвала Архонтам, — выдохнул Кадзуха.
Издав сдавленный звук, Бэй Доу обхватила себя за плечи и отвернулась. В пылу радости никто не заметил этого, но по ее щеке сползла слеза.
Оправившись от потрясения и освободившись из объятий Паймон, Люмин смогла наконец поднять голову и взглянуть на своего спасителя. Сяо, насквозь мокрый, неотрывно смотрел на нее, и его желтые глаза пылали нестерпимым огнем.
— Я здесь, — произнес он наконец, медленно, точно не зная, что еще можно сказать.
— Почему? — хрипло спросила она.
— Потому что… — он опустил взгляд, покачал головой. — Потому что я не могу иначе.
Люмин всхлипнула. Наверное, если бы не этот проклятый шторм, если бы не соленая вода, остатки которой до сих пор терзали ее легкие, если бы не страх смерти, который в последний миг накрыл ее с головой, она ни за что бы на это не решилась. Но они сидели на палубе «Алькора», сломленного бурей, насквозь мокрые, уставшие и лишь чудом живые. Они выжили. Они спаслись. С трудом, но они сумели не повторить судьбу Юй Шэня.
Юй Шэнь…
В этот момент Люмин было все равно, что о ней могут подумать.
Она заключила Сяо в крепкие объятия и наконец позволила себе расплакаться.
Комментарий к Часть 3. Я не могу иначе
Примечание. Настоящее имя друга Кадзухи неизвестно, но в фандоме его часто называют «Томо», что в переводе с японского означает «друг». Поскольку я планирую ссылаться на него достаточно часто, я буду использовать именно это имя (и надеяться, что однажды мы узнаем, как его зовут на самом деле).
Бонусный арт (его реакция…):
https://www.pinterest.ru/pin/701928291930796505/
========== Часть 4. Неизвестные берега ==========
Комментарий к Часть 4. Неизвестные берега
Спасибо за ожидание и приятного прочтения :3
После шторма «Алькору» требовался срочный ремонт. Ветер повредил мачту и изорвал в клочья паруса, на нижней палубе образовалась течь, а немалая часть провизии канула в море. К счастью, в водах между Ли Юэ и Инадзумой затерялись маленькие острова — некоторые из них были такими крошечными, что могли служить домом лишь для крабов. Бэй Доу скорректировала курс и направила потрепанный бурей «Алькор» к берегам безымянного острова, на котором, по ее словам, все еще сохранилась цивилизация.
Она не ошиблась. На острове, который Люмин прозвала Пестрым, в самом деле жили люди. Они даже отстроили подобие порта, где большую часть времени простаивали прохудившиеся лодки.
— Местные жители не говорят на мировом наречии, — предупредила Бэй Доу перед тем, как причалить к берегу. — Это очень самобытный народ, который не относит себя ни к жителям Ли Юэ, ни к гражданам Инадзумы.
— Надеюсь, нас не съедят… — пробормотала Люмин.
Паймон смерила ее изумленным взглядом. Люмин развела руками.
— Однажды мы с братом прибыли на остров, где жили дикари-людоеды. И мы поняли это далеко не сразу… Впечатления так себе. Никому не пожелаю почувствовать себя куриным шашлычком с грибами.
Бэй Доу, заслышав это, усмехнулась и покачала головой.
— Не переживай. Культура здесь уникальна, и люди не похожи на тех, к которым мы привыкли, но они не дикари и уж тем более не людоеды. Мы уже бывали здесь, беспокоиться не о чем.
Вскоре Люмин убедилась, что Бэй Доу права. Жители острова, одетые в яркие рубашки и струящиеся пестрые юбки с причудливыми узорами, выглядели миролюбиво. Появление корабля в этих водах было явлением нечастым, и вскоре на причале от любопытных зевак негде было протолкнуться. Люди перешептывались и указывали на «Алькор», на Бэй Доу и в особенности на Паймон.
Штурвал «Алькора» тоже оказался поврежден, и несколько проворных работяг помогли Бэй Доу пришвартоваться. Не теряя уверенности, капитан сошла на берег и сразу же направилась к высокому человеку в пурпурно-зеленых одеждах. Человек сжимал в руках посох с тяжелым набалдашником, и Люмин различила на его поясе деталь, которая отличала его от остальных жителей острова — Дендро Глаз Бога.
— Этот человек — главный на острове, — объяснил Чжун Цзо, спускаясь следом за Люмин по трапу. — Мы не знаем, как его зовут, поэтому называем Шаманом.
Это имя удивительно ему подходило. Шаман обменивался жестами с Бэй Доу, но умудрялся удерживать свое внимание на всем, что происходило вокруг. Одного его присутствия хватало, чтобы умерять энтузиазм и любопытство толпы. Завидев Люмин и Паймон, он на мгновение задержал на них внимательный взгляд и вдруг кивнул, словно встретив старых друзей. Люмин и Паймон изумленно переглянулись.
— Они помогут нам с починкой корабля, — сказала Бэй Доу, вернувшись к экипажу. — Но они не любят, когда чужаки мешаются под ногами, так что предоставим ремонт им.
Несмотря на то, что строительные заботы жители острова взяли на себя, у экипажа осталось немало работы. Нужно было заняться осмотром раненых, пополнить запасы провизии и ремонтных материалов, похлопотать насчет обеда и ужина для всей команды. Бэй Доу раздавала короткие приказы резко и уверенно, перемещаясь по палубе, словно ураган, и Люмин невольно поражалась, как ей удается оставаться после всего случившегося такой сильной.
— Вы, — сказала Бэй Доу, обратившись к Люмин, Паймон, Сяо и Кадзухе. — У меня не осталось для вас дел. Так что воспользуйтесь свободным временем, чтобы хорошенько отдохнуть.
— Мы сходим в город, посмотрим что-нибудь вкусное для команды, — вызвалась Паймон. — Сяо, Кадзуха, пойдете с нами?
— Город… — скрестил руки на груди Сяо. — Нет, спасибо.
С этими словами он, не прощаясь, направился в сторону живописной рощи. Как обычно, Сяо всеми силами избегал общества людей. Паймон протяжно вздохнула. Люмин покачала головой.
— Я, пожалуй, пойду с ним, — решил Кадзуха. — Не стоит уходить в леса на незнакомом острове в одиночку.
— Разумный человек! — подняла палец Паймон.
— Спасибо, Кадзуха, — кивнула Люмин.
Кадзуха улыбнулся и, махнув на прощание, поспешил следом за Сяо.
*
Природа Пестрого острова напоминала помесь Ли Юэ и Инадзумы, а вот культура и впрямь оказалась уникальной. Жители острова трудились с рассвета до середины дня, а ближе к закату выходили на улицы, где устраивали песнопения, ритуальные танцы и посиделки с питательными лепешками, завернутыми в листья. Они играли на причудливых инструментах, гадали на гладких камнях, которые искали на берегу, и вплетали детям в волосы длинные красные листья незнакомых растений.
Но удивительнее всего было то, как они относились к чужестранцам. На Люмин поглядывали с любопытством, а вот Паймон пользовалась популярностью. Встречаясь с ней, жители острова останавливались и кланялись почти до земли, а некоторые даже приносили подарки, и к концу дня Паймон разжилась безделушками, каждая из которых казалась ей ценным артефактом. О причинах такого отношения Люмин и Паймон могли только догадываться.
— Возможно, они никогда не видели летающих существ, — предположила Паймон.
На том и порешили.
Добрую половину вечера Люмин отбивалась от уговоров Паймон купить пурпурную юбку с узорами. К счастью, Паймон отвлеклась на уличную торговку, которая громко рекламировала на неизвестном наречии свое новое блюдо, и забыла обо всем на свете. А вот редкую курительную трубку Люмин все-таки приобрела — в подарок для Нин Гуан. Такой же пользовался Шаман, который после заката появился на центральной площади и устроился в приготовленном для него кресле, молча наблюдая за суетой своего народа.
— Гляди, — окликнула Паймон. — Там Бэй Доу!
В самом деле, скрываясь от мягкого света масляных светильников, вдали от веселого празднества сидела Бэй Доу. Она сжимала в руках глиняную кружку с дымящимся напитком и то и дело делала глоток, мрачно глядя перед собой. Обычно, когда Бэй Доу была в дурном настроении, команда старалась ее не трогать, но Люмин и Паймон привыкли не бросать друзей в беде.
— Эй, Бэй Доу! — приблизившись, позвала Паймон.
— А, путешественница, Паймон, — тускло отозвалась Бэй Доу.
Люмин устроилась рядом, и некоторое время они молчали. Паймон с напускным интересом изучала свои побрякушки, Люмин теребила подол платья, Бэй Доу прикладывалась к напитку, от которого ощутимо пахло хмелем. Наконец Люмин осторожно дотронулась до ее плеча и спросила:
— Как ты?
Бэй Доу пожала плечами.
— Как и всегда, когда кто-то из членов моей команды погибает. Паршиво.
Она поджала губы, и на мгновение Люмин показалось, что до завтрашнего утра она уже не заговорит. Но похоже, Бэй Доу и сама устала держать чувства под замком. Устало потерев переносицу, она продолжила:
— Каждый раз одно и то же. Они готовы ради капитана на все, даже пожертвовать собственной жизнью. Столько битв, столько бурь… Я должна была уже привыкнуть, да?
Она вскинула голову к темнеющему небу и вздохнула.
— Но я не могу. Я думаю об этих ребятах, которые отдают свои жизни, чтобы я могла жить… Думаю о том, как вернувшись в гавань Ли Юэ, придется отыскать их родственников и сообщить новости. Как я буду смотреть в глаза матери Юй Шэня и говорить: «Извините, ваш сын не вернется домой. Он никогда не сможет осуществить свою мечту и отправиться в кругосветное путешествие. Зато я жива. Надеюсь, вы рады».
Бэй Доу залпом допила остатки дымящегося напитка, и лишь здравый смысл удержал ее от того, чтобы разбить кружку о ближайшее дерево. Она не плакала, но ее голос казался надломленным, а каждое слово давалось с трудом.
— Ай, в Бездну, — в сердцах бросила она.
— Бэй Доу… — сочувственно проговорила Паймон.
Бэй Доу мотнула головой, отвергая жалость, и поднялась с места.
— Мне нужно поговорить с Хуэй Син. Сказать, что Юй Шэнь был достойным человеком и погиб героем…
— Сядь, — перебила Люмин.
— Что?
— Ты пьяна, Бэй Доу, и ничего хорошего из этого разговора не получится, — прямо продолжила Люмин. — Загляни в свое сердце. Ты правда думаешь, что Хуэй Син утешат общие слова? Она потеряла человека, которого любила.
Вздохнув, Бэй Доу потерла виски.
— Ты права. Она заслуживает большего. Они оба заслуживают. — Она села обратно, уронила голову на руки. — Я уважала Юй Шэня с первого его дня на «Алькоре». Он был трудолюбивым, добрым мальчишкой с горящими глазами. Я надеялась, однажды Южный Крест поможет ему с кораблем и командой для кругосветного плавания. Что ж… Южный крест похоронил его мечту на дне моря. А вместе с ней и Юй Шэня.
— Южный крест не виноват, — возразила Люмин. — И ты не виновата. Бэй Доу, это был неестественный шторм, и никто, даже Кадзуха, не мог его предсказать.
Она обменялась быстрым взглядом с Паймон, и Паймон мягко улыбнулась, молчаливо выражая свои соболезнования. Люмин кивнула в ответ. С момента их встречи Паймон стала для нее лучшей подругой. Она помогала Люмин переживать утрату Итэра, справляться со вспышками отчаяния, мириться со смертью тех, кого она потеряла во время своих путешествий по Тейвату. Люмин не понаслышке знала, что испытывает Бэй Доу. Но у Люмин под боком всегда была Паймон — смешная, милая, до невозможности преданная.
И Люмин не могла допустить, чтобы Бэй Доу справлялась с душевной бурей в одиночку.
— Послушай, — продолжила она, приобняв Бэй Доу за плечи. — Мне кажется, я могу понять, что ты чувствуешь. Всегда хочется знать причину. Определить виноватых в том, что случилось. Когда… Когда я наконец встретилась со своим братом после долгой разлуки, он ушел вместе с Орденом Бездны, и я до сих пор не знаю, какая сила заставила его присоединиться к врагу. Я хочу знать причины, по которым мы оказались по разные стороны баррикад.
Рука Люмин сжалась в кулак. Перед глазами стояли воспоминания: портал, ведущий в Бездну, любимый брат, такой близкий, но такой бесконечно далекий… После той встречи Люмин не раз задавалась вопросом, могла ли она обратить вспять судьбу и не допустить союза Итэра с Бездной.
Но она не знала. Она не знала, почему Итэр стал врагом всего Тейвата, и в конце концов ей пришлось смириться.
Потому что какие бы причины она себе ни придумывала, ни одна не могла заткнуть дыру, которая образовалась в ее сердце после разлуки с братом. Она пыталась выстроить реальность, простую и понятную, ту, которую она смогла бы принять, но реальность рассыпалась на осколки, и поиск причин со временем начал ранить все больнее.
Это Люмин и рассказала Бэй Доу. И чем больше она говорила, тем легче становилось ей самой.
Нет, она не перестала жалеть Юй Шэня или грустить о его смерти. Но она поняла, что сможет примириться с потерей и жить дальше.
Постепенно это осознала и Бэй Доу. Ее сведенные от напряжения скулы и плотно сжатые губы расслабились, глаза обрели привычное ясное выражение. Хлопнув Люмин по плечу, она поднялась и, прищурившись, взглянула на площадь, на людей, танцующих в неровном свете масляных светильников, на Шамана, который невозмутимо курил трубку. И наконец выдохнула, словно отпуская скрутившую сердце скорбь.
— Спасибо, Люмин. Кажется, я знаю, что мне стоит сказать Хуэй Син.
Люмин улыбнулась.
— Скажи спасибо Паймон. Она, может, и живая консерва, но она гораздо мудрее, чем кажется.
Паймон, которая в это время никак не могла понять, какой стороной примерить корону из листьев и бусин, рассеянно встрепенулась.
— А? Кто-то звал Паймон?
Люмин и Бэй Доу обменялись многозначительными взглядами и рассмеялись.
*
Сяо всегда нравились леса. Деревья, травы, цветы — они не умели разговаривать, но Сяо понимал их гораздо лучше людей. А может, он просто знал, что они никогда не запустят в небо фонари, моля Адептов о сохранении гармонии в Ли Юэ, и что он сам никогда не сможет отравить их своей кармой. Это осознание успокаивало его.
Правда, сейчас в этом лесу Сяо был не один. Кадзуха, друг Люмин и временный член экипажа «Алькора», не навязывал свое общество и вежливо держался в стороне, но Сяо чувствовал его незримое присутствие.
— Нечего прятаться, раз уж пришел, — бросил Сяо в пустоту, зная, что Кадзуха прекрасно его слышит.
Смущенно кашлянув, Кадзуха вышел из-за деревьев и встал поодаль, глядя с дружелюбием и легкой ноткой любопытства. Сяо не знал, как следует относиться к новому знакомому. С одной стороны, он по привычке избегал людей, и даже хорошее отношение Люмин к экипажу «Алькора» не могло этого изменить. С другой…
Чем дальше «Алькор» удалялся от берегов Ли Юэ, тем легче и свободнее чувствовал себя Сяо.
И это стало открытием для него самого.
Когда-то он решил дать шанс Люмин. Затем — словам Чжун Ли, этому путешествию, Инадзуме, новому опыту, о котором раньше он не мог и помыслить. Может, пришла пора довериться колесу судьбы и сделать шаг навстречу тому, от чего он прежде бежал, как от огня.
— Зачем ты идешь за мной?
Вопрос прозвучал резче, чем Сяо того хотел. Не самый удачный шаг навстречу новой жизни. Впрочем, Кадзуха не обиделся.
— Незнакомый остров… — пожал плечами он. — Весь «Алькор» видел твою силу во время шторма, но кто знает, что может таиться в этих лесах.
— И что, ты спасешь меня? — насмешливо поинтересовался Сяо.
— Не думаю, что ты нуждаешься в спасении, якса, — невозмутимо отозвался Кадзуха. — Но я готов сражаться с тобой плечом к плечу.
Сяо кивнул. Достойный ответ достойного человека. Несмотря на возраст, Кадзуха был опытным воином, и хоть их разделяли сотни лет, Сяо почувствовал, что у них с новым знакомым может найтись нечто общее.
— В этом лесу нет опасностей, — сказал он наконец.
— Да, это верно. Лишь листья шепчут на ветру, оделись в красный цвет. Станцую с ними поутру, пока горит рассвет, — задумчиво продекламировал Кадзуха.
Сяо опешил. Его собеседники никогда прежде не начинали внезапно цитировать стихи. С другой стороны, не так уж много у Сяо было собеседников. Кто знает, может, среди людей это нормально? Паймон вот постоянно говорит какую-то ерунду, и Люмин понимает ее, несмотря на то, что для Сяо ее слова не несут никакого смысла.
— Прости, — улыбнулся Кадзуха, заметив недоумение Сяо. — Этот остров очень красив. А еще напоминает мне о родине. Поэзия всегда помогала мне выражать чувства, даже самые неоднозначные. Она многогранна и имеет множество толкований, прямо как эмоции, которые зарождаются у нас в сердце.
— Похоже, ты безнадежный романтик, — скрестил руки на груди Сяо.
Кадзуха рассмеялся.
— А ты сам?
— С чего вдруг? — хмыкнул Сяо.
Уж кем-кем, а романтиком его прежде не называли.
— Ты выбрал прогулку в лесу вместо городской суеты, — заметил Кадзуха. — Это о многом говорит.
Сяо насмешливо вздернул брови.
— Надеюсь, в твоем сборнике стихов найдется хоть одно, которое поможет пережить разочарование. Я сюда не гулять пришел.
Кадзуха молча склонил голову набок, по его губам скользнула улыбка. Сяо не мог избавиться от ощущения, что этот возвышенный самурай видит его насквозь. Слова, привычно резкие и отстраненные, срывались с языка, но не достигали ушей Кадзухи, потому что тот умел слушать сердцем.
— Я искал подходящее место для тренировки.
Кадзуха кивнул.
— Ты используешь в бою стихию Анемо, верно?
Пути назад не было: Сяо уже соврал про тренировку, так что пришлось призвать копье и сделать несколько взмахов для разогрева.
— Не только. Скорее нет, чем да. Мой стиль боя формировался годами сражений, еще задолго до того, как я получил силы Анемо, — под внимательным взглядом Кадзухи Сяо сделал уверенный выпад. — Я не помню, откуда у меня Глаз Бога, и он не имеет для меня большого значения.
Кадзуха покачал головой.
— Некоторые жители Инадзумы тоже так думали. А потом был выпущен указ об Охоте на Глаза Бога, и их стали изымать у владельцев по всей стране.
Сяо остановился, взглянул на Кадзуху.
— Что значит изымать?
— То и значит, — пожал плечами Кадзуха. — Забирать в обмен на жизнь и свободу, отбирать силой… Ты ведь знаешь, что Глаз Бога — это концентрация желаний и стремлений человека? Представь, что людей в одночасье лишали всего, что придавало их жизни смысл. Кто-то сумел найти в себе силы справиться с этой потерей. Кто-то так глубоко погрузился в пучину отчаяния, что предпочел оборвать собственную жизнь или сошел с ума.
— Вот как, — отозвался Сяо.
Он мало интересовался делами Инадзумы, не говоря уже о том, что до недавнего времени это была очень обособленная страна. От Чжун Ли Сяо знал о закрытии Инадзумой своих границ, но никогда не задумывался, что может происходить за завесой бури.
— Сейчас указ не действует, — продолжил Кадзуха. — Но жизни тех людей уже не вернуть. Думаю, по какой бы причине ты ни получил свой Глаз Бога, он был дан тебе не просто так. Я не говорю о том, что ты должен свести ценность своей жизни к Глазу Бога, вовсе нет. Я просто думаю, ты недооцениваешь его влияние на твой путь.
— Хм, — только и сказал Сяо.
Слова Кадзухи запали глубоко в его душу. Глаз Бога — концентрация желаний и стремлений… Если желание Сяо было таким сильным, что обратило на себя внимание богов, отчего же он его не помнит? Почему это желание со временем перестало иметь для него значение? Он предпочел сосредоточить свою жизнь на острие копья, он отдал всего себя Ли Юэ, но какие причины вели его? Контракт? Нечто большее?
— Подойди, — велел он Кадзухе.
Кадзуха, пожав плечами, поднялся и встал напротив Сяо, уверенный, пронизанный гармонией. Но Сяо прожил сотни лет. За это время он научился различать напускное спокойствие от настоящего.
— Сразись со мной, — попросил он. — Думаю, даже странствующему самураю нужно не забывать о тренировках.
Кадзуха извлек из ножен меч, и уже через несколько мгновений двое Анемо бойцов столкнулись в тренировочном поединке. Сяо не смог не отметить мастерство Кадзухи. Он двигался быстро и изящно, умело используя Анемо стихию, а прирожденная легкость и хорошее чувство боя позволяли ему избегать атак.
В последний раз Сяо тренировался в чужой компании, когда остальные Яксы были еще живы, и весь бой его не покидало ощущение, которое он не смог бы назвать или объяснить. Какой-то тяжелый комок в горле. Теплая волна в памяти. Мороз, пробегающий по рукам, несмотря на жаркий день.
— Зачем тебе нужна маска? — полюбопытствовал Кадзуха. Он отступил назад, избегая выпада Сяо, и выставил перед собой клинок.
— Это то, о чем я говорил. Я использую в бою Анемо, но не полагаюсь на него целиком. Эта маска… Благодаря ей я принимаю другую форму.
— Свое истинное обличие? — уточнил Кадзуха.
— Нет, — помолчав, ответил Сяо. — Не истинное. Лишь одно из.
Клинок и копье столкнулись, и оба оппонента, довольные результатом, сошлись на ничьей и опустили оружие.
— Ты хорошо сражаешься, — признал Сяо. — Но твой боевой стиль мне не знаком. Это что-то из Инадзумы?
— Это фехтовальный стиль Гарю, — пояснил Кадзуха. — Вот. Хочешь попробовать?
Он протянул Сяо меч. Непривычные ощущения. Этот клинок, такой короткий и легкий… Сколько Сяо себя помнил, он всегда полагался на копья. В тот день, когда Моракс подарил ему Нефритовый Коршун, Сяо подумал, что вряд ли найдет более совершенное оружие.
Меч Кадзухи не мог сравниться с Коршуном в искусности, но был великолепно сбалансирован. Его выковали из редких и дорогих материалов, и это, пожалуй, была единственная ценность странствующего самурая.
Кадзуха показал Сяо несколько основных приемов. Сяо передал Кадзухе копье, и некоторое время они молча оттачивали базовые движения, чувствуя себя новичками боевых искусств. Сяо нарушил молчание первым.
— Кажется, ваш Архонт овладел клинком в совершенстве. Меня не интересует жизнь Инадзумы, но даже я слышал о некоем «Мусо но хитотати».
Кадзуха вздрогнул, и копье выпало из его рук. Тихо, совсем не поэтично ругнувшись, он подобрал оружие и сделал ожесточенный выпад.
— Расскажи мне о сегуне Райдэн, — попросил Сяо.
Кадзуха поджал губы.
— Ты выбрал для этого неправильного человека.
— Я так не думаю.
Взгляды Кадзухи и Сяо столкнулись в молчаливом поединке, и через несколько секунд Кадзуха сдался. Вздохнув, он вернулся к тренировке, и его движения, прежде плавные и грациозные, вдруг приобрели резкость.
— Мои суждения о ней могут быть несправедливыми, — признал он. — Она убила моего друга. Нет, не так… — Он на мгновение зажмурился. — Он проиграл ей в дворцовой дуэли. Согласно правилам, она исполнила приговор божественного наказания. Это не было убийством. Это был результат испытания, которое Томо провалил, и я думаю, в глубине души он был к этому готов.
— Но ты до сих пор не можешь смириться с его смертью, — изучая отражение на лезвии клинка Кадзухи, сказал Сяо. — Извини. Я услышал слова, которые ты сказал Бэй Доу во время шторма.
Кадзуха кивнул.
— Томо знал, на что шел. Он всегда был храбрецом и осознанно бросил вызов сегуну. Но… ничего этого не случилось бы, если бы не указ об Охоте на Глаза Бога. Одержимость нашего Архонта вечностью превратилась для жителей страны в пытку. Вечность стала ее единственным стремлением, и ради этого она была готова сокрушить стремления других. Не только стремления. Мечты. Жизни.
Рука Кадзухи стиснула древко копья с такой силой, что побелели костяшки, и он, выступив вперед, сделал один сильный взмах, второй, третий. Он забыл о наставлениях Сяо. Его вела вперед ярость, которая клокотала в его душе с того самого момента, как он увидел смерть друга.
Сяо знал, как это бывает. Иногда твоя жизнь меняется в одночасье, и ты ничего не можешь с этим поделать. На его памяти негативных изменений было куда больше позитивных.
— Как я и говорил, указ больше не имеет силы. Глаза Бога вернули владельцам, и гражданская война окончена, но я… Думаю, я до сих пор там, стою на лестнице у подножия Тэнсюкаку и смотрю, как Архонт, которого я должен почитать, убивает Томо с помощью Мусо но хитотати.
Движения Кадзухи с каждым его словом становились быстрее и жестче, вокруг острия копья собиралась Анемо энергия, но Кадзуха, казалось, даже не замечал этого.
— Я просто… — Выпад. — Хочу понять… — Еще один. — Покину ли я когда-нибудь эту чертову лестницу?!
На последних словах Кадзуха с силой метнул копье вперед, и оно, срезав длинные красные листья, вонзилось в древесный ствол. Отдышавшись, Кадзуха закрыл лицо рукой.
— Прости, Сяо. Я не должен так обращаться с твоим оружием. И я тем более не должен был вываливать на тебя все это…
Проходя мимо, Сяо положил руку на плечо Кадзухе и вручил ему клинок. Он подошел к дереву и одним легким движением освободил копье, которое ничуть не пострадало.
— У каждого из нас есть своя лестница, — сказал он, не глядя на Кадзуху. — Бэй Доу не может простить себя за смерть членов экипажа. Люмин все еще вспоминает день, когда они с братом были близки, как настоящая семья.
«А я все еще чувствую себя в плену Самигины, — подумал Сяо. — Столько лет прошло… Я сразил всех демонов, что она породила. Я верой и правдой служил Ли Юэ, выполняя свой контракт. Но забери меня Бездна, я все еще боюсь того, что она вернется или найдется другой Архонт, который сможет подчинить меня себе».
Он не сказал этого вслух, но Кадзуха, казалось, уловил перемену в его настроении. Он вложил меч в ножны и, приблизившись, сжал плечо Сяо.
— У каждого из нас есть своя лестница. Но знаешь, я думаю, в правильный момент мы все ее однажды покинем.
— Я жду уже сотни лет, — честно признался Сяо.
А затем, вспомнив улыбку Люмин, прикрыл глаза и сказал:
— Но может, мне просто не везло на правильные моменты.
*
Люмин и сама не заметила, как облачилась в зеленую накидку с золотой вышивкой в виде птицы. Поглощенная мыслями о брате, она не планировала сливаться с веселой толпой и поддаваться всеобщей радости, но накидка была подарком от Паймон, и Люмин не смогла отказаться.
Вообще-то накидка ей понравилась. Иноземная одежда казалась непривычной, а ткань отличалась от той, что носили на материке, но Люмин прониклась духом Пестрого острова и даже согласилась станцевать с местными жителями.
— Может, мне стоит отправиться в Сумеру в ней?
Паймон не успела ответить: кто-то тронул Люмин за плечо.
— Можно с вами познакомиться?
Голос звучал знакомо. Она обернулась, ожидая увидеть кого-то из экипажа «Алькора», но в глаза бросилось зелено-пурпурное одеяние. Житель острова? Не может быть. Они не говорят на мировом наречии. Но тогда… Взгляд пополз выше, остановился на синих глазах, в которых плескалось изумление, и наконец на рыжих волосах с седой прядью.
Люмин отшатнулась. Ее собеседник тоже.
— Люмин?
— Чайльд?!
Комментарий к Часть 4. Неизвестные берега
Ну что, ребята, пристегивайтесь — в следующей главе наконец отчаливаем в Инадзуму! Впереди ждет много встреч и открытий. Надеюсь, они вам понравятся.
А пока расскажите, как вам трейлер нового патча, как грядущий сюжет? Ждете Яэ Мико или откладываете свои примогемчики на Аято? Я очень надеюсь, что в новом обновлении еще больше раскроют историю Энканомии.
А еще эти концепты Разлома… В самое сердечко. Вообще, как я поняла из статьи про Демонических богов (кидала ее во второй главе), Разлом тесно связан с Самигиной, той самой богиней, что удерживала в плену Сяо и убила Гуй Чжун (предполагаемую возлюбленную Чжун Ли, по крайней мере, его близкую подругу). Так что я надеюсь, с выходом Разлома мы узнаем больше о его истории и наконец познакомимся с таинственной богиней, которая причинила столько боли Чжун Ли и Сяо.
Традиционный бонусный арт:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291933021821/
Пока писала главу, пришлось несколько раз пересмотреть кат-сцену про смерть Томо. Какая же грустная у них с Кадзухой история 💔
========== Часть 5. Встреча на Рито ==========
Комментарий к Часть 5. Встреча на Рито
Спасибо за ожидание и вашу активность. Читаю каждый ваш отзыв, вы невероятные :3
— Что ты тут делаешь? — уперла руки в бока Люмин.
— Нет, что ты тут делаешь? — выгнул бровь Чайльд, он же Тарталья, он же Предвестник Фатуи и самый неоднозначный друг Люмин.
— Я первая спросила.
— А я… Я спросил второй, но с выражением.
— Ты стоишь передо мной в разноцветной юбке аборигенов и хочешь, чтобы я первой отвечала на твой вопрос? — насмешливо уточнила Люмин. — Да ни в жизнь!
Не выдержав, Чайльд рассмеялся и, сделав шаг вперед, заключил Люмин в крепкие объятия.
— Прошу простить, — отстранившись, без капли смущения заявил он. — Две недели в одиночестве на этом острове сделали меня немного сентиментальным. Паймон, — Чайльд отвесил шутливый поклон.
Местные жители, заметив это, тоже начали кланяться, и чаша терпения Паймон наконец переполнилась.
— Паймон ничего не понимает! — взорвалась она.
Чайльд стрельнул взглядом в сторону танцующей толпы и, приобняв Люмин за плечи, торопливо увел ее с площади. Музыка, сияние масляных светильников, задумчивый Шаман — все это осталось позади, и вскоре Люмин с Чайльдом оказались на берегу, к которому тесно подступала роща. Отсюда особенно хорошо были видны звезды, рассыпанные по ночному небу Тейвата, и сияющая полоса, рассекающая его пополам.
Чайльд опустился на поваленное бревно и похлопал рядом с собой, приглашая Люмин сесть.
— У меня уже аллергия на местных, — признался он. — Они неплохие ребята, но ужасно навязчивые, особенно когда дело касается религии.
— Их религия как-то связана с Паймон? — полюбопытствовала Люмин.
Чайльд рассмеялся.
— Они поклоняются богине, имени которой я не знаю, и ее изображение очень похоже на Паймон. Думаю, они понимают, что это не их богиня, но все равно считают ваше появление на острове знаком свыше.
— Знаком свыше… — заложив руки за спину, задумчиво повторила Паймон. — Вау! Паймон никогда прежде не принимали за богиню.
— Только не думай, что я буду тебе поклоняться, — предупредила Люмин.
— Не надо поклоняться Паймон! Мы можем быть богинями вместе.
— Не уверена, что это так работает…
Чайльд подобрал веточку и принялся бездумно рисовать на песке. Он выглядел потерянным и отстраненным. Похоже, у него и впрямь выдались непростые дни.
— Итак, как же ты здесь оказался? — спросила Люмин. — Никак не думала, что безымянный островок, затерянный в океане, будет так популярен.
Чайльд рассеянно улыбнулся.
— Ты ведь помнишь, в каких обстоятельствах мы встретились в последний раз?
— Скарамучча скрылся с Сердцем Бога, и ты пытался найти его в Мистической палате оммё. Неужели поиски привели тебя сюда?
Чайльд пожал плечами.
— Я был уверен, что наконец наткнулся на его след. Но похоже, у Скарамуччи получилось обвести меня вокруг пальца. Он всегда был мастером обмана. Как, впрочем, и многие другие Предвестники, — подумав, добавил он. — Я прибыл сюда, полный решимости наконец поговорить с ним и передать Сердце Бога Царице, как изначально и планировалось. Но оказалось, никакого Скарамуччи тут нет, а корабль, доставивший меня сюда, отбыл, пока я слонялся по местным лесам в его поисках.
«Аято рассказывал, что Скарамучча скрылся на корабле незадолго до фестиваля Иродори, — припомнила Люмин. — Неужели он ввел в заблуждение и Чайльда, и Аято?»
— Кто-то подкупил капитана? — предположила она.
— Похоже на то. В любом случае, я застрял здесь.
Чайльд переломил веточку и протянул половину Люмин, словно приглашая присоединиться к его художественным изысканиям на песке.
— Нет, этот остров не так плох, — продолжил он. — Например, мне удалось поладить с Вильдальмандаром.
— Виль… ман… кем? — ошарашенно переспросила Паймон.
— Парень с трубкой и Дендро Глазом Бога, — объяснил Чайльд.
— А-а, Шаман, — понимающе кивнула Паймон. — Так бы сразу и сказал!
— Сама ты шаман, Паймон. Его зовут Вильдальмандар. Я так понял, он здесь что-то типа босса. На мировом наречии не говорит, но хотя бы немного его понимает. Конечно, о высоком с ним не поболтаешь, но это уже лучше, чем ничего.
Прицелившись, Чайльд запустил веточку в ночное небо. Описав широкую дугу, она безвозвратно канула в море.
— А еще здесь спокойно и мирно. Наконец-то можно гулять, не волнуясь о битвах и… О-о! — Чайльд схватился за голову. — Кого я обманываю! Две недели без возможности поговорить с нормальными людьми, две недели без сражений! Я скоро сойду с ума! Ах да, я одет в пурпурную юбку. Я уже сошел с ума!
Люмин и Паймон обменялись многозначительными взглядами, и пока Чайльд убивался по «бурлящим кровь схваткам» и «вызовам, достойным Тартальи», между ними случился молчаливый диалог.
«Как думаешь, ему можно доверять?» — вопрошали глаза Паймон.
«Не знаю. Он здорово помог нам в Мистической палате оммё, хоть и преследовал свои цели».
«Да, но он все еще тот самый парень, который чуть не разрушил Ли Юэ».
«И еще он тот самый парень, который сделает все ради своей семьи, — взглядом возразила Люмин. — Ты забыла, на что он пошел ради Тевкра?»
«Эх, сейчас бы жареной рыбки…»
Люмин моргнула. Пожалуй, их с Паймон молчаливый обмен мнениями все еще не достиг совершенства. А может, Паймон никогда не переставала думать о еде.
«Так или иначе, мы не можем его здесь бросить, — напомнила Люмин. — Кто знает, может, к этому острову еще ближайшие десять лет ни один корабль не пристанет».
«Мы можем подобрать его на обратном пути», — предложила Паймон.
«А ты уверена, что он будет, этот обратный путь? — покачала головой Люмин. — Мы можем не пережить встречу с Архонтом».
«Люмин…»
«Я лишь рассматриваю варианты».
Паймон вздохнула, заложила руки за спину, крутанулась на месте.
«Ты права. Но если мы возьмем его с собой, нам придется рассказать ему о событиях в Инадзуме. Паймон не уверена, что это хорошая идея».
«Я тоже. Но Тарталья не сможет рассказать ничего Фатуи, если мы будем за ним приглядывать. А еще он хороший воин, и его силы могут пригодиться нам в битве с Архонтом».
«Ладно, убедила. Так что насчет жареной рыбки?»
Вздохнув, Люмин тронула Чайльда за плечо. Она надеялась лишь, что не совершает самую глупую ошибку в истории Тейвата.
Их с Чайльдом связывали непростые отношения, и Люмин до сих пор не понимала, может ли она ему доверять. Он спасал ее, а потом предавал, но лишь потому, что действовал по приказам Царицы, хоть и считал их правильными, а значит, соглашался с ее методами, но при этом не ладил с другими Предвестниками… Чайльд был сплетен из противоречий, и Люмин надеялась, что он не подведет ее в решительный момент.
— Ты можешь поехать с нами. Мы отправляемся в Инадзуму.
— В Инадзуму? Мне казалось, ты уже наворотила там все, что могла.
— Чайльд, — прервала Люмин. — Обещай, что никому не расскажешь о том, что я тебе сейчас скажу. В особенности Фатуи.
Чайльд посерьезнел и, нахмурившись, кивнул. Выдохнув, Люмин вкратце изложила ему историю своего путешествия: о письме, консультации у Чжун Ли, встрече с Бэй Доу, неестественном шторме и, конечно, об Архонте, пробудившемся под Инадзумой.
— Значит, мистер Чжун Ли считает, что во всем виноваты миазмы Архонта… — задумчиво проговорил Чайльд, когда Люмин закончила. — Это вполне возможно. Но даже если Фатуи как-то в это вовлечены, я не в курсе. Мне не поступало никаких приказов.
— Спасибо за честность, — мельком переглянувшись с Паймон, сказала Люмин. — Послушай, нам лучше вспомнить Мистическую палату оммё.
— Что ты имеешь в виду?
— Твое прикрытие, Тарталья. Мы не сможем скрыть твою личность от Бэй Доу или Сяо, они и так знают все о битве с Осиалом. Мы можем только надеяться, что они не убьют тебя, когда увидят.
Чайльд невесело усмехнулся. Люмин готова была поспорить, он хотел сказать что-то вроде: «Пускай, я давно жаждал сразиться с Адептом и легендарным капитаном», но в последний момент передумал.
— А вот когда мы прибудем на Наруками, тебе лучше снова вжиться в роль искателя приключений. Поверь, Фатуи принесли Инадзуме много боли.
— Верно, — подхватила Паймон. — Ты, конечно, не имеешь никакого отношения к инциденту с Глазами Порчи, но лучше не давай поводов тебя подозревать.
— Я понял.
— Возможно, тебе стоит остаться в этом наряде. Твоя одежда буквально кричит о принадлежности к Фатуи, а вот эта юбка…
Чайльд хотел было возмутиться, но тут заметил улыбку, которая таилась в уголке губ Люмин, и шутливо ткнул ее в плечо.
— Мой костюм идеален, и я не собираюсь менять его на эти сомнительные шмотки, — заявил он. — Но ты, пожалуй, права. Я спрячу свою маску.
— Разумное решение, — поддержала Люмин.
*
Убедить Бэй Доу принять Тарталью на корабль оказалось непросто. Едва завидев Предвестника Фатуи, она взялась за меч, и команда тотчас поддержала капитана. Чтобы уговорить ее дать Чайльду шанс, потребовалось честное слово Паймон, две бутылкирома, фирменный дымящийся напиток Пестрого острова и бурный обмен жестами с Виль… диль… как-его-там? Шаманом.
Наконец Бэй Доу сдалась, но предупредила, что если Чайльд вздумает выкидывать фокусы, она немедля выбросит его за борт на корм акулам.
А вот с Сяо все оказалось сложнее. Он призвал Нефритовый Коршун и немедленно бросился в атаку, и только натренированная годами битв реакция спасла Тарталью от смерти.
К счастью, на помощь Люмин и Паймон пришел Кадзуха. Что бы ни случилось между этими двумя в лесу, между ними протянулась тонкая ниточка взаимопонимания. Впившись яростным взглядом в Чайльда, Сяо неохотно выслушал рассказ Паймон, наставления Кадзухи и просьбы Люмин.
— Ладно, — наконец сказал он. — Но если будешь выкидывать фокусы…
— Ты немедля выбросишь меня за борт на корм акулам, — подхватил Чайльд.
— Нет, — помолчав, отозвался Сяо. — Я буду пожирать твои сны и потрошить твою душу. И когда ты, опустошенный и истерзанный ночами безумия, начнешь молить о пощаде… Тогда я, возможно, сжалюсь. И брошу тебя на корм акулам.
Чайльд думал отшутиться, но слова застряли у него в горле. По пылающим гневом глазам Сяо он вдруг понял, что Адепт ни капли не приукрашивает.
— Здорово, что мы все поладили! — с преувеличенным энтузиазмом воскликнула Паймон. — Как обстоят дела с ремонтом корабля, Бэй Доу?
— Мы готовы отправляться, — обдав Чайльда презрительным взглядом, ответила та. — Надеюсь, обойдется без штормов.
Бури им действительно больше не препятствовали, но вот ситуацию на «Алькоре» сложно было назвать безоблачной. Если Сяо экипаж корабля принял добродушно, то с Чайльдом все было гораздо сложнее. Матросы косились на него с опаской и невольно тянулись к оружию, когда он проходил рядом, Бэй Доу и Сяо не спускали с него глаз, а когда команда собиралась на ужин, Чжун Цзо выразительно поглядывал на топор в общей каюте. Никто ничего не говорил, никто ни с кем не ругался и в драки не лез, но Люмин чувствовала напряжение каждой клеточкой тела.
Ничего удивительного, что когда вдалеке показались усыпанные красными кленами берега Рито, они с Паймон вздохнули с облегчением.
Люмин стояла на палубе, облокотившись на борт, и крутила в руках деревянный талисман — прощальный подарок Шамана. Они готовились к отплытию с Пестрого острова, когда он показался на причале и, мягко тронув Люмин за плечо, жестом пригласил следовать за ним. Пока жители острова собирались вокруг Паймон в восторженную толпу, Шаман не сводил внимательных голубых глаз с Люмин, и в его взгляде таилась тайна, недоступная его подопечным. Он знал, что Паймон не богиня и не знак свыше, но он знал что-то еще — непозволительно важное для человека, который живет на неизвестном острове посреди бескрайнего океана.
Когда они оказались наедине, Шаман протянул ей талисман — гладкую квадратную деревяшку с вырезанным на ней рисунком спирали. Люмин не встречала таких ни в Мондштадте, ни в Ли Юэ, и даже потерянные цивилизации Цуруми и Сэйрая подобные не использовали.
— Возьми, — сказал Шаман на чистейшем мировом наречии. Его голос оказался глубоким и твердым. — Этот талисман поможет тебе пережить момент наивысшего отчаяния.
— Что… — начала было Люмин, но захлебнулась словами.
Шаман смотрел на нее так, что перехватывало дух. Он ведь не знал мирового наречия. Он общался с Бэй Доу с помощью жестов, он с трудом понимал Чайльда… Или лишь делал вид? Но зачем?
Шаман вложил талисман в ладонь Люмин. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, и прибрежный ветер путался в белых волосах Шамана.
— Впереди ждет тьма, Люмин, — сказал он. — И тебе предстоит шагнуть в нее, потому что от этого зависит существование ветви. Поэтому тебе нужно преодолеть испытания, которые ждут тебя в Инадзуме, любой ценой.
Люмин сжала талисман, принимая его, и Шаман сделал несколько шагов назад. Необъяснимый огонь в его глазах потух. Он снова стал собой, молчаливым наблюдателем, который не говорит на мировом языке. Люмин задавала ему вопросы, но Шаман лишь смотрел на нее, улыбаясь краем рта, и казалось, не понимал ни слова.
— Спасибо, Вильдальмандар, — сказала тогда Люмин и, кивнув напоследок, зашагала обратно к «Алькору».
Теперь она смотрела на талисман и терялась в догадках. Что Шаман мог иметь в виду? Пробудившегося Архонта? Встречу с Итэром? Или нечто большее, о чем Люмин пока не имела ни малейшего понятия?
— Все в порядке?
Люмин повернула голову. Перед ней, скрестив руки на груди, стоял Сяо. В последние дни плавания он большую часть времени тренировался с Кадзухой, вникая в премудрости фехтовального стиля Гарю, и потому они почти не общались.
Если честно, они толком не говорили с того самого момента, как Сяо спас ее во время шторма.
Люмин улыбнулась, кивнула, убрав талисман в карман.
— Переживаю, что ждет нас в Инадзуме. Битвы с Осиалом и Бешт напомнили, что мне еще многому предстоит научиться. А встречу с Райдэн я пережила лишь чудом… Не знаю, готова ли вступать в бой с очередным Архонтом.
— Но ты полна решимости, — заметил Сяо.
— Там, в Инадзуме, мои друзья, — пожала плечами Люмин. — Я не могу бросить их в беде после всего, что они для меня сделали. И здесь, на «Алькоре», тоже мои друзья. Они верят в меня, они идут за мной, и я не могу их подвести.
— Ты не подведешь, — обронил Сяо. — Я точно знаю.
Его голос звучал ровно, и в нем невозможно было различить эмоции, но Люмин ощутила скрытое в его словах тепло и благодарно улыбнулась.
— Что это за красные деревья? — полюбопытствовал Сяо. — Никогда таких не видел. Их так много…
— Это клены, — объяснил подошедший Кадзуха. — Знаковое для острова Рито дерево. Летом листья обычных кленов зелены и полны жизни. Но их жизнь коротка, и уже осенью они начинают краснеть и желтеть. В конце концов приближающаяся зима отрывает их от веток, и кленовые листья становятся ковром, укрывающим землю до новой весны. Круговорот жизни и смерти…
Он подставил лицо ветру, спокойному и мягкому, ничуть не похожему на штормовой шквал, о котором никто на «Алькоре» до сих пор не мог забыть.
— Но как я и сказал, так происходит с обычными кленами. Клены на острове Рито всегда красные, как в осенний день, точно они всегда готовы к грядущему угасанию. Весьма символично для народа, чей Архонт так отчаянно жаждал сохранить свою страну в плену вечности.
— Я просто спросил, а он вот-вот начнет зачитывать стихи, — усмехнулся Сяо. — Он всегда такой?
Кадзуха рассмеялся, но не успел ответить: с капитанского мостика раздался зычный возглас Бэй Доу.
— Прямо по курсу неизвестный мужчина кидает быка! Всем приготовиться к сражению!
Призывая на ходу оружие, Люмин, Сяо и Кадзуха бросились к носу корабля. Паймон едва поспевала за ними. Тарталья уже стоял там, натянув тетиву, но ситуация на берегу пока была не ясна.
Что ж, Бэй Доу не соврала. Привалившись к борту, Люмин увидела своего старого знакомого. Открытая одежда, хвастливо обнажающая накаченный торс, красные узоры на коже, рога и, конечно, массивная шипастая дубина… Итто! Он бешено крутился на причале, мощными ударами сокрушая противников — бесформенных существ, сплетенных из тьмы и неведомой фиолетовой энергии. Никто на борту «Алькора» прежде таких не встречал.
— Думаю, это демоны, порожденные яростью Архонта, — сказал Сяо.
— Дадим залп из пушек! — с энтузиазмом предложил подбежавший матрос.
— Отставить залп из пушек! — строго приказала Бэй Доу. — Мы можем задеть гражданских!
— Да какой же это гражданский? — пробормотал матрос, наблюдая за Итто.
Но даже неукротимой силы о́ни не хватало, чтобы отбиться от противников. Темные создания теснили Итто к краю причала. Опасаясь упасть в воду, он оглянулся, потеряв бдительность, и один из демонов потянул вперед свои мерцающие фиолетовые когти.
Люмин вскрикнула, предупреждая Итто об опасности, но тут воздух рассекла уверенная стрела — это Тарталья наконец спустил тетиву. Стрела пронзила демона насквозь, взорвалась энергией Гидро, но не причинила противнику вреда. Тарталья ругнулся, но его усилия оказались не напрасны: он выиграл для Итто драгоценные мгновения, и тот, с воинственным вскриком махнув дубиной, развеял врагов в темную пыль.
— Якорь! Швартуемся! — командовала тем временем Бэй Доу.
Перестав наконец следить за битвой на берегу, матросы торопливо забегали по палубе, исполняя свои обязанности. Не дожидаясь, когда «Алькор» причалит, Сяо исчез в черно-зеленых всполохах и через мгновение уже появился на берегу, спиной к спине с Итто. Сияние Нефритового Коршуна заставило демонов отшатнуться, но их страх быстро прошел, и вокруг о́ни и яксы постепенно смыкалось черное кольцо.
Тарталья вновь натянул тетиву.
Прищурившись, Люмин заметила неподалеку от Итто и Сяо скопление снежинок. Не успела она моргнуть, как из ниоткуда появилась еще одна ее знакомая — Камисато Аяка. Взмахнув веером, она воскликнула:
— Искусство Камисато: Сомэцу!
Снежный поток сорвался с веера, и безжалостная метель набросилась на демонов, оттесняя их от Итто и Сяо. Тарталья спустил тетиву, и энергия Гидро, соединившись с Крио, заточила зловещие тени в ледяной плен. Итто взмахнул дубиной, Сяо — Нефритовым Коршуном, и под ноги им легла черная пыль, смешанная с ледяной крошкой.
Бэй Доу, яростно вращая штурвал, наконец причалила к берегу, и Люмин, Кадзуха и Тарталья мгновенно спрыгнули на причал.
Демоны подступали со всех сторон, а Рито, казалось, вымер — никто не приходил к сражающимся на помощь, нигде не было видно ни досинов, ни гражданских. В письме говорилось о том, что в сон погрузилась только столица, но похоже, ситуация ухудшалась с каждым днем, и в конце концов сонные чары докатились до Рито.
— Путешественница! — громогласно обрадовался Итто. — Ты получила мое письмо!
Он взмахнул дубиной — Сяо едва успел пригнуться — и разнес ближайших противников в черную пыль. Он храбрился, но было очевидно, что его силы на исходе. С каждой минутой боя желтое сияние его дубины-канабо угасало, а могучие удары становились слабее. В обличии Яростного короля о́ни Итто был несокрушим, но на поддержку этого состояния уходило слишком много энергии.
Рука Люмин невольно нырнула в карман, сжала деревянный талисман Шамана.
Нет. Еще не время. Ей приходилось сталкиваться в бою со многими неизведанными противниками, но лишь один момент она могла назвать по-настоящему отчаянным. Встречу с неизвестной богиней, которая отняла у нее брата.
Стиснув рукоять клинка, Люмин ринулась в бой. Опережая ее, в толпу теней ворвался Кадзуха. Догадавшись, что он собирается сделать, Люмин успела швырнуть в противников сгусток молний. Взмахнув мечом, Кадзуха призвал на помощь стихию Анемо и взмыл над демонами, с силой обрушившись на них с воздуха. Молнии затрещали, пронизывая тела врагов, но казалось, демоны совершенно невосприимчивы к стихии Электро.
— Осторожно! — прокричала Паймон.
Люмин стремительно обернулась и интуитивно выставила перед собой клинок. Подкравшийся сзади демон взмахнул когтями — Люмин отскочила назад, избежав смертоносного удара, но споткнулась об камень и повалилась на спину.
— Я прикрою! — раздался поблизости знакомый возглас.
Люмин окружил огненный щит. Не тратя драгоценные секунды на раздумья, она выбросила вперед руку, призывая ветряной поток. Развеяв энергию Пиро, бешено танцующий вихрь окружил демона огненной стеной, и неведомое создание рассыпалось пеплом.
К Люмин подбежал обеспокоенный Тома. Протянув руку, он помог ей подняться, и они, надежно укрытые огненным щитом, встали спина к спине. Люмин выставила перед собой меч, Тома — копье.
— Интересно у вас в Инадзуме время проводят, — насмешливо заметила Люмин.
— Я все-таки предпочитаю фестивали, — отозвался Тома.
Люмин послала вперед еще один поток ветра. Не так далеко от них Бэй Доу, воткнув в землю тяжелый двуручный клинок, прикрывала щитом себя и Кадзуху.
— Вы как раз вовремя, — признал Тома. — Мы вчетвером ни за что бы тут не справились.
— Вчетвером? — переспросила Паймон.
— Именно, такой численный перевес не по силам даже о́ни, — ответил Тома, в пылу боя не замечая удивления. — Итто и Аяка хорошие бойцы, но мы с Кокоми едва ли можем помочь чем-то в этой ситуации.
— Значит, Кокоми тоже здесь, — обменявшись быстрым взглядом с Паймон, подметила Люмин.
— Не переживай, Тома. Хорошим бойцам сложно долго продержаться без хорошего щита и хорошего исцеления, — авторитетно заявила Паймон.
Даже несмотря на то, что вокруг кипела ожесточенная битва, Тома рассмеялся.
Тем временем силы Итто окончательно подошли к концу. Дубина исчезла из его рук, и он тяжело привалился к стене рыбацкого домика.
— Я не проигрываю… Это все часть плана… — пробормотал он.
Сяо мощным ударом копья отбросил от него врагов.
— Ты в порядке?
Итто наигранно рассмеялся.
— Ай, не парься, мне просто нужно присесть на минуточку. Всего на минуточку… — Он сполз по стене, задев рукой ящики, вяло отмахнулся от рассыпавшихся рыболовных снастей. — А ты неплохо сражаешься! Не хочешь вступить… в банду великолепного…
Он не договорил. Силы окончательно оставили его, и Итто отключился — вот так просто, прямо на поле боя. Сяо ругнулся. Он оценил могущество и самоотверженность рогатого незнакомца, но защищать бездыханное тело в его планы не входило. Особенно здесь, у рыбацкого домика, где Сяо потерял из виду Люмин.
— Бездна вас всех забери, — снова ругнулся Сяо.
Его рука потянулась к поясу.
— Начнем истребление всего зла, — сказал он и, смачно ругнувшись напоследок, надел маску Якса.
По его телу прокатилась волна немыслимой силы — дикой, древней, необузданной. Наполнив каждую клеточку, эта сила вырвалась на свободу черными всполохами, и Сяо, схватив копье, взмыл вверх, чтобы коршуном броситься к земле. Мощь Яксы переполняла его, вела его, бурлила в крови — и она же терзала его, причиняя невыносимую боль. Сяо стискивал зубы, игнорируя ее, и вновь бросался в бой. Он не мог допустить, чтобы друг Люмин пострадал.
Черные тени, фиолетовые когти, вспышки Анемо, темная энергия, пожирающая тело и душу дюйм за дюймом… Шаг, другой, удар. Прыжок вверх — удар. Вперед. Удар. Назад. Удар. Удар. Удар! Маска жжет лицо, разрушительная энергия впивается в кожу, вскрывает ее, точно нож, без крови и ран…
— Вы его не получите, — прорычал он, оттесняя демонов от Итто.
Отрицая боль, Сяо сосредоточил все свое внимание на острие Нефритового Коршуна, и черные хлопья укрыли доски причала под его ногами плотным ковром. Прямо как кленовые листья… Круговорот жизни и смерти…
Терпеть было уже невыносимо, но Сяо не останавливался до тех пор, пока последний демон не развеялся в пыль. Убедившись, что опасность миновала, он немедленно сорвал с себя маску и тяжело оперся на копье.
Жизнь и смерть…
Он жив, он все еще жив, и грехи былого не смогли его растерзать.
Только сейчас он обнаружил, что ранен. Один из демонов задел когтями его плечо, и теперь кровь струилась по руке, каплями падала на причал, исчезая в черном покрове демонической пыли. К счастью, хоть рана и выглядела плохо, она оказалась неглубокой.
Сяо вздохнул. Нужно собраться с мыслями. Он одолел врагов, но это не означает, что все закончилось. Он должен продолжать бой. Он должен защитить Люмин и ее друзей.
Ему нужно лишь пару мгновений, чтобы пересилить боль.
Сяо сделал шаг, но рана обожгла плечо, и он, покачнувшись, навалился на копье. Просто царапина. Это его не остановит. Еще один шаг… Целиком погрузившись в попытки пересилить себя, Сяо заметил недобитого демона, который выбрался из-под воды и теперь подкрадывался к нему сбоку, слишком поздно.
Время остановилось. Сяо отчетливо видел, как демон занес хищную лапу с фиолетовыми когтями. Он знал, что когти вопьются в его тело и будут рвать, пока не доберутся до сердца, но боль и усталость, смешавшись, парализовали его, пригвоздили к месту. Он чувствовал отголоски сил, которые плескались в Нефритовом Коршуне и просились на свободу, но копье казалось неподъемным, и Сяо вдруг осознал, что не переживет эту битву.
Кто-то оттолкнул его, и Сяо упал, выронив копье.
На его месте, встретив удар демона, стоял Тарталья. Этот сумасшедший Фатуи, которого Люмин упросила позвать с собой. Сяо не мог поверить своим глазам. В руках Тартальи бесновалась энергия Гидро, и с каждым мгновением она становилась все слабее. Как и ее обладатель. Ни Гидро, ни Тарталья не смогли причинить демону вреда.
Обеими руками зажав рану, Тарталья сделал шаг назад. Его колени подкосились, и он рухнул на причал.
Круговорот жизни и смерти. Он, Сяо, выжил.
А Тарталья… Тарталья стал кленовым листом, сорванным с ветки безжалостным ветром грядущей зимы.
Комментарий к Часть 5. Встреча на Рито
Спасибо за прочтение! Вы не представляете, сколько реплик персонажей мне пришлось прочитать и сколько гифок с их способностями посмотреть, чтобы описать битву с демонами 😂
Традиционный бонусный арт:
https://www.pinterest.ru/pin/106116134962085160/
Эта часть получилась чуть меньше предыдущей. Последние дни выдались насыщенными: у меня закончился ремонт в ванной, и я наконец могу вернуться домой со съемной квартиры. Вы не представляете, как я рада)) Хотя уборки предстоит столько, что мне бы не помешал Тома (и его лучшие арты: https://www.instagram.com/p/CV5ZoyeB-Bv/)
Как вам ивент с Китибоси? Он был простеньким, но мне показался очень уютным. Приятно было пройтись по местам “боевой славы” и поболтать с милым тануки. Ну а завтра наконец выходит обновление. Жду с нетерпением новую сюжетку (а их будет целых три: квест Яэ, квест Райдэн и ивент в Энканомии).
Новая глава уже в работе. Спасибо, что вы со мной :3
========== Часть 6. Вопросы доверия ==========
Комментарий к Часть 6. Вопросы доверия
Спасибо за ожидание новой главы и приятного прочтения :3
Стиснув зубы, Сяо потянулся к копью, но тут перед его глазами вспыхнула огненная птица. Энергия Пиро обратила демона в пепел и развеяла по ветру, и Сяо увидел перед собой незнакомого мужчину в черном костюме.
Он выставил копье, готовый защищаться. Хоть разум и подсказывал, что мужчина спас его и вряд ли желает зла, телом Сяо управляла боль. И он не знал, какая сильнее — физическая или душевная, захлестнувшая от осознания, что друг Люмин только что пожертвовал ради него жизнью.
Но тут из-за спины неизвестного мужчины показался юноша. Бело-зеленый наряд, нелепый берет, большие зеленые глаза, смотрящие на мир с теплом, словно пытаясь его обнять…
Сяо судорожно выдохнул.
Он узнал этого юношу. Венти, менестрель. По крайней мере, так его называли жители Мондштадта. Сяо же знал его под именем Барбатос, и этот человек — нет, конечно же, не человек — однажды его спас.
Не похоже, чтобы Венти его помнил. Но его появление успокоило Сяо, и он наконец опустил копье. Мужчина в черном помог ему подняться. Сяо справился бы и сам, но у него не осталось сил на протест.
— Я проверю, как там остальные, — вызвался третий незнакомец, высокий молодой человек с лукавым выражением лица. Таким, словно все вокруг происходило исключительно по его плану. — И приведу помощь, — добавил он и торопливо ушел, на ходу призывая одноручный клинок.
Сяо наконец сумел оттолкнуть руку незнакомца в черном и, наваливаясь на копье, добрался до Тартальи. Всего несколько шагов, но из-за боли и отчаяния, столкнувшихся в душе в ожесточенной битве, они показались вечностью. Страшась того, что может увидеть, Сяо опустился на колени.
Что ж, Тарталье повезло. Он был заметно выше Сяо, и благодаря этому когти демона не задели сердце. Впрочем, рана все равно выглядела паршиво, и Тарталья нуждался в срочной помощи. Стянув перчатки, Сяо зажал его рану и процедил:
— Ты идиот.
Тарталья хрипло рассмеялся.
— Две недели… Я потерял сноровку. Ошибка дилетанта. Но это все равно… была славная битва… Давно я так не веселился…
Сяо протянул свободную руку, легонько потряс его за плечо.
— Эй, оставайся в сознании. Ты не должен спать.
Голова Тартальи откинулась назад, с лица схлынули краски, но улыбка все еще блуждала по его губам.
Сяо ошибся. Тарталья не был кленовым листом, вынужденным подчиняться правилам круговорота жизни и смерти. Он был кленовым листом острова Рито. Всегда красный. Всегда готов к смерти. Всегда кидается ей навстречу, радуясь, словно старой знакомой. Сяо видел это по его глазам: Тарталья был безумцем, которому нравилось балансировать на грани, испытывать судьбу, бросая ей смертельные вызовы; он был человеком, который едва не разрушил Ли Юэ и которого Сяо до сих пор не мог простить.
Но все это не имело сейчас значения.
— Может… сразимся в следующий раз? — прошептал Тарталья.
— Не думаю, — качнул головой Сяо. — У тебя нет шансов.
— Ерунда, — усмехнулся Тарталья. — Мне ничего не стоит…
На его лицо неожиданно набежала тень. Сяо сжал его плечо, опасаясь, что Тарталья потеряет сознание, но взгляд Предвестника вдруг стал ясным — и полным страха, который не имел никакого отношения к его возможной смерти.
— Я больше так не могу, — сказал он вдруг. — Я должен сказать… Скарамучча не… Я…
Он закашлялся. Сяо подался вперед в ожидании, но тут рядом опустился незнакомец в черном.
— Берегите силы, — посоветовал он. — Помощь уже на подходе.
Стоило ему это сказать, и на причале показалась большая компания, часть которой была Сяо незнакома. Следуя за лукавым молодым человеком, широко, но грациозно вышагивала необычная девушка в откровенном синем одеянии. Пожалуй, слишком откровенном — немногим позже Сяо узнал, что эта девушка служит Божественной Жрицей острова Ватацуми.
— Расступитесь, — велела она, не теряя времени на объяснения.
Незнакомец в черном и Венти оттащили Сяо назад. Он взглянул на окровавленные ладони, на Тарталью, который с каждым мгновением терял связь с реальностью, и его тело пробила дрожь. Венти легонько стиснул его плечо.
Умом Люмин понимала, что столкновение с демонами может привести к непоправимым последствиям. Мысленно она готовилась к любому исходу, но вид лежащего без сознания Итто, израненного Сяо и окровавленного Тартальи привел ее в ужас. Ей хотелось вмешаться, предложить помощь, сделать хоть что-нибудь, лишь бы не стоять на месте. Но движения Кокоми были быстрыми и точными, и лучшее, чем могла сейчас помочь Люмин — не мешать.
Дилюк, Кэйа и Венти отошли поговорить с остальными, и Люмин смогла улучить момент, чтобы подсесть к Сяо.
— Жаль, меня не было рядом… — начала она, но слова обратились тяжелым комом, застряли в горле. — Как ты?
— Я в порядке. Не надо обо мне волноваться.
Опустившись рядом, Паймон протянула Сяо маленький зеленый бутылек.
— Паймон нашла это в сумке Люмин. Это ведь то, что может тебе помочь?
Он неуверенно взялся за бутылек.
— Откуда у вас это? — На его лицо набежала тень. — А, ну конечно… Чжун Ли. Он предвидел все с самого начала, ведь так?
— Он дал мне это зелье еще давно, — заверила Люмин. — Просто на случай, если нам снова придется сражаться вместе. Прошу, Сяо, выпей, тебе станет лучше.
Сяо поджал губы и некоторое время сидел молча, обратившись в неприступную каменную статую. Но вот его плечи опустились, и он со вздохом сказал:
— Люмин, ты не могла бы… — Щеки Сяо залила краска. — Не могу открыть его одной рукой…
Люмин осторожно высвободила бутылек из напряженных пальцев Сяо и после некоторых усилий смогла наконец вытащить пробку.
— Наверное, что-то надавило на нее в рюкзаке. Я давно говорю Паймон, что стоит разобрать весь этот хлам, который мы таскаем с собой…
— Но Паймон уверена, что рано или поздно он нам пригодится! — подняв палец, заявила Паймон.
— Десять багровых агатов? — изогнула бровь Люмин. — Осколок монолита? Три дубины переговоров?
Паймон развела руками.
— Никогда не знаешь, что ждет тебя на пути.
— В общем, как ты понял, хрупкие вещи мне лучше не давать.
Уголок губ Сяо дрогнул, и он, покачав головой, мягко забрал бутылек из рук Люмин. После зелья ему стало ощутимо легче. На лицо вернулся легкий румянец, а из пальцев ушла дрожь.
— Я не сберег твоего друга, — глядя на опустошенный бутылек, сказал Сяо. — Он спас меня. Это было смело, но я того не стою.
— Сяо! — строго прервала Люмин. — Не говори так. Во-первых, Тарталья сделал свой выбор. Уж поверь, если ему что-то взбрело в голову, его уже не остановить.
— А во-вторых, тебе необязательно заслуживать спасения! — добавила Паймон. — Конечно, ты стоишь того, чтобы твоя жизнь была ценна.
— Я бы спасла тебя тысячу раз, — глядя на волны, мерно бьющиеся о причал, сказала Люмин. — Ты смотришь на себя как на оружие. Ты думаешь, вся твоя жизнь сосредоточена в наконечнике этого копья.
Люмин кивнула в сторону Нефритового Коршуна, и Сяо низко опустил голову.
— Хотела бы я, чтобы ты хоть раз увидел себя моими глазами… Ты больше не в Ли Юэ, Сяо, — напомнила Люмин.
— Тут в Инадзуме свои порядки, — подхватила Паймон.
Люмин, улыбнувшись, кивнула.
— А если серьезно, защищать других — это всегда выбор. Ты выбрал защищать Ли Юэ и его жителей, каждую ночь жертвуя собой ради их сохранности. А Тарталья, какие бы цели его ни вели, выбрал защитить тебя. Ты не можешь нести ответственность за его выбор.
Сяо хотел что-то сказать, но не успел: к ним подошла Кокоми.
— Давай я осмотрю твою рану, — предложила она.
Сяо дернулся. Люмин почувствовала, что он хочет отказаться, и перехватила его взгляд. «Доверься ей», — мысленно попросила она. Сяо прикрыл глаза.
— Хорошо.
— Вашему другу крепко досталось, — опустившись на колени рядом с Сяо, сказала Кокоми. — Но он будет жить. Он пока не пришел в себя. Пусть отдохнет.
Люмин вздохнула с облегчением и вдруг почувствовала, как к глазам подступают слезы. Она только-только попрощалась с Юй Шэнем, которого едва знала. Если бы Тарталья погиб… Если бы любой из ее друзей погиб… Эти ребята… Кого-то она знала больше, кого-то меньше, но все они так или иначе помогали ей на пути. Она не может их потерять.
Рядом, сжав плечи Люмин, опустилась Аяка. Девушки заключили друг друга в крепкие объятия.
— Ты в порядке? — мягко спросила Аяка.
— Теперь да. Не представляешь, как я рада видеть всех вас.
Потирая тяжелую голову, к ним присоединился измотанный Итто. Пока Кокоми занималась раной Сяо, остальные тоже подошли ближе, и Люмин наконец смогла рассмотреть компанию, собравшуюся на причале.
Что ж, это была очень странная компания. Люмин не могла даже представить, что когда-нибудь все эти люди соберутся на одном маленьком острове.
Аяка все еще сидела рядом, сжимая плечо Люмин. Будучи сестрой Камисато Аято, она привыкла тонко ощущать то, что пряталось за вежливыми словами и дежурными улыбками. И всегда хорошо понимала, когда стоит просто посидеть рядом и помолчать.
Тома крутился поблизости. Неведомо где он раздобыл маленькую шелковую подушечку, которую теперь осторожно подкладывал под голову Тарталье. «Жалко, Тарталья переоделся, — мелькнула в голове Люмин непрошеная мысль. — Эта подушечка отлично подошла бы к его юбке». А следом за ней пришла другая: «Архонты, я бы не простила его, если бы он умер».
Все еще потирая голову, Итто с любопытством наблюдал за действиями Кокоми — та до сих пор обрабатывала рану Сяо. Не меньше магии Кокоми Итто интересовал и сам Сяо: будучи о́ни, он понимал, что Сяо не человек, но ему не хватало знаний, чтобы разобраться в его происхождении.
Задумчиво подвигав челюстью взад-вперед, Итто смирился с поражением и хлопнул Сяо по здоровому плечу так, что тот вздрогнул.
— Спасибо за помощь в бою, братан!
— Я тебе не братан, — буркнул Сяо.
— Любой, кто прикрывает мою спину — мой братан, — авторитетно заявил Итто. — Взять, к примеру, Паймон. Я точно знаю, что эта малышка всегда меня прикроет, так что Паймон тоже мой братан.
— В последнее время Паймон узнает о себе слишком много нового, и Паймон не уверена, что ей это нравится, — шепнула Паймон на ухо Люмин.
— Я не… — начал было Сяо, но потом махнул рукой, смирившись со своим новым позывным. — Ты хорошо сражаешься, но в затяжном бою стоит рассчитывать свои силы. К крайним мерам стоит прибегать только в крайнем случае.
— Почаще повторяй это самому себе, — вмешался Кадзуха. — Привет, Кокоми.
— Здравствуй, Кадзуха. Рада видеть тебя, Бэй Доу.
— И снова судьба сводит нас на поле боя, — воткнув меч в землю рядом с собой, хмыкнула Бэй Доу. — Но я тоже рада тебя видеть. Эй, Люмин, может, представишь нас всех?
Взгляд Люмин скользнул к ее друзьям из Мондштадта. Дилюк стоял, оперевшись на ящики и скрестив руки на груди. В его клинке все еще теплилась пламенная энергия элемента Пиро. Кэйа, не стесняясь, заинтересованно изучал незнакомцев, подолгу задерживая на каждом взгляд. Рядом встревоженно бренчал на лире бард Венти, он же Анемо Архонт Барбатос.
Так, и как же все это объяснить?
— Давайте найдем более спокойное место, — пришел на выручку Тома. — Мы все устали и наверняка хотим есть. Да и негоже оставлять раненых лежать на деревянных досках.
Кратко друг другу представившись, новые знакомые двинулись к выходу из города. Итто бережно нес Тарталью на руках до тех пор, пока Тома не остановился у вместительной телеги, брошенной на сухопутной границе между Рито и Наруками. В его взгляде чувствовалась неуверенность. Хозяин телеги, торговец из Фонтейна, дремал рядом, вместо подушки опустив голову на камень.
— Мне не хочется воровать что-то у спящих, — неохотно признал Тома.
— Не переживай, — посоветовала Аяка. — Когда все закончится, комиссия Ясиро найдет этого мужчину и полностью компенсирует ему ущерб.
Дилюк одобрительно кивнул и помог Кадзухе и Бэй Доу освободить телегу от посторонних вещей. Все товары они сложили рядом с камнем, и Тома положил в нагрудной карман торговца записку: «Просим прощения, но мы были вынуждены позаимствовать вашу телегу для спасения Инадзумы. Пожалуйста, обратитесь в комиссию Ясиро, и вам выплатят компенсацию, соответствующую стоимости утраченного имущества, а также обеспечат новой телегой».
— Еще немного, и ты бы ему свою почку предложил, — ухмыльнулся Кэйа.
— Это банальная вежливость, — пожал плечами Тома. — Да, в Инадзуме сейчас непростая ситуация, но если мы начнем забывать манеры, чем мы будем лучше кайраги?
Сяо закатил глаза, но придержал язык за зубами. Люмин и Кадзуха помогли ему забраться в телегу. Итто осторожно пристроил рядом Тарталью. Тома и Аяка забрались на облучок. Дождавшись, когда все наконец разместятся, Тома взялся за поводья, и новые знакомые двинулись в город.
*
По дороге Люмин наконец осознала масштаб бедствия, захлестнувшего Инадзуму. Чем ближе они подъезжали к городу, тем больше спящих попадалось на пути. Спала вся деревня Конда, спали искатели приключений на равнине Бякко, спал папа Ёимии и сама Ёимия. Спали взрослые и дети, досины и гражданские, ученики и их наставники. Многих сонные чары застали прямо в разгар работы.
Тома остановил телегу у старой раскидистой сакуры, где они с Люмин когда-то фотографировали бродячих животных, чтобы Тома смог связать им одежду на зиму. Казалось, это было в прошлой жизни. Здесь Итто снова подхватил на руки Тарталью, Кадзуха подставил плечо Сяо, и новые знакомые начали подъем наверх, в основную часть города.
Весь путь Люмин пыталась отыскать следы влияния Архонта, но ее захлестывали противоречивые ощущения. Она улавливала знакомую энергию, сильную и неукротимую, но не могла понять, откуда она исходит, словно нечто блокировало ее чувства темным облаком. Встретившись взглядом с Сяо, она поняла, что он испытывает то же самое. «Все не так просто, — осознала Люмин то, чего прежде только опасалась. — Если даже Сяо в замешательстве, мы имеем дело с чем-то очень серьезным».
Раньше Люмин даже не замечала, как много в Инадзуме лестниц. К счастью, они наконец закончились, и дорога вывела путников на главную улицу города.
И здесь Люмин наконец увидела это. Искрящую молниями воронку, которая закрутилась вокруг дворца Тэнсюкаку. Неужели это дело рук Эи? Или сегуна Райдэн? Из письма Итто Люмин знала, что Электро Архонт поддалась сонным чарам. Быть может, и шторм, в который угодил «Алькор», и эта воронка — все это отчаянные попытки Эи сопротивляться неизвестной магии.
— Она появилась не так давно, — проследив за взглядом Люмин, сказал Тома. — Мы не знаем, почему. Соваться в Тэнсюкаку теперь — настоящее самоубийство.
Люмин нахмурилась. Таинственная воронка не давала ей покоя, но сейчас у нее не было времени об этом думать.
Тома и Аяка отвели всех в чайный дом «Коморэ». Кодзуэ, продавщицу чайного дома, которая обычно оберегала вход от незваных гостей, нигде не было видно. Оказалось, что она, как и остальные жители Инадзумы, пала жертвой сонных чар, и Томе пришлось отнести ее домой. А вот Таромару был невероятно бодр и встретил гостей радостным лаем.
Аяка показала проход в маленькую комнату за стойкой. Там обнаружилась кровать, и Итто, уложив Тарталью, наконец с облегчением расправил плечи. Пока Кокоми проводила контрольный осмотр своих пациентов (один до сих пор не пришел в себя, второй бурно сопротивлялся, но сдался под настойчивым взглядом Паймон), Тома и Люмин позаботились о еде, Дилюк сдвинул столы, а Аяка разложила подушки, и вскоре компания вновь собралась вместе.
Некоторое время все молчали. Дилюк пытался управиться с палочками, старательно игнорируя, как Кэйа, сидя напротив, подцепляет рис с нахальной ловкостью. Итто мгновенно опустошил свою тарелку и теперь смотрел на порцию миндального тофу, который Тома ухитрился в короткие сроки приготовить специально для Сяо, как на бомбу.
— И как ты можешь это есть? — содрогнулся он.
— С удовольствием, — хмыкнул Сяо. — Может, ты перестанешь пялиться на меня, пока я ем?
— М-миндальный т-т-тофу, — процедил Итто. И снова содрогнулся.
— Не обращай внимание, — посоветовала Люмин. — У Итто аллергия на бобовые, а тофу делается из соевых бобов, так что для него один вид этого блюда подобен пытке.
Словно подтверждая ее слова, Итто громогласно чихнул.
— Простите, — смущенно пробормотал он.
Как ни странно, неожиданное проявление аллергии Итто разрядило обстановку, и собравшиеся наконец заговорили. Никто не знал, с чего начать, и пытался в одночасье вывалить на других целую тонну новой информации, но всех интересовало одно — происхождение демонов, с которыми пришлось сражаться на причале. Неразбериха закончилась так же резко, как и началась — в тот момент, когда Итто достал из кармана платок и оглушительно высморкался, испортив всем аппетит.
— Давайте я начну, — предложил он.
— Отличная идея! — поспешно согласились остальные.
И пока Итто отвлекся от своей аллергии на рассказ, торопливо заработали палочками. Даже Дилюк прозрел и мигом научился ими пользоваться.
— Ты мой братан, Люмин, — признался Итто. — И я ужасно перед тобой виноват.
— А? — растерянно отозвалась Паймон.
— И перед тобой, Паймон, тоже, — неверно истолковал ее изумление Итто. — Ты ведь тоже мой братан. Все дело в том, что я соврал. Но я поговорил с Томой, и он убедил меня, что так будет лучше.
— Да в чем дело? — не выдержав, подлетела Паймон.
— В письме я написал, что не поддался сонным чарам, потому что был не в городе. Но правда в том, что я… — Итто судорожно выдохнул. — Я воспользовался тем, что все уснули, и сбежал из тюрьмы.
Он сделал драматичную паузу, но никто его словам особо не удивился. Только Кэйа вздернул бровь. Впрочем, это могло быть связано с тем, что он только что впервые попробовал настоящее инадзумское саке.
— Тома боялся, что письмо могут перехватить, — объяснил Итто. — Он не хотел, чтобы у меня были неприятности.
— После гибели Синьоры и перемирия между Наруками и Ватацуми это не редкость, — добавил Тома.
— Пожалуйста, Итто, будет лучше, если ты расскажешь историю последовательно, — вмешалась Аяка.
Итто прокашлялся и, откусив напоследок онигири, пустился в долгие объяснения.
— Итак, недавно меня и моего друга Такую отправили в тюрьму. Только не подумайте, я не преступник! Это долгая история, и…
— И мы тебе верим, — прервала Бэй Доу. — Как ты сбежал из тюрьмы?
— Все было хорошо, — вздохнув, вернулся к рассказу Итто. — Я законопослушный гражданин, и я примерно отбывал в заключении последние дни, когда по городу прокатилась волна сонных чар. В этот самый момент досин принес мне еду, и когда чары настигли его, он упал без чувств прямо в моей камере. Да-да, первое время я сидел и терпеливо ждал, когда он наконец встанет. Но потом я услышал, что говорят другие заключенные, и понял, что это случилось со всеми досинами.
Итто нахмурился и скрестил руки на груди. Люмин еще не доводилось видеть его таким серьезным.
— В этот момент я реально испугался. Я еще помню, что совсем недавно творили по Инадзуме Фатуи. Особенно когда погибла эта Синьора, и они всячески пытались отомстить, наплевав на правила дворцовой дуэли. Нет, я могу понять, им грустно, все такое, но правила есть правила. Играй честно — или не играй вообще.
— Фатуи и правила — это несовместимые понятия, — отозвался Венти. — Уж я-то знаю.
Люмин и Паймон обменялись быстрыми взглядами. Венти до сих пор не мог забыть, как бесчестно Синьора отняла у него Сердце Бога. К счастью, пока Итто не знал, что он совсем недавно носил на руках Предвестника Фатуи. Сяо, Кадзуха и Бэй Доу помалкивали. Ситуация в Инадзуме была напряженной, и никому не хотелось дополнительных проблем.
— Я подумал, Фатуи могли как-то отравить досинов, чтобы привести в действие очередной свой хитроумный план… И тогда стало ясно, что оставаться в тюрьме нельзя.
Услышав о Фатуи, Дилюк с интересом подался вперед. Кэйа равнодушно наблюдал за Итто, задумчиво прихлебывая саке.
— Я забрал у досина ключи и выбрался из камеры. А потом, конечно, разыскал Такую и освободил его. Я не знал, чего ждать, не мог же я его бросить?
— Никто тебя не осуждает, — успокоила его Аяка.
— Получается, вы сбежали, — заключила Паймон. — И после этого ты отправил нам письмо.
— Не совсем, — качнул головой Итто. — Совсем нет. Мне до сих пор стыдно, но… Я боялся преследования. Стоило нам с Такуей глотнуть свободы, и мы поняли, что не хотим возвращаться обратно за решетку. Так что мы спрятались в нашем секретном убежище, которое… Кхм. Думаете, я раскрою комиссии Ясиро, где наше секретное убежище? Не дождетесь!
— Сколько раз вы с Аято устраивали там бои оникабуто? — отозвалась Аяка. — Ты правда думаешь, мы не знаем, где оно?
Паймон невольно хихикнула. Бэй Доу закатила глаза, но по губам ее скользнула усмешка.
— В общем, — решительно прервал Итто. — Мы спрятались в нашем секретном убежище. И только через пару дней, когда наши припасы стали подходить к концу и я рискнул выбраться в город, я наконец понял, что никто нас не преследует. Некому. Все спят беспробудным сном.
— И в этот момент ты отправил письмо! — выпалила Паймон.
— Не совсем, — почесал затылок Итто. — Но почти. В этот момент я встретился с Томой и Аякой.
— Что же вы делали в городе? — полюбопытствовал Венти.
Аяка вздохнула. Отложив палочки, она сложила руки на коленях и прикрыла глаза.
— Мы искали моего брата. Для тех, кто не знает, он глава комиссии Ясиро, которая отвечает за церемониальные дела и культурное развитие Инадзумы. И как глава комиссии и клана Камисато, Аято нередко пропадает на какое-то время. Если честно, его почти невозможно застать на месте, и иногда эти исчезновения даже выходят за рамки разумного.
— О, могу понять, — пробормотала Бэй Доу.
Люмин готова была биться об заклад, в этот момент она думала о Нин Гуан.
— Я привыкла не волноваться. Даже если он планирует провести вечер дома, но всю ночь его комната пустует, я знаю, что он где-то там, решает проблемы, которые не терпят отлагательств. — Аяка раскрыла веер, провела пальцами по его причудливым узорам. — В этот раз все иначе. Аято пропал, никого не предупредив, не оставив записки, не уведомив Тому. Для него это редкость. Он всегда старается оградить меня от лишних волненийпо мере сил, и это на него не похоже.
— Значит, ты думаешь, что исчезновение Аято как-то связано с сонными чарами, — догадалась Люмин.
Аяка кивнула.
— Самое простое объяснение — он отправился по делам, и сонные чары застигли его врасплох, — сказала она. — Но я не успокоюсь, пока не отыщу его. Сонные чары в настоящий момент охватили практически весь остров Наруками. А значит, если я права, он должен быть где-то… где-то на острове Наруками.
Голос Аяки надломился, и она поспешно спрятала лицо за веером. Дилюк, склонившись над столом, взглянул на нее с неожиданной мягкостью.
— Мы найдем вашего брата, мисс Камисато.
Щеки Аяки вспыхнули.
— Спасибо, Дилюк-сан. — Она кашлянула, прогоняя смущение. — Итак, мы встретились с Итто и Такуей, и они рассказали, что произошло в тюрьме.
— А Аяка и Тома рассказали об исчезновении Аято, — вставил Итто. — Я не мог бросить своего друга на произвол судьбы. Потому я отправил Такую в безопасность, к бабушке О́ни, а сам остался с ребятами.
— И вот тут ты наконец отправил Люмин и Паймон письмо! — нетерпеливо воскликнула Паймон.
Она сердилась оттого, что все предыдущие ее догадки оказались неверны, но тут Кадзуха угостил ее данго. Вкусное лакомство примирило Паймон с реальностью.
— В точку! — вскричал Итто так восторженно, словно Паймон решила величайшую загадку Тейвата. — Тома помог мне составить письмо, и мы отправились на Рито к известному в Инадзуме изобретателю. В последнее время он на каждом углу рекламировал новейшее устройство, которое «способно молниеносно отправлять послания в разные уголки света». Оказалось, этот толковый парень из Сумеру — старый знакомый Томы, и он согласился за бесплатно отправить письмо в Ли Юэ! Вот это я понимаю, настоящий братан!
— Не совсем, — вздохнул Тома.
Лицо Итто изумленно вытянулось.
— Правда в том, что ему требовалось испытать устройство, но никто не хотел доверять свои послания непроверенному изобретению. Но ждать, когда корабли заберут письма и отвезут их, было для нас непозволительной роскошью. Мы были вынуждены рискнуть. И не прогадали.
— Письма? — уточнила Люмин. — Их было несколько?
Тома улыбнулся.
— Мы сразу предположили, что имеем дело с пробудившимся Архонтом. Кто еще мог погрузить в сон самого сегуна? Разумеется, для такого дела требуется как можно больше помощников. Итто отправил письмо тебе, а я решил связаться с Мондштадтом. Все-таки это моя родина. И всегда ей будет.
— Ага, это объясняет вас троих, — кивнула Паймон, оглядывая Дилюка, Кэйю и Венти. Потом, нахмурившись, затрясла головой. — Да ничего это не объясняет! И как только вы трое сумели объединиться?
— О, это та еще история, — мрачно отозвался Дилюк. — Но мы еще до нее доберемся.
Венти обезоруживающе улыбнулся и, пожав плечами, вернулся к ненавязчивому перебору струн.
— Я не знаток Инадзумы, — подал голос Сяо. — Но как так вышло, что в сон погрузился почти весь остров, а вы до сих пор бодрствуете?
— Мне нравится этот парень, — усмехнулся Кэйа. — Люблю, когда люди умеют подмечать нужные детали.
Сяо прожег его взглядом, но ничего не сказал.
— Потому что на этом история не заканчивается, — призналась Аяка. — Как верно подметил Тома, в борьбе с Архонтом требуется как можно больше помощников. Во время гражданской войны у нас здорово получилось объединить силы с Ватацуми, и я подумала, что мы можем обратиться за помощью к Кокоми. Но Тома был со мной не согласен.
— Правда? — заинтересовалась Кокоми, которая прежде хранила сдержанное молчание.
Тома вздохнул и, понурив голову, виновато развел руками.
— Да. Прошу, Кокоми, не подумайте ничего дурного. Вы неоднократно доказывали, что на ваше слово можно положиться. Но и от реального положения вещей я отмахиваться не мог. Отношения между Наруками и Ватацуми, несмотря на перемирие, до сих пор напряженные. Погрузившись в сон, лишившись защиты комиссии Тэнрё и сегуна, Инадзума стала уязвимой мишенью. Мне не хотелось, чтобы члены Сопротивления, недовольные исходом гражданской войны, воспользовались ситуацией и попытались развязать ее снова. Надеюсь, моя позиция вас не задела.
Кокоми скрестила руки на груди и вдруг рассмеялась.
— Ну что ты, Тома, — мягко отозвалась она. — Это разумные опасения. Вы были на Ватацуми и видели своими глазами, какую напряженность в рядах Сангономии вызвали новости о сонных чарах.
Склонив голову, она взглянула на Тому, и в ее глазах не было ни гнева, ни обиды. Он ответил робкой улыбкой.
— Ты рассматривал разные варианты и заботился о благополучии своей страны, — добавила Кокоми. — Это заслуживает уважения. Прошу тебя, давай оставим в стороне титулы. Мы сейчас все на одной стороне, сражаемся за общее дело, и я здесь не как Жрица Сангономии, а как жительница Инадзумы.
— Значит, вы все-таки отправились на Ватацуми, — вмешалась Бэй Доу, пока рассказчики окончательно не отошли от темы.
Аяка взмахнула веером. Она выглядела несколько смущенной, но Люмин видела твердость, которая таилась в ее взгляде. Аяка была полна решимости отыскать своего брата, и ради этого она, всегда рассудительная и осторожная, была согласна на любые риски.
Тома опустил голову. Он всегда уважал Аяку и считал Аято своим другом. Рассуждать здраво, удерживать Аяку от поспешных решений, продиктованных страхом за брата — все это требовало от него титанических усилий.
А самое главное, поглощенная беспокойством Аяка пока не понимала, как тяжело приходится Томе. Спор о Ватацуми расколол их, и Люмин только сейчас поняла, что с момента их встречи Аяка и Тома ни разу не посмотрели друг на друга. Даже битва с демонами не смогла их примирить.
— После некоторых разногласий мы отправились туда, да, — сказала наконец Аяка. — А Итто направился в Храм Наруками, чтобы заручиться поддержкой Яэ Мико.
— Мико много знает, в том числе об Архонтах. Она могла бы здорово нам помочь, — одобрительно кивнула Паймон. — Что же случилось?
— Вторая волна, — мрачно отозвался Итто.
Люмин ощутила, как нервы закручиваются в тугой узел. Она и представить не могла, сколько всего произошло в Инадзуме. Последние дни ее мысли крутились вокруг письма Итто, но оказалось, это была лишь верхушка айсберга.
Сидевший напротив Сяо вдруг посмотрел на Люмин, словно уловив ее тревогу. И хотя он даже не улыбнулся, а взгляд сохранял привычную мрачность, Люмин ощутила его молчаливую поддержку.
— Ч-что значит «вторая волна»? — испуганно спросила Паймон.
— Так мы называем распространение сонных чар, — пояснил Тома. — Сначала была «первая волна». Она случилась, когда досин пришел в камеру Итто. Весь город погрузился в сон, но жители за его пределами все еще бодрствовали. Тогда еще Рито был полон жизни, и именно благодаря этому мы смогли связаться с изобретателем из Сумеру и отправить письма.
— Когда же мы отправились на Ватацуми, по Наруками прокатилась «вторая волна», — подхватила Аяка. — В этот раз она была гораздо масштабнее и серьезнее. Она дошла до имения Камисато, до острова Рито и до Храма Наруками. Нам повезло, что мы с Томой отправились на Ватацуми и не застали ее. Ёимия, Кудзё Сара, Яэ Мико, сегун Райдэн… Все они обладают Глазом Бога или колоссальной силой, но даже они не смогли сопротивляться сонным чарам.
Кэйа подпер подбородок рукой и заинтересованно взглянул на Итто. Сколько бы Люмин ни приходилось работать с Кэйей, она никогда не могла сказать, что у него на уме. Но она знала, что прямо сейчас, несмотря на кажущуюся расслабленность, его мозг лихорадочно работает, анализируя ситуацию.
— Значит, Электро Архонт не смогла сопротивляться сонным чарам, а ты смог. Дважды. Весьма занимательно.
Прямолинейный Итто даже не заметил в его словах намека.
— Поверь, чувак, я удивлен не меньше твоего. Но я все-таки о́ни, а мы будем посильнее людей. Такуя ведь тоже выдержал первую волну.
— Но Паймон не понимает, — заложив руки за спину, крутанулась на месте Паймон. — Яэ Мико ведь тоже не человек. Мы с Люмин видели, на что она способна. Почему же она уснула, а Итто нет?
— А почему уснула Электро Архонт? — вопросом на вопрос ответил Сяо. — Думаю, Паймон мыслит в правильном направлении.
Паймон, округлив глаза, повернулась к Люмин и прошептала одними губами: «Меня что, только что похвалил Сяо?» Люмин усмехнулась. Венти бросил на Сяо заинтересованный взгляд.
— Мы не понимаем природу этих чар, — продолжил Сяо. — И я могу с уверенностью сказать, что дело не только в миазмах Архонта. Я чувствую странную энергию, но не могу разобраться в ней. Если хотим понять, что происходит, и остановить это, нам нужно понять, как работают эти «сонные волны».
Дилюк кивнул. В его глазах зажглось уважение.
— Значит так, — вклинилась Бэй Доу. Она пыталась сложить в голове целостную картинку, и ее раздражало, что рассказ постоянно сворачивает не туда. — Тома и Аяка направились на Ватацуми и встретились там с Кокоми, а Итто побывал в храме и узнал об уснувшей Яэ Мико.
— К тому времени новости о сне сегуна докатились до Сангономии, — сказала Кокоми. — Когда Аяка и Тома показались на Ватацуми, напряжение достигло своего пика. К счастью, мне удалось успокоить солдат. Теперь за ними присматривает Горо. Армия Сангономии готова выступить в любой момент, если только нам потребуется дополнительная поддержка.
Паймон вкратце рассказала непосвященным о том, что такое Сангономия и кто такой Горо. Кокоми благодарно кивнула.
— Затем я вместе с Аякой и Томой отправилась на Наруками. Здесь мы встретились с Итто, и он передал нам тревожные новости о Гудзи Яэ. А еще мы заметили воронку у Тэнсюкаку. Похоже, она появилась после второй волны.
— Таким образом, мы не могли рассчитывать на поддержку жриц храма или имение Камисато, — вздохнул Тома. — К тому моменту почти весь остров погрузился в сон. Мы решили проверить последнее место, которое в теории могли не затронуть сонные чары.
— Остров Рито, — догадалась Люмин.
Тома передернул плечами.
— Именно. Дальнейшую историю вы уже знаете. Мы оказались не готовы к тому, что нас ждет. Никто даже представить не мог, что мы столкнемся в бою с демонами. Мы не знаем, откуда они взялись и чего они добиваются, но они безусловно как-то связаны с этой историей.
— Они не похожи на порождений Бездны, — задумчиво проговорил Дилюк.
— Их могла породить сила Архонта, — сказал Сяо. — Ярость тех, кто был повержен в Войне Архонтов, до сих пор отравляет Тейват.
— Что-то в твоем голосе не слышно уверенности, — подметил Кэйа.
Сяо равнодушно пожал плечами.
— Как я уже говорил, я чувствую что-то еще. Но эта энергия мне незнакома.
— Значит так! — воскликнула Бэй Доу. — С вами все понятно. С нами тоже: Люмин получила письмо и обратилась ко мне с просьбой подкинуть ее в Инадзуму. Мы с Кадзухой решили помочь. По пути мы подобрали Сяо и приятеля Люмин, этого Тарталью. Попали в странный, неестественный шторм, который мог быть порожден силой Архонта, но сумели выжить и оказались здесь. Конец истории. Что насчет вас, ребята? — спросила она, обернувшись к Дилюку, Кэйе и Венти.
Дилюк бросил на Кэйю неприязненный взгляд, Кэйа обезоруживающе улыбнулся в ответ. «Ну давай, расскажи», — таилось в его насмешливых глазах. Сердито сдвинув брови, Дилюк отвернулся и приступил к рассказу.
— Когда Джинн получила письмо Томы, она вызвала меня в штаб Ордо Фавониус. Я уверен, она бы с радостью отправила рыцарей в Инадзуму, но у Мондштадта сейчас свои проблемы, и все силы Ордо Фавониуса пока брошены на их решение. Как вы знаете, рыцари ордена не отличаются ни эффективностью, ни скоростью, так что Джинн не могла на них рассчитывать.
Перехватив пытливый взгляд Люмин, Дилюк понизил голос.
— О кризисе в Мондштадте поговорим позже. Итак, Джинн попросила меня отправиться в Инадзуму и оказать любую возможную поддержку. Я знал, как нелегко ей сейчас приходится, и не смог отказать.
— Именно по этой причине, ага, — промурлыкал Кэйа.
Взгляд Дилюка запылал, точно напитанный энергией Пиро, но он нашел в себе силы промолчать.
— Я отправился в порт Мондштадта, и там меня подстерег Кэйа.
Паймон снова повернулась к Люмин. «В Мондштадте есть порт?» — вопрошали ее полные изумления глаза. Люмин передернула плечами. Должны же были мондштадтцы как-то поставлять свое известное по всему миру вино за границу.
— Подстерег? — хмыкнул Кэйа. — Ну что ты, я просто тебя встретил. Видите ли, магистр Джинн случайно обмолвилась мне о проблемах в Инадзуме. Взглянуть на страну, которая только недавно открыла свои границы, помочь ей разрешить конфликты, отыскать полезные связи в таком интересном государстве? Я не мог упустить такой шанс. Я попросил магистра отправить меня вместе с Дилюком.
— Ты же капитан Ордо Фавониус, — удивленно проговорила Паймон. — И как только Джинн тебя отпустила?
Люмин посмотрела на Кэйю, и он, почувствовав это, перевел на нее взгляд. Она догадывалась, что произошло, но глаза Кэйи были полны льда, и Люмин без труда прочитала в них недвусмысленное: «Только попробуй что-нибудь сказать, и ты навсегда потеряешь мое доверие».
Нет. Она не собиралась. Дела Кэйи касались исключительно самого Кэйи, и Люмин не хотела подставлять его под удар, от которого он всеми силами пытался защититься. «Жаль, у него не хватит смелости сказать правду», — только подумала она.
— Скажем так, — откинувшись на спинку стула, произнес Кэйа. — Я умею убеждать.
— В этом ему не откажешь, — вздохнул Дилюк. — Мы сели на корабль и отправились в Инадзуму. И вот, когда мы были уже на середине пути, капитан обнаружил на борту безбилетника.
— Меня, — услужливо пояснил Венти, хотя все и так уже догадались.
Паймон уперла руки в бока.
— А ты-то что забыл на корабле, бродяжка-бард?
Венти рассмеялся и, отложив лиру, поскреб затылок. Кажется, его ни капли не смущал тот факт, что он пробрался на борт корабля без билета.
— Ну, если честно, я ничего такого не планировал. Тот вечер я мирно проводил в баре…
— Кто бы сомневался, — пробормотала Паймон.
— …И даже не заметил, когда успел столько выпить. В какой-то момент хозяин таверны усомнился, что я смогу оплатить все это вино.
— А ты мог? — полюбопытствовал Итто.
Кажется, он понял, что у Венти в кармане обычно не водилось ни гроша, и почувствовал в нем родственную душу.
— Нет, конечно, — невозмутимо отозвался Венти. — Но я собирался уладить этот вопрос. Я предложил бармену расплатиться своим голосом. Разве хорошая песня — это не достойная плата за выпивку?
— Нет, — хором ответили Дилюк и Кэйа.
«Надо же, хоть в чем-то они согласны», — изумилась Люмин. Венти кашлянул, но отсутствие поддержки не смогло выбить его из колеи.
— Видимо, бармен тоже так посчитал, — продолжил он. — Он начал мне угрожать, и я сделал то, что сделал бы на моем месте каждый уважающий себя мондштадтец.
— Заплатил? — предположил Кадзуха.
— Пообещал занести деньги позже? — с надеждой спросила Люмин.
— Отрубился в пьяном угаре, — убежденно заявила Паймон.
Венти развел руками.
— Сбежал.
— О, Венти… — вздохнула Люмин.
— Я пытался с ним договориться! — поспешно добавил Венти. — Но он так разозлился, что не желал ничего слушать. Так что я предпочел унести ноги, пока мне не досталось, и спрятался в порту. Бармен начал спрашивать обо мне стражников, и я забрался в корабельный трюм, надеясь переждать там бурю. Я всего-то хотел пересидеть минут пятнадцать! У меня не было планов отправляться в плавание без билета.
Паймон недоверчиво погладила подбородок.
— И что же случилось потом, а?
— Ну… — Венти опустил глаза. — Я правда выпил очень много. На корабле было так спокойно и тепло. Судно мерно покачивалось на волнах, и я… Я уснул. А когда проснулся, обнаружил, что меня выволокли из трюма и грозятся выкинуть за борт где-то в море между Мондштадтом и Инадзумой.
Паймон закрыла лицо ладонью и потрясла головой, не в силах поверить в услышанное. Бэй Доу ухмыльнулась, Кокоми спрятала улыбку за кружкой. На лице Сяо не дрогнул ни единый мускул, но Люмин увидела, как в его глазах зажглись смешинки.
А еще она увидела, как Венти украдкой ей подмигнул.
Интересно, как много правды рассказал Венти? Так уж он случайно оказался на корабле, который шел в Инадзуму в час великой нужды? Да, Венти был бродяжкой-бардом с нездоровой любовью к вину. Но еще он был Анемо Архонтом и приглядывал за теми, кого любит.
Люмин вдруг пришло в голову, что Венти и вправду мог послать ей на помощь морские ветра, когда она так отчаянно нуждалась в поддержке во время шторма.
— Не поймите меня неправильно, — вмешался Кэйа. — Но мне правда нравятся стихи Венти. Я и сам своего рода поэт…
— Ага, как же, — буркнула Паймон.
— Мне не хотелось смотреть, как моего многоуважаемого наставника отправляют на съедение акулам, — продолжил Кэйа. — Так что я уговорил капитана, что Венти сможет поднять экипажу настроение своими песнями, и капитан согласился его оставить.
Кэйа вдруг усмехнулся.
— А может, ключевую роль сыграл тот факт, что Дилюк заплатил капитану щедрую компенсацию.
Щеки Дилюка слегка покраснели. Аяка, прикрывшись веером, бросила в его сторону заинтересованный взгляд. Будучи представительницей комиссии Ясиро, она всегда старалась поступать по совести, и честность Дилюка пришлась ей по душе.
— Вот как? — повернулся к Дилюку Венти. — Я знал о разговоре Кэйи с капитаном, но я и подумать не мог, что ты за меня заплатил. Спасибо, Дилюк. Я…
— «Компенсирую тебе все, когда вернемся в Мондштадт»? — пробормотала Паймон.
— …очень это ценю, — закончил Венти.
— Не стоит, — сдержанно отозвался Дилюк. — После этого инцидента мы без приключений добрались до Инадзумы и встретились с вами.
— И вот мы все здесь, — заключила Люмин, обводя взглядом своих друзей.
Удивительно. В чайном доме «Коморэ» никогда не было так людно, и никогда в нем не собиралось разом столько людей, заряженных одной идеей. Люмин отправлялась в Инадзуму, охваченная дурными предчувствиями. И хотя тревоги прежних дней все еще не отпустили ее, у нее появилась надежда, что вместе они сумеют одолеть любое зло.
— Давайте подведем итоги, — поднявшись, сказала она. — У нас есть несколько важных зацепок, и нам придется разделиться, чтобы их изучить.
— Выкладывай, — кивнула Бэй Доу.
Тома раздобыл пробковую доску и, записывая за Люмин, начал одну за другой вывешивать на нее бумажки с зацепками.
— Во-первых, природа сонных чар, — загибая пальцы, начала Люмин. — Сяо прав. Мы должны понять, как они работают. Почему было две волны? Почему вторая волна была больше первой? Почему сегун Райдэн и Яэ Мико уснули, а Итто — нет?
— Я займусь этим, — вызвалась Кокоми. — Я все-таки медик. А еще кое-что смыслю в магической энергии. Попробую осмотреть уснувших.
«Кокоми», — подписал Тома карточку с первой зацепкой под названием «Природа чар».
— Вторая зацепка, — продолжила Люмин. — Это демоны. Нужно понять, откуда они взялись.
— Запиши меня, — велел Сяо Томе. — Я немного разбираюсь в демонах.
— И меня! — выпалил Итто. — Мне понравилось их крушить.
— Только если обещаешь не падать в обморок посреди боя, — усмехнулся Сяо.
Итто вызывающе хмыкнул.
— Я Итто «Сильнейший» Аратаки! И я не падал в обморок, это была… э-э… тактическая необходимость прилечь.
Сяо взглянул на него с насмешкой.
— Не сомневаюсь. Я просто предупреждаю. Ты уже потерял много сил в сегодняшнем бою, так что не лезь на рожон.
— Это он так заботится, — шепнула Паймон на ухо Итто.
К счастью, Сяо не услышал.
— Третья зацепка, — сказала Люмин, когда Тома записал на вторую бумажку имена Сяо и Итто. — Воронка в Тэнсюкаку. Не просто так она появилась во время второй волны. Мы должны исследовать ее и понять, как она связана с пробудившимся Архонтом. Мы с Паймон этим займемся.
Сяо хотел было возразить, но под настойчивым взглядом Люмин промолчал. Люмин не хуже него чувствовала энергию Архонтов, и упускать возможность изучить воронку было неразумно.
— Наконец, исчезновение Аято. У нас пока нет уверенности, что оно связано с Архонтом, но мы в любом случае должны его разыскать. Пускай этим занимаются Аяка и Тома, как изначально и планировалось. Остальные могут по желанию присоединяться к этим четырем группам.
Ни у кого не нашлось возражений.
— Кроме того, есть еще одна вещь, которую пока сложно назвать зацепкой. Это странная энергия, не похожая на силы Архонта. Мы с Сяо оба ее ощущаем, но она блокирует наше восприятие. Нужно разобраться, откуда она взялась. Следите за любыми необычными явлениями или элементальными всплесками.
Венти кивнул и, подавшись вперед, добавил:
— А еще Фатуи.
— А что Фатуи? — осторожно поинтересовалась Паймон.
— Венти прав, — сказал Дилюк. — Тома упоминал о том, что в последнее время по всей Инадзуме перехватывали письма. Итто — я правильно запомнил имя? — говорит, многие Фатуи пытались отомстить за смерть Синьоры и чинили неприятности. Слишком много факторов указывает на их возможную причастность.
Люмин и Паймон переглянулись.
— Но у нас пока нет улик, подтверждающих их причастность, — развела руками Паймон.
— Но нет и улик, опровергающих ее, — заметил Кэйа. — Если Фатуи действительно недовольны смертью Синьоры и переменами в Инадзуме, они могли подстроить нечто подобное.
Люмин вздохнула. Тарталья заверял ее, что Фатуи не имеют к инциденту в Инадзуме никакого отношения, но… Тарталья мог заблуждаться. Или обманывать. Люмин не могла доверять ему до конца. Она кивнула и велела Томе записать зацепку, связанную с Фатуи.
— Пока мы не знаем, что именно нужно искать, — сказала она напоследок. — Поэтому будем действовать по обстоятельствам. Внимательно смотрите по сторонам и сообщайте о любых своих подозрениях или предположениях. Расследованием займемся завтра. А пока давайте проведем последний спокойный день с пользой и как следует отдохнем.
*
Когда Сяо заглянул в маленькую комнату за стойкой чайного дома «Коморэ», Тарталья уже пришел в себя. Он сидел, привалившись к стене, и смотрел в окно, за которым на Инадзуму уже опускалась звездная ночь. Бледный, ослабевший, но живой. Магия Кокоми и впрямь была способна на чудеса.
Странно. Сяо столько думал о том, что сказать, но стоило ему увидеть своего спасителя, и слова улетучились.
— Зачем ты это сделал? — спросил Сяо.
Тарталья сипло рассмеялся.
— И это все? Ни тебе «спасибо», ни «как себя чувствуешь»? Хороша благодарность, ничего не скажешь. — Он посерьезнел. — Эй. Ты думаешь, у меня на все есть «хитрый и коварный план типичного Фатуи»?
Сяо оперся на дверной косяк и, скрестив руки на груди, тоже посмотрел за окно.
— Хм, — проговорил Тарталья. — Ты и правда так думаешь. Ты ошибаешься.
Он выпрямился, хоть это и потребовало от него немалых усилий, и упрямо вздернул подбородок.
— То, что в первую встречу мы с тобой оказались по разные стороны баррикад, лично для меня ничего не значит. Я лишь выполнял свой долг. Да, я поступил глупо, и теперь сожалею об этом. Но я не хочу провести всю жизнь в ожидании чужого прощения. Я выбрал двигаться дальше. Люмин поняла это и тоже выбрала двигаться дальше, поэтому мы и стали товарищами.
— Значит, ты спас меня из-за нее, — произнес Сяо. — Чтобы заслужить ее доверие.
Тарталья сощурился.
— Знаешь, в чем твоя проблема, Адепт? Ты слишком много думаешь. В прошлом тебя немало предавали и обманывали, и теперь ты всюду ищешь подвох. Ты выбрал не доверять людям, потому что в прошлом доверялся им слишком сильно и многое из-за этого потерял.
Сяо стиснул руку в кулак и впился яростным взглядом в нахальное лицо Тартальи. Сначала ему захотелось за мгновение возникнуть у его кровати и напомнить угрозы, озвученные им на «Алькоре». Этот мальчишка работал на Фатуи, он натравил на его родное королевство Осиала, он едва не уничтожил нацию Ли Юэ — и теперь имел наглость рассуждать о чужом прошлом и о доверии!
Но потом Сяо медленно разжал руку и отвел глаза.
Тарталья, Бездна его забери, был прав. Сяо не забыл свою первую встречу с Самигиной. В тот день он думал, что может ей доверять. Он был наивен и глуп, и цена, которую пришлось отдать за собственные заблуждения, оказалась непомерно высока.
Сяо до сих пор расплачивался за ошибки прошлого.
Освободившись от влияния Самигины, от терзавших его ужасов, Сяо поклялся никому и никогда больше не доверять. Он всегда ждал удара. Он знал, как легко обернуть против человека его же чувства, а потому запер их под надежным замком, заковал сердце в невидимую броню и отталкивал всякого, кто хоть немного ему нравился.
Ведь если ты подготовишься к худшему, ты никогда не будешь разочарован.
— Хочешь знать, почему я тебя спас? — спросил Тарталья. — Я не могу дать тебе ответ на этот вопрос, потому что и сам его не знаю. Я увидел демона, который намеревался нанести тебе смертельный удар. И понял, что не могу допустить даже мысли об этом. Почему? Я бы и сам хотел понять. Может, я сделал это ради Люмин. А может, не все мы одинаковые. Даже среди Фатуи.
Сяо опустил голову. Медленно выпустил воздух из легких — он и сам не заметил, как задержал дыхание, потрясенный словами Тартальи.
— Спасибо, — сказал наконец он.
— Обращайся, — чуть погодя ответил Тарталья.
Над городом взошла луна. Пробиваясь в окно, ее свет причудливо танцевал на лице Тартальи, очерчивая неведомые прежде тени. Его лицо, бледное и уставшее, напоминало череп, и Сяо невольно вспомнил других Якс — тех, что отдали свои жизни в многочисленных войнах. В том числе и ради него. Скольких из них он держал на руках, пока они умирали? Его руки были обагрены кровью, как несколько часов назад на причале. И рядом не было Кокоми, рядом не было никого, кто мог бы им помочь.
— Больше никогда так не делай, — произнес Сяо. — Не надо меня спасать.
— А не то бросишь меня на корм акулам? — усмехнулся Тарталья. — Извини, я не запомнил остальные твои угрозы.
Сяо покачал головой.
— Ты что-то хотел сказать мне тогда, на причале. Что-то про Скарамуччу.
Лицо Тартальи изумленно вытянулось, и в его глазах, прежде непроницаемых, как два омута, мелькнул страх.
— Правда?
— Да. Ты сказал, что больше так не можешь, и начал что-то говорить, но нас прервал Дилюк. Что ты хотел сказать?
Тарталья широко улыбнулся.
— Честно? Не имею ни малейшего понятия. — Он через силу рассмеялся. — Я вообще плохо помню, что было после того удара. Прости, приятель.
Сяо вздохнул. «Когда Люмин врет, она краснеет. Когда врет этот, он начинает смеяться. И почему люди думают, что их ложь никто не замечает?» — мелькнула в голове мысль. Сяо было очевидно, что Тарталья прекрасно помнит их разговор, но по какой-то причине не хочет его продолжать. А еще ему было очевидно, что такой человек, как Тарталья, никогда не поведает своих секретов просто так.
— Хорошо. Отдыхай. Может быть, мы вернемся к этому разговору позже.
— Конечно, — сказал Тарталья, но по его голосу было ясно, что он рассчитывает ровно на противоположное.
Не желая больше слушать его ложь, Сяо вышел за дверь.
*
— Знаете, я очень рад, что Инадзума наконец открыла свои границы. Но то, что она не сделала этого раньше… Хм. Это определенно потеря для остального мира.
Аяка оторвалась от чтения и взглянула на Кэйю. Тот, сжимая в руке отёко, керамическую чашку для саке, внимательно изучал традиционный инадзумский узор на ширме.
Погрузившись в чтение, Аяка даже не заметила, как они с Кэйей остались в комнате одни.
— Я рада, что вам приходится по душе Инадзума, — сдержанно ответила она. — Хотя, наверное, наше саке не сравнится с легендарным одуванчиковым вином из Мондштадта.
Кэйа рассмеялся.
— Это очень вежливое заявление с вашей стороны, мисс Камисато. Да, многоуважаемый мистер Дилюк прилагает для этого все необходимые усилия.
— Значит, Дилюк-сан занимается винодельческим бизнесом? — уточнила Аяка.
Кэйа повернулся к ней. Его глаза лукаво сверкали в полумраке комнаты.
— Он не просто занимается винодельческим бизнесом, мисс Камисато, он буквально лицо винодельческого бизнеса Мондштадта. Он хозяин винокурни «Рассвет», главной винной артерии нашего славного и свободного региона.
Он отхлебнул саке и прикрыл глаза, явно наслаждаясь вкусом напитка и пытаясь распознать каждую его ноту.
— Кроме того, он весьма умен, физически одарен, владеет Глазом Бога, баснословно богат и к тому же холост. Завидный жених, в которого нестыдно влюбиться, верно?
Щеки Аяки вспыхнули. Она потянулась к вееру, но случайно уронила его на пол. Проследив за ее движениями, Кэйа усмехнулся.
— К несчастью, Дилюк не отвечает взаимностью своим многочисленным поклонницам. Он может отрицать это сколько угодно, но всякому очевидно, что его сердце принадлежит одной-единственной.
— Джинн, — догадалась Аяка.
Она наконец смогла поднять веер и, раскрыв его непослушными пальцами, спрятала за ним разгоряченное лицо.
— Хм? — заинтересованно обронил Кэйа. — Как вы это поняли?
— Это довольно очевидно, — заметила Аяка. — Легко заметить, с каким пренебрежением Дилюк относится к Ордо Фавониус. Он плохо отзывается о рыцарях, не верит в них и не хочет иметь с ними ничего общего. Но тем не менее он без раздумий согласился на просьбу Джинн.
Кэйа удовлетворенно кивнул.
— Все именно так. Ради нее он без единого сомнения отправился навстречу пробудившемуся Архонту. Его нисколько не тревожили последствия такого поспешного решения. — Кэйа покрутил в руках стакан, и его взгляд на мгновение остекленел. — Впрочем, он и правда очень силен, и иметь такого союзника сейчас крайне полезно.
— Кажется, вы глубоко уважаете Дилюка, Кэйа-сан.
Серьезность на лице Кэйи дала трещину, и он вновь натянул на лицо улыбку.
— Он мне как брат, — сказал он.
— Не сочтите за грубость, но не очень на это похоже. Мне показалось, Дилюк-сан не слишком рад вашему присутствию.
Кэйа прикрыл глаза.
— Он мне как брат, но это не значит, что это взаимно, — произнес он наконец. — Вы весьма проницательны, мисс Камисато, и мне нравится эта черта. Признаюсь, я специально завел разговор о Дилюке. Мне хотелось понять, в самом ли деле вы прониклись к нему симпатией.
Аяку бросило в жар, и она, бросив веер на стол, поднялась. Наследница клана Камисато всегда вела себя сдержанно, и мало кто видел ее раздраженной, но Кэйе удалось без труда выбить ее из колеи. Кашлянув, Аяка пригладила юбку, взяла себя в руки, и в ее глазах сверкнул холод.
— А вы весьма бесцеремонны, и мне не нравится эта черта. Я думаю, вы склонны хамить людям, прячась за вежливой улыбкой, и врете самому себе.
С этими словами она, не оборачиваясь, покинула комнату. Оставшись в одиночестве, Кэйа заглянул в стакан с саке. Он хотел допить его варварски по отношению к такому изумительному напитку, залпом, и также залпом выкинуть из памяти сегодняшний день. Но тут он встретился взглядом со своим отражением, и то, что он в нем увидел, ему не понравилось.
Оставив стакан с недопитым саке на столе, Кэйа распахнул дверь чайного дома «Коморэ» и сделал шаг навстречу лунной ночи.
Комментарий к Часть 6. Вопросы доверия
Я очень рада добраться до большой компании, но как же сложно, когда так много народу. Хочется затронуть каждого. В Геншине очень много интересных конфликтов, но многие из них пока не получили своего развития, много интересных отношений, которые остаются за кадром и прячутся где-то в записках, книжках, репликах озвучки. И хочется остановиться и изучить каждый, ух… Кажется, у меня не получится «миди» история.
Бонусный арт (кажется, из маньхуа):
https://www.pinterest.ru/pin/4644405855610625/
Признаюсь, большую часть этой главы я написала на эмоциях от сегодняшнего дня. Думаю, вы сами слышали новости и прекрасно знаете, что происходит. И знаете, я еще сильнее загорелась мыслью дописать эту историю. Когда мир разрывают такие события, хочется помнить о том, как важно быть вместе, ценить друзей и честные поступки, любить и говорить о любви.
Я надеюсь, весь этот ужас вас не коснется. Берегите себя. Помните, что вы не одни.
========== Часть 7. Следы уводят в неизвестность ==========
Комментарий к Часть 7. Следы уводят в неизвестность
Спасибо за ожидание новой главы и ваши комментарии! Девушек с праздником :3 Ну что, начнем расследование?
— Что мы ищем? — поинтересовался Кадзуха.
Он старательно примерял маску спокойствия, но Сяо чувствовал, как сильно он взвинчен. Прошедшую ночь все провели по-разному, но никто толком не спал — Сяо так и не сомкнул глаз, а потому прекрасно знал, что происходило в стенах чайного дома «Коморэ».
Глядя через распахнутое окно в звездное небо, Сяо вслушивался в нежные мелодии Кадзухи, которые тот играл на крыльце. Слышал он и слова, которые в такт музыке напевал под нос сидящий на крыше Венти. Он слышал, как плещется в кружке Бэй Доу саке, как Тома гладит Таромару, как плачет в страхе за брата Аяка. Он слышал, как Дилюк, сидя у стены, нервно постукивает пальцами по костяшкам, и как беспокойно ходит за окном Кэйа, как Кокоми листает страницы книги и как посапывает Итто, единственный спящий в эту странную ночь. Он слышал, как дышит Тарталья — вдохи рваные, выдохи судорожные, напряженные.
Не слышал он только Люмин и Паймон. Когда все разошлись по разным уголкам чайного дома, они незаметно выскользнули за дверь и растворились в темноте. Если бы Сяо захотел, он мог бы услышать их — ему ничего не стоило разобрать в потоках ветра голос Паймон.
Но он не хотел. Люмин нужно было побыть одной, и Сяо как никто другой понимал это желание. Он знал, что они обе в безопасности, а все остальное не имело значения.
— Демонов, — ответил он наконец. — Начнем с того, что изучим на Рито их останки.
— Ты правда можешь понять что-то по этой черной пыли? Круто! — с уважением отозвался Итто. — Эх, вроде бы спал всю ночь, а все равно тянет в сон…
Словно в подтверждение своих слов он выразительно зевнул. Кадзуха улыбнулся, Сяо качнул головой. Кто бы мог подумать, что ему придется работать бок о бок с таким шумным, совершенно неуправляемым о́ни.
Вдруг он насторожился. Что-то в воздухе неуловимо изменилось. Сяо уже чувствовал эту энергию раньше: она преследовала его во время битвы на Рито, она блокировала его восприятие в городе и она же всю ночь пульсировала в его ране. Призвав Нефритовый Коршун, он замедлил шаг и сделал своим спутникам знак вести себя тихо.
Они приближались к деревне Конда. Силуэты домов, подернутые предрассветной дымкой, хранили молчание.
Сяо вслушивался. Размеренно дышали спящие жители. Шумела побеспокоенная прибрежным ветром листва. Тишина… мертвая. Такая тишина отдает кровью, свинцовый привкус которой мгновенно прилипает к языку. Она обволакивала Сяо, и звуки, прежде такие четкие и яркие, смешивались в беспокойную какофонию.
Кадзуха хмурился. Он слушал ветер, но ветер не хотел с ним говорить. Прямо как в злополучный день шторма.
Стараясь передвигаться бесшумно, троица заходила все глубже в деревню, и с каждым шагом сумерки вокруг них становились гуще и тяжелее. Сяо ощутил, как его пробирает дрожь — обычное явление, когда имеешь дело с большим скоплением демонов. Дело не в страхе. Миазмы Архонта, сплетенные из его гнева и жажды убивать, незаметно насыщают душу, пропитывают разум, и если ты не будешь осторожен и внимателен, то можешь безвозвратно сгинуть в океане чужих эмоций.
Останки Архонтов отравляли не только воздух и почву. Они отравляли сердца. Разрушали их изнутри.
Волна воспоминаний — страшная, черная, всепоглощающая — поднималась в душе Сяо, но он, стиснув в руке древко Нефритового Коршуна, отбросил их. Не поддавайся влиянию темной энергии. Сосредоточься на реальности. Сяо заострил внимание на неровном дыхании Кадзухи, на шагах Итто — удивительно тихих и осторожных для такого большого человека. Он выцепил из туманов прошлого то, что порой помогало ему не сойти с ума длинными кровавыми ночами в Ли Юэ. Он думал о Люмин, об их первой встрече, о том, как она улыбалась, когда отдавала ему порцию миндального тофу.
О том, как темная кармическая энергия, терзавшая его изнутри, отступала, как только Люмин оказывалась рядом.
Волна дурных воспоминаний схлынула. Сяо сделал глубокий вдох, словно вынырнув из черных штормовых вод, и наконец увидел то, что прежде укрывалось от его затуманенного миазмами Архонта взора.
Демонов.
— К оружию, — скомандовал он.
Итто не пришлось повторять дважды. Решительно тряхнув головой, он призвал красный клинок с позолоченной рукоятью и с ухмылкой бросился на врагов.
Кадзуха колебался. Его взгляд блуждал, он замер посреди дороги, приложив руку к сердцу, и не мог сделать ни шагу. Меч, который он призвал еще перед входом в деревню, лежал у его ног.
Сяо сразу понял, в чем дело. Бросив быстрый взгляд за плечо, он убедился, что Итто пока ничего не угрожает, и в два широких шага оказался рядом с Кадзухой. Преодолев сомнения, положил руку ему на плечо, заглянул в глаза — два омута, в которых плескалась горечь.
— Это не ты, — сказал Сяо. — Энергия демонов здесь очень сильна, и она обращает против тебя твою же боль. Ты должен бороться.
Кадзуха прикрыл глаза. Меж его бровей пролегла хмурая складка — он изо всех сил пытался преодолеть давящую энергетику, и Сяо продолжил наступление.
— Я знаю, как тяжело тебе далась эта потеря. Но сейчас ты должен оставить прошлое в прошлом, ясно? Ты все еще жив. — Наклонившись, он подобрал клинок и всучил его Кадзухе. — Твой друг хотел бы, чтобы ты продолжал жить. Ты меня слышишь?
Кадзуха моргнул. Раз, другой. Наконец его рука, дрожащая под влиянием темных миазмов, сомкнулась вокруг рукояти клинка.
— Ты прав.
Сяо удовлетворенно кивнул.
— Тогда помоги мне.
Они оба окунулись в гущу сражения. С руки Кадзухи, стягивая демонов в единый клубок, сорвался ветровой поток. Выставив копье, Сяо вихрем бросился сквозь противников. Порожденные их совместными усилиями частицы Анемо насыщали его, придавали сил, и маска Яксы на поясе дрожала, требуя высвободить накопленную энергию.
Рано. Пока еще рано.
Сяо взмахнул копьем, поразив ближайшего демона, наклонился, выхватил из сапога нож, метнул его в другого демона, кинулся вперед и за мгновение оказался рядом с Кадзухой.
— Где Итто?
— Я потерял его из виду, — признался Кадзуха.
Сяо ругнулся и, крепче стиснув Коршун, вновь обратился в стремительный поток ветра. Молниеносно рассекая поле битвы, он наконец сумел отыскать Итто. Забравшись на крыльцо одного из домов, Итто размахивал клинком, но его острие отпугивало демонов лишь на несколько мгновений. Они подбирались все ближе, и пути отступления у Итто подходили к концу.
— Ладно! — гаркнул он. — Шоу начинается!
Он занял показательную боевую стойку, очевидно, ожидая перевоплощения в Яростного короля о́ни, но этого так и не случилось. Сяо не почувствовал даже малейшего всплеска элементальной энергии.
Итто потрясенно уставился на свои руки так, словно они его предали, и это едва не стоило ему жизни. Сяо успел в последний момент обернуться ветром и выхватить Итто из-под удара демона.
В несколько черно-зеленых вспышек Сяо дотащил Итто до того места, где Кадзуха медленно отступал к обрыву.
— Нет, — сходу сказал Сяо. — К морю нельзя. Они не боятся воды и могут подобраться с берега. Вы должны отступить к городу.
— Мы? — нахмурился Кадзуха. — Что ты задумал?
Лицо Сяо оставалось непроницаемой маской.
— Для вас сражаться в местах скопления демонической энергии слишком опасно. Человеческий организм не может долго выдерживать такие нагрузки.
— Я не человек! — обиженно возразил Итто. — Я могу помочь!
Сяо пронзил его взглядом.
— Уж не обижайся, но сейчас ты скорее всех нас убьешь. Тебе нужно восстановить силы, Итто.
Итто замотал головой.
— Ты думаешь, мне никогда не приходилось сражаться с полчищамиврагов? Ха-ха, да я мог бы драться с целой армией и не заметить этого!
— Некоторые битвы изматывают нас сильнее, чем кажется, — положив руку ему на плечо, сказал Кадзуха. — Сяо прав, тебе нужен отдых.
— Но мы не можем просто уйти! — запротестовал Итто. — Кодекс братана гласит, что братан не должен бросать братана одного.
Сяо сузил глаза.
— Еще раз скажи слово «братан», и я самолично тебя убью. Уходите! — прикрикнул он, а сам повернулся к наступающим демонам и потянулся к маске на поясе. — Быстро! Вы будете мне только мешать. Вернетесь, когда все закончится.
— Но… — начал было Итто.
Кадзуха не дал ему закончить. То ли в его худом теле таилось куда больше сил, чем казалось на первый взгляд, то ли Итто слишком ослаб, но Кадзуха сумел быстро оттащить его как можно дальше от демонов и Сяо.
— Мертвым ты ему не поможешь, — сказал Кадзуха. — Не волнуйся. Я не позволю Сяо сражаться в одиночку.
Тем временем Сяо мельком оглядел подступающих демонов. Их необычная энергия по-прежнему не давала ему покоя. Что за странное ощущение? Без сомнения, демоны были порождены Архонтом. Но было в этих темных яростных клубках что-то еще. Что-то, с чем Сяо прежде не сталкивался.
Выдохнув, он сорвал с пояса маску, и она, предвкушая схватку, словно сама притянулась к его лицу, срослась с ним, впившись в кожу черно-зелеными нитями.
Надевая маску Яксы, Сяо всегда становился сильнее. Но в этот раз, находясь в сердце обители демонов, измотанный событиями последних дней, он выпустил на волю всю ярость, что скопилась в его душе. Его копье безжалостно впивалось во врагов, разрывая их на темные клочки, волосы и руки покрылись черной пылью, кровь бурлила, требуя жестокой расправы над противниками. Потеряв счет времени, Сяо прорывался через темные полчища, пока наконец улицы деревни Конда не укрыл черный ковер — все, что осталось от демонов.
Сяо остановился, пристально осмотрелся. Произошедшее с Тартальей напомнило ему, как важно до последнего не терять бдительность. Сейчас интуиция подсказывала, что битва только началась, и Сяо не снимал маски, пускай пока и не видел угрозы.
Вчерашнюю рану на плече обожгло болью. Сознание наполнилось шепотом сотен голосов, но как бы Сяо ни пытался, он не мог различить ни слова.
Ведомый тяжелым предчувствием, он обернулся.
И не смог поверить своим глазам.
Воздух завибрировал, насыщаясь темной энергией, и деревня погрузилась в тишину — такую оглушительную, что ушам стало больно без привычных звуков. Сяо не слышал даже собственного дыхания, и оттого его посетило жуткое чувство, что он уже мертв.
Приподнявшись над дорогой, черные песчинки начали стекаться к центральной площади. Сяо двинулся следом. Звуки его шагов, шелест темных потоков — все растворилось в абсолютном молчании, которое накрыло деревню непроницаемым куполом. Сумерки сгустились до такой степени, что не было видно неба, и Сяо, плохо знавший Инадзуму, окончательно запутался, в какой стороне остался безопасный город.
Он надеялся только, что Кадзуха и Итто успели убежать до того, как это началось.
Не выпуская из рук копья, он остановился, мрачно наблюдая, как песчинки, вихрясь, поднимаются ввысь и образуют неясный силуэт. Неведомая энергия сплетала их воедино, придавала формы, и очень быстро перед Сяо возник демон, от одного вида которого волосы на затылке вставали дыбом.
Огромное, но подвижное существо осматривало погруженную во мрак деревню Конда так, словно это были его владения. Глаза демона пылали, в груди горел сгусток черно-фиолетовой энергии — такой же были пропитаны его длинные острые когти на могучих руках. Воздух вокруг демона вибрировал, безжалостно пожирая звуки, а черные песчинки взмывали вверх и опадали при каждом его шаге.
И вот демон наконец заметил Сяо.
До этого момента Сяо даже не предполагал, как привык полагаться в бою на звук. По малейшим вибрациям воздуха он мог понять, когда противник намерен атаковать, но сейчас все смешалось в единый клубок тишины и тьмы, и реакция Сяо притупилась. Он метнулся вперед, но демон успел ухватить его за ногу и потащил к себе. Песчинки неумолимо секли кожу.
С трудом извернувшись, Сяо с силой метнул Нефритовый Коршун вперед. Он целился в сгусток фиолетовой энергии, но демон дернулся, и копье промчалось сквозь его темное тело, не причинив вреда. И все же бросок на короткое мгновение отвлек врага, и Сяо с безмолвным вскриком сумел вырваться из хватки его когтей.
Боль в ране становилась невыносимой. Но самое странное было то, что Сяо почти не ощущал ее на физическом уровне. Нет, причина была в другом — от раны по всему телу распространялись волны, которые пытались подавить его сознание, переломить волю, и чем ближе Сяо оказывался к демону, тем громче становился гул в голове. Энергия, исходившая от раны, звала его воссоединиться с демоном, она буквально тянула его в водоворот черных песчинок, и Сяо чувствовал, как сопротивляться с каждым мгновением становится все сложнее.
Из-под руки демона вдруг вынырнул Кадзуха. В его глазах отчетливо виднелся страх, но движения были полны решимости. Ловко избежав атак демонического создания, он крутанулся на месте, очерчивая руками круг, и в воздух взмыли ярко-красные кленовые листья. Похоже, демон, несмотря на свою мощь, не отличался умом. Стоя на месте, он крутил головой и пытался ухватить хотя бы один листок, и Кадзуха воспользовался этим, чтобы оттащить Сяо прочь.
Они оба окончательно потерялись во мраке и тишине. Дорога под ногами растворилась во тьме. Сжимая локоть Сяо, Кадзуха упрямо тянул его дальше, пока наконец не нащупал впереди дверь дома. Здание не гарантировало им безопасности, но блуждать в темноте, рискуя наткнуться на демона, было еще глупее.
Кадзуха наконец отпустил Сяо, и он тяжело опустился на пол, привалившись к стене. Сердце стучало, как бешеное. Кровь шумела в висках, все еще требуя продолжать бой, и Сяо с трудом стащил с себя маску Яксы.
Здесь, в отдалении от демона, звуки постепенно вернулись, а глаза смогли привыкнуть к темноте. Сяо различил Кадзуху, который сидел в нескольких шагах от него и потрясенно смотрел перед собой.
— Зачем ты вернулся? — хрипло спросил Сяо.
Кадзуха перевел на него взгляд.
— Ты прав. Я должен оставить прошлое в прошлом. Я не могу прожить всю жизнь, защищая память Томо. — Он слабо улыбнулся. Демоническая энергия, которой был отравлен воздух деревни Конда, быстро лишала его сил. — Но я могу защищать новых друзей.
— Забери тебя Бездна, Кадзуха. Какой же ты идиот.
Кадзуха рассмеялся.
— Ты постоянно велишь другим оставаться в стороне и беречь силы, а сам бросаешься в пекло и пытаешься выжить там в одиночку. Ну и кто из нас идиот?
Сяо зажал рану. Боль постепенно стихала, но порой окатывала его резкими волнами. Похоже, демону надоело гоняться за листьями, и теперь он принялся за поиски беглецов.
— Он найдет нас.
Кадзуха привалился к стене. С его лица медленно сползали краски.
— Конечно, найдет. У тебя есть план?
Сяо взглянул на маску, которая по-прежнему покоилась в его руке, на Кадзуху, который угасал на глазах.
— Я давно не принимал своего истинного обличия. Но если это потребуется… Если другого выхода уже не осталось…
Он мрачно замолк. Кадзуху нужно вытащить отсюда, как можно скорее, иначе демоническая энергия его раздавит. Но как? За дверью ждет только тьма и смерть.
Сяо бросило в дрожь. Он снова ощутил себя пленником Самигины — маленьким ничтожным человеком, который плывет в океане страха и покорно ждет гибели, страшным чудовищем, которое тянет за собой на дно бездны всех, кто попадется на его пути.
— Расскажи что-нибудь, — попросил Кадзуха, прикрыв глаза. — Что-нибудь хорошее.
Сяо стиснул маску в непослушных пальцах.
— Однажды я уже был на грани смерти, — сказал он.
— А ты знаешь толк в хороших историях, — заметил Кадзуха.
Все это — битвы за чужую страну, неизвестные демоны, сам факт того, что они прячутся в темном доме в ожидании смерти и рассказывают друг другу байки — было настолько абсурдным, что Сяо рассмеялся.
— Ты смеешься, — сказал Кадзуха, улыбаясь. — Я ни разу не слышал, как ты смеешься. Это хороший знак. Пожалуйста, продолжай.
— Я неоднократно был на грани смерти, но тот раз был особенным. Я сражался с демонами целую ночь. Гнев падших Архонтов сковал мое тело, и я не мог пошевелиться, уверенный, что уже не смогу встретить новый рассвет. Но потом…
Сяо поднял голову, взглянул за окно, но ничего, кроме черноты, не увидел.
— Потом над Тростниковыми островами разнеслись звуки флейты. Их принес из далеких краев ветер, словно неизвестный музыкант почувствовал, что мне нужна помощь. Его песня, чистая и легкая, облегчила боль, и я смог перебороть захлестнувшую меня энергию Архонтов. Он спас меня, и я никогда этого не забуду. И я никогда не забуду, как ты спас меня.
Кадзуха кивнул. Подтянул колени к груди, обессиленно положил на них голову.
— Это правда хорошая история.
Задумавшись, он опустил руку в карман и достал тонкий зеленый листок.
— Но что есть смерть, мой друг? Мгновение. Листом багряным ввысь летит и на воде круги рождает… Отринь же, воин, сожаления. Жалеть о пройденном пути отнюдь не стоит самураю.
Сяо усмехнулся, покачал головой. Даже перед лицом смерти Кадзуха не растерял своей поэтичности. Его цельной, уравновешенной натуре можно было только позавидовать.
— Я никогда не слышал песни, которая спасла тебе жизнь, — сказал Кадзуха. — Но может, моя музыка сможет хоть немного развеять для тебя эту тьму.
Он приложил листок к губам и заиграл мелодию — ту самую, что Сяо слышал минувшей ночью в чайном доме «Коморэ». Сяо прикрыл глаза. Эта музыка вернула его памятью в прошедшие дни. Он вспомнил, как с Люмин и Паймон ел на причале жареную рыбу-тигра, как прижимал к себе Люмин во время шторма, как она, стоя в причудливой накидке неизвестного народа, мягко улыбнулась ему на борту «Алькора».
Чжун Ли был прав. Рука невольно потянулась к подвеске в виде глазурной лилии — после разговора на крыше Сяо все время носил ее на шее. Стоило отдать ее Люмин. Стоило обо всем ей сказать.
И вдруг в окно ударил упругий солнечный луч. Губительная темная энергия схлынула, и лицо Кадзухи вновь обрело краски. Играя, он не замечал перемен, полностью растворившись в музыке, и Сяо не решился его отвлекать. Вместо этого он поднялся, опираясь на стену, и осторожно выглянул за дверь дома.
Демон, тряся головой, отступал, и тьма отступала следом за ним. Музыка, которую играл Кадзуха, с каждой секундой становилась громче, и Сяо видел, как она ветряными потоками несется к демону, обволакивает его, заточая тьму в плен нежного звучания. Демон не был побежден, но мрак на время схлынул, и Сяо рискнул выйти на улицу и зашагать в его сторону. Это был его шанс. Он подобрал Нефритовый Коршун и приготовился к броску, но его опередили.
Мимо Сяо просвистела заряженная огненной энергией стрела. Выстрел был уверенным и точным, и стрела, поразив черно-фиолетовый сгусток в теле демона, взорвалась. Под ноги Сяо легла черная пыль. Он напрягся, в любой момент ожидания возвращения врага, но похоже, сюрпризы на сегодня закончились.
Сяо обернулся. Незнакомый стрелок спрыгнул с крыши дома и осторожно, с опаской приблизился. Похоже, он не доверял Сяо и в любой момент готов был отступить.
Что ж, это было взаимно. Сяо по-прежнему сжимал в руке Нефритовый Коршун и внимательно изучал незнакомца. Его длинные светлые волосы были забраны в высокий хвост. Поверх строгого черно-белого одеяния незнакомец носил красный плащ, закрепленный на плече золотой брошью в виде птицы. Под брошью на манер медали висел Пиро Глаз Бога, а за спиной виднелся колчан. В руках незнакомец по-прежнему держал лук, но хоть стрела и покоилась на тетиве, атаковать он не торопился.
Сяо, почти всю свою жизнь проведя в Ли Юэ, мало смыслил в культуре других стран и не смог опознать, из какого королевства прибыл незнакомец.
Из дома, потрясенно вглядываясь в посветлевшие небеса, выбрался Кадзуха. Обратив внимание на стрелка, он поспешно встал между ним и Сяо.
— Кто вы? — требовательно спросил незнакомец.
Сяо открыл рот, но Кадзуха вмешался прежде, чем произошло нечто непоправимое.
— Меня зовут Кадзуха, — представился он. — А это Сяо. Мы пытались понять, что в деревне Конда делают демоны. Большое спасибо вам за помощь. Позвольте узнать ваше имя?
Незнакомец прищурился. Сяо чувствовал, как стремительно он сейчас пытается оценить ситуацию. Наконец решение было принято, и незнакомец с неохотой убрал лук за спину.
— Меня зовут Отто, — сказал он. — Я прибыл из Фонтейна, но похоже, сейчас мои услуги мало кого заинтересуют. Что здесь творится?
Пока Кадзуха вводил нового знакомого в курс дела, Сяо воткнул в землю копье и опустился на корточки. Они пришли в деревню, чтобы исследовать останки демонов — этим и следовало сейчас заняться.
Он набрал пригоршню черной пыли, подержал ее в ладонях. Сяо не раз замечал, что в образе демонов преобладают фиолетовые и черные оттенки. Его опыт подсказывал, что цвет энергетики демона всегда тесно связан с Архонтом, их породившим, и потому он ни капли не удивился, когда ощутил в горстке пыли отголоски энергии Электро. Что ж, это объясняло эффективность Крио и Пиро — Сяо до сих пор помнил, как легко уничтожали демонов Аяка и Дилюк.
Наверное, будь у него Электро Глаз Бога, он смог бы сказать об особенностях демонов больше. Пожалуй, стоило взять с собой Бэй Доу.
Сяо просеял пыль сквозь пальцы, изучил песчинки. Демоны принимали разное обличие, но еще ни разу на памяти Сяо они не собирались из такого странного материала. И уж тем более он ни разу не видел, чтобы из останков маленьких демонов собирался один большой.
«Это не демоническая субстанция, — подумал он. — И уж тем более не эктоплазма. Может быть, у Люмин есть догадки?»
Стараясь не вдыхать пыль, Сяо осторожно ее понюхал. Странный запах. Какой-то неестественный — с одной стороны, различить его нетрудно, а с другой, он совершенно не запоминается. Демоны так не пахнут. И стихийные элементы тоже.
Заметив научные изыскания Сяо, Кадзуха порылся в карманах и протянул ему небольшой тканевый мешок.
— Возьмем немного с собой, — предложил он.
Это была отличная мысль. В конце концов, у Сяо оставалась еще одна вещь, которую он должен был проверить. Вот только делать этого перед Отто у него не было ни малейшего желания.
Поднявшись, он убрал мешочек в карман и еще раз внимательно взглянул на нового знакомого.
Было в нем что-то такое… Сяо не мог сказать. Схожее чувство у него появлялось рядом с Шаманом, которого экипаж «Алькора» встретил на безымянном острове.
— Ты сказал, что твои услуги сейчас никого не заинтересуют, — сказал Сяо, прерывая разговор. — Что еще за услуги?
Отто склонил голову набок, внимательно изучая Сяо. Сяо готов был поспорить, Отто оценивал его, цепляя взглядом каждую мельчайшую деталь. Это был осторожный человек, горьким опытом наученный не доверять людям.
Что ж, в этом они с Сяо были похожи.
— Я занимаюсь налаживанием торговых связей между королевствами, — сказал он наконец. — И после отмены указа Сакоку надеялся построить крепкие отношения между торговцами Фонтейна и Инадзумы. Но похоже, выбрал для этого неправильное время.
— И что же вы собираетесь делать теперь, Отто? — поинтересовался Кадзуха.
Отто усмехнулся. Кажется, его забавлял контраст между прямолинейным Сяо и вежливым Кадзухой.
— Это хороший вопрос. С одной стороны, мне здесь делать нечего. С другой… Я не привык бросать в беде тех, кому нужна помощь. Мне нужно время, чтобы оценить ситуацию. Поспешные решения всегда ведут к провалу, и это правило верно не только для торговли.
Сяо кивнул. Звучало разумно.
— Возможно, мы с вами еще встретимся, — сказал Отто. — Если понадоблюсь, вы сможете найти меня в городе. Я буду там, пока не приму решение.
— Вряд ли мы в ближайшее время будем налаживать с кем-то торговые связи, — отозвался Сяо.
Его испытующий взгляд ни капли не смутил Отто.
— Вы знаете, что я имею в виду, — сказал он, указав на лук за своей спиной. — Эти твари недолюбливают энергию Пиро.
С этими словами он направился к дороге, ведущей в город, но вдруг замер и обернулся. Взгляд его желто-зеленых глаз остановился на Сяо.
— Будьте осторожны в своем расследовании. Эти демоны безжалостны, и как остановить их, неизвестно. Вы кажетесь неплохими людьми. Мне бы не хотелось, чтобы вы погибли.
Не дожидаясь ответа, он махнул на прощание и зашагал прочь от деревни Конда.
Кадзуха и Сяо обменялись взглядами.
— Странный парень, — наконец рассудил Сяо.
— Но он нас спас, — напомнил Кадзуха. — Вряд ли он стал бы делать это, если бы имел злой умысел.
Сяо скрестил руки на груди. Одна часть его души хотела довериться Отто. Другая все еще хранила память о том, чем оборачивалась в прошлом подобная наивность. «Поспешные решения всегда ведут к провалу», — вспомнил он слова нового знакомого.
Что ж, с этим сложно поспорить.
Кадзуха тем временем тоже изучил пыль под ногами, но мысли его витали далеко от останков демонов.
— Ты это видел? — спросил он у Сяо. — Демона отпугнула музыка. Ты когда-нибудь сталкивался с подобным?
— Я много с чем сталкиваюсь здесь в первый раз, — признался Сяо. — Может быть, в тот день на Тростниковых островах музыка облегчила мою боль именно потому, что она имеет какое-то влияние на миазмы Архонтов. Я не знаю.
Кадзуха кивнул.
— Давай найдем Итто.
Отряхнувшись от пыли, они зашагали в сторону города — туда, где Кадзуха в последний раз видел Итто. Их нового знакомого, странного парня из Фонтейна, нигде не было видно.
Итто обнаружился у большого придорожного камня. Привалившись к его шершавому боку, нагретому солнцем, Итто мирно дремал, засыпанный кленовыми листьями.
— Мне нужно было как-то его остановить, — пожал плечами Кадзуха, отвечая на вопросительный взгляд Сяо.
Сяо с усмешкой опустился на корточки и осторожно тронул Итто за плечо. Смутное предчувствие шевельнулось в его сердце, но то, чего он так боялся, не произошло. Итто тотчас открыл глаза и встрепенулся.
— А? Чего? Да я буквально на пять минут глаза прикрыл, я… — Он наконец осознал, кто перед ним стоит. — Малыш Кадзуха! Братан Сяо! Слава Архонтам, вы живы. Слушай, Кадзуха, если ты еще раз так со мной поступишь!..
Закончить угрозу Итто не успел. Ему пришлось прерваться на долгий зевок — такой выразительный, что даже Сяо, способного спокойно бодрствовать сутками, начало клонить в сон.
— В общем, имейте это в виду, — закончил мысль Итто.
Кадзуха помог ему подняться, и по дороге в город они с Сяо ввели Итто в курс дела. Итто пожалел, что не сумел сразиться с огромным демоном, а личностью Отто особо не заинтересовался.
— Я тоже кое-что нашел, — сказал он неожиданно, когда Сяо замолк. — Прямо под камнем, где Кадзуха меня оставил, прикиньте?
Порывшись в кармане, он извлек на свет небольшое механическое устройство из золотистого металла.
— Мне кажется, оно сломано, — поделился Итто. — Мне пришлось вытаскивать его из-под камня. Вон, глядите, какая вмятина осталась.
О предназначении устройства можно было только догадываться: некогда гладкое со всех сторон, оно имело только маленькую круглую выемку в основании. Сяо попытался вложить в выемку Глаз Бога, но тот не подошел по размеру, даже когда Сяо вытащил его из оправы.
— Вы видели что-то подобное в Инадзуме? — спросил он у Кадзухи и Итто.
Те переглянулись. Кадзуха неуверенно повел плечами.
— В Инадзуме не так уж активно используют разные устройства. Здесь полагаются на старую магию, на ритуалы и силу Электро. Правда, есть горн Микагэ и пушки Камуйдзима, созданные…
— Ближе к теме, пожалуйста, — сухо оборвал Сяо.
Кадзуха смущенно кашлянул.
— В общем, в Инадзуме есть и старые, и новые технологии, но такое устройство я вижу впервые.
Итто забрал у Сяо устройство и задумчиво покрутил его в руках.
— По-моему, оно вообще похоже на какую-то детскую игрушку. Хм, вот только какую?
Сяо с детьми не играл, а потому подсказать не мог. Кадзуха только плечами пожал: как человек, приближенный к природе, он плохо разбирался в механике.
— Значит, заберем его с собой и покажем остальным, — заявил Сяо.
Рассудив так, они решили вернуться в чайный дом «Коморэ» и обсудить новости с друзьями.
*
Кокоми озабоченно нахмурила лоб.
— Что тебя беспокоит? — опустившись рядом, спросил Венти.
— Все, — честно призналась Кокоми.
В который раз она склонилась над кроватью, где мирно спала Ёимия, незаходящая звезда «Фейерверков Наганохары». Из соседней комнаты доносился оглушительный храп ее отца.
— Что-то странное есть в этом сне, — продолжила Кокоми. — Обычно любые чары, воздействующие на организм, оставляют определенные следы. Их можно сравнить со стихийными отпечатками — это энергия, имеющая весьма однозначный окрас.
— Ты правда умеешь такое чувствовать? — искренне изумилась Бэй Доу.
— Я жрица Сангономии, — пожала плечами Кокоми. — Чувствовать и анализировать — две моих важнейших задачи.
Она вытянула руку, прикрыла глаза и медленно провела ладонью вдоль тела Ёимии. Ненадолго замерла в районе головы. Задержалась у сердца. Покачав головой, двинулась дальше, но похоже, ее усилия не дали желаемого результата. Кокоми опустилась на предложенный Венти стул и тяжело оперлась на колени.
— При этом я не могу сказать, что не чувствую вообще ничего. Что-то в организме спящих определенно есть, но я с этой энергией незнакома.
Венти и Бэй Доу обменялись быстрыми взглядами. Они никогда не встречали друг друга прежде, но общая беда часто объединяет и помогает мыслить в одном направлении.
— Люмин и Сяо тоже говорили о незнакомой энергии, — заметил Венти. — Я тоже ее чувствую.
— Ты? — с сомнением скрестила руки на груди Бэй Доу.
— Я бард, — с обезоруживающей улыбкой отозвался Венти. — Чувствовать и анализировать — две моих важнейших задачи.
Бэй Доу фыркнула. По историям, которыми Венти мучил ее добрую половину дня, у нее сложилось впечатление, что две его важнейших задачи — это пить и ввязываться в неприятности.
В отличие от Бэй Доу, Кокоми была целиком сосредоточена на деле.
— Как ты можешь описать эту энергию? — спросила она.
Венти задумчиво покусал губы. Его пальцы привычно потянулись к струнам лиры, но играть он не стал.
— Она… гм… темная. Тяжелая и мрачная. Иногда мне кажется, что если я потеряю бдительность, она тут же попытается мной завладеть.
Кокоми согласно кивнула.
— Я определенно чувствую в ней миазмы Архонта, — продолжил Венти. Между его бровей пролегла хмурая складка. — Но это темное ощущение создается не только из-за нее. Нечто похожее я чувствовал, соприкасаясь с энергией Ордена Бездны.
— Хочешь сказать, в сонных чарах может быть замешан Орден Бездны? — Вид у Бэй Доу тут же сделался напряженный. — Этого еще не хватало.
Венти разделял ее опасения. Он еще помнил ужасы катастрофы, произошедшей в Тейвате пятьсот лет назад. Мир долго не мог оправиться от глубоких ран, нанесенных в то время — и пожалуй, некоторые его жители до сих пор страдали от непоправимых последствий. Скажем, Инадзума, все пять столетий одержимая призраком погибшей Макото и скорбью Эи, только недавно смогла расправить плечи и выдохнуть свободно.
Венти знал, как опасна Бездна. И больше всего боялся, что может упустить из виду новую катастрофу — еще более жуткую, чем предыдущая.
— Хм, — только и сказала Кокоми.
Похоже, у нее имелись свои соображения, но делиться ими она пока не собиралась.
— Нельзя на этом останавливаться, — решила она, поднявшись. — Субъективные ощущения не помогут нам продвинуться в расследовании. Нужно понять природу этой энергии.
— Может, раз уж ты жрица Сангономии, у тебя на такой случай имеется какой-нибудь особый ритуал? — предположила Бэй Доу.
Кокоми ответила не сразу. Приложив руку к подбородку, она некоторое время рылась в своих воспоминаниях.
— Гудзи Яэ могла бы провести такой ритуал, — наконец сказала она. — Храм Сангономии хранит знания об энергетическом базисе различных магических дисциплин, элементальных и не только, но только Храм Наруками владеет методами их тонкого распознания. Думаю, это связано с тем, что Храмом долгие годы управляет госпожа Мико.
Бэй Доу потерла гудящие виски. Размышления, теории, стратегии… Кокоми обожала их. Она готова была рассуждать о мелочах и строить десятки планов, но Бэй Доу предпочитала действовать. И от запутанных объяснений, полных сложных теоретических терминов, у нее немедленно начинала пухнуть голова.
— Давай-ка попроще, — велела она.
Кокоми смущенно улыбнулась.
— Я просто хотела сказать, что не знаю таких ритуалов. Жрицы Сангономии могут легко отличить, скажем, энергию Пиро от энергию Электро. Мы также понимаем, когда мы имеем дело с чарами, воздействующими на сознание. Но сказать, как именно работают эти чары, распознать малейшие примеси энергии… Такое мне не по силам.
— Мы не можем попросить о помощи Яэ Мико? — полюбопытствовал Венти.
Бэй Доу качнула головой.
— Она же тоже спит, забыл?
На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Кокоми, задумчиво заложив руки за спину, ходила взад-вперед. Бэй Доу беспокойно постукивала по подлокотнику кресла. Венти стоял у окна, наблюдая, как танцуют подхваченные ветром лепестки сакуры. Погода портилась, воздух насыщался грозой, но никто не мог сказать, была ли она порождена силами природы или неизвестным Архонтом.
Венти вздохнул. Он чувствовал, что грядет буря, и ему это решительно не нравилось. Буря — это всегда плохо. В бурю обязательно кто-нибудь умирает.
— У меня есть идея, — внезапно сказала Бэй Доу.
Кокоми тут же заинтересованно замерла.
— В Храме Наруками наверняка есть библиотека, — продолжила Бэй Доу. — Не может же Яэ Мико все держать в своей голове?
— Ну… — с сомнением протянула Кокоми.
Бэй Доу тряхнула головой.
— Да брось! Какой бы могущественной она ни была, под ее началом находятся жрицы, которым нужно как-то учиться и работать, даже в отсутствие Яэ. Может, где-то в храме завалялась подходящая нам книжка.
По лицу Кокоми скользнула тень сомнения. Она не любила опираться на беспочвенные теории.
— Давай, Кокоми, — подняв на нее твердый взгляд, сказала Бэй Доу. — Надо проверить. Что мы теряем?
— Время, — медленно отозвалась та. — А время — это самый ценный ресурс.
— Мы потратим больше времени, теряясь в догадках, — вмешался Венти. — Я согласен с Бэй Доу. Если есть хотя бы малюсенькая возможность найти нужный ритуал, надо действовать.
Кокоми вздохнула. Венти понимал, чего она боится. Атмосфера в городе становилась тяжелее с каждым часом. Ветер крепчал и приносил из-за горизонта свинцовые тучи, пропитанные неукротимой грозовой силой. Чувствительная к энергии Кокоми не могла не замечать того же, что и Венти — кем бы ни был их таинственный враг, он не прекращал действовать. И с каждым часом приближался к цели своего плана, в чем бы он ни заключался.
— Хорошо, — наконец сдалась она. — Надо попробовать.
В Храме Наруками царило спокойствие. Здесь, в отдалении от города, на большой высоте, Венти почувствовал дыхание свободных ветров и выдохнул с облегчением. Гроза пока не успела докатиться до этого мирного места, объятого лепестками сакуры и едва уловимой энергией инадзумских сверхъестественных существ — ёкаев.
Итто, успевший побывать здесь вчера, позаботился о спящих жрицах и уложил их в кровати. Бормоча извинения, Бэй Доу забрала у одной из них ключи и распахнула дверь первого попавшегося здания храмового комплекса. Это оказался церемониальный зал, где все еще пахло благовониями и царила какая-то возвышенная атмосфера. Бэй Доу поспешно закрыла дверь обратно.
Минут через десять им наконец удалось отыскать нужную комнату. Библиотека в Храме Наруками оказалась небольшой, но очень богатой. Книги теснились на полках, образовывали пирамиды на полу и даже — так странно! — витали под потолком. Венти изумленно наблюдал, как трактат со сложным названием «Теоретические рассуждения о концепции множественных миров» перелетает со шкафа на шкаф, точно потревоженная птица. Он попытался ухватить книгу, но та, ощетинившись страницами, унеслась в противоположный конец зала.
— Не очень-то и надо, — хмыкнул Венти.
Сбросив на пол накидку, Бэй Доу прошла вглубь библиотеки и вскоре пропала в книжных лабиринтах. Кокоми, уперев руки в бока, оглядела фронт работ деловым взглядом, и Венти, решив ей не мешать, взял на себя стопку старинных свитков в дальнем углу.
Некоторое время они не разговаривали. Шуршали страницы. Изредка задумчиво покашливала Бэй Доу. Скрипели ступени приставной лестницы — это Кокоми внимательно изучала трактаты на верхних полках.
Венти перебирал свитки, но сосредоточиться на ритуале у него никак не получалось. Мысли постоянно возвращались к грозе, которая собиралась в городе, к демонам на причале, к странной энергии, которая пронизывала весь остров Наруками. Венти почувствовал это, как только сошел на берег. Источник этой энергии — он не сомневался — и должен был послужить ключом к разгадке тайны.
Внезапно он охнул и едва не свернул стопку редких книг, одна ценнее другой. Эта несносная книжка, «Теоретические рассуждения о концепции множественных миров», спикировав вниз с ожесточением ястреба в момент охоты, изо всех сил ударила его по руке.
— А ну иди сюда! — сердито выкрикнул Венти.
Потрясая ушибленной рукой, он стремительно поднял себя на потоках ветра.
— Прекрати! — велела Кокоми. — Ты сейчас такой беспорядок здесь наведешь, точно не разберемся!
Но Венти, увлеченный погоней, не слушал. Нахальная книжка покрутилась в воздухе и, ловко выскользнув из его пальцев, устремилась под потолок. Венти последовал за ней. Книга двигалась проворно. Она подплывала совсем близко, издевательски трясла страницами, а затем, закладывая лихие виражи, в последний момент отрывалась от погони. Точно шкодливый пес, вздумавший поиграть, она пряталась под другими книгами и выскакивала наперерез Венти, когда он ожидал этого меньше всего.
В конце концов ему удалось подгадать момент и ветром прижать нахалку к стене.
Ухватив книгу, Венти соскользнул вниз и хотел было уже раскрыть, чтобы выведать все ее тайны, но тут книга потянула его вперед. Бэй Доу попыталась удержать Венти, но книга тянуло настойчиво, и они оба повалились на пол, опрокинув на себя стопку старых вонючих свитков.
— Апчхи! — выразительно высказалась Бэй Доу.
Потирая ушибленную коленку, Венти вскочил и опрометью бросился за книгой, но она, казалось, растеряла игровой азарт. Дождавшись, когда Венти поравняется с ней, книга вспорхнула и замерла у верхней полки. Казалось, она чего-то ждала.
Бормоча под нос ругательства, Венти притащил приставную лестницу — из-за ветра в библиотеке поднялась завеса пыли, и недовольство Кокоми уже можно было потрогать руками.
Венти забрался наверх и растерянно оглядел полку. Что он ищет? Он, человек, пошедший на поводу у наглой заколдованной книжки?
И тут ему в глаза бросился непримечательный корешок — если бы не задумчивое кружение «Теоретических рассуждений», он бы ни за что не обратил на него внимание. Книга была плотно зажата в самом уголке, и Венти пришлось приложить усилия, чтобы вытащить ее на свет.
— Что там? — полюбопытствовала Бэй Доу.
Даже Кокоми, затаив дыхание, подошла ближе.
Венти спустился с лестницы, все еще поглядывая на «Теоретические рассуждения» с опаской, и показал книгу своим спутницам.
— «Ритуальные методы тонкого распознания энергетических потоков», — прочитала Кокоми. — Это оно, Венти!
Сложно было верить, что буквально пару минут назад эта девушка строго отчитывала Венти за полеты под потолком: она оказалась так поражена находкой, что мигом растеряла свою образцовую дисциплинированность. Выхватив книгу из рук Венти, Кокоми торопливо ее перелистала и хлопнула рукой по нужной странице. В воздух взметнулось облачко пыли, и Бэй Доу закашлялась, но Кокоми этого даже не заметила.
— Вот же он, этот ритуал! Мои предшественницы много слышали о нем, но никому из клана Сангономия еще не доводилось его проводить. — Глаза Кокоми вспыхнули азартом. — Познакомиться с методами, которые используются в Храме Наруками — большая честь для меня. И большая ответственность.
Кокоми закусила губу, перелистала страницы, вникая в написанное.
— Мне понадобятся ресурсы и время на подготовку, — сказала наконец она. — Ритуал очень сложный и потребует больших энергетических затрат, но если мы сумеем его провести… Если все пройдет удачно…
Она не закончила мысль, но Венти и Бэй Доу передалось ее волнение.
— А что это такое? — вдруг спросила Бэй Доу.
Она ловко вытянула зажатый между страницами «Ритуальных методов» листок, исписанный аккуратным убористым почерком.
— «Этот ритуал был изобретен вскоре после Войны Архонтов алхимиком из Мондштадта, Винсентом Райвенсом. В те времена Тейват столкнулся с колоссальным ростом демонической энергии, вызванной гневом недавно поверженных Архонтов, и эта энергия отравляла жизнь простых людей. Основываясь на законе магического сохранения, Винсент Райвенс…»
Она замолкла.
— В чем дело? — нахмурился Венти.
— Здесь записи обрываются, — вздохнула Бэй Доу. — Кокоми, ты знаешь, о каком ритуале идет речь?
— Как я уже говорила, жрицы Сангономии не обладают знаниями Наруками, — забрав листок из рук Бэй Доу, отозвалась Кокоми. — Давайте заберем его с собой. В нужной нам книжке оказался листок с описанием какого-то ритуала, связанного с демонической энергией… Конечно, это может быть совпадением. А может быть и зацепкой.
Она аккуратно вложила листок между страниц «Ритуальных методов». Бэй Доу повернулась к Венти.
— Этот Винсент Райвенс был родом из Мондштадта. Ты его знаешь?
— Ничего о нем не слышал, — признался Венти.
Он едва не рассказал Бэй Доу о том, как после Войны Архонтов подарил Мондштадту свободу, но вовремя прикусил язык. Будет лучше, если никто не узнает о его истинной личности. Доверять друзьям Люмин было несложно — гораздо сложнее было отпустить мысль, что где-то в Инадзуме прячется злодей, который может видеть и слышать больше положенного.
Венти совсем не хотелось, чтобы его силы обернулись против него самого или его друзей.
— Мы можем спросить у Дилюка или Кэйи, — предложил он. — Дилюк владеет большой библиотекой, а Кэйа… Иногда мне кажется, что Кэйа знает все.
Кокоми кивнула.
— Тогда давайте больше не будем здесь задерживаться, — предложила она. — Впрочем, нам следовало бы навести здесь порядок.
— Уверен, комиссия Ясиро компенсирует Яэ Мико любые неудобства, — поспешно заверил Венти.
И, пока Кокоми не затеяла уборку, вытолкал ее вместе с «Ритуальными методами» и загадочным листком за дверь библиотеки.
Комментарий к Часть 7. Следы уводят в неизвестность
Традиционный бонусный арт:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291932814330/
Расскажите, как у вас дела? Все ли в порядке, в безопасности? У меня все хорошо. Вчера оцепенение и тревожность последних дней меня немного отпустили. Надеюсь, вам сейчас ничего не угрожает и вы чувствуете себя хорошо.
========== Часть 8. Следы возвращаются в город ==========
Комментарий к Часть 8. Следы возвращаются в город
Спасибо за ожидание новой главы и приятного прочтения!
Ни Дилюк, ни Аяка не пришли в восторг от присутствия Кэйи, но он оказался удивительно настойчив. Так что прогулка по городу, и без того омраченная поисками исчезнувшего Аято, превратилась в скрытое противостояние. Аяка до сих пор сердилась на Тому и спиной чувствовала злость Дилюка, Дилюк злился из-за каждого жеста Кэйи, Кэйа молча улыбался, но был непривычно взвинчен.
Один Тома сохранял присутствие духа. Даже если ему не нравилось общество своих раздраженных спутников, он никак этого не показывал.
— Давайте восстановим историю, — предложил он, остановившись у небольшого святилища под раскидистой сакурой. — Аято исчез, никого не предупредив, незадолго до того, как прокатилась первая волна сонных чар.
— Первая волна затронула только город, — подхватил Дилюк.
— Значит, если он пострадал от первой волны, то и уснуть должен был где-то здесь, — заключил Кэйа. — Какие дела могли привести его в город?
Аяка и Тома обменялись неуверенными взглядами.
— Любые, — признался Тома. — Хотя в последнее время он казался мне каким-то мрачным. Я думал, его заботят предстоящие переговоры с…
Лицо Томы неожиданно вытянулось, и он, окрыленный идеей, бросился через переулок к соседней улице. Остальные, наперебой заваливая его вопросами, кинулись вдогонку.
— Имение Камисато находится в отдалении от города, — на бегу пустился в объяснения Тома. — А значит, и основной штаб комиссии Ясиро. Разумеется, это не всегда удобно, и поэтому мы учредили в городе еще один штаб, поменьше, что-то вроде запасного пункта для связи по срочным вопросам…
Тома свернул за угол и наконец остановился перед приземистым одноэтажным зданием с черной крышей. Над крыльцом висел флаг с эмблемой комиссии Ясиро. Судя по спящим у порога жителям Инадзумы, место пользовалось популярностью, и незадолго до первой волны тут образовалась солидная очередь. Ребятам пришлось осторожно переступать через них, стараясь не задумываться, как лежание на каменной мостовой целыми сутками скажется на здоровье спящих граждан.
Тома толкнул дверь и жестом поманил остальных внутрь.
— Я все думал, что могло заставить Аято без предупреждения сорваться в город? Конечно, срочные вопросы!
Бормоча под нос извинения, Тома отодвинул спящего распорядителя и принялся рыться в верхнем ящике стола. Пока Аяка и Кэйа с изумлением за ним наблюдали, Дилюк перенес распорядителя на диван.
— Аято был сам не свой из-за предстоящих переговоров, — продолжал Тома. Он сверялся с письмами, записками и заметками, выбрасывал их, доставал следующие, и вокруг него на полу медленно росла бумажная гора. — Он постоянно твердил, как это важно и как клан Камираги воспользуется любой возможностью, чтобы его обыграть. Он готовился к любому раскладу, но он не ожидал…
Тома выдвинул нижний ящик и тут же заметил черный конверт, обернутый золотой лентой. Золотая печать с гербом именитого клана была сорвана. Нахмурившись, Тома торопливо извлек на свет аккуратный лист бумаги, исписанный каллиграфическим почерком. Аяка выдохнула — она сразу же его узнала.
— Письмо клана Камираги, — прошептала она потрясенно.
Тома пробежал взглядом по строкам и кивнул в такт своим мыслям. Закончив чтение, он протянул письмо Аяке.
— Аято не ожидал, что клан Камираги воспользуется кое-какими лазейками в их договоренностях с Камисато и перенесет переговоры на несколько дней раньше.
— Значит, Аято сорвался на переговоры! — сверившись с письмом, воскликнула Аяка. — О, это так на него похоже!
— Это не объясняет его исчезновение, — вмешался Кэйа.
Аяка метнула в его сторону неприязненный взгляд. Она не забыла, как бессовестно Кэйа манипулировал ей прошлым вечером. И все же он был умен и находчив, и Аяка не могла не отметить его наблюдательность. Он был нужен ей.
Сначала нужно найти Аято, а со всем остальным она потом разберется.
— Кэйа-сан прав, — сказала она. — Пока что это ничего не объясняет.
— Могу взглянуть? — осведомился Дилюк, и Аяка осторожно вложила письмо в его руку, обтянутую черно-красной перчаткой.
Ее щеки вспыхнули, и она, прикрывшись веером, отчитала себя за несерьезность. Как она может думать о личных симпатиях, когда ее брат в опасности? Не говоря уже о том, что Дилюк старше ее и вообще прибыл из другого королевства.
Она перехватила взгляд Томы — долгий, полный чувства, которое Аяка не смогла разгадать. Это потрясло ее до глубины души. Верный и надежный Тома всегда был для нее как открытая книга, ведь он никогда и непытался ничего скрывать. Но сейчас она смотрела прямо ему в глаза и впервые за столько лет не могла понять, о чем он думает.
Тома отвернулся.
Дилюк задумчиво пробежался глазами по строкам. Ему понадобилось время, чтобы разобраться в непривычном стиле письма, и Аяка в нетерпении махнула веером. Сердце просило действий. Решительных. Быстрых. Любых — лишь бы не сидеть сложа руки, лишь бы заниматься поисками брата.
Мысль о том, что она может потерять его, сводила Аяку с ума. После смерти родителей они с Аято словно бы остались одни на целом свете. Только держась друг за друга, они смогли справиться с оглушительной болью потери и двигаться дальше. Они делили на двоих переживания и страхи, и даже когда Аято был далеко, занимаясь важными государственными вопросами, Аяка чувствовала его незримое присутствие. Они могли быть порознь физически, но мысленно всегда оставались рядом.
И вот теперь… Теперь она впервые за столько лет перестала его чувствовать.
Это было невыносимо.
— Возможно, в сонных чарах замешан клан Камираги, — сказала она, устав от молчания Дилюка. — Они всегда мечтали очернить имя Камисато и взять под контроль комиссию Ясиро.
— Не спешите, мисс Камисато, — попросил Дилюк. — Думаю, вы не хуже других понимаете, что в своих суждениях мы должны опираться на факты. Я понимаю, как вы расстроены исчезновением брата, но именно поэтому сейчас так важно сохранять голову на плечах.
Вздохнув, Аяка прикрыла глаза и мысленно сосчитала до десяти. Конечно, Дилюк был прав. Аято всегда говорил, как опасна бывает спешка.
Кэйа, заглянув через плечо Дилюка в письмо, некоторое время молча скользил взглядом по строкам. Лицо его омрачилось. Наконец он поднял глаза на Аяку и сказал:
— Давайте осмотрим место, где должны были состояться переговоры.
Переговоры клана Камисато и клана Камираги, их главных соперников и главных претендентов на управление комиссией Ясиро, должны были состояться в Арауми. На живописном побережье круглый год цвели сакуры, и их могучие корни тесно переплетались с древними руинами, хранившими отпечатки великой истории.
К руинам Дилюк привык, а вот необычные розовые лепестки, ковром устилавшие траву, невольно притягивали его взгляд. Когда-то он три года путешествовал по всему Тейвату, но в ту пору попасть в Инадзуму было невозможно.
Если бы не обстоятельства, он был бы даже рад наверстать упущенное.
Впрочем, с тех пор он стал совершенно другим человеком. У него появился долг. А еще привязанности. И именно эти привязанности привели его в эту самую точку, в страну, где все пропитано чужеродной энергией и где демоны разгуливают на свободе. Дилюк не радовался неожиданному приключению — он волновался. О многом сразу. Например, о том, что может подвести Джинн. Или о том, что он напрасно оставил Мондштадт и что он, вернувшись, больше не увидит этих мягких голубых глаз, в которые ему так нравилось смотреть.
Дилюк украдкой покосился на Кэйю. Он ни за что бы никому в этом не признался, но Дилюк переживал и о нем тоже.
Что, если Кэйа полезет на рожон, а он не сможет уберечь его? Кэйа непредсказуем. Неуправляем. Он ходячее олицетворение бесшабашности Ордо Фавониус, и если ему что-то взбредет в голову, он не позволит никому себя остановить. После смерти отца он стал таким же замкнутым, как Дилюк, и теперь никто уже не знает, что таится за этими непроницаемыми ледяными глазами и дежурной улыбкой.
С тех самых пор, как Дилюк ступил на берег острова Рито, его терзали дурные предчувствия. И хоть он был простым человеком, не чета Адептам Ли Юэ или могущественным ёкаям Инадзумы, он привык доверять своему чутью.
— Кажется, мы на месте, — подал голос Тома.
Он указал вперед, и ребята увидели растянутый у обрыва черный шатер, расписанный золотыми узорами. Как понял Дилюк, это были гербовые цвета клана Камираги. Издалека площадка для переговоров выглядела мирно. Шесты, на которых держался шатер, были украшены ветвями сакуры и неизвестными Дилюку фиолетовыми цветами. На небольшом деревянном столике до сих пор стояла посуда, оставшаяся после чайной церемонии, и…
И это было странно. После переговоров прошло уже несколько дней. Почему же никто не убрал посуду?
Дилюк ускорил шаг. Вблизи стало ясно, что некоторые стулья разбиты в щепки, цветы и лепестки покрыты кровью, а под ногами хрустят осколки изысканных стеклянных графинов и чайной посуды. Поравнявшись с Дилюком, Аяка шумно выдохнула и прикрыла рот ладонью.
Дилюк наблюдал за ней. Какое-то время Аяка стояла в оцепенении, и в ее глазах плескался ужас. Но вот что-то внутри нее переменилось. Взгляд стал ледяным. Рука решительно сжалась в кулак. Краски покинули лицо Аяки, и даже ее губы стали почти бесцветными, но при этом она излучала ошарашивающую энергетику. Она готова была перевернуть мир, лишь бы убедиться, что с братом все в порядке.
— Что здесь произошло? — спросила она ровным голосом.
— Кажется, переговоры не задались, — заметил Кэйа. Присев на корточки, он подобрал один из осколков и внимательно его осмотрел. — Но тел нигде не видно.
Тома посмотрел на него с укоризной, и Кэйа перехватил этот взгляд.
— Надеюсь, это хороший знак, — добавил он. — Давайте осмотримся.
Они разошлись в разные стороны. Дилюк изучил окровавленные осколки, шатер, прорезанный посередине, примятую траву и щепки, оставшиеся от стула. Он анализировал мельчайшие детали, и в его голове медленно собиралась картина произошедшего.
Безусловно, здесь происходило ожесточенное сражение. Поединок был неравным: в спешке ли или согласно договоренностям, но Аято прибыл на переговоры один. Членов клана Камираги было трое. Об этом говорили стоявшие напротив кресла для Аято стулья — два целых и один разломанный. Возможно, клан Камираги также сопровождали слуги, которые занимались проведением чайной церемонии, чтобы не отвлекать переговорщиков.
Но было кое-что еще… Дилюк присмотрелся к примятой траве, к маленьким надломленным росткам сакуры. Здесь проходили люди. Много людей, одетых в тяжелую броню. Похоже, вместо переговоров клан Камираги планировал устроить в Арауми настоящую бойню. Они пришли с оружием — это объясняет разрезы на шатре.
Но что же случилось? Куда все ушли? А самое главное, куда делся Аято?
Оглядевшись, Кэйа жестом подозвал Дилюка и сделал ему знак не привлекать внимание Томы и Аяки. Дилюк подошел ближе, и взгляд его упал на засохшее кровавое пятно, посреди которого лежал маленький золотой медальон с изображением камелии.
— Это… — начал Дилюк.
Кэйа осторожно подобрал медальон и бережно очистил его от крови.
— Герб клана Камисато, — кивнул он, подтверждая худшие опасения Дилюка. — Думаю, это принадлежит Аято.
Он передал медальон Дилюку, и тот задумчиво повертел его в руках.
— Он отчаянно сражался, — сказал он наконец. — Он поступил честно и не принес с собой оружия, но клан Камираги нарушил уговор и привел своих людей. Аято отбивался всем, что только попадалось ему под руку.
— Графины, чайная посуда, стул… — подхватил Кэйа.
— Именно. Думаю, они пытались устранить наследника Камисато. Как там сказал Тома?
— Аято был очень обеспокоен предстоящими переговорами и считал их крайне важными, — пришел на выручку Кэйа.
Дилюк мрачно кивнул.
— Думаю, клан Камираги пытался всеми правдами и неправдами встать во главе комиссии Ясиро, но Аято долгое время не позволял себя обмануть. Судя по рассказам Аяки, несмотря на свой юный возраст, он умный человек, сведущий в политике. Он представлял серьезную угрозу клану Камираги и их амбициям.
— Но почему тогда не было никаких покушений на Аяку? — нахмурился Кэйа.
— Может быть, клан Камираги не успел их совершить и попал под влияние сонных чар. А может, они не относились к Аяке так серьезно, как к Аято.
Кэйа внимательно изучил оставшуюся на траве кровь.
— Эта теория имеет право на жизнь, — сказал он. — Все-таки Аято старше. Аяка говорила, что он занимается государственными делами и даже заведует Сюмацубан.
— Кем? — удивился Дилюк.
Кэйа смерил его насмешливым взглядом.
— Как можно настолько не интересоваться страной, которую ты спасаешь от неведомого зла? Мог бы заранее ознакомиться с профильной литературой. Сюмацубан — это тайная организация ниндзя, которая подчиняется комиссии Ясиро.
Дилюк недоверчиво вздернул бровь.
— Если это правда тайная организация, ни в одной книжке о ней не напишут. Признавайся, ты опять влез куда-то, где тебя не должно было быть?
Кэйа развел руками и обезоруживающе улыбнулся.
— Готов поспорить, Аято в Инадзуме чертовски важная шишка. Думаю, он не вылезает из проблем с другими кланами. Вопрос лишь в том, могут ли эти проблемы быть как-то связаны с сонными чарами…
Кэйа задумчиво скрестил руки на груди, осмотрел кровавые следы под ногами, бросил взгляд на беспокойное море. Он давно заметил россыпь маленьких цветов, покрытых кровью. Они росли на самом краю скалы, отчаянно цепляясь за обломок суши.
Кэйа посмотрел вниз.
Падать отсюда было высоко. Риск разбиться о скалы был велик, но был ли другой выход у загнанного в угол Аято? Раненый, безоружный, он вряд ли имел шансы одолеть клан Камираги. Все, что ему оставалось — прыгнуть с утеса и надеяться, что море будет к нему благосклонно.
Но даже если замысел Аято удался, удариться раненым о водную гладь с такой высоты может быть смертельно опасно.
Кэйа взглянул на Дилюка и по его глазам понял, что тот думает о том же самом.
— Либо произошло чудо, и он спасся, — сказал Дилюк напряженно. — Либо… Либо к этому моменту его тело должно было уже всплыть.
— Только не вздумай говорить это Аяке, — отозвался Кэйа. — Тебе стоит поработать с формулировками, друг мой.
Дилюк раздраженно фыркнул.
— Мы должны спуститься и осмотреть берег. Если он выжил, там могли остаться следы.
Кэйа согласно кивнул, и они с Дилюком хотели уже поискать путь вниз, но тут за их спинами возникла Аяка. Казалось, она появилась из ниоткуда — только снежинки, кружась, медленно оседали на подол ее платья.
— Что вы нашли? — спросила она.
Кэйа открыл рот, чтобы солгать. Дилюк не знал, пытался ли он таким образом уберечь Аяку или это была лишь сила привычки, но все равно предупреждающе стиснул его локоть. Аяка заслуживала знать правду. Если бы что-то случилось с Джинн, Дилюк предпочел бы не тратить время и нервы на сладкую ложь.
— Взгляни, — сказал он и протянул Аяке медальон с гербом Камисато.
Она взялась за него — так осторожно, словно он был проклят. На миг Дилюк ощутил, какие холодные у нее пальцы. Не произнося ни слова, Аяка осмотрела медальон, стерла с него остатки крови, задержала в руках, словно надеялась таким образом протянуть ниточку к исчезнувшему брату.
Наконец она накрыла медальон ладонью и подняла на Дилюка взгляд, в котором мерцал лед.
— Он мог спрыгнуть с утеса, — сказал Дилюк. — И выжить.
Аяка молчала.
— Мисс Камисато, вы в порядке?
Дилюк уже усомнился, что Аяка сможет хоть когда-нибудь вынырнуть из тех темных глубин, в которые она погрузилась. Но тут рядом показался Тома. Заметив выражение ее лица, он положил руку ей на плечо, и Дилюк поразился, сколько нежности и заботы таилось в этом простом жесте.
Аяка вздрогнула.
— Да. Да, все хорошо, Дилюк-сан. Вы совершенно правы, мы должны проверить берег.
Прямого спуска с Арауми нигде не было, так что на берег пришлось спускаться обходным путем. Вышагивая по крутому каменистому склону, все четверо хранили молчание, и Дилюк не хотел даже думать о том, какие мысли сейчас крутятся в головах его спутников. Даже Кэйа притих и казался непривычно мрачным.
Дилюк подозревал, что они оба вспоминают один и тот же день. День, когда не стало отца.
Он хотел подойти, спросить, все ли в порядке, не нужна ли Кэйе помощь. Но он подозревал, что Кэйа лишь привычно отшутится или даже начнет насмехаться. Дилюк давно перестал понимать его. Он даже не был уверен в том, что Кэйю заботит прошлое — быть может, его мысли сейчас занимали совсем другие вещи. В конце концов, с того злополучного дня, когда ссора расколола союз бывших братьев навсегда, Кэйа ни разу не заговаривал об отце. Он словно позабыл о его существовании, и для Дилюка, который каждый свой день посвятил исполнению долга перед погибшим Крепусом, это равнодушие было невыносимым.
Нет. Вряд он хоть когда-нибудь сможет поговорить с Кэйей нормально.
Наконец они оказались на побережье, посреди очередных каменных руин, уводивших глубоко под воду. Дилюк приметил неподалеку охотников за сокровищами — они уснули, так ничем и не поживившись. Тома и Аяка решили осмотреть часть руин, скрытых в скале, а Дилюк с Кэйей направились к тому месту, где в случае своего везения должен был упасть Аято.
— Вода здесь глубокая, — заметил Дилюк. — Так что он точно не разбился о мелководье.
Он осмотрел прибрежные скалы и россыпь электрических кристаллов, какие водились даже в Мондштадте, но ничего интересного не обнаружил.
— Смотри, — позвал Кэйа. — Здесь тоже кровь.
Дилюк подошел к обломку старинной колонны. Нижняя ее половина скрывалась под водой. Верхнюю, сухую, покрывали кровавые разводы. Неподалеку от колонны, зарывшись в песок, лежал тяжелый валун, под которым Дилюк обнаружил обрывки бело-синей ткани.
— Это очень дорогая ткань, — сказал Кэйа, ощупав ее.
— Одежда Аято, — кивнул Дилюк.
События прошлого вставали у него перед глазами. Ударившись об водную гладь, Аято ненадолго потерял контроль над своим телом, и течение вынесло его к руинам. Придя в себя, он успел ухватиться за колонну и вытащить себя на берег. Он знал, что прямого выхода с Арауми на побережье нет, и клану Камираги понадобится время на спуск. Знал он и то, что ему нужно срочно остановить кровь. Похоже, он воспользовался обрывками своей одежды, чтобы перевязать рану.
Куда же ты направился дальше, Аято?
Из притихших каменных руин донесся сдавленный крик Аяки. Дилюк и Кэйа среагировали мгновенно: взвившись на ноги, они призвали оружие и бросились в темные подземные глубины.
Дилюк готовился к очередной встрече с демонами. Но когда они с Кэйей наконец догнали Аяку и Тому, оказалось, что их поразило совсем другое. Дилюк заметил остатки руинных механизмов, каких ему никогда не доводилось видеть в Мондштадте, искореженное оружие, брошенные шлемы… Увидел он и тела, погребенные под грудами металла. Они лежали здесь уже несколько дней и выглядели паршиво.
— Выведи Аяку, — велел он Томе.
Аяка протестующе мотнула головой и даже оттолкнула Тому, не позволяя к себе прикасаться.
— Еще чего! Я останусь с вами. Я должна убедиться, что…
Она не договорила, но Дилюк понял ее без слов. Переглянувшись с Кэйей, он медленно приблизился к телам, на всякий случай не выпуская из рук клинка. Древние механизмы имели дурную привычку оживать.
Убедившись, что им ничего не угрожает, Дилюк спрятал меч и опустился на колени рядом с одним из мертвецов. Судя по одеяниям и гербу в черно-золотых цветах, это был воин клана Камираги. Тихо выругавшись, Дилюк быстро его обыскал. Кэйа присел напротив и начал осматривать карманы другого воина, и его лицо абсолютно ничего не выражало.
— Что-то нашел, — сказал Дилюк.
Вытащив на свет окровавленный листок, он развернул его и хотел было прочесть, но Тома бросил на него полный осуждения взгляд.
— Давайте выйдем на воздух, — с нажимом произнес он.
Кэйа торопливо закончил осмотр, и все четверо поспешно выбежали на свет, радостно подставив лица свежему морскому ветру. Аяку била мелкая дрожь, но она, постукивая веером по ладони, всеми силами пыталась взять себя в руки. Тома был бледен. Присев на камень, он упер руки в колени и поднял на Дилюка тяжелый взгляд.
— Куда бы ни ушел Аято, в руинах его не было, — сказал Кэйа. — Думаю, он ушел до того, как клан Камираги его настиг.
— А их воины решили, что он сбежал через руины, и отправились туда. Но столкнулись с часовыми руин, — кивнул Тома.
Дилюк нахмурился.
— Их слишком мало. Всего трое… Минимум трое человек сидели в шатре, и я сомневаюсь, что они заявились туда в броне. Поначалу они пытались создать видимость честных переговоров и ввести Аято в заблуждение. Затем к ним присоединилась большая вооруженная группа. Думаю, в руины отправилась только часть воинов Камираги.
— Остальные решили прочесать побережье, — согласно кивнул Кэйа. — И весь остров Наруками.
Аяка, которая к этому моменту успела прийти в себя, слушала их молча и внимательно. Наконец она взмахнула веером и спросила:
— А что в этой бумаге, Дилюк-сан?
Дилюка настолько поглотило расследование, что он и думать забыл о найденном документе. Засохшая кровь мешала прочесть его содержимое целиком.
— Кажется, это письмо. «…обеспечить аудиенцию у с… В случае выполнения договоренностей… комиссии Ясиро…», — Дилюк нахмурился. — Нет, это совершенно невозможно прочитать.
Тома вздохнул.
— Возьмем бумагу с собой. Может, у меня получится удалить кровь и не повредить при этом текст письма.
— Я боюсь умений этого парня, — шепнул Кэйа.
Аяка метнула в его сторону раздраженный взгляд.
Все четверо еще немного послонялись по берегу, надеясь наткнуться на другие улики, но вскоре стало ясно, что в Арауми ловить больше нечего. В каком бы направлении ни скрылся Аято, он постарался на славу и не оставил врагам ни единой зацепки.
— Что будем делать дальше? — спросил Тома, когда они вновь встретились у каменных руин.
Аяка бережно погладила кусок ткани, который Дилюк и Кэйа нашли на берегу. Некоторое время она молчала, закусив губу, пока наконец не подняла на своих спутников полный решимости взгляд.
— Навестим поместье Камираги.
Поместье располагалось прямо в городе, неподалеку от водопада — Дилюк не видел его, но слышал, как шумит сбегающая по скалам вода. По рассказам Аяки, когда-то Камираги владели роскошным домом в окрестностях, но из-за долгов вынуждены были перебраться в небольшое фамильное имение, подаренное клану много веков назад за выдающиеся заслуги перед Инадзумой.
— Кому же они были должны столько денег? — полюбопытствовал Дилюк.
— Клану Камисато, — был короток ответ Аяки.
Она поднялась по черным ступеням, расписанным позолотой, и взялась за тяжелый молоток в виде оскаленной тигриной морды.
— А эти ребята знают толк в гостеприимстве, — заметил Кэйа. — Они бы еще средний палец на дверь повесили.
Игнорируя его грубые шутки, Аяка постучала. Дилюк прислушался. В доме царила тишина.
— Думаю, они тоже поддались сонным чарам, — сказал он.
— Как говорит Тома, нам не стоит забывать о манерах, — отозвалась Аяка. — Даже когда имеем дело с врагом.
Выдохнув, она убрала веер и решительно толкнула тяжелые двери. В доме по-прежнему царила гробовая тишина, и Дилюк, придержав Аяку, первым двинулся в его безмолвные глубины.
Еще в коридоре, длинном и извилистом, точно тело змеи, Дилюк ощутил что-то неладное. Атмосфера в доме стала тяжелой, на языке застыл ржавый привкус крови, и память Дилюка который раз за день отбросила его в прошлое. Он держал на руках окровавленное тело отца и не мог осознать, как стремительно и безвозвратно перевернулась его жизнь. Казалось, они только что сидели вместе в «Доле Ангелов» и праздновали его совершеннолетие — и вот уже Дилюк смотрит в остекленевшие глаза Крепуса Рагнвиндра и видит в них тьму, которая грозится захлестнуть волной всю его грядущую жизнь.
Дилюк закрыл глаза и сжал руку в кулак, пытаясь прогнать непрошеные воспоминания, но чем дальше он шел по коридору, тем тяжелее становилось от них избавиться.
Стиснув зубы, Дилюк обернулся и встретился взглядом с Кэйей. В душе шевельнулась, расправляя крылья, птица ярости.
Наконец бесконечный коридор закончился, и Дилюк уперся в дверь, за которой — он чувствовал это всем своим существом — клубилась тьма. Он нахмурился. Он и прежде чувствовал эту энергию, тягучую и мрачную, там, на острове Рито, но здесь она ощущалась гораздо ярче.
Было что-то еще… Знакомое. Давно забытое. Если бы только Дилюк мог протянуть руку и ухватить ускользающее воспоминание…
Потеряв терпение, Кэйа открыл двери в комнату, и все четверо пораженно замерли, не смея произнести ни слова. Из груди Аяки вырвался хриплый возглас, а Тома, качая головой, невольно отступил назад. Дилюк медленно выдохнул.
Кровь… Она была повсюду. Брызги на стенах. Капли, падающие с потолка с мерзким звуком. На полу остались разводы — некоторых членов клана Камираги тащили, и они сопротивлялись, но это не помогло им избежать ужасной участи. Осматривая тела, Дилюк не верил, что еще пару часов назад гулял по побережью, усыпанному лепестками сакуры.
Он видел в жизни многое, но это было слишком. Даже для него.
Кто бы ни расправился с семьей Камираги, он был жесток и опасен. И они, все они, наивные и неосторожные ребята, прибывшие из разных уголков Тейвата, перешли ему дорогу. Они пытались вывести его на чистую воду — и Дилюк не сомневался, что расправа за эту попытку не заставит себя ждать.
Задумчиво хмыкнув, Кэйа прошел в комнату и осмотрелся. Дилюк мог только позавидовать его хладнокровию, хоть он и видел, как непросто оно дается Кэйе.
— Подождите снаружи, — попросил он Тому и Аяку.
У Аяки не осталось сил спорить. Тома мягко приобнял ее за плечи и, нашептывая какие-то ободряющие слова, увел в коридор.
— Я хотел получить подтверждение тому, что исчезновение Аято как-то связано с сонными чарами, — сказал Кэйа. — Что ж, я их получил.
— О чем ты? — удивился Дилюк.
Кэйа показал ему черную пыль, смешанную с кровью.
— Демоны, — выдохнул Дилюк. — Видимо, они пришли в имение. Воины Камираги успели убить некоторых, но демонов было слишком много, и…
Кэйа кивнул.
— Но почему? — нахмурился Дилюк. — Это как-то связано с их покушением на Аято? Весь город спит, Кэйа. Никого не тронули, даже штабы комиссий, хотя они фактически управляют Инадзумой. Что-то с этим кланом Камираги нечисто.
— Ты думаешь? — горько усмехнулся Кэйа.
Некоторое время они молча осматривали комнату. Все это время Дилюк чувствовал, как тяжелеет и мрачнеет его сердце. В голову лезли настойчивые шепотки, и ему казалось, что иногда он даже теряет ориентацию в пространстве. Возможно, причина была в телах, не смотреть на которые не получалось.
— Это произошло недавно, — заговорил Кэйа. Кажется, ему было не по себе, и Дилюк был рад поддержать разговор — что угодно, лишь бы не тонуть в этом всепоглощающем молчании. — Кровь еще не застыла. И запаха тоже нет.
— Может, даже незадолго до нашего прихода, — кивнул Дилюк. — Хм…
— В чем дело? — выпрямился Кэйа.
Дилюк нагнулся. Слабый металлический блеск под скамейкой привлек его внимание. Он протянул руку и осторожно извлек на свет странный золотистый предмет, покрытый кровью.
— Что это за чертовщина?
Дилюк очистил находку от крови, и Кэйа приблизился, чтобы внимательнее ее изучить. Это было небольшое металлическое устройство, похожее на трубу, гладкое со всех сторон, но с круглой выемкой в основании.
— Понятнее не стало, — признался Кэйа. — Видел такие когда-нибудь?
Дилюк растерянно покрутил трубу в руках. В его голове шевельнулось смутное воспоминание, но как и с темной энергией, он не смог его уловить.
— Не припомню.
— Может, это какая-нибудь безделушка клана Камираги, — предположил Кэйа.
— Может быть, — отозвался Дилюк, но на всякий случай решил прихватить устройство с собой.
Закончив осмотр, они с Кэйей наконец покинули злополучную комнату и вздохнули с облегчением. Оба порядком устали от вида крови и тел, не говоря уж о чужеродной давящей энергетике, такой же, как на острове Рито. Сяо предупреждал, что демоническая энергия может пагубно сказываться на рассудке и здоровье простых смертных.
— Ты в порядке? — спросил Дилюк у Кэйи.
Тот, казалось, удивился его вопросу.
— Все нормально, Дилюк. Мне в своей жизни приходилось видеть и более… жестокие вещи. Может, ты и думаешь, что мы в Ордо Фавониус занимаемся какой-то ерундой, но не ты один защищаешь Мондштадт.
— Огрызаться было необязательно, — фыркнул Дилюк.
Они смерили друг друга неприязненными взглядами, но тут увидели у дверей Тому и Аяку и заспешили к ним, показать свою находку и рассказать о черной пыли.
— Значит, демоны побывали и здесь, — заключил Тома.
Кэйа вздохнул, скрестил руки на груди.
— Аяка, я должен это спросить. Я мало что знаю об Инадзуме и уж тем более ничего не знаю о твоем брате. Мог ли он… — Лицо Кэйи оставалось непроницаемым. — Мог ли он покончить с кланом Камираги?
Реакция Аяки была непредсказуемой. Выступив вперед, она с силой толкнула Кэйю так, что он упал, и занесла над ним руку. Дилюк хотел остановить ее, но тут от Аяки во все стороны прокатилась ледяная волна, в которой отчетливо читались следы темной демонической энергии. Волна отбросила Дилюка к стене. Тома с коротким вскриком рухнул на пол и, ударившись о край тумбы, потерял сознание.
— Не смей, — процедила Аяка. — Не смей говорить такое о моем брате.
В ее руке собиралась Крио энергия, которая постепенно принимала форму тонкого, невероятно острого шипа. Ее глаза были темными, точно врата в Бездну, и в них плескалась злоба. Дилюк изумленно выдохнул. Он мало знал Аяку, но она никак не производила впечатление человека, который может хладнокровно занести над другим оружие.
«Дело, конечно, не в Аяке».
— Не надо! — закричал Дилюк. — Ты должна сопротивляться!
Он попытался встать, но Аяка взмахом руки пригвоздила его к месту — давящий холодный поток не позволял сделать ни шагу. Снежинки налипали на одежду, терялись в волосах, сыпались за шиворот, но Аяка не ослабляла натиск. Едва ли она осознавала, что делает. Впившись в ее отчаяние и страхи, демоническая энергия яростно прогрызала себе путь к ее сердцу, и тягаться с таким пагубным влиянием обычному человеку было не по силам.
— Аяка… — потрясенно проронил Кэйа.
Лучше бы он молчал. Одного звучания его голоса хватило, чтобы укрепить решимость Аяки. Отвернувшись от Дилюка, она швырнула ледяной шип в Кэйю — тот едва успел заслониться руками. Острие взрезало его рукав, и белоснежная ткань быстро пропиталась кровью.
— Хватит, — взмолился Дилюк. — Это не ты, Аяка. Остановись!
Она не слушала. Ее лицо обратилось в непроницаемую ледяную маску, и в этот момент она была страшнее самой Царицы. Глаза пылали гневом, а в руках вперемешку с энергией Крио клубилась тьма. Вскинув руки, она призывала ледяные иглы и одну за другой выпускала их в сторону Кэйи.
Кэйа не собирался сдаваться. Его Глаз Бога вспыхнул. Замелькали, отбивая смертоносные иглы, ледяные вспышки. Он уже весь был покрыт мелкими ссадинами и царапинами, но боролся, осторожно подступая к Аяке, надеясь в правильный момент удержать ее и образумить. Он пока не осознавал, в какой мрак своего сердца погрузилась Аяка и как с каждой секундой она все глубже увязает во тьме, ведомая демонической энергией.
Дилюк протянул руку и попытался призвать огонь, но снежинки безжалостно впились ему в ладонь. Он стиснул зубы. Кэйа медлит. Осторожничает. Он не хочет навредить Аяке, а вот она сейчас готова его убить.
Он должен вмешаться.
Должен…
В этот момент, схватившись за голову, за спиной Аяки поднялся Тома. Поглощенная сражением с Кэйей, она не замечала его, и Дилюк в который раз поразился сообразительности этого парня: вместо того, чтобы бездумно броситься на выручку Кэйе, он торопливо оценил ситуацию и начал осторожно подкрадываться к Аяке сзади.
И в тот момент, когда Кэйа упал, сраженный ее мощью, Тома выскочил между ними и выставил перед собой огненный щит.
Сила Аяки была безграничной. В клане Камисато она хорошо научилась владеть своим Глазом Бога, и теперь, подстегнутая демонической тьмой, ее Крио энергия безжалостно впивалась холодными иглами в пылающую завесу. Ледяные шипы были такими холодными, что даже пламя не могло их растопить. По щиту Томы пробежала трещина.
— Пожалуйста, — прошептал он.
— Отойди, — бесцветным голосом велела Аяка.
Но Тома словно прирос к полу, из последних сил сопротивляясь морозному натиску.
— Нет, — коротко бросил он.
Дилюк отчетливо разглядел изумление, которое вспыхнуло в ее глазах. Томе удалось надломить ее ледяную броню, и настоящая, добрая и честная Аяка принялась отчаянно вырываться из холодного демонического плена.
— Остановись, — сказал Тома. — Ради Аято. Ради… ради нас, Аяка. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю.
По лицу Аяки побежали слезы. С отчаянным вскриком она попыталась отвернуться, сдержать рвущуюся на свободу ледяную силу, и Дилюк видел, как непросто ей дается эта борьба. Одна часть ее души требовала остановить это безумие. Вторая, одержимая демонами, жаждала продолжения. Аяка отступала и тут же возвращалась обратно, мотала головой, удерживала собственные руки, которые рвались атаковать снова и снова.
Прикрываясь остатками щита, Тома медленно подступал к ней, и его глаза смотрели ласково и с теплом.
— Я с тобой, — продолжал он. — Пожалуйста, не отталкивай меня. Давай пройдем через это вместе.
И наконец Аяка поддалась. Дилюк почувствовал, как ослабевает давящая сила морозного потока. Отталкивая руками снежинки, которые до сих пор настойчиво пытались впиться в кожу, он вскочил и подсел к обессилевшему Кэйе.
— Как ты себя чувствуешь?
— Не приставай… — слабо отозвался Кэйа.
Дилюк не сдержал улыбки. Если Кэйа продолжает шутить и огрызаться, значит, с ним все будет хорошо.
Тут Аяка вздрогнула всем телом и, обхватив себя руками, отступила во тьму коридора. Тома испуганно метнулся к ней, и в этот момент из груди Аяки вырвалось темное облако. Демоническая энергия. Такая сильная, что она уже почти сформировалась в полноценное существо, каких друзья видели на Рито.
Издав зловещий стон, демон встрепенулся, точно радуясь обретенной свободе, и взмахнул подобием руки. Ледяной шип, лежавший под ногами Аяки, взлетел в воздух.
— Искусство Камисато: Сомэцу!
Ледяной вихрь сорвался с веера Аяки и безжалостно растерзал демона, превратив его в горстку черной пыли. Аяка сердито наступила на нее.
— Все в порядке? — спросила она.
Тома не ответил. Неуверенно подняв руку, он коснулся плеча — прямо в том месте, где стремительно распускался кровавый цветок. Побледнев, Аяка бросилась к нему, подхватила, удержав от падения, бережно помогла опуститься на пол.
— Все хорошо, — улыбаясь, сказал он. — Теперь уже все хорошо.
Взглянув на Аяку, он убрал с ее лица выбившуюся прядку. А потом глаза его закрылись, рука обессиленно упала, и он потерял сознание.
Легонько отстранив Аяку, Дилюк осторожно поднял Тому.
— Нужно отнести его в чайный дом «Коморэ». Кокоми поможет. Рана кажется серьезнее, чем она есть на самом деле. Он справится. Слышишь?
Аяка не просто так носила имя Камисато. Она сумела избавиться от демона, она изо всех сил держалась, хотя не могла даже сказать, жив ли ее брат. Дилюк не сомневался, что она найдет в себе силы бороться.
И она нашла.
Закусив губу, она сдержала слезы и выпрямилась.
— Ты прав. Идем.
Она помогла Кэйе подняться, и друзья поспешно покинули зловещее поместье. Аяка взяла Тому за руку и не отпускала его до самого чайного дома «Коморэ».
В кармане Дилюка по-прежнему покоилось загадочное золотое устройство.
Комментарий к Часть 8. Следы возвращаются в город
Спасибо за прочтение, ребята :3
Традиционный бонусный арт? А как насчет двух?
https://www.pinterest.ru/pin/18507048460092472/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291933829019/
В этой главе получилось небольшое детективное расследование. Я с нетерпением жду нового патча, чтобы узнать, насколько я вообще попала в цель с характером Аято. Пыталась собрать его образ по репликам и историям других персонажей, как думаете, получилось? Каким, как вам кажется, он будет в игре?
Закончила вчера проходить ивент с “Долей ангелов”. Мне показалось, он замечательный. Такая крутая атмосфера была в таверне, а еще мне понравились эти небольшие разговоры с персонажами, появление некоторых сильно удивило. Пока проходила ивент, не могла сдержать улыбку, так вообще тепло и уютно на душе стало. Скучаю уже по Мондштадту и надеюсь, что скоро нас туда приведет какая-нибудь сюжетка. Вроде должен был быть Луди Гарпастум, а будет фестиваль в Инадзуме. Я все локации люблю, но больно уж давно Монда не было. А какие у вас впечатления от ивента?
Принесла вам еще крутой арт на эту тему:
https://vk.com/henshininfarctblin?w=wall-202253758_163880
========== Часть 9. Заблуждения ==========
Комментарий к Часть 9. Заблуждения
Спасибо за ожидание новой главы. Приятного прочтения!
— Погода портится, — заметила Паймон.
Люмин уже успела пожалеть, что не взяла с собой зеленую накидку — сувенир с Пестрого острова. С каждым часом ветер крепчал, и если на рассвете из-за плотных туч еще пробивались солнечные лучи, то сейчас город утопал в полумраке. Небо грозилось опрокинуться дождем.
— Как думаешь, это из-за Эи?
— Не знаю, Паймон, — отозвалась Люмин. — Надеюсь, с ней все хорошо.
Поглядывая по сторонам на спящих жителей города, они с Паймон поднимались к Тэнсюкаку. Мысли Люмин вертелись вокруг обстоятельств, в которых она оказалась во дворце сегуна в последний раз. Она никогда не считала себя злопамятной, но и забыть, как Райдэн едва не убила ее там с помощью Мусо но хитотати, не могла. Страшное мгновение до сих пор преследовало ее во снах.
Люмин не переставала об этом думать. Поглядывая на воронку вокруг дворца, она пыталась понять, могут ли демоны быть порождением самой Эи.
«Что, если никакой Архонт под Инадзумой не пробуждался? Что, если это Эи потеряла контроль над сегуном Райдэн?»
Эти мысли не отпускали Люмин с тех самых пор, как она увидела воронку вокруг Тэнсюкаку. Может быть, Эи сумела создать этот барьер, чтобы не выпускать вышедшую из-под контроля Райдэн и дать своим союзникам время подготовиться к неизбежному. Райдэн обещала стать тенью Эи, защищать ее и Инадзуму, но Люмин не могла быть уверена в том, что знает о связи этих двоих все. В прошлую их встречу Эи до последнего умалчивала, что теряет контроль над куклой.
Впрочем, была еще неизвестная энергия, которая явно не имела никакого отношения к Эи. По крайней мере, Люмин не раз подолгу находилась и с Эи, и с Райдэн, но ни разу ничего подобного не чувствовала.
«Но я уже встречалась с ней прежде. Я знаю ее. Я помню ее… Откуда?»
У моста, который соединял основную часть Инадзумы с владениями сегуна, Люмин вдруг остановилась. Паймон не сразу это заметила.
— Как думаешь, могли бы Яэ Мико и Сяо сойтись на почве любви к тофу? — рассуждала она. — Хотя Яэ такая хитрая и никогда не говорит то, что думает, а Сяо… Ой!
Паймон наконец заметила, что Люмин рядом нет, и изумленно обернулась.
— В чем дело?
Люмин повела в воздухе рукой и призвала клинок.
— Кто-то идет за нами, — сказала она напряженно.
Они с Паймон притихли. Путаясь в листве, по Инадзуме гулял ветер. Он приносил запахи моря, дождя и грозы, подхватывал и гнал по дорогам лепестки сакуры, трепал макушки фиолетовых цветов. Далеко под ногами шумела река. Высоко над головой рассекали небо птицы.
Тишина. Весь город утопал в молчании, но Люмин знала, что кто-то прячется в тени домов. Кто-то наблюдает за ней.
И вот наконец из-за поворота показался ее старый знакомый.
— Что ты здесь делаешь? — напустилась на него Люмин. — Ты должен лежать сейчас в чайном доме «Коморэ» и выздоравливать!
Чайльд обезоруживающе улыбнулся. Его старая одежда пропиталась кровью и демонической пылью, поэтому сегодня он переоделся в свой черный костюм — Люмин не раз видела его во время их с Чайльдом тренировочных поединков. «Жаль, не в свою пурпурную юбку», — мелькнула озорная мысль.
Люмин против воли улыбнулась. Когда Чайльд так смотрел на нее, злиться было решительно невозможно.
— Что, напугал тебя? — ухмыльнулся он. — Извини. Не хочу я отлеживаться в этой чайной лавке и жалеть, что пропускаю все интересное. Так что, я могу присоединиться?
Люмин вздохнула.
— Паймон считает, что ты безответственный и… и вообще! — высказалась Паймон. — Но еще Паймон считает, что втроем будет безопаснее.
— Ладно, — сдалась Люмин. — Только не вздумай лезть на рожон. Не надо меня защищать. Я и так вчера чуть с ума не сошла, когда увидела тебя на причале. Если бы не Кокоми…
— Да не парься ты, — отмахнулся Тарталья. — Хотя вообще-то мне приятно, что ты обо мне переживаешь.
Люмин фыркнула и, ничего на это не сказав, решительно двинулась через мост к Тэнсюкаку.
Когда они оказались на том берегу, Чайльд замер и уставился на статую, в которой совсем недавно мерцали Глаза Бога, отнятые у жителей Инадзумы. Глядя на этот колоссальный монумент, Люмин невольно вспоминала свою первую встречу с сегуном Райдэн и снова начинала терзаться сомнениями.
— Подойдем? — предложила она.
Ничего не ответив, Чайльд поднялся по деревянным подмосткам к статуе. Люмин с любопытством за ним наблюдала. Сложно было сказать, что именно так поразило Тарталью, но молчал он довольно долго.
— Если бы не Фатуи, сегун Райдэн так бы и терзала свою страну вечностью, — сказал он наконец.
Люмин покачала головой.
— Инадзума выжила «вопреки», а не «благодаря», Чайльд. Из-за Фатуи умерло много людей. — Она нахмурилась. — Я думаю, ты ослеплен преданностью Царице и пока не видишь, сколько боли приносит эта организация.
Чайльд провел рукой по шероховатой поверхности статуи.
— Я верю Царице. Я уверен, у нее есть свои причины, чтобы так поступать.
Люмин вспомнила свою встречу с Итэром. Встречу, которую она так долго ждала — и которая не оправдала ее ожиданий… Портал в Бездну открылся, и ее родной брат обнажил меч против Дайнслейфа. Окруженный темной энергией, он стоял и смотрел на Люмин, а она не могла узнать его, человека, который был ей дороже всего на свете.
Наверняка и у него были причины, чтобы примкнуть к Ордену Бездны и говорить о свержении небесного порядка.
Причины есть у всех. И у Царицы тоже.
Вопрос лишь в том, что они с Чайльдом почувствуют, когда наконец их узнают. Достаточно ли будет этих причин, чтобы сохранить любовь и преданность, или они растопчут их веру и разобьют их сердца?
Люмин положила руку на плечо Тарталье, и он удивленно на нее взглянул.
— Пойдем к воронке, — сказала она. — Пока нас не подстерегли очередные демоны.
С трудом оторвав взгляд от зловещей статуи, Тарталья следом за Люмин и Паймон спустился с подмостков и подошел к барьеру, скрывавшему дворец Тэнсюкаку от посторонних глаз. Это была густая магическая завеса, словно сплетенная из плотного тумана — подобный Люмин с Паймон видели на Цуруми. Изредка в глубинах тумана вспыхивали фиолетовые молнии. Паймон потянулась к барьеру рукой, но Люмин, заметив это, вовремя ее остановила.
— Даже не думай! — предупредила она. — Забыла, что сказал Тома? Это самоубийственная затея.
Оглядевшись, она подняла обломанную ветку сакуры и бросила ее в барьер. Туман ощетинился вспышкой и мгновенно поглотил угощение. Ветер принес под ноги Люмин хлопья серого пепла.
— Какой ужас! — испуганно отшатнулась Паймон. — Эй, Чайльд, не вздумай тут ничего трогать!
Чайльд не ответил: приложив руку к подбородку, он задумчиво изучал мистический туман. Люмин решила его не беспокоить. Вместо этого она повернулась к барьеру и попыталась уловить отголоски элементальной энергии.
Без сомнения, таинственная завеса была пропитана стихией Электро, и Люмин вновь засомневалась. Что, если они пытаются спасти Инадзуму от самой себя? Что, если прямо сейчас за этим барьером, в недрах Тэнсюкаку, где не так давно состоялась кровавая дуэль с печальным финалом, происходит ожесточённый поединок между двумя сильными сущностями? Могла ли Райдэн нарушить данное Эи обещание и вновь попытаться устранить препятствие для вечности?
Люмин вспомнила, как куклабезжалостно намеревалась лишить Тому Глаза Бога, и поежилась. Наверное, могла.
Впрочем, было и еще кое-что. Снова та таинственная темная энергия, которая мешала восприятию Люмин, заставляла элементальные следы путаться, а сознание — блуждать в лабиринтах неведения. Люмин попыталась ухватить ее за хвост, изучить повнимательнее, но энергия ловко ускользала от нее, пряталась за туманной завесой. Ее источник скрывался в недрах Тэнсюкаку.
Люмин нахмурилась.
— Кто же мог создать этот барьер? — пробормотала она. — А самое главное, для чего?
— Чтобы не пускать никого внутрь? — предположила Паймон.
— Или не выпускать наружу, — кивнула Люмин. — Но что бы ни происходило сейчас в Инадзуме, я чувствую, источник всех бед прячется за этой завесой.
Паймон задумчиво скрестила руки на груди.
— Как думаешь, могут ли под дворцом быть захоронены остатки какого-нибудь Архонта? Как давно построили Тэнсюкаку?
— Может, Кадзуха знает, — растерянно отозвалась Люмин. — Меня беспокоит другое, Паймон. Если я права и причина всего происходящего находится в Тэнсюкаку, нам надо найти способ проникнуть внутрь.
— И не превратиться при этом в кучку пепла, — печально подхватила Паймон.
— Именно.
Паймон поежилась.
— У тебя есть идеи? Лично у Паймон в голове пустота…
— Ни одной, — со вздохом призналась Люмин.
Она опустилась на корточки, задумчиво набрала в ладони пригоршню пепла, оставшегося от ветви сакуры, и вдруг ощутила в руках странное покалывание. Доверившись интуиции, она поднесла пепел к лицу и осторожно его понюхала. Паймон изумленно вскинула брови.
— Не смотри так, — хмыкнула Люмин. — Лучше помоги. Скажи, я схожу с ума, или у этого пепла правда какой-то неестественный запах?
Паймон не пришла в восторг от идеи нюхать пепел, но ради Люмин все-таки согласилась. Какое-то время она молчала. Люмин терпеливо ждала — за долгое время совместных путешествий она убедилась, что Паймон мастерски распознает оттенки не только вкусов, но и запахов. Чжун Ли мог бы ей гордиться. Паймон только говорила, что не чувствует разницы, но на деле могла безошибочно определить по запаху даже степень солености жареной курицы.
— Наоборот, — сказала наконец Паймон. — Он слишком… естественный. Пепел должен пахнуть пеплом. Гарью. Пылью, на худой конец. А этот почему-то пахнет цветами.
— Цветами… — повторила потрясенная Люмин. — Верно.
Развить эту мысль она не успела: Чайльд за ее спиной издал сдавленный звук. Вскочив от неожиданности, Люмин обернулась и мигом узнала в его руках Глаз Порчи — подлое и опасное изобретение Фатуи. Из-за этого артефакта Инадзума потеряла много славных воинов, и Люмин до сих пор не простила Фатуи за содеянное. Чайльд не принимал непосредственного участия в распространении Глаз Порчи, но был в ненавистной организации важной шишкой, и Люмин не нравилось видеть в его руках это страшное изобретение.
В глубине души она до сих пор боялась, что напрасно ему поверила.
Она испытующе посмотрела на Чайльда, но тот не стал перехватывать ее взгляд.
— Что ты делаешь? — недовольно осведомилась она.
— Экспериментирую, — задумчиво отозвался Чайльд.
Держась на некотором расстоянии от барьера, он то подносил Глаз Порчи, то отдалял его, и каждый раз туман реагировал беспорядочными вспышками и завихрениями, в которых невозможно было найти логику.
— Элемент моего Глаза Порчи — Электро, — сказал Чайльд. — Как думаешь, мы сможем пройти через барьер под щитом Бэй Доу?
Он поднес Глаз Порчи ближе, и туман молниеносно протянул к артефакту свои жадные лапы — Чайльд едва успел отступить. На его руке остались красные обожженные следы.
— Э-э… Наверное, я поспешил с выводами, — торопливо заключил он.
— Ты в порядке? — забеспокоилась Люмин.
Тарталья потряс рукой и открыл рот, чтобы ответить, но тут где-то за статуей Тысячерукого Стоглавого Божества полыхнула фиолетовая вспышка. Бросив разговоры, Люмин, Паймон и Тарталья кинулись туда.
— Это на том берегу, — сообразила Люмин.
Они метнулись через мост и обнаружили в переулке спящих ёрики — солдат, которые служили в Инадзуме полицейскими. У Люмин екнуло сердце: одного из них она не раз встречала в городе, когда проходила мимо полицейского участка. Безжалостные сонные чары сломили многих, и если даже сама Гудзи Яэ не смогла с ними тягаться, то у людей без Глаза Бога и вовсе не оставалось ни шанса.
Вдруг Чайльд схватил Люмин за руку и оттащил назад, заставляя спрятаться за домом.
— Что ты…
— Тихо! — велел Чайльд. — Смотри.
Люмин осторожно выглянула из-за угла. Тело одного из ёрики засветилось фиолетовым, и он вдруг поднялся, двигаясь нелепо и отрывисто, точно кукла-марионетка. Его руки то падали по швам, то подлетали в воздух, словно он исполнял сложный ритуальный танец, а глаза светились неистовым потусторонним огнем. Выглядело это так жутко, что у Люмин по коже поползли мурашки, и даже Чайльд обмер, не смея издать ни звука.
— Что он делает? — шепнула Паймон.
Ёрики вдруг обернулся — Паймон даже ойкнуть не успела, как Чайльд притянул ее и крепко прижал к себе. Все трое вжались в стену, надеясь, что одержимый их не увидит. Сердце Люмин бешено колотилось. Одно дело бить демонов. Совсем другое — столкнуться в бою с тем, кому ни в коем случае нельзя вредить.
Шаги ёрики звучали рвано и неестественно. Раскачиваясь, он подволакивал ноги, и шуршание его подошв об асфальт впечатывалось в мозг клеймом.
Люмин видела многое. Она воевала с Вестниками Бездны, дважды сражалась с Архонтами и пыталась утихомирить разъяренного дракона. Она спускалась в Энканомию и пережила Мусо но хитотати сегуна Райдэн.
И все же это жуткое поведение ёрики вселяло в ее сердце страх такой силы, что она лишь чудом вспоминала, как дышать. Ее пригвоздило к месту, ноги отнялись, а слова не слушались, и даже если бы Люмин хотела сбежать, она не смогла бы сделать ни шагу. Кажется, Чайльд испытывал схожие чувства. Он был бледен и вжимался в стену, точно надеялся стать с ней единым целым.
Наконец ёрики остановился. Люмин видела, как, презирая любые правила анатомии, изогнулась его спина. Казалось, еще немного — и ёрики переломится пополам.
Тут он издал протяжный стон, и голова его повернулась, точно у совы, на сто восемьдесят градусов. Люмин могла поклясться, что слышала хруст костей. Прямо на нее смотрели пылающие фиолетовые глаза, в которых уже не осталось ничего живого. Несколько долгих мгновений ёрики не отрывал от нее свой мертвенный взгляд. И наконец его челюсть поползла вниз, а прямо изо рта, выцарапывая себе путь наружу, начал вылезать демон.
Пораженная этим ужасным зрелищем, Люмин застыла, чувствуя, как тело сковывает предательская слабость. Ей хотелось закричать, но крик захлебывался в горле, и она могла только совершать короткие рваные вдохи.
С трудом переведя на нее взгляд, Чайльд вдруг нахмурился и с силой толкнул ее.
Удар об асфальт привел Люмин в чувство, и она, откатившись в сторону, призвала на помощь клинок. Ей до сих пор не верилось, что представший ее глазам демон еще мгновение назад был человеком. Одержимым, жутким, странным — но все-таки человеком, у которого было будущее.
Теперь же его тело исчезло, растворилось в черной демонической субстанции, и в его облике не осталось ничего человеческого.
Скованная ужасом, она беспомощно наблюдала, как демон приближается к Чайльду. А тот, отвернувшись, в отчаянии прижимал к себе Паймон, словно мысль о ее защите была единственной, сумевшей проникнуть в его угнетенное демоном сознание.
Нет. Она не может этого допустить. Только не снова.
Издав отчаянный вскрик, Люмин подняла клинок и бросилась на демона. Дрогнув, он растворился в черной дымке, но тут же появился вновь, в нескольких шагах, чтобы уже через мгновение попытаться атаковать Люмин когтистой лапой. Чайльд, опомнившись, выпустил Паймон и бросился наперерез врагу, блокируя его атаку водяным кинжалом. Вода не могла причинить демону вреда, но на несколько мгновений сбила его с толку, и это позволило Люмин отступить на безопасное расстояние.
Маленькая храбрая Паймон нашла на обочине камень и изо всех сил швырнула его в демона. Он зашипел, заозирался, и Чайльд, отступив назад, поднял над собой клинок. Его тотчас окружил водный барьер. Люмин охнула — она знала, что он сейчас делает.
— Не надо! — вскричала она, но было уже слишком поздно.
Позабыв о своей ране, Чайльд применил Глаз Порчи. К счастью, ему хватило ума не прыгать сразу в самую опасную свою форму.
Он выглядел самоуверенным и решительным, и Люмин знала — он был готов вести поединок до конца. Его не страшили демоны, и он с охотой танцевал бы сейчас на острие их когтей, если бы мог.
Но в тот момент, когда демон повернулся к нему, Чайльд вдруг замер, словно обратившись в каменное изваяние. А потом его лицо исказилось, точно сведенное судорогой многолетней боли, и он зашагал прямо в объятия демона. Это были странные шаги — так, словно каждый из них давался Чайльду с трудом, будто какая-то часть души тянула его обратно, но сопротивляться он был не в силах. По неизвестным причинам демон манил его. Демон хотел, чтобы Чайльд к нему прикоснулся.
Люмин бросилась между Чайльдом и демоном. Фиолетовые когти соприкоснулись с серебряным лезвием. Стиснув зубы от напряжения, Люмин теснила демона прочь от Чайльда. Она не могла тягаться с таким опасным существом, но страх за друзей придавал ей сил и решимости, и Люмин толкала, толкала, толкала, пока наконец демон не потерял равновесие, а она не пронзила его клинком. Ее руки погрузились в черную субстанцию, и на короткий миг ее окружил пронзительный аромат цветов.
Демонический дым схлынул, оставив лишь сломленное тело ёрики, камнем рухнувшее на асфальт. Люмин отступила. Посмотрела на окровавленное лезвие, на свои дрожащие руки, покрытые черным пеплом и кровью. Ужас захлестнул ее с головой, и она, отбросив меч, отшатнулась.
— Ты не виновата, — сказал Чайльд. — Он уже был мертв.
Люмин обернулась. Опустившись на колени, Чайльд обхватил себя руками, и его лицо выражало крайнюю степень потрясения. Она медленно подошла. Ноги подкосились, руки не слушались — казалось, разум и тело потеряли связь, забыли о существовании друг друга. Она села рядом с Чайльдом, уперлась руками в асфальт, но увидела на них кровь и в ужасе зажмурилась. Ее била дрожь.
Чайльд осторожно сжал ее плечо.
— Как это могло произойти? — прошептала она. — Демон не просто овладел его телом, он стал им, Чайльд…
Они в ужасе переглянулись.
— Неужели это может произойти с каждым спящим? — озвучила Люмин мысль, от которой они оба не могли избавиться с момента встречи с одержимым ёрики. — Даже с Эи? С Яэ Мико? Неужели демоны тоже будут пользоваться их телами, пока… пока не переломают, не сотрут их в пыль?
Она попыталась взглянуть на убитого ёрики, но не смогла. Глаза заволакивала мутная пелена.
— Мы этого не допустим, — горячо пообещал Чайльд.
— Как? — в отчаянии воскликнула Люмин.
Чайльд не нашелся с ответом. Люмин почувствовала на втором плече легкую тяжесть: это Паймон, прижавшись к ней всем телом, пыталась молча ее утешить. Люмин слабо кивнула. Ее сердце сковал лед, и едва ли она сейчас могла по достоинству оценить чужую заботу.
— Что с тобой случилось? — спросила она у Чайльда. — Этот демон…
Слова застряли в горле, и Чайльд мягко стиснул ее плечо, давая понять, что не нуждается в продолжении.
— Я не знаю, Люми. Он посмотрел на меня, и я услышал в голове голос, которому не мог сопротивляться. Этот голос хотел, чтобы мы с ним воссоединились. Он хотел, чтобы я слился с ним. Нет. Не так. Он приказывал мне. Я пытался остановиться, но не мог.
— Думаешь, это то демоническое воздействие, о котором говорил Сяо? — прошептала Паймон.
Люмин судорожно выдохнула.
— Может быть. Может, тот ёрики… Тот ёрики тоже слышал этот голос. И поддался ему. Тебе нужно быть очень осторожным, Чайльд.
Он кивнул. Подняв на него взгляд, Люмин обнаружила, что он неотрывно смотрит на мертвого ёрики, а его глаза покраснели.
— Давай уйдем отсюда, — взмолилась она. — Я больше не могу.
Они помогли друг другу подняться. Чайльд напоследок обернулся на ёрики, и лицо его стало отстраненным, а взгляд — потерянным. Ухватив его за рукав, Люмин решительно потащила его прочь от злополучного места.
Когда они добрались до чайного дома «Коморэ», оказалось, что остальные еще не вернулись. Паймон предложила заварить чай, но Люмин отказалась: от одной мысли о еде ее начинало тошнить. Чайльд согласился, и горячий напиток, кажется, наконец сумел его успокоить. Прижимая чашку ко лбу, он сидел у окна и старался не встречаться с Люмин взглядом. Они оба были потрясены.
— Мы так ничего и не узнали, — нарушила тишину Люмин.
— Мы узнали достаточно, — отозвался Чайльд.
— Например? — скрестила руки на груди Люмин.
Чайльд вздохнул и покрутил чашку в руках. Бросил неуверенный взгляд на Люмин. Уставился в чай — с таким ожесточенным выражением, будто ждал от него совета. Устало сжал пальцами переносицу.
— Я думаю, мы имеем дело с Порчей, — наконец сказал он.
Потрясению Люмин не было предела. Тихо выдохнув, она опустилась на пол и воззрилась на Чайльда в ожидании объяснений.
— Я все пытался понять, почему барьер вокруг Тэнсюкаку так странно среагировал на мой Глаз Порчи. И эти демоны… Я не так чувствителен к энергии, как вы с Сяо, но когда разум демона соприкоснулся с моим, я почувствовал ее. Порчу. Дворец Царицы буквально пропитан этой ошарашивающей энергетикой. Удивлен, как я не почувствовал этого раньше.
— Это объясняет запах, — медленно проронила Люмин.
— Запах?
Люмин кивнула.
— Мы с Паймон почувствовали у барьера странный аромат. Его же я ощутила, когда… когда погиб демон. — Она заставила себя продолжать. — Мы думали, это запах какого-то цветка, но теперь я поняла. Это был запах Туманной Травы. Такой же витает вокруг магов цицинов, потому что они используют Глаза Порчи.
Паймон, которая все это время внимательно вслушивалась в их разговор, надоело хранить молчание.
— Погодите, — попросила она. — Паймон ничего не понимает! Что все это значит? Как демоны могут быть связаны с Порчей? Разве существует такой вид энергии — «Порча»? Паймон думала, Глаза Порчи просто имеют силу определенных элементов.
— Если бы все было так просто, имели бы Глаза Порчи такую смертоносную силу? — покачала головой Люмин. — Вспомни, какой эффект они оказывали на людей Сопротивления. Вспомни, в каком состоянии был Чайльд, когда ему пришлось уничтожить стражей руин ради безопасности своего брата.
Чайльд вздрогнул и отвернулся к окну.
— Глаза Порчи оказывают колоссальное воздействие на организм, — добавила Люмин. — Я уверена, все совсем не просто.
Вздохнув, Чайльд вытянул перед собой руку, и на его ладони появился Глаз Порчи — мерцающий Электро артефакт в серебристой оправе из Снежной. Паймон и Люмин невольно отшатнулись. После того, как Фатуи обманом заставили Сопротивление острова Ватацуми применять Глаза Порчи, они не могли смотреть на это страшное изобретение равнодушно.
Люмин не забыла, каким был Тэппэй в последние секунды своей жизни. Она никогда не забудет, кто виноват в смерти ее друга.
— Ты права, Люми, — заговорил Чайльд. — Все совсем не просто. Как вы знаете, Фатуи массово производили в Инадзуме Глаза Порчи. Причина, по которой они так отчаянно пытались отстоять Татарасуну — это, конечно, останки Архонта.
— Великого змея Оробаси, — кивнула Паймон.
Они с Люмин обменялись быстрыми взглядами.
— Верно, — ответил Чайльд. — Останки Архонта — необходимый компонент при создании Глаз Порчи. Но разумеется, вместе с останками в Глаз Порчи попадает и привязанная к ним энергия. Энергия яростная и смертоносная, потому что она хранит в себе гнев убитых в войне Архонтов.
Паймон задумчиво погладила подбородок. Некоторое время по ее лицу блуждали тени — она пыталась осознать сказанное Чайльдом. Наконец она щелкнула пальцами и повернулась к Люмин.
— Как Татаригами, — сказала она. — Помнишь, сколько людей в Инадзуме жаловались на болезни и другие несчастья? А все потому, что на них действовала энергия останков Оробаси!
— С такой же энергией сражается Сяо, — напомнила Люмин. — Демоны — не что иное, как порождение остаточной ненависти Архонтов. Чжун Ли назвал это «миазмами».
Чайльд кивнул.
— Остаточная энергия, миазмы, скверна… У этого явления много названий, но факт остается фактом. Миазмы отравляют Глаза Порчи. Именно из-за миазмов использование Глаз Порчи вызывает такую нагрузку на организм, и при неосторожном применении последствия… — Чайльд быстро взглянул на Люмин. — Последствия могут быть летальными. Далеко не каждый может справиться с этой разрушительной энергией. Бесспорно, она дает фрагмент силы Архонта. Это немыслимое могущество, Люми, и я не могу описать его словами. Ты и сама знаешь, как я, бывает, не могу вовремя остановиться, потому что меня самого до сих пор опьяняет эта сила.
Он опустил голову.
— Но она же убивает тебя изнутри, потому что не предназначена для людей.
Люмин поразило, как изменилось его лицо. Прежде Тарталья всегда рассуждал о схватках с азартом, и никакая опасность не могла его образумить. Он бросался в битву с головой, он готов был раствориться в силе Порчи, лишь бы доказать на поле боя свое превосходство, лишь бы рассмеяться смерти в лицо.
Но теперь он был серьезен и сдержан. Глядя на него, Люмин с новой силой осознала, в какой непростой ситуации они оказались.
— Маги цицинов, застрельщики Фатуи… — продолжил Чайльд. — До этого вы сталкивались только с одним видом Глаз Порчи — элементальным. Такие артефакты сделаны по образу и подобию Глаз Бога и дают владельцам силу стихий. Например, мой дает мне силу Электро.
— А Глаз Порчи Синьоры давал ей силу Крио, — подхватила Паймон.
— Случай Синьоры был особенным, — нахмурился Чайльд. — Нельзя сказать, что он давал ей силу. Он скорее сдерживал ее пламя, не позволял ей уничтожить саму себя. Но это уже частности. Ты совершенно права, Глаз Порчи Синьоры тоже был элементальным.
Он сжал руку в кулак, и Глаз Порчи исчез.
— В основе таких Глаз Порчи лежат останки Архонтов, но это не единственный их компонент. Из-за разных начинок они приобретают разные свойства, и элементальная энергия таких Глаз Порчи перебивает любую другую. Взять мой Глаз Порчи. Ты прежде всего почувствуешь энергию Электро и лишь потом ощутишь странную примесь — миазмы Архонта.
Призадумавшись, Люмин кивнула. Они с Чайльдом провели уже много тренировочных поединков, но она ни разу не почувствовала в его присутствии миазмы Архонта. Только какое-то покалывающее ощущение, которое она списывала то на азарт схватки, то на восхищение сумасбродным могуществом Чайльда.
Теперь она, разумеется, понимала, в чем было дело.
Вот только с самой первой стычки с демонами на острове Рито она чувствовала не покалывания — она ощущала сильнейшие волны, которые накрывали с головой, пытались растворить в них ее сознание. Эта энергия не была легкой примесью миазмов Архонта в Глазе Порчи Чайльда.
Она была воплощением Порчи. Смертоносным. Всепоглощающим. Разрушительным.
— Но почему ты уверен, что Глаза Порчи имеют какое-то отношение ко всей этой ситуации? — Люмин качнула головой. — Это же могут быть миазмы Архонта. Как мы и думали с самого начала.
Чайльд поднял ладонь, показывая, что не закончил.
— Как я уже сказал, вы сталкивались только с элементальным Глазом Порчи. А еще я сказал, что узнал энергию демона по дворцу Царицы — не по своему Глазу Порчи. Ты меня вообще слушаешь?
Паймон, вздохнув, приложила руку ко лбу. Рассуждения о таких высоких материях казались ей невыносимо сложными.
— Есть и другой вид Глаз Порчи, — сказал Чайльд. — Даже я знаю о нем не так много. Информация о нем доступна только старшим Предвестникам, а я так, нахватался кое-чего из их болтовни.
— Что еще за вид? — сощурилась Люмин.
Чайльд виновато взглянул на нее.
— Это очень могущественное оружие, и даже владельцу Глаза Бога сложно с ним тягаться, — сказал он. — Он позволяет управлять видом энергии, который мой коллега, Дотторе, называет теневым. Такие Глаза Порчи тоже делаются из останков Архонта, но в их состав входят совершенно другие компоненты. Они не перебивают миазмы Архонта, и поэтому такой Глаз Порчи при использовании излучает весьма определенную энергетику.
Люмин нахмурилась, пытаясь осознать новую информацию. А еще не задумываться о том, что все, сказанное Чайльдом, может вполне сойти за государственную измену. Он рассказывал ей вещи, которые явно не предназначались для ушей простой путешественницы, и Люмин оценила его храбрость.
Она надеялась только, что это не очередной его хитрый план.
— Так значит, та темная энергия, которую ты почувствовал, когда соприкоснулся с демоном… Которая блокирует наше с Сяо восприятие…
— Похоже на эту теневую энергию, да, — кивнул Чайльд. — Точь-в-точь как во дворце Царицы.
— Хочешь сказать, кто-то воспользовался теневым Глазом Порчи, чтобы создать всех этих демонов и погрузить Инадзуму в сон? — ужаснулась Паймон.
— Нет. Не хочу.
Люмин вздернула брови.
— Я не думаю, что нам стоит мешать все в одну кучу, — добавил Чайльд. — Вспомните фиолетовый цвет, который всюду сопровождает этих демонов — явный признак энергии Электро.
— А еще Электро воронка вокруг Тэнсюкаку… — согласно кивнула Люмин.
Тарталья задумчиво потер переносицу. Он надеялся, что понимание природы темной энергии приблизит их к разгадке, но дело, похоже, путалось все сильнее. Если кто-то использует Глаз Порчи, значит ли это, что замешаны Фатуи? Если замешаны Фатуи, то почему он ничего об этом не знает? Не могла же Царица оставить его в неведении? А может, дело в том, что он две недели прохлаждался на Пестром острове без связи с миром?
Его поступок был эгоистичным. Во всех смыслах. Две недели назад он принял решение, продиктованное эмоциями и глупостью. Ему следовало вернуться в Снежную и разобраться… со всем.
Со случаем Скарамуччи. С приказами Царицы и теневым Глазом Порчи.
С тем, что ждало его дома.
Может, тогда он мог бы предотвратить непоправимые вещи, которые происходили в Инадзуме прямо на его глазах. Он не имел власти над своим прошлым. Он не мог предотвратить тот день, когда…
Тарталья нахмурился.
Ни к чему сейчас об этом думать.
Он не имеет власти над прошлым, но он еще может сразиться за будущее. За Люмин. За правду. За то, чтобы быть честным человеком и хоть немного соответствовать словам, которые темными росчерками отпечатались в его сознании. Словам, которые сейчас теснились на маленьком белом квадратике бумаги в его кармане.
— Я думаю, мы точно имеем дело с теневой энергией, — сказал он. — Но я плохо знаю, как она работает. Если использование даже простых, стихийных Глаз Порчи забирает так много энергии… Я не уверен, что кому-то может хватить сил, чтобы породить так много демонов. Если они подчиняются одному человеку, то этот человек должен обладать неслыханным могуществом.
— Например, быть Архонтом, — тихо сказала Люмин.
Тарталья зажал руками виски. От невеселых мыслей голова становилась тяжелой, и чай вдруг перестал помогать.
— Ты же не думаешь, что сегун Райдэн нашла теневой Глаз Порчи и решила воспользоваться им, чтобы… Я даже не знаю, какой план в таком случае может быть у нее в голове.
— Она всегда стремилась к вечности, — отозвалась Люмин. — Погрузить всех в сон, остановить саму жизнь — чем не вечность? Она была создана для определенных целей. Она не будет обременять себя рамками морали, если потребуется.
Тарталья качнул головой.
— Мне казалось, Инадзума решила все эти вопросы с вечностью. Указ «Сакоку» отменен, границы Инадзумы открыты… С чего бы ей устраивать подобное сейчас? Да и как в ее владение мог попасть теневой Глаз Порчи?
Люмин пронзила его взглядом, и Чайльд осекся. Пока его коллеги осуществляли коварный план по распространению Глаз Порчи среди Сопротивления, он играл со смертью на поле битвы, и внутренние распри Инадзумы его не интересовали. Поэтому он каждый раз забывал, сколько человек пострадало из-за Глаз Порчи и действий Фатуи.
Кажется, для Люмин это было что-то глубоко личное, но Чайльд не решался спросить.
— Насколько я знаю, Фатуи распространяли в Инадзуме только элементальные Глаза Порчи, — сказал он наконец. — Говорю же тебе, старшие Предвестники пытаются скрыть само наличие теневых Глаз Порчи даже внутри организации. Я даже не знаю, сколько человек в Фатуи им владеют. Слышал только, что какой-то теневой Глаз Порчи был много лет назад утрачен.
Люмин обмерла.
— Как думаешь, кто-то мог найти его и доставить в Инадзуму?
— Не знаю, Люми.
Они обменялись мрачными взглядами.
— Я надеялась, хотя бы раз обойдется без вмешательства Фатуи.
Слова Люмин резанули по сердцу Чайльда ножом. Буря, которая успела хоть немного улечься за две недели пребывания на Пестром острове, поднялась в его душе вновь… Он хотел ответить — резко, может быть, даже нагрубить, но тут двери чайного дома «Коморэ» открылись.
Чайльд и Люмин вышли в коридор, чтобы встретить друзей, и обнаружили на пороге Итто, Сяо и Кадзуху. Они выглядели помятыми, зато живыми. Люмин по очереди обняла всех троих. Сяо она задержала в своих руках на несколько неуловимых мгновений дольше, и Чайльд, заметив это, отвернулся.
— Попали в неприятности? — спросил он у Итто.
Тот выразительно зевнул.
— Встретили демонов. А еще какого-то чувака. И вообще много чего нашли. Слушайте, а у вас не найдется чего-нибудь пожрать? Есть хочу, умираю!
Паймон закатила глаза, но принялась с деловым видом разливать по кружкам чай — кажется, это приносило ей удовольствие. А может, даже ей хотелось занять руки и голову после всего, что они увидели в переулке напротив Тэнсюкаку. Итто и Кадзуха, наперебой вводя Тарталью в курс дела, направились в большой зал, а Сяо и Люмин задержались в коридоре.
— Все в порядке? — спросил он, и его желтые глаза сверкнули во мраке.
Люмин хотела улыбнуться и соврать, но слова застряли в горле. Перед глазами снова и снова вставали ужасные картины минувшего дня. Переломанный ёрики, демон, который вылезает из его рта, окровавленный клинок…
Что-то надломилось в ней. Стоя в коридоре чайного дома, в безопасности, среди друзей, она наконец смогла осознать, что случилось. И это ее шокировало. Воспоминания и эмоции нахлынули разом, скручиваясь в беспорядочный, страшный поток. Они накрыли ее, как воды штормового моря, и потянули во мрак, на самое дно, откуда не возвращаются. По лицу Люмин заструились слезы, и она отвернулась, не желая, чтобы Сяо видел ее слабость.
Он шагнул вперед, мягко коснулся ее плеча, и она дернулась, пытаясь отстраниться, пытаясь спрятаться в тенях, теснившихся в коридоре чайного дома «Коморэ», от захлестнувшего ее ужаса.
Тогда Сяо сделал то, что Люмин ожидала от него меньше всего. Осторожно развернув Люмин, он заключил ее в объятия, и в этом жесте было столько теплоты, что она могла бы растопить ледяные вершины Драконьего хребта. У Люмин не осталось сил сопротивляться. В глубине души она и не хотела этого. Прижавшись к Сяо, она плакала до тех пор, пока слезы не кончились, и за все это время он ни разу не попытался отстраниться.
Она знала, как тяжело давались ему физические контакты, и не могла подобрать подходящих слов, чтобы его поблагодарить.
— Все будет хорошо, — сказал Сяо.
Она почувствовала, как он мягко коснулся щекой ее волос. «Все будет хорошо». Она никогда не верила в силу этих трех слов, но почему-то в этот момент они вдруг приобрели для нее особенное значение. Может, она знала, что Сяо никогда не бросает слов на ветер.
А может, ей просто хотелось верить хоть во что-то хорошее.
Успокоившись, она наконец поведала ему все с самого начала. Рассказ получился сбивчивый и запутанный, но Сяо не стал задавать вопросов. Он хорошо умел понимать молчание. Пожалуй, даже лучше, чем слова.
Когда она закончила, лицо Сяо ожесточилось, но движения оставались осторожными, полными невыразимой заботы. Он прикоснулся к ее лицу, стирая слезы, и заглянул ей в глаза. Люмин попробовала отвернуться. Ей было неловко, что Сяо видит ее в таком состоянии, но он мягко ее удержал.
— Мы найдем того, кто несет за это ответственность, — пообещал он. — И он заплатит за все. Я обещаю.
Люмин кивнула. Она верила ему. Безоговорочно.
Дверь распахнулась, и в чайный дом ввалился Кэйа. Он весь был покрыт мелкими царапинами и выглядел потрясенным. За ним следовала побелевшая Аяка. Она придержала дверь, и последним в «Коморэ» вошел Дилюк, который держал на руках Тому — бледного, обагренного кровью, с ледяным шипом, который вошел глубоко в его плечо. Люмин испуганно метнулась к нему, но Дилюк сердито мотнул головой, требуя пройти.
— Где Кокоми? — рыкнул он.
Ответ не заставил себя ждать: Кокоми возникла на пороге, точно по волшебству. Стоявшие за ней Венти и Бэй Доу изо всех сил вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть, что происходит.
— Неси его в зал, — велела Кокоми.
Люмин и Сяо вжались в стену, пропуская Дилюка вперед, и обменялись напряженными взглядами. Только не это.
«Лишь бы не демоны», — мелькнула отчаянная мысль.
Сяо сжал ее локоть и кивком предложил Люмин пройти следом за Дилюком и Кокоми в зал. Когда-то они собирались здесь, чтобы готовить сябу-сябу и строить планы по свержению вечности. Теперь стол, где прежде теснились ароматные напитки и восхитительные блюда, обагрился кровью, и Люмин почувствовала, как силы оставляют ее. Выдохнув, она тяжело опустилась на пол и, обхватив колени руками, молча наблюдала за происходящим.
Рядом сел Венти. Он ничего не сказал, но в его присутствии Люмин почувствовала себя немного легче.
— Мы побоялись вынимать шип, — коротко отчитался Дилюк.
— Правильно, — ответила Кокоми. — Можно было только навредить ему.
Закусив губу, она обхватила окровавленный ледяной шип — он был таким холодным, что даже не таял от прикосновений. Помогая себе магией, Кокоми действовала четко и решительно. Люмин вспомнила, как она фактически достала Тарталью с того света, и немного успокоилась.
— Ничего важного не задето, — сказала Кокоми, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. На ее щеке остался кровавый след. — Что случилось? Кто вас атаковал?
Дилюк и Кэйа переглянулись. Оба молчали, поджав губы, и тогда вперед выступила Аяка. Удивительно, как в таком бешеном круговороте событий и тревог ей удавалось не плакать. Она была спокойна, как ледяная статуя, и в этом таилось нечто пугающее.
— Я, — сказала она. — Это я атаковала Тому.
Бэй Доу изумленно охнула.
— Аяка была одержима демоном, — добавил Кэйа. — В этом нет ее вины.
Еще сегодня утром Аяка даже не желала смотреть в его сторону. Люмин не знала, что произошло между этими двумя вечером, когда все разошлись спать, но привыкшая к трудностям и провокациям Аяка явно была сильно задета. В этом не было ничего удивительного: Люмин хорошо знала резкую манеру Кэйи и никому не пожелала бы стать объектом его прагматичного интереса.
Но теперь Аяка взглянула на Кэйю с мягкостью, благодарно, и лед в ее глазах наконец треснул.
Люмин сцепила руки в замок. Она не смотрела на Тарталью, но понимала, что в их головах сейчас крутятся одинаковые мысли. Если демон сумел овладеть Аякой, значит ли это, что такая же судьба ждет остальных? Что, если демон вселится в кого-нибудь из них, как это случилось с ёрики, срастется с их телом? Что тогда? Что делать, если ей придется делать выбор — выжить самой или убить друга?
Она подняла голову и встретилась взглядом с желтыми глазами Сяо. Его лицо обратилось в непроницаемую маску, но Люмин успела неплохо узнать его и понимала, что прямо сейчас он прокручивает в голове все возможные сценарии.
Если демон овладеет Сяо, сможет ли она поднять на него клинок? А если она станет его жертвой, дрогнет ли рука Сяо, когда придется истребить зло?
Сяо отвел взгляд.
— Тома повел себя очень храбро, — прошептала Аяка. — Я не знаю, что демон мог со мной сделать. Я слышала в голове его голос, сопротивлялась из последних сил, но потом… Я не знаю, как это произошло… Мой разум затопила тьма. Я блуждала в ней и не могла найти выход. Хотела, но не могла. Если бы не голос Томы… Если бы не его слова…
Она замолкла, закусив губу, и Итто успокаивающе погладил ее по спине.
Сяо подошел к ледяному шипу, который Кокоми отбросила на пол, поднял его, внимательно изучил. К каким бы выводам он ни пришел, вслух он их не озвучил.
— Мы тоже встретили демонов, — сказал он наконец. — И подверглись их влиянию.
— Наверное, демон овладел бы мной, если бы не Сяо, — кивнул Кадзуха. — Я тоже слышал голос. Он велел мне сложить оружие и прекратить борьбу. Хорошо, что рядом с нами оказались нужные люди.
— Я тоже испытал на себе демоническое воздействие, — признался Сяо.
Дилюк вздернул брови, Кэйа качнул головой, Венти озабоченно нахмурился. Никто не ожидал, что даже прославленный охотник на демонов окажется подвержен их влиянию. Не обращая внимание на пораженные взгляды, Сяо бесстрастно поведал о том, как из останков маленьких демонов сложился один большой и как Кадзухе удалось предотвратить непоправимое.
Люмин опустила голову. Она хотела рассказать ребятам о встрече с одержимым ёрики, но слова застряли в горле. Ее до сих пор душили ужасные воспоминания, и Паймон, ощутив это, сжала ее ладонь.
На помощь пришел Чайльд. Прокашлявшись, он поведал о том, как демон подчинил себе тело ёрики и как он сам испытал непреодолимое желание прикоснуться к ужасному созданию.
— Это еще не все, — сказал он чуть погодя.
Люмин хотела остановить его, но Чайльд, тряхнув головой, вдруг выступил вперед и решительно выложил на стол все свои карты. Он рассказал, что состоит в Фатуи и служит там Предвестником. Он поведал о Глазах Порчи, о теневой энергии, о том, к каким выводам они с Люмин пришли, пока сидели в чайном доме в ожидании остальных.
— Если это какой-то замысел Фатуи, я ничего о нем не знаю, — сказал он, закончив рассказ. — Царица не отдавала мне никаких приказов.
Некоторое время в чайном доме царило молчание. Люмин видела, как ее друзей терзает молчаливая борьба.
Дилюк старался не смотреть на Чайльда, но воздух вокруг него насытился огненной энергией — он изо всех сил пытался сдержать гнев. Люмин знала, что во всем Мондштадте не найти человека, который ненавидел бы Фатуи сильнее Дилюка.
Побледневшая Кокоми сосредоточила все свое внимание на заботе о Томе. По ее блуждающему взгляду Люмин догадалась, что она тоже вспоминает Тэппэя и всех, кто пал на Ватацуми по вине Фатуи.
Итто хмурился. Хоть он и не принимал активного участия в конфликте с сегунатом, весть о Глазах Порчи не прошла мимо него. Он был простым и честным человеком, и ему было нелегко уложить в голове такую ужасающую информацию. Он вспоминал, как нес Тарталью до чайного дома и все это время не имел ни малейшего понятия, что спасает человека, косвенно повинного в смерти многих его товарищей.
Только сейчас Люмин заметила, как побледнел и осунулся Итто. Он всегда был полон неукротимой энергии. В разгар ли боя, в пылу уличной драки или игры с детьми — его глаза всегда пылали веселым огнем, и этот огонь разжигал надежду в сердце каждого, кто его окружал.
Но теперь этот огонь начал угасать, и что-то с этим было решительно не так. Итто не терял присутствие духа даже в трудных ситуациях, и Люмин сомневалась, что он просто терзается переживаниями о демонах.
Нет, это…
Она не успела закончить мысль: издав яростный рык, Бэй Доу выступила вперед и, схватив Тарталью за грудки, с силой его встряхнула.
— Я тебя предупреждала, — процедила она. Воздух в комнате прорезала молния, и присутствующие отшатнулись от неожиданности. — Я тебе говорила. Нельзя было тебе верить.
Чайльд вырвался из ее хватки.
— Я ничего об этом не знаю, — повторил он.
— Ты лжешь!
Они с Бэй Доу сцепились, как две разъяренные собаки, и воздух, насыщенный их гневом, заискрился.
— Почему ты не слышишь меня, Бэй Доу? Я ничего об этом не знаю!
— Да потому что тебе не может быть веры! — закричала в ответ Бэй Доу. — Ты… Из-за тебя… Юй Шэнь… Мои ребята…
Она захлебнулась словами. А потом словно взорвалась изнутри. В ее глазах блеснули слезы, но взгляд был хлестким и обжигающим, точно удар клинка:
— Ты Предвестник гребаных Фатуи, и этим все сказано!
Чайльд яростно оттолкнул ее. Его лицо исказилось злобой, и он, не сдерживая эмоций, заорал:
— Да вы никогда мне не поверите! В ваших глазах я подлый Фатуи, и неважно, что я делаю, неважно, что я говорю или думаю, вы всегда будете видеть во мне врага!
Он обвел гневным взглядом присутствующих, и Люмин ощутила, как его обида проливается обжигающей лавой — на всех разом. Даже на нее.
Особенно на нее.
— Я оступился. Один раз! Один раз я ошибся, и это перечеркнуло абсолютно все! Вы думаете, я не хочу все исправить? Думаете, не хочу заслужить ваше доверие? А какая разница, чего я хочу, а? Кто мне скажет?! Не имеет значения, сколько усилий я приложу, вы будете припоминать мне прошлое, будете навешивать на меня грехи, к которым я не имею ни малейшего отношения, потому что вы, блядь, не видите во мне человека!
Он снял с пояса маску Фатуи, которую держал там с момента применения Глаза Порчи в бою с одержимым ёрики, и высоко поднял голову.
— Меня зовут Аякс, — сказал он громко. — Я сын своего отца.
С этими словами он бросил маску под ноги. Удар оказался таким сильным, что маска раскололась пополам, но Чайльд, не обращая на это внимание, стремительно вылетел прочь из комнаты.
В наступившей тишине оглушительно хлопнула дверь чайного дома «Коморэ».
Чайльд ушел.
Комментарий к Часть 9. Заблуждения
Бонусный арт (их обнимашки…):
https://www.pinterest.ru/pin/701928291933977359/
Фух, ребят, это была сложная глава. Во всех смыслах — эмоционально и информационно. Я постаралась объяснить про Глаза Порчи все самое важное, надеюсь, я вас не запутала. Я опиралась на каноничную информацию, но кое-где пришлось додумывать.
В комментариях напишу обобщение с небольшими комментариями и лорными дополнениями, можете почитать, если интересно.
Кстати, название главы отсылает к английскому названию Глаз Порчи — Delusions. Хотя она носит такое название не только по этой причине.
А пока расскажите, как вам трейлер нового патча? Я просто в восторге! Жду обнову с нетерпением: там и первое появление Аято (его голос в английской озвучке меня покорил), и долгожданный Разлом, и Дайнслейф (!!!), и куча гостей со всех уголков Тейвата на фестивале в Инадзуме.
Когда увидела в трейлере Венти, просто заорала от восторга. Мне показалось, он сидит в “Призрачной беседке” (где мы в сюжетном задании Яэ писали книгу и обедали). И знаете, в чем прикол? Когда я думала, где ребята будут собираться для обсуждения проблемы Архонта в фанфике, я сначала рассматривала “Призрачную беседку”. Этот момент — как будто экранизация сцены из моего воображения, вообще кайф :3 Скорей бы уже 30 марта :3
========== Часть 10. За пеленой дождя ==========
Комментарий к Часть 10. За пеленой дождя
Спасибо за комментарии и ожидание новой главы :3 Приятного прочтения!
Они искали Чайльда еще несколько часов, до наступления темноты. Заглядывали в брошенные дома и рестораны. Бродили по окрестностям, звали его по имени — по трем именам. Пытались образумить его и не думать о том, что будет, если Чайльд в одиночку столкнется с демонами.
Но в конце концов зарядил дождь, и друзья, встретившись рядом с чайным домом «Коморэ», были вынуждены признать поражение.
— Я вернусь в поместье Камираги, — сказал Дилюк. — Нужно позаботиться о телах. Каким бы ни был клан Камираги, они заслуживают нормальных похорон.
Кэйа зачесал назад мокрые волосы.
— Я с тобой.
Дилюк осадил его грозным взглядом.
— Нет, Кэйа. Демоническая энергия в поместье слишком сильна. Мне понадобилось приложить немало усилий,чтобы сдержать свой гнев в прошлый раз. Я не хочу, чтобы ты пострадал.
Кэйа открыл рот, но тут же закрыл его. Не нашелся с ответом. Некоторое время он молчал — его терзали противоречивые чувства. С одной стороны, он был тронут заботой Дилюка, но с другой…
С другой стороны он понимал, что Дилюк до сих пор не простил его за ошибки прошлого. По словам Сяо, демоны не порождали в душе человека ничего нового — они лишь усиливали чувства, запрятанные глубоко внутри, в самых темных уголках сердца. Дилюк по-прежнему злился на него.
Возможно, Дилюк никогда его не простит.
— Хорошо, — сказал он наконец, натягивая на лицо фальшивую улыбку. — Я схожу на местную базу комиссии Ясиро. Нужно занести всех этих людей, что уснули снаружи, внутрь.
Кэйа ушел, не попрощавшись. За ним отправилась Бэй Доу.
— Неважно, какие чувства вызывают у нас демоны, — сказала напоследок она. — Нам всем удалось выжить, потому что рядом были другие люди, которые смогли спасти нас от демонического воздействия.
Вскинув на прощание кулак, она ускорила шаг и в скором времени поравнялась с Кэйей. Он остановился, сказал ей несколько коротких слов. Она кивнула. Вздохнув, Кэйа кивнул тоже и, бросив быстрый взгляд на Дилюка, возобновил путь к штабу комиссии Ясиро.
Люмин повернулась к Дилюку, уперла руки в бока.
— Тебя это тоже касается, Дилюк. Ты сам сказал, в поместье очень опасно. Возьми кого-нибудь с собой.
— Я пойду, — вызвался Венти.
Дилюк хотел было возразить, но встретившись взглядом с Венти, передумал. Этот извечный пьяница и беспечный бард умел вовремя включить режим всемогущего Архонта Барбатоса. В такие моменты ему не требовались слова — одного его вида хватало, чтобы люди ему верили.
— Хорошо, — со вздохом согласился Дилюк. — Вы правы.
Венти хлопнул Сяо по здоровому плечу, заставив Сяо недоуменно вздернуть брови, и направился в сторону поместья Камираги.
Дилюк задержался. Вид у него был мрачный. Люмин доводилось видеть его в кризисных ситуациях: он всегда был серьезным, готовым в любой момент встретить смертельный удар, но сейчас он выглядел так, словно повзрослел на несколько лет.
— Когда я вернусь, нам нужно будет серьезно поговорить, — сказал он. — Это касается Глаза Порчи.
Люмин и Сяо переглянулись, но Дилюк не стал утруждать себя объяснениями. Кивнув напоследок, он убрал руки в карманы и широко зашагал следом за Венти. Казалось, на него лег непомерный груз — так сильно ссутулились его плечи, такое жесткое, страшное выражение застыло на его лице.
— Глаза Порчи, — с горечью прошептала Люмин. — Они отравляют жизнь каждого, с чьей судьбой соприкасаются.
Она обернулась, взглянула на туманную воронку, которая по-прежнему плотной стеной окружала дворец Тэнсюкаку. Ей не хотелось сдаваться на полпути. Она до сих пор не могла выкинуть из памяти ужасный момент, когда демон вылез изо рта одержимого ёрики и овладел его телом… Люмин помнила, как демон влиял на Чайльда. Страшно представить, что произойдет, если он столкнется с подобным воздействием в одиночку.
Он ведь может этого не пережить.
Куда он пошел? Он же непредсказуемый. Сумасшедший. Он бросается в битву, и его не заботит собственная судьба — лишь бы звенела сталь, лишь бы кровь вскипала от азарта схватки. Архонты знают, что он может с собой сделать.
— Пойдем, — позвал Сяо. — Нечего тут мокнуть. Стоя здесь, мы все равно его не найдем.
Люмин неохотно кивнула и позволила Сяо увлечь себя обратно в чайный дом «Коморэ».
Внутри царила необычайная тишина. Итто перенес Тому в маленькую комнату за прилавком, где еще вчера отдыхал раненый Чайльд, и теперь дремал в маленьком зале, так и не закончив чаепитие. Аяка осталась с Томой, который по-прежнему не пришел в себя. Присев у кровати, она опустила голову на одеяло и молча смотрела на него, поглаживая по ослабевшей руке. Кокоми сидела за прилавком, внимательно вчитываясь в описание ритуала, которое они нашли в Храме Наруками. Кадзуха помогал ей составлять список материалов, которые нужно было найти и подготовить.
— Серьезно? — озабоченно хмурила брови Кокоми. — Да что это за ритуал такой, раз для него нужно собирать ингредиенты по всему миру?
— Мы можем чем-то помочь? — поинтересовалась Люмин.
Кокоми подняла на нее насмешливый взгляд.
— Только в том случае, если у вас случайно завалялись в сумке… Как это называется? — Она сверилась с описанием ритуала. — «Плод облачной травы» и «светящийся гриб».
Люмин и Паймон переглянулись.
— Ты знаешь, случайно завалялись.
Сяо насмешливо фыркнул.
— Люмин, не время для шуток, — покачала головой Кокоми.
Люмин призвала свой рюкзак и, порывшись в его бездонных недрах, извлекла на свет необходимые ингредиенты. Кокоми издала изумленное восклицание. Она была так поражена, что даже привстала со своего места.
— Я же говорю, — пожала плечами Люмин. — Случайно завалялись. Первое правило путешественника: оказавшись в неизвестном месте, первым делом собирай все, что видишь. Плод облачной травы можно отыскать на острове Сэйрай, а светящийся гриб — на Цуруми.
— Ладно, — потрясенно проговорила Кокоми. — А как насчет… хм… багровых агатов?
Люмин вывалила на стол загадочные красные кристаллы, собранные на Драконьем хребте.
— Забирай хоть все, — заявила она.
Кокоми, не веря своим глазам, повалилась обратно на стул. Паймон, уперев руки в бока, победоносно улыбнулась.
— Паймон же говорила! Вот потому мы и носим с собой этот, как ты выражаешься, «хлам». Никогда не знаешь, что тебе пригодится!
Люмин забрала у Кадзухи список и, сверившись с ним, кивнула в такт своим мыслям. Похоже, ритуал и впрямь предстоял сложный. К счастью, большинство материалов для него можно было отыскать в Инадзуме.
— Что до «черного оникабуто», можешь спросить у Итто, — посоветовала она. — Если, конечно, сумеешь его разбудить. Он в вопросах оникабуто профессионал.
Люмин, Паймон и Сяо оставили Кокоми изучать незнакомые материалы и наконец оказались предоставлены самим себе.
— Знаешь, что я думаю? — сказал Сяо.
Он забрал в хвост мокрые волосы, стянул рубашку, сокрушенно оглядев насквозь сырой рукав. Люмин, невольно покраснев, торопливо отвела взгляд. Сяо набросил на плечи сухое короткое кимоно, любезно подготовленное для каждого гостя чайного дома Аякой, и стал совершенно не похож на того человека, которого Люмин знала по Ли Юэ.
Казалось, вынужденное путешествие изменило его не только внешне, но и внутренне. Прежде такой молчаливый и сдержанный, готовый к бою, но отстраненный из-за долгих лет одиночества, теперь он излучал ошарашивающую энергетику человека, которому не терпится заняться делом.
Сяо остановился у пробковой доски, на которой Тома развешивал вчера улики.
— Нам пора как следует пораскинуть мозгами.
— Паймон нравится этот настрой! — с азартом воскликнула Паймон.
Сяо стрельнул в ее сторону внимательным взглядом. Удивительно, но как только вымокшая до нитки Паймон оказалась за порогом чайного дома «Коморэ», она тут же высохла. Вот уж действительно непостижимое существо.
Сяо бросил Люмин сухую одежду.
— Переоденься. Еще не хватало, чтобы ты простудилась.
Он сказал это резким тоном, но в его голосе чувствовалась забота, и Люмин, благодарно улыбнувшись, ушла за ширму. Там она торопливо натянула на себя сухое кимоно, не сразу разобравшись с мудреными завязками и узлами, худо-бедно расчесала мокрые пряди и уже через пять минут вышла обратно в зал.
— С чего начнем? — подсев к Сяо, спросила она.
Сяо показал ей стопку квадратных листов — их еще вчера подготовил Тома.
— Обобщим все, что нашли. Давай запишем, что нам с ребятами удалось отыскать в деревне Конда.
Изучив протянутую Люмин ручку с некоторой задумчивостью, Сяо записал на квадратике бумаги: «Деревня Конда». Впрочем, с его почерком это больше напоминало древние символы, на которые Люмин то и дело натыкалась в руинах.
— Давай-ка лучше я, — предложила Люмин, мягко забрав у него бумагу и ручку.
Сяо хмыкнул. Его щеки тронул лёгкий румянец.
— Уж извини. Когда сражаешься с демонами, нет времени практиковаться в письме. Я… иногда забываю, как это делать.
Его слова удивили Люмин. Она никогда прежде не задумывалась, как бессмертному существу, которое большую часть своей жизни проводит в сражениях, могут быть неподвластны самые простые вещи.
— Не страшно, — заверила она. — Если захочешь, я всегда могу помочь тебе. А сейчас давай вернемся к делу.
Сяо согласно кивнул. Паймон принесла чай, и все трое устроились перед доской, бурно обсуждая события минувшего дня.
— Значит, деревня Конда, — заговорил Сяо. — Мы встретили там целое скопление демонов. Неизвестно, какая именно сила привлекла их туда.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Паймон.
— Демоны всегда голодны, — нахмурился Сяо. — Им нравится боль. Физическая — ее легче поглощать, но она не насыщает надолго. Эмоциональная… Ее сложно усвоить, зато она питательная и вкусная.
— Звучит как-то кровожадно… — прошептала Паймон.
Сяо закрыл глаза.
— Таковы демоны. Неважно, какой силой они порождены, они всегда жестоки и кровожадны. — Он посмотрел на Люмин. — Это меня и удивляет. Вся деревня Конда погружена в сон, а спящие демонов интересуют несильно.
— Может, у них просто не было альтернативы, — предположила Люмин. — Либо пожирать спящих, либо голодать.
— Может быть, — нахмурился Сяо. — А может, их что-то туда привлекло. Или кто-то.
Он вспомнил загадочного мужчину, который спас их от огромного демона. Отто. Так его звали. Что он делал в деревне Конда? Могло ли его присутствие привлечь внимание такого количества демонов? Сяо рассказал о незнакомце Люмин, и она озабоченно сдвинула брови.
— Отто… — повторила она. — Не знаю, Сяо. Думаешь, он мог замыслить недоброе? Все-таки он вас спас.
— Я привык никому не доверять.
— Я знаю, — не поднимая на него глаз, сказала Люмин. — Может быть, ты прав, но я пока не хочу делать поспешных суждений. Я и так позволила своей ненависти к Фатуи затуманить разум. Теперь Чайльд может пострадать, потому что я отнеслась к нему несправедливо.
— Дело не в ненависти, — покачал головой Сяо. — А в осторожности. Если будешь ожидать худшего, не окажешься разочарован.
— Но и хорошим тогда не сможешь насладиться, — возразила Люмин.
Сяо отвел взгляд.
— Просто будем держать его появление в голове, — предложила Люмин. — Я доверяю твоей интуиции. А что насчет останков демонов? Тебе удалось их изучить?
Похоже, Сяо потребовалось приложить усилия, чтобы вырваться из затянувшего его водоворота мыслей.
— Да. Теперь, когда мы знаем, что замешана теневая энергия Глаза Порчи, мои наблюдения наконец обретают смысл.
Он опустил руку в карман и достал тканевый мешочек, где хранилась демоническая пыль. Люмин с любопытством наблюдала за его действиями. Развязав тугой узелок, Сяо раскрыл мешок и высыпал черную пыль на ладонь, пересыпал ее из руки в руку, покатал между пальцами плотные песчинки.
— Я точно могу сказать одно — мы имеем дело с демонами, порожденными миазмами Архонта. Я эту энергетику узнаю из тысячи. Вопрос лишь в том, откуда берутся эти миазмы. Это влияние останков Архонта, которые входят в состав Глаза Порчи, или же каких-то других, погребенных в Инадзуме после Войны Архонтов? Это необычная демоническая субстанция. Демоны никогда не собираются из пыли и к тому же никогда не пахнут Туманной Травой. Все указывает на то, что демоны порождены теневой энергией Глаза Порчи, но что-то не дает мне покоя.
Люмин забрала у него горстку черной пыли. Все тот же цветочный аромат. Вся та же необычайно сильная энергетика. Сяо сражался с демонами тысячи лет, но даже он не видел, как они овладевают телом человека изнутри. Если это могущество одного теневого Глаза Порчи, страшно представить истинные возможности Фатуи.
— Возможно, ключ к этому — стихия Электро, — сказала она наконец. — Теневой Глаз Порчи не дает владельцу силы элементов. Если демоны порождены им, то почему владеют стихией Электро?
— Это в самом деле хороший вопрос, — сдвинул брови Сяо.
— У меня есть теория, — призналась Люмин.
Выдохнув, она набралась смелости и поделилась с Сяо своими подозрениями насчет Эи и сегуна Райдэн. Кажется, вся эта история привела Сяо в недоумение. Понадобилось целых две кружки чая, чтобы растолковать ему, как работают куклы Эи, почему Инадзуму на протяжении пяти веков терзали идеей вечности и почему Эи, сегун Райдэн и Скарамучча — это одно и то же, но при этом совершенно разное.
— А я-то думал, у Ли Юэ сложная история, — хмыкнул Сяо. — Значит, ты думаешь, эта кукла со своей волей могла воспользоваться теневым Глазом Порчи и попробовать опять отвоевать вечность? Интересная теория.
Он задумчиво потер переносицу.
— А почему не этот Скара… Как ты там его назвала?
— Скарамучча.
— Да, вот этот Мучача. Если он действительно состоит в Фатуи, он может иметь доступ к теневым Глазам Порчи. Ты говоришь, он Шестой Предвестник. Один из старших, получается. К тому же он скрылся с Сердцем Бога и теперь никто не знает, где он. Сердце Бога могло дать ему определенное могущество, достаточное для создания такого количества демонов.
Эта мысль в голову Люмин не приходила.
— Верно. А еще он владеет стихией Электро…
— Но ведь остальные Предвестники недолюбливают Скарамуччу, — вмешалась Паймон. — Помнишь, что рассказывал нам Виктор, этот Фатуи из Собора Барбатоса? А уж как Скарамучча отзывался о Синьоре и Тарталье, ужас!
— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурилась Люмин.
Паймон развела руками.
— Скарамучча известен своим скверным характером и непредсказуемостью, — сказала она. — Даже Чайльд, и тот в глазах Фатуи надежнее, но он ничего не знает о теневых Глазах Порчи. Паймон не думает, что старшие Предвестники доверили Скарамучче такую важную тайну.
— Он мог услышать разговоры других Предвестников, как Чайльд, — качнула головой Люмин. — И украсть Глаз Порчи. Или найти тот, который был утерян.
— Допустим, — кивнула Паймон. — Но чего тогда он добивается?
Сяо и Люмин обменялись задумчивыми взглядами.
— Хочет отомстить своей создательнице? — предположил Сяо. — Вы сами сказали, Эи по сути бросила его на произвол судьбы.
— Но она же даровала ему жизнь, хотя могла уничтожить, — напомнила Паймон.
— Скажи это Скарамучче, — фыркнула Люмин. — Ты что, не помнишь, каков он? Я думаю, он сумасшедший. Он же не может мыслить здраво.
— Тогда почему он выбрал такой странный способ? Паймон не понимает! У него на руках Сердце Бога. А еще он мастер хитрющих и опасных планов. Да и Аято говорил, что он покинул Инадзуму. Так почему он вернулся и погружает в сон всю страну? Чего он добивается?
— Так может, это очередной его хитрющий план?
— Стоп! — вмешался Сяо.
Люмин и Паймон удивленно на него взглянули.
— Хватит, — сказал он спокойнее. — У нас на руках слишком мало фактов. Давайте пока не делать никаких предположений. Мы просто бездарно прожигаем время, которое могли бы потратить на анализ реальных улик.
Люмин вздохнула. Сяо был прав. Она кратко записала их предположения насчет сегуна Райдэн и Скарамуччи на отдельном листке бумаги и, закрепив его в уголке пробковой доски, повернулась к друзьям.
— Что еще?
— Демон, собравшийся из останков других демонов, — сказал Сяо. Он никак не мог забыть зловещую тишину, которая обступила его со всех сторон, и эту жестокую, неукротимую силу загадочного существа. — Никогда такого не видел. Даже демоны, порожденные останками одного Архонта, не способны коллективно мыслить. Они одиночки. Каждый думает о своей выгоде. Здесь же их угасающие сознания объединились в одно, чтобы одолеть меня. Очень странная осознанность, нетипичная для таких созданий.
— Запишем, — кивнула Люмин. — Думаешь, им могли отдать такой приказ с помощью теневого Глаза Порчи?
— Возможно. Пока мы ничего не знаем о том, как они работают.
На некоторое время он замолк, и по теням, блуждавшим по его лицу, Люмин догадывалась, что он вспоминает злоключения в деревне Конда. Хоть Сяо и не показывал этого, он был напуган не меньше остальных. Он тысячи лет воевал с демонами и научился противостоять их воздействию, но демон в деревне Конда был в шаге от того, чтобы подчинить его своей силе.
— Музыка, — сказал он. — Это еще одна важная деталь. Когда Кадзуха начал играть музыку, тьма схлынула.
— Как такое возможно? — изумленно проговорила Люмин.
Сяо, вздохнув, поднялся, тревожно прошелся по комнате взад-вперед, остановился у окна, бросив задумчивый взгляд на стену дождя за стеклом. Он прорывался через воспоминания, пытаясь выстроить события в логичную цепочку, связать их единым узлом, но они рассыпались, не желали образовывать ясную картину. Этой запутанной мозаике не хватало фрагментов.
— Думаю, причина не в самой музыке, — сказал он наконец. — А в эмоциях, которые она порождает. Помнишь, что я сказал? Демоны питаются физической и эмоциональной болью. В тот момент мы с Кадзухой были для демонов лакомым кусочком. Оба напуганные, оба на грани смерти. Разумеется, нас захлестывали негативные эмоции, и демоны уже предвкушали пиршество. А потом он заиграл, и я…
Уголок его губ дрогнул, но Люмин так и не смогла понять, пытался ли он улыбнуться.
— Знаешь, это была очень хорошая музыка. Она вселяла надежду. В тот момент мне показалось, что тьма отпускает меня, и я думаю, демоны тоже это почувствовали. Они отступили, потому что благодаря Кадзухе наша боль ослабела.
— Верно, — щелкнула пальцами Люмин. — То же самое случилось и с Аякой, вспомни! Демон ведь уже почти овладел ей, но она сумела избавиться от него. А все потому, что ее боль из-за возможной потери брата на время приглушили искренние слова Томы.
— Демон не добился желаемого и попытался устранить Тому, чувствуя в нем угрозу, — кивнул Сяо. — Интересно. Судя по тому, что мне успел рассказать Кэйа, они все подверглись влиянию демона, кроме Томы. Он ни разу не усомнился. Ни разу не сказал никому плохого слова. Он до последнего оставался невосприимчив к влиянию демонов.
Люмин печально улыбнулась.
— В этом весь Тома. Что бы ни случилось, он верит в лучшее. Его доброта и вера в этот мир затмевает все остальное. Даже когда сегун Райдэн почти забрала у него Глаз Бога и ему приходилось скрываться, он продолжал улыбаться.
Сяо задумчиво прикоснулся к плечу в том месте, где под кимоно скрывалась оставленная демонами рана.
— Это очень хорошая черта. Не каждому такое по силам. Знаешь, с Итто ведь было то же самое. Он стоял, окруженный демонами, но их влияние словно отскакивало от него. Они просто не смогли переломить его волю.
Сяо повернулся к ней, и Люмин заметила, каким напряженным и сосредоточенным стало его лицо.
— Есть еще одна вещь, которую я хотел проверить, — признался он. — Но мне понадобится твоя помощь.
Затаив дыхание, Люмин наблюдала, как Сяо подсаживается к ней, притихший и серьезный, словно перед сложным боем. С некоторым сомнением он сбросил кимоно и принялся развязывать бинты, охватывающие его плечо.
— Что ты делаешь? — удивилась Люмин.
Сяо зашипел от боли и, стиснув зубы, некоторое время молчал, с ожесточенным лицом разматывая рану.
— Когда демон пытался мной овладеть, я чувствовал очень странную боль в плече. Она была не похожа на физическую. В каком-то смысле именно она тянула меня воссоединиться с демоном, понимаешь?
Люмин побледнела и кивнула.
— Эта рана ведь была оставлена демонами. Когда Чайльд рассказал о том, что случилось с вами у Тэнсюкаку, я еще сильнее уверился в мысли, что все это неспроста. Наши с Чайльдом ощущения отличались от тех, что испытывали остальные. Я должен проверить, какое влияние оказывает на раны демоническая энергия.
— Сяо… — испуганно прошептала Паймон.
Сяо поднял на Люмин взгляд — с одной стороны, мягкий, упрашивающий, полный тепла, которым он никого прежде не награждал. Но вместе с тем в его желтых глазах читалась твердость, и Люмин понимала, что не сможет его переубедить. Она заметила, как подрагивает его рука — не то от боли, не то от тревоги. С момента встречи с демонами Сяо боялся, что может встать на их сторону. Повторить судьбу ёрики и атаковать своих друзей, когда они будут меньше всего к этому готовы.
Она накрыла его руку своей.
— Хорошо.
Поколебавшись, он снял со своей шеи украшение, которое она прежде у него не замечала — серебряную глазурную лилию на тонкой цепочке. На несколько коротких мгновений задержав подвеску в руках, Сяо вложил ее в ладонь Люмин.
— Если что-то случится…
— Сяо, — протестующе начала Люмин.
— Если что-то случится, — жестче повторил он. — Я хочу, чтобы ты не сомневалась.
Она сжала подвеску в руках.
— Ты хочешь, чтобы я убила тебя?
— Если это потребуется. Если я не выдержу и стану демоном, Люмин. Ты не знаешь, на что способен Якса, которого ничего не держит. Я знаю. Я видел это… столько раз. Ты не должна этого допустить. Пожалуйста, я знаю, только ты можешь меня остановить.
Когда Люмин заговорила снова, ее голос дрогнул.
— Почему?
Сяо неотрывно смотрел ей в глаза.
— Потому что я верю тебе.
— Ты же привык никому не доверять.
Она не отводила взгляд, и Сяо — Люмин не могла в это поверить — вдруг улыбнулся. Так, как не улыбался никогда. Это не была его привычная усмешка или же робкое подергивание уголком рта. Это была настоящая искренняя улыбка, и Люмин, тихо выдохнув, повесила глазурную лилию себе на шею.
— В любом правиле есть свои исключения, — сказал Сяо. — И ты мне верь, Люмин. Пожалуйста. Если демоны могут оказывать на меня какое-то особое влияние, я должен знать об этом сейчас. Пока ты рядом, я могу научиться противостоять этой силе.
Люмин осторожно провела пальцами по его плечу, стараясь не прикасаться к ране. Четыре глубоких рваных шрама. Даже несмотря на усилия Кокоми, такой след заживет нескоро. Сяо дернулся, но не отстранился. Люмин чувствовала тепло его кожи, видела мурашки, которыми покрылись его руки.
По неведомой причине среди всех людей Тейвата он выбрал доверять той, что пришла из другого мира.
— Я верю тебе, Сяо, — сказала она. — Давай.
Кивнув, он взялся за тканевый мешочек и высыпал в протянутую ладонь Люмин остатки черной пыли. Когда Люмин поднесла демонические останки к ране, мышцы Сяо напряглись.
Долгих секунд тридцать ничего не происходило.
Люмин уже готова была с облегчением выдохнуть, когда вдруг Сяо вздрогнул и потянулся к плечу. Люмин перехватила его руку, не позволяя разбередить рану. Шрамы стремительно наполнялись фиолетово-черной энергией, и она пульсировала, металась из стороны в сторону, словно пыталась разорвать кожу изнутри, причиняя Сяо немыслимую боль. Люмин хотела отдернуть ладонь с пеплом, но наткнулась на взгляд Сяо — острый и твердый, как лезвие клинка.
— Нет, — прохрипел он. — Рано. Ни один демон не уйдет, почуяв легкую наживу.
Фиолетовая энергия рванулась наружу, и Сяо вскрикнул. Паймон за спиной Люмин тихо всхлипнула. Ей было невыносимо на такое смотреть.
Лицо Сяо начало искажаться. Гневное выражение сменилось отчаянием, словно его в одно мгновение накрыла волна ужаса. Затем на смену отчаянию пришла ярость, но теперь вместо решимости в ней читалась нечеловеческая жажда убивать. Глаза Сяо вспыхнули золотом. Он закрыл их, пытаясь противостоять терзающей его изнутри демонической силе, и по его лбу заскользили капли пота.
— Люмин… — пролепетала Паймон.
Люмин закусила губу. Ей приходилось прилагать все возможные усилия, чтобы просто сидеть и смотреть на это.
Лицо Сяо за несколько мгновений сменило десяток выражений. Он издал рык, точно разъяренный зверь, дернулся, но Люмин крепко держала его за руку. Золото в его глазах сменилось мертвенным фиолетовым цветом — точь-в-точь как у одержимого ёрики, из которого вылез демон.
— Мы должны это остановить, — шепнула Люмин.
Вместо ответа Сяо с силой стиснул ее запястье. «Еще не время, — прочитала она в этом жесте. — Верь мне».
Люмин никогда не могла подумать, что все ее силы могут уйти на то, чтобы смотреть и не вмешиваться. Когда она видела боль, она вступалась. Призывала клинок или силы Архонтов — делала что угодно, лишь бы положить конец чужим страданиям.
Но теперь ее задача заключалась в том, чтобы наблюдать, и это бездействие было невыносимо.
По раненой руке Сяо побежала кровь — в ней вспыхивала, смешиваясь с тьмой, фиолетовая энергия. Черные демонические песчинки в руке Люмин вдруг приподнялись, презирая законы гравитации, начали налипать на его кожу, словно притянутые магнитом, пытаться прогрызть свой путь внутрь.
Сяо терял силы. Чужеродная энергия была могущественна, и он уже не мог бороться, с каждой секундой обретая демонические черты.
— Давай, — процедила Люмин. — Ты можешь. Держись, Сяо! Я не могу тебя потерять!
Он перевел на нее взгляд, в котором не осталось ничего человеческого, до крови закусил губу. Демоническая энергия ломала его изнутри. Она поднимала в его душе целую бурю воспоминаний — тяжелых, мрачных, невыносимых для психики обычного человека. Таких у Сяо накопилось достаточно. Он служил воле богини Самигины, он убивал по ее приказу людей и пожирал их сны. Он тысячи лет сражался с демонами и потерял в этой бесконечной битве всех своих друзей. Некоторых из них он убил своими руками. Он терзался кармическим долгом и раз за разом выдергивал из туманов прошлого свои грехи, когда надевал маску Яксы.
Он видел и помнил слишком много. Непозволительно много для одного человека. Он давно жил на грани, и демоническая сила толкала его прочь за эту грань, во мрак, на дно собственного сердца. Туда, где существует только животная ярость и жажда крови.
Его блуждающий взгляд наткнулся на глазурную лилию на шее Люмин.
Она увидела, как изменилось его лицо. Его забила дрожь, и по лицу, искаженному демоническим влиянием, пробежала слеза.
Сяо словно вспыхнул изнутри. Его окружили черно-зеленые всполохи, и он, издав яростный вскрик на пределе человеческих возможностей, оттолкнул Люмин прочь. Она упала, перекатилась, села, потирая ушибленное плечо.
На пороге показались перепуганные Кокоми, Кадзуха и Аяка, но Люмин выставила в их сторону руку и прокричала:
— Не вмешивайтесь!
По всей комнате от Сяо пробежала черно-зеленая волна. Змеей обогнув Люмин, она ударилась в стену и проломила ее, оставив дымящийся след. Кадзуха, Кокоми и Аяка отшатнулись, и волна пронеслась мимо, разнеся вдребезги окно в соседней комнате.
От шума проснулся Итто. Он хотел вбежать в зал, но Кадзуха успел ухватить его за шиворот.
Сяо обхватил себя руками, согнулся. Его плечи дрожали, словно пытаясь выдержать титанический груз, и наконец стрела темно-зеленой энергии взвилась вверх, пробила потолок и вихрем унеслась в темные, насыщенные грозой небеса. Через образовавшуюся дыру хлынул дождь. Его холодные капли упали на измученное лицо Сяо, и фиолетовый свет в его глазах погас.
Он снова стал собой. Демоническая энергия схлынула, и черные песчинки, прилипшие к его коже, опали на пол, утратив свою силу.
Сяо рухнул без сил, и Люмин метнулась к нему прежде, чем кто-то успел опомниться и сказать хоть слово. Его била лихорадка. Она осторожно положила его голову к себе на колени, стерла с посеревшего лица слезы — Сяо точно не обрадовался бы, если бы его слабость увидели другие. Ласково убрала налипшие на лоб пряди. Одна из них стала белой — борьба с демонической энергией забрала у Сяо все силы.
Кокоми опустилась рядом.
— Я позабочусь о нем, — пообещала она. — Что вы тут устроили?
Люмин взглянула на Паймон, ожидая помощи, но Паймон была слишком потрясена случившимся. Опустившись рядом с Сяо, она ухватилась своими маленькими ладошками за его ослабевшую руку, и Сяо, почувствовав это, слегка сжал ее в ответ, не открывая глаз.
— Получилось, — просипел он. — Спасибо, Люмин. Если бы это произошло в разгар схватки… Но теперь я знаю, как с этим бороться.
Он приоткрыл глаза и посмотрел на нее.
— Я знаю, что может вытащить меня из тьмы.
— Вы с ума сошли, — потрясенно проронил Кадзуха.
Не обращая на него внимание, Люмин погладила Сяо по щеке. Она хотела остаться с ним, но Кокоми не позволила — ей нужно было позаботиться о ране, из которой до сих пор сочилась кровь. Прихватив Паймон, Люмин устроилась у пробковой доски, стараясь не вслушиваться в недовольное бормотание Кокоми, и стала тихо записывать оставшиеся зацепки.
Что угодно, лишь бы отвлечься. Искаженное звериной яростью лицо Сяо, его отчаянные попытки сопротивляться, борьба, которая выжигала его изнутри… Она восхищалась его силой.
Но еще боялась, выдержит ли Сяо, если столкнется с подобным воздействием еще раз.
Она не могла понять, почему он так спокоен, почему так уверен в своих силах. Он ведь мог умереть — от демонической энергии или от ее собственных рук. Неужели ему не страшно? Неужели он не понимает, что в разгар боя все может быть по-другому, что ему может не хватить сил перебороть такую дикую мощь?
Люмин обернулась через плечо. Лицо Сяо было удивительно умиротворенным. Он ни капли не боялся.
Возможно, и ей тоже не стоит.
— Тебе надо отдохнуть, — велела Кокоми, закончив перевязывать его рану. — И больше никакой самодеятельности. Хотя бы пару часов.
— Я в порядке, — отмахнулся Сяо.
Он поднялся, пошатнулся, но устоял. Прошел несколько шагов и тяжело опустился рядом с Люмин. Сокрушенно качнув головой, Кокоми вернулась в коридор, где продолжила подготовку к ритуалу, а Итто притащил лестницу и принялся заделывать крышу. Кадзуха и Аяка помогали ему, протягивая нужные материалы.
— Я не хотел причинить тебе боль, — сказал Сяо. — Сильно ударилась?
— Ерунда, — заверила Люмин. — Как ты себя чувствуешь?
Сяо поморщился, повел здоровым плечом.
— Как человек, который наконец знает, что ему делать. Спасибо, что доверилась мне.
— Ты не предупреждал, что доверять тебе так непросто, — отозвалась Люмин.
Сяо усмехнулся.
— Да. Стоило тебе сказать. Ну? Что еще ты записала?
Не успели они вернуться к обсуждению улик, как в чайный дом вернулись Дилюк и Венти. Дилюк зашел в зал, сжимая в руках лист бумаги.
— Чем вы так рассердили Кокоми? Я думал, она просто не способна злиться.
Почувствовав дуновение ветра, он поднял взгляд. Медленно оглядел дыры в потолке и стене. Венти за его спиной изумленно присвистнул.
— Хорошо вы тут развлеклись, — заметил он.
И Дилюк, и Венти выглядели уставшими. Впрочем, демонов они не встретили. Дилюк отдал Люмин листок, с которым зашел в комнату, и принялся вытирать полотенцем, протянутым Аякой, мокрые волосы.
— Кэйа еще не вернулся? Бэй Доу?
Люмин заглянула в листок. Похоже, его Дилюку отдала Кокоми — это был тот самый лист бумаги, который ребята нашли в «Ритуальных методах», книге из библиотеки Храма Наруками.
— Нет, — отозвалась она.
Дилюк хмыкнул, но ничего не сказал.
Им с Венти пришлось работать под дождем, и они продрогли так, что даже тепло чайного дома не могло их согреть. Аяка принесла Венти саке. Дилюк от выпивки отказался, ограничившись кружкой крепкого чая.
— Еще не хватало дурманить мозг алкоголем, — сказал он. — Так что, есть идеи, о каком ритуале идет речь?
Спохватившись, Люмин торопливо перечитала содержимое листка. Подсев ближе, Сяо с интересом скользнул взглядом по строкам, но имя Винсента Райвенса ни о чем ему не говорило. Люмин пожала плечами.
— Так я и думал, — вздохнул Дилюк. — Ладно. У меня есть идея. Правда, я не уверен, что это сработает.
Он опустился на пол, и все остальные с любопытством придвинулись к нему. Порывшись в карманах, Дилюк извлек на свет маленькое карманное зеркальце. Паймон, не сдержавшись, фыркнула.
— Самое время навести марафет, — проворчала она.
Дилюк метнул в ее сторону заинтересованный взгляд.
— За кого ты меня принимаешь, Паймон? По части самолюбования обращайся к Кэйе. Нет, ребята, это не зеркало. Это артефакт, который дала мне перед отъездом Лиза, и если она не ошибается…
Он прокашлялся, постучал по стеклу, обвел пальцем его узкую серебристую рамку. Люмин заинтересованно наблюдала за его движениями. Если бы она не знала Дилюка, она бы решила, что он сошел с ума. Но Люмин давно убедилась, что никогда не узнает о Тейвате достаточно — у этого мира всегда найдется, чем ее удивить.
— Хм, так артефакт все-таки сработал? Как интересно, — раздался знакомый голос, от которого внутри Люмин все скрутилось в один счастливый клубок. — О, милашка! Рада тебя видеть.
Прямо из зеркала на Люмин лукаво смотрела ее старая знакомая, Лиза. Библиотекарь Ордо Фавониус, могущественная ведьма и лучшая выпускница академии Сумеру.
— Сколько красивых лиц тебя окружает, — подмигнула Лиза. — Ой, а кто этот серьезный мальчик? Познакомишь?
Сяо покраснел и, пробормотав нечто неразборчивое, отодвинулся так, чтобы Лиза его не видела.
— Лиза, у нас мало времени. — Дилюк, как всегда, постарался вернуть диалог в продуктивное русло. — Ты сама говорила, что силы этого артефакта ограничены.
— Честно говоря, я даже не думала, что он заработает, — признала ведьма. — Так что вы хотели?
Люмин вкратце ввела ее в курс дела и зачитала текст на вырванной странице. Некоторое время Лиза молчала, задумчиво сдвинув брови, точно перелистывала в своей памяти страницы бесконечной книги знаний.
— Винсент Райвенс, — сказала она наконец. — Конечно, я знаю это имя. Он жил очень много лет назад и изобрел ритуал, который помогал сдержать демонов, порожденных миазмами убитых Архонтов.
Люмин и Сяо обменялись быстрыми взглядами. «Демоны», — одними губами сказал Сяо. Люмин кивнула.
— В землях Мондштадта, конечно, погибло не так много Архонтов, как в Ли Юэ. И все-таки сразу после войны их энергия была чрезвычайно сильна, и люди жили в постоянном страхе перед демонами. Не знаю, как повернулась бы история Мондштадта, если бы не Винсент Райвенс. — Лиза скрестила руки на груди. — Он был гениальным алхимиком и великолепным ученым. К сожалению, как и многие великолепные ученые, он был склонен переоценивать собственные силы, а потому погиб при попытке проведения этого ритуала.
— Погиб? — изумилась Паймон. — Что же это за ритуал такой?
— В самом ритуале нет ничего опасного, но для его проведения требуется колоссальное количество сил. Когда мондштадтцы узнали об опытах Винсента, они, опираясь на его записи, собрали двенадцать людей, владевших Глазом Бога. Теперь они известны как Спасительное Звено. Объединив усилия, Спасительное Звено все-таки сумело провести ритуал и на время запечатать демоническую энергию.
Сяо едва слышно выдохнул. Кажется, он лучше остальных понимал, сколько сил на это потребовалось. Информация не укладывалась у Люмин в голове. Она не могла поверить, что для проведения одного ритуала понадобилось целых двенадцать человек.
— Этого было достаточно, чтобы Мондштадт прожил в покое несколько десятилетий, — продолжила Лиза. — За это время гнев Архонтов поугас. Когда демоны снова появились, мондштадтцы были к этому готовы. К тому же демоны ослабели и были уже совсем малочисленны. Мондштадтцы без труда победили их.
Она вздохнула.
— Благодаря ритуалу Винсента Райвенса было предотвращено огромное количество жертв, но… Ритуал забрал у Спасительного Звена все силы. Из тех, кто проводил его, выжило лишь трое. Остальные были так измучены, что скончались в течение года, все в разное время.
— Какой ужас! — воскликнула Паймон.
Сяо забрал у Люмин листок и внимательно вчитался в написанное. В его глазах вспыхнула догадка.
— Можешь рассказать что-нибудь еще? — спросил Дилюк.
— Хм… — Лиза задумчиво накрутила на палец прядь волос. — У Винсента была дочь. После смерти отца она много путешествовала по всему миру, но подробностей о ее жизни я не знаю.
По зеркалу прошла рябь. Кажется, сила артефакта начала угасать, и Дилюк стиснул серебряную раму, точно спасательный круг.
— Как у вас дела? — торопливо спросил он, пока связь не оборвалась.
Лиза обернулась через плечо. Похоже, кто-то звал ее.
— Сейчас, сейчас! О, Архонты, ну зачем так кричать! Не волнуйся, — усмехнулась она, вновь повернувшись к Дилюку. — В порядке твоя возлюбленная. Я за ней присматриваю.
Тут библиотеку, в которой находилась Лиза, тряхнуло — так сильно, что с полок посыпались книги. Придерживая шляпу, Лиза ругнулась и создала над собой защитную электрическую завесу.
— Поговорим позже! — сказала она. — Береги себя, Дилюк. И Кэйю тоже береги. Неважно, что за конфликты вас разделяют, вы по-прежнему братья и должны держаться друг за друга, потому что близкие — это самое важное, что у нас есть. Верно я говорю, милашка?
Люмин посмотрела на Сяо, все еще погруженного в чтение, и кивнула.
— Вот и славно, — отозвалась Лиза. — Да все в порядке! Сейчас иду! — заорала она, отвернувшись от зеркала.
Библиотеку сотряс еще один удар. Продолжая придерживать шляпу, Лиза послала в зеркало воздушный поцелуй и, грязно ругаясь, поползла через книжные завалы. Зеркало мигнуло серебристым светом и погасло. Вместо Лизы с той стороны смотрело отражение Дилюка.
Вздохнув, он опустил зеркало, и Люмин положила руку ему на плечо.
— Да что у вас там происходит? — спросила Паймон.
Дилюк мотнул головой.
— Сосредоточимся на деле. Пожалуйста. Я не могу разрываться между двумя королевствами, просто… не могу. Я потом все вам расскажу.
Люмин и Паймон обменялись озабоченными взглядами, но возражать не рискнули.
Тем временем Сяо ударил ладонью по листку. Кажется, он наконец сумел сложить кусочки пазла.
— Как зовут эту вашу лису? Жрицу из храма с розовыми деревьями?
Люмин вздернула брови. У Сяо была потрясающая способность забывать чужие имена и новые названия.
— Яэ Мико, — подсказала Паймон. — А розовые деревья — это сакуры.
— Точно. Вы говорили, она не человек, так?
Итто на мгновение отвлекся от ремонта крыши.
— Верно. Мы оба ёкаи. Только я о́ни, а Гудзи Яэ — кицунэ.
Сяо махнул рукой.
— Понятнее, знаешь ли, не стало. Главное, что она силами многократно превосходит человека. Как и Итто. Я все не мог понять, почему Итто не поддался сонным чарам, а Мика все-таки уснула?
— Мико, — шепотом поправила Паймон.
Люмин толкнула ее локтем в бок. Сяо было бессмысленно переубеждать.
— Вот он, ответ! — Сяо показал им листок. — Двенадцать человек потребовалось, чтобы провести ритуал. Да не какой попало, а по сдерживанию демонической энергии. Я думаю, знания об этом ритуале принесла во время путешествия в Инадзуму дочь Винсента Райвенса. После первой волны ваша лиса попыталась провести ритуал самостоятельно. Она сразу поняла, что происходит, и решила прежде всего обезопасить жителей Инадзумы от демонов.
Люмин вновь вчиталась в строки, которые уже въелись в память.
— Думаю, ей вполне такое по силам, — задумчиво проронила она. — Мы видели ее в деле. Иногда мне кажется, что она могущественнее самой Эи.
— Ритуал ослабил ее, — продолжил Сяо. — И поэтому она поддалась действию второй волны. Мне кажется, сонные чары как-то связаны с силами человека, запасом его внутренней энергии. Взгляните на Итто.
Итто недоуменно осмотрел себя, но ничего особенного не обнаружил и, пожав плечами, вернулся к восстановлению крыши.
— Итто дважды подвергся влиянию сонных чар. Он выстоял, но теперь постоянно хочет спать и есть, что говорит о недостатке внутренней энергии.
— Паймон думала, он всегда хочет есть, — хмыкнула Паймон.
Сяо взглядом велел ей не перебивать.
— По этим же причинам он не смог принять свой сильный облик.
— Обличие Яростного короля о́ни, — любезно подсказал Кадзуха.
— Да, это я и хотел сказать. Все его силы ушли на борьбу с сонным заклятием.
Всеприсутствующие разом поглядели на Итто, и он, смутившись, едва не уронил себе на ногу молоток. Что ж, слова Сяо имели смысл. Теперь Люмин понимала, почему Итто казался ей таким потрепанным и уставшим: его организм дважды столкнулся с сонными чарами и не поддался им. Возможности Итто были огромны, но не безграничны.
— Осталось разобраться, почему уснула Эи, — добавил Сяо. — Думаю, ритуал Кокоми даст ответы на многие наши вопросы. Очень важно, чтобы все прошло хорошо.
Венти, который все это время сидел в уголке и молча слушал разговор друзей, провел пальцами по струнам лиры.
— Я согласен с Сяо, — сказал он. — Без сомнения, Яэ Мико очень способная. Думаю, та книга, которая показала нам путь к «Ритуальным методам», действовала по ее воле. Даже во сне она все еще борется с воздействием чар и пытается помочь нам.
— Ух ты! — выдохнула Паймон. — Она действительно всемогущая.
Сяо вернул Дилюку листок.
— О чем ты хотел поговорить с нами?
Дилюк ответил не сразу. Он медленно сложил листок, тщательно проглаживая каждый шов, убрал его в карман и, сцепив руки в замок, уставился перед собой тяжелым невидящим взглядом. О чем бы он ни хотел сказать, это требовало от него невероятных усилий.
Когда он заговорил, каждое его слово падало в душу Люмин тяжелым булыжником.
— Я знаю, где находится теневой Глаз Порчи, который был утерян Фатуи.
Все молчали. Итто наконец закончил с ремонтом крыши и, спустившись, присел на табурет. Кадзуха и Аяка стояли рядом, не сводя с Дилюка изумленных взглядов. Паймон потрясенно поскребла затылок. Сяо молчал. Его лицо не изменило своего выражения — похоже, слова Дилюка его не удивили.
Люмин еле слышно вздохнула. Она догадывалась, о чем сейчас поведает Дилюк.
— Несколько лет назад мой отец погиб после его применения.
Дилюк прикрыл глаза и, скрестив руки на груди, опустил голову. Казалось, он пытается закрыться от самого мира, защитить себя от возможной реакции собеседников.
— Он сделал это, чтобы защитить меня от дракона Урсы, который в те годы терроризировал земли Мондштадта. Ни один меч не был способен поразить это ужасное создание. У моего отца не было ни подходящего клинка, ни Глаза Бога. Он воспользовался теневым Глазом Порчи, чтобы отогнать Урсу, но цена, которую ему пришлось заплатить, оказалась слишком велика.
Рука Дилюка сжалась в кулак.
— Я не знаю, откуда у него оказался Глаз Порчи. Я положил много сил, чтобы выяснить это, но так и не добился успеха. Так или иначе, когда отец… умер… я забрал его Глаз Порчи и пользовался им все три года, которые странствовал по Тейвату, и некоторое время после этого.
— Ты… — прошептала Паймон. — Пользовался теневым Глазом Порчи?
Дилюк кивнул. Когда он вновь поднял взгляд, в его глазах читался вызов, но никто не торопился его осуждать.
Венти встал. В абсолютной тишине он прошел к Дилюку и, опустившись рядом, положил руку ему на плечо. Дилюк отвел взгляд. Он привык справляться с болью прошлого в одиночку, и от неожиданной поддержки ему вдруг стало не по себе.
— Мне жаль, — сказал Венти. — Твой отец не заслужил такой участи. Он умер героем.
— Он умер человеком, о котором я знал меньше, чем думал, — жестко возразил Дилюк. — Он умер человеком, память о котором осквернили. Чтобы сохранить репутацию Ордо Фавониус, инцидент было приказано сохранить в тайне.
— Так вот почему ты…
Паймон не закончила мысль, но Люмин поняла, что она хотела сказать. «Так вот почему ты так ненавидишь Ордо Фавониус». Она не могла поверить, что этот благородный и честный орден заставил Дилюка скрыть правду о смерти его отца. Теперь ей стало ясно, какой гнев питал пламя Дилюка и какие причины звали его в битву, когда он каждую ночь выходил на защиту Мондштадта.
Он сражался за память своего отца.
— Что случилось с теневым Глазом Порчи, когда ты перестал использовать его? — спросил Сяо.
В его голосе звучали непривычно мягкие ноты. Он тоже сочувствовал Дилюку, но как обычно, не решился об этом сказать.
— Ничего, — пожал плечами Дилюк. — Я до сих пор ношу его с собой.
Вздохнув, он достал из кармана черно-золотую перчатку, на которой алел круглый кристалл в позолоченной оправе. Теневой Глаз Порчи. Все придвинулись ближе, чтобы рассмотреть зловещий артефакт, но ничего особенного не почувствовали.
— Вы не сможете ощутить его энергию, пока он неактивен, — словно уловив мысли друзей, объяснил Дилюк. — Я хотел бы сказать, что обладаю знаниями о том, как он работает… Это неправда. Я научился пользоваться его силами и вовремя останавливать себя, чтобы не переходить грань. Но я все еще не знаю, как он устроен и какие тайны он хранит.
Сяо устало потер переносицу.
— Этого достаточно. — Он протянул руку, и Дилюк после некоторых колебаний вложил Глаз Порчи ему в ладонь. — Тот факт, что ты пользовался этим три года и до сих пор жив, уже говорит о многом.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Паймон.
Сяо покрутил Глаз Порчи в руках и передал его обратно Дилюку.
— Отец Дилюка погиб, когда применил теневой Глаз Порчи. Дилюк использовал его три года, пускай и с ограничениями. — Сяо прикрыл глаза, пытаясь уложить в голове новую информацию. — С кем бы мы ни имели дело, это сильный и волевой человек, владеющий Глазом Бога. Или же тот, кто может сравниться силой с носителями Глаза Бога, как Итто или лиса.
— Не так уж и много дает нам это предположение, — нахмурился Дилюк.
Люмин повернулась к нему.
— Почему ты решил показать нам теневой Глаз Порчи?
Дилюк повел плечами.
— Я думаю, он может нам пригодиться. Пускай хоть раз сослужит хорошую службу. — Его губы напряженно дрогнули. — Кроме того, я хотел кое-что проверить. Сяо, тот артефакт, который вы нашли в деревне Конда, у тебя?
Сяо кивнул и протянул ему золотистое устройство, которое обнаружил под камнем Итто. Люмин впервые довелось рассмотреть его вблизи. Странная вытянутая труба с огромной вмятиной и круглой выемкой в основании. Дилюк положил таинственный артефакт на пол и, опустив руку в карман, достал еще одно такое же устройство, на сей раз целое.
Глаза Сяо сверкнули.
— Два одинаковых устройства. Ты думаешь?..
Кивнув, Дилюк осторожно вытащил Глаз Порчи из золотистой оправы на перчатке.
— Я не знаю, к какому результату это может привести, — подняв глаза на друзей, признался Дилюк. — Лучше бы вам отойти.
Люмин хотела было возразить — ей на сегодня хватило непредсказуемых экспериментов, — но Сяо бесцеремонно оттащил ее назад. Его рука крепко стискивала ее локоть. «Верь мне». Вздохнув, Люмин расслабилась. Окружавшие ее люди отличались редкостным упрямством, и ей оставалось только наблюдать, как Дилюк вставляет Глаз Порчи в поврежденное устройство из деревни Конда.
Кадзуха изумленно выдохнул. Глаз Порчи идеально подошел к выемке.
— Никакого результата, — заметил Дилюк чуть погодя. — Проверим второе.
Затаив дыхание, друзья смотрели, как он берет целую трубу и вставляет Глаз Порчи в отверстие. Не успел Дилюк толком закрепить Глаз Порчи, как труба вырвалась из его рук и покатилась по полу, словно управляемая неведомой силой. Ее окружило облако темной энергии, и Люмин почувствовала, как напряглась рука Сяо. Вздрогнув, он вдруг приложил ладонь ко лбу и процедил сквозь зубы:
— Вытащи.
— Что проис… — начала было Паймон, но Сяо рявкнул:
— Вытащи немедленно!
Кадзуха в один стремительный рывок оказался на другом конце комнаты и, подхватив устройство, бросил его Дилюку. Глаз Порчи поддался не сразу. Цепь темной энергии попыталась ударить Дилюка по руке, но он успел перехватить ее и, стиснув кулак, выбросить в оставленную Сяо дыру в стене.
Когда наконец Глаз Порчи, неактивный, оказался в руке Дилюка, Сяо вздохнул с облегчением.
— Извините, — все еще держась за голову, сказал он. — Эта штука… потянула меня к себе.
Тут его лицо вытянулось, и он, пораженный догадкой, воскликнул:
— Именно! Она потянула меня к себе. Я думаю, этот артефакт, чем бы он ни был, притягивает демонов.
— Притягивает демонов? — изумленно переспросил Итто. — Так вот почему в деревне Конда оказалось столько демонов! Кто-то подбросил туда это устройство. Интересно, почему оно сломано. Да и непонятно, зачем кому-то понадобилось атаковать деревню Конда, если там были одни только спящие.
Аяка приложила руки ко рту.
— Наверное, именно так устранили клан Камираги, — прошептала она потрясенно. — Подкинули эту штуковину, и демоны, привлеченные ей, пришли в поместье и всех там уничтожили.
Люмин помогла Сяо сесть. Он мог храбриться сколько угодно, но даже слепому было видно, что он не успел как следует восстановиться.
— Наверняка это устройство можно как-то настроить, — сказала она. — Ведь ни в одном из обнаруженных вами устройств не было Глаза Порчи.
— Я не буду пробовать, — покачал головой Дилюк. — Не хочу, чтобы с Сяо что-нибудь случилось. У него такой вид, будто любая мелочь может его добить.
Люмин ждала, что Сяо привычно огрызнется и заявит, что он в порядке, но он ничего не сказал. Она удивленно повернула голову и обнаружила, что Сяо спит, привалившись к стене, а его лицо превратилось в бледную маску.
Он научился противостоять демонической силе, но это не значило, что это ничего ему не стоило.
— Нам всем надо отдохнуть, — поднявшись, сказал Дилюк. — Я знаю, как вам не терпится продолжать расследование. Найти Аято, вернуть Аякса, отыскать того, кто виноват во всей этой неразберихе…
Он взглянул на Аяку, и она, обхватив себя руками, отвернулась.
— И мы сделаем это. Но сейчас нам надо отдохнуть.
Перед тем, как разойтись, Дилюк, Итто и Кадзуха заделали дыры в стенах чайного дома. Получилось не слишком хорошо, и ветер по-прежнему проникал в щели, принося промозглый ливень, но ребята так устали, что даже не обратили на это внимание.
Затем все разошлись. Итто вернулся в маленький зал. Кадзуха отправился и дальше помогать Кокоми — та планировала не спать всю ночь, чтобы как можно скорее подготовиться к ритуалу.
Аяка заглянула к Томе и, убедившись, что его дыхание по-прежнему ровное, а на лицо возвращаются краски, опустилась на край его кровати. Дилюк был прав. Ей следовало отдохнуть. Демон сумел овладеть ей, потому что она поддалась страхам и усталости. «Прежде всего нужно сохранять спокойствие в любой ситуации, — так говорил Аято. — Паника — твой первый враг».
Аяка всегда верила советам брата.
Спустившись на пол, она растянулась на ковре. Не самая удобная позиция, особенно когда привыкла засыпать в роскошной постели собственного имения, но Аяку не заботили вынужденные лишения. Слушая шум дождя за окном, думая о судьбе брата и о словах Томы, которые он выкрикнул в поместье Камираги, она сама не заметила, как ее сморил сон.
Люмин осталась с Сяо. Он беспокойно спал, опустив голову ей на плечо, и его рука дергалась, точно пытаясь что-то ухватить. Паймон сидела рядом, и тепло их обоих приятно согревало Люмин.
«Прикрою глаза на минуточку. Всего на минуточку…»
Через мгновение она уже спала, сраженная усталостью последних дней.
Дилюк, кивнув Кокоми и Кадзухе, вышел на крыльцо. Пахло дождем и вечерней свежестью. Еще один день позади. Еще один день, который мог стать судьбоносным — для Аято ли, для Аякса или для Мондштадта, чье будущее Дилюку пришлось вверить ненавистному Ордо Фавониус.
Он скрестил руки на груди. Когда он покидал Мондштадт, он даже представить не мог, что в Инадзуме самым страшным врагом для него станут не демоны и не пробудившийся Архонт, а собственное прошлое.
— Где же ты шатаешься, Кэйа? — прошептал он в темноту.
Шум дождя послужил ему ответом.
*
— Ну, наконец-то с этим покончено.
Кэйа с облегчением выпрямился. Спина ныла. Он уже сбился со счета, сколько людей им с Бэй Доу пришлось занести внутрь. Начав со штаба комиссии Ясиро, они пришли к соглашению, что оставлять других горожан мокнуть под дождем будет неправильно. Пришлось обойти добрую половину города, играя в чертовых спасателей.
Признаться честно, так паршиво он не чувствовал себя даже после самых бурных вечеров в компании друзей из Ордо Фавониус.
— Эй, Альберих, — позвала Бэй Доу. — Гляди-ка, что нашла. Будем считать это платой за наши труды.
Она спустилась с крыльца, отбросив с лица мокрые волосы. Прищурившись, Кэйа разглядел в ее руках пузатую бутылку в темном стекле.
— Хм. Выпить на грани конца света? А что, звучит заманчиво.
— Вот и я так подумала. — Усмехнувшись, Бэй Доу откупорила бутылку и с любопытством ее понюхала. — Какое-то инадзумское пойло, но я сейчас согласилась бы даже на дешевый портвейн из островного кабака.
Кэйа рассмеялся.
— А вы мне нравитесь, капитан.
Они отыскали сухое крыльцо, укрытое навесом, и устроились на ступеньках, поглядывая на ночную Инадзуму и на реки воды, бегущие по ее уводящим под гору улицам. В Мондштадте Кэйе не доводилось видеть таких ливней. Хотя Кэйа вообще многого не видел, пока сидел в Мондштадте, и это было, пожалуй, упущением с его стороны.
Передавая друг другу бутылку, они с Бэй Доу некоторое время молча пили, каждый думая о своем.
— Мне жаль, — сказал наконец Кэйа. — Насчет члена твоего экипажа. Люмин рассказала, что случилось во время шторма.
Бэй Доу печально заглянула в бутылку.
— Да чего уж там. Жалостью Юй Шэню не поможешь. Напрасно я взъелась на этого Фатуи. Нужно было держать себя в руках, а я сорвалась, и теперь уж ничего не изменить.
— Только смерть необратима, — глядя в ночное небо Инадзумы, сказал Кэйа. — А все остальное можно исправить.
Бэй Доу пнула камень.
— Ты сам-то в это веришь?
Кэйа вопросительно вздернул брови. Бэй Доу, пожав плечами, передала ему бутылку.
— Я встречала таких, как ты, Альберих. Вечно окруженные ледяной броней, такие неприступные, такие невозмутимые. Кажется, мир будто не способен выбить вас из колеи, но на деле вы просто обманщики. И больше всех обманываете самих себя.
Кэйа отвернулся.
— Когда ты наконец расскажешь ему? — спросила Бэй Доу. Ее алый глаз сверкнул в темноте. — Когда признаешься Дилюку, что приехал в Инадзуму только ради него? Вы не ладите, это очевидно. Но неужели перед лицом смертельной опасности ты не хочешь хоть раз сказать ему правду?
Не поворачиваясь к ней, Кэйа молча протянул ей бутылку, но Бэй Доу не стала ее забирать, и Кэйа, чертыхнувшись, сделал большой глоток.
— Ты ничего о нас не знаешь.
— Это правда. Прости, что лезу не в свое дело. Просто… — Она опустила голову. Уголок ее губ дрогнул. — Не могу перестать думать о том, сколько всего не сказала Юй Шэню. Я ведь ни разу толком его не похвалила. Ни разу не обратила внимание этого дурака, какими влюбленными глазами смотрит на него Хуэй Син. Я столько всего хотела… А теперь он мертв, Кэйа. И мне остается только говорить с морем, надеясь, что хотя бы его воды донесут до Юй Шэня все, чего я не сказала.
Кэйа прикрыл рукой глаза.
Как же он устал. Что случилось? Когда все вышло из-под его чуткого контроля? Все ведь было так хорошо. Он привык. Слился с настоящим. Он научился не думать о том, как настоящий отец бросил его, заставив стать шпионом Каэнри’ах. Как они с Дилюком когда-то были братьями, несмотря на полное отсутствие родственных уз. Как давным-давно все было хорошо.
Он научился не вспоминать, как Дилюк занес над отцом меч. Как с криком, страшным, нечеловеческим, он опустил клинок, и во все стороны брызнули капли крови. Как Дилюк стоял над телом Крепуса, точно оживший мертвец, и по его лицу катились слезы, а он, Кэйа, был поглощен мыслями о собственной свободе.
Но о каком прощении со стороны Дилюка может идти речь, когда он сам до сих пор не может себя простить? Какая тут жизнь в настоящем? В своих попытках оторваться от проклятия прошлого Кэйа собственными руками заточил себя в клеть из воспоминаний. Он так отчаянно старался забыть, что сам не заметил, как стал заложником того страшного дня.
«Ты мне не брат!»
Кэйа закрыл глаза, прогоняя обжигающую волну прочь.
Какой же он дурак. А все из-за этого инадзумского пойла, которое на вкус и впрямь хуже дрянного портвейна. От хорошего вина на душе становится приятно, и тяжелые мысли утекают, точно вода, сбегающая по улицам Инадзумы.
Кэйа хорошо это знал. Он утопил в вине достаточно горьких дней.
— Ты хороший человек, Альберих, — сказала Бэй Доу. — Прекрати притворяться тем, кем на самом деле не являешься.
Она забрала у него бутылку, но пить не стала. Покрутила в руках, бездумно скользнув взглядом по этикетке, и вернула обратно.
— Тебе нравится эта дрянь?
— Редкостная гадость.
— Тогда разбей ее.
Кэйа изумленно обернулся к ней. Бэй Доу усмехнулась и пожала плечами.
— А чего ее беречь? Давай, Кэйа. Позволь льду своего сердца треснуть. Хотя бы раз.
Кэйа сжал горлышко бутылки в руках. Глупость какая-то. С чего бы ему, капитану Ордо Фавониус, человеку, у которого всегда все схвачено, бить бутылки и топать ногами?
«Мне понадобилось приложить немало усилий, чтобы сдержать свой гнев в прошлый раз».
Кэйа стиснул зубы.
«Я надеялся, ты поймешь…»
«ТЫ МНЕ НЕ БРАТ!»
Чертыхнувшись, Кэйа ударил бутылку об асфальт, и темные осколки разлетелись по дороге. Инадзумское вино, смешиваясь с дождем, устремилось вниз по улице. Потекло, точно кровавая река. Кэйа подобрал один из осколков и, презирая вероятность порезаться, разломал его пополам. А потом отшвырнул прочь и, вздохнув, опустил голову на руки.
Переполнявшая его ярость, от которой он так долго отворачивался, наконец отступила.
Бэй Доу опустилась рядом и положила руку ему на плечо.
— Ну как? Легче стало?
Кэйа кивнул, не поднимая головы. Бэй Доу похлопала его по спине.
— Тебе надо присоединиться к моей команде, Альберих. Я придумала для своих ребят целую программу. Поверь, дело идет веселее, когда у вас на борту обнаруживаются запасы просроченного алкоголя.
Она задумчиво сощурилась.
— К тому же повязка на глазу у тебя уже есть. Выглядишь, как самый настоящий морской бродяга.
Кэйа поднял на нее взгляд и какое-то время молча смотрел, пытаясь понять, что же на уме у этой хитрой Бэй Доу. Она недаром заслужила свое звание. В пылу боя, в разгар шторма или во время обычной беседы, она всегда знала, что делает.
Кэйа расхохотался.
— Моя повязка не…
Он не успел договорить: в нескольких домах от их временного убежища в небо взвился столп пламени. Бэй Доу подскочила, призвав клинок, и без раздумий метнулась вперед. Ругнувшись, Кэйа последовал за ней.
С каждым шагом они все больше отдалялись от чайного дома «Коморэ».
— Гляди! — толкнув его в бок, Бэй Доу указала на одну из черных крыш.
Там, окруженный демонами, отчаянно сражался за жизнь светловолосый мужчина в красном плаще.
Комментарий к Часть 10. За пеленой дождя
Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934068368/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291933441999/
Неожиданно большой получилась эта глава. Надеюсь, люди, которые ждали появление Лизы, порадовались :3
Если что, я вижу ваши сообщения об ошибках, но из-за функционала Фикбука не могу на них отвечать. Так что объясню некоторые здесь.
1. Сяо — бессмертный Якса, а потому фраза “до конца своих дней” к нему неприменима. Не соглашусь, поскольку Сяо бессмертный только с точки зрения продолжительности жизни. Его все еще можно убить, а значит, и конец его дней все-таки может настать.
2. По поводу буквы “ё”. В печати принято букву “ё” заменять буквой “е”, за исключением тех слов, где возможны разночтения или используется редкое понятие. Так, например, я использую слово “ёрики”, а не “ерики”. Слово “сегун” достаточно распространенное и его произношение хорошо известно, поэтому я использую букву “е”.
3. Написание имени Райдэн. Вы справедливо отметили, что я пишу “Райден” вместо “Райдэн”. Если это режет глаза или смущает, дайте знать в комментариях, я исправлю эту ошибку в тексте всего фанфика.
Спасибо за вашу внимательность и за ваши комментарии :3
========== Часть 11. Момент, застывший во времени ==========
Комментарий к Часть 11. Момент, застывший во времени
Спасибо за ожидание новой главы и вашу активность! Приятного прочтения :3
Призывая на помощь силы огненного Глаза Бога, незнакомец в красном плаще отстреливался от демонов, и его руки двигались с невообразимой для человека скоростью, но стрелы в колчане постепенно подходили к концу.
— Поможем, — решила Бэй Доу.
— Подожди! — окликнул ее Кэйа, но Бэй Доу, разбежавшись, уже полезла на крышу. Ругнувшись, Кэйа последовал за ней.
Демоны на крыше отличались от тех, что Кэйа видел вчера на острове Рито. Они двигались быстрее, а фиолетовая энергия разливалась уже не только по когтям — она захватывала все их тело, и от присутствия такого количества сверхъестественных тварей воздух искрил, заряженный стихией Электро. Дождь подхватывал разряды молний, и оставаться на крыше становилось уже опасно для жизни.
Один из демонов стремительно рванулся вперед. Незнакомцу в плаще удалось увернуться, но когти впились ему в ногу. Вскрикнув, незнакомец упал и покатился по мокрой крыше, но успел уцепиться за выступающую трубу.
— Давай остынь, — бросил Кэйа и, вытянув руку, ледяной волной откинул демона прочь.
— Берегитесь! — закричала Бэй Доу.
Демоны подступали со всех сторон. Выставив перед собой клинок, Бэй Доу создала электрический щит. Кэйа ухватил незнакомца за шиворот и затащил его в безопасность, хотя под напором демонов щит уже начинал трещать по швам.
— Надо уходить, — сказал Кэйа. — Эй, вы! Как вас зовут?
— Отто, — отдышавшись, представился незнакомец. — Спасибо за помощь.
— Вы можете двигаться, Отто?
Мужчина, стиснув зубы, оглядел рану.
— Придется, если хочу жить, — ответил он.
— Бэй Доу, помоги ему, — велел Кэйа. — Я прикрою отступление.
К счастью, Бэй Доу была не из тех, кто тратит время на напрасные споры. Продолжая поддерживать щит, она помогла новому знакомому подняться.
— Не смей умереть, Альберих, — сказала она напоследок и, подойдя к краю крыши, спрыгнула вместе с Отто.
Вспыхнула энергия Электро — это Бэй Доу с помощью своих способностей смягчила падение, превратив его в растянутый во времени прыжок. Кэйа не сомневался, что и она, и новый знакомый по имени Отто благополучно добрались до земли, так что сосредоточил все свое внимание на подступающих демонах.
— Откуда же вы беретесь? — процедил он сквозь зубы.
Время словно остановилось. Кэйа обежал взглядом поле боя. Его мозг работал стремительно, за считаные мгновения выстраивая тактики и немедленно отметая их одну за другой.
Ситуация выглядела паршиво. Кэйа насчитал шестерых демонов, и все они двигались достаточно быстро, чтобы за пару минут порвать его на клочки. Еще один спускался с соседней крыши. Он выглядел меньше и слабее сородичей, и у Кэйи было немного времени до того, как он присоединится к своим черномазым приятелям.
Шестеро. Еще один. Вспышки Электро в рассеянной стене дождя… Дождь. Верно. Дождь — лучший друг Крио стихии.
Время возобновило свой бег.
Кэйа наотмашь ударил перед собой свободной рукой, поражая демонов ледяными шипами. Некоторые из них мгновенно застыли и рассыпались ледяной крошкой. Еще трое успели отступить и, перегруппировавшись, тут же ринулись в атаку. Кэйа увернулся, отбил удар клинком, крутанулся, набирая скорость, яростно ворвался в гущу демонов, помогая себе холодными вспышками. Раз! Ледяная игла вонзилась в фиолетовое сердце, и демон взорвался изнутри, осыпав Кэйю пеплом. Два! Лезвие клинка скользнуло по черной плоти, не причинив ей вреда, но Кэйа послал вперед волну Крио, и демон тотчас обратился в замерзшую статую. Три! Клинок вспыхнул ледяной энергией, и Кэйа с решительным вскриком разрубил оставшегося демона пополам.
Он остановился, отдышался, оценивая обстановку.
Все шестеро демонов были мертвы. Оставался последний — медленный и слабый. Он приближался неторопливо, точно испытывая терпение противника, и в его движениях было нечто неестественное.
Кэйа выдохнул, пораженный догадкой. Демон не был ни медленным, ни слабым. Он играл с жертвой, он издевался, намеренно вводя в заблуждение.
Демон… был разумен.
Не успела эта мысль как следует укорениться в сознании Кэйи, как останки убитых демонов дрогнули и устремились к их выжившему сородичу. Черные песчинки поднялись в воздух, игнорируя дождь, рванулись, рассекая кожу. Одна за другой они растворялись в волне черно-фиолетовой энергии, которая становилась все ярче, все больше, все сильнее.
— Кэйа! — раздался снизу крик Бэй Доу.
Он заслонился руками, сосредоточив все усилия на том, чтобы удержаться на крыше.
«Бегите, — вспыхнула в голове мысль. — Чего же вы стоите?»
Когда свет погас и зрение восстановилось, Кэйа увидел перед собой огромное черно-фиолетовое существо. Это был уже не тот маленький слабый демон, который держался в стороне от схватки. Теперь перед Кэйей предстала жуткая тварь, которая готова была его растерзать.
Внезапно он ощутил, как порез на щеке, оставшийся от ледяного шипа Аяки, обожгло болью. В голову хлынул поток странных мыслей. Он должен прикоснуться к демону. Он должен ощутить эту чужеродную энергию, которая питает его, слиться с ней, подчиниться…
«Нельзя!»
Против воли Кэйа сделал шаг вперед. Он пытался вырваться, пытался отделить свое сознание от чужого, но демон звал, и Кэйа не мог сопротивляться.
Тебе больше не придется сдерживать боль. Я обращу ее в силу, и тебе уже никогда не будет больно.
— Немедленно спускайся, Альберих! — заорала Бэй Доу. — А иначе, клянусь, я тебя убью!
Из последних сил Кэйа поднял клинок и, стиснув зубы, провел лезвием по собственной ладони. Вспышка боли отрезвила. На пару коротких мгновений Кэйе удалось избавиться от влияния демона, и он, отступив назад, спиной повалился с крыши.
Бэй Доу сработала четко. Ее щит, ставший вдруг мягким, точно одеяло, окутал Кэйю и в последний миг замедлил падение. Столкновения с асфальтом избежать не удалось, и Кэйа перекатился, выпустив из рук клинок. На лбу и руках остались ссадины, но главное, он был жив.
Он, черт побери, все еще был жив.
— Осторожно! — прокричал Отто.
Выхватив из колчана последнюю стрелу, он натянул лук и спустил тетиву прежде, чем Кэйа успел опомниться. Огненная вспышка пронеслась над его головой, и демон, который в этот момент спрыгнул за ним с крыши, обернулся дождем из пепла.
Подбежав, Бэй Доу помогла Кэйе подняться.
— Ты цел?
— Цел, цел. Не так уж просто меня убить.
Выпрямившись, Кэйа бросил взгляд на крышу. Демонов там уже не осталось, но эхо жуткого голоса все еще звучало в голове. Плохо. Все это очень плохо. В поместье Камираги ему удалось не поддаться на провокации демонов, а теперь он даже не успел ничего предпринять — сразу угодил в расставленные тьмой сети.
И все из-за Дилюка.
Вот черт.
Напрасно он согласился выпить, напрасно разбил эту проклятую бутылку. Он должен был закрыть душу на замок, а ключ выбросить, но размяк, потому что ощутил себя в безопасности.
Да он же никогда не будет в безопасности. Все эти чувства делают его уязвимой мишенью. Как он мог забыть, что случилось в последний раз, когда он позволил эмоциям взять вверх?
Он должен быть разящим клинком, холодным, не знающим сомнений. Таким его сделала жизнь. Такую судьбу он для себя избрал.
Кэйа помотал головой, приходя в себя.
— Вернемся в чайный дом «Коморэ», — сказал он. — Если демоны вернутся, втроем нам их не одолеть.
Он сделал шаг вперед, но смог устоять только благодаря крепкой хватке Бэй Доу. Кажется, он подвернул ногу.
— Ты точно в порядке? — пристально взглянув на него, спросила Бэй Доу.
Кэйа широко и непринужденно улыбнулся.
— Все нормально.
Эта фальшивая улыбка далась ему труднее, чем победа над шестью демонами.
*
Дилюк уже собирался уйти обратно в чайный дом, чтобы переодеться и отправиться на поиски Кэйи, как тут он собственной персоной нарисовался из-за угла. За ним, придерживая незнакомца в красном плаще, следовала Бэй Доу. Все трое выглядели изрядно помятыми: на щеке Бэй Доу красовался синяк, белые брюки незнакомца пропитались кровью, а Кэйа хромал, опираясь на клинок.
Дилюк бросился вперед, чтобы помочь Кэйе добраться до крыльца, но наткнулся на ледяной взгляд — абсолютно невозмутимый и оттого пугающий.
— Отложим объятия на потом, — сказал Кэйа. — Чем вы тут заняты? Спите? Будь добр, разбуди остальных. И налей мне саке. Не могу избавиться от вкуса того дурацкого пойла.
Дилюк озадаченно повернулся к Бэй Доу, и она вздохнула.
— Внутри все расскажем.
У дверей Дилюк замер, вновь обернувшись на Кэйю. Тот, упрямо поджав губы, сражался со ступеньками, каждая из которых казалась ему непреодолимой стеной. Он нуждался в помощи, но Дилюк знал: если он сейчас прикоснется к нему, Кэйа никогда его не простит.
— Извини, Кокоми, — заглянув в коридор, сказал он. — Кажется, ты опять там нужна.
Кокоми устало вздохнула. Кадзуха, поднявшись, тут же метнулся на выручку, и Дилюк с удивлением обнаружил, что Кэйа не оказывает ему никакого сопротивления.
Он ошибся. Кэйа не хотел принимать его помощь. Дилюку стало не по себе, но он, решив до поры до времени отринуть эмоции, отправился будить остальных.
В скором времени друзья собрались в большом зале, где все еще сонно потирали глаза Сяо, Люмин и Паймон. Кэйа велел Кокоми заняться раной Отто и принялся обрабатывать свои ссадины самостоятельно. Кадзуха бережно смазывал какой-то пахучей мазью из запасов Кокоми фингал на щеке Бэй Доу. Отто, привалившись к стене, стискивал собственный плащ, пока Кокоми вытаскивала из раны обломки демонических когтей.
— Извините. — Кокоми прилагала немыслимые усилия, чтобы ее руки оставались тверды. — Нужно немного потерпеть. Если оставить их в ране, будет только хуже.
Голова Отто откинулась назад. Он судорожно выдохнул, стараясь не вспугнуть Кокоми криком.
— Извините, — повторила Кокоми, и в ее голосе зазвучали слезы.
Люмин присела рядом, положила ладони ей на плечи, и Кокоми, зажмурившись, взяла себя в руки.
— Не в таких обстоятельствах мы должны были встретиться снова, — заметил Сяо. — Как ты наткнулся на такое скопление демонов, Отто?
Отто ответил не сразу. Дождавшись, когда Кокоми закончит извлекать из его раны черно-фиолетовые осколки, он с облегчением провел дрожащей рукой по бледному лицу и посмотрел на Сяо.
— Да уж. Вот так встреча. — Он криво усмехнулся. — Как я и говорил, я остался в городе, чтобы принять решение. Но похоже, с ним все же стоило поспешить.
— Похоже на то, — чуть помедлив, отозвался Сяо.
Кэйа закончил накладывать на поврежденную ногу плотную повязку и, отхлебнув саке, приступил к рассказу о встрече с демонами. Когда он дошел до эпизода, в котором демон едва не подчинил его своей воле, Дилюк невольно вздрогнул. Кэйа ведь так хорошо держался в поместье Камираги. Что изменилось теперь?
— Это из-за царапин, оставленных Аякой, — объяснил Сяо, указав на порез на щеке Кэйи. — В момент атаки она была одержима демоном. Я осмотрел шип, которым был ранен Тома, и темной энергии в нем было больше, чем ледяной.
— Что ты хочешь этим сказать? — вскинулся Дилюк.
Сяо обменялся быстрым взглядом с Люмин.
— Мы поставили эксперимент, — повернувшись к Кэйе, сказал он. — Если ты был ранен демонами, их энергия оказывает на тебя особенное влияние. Видите ли, обычно демоны могут ненадолго овладеть телом человека, как это случилось с Аякой, но это не дает им особых преимуществ. Как бы это объяснить…
Скрестив руки на груди, он нахмурился.
— Демон может подчинить сознание другого человека и действовать его руками, даже даровать частичку своего могущества — отсюда темная энергия в ледяном шипе Аяки. Но сила, которой этот человек владеет, все равно демону недоступна. Кэйю атаковал не демон — на него напала Аяка, потому что демон всего-навсего усилил ее негативные эмоции.
Аяка неохотно кивнула.
— Это так. Накануне у нас с Кэйей возник небольшой конфликт, и я на него сердилась. А еще и вся эта история с Аято… Прости, Кэйа.
— Что ты, — усмехнулся он. — Это была отличная встряска.
— Такое воздействие сравнительно легко перебороть, — продолжил Сяо. — В случае с ранениями, оставленными демонами, все иначе. Между вами устанавливается связь. Если поддаться на провокации демонов, они мгновенно проникают в твое сознание и пытаются овладеть твоим телом изнутри. Так случилось с тем парнем, которого встретили Люмин и Чайльд.
Люмин отвела взгляд.
— Думаю, после первой волны сонных чар он и его товарищи вернулись в город. Они встретились с демонами, и тот парень был ранен. Это позволило демону целиком подчинить его себе и превратить в то создание, которое вы видели.
Сяо сжал руку в кулак.
— Когда демон овладевает вами изнутри, он получает полный контроль над вашими силами. Ему уже не нужно ваше сознание, чтобы ими управлять.
— Вот почему демон не смог ничего сделать Аяке, но убил того ёрики, как только овладел им, — выдохнула Люмин.
— Да, верно. Сознание владельца тела будет ему уже только мешать, и демон приложит все усилия, чтобы его убить. — Сяо обвел присутствующих серьезным взглядом. — Поймите. Если демон, к примеру, захватит мое тело, он получит доступ ко всем способностям Яксы и сможет управлять ими не моими руками, а по собственному усмотрению. Поэтому так важно научиться противостоять этому воздействию, ясно? Все, кто ранен демонами, находятся в особой опасности. Мы с Аяксом, Тома, Кэйа… И ты тоже, Отто.
Отто мрачно кивнул.
Дилюка пробила дрожь. Пытаясь взять себя в руки, он до боли стиснул кулаки. Кэйа… в особой опасности? Неужели какой-то демон может подчинить его себе и убить изнутри? И ведь это почти уже случилось. Кэйа лишь чудом сумел уйти с той злополучной крыши, а его, Дилюка, даже не было рядом.
Он поднял глаза, но Кэйа, который за мгновение до этого смотрел на него, тут же отвел взгляд.
— Ты сказал, можно научиться противостоять этому воздействию, — сказал Кэйа, натягивая на себя маску беспечности. — Как?
Сяо сжал оставленную демоном рану.
— Думайте о хорошем. О лучшем, что у вас есть. Призовите на помощь самые яркие ваши чувства, самые светлые воспоминания. Не имеет значения, подлинные они или нет. Это касается всех, не только тех, кто ранен демонами.
— Как это нам поможет? — нахмурилась Бэй Доу.
Сяо замешкался. Он всегда знал, как следует поступить, но объяснять, как работают чувства, рассказывать, что именно испытывает… В этом он ничего не смыслил, и Дилюк отлично его понимал. Он тоже не смог бы подобрать слов, чтобы объяснить, какие эмоции удержали его от воздействия демонов в поместье Камираги и какие чувства захлестнули его в тот миг, когда он узнал об угрожающей Кэйе опасности.
К счастью, на выручку Сяо пришла Люмин.
— Слова Томы сумели прогнать демона из души Аяки, потому что были полны любви, — сказала она, заставив щеки Аяки вспыхнуть. — Музыка Кадзухи отогнала тьму от деревни Конда, потому что вселила в сердца ребят надежду. Демоны питаются негативными эмоциями, и светлые чувства пугают их. Если враг будет постоянно насыщаться вашей болью, он станет сильнее. Но если лишить его этой подпитки, он ослабеет, и тогда его легче будет победить.
— Хм, — только и сказал Кэйа.
Дилюка испугало выражение его лица.
Что-то не так. Что-то изменилось за то время, которое Кэйа провел вдали от чайного дома «Коморэ». Дилюк не знал, что и думать. Раньше Кэйа, несмотря ни на что, улыбался и вел себя так, будто до сих пор считает Дилюка своим братом. Неважно, с какой ожесточенностью отталкивал его Дилюк, Кэйа всегда находил в себе силы переступить обиду и сделать вид, будто ничего не произошло.
Дилюк не соглашался подыгрывать ему. Он не собирался так просто отпустить прошлое и закрыть глаза на тот факт, что Кэйа оказался шпионом на службе Каэнри’ах.
Но только сейчас Дилюк осознал, как привык к постоянному присутствию Кэйи в своей жизни. Неважно, будь это внезапный визит в «Долю ангелов» или безвкусная ваза, на дне которой лежал Глаз Бога, Кэйа всегда держался поблизости. Его не пугала неприветливость Дилюка. Кэйа продолжал приходить. Он все еще упрямо присылал подарки на день рождения и упрашивал Дилюка как-нибудь выпить с ним по стаканчику «Полуденной смерти».
Кэйа был рядом.
Но теперь он сидел в нескольких шагах, и Дилюк никогда прежде не чувствовал такой огромной пропасти между ними.
Они словно поменялись местами. Теперь Кэйа отталкивал его. Взгляд его насмешливых глаз стал холоднее, чем вершины Драконьего хребта, и Дилюк наконец осознал, что испытывал Кэйа все эти годы.
— Если демоны сумели найти Отто, значит, и до нас скоро доберутся, — поднявшись, сказала Кокоми. — Ждать больше нельзя. Надо провести ритуал, прямо сейчас.
— Ритуал? — удивился Отто. — Чем вы тут вообще занимаетесь?
— Это долгая история, — качнула головой Кокоми. — Мы с Кадзухой отметили недостающие материалы. Раздобудем их — и можно приступать.
Лист, исписанный ровным почерком Кадзухи, переходил из рук в руки. Итто пообещал раздобыть черного оникабуто — благодаря Аято он хорошо знал места, где их можно было разыскать. Люмин вызвалась набрать лепестки сакуры. Отто рассказал о торговце, которого видел на Рито.
— У него наверняка можно отыскать компоненты из Фонтейна, — сказал он.
Кадзуха и Сяо решили отправиться на Рито, постаравшись миновать скопление демонов в деревне Конда. Дилюк и Аяка взяли на себя поход в городской штаб комиссии Ясиро, где можно было разыскать редкости из Натлана.
— Они передавались в нашей семье из поколения в поколение. Моя мать бережно хранила их столько лет… — тихо проговорила Аяка.
— Уверена, она была бы рада потратить их на благое дело, — утешила ее Паймон.
Аяка, кивнув, торопливо сбежала по лестнице следом за Дилюком.
— Мы с Бэй Доу и Венти пока подготовим площадку для ритуала в чайном доме «Коморэ», — сказала Кокоми.
— А как же я? — встрепенулся Кэйа.
— Если не хочешь провести в постели остаток месяца, тебе надо посидеть смирно, — уперев руки в бока, заявила Кокоми. — Отто, вас это тоже касается. Поверьте, за сегодняшний день мое терпение испытывали уже достаточно, так что если вздумаете нарушать мои предписания, заключу обоих в водные пузыри и подвешу под потолком, ясно?
Отто иронично вздернул брови и обменялся взглядом с Кэйей — тот только руками развел.
— Яснее некуда, госпожа генерал, — насмешливо отозвался он.
Фыркнув, Кокоми удалилась в маленький зал. Здесь уже кипела бурная деятельность: Бэй Доу выносила стол, а Венти, вместо того, чтобы помогать, устроился на сцене и с помощью ветра наигрывал на барабанах веселую мелодию. Впрочем, увидев лицо Кокоми, он тут же передумал бездельничать и кинулся убирать из комнаты посуду.
Через несколько часов друзья вновь встретились в чайном доме «Коморэ». Люмин с любопытством осмотрела маленький зал. За время их отсутствия ребята успели превратить чайную комнату в помещение, которое могло бы посоревноваться с лучшими ритуальными залами Храма Наруками. Кокоми начертила на полу сложный геометрический узор и теперь расставляла по углам черные свечи. Чтобы ветер и дождь не потушили огонь, Венти заделал дыру в окне Анемо барьером. На столике у дверей покоились компоненты для ритуала. Люмин оставила там лепестки сакуры и следом за Паймон прошла в зал.
На сцене, передавая друг другу бутылку саке, сидели Кэйа и Бэй Доу. Венти, покачивая головой в такт одному ему слышимой мелодии, то перебирал пальцами струны лиры, то стучал по барабану. Наверное, придумывал новую песню. Отто опирался на костыль, который разыскала в недрах чайного дома Кокоми.
— Теперь я понимаю, почему это место стало во время противостояния сегуну тайным штабом комиссииЯсиро, — поделилась она. — Мне кажется, где-то здесь существует портал в другое измерение. А как еще объяснить, почему в чайном доме можно найти даже стрелы?
— Я просто решил предусмотреть разные ситуации, — раздался знакомый голос, и Люмин, обернувшись, увидела на пороге Тому. — Привет.
Издав радостный возглас, Люмин без раздумий бросилась на шею Томы и заключила его в крепкие объятия.
— Ай, Люмин, полегче! Раздавишь же!
Люмин отстранилась, вспомнив, что может случайно повредить рану Томы, но сдержать торжествующую улыбку все равно не сумела. Какое облегчение! Она не сомневалась в способностях Кокоми, но после слов Сяо напряглась: что, если демон сумеет овладеть Томой, пока тот без сознания? Впрочем, ее переживания были напрасны. Тома, как всегда, лучился добротой и теплом. Демоническая энергия просто не имела над ним власти.
Позади раздался звон разбитой посуды — это Аяка, завидев Тому, выпустила из рук кружку с чаем.
— А… О… — сорвалось с ее губ.
Тома смущенно улыбнулся. Он хотел шагнуть вперед и заключить Аяку в объятия, но неуверенно замер: все-таки Аяка была наследницей клана Камисато, а он — простым управляющим.
— Дурак! — наконец совладала с речью Аяка.
Лицо Томы изумленно вытянулось, но не успел он сказать и слова, как Аяка притянула его к себе и поцеловала.
— О-ой, — прошептала Паймон.
Они с Люмин торопливо скользнули в большой зал, где Сяо и Кадзуха помогали Итто расколоть кор ляпис.
— В чем дело? — не поднимая головы, спросил Сяо. — У вас такой вид, будто вы руинного охотника увидели.
— Ничего такого… — торопливо начала Люмин, но Паймон, не сдерживая эмоций, выпалила:
— Там Тома с Аякой целуются!
Глаза Итто и Кадзухи полезли на лоб. Отталкивая друг друга, они ринулись в коридор, чтобы посмотреть на это незабываемое зрелище, но Люмин успела их удержать.
— Вы с ума сошли? Имейте совесть! — образумила их она. — Если будете подглядывать, Аяка ни за что не разрешит позвать вас на свадьбу!
Сяо ухмыльнулся.
— Эй, романтики, давайте уже займемся делом.
Паймон воззрилась на него с возмущением.
— Неужели тебе ни капельки не интересно? Ты вообще хоть раз в жизни видел, как кто-нибудь целуется, а, бессмертный Якса?
Сяо опустил голову, и Люмин не смогла рассмотреть выражение его лица.
— Представляешь, видел.
Выпрямившись, он вдруг посмотрел прямо на Люмин. И хотя голос его звучал громко, своей историей он словно бы делился только с ней.
— Мои друзья, Индариас и Босациус, любили друг друга. Какое-то время мне даже казалось, что в мире нет силы могущественнее, чем их любовь. Но потом Индариас была убита демонами, и Босациус, не выдержав горя, сошел с ума и потерял контроль над своими способностями.
— Сяо… — потрясенно прошептала Паймон.
Он взял в руки обломок кор ляписа. Уголок его губ слегка дернулся, обозначая улыбку.
— Но я помню, как он смотрел на нее. И как они защищали друг друга в каждом бою. Любовь, без сомнения, была их силой. Просто демоны оказались сильней.
Он посмотрел на друзей.
— Любовь — это обоюдоострый клинок. Она может стать хорошим оружием. Но ты никогда не знаешь, когда она обернется против тебя, если связь, что давала тебе силу, будет разрушена. Привязываясь к людям, всегда стоит помнить о том, что однажды их может уже не быть рядом с нами.
Кадзуха низко опустил голову, коснулся рукояти клинка. Люмин не сомневалась — он вспоминает Томо.
— И силу стоит искать не только в тех, кто рядом, но и в самом себе, — заключил Сяо. — А теперь давайте уже доломаем этот кор ляпис, пока Кокоми не сломала нас.
Через полчаса суетливой подготовки все гости чайного дома «Коморэ» собрались в маленьком зале. Кокоми опустилась в центр начертанной на полу фигуры и поставила перед собой миску с составом, который они общими усилиями приготовили из собранных компонентов.
— Этот ритуал потребует много сил, — сказала она, обведя взглядом собравшихся. — И я наверняка не смогу нормально функционировать после его проведения. Постарайтесь за это время не умирать, ладно?
Друзья переглянулись, но обещать ничего не стали. Кокоми вздохнула.
— У нас будет одна попытка, — добавила она. — Если что-то пойдет не так, возможности повторить ритуал не будет — компонентов из Фонтейна и Натлана нам точно уже не найти.
— Значит, мы приложим все усилия, чтобы все прошло, как надо, — сказал Сяо. — Что от нас требуется?
Кокоми перемешала содержимое миски.
— Защищать меня. На время ритуала я погружусь в подобие транса и контролировать ситуацию не смогу. Если демоны нападут, я этого даже не замечу. Не позволяйте им атаковать меня и пересекать начертанные на полу линии. Это очень важно.
Паймон беспокойно передернулась. Впрочем, не по себе было всем. Люмин заметила, что даже рука Дилюка подрагивает, а Итто встревожено барабанит ногой по полу.
— Командующим операцией назначаю Сяо, — заявила Кокоми. — Важно работать слаженно и не допускать хаоса, так что слушайте его приказы.
— Командующим? — пробормотала Люмин. — Приказы?
Пожалуй, Кокоми порой слишком увлекалась книгами по военному делу.
— Так точно, — ответил Сяо. Похоже, давняя служба под началом Гео Архонта давала о себе знать. — Мы будем охранять чайный дом со всех сторон. Демоны особенно уязвимы к энергиям Пиро и Крио. Электро не причинит им вреда, но вот против элементальных реакций иммунитета у них нет. Расположимся следующим образом. Венти…
— Погоди. — Венти выступил вперед. — Кокоми, я могу провести этот ритуал вместе с тобой. Тебе может не хватить сил. Ты же не хочешь повторить судьбу Спасительного Звена?
Кокоми вздрогнула.
— Я поделюсь силами, — пообещал Венти. — Так ты сможешь выдержать нагрузку во время ритуала и остаться в сознании, чтобы в крайнем случае оказать кому-то медицинскую помощь.
— Венти! — протестующе воскликнула Кокоми. — Я жрица Сангономии. Я приучена к таким нагрузкам с детства, а вот ты…
— Верь ему, — прервал Сяо. — Он Анемо Архонт.
Все присутствующие, не посвященные в тайну Венти, издали изумленное восклицание. Даже ребята из Инадзумы, привыкшие к правлению Архонта, никак не могли подумать, кем на самом деле является Венти. Люмин неодобрительно покачала головой. Не поспешил ли Сяо с такими признаниями?
— Ну спасибо, — буркнул Венти. — Но это правда. Я Анемо Архонт. Сил у меня побольше, чем у простого смертного, так что мы разделим нагрузку ритуала на двоих.
Кокоми потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что помогать в ритуале ей собирается Архонт из другого королевства. Справившись с потрясением, она кивнула, и Сяо поспешно внес коррективы в расстановку сил вокруг чайного дома.
— Мы не знаем, когда появятся демоны, — сказал он, когда все выслушали план. — Так что оставайтесь начеку и подавайте сигнал сразу же, как только увидите или услышите что-то подозрительное.
— Так точно! — пропищала Паймон.
Кажется, изображать из себя воина ей понравилось. Воодушевленные ее энтузиазмом, ребята разошлись. Перед тем, как покинуть маленький зал, Люмин успела увидеть, как Кокоми покрывает руки Венти составом из миски.
«Только бы все прошло хорошо».
Она перехватила взгляд Сяо. Он кивнул, полный все той же поразительной уверенности, которую обрел после их опасного эксперимента, и Люмин ощутила, как по ее телу разливается теплая волна.
— Береги себя, — сказала она.
Он улыбнулся и, ничего на это не сказав, скрылся за углом. Вздохнув, Люмин предпочла поскорее занять отведенную ей позицию.
Улицы Инадзумы хранили тишину. Вслушиваясь в шелест дождя, Люмин внимательно вглядывалась в темноту переулков и с замиранием сердца ждала первых фиолетовых всполохов. Итто за ее спиной беспокойно вздыхал. Ожидание казалось невыносимым, но даже оно устраивало Люмин больше, чем сражение с демонами.
«Что, если Сяо ошибается? А если демоны все-таки сумеют им овладеть? Он ведь истратил все силы, чтобы перебороть их влияние в чайном доме».
Тревожные мысли безжалостно вгрызались в сознание, и Люмин в нетерпении взобралась на крышу, где нес вахту вооруженный луком Отто.
— Никого пока не видно, — доложил он. — Что-то чувствуешь?
— Страх, — хмыкнула Люмин.
Отто удивленно вздернул брови.
— Надо же. Я думал, ты ничего не боишься.
— С чего вдруг? — повела плечом Люмин. — Не боится только тот, кто не понимает степень опасности.
— Разумно, — согласился Отто.
Некоторое время они молчали, напряженно всматриваясь в темноту. Дождь стучал по черепице, и мрак ночи подступал со всех сторон, скрадывая тени, искажая застывшие силуэты деревьев. Люмин повсюду мерещились демоны, но чутье молчало, и она знала, что пока им нечего опасаться.
— Почему ты приехал в Инадзуму? — спросила она. — Сяо рассказывал, что ты хотел наладить торговые связи между Инадзумой и Фонтейном, но… Что вело тебя, когда ты садился на корабль и отчаливал к неизвестным берегам?
Похоже, Отто удивил ее вопрос. Усмехнувшись краем рта, он достал из колчана стрелу и бездумно покрутил ее в руках. Казалось, его мысли блуждают где-то далеко, за пределами Тейвата.
— Страх упустить возможность, — сказал он наконец. — Знаешь, я упустил их достаточно. Такова участь торговца. В своей деятельности тебе много раз выдается уникальный шанс. Восхитительный шанс…
Он поднял голову к небу, подставляя лицо струям дождя. Люмин поразило, какое печальное выражение таят его глаза.
— Ты можешь упустить этот шанс и жалеть об этом остаток жизни. А можешь воспользоваться им. И тоже пожалеть, потому что окажешься не готов к последствиям. На берегу никто никогда не знает, к чему приведет его решение. Но я предпочту рискнуть и попробовать, чем всю жизнь потом терзаться мыслями, что мог бы что-то изменить, но не стал даже пытаться.
— Э-э… — растерянно потерла лоб Паймон. — Мы точно сейчас говорим о торговле?
Отто улыбнулся.
— Конечно. Ну а ты? Что вело тебя?
Люмин бездумно впилась взглядом в горизонт. В самом деле, что? Почему она, бросив поиски брата, немедленно сорвалась в Инадзуму по первому требованию? Какая сила раз за разом тянула ее в опасное приключение, заставляла бросаться в омут с головой, приходить на помощь другим, чего бы ей это ни стоило? Так ведь было всегда. С первого ее осознанного дня в Тейвате.
После исчезновения брата она не позволяла себе остановиться ни на миг. А с тех пор, как они с Дайном встретили его в том жутком подземелье…
В глубине души Люмин боялась остаться один на один с бессилием, ведь она до сих пор до конца не понимала, почему Итэр примкнул к Ордену Бездны и что ей теперь с этим делать.
Так неужели все это время ее вел страх?
— Забавно, — сказал Отто. — Ты так много знаешь, когда речь заходит о других, и не можешь сказать ни слова о себе. Неужели ты правда хочешь отдать жизнь за чужую страну без единой на то причины?
Люмин не нашлась с ответом. Постояв еще немного, она соскользнула с крыши и вновь присоединилась к Итто, который любезно не стал мучить ее расспросами. Слова Отто запали ей глубоко в душу, но сколько бы она о них ни размышляла, она не могла найти ответы на его вопросы.
Вдруг она ощутила всплеск теневой энергии. В ту же секунду с крыши раздался возглас Отто:
— Кажется, началось!
Над улицей огненной змеей пронеслась заряженная элементальной энергией стрела. Темнота взорвалась, и Люмин разглядела, как десятки демонов скользят между домами, пряча сгустки фиолетовой энергии за черной пылью.
Демоны учились. Как и говорил Кэйа, они обладали разумом. Они знали, что стихия Электро выдаст их, и осознанно ее скрыли.
— Не отходите от чайного дома! — крикнул Сяо. — Не давайте им просочиться!
— Итто! — скомандовала Люмин.
Выступив вперед, Итто призвал своего красного бычка, Уси, и с силой швырнул его во врагов. От такого удара демоны пошатнулись, а во все стороны от них брызнули частицы элементальной энергии. Перехватив их, Люмин обрушила на противников Гео колонны и, спрыгнув с одной из них, сокрушила демонов мощной ударной волной.
— Отлично! — воскликнул Итто. — Да мы легко их уделаем!
Из переулка хлынули новые демоны, и ему пришлось прикусить язык, сосредоточившись на отвлечении противника.
Люмин стремительно металась между колоннами. В текущем состоянии Итто не мог принять облик Яростного короля о́ни, но помогал изо всех сил, подпитывая Люмин элементальной энергией. Демоны бросались со всех сторон, но с помощью Гео шипов и решительных взмахов клинка Люмин пока удавалось держать их на расстоянии.
Ну, что же там происходит? Кокоми и Венти уже начали ритуал?
Мимо промчалась черно-зеленая вспышка. Ведомый ветром, наконечник Нефритового Коршуна взрезал плоть демона, и черная пыль опала на землю, смешавшись с дождем. Сяо остановился и бросил быстрый взгляд на Люмин и Итто, оценивая их положение.
— Никто не ранен? — спросил он.
— Мы в порядке, — ответила Люмин. — Ты?
Он кивнул и, вновь обернувшись всполохом, заспешил к Дилюку. Люмин увидела, как он ворвался прямиком в огненный сгусток и как энергия Анемо подхватила Пиро, обуяв пламенем целую толпу демонов.
Люмин нахмурилась. Несмотря на сложное положение, Сяо не надевал маску Яксы, и это ее встревожило.
— Берегись! — крикнул Итто.
Люмин едва успела присесть: над ее головой с яростным мычанием промчался бычок Уси. Не лучшее время для размышлений. Она должна верить Сяо. И сделать все, чтобы не пустить демонов в чайный дом.
Тем временем Кэйа, укрытый щитом Бэй Доу, отчаянно сражался за свою жизнь. Вообще-то он должен был защищать Кокоми и Венти, но как бы ему ни хотелось казаться героем, куда больше его заботил вопрос собственной сохранности.
Он не хотел умирать.
Только не здесь. Только не в окружении этих черных демонов, каждый из которых пытается оторвать кусок от его сердца.
Ледяной шип. Ледяная волна. Вспышка. Морозная стена. Смертоносные иглы. Замерзший клинок. Удар. Опять удар. Взмах, поворот, удар!
— Стой, Альберих! — удержала его за плечо Бэй Доу. — Успокойся!
Кэйа огляделся, отдышался, дрожа всем телом, стер с лица дождевые потеки. Сердце бешено стучало в висках. Все демоны вокруг него были повержены. Он так увлекся отчаянными попытками выжить, что даже не заметил этого.
— Пожалуйста, — сказала Бэй Доу. — Ты должен остановиться.
— Ч-что?
Бэй Доу вздохнула, и Кэйа, опустив взгляд, увидел, что его руки по локоть покрылись коркой льда. Странно. Почему он не почувствовал? Почему он… вообще ничего не чувствует? Кэйа обратился к своему сердцу, пытаясь разыскать хотя бы малейший намек на страх, но сердце не отозвалось. Не нашлось в нем ни гнева, ни жажды победы. Тишина.
Пустота.
Разве не об этом ты мечтал? Разве не ты хотел превратиться в бесчувственную ледяную статую?
Вкрадчивый голос просачивался в сознание Кэйи, словно туман, заползающий в комнату через дверную щель. Кэйа хотел стиснуть руки в кулаки, но заледеневшие пальцы не слушались. Он хотел сделать шаг, но ноги одеревенели, словно он и впрямь становился статуей.
— Кэйа!
Бэй Доу заметила его замешательство и мигом сообразила, что к чему.
— Ты должен бороться! Давай, вспомни что-нибудь хорошее! Счастливые воспоминания отгонят демонов!
«Счастливые… воспоминания».
Кэйа лихорадочно листал книгу собственной памяти. Вот на горизонте виднеется силуэт его настоящего отца — тот уходит, бросив сына служить шпионом Каэнри’ах. Вот из темноты появляются очертания винокурни «Рассвет». Трава-светяшка в протянутой детской руке. А через мгновение винокурня уже объята огнем, и трава-светяшка обращается в пепел. Кэйа видит в ревущем пламени Крепуса Рагнвиндра. Он бежит к нему, с трудом вырывая ноги из черной пыли, ковром покрывающей землю, тянет руки, но Крепус рассыпается на темные фрагменты, и реки крови сбивают Кэйю с ног.
Пожар обращается в скудный язычок свечи. Сжимая в руках подсвечник, Кэйа шагает через обступившую его тьму и наугад открывает первую попавшуюся дверь. Во мраке вспыхивает клинок — это брат поднял руку на брата, и в глазах его плещется такая ярость, от которой могло бы испариться море.
Кэйа захлебывается в захлестнувшей его обжигающей волне. Он всеми силами пытается выкарабкаться, пытается отыскать хоть что-нибудь, за что можно было бы зацепиться…
Вечера в «Доле ангелов». Бессмысленные и пустые, как выпитый бокал «Полуденной смерти».
Доклады и отчеты.
Планы и тактики.
Горы бумажной работы. Среди нее — крошечные огоньки интереса. «Мы обнаружили Орден Бездны. Нам нужна твоя помощь». «Здесь орудует банда Похитителей сокровищ, вы сможете разобраться?» «Фатуи опять что-то задумали. Нам без тебя никак».
Но эти огоньки не способны разогнать обступившую тьму. Каждый из них оборачивается очередной трагедией. «Новобранец был убит Магом Бездны. Мы не успели его спасти». «Ты не слышал? Ночью с Похитителями сокровищ произошла потасовка, и один из деревенских случайно сорвался с водопада». «Мы не можем никак доказать, что это связано с Фатуи, но… Люди продолжают пропадать, Кэйа, и мы не можем ничего с этим поделать».
Любой огонек оборачивается хрупкой снежинкой. То, что внутри давно обратилось в лед, никогда не сможет тебя согреть.
«У меня ведь должно быть хотя бы одно… безоговорочно счастливое… от начала и до конца».
Ничего не бойся. Я стану твоей ледяной броней. Этот мир принес тебе достаточно боли, но я буду оберегать тебя. Раз твой брат не смог.
«Хорошо… Хорошо».
— Назад!
Бэй Доу выскочила перед Кэйей, и от ее клинка во все стороны хлынула фиолетовая волна. Электро энергия не смогла остановить демонов, и один из них мощным ударом лапы отбросил Бэй Доу прочь. Ударившись об стену, Бэй Доу прокатилась по земле и затихла.
— Нет!
Кэйа выбросил вперед руку. С его ладони сорвалась режущая ледяная волна. Вгрызаясь в демонов, она разрушала их изнутри, и от силы, переполнявшей его, глаз Кэйи пылал холодным голубым светом. Расплата пришла мгновенно: его руки заледенели до плеч.
Он отступил к стене. Новая волна демонов выступала из тьмы.
— Черт…
Кэйа сделал шаг в сторону Бэй Доу.
Демоны дрогнули, меняя очертания, и начали сливаться в одного, большого, подобного которому Кэйа встретил на крыше. Во тьме вспыхнули фиолетовые глаза. Длинные черные руки, увенчанные когтями, поползли к Бэй Доу, и Кэйа метнулся к ней. Но демон словно передумал и, подняв огромную голову, изо всех сил ударил по стене чайного дома.
Во все стороны брызнули каменные обломки и деревянные щепки. Кэйа упал на колени рядом с Бэй Доу и прикрыл ее своим телом.
— Мы не умрем здесь, Бэй Доу! Ты слышишь меня?
Она не ответила.
Кэйа ощутил, как холод продвинулся выше, охватил шею, пополз к сердцу. Против его воли вокруг них с Бэй Доу вспыхнул ледяной щит, и обломки разбивались об него, превращаясь в мелкое каменное крошево.
Темноту разорвала зеленая молния — это Сяо, появившись из ниоткуда, бросился на демона, который пытался пролезть в образовавшийся провал.
— Тома! — скомандовал он.
Выставив копье, Тома создал над площадкой для ритуала огненный купол. Кадзуха рядом с ним схватился за рукоять клинка.
В этот момент другой огромный демон, который подобрался к чайному дому со стороны Люмин и Итто, ухватился за крышу и, без усилий приподняв ее, отшвырнул прочь. Отто в последний момент успел спрыгнуть, и Аяка подхватила его мягкой ледяной волной.
— Давай! — прокричал Сяо.
Кадзуха вытащил клинок, и вместе с лезвием из ножен рванулась энергия Анемо. Слившись со щитом Томы, ветряная завеса превратилась в огненную стену, губительную даже для больших демонов.
— Лежите и больше не вставайте, — пнув образовавшуюся под ногами гору пепла, буркнул Сяо.
С другой стороны чайного дома выбежал Дилюк. Похоже, после двух больших демонов наступление наконец захлебнулось, и у ребят появился шанс на небольшую передышку.
Спрятав копье за спиной, Сяо появился рядом с Кэйей и Бэй Доу.
— Кэйа, все закончилось. Ты можешь убрать щит.
Кэйа словно не слышал его. Сяо опустился рядом и попытался тронуть его за плечо, но пробиться через ледяной щит было ему не по силам. Кэйа смотрел перед собой невидящим взором, и его глаз пылал могуществом, над которым он не имел власти.
— Кэйа… — потрясенно проговорил Дилюк.
Аяка оттеснила его плечом и, ни секунды не раздумывая, погрузила руки в ледяную завесу. Энергия Крио поддалась ей, и Аяка смогла пройти через щит, прижаться к спине Кэйи и мягко высвободить из его рук клинок.
— Все позади, — шепнула она. — Я могу?..
Она не договорила. Ласково провела пальцами по его заледеневшей ладони. Между ее бровями пролегла хмурая складка, и она, сосредоточившись, стала осторожно перетягивать на себя поглотившую Кэйю Крио энергию.
Его руки медленно оттаяли, но на шее так и остался ледяной след.
Моргнув, Кэйа очнулся и потрясенно взглянул на Аяку.
— Я…
Похоже, он не нашелся со словами. Дилюк выступил вперед. Его лицо было непривычно бледным, а губы поджаты. Он точно превратился в до предела натянутую струну.
— Ты не ранен? Как ты… Этот щит…
Кэйа, не глядя на него, принялся осматривать Бэй Доу.
— Кажется, ей повезло. Удар был сильным, и она потеряла сознание, но похоже, ничего серьезно не повредила.
— Кэйа, — позвал Дилюк.
— Вот идиотка. И зачем она только полезла меня спасать?
— Кэйа!
Кэйа поднял голову, но вместо Дилюка посмотрел на Люмин, которая уже бежала из-за угла к друзьям.
— Я слышу тебя, Дилюк. Необязательно так кричать.
— Тогда почему ты мне не отвечаешь? Что, даже не взглянешь на меня?
Кэйа неохотно перевел взгляд на Дилюка. Его лицо было абсолютно непроницаемым — все равно что пытаться понять, что на уме у ледяной скульптуры. Он казался равнодушным и пугающе спокойным.
Дилюку показалось, что этот страшный миг длился вечно.
Но вот губы Кэйи тронула ничего не значащая улыбка, и он сказал:
— Со мной все в порядке.
Дилюк хотел возразить. Он хотел наконец выпытать из этого наглеца правду, но тут его плечо предупреждающе сжала рука Сяо.
— Все целы? — крикнул Кадзуха.
Его, Тому и Венти с Кокоми по-прежнему надежно укрывала огненная завеса.
— Сойдет, — отозвался Сяо. — Вы?
— Щит Томы отлично сработал. К счастью, ни один камень нам по голове не треснул.
Друзья одновременно обернулись и уставились на остатки маленького зала. Как Кокоми и обещала, они с Венти вошли в транс и не замечали ничего происходящего. Венти стоял, раскинув руки, и от него к Кокоми тянулась светящаяся магическая нить. Кокоми кружила в танце, причудливом, но завораживающем. Ее руки двигались в такт неслышимой мелодии, а в воздухе вокруг плавали созданные элементальной энергией рыбы. Ребята замерли.
Кокоми танцевала на руинах чайного дома, и в каждой черточке ее лица таилось необычайное умиротворение. Она казалась воплощением воды, изменчивым, текучим, но сильным. Сильным и прекрасным.
— Вы вообще верите своим глазам? — прошептала Люмин.
Ей никто не ответил.
Вдруг из-под огненного купола, созданного общими усилиями Томы и Кадзухи, вырвались мерцающие золотистые потоки. Взмывая ввысь, они заполоняли небеса и устремлялись по улицам Инадзумы, проникали в дома, минуя двери и окна, отражались в лужах, играли бликами на черной черепице. Затаив дыхание, друзья завороженно провожали их взглядами.
— Смотрите, — шепнула Паймон.
Она указала на Итто. Отдыхая после тяжелого боя, он дремал, привалившись к уцелевшей части стены чайного дома. Золотистый поток окружил его и вдруг прикоснулся к его груди, нежно, точно обволакивающее морское течение. Итто этого не почувствовал. Он продолжал спать, и по его губам вдруг скользнула улыбка — похоже, золотистые песчинки принесли ему приятный сон.
— Сяо, — позвала Люмин.
От груди Итто потянулся еще один золотистый поток. Резко взмыв в темные небеса, он аркой протянулся над Инадзумой и устремился в сторону Тэнсюкаку.
Сяо подошел к Люмин, и она услышала его дыхание, все еще неровное после битвы.
— Никогда такого не видел, — признался он.
Среди туч один за другим вспыхивали золотистые столпы. Они тянулись вперед, рассекая небо, и все сходились в одной точке. За воронкой, окружавшей дворец Тэнсюкаку непроходимой стеной.
— Что это? — потрясенно спросила Люмин.
— Силы спящих, — отозвался Сяо.
Остальные подошли ближе. Кадзуха и Тома оставались за огненной завесой, но внимательно ловили каждое слово Сяо. А он прошел в руины чайного дома, устало опустился на камень, оставшийся от стены, и положил на колени копье.
— Нет никаких сонных чар, — сказал он после некоторого молчания. — И никакого пробудившегося Архонта тоже. Теперь я в этом уверен. Кто бы ни стоял за происходящим в Инадзуме, это расчетливый человек, которого ведет какая-то сложная цель.
Он указал на золотистые столпы.
— Знаете, что это такое? Это внутренняя энергия людей. Мы тратим ее, чтобы жить, работать, пользоваться Глазом Бога… Она есть у каждого. Запасы сил человека, не наделенного хотя бы Глазом Бога, крайне малы. Поэтому, например, умер Винсент Райвенс, который попытался самостоятельно провести сложный энергозатратный ритуал.
— Видимо, у людей, владеющих Глазом Бога, сил не особо больше, — сказал Кэйа. Он мягко убрал прядь с лица Бэй Доу. — Раз из того Спасительного Звена, о котором рассказывала Лиза, выжило только трое.
Сяо кивнул.
— Верно. Адепты Ли Юэ, ёкаи Инадзумы… Они гораздо сильнее носителей Глаза Бога. Но даже Архонты не всесильны. Рано или поздно любому запасу сил приходит конец. В норме человеку достаточно как следует выспаться и отдохнуть, чтобы пополнить запас своих внутренних сил, но стоит кому-то искусственно вмешаться в этот процесс…
Он не договорил, дотронувшись до седой пряди в волосах. Люмин нахмурилась. Кажется, она начала понимать, что происходит в Инадзуме.
— Хочешь сказать, наш враг каким-то образом вытягивает у людей силы против их воли? Поэтому они спят? Это не чары, это естественная реакция организма на усталость и внутреннее истощение! Люди пытаются вернуть силы, которые у них украли. И раз они не просыпаются, энергии у них вытягивают больше, чем они успевают восстановить.
— Да, — ответил Сяо, опустив взгляд. — Вглядитесь в эти потоки.
Все одновременно подняли головы к небу. Дождь закончился, и через разрушенную крышу чайного дома «Коморэ» хорошо были видны золотистые столпы, рассекающие небо.
— Думаю, наш враг весьма умен. И возможно, в какой-то степени милосерден, — сказал Сяо.
— Какое же тут милосердие? — выдохнула Паймон. — Он же нагло ворует энергию у спящих!
Аяка помогла Отто отыскать в руинах чайного дома костыль, и он с облегчением на него облокотился.
— Думаю, я понимаю, что хочет сказать Сяо. Этот человек мог бы разом вычерпать у спящих всю энергию. Одним огромным рывком. И тогда…
— Тогда они бы умерли, — подхватил Сяо. — Вы никогда не видели, что происходит с человеком, который продолжает использовать свои силы, хотя он давно уже на пределе? Взгляните на Кэйю.
Кэйа вздрогнул и поднял воротник, пытаясь скрыть ледяной след на шее.
— То же самое, что и с обычным человеком, если он много работает, но при этом не спит и не ест — не восполняет свою энергию. Его организм начинает сдавать. В случае носителя Глаза Бога он начинает растворяться в собственной стихии.
Дилюк метнул на Кэйю обеспокоенный взгляд, но не стал ничего говорить.
— Тебе повезло, — не сводя глаз с Кэйи, сказал Сяо. — Хорошо, что рядом оказалась Аяка. Будь осторожен, Кэйа. Береги силы. А иначе превратишься в ледяную статую, и никто из нас уже не сможет тебе помочь.
Кэйа не произнес ни слова.
— Отто прав, — продолжил Сяо. — Эти золотистые потоки очень тонкие и состоят из отдельно взятых крупиц. Кем бы ни был наш враг, похоже, он не хочет навредить людям. Ему нужны лишь их силы, и он медленно, неторопливо накапливает их во дворце Тэнсюкаку. Это долго. Но это гарантирует безопасность мирных жителей… До поры до времени, конечно.
— Что ты имеешь в виду? — напрягся Отто.
Сяо бросил в его сторону быстрый взгляд. Качнул головой.
— А ты как думаешь? Сейчас эти люди находятся в некоем подобии гибернации.
— Чего? — не поняла Паймон.
— Простыми словами, в спячке, — объяснил Кадзуха. — Все их внутренние процессы заторможены.
Сяо сжал руки в замок.
— Именно. Они не нуждаются ни в еде, ни в воде, но… Что будет дальше, когда они проснутся? Как думаешь, Отто, что будет с теми, кто за все время своего сна ни разу не принял жизненно необходимые ему лекарства? С теми, чей организм слаб и не справится с таким необычным для человека опытом? А если демоны будут эволюционировать дальше, они могут заинтересоваться спящими. Скольких из них сожрут прямиком во сне? Для некоторых жителей Инадзумы это не спасение. Это медленная смерть.
Отто побледнел и, поджав губы, отвел взгляд, тяжело оперся на костыль. Его пробила дрожь, и Аяка утешающе дотронулась до его плеча.
— Значит… — Люмин сдвинула брови. — Сначала наш неизвестный стал вытягивать силы из жителей города. Поэтому они уснули. Это была та самая первая волна того, что мы ошибочно называли «сонными чарами».
— А потом он наверняка понял, что такими темпами будет выкачивать силы из людей полгода, — подхватила Паймон. — И тогда решил подключить к своему коварному плану весь остров Наруками!
Дилюк согласно кивнул.
— Это ведь даже не «волна», если так подумать. Это длительный эффект.
— Если один раз нарвался на волну, потом все время испытываешь ее воздействие, — потрясенно проговорил Тома. — Это объясняет состояние Итто. Не так важно, сколько волн он застал. Важно, что он еще после первой волны начал испытывать ее влияние, но не уснул, ведь его силы многократно превосходят человеческие.
— А Яэ Мико все-таки уснула, ведь мы знаем, что она потратила все силы на ритуал по сдерживанию демонов! — торжествующе заключила Паймон.
Сяо нахмурился, и Люмин, заметив это, опустилась рядом. Пока другие шумно обсуждали шокирующие открытия, она мягко спросила:
— В чем дело?
— Что-то не так с этими демонами, Люмин. Не сходится. Неужели у лисы не получилось провести ритуал? А если получилось, то почему демоны так активизировались? — Он повел рукой над Нефритовым Коршуном, и тот исчез. — Держи ухо востро. Твоя бдительность нужна мне, как никогда.
Люмин сжала его плечо.
За ее спиной раздался шум двух падающих тел — это Кокоми и Венти наконец вышли из транса и без сил повалились на пол. Некоторое время они потрясенно осматривали руины чайного дома. Это уютное место несколько дней служило им надежным укрытием, а Аяка с Томой и вовсе любили его, как второй дом.
— Поверить не могу, что чайного дома больше нет… — прошептала Аяка.
На ее глаза набежали слезы, и она торопливо стерла их рукавом. Люмин судорожно вздохнула. Сколько воспоминаний… И все они стерты в пыль. Превращены в руины двумя огромными демонами.
Отто вдруг наклонился и, расчистив развалы, извлек из-под каменного обломка пыльную фотографию в разбитой рамке. На ней было изображено трое. Тома, смеясь, стоял посередине, и на его плечах, радостно свесив язык, сидел довольный Таромару. На губах Аяки застыла милая улыбка. Она щурилась на солнце, и весь ее облик был пронизан теплом, которое раскрывалось в полной мере лишь в присутствии самых близких ей людей. С другой стороны стоял Аято. Он не улыбался, но по его расслабленному лицу было ясно, что рядом с другом и сестрой он чувствует себя счастливым. Эту фотографию они сделали вскоре после того, как был отменен указ Сакоку и в Инадзуму хлынули иностранцы с диковинками из разных уголков света.
Отто стряхнул осколки и протянул фотографию Аяке.
Всхлипнув, она осторожно взялась за нее. Некоторое время она стояла, будучи не в силах оторвать от изображения взгляд. Казалось, она всеми силами, всем своим существом пытается вернуть тот день, когда была сделана эта фотография.
Наконец, прижав рамку к груди, она шагнула вперед и заключила Отто в полные благодарности объятия.
Люмин взглянула на Сяо. Он не улыбался, а его глаза хранили мрачное выражение, и Люмин коснулась его руки.
— Куда дальше?
Он слегка сжал ее пальцы в ответ.
— В точку, где сходятся все пути. В точку, где мы наверняка отыщем Аято и встретим Аякса… В Тэнсюкаку.
Комментарий к Часть 11. Момент, застывший во времени
Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934120441/ («У меня ведь должно быть хотя бы одно… безоговорочно счастливое… от начала и до конца»)
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934128191/ («Дурак!»)
По поводу безвкусной вазы и Глаза Бога. Когда Крепус умер, Дилюк оставил свой Глаз Бога в Мондштадте и отправился странствовать по Тейвату без него (вместо этого он использовал теневой Глаз Порчи). Вернувшись, он вряд ли рассчитывал пользоваться Пиро элементом. Но Кэйа вернул ему Глаз Бога, положив его на дно своего подарка — безвкусной вазы, которая абсолютно не вписывалась в интерьер поместья Рагнвиндр. Несмотря на это, Дилюк сохранил вазу. Если зайти на винокурню «Рассвет» в игре, ее можно найти там на первом этаже. Ваза также упоминалась во внутриигровых диалогах. Кэйа спросил Дилюка: «Ты, наверное, еще и ту вазу продал?»
Посмотреть на вазу: https://www.reddit.com/r/Genshin_Impact/comments/j2wplz/diluc_using_the_vase_kaeya_gave_him_even_though/
========== Часть 12. Сын своего отца ==========
Комментарий к Часть 12. Сын своего отца
Спасибо за ожидание новой главы и приятного прочтения!
«Давай, вставай!» — кровью пишет плеть.
Давай, стреляй! Зверю в сердце меть.
Кто сам упал, тому и встать суметь.
Давай, вставай! Это не твоя смерть!
Animal ДжаZ — Не твоя смерть
Перед тем, как отправиться в Тэнсюкаку, ребята перебрались в «Призрачную беседку». Дилюк принес со второго этажа стол. Люмин и Аяка приготовили на всех еды. Пускай она была холодной и не досчитывала многих ингредиентов, друзья радостно набросились на угощения.
Особенно старались Венти и Кокоми: измотанные ритуалом, они не помнили себя от голода и жажды. Итто не отставал. Теперь, когда он знал, что его энергию постоянно воруют, он задался целью во что бы то ни стало оставаться в сознании. Пришедшая в себя Бэй Доу шумно ругалась на головную боль и требовала выпивку, но Кокоми ей не разрешила.
— Ты издеваешься? — сердито сдвинула брови она. — О какой выпивке может идти речь, когда у тебя болит голова!
— Они на «Алькоре» все болячки алкоголем лечат, — рассмеялся Кадзуха.
Из солидарности с Бэй Доу саке было решено не открывать.
— Вот и славно, — заключил Дилюк. — Если хотим пробраться в Тэнсюкаку, нам потребуются трезвые головы.
— У тебя есть план? — спросил Сяо.
Люмин с Томой убрали посуду, и Дилюк выложил на стол теневой Глаз Порчи. Как и прежде, зловещий артефакт притягивал к себе взгляд.
Люмин поежилась. Глаз Порчи напоминал ей о Тэппэе. А еще о Чайльде, который скрылся в неизвестном направлении. Сяо был убежден, что они найдут его в Тэнсюкаку. Он считал, что Чайльда непременно потянет за воронку желание вступить в смертельно опасную схватку, отчаянная жажда доказать, что он достоин веры Люмин. «Он считает тебя подругой. Твое недоверие оскорбило его, и он сделает все, чтобы показать, как ты ошибаешься».
Люмин сжала руки в кулаки. Рвануться в гущу боя, никого не спросив, рисковать жизнью, чтобы кому-то что-то доказать — это вполне в духе Чайльда.
Лишь бы только это не стоило ему жизни.
— Я воспользуюсь Глазом Порчи, — сказал Дилюк. — Если вы правы, барьер должен быть образован теневой энергией пополам со стихией Электро. Если мы объединим силы с Бэй Доу, то сможем на время «разорвать» воронку и проскользнуть внутрь.
— Отчаянно, — высказалась Бэй Доу. — Но мысль мне нравится.
Кэйа хмыкнул.
— Не боишься, что это самоубийственный план? Кто знает, что произойдет, когда ты воспользуешься Глазом Порчи.
— У тебя есть идеи получше? — нахмурился Дилюк.
Кэйа развел руками.
— Просто предлагаю не цепляться за первую попавшуюся мысль. Что я скажу Джинн, если ты здесь помрешь?
— Это все, что тебя заботит? — вскинулся Дилюк.
— А я согласен с Кэйей, — вмешался Отто. — Идея очень рискованная. Мы не знаем, как демоны могут среагировать на Глаз Порчи. И уж тем более не знаем, что ждет нас за воронкой.
— Но если мы не будем действовать, жители Инадзумы могут пострадать! — горячо возразила Паймон.
— Мы не поможем им, если умрем сами, — качнул головой Отто.
Терпение Сяо иссякло.
— Хватит, — поморщился он. — Только ссор нам сейчас не хватало.
Он устало потер переносицу, и Люмин пришла ему на выручку:
— Извините, ребята, но я не думаю, что у нас есть выбор. Подчинить теневую энергию сможет только теневой Глаз Порчи. Будем сидеть здесь и ждать лучшей возможности — только время потеряем.
— Демоны могут напасть в любой момент, — неохотно признала Бэй Доу. — Если потратим все силы, чтобы отбиться от них в городе, то не сможем разобраться с проблемами в Тэнсюкаку. Действовать надо быстро.
Аяка сложила руки на коленях.
— Мне не по душе этот план, — заявила она. — Но если вы думаете, что он сработает… Бэй Доу, Дилюк, я готова идти за вами до конца.
Друзья обменялись усталыми взглядами. За последние пару дней они изрядно вымотались, и многочисленные раны еще не успели зажить. Им всем нужен был отдых, теплая постель, нормальная горячая еда.
А еще им нужно было время, которого у них не было.
Сяо вздохнул.
— Отдохните. Выдвинемся через полчаса. Если придут демоны, попробуем оторваться, не вступая в бой.
С этими словами он поднялся из-за стола и подошел к Венти, который слушал разговор из-за барной стойки. Наклонившись, Сяо шепнул ему несколько слов, и Венти кивнул, ничего не сказав в ответ. «Что эти двое замышляют?» — удивилась Люмин.
Подумать об этом как следует она не успела: Паймон заметила, как Кэйа незаметно покинул комнату, и толкнула Люмин локтем в бок. Люмин вздохнула. Убедившись, что Дилюк занят обсуждением плана с Бэй Доу, она выскользнула из зала и последовала за Кэйей.
Она обнаружила его на лестнице, ведущей на второй этаж. Сбросив накидку Ордо Фавониус, он остался в одной рубашке и теперь перевязывал рану, оставленную обломком стены чайного дома «Коморэ». Получалось у него плохо: ладонь пересекала глубокая царапина, которую Кэйа оставил сам себе, пытаясь избавиться от демонического воздействия, и бинт постоянно выскальзывал у него из руки. Завидев Люмин, он легонько вздернул брови, словно ее появление его позабавило, и ничего не сказал.
— Что произошло у чайного дома? — прямо спросила Люмин.
Кэйа усмехнулся.
— Ну и ну, — произнес он. — В Мондштадте казалось, что ты обучена манерам. Кто-нибудь говорил тебе, что с друзьями так не здороваются?
— А кто-нибудь говорил тебе, что ты невыносимый? — вздохнула Паймон.
Кэйа обезоруживающе улыбнулся. Покачав головой, Люмин села рядом и высвободила из его подрагивающей руки бинт.
— Позволь-ка мне.
Кэйа отвел взгляд, но возражать не стал.
Пока он смотрел на мягкий свет бумажных фонарей, вывешенных над лестницей, Люмин осторожно перетянула его рану и надежно закрепила повязку. Ее взгляд то и дело падал на шею Кэйи, где до сих пор не растаял ледяной след. Ей не требовалось даже применять элементальное чутье, чтобы почувствовать исходящий от следа холод.
— Я потерял над собой контроль, — сказал наконец Кэйа. — Позволил демону взять верх. Если бы не Бэй Доу, он бы уже завладел мной.
— Понятно, — тихо отозвалась Люмин.
Она не решилась его расспрашивать. Ей не так много было известно опрошлом Кэйи, но по его глазам она понимала, что со счастливыми воспоминаниями у него не задалось.
— О чем ты думала, когда сражалась с демонами? — спросил Кэйа. — О брате?
В приоткрытое окно в «Призрачную беседку» врывался ветер, и фонари над лестницей точно перешептывались, шурша прикрепленными к ним яркими бирками. По словам Томы, их вывесила незадолго до первой волны жена хозяина, Эрика. Она готовилась к предстоящему празднику и даже не подозревала, что произойдет с Инадзумой через несколько дней.
— Сначала я хотела подумать об Итэре, — сказала Люмин. — Но потом вспомнила нашу с ним последнюю встречу. Тогда я узнала, что он объединил силы с Орденом Бездны.
Кэйа дотронулся до повязки на глазу.
— Ты не рассказывала, что вы виделись.
— Эта встреча прошла совсем не так, как я ожидала, — горько произнесла Люмин. — И в конце концов мне пришлось признать, что сейчас мысли о нем приносят мне только боль. Как я могу полагаться на наше прошлое, если на самом деле я ничего о нем не знаю?
Снизу раздался шум: выскользнув из-под присмотра Кокоми, Бэй Доу умыкнула спрятанную под прилавком бутылку саке, но была замечена Итто. Тот попробовал ее остановить, за что немедленно получил по лбу, и Дилюк под смех Кадзухи бросился разнимать дерущихся. Кокоми пыталась образумить Бэй Доу, а Аяка — успокоить Итто. Под шумок бутылку саке попытался забрать Венти, но Сяо, заметив это, прописал ему подзатыльник.
Губы Люмин тронула улыбка.
— Тогда я решила думать о Тейвате, — продолжила она. — Обо всех вас, ребята. О том, что мы вместе прошли и что нас связывает. И знаешь, оказалось, что каждый день, проведенный в этом мире, приносил мне что-то хорошее. Даже если в нем случалось плохое…
Она провела пальцами по шершавой ступеньке.
— Счастливого было все-таки больше. Я думала, зачем приехала в Инадзуму и почему постоянно срываюсь на помощь другим. Я думала, за этим стоит какая-то сложная причина, но на самом деле она проста и понятна.
Люмин подставила лицо сквозняку, с улыбкой вслушиваясь в спор друзей на первом этаже.
— Я просто люблю этот мир. И мне этого достаточно.
Кэйа взглянул на нее и вдруг рассмеялся.
— Да уж. Понимаю, что разглядела в тебе Джинн. Выходит, она не ошиблась, когда приняла решение назначить тебя почетным рыцарем Ордо Фавониус. Ну а ты, Паймон?
Паймон изумленно встрепенулась.
— И вправду, — лукаво сощурилась Люмин. — О чем ты думала, когда столкнулась с демонами?
— Ты ведь у нас темная лошадка, — усмехнулся Кэйа. — Никогда не рассказываешь, что у тебя на уме.
Паймон возмущенно скрестила руки на груди.
— Чья бы корова мычала! — хмыкнула она. — Вообще-то Паймон не почувствовала со стороны демонов никакого особенного влияния. Но на всякий случай Паймон думала о том дне, когда Люмин выловила ее из воды. Ведь с этого момента жизнь Паймон обрела новый смысл, и каждый день приносил что-нибудь хорошенькое!
— Что-нибудь хорошенькое… — эхом отозвался Кэйа. Взглянул на фонари. Улыбнулся краем рта. — Понятно.
Люмин положила руку ему на плечо.
— Отпустить прошлое и пойти вперед… Я не знаю ни одного человека, который смог бы сделать это с легкостью.
Она вновь подумала о брате. Затем из тумана ее воспоминаний вынырнуло лицо Тэппэя. Тэппэй, Юй Шэнь, тот ёрики… Сколько людей заблудилось в этом тумане? Сколько смертей, сколько трагичных историй она пропустила через свое сердце? Люмин опустила взгляд, а когда вновь подняла его, ее глаза были полны решимости.
— Но пока ты носишь с собой этот неподъемный груз, Кэйа, ты никогда не сможешь стать счастливым.
*
Сяо остановился у воронки и обернулся. В его волосах затерялись лепестки сакуры, а рука с силой сжимала древко Нефритового Коршуна. Он обвел друзей напряженным взглядом и бросил:
— Давайте приступать.
Дилюк и Бэй Доу выступили вперед. Дилюк надел перчатку отца и, привыкнув к весу Глаза Порчи, вытянул руку. Бэй Доу хмыкнула. Глаз Бога на ее поясе вспыхнул, готовый подчиняться воле своей хозяйки.
— Готовься, — скомандовал Дилюк. — Раз, два… Три!
Глаз Порчи запылал. С руки Дилюка сорвалась сплетенная из теневой энергии цепь. Соприкоснувшись с воронкой, она разорвала загадочный туман в клочья, и Бэй Доу нырнула в образовавшуюся расщелину, раскинула руки, создав щит. Энергия Электро сплелась с теневой энергией Порчи, и щит удержался. Бэй Доу присела, пытаясь выдержать обрушившееся на нее напряжение.
— Быстро! — велел Дилюк.
Проскользнув под щит, он тоже выставил руки, помогая Бэй Доу удержать разорванные клочья тумана.
— Бегом, бегом! — подогнала Паймон.
Остальные принялись торопливо перебираться на другую сторону воронки. Щит угрожающе трещал. Туман сжимался. Встав спина к спине, Бэй Доу и Дилюк пытались сдержать давление, но щит постепенно истончался.
Когда все прошли через воронку, Дилюк обратился к Бэй Доу:
— Иди. Я подержу.
Она стала отступать к друзьям, постепенно передавая Дилюку всю тяжесть давления. Его руки задрожали, лицо приняло ожесточенное выражение, по лбу покатился пот. Он медленно зашагал к Тэнсюкаку, но туман яростно пытался сомкнуться, и силы Дилюка быстро подходили к концу.
В тот момент, когда туман схлопнулся, Люмин ослепила ледяная вспышка. Когда зрение вернулось, она обнаружила, что Дилюк лежит на земле, целый и невредимый, а в двух шагах от него сидит Кэйа.
— Цел? — хрипло спросил он.
Дилюк поднял на него потрясенный взгляд, потер гудящую голову.
— Цел. — Он стянул с себя перчатку, на которой до сих пор зловеще пылал Глаз Порчи. — Спасибо за помощь.
— Вечно ты рвешься играть в героя, — хмыкнул Кэйа и, поднявшись, повернулся к Тэнсюкаку.
Проследив за его взглядом, Люмин затаила дыхание. Силуэт монументального дворца нависал над ними угрюмой тенью. Темные небеса рассекали вспышки пурпурных молний. Глядя на эту мрачную громадину, Люмин вновь невольно вернулась памятью в тот страшный день… День, когда умерла Синьора. День, когда сама Люмин чуть не погибла от Мусо но хитотати.
Лицо Кадзухи вытянулось. Глаза расширились, а дыхание стало учащенным — он тоже стал заложником прошлого. В своих воспоминаниях он вновь поднимался по этим самым ступеням, вновь видел печальный итог дворцовой дуэли, вновь держал на руках безжизненное тело своего друга. Его ладонь сомкнулась на рукояти клинка.
— Идем, — сказал он. — Давайте уже положим этому конец.
В абсолютной тишине друзья перешли деревянный мостик, вслушиваясь в журчание воды. Окрестности Тэнсюкаку хранили молчание.
Странно. Люмин думала, что как только они окажутся за воронкой, на них тут же накинутся полчища демонов, но этого не случилось. Едва ли это ее радовало. Казалось, Тэнсюкаку замер, точно хищник, выжидающий перед смертельным броском. Когда видишь противника, хотя бы понимаешь, откуда ждать удар. Сейчас Люмин чувствовала, что любая тень может неожиданно обернуться ее врагом.
— Ребята, — тихо окликнул Тома, и Люмин невольно вздрогнула.
Они с Сяо обернулись и остановились, чтобы Тома смог их нагнать.
— Помните письмо, которое нашли у клана Камираги Дилюк, Кэйа и Аяка? Пока мы отдыхали в «Призрачной беседке», я сумел очистить его, — сказал Тома вполголоса. — Вот. Прочтите.
Люмин забрала у него клочок бумаги, бережно очищенный от крови, насколько это было возможно, и вчиталась в торопливый почерк.
«Прошу вас как можно скорее обеспечить аудиенцию у сегуна Райдэн. Я не могу действовать, пока не окажусь во дворце Тэнсюкаку. В случае выполнения договоренностей я, как и условились, поставлю ваш клан во главе комиссии Ясиро. Устраните старшего Камисато. До субботы в город не возвращайтесь».
— Аудиенцию у сегуна? — изумилась Паймон. — Думаете, это наш враг?
Люмин передала письмо Сяо. Быстро пробежав взглядом по строкам, он ругнулся и вернул бумагу Томе.
— Сяо… — вздохнула Люмин. — Ты ведь тоже думаешь, что торговцу из Фонтейна, который намеревается наладить торговые связи с Инадзумой, было легко найти предлог для аудиенции у сегуна?
— А ведь атака на чайный дом захлебнулась именно в тот момент, когда Отто упал с крыши… — проговорил Тома.
— И началась в тот момент, когда я оставила Отто без присмотра… — потрясенно шепнула Люмин.
Обменявшись напряженными взглядами, они опрометью кинулись вверх по лестнице, пытаясь нагнать друзей. Выставив копье, Сяо обернулся черно-зеленым всполохом и мигом очутился рядом с Отто, в последний момент выбив у того из руки длинное золотистое устройство. Отто спохватился быстро. Ударив Сяо костылем в живот, он выхватил из-за пояса кинжал и замахнулся прежде, чем кто-либо успел сказать хоть слово.
Его опередил Венти. Прицельный выстрел выбил кинжал из рук Отто, и Сяо сумел перехватить его за рукоять, но был тут же отброшен огненным всполохом.
Гневно вскричав, Люмин бросилась на Отто, но тут перед ней выпрыгнул человек, которого она меньше всего ожидала увидеть. Это был Чайльд.
— Отойди! — велела она.
Чайльд обратил на нее взгляд, и Люмин невольно отшатнулась. Его глаза пылали фиолетовым огнем. По лицу тянулись темно-сиреневые прожилки, напоминавшие слезы, но Чайльд не плакал. Напротив, он был воплощением ярости, силы, которая сокрушит всякого, кто встанет на ее пути.
— Чайльд… — потрясенно прошептала Люмин.
Она не успела среагировать — он ударил так сильно, что она упала. Из глаз брызнули слезы. Место удара обожгло болью, но куда сильнее Люмин задел тот факт, что Чайльд только что поднял на нее руку.
Рядом, опираясь на копье, поднялся Сяо. На его груди догорали остатки пламени, и он закашлялся, сбивая их. К счастью, основной удар пришелся на хрупкий щит, который он выставил за короткое мгновение до атаки.
— Нужно остановить Отто.
Воспользовавшись замешательством остальных, Отто незаметно ускользнул и теперь поднимался к дверям в Тэнсюкаку. Он двигался быстро, но без костыля хромал, и у ребят еще оставался шанс его догнать.
Призвав клинок, Дилюк ринулся в погоню. Люмин успела заметить, как быстро переместился за ним взгляд Чайльда, и поднялась, пытаясь ему помешать, но он легко обогнул ее и стремительно рванулся вперед. Дилюку не удалось бы увернуться от его удара, но тут в воздухе полыхнул черно-зеленый столп. Это Сяо, появившись рядом с Чайльдом, сбил его на землю и сумел ненадолго удержать.
— Остановите Отто! — велел он. — Аякса я возьму на себя.
Дилюк ругнулся сквозь зубы и, огибая спящих досинов, первым последовал к дверям в Тэнсюкаку. За ним потянулись остальные.
Люмин в нерешительности замерла на ступенях. Обернулась.
Чайльд и Сяо столкнулись в ожесточенной схватке. Воздух трещал от молний, насыщался теневой энергией, разрывался всполохами Анемо. Чайльд ловко орудовал фиолетовыми кинжалами, и продиктованная одержимостью безжалостность делала каждую его атаку смертоносной. Сяо медлил и в основном защищался: если бы он вступил в бой, ему пришлось бы всерьез навредить Чайльду.
Вот только лучшая защита Сяо обычно заключалась в нападении.
Сдерживать серии стремительных и яростных атак было ему не по силам. Он уклонялся и уворачивался, но Люмин видела, что с каждой секундой боя он все чаще пропускает удары, и все чаще его оплетают разряды беспощадных молний. Сяо давно уже выбился из сил, истощенный ранами и битвами последних дней. Он не надевал маску Яксы и почти ни разу не поднял копье. Они с Чайльдом кружили в смертельном танце, но пока Чайльд не сдерживался, о равных шансах не могло идти и речи.
— Мы должны ему помочь, — прошептала Паймон.
Отбросив колебания, Люмин кинулась наперерез Чайльду и парировала предназначенную Сяо атаку. Меч столкнулся с клинками, и во все стороны брызнули обжигающие фиолетовые искры.
— Что ты делаешь? — недовольно осведомился Сяо.
В глазах Чайльда мелькнуло смутное узнавание. Тихо ругнувшись, он отступил и некоторое время не атаковал, держась за голову. Сиреневые прожилки на его лице уменьшились, но не исчезли.
Воспользовавшись передышкой, Люмин помогла Сяо подняться.
— Нет, что ты делаешь? — возмутилась она в ответ. — Почему ты опять пытаешься вытащить все в одиночку? Когда ты уже наконец поймешь, что ты не один?
Сяо вздохнул.
— Причем тут это, — раздраженно бросил он. — Я просто не хочу, чтобы ты дралась со своим другом.
— Мне уже приходилось с ним драться, — хмыкнула Люмин. — Справлюсь как-нибудь.
Сяо взглянул на Чайльда, который кружил поблизости, но дистанцию пока не сокращал. Похоже, появление на поле боя Люмин сбило его с толку.
— Ты же говорила, это были тренировочные поединки. Сейчас все по-другому, Люмин. Он одержим демоном и не станет тебя жалеть.
— Взгляни на него. Он борется. Мы еще можем вытащить его!
— Теперь только он сам сможет себя вытащить, — тихо сказал Сяо.
— Демон еще не полностью овладел его телом, — упрямо возразила Люмин. — А иначе он бы уже убил его! Ведь так?
Сяо снова посмотрел на Чайльда. Что ж, Люмин была права. Если ее появление смогло пошатнуть уверенность атакующего, в его теле наверняка до сих пор заперт настоящий Аякс. А значит, можно постараться до него достучаться, хотя это явно будет нелегко.
— Я верю тебе, — сказал наконец Сяо.
Им тут же пришлось разбежаться в разные стороны. Казалось, Чайльду удалось ненадолго перебороть пагубное воздействие, но похоже, воля демона была сильна. Сиреневые прожилки вновь четко обозначились на бледном лице и продвинулись дальше, охватывая руки и шею. Клинки обернулись копьем, и Чайльд, издав крик, от которого в жилах стыла кровь, бросился в атаку.
— Остановись! — взмолилась Люмин. — Я же знаю, ты меня слышишь!
— Давай, Аякс, — присоединился Сяо. — Ты же этого не хочешь.
Заряженный Электро наконечник копья взрезал его руку, и Сяо, чертыхнувшись, еле устоял на ногах. Люмин кинулась на выручку, но Чайльд ловко отбросил ее фиолетовой волной. Казалось, он избегает атаковать ее напрямую. Его интересовал только Сяо, и Сяо, глядя в его пылавшие демонической энергией глаза, прекрасно понимал, почему.
— Да ты понятия не имеешь, чего я хочу, — сказал Чайльд, занося руку с копьем. — Ты вообще ничего обо мне не знаешь.
— Я знаю, что ты спас меня, — тихо ответил Сяо. — Рискнул своей жизнью, хоть я и относился к тебе с подозрением.
По лицу Чайльда скользнула тень сомнения. На секунду Сяо решил, что ему удалось пошатнуть уверенность демона. Короткий миг длился вечность… Сяо видел, как колеблется Чайльд. Как Аякс внутри него отчаянно пытается прорваться наружу и вернуть над своим телом контроль. Как демон, засевший внутри него, сжимается в маленький безобидный комок.
Но это был всего лишь миг.
Рука Чайльда еще крепче сомкнулась вокруг древка копья.
— Это осталось в прошлом, — сказал он и сделал решительный выпад.
У Сяо не было сил уворачиваться. Он закрыл глаза, но боли так и не почувствовал.
Сердце пропустило удар.
Открыв глаза, Сяо обнаружил перед собой Люмин. Она стояла, раскинув руки, и наконечник копья застыл в нескольких сантиметрах от ее лица. В последний момент она выскочила на защиту Сяо, и Чайльд успел удержать руку.
— Не надо, — попросила она, и в ее голосе зазвенели слезы. — Пожалуйста, Аякс. Не надо. Ты ведь не такой. Ты обожаешь битвы, но ты не из тех, кто хладнокровно убьет своих друзей.
Чайльда пробила дрожь. Копье в его руках заходило ходуном.
— Отойди, — процедил он.
Люмин покачала головой.
— Я не дам тебе этого сделать. Если хочешь убить Сяо, сначала придется убить меня.
Сяо был так потрясен происходящим, что не мог проговорить ни слова. Он хотел оттолкнуть ее. Хотел сказать, что сейчас Чайльд непредсказуем и может запросто атаковать, отринув прошлое. Его сознанием управлял демон, и он в любой момент мог без задней мысли оборвать жизнь своей подруги.
Но Люмин упрямо вросла в землю, и по ее неестественно прямой спине Сяо догадывался, что она ни за что не отступится.
По щеке Чайльда скатилась слеза. Он швырнул копье под ноги и отшатнулся, зажав лицо рукой. Между его пальцев сияла черно-фиолетовая энергия, и Чайльд выставил вторую руку, не позволяя к себе приближаться.
— Люмин… Я не… Я никогда бы не…
Он стиснул зубы. В его душе схлестнулись две силы. Уставший, измученный переживаниями и обидами Аякс пытался перебороть демона. Демон вгрызался в его сердце, не желая уступать. Он сполна насытился негативными эмоциями, захлестнувшими Аякса после ссоры в чайном доме, и теперь обладал немыслимым могуществом. Исход этой битвы был предрешен.
Сяо сжал древко Нефритового Коршуна, и Аякс, словно почувствовав это, поднял на него взгляд.
— Убей меня, — хрипло проговорил он.
— Нет! — отчаянно вскричала Люмин.
Она выступила вперед, намереваясь прикоснуться к Аяксу, но он резко отбросил ее фиолетовой волной. Проехавшись по земле, Люмин ударилась головой о ступеньку и потеряла сознание. Аякс обхватил себя руками и тяжело опустился на землю.
— Прости, прости, — прошептал он, и по его лицу вместо слез покатились темно-фиолетовые капли. Он вновь поднял взгляд на Сяо. — Сделай это, ну!
Оперевшись на копье, Сяо поднялся. Паймон метнулась к нему, но Сяо сделал ей знак позаботиться о Люмин.
— Я не смогу удержать демона, — продолжил Аякс. — Он возьмет надо мной верх, и тогда… тогда я убью тебя, убью Люмин, я убью каждого, кто окажется на моем пути.
Сяо молча приблизился.
— Ты не сможешь победить меня, Сяо. Я же вижу, ты уже на пределе. Убей меня сейчас, пока я держу его, и положим этому конец.
— Почему? — спросил Сяо. — Почему ты просишь об этом меня?
Аякс горько рассмеялся.
— Потому что тебе уже доводилось делать это раньше.
Сяо нахмурился.
— Ты ведь и прежде убивал своих друзей, — прошептал Аякс. — И я знаю, что тебе хватит решимости отмести чувства и сделать то, что нужно.
Нефритовый Коршун лежал в руке неподъемным грузом. Сяо бесстрастно смотрел на Аякса, но сердце стучало так громко, что его гулкий грохот в висках заглушал остальные звуки.
Ты ведь и прежде убивал своих друзей.
Сяо поднял копье, и Аякс вздохнул, закрыв глаза.
— Сяо! — закричала Паймон.
Отмести чувства и сделать то, что нужно…
Лицо Сяо превратилось в непроницаемую маску. Наконечник Нефритового Коршуна рассек воздух.
— Да ты охренел.
Паймон жалобно вскрикнула. В этот же момент Нефритовый Коршун ударился о землю, и Аякс, выдохнув, открыл глаза. Его била дрожь. Он не мог поверить в то, что до сих пор жив.
— Ты охренел просить меня о таком! — прокричал Сяо. — Кто сказал тебе, что это легко? Ты думаешь, я спокойно растаптывал жизни собственных друзей? Да я до сих пор каждую ночь вижу их лица!
— Ты не понимаешь…
Сяо, шагнув вперед, схватил Аякса за грудки и заставил его подняться. Его глаза пылали яростным огнем.
— Нет, это ты не понимаешь, — прорычал он. — Ты надеешься решить все проблемы моими руками. Ты думаешь, я просто так оборву твою жизнь и продолжу спокойно жить дальше? Да иди ты в Бездну, идиот!
Он сердито встряхнул потрясенного Аякса.
— За кого ты меня принимаешь? За безжалостного убийцу? Кто дал тебе право так думать? Кто дал тебе право перевешивать ответственность на меня?!
Он отшвырнул Аякса прочь и, наклонившись, подобрал копье.
— Никто не просил тебя соваться сюда. Ты сам решил сунуться в пекло, чтобы кому-то что-то доказать, и я не буду расхлебывать за тебя последствия! Не можешь удержать демона? Тогда берись за оружие и сражайся со мной. Я убью тебя, только если у меня не останется другого выбора.
Оправившись от удара, Аякс сел и схватился за голову. Некоторое время он молчал, и темно-фиолетовые прожилки странствовали по его телу, извиваясь, точно змеи. Но вот наконец сквозь слезы прорвался смех — неестественный, глухой, точно из-под крышки гроба, он с каждой секундой становился все громче и жутче. Чайльд выпрямился, вытянул руки, и в них тут же появились кинжалы.
Сяо заглянул ему в глаза и едва слышно вздохнул. Похоже, демон победил.
— Ты никогда не нравился мне, Сяо, — сказал Чайльд. — Убить тебя будет истинным наслаждением.
Сяо надел маску Яксы.
— Давай, попробуй, идиот. Я тебя жалеть не стану.
Усмехнувшись, Чайльд взмыл над землей. Его тело наполнилось энергией Электро, и в небо ударил упругий фиолетовый луч. Взрывная волна грозилась скинуть с ног, но Сяо успел вонзить копье в землю и удержаться.
Когда улеглась пыль, Сяо увидел, что одежда Чайльда сменилась на крепкую броню. В центре алого шлема пылал сиреневый глаз. Во все стороны от Чайльда прокатилась волна Электро энергии, но Сяо успел взмыть в воздух прежде, чем она его настигла, и яростно метнулся вперед.
Их копья столкнулись. Волна электрических разрядов прокатилась по телу Сяо, но он, игнорируя боль, телепортировался за спину противника. Чайльд этого ожидал. Он стремительно развернулся, взмахнув копьем, и Сяо, поднырнув ему под руку, нанес сокрушительный удар. Нефритовый Коршун ударился о броню, но не причинил ей вреда, и Сяо, ругнувшись, увернулся от атаки Чайльда, крутанулся на месте, набирая скорость, и вонзил кинжал Отто в незащищенное место над коленом.
— Даже не надейся, Якса, — отшвырнув его, прорычал Чайльд. — Этим ножиком тебе не победить.
Обернувшись молнией, он оказался рядом с Сяо и когтистой перчаткой вцепился ему в шею. Следом за волной боли в голову хлынули мысли — тяжелые, как скалы Ли Юэ, мрачные, как глубины Разлома. Сяо вырвался, отскочил назад, прижал руку к шее, пытаясь остановить кровь.
Принеси мне душу своего друга, Алатус. Разве ты не чувствуешь, какая она сладкая? Разве ты не хочешь попробовать ее на вкус?
Чайльд медлил перед новой атакой. «Демон не хочет меня убивать, — понял Сяо. — Он понимает, что ему выгоднее завладеть мной».
Боишься, Алатус? Ты лучше других должен понимать, что сейчас испытывает твой друг. Ну же. Вырвать с корнем его сердце… Это ли не милосердие?
Сяо помотал головой, но голос — этот страшный голос, который он надеялся забыть навсегда — звучал не в ушах. Он доносился из темных глубин его сердца, из тех уголков, которые он поклялся навсегда запечатать. Эхо Самигины терзало его душу, и Сяо точно наяву увидел ее силуэт. Такой обманчиво грациозный и прекрасный…
Но вот она наклоняется, и вспышка молнии освещает ее истинное лицо — озлобленную маску. Широкий рот с алыми губами искажает зубастая усмешка, а на подбородке отчетливо видны потеки крови — все, что осталось от пожранных ею жертв. Глаза с узким зрачком пылают неистовством, а шея склоняется под неестественным углом, точно у повешенного. Она смеется, но все ее существо пронизано звуками чужого мира, мира, где нет никого, кроме умерщвленных ею душ.
Она снова предстала перед ним наяву — ужасающая душительница снов, владычица его кошмаров.
Сяо отшатнулся, но из-за спины Самигины хлынули красные нити. Они ухватили его и принялись оплетать руки, ноги, закрывать глаза и рот… Сяо чувствовал, как эти нити сочатся кровью убитых, и его разум угасал под грохотом ее слов, режущих душу беспощадным клинком.
Вырви его сердце и принеси мне, Алатус. Ты должен подчиняться мне.
Нет. Тебя нет. Ты не настоящая! Много лет назад Моракс победил тебя.
Моракс? Победил? Мой хороший, ты же не можешь быть таким наивным. Моракс погиб много лет назад. Через несколько минут после того, как я растерзала его возлюбленную Гуй Чжун…
Замолчи! Ты лжешь!
Не будь глупцом, мой хороший. Это ты лжешь. Лжешь самому себе. Неужели ты правда подумал, что смог освободиться?
Что?..
Ты просто спал, и тебе приснился сон. Сон, в котором Моракс спас тебя и ты тысячи лет служил защитником Ли Юэ. Ничего этого не было, Алатус. Это была мечта, и она растаяла, как только ты проснулся.
Нет… Ведь есть еще Люмин…
Кто? Нет никакой Люмин, мой хороший. Ты никогда не задумывался, почему она единственная из всех живых нашла путь к твоему сердцу? Может, потому, что она существует лишь в твоих снах? Ведь ничто не восхищает нас так, как плод нашего собственного воображения. Все, что оно породит, прекрасно, ведь является воплощением чуда. А чудо не может быть безобразным. Ты должен знать это. Ты поглотил немало снов и растоптал немало чудесных мгновений, ведь так?
Замолчи!
Сяо зажмурился. Слова, которые она говорит, не имеют никакого смысла в этой пропитанной кровью пустоте. Так почему же они проникают все глубже, почему он растворяется в них, почему снова обращается в пыль у подножия трона Самигины?
Он… Кто он? Сяо? Алатус? Якса, защитник людей, или беспощадный убийца, действующий по указке ненасытной богини? Где он? У дворца сегуна или в плену, где время и пространство теряют смысл? Он ничего не видит. Он уже ничего не понимает.
Есть только голос.
Этот голос, которому он не может сопротивляться.
Из последних сил Сяо вырвал руку из сплетения красных нитей и дотронулся до того места, где совсем недавно висела серебряная глазурная лилия. Он помнит. Это был не сон. Он отдал эту лилию, и она повесила ее себе на шею…
Она — кто?
Сяо нахмурился, силясь вспомнить.
Прекрати тешить себя ложными надеждами. Твоя работа еще не окончена.
Когда же ты уже наконец замолчишь?!
Свободной рукой Сяо разорвал красные нити, опутавшие его глаза, и увидел перед собой летающий зеленый огонек. Как бы он ни пытался удержать его, огонек рвался из его руки, словно обладал собственной волей, и его сияние напомнило Сяо ее имя.
Люмин.
Так ее звали.
Вскричав от ярости и напряжения, Сяо принялся рвать на себе красные нити. Во все стороны от него разлилась черно-зеленая волна, и она безжалостно разрушала путы, а вместе с ней обращала в пепел и голос Самигины. Эта волна выжигала его изнутри, но пока она пылала, Сяо шагал вперед, твердо зная, что не имеет права сбиться с пути. Он шел, вырываясь из красных нитей, он шел, сбрасывая с себя демонов, шел мимо тех, кто лежал в луже крови, кто был убит — по его милости или его вине.
Он шел вперед, потому что не мог предать этот зеленый огонек.
И он выкарабкался.
Он вернулся в настоящее, там, где у Тэнсюкаку развернулась битва на грани отчаяния, битва за право быть собой. Рука сомкнулась вокруг Нефритового Коршуна. Неведомая прежде мощь наполнила Сяо, и он, отбросив усталость, метнулся вперед, собрав на кончике копья силу всего, за что он боролся.
Пылающее острие соприкоснулось с броней Чайльда, и она треснула.
Сяо усилил натиск, но тут Чайльд, заревев от ярости, перехватил его руку и с силой ударил об землю. Вспышка боли ослепила. Сяо попробовал встать, но не сумел, и Чайльд, почуяв его слабость, вдавил его в асфальт. Дыхание перехватило. Сяо потянулся к маске Яксы, из последних сил пытаясь ее стащить, но Чайльд не позволил. Он поднял руки Сяо над головой, сжал одной рукой оба его запястья, а второй вцепился в маску.
Смертный не мог снять с Яксы маску. Вместе с ней Чайльд вырывал из Сяо само его существо.
— Я убью тебя! — проревел Чайльд.
Сяо почувствовал во рту стальной привкус крови.
— И это все? — прохрипел он. — Значит, ты так быстро сдашься, Аякс?
— Аякса больше нет, — рыкнул демон.
— Ты ведь слышишь, что он говорит? — продолжил Сяо. — Он считает, что тебя нет. Но я знаю, что ты там. Вылезай, идиот! Что, неужели позволишь этому демону чинить все, что ему вздумается?
Чайльд встряхнул его, ударил об землю, и Сяо закашлялся.
— Я думал… Я думал, ты любишь битвы. И не сбегаешь с поля боя. Что, неужели струсил?
Рука, которую Чайльд занес для удара, замерла. Сяо чувствовал, как по лицу стекает кровь. Могущество Чайльда было неоспоримым — в Форме Духа любое невозможное дело становилось для него вопросом времени. Ему удалось расколоть маску Яксы. Осталась только половина, и она уже не приносила могущества — лишь боль кармического бремени.
Сяо больше не мог говорить. Он не мог больше удерживать себя в этом проклятом мире, где каждая пылинка пыталась вырвать с корнем его сердце и вновь бросить его в черную бездну воспоминаний.
Но он должен был. И он продолжал говорить.
— Неужели эта схватка тебе не по силам? Бой, который Аякс проиграл, даже не вступив в него.
— Ты… — глухо разнесся над полем битвы голос Чайльда. — Ошибаешься.
Сяо усмехнулся.
— Ошибаюсь? Так докажи это! Дерись! Дерись, Аякс, сын своего отца!
Из груди Чайльда вырвался крик — помесь ярости и отчаяния. Продолжая одной рукой удерживать Сяо, второй он вцепился уже в собственную маску. Демон приказывал ему убить Сяо. Аякс сопротивлялся и изо всех сил пытался вернуть себе человеческий облик. Они тянули тело Чайльда в разные стороны, и воздух вокруг насытился черно-фиолетовыми искрами.
«Их силы равны, — понял Сяо. — Они разорвут его пополам».
Он знал, что нужно сделать, но не мог вмешаться — демон по-прежнему удерживал его руки. Если бы он только на мгновение позволил себе слабость… Если бы только дал Сяо крохотный шанс освободиться…
За спиной Чайльда раздался отчаянный возглас. Это Люмин, придя в себя, метнулась к нему и, презирая опасность, обвила его сзади руками, прижалась щекой к спине. Следом из темноты вынырнула Паймон. От страха ее глаза стали огромными, но она самоотверженно вцепилась в плечо Чайльда. Они кричали наперебой:
— Остановись!
— Аякс, не надо!
— Пожалуйста, вернись к нам!
— Вспомни своего брата!
— Ты еще должен написать письмо сестре!
— Мы ведь товарищи!
— Ты обещал, что мы вместе бросим вызов Предвестникам и победим!
И Чайльд остановился. На одну короткую секунду он замер в нерешительности, и воля демона ослабла. Собрав последние силы, Сяо высвободился из когтистой хватки и вырвал из его брони Глаз Порчи.
Во все стороны от Чайльда ударила фиолетовая волна. Люмин и Паймон вскрикнули, но удержались. Сяо, закрыв голову руками, повалился обратно на землю.
Теперь им оставалось только надеяться, что у Аякса все-таки хватит сил победить.
*
Из темноты срывались холодные капли. Они били по плечам — не больно, скорее неожиданно, а потом стекали по спине скользкими змеями. Некоторые из них терялись в волосах или странствовали по рукам, пока в конце концов не падали в воду под ногами со звонким звуком. С таким обычно бьется стекло.
Аякс знал, что снова оказался в Бездне.
День, месяц… Вечность? Сколько он провел здесь? Может быть, когда он вернется, все, кого он знал, уже обратятся в дряхлых стариков. Кого-то не станет… Многое может измениться, когда он вернется.
А ты собрался возвращаться?
Аякс не мог обернуться, но узнал этот голос. Он принадлежал Скирк — его наставнице, той, что научила его выживать в Бездне, когда он очутился там в первый раз.
Отвечай на вопрос.
Что, хочешь меня остановить?
Для начала я хочу знать твой ответ.
Я не знаю. Я отдал бы сейчас все, чтобы раствориться в сражениях, и я знаю, только Бездна способна дать мне такую возможность. Давай сразимся, Скирк. Я столько лет готовился к этому бою… Я уже не тот, что был раньше.
Верно. Совсем не тот.
Это значит «да»? Ты покажешься мне? Доставай оружие. В этот раз тебе придется использовать обе руки, чтобы одолеть меня!
Нет.
Нет?..
Ты еще не готов. Я не хочу сражаться с тем, кто ищет на поле боя лишь испытания и смерть.
Скирк…
Найди то, за что будешь сражаться, Аякс. Найди себя. Найди и обрети. И тогда я соглашусь скрестить с тобой клинки. Пока ты мечешься от битвы к битве, пока живешь в тени своего прошлого и в страхе перед будущим, нам не о чем сражаться.
Но я…
Ты хотел получить мой совет, верно? Иначе не услышал бы мой голос. Так послушай. Вернись домой. Загляни в глаза тому, что тебя ждет. Ты думаешь, что лучшие битвы ведутся там, где проливается кровь. Но эти битвы — лишь результат поражений, которые люди терпят в войне с самими собой. Настоящее поле боя — только здесь. Внутри твоего собственного сердца.
Аякс вздохнул и поднял голову. Все это время ему казалось, что он стоит в темноте, но теперь он различал высоко над собой стеклянный мерцающий купол. И — вот странность! — с той стороны по нему яростно кто-то стучал.
Вообще-то их было двое. Странное летающее существо, причудливее которого Аякс еще не встречал, торопливо ударяло по стеклу маленькими кулачками и сердито восклицало. Рядом в купол билась невысокая девчушка. Милая. Смешная. Вроде бы сердится, а в глазах стоят слезы.
Эй, девочка, почему ты плачешь?
Ты убьешь их, если проиграешь эту битву.
Но я не хочу их убивать!
Тогда дерись! Дерись, Аякс, сын своего отца!
Вздрогнув, Аякс опустил руку в карман и достал оттуда сложенный вчетверо квадратик письма. От него исходило мягкое свечение, которое рассеивало тьму и вселяло в сердце печаль. А еще надежду.
Аякс развернул письмо, и во мраке перед ним вспыхнули мерцающие буквы.
«Я знаю, ты добрый и честный человек, и я прошу у тебя прощения».
Родина. Дом. Пестрый остров. Чайный дом «Коморэ». Расколотая пополам маска Фатуи… Воспоминания вспыхивали перед глазами, и эти вспышки оборачивались сияющими огоньками, которые взмывали в вышину и, стучась о стеклянный купол, превращали его в осколки.
Найди то, за что будешь сражаться.
В одно мгновение купол обрушился, и разбитое стекло обернулось серебристой пылью. Девочка и летающее создание протянули Аяксу руки. Они обе плакали, но их лица были освещены улыбками.
— Пойдем, Аякс, — сказала девочка. — Пора вернуться домой.
*
Фиолетовые волны проходили одна за другой, пока наконец не иссякли. Только тогда Сяо решился стянуть остатки маски, а Люмин с Паймон — приоткрыть глаза.
Им всем казалось, что борьба Чайльда с самим собой длилась вечность. И все они одинаково боялись, что он проиграет.
Но когда Люмин открыла глаза, она обнаружила, что вместо грозного духа — третьей формы Тартальи — она сжимает в объятиях обессиленного Аякса. Черно-фиолетовые прожилки исчезли, одежда Фатуи превратилась в обгоревшие лохмотья. Судя по седым прядям и дрожи во всем теле, победа над демоном далась Чайльду нелегко, и все же он справился.
Справился, хотя Люмин уже утратила надежду. Уткнувшись ему в спину, она тихо всхлипнула. Паймон тоже плакала. Отвернувшись, она изо всех сил пыталась скрыть слезы, и Люмин, протянув руку, ласково погладила ее по спине.
В ладони Сяо дымился Глаз Порчи. Похоже, он уже не мог послужить своему владельцу.
Сяо!
Люмин опустилась на землю, убрала с его лица окровавленные поседевшие пряди. Сколько бы она ни шептала его имя, он не приходил в себя, и с каждым мигом его дыхание становилось все слабее.
Аякс сел рядом. Постепенно до него доходило, что вся эта разруха и многочисленные раны друзей — это его рук дело. Он мягко высвободил Глаз Порчи из крепко сжатых пальцев Сяо и отшвырнул его прочь. На всякий случай. Вряд ли в Глазе Порчи осталась хоть какая-то вредоносная энергия, но Аяксу было уже невыносимо даже думать о нем. Он сглупил, воспользовался им, хотя знал, что это сделает его уязвимым, и в результате попался в расставленные демонами сети.
Он ведь мог убить своих друзей.
— Эй, Сяо, — позвал он. — Не смей умирать. Ты не хотел, чтобы я клеймил тебя убийцей. Так почему я по твоей милости должен им становиться?
— Не уходи, Сяо, — прошептала Люмин. — Я ведь еще не показала тебе Мондштадт. Давай поедем туда, и я приготовлю тебе миндальный тофу, покажу вино из одуванчиков… Мы сходим на Утес Звездолова и в Долину Ветров… Там так красиво, Сяо, обещаю, тебе там понравится. Пожалуйста, только не уходи.
Сяо неслышно вздохнул. Все это время он слышал ее голос, но не хотел открывать глаза. Встреча с иллюзорной Самигиной окончательно надломила его волю. Ему уже не хотелось возвращаться обратно и снова поднимать копье в битве с демонами.
Но Люмин так просила… И он сдался. Подняв руку, он сжал ее запястье, дав понять, что пока не собирается умирать.
«В последний раз, — пообещал он себе. — А потом, Гуй Чжун, ребята… Потом мы наконец встретимся снова».
*
Кадзуха ругнулся сквозь зубы. Он был окончательно сбит с толку. В своих странствиях он встречал и злодеев, и предателей.
Но он ни разу не видел таких противоречивых людей, как Отто.
Зачем он спас их в деревне Конда? Почему сам подвергся нападению демонов, если умеет ими управлять? Откуда у него взялся Глаз Порчи? Зачем он воевал с ними бок о бок в чайном доме, если все равно хотел убить? Почему не напал в «Призрачной беседке», зная, что еще одна стычка с демонами точно не оставит им ни шанса? Чего он пытается добиться?
Вопросы беспорядочно крутились в голове, но ни на один из них Кадзуха не мог найти ответа.
Друзья взлетели по ступенькам, но на полпути остановились — за спиной к ним подбирались демоны. Тома выставил перед собой копье. Венти вложил стрелу в тетиву. Призвав двуручный клинок, Бэй Доу тяжело взмахнула им, отгоняя демонов, и крикнула:
— Идите за Отто! Мы прикроем!
— Я тоже останусь, — сказал Кэйа, но Бэй Доу пронзила его строгим взглядом.
— Отставить! Что, не хватило прошлого раза? Чем меньше ты контактируешь с демонами, тем лучше!
Кэйа ругнулся, но спорить не стал и вместе с Дилюком толкнул тяжелые двери в Тэнсюкаку. Кадзуха замешкался. Тома сотворил огненный щит и кинулся на демонов. Наконечник его копья пылал, и Венти помогал ему, выпуская одну стрелу за другой, стягивая чудовищ мощными вихрями. Бэй Доу прикрывала их и не позволяла демонам приблизиться ко входу во дворец.
В душу просачивались мрачные мысли. Страхи и сомнения. Что, если они погибнут здесь? Какое количество жертв сможет насытить жадные до крови ступени Тэнсюкаку?
Кадзуха мотнул головой. Он безошибочно узнал назойливое демоническое воздействие — такое же, как в деревне Конда, когда демон вынудил его опустить оружие. Тогда он сосредоточил все свое внимание на счастливом воспоминании — том моменте, когда ему удалось заблокировать смертоносный удар Мусо но хитотати и на несколько коротких мгновений вновь зажечь Глаз Бога Томо.
Улыбнувшись, Кадзуха сбросил с себя темное воздействие и поспешил за Кэйей и Дилюком.
В тронном зале творилась полная неразбериха. Кэйа и Дилюк вступили в яростный бой с Отто. Вспышки Крио и Пиро сталкивались и разлетались, разбрасывая огненные искры и ледяную крошку. Когда эти двое не тратили время на выяснение отношений, они становились грозной силой: их стихии вступали в смертоносные реакции, Дилюк прикрывал спину Кэйи, а Кэйа окружал Дилюка ледяной броней, об которую разбивались атаки Отто. Отто приходилось непросто, но он, задействуя Глаз Порчи и зловещее темное пламя, умудрялся не только защищаться, но и атаковать.
Итто, прикрывая голову, оттаскивал с поля боя спящую Кудзё Сару. Кадзуха кинулся ему на помощь, и вместе они смогли быстро перенести ее в безопасность, за ведущую к трону лестницу.
— Смотри! — воскликнул Итто. — Это Райдэн!
Кадзуха проследил за его рукой и тихо выдохнул. Сегун лежала в нескольких шагах от него, и от недостатка энергии ее лицо было серым. Она крепко спала, но несмотря на это, ее рука тянулась к древку копья, словно она пыталась взяться за оружие и вступить в бой. Как и Яэ Мико, Райдэн знала, что происходит в реальном мире, но не могла этому помешать.
За спиной Райдэн источало темную энергию золотистое устройство. Оно было больше, чем найденная в деревне Конда труба, и опаснее — для чего бы оно ни предназначалось, Кадзуха чувствовал, как чужеродная сила будто пытается затянуть в свои злые сети все живое.
Мысль вспыхнула прежде, чем Кадзуха успел всерьез ее осознать.
«Вот оно. Ключ ко всему. Если я остановлю это устройство…»
Размышления потеряли всякий смысл. Глаз Бога засиял, и клинок в руках наполнился силой Анемо. Кадзуха рванулся вперед, но наперерез ему бросился Отто. Полыхнула огненная вспышка. Она непременно убила бы Кадзуху, если бы не проскользнувшая между противниками молния.
Внезапная догадка осенила его. Выпрямившись, он взглянул на Райдэн. Она продолжала спать, но ее поза поменялась. Рука, которая прежде тянулась к копью, теперь указывала в сторону Кадзухи.
«Она… спасла меня?»
Думать о неожиданном поступке Райдэн времени не было. Отто снова отвлекся на поединок с Дилюком и Кэйей, и у Кадзухи появился еще один шанс подобраться к устройству.
— Стой, — раздался хриплый голос. — Без Глаза Порчи оно тебя убьет.
Кадзуха осмотрелся, пытаясь определить источник голоса, и с изумлением обнаружил за сломанной ширмой человека, которого меньше всего ожидал здесь увидеть. И уж тем более в таком виде.
Камисато Аято явно видал лучшие дни. Шикарный белый костюм потемнел от грязи. На левом плече, перемотанном остатками рукава, темнело кровавое пятно, а с правого исчез наплечник. Под глазами залегли тени, лицо покрывали ссадины, и он сильно осунулся, но главное, он был жив. И по какой-то причине даже не спал.
— Господин Камисато…
Аято мотнул головой, призывая его не терять время, и Кадзуха, собравшись с мыслями, торопливо освободил его от оков. Аято с облегчением потер затекшие руки и осторожно выглянул из-за ширмы, оценивая ситуацию.
Обстановка накалялась. Силы Дилюка и Кэйи постепенно подходили к концу, но теперь к битве присоединились Кокоми и Аяка. Они пытались зажать Отто в тиски и заточить его в ледяную ловушку, но он ловко разбрасывался огненными вспышками и цепями темной энергии, вынуждая противников постоянно отступать.
«Он измотал нас сражениями с демонами, — понял Кадзуха. — Мы все уже на пределе, и теперь ему не составит труда убить нас всех».
— Что мне сделать? — повернулся он к Аято.
Тот явно кое-что понимал в происходящем, и похоже, даже больше остальных.
— Выжить, — отозвался Аято. — Итто не может сражаться?
— У него почти не осталось сил. Если вступит в бой, тут же уснет.
Аято ничего не ответил. Некоторое время он молчал, внимательно наблюдая за действиями Отто. А тот, не ослабляя натиск, начал медленно отступать к таинственному устройству и сегуну Райдэн. Одна из темных вспышек отбросила Дилюка к стене. Кэйа опустился на колени, тяжело дыша — он до сих пор не восстановился после боя с демонами, и его руки вновь покрыла ледяная корка. В бою оставались только Аяка и Кокоми, и обе действовали на грани отчаяния.
— Что ты сделал с моим братом? — вскричала Аяка, и с ее веера сорвался ледяной вихрь.
Отто отбил его в сторону, и Крио энергия разнесла в щепки еще одну ширму.
— Поверить не могу, что лечила тебя! — сердито воскликнула Кокоми. Она атаковала и тут же пошатнулась. После ритуала у нее не осталось сил.
Отто увернулся, пропуская над головой водный сгусток, и отступил еще ближе к устройству.
— Не надо!
Он заговорил впервые после того, как друзья узнали о его предательстве.
— Не пытайтесь меня остановить, — сказал Отто. — Я не хочу вас убивать!
Его слова противоречили поступкам: в его руках уже скапливалась огненная энергия. Кадзуха с изумлением наблюдал, как быстро он сплетает пальцы в неуловимые жесты, каждый из которых становился частью опасного заклинания.
— Берегитесь! — прокричал Кадзуха.
Прежде, чем он успел сделать хотя бы шаг, Аято вдруг выхватил у него меч и, метнувшись вперед, закрыл Аяку и Кокоми собой. Огненная волна ударилась о водяную завесу и обратилась в пар, мгновенно заполонивший весь зал. Закашлявшись, Кадзуха выбежал из-за ширмы и увидел зыбкий силуэт Отто — тот наклонился, подобрав устройство, и направился к Райдэн.
— А ну стой!
Он бросился следом, но у трона пар стал таким густым, что Кадзуха не мог различить ничего даже в двух шагах. На мгновение ему показалось, что Отто находится где-то слева, но кинувшись туда, он столкнулся нос к носу с Аято.
Отто исчез. А вместе с ним исчезли зловещее устройство и сегун Райдэн.
Комментарий к Часть 12. Сын своего отца
Спасибо за прочтение!
Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934286674/
https://www.pinterest.ru/pin/608267493431869972/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934263405/
Немного пояснительной бригады. В детстве Тарталья провалился в Бездну и встретил там Скирк — свою будущую наставницу. Она помогла ему выжить и научила сражаться. Именно после возвращения из Бездны Тарталья стал одержим битвами. Он дал обещание, что в следующий раз, когда они со Скирк сойдутся на поле боя, ей потребуется задействовать обе руки. Это обещание связано с тем, что Скирк очень сильна и прежде с легкостью побеждала его одной рукой. Вообще в русской локализации ее зовут Скирка, но я не очень понимаю, откуда взялась эта буква “а” (в английском переводе ее называют Skirk).
Еще немного замечаний:
— Я наконец нашла оставшиеся главы маньхуа и обнаружила, что в них Глаз Порчи Дилюка снова оказывается в руках у Фатуи. Я не знала об этом, когда начинала писать( Так что условимся, что после событий маньхуа Дилюк и Кэйа разработали очередной хитрый план и умудрились вернуть Глаз Порчи обратно.
— Мне бы хотелось, чтобы события развивались после патча 2.6, уже после знакомства Путешественника с Аято. Вроде бы никакая информация из нового сюжета Разлома текущей не противоречит, но я прошла еще не все побочные задания, а впереди еще ивент, так что заранее прошу прощения за возможные расхождения.
Ну что, поделитесь, как вам патч? Постарайтесь без спойлеров ^^
========== Часть 13. Заплатят все ==========
Комментарий к Часть 13. Заплатят все
Спасибо за ожидание новой главы и приятного прочтения!
Мы воюем за право выбора
На крутых поворотах дней
По законам, увы, невыгодным
Для богов, как и для людей.
И пугает сердца забвение.
Всем хотелось бы обрести
Веру в лучшее продолжение
Незаконченной повести.
Рок-опера Орфей — Нити (Эпилог)
Когда Аято понял, как сильно ошибся, было уже слишком поздно.
Он недооценил противника. А может, напротив, переоценил, посчитав, что дети Камираги унаследуют достоинство своего отца. Как бы то ни было, он сделал ставку — и просчитался.
Разумеется, Аято сразу допускал, что клан Камираги решится действовать агрессивно. Они в спешке перенесли переговоры без объяснения причин — не стоило даже рассчитывать, что встреча в Арауми пройдет гладко. Аято отдал приказ двоим ниндзя Сюмацубан и взял с собой Глаз Бога, зная, что в крайнем случае сумеет задействовать его силы без клинка.
Жаль, он не смог предсказать, что в распоряжении клана Камираги окажутся новейшие разработки из Снежной.
Он не удивился, когда воины Камираги появились словно бы из ниоткуда. Он не удивился, когда они без предупреждения бросились в атаку, и готов был сражаться с ними даже голыми руками. Они перешли черту. Своими действиями Камираги угрожали безопасности Инадзумы и сохранности его маленькой сестры — а значит, Аято не мог позволить себе остановиться, пока противник не будет обезврежен.
Но когда полыхнула яркая вспышка, а по ушам резанул громкий звук, ситуация на поле боя в одночасье переменилась. Во все стороны брызнул град осколков. Ослепленный, оглушенный, Аято потерял ориентацию в пространстве и упал, наткнувшись на камень. Его тут же схватили воины Камираги.
Зрение вернулось быстрее слуха, и Аято пришлось беспомощно наблюдать, как двоих связанных ниндзя подводят к краю утеса Арауми.
— Кэтсуо… Тадао…
Крупный воин Камираги, чье лицо скрывал черно-золотой шлем, толкнул ниндзя в спину. Аято успел напоследок перехватить взгляд Кэтсуо — очень спокойный, полный абсолютного принятия грядущей смерти. Кэтсуо улыбнулся. А затем они вместе с Тадао упали с утеса и разбились о скалы, и их изувеченные безжалостным падением тела унесло беспокойное море.
Аято пробила дрожь, и он опустил голову. Ветер шептался в кронах деревьев и уносил лепестки сакуры к охваченному грозой горизонту.
Что же… У клана Камираги был шанс разговорить его. Но увидев смерть своих друзей, Аято обратился в статую — холодную, непоколебимую и полную решимости выжить во что бы то ни стало.
Глаз Бога на его поясе вспыхнул. Водные иглы не смогли пробить броню подчиненных Камираги, но внесли в ряды противника смуту, и Аято удалось вырваться из крепкой хватки. Он отбивался всем, что попадалось под руку, от изысканного чайного сервиза до стула, но без оружия его возможности против такой толпы врагов были сильно ограничены.
Когда клинок одного из воинов вонзился Аято в плечо, мир пошатнулся. Все заволокло мутной пеленой, и в себя он пришел только на берегу, куда его вынесло течение. Воины над головой кричали наперебой, но последовать за ним не решались.
Верно. Падать с Арауми в воду было высоко и опасно. Воинам с их тяжелой броней придется искать обходной путь, и это займет у них какое-то время.
— Архонты, — ругнулся Аято.
Рана причиняла нестерпимую боль и к тому же сильно кровоточила. Аято с трудом удавалось удерживать себя в сознании. Стиснув зубы, он оторвал кусок рукава и наспех, дрожащей рукой, перебинтовал плечо, стараясь не задумываться о возможных инфекциях.
Итак… Что дальше?
Когда воины клана Камираги наконец спустились на берег, их внимание привлек знакомый силуэт в руинах Арауми. Обнажив клинки, они бросились в подземелья, но обнаружили там только водную иллюзию — и руинные механизмы. Аято понимал, что некоторые из воинов могут не пережить эту стычку.
Ему было все равно.
Он шел западным побережьем Наруками, и мир в его глазах расплывался. Приложив руку к горящему лбу, он попытался вспомнить, что случилось в промежутке между ранением и тем моментом, как он очнулся на берегу. Кажется, он прыгнул… Братья Камираги угрожали его сестре, и Аято было невыносимо с хладнокровием наблюдать за мерзкими усмешками на их лицах…
Но было что-то еще. Что-то важное. Что?
Он прислонился к скале, пытаясь перевести дух. Чтобы сбежать от Камираги, он выбрал самый неудобный маршрут — западным берегом, мимо сухопутной границы с островом Рито и деревни Конда, вдоль кромки воды у равнины Бякко… Путь был долгий. Нереалистичный маршрут для человека в его состоянии. Но Аято понимал, что в первую очередь Камираги станут тайком рыскать рядом с имением Камисато, а затем вдоль основных дорог. Они знают, что он ранен. Они решат, что он выберет самую короткую и безопасную дорогу, чтобы поскорее добраться до города и там…
Что?
Аято потер виски. Он никак не мог вспомнить, зачем ему вообще понадобилось в город. Боль заглушала голос разума, и Аято не удавалось вырваться из ее всепоглощающей пелены.
Но вот в памяти вспыхнул образ. Два брата Камираги упиваются своим положением и предвкушают его смерть. Они уверены, что сделали то, чего прежде никому не удавалось — обыграли главу комиссии Ясиро. Радость победы пьянит их и притупляет бдительность.
И Аято идет у них на поводу. Он дает Камираги полностью почувствовать свое превосходство. Он терпит удары и насмешки, потому что знает — покажи врагу, что загнан в угол, и он с радостью выложит на стол все свои карты.
И они, конечно, не могут удержаться.
Выдохнув, Аято покачнулся. Некоторое время он стоял, приложив руку ко лбу, а затем двинулся вперед, порой облокачиваясь на придвинувшийся к берегу бок скалы. Он вспомнил. Ему нужно было предупредить сегуна Райдэн, потому что за предательством клана Камираги стояло нечто куда более важное.
— Мы встанем во главе комиссии Ясиро, — говорил старший брат. — Столько лет унижений со стороны клана Камисато, столько лет в бесконечном долгу перед вами… Но достаточно было договориться об аудиенции для одного нужного человека, и все козыри оказались в наших руках.
— Неплохая вышла сделка, — усмехался младший брат.
Аято удалось кое-что узнать об этом «нужном человеке». Торговец из Фонтейна по имени Отто, который на поверку оказался человеком из Снежной, ученым, работавшим на Предвестников. Он планировал начать из дворца сегуна какую-то операцию, связанную с разработками Фатуи, и велел Камираги не возвращаться в город до ее окончания.
«Что же тебе надо, Отто из Снежной? Это что… месть Фатуи? Хотят заставить нас заплатить за смерть Синьоры?»
Короткими перебежками Аято передвигался в тени отвесной скалы, чтобы никто не мог увидеть его с вершины. Изредка ему казалось, что ветер приносит далекие голоса Камираги. Иногда от боли он останавливался, падал в песок и ненадолго терял сознание, но каждый раз его вытаскивала из омута беспамятства одна четкая мысль.
«Мне надо добраться до сегуна».
И он добрался. Солнце клонилось к западу, когда он наконец вышел к городу. Кудзирай, рыбачка, о которой иногда рассказывал Тома, спала в обнимку с удочкой. Кажется, уснула, так и не дождавшись улова.
Аято изумленно покачал головой. Он всегда считал Кудзирай чудачкой, но никак не мог подумать, что человек способен уснуть прямо во время рыбалки. Он хотел пройти мимо, но что-то заставило его остановиться. Наклонившись, он высвободил из стиснутых пальцев Кудзирай удочку, но будить ее саму не стал. Она, похоже, целые дни проводит на берегу. Погода хорошая — пускай немного отдохнет.
Он бы тоже хотел сейчас опуститься на песок и ненадолго закрыть глаза.
Всего на минутку…
Аято очнулся, когда кто-то осторожно дотронулся до его здорового плеча. В болезненном дурмане перед ним качнулось улыбчивое лицо Кэтсуо. Как и всегда, оно было наполнено непроницаемым спокойствием и лучилось добротой, удивительной для человека его профессии.
— Господин Камисато? Что с вами?
Странно. Кэтсуо улыбался, но в его голосе звучал страх. Аято нахмурился, силясь вспомнить, где видел Кэтсуо в последний раз. И тут же изумленно выдохнул.
— Ты же умер… — прошептал он. — Разбился о скалы…
Иллюзия треснула и разлетелась на осколки. Аято увидел перед собой человека, который ни капельки не походил на Кэтсуо. Это был молодой паренек из деревни Конда, судя по одежде, простой фермер.
— Господин Камисато, вы меня слышите? Вы ранены. Пожалуйста, позвольте вам помочь.
Аято понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что ему говорят.
— Мне нужно к сегуну Райдэн, — сказал он наконец.
— Сэр… — неуверенно возразил паренек. — Вам бы ко врачу…
Аято качнул головой.
— Хочешь помочь? Тогда отведи меня к сегуну. Не волнуйся. Мне там помогут.
Паренек вздохнул, но спорить не решился. Когда глава комиссии Ясиро просит доставить его прямиком к сегуну, значит, дело и вправду не терпит отлагательств. Он помог Аято подняться и перекинул его здоровую руку через плечо, позволив на себя опереться. Голова Аято откинулась назад, но он все-таки сумел удержаться в сознании.
— Все хорошо, господин Камисато, — мягко сказал парнишка. — Я вас держу. Не переживайте. Отсюда до Тэнсюкаку рукой подать. Вы, главное, постарайтесь не напрягаться и не терять сознание, хорошо? Я буду с вами говорить.
Аято кивнул.
Мальчишка помог ему выбраться на берег, и они вместе зашагали по основной дороге к городу. Камираги нигде не было видно. Это хорошо. Вряд ли они рискнут нападать на глазах местных.
— Не знаю, что уж стряслось, господин Камисато, но вам бы себя поберечь, — говорил мальчишка.
Аято уцепился за звук его голоса. Нельзя впадать в беспамятство. Пока он не доберется до Тэнсюкаку и не поговорит с сегуном, он не имеет права на такую роскошь.
— Вы ведь все-таки глава комиссии Ясиро, — продолжал паренек. — Мы, жители Инадзумы, очень вам благодарны. Без вас нам бы последние годы совсем несладко пришлось…
— Как тебя зовут? — почти беззвучно спросил Аято, но мальчишка его услышал.
— Я Тэкуми, сэр.
— Расскажи о себе, Тэкуми.
Паренек открыл рот, но заговорить не успел — они поравнялись с огромным деревом, которое росло у главного входа в город, и с удивлением обнаружили, что все вокруг спят.
— Странно это как-то, господин Камисато, — озабоченно сдвинул брови Тэкуми. — С чего бы это людям засыпать прямо на улице?
«Неужели я опоздал?» — выдохнул Аято. Он напряженно осмотрелся. Таинственный союзник велел Камираги какое-то время держаться подальше от города, но это не значило, что стоит терять бдительность.
— Вперед, Тэкуми. Во дворец…
— Во дворец сегуна, конечно, господин Камисато. Сейчас нужно будет подняться по лестнице. Положитесь на меня.
Никогда еще лестницы Инадзумы не казались Аято такими высокими. Тэкуми терпеливо вел его вверх. Изредка они останавливались, и Аято облокачивался на перила, пережидая волны боли. В это время Тэкуми рассказывал ему о себе, о неторопливой жизни в деревне Конда, о его новой мечте уехать в путешествие за пределы Инадзумы. Ради нее Тэкуми каждый день открывал у дороги небольшой прилавок, где торговал свежими фруктами и овощами с фермы.
— Я дал себе обещание скопить деньги за год. А если даже и не получится, продам кольцо и все равно поеду!
— Что еще за кольцо?
Тэкуми показал Аято серебряное кольцо, которое носил на указательном пальце.
— Отец говорил, это единственная ценность нашей семьи. Он хотел, чтобы я передал ее своим будущим детям, но… Я думаю, подлинные знания о внешнем мире пригодятся им гораздо больше, чем старый кусок серебра.
Аято с трудом оторвал взгляд от скромной реликвии Тэкуми. Ни у одного коллекционера или торговца не повернулся бы язык назвать кольцо «ценностью», но теперь оно стало для Тэкуми проводником к мечте, и один этот факт делал его истинным сокровищем.
— Я ведь и подумать не мог, что когда-нибудь увижу внешний мир, — сказал Тэкуми. — Но потом указ Сакоку отменили, и благодаря усилиям комиссии Ясиро мне удалось побывать на международном фестивале, прикоснуться к другим культурам… Кто бы знал, сколько удивительного хранит мир за пределами моря!
Аято усмехнулся. Сначала он был мальчишкой, которого ни за что не отпустили бы в одиночку за пределы Инадзумы. Затем ему пришлось взять на себя обязанности главы клана — и после этого навсегда забыть о путешествиях.
Еще до возведения сегуном Райдэн грозового барьера он чувствовал себя запертым за стеной. Каждый день он вглядывался в горизонт, пытаясь представить мир за пределами этой стены. Его воображение рисовало прекрасные картины, но ни одна из них не смогла сравниться своей красотой с миром настоящим — тем, что пришел в Инадзуму после открытия границ.
— А вы, господин Камисато? Хотели бы отправиться на материк? — спросил Тэкуми.
Аято печально рассмеялся.
— Это моя заветная мечта, Тэкуми.
— Тогда почему вы говорите об этом с такой грустью?
Аято улыбнулся и ничего не ответил. Его заветные мечты не имели никакого значения. Встав во главе клана Камисато, он отказался от личных увлечений и сокровенных желаний в пользу безопасности Инадзумы. Как он может уехать на материк, зная, сколько кланов, подобных Камираги, ждут в тени своего часа? Как он может бросить все, зная, что от приложенных им усилий зависит, исполнится ли мечта Тэкуми и других таких ребят?
— Ладно, — нахмурился Тэкуми. — Не хотите говорить — и не надо. А я, пожалуй, скажу. Многие считают, что раз они не получили Глаз Бога, то заслуживают лишь тихо прожить жизнь со своими никчемными мечтами. Но знаете, что? Я ни разу не встретил ни одного абсолютно счастливого владельца Глаза Бога. Всех вас отличает одна и та же черта — у вас есть разбитое прошлое и мечта, которую невозможно достичь. Как будто Глаз Бога — это не дар, а утешительный приз.
— Тэкуми…
— Простите мне мои вольные высказывания, господин Камисато. Конечно, мне не стоит так разговаривать с главой комиссии Ясиро.
Аято беззвучно рассмеялся.
— В твоих словах есть зерно истины.
Тэкуми поднял голову и посмотрел на громадину Тэнсюкаку, которая возвышалась над городом, точно холодный памятник вечности.
— Тогда пообещайте мне одну вещь, господин Камисато. Разумеется, вы не обязаны…
— Говори, Тэкуми. Какое обещание ты хочешь услышать?
Ветер подхватил лепестки сакуры и понес их по пустынным улицам города.
— Когда-нибудь… Отправьтесь на материк. Посмотрите на мир, который так отчаянно хотите увидеть. Я верю, что Глаз Бога был дан вам для великих деяний, но не для того, чтобы предавать свою мечту.
Аято отвел взгляд. Он не мог давать таких обещаний. Просто не имел права. Кажется, Тэкуми понял это и, вздохнув, повел Аято дальше.
— Подозрительно это все, господин Камисато. Все вокруг спят… Вы поэтому хотите как можно скорее увидеть сегуна?
Аято кивнул. Тэкуми сгорал от любопытства, но знал, что Аято все равно не станет отвечать на его вопросы, а потому молчал. Аято молчал тоже. Он размышлял о словах своего спутника.
Мечты… Когда родителей только-только не стало, он много думал об упущенных возможностях, о шансах, которыми ему не суждено было воспользоваться. Но в конце концов ему пришлось принять, что человеку его положения можно лишь сделать выбор — предать мечту или предать Инадзуму.
И он свой выбор сделал.
Наконец долгая дорога в гору закончилась, и Тэкуми в нерешительности застыл у прохода в Тэнсюкаку. Им в спины молча глядела статуя Тысячерукого Стоглавого Божества. Отложив копья и клинки, досины, которым полагалось охранять дворец сегуна, спали, и на их лицах застыло умиротворенное выражение.
— Отсюда я пойду сам, — сказал Аято. — Спасибо за помощь.
Тэкуми озабоченно сдвинул брови.
— Сэр, вы уверены? Если досины спят, сегун может быть в опасности. И вы тоже.
— Считай, это приказ. Возвращайся в деревню Конда. По пути разговаривай только с теми, кого знаешь. Когда люди узнают, что происходит в Инадзуме, некоторые из них могут впасть в панику…
— Я постараюсь их успокоить, — пообещал Тэкуми.
Аято благодарно кивнул.
— Когда все закончится, я разыщу тебя. Клан Камисато не забывает своих помощников.
— Сэр! — удивленно воскликнул Тэкуми. — Вы ведь даже не знаете, где я живу.
— Что, неужели ты смеешь недооценивать комиссию Ясиро? — улыбнулся Аято. — Иди, Тэкуми. Возвращайся домой.
Бросив прощальный взгляд на Тэнсюкаку и спящих досинов, Тэкуми сунул руки в карманы и зашагал по пустующей дороге. У моста он обернулся и помахал Аято на прощание — в свете закатного солнца сверкнуло серебряное кольцо. Аято махнул в ответ.
Он надеялся, что Камираги ничего о нем не узнают. Кэтсуо и Тадао не заслуживали смерти, но они хотя бы знали, чем рискуют, работая на Аято. Но если пострадает мальчишка, который просто не сумел пройти мимо, Аято никогда не сможет себе этого простить.
Убедившись, что Тэкуми скрылся за поворотом, Аято вздохнул и зашагал к Тэнсюкаку. Его опять ждали треклятые лестницы.
Бой закончился позорным поражением. Отто — человек, которого Аято встретил в глубинах Тэнсюкаку — оказался невероятно силен. Он в совершенстве владел Пиро Глазом Бога и к тому же задействовал артефакт, который напоминал Глаз Порчи — подлый инструмент Фатуи, который совсем недавно привел к смерти многих хороших бойцов.
«Мне не стоило идти в Тэнсюкаку в одиночку».
Слишком много ошибочных решений за один день.
Он пришел в себя, когда за окном уже сгустилась ночь. Оковы держали крепко, и у Аято не было ни шанса вырваться из плена. Как странно. Почему он до сих пор жив?
Аято отыскал взглядом Отто. Он сидел посреди тронного зала, разложив перед собой бумаги, книги и чертежи, и что-то бормотал под нос, оставляя пометки в пухлом блокноте. Рукава его черной рубашки были закатаны по локоть, и Аято разглядел широкий золотой браслет со встроенным в него ярко-алым кристаллом Глаза Порчи. Отто изредка постукивал ручкой по подбородку и задумчиво поглядывал в сторону золотистого устройства, окруженного клубком темной энергии.
За его спиной лежала сегун Райдэн. Она крепко спала, и только ее рука отчаянно тянулась к оброненному копью.
— Пришел в себя, наконец, — сказал Отто, даже не глядя в сторону Аято. — Извини. Я не хотел применять Глаз Порчи, но иначе тебя было не остановить.
Аято прикоснулся ко лбу. Он плохо помнил подробности схватки: к тому моменту, как он добрался до Тэнсюкаку, лихорадка уже полностью его поглотила. Его вела вперед только мысль о необходимости предупредить сегуна.
Но когда он оказался в тронном зале, осознание того, как сильно он опоздал, наконец пробилось в его затуманенное сознание.
И после этого — пелена неведения.
— А ты умеешь проявлять безжалостность, — продолжил Отто, продемонстрировав Аято длинный шрам на запястье. — Неудивительно, что многие кланы Инадзумы тебя боятся.
Он отложил блокнот, потер усталые глаза и, поднявшись, подошел к Аято. Аято молча следил за ним взглядом. Глаз Порчи, все эти устройства из Снежной, чертежи и схемы, его непоколебимое спокойствие… Отто не шел ни в какое сравнение с братьями Камираги. Он был по-настоящему опасным противником, и с ним стоило в каждом слове, в каждом действии соблюдать осторожность.
Отто опустился на колени рядом с Аято и потянулся к его раненому плечу, но Аято отбил его руку.
— Брось, — сдвинул брови Отто. — Нужно осмотреть твою рану.
Аято упрямо хранил молчание, и Отто вздохнул.
— Ладно, я тебя понял. Тогда выпей хотя бы воды.
Он ушел, но быстро вернулся с полным стаканом чистой воды.
— Откуда я знаю, что ты не подлил мне яд? — сощурился Аято.
— Так ты все-таки умеешь разговаривать, — рассмеялся Отто. Он вновь сел и заставил Аято взяться за стакан. — Если бы я хотел убить тебя, я бы давно уже это сделал, верно?
Аято покачал головой.
— Ты уже попытался. Руками Камираги. Ты ведь отдал им приказ.
Отто, усмехнувшись, поднялся и вернулся в основную часть зала, где вновь заглянул в разложенные на полу чертежи. Ему не стоило верить, и все же интуиция подсказывала Аято, что Отто действительно не желает ему зла.
По крайней мере, пока.
— Я наслышан о твоих успехах на политическом поприще, Камисато Аято, — не поднимая глаз, сказал Отто. — И я не сомневался, что ты найдешь способ сбежать.
— Значит, я послужил твоим ключом от Тэнсюкаку. Ты заключил с Камираги сделку, которую и не собирался выполнять.
Аято осторожно попробовал воду. Она показалась ему слегка горьковатой.
— Чего ради я стал бы помогать Камираги? — повел плечом Отто. — Внутренние дела Инадзумы меня не касаются. Я получил от них желаемое, а они получили шанс избавиться от легендарного Камисато Аято. Не моя вина, что они его упустили.
Аято отставил в сторону опустошенный стакан. Сознание немного прояснилось.
— Что ты туда подмешал? У чистой воды не может быть такого привкуса.
Отто перелистнул страницу и вновь сделал несколько пометок в блокноте. Озабоченно сдвинул брови. Покачал головой и зачеркнул только что написанное.
— Исцеляющее зелье. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя убила попавшая в рану инфекция? Думаю, нет. Ты кажешься разумным человеком.
Аято ничего на это не ответил. Некоторое время они сидели в молчании. Отто перелистывал страницы, за лестницей тихо посапывала Кудзё Сара, а золотистое устройство рядом с сегуном издавало легкий жужжащий звук. Аято был уверен, именно оно виновато в том, что город неожиданно погрузился в сон.
Чего же добивается этот Отто?
— Две жизни, — сказал наконец Аято, покрутив в руках пустой стакан. — И, возможно, еще несколько из клана Камираги. Столько стоил твой план.
Отто, вздрогнув, обернулся.
— О чем ты говоришь?
— Братья Камираги отдали приказ сбросить со скалы двоих моих воинов. А мне пришлось отвлечь Камираги с помощью руинных механизмов, чтобы выжить самому. Надеюсь, ты доволен.
Отто ответил не сразу.
— Нет. — В его голосе звучала искренняя печаль. — Не доволен. Мне жаль.
Аято прислонился головой к стене и закрыл глаза. Жаль ему. Тоже мне, сердобольный нашелся. Пускай говорит, что угодно, но ведь Кэтсуо и Тадао с того света уже не вернуть. Да и кровь этих ребят из Камираги останется на руках Аято — а ведь, возможно, не каждый из них действовал по своей воле.
— Говорят, ты прибыл из Снежной, Отто. Ты Предвестник Фатуи?
— Ну разумеется, братья Камираги не смогли удержать язык за зубами.
Отто придвинул к себе золотистое устройство и, достав из кармана отвертку, принялся неторопливо его разбирать. Кажется, двигателем для устройства служил еще один Глаз Порчи — такой же красный кристалл, как на запястье Отто. Даже в полуразобранном состоянии устройство продолжало работать, источая темную энергию.
— Я не Предвестник, хоть и Фатуи, — сказал Отто чуть погодя. Подняв шестеренку, он внимательно рассмотрел ее на свету.
— «Отто»… Не слишком-то похоже на имя типичного жителя Снежной.
Отто хмыкнул.
— Я уроженец Фонтейна и когда-то работал там обычным торговцем. Но многое с тех пор изменилось.
— Например, появилось непреодолимое желание служить целям Фатуи? — вздернул брови Аято.
— Ты напрасно считаешь их помыслы злодейскими.
— Я ничего не говорил о злодействах.
Отто пронзил его внимательным взглядом и, качнув головой, вернулся к работе. Его действия не несли для Аято никакого смысла. Он вынимал шестеренки, переставлял их, орудовал отверткой, подкручивая гайки… Даже в готовке, и в той Аято понимал больше, чем в мудреных механизмах. Несомненно, Отто был истинным ученым и изобретателем, бесценным для Фатуи специалистом, и теперь в его распоряжении оказалась сегун Райдэн. Страшно представить, что подобный человек может сотворить, когда в его руках сосредоточено такое могущество.
— Чего ты добиваешься? — спросил Аято.
— Все-то тебе расскажи.
— Ну, шансов выбраться отсюда у меня маловато, — повел здоровым плечом Аято. — Хотелось бы хоть немного понимать, за что меня чуть не убили, а Кэтсуо и Тадао отдали свои жизни.
Отто иронично вскинул брови.
— Ни к чему пробовать на мне свои тактики, Аято. Не притворяйся побежденным. На твоем месте я бы вместо этих пустяков направил свою энергию на выздоровление.
И так потянулись долгие однообразные дни.
Отто по-прежнему был настроен крайне благосклонно. Он приносил воду и еду, справлялся о самочувствии и частенько первым заводил разговор, правда, не касаясь темы своих целей.
Аято узнал, что торговую лавку в Фонтейне Отто получил в наследство от родителей. Этот внезапный подарок лег на его плечи нежеланным грузом. Отто с детства питал страсть к сложным механизмам, и необходимость проводить целые дни за прилавком, обслуживая покупателей, совсем его не обрадовала. Ради родителей он закрыл мечту в дальнем ящике. С того момента он начал погружаться все глубже в пучины жизни, которую он не выбирал.
В конце концов его терпение лопнуло.
— В тот день я увидел неподалеку от лавки странного человека, — рассказывал Отто. Как и каждый день, он сидел над разложенными на полу деталями и что-то мастерил, сверяясь с запутанными чертежами. — Он был странно одет, и я готов был поклясться, что ни разу не видел его в нашем маленьком городе.
— И что же он тебе сказал? — поинтересовался Аято.
Разговаривать с врагом было странно, но он не собирался упускать шанс узнать об Отто больше. Даже самая незначительная крупица информации могла однажды сыграть свою роль.
— В том-то и дело, — улыбнулся Отто. — Ничего. Он просто сел на скамейку и провел там несколько часов, наблюдая за моей работой в лавке. Я хотел к нему подойти, но все не успевал выкроить время — покупателей в тот день перед праздником было особенно много. А потом он ушел, и я так и не узнал, кто же он такой.
Отто качнул головой. Ему пришлось на время прерваться, чтобы внимательно изучить крошечную металлическую деталь, но вскоре он заговорил снова.
— В тот момент меня осенило, что именно так и пройдет вся моя жизнь. Интересное будет приходить и уходить, а я не буду успевать даже толком его рассмотреть. На следующее утро я не стал открывать лавку и, собрав вещи, отправился в Снежную.
— Почему именно туда? — удивился Аято. — Хотя погоди. С учетом твоей любви к машинам и механизмам… Ты слышал о техническом развитии Снежной и понимал, что там тебя ждут возможности.
— Не упустишь своего шанса потренировать сообразительность, — с усмешкой приметил Отто.
Аято задумчиво погремел цепями.
— Ты искал там счастья. И как? Нашел?
Отто опустил отвертку и бросил долгий взгляд на окно под потолком — через него струился рассеянный свет, последние лучи солнца, которое медленно утопало во тьме грозового фронта.
— Нашел. Но не думал, что то, за чем гонишься всю жизнь, можно так легко упустить.
После того разговора Отто стал казаться Аято особенно печальным. Он порой подолгу стоял у приоткрытых дверей в Тэнсюкаку и, скрестив руки на груди, наблюдал за тем, как в сакурах путается соленый ветер. Почти все остальное время он проводил над своими шестеренками и инструментами, до боли в глазах вчитываясь в мелко исписанные страницы трудных научных трактатов. Он почти не ел и мало спал, а в те моменты, когда Аято притворялся спящим, зажимал лицо руками и еще долго сидел неподвижно.
«Чего же ты добиваешься, Отто?»
Встроенный в устройство Глаз Порчи продолжал пылать, и устройство продолжало жужжать — днем и ночью оно издавало ровный звук и источало облако темной энергии. В один из дней Аято заметил, что перед тем, как взяться за странный механизм, Отто всегда активирует Глаз Порчи на своем запястье. Похоже, это была своего рода защита.
Разумеется, Фатуи хотели, чтобы устройством могли пользоваться только они.
Однажды, когда Аято давным-давно бросил считать часы, а дни уже потеряли смысл, снаружи Тэнсюкаку послышались голоса. Похоже, Отто ждал этого. Подняв голову, он некоторое время вслушивался, положив ладонь на рукоять кинжала.
— Кажется, люди за пределами города пришли искать ответственного, — сказал Аято.
Что ж, это было неизбежно. Каждый день своего плена Аято задавался одними и теми же вопросами. Что происходит снаружи? Чем занят клан Камираги? В порядке ли Аяка? Тома? Тэкуми? Может ли чем-то помочь Яэ Мико? О чем говорят люди? Как собираются решать возникшую проблему?
Страх перед сегуном некоторое время удерживал людей вдали от Тэнсюкаку. Жители Инадзумы еще не забыли эпоху вечности.
Но в конце концов любопытство и негодование оказались сильнее. Большинство представителей Трикомиссии погрузилось в сон. Верные марионетки сегуна Райдэн больше не могли решать за нее проблемы, и люди впервые осознали, что последние годы сегун палец о палец не ударяла, чтобы их защитить. Теперь люди думали, что она сидит за стенами Тэнсюкаку и медитирует вместо того, чтобы вмешаться в дела смертных.
Страх прошел. Уважение отошло на второй план. Господство Трикомиссии рухнуло в одночасье. Люди боялись за свою жизнь, за своих близких — и они пришли задавать вопросы.
И неважно, чего хочет сама Райдэн. Неважно, что ее рука до сих пор тянется к копью в отчаянной попытке защитить родную страну. Люди не знают этого. Они помнят лишь гражданскую войну и ее последствия — братоубийство, могилы в пустующих лесах, растоптанные мечты, разрушенные желания. В час беды, когда сегуна вновь не оказалось рядом, люди начали подвергать ее авторитет сомнениям. Комиссия Ясиро не могла этого допустить. Аято не мог этого допустить, ведь крах власти сегуна означал бы уязвимость всей Инадзумы. А значит, и его семьи.
Посмотрев на Райдэн, Аято беззвучно вздохнул. Пусть и не по собственной воле, она опять бросила Инадзуму на попечение своих подданных. И раз Аято здесь, а представители остальных комиссий в большинстве своем спят, разбирательствами придется заняться его маленькой сестре.
Взгляд Аято ожесточился. Если Отто состоит в Фатуи, вся эта история наверняка связана с гибелью Синьоры и попытками Снежной за нее отомстить. Но разве жители Инадзумы убивали Синьору? Разве они придумали абсурдно жестокие правила дворцовой дуэли? Разве это жители Инадзумы привели Фатуи к себе домой?
Нет. Так решила сегун Райдэн — и Инадзума уже сполна расплатилась за ее решения, чуть не захлебнувшись в крови.
Его младшая сестра не заслуживала погружаться в жестокие распри, в которые он пообещал себе ее не вовлекать.
Аято ждал, что Отто достанет кинжал из ножен и отправится за двери, чтобы разобраться с незваными гостями, но вместо этого он вернулся к золотистому устройству. Оглядываясь через плечо, он торопливо собрал недостающие детали и, закрыв крышку, осторожно повел над ней Глазом Порчи.
С лица Райдэн схлынули краски. Ее рука сжалась, а из горла вдруг вырвался крик, хотя при этом ее глаза оставались плотно закрытыми. Между ней и устройством протянулась темная нить, которая с каждой секундой крепла, распространяя по залу волны тошнотворной давящей энергии.
Виски сдавила боль. Перед глазами Аято вспыхивали жуткие образы: падающие с утеса Кэтсуо и Тадао, воины Камираги, растерзанные его собственными руками, угасающий отец, похороны матери… Кровь, смерть и могилы. Каменная плита с вырезанной подписью: «Камисато Аяка»…
— Это все неправда, — прошептал себе Аято. — Она жива. Конечно, она жива.
Заслонив голову рукой, Отто тоже боролся с темным воздействием. По его щеке скатилась слеза, а бледное лицо светилось в легком полумраке зала. Когда сражаться с психологическим давлением стало уже невыносимо, пространство разорвалось, и снаружи раздался оглушительный гул — такой сильный, что пол Тэнсюкаку заходил ходуном.
Вытерев с лица слезы, Отто бросился к дверям и приоткрыл створки. Аято не знал, что там происходит. Воображение рисовало самые ужасные сценарии, от массового убийства до катастрофы, сравнимой масштабом с бедствием пятисотлетней давности.
— Получилось, — потрясенно прошептал Отто. — Значит, это все-таки возможно.
Аято сидел тихо, пытаясь понять, что же творится снаружи, но голосов так больше и не услышал.
Отто вновь закрыл двери и, вернувшись в центр зала, еще немного повозился с устройством.
— Ты убил их? — спросил Аято.
— Не глупи, — нахмурился Отто. — Я тебе уже не раз говорил, что не хочу никому навредить. Я здесь, чтобы выполнить свою задачу, а не чтобы устраивать в Инадзуме резню.
Поставив устройство на пол, он подошел к Аято и, присев рядом, повесил ему на шею ярко-красный кристалл на цепочке. Глаз Порчи. Аято вжался в стену, но глаза Отто оставались спокойными. Спокойными и печальными.
— Не дергайся, — сказал он. — Будет неприятно, но ты же не хочешь уснуть, как достопочтенный сегун, верно?
Мозг Аято работал лихорадочно. Неужели Отто хочет погрузить тех, кто остался снаружи, в сон? Если он пытается защитить Аято от сонных чар, значит ли это, что они распространяются от устройства волной, захватывая каждого на своем пути? Тогда почему, когда весь город был погружен в сон, Отто, запустивший устройство, остался в сознании?
Ну конечно. Глаз Порчи. Глаз Порчи позволяет защититься от воздействия волны.
— Знаешь, Аято, хоть я и понимаю, что ты не перестаешь думать о побеге и по крупицам вытаскивать из меня ценные сведения, ты здорово помог мне не сойти с ума в одиночестве, — внезапно признался Отто. — А теперь будь добр, потерпи.
Он приложил ладонь к Глазу Порчи, и Аято успел увидеть, как его тело охватили цепи темной энергии. Такие же цепи окружили Отто. Он потрясенно наблюдал, как они ползут вверх по его рукам, медленно подбираясь к сердцу…
А потом мир взорвался болью, и Аято надолго утратил связь с реальностью.
Он пришел в себя от взрыва. Открыв глаза, он увидел жуткое создание, словно бы сотканное из черной пыли. В полумраке, точно отравленное сердце, горел сгусток фиолетовой энергии. Создание склонялось к Аято, вновь порождая в голове мрачные картины прошлого и будущего, и его пылающие когти сулили неизбежную смерть.
Полыхнула огненная вспышка. Фиолетовое сердце неизвестной твари взорвалось, и Аято осыпало черной пылью.
— Цел?
Аято кивнул. Невольно дотронулся до шеи — Глаз Порчи, разумеется, уже пропал. Проследив за его действиями, Отто вернул стрелу в колчан, опустил лук и вытащил из кармана кристалл на цепочке.
— Это ищешь? Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу его тебе оставить.
Он вернул Глаз Порчи в карман и, не выпуская из рук оружие, медленно подошел к устройству. Аккуратно обошел его, поглядывая, как на бомбу замедленного действия.
— Они появились прямо из Кольца Изнанки… — услышал Аято его бормотание. — Неужели побочный эффект из-за влияния останков? Интересно…
Аято безостановочно думал. Кольцо Изнанки. Вот как называется золотистое устройство.
Влияние останков? Что это может значить? Аято знал о негативной энергетике останков Оробаси — Татаригами. Они не только вызывали бедствия и болезни, но и порождали опасные явления, не имеющие ничего общего с ёкаями Инадзумы. От своих информаторов из Сюмацубан Аято слышал, что при создании Глаз Порчи также используются останки Архонтов. И Глаза Порчи, и Кольцо Изнанки — изобретения Фатуи, так что жуткие создания могут быть порождены останками Архонтов, которые используются в Кольце Изнанки.
Если устройство будет работать дальше, оно создаст еще больше подобных тварей. Судя по всему, Отто сам не ожидал подобного эффекта и не умеет их контролировать, а значит, не так важно, насколько он будет милосерден к жителям Инадзумы. Эти твари и без его разрешения объявят на людей охоту.
А значит, все, кто еще не поддался влиянию сонной волны, в опасности. И спящие… Спящие могут быть особенно уязвимы.
Надо остановить устройство. А для этого нужен Глаз Порчи. Раздобыть Глаз Порчи можно только у Отто, но сейчас это нереалистичная задача.
Аято вздохнул. Чтобы остановить Отто, одного плана было недостаточно. Впервые за долгие годы Аято требовалась чужая помощь.
С тех пор что-то в поведении Отто неуловимо изменилось. Он стал более резким и подозрительным, а говорил совсем мало. Иногда Аято казалось, что его глаза вспыхивали фиолетовым огнем, но он так много времени провел взаперти, что уже не доверял собственному сознанию. Кольцо Изнанки Отто на время оставил — его увлекла работа над новым устройством из того же золотистого металла, длинное, похожее на трубу.
— Слушай, — не выдержав, сказал Аято. — Если тебе нужна была лаборатория, мог бы просто об этом сказать. Необязательно было вламываться для этого в Тэнсюкаку.
Отто рассмеялся. После нападения тварей, которых Аято окрестил про себя демонами, он смеялся часто, но холодно, совсем не так, как несколько дней назад.
— Я не скажу тебе, почему мне было так важно попасть в Тэнсюкаку, даже не думай, — ответил он. — Но я могу рассказать тебе об этом устройстве. Догадываешься, для чего оно?
Он продемонстрировал Аято золотистую трубу с круглой выемкой в основании — туда мог идеально поместиться Глаз Порчи.
— Возможно, ты пытаешься собрать что-то, что помешает появлению демонов.
— Демонов? — удивился Отто. — А-а, так ты их называешь. Ну, ты близок к истине. Помешать им я не могу. Может, в Снежной нашлись бы подходящие ресурсы, но здесь…
Отто выставил Глаз Порчи в выемку, но ничего не произошло.
— Хм… Я думаю, что смогу ими управлять. А значит, и обезопасить жителей Инадзумы.
— Или использовать демонов по собственному усмотрению… — пробормотал Аято.
Устройство ему не нравилось. Отто ему не нравился — с каждым днем его поведение становилось все более пугающим, все более противоречивым. Даже если он действительно не хотел причинить жителям Инадзумы вред, его действия не могли принести им блага.
Отто повернул Глаз Порчи под другим углом и, словно ощутив что-то, удовлетворенно кивнул.
— Нужно испытать его в деле, — решил он. — Жди здесь. Хотя ты же все равно не можешь никуда уйти, верно?
Холодно улыбнувшись, Отто покинул Тэнсюкаку, оставив Аято в одиночестве.
А вернулся только через несколько часов, с ног до головы покрытый чужой кровью. Его взгляд, пылавший фиолетовым огнем, был пуст, но где-то на краю этой пустоты зарождалась злоба.
— Тебе больше не нужно переживать о клане Камираги, — сказал Отто бесцветным голосом.
Не глядя на Аято, он прошел вглубь зала и скинул окровавленный плащ. На пол полетел белый пиджак, и Аято разглядел, как под тонкой тканью черной рубашки на раненой руке Отто сияют темно-фиолетовые прожилки.
— Что ты сделал? — напряженно спросил он.
— Испытал устройство, — отозвался Отто.
Он переоделся в чистую одежду. Вздохнув, выложил перед собой книги, с которыми работал последние дни. Его движения казались какими-то заторможенными, тяжелыми, словно каждое из них давалось ему с трудом.
— Я пришел в деревню Конда, чтобы отогнать оттуда скопление порождений скверны, — продолжил Отто. — Демонов. Правда, потерпел неудачу. Спасаясь от демонов, я спрятался в чужом доме и внезапно обнаружил, что его владелец не спит. Он был мертв, Аято. Убит воинами Камираги.
Отто подошел к Аято, взглянул на него — и в холодных фиолетовых глазах впервые за несколько дней промелькнуло знакомое выражение печали и мрачной решимости. За страшной маской Аято разглядел человека, который готов был защитить врага, лишь бы не допустить его смерть.
Но это была мимолетная иллюзия. Взгляд Отто ожесточился, и он вложил в руку Аято какой-то маленький предмет.
Серебряное кольцо, покрытое кровью.
Аято судорожно выдохнул. Из груди точно в одночасье вырвали сердце — душу захлестнула резкая волна боли, и Аято с трудом удавалось сохранять самообладание.
— Я видел, как этот парень помогал тебе добраться до Тэнсюкаку. Камираги выследили его и перерезали ему, спящему и беззащитному, горло.
Аято сжал кольцо в руке, прижал кулак ко лбу. Его била дрожь.
— К счастью, у меня с собой было два образца устройства, и второе испытание прошло успешно, — хладнокровно произнес Отто. — Клан Камираги больше никого не побеспокоит.
Он отвернулся.
— Мне жаль, Аято. Этот мальчишка был таким молодым… Ему не повезло оказаться не в том месте и не в то время.
С этими словами Отто зашагал к Кольцу Изнанки и, больше не обращая внимание на Аято, погрузился в работу.
Аято вжался лбом в колени. Он хотел заплакать, но не мог. Разучился. В тот самый день, когда на его столе появился Глаз Бога, он раз и навсегда забыл, что такое слезы.
Тэкуми мертв. Убит, безжалостно сметен с дороги. Просто за то, что оказался слишком добрым и согласился помочь раненому человеку провести его через город.
Серебряное кольцо — сомнительная фамильная ценность, за которую на рынке не дали бы и пару тысяч моры… Вот и все, что от него осталось.
— Знаешь, — произнес Аято, и в его голосе звучал холод. — Для человека, который не хочет в Инадзуме резни, ты запустил на редкость кровавую цепочку.
Отто вздрогнул. Аято ждал, что он обернется. Наверное, в глубины души он надеялся, что вновь увидит взгляд человека, с которым еще можно вести осмысленный разговор.
Но Отто не повернулся. Его плечи слегка сгорбились, точно на них лег невидимый груз, и он вернулся к работе, так ничего и не ответив.
*
Аято думал, что после встречи с сестрой ему станет легче. Сжимая ее в объятиях, он надеялся, что сможет наконец забыть тот вечер, когда Тэкуми помахал ему на прощание и зашагал прочь от Тэнсюкаку. В деревню Конда — на верную смерть. Аяка и Аято стояли, прижавшись друг к другу, не меньше пяти минут, словно боялись разжимать руки, но нет.
Легче не стало.
Он надеялся, что боль отступит, когда он увидит Тому. Тома робко протянул ладонь для рукопожатия, но Аято, игнорируя этот жест, заключил в объятия и его. Они с Аякой оставались для него последними родными людьми, и если бы хоть кого-то из них не стало, Аято бы это уничтожило. Тома хлопал его по спине, шепча утешительные слова, но нет.
Боль не отступила.
Ни разговоры, ни рассказ о событиях минувших девяти дней заточения в Тэнсюкаку, ни теплый душ, ни горячая еда — ничто не могло растопить лед, который вонзил свои иглы в сердце Аято.
Каждое мгновение он думал о тех, кто расплачивался за него. Кэтсуо. Тадао. Тэкуми. Люди, которые уже умерли, люди, которым только предстоит умереть.
Находиться в стенах Тэнсюкаку казалось ему невыносимой пыткой. Когда в обеденном зале поднялся шум, и ребята принялись бурно обсуждать события минувших дней, Аято тайком выскользнул за двери и вышел на улицу, под всполохи грозы и мелкую дождевую морось.
Теперь он знал, что в день появления демонов Отто воспользовался силами Эи, чтобы с помощью Кольца Изнанки создать вокруг Тэнсюкаку воронку — защитный барьер, который позволил бы ему оставаться во дворце как можно дольше, не допуская внутрь мирных граждан. Он знал, что Отто, раненый демонами, оказался подвержен их влиянию. Поэтому он, человек, который поначалу не желал никому зла, обагрил свои руки в крови и готов был убивать, пока не достигнет цели.
Он знал намного больше, чем в те дни, которые провел взаперти, но эти знания тоже не принесли ему облегчения.
«Демоны не порождают в душе человека ничего нового», — так сказал Сяо, воин из Ли Юэ. А значит, в глубине души Отто всегда была свойственна определенная жестокость. Ожидаемо. Он с самого начала был готов на все. Можно сказать, их знакомство началось с того, что ради своей цели Отто бросил его в пекло, расплатился за услугу Камираги чужими жизнями.
Что ж, в чем-то Аято мог его понять. Он тоже бывал безжалостным, особенно когда дело касалось защиты страны и клана. И тоже был готов ради них на все. У них с Отто было больше общего, чем Аято хотелось бы признавать, и все же…
Вопрос в том, ради чего старается Отто.
Аято спустился по ступеням. Миновал поле битвы — двух битв, которые развернулись у подножия Тэнсюкаку несколько часов назад. Преодолел мост, перекинутый через тихий ручей. И наконец оказался у статуи Тысячерукого Стоглавого божества. Там, где разошлись их с Тэкуми пути.
Он опустился на ступеньку и взглянул на горизонт. Где-то там, за городской чертой, темное море окатывало беспокойными волнами песчаный берег. Море, которое стало могилой для Кэтсуо и Тадао — двух верных друзей. Море, за которым лежала далекая мечта Тэкуми. Мечта, которой уже не суждено осуществиться.
Аято достал из кармана серебряное кольцо, покрутил его в пальцах.
«Обещайте мне одну вещь, господин Камисато. Отправляйтесь на материк. Посмотрите на мир, который так отчаянно хотите увидеть».
Аято не мог осуществить эту мечту, и потому ему хотелось помочь Тэкуми достигнуть желаемого. Он думал как-нибудь якобы случайно заглянуть к нему в лавку у деревни Конда. Попросить Тому закупить побольше фруктов и овощей. «К чему эти вопросы? Такой сейчас сезон. Всем нам нужны витамины». Может быть, тогда Тэкуми не пришлось бы продавать кольцо своего отца, и он смог бы повидать Тейват, о котором грезил днями и ночами.
Может быть.
Аято надел кольцо на указательный палец, погладил его старую шершавую поверхность.
— Эй, братан, ты в порядке?
Аято даже не пришлось оборачиваться, чтобы узнать этот голос. Во всей Инадзуме только один человек посмел бы назвать его «братаном». Итто опустился рядом, встревоженно заглянул в лицо Аято и протянул ему онигири.
— Ты так и не доел свой ужин, — сказал он. — Вот я и подумал, может, онигири с фиалковой дыней поднимет тебе настроение? Тома сказал, ты любишь подобные извращения. Ну, то есть, он сказал, что тебя восхищают необычные вкусы, но я все-таки считаю, что это извращение. Э-э… Наверное, не стоит так говорить про главу комиссии Ясиро.
Аято усмехнулся и принял онигири из рук Итто.
— Мне больше нравилось, когда ты не знал, кто я.
— Так ничего не поменялось, братан! — заверил его Итто. — Ну да, оказалось, что ты важная шишка. И что с того? Я-то знаю тебя как своего друга, который всегда относился ко мне с добротой и уважением.
Аято прижал руку к лицу, закрыл глаза. Итто неверно истолковал этот жест и немедленно стиснул в знак поддержки его плечо.
— Тебе бы надо отдохнуть. Девять дней провел в плену у этого злодея!
— Не думаю, что он на самом деле злодей, — тихо сказал Аято.
Итто не расслышал.
— Непросто тебе, должно быть, пришлось, — продолжил он. — Но здорово, что мы наконец воссоединились! Мы поймаем Отто. Обещаю, Аято. — По лицу Итто скользнула улыбка. — Может, я не состою в именитом клане и… Э-э… Признаю это только один раз, не слишком хорошо веду бои оникабуто… Только никому ни слова, враги не должны узнать мою слабость!
Аято тихо рассмеялся, чувствуя, как завязавшийся внутри клубок горечи наконец распускается, нить за нитью отпуская сердце.
— В общем, может, мне и не сравниться с кланом Камисато, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить Отто, — заключил Итто.
Аято качнул головой.
— Ты стоишь десяти кланов Камисато, Итто. Я верю тебе. Только, пожалуйста, в своих попытках… продолжай жить, ладно?
Итто взглянул на него с легким удивлением.
— Конечно! О чем вопрос? И ты тоже. Если понадобится, я тебя с того света достану. Мы еще должны устроить бой-реванш!
— Да, — опустив взгляд, сказал Аято. — Мы еще должны устроить бой-реванш.
Он вновь взглянул на горизонт, размышляя о море, и бездумно покрутил на пальце кольцо.
— Интересная вещичка, — заметил Итто. — Хотя на вид не особо ценная. Это что, какая-то хитрость клана Камисато? Или просто безделушка?
Аято поднял руку. Небеса разорвала молния, и на серебряной поверхности кольца заиграли причудливые блики. В их танце кольцо казалось не таким уж старым и потрепанным. Увидь его сейчас торговцы, они не смогли бы договориться о приемлемой цене, потому что не существовало на свете таких денег, за которые можно было бы купить чужую мечту.
— Нет, Итто, — сказал Аято. — Это сокровище.
Оцепенение отпустило его, и по щеке наконец скатилась слеза.
Комментарий к Часть 13. Заплатят все
Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934439876/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934095427/ (Отто)
Вот такая внезапная получилась глава от лица Аято, взгляд на события под другим углом. Момент, где он идет по западному побережью Наруками — это чисто я сегодня, отбив копчик и натерев ногу, иду через половину города, чтобы подать заявление на загранпаспорт :D
Из реплик Аято выяснилось, что Итто все это время дружил с ним, даже не подозревая, что Аято является главой комиссии Ясиро. А еще он реально считает Аято братаном! Я в какой-то главе просто написала, что Итто называет друзей “братанами”, потому что мне показалось, это на него вполне похоже. А оказывается, это действительно так ^^
События главы могут не учитывать новый ивент про Иродори.
Так-с, а еще я прошла все основные задания Разлома и почти зачистила его на 100%. Могу сказать, что это шедевр и стеклище. Мне очень нравится, как растет непрямое повествование в Геншине, и я уже предвкушаю, каким классным получится с таким подходом Сумеру) Как у вас дела с исследованием нового патча? Как успехи с баннерами?
========== Часть 14. Солнечный день в стране вечности ==========
Комментарий к Часть 14. Солнечный день в стране вечности
Спасибо за ожидание новой главы! Немного задержалась из-за работы и фестиваля Иродори. Приятного прочтения :3
В чем-то каждый из нас похож на эту страну. Для разных людей это может занять разное количество времени, но для каждого неизбежно наступает день, когда он может избавиться от своего бремени. И когда бремя исчезает, мы вольны следовать за ветром, как нам заблагорассудится.
Каэдэхара Кадзуха
Люмин сама не знала, как вспомнила о визитке, которую дал ей до отплытия в Инадзуму Чжун Ли. Она просто проснулась на следующее утро с мыслью, что этот маленький, помятый многочисленными испытаниями и битвами кусочек картона может их спасти.
— Сяо! — позвала она, без приглашения ввалившись в его комнату.
После вчерашнего сражения друзья приняли решение остаться в Тэнсюкаку, где каждый наконец смог отыскать для себя приличную кровать, чистую одежду и уголок личного пространства.
Сяо спал, приняв самую нелепую позу, на какую только был способен. Люмин невольно замерла в дверях, заинтересованно его изучая. Одна рука Сяо покоилась под подушкой, другая свисала с кровати, а одеяло сползло почти до пола. Люмин не смогла сдержать улыбку. На цыпочках прокравшись в комнату, она поправила одеяло и присела на край кровати.
Наверное, не стоит его будить. Он восстанавливался быстрее обычных людей, и некоторые его раны даже начали заживать, но он все еще выглядел уставшим и больным.
— Поздно, — пробормотал Сяо, точно прочитав ее мысли. — Я уже проснулся.
Люмин испуганно отдернула руки, и Сяо, не открывая глаз, ухмыльнулся.
— Что ты хотела?
Он говорил резко, но беззлобно.
— Если помнишь, в Ли Юэ Чжун Ли отдал мне визитку своего старого друга, — сказала Люмин. — Сказал, это особый специалист, который поможет нам опознать проснувшегося под Инадзумой Архонта.
— Да, но ведь под Инадзумой нет никакого Архонта.
— Верно. Но есть Архонт, которого очень нужно разбудить.
Вздохнув, Сяо протянул руку, и Люмин вложила в нее визитку. Сяо приоткрыл один глаз, скользнул взглядом по аккуратным строкам.
— Может быть, этот специалист расскажет, как можно отключить Эи от того устройства, Кольца Изнанки, — продолжила Люмин. — Или хотя бы сможет подсказать, чего с помощью спящего Архонта добивается Отто.
— Мм, — неопределенно отозвался Сяо.
Некоторое время они сидели в тишине. В комнате, куда пробивался солнечный свет, было так спокойно и хорошо, что Люмин ненадолго сумела забыть об Отто и его неизвестной, но наверняка зловещей цели. Подставив лицо лучам, она позволила себе раствориться в наслаждении моментом и не сразу заметила, что Сяо смотрит на нее, слегка улыбаясь.
Щеки предательски вспыхнули.
— Что?
Сяо протянул руку и осторожно, точно боясь дотрагиваться, поправил Люмин выбившуюся прядку.
— Ничего, — невозмутимо ответил он. — Значит, эта визитка… Знаешь, куда нужно идти?
Люмин наклонилась, чтобы взглянуть на адрес.
— Если мне не изменяет память, это в нижней части города. Тома наверняка знает.
— Понятно. Ну, значит, надо сходить.
Люмин взглянула на него с благодарностью и вдруг обнаружила, как близко их лица находятся друг к другу. Пожалуй, слишком близко. Она чувствовала его легкое дыхание, отчетливо различала на свету узор на желтой радужке его глаз… Сяо молчал. Люмин тоже молчала. Они просто смотрели друг на друга, и этот момент, казалось, длился вечность.
Прекрасную, но хрупкую вечность.
— Паймон пришла сказать, что завтрак готов! — послышался возглас в дверях. Сяо закатил глаза, и Люмин невольно фыркнула от смеха. — И Паймон советует вам поторопиться, потому что она очень голодная!
— Впрочем, как всегда… — пробормотала Люмин.
Она помогла Сяо встать. Как ни странно, он не возражал, хотя его явно беспокоила чужая поддержка. Вчерашние раны уже покрылись рубцами, но все еще причиняли Сяо боль, стесняли движения, и Люмин набросила ему на плечи кимоно. Завязала мудреные узлы, в которых за последнее время уже научилась разбираться. Обнаженная шея Сяо покрылась мурашками, но он продолжал хранить молчание.
— Ну вот, — затянув последний узел, нарушила тишину Люмин. — Как ты себя чувствуешь?
Сяо отвел взгляд.
— Все нормально.
Она расчесала его волосы, ненадолго задержав в пальцах седые пряди, и стала заплетать хвост.
— Я так и не успела поблагодарить тебя за вчерашнее…
— Вы с Паймон вернули Аякса. Не я.
Люмин качнула головой.
— Я помню его просьбу, Сяо. Ты ведь мог убить его, но предпочел рискнуть, спасти Чайльда от демона. Ты не хотел убивать его, и потому сам чуть не погиб.
Сяо промолчал, задумчиво провел пальцем по узорам на ткани кимоно.
— Спасибо, что доверился ему.
Сяо невесело усмехнулся.
— Я доверился тебе, — сказал он. — Так что благодари за спасение Аякса себя и свою непоколебимую уверенность.
Люмин вдруг тихо рассмеялась.
— Чего еще? — возмутился Сяо.
Он не видел выражение ее лица, и это беспокоило его. Люмин чувствовала, как его смущает собственная уязвимость, как от самых простых прикосновений его бросает в жар, и это показалось ей невероятно трогательным.
После того, как она вчера сжимала ладонь Сяо и боялась, что он уже не откроет глаза, одно его присутствие в комнате казалось ей трогательным.
— Да так, — отозвалась она. — Пойдем-ка завтракать, пока Паймон не съела нас.
Вместе они неторопливо спустились в обеденный зал. На лестничных пролетах Сяо останавливался, чтобы перевести дух, и бросал за окно задумчивый взгляд.
Он привык все свое время проводить на увенчанных горами просторах Ли Юэ, и пышная обстановка Тэнсюкаку, цветущие сакуры за окном, изысканные фонтаны и искусственные ручейки — все это вызывало у него неподдельное изумление. Вчера, когда Люмин и Аякс дотащили его до кровати, Сяо не смог оценить красоту дворца сегуна по достоинству. Зато теперь он рассматривал каждую деталь, и в его глазах легкое недовольство излишней роскошью мешалось с плохо скрываемым восторгом.
— Вчера… — обронил он. Замолк, что-то обдумывая. — Вчера ты сказала, что хочешь показать мне Мондштадт. Мондштадт похож на Инадзуму?
Люмин облокотилась на подоконник и взглянула в окно, на далекую черту горизонта, окутанную зыбкой утренней дымкой.
— Нет. Ни капельки не похож, — призналась она. — Мондштадт, Ли Юэ, Инадзума… Они очень разные. Но все они обладают красотой, которую стоит увидеть своими глазами.
— Своими глазами… — ответил Сяо. — Вот как.
Больше он ничего не сказал.
В обеденном зале уже собралась большая компания. Венти о чем-то бурно рассказывал Кадзухе и Бэй Доу. С интересом вслушиваясь в их разговор, Кэйа прихлебывал — надо же! — не саке, а обычный чай. Дилюк, Аято и Кокоми сидели поодаль, тихо беседуя, и на их лицах застыло серьезное выражение. Аяка, несмотря на протесты Томы, помогала ему готовить еду. Итто и Чайльд ошивались рядом, но скорее мешали, затеяв на изысканном королевском стуле соревнование жуков-оникабуто.
«Видела бы Эи, во что мы превратили ее дворец…» — промелькнула озорная мысль.
Люмин расчистила место, сбросив на пол книжки по военному ремеслу, и опустилась на стул рядом с Венти.
— Да глупости, — отмахнулась Бэй Доу. — Не мог ты всего этого видеть своими глазами!
— Ну, он же Архонт. — Во взгляде Кэйи мелькнула коварная искорка. — Просто прикидывается школьником.
— А? — встрепенулся Венти. — Школьником? Вообще-то мой внешний облик демонстрирует мою внутреннюю юность.
— Юность? — выгнула бровь Паймон. — Ты хотел сказать, незрелость и безответственность?
Люмин переглянулась с Сяо, и он закрыл глаза. На его языке это означало слабое подобие улыбки.
Кадзуха помог Томе и Аяке расставить на столе тарелки, и друзья наконец уселись завтракать. Гроза ненадолго отпустила остров Наруками, и в окно пробивался теплый солнечный свет, от которого хотелось жмурить глаза и лениться. К сожалению, ситуация в Инадзуме вместе с погодой не наладилась, и поэтому на отдых времени не оставалось.
Люмин рассказала о визитке Чжун Ли и передала ее Томе.
— Это неподалеку от магазина фейерверков Наганохары, — сказал он, быстро ее изучив. — И что же вы хотите узнать у этого особого специалиста?
Люмин отдала визитку Паймон, и та деловито спрятала ее в кармане.
— Есть несколько проблем, которые нам предстоит решить, — сказал Аято, отодвинув от себя тарелку. Как и вчера, он почти не прикоснулся к еде. — Во-первых, спящие. Нужно найти способ разбудить их. В особенности сегуна.
— Мы можем сломать Кольцо Изнанки, — напомнила Бэй Доу.
— Точно, — кивнула Люмин. — Ты сам сказал, во время ритуала золотые потоки сошлись в Кольце Изнанки. Значит, вся энергия спящих заключена в этом устройстве.
— Не будет устройства — не будет и проблем! — подхватил Итто. — Если никто не будет воровать нашу энергию, она ведь восстановится, и все проснутся, так?
Кокоми неуверенно на него взглянула.
— По-хорошему, так. Но… — Она закусила губу. — Точно мы этого не знаем. Отто талантливый изобретатель, и он мог придумать способ удерживать накопленную энергию спящих даже без Кольца Изнанки.
Сяо задумчиво приложил руку к подбородку.
— Может быть, есть способ оборвать связь спящих с Кольцом Изнанки без его уничтожения, — сказал он. — Добраться до устройства будет непросто. Отто явно намерен защищать его любой ценой.
— К тому же нам понадобится Глаз Порчи, — напомнил Дилюк. — И хоть у меня он есть, его, как показывает опыт Аякса, можно сломать. Нельзя делать ставку на единственный вариант.
Аято выслушал их с непроницаемым лицом, но в его глазах промелькнула усталость. Скорее всего, он целую ночь прокручивал в голове те же самые мысли.
— Именно так. Спасибо. Во-вторых, мы должны понять, для чего Отто собирает эту энергию и зачем ему нужна именно сегун Райдэн. — Он опустил взгляд, прокручивая в памяти события прошедших девяти дней. — Поток, исходивший от сегуна в момент ритуала, был гораздо шире и ярче, чем от Кудзё Сары. Думаю, поначалу Отто и вовсе не хотел создавать никаких волн.
Люмин нахмурилась.
— Хочешь сказать, он рассчитывал только на силы Эи?
Аято кивнул.
— Он зачерпнул у нее больше сил, чем у обычных людей, но даже энергии сегуна не хватило для достижения его цели. Тогда он запустил первую волну.
— Получается, чего бы он ни добивался, без силы Архонта ему не обойтись! — подхватила Паймон. — Бедная Эи… Он ведь использует ее по своему усмотрению. А она знает об этом, но ничего не может сделать.
— Поэтому нам и нужно как можно скорее ее разбудить, — сказала ей Люмин.
Кадзуха задумчиво скрестил руки на груди и взглянул на Аято.
— Похоже, все зацепки указывают на то, что сегун — наиважнейшая переменная в уравнении Отто.
— Поэтому нам и предстоит сосредоточить свое внимание не на битве с Отто, а на спасении Ее Превосходительства, — отозвался Аято. — Думаю, даже с энергией остальных спящих без силы Архонта его план рухнет. Нужно сделать все, чтобы Отто больше не мог ее использовать.
Кадзуха сдвинул брови и ничего на это не ответил. Люмин догадывалась, о чем он думает. Хоть Кадзуха не отличался злопамятностью, забыть о гонениях, которым он подвергся в родной стране по милости сегуна, было нелегко.
Он никогда не переставал любить Инадзуму и хранить ей преданность. И все же ему предстояло пожертвовать всем, чтобы спасти ту, от чьей руки погиб его лучший друг.
Он мог погибнуть сам и потерять друзей, но вынужден был любой ценой защищать убийцу.
— Жаль, Кадзуха не знает, какая из себя настоящая Эи, — шепнула Паймон в ухо Люмин.
Тем временем Аяка, склонившись над столом, ласково дотронулась до здоровой руки брата. Люмин заметила на его указательном пальце серебряное кольцо, которое прежде не видела: в задумчивости Аято изредка дотрагивался до него, беспокойно поглаживал потемневший шершавый металл.
— Тебя беспокоит что-то еще? — ласково спросила Аяка.
Аято поднял взгляд. Некоторое время он молчал, и Люмин не сомневалась, что прямо сейчас он анализирует ситуацию, строит планы и тут же их отметает, ищет решение проблемы, которую ему невольно пришлось взвалить на свои плечи.
Нечестно все получалось. Неправильно. Аято не должен был сражаться с бурей в одиночку только потому, что он был главой комиссии Ясиро.
Но вот в глазах Аято мелькнула веселая искра.
— Ну, например, ваши с Томой отношения.
Щеки Аяки вспыхнули, а Тома, который в этот момент решил убрать со стола лишнюю посуду, чуть не выронил стопку тарелок. Спасла лишь натренированная годами службы у клана Камисато ловкость.
— Что вы такое говорите, милорд! — воскликнул он.
— Брат! — выдохнула Аяка. — Откуда ты?..
Аято тихо рассмеялся, и Люмин была рада видеть его улыбку. Но все же она чувствовала, что Аято перевел тему, не захотел говорить откровенно, и это опечалило ее. Пока остальные шумно обсуждали поцелуй Томы и Аяки, бессовестно подшучивая над несчастной парочкой, Сяо обменялся взглядом с Люмин, и она, ощутив его молчаливую поддержку, с благодарностью кивнула. Он кивнул в ответ.
— Ладно, — поднявшись из-за стола, сказал Аято. — Обсудить вашу свадьбу мы можем и позднее.
Аяка залилась краской до корней волос и поспешно прикрылась веером.
— С-свадьбу? — пискнула она.
— Милорд! — обессиленно повторил Тома.
Ухмыльнувшись, Аято направился к выходу из обеденного зала.
— Не стоит идти к этому особому специалисту всей толпой, — сказал он перед тем, как выйти за двери. — Но если кто-то захочет присоединиться, встретимся через десять минут у выхода из Тэнсюкаку.
— Мне определенно нравится этот парень, — усмехнулся Кэйа.
После недолгого спора было решено, что к особому специалисту вместе с Аято отправятся Люмин, Сяо, Венти и Кадзуха. С ними напросился Итто.
— Я усну, если останусь, — заявил он.
— Паймон что-то не уверена, что это так работает… — заложив руки за спину, задумчиво произнесла Паймон.
Люмин взглянула на Кокоми, но та только руками развела.
— Что угодно, если это помогает оставаться в сознании.
Вскоре все шестеро встретились неподалеку от статуи Тысячерукого Стоглазого Божества. Аято с любопытством оглядел собравшуюся компанию, но ничего не сказал и первым зашагал через мост. За ним потянулись и остальные.
Паймон подставляла ладони опадающим лепесткам сакуры и гордо показывала свою добычу Итто, а он неподдельно восхищался. Венти бренчал на лире. Похоже, он до сих пор придумывал новую мелодию: едва дотронувшись до струн, он тут же хмурился, качал головой и начинал заново. Кадзуха внимательно следил за его действиями. Аято шагал впереди, а Сяо и Люмин, напротив, держались сзади. Они молчали, но в этой тишине не было неловкости — только спокойствие.
Ускорив шаг, Кадзуха поравнялся с Аято.
— Шутки шутками, но ведь вас, наверное, и вправду беспокоит вопрос отношений Аяки и Томы, — сказал он.
Паймон и Итто тут же бросили охотиться на сакуру и обратили заинтересованные взгляды на Аято.
— Что? — растерянно спросил тот. — Ах, это…
Некоторое время он молчал. Похоже, Кадзуха вырвал его из водоворота мыслей, и теперь Аято было непросто вернуться в реальность.
— Неужели из-за своего положения Аяка и Тома не могут быть вместе? — ужаснулась Паймон. — Но ведь они, кажется, по-настоящему любят друг друга…
— Паймон, — шепотом осадила ее Люмин.
— Просто это нечестно, — расстроенно отозвалась Паймон. — Паймон не хочется, чтобы Аяка заключала… как это называется… брак по расчету!
Сяо приложил руку ко лбу, качнул головой.
— Мне тоже этого не хочется, — неожиданно признал Аято. — Я думаю, каждый из нас заслуживает быть с тем, кого любит. Вне зависимости от того, кем он родился и какая у него судьба.
Люмин бросило в жар: она почувствовала, как Сяо задержал на ней задумчивый взгляд. О чем он думал в этот момент? Мог ли он…
Она покраснела.
— Если Аяка и Тома захотят заключить брак, это будет непросто, — продолжил Аято. — Это известие всколыхнет всю Инадзуму, но я думаю, что смогу с этим справиться. Комиссия Ясиро никогда не будет использовать Аяку и ее чувства, чтобы извлечь выгоду. Даже если это будет необходимо сегуну. Нет — и точка.
— Ого, — изумилась Паймон. — Кажется, ты настроен решительно.
Кадзуха вздернул брови. Он и подумать не мог, к каким откровениям приведет его заданный из вежливости вопрос.
— Значит, преданный слуга сегуната готов выступить против Ее Превосходительства, — заметил Венти.
— Я готов выступить против любого, кто угрожает моей семье, — ответил Аято. Его ладонь стиснула рукоять клинка. — Будь это хоть Отто, хоть сама сегун Райдэн.
Остаток пути друзья проделали в молчании.
У нужного дома Люмин еще раз сверилась с адресом на визитке. Кого же она рассчитывает там увидеть? А что, если старый друг Чжун Ли, особый специалист по Архонтам… спит? Как тогда им разбудить сегуна Райдэн и понять, чего добивается Отто?
Аято постучался. Ответа не последовало, и стоявший рядом Сяо без колебаний толкнул простую деревянную дверь. Она оказалась не заперта.
Друзья протиснулись внутрь — домик оказался хоть и ухоженным, но совсем небольшим, с двумя крохотными комнатами и узким коридором. В нем пахло чаем и травами.
— Я нашел женщину! — радостно сообщил Итто. — Но она, похоже, спит.
— Только не это, — вздохнул Кадзуха.
Следом за ним Люмин поторопилась в дальнюю комнату. Там действительно спала женщина. Положив голову на стол, уставленный грязной посудой, она дремала, и солнце бликами золотилось на ее подозрительно знакомом лице. Короткие черные волосы, зелено-белая одежда искателя приключений…
— Это же… — потрясенно начала Люмин.
— Катерина! — прокричала Паймон.
А дальше произошло нечто поразительное. Катерина, бессменный секретарь Гильдии искателей приключений, открыла глаза и с легким любопытством изучила нависшего над ней Итто.
— Ой! — выпалил тот.
— Хм… — задумчиво обронила Катерина. — Путешественница, Паймон, как же я рада видеть вас в сознании. Здравствуйте, господин Камисато.
Аято слегка поклонился. Он ничем не выдал своего удивления.
— Добрый день, Катерина. Как вы себя чувствуете?
— Все хорошо, спасибо. Не стоит обо мне беспокоиться. А вы, похоже, были ранены…
Она красноречиво взглянула на перевязанную руку Аято, и он натянул на лицо непринужденную улыбку. Люмин поняла, что обмениваться любезностями они могут до бесконечности, но к счастью, в разговор вмешалась нетерпеливая Паймон.
— Как это понимать? — воскликнула она. — То есть… Мы, конечно, рады видеть тебя, Катерина. Но как тебе удалось не уснуть? И что ты делаешь в этом доме? Неужели ты здесь живешь?
— Живу? — удивилась Катерина. — Как по-вашему, я хоть раз покидала свой пост в Гильдии искателей приключений?
Люмин и Паймон обменялись многозначительными взглядами. Они уже давно привыкли, что Катерина — личность таинственная. Или, вернее сказать, Катерины? Люмин встречала Катерину и в Мондштадте, и в Ли Юэ, и в Инадзуме. Она до сих пор не могла избавиться от ощущения, что все трое обладают единым сознанием, но при этом являются совершенно разными людьми.
А еще она понимала, что Катерина ни за что не расскажет, как ей удалось избежать воздействия сонной волны.
Итто помог Катерине подняться.
— Я прячусь здесь от черно-фиолетовых созданий, которые бродят снаружи, — сказала она невозмутимо, таким тоном, словно они обсуждали погоду. — Хоть я и состою в Гильдии искателей приключений, у меня нет никакого желания вступать с ними в бой. А вы что здесь делаете?
— Мы ищем особого специалиста, старого знакомого Чжун Ли, — ляпнула Паймон.
— Мистера Чжун Ли? — переспросила Катерина.
Паймон скрестила руки на груди. Судя по ее виду, она окончательно запуталась.
— Погоди, ты его знаешь? Паймон думала, Катерина из Ли Юэ…
— Катерина из Ли Юэ? — улыбнулась Катерина. — О чем ты? Я ведь уже говорила, есть только одна Катерина.
— Но… но ведь… — растерянно проговорила Паймон.
И замолкла, так и не решив, что сказать. Итто смотрел на происходящее круглыми глазами. Кадзуха озадаченно почесывал затылок. Венти ухмылялся, перебирая струны лиры, а Аято едва сдерживал смех. Сяо молчал, поджав губы.
Все ясно. Поддержки от них не дождешься. Вздохнув, Люмин поспешила Паймон на помощь.
— Ты что-то знаешь о хозяевах этого дома?
— Им владеет молодая цветочница Аямэ, — кивнула Катерина. — Она держит маленькую лавку на острове Рито и редко возвращается домой. Аямэ мечтает стать искательницей приключений, и мы с ней неплохо общаемся, вот я и подумала, что она не будет против моего присутствия.
Люмин взглянула на Сяо, и он задумчиво перехватил ее взгляд.
— Молодая цветочница… Вряд ли это та, кого мы ищем.
Люмин согласно кивнула. Чжун Ли упоминал, что у него нет уверенности, жив ли еще этот «особый специалист». С их последней встречи прошло много лет, и молодая цветочница Аямэ явно не могла в ту пору обладать богатыми знаниями об Архонтах Инадзумы.
Она снова изучила визитку. Что же теперь делать?
— Вы знаете, кто жил в этом доме до Аямэ? — пришел на выручку Сяо.
— Хм… Кажется, она рассказывала, что приобрела этот дом у одной милой старушки, которая давно перебралась на остров Ясиори и перестала жить в городе. Вроде бы она продала дом, чтобы выручить из неприятностей своего… гм… то ли сына, то ли внука, я уже и не помню.
— Милая старушка, — задумчиво протянула Паймон. — Нам подходит! Общение с милыми старушками — это вполне в духе Чжун Ли. Вспомнить хотя бы мадам Пин.
Сяо насмешливо вздернул брови.
— Мадам Пин — милая старушка? Так ты ее называешь? Интересно…
— Если Аямэ заключила с этой пожилой леди официальную сделку, информация о ней должна была сохраниться у комиссии Кандзё, — сказал Аято. — Мы сможем отыскать ее по архивным записям. Спасибо вам за помощь, Катерина.
Катерина улыбнулась и даже слегка поклонилась. Люмин наповал сражала энергетика этих двоих: Катерина не была заинтересована в том, чтобы рассказывать свои секреты, а Аято не был заинтересован в том, чтобы их выслушивать. Он вел себя совершенно невозмутимо — ничего удивительного, что Яэ Мико, которая так любила выводить людей из себя, раздражалась при одном только его упоминании.
Как и думала Люмин, Аято и Мико и вправду были похожи.
— Быть может, мы можем предоставить вам более надежное убежище? — спросил Аято, быстрым взглядом окинув старые стены крошечного домика.
Катерина качнула головой.
— Меня вполне устраивает это место. Спасибо, господин Камисато. Прошу, лучше позаботьтесь о себе.
Делать было нечего: попрощавшись с Катериной, друзья снова выбрались на свежий воздух и направились в штаб комиссии Кандзё, от которого у Аято по случайности (по словам Паймон, крайне подозрительной) оказались ключи.
Встреча с Катериной потрясла ребят до глубины души, но Люмин с Паймон так и не смогли удовлетворить их любопытство.
— Мы видимся с Катериной почти каждый день, но ничего о ней не знаем, — в конце концов признала Паймон.
Люмин опасалась, что в штабе комиссии Кандзё им придется провести несколько часов, но к ее удивлению, Аято велел им остаться у входа и вскоре вернулся, быстро отыскав нужные бумаги.
— В Инадзуме каждый день заключается множество сделок, и комиссия давно создала удобную систему хранения документов, — сказал он, протянув Люмин тонкую бумажную папку. — Они не могут позволить себе бардак на рабочем месте.
— Хе-хе, — загадочно отозвался Венти.
Люмин догадывалась, что он вспоминает Мондштадт. Город свободы, где люди не слишком охотно влезали в рамки строгих систем. Люмин однажды довелось увидеть кабинет действующего магистра Ордо Фавониус по окончании рабочего дня. Она не забыла, как им с Паймон пришлось разбирать целую гору книг и бумаг, чтобы раскопать заснувшую под ними Джинн.
Люмин раскрыла папку и отыскала нужный документ, в котором рассказывалось о сделке между Аямэ и милой старушкой по имени Нацуко.
— Ее новый адрес нигде не указан, — пробежав взглядом по тщательно выведенным строкам, сообщила она.
Итто забрал папку и некоторое время молчал, задумчиво покусывая губу.
— Нацуко… Я уже слышал это имя… Если она перебралась на остров Ясиори, мы можем спросить у бабушки О́ни. Она на Ясиори всех знает!
Аято обернулся, бросив долгий взгляд на возвышавшуюся вдалигромадину Тэнсюкаку. Люмин догадывалась, что его беспокоит. Никто не знал, что замыслил Отто. Никто не понимал, как он будет действовать теперь, но все подозревали, что рано или поздно он вернется в Тэнсюкаку — в место, которое по какой-то причине играло важную роль в его плане.
Аято надеялся, что за их путешествие на Ясиори не придется заплатить непосильную цену.
— Все будет в порядке, — неожиданно сказал ему Сяо. — Доверься своей сестре.
Аято закрыл глаза, провел пальцем по серебряному кольцу.
— Хорошо, — произнес он наконец. — Отправляемся на Ясиори.
— Ясиори, жди нас! — предвкушая приключение, воскликнула Паймон.
Взглянув напоследок на Тэнсюкаку, все шестеро направились к берегу, откуда им предстояло начать свое маленькое путешествие на соседний остров.
*
Аяка рассчитывала поговорить с Томой. Им многое предстояло обсудить. В шутках брата всегда пряталась доля истины, и за завтраком Аяка безошибочно различила в его насмешливом тоне серьезный посыл: «Я искренне рад за вас, но будь готова, нам всем придется нелегко».
Да уж. Поцеловать Тому на глазах всего чайного дома… Пожалуй, это решение было чрезмерно поспешным, но Аяка готова была отвечать за его последствия. В тот момент она впервые не задумывалась о долге или чужом мнении. Она сделала то, чего ей давно неосознанно хотелось, и не жалела об этом. Когда она сидела у кровати Томы в страхе, что он не оправится от раны, в смятении, что причинила ему боль, Аяка дала себе одно простое обещание.
Пока те, кого она любит, живы, она не будет скрывать свои чувства. Она больше не хочет прятаться за веером каждый раз, когда ее сердце наполняет тепло, не хочет медлить и откладывать свою жизнь на потом.
Потому что другого шанса у нее может и не быть.
Аяка раз за разом прокручивала в голове события последних дней. Она вспоминала стычки с демонами и жизнь на острие смерти. Она думала о том, как Отто нашел под руинами чайного дома «Коморэ» столь ценную для Аяки фотографию — и протянул ей. Чем дольше она размышляла об этом моменте, тем сильнее убеждалась в мысли, что Отто стал жертвой собственной судьбы. Он должен был что-то сделать. И этот долг затуманил для него все остальное, даже человечность. Ради долга он отказался от прежней жизни, от собственных убеждений — от всего, что вело его и за что он держался.
А когда мысли Аяки касательно Отто заходили в тупик, она вспоминала брата.
Она не могла забыть выражение его лица, когда Отто атаковал Аяку и Кокоми. Аято дал ему отпор. Но вместо того, чтобы наблюдать за врагом, он смотрел на сегуна, и в глазах его пылала ярость.
Аяка никогда всерьез не задумывалась об этом, но что, если ее брат… несчастлив? Много лет назад он добровольно принял на себя обязанности главы клана Камисато. Он верой и правдой служил сегуну, он отдавался Инадзуме без остатка, нырял в пучину политических распрей и каждый день делал сложный выбор, порой непозволительно много отдавая за последствия. Но хотел ли он этого на самом деле? О чем он мечтал? Когда она в последний раз видела, чтобы он улыбался искренне, без задних мыслей, без усталости в задумчивом взгляде?
Аято растворялся в долге. Он отдавал все, чтобы выкроить для Аяки шанс жить спокойной и счастливой жизнью, и для этого ему приходилось с корнем вырывать собственное сердце. Забывать мечты. Молчать о боли. Убивать тех, кто угрожал безопасности клана и Инадзумы — убивать без колебаний, без права на сожаления.
Аяке не хотелось, чтобы он стал таким, как Отто.
«Может, все, что сейчас происходит, это ключ к переменам, — размышляла Аяка. — Может, пришел мой черед подарить ему право на счастье».
Она шагала по ступенькам Тэнсюкаку, надеясь, что сможет поговорить об этом с Томой, но неожиданно встретила на лестничном пролете Дилюка.
Он сидел на ступеньке, прислонившись головой к перилам, и глядел перед собой. Было непривычно видеть его без излюбленного черного пальто — оно лежало рядом, а сам Дилюк остался в черной рубашке и белой жилетке, сдержанном облике, который лишь подчеркивал его строгость. Тем не менее, в жестких чертах его лица таилась печаль, и Аяка опустилась рядом.
— Что-то случилось, Дилюк-сан?
— А, мисс Камисато. Аяка, — исправился он чуть погодя. — Все в порядке. Просто… неудачный день.
Аяка задумчиво провела пальцем по ступеньке.
— Вас… тебя… беспокоит Кэйа?
Дилюк уперся локтями в колени, обеспокоенно зачесал назад волосы.
— Мы повздорили, — признался он.
— Дилюк… Мне жаль, — выдохнула Аяка. — Вы так слаженно сражались с Отто, и мне казалось…
По губам Дилюка скользнула горькая усмешка.
— Мне тоже.
— Так что случилось?
Он вздохнул, задумчиво подтянул перчатку.
— Думаю, это моя вина. Я надавил слишком сильно. Хотел разобраться, почему демоны имеют на него такое тяжелое воздействие, ведь он один из самых сильных людей, каких я только знаю. Думал, что смогу помочь, но…
Дилюк прикрыл глаза, устало потер переносицу.
— Кажется, я стал иногда забывать, какая огромная пропасть лежит между нами. Однажды Кэйа уже решился сказать мне непростую правду, и в тот день я оттолкнул его. А потом уехал, оставил одного на три года, и с тех пор мы ни разу не говорили откровенно.
Аяка ласково погладила его по плечу, хотя понимала, что такой жест едва ли способен утешить Дилюка.
— Конечно, Кэйа не нуждается в моей помощи, — качнул головой Дилюк. — Я уже упустил свой шанс. Я ведь мог все исправить, но с каждым разговором делал только хуже, и теперь Кэйа… Наверное, он и вовсе жалеет, что однажды назывался моим братом.
— Это не так! — подскочив, горячо воскликнула Аяка.
Она закусила губу: наверное, Кэйе хотелось бы, чтобы Аяка сохранила их разговор в чайном доме «Коморэ» в тайне. Но сказанного не воротишь. Дилюк поднял на Аяку озадаченный взгляд, и ей со вздохом пришлось продолжить.
— Кэйа приехал в Инадзуму из-за тебя. Он… Он испугался, что ты, бросившись по просьбе Джинн на битву с Архонтом, можешь пострадать. Поэтому он отправился за тобой.
Дилюк выглядел потрясенным. Аяка отвернулась, обхватила себя руками. Ей было едва ли не до слез жалко этих двоих, поглощенных раздорами прошлого. Она не могла даже представить, чтобы между ней и Аято однажды случился подобный раскол.
Неужели Дилюку и Кэйе так хотелось ссориться дальше, зная, что в любой момент кто-нибудь из них может… погибнуть?
— Как ты этого не понимаешь? — воскликнула она. — Кэйа до сих пор считает тебя своим братом, но думает, что больше тебе не нужен. Да вы оба друг друга стоите! Ты думаешь, что упустил свой шанс, но не похоже, чтобы ты хоть раз по-настоящему им воспользовался.
Дилюк открыл рот, но не нашелся с ответом и спрятал лицо в ладонях. Аяка вздохнула. Медленно подошла к нему, осторожно обхватила за плечи, села рядом.
— Извини. Я не хотела, чтобы это прозвучало жестко…
— Но это правда, Аяка. Ты совершенно права. Я не… Я не знал. Я думал, Кэйа… — Он тяжело вздохнул. — Если честно, я давно перестал его понимать.
— Может, ты просто не хочешь его понимать, — мягко предположила Аяка. — Я думаю, в глубине души ты обо всем давно догадывался. Ты знал, что он приехал в Инадзуму ради тебя, и ты этого боялся.
Дилюк ничего не ответил, но в этом и не было нужды. Аяка помнила, с каким лицом он смотрел на Кэйю, когда его тело стало неконтролируемо покрываться льдом. Она помнила ужас в его глазах — с подобным ужасом она сама смотрела на окровавленные камни Арауми, боясь даже задумываться о судьбе Аято.
Что бы ни говорил Дилюк, каким бы угрюмым и неприветливым в отношении Кэйи он ни пытался показаться, в глубине души он по-прежнему не представлял свою жизнь без брата.
Дилюк печально рассмеялся.
— Извини меня за подобные откровения, Аяка. Тебе, наверное, странно все это слышать. Держу пари, вы со своим братом вообще никогда не ссоритесь.
— Мы? — удивленно отозвалась Аяка. — Ну что ты, конечно, ссоримся. Меня порой ужасно раздражает, что он воспринимает себя исключительно как главу комиссии Ясиро и напрочь забывает, что он человек. Мне иногда кажется, что в отрыве от комиссии он вообще не помнит, как жить эту жизнь.
Дилюк усмехнулся и качнул головой.
— Да, понимаю. Джинн… Она абсолютно такая же.
Некоторое время они молчали, и Аяка наблюдала, как колышутся на стене тени раскидистых сакур.
— Раньше… — начала она. Дыхание перехватило. Столько лет прошло, а думать о родителях до сих пор было непросто. — Раньше, когда родители были живы, мы с Аято ссорились почти каждый день. Но когда мы стояли на похоронах отца, и он сжимал мою руку…
Она опустила голову, прикрыла глаза, и Дилюк в знак поддержки стиснул ее плечо. Аяка благодарно улыбнулась.
— В тот момент я подумала: а что, если и Аято однажды уйдет из моей жизни? Так же, как отец, внезапно, угаснет в одночасье. Что я тогда буду помнить о нас? Хочу ли я сохранить в памяти пустые обиды — или же лучшие моменты, которые мы пережили вместе?
Дилюк отвел взгляд. Слова Аяки запали ему глубоко в душу. Столько лет прошло, а он до сих пор не может отпустить прошлое, забыть ту злополучную ночь, когда шел дождь, и двое разделили под одной крышей не боль от потери — нежеланный секрет, ставший обузой для них обоих. Каждая их последующая встреча омрачалась памятью той ночи. А Кэйа, этот холодный, неприступный Кэйа только усугублял ситуацию, прячась за хитрой улыбкой и ледяной сталью глаз.
Но Кэйа — искусный лжец. Его ложь хороша лишь потому, что он говорит людям то, чего они так жаждут услышать.
Дилюку нравилось верить, что Кэйе наплевать на смерть отца, на ссору, которая разрушила их прежнюю дружбу, на все, кроме собственной выгоды и мимолетных удовольствий. Кэйа тщательно выстраивал эту иллюзию специально для него, и Дилюк охотно верил, потому что так было проще. Впускать в душу ярость было легче, чем неприятное осознание того факта, что сердце его бывшего брата давным-давно разбито в ледяные осколки.
Его, Дилюка, собственными руками.
Аяка погладила его по плечу.
— Думаю, вы с Кэйей причинили друг другу немало боли, — мягко сказала она. — Но это не значит, что так должно быть всегда. Пока он жив, каждый момент — это шанс все исправить.
Она поднялась, сжала напоследок его плечо.
— Не слушай, что говорит Кэйа. Ты и сам знаешь, что не найдешь в его словах правды. Он до сих пор дорожит тобой, и я уверена, у вас хватит храбрости друг друга простить.
С этими словами она мягко улыбнулась на прощание и тихонько ушла, оставив Дилюка наедине со своими мыслями.
*
Две лодки мягко ударились о берег острова Ясиори, и Люмин с облегчением размяла затекшие руки.
Она никак не могла подумать, что поиски таинственной Нацуко обернутся физическими нагрузками, но делать было нечего. Аято и Сяо были ранены, Итто следовало беречь силы, а Венти просто ленился, беззаботно наигрывая на лире задорный мондштадтский мотив. За весла пришлось браться Люмин и Кадзухе. К концу путешествия от нагрузки забились руки, а от бесконечных комментариев Паймон — голова, и Люмин была рада наконец сойти на берег, укрытый мелким песком.
Сяо с интересом поглядывал по сторонам. В дороге Кадзуха рассказывал о том, как на острове Ясиори базировался во время гражданской войны лагерь Сопротивления. Аято поведал историю побережья Надзути и ущелья Мусодзин. Рассказ о судьбе змея Оробаси опечалил Венти, и он притих, задумчиво перебирая струны.
Разыскать бабушку О́ни оказалось легко. Она сидела на побережье и щурилась на полуденное солнце, краем глаза наблюдая за суетой двоих детишек на берегу. Стоя по колено в воде, Такуя показывал им, как метать блинчики. Дети пристально следили за движениями его рук, но их камни только с громким всплеском уходили под воду. Впрочем, детей это ни капли не печалило, и они звонко смеялись, подставляя румяные лица золотистым лучам.
— А, Итто, — обрадовалась бабушка О́ни. — Ты вернулся.
Заметив гостей, Такуя указал детям на Итто, и они, крича наперебой, бросились его обнимать.
— Хе-хе, чем это вы тут занимаетесь? — радостно прижав ребятишек к себе, спросил Итто. — «Лягушек» пускаете?
— Сам ты лягушка! — обиженно отозвался мальчик. — Это «блинчики»!
— Не «блинчики», а «жабки», — возразила девочка.
— Чего-о? «Блинчики»? «Жабки»? — возмущенно протянул Итто. — Такуя, ты чему детей учишь?
С этими словами он умчался на берег, но вместо ожидаемой ссоры два о́ни заключили друг друга в крепкие объятия. Дети присоединились к ним, и вскоре все четверо уже шумно выясняли, как правильно называть игру в плоские камни и кто из них сможет запустить «блинчик» («Нет, лягушку!», «Вообще-то жабку!») дальше остальных.
Паймон смущенно заложила руки за спину.
— Как у вас дела, бабушка?
Бабушка О́ни рассмеялась.
— Потихоньку, помаленьку, ребята. Какая у вас примечательная компания собралась. Вы в гости? Или же по делу?
Итто выбрался из воды, неся на одном плече мальчика, а на другом — девочку, но под грозным взглядом Люмин поставил их на песок. Ему не следовало перенапрягаться.
— Бабушка, ты знаешь, кто такая Нацуко? — спросил Итто. — Она живет где-то на острове Ясиори.
— Отчего же не знать, знаю, — отозвалась бабушка. — А чегой-то вы от нее хотите?
Люмин кратко рассказала о Чжун Ли и его визитке, постаравшись не давать никаких намеков на личность Гео Архонта. Бабушка О́ни внимательно выслушала ее, изучила аккуратную визитку и наконец рассмеялась, вызвав недоумение Итто.
— Вот уж не могла подумать, что достопочтенный мистер Чжун Ли до сих пор меня помнит.
— Достопочтенный ми… — начала было Паймон. Тут паззл в ее голове наконец сложился, и глаза Паймон округлились. — Подождите, так Нацуко — это вы?
Итто не сдержал изумленного восклицания.
— Вас это удивляет? — добродушно сощурилась бабушка О́ни.
Люмин качнула головой. Когда-то эта женщина без страха и предубеждений приняла к себе Итто, и ее не заботило, что все вокруг клеймят его чудовищем. Ничего удивительного, что ее история оказалась гораздо богаче, чем казалось на первый взгляд.
Бабушка вернула Люмин визитку, и Люмин убрала ее в карман. Теперь этот маленький кусочек картона был ей без надобности, но Люмин решила сохранить его как памятный трофей.
— Такуя, будь добр, приготовь детям обед. А вы, ребята, расскажите мне обо всем, что сейчас происходит на Наруками.
Собравшись вокруг бабушки, друзья расселись на песке и приступили к рассказу.
Люмин украдкой наблюдала за Итто. Он молчал, опустив голову и задумчиво прокручивая шипастый браслет на запястье. Неужели его так потрясло, что бабушка О́ни оказалась Нацуко? А может, он расстроился, что за столько лет ни разу не слышал ее настоящего имени?
— Понятно, — сказала бабушка, когда рассказ подошел к концу. — Значит, вы ищете способ пробудить спящих без уничтожения Кольца Изнанки…
— Как считаете, это возможно? — спросила Люмин.
Бабушка перевела взгляд на Венти.
— Думаю, ответ лежит на поверхности, — сказала она и указала на лиру. — Вы сами сказали, что демонов в деревне Конда спугнула музыка. Останки Архонтов — это средоточие зла, и они не переносят ярких положительных эмоций. Кольцо Изнанки — артефакт, созданный с помощью останков Архонтов, и наверняка его связь с человеком можно разорвать, если зародить в его душе позитивные ощущения.
— О, — только и произнес Кадзуха.
Он взглянул на Сяо. Люмин казалось, она улавливает ход его мыслей. Если простенькая мелодия, сыгранная Кадзухой на листе, смогла пробудить положительные эмоции даже в душе поглощенного кармой Сяо, то и для Электро Архонта наверняка найдется своя музыка.
— Это будет непросто, — признался Венти. — Песню-то я написать могу, но вот пробудить с ее помощью Эи… Чтобы создать подходящую мелодию, нужно понимать, что ее беспокоит, а что приносит облегчение и радость. А я ведь почти ее не знаю.
— Мы кое-что знаем, — вмешалась Паймон. — Так… Самую малость. Но Паймон думает, в последнее время мы действительно стали немного лучше понимать Эи.
— А еще знает Мико, — сказал Аято. — Леди Гудзи, я хотел сказать.
Кадзуха задумчиво приложил руку к подбородку.
— Леди Яэ спит, но даже так она сумела помочь Венти отыскать для Кокоми нужный ритуал, — кивнул он. — Может, она и в этот раз нас направит.
Венти, склонив голову набок, сыграл короткую ненавязчивую мелодию. Написать песню для Райдэн Эи, способную разорвать ее связь с Кольцом Изнанки, зародить в ее душе позитивные эмоции…
— Что ж, звучит, как вызов для истинного барда, — в конце концов сказал он. — Вы правы. Я расспрошу Люмин и Паймон, а потом снова навещу Храм Наруками. Может, там меня посетит неожиданное вдохновение? Хе-хе.
Бабушка О́ни удовлетворенно кивнула.
— А вот чего добивается этот Отто, я сказать не могу. С такой силой, которую он уже собрал, запросто можно того же Архонта из мертвых поднять, да вот только не пойму, что его так в Тэнсюкаку тянет.
— Бабушка, а под Тэнсюкаку нет мертвых Архонтов? — поинтересовалась Паймон.
Бабушка О́ни качнула головой.
— Насколько мне известно, нет.
«Чего же Фатуи нужно в Тэнсюкаку?» — лихорадочно думала Люмин. Что такого есть во дворце сегуна, чего нет во всей остальной Инадзуме?
В памяти вспыхивали слова Отто, сказанные в ту ночь, когда был разрушен чайный дом «Коморэ».
В своей деятельности тебе много раз выдается уникальный шанс. Восхитительный шанс… Ты можешь упустить этот шанс и жалеть об этом остаток жизни. А можешь воспользоваться им. И тоже пожалеть, потому что окажешься не готов к последствиям. На берегу никто никогда не знает, к чему приведет его решение. Но я предпочту рискнуть и попробовать, чем всю жизнь потом терзаться мыслями, что мог бы что-то изменить, но не стал даже пытаться.
О каком уникальном шансе он говорил? Что он так отчаянно пытался изменить? И причем тут Тэнсюкаку?
Как же все запуталось. Они так близки к разгадке, но Инадзума до сих пор спит, а сегун Райдэн находится в руках злодея с неизвестной целью. Люмин надеялась, им хватит сил распутать этот клубок, пока не произошло нечто непоправимое.
Паймон еще немного помучила бабушку О́ни расспросами, после чего они с Люмин отвели Венти в сторонку и кратко поведали ему о судьбе Эи и Макото.
— Священная сакура, которая была посажена в будущем, а потому образовалась в прошлом, но все думали, что она существовала всегда… — потрясенно проговорил Венти. — Пожалуй, это слишком сложно. Но образ сакуры отлично подойдет для песни, и я подумаю, как можно включить в текст дух Макото.
— Только не перестарайся, — посоветовала Паймон. — В глубине души Эи очень ранимая и до сих пор горюет по сестре.
Пока они беседовали, Итто зашел в воду и, отыскивая на дне плоские камни, пытался запустить их так, как показывал Такуя. Получалось не очень хорошо, но Итто это не беспокоило: его мысли блуждали где-то далеко, и Кадзуха подумал, что впервые видит друга таким молчаливым и серьезным. Он опустился на песок, наблюдая за неумелым полетом камней, а Аято, сбросив кимоно, неожиданно присоединился к игре Итто.
— Что случилось? — спросил Кадзуха. — Ты какой-то притихший с тех пор, как мы нашли Нацуко.
Итто отыскал под прозрачный водой красивый черный камень с белыми прожилками и задумчиво покрутил его в руках.
— Да, я… Ребята, неужели бабушка О́ни перебралась на Ясиори из-за меня? Катерина ведь сказала, Нацуко решила продать дом, чтобы выручить из неприятностей своего внука… Меня.
Вздохнув, он метнул камень, но потерпел неудачу. Камень скрылся в морских глубинах.
— Даже если и так, это было много лет назад, — не сразу ответил Аято. — Теперь ты уже ничего не можешь поделать, только отплатить бабушке за ее доброту.
— В том-то все и дело, Аято, — резко отозвался Итто. — Чем я могу ей отплатить? Теми грошами, что зарабатывает банда Аратаки?
— Итто… — сочувственно проронил Кадзуха.
Он не знал, как его поддержать. Банда Аратаки и вправду не добилась на финансовом поприще никаких успехов, и Кадзуха не мог даже представить, какая волна стыда захлестнула Итто.
— Дурак я, вот что! — в сердцах воскликнул Итто.
Он сердито швырнул камень, и тот с громким хлопком ушел под воду.
— Это неправда, — тихо сказал Аято.
Кадзуха заметил, как он беспокойно поглаживает серебряное кольцо на указательном пальце.
— Ты самый целеустремленный человек из всех, кого я знаю, — громче продолжил Аято. — Ты пережил две сонных волны — и выстоял. Сегун Райдэн спит. Яэ Мико спит. А ты стоишь перед нами и сражаешься вопреки всему.
Итто обернулся к нему, удивленно приподняв брови. Не каждый день можно услышать похвалу главы комиссии Ясиро. «Сражаешься вопреки всему…»
Кадзуха ткнулся носом в колени. Пожалуй, ему следовало кое-чему поучиться у Итто.
— Ты стремишься к победе, даже когда шансов почти нет, и именно поэтому ты обязательно добьешься своего, — закончил Аято. — Так что не смей называть себя дураком. Не смей думать, что все уже кончено.
— Братан… — потрясенно проговорил Итто.
Аято качнул головой, усмехнулся и, подкинув в руке плоский камень, метнул его вперед. Ударившись о поверхность воды восемь раз, он наконец окончил свой славный путь и пошел на дно. По прозрачной глади расползлись ровные круги.
Итто прицелился и, дождавшись, когда вода успокоится, запустил свой камень — последний плоский снаряд, который ему удалось отыскать.
Кадзуха улыбнулся. Аято, отвернувшись, тоже.
Перед тем, как пойти на дно, камень Итто дважды отскочил от поверхности. Может, не так успешно и не так легко, как у других, но у него получилось. Вопреки всему.
*
Люмин отыскала Сяо вдали от остальных. Сидя на утесе, он вслушивался в мелодию, которую пытался подобрать для своей новой песни Венти, и подставлял лицо соленому ветру.
Паймон осталась с Венти — помогала советом и рассказывала о последних встречах с Эи, и Люмин чувствовала себя непривычно без ее постоянного присутствия.
— Кажется, ты искренне рад появлению Аято, — заметила она. — Наконец можно предоставить рассуждения кому-то другому и снова сбегать от людей.
Уголок губ Сяо дернулся, и он похлопал рядом с собой, приглашая Люмин сесть. Она опустилась на траву, влажноватую после ночного дождя. Некоторое время они с Сяо сидели молча, вглядываясь в горизонт, где вдали виднелись силуэты Драконьего хребта и очертания Нефритового дворца Нин Гуан.
— Так близко и так далеко, — удивленно произнесла Люмин.
— Мм, — откликнулся Сяо.
— Скучаешь по Ли Юэ?
Люмин рассчитывала услышать поспешное «да» или легкую насмешку, но Сяо промолчал. Неожиданно. Она повернула голову и перехватила его взгляд — задумчивый, но лишенный привычной тяжести.
— С тех пор, как мы покинули Ли Юэ, я почти не ощущаю бремени кармического долга, — сказал он наконец.
— Ну, здесь, в Инадзуме, все немного иначе.
— Не думаю, что дело в Инадзуме.
— А в чем тогда?
Желтые глаза Сяо смотрели неотрывно, и Люмин различала в них какой-то непривычный блеск. Это не удивляло и не беспокоило ее. В глубине души она давно понимала, что с момента отплытия в Инадзуму их с Сяо незримая связь изменилась. Она не только стала крепче — она шагнула за рамки всего, что ограничивало их в Ли Юэ, и теперь распускалась подобно весенним цветам сакуры.
Сяо протянул руку и вытащил из волос Люмин застрявший в них листик отоги.
— В чем тогда дело, Сяо?
Он вдруг улыбнулся.
— Это ты мне скажи, в чем дело.
— Хм… Магия из другого мира. Вам, простым смертным, не понять.
— А я бессмертный. Можешь попытаться.
Люмин рассмеялась.
— Тебе не понравятся мои объяснения.
— С чего ты взяла?
Она поднялась и, поддавшись доносившейся до утеса чарующей мелодии Венти, потянула Сяо за собой. Он выпрямился, изумленно следуя за ней, и Люмин, сжав его ладонь, повела его на берег, туда, где на прозрачной водной глади золотилось солнце.
Сяо шагал за ней. Он не понимал, куда она тянет его и что за странное сияние таят ее глаза, но она улыбалась так задорно и тепло, что в тот момент он последовал бы за ней хоть за край Тейвата.
Они установились у кромки воды, и нежные ноты неизвестной песни смешались с шумом прибоя. Люмин осторожно подняла руку Сяо, сплела его пальцы со своими, приблизилась — он слышал ее взволнованное дыхание и отчего-то сам начинал волноваться, хотя им обоим ничего не угрожало.
Напротив, в тот момент ему казалось, что ни одна опасная сила этого мира над ними не властна.
И это напомнило ему о тех, кто позволил себе роскошь подобной иллюзии и жестоко за нее поплатился. Босациус и Индариас. Когда-то они тоже думали, что судьба не способна их переломить. А теперь Индариас была мертва, а Босациус…
— Что ты делаешь? — напряженно спросил Сяо.
Люмин почувствовала перемену в его настроении, но не отпустила его руки — наоборот, чуть сильнее стиснула пальцы.
— Доверься мне, — попросила она.
Сяо вздохнул. Прикрыл глаза, вслушиваясь в шепот морского прибоя. Проникновенная музыка, доносившаяся издалека, упрашивала его поддаться мимолетному порыву. Поверить и одним глазком посмотреть, что будет дальше.
Ты можешь не верить совету старого Адепта, Сяо, но я все равно его дам. Если ты хочешь быть рядом с кем-то, будь. Если ты хочешь сказать кому-то, как ты его ценишь, скажи. Пока у тебя есть шанс.
Сяо склонил голову. В тот день, сидя на крыше в гавани Ли Юэ, он оттолкнул Чжун Ли. Он сказал, что Чжун Ли ему не отец, чтобы раздавать подобные советы.
Но ведь это была ложь. Чжун Ли спас Сяо от Самигины. Он дал ему новое имя, новую жизнь и даже новых друзей. Чжун Ли был единственным отцом, которого знал Сяо, и как хороший сын он мог хотя бы раз поверить его совету.
Его рука расслабилась, и он позволил Люмин увлечь себя в танец. Вряд ли это можно было так назвать — ни Сяо, ни Люмин не умели танцевать. Но они оба поддались течению музыки и кружили вдоль кромки моря, а птицы над головой рассекали залитое солнцем небо, отбрасывая на песок причудливые тени.
Сяо остановился, взял лицо Люмин в свои ладони, прижался лбом к ее разгоряченному лбу. Он ощущал ее дыхание, он слышал стук ее сердца — точно птица, вспугнутая первыми каплями дождя.
«Я не должен этого делать».
Он знал, что должен прекратить. Он поступал неправильно. Он не имел права прикасаться к ней, зная, что может случайно отравить ее своим кармическим бременем.
Но она потянулась к нему и мягко, словно молча спрашивая разрешение, коснулась своими губами его губ.
Сяо отскочил, ошарашенный, чувствуя, как его с головы до ног пронизывает жаркая волна. Люмин смущенно прикрыла рот рукой. Ее щеки вспыхнули, и она уже начала отворачиваться, но Сяо импульсивно схватил ее за запястье и притянул к себе.
«Остановись, идиот».
Он все время думал о том, что должен прекратить. Пока не стало слишком поздно, пока еще есть шанс уйти, оборвать эту неправильную смертную связь, спасти от тьмы душу девушки, которая стала для него светом. Он думал об этом в тот день, стоя на берегу и сжимая ее в объятиях, он думал об этом в час решающей битвы, он думал об этом многим после, когда воспоминания об этом поцелуе оказались заточены в холодный камень.
Он думал, что не должен ее целовать. Не должен привязываться к ней, потому что однажды это обречет одного из них на гибель.
Он знал, чем заканчиваются такие истории.
Но он ничего не мог с собой поделать. По лицу сбегали слезы, а он снова и снова касался ее мягких губ, пахнущих ветром и морем. Над головой проносились птицы, и хрустальная музыка разливалась по побережью подобно прибою, растворяя в себе страхи и тревоги ушедших дней.
Комментарий к Часть 14. Солнечный день в стране вечности
Спасибо за прочтение!
Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934561081/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934452384/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934239592/
Ну что, расскажите, какие впечатления от фестиваля Иродори?
Хронологически события фанфика развиваются после событий патча 2.6 и фестиваля Иродори. В связи с этим в текст предыдущих глав были внесены следующие изменения:
1. Глава 5. Добавлена мысль Люмин: «Аято рассказывал, что Скарамучча скрылся на корабле незадолго до фестиваля Иродори, — припомнила Люмин. — Неужели он ввел в заблуждение и Чайльда, и Аято?» (в ответ на слова Тартальи о том, что Скарамучча заманил его на Пестрый остров)
2. Глава 6. Изменена реплика Итто. Старая реплика: «Итак, последняя наша встреча с Люмин закончилась тем, что меня и моего друга Такую отправили в тюрьму». Новая: «Итак, недавно меня и моего друга Такую отправили в тюрьму».
3. Глава 7. Исправлена реплика Венти. Старая реплика: «Мы не можем попросить о помощи эту вашу Мико?» Новая реплика: «Мы не можем попросить о помощи Яэ Мико?»
4. Глава 10. Добавлена реплика Паймон: «Да и Аято говорил, что он покинул Инадзуму. Так почему он вернулся и погружает в сон всю страну?» (в качестве возражения на теорию Люмин о том, что Скарамучча замешан в сонных чарах)
Пока мы обсуждали с вами Разлом, мне пришла в голову мысль создать телеграм-канал и делиться там своими наблюдениями, теориями и разборами сюжетки Геншина. Что думаете?)
========== Часть 15. Сердце, что еще пылает ==========
Комментарий к Часть 15. Сердце, что еще пылает
Спасибо за ваши комментарии и ожидание новой главы. Приятного прочтения!
Эту часть можно читать под фоновую музыку.
Samuel Kim, Aloma Steele — Guns for Hire
За все приходится платить. И если ты стремишься к вещам, о которых большинство даже никогда и не мечтало, то, естественно, придется заплатить невообразимую цену.
Камисато Аято
Человек, известный на Пестром острове как Вильдальмандар, в одиночестве сидел на пустынном берегу. Оглашая небеса криками, над головой проносились потревоженные ветром чайки, а прибой ласкал песок, смывал с него неумелые рисунки, хранившие надежды и печали былых дней.
Вильдальмандар курил. Нет, не курительную трубку, которую когда-то вырезали ему в подарок местные жители — обычные сигареты. Достать их на отдаленном острове было непосильной задачей. Но Вильдальмандар давно привык к непосильным задачам. Человеку его возможностей достаточно было протянуть руку, чтобы получить желаемое. Вино, сигареты, книги, каких не знали на этом острове — что угодно и даже чуточку больше.
И все же то, чего Вильдальмандар желал по-настоящему, было недостижимо. Он убедился в этом много лет назад, но…
Он выпустил в небо облако дыма, прикрыл глаза.
Отчего-то он все равно пытался, хоть и поклялся себе, что тот раз будет последним.
Он с самого начала знал, чем все закончится, но не сумел удержаться. Что за глупость? Почему он раз за разом бросается в сердце шторма, зная, что неизбежно пойдет на дно? На что он рассчитывает? У него нет сил, чтобы обратить вспять этот шторм. Такой силы нет ни у кого из смертных. Разве всего, что он уже видел, что он уже сделал, было недостаточно, чтобы это понять?
Вильдальмандар прижал руку к лицу. Из груди вырвался протяжный вздох.
У него не было права на надежду.
А теперь он снова стал частью этой смертельной петли, своими руками приблизил неизбежное — и все потому, что осмелился опять бросить вызов судьбе, хотя она уже ясно дала понять, что битва Вильдальмандара проиграна.
Он опустил руку в карман и извлек на свет деревянную пластинку с рисунком спирали. Пока что она оставалась тусклой, но Вильдальмандар знал, это лишь вопрос времени. Вторая такая же пластинка сейчас покоилась в кармане девочки, которая могла бы разорвать этот безжалостный цикл. Он дал ей шанс. Он знал, она захочет попробовать.
Но как только эта спираль насытится магической силой и вспыхнет серебристым светом…
Это будет значить, что ничего уже не изменить. И тогда Вильдальмандар больше не будет колебаться. Девочка слишком важна — он видел это собственными глазами. Даже если очень захочется… Даже если спустя столько лет наконец появится шанс…
Вильдальмандар прижал руку ко лбу и зажмурился до боли в глазах. Сигаретный дым собирался клубами и таял в пронизанных солнечным светом небесах.
Нет. Нельзя, нельзя, нельзя! Нельзя.
Он не имеет права поставить на кон все ради погони за призраком.
Он видел, что бывает с людьми, которые одержимы несбыточным и готовы заплатить непозволительную цену, лишь бы совершить невозможное, обратить вспять саму смерть. Он убивал таких людей. Раз за разом его клинок проливал их кровь, и он должен был уже хорошо усвоить урок — что бы ни случилось, куда бы ни вела его эта извилистая дорога, он не должен таким становиться.
Когда печать на деревянной пластинке вспыхнет, его рука не дрогнет.
Не дрогнет.
Вильдальмандар достал из кармана брошь в виде золотой птицы и в ярости замахнулся, силясь бросить ее в океан. Но брошь словно приросла к ладони. Сколько бы он ни пытался, ему так и не хватило решимости отдать призрак прошлого равнодушным соленым водам.
Из груди Вильдальмандара вырвался крик, и ледяная стрела вздыбила беспокойные волны. Испуганные чайки брызнули прочь. Их пронзительные возгласы вторили отчаянию в душе Вильдальмандара. Он тяжело отдышался. Медленно сжал кулак, и волны вырвались из ледяного плена, неудержимым потоком обрушившись на берег.
Дендро Глаз Бога на поясе Вильдальмандара оставался тусклым.
Как, впрочем, и положено пустышке.
*
Когда друзья наконец вернулись с острова Ясиори, солнце устало склоняло голову к горизонту. С востока на Инадзуму вновь наступали тучи. Совсем скоро на сонный город обрушится новая гроза — Люмин не слышала грома, но чувствовала, как подступает шторм. Медленно. Но неизбежно.
Венти не стал возвращаться в Тэнсюкаку.
— Если вы правы, и Священная сакура появилась на горе Ёго из-за Эи и Макото, это место должно быть насквозь пропитано их воспоминаниями, — сказал он. — Не следуйте за мной. Чужое присутствие будет только отвлекать.
— Ты с ума сошел, бродяжка-бард? — воскликнула Паймон. — А если Отто найдет тебя там?
Венти обезоруживающе улыбнулся.
— Ты правда думаешь, что я не смогу дать ему отпор? Я же все-таки Архонт.
— Эи тоже Архонт, — возразила Паймон. — И теперь она спит!
— Хе-хе, — только и ответил Венти.
Махнув друзьям на прощание, он зашагал по дороге к Храму Наруками, задумчиво наигрывая на лире новую мелодию — еще не ставшую песней, а потому порождавшую противоречивые чувства.
— Что значит «хе-хе»? — возмутилась Паймон. — Эй, вернись!
Люмин качнула головой.
— Оставь его, Паймон. Ты же знаешь, Венти тот еще упрямец.
Паймон раздраженно вздохнула, но спорить все-таки перестала. Напоследок бросив на Венти обеспокоенный взгляд, она хмыкнула и первой полетела в сторону Тэнсюкаку. Остальные неторопливо потянулись за ней.
— Давайте через час соберемся в тронном зале, — предложил Аято, остановившись у подножия дворца. — Попробуем составить план действий.
— Жаль, мы до сих пор ничего не знаем о целях Отто, — вздохнула Люмин.
— Мы знаем достаточно, — отозвался Аято. — Увидимся через час.
Он ушел внутрь, сменить повязку на ране и повидаться с сестрой. Итто уговорил Кадзуху пробраться в закрытые горячие источники Ее Превосходительства («Давай же, нельзя упускать такой шанс! Думаешь, эти жлобы из комиссии Тэнрё хоть раз туда пустят? Ну-у, Кадзуха, одним глазком!»). Сяо, Люмин и Паймон остались предоставлены самим себе.
Сяо и Люмин обменялись быстрыми взглядами. Оба хотели поговорить, но в присутствии Паймон не решались, словно одно неосторожное слово могло их выдать. Паймон ничего не знала об их поцелуях на берегу. Люмин даже не представляла, как она может отреагировать. Наверняка скажет какую-нибудь нелепость или будет бесконечно подкалывать, напрочь позабыв о личных границах и приличии (как, впрочем, и всегда).
Но самое главное, Люмин и сама не знала, как реагировать на произошедшее.
Она поступила так глупо… Она ведь могла ранить Сяо. Хотел ли он этого поцелуя? Она вспоминала тепло его губ, дрожь, которая пробегала по его рукам, его прикосновения, полные нежности, необычайной для бессмертного воина. Его ладони мягко скользили по ее обнаженным плечам, и их сердца громко бились, словно следуя неслышимой мелодии, плавили разум, обволакивали теплым туманом, отбрасывая прошлое и будущее, страхи и сомнения.
В тот момент Люмин впервые за долгое время ощутила себя… свободной. С того дня, когда она встретила Итэра, внутри нее рос ужас. С каждым новым приключением, с каждой новой потерей он становился все больше и больше, креп, обретая силу, и Люмин знала: рано или поздно она уже не сможет противостоять вкрадчивому демоническому влиянию.
Но когда их с Сяо губы соприкоснулись, пламя боли наконец угасло, и ужас превратился в тлеющий уголек, которому уже не суждено было разгореться пожаром.
В миг поцелуя она не закрывала глаза — она смотрела, как меняется выражение Сяо, как расслабляется каждая его ожесточенная черточка, как смягчаются тени, призраками затаившиеся на его лице. Казалось, и он ощутил эту пьянящую свободу — как еще объяснить, почему этот неприступный человек все сильнее прижимал ее к себе вместо того, чтобы оттолкнуть?
Вот только… Почему он тогда плакал? Были ли это слезы горечи или облегчения?
Люмин прикоснулась к глазурной лилии на шее, и Сяо, заметив это, легонько улыбнулся. Лед треснул. «Между нами ничего не изменилось, — поняла Люмин. И тут же мысленно рассмеялась. — По крайней мере, не в худшую сторону».
— Ты как, устал? — спросила она. — Хотела показать тебе кое-что.
— Э-э… Конечно, давай.
Щеки Сяо слегка покраснели. Паймон, скрестив руки на груди, переводила с него на Люмин подозрительный взгляд, но эти двое ни одним словом себя не выдавали. Многозначительно хмыкнув, Паймон отвернулась. Сяо украдкой подмигнул Люмин, и она беззвучно рассмеялась.
Клубок тьмы в сердце стал клубком света, и Люмин чувствовала, как он озаряет каждый уголок ее души.
Они миновали сад камней и, пройдя через арку, оказались в укромном местечке, откуда открывался потрясающий вид на остров Сэйрай. К удивлению Люмин, здесь уже расположился Чайльд — устроившись на ограде под раскидистой сакурой, он бесстрашно болтал ногами в пустоте и вчитывался в письмо, подолгу задерживая взгляд на каждой строчке.
Люмин открыла рот, чтобы тихонько привлечь его внимание — не хватало еще, чтобы Чайльд от неожиданности сорвался в пропасть.
Ее опередила Паймон.
— Аякс! — воскликнула она.
К счастью, несмотря на усталость и раны, рефлексы Чайльда работали безукоризненно, и он успел ухватиться за ограду. По обрыву покатились камешки. Несколько раз ударившись о скалистый склон, они скрылись в морской пучине.
— Ой, — смутилась Паймон.
Чайльд оставался невозмутим. Как и всегда, смертельная опасность его не беспокоила.
— А-а, это вы, ребята, — проронил он и, торопливо убрав письмо в карман, отвернулся к Сэйраю.
Люмин мельком взглянула на Сяо, и тот кивнул. Опустившись на землю, он с облегчением облокотился на низкий столик, усыпанный лепестками сакуры, а Люмин и Паймон осторожно приблизились к Чайльду.
— Слушай… — нерешительно произнесла Люмин. — Может, расскажешь уже, что происходит?
— Да все в порядке, — поспешно отозвался Чайльд. Пожалуй, чересчур поспешно. — Я просто… В общем… Мне жаль, что вчера все так произошло, ребята. Я не хотел причинить вам вред. Извините, что доставил вам столько хлопот, и…
— Успокойся, — велел Сяо.
Люмин бросила на него быстрый взгляд.
Удивительно, но в присутствии других людей лицо Сяо менялось до неузнаваемости. Глядя на эти сдержанные, холодные черты, Люмин ни за что бы не подумала, каким мягким может быть Сяо. Когда-то его искусная маска почти отпугнула ее, но к счастью, она давно дала себе обещание не судить о людях по первому впечатлению.
И со временем она сама не заметила, как научилась понимать, что таится за отстраненным взглядом его желтых глаз и что он на самом деле пытаетсяпередать своими резкими высказываниями.
Это «успокойся» на его языке значило: «Я не держу на тебя зла. Все в порядке, так что больше не терзай себя этими мыслями».
Для тех, кто умел слышать, Сяо открывался с совершенно неожиданной стороны. Вот только Чайльду, поглощенному проблемами, о которых он упрямо молчал, было не до загадок.
Люмин постаралась объяснить это Сяо — без слов, одними глазами, и он вздохнул.
— Ты действовал не по своей воле, Аякс, — сказал он неохотно. — И проявил в бою с демоном силу, которой можешь гордиться.
Кажется, его лимит на искренность был на сегодня исчерпан, и он замолк, скрестив руки на груди. На помощь заспешила Паймон.
— Вот именно! — подхватила она. — Любой из нас мог оказаться на твоем месте, так что тут нечего стыдиться и не о чем переживать.
— Любой, — согласился Чайльд. Вздохнув, прикрыл глаза ладонью. — Но оказался я.
Люмин сделала шаг и осторожно положила руку ему на плечо. Чайльд вздрогнул, но отстраняться не стал.
— Именно по этой причине тебе не следует держать все в себе, — мягко сказала Люмин. — Если тебя что-то беспокоит, давай поговорим. Ты не один, Аякс. Мне…
Она взглянула на Паймон, и та понурила голову, догадавшись, что хочет сказать Люмин.
— Мне жаль, что мы судили о тебе, как о Фатуи. Я обещала довериться тебе, но вместо этого продолжала подозревать, хоть и знала, что ты не причинишь мне вред. Прости.
Чайльд молчал, ни на кого не глядя. Ветер трепал его волосы и шарф — алый росчерк на фоне закатного неба. Наконец Чайльд поднял голову и, бросив долгий болезненный взгляд на темный силуэт Сэйрая, поджал губы.
— Я не обижаюсь, Люмин. Я никогда на тебя не обижался.
«И это все?» — беззвучно вздохнула Люмин. Типичный Чайльд. Неважно, что его беспокоит, он будет держать все в себе и мило улыбаться, бросаясь из схватки в схватку.
Вот только никакое сражение не примирит его с болью.
— Архонты, — неожиданно подал голос Сяо. Он раздраженно закатил глаза. — Скажи уже правду, Аякс. Ты от нее не развалишься. Или вас в Снежной за нее расстреливают?
Чайльд обернулся и, спустив ноги на землю, внимательно посмотрел на Сяо. Некоторое время оба молчали. А затем между ними состоялся диалог, который ни для Паймон, ни для Люмин не имел никакого смысла.
— Значит, это все-таки произошло? — спросил Чайльд.
— Да, — спокойно ответил Сяо. — И что ты сделаешь?
Чайльд опустил голову и улыбнулся краем губ.
— Ничего.
— В самом деле? — вздернул брови Сяо. — Удивлен, что ты так быстро сдаешься.
Чайльд передернул плечами.
— Думаю, так будет лучше. Для всех нас. Я еще вчера это понял. Только слепой бы не увидел, так что…
Он не договорил. Потер руку, на которой темнел рубец, оставшийся после вчерашней битвы с Сяо.
— Не испытывай мое терпение, пока я не передумал, — сказал он наконец. — Просто пообещай позаботиться… обо всем.
Их взгляды встретились. Сяо кивнул.
Потеряв терпение, Паймон всплеснула руками и воскликнула:
— Паймон ничего не понимает! Что за таинственные разговоры? Что происходит?
Печально улыбнувшись, Аякс опустил руку в карман и достал оттуда белый прямоугольник бумаги — письмо, зачитанное до такой степени, что его края уже обтрепались. После нескольких секунд колебаний Аякс все же вложил письмо в руку Люмин.
— Я действительно соврал тебе, Люми, — сказал он. — Я оказался на Пестром острове не из-за Скарамуччи. Если честно, я уже давным-давно не имею ни малейшего понятия, где он.
Его слова встревожили Люмин, и она углубилась в чтение. Обхватив ладошками ее плечо, над бумагой склонилась и Паймон. Сяо хранил внешнее равнодушие. Отвернувшись к Сэйраю, он наблюдал, как на волнах танцует закатное солнце.
Здравствуй, Аякс.
Я бы хотела ответить на твое предыдущее письмо, но боюсь, теперь мой ответ не имеет значения. За несколько недель все изменилось, и я пишу тебе с тяжелым сердцем, не зная, какими словами рассказать правду.
Аякс, мой любимый брат… Отца больше нет с нами.
Ты знаешь, он уже много лет мучился головными болями. За последний год они обострились, и с каждым месяцем отцу становилось все хуже. Даже присланные тобой лекарства в конце концов перестали помогать, и…
Он не справился, Аякс. Он всегда был таким сильным, и я думала, что на свете нет такой беды, которую он не смог бы преодолеть.
Но болезнь сломила его, и теперь он ушел.
Наш добрый, наш сильный папа… Не могу поверить, что пишу это. Не могу поверить, что все это правда.
Брат, милый, знай, мы очень тебя любим. Не знаю, когда ты получишь это письмо и сможешь вернуться в Снежную… Не переживай о нас, хорошо? Маме сейчас тяжело, но мы с Антоном и Тевкром будем рядом, как ты нас и учил. Мы будем ждать тебя. Мне кажется, я знаю, о чем ты будешь думать, когда узнаешь новости. Пожалуйста, Аякс, не вини себя. Не сожалей ни о чем. Ты не мог ни предсказать это, ни предотвратить, и ты сделал достаточно. Больше, чем кто бы то ни было еще.
Я хочу, чтобы ты знал: отец до конца тобой гордился. Его печалило лишь то, что в последние годы вы провели так мало времени вместе и что в свой последний день ему так и не удалось тебя увидеть. Он просил кое-что передать тебе: «Я знаю, ты добрый и честный человек, и я прошу у тебя прощения».
Он ушел мирно и без боли. Педролино обещал помочь с похоронами и со всем остальным… Он будет приглядывать за нами и за мамой. Не беспокойся. С нами все будет в порядке. И ты, пожалуйста, береги себя.
Помнишь, как ты говорил? Неважно, какое расстояние разделяет нас, мы всегда будем вместе.
Мы любим тебя, брат, и будем ждать тебя дома.
Твоя сестра Тоня.
Люмин подняла взгляд. Глаза заволокли слезы, и она торопливо стерла их тыльной стороной ладони. Слезы тут же вернулись. Передав письмо Сяо, Люмин сделала шаг и заключила Аякса в крепкие объятия.
Он вздрогнул. Каждая клеточка его тела была напряжена, и Люмин уже решила, что он оттолкнет ее.
Но вот Чайльд расслабился, и его руки сомкнулись за ее спиной. Опустив голову на плечо Люмин, он беззвучно плакал, и его трясло от того, что спустя столько недель молчания и непосильной внутренней боли он наконец больше не был один в своей гнетущей тайне.
Сяо дочитал письмо и бережно его сложил. Что ж… Это многое объясняет.
Чайльд не гнался за Скарамуччей — он прибыл на Пестрый остров импульсивно, пытаясь спрятаться там от боли потери. Он должен был вернуться домой и стать для своей семьи опорой, но ему самому не на кого было опереться.
И это сломило его.
Вот почему он пытался спасти Сяо в первую их встречу — в глубине души ему, наверное, было все равно на Сяо, и он вовсе не пытался заслужить доверие Люмин. Он лишь хотел оправдать прощальные надежды своего отца. Быть честным и добрым человеком.
Вот что он пытался сказать ему в тот день на острове Рито. Слова Чайльда до сих пор звучали в сознании Сяо беспокойным эхом. «Я больше так не могу. Я должен сказать… Скарамучча не…» Тогда Чайльд был на грани смерти, и его безукоризненная маска наконец дала трещину. В тот момент он перестал быть Тартальей или Чайльдом, Предвестником Фатуи. Он стал Аяксом, который больше не мог нести в одиночку бремя потери.
И потом, в чайном доме «Коморэ»… Сяо думал, Чайльд не хочет продолжать этот разговор, потому что он как-то связан с темными делами Фатуи. Но на самом деле он лишь снова замкнулся в себе и, натянув на лицо улыбку, продолжал лгать, будто все в порядке.
Это объясняет, почему он оказался так уязвим к демоническому воздействию. Почему разбил маску Фатуи и почему так отчаянно хотел, чтобы другие видели в нем Аякса, сына своего отца.
О чем он думал в тот момент? Жалел, что не был с отцом в его последний день? Думал о том, что натворил в Ли Юэ, и о том, что сказал бы на это его отец?
«Я знаю, ты добрый и честный человек, и я прошу у тебя прощения».
Всего одно письмо разрушило привычный мир Тартальи, и из грозного Предвестника, способного ради цели даже на самые отчаянные меры, он вновь превратился в Аякса. В мальчика, который лишился самого близкого человека — и не смог с ним даже попрощаться.
Сяо не знал, что это значит — потерять отца. Даже если у него когда-то были родители, после стольких лет в плену у Самигины, после столетий бесконечных сражений Сяо забыл их лица и имена. Ни одно бессмертное существо не способно избежать эрозии, и даже самые ценные воспоминания рано или поздно рассыпаются в пыль, оставляя на душе лишь легкий отпечаток горечи.
И все же… Думая о Чжун Ли и его безграничной доброте, Сяо мог представить, что сейчас испытывает Аякс. Хотя бы немного.
Поднявшись, он приблизился и протянул письмо Аяксу. Не выпуская Люмин из объятий, тот благодарно кивнул. Его пальцы впились в потрепанную бумагу, как в спасательный круг.
Отчаянный тонущий мальчишка, который давным-давно разучился плавать, но до последнего сдерживал крик о помощи.
Сяо устало потер переносицу и отошел к ограде, бросив невидящий взор на далекий остров Сэйрай. Тихо всхлипывая, вытирала слезы Паймон. Чтобы никого не беспокоить, она отлетела в сторонку и теперь пыталась в одиночку справиться с захлестнувшей ее волной сожаления.
Сяо не стал прикасаться к ней, но немного придвинулся, и Паймон, подняв голову, улыбнулась сквозь слезы. Сяо слегка приподнял уголок губ в ответ.
— Все в порядке, — прошептала Люмин, успокаивающе поглаживая Чайльда по спине. — Все в порядке. Аякс… Тебе нужно вернуться в Снежную. Тебе станет легче, когда ты воссоединишься с семьей. Я обещаю.
Чайльд молчал — только плечи содрогались под грузом потери, которая обрушилась на него с новой силой.
— Если ты хочешь, мы догоним тебя в Снежной, — ласково сказала Люмин. — Но ты должен ехать. В Бездну Отто. В Бездну все остальное.
Он покачал головой и только сильнее стиснул ее в объятиях.
— Уезжай, Аякс. Уверена, Бэй Доу согласится подбросить тебя до Ли Юэ, а там…
— Как ты не понимаешь? — Он отстранился и с яростным отчаянием заглянул ей в глаза. — Я не могу уехать! Если я сейчас брошу вас, я никогда себя не прощу. Я должен… Я должен разобраться с Отто. Со всей этой ситуацией. Я должен хоть с чем-то разобраться, а иначе…
Он не договорил, но Люмин поняла, что он имеет в виду. Она мягко привлекла его к себе, сжала его плечо.
— Хорошо. Хорошо, Аякс. Я понимаю.
Сяо и Паймон обменялись взглядами, и Паймон сочувственно вздохнула.
— Ты хороший человек, Аякс, — отвернувшись от обрыва, сказал Сяо. — Намного лучше, чем тебе кажется.
Чайльд мягко высвободился из объятий Люмин и, отойдя в сторону, некоторое время молчал, обхватив себя руками. Сяо, Люмин и Паймон смотрели ему в спину. Все четверо молчали. Ветер шептался в лепестках сакуры, и на море медленно наползала тень грядущей ночи.
Наконец Чайльд провел рукой по лицу и, повернувшись к друзьям, обвел их взглядом.
— Спасибо, ребята.
*
Аято стоял в тронном зале и, скрестив руки на груди, задумчиво глядел туда, где еще несколько дней назад усердно работал его пленитель. Отто. Уроженец Фонтейна, Фатуи, таинственный изобретатель с неизвестными целями.
Чем больше Аято смотрел на пол, где когда-то покоились мудреные детали сложного механизма, тем сильнее уверялся в мысли, что наконец все понял.
«Но если это действительно так… — Он поднял голову и взглянул на пустующий трон сегуна. — Как тогда мне следует поступить?»
При мысли о грядущем кровопролитии его бросало в дрожь. Опять сражаться? Опять подвергать опасности Аяку? Должен быть другой путь. Им с Отто нечего делить и не о чем воевать, но если его не остановить, последствия могут быть непредсказуемыми. Он помнил истории Яэ Мико — старые, как мир, но с неизбежно одинаковым концом.
Но может, у него еще есть шанс воззвать к благоразумию Отто? Смог ведь Аякс преодолеть демоническое воздействие. Значит, надежда еще есть.
Должна быть.
Он так глубоко погрузился в раздумья, что даже не расслышал мягких шагов Аяки. Она стиснула его здоровое плечо и ласково высвободила брата из водоворота мыслей.
— Почти все в сборе, — сказала Аяка. — Ты в порядке? Может, все-таки отдохнешь немного? Мы справимся.
— Не волнуйся. Все хорошо, — привычно солгал Аято.
Аяка вздохнула.
— Ты что, мне не веришь?
Аято беззвучно рассмеялся и завел ей за ухо выбившуюся прядь.
— Даже не пытайся провоцировать меня, Аяка. Ты прекрасно знаешь, что я верю тебе больше, чем кому бы то ни было. Но мы с тобой заключили договор, помнишь? То, что сейчас происходит, не должно находиться в ведомстве Сирасаги Химэгими.
Аяка ухватила его за запястье, не позволяя сбежать от разговора.
— А если я хочу поменять условия этого договора? Если я больше не хочу оставаться просто… Сирасаги Химэгими?
— Аяка…
— Я хочу помочь тебе, брат. Мы ведь вместе. Всегда были вместе. Вот только в последнее время ты все чаще отталкиваешь меня, и хоть я знаю, что ты делаешь это ради моей защиты…
Аято потрясенно молчал. Аяка подняла на него взгляд — сама ледяная непоколебимость.
— Я не хочу, чтобы ты становился таким, как Отто. Не хочу, чтобы ты и дальше выжигал себя изнутри.
Аято прикрыл глаза. Шокированное словами Аяки, сердце билось быстро, нечетко отбивало ритм, и каждый удар эхом отдавался в сознании.
Он отвернулся и скрестил руки на груди. «Я не хочу, чтобы ты становился таким, как Отто». Аято вспомнил, как Отто вернулся из деревни Конда — с ног до головы покрытый кровью, с потухшим, ничего не значащим взглядом. «Клан Камираги больше никого не побеспокоит».
А потом вспомнил, как он сам, ни на секунду не заколебавшись, заманил воинов Камираги прямо в металлические лапы руинных механизмов.
Он и сам с ног до головы запятнан кровью. Этого никто не видит, но это правда. Если бы на свете существовало зеркало, способное отразить истину, именно таким увидел бы свое отражение Аято.
И если Аяки не будет рядом, он, подобно Отто, шагнет навстречу этой кровавой сущности и станет со своим жестоким отражением одним целым.
— Я хочу остановить Отто, — сказал наконец Аято.
— Мы все этого хотим, — удивленно отозвалась Аяка.
Аято мотнул головой.
— Нет, ты не понимаешь. Я уверен, что он пал жертвой собственных заблуждений. Его ведут опасные иллюзии, но если их развеять… Если напомнить ему, что в реальном мире его ждет не только боль… Может, тогда получится избежать смертей. Чьих бы то ни было.
Аяка вздохнула. Какое-то время она молчала, обдумывая слова брата, а затем медленно произнесла:
— Я тоже об этом думала. Он не показался мне злодеем, и может, вместо сражения нам нужно протянуть ему руку помощи. Видимо, ты догадался, чего он добивается?
— У меня есть идеи, — уклончиво ответил Аято.
— Почему же ты не поделишься ими с остальными?
— Боюсь, тогда не все согласятся дать ему шанс. Если я прав, то, что он замыслил, поистине ужасно, Аяка. Думаю, он и сам не понимает, насколько.
Аяка скользнула взглядом по полу тронного зала.
— Что же, значит, мы думаем об одном и том же. Как одна история могла сломать жизнь стольким людям, Аято?
Он коснулся рукояти клинка.
— Так же, как и история падения нашего клана. Скольких она потянула на дно… Скольких тянет до сих пор?
Она кивнула. А затем, сделав неуверенный шаг вперед, заключила брата в крепкие объятия. В этом жесте таилось столько любви и поддержки, что губы Аято невольно тронула улыбка, и он с теплотой прижал сестру к себе.
— Знаю, что ты уже не маленькая девочка, — сказал он тихо. — Ты давно стала истинной наследницей клана Камисато. Просто… Прошу, Аяка, позволь мне защитить тебя. В последний раз.
Она рассмеялась.
— Кого ты пытаешься обмануть, Аято? Мы оба знаем, что этот раз не будет последним. — Она отстранилась и заглянула ему в глаза. — Ты можешь защищать меня, сколько тебе угодно. Главное, помни, что с этого момента и я буду защищать тебя.
Он зарылся носом в ее волосы.
— Хорошо. Значит, таков наш новый договор.
— Значит, так.
Они не успели разомкнуть объятия: дворец Тэнсюкаку дрогнул, и тронный зал наполнился тягучей темной энергией. Друзья похватались за головы. Ввалившаяся в зал Бэй Доу не упала лишь потому, что ее подхватил Итто. Аято и Аяка теснее прижались друг к другу, чувствуя, как нарастает в центре зала мрачное демоническое давление.
— Отто, — процедил Сяо. — Явился наконец.
Вытянув руку, он призвал копье. Люмин прижалась к нему спиной. В ее ладонь послушно легла рукоять клинка.
— Спорим, я убью больше демонов, чем ты? — усмехнулась она.
— О, Люми, — отозвался Сяо. — Ты правда хочешь соревноваться с Охотником на демонов?
— Просто хочу проверить, что вдали от Ли Юэ ты не растерял хватку.
— Хм… Тогда как тебе такая сделка? Если я выиграю, ты приготовишь мне миндальный тофу.
— Договорились! Тогда, если выиграю я, ты сходишь со мной на следующий Праздник Морских Фонарей. И мы будем прямо в городе смотреть на фейерверки.
Сяо стиснул древко копья. Напряжение росло. Темная энергия останков Архонта сдавливала виски, и только тепло, исходившее от Люмин, помогало противостоять натиску миазмов.
— Я и не знал, что ты так жестока, — ухмыльнулся Сяо. — Я у тебя только один миндальный тофу попросил.
— Ну, разумнее надо распоряжаться со своими желаниями, — насмешливо отозвалась Люмин.
Превозмогая темное воздействие, друзья один за другим вооружились и теперь озирались в поисках виновника происходящего.
А он не заставил себя ждать и, толкнув двери Тэнсюкаку, появился на пороге. Казалось, Отто совершенно не заботило, что любой присутствующий может одним метким выпадом оборвать его жизнь. Люмин ахнула. Темно-фиолетовые прожилки доползли уже до шеи Отто и частично покрывали лицо. Кожа вокруг них воспалилась, но похоже, Отто этого не замечал. Он сохранял человеческий облик, но как и Тарталья, одержимый демоном, источал жуткую неестественную силу, казался чужаком в знакомом теле.
Аякс натянул тетиву, но Аято поднял руку, не позволяя ему выстрелить.
— Зря, — качнув головой, шепнул Сяо.
Но все же придержал оружие, позволив Аято вмешаться.
— Отто…
Аято сделал шаг вперед. Ничего не произошло. Отто не атаковал. Демонов нигде не было видно. Ободренный, Аято сделал еще один шаг, затем еще, и еще, и еще… Наконец он остановился. Их с Отто разделяло меньше метра.
Рука Люмин подрагивала. От напряжения сводило скулы.
— Пожалуйста, выслушай меня, — сказал Аято.
Отто отозвался не сразу. На несколько коротких мгновений Люмин показалось, что прожилки на его шее стали чуть менее яркими.
— Я слушаю.
Аято держался прямо. Он казался спокойным, но то, как он бездумно поглаживал кольцо на указательном пальце, выдавало его тревогу.
— То, чего ты пытаешься достичь… Ничем хорошим это не закончится.
— Ты не можешь этого знать, — сказал Отто.
— История Инадзумы знает. Тебе не первому пришла в голову подобная идея.
— Но у меня у первого появились для этого необходимые инструменты, — возразил Отто. — Я ни о чем не прошу тебя, Аято. Просто дай мне закончить начатое.
Люмин беспокойно облизнула губы. Она не понимала, о чем говорят эти двое. Неужели Аято догадался, чего пытается добиться Отто? Почему тогда молчит? А может, это уловка, и он пытается таким образом вывести его на чистую воду?
Что бы сейчас ни происходило, Люмин понимала, что не должна вмешиваться.
И все же ее тревожило, что враг стоит перед ней всего в нескольких шагах, а она не делает ничего, чтобы его остановить.
— Пожалуйста, Отто! — выступила вперед Аяка. — Столько людей уже пострадало! А если у тебя не получится? Если все выйдет из-под контроля?
Отто нахмурился. Темные прожилки блуждали по его шее — то продвигались вверх, то наоборот, уползали вниз, точно не могли определиться, какой кусок души Отто они готовы захватить.
Аяка поравнялась с братом.
— Я… Я видела, каким ты можешь быть человеком, Отто, — сказала она. — Ты не хотел, чтобы эти демоны появились. Ты защитил Сяо и Кадзуху в деревне Конда не потому, что это было частью твоего плана. Напротив, это совершенно не вписывалось в твой план. И все же ты заступился за них, потому что не хотел случайных жертв.
— И ты искренне сожалел о смерти Тэкуми, — тихо добавил Аято. — Если бы не твоя помощь, я бы умер из-за той раны. Но ты помог мне, даже несмотря на то, что я оттолкнул тебя.
Отто стиснул руки в кулаки и отвернулся, поджав губы. Кажется, слова Аято и Аяки сумели пробиться в его одержимое демонической энергией сердце.
— Многие из присутствующих понимают, что ты испытываешь, — сказал Аято. Он сделал еще один осторожный шаг вперед. — Мы знаем, как это больно.
— И знаем, что примириться с этим невозможно, — подхватила Аяка. — Эта горечь может захлестнуть в любой момент, и неважно, сколько дней… или лет… прошло.
Аято взглянул на Аяку и едва заметно ей улыбнулся. Казалось, следующие свои слова он адресовал исключительно ей.
— Все, что мы можем сделать — это помнить, что мы не одни.
Аяка посмотрела на брата и улыбнулась в ответ.
— И жить ради тех, кто остался, — добавила она. — Тогда и те, кто покинул нас, кто теперь живет в наших воспоминаниях, обретут счастье.
Отто закрыл лицо руками, и Аято, приблизившись, обхватил его за плечи. Люмин вздрогнула. Она не имела ни малейшего понятия, что замыслили Аято с Аякой, но их план определенно граничил с сумасшествием. Клинок подрагивал в руках.
Неужели Отто можно остановить словами?
— Отпусти ее, — сказал Аято. Мягко. С такой теплотой, будто обращался не к врагу, а к кровному брату. — Ты причиняешь ей боль. Позволь ей стать свободной.
Плечи Отто опустились. Все замерли в тягостном ожидании, и Люмин слышала лишь, как за дверьми в Тэнсюкаку бьется зарождающийся шторм.
— Ты прав, Аято, — сказал наконец Отто.
Аяка не сдержала облегченного выдоха.
Но тут рука Отто взметнулась.
— Милорд! — испуганно прокричал Тома.
Похоже, Аято ждал подобного исхода. Он успел отшатнуться, и кинжал скользнул мимо, лишь взрезав мягкую ткань кимоно. Аяка потянула брата назад.
— Ты прав во всем, Аято, — сказал Отто, и фиолетовые прожилки, которые, казалось, наконец скрылись под его пиджаком, заструились вверх, полностью охватив его бледное лицо. — Но ты забыл. Это вы причинили ей боль. Это вы лишили ее свободы. Это вы убили ее.
Во все стороны от Отто прокатилась ударная волна. Она отбросила Аято и Аяку, опрокинула Бэй Доу на Итто, заставила Паймон отлететь к стене, где ее в последний момент успела подхватить Кокоми. Люмин повалилась на пол. В растянутой лодыжке пульсировала боль, но Люмин, оперевшись на меч, все равно попробовала подняться.
Натиск волны стал сильнее. Люмин вжало в пол.
— Видишь Кольцо Изнанки? — ухватив ее за руку, прокричал Сяо.
У Люмин не сразу получилось подать голос. Волна давила, и ее темное влияние путало мысли, превращало тело в непослушную куклу.
— Н-нет.
— Надо найти его.
— Сяо!
Он бросил попытки подняться, ухватился за раненое плечо. Под бинтами пульсировала фиолетовая энергия. Через крепко стиснутые зубы Сяо процедил:
— Что еще?
— Аято и Аяка все правильно поняли! Отто… Он пытается…
Она не успела договорить. Прямо из центра зала в потолок Тэнсюкаку ударил упругий темный поток. Энергия Пиро, энергия Электро, демонические силы — все смешалось в этом безумном луче, и под натиском такой колоссальной мощи многовековая крыша дворца не выдержала.
Потолок обрушился.
Люмин со вскриком заслонилась руками, словно этот слабый жест мог предотвратить неизбежное.
Мир поглотил хаос.
Треск. Грохот. Люмин ничего не слышала в этом захлестнувшем Тэнсюкаку безумии — ни криков друзей, ни собственных отчаянных возгласов. Стены и пол дрожали, сверху сыпался град камней, а над головой вспыхивали взрывы — это в темном луче, бившем в охваченное штормом небо, соединялись энергии Пиро и Электро. Ослепленная, оглушенная, Люмин вообще не понимала, почему до сих пор жива.
А потом увидела в завесе поднявшейся пыли Тому. Выпрямившись в полный рост, он стоял, раскинув руки, и над его головой пылал огненный щит.
Люмин ни разу не видела, чтобы он создавал щит таких размеров. Пламенный купол укрыл весь тронный зал, оберегая каждого присутствующего, но цена, которую приходилось платить за это Томе, была непомерно высока. По вискам стекали капли пота и крови — похоже, перед тем, как Тома раскинул щит, один из обломков крыши черканул его по лбу. Руки дрожали от напряжения. Глаз Бога сиял ярко, прорываясь через стену пыли, но его поверхность покрылась мелкими трещинами.
Люмин видела его глаза, угасающие с каждой секундой, и в груди разгорался страх.
— Тома! — прокричала она.
В пыли появилось перепачканное, искаженное яростью лицо Бэй Доу.
— Сгруппируйтесь! — хрипло велела она. — Быстрее!
Дальше все происходило стремительно, но Люмин казалось, что время издевательски замедлило свой бег. Каждое мгновение растягивалось, обращаясь в вечность.
Аято и Аяка помогли друг другу встать. Изысканная одежда, которую брат с сестрой отыскали в недрах дворца, пришла в негодность. Аяка потерла рукой глаза, пытаясь очистить их от пыли.
Кэйа вытащил Дилюка — того придавило доской прежде, чем Тома выставил щит. Изодранный рукав Дилюка пропитался кровью, и он, тяжело навалившись на плечо Кэйи, дышал с хрипом, но все-таки был жив.
Аякс, откашливаясь, попробовал осмотреться в поисках лука, но в суматохе тот оказался погребен под завалами, и отыскать его под градом из остатков крыши было невозможно.
Кадзуха поднялся, опираясь на клинок, покачнулся, но устоял. Бледный Итто, ухватив его за локоть, буквально дотащил его до Бэй Доу. Второй рукой он зажимал на боку неглубокую рану, оставленную росчерком каменного осколка.
Прижимая к себе Паймон, пробралась через завалы Кокоми. Теперь, когда ее лицо покрылось сетью ссадин и царапин, никто не признал бы в ней Божественную Жрицу. Паймон испуганным взглядом отыскала Люмин.
«Неужели… Мы проиграли?» — вопрошали ее расширенные глаза.
Люмин боялась ответить на этот взгляд. Она боялась посмотреть на Тому, потому что знала, что тот почти уже превратился в бесплотного призрака. А Отто… И то, что он натворил…
— Шевелись! — прикрикнул Сяо, и его резкий возглас вывел Люмин из ступора.
Она ухватилась за протянутую им ладонь, вскрикнула, когда перенесла вес на больную лодыжку, но устояла. Сяо буквально взвалил ее на плечи, потащил вперед, тяжело дыша, одной рукой сжимая ее ослабевшую ладонь, а другой впившись в древко Нефритового Коршуна. Вместе они добрались до остальных. Люмин опустилась на пол, и Сяо навалился на копье, пытаясь внимательным взглядом выцепить из завесы пыли силуэт врага.
— Отто, гребаный ты мудак, — процедила Бэй Доу.
Призвав клинок, она уперла его в пол. Из ее груди вырвался яростный вскрик:
— Тома, отпускай!
Его руки дрожали, но Тома упрямо держал щит. Кажется, он уже утратил связь с реальностью и даже не понимал, что говорят ему остальные.
— Давай же!
— Ты сделал достаточно!
— Я прикрою, давай! Если соединим наши щиты, возникнут новые взрывы!
Тома покачнулся. Пламенный купол покрылся трещинами, и вместе с ним трескался и Глаз Бога на поясе Томы. «Вы никогда не видели, что происходит с человеком, который продолжает использовать свои силы, хотя он давно уже на пределе? — вспомнила Люмин слова Сяо, сказанные после битвы в чайном доме. — Его организм начинает сдавать. В случае носителя Глаза Бога он начинает растворяться в собственной стихии».
Глаз Бога трескался не от перенапряжения — от невыносимого жара, который исходил сейчас от Томы.
— Милорд… — Его глаза наполнились слезами. — Аяка…
— Не смей! — прокричала Аяка.
Прежде, чем кто-либо успел ее остановить, она метнулась вперед и повалила Тому на пол. Ледяная завеса столкнулась с пламенным жаром. Огненный купол над головами треснул, и Бэй Доу, мгновенно спохватившись, растянула новый щит, об который разбивались последние каменные обломки.
Все затихло быстро. Тома продержался почти до самого конца.
Убедившись, что им ничего больше не угрожает, Бэй Доу осторожно убрала щит. Откашливаясь, Люмин выпрямилась, устремилась вперед, к облаку пара, окутавшему силуэты Томы и Аяки, но ее опередил Аято.
Он метнулся вперед так быстро, словно на полпути обратился потоком воды. Его глаза пылали неистовым огнем, и по лицу было ясно — если его сестра и его лучший друг не уцелели, Аято собственными руками растерзает Отто, обагрив его кровью руины бывшего дворца.
Он ворвался в облако горячего пара. Люмин вбежала следом, остановилась как вкопанная. Медленно разжала руку, и клинок застучал по камням.
Тома и Аяка лежали рядом. Руки Томы были по локоть обожжены, одежда покрылась копотью и пеплом. На лице и ладонях Аяки остались красные пятна — следы ожогов. Под их телами распустился морозный цветок. Последняя отчаянная попытка Аяки охладить Тому, разгоряченного страхом за любимых друзей.
— Аято… — прошептала Люмин.
Он сидел перед ними, судорожно дыша, и на один страшный, очень долгий миг Люмин показалось, что эта секунда никогда не закончится.
Но вот Аято поднял на нее взгляд и прохрипел:
— Живы. Они живы.
Люмин прижала руки к лицу, протяжно выдохнула от облегчения. Мимо нее промчались Кокоми и Тарталья.
— Мне понадобится вода, — на ходу командовала Кокоми. — Аякс, ты мне поможешь. Аято, назад! Ты слишком истощен. Не мешайся под ногами.
— Но… — начал было Аято.
Кокоми повернулась к нему, и ее взгляд пылал решимостью. Божественная Жрица была в ярости.
— Остановите Отто! — вскричала она.
И она была права.
Люмин наклонилась, подобрала клинок, повернулась, пытаясь отыскать в пыльной поволоке силуэт Отто. А впрочем… Она и так знает, где он. И она теперь готова на все, чтобы его остановить.
Люмин стерла с рассеченной губы кровь, вытерла подступившие слезы.
Отто говорил, что не хочет причинять вред людям, но он лгал. С самого начала он подвергал опасности жизни ее друзей. Он готов был отбросить их, чтобы достичь своей цели. Он был готов причинить другим боль, чтобы заглушить свою собственную, и она никогда ему этого не простит.
— Стой, Люмин! — окликнул Сяо. — Так ты его не остановишь, нужно найти Кольцо Изнанки!
Люмин не слушала. Подобный гнев уже обуял ее однажды. В тот момент, когда на ее глазах умер Тэппэй, она готова была перевернуть мир, но заставить Фатуи отплатить за содеянное.
Забыв о боли в растянутой лодыжке, она метнулась вперед, перепрыгивая с камня на камень. Взгляд сосредоточился на цели. Люмин пока не видела Отто, но видела черный столп, который по-прежнему бил в небо, приближая страшный час. Она знала, он там. Ждет. Ждет исхода, потому что все остальное не имеет для него значения.
Люмин выскочила в центр бывшего тронного зала и наконец заметила Отто. Увиденное потрясло ее до глубины души.
Отто не обращал внимание на окружающую суету. Щит Томы прикрыл от обвала и его тоже, но не похоже, что Отто вообще это заметил. Он не мог оторвать взгляд от беснующейся в центре зала энергии, и по его лицу, иссеченному черно-фиолетовыми прожилками, катились слезы.
Люмин попыталась отыскать в своей душе остатки сочувствия и понимания.
Но не смогла.
Юй Шэнь умер, и все из-за шторма, которого не возникло бы, не завладей Отто телом Эи. Тэкуми умер, и все из-за клана Камираги, который не активизировался бы, не заключи Отто с ним сделку. Аяка и Тома лежали без сознания, обожженные и ослабевшие, и все из-за купола, который не пригодился бы, не устрой Отто обвал. Все ее друзья… Все они были ранены, измотаны, доведены на предела.
И все из-за Отто.
Люмин больше не могла его жалеть.
Она выступила вперед, подняв клинок, и двинулась в обход черного столпа навстречу Отто. Демоническая энергия давила, ошарашивала, дурманила разум, но Люмин не составляло труда отшвырнуть ее прочь. Она защищала Тейват. Друзей. Каждого из них. Она больше не даст в обиду ни Паймон, ни Сяо, ни кого бы то ни было еще.
— Где Эи? Где Кольцо Изнанки? — прокричала она.
Отто с трудом оторвал взгляд от черной энергии. Его глаза мерцали, и возможно, где-то за этим фиолетовым светом оставался настоящий, не подверженный влиянию демонов Отто, но Люмин больше не хотелось рисковать.
Аяка и Аято дали ему шанс, и это едва не стоило им всем жизни.
— Люмин…
— Даже не пытайся воззвать к моей жалости. Кого ты из себя строишь, Отто? Несчастную жертву? Фатуи первыми развязали эту войну.
Отто молчал, внимательно вслушиваясь в ее слова. За спиной Люмин шептались друзья. Судя по всему, Кокоми и Аякс до сих пор занимались ожогами Томы и Аяки. Остальные разбрелись по залу, пытаясь отыскать Кольцо Изнанки — чтобы привести в действие свой план, Отто должен был взять артефакт с собой в Тэнсюкаку.
Рядом полыхнул черно-зеленый луч, и из пустоты шагнул Сяо. Кажется, он понимал, что их главная задача — тянуть время, поскольку не спешил атаковать.
— Что происходит, Отто? — требовательно спросил он.
Отто продолжал хранить молчание, не сводя с Люмин усталого взгляда. И все же его пассивность была обманчива. Люмин чувствовала, что в его руке уже собран клубок демонической энергии, и если она только попробует сделать шаг вперед, Отто немедленно атакует.
Спокойно. Сердце рвется в бой. Разум приходит в ужас от мысли, что произойдет, если она будет медлить.
Но Люмин должна дать друзьям время отыскать Кольцо Изнанки. И раз Венти до сих пор не вернулся из Храма Наруками, уничтожить артефакт.
— Отто… — медленно произнесла Люмин. — Он пытается вернуть Предвестницу Фатуи. Синьору.
— Вернуть? — нахмурился Сяо. — Откуда?
— С того света, Сяо. Синьора умерла. Погибла на этом самом месте от руки сегуна Райдэн.
Сяо не сдержал потрясенного выдоха. Должно быть, он наконец вспомнил, что рассказывали ему о событиях в Инадзуме: о том, как Фатуи воспользовались сегуном, как испытывали на членах Сопротивления Глаза Порчи и о том, как жестоко в результате проигрыша в королевской дуэли поплатилась за это Синьора.
А теперь Отто перевернул вверх дном всю Инадзуму, пытаясь ее воскресить.
— Так вот почему ты так рвался в Тэнсюкаку… — проговорил Сяо. — Любое существо оставляет отпечаток в месте своей смерти. Артерии земли хранят воспоминания, и чем они ярче, тем легче их использовать. Если Синьора была Предвестницей, то владела Глазом Порчи, и включенные в его состав останки Архонтов, безусловно, помогли ей оставить очень яркий отпечаток. Вероятно, даже сохранили фрагмент ее души, как это бывает и с падшими Архонтами.
Люмин повернулась к Отто. Она старалась говорить громче, чтобы оставшиеся за спиной друзья отчетливо слышали каждое слово.
— С помощью технологий Снежной ты изобрел Кольцо Изнанки — артефакт, который собирает силы любого, к кому он подключается. И теперь ты используешь накопленную энергию, чтобы наполнить силой остатки души Синьоры и подарить ей новую жизнь. Это так?
Отто взглянул на темный луч, в котором вспыхивали красно-фиолетовые отблески, и это молчание было красноречивее любого ответа.
Люмин трясло от ужаса. Как Отто пришла в голову такая жуткая мысль? Как ему хватило смелости посягнуть на саму смерть, изобрести устройство, противное человеческой натуре и природе Тейвата? Этот черный столп — проявление того, как Кольцо Изнанки терзает артерии земли, как безжалостно оно вырывает из небытия дух Синьоры.
А самое главное, Отто ведь прибыл в Инадзуму, уверенный в своем плане. Значит ли это, что подобная разработка находится в руках Фатуи? И что с их помощью Отто… испытывал устройство раньше? Что случилось с его подопытными?
Смотрел ли он на них так же хладнокровно, как смотрит сейчас, не думая ни о чем, кроме желанной цели?
«Тебе много раз выдается уникальный шанс. Восхитительный шанс… Ты можешь упустить этот шанс и жалеть об этом остаток жизни. А можешь воспользоваться им. И тоже пожалеть, потому что окажешься не готов к последствиям».
Вряд ли он был хладнокровен. Возможно, он до конца жалел о принятом решении. Его страх за людей, которых он обрек своим планом на страдания и гибель, был неподдельным, а его желание спасти Сяо и Кадзуху — искренним.
Но Отто сделал свой выбор, а под влиянием демонической энергии окончательно лишился сомнений и сожалений.
— С помощью клана Камираги ты пробрался в Тэнсюкаку под предлогом аудиенции и подключил Эи к устройству, воспользовавшись тем, что она ничего не знала о нем и к тому же была ослаблена… последними событиями.
Теперь для Люмин это было очевидно. Эи слишком много лет провела в Царстве эвтюмии. И вот, когда она наконец позволила окружавшей ее броне треснуть, когда она выбрала довериться людям, нашелся человек, обманувший ее доверие. Даже после истории с Глазами Порчи Эи не могла представить до конца технологическое и магическое могущество Снежной.
Никто не мог.
Но даже когда устройство безжалостно впилось в нее, вырывая драгоценные частицы жизненной энергии, Эи еще могла бороться.
Вернее, могла бы, но все же не сумела. Потрясения, сотрясавшие Инадзуму, недавняя встреча с последней волей Макото, продолжительная борьба с сегуном Райдэн в Царстве онейроса… Дух Эи был ослаблен. Разумеется, она была могущественным Архонтом. Но еще она оставалась человеком, который до сих пор остро переживал потерю родной сестры и платил высокую цену за старые ошибки.
Эи была уязвима, и Отто воспользовался этим в своих интересах.
Люмин сжала рукоять клинка.
— Поначалу ты планировал обойтись одними только силами Архонта. Но видимо, энергии для воскрешения Синьоры не хватало, и ты решил подключить к устройству больше людей. А потом, когда в Тэнсюкаку пришли из других поселений, еще больше… Даже с таким количеством подключенных к Кольцу Изнанки людей ты только сейчас собрал нужную энергию. А иначе бы не заявился.
— При желании ты могла бы стать неплохим ученым, Люмин, — отозвался Отто.
Его голос звучал спокойно. Словно издевка. Отто не пытался провоцировать ее, но его равнодушие выбивало из колеи, приводило в ярость.
Сяо бросил в сторону Люмин предостерегающий взгляд.
— Теперь мне ясно, откуда взялись демоны, — сказал он. — Их появление было лишь вопросом времени. Кольцо Изнанки действует благодаря Глазу Порчи, в котором содержится остаточная энергия Архонтов. Эи спит. Все, что ей остается — это проявлять свою ярость во внешнем мире подобно Архонтам, которые погибли в войне. Насылать штормы. Устраивать грозу над Инадзумой. Миазмы, которые наслаиваются друг на друга…
Люмин изумленно выдохнула. Энергия Порчи и энергия спящего Архонта — они столкнулись, но вместо того, чтобы противостоять друг другу, слились воедино, привели к появлению демонов, владеющих силой Электро. Силой Эи.
Побочный эффект. Могущественный и неуправляемый. Поглотивший даже собственного создателя.
— Неудивительно, что демоны оказались так сильны и эволюционировали с каждым появлением, — хмыкнул Сяо. — Это результат твоих усилий, Отто, пускай и непреднамеренных. Думаю, ты и сам это понимаешь, раз не торопишься насылать третью волну. Ты знаешь, что если к устройству подключить еще больше людей, даже с твоими технологиями демонов будет уже не остановить. Они начнут пожирать даже спящих и принесут в Инадзуму хаос, какого не видели даже пятьсот лет назад. Так неужели в глубине души в тебе сохранилось что-то человеческое?
Отто отвел взгляд.
Ну, где же Кольцо Изнанки? Люмин украдкой обернулась через плечо. Друзья продолжали поиски — в руинах и за их пределами, искали отчаянно, зная, что время подходит к концу.
— Послушай, — Сяо сделал шаг вперед, и Отто предупреждающе выставил руку, в которой клубилась тьма. — Ты заблуждаешься. Вернутьмертвых невозможно — ни магией, ни технологиями.
— С чего такая уверенность? — качнул головой Отто. — Я уже делал подобное раньше.
Сяо стиснул зубы. Его рука, сжимающая древко Нефритового Коршуна, едва заметно дрожала от напряжения.
— Ты правда думаешь, что преуспел? — прокричал он. — Ты не вернешь ушедших. Это невозможно. Ты притащишь сюда лишь слабый дух, который будет отчаянно рваться обратно — и в попытках уйти всех утянет за собой. Я знаю, Отто. Я уже видел это раньше.
Люмин бросила на него быстрый взгляд. Сяо не лгал.
— Ты зря решил, что сумел подчинить демона, который сидит внутри тебя, — продолжил Сяо яростно. — Думаешь, он будет тебя слушаться? Да он просто ждет, когда ты разорвешь артерии земли, потому что тогда он впитает их энергию и станет непобедим.
Отто устало потер переносицу.
— Прекрати. Перестань пытаться меня переубедить. Ты думаешь, я и сам об этом не думал? Безусловно, демоны нарушили мои планы. Безусловно, они все испортили. Но я…
Он отвернулся, и Люмин сжала рукоять клинка, но Сяо выставил руку, не позволяя ей броситься в атаку. Отто защищал демон. Ему не нужно смотреть на поле боя, чтобы чувствовать опасность.
— Но я зашел уже слишком далеко, — твердо произнес Отто. — Мне все равно, что будет дальше.
— Не ври, — нахмурился Сяо. — Тебе не все равно.
Отто изумленно повернулся к нему и собирался что-то сказать, но тут руины Тэнсюкаку вновь содрогнулись. Бивший в небо темный луч опал, и сконцентрированная в центре зала энергия вдруг начала торопливо собираться, образовывать плотные клубы, очерчивая до боли знакомый силуэт.
Во все стороны ударила огненная волна. Сяо повалил Люмин на пол, закрыл ее своим телом. Аято растянул водяную стену, защищая остальных.
А Отто улыбнулся. Темная сила миазмов оберегала его от огня, и он смело шагал ему навстречу, проходил мимо демонов, которые один за другим появлялись в руинах черными вспышками.
Все, к чему он стремился последние несколько месяцев… Все, что имело смысл…
Отто с сожалением отрывал себя от мира людей. Ему было горько оставлять за спиной разрушенный дворец и полное демонов пепелище, страшно думать о том, какую цену пришлось заплатить и что теперь сделает с ним порожденный Кольцом Изнанки демон.
Он растворялся в темноте, которую сам же и породил.
Но сейчас все это не имело значения.
Продолжая улыбаться, он протянул руку вперед. Люмин осторожно подняла голову. Женщина — не живая и не мертвая, не человек и не демон — стояла перед Отто, и по ее неестественно бледной коже, смешиваясь с темными фиолетовыми прожилками, струилось жидкое пламя.
Женщина не улыбалась и не плакала. Ее обезображенное демонической энергией лицо выражало равнодушие, и глаза были тусклыми, как два потухших уголька во вчерашнем костре.
Но вот она расправила плечи и издала протяжный, полный потусторонней боли вздох. А потом в ее глазах вспыхнуло фиолетовое пламя.
Горящая алая ведьма возродилась из пепла.
Комментарий к Часть 15. Сердце, что еще пылает
Спасибо за прочтение!
Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934282907/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934561061/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934331157/
Я создала телеграм-канал, куда буду постить свои мини-исследования лора, подборки интересных фактов и прочий контент по Геншину: https://t.me/kitsune_tales. Там пока ничего нет, но уже скоро опубликую там первые посты :3 Не обращайте внимание, что название “Сказки кицунэ Сайгу”, а на аватарке Мико, мне просто арт понравился :D
А еще вы можете подписаться на мой личный канал, буду рада вас там увидеть: https://t.me/+Upa4oDS-YG16zs4h
После окончания сюжетной линии Инадзумы читала много теорий про то, что Синьора могла выжить. Как думаете, может ли такое быть правдой, или ее история все-таки уже окончена?
========== Часть 16. Порочный круг любви ==========
Комментарий к Часть 16. Порочный круг любви
Спасибо за ожидание новой главы и приятного прочтения!
Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною?
Сердце ранит твоя милость, как стрела над тетивою.
Ты платишь за песню луною, как иные платят монетой.
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но может тебя и на свете нету…
Мельница — Королевна
Когда Отто добрался до дворца Царицы, зима уже полностью вступила в свои права. Все, что говорили о Снежной, оказалось ложью — ни одна байка не могла передать того холода, который сковал местные земли, или поведать о местных жителях — ворчливых, но в большинстве своем добрых сердцем. Всю дорогу Отто любовался заснеженными хвойными лесами, и его попутчик, пожилой охотник по имени Амур, то и дело указывал на цепочки звериных следов, пускаясь в долгие рассказы об их повадках.
Но вот путь наконец закончился. Долгая, полная трудностей дорога привела Отто к цели, и он несколько минут простоял, изумленно глядя на величественный дворец, увитый ледяными узорами.
— Эй, ты! — окликнул его мужчина в строгом военном мундире. — Кем будешь?
— Я Отто, сэр, торговец из Фонтейна.
— И что же тебе надо у дворца Ее Величества, Отто из Фонтейна?
Отто почтительно склонил голову.
— Я хотел бы показать Ее Величеству свои изобретения, сэр. Возможно, они сумеют ее заинтересовать.
Военный задумчиво пригладил усы. Судя по его лицу, он счел Отто сумасшедшим, но спорить не стал — только махнул рукой в неопределенном направлении.
— Тогда тебе к другому входу, Отто из Фонтейна. Все, кто ждет аудиенции у Ее Величества, сейчас там. Да поторопись. Нечего тебе здесь ошиваться. Времена нынче неспокойные.
«Разве?» — изумленно подумал Отто, но прежде, чем он сумел задать интересующие его вопросы, военный оттеснил его подальше от парадных ворот и указал на непримечательный одноэтажный домик. Делать нечего. Отто сразу заметил у военного ружье — искусное изобретение, которое недавно распространилось по Фонтейну. Пожалуй, не стоит испытывать терпение человека, который владеет подобным оружием.
С трудом вырывая окоченевшие ноги из снежного плена, Отто добрался до одноэтажного домика и неуверенно постучал.
Дверь мгновенно распахнулась, и на Отто уставилась неприветливая рыжая девушка в белом переднике. За ее спиной суетилась огромная толпа. Десятки людей разных возрастов и национальностей, и всех их объединяло одно — они терпеливо ждали аудиенции у Ее Величества Царицы.
— Имя и цель визита, — бесцветным голосом произнесла девушка.
Отто назвался, и девушка неохотно пропустила его в домик. Дышать здесь было нечем, и все же Отто с радостью нырнул в тепло, подставляя к огню в камине окоченевшие руки.
— Придется подождать, — сказала девушка, которую, как оказалось, звали Аней. — Приемная закрывается в восемь.
Отто обернулся через плечо, с сомнением оглядел ожидающую толпу. Кое-кто переговаривался. Иные дремали, то и дело вздрагивая: не пришло ли их время пройти в заветную дверь, украшенную резными узорами? Но дверь оставалась наглухо закрытой, и большинство ожидающих уже даже не смотрели в ее сторону, словно давно утратили надежду.
— И как же долго ждать?
Аня смерила его усталым взглядом.
— Столько, сколько потребуется.
Отто постоял. Посидел. Понаблюдал за огнем, танцующим в камине. Устав сидеть, прошелся взад-вперед, но размять затекшие ноги как следует не получилось — после его прихода Аня приняла еще нескольких ожидающих, и теперь в домике окончательно нельзя было протолкнуться. За все это время дверь отворилась лишь два раза, и только строгие окрики военного утихомиривали толпу, которая мгновенно бросалась в открывшийся проход.
Когда часы над стойкой показали восемь часов, Аня объявила о закрытии приемной, и люди, бормоча и ругаясь, побрели прочь. Скольких приняли за это время? Отто так устал, что сбился со счета. Семерых, наверное. Уж точно не больше десятка.
— Приемная закрывается, — повторила Аня, пронзив Отто внимательным взглядом. — Приходи завтра, да лучше пораньше, часов в шесть утра. Может, тогда повезет занять очередь в первой двадцатке.
Отто неохотно направился к выходу, но у двери задержался. Обернулся, неуверенно взглянув на Аню.
— А нельзя ли остаться на ночь?
— Очень смешно, — фыркнула Аня. — Тут что, по-твоему, гостиница? Занять очередь с ночи — это, конечно, умно, но меня в свои хитроумные дела не впутывай. В городе полным-полно постоялых дворов.
Она выглядела такой взвинченной, что Отто не решился спорить и, попрощавшись, вышел на крыльцо. Остановился, бросив взгляд на дворец. Затем обернулся, посмотрел на темный лес, подступавший к владениям Царицы грозной стеной. И наконец с протяжным вздохом опустился на обледенелые ступени, закрыв лицо руками.
Он не решился посвящать Аню в свои проблемы, но правда заключалась в том, что за долгое путешествие из Фонтейна в Снежную у него в кармане не осталось ни гроша.
Сначала пришлось отдать баснословные деньги, чтобы добраться до границы. Потом эти несчастные разбойники — Отто не выжил бы, если бы не Амур и его люди, которые не только позаботились о его ранах, но и согласились бесплатно подвезти до дворца Царицы.
И вот он здесь, так близко к цели, и из всех ценностей в кармане у него только дырка, от которой мог бы упасть в обморок любой портной.
Потрясающе.
В который раз за это долгое путешествие Отто задумался: а стоило ли оно вообще того? Правильно ли он поступил? Закрыв лавку, он предал память родителей, бросил все, что они долгие годы строили ради него. И все потому, что в один день к его порогу пришел таинственный человек. Зачем он приехал в Снежную? За призраком прошлого? За мимолетным видением будущего?
Отто до сих пор не мог выбросить незнакомца из головы. Беловолосый мужчина с пронзительными голубыми глазами, вроде бы молодой, но при этом такой опечаленный и мрачный, словно он лично застал конец вселенной. Внимание Отто привлекла его одежда: необычного кроя черно-белый плащ с синими вставками, острый наплечник и грубые перчатки, высокие сапоги… Все выглядело знакомо, но как-то непривычно. Странная ткань. Неизвестный металл, безусловно, превосходного качества. Отто так и не смог вспомнить, в какой стране носят подобную одежду.
Мужчина наблюдал за Отто целый день, но поговорить так и не подошел. Он просто молча сидел на скамейке и периодически закуривал, не обращая внимание на окружающую предпраздничную суету.
А потом, когда Отто ненадолго отвлекся, незнакомец ушел, и Отто почему-то не сомневался, что больше он не вернется.
Отто опустил руку в карман и стиснул окоченевшими пальцами золотую брошь в виде птицы — все, что теперь у него осталось после смерти родителей. Конечно, он может продать ее и выручить немного денег. Их хватит, чтобы минимум неделю ночевать под крышей, в тепле и безопасности, но…
Отто откинулся назад, прислонился спиной к двери в приемную.
Нет. Он не должен становиться человеком, который ради мечты готов растоптать прошлое. Должен быть другой способ.
Несмотря на холод, Отто забылся беспокойным сном, но через полчаса проснулся от стука распахнувшихся ставен. Подняв голову, он обнаружил в окне Аню. Она протягивала ему кружку с дымящимся напитком, от которого ароматно пахло неизвестными ягодами и чем-то сладким, тягучим.
— Чай с малиной и медом, — сказала Аня. — Будешь?
Отто не знал, что такое «малина» и «мед», но немедленно согласился. Пальцы не слушались. Ноги превратились в две непокорные деревяшки, а оставленная на груди рана опять начала саднить. Мороз проник так глубоко под кожу, что казалось, даже разум Отто начинает леденеть, а мысли превращаются в сосульки — подобно тем, что свисали с крыши приемной.
Аня осторожно передала Отто кружку.
— Больно ты уж легко оделся для зимы в Снежной, — сказала она, когда Отто жадно сделал первый глоток.
— В Фонтейне другие представления о холоде, — непослушными губами отозвался Отто.
Аня рассмеялась.
— Ну да. — Некоторое время она молчала, а потом, поежившись, отступила назад, в тепло приемной. — Я бы пустила тебя внутрь, да не могу. Запрещено правилами. Мой тебе совет: не садись, а то помрешь. Если хочешь согреться, надо двигаться.
Перед тем, как закрыть окно, она бросила прощальный взгляд на Отто. Теперь вместо раздражения в нем проглядывало сочувствие.
— Увидимся завтра, Отто. Кружку потом занесешь.
— Спасибо, Аня.
Она усмехнулась и, захлопнув ставни, скрылась в глубинах приемной. А Отто остался стоять, потягивая обжигающий чай с малиной и медом. Исходящее от кружки тепло согревало пальцы.
Следуя совету Ани, Отто двинулся прочь от приемной и вскоре оказался у развилки, обильно припорошенной снегом. В одну сторону уводила широкая дорога, на которой отпечатались следы полозьев, а в другую — узкая тропка, терявшаяся в лесу. Широкую дорогу освещали фонари. Отто хотел двинуться туда, но завидев вооруженных патрульных, передумал. Не хватало еще, чтобы его приняли за врага и расстреляли из новеньких ружей.
Узкая тропинка вела мимо сосен в лесные глубины. Из темноты доносилось сердитое: «У-ух, у-ух!» — кажется, Амур говорил, что такие звуки издает сова. Чай закончился. Кружка быстро растеряла живительное тепло, и вскоре Отто снова остался наедине с холодом и темнотой.
Его опять начало клонить в сон. По телу разливалась слабость, но Отто упрямо ее игнорировал. Как сказала Аня, надо двигаться. Если он уснет в этом темном лесу, никто его здесь не найдет, и тогда… Тогда он умрет.
«А мне ни в коем случае нельзя умирать. — Отто потер лоб, пытаясь прояснить сознание. — Я еще должен вернуть Ане кружку».
Вдруг в глубинах леса треснула ветка. Отто испуганно выдохнул и, прижавшись к дереву, попытался отыскать источник опасности. Неподалеку ухала сова. Лес шумел, щетинился темными ветвями, и верхушки сосен размеренно покачивались в небе, точно исполняя зловещий ведьмин танец. Снова треснула ветка. Приглядевшись, Отто заметил посреди ельника подозрительно знакомый силуэт.
Плащ, грубые перчатки, острый наплечник…
— Стой! — окликнул Отто и, не задумываясь о последствиях, метнулся через лес следом за незнакомцем.
А он, одарив Отто ничего не значащим взглядом, растворился среди деревьев.
Отто мчался через ельник, раздвигая разлапистые ветви. Дыхание сбилось. Старая рана тянула болью. Отто уже не мог сказать, откуда пришел и куда ему теперь идти — он лишь бежал вперед, надеясь догнать таинственного незнакомца, перевернувшего его жизнь.
А потом он, споткнувшись о корягу, рухнул в снег.
Но вместо холодного белого океана окунулся в неведомое пространство — перевернутый вверх дном мир золотых крыш, где в опрокинутом небе летали механические птицы, а башни увивали лозы неизвестного растения. «Наверное, это малина», — решил Отто.
Он протянул руку, пытаясь ухватить золотую птицу, но она растаяла в воздухе, обернувшись чернильным пятном… Нет. Дулом ружья. Отто поднял глаза, но вместо лица усатого военного увидел смеющуюся Аню.
— Ты ведь не забыл про мою кружку? — задорно спросила она.
Грянул выстрел. Отто заслонился рукой, и за спиной Ани вспыхнула огненная стена, но пуля уже достигла цели, и Отто погрузился в черноту.
Когда он пришел в себя, за окном по-прежнему было темно. Над головой маячил потолок с позолоченной росписью. Где-то неподалеку трещали в камине дрова. Отто попытался сесть, но комната пошатнулась, и он со стоном откинулся обратно на подушку.
На его плечо легла мягкая, но уверенная рука.
— Тихо ты, — произнес женский голос. Отто уловил в нем намеки на акцент, свойственный людям из Мондштадта. — Полежи смирно, если хочешь жить.
Он с трудом сфокусировал взгляд и обнаружил перед собой молодую женщину с длинными светлыми волосами. Половина ее лица была закрыта черной маскарадной маской. Несмотря на простой наряд, белую рубашку и широкие черно-красные штаны, женщина выглядела изысканно и явно могла похвастаться высоким положением в обществе.
— З… Здравствуйте, — совладал с голосом Отто.
Женщина взглянула на него, как на полоумного, а потом, не выдержав, рассмеялась.
— Ты чуть не умер от переохлаждения, заблудившись в лесу, и все, что ты мне говоришь после этого — «Здравствуйте»? Интересный ты человек, Отто.
— Откуда вы…
Дверь в комнату открылась, и на пороге появилась Аня. Она принесла пледы и поднос с кружкой горячего чая.
— Госпожа Синьора, вот все, о чем вы просили… Ты жив! — воскликнула она, увидев, что Отто очнулся. — Хвала Царице.
«Госпожа Синьора», как выразилась Аня, с раздражением вздохнула и нетерпеливо махнула рукой.
— Поставь все на стол и можешь быть свободна.
— Как прикажете, госпожа.
Аня торопливо положила пледы, поставила на стол кружку и, низко поклонившись Синьоре, скрылась за дверью. Кажется, своей строгой госпожи она побаивалась.
Отто с любопытством взглянул на Синьору, а она, не обращая на него внимание, глотнула чай. Привередливо поморщилась и, щелкнув пальцами, создала кубик льда, погрузила его в напиток. Кивнула в такт своим мыслям и наконец посмотрела на Отто, не скрывая помеси насмешливости и интереса.
— Ну, Отто, и как ты все это объяснишь?
— Вы… спасли меня?
Синьора отмахнулась.
— Скажи спасибо Чайльду, который имеет нездоровую страсть шататься ночью по лесам в поисках приключений. И, конечно, Дотторе. Мне удалось убедить его не ставить на тебе эксперименты. А теперь, будь добр, запомни, что в Снежной игнорировать мои вопросы не принято.
Не выпуская кружку с чаем, она свободной рукой подхватила сумку Отто и швырнула ее на кровать. На одеяло вывалились золотые механизмы — те немногие изобретения, которые Отто удалось уберечь от разбойников и которые он рассчитывал показать Царице.
— Что это? Отвечай честно. Если будешь лгать, то немедленно отправишься за решетку.
По взгляду ее ледяных глаз Отто понимал, что она не шутит, а потому без утайки рассказал все с самого начала — про лавку родителей и загадочного незнакомца, про долгий путь в Снежную и нападение разбойников, про неудачный день в приемной и даже про странное видение, которое посетило его до того, как он потерял сознание.
Синьора не перебивала. Все это время она сидела, закинув ногу на ногу, и крутила в руках самое простенькое изобретение Отто — золотую бабочку. В ней не было ничего интересного. Отто сделал ее по дороге от скуки, как игрушку, которую рассчитывал потом отдать детям, но по какой-то причине она приглянулась Синьоре.
— Я вижу, тут есть механизм. Как ее запустить? — спросила она, когда Отто закончил рассказ.
Он сел, опираясь на стену, и протянул руку. Синьора, бросив на него быстрый взгляд, вложила бабочку в его ладонь.
Удивительно, какими холодными оказались ее пальцы.
— Вот колесико. — Синьора наклонилась ближе, и Отто почувствовал на щеке ее размеренное дыхание. — Чем больше оборотов совершить, тем дольше она будет летать. Вот… так.
Он покрутил колесико, и золотые крылья бабочки встрепенулись. Синьора завороженно наблюдала, как она медленно поднялась над ладонью Отто и наконец, заложив крутой вираж, оказалась под самым потолком. Отто вытянул руку, и бабочка упала прямо ему в ладонь.
— У меня не было времени усовершенствовать механизм, и…
Не слушая его, Синьора забрала бабочку и сама покрутила колесико. Отто поразился тому, как изменилось ее лицо, каким мягким, исполненным нежности и тепла оно стало.
Но вот бабочка завершила свой полет, и иллюзия развеялась. Синьора вновь смотрела строго, и в ее голосе звенел лед.
— Не переживай насчет человека, которого видел в лесу, — сказала она. — Ты серьезно пострадал от переохлаждения. Вероятно, это была галлюцинация.
Отто вспомнил, как силуэт незнакомца растаял среди елей, как он окунулся в перевернутый город золотых башен и крыш. Галлюцинация. Конечно, всего лишь галлюцинация.
— Ну а что насчет Глаза Бога? — спросила Синьора.
Она продемонстрировала Отто круглый артефакт — сияющий огнем кристалл, от которого исходило приятное тепло. Отто не раз видел подобные у известных личностей Фонтейна.
— Когда Чайльд нашел тебя, ты сжимал его в руке, и снег вокруг растаял. Судя по тому, что ты не воспользовался им раньше, ты… получил его только этой ночью. Думается, ты в самом деле предан своей мечте.
Отто потрясенно выдохнул, и Синьора, задумчиво хмыкнув, поднялась.
— Разумеется, пока ты во дворце Царицы и у нас нет уверенности в твоих намерениях, отдать его я не могу.
Спрятав Глаз Бога в карман, она направилась к выходу. Механическая бабочка все еще покоилась в ее руке.
— Что теперь меня ждет, леди Синьора? — решился спросить Отто.
— Хм… — проронила она, остановившись у стола. — Посмотрим.
С этими словами она, бросив Отто плед, махнула на прощание и вышла за дверь.
После этой встречи Отто не видел ее еще долгое время.
Так или иначе, что бы ни сделала Синьора в ту ночь, ее слова сумели убедить Царицу дать Отто шанс, и так началась его жизнь во дворце Снежной. Жизнь, о которой он не мог прежде мечтать и которую боялся даже представлять.
Отто ни разу не встречался с Царицей, но от своего нового начальника, ученого по имени Мирослав, знал, что она своей рукой подписала разрешение на работу Отто в сложных проектах Снежной. Долгое время его не подпускали к важным делам. Это и неудивительно: ему, иностранцу без прошлого, требовалось доказать свою преданность.
Отто не торопился и не волновался. Он постепенно шел к своей цели, и долгими ночами, которые он проводил в лабораториях за тяжелой работой, Пиро Глаз Бога рассеивал для него тьму.
Закончилась зима. Незаметно промчалась весна. Следом просвистело лето. Отто привык к дворцовой суете, к странной энергетике, которая царила в местных коридорах, к военным в форме и к представителям организации, которые звали себя Фатуи. Он узнал о Предвестниках и даже несколько раз пересекся по работе с Дотторе, врачом, который спас его в ту страшную зимнюю ночь.
На исходе осени, когда ноябрь раздумывал, пора ли дать дорогу новой зиме, Мирослав пригласил Отто к себе.
Из кабинета Отто вышел уже изобретателем, который должен был работать под начальством Фатуи.
— Это будет непростое сотрудничество, — предупредил Мирослав. — И хоть я рад за тебя, знай, что работа с Фатуи потребует полной самоотдачи. Без вопросов. Без колебаний. Если начнешь сомневаться, то можешь запросто сойти с ума.
Его слова заинтриговали, но не испугали Отто, и на следующий день он впервые переступил порог лаборатории Дотторе, Предвестника Фатуи.
В тот же день он впервые за минувший год снова встретил Синьору.
Пальцы легли на клавиши. Отто не играл уже несколько лет, но все же без труда вспомнил мелодию, которую часто исполняла вечерами мама. Слова вспыхивали в сознании, и Отто, растворившись в музыке, не сразу заметил, как открылась дверь.
Тебя наколол на стальную булавку мальчишка-задира в отцовском плаще.
Его отругал чародей за неявку на скучный урок незнакомых существ.
Обиженный мальчик без отчего дома, покинутый всеми, сбежавший к реке,
Увидев тебя, потянулся к живому и накрепко стиснул в своем кулаке.
— Вот уж не думала, что в список твоих талантов входит пение.
Отто вздрогнул, и знакомый текст рассыпался, а мелодия прервалась. Синьора прошла в зал, остановилась у фортепьяно и, склонив голову, с любопытством взглянула на Отто.
— В чем дело? Я слышала, ты вчера крупно поссорился с Дотторе.
Он, качнув головой, пробежался пальцами по клавишам и, наконец уловив ускользающую мелодию, снова принялся играть. Синьора молча наблюдала.
— Мы с Дотторе предпочитаем разные методы, а потому и разногласия случаются нередко, — сказал наконец Отто.
— Да, Дотторе может быть… хм… неоднозначным. — Синьора подошла ближе, остановилась за плечом Отто, глядя, как порхают над клавишами его пальцы. — Но ты ведь понимаешь, для чего мы это делаем? Ты сам согласился с ценностями Царицы, Отто. Я обещала, что ты ее не предашь.
— Почему ты вступилась за меня? Три года прошло, а ты так и не рассказала мне, как прошел ваш разговор с Царицей.
Синьора рассмеялась.
— А должна была?
— Я просто… Хочу знать, что ты увидела во мне. Вот и все.
Синьора, качнув головой, отошла к окну, и заглянувшая в зал луна мягко очертила ее утонченный силуэт. Отто перестал играть. Зачарованно посмотрел на нее. За минувшие годы ему доводилось видеть ее в разных ипостасях и настроениях. Неприступной Синьорой, которая одним взглядом могла навести на человека неподдельный ужас, и уставшей девушкой, которая с облегчением сбрасывала под вечер туфли и была не против выпить вина с другими Предвестниками.
Но лишь в самые редкие, самые ценные моменты все ее маски таяли в лунном сиянии, и она становилась собой.
Печальной девушкой, под ледяной броней которой пылал неукротимый огонь.
Отто поднялся и подошел ближе, но неуверенно замер в нескольких шагах. Синьора глядела за окно, и в ее глазах теснились колкие воспоминания. Она никогда не рассказывала, что так тяготит ее, никогда ни словом не обмолвилась о своем прошлом, и потому Отто не знал, как может ее утешить.
Впрочем, он вообще сомневался, что Синьору возможно утешить. Она никого не подпускала к себе, словно одна только мысль о близости причиняла ей невыносимую боль.
— Я ухожу завтра, Отто.
— Уходишь? И куда же?
Он скрестил руки на груди, не позволяя себе глупостей. Держи себя в руках. Пусть ты и стал Фатуи, пусть ты и работаешь под начальством Дотторе и непосредственно вовлечен в планы Царицы, ты не должен задирать нос. Ты не имеешь права прикасаться к ней.
Ты не имеешь права ее любить.
— В Инадзуму. И, похоже, надолго. Мы уже многого достигли, но план Царицы на этом не заканчивается.
— Верно. И что Фатуи готовят для Инадзумы? Очередной сценарий, подобный Ли Юэ?
Синьора обратила на него яростный взор. Нежный образ растаял. Перед Отто стояла Предвестница Фатуи, холодная леди, которую от него отделяла непреодолимая пропасть.
— Я ведь уже говорила, что пробуждение Осиала не входило в планы Фатуи. Поступок Чайльда разрушил дипломатические отношения между Ли Юэ и Снежной, и эта потеря ударила по многим. По Фатуи в том числе. И ты прекрасно об этом знаешь.
Отто прижал ладонь ко лбу.
— Извини. Случайно сорвалось. Я все еще злюсь после ссоры с Дотторе, но мне не следовало направлять свой гнев на тебя.
Взгляд Синьоры смягчился, и она вдруг приблизилась, оказавшись в шаге от Отто.
— Я знаю. Я не сержусь.
Он поспешно отвернулся, чувствуя, как участилось сердцебиение. Она стояла так близко… Он не хотел ей навредить. Все то время, которое они работали вместе, он намеренно держал с ней дистанцию, потому что знал — его любовь к ней принесет им обоим только боль.
— Отто, посмотри на меня.
Он повернулся, пытаясь сохранить равнодушное выражение лица, но с изумлением обнаружил, что Синьора улыбается.
— Ты всегда был добр ко мне. Даже когда мне приходилось совершать непоправимые вещи, даже когда я проявляла худшие свои стороны… Как тебе удается всегда рассмотреть в людях лучшее?
— Я… Наверное, я просто никогда не забуду ту ночь, когда мы встретились. И все, что ты для меня сделала.
Она отошла к окну.
— Понятно.
По ее опустившимся плечам Отто понял, что она чем-то расстроена — чем-то, что находилось далеко за рамками его понимания. Все Предвестники были отмечены этой печалью. Может быть, это была ноша, возложенная на плечи Предвестников Царицей, ноша, которую рядовые Фатуи попросту не могли разделить.
— Госпожа Синьора не желает почтить меня своим визитом? — шутливо вздернул брови Отто. — Я хочу кое-что тебе показать.
Она повернулась, и по ее губам скользнула усмешка.
— Увольте, господин Отто, какие слухи поползут по дворцу?
— Когда госпожу Синьору интересовали слухи?
Она рассмеялась, и он, радуясь, что смог поднять ей настроение, придержал дверь зала. Синьора вышла в коридор, первой зашагала к устланной ковром лестнице. За прошедшие годы ей уже доводилось бывать в комнате Отто, и хотя в последнее время ее частенько не было во дворце, она прекрасно помнила маршрут.
Отто отворил дверь. Пока Синьора устало стягивала с себя туфли, поспешно сунул в шкаф брошенную с утра одежду. В комнате царил привычный беспорядок, но Синьору, казалось, это ни капли не смутило.
— Ты когда-нибудь перестаешь работать? — спросила она, без приглашения усевшись на кровать и указав на разложенные на столе винтики.
— Во сне.
— Ну да. — Синьора задумчиво изучила оставленную на прикроватной тумбочке отвертку. — Так я и поверила.
Отто скинул пиджак и прошел в дальний конец комнаты. Пару лет назад он жил в маленькой тесной каморке, куда стыдно было приглашать гостей, но теперь, когда он стал уважаемым в Фатуи ученым, многое изменилось.
Отто остановился у металлической коробки со сложным механизмом. Он работал над ним с тех пор, как попал в лабораторию к Дотторе — просто так, для души, чтобы хоть иногда отвлекаться от мрачных военных дел и великих планов Царицы. Синьора с любопытством наблюдала за его действиями. Отто подкрутил несколько колесиков, и из металлической коробки с уютным поскрипыванием вырвалась музыка — песня, которую часто играли на балах в Снежной.
Синьора изумленно подскочила.
— Что это? Магия?
— Механика, — рассмеялся Отто. — Впрочем, это тоже по-своему магия. Госпожа Синьора, не желаете ли потанцевать?
Он протянул ей руку, и она осторожно за нее взялась. Отто притянул Синьору к себе. Покружил по комнате, наблюдая, как меняется ее лицо — от зажатого и напряженного до расслабленного и даже озорного. Синьоре нравилось сбрасывать с себя маску неприступной Предвестницы и хотя бы ненадолго становиться обычной девушкой. Она сама могла сколько угодно это отрицать.
Отто не требовалось ни приказов, ни просьб, чтобы потакать ее маленьким капризам.
Песня закончилась, и Синьора, запыхавшись, со смехом повалилась на кровать. Отто опустился рядом, но прикасаться к ней не стал. Он и так зашел слишком далеко. Близость пьянила. Он чувствовал аромат ее духов — резкий, запоминающийся, удивительно подходящий человеку ее характера. Этот запах будоражил, дурманил сознание.
Он. Не должен. Любить ее.
Синьора распустила волосы, и светлые локоны водопадом заструились по ее плечам.
— Я буду скучать по всему этому, Отто. Мне кажется, ты единственный человек, с которым я могу быть честной.
Она прикоснулась к его плечу, и Отто ощутил, как руки покрываются мурашками.
— Помнишь, я говорила, что брошу тебя за решетку, если ты мне соврешь?
Он кивнул.
— Скажи мне честно, Отто… Ты бываешь так холоден со мной, потому что порой все же видишь во мне чудовище?
Он вздрогнул, повернулся к ней, испуганно взял ее ладони в свои. Она смотрела широко распахнутыми глазами, так, как не смотрела ни разу — всем сердцем желая услышать ответ и одновременно страшась его.
— Нет. Нет, никогда.
— Тогда… Почему?
Он до боли закусил губу. Он не должен ничего говорить. Он не должен любить ее. Не должен.
Ощутив дрожь в его руках, Синьора мягко сжала его ладони.
— Скажи мне правду, Отто. Прошу тебя. Ты ведь всегда был со мной честен.
— Я… Я не могу, Синьора.
— Почему?
Он вырвался из ее хватки и отошел к окну.
— Потому что я лучше отправлюсь за решетку, чем причиню тебе боль. Я не хочу обременять тебя, и…
Она мягко соскользнула с кровати и, подойдя сзади, вдруг обхватила его руками. Ощутив ее тепло, Отто вздохнул. Сердце стучало в висках, как бешеное. Синьора вжалась лбом в его спину, и через тонкую ткань рубашки он ощущал ее разгоряченное дыхание.
— Синьора…
— Розалина, — сказала она тихо. — Мое настоящее имя — Розалина.
Он повернулся к ней. Ласково убрал от лица выбившуюся прядь. Он хотел прикоснуться к ее теплой щеке, но боялся — все еще боялся, даже теперь, когда они стояли так тесно друг к другу.
Ее рука обвила его за шею, и Синьора — нет, Розалина — коснулась его губ своими. Ее запах обволок его, одурманил, и он, будучи не в силах больше поддаваться искушению, ответил на этот поцелуй, зарылся рукой в ее длинные светлые волосы. Розалина лучилась теплом, приятным, всепоглощающим, и Отто сам не заметил, как растворяется в этом тепле, как с разбега бросается с головой во все то, от чего он так долго бежал.
Не выпуская ее из объятий, он погасил свет, и лишь лунный свет струился через окно, и в его серебристом сиянии танцевали последние снежинки уходящей зимы.
Повернув голову, Отто взглянул на Розалину. Она лежала, впившись взором в потолок, и светлые волосы разметались по подушке. В ее глазах стояли слезы, и Отто не знал, что об этом думать.
Он протянул руку, но не решился прикоснуться, и она, заметив этот жест, обратила к нему опечаленное лицо.
— Прости, — сказал он. — Всего этого не должно было случиться.
Она сжала его ладонь.
— Нет, это ты меня прости. Я просто… Ты напомнил мне одного человека. Того, кого я любила много лет назад, и я… Теперь я чувствую себя виноватой.
Он переплел ее пальцы со своими.
— Расскажешь?
Она кивнула и, стерев с лица слезы, села, спустила ноги с кровати. Отто прикоснулся к ее неестественно прямой спине, и она немного расслабилась, точно почувствовала, что не одна.
В ту ночь — последнюю ночь — Розалина наконец все рассказала. О том, как когда-то она была обычной девушкой из Мондштадта, как полюбила и как во время страшной катастрофы лишилась возлюбленного, как прибегла к силе жидкого огня и долгие годы истребляла монстров, медленно выжигая собственную душу, пока в конце концов ее не спас Педролино.
И теперь, когда она впервые за столько лет позволила себе раствориться в любви, она этого стыдилась.
— Розалина, — позвал Отто.
Она обратила к нему заплаканное лицо, и он, сев, привлек ее к себе. Она не сопротивлялась. Впервые за эти годы невидимая стена, разделявшая их, наконец исчезла. Не осталось больше тайн. Не осталось ничего, кроме той ночи, которую они разделили на двоих.
— Ты не должна чувствовать себя виноватой, — сказал он. — Неважно, что ты сделала. Неважно, что ты оставила в прошлом… Ты заслуживаешь любви. Я люблю тебя. И буду любить, что бы ни случилось.
Она вжалась в его плечо, где до сих пор темнел оставленный разбойниками шрам — словно давний отголосок их с Розалиной первой встречи.
— Спасибо, Отто. Спасибо.
А на следующее утро она исчезла из его жизни, оставив на столе механическую бабочку — ту самую, что она забрала в ночь, когда они встретились. Все эти годы Розалина хранила ее у себя и по какой-то причине именно перед отъездом в Инадзуму решила вернуть.
Инадзума была закрытой страной, и Отто надолго остался без связи с Розалиной. Она не писала ему, а он не писал ей — письмам было не по силам преодолеть созданную сегуном бурю. Изредка другие Фатуи приносили обрывочные известия, но Синьора действовала скрытно, и даже посланные в Инадзуму агенты не были осведомлены о ее планах.
Отто терпеливо ждал.
Месяц. Другой. Третий. Теперь, когда их связала общая тайна, дни без Розалины тянулись бесконечно. Изредка Отто запускал музыкальную коробку, которую успел усовершенствовать, и садился на кровать, подолгу не выпуская из рук механическую бабочку.
А потом все изменилось.
Выйдя однажды утром из своей комнаты, Отто сразу почувствовал, что атмосфера во дворце переменилась. Слуги суетились. Никто не знал, что происходит, но все чувствовали повисшую в воздухе тревогу. До Отто доносились обрывки чужих разговоров: «Королевская дуэль… Путешественница? Ничего удивительного… Мусо но хитотати…»
Смысл ускользал, и Отто, охваченный дурным предчувствием, спустился на первый этаж, где рассчитывал перехватить кого-нибудь из Предвестников.
На лестнице он встретил Аню. Она уже два года не работала в приемной, став личной служанкой Синьоры. В ее отсутствие она помогала другим Предвестникам и выполняла мелкие поручения Фатуи, но даже эта постоянная суета и беготня по этажам устраивали ее больше, чем тягостные будни в приемной.
Теперь она стояла у окна и плакала.
— Аня? Что стряслось?
Она повернулась к нему и, судорожно всхлипнув, вдруг бросилась ему на шею, заключила в крепкие объятия.
— Отто… Госпожа Синьора… — только и смогла прошептать она.
Аня так и не закончила мысль, но это и не потребовалось. Страшное осознание пригвоздило Отто к месту. Ноги перестали держать его, и он опустился на ступеньку, с трудом ловя ртом воздух. Аня опустилась рядом.
— Я знаю, вы были друзьями… Мне так жаль…
Отто сорвался с места и бросился прочь, не обращая внимание на встревоженные оклики Ани. Вихрем ворвался в свою комнату, своротил со стола книжки, опрокинул лампу, пнул кровать. С крепко стиснутого кулака сорвался пламенный шар. Ударившись об музыкальную коробку, он мгновенно превратил искусное изобретение в груду расплавленного металла. Ничего из этого не помогло Отто прогнать тот комок ужаса, который образовался вместо сердца.
Не сдерживая ярости, он схватил со стола механическую бабочку и думал было разломить ее пополам, но не смог себя заставить.
Пламя гнева превратилось в тлеющие угольки горечи. Издав болезненный стон, Отто опустился на колени, прижал бабочку к груди, крепко зажмурился, надеясь, что сегодняшнее утро окажется просто затянувшимся ночным кошмаром.
Нет. Оно было реально.
Все, что случилось после смерти Розалины, к сожалению, было реально.
Отто бездумно бродил между полок, заставленных сложными научными трактатами. Дотторе редко пускал гостей в личную библиотеку, но ради Отто изредка делал исключение. «Считай это моим признанием твоего светлого ума. Но учти, это последний раз».
Последние разы случались снова и снова. Кажется, даже сам Дотторе потерял им счет.
За окном давно уже царила ночь, но Отто не хотелось спать. После смерти Розалины он вообще почти не спал, с трудом загоняя себя в постель на пару часов до рассвета. Его мозг работал лихорадочно, не останавливаясь ни на миг, и Отто был бы рад отключить его, но не мог. Он должен был раствориться в работе. Он должен был придумать хоть что-то, что могло бы обратить вспять саму смерть.
— Тебе нужно остановиться, Отто, — раздался голос среди книжных шкафов.
Подняв голову, Отто обнаружил перед собой высокого молодого мужчину. Белые волосы, пронзительные голубые глаза, черно-белый плащ с синими вставками… Не человек — призрак прошлого. Отто даже потер глаза, убежденный, что незнакомец ему мерещится, но нет.
Он продолжал стоять, оперевшись на стеллаж и скрестив руки на груди.
— Ты, — произнес Отто. — Опять ты. Человек, перевернувший мою жизнь. Кто ты такой? Почему следуешь за мной?
Мужчина не ответил. Пройдя мимо, он остановился у стола, за которым каждую ночь работал Отто, мельком изучил его торопливые записи.
— Как я и думал. Прошу тебя, Отто. На свете не существует такой силы, которая может вернуть нам близких.
— Отвечай на вопрос! — воскликнул Отто.
С его руки сорвался шар пламени, но незнакомец, увернувшись, неуловимым движением ладони обратил огонь в пустоту. Отто потрясенно замер. Незнакомец не носил Глаз Бога. А может, просто держал его не на виду.
— Меня зовут Кевин, — сказал он, не сводя взгляда с напряженного лица Отто. — И я… Я кое-что знаю о том, что ты собираешься сделать. О последствиях.
— Неужели? — сощурился Отто. — Давай ты сначала потеряешь кого-то, кем дорожил до беспамятства, а потом будешь говорить со мной о последствиях.
Кевин вздрогнул, но тут же нахмурился.
— Я пришел не для того, чтобы соревноваться с тобой в потерях. Ты должен понять: воскрешение мертвых никогда не заканчивается ничем хорошим. Этот процесс требует колоссальных затрат энергии и неизбежно приводит к катастрофам, от которых может пострадать весь мир.
Отто стремительно обдумывалего слова. «Этот процесс требует колоссальных затрат энергии»… Вот оно, решение проблемы, которое так долго от него ускользало. Чтобы добиться желаемого, Отто нужно надорвать артерии земли, и для этого потребуется значительно больше сил, чем может дать обычный Глаз Порчи.
— Так ты хочешь сказать, что это возможно? — сказал он, улыбаясь.
Лицо Кевина вытянулось.
— Нет! — торопливо воскликнул он. Очевидно, он лгал.
— Ладно, не утруждайся. Я уже все понял. Думаю, благодаря твоей маленькой подсказке Тейват получит изобретение, которое изменит мир. Если у меня получится, никто больше не погибнет до срока. Никто не будет насильно разлучен, потому что так решили боги. Ты ведь и сам терял близких, верно? Разве ты бы не хотел снова встретиться с ними? Поговорить? Попробовать все изменить?
В глазах Кевина мелькнуло нечто странное. То самое выражение, которое Отто уже видел несколько лет назад, когда впервые заметил таинственного незнакомца неподалеку от лавки родителей.
— Ты… ошибаешься, — сказал наконец Кевин. — Этим ты ничего не изменишь. Только причинишь и другим, и себе еще больше боли.
— Значит, я сделаю все, чтобы этого не допустить, — отчеканил Отто. — Извини, но я не отступлюсь от своей цели. Уж точно не по воле незнакомца, который без ведома Фатуи пробрался в защищенный дворец.
Кевин двигался с нечеловеческой скоростью. Отто не успел даже потянуться к кинжалу на поясе — Кевин оказался рядом и повалил его на пол, приставив к горлу меч. Отто ощущал жгучий стальной холод, и сердце неудержимо рвалось из груди, но он заставлял себя сохранять спокойствие. С Кевином творилось что-то неладное. Если повезет, он сумеет обернуть это в свою пользу.
— В чем дело? Убей меня, и дело с концом. Почему ты колеблешься?
Рука Кевина, сжимавшая рукоять клинка, задрожала. В его глазах вспыхнуло отчаяние. Он будто пытался убедить себя, что должен оборвать жизнь Отто, но не мог на это решиться.
Странно. Когда Отто впервые увидел его, он счел Кевина непоколебимым.
— Может, в глубине души ты хочешь дать мне шанс?
Ругнувшись сквозь зубы, Кевин отвел клинок в сторону, и Отто, воспользовавшись этим, наконец сумел извлечь из ножен кинжал. Лезвие послушно прорезало плоть, и руки Отто, человека, который никогда не причинял вред ни одному живому существу, впервые обагрились кровью.
Он с ужасом отдернул руку, и кинжал зазвенел по полу. Зажимая рану, Кевин тяжело завалился назад, но не упал — Отто успел его подхватить.
— Прости, прости… Я не…
Мысли путались от ужаса. Лицо Кевина стремительно теряло краски, но глаза по-прежнему сверкали — теперь уже с гневом. Он ухватил Отто за запястье, не позволяя ему потянуться к ране, и процедил:
— Это только начало, Отто. За свое желание ты будешь расплачиваться чужими жизнями. Ты правда этого хочешь?
— Я…
Кевин оттолкнул его. Отто пошатнулся, и пока он ловил равновесие, Кевин схватил свой клинок и исчез, растворившись в золотом всполохе. Пропал. Так же неожиданно, как и появился.
Тяжело дыша, Отто подошел к столу. Покрытые кровью руки дрожали. Он попытался стиснуть их в кулаки, но тело, скованное ужасом, не слушалось. Кинжал лежал в нескольких шагах, и брызги крови на полу напоминали о том, какую жертву готов был принести Отто ради своей цели.
Он опустился на стул, впился бездумным взглядом в полумрак библиотеки.
«Это только начало».
Отто прикрыл глаза. Лицо Кевина, искаженное болью и неподдельным изумлением, ярким пятном отпечаталось в его памяти.
С трудом поднявшись, Отто добрался до раковины, принялся смывать с рук чужую кровь. Глядя на убегающие в слив красные потоки, он попытался разложить по полочкам бешено скачущие мысли. «Это только начало», «Ты должен остановиться», «За свое желание ты будешь расплачиваться чужими жизнями». И вместе с тем: «Я знаю, что делаю», «Я не допущу случайных жертв», «Никто не умрет». Может ли он соединить два мира, начало и конец, жизнь и смерть? Может ли переписать само мироздание, не причинив никому вреда?
Наверное, может. Конечно, может. Отто знал, что нужно делать. После разговора с Кевином в его голове уже начала вырисовываться схема подходящего устройства.
Вот только…
«Это только начало».
Кровь на руках, полные обиды голубые глаза и эта невыразимая печаль… Кевин ведь мог убить его. Но не стал. Почему? Потому что верил, что Отто еще может свернуть с намеченного пути? Или потому что хотел дать ему шанс преуспеть?
Отто поднял взгляд, надеясь отыскать в отражении ответы на многочисленные вопросы, и к своему изумлению увидел в зеркале Дотторе.
Предвестник Фатуи стоял, оперевшись плечом на косяк, и с любопытством наблюдал за его действиями. Отто торопливо стер с рук остатки крови и, напустив на себя беспечный вид, повернулся к неожиданному ночному гостю.
— Интересно ты здесь время проводишь, — ухмыльнулся Дотторе. — Полагаю, у тебя найдется достойное объяснение. И окровавленному кинжалу посреди библиотеки, и тому факту, что из моей лаборатории в последнее время пропадают самые разные вещи.
Щеки Отто вспыхнули. Он открыл рот, чтобы выдать первое попавшееся оправдание, но вовремя замолк. Он не должен лгать Дотторе. За два года совместной работы Отто уяснил, как опасен этот человек, особенно если его разозлить.
— Ну ты даешь, Отто, — фыркнул Дотторе. — Ты ведь не думаешь, что твои ночные бдения остались незамеченными?
Отто продолжал молчать. После всего, что произошло в библиотеке, ему никак не удавалось собрать мысли в кучу.
Дотторе приблизился. Цепко взглянул на Отто, и его алые глаза лукаво пылали под ассиметричной маской. Зная Дотторе, Отто ждал чего угодно. Увольнения. Мгновенной смерти или взметнувшегося в воздух шприца с жидкими останками Архонта. По меньшей мере жестокого наказания.
Но взгляд Дотторе неожиданно смягчился, и он вдруг положил руку на плечо Отто.
— Ты любил Синьору, ведь так?
Отто вздрогнул.
— Ха-ха, все-таки я неплохо знаю своих подчиненных, — рассмеялся Дотторе, и в этом смехе прозвучала печаль. — Я видел, как ты смотришь на нее. И как она смотрит на тебя. Поверь, Отто, она ни разу ни на кого так не смотрела.
— Дотторе…
Дотторе качнул головой.
— Нет нужды ничего объяснять. Я видел твои записи. Это гениально, Отто, и если у тебя получится… Ты ведь понимаешь, что это значит? Не только для тебя и Синьоры. Для Снежной. Для всего мира.
Отто неохотно кивнул. Воспоминания о потрясенном взгляде Кевина все еще стояли у него перед глазами, но Дотторе не позволил на них сосредоточиться. Мягко обхватив Отто за плечи, он увлек его за собой, в библиотеку, где на столе были разложены чертежи будущего устройства.
— Я тоже потерял близкого человека, — внезапно признался Дотторе.
Остановившись у стола, он прикоснулся к маске. Отто замер. Он подумал было, что Дотторе впервые в присутствии подчиненного снимет ее, но этого так и не произошло. Дотторе лишь горько усмехнулся и опустил руку, стиснув ее в кулак.
— Это было много лет назад, но боль… Боль до сих пор не утихла. Наверное, никогда уже не утихнет.
Он повернулся к Отто и заглянул ему в глаза.
— Я хочу помочь тебе. Ресурсами, технологиями, знаниями. Всем, что у меня есть. Тебе, конечно, понадобятся тела…
— Тела? — растерянно переспросил Отто.
— Ну конечно, — развел руками Дотторе. — Как ты намерен убедиться, что твое устройство работает? Не беспокойся. Все эти заботы я возьму на себя.
Обхватив Отто за плечи, он подвел его к столу, усадил за стул.
— А ты сосредоточься на своем изобретении. Вместе мы обязательно вернем Синьору. Всех, кого потеряли. Я знаю, Отто, наступит день, когда ты снова увидишь свою возлюбленную. Вы оба обретете счастье, которое заслужили.
Наклонившись, он подобрал с пола покрытый кровью кинжал и протянул его Отто. Отто неуверенно взялся за рукоять. Его душа разрывалась на части. С одной стороны, он все еще вспоминал глаза Кевина и его пугающие предостережения, его боль и ярость… С другой стороны, слова Дотторе быстро просочились в его взбудораженный разум, запустили спящие механизмы, и Отто мысленно уже соединял воедино детали, которым суждено было стать его дорогой к Розалине.
Как же соединить эти два мира?
Отто сдвинул брови. В висках вспыхнула боль.
— Хорошо. Хорошо, Дотторе, я готов приложить все необходимые усилия. Но у меня есть одно условие.
— Хм? — вздернул брови Дотторе.
Отто потер переносицу.
— Никто не должен пострадать. Если проект станет слишком опасен, мы должны будем его закрыть.
По губам Дотторе скользнула улыбка.
— Разумеется.
Отто сам не знал, когда он предал собственные идеалы. В тот момент, когда, глядя на окровавленный кинжал, принял решение продолжать, хоть и причинил другому человеку боль? А может, позднее, когда накричал на Аню, столкнувшись с ней в их с Розалиной любимом зале? Или в тот день, когда заключил сделку с Камираги, зная, что Камисато Аято может не пережить подставных переговоров?
Отто не мог найти ответ на этот вопрос.
Все, что случилось с ним после той ночи, смешалось в единую кровавую полосу.
Он работал с мертвецами, пытаясь достать их с того света, и собственными руками уничтожал результаты неудачных экспериментов. Он причинил боль подруге, которой дорожил. Он погрузил в сон половину Инадзумы, зная, что некоторые могут этого не пережить. Он подставил невинного человека, а после, словно пытаясь заслужить его прощение, хладнокровно натравил на дом клана Камираги демонов и наблюдал за учиненной ими резней. Он призвал демонов убить людей, которые спасли его, рискуя собственными жизнями, и разрушил столь любимый ими чайный дом.
И за все это время он ни разу не усомнился. Он продолжал упрямо шагать к цели, хотя знал, что вверг Инадзуму в пучину нескончаемой боли.
В ту ночь в библиотеке он ранил не Кевина. Он вонзил кинжал в собственное сердце, и с тех пор его с каждым днем медленно пожирало пламя отчаяния. И вот теперь, когда цель наконец была достигнута, а прежние желания растаяли, его сердце обратилось в пепел.
Человек, который отдал все, чтобы обрести возможность возвращать к жизни других, сам стал живым мертвецом.
— Розалина, — прошептал он. — Мы наконец встретились. Я… принес тебе бабочку. Ты знаешь, она теперь летает намного дольше и…
Демон внутри него пытался выбраться наружу. Отто чувствовал, как он медленно процарапывает себе дорогу, как темные когти рвут на куски остатки его души, но из последних сил удерживал их вместе. Не для того он прошел этот путь, чтобы уступить свое тело ожившему побочному эффекту.
Он прижал руку к ноющему сердцу, сделал шаг вперед, пытаясь дотронуться до Синьоры, но она, издав нечеловеческий стон, метнулась прочь, за пределы разрушенного Тэнсюкаку.
— Подожди! — прокричал он.
Она направлялась в город. Мчалась огненным вихрем, пожирающим на своем пути все живое. Отто хотел последовать за ней, но тут Люмин, вставшая посреди руин, решительно разломала деревянную пластинку с рисунком спирали. Прощальный подарок Вильдальмандара.
Пространство прорезала золотая вспышка, и перед Отто возникло знакомое лицо.
Выставив клинок, дорогу ему преграждал Кевин. Его взгляд пылал решимостью, и до воспаленного сознания Отто дошла мысль, которая впервые за столько месяцев его испугала.
В этот раз Кевин готов был нанести решающий удар.
Комментарий к Часть 16. Порочный круг любви
Спасибо за прочтение! Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934854976/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934966250/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934853522/ (Дотторе, просто потому что не могла не поделиться)
Думаю, избежать ООСа Синьоры не получилось. Но вот не верю я, что она всегда была холодной леди, которая всех вокруг хейтила :D
Если кому интересно, что за песню пел Отто, вот полный текст: https://vk.com/lissamoore?w=wall-86983148_302
А мы, тем временем, выходим на финишную прямую… Если все пойдет по плану, осталось три главы. Готовьте платочки. И спасибо, что вы со мной. Просто знайте, что вы сладкие булочки и лучшие читатели.
========== Часть 17. Истребление всего зла ==========
Комментарий к Часть 17. Истребление всего зла
Спасибо за ожидание новой главы и приятного прочтения!
Я здесь, где стынет свет и покой.
Я снова здесь! Я слышу имя твое…
Из вечности лет летит забытый голос,
Чтобы упасть с ночных небес
Холодным огнем.
Ария — Я здесь
Люмин не знала, что случится, когда она разломает печать. Казалось, с момента визита «Алькора» на Пестрый остров прошла вечность, и она даже успела о ней забыть. Но в тот момент, когда Синьора встала в реве горящего пламени посреди руин, ее карман вдруг потяжелел, словно печать напоминала о себе, и в памяти вспыхнули слова Вильдальмандара.
«Этот талисман поможет тебе пережить момент наивысшего отчаяния».
Что ж, теперь отчаяние Люмин невозможно было даже измерить.
Она ждала чего угодно. Огромной Гидро волны, шквала Пиро энергии или, может быть, града стрел, созданных элементом Крио.
Но когда печать сломалась, долгие несколько секунд ничего не происходило, и Люмин уже решила, что стала жертвой обмана. Или, может, слишком буквально восприняла слова Вильдальмандара. Спираль вспыхнула серебристым светом, и обломки пластинки нагрелись в руке, но на этом чудеса закончились.
А потом пространство разорвала золотистая вспышка, и перед изумленной Люмин, преграждая Отто дорогу, возник Вильдальмандар.
— Я ведь предупреждал тебя, — сказал он, и в его руке блеснул серебряный клинок с витой черной рукоятью. — Как мы опять к этому пришли?
Вильдальмандар выглядел непривычно. От былой пассивности, как и от зелено-пурпурного одеяния, не осталось и следа. Теперь предводитель Пестрого острова был преисполнен мрачной решимости, и его черно-белый с синими вставками плащ развевался за спиной, подхваченный штормовым ветром.
Отто выпрямился. В его глазах вскипала фиолетовая демоническая энергия, и темные прожилки поползли по руке, преобразуя ее, придавая жуткие, неестественные черты. Отто использовал могущество овладевшего им демона в свою пользу. В сгустившемся полумраке вспыхнули фиолетовые когти. Его искаженное болью и одержимостью лицо вселяло в сердце ужас, и все же Люмин не могла не восхититься его выдержкой: даже в таком состоянии Отто боролся с демоном, не позволяя ему взять верх над телом.
— Мне не о чем жалеть, Кевин, — отчетливо произнес Отто.
«Кевин?» — удивилась Люмин. Она посмотрела на Вильдальмандара, и он, словно почувствовав это, бросил в ее сторону быстрый взгляд.
Это было мимолетное мгновение, но когда их глаза встретились, Люмин поразило осознание, которое прежде постоянно от нее ускользало. Как же она не разглядела этого на Пестром острове? Она знала, что с Вильдальмандаром что-то не так, что он отличается от остальных людей, но возможно, тогда он позволил ей увидеть лишь маленькую частицу правды.
Его звали Кевин. И он, как и сама Люмин, прибыл в Тейват извне, оставив за спиной сотни миров.
— Она уже пытается выжечь себя из этого мира, — ответил Кевин. Он держался спокойно, и его глаза, оторвавшись от Люмин, теперь внимательно следили за малейшими движениями Отто. — И в своих попытках она сожжет Инадзуму дотла. Ты не сможешь контролировать это. Но ты все еще можешь спасти тех, кого ты ради призрака своей любви обрекаешь на гибель.
— Отойди, — процедил Отто, не слушая его. — Я должен догнать ее. Я должен быть с ней.
Кевин качнул головой.
— Скажи, где Кольцо Изнанки. Только уничтожив устройство, можно ослабить Синьору и положить этому конец.
С коротким вскриком Отто бросился вперед, и в воздух взметнулись фиолетовые когти. Кевин с легкостью ушел от его удара и атаковал сзади, но инстинкты Отто, зараженного демоном, работали стремительно. Он развернулся. Когти столкнулись с клинком, и по лезвию пробежали электрические разряды. Кевин, вскрикнув, отшатнулся, и Люмин хотела броситься на помощь, но тут на ее плечо легла твердая рука.
Обернувшись, она встретилась взглядом с Сяо.
— Он пытается выиграть нам время, — сказал он. — Нужно догнать Синьору.
Сжав древко Нефритового Коршуна, Сяо намеревался уже исчезнуть в черно-зеленом всполохе, но Люмин придержала его за локоть.
— Ты в порядке?
Глаза Сяо пылали в полумраке, на лбу выступили капли пота, а под повязкой на плече пульсировал мертвенный фиолетовый свет. Руины Тэнсюкаку насквозь пропитались демонической энергией. Она черным туманом стлалась под ногами, стекала по обломкам камней, просачивалась сквозь доски уцелевшего пола, а самое главное, проникала в разум, и даже Люмин уже слышала ее навязчивый голос.
Сяо был отмечен демоном, и она не представляла, что он сейчас испытывает.
Но вот его ожесточенный взгляд смягчился, и он, подняв руку в порванной перчатке, сжал запястье Люмин.
— Разрыв артерий земли, — кратко объяснил он. — Будучи ожившим мертвецом, Синьора все еще связана с ними, и теперь, когда она целиком состоит из жидкого пламени…
— Она выжигает их, — догадалась Люмин. — И ты чувствуешь это.
Сяо кивнул. Люмин прижалась лбом к его плечу. Она была бы рада заключить его в объятия, но у них не было на это времени.
Сяо тоже это знал.
На несколько коротких секунд они застыли, словно пытаясь напоследок насладиться всем тем, о чем им даже не требовалось говорить. Сяо сжимал запястье Люмин. Она вжималась в его плечо. Через миг они отпустили друг друга, но этот миг стал для обоих вечностью.
Не сговариваясь, Сяо и Люмин бросились к выходу, но у бывших дверей в нерешительности замерли. Порожденные воскрешением Синьоры, в Тэнсюкаку со всех сторон стекались демоны. Путь наружу предстояло отвоевать. Еле слышно вздохнув, Сяо выставил перед собой копье. Люмин призвала меч. В ноге пульсировала боль, но она заставляла себя игнорировать ее.
Слишком многое теперь стояло на кону.
— Я возьму тех, что справа, — сказал Сяо.
— Один приближается сзади, — предупредила Люмин. — Большой.
— Знаю. С ним разберемся потом.
Он приготовился к атаке, но не успел сделать ни шагу — перед глазами вспыхнула огненная птица, и в полумраке, яростно взмахнув двуручным клинком, появился Дилюк. Энергия Пиро поразила фиолетовые сердца, и по ряду демонов прокатилась череда взрывов.
Сзади полыхнула голубая вспышка — это Кэйа, расставив руки, с поддержкой Тартальи обратил демона в ледяное крошево.
— Идите, — велел Дилюк. — Мы возьмем демонов на себя.
Воспользовавшись передышкой, он торопливо затянул рану на руке обрывком собственного плаща.
— Остановите Синьору, пока она не превратила Инадзуму в пепел, — добавил Кэйа. От Люмин не укрылось, как он быстрым жестом прикрыл проявившийся на шее ледяной след.
— А вы найдите Кольцо Изнанки, — велел Сяо. — И уничтожьте.
Он не обращался ни к кому конкретно, но услышавший его слова Аято кивнул, словно посчитав уничтожение Кольца Изнанки личной ответственностью. Из-за этого устройства пострадали его горячо любимая сестра и лучший друг, и теперь Аято хотелось собственными руками разорвать этот порочный круг боли.
Аякс опустил лук, встретился взглядом с Люмин, и она верно истолковала умоляющее выражение его лица.
— Пойдем. Только чур без самодеятельности. Не смей рисковать жизнью.
— Ну что ты, — усмехнулся Аякс. — Лишь тот, кто выжил, может считаться победителем, верно?
Сяо, многозначительно хмыкнув, обернулся зеленым всполохом и возник уже у остатков горящего моста. Люмин бросилась следом. Аякс несся рядом беззвучной тенью, и их с Сяо безмолвная поддержка придавала ей сил. Из темноты вынырнуло обеспокоенное лицо Паймон. Она хранила непривычное молчание, но летела вперед уверенно, смело глядя в лицо страху.
Люмин гордилась ею.
Она гордилась всеми своими друзьями. Они действовали на пределе своих возможностей, но даже теперь, окруженные демонами, потрясенные воскрешением Синьоры и разрывом артерий земли, не сдавались.
Друзья нагнали Синьору у статуи Тысячерукого Стоглазого Божества. Она уже пересекала мост, и крепкие доски, противостоявшие непогоде и войнам десятки лет, занялись пламенем. С моря налетал штормовой ветер. Подхваченные им, огненные языки вздымались вверх, тянулись пылающими макушками в почерневшее небо.
Аякс взбежал по помосту у статуи и, вскинув лук, натянул тетиву. На кончике стрелы собралась энергия Гидро, такая мощная, что Аякс с трудом удерживал ее в руках.
— Вперед! — велел он. — За Синьорой!
Сяо обхватил Люмин за талию и метнулся в обход пылающего моста через обрыв. Под ними вспыхнула черно-зеленая полоса. Сердце Люмин пропустило удар, внутри все перевернулось — на миг они застыли над расщелиной, и под ногами бесновалось вздыбленное бурей море. Но вот Сяо сделал над собой усилие и перенес их вперед.
Люмин перекатилась через плечо, ободрала локоть, но тут же подскочила и бросилась следом за Синьорой. Вокруг нее ревели огненные стены. Пламя нещадно жгло обнаженную кожу, намеревалось перекинуться на жилые дома, где спали сраженные Кольцом Изнанки жители Инадзумы, но тут в воздухе просвистела, потрескивая от накопленной мощи, заряженная Гидро стрела. Небо разорвалось, и на мостовую опрокинулся водопад. Он усмирял свирепое пламя, не позволяя ему приблизиться к деревянным постройкам.
Люмин обернулась через плечо. Аякс все еще стоял на помосте, выпуская одну стрелу за другой, и его глаза горели неистовым огнем, а Глаз Бога источал свет — такой ясный, что казалось, будто сгустившаяся над Инадзумой тьма отступает.
Упругие капли, попадая на разгоряченную, пепельно-серую кожу Синьоры, с шипением превращались в пар, и это причиняло ей боль, замедляло ее.
— Это твой шанс! — прокричала Паймон.
Люмин стиснула рукоять клинка и метнулась вперед, но дорогу ей преградил демон. Она швырнула Гео колонну, но от неожиданности промахнулась, и демон, даже не обратив внимание на атаку, потянул к ней фиолетовые когти.
Полыхнула зеленая вспышка. Появившись из ниоткуда, Сяо тут же обернулся вихрем и поразил сердце демона острием Нефритового Коршуна. Спрыгнул на мостовую, стряхивая с плеча темные хлопья демонических останков, мельком взглянул на Люмин.
— Цела?
Она кивнула.
— Один, — сказал Сяо бесстрастно. — Один-ноль в мою пользу.
Люмин фыркнула, поражаясь, откуда у этого мрачного воина в такой час нашлись силы ехидничать, но тут за спиной Сяо появился еще один демон. Люмин среагировала мгновенно. Гео шип пронзил пылающее фиолетовое сердце, и Сяо с ног до головы покрыла демоническая пыль.
— Один-один, — хмыкнула Люмин.
— Эй, нашли время для соревнований! — рассердилась Паймон. — Нужно остановить Синьору!
Отправив в воздух еще одну стрелу, Аякс заключил пылающую беглянку в водяное кольцо. Люмин и Сяо устремились к ней, но на пути вновь возникли демоны. Темные столпы вспыхивали один за другим. Демоны наполняли город, стекались туда, где пыталась восстановить силы Синьора, и главная улица быстро стала центром ожесточенного побоища.
— У меня уже шесть, — отчитался Сяо.
Он возник на крыше дома, пытаясь отдышаться, но тут же был вынужден покинуть временное убежище — в атаку бросился крупный рогатый демон.
В руке Люмин появилось копье, сплетенное из энергии Гео. Прицелившись, она с силой запустила его в своего противника, и тот обратился горсткой черной пыли.
— Отстаешь, — отозвалась она. — Восемь.
Сяо зеленым росчерком промчался сквозь сердце крупного демона. Поразив его, он тяжело обрушился на землю, разбросал в стороны врагов и, пользуясь их замешательством, атаковал снова. Наконечник Нефритового Коршуна описал широкий полукруг.
— Десять, — передернул плечом Сяо, небрежно отшвырнув прочь демонический пепел. — Выходит, ты все-таки готовишь мне миндальный тофу, Люми.
— Даже не надейся, — отрезала она.
Они ненадолго разошлись, ныряя между столпами огня и смертоносными демоническими когтями, а затем сошлись снова, встав на центральной улице спина к спине.
Неподалеку занялся пламенем полицейский участок. Люмин поискала взглядом Аякса — тот тоже отбивался от демонов, и без чужой помощи ему приходилось несладко. Гидро энергия лишь ненадолго задерживала противника, и Аякс отступал все дальше, пока помост в конце концов не закончился.
— Ему не справиться в одиночку, — прошептала Люмин.
— Нам тоже, — ответил Сяо.
Демоны наступали со всех сторон. Синьора выпрямилась. Вытянув руку, она медленно обвела ей пространство перед собой, и кольцо воды обратилось в пар.
Сяо пошатнулся: без воздействия Гидро энергии Синьора снова обрела былое могущество, и ее пламя все глубже проникало в артерии земли, поражая их изнутри. Люмин поморщилась от приступа боли, острого, как игла. Даже она чувствовала, как рвется изнанка мира и как содрогаются основы, на которых стоит Тейват. Сила стихий сходила с ума.
— Отступай обратно в Тэнсюкаку, — прохрипел Сяо, пытаясь оттолкнуть Люмин назад, к обожженному мосту. — Здесь слишком опасно.
Он тяжело оперся на копье и не упал только потому, что Люмин придержала его за локоть.
— Ну уж нет. Я тебя не брошу.
Он замотал головой, попытался атаковать наступающих демонов, но лишь потерял равновесие и упал на колени. Люмин выступила вперед, взмахнула клинком, отгоняя противников. Ее взгляд быстро метался по стене врагов. Кого атаковать первым? Может, оттолкнуть их потоком ветра? А что потом? Хватит ли у нее сил обрушить на демонов большую Гео конструкцию, что-нибудь вроде тех, к которым порой прибегал Чжун Ли?
— Уходи, — взмолился Сяо. — Пожалуйста. Ты… Ты не можешь умереть.
— А ты можешь? — яростно прокричала Люмин.
Гнев придал ей сил, и Анемо вихрь оттолкнул первую волну демонов. Быстро перегруппировавшись, они вновь двинулись в атаку, и Люмин выставила руку, призывая на помощь энергию Гео.
Вот только вместо широкой стены перед ней вспыхнули лишь желтые искры.
— Это из-за артерий земли! — в ужасе воскликнула Паймон.
Она появилась из-за плеча Люмин и с силой швырнула в ближайшего демона пылающую деревяшку.
— Ну конечно, — потрясенно прошептала Люмин.
Фиолетовое сердце столкнулось с горящим обломком и взорвалось. Пользуясь суетой, вспыхнувшей в рядах демонов, Люмин помогла Сяо подняться и потащила его прочь, к полицейскому участку, где вовсю резвилось безудержное пламя.
— Что ты делаешь? — слабо спросил он.
— Импровизирую, — отозвалась она.
Находиться рядом с полицейским участком было опасно — здесь, пожирая своды старого здания, ревело пламя, осыпались балки, а жар так и норовил опалить лица.
Но даже пожар не мог сравниться с тем, что наводнило улицы Инадзумы — огромное демоническое море, которое всюду разливало свои безжалостные волны.
Люмин бережно усадила Сяо на мостовую и, не слушая его возражений, метнулась к пылающему участку. В горле запершило. Рукав прожгли горячие искры. Проскользнув мимо огненных всполохов, Люмин выбралась на площадку, где когда-то видела подходящее оружие, но из-за дыма и рева пламени потеряла ориентацию в пространстве.
— Сюда! — позвала Паймон.
Люмин метнулась на голос и, различив знакомые очертания, протянула вперед руку.
Когда она, откашливаясь, вывалилась из пожарища, Сяо уже едва не поседел от страха. Люмин повалилась на мостовую и, не в силах больше подняться, молча протянула ему лук и колчан со стрелами.
Сяо тяжело поднялся. Люмин лежала, с хрипом пытаясь отдышаться, и похоже, с трудом осознавала, где находится.
— Вставай, Люмин! Ну же! — чуть не плача, умоляла Паймон.
Сяо сделал несколько шагов. Приблизился к стене пламени, зажмурился, чувствуя, как по телу пробегают горячие волны — будучи Яксой, он ощущал боль артерий земли, как свою собственную. А затем, окунув наконечник стрелы в огонь, прицелился и выстрелил в приближающихся демонов.
В рядах противника полыхнул взрыв. Не теряя времени, Сяо поджег еще одну стрелу и вновь натянул тетиву.
Пальцы не слушались. Стрелять он научился еще до того, как обрел имя Сяо, но одурманенное болью сознание ускользало, и прицел все время сбивался. Стиснув зубы, Сяо отправлял в воздух одну стрелу за другой, то промахиваясь, то попадая точно в цель. Его беспорядочный обстрел сумел на время удержать противника на расстоянии, но когда Сяо вновь потянулся к колчану, пальцы ухватили пустоту.
Стрелы закончились.
Отбросив бесполезный лук, Сяо прошел вперед, туда, где до сих пор без сил лежала Люмин. Подобрал копье. Спустился по ступенькам, оставляя за спиной ревущее пламя полицейского участка.
— Давайте, — рыкнул он, наставляя на демонов Нефритовый Коршун. — Вы ее не получите.
Он приготовился ринуться в свою последнюю битву, но тут над Инадзумой прокатился утробный звук — это пел, захлебываясь азартом предстоящей схватки, боевой рог. Черные небеса прорезали десятки подожженных стрел. Порыв штормового ветра едва не откинул их прочь, но Сяо удалось совладать с непослушным потоком Анемо стихии и выправить их траекторию.
Взрывы прокатывались по демоническому морю один за другим, и в конце концов наступление захлебнулось.
Между домами вспыхивали черные столпы — это появлялись, сформированные темной энергией Кольца Изнанки, новые твари. Но Сяо больше не был один. Сверкали клинки и копья, пели выпущенные умелыми руками стрелы, и над полем боя снова и снова звучала песнь боевого рога. Целая армия неизвестных Сяо людей наступала из нижнего города, и их сердца не знали страха даже перед демонами.
Рядом с Сяо, сжимая лук, появился странный незнакомец. Давненько Сяо не видел таких существ: пушистые уши, густой хвост, а волосы наполовину белые, точно пятно на шерсти смешного пса. Совсем еще мальчишка, незнакомец, тем не менее, глядел в лицо опасности без страха. Он явно знал, что делает.
— Горо! — обрадованно воскликнула Паймон. — Откуда ты здесь взялся?
— Утром ее превосходительство Сангономия прислала мне весточку, — отчитался парень-собака по имени Горо. — Армия давно уже была готова и ждала лишь ее приказа, чтобы выдвигаться.
— Кокоми, — объяснила Паймон Сяо, который отличался плохой памятью на сложные имена. — И когда она только успела?
Сяо было наплевать. Он подбежал к Люмин и помог ей подняться: она уже пришла в себя, хотя по-прежнему изредка покашливала.
— Я в порядке. Все нормально, Сяо, правда, я… Ох, Горо! Ты здесь! Как хорошо. Ваша помощь нужна в Тэнсюкаку. Кокоми тоже там.
— Мы немедленно выдвигаемся, — кивнул Горо. — А что насчет той пылающей леди? Я готов выделить воинов…
Люмин качнула головой. Синьора была слишком сильна, и у людей без Глаза Бога почти не было против нее шансов. Она не могла позволить Горо отправлять бойцов на бессмысленную смерть.
— Мы возьмем ее на себя. Прикройте нас.
Горо ударил себя кулаком в грудь, отдавая честь, и, не теряя времени, стремительно помчался к мосту, на ходу выкрикивая приказы.
Люмин схватилась за голову, пытаясь переварить все, что случилось, и тут по ступенькам взлетел Аякс. Он зажимал рану на руке, а из глубокой ссадины на щеке сочилась кровь, но во всем остальном он был в порядке.
— Вы живы! — с облегчением воскликнул он.
Сяо протянул Люмин руку, и она поднялась.
— Синьора вырвалась из твоего кольца. Нужно ее догнать.
— За ней, — с готовностью кивнул Аякс.
Все четверо, включая Паймон, вновь возобновили погоню по пылающим улицам Инадзумы.
*
Когда друзьям удалось вырваться наружу, небо над Инадзумой разрывали разряды молний, а рокот охваченных бурей волн доносился даже до Тэнсюкаку. Насыщенный грозой воздух был пронизан болью артерий земли, и все чувствовали это. Каждый то и дело терял связь со своим Глазом Бога.
Кевин сумел перевести сражение с Отто наружу, в сад камней, и теперь они бились под сакурами, борясь одновременно и друг с другом, и с яростными порывами ветра. Кевин то и дело бросал взгляд в темные небеса. Он надеялся, что разразится дождь, но буря лишь сухо выстреливала в черноту молниями, и при такой погоде ни он, ни Отто не могли обрести преимущество. Лед и пламя, клинок и когти — они сталкивались в ожесточенном поединке и вновь расходились. Вмешиваться в их бой, кипучий, неистовый, было опасно для жизни.
Дилюк бросил взгляд в сторону ворот. Оттуда ко дворцу стекались демоны.
— Я задержу их, — решил он. — Идите. Отыщите Кольцо Изнанки.
— Один ты не останешься, — выставив меч, заявил Кэйа. — Если, конечно, это не спланированное самоубийство.
Он едва держался на ногах. После битвы в руинах Тэнсюкаку он выглядел совсем паршиво: лицо осунулось, глаза запали, а на руках опять проявилась ледяная корка. Дилюк мотнул головой.
— Вернись в Тэнсюкаку. Защищай Кокоми. Она совсем одна, и если демоны прорвутся, то пострадает и она, и Аяка с Томой.
Кэйа нахмурился.
— Конечно, демоны прорвутся, Дилюк! Тебе не хватит сил сдержать их в одиночку. Я остаюсь.
— Не смей. Я… Я запрещаю тебе, Кэйа.
Во взгляде Кэйи, остром, как ледяные осколки, вспыхнула ярость.
— Да кто ты такой, чтобы что-то мне запрещать? Ты можешь хоть раз не строить из себя самого умного и просто мне поверить?!
Дилюк открыл рот, чтобы ответить, но тут Аято потерял терпение. Мыслями он уже искал Кольцо Изнанки. Спор, разгоревшийся между бывшими братьями, удерживал его от достижения цели, к которой он стремился всей душой — той единственной цели, которая сейчас имела для него значение.
— Кэйа остается. Итто, прикрывай Кевина и присматривай за входом в Тэнсюкаку.
— Аято… — начал было Дилюк.
— Хватит! — прикрикнул Аято.
Все так удивились, что мгновенно смолкли. Только море ревело, а за спиной полыхали вспышки льда и огня — отсветы ожесточенной битвы Отто и Кевина.
— Прекратите спорить, — уже тише сказал Аято. — Немедленно. Если мы сейчас же не найдем Кольцо Изнанки, все, кого мы любим, погибнут.
С этими словами он, развернувшись, побежал в сторону горячих источников — единственного здания, уцелевшего среди буйства демонической энергии и порожденных Синьорой пожарищ.
Тяжело вздохнув, за ним последовал и Кадзуха.
— Берегите себя, — попросил он. — Не рискуйте жизнями понапрасну.
— «Понапрасну» уже не будет, Кадзуха, — не глядя на него, ответил Дилюк. — Чтобы сохранить что-то одно, иногда нужно отдать взамен другое.
— Иногда, — подчеркнул Кадзуха. — Я не верю в такие крайности. Всегда можно отыскать золотую середину.
— Братан, — растроганно вздохнул Итто. — Ты тоже себя береги.
Кадзуха кивнул ему и стремительно зашагал за Аято. Над ним уже кружили взявшиеся из ниоткуда кленовые листья — путь к горячим источникам еще предстояло отвоевать.
Дилюк призвал клинок и зашагал вниз, навстречу демонам, и Кэйа хотел уже присоединиться к нему, когда Бэй Доу придержала его за плечо.
— Ну чего еще? — буркнул Кэйа, все еще взвинченный из-за спора.
— Не смей помирать, Альберих, — сказала Бэй Доу. — Я еще должна оценить, как будет смотреться твоя пиратская повязка на борту «Алькора».
Лицо Кэйи изумленно вытянулось. А затем он, презирая боль и усталость, рассмеялся и хлопнул Бэй Доу по плечу.
— Как не согласиться, когда просит такой капитан? Но я привык заключать выгодные сделки. Я выживу — и ты живи. Договорились?
Бэй Доу ухмыльнулась.
— Договорились.
Ткнув его кулаком, она вновь призвала меч и, пригнувшись, стремительной молнией устремилась за Аято и Кадзухой. Кэйа успел увидеть, как она бесстрашно ворвалась в самую гущу схватки, как ее меч взметнулся, поражая демонов, а потом ему пришлось отвлечься на собственных противников.
Кадзуха видел, что Аято на грани.
Он давно уже понял это. Еще в тот день, когда они вытащили его из плена Отто.
Душа Аято, всегда такого спокойного и сдержанного, перестала быть целостной и теперь раскачивалась, точно лодка, брошенная в объятия штормовых волн. Лодку нещадно крутило. Вода наступала и отступала, оставляя после себя соленую пену, и дерево трещало, угрожая разлететься в щепки.
Аято все еще рассуждал здраво. Он строил планы и даже сумел понять, какие мотивы движут Отто, но делал это скорее по привычке. На деле его мысли блуждали далеко — за пределами мира, доступного людям, в бескрайних полях, где кличут мертвецов и ищут у них прощения. Кадзуха знал это. Он сам много раз бывал там, когда искал успокоения после смерти Томо.
Он понимал, что Аято стоит на краю хрупкой лодки и в любой момент готов броситься навстречу бушующим волнам.
А это значит, Аято рано или поздно попытается это сделать.
Кадзуха прежде и сам был близок к прыжку. Когда Люмин пропала, поглощенная порожденным Эи штормом, он едва не метнулся следом — не то в отчаянной попытке отыскать ее, не то в мучительном желании оборвать собственный путь. Томо был самым близким для Кадзухи человеком, и когда его не стало, душа Кадзухи раскололась пополам.
Все то, что случилось дальше… Погони. Кровь. Убийства. Совершенные его руками или у него на глазах.
Каждое из этих событий дробило сердце дальше, пока оно не превратилось в горстку осколков, не способных к радости. Да что там. К самой жизни.
Кадзуха не знал, что изменилось. Возможно, старая сказка, которую испокон веков передавали друг другу люди, оказалась правдива, и время в самом деле способно исцелить даже самые глубокие раны. А может, рядом с Кадзухой просто оказались нужные люди. Люмин. Бэй Доу. Кокоми и Горо. Все те смельчаки, что не побоялись поднять оружие против сегуна и подарить Инадзуме долгожданную свободу. Сяо и Итто. Все его новообретенные друзья.
И, конечно, сам Аято, который подарил ему немыслимую ценность — правду о падении клана Каэдэхара.
Мысли Кадзухи все еще путались во тьме, и он знал, что она никогда его не оставит. Каждый, кто потерял, живет с осколком в сердце. Ты не сумеешь сбежать от боли и воспоминаний. Ты не перестанешь представлять, что было бы, будь твой близкий человек жив. Ты никогда не перестанешь любить его — даже несмотря на то, что его больше нет рядом.
Пожалуй, все, что ты действительно можешь — это быть благодарным за свет, который принес тебе ушедший, и бережно хранить его у сердца.
И может, однажды края осколка сгладятся. Хотя бы немного.
Кадзуха поднял меч. Он больше не боялся демонов и их пагубного воздействия. Прорываясь через черную гущу, он все еще слышал их вкрадчивый шепот, их попытки продиктовать ему свою волю, но теперь они не имели над ним власти.
Все, что сейчас его беспокоило — это то, как удержать Аято от необдуманных поступков и бессмысленных жертв. От прыжка в черное штормовое море.
Демоны наступали со всех сторон, но тут небо прорезала огненная вспышка — это стрела, описав широкую дугу, ворвалась в ряды противника и породила череду взрывов. Кадзуха бросился на землю, заслонился руками, но тут над ним вспыхнул желтый щит. Перед глазами замаячил знакомый хвост. Кадзуха рискнул поднять голову и обнаружил перед собой Горо, генерала армии Сангономии.
Взрывы закончились, и Горо помог Кадзухе подняться. Каменные плиты укрывал ковер демонического пепла.
— Кто выстрелил без приказа? — гневно выкрикнул Горо.
Один солдат Сангономии, совсем еще юный, с виноватым видом опустил лук.
— Сэр, простите, сэр! Я не видел гражданских, сэр.
«Гражданских?» — удивился Кадзуха. Его взгляд невольно скользнул по покрытому черной пылью клинку. Похоже, новобранцу еще многому предстояло научиться.
Появление армии Сангономии в корне переменило ход сражения. Артерии земли по-прежнему пылали, охваченные потусторонним огнем Синьоры, но люди Горо не зависели от Глаз Бога. Они принесли с собой надежное оружие и полагались не на стихии, а на собственные умения. В воздухе свистели стрелы. Во вспышках молний мерцали лезвия клинков и наконечники копий. Армия Сангономии теснила демонов прочь от дворца, прочь от Дилюка и Кэйи, подальше от сражения Отто и Кевина. Один из воинов попробовал прийти Кевину на помощь,но Итто вовремя его оттащил: воздух вокруг дерущихся насытился энергией такой силы, что она могла бы убить любого постороннего.
Кадзуха прислушался. В реве шторма он отчетливо различал дурные предчувствия, которые приносил ему ветер. Кевин не справится в одиночку. Он силен — гораздо сильнее любого носителя Глаза Бога, но одержимый демоном Отто ни в чем ему не уступает.
Оставив Горо отдавать новые приказы, Кадзуха подошел к Бэй Доу, которая с усталым видом сидела на перилах.
— Ты как?
— Порядок. Ты?
— Тоже. А где Аято?
Бэй Доу махнула рукой в неопределенном направлении, и Кадзуха, обернувшись, заметил Аято в тени раскидистой сакуры, чудом уцелевшей в волне прокатившихся взрывов.
Аято стоял, запрокинув голову наверх, и в его руке алел теневой Глаз Порчи.
— Откуда это у тебя? — позабыв о формальностях, воскликнул Кадзуха.
Он так испугался зловещего артефакта и того, что может сделать с ним Аято, что с трудом слышал собственные мысли.
Аято, казалось, не сразу понял смысл вопроса. С трудом оторвав взгляд от крыши, он встрепенулся и взглянул на Глаз Порчи в своей руке так, словно увидел его впервые. Пропустил сквозь пальцы золотую цепочку. Судя по всему, это был тот самый Глаз Порчи, который Отто надевал ему на шею, чтобы спасти от воздействия второй волны.
— Украл у Отто, — признался Аято. — В тот момент, когда мы с Аякой пытались переубедить его, я воспользовался его замешательством и незаметно стянул Глаз Порчи из его кармана.
— Ты сделал… Что? — Глаза Кадзухи изумленно расширились. Глава комиссии Ясиро умел удивлять. — Но зачем он тебе понадобился?
Аято дернул плечом.
— Без него мы не то, что не сможем уничтожить Кольцо Изнанки — мы даже прикоснуться к нему не сумеем.
С этим сложно было поспорить. И все же артефакт не давал Кадзухе покоя. Он пылал в стиснутой руке Аято алым оком, изредка разбрасывая темные искры, и казался зловещей бездной, способной в одночасье утянуть его друга.
Аято снова взглянул на крышу. Кадзуха поднял голову, но ничего особенного там не увидел.
— Я чувствую его, — сказал наконец Аято. — Кольцо Изнанки где-то там.
Глаз Порчи погас, и Аято с облегчением выдохнул. Мрачные тени, теснившиеся в его взгляде, исчезли, и он снова стал собой.
— Надо забраться на крышу и проверить, — решил Кадзуха. — Бэй Доу совсем измотана, а ты ранен. Я схожу.
— Позвольте мне, — вмешался Горо.
Закинув за спину лук, он приблизился и обеспокоенно зачесал назад волосы. За его спиной добивали остатки демонов воины Сангономии. Кадзуха заметил, что новые твари пока не появляются, хотя воздух по-прежнему был насыщен темной энергией и мог в любой момент опять разорваться черными всполохами.
Может, даже у Кольца Изнанки все-таки есть предел?
— Я отлично лазаю, — продолжил Горо. — Что мне нужно искать?
Кадзуха краем глаза наблюдал за Аято. Он колебался. Кадзуха догадывался, почему. Он не хотел отдавать Глаз Порчи. Не хотел, чтобы кто-нибудь испытывал на себе разрушительное действие артефакта и вдобавок подвергал себя риску, пытаясь уничтожить Кольцо Изнанки.
Аято больше всего боялся новых жертв.
— Хорошо, — сказал он, но Глаз Порчи Горо не протянул. — Будь по-вашему, генерал.
Аято описал Горо Кольцо Изнанки и наказал ни в коем случае не прикасаться к нему. Горо, кивнув, размял уставшие после боя руки. Разбежавшись, прыгнул, зацепился за край и, ловко подтянувшись, пополз дальше, все выше и выше по покатой крыше. В небе над ним бесновались молнии.
— Как же он достанет Кольцо Изнанки, если не сможет к нему прикоснуться? — хмыкнула Бэй Доу.
Аято ничего на это не ответил. На несколько шагов отступив от горячих источников, они с Кадзухой и Бэй Доу закинули головы наверх и в тягостном ожидании наблюдали за действиями Горо.
Он стремительно двигался наверх. Один раз его нога соскользнула, и Бэй Доу не сдержала крепкого ругательства, но Горо сумел ухватиться за выступ и устоять. Показал большой палец. Пополз выше. Аято едва слышно вздохнул, и Кадзуха, вновь взглянув на него, обнаружил, что тени в его глазах вернулись. Аято готовил себя к худшему исходу, но даже думать об этом было для него невыносимо.
— Все будет в порядке, — сказал Кадзуха. — Верь ему.
Аято не успел ничего сказать: сверху раздался крик Горо. Из-за ветра и грома никто не расслышал его слов, но судя по довольному лицу, операция увенчалась успехом. Кадзуха увидел, как он, добравшись до плоской верхушки здания, отбежал назад и вытащил лук.
— Что он делает? — изумилась Бэй Доу.
— Отойдите, — велел Аято. Глаз Порчи в его руках вспыхнул, и Аято шагнул вперед.
Горо прицелился и выстрелил. Кадзуха не сумел разглядеть, куда унеслась стрела, но заметил в воздухе золотистый отблеск, и кусочки паззла наконец сложились.
Аято бросился вперед и прежде, чем Кольцо Изнанки упало на каменные плиты, прежде, чем Кадзуха успел сделать хотя бы шаг вперед, крепко ухватил его свободной рукой. Обернулся через плечо, встретился взглядом с Кадзухой, и Кадзуха вдруг ясно осознал, что он хочет сделать.
— Подожди! Мы не знаем, как…
Но Аято и не собирался слушать. Он знал о последствиях.
Ему было все равно.
Во все стороны от Глаза Порчи хлынула темная энергия. Собравшись в черные цепи, она поползла вверх, заструилась по рукам Аято к Кольцу Изнанки, и золотой металл вдруг начал искажаться, деформироваться так, словно его разъедала кислота. Вместе с тем из устройства безудержно рвалась энергия — фиолетовые потоки переплетались с нитями тьмы, били в небо, исчезая в тучах, а вместе с тем утихала и боль артерий земли.
Аято стоял, поглощенный чужеродным облаком. Полы его кимоно трепал ветер. Сотворенные Глазом Порчи цепи, заключенная в Кольце Изнанки сила — все это нахлынуло на него одновременно, безжалостно вгрызалось в тело, и Аято уже не мог держаться прямо. Он склонился. Затем, издав тихий стон, опустился на колени. Его силуэт таял в черноте, но пальцы упрямо сжимали Кольцо Изнанки.
Горо потрясенно спрыгнул с крыши, намеревался вырвать устройство из рук Аято, но тот из последних сил выставил ладонь, оттолкнул Горо слабой водной вспышкой.
Кадзуха почувствовал, как в его сердце разгорается гнев.
— Не смей! — прокричал он. — Не смей отталкивать нас! Даже не думай сражаться этим в одиночку!
Он побежал вперед.
Он ошибался. Он во всем ошибался. Он думал, что сумел наконец примириться со смертью Томо, сумел перерасти собственное прошлое, но нет. Он все еще стоял там, у подножия Тэнсюкаку, даже теперь, когда королевский дворец обратился в руины, и беспомощно наблюдал, как его друг отдает собственную жизнь. Прежде гибель Томо была нескончаемым кошмаром, отравлявшим его сны, но теперь…
Теперь кошмар вновь становился реален.
Кадзуха опять смотрел, как умирает его друг, и ничего не мог с этим поделать.
За спиной полыхали черные столпы. Кольцо Изнанки не желало быть уничтоженным и, отчаянно сопротивляясь, порождало новых демонов. Предоставив их Горо, Бэй Доу и армии Сангономии, Кадзуха несся вперед, полный решимости ворваться в черное облако, выхватить Кольцо Изнанки и Глаз Порчи из рук Аято, принять эту ношу на себя или, может, вовсе выбросить устройство прочь, закрыть глаза на необходимость его уничтожить. Только не такой ценой. Кадзуха не знал, что будет делать. Он просто хотел сделать все, чтобы не дать Аято умереть.
Но тут пространство между ним и Аято рассекла фиолетовая молния, и оттуда шагнул человек, которого Кадзуха больше всего боялся сейчас увидеть.
Это была сегун Райдэн.
Она стояла, окутанная молниями, и сжимала копье, наставленное прямо на сердце Кадзухи. Он хотел накричать на нее, заставить отойти, но понимал, что это бесполезно. Глаза сегуна были тусклыми — два бездонных омута, из которых смотрит сама смерть. Она не могла его услышать. Она спала и двигалась, точно марионетка, управляемая Кольцом Изнанки.
Пока Кольцо живо, Райдэн будет подчиняться Отто. И будет защищать устройство. Кадзуха чувствовал, какими тонкими, но прочными энергетическими нитями переплетены Райдэн и Кольцо Изнанки. Оно тянуло из нее силы и диктовало свою волю, не позволяло Эи взять контроль над собственным телом. Она, ведомая желаниями Отто, оберегала Кольцо не только копьем, но и внутренними силами.
Кадзуха вздохнул. Призвав клинок, сделал шаг вперед и приготовился к бою.
Пока сегун Райдэн находится в подчинении у Отто, Аято не сумеет уничтожить Кольцо Изнанки, даже если положит на это собственную жизнь. И тогда он погибнет. Отдаст свою жизнь напрасно. Тогда все отдадут жизни напрасно — растворятся в пламени, порожденном Синьорой, или захлебнутся в демонической темноте. Все обернется пеплом, и не останется никого, кого так любил Кадзуха.
Весь мир превратится в бесконечную лестницу у подножия Тэнсюкаку, и Кадзуха будет вечно смотреть, как падает, сраженный Мусо но хитотати, его мертвый друг.
Он не может допустить этого. А значит, нужно любой ценой разорвать эту порочную связь. И если Кадзуха не сумеет сдержать Райдэн до прихода Венти и при этом сохранить Аято жизнь, тогда…
Тогда ему придется каким-то образом ее убить.
*
Дыхание трепеталось в горле умирающей птицей. Небо пронзали вспышки молний, и сразу после Инадзуму сотрясал рокот грома — гроза разыгралась над городом, и Люмин краем глаза улавливала, как смертоносные разряды ударяются в землю неподалеку.
Впервые за долгое время ей овладел страх за собственную жизнь.
Несмотря на это, на пульсирующую боль в растянутой лодыжке и истощение, захлестнувшее ее после разрыва артерий земли, Люмин не позволяла себе останавливаться. Силуэт Синьоры по-прежнему пылал впереди, и как бы они ни торопились, сократить дистанцию не получалось.
Ей почудилось, что демонов стало меньше. Прибывающие из нижнего города войска уверенно теснили врага, и Люмин разглядела среди солдат не только людей Сангономии — подкрепление пришло и из лагеря Кудзё, и из Татарасуны, где досины сегуна выслеживали оставшихся Фатуи. Несмотря на разницу в происхождении и конфликты гражданской войны, которую не так-то просто было забыть, войска действовали слаженно и во всем слушались заранее назначенных командиров. Несомненно, такой порядок воцарился благодаря усиленной работе Горо.
«Где же вы были раньше?» — едва не прокричала им Люмин. Она сердилась и ничего не могла с этим поделать. Последние несколько дней ей казалось, что их с друзьями бросили на острове Наруками на произвол судьбы. Без сомнения, людям без Глаза Бога до последнего не стоило вмешиваться в битву с демонами, и все же Люмин ощущала, как в сердце растет клубок обиды.
А потом она встретилась взглядом с Сяо и наконец поняла.
Она не злится. Она на грани.
За минувшие дни она вымоталась до опустошения, едва не потеряла дорогих сердцу друзей и бесчисленное количество раз подвергалась демоническому воздействию. Мир перевернулся с ног на голову. Отто воскресил Синьору, смерти которой Люмин поспособствовала лично. А Синьора рвала на части артерии земли, причиняя немыслимую боль и Тейвату, и всем живым существам.
Даже у Путешественницы был свой предел.
Жаль, она не имела права остановиться и позволить объединенным войскам Сангономии и сегуната решать оставшиеся проблемы.
Со стороны Тэнсюкаку в небо ударили фиолетовые лучи, переплетенные с тьмой. Люмин не знала, что там происходит, но чувствовала: ситуация складывается не в их пользу. Повсеместные черные вспышки свидетельствовали о появлении новых демонов, и ободрившимся было солдатам пришлось снова поднимать клинки на защиту Инадзумы.
«Пожалуйста, продержитесь еще немного», — мысленно попросила Люмин.
Она и сама не знала, сколько продлится это «немного». А самое главное, закончится ли оно вообще.
Аякс ускорил бег. Люмин не понимала, откуда он берет силы, но похоже, у него открылось второе дыхание: обогнав друзей, он, ловко обходя атаки демонов, взобрался на крышу и оттуда совершил несколько прицельных выстрелов. Синьора не боялась стрел. Они отскакивали от нее, как от камня, а вода, попав на охваченную жидким огнем кожу, мгновенно испарялась.
И все же усилия Аякса не были напрасны.
С каждым выстрелом Синьора становилась чуточку холоднее, а боль артерий земли — чуточку слабее. Остановившись неподалеку от стойки Катерины, она вдруг пошатнулась, обхватила себя руками, а затем, издав нечеловеческий стон, направилась в сторону ближайшего утеса. Люмин не знала, как толковать увиденное. Одна часть Синьоры рвалась бежать дальше, углубиться в Инадзуму и сжечь ее дотла. Вторая тянула ее к обрыву, к бушующему морю, где на скалы набрасывалось штормовое море.
— Она хочет уйти обратно, — объяснил Сяо. — Но не может. Устройство Отто не способно дать ей полноценную жизнь, и Синьора обречена на вечные муки.
— Он воскресил ее, хотя знал, чем это может обернуться, — прошептала Люмин потрясенно. — Воскресил, хотя она сама этого не хотела. На что он надеялся? Неужели думал, что они смогут таким образом обрести счастье?
— Ты видела его, — пожал плечами Сяо. — Думаю, прежний Отто умер вместе с Синьорой. Потеря сломила его. Это неудивительно даже для Якс, что уж говорить о людях.
Они перешли на шаг. Синьора по-прежнему стояла на краю утеса, обратив пылающий лик к темным небесам, и ребята пытались воспользоваться небольшой паузой, чтобы перевести дух.
— Босациус… — произнесла Люмин. — С ним ведь произошло то же самое. Он не смог пережить смерть Индариас.
Сяо кивнул. Его лицо оставалось бесстрастным, но Люмин почувствовала, что под маской равнодушия бушует океан эмоций. Она протянула руку. Робко коснулась его ладони. Она ждала, что Сяо оттолкнет ее, но вместо этого он крепко стиснул ее пальцы — так, словно возможность подержать ее за руку выпала ему в последний раз.
— Ты говорил Отто, что уже видел подобное воскрешение раньше, и ни к чему хорошему оно не привело. Сяо, скажи… Потеряв контроль над своими силами, Босациус пытался вернуть к жизни Индариас?
Сяо вздрогнул. Отвел взгляд.
— Да. Но у него, конечно, это не получилось. Они оба лишь мучали друг друга — сломленный Якса и жаждущий свободы дух. Я… Мне удалось на время спрятать от Босациуса дух Индариас. Решив, что он упустил возможность вернуть ее, Босациус отправился в Разлом и исчез там. Я не хотел причинять ему подобную боль, но это был единственный способ уберечь Ли Юэ.
Люмин сжала его ладонь.
— Мне жаль. «Любовь — это обоюдоострый клинок». Так ты сказал. И ты, как всегда, оказался прав.
Он остановился, повернулся к ней. Прижал к щеке ее дрожащую от усталости руку.
— А еще я, как всегда, заблуждался. Если собрать все на свете трагичные истории, любовь покажется самым печальным и опасным чувством. Но что, если мы сами выбираем, какой она станет? Что, если у нас есть власть управлять этим клинком?
Люмин была бы счастлива вечно стоять вот так, держать свою руку в его руке, слушать его откровения, столь редкие и оттого такие робкие. Она бы все на свете отдала, чтобы продлить этот прекрасный миг — сейчас она отчетливо осознавала, почему Эи так хотелось сохранить в Инадзуме вечность.
Но вокруг бушевала гроза, а на утесе, то подходя к краю, то вновь бросаясь к городу, неистовствовала Синьора.
Им нужно было идти.
— Я люблю тебя, Сяо, — сказала Люмин.
В его глазах вспыхнула необъяснимая помесь чувств. Изумление, испуг, горечь… Люмин понимала, что может его ранить. Что сейчас не подходящее время для таких слов. Но еще она не хотела идти в битву с Синьорой, так и не сказав ему этого. Она хотела, чтобы он знал.
Сяо склонился к ее лицу. Слегка улыбнулся.
— Я тоже люблю тебя, Люми.
Он быстро, неумело коснулся губами ее губ, а затем, обхватив за талию, перенес их в черно-зеленом всполохе ближе к Синьоре. Они отпустили друг друга — и разошлись в разные стороны.
Аякс вложил стрелу в лук. Паймон крутилась рядом, не зная, чем можно помочь.
— Как обстановка? — спросил Сяо.
— Кажется, мои стрелы слегка остудили ее пыл. Как думаете, может, она сама сбросится с утеса, да и дело с концом?
Люмин бросила быстрый взгляд на море. Волны вздымались и опадали, набрасывались на скалы и жадно поглощали вспышки молний. Вот только едва ли даже такой шторм мог остановить ту, что застыла на границе жизни и смерти.
— Вряд ли, пока цело Кольцо Изнанки, — сказала она наконец. — Оно придает ей сил, связывает с артериями земли. Кевин ведь сказал, только уничтожение устройства ослабит Синьору.
— Не похоже, что Кольцо Изнанки уничтожено, — оглянувшись на Тэнсюкаку, заметил Сяо.
Аякс натянул тетиву.
— Значит, мы сами по себе, — сказал он. — Сражаемся, пока не победим. Или пока не погибнем.
Он выстрелил, и это словно стало сигналом к бою — последнему бою, в котором решалась судьба Инадзумы. Сжав рукоять клинка, Люмин бросилась вперед. Сяо появился рядом с Синьорой. Зеленая вспышка столкнулась с пламенной, и Люмин с разбега окунулась в захлестнувшее утес безумие.
Эта битва не шла ни в какое сравнение даже с королевской дуэлью, в результате которой погибла Синьора. Теперь она обратилась в духа, терзаемого болью и невозможностью уйти, и это окончательно лишило ее милосердия. От пылающих крыльев во все стороны летели искры. Когда Синьора взмахивала ими, вокруг вспыхивали пожарища, и пока Аякс пытался их потушить, Сяо и Люмин приходилось лавировать между ревущими стенами пламени. Дым набивался в легкие, дурманил сознание. Текущее по жилам Синьоры жидкое пламя разрушало клинки. Мечи Люмин, которые Паймон торопливо доставала из бездонного рюкзака, один за другим превращались в бесполезные куски оплавленного металла.
Паймон вся запыхалась от усилий, но все же сумела вытянуть из сумки еще один меч и бросила его Люмин. Люмин кинулась вперед, надеясь перехватить рукоять, но тут перед ней вспыхнул столп пламени. Она отшатнулась, попыталась отступить, но с другой стороны надвигалась Синьора.
«Ну же, ребята, почему вы медлите? — забилась в сознании отчаянная мысль. — Почему же до сих пор не уничтожили Кольцо Изнанки?»
Заключенная в кольцо пламени, безоружная, Люмин судорожно вздохнула, осознавая, как приближается конец. Она должна была предпринять что-то. Немедленно! Анемо, Гео, Электро… Она пыталась призвать все стихии по очереди, она безмолвно молилась богам в надежде, что они все же покажут свою благосклонность, но из-за разрыва артерий земли силы не слушались.
Люмин покосилась в сторону пламени и приготовилась к бегству. Метнуться через огонь и надеяться, что Аякс успеет потушить пламя прежде, чем оно пожрет ее… Вот и все, что теперь оставалось.
Но не успела она сделать в сторону огня и шагу, как из пустоты появился Сяо. Он выглядел устрашающе. По раненой демонами руке струилась кровь, желтые глаза сверкали на грани безумия, и весь его силуэт был окутан темными потоками — необузданными, дикими силами Яксы. Они наполняли его, даже несмотря на отсутствие маски. Издав короткий злой рык, Сяо метнулся наперерез Синьоре и парировал ее удар.
Огненный хлыст обмотался вокруг древка Нефритового Коршуна. Мгновение две ожесточенных силы боролись — могущество Яксы и могущество Горящей Алой Ведьмы.
Но Синьору усиливала связь с артериями земли. Сяо, напротив, с каждой минутой ощущал эту связь все хуже. Исход поединка был предрешен.
Древко Нефритового Коршуна треснуло и разломилось пополам. Хлыст Синьоры вновь взметнулся в воздух, и Сяо, зажав ужасную рану на груди, обессиленно покачнулся.
С губ Люмин сорвался крик. Она метнулась к Синьоре, вцепилась в ее разгоряченные плечи и, игнорируя нестерпимое жжение, оттолкнула как можно дальше от Сяо. Паймон бросила ей еще один меч. Перехватив его рукоять, Люмин бросилась в атаку. Ушла от смертоносного хлыста. Поднырнула под руку Синьоры и оказалась сзади. Занесла клинок, вспыхнувший вдруг ровным золотым светом.
В последний раз Люмин видела такой, когда они с братом столкнулись с неизвестной богиней.
Неожиданные воспоминания об Итэре заставили Люмин замешкаться, и Синьора, воспользовавшись этим, вцепилась горячими когтями ей в шею. Люмин закричала. Она попыталась освободиться, но Синьора держала крепко, а короткое лезвие никак не могло до нее достать. Изучив Люмин с таким пренебрежением, словно перед ней очутилась мелкая сошка, Синьора вдруг яростно заревела и, взмахнув крыльями, поднялась в воздух.
Ноги Люмин оторвались от земли. Сознание постепенно ускользало, но даже через опутавший ее туман Люмин различила хриплое:
— Ты… Это ты… Виновата в моей смерти…
Голос Синьоры звучал так, словно она горела на костре. С мучительным стоном, от которого разрывалась реальность, она поднималась все выше к тучам и молниям, а далеко внизу пело свою загробную песнь море.
— А… — только и смогла сказать Люмин.
По щекам струились слезы. Боль, сожаление, чувство вины, мысли о Сяо, оставшемся лежать на краю утеса — все смешалось в единый поток, и теперь он беспощадно пронизывал все естество Люмин.
Им не одолеть Синьору.
— Я не хотела… — прохрипела Люмин.
— Ты лжешь, — выдохнула Синьора, и в ее словах звучали отголоски потустороннего мира. — Ты ведь сама… Бросила вызов… Ты знала последствия.
«Знала, — согласилась про себя Люмин. — Но все равно пошла на это». Она снова и снова совершала одну и ту же ошибку. В прошлый раз она поддалась ярости и, охваченная желанием отомстить Фатуи за Тэппэя, вызвала Синьору на поединок у королевского трона. Так закончился путь Горящей Алой Ведьмы — и начался путь гениального изобретателя из Фонтейна, который своими руками перевернул Инадзуму вверх дном.
Теперь она поддалась ярости и бездумно бросилась на Синьору в одиночку, наивно полагая, что может ее победить.
Мимо проносились стрелы — похоже, это оставшийся на земле Аякс не терял надежды и пытался отбить Люмин. Увы, Синьора двигалась стремительно, а ее кожа по-прежнему была невосприимчива к повреждениям, надежно укрытая силой артерий земли. С тем же успехом Аякс мог обстреливать стены дворца Царицы.
Синьора неслась над морем, подобно пылающему ястребу. Отлетев подальше от берега, она наконец разжала хватку, и Люмин со вскриком рухнула вниз, навстречу жадным волнам.
«В прошлый раз мне не удалось заполучить тебя, — шептали ей темные воды. — Но теперь никто не придет тебе на помощь».
Мысли Люмин работали стремительно. Планер! Нет никакого планера. Планер остался в рюкзаке, а рюкзак — у Паймон. Даже если Паймон осознает это, у нее просто не хватит времени и сил долететь по такому ветру до Люмин. Значит, пузырь из энергии Анемо! Люмин вытянула руку, но здесь, в такой близости от Синьоры, стихии по-прежнему не слушались.
Тогда… Тогда…
А что тогда?
Люмин попыталась напоследок взглянуть на утес, где остались ее друзья, но в стремительном падении земля и небо перепутались местами.
Из темноты вынырнула Синьора. Она неслась рядом, точно вестница смерти, и ее пылающие крылья пронзали бурю искрами. Она протянула руки, пепельные, как призрачные тени, но пронизанные жидким огнем, и, ухватив Люмин, потянула ее за собой навстречу бушующим волнам.
— Вставай! — закричал Аякс. — Вставай, Сяо!
Трава пылала. Чтобы погасить ее, пришлось приложить немыслимые усилия — только благодаря выдержке, которой он научился в Бездне у Скирк, Аякс до сих пор сохранял хоть какой-то контроль над стихией Гидро.
Нырнув в облако дыма, Аякс отыскал Сяо. Он лежал, едва приоткрыв глаза, но разум его ускользал, и Аякс сердито встряхнул его за плечи.
— Хватит! — с укором воскликнула Паймон. — Ты причиняешь ему боль!
Аякс тут же пожалел о вспышке гнева. Он не знал, что ему делать. Сяо находился на грани смерти. Синьора унесла Люмин к морю, и ни одна стрела не способна была остановить неизбежное. Глаз Порчи сломан. Надежды на него нет. Стянув пиджак, Аякс зажал рану на груди Сяо — ткань мигом пропиталась кровью.
— Ты же обещал защищать ее. — Аякс судорожно выдохнул. В горле встал тяжелый комок, и по щеке скатилась слеза. — Ты же обещал… Я не могу спасти ее без тебя, Сяо. Прошу тебя. Вставай.
Не похоже, что Сяо его слышал.
Слезы покатились по лицу уже неудержимыми потоками.
— Вставай! — заорал Аякс. — Давай, примени свои силы! Перенесись к ней, как ты умеешь, верни ее нам! Я не могу потерять ее. Не смей бросать нас… Не смей умирать…
Он вытер слезы тыльной стороной ладони, и на щеках остались кровавые разводы. Аякса трясло. Он до сих пор не примирился со смертью отца, а теперь сидел на краю утеса и мог только беспомощно наблюдать, как Синьора изничтожает девушку, которую он так любил, и как умирает на его руках человек, за короткий срок ставший ему другом.
На плечо легла маленькая ладошка.
— Паймон останется с ним, — пообещала Паймон.
Аякс верно разгадал спрятанный в ее словах намек. Вскочив, он схватил лук, подбежал к краю, прицелился. Зажимая в смертельных объятиях Люмин, Синьора неслась навстречу водной глади.
Если он сможет окружить ее водяным щитом… У него ни разу не получалось создавать щиты. Он никогда прежде не нуждался в них.
— Пожалуйста, Архонты! — вскричал Аякс. — Хоть кто-нибудь!
Он выпустил стрелу, вложив в нее остатки последних сил. На короткое мгновение над водой распустился водяной цветок, похожий на хризантему. А затем стрела унеслась прочь и пропала в клокочущих волнах. Вместе с ней исчез и цветок.
Угасла и надежда.
Аякс упал на колени, выронил лук. Все, что ему оставалось — это беспомощно наблюдать, как тело Люмин, влекомое Синьорой, с силой ударяется о поверхность воды. Она еще могла бы всплыть, даже несмотря на шторм, но Синьора, зависнув над вздыбленным морем, прилагала все усилия, чтобы ей помешать.
— Пожалуйста… — прошептал Аякс, не зная, к кому обращается.
Никто не пришел.
Раскинув огненные крылья, Синьора, целая и невредимая, поднялась в небо. За ее спиной полыхали молнии. В их зловещем сиянии она казалась воплощением возмездия, самой смертью, которая пряталась за огненной маской.
Силуэт Синьоры становился все ближе, и Аякс отступил от края утеса, встал, сжимая лук, рядом с Сяо. Он понимал, что Якса уже вряд ли продолжит бой. Может, ему даже не суждено выжить.
И все же Аякс был преисполнен мрачной решимости защищать его до конца.
Синьора застыла над утесом. Взглянула на Аякса — бесстрастно, но с легкой нотой узнавания. Похоже, у нее сохранились воспоминания о прошлой жизни, и она смогла распознать в лице Аякса своего прежнего коллегу. Что-то вспыхнуло в ее мертвых глазах. Она протянула руку, словно намеревалась атаковать, но вдруг передумала и, развернувшись, умчалась прочь, в сторону равнины Бякко.
Аякс опустил лук. Его трясло.
Он сделал два нетвердых шага в сторону края. Хотел отстраниться, зная, что увиденное ужаснет его, но заставил себя подойти.
— Пожалуйста… — в который раз проговорил он.
Море бешено ревело далеко под ногами.
Люмин исчезла.
Комментарий к Часть 17. Истребление всего зла
Спасибо за прочтение!
Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934626113/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934126856/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934867157/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291931173955/
https://www.pinterest.ru/pin/368873025741027479/ (разминка шеи от Кевина)
На языке цветов красная хризантема означает “я люблю”, а желтая — отвергнутую любовь. Ну, вы понимаете… хрустит стеклом
Уже знаете, что патч отложили? По слухам, задержка будет довольно большая…
Я уж думала, пойдем дальше за историями Разлома до того, как фик закончится. А похоже, финал фанфика все-таки случится раньше. Две главы осталось. И может, еще эпилог с намеком на новый фик. Это я пока не решила. Посмотрю по настроению и вдохновению. Спасибо, что остаетесь со мной :3
UPD 27.08.22: Для соответствия текущему лору игры была исправлена предыстория Босациуса и Индариас.
========== Часть 18. Последствия ==========
Комментарий к Часть 18. Последствия
Это должна была быть предпоследняя глава. Но чтоб у вас не случился передоз событиями и эмоциями, я решила все же разбить 18 часть на две. Спасибо за ожидание и приятного прочтения!
Что, если бы ты верил, что знаешь лучше других? Потому что, в отличие от тебя, они не могут видеть ложь.
И все же, по иронии судьбы, за последние десять лет ты был самым слепым из всех.
«Фиолетовый Гиацинт», авторский перевод
Итто понимал, что поражение Кевина — лишь вопрос времени, но все равно не терял надежды. Ему казалось, что если он хотя бы на секунду засомневается, то Отто немедленно одержит верх, и тогда спасти Инадзуму будет уже невозможно.
Да. Ему оставалось только верить. Поначалу Итто теснил демонов, не позволяя им напасть на Кевина сзади. Потом появилась объединенная армия Сангономии и сегуната, и теперь Итто не приходилось даже сражаться. Он просто стоял в стороне и беспомощно наблюдал, как Кевин и Отто вновь и вновь сходятся в битве, и мир вокруг них бурлит, захлебываясь в боли артерий земли.
Но вот когти Отто скользнули по клинку Кевина. Меч отлетел в сторону, зарылся в песок, и Итто бросился к нему, надеясь вернуть владельцу, но не успел: Отто вновь взмахнул демонической рукой, и Кевин с коротким вскриком отлетел к дереву. Ударился спиной. Сполз по стволу и затих. Не обращая внимание ни на него, ни на Итто, Отто развернулся и спрыгнул вниз, быстро оправился от столкновения с землей, вскочил и побежал к выходу из Тэнсюкаку. За ним тянулся сплетенный из тьмы след.
Вскинув меч, Итто хотел броситься в погоню, но тут услышал слабый оклик:
— Стой!
Повернувшись, Итто заметил, что Кевин пришел в сознание, и кинулся на помощь.
— Братан, ты ранен! Я могу позвать Кокоми…
— «Братан»? — Кевин поморщился, не то от лексикона Итто, не то от боли. Прижал одну руку к ране на боку, второй оперся на землю, попробовал подняться. — Опять в то же место, Отто, ну что ты за сучара… Успокойся. Не надо никого звать.
— Тогда я пойду за Отто, — заявил Итто.
Он взвился на ноги, но Кевин сердито дернул его за плащ.
— Да постой, послушай же! Ты не сможешь его победить. Я затянул. Надо было убить его еще несколько месяцев назад, но я…
Он замолк. Его лицо было бледным, как у призрака, но глаза горели ярко, так, будто смерть была над ним не властна. Итто испугался этого взгляда. Так обычно смотрят люди, готовые броситься в пекло даже без надежды на возвращение.
— Не сомневаюсь, ты сильнейший из о́ни, и все такое, — продолжил наконец Кевин. — Но сейчас ты находишься под воздействием Кольца Изнанки. Отто убьет тебя. Даже не заметит.
Итто тяжело вздохнул. Кевин верно подметил: Итто уже давно чувствовал невыносимую усталость и лишь из упрямства держался на ногах. Еще со времен битвы на Рито он вымотался, и с каждым разом становилось только хуже — вплоть до того, что с начала боя у Тэнсюкаку Итто безудержно тянуло в сон. И это посреди буйства демонов и магических вспышек! Кольцо Изнанки безжалостно впилось в него, и пока зловещий артефакт работает, толку от Итто на поле боя будет мало.
— Что же мне делать? — растерянно спросил Итто. — Я не хочу оставаться в стороне.
Кевин печально усмехнулся.
— Помоги мне подняться.
Итто протянул ему руку, и Кевин, ухватившись за нее, с трудом встал на ноги. Покачнулся, схватившись за бок. Итто удержал его, чувствуя, как от напряжения и боли Кевина бьет дрожь.
— Хорошо. Хорошо, Итто, слушай. Без твоей помощи мне его не победить.
Итто с готовностью выпрямился. Кевин нравился ему. Рядом с ним Итто чувствовал себя так, словно неожиданно обрел старшего брата, и он сделал бы все, чтобы вытащить его хоть из самой Бездны.
Ладно. Может, это было чересчур поэтично. Но все равно. Итто хотел сделать хоть что-нибудь. Хотя бы на каплю оправдать те деньги и силы, что пожертвовала ради него бабушка.
— Та штуковина, которую Отто изобрел для контроля над демонами… Она все еще у вас?
Итто полез в карман и продемонстрировал Кевину золотистую трубу. Это устройство давно уже не давало ему покоя, и каждый раз, когда Итто крутил его в руках, его не отпускало ощущение, что он уже видел нечто подобное раньше. Итто не представлял, откуда Кевин узнал об устройстве, но задавать вопросы было некогда.
Кевин кивнул.
— Даже если Кольцо Изнанки уничтожат, это помешает появлению новых демонов, но не убьет старых. Это значит, что и Отто не потеряет своих сил. Он еще борется, но демон в нем уже сильнее человека.
Глаза Итто расширились от изумления. Куки Синобу, его маленькая подруга из банды Аратаки, часто жаловалась, что Итто туговато соображает, но сейчас он предельно ясно понимал, чего именно хочет Кевин.
— Тебе понадобится Глаз Порчи, — сказал Кевин. — Одолжи его у Дилюка. Найди способ управлять демонами. Примени эту штуковину на Отто и дай мне время покончить с этим. Я знаю, ты сможешь.
Он хлопнул Итто по плечу, ругнулся на боль в ране и, опираясь на клинок, зашагал к лестнице. Итто потрясенно смотрел ему в спину. Кевин ничего не знал о нем, но без сомнений доверил такое важное дело… Итто не может его подвести. Он не может подвести Инадзуму.
Словно услышав его мысли, Кевин вдруг остановился и обернулся.
— Вот еще что. Глаз Порчи будет отнимать твои силы. Если почувствуешь, что больше не можешь, что ты уже на пределе, остановись. Передай устройство другому. Дальнейшее сопротивление просто разорвет твое сердце. Ты понял меня, Аратаки Итто?
Он смотрел так грозно и проницательно, что Итто не хватило духу лгать ему или возражать. Он кивнул, и Кевин, вскинув напоследок зажатую в кулак окровавленную руку, зашагал вниз, следом за Отто. Подбежав к краю, Итто увидел, как он проходит мимо демонов, мимо отрядов Сангономии и сегуната, мимо Дилюка и Кэйи. Кевин не глядел по сторонам. Может быть, ему было все равно.
А может, ему и без того приходилось прикладывать немало усилий, чтобы следовать за своей целью.
Он ускорил шаг. Затем, не оборачиваясь на Тэнсюкаку, побежал, пока в конце концов не обратился в золотистую вспышку, скрывшуюся за ведущей в город аркой.
Итто вздохнул. Взглянул на золотистое устройство, которое по-прежнему сжимал в руке. Как и всегда, оно порождало знакомое чувство, и Итто надеялся, что все-таки сумеет ухватить его за хвост, рассмотреть поближе, понять, что же так сильно не дает ему покоя. Но сейчас…
Сейчас он понятия не имел, что делать дальше.
*
Кэйа по-прежнему злился. Всем своим видом Дилюк показывал, что не рад ему на поле боя, и это невероятно раздражало. С чего этому зануде взбрело в голову, что он, человек, отстранившийся от Кэйи столько лет назад, вдруг обрел право решать за него?
Кэйа хорошо знал Дилюка и понимал, что с его стороны это с натяжкой можно назвать проявлением заботы, но… Ай, Бездна его забери! Почему Дилюку позволено рисковать на поле боя, жертвовать собой, играть в благородного рыцаря, а он, Кэйа, должен отсиживаться в Тэнсюкаку и ждать, когда ему принесут новости о смерти брата?
Пускай этот брат давно отрекся от него. Пускай их теперь связывают только сожженные мосты прошлого.
Кэйа многое отдал бы, чтобы сохранить хотя бы эту связь.
«Что с тобой происходит? Скажи мне, наконец, правду!»
Кэйа крутанулся на месте, набирая скорость, и с силой поразил приближающегося демона клинком. Выбросил в сторону руку, защищаясь ледяной стеной, перекатился, зашел противнику за спину. Ледяная вспышка — и в воздух взметнулась черная пыль. Ни дать ни взять зловещий фейерверк, выпущенный в честь конца света.
Отдышавшись, Кэйа быстрым взглядом обежал поле боя. С появлением неведомо откуда взявшейся армии сражаться стало легче, но ряды противников даже не думали редеть. У горячих источников в небо били темно-фиолетовые лучи, и демоны, словно подстегнутые ими, атаковали еще яростнее, еще сильнее.
«Меня уже тошнит от твоей лжи. Не понимаю, как ты сам себя терпишь».
Кэйа фыркнул, швырнул ледяной шип в ближайшего демона. В этом не было особой нужды, но в сердце клокотал гнев, требующий немедленного выхода. Слова Дилюка, сказанные им во время последней ссоры, острые, как кинжалы, одно за другим вонзались в сознание.
«Хотя, знаешь, я не удивлен. Ведь в конце концов даже наше братство оказалось ложью».
Прикрываясь ледяным щитом, Кэйа метнулся в гущу противников, с остервенением взмахивая клинком. Меч покрылся зарубками, и в самом основании появилась маленькая трещина. Кэйа без раздумий заделал ее ледяной коркой.
Дурацкие клинки. Дурацкий Дилюк.
И почему он только считает, что может прийти просто так, читать нотации, требовать правды? Сердце Кэйи — это ведь не логово Ордена Бездны, чтобы брать его штурмом.
Хотя, быть может, Дилюк считает иначе.
«В конце концов даже наше братство оказалось ложью».
Мимо промчался Итто. Выглядел он устрашающе, будто беглый преступник: с горящими глазами, искаженным решимостью лицом и клинком наперевес он несся штормовым фронтом, и его плащ хлопал за спиной. Из-за действия Кольца Изнанки Итто не использовал свои способности, но все же именно сейчас, глядя на него в пылу битвы, Кэйа впервые осознал, почему его называют Яростным королем о́ни.
— Глаз Порчи! — заорал вдруг Итто. — Мне нужен Глаз Порчи!
— Ты с ума сошел? — потрясенно уставился на него Дилюк. — Это тебе не игрушка!
Лицо Итто вытянулось. Он остановился. Его клинок оттеснил демонов, но не похоже, что Итто, охваченный какой-то идеей, это заметил.
— Игрушка… — пробормотал он. — Сою мне под ребро, братан, ты даже не представляешь, как прав! Пожалуйста. Мне нужен Глаз Порчи. Прямо сейчас и без лишних вопросов.
Дилюк колебался.
Раздраженно вздохнув, Кэйа сделал шаг вперед, бесцеремонно опустил руку в карман Дилюка и бросил перчатку с Глазом Порчи Итто. Издав в качестве благодарности невоспроизводимое высказывание, Итто умчался — так же стремительно, как появился. Кэйа понятия не имел, куда он так торопился, но отчего-то знал, что Итто зовет важная миссия.
Взгляд Дилюка обжег яростью.
— Что? — хмыкнул Кэйа. — Если бы я не вмешался, ты бы до завтрашнего утра мучился своими моральными дилеммами.
— Ты не имеешь права так бездумно распоряжаться этой вещью. Ты вообще не имеешь права к ней прикасаться. Ты разве забыл, что случилось с отцом? У Итто и без того почти не осталось сил. А если он применит Глаз Порчи и погибнет?
— Архонты…
Кэйа отвернулся. Ему уже было невыносимо слушать все эти претензии. Зачем Дилюк опять делает это? Зачем лезет в душу с ножом? Почему завязывает все существование Кэйи на том ненавистном дне, когда все разрушилось?
— Ты никогда не относился к смерти отца всерьез, — бросил Дилюк ему в спину.
Это было уже слишком.
Обожженный несправедливостью, Кэйа стремительно повернулся к Дилюку и, сделав шаг вперед, поравнялся с ним. Вокруг бушевали демоны, но солдаты армии успешно теснили их подальше от дворца.
Смешно.
Они могли бы потратить эту недолгую возможность, чтобы перевести дух, но вместо этого должны были опять выяснять отношения.
Кэйа хотел закричать. Может быть, толкнуть Дилюка или даже приставить к его груди острие клинка. Но все, что он смог сделать — это тяжело вздохнуть, чувствуя, как к сердцу подбирается лед.
— Хватит, — устало сказал он. — Оставь меня в покое.
— Не раньше, чем ты начнешь думать о последствиях своих решений, — скрестил руки на груди Дилюк.
Он хотел было сказать что-то еще, но тут заметил, что оледенение Кэйи усилилось. Нахмурившись, он протянул руку, и прежде, чем Кэйа успел отшатнуться, ухватил его за запястье. Отогнул рукав рубашки. Стиснул зубы, и Кэйа ощутил, как запястье отзывается болью — в порыве гнева Дилюк сжал руку слишком сильно.
— Кэйа, я не могу смотреть, как ты убиваешь себя. Скажи, что происходит?
«Скажи мне, наконец, правду!»
Кэйа вырвался из его хватки и шагнул назад.
— Это не твое дело.
— Я просто хочу знать правду.
— Да в Бездне я видел твою правду! — закричал в ответ Кэйа. — В последний раз, когда я сказал тебе правду, ты чуть не убил меня! Думаешь, я смогу забыть это? Я рассказал тебе все, как есть, без утайки, а ты обратил против меня свой клинок,свое гребаное пламя…
Дилюк отвел взгляд. Он открыл рот, но тут же его закрыл. Никакие слова не могли растопить лед, сковавший сердце Кэйи.
— Нет. Я не хочу говорить тебе правду. И если ты не можешь смотреть, как я убиваю себя, что ж… Отвернись и не смотри.
Дилюк вздрогнул. В его глазах зажглась знакомая Кэйе искра, и он уже приготовился поднимать меч против собственного брата, когда пространство между ними вдруг разорвала белая вспышка. От неожиданности Дилюк и Кэйа отпрянули, оказавшись по разные стороны от зыбкого силуэта, в котором угадывались знакомые черты.
Всего лишь наваждение, призрак минувших дней, но такой правдоподобный, такой плотный… Казалось, сделай шаг, и ты сможешь прикоснуться к нему, вновь ощутить давно ушедшее тепло.
Перед ними стоял Крепус. Их отец.
Кэйа невольно выронил клинок. Дилюк стоял по другую сторону белесого свечения, и на его лице был написан глубокий шок.
— Мальчики, — сказал Крепус.
Голос его звучал глухо, словно доносился из-за закрытой крышки гроба, но Кэйа все равно узнал в нем знакомые ноты. По лицу против воли побежали слезы. Кэйа даже не помнил, когда слышал этот голос в последний раз. В день смерти Крепуса он вместе с другими рыцарями Ордо Фавониус уехал вперед, дав повзрослевшему Дилюку пообщаться с отцом наедине. А потом…
Потом было уже слишком поздно.
Дилюк обратился в статую. Он не мог даже шевельнуться — так и стоял, словно истукан, не сводя с зыбкой фигуры отца глаз.
— Это… Это из-за разрыва артерий земли, — догадался Кэйа.
Крепус взглянул на него с одобрением, словно Кэйа, как в детстве, только что решил каверзную задачку.
— Я лишь порождение вашей памяти, — согласился он. — Воспоминание, которое обрело форму из-за сильного всплеска энергии.
Кэйа и Дилюк не смели смотреть друг на друга. Оба понимали, что фигура отца — лишь иллюзия. Оба понимали, что она вот-вот исчезнет, но не могли смириться с тем, что он снова так легко уйдет из их жизни.
И все, что им останется — это снова ранить друг друга, как огонь и лед.
Меж бровей Крепуса легла хмурая складка.
— Ну-ка, напомните, как в семье Рагнвиндр принято решать конфликты? Вы ведь оба уже не дети. Так почему лезете в драку, как дворовые мальчишки?
Кэйа провел пальцами по обледеневшему запястью. Оно все еще ныло после хватки Дилюка, и Дилюк, заметив этот жест, низко опустил голову.
— Взгляните на себя, — продолжил Крепус. — Взрослые, серьезные мужчины. Так соответствуйте. Поговорите друг с другом, честно и открыто, как и положено мужчинам.
С этими словами Крепус исчез — только легкая дымка осталась висеть в том месте, где он только что стоял.
Кэйа наклонился. Подобрал клинок. В горле стоял тугой комок — он словно опять лишился отца. Поговорить с ним в последний раз, услышать его голос, заглянуть в его глаза — всю свою растоптанную юность Кэйа мечтал об этом.
А потом он перестал мечтать. Он обратился в лед, надеясь, что это защитит от снедающей сердце боли, и в конце концов лед почти поглотил его целиком.
В Мондштадте он чувствовал себя в безопасности. Да, между ним и Дилюком пролегла непреодолимая бездна, но рядом хотя бы были дорогие сердцу люди. Отличная собутыльница Розария. Занимательная, хитрая Лиза. Увлеченная своим делом и любовью к Мондштадту Джинн. Рыцари Ордо Фавониус. И, конечно, Кли — его маленькая сияющая звездочка.
А потом он бросил все, приехал в Инадзуму, и здесь не было ничего, кроме демонической ярости и пламени, которым раз за разом обжигал его Дилюк.
Кэйа устало потер переносицу. Он должен сделать это. Ради отца.
— Я приехал в Инадзуму из-за тебя, — сказал он наконец. — Упросил Джинн отпустить меня, потому что… Потому что ты сорвался по малейшей ее просьбе, как полоумный, даже ничего толком не обдумав. Это было глупо. Я бы, конечно, не смел помешать твоему позору…
Кэйа одернул себя. Нельзя. Он не имеет права сейчас натягивать на лицо эту порядком надоевшую маску.
— Я не хотел потерять тебя, Дилюк.
Дилюк слушал молча, скрестив руки на груди, точно пытаясь отгородиться от всего мира, от необходимости слушать откровения Кэйи. Он даже не смотрел в его сторону, и в этот момент Кэйа ощущал себя самым чужим для него человеком.
— Я надеялся, что общее приключение поможет нам снова стать братьями. Хотя бы немного. Но я ошибался.
Взгляд Дилюка впервые обратился к Кэйе. Что таилось в этих пламенных глазах, сказать было сложно.
Кэйа вздохнул. Бездумно постукивая по плитам острием клинка, он поведал Дилюку все: о том, как впервые подвергся демоническому влиянию, как начал обращаться в лед и как демон почти взял над ним верх. Он не смотрел на Дилюка. Он боялся его реакции и не хотел даже думать о том, что случится, если Дилюк опять его оттолкнет.
Когда он закончил, Дилюк продолжал хранить молчание.
«Да скажи ты хоть слово! Хоть идиотом меня назови, не молчи!» — хотелось крикнуть ему Кэйе.
А потом он поднял взгляд и обнаружил, что в глазах Дилюка стоят слезы.
Пребывая в полной растерянности, он сделал робкий шаг навстречу, но в этот момент между ними пронеслась могучая демоническая рука. Они отпрыгнули в разные стороны, чудом избежав удара, и Кэйа, ругнувшись, бросился в атаку.
Недолгая передышка закончилась. Следуя приказам Горо, армия действовала слаженно, и все же сил воинов Инадзумы не хватало, чтобы дать отпор такому количеству опасных тварей. Кэйа метался между монстрами, поражая их ледяными вспышками, и в этом хаосе на время потерял Дилюка из виду. Лишь короткие, но тщательно выверенные всполохи пламени свидетельствовали о том, что Дилюк до сих пор жив.
«Ты никогда не относился к смерти отца всерьез».
Кэйа пропустил ярость через сердце и почувствовал, как открывается второе дыхание. Прорвавшись через тесные ряды демонов, он наконец увидел Дилюка — зажав рану на плече, тот из последних сил отбивался от врага и отступал назад, прямо в смертоносные объятия фиолетовых когтей.
Мысли даже не успевали вспыхнуть. Кэйа метнулся вперед, выскочил перед Дилюком, отводя от него удар, повернулся, бросившись ледяной иглой в противника позади, набросил щит, ледяным хлыстом сокрушил группу демонов. Меч сломался. Кэйа увернулся от обломков, выставил вперед обе руки, вспышкой оттолкнул противника, но ненадолго — демоны наступали со всех сторон, заключали их в смертоносное черное кольцо, и к Кэйе пришло осознание, что из этого жуткого плена им уже не вырваться.
Ну уж нет. Вдвоем им, может, и не выкарабкаться, но Дилюк… Дилюк еще должен вернуться к Джинн. Признаться ей в любви, спасти Мондштадт — в общем, заняться всем тем, чем там обычно развлекают себя герои.
Дилюк должен жить.
Кэйа обернулся через плечо. Их глаза встретились.
— Знаешь, — сказал Кэйа. — Ты заблуждался. Ты сказал, что наше братство оказалось ложью, но я всегда в него верил. Ты всегда был и остаешься моим братом. Надеюсь, ты сможешь простить меня, Дилюк.
Лицо Дилюка испуганно вытянулось.
— Что ты задумал?
Ухмыльнувшись, Кэйа повернулся к демонам. Расставил руки. Сделал глубокий вдох.
А потом позволил стихии, что теснилась в его сердце, вырваться наружу и сокрушать врагов до тех пор, пока поблизости не останется ни единого демона.
Дилюк хотел подняться, но холодный ветер пригвоздил его к земле. Над головой бесновалась ледяная стихия. В буране, захлестнувшем поле битвы, мелькали вспышки Крио, черные пылинки, обломки клинка Кэйи, лепестки сакуры — все смешалось в этом безумном вихре, по спирали поднимаясь в грозовое небо. Чтобы уцелеть, Дилюку пришлось всем телом прижаться к каменным плитам Тэнсюкаку и закрыть голову руками.
Он не знал, сколько длилось снежное неистовство и когда иссякли демоны. Просто в один момент вокруг разлилась тишина, и тогда Дилюк рискнул приподнять голову.
Плиты вокруг него укрывал черный пепел — все, что осталось от демонической толпы. В раненой руке билась боль. Дилюк уже не чувствовал сил продолжать сражение, но демоны могли вернуться, а ему еще надо было столько сказать Кэйе…
Кэйа.
Где Кэйа?
Дилюк рывком сел, осмотрелся и наконец увидел его.
Кэйа стоял в нескольких шагах. На его губах застыла ухмылка — в ней пополам с весельем читалась горечь. Он шел навстречу брату, когда неизбежное все-таки случилось, и ледяная корка, которая медленно овладевала им еще с момента битвы у чайного дома, покрыла его тело целиком. Он так и застыл — вытянув руку, точно пытаясь напоследок хлопнуть Дилюка по плечу и сказать что-нибудь вроде: «Эй, принцесса, вставай, все уже закончилось!»
Дилюка пронзила дрожь. Он не мог ни заплакать, ни закричать — только во все глаза смотреть на ледяную статую, которая еще мгновение назад была живым человеком.
— Ты ведь слышишь меня, — выдохнул он. — Ты ведь еще слышишь меня. Кэйа, ты идиот, это не смешно…
Дилюк попытался подняться, и под его рукой что-то хрустнуло.
Он с ужасом отдернул ладонь.
На каменных плитах лежал треснувший Глаз Бога. Вместо ясного, холодного мерцания Крио на Дилюка смотрело мутное око — просто безделушка в обтрепанной, покрытой кровью оболочке.
Глаз Бога Кэйи угас. Кэйа был мертв.
*
Кадзуха лежал, сраженный копьем сегуна, и смотрел в грозовое небо. Ввысь до сих пор били темно-фиолетовые потоки. С каждой минутой они становились все слабее.
Я лист, подхваченный ветром…
Кадзуха невольно улыбнулся. Как странно. Он стоит в шаге от гибели, но вместо страха на ум приходят стихи.
За край убегает тропа…
Он провел рукой по каменным плитам, пытаясь нащупать рукоять оброненного клинка.
Я в смерти ищу ответы…
Последняя строчка никак не придумывалась. Кадзуха нахмурился. Нет, не дело это — умирать, так и не закончив стихотворение.
Он сжал меч и выставил его перед собой, в последний момент заблокировав выпад Райдэн. На ее лице не проявилось ни единой эмоции. Пнув Кадзуху по раненой ноге, она оборвала тем самым его слабое сопротивление и вновь занесла копье.
— Не надо! — прокричал знакомый голос.
Непослушный ледяной поток оттолкнул Райдэн прочь. Она пошатнулась, но оперевшись на копье, устояла и сразу же повернулась к обидчице.
Это оказалась Аяка. Ее лицо до сих пор хранило следы ожогов, оставленных Томой, но усилия Кокоми быстро поставили ее на ноги.
— Остановитесь, Ваше Превосходительство! — взмолилась Аяка. — Я не хочу вам навредить!
Кадзуха чуть не рассмеялся. «Навредить» Ее Превосходительству нужно было еще постараться. Им еще повезло, что сегун Райдэн была ослаблена Кольцом Изнанки и не могла сражаться в полную силу.
Пользуясь заминкой, он стал потихоньку отползать подальше от Райдэн, и его тут же уверенно подхватили под мышки, потянули назад. Кадзуха обернулся, и ему подмигнул Тома — усталый, с опаленным лицом, но все-таки живой. Кадзуха заметил, что Тома тянет его на сгибах локтей, избегая контакта с обожженной частью рук, и невольно ощутил укол беспокойства: Тома был далек от полного восстановления, но уже ринулся его спасать.
— Где болит? — деловито осведомилась Кокоми.
— Везде, — честно признался Кадзуха. — Но у нас нет на это времени. Кто-то должен помочь Аяке.
Тем временем Аяка вступила в ожесточенную битву с Райдэн. Она быстро поняла, что жалость может стоить ей жизни, и дралась в полную силу — насколько того позволяли разорванные артерии земли. Стихии слушались плохо. Вместо четких потоков элементальной энергии с веера срывались то беспорядочные искры, то жалкие вспышки, и ничто из этого не могло дать достойный отпор одержимому Архонту.
Райдэн приблизилась, и Аяка поняла, что время грациозности и изящества Сирасаги Химэгими прошло.
Поднырнув под копье, она бросилась на Райдэн, повалила ее на каменные плиты и изо всех сил стукнула веером по голове. Райдэн обронила оружие, и Тома тут же пинком отправил его вниз по лестнице.
Решимости одержимого сегуна это не пошатнуло. Она вцепилась противнице в волосы, потянула назад, и Аяка беспомощно замотала головой, пытаясь ослабить хватку.
В этот момент она наконец увидела Аято.
Сердце провалилось в пустоту.
Он сидел, низко склонившись к земле, прижав к себе Кольцо Изнанки, и его глаза стали тусклыми, почти лишились огонька привычной теплоты. Самой жизни. Вокруг бесновалась неукротимая энергия — столкновение сил Глаза Порчи и Кольца Изнанки. Зловещее устройство словно приросло к его руке, отчаянно борясь за существование. По всему телу Аято тянулись раны, похожие на следы от цепей, и Аяка не могла поверить, что этот угасающий, с ног до головы покрытый кровью человек — ее любимый брат.
— Аято… — прошептала она.
Он услышал ее. У него уже не хватало сил кивнуть, поэтому он просто прикрыл глаза, и Аяка чуть не расплакалась от того, сколько теплоты и любви таилось в этом жесте.
Она знала его лучше, чем кого бы то ни было, и их незримая связь, которая только укрепилась после смерти родителей, отчетливо донесла до нее его мысли.
«Я люблю тебя, сестренка, — пытался сказать брат. — Прости. Так было надо».
«Ты делаешь это из чувства долга или…»
Аято едва заметно улыбнулся. Он понимал, что Аяка уже знает ответ.
«…Или ты так сильно хочешь свободы?»
— Он не может уничтожить Кольцо Изнанки, пока жива сегун Райдэн! Нужно освободить ее от влияния Отто! — выкрикнула появившаяся рядом Бэй Доу.
Она бесцеремонно пихнула Райдэн в бок, и Аяка наконец освободилась от жесткой хватки. Перекатившись, она оказалась на безопасном расстоянии от противницы, и Бэй Доу тут же помогла ей подняться. Девушки встали спина к спине. Аяка пристально следила за Райдэн, которая собиралась с силами для новой атаки, Бэй Доу — за демонами, которые подступали все ближе к горячим источникам.
— Где Венти? — спросила Аяка.
— Никто не знает.
— Надеюсь, он не упал где-нибудь пьяным, — раздался поблизости слабый голос. — Тогда у нас будут серьезные неприятности.
Обернувшись, Аяка увидела Кадзуху. Он был бледен, но появившаяся на поле битвы Кокоми помогла остановить кровь, и Кадзуха поторопился снова вернуться в бой. Он легонько улыбнулся ей.
— Если потребуется, я убью Райдэн, — тихо, но отчетливо проговорила Аяка.
Кокоми и Тома за ее спиной обменялись тяжелыми взглядами. Это было очень серьезное заявление, особенно для Аяки, которая не могла даже комара прихлопнуть без слез.
— Аяка… — начал Кадзуха.
— Я не позволю ей уничтожить моего брата! — с отчаянием воскликнула Аяка.
Кадзуха молча выслушал ее. Сжал рукоять клинка. И наконец кивнул с искренним пониманием.
— Я знаю. Просто хочу сказать, что я с тобой.
Аяка смахнула выступившие на глазах слезы и подобрала оброненный веер. То, что она собиралась сделать, было настоящим предательством по отношению к сегуну Райдэн, ко всей Инадзуме. Может, даже по отношению к брату — по его бесцветным глазам Аяка не могла сказать, что он думает о сделанном ею выборе.
Это было неважно. Пускай он принимает свои решения. А она, Камисато Аяка, будет принимать свои.
Кадзуха поднял клинок, Аяка — веер. Сегун Райдэн потеряла оружие и потому взметнула в воздух руки, в которых скапливалась энергия Электро. Небо разорвал разряд молнии, и все трое сошлись в молчаливой битве — битве, обреченной на победу вечного Архонта.
*
Выныривать из океана забвения навстречу боли… Это уже становилось дурной привычкой.
Сяо давно мечтал об умиротворении и покое. Танцевать под звуки флейты в компании старых друзей, не вспоминая прошлого и не ведая будущего — вот и все, чего он хотел, все, к чему он тайно стремился. Весь свой жизненный путь Сяо проходил лишь для того, чтобы в конце концов шагнуть в объятия смерти — туда, где его ждали те, кому повезло уйти до него.
Нет.
Так было раньше.
А теперь… Теперь все иначе. Пускай мир плавился от боли, здесь, по эту сторону границы, его ждала Люмин. Луч надежды. Девочка, ради которой он готов был снова и снова отказываться от предложенного смертью дара. В день битвы с Аяксом он поклялся себе, что вернулся с той стороны в последний раз, но после того возвращения так много всего изменилось…
Проживи он заново всю свою жизнь, он не отыскал бы в ней столько прекрасных моментов, сколько произошло с ним за последние дни.
Сяо не готов был их отпускать.
Он открыл глаза и обнаружил перед собой два обеспокоенных лица. Одно, бледное и отчего-то залитое слезами, принадлежало Аяксу. Второе — Паймон. Она была опечалена, хоть и пыталась не показывать этого, и в ее чертах затаилась невиданная прежде строгость.
— Вот уж и вправду неубиваемый, — пробормотал Аякс.
Он торопливо стер слезы с лица и тут же отошел, точно стыдясь проявления чувств. Паймон метнула в его сторону долгий взгляд.
Что-то было не так.
Сяо медленно сел. Рана на груди разрывалась болью, но Якса привык ее укрощать. Когда поживешь несколько тысяч лет, и не такому научишься.
— Как ты себя чувствуешь? — ласково спросила Паймон.
Сяо потряс головой. Он плохо помнил, что произошло, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы оценить обстановку и осознать, где он вообще находится.
Утес Инадзумы… Синьора… Огненный хлыст… Люмин!
Сяо торопливо осмотрелся, но нигде не обнаружил и следа Люмин. Аякс продолжал сидеть в стороне, обхватив руками колени, и как бы он ни пытался сдерживаться, по его лицу по-прежнему бежали слезы. На Сяо он не смотрел. Его взгляд, отчаянный и колкий, был обращен к морю.
Ужас подкрался, как хищная кошка. Сяо опомнился лишь тогда, когда он вцепился острыми когтями в его сердце.
— Где Люмин?
Аякс не оборачивался.
— Пропала в море.
Сяо попробовал вскочить, но тут же повалился обратно на землю — его скрутил приступ жгучей боли.
— Не надо, — попросил Аякс.
Паймон мигом оказалась рядом, но Сяо не обращал внимание ни на нее, ни на жуткие, лишенные всяких интонаций слова Аякса. Он попытался обратиться черно-зеленым всполохом, но не смог переместиться даже на метр, вновь обессиленно рухнув в пожухлую траву.
— Прекрати, — бросил Аякс. — Еще не хватало, чтобы ты тоже сгинул в море. Она мертва, Сяо.
— Ты… — Рука против воли сжалась в кулак, но силы Яксы не отзывались. Сяо словно выгорел дотла. — Ты лжешь.
Аякс обратил к нему искаженное болью лицо.
— Заткнись! Я ненавижу тебя! Просто заткнись!
Он стиснул руками виски, зажмурился, будто маленький мальчик, который плачет ночью в темной комнате и пытается убедить себя, что монстров не существует. Его вспышка поразила Сяо до глубины души. Он так и остался лежать на утесе, вытянув руку в сторону моря. Если бы он очнулся немного раньше… Если бы только нашел в себе силы…
Сяо зарылся пальцами в волосы, ткнулся лицом в пахнувшую гарью землю.
— Ты обещал защитить ее, — глухо проговорил Аякс. — Ты обещал, что позаботишься о ней. Как я мог быть так наивен, что доверил ее тебе?
— А где был ты?
Внутри Сяо клокотала ярость, но ему не хватало сил выплеснуть ее. Если бы не рана, он давно обрушил бы возмездие Яксы на все подряд: на Синьору, на Отто, даже на Инадзуму и на этого невыносимого мальчишку, который смел бередить и без того нестерпимую рану.
— Когда она умирала, что ты делал? Стоило мне ненадолго отключиться, и ты тут же потерял ее. Ты. Ты!
Лицо Аякса вспыхнуло, и он, вскочив, угрожающе двинулся на Сяо. Достал из-за спины лук. Замер в нескольких шагах. Медленно положил стрелу на тетиву. Его глаза казались двумя осколками мертвых звезд.
— Я делал все, чтобы ее спасти, — сказал он. Тетива натянулась, и кончик стрелы смотрел теперь в сердце Сяо. — И спас бы, если бы ты не сломал мой Глаз Порчи.
— Вот как ты теперь заговорил, — рыкнул Сяо.
Аякс возвышался над ним, и это было невыносимо. Помогая себе руками, Сяо поднялся, кое-как выпрямился, и теперь ветер нещадно хлестал его по телу, так и норовя скинуть в пропасть. Воздух между ним и Аяксом разрывался от напряжения, и Сяо чувствовал, как из артерий земли пытается вырваться воплощенная ярость Яксы.
Возможно, если он убьет Аякса, ему станет легче.
Он просто вновь станет оружием, бесчувственным, твердым, как камень, и обратит свое сердце в острие копья.
Он. Просто. Забудет ее.
Просто. Забудет.
— Хватит!
Испуганный голос, такой тонкий, что казалось, он вот-вот разобьется в осколки, разрезал тишину. Это Паймон наконец вышла из состояния оцепенения и набросилась на них, от отчаяния постукивая маленькими кулачками по спине Аякса. Он не обращал на ее удары никакого внимания. Так и стоял, натянув тетиву, и его рука ходила ходуном от гнева и горечи.
— Как вы можете так себя вести! — прокричала Паймон. На ее глазах выступили слезы. — Люмин больше нет, а вы… А вы…
Всхлипнув, она отлетела в сторону и, закрыв лицо руками, разразилась плачем.
Сяо вздохнул.
Нет больше Нефритового Коршуна. Нет больше копья, которым он может стать. Нет больше поцелуев на берегу, нет этих больших янтарных глаз, которые смотрят на него с доверием и теплом, нет нежного цветка в волосах, серебряной подвески в виде глазурной лилии. Нет больше: «Я люблю тебя, Сяо».
Люмин больше нет.
Все, что от нее осталось — это невероятное создание, ее маленькая верная подруга, половинка ее души. Смешная Паймон с нелепыми привычками и большим сердцем, полным доброты.
И Сяо подвел ее.
Он опустился на колени, прижал руки к груди, согнулся, ошарашенный захлестнувшей его бурей чувств. Воспоминания мелькали перед глазами, врезались в сердце обломками Нефритового Коршуна, и Сяо больше не мог бороться с этой болью. Он просто не мог… Не мог.
Ничего он уже не мог.
Он зажал лицо рукой, но было слишком поздно — по щекам заструились обжигающие слезы. Он плакал, как мальчишка, забыв о наставленном на него оружии, забыв об Аяксе, о разрыве артерий земли, о Синьоре и Отто. Все отошло на второй план, растворилось в океане потери. Дверь, которую он долгое время держал в глубинах сердца закрытой, сорвало с петель, и теперь из нее рвались наружу все те демоны, которые отравляли его душу долгие годы.
Потрясенный Аякс опустил лук. Пару мгновений назад он готов был убить Сяо, но теперь… Теперь он видел перед собой человека, раздавленного горем. Самого одинокого человека во всем Тейвате.
Бросив лук в траву, Аякс сделал шаг вперед и опустился рядом с Сяо. Осторожно к нему прикоснулся.
— Эй.
Сяо не отвечал. Аякс сжал его плечо.
— Сяо, прости меня. Прости, я… — Он поднял голову, взглянул на темное море, которое угрожающе щетинилось штормовыми волнами. Глаза защипало. — Я вел себя, как идиот. Сяо, мне жаль. Я знаю, как ты ее любил.
— Ты тоже, — тихо отозвался Сяо.
Он раздраженно стер слезы, отвернулся, недовольный тем, что Аякс стал свидетелем его слабости.
— Ты ведь тоже любил ее.
— С нашей первой встречи, — простодушно признал Аякс. — Не могу поверить, что ее больше нет.
Сяо кивнул.
Они с Аяксом сели на траву, повернувшись к морю спиной, и теперь оба мрачно смотрели в небо, где вдалеке вспыхивали отсветы пламени. Там, терзаемая призраком смерти, бушевала Синьора.
— Что теперь делать? — спросил Аякс.
Сяо протянул руку, жестом подозвал к себе Паймон, и она доверчиво прильнула к нему. Сяо зажал ее в объятиях. Закрыл глаза. На миг его лицо исказила боль, но он сдержался, не позволил эмоциям снова взять верх. Вновь взглянул на горизонт — теперь уже ясно, с решимостью, которой хватило бы на весь Тейват.
— Я сам остановлю Синьору.
— Не смеши, — фыркнул Аякс. — Может, ты и бессмертный Якса, но ты едва стоишь на ногах. Мы даже втроем не смогли ее одолеть. Куда ты полезешь в одиночку?
Сяо ответил не сразу.
— Я еще не дрался с ней в полную силу.
— Чувак, на случай, если ты забыл, твоя маска Яксы сломана.
— А я говорю не о силе Яксы.
Сяо перевел на него взгляд, и Аякс вздрогнул от того, сколько злости и боли в нем теснилось. С гибелью Люмин внутри Сяо что-то переломилось. Теперь он казался необузданным зверем, который лишь до поры до времени сдерживает свое дикое неистовство.
Он пойдет до конца.
Нет. Он пойдет дальше конца — туда, откуда нет возврата.
Сяо мягко высвободил руку из-под Паймон и показал Аяксу свою татуировку. Аякс видел ее сотни раз. Какая-то зеленая штуковина, такая же непонятная, как и сам Сяо. В лучшие дни, когда звезды на небе сходились определенным образом, а на горе, как говорили у него на родине, свистел рак, Аякс видел в этом рисунке птицу. Ну а в худшие — злобную рожу, которой хотелось зарядить промеж глаз стрелой.
— Круто, — буркнул Аякс.
Сяо взглянул на него, как на идиота.
— Я приму свое истинное обличье, — пояснил он наконец. — Боль в нем не имеет значения. Мне хватит сил, чтобы убить Синьору или хотя бы задержать ее до тех пор, пока Кольцо Изнанки не будет уничтожено.
Это прозвучало слишком серьезно. Аякс весь подобрался, ожидая того самого «но», повисшего в воздухе, но Сяо ничего больше не сказал — лишь повернулся к огненным всполохам, сжав губы в тонкую нить.
— Так… И чего это будет тебе стоить? — неуверенно спросил Аякс.
Сяо не отрывал взгляд от охваченного бурей горизонта.
— Всего.
— Значит, ты не планируешь возвращаться. Что ж… Я так и думал. — Аякс подтянул колени к груди, положил на них голову, устало вздохнул. — Выходит, мы прощаемся?
— Выходит, что так.
Они помолчали. Аякс не знал, что сказать. С одной стороны, он ненавидел Сяо — как ни крути, он украл сердце его дорогой Люмин, пускай и ненамеренно. С другой стороны… За последние дни их с Сяо многое связало. Когда Сяо из-за нанесенной ему раны метался между жизнью и смертью, Аякс едва не свихнулся от страха.
И теперь ему нужно было найти в себе силы его отпустить.
— У меня будет к тебе две просьбы, Аякс.
Аякс встрепенулся.
— Да?
— Пожалуйста, позаботься о Паймон.
Аякс перевел на нее взгляд. Измученная событиями последних часов, сраженная потерей, Паймон заснула прямо на руках у Сяо. Что она сказала бы, услышь она его слова? Попыталась бы остановить? Назвала бы его дураком? Расплакалась бы?
Аякс не знал. Он видел лишь, что Паймон искренне любит Сяо, а он, пускай и по-своему, любит ее.
Сяо ненадолго задержал ее в руках, словно пытаясь напоследок насытиться ее теплом, а потом бережно, как величайшую драгоценность Тейвата, передал маленькое создание Аяксу. Он прижал Паймон к груди. Она дышала размеренно и спокойно — ни к чему было тревожить ее сон новыми волнениями.
— Послушай.
Аякс слушал, но Сяо молчал. Похоже, ему было сложно пересилить себя и заговорить искренне. Разломать каменную броню сурового Яксы, украсить его лицо улыбкой — на такое была способна только Люмин. Теперь, когда ее не стало, он вновь отдалялся от людей, но все же пытался не забыть подаренные ею уроки.
Сяо потер переносицу. Вздохнул. Бросил взгляд в сторону моря, но тут же отвернулся, зажмурившись.
— Если ты не готов, не надо ничего говорить, — сказал Аякс. — Я все понимаю.
— Да помолчи ты, — сердито бросил Сяо. — Очень мне надо твое понимание. Я просто… Мне жаль, что я сказал тебе все эти слова. Прости. За то, что наговорил тебе, и за то, что она мертва. Ты не должен винить себя в ее смерти. Ты сделал все, что мог. Это я не уследил. Только я несу ответственность за все, что случилось.
— Неправда.
Сяо посмотрел на Аякса.
— Ты, конечно, сильный воин, но ты не можешь быть везде и сразу. Ты всегда защищал ее. Даже ценой собственной жизни. Я был к тебе несправедлив. Мы просто оба…
— Слишком дорожили ей.
— Да.
Они оба поднялись на ноги и, не сговариваясь, зашагали в ту сторону, где разрывалось огнями черное небо.
— А что насчет второй просьбы? — спросил Аякс.
— Ах, это… Мне понадобится нож. Свой я потерял, так что… Не окажешь мне честь?
Аякс горько усмехнулся.
— Я оставил свой нож в каком-то демоне. Крайне невежливом, между прочим, потому что он так его и не вернул. Могу предложить стрелу.
— Сойдет.
Руки Аякса занимала Паймон, и он мотнул головой себе за спину. Сяо вытащил из колчана стрелу, отломал кончик, выбросил его в траву. Задумчиво осмотрел стальное острие.
— Твое оружие против Синьоры? — съязвил Аякс.
К его удивлению, Сяо вдруг улыбнулся. В горле Аякса встал тяжелый комок. Он вдруг осознал, что видит Сяо в последний раз.
— Что мне сказать Паймон? — спросил он.
Сяо приставил острие стрелы к татуировке.
— Скажи, что мы с Люмин всегда будем рядом с ней.
Аякс кивнул. К глазам опять подступили предательские слезы, и он быстро сморгнул их, надеясь, что Сяо ничего не заметил. А потом вдруг сказал вслух:
— Ай, к черту!
Перехватив Паймон одной рукой, он шагнул вперед и второй заключил Сяо в объятия.
— Архонты, Аякс, твоя сентиментальность убьет меня раньше времени, — буркнул Сяо. Он торопливо отстранился, но от Аякса не укрылось, как он был тронут. — Не помри, идиот. Я тебе этого не прощу.
Быстрый, уверенный росчерк — и вот на землю упали капли крови. Сяо отбросил обломок стрелы и, больше не оборачиваясь на Аякса, побежал в ту сторону, где вспыхивало багряными огнями небо. Его фигура с каждым шагом становилась все меньше, а потом, наоборот, вдруг вытянулась, выросла — Аякс увидел, как его окутало теплое сияние, и как Сяо, оттолкнувшись от земли, распахнул за спиной огромные золотые крылья.
Подобно солнцу, они затмили небо. Их свет, ровный и ясный, заставлял тьму прятаться по углам. Приложив ладонь козырьком ко лбу, Аякс пытался рассмотреть, каким стал великий Якса, но видел лишь сгусток света, стремительно несущийся навстречу ревущему пламени.
Это было невероятно красиво. А еще — невероятно печально. Сяо прожил в этом мире тысячи лет и наконец прощался с ним, прощался осознанно, спокойно и без страха.
Подняться в небо может лишь тот, кого ничего не держит на земле.
Аякс вздохнул и крепко прижал к себе спящую Паймон. А потом, держась берега, двинулся следом за вспышкой света. Может, он ничем теперь не может помочь Сяо, но он никогда не посмеет бросить его в последней битве.
Комментарий к Часть 18. Последствия
Спасибо за прочтение! Вы там это… живы?)
Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/158540849374526976/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934228702/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291935198798/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291934952347/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291935183024/
https://www.pinterest.ru/pin/62417144825896423/
========== Часть 19. Под цветами сакуры ==========
Комментарий к Часть 19. Под цветами сакуры
Спасибо за ожидание новой главы! Эта часть получилась очень большой, так что запасайтесь платочками и вкусняшками. Приятного прочтения!
Есть точка невозврата из мечты,
И мы с тобой смогли ее пройти.
Плыть в серебре лунных морей…
Солнце нам вслед пошлет свой ветер.
Плыть по волнам в тот океан,
Что называется бессмертием.
Ария — Точка невозврата
Законы физики сошли с ума. Мир перевернулся вверх ногами.
Там, где сила стихий должна была утекать, она скапливалась и крепла. Там, где должна была сиять жизнь, темнела смерть, а там, где прежде царствовала смерть, разливалась жизнь. Там, где должно было быть морское дно, простиралось небо. Но достичь его, как ни старайся, не получалось.
Люмин не падала и не плыла — она парила, влекомая глубинными морскими течениями, мягкими и теплыми, как пуховое одеяло. Ее тянуло не вниз и не вверх, а куда-то за, туда, где нет места живым.
Она опустила взгляд и увидела, как далеко под ногами расползается чернильное пятно тьмы. Пришло ли оно с морского дна или было ниспослано с небес? В этом перевернутом мире сложно было разобраться. Единственное, что знала Люмин — это то, что от пятна непременно нужно сбежать, ведь если оно настигнет ее, дороги обратно уже не будет.
Она перекувыркнулась, улавливая нужное течение, и погребла что было сил.
Тьма двигалась стремительно. И вот когда Люмин начало уже казаться, что чернильные щупальца вот-вот вцепятся ей в ногу, ее крепко обхватила за запястье знакомая рука.
А потом еще одна. И еще, и еще… Десятки рук тянули ее прочь от чернильного облака туда, где разрывалась морская гладь. Навстречу свету.
Люмин должна была вынырнуть, но вместо этого упала — и замерла в нескольких сантиметрах от деревянной палубы. Мягко опустилась вниз, словно поддерживаемая невидимой силой. Перевернулась на спину, переводя дух, и обнаружила, что над головой, в усыпанном звездами небе, кружат разноцветные рыбы.
— Не зевайте, ребята! — раздался мужской голос. Люмин никак не могла вспомнить, где слышала его раньше. — Все ведь знают, как опасен путь к Последнему Пределу? Держите ухо востро, а не то останетесь здесь до скончания времен. Поднять паруса!
Матросы неведомого судна тут же разнесли по кораблю приказ старшего по чину:
— Поднять паруса!
Люмин приподнялась на локтях и обнаружила на платье крупную чернильную каплю. Она давила на грудь так, словно весила несколько килограммов, мешала дышать, и как Люмин ни старалась, у нее не получалось ее стереть.
— Это ненадолго, — послышался все тот же мужской голос.
На сей раз он прозвучал ближе, и Люмин, подняв голову, обнаружила его обладателя прямо над собой.
Перед ней стоял загорелый юноша с зачесанными назад каштановыми волосами. Лишь одна прядь выбилась, упала на лоб, всем своим видом демонстрируя непокорность. Юноша улыбался, и эта улыбка источала ясный и теплый свет, от которого чернильное пятно мигом поблекло и съежилось.
Горло захлестнула удавка горечи, и имя юноши не сразу вырвалось из удушающего плена слез.
— Юй Шэнь…
Он кивнул и, наклонившись, протянул Люмин руку. Она взялась за нее, уверенная, что Юй Шэнь мерещится ей, но он оказался вполне осязаем и с легкостью поставил ее на ноги.
— Как это возможно? Ты… Ты ведь умер… Шторм…
— Умер? — удивился Юй Шэнь. — Нет, конечно. Что бы я иначе здесь делал?
Люмин потерла виски. Она окончательно запуталась. Она сама видела, как Юй Шэнь повалился в штормовое море. Выжить в такую бурю… Нет, это было невозможно. Иллюзий она не испытывала: Юй Шэнь действительно погиб.
Значит, он имел в виду что-то другое.
О каком «здесь» он говорил?
Пока Юй Шэнь отдавал новые приказы, Люмин подошла к краю. В туманной дымке прятались знакомые очертания Инадзумы, зыбкие, как застывшие потеки акварели. По другую сторону борта она различала гавань Ли Юэ и даже уютные улицы Мондштадта. Вместо того, чтобы убегать вдаль, они поднимались к небу, где по-прежнему плавали разноцветные рыбы — словно ожившие звезды затеяли причудливый танец. Водная гладь оставалась на удивление спокойна. Как и небо, она не таила ни следа шторма, который разразился в Инадзуме.
Это место было пропитано мистической, потусторонней атмосферой, и Люмин, присмотревшись, поняла, что не может различить лица ни одного матроса. Только Юй Шэнь оставался в этом смазанном мире ярким пятном.
Куда же она попала?
Вдруг ее внимание привлек человек за бортом. Она хотела уже позвать Юй Шэня, но тут поняла, что человек не тонет — он бесцельно плавает по кругу, не отрывая взгляд от морских глубин. Отчего-то ей стало неуютно. Она торопливо отвела взгляд, но тут же обнаружила, что неподалеку другой человек лежит на воде, раскинув руки, и равнодушно глядит в звездное небо.
Юй Шэнь оказался рядом, облокотился на край. На людей за бортом он не смотрел — куда больше его интересовала реакция Люмин.
— Кто они такие? — потрясенно спросила она.
— Те, кто не дошел до Последнего Предела. Не смог или не захотел. Не нужно бояться их, Люмин. Некоторые из них заслуживают жалости. Другие — уважения.
Люмин не сразу поняла, что он имеет в виду, а потом вдруг увидела торчащий прямо посреди моря обломок скалы. На нем, свесив ноги в воду, сидел молодой человек в простой фермерской одежде и дырявой соломенной шляпе. Все его внимание занимали попытки удержать в ладони мерцающий серебристый сгусток, но тут он, словно почувствовав на себе чужой взгляд, поднял голову и улыбнулся Люмин. Она махнула ему рукой. Он махнул в ответ.
Люмин никогда прежде не видела его, но отчетливо различала прошлое, которое проявлялось в тумане за его спиной — берег моря, пустынные улицы Инадзумы, старое серебряное кольцо на указательном пальце.
Это был Тэкуми. Юноша, который спас Аято.
— Что он делает? — спросила Люмин.
Тэкуми вновь сосредоточился на своем прежнем занятии, и Юй Шэнь, скользнув по нему взглядом, пожал плечами.
— То, ради чего остался — оберегает.
Люмин тяжело вздохнула. Мир вокруг и без того был странным, а туманные ответы Юй Шэня только сильнее сбивали с толку.
— Получается, ты тоже остался? Ты ведь здесь, на борту, а не в этом… Как его там? Последнем Пределе.
Юй Шэнь неожиданно рассмеялся, и в сердце Люмин вновь разлилась горечь. Он был очень похож на прежнего себя — беззаботного матроса, который мечтал отправиться в кругосветное плавание и встретить там своего дедушку. Именно таким она его и запомнила. Улыбчивым. Храбрым. Светлым пятном во тьме бури.
И все же Люмин понимала: хоть она и может прикоснуться к Юй Шэню, она уже никогда не почувствует его прежнее тепло. Он неуловимо отличался от живых. Таким же казался Тэкуми. Такой скоро должна была стать и сама Люмин.
— Не совсем, — сказал наконец Юй Шэнь. — Нет, Люмин, мне никогда не нравилось выбирать из двух зол. Уйти или остаться — какой в этом смысл, если ты принимаешь решение, которое никогда уже не сможешь изменить? Я слишком люблю свободу. Я не успел толком посвятить свою жизнь морю, так побуду с ним хотя бы после смерти.
Голова Люмин мигом потяжелела. Лучше бы и не спрашивала.
— Но ты ведь сам сказал, что не умер, — только и смогла пробормотать она.
Юй Шэнь взглянул на нее так, словно она сказала невероятную глупость. Он открыл рот, чтобы вновь пуститься в пространные объяснения, но тут его внимание привлек чернильный сгусток за кормой. Он возник над водной гладью и, помогая себе щупальцами, стремительно пополз вперед.
Ругнувшись, Юй Шэнь побежал в сторону капитанского мостика, на ходу выкрикивая приказы. Не зная, что делать, Люмин бросилась следом.
До этого она считала, что экипажем таинственного корабля командует Юй Шэнь, но завидев внушительную фигуру на капитанском мостике, тут же поняла степень своего заблуждения. Капитан — огромный мужчина с трубкой наперевес, черной бородой и седыми волосами — многим напоминал Юй Шэня, но был старше его на несколько десятков лет.
— Дедушка! — остановившись у мостика, прокричал Юй Шэнь.
Держа одну руку на штурвале, капитан вытащил изо рта трубку и строго взглянул на внука.
— Субординация, Юй Шэнь. Сколько раз можно повторять? Пока мы в море, я для тебя «капитан».
— Но мы всегда в море, — проворчал Юй Шэнь.
Он сказал это совсем тихо, но капитан услышал и вдруг громогласно расхохотался. Волны вздыбились от его смеха, а чернильный сгусток, который упрямо тащился за кораблем уже несколько минут, боязливо отодвинулся обратно к горизонту. Впрочем, Люмин чувствовала: он просто затаился и совсем скоро возобновит преследование.
— Как же мне нравится этот парень! — заявил дедушка Юй Шэня. И тут посмотрел на Люмин так, словно увидел ее в первый раз. — А она что тут делает?
— Следует к Последнему Пределу, конечно, — изумленно отозвался Юй Шэнь.
Капитан задумчиво хмыкнул. Осмотрел Люмин с ног до головы, задержав взгляд на чернильном пятнышке на ее платье. Выпустил в воздух дымное кольцо, очертаниями подозрительно напоминающее Дубину Переговоров.
— Я так не думаю, — сказал он наконец. — Отведи-ка ее наверх.
Юй Шэнь нахмурился. Скрестил руки на груди. Он выглядел напуганным, как если бы снова пытался удержаться за борт «Алькора» перед падением в бушующиечерные воды.
— Я знаю, чем это заканчивается. Всех, кто приходил наверх, она отправляла туда. Ты ведь понимаешь, что в случае неудачи Люмин ждет забвение?
«Забвение? — испугалась Люмин. — Но мне нельзя в забвение! Я должна найти брата. Помочь друзьям, победить Синьору, остановить Отто… А еще сходить с Сяо на Праздник Морских Фонарей. Я, вообще-то, выиграла наш спор. Не могу же я просто так упустить такую возможность?»
Капитан посмотрел на нее, и в голове Люмин ясно вспыхнула еще одна мысль.
«И именно поэтому я должна подняться наверх».
— Юй Шэнь. — Она мягко прикоснулась к его руке, и он повернулся, не скрывая страха. — Ты хороший человек, и я благодарна тебе за заботу. Но прошу тебя, доверься мне. Я справлюсь. Пожалуйста, отведи меня наверх.
Юй Шэнь вздохнул. Опустил голову, пытаясь принять непростое решение. Дедушка глядел на него с любопытством и не поторапливал.
Наконец Юй Шэнь привычным жестом взъерошил волосы на голове и, взявшись за ладонь Люмин, повел ее в переднюю часть корабля, туда, где вдоль фок-мачты тянулась узкая деревянная лестница. Подобную Люмин видела прежде на «Алькоре». Она вела на наблюдательную площадку, которую матросы называли вороньим гнездом.
Оказавшись у лестницы, Люмин вскинула голову наверх, но так и не смогла увидеть, где заканчивается мачта.
Юй Шэнь отпустил ее руку и сделал шаг назад.
— Удачи, Люмин. Да направит тебя попутный ветер.
Она забралась на первую ступеньку, ухватилась за лестницу, но не выдержав, обернулась.
— Мы еще увидимся?
Юй Шэнь печально улыбнулся. В его глазах стояли слезы. Такое ощущение, что это не он, а Люмин сгинула в том злосчастном шторме.
— Не провались в забвение. Тогда… Если в тот момент, когда ты все же решишь отправиться к Последнему Пределу, в твоем сердце будет для меня место, мы непременно увидимся.
Он отошел еще на несколько шагов, затем отвернулся и, не оборачиваясь, направился прочь. Вскоре его силуэт растаял в тумане. Как Люмин ни всматривалась, она так и не смогла различить за этой зыбкой стеной даже очертаний корабля.
«Значит, отсюда есть только один путь, — решила она. — Наверх».
И она устремилась вверх по бесконечной лестнице. Ступенька за ступенькой она поднималась, окутанная молочной дымкой, пока в конце концов не очутилась на круглом деревянном помосте. Помост был большим — такой ни за что бы не поместился на фок-мачте.
Впрочем, Люмин уже убедилась, что этот мир живет по правилам, которые ей не понять.
На краю помоста, болтая ногами в пустоте, сидела беловолосая женщина. Люмин изумленно вздохнула: в ее наряде она узнала облачение жрицы Великого Храма Наруками. Женщина курила изящную длинную трубку, выпуская в звездное небо белесые кольца дыма, и ее белые лисьи уши слегка подергивались, вслушиваясь в шепот волн.
— А, — сказала женщина. — Это ты.
Она поднялась, отряхнула подол платья и с любопытством обежала Люмин пронзительным взглядом желтых глаз. У Люмин перехватило дух. Набравшись смелости, она шагнула вперед.
— Мы встречались?
Женщина склонила голову набок и улыбнулась.
— Можно сказать и так. У меня много лиц, Путешественница, да и имен не меньше.
Она повела перед собой рукой, и на ее лице появилась красно-белая маска кицунэ. Люмин замерла, потрясенная узнаванием.
— Кадзари, — прошептала она.
— Я предпочитаю имя Сайгу, — приподняв маску, подмигнула ей женщина. — Так значит, старик решил направить тебя ко мне? Что ж, разумное решение. Там, внизу, творится полная неразбериха. Все вокруг такие загадочные и ни в чем не признаются. Ужасно утомляет, верно?
Люмин кивнула. Кицунэ Сайгу, легендарная защитница Инадзумы, которая погибла во время катаклизма пятьсот лет назад, казалась старой подругой, и рядом с ней Люмин чувствовала себя спокойной и умиротворенной.
Сайгу вернулась на край наблюдательной площадки и похлопала рядом с собой, приглашая Люмин сесть.
— Ты уже поняла, где находишься? — спросила она, вновь закуривая.
Люмин осмотрелась. Она надеялась отыскать взглядом чернильный сгусток, понять, как скоро он доберется до корабля, но туман был слишком плотным.
— Забудь о нем, — сказала кицунэ Сайгу, заметив ее беспокойство. — Это лишь сконцентрированная боль артерий земли. Так случается, когда кто-то пытается вмешаться в дела мертвых. Этот человек, Отто… Ему удалось сильно навредить и мертвым, и живым, и нам с ребятами предстоит немало работы. Ну так что? Готова ответить на мой вопрос?
Люмин кивнула.
— Это мир между жизнью и смертью. Тот, кто доходит до Последнего Предела, умирает окончательно. А те, кто остается в этих водах, застревают здесь навсегда. Наверное, в реальном мире они иногда проявляют себя, как призраки. Так, как ты появилась передо мной и Паймон в облике Кадзари, чтобы помочь очистить Священную Сакуру от скверны.
Кицунэ Сайгу взглянула на нее с интересом.
— «В этих водах»? — переспросила она. — Вот, значит, как ты это видишь… Любопытно. Впрочем, неудивительно. Прошу, продолжай.
— Юй Шэнь и его дедушка… Они служат проводниками. Доставляют души умерших к Последнему Пределу. Только я не понимаю, как это возможно.
— Многое в мире не поддается человеческому пониманию и ускользает даже от проницательности кицунэ, — сказала Сайгу. — Не задумывайся об этом. Когда-нибудь ты поймешь, но ни к чему торопить время.
Люмин тяжело вздохнула. Да уж. «Когда-нибудь ты поймешь». Кицунэ Сайгу говорила точь-в-точь как Яэ Мико.
— Зачем капитан отправил меня сюда? — спросила Люмин. — Юй Шэнь выглядел очень напуганным и постоянно твердил о каком-то забвении.
Сайгу ответила не сразу. Некоторое время она молча щурилась в туман, задумчиво покусывая кончик трубки, пока наконец не поднялась на ноги и не сделала шаг за пределы площадки. Люмин чуть не вскрикнула. Она была уверена, что кицунэ Сайгу упадет, но та зашагала по туману, как по мосту, и, обернувшись, поманила Люмин за собой.
— Скажи, ты хочешь вернуться назад? Помочь своим друзьям в этой нелегкой битве?
Люмин неуверенно ступила вперед. Странное это было ощущение: она твердо знала, что под ее ногами нет ничего, кроме пустоты, но шагала по воздуху легко и без страха. Кицунэ Сайгу, бросив быстрый взгляд за плечо, улыбнулась.
— Очень хочу! — выпалила Люмин, спохватившись, что так и не ответила на вопрос.
— Вот и твой ответ, — рассмеялась Сайгу. — У капитана меткий глаз на людей с невероятным стремлением к жизни.
Она остановилась и, протянув руку, нащупала что-то в воздухе. Потянула на себя. Отстранилась, и Люмин увидела, как в пустоте распахнулась дверь. Она хотела шагнуть за порог, но кицунэ Сайгу придержала ее за локоть и качнула головой.
— Не сомневаюсь, ты бы побежала навстречу своим друзьям прямо сейчас. Но есть кое-что, что ты должна знать.
— О… забвении? — поняла Люмин.
Сайгу кивнула и указала на чернильное пятно на платье Люмин. Теперь, рядом с легендарной кицунэ, оно превратилось в едва различимую точку, но Люмин все равно чувствовала, как оно давит на сердце, пытается вытолкнуть ее обратно в океан навстречу тьме.
— Это, Люмин, твоя смерть.
Люмин вздрогнула и потянулась к чернильному пятну, но кицунэ Сайгу оставалась спокойна, и Люмин опустила руку. Ей не хотелось поддаваться панике. Отчего-то ей казалось, что если она впустит в сердце страх, тьма мгновенно ей овладеет.
— Сбежать от нее невозможно. Ну, почти. В такие редкие моменты, как этот, когда артерии земли разорваны, а мир сотрясают аномалии, у тебя появляется шанс. Он совсем крошечный — все равно что пролезать через игольное ушко. Но кто мы такие, чтобы не воспользоваться этим шансом, верно? — Сайгу хитро подмигнула. — Если ты войдешь в эту дверь и побежишь быстрее ветра, ты сможешь выбраться и вновь оказаться в Тейвате.
— Сейчас должно последовать «но», — вздохнула Люмин.
Кицунэ Сайгу ласково провела рукой по ее волосам.
— Но смерть не захочет выпускать тебя. Она будет тянуть тебя в свои владения… В забвение. И если ты окажешься там, выхода уже не будет. Никто не сможет тебе там помочь.
— Даже ты, кицунэ Сайгу?
Она печально улыбнулась.
— Особенно я.
Люмин бросила быстрый взгляд в сторону распахнутой двери. Оттуда тянуло мраком и замогильным холодом.
— Послушай, Люмин. Я не знаю, что ты увидишь за этой дверью. Что бы ни случилось, ты должна бежать — быстрее, чем это возможно.
Люмин кивнула. Кицунэ Сайгу отпустила ее локоть и отошла, глядя с помесью гордости и грусти.
— Скажи, — произнесла Люмин прежде, чем сделать шаг за порог неизвестности. — То, что я видела здесь… Юй Шэнь и его дедушка, Тэкуми, корабль, который перевозит души, даже ты… Это правда или лишь порождение моего воображения?
Кицунэ лукаво сощурилась.
— А ты как думаешь? Выбирай любой ответ. Он и будет правдой. Удачи, Путешественница.
— Спасибо, кицунэ Сайгу.
Они улыбнулись друг другу, и Люмин, больше не оборачиваясь, прошла в темноту. Стоило ей оказаться по другую сторону, и дверь захлопнулась, лишь чудом не отхватив ей ногу. «Только вперед», — поняла Люмин. И, следуя совету кицунэ Сайгу, побежала что было сил.
Вскоре она поняла, что движется по широкому коридору, уводящему в бесконечность. Со всех сторон распахивались, привлекая своим теплым светом, двери. Люмин краем глаза замечала в них знакомые лица: люди из других миров и разных уголков Тейвата. Ее друзья. Ее враги.
Вот Чжун Ли — стоит на берегу гавани Ли Юэ и смотрит на горизонт, точно знает, какие беды сейчас происходят в Инадзуме. Вот Дайнслейф. Глядя на группу магов Бездны, он обнажает меч, готовый биться до конца. Вот Джинн и Лиза — затаившись за обломками статуи Анемо Архонта, они смотрят в небо в мрачном ожидании. Вот Эмбер прижимает к себе Кли и Тимми, уверенно прокладывая дорогу через руины штаба Ордо Фавониус, и в просвете между остатками стены бледным пятном маячит лицо обеспокоенной Эолы.
Вот Скарамучча. С потерянным взглядом он лежит на дне Каньона Светлой Короны и сжимает в окровавленной руке свою широкополую шляпу. Ветер заставляет колокольчики на ней звенеть, и Скарамучча хватается за голову с таким видом, будто их песня для него невыносима. На него падает тень. Чья-то рука тянется навстречу, и Скарамучча, подумав, берется за нее.
В голове Люмин спичкой вспыхнула мысль: «Мне надо в Мондштадт. Там происходит что-то очень серьезное». Страх за друзей, гнев на врагов — все это придало ей сил, и она ускорила бег, чувствуя, как за спиной хлопает плащ.
Вот ее брат. Итэр. Сидит на верхушке Логова Ужаса Бури и смотрит на горизонт. Когда Люмин пробегает мимо, он вдруг вздрагивает и пытается отыскать ее взглядом. Она слышит его встревоженный голос: «Люмин?»
Из груди Люмин невольно вырвался плач, но она, стиснув зубы, заставила себя бежать дальше, не оборачиваясь.
Вот ее друзья из Инадзумы. Каждый поглощен своей борьбой. Кадзуха и Аяка пытаются дать отпор Райдэн. Бэй Доу и Горо теснят демонов как можно дальше от места их ожесточенной схватки. Тома, ловко ныряя между противников, провожает раненых солдат армии Сопротивления и сегуната к руинам Тэнсюкаку, и Кокоми торопится оказать им первую помощь. Аято сидит, низко склонившись над землей, и с его иссеченного Глазом Порчи лица капает кровь. Он держит в руках Кольцо Изнанки — оно плавится, теряет очертания, но никак не может сломаться.
Вот Тарталья. Он идет берегом, направляясь в сторону Равнины Бякко, и прижимает к себе спящую Паймон. Его взгляд пуст. То и дело он обращает бледное лицо к небу, где в темных тучах бьются золотой свет и багряное пламя.
Люмин невольно замедлила шаг. Ей показалось, она должна внимательно всмотреться в золотистое свечение. Если только она разглядит, что за фигура скрывается за ним, тогда, быть может, она сумеет остановить неизбежное…
«Беги! — пронесся по коридору голос кицунэ Сайгу. — Беги и не смей останавливаться!»
Люмин вздрогнула, чувствуя, как темная капля на груди стала тяжелеть, втаптывать ее в доски бесконечного коридора, и кинулась прочь. Дверь с Тартальей захлопнулась за спиной.
Не оборачивайся! Беги! Ты никого не спасешь, если погибнешь здесь!
Впереди распахнулась еще одна дверь. За ней Итто крутит в руках золотистое устройство — крутит со знанием дела, будто отлично понимает, как им управлять.
За следующей дверью Кевин бежит вдоль берега, преследуя Отто. Небо за его спиной разрывается молниями, а под плащом хлопает штормовой ветер. Вдруг он поворачивает голову к Люмин и кивает ей, глядит так ясно, словно она бежит рядом.
— Только свет может развеять тьму, — слышит Люмин его голос. — В самый темный час ищи свет внутри себя!
Он протягивает руку, и дверь захлопывается. Вырвавшийся из нее поток ветра толкает Люмин в спину, и вот она уже несется так быстро, что коридор превращается в бесконечное смазанное пятно.
Наконец Люмин увидела впереди широкую золотую арку, за которой теплился свет самой жизни. Из последних сил она рванулась навстречу, но тут замерла, краем глаза разглядев за распахнувшейся на пути дверью нечто, что повергло ее в ужас. Она замедлила шаг.
И в конце концов остановилась.
Перед ней с потрясенным видом сидел Дилюк. Он сжимал в руках треснувший Глаз Бога — мутный, как если бы его владелец был мертв. В нескольких шагах от него замерла ледяная статуя, в которой Люмин узнала Кэйю.
— Только не это, — вслух сказала она.
Темная капля на ее платье увеличилась, и Люмин ощутила, как неведомая сила пригибает ее к земле. Игнорируя боль и непосильную тяжесть, она шагнула за порог двери и приблизилась, но прикоснуться к Дилюку не смогла — их реальности попросту не могли пересечься.
На глаза навернулись слезы. Зажав рот ладонью, Люмин подошла к ледяной статуе. Попробовала провести по ней пальцами и, к своему изумлению, ощутила исходивший от нее мертвенный холод. В этом аномальном месте не было ни шума грозы, ни запаха крови, но этот холод…
Наверное, все дело было в том, что Кэйа теперь не принадлежал миру живых.
— Прости, — прошептала Люмин. — Прости меня, Кэйа. Я ничего не могу сделать…
На секунду ей померещилось, что взгляд Кэйи под ледяной коркой обратился к ней, но нет. Он по-прежнему смотрел на Дилюка, и на его губах играла печальная усмешка.
Всхлипнув, Люмин торопливо заключила ледяную статую в объятия и хотела уже уйти, но не смогла сделать ни шагу. Под ногами расползалась тьма, вязкая, словно болото, и Люмин погрузилась в нее уже по щиколотки. Отчаянно вскрикнув, она попыталась вырваться, но тут чернильное пятно на груди вынудило ее склониться. Чувство было такое, словно ей со всех сил ударили под дых. Люмин упала на колени. Ухватилась за края черной ямы, но пятно продолжало тащить вниз — в забвение, туда, откуда нет возврата.
Люмин хотела позвать на помощь, но черная волна захлестнула ей рот.
«Кажется, это конец», — поняла она.
Омут вытягивал из нее силы, воспоминания, саму личность. Люмин медленно растворялась в чернильных потоках. Постепенно стирались из памяти лица друзей и имена врагов. В сознании вспыхивали слова: «Тейват», «Инадзума», «Синьора»… Ни одно из них не имело значения. Люмин шла на дно, и у нее больше не осталось сил сопротивляться.
Сяо…
Она сама не знала, в каких глубинах памяти отыскала это имя.
Сяо.
Непослушные пряди волос в пальцах. Тянущиеся по рукам шрамы. Расколотая маска Яксы.
В затуманенном сознании Люмин вспыхнули слова Кевина: «Только свет может развеять тьму».
Свет. Ей нужен свет. Ей нужно вырваться из хватки забвения и вернуться в мир живых, туда, где ее ждет Сяо.
Она с трудом высвободила руку из чернильного плена и попыталась вытолкнуть себя наверх. Ничего не получалось. Люмин словно билась в невидимый потолок, чувствуя, как постепенно начинает задыхаться.
«В самый темный час ищи свет внутри себя!»
Мягкие осторожные прикосновения. Поцелуй на берегу.
Люмин толкала себя все выше и выше, отчаянно сопротивляясь давлению тьмы.
«Я тоже люблю тебя, Люми».
По ее ладоням пробежали искры. Она взметнула руки вверх, погребла, чувствуя, как золотистое сияние пронизывает ее душу и как чернильный омут съеживается, испуганный ее решимостью.
«Я люблю тебя».
За спиной Люмин вспыхнули золотые крылья. Она взмахнула ими, сбрасывая чернильные капли, и вырвалась из омута вверх, навстречу свету. Навстречу жизни.
Вылетев за порог злополучной двери, Люмин перекувыркнулась в воздухе, чудом избежав столкновения со стеной, и устремилась к арке в конце коридора. Мир за ее спиной рушился. Она слышала, как трещат доски, как стены складываются, будто карточный домик, и как слетают с петель двери.
Лети! Не оборачивайся!
«Сяо… Скоро… Совсем скоро мы увидимся».
Поток ветра подтолкнул ее в спину, и Люмин, поймав нужное воздушное течение, стремглав пронеслась через арку.
Мир исчез в ослепительном золотом сиянии.
*
Кадзуха поклялся, что будет сражаться до последнего, и не собирался отказываться от своего решения.
И все же ему давно уже стало ясно: им никогда не одолеть сегуна Райдэн. Даже ослабленная Кольцом Изнанки, она обладала могуществом, недоступным носителям Глаза Бога, и на удивление ловко обращалась с непокорным потоком энергии Электро.
Она опрокинула его фиолетовой вспышкой и, повернувшись к Аяке, сделала широкий шаг. Кадзуха вытер с рассеченной губы кровь. Подтянулся на локтях и, вытянув дрожащую руку, дернул Райдэн за плащ. Она развернулась, и новый сгусток молний оплел тело Кадзухи, выбивая сознание, вырывая из рук обломки клинка. Аяка набросилась на сегуна сзади. Райдэн, развернувшись, откинула ее направленным потоком Электро. Аяка со вскриком ударилась спиной о каменные плиты и затихла.
Голос Райдэн прозвучал безжизненно:
— Оставьте сопротивление или будете уничтожены.
Кадзуха попытался встать, но сил уже не оставалось. Райдэн нахмурилась. Медленно подняла руки над головой, и в ее ладонях начал собираться новый элементальный сгусток.
«Мне не пережить этого удара», — осознал Кадзуха.
Как иронично. Похоже, их с Томо судьбы были связаны с сегуном Райдэн неразрывными красными нитями. Им обоим было суждено умереть от ее руки.
«Может, это значит, что мы встретимся по ту сторону?»
Он крепко зажмурился, не желая смотреть в глаза собственной смерти, но рокового удара так и не почувствовал.
Не веря в удачу, Кадзуха поднял голову и обнаружил перед собой человека, которого меньше всего ожидал увидеть. Перехватив клубок молний Райдэн, между ней и Кадзухой стояла Яэ Мико.
Но как такое возможно? Разве она не уснула, поддавшись воздействию Кольца Изнанки?
— Ну и ну, — сказала Яэ, отправляя элементальный сгусток в небо. — Только взгляни на себя, Эи. А я ведь предупреждала, что эта кукла создаст тебе еще немало проблем.
Кадзуха надеялся, что появление Яэ Мико поколеблет ледяную решимость сегуна, но Райдэн лишь мрачно расставила руки в стороны, подготавливаясь к новой атаке.
— Ладно, — вздохнула Мико. — Как скажешь.
Она метнулась вперед. Кадзухе показалось, что черты ее лица искажаются, становятся лисьими, но он толком не успел ничего рассмотреть: Яэ Мико исчезла в серебристой вспышке, и вокруг Райдэн появилось пульсирующее магическим светом кольцо. Райдэн пошатнулась. С ее губ сорвался протяжный стон. Она схватилась за голову, и Кадзуха увидел, как закатились ее глаза.
Эи и сегун Райдэн боролись за право обладать телом.
Над Тэнсюкаку прокатился звонкий голос Яэ Мико:
— Сейчас, Венти!
И в тот же момент над остатками королевского дворца разнеслась чудесная мелодия, от которой у Кадзухи мигом защипало в глазах.
Подняв голову, он увидел, как с темных небес на потоках ветра спускается Венти. Его пальцы нежно перебирали струны лиры, порождая необыкновенную музыку. Она разливалась по полю боя успокаивающей волной и, казалось, проникала даже в самые темные глубины, в те места, которых никогда не касался солнечный свет. Глаза барда были закрыты. Он целиком растворился в собственной песне, и Кадзуха, вслушиваясь в звук его голоса, ощутил в горле тугой комок.
Девушка под сакурой сидела, гладила пушистую лису.
«Хочешь, я тебе пообещаю, что однажды каждого спасу?
Хочешь, я скажу тебе, что вместе мы пройдем сквозь бури и моря?»
Девушка под сакурой сидела. Чутко ее слушала сестра.
Кадзуха опустил руку в карман и покрутил в окровавленных руках зеленый листок. А затем, медленно приложив его к губам, тоже заиграл, быстро подстроившись под звучание песни Венти.
«Хочешь, я тебе пообещаю: нас с тобой ничто не разлучит?
Время к нам бывает так жестоко… От потерь не скрыться, и болит
Сердце, что наполнено любовью. Я пообещаю сохранить
Веру в свет. Тепло в моей ладони. Крепко нас связующую нить».
Фигура Венти источала свет, который вынуждал демонов отступать. Ободренная армия Сангономии и сегуната, воздев к небу копья и клинки, с воинственным кличем бросилась в атаку, и Горо с Бэй Доу неслись впереди, поддерживая воинов мотивирующими выкриками.
Девушка под сакурой сидела. Рядом больше нет ее сестры.
Нет и веры, нет тепла в ладони. Нет в глазах сияющей искры.
Боль уже казалась нестерпимой, когда вдруг во мраке вспыхнул свет.
«Клятву я тебе не позабуду, сколько б ни минуло сотен лет».
Метнувшийся мимо сегуна Райдэн Тома подбежал к Аяке, помог ей подняться, бережно поцеловал в рассеченный лоб. Аяка плакала — от боли, от облегчения и от осознания того факта, что жизнь ее брата по-прежнему в опасности. К ним, прихрамывая, уже мчалась Кокоми.
В тот же миг под сакурой великой разлилось уютное тепло.
Пусть печаль прогнать оно не в силах, но зато не властно над ним зло.
Аято ощутил, что сопротивление Кольца Изнанки ослабевает. «Еще немного, — повторял он себе все то время, которое пытался уничтожить артефакт. — Еще немного…»
Его глаза почти закрылись, когда он увидел слабый серебристый свет, исходивший от кольца на указательном пальце. Казалось, это Тэкуми протянул ему руку с той стороны, оберегая от разрушительного воздействия Глаза Порчи.
Аято судорожно выдохнул. Кольцо Изнанки по-прежнему сопротивлялось, но Аято держал крепко, думая не о нестерпимой боли, а о том моменте, когда увидел Тэкуми в последний раз. О Кэтсуо и Тадао — храбрых ниндзя Сюмацубан, которые отдали ради него свои жизни. О родителях. Обо всех, кто ушел за грань и кто теперь незримо его поддерживал. Он не видел их — он уже ничего не видел. Но он слышал эхо их голосов: «Еще немного. Ты справишься. Все будет хорошо».
Девушка под сакурой сидела, чувствуя связующую нить:
Те, кто нас покинул, не уходят. В сердце они будут вечно жить.
Сегун Райдэн покачнулась и, не выдержав внутренней борьбы, упала на колени. Музыка закончилась. Венти мягко приземлился на каменные плиты и подошел к границе серебристого кольца, созданного Яэ Мико. Кадзуха опустил листок. Его сердце пропустило удар.
«Неужели не подействовало?»
И в тот момент, когда надежда почти оставила его, сегун Райдэн подняла взгляд. Она казалась уставшей и потрясенной. Но самое главное, в ее глазах снова вспыхнул огонь жизни — песня Венти все же сумела найти путь к ее сердцу и разорвать связь с Кольцом Изнанки.
— Эи, — ласково позвал Венти. — Все уже позади.
Вспыхнула серебристая вспышка, и между ними возникла Яэ Мико. Предоставив заботы о пробудившемся Архонте остальным, она торопливо устремилась к Аято.
Кольцо Изнанки выскользнуло из его рук. Кадзуха хотел метнуться вперед и подобрать его, закончить начатое Аято, но заканчивать было уже нечего: как только связь Эи с артефактом разорвалась, Кольцо Изнанки треснуло. Ударившись о каменные плиты, оно раскололось пополам. В воздух, ознаменовав конец зловещего устройства, вырвалось темное облачко, и больше никто не обращал на него внимание.
Аято слабо улыбнулся. Обратил невидящий взор на Аяку.
А потом упал на мостовую, позволив боли наконец взять над ним верх.
Тома и Аяка бросились вперед, но Яэ Мико их остановила. Кадзуха едва успевал уследить за ее движениями. Рядом опустилась Кокоми, и вдвоем они творили магию, на какую способны были только жрицы Наруками и Сангономии. Неподалеку нарисовался обеспокоенный Горо.
Несмотря на протесты Яэ Мико и Кокоми, все сгрудились вокруг Аято — все, кроме Эи. Она держалась в стороне, и по щекам ее струились слезы.
Кадзуха вздохнул. Припадая на раненую ногу, поравнялся с сегуном и, сделав над собой усилие, мягко прикоснулся к ней. К его изумлению, Эи не отстранилась, хотя неожиданная поддержка ее удивила. Быстро стерев слезы, она отвернулась, но Кадзуха придержал ее за плечо.
— Все закончилось, Ваше Превосходительство, — сказал он. — Больше Кольцо Изнанки вам не навредит.
— Оно уже принесло достаточно вреда, — резко отозвалась Эи. — Я подвела Инадзуму. Позволила Отто взять верх. Я должна была защищать своих людей, но вместо этого…
Она мрачно осмотрела руины Тэнсюкаку. Обломки клинка Кадзухи. Бойцов армии Сопротивления и сегуната, которым не довелось увидеть конец битвы. Израненного Аято, за жизнь которого отчаянно боролись Яэ Мико и Кокоми. Эи закрыла глаза, не желая встречаться с Кадзухой взглядом.
Кадзуха повернул голову в сторону друзей. Венти стоял чуть поодаль, по-прежнему сжимая лиру, и в его взгляде, обращенном к Аято, плескалась печаль. Словно почувствовав чужой взгляд, он поднял голову и легонько улыбнулся Кадзухе.
И этот жест вдруг открыл Кадзухе глаза на то, что было так просто и к чему он до сих пор оставался слеп.
Несколькими минутами ранее Кадзуха был полон решимости убить сегуна, если представится шанс. Ему казалось, только так он сможет положить конец страданиям Аято и своим собственным мучениям — бесконечному кошмару, в котором его погибший друг раз за разом падает к подножию Тэнсюкаку.
Но теперь он, кажется, начал понимать. Боль порождает боль. Это нескончаемый цикл.
Терзаемая горечью после смерти сестры, Эи замкнулась в себе и позволила бесчувственной кукле принимать за нее решения. Не меч сегуна Райдэн, а боль Эи поразила Томо. А Кадзуха, ведомый болью от потери друга, впервые поднял клинок не из чувства долга, а из желания намеренно оборвать чужую жизнь. Лишь потому, что Райдэн обладала божественной силой, боль не превратила Кадзуху в убийцу.
Потрясенный потерей Синьоры, Отто прошел огромный путь из Снежной в Инадзуму и даже вернул ее из мира мертвых. Его поступок привел к новым потерям: Кэтсуо и Тадао, Тэкуми, Юй Шэнь, солдаты Сангономии и сегуната… Новая волна боли.
«Любовь — это обоюдоострый клинок. Она может стать хорошим оружием. Но ты никогда не знаешь, когда она обернется против тебя, если связь, что давала тебе силу, будет разрушена». Так сказал Сяо, когда вспоминал печальный финал жизни своих друзей. И он был прав. Любовь может стать исцелением и путем к свету, но она же порой вынуждает людей совершать ужасные поступки и тонуть все глубже во тьме.
Это порочный круг, и пока он существует, будет проливаться кровь.
К счастью, непоправима только смерть. И пока люди живы, у них остается возможность решать, к какой стороне клинка они хотят обратиться.
Например, начать с того, чтобы отпустить многолетнюю ненависть.
Кадзуха вздохнул и, подняв голову, перехватил взгляд Эи.
— Это не ваша вина. Вы попали под влияние очень умного и опасного человека, который готов был на все ради своей цели. Он бы в любом случае нашел способ подчинить ваши силы себе.
— О, Каэдэхара… — устало вздохнула Эи. — Я не заслуживаю твоей поддержки.
Улыбнувшись, Кадзуха вдруг опустился на одно колено и смиренно склонил голову.
— В таком случае, я не заслуживаю вашего милосердия, Ваше Превосходительство, — твердо сказал он. — Я поднял клинок против сегуна и нарушил за последние дни не один десяток законов Инадзумы. Я, кстати, даже на закрытых горячих источниках побывал. Можете записать это в список моих грехов и вынести соответствующее наказание.
Лицо Эи изумленно вытянулось.
— Встань, Каэдэхара! Что ты такое говоришь? Какие горячие источники? Ты сам понимаешь, как нелепо это звучит?
Кадзуха поднял голову. Заглянув ему в глаза, Эи вдруг расслабилась и улыбнулась. Она наконец поняла, что пытался донести ей Кадзуха.
— Может быть, ничего этого не случилось бы, если бы Отто смог принять слова поддержки и впустить в свое сердце принятие, — смело глядя на сегуна, произнес Кадзуха. — Я не говорю о том, что вы безгрешны, Ваше Превосходительство, и нам всем стоит с этим смириться. Я лишь пытаюсь сказать, что утопая в сожалении, вы ничего не сможете исправить.
Сегун задумчиво хмыкнула.
— Надеюсь, ты понимаешь, что твои слова можно расценить как попытку оскорбить сегуна?
Кадзуха вновь опустил голову, готовый в крайнем случае броситься прочь: теперь он ни за что не хотел отдавать свою жизнь в распоряжение сегуну. Он не будет безропотно принимать свою смерть. Томо научил его главному — бороться. Он умер не для того, чтобы Кадзуха ушел следом.
Он погиб, чтобы Кадзуха выбрал жизнь.
Эи сделала шаг вперед. И наконец, поколебавшись, протянула ему руку.
— К счастью, их также можно расценить как хороший совет. Вставай, Каэдэхара. Твоя мудрость еще понадобится мне.
Кадзуха взялся за протянутую ладонь, и они с Эи присоединились к остальным — молчаливой группе, которая, затаив дыхание, наблюдала за попытками Яэ Мико и Кокоми спасти жизнь Аято.
— Как успехи? — шепотом спросил Кадзуха у Венти.
Тот качнул головой.
— Мико и Кокоми сделали, что могли. Теперь все зависит от Аято. Вопрос не только в том, хватит ли ему выдержки выкарабкаться… — Венти бросил быстрый взгляд на Аяку и, убедившись, что она не слышит, закончил мысль. — Вопрос в том, захочет ли он этого.
От его слов сердце Кадзухи пустилось вскачь. Да быть такого не может. Аято должен вернуться. В смерти нет свободы — только забвение и пустота.
Яэ Мико и Кокоми отстранились, объявив, что их работа окончена, и рядом с окровавленным братом тут же опустилась Аяка. Никто не смел ей помешать. Даже Тома, хоть и держался поблизости, соблюдал вежливую дистанцию, понимая, что эти минуты могут стать для брата и сестры последними.
Кадзухе не хотелось в это верить. Он судорожно вздохнул, и стоявшая рядом Бэй Доу молча стиснула его плечо.
Аяка осторожно взялась за ладонь Аято. Погладила серебряное кольцо на его указательном пальце. А потом, вымученно улыбнувшись, вдруг запела:
Идем, идем, идем! Сыграем в тэмари!
Раз, два, раз, два, три. Тэмари карабкается на Священную сакуру.
Четыре, пять, четыре, пять, шесть. Вжик! И перелетает через Ёго!
Семь, восемь, семь, восемь, девять. Тэмари снова у меня в руках. Да…
Песня не закончилась, но Аяка не могла продолжать. Ее голос пресекся, и она, прижав руку брата к щеке, расплакалась.
Тома зажал рот рукой и отвернулся. Кокоми прижалась к Горо. Она слишком вымоталась для того, чтобы плакать, но на ее лицо набежала тень. Мико еле слышно вздохнула. Она сидела спиной к Аято и Аяке, и Кадзуха вдруг понял, почему. Ей было не все равно. Наоборот. Она просто не могла смотреть.
— Да… В маленьких руках… Аяки…
Кадзуха вздрогнул: этот голос принадлежал не Аяке. Пальцы Аято дрогнули и легонько стиснули дрожащую ладонь сестры. Он приоткрыл помутневшие глаза и улыбнулся краем губ. Увидев это, Аяка едва сдержала порыв броситься брату на шею, а Тома, издав сдавленный звук, поспешно закрыл лицо руками.
— Твоя любимая песня… — прошептал Аято.
— Тише, тише. — Аяка нежно погладила его по волосам. — Тебе нужно беречь силы.
Аято перевел взгляд с ее бледного лица на небо. Кадзуха тоже невольно вскинул голову и обнаружил, что тучи начали понемногу расходиться. Теперь, когда связь Эи с Кольцом Изнанки была разорвана, грозы и бури наконец оставили Инадзуму в покое, и над городом понемногу занималась заря.
«Долго же мы сражались», — удивился Кадзуха.
— Я видел родителей, — сказал Аято. — После того, как Кольцо Изнанки… — Он не договорил, но всем и так было ясно, что он имел в виду. — Они звали меня. Но я подумал, что не хочу… Идти с ними.
Аяка вытерла слезы тыльной стороной ладони, но они набежали снова. Аято осторожно поднял руку. Мягко прикоснулся к ее мокрой щеке.
— Здесь меня ждала сестра, — сказал он. — И все то, чего я еще не успел сделать. Все… ради чего стоит жить.
Его взгляд обратился к серебряному кольцу, и он едва заметно улыбнулся.
Тома опустился рядом с Аято, тяжело взглянул на него — смотреть на непривычно ослабевшего и израненного господина было для него непростым испытанием. Все ждали, что он скажет.
И Тома не выдержал.
— Вы дурак, милорд! — закричал он. — Простите мне такие слова. Я ужасно виноват. Но вы дурак, ясно? Никогда больше не смейте так делать!
— Кто бы говорил, — усмехнулся Аято.
Кокоми с облегчением рассмеялась. Ее веселье подхватили другие: все смеялись и плакали одновременно. Запоздалый ужас, боль, облегчение — эти чувства навалились разом, и друзья не переставали заключать друг друга в объятия, говорить слова благодарности и даже ругать друг друга за необдуманные решения.
Глядя на них, Кадзуха невольно улыбнулся. Ему наконец пришло в голову окончание стихотворения.
Я лист, подхваченный ветром.
За край убегает тропа…
Я в смерти ищу ответы,
Не зная, что смерть слепа.
Яэ Мико не смеялась и не плакала. Она лишь хитро улыбнулась, словно с самого начала знала, что все закончится благополучно. Впрочем, Кадзуха не сомневался, что даже у нее не было уверенности в том, выкарабкается ли Аято. Она испугалась. Он видел это по ее глазам — и мысленно поклялся, что унесет эту тайну с собой в могилу.
Она поднялась, отряхнула подол платья с таким видом, будто налипшая на ткань демоническая пыль была самой главной проблемой сегодняшнего дня.
— Битва еще не окончена. Кольцо Изнанки уничтожено, и новых демонов больше не появится. Но старые никуда не делись и даже не ослабли. Нужно расправиться с ними, пока они не разрушили Инадзуму до основания.
— Я возьму их на себя, — вызвалась Эи. — Где Сияющая жатва?
Тома украдкой вытащил из кустов копье и торжественно вручил его сегуну, и Яэ Мико удовлетворенно кивнула.
— Позаботьтесь о раненых и убитых. И постарайтесь больше не умирать. Тоже мне, завели привычку! — Она фыркнула. — Как освободитесь, приходите в Храм Наруками. Вам всем понадобится надлежащий отдых.
Стремительно повернувшись вокруг своей оси, она исчезла в серебристой вспышке, и Кадзуха понял — Яэ Мико звали действительно срочные дела.
*
Дилюку казалось, что с момента смерти Кэйи прошла целая вечность. За все это время он не нашел в себе силы сдвинуться с места: так и сидел, стиснув в руках потухший Глаз Бога, и смотрел на него, боясь поднять взгляд на ледяную статую, которой стал его брат.
Почему?
Почему Кэйа сделал это?
«Ты всегда был и остаешься моим братом».
Дилюк прижал Глаз Бога Кэйи ко лбу. Медленно выдохнул. Увы, вместо того, чтобы успокоиться, он лишь разогнал потрясенное сердце и теперь за его грохотом с трудом слышал собственные мысли.
Это то, о чем говорила Аяка. Она ведь пыталась его предупредить. Дилюк должен был поговорить с Кэйей. Он должен был набраться смелости, постучаться к Кэйе и попросить у него прощения. Не только за резкие слова во время последней ссоры — за всю ту боль, которую он причинял ему после смерти отца, за то, что отталкивал его, за то, что никогда больше не называл Кэйю братом.
Он должен был положить этому конец. Но теперь… Теперь уже ничего не исправить. Кэйи больше нет.
— Прости меня, — прошептал Дилюк. — Прости. Я оказался дерьмовым братом. Когда-то я обещал защитить тебя, но все это время думал только о себе. Прости. Прости…
Он зажмурил глаза, пытаясь сдержать слезы. Боль потери обрушилась на него с такой силой, что звенело в ушах, и все, о чем мог думать Дилюк — это о последних словах, сказанных Кэйей, и о его улыбке. Он знал, чем все закончится. Он понимал, что не сможет пережить этой битвы — но все равно улыбался.
Кэйа улыбался всегда. Но не потому, что был счастлив, и не потому, что ему было наплевать. Дилюк всегда судил о нем несправедливо. Он думал, Кэйе безразлична смерть отца, а резкие слова бывшего брата отскакивают от него, как от ледяной стены. Но каждая их ссора была подобна огненному кинжалу, и Кэйа улыбался лишь потому, что только так он мог бороться с болью.
А Дилюк так не умел. Он с самого детства был серьезнее Кэйи. Так они договорились: раз уж теперь они обрели друг друга, то станут, как настоящие братья, двумя половинками одного целого.
Умом и силой. Весельем и строгостью. Бесшабашностью и ответственностью.
«Как я мог так с тобой обойтись?»
«Надеюсь, ты сможешь простить меня, Дилюк».
«За что? Скажи мне, Кэйа, за что? Это я должен просить у тебя прощения. Это я искусно обманывал тебя — и себя самого».
Дилюк больше не мог сдерживаться. По его щекам заструились соленые слезы. Какое странное чувство… Он давно позабыл его. Кажется, он не плакал с того дня, когда не стало отца. В тот миг его душа обратилась в горящее пламя, и каждый, кто прикасался к ней, неизменно обжигался.
Сбегая по щекам и подбородку, слезы падали вниз, на Глаз Бога Кэйи. Последний подарок брата.
И вдруг по мутному оку Глаза Бога пробежала голубая искра. Она была совсем слабой, но Дилюк успел заметить ее и ухватился за божественный артефакт, как утопающий за соломинку. А что, если Кэйа…
Дилюк вскочил на ноги, потрясенный этой мыслью, и метнулся к ледяной статуе брата. В душе творилась неразбериха. Эмоции управляли разумом, и Дилюку пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Если это правда, ему потребуется чистый ум.
Давай же! Соображай!
Он закусил губу. Когда разорвались артерии земли, перед ним с Кэйей возник призрак Крепуса. Что, если это не односторонний проход? Что, если до тех пор, пока существует подобная аномалия, есть крохотный шанс привести Кэйю обратно? Его Глаз Бога продолжал разбрасывать во все стороны слабые искры. Значит, он жив, он все еще жив!
Дилюк прикоснулся к ледяной статуе. Холод обжигал, но Дилюк не обращал на него внимание.
— Что мне делать? — прошептал он.
И тут ему на спину легла уверенная рука.
— Следуй за сердцем, — раздался голос Венти. — Я помогу.
Времени удивляться не было. Дилюк чувствовал, что если задержится хотя бы на миг, Кэйю будет уже не спасти. Закрыв глаза, он мысленно повторил: «Следуй за сердцем».
В темноте распахнулась дверь. Дилюк с изумлением узнал ее — это была дверь, ведущая в поместье Рагнвиндр. Пообещав не задавать себе вопросов, он промчался через проем и очутился в родном доме. Наверх уводила крутая лестница. Она казалась непомерно большой, с высокими ступенями, и Дилюк понял, что видит поместье таким, каким запомнил его еще в детстве. Когда отец был жив. Когда они с Кэйей еще были братьями.
Вскарабкавшись по лестнице, Дилюк бросился вперед по коридору, наспех распахивая двери. Здесь? Нет! Может, здесь? Опять не угадал! Разум затапливало отчаяние. Если он не успеет…
Если не сможет…
Успокойся! Именно гнев и отчаяние привели тебя в эту точку. Руководствуясь ими, ты никогда не сможешь отыскать Кэйю.
Сделав глубокий вдох, Дилюк замедлил шаг. Спокойно осмотрелся по сторонам. И наконец заметил, как на пол падает узкая полоска солнечного света. Отыскав взглядом приоткрытую дверь, он приблизился и осторожно ее толкнул.
Сидя на ковре, перед ним играли двое мальчишек. Один, красноволосый, размахивал деревянным клинком и изображал из себя великого рыцаря. Второй, с синими волосами и спрятанным под повязкой глазом, с любопытством наблюдал за ним, потирая разбитую коленку.
— Я отомщу подлым монстрам за то, что они посмели обидеть тебя! Клянусь, я защищу тебя! — воскликнул маленький Дилюк. — Укажи мне путь, брат!
Кэйа взвился на ноги и, прихрамывая, бросился к окну.
— Вот он! — крикнул он, указывая на ближайшее дерево. — Безжалостный воин из Сумеру, которого подчинил себе коварный Архонт!
Дерево росло совсем близко к окну. Дилюк помнил, как они с Кэйей еще маленькими постоянно нарушали запрет отца и выбирались по его могучим ветвям на улицу, изображая из себя то рыцарей Ордо Фавониус, то лихих борцов за справедливость. Когда отца не стало, Дилюк отправился в затяжное странствие, а вернувшись, обнаружил, что дерево срубили: в него угодила молния, и огонь лишь чудом не перекинулся на здание винокурни.
— Ты поплатишься, монстр! — заявил маленький Дилюк и, бесстрашно вскочив на подоконник, выбрался через окно на дерево, постукивая по его ветвям деревянным мечом.
Кэйа облокотился на подоконник, но вылезать следом за Дилюком благоразумно не стал.
Дилюк помнил тот день. За несколько часов до этого Кэйа сорвался с ветки, до смерти перепугав брата, и до крови расшиб колено. В тот же вечер Дилюк в попытках отомстить «безжалостному воину из Сумеру» повторил его судьбу, и им здорово влетело от отца. Они потом еще неделю драили в подвале винокурни какие-то вонючие ведра.
Дилюк наклонился и придержал маленького Кэйю за локоть. Он думал, его рука пройдет насквозь — в конце концов, это было лишь воспоминание. Но Кэйа ощутил прикосновение и обернулся.
— Дилюк? — спросил он, потрясенный узнаванием. — Но… Как…
Дилюк опустился на колени и положил руки на плечи маленькому брату.
— Кэйа. Мне так много нужно тебе сказать…
Договорить он не успел: залитая солнцем комната растаяла в темноте, и Дилюка выбросило из воспоминаний, как если бы его грубо вытряхнули из мешка. Их с Венти опрокинуло на землю, и реальный мир врезался в сознание ледяной иглой.
Ничего не изменилось. Кэйа по-прежнему оставался безжизненной статуей.
С губ сорвался отчаянный вскрик:
— Черт!
Дилюк ударил кулаком по земле. Венти попробовал прикоснуться к нему, но Дилюк оттолкнул его — сердце переполняла горечь, а от рук исходил жар. Ему не хотелось навредить еще и Венти.
Почему? Почему, почему, почему?!
— Дилюк… — тихо позвал Венти.
— Заткнись, — грубо оборвал его Дилюк.
Ему было наплевать, что Венти Архонт. Ему было наплевать, что он хотел сказать ему. Ему вообще на все было наплевать — только смерть Кэйи имела сейчас значение.
— Сам заткнись! — неожиданно разозлился Венти. — Просто подними голову и перестань мучить себя, идиот!
Его вспышка так поразила Дилюка, что он невольно поднял взгляд. И не сдержал изумленного выдоха.
Ледяная статуя покрылась трещинами. Лежащий неподалеку Глаз Бога крутился на месте, разбрасывал искры, беспорядочно вспыхивал — и наконец по нему вновь разлилась голубая энергия Крио. Ледяная броня треснула и опала. Освободившийся от смертельного плена Кэйа покачнулся и рухнул прямо в объятия вовремя подоспевшего Дилюка.
— Ди… — прохрипел Кэйа.
Его голова откинулась назад, но он умудрился удержаться в сознании. Дилюк бережно поднял его на руки. Прижал к себе, чувствуя, как слабо бьется сердце брата. Он был весь изранен ледяными осколками и до сих пор оставался холодным, как мертвец, но дышал. Пускай с трудом. Но дышал.
Слезы катились по лицу. Не обращая на них внимание, Дилюк направился наверх, туда, где в последний раз видел Кокоми.
— Вот ты дурак… — сипло рассмеялся Кэйа. — Я попрошу Джинн построить в Мондштадте фонтан… Наберем туда твои слезы…
Последние его слова были слабо различимы.
— Молчи, идиот, — стиснул зубы Дилюк. — Ты ранен. Потом языком почешешь.
Не похоже, что Кэйа вообще осознавал его слова. Он на мгновение погрузился в беспамятство, а потом вдруг мотнул головой и схватил ослабевшего Дилюка за рубашку.
— Дилюк… А где отец?
Дилюк прикрыл глаза.
— Он ушел, Кэйа. Погиб, защищая ме… Защищая нас. Чтобы мы продолжали жить и оставались семьей.
По щеке Кэйи скользнула слеза.
— Понятно… Я… Я так по нему скучаю, Дилюк…
— Я тоже.
— Как думаешь, если он где-то там… Смотрит на нас… Он счастлив? Он… гордится нами?
Дилюк крепко прижал к себе Кэйю. Он не знал ответа на его вопрос. Гордился бы Крепус, узнав, как обошелся с Кэйей Дилюк? Едва ли. Но как и говорила Аяка, пока Кэйа жив, у него есть шанс исправить ошибки прошлого.
Дилюк посмотрел на Кэйю и мягко ему улыбнулся.
— Конечно.
— Ох… — Пальцы Кэйи разжались. Он закрыл глаза и слабо вздохнул. — Это хорошо… Ты мне потом расскажешь… Что хотел сказать?..
Его голова опустилась на руку Дилюка, и он потерял сознание. «Не переживай, Кэйа, — мысленно сказал ему Дилюк. — Я держу тебя. И больше никогда не отпущу».
*
Кевин бежал вдоль берега. К счастью, его мысли занимало одновременно множество вещей. Справится ли Люмин со своим непростым путешествием? Сможет ли Итто отыскать способ управлять демонами? Получится ли у остальных уничтожить Кольцо Изнанки? Кевин знал и видел больше, чем многие жители Тейвата, но даже он не мог видеть будущее.
Может быть, этот раз в самом деле станет для него последним.
Он зажал рану на боку и замедлил шаг. Длинные росчерки от когтей отзывались болью, и под наспех наложенной повязкой пульсировала фиолетовая энергия. Теперь, когда Отто отметил его, другие демоны наверняка попытаются взять над Кевином верх. Он должен бороться. Он должен дать Итто время разобраться с той золотистой штуковиной, которая могла стать ключом к победе.
Ох, Отто…
«Не думай об этом», — велел себе Кевин. Стер выступивший на лбу пот и стиснул рукоять клинка.
Вдруг он увидел, как со стороны равнины Бякко к побережью движется оранжевая волна. Кевин остановился, изумленно наблюдая, как ему навстречу грациозно несется стая лисиц. Оказавшись поблизости, они замедлили бег, прильнули к ногам пушистыми шубками, и каждая выжидательно поглядывала на Кевина, словно звала его за собой. Боль временно отступила. Кевин сумел отпустить рану и пойти вперед, ускоряясь с каждым шагом.
Вскоре он снова бежал, а вместе с ним бежали лисицы.
«Вот же хитрая лиса, — бросив быстрый взгляд в сторону Храма Наруками, подумал Кевин. — И когда ты успела проснуться? Видимо, без вездесущего барда тут не обошлось».
Свинцовые тучи раздвинулись, и по водной глади заскользили первые рассветные лучи.
Значит, Кольцо Изнанки уже уничтожено. Хорошо. Но самое сложное — впереди. Остановить Синьору и Отто… Опять поднимать клинок. Опять обрывать чужую жизнь. Как же это осточертело.
Завидев впереди знакомый силуэт, Кевин вновь замедлился, стараясь ступать беззвучно. Лисицы остановились. Замерев у невидимой границы, они молча проводили его взглядами, а затем, развернувшись, бесшумно заскользили по траве обратно туда, откуда пришли. Боль в ране не вернулась. Казалось, лисицы забрали ее с собой, хотя Кевин знал, что это ненадолго.
Подобравшись, он обратился в золотистую вспышку и бросился на Отто сзади, повалив его в траву. Отто мигом взвился на ноги, попытался вырваться из крепкой хватки, но Кевин, не теряя времени, перенес их обоих на побережье, туда, где пролегала сухопутная граница с островом Амаканэ. Не хватало еще, чтобы Отто присоединился к ожесточенной схватке, которая сейчас развернулась в небе — там, сталкиваясь среди разорванных рассветом туч, бились золотой свет и багряное пламя.
Оба упали в воду. Кевин откатился, выставил руку, посылая ледяную волну, но Отто успел перекувыркнуться и отправить в воду электрический разряд. Кевин вовремя выскочил на сушу.
— Хватит, — процедил Отто. — Просто дай мне воссоединиться с ней!
— Чтобы она поглотила тебя и стала еще сильнее? — Кевин тряхнул мокрыми волосами. — Опомнись, Отто! Она уже не человек.
Фиолетовая рука ухватила его за плащ и потянула навстречу Отто. Кевин оттолкнулся от нее ледяной вспышкой, отпрыгнул, с сожалением вслушиваясь в звук рвущейся ткани, ушел от разряда молний, но тут темная плеть ухватила его за лодыжку и опрокинула в воду. Он успел отшвырнуть меч, и тот вонзился в песок. Через мгновение тело пронзил фиолетовый заряд.
— Так ведь и я тоже больше не человек, — бесстрастно произнес Отто.
Кевин ударил по воде рукой, и под ним образовалась ледяная платформа, которая тут же вытолкнула его на безопасный участок суши. Правая рука онемела. Кевин вытащил оставшийся в песке меч левой и наставил острие на Отто.
«Ненавижу Электро», — подумал он. Электро и Гидро — две стихии, которые никак не могли ему поддаться. Отто, как назло, за короткий срок овладел электричеством так, будто пользовался им всю жизнь. Гребаный демон.
— Почему ты преследуешь меня? — сощурился Отто.
Он вышел на берег, и Кевин стал постепенно отступать вверх по острову, надеясь увести Отто подальше от воды. Он переоценил свои силы. Думал, что сможет воспользоваться преимуществом, чтобы обыграть противника, да вот только Отто подпитывала демоническая энергия. В этой форме он практически непобедим.
И она же делает из него уязвимую мишень.
«Где же ты, Итто?»
— В тот день… — продолжил Отто. — Ты прибыл в столицу Фонтейна и наблюдал за мной. Зачем?
Кевин молчал. Отвечать на этот вопрос было слишком больно.
— А потом ушел, ничего не сказав… Почему? Отвечай!
Он бросился вперед, но Кевин успел уйти из-под удара. Когти Отто скользнули по стволу сакуры и оставили на ней глубокие борозды.
— Ты как-то умудрился найти меня в Снежной, проникнуть в Заполярный дворец… И все это для того, чтобы прочитать мне нотации. Чтобы заставить передумать. Ты не хотел убивать меня, хоть и пытался. Почему? Кто ты такой, Кевин?
Кевин качнул головой. Один раз он уже допустил ошибку, когда позволил себе слишком много. Если бы он сумел сдержать язык за зубами, Отто, возможно, оставил бы свои эксперименты, решив, что воскресить любимую невозможно. Но Кевин облажался. Он проболтался, как мальчишка, и Отто мгновенно сообразил, как воспользоваться полученной информацией.
Не хватало еще, чтобы Отто узнал секрет Кевина.
— Скажи, — Отто поднял на него взгляд, полный мрачной решимости. — Мы уже встречались раньше? До того дня, как ты прибыл в Фонтейн?
— Нет, — честно ответил Кевин. Почти честно. — Никогда.
Отто склонил голову набок. Чувствуя угрозу, Кевин отступил, но Отто атаковал одновременно с нескольких сторон: шаром молний, фиолетовой рукой и теневой плетью. Увернуться от всего и сразу не получилось. Сраженный тенью, Кевин упал в песок, и меч вылетел из его руки.
— Странно, — произнес Отто. — Я чувствую, что ты не лжешь. Но при этом ты явно не говоришь правду. Как такое возможно?
— Не имею ни малейшего понятия, — стиснув зубы, ухмыльнулся Кевин.
Отто навис над ним угрюмой тенью, и даже солнечные лучи, которые окончательно вырвались из плена туч, не могли разогнать сгустившуюся вокруг него тьму. Кевин устало вздохнул. Смерти он не боялся, но умирать не хотелось.
Он хотел бы еще покурить напоследок. Поговорить с лисой. Она помогла ему — грех упустить возможность подшутить над ней по этому поводу. Увидеть островных жителей. Посмотреть на их танцы и на то, как забавно они преподносят Паймон подарки, не имея ни малейшего понятия, кто она такая.
Вообще-то он много всего хотел еще сделать.
Кевин протянул руку, пытаясь отыскать меч, но Отто занес руку для удара. В его глазах, мерцающих фиолетовой энергией, не было ни жалости, ни сомнения. В нем почти не осталось ничего человеческого — лишь отчаянная жажда воссоединиться с Синьорой удерживала его от того, чтобы полностью обратиться в демона.
— А ведь все могло быть по-другому, — вслух произнес Кевин.
И тут же ощутил во рту привкус горечи. Он надеялся, что спустя столько попыток ничего уже не почувствует, но каждый новый раз разбивал его сердце вдребезги. А казалось, и разбивать-то уже нечего — все превратилось в осколки еще с тех пор, как Кевин впервые обратил клинок против лучшего друга.
— Могло, — согласился Отто, по-своему расценив его слова. — Но не случилось.
Его рука метнулась к сердцу Кевина, но цели так и не достигла — издав боевое мычание, в Отто врезался маленький сердитый бычок. Удивляться было некогда. Кевин торопливо отполз назад и наконец нащупал рукоять клинка. Оправившись от удара, Отто осмотрелся и увидел атакующего.
Озаренный солнечным сиянием, перед ними стоял Аратаки Итто. Он выглядел таким самодовольным, что Кевин даже не усомнился: во-первых, тайна устройства для управления демонами наконец разгадана, а во-вторых, к Итто вернулись прежние силы. Вот только красоваться ими было некогда.
— Я возьму его на себя, — выскочив перед Итто, сказал Кевин. — Назад!
К счастью, Итто верно уловил его намек и отошел. Отто попытался последовать за ним, но Кевин бросился ему наперерез. Благодаря появлению Итто у него открылось второе дыхание, и он ожесточенно швырялся ледяными вспышками и шипами, не замечая ни боли, ни истощения. Все, что угодно, только бы отвлечь Отто, только бы дать Итто время использовать артефакт.
Итто тем временем подбросил в ладони золотистую трубу. Убедившись, что Отто не смотрит, поспешно вставил в круглое основание Глаз Порчи. А потом приложил его к глазу и принялся торопливо крутить устройство, повинуясь одному ему понятным правилам.
После слов Дилюка он наконец понял, что все это время напоминало ему устройство. Детская игрушка. Калейдоскоп. Итто когда-то и сам мастерил подобные вместе с бабушкой. Получалось не слишком хорошо, но Итто всегда нравилось наблюдать за причудливыми узорами и представлять, что различает в поражающих фантазию картинках звезды.
Звезды в устройстве Отто, конечно, не отражались. Да и причудливых узоров тоже не было — только темные демонические потоки, от которых мигом начинала гудеть голова. Как и предупреждал Кевин, Глаз Порчи вытягивал из Итто силы, но теперь, когда он вновь ощутил прилив энергии, противостоять этому воздействию не составляло труда.
Это сюда… Нет, сюда… Или вот так? Нет, вот так! Ага, получилось! Итто уверенно крутил еле различимое на корпусе кольцо.
И наконец почувствовал, что демоническая энергия начала течь в нужном направлении.
Отто застыл, раскинув руки, и Кевин, подхватив оброненный клинок, бросился к нему. Занес меч для удара… И вдруг замер, остановив лезвие в нескольких миллиметрах от сердца Отто.
На пару мгновений Итто решил, что сделал что-то не так, и Кевин тоже попал под влияние устройства. Но потом он заметил, что рука Кевина дрожит, словно он не может решиться нанести последний удар. Итто не видел его лица. Он не мог даже представить, что сейчас происходит в голове у Кевина.
«Бей же, ну!» — хотелось прокричать ему, но Итто чувствовал, что все не так просто.
Кевин выпрямился. Обернулся через плечо, бросив быстрый взгляд на небо над островом Наруками, где то и дело вспыхивали алые вспышки. Вновь посмотрел на беспомощно застывшего Отто.
— Я не смогу держать его вечно, — предупредил Итто.
— Я знаю… — сердито отозвался Кевин. — Знаю.
Он вздохнул. Опустил голову. А затем, не сдержав возгласа отчаяния, взметнул клинок и наконец поразил сердце Отто.
Итто мгновенно вытащил Глаз Порчи из устройства и с облегчением выбросил его в траву. Пускай он чувствовал себя лучше, чем раньше, до полного восстановления сил было еще далеко. А Итто совсем не хотелось, чтобы Глаз Порчи разорвал ему сердце — или какие там мрачные предзнаменования говорил Кевин?
Кстати, о Кевине. Стараясь не мешать ему, Итто приблизился, готовый в крайнем случае прийти на помощь. Происходило что-то странное. Что-то, что пока не укладывалось в голове Итто.
Кевин отбросил меч и подхватил падающего Отто. Бережно, как старому другу, помог ему опуститься на траву. Демоническая энергия еще удерживала Отто в мире живых, но рана была слишком серьезной, и его смерть была лишь вопросом времени.
Его смерть… Опять. Кевин сердито сморгнул навернувшиеся на глаза слезы.
Хрипло дыша, Отто медленно обвел взглядом окружающий его мир. Нежно-голубую полоску предрассветного неба над горизонтом. Листву сакур, в которых заблудился соленый морской ветер. Багряные всполохи там, где сражалась за призрак собственной жизни Синьора.
Наконец его взгляд обратился к Кевину. Демоническая энергия отступала. Фиолетовые прожилки медленно выцвели, оставив на коже Отто темные шрамы, а глаза снова стали зелеными — и очень печальными.
Но Отто печалила не его собственная смерть. Он жалел, что так и не встретился с Синьорой.
— Скоро ты сможешь с ней воссоединиться, — сказал Кевин.
Впрочем, он не имел ни малейшего понятия, что ждет Отто за гранью. Никто этого не знал. Кевин мог лишь надеяться, что хотя бы в смерти Отто обретет счастье со своей любимой.
— Кевин… — Отто поднял почерневшую руку, и Кевин сжал ее. — Почему ты это сделал? Почему?
Кевин закусил губу. Он пообещал самому себе, что никогда не расскажет Отто правду, но… Если честно, он всегда паршиво сдерживал обещания.
Поколебавшись, Кевин осторожно прикоснулся рукой к горящему лбу Отто. Легкий мысленный импульс — и вот уже глаза Отто изумленно расширились. В его сознании мир за миром вспыхивал весь тот путь, который прошел Кевин, все, что он оставил за спиной, что вело его и раз за разом звало дальше.
Отто вздохнул. Его пальцы крепко стиснули ладонь Кевина.
— Вот как… — прошептал он. — Кевин, послушай… Ты должен знать. Ты хороший человек. Намного… лучше меня.
Кевин покачал головой, и Отто печально улыбнулся.
— Ты делал то, что должен был. Но ты должен остановиться. Ты слышишь меня? Хватит. А иначе однажды ты станешь таким, как я. С твоим могуществом это было бы… нежелательно.
По лицу Отто скользнул солнечный луч. Кевина пронзила дрожь. Отто медленно ускользал из этого мира.
— Помнишь, ты сам сказал? «Этим ты ничего не изменишь. Только причинишь и другим, и себе еще больше боли». Отдай ее мне, Кевин.
Он протянул вторую руку, и Кевин достал из кармана брошь в виде золотой птицы. Еще одна такая же закрепляла обагренный кровью плащ за спиной Отто. Поколебавшись, Кевин вложил брошь в ладонь Отто, и тот стиснул ее в кулаке.
— Прости меня, — прошептал Кевин. Слезы скатывались по щекам и падали на кровавое пятно на груди Отто. — Прости, прости…
Отто улыбнулся.
— Тебе не за что извиняться. Мои решения — не твоя ответственность. — Его рука разжалась и упала на песок. — Пообещай… что остановишься, Кевин.
Мерцающие зеленые глаза потускнели. Невидящий взор Отто обратился к небу — туда, где сражалась Синьора. И потух навсегда.
На усыпанной лепестками сакуры земле распустился багряный цветок. Солнечные лучи танцевали на бледном лице Отто, и Кевину хотелось проклясть это нахальное солнце за то, что оно вышло из-за туч так невовремя, что оно так равнодушно светило дальше, не обратив никакого внимания на смерть Отто. Мир продолжал жить.
Но Отто больше не было.
Кевин выпустил из рук его безжизненное тело. Отшатнулся с помесью ужаса и горечи. Он хотел встать и уйти, но не мог сделать ни шагу — боль потери пригвоздила к месту. Он опять оборвал жизнь Отто. Собственными руками. Если бы он тогда не появился в Фонтейне… Если бы прекратил эти тщетные поиски сразу же, как обещал себе…
«Ты должен остановиться».
Отто был прав. Кевин уже стал таким, как он — убийцей, готовым на все ради мимолетной встречи с призраком прошлого.
Итто опустился рядом. Он закрыл Отто остекленевшие глаза и, обернувшись к Кевину, стиснул его плечо. Кевин ничего не сказал. Только кивнул в знак благодарности и отвернулся к морю, не в силах смотреть на тело некогда дорогого ему человека.
— Пойдем, — позвал Итто. — Нужно найти кого-нибудь, кто сможет залатать твои раны.
Он помог Кевину подняться, и они, не оборачиваясь, зашагали прочь от острова Амаканэ. Кевин знал — рано или поздно ему придется сюда вернуться. Забрать тело Отто. Похоронить его, как он того заслуживает.
Но не сейчас.
Сейчас ему больше всего хотелось оказаться как можно дальше от этого места.
*
Аякс поднял голову к небу и заметил, как небеса пронзил первый солнечный луч. Ночь подошла к концу. Но самое главное, закончилась буря — а это означало, что Кольцо Изнанки наконец уничтожено.
Значит, и у Сяо появился серьезный шанс одолеть Синьору.
Паймон по-прежнему спала. Аякс не смел будить ее: он понятия не имел, как объяснить ей, что случилось с Сяо, как помочь примириться с болью потери, какие ответы дать на ее многочисленные вопросы. Ему нужно было как-то решать ее судьбу. Но что он мог сделать? Отвести ее домой, к семье? Не мог же он в самом деле брать ее с собой на опасные, противоречивые задания Фатуи.
Впрочем, с Фатуи тоже теперь все было не так просто.
Еще с тех пор, как Аякс собственными глазами увидел Отто и наконец вспомнил, где видел его раньше, в его голове начало зреть ужасное подозрение. Со временем оно переросло в уверенность.
И если Аякс прав, ответственность за происходящее в Инадзуме лежит не только на Отто. И это… меняет дело. Раньше могло и не поменять. Но теперь, когда Аякс потерял Люмин, он смотрел на ситуацию совершенно другими глазами. Его распирала ярость.
Нечто подобное звучало в голосе Люмин, когда она говорила о распространении Глаз Порчи в Инадзуме. Фатуи отняли у нее друга.
А теперь Фатуи отняли друга и у него.
Да как такое возможно?
Аякс готов был остановиться, сраженный собственными мыслями, но вдруг заметил на побережье белое пятно. Воды постепенно успокаивались, и что-то пыталось выбраться из них на берег. Прищурившись, Аякс потрясенно замер. А потом сорвался с места, чуть ли не скатившись по склону кубарем, и мигом оказался у кромки воды.
Паймон проснулась, вылетела из его рук, ошарашенно осматриваясь. Не обращая на нее внимание, Аякс по колено забежал в море и подхватил под плечи ослабевшую Люмин.
— Ты жива! — заорал он, не помня себя от радости. — Жива!
Он взял ее на руки, вынес на берег и бережно поставил на ноги. А потом, не выдержав, заключил в крепкие объятия и расцеловал в обе щеки. Плевать, что она подумает. Плевать, как ей удалось уцелеть. Плевать вообще на все.
Люмин была жива — и только это сейчас имело значение.
— Люмин! — завопила Паймон.
Отталкивая маленькими ручками Аякса, она бросилась Люмин на шею и, не выдержав накала страстей, разревелась.
Люмин устало рассмеялась, немного смутившись от такого бурного проявления эмоций. Но потом вдруг посерьезнела и отстранилась.
— Ребята, где Синьора? Где Сяо?
Паймон заложила крутой вираж и обратила на Аякса огромные глаза. Вот проклятье. Он никак не мог представить, что о решении Сяо придется говорить не только Паймон, но еще и Люмин.
Она не сможет принять это.
— В самом деле, — проговорила Паймон. — Где же Сяо? Паймон помнит, как вы сидели на берегу и обсуждали план, а потом… Хм, а что потом, Аякс?
Аякс обеспокоенно зачесал назад взъерошенные ветром волосы. «Ну почему ты не можешь просто помолчать, болтливая живая консерва?»
Люмин шагнула вперед. Мягко ухватила Аякса за запястье.
— Он решил не возвращаться, верно?
Она смотрела в его глаза с таким выражением, что Аякс не решился лгать ей и молча кивнул. Люмин отпустила его запястье. Отвернулась, и ее плечи тяжело опустились.
— Он думает, что ты умерла, — сказал Аякс. Он чувствовал себя предателем. Как он мог позволить Сяо принять такое ужасное решение? — Я… Если честно, я тоже так думал. И потому даже не попытался его остановить.
Люмин обернулась. Ее взгляд был на удивление спокоен. В несколько быстрых шагов она сократила дистанцию, и Аякс вжал голову в плечи, уверенный, что она ударит его.
Но Люмин, напротив, ласково сжала его плечо и, ни слова не говоря, побежала по берегу в ту сторону, где небо разрывалось алыми огнями.
Аякс невольно открыл рот. За спиной Люмин распахнулись сияющие золотые крылья. Они были ни капли не похожи на те, которыми обладал Сяо: маленькие, сплетенные из чистого света, они тем не менее легко подняли ее в воздух, и Люмин, стремительно набрав скорость, устремилась навстречу багряным всполохам.
Паймон собиралась последовать за ней, но Аякс удержал ее. В небе разгоралось ожесточенное сражение. Аякс с радостью бы в нем поучаствовал, но у него не было ни Глаза Порчи, ни сил, чтобы продолжать бой.
— Смотри! — воскликнула Паймон.
Проследив за ее рукой, Аякс нахмурился: в районе деревни Конда в небо поднимался столп дыма.
— Должно быть, одно из заклятий Синьоры угодило в какой-то дом, — догадался он. — Бежим!
Паймон не пришлось повторять дважды. Окрыленная возвращением Люмин, она устремилась в сторону деревни с такой скоростью, что раненый, измотанный Аякс еле за ней поспевал.
— Чайльд! — в ужасе закричала Паймон. — Скорее!
Он поравнялся с ней и замер, потрясенный увиденным. Пламя Синьоры жадно пожирало крыши и стены деревянных домов, и старые доски опасно кренились, рискуя в любой момент обвалиться. Из пылающих зданий доносились крики: это пришедшие в себя люди не могли выбраться самостоятельно и теперь молили о помощи.
Решать, кого спасти первым, было некогда.
Аякс расставил руки в стороны. Да, на сломанный Глаз Порчи рассчитывать не приходилось, но у него все еще оставался Глаз Бога — и отчаянное желание помочь. В голове настойчиво звучал голос Скирк.
Найди то, за что будешь сражаться.
После известий о смерти отца Аяксу казалось, что он потерял не только смысл сражений — он потерял самого себя. Но сейчас, стоя перед горящими домами и обладая силой спасти чью-то жизнь, он отчетливо осознавал, кто он такой и ради чего бросается в битву с яростной стихией.
В небо устремился сплетенный из воды кит. Он был так огромен, что почти сумел достать бьющуюся в небе Синьору — заметив опасность, она вовремя ускользнула. Аякс судорожно вздохнул. Несмотря на уничтожение Кольца Изнанки, артерии земли еще не восстановились, да и у него почти не оставалось сил, чтобы сдерживать такую мощь. Кит рвался из рук. Аякс упрямо склонял его к земле. Мысли об отце придавали ему уверенности, а воспоминания о выбравшейся из моря Люмин заставляли угасающий огонь сердца разгораться, и в конце концов Аякс взял верх.
Кит обрушился на деревню, прибивая пламя, но даже его не хватило, чтобы обуздать огонь. Аякс снова поднял руки.
— Держись! — раздался чей-то голос, и пространство прорезала золотистая вспышка. — Прикрой нас, насколько сможешь!
Вспышка полыхнула у дальнего дома, и из золотистого свечения прямо в пожар шагнул Кевин. Он попытался сдвинуть пламя рукой, но чары Синьоры не поддавались, и он, ругнувшись, бросился прямо через огонь к оставшимся внутри людям. Мимо пробежал Итто. Показав Аяксу большой палец, он скользнул в соседний дом и принялся торопливо помогать выжившим.
Кит снова и снова взмывал в небо и обрушивался на деревню — до тех пор, пока силы окончательно не оставили Аякса. Он упал на колени, схватившись за голову, и лишь звонкий голос Паймон вывел его из бессильного оцепенения:
— Ты справился, Аякс! У нас получилось!
«Справился? Это… хорошо».
Он закрыл глаза, но тут кто-то потряс его за плечо. Кевин. Он торопливо сунул в руки Аякса какой-то пузырек и, хлопнув его по спине, умчался следом за Итто. Работы предстояло много. Одни уцелевшие так и норовили вернуться в опаленные руины за ценными вещами. Другим требовалась медицинская помощь. К удивлению Аякса, из ниоткуда появилась женщина с розовыми волосами и мягкими лисьими ушками. Она явно пользовалась у жителей деревни авторитетом, оказалась ужасно деятельной и за считаные секунды организовала процесс эвакуации.
— Это Яэ Мико, — объяснила Паймон. — Как же здорово, что она с нами! Теперь все будет хорошо.
Аякс бездумно отхлебнул зелье Кевина. Оно оказалось на редкость дрянным на вкус — вроде прогорклого чая, которым так гордился Тевкр. К счастью, Аяксу было не привыкать пить всякие гадости, и с каждым новым глотком ему становилось легче.
Вскоре зрение прояснилось, и он, потерев глаза, обратил взгляд к небу — туда, где развернулось последнее сражение.
Сяо было не узнать.
За его спиной распахнулись огромные крылья. Увенчанные когтями руки были покрыты золотыми перьями, а по исказившемуся лицу скользили сияющие прожилки. Глаза с узким вертикальным зрачком сверкали золотом. За спиной развевались длинные волосы, жесткие, как шерсть хищника, и в них проглядывали острые сияющие рога. Он весь источал силу — а еще злость, от которой вибрировал воздух. Люмин никак не могла понять, внушает ли истинный облик Сяо ужас или восхищение.
Но самое главное, Сяо ее не узнавал.
Он несколько раз скользил по ней взглядом, но его лицо не выражало никаких эмоций, кроме концентрированной ярости. Люмин хотелось подлететь к нему, вцепиться в поросшие перьями плечи и… Как следует накричать. Как он посмел принять такое решение? После всего, через что они прошли, как он смел так легко выбросить собственную жизнь? Как он мог не узнавать ее? Какое право имел раз за разом подставляться под удары Синьоры так, будто не собирался возвращаться в прежний облик?
«Вернись ко мне!»
Нет. У Люмин не было времени кричать. Несмотря на уничтожение Кольца Изнанки, Синьора по-прежнему обладала великой силой, способной обратить в пепел всю Инадзуму, и ее требовалось остановить.
Люмин хорошо помнила, как Синьора переломила Нефритовый Коршун пополам, но Сяо был вновь вооружен копьем — сплетенным из золотого света, похожего на тот, которым теперь было пронизано лезвие клинка Люмин. Они бросались на Синьору, как две мерцающие птицы, поочередно нанося ей удары. Меч. Копье. Золотой хлыст. Сияющие светом когти. Синьора содрогалась под натиском, но противостояла яростно, разбрасывая пылающие сгустки, переплетенные с темной демонической энергией.
«Так нам ее не победить», — поняла Люмин.
Она встретилась взглядом с Сяо. Хоть он и не узнавал ее, Люмин показалось, что их по-прежнему связывает незримая нить. Может, она все-таки сумеет передать ему свою мысль?
Он смотрел на нее, не отрываясь. Нет. Наверное, он все же больше не понимает ее так, как прежде, молчаливо, безошибочно улавливая малейшие перемены в ее лице, движениях и жестах. Он больше не был Сяо — Люмин видела это, и от безразличного выражения его глаз ее душили слезы.
Но вот Сяо кивнул. Взмахнул золотыми крыльями и, заложив вираж, позволил Синьоре атаковать Люмин.
Меч улетел в неизвестном направлении. Крылья, мигнув, исчезли, и Люмин упала, сраженная сильным ударом. Синьора, даже не удостоив поверженную противницу взглядом, вновь поднялась к небу, и в ее руке полыхнул смертельным багрянцем огненный хлыст.
Люмин стремительно неслась к земле.
А потом, убедившись, что Синьора не смотрит, вновь призвала крылья. В грудь с силой ударил воздушный поток. Приноровившись, Люмин заскользила над землей, стремительно направляясь к морю.
Оказавшись над морской гладью, Люмин медленно выдохнула и подняла руки над головой, пытаясь уловить знакомые ощущения. Она никогда прежде такого не делала, но сейчас, когда артерии земли были разорваны и по всему миру вспыхивали аномалии, невозможное стало возможным. Она вернулась к жизни. Уж совладать с потоком Гидро стихии она как-нибудь сумеет.
Море вздыбилось. Люмин почувствовала напряжение в мускулах: выдерживать первородную силу океана оказалось не так-то просто. Крепко уцепившись за незримый поток энергии, она ринулась вверх, ощущая, как каждая клеточка тела ноет от непривычной нагрузки. Выше, выше, выше! Скорее! Воздух свистел в ушах. Весь мир превратился в смазанное пятно, и только два всполоха — золотой и огненный — имели для Люмин значение.
Она возникла за спиной Синьоры в тот самый момент, когда Сяо поднял копье для атаки. По-прежнему оставаясь незамеченной, она сомкнула уставшие руки, и огромный клубок Гидро энергии заточил Синьору в водяную тюрьму, остужая и ослабляя ее. Соприкоснувшись с пламенем, вода стремительно испарялась, но Люмин до последнего удерживала влагу, и Сяо золотистым всполохом метнулся навстречу Синьоре.
Она боролась. Горячая волна пыталась оттолкнуть Сяо прочь, но он, стиснув зубы, бесстрашно рвался через нее, и его сила была так велика, что Синьора больше не могла сопротивляться.
Мерцающее копье прошло через ее разгоряченное тело.
На короткий миг Люмин показалось, что это не сработало. Не брызнула кровь, не вспыхнуло пламя — не произошло ничего, что могло бы ознаменовать конец Горящей Алой Ведьмы.
Но потом она издала протяжный вздох, и с ее губ сорвался едва уловимый шепот — точно последние искры догорающего костра.
— Рустан… Отто…
Тело Синьоры обратилось в черный пепел, и ветер, подхватив его, унес воспоминания о Горящей Алой Ведьме к морю.
Люмин облегченно вздохнула. На глаза навернулись слезы, но плакать было некогда.
Что-то было не так.
Лицо Сяо исказилось. Он взмахнул крыльями, но потерял равновесие, завалился набок, и Люмин увидела, что одно из его крыльев рассечено от основания до края. Золотые перья пропитались кровью.
Сяо задержал Синьору слишком большой ценой.
Желтые глаза Сяо померкли и закатились. Обхватив себя руками, точно пытаясь этим отчаянным жестом удержаться в воздухе, он рухнул вниз, навстречу выжженной земле.
Люмин метнулась ему наперерез, подхватила, чувствуя, как вес Сяо тянет ее вниз быстрее, чем того хотелось бы. За спиной распахнулись крылья. Люмин затормозила, крепко прижимая к себе Сяо, и все-таки сумела опуститься осторожно, мягко коснувшись ногами земли. Села. Положила Сяо на траву, пытаясь осмотреть его рану, но мысли путались, а измученные непосильной для человека энергией руки не слушались.
— Дай-ка мне, — раздался над головой знакомый голос.
— Яэ Мико, — выдохнула Люмин.
Мико кивнула. Люмин не понравилось выражение ее лица: она выглядела серьезной, и в глазах не читалось даже намека на привычную насмешку. Люмин послушно отодвинулась, положив голову Сяо к себе на колени, и стала наблюдать за торопливыми действиями Яэ.
— О, Алатус… — тихо проговорила Мико. — Ну что же ты…
Что же ты — что? Люмин не сводила с лица Сяо испуганного взгляда. Сердце бешено стучало в груди — так быстро, что Люмин даже толком не могла дышать.
Рядом появлялись знакомые лица. Паймон и Аякс. Кевин и Итто. Жители деревни Конда. Люмин знала, что встречала некоторых из них прежде, но в дурмане тревоги никак не могла вспомнить их имена. Ей было все равно.
Весь ее мир сосредоточился на одном человеке.
Паймон положила руку ей на плечо, стала что-то нашептывать, но Люмин не слушала. Она не понимала слов, которые говорил ей Аякс — все они были какими-то бессмысленными и падали в душу тяжелыми булыжниками. Подняв затуманенный взгляд, Люмин встретилась глазами с Кевином.
И по его лицу, полному глубокой печали, вдруг все поняла.
По щекам заструились слезы. Люмин мягко провела рукой по волосам Сяо: из-за действий Яэ Мико он постепенно принимал прежний облик, и они снова стали короткими, с седыми прядями, которые появились после экспериментов с демонической энергией в чайном доме. Погладила белый шрам на его щеке. Он остался после битвы на острове Рито. Задержала пальцы на татуировке птицы. По ней тянулась длинная глубокая царапина. Люмин не знала, откуда она взялась, но подозревала, что именно так Сяо принял истинный облик.
— Ну почему? — вырвалось у нее наконец.
Паймон, Аякс и Итто взглянули на нее с удивлением, и Люмин сердито мотнула головой, не желая ничего объяснять. Ей было наплевать, что подумают о ней другие. Все, что она хотела — это еще раз поговорить с Сяо, еще раз услышать его резкий голос, негромкий, но всегда отчетливо различимый даже в разгар бури. Заключить его в объятия и почувствовать, как он в ответ смущенно сжимает ее плечи. Ощутить на губах его теплый поцелуй.
— Как ты мог…
Яэ Мико подняла на нее мягкий взгляд, но ничего не сказала. Ее руки, окутанные серебристым свечением, продолжали скользить над телом Сяо, изменяя его облик обратно на человеческий.
Крылья исчезли вместе со страшной раной — только на спине остался глубокий багровый росчерк.
Наконец Яэ Мико выпрямилась. Похоже, на исцеление Сяо она потратила весь остаток сил: покачнувшись, она упала бы, если бы не оказавшийся рядом Кевин. Он подставил ей плечо, и она без возражений на него оперлась.
— Ну? — не выдержал Аякс. — Что с ним? Он… Он будет жить?
Аякс озвучил общий вопрос. Все ждали ответ и одновременно боялись его, не понимая, что будут делать, если он окажется отрицательным.
— Я не знаю, — наконец со вздохом призналась Яэ Мико. — Мне пришлось закрыть его истинный облик за печатью, и это должно спасти его, но я не знаю, что будет с ним дальше.
Люмин не смотрела на нее. Она не сводила взгляда с бледного лица Сяо, с его плотно закрытых глаз и побелевших приоткрытых губ.
— Что это значит? — вскинулся Аякс.
— То и значит, — послышался знакомый голос.
Люмин не захотелось поднимать голову. Она и так знала, что это Венти — добрался до остатков деревни Конда из города, как только закончил там свои дела. «Мог бы прийти и побыстрее», — хотелось буркнуть ей. Но это было бы несправедливо по отношению к Венти. В глубине души она понимала, как много он сделал. Кровавые сражения не были его коньком, и он делал то, что мог лучше всего — слагал песни и искал обходные пути.
Для этого тоже требовалось время.
И все же она не могла сдержать слез от осознания того, как все могло бы повернуться, если бы Венти пришел немного раньше.
— Не переживайте, — присев рядом с Сяо, сказал Венти. Протянув руку, он убрал упавшую на его лицо седую прядь. Люмин давно не видела его таким печальным. — Он не умер. И не умрет еще очень долгое время. Но…
Люмин вжала голову в плечи. Ей показалось, что это «но» ее уничтожит.
— В Ли Юэ это называют Сном Адепта, — наконец продолжил Венти. — Адепты могут впасть в такое состояние в случае критической опасности. Это… Хм. Что-то вроде спячки.
— И сколько может продлиться такая спячка? — напряженно спросил Итто.
Венти поднял на Люмин виноватый взгляд.
— Сколь угодно долго. Месяцы. Десятилетия. Может, даже сотни лет. — Он поднялся и, отвернувшись, поднял взгляд к рассветному небу. — После Войны Архонтов некоторые Адепты погрузились в подобный сон, но так и не проснулись.
— Но почему? — допытывался Аякс. Его взгляд лихорадочно сверкал. — Это что, так сложно?
Венти печально улыбнулся.
— Сложнее, чем ты думаешь. Существо, которому тысячи лет, носит в душе слишком много боли. И чем дольше оно живет, тем громче становится голос с той стороны. — Он вновь повернулся к Люмин, но его последующие слова не смогли ее утешить. — Сяо давно уже хотелось покоя. Мне жаль.
Люмин бездумно кивнула.
Она чувствовала, что тонет в океане без воды. Они спасли Инадзуму, но мир рушился даже без демонов, Отто и Кольца Изнанки.
Аякс потянулся к ней, но передумал. Это было бы слишком неуместно. Следом за Венти, Паймон и Итто он отошел подальше, к обгоревшим руинам деревни Конда. Ушли и Кевин с Яэ Мико. Люмин понимала, что они дают ей время попрощаться, и была искренне за это благодарна.
Когда рядом никого не осталось, она поняла, что больше не может сдерживать отчаянный плач. Склонившись к Сяо, она нежно взяла его лицо в свои ладони и позволила боли накрыть ее с головой.
Комментарий к Часть 19. Под цветами сакуры
Спасибо за прочтение! Напоминаю, что расходиться пока рановато — впереди еще одна, заключительная часть, и у меня еще осталось, чем вас удивить. Ну, я на это надеюсь.
P.S.: Песня, которую пела Аяка — это ее любимая детская песенка, которую можно найти в истории персонажа: “Свой обожаемый мячик тэмари она назвала Моривакамару. Ловко ведя разноцветный Моривакамару, она напевала эту песенку. Услышав её мотивчик, родители и брат не могли сдержать улыбку и часто сами присоединялись к игре, кидая друг другу тэмари”.
Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291935297599/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291935295193/
https://www.pinterest.ru/pin/44895327528415433/
https://www.pinterest.ru/pin/580401470738731148/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291935361615/
https://www.pinterest.ru/pin/701928291935361336/
https://www.pinterest.ru/pin/25262447901136123/
========== Часть 20. Пути расходятся ==========
Комментарий к Часть 20. Пути расходятся
Спасибо за ожидание новой главы! Не считая эпилога, это последняя часть фанфика. Приятного прочтения :3
Око полной луны, даже ветер затих.
Казалось, ночь была только для них,
Но утро зевало из окон,
И я, проходя открытым пролетом,
Видел, как дракон прощается с ней.
Могучие крылья наполнили воздух,
Наверное, он полетел к своим звездам.
Она мягко скользнула с крыши в мир машин и людей…
С тех пор я никогда уже не слышал о ней.
Дом Ветров — Кошка и дракон
Сильные руки ухватились за край, и высокий крепкий мальчишка лихо перемахнул через забор, лишь чудом не порвав куртку. Бегло осмотрев заросший сад, он спустил ноги в траву и, пригибаясь, припустил через соседский участок к дороге.
— И чем ты, по-твоему, занят, Каслана? — раздался сердитый оклик.
Из-за деревьев вышел мистер Блэр — мрачный, как надгробие на кладбище, иссушенный, как мертвая ветка, и такой же крючковатый. В утреннем сумраке огонек его сигареты пылал дьявольским оком. Мистер Блэр попытался ухватить Кевина за рюкзак, но тот вовремя увернулся и пустился через сад во всю прыть.
— Бросайте курить, мистер Блэр! — весело прокричал Кевин, заметив, что в попытках догнать наглеца сосед уже едва переводит дух. — Эта штука рано или поздно вас убьет. Через чей же сад я буду тогда ходить?
— Ты кем себя возомнил, сопляк? — огрызнулся мистер Блэр.
Гнев придал ему сил, и он ускорил шаг. Кевин метнулся к забору и в мгновение ока оказался на нем, готовый в любой момент спрыгнуть на дорогу, в безопасность.
Его война с мистером Блэром продолжалась, сколько он себя помнил. Нелюдимый сосед на дух не переносил детей — особенно тех, кто имел наглость постоянно шмыгать через его сад, срезая дорогу в школу. Другие ребята обходили жуткий дом стороной, но Кевину нравилось изредка здесь ошиваться. Кажется, мистеру Блэру доставляло истинное удовольствие устраивать на Кевина охоту — и это было то немногое, что придавало его жизни смысл.
— Куда ты вообще так торопишься, мелкий? — остановившись, чтобы отдышаться, сощурился мистер Блэр. — Рановато для школы.
— Вам не понять, — отмахнулся Кевин. Впрочем, его до сих пор распирали эмоции, и молчать оказалось невыносимо. — Мой лучший друг вчера признался в любви моей лучшей подруге! Если я не выясню все подробности прямо сейчас, то просто не переживу этот день!
Мистер Блэр расхохотался. Он никогда не смеялся искренне — все знали, что десять лет назад, когда жена оставила его, из мистера Блэра выдернули сердце и вставили на его место кусок железки. Вроде детали от тех паровых машин, какие видел иногда у железнодорожной станции Кевин. Веселый, полный жизни мужчина превратился в грубого и желчного старика, которого за глаза называли колдуном.
Вот и сейчас мистер Блэр смеялся зло, и Кевин, ощутив это, нахмурился.
— Говорил же, вам не понять.
— Занимательные вы, сопляки. «Любовь»… На словах такая высокая материя. А на деле — просто дешевая дрянь. Помяни мое слово, эта так называемая «любовь» еще переломает твоему другу жизнь.
Кевин не нашелся с ответом. Вернее, на ум пришло одновременно несколько вариантов отборных ругательств, но он так и не определился, какое лучше подходит ситуации. Поэтому просто показал мистеру Блэру средний палец и, не дожидаясь, когда до злобного соседа дойдет, что только что произошло, соскользнул с забора на тротуар.
Кевин обеспокоенно покосился на часы. Такими успехами он опоздает в школу. Еще не хватало опять получить взбучку. Где же этот Отто?
«Пес ты сутулый, — подумал Кевин, встревожено раскачиваясь на стуле взад-вперед. — Если тебе, гению доморощенному, никуда не надо, это не значит, что ты король вселенной!»
Он постучал пальцами по столу. Бездумно отхлебнул горячий шоколад. Шоколад оказался обжигающе горячим, и Кевин украдкой подбросил туда пару кубиков льда — они, появившись в его ладони, мягко соскользнули в ароматный напиток. Так-то лучше.
«Еще пять минут, и ухожу», — решил Кевин.
Тут его внимание привлекла суета за барной стойкой. Сердце невольно пропустило удар: Кевин решил, что его маленький фокус со льдом не остался незамеченным, но официантов встревожило не это. Вскинув головы к выпуклому экрану паровизора, они что-то наперебой обсуждали, и Кевин подвинулся, чтобы рассмотреть покрытую помехами картинку.
— Да сделайте вы громче! — разозлился один из официантов.
Он выхватил у стажера пульт управления, и из паровизора донесся потрескивающий звук — голос диктора. Слишком уж спокойный и убаюкивающий для тех новостей, о которых он рассказывал.
— Вспышка аномальной магической энергии произошла в районе Блэк-Хэвен. Миротворцы незамедлительно прибыли на место всплеска и устранили источник опасности. Им оказалась юная Селена Аттвуд, которая, предположительно, работала сообща с «Золотой птицей»…
Дальше Кевин уже не слушал. Подхватив рюкзак, он выскочил из кофейни, напрочь забыв о горячем шоколаде.
С тех пор он ни разу не пил горячий шоколад.
Сердце стучало так громко, что Кевину казалось, будто оно уже вырвалось из груди и теперь скачет рядом. Даже на соревнованиях он не бегал так быстро. Кварталы сменялись один за другим, пока в конце концов Кевин не оказался в Блэк-Хэвен. Только там, завидев над домами столп черного дыма, он перешел на шаг.
От дома его лучшей подруги, Селены Аттвуд, и еще нескольких соседних зданий остались только обугленные руины. Место происшествия уже огородили сигнальными лентами, и когда Кевин попытался под них поднырнуть, его крепко ухватил за шиворот усталый миротворец.
— Куда это ты собрался? Тут тебе не игровая площадка. Это место преступления.
— Отпустите! — потребовал Кевин. — Там…
Он хотел было сказать, что Селена была его подругой, но взглянул в отливающие сталью глаза миротворца и прикусил язык.
Селена скрыла свои способности от властей и тем самым нарушила закон. Из-за учиненного ей взрыва пострадали люди. Миротворцы не знали жалости к тем, кто владеет незаконной магией, потому что большинство из них в конце концов объединялись с «Золотой птицей» и заканчивали одинаково — взрывом в центре города.
Теперь здесь развернется ожесточенное расследование. Миротворцы будут выяснять, с кем общалась Селена, что связывало ее с «Золотой птицей», пыталась ли она подорвать государственные устои…
И если Кевин продолжит в том же духе, дуло винтовки миротворца будет упираться уже в его грудь.
— Извините, — разыграв дурачка, буркнул Кевин. — Я просто хотел почувствовать себя миротворцем.
Лгать было тошно, но делать нечего. Кевину с его ледяными способностями ни за что нельзя было попадать в лапы миротворцев.
Миротворец оттолкнул его подальше от места взрыва.
— Не надо, — хмыкнул он. — На редкость паршивая профессия. А теперь дуй отсюда, и чтоб я даже духу твоего здесь не видел.
— Сэр, есть, сэр! — поспешно отрапортовал Кевин и, пока миротворец не передумал, бросился наутек.
Завернув за угол и убедившись, что его никто не преследует, Кевин прислонился к стене и с протяжным вздохом сполз на землю. Закрыл лицо руками.
Не может быть. Этого просто не может быть. Селена… Нет. Нет, нет, нет. Ну почему именно она? Неужели она была заодно с «Золотой птицей»? Но ей же всего тринадцать! С другой стороны, ему тоже тринадцать. А он уже может построить изо льда лестницу и взобраться по ней на здание правительства.
Нет, все не так. Способности — это одно. А осознанная террористическая деятельность — это совсем другое.
— Кевин? — раздался над головой слабый голос.
Подняв взгляд, Кевин обнаружил перед собой Отто. Его лучший друг был бледнее мертвеца. Глаза припухли и покраснели, а руки дрожали, беспомощно стискивая край куртки. Похоже, он все уже знал.
— Кевин, они убили ее… — прошептал Отто. — Они сказали, у них не было выбора… Она…
— Я знаю, — торопливо прервал его Кевин, поднявшись. — Я знаю, Отто.
Он заключил друга в крепкие объятия, но чувствовал, что Отто не ощущает его поддержки. Казалось, его мысли блуждают где-то далеко — за пределами мира живых. Он любил Селену несколько лет. Все наблюдал за ней, даже приходил по утрам к школе, чтобы просто посмотреть, как она в окружении подруг поднимается по ступенькам и со звонким смехом скрывается за дверью.
И вот теперь, когда он наконец решился сказать ей об этом, а она ответила взаимностью, ее больше нет.
— Я не верю, что она была заодно с «Золотой птицей», — убежденно заявил Отто. Его взгляд ожесточился, и Кевин невольно отшатнулся, не узнав в этом злобном человеке своего прежнего друга. — Нам врут!
Кевин заткнул ему рот рукой и отвел подальше от Блэк-Хэвен, где всюду шныряли миротворцы. Отпустить Отто он решился только на пустынной улице, где из подозрительных личностей ошивались только тощие кошки.
— Ты в своем уме? — напустился на друга Кевин. — Говорить такое среди миротворцев!
— Да мне плевать! — взвился в ответ Отто. — Ты вообще слышишь, что я говорю? Неужели ты веришь, что Селена могла устроить этот взрыв нарочно?
Кевин скрестил руки на груди. Опустил взгляд. Конечно, он в это не верил. Селена никогда бы так не поступила.
— К чему ты клонишь, Отто?
Отто стиснул руки в кулаки, и слова, которые сорвались с его губ, повергли Кевина в ужас.
— К тому, что я докопаюсь до правды. Я отомщу им. Каждому из них. Они… Они еще поплатятся за ее смерть.
*
Кевин стоял, облокотившись на ограду, и неторопливо курил.
Перед глазами скользили призраки прошлого. Воспоминания. Он столько раз прокручивал в памяти тот день, столько раз мысленно возвращался в него, что мог бы с закрытыми глазами изобразить каждый его момент — и это притом, что он совершенно не умел рисовать.
Морская гладь хранила спокойствие. Солнце медленно клонилось к западу, золотило крупные пушистые облака — единственный отголосок минувшей бури. Воздух был так чист, что Кевин, прищурившись, различал на горизонте очертания Нефритового дворца и Драконьего хребта. Разумеется, остров его народа был настолько мал, что разглядеть в бескрайнем океане его крохотное цветастое пятнышко не представлялось возможным.
— Раньше я думала, ты не доживешь до старости, потому что скончаешься от ран. Теперь я понимаю: ты помрешь от того, сколько куришь. И не стыдно тебе такими вещами в священном храме заниматься?
Оглянувшись через плечо, Кевин увидел Яэ Мико. Она смотрела на него, скрестив руки на груди, и хитро щурилась на солнце.
— Будто это самое страшное, что видел этот храм, — парировал Кевин.
— Бесстыжий, — выдохнула Яэ с нескрываемым восхищением.
Она подошла к нему, оперлась на ограду. Соленый ветер путался в ее волосах. Некоторое время они молча наслаждались обществом друг друга, а потом заговорили одновременно:
— Ты помогла мне.
— Ты сделал одолжение всей Инадзуме.
Кевин горько усмехнулся.
— Одолжение? Нет, Яэ. Никакого одолжения не понадобилось бы, если бы я не повел себя, как идиот.
— Ой, прошу тебя, — отмахнулась Яэ Мико. — Если тебе нравится взваливать всю ответственность на свои плечи, пожалуйста, не смею останавливать. Но пойми вот что: даже если бы ты не появился в Фонтейне, история рано или поздно повторилась бы снова. Она всегда повторяется, и от тебя это никак не зависит.
Он не ответил, выпустил в воздух кольцо дыма, и Яэ Мико положила руку ему на спину.
— Мне жаль, что тебе пришлось снова окунуться в этот кошмар.
— Я добровольно залез в него, — пожал плечами Кевин. — Чего уж теперь.
Тут он сощурился и, обернувшись, с насмешкой взглянул на Яэ Мико.
— Не так-то часто услышишь от тебя подобные слова. Признавайся, лиса, чего задумала?
Вскинув голову, она рассмеялась, и солнечные блики вспыхнули на ее золотистом ободке.
— Да просто знаю, как ты не любишь слезливые разговоры, и хочу поскорее от тебя избавиться. Устала уже своих девочек удерживать. Ах, бедняжки! Они даже не подозревают, что за монстр прячется под маской этого мужчины.
— Конечно, монстр. Как может быть иначе.
Кевин притянул ее к себе, заглянул в глаза, старательно напуская на лицо злобное выражение. Примерно такое, какое, по его мнению, должно было быть у монстра под маской. Яэ прыснула.
А потом Кевин вдруг ощутил, как в душе поднимает голову темная змея боли.
Это правда. Он монстр. Монстрам не пристало любить и быть любимыми. Всем, кто хотя бы смотрит в его сторону, следует немедленно бежать прочь. Ведь он не человек — он чудовище, которое десятки раз убивало лучшего друга на руинах разрушенных миров.
Яэ Мико сжала его напряженное плечо и мягко проговорила:
— Кевин. Не отгораживайся. Ты не один. Тебе необязательно жить с оглядкой на прошлое.
Он вздохнул. Отстранился, ничего не сказав, и вновь подошел к краю, сосредоточив все свое внимание на попытках отыскать в море родной остров.
Слова Яэ Мико напомнили ему о прощальном напутствии Отто.
«Пообещай, что остановишься».
Рука, сжимающая сигарету, задрожала, и Яэ Мико, заметив это, медленно подошла. Накрыла его ладонь своей. Он чувствовал ее поддержку, ее непривычное тепло — она всегда излучала его, но редко демонстрировала открыто. И хоть он знал, что она готова выслушать его, не решался заговорить.
Он надеялся, что если запрет воспоминания под замком, если превратит сердце в железку, то рано или поздно обязательно станет легче.
Но легче не становилось.
— Я превращаюсь в мистера Блэра, — с ужасом понял он, удостоившись удивленного взгляда со стороны Яэ Мико. — Кажется, я заблудился в собственном саду и даже не заметил, как он превратился в гребаные заросли.
Яэ Мико убрала упавшую на его лицо прядь и покачала головой.
— Понятия не имею, о чем ты толкуешь. Но ты не переживай, безумие в Храме Наруками тоже лечат. У меня вообще широкий спектр способностей.
Кевин невольно рассмеялся.
— Не обманывай, лиса. Ты сама кого хочешь до безумия доведешь.
Она фыркнула, не скрывая удовольствия. А потом посерьезнела. Нет. Погрустнела, хоть и пыталась скрыть это за привычной усмешкой.
— Чем ты займешься теперь, Кевин?
— Хотелось бы знать.
Он затянулся. Подхваченный ветром дым унесло к морю. Кевин взглянул на сигарету в своей руке так, словно она была ключом к решению всех его проблем. Увы, дорогу в будущее нужно было выстраивать самому.
— Я думал вернуться на остров, продолжить помогать местным жителям, но…
— Для тебя это слишком скучно, — догадалась Яэ Мико.
Кевин пожал плечами.
— Для меня там слишком много свободного времени. А где свободное время — там и искушение уйти в другой мир, попробовать снова. Я не могу этого допустить.
Яэ Мико усмехнулась.
— Ты мог бы остаться здесь. Я бы приглядывала за тобой. А если что, приходила бы выдать наставительный подзатыльник.
Она пыталась преподнести свои слова как шутку, но Кевин понимал: она действительно хочет, чтобы он остался.
Но он не мог.
Вся эта страна была теперь сосредоточена для него на острове Амаканэ — там, где, окруженный цветами сакуры, погиб его бывший друг.
— Брось, Яэ. Я ненавижу стихию Электро, а ты предлагаешь мне осесть в стране, которая в буквальном смысле является ее воплощением? Да я уж лучше в Бездне себе дом обустрою.
— Ну, может, с нужным человеком рядом… — лукаво улыбнулась Яэ.
Кевин взглянул на нее, не скрывая насмешки, и они в который раз за день сошлись в словесном поединке — их любимом развлечении.
— Вот скажи, Гудзи Яэ, ты выйдешь за меня замуж?
Она расхохоталась.
— Ты прекрасно знаешь, кому принадлежит мое сердце.
— Вот и я о том же. Твое место в Инадзуме — там, где ты хочешь быть. А мне… Мне надо найти свое. Островные танцы и фирменная трубка — это, конечно, круто, но я должен двигаться дальше.
Скрестив руки на груди, Яэ Мико вздохнула. Отказ Кевина расстроил ее, но она все же улыбнулась, принимая его решение, и поманила за собой, в один из залов Храма Наруками, где ароматно пахло благовониями и расплавленным воском. По утрам здесь обычно проводили обряды. Сейчас в зале молилась незнакомая жрица, и смущенный Кевин, загасив сигарету, поспешно сунул ее в корзинку для использованных курительных палочек.
К счастью, зал быстро закончился, и Яэ провела его в небольшую комнату, где уютно горели расставленные по углам свечи. Пока Кевин осматривался, Яэ Мико порылась в сундуке и достала из него подозрительно знакомый сверток.
— Ты, кажется, без этой тряпки жизни не представляешь, — сказала Яэ. — Вот, теперь будет, как новенький.
Кевин развернул сверток и обнаружил, что это его любимый плащ. В битве с Отто он порвался, и Кевин уже мысленно попрощался с ним, но Яэ Мико каким-то чудом удалось его восстановить. Даже шва нигде не осталось.
Вот она, сила божественной жрицы.
— В какой комнате будет правильно помолиться за тебя, Яэ Мико?
— Пресвятые Архонты, даже не думай, — закатила глаза Яэ Мико. — Ты так помолишься, что потом придется кого-нибудь от порчи лечить.
— Я думал, ты как-то так на жизнь и зарабатываешь.
Яэ Мико хотела ответить, но обмен колкостями пришлось прекратить: дверь в комнату приоткрылась, и на пороге возникла Люмин. Мико, казалось, совершенно не удивилась ее появлению. Хлопнув Кевина по плечу, она украдкой ему подмигнула и шепнула:
— Расскажи ей все, как есть.
С этими словами она кивнула Люмин и чинно скрылась за дверью.
Бесстыжая лиса.
Люмин, не отрываясь, смотрела на Кевина. А он смотрел на нее, явно не зная, с чего начать непростой разговор. Облачившись в свой привычный черно-белый плащ с синими вставками, он устроился на железном сундуке и потянулся за сигаретами, но вспомнил, где находится, и передумал. Встревоженно побарабанил пальцами по крышке сундука. Сунул руки в карманы и, откинувшись на стену, закинул ногу на ногу.
— Есть какие-нибудь улучшения?
Люмин опустилась на мягкую подушку, на каких обычно медитировали жрицы, и скрестила ноги.
— Никаких.
Ее голос звучал ровно, но в душе творилась настоящая буря. Ни мудрые слова Яэ Мико, ни полные тепла песни Венти не могли утешить ее.
Минуло уже полтора дня, но Сяо до сих пор не пришел в себя, и с каждым часом Люмин теряла надежду. Она подолгу сидела в комнате, которую выделила для него Яэ Мико. Разговаривала с ним, держа за руку, и порой клала голову рядом, чувствуя исходящее от него тепло. Рассказывала про Шепчущий лес и Долину ветров, про Праздник Морских Фонарей и фестиваль Иродори. Вспоминала обещание приготовить ему миндальный тофу. «Ты проиграл наш спор, — говорила она, ласково проводя пальцами по его плечу. — Но знаешь, я все равно приготовлю его тебе. Только… Пожалуйста, Сяо, вернись ко мне».
Но Сяо продолжал спать, и это ранило Люмин сильнее фиолетовых демонических когтей и огненного хлыста Синьоры.
— Не теряй надежды, — сказал Кевин, не сводя с нее внимательного взгляда. — Сяо — сильный человек. Ему хватит воли сбежать от смерти.
Люмин хотела выяснить, действительно ли Кевин мог видеть ее, когда она бежала через коридор навстречу жизни, но тут распахнулась дверь. На пороге возникла жрица. Бормоча извинения, она прошла в комнату, отыскала на полке какие-то особенные благовония и скрылась.
— Не надо, — произнес Кевин, дождавшись, когда за жрицей закроется дверь. — Это твое путешествие, и будет лучше, если все, что тебе открылось, ты оставишь при себе. За подобные тайны в некоторых мирах уничтожали целые цивилизации.
Люмин кивнула. Кевин был прав. Как бы она ни пыталась, она не могла подобрать правильных слов, чтобы описать свое приключение за гранью, и в конце концов смирилась.
Некоторым историям нужно остаться нерассказанными.
— Я… — начал было Кевин.
Дверь снова открылась. На пороге появилась еще одна жрица. Бормоча точно такие же извинения, она бесцеремонно отодвинула Кевина и принялась деловито рыться в железном сундуке.
— Вы вообще слышали о приватности? Не храм, а проходной двор, твою… — покосившись на жрицу, Кевин осекся и с недовольным видом повернулся к Люмин. — Не хочешь пройтись?
Люмин пожала плечами. Поднявшись, она следом за Кевином вышла из комнаты и, на цыпочках прокравшись через церемониальный зал, с облегчением выбралась на свежий воздух. Кевин уже стоял у самого края горы. Обернувшись на Люмин, он лукаво сощурился и вдруг спрыгнул с обрыва, до смерти перепугав нескольких жриц. Разбежавшись, Люмин спрыгнула следом.
Воздух упруго ударился в расправленный планер, и вскоре Люмин поравнялась с Кевином. Под его плащом хлопал ветер. Кажется, именно он позволял ему парить, легко скользя по воздушным потокам.
Через несколько минут они уже стояли на берегу.
Кевин, устроившись на камне, с облегчением закурил, а Люмин сбросила туфли и по колено зашла в воду, чувствуя, как теплое море ластится к ее ногам. Над головой рассекали небо птицы. Инадзума казалась умиротворенной, и ни один случайный путник никогда бы не подумал, какая буря творилась здесь пару дней назад.
— Планер, — бросил Кевин. — Значит, больше никаких крыльев?
Люмин со вздохом обхватила себя за плечи.
— Я не могу призвать даже крошечную вспышку. Да и вздымать волны тоже больше не умею.
— Это естественно, — пожал плечами Кевин. — Благодаря усилиям жриц Наруками и Сангономии артерии земли восстановились, а вместе с ними вернулись и оковы, которые сдерживали твои силы. Не расстраивайся. Рано или поздно придет момент, когда ты снова сумеешь пробудить свой свет.
— Как? — качнула головой Люмин. — Пройдя путь, который избрал для меня Итэр?
Кевин не удивился незнакомому имени. Похоже, он был наслышан и об Итэре.
— Нет. Не совсем. — Он стряхнул пепел с сигареты. — Просто идя вперед, ты вряд ли этого добьешься. Два дня назад ты проделала невероятное, но чтобы вернуть силы, одного упрямства недостаточно. Тебе понадобится вся твоя выдержка. Опыт. Мудрость.
Он мягко улыбнулся, и Люмин ощутила, как на душе становится немного легче. Оставив за плечами Мондштадт, Ли Юэ и Инадзуму, она понимала, что именно имеет в виду Кевин. Важна не только точка назначения — весь пройденный путь оказывает влияние на то, каким человеком ты в итоге станешь.
— Ты обладаешь всеми необходимыми качествами. Не переживай. Никто не может навсегда забрать у тебя твою неотъемлемую часть.
Некоторое время они молчали. Прибой ласкал песок, оставляя на нем причудливые узоры. Люмин ходила вдоль кромки моря — три шага вперед, три назад. Ее мысли блуждали далеко от берега Инадзумы.
Наконец она подняла на Кевина взгляд и сказала:
— Я знаю, что ты прибыл из другого мира. Что за история связывает тебя с Отто? Неужели ты встречался с ним раньше?
Реакция Кевина ее удивила. Прикрыв глаза рукой, он печально рассмеялся и, обернувшись на Храм Наруками, тихо ругнулся — кажется, в его беззлобном бормотании проскользнуло слово «лиса». Люмин уже думала, что Кевин будет до последнего хранить свою тайну. Но вот он взглянул на нее из завесы дыма и, качнув головой, заговорил.
— Ты прекрасно знаешь, что наша вселенная не ограничивается Тейватом. Существует бесконечное множество миров, которые связаны между собой единой системой. В разных мирах ее называют по-разному, но мне она известна как Воображаемое Древо. Тот, кто обладает определенными талантами, может путешествовать по нему — и так мы с тобой оказались в Тейвате, оставив за спиной множество других миров.
Люмин выбралась на берег и уселась на нагретый солнцем песок.
— Ты многое видела. Думаю, ты и сама замечала, что некоторые миры крайне похожи между собой. Одни и те же лица под разными именами, одни и те же истории в разной обертке, одна и та же судьба, про которую пишут разные легенды. Есть миры, которые связывают лишь общие корни, далекие отголоски прошлого. Но есть такие, которые похожи друг на друга, как отражения — так сильно, что ты даже могла бы отыскать там собственную копию.
— Мою копию? — удивилась Люмин.
— Конечно, — рассмеялся Кевин. — Скажем, мне доводилось посещать такой мир, где ты объединила силы с Орденом Бездны, а Итэр занимался твоими поисками.
Люмин с трудом заставила себя усидеть на месте.
— Да быть такого не может! Я бы никогда…
Кевин поднял руку, прерывая ее.
— Ты — возможно. Но у той, другой Люмин своя судьба и свои ценности. Поверь, мои копии тоже не приводили меня в восторг. Я бывал в мире, где температура моего тела была такой низкой, что я не мог даже прикоснуться к любимой женщине. Она бы не пережила такого контакта. — Он усмехнулся. — На редкость паршивый мир, если честно.
Люмин нахмурилась. Потерла переносицу. Кажется, она наконец начала понимать.
— Значит, ты путешествовал по мирам Воображаемого Древа, чтобы отыскать какой-то особенный мир? Или какую-то особенную копию Отто?
— В точку, коллега.
Кевин вздохнул. Некоторое время он напряженно щурился в сторону моря. А затем, беспокойно постукивая пальцем по колену, рассказал Люмин все — с самого начала. С того самого дня, когда Селена Аттвуд из родного мира Кевина погибла во вспышке магической энергии и любивший ее Отто поклялся отомстить причастным.
— Он не ошибся, — негромко говорил Кевин. — Все, чем мы жили до этого, было ложью. Через несколько лет мы присоединились к «Золотой птице» — организации, которая считалась террористической, но как оказалось, боролась за свободу магов и за правду, которую тщательно оберегало наше правительство.
— «Золотая птица»… — пробормотала Люмин. — Я видела у Отто брошь в виде золотой птицы.
Кевин кивнул.
— Еще одно отражение. На моей родине он получил ее за службу в организации, в Тейвате — унаследовал от родителей. Миры повторяют фрагменты друг друга.
— Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду. Я и сама замечала подобное во время своих путешествий. Пожалуйста, продолжай.
Кевин докурил и опустился на песок рядом с Люмин. Повернувшись к морю, они оба смотрели, как волны плещутся о берег, принося соленую пену.
— Получив доступ к ресурсам и технологиям «Золотой птицы», Отто, этот чертов гений, начал работу над проектом «Селена».
— Он хотел воскресить ее, — догадалась Люмин.
Кевин передернул плечом.
— Мне кажется, в конце своего пути он уже сам не понимал, чего хочет. Пытался ли он вернуть к жизни любимую или изобрести оружие возмездия? Он был зол, Люмин. Намного злее своей копии из Тейвата. Его можно было понять. Можно сказать, правительство уничтожило Селену и выставило ее террористкой, чтобы прикрыть собственные грязные дела. Конечно, он хотел, чтобы они за это поплатились.
— Значит, проект «Селена» был успешным?
Кевин ответил не сразу. Прикрыл глаза, подставляя лицо влажному ветру. Вспоминать былые дни ему не нравилось.
— Смотря с какой стороны посмотреть. Ему удалось вернуть Селену с той стороны, но ее нельзя было назвать живым человеком. Она действительно стала оружием — яростным и совершенно неуправляемым. Отто обрушил на правительство всю ее мощь, но Селену невозможно было контролировать, и в конце концов она стала угрозой для всего мира. Отто не пытался ее остановить. Он добился желаемого, но это не принесло ему ни счастья, ни облегчения. В его душе по-прежнему теснилась ярость, и теперь она перемешивалась с болью, ведь новая Селена была лишь тусклым отголоском его прежней любви.
Рука Кевина сжалась в кулак.
— Жизнь Селены была тесно связана с Отто. Чтобы разорвать эту связь и положить конец проекту «Селена», мне пришлось убить его.
В его взгляде вспыхнула боль, и Люмин мягко сжала его плечо. Он улыбнулся. Мягко сбросил ее ладонь, давая понять, что не нуждается в поддержке.
— К сожалению, сделать это оказалось непросто, и пока я медлил, было уже слишком поздно. Мой мир по сей день считается мертвым, и попасть туда теперь невозможно.
— А ты уцелел, потому что ушел по Воображаемому Древу?
— Именно. К тому моменту я, пытаясь отыскать способ остановить Отто, уже овладел искусством перемещения по другим мирам и ускользнул за несколько секунд до уничтожения.
Кевин беспокойно потер рассеченную бровь и на некоторое время замолчал. Люмин не торопила. Если бы ей пришлось рассказывать, как она собственными руками оборвала жизнь лучшего друга, она бы и вовсе не смогла подобрать нужных слов.
— Тогда я еще ничего не знал о копиях и о том, как легко можно встретить в других мирах аналогичные фрагменты. Оказавшись в новом мире, я пытался понять, как теперь жить эту жизнь, и в один момент встретился с Отто. Не с ним, конечно. Это была лишь его копия, его отражение из другого мира. Но эта встреча потрясла меня до глубины души, и в тот момент я подумал… Я винил себя в его смерти. Я решил, что это мой шанс начать все сначала.
Горько усмехнувшись, он вскинул голову к небу.
— Я не учел, что «все» включает в себя не только приятные моменты. История повторилась, Люмин. Он встретил девушку. Он полюбил, и она погибла, оставив его с разбитым сердцем. Он начал искать способ вернуть ее к жизни. Я пытался остановить его, сделать все, лишь бы не допустить того, что случилось с Селеной, но Отто был словно одержим.
— Тебе пришлось убить и его тоже, — прошептала Люмин.
Кевин отвел взгляд.
— Да. Я сделал это до того, как мир полетел к чертям — это было то немногое, на что я хоть как-то сумел повлиять. Уже тогда я должен был все понять. Мне следовало остановиться. Но я и сам попал под влияние этой одержимости, поддался отчаянию, погнался за возможностью, которая приносила всем вокруг лишь боль. Словно соревновался сам с собой. Я прыгал из мира в мир, и всюду, где находился аналог Отто, пытался склеить разрушенное, вновь обрести друга, который на самом деле навечно остался для меня в руинах сломанного мира.
Люмин сцепила руки в замок. Она не могла представить, что было бы, доведись ей пережить подобное с Итэром. В какой-то степени она тоже была им одержима — настолько, что готова была броситься в Бездну, игнорируя предупреждения Дайнслейфа.
— И каждый раз история повторялась, — продолжил Кевин. — Разорвать этот цикл было невозможно. В конце концов я решил, что причина этого цикла — я сам. Что именно мое появление в жизни Отто запускает эту проклятую цепочку и что я, вычеркнув себя из уравнения, смогу положить этому конец. Я устал повторять одни и те же ошибки. Я пришел в Тейват, убежденный в мысли, что больше никогда не стану вмешиваться в жизнь Отто, где бы и в каких обстоятельствах я его ни встретил. Но разумеется, за все эти годы я научился безукоризненно врать самому себе.
— Ты все равно пришел к нему.
Кевин вздохнул.
— Я увидел его во время своего первого путешествия по Тейвату. Он работал торговцем в лавке Фонтейна и вел, на первый взгляд, мирную и счастливую жизнь. Я не решился даже подойти. Отто был жив — и мне было этого достаточно. Не желая искушать судьбу, я отправился как можно дальше от материка и осел на острове, где нам с тобой довелось встретиться впервые. Кто бы мог подумать, что заметив меня, Отто решил в корне изменить свою судьбу и отправиться на поиски высшей цели в Снежную. Я совершил ошибку. Мне стоило сдержать данное себе обещание, но я раз за разом вмешивался в жизнь Отто — и посмотри, куда это нас привело.
Он зажмурился, ругнулся сквозь зубы, мотнул головой, прогоняя боль.
— Не знаю, сколько раз мне приходилось обрывать его жизнь — своими или чужими руками. Но я чувствую, что если продолжу в том же духе, сам запущу какой-нибудь проект «Селена». Или устрою еще чего похуже. Нет. Я должен остановиться. Прежде, чем это окончательно свело меня с ума.
Люмин взглянула на него. Голос Кевина надломился, и в его глазах стояли слезы, но он отворачивался, пытаясь их скрыть.
— Ты прав, — мягко проговорила Люмин. — Как ты и сказал, ты должен вычеркнуть себя из этого уравнения. Тебе необязательно пытаться искупить перед ним вину. Отто сделал свой выбор. А ты лишь пытался защитить собственный мир.
Кевин ничего не ответил. Он по-прежнему не смотрел на Люмин, и она видела, как напряженно подрагивают его руки. Не в силах бороться с затопившей сердце горечью, он прикрыл лицо ладонью и судорожно выдохнул.
Так не пойдет.
Подавшись вперед, Люмин заключила его в объятия, и он дернулся, пытаясь отстраниться, но затем передумал. Смущенно похлопал Люмин по спине и, когда она разомкнула руки, торопливо стер подступившие слезы.
— Спасибо, Люмин.
— Это я должна благодарить тебя. Если бы не твоя помощь, я бы провалилась в забвение и никогда бы не обрела силы, которые помогли победить Синьору.
— Брось, — рассмеялся Кевин. — Чтобы ляпнуть вовремя многозначительную фразу, много ума не надо.
Она сжала его дрожащие ладони.
— У меня остался последний вопрос. Дендро Глаз Бога… Почему именно он? Я поняла, что ты не ограничиваешься одним элементом. Но почему, например, не Крио, раз ты используешь его чаще всего?
Опустив руку в карман, Кевин извлек на свет поддельный Глаз Бога. Теперь, вблизи, Люмин понимала, что он действительно не похож на Глаз Бога Бай Чжу и остается тусклым даже в сиянии солнца.
— Селена, — сказал Кевин, и в его голосе прозвучали нежные ноты. — Она обожала свой сад. Думаю, она могла бы говорить на языке цветов так свободно, как местные общаются на тейватском. Жаль, ее сад сгорел вместе с домом.
Убрав поддельный Глаз Бога обратно в карман, Кевин поднялся, дав тем самым понять, что разговор о прошлом закончен. Он был не из тех людей, которые могли с легкостью рассказывать о былых ошибках и превратностях собственной судьбы, и эта его особенность напомнила Люмин о другом человеке.
Сяо…
Она прикрыла глаза. Теплый ветер ласкал обнаженные плечи. Вслушиваясь в шепот волн, Люмин невольно вспомнила последний мирный день на берегу Ясиори, и сердце стиснула рука боли.
Встрепенувшись, Люмин последовала за Кевином.
— Что мне делать? — спросила она. — Кевин, как мне быть, если Сяо не придет в себя?
Ее вопрос так изумил Кевина, что он остановился и обернулся, удивленно вздернув брови.
— Ты выбрала неправильного человека, чтобы спрашивать о таком. Если ты успела забыть, я обошел десятки миров и множество раз убивал копии собственного друга, потому что не смог смириться с его потерей.
— Я обращаюсь к тебе именно по этой причине, — твердо отозвалась Люмин. — Только ты знаешь, как я могу избежать подобной участи.
Кевин печально рассмеялся. Покачав головой, он повернулся к морю и, глядя на расплавленный солнцем горизонт, сказал:
— В таком случае мой совет остается прежним, Путешественница. — Он взглянул на нее. — В самый темный час ищи свет внутри себя.
*
В имении Камисато царило необычайное оживление.
Связано оно было с тем, что Тома собрал в беседке целую банду подозрительных личностей. Издалека Аято не различал их лиц, но слышал голоса и в одном из них безошибочно узнал Аратаки Итто. Второй принадлежал невысокой, но очень сердитой девушке: они с Итто спорили на повышенных тонах, а остальные члены банды поддакивали то одному, то другому.
Тома даже не пытался совладать с этим хаосом: он был занят изучением целой стопки бумаг неизвестного происхождения.
«Меня не было всего два дня, но такое ощущение, что я пропустил целую жизнь», — усмехнулся Аято.
— Братан! — обрадовался Итто, завидев его в воротах поместья.
— Ты кого братаном называешь, дубина ты краснорогая? — возмутилась его спутница, Куки Синобу. — Перед тобой глава комиссии Ясиро!
Аято улыбнулся.
— Все в порядке. Мы с Итто старые друзья.
С этими словами он протянул Итто руку, и тот не без удивления пожал ее. Члены банды Аратаки изумленно зашептались. Встреча предводителя с главой комиссии Ясиро произвела на них неизгладимое впечатление, и только Куки Синобу подозрительно щурилась, смутно ощущая подвох.
— Рад видеть тебя в добром… — Осмотрев Аято, Итто запнулся. — Рад видеть тебя, в общем.
Аято кивнул. Его здравие и впрямь сложно было назвать добрым. Глаз Порчи и Кольцо Изнанки оставили по всему его телу глубокие раны, но к счастью, усилиями Сангономии Кокоми и леди Гудзи большинство из них затянулись. Тем не менее, даже их сил не хватило, чтобы окончательно исцелить Аято. Он по-прежнему был вынужден ходить, опираясь на костыль, и отчетливо видел только одним глазом. Через второй теперь тянулся длинный тонкий шрам.
Яэ Мико настаивала, чтобы он остался в Храме Наруками хотя бы до конца недели, но Аято сорвался в поместье Камисато сразу же, как только почувствовал в себе силы ходить. После кризиса Инадзуму ждало немало проблем, и каждая из них требовала его внимания.
— Я тоже рад видеть тебя, Итто, — искренне сказал Аято. — Полагаю, у Томы для вашей банды нашлась работа?
Члены банды торопливо закивали. Перед главой комиссии Ясиро они оробели настолько, что даже забыли, как произносить слова.
— Вот и хорошо. Не подведите его.
— Есть, господин Камисато! — хором отозвались Акира, Гэнта и Мамору.
Итто кивнул и, подняв руку, сжал ее в кулак.
Оставив его выяснять отношения с Куки Синобу, Аято подошел к Томе — тот был так глубоко погружен в чтение, что даже не сразу услышал шаги.
— Милорд! — спохватился он, чудом не выронив увесистую стопку бумаг. — Вы вернулись! Как вы себя чувствуете?
— Все в порядке. Скажи-ка, друг мой, что сегодня происходит в поместье? И что это за бумаги, которые не дают тебе покоя?
— А, это… — Тома поспешно спрятал бумаги за спиной. — Так, кое-какие документы от госпожи Аяки.
Аято удивленно вскинул брови.
— Неужели у моей сестры появились от меня секреты? Восхитительно. — Он рассмеялся. — Хорошо, я понял. Храни свои тайны. И загляни ко мне сегодня вечером, есть несколько дел, которые я должен тебе поручить.
Странно. Улыбка, которая расползлась по губам Томы, показалась Аято очень подозрительной.
— Конечно, милорд. А, я совсем забыл! Госпожа Сангономия и генерал Горо передавали вам свои наилучшие пожелания. Они обещали отправить весточку, как только приведут в порядок дела на Ватацуми.
— Чудесно, — промурлыкал Аято. — Я как раз хотел связаться с госпожой Сангономией, чтобы пригласить ее и генерала Горо на вашу с Аякой свадьбу.
Тома покраснел до кончиков ушей. Ухмыльнувшись, Аято неторопливо захромал ко входу в имение. Эффективно удалиться не получилось, но он все равно был доволен — наслаждаться смущенным выражением лица Томы можно было вечно.
Попадавшаяся на пути прислуга с радостью приветствовала главу комиссии Ясиро и поздравляла его с возвращением, но он лишь бездумно кивал в ответ. Стоило ему остаться наедине, и мысли тут же расползались, никак не желая собираться в цельную картину внятного будущего. Аято привычно занимался знакомыми делами и даже дежурно отвечал на вежливые вопросы, но разумом находился у подножия Тэнсюкаку — там, где незадолго до смерти ему привиделись духи родителей и Тэкуми.
Мог ли он сдержать одно обещание, не нарушив при этом другого?
Добравшись до кабинета, он с облегчением опустился за стол, но тут же вздрогнул, услышав легкие шаги. Из-за ширмы, прикрываясь веером, вышла Аяка.
— Брат! — обрадованно воскликнула она. — Добро пожаловать домой.
Она казалась слегка смущенной, и Аято никак не мог понять, почему.
Сил встать не было, и он жестом поманил ее к себе, заключил в крепкие объятия. Аяка уткнулась ему в плечо, и некоторое время они просидели так, молча наслаждаясь компанией друг друга.
— Я попрошу слуг заварить чай, — спохватилась Аяка, но Аято качнул головой.
— Позже, Аяка. Мне нужно разобраться с проблемой клана Камираги. В Инадзуме в одночасье не стало целой семьи, косвенно связанной с комиссией Ясиро, и…
— Я уже позаботилась об этом, — взмахнув веером, заявила Аяка. — Мы обсудили этот вопрос с Кудзё Сарой. Комиссии Ясиро не будет предъявлено никаких обвинений.
Аято не поверил своим ушам. Он даже качнул головой, решив, что послеуничтожения Кольца Изнанки все-таки тронулся умом.
— В любом случае, остается еще решить вопрос с выплатами пострадавшим и…
— Аято, — прервала его Аяка. — Я уже обо всем позаботилась. Пожалуйста, не думай, что мы с Томой напрасно теряли время, пока ты восстанавливал силы. Да, остались еще некоторые нерешенные вопросы, но Тома уже почти с ними закончил.
— Вы… Что?
Ему не удалось скрыть свое удивление, и Аяка рассмеялась. Ласково провела ладонью по плечу брата. В ее глазах плескалось тепло, и сейчас она была невероятно похожа на собственную мать.
— Я ведь уже говорила, что не хочу быть просто Сирасаги Химэгими. Это время прошло, брат. Я готова к большему. Нет. Не так. Я хочу большего. И мы с Томой приложим все необходимые усилия, чтобы обеспечить достойное развитие и клана Камисато, и всей Инадзумы.
Аято прикрыл глаза ладонью. Значит, те бумаги, которые так старательно прятал от него Тома, и эта многозначительная ухмылочка… Разумеется, Тома поддержал Аяку в ее начинаниях. А она, кажется, за два коротких дня умудрилась уладить столько вопросов, сколько комиссия Тэнрё не решала даже за месяц.
— Ты… поразила меня в самое сердце, Аяка, — признался Аято. — Ты большая молодец. Скажи, юная хитрая леди, ты хоть что-нибудь мне оставила? Хоть какое-нибудь маленькое неинтересное дельце, в которое я мог бы нырнуть с головой? Сейчас мне это здорово бы помогло.
Аяка не переставала его удивлять. Порывшись в бумагах, аккуратными стопками разложенных на столе, она протянула ему конверт, скрепленный личной печатью Ее Превосходительства. Аято даже не помнил, когда видел такую в последний раз.
— Вот. Особое поручение сегуна Райдэн. Ее Превосходительство велела передать, что у тебя есть право отказаться. Но она попросила ответить честно, хочешь ли ты этого. Прежде всего самому себе.
Нежно поцеловав брата в лоб, Аяка поднялась и, умыкнув со стола пачку документов, скрылась за дверью. Аято проводил ее потрясенным взглядом. Затем, взявшись за нож для бумаги, осторожно вскрыл конверт и вытащил тщательно сложенное письмо, исписанное лично рукой сегуна Райдэн.
Некоторое время Аято молча вчитывался в текст письма. Затем, не веря своим глазам, снова пробежался по нему взглядом. Наконец он вложил письмо обратно в конверт и бросил его на стол, задумчиво глядя на полоску солнечного света, застывшую на стене.
Неужели Аяка приложила руку даже к этому?
Аято не сдержал улыбки. Он даже не успел заметить, когда его сестра так повзрослела и когда стала так уверенно проворачивать дела, о которых прежде смущалась даже заговорить.
«Указ Сакоку отменен, и Инадзуме необходимо налаживать связи с внешним миром — деловые и дружеские. Я не знаю человека, который больше бы подходил на эту роль, чем вы, Камисато Аято. Вы доказали свою преданность Инадзуме словом и делом, и я верю, что ваша дипломатическая миссия на материке принесет нашей стране пользу и процветание. К письму я прилагаю документы — в них содержатся указания для вопросов, которые необходимо обсудить с главами дружеских государств и представителями крупнейших торговых гильдий.
Я также прикладываю список лучших заведений Тейвата и мест, которые рекомендую к посещению — разумеется, в целях просвещения и ознакомления с культурой других государств. Вы можете в нем не сомневаться, поскольку каждый пункт был лично одобрен леди Гудзи Яэ, известным специалистом по культурным вопросам».
Аято погладил серебряное кольцо на указательном пальце. Сдержать одно обещание, не нарушив при этом другого. Соединить два мира, построить мосты между долгом и желанием.
Когда-то, сидя за этим самым столом, он принял решение повзрослеть и принять на себя ответственность за благополучие клана Камисато. В ту ночь он получил свой Глаз Бога. Тогда Аято решил, что этот божественный дар станет его оружием в борьбе за процветание его клана, но теперь…
Теперь он чувствовал себя другим человеком. Должны ли тебя всю жизнь вести одни и те же желания? Должен ли ты слепо следовать тому, во что привык верить, или выходить за рамки, искать новое — нечто большее, чем необычный вкус чая из Ханамидзаки? Должен ли ты вечно поступать, как диктует долг, или выбирать жизнь для себя?
У Аято не было ответов на эти вопросы. Управляя кланом и разбираясь с проблемами комиссии Ясиро, он почти всегда мог сказать, является ли принятое им решение верным.
Сейчас он не имел ни малейшего понятия, куда может привести его выбранная дорога. Может быть, он поворачивался лицом к невероятным возможностям, а может, вел себя в непроглядную тьму.
Так или иначе, из-за стола он поднялся уже со спокойным сердцем.
Решение было принято.
*
Гавань Ли Юэ привычно суетилась, но Бэй Доу уверенно прокладывала дорогу через толпу. Ее спутники старались не отставать — в такой оживленный час можно было ненароком затеряться и случайно уплыть в неизвестном направлении. А утомленной долгой дорогой компании точно не хотелось пускаться в новое плавание.
Наконец они вырвались из порта и, поравнявшись друг с другом, зашагали по направлению к ресторану «Народный выбор».
— Вам спасибо! — вместо приветствия воскликнул шеф-повар Мао. — О, прошу прощения. Добрый день, рад…
Из-за стойки показалась знакомая темноволосая макушка.
— Все в порядке, пап! Это Бэй Доу и ее друзья. — Сян Лин приветливо улыбнулась и махнула рукой, приглашая следовать за ней.
По случаю выходного в ресторане было не протолкнуться, но Сян Лин, уверенно лавируя между столиками, провела компанию в укромный уголок, где тут же организовала пару дополнительных стульев.
— Скоро вернусь! — пообещала она и умчалась обслуживать других клиентов.
— В любой стране главное знать, с кем пойти в ресторан, чтобы выгодно пообедать, — заявил Кэйа. — Я сразу понял, что капитан Бэй Доу пригодится нам не только на море.
Он пытался таким образом поделиться мудростью с Аято, но Бэй Доу, ухмыльнувшись, протянула руку и бесцеремонно сдвинула его повязку. Ругнувшись, Кэйа торопливо поправил ее привычным движением: за несколько дней плавания повязка столько раз становилась объектом шуток капитана, что команда в конце концов даже бросила вести счет.
— Хватит умничать, — велел Дилюк. — Очевидно, госпожа Сян Лин крайне занята. Давайте быстрее определимся с выбором.
— У тебя у самого зубы не сводит от гиперответственности? — фыркнул Кэйа.
Тем не менее, все углубились в меню. Тем, кто ни разу не посещал ресторан «Народный выбор», пришлось прорываться через неизвестные названия, скрывающие за собой состав из крайне пугающих ингредиентов.
— Беру свои слова назад, — пролистав до последней страницы, сказал Кэйа. — Бэй Доу ни черта не разбирается в ресторанах.
Через пять минут споров и бурных обсуждений все более или менее определились с выбором. Сян Лин оказалась крайне растрогана тем фактом, что Аято решился попробовать грибное рагу из слаймов, и одобрила выбор Чайльда («Крылья бабочки придают этому блюду особую пикантность!»).
Ко всеобщему удивлению, напоследок Дилюк заказал вино.
— Так, — скрестив руки на груди, сощурился Кэйа. — Кто ты такой и куда ты дел настоящего Дилюка?
Дилюк ухмыльнулся.
— Только не думай, что это войдет у меня в привычку. — Он посерьезнел. — Я не знаю, что ждет нас в Мондштадте, Кэйа. Может быть, «Доли ангелов» больше не существует. Я просто хочу выпить с тобой, пока у меня есть такая возможность.
Казалось, Кэйю потрясли и тронули его слова. Он опустил взгляд и долгое время ничего не говорил.
— Значит, вы не сразу возвращаетесь в Мондштадт? — поинтересовался Чайльд.
Сян Лин принесла напитки. Дилюк открыл одуванчиковое вино, разлил его по бокалам, и все — а в особенности жители Инадзумы — с интересом его пригубили.
— Нам нужно время, — покачал головой Дилюк. — Кэйа еще совсем плох, да и меня эта последняя битва изрядно потрепала.
— Ложь и провокация, — слабо возразил Кэйа.
Бэй Доу отправила в его сторону такой красноречивый взгляд, что он прикусил язык.
О том, как Кэйа еле выбрался с того света, Бэй Доу узнала уже на корабле, и всей команде «Алькора» тем вечером пришлось несладко. Только здравый смысл Кадзухи и красноречие Аято уберегли Кэйю от судьбы быть брошенным в корабельный карцер. Тем же вечером Бэй Доу, распив бутылку рома, заявила, что сама убьет Кэйю, если тот еще раз посмеет умереть.
— В таком состоянии мы мало чем можем помочь, — продолжил Дилюк. — Но я уже связался со своей сетью информаторов и буду помогать из Ли Юэ всем, чем смогу. У меня по всему Мондштадту остались надежные люди. — Взглянув на Кэйю, он улыбнулся краем рта. — И рыцари Ордо Фавониус, конечно.
Кэйа, усмехнувшись, качнул головой и хлебнул вина.
— А чем займетесь вы? — полюбопытствовал он. — Будете искать очередное великое зло, от которого можно спасти мир?
— Нет уж, — хмыкнул Кевин. — Хватит с меня великого зла. Лучше отправлюсь за приключениями попроще. Скажем, навещу Сумеру.
Бэй Доу одобрительно подняла бокал.
— Слышала, летом в местной столице проходит масштабный фестиваль. Даже эти занудные ученые выползают из своих пыльных кабинетов и собираются на улице, чтобы воздать почести солнцу, луне и звездам.
— Звучит неплохо, — усмехнулся Кевин. — Особенно если учесть, что в последний раз я был на фестивале лет двадцать назад. Да и там пришлось убегать от местной мафиозной банды.
Чайльд окинул его недоверчивым взглядом.
— Двадцать лет назад? Сколько же тебе сейчас?
— В мире долгожителей не принято задавать таких вопросов, — насмешливо ответил Кевин.
Кадзуха с интересом осмотрел принесенное Сян Лин блюдо. Внешне оно напоминало обломок скалы, украшенный сверху заоблачным перчиком. Потыкав в загадочную еду палочкой, Кадзуха убедился, что это съедобно, и поднял глаза на Кевина.
— Мне нравится путешествовать с Бэй Доу, и море прекрасно. Но я чувствую, что засиделся на «Алькоре» и хочу новых впечатлений. Где-то за пределами Ли Юэ и Инадзумы. Не желаешь ли ты обрести в своих странствиях спутника?
Кевин пожал плечами.
— Почему бы и нет. Думаю, нам обоим не помешает компания.
Кадзуха согласно кивнул. Он невольно задумался о Томо, а Кевин — об Отто, но по молчаливому согласию они решили не ворошить прошлое и сосредоточиться на дальнейших приключениях.
— Я надеюсь, ветер странствий будет к вам благосклонен, — сказал Аято.
— А ты не хочешь отправиться с нами? — спросил Кадзуха.
Аято чуть не выронил кусочек рагу из слаймов.
— Так далеко я еще не загадывал, Каэдэхара. В конце концов, я прибыл на материк с дипломатической миссией. — Он усмехнулся в такт своим мыслям. — В любом случае, ближайшие несколько недель я проведу в Ли Юэ. Сегун уже договорилась о моей встрече с госпожой Волей Небес, и я уверен, это будут очень любопытные переговоры.
— Ты даже не представляешь, — хохотнула Бэй Доу.
Остальные смерили ее удивленными взглядами. Так отзываться о Нин Гуан, негласной королеве Ли Юэ, могла только Бэй Доу.
— Тебя ждет море заморочек, — заявила Бэй Доу. Закинув ногу на ногу, она осушила остатки вина и заказала ром. — В Ли Юэ ценят традиции и этикет. Если хочешь, чтобы встреча с Нин Гуан прошла гладко, тебе надо учесть кучу мелочей.
— О да, — буркнул Чайльд, не понаслышке знающий о трудностях проведения переговоров в Ли Юэ.
Бэй Доу метнула в его сторону насмешливый взгляд и повернулась к Аято.
— Не переживай. Мне надо задержаться в гавани по поручению Южного Креста, так что в ближайшее время в плавание я не собираюсь. Могу помочь. А заодно показать ту сторону Ли Юэ, которая обычно умело прячется от залетных странников.
— Звучит интригующе, — склонив голову набок, заметил Аято.
— Тебя не разочарует, — пообещала Бэй Доу.
Взгляды присутствующих обратились к Чайльду — он единственный ничего не рассказал о своих планах. Еще с того момента, как они попрощались в порту с Люмин, Паймон и Венти, Аякс выглядел подавленным и в основном хранил молчание.
— А что я? — пожал он плечами. — Отправлюсь на родину. Побуду с семьей. Я давно должен был это сделать, так что пришла пора сразиться со страхом. И победить.
Дилюк скрестил руки на груди и тяжело вздохнул.
— Выходит, рано или поздно мы снова встретимся, но уже по разные стороны баррикад. Я ничего против тебя не имею, но Фатуи навсегда останутся моими врагами. Особенно после всего, что они долгие годы творили в Мондштадте.
Кэйа согласно кивнул.
— Но я думаю, два хороших человека всегда могут договориться, — лукаво сощурившись, добавил он.
Аякс печально рассмеялся.
— Приятно видеть, что вы остаетесь верны своим принципам. Скажем так, в Заполярном дворце меня ждут кое-какие дела. Что будет после, я не знаю.
— Ты уверен, что тебе не нужна помощь? — спросил Кевин.
Чайльд качнул головой.
— Ты хотел держаться подальше от великого зла, вот и не надо лезть в дела Фатуи. Не хочу заставлять кого-то копаться в грязном белье Снежной.
Друзья обменялись многозначительными взглядами, но Чайльд был непреклонен. Он твердо намеревался отправиться в Снежную в одиночку.
Некоторое время друзья обедали, обсуждая нейтральные темы. Вспоминать пережитые в Инадзуме приключения никому не хотелось. Пытаться угадать, что преподнесет будущее, тоже. Свой последний совместный обед они провели, рассказывая забавные истории и бесконечно подшучивая друг над другом.
А потом Чайльд расплатился, пользуясь, по его словам, «последними благами Снежной», и они вышли из ресторана на свежий воздух. В последний раз обнявшись и обменявшись благодарностями, друзья разошлись разными дорогами.
Аято и Бэй Доу отправились в Департамент по делам граждан. Кевин и Кадзуха направились поговорить с местной Катериной, узнать о поручениях и удобных маршрутах в другие королевства. Дилюку и Кэйе предстояло найти место, где можно было остановиться, и Сян Лин пообещала им в этом помочь.
Чайльд дошел вместе с Аято и Бэй Доу до моста и там попрощался с ними, а сам направился в ритуальное бюро «Ваншэн».
Как он и ожидал, Люмин еще не ушла. Она общалась с Ху Тао, которую Чайльд называл про себя местной сумасшедшей, и по ее лицу скользили беспокойные тени. Прислонившись к косяку, Чайльд издали наблюдал, как Люмин кивает, а Паймон беспокойно закладывает руки за спину. Что бы ни говорила им Ху Тао, это наверняка касалось Сяо.
И в этих словах не было ничего хорошего.
Разговор закончился, и Люмин торопливо направилась к выходу. Она так спешила, что даже не попрощалась с Ху Тао — эту задачу Паймон пришлось брать на себя.
— Чайльд? — опешила Люмин, столкнувшись с ним в проходе. — Что ты здесь делаешь?
— Пришел поговорить с господином Чжун Ли. У меня есть к нему одна просьба.
— Вот как, — отозвалась Люмин.
Она хотела уйти, но Чайльд загораживал дверь, и это явно ее беспокоило. Она не хотела ни с кем разговаривать. Она не хотела даже прощаться.
— Что сказала Ху Тао?
Люмин отвела взгляд.
— Сказала, что они с Чжун Ли присмотрят за ним. И что обязательно пошлют мне весточку, если он придет в себя.
— Неужели нет ничего, что мог бы сделать этот великовозрастный умник?
Он надеялся, что Люмин улыбнется, хотя бы краем рта, но она оставалась предельно серьезной. И очень грустной. Чайльд видел, как припухли и покраснели ее глаза, и понимал, что совсем недавно она плакала.
Он чувствовал себя виноватым. Одновременно во всем.
— Адепты уходят в сон по своей воле, — бесцветным голосом ответила Люмин. — И только по своей воле могут из него выйти.
Чайльд опустил голову. Неужели он ничем не может помочь? Неужели он должен молча мириться с ее болью? Ему хотелось шагнуть навстречу Люмин, заключить ее в объятия, но с тех пор, как Сяо погрузился в сон, она отталкивала всякого, кто пытался ее утешить.
— Что ты будешь теперь делать? — спросил он.
— Отправлюсь в Мондштадт, — пожала плечами Люмин. — Посмотрю, чем смогу помочь Ордо Фавониус. Не то чтобы я соскучилась по битвам, но Дилюк упоминал, что к местному кризису имеет отношение Орден Бездны. Может, я смогу найти зацепки, связанные с моим братом.
— Значит, вернешься к его поискам?
Люмин впервые посмотрела ему в глаза, и Чайльд вздрогнул от того, сколько холода источал ее взгляд.
— А чем еще мне прикажешь заниматься?
Кажется, она и сама тут же пожалела о своей вспышке. Качнув головой, она коснулась его плеча и мягко отодвинула от выхода. Чайльд жалел, что не может врасти в пол, стать частью дома или обратиться в камень — что угодно, лишь бы удержать ее, лишь бы не позволить выйти за эту чертову дверь.
Отчего-то ему казалось, что если она сейчас уйдет, то он уже ничего не сможет исправить.
Он должен сказать. Прямо сейчас.
— Люмин, я…
Она остановилась. Обернулась. Ее рука замерла на ручке двери, и Чайльд ощущал, что она хочет поскорее уйти.
Ей было невыносимо оставлять Сяо в Ли Юэ. Она собрала в кулак все свое мужество, всю свою выдержку просто для того, чтобы добраться до двери ритуального бюро «Ваншэн», и теперь, задерживая ее, Чайльд невольно причинял ей боль.
— Ты что-то хотел сказать? — спросила Люмин.
— Береги себя, — напустив на лицо беззаботную улыбку, ответил Чайльд. — Я по-прежнему намерен показать тебе Снежную.
Люмин слабо улыбнулась, но обещать ничего не стала.
— И ты себя береги, Аякс, — сказала она.
А затем, распахнув дверь, вышла навстречу солнечному свету. Чайльд увидел, как она подходит к Венти, ожидавшему ее у входа — они обменялись парой коротких фраз и направились прочь от ритуального бюро, к границе города, откуда начинался путь в Мондштадт.
Чайльд вышел на порог, провожая Люмин взглядом. Мимо пронеслась Паймон. Спохватившись, она вернулась и заключила Чайльда в крепкие объятия.
— Паймон присмотрит за Люмин, — пообещала она. — Вот увидишь, все будет хорошо.
— Конечно, Паймон, — улыбнулся в ответ Чайльд.
Он этому не верил.
Убедившись, что Люмин в безопасности пересекла мост и отправилась дальше, в сердце оживленного города, Чайльд отвернулся и шагнул обратно в легкий полумрак ритуального бюро «Ваншэн».
Ему предстоял непростой разговор с Чжун Ли.
*
Венти убеждал, что умеет управлять телегой, но когда дошло до практики, устроился позади на куче сена и принялся невозмутимо бренчать на лире. Люмин и не сомневалась, что по дороге в Мондштадт толку от него будет мало.
Она просто хотела, чтобы он был рядом и развлекал ее своими песнями и историями.
Вскочив на облучок, Люмин взялась за поводья. Паймон устроилась рядом. Они обе впервые видели в этом мире лошадь, и теперь Паймон гадала, как в Мондштадте отреагируют на неожиданную гостью. Люмин, покусывая кончик травинки, слушала ее вполуха, но мыслями по-прежнему находилась в маленькой уютной комнате ритуального бюро «Ваншэн». Там, где остался Сяо.
Она находилась там весь день, не обращая внимание на безобидные перепалки Венти и Паймон, и весь вечер, даже когда остановила телегу у постоялого двора «Ваншу», чтобы переночевать. Паймон и Венти давным-давно спали, а Люмин никак не могла забыться сном — даже тем его хрупким подобием, которое изредка приходило к ней на борту «Алькора».
Выскользнув из комнаты, она поднялась на крышу. Среди ветвей, усыпанных желтой листвой, проглядывали далекие звезды, и Люмин, глядя на них, гадала, сколько рассветов встретил на этой крыше Сяо.
— Как бы я хотела, чтобы ты был рядом, — зажмурившись, прошептала она. — Сяо.
Она невольно затаила дыхание. Как глупо. У нее до сих пор оставалась надежда — наивная, на уровне несбыточной детской мечты, — что Сяо услышит ее зов и придет, как пришел перед путешествием в Инадзуму.
Но он, конечно, не пришел.
Люмин стерла набежавшие слезы и, спустившись с крыши, подошла к краю. Там, далеко внизу, лежали Тростниковые острова — живописные просторы Ли Юэ, которые бессмертный Якса когда-то поклялся защищать. Над ними танцевали звезды. Люмин не знала, в каком мире сейчас ищет покоя Сяо, но надеялась, что там, за гранью, он тоже видит эти звезды и хотя бы так может разделить с ней вечность.
Она отыскала в сумке фонарь, который сделала на прошлый Праздник Морских Фонарей. В тот год она надеялась отдать его Сяо, но постеснялась, решив, что он не оценит такого подарка.
А теперь его не было рядом.
Люмин написала на фонаре свое желание, а затем, подпалив фитиль, запустила его навстречу танцующим звездам, которые серебрились в темных небесах.
Может быть, Праздник Морских Фонарей давно прошел. Может быть, богам не было дела до желаний, записанных на шершавой бумаге самодельных фонарей. Люмин было все равно. Она знала, что Сяо слышал каждое желание, озвученное в мистическую ночь праздника, и каждое из них пропускал через свое сердце.
Поэтому она снова и снова шептала его имя, надеясь, что он услышит все, что она пыталась ему сказать, и все, о чем она промолчала.
*
Вышагивая по коридорам Заполярного дворца, Чайльд не переставал размышлять.
Все разваливалось.
Синьора погибла. Теперь уже дважды.
Скарамучча исчез. Скрылся с Сердцем Бога в неизвестности, и теперь у Чайльда не было даже идей, куда он мог направиться.
Дотторе… Архонты его знают, чем занят Дотторе и какой именно план у него на уме. Чайльд никогда не доверял ему, и события в Инадзуме только укрепили его сомнения в верности сумасшедшего ученого.
Предвестники никогда не отличались сплоченностью, и между ними то и дело вспыхивали ожесточенные разногласия, и все же Чайльд не мог избавиться от тревожного ощущения. В какой момент все пошло наперекосяк? Кто станет следующим в этой цепочке событий, идущей вразрез с ожиданиями Царицы?
— Господин Чайльд, — послышался тихий голос. — Вы вернулись.
Подняв голову, Чайльд увидел перед собой Аню, бывшую служанку Синьоры. Она замерла на несколько ступенек выше, прижимая к груди стопку бумаг — судя по печати на одной из страниц, она теперь работала на Панталоне.
— Привет, Аня.
— Как прошла ваша миссия в Инадзуме?
Слова застряли у Чайльда в горле. Аня никогда не была подругой Синьоры, но знала ее лучше других Фатуи. Синьора доверяла ей личные тайны, неведомые даже остальным Предвестникам, и позволяла больше, чем прочим служанкам. А кроме того, Аня была давней подругой Отто — еще с тех пор, как он появился в Заполярном дворце.
И теперь Чайльд должен сказать ей, что Отто погиб, пытаясь вернуть к жизни Синьору.
— Аня, ты заслуживаешь знать. Отто…
— Мне уже обо всем сообщили, — торопливо сказала Аня. Ее лицо исказилось, и Чайльд понимал, что один их разговор причиняет ей боль. — Все в порядке.
«Сообщили?» — нахмурился Чайльд. Выходит, в Инадзуме у Фатуи по-прежнему оставались свои люди, действующие настолько скрытно, что Чайльд их даже не заметил. Значит, Царице известно, как он сбежал на Пестрый остров вместо того, чтобы выполнять приказ.
Нехорошо. Впрочем, Чайльд и прежде не испытывал никаких иллюзий.
— Я могу чем-то тебе помочь?
Кажется, вопрос Чайльда удивил Аню. Подняв на него взгляд, она некоторое время молчала, закусив губу, словно боялась заговорить честно. Затем, сократив дистанцию, она поравнялась с Чайльдом и тихо сказала:
— Это все господин Дотторе. Это он помогал Отто.
Она обернулась через плечо, проверяя, что их никто не подслушивает. Ее шепот был едва различим: они оба знали, что в Заполярном дворце уши есть не только у стен.
— Пожалуйста, господин Чайльд, остановите его. Я слышала, он собирается использовать наработки Отто, чтобы проводить какие-то эксперименты над детьми в Сумеру…
Этажом выше открылась дверь. Чайльд выхватил из стопки Ани первый попавшийся документ, бездумно пробежался по нему взглядом. Аня придвинулась ближе, делая вид, что помогает Чайльду разбираться в написанном.
— У меня в Сумеру осталась маленькая сестра, — прошептала она. — Я не хочу даже думать о том, что будет, если Дотторе создаст там свою армию мертвецов.
От слов Ани по спине Чайльда пробежали мурашки. Мог ли Дотторе?.. Конечно, мог. Он воспользовался любовью Отто к Синьоре, чтобы извлечь выгоду и получить доступ к наработкам Отто. Ему всегда было плевать на чувства — его интересовал лишь результат. Каким бы ужасающим он ни был.
Рука Чайльда невольно сжалась в кулак.
— Я понял тебя, Аня.
Он ничего не стал ей обещать. Время обещаний прошло. Теперь Чайльд уже ни в чем не был уверен.
Вернув Ане документ, он коротко кивнул ей и вместо своей комнаты направился вниз, в лабораторию Дотторе.
Здесь, как всегда, пахло туманной травой. Одетые в белые халаты ученые Снежной работали, изучали мудреные книги и запутанные записи, совещались и спорили до хрипоты — иными словами, занимались вещами, недоступными для понимания Чайльда. Он прошел через лабораторию, ни с кем не здороваясь, и без стука вошел в кабинет Дотторе.
Тот, закинув ногу на ногу, со скучающим видом изучал отчет одного из своих подопечных. Казалось, визит Чайльда ни капельки его не удивил — Дотторе даже бровью не повел, когда Чайльд отодвинул стул и без приглашения на него опустился.
— С каждым годом гениев становится все меньше, — заявил Дотторе. — Толку от того, что они выпускники легендарной академии Сумеру, если в головах ни одной хорошей идеи? Бесполезные дуралеи.
Скомкав отчет, Дотторе отправил его в мусорную корзину и наконец с любопытством взглянул на Чайльда.
— Ну здравствуй, товарищ. Нечасто тебя увидишь в моих владениях. И чего пожаловал?
Чайльд сцепил руки в замок.
— Ты воспользовался Отто, — без обиняков начал он.
Дотторе изобразил удивление, но быстро сообразил, что Чайльд ставит его перед фактом, и рассмеялся.
— Воспользовался? Ни в коем случае. Я лишь поддержал его, когда он больше всего в этом нуждался. Заметь, воскрешение Синьоры было исключительно его идеей. Весьма амбициозной, кстати.
— Ты прекрасно знал, к чему это приведет, — фыркнул Чайльд.
Дотторе молчал. Из-за маски было сложно понять, что за выражение сейчас застыло на его лице, но Чайльд видел, как лихорадочно сверкают его прищуренные глаза.
— Ты отправил его испытать незаконченное устройство, чтобы посмотреть на результат, — продолжил Чайльд. — Ты хотел понять, где он ошибся, чтобы довести Кольцо Изнанки до совершенства. И я не сомневаюсь, птички из Инадзумы уже принесли тебе отчеты, которые сумели тебя заинтересовать.
Дотторе передернул плечами и расставил руки в стороны, точно намереваясь заключить Чайльда в объятия.
— О, мой дорогой товарищ! Не так уж и часто ты демонстрируешь чудеса интеллекта. Ты прав. Как говорится, был бы подходящий эксперимент, а дурак для него всегда найдется.
Чайльд продолжал хмуриться, и Дотторе опять издал смешок.
— Да уж, друг мой. Я бы предложил тебе выпить, но чувствую, на праздник ты не настроен. В чем дело? Тебя расстроила твоя любимая Путешественница?
Чайльд вздрогнул и тут же мысленно себя отругал. Дотторе намеренно его провоцировал. От шпионов в Инадзуме ему прекрасно было известно, что в борьбе с ожившей Синьорой Чайльд занял сторону Люмин. Чайльд снова оказался на поле битвы, вот только оружием здесь служила информация.
— Брось, Чайльд. Неужели из-за какой-то смазливой девчонки ты готов предать родную страну?
— Я всегда буду предан Снежной, — процедил Чайльд. — А вот в твоей преданности я уже сомневаюсь. Твой эксперимент угрожал всей Инадзуме. Не говоря уже о том, что Синьора могла покинуть ее пределы и принести хаос в другие страны. А это уже означало бы начало войны.
Дотторе с усмешкой качнул головой.
— Ах, если бы, если… Не знал, что ты из тех людей, которые живут в мире сослагательного наклонения.
— Ты ходишь по острию кинжала, Дотторе. — Чайльд схлестнулся с ним взглядом. — Порезаться очень легко. Что будет, если о твоих маленьких шалостях прознает Царица? Думаешь, она будет счастлива, что ее подопечный чуть не развязал войну с остальными государствами?
Дотторе посмотрел на Чайльда со всей возможной серьезностью. А потом, закинув голову, расхохотался так громко, что даже его подопечные в лаборатории ненадолго замолчали.
Чайльд напряженно за ним наблюдал. Он не верил Дотторе. Он его ненавидел.
Но когда Дотторе заговорил снова, волосы на затылке встали дыбом, и каждое слово вонзалось в сердце подобно ножу.
— А как ты думаешь, мой любимый товарищ, кто отдал мне приказ помогать Отто?
— Ты лжешь, — вскинулся Чайльд.
Но нет. Дотторе не лгал. Он говорил правду — и наслаждался тем, как искажается от осознания этого факта лицо Чайльда.
— Ну, перестань разбрасываться пустыми заявлениями. Ты ведь взрослый мальчик и прекрасно понимаешь, какую выгоду может принести Снежной подобная разработка. Конечно, Царица заинтересовалась экспериментами Отто и приказала мне довести начатое им до конца. Любой ценой. Даже если для этого потребовалось бы пожертвовать нашим дорогим гением.
Чайльда пронзила дрожь. Не в силах усидеть на месте, он вскочил, и сердце бешено грохотало в висках, затмевая мысли.
Когда он присягал на верность Царице, все, что интересовало его — это возможность сражаться, балансируя между жизнью и смертью. Чайльду нравилось бросаться из битвы в битву, сеять хаос, не оборачиваясь на последствия, не задумываясь, что остается от тех мест и от тех людей, по которым он проходит ураганом.
А потом все изменилось. Он едва не уничтожил Ли Юэ. Он встретил Люмин. Лишился отца. За последний год вся его жизнь перевернулась с ног на голову, и теперь Чайльд видел чуть дальше острия кинжала.
Вот только увиденное ужасало, и спрятаться от правды было невозможно.
Опустив руку в карман, Чайльд выложил на стол треснувший Глаз Порчи. Дотторе скользнул по нему взглядом, но ничего не сказал, ожидая новой выходки Чайльда с интересом настоящего ученого.
— Значит… — Чайльд совладал с дрожью в голосе. — Значит, это мне больше не нужно. Прощай, Дотторе. Рад сообщить, что мы больше не коллеги.
Он повернулся к двери, шокированный собственными словами. В глубине души он готовился к этому исходу. Он с самого начала подозревал, чем все закончится, еще с тех самых пор, как понял, что Отто никогда не добился бы желаемого без помощи Дотторе.
Но теперь, когда связи с Фатуи были окончательно разорваны, он и сам не мог поверить в свое решение.
Он снова стал Аяксом — человеком, который хотел заслуживать прощальных слов своего отца, мальчишкой, который любил свою семью и девушку, с которой не мог быть.
— И куда же ты отправишься? — ударил в спину насмешливый голос Дотторе. — Ты ведь понимаешь, чему подвергаешь собственную семью?
— Не переживай, — усмехнулся Аякс. — Я уже обо всем позаботился. Вам никогда не добраться до моей семьи.
— О, — сверкнул глазами Дотторе. — Это мы еще посмотрим.
Аякс взялся за ручку двери, но она не поддалась. Он нахмурился. Нигде не было видно замка, но как бы Аякс ни старался, открыть дверь не получалось.
Он обернулся, мигом призвав водяные кинжалы. Без боя он не сдастся.
— А как же твоя преданность Снежной? — ухмыльнулся Дотторе.
Рукояти клинков холодили ладони. Аякс смотрел на Дотторе без страха, твердо осознавая, за что именно он теперь сражается.
— Я ведь сказал, я всегда буду предан Снежной. Что-то не припомню, чтобы между Снежной и Фатуи стоял знак равенства.
Дотторе поднялся из-за стола и неторопливо вышел навстречу Аяксу, снисходительно глядя на него и его оружие.
— Неужели ты думал, что можешь положить на стол свой никчемный Глаз Порчи и перестать быть Предвестником? — Он рассмеялся. — Товарищ, ты еще глупее, чем я думал. С учетом всего, что ты знаешь, я просто не могу тебя отпустить.
Он медленно поднял руку. Аякс вскинул кинжалы, внимательно наблюдая за его движениями и готовый парировать удар в любой момент.
Но удара он так и не дождался. В нос ударил резкий запах, тело скрутила вспышка боли, и Аякс с коротким вскриком погрузился во тьму.
*
Скрестив ноги, Сяо сидел на берегу реки и играл на флейте. Легкий теплый ветер, шелест трав и плеск прозрачной реки — каждый звук на этом умиротворенном берегу пытался подыграть ему, стать частью его хрустальной мелодии.
Сяо обуревали противоречивые чувства. Это беспокоило его уже который день. Он по-прежнему с удовольствием проводил время с друзьями и посмеивался, наблюдая за их привычными спорами, но какое-то саднящее чувство в уголке сердца никак не давало ему покоя. Иногда, оставшись наедине, он сосредотачивал на этом чувстве все свое внимание — и тогда ему казалось, что с другой стороны реки он слышит едва различимый голос.
Голос был нежным и одновременно печальным. Он звал его по имени, и Сяо хотелось последовать за ним, но он никак не мог понять, как пересечь бескрайнюю реку и какую тропинку выбрать, чтобы добраться до его источника.
— Ты не присоединишься к нам?
За спиной мягко зашуршала ткань платья, и на траву рядом с Сяо опустилась прекрасная русоволосая женщина. Всюду, где она проходила, распускались глазурные лилии.
Сяо обернулся. Там, откуда она явилась, горел костер, и собравшиеся вокруг него Яксы спорили, как будет правильнее пожарить рыбу-тигра и как следует исполнять танец Блуждающего под Луной. С улыбкой слушая друзей, Босациус заплетал Индариас волосы. Получалось не слишком хорошо, но она не возражала. Протянув ладони к костру, она доказывала друзьям, что лучше других знакома с танцем Блуждающего под Луной, ведь он был придуман именно в ее честь.
Сяо хотел подойти. Он с радостью присоединился бы к ним, но зовущий с другой стороны голос удерживал его на берегу.
Казалось, Гуй Чжун тоже его слышала. Повернув голову к реке, она некоторое время прислушивалась, а затем ласково сказала:
— Так не пойдет, Алатус.
Сяо опустил флейту.
— Что ты имеешь в виду?
Гуй Чжун склонила голову набок и печально ему улыбнулась.
— Ты не можешь принадлежать двум мирам одновременно. Голос зовет тебя обратно, и в глубине души ты хочешь за ним последовать. Пытаясь удержаться на обоих берегах, ты никогда не обретешь счастье.
Сяо взмахнул рукой, и флейта растаяла в воздухе, точно наваждение.
— Я уже несколько раз пытался пересечь эту реку, — поделился он. — Но всякий раз, когда я спускаюсь с берега, вода пытается вытолкнуть меня обратно, и у меня не получается ей сопротивляться.
— Это потому, что ты сам еще не определился, хочешь ли уйти, — отозвалась Гуй Чжун. — Тебе надо сделать выбор.
Горько усмехнувшись, Сяо протянул руку к ровному зеркалу воды, и река тут же вздыбилась, как бурное морское течение.
— Как я могу сделать выбор? — качнул он головой. — Если я уйду на другой берег, то потеряю вас. А если останусь, то никогда не обрету покой, потому что никогда не перестану слышать этот голос.
— Выбор в любом случае принесет тебе боль, — согласилась Гуй Чжун. — Но я думаю, какую дорогу ты бы ни выбрал, ты непременно что-нибудь обретешь. Покой или новые испытания? Забвение или любовь? У любого решения будут последствия, и только ты знаешь, как будет правильно. Не существует верного ответа, Алатус. Есть только путь, которым ты хочешь пройти.
Она хотела подняться, но задержалась и, придвинувшись к Сяо, заключила его в крепкие объятия. Так, словно заранее знала, какое решение он примет.
Погладив его по волосам, она ушла, и Сяо услышал у костра ее звонкий смех. Она охотно присоединилась к спору, и тут же выяснилось, что танец Блуждающего под Луной был придуман в честь Властелина Камня и что никто — ни живые, ни мертвые — не знает, как правильно его танцевать.
Сяо тяжело вздохнул. Обернувшись через плечо, он наблюдал за суетой друзей, но мыслями блуждал далеко от этого умиротворенного берега.
Что-то подсказывало ему, что если он уйдет, то никогда уже не сможет вернуться обратно. По крайней мере, не на этот берег — и не тем Сяо, которым он был сейчас. Решение. Последствия. Путь, которым ты хочешь пройти.
Сяо хотелось остаться. Ему хотелось играть на флейте и танцевать среди глазурных лилий, наблюдать за звездами и не думать о том, что он оставил позади.
Но еще он знал, что на этом берегу не найдет ни счастья, ни правды. Как бы ему ни хотелось обрести покой, это был лишь прекрасный сон, восхитительная иллюзия, в которой ему довелось заблудиться. Голос, зовущий его с противоположного берега, знал это. Он раз за разом звал Сяо, потому что хотел вывести его из мира миражей в мир настоящего — в тот единственный мир, где можно было обрести счастье, где можно было ощутить себя живым.
Сяо ступил в реку. Вода забурлила, пытаясь вытолкнуть его обратно, но Сяо, стиснув зубы, зашагал вперед, борясь с течением.
Река казалась ему бесконечной. Голос звучал так близко, что казалось, достаточно лишь протянуть руку, чтобы ухватиться за него и выбраться на противоположный берег, но суши нигде не было видно. Сяо блуждал в горных потоках, не зная, откуда пришел и куда ему теперь стремиться.
Наверное, он останется здесь навсегда.
Стоило ему подумать об этом, и над головой вспыхнул крошечный золотой огонек. С каждым мгновением он становился все ближе, и Сяо, прищурившись, различил среди облаков бумажный фонарь. Он уже не раз видел такие прежде. Где-то в ином мире, в лабиринтах прошлого, он наблюдал за тем, как они поднимаются в ночное небо, унося с собой человеческие мечты.
Протянув руку, Сяо совладал с потоком ветра и притянул фонарь к себе. По бумаге тянулась надпись.
«Пожалуйста, Сяо, вернись. Я очень тебя жду».
Воспоминания вспыхнули в памяти фейерверком. Фонарик вырвался из рук, заскользил над поверхностью реки, и Сяо торопливо последовал за ним, чувствуя, как с каждой секундой двигаться через непокорные воды становится все легче.
И вот он наконец увидел противоположный берег. Окутанная золотым сиянием, на нем стояла девушка, и на шее у нее сверкала серебряная подвеска в виде глазурной лилии. Заметив Сяо, она улыбнулась и, крепко ухватив его за руку, вытянула на сушу.
— Люмин, — прошептал Сяо ее имя.
Ее взгляд был подернут легкой дымкой печали. Сжав его плечи, она нежно коснулась его губ, и Сяо услышал, как над берегом разливается нежная мелодия — мелодия, которая звала его домой.
— Иди, — сказала Люмин, легонько подтолкнув его в сторону тропинки, то и дело терявшейся в океане глазурных лилий. — Обещаю, мы встретимся снова. Сколько бы времени это ни заняло.
Сяо хотел ухватить ее за руку, потянуть за собой, но силуэт Люмин растаял. Ему ничего не оставалось — только поверить ей и шагать вперед, по тропинке, надеясь, что рано или поздно эта дорога выведет его к свету.
Туда, где его ждала настоящая Люмин.
Сяо открыл глаза.
Над ним маячил отдаленно знакомый потолок. В окошко, наполовину задернутое занавесками, проникал уютный свет бумажных фонарей. Над городом сгущались сумерки, но ночь еще не вступила в свои владения, и в комнату проникали далекие голоса — отзвуки уличного шума.
Сяо медленно сел. Голова была тяжелой, и некоторое время комната раскачивалась, как каюта «Алькора».
Когда неприятное ощущение прошло, Сяо рискнул подняться и прошел к шкафу. Ему потребовалось приложить немало усилий, чтобы вспомнить, как он обычно одевался и каким оружием пользовался. Где бы он ни очутился, его вещей нигде не было видно, и Сяо пришлось облачиться в первый попавшийся наряд. Непривычно. Прежде он носил открытую одежду, а эта была закрытой и больше напоминала традиционные наряды Ли Юэ.
Ли Юэ…
Страна, которую он поклялся защищать. Он — Адепт.
Кроме чистой одежды, в шкафу лежало кое-что еще. Протянув руку, Сяо извлек на свет маску Яксы. Его губы невольно тронула улыбка. Прежде маска была расколота, но кто-то не только бережно починил ее, но и выкрасил рога в золотой цвет. Сяо чувствовал, как по ней пробегают волны энергии, и привычным жестом приложил маску к лицу.
Тело мигом отозвалось болью, но Сяо был к ней готов. Боль означала лишь, что маска работает.
Он — Якса.
Онпровел рукой перед лицом, и маска исчезла в черно-зеленых всполохах.
Пытаясь совладать с болью, Сяо провел руками по голове и с удивлением обнаружил, что волосы стали длинными. Еще более непривычно. Порывшись в кармане, он обнаружил там ленту подходящей длины и начал собирать волосы в хвост.
Сознание пронзило еще одно воспоминание. В солнечный день, омраченный тягостными обстоятельствами, он сидел на кровати, и Люмин нежно перебирала пряди его волос. В тот день он совершил глупость. Он поцеловал ее. Ему, Яксе, отравляющему людей одним своим присутствием, не стоило этого делать, но Сяо ни с кем еще не чувствовал себя таким умиротворенным. Таким… свободным от кармического бремени.
Люмин.
Это имя помогло ему преодолеть слабость. Он встрепенулся, бегло осмотрел комнату, забрал приставленный к шкафу клинок в серебристых ножнах. Прежде он предпочитал использовать копье, но Нефритовый Коршун был сломан в последней битве. Клинок… Тоже неплохое оружие. Сяо не забыл, как еще на Пестром острове Кадзуха показывал ему фехтовальные приемы с одноручным клинком.
Возможно, пришла пора вспомнить его уроки.
Закрепив ножны на поясе, Сяо наконец решился покинуть комнату. Только в коридоре он осознал, что все это время находился в ритуальном бюро «Ваншэн» — месте, где в облике господина Чжун Ли работал Властелин Камня.
Ритуальное бюро пустовало, и Сяо с удивлением обнаружил, что дверь заперта. Его это не остановило: открыв окно, он бесшумной тенью выскользнул на улицу.
Так. И что дальше?
Сяо осмотрелся. Интуиция подсказывала, что массово покинуть ритуальное бюро «Ваншэн» сотрудники могли по двум причинам — из-за масштабной катастрофы или из-за масштабного праздника. Судя по скоплению в порту золотых огоньков, второе было все-таки вероятнее.
Сяо спустился к берегу и тут же очутился в сердце оживленной толпы. Процессия людей в традиционных нарядах Ли Юэ несла к морю водные фонари в форме глазурных лилий. В такой компании Сяо быстро стало неуютно, и он, не стесняясь чужих взглядов, исчез в черно-зеленом всполохе, оказавшись на крыше.
Отсюда открывался отличный вид на гавань. Пробегая взглядом по толпе, Сяо надеялся отыскать в ней хоть одно знакомое лицо, но в таком столпотворении это было невозможно.
Присмотревшись, Сяо заметил далеко внизу круглую сцену, уставленную по периметру бумажными фонарями в виде глазурных лилий. На ней, кружась в завораживающем танце, выступала молодая девушка. Ловко взмахивая разноцветными лентами, она пела, и восхищенные слушатели то и дело взрывались аплодисментами. Пробиться к сцене обычным путем было нелегко, но Сяо не связывал себя правилами простых смертных и переместился на широкую деревянную балку, к которой были подвешены фонари. Балка располагалась близко к сцене, и с такой позиции Сяо не только хорошо видел происходящее, но и слышал голос девушки.
По всей видимости, он подоспел только к концу выступления. Девушка постепенно замедлила свой танец и, замерев в элегантной позе, нежно пропела последние строки:
С той поры существует легенда о том,
Как пресветлая дева хранила их дом.
Прикоснувшись к звезде, она пала во тьму.
Чтоб ей путь осветить, я фонарь свой зажгу.
Толпа взорвалась аплодисментами. Сяо нахмурился, раздраженный шумом. Тем временем люди принялись вставать со своих мест и зажигать водные фонарики, которые все время выступления держали на коленях. Девушка на сцене зажгла свой фонарь и, передав его мальчику в первом ряду, поклонилась.
— Госпожа Юнь Цзинь! Госпожа! — раздались крики среди зрителей. — Пожалуйста, дайте автограф! Госпожа Юнь Цзинь, вы лучшая! Госпожа Юнь Цзинь, эти цветы для вас!
Девушка явно была опытной актрисой и привыкла к вниманию, но сейчас повела себя странно. Приняв букет, протянутый ей одним из зрителей, она еще раз поклонилась и торопливо юркнула за кулисы, на ходу стирая слезы. Некоторые особо страстные почитатели попытались последовать за ней, но дорогу им преградили миллелиты.
— Госпожа Юнь Цзинь сегодня не принимает поклонников, — объяснил один.
— Пожалуйста, подойдите за автографом после следующего выступления, — добавил второй.
Пока миллелиты сдерживали толпу, Сяо, пользуясь всеобщей суматохой, переместился на соседнюю балку и отыскал палатку, служившую госпоже Юнь Цзинь гримеркой. Вход в гримерку охраняли еще двое миллелитов, но остановить Яксу смертным было не по силам.
Исчезнув в черно-зеленой вспышке, Сяо переместился прямиком в палатку.
Госпожа Юнь Цзинь снимала у зеркала сценический грим. Она выглядела усталой, но самое главное, расстроенной, хотя видимых причин для грусти у нее не было. Заметив Сяо, она не испугалась и даже не удивилась.
— Прошу прощения, но сегодня я не раздаю автографы, — сказала она, отвернувшись обратно к зеркалу. — Если вы будете настаивать, мне придется вызвать миллелитов. Надеюсь, вы отнесетесь с пониманием. Это все же праздник, в который мы чтим память исчезнувших, и одна из них была моей хорошей знакомой.
Ее слова не укладывались в голове Сяо. О каких исчезнувших она толкует? Он прожил в Ли Юэ тысячи лет. И пускай он обычно держался от смертных подальше, он твердо знал, что такого праздника в королевстве никогда не проводили.
— Где она? — без обиняков спросил он. — Пресветлая дева из твоей песни?
По неизвестным причинам вопрос Сяо рассердил Юнь Цзинь, и она сдвинула утонченные брови.
— Ты хоть знаешь, кто она?
Сяо приблизился. От него не укрылось, как рука Юнь Цзинь дернулась в сторону приставленного к трюмо копья.
— Путешественница, — ни на миг не усомнившись, ответил Сяо. — Люмин.
В глазах Юнь Цзинь сверкнуло узнавание. Поднявшись из-за стола, она вдруг присела в реверансе и, подняв на Сяо робкий взгляд, сказала:
— Я… Кажется, знаю, кто вы. Вы — Адепт и защитник Ли Юэ, бессмертный Якса по имени Сяо. Люмин рассказывала мне о вас, о том, что произошло в Инадзуме, и о том, как вы погрузились в Сон Адепта… Она хотела, чтобы я сохранила вашу историю в песне.
Слова Юнь Цзинь потрясли Сяо до глубины души.
— Мою… историю?
Юнь Цзинь выдвинула верхний ящик трюмо и, достав блокнот, вырвала из него последнюю страницу. Поколебавшись, передала ее Сяо, и он неуверенно взялся за нее, ощущая, будто вместе с песней принимает тайное послание Люмин. Ее дар из прошлого. Может быть, подсказку о том, где ее искать.
Происходящее не укладывалось в голове. Сяо не решился читать текст песни при Юнь Цзинь, а потому свернул бумагу и, убрав ее в карман, снова спросил:
— Где она?
Юнь Цзинь печально вздохнула. Ее рука дернулась, словно она хотела прикоснуться к Сяо, но не решилась. Подняв на него полный горечи взгляд, она тихо сказала:
— Извините. Похоже, вам пришлось пройти непростой и долгий путь, чтобы выбраться из своего сна… Люмин исчезла в Бездне, господин Якса. Еще шесть лет назад.
Комментарий к Часть 20. Пути расходятся
Бонусные арты:
https://www.pinterest.ru/pin/701928291935263598/ («Так или иначе, из-за стола он поднялся уже со спокойным сердцем. Решение было принято»)
https://www.pinterest.ru/pin/701928291935360164/ («Я просто хочу выпить с тобой, пока у меня есть такая возможность»)
https://www.pinterest.ru/pin/25473554132127068/ («Поэтому она снова и снова шептала его имя, надеясь, что он услышит все, что она пыталась ему сказать, и все, о чем она промолчала»)
https://www.pinterest.ru/pin/70437485227273/
https://www.pinterest.ru/pin/1266706135462266/ («Обещаю, мы встретимся снова. Сколько бы времени это ни заняло»)
https://www.pinterest.ru/pin/578008933434048544/ (никаких намеков на будущее)
Ну вот и все, ребятки. Надеюсь, вы не слишком сильно меня ненавидите?
Впереди еще эпилог — как я говорила раньше, он будет касаться следующего фанфика (прямого продолжения этого), и его события будут происходить примерно в тот период, когда проснулся Сяо. А еще хочу написать небольшую часть “От автора”, в котором поделюсь, как шла работа над фанфиком, своими мыслями на его счет и планами на будущее.
А пока можете поделиться впечатлениями — и насчет концовки, и насчет фанфика в целом.
И на случай, если вы вдруг не будете дожидаться эпилога и части “От автора”: спасибо вам за то, что были моим читателем! Вы — лучшая аудитория, которая нереально вдохновляет. Без вас этой истории никогда бы не случилось. Вы — моя мотивация и моя зажигалочка, и спасибо, что прошли этот путь со мной.
========== Эпилог ==========
Комментарий к Эпилог
Спасибо за комментарии к предыдущей главе! Это эпилог — самая последняя часть истории. Его действия происходят через шесть лет после кризиса в Инадзуме и примерно совпадают по времени с тем моментом, когда проснулся Сяо.
Через шесть лет после воскрешения Синьоры
Прижав к себе конверт, скрепленный печатью Фатуи, Кли опрометью неслась через Долину Ветров. Дыхание трепыхалось в горле, а ушибленная коленка саднила, но останавливаться было нельзя — группа застрельщиков преследовала ее без устали, а спрятаться на открытой местности было решительно некуда.
Или же… Минутку!
Ощутив, как открывается второе дыхание, Кли пригнулась, скрываясь за придорожными кустами, и бросилась вперед. Не дожидаясь, когда ее преследователи покажутся из-за поворота, она подтянулась на руках и перевалилась через край деревянного фургона, торопливо опустила за собой плотную холщовую ткань.
И тут же ойкнула, потому что за шиворот ее ухватила чья-то сильная рука.
— Ты с ума сошла?
Рука сердито встряхнула ее, а потом отпустила, и Кли смогла наконец обернуться. На нее смотрел извозчик — крепкий молодой человек с белыми волосами и черном плаще с глубоким капюшоном. Его ярко-оранжевые глаза с вертикальным зрачком пристально следили за малейшими движениями Кли.
Она понятия не имела, кто он, но на этой пустынной дороге выбирать помощников не приходилось.
— Пожалуйста, сэр! Меня преследуют Фатуи!
Молодой человек колебался недолго.
— Сиди тихо, — велел он и, опустив полог шатра, вновь повернулся к дороге.
Кли вжалась в деревянное дно фургона. Повозка подпрыгивала на кочках, и колеса тревожно скрипели, зато за их шумом Кли наконец смогла перевести дух.
Рядом послышались грубые голоса — это Фатуи, тяжело дыша, догнали телегу незнакомца. Кли стиснула конверт. Правильно ли она сделала, что доверилась первому встречному? Рука невольно скользнула в поясную сумку и сомкнулась вокруг круглой бомбочки.
Если потребуется, Кли не остановят даже запреты Джинн.
— Здравствуй, Сайно, — отдышавшись, поздоровался один из Фатуи.
— Приветствую, Дмитрий, — равнодушно отозвался извозчик.
Сердце от ужаса выплясывало немыслимые танцы. Неужели извозчик и Фатуи знают друг друга? Плохо! Очень плохо! Кли отползла в конец телеги и осторожно выглянула в щелку.
Двое застрельщиков плелись за телегой с упрямством Дионы, пытающейся разрушить винную индустрию Мондштадта. Еще один, Дмитрий, по всей видимости, поравнялся с извозчиком — а тот придержал лошадь, чтобы Фатуи не приходилось бежать за фургоном.
Итак, трое. И, возможно, извозчик. Кли сомневалась, что ему можно доверять. Кто общается с Фатуи, наверняка замышляет что-то недоброе.
Бомбы оттягивали поясную сумку, словно упрашивали пустить их в ход, но Кли колебалась. Воровать у Фатуи — это одно, а вот совершать на них вооруженное нападение — совсем другое. Джинн ни за что на свете не сумеет ее оправдать. С другой стороны, попадаться в лапы Фатуи тоже нельзя, ведь за кражу их собственности они вряд ли проявят милосердие.
Да и после того подслушанного разговора Кли меньше всего хотелось оказаться у Фатуи в заложниках.
Ох, и почему она всегда сначала делает, а потом уже думает?
Пока Кли сокрушалась и лихорадочно соображала, как поступить, Сайно и Дмитрий продолжали разговор.
— Вот уж не ожидал встретить тебя здесь, товарищ ученый, — сказал Дмитрий. — Я думал, после всего, что случилось, ты первым делом вернешься в Сумеру и станешь проводить исследования.
— В научной работе спешка приводит только к ошибкам, — невозмутимо ответил Сайно. — Кстати, о спешке. Как-то вы запыхались, ребята. Уж не гонится ли за вами по пятам очередное зло?
Дмитрий досадливо фыркнул.
— Скорее это мы его преследуем.
— Вот как. — В голосе Сайно почувствовалась усмешка. — Я могу вам чем-нибудь помочь?
Кли зажмурилась. Надо действовать. Сейчас.
— Может, видел тут девчонку? Подросток, лет шестнадцати, одета в красное. Уши длиннющие, волосы светлые, а на рюкзаке Глаз Бога болтается.
Внимательно выслушав его, Сайно тихо рассмеялся.
— Это зло, которое вы преследуете? Девчонка-подросток?
Кли медленно выпустила из легких воздух. Кажется, Сайно не собирался сдавать ее своим знакомым Фатуи. По крайней мере, пока. На всякий случай она по-прежнему держала руку на сумке с бомбами, но теперь вместо того, чтобы придумывать тактики отступления (все они сводились к «Бросай и беги»), прислушалась к разговору.
Дмитрий смущенно засопел.
— Мог бы так и сказать, мол, никого не видел. Зачем сразу насмехаться?
— Да я просто спросил, — откликнулся Сайно. — Девчонки разные бывают.
Один из застрельщиков хохотнул, заставив Дмитрия смутиться еще больше, а вот второй оставался предельно серьезен. Когда он заговорил, в его голосе прозвучало подозрение — в отличие от Дмитрия, он не собирался на слово верить Сайно.
— А что в телеге везешь?
— И впрямь, — ухмыльнулся Дмитрий. — Ты ведь ученый, а не торговец. Зачем тебе такой большой фургон?
— Так и не торговать отправился, — парировал Сайно. — Книжки везу. Оборудование. Еще кое-какие мелочи.
Дотошный Фатуи ему не поверил. Он отдал короткий приказ, и его сосед-застрельщик неохотно направился к фургону.
Кли отскочила, бросив свой наблюдательный пост, и поспешно осмотрелась. Ни книг, ни оборудования. Только скромная сумка с пожитками и кусок черствой булки. А посреди этой пустоты, зияющей, как дырка в кармане Беннета, стоит та самая девчонка, которую ищут Фатуи.
Упс!
Она думала уже действовать наперед и наброситься на Фатуи прежде, чем ее схватили, но тут неведомая сила пригвоздила ее к полу. Кли невольно охнула. Казалось, ее удерживают невидимые путы, и с каждой попыткой сопротивления они затягиваются только туже.
Неужели Сайно все-таки ее обманул?
Застрельщик отдернул полог и заглянул в фургон. Завидев забинтованное лицо с пылающим красным глазом, Кли затаила дыхание, ожидая, когда ей в лоб упрется дуло мушкета.
Но застрельщик только скользнул по фургону равнодушным взглядом и, пожав плечами, опустил ткань на место.
— В самом деле, книжки и оборудование, — отчитался он. — Эх, ну вот, теперь буду целый день чихать от этой библиотечной пыли!
— Да знаем мы, Серега, у тебя аллергия на умников, — хохотнул Дмитрий.
— Вы закончили рыться в моих личных вещах? — холодно осведомился Сайно.
Недоверчивый Фатуи, имени которого Кли так и не узнала, что-то неразборчиво пробормотал, но новых приказов отдавать не стал.
— Извиняй, товарищ ученый, — сказал Дмитрий. — Такая уж у нас работа. Ну, бывай. Если вдруг увидишь девчонку…
— Разумеется, — хмыкнул Сайно. — Всего вам хорошего, «товарищи».
Некоторое время он молчал, и Кли вслушивалась в окружающие звуки. Телега продолжала равномерно поскрипывать. Когда голоса Фатуи стали совсем не различимы, Кли попыталась вылезти на облучок и поговорить со своим спасителем, но он хлопнул по пологу, не позволяя ей этого сделать.
— Сиди, не высовывайся. И чтоб ни звука, пока не приедем в Мондштадт.
Кли вздохнула, но послушно растянулась на полу фургона и принялась мысленно пересчитывать попадавшиеся по дороге кочки. Когда это занятие ей наскучило, она взглянула на скрепленный печатью Фатуи конверт. Причину всего этого переполоха.
Если Кли права…
Нет. Она боялась даже загадывать.
Вскоре телега остановилась, и по раздавшимся поблизости знакомым голосам Кли поняла, что они добрались до города. Полог снова поднялся, и к Кли обратилось изумленное лицо Герберта, рыцаря Ордо Фавониус и привратника Мондштадта.
— Рыцарь Искорка! — удивленно воскликнул он.
Кли спрыгнула на мостовую и с облегчением потянулась. Лежа на полу фургона, она спиной пересчитала каждую яму и двигалась теперь не проворнее старухи.
— Они уж решили, что я тебя похитил, — проворчал Сайно. — Сегодня все пытаются без спросу осмотреть мои вещи.
— Извините, сэр, — чуть поклонился Герберт. — Времена нынче непростые, и нам приходится быть особо внимательными ко всем чужестранцам. Надеюсь, наш город сумеет оправдать ваши ожидания и сгладить впечатления от этого неприятного инцидента.
Сайно закатил глаза и, бесцеремонно отодвинув Кли, вытащил свою сумку.
— Избавьте меня от этой церемонности. — Подумав, он забрал со дна фургона черствую булку и, подбросив ее в руке, перекинул Герберту. — Вот. Сгладь впечатления от неприятного инцидента, выкинь уже этот несчастный хлеб.
С этими словами он, не прощаясь, зашагал через ворота Мондштадта, и Кли, пробормотав извинения пополам с благодарностью, кинулась следом.
Сайно шагал широко, но, услышав шаги Кли, обернулся через плечо и позволил ей себя догнать. Поравнявшись друг с другом, они вместе принялись подниматься по каменным лестницам.
Некоторое время оба хранили тишину. Кли чувствовала себя неловко: Сайно был не из разговорчивых и к тому же минимум лет на семь обгонял ее по возрасту. Высокий, хладнокровный и отстраненный, он напоминал скорее ходячую статую из Сумеру, нежели живого человека.
Добравшись до площади с фонтаном, они по молчаливому согласию остановились, и взгляд Кли привычно упал на массивный каменный монумент. По нему тянулись золотистые буквы. Кли столько раз вчитывалась в них, что могла бы увидеть даже с закрытыми глазами.
На этом месте в разгар Пепельного Бедствия великие герои пропали в Бездне. Их жертва спасла от разрушения не только Мондштадт, но и весь мир
Мы чтим память исчезнувших. Мондштадт никогда не забудет вашего подвига
Да направят вас ветра Анемо Архонта
Ниже тянулся список имен. Его Кли тоже знала наизусть. «Люмин»… Нет. У нее не было никакого желания снова повторять про себя эти имена.
Каждый раз, когда Кли оказывалась рядом с монументом, на нее накатывала непреодолимая печаль. Вот и сейчас она ощутила, как сердце наполняется грустью. Она ничего не могла с собой поделать. Этот монумент был установлен шесть лет назад, но за прошедшие годы она так и не научилась смотреть на него без подступающих к глазам слез.
Сайно положил руку ей на плечо.
— Куда ты направляешься? Я тебя провожу.
— Не беспокойтесь, — встрепенулась Кли. — В Мондштадте меня никто уже не тронет.
— Не сомневаюсь. Но мне будет спокойнее, если я буду знать, что девчонка, из-за которой меня чуть не арестовали на въезде в город, благополучно добралась до места назначения.
Кли хотела возмутиться, что не нуждается в опеке, но прикусила язык. Сайно выручил ее, не отдал на растерзание Фатуи, даже несмотря на то, что это могло сулить ему крупные неприятности. Она не может просто от него отмахнуться.
— Мне нужно попасть в штаб Ордо Фавониус, — сказала она.
Сайно вздернул брови.
— Вот и славно. Мне тоже.
Поправив соскользнувшую с плеча сумку, он первым направился в нужную сторону, и Кли, бросив прощальный взгляд на монумент, поспешила следом.
— Я поняла, кто вы.
— Ну, просвети меня.
— Я никак не могла понять, почему ваше имя кажется мне знакомым, — заложив руки за спину, начала Кли. — Вы уже приезжали в Мондштадт. Лет, наверное, восемь назад. А потом еще несколько раз — я однажды видела вас в компании рыцарей Ордо Фавониус. Вы ученый из академии Сумеру и друг Лизы.
Сайно усмехнулся.
— Друг? Интересно, но допустим.
— Зачем же вы приехали в Мондштадт на этот раз, мистер Сайно?
Он поморщился.
— Давай обойдемся без «мистеров», а то я скоро почувствую себя стариком Зульяром. — Незнакомое имя заинтересовало Кли, но Сайно не утруждал себя объяснениями. — Скажем так, я приехал помочь своей… хм… подруге.
— Лизе, — догадалась Кли.
Сайно передернул плечами.
— Ну а ты, Рыцарь Искорка? Как тебя зовут и чем ты обидела Фатуи?
Кли набрала в рот побольше воздуха, чтобы скорее поделиться с Сайно захватывающей историей сегодняшнего приключения, но вовремя остановилась. Как ни крути, Сайно прибыл из Сумеру. Может, он хороший парень и друг Лизы, но это не значит, что Кли может болтать с ним, не заботясь об этой… Как ее там? Конфиденциальности.
— Меня зовут Кли. А больше я ничего рассказать не могу. Это секретная информация!
— Что, свинтила у Фатуи важные документы? — Заметив, как вытянулось лицо Кли, Сайно рассмеялся. — Ты с этими бумажками с самого начала не расстаешься. Не переживай. Я прибыл в Мондштадт по другим причинам и не собираюсь лезть в чужие дела. Но на твоем месте я бы перестал светить своим драгоценным конвертом, пока твоя секретная информация не стала достоянием общественности.
Ойкнув, Кли сунула конверт в сумку с бомбами. Сайно сдержал обещание и прекратил расспросы — то ли из вежливости, то ли из отсутствия интереса. Казалось, его мысли занимает одновременно множество вещей, и Кли не хотелось его отвлекать, но любопытство пересилило.
— Как вы… ты… Как ты обманул застрельщика? Он смотрел прямо на меня, но в упор не видел. Как будто одержимый.
Сайно смерил ее насмешливым взглядом.
— Это секретная информация.
— Так нечестно!
— Если хочешь, я могу прочитать тебе лекцию о пятой ступени магии подавления. Начнем с того, что она базируется на теории ментальных барьеров…
Кли торопливо замахала руками, останавливая этот поток заумных слов. Вообще-то она никогда не бывала против узнать что-то новое, но от многоэтажных терминов у нее мигом начинала пухнуть голова. В отличие от умного Тимми, она предпочитала объяснения попроще. И, конечно, побольше практики.
— Тебе не следует играть с Фатуи, Рыцарь Искорка, — посерьезнев, сказал Сайно. — Эти люди опасны. Особенно в последнее время.
— Я и не играла, — скрестив руки на груди, отозвалась Кли. — Вообще-то именно потому, что они опасны и что-то замышляют, мне и пришлось украсть эти документы.
— Фатуи всегда что-то замышляют, — устало ответил Сайно. — Каждый раз будешь у них в честь этого что-нибудь воровать?
Кли фыркнула. Сайно даже не представлял, что за разговор ей удалось подслушать и как эти документы были важны. Только бы не ошибиться.
Только бы не разбить по неосторожности сердце дорогого друга ложной надеждой.
Поздоровавшись с рыцарями, которые скрестили клинки в тренировочном поединке, Кли первой толкнула тяжелые двери.
Шесть лет назад, во время Пепельного Бедствия, штаб Ордо Фавониус был разрушен. В тот день Эмбер, нынешняя глава скаутов Мондштадта и по совместительству хорошая подруга Кли, самоотверженно вбежала в руины и вытащила Кли из-под завалов. Теперь, глядя на великолепный холл и потрясающий воображение витраж, составленный в память об исчезнувших, поверить в былые разрушения было сложно. На память о тех событиях у Кли остался только маленький шрам у виска — и незаживающая рана в сердце.
Пепельное Бедствие забрало у нее непозволительно много.
Сайно направился в библиотеку, и Кли, поразмыслив, пошла за ним. Можно было, конечно, показать документ магистру Варке, но Кли отказалась от этой затеи по двум причинам. Во-первых, ей не хотелось отвлекать магистра. Если она ошибается, и в письме написана какая-нибудь ерунда, магистр не одобрит вероломного вторжения в свой кабинет посреди рабочего дня.
А во-вторых, магистр ей просто не нравился.
— Ах, милашка! — завидев Кли, воскликнула Лиза.
Она сидела за столом и перебирала книжные карточки, но рабочими делами в библиотеке даже не пахло. Зато пахло пряниками, мятным чаем и крепким кофе, который обычно пила бывший действующий магистр Джинн.
Джинн тоже была здесь — держа на руках малышку Венни, красноволосую девочку пяти лет, рассказывала Лизе и сидящей по соседству Эмбер какую-то забавную историю. Завидев Сайно, она смешалась и замолчала. А вот Эмбер, напротив, вскочила и без капли смущения заключила Сайно в объятия — у того аж глаза на лоб полезли от изумления.
— Архонты, — буркнул он. — Да я даже имени твоего не помню, Эмбер.
— Выключай режим зануды, — улыбнулась Эмбер. — Мы целый год не виделись! Не представляешь, как я обрадовалась, когда Лиза рассказала о твоем грядущем визите.
Отстранившись от смутившегося Сайно, она метнула внимательный взгляд на Кли и украдкой ей подмигнула. Эмбер всегда ее восхищала. Взрослая, смелая, красивая и невообразимо крутая — Кли могла бы перечислять ее достоинства бесконечно. Но самое главное, Эмбер всегда относилась к Кли как к равной и, в отличие от большинства взрослых, не стремилась ее поучать.
Пока они вели молчаливый диалог, Джинн поднялась и, усадив дочку на свое место, подошла к Сайно. Поколебавшись, протянула ему руку. Сайно пожал ее, и оба тут же расслабились, словно такой простой жест мог значить что-то особенное.
— Рада, что ты в порядке, Сайно. В последнее время из Сумеру приходили тревожные вести.
— Тревожные вести сейчас звучат отовсюду и про все сразу, — пожал плечами Сайно. — Поговорим об этом позже. У Дилюка все в порядке?
Джинн отвела взгляд и потерла плечо.
— У него сейчас полным-полно работы. К тому же скоро будет шесть лет с того самого дня… — Она махнула рукой, отгоняя печаль. — Ему сейчас нелегко, но он справляется.
Сайно кивнул и, вдруг улыбнувшись краем рта, повернулся к малышке Венни. По ее лицу тотчас расползлась широкая улыбка, и она, спрыгнув со стула, подбежала к Сайно и заключила его в объятия.
— Са-а-айно! — протянула она. — Уши! Дай потрогать уши!
Вздохнув, Сайно опустился на корточки и натянул капюшон. С выражением абсолютного восторга Венни тут же принялась щупать вшитые в плащ уши.
— Годы идут, а маленькая Веннесса не меняется, — беззлобно проворчал Сайно.
Пока Венни пыталась вскарабкаться ему на спину, Лиза тихонько рассмеялась и махнула Сайно рукой. Он кивнул, и на этом обмен приветствиями можно было считать оконченным.
Эмбер потрепала малышку Венни по волосам и опустилась обратно на стул.
— Скажите на милость, каким образом вы двое встретились?
— И почему ты не на учебе, Кли? — спросила Джинн. — Тимей беспокоился. И твои друзья, между прочим, тоже.
Ну вот, здрасьте. Не успела зайти, а уже какие-то упреки. Подумаешь, прогуляла занятия! Кли с радостью принимала участие в тренировках с Ноэлль и бегала по поручениям Эолы, но алхимия была ей ненавистна. Одно только это слово бередило старые раны, а Кли не хотелось в лишний раз затаскивать себя в тоскливые лапы прошлого.
— Сбавь обороты, Джинн, — вмешалась Лиза. — Милашка только зашла и явно чем-то обеспокоена. Воспитательный процесс может подождать.
— Рыцарь Ордо Фавониус должен уметь нести ответственность, — возразила Джинн. — Отвечать за свои поступки — его долг.
Лиза со вздохом завела за ухо прядь белых волос. Шесть лет назад, защищая Мондштадт во время Пепельного Бедствия, она отдала в бою с Бездной все свои силы и после этого поседела — ни одной цветной прядки не осталось. Впрочем, Лизу это ни капли не смущало. Теперь она выглядела еще более загадочной и опасной, чем прежде.
Пока они с Джинн спорили, Кли без приглашения плюхнулась за стол рядом с Эмбер и притянула к себе стопку подготовленных на выброс библиотечных карточек. Порывшись в карманах, она достала карандаш и принялась бездумно чирикать по исписанной бумаге. Рука двигалась сама, но Кли ни капли не удивилась, когда на бумаге появился схематичный набросок фургона с загадочным извозчиком в ушастом плаще.
— Кли выяснила какую-то информацию о Фатуи, — потеряв терпение, вмешался в спор Сайно.
Лиза и Джинн тотчас замолкли, а Эмбер с изумлением покосилась на Кли.
— Что ты выяснила? — мягко спросила она, голосом дав понять, что совершенно не злится.
Кли взглянула на Сайно, но прогонять его никто не торопился. По всей видимости, таинственный ученый из Сумеру приходился присутствующим старым другом и всецело заслуживал их доверие. К тому же он, такой прямолинейный и решительный, понравился Кли, и интуиция подсказывала ей, что Сайно не из тех, кто разбалтывает чужие секреты.
Кли опустила руку в сумку с бомбами. По старой привычке все слегка напряглись, но Кли лишь положила на стол конверт, скрепленный печатью Фатуи. Лиза с любопытством над ним склонилась.
— Вот это да, — только и сказала она.
— Откуда это у тебя? — выдохнула Джинн. — Погоди-ка.
С нижнего этажа библиотеки поднялась юная Элла Маск, и Джинн, подозвав ее, поручила ей заботы о малышке Венни. Венни расстроилась, что ей не дали подольше поиграть с ушами на плаще Сайно, но Элла быстро завлекла ее невероятными историями о хиличурлах и увела на второй этаж штаба.
— Не хватало еще вовлекать Венни в эти дела, — пояснила Джинн, и в ее голосе прозвучало напряжение. — Что ты выяснила, Кли?
Лиза торжественно протянула ей нож для бумаги, и Кли вскрыла конверт. На стол легла шершавая бумага. Принюхавшись, Эмбер поморщилась.
— Туманная трава. Запах Глаз Порчи, — пояснила она.
Кли раскрыла письмо, но не решилась его читать. Вместо этого она обвела взглядом присутствующих и наконец рассказала, как прогул урока алхимии привел ее в Долину Ветров и как она с удивлением обнаружила там лагерь застрельщиков Фатуи.
— Лагерь застрельщиков? — нахмурилась Джинн. — Мне не сообщали, что Ордо Фавониус давал Фатуи разрешение базироваться в Долине Ветров.
— В последнее время нам вообще не так-то много сообщают, — тихо проворчала Эмбер, но Кли ее услышала.
«Что она пытается этим сказать?» — удивилась она. Эмбер была главой скаутов Ордо Фавониус, а Джинн — бывшим действующим магистром. Конечно, с возвращением магистра Варки она лишилась своей должности, но все равно занимала в ордене важное положение и должна была знать обо всем, что касалось безопасности Мондштадта.
— Разумеется, когда я поняла, что рядом ошиваются… — Под пристальным взглядом Джинн Кли запнулась. — Что рядом находятся Фатуи, ни о какой тренировке речь уже не шла. Я хотела перейти в другое место, но тут случайно услышала обрывки их разговора. Они обсуждали некий эксперимент.
— Эксперимент? — подал голос Сайно.
От Кли не укрылось, как они с Лизой обменялись встревоженными взглядами.
— Ты можешь вспомнить их точные слова, милашка? — ласково спросила Лиза.
Кли стиснула край стола. Всякий раз, когда она воспроизводила в памяти разговор Фатуи, сердце пускалось галопом.
— М-м… Дмитрий, этот дядька… Мужчина, — раздраженно исправилась Кли, чувствуя, как Джинн сверлит ее взглядом. — В общем, один из застрельщиков сказал другому: «Смотри, не потеряй этот конверт. Если облажаемся, Дотторе открутит нам голову».
Лиза и Сайно синхронно помрачнели. Кли не знала, кто такой Дотторе, но это имя определенно испортило присутствующим настроение.
— А тот подозрительный тип, который велел обыскать фургон Сайно, добавил: «Поверить не могу. Шесть лет прошло… Это самый долгий эксперимент господина Дотторе». Ну а Дмитрий ему на это: «И тревожное напоминание о том, что в случае неудачи или предательства может случиться с каждым из нас». А этот Серега, или как там его, говорит: «Так значит, Дотторе решил выпустить своего ручного зверя из клетки? И какое же королевство станет его целью на этот раз?» И Дмитрий такой: «Не наше это дело, ребята. Одно ясно, Царица готова к решительным действиям и у нее есть план, а в чем он заключается, нам знать ни к чему».
Некоторое время собравшиеся в библиотеке молчали. Эмбер тревожно постукивала ногтем по столу. Джинн, скрестив руки на груди, покусывала губы. Лиза задумчиво скользила взглядом по карточкам, но вряд ли ее мысли сейчас занимала библиотечная работа.
Первым подал голос Сайно.
— Для прогульщицы у тебя феноменальная память.
Кли фыркнула и хотела уже ответить, но тут Джинн хлопнула по столу, прерывая зарождающийся спор, и забрала у Кли письмо. Все наблюдали за тем, как она скользит взглядом по строкам и как ее лицо по мере прочтения становится все более обеспокоенным.
Наконец Джинн сложила письмо и протянула его Эмбер.
— Так что? — поерзала на стуле Кли. — Есть там что-нибудь полезное?
Дочитав, Эмбер не сдержала ругательства и передала пахучую бумагу Лизе. Она пробежалась глазами по строкам, но никак их не прокомментировала и вручила письмо Сайно. Он вздохнул. Кли видела, что ему не хочется втягивать себя в конфликт с Фатуи, но любопытство уже подцепило ученого на свой крючок.
— Эй! — возмутилась Кли, когда вместо того, чтобы передать письмо ей, Сайно вернул его Джинн.
Джинн устало прикоснулась ко лбу. А затем, подняв на Кли тяжелый взгляд, сказала:
— Приведи-ка сюда Тевкра. Думаю, у твоего друга впервые за шесть лет может появиться надежда. — Джинн накрыла письмо ладонью. — Если все действительно так, как написано в этом письме, мы только что получили доказательства, что его старший брат жив.
Последние комментарии
14 минут 45 секунд назад
1 час 54 минут назад
1 день 7 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 14 часов назад