Восхождение язычника 2 [Дмитрий Шимохин] (fb2) читать онлайн

Восхождение язычника 2

Глава 1

Наконец мы прибыли в этот чертов городишко на другом краю земли. Сколько мы сюда добирались, три или четыре месяца?

По всему пути прошелся из варяг в греки, по реке Неве в Ладожское озеро, затем в Волхов и в Ильменское озеро в Ловать, а после и волоком в Днепр.

Так и мимо городов разных шли, Ладоги и Новгорода, Полоцка и Киева. В Ладоге меня поразила каменная крепость, которую построили при Олеге Вещем. Мне казалось, нет еще никаких каменных крепостей на Руси, а оказывается, были. Да и город был весьма крепок, и проживал там разнообразный народ, северян имелось много. И торг большой, тоже можно было купить все что угодно. А главное, там делали корабли на заказ, и можно было себе взять хоть ладью, хоть драккар или кнор, главное, чтобы деньги водились.

А Новгород поразил меня отсутствием своих каменных стен, мне казалось, они там были всегда. Но их еще не построили.

Прогуливаясь по торгу в Новгороде, я слышал, как обсуждали цены на товары, погоду и много другое. А еще узнал, что в Новгород недавно князь Святослав Игоревич посадил на княжение своего сына Владимира. Жаль, увидеть его не удалось, как я понял, княжич Владимир примерно мой ровесник или, может, чуть помладше.

А вот в Полоцке удалось увидеть княжну Рогнеду, которая прогуливалась по торгу с братьями в окружении нескольких дружинников.

Мелкая соплюшка, которая уже поглядывала на всех свысока. Да и одета она была скорее на манер данов или свеев, чем на славянский. Хотя поговаривают, что ее отец Рогволд вроде как из-за моря прибыл, здесь и осел, тогда все становится понятным. Но лично я ее княжной не считаю, меня никто не спрашивает, я и помалкиваю. А то, чувствую, если бы такое вслух сказал, и меня бы услышали, наверно, на правеж к князю отволокли бы. Объясниться за слова свои предерзновенные.

Хотя плевать на нее, ведь помню, она плохо кончит, как раз из-за своих слов.

А проходя мимо Киева, дядька Колояр рассказал интересную историю.

— Совсем недавно, вроде как года два назад, Киев осадили печенеги, и город сильно пострадал. Пострадали и люди, терзаемые голодом. Князь киевский Святослав тогда был в походе на булгар, а в Киеве оставалась княгиня Ольга со своими внуками Ярополком, Олегом и Владимиром.

И, переведя дыхание, он продолжил:

— А с другой стороны Днепра встал со своим малым отрядом воевода Претич. Так вот, княгиня настолько измаялась от осады, что готова была сдать город печенегам, долго искала способ передать воеводе послание, что, ежели он снимет осаду, то она сдаст город. И вот нашелся молодой киевлянин. Который надел печенежские одёжи и, притворившись печенегом, что потерял свою лощадь и теперь ее ищет, смог пройти их лагерь насквозь. А после бросился в Днепр, переплыл его и смог передать послание воеводе.

— Претичу ничего не оставалось, кроме как выполнить приказ княгини, а то если семья князя пострадает, то и Претичу не жить, когда вернется Святослав. Претич и его дружина сели на свои корабли и высадились на правом берегу Днепра, трубя в трубы. Думая, что армия Святослава вернулась, печенеги сняли осаду. Ольга с внуками вышли из города к реке. Вот так они и сняли осаду с Киева, а после и за князем Святославом послали. Жаль, княгиня умерла только, мудрая была женщина.

А после мы шли по днепровским порогам, где я и познакомился с печенегами, где они собирали дань с торговцев. Хотя, как по мне, это пошлина за проезд. Никого не обижали и вреда не причиняли, заплатил, и плыви себе дальше спокойно.

После была Корсунь[1], достаточно крупный торговый город.

Много в пути было интересного, туристический маршрут, все включено.

Были и мелкие деревушки, и селения, возле которых мы останавливались на ночлег, а нам приводили холопов на продажу.

Во время пути я всячески пытал родичей насчет Византии. Так что узнал много нового. Они очень удивились и спросили, кого я имею в виду под византийцами. Никакие на хрен они не византийцы, они ромеи и никак иначе. И столица у них Константинополь или Царьград, хотя позже дядя упомнил, что слышал, будто на месте Константинополя был другой город, вот тот как раз и прозывался Византий. А Константинополь еще очень часто называют новым Римом.

Хотя, по мнению дяди, они не ромеи, а греки. Только не стоит это вслух им говорить, а то обидятся. Нет, если ты хочешь кого-то оскорбить, да так, чтобы он на тебя в драку кинулся, то стоит сказать, что он грек какой-то. И все на тебя почти всегда кинутся в драку. К тому же считается, что римляне — это потомки жителей Трои, которые сбежали, после того как греки разграбили город. Вот они-то и основали Рим, отсюда и вся нелюбовь к грекам. Забавный каламбур.

И вроде как у них сейчас правит славный император Никифор II Фока, который очень знатного происхождения.

Еще дядя начал обучать меня их языку, простые слова я выучил. Так что вроде не пропаду.

Ведь я хочу задержаться, а не просто, как думают родичи, сходить в торговый поход и обратно. Рознегу пришлось открыться. Отец ждет, что я осенью вернусь, и он зашлет сватов. Вот только мне эта свадьба не нужна, мне она мало чего даст, помимо ладьи. Хотя, может, я и неправ. А стоило жениться, получить ладью, набрать в команду юных головорезов и начать по Балтике причинять добро и порядок.

Только не лежит у меня душа к свадьбе, так что я предпочел просто сбежать, соврав отцу, что только туда и сразу обратно.

Когда открылся Рознегу, он лишь покачал головой на мое решение, но доказывать, как я неправ, не стал. Лишь на следующий день сунул мне кошель с монетами.

Вместе с моим дядей в путешествие отправились мои друзья Дален и Гостивит, упросив взять их с собой.

И вот мы наконец прибыли в имперский город Трапезунд. Большой торговый город, не Царьград, конечно. Он был огромен по сравнению с Волином и Щецином. На его причалах было множество кораблей.

От размышлений меня отвлек тычок в бок.

— Яромир, Яромир, смотри, — Гостивит показывал рукой в небо. — Это сокол летит, если он сейчас пролетит над нами, то добрый знак будет.

Я пригляделся к указанной птице.

— Эх, Гостивит, ты сам лучше приглядись, какой это тебе сокол. Обычный жирный баклан, ты прислушайся, как он мерзко кричит.

— Ой, действительно, — смутился Гостивит.

— Эх, долго еще? — Дален изнывал от жары и скуки.

— Не знаю, сейчас Колояр придет с этим, как его, с чиновником, он осмотрит товар, возьмет пошлину, мы перетащим все на склад и свободны будем.

— Так он уже давно ушел, жрать охота, а его все нет, — начал жаловаться Дален.

— Дален, я знаю, что ты вечно голодный, только не понимаю, куда в тебя столько лезет.

— Не, ну а че? — возмутился мой товарищ.

— Ни че, ждем, — и я вновь начал ходить по пристани, разминая ноги.

— Яромир, да присядь ты уже, а, — раздался крик моего двоюродного брата Володара, который вместе с Горисветом командовал на другой ладье.

— Насиделся я уже, — закричал я в ответ родичам.

— О, вон, кажется, идут, — и Гостивит указал на идущего Колояра в сопровождении чиновника и одного портового стража.

За Колояром следовал чиновник, одетый в светлую тунику и мантию, и в легких кожаных сапогах на шнуровке.

А позади них вышагивал страж со скучающим выражением лица, на плече он нес копье.

Колояр всех согнал с ладьи, а чиновник полез смотреть товар вместе с Колояром. Они о чем-то переругивались, а чиновник записывал это себе на восковой дощечке. Я внимательно наблюдал за этой картиной, как дядя тихо сунул ромею кошелек, а тот, взвесив его в руке, так же тихо спрятал его за пазуху и начал что-то активно стирать на своей дощечке.

Сойдя с ладьи, чиновник начал подсчитывать то, что было написано, я даже заглянул в неё, но ничего не понял из написанного, какая-то тарабарщина, хоть и некоторые буквы показались знакомыми.

Закончив подсчёт, ромей озвучил сумму, и дядя выдал чиновнику еще один кошелек, даже не считая, видимо, все давно обговорено, и такая операция со взяткой проворачивается не в первый раз. Такой же сценарий повторился и на второй ладье дяди.

А после началась долгая и утомительная разгрузка кораблей на ближайший склад. Когда мы закончили, дядя всей команде выдал по паре монет, включая нас с друзьями. И предложил пройти в ближайшую корчму, где заказал какие-то блюда.

Мы разместились за столом на улице, первым принесли кувшин вина.

— В общем, так, мои-то уже знают, а вы нет, запоминайте. Воду здесь не пить.

— Как это воду не пить, а что пить тогда? — встрепенулся Гостивит, а дядя с укором на него посмотрел, мои же братья хихикали в открытую.

— Что угодно лучше пить, чем воду. Вино можно водой разбавлять и пить, а от простой воды будешь дристать долго и упорно, что даже Яромир тебе не поможет, — и дядя строго на нас посмотрел. Я понял, о чем он ведет речь.

— А молоко можно? — решил скромно поинтересоваться Гостивит.

— Можно, но лучше не надо. От здешней жары оно быстро скисает, так что лучше разбавленное вино или иные напитки.

— А почему? — не удержался Гостивит.

— Гостивит, я тебе потом объясню, хорошо? — не выдержал я.

Он только кивнул и с любопытством все рассматривал.

А после принесли еду. Дядя с хитринкой на нас посматривал.

А я разглядывал свою еду. На тарелке было что-то, напоминающее горох, только крупнее, и зажаренные кусочки мяса.

Достав ложку, я зачерпнул и закинул в рот. От наслаждения прикрыл глаза. Не верю, не верю, на вкус было как молодая отварная картошка, очень похоже.

— Дядя, что это? — я не удержался от вопроса, показывая на блюдо.

— Каша у них такая, нутом называется, мне нравится, вот и решил вас угостить.

— Вкусно!

— А то ж, — он был доволен тем, что мне понравилось выбранное им блюдо.

Я продолжал наслаждаться, да и мясо было вкусное и хорошо прожаренное.

А после нам принесли маринованных мидий и какой-то соус к ним.

Прям ресторация, а не корчма в десятом веке. Я был честно удивлен, и удивлен приятно. Особенно качеством блюд, словно в сказку попал.

Парни с каким-то омерзением смотрели на мидий, ну действительно, белые и бледные, еще и склизкие, что это такое, непонятно.

А родичи с удовольствием их уплетали, макая в соус и запивая вином.

Вот мне мидии были знакомы, я хоть парень и деревенский, из леса вышел и пню молился, но умудрился побывать на берегу Средиземного моря и даже повоевать там по контракту, так что меня этим не испугать.

Взяв одну из мидий, я ее рассмотрел и начал выковыривать черную точку, не помню, как она называется, на мох какой-то похожа. А после обмакнул и закинул в рот.

— М… вкусно, — и начал жевать.

— Дален, — и Гостивит начал дергать брата. — Ты это видишь, они жрут этих козявок?

— Ага, и им вроде вкусно. — И он пересилил себя, взял мидию в руки и, макнув в соус, начал жевать.

А спустя мгновение выбежал на улицу, сдерживая рвотные позывы.

— Я это есть не буду. — Гостивит оглядел нас по очереди и отодвинул от себя тарелку с мидиями.

— Слабак, — и пододвинул обе их тарелки к себе.

А после и Дален вернулся к нам, с омерзением посматривая, как мы жуем мидий.

Родичи только поглядывали на них и посмеивались, а на меня смотрели с уважением, как я ем этих моллюсков.

Во дворик корчмы заглянули двое человек, престарелый грек с орлиным носом и небольшим пузиком и молодой парень в тоге.

— О, Колояр, друг мой, — он обратился к дяде на нашем языке и подошел к нашему столу, — я ждал твоего прибытия раньше, а ты что-то под задержался. Мне только что передали, что ты прибыл.

Дядя же отвечал ему по-гречески, и из его слов я только понял «здравствуй, мой старый друг».

А после они обменялись рукопожатием со старым и молодым мужчинами.

— А кто это с тобой, я только узнаю твоих сыновей, а они за год возмужали, добрые мужи у тебя выросли, — ромей опять обратился на нашем языке.

А дядя отвечал на греческом, а после перешел на наш, представляя уже нас ромеям.

— Моих сыновей уже знаешь, а это, — он указал на меня, — Яромир, мой племянник, уже справный воин, и его друзья, Дален и Гостивит. — А это мой старый друг, Никита, с которым я имею торговые дела, и его старший сын Димитр.

Я знатно охренел от имен. Никита и Димитр, вот ни черта себе, только Ванюши не хватает. Я бы тогда точно попросил в этой корчме водочки и соленый огурчик. А потом до меня дошло, что многие русские имена пришли вместе с православной верой, которая имеет византийские корни.

Ромеи со всеми нами поздоровались за руку. А меня что-то царапнуло на самой грани сознания, я так и не понял что.

А ромеи вместе с дядей пересели за соседний стол и начали говорить на греческом о торговых делах, в их разговоре я понимал с пятое на десятое, но старался. Все-таки местный язык мне надо изучать, если хочу здесь хорошо устроиться на какое-то время. А после с почестями вернуться домой.

Дядя закончил разговор со своим другом, и, перед тем как уйти, они вновь попрощались рукопожатием, и здесь я понял, что меня смутило.

— Дядь Колояр, а я правильно понял, что Димитр — сын вашего друга Никиты?

— Да, а что такое? — дядя с интересом на меня посмотрел. — Говори, не тушуйся.

— Он ему не сын, — и я твердо посмотрел на дядю.

— Как не сын? Я бы знал о таком, у него большая и прекрасная семья и любящая жена.

На словах дяди о любящей жене я скорчил недоверчивое лицо. И кажется, до дяди начало доходить.

— Так, погоди, а как ты это понял?

И я просто зажег свою силу жизни на ладони, а после ему ответил:

— Вот так и понял, дядя, только не сразу.

И дядька крепко задумался, а после хмуро ответил:

— Он мой друг, я должен ему сказать.

— Отец, ты уверен, это все-таки чужая семья? — задал вопрос Горисвет.

— Да, уверен, он собирается в скором времени передать ему дела, так как он самый старший. Ждите, я сейчас.

И дядя ушел, оставив нас.

Мы начали скрашивать ожидание разговором, но он не клеился, за три прошедших месяца мы обсудили все не один раз, а говорить на темы, которые набили оскомину, уже надоело.

Дядя вернулся с Никитой, ведя его под руку и что-то втолковывая.

— Уйдите, — и он прогнал изо стола всех, кроме меня.

— Расскажи Никите то, что мне сказал.

Старый грек смотрел на меня хмуро и недоверчиво.

Вздохнув и собравшись с силами, я начал разговор:

— У меня есть два дара. Дар ветра и дар жизни, но интересует нас дар жизни, — начал медленно говорить я, подбирая слова. — В том числе я учился и у нашей лекарки, а после одной битвы, в которой поучаствовал, при прикосновении к любому человеку начал выпускать немного магии жизни, совсем каплю, совсем маленькую искорку. Вот такая появилась у меня привычка, — и я выпустил на ладонь свою силу жизни, так что она стала видна.

Никита ошарашенно на нее уставился и даже потыкал пальцем в мою руку.

— Я о такой силе только слышал, но видеть не приходилось, — и с удивлением посмотрел на дядю.

— Только с чего ты решил, что Димитр не мой сын, — и его взгляд изменился с удивленного на грозный.

— Я, когда пускаю свою силу в человека, даже самую малость, его как бы чувствую, видимо, раньше не обращал внимание на это. У нас небольшой городок, и многие друг другу родичи, да и общался в основном с ними. И прикоснувшись к тому же Колояру и Велераду, я могу сказать, что они отец или сын, а точнее, близкие родственники, они похожи по ощущением. И так же с Гостивитом и Даленом, — я посмотрел на друзей, — они братья, двоюродные, и по ощущением похожи, но не так.

— Ты уверен в своих словах и спутать ничего не мог? — и серьезно на меня посмотрел.

— Да, Никита, я уверен в своих словах. Разве я могу спутать дуб с ясенем или березой, нет, не могу, — и я покачал головой. — От зайца не может родиться бельчонок, а от волка олень.

На Никиту было жалко смотреть.

— Вина мне, — он неожиданно заорал. А после того, как получил кувшин с напитком, вылакал его через горло. А после поднялся с лавки.

— Колояр, Яромир, — он поочередно на нас посмотрел. — Завтра в моем доме будет обед, и я тебя познакомлю со своей семьей, — он посмотрел на меня.

[1] Корсунь он же Херсонес

Глава 2

Прогулка по городу шла вовсю, а нашим гидом выступал Володар, он был не очень рад этому факту. Братец с удовольствием бы занялся своими делами, но Колояр поручил заботу о нас ему. А времени у нас, к сожалению, было не так много, всего пара часов, а после и на обед к Никите надо было идти. Мы шли по широкой мощеной камнями дороге и рассматривали сам город, он утопал в зелени. Были высаженные вдоль дорог пальмы и фундук. Орехи, к сожалению, еще не поспели, так что я обломался в желании ими полакомиться.

— Трапезунд входит в фему[1] Халдия, а всей фемой правит ставленник императора, их называют стратиги. Это пограничная фема, она соприкасается с Армянскими и Грузинскими царствами, так что здесь много торговцев оттуда, да и всяких иных торговцев хватает, в основном они покупают здесь шелк, — вещал нам братец.

— О смотри, это черт, да, из самого подземного царства, — Гостивит начал тыкать рукой в проходящего мужчину с черной кожей, облаченного в длинное одеяние до пола и с тюрбаном на голове.

— Какой черт, ты о чем? Обычный торговец арап, и перестань тыкать руками, а то я тебя в харчевню отправлю, — Володар схватил Гостивита.

Гостивит перестал тыкать рукой, но возмутился:

— Как же не черт, он же весь черный, разве такие люди бывают?

Я открыл этот ящик Пандоры, мне и закрывать.

— Да, Гостивит, бывает, может, ты заметил, что и у нас летом под палящим солнцем кожа приобретает другой оттенок, становится темнее?

— Ну да, но не черная же, — с недоумением он мне ответил.

— Вот, а там, откуда он родом, солнце светит круглый год, очень жарко, и оттого у них становится такая кожа.

Ребята с удивлением на меня посмотрели.

— Знаешь, Яромир, я поражен, ладно, я такое знаю, так не первый год с отцом хожу в торговые походы, много чего повидал, но ты-то откуда.

Упс!

— В Щецин когда ходил, там были арапские торговцы, не такие черные, конечно, как этот, но тоже, я и спросил у Рознега, а не духи ли это из подземного царства, вот он мне и рассказал, — и я развел руками.

— А, ну родич, он много чего ведает, — покивал Володар на мои слова.

— А откуда здесь шелк, его же не здесь делают? — неужто у Византии были торговые отношения с Китаем.

— Ну, есть и ромейский шелк, его под Царьградом плетут, а есть шелк, который привозят из Персии, а в Персии откуда он, не ведаю. И вот этот привозной, он самый лучший. Правда, стоит очень дорого, так что мы предпочитаем покупать местный ромейский, он, конечно, более грубый, но в том же Волине его охотно берут, и за хорошие деньги. Так что его выгодно возить на продажу.

— О, смотрите, базилика, — и брат указал на христианскую церковь. — Она зовется церковь Пресвятой Богородицы. Богородица — это вроде мать их бога. Но я в их вере не разбираюсь, красивая, да?

— Ага, да, очень, — раздались наши голоса.

— А зайти можно? — поинтересовался я.

— Э, не пустят, только если веру их примешь, — помотал головой брат. — В Софийский собор можно, а в другие могут и не пустить, так что не пойдем. Я когда в Царьграде с батюшкой был, вот там мы ходили смотреть на базилику святой Софии, кажется, вот там настоящая красота была, а это так, — и брат махнул рукой, — с цареградской не сравнится, — брат с гордостью это говорил и свысока на нас посматривая.

Эстет хренов, куда нам, сиволапым.

— Вот ты был в Царьграде, братишка, а щит не видал ли, который вещий Олег на ворота города прибивал? — я тоже решил поумничать.

— Не, не видал, — брат с задумчивым видом ответил. — А ты откуда об этом слыхивал, тоже, небось, Рознег сказывал.

— Имеющий уши да услышит, — отбрил я Володара.

— Ты прям как грек, говоришь, а грека лукава суть, — ответил Володар.

— А как же Никита, он же друг твоего отца, — изумился Дален.

— Друг, — кивнул брат, — но только отца, здесь понимать надо. Поймете, если часто с ними будете общаться. А вон смотрите, — и брат указал на двухэтажное каменное здание, — это больница.

Чего, какая больница, десятый век на дворе.

— Что значит больница? — опередил меня Гостивит.

— Больница — это такое место, приют для бедных и больных людей, там им дают кров, могут лечить и всячески помогать.

— То есть там есть местные лекари? — я с интересом разглядывал больницу.

— Ага, но не только, я же говорю, для бедных, остальные лекари сами к больным ходят и берут за это деньги.

— А вон там школа, — и брат, предвосхищая наши вопросы, начал рассказывать: — Там детей обучают писать и считать, может, и еще чему, но я не знаю.

— Обучать — это как на нашем испытании, что ли? — спросил Даллен.

— Да, только не тому, чему нас учат, ромеи все же.

— О, смотрите, ручная рысь, — и Гостивит указал на монаха в темном одеянии, который сидел на траве, а у него на коленях расположилась рыжая кошка.

— Нет, это вовсе не рысь, это кошка, — просветил брат.

— Как не рысь? Похожа же, — Гостивит попробовал настоять на своём.

— Похожа, но это кошка, она меньше рыси и не такая дикая, — с каким-то смирением ответил брат.

Тут я его понимаю, месяц рядом с Гостивитом, и ты можешь познать вселенское спокойствие или попробовать его придушить, что не так просто.

— А, — начал опять Гостивит.

— Все, пойдемте обратно, нам к полудню с Яромиром к Никите надо успеть, а вас я в корчму отведу, — брат посмотрел на Гостивита и Далена.

— Слушай, Володар, а расскажи, как твой отец с Никитой подружился? — задал я давно интересующий меня вопрос.

— Что не рассказать, отец тогда в первый свой самостоятельный торговый поход шёл, товара мало было, он и купил холопов по сходной цене, надеясь здесь их хорошо продать. У кого купил, я не помню, может, у хазар, а может, и у печенегов.

— Никита был деканом в армии императора, вот его в бою и взяли в плен.

— А что такое декан?

— А что такое армия?

Одновременно задали вопросы Гостивит и Дален. Что такое декан, и мне было интересно, это ж вроде в институтах или в университетах руководитель факультета, и как он связан с армией?

— Декан — это десятник по-ромейски, а армия — это дружина большая, только не князя, а императора. Вот у германского императора тоже армия, а не дружина, Гостивит, ты чего?

— Да мало ли, что это здесь значит, все чудно, да и словеса непонятные, — смутился он.

— В итоге отец Никиту не продал, полезен он оказался и грамотен, забрал с собой к нам. Еще три раза он ходил с ним в торговые походы, а на четвертый раз привез его в Трапезунд и просто отпустил к родным, без всякой платы. А Никита за эти четыре года наш язык и выучил, да и понимать хорошо начал нас. А после они уже и совместно дела торговые вести начали.

— Вот это история, получается, твоей отец ему помог, а после и волю дал, — удивленно пробормотал Гостивит.

— Ага, давайте пошевеливайтесь, времени мало.

* * *

С родичами мы подошли к воротам особняка Никиты, который размещался возле крепостной стены города Трапезунд.

У меня на плече болталась сумка, которую я одолжил у своего брата Горисвета. В сумке покоились заготовленные мной деревянные статуэтки различных животных, которых я успел наделать во время пути. Ведь одно дело прикоснуться к мужчине через рукопожатие, и совсем другое — к девушке или девочке. Вот и заготовил, так сказать, подарков, во время которых и смогу незаметно прикоснуться и провести тест на отцовство. Жалко мужика, конечно, любил их, воспитывал и растил, а тут раз — и папка-то не ты. Страшно.

Особняк Никиты был двухэтажным, выполненным из кирпича, причем на фасаде дома была отделка из кирпичей разного цвета, белого и красного, которые составляли какие-то рисунки.

Ворота были деревянные, двустворчатые и окаймленные железом. А рядом с ними была небольшая калитка.

Дядька Колояр, не стесняясь, постучал в ворота кулаком. И, словно нас ждали, ворота сразу распахнулись. За ними стоял немолодой слуга, он был то ли грузином, то ли армянином, а может, и вовсе арапом, но уж точно не ромейских кровей.

Открыл нам главные ворота, это было проявлением уважения, вроде мелочь, а приятно. Вот такие мелочи показывают истинное отношение хозяина к гостю.

Мне неожиданно вспомнилось описание одного ритуала гостеприимства в Узбекистане, о котором рассказывал мне товарищ во время службы. Сам он был родом из тех краев, вот и поделился во время отдыха.

Когда гости приходят в дом, хозяева обязательно ломают лепешку, даже если её есть не будут. Так сказать, преломляют хлеб. А во время чаепития хозяин сам наливает гостю чай в пиалу, и это говорит о многом, если пиала не до конца наполнена чаем, то гость уважаем, и хозяин готов за ним ухаживать и чаще подливать чай в пиалу. А если в пиалу чай налит по самый край, то все как раз наоборот, типа пей и иди отсюда. Интересно, здесь есть что-нибудь подобное?

— Хозяин συναντώ εσείς встретить, — проговорил старый слуга нам с поклоном, а я уже что-то смог понять в его словах. Это хорошо, хоть отдельные слова понимаю.

Я же осмотрелся: уютный небольшой дворик, утопающий в зелени, есть парочка фруктовых деревьев, и забор увивает виноград или плющ такой, а рядом расположились две каменные скамейки. Какая красота.

А через минуту появились Никита и Димитр, одетые в шелковые рубашки синего цвета, которые были украшены орнаментом, а на ногах штаны из шелка.

— О, Колояр, друг мой, ты пришел, — и Никита обнял дядю.

— Димитр, развлеки пока Яромира беседой, а я дела обсужу.

И, захватив Колояра и моих братьев, отправился в дом.

— Может, тебе дом показать? — Димитр указал на вход.

— Не, давай лучше присядем, — и я кивнул на одну из скамеек.

— Хорошо, — Димитр чувствовал дискомфорт под моим взглядом.

— Может, тебе стоит что-то рассказать, я думаю, у тебя много вопросов, ты же впервые у нас.

Вопросов-то много, вот только, что спросить?

— Расскажи мне о вашем императоре? — задал я первый вопрос.

— О Иоанне? Хорошо, правда, я не много знаю о нем, Константинополь далеко.

— А разве у вас император не Никифор?

— Был он, но умер, и сейчас императором стал Иоанн, ему уже прозвище дали Цимисхий. Он племянник Никифора, поговаривают, что он и убил своего дядю. Точнее, это произошло при участии любовницы Иоанна, которая являлась женой Никифора. Мол, она провела Иоанна в опочивальню Никифора, где тот его и убил. Но я в это не верю, — и Димитр пожал плечами.

— М-да, интересная преемственность поколений, — задумчиво пробормотал я.

В этот момент во двор вышла молодая девушка, держащая маленькую девчушку лет пяти за руку.

Девушка была одета в тунику до пола, а ее черные волосы собраны в прическу, украшенную жемчужными нитями. А маленькая девочка была также одета в тунику и шлепала босыми ногами по зеленой траве.

— Яромир, это мои сестры, Ирина и маленькая Римма.

И Димитр встал со скамейки, так что и мне пришлось подняться.

— Сестры, αυτό είναι ένα από τα δικά μας гостей племянник Колояра, — Димитр представил меня.

— Отец σύρθηκε μέσα дом, еπόμενο варвара, — она сморщила носик и презрительно на меня посмотрела, а после через силу улыбнулась.

Надо срочно учить язык, это уже начинает злить, что я понимаю с пятого на десятое.

— Здравствуйте, — просто сказала маленькая Римма и, застеснявшись, спряталась за сестру.

— Мои сестры приветствуют тебя в нашем доме, — перевел слова по-своему Димитр.

Ага, очень приятно. Ладно, пока потерпим.

Я присел на корточки и, немного порывшись в сумке, достал деревянную резную фигурку совы.

— Это подарок, — я сказал по-гречески и протянул её маленькой Римме, у девчушки загорелись глаза. Получив от брата одобрительный кивок, она ухватила фигурку, а я смог к ней прикоснуться.

Старшая сестра только хмыкнула.

— Что за дрянь σύρθηκε, в дом аυτό варвар, — с надменностью произнесла Ирина. Может, я и не понимаю все слова, но вот сам тон очень даже.

Я вопросительно взглянул на Димитра. Переводи, о чем толкует твоя сестра.

— Ирина говорит, что Римме очень понравился твой подарок, — без улыбки проговорил он. Видимо, поведение сестры ему тоже не особо нравится.

А мне уже надоело терпеть такое отношение. Варвар я, значит, отец таскает, ну, я тебе сейчас объясню популярно, что такое варвар из далекой страны.

Выпрямившись, я начал смотреть на Ирину плотоядным взором и при этом чесать свою задницу.

— Димитр, переведи ей мои слова.

— Хорошо, — он кивнул и, кажется, был удивлен сменой моего поведения.

— Я согласен взять её своей седьмой женой, она, конечно, худая и слабая, но сможет по вечерам вычесывать шкуры, а днем будет доить коз и убирать дерьмо за свиньями.

Он был ошарашен моими словами, но все же начал их переводить, и по мере перевода вроде как стал догадываться, у него даже вылезла на лице улыбка. А он, похоже, не дурак.

По мере осознания слов Ирина то краснела, то бледнела.

А после начала шипеть, словно змея, еле сдерживая эмоции:

— Ναι πώς είναι посмел, τέτοιος сказать, наглый тупой и вонючий дикарь, — начала бушевать Ирина.

Я же вопросительно взглянул на Димитра.

— Она благодарит за предложение, но отказывается от такой чести, — под конец перевода Димитр даже хихикнул.

— О, моя пятая жена тоже отказывалась сначала, — я покивал, — потом я убил её отца, потом мать, потом старшего брата, а любимую её козу убивать не стал, она согласилась. Да и я люблю молоко. Твоя сестра, конечно, худая, я боюсь, она не сможет выносить мне здорового ребенка.

— Ты же шутишь? — Димитр вопросительно на меня взглянул. А я еле заметно кивнул ему.

И Димитр вновь взялся за перевод.

— Да как он смеет, грязное животное, мне такое предлагать, — возмущение так и перло из девицы вместе со злостью.

И она попыталась дать мне пощечину. Аккуратно перехватив ее руку, я вновь с вожделением прошелся по ее фигуре. Не забыв при этом воспользоваться своим даром жизни, и получить нужную мне информацию.

— Отпусти меня, дикарь, грязное животное, — Ирина пыталась вырваться из моей хватки. Куда там, этому домашнему цветочку против варвара.

С усмешкой я отпустил.

А Димитр начал ей что-то выговаривать.

— Скажи ей, что у нас есть традиция, если женщина подняла руку на мужчину, она готова с ним провести ночь любви, твоя сестра готова провести со мной эту ночь?

Он изумленно на меня уставился, возможно, моя шутка зашла слишком далеко?

Пофиг, вальсируем.

— Τι είναι αυτό грязный дикарь сказал? — вопросительно уставилась на брата Ирина.

И Димитр медленно начал переводить.

Ирина разразилась какой-то бранью, подхватила Римму и удалилась в сторону дома.

А я же задумался, это был вовсе не греческий. Интересно, что это она мне сказала, и с любопытством посмотрел на Димитра.

— Это была жестокая шутка, Яромир, — и он горестно вздохнул и не стал переводить последние слова Ирины.

— Знаешь, назвать гостя тупым и грязным дикарем — это большое оскорбление, — я серьезно смотрел ему в глаза.

— Прошу простить мою сестру, за эти слова, — он переминался с ноги на ногу и чувствовал себя крайне неудобно. Я лишь кивнул на его слова.

— Ты говоришь на нашем языке? — поинтересовался Димитр.

— Скорее понимаю немного, но пока не говорю, да и когда я поднес подарок твоей сестре Римме, я говорил по-вашему.

Димитр немного смутился и отвел взгляд. А после заговорил:

— Я подумал, что ты просто выучил одно слово, чтобы сделать нам приятно, вот и все.

Из дверей дома выбежал мальчишка и прокричал, что обед готов и нас ждут.

И мы с Димитром направились в дом, внутри все было отделано мрамором.

Стояли лавки и кресла, обшитые парчой. Мда, богато живет Никита, не бедствует.

Пройдя в столовую вслед за Никитой, я увидел всю большую семью Никиты. А рядом с ними стояли мои родичи.

Женой Никиты была высокая и стройная ромейка, несмотря на возраст, она оставалась хороша собой, ее черные волосы были заплетены в тугую косу и украшены нитками жемчуга и яркими атласными лентами. Я поклонился ей немного, проявляя уважение как к хозяйке дома.

А мне представили незнакомых членов семьи Никиты.

Супругу звали Агния, а среднего сына, нескладного мальчишку лет двенадцати, Фома, а дочь, которая была чуть младше Фомы, — Антония.

Когда я протянул руку к Фоме, дабы поздороваться, он отпрянул от меня, но спустя мгновение нашел в себе силы и ответил на пожатие.

Антонии я протянул в подарок деревянную фигурку белочки и, когда она ее взяла, смог к ней прикоснуться, капля магии ушла от меня в тело девчонки, как и ко всем остальным до этого.

Все, цель достигнута, и миссия выполнена.

А дальше нас пригласили за стол. На котором были расставлены тарелки из фарфора, настоящего китайского фарфора с изображением драконов. А рядом лежали маленькие двузубые серебряные вилки.

Ирина, увидев мою реакцию, расплылась в предвкушающей улыбке.

[1] Фе́ма (греч. θέμα) — военно-административный округ Византийской империи.

Глава 3

В чашах плескалась теплая вода, в которой следовало омыть руки, что я и проделал, глядя, как плещутся остальные.

Использовать чаши из дорогого китайского фарфора как тазики для омовения — это просто что-то с чем-то. Хотя, может, здесь так принято в богатых домах, поразить гостей своим богатством. Мы расселись за столом, семья Никиты была с одной стороны, а мы с другой. Слуги собрали чаши для омовения и унесли, забрали и маленькую Римму, которая капризничала и не хотела идти, но старая кормилица смогла ее увести.

А после на стол начали подавать блюда.

Передо мной поставили фарфоровую чашу с бобами, хорошо сдобренной зеленью, а от обилия чеснока спирало дыхание. Также на стол выставили огромное блюдо с жареными тушками перепелок. Отдельные чаши были с нарезанными сырами и тонкими ломтиками ветчины. И огромное блюдо с хлебами.

Разные салаты с зеленью, а вот удивление вызвал обычный салат. Мелко нарезанная капуста и огурцы с луком и специями, залитые оливковым маслом, вкуснота-то какая. И, глядя на представленные блюда, я начал понимать, что местная кухня придется мне по вкусу, ведь многое так знакомо.

И когда я уже был готов приступить к еде, Никита, а вслед за ним и вся его семья, сложили руки в молитвенном жесте и, прикрыв глаза, начали бормотать.

Мы же с родичами переглядывались.

— Вкусим же даров, что послал нам Господь Бог, угощайтесь, друзья, — и Никита широким жестом обвел стол.

После хозяин дома поднялся и собственноручно наполнил нам бокалы золотистым и ароматным вином.

Трапеза началась, а я смотрел, как в руках у семейства Никиты мелькают двузубчатые вилки, и они даже умудрялись ими есть. А мои родичи пытались за ними повторять, вот только сноровки у них не было, и это смотрелось забавно. Я же разглядывал это уродство, именуемое вилкой, два прямых зуба, между которыми палец пройдет. Этим мясо есть еще можно, накалывая, но вот бобы. По одному бобу кушать, что ли? Ну вас на хрен.

Я со спокойным лицом под изумленными взглядами окружающих вытащил из сумки свою деревянную ложку, которая была завернута в чистую тряпку.

Ирина посмотрела победным взором и даже хихикнула, не скрываясь под неодобрительным взглядом Никиты.

Что вы хотели, это же дикий варвар!

— Димитр, — я начал говорить на греческом, подбирая слова и стараясь их правильно выговорить. — Как и сказала твоя сестра, я тупой дикарь, но есть вот этим, — и я покрутил вилку в воздухе, — это блюдо — полное извращение. Хотя можно ее сделать и удобней.

— Ты, — с нечитаемым взглядом Никита посмотрел на Ирину, — так назвала в моем доме гостя, которого я пригласил?

Ирина только пискнула и уставилась в тарелку, не поднимая головы.

— Прости, отец, — она виновато на него посмотрела.

— Я тебя не так воспитывал, дочь! — и Никита покачал головой.

— Прошу простить меня, Яромир, за мои слова, — Ирина смотрела на меня серьезно, но было видно, что вот совсем не чувствует себя виноватой. И приносит извинения только под давлением отца.

И что, это все? А как же пикировки словами или иные замечания по поводу того, что я дикарь. Или под взглядом отца не рискнула показывать свой нрав и свое отношение, строя из себя пай-девочку. Мда уж, я был разочарован, а я столько словесных атак и контратак подготовил. Одна шутка про верблюда чего стоит, да и другие афоризмы. Гады, не дали умом блеснуть. Обидненько.

— Я не держу на тебя обиды, — попытался улыбнуться я, а после добавил: — Но, как говорят у вас, бог простит.

За столом разговоры не особо клеились, присутствующие лишь иногда обменивались фразами.

А я наслаждался едой и с едва заметной улыбкой смотрел, как мучаются родичи, пытаясь цеплять бобы этим средством для пыток, именуемым здесь вилкой.

А спустя минуту, глядя на мою довольную рожу, Володар отложил это извращение и достал свою ложку.

Не прошло и пары мгновений, как и Горисвет к нам присоединился, лишь Колояр с мученическим выражением продолжал орудовать вилкой и есть бобы.

Закончив с бобами и взяв в руки вилку, я подцепил тушку перепелки и перетащил к себе в чашу, а после с помощью ножа нашинковал. И вот тут уже все с удивлением на меня смотрели, как я вполне свободно нарезаю тушку.

Не, ну а что, не руками же мне ее есть.

— Яромир, а что ты имел в виду, когда сказал, что ее можно сделать удобней, — и Никита повертел серебряную вилку в руках.

— Вот смотрите, два зубца, да и расстояние между ними большое, — я даже палец засунул, показывая, что имею в виду. — Еда между ними проваливается, а вот если добавить еще зубец, а может, даже два, и расстояние будет меньше, и есть будет удобнее. Да и выгнуть их не помешает, вот так, — я выгнул ладонь лодочкой, показывая Никите.

— Сам придумал или подглядел где? — с иронией проговорила Ирина.

От отца ей достался недовольный взгляд. И что ты вновь лезешь, успокоиться не можешь?

— Я слышал, есть в философии такое направление, как логика, не слышали, Ирина? А жаль, я думаю, стоит ознакомиться.

Никита засмеялся, а Димитр улыбнулся и начал переводить мой ответ, ведь я говорил на своем языке.

— Думаю, надо попробовать заказать у ювелира несколько штук, — задумчиво проговорил Никита, не преставая рассматривать вилку.

— Зачем несколько? Закажите одну, с нее сделайте форму и залейте металлом, так дешевле выйдет, да и на продажу можно будет делать.

Никита изумленно на меня посмотрел, как и мои родичи.

— А ведь действительно, можно попробовать, хорошая идея, Яромир.

— Και εμείς логику όχι ακόμα изучали, — проговорил Фома.

И Димитр мне перевел: Фома сказал, что они еще не изучали логику в школе. Он сейчас у нас в средней школе учится, два года назад закончил элементарную[1].

— Я его потом хочу отправить учиться в аудиторию[2], думаю, он сможет сдать в нее экзамены. А после и чиновником станет. Его хвалят учителя по риторике и словесности, — гордо проговорил Никита.

Вот только после этих слов в его глазах начала плескаться тоска и какое-то бессилие вперемешку с надеждой.

А дальше разговор за столом потек вполне спокойно, этакая дружеская и ничего не значащая беседа, только Ирина сидела как нахохлившийся воробей.

Слуги сменили блюда, на столах оказались фрукты и различные сладости типа орехов в меду, а также выпечка. А ромеи, оказывается, те еще сладкоежки.

Я наслаждался едой и прислушивался к разговору. В основном он касался налогов, которые обсуждали Никита и Колояр, и, судя по возмущенному голосу Никиты, налогов он платит много. Налоги платит любой ромей со своей деятельности, в том числе нищие и проститутки, а также есть отдельные виды налогов: земельный, налог на устройство крепостной стены, подушный, он платился от количества членов семьи.

Вроде десятый век, а налоговое зло уже процветает.

Попрощавшись с семьей Никиты, мы двинулись на постоялый двор, где после столь сытного обеда меня сморил сон.

— Яромир, вставай, — меня расталкивал Володар.

— Ну чего, а? — зевал и потягивался я.

— Там Никита пришел, они с отцом тебя ждут.

— Хорошо, — я потянулся еще раз и немного размялся, а после прошел в комнату к Колояру. Где за столом сидел напряженный Никита, а рядом и мой родич. На столе горела одинокая свеча, освещая комнату, а за окном уже наступил вечер.

— Ну, тебе удалось узнать? — у Никиты тряслись руки.

— Да, — я сел напротив них.

— Не тяни, кто мои дети? — из него вырвался рык, а дядька положил ему руку на плечо.

— Средние, Фома и Антония твои дети.

— А-а-а-а, — Никита взвыл.

— Сука, какая же она сука, — выругался ромей, а после опустил голову на стол, и я услышал, как он начал всхлипывать.

Да, жалко мужика, мне даже неудобно стало. А дядя махнул мне рукой, мол, уходи.

Ага, щас! Это еще не все.

Дождавшись, когда Никита успокоится и поднимет свои красные глаза, я продолжил:

— Дмитр, Ирина и Римма, они родичи не только по матери.

— Чего? — Колояр аж подпрыгнул с лавки. А Никита уставился на меня.

— Отец у них один, — добил я мужиков.

— Тварь убью, придушу, — начал бушевать Никита. А дядька обхватил его руками.

— Схожу-ка я за вином, — и отправился вниз.

А внизу за столом, поедая фрукты, сидели мои братья и друзья.

— Все сказал, — развел руками.

— И чего, кто его дети-то? — Гостивиту и Далену уже все рассказали о прошедшем обеде.

— Знаешь, Гостивит, а это не твое дело. Кто знает, тот знает, а остальным нечего, — отрезал я. — Никите сейчас и так плохо, будем мы еще сплетни за его спиной разносить.

— Яромир прав, то не наше дело, — поддержал меня Дален, и родичи закивали, хотя по их лицам было видно, что узнать им ой как хочется.

— Да чего, я только спросил, — насупился Гостивит.

— А я только ответил.

— Красавица, принеси два кувшина крепленого вина, три кружки и фруктов каких-нибудь, — я обратился к работнице постоялого двора.

И спустя пару минут заказанное стояло на столе.

— Пойду проведаю их.

Вернувшись в комнату к Колояру, я услышал конец слов Никиты.

— А ведь я ее любил, эту суку, а видишь, как вышло. Нет веры этим бабам, они готовы в любой момент предать. Я ей как себе верил, эх.

Я молча поставил кувшины на стол и разлил по кружкам вино.

Никита подхватил кружку и опорожнил одним махом.

— А я догадываюсь, с кем она, — горестно вздохнул Никита.

— Так, может, его, — и Колояр всадил нож в столешницу.

— Можно попробовать, но непросто это будет, да и не знаю я точно, а вдруг ошибаюсь. — Никита прикрыл глаза.

— Я вот думаю, если это было не один раз, ведь отец один, то им же должен был кто-то помогать и прикрывать их делишки, а то попались бы.

— Точно, — Никита открыл глаза и подскочил со скамьи. — Это тогдаточно он.

— О ком речь-то? — и дядька задумчиво почесал голову, а я приложился к бокалу.

— Сосед мой, у нас поместья рядом стоят, я по его совету и управляющего в поместье взял, вот он их и покрывал, старая гнусь, суки, твари, — и Никита вновь начал бушевать.

— Так давай их обоих убьем, да и все.

— Сосед — младший брат чиновника, который налоги собирает, просто не получится, здесь крепко думать надо.

— Так управляющего давай расспросим, заодно и понятно все станет, — задумчиво протянул Колояр.

— Это да, это можно.

— Завтра тогда едем в поместье к тебе? — спросил Колояр.

— Нет, если есть в этом его вина, я же его удавлю, и это трудно будет скрыть, а у управляющего есть своя семья, да и сосед обязательно в это дело сунет нос.

— Я его вызову к себе срочно и скажу, чтобы продуктов захватил, он на телеге и поедет, а мы его схватим по дороге, там есть рядом руины какой-то башни, тогда и расспросим хорошенько.

— Это понятно, с детьми что делать-то будешь? — Колояр решил спросить о больном.

— А я и не знаю, выгнать бы их с глаз долой или удавить. Так рука не поднимется, я уже думал. Это же мои родные. Я их растил. Я Димитру первый кубок с вином наливал, а Ирина ко мне бегала, о своей первой любви рассказывала. Да и Римма, она еще маленькая. Я не знаю, вот честно не знаю, что делать, — Никита сидел и покачивался, словно находился в каком-то трансе.

— Эх, — он тяжко вздохнул и вытащил из своей сумки пухлый кошель.

— Спасибо, что сказал и не оставил меня в неведенье, это тебе, — протянул его мне.

От денег я бы не отказался, но брать их от Никиты, ну его нафиг.

— Я помогал вам как другу своего родича, не оскорбляйте меня и уберите эти монеты. — Дядя смотрел на меня одобрительно.

— Действительно, я уже и забывать стал, что вы другие, не ромеи, — и Никита мне улыбнулся. И протянул руку. — Прими тогда мою дружбу, Яромир, в моем доме ты всегда найдешь ночлег и помощь.

— Я с радостью принимаю твою дружбу, и, если тебе когда-нибудь потребуется помощь, ты знаешь, где ее искать, — и я пожал руку Никиты.

— Ладно, я вниз пойду, ребят предупрежу, чтобы много вина не пили, а то у нас завтра дело, я так понимаю, — и под внимательными взглядами Колояра и Никиты я отправился вниз.

* * *

С утра дядька и Никита ушли, наказав их дожидаться, а мы завтракали хлебом и сыром. А хлеб был здесь вкусный, пшеничный, мелкого помола, словно из двадцать первого века.

Закончив завтракать, я попросил собрать еды на пятерых, и за пару медных монет мне это сделали.

А к таверне уже подъехали дядя и Никита, сидя верхом на лощадях и захватив еще пятерых для нас. Значит, Гостивит и Дален едут с нами.

Не став терять времени, мы забрались в седла и поехали вслед за Никитой.

Он вывел нас через какие-то небольшие ворота из города, а потом мы проехали немного вдоль стены и оказались на широкой торговой дороге, по которой тянулись торговцы. Дорога лежала между холмов, на которых рос лес. Мне казалось, что здесь нет таких лесов, как дома, но все же вот они росли и тянулись вверх. А на вершине одного из холмов возвышался византийский военный форт, контролируя подступы к городу, было видно, как на одинокой башне, сверкая доспехами, воины несут свою стражу.

Да, красиво, а вокруг гористая местность и море, тишина и покой.

— А вон там живет наш знаменитый столпник, — Никита придержал лощадь и указал на большую тропу.

— Это кто такой, столпник? — поинтересовался я.

— Это святой отшельник, который живет на небольшой площадке, словно на столпе. Он с нее не сходит, там ест, спит и молится. Он свят в своей аскезе, отринув мирское, он молится во спасение этого мира. У него не зазорно спросить совета, к нему многие приезжают, в том числе из Армянского и Грузинского царств, даже большие сановники приезжали. Наш столпник уже тридцать лет и три года не сходит со своего столпа.

— Есть легенда, что к нему прибыл большой сановник из Персии, чуть ли не сам шах, и просил совета, и в его подставленные ладони упал червь, что грыз тело столпника. Тот прикрыл ладони и когда вновь их открыл, вместо червя был большой драгоценный камень, изумруд, что сиял всеми гранями в лучах солнца так, что на него больно было смотреть, — Никита закончил свой рассказ.

— То есть за всё время, что там живет, он так и не сходил на землю? — поинтересовался я.

— Именно, — кивнул Никита.

— А как же он ест, или он вовсе не ест и святым духом питается? — не удержался я от вопроса.

— Еду ему в корзину складывают, и по веревке он ее поднимает к себе на столп, что положат, тем и сыт, — пожал плечами Никита.

Однако я даже и не слышал ни о чем подобном, столпник, надо же.

— Здесь поворачиваем, — и Никита указал на сворот с тракта.

Мы съехали на небольшую дорогу, которая виляла между холмов.

И спустя полчаса езды по ней возле одного из холмов Никита остановил лощадь и спрыгнул с нее.

— Лошадей в руинах спрячем, а здесь спрячемся и будем ждать моего дорогого управляющего.

Правда, до руин башни добраться было не так просто, никаких троп или дорог к ним не вело, так что приходилось идти по грудь в траве, еще и коня в поводу вести.

— Никита, — окликнул я его.

— А?

— А здесь змеи есть? — я напряженно вглядывался в траву.

— Конечно, есть, разные, и безобидные гады, и ядовитые, а что ты спрашиваешь?

— Не люблю змей, — я аккуратно обошёл подозрительные камни.

От башни действительно остались одни руины. Возможно, когда-то она была трехэтажная или больше, но сейчас остались только стены первого этажа, давая возможность укрыться от ветра, который дул на холме.

— Дален и Гостивит, остаетесь здесь и смотрите за лошадьми, — распорядился мой дядька.

— А что это мы остаемся, вон, Яромир с вами идет, — возмутился мой друг.

— Потому что я так сказал, — отрезал Колояр.

А мы начали спускаться к дороге вниз.

[1] Элементарная — начальная школа.

[2] Аудиторию — высшая школа находилась в Константинополе, была полностью государственной и бесплатной, после ее окончания ученики становились элитой Империи.

Глава 4

Часа два мы пролежали в траве, пока не услышали скрип колес телеги, походу, наш пациент катит.

Наконец-то, а то лежишь, потеешь на солнышке, так еще и не поговорить ни с кем. А тем временем по дороге двигались люди, кто пешком, а кто и на лошади, даже пару раз на телеге были. А самое отвратительное, что рядом со мной на плоский камень выползла змеюка, которая и пригрелась на солнце, вот кто больше всего меня нервировал. Так что мне пришлось отползать от своей изначальной лежки, а дядька Колояр на меня зашикал.

Увы и ах, но змея не так далеко от меня находилась. И, несмотря на то, что на мою силу жизни животные реагируют позитивно и весьма миролюбиво, я не стал прогонять змею, а то у меня были нездоровые опасения, да и не люблю я змей. Не хотелось к ней даже прикасаться.

Определив, что это тот, кого мы ждем, Никита смело поднялся и вышел на дорогу, позвав с собою Колояра.

— Юстин, стой, — прокричал Никита, вскидывая руку.

Я же выглядывал сквозь траву. Юстин был уже в возрасте, седая и ухоженная короткая борода и большая лысина на голове, да и пузо не прибавляло его фигуре стройности.

— Никита, а ты чего здесь, сам решил наведаться в поместье? — Юстин крутил головой, пытаясь понять.

Однако пара хороших ударов от Колояра заставила его поплыть, а Никита, ударивший следом, и вовсе вырубил бедолагу.

— Эй, — обернулся и прокричал дядька, — сюда идите.

Мы мигом оказались возле него, а они уже стаскивали Юстина с телеги.

— В общем, надо телегу чуть дальше прогнать, лошадь отпустить, справа будет речка, что в море течет, туда и столкнете телегу, хорошо? — Никита нас осмотрел.

Мы лишь кивнули и втроем полезли на телегу.

— Горисвет, ты с нами, Яромир с Володаром и вдвоем управятся.

Направил кобылу вперед прямо по дороге. Она шагала мерно, никуда не спеша, и спустя час мы увидели небольшую речушку, о которой и говорил Никита.

— Яромир, — отвлек меня Володар.

— Аюшки, — я обернулся к нему, а он шуровал в телеге.

— Здесь семь кувшинов вина, ну, жалко его топить, давай заберем.

— Жалко, но давай возьмем четыре, нам обратно пешком топать.

— Ну хорошо, — было видно, что братцу жаль бросать просто так вино.

Распрячь кобылу не составило труда, вот только она никуда уходить не собиралась, а, наоборот, всячески начала ластиться.

— Хорошая, ты хорошая, — я оглаживал ее морду, — тебе идти надо, ну что ты, старушка, сходи погуляй, — вот только у кобылы было свое мнение. Так что мне пришлось ее больно ударить по крупу, она заржала с какой-то обидой и отбежала от нас. Пока я занимался лошадью, Володар выложил приглянувшиеся ему кувшины.

Столкнул с братом телегу с дороги, и, когда она скатилась вниз, мне пришлось в неё впрягаться, берясь за оглобли, а Володару вставать сзади и толкать, через пару минут мы ее спихнули в пучину вод.

По пути к руинам мы с Володаром опорожнили один из кувшинов, вино было слабенькое и совсем не кислое, а главное, хорошо утоляло жажду.

— За что, господин мой? Я же вам верно служил больше двадцати лет, где же я вас подвел, — раздавался из руин испуганный голос Юстина.

Очнулась птичка и уже поет.

Повернув и зайдя, мы увидели, как родичи спокойно сидят возле стен, а Юстина подвесили за руки на выпирающий камень.

— Ты кому это рассказываешь, а, Юстин? Неужто я твою манеру изворачиваться за двадцать лет не выучил, — вкрадчиво говорил Никита, крутя в руках нож.

— Эх, все скажу, все скажу, господин, но зачем так-то? — и Юстин обвел нас взглядом. — Неужто нельзя по-другому.

— Сказывай давай, — Никита уперся взглядом в Юстина.

— Грешен я, господин, грешен. Продавал втихую торговцам мимо вас персики, оливы и другие фрукты, что поместье приносило, я все деньги верну, все до монеты. Неужто надо было так, а, господин Никита?

— Не о том ты речёшь, Юстин, все извернуться хочешь, — и Никита покачал головой.

— Так я не понимаю, в каких грехах вы меня вините, я же предан вам был и всей вашей семье, аки пес, — у Юстина даже на лице выступили слезы.

— О грехах мне тут толкуешь, о вере вспомнил, а что же раньше не вспоминал о том же грехе прелюбодеяния, а, Юстин? — у Никиты играли желваки на лице, а голос был угрожающий. Было такое впечатление, что он еле держит себя в руках.

Вот только на секунду на лице Юстина промелькнуло понимание.

— Не знаю ничего, господин, о чем вы говорите. Ничего не знаю, я только верно вам служил, — заскулил управляющий.

— Я же тебя на куски резать буду, тварь, пока ответ не получу, пока ты в муках не сдохнешь, — начал бушевать Никита.

— Убийство — это грех, нельзя, нельзя, так в заповедях сказано, пощадите, господин, я ничего не знаю и не ведаю, — продолжал брехать Юстин.

Походу, это надолго, попробую немного помочь.

— Никита, дозволь мне поговорить с этим червем. Только переводи, — я обратился к своему новому другу.

Никита бросил на меня бешеный взгляд и кивнул.

— Смерть — это привилегия, и будет облегчением твоим, ты сам будешь молить о ней, но тебя никто не услышит. — Я приблизился к Юсину и смотрел ему в глаза с веселей ухмылкой. — Для тебя ад будет уже здесь, на земле, а за дела твои никаких райских кущ у тебя и не будет.

Никита переводил мои слова, и, когда он закончил, я вновь начал говорить.

— Так что грех убийства на Никиту не ляжет, ты проживешь столько, сколько отмерил тебе бог, и каждый день будешь молить о смерти, но тебя никто не услышит и никто тебе ее не дарует.

И Никита вновь взялся за перевод, ни он, ни Юстин, ни родичи не понимали, о чем я толкую.

— Сначала мы отрубим тебе руки по самые плечи, а после и ноги по самую задницу. А ты будешь орать и молить о пощаде, рассказывая все, что надо. А после мы отрежем тебе уши, выколем один глаз и последним вырвем твой поганый язык, — мой голос стал вкрадчивым, словно я девушке шепчу нежности на ушко. — И таким ты будешь жить всю оставшуюся жизнь, ты ни слова не сможешь сказать и не услышишь других, будешь смотреть на этот мир своим единственным глазом, а Никита будет о тебе заботиться всю оставшуюся жизнь.

Ты будешь молить о смерти, но ты ее не получишь и в этих мучениях проживешь очень долго. И никакого греха убийства.

Юстин молчал, а его глаза округлялись по мере перевода Никиты, и того, как в его голове образовывалась картина, которую я рисовал.

А после я увидел, как у пленника мокнут штаны.

— Нет! Только не так, я все расскажу, убери его, убери, — Юстин начал верещать и забился в своих путах.

Я же отошел к своим родичам.

— Это жестокая казнь, — с дикими глазами посмотрел на меня Горисвет.

— Главное, он в нее поверил, и нам не придется здесь проводить весь день.

И Юстиан начал говорить и рассказывать, как недодавал плату слугам и присваивал её себе, как разбавлял вино, подающееся на стол к Никите, как пользовал рабынь и служанок. А также как помогал соседу Никите, Аристарху. Как он провожал его в опочивальню к Агнии, а ведь поначалу она его не пускала и даже те подарки, что дарил Аристарх, выкидывала в помойную яму.

Когда они были молоды, Аристарх и Агния, любили друг друга, но Отец Агнии предпочел отдать дочь замуж за Никиту, там были какие-то свои семейные заморочки. А после сердце Агнии все же растаяло, и она начала пускать в свою опочивальню Аристарха. А Юстин за свою помощь получал хорошее вознаграждение, да и сына смог пристроить чиновником благодаря протекции Аристарха.

— Ах ты тварь, — и Никита в бешенстве набросился на Юстина и начал бить его ножом. — Тварь, сука, урод, — не успокаивался Никита, продолжал наносить удары уже по трупу Юстина.

И лишь спустя минут пять он успокоился и сел на камень, прикрыв голову руками, мы же предпочли выйти и оставить его наедине со своими мыслями.

Сколько прошло времени, черт его знает, может, полчаса, а может, и час, мы с родичами успели распить два кувшина вина.

— Дайте и мне выпить, — раздался надтреснутый голос Никиты. Глотнув вина, он достал нож, его окровавленное лезвие сверкнуло на солнце.

И он полоснул себя им по руке, а кровь закапала по камням.

— Клянусь, что Аристарх умрет, за зло, что причинил мне и моей семье. Кажется, у вас так клянутся, — и он с горькой улыбкой сжал ладонь.

— Давай ладонь, вылечу, — я предложил ему свою помощь.

— Нет, — он помотал головой, — я должен об этом помнить.

А дальше мы схоронили тело Юстина под камнями. И отправились до речки, в которой Никита смыл с себя кровь, а после мы пообедали и вернулись в город.

Никита выкупил по хорошей цене весь товар Колояра, и мне за мою долю янтаря досталось восемь золотых монет. Дядька занимался закупкой товара, и покупал он в основном шелк и специи, так же взял две бочки оливкового масла и бочку сушеных фруктов. Никита приходил по вечерам, и они пили вино с дядей, он изменился, стал более молчаливым и угрюмым. А я не лез в его дела, он, похоже, и сам не знал, что делать дальше.

Я же с родичами и друзьями шатался по городу и расширял практику владения греческим языком. Некоторые слова, конечно, путал, да и не все понимал полностью, но главное, меня уже понимали местные, и я мог с ними говорить.

Через несколько дней дядя будет отбывать обратно, все же здесь ненадолго, а путь домой более трех месяцев займет.

Я остаюсь, но, как это сказать дяде, не знал, да еще и с Гостивитом и Даленом тоже поговорить следует.

А путь я примерный себе наметил, из Трапезунда до Колонеи, а дальше на Севастию, а потом будет прямая дорога до Константинополя.

Почему не морем, так хотелось прогуляться по Империи и посмотреть на все собственными глазами.

Утром, уже собранный и со всеми вещами, я сидел на лавке возле таверны, ожидая, когда выйдет дядька Колояр.

А вот и он, я поднялся со скамьи.

— Зрав будь, — поприветствовал я родича.

— И ты будь здрав, а ты чего это с вещами, собрался куда, успеешь? Ведь мы уже завтра отбываем обратно, — дядька озабоченно смотрел на меня.

— То мне ведомо, только я с вами не пойду обратно, — и я опустил голову, винясь перед родичем.

— Куда это ты собрался, — Колояр меня не понял.

— В Царьград пойду.

— Ополоумел, что ли? Что я отцу твоему скажу брату своему, и матери твоей, а? На меня смотри, взгляд он отводит, ишь чего удумал-то, — и дядька сел за один из столов и начал бить пальцами по столешнице.

Я же поднял взгляд и посмотрел в его глаза, он переживал за меня и беспокоился.

— Скажи, что я вернусь!

— Вернется он, ишь, мужем себя почувствовал, — и дядька тяжко вздохнул. — Понятно, сиди здесь, я сейчас, — и он направился в корчму.

— Уходишь, значит? — от дверей раздался голос Горисвета, рядом с которым стоял Володар. А я только развел руками, сами видели, да и слышали все.

— Понятно, ну удачи тебе, братец, тогда и легкого пути, — и мы обнялись с братьями.

— Только с друзьями сам будешь объяснятся, — добавил Володар.

— Конечно.

— И вы здесь уже, знаете, да? — Дядька обвел нас взглядом. — Вот всыпать бы тебе, эх. Вот держи, — и дядька протянул мне пяток золотых монет.

— Благодарю, но не надо, у меня есть.

— Бери, я сказал, нос он воротит, и слушай сюда внимательно. По паре монет спрячь в обувку и в пояс обязательно, часть сменяй на серебро и медяки. Их и носи всегда с собой, коли украдут или потеряешь, не жалко будет, понял? Остальные деньги спрячь и не показывай зря. Со стражами сильно не спорь и не ругайся, да и не задирайся первым, не дома. Вырос на нашу голову, словно братец мой Велибор, тому тоже все дома не сиделось, и где он теперь? Иди с глаз моих долой.

— Мне еще с друзьями попрощаться стоит, — я виновато пожал плечами. И направился в комнату к друзьям, они уже встали и протирали глаза.

— А ты куда это собрался, Яромир? Опять по городу гулять, и даже нам ничего не сказал, — позевывая, спросил Гостивит.

— Нет, друзья, я ухожу, — и грустно усмехнулся, пытаясь их запомнить.

— А куда уходишь-то, к обеду вернешься? — спросил Дален.

— Нет, не успею. Я в Царьград иду и с вами обратно домой не поплыву.

— Чего? — Госитивит вылупился на меня.

— Ты, братец, погодь, — шикнул на него Дален. — То есть ты сейчас уходишь и, видимо, давно это задумал, а нам ни слова даже не сказал, — недовольство так и звучало в словах Далена.

— Вот сейчас говорю, попрощаться пришел.

— Попрощаться, Яромир. Я думал, мы друзья, мы испытание вместе проходили, мы с лесным народцем вместе бились, мы Тишило вместе по лесу несли, а ты попрощаться, — начал заводиться Дален. — Мы бились вместе с тобой и с твоими родичами против пруссов, и у нашего града против данов. А ты вот так? — Дален перешел на крик, стоял и сжимал кулаки.

— Дален прав, разве так друзья поступают, ты отчего раньше не сказал? — тут и Гостивит встал и волком на меня уставился.

— Вот так, — я развел руками, — не хотел вас обидеть.

Я не знал, что им сказать.

— Не хотел бы, так сразу бы все сказал и нас с собой бы позвал, тоже мне друг. — Дален, немного успокоившись, уселся на кровать и смотрел на меня, не отрывая глаз.

Может, он и прав, и не стоило мне таиться от них.

— Простите меня, други мои, за то что сразу вам не открылся. Я в Царьград иду, пойдете со мной?

— А я бы сходил, здесь красиво, — протянул Гостивит.

— И кормят вкусно, — согласился Дален. — Вот только если бы позвал нас друг, то тогда можно было бы.

Они словно разговаривали между собой, не обращая на меня внимания.

— Ага, только маменька скучать будет, да и сестренка. А батька потом опять выдерет, — и Гостивит почесал задницу. — Вот только плохо нас зовет с собой Яромир, вот если бы хорошо позвал, тогда да, тогда конечно.

— Да, отец обязательно выдерет, но я бы все равно сходил, нашим бы потом рассказывал, как в самом Царьграде побывал.

— Друзья, простите меня, не со злого умысла обидел вас. Пойдемте со мной в Царьград.

— Ну что, простим его, Гостивит, а? — и Дален хитро на него взглянул.

— Простим, — махнул головой Гостивит.

— Вроде хорошо просил, а? — продолжил Дален.

— Хорошо, можно и сходить, коли друг зовет, — ответил ему Гостивит.

— Спасибо, друзья, — мне было очень приятно и одновременно неудобно перед ними. И я полез обнять друзей.

— Но, но, девок так обхаживать будешь, — возмутился Дален, а Гостивит довольно улыбался.

Ребята быстро собрались, пару раз проверив комнату, что ничего не забыли, и мы вместе выдвинулись. Захватив внизу свои вещи, я обнялся с родичами, и мы присели на дорожку, а после отправились в путь.

По совету дяди я зашел к одному из торговцев и смог поменять золотые монеты на более мелкие: серебро и медь.

А дальше наша дорога лежала по торговому тракту.

Ночевать приходилось возле дороги под открытым небом, провизию покупали во встречающихся селениях. Нас иногда даже торговцы подвозили, слушая наши рассказы о доме.

Вполне приятное было путешествие.

И за неделю мы добрались до Колонеи, небольшой такой городишко, стоящий на перекрестке дорог, через который двигались торговцы в разные направления.

— Что, давайте сначала в корчме пообедаем да вещи сбросим, а после и в бани сходим.

— Конечно, сначала в корчму, не голодным же в баню идти, — высказал свое мнение Дален.

Побродив немного по городу, мы нашли вполне приличную корчму, где и решили остановиться на пару дней, рассчитавшись с хозяином одной серебряной монетой.

А в зале народа было немного, только пара столов занята. За одним из которых сидела, на мой взгляд, молодая знатная ромейка с двумя телохранителями. Остальные столы занимали торговцы, которые могли быть и персами, и арапами, и еще хрен знает кем.

Скинув вещи в комнате, мы спустились обратно. А народу стало больше, и зал корчмы продолжал наполняться людьми. Заняв столик в углу, я заказал еды и вина. В ожидании заказа осматривал зал и успел заметить, как между двух столов, за которыми сидели торговцы с охраной, сначала вспыхнула словесная перепалка, а потом и полноценная драка. В стороны полетели глиняные кувшины и тарелки, и драка понеслась по всему залу, в нее включались все новые и новые участники. И спустя мгновения в таверне дрались все. И в ход пошли ножи. Мы с друзьями тоже махали кулаками, отстаивая наш угол.

Молодая византийка осталась только с одним охранником, второй валялся на полу. Я взглядом успел заметить, как второго ткнули ножом.

Блин, жалко девчонку, ведь зашибут сейчас. А, черт с ним, за милых дам, за милых дам.

— Гостивит, Дален, — я старался перекричать шум толпы. Вон к девчонке прорываемся, хватайте её и на выход.

— Ага, — только и донеслось от друзей.

Впустив в себя силу жизни, я поднатужился, поднял скамью и запустил ее вперед. А скамья была тяжеленой, их что, специально такие делают? Она нам словно коридор проделала среди мешанины тел. И мы рванули вперед.

— Ты куда лезешь, тварь, — я вбил кулак в морду какому-то бородатому мужику, который уже тянул свои руки к визжащей ромейке.

Дален подхватил ее за руку и заодно и ее охранника схватил. А мы с Гостивитом двигались рядом с ними, принимая на себя удары и раздавая свои.

— Фух, живы, — мы вывалились наружу из таверны.

Прямо перед моим лицо застыло острие копья!

Глава 5

Это оказались стражники. Быстро они прибыли, наверное, позвали их все-таки прекратить беспорядок в корчме. С нами они не церемонились пару ударов куда придется, содрали пояса, на которых висело оружие, и в каземат.

Нас втолкнули в камеру.

Вот и все, Яромир, жизнь пошла по наклонной, ты в тюрьме. Недалеко ушли от Трапезунда.

В камере было темно, лишь из-за решетчатого окна лился тусклый свет.

На полу была расстелена солома, а вдоль стен лежали обычные доски, на которых и расположились присутствующие сидельцы. Но главное — это запах, удушливый запах человеческих тел и испражнений. Возле двери стояло ведро, которое и было местным туалетом.

В общем, не курорт.

— Ох, — раздался стон охранника ромейки, которого повязали вместе с нами. Хорошо, что ее вместе с нами не отправили, просто отволокли в сторону и все.

А дальше нас повели в тюрьму, а оставшиеся стражники пошли на приступ. Быстро они организовались, наверное, позвали их все-таки прекратить беспорядок в корчме. Да и не церемонились они с нами, содрали пояса, на которых висело оружие, и в каземат.

— Эх, надо было в баню идти первым делом, — пробормотал Дален и уложил раненого охранника на доски.

— Эт да, — вторил ему Гостивит.

Я оглянулся, местные обитатели не обращали на нас внимания.

Да, неплохо ткнули, в самое пузо. Как жив-то остался? Надеюсь, смогу вылечить.

Приложив руку к ране, я выпустил свою силу, она покидала меня полноценным потоком, и я чувствовал, как пустеет резерв. Больше половины своих сил потратил, но рана сомкнулась, и парень спокойно задышал. Вот и хорошо, вот и отлично. Приложив ладонь к его голове, я вновь выпустил свою силу, погружая мужика в сон.

Усевшись на досках, я вновь осмотрелся. Люди здесь разные сидели, кто в лохмотьях, а кто и вполне прилично одет.

— Яромир, как думаешь, мы надолго здесь? — спросил Гостивит.

— Не знаю, может, с утра выпустят, а может, и пару дней придется посидеть.

— Лучше с утра, а то я так и не жравши, — с грустью проговорил Дален.

— Хотелось бы, — я с ним был согласен.

Дверь внезапно распахнулась, освещая нашу камеру, и внутрь втолкнули парочку человек.

О, знакомые все лица, эти сидели за соседним столом в корчме и тоже участвовали в драке.

Мужики осмотрелись и уместились на досках, негромко обсуждая что-то на непонятном мне языке.

Я прикрыл глаза, погружаясь в дрему, как за дверью послышались крики, и она вновь открылась, два стражника держали вырывающегося ромея и забросили его в камеру. Он поднялся с пола и сразу бросился к двери, начав в нее колотить.

— Я не виноват, просто вино выпить зашел, слышите, я ни в чем не виноват. Это все эти варвары устроили драку, выпустите меня, слышите?

Бум, бум, бум, продолжал он колотить в дверь.

— Уймись, мешаешь, — раздался вальяжный голос кого-то из сидящих людей.

— Но меня же несправедливо арестовали, я же ничего не сделал, еще Сократ говорил, что справедливость — это благо закона.

— Плевать, уймись уже.

— И не подумаю, — ответил ромей и вновь начал долбиться в дверь и орать о несправедливости.

Дверь распахнулась, и стражник ударил крикливого, а после камера вновь наполнилась людьми, и мест, чтобы сидеть, было уже не так много, так что приходилось тесниться.

Над нами завис какой-то араб, и за его плечами стояла еще парочка человек.

— Пшли вон, это наши места, — с каким-то жутким акцентом он произнес по-гречески.

Он что, в нас самое слабое звено увидел?

Дален уже был готов вскочить и кинуться в драку, поняв все по тону араба, еле успел положить ему руку на плечо и удержать.

Я пустил свои силы в руки. От правой начали исходить волны воздуха, разгоняя духоту в камере, и рука слегка осветилась голубым. В левой же зажегся зеленый огонь. А я поднялся, смотря сверху вниз на араба.

— Ты, верно, смерти ищешь?

Он отпрянул от меня в ужасе. И что-то зашептал на своем языке. Проводив его взглядом, я спокойно уселся на свое место и прикрыл глаза, проваливаясь в легкую дрёму.

Ночью просыпался пару раз, и спать было неудобно, да и от количества народа стало душно, так что я призывал силу ветра и разгонял спертый воздух.

А утром меня разбудил спасенный охранник, резко подскочивший со своего места и начавший вертеть головой.

— Да сядь уже, — и я показал на его место.

Он внимательно на меня взглянул, но все же послушался.

Из небольшого окна уже лился предрассветный свет. И я смог его внимательно разглядеть. Ему не было еще тридцати, черноволосый, с ухоженной короткой бородой и темными глазами, от правого глаза вниз шел уродливый шрам.

— Елена, где она? — он с вопросом смотрел на меня.

— Елена — это твоя госпожа?

Он просто кивнул.

— Была жива, — после моих слов он вздрогнул. — Когда мы выбежали из корчмы, нас встретила стража и повязала, а её отогнали в сторону, ты разве не помнишь?

— Так, значит, мы в тюрьме, то-то смотрю, место знакомое. Значит, она жива, это хорошо, — он выдохнул и облокотился о стенку. — Нет, не помню, я помню, как в меня ткнули ножом, а после перед глазами все поплыло, еще помню, как вон тот парень меня подхватил, а потом я очнулся здесь. А где рана, я же должен был умереть, — и охранник начал осматривать свой живот и еще не до конца затянувшуюся рану.

— Вон того парня, — я указал на Далена, — который вас вынес на своих руках, зовут Дален, мог бы сказать спасибо. А рану твою я вылечил, а то и в правду помер бы, — я с ехидцей на него взглянул.

— Врешь, рана не могла затянуться за одну ночь, — он с недоверием на меня смотрел. — Ни один лекарь не смог бы такое чудо сотворить.

— А я смог, у меня сильный лекарский дар, — и я выпустил силу жизни.

Он удивленно уставился на зеленый свет, который исходил от моей руки.

— Ты одаренный божьей милостью, да, ты бы смог залечить такую рану. Прости меня за недоверие и спасибо, что спас мою жизнь и вытащили из таверны.

Я ему кивнул, принимая благодарность.

— Меня зовут Влас, — и он протянул мне свою руку. Которую я пожал, а хватка у него была крепкая.

— А меня Яромир.

— Думаю, если с Еленой все в порядке, она вытащит нас отсюда или её жених, — с уверенностью проговорил Влас.

— Было бы хорошо, не нравится мне здесь, воняет, да и общество не лучшее, — и я обвел взглядом камеру.

— Ага, — он был полностью согласен со мной.

— А что вы в таверне-то делали? Я сомневаюсь, что твоя госпожа часто по таким местам ходит.

Влас ответил не сразу.

— Госпожа с женихом условились там встретиться, его на границу послали, и он должен был быть здесь проездом. Вот она и решилась с ним увидеться, а мы ее сопровождали.

— Понятно, — и я вновь прикрыл глаза, погружаясь в дрему.

А спустя час меня разбудил скрип двери, и в камеру прошел стражник и рослый воин в ламеллярном доспехе со светлыми длинными волосами и бородой, заплетенной в косу. Он внимательно вглядывался в узников.

— Ты Влас? — он обратился к моему соседу.

— Да.

— Собирайся, и вы тоже, — он кинул взгляд на нас с друзьями.

Вот, видать, и то самое обещанное спасение.

И мы двинулись за этим воином, на выходе из здания нам вернули наши пояса с оружием.

Выйдя из тюрьмы, я увидел Елену в окружении воинов. Рядом с Еленой стоял второй охранник, который был рядом с ней в корчме, я его узнал только по одежде, так как его лицо было сплошным месивом.

Среди стоящих воинов выделялся молодой парень слегка за двадцать лет с чисто выбритым лицом и черными волосами, он был в богатом доспехе и с алым плащом.

— Вот и твой охранник, Елена, а ты беспокоилась и говорила, что он ранен и умирает, — воин с неодобрением покачал головой. А после обратился к Власу: ты не смог защитить свою госпожу, но пусть твою судьбу решает её отец, мне до тебя нет дела.

— А вы, — и он посмотрел на нас своими карими глазами. — Благодарю, что не дали в обиду мою невесту.

И воин, что забирал нас из тюрьмы, протянул кошелек с монетами.

— Благодарю, — я взял кошель, — но мы не ради благодарности помогли. И Влас действительно был серьезно ранен, — я решил вступиться за него.

— Да ну, что-то я не вижу на нем ран, — усомнился молодой парень в моих словах.

— Это так, рану я залечил, а у него остался шрам на животе, — и в который раз за сегодня я продемонстрировал свою силу.

— И что ты вот так за ночь можешь залечить любую рану и спасти от смерти? — он задумчиво меня осматривал.

— Нет, не любую, от смерти нельзя вылечить, но многие раны я смогу излечить, — я спокойно отвечал.

А сзади меня переминались с ноги на ногу Гостивит и Дален, не понимая, о чем мы говорим. А я им говорил, учите речь здешнюю.

— А еще что умеешь и можешь? — на меня смотрели уже с неподдельным интересом, что-то прикидывая.

— Биться могу, стреляю из лука неплохо. И дар воздуха еще у меня есть, — и я пустил волну ветра от себя.

— Хех, — улыбнулся парень. — Юхан, давай ты.

Уже знакомый нам воин топнул ногой, и спустя секунду рядом с ним из земли вылез земляной шип мне по пояс и толщиной с мое бедро.

О как. Одаренный, и я с уважением на него посмотрел, а он ухмыльнулся и подмигнул мне.

— А они что могут? — и парень кивнул на моих друзей.

— Биться могут, Гостивит хорошо следы читает, а у Далена удар сильный.

— Ну-ну, — только и проговорил парень.

— Пойдете ко мне в Букеларии? — спросил парень, продолжавший нас разглядывать.

Чего? Какие Букеларии?

— В личную дружину зовет, соглашайся, парень, — прозвучал голос Юхана возле моего уха.

Личная дружина, а ведь это неплохо, и я осмотрел стоящих рядом с ним воинов. Опыта наберусь, ведь жизнь у меня явно мирной не будет, и посмотреть изнутри на византийскую армию не помешает, да и знакомств заведу, что тоже весьма хорошо. А на Царьград и потом можно посмотреть.

— Друзья, нас в личную дружину зовет вот этот знатный ромей, я думаю, стоит согласиться.

— В личную дружину? — удивились друзья.

— И доспехи такие же дадут? А что, можно, — согласился Дален. А Гостивит вовсю осматривал броню воинов, словно уже ее примерял.

— Мы согласны.

А после знатный ромеец кивнул Юхану. И, перестав обращать на нас внимание, начал разговор с Еленой.

— Вы не прогадали, — протянул Юхан. — Значит так, дружиной у Андроса командую я, и подчиняться будете еще и мне, ясно?

— Платить будут и сколько? — я решил сразу расставить все по местам.

— Будут, не переживай, тебе по пять солидов в месяц, как осененному божьей милостью, — и он хмыкнул в бороду, — а твоим дружкам по два солида. Хорошая плата, не как в гвардии, у императора, но тоже неплохо.

— Доспехи тоже обеспечит Андрос, как и кормежка за его счет, через три дня мы покидаем этот город, так что с рассветом через три дня жду вас. Мы остановились в доме Никифора Кайлицы, там и найдете нас. Ну, все тогда, идите.

— А почему он нам предложил вот так просто без проверок? — я задал еще один интересующий меня вопрос.

— По дороге из Константинополя на нас напали, и пятеро полегли, игрища у ромейцев такие между собой, — и Юхан скривился. — Вы Елену спасли, к тому же показав, что можете, и, в отличие от её охранников, целы, к тому же ты лекарь и можешь быстро лечить раны, а такой всегда пригодится. А твои друзья просто довеском к тебе пошли, вот и все.

Я что-то подобное и думал.

— Все? Или еще какие вопросы есть? — Юхан сложил руки на груди.

— Ты ведь не ромеец, верно?

— Ага, svīar[1] я. Больше вопросов нет, а то у меня дела еще.

— Нет, и спасибо за совет и ответы.

На что Юхан только ухмыльнулся.

— Ну что, перекусить и в баню? — задал я вопрос.

— Конечно, вчера так и не поели толком, — поддержал меня Гостивит.

— Надеюсь, наши вещи на месте, и их не уперли, а то у хозяина той корчмы морда была хитрая чересчур.

— Ха, да даже если и упёр, мы теперь в личной дружине у Андроса, а не просто какие-то непонятные люди.

Прошли в зал таверны, который уже привели в порядок, вот только столов вчера было здесь больше.

— О вот и вы, — хозяин корчмы выглянул из-за одного стола. — А я подумывал, ваши вещи уже спрятать у себя. Они на месте в ваших комнатах.

— Это хорошо, нам бы пожевать чего, — и мы уселись за один из столов.

— Есть жареное мясо и арабское зерно[2], — предложил хозяин корчмы.

— Пойдет, — я кивнул, — и вина еще какого-нибудь слабого.

Пока несли еду, я метнулся в комнату, отперев крышку сундука, обнаружил свои вещи на месте и, порывшись в них, нашел свой кошелек, все деньги были сохранны. Достав из-за пояса мешочек, подаренный мне Андросом, я высыпал монеты на ладонь, одиннадцать золотых, а я становлюсь богатеньким.

Повесив на пояс кошелек с мелочью, я спустился вниз, где Гостивит и Дален вовсю предавались обжорству. Покончив с едой, я подошел к хозяину корчмы.

— Как тебя звать-то? — я решил поинтересоваться его именем.

— Кефалом можешь звать меня, — ответил старый ромей.

— Кефал, подскажи, где у вас баня? — решил я у него узнать.

— Какая именно баня, у нас их пять в городе, — с ухмылкой ответил мне старый ромей.

— Самая лучшая и жаркая, — я улыбнулся ему в тон.

— Тогда вам в старую надо, там лучшая, жаль только, гимнастический зал там прикрыли, но доступные женщины остались, — и он мне весело подмигнул.

Все включено, вот это сервис.

— Подойдет, — я покивал ему, — подскажи, как пройти туда и сколько стоить будет воспользоваться ей.

— Одного серебряного на троих хватит, а если к женщинам пойдете, то еще по серебряному с носа.

Значит, четыре серебряных выйдет вполне терпимо.

— Сами долго плутать будете. Палант, Палант, — начал кричать Кефал.

С улицы в зал забежал мальчишка.

— Вот отведешь их в старую баню и потом быстро обратно, понял?

— Понял, — протянул мальчонка.

Он привел нас к большому зданию с красной черепичной крышей, и я кинул ему медную монету, которую он ловко поймал.

Открыв дверь, я шагнул в помещение, где за столом сидел мужчина с седыми волосами и пересчитывал монеты, лежащие перед ним.

Кинув на нас взгляд, он произнес:

— По тридцать медяков с каждого, если принадлежности нужны, то еще по десять с каждого.

Отдав ему деньги, мы получили банные принадлежности. В виде полотенца и куска ткани, чем-то напоминающего простынку, деревянного тазика и глиняного горшочка, в котором было немного ароматного и жидкого мыла.

— А если к женщинам захотим? — я решил сразу у него поинтересоваться.

— Когда захотите, тогда и придете, — и он махнул на дверь, ведущую в баню

Открыв ее, мы очутились в раздевалке, где стояли деревянные полки.

Скинув с себя одежду и аккуратно сложив, мы прошли в следующее помещение.

Вдоль стен стояли каменные скамьи, рядом с которыми громоздились бочки с водой, а сами стены были украшены мозаикой со сценами охоты.

— Красиво, — восхитился Гостивит. А Дален молча глазел на мозаику.

— Действительно красиво. — Отдав дань искусству, мы омылись прохладной водой, которая была в бочках. И прошли в следующее помещение, парную. Парная напоминала так называемый хамам. Полы в комнате были теплые, а на скамьях вдоль стен сидели греки. Кто был голым, а кто и завернут в ткань, словно в тогу.

Хорошо-то как, и грязь смыть, и погреть косточки.

А в следующем помещении, в которое я шагнул, была купальня, можно даже сказать, небольшой бассейн, в который я с удовольствием и прыгнул, смывая с себя пот. Моему примеру последовали и друзья.

К купальне примыкала еще одна комната, где стояли большие деревянные скамьи, на которых лежали ромеи, и им делали массаж, втирая эфирные масла.

Ну нет, к этому я пока не готов.

Сходив пару раз в парную и поплавав в бассейне, я все же предложил друзьям заглянуть в бордель к веселым женщинам.

И друзья меня поддержали в этом. Заплатив греку по одной серебряной монете, мы зашли в другое помещение.

Ох, вот это был цветник, на любой вкус, если без извращений, конечно.

В спутницы я выбрал себе высокую и стройную девушку с роскошными черными волосами, у которой сквозь ткань проглядывали крупные соски. А цвет ее кожи был смуглый, да и вообще, она мне показалась похожей на индианку. Надеюсь, она знакома с книгой любви[3].

[1]шведы называли себя svēar или svīar.

[2] Гречка

[3] Кама-сутра.

Глава 6

— Яромир, пошли еще раз в бани сходим, мне там понравилось, — канючил Гостивит.

— Мне тоже там понравилось, — и Дален расплылся в похабной улыбке.

— Вам не в банях понравилось, а совсем в другом месте, и за два дня мы там оставили больше золотого, так что нет!

— Да мало ли куда мы отправимся, а так хоть насладимся, тебе жалко, что ли? — продолжал Гостивит.

— Вот именно! А мы даже не закупились, по рынку еще не прошли, — меня начало раздражать поведение Гостивита. — А ты только о бабах и думаешь, дорвался до сладенького.

Пустил козла в огород.

— Ты и сам был не прочь к той черноволосой с большими, — и Дален попытался изобразить на себе грудь.

— На себе не показывают, — огрызнулся я, вспоминая часы блаженства.

— А что? Я не прочь, всегда можно помять, — хихикнул Дален.

— Можно, — кивнул я, — только смотри, по пьяни Гостивит перепутает и полезет мять и целоваться, да еще куда-нибудь не туда, — и я засмеялся, увидев выражение лица Далена.

— Да ну вас, — и Дален надулся.

А я наконец-то смог выдохнуть, показал им на свою голову публичный дом. У парней на любое дупло в дереве встанет, как и у меня, а от того цветника, что там был, и от того, какими наслаждениями мог одарить, вообще крышу снесло.

Мешки под вещи есть, одежка тоже у нас есть. Обувку бы запасную справить не помешало, но за сегодняшний день не успеем. Кольчуга у меня есть, но вот лук со стрелами я оставил у Колояра, посчитал глупым тащить. Будем надеяться, Андрос выделит не только бронь, а то я гол как сокол. Да и не помешало бы узнать, сколько такая бронь стоит, и вообще, какое вооружение продается. Возможно, стоит личное приобрести, так сказать, а не надеяться на милость Андроса.

Идя по рынку, я осматривался, товары, ткани, ковры и многое другое, так это мне не надо.

Значит, придется воспользоваться советом Кефала, после рынка пройти две улицы и налево, там будет оружейная лавка.

— Нет, Гостивит, мы сегодня туда не пойдем, и не надо на меня так смотреть, я уже тебе сказал, — я обернулся и посмотрел на своего друга, который бросал на меня умоляющие взгляды.

— Да, что ты за человек-то такой, — с грустью пробормотал Гостивит.

— Хороший я человек, — с улыбкой ответил другу.

А Дален только хмыкнул.

Я же возвел глаза к небу, смотря на белые облака. Мне так не хватает Лана рядом, спокойного и рассудительного, эх.

— Вот и пришли, похоже, — и я повернул в лавку. Откинув ткань, прикрывающую вход, я оказался внутри и осмотрелся.

Небольшое помещение, где вдоль стен стоят стойки с доспехами и оружием.

Интересное место.

— О смотрите, на тех воях похожие доспехи были, — и Гостивит полез к доспехам.

— Гостивит, стой, — и я ухватил его руку. И убрал от доспехов.

— Чего, я только посмотреть, — друг недоуменно на меня глянул.

— Вот так смотри, а то упадут или еще чего. — В умении друга чего-нибудь сломать я не сомневался.

— О, смотри, какой щит, — и уже Дален подхватил каплевидный[1] щит и начал крутить его в руках. — Я таких и не видел еще.

— Я тоже, — подойдя, я начал осматривать щит.

Мне казалось, они должны появиться позже, похож на те, которые я в фильмах видел про русскихвоинов.

Я взвесил его в руке, килограмма на три потянет, да и удобный. За ним полноценно спрятаться можно.

— Четыре номисма[2] стоит, — раздался молодой голос из угла лавки.

Солидная цена, хотя я думаю, его не коленке делали, цельнокованый умбон, окованный по краям железом, хорошая работа.

Осмотрев щит, я отдал Далену, пусть любуется, и повернулся на голос, возле стола, скрестив руки на груди, стоял молодой парень. На вид лет четырнадцать, настоящий ромей с их греческим профилем, вид у него был уставший.

— А бронь такая? — и я указал на ламеллярный доспех.

— Сорок номисмов, — ответил парень.

Я же вновь посмотрел на него, у него не только вид уставший, но и голос под стать.

Сорок золотых, мда солидно. А еще шлем надо, боевые рукавицы, щит, который четыре номисма стоит, и оружие, это же за семьдесят золотых выйдет. Внушительная сумма, очень внушительная. А если еще и коня хорошего, то там и вся сотня может потянуть, и это на одного воина, а если их десяток или сотня.

Нет, понятно, что в Византии такие деньги найдутся. А мне как быть, если я буду свою дружину собирать? Да, можно доспехи и похуже надеть, вон хоть кольчуги или что-нибудь попроще, но с десяток-то тяжеловооруженных бойцов — это сила. Так сказать, большой и толстый довод на все случаи жизни, а это выходит от семисот монет и больше.

Где же я такие деньжищи возьму? Ладно, потом об этом буду думать, так сказать, в процессе.

Прогуливаясь по лавке, я остановился возле стойки с мечами. Обычные прямые мечи длиной около метра, с короткой одноручной рукоятью, спатионы, если не ошибаюсь.

— А они почем? — я кивнул на оружие.

— Тот, который ближе к тебе, он один с такой рукоятью, одиннадцать номисм, остальные по девять.

А вся разница была в том, что у дорогого меча украшена гарда и навершие.

Рядом со стойкой со спатами стояла другая стойка с мечами. Это были не просто прямые обоюдоострые мечи, а загнутые, которые с натяжкой можно назвать саблями. Я впервые видел такое, мне казалось, что сабли появились позже, но нет, они здесь, передо мной.

— А это что такое? — я взял один в руки.

— Это парамирий или парамирион, меч для конницы, согласно трактату предыдущего императора Никифора Фоки, любой конный воин должен иметь, помимо спатиона, еще парамирион.

Я взял в руки спатион и пармирион и сравнил их в длине, почти одинаковые, но парамирион был длиннее сантиметра на три.

— А они почем? — я продолжал крутить в руках местную саблю.

— Двенадцать золотых.

С грустью я вернул клинок на место.

— А кольчуги? — я провел рукой вдоль стоек с ними.

— От пятнадцати до двадцати пяти, многое от плетения зависит или от того, вплетены ли железные пластины в саму кольчугу.

— А луки у вас есть? — дошла очередь до того, за чем я пришел.

— Да есть, — и парень удалился буквально на пару минут.

— Вот и они, — выложил на стол два лука, один простой, к какому я и привык, а вот другой был так называемым сложносоставным. К его плечам крепились костяные пластинки, что для натяжения требовало дополнительных сил, но и выстрел был сильнее, несмотря на небольшие размеры лука.

— Сколько? — я сразу вцепился в это сокровище. Хочу!

— Девять золотых.

Дорого, а к нему еще и колчан со стрелами надо. Если бы не благодарность Андроса, пришлось бы уйти ни с чем. А так вполне даже можно, а ведь, помимо денег от янтаря, у меня есть еще и заначка, монеты, которые мне Рознег подкинул, а там семь золотых.

— За восемь возьму, — я продолжал крутить лук.

— Это с Петром надо говорить, я не смогу такую цену дать, — вздохнул парень.

— Так зови.

Сзади раздался какой-то грохот, и я обернулся.

— Оно само, я ее не трогал, — голос у Гостивита был удивленный. Кто бы сомневался. Гостивит уронил стойку с копьями.

— Эх, — парень грустно вздохнул и пошел поднимать копья.

Я же посмотрел на Гостивита, который начал помогать.

— Что за шум? — в лавку зашел сухой старик, который подслеповато щурился.

— Да, вот упало, — мальчишка показал на стойку.

— Понятно, а я вижу, лук присмотрели, хорошая работа и недорого совсем, девять золотых, — начал расхваливать товар старик.

— За восемь возьму, — я серьезно на него посмотрел, торговаться, как дед, я не умел, но, судя по местным ценам, придется учиться.

— Хм, — ромей задумался, — если еще и стрел возьмешь больше чем на золотой, отдам и за восемь.

— А еще я вещи ваши могу укрепить по медной монетке за вещь, — рядом появился мальчишка.

— Укрепить, это как? — я что-то даже и не понял, о чем он.

— У меня сила есть, она на вещи действует, я могу ей вещи укреплять и делать прочнее. Бронь становится тяжелее пробить, а на лезвии меча меньше зарубок остается. — Увидев, что я задумался, он зачастил: — Священник меня смотрел в самом Константинополе и сказывал, что эта сила от самого бога идет.

— О как, ну давай посмотрим, — и я вытащил нож и положил перед мальцом.

Он, взяв в руки, посмотрел на лезвие, немного скривился и, прикрыв глаза, начал тихо шептать молитву, в которой я разбирал только отдельные слова.

А нож в его руках засиял буквально на секунду.

Ну ни черта себе, еще один одаренный, и сила такая интересная.

— Вот все, с вас один медный фолис, — и мальчишка улыбнулся.

— Держи, — и я, выудив из кошелька монетку, положил перед ним.

— Благодарю. Только укрепление полгода продержится, а после все как и было станет, — и мальчишка от меня отбежал, поглядывая на мою реакцию.

Вот хитрый ромей, хотя и так неплохо. А сам нож был едва теплый.

Надо бы проверить, насколько он крепче стал.

Не дождавшись от меня реакции, старик заговорил:

— Ты стрел принеси колчан и тетивы две захвати, — он обратился к мальчишке.

— Ага, хорошо, — и тот умчался во внутренние помещения.

— А неплохо мальчишка умеет, — я поделился своим впечатлением.

— Неплохо, — согласился старый ромей, — только отец его кузнецом был и мог сразу так предметы укреплять, может, и не так сильно, как он, зато навсегда. Жаль только, плохо кончил, — грустно вздохнул старик.

— Это как плохо? — удивился, такой талант лелеять надо.

— Ну, у него кузница была в Константинополе, да и сам он был кузнецом отменным, много к нему богатых клиентов шло, вот кому-то это не понравилось. Разорили его, кузницу и имущество забрали в счет уплаты долгов, а самого на каменоломни отправили отрабатывать оставшиеся долги. А я вот сестру с её сыном и приютил, а мальчишка способный, весь в отца, — и старик грустно улыбнулся.

— Это как так разорили-то? — я аж удивился.

— Ну, я сильно-то всего и не знаю, — пожал плечами старик, — вроде как заказ ему поступил на брони и мечи, да еще и в тот момент, когда у него материала не было, а он взялся, только металл заказал, но там он запаздывал, а сроки поджимали, ну он у других людей и заказал, а они с деньгами и пропали, потом через гильдию попытался, но там или не помогли, или помогли так, что только хуже сделали. Срок подошел, заказ не готов, а денег нет, вот и забрали все.

— Его подставили, и заказ был подставной, — я аж нахмурился, ничто не ново под луной.

— Я тоже так думаю, разве кому что докажешь, тем более если денег нет.

— Да, невесело у вас тут, — я грустно усмехнулся.

А старик взглянул на меня исподлобья.

— А у вас что, по-другому, у кого сила и власть, тот и прав, — и ударил кулаком по столешнице.

— Бывает и так, а бывает и по-другому, — и я вспомнил историю Говши, как он смог вернуться и отстоять свою правду.

— Вот и у нас бывает по-разному, — и старик вздохнул.

— Вот я принес, — и мальчишка положил на стол колчан и две тетивы из шёлка.

Я же начал осматривать колчан, обычный, простой без всяких прикрас, не то что мой старый.

Ровные древки стрел и хорошие боевые наконечники, двадцать пять их было в колчане.

— За один золотой и пять серебра отдам колчан со стрелами, — произнес старик.

Девять золотых и пять серебра выходит, дороговато, но чего уж, для себя беру.

— Сейчас только лук проверим, — я подхватил тетиву и накинул на плечи лука, пришлось поднапрячься, чтобы согнуть их и накинуть тетиву.

— Тетива хорошая, может долго в таком состоянии быть, — вставил свое слово старик.

Я же натягивал тетиву, тяжеловато идет, непривычно, зато стрелы смогут дальше лететь. Надо будет тренироваться с этим луком.

— Хорошо, беру, — достав кошелек, я отсчитывал требуемые монеты.

— Гостивит, Дален, давайте свои топоры, — и первым полез доставать его из петли.

— А зачем? — удивленно спросил Гостивит, но все же достал.

— А ты разве не видел? — поинтересовался у него Дален.

— Неа, я кольчуги смотрел, — помотал головой Гостивит.

— Вот сейчас и увидишь, — ответил я.

— Укрепишь? — я спросил у парня. Он кивнул и приступил к работе.

— Яромир, он как ты, получается, одарённый? — схватил меня Гостивит за рукав. — А что он делает?

— Вещи укрепляет, — ответил я на нашем языке. — Вы начинайте учить уже их речь, друзья.

— Мы пытаемся, даже слова запоминаем, — насупился Дален.

— Вот вечером сегодня и покажете, что запомнили.

Только лица ребят не светились довольством.

— Все, — мальчишка укрепил предметы.

— Вот держи, — я положил медные монеты на стол.

А сам задумался о том, что неплохо было бы иметь у себя такого одаренного, и если старик ромей не соврал, то он, как и его отец, сможет навсегда укреплять предметы.

— Знаешь, а ведь я тоже одаренный, только у меня другая сила, — и я осветил помещение зеленым светом, который играл на моей ладони.

— О, а что ты можешь? — у парня загорелись глаза.

— Лечить людей, — и я прикоснулся к старому ромею, вливая в него десятую часть сил своего резерва.

— Ох, как молодым себя почувствовал, — начал разминать плечи старик.

Я лишь улыбнулся уголками губ.

— А ты хочешь свою кузницу? — я обращался к мальчишке, смотря ему прямо в глаза.

— Хотелось бы, — он грустно улыбнулся.

— Где будет гореть самый жаркий огонь, там, где ты сможешь делать самые лучшие вещи. Где за твоими мечами и бронями будут приходить самые лучшие и сильные воины, а то и выстраиваться в очередь, чтобы сделать тебе заказ.

— Конечно, хочу, — у мальчишки начали разгораться глаза, словно что-то засветилось, да и он сам словно оживал, не было уже той усталости ни в его голосе, ни в движениях.

— Я вернусь за тобой, через несколько лет, и, если ты пойдешь за мной, у тебя будет такая кузница. Только твоя мастерская, которую никто у тебя не заберет, — и я положил перед ним серебряную монету.

— Кто ты? — только и прошептал мальчишка.

— Яромир, — и я подмигнул мальцу.

— Я дождусь, — с уверенностью он посмотрел в глаза.

Я лишь кивнул и, захватив друзей, пошел на выход из лавки, в которой оставил целое состояние.

— Яромир, — нас окликнул старик ромей, когда мы уже вышли.

Обернувшись на крик, я застыл.

— Ты же понимаешь, что дал ему надежду, и у него сейчас, кроме нее, больше ничего нет.

— Я дал ему не только надежду, я дал ему мечту, — и, улыбнувшись, я кивнул старику.

* * *

Утро, самая рань, а мы, нагруженные вещами, тащимся туда, куда направил нас трактирщик Кефал.

— Вот, кажется, здесь, — я остановился напротив большого и красивого дома, обшитого мрамором.

Вот, значит, где остановился Андрос, дом Никифора Калийцы.

А за прошедшее время я все-таки немного смог узнать об Андросе.

Знатный ромеец, относящийся к фамилии Вриении, не сказать, что прям элита и его фамилия входит в высшую лигу. Скорее середнячки с амбициями, которые стремятся как раз попасть в эту высшую лигу. Его семья крупные землевладельцы возле города Никеи.

И назначение Андроса на границу как раз одна из ступенек в эту лигу, а именно карьера в армии Византии. И вот как раз за эту должность, я так понял, и произошел конфликт, в ходе которого и погибли его личные дружинники. Ведь на эту небольшую должность претендовала не только его семья. И отсюда становится понятен еще один скрытый смысл, почему он нас взял к себе. Мы явно новые люди в его стране и, соответственно, не можем быть засланниками противников его семьи. А северяне, готовые пойти на службу, здесь ценятся, не зря у императора есть так называемая варяжская гвардия.

Да и где он возьмет здесь других воинов, которые ему нужны, не греков же брать, которых наверняка будет несложно переманить. Так что мы ему вовремя подвернулись, да и я свои лекарские способности продемонстрировал, что, возможно, и перевесило чашу весов, и он сделал предложение, от которого мы не смогли отказаться.

Я оглядел парней и постучал кулаком в ворота.

[1] Каплевидный или миндалевидный тип сложился, по-видимому, в Византии. Наиболее ранние византийские изображения таких щитов датируются серединой 10 века.

[2] В 960-х годах солид получает новое название — номисма. Солид — — золотая монета, в не которых местах по прежнему ходит старое название.

Глава 7

Бум, бум, бум — я колотил в ворота.

Калитка открылась, и оттуда выглянуло недовольное лицо.

— Чего стучишь? — раздался хриплый голос.

— Это же дом Никифора Калийцы? — решил уточнить я.

— Ну, чего надо-то? — мужик скосил на нас глаза, да и лицо скривил. — А то ходют тут всякие.

— Андрос к себе звал, вот и пришли. Можешь Юхану о нас сказать или Анросу, — я продолжал объяснять.

— Жди, — только и бросил он нам, а после захлопнул калитку.

— Однако, — я обернулся и глянул на парней. А после развел руки: — Подождем.

Привалился к воротам и скинул мешки, началось ожидание.

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, и на десятой минуте пошли не очень хорошие мысли. О том, что это была злая шутка, а мы сейчас зря тратим время. Об этом не хотелось думать, но мысли сами скатывались в эту плоскость.

Калитка наконец открылась, и из нее вышел Юхан, я его не сразу и признал без доспеха.

Одетый в шелковую рубаху, с аккуратно подстриженной бородой, которая при прошлой встрече была заплетена в косу.

Я очень удивился тому, что волосы у него светлые, а борода рыжая. Да и вообще, мужчина в полном расцвете сил, лет под тридцать, а тогда он мне показался старше.

— А вы чего в такую рань? — и, не удержавшись, он зевнул.

— Так ты же сам сказал, чтобы с рассветом явились. — Я удивился его вопросу, или он забыл уже?

— Ну да, — он, почесав бороду, осмотрел нас. — Заходите, — и Юхан махнул рукой.

Мы прошли в небольшой дворик, который утопал в зелени.

— Вы чьих будете? А то я признать не могу, язык вроде знакомый. А понять не могу, — он с интересом на нас посмотрел.

— Славяне мы, поморы, — я медленно ему ответил.

— Понятно, — Юхан еще раз зевнул, — я вас сначала за других принял, ладно.

И он направился в глубь двора, обойдя дом, мы вышли на площадку с хозяйственными постройками, и вот здесь уже вовсю сновали люди, готовясь к походу.

— Значит так, лошадей спросите у Агапита, это старший слуга господина Андроса, он вам выделит, вроде имеются четыре лошади, так что есть из чего выбрать. Доспехи, как прибудем, дам, подгонять надо будет под вас, щиты, ежели захотите, тоже у Агапита спросите.

Я же осмотрелся, пытаясь понять, о каком Агапите идет речь, ведь людей, снующих туда-сюда, здесь хватало.

— Вон Агапит стоит у телеги, — и Юхан указал на престарелого мужчину, который внимательно наблюдал за погрузкой в одну из телег. — Остальное потом, — и Юхан, развернувшись, потопал в дом.

К Агапиту — значит к Агапиту.

— Куда ты складываешь, остолоп, на другую сторону клади, к продуктам, не видишь разве, там вещи господина Андроса лежат, — Агапит кричал на молодого парня, который боязливо на него посматривал.

— Агапит, — решил я вмешаться и отвлечь от разноса.

— Чего, вы еще кто такие? — он с раздражением на нас взглянул.

— Букелларии, — коротко ответил я.

— Я всех букеллариев господина Андроса знаю, и вас среди них что-то не припомню, — и с подозрением на нас посмотрел.

— Новые мы, недавно наняли, Юхан сказал, к тебе насчет лошадей подойти.

— Это же вы помогли госпоже Елене и её воина спасли? — подозрение ушло из его взгляда, а лицо разгладилось.

— Да, — я лишь кивнул.

— Это очень хорошо, что Елена не пострадала от рук этих дикарей, додумалась же только с двумя охранниками в другой город приехать. — Он грустно вздохнул. — Пойдемте, — и поманил нас рукой в сторону конюшни.

А конюшня была большая, все стойла были заняты четвероногими друзьями.

Агапит провел к двум последним стойлам, где расположились четыре коня.

— Вот выбирайте, на них ездили букеларии, которые погибли. Вы умеете с лошадьми обращаться, — и с сомнением нас осмотрел.

Действительно, мы же дикари из леса, вышли и пню молились.

— А упряжь на них где? — я осмотрелся вокруг.

— Сейчас принесу, — и Агапит ушел, оставив нас.

— В общем, разбираем себе коней под седло, — я обратился к друзьям.

В ближайшем стойле было два коня, один гнедой масти, а второй игреневой с белыми пятнами. Кони были рослыми и мощными, такие легко смогут нести воина в тяжелой броне.

Кони с интересом на нас посматривали своими большими глазами.

Надо начинать знакомство, и я протянул ладонь, чтобы погладить. Гнедой заржал и попытался цапнуть меня за руку. Я еле успел отдернуть руку назад, это было неожиданно.

— Настоящие, боевые, не хотят к себе чужого подпускать, — прокомментировал Дален за моей спиной.

Сила жизни идет в мою руку, и я тяну ладонь, на которой разгорается зеленый свет.

Конь с любопытством косит глаз и принюхивается. Игреневый толкнул гнедого и тянется к моей ладони своей мордой. Гнедой же заржал в возмущении и тоже потянулся ко мне.

— Мои вы красивые, мои вы хорошие, — приговаривал я и другой рукой начал их гладить.

— Яромир, — отвлекает меня Дален.

— Чего? — я не поворачиваю головы, продолжая.

— Налево посмотри, я, пожалуй, оттуда коня возьму.

Повернув голову, я вижу, как в соседнем стойле Гостивит кормит двух коней яблоками. И где же ты успел яблоки найти?

Ладно, зато определись.

— А тебя, кусака, я себе возьму, — и я вновь начал гладить коней.

Я погасил свою силу жизни, а кони заржали, требуя еще.

— О, я смотрю справились, — вернулся Агапит. — С этими осторожней, они здешнего конюшего покусали, — и он указал на Гнедого и Игреневого.

У меня же в мыслях промелькнуло, что Агапит мог бы сразу предупредить об этой небольшой мелочи.

— Вот, держите, — он кинул на пол сбрую.

Забрав конскую сбрую, я начал седлать себе гнедого, вот только игреневый мешал, видимо, тоже хочет, жаль, что не могу забрать себе обоих, и пришлось выбирать.

А в конюшне начали появляться одоспешенные дружинники, которые, как и мы, седлали коней.

Оседлав, мы вывели их на улицу, где продолжалась суета, и людей стало еще больше.

— Готовы уже? — обратился подошедший к нам Юхан, шлем он держал в руке.

Прежде чем ответить, я осмотрел себя и друзей.

— Да, готовы, — и уверенно кивнул.

— Вот и хорошо, — окинув нас взглядом, Юхан отправился в конюшню.

Оставшееся время мы стояли в сторонке, наблюдая за суетой. В том числе за тем, как Агапит бегает вокруг трех телег и распекает слуг.

А из конюшни начали появляться дружинники со своими лошадьми, что добавило еще больше суеты.

— Яромир, смотри, — и Гостивит указал на появившегося во дворе Андроса. На плечах которого покоился алый плащ, который приковывал к себе взгляд. Парень осмотрел происходящие сборы и улыбнулся, а вся суета во дворе стала более упорядоченной. Все так старались, так старались.

К Андросу подвели огромного коня вороной масти. У коня чуть ли дым из ноздрей не шел, настоящий зверюга, который всхрапывал и копытом бил землю.

Парень запрыгнул в седло, не касаясь стремян в своем тяжелом ламеллярном доспехе.

Силен ромеец.

Юхан вскочил в седло вслед за Анросом и махнул рукой, отворили ворота, и они начали выезд на улицу.

И вся процессия двинулась вслед за ними, а нам пришлось поторапливаться и споро залезать в седла и двигаться вперед.

Эх, щиты-то забыли взять, мелькнула у меня мысль, но и лезть к Агапиту во всей этой суете не хотелось.

— Парни, давайте быстрей, — не хотелось тащиться за телегами. И мы потихоньку их обогнали, а Агапит, оказывается, не возницей был на одной из телег, а на коне в легкой кольчуге ехал.

Так и двигались, изредка обмениваясь фразами. Даже успели с двумя дружинниками познакомиться и рассказать, кто мы и откуда прибыли. На первый взгляд неплохие ребята, дальше посмотрим.

Время приближалось к обеду, а мы продолжали тащиться по пыльному тракту и останавливаться, судя по всему, не собираемся. Мимо шли караваны торговцев, которых мы обгоняли, и они смотрели на нас с опаской.

— Яромир, а какому богу у вас поклоняются? — спросил один из дружинников, которого звали Ратко, он был родом из-под Киева, наших славянских кровей.

— У нас стоят большие храмы Триглава, но и других богов тоже чтут, а у вас под Киевом? — с интересом спросил я.

— После того как князем стал Святослав, больше всего чтут Перуна-громовержца, он покровитель князя и его дружины, других, конечно, тоже не забывают, но основные хвальбы и требы ему кладут. А бог Триглав, он какой и что делает? — продолжал любопытствовать Ратко.

— У него три лика, и он смотрит за тремя царствами, он страж. Карает своим мечом нарушителей границ и не дает темным духам попасть в наш мир или мир богов.

— О, вот оно как, — протянул Ратко, а после достал из-под доспеха простой деревянный крестик.

— А я вот покрестился, это же земля христиан, здесь их бог сильный, а наши земли с нашими богами далеко, может и не услышать бог, может, и тебе стоит, многие так делают, — а после спрятал крест обратно.

— Я молюсь своим богам, и мой бог всегда со мной, — спокойно ответил. И это действительно так, куда я от Триглава с его поручением денусь.

— Это как? — с интересом спросил Ратко.

— Бог внутри меня, там, где я, там и он, несмотря на то что я нахожусь в чужих землях и далеко от дома, — я попытался объяснить ему свою позицию.

— Так здесь же везде храмы ромеев и их распятый бог, а наши далеко.

— И что, ведь боги не люди, что для них это расстояние? — я лишь хмыкнул. — У богов своё, у нас своё. И мой бог всегда со мной, как бы далеко я ни находился от дома, как и сила моих рук всегда со мной. А еще мои друзья, которые всегда помогут, разве я могу просить еще о чем-то, — я лишь весело улыбнулся.

— Всегда есть о чем просить бога, об очередной победе над врагом, чтобы он даровал победу тебе, а не твоему противнику, — с подначкой ответил Ратко.

— Боги даровали мне все что нужно, две руки и две ноги, еще и голову, этого более чем достаточно, а если победа в бою досталось не мне, значит, причина не в боге, а во мне, вот и все.

А мы тем временем с Ратко продвинулись вперед по колонне, и я заметил, как многие прислушиваются к нашему разговору, язычников в дружине хватает или тех, у кого двоеверие.

— Если ты проиграл, это всего лишь значит, что боги даровали победу другому, а не тебе, молод ты еще, не понимаешь, — с усмешкой ответил Ратко.

— Да ты что говоришь? А если бог к обоим благоволит, то кто получит победу тогда? — его слова о том, что я ничего не понимаю, меня весьма задели.

— Тогда вы вовсе не встретитесь в бою, — ответил мне серьезно Ратко.

— Вот свела судьба в бою и встретились те, кому бог благоволит, кто победит? — я продолжал наставить на своём.

— Да не может бог благоволить обоим одинаково, — начал заводиться Ратко, — к кому больше благоволит, тот и победит.

— Этого не может быть, потому что не может быть, никогда. Слышали, знаем, — с иронией ответил я ему.

— Ну хорошо, — он все же смог выдавить из себя, — ну и кто победит тогда?

— А тот, кто крепче сжимает оружие, кто больше готовился и опытней, кто готов к этой битве. Да и богам что, заняться нечем, кроме как за каждым следить и слезки таким смахивать, если он без помощи бога не может победить, то зачем богу такому вообще помогать? — высказал лишь часть своих мыслей по этому поводу.

Ратко задумался над моими словами и даже открыл рот, чтобы ответить, но его прервали.

— Стрелы, — раздался крик справа.

Вскинув голову, я увидел, как летят стрелы в нашу сторону. Навесом бьют сволочи.

— Щиты, — раздался крик Юхана.

Какие на хрен щиты, у меня его нет, да и у друзей тоже, нас же нашпигуют. Вот срань!

Рука летит вверх, и я резко выпускаю силу ветра из своего сосредоточия, и от напора и размера силы, которую я пытаюсь обуздать, меня начинает корежить от боли.

Боль разливается по телу, оно словно горит, взмах руки, и с нее срывается сильный порыв ветра, который сносит летящие стрелы в сторону.

Новых стрел нет, а я выпускаю другой дар, дар силы жизни, который приносит мне облегчение и глушит боль.

А в нашу сторону уже несутся враги, настоящие рыцари этих дней катафрактарии[1]. А острия копий так и смотрят в нашу сторону, все приближаясь.

— Юхан, — раздается крик Андроса.

И Юхан, находящийся рядом с нами, спрыгивает на землю. А вот и новые стрелы полетели, но их уже не так много, они редки, и воины вокруг принимают их на щиты.

Я же пригнулся к крупу коня, чтобы меньше маячить и случайная стрела в меня не прилетела, и смотрю на то, что происходит впереди.

А Юхан тем временем вышел вперед, он расставил ноги и согнул в коленях, а сам немного нагнулся, весь сжался, как пружина.

А всадники настегивают коней, набирая скорость, тридцать шагов, двадцать шагов, десять. Они сейчас в нас влетят!

Юхан топает ногой, и спустя мгновение на дороге вырастают шипы. В которые со всей скорости влетают враги, первые всадники ничего не успели сделать и насадились на них вместе с лошадьми, а вот последующие уже пытаются затормозить, но уже набранную скорость никуда не деть, еще и сзади напирают.

По ушам бьет ржание коней и крики людей, насаженных на земляные шипы, кровь льется на землю. Не весь вражеский отряд попал в ловушку Юхана. Позади виднеется еще с десяток воинов, да и стрелки должны быть.

— Юхан, — вновь раздается возглас Анроса.

И Юхан вновь топает ногой и земляные шипы начинают рассыпаться, становясь обычной землей.

— Вперед, бог с нами, — раздается крик Андроса, и он бьет коня по бокам и устремляется вперед. Юхан же отпрыгивает в сторону, чтобы не быть растоптанным.

В моих руках мой верный топор, и я устремляюсь вперед вслед за Андросом.

Лежачих врагов мы просто стаптываем, не замечая. И рвемся к растерявшимся всадникам, Андрос проскакивает в открытое пространство между всадниками и бьет в одного из врагов. Я несусь следом за Андросом и еле успеваю увернуться от копья нацеленного мне в лицо, оно буквально проносится рядом, чудом не задевая. Бью наотмашь, и шип на топоре входит прямо в шлем, проминая его, отряд конных врагов остается позади, где мчавшиеся дружинники их просто сносят, я слышу крики и как мнётся металл под их ударами.

А Андрос уже врубился в группу стрелков, которые не успели разбежаться.

— А-а-а, — вырывается из меня крик. И, увидев меня, мчавшегося к нему на помощь, стрелки начинают разбегаться в разные стороны, как тараканы. Уйдешь ты от конного на своих двоих, ага, только если в лес. Но здесь леса нет, и, кроме холма, за которым и была засада, спрятаться-то и негде.

Так что стрелки убежать далеко не смогли. Одного из убегающих я оглушил, надо же кого-то допрашивать. И, закинув его поперек седла, развернул своего коня, а преследовать-то больше и некого, как оказалась, за последним убегающим гнался Дален.

Вернувшись к основному отряду, увидел, как убитых растаскивают в разные стороны, заодно избавляя от всего лишнего и закидывая это в повозку. А живых коней осматривают и, если они ранены, добивают, прекращая мучения животных, если нет, привязывают к телегам.

— Молодец, хорошо стрелы отвел, — обратился ко мне Юхан, разглядывая лицо павшего воина.

Я лишь склонил голову, принимая заслуженную благодарность.

— Я вот одного пленил, — и скинул оглушенного, словно куль, к ногам Юхана.

— Я и так знаю, кто это, — к нам подъехал Андрос. — И да, ты молодец, а я тогда только обратил внимание на твой дар жизни, полезная способность оказалась, управлять ветром, — во взгляде Андроса была благодарность.

— Ну, значит, он нам и не нужен, — и Юхан, достав нож, ударил пленного в подбородок, обрывая его жизнь.

— Быстрей собирайтесь, нам еще долго ехать, — обратился Андрос к окружающим.

И мертвых начали потрошить еще быстрей.

— Яромир, хороший бой, — Гостивит лучился довольством.

— А что ромей-то сказал? — подъехал к нам Дален.

— Что мы молодцы, — я улыбнулся парням. А сам взглядом выискивал Агапита.

— Агапит, — окликнул я его, когда нашел.

— Чего не видишь, я занят, — и он действительно занимался сортировкой взятого с боя по телегам.

— Щиты нам нужны, три.

[1]Катафрактарии — византийские тяжеловооруженные конные воины, которые появились под воздействием восточной, больше всего парфийской, тяжелой конницы.

Глава 8

Приятно сидеть возле открытого огня, тепло и хорошо. Я вытянул ноги и зевнул, да, насыщенный день, не удивлен, что в сон клонит.

Рядом полыхает несколько костров, и возле каждого расположились дружинники Андроса, или, если на греческий манер, букеларии.

Да и ужин сытный был, об этом Андрос позаботился. На каждого выделили по несколько кусков жареного мяса и сыра, пару ломтей хлеба и немного сушеных фруктов и орехов, как по мне, неплохо. А вот вино пришлось пить свое.

Рядом, помимо моих друзей, находился Ратко и еще один славянин родом из Ладоги, Путята, невысокий крепыш, которому перевалило за двадцать пять зим.

За нашим костром собрались только славяне, так сказать, у нас свой национальный огонёк.

А вообще, дружина Андроса теперь насчитывает шестнадцать бойцов вместе с нами. В ней есть три свея, включая самого Юхана, Олаф, весьма жизнерадостный здоровяк, и Хельг, он помоложе и родич Олафа, весьма крепкие ребята. Двое с берегов Норвегии, братья Харальд и Коли, мои ровесники. Есть еще один армянин, Авак, весьма жилистый и юркий малый, которому слегка за двадцать, он сын слуги, который очень давно служит дому Андроса. Есть еще два лонгобарда[1], Ариольд и Теодел, один пуштун[2] Насиб, с этим, со слов Ратко, надо быть аккуратней, шуток не понимает и помешан на воинской славе и чести, здесь все помешаны, но этот прям сильно. И есть еще печенег Язид, даже я за прошедшее время успел оценить его умения всадника, он как будто в седле родился. Последним был алан[3] по имени Вано[4], и погибшие дружинники были его соплеменниками. И, конечно же, пять славян. Самый настоящий интернационал в дружине Андроса.

Удивительно, что нет данов. О чем я не преминул спросить у Ратко.

— А их Юхан не любит, — махнул рукой Ратко, — жадные сильно.

— Ага, и еще он часто шутит, если десять данов решат выбрать себе вождя, то девять из них объявят себя ярлами, а десятый сложит об этом эдду[5], — хмыкнул Путята.

— Тихо, идите все сюда, — раздался крик Юхана.

К костру Юхана и Андроса стянулась вся дружина.

— Все здесь, — начал говорить Юхан, обведя стоящих возле огня взором. А после продолжил:

— В прошлом бою потеряли бы пятерых доблестных и смелых воинов, которые приняли на себя первый удар и своими жизнями подарили нам мгновения, чтобы ударить в ответ. Германерик, Кандак, Саул, Эотар и Бабо, они бились как львы, — и Юхан замолчал, давая возможность прочувствовать сказанное.

А он неплохой оратор.

— Но в городе Колонеи Андрос предложил троим поступить к нему на службу в букеларии. Как по мне, странное решение, они были словно мальчишки, которых только оторвали от мамки и которые едва взяли в руки своё первое оружие, — Юхан улыбнулся. А вокруг нас раздались смешки.

— Все мы были такими, все мы когда-то взяли первый раз в руки оружие, — вся веселость из голоса ушла. — Даже мальчишка может быть воином в своей сути, а старец презренным трусом. И в сегодняшнем бою они доказали, что они равные воины нам, несмотря на свой юный возраст.

Юхан вновь обвел нас всех взглядом.

А слово взял Андрос, он говорил чётко и размеренно.

— Яромир отвел своей рукой от нас стрелы, что могли нас ранить или убить, и первый бросился вслед за мной в бой, да и друзья его, Гостивит и Дален, показали себя хорошими бойцами. Так выпьем за новых воинов среди нас.

Андрос поднял мех с вином, сделал первый глоток и передал его Юхану. И мех пошел по кругу бойцов.

Я же стоял и смотрел на Андроса, думал, он будет строить из себя великого господина, но нет, он не чурается нас и даже поучаствовал в этом ритуале принятия нас в дружину. Это добавляет ему просто огромный плюс. Да и приятно это все-таки, черт возьми.

А тем временем мех шёл по кругу, передаваемый из рук в руки.

А после народ начал расходиться к своим кострам и продолжил прерванные разговоры.

Я же присел возле костра Юхана и Анроса, вместе с ними сидели и остальные норманы. Мне было любопытно, о чем они беседуют.

— Так что там, Олаф, дальше-то было? — спросил Коли.

— Да отошли мы от Готланда[6], в Оскарсхамн[7] пошли на торг, а там, знаешь, близ этот остров, Эланд, мы за него завернули, а там драккар данов нам навстречу. Мы на веслах давай назад отходить, а там еще один дракар. Считай, в ловушку попали, и, кроме как драться, ничего не оставалось.

— Мы и пошли на сближение с одним из кораблей, что поближе был. Драка пошла, я вам скажу, жестокая, и кровь лилась, много славных мужей в тот день к Одину ушло. А второй корабль к нам приближается, ну, он подойдет, и все, с обоими-то и не сдюжим, а с нами малец был, ни разу в бою еще не бывавший, Юман его звали. Так он смолу в небольшие горшочки залил, у нас бочонок был, сами знаете, в долгом походе без нее никак. Поджигал и в корабль данов бросал, так и смог его поджечь. А там мы и со своими противниками сладили.

— Вот так и победили, а после два корабля гнать не могли, свой и дракар данов, мало нас осталось, так что укоротили их драккар на голову, её себе забрал Хельвиг, как символ победы. А голова у них на носу дракара красивая была в виде орла, он её у себя в общем доме повесил.

— А с самим что дракаром, неужто так бросили? — заинтересованно спросил Коли.

— Конечно, бросили, а что с ним еще делать, только на дно морское отправить, не данам же обратно отдавать.

— Хорошая история, — заключил Юхан.

Возле костра разлилась тишина. И Юхан неожиданно и тягуче запел на своем языке.

— Från mörkrets skydd på natten, från den fruktansvärda plågans svarta grop[8], — тянул его охрипший голос.

Я ничего не понимал, но он пел красиво, вкладывая эмоции в каждое слово. За другими кострами притихли, и все слушали, как поет Юхан. Песня была грустной и тоскливой, но как он ее пел, было в этом какое-то величие.

Закончил петь — и вновь разлилась тишина.

— Юхан, эта песня твоего народа? О чем она? — я не удержался от вопроса.

— Нет, Яромир, это не песня моего народа. Когда я был рабом, на каменоломнях ее часто пел один из рабов, я и выучил, — он грустно улыбнулся. — Ты спрашиваешь о чем? О духе человеческом, что, несмотря на все беды и трудности, не покорился, и даже сами боги не смогли властвовать над его судьбой.

— Ты был рабом в каменоломнях? — я был в шоке от этого.

— Да, успел побывать, три года я был рабом, а после в бойцовые ямы попал, оттуда меня уже отец Андроса и выкупил, — и Юхан уставился в огонь.

Видимо, эти воспоминания не доставляют ему радости. Взглянув на звездное небо, я увидел полумесяц луны, только рогами вверх.

— Непривычно, — прошептал я.

Ладно, спать пора.

Вернувшись к своему костру, я улегся поудобней. И прислушался, о чем толкуют братья славяне.

— Ну так вот, я три дня по лесу бродил и выйти не мог, думал, все, закружили меня лесные духи, — Путята развел руками, — и за это время я не увидел ни одного зверя или птицы. — И Велесу требы клал и духов лесных просил вывести, без толку.

Подкинув дров в костер, Путята продолжил:

— И на четвертый день я вышел на опушку леса, смотрю, вдали то ли дом стоит, то ли избушка, двинулся в ту сторону, когда подошел, уже темнеть начало, пригляделся, вижу огонек, значит, есть люди.

— А сама избушка плетнем огорожена, да и на вид неказистая. Ну, думаю, ладно, все равно зайду, может, покормят, да и приютят. Только к двери подхожу, так она и отворилась, а оттуда старуха выглядывает. Вся такая уродливая, сгорбленная и сморщенная, в бородавках. Что уж поделать, других людей нет. Хотя, может, и хозяйка лесная это, кто его знает, — и Путята почесал свою бороду. — Ну я представился, в ножки поклонился, все честь по чести. Старуха и молвит, да и голос такой противный, скрипучий как несмазанное колесо у телеги. — Иди, милый, за избу, там на сеновале отдохни, а завтра я тебе дорогу и покажу, — Путята словно пародировал старуху. — Обошел я, значит, избу, там колодец, я ополоснулся заодно и напился. А рядом стог свежего сена, я даже удивился, неужто бабка сама накосила? Хотя, может, кто из родичей и помогает, кто его знает, — и Путята потянулся к кувшину с вином, раз глотнул, два глотнул. А продолжать не спешит, на всех хитро посматривает, тянет паузу.

— Ну, а дальше что было, сказывай, давай не тяни, — не выдерживает Гостивит.

— Значится, меня сморило в сон, потом просыпаюсь, уже темно. Мне вдруг неуютно стало, да я еще взгляд чую на себе, а вокруг никого нет. Я глядь налево, никого, ну, думаю, чудится мне, а потом голову-то поворачиваю, а там! — и Путята вновь полез к кувшину, а глаза хитрющие.

— Ну, сказывай, что замолк-то, — тут уже и Дален не выдержал.

Да и мне самому интересно стало.

— А там, — и он махнул руками, что все вздрогнули, а Путята улыбнулся. — Молодица стоит, вся такая пригожая, коса с мою руку, шея лебединая, груди как наливные яблоки. А мне протягивает кувшин с молоком и хлебом.

— Так откуда же там молодица? — встрял Гостивит.

— А ты дослушай до конца и все узнаешь, — огрызнулся Путята. — И говорит, вот поснедай немного. Я тогда больше удивился, откуда молоко, ведь скотины-то я и не заметил, а про молодицу подумал, что внучка той старой карги, оттого она меня в дом и не пустила, — с улыбкой вздохнул Путята.

— Сам снедаю, на неё смотрю, а самому так и хочется ее обнять к себе прижать да на сеновал. А она близко ко мне стоит, смотрит, а губы у нее, у-у-у я вам скажу. — Он хмыкнул и подергал себя за бороду. — То ли в голове у меня проскользнуло, или привиделось мне, но я как будто услышал: целуй. — И Путята взмахнул руками: — Ну, я и поцеловал. Ух какой это был сладкий поцелуй, я вам скажу, братцы. А после я с ней всю ночь на сеновале провел, какие у нее были жаркие объятия, что мне тяжело было дышать, и сладкие поцелуи.

Путята вновь потянулся за кувшином с вином и, смочив горло, продолжил:

— А утром, проснувшись, я не обнаружил в своих объятьях молодицы, — и он горько усмехнулся, — как и кувшина с молоком. Умылся я, значит, в колодце да до бабки пошел, дорогу-то надо узнать. — Подхожу я, значится, к избе, а старуха словно меня и ждет, стоит, она приоткрыла дверь и смотрит так с хитрецой. Я еще ничего не спросил, а она рукой машет и говорит, вдоль леса пойдешь, потом речушка, а дальше по течению так к селу и выйдешь, да дверь хотела захлопнуть, только я удержал. А старуха так на меня взглянула, я аж в коленях слаб стал, еле устоял, чтобы не упасть.

— Собравшись с силами, я все же спросил, как внучку звать. Ведь та молодица мне действительно по сердцу пришлась. А старуха мне ответила, что отродясь у нее внучки не было, а сама так гаденько хихикает и улыбается, тьфу прям. Я и ушел, не оглядываясь. А вам так скажу, братцы, люблю я это дело и здесь с ромейками за деньги кого только не перепробовал, но той ночи до сих пор забыть не могу, — и Путята прикрыл глаза.

— Так это, получается, дух лесной к тебе приходил в виде девицы. Или бабка обернулась молодицей и пришла? — с любопытством спросил Гостивит. Да и мне самому было интересно, что думает Путята.

— Того я и сам не ведаю, — он развел руками. — Только забыть хочу о том, нет мне покоя и нету той близости, что я испытал на том сеновале.

— Тяжко, небось, а вот мы, когда испытание проходили, встретили духов лесных в виде стаи волков. Они ничего не говорили, только смотрели, пред ними Яромир стоял, и они никого не трогали, — завел свою любимую шарманку Гостивит.

Я же отвернулся от костра и зарылся в одежду, заодно пытался не обращать внимания на голос Гостивита.

А мне же вспомнился рассказ Юхана, значит, он был рабом в каменоломнях, а оттуда попал в какие-то бойцовые ямы, где его и выкупила семья Андроса. Бойцовые ямы — это что, подпольный Колизей, хлеба и зрелищ. Немного помня историю Рима с его гладиаторами, не удивлен, что и здесь есть что-то подобное. Но это значит, что оттуда можно выкупать народ, а соответственно, если у меня будут деньги, можно попробовать себе там поискать народ в команду. Ведь, судя по Юхану, он сейчас свободный человек, но служит верой и правдой. Думаю, кроме денег, нужны будут и соответствующие связи. Надо сделать себе зарубку в памяти, да и Юхана не мешает подробней расспросить.

Ладно, все потом, а сейчас спать.

* * *

Наш путь занял семь дней до приграничного города Мелитена, мы ехали, не останавливаясь на обед, Андрос спешил, ведь три дня он провел со своей невестой в Колонее, вот и торопился. На ночевку мы остановились в пригороде Мелитена, в одном из особняков знакомых его семьи, а сам он отправился в город в сопровождении Юхана и Агапита. Город стоял на равнине и был окружен большой и крепкой каменной стеной. Он располагался на одном из притоков реки Ефрат. И город Мелитен был крупным и торговым. А вокруг самого города раскинулись огромные возделываемые поля с виноградниками и оливковыми рощами.

Не знаю, как остальные, а я отдыхал после бешеной скачки, чуть задницу себе не стер. А по вечерам мне приходилось еще лечить Далена и Гостивита, а то они не смогли бы нормально ходить.

Я же просто наслаждался тишиной и покоем, еще и отъедался, впрочем, как и все остальные.

Агапит вернулся под вечер один, а Андрос и Юхан остались на ночь в гостях у главы города. Андрос, конечно, считался подчинённым стратегу фемы Севастия, но и проявить уважение к здешнему эпарху[9] не мешает.

Андрос вместе с Юханом явились на утро, они имели весьма усталый вид, видно, встреча высоких сторон затянулась допоздна. Зато мы отдохнули, были свежи и веселы.

Они немного поспали, и мы вновь выдвинулись в путь и уже к вечеру прибыли к точке назначения.

К небольшой крепости на самой границе империи. Ведь Андрос назначен комендантом, или как эта должность здесь называется.

В общем, из разговоров я понял, что в подчинении Андросабудет банда[10] из двухсот всадников, которая делится на две центурии по сто всадников. Одна центурия катафрактариев, тяжеловооруженных всадников, а другая центурия будет состоять из легких всадников. А еще сотня гарнизона, состоящая из стратиотов[11]. Так что звание у Андроса весьма высокое по местным меркам друнгарий, хотя по канонам он до него не дотягивает, ведь это звание командующего над двумя бандами, но за счет того, что он является главой крепости, он все-таки так именуется.

И с этими силами Андрос должен защищать границу, а также ее патрулировать, предоставлять защиту торговцам и следить за порядком на торговом тракте.

Не знаю, как по меркам империи, но у него в руках весьма неслабая сила, на мой взгляд.

Мы наконец подъехали к воротам крепости, я окинул ее взглядом, это место на некоторое время станет моим домом.

[1]Лангоба́рды—древнегерманское племя, и в итоге было завоевано франками, а именно Карлом Велилим.

[2] Пуштуны — афга́нцы, иранский народ, населяющий в основном юго-восток, юг и юго-запад Афганистана и северо-запад Пакистана.

[3] Аланы — ираноязычные кочевые племена скифо-сарматского происхождения, предки современных осетинов.

[4] Вано — производное от имени Иоан.

[5]Эдда (Edda) — основное произведение Германо-скандинавской мифалогии. Является аналогом греческих Од.

[6] Остров в болтийском море

[7] Городок на берегах Швеции

[8] Из-под покрова тьмы ночной, из чёрной ямы страшных мук. (DRUMMATIX — Непокорённый Дух — есть на ютьюбе)

[9] Эпарх — градоночальник

[10] Банда — IX–XI столетий, являлась основной боевой единицей в Византийской армии, состав двести человек. Родоначальником понятия стало латинское слово «bandum» (знамя).

[11] Стратиоты — так назывались воины, набиравшиеся из свободных крестьян, обязанные служить. а свою службу стратиоты получали от государства в наследственное владение земельные наделы, освобождались от всех налогов, кроме поземельного

Глава 9

Нас разместили в большом двухэтажном особняке, что примыкал к центральной башне крепости.

С братьями-славянами мы заняли одну из комнат, но с нами непонятным образом оказался еще один дружинник, армянин Авак. Хотя, как по мне, он больше на ромейца был похож, чем сами ромейцы.

Нам крепость показал один из ромеев, он был младшим офицером в крепости, имел звание пентеконтарха и состоял в сотне катафрактариев.

Хотя я про себя его пентюхом назвал, очень уж созвучно.

Он нам пояснил, что нам выделены комнаты, в которых проживают офицеры, хоть не в казармы определили к обычным солдатам, и то хорошо. На этом же этаже и комната Андроса расположена, а на первом прямо под нами находится арсенал крепости, так сказать, поближе к офицерам.

Я же начал разбирать свои вещи, а Гостивит и Дален, побросав все, умчались, и по оговоркам, которые я услышал, они пошли искать столовую или то место, где их могут покормить.

Разобрав вещи, я осознал, что в комнате остался один, все остальные разбежались осматривать крепость.

Решив не отставать от остальных, я вышел на улицу. Окинув взором двор крепости, заметил нездоровое оживление возле конюшен, да и народ туда спешил, в том числе дежурные стражники.

Забравшись на небольшой валун, лежащий рядом, я увидел драку, в которой один отмахивался от троих. Приглядевшись, я понял, что это один из наших дружинников печенег Язид.

Вот и началось знакомство с местными обитателями.

Уже хотел спрыгнуть с камня и пойти искать друзей, но увидел, как эти два обалдуя влетели в драку, и замес пошел более активный. И уже солдатам приходилось отбиваться.

— Вот и нашлись голубчики, — из меня вырвался тяжкий вздох, — оставил без пригляда.

Матерясь сквозь зубы, спрыгнул с валуна и помчался в сторону драки.

Проталкиваюсь сквозь толпу людей, а вокруг раздаются крики, толпа подзуживает дерущихся.

— Малой, бей его, бей.

— Марко, уворачивайся, левой давай, — продолжали раздаваться крики вокруг меня.

Пробравшись через толпу, я выбежал на открытое пространство.

А расклад сил уже изменился, противников стало больше. Печенега повалили и вовсю пинали ногами.

А какая-то тварь замахнулась на Гостивита плеткой, которой понукают лошадей. Ах ты говна кусок

— Наших бьют, — вырывается из меня крик, и я лечу на помощь другу.

По телу разливается сила жизни, она идет, волнами наполняя меня и ускоряя мою реакцию, а удар делая сильнее. Энергия меня так и переполняет и требует выхода.

Злость и ярость начинают во мне просыпаться. Ты что, негодяй, в моем друге животину увидел, плеткой замахиваешься, тебе не объяснили, что так делать нельзя? Так я тебе сейчас все популярно объясню.

Подсечка, и мужик падает всем телом на землю, а плетка отлетает в сторону. Полежи, отдохни, размах, и нога впечатывается ему в ребра. Ромей кричит и разевает рот, а нечего был лезть.

Удар с ноги в голову затыкает этого неблагодарного человека, а я ведь стараюсь тут для него. И следующий удар отправляет его в нокаут, вот и хорошо, подумай над своим отвратительным поведением.

Разворот, и бью под колено следующего противника, он валится перед Гостивитом, и мой друг с каким-то зверским выражением лица начинает того лупцевать.

А мое бешенство переросло в холодную ярость, суки вы мои гостеприимные, я вас сейчас всех любить буду.

Рывок вперед, и стягиваю ромея с Язида. И мой кулак входит в мягкое подбрюшье, заставляя того закашляться и согнуться, удар коленом, и я отправляю его прилечь.

Печенег поднялся и трясет головой, пытаясь в себя прийти, Дален тоже вполне справляется со своим, а Гостивит так и не успокоился, продолжая из своего противника выбивать пыль.

— А, гадина, — на меня несётся ромей замахиваясь рукой, блокирую его удар, и бросок через бедро отправляет его на землю, которая здесь словно камень. Прыжок на него сверху, и я начинаю удар за ударом вбивать в его молодое лицо, чувствую, как кожа на костяшках лопается, но под воздействием силы жизни вновь заживает.

А злость начала меня покидать, и я успокаивался с каждым нанесенным ударом.

— Разойтись, разойтись, я сказал, копья наизготовку, — послышался крик рядом.

До меня не сразу дошёл смысл услышанных фраз, подняв взгляд, я увидел, как на нас надвигается десяток бойцов в броне под командованием офицера, и, глядя на лица ромеев, я успел понять, настроены они серьезно и могут начать колоть по-настоящему.

Этот офицер совсем идиот, что ли? Что он творит?

А ярость вновь начала во мне разгораться, хотелось их всех размазать тонким слоем по земле.

Копейщики продолжили к нам приближаться, и через пару секунд наконечники их копий будут мелькать перед моим носом.

Хрен вам всем, да по всей морде с заворотом на нижнюю губу.

— Вперед, я сказал, — надрывается офицер.

Он что, в нас врагов увидел? Успевает мелькнуть у меня мысль в голове.

У меня сейчас есть пара мгновений, а не как в том бою на дороге.

Я выпускаю силу ветра из своего источника на полную катушку, она начинает струиться, и ветер вьется вокруг меня и ластится, просясь его погладить, как верный и преданный пес, которого я наконец позвал. Он готов рвать моих врагов.

Потоки воздуха кружатся вокруг меня, поднимая вокруг пыль, и вой ветра становится слышен.

А копейщики, увидев это, сначала замерли, но раздался новый крик офицера, и они делают шаг вперед, начиная угрожать мне своими копьями.

Я выбрасываю руки, и с них срывается мощная волна воздуха, расходящаяся от меня вперед. Которая валит копейщиков на землю, а людей, стоящих позади них, заставляет пригнуться к земле.

А сила ветра продолжает струиться из моего источника, подпитывая кружащие вокруг меня потоки воздуха. Я же почувствовал, что весьма сильно потратился на такой удар, и меня хватит еще на один.

Офицер, который командовал копейщиками, вскакивает с земли, хватает чье-то оброненное копье и готовится его швырнуть в меня.

Я готов, ветер кружит вокруг меня потоками, словно образуя щит, который отклонит летящие в меня предметы.

Вот только я прекрасно понимаю, что, если он это сделает, я ударю в ответ и бить буду насмерть.

— Стоять, стоять, я сказал, вы что здесь устроили, выродки? — ревет подоспевший Андрос в сопровождении Юхана и нескольких людей в броне.

А офицер с копьем так и замер в позе для броска.

— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит, что за побоище вы здесь устроили? — продолжает реветь Андрос.

Я и не думал, что он может так кричать.

— А ты отпусти свой дар и прекращай поднимать пыль, — и он вперил в меня злой взгляд.

Оу, и я отпускаю силу ветра, и он начинает стихать вокруг меня.

— Живо ко мне, — немного успокоившись, прокричал Андрос.

И мы, словно напакостившие дети, собрались рядом с Андросом.

— Ну? Я уже задал вопрос, что случилось? — в нетерпении проговорил он, обводя нас взглядом.

Ромей, которого я стащил с печенега, немного помявшись, заговорил:

— Он напал на меня, — и ткнул рукой в еле стоящего Язида, — я ему и не сделал ничего, а после и эти налетели на меня, — и он уже показал на нас.

— Врешь ты все, я видел, как ты первый Язида ударил, и слышал, как ты до этого его обзывал, он ответил, и ты его ударил, я все видел, а после и дружки твои на него налетели и начали бить, — влез Гостивит.

А Дален просто кивнул, подтверждая слова брата.

Говоривший ромей ожог его взглядом, полным презрения.

— Не было такого, я тоже видел и поспешил вмешаться, — заговорил ромей, который намеревался попотчевать Гостивита плеткой, он еле стоял на ногах и держался за голову.

— Да что ты говоришь, а плеткой ты, наверно, хотел Гостивита погладить по спине, ты кому врешь, — здесь уже вмешался я.

Посмотрев на рядом стоящих людей, я продолжил:

— Я когда вышел из особняка, услышал шум возле конюшни, увидел, как Язид отбивался от троих сразу, его и его дружков, — я указал на первого заговорившего ромея, — и это ставит под сомнение все его слова. А после я увидел, как в драку вмешались Гостивит и Дален, пытаясь оттащить этих от Язида. И, оказавшись рядом с ними, — я показал рукой на солдат, — их было уже шестеро, и они что-то не стремились их растащить.

— Понятно, — задумчиво протянул Андрос. — А ты чего скажешь? — он обратился к Язиду.

Он попытался выпрямиться, но только скривился от боли. Видимо, ему крепко досталось.

— Я в конюшню пришел, Перышко проведать. Он иногда у меня вредничает. А этот, — и Язид указал на ромея, что его обвинял. — Его плеткой хлещет, а я Перышко еще жеребенком взял, руку на него ни разу не поднял, а он его плеткой хлещет.

Язид весь задрожал от негодования и обиды.

— Он у меня ласковый, я и сказал ему, чтобы не смел его бить. А он браниться начал, сказал, что сам знает, как с этими зверьми поступать, и вновь ударил Перышко плеткой. Я его тогда и вытолкал из конюшни, а он на меня ругаться начал, ну я и назвал его помойным червем и выкидышем гиены, он кинулся в драку.

— Да что вы его слушаете, дикаря этого? — возмутился один из ромеев.

— Дикаря, говоришь, — у Андроса сузились глаза.

— Я с ним далеко не в одной передряге побывал, а тебя вижу впервые.

— Так кто еще что видел, — обратился Андрос к собравшимся бойцам.

— Правду пришлые говорят, не врут, так и было, — раздались крики из толпы.

— Вот, значит, как, — и Андрос невесело хмыкнул и перевел взгляд на ромеев, участвующих в драке. — Врете в лицо своему командиру, по десять палок каждому. А вы, — и Андрос обратился к нам, — в каземат пойдете, охладитесь, а то, видимо, солнышко припекло голову.

— А ты что здесь устроил? — он смотрел на офицера, который вел копейщиков. — Что это за атака с копьями наперевес?

— Я наводил порядок, — он попытался ответить гордо и дерзко. Но, как по мне, слабовато вышло.

— Порядок? Вздеть их на копья и устроить здесь бойню? — Андрос ос злостью взглянул на офицера.

— Нет, я хотел их отпугнуть и навести порядок, — начал оправдываться ромей.

— Порядок он хотел навести, а я подумал, что в атаку повел на моих букинариев, ты чуть бойню не устроил. Разве ты должен быть следить за порядком в крепости?

— Нет, — помотал офицер головой, кажется, начиная понимать, в какую лужу только что сел.

— А какого ты тогда вообще полез? — с подозрением спросил Андрос.

— Ну это… — начал мямлить офицер.

— Уйди с глаз моих, — и Андрос махнул рукой.

Мда, так обосраться при новом начальствем — это еще умудриться надо.

В сопровождении Юхана и еще нескольких ромейцев в броне мы отправились в казематы, Язида пришлось поддерживать и помогать ему идти, досталось ему неслабо.

Оказавшись в местной темнице, я осмотрелся, ничего так, чистенько, получше, чем в прошлой было.

— Это несправедливо, не мы начали, за что нас сюда? — начал возмущаться Гостивит, как только за нами закрылась дверь.

— Несправедливо, Андрос драку просто так оставить не мог. Выписать нам палок, как и простым солдатам тоже, вот и наказал таким образом.

— Все равно это неправильно, — поддержал Дален брата.

— Если смотреть со стороны Андроса, то он поступил весьма правильно, — начал объяснять я, — он не мог оставить этот просто так. Ему командовать этими людьми и озлобить их от того, что он наказал их сослуживцев, а нас нет, он не мог. Это как подлить масла в огонь, отношения у него могли стать натянутыми, как и у нас, с остальными солдатами, а нам здесь жить, между прочим. Поэтому он должен был нас наказать, хоть и формально это сделал.

— Все равно это неправильно, — проговорил насупившийся Гостивит.

— Ну да, приятного мало, — и я развёл руками.

— Яромир прав, и спасибо за помощь, — подал голос Язид и через силу улыбнулся. А после продолжил: — Андрос мог приказать и нам палок выдать, тогда точно обиженных бы не было, но вряд ли бы тогда мы остались у него в букинариях, да и остальные бы подумали. А так посидим одну ночь, да и выпустят нас утречком.

— А ты что, правда из-за лошади на него накинулся? — решил я поинтересоваться у печенега.

— Скажешь тоже, лошади, Перышко — это мой друг, — и Язид грустно усмехнулся, — я еле удержался, чтобы этой твари голову не проломить. — Я Перышко еще жеребенком выхаживал, руку на него ни разу не поднял, а этот его плеткой. Еще и говорит, я лучше знаю, как с этой скотиной обращаться, шакал безродный. Перышко мне жизнь спасал, раненого из боя выносил, а этот его плеткой.

— Он свое получил уже и еще получит, да и мы этого не забудем.

— А теперь давай я тебя подлечу, — и я передвинулся поближе к Язиду, выпуская силу жизни.

— Это что? — он отпрянул немного от меня.

— Это моя сила, я лечить могу.

— Ты не опасайся, Яромир, знаешь, какой у нас лекарь у-у-у, он смог отрубленную руку обратно прирастить, да еще и во время боя, представляешь? — Гостивит начал хвастаться моими талантами.

А Язид взглянул на него со скепсисом, но все-таки позволил начать работать с его ранами.

— Я правду говорю, — с обидой отреагировал Гостивит.

А я продолжил накачивать Язида силой жизни и, потратив немного, откинулся от него.

— И вправду, легче стало, и ничего не болит, — он с удивлением начал себя ощупывать.

— Слушай, а сможешь меня научить так же конем управлять, я видел, у тебя лихо выходит.

— Хех, чтобы так с конем управляться, с самого детства надо учиться, да и вырастить ты его сам должен, не выйдет у тебя, как у меня. Но подучить смогу, а самое главное, как ты с ним обращаться будешь, надо как с другом, как с родичем, и тогда он тебя не подведет. Бывают, конечно, дурные кони и порченые, но и среди людей таких хватает.

— Вот и хорошо, — я откинулся на стену и прикрыл глаза.

А утром, как и сказал Язид, нас выпустили на свободу с чистой совестью.

— Ну, выходите, бойцы, славно вы покуражились, — встретил нас Юхан. — А ты, Яромир, и вовсе весь строй копейщиков сложил, не ожидал, — и он хлопнул меня по плечу.

Юхан отвел нас в местную столовую, где мы отведали местной кухни в виде вареных бобов.

А дальше мы начали в крепости обживаться. Андрос ушел с головой в руководство и нас не трогал. А Юхан с другими северянами хлестали вино в три горла и почти все время были пьяны, за что получили нелицеприятное прозвище среди местных солдат Винные Бурдюки. Правда, их называли так шепотом и когда северян рядом нет.

Так как Юхан, услышав пару раз такое, просто и без затей начистил лица, несмотря на статус. А Андрос только посмеивался в ответ на все жалобы и не спешил наказывать своего ближника. Правда, один раз обмолвился, что сами виноваты. Оскорбили человека и в морду за это получили, все правильно, не жалуйтесь, так что после пятого избиения на северян старались не обращать внимания, да и нас больше никто не задирал и не провоцировал. А те солдаты, что устроили драку с нами, были конюхами, их от этой работы Андрос освободил, отправляя в дальние дозоры.

А нам в местной кузне подогнали доспехи, что было весьма неплохо, а в арсенале выдали по два меча, спатион и парамирий. Так, что приходилось еще и осваивать тяжелые доспехи. С владением мечом обещал помочь Юхан, но выловить его трезвым мне не удавалось.

Вот только у меня случилась небольшая неприятность, я не мог спать в комнате вместе со всеми. Оказалось, что Путята храпит, как паровоз, и под звуки этой иерихонской трубы я совершенно не мог спать.

Так что, мне пришлось подыскивать себе новое место для ночлега.

Возле одной из стен я обнаружил большой и пустой деревянный сарай. И смог уговорить Андроса передать его мне в личное владение, чтобы я смог организовать лекарскую, и, немного подумав, он дал на это своё согласие. Я в этот же день туда перетащил свой топчан и наконец-то смог нормально выспаться. И уже на следующий день взялся за организацию лекарской в своем понимании.

Узнав об этом, солдаты крепости начали ко мне обращаться за помощью.

Запас трав таял на глаза, а их у меня было немного, надо и с этим что-то решать и попытаться подобрать местные аналоги.

В один из вечеров ко мне заглянул молодой солдат, совсем безусый. Молодой, да я сам не старше его буду.

— Говорят, что ты лекарь хороший и многим смог помочь, — он немного стеснялся.

— Ну, — я оглядел его, — на больного ты вроде не похож, не хромаешь, да и по виду животом не маешься.

— Не, — он вымученно улыбнулся, — не мне помощь нужна. Отец у меня болеет сильно, животом мучается, а оттуда кровь идет, — и он жестом показал себе на задницу.

— А от меня ты чего хочешь, вызовите из города лекаря — и вся недолга.

— Я хотел попросить вас его посмотреть, я заплачу, правда, немного, а на городского лекаря у нас денег не хватит.

— Хм, — я задумался над предложением солдата.

— Три серебряных я смогу дать, — он зачастил, словно боясь, что я откажусь.

— Можно, почему бы и нет, — я все-таки решился, да и денег не помешает заработать и человеку помогу.

— Можно завтра? Я с пентеконтархом переговорил, он сможет отпустить меня на пару дней, здесь недалеко, возле города.

— Хорошо, завтра так завтра.

Глава 10

Мерно покачиваясь в седле Кусаки, я вместе Пименом двигался в сторону его дома, лечить его больного отца.

Юхан отпустил меня без лишних вопросов, единственное сказал, чтоб я надолго не задерживался и много не пил.

А вообще, за прошедшие полдня я смог узнать Пимена, неплохой парень, хоть и ромей. Молодой и статный, хотя все же иногда горбился, а рядом со мной он тянулся, я ведь выше его ростом, вот он, видимо, и держал осанку. Меня больше всего поражали его детские пухлые щечки, несмотря на то, что он был весьма худ. И с возрастом они у него никуда не делись. В общем, я бы сказал, классический греческий профиль, темные волосы и зеленые глаза.

— А вообще, в катафактариях мне нравится, лучше, чем, со слов отца, простым стражем крепости. Благодаря ему, предыдущий глава крепости меня и взял катафрактарием. Ведь у меня отец за двадцать пят лет службы до пентеконтарха дослужился, если бы не это, быть бы мне простым стражем.

— И что, трудно попасть в конницу? — с ленцой поинтересовался я.

— Ага, непросто, у меня же отец и дед простые стратиоты[1], дед и получил за службу земельный надел, где стоит наш дом, отец ведь тоже начинал простым стражем, я вот уже пять лет отслужил, надеюсь, еще пару — и стану десятником, а к концу службы до офицера дослужусь, а там и детей легче будет в школу пристроить, и в дальнейшем они смогут выше по званию подняться, если их отец офицером был, да еще и в коннице.

— А сколько вообще служба длится? — во мне просыпался интерес к разговору.

— Двадцать пять лет, и лишь потом можно уйти на покой или продолжить служить, тут уж как сам пожелаешь, а со звания пентеконтарха можно уйти со службы в любой момент.

И тут мне вспомнился Никита, а ведь он был простым десятником и после плена обратно на службу не вернулся, а я так понял, в империи бюрократия еще та, интересно, как он это провернул? Или год плена посчитали как за три и с почестями отпустили в добрый путь.

— Понятно, — протянул я.

— Ты не подумай, мы не какие-то нищие, — взглянул на меня Пимен. — И в другое время я бы смог побольше заплатить, а то и вовсе бы тебя не побеспокоил, и вызвали бы из Мелитена лекаря.

— Да я ничего такого и не думаю, — уверил я Пимена.

— Просто коз купили да еще с персиками этими связались, ну плохо персики вокруг растут, так нет, отец решил попробовать, — и Пимен грустно махнул рукой.

— Так что там с этими персиками? — глянув на парня, спросил.

— А, — и он вновь махнул рукой. А после все же начал рассказывать: — Отец в прошлом году купил пару саженцев, они и прижились, а в этом году он купил их больше сотни, почти все деньги на это потратил, а они плохо приживаются, пять кустов убрать пришлось уже, да и остальные, видимо, тоже убирать придется.

— Покажешь их мне? — у меня в голове появилась мысль, как помочь Пимену, да и денег еще заработать.

— Покажу, что не показать. А вот и мой дом. — Впереди замаячила черепичная крыша.

Чем мы ближе подъезжали, тем больше деталей можно было разглядеть, каменный одноэтажный дом, окруженный оливковыми деревьями. Плетенная изгородь, а позади виднеются хозяйственный постройки.

Привязав лошадей к столбу, мы зашли во двор.

А приятное местечко, зелень и цветы.

— Яромир, подожди здесь, я матушку и отца сейчас найду, — и унесся куда-то за дом.

А спустя пару минут из дома вышла девчонка лет десяти. Одетая в простую тунику, отдаленно похожая на Пимена, волосы только светлые, и они были заплетены в косу.

— Ой, а вы кто? — удивилась девчонка и с любопытством на меня посмотрела, ни капли страха в её глазах не было.

— Я друг Пимена, — как можно дружелюбней попытался ответить.

— Значит, братик с вами приехал, а где он? — девчонка начала оглядываться.

— За дом ушел родителей искать, а тебя как зовут, красавица? — и я подмигнул девчонке.

— Дора, а я правда красивая? — девчонка спросила с детской непосредственностью, а глазки аж засияли.

— Конечно, красивая, вырастешь и вовсе первой красавицей станешь.

Девчонка что-то пискнула в ответ и, залившись краской, унеслась в дом.

Вот и поговорили, я посмотрел на захлопнувшуюся дверь.

Развернувшись, начал оглядывать окружавшие дом поля виноградников и оливковых деревьев. О, а это что же капуста растет, аж чем-то родным повеяло. А вон там пшеница колосится, а это что за трава, чем-то на пшеницу похоже? Это, видимо, просо.

Интересно, эти поля все их, и неужто они сами все обрабатывают? Наверняка есть работники, одной семье такой надел не поднять.

— Яромир, не заскучал? — окликнул меня вернувшийся Пимен, а рядом с ним шла женщина лет пятидесяти, все лицо которой было в морщинах, и она имела уставший вид.

— Матушка, — обратился Пимен к женщине, — это Яромир, он очень хороший лекарь, многим в нашей крепости помог, имеет дар божий, сможет и отцу помочь.

— А это моя матушка Ия, — представил женщину Пимен. — Отец в доме, ему с утра нездоровится.

— Здравствуйте, Яромир, — и женщина слегка склонила голову, — надеюсь, вы сможете помочь моему супругу.

— Я постараюсь, Ия, — кратко ответил и так же склонил голову в приветствии.

А сам же оглядел ее еще раз, видимо, ей без помощи мужа приходится худо, жалко ее.

Зайдя в дом, я осмотрелся, убранство дома не блестело богатством.

— Сегодня Михаилу с утра нездоровится, он с утра поел да выплюнул все обратно, — и Ия грустно вздохнула.

Видимо, все-таки что-то с животом. Меня проводили в одну из комнат в доме, где под покрывалом лежал бледный и немного исхудавший мужчина. У него была большая лысина, а те волосы, что все же остались и не покинули его, были седы.

— О, Ия, я еще маленечко полежу и встану, — слабым голосом проговорил он, пытаясь привстать с кровати, — сынок, ты тоже приехал, — он попытался улыбнуться, но скривился от боли. — А это кто с вами?

Пимен бросился к кровати, опустился на колени и взял отца за руку.

— Пап, все хорошо будет, это Яромир, он очень хороший лекарь, просто чудеса творит, он букеларий господина Андре, нашего нового коменданта в крепости.

— Зачем, сынок, ты тратишься на лекаря, не надо было, я вот немного отлежусь и встану. Зря переживаете, я же сказал уже Ие, что все хорошо.

— Не беспокойся, отец, все будет хорошо.

— А я уже давно за себя и не переживаю, — и Михаил слабо улыбнулся.

— Так, — раздвинул Ию и Пимена и шагнул к Михаилу.

— Ия, вы сказали, что он с утра поел и выплюнул все обратно? — и, получив кивок от женщины, начал сыпать вопросами: — Кровь была? Что ел и пил с утра? Говно у него тоже с кровью? — да, вопросы не самые приятно, но что уж тут поделаешь.

— Да была кровь утром, а с утра было вчерашнее жареное мясо и вином запивал, ну да, говно у него тоже с кровью бывает.

— Понятно, — а что я могу еще сказать, из вышесказанного ясно, что у него проблема с животом или кишками. Язва желудка, может быть, запущенная. Он же двадцать пять лет был стражем, а от той готовки немудрено испортить желудок. Офицеров-то получше кормят, чем солдат. И по приказу Андре нас кормят с офицерского стола, а во второй день я отведал простой солдатской пищи, мне не особо понравилось.

— Стул или табурет какой принесите мне, — дождавшись требуемого, я сел напротив Михаила.

Скинул с него покрывало, он был совершенно голый. И, призвав силу жизни, я начал пытаться прочувствовать Михаила и найти, откуда идет кровотечение. Вот только при переломах было все намного проще, и почти сразу было понятно, где перелом кости, и как он выглядит. Вот только здесь от ощущений я терялся и просто ничего не понимал. Мало опыта все-таки, я скорее ближе к травматологу, чем к врачу. Хотя мне и до звания настоящего травматолога далеко, нахватался по верхам, за счет силы только и выезжаю.

Сила жизни исходит с двух рук, и я направляю ее в тело Михаила в районе живота и пытаюсь направить как можно глубже. У Михаила проходит бледность прямо на глазах, и видно, как он оживает. Ия прикрыла рот ладошкой и, выпучив глаза, за всем наблюдает, а Пимен видит изменения, которые происходят с его отцом.

— Вот и все, хватит, — я убрал свою силу, одну пятую где-то потратил от своего резерва. А ведь резерв моей силы за прошедшее время вырос.

— Я думаю, что проблема с животом, — начал я. Но был перебит Михаилом.

— Ха, я это и так знаю, точнее, чувствовал, — и он хмыкнул.

— Так вот, — и я повысил голос, — проблема с животом идет от того, что вы едите.

И вновь был перебит Михаилом.

— Ха, так что, не есть теперь, что ли? — с вальяжной улыбкой произнес он.

Ну все, достал.

— Если сдохнуть не хочешь, то да, не жрать, а если я скажу, то и росой питаться будешь, ты меня понял, или разве не ты только что валялся, готовый подохнуть в любой момент. — А я не ваш ромейский лекарь, и таких, как я, очень мало, проблема находится в животе в самом, а именно там могла образоваться рана.

— Ну, скажешь тоже, — начал говорить Михаил, но Ия на него так взглянула, что он аж поперхнулся.

— Так что же тогда делать? — она серьезно на меня взглянула.

— Питание менять, а именно, никакой жареной и жирной пищи, никакого вина. Специй различных тоже меньше есть надо, оливкового масло тоже стараться не есть. Можно вареное мясо и яйца, похлебки разные, пить взвары на травах и молоко можно. — И, видя погрустневшего Михаила, я все-таки сжалился: — Это как минимум месяц, а после иногда можно будет и вино себе позволить, и мясо, но редко. Если рана внутри вновь откроется, то обычные лекари, не обладающие подобной силой, помочь не смогут, и ты изойдешь кровью и в мучениях помрешь, понял?

— Ясно, — протянула Ия, и с неодобрением взглянула на супруга. И, судя по ее многообещающему взгляду, вина и вкусной пищи ему не видать.

— А теперь вы, Ия, подойдите, — мне захотелось ее немного подлечить, а то все-таки вид у нее был тоже далеко не самый здоровый.

— Что, зачем, я ведь здорова? — немного возмутилась женщина, но все же подошла.

— Мне виднее, — и, возложив на неё руки, я вновь выпустил свою силу жизни.

Было заметно, как разглаживается ее лицо и уходит усталость.

— Ой, как хорошо, — и Ия от меня отстранилась, а я отпустил свою силу. — Словно помолодела, — и она весело рассмеялась.

— Вот, Яромир, держи, спасибо, что вылечил отца, — и Пимен протянул мне горсть серебряных монет, только я заметил, что там на одну монету было больше.

Мне было неудобно брать деньги за эту помощь, они небогато живут.

— Оставь себе, пошли лучше, персики покажешь, — я отвел руку с обещанной платой и вышел из комнаты.

А возле выхода меня встретила малышка Дора, которая прижалась ко мне и обняла.

— Спасибо, что вылечили папу, — ее голос был больше похож на шепот.

— Дора, не приставай к Яромиру, — раздался голос Пимена, который меня догнал.

— И ничего я не пристаю, — насупилась девчонка и, отпустив меня, выбежала на улицу.

— Яромир, спасибо тебе еще раз, что помог отцу, и ты зря отказался от денег, мне больше нечем тебя отблагодарить, но, если тебе понадобится помощь, можешь смело ко мне обращаться, — произнес Пимен и крепко сжал мое плечо.

— Что брать и от чего отказываться — то мое дело. А если хочешь отблагодарить, то просто расскажите, какой я хороший лекарь, людям, вот и все. Пойдем уже, а то развели тут, понимаешь.

— Да, конечно, — и Пимен первым вышел на улицу.

И повел меня за дом.

— Пимен, а это ваши поля? — я указал на поля, которые простирались перед домом.

— Не, это соседские, наши за домом, и они не такие большие.

И Пимен повел меня, мы обошли дом, и мне открылся вид на три оливковые рощи и небольшой виноградник. Чуть поодаль была огороженная поляна, на которой паслись козы и коровы, а между ними важно ходили гуси, переваливаясь с лапы на лапу.

А чуть подальше видны поля с растущими овощами и зерновыми культурами.

— И где же здесь персики растут? — я еще раз огляделся.

— Отсюда не видно, пойдем, они рядом, — и Пимен двинулся вдоль сараев.

Выйдя на чистое пространство, я увидел два персиковых дерева мне по грудь, а чуть дальше были саженцы.

— Вот эти мы в прошлом году посадили, и они неплохо прижились, а вот новые уже, видимо, убирать придется, — и Пимен грустно вздохнул.

И саженцы действительно выглядели удручающе.

Нагнувшись к одному, я осмотрел его, ну что, дружочек, поможем тебе. И, сосредоточившись, выпустил силу жизни, направил в растение, моя сила благотворно влияла на растение, листочки перестали висеть вниз, и выпрямлялись. Да и растение стало смотреться веселей, что ли.

— Ты и с растениями тоже можешь, — удивленно протянул Пимен.

— Видимо, так вот у меня такое предложение к твоей семье. Я помогу с персиками, чтобы они прижились, а вы после продажи плодов отдаете мне треть заработанных с них денег, каждый год, пока я нахожусь здесь, — озвучил я свое предложение.

— Можно, конечно, да и отец, думаю, согласится, только, Яромир, я должен тебя предупредить, даже если они приживутся, персики не сразу плодоносить начинают, а только на третий год, иногда на второй.

— Хех, ты удивишься, но я, думаю, и в этом смогу помочь, — была у меня уверенность в том, что я смогу заставить плодоносить персики раньше.

— Пойду тогда, у отца узнаю, — и Пимен поспешил обратно в дом.

А я же занялся накачкой саженцев своей силой, так как был уверен в положительном решении, ведь без моей помощи растения помрут, и их останется только выбросить.

Каждое растение я немного наполнял своей силой, буквально на процентик от своего резерва, но в общем этого хватало, чтобы саженцы окрепли.

И, когда заканчивал, с девятнадцатым появились Пимен и Михаил.

— Яромир, спасибо, что вылечил меня, и извини, если где обидел, — произнес отец Пимена.

— Ничего, все хорошо, — произнес я, не отрываясь от растения.

— Сын сказал, что ты можешь помочь с урожаем и, чтобы деревья не погибли, за треть стоимости урожая ежегодно? — начал говорит Михаил. А сам вовсю начал приглядываться к уже обработанным мной саженцам.

— Именно так, что вы решили? — и я повернулся к Пимену.

— Согласен я, если деревья выживут, то треть с урожая твоя.

— Вот и хорошо, — и я вновь приступил к обработке персиков своей силой.

— Тут Ия мне сказала, у нас сосед заболел, они нескольких лекарей вызывали, но никто не смог помочь, возможно, тебе стоит к ним заехать и попробовать вылечить Диомида они смогут хорошо тебе заплатить.

Я же задумался над словами Михаила, а почему бы и нет, почему бы и не заехать, и не заработать пару монет.

За оставшийся день я еще обработал порядка тридцати саженцев, и оставшиеся силы решил поберечь, для лечения Диомида. В любом случае мне сюда еще пару раз придется наведаться, чтобы укрепить деревья, а после и поспособствовать их росту.

Мне нравилось возиться с растениями, это так спокойно, да и приятно чувствовать, как под воздействием твоей силы маленький росток растет и превращается в молодое дерево.

Ужин прошел достаточно тепло, лишь Михаил с завистью смотрел, как мы с Пименом вкушаем жареного гуся, начиненного луком, с хрустящей корочкой, и запиваем очень вкусным домашним вином. Его постная рожа только добавляла аппетита.

А утром, попрощавшись со всеми, мы с Пименом направились к его соседу, которому не смогли помочь лекари.

По рассказам Пимена, большая часть полей принадлежала как раз ему, у него имелась своя винодельня и сыроварня, так что мужчиной он был весьма зажиточным.

А, глядя на его поместье, я понял, что вот уж здесь, если смогу помочь, уж точно не откажусь от парочки золотых монет.

Слуга отказался пускать нас в дом, так что пришлось дожидаться одного из хозяев.

Из дома вышла симпатичная женщина и парень лет пятнадцати. Выслушав Пимена, она все-таки провела нас в дом, правда, с её лица не сходил скепсис.

И, зайдя в комнату к больному, в нос ударил неприятный запах и уже знакомое ощущение. Ощущение гнили, которое у меня было при встрече с гоблинами на испытании, только оно было не такое концентрированное. И вот это ощущение вызывало у меня неподдельную ненависть и злость в эмоциях. И я не мог понять, отчего так.

[1]Стартиоты — так назывались воины, набиравшиеся из свободных крестьян, обязанные служить, взамен получавший земельный надел.

Глава 11

Справившись со своими чувствами, я шагнул к больному, который лежал на шикарной кровати.

А главное, мне стало понятно, что ощущение гнили, вызвавшее во мне бурю эмоций, шло от него.

Что же общего между гоблинами из далеких балтийских лесов и больным на границе Византийской империи?

Я же принялся рассматривать лежащего на кровати мужчину.

Если отец Пимена немного схуднул, то здесь более запущенный случай. Мужчина еще не напоминал мумию или жертву Освенцима, но был близок к этому.

Сам он лежал без сознания и метался в бреду. Еще и запах больного человека, а также пота и испражнений. Он был одет в простую тунику, а на открытых участках тела виднелись темные пятна.

И эти пятна вызывали чувство омерзения, мне не хотелось к нему прикасаться.

— Давно он заболел? — вырвался у меня вопрос.

— Дней десять, как ему начало нездоровится, мы и врачевателей вызывали, его травами поили, маслом оливковым натирали и в бани водили, все без толку, — всплеснула руками женщина.

— В доме кто-то, помимо него, заболел? — я продолжал осматривать больного, не прикасаясь к нему.

— Нет, никто, все здоровы, только Агапий, он как из города вернулся, так на следующий день ему и поплохело.

— И давно он в себя не приходит?

— Дня четыре уже, но врачеватели говорят, что он борется с болезнью и идет на поправку, — в голосе женщины слышалась надежда.

— Понятно, воды принесите и тряпку чистую, — бросил я, рискнув подойти поближе к больному.

Сами пятна были крупными, крупнее монеты.

— Возьмите, — одна из служанок протянула мне миску с водой и небольшую тряпку.

— Благодарю.

Смочив тряпку, я протер открытые участки тела и начал ощупывать темное пятно, расположенное на руке. На ощупь обычное тело, никаких уплотнений или чего-то иного я не обнаружил.

И начал более внимательно рассматривать темное пятно, в середине которого смог заметить черную точку, вокруг которой цвет был неоднородный.

Ну что ж, попробуем теперь силой жизни.

Выпустив свою силу, я услышал позади себя вскрик служанки и вздохи жены больного, а также успокаивающий шепот Пимена.

Направив силу в руку больного, я прикрыл глаза, и отдался своим ощущениям и попытался уловить хоть что-то. При переломе я уже легко чувствовал место слома кости, а при ране — несоответствие, здесь же ничего.

А темное пятно было просто пятном, казалось, от них нет никакого вреда, они всего лишь пронизывали тело больного вглубь. Но это все не то, в чем причина такого состояния, я не мог понять!

Только ощущение, что организм увядает, как природа осенью при приближении зимы. Если лето — это маленькая жизнь, то осень — маленькая смерть, а зима — сплошной покой. Только это я понял, а вот причину, по которой организм увядает, так и не смог понять или обнаружить.

Сосредоточившись, я попытался окутать всю руку больного своей силой, и вот здесь уже стало что-то понятно, легкий, едва ощутимый отток. Словно силу что-то поглощало, по капельке, почти незаметно, а наряду с ней уходили и жизненные силы больного.

И вновь я погрузился в ощущения и спустя пару минут смог понять, что темные пятна всему виной, они поглощали силы.

Что это, болезнь, вирус?

Я никогда с подобным не сталкивался, даже не слышал. А главное, чем я смогу помочь в данном случае? Просто наполнить организм своей силой, так причина в виде темных пятен никуда не уйдет, лишь даст больному немного времени. Вырезать пятна из тела, так они и кости, и органы наверняка задевают, да и не выдержит больной.

И вот тут меня накрыло.

Чувством беспомощности, я словно вновь стал калекой, который ничего не может изменить!

— Херова жизнь, — вырвалось у меня.

— Вы сможете помочь? — донесся до меня голос парня, сына этого умирающего мужчины.

Как мало я еще знаю и умею.

Пара мгновений вязкой тишины, и я смог принять решение. Если не сумею его вылечить, то хоть дам пару дней жизни с любимыми людьми!

Это все, что я смогу для него сделать.

И принялся наполнять силой жизни его тело, тратя свой резерв до донышка, иссушая источник, мощь текла из моих рук полноводной рекой, озаряя комнату изумрудным светом. И когда последняя капля силы сорвалась с пальцев, больной открыл глаза, он уже не был таким бледным, а его взгляд стал осознанным.

— Мирим, Демис, — сорвалось с его уст, и он протянул руку в направлении близких.

— Агапий, отец, — жена и сын бросились к нему. Мирим упала перед кроватью на колени и начала ласково его гладить, а Демис стоял за спиной матери и улыбался, глядя на отца.

Я же пошатнулся и, развернувшись, тихо вышел из комнаты, не забыв прихватить Пимена, дабы не мешать семье пообщаться.

Уселся на стул, и по телу растеклась слабость, ну, это и неудивительно, ведь я потратил весь свой резерв.

— Яромир, ты смог его вылечить, — произнес Пимен довольным голосом. — Не зря сюда приехали.

— Не зря, — тихо ответил я. А от слабости меня потянуло в сон, и, прикрыв глаза, я задремал, развалившись на стуле.

— Яромир, Яромир, — сквозь сон услышал я и почувствовал, как меня едва касается Пимен.

Распахнув глаза, я увидел, как передо мной стоит заплаканная и раскрасневшаяся Мирим, а рядом с ней Демис.

— Яломир, — протянула она, коверкая мое имя. — Я благодарна вам за то, что вы смогли помочь и исцелить моего мужа, а то местные врачеватели только обещали, что он сможет выздороветь, но никто так ничего и не сумел сделать. Примите нашу благодарность, — и она протянула мне кошель, туго набитый деньгами.

А ведь мне сейчас придётся озвучивать смертельный приговор ее мужу, это тяжело, я протяжно вздохнул. Мда-с, я посмотрел в лучащиеся радостью глаза Мирим, и слова застряли у меня в глотке. Секундная задержка, и я смог справиться с собой.

— Мирим, послушайте, что я скажу, я не смог вылечить вашего мужа, помочь — да. Он сейчас пришел в сознание и, вероятно, чувствует себя хорошо. Но это ненадолго. Я не знаю, что это за болезнь, сам ни разу с таким не сталкивался и даже не слышал. Да и болезнь ли это, мне непонятно. Но она убивает вашего мужа, и я с этим ничего не смог поделать, он умирает. Мирим, дня три, может, чуть больше у него есть, и все, — я серьезно смотрел в глаза женщины и не отводил взгляда.

И с каждым моим словом ее улыбка увядала, а в глазах появлялись слезы.

— Нет, нет, нет! Этого не может быть, вы все врете, вы врете, другие врачеватели обещают, что он выздоровеет, — женщина начала истерить и размахивать руками.

— Я не знаю, что вам сказали другие врачеватели, но это так и есть, мне очень жаль, чем смог, тем помог, не теряйте времени зря, — я попытался смягчить свой голос и донести до Мирим, но, глядя на нее, становилось понятно, что это бесполезно. — Пимен, мы уходим, — бросил я и направился на выход из дома неспешным шагом.

За прошедшее время, после того как я опустошил свой источник, мне вроде и стало полегче, но слабость давала о себе знать.

С трудом я залез в седло и, дождавшись Пимена, двинулся в сторону крепости.

Мне было не по себе, я впервые со своей чудодейственной силой не смог помочь, да еще и пришлось озвучить смертельный диагноз, глядя в глаза супруге больного, и что из этого было хуже? Да еще и болезнь эта странная, которая вытягивала жизнь, а главное, ощущение как при встрече с гоблинами и ярость, которая меня поглотила в первые секунды, только все путала. А голова разрывалась от мыслей и вопросов по этому поводу.

— Зря мы, видать, сюда приехали,мама просто сказала, что сосед заболел, если бы я знал, что это за болезнь, я бы тебя и не позвал, — слова Пимена вырвали меня из собственных мыслей.

— Это болезнь? — с непониманием спросил я.

— Ну да, — он взлохматил себе волосы. — Уже года три в городе, по паре человек в месяц заболевает, в основном из бедных людей. Но никто из них так и не выздоровел, все умирают. Думали, что распространяться начнет всенародно, и уже хотели за войсками посылать, вдруг чума пришла, как во времена Юстиниана, но обошлось, — с облегчением закончил Пимен.

— Чума?

— Ну, я много не знаю, только слышал, думали, что чума. Говорили, что при императоре Юстиниане много от нее народу полегло, вот и боялись, — пожал плечами Пимен.

— И ежемесячно в течение нескольких лет, получается, от этой болезни есть пострадавшие, и никто их не вылечил?

— Ага, врачеватели вроде пытаются лечить, и все без толку. Люди умирают, — спокойно ответил Пимен.

— Вот оно как получается, — задумчиво протянул я.

* * *

— Знаешь, Гостивит, я иногда хотел в Яромира чем-нибудь таким швырнуть, и чтобы мне за это ничего не было, — Дален весело подкидывал камень в руке.

— Да, я тоже не прочь, — ответил ему брат.

И лыбились, гады. Под ногами у них стояло деревянное ведро, наполненное камнями.

— Это не развлечение, кинь в Яромира камень, мы кое-что проверять будем, — со смешком ответил я. — Швырять начинаете по моему сигналу. Ясно?

— Как скажешь, — ответил Дален, продолжая лыбиться.

Я же оглянулся вокруг, лишних людей, которые могли пострадать от моего эксперимента, нет.

Дело происходило в моем закутке, где расположена лекарская.

Отошел от парней на метров семь.

— Готовы? Сначала несильно бросаете, потом сильней, — вновь напомнил я парням.

— Да давай уже, помним мы все, — донеслось недовольное ворчание Гостивита.

Ну-с, понеслось, немного напрягшись, я выпустил из себя силу ветра. И сразу вокруг заиграли потоки воздуха, и с каждой секундой они становились все мощнее, окутывая меня и поднимая пыль. Я словно оказался в воздушном коконе, а сила ветра лилась из меня легким потоком.

— Давайте, — и я махнул рукой друзьям.

И в то же мгновение в меня полетели камни, которые отклонял ветер в разные стороны. А ребята с каждым брошенным камнем распалялись и швыряли их все сильнее.

Они пролетали по прямой траектории метра три или четыре, а после их отклоняли порывы ветра, и они не долетали до меня.

Как замечательно, как хорошо, надо будет еще со стрелами и копьями проверить, но только для этого явно надо будет надеть доспехи на всякий случай. А то мало ли. О, точно, интересно, а стрелы в полете я смогу хватать или отбивать, если себя силой жизни наполню? Тоже стоит проверить. Но для этого лучника хорошего надо, Гостивиту я это не доверю.

— Все, хватит, — и я махнул рукой парням.

Но они как будто не видели или не замечали, продолжали весело кидать в меня камни. Наблюдая, как их отклоняет порывами ветра.

— Да чтоб вас, хватит уже, — и я начал махать руками как заведенный.

Друзья, увидев, перестали швырять свои снаряды, а я смог спокойно отпустить силу ветра.

Пыль медленно продолжала кружить.

— Вроде в тебя кидаешь, а потом раз, и он летит в другую сторону, забавно, — весело встретил меня Гостивит.

Мне даже ругаться на них перехотелось.

— Получилось то, что ты хотел, — более серьезно спросил Дален.

— Да, завтра еще кое-что попробуем, будете копья и дротики в меня кидать, — задумчиво проговорил я.

— Хех, ну смотри, сам попросил, — с опасением сказал Гостивит.

— Я доспехи надену и щит возьму, все хорошо будет.

— А, ну тогда ладно, мы пошли. — И братья направились в глубину двора.

А я принялся собирать разбросанные камни. В принципе, эксперимент можно считать удачным, если завтра все сложится, то вообще отлично. Будет у меня, значит, этакий воздушный щит против летящих снарядов. А главное, я просто полностью выпускаю силу ветра, и она окутывает мое тело.

— Эй, лекарь, ты здесь? — раздался крик приближающегося стража.

— Здесь я, чего хотел? — я посмотрел в сторону голоса.

— Там на воротах врачеватель из Мелитена, тебя требует, ругается.

— О как, — я аж удивился.

Мне, конечно, хотелось познакомиться с местными врачами, и я даже планировал сам поискать знакомства, а тут прибыли по мою душу, интересно, конечно.

— Ну, пойдем, встретим, посмотрим, чего он хочет, — и я направился вслед за стражем к воротам.

А перед воротами, держа за узду коня, стоял невысокий и тщедушный грек возрастом слегка за сорок, одетый в синюю долматику, на поясе у него висел кинжал, который он крепко сжимал.

Пройдя в калитку, я предстал перед ромейцем.

— Так это ты себя, значит, лекарем называешь, ты у Агапия был? — начал он.

— Ну, я, — смотря снизу вверх, ответил ему.

— Да какой ты лекарь, ты всю мою работу погубил, я его почти вылечил, неуч, дикарь и варвар, — начал орать этот ромеец. — Да тебя нельзя к больным подпускать, ты себя видел, ты не врачеватель, ты убийца, ты его убил, слышишь, когда я его мог спасти! Я буду префекту жаловаться, ты не имеешь права лечить людей, — продолжал лаяться ромеец.

Вот оно как! Мне в лицо продолжали лететь оскорбления.

А стражи на воротах с интересом смотрели на разворачивающийся концерт.

Рука сжимается в кулак, и я бью под дых ромейцу, прерывая его ругань. И он начинает хватать ртом воздух, а следующий мой удар приходится ему по лицу, отправляя в забытье.

— Цирк уехал, а клоуны остались, — бормочу себе под нос.

Не дав ромейцу упасть, я закинул его себе на плечо, а коня схватил за узду и потянул в крепость.

— Его в конюшню, — и сунул узду улыбающемуся стражу.

А сам с ромейцем на плече направился в свой закуток, в лекарскую. Аккуратно положив его на стол, я задумался, может, все же не стоило его бить, на хрен послал бы и все.

И что мне теперь с ним делать?

А если до Анроса дойдет, то точно по голове не погладит, и я с грустью взглянул на дело рук своих.

— О, моя голова, где я? — пришел в себя врачеватель.

— В гостях, — мрачно ответил я ему.

— Это ты, ты меня ударил, да как ты посмел, варвар, на меня руку поднять, я до самого префекта дойду, чтобы тебя наказали.

— Могу проводить, прям сейчас, — ухмыльнувшись, проговорил я. — Агапий, значит, умер?

— Да, — врачеватель присел на столе и свесил ноги.

Ну, хоть ругаться перестал, и то хорошо.

— Давно?

— Вчера, и мне Мирим о тебе рассказала, и слышишь, не смей больше к людям приближаться, я почти его спас, — вновь начал повышать голос ромей.

— А что же не спас, и предыдущих тоже? Это же не первый случай, — я внимательно на него посмотрел, вглядываясь в лицо.

А он немного стушевался, но все же заговорил:

— Я был близок к его излечению, — упрямо заявил мне врачеватель.

— Ага, близок, если бы не моя помощь, Агапий бы и двух дней не протянул.

— Яромир, Яромир, — раздался зов снаружи.

И, бросив взгляд на врачевателя, я поспешил выглянуть, а там два солдата на руках несли знакомого мне десятника.

— Здесь я, заносите. А ты со стола слезай, — обратился я к ромею. — На стол его.

И они уложили его.

— Что с ним? — сам же начал осматривать раненого.

— С коня упал да как заревет, — заговорил солдат.

— Ага, а еще за ногу схватился, — продолжил второй.

— Понятно, — протянул я и принялся снимать с раненого офицера доспехи.

— Да как вы можете доверять этому дикарю своё здоровье? — завел свою шарманку врач.

— Заткнись, и без тебя больно, — просипел десятник.

Под злым взглядом офицера врач умолк.

А я тем временем уже снял с него доспехи.

— Разворачивайся и попытайся ноги прямо положить, — и я помог раненому. — Какая?

— Эта, — и он показал на правую.

Я стал ощупывать пострадавшую ногу.

— Ай, — раненый вскрикнул, когда я добрался до середины голени.

— Перелом, походу, — протянул я.

А врач молча, но с интересом наблюдал за моими действиями.

Стянув с офицера штаны, я начал визуальный осмотр, середина голени опухла.

Приложив руки к пострадавшей области, я выпустил силу жизни в тело раненого и спустя пару мгновений смог почувствовать перелом кости, а главное, где он расположен.

Врач уже с выпученными глазами смотрел на мою силу.

— Да, перелом кости, как я и говорил, тебе как, побыстрее или без боли?

— Побыстрее, — голосом, полным мучений, ответил мне десятник.

— Это мы могем, — и я отошел к шкафу, откуда достал кувшин крепленого вина. Налив полную кружку, протянул ее раненому, который выпил все до дна, а после скривился. — На, в рот вставь и зубами зажми, — я передал ему специально заготовленную палку. — А теперь терпи, офицер, стратигом[1] станешь.

Вновь возложив руки, я выпустил силу и, ощутив место перелома, поправил кость.

— Мм-ммм, — донеслось до меня.

А после сконцентрировал свою силу на месте слома, ускоряя сращивание. И спустя с десяток минут и четверть моего резерва дело было сделано.

— Все готово, — и я хлопнул по столу.

— Спасибо, Яромир, — протянул десятник, надевая штаны. Он с осторожностью встал и потрогал ногу. А после еще больше оперся на нее.

— Ты еще попрыгай на ней давай, — в моем голосе так и сквозила злая ирония. — Ногу сегодня лучше не нагружать, ходи осторожно. Завтра придешь, еще раз посмотрим, все, иди.

— Спасибо, что бы мы без тебя бы делали, — и десятник, осторожно опираясь на ногу, покинул лекарскую.

— Поразительно, какая сила и дар в руках неотесанного дикаря, — протянул врач.

— В лоб дам, если еще раз меня так назовешь, понял? — я мрачновато протянул и поднял кулак к носу ромея.

— Значит, ты лечишь своей силой? — не обратил он внимания на мою угрозу.

— И ей тоже лечу, тебя звать-то как?

— Евсей, но тебе, несмотря на дар, нельзя лечить, могут наказать.

— А как получить разрешение?

— Надо сначала отучиться, потом несколько лет у врачевателя в учениках отходить, и, если тебя признают достойным, разрешение получишь, а сейчас тебе нельзя, — и Евсей твердо на меня посмотрел.

— Отучиться и в учениках отходить.

— Да.

— А ученик может лечить? — у меня возникла идея.

— Может, только с пригляда учителя, — ответил мне Евсей.

— Вот, значит, будешь моим учителем и надзирателем, — я весело подмигнул врачу.

— Да разве так можно? Нет, так нельзя, — и он помотал головой.

— Разве нельзя? Ты же сам сказал, что ученик может лечить при учителе, а ты сам видел, что я могу. Раз, и нет перелома, и кость правильно срослась. Да за это будут готовы хорошо заплатить, а у меня и другие таланты есть.

— Мне надо подумать, — смотря на меня, пробормотал Евсей.

— А что тут думать? Мы сможем большему числу людей помочь, да и заработать.

Немного подумав, Евсей выдал:

— Я согласен.

— Вот и хорошо, вот и замечательно, только я два дня в неделю смогу в Мелитене быть, я все же здесь при Андросе.

А теперь у меня точно появился дополнительный источник доходов, и я смогу неплохо заработать.

— Тоже неплохо, я тебе тогда как ученику за твою помощь буду платить одну пятую, — с хитринкой протянул Евсей.

— А вот это видел? — и я вновь поднес кулак к его лицу. — Половину.

— Так я же тебя еще ремеслу врачевания буду обучать, — возмутился Евсей.

— А за быстрой помощью народ в очередь к тебе встанет, да и я многое умею, может, и тебя чему-нибудь научу.

— Да чему ты можешь меня научить, дикарь, четверть, и не больше!

И только я собрался продолжить спор, как в лекарскую ворвался Дален.

— Яромир, собирайся быстро, ты с Андросом в Милетену едешь.

[1] Стратиг — высшее воинское звание в Византии.

Глава 12

Пока Дален помогал мне облачиться в доспехи, я успел перекинуться с Евсеем парочкой слов и теперь знал, где его искать в Мелитене.

Закончив со сборами, направился к конюшне, возле которой было пять оседланных коней, в том числе и мой Кусака. Да и лошади все были знакомые, так что я уже мог точно сказать, кто составит Андросу компанию.

Первым на пороге дома появился Андрос в сопровождении своего неизменного слуги Агапита. Андрос, как и я, был облачен в тяжелые доспехи, вот только разницу между нашими доспехами было видно сразу, да, они похожи, но его изготовлены на заказ и просто отлично подогнаны, да и о качестве металла не стоит забывать.

Спустя пару мгновений из здания вышел Юхан, а вслед за ним армянин Авак и один из норвежцев по имени Харальд, все они были в броне.

Глядя на них, я позволил себе улыбнуться, значит, был прав, когда увидел их лошадей. Нет, уроки печенега Язида не проходили зря, я стал лучше разбираться в лошадях, запоминая их так же, как и людей. Эх, еще бы научиться, как и Язид, в седле держаться.

— Смотрю, все готовы, — Андрос обвел нас взглядом. — Тогда выдвигаемся, — и первым запрыгнул в седло.

А там и остальные влезли на коней.

— Берегите господина, — и Агапит погрозил кулаком Юхану.

— Не бойся, старик, мы всегда рядом, — весело рассмеялся Юхан.

— Ох, чует мое сердце недоброе, — еле слышно прошептал Агапит себе под нос, но порыв ветра донес до меня его слова.

— Вперед, — и Андрос дернул повод своего коня, направляя его к воротам крепости.

Мы же двинулись за ним следом, покидая крепость.

Семь часов занял наш путь, в дороге часто встречались торговцы, как имперские, так и из других стран, но в основном из Персии. Кто-то двигался несколькими повозками, а были еще и целые караваны из десятков повозок в сопровождении большой охраны.

Страна живет, торговля идет, это же прекрасно.

Стражи на воротах лишь подозрительно нас осмотрели, им в целом было плевать, на бандитов и бродяг мы не похожи, и ладно. Так что все их основное внимание было отдано торговцам, которые заезжали и покидали Мелитену.

В Мелитене я был первый раз, так что осматривался. Архитектура такая же, как и в Трапезунде, каменные дома от одного этажа до трех, много зелени, а центральная дорога замощена камнем.

И вот мы остановились возле большого трехэтажного особняка, обшитого мрамором, красиво смотрелось.

— Юхан, — раздался возглас Андроса.

Юхан без лишних слов подъехал к воротам и начал в них колотить.

Дверь открылась, и оттуда выглянул воин в кольчуге, вооруженный копьем.

— Господин Андрос прибыл по приглашению уважаемого префекта Кира, — торжественным голосом произнес Юхан.

— Мы ждали вас, — произнес воин и распахнул калитку полностью, пропуская нас во внутренний дворик. — Беги и предупреди, что господин Андрос прибыл, — обратился воин к ошивавшемуся рядом с ним мальцу.

Тот лишь кивнул и понесся в сторону дома.

А мы тем временем слезли с коней и отдали их подоспевшим слугам. Которые увели их в небольшую конюшню.

Ожидание не продлилось долго, и из дома вынырнул молодой мужчина.

Отвесив поклон Андросу, он заговорил:

— Господин Кир рад приветствовать под крышей своего дома господина Андроса и сердечно благодарен за то, что господин Андрос смог прибыть так скоро. Господин Кир сейчас явится и пока просит обождать его, — и рукой сделал жест, приглашая Андроса пройти за ним.

— Авак, Харальд, ждите здесь. Юхан и Яромир, со мной. — И, обращаясь уже к слуге, Андрос бросил: — Веди.

И мы двинулись вслед за слугой, который вывел нас за дом во фруктовый сад, посередине которого стояла беседка, выполненная из мрамора.

Андрос шагнул внутрь и уселся за стол, я же собрался идти за ним следом, но бросил взгляд на Юхана, который остановился возле входа в беседку.

И на мой вопросительный взгляд помотал головой. Мы вдвоем замерли как истуканы возле входа.

Через минуту слуга подал в беседку фрукты и вино. Я же рассматривал сад, под деревьями в тенечке расположились павлины, хвосты у них были свернуты, так что на красоту полюбоваться не удалось, но все равно оказалось забавно наблюдать за ними, как по мне, вели себя они как обычные курицы.

Ожидание продлилось недолго, я даже заскучать не успел, как на дорожке, ведущей в беседку, появился мужчина слегка за пятьдесят. Уже прибавивший в весе, с небольшим пузиком, и, несмотря на это, его походка оставалась легка и упруга. Крупный нос его был свернут набок. Небольшая бородка, из-за которой выглядывал второй подбородок. Облачен он был в мантию зеленого цвета, на ногах штаны из легкого шелка и сандалии, на груди болталась золотая цепь с крестом.

Несмотря на его вид, создавалось впечатление, что передо мной хищник, весьма постаревший, но все же хищник. И легко было представить, что десять или пятнадцать лет назад он водил отряды в атаку, на лихом коне, размахивая мечом.

Поравнявшись с нами, он замедлил шаг, а взглядом пробежался по нам с Юханом, и было видно, что он доволен тем, что увидел.

— Здравствуйте, господин префект Кир, — первым раздался голос Андроса, и было слышно, как он поднялся из-за стола, отрываясь от вина и фруктов.

— И ты здравствуй, Андрос, я рад, что ты так быстро прибыл по моему скромному приглашению.

— Что вы, как я мог отказаться, — ответил Андрос, усаживаясь обратно.

— Всякое бывает, — задумчиво проговорил Кир. — Как путь?

— Быстро доехали, а дороги были полны торговцев, — тон Андроса отдавал некоторой официальщиной.

— Это же прекрасно, как тебе мое вино? Я его выращиваю на своем винограднике, — самодовольно заявил префект.

— Оно прекрасно, как и в прошлый раз, когда состоялось наше знакомство.

— Ну да, ну да, — согласился Кир. Я хоть и не мог видеть, но мне показалось, что он покивал в этот момент.

А после было слышно, как по бокалам разливается вино.

— Знаешь, Андрос, у меня будет просьба к тебе, как к командиру крепости, не совсем обычная, — префект заговорил совсем другим тоном, который я не смог точно определить, то ли уставший, то ли сомневающийся, а может, все вместе.

— О чем вы, уважаемый господин Кир? — в словах Андроса слышалось легкое любопытство.

— Эх, — послышался вздох префекта. А после пары мгновений тишины он медленно заговорил, подбирая слова: — Поблизости есть небольшой городишко, Увинал, в прошлом году им не повезло, был неурожай, да и в этом году тоже. Торговцы еще задрали цены на еду, да и ересь в городе объявилась, обвиняя во всем императора. И начались беспорядки, — тяжко закончил Кир.

— Бунт? — только и выдал Андрос.

— Бунт, — согласился с ним префект. — До стратига фемы, я думаю, это еще не дошло, но, когда узнает, он двинет войска на город, и Увинал будет полностью уничтожен, ересь, да еще и бунт против императора.

— И что же вы хотите от меня, уважаемый Кир? — голос Андроса звучал вкрадчиво.

— Понимаешь, у меня в Увинале живет брат с семьей, и я открыто вмешаться и помочь не имею права, ведь этим могут воспользоваться мои противники и обвинить в том, что я замешан в этом бунте. А людей, которые умеют держать оружие и язык за зубами, у меня немного, и их явно недостаточно, чтобы вывезти брата с семьей.

— И каким образом я могу вам помочь, уважаемый Кир, ведь я тоже не могу вмешаться напрямую? — с недовольством высказался Андрос.

— У тебя в данном вопросе больше возможностей, чем у меня. Напрямую вмешаться ты не можешь, — согласился с Андросом префект. — Но случайно — очень даже, если, например, до тебя дойдет информация о том, что рядом с городом видели войска персов или просто большую банду, а когда ты увидишь бесчинства в городе, то вполне можешь навести там порядок или хотя бы просто вывезти семью моего брата.

— Если предположить, что действительно окажусь там случайно, то да, вполне могу, только зачем мне этот риск, господин Кир? — задумчиво протянул Андрос.

— Спаси семью моего брата, и у тебя будет моя поддержка и дружба, господин Андрос. А если еще и справишься с беспорядками в городе, то в Константинополе император узнает об этом, как и его ближайшее окружение, и я уверен, что они достойно оценят действия такого офицера, да и город будет спасен.

— Хм, предположим, что я явлюсь в город, но людей у меня явно будет маловато под рукой, ведь я не могу оставить крепость беззащитной, — выдал Андрос.

— Это действительно так, но я могу поспособствовать, ведь многие уважаемые горожане, прознав, что ты выдвинешься бить персов, с удовольствием присоединятся к тебе, да и я смогу выделить больше людей.

— Заманчивое предложение, — протянул Андрос.

А я же задумался, вот это высокие переговоры. Все-таки Кир достаточно хорошо провел их, показав открыто, что его интересует, а также обозначил интерес Андроса. И ведь, если все удастся, он прекратит беспорядки в городе и спасет семью брата префекта, это будет просто шикарно. Одна поддержка Кира чего стоит, а также сообщение в Константинополь, после чего на молодого, но перспективного офицера явно обратят внимание, и его карьера может пойти вверх, а если семья Андроса подсуетится, то, возможно, сможет выбить себе какие-то преференции. И вот все это очень уж заманчиво, Андрос заинтересован в благоприятном исходе, ведь ему явно не хочется всю оставшуюся жизнь провести комендантом крепости у черта на куличках, а это прекрасный шанс проявить себя. Так что в этот шанс Андрос вцепится. Да, у префекта явно есть чему поучиться, например, вести переговоры.

— И сколько людей присоединится ко мне? Да и сколько народу в Увинале проживает? — Андрос перешёл к конкретике, значит, он уже, в принципе, согласен.

— Около двухсот бойцов захотят поучаствовать в охоте за бандой персов, а в Увинале примерно десять тысяч живет.

— Хм, хорошо, я вытащу семью твоего брата, а насчет Увинала как получится, — после недолгого раздумья ответил Андрос. — Выдвинуться смогу в его сторону послезавтра с утра, где встретимся с людьми?

— По дороге в Увинал есть небольшая деревня, обязательно мимо нее проедешь, а я тогда пущу слух по городу и переговорю с людьми, послезавтра к обеду они будут там ждать.

— Хорошо. И знаешь, Кир, я вот тут подумал, если мы будем столь добрыми друзьями, так, может, и семьи наши смогут дружить, — голос Андроса звучал серьезно.

— Семья Палвара всегда будет добрым другом для семьи Врениев, — торжественно прозвучали слова Кира.

— И семья Врениев будет добрым другом для семьи Палвара, — так же торжественно прозвучали слова Андроса.

О как, так они сейчас семейный союз заключили, сильно, однако.

— Теперь расскажи, где искать твоего брата? — вновь перешел Андрос к делу.

— Возле северных ворот у него есть поместье, не в самом городе, в предместьях, вероятно, он там укрылся, зовут его Андроник Палвара, его многие знают, есть еще дом в самом городе, но стоит начать все же с поместья.

— Понятно, ну, тогда все, решили, — высказался Андрос.

— Да, и благодарен тебе, надеюсь, ты сможешь позаботиться о моем брате и его семье, — в голосе префекта была слышна усталость.

Они поднялись и направились на выход из беседки.

— Гхм, — я закашлял, привлекая к себе внимание.

— Ты что-то хотел сказать, Яромир? — оглядывая меня, протянул Андрос.

— Да, — кивнул я. — Если в городе Увинал плохо было с едой, из-за чего начались беспорядки, то сейчас ее явно стало меньше, возможно, стоит какому-нибудь торговцу отправиться с провиантом в город, который после и передать на нужды жителей.

— Хм, знаешь, — задумчиво проговорил Андрос, — дельная мысль.

И вопросительно взглянул на префекта.

— Сделаю, найдется у меня такой торговец, который это сделает, действительно хорошая мысль. А еще у него будет наемная охрана, которая после прибытия вольется в твой отряд, Андрос.

— Вот и хорошо, молодец, Яромир, — и Андрос хлопнул меня по плечу.

Андрос раскланялся с префектом Киром, а мы выдвинулись в сторону крепости, погоняя лошадей. Прибыли уже в темноте, и Андрос сразу развил бурную деятельность, рассылая людей в разные стороны, чтобы те возвращали в крепость воинов, ушедших в патруль.

Да и на следующий день кипиша и сборов хватало. К вечеру выяснилось, что нескольких десятков ушедших в далекий патруль явно не стоит ждать.

И утром из крепости выдвинулось небольшое воинство в размере ста семидесяти человек, все катафрактарии, успевшие вернуться в крепость, и, естественно, букеларии Андроса в полном составе.

И ближе к вечеру по пути в Увинал возле одного из селения мы повстречали отряд всадников, ожидающих нас. Не обманул префект.

Они влились в наши ряды спокойно, и споров о командовании не было. Там были обычные горожане, имеющие лошадей и вооружение, и зажиточные вместе со своими воинами. Так что отряд стал весьма грозен, да и я уверен, что в городе часть горожан нас поддержит в наведении порядка.

По дороге следующим днем нам попадались люди, бежавшие из Увинала, кто-то успел собраться и прихватить свои вещи и двигался на телеге, а кто-то шел совсем без всего. Андрос останавливался и расспрашивал встречных людей о происходящих в городе событиях.

А главное, встретились бандиты, которые обирали беженцев, при виде отряда они пытались сбежать, правда, ни у кого из них это не получилось, и в этом случае пеший конному был совсем не товарищ. А их трупы подвешивали на ближайших деревьях.

И спустя два дня дорога вывела нас к городку, который имел весьма неприглядный вид, были темные пятна пожарищ, да и то тут, то там поднимался дым.

А в отряде зароптали, увидев подобное, и по рядам побежали шепотки о том, что мы не успели и банда разграбила город.

Весь отряд по приказу Андроса укрылся за ближайшим холмом, дабы не привлекать к себе внимания. И, немного подумав, Андрос отправил два десятка в сам город с наказом найти поместье Андроника Палвара.

И спустя пару часов первый отряд принес вести.

В сам город они не заезжали, по предместьям проехались. И описать все, что они видели, можно только словом разруха. Разграбленные дома, проплешины от пожаров, трупы людей, распространяющие смрад.

А главное, озвучили, что никакие банды город не брали, а произошли беспорядки и, возможно, бунт.

И вот здесь отряд взорвался, обсуждая эту новость. Часть людей, которых собрал префект, считали, раз нет бандитов, можно и домой повернуть, и происходящее в городе не их дело, но хорошо, что таких было мало. Остальные же рвались в город, дабы разобраться, что там произошло.

И под конец обсуждения вернулся второй отряд, который смог найти поместье Андроника, и, по их словам, оно было жилое, хотя рядом виднелись следы боя.

— Халег, твой десяток со мной, Юхан, собери всех букелариев, они тоже едут, — Андрос начал раздавать приказы. — И, господин Макарий, не желаете проехаться со мной и увидеть все собственными глазами? — предложил Андрос наиболее авторитетному воину из присоединившихся к нам всадников.

— Почту за честь, — только и ответил он.

И небольшим отрядом мы выдвинулись к поместью Андроника. А в предместьях города все было как и описывал отряд разведчиков. Смрад гнивших трупов вперемешку с дымом от пожарищ.

По пути нам попадались различные местные жители, в том числе женщины и дети, но при виде нашего отряда они предпочитали скрыться.

Когда я смотрел на поместье Андроника, складывалось впечатление, что оно знало лучшие времена, да, за ним ухаживали и пытались подновить и подправить, но былой лоск уже не вернуть. Да и атмосфера творившегося вокруг не добавляла шарма.

Подъехали всем отрядом к воротам.

— Яромир, — раздалось от Андроса.

О, меня что, повысили, что ли?

— Хозяева, хозяева, — я начал долбиться в ворота. За ними был слышен шум, но никто не подошел, и это неудивительно.

Отпустил вожжи и, опираясь на ворота, смог встать ногами в седло и заглянуть во двор.

Мне открылся вид на семерку вооруженных мужчин, двое из которых целились в меня из луков.

Глава 13

— Попадос, однако, — прошептал я, глядя на стрелы, смотрящие на меня.

Казалось, одно неверное движение — и воины спустят тетиву, было видно, что они нервничают.

— До господина Андроса, коменданта крепости близ Мелитены и хранителя границ империи, дошло, что близ вашего города видели огромную банду персов, и он прибыл во главе большого отряда, дабы покарать их. Но, к сожалению, наш отряд их следов не обнаружил. Зато обнаружил творящуюся в городе неразбериху, и господин Андрос хочет выяснить, что произошло, поэтому отворите ворота и честно отвечайте на его вопросы, — торжественно проговорил я и медленно опустился в седло, а у самого пот побежал по спине.

Бросив взгляд на Андроса, я увидел, как он мне кивнул, ну, значит, правильно сделал.

А за воротами было слышно, как мужики подошли и рассматривают нас в щель.

— О, как их много, вроде на бандитов не похожи? — проговорил один из них хрипловатым голосом.

— Ага, на катафрактариев смахивают, — ответил другой голос.

— А я слышал, что в крепость возле Мелитены нового коменданта назначили, его вроде Андросом зовут, — добавил третий.

На пару мгновений повисла тишина.

— Отворить ворота, — раздался четвертый уверенный голос.

Было слышно, как убирают задвижки, а после ворота распахнулись.

— Меня зовут Андроник Палвара, и я рад приветствовать господина Андроса в своем доме, — протянул вышедший вперед мужчина лет сорока.

Одет он был достаточно просто, рубашка и штаны, видавшие лучшие времена. Я же присматривался и сравнивал его с братом, они были разные. Если префект был воином, хоть и постаревшим, то Андроник явно не такой, скорее торговец или ремесленник, далекий от войны и смертей. У него была растрепанная борода, да и вид явно уставший, чертовски уставший, но в глазах у него плескалась радость и надежда.

— Здравствуйте, господин Андроник, и благодарю, — ответил Андрос, и мы всей гурьбой заехали во двор, места сразу стало намного меньше.

— Давайте пройдем в дом, господин Андрос, там будет явно удобней, — предложил Андроник.

— Конечно, хорошо, — улыбнулся мой наниматель.

— Господин Макарий, составьте мне компанию, — предложил Андрос.

— С удовольствием, — и Макарий склонил голову.

— Халег, Юхан и Яромир с нами, — бросил Андрос и направился вслед за Андроником в дом.

Разместились все в большой столовой, Андрос, Макарий, Андроник и какой-то молодой парень уселись за стол, а мы с Юханом и Халегом встали за плечами Андроса.

— Впервые в нашем городе, господин Андрос? — завел беседу Андроник.

— Впервые, и мне кажется, что месяц назад он был другим, — с легкой иронией произнес Андрос.

— Это да, двенадцать дней назад он был совершенно другим, — невесело ухмыльнулся Андроник.

— И что же изменилось за это время? — вполне серьезно произнес Андрос.

— А вы разве сами не видите, что произошло? — вскинулся молодой парень, я же к нему присмотрелся, лет шестнадцать, ни бороды, ни пушка на лице еще не росло.

— Тише, сын, тише, — Андроник положил руку на плечо парня. — Увы, беспорядки случились, и город изменился, все словно дикие стали.

Андрос же не обратил внимания на выходку сына Андроника.

Из ближайшей комнаты вынырнули несколько женщин с подносами и начали заставлять стол едой.

Вот только с едой в этом доме была напряжёнка, парочка мисок с сушеными фруктами, тарелка со сморщенными оливками и кусками хлеба, больше похожими на сухари.

Андрос сразу потянулся к одной из тарелок, схватил небольшой сушеный персик и закинул себе в рот, Макарий поступил так же.

После Андрос подозвал к себе жестом Юхана и что-то прошептал на ухо, из всего сказанного я смог расслышать только «в седельных сумках».

— И с чего все началось? — продолжил разговор Андрос, после того как Юхан вышел.

— С чего все началось, с чего же? Наверно, еще с прошлого года, в окрестностях города плохо с водой, была засуха, и случился неурожай, а торговцы начали задирать цены, многие надеялись, что будет лучше. Но и в этом году посевы погибли, а цены взлетели еще выше, — с горечью произнес Андроник, а его взгляд начал блуждать по помещению.

В это время вернулся Юхан с мешком, из которого начал выкладывать продукты на стол: пару кругов сыра, вяленое мясо и рыбу, сушеные фрукты, а также большой пятилитровый мех с вином. И Андрос, не чинясь, достав из-за пояса нож, напластал себе немного сыра и, ухватив один кусок, закинул в рот.

Андроник же продолжил рассказ:

— Некоторые покинули город, иные остались, трудно было прокормить себя. А торговцы все задирали цены, так что и горсть пшеницы стало весьма накладно купить, а префект смотрел на это сквозь пальцы, к нему не раз обращались люди города, чтобы он умерил жадность торговцев, но ему было все равно, очень уж хорошо ему отсыпали золота в карман. В городе объявились бродячие проповедники, сначала на них не обратили внимания, они обвиняли торговцев в алчности. Это действительно так и было, а в один из дней они заговорили и о продажности префекта города, и об императоре. Все это происходило на базарной площади, десятник стражи за такие речи решил арестовать проповедников, но народ воспротивился. Стража сначала просто отгоняла, а после, когда в них полетели камни, началось побоище, и кровь полилась рекой. К страже подошло подкрепление, и они вроде даже справились, так казалось, но многие горожане уже прибыли на площадь.

Андроник замолк и потянулся к бокалу с вином, сделав глоток, обвел нас всех взглядом и продолжил:

— Стражу растерзали почти голыми руками, а дальше беспорядки покатились по всему городу. Префекта на воротах собственного дома повесили вместе с его семьей. А нам с соседями пришлось объединиться, в общем, тридцать пять человек в моем доме проживает, у нас был кое-какой запасец еды, но… — и Андроник развел руками. — Так и ночью иной раз всякая мразь лезет, вот два дня назад в самый двор вломились, и старший сын в бою пострадал, а лекаря нынче найти проблема, — грустно выдал хозяин дома.

— Яромир весьма сведущ в целительстве, он поможет, — глянул на меня Андрос.

Сделав шаг вперед, я кивнул Андросу, который продолжал на меня смотреть.

— Клеон, проводи к брату, — обратился Андроник к рядом сидящему сыну.

Он привел меня в комнату, где под покрывалом лежал парень чуть старше Клеона.

— Брат, кто это? — слабым голосом протянул раненый.

— Лекарь, лечить тебя буду, — ответил я за Клеона, стянув с головы шлем и снимая перчатки.

— Что-то не очень ты похож на лекаря, — и на лице раненого появилась кривоватая улыбка.

— Какой есть, другого нет, — а взглядом шарил по лицу парня. Бледный вид, бьет озноб.

Стянул с него покрывало, и первое, что мне бросилось в глаза, — два сломанных нижних ребра и опухшая нога, в районе бедра была наложена повязка.

— Мне нужен отрез ткани шириной в локоть и длиной в семь или восемь локтей, две лохани с водой. В одной должна быть теплая, в другой кипяченая.

Пока Клеон унесся за требуемым, я направился во двор к своему Кусаке, в седельных мешках которого ждала моя полевая аптечка вместе с инструментом, который мне изготовил кузнец в крепости за пару серебряных монет.

В комнате меня уже ждал Клеон.

— Вот, — и он протянул мне ткань, — воду сейчас греют.

— И как тебя зовут? — я обратился к раненому, который с интересом и немного с опаской наблюдал за моими действиями.

— Леандр, — протянул он, косясь на мою сумку.

— Значит так, Леандр, у тебя сломаны ребра, да и рана на ноге, судя по всему, воспалилась, так что тебе может быть очень больно.

— Я не боюсь боли, — выдавил он из себя.

— А я и не говорю, что ты ее боишься, ведь ты её получил в бою, бился с другим, значит, ты явно не трус. Но во время лечения ты можешь дернуться непроизвольно, чем помешаешь мне и сделаешь только хуже, понял меня? — я смотрел прямо в его глаза.

— Кажется, да, — парень кивнул.

— Тогда сделай пару глотков этого, — и я, достав из сумки мех с крепленым вином, протянул его Леандру.

Он принял с опаской и, открыв мех, принюхался, а после, закрыв глаза, сделал большой глоток.

— Кха, кха, — закашлялся он, — крепкое.

— Крепкое, — согласился я с ним. — Пей еще. — И под моим взглядом, скривившись, он сделал еще пару глотков.

И спустя пару минут парня развезло, он начал глупо улыбаться.

— Вот и настало время, — положив ему руку на голову, я выпустил силу жизни, погружая его в сон.

— Ей, ты что сделал с моим братом? — оттолкнул меня Клеон от Леандра.

— Усыпил, — я не обратил на его действия внимания, — а теперь бери его сзади под руки и держи, на тело нужно наложить крепкую повязку.

Клеон что-то проворчал, но все же подчинился и приподнял брата, я же начал накладывать тугую повязку на ребра.

— Все, клади обратно. — И Клеон аккуратно уложил брата на подушку. — Иди воду принеси, уже должна быть готова, — бросил я, а сам приступил к осмотру раны на ноге.

Аккуратно срезал засохшую повязку, пришлось даже немного отдирать ее от кожи.

Как и предполагал, рана воспалилась и начала гноиться, придётся вычищать.

Обложив ногу покрывалом, я начал чистить рану, сразу побежал гной и сукровица.

— Вот и вода, ох ты ж, — высказался Клеон, увидев меня за работой.

— Ага, именно так, — я кинул нож в теплую воду, ополоснул руки. И, достав два тонких ножа, протянул их Клеону. — Их надо накалить и принести.

— Понял, — и он принял у меня из рук.

Я же продолжил аккуратно вычищать рану, промывая ее водой.

— Готово, — вновь ворвался в комнату Клеон, неся раскаленные ножи в керамической чаше.

— Отлично, — я аккуратно выхватил нож за ручку, чтобы не обжечься. Приступил к окончательной чистке раны, иногда прижигая горячим лезвием кровоточащие сосуды и срезая куски плоти, которых коснулась гниль.

Закончив с очисткой, я наложил мазь и повязку, а после и силой жизни обработал рану, стимулируя организм.

— Все готово, — и я принялся мыть руки и инструмент.

— Точно все? — с сомнением протянул Клеон.

— Точно, завтра зайду проверю, думаю, через неделю он будет уже ходить, — я подмигнул парню.

— А что это у тебя от рук какой-то свет шел?

— Дар это мой, лечить людей, — немного грубо ответил Клеону. Так как этот вопрос меня уже задолбал. Каждый по-разному реагировал на мою силу, кто-то с интересом и любопытством, а кто-то с подозрением и испугом.

Захватив свои вещи, я направился во двор, а после хотел вернуться к Андросу, но он уже был во дворе.

— О, Яромир, ты закончил? — задал он вопрос во всеуслышанье, а на меня обратил внимание весь двор.

— Да, я подлечил Леандра, рана больше не угрожает его жизни, завтра еще раз гляну, — ответил я, приближаясь к своему Кусаке.

— Хорошая новость, — сказал Андрос, отворачиваясь к Андронику.

Я же закинул вещи в седельный мешок и надел шлем и перчатки, после запрыгнул в седло.

— Отец, ты уезжаешь? — появился во дворе Клеон.

— Да, сын, мы отъедем, — подошел Андроник к сыну. А я только сейчас обратил внимание, что рядом с ним было еще двое мужчин в кольчугах и с копьями, которые не принадлежали к нашему воинству, пришедшему из Мелитены.

— А как же мы? — вновь задал Клеон вопрос.

— А ты с другими останешься дома, Андрос оставит воинов, и все будет хорошо, так, Леандр? — с теплом заговорил Андроник, прихватив сына за руку, отвел его в сторонку и о чем-то тихо с ним заговорил.

— Халег, ты остаешься здесь со всем десятком, чтобы ни одна мышь не пролезла во двор и не причинила вреда этим людям, — разнесся по всему двору голос Андроса, — и выдели трех коней Андронику и его людям.

— Все будет исполнено, господин Андрос, — прозвучал бодро голос десятника Халега.

Десяток минут на сборы, и нестройной толпой мы мчим из предместья города к остальному отряду.

В отряде было все в порядке, подъехав, Андрос сразу начал давать указания.

— Луку, Петра и Власа, пентеконтархов[1], а также десятников сюда, — разнесся его крик над местом нашей остановки.

Первыми прибыли Лука и Петр.

Лука имел офицерское звание комита и фактически командовал всеми катафрактариями, а именно всей бандой в двести рыл. Был мужчиной в возрасте, чуть за сорок, небольшая бородка и большая залысина, а умением управлять конем мог посоревноваться с нашим печенегом Язидом.

Спустя пару минут прибыл и Влас. Они с Петром имели звание кентархов, что по-нашему сотник.

Петр был армянином, а Влас настоящий грек родом откуда-то из-под Константинополя, он славился ужасным характером, а когда был не в настроении, любил третировать солдат. Пару минут ожидания — и все в сборе, офицеры окружили Андроса.

— Значит, так, Макарий, берешь всех своих, и окружаете город, всех, кто пытается его покинуть, заворачиваете обратно, если они не поймут слов, можете не церемониться. — Ясно? — и Андрос кинул пронзительный взгляд на предводителя горожан из Мелитены.

— Все исполним, господин Андрос, — закивал Макарий.

— Отлично, идем дальше. Как стало известно, наши противники засели в трех местах в городе, это дом префекта, казармы стражи и пара домов самых богатых торговцев. Дома торговцев находятся рядом. Соответственно, мы разобьемся на три отряда, возьмем эти дома и церемониться ни с кем не будем. Однако там должны находиться два старца-проповедника, слова которых разожгли в городе беспорядки, и их мы должны постараться взять живьем, всем всё ясно? — и Андрос ожег своим взглядом всех столпившихся рядом с ним офицеров.

— Да, да, да, — раздались их голоса.

— Дом префекта буду брать я, вторым отрядом, который будет брать казармы стражи, командует Лука, а отрядом, который отправится брать дома купцов… — и Андрос на пару секунд задумался, его взгляд бегал с Петра на Власа. — Петр, третьим отрядом командуешь ты, — все-таки сделал свой выбор Андрос.

Влас же скривился, было видно, что решение Андроса ему не понравилось, но он кивнул, принимая его.

— Так как в городе полная разруха, в некоторых местах передвигаться на конях неудобно, мы идем пешком, нашими проводниками в городе выступят местные жители, — и Андрос указал на пришедших с нами Андроника и еще двух мужчин. — Один десяток останется здесь охранять коней, Лука, выбери, кто останется, распредели людей на отряды, и доведите мои слова до всех, понятно? — и Андрос вновь обвел людей своим взглядом. — Тогда выполняйте.

А дальше началась суета, десятники ломанулись доводить полученную информацию до своих людей, а Лука начал распределять отряды.

Я же задумался, если катафрактариев, прибывших сюда, было сто семьдесят, один десяток остался в доме Андроника, еще один нужен для охраны лошадей, отряды будут по пятьдесят воинов. Все в тяжелых доспехах с каплевидными щитами и копьями с мечами, в общем, сила. К тому же отряд Андроса будет больше, ведь с ним пойдем мы, его букеларии, его дружина.

Полчаса длилась суета, Лука распределил отряды, мы оставили коней и выдвинулись в город.

Первый отряд под предводительством Луки покинул нас почти сразупосле ворот, второй под предводительством Петра тоже пробыл с нами недолго и свернул влево в какой-то переулок.

А наш путь лежал в центр города. Я рассматривал сам город, испуганные лица людей, которые спешили убраться с нашей дороги, валяющиеся трупы со смрадом от гниющих тел, даже стал свидетелем того, как крысы устроили себе пирушку, обгладывая какую-то женщину. Некоторые переулки и улицы были перекрыты телегами, иные завалены мусором, в общем, нерадостная картина была в городе.

Десять минут — и вот мы стоим перед поместьем, рядом с ним свалены кучи мусора и объедков, да еще и пожары здесь бушевали, видно остовы сгоревших домов.

А главное, нас заметили и почти перед носом захлопнули ворота. Но это же такая мелочь.

— Юхан, действуй, — разнесся крик Андроса над нашими рядами.

[1] Пентеконтарх — офицерское звание, стоял во главе пятидесяти воинов

Глава 14

И Юхан направился к воротам, из-за которых полетели стрелы в нашу сторону, но эффекта не вышло, ведь весь отряд был облачен в доспехи и умело пользовался щитами, а стрелы были редки.

Он приблизился к воротам, топнул ногой, и из земли начали появляться каменные пики, корежа и выворачивая ворота вместе со столбами. За один раз Юхану не удалось сделать пролом, так что ему вновь пришлось применять свою силу, и из земли вновь поперли пики, но уже под углом, и окончательно доломали ворота. Третий же удар ногой по земле, и пики осыпались простой землей.

— Вперед, — разнесся голос Андроса по улице. И отряд ломанулся вперед.

Во дворе завязался бой с семеркой вооруженных людей, но он закончился очень быстро, пара мгновений, и противники мертвыми валятся на землю.

А отряд рвется вперед, штурмуя дом и растекаясь по территории поместья, Андрос же задержался во дворе, осматриваясь, а мы окружаем его, готовые прореагировать на малейшую опасность.

— Юхан, Яромир, Харальд и Коли со мной, остальные могут развлекаться, — негромко произнес Андрос, но его все расслышали.

Переглянувшись, парни покинули наше общество, унесясь вслед за отрядом.

А Андрос неспешным шагом направился осматривать территорию поместья. Вокруг раздавались крики.

Я себе по-другому все представлял. Но с другой стороны, что я хотел, здесь явно воинов, умеющих держать оружие, немного, остальные бандиты и горожане, невольно оказавшиеся на одной стороне. Да, сопротивление могут оказать, но явно не ожесточенное, и отряд с ними легко расправится, а если все же кто-то получит ранение, я его подлатаю.

Сопровождая Андроса в его прогулке по поместью, я рассматривал, во что оно превратилось. Фруктовый сад, который в нем был, полностью уничтожен, часть деревьев сломаны, а часть срублены и пущены на дрова. Мозаика, которая была на некоторых стенах, тоже подверглась вандализму, ее говном замазали, очень уж запах был специфичный, в общем, когда-то прекрасное поместье опоганено во всех смыслах. И еще меня варваром называли, а это сделали сами ромейцы.

Вывернув из-за угла кирпичного строения, вероятно, являющегося банным комплексом в поместье. Мы узрели, как в нашу сторону несутся пять вооруженных мужиков, двое из которых, держа за ручки, тащат сундучок, и, видя, как они напрягаются, я понял, что он не самый легкий. А главное, они нас не заметили, так как в этот момент оглянулись на крик, который раздался из дома.

Первым успел отреагировать я. Мгновенно выпускаю из себя силу ветра, взмах рукой — и мощный порыв ветра раскидывает всю пятерку. А из выпавшего сундука, который при ударе о землю повредился, выкатились золотые монеты вперемешку с серебряными.

Юхан уже поднял ногу, готовый выпустить свою силу и насадить лежащих людей на каменные пики.

— Живыми, — отрывисто произносит Андрос.

А Юхан начинает ругаться себе под нос, вспоминая Локи. Видно, как он напрягается и топает по земле. Мне показалось, что от места его удара словно волна пошла.

А поднимающие мужики начали погружаться в землю, словно в болотину или зыбучие пески.

— А-а-а, моя рука, я не могу вытащить руку.

— Да какая рука, я вообще встать не могу, твари, козлы, — раздавалось от людей, попавших в ловушку Юхана. Я и не знал, что он так может своей силой.

А Юхан тем временем топнул еще раз, и люди перестали погружаться в землю, но по-прежнему не могли вытащить свои конечности, почва словно затвердела.

Мы же начали приближаться к парням, оказавшимся в земляных оковах. На их лицах были страх и обреченность, но не у всех, один из пятерки матерился и сквернословил.

— И кто вы такие? — глядя на них, спросил Андрос.

— Простые горожане.

— Да пошли вы в задницу.

— Ага, с сундуком, полным золотых монет? — вмешался Юхан, его голос был полон злой иронии.

Андрос обернулся и, приподняв бровь, взглянул на Юхана, на что тот лишь пожал плечами.

И, обведя взглядом скульптурную композицию из тел, Андрос заговорил:

— Меня интересуют проповедники, где они?

— Какие проповедники, не знаем мы никаких проповедников, — ответил самый молодой, его голос дрожал от страха.

— Дубина ты Тихон, он о Хебе и Фимете спрашивает, нету их, их уже пару дней никто не видел, — вмешался мужик постарше со шрамом на щеке, он стоял на карачках, руки были погружены в землю по самые локти, а ноги — по колени.

— Я видел их, — вмешался другой, который лежал на спине, и видна была только его голова. — Они ушли, дней шесть назад, я видел, как они через ворота уходили.

Андрос выругался сквозь зубы.

— Может, отпустите нас, а золото себе заберете, вам же Хеб и Фимет нужен только, — предложил один из пойманных.

— Командир, что делать будем, может, действительно золото возьмем, а их того, — и Юхан провел по шее.

А Андрос, глядя на него, задумался. Над поляной разливалась тишина, бунтовщики со страхом на него смотрели.

— Нельзя, это, видимо, казна города, ее точно будут искать, да и эти нам тоже нужны, раз проповедники сбежали, нам надо что-то будет предъявить стратигу, вот их и золото предъявим.

— Жаль, — грустно протянул Юхан, не преставая бросать алчные взгляды на сундук с золотом.

— Харальд и Коли, возьмите сундук, — распорядился Андрос. — Юхан, эти не сбегут? — и Андрос кивнул на закованных землей, которые тужились и пытались вытащить свои конечности наружу.

— Не должны, — с сомнением протянул Юхан.

А дальше все завертелось, сундук с золотом отконвоировали и оставили под присмотром Харальда и Коли, они отгоняли всех любопытных. А сопротивление в поместье было полностью подавлено, и Андрос отправил два десятка на помощь другим отрядам.

А в доме был полный хаос, трупы и кровь везде, нет, пара выживших нашлась. А еще нашлась комната с еле живыми женщинами, которых насиловали и истязали.

Так что выживших не добили чудом, по приказу Анджея их связали и определили в отдельную комнату, в том числе и взятую нами пятерку, освобожденную от земляных пут, и поставили следить за ними лонгобардцев Ариольольда и Теодела, а иначе снующие ромейцы точно поубивали бы выживших бунтовщиков.

Женщин пришлось мне лечить, они оказались запуганы и шугались моих прикосновений, все в синяках и вонючие, а у некоторых зияла пустота в глазах, и им было все равно, что происходит вокруг. И мне приходилось стискивать зубы и напитывать бедняжек своей силой. Хотелось бы их еще загнать в бани, чтобы они помылись, но это точно завтра.

А народ начал очищать помещение от тел, вываливая их во двор, так что там образовалась целая гора трупов.

Некоторые помещения «горожане» использовали как склады, стаскивая туда все, до чего они смогли дотянуться: дорогие ткани, посуду из золота и серебра. А главное, сараи были забиты продуктами. Так что голод нам не грозит, еще и горожан сможем подкормить, к тому же скоро должен прибыть караван с едой, которую обещал направить префект Мелитены.

— Эх, Яромир, ты бы видел, как мы бились, — довольно протянул Дален, — в комнату заворачиваю, а там в меня копьем тычут, толку-то, я же в броне, раз мечом бью, и все, иду дальше, — похвалялся своими успехами мой друг. А рядом Гостивит поддакивал.

А мои же мысли были далеко и витали вокруг золота, добытого у бунтовщиков. Понятно, что его воровать или забирать я не собирался, но если есть крупные банды в этом городе, то должны найтись и мелкие, у которых тоже должно быть золотишко, которое ой как мне пригодится. И пока слухи по городу еще не разлетелись и банды не разбежались, можно к ним наведаться и наполнить свой кошель. Вот только где они находятся, надо местных поспрошать, и у кого спросить, у меня были мысли, и кого брать на дело, я тоже найду, да, придется делиться, но что здесь поделаешь. А главное, тянуть нельзя, несмотря на усталость, иначе слухи разойдутся, и ищи ветра в поле.

Уведомил Андроса, что хочу проверить Леандра, сына Андроника, он меня спокойно отпустил. Я позвал с собой Далена и Гостивита, не хотелось одному расхаживать по этому городу. Но, на удивление, дошли спокойно и без приключений.

Ворота в доме мне открыл десятник Халег, которого Андрос оставил на охране в доме Андроника.

— Яромир, а ты здесь что делаешь? — с удивлением спросил Халег, рассматривая меня и Далена с Гостивитом. Нас сразу окружил его десяток, с интересом прислушиваясь к начавшемуся разговору, ведь им не терпелось услышать новости.

— Да вот, время появилось, решил Леандра посмотреть, а не откладывать на завтра.

— Вот оно как, получается, вы справились и взяли бунтовщиков, много среди наших раненых?

— Легко расправились, они и пискнуть не успели, — влез Гостивит.

— Дом префекта действительно взяли, но там была лишь часть противников, Андрос разделил нас на три отряда, и про остальных я не знаю, как у них сложилось, но думаю, все тоже хорошо, Андрос выделил два десятка и отправил к ним на помощь, — пояснил уже я.

— Эх, жаль, мы с вами не пошли, а здесь застряли, — и Халег развел руками.

— Ладно, пойду посмотрю раненого, а как все прошло, я думаю, Гостивит с Даленом вам с удовольствием расскажут, — и я направился в дом, оставив друзей отвечать на вопросы.

А в доме людей было больше, чем в прошлое наше посещение, женщины и дети, а также хмурые мужчины, может, их спрятали в прошлый раз, не зная нас и наших намерений, вполне возможно, я бы так и сделал.

Открыв уже знакомую мне дверь, я шагнул в комнату к Леандру, он был не один, рядом с его кроватью сидела женщина лет сорока, одетая в платье, они о чем-то тихо беседовали.

Наверно, мать, промелькнуло у меня в мыслях.

— О, лекарь, — улыбнулся Леандр, обращая на меня внимание и переключаясь, — ты же завтра обещал зайти?

— Да вот, время появилось, — я улыбнулся.

— Спасибо вам, что помогли моему сыну, — поднялась женщина со стула и немного склонила передо мной голову.

— Пожалуйста, — ответил я ей. — Как себя чувствуешь? — обратился я уже к парню.

— Дышать тяжело из-за повязки, — он показал на грудь, — нога ноет, но уже не так.

— Хорошо, давай повязку немного ослабим, — пара манипуляций, я ослабил повязку, и все хорошо, а в рану выпустил немного силы жизни.

— Вот и все, скоро бегать будешь, — и я подмигнул парню.

— А Андроник же с вами, как он, не ранен? — спросила у меня женщина.

— Все хорошо, когда я его видел, был здоров, скоро, я думаю, вернется домой.

— А то на сердце неспокойно, переживаю, — и женщина попыталась улыбнуться, только улыбка вышла у нее кривоватая.

— Слушай, Леандр, вот в городе те, кто устроил беспорядок, были в доме префекта, казармах и дом купца заняли, но наверняка попадались и другие мелкие банды, ничего не знаешь, где они могут скрываться? — перешел я к интересующему меня вопросу.

— А что не знать, возле других ворот таверна была, они там устроились, у соседа нашего, Алекса, там дядька жил, так они к нему среди белого дня завалились, только Амон и успел сбежать, они с Алексом где-то в доме, у них можно спросить про других, я и не знаю, должны быть. А тебе зачем? — с интересом спросил Леандр.

— Просто надо мразь эту вычищать, а много там народу, не знаешь? Да и как найти эту таверну?

— Ну, Амон говорил, что к ним больше десяти пришло, а сколько их там точно, я не знаю, — пожал плечами Леандр, немного скривившись, и схватился за ребра. — Да, там одна большая таверна, она слева от ворот, в переулке двухэтажный дом, на воротах бык был вырезан.

— Спасибо, ладно, выздоравливай, — попрощавшись с Леандром и его матерью, я вышел во двор.

Где застал, как воины обсуждают штурм поместья префекта, а Гостивит и Дален стоят рядом, раздутые от собственной значимости.

— Ребят, пойдем обратно, — я позвал друзей, и мы направились в дом префекта.

Отойдя подальше, я заговорил:

— Есть возможность заработать, да и город почистить от этих «горожан», но и шкурку можно будет попортить, вы как? — я бросил быстрый взгляд на друзей.

— Ха, шкурку попортить, если бы я об этом думал, никогда бы меч в руки и не брал, к тому же нашел, о чем спрашивать и чем пугать, — расплылся в улыбке Дален.

— Ага, обидно даже как-то, мы же вместе, — добавил Гостивит. — Только втроем сдюжим ли?

— Втроем слишком рисково будет, нужен еще народ, — поделился я с друзьями мыслями.

— Тогда можно Ратко и Путяту позвать, справные воины, — предложил Дален.

— Этих-то, конечно, позовем, но все равно мало, я думаю, еще Язида позвать из букелариев, и есть еще пара человек на примете из Ромейцев, — ответил я.

— Ну, Язида можно, только Насиба не зови, не нравится он мне, всегда так смотрит, будто прикидывает, в какой бок лучше нож загнать, — серьезно смотря на меня, произнес Гостивит.

— Его и не собираюсь, и мне тоже он не нравится, можно еще Вано позвать, он вроде нормальный.

— Ну да, — поддержали меня братья.

— Вы возле ворот меня ждите тогда, как вернемся, чтобы потом вас не бегать не искать.

А тем временем солнце начало клониться к закату, еще пару часов, и все, наступит темнота.

Вернувшись в дом префекта, парни остались на воротах, а я же пошел искать людей.

Ратко и Путята нашлись на улице, уговаривать их долго не пришлось, всего лишь намекнуть на то, что можно заработать, так что я их сразу отправил к воротам.

Язида я нашел в конюшне, в которой он с грустью смотрел на двух оставшихся в живых коней.

— О, Яромир, а я тебя искал, найти нигде не мог, ты сможешь коней подлечить? Ты посмотри, что эти твари с ними сотворили, — и он был прав, без слез на животинок не взглянешь, о них, походу, просто забыли или голодом морили.

— Хорошо, конечно, — и я присел возле одного и напитал его силой жизни, а после и над вторым поработал.

— Эх, спасибо, Яромир, хороший ты человек, — заулыбался Язид.

— Язид, я по делу, мы тут с ребятами в одно место наведаться хотим, и думается мне, там можно будет найти золотых монет, но местные могут быть против, ты как, с нами?

— Э, друг, конечно, с вами, кого резать будем? — вопросительно глянул на меня печенег.

— Бандитов резать будем.

— О, бандитов можно, плохой человек, — закивал Язид.

— Тогда к воротам иди, там увидишь Гостивита с Даленом.

Шесть человек маловато, конечно, жаль, Вано не удалось найти.

Выйдя из конюшни, я вглядывался в лица встречающихся мне катафрактариев, прикидывая, кого можно с собой еще позвать. Можно, конечно, северян, но есть мысль, что они сразу Юхану обо всем расскажут, и он запретит, а рисковать из-за этого предприятием желания не было.

Мой взгляд неожиданно наткнулся на Пимена, который, сидя на лавочке, пытался очистить кровь с доспехов, почему бы и нет?

— Пимен, как ты? — подошел я к нему.

— Да нормально, все доспехи в крови измазал, десятник отдохнуть дал, а мне видишь, чем приходится заниматься.

— Слушай, есть возможность заработать, но придется мечом помахать, ты как, в деле? — спокойно проговорил я.

— Почему бы и не помахать, а сколько заработать-то? — он с интересом на меня взглянул.

— Как повезет, но чуйка говорит, что по десятку золотых, а может, и больше выйдет.

— О, я тогда в деле.

— Может, знаешь еще кого, кто может согласиться, главное, чтобы не шибко разговорчивые были и лишних вопросов не задавали.

Пимен немного задумался, перестав оттирать доспехи от крови, а после продолжил:

— Найдется пара парней, они из моего десятка, надежные и рады будут заработать и шваль в этом городе почистить.

— Добро, собирайтесь, и мы ждем возле ворот.

Вернувшись к воротам, застал что-то обсуждающих парней.

— Сейчас еще пару человек дождемся и выдвигаемся, — прояснил я, когда они с вопросом в глазах на меня посмотрели.

Двадцать минут, и Пимен подошел во главе четверки парней, значит, нас одиннадцать человек, в принципе, можно будет бандитов прижать, главное, чтобы их не сильно много было.

— Вот, знакомьтесь, — сказал Пимен. И начал указывать на парней: — Филофе, Эгис, Эриас, Макарий.

Все одоспешенные и в шлемах, так что лица сложно было различить.

— В общем, суть такая, недалеко от ворот есть таверна, где засели бандиты и куда свозили все награбленное, много там народа не должно быть, значит, справимся. Так что можем смело забрать все неправедно нажитое, вы в деле?

— Да, конечно, — раздалось со всех сторон.

И мы направились к воротам, по городу пришлось немного поплутать, пока мы к ним вышли, а после еще и таверну поискать, но благо не потратили на это много времени.

Ворота заперты, а из-за них раздаются голоса.

Придержав парней, я подкрался и заглянул в щель, во дворе стояла пара подвод, загруженных вещами, рядом с которыми находилось двое вооруженных, а из окон таверны лился свет.

Хм, надо подумать, как тихо взять этих двоих и не привлечь к себе внимание.

Глава 15

15 глава

В голове роились планы по взятию таверны, и желательно по-тихому.

Аккуратно перелезть через забор, так для этого броню снимать придется, а то в ней неудобно, да и слишком громко будет. Потом с этими расправиться, но у меня же нет специфических талантов по незаметному проникновению на вражескую территорию и тихому устранению часовых, вот топором в лоб зарядить — это да, это пожалуйста.

Нет, если подумать, одного я смогу устранить и, возможно, тихо, но вот двоих — уже проблема. Да и они на часовых не тянут, может, стоит просто подождать. Как вариант, я взглянул на небо, которое уже начало темнеть, подождать немного можно, если они не свалят, придется идти на прорыв, так сказать.

Дальше потянулось томительное ожидание, и мне даже пришлось махнуть рукой парням, чтобы ждали и не лезли.

А во дворе мужики смазывали колеса у телег.

— Ну, вроде все, айда пожрем да, может, поспать чутка успеем, а то скоро выдвигаться, а я, ежели не спавший, то… — и мужик махнул рукой.

— Пойдем, ты прав, надеюсь, винцо осталось, — с грустью протянул второй.

— Осталось, ага, жди, все вылакали, наверно, — ответил второй, и, открыв дверь таверны, они завалились внутрь.

Я же обернулся и начал махать рукой, подзывая к себе парней. Ох, как громко они топали, звеня доспехами, хотя старались идти тихо.

Когда все собрались возле забора, я заговорил:

— В общем, так, берем два щита, я на них встаю, и вы поднимаете меня над забором, чтобы я смог подтянуться на ворота, ясно? — я обратился к парням.

Взяв щит Гостивита и свой, я сложил их вместе, вроде не должны сломаться под моим весом, Дален и Гостивит взяли получившуюся конструкцию, и я залез на неё, опираясь на них, и они приподняли меня над забором.

И я смог дотянуться до деревянной перекладины, запирающей ворота. И начал двигать балку в сторону, спустя пару мгновений я смог вытащить её из пазуха, дернул вверх и на себя, вырвав из второго паза, после чего ворота медленно и со скрипом принялись открываться. Пимен их придержал, Дален с Гостивитом опустили щиты к земле, и я смог аккуратно спрыгнуть, не звеня доспехами на всю округу.

И мы всей гурьбой завалились во двор, а Гостивит уже двинулся к дверям, но его успел удержать Язид, качая головой и показывая, что не стоит.

Ну куда же он спешит? Кивнув парням на открытое окно, из которого лился свет, я заглянул в него.

Многого нельзя было разглядеть, так как окно было высокое, но не очень широкое, я увидел, что за одним столом сидят шесть человек и что-то обсуждают, лениво ковыряясь в тарелках. Комнату освещали свечи, которые были понатыканы как боженька пошлет. Жаль, большего было не разглядеть.

Сначала в голове возникла идея ворваться и ударить силой ветра, но, к сожалению, от нее пришлось отказаться, ведь порыв ветра явно затушит огонь свечей, а драться в полной темноте желания не было, ведь можно и от своего удар получить.

А помещение таверны я разглядывал не один, рядом со мной оказались почти все, кто участвует в этом деле.

Отойдя от окна, я дождался, когда парни насмотрятся и подойдут ко мне.

И, вытащив меч из ножен, негромко произнес:

— Все готовы? — Дождавшись ответных кивков и видя, что оружие покинуло ножны, распахнул дверь таверны и, прикрываясь щитом, ломанулся внутрь.

Хотелось заорать, но я сдержался.

Ворвавшись, бросил быстрый взгляд по сторонам, а народу здесь явно больше, чем было видно в окно.

Шаг в сторону, чтобы не затоптали, и мимо меня проносится местный аналог бронепоезда. Было забавно наблюдать, как меняются лица бандитов от непонимания и легкого недоумения, из разряда, кого это там принесло, до страха и ужаса на их прекрасных ликах, не отягощённых праведностью.

Разворот и пару шагов, а из-за ближайшего стола уже поднимаются трое.

Прямой удар мечом в незащищённое пузо, в уши бьет крик. А вокруг происходит форменное избиение, нам ничего не могут противопоставить.

Немного сил — и сбрасываю уже умирающего со своего клинка.

А дальше пинок по столу, который его переворачивает, погребая под своим весом не успевших отскочить двоих бандитов. А дальше прыжок на столешницу, и два коротких удара в шею ставят точку в их сопротивлении, кровь начинает бить из раны, они кричат, извиваются, но смерть уже близко. Их движения замедляются и силы покидают, еще пара мгновений — и на полу будет на два мертвеца больше.

А я чувствую смерть, которая прокатывается по помещению, мне от этого некомфортно. Да, вот такой минус владения силой жизни, неприятные ощущения от чьих-то смертей. Что уж тут поделаешь? Ничего — и остается только смириться с этим. Переживая не самые комфортные мгновения.

Я же осматриваю место бойни, все закончено, и парни оглядываются с непониманием точно так же, как и я. И у многих вопрос в глазах: это что, все?

А на втором этаже слышен топот и небольшой крик, видимо, там тоже кто-то был, но сбежал. Это отвлекает от осмотра помещения.

— Ха-ха, глядите, — по залу разносится голос Ратко, и он указывает на одно из окон. В котором в попытке сбежать застрял толстяк. Он забавно дергал ногами и пытался выбраться, но толку от его трепыханий не было, застрял он качественно. А главное, он не издавал ни звука и в молчании не оставлял попытки выбраться из своей ловушки.

А по залу разразился смех, смеялись все, утирая слезы, ржач стоял до потолка.

— Бедолага какой, меньше жрать надо, — сквозь смех вырвалось у меня.

А парень, поняв, что его заметили и пока не убивают, перестал дергаться, а просто повис.

Я же подошел к нему под заинтересованными взглядами и сдернул с его ноги сапог, по помещению разлился запах немытых ног. Я начал водить по его ступне острием меча.

— Ты куда это собрался, пупсик, неужто наша компания тебе не по нраву?

Сначала до меня донесся какой-то писк, потом тяжелый вздох, а после этого тело заговорило:

— Да вот, уважаемый, свежим воздухом что-то подышать захотелось, — выдал застрявший мужик.

После его слов парни вновь начали ржать.

— А, ну свежий воздух — дело полезное, это хорошо, ты, главное, полной грудью дыши, — проговорил я под смешки уже успокоившихся товарищей.

Оставив тело в покое, я перевернул один из сохранившихся столов.

Хотелось произнести: «Ну что же, начинаем мародерство или грабеж», — но мне показалось это пошлым и неуместным. Мы же не какие-то разбойники или мародеры, мы почти благородные герои, которые сделали этот замечательный город чуть чище.

— Ну что, господа, ищем трофеи, предлагаю сначала все собрать, а потом честно поделить.

— Хорошо, да, пойдет, — разнеслись голоса воинов.

Кто-то из ребят начал обыскивать мертвых, кто-то пошел бродить по первому этажу, а я вслед за Даленом и Гостивитом направился на второй этаж.

Ворвавшись в первую комнату, я был разочарован, никакой добычи, грязная постель с гниющими объедками. А вот вторая комната меня порадовала, хоть она и была точно такая же, как и первая, но в ней на столе стояла сумка и два мешка.

Заглянув в сумку, я увидел то, что ожидал, семь полных кошельков с монетами. Это мы удачно зашли, а что же у нас в мешках? Развязав тесемку, я сунул туда нос и вытащил золотой кубок с красивой чеканкой, украшенный зелеными каменьями, тоже неплохо.

Ну, думаю, дальше осуществлять поиск смысла нет, я сорвал банк. И, захватив все, спустился вниз.

А народ разошелся по всему залу таверны у Ратко, и у еще одного из воинов появились кувшины с вином в руках.

А на одном из столов уже лежал с десяток кошельков, и, судя по их виду, они не были пусты, рядом с ними я расположил сумку.

— В общем, так, вот деньги, сколько здесь, хрен знает. Можем сейчас посчитать и поделить, но я предлагаю завтра это сделать, могу и сам, если вы мне доверите, — и я обвел взглядом подошедших к столу, которые рассматривали сумку.

— Хм, я верю тебе, Яромир, — разнесся голос Ратко.

— Ты не обманешь, — вторил ему Пимен.

И вслед за ними согласились уже остальные.

— Мы ничего не нашли, — показались на лестнице мои друзья.

— Зато я нашел, сюда идите, — окликнул я их.

Дождавшись, пока они подойдут, я продолжил:

— Раз с монетами решили, предлагаю заняться кой-чем другим, — и я вытащил из мешка золотой кубок.

Кто-то из окруживших меня аж присвистнул.

— В общем, так тащить все это, я думаю, не стоит, много вопросов лишних может возникнуть. Поэтому предлагаю быстро выковырять камни, а там в Мелитене их уже продать ювелиру, — проговорил я.

Да, это варварство, я знаю, но не тащить же с собой посуду, хоть и золотую, лишние вопросы ни к чему.

— Это почему это? Я вот с удовольствием все могу и за вас понести, — заговорил один из воинов, пришедших с Пименом.

— А когда лишний бренчащий мешок сослуживцы увидят? Или десятник, а может, и какой другой офицер, ты им что, будешь говорить, где это взял? Шел, шел и нашел, и тогда тебя же в грабеже или мародерстве обвинят, или, думаешь, тебе это сойдет с рук, или не расскажешь об этом маленьком мероприятии и всех, кто в нем участвовал? Вот я из-за пары лишних монет не хочу рисковать, а вы? — сначала я старался говорить спокойно, но эмоции взяли надо мной верх, ведь пострадать из-за жадности одного дурака мне не хотелось. Возможно, Андрос просто пожурит, а может и выпнуть из букелариев, и это мне проверять не хотелось.

— Ну, так-то да, — протянул воин, который возмутился таким моим предложением, остальные промолчали.

Вытряхнув из мешков посуду, украшенную драгоценными камнями, мы начали их выковыривать и складывать в сумку с монетами.

— Черт, я его вытащить не могу, — Гостивит ковырял какое-то блюдо.

— Эх, молодость, — протянул Ратко, — ты согни, оно же гнется легко, а после ножичком и подцепи, эх, всему вас учить надо.

Гостивит что-то пробубнил себе под нос, но советом воспользовался и немного согнул золотое блюдо.

Буквально сорок минут, и все камушки были сложены в сумку, а золотая посуда валялась у нас под ногами.

— Ну все, пойдемте? — спросил Пимен.

— Можно, только что с этим будем делать? — и Язид указал на застрявшего бедолагу.

— Может, его убить? — предложил один из сослуживцев Пимена.

— Да ладно, оставьте вы бедолагу, ему и так не повезло. Или повезло, тут как посмотреть, — с усмешкой проговорил я.

— Да, да, оставьте меня. Вы все забрали, не убивайте меня, пожалуйста, — донесся до нас через окно голос пострадавшего бедолаги.

— Вот видите, он и сам просит, — выразил свое мнение Дален.

— Но, может, все же милосердней его убить, а то как-то так оставлять… — пробормотал Пимен.

— Будем считать, его боги поцеловали или ваш бог смилостивился, он же у вас вроде за милосердие, а так денек-другой посидит поголодает, да и выберется, ничего с ним не случится, — ответил я. Все же убивать бедолагу мне не хотелось, да и забавно вышло, попытался сбежать и застрял.

— Спасибо вам, легкого вам пути, люди добрые, — произнесло тело.

И, смеясь, мы покинули таверну.

Взгляд сразу прикипел к телегам, которые были укрыты тканью, хотелось заглянуть туда и посмотреть, что же набрали разбойники, но я отогнал от себя эту мысль, ведь вдруг кто-то не сможет устоять. Не зря говорится, что жадность — грех, к тому же она фраера сгубила. Так что я прошел мимо и сразу направился на выход.

Было уже темно, только луна и звезды освещали дорогу, а крысы обнаглели и фактически кидались под ноги. Неужто они так быстро расплодиться успели, проскочила у меня мысль в момент, когда я пнул особо наглую. Послышался недовольный писк, и я увидел силуэт улетающей вдаль крысы.

Дойдя до ворот поместья, мы обнаружили, что они закрыты, так что пришлось в них колотить.

Калитку открыл один из десятников и с подозрением нас осмотрел, но ни слова не сказал, пропуская внутрь.

— Ну все, до завтра тогда, — оглянулся Пимен, который прошел чуть вперед вместе со своими сослуживцами.

— До завтра. — И народ начал расходиться по поместью в поисках мест для сна.

Идти в дом мне не хотелось, так что я задумался о том, где спать.

— Яромир, где же ты бродишь, тебя все ищут, — во дворе появился Юхан.

— Да так, гулять ходил, — спокойно ответил я Юхану, глядя на него честными глазами.

— Ну-ну, — он бросил взгляд на сумку, которая свисала у меня с плеча.

Заметил, глазастый, видимо, придется с Юханом завтра монетой поделиться, ну, ничего страшного.

— В общем, в купальню иди, там раненые тебя дожидаются, помоги им, — с ухмылкой проговорил Юхан.

— Хорошо, — кивнул я.

А сам задумался, вспоминая, где находится купальня, Юхан, наверно, бани имел в виду, мимо которых мы днем проходили.

Когда сделал пару шагов по направлению к баням, ко мне из темноты шагнули Дален и Гостивит, а позади них стоял Путята.

— Все хорошо? — поинтересовался Дален.

— Да, раненые есть, вот об этом Юхан и сказал, можете не беспокоиться, — с улыбкой ответил я друзьям.

— А, хорошо тогда, а то мы тут подумали, — и Дален замялся.

Я хлопнул его по плечу и направился в бани. Приятно, черт возьми, когда о тебе переживают и готовы прийти на помощь.

Зайдя в комплекс, увидел, что здесь прибрали. На скамеечках лежали доспехи бойцов, а в самом помещении было тепло, еще и протопили отлично прям.

Положив сумку на скамейку, я принялся стягивать с себя доспехи, прикрывая сумку от лишних взглядов. Сняв бронь и сапоги, я направился внутрь, кто-то лежал на полу, подстелив под себя какие-то тряпки, а кто-то оккупировал помывочные скамьи.

— Ну и где раненые? — разнесся мой голос по помещению.

Народ начал обращать на меня внимание.

— Мы их отдельно разместили, пойдем покажу, — с пола подорвался один из бойцов, смутно мне знакомый, но имени его я вспомнить не смог.

Боец привел меня в комнату, где стояла пара мягких диванчиков, на которых разместились больные.

Их было трое, один держался на за нос, видимо, сломали. Второй лежал в одном сапоге и кривился, поглаживая ногу. А третий сидел и держал руку вверх, на нее была накинута какая-то тряпка.

Вроде никто не умирает, и я шагнул к раненому с рукой.

— Давай показывай, что у тебя там.

Он скривился и снял тряпку с руки.

М-да, два пальца отчекрыжили, мизинец и безымянный, кровь уже не идет. Видимо, действительно меня долго искали.

— А пальцы где? — я указал на недостающие.

— Тама, — протянул он. — А что, они нужны? Так я сейчас быстро сбегаю принесу.

— Сиди уже, где ты их в потемках искать будешь, — с горечью ответил я.

Мужчина скривился.

— Так я это, их захватил, хотел потом Серифу на память подарить, — донеслось от двери.

Я обернулся и увидел, что солдат, который проводил меня в комнату, протягивал два окровавленных пальца, завернутых в тряпочку.

— Молодец, скажи другу спасибо, может, и сумеем сохранить тебе пальцы, — приняв тряпицу, я начал рассматривать то, что мне досталось. Освещение было скудным, огонек свечи только разгонял тьму.

— Мне нужна вода и нож, — я обернулся к солдату.

И спустя пару минут у меня все было: теплая вода в ведре и нож.

Вспоров перчатку, я освободил руку пострадавшего и промыл ее в теплой воде, а после и пальцы.

— Клади руку, — я кивнул на стол и перенес пару свечей туда же.

Что ж, попробуем, надеюсь, еще не поздно, я с сомнением посмотрел на отрубленные пальцы. Один раз у меня прирастить конечность получилось, но там и рана была свежая.

Вздохнув, я отбросил сомнения, крепко прижал отрубленный безымянный палец к ране и призвал свою силу, наполняя место раны. Изумрудный свет лившийся с моей руки, озарил помещение, лицо раненого застыло в какой-то гримасе, но в глазах была надежда.

Минута воздействия, и минус десять процентов от моего резерва.

— Подними руку, пощупай палец, чувствуешь? Не смей им пока шевелить.

Раненый поднял руку, рассматривая палец, чуть опухший, — уже видно было, что это живая плоть.

— Да, чувствую, но плохо, — с улыбкой ответил он мне.

— Хорошо, клади руку обратно, — распорядился я. И ту же самую операцию провел с мизинцем.

— Все, свободен, постарайся сегодня пальцами не шевелить, утром ко мне подойдешь, еще подлечу.

И я направился к другому раненому, который цепко следил за мной.

— Что с ногой?

— Бревно упало, и вот, — он, скривившись, приподнял ногу в сапоге.

— Понятно. Помогите его на стол посадить, — я обратился к солдату, который спас потерянные пальцы своего друга.

Вместе мы его легко посадили на стол. Взяв нож, я вспорол сапог, освобождая ногу.

Блин, неужто ему стопу раздробило, это же будет полный мрак, я задолбаюсь собирать осколки костей, если смогу, конечно.

Но дальнейшее обследование моей силой показало, что у него всего лишь сломано несколько костей. И, срастив кости за десяток минут, я согнал его со стола.

— Храни тебя бог, Яромир, — пробормотал недавно раненый.

— О, ты не представляешь, как он меня хранит, — вздрогнув и вспомнив явление Триглава, тихо ответил я.

Подошел к третьему раненому, который прикрывал ладошкой нос. Я направил свою силу, ну, как и ожидалось, пару минут воздействия — и все хорошо.

— Спасибо, Яромир. Что бы мы без тебя делали, — поблагодарил меня третий.

— Страдали бы, — с усмешкой ответил я. — Ну, все здоровы, меня не трогать, меня не будить.

И я внаглую завалился спать на софу.

Глава 16

Проснувшись утром, первым делом осмотрел тех, кого вчера врачевал, все в порядке, а главное, у бойца пальцы прижились и никакого некроза или отторжения не было. Я аж выдохнул, все-таки волновался на этот счет.

А после нашел Далена и Гостивита, и мы удалились в тихий уголок, где они встали на стреме, а я начал считать богатство.

Это было приятно, когда между пальцев перекатываются монеты, золотые и серебряные, в общем, вышло девятьсот семьдесят пять золотых и тысяча шестьсот сорок четыре серебряных.

Так что на брата по восемьдесят восемь золотых и сто сорок девять серебряных, которые я распихал по освободившимся кошелькам, правда, осталось еще семь золотых и пять серебряных, но я решил на них купить вина в крепость для Юхана и десятника Пимена, так будет правильно и честно. Раздал кошельки ребятам, все были рады получившейся добыче, ведь на каждого вышло больше ста золотых, это намного лучше, чем мы рассчитывали. Хотя хотелось большего, но тут ничего не поделаешь, и так хорошо монет подняли за один вечер.

А за время, пока я занимался финансовыми вопросами, Андрос организовал в городе патрули. А также дал им задание кричать, что для горожан есть работа, которая будет оплачена едой. И народ потянулся, хоть и с опасением, людей было немного, может, человек пятьдесят, и, помимо мужчин, встречались женщины и дети.

И под руководством десятников вместе с солдатами они разбирали завалы на улицах и очищали город, а также стаскивали трупы на кладбище, где в дальнейшем их хоронили в общей могиле. И таких могил было несколько, так как трупов хватало.

А вечером всех ждал сытный ужин из запасов еды, которую мы взяли у бунтовщиков.

На следующий день работников было уже в разы больше, может, свыше трехсот, но многие все равно относились с опаской и не спешили идти трудиться.

Коней решено было оставить на месте и не тащить в город, к тому же они там паслись, и можно было экономить на еде.

На утро третьего дня прибыл обещанный караван с тридцатью подводами, а то запасов бунтовщиков становилось все меньше и меньше. В мешках были не разносолы, конечно, те же бобы, гречка и сушеное мясо.

А город уже не походил на развалины, он потихоньку вычищался, но атмосфера оставалась все такой же гнетущей.

Так что на общественные работы выходило все больше людей, приводя город в порядок.

И на третий день после прибытия каравана с едой к городу подошло войско, и это был не стратиг фемы, а один из офицеров, которых направил стратиг разобраться с бунтом.

Войско расположилось близ города и начало обустраивать лагерь, а к Андросу прибыл курьер с повелением явиться.

Мы вместе с Юханом вновь отправились сопровождать Андроса на высокие переговоры.

Правда, сначала пришлось забрать лошадей, а то идти пешком несолидно, урон для репутации и авторитета. Ведь встречают по одежке.

Прибывшее войско расположилось на противоположной стороне города, близ небольшой рощи. И на подъезде нас перехватил один из патрулей, что курсировали вокруг, и сопроводил в лагерь. А ведь действительно лагерь, везде ставились палатки и шатры. А народа было много, я по первости считать пытался, но вскоре плюнул.

Патруль передал нас в руки дежурному десятнику, и, отдав коней им же, тот повел нас по лагерю.

Я же разглядывал все вокруг, помимо тяжелой конницы, здесь была и легкая, они носили кольчуги и шлемы из полированного железа, украшенные султанами, средней величины копья с флюгером, мечи на плечевой перевязи и кинжалы за поясами. У молодых были большие щиты и дротики. Бойцы из легкой конницы не совсем были похожи на ромейцев, уж очень их лица отличались, да и поведение тоже. Как я слышал, в легкую конницу набирают из федератов, племен и народов, которые находятся в зависимости от империи.

Также были и пехотинцы, как тяжелые, так и легкие, тяжелых пехотинцев называли скутатами, их броня была отдаленно похожа на доспехи катафрактариев, но в более облегченном варианте.

Десять минут путешествия по лагерю — и подходим к большому шатру, который охраняли двое тяжелых пехотинцев.

— Ждите, — бросил нам Андрос и, отогнув полог, вошел внутрь.

И мы с Юханом встали рядом со входом в палатку, охрана на нас покосилась, но ничего не сказала.

Пара секунд тишины — и Андрос заговорил, его голос слышался чуть приглушённо:

— Во славу империи друнгарий Андрос Врений прибыл. — А после раздалось какое-то непонятное бульканье.

— Во славу империи турмарх Аристарх Кенетий, приветствую вас, Андрос, присаживайтесь, — голос звучал недовольно, я бы сказал, даже неприязненно.

Я же пытался вспомнить иерархию императорской армии, звание турмарха весьма высокое, находится на ступень выше звания Андроса и на ступень ниже звания стратига, вот только высота этих ступенек очень уж большая, можно и запнуться.

— Тут такое дело, Андрос, — голос изменился и в некоторой степени стал доверительным. — Стратиг Антоний отправил меня в этот край, дабы прекратить бунт, поднявшийся в городе, и, прибыв сюда, что же я вижу? А вижу я разоренный город и вас в нем, и никаких бунтовщиков. А, между прочим, стратиг Антоний был уверен, что в городе бунт и беспорядки. И я нахожусь в некотором недоумении, может быть, вы замешаны в бунте и учинили эти беспорядки, о чем стало известно стратигу, может быть, мне стоит вас привезти к нему в клетке, что вы на это скажете? — интонации быстро изменились и перестали быть благожелательными, собеседник давил на Андроса.

Я же начал более пристально изучать округу, прикидывая, как, если разговор закончится весьма плохо, прорываться из лагеря и возможно ли это вообще.

Все-таки у Аристарха неслабо припекло, но его в какой-то мере понять можно, отправляют карать бунтовщиков, плевое дело — виновных повесить, невиновных тоже можно, как и остальных недовольных. И вообще, уже дырочку для ордена сделал или хотя бы для медали, ну, на крайний случай ждет одобрительное похлопыванье по плечу, а в самых далеких мечтах и звание стратига в будущем. И вот он прибывает сюда во главе войска карать и миловать, а тут казус случился, город чутка приведен в порядок, бунтовщиков нет, так еще и конкурент нарисовался, которого хрен сотрешь. И что делать, как разруливать получившуюся ситуацию? А ласки и любви-то хочется, вот у него и проснулись нежные чувства к Андросу.

Из шатра раздался весёлый хмык Андроса.

— Господин турмарх, — причем ударение Андрос сделал как раз на звании. — Обвинить вы меня, конечно, вправе перед лицом стратига и перед всеми честными людьми империи. Но вот тащить меня к нему в клетке — это уже вряд ли, если только у вас нет прямого приказа стратига, а у вас его, конечно, нет. К тому же все, что произошло с моим отрядом, и то, как я оказался в этом городе, а также то, что сказали пойманные бунтовщики, я обрисовал в письме, которое, вероятно, стратиг Антоний уже получил. И так случилось, что я ждал только вашего появления и сегодня покидаю город и оставляю его на ваше попечение и вашу власть. А пойманные мной бунтовщики будут ждать вас в бывшем поместье префекта этого замечательного города.

А все слова Андроса сопровождал зубовный скрежет, или мне это показалось?

— Я пришлю людей за бунтовщиками, — оставил за собой последнее слова Аристарх.

— Как прикажете, господин турмарх, всего вам доброго, — прозвучал голос Андроса без интонаций.

Пара секунд, и полог шатра ушел в сторону, Андрос шагнул на улицу, его лицо было бесстрастным.

Андрос шел размеренно, никаких лишних движений, и вот мы забираем своих коней у дежурного десятника.

Пара минут в тишине — и Андрос выдохнул, было видно, что он все время находился в напряжении, хоть и не показывал этого. И он это сделал достаточно умело, у меня и тени сомнения не возникло, что это все показуха.

— Грязножопый,чтоб он всю свою жизнь себе яйца лизал, шлюха кафедральная, — начал ругаться Андрос.

А последнее слово я и вовсе не понял, может, он что-то другое сказал, я все же язык не идеально знаю.

— Яромир, езжай к Андронику и передай, что я вместе со всем отрядом покидаю город сегодня. А главное, донеси до него мысль, что ему желательно покинуть город вместе с нами. Понял? — Андрос обернулся и посмотрел на меня.

Я лишь кивнул на слова Андроса.

И спустя полчаса я стучался в ворота дома Андроника, калитку открыл один из солдат, что по-прежнему дежурили в его доме и обеспечивали безопасность, уже не полноценный десяток, а всего лишь двое бойцов, но тоже неплохо.

А во дворе ничего не изменилось, оглядевшись, я обратился к бойцу:

— Хочешь новость?

— Конечно, — он с интересом на меня глянул.

— Мы сегодня покидаем этот город, прибыло войско, присланное стратигом, и Андрос уводит отряд обратно в крепость.

— О, это отлично, — обрадовался боец.

— Андроника не видел?

— В доме отдыхает, наверно, у нас тут по округе кто-то шастал, так что он почти всю ночь не спал.

— Спасибо, — протянул я и направился в дом.

Возле порога я встретил Клеона, выходящего из дома.

— Клеон, здравствуй, а где твой отец?

— Привет, Яромир, спит, что-то случилось?

— Можно и так сказать, буди отца, разговор у меня к нему.

Клеон после моей фразы тяжко вздохнул и махнул рукой, приглашая внутрь.

— Ты в комнате обожди пока, я сейчас, — и он направился в глубину дома.

Я разместился на мягком стуле и принялся ждать. Ожидание выдалось недолгим, минут десять, и в комнату зашел усталый Андроник со своими сыновьями, Клеоном и Леандром.

— Здравствуй, Яромир, — поприветствовал он меня и протянул руку вместе с Леандром. Обменявшись с ними рукопожатиями, мы расселись в комнате.

— Твой визит неожиданный, Клеон сказал, что у тебя какие-то вести, — и Андроник посмотрел мне в глаза.

— Можно и так сказать, меня Андрос к вам направил. В общем, мы сегодня покидаем город.

— Вот так новости, ну, это ожидаемо, только мы здесь при чем? — проговорил он с непонятной интонацией.

— При том, что прибыло войско от стратига фемы под командованием турмарха, и у них с Андросом прошел непростой разговор, вам будет лучше уехать вместе с нашим отрядом.

— Да как так, это же наш дом, — возмутился Клеон. Андроник и Леандр промолчали, лишь переглянулись, а после Андроник с укоризной взглянул на Клеона.

— Прости, отец, — повинился тот.

— Что значит уехать? — все же задумчиво протянул Андроник.

— Собрать вещи и покинуть с нами город, можете и соседей взять, — кивнул я.

— И куда же мы поедем, это все же наш дом, да и что турмарх намерен делать? — высказал свои мысли Андроник.

— Что турмарх намерен делать, мне неведомо, но ничего хорошего от него не стоит ждать, и, если Андрос ошибается, вы всегда сможете вернуться обратно, живыми, — я специально выделил последнее слово. После которого Андроник вздрогнул и посмотрел на своих сыновей. — А поехать можете в Мелитену, — и я с намеком на него посмотрел.

— Знаете, да, брат прислал, а я сразу и не догадался, — грустно проговорил Андроник.

— А я считаю, все же надо остаться, если что, стратигу отпишем письмо, — вновь влез Клеон со своим мнением. Которого никто не спрашивал.

— Мертвые ничего не смогут сделать, Клеон, — мрачно проговорил я.

— Думаешь, он решится? — вымолвил Андроник.

— Большая вероятность, он серьёзно был настроен, а если все же нет, вы вернетесь обратно, не такая уж и большая печаль, на месяц съездить в Мелитену.

Клеон сидел как нахохлившийся воробей, а Леандр просто смотрел на отца, пока тот думал и решал.

— Хорошо, — сказал Андроник после пары мгновений тишины, — мы поедем. Клеон, Леандр, идите к соседям, сообщите им все и зовите вместе с нами.

— Отец, да разве так можно? — возмутился Клеон.

— Можно и нужно! — отрезал Андроник. — Ты слышал мои слова, иди к соседям. Нам надо спешить.

А дальше закрутились сборы, жена Андроника в слезах бегала по поместью и сгребала вещи, три телеги вышло. А там и соседи подъехали, которые тоже решились покинуть город, в общем, целый караван, и спустя пару часов явился десятник забрать нас.

А дальше путь до лагеря и обратно в Мелитену, добирались дольше, ведь телеги не особо скороходны.

И, добравшись до перекрестка дорог, мы отправились в крепость во главе с Андросом, а все прочие — в Мелитену.

А дальше жизнь вновь потекла своим ходом, пару дней я побыл в крепости и, понимая, что не особо нужен, отправился к отцу Пимена, все же работу с персиками надо доделать.

Меня встретили как родного, не забыв расспросить, как сам Пимен. Вырвавшись, я сбежал к персиковой роще, деревья после моей работы действительно прижились. А те, на которые я потратил больше всего сил в прошлый раз, даже зацвели, жаль, их было немного.

Три дня я потратил, вливая свои силы в деревья, многие вытянулись, и было видно, что еще пара дней, и они зацветут, а на тех, которые уже цвели, начали завязываться плоды, вот что сила жизни творит. Перед отъездом я купил на семь золотых у семьи Пимена четыре бочки вина и кучу закуски, а Михаил в течение нескольких дней обещал все привезти в крепость, надо же Юхана порадовать, ведь он все прекрасно понял и не сказал мне ни слова. Мне и в обратный путь пятерку кувшинов всучили, так сказать, чтобы было чем в пути промочить горло. Хорошая все же у Пимена семья.

Дождавшись, когда Михаил привезет вино в крепость, я презентовал его Юхану, у которого сразу улучшилось настроение, и начал расспрашивать о способности заковывать людей в землю. Юхан даже попытался объяснить, как он это делает, но то ли он сам до конца не понимал, то ли я его не смог уразуметь, а может, просто наши способности очень уж далеки друг от друга.

В общем, мне было над чем подумать, вот взять тот же дар жизни, он мне многое дает. Я могу с помощью него лечить людей, погружать их в сон, быть неким подобием рентгена и ДНК-теста, а когда себя наполняю силой жизни, тоже получаю весьма ощутимые бонусы, становлюсь быстрей и сильней, а также могу долго не уставать, это же замечательно.

Дар ветра мне дает тоже немало, я умею атаковать потоками, интересно, я смогу уже ими снести ворота, как дядя или отец, или еще нет? Также у меня получается некий воздушный щит, который может отклонять стрелы или другие летящие в меня объекты. Но этого маловато, хочется большего, и я приступил к экспериментам.

Мне почти месяц понадобился, это было тяжело, я пытался ограничить порыв ветра и задать определенные рамки, но разве это возможно? Нет.

Но все же у меня вышло, на каком-то интуитивном уровне я смог обуздать свою силу и задать направление. И получилось у меня какое-то воздушное ядро, хотя мне больше нравится название «таран».

И первый эксперимент я провел в крепости, о чем впоследствии пожалел.

Удар был нацелен на деревянную чурку, позади которой шагах в пяти расположилась крепостная стена.

Концентрация, и я выпускаю силу ветра, взмах, и с руки срывается таран, который просто сносит чурку и протаскивает ее все пять шагов. Сила удара была такова, что стены содрогнулись, а чурка просто разлетелась в деревянную щепу, а в самой крепости протрубили боевую тревогу. Юхан, обнаружив возле стены щепу, с укоризной покачал головой и продемонстрировал мне кулак, на что я понятливо закивал и зарекся экспериментировать в крепости.

Так что всю оставшуюся работу я предпочитал проводить в роще, что была в нескольких часах езды от крепости, таран был весьма силен, а удар, направленный на деревья, просто оставлял там просеку глубиной в несколько шагов, так что с таким средством я смогу легко взламывать ворота, вот только моих сил хватало лишь на четыре удара.

А еще у меня получилась воздушная коса, порыв ветра, тонкий и острый, как бритвенное лезвие. Она вышла шириной в четыре метра и глубиной в три, так что косила деревья только так. В общем, самое то, чтобы бить по скоплению противника, вот только таких ударов я мог произвести штук пять, очень уж тяжело делать, и сил тратится много.

Ну что, пора ехать к врачу Евсею в Мелитену, я его и так заставил долго ждать.

Евсий встретил меня тепло, только ругался, что я долго до него добирался, ведь с моей силой мог помочь многим людям.

У него был дом в самом городе, красавица-жена Дора и непоседа-сын трех лет по имени Кирик.

Учеников, кроме меня, у него не было, что уже хорошо. А наш спор о разделении финансовой выгоды длился пару часов, но все же я смог его склонить к пятидесяти процентам, там, где работаю я. А именно на переломах и быстром заживлении ран. Но там, где он проводил операции и я помогал своей силой, моих денег была только четверть.

Цену на быстрое заживление ран определили в два золотых, работать и учиться я буду два дня в неделю, не меньше.

Пациентов он принимал не в доме, а в отдельной постройке, где было все для этого.

Меня поразили имеющиеся у него хирургические инструменты, это было нечто.

А также его библиотека, полная различных сочинений, он с любовью их показывал, перечисляя авторов и рассказывая, о чем они пишут.

Многие медицинские трактаты были основаны на Гиппократовом сборнике и сочинениях Галена, кто такой Гиппократ, я, конечно, знал, но вот имя Гален мне совершенно ничего не сказало.

У него также был синопсис в девяти книгах, основанных на каких-то более древних рукописях для изучающих медицину, и сборник о лекарственных травах. Или сочинения Павла Эгинского, компедиум врача в семи книгах, причем он им прям гордился.

Хочу, хочу, у меня аж загорелись глаза, да и вообще, я понял, что медицина в империи сейчас впереди планеты всей. Мне хотелось изучить эти сборники, но, к сожалению, я не умел читать на местном.

И, видя мое состояние, Евсий не насмехался надо мной, а лишь улыбнулся и пообещал научить читать.

Я же сразу выбил у него обещание, что он передаст книги писцам, и они сделают для меня копии. И плевать, что мне это влетит в копеечку. Как по мне, это стоило того, да и в последующем может пригодиться, удобно иметь такие книги.

Так и началась моя новая жизнь. Два дня в неделю я был у Евсия в гостях, днем мы работали, а по вечерам он меня обучал.

И когда народ прознал, что можно за день избавиться от перелома и кости срастутся правильно, к нам повалили, а я начал хорошо зарабатывать, от тридцати до сорока золотых в месяц.

К сожалению, это не продлилось долго, ведь почти все пациенты начали идти к нам, обходя остальных врачей, и они были недовольны этим обстоятельством. Так что пришлось поднять цену с двух золотых до семи. Народа стало меньше, но заработок упал несильно.

А больные с черными пятнами как появлялись в городе ежемесячно, так и продолжали. Их отвозили в больницу для бедных, что находилась при монастыре. Там я и познакомился со своими «коллегами», которые смотрели на меня свысока. Так и хотелось с ноги им прописать, но я сдерживался. А Евсий пытался лечить, экспериментируя с травами, да и другие врачи не отставали от него, но ничего не помогало. Я же не пытался продлить агонию больных и наполнить силой жизни, это было бесполезно, пусть быстрей уйдут, без лишних мучений, это было тяжело, каждый раз ощущать свою беспомощность.

После начали лить дожди, не каждый день, но ощутимо часто. То ли зима здесь такая, то ли просто сезон. А моя жизнь текла, я учился и зарабатывал деньги.

После сезона дождей купцы принесли в город разные новости, в том числе и о киевском князе Святославе.

Святослав в союзе с болгарами, печенегами и венграми напал на владения Византии во Фракии. Варда Склир избегал сражения в открытом поле, сохраняя силы в крепостях. Войско Святослава дошло до Аркадиополя (в ста двадцати километрах от Константинополя), где и произошло генеральное сражение. Сражений было несколько, Святослав одержал победу, вплотную подошёл к Константинополю, но отступил, лишь взяв большую дань, в том числе и на погибших воинов. И отошел он в Болгарию, но император всю зиму готовился и собрал огромное войско, с которым выступил в поход через болгарские горы.

И, услышав эти новости, я понял, что смерть князя не за горами, вроде после этих событий он очутится на днепровских порогах.

А город жил своей жизнью, и по нему пронеслись слухи о том, что за городом близ какой-то деревни на берегах реки поселилось чудище. Сначала я напрягся, и мне вспомнились гоблины, но реальность была иной, да и по-другому его описывали.

Светло-голубая кожа, высокого роста, но горбится, а руки свисают ниже колен, изо рта выглядывают небольшие клыки, и он трехпалый.

А на голове то ли рыжие, то ли красные волосы, он ни на кого не нападал, по крайней мере, пропавших в том районе не было. Но вот местные жители заметили, что у них пропадают разные вещи, то кувшин глиняный, то сеть или нож. Местные устроили на него охоту, но поймать так и не смогли, а позже люди, у которых были украдены вещи, обнаруживали возле своих домов плетеные корзины, полные свежей рыбы.

Однажды это чудище даже спасло ребенка, который оказался на рыбалке во время непогоды и выпал из лодки в реку. Чудище на руках принесло его в деревню, живого, хоть и без сознания, и с этих пор жители окрестных сел начали считать его духом-хранителем реки, правда, вслух старались этого не говорить, а то вдруг священники еще в ереси обвинят.

А главное, я понял, что это не гоблин, да и непохоже, что от него будет какое-нибудь зло.

Как-то, вернувшись после работы и учебы у Евсия обратно в крепость, я обнаружил, что там очень мало народу. Мне даже показалась, что она чуть ли не враз опустела. Как выяснилось, пришло сообщение от патруля, что в трех днях пути замечена большая банда персов. И Андрос, которому наскучило сидеть в крепости, поднял всех и ушел в ту сторону, а я в это время был в Мелитене, ну что уж тут поделаешь.

Завалившись в свой закуток, я улегся и сладко задремал.

Меня разбудил звук боевого рога, и спросонок я выскочил на улицу, все солдаты бежали на стену.

«Какого хрена?» — только и проскочило в моих мыслях. И я поспешил, как и все остальные, на стену.

Поднявшись, я охренел еще больше. Напротив крепости был отряд. Точнее, небольшое войско, и число его было явно больше тысячи. Это персы или арабы, но точно не имперцы.

Глава 17

И располагалось войско всерьез, ставились шатры и палатки, разжигались костры для готовки еды.

М-да уж, свезло так свезло. Я принялся пробираться по стене к офицерам, которые что-то нервно обсуждали.

Главным в крепости остался кентарх, или же сотник, следующими после него по званию были два пентеконтарха, а там дальше уже и десятники.

— Кдамий, иди на башню и проследи, чтобы подали сигнал. Дым должен быть виден далеко, чтобы в самой Мелитене узрели, может, и Андрос увидит, — отдал приказ кентарх Юрий, ему было слегка за сорок, пять лет осталось служить.

Все были весьма напряжены, осматривая войско, подступившее к крепости.

— О, Яромир, а я думал, ты с Андросом, а ты здесь, оказывается, — обратил на меня внимание один из пентеконтархов, которому я как-то лечил перелом руки.

— Да в Мелитене был, только с утра вернулся, — ответил я Амону.

— Понятно тогда, — и его взор вновь устремился к войску.

— Слушай, а сколько сейчас в крепости бойцов? — начал расспрашивать я.

— Если вместе с тобой, то девяносто, — с грустью протянул он.

Вот срань же.

— А их сколько и что они здесь делают? Ведь логичней пойти в Мелитену, сам город они, конечно, не возьмут, но по предместьям пройдутся.

— Хех. Левкий, ты их посчитал? — обратился Амон к одному из десятников.

— Ага, больше чем полторы тысячи, — чересчур громко ответил десятник.

И ропот побежал по рядам бойцов.

— Так, может, стоит сдать крепость, хоть сами живыми останемся? — выдал предложение один из десятников, смотря на Юрия.

— Я тебе щас сдам, со стены спущу вниз головой, — зло ответил кентарх, — или вы все думаете, они нас в живых оставят? Ничего подобного, всех вырежут. Лет пятнадцать назад был подобный случай, там сдали крепость, никто живым не ушел, так что думать даже не смейте о таком, — и Юрий обвел всех нас взглядом, выискивая тех, кто готов поддержать сдачу. Но таких не нашлось, а вокруг десятника образовалось свободное пространство.

— Ну, сколько их, ты и сам слышал, а что в Мелитену не пошли, так, наверно, прознали, что здесь мало народа. Вот и… А взять нашу крепость весьма почетно, это не городишко пограбить. Так что если их предводитель возьмет крепость, то, когда в следующий раз пойдет в набег, сможет набрать намного больше людей. Ведь у него будет слава и почет, — мрачно закончил Амон.

— Вот оно как, — задумчиво протянул я и бросил взгляд со стены вниз, а стены-то у нас не особо и высокие, метра три, может, четыре, народу в крепости мало. Это приходится один к пятнадцати, а то и к шестнадцати. Хреново.

А в это время на крыше башни запалили костер, и оттуда начал подыматься столб серого дыма, уходя в небесную высь.

— Эх, хорошо бы они сегодня на приступ пошли, — пробормотал Амон.

— М? — я вопросительно приподнял бровь.

— Ну, сам смотри, они только с дороги, уставшие и голодные, никаких лестниц или тарана у них нет, если они пойдут на штурм без подготовки, то кровью умоются. Но это вряд ли. Они сегодня подготовятся и завтра начнут штурмовать. А так бы подготовкой занялись только завтра, и нам было бы легче, не пять штурмов за день, например, бы было, а два, и их мы явно смогли бы отбить. А значит, у нас бы было время, пока подойдет Андрос или отряд из Мелитены.

— Понятно, значит, нужен штурм сегодня? — медленно проговорил я.

— Было бы неплохо, но вряд ли, — усмехнувшись, ответил Амон.

— А у нас кто-нибудь по-ихнему разумеет? — и я кивнул в сторону персов.

— У Сергия, кажись, в десятке есть знаток, а тебе зачем? — с вопросом на меня посмотрел Амон.

— Надо, — а на мое лицо вылез оскал.

Юрий начал раздавать приказы и назначать дежурные десятки.

Спустившись со стены, я направился в свой закуток, в свою лекарскую.

Зайдя, поднял медное блюдо и взглянул в собственное отражение.

На меня смотрел молодой парень с пшеничным цветом волос и аккуратной подстриженной бородкой, да, я уже не тот юнец, каким был, когда только попал в этот мир.

— Эх, ты назначен быть героем, добровольцев нынче нет, — прошептали мои губы.

И куда я опять лезу? Мало мне было прошлого геройства, контузия и три осколка, а после и инвалидность. Да и черт с ним, зато парни живыми остались, они в госпиталь не один раз ко мне приходили, да и после звонили, и вот я вновь лезу посмотреть в глаза смерти и поставить свою жизнь на кон.

Да похрен, я уже все равно все решил. Да и помирать вовсе не рвусь, есть шансы вернуться живым.

Может, броню надеть? Не, это совсем неправильно будет.

Я достал из мешка белую рубашку с вышивкой на шее и на рукавах, мама позаботилась.

Мне даже почудилось, что рубашка пахнет ей, домом.

Надев рубаху, я решил надеть еще и очелье[1] под волосы, чтобы не мешались.

Оно тоже было украшено вышивкой. А на плечи накинул обычный коричневый плащ.

Пояс боевой еще прадедом дареный, эх, красота. Справа в проушину был вставлен мой топор. А слева в ножнах покоился меч.

Так, что-то еще? Точно, копье, небольшое, для пехотинца, мне в самый раз.

— Яромир, — в палатку шагнул молодой солдат, — пентеконтарх Амон прийти к тебе и сказал, что я нужен.

— Правильно сказал, тебя как звать-то?

— Димитр, — ответил он, с любопытством меня разглядывая.

На вид он был чуть старше двадцати, короткая стрижка и небольшая борода, одет в латы.

— И их речь ты разумеешь и перевести сможешь?

— Ну да, — он спокойно мне ответил, продолжая разглядывать вышивку на рубахе.

— В общем, со мной пойдешь, если скажу стоять — стоишь, если скажу бежать — бежишь, понял? — я серьезно на него взглянул.

— Ага, — он кивнул, — а куда пойдем?

— Конечно, к персам, — и на моем лице вновь выполз звериный оскал.

— Как к персам, зачем к персам? — на лице Димитра появился небольшой испуг.

— Они сюда ехали, возможно, даже спешили и сейчас под стенами крепости стоят и ждут, что мы выйдем и поздороваемся с ними, а мы все не выходим. Неправильно это, негоже. Не будем их заставлять ждать и дальше.

— Мне думается, что ты ошибаешься, и они вовсе нас не ждут, это будет лишнее, — пролепетал Димитр.

— Так даже еще лучше, они не ждут, а мы придем, давай за мной, — и я вышел из лекарской, направившись к воротам. Немного повернув голову, я увидел, как Димитр понуро тащится за мной, а его губы что-то шепчут. Молится, видимо.

А мы все ближе приближались к воротам. Возле которых находился десяток бойцов в полной броне.

— Стой, вы это куда? — вышел вперед один из солдат.

— Туда, — ответил я и обошёл солдата.

— Стоять, я приказываю, — нарисовался десятник. А солдаты направили копья в нашу сторону.

— Приказывать мне может только Андрос, ушли с дороги, пока можете, — я старался оставаться спокойным, но нервозность уже начала во мне проскальзывать.

— Я всегда знал, что вы трусы, при опасности бежите, словно шакалы, — с презрением выдал десятник.

Ну, сука, ты чего такой разговорчивый-то?

— Пасть-то свою поганую захлопни, пока говорить можешь, выкидыш аборта. Я, когда вернусь, тебе устрою лечение через все дырки, даже если ты полностью здоров. А теперь пшли вон, — я глянул на солдат.

Они не сдвинулись с места, и я выпустил силу ветра, они посторонились. Так что пришлось скидывать все запоры самому и открывать калитку в воротах.

— И когда я вернусь, чтобы открыли, иначе снесу ворота, вы поняли? — я обвел солдат злым взглядом. — За мной, Димитр, — и я шагнул вперед.

До персов было где-то чуть больше километра, удобно расположились, вся крепость видна, я уверен, что они уже выслали патрули вокруг крепости, чтобы никто не убег или не ударил по ним. Я оглянулся, а с башни вовсю поднимался дымовой сигнал.

— Все будет хорошо, мы сегодня еще вернемся обратно, — я попытался подбодрить Димитра.

Все же десятник подпортил настроение.

— Не уверен, я даже не понимаю, что ты задумал, — с опасением ответил мне парень.

— Да что тут понимать, сам все увидишь, только переводи.

Я шагал по дороге, стараясь держать спину, а морду лица сохранять уверенной, хотя внутри самого потряхивало. Пыль с земли поднималась облачками, а солнце жарило вовсю, я чувствовал, как по виску катится капля пота, да и спина вся взопрела, что не доставляло мне комфорта и душевного равновесия.

Взглянув на небо, я попытался вспомнить старый стих, но в памяти всплывала только одна строчка.

А по небу плывут облака…

— О, кажется, нас заметили, — выдал Димитр, отвлекаясь от воспоминаний, и рукой указал на пятерку всадников, которые выдвинулись в нашу сторону.

Я же обернулся, от крепости мы отошли метров на двести, может, чуть больше.

— Нет, нас заметили сразу, а прореагировали только сейчас, — усмехнувшись, ответил я.

— Почему? — с непонятной интонацией спросил он.

— Ждали, — философски ответил я.

— Чего? — он пытался понять.

— Нас, пока подойдем поближе.

Я сделал еще пару шагов и остановился.

Слева за плечом точно так же замер Димитр. Он не боялся, он опасался, и чувствовалось, как от него исходит любопытство. Он пытался понять и осознать, что мы делаем, что я задумал, но не мог, ведь это не могло вписаться в его картину жизни. Ромеец, что еще сказать.

А я ведь все же варвар и дикарь, и нас так продолжали называть западные партнеры и в двадцать первом веке.

Может, действительно есть в нас что-то эдакое, варварское из глубины веков, что они потеряли, чего они не понимают и боятся?

Возможно, так и есть.

Я ведь варвар и язычник и молюсь своим богам.

Нагнувшись, я сорвал зеленую травинку и закинул ее кончик себе в рот, где сразу появился горький привкус.

А тем временем всадники уже приблизились достаточно, чтобы хорошо их рассмотреть.

Мощные кони несли их, люди были смуглолицы и бородаты, все в кольчугах со вставками из металлических пластин на груди. В руках они держали небольшие копья, а на поясах то ли сабли, то ли мечи, не удалось как следует разглядеть. Зато шлемы были украшены плюмажами из шелка.

Они начали скакать вокруг нас. И лишь спустя минуту подъехали уже непосредственно к нам.

Заговорил воин на сером жеребце, у него и шлем был побогаче, чем у остальных, с серебряной чеканкой, голос его был резким и требовательным.

Я же перевел взгляд на Димитра, он вслушивался и наморщил лоб.

— Он спрашивает, кто такие и что нам надо.

— Скажи, что есть разговор к их вождю, или как их предводителя именуют, — я старался, чтобы мой голос звучал ровно и уверенно.

Димитр перевел и вслушался в ответ перса, что внимательно нас рассматривал.

— Он спрашивает, с чего ты взял, что уважаемый будет отвлекаться от своих дел и с нами разговаривать, — голос Димитра был в этот раз нервным.

— А с чего он взял, что уважаемый не будет с нами говорить? Пусть спросит у него и получит ответ, — я оскалился, обнажая зубы, и посмотрел персу прямо в глаза.

И как только Димитр перевел, раздался смех перса, он хохотал самозабвенно и даже начал хлопать рукой по крупу лошади.

А после отдал распоряжение одному из воинов, и он умчался к стоянке.

— Он говорит, что ты смел, нагл и не похож на ромейца, они так не говорят, — перевел мне Димитр новые слова перса.

А я лишь шире улыбнулся и слегка кивнул в знак того, что принял его слова за похвалу.

Ожидание долго не затянулось, но как же задолбал этот перс, который не мог спокойно сидеть на своей лошади, то крутиться начинал на ней, то на дыбы поднимет и все с какой-то паскудной улыбочкой. Мудак.

И вот появилось с десяток всадников, первым едет воин в богатой кольчуге, которая украшена и блестит золотом, с открытым шлемом, украшенным плюмажем из перьев, рядом с ним скачут еще пару воинов ему под стать, остальные чем-то напоминают катафрактариев.

Воин был уже в возрасте, слегка за сорок, седые пряди в его бороде были прекрасно видны, как и морщины возле глаз.

Они спокойно остановились возле нас и огляделись, кто-то из его ближников скорчил недовольное лицо, полное презрения, кто-то с интересом нас разглядывал.

Перс заговорил слегка хриплым и надтреснутым голосом.

А Димитр начал сразу переводить.

— Мне сказали, ты хотел говорить, говори, не трать мое время понапрасну.

— Приветствую, — и я немного склонил голову, проявляя уважение. — Меня зовут Яромир, сын Велерада, внук Деяна и правнук Рознега, я прибыл в эти края издалека, оттуда, где снег зимой застилает все вокруг, а от мороза умирают и люди, и животные, а люди, проживающие там, сильны и храбры.

Димитр почти сразу переводил, и когда прозвучали мои последние слова, перс недовольно скривился.

— Значит, ты выбрал плохое время для путешествия чужестранец, — прозвучали переведенные слова перса.

— Возможно, — я не стал спорить. — От местных я слышал о силе и храбрости ваших воинов. Об их отваге и умении биться.

После того как Димитр перевел все слова, персы заулыбались и даже плечи расправили, похвала и кошке приятна.

— Так чего ты хочешь, чужестранец, я так и не услышал.

— Я хочу бой, я хочу схватку, — спокойно произнес я, а Димитр странно на меня посмотрел.

— Ха, ха, — разнеслось от персов.

— Что мне помешает просто приказать тебя убить, и мои враги лишатся одного воина.

Перс улыбался, а в его глазах плясали искры.

Теперь уже усмехнулся я.

— Все, — и я вытянул вперед левую руку открытой ладонью. — И ничего, — вперед пошла точно так же правая рука с открытой ладонью, а копье оперлось на мое левое плечо.

Я смотрел прямо в глаза персу и видел в нем понимание того, что сказал.

Ведь действительно, если он простой разбойник, ему ничего не помешает отдать приказ о моем убийстве, но если он воин, то отдать такой приказ на глазах у своих людей и убить человека, который просит поединка, ему помешает все. Гордость и честь, достоинство и вера в собственные силы.

— Поединок, значит, да будет так, ты будешь биться с моим старшим сыном, он сильный и храбрый воин, — перевел мне Димитр.

Я кивнул, принимая слова перса, и стянул с себя плащ, передав его Димитру, и он, приняв его, отбежал подальше, чтобы не мешать.

А персы тем временем отъехали метров на сорок, и из их толпы выехал полностью одоспешенный воин, и, судя по всему, спешиваться он не намерен.

Ну да, действительно, о каком честном поединке может идти речь, ну, что же, если ко мне так, то и я сдерживаться не буду.

Мое лицо озарил предвкушающий оскал. Я выпустил из себя силу ветра и начал наполнять ей копье.

Раздался звук рога, и перс пришпорил коня, он стартует с места, начиная набирать скорость, и на меня направлено копье.

Хорошая попытка, но сила ветра уже наполнила копье, как раз то, что мне нужно. Шершавое древко удобно лежит в руке, придавая мне некоторую уверенность в своих силах.

Теперь и я пошел в разбег. Замах и бросок. Копье срывается с моей руки. Полет, оно метит в грудь коня, легкое движение, и оно буквально отклоняется на пару сантиметров в полете, благодаря силе ветра.

Есть попадание.

Оно легко пробивает кольчугу и попону и валит коня на бок. Болезненный вскрик воина, ему не удается выбраться из-под жеребца. Вот и все, конец.

А жеребец пытается встать, но не может, его болезненное ржание наполняет округу, а из пасти идет кровавая пена, которая хлопьями валится на зеленую траву.

Сердце бухает, а по крови гуляет адреналин, хорошо-то как. И кажется, что солнце уже и не так жарко печёт.

В руках у меня топор, который хищно сверкает, отражая блики солнца, один удар, и в поединке будет поставлена точка.

Дорогу мне неожиданно заступает толпа персов, а их предводитель начинает говорить на греческом. Выпендривался, значит, старый, все он понимал, что я говорил.

— Хороший бой, мне понравился. И дозволь столь сильному и умелому воину преподнести подарок, — и перс хлопает в ладоши.

Жизнь сына решил выкупить, а почему бы и нет, возможно, его сын себе ногу сломал или еще чего, в любом случае он не боец.

Я же кивнул и убрал топор обратно в петлю. Пара минут ожидания, и мне ведут вороного жеребца с накинутым на шею арканом.

Красавец, просто красавец.

— Благодарю и принимаю твой дар, уважаемый, я назову его Крылом, — я принял веревку.

И кивнул Димитру на крепость. Мы спокойно направились туда, меня начало потихоньку потряхивать, все-таки, когда на тебя мчится всадник в тяжелом доспехе, так себе ощущения.

— Чужестранец, — раздался сзади крик предводителя перса, и я оглянулся. — Ты очень интересный собеседник, постарайся не умереть, ведь, когда я возьму эту крепость, мы выпьем с тобой чая.

Ох, как хорошо, что ты это сказал, прям молодец, спасибо тебе огромное.

— Уважаемый, если у тебя все воины как твой сын, то ты ее никогда не возьмешь, — с насмешкой откликнулся я.

В мою сторону понеслись, судя по тону, какие-то ругательства.

— Яромир, зачем ты это сказал, зачем ты его разозлил? Он теперь грозится, что спустит с тебя шкуру и натянет на барабан.

— Затем мы и ходили к ним, а теперь пошевеливай ногами на всякий случай.

А жеребец, до этого шедший спокойно, решил показать свой нрав и начал брыкаться и упираться. Так что пришлось выпустить силу жизни, чтобы успокоить коня.

Подойдя к воротам, я начал в них колотить, но калитку перед нами не открывали.

[1] Очелье — славянская повязка для волос, передняя часть которой приходилась на лоб.

Глава 18

Подойдя к воротам, я начал в них колотить, но калитку перед нами не открывали.

— Эй, вы там совсем оглохли, что ли? — нервы уже шалили вовсю, и от возмущения я закричал. — Бух, бух, — я снова заколотил по воротам. — Ну, я предупреждал, — вновь вскричал я, давая последний шанс одуматься.

Очень уж не хотелось торчать возле крепости, в особенности, когда спину жгли взгляды персов, хоть и далековато было до них, но пробирало.

Без ворот, конечно, остаться не хотелось, когда нас будут штурмовать, но остаться здесь хотелось еще меньше.

Вздохнув, я призвал силу ветра, и вокруг меня тотчас начали закручиваться порывы ветра.

— Видят боги, я этого не хотел, — пробормотал я, уже готовый обрушить стихию на ворота.

— Открыть ворота, — донесся до моих ушей голос кентарха Юрия.

Что? Ворота открыть, не калитку. Открывать ворота, когда рядом стоит войско персов, м-да уж. Нет, закрыть-то успеют, но это же все равно риск.

Створки ворот начали раскрываться, и оказалось, что за ними собрался весь гарнизон. Солдаты начали кричать и улюлюкать, а также бить в щиты, приветствуя мое возвращение. Это было неожиданно и чертовски приятно, в особенности, когда я увидел лицо десятника, который назвал меня трусом.

Он улыбался, как и все остальные, вот только улыбка его была кривоватая, как, впрочем, и лицо.

Они радовались первой победе. Битва еще не началась, а победа уже есть. А может, уже и началась, я ее и открыл.

В общем, моральная обстановка в крепости улучшилась благодаря моему поединку, и это хорошо.

— Яромир, это было великолепно, ты словно герой из древнего эпоса. — Бросок и лошадь валится, да еще и копье чуть ли не полностью ее пробило, ты славный воин, — и Амон ударил меня по плечу, радуясь, как и все остальные. А солдаты что-то кричали о том, как вломим персам и отстоим крепость.

А за моей спиной закрылись створки ворот. Димитр тоже стоял и улыбался, весь выпрямился, плечи расправил, настоящий орел.

— Ладно, повеселились, и хватит, пора за работу, — раздался зычный голос Юрия.

И толпа начала расходиться, за время моего отсутствия к воротам подогнали две телеги и начали загружать камнями и другим хламом. Также было видно, что в башню стаскивают припасы.

Оглянувшись, я заметил, что все солдаты в броне, значит, и мне надо, чувствую, в ней теперь даже спать придется.

Только со своим подарком надо бы разобраться. Так что первым делом с жеребцом я пошел в конюшню. И разместил его в стойле рядом с Кусакой. И сейчас у меня было время, чтобы более подробно осмотреть свой подарок. А конь действительно был хорош. Жеребец вороной масти, еще молодой, похоже, трехлетка. Ну, тут у Язида надо будет поинтересоваться, он все же лучше разбирается. Крыло косил на меня свой глаз, изредка похрапывая.

— Ну, хороший, хороший, — я погладил его лобастую голову. — Ты теперь будешь здесь, обживайся, — и я его поставил в стойло рядом с Кусакой. Который весьма недовольно посмотрел на нового своего соседа.

— Ты его не обижай, — и я погрозил пальцем Кусаке. Хотя кто кого еще обидит, непонятно, Крыло тоже, видимо, с норовом.

Долив в поилку воды из ближайшей бочки, я направился в лекарскую, пора и принарядиться, а то скоро гостей встречать.

Пока облачался в доспехи, прозвучал рог. О, видать, гости пожаловали, ну ничего, я сейчас, я скоро. И мне пришлось ускоряться, все эти кожаные ремешки раздражали, пока завяжешь нормально, умаешься еще до битвы.

Ну все, я надел шлем, готов, и выбежал во двор.

А там были расставлены пустые бочки, которые срочно заполнялись водой суетящимся десятком солдат. Повсюду слышались крики десятников, распределяющих солдат по периметру стены.

До меня никому дела нет, так что место я себе выберу сам. И выбрал справа от ворот, там как раз было пространство. Поднявшись по каменной лестнице, я выглянул из-за зубца крепостной стены.

А там, не подходя к крепости, собралось почти все войско персов. Ну да, действительно, после моего приглашения-то. Разглядывая их, я не увидел ни лестниц, ни тарана, и как же они собрались нас штурмовать?

Также было видно, что они разожгли костры, это еще зачем? Но это я не успел обдумать, как со стороны персов прозвучал сигнал, и полетели стрелы.

Было страшно видеть, как туча стрел сорвалась и полетела в нашу сторону.

— Стрелы, — разнеслось со всех сторон, предупреждая об опасности. А я не стал дожидаться итога и юркнул за зубец, пригнувшись, еще и щит сверху разместил. И не зря, пару раз в него чувствительно прилетело, а одна стрела даже пробила.

Спрятавшись за зубцом, я не мог разглядеть, что происходит снаружи, но прекрасно видел, как во двор крепости с неба сыплются смертельные гостинцы. Народ во дворе прижался к стенам и так же прикрывался щитами сверху, как и я.

Кто-то из солдат молился громко и неистово, кто-то ругался, вспоминая говно и другие особенности человеческого тела, и его самые интересные места. Да еще и персы что-то орали, и все эти звуки смешивались.

Атака стрелами стихала, да, они летели в нашу сторону, но уже не такими грозными тучами.

А главное, персы начали стрелять и огненными стрелами, их было немного, но все же.

Я обратил внимание, что огненные стрелы начали попадать в деревянные постройки, и солдатам во дворе приходилось активно двигать ногами и заливать водой места попаданий, дабы не допустить пожара в крепости.

В каждом десятке солдат двое были с луками, и они по возможности старались вести ответный огонь.

Убрав щит, я рискнул выглянуть из-за зубца, половину войска персы отвели обратно в лагерь, и крепость продолжали обстреливать около двух сотен лучников.

Огненными стрелами палили всего лишь шесть лучников, у них были заготовлены стрелы, наконечники которых были обернуты каким-то тряпьем, они макали их в чан, возможно, там была смола или масло горючее, а после уже поджигали на костре и неслись вперед буквально на десять шагов, уже оттуда стреляли в крепость. Возле костров ромейцам не удавалось их подстрелить, хотя, я видел, попытки были.

Остальные же персы, порядка четырехсот воинов, приближались к крепости, часть из них раскручивала над головами веревки с петлями, и они двигались не только к воротам, а ко всем стенам, то есть их атака будет по всему периметру крепости.

Ну, в принципе, логично, высота стен небольшая, и забросить аркан на зубец вполне реально, а дальше и забраться по веревке в крепость.

Но больше всего меня беспокоили огненные стрелы, не хотелось, чтобы эти гады сожгли мне лекарскую. Деньги и книги я, конечно, припрятал в тайничок, в котором им ничего не грозит, но все же там было много моих вещей.

Так что пришлось пробираться к нашему лучнику, путаясь под ногами у солдат, которые рубили петли веревок, зацепившихся за зубцы. Пока пробирался, я смог окинуть взглядом стену крепости, и, судя по всему, мы отбиваем штурм.

— Мне нужен лук, — я фактически проорал, приблизившись к лучнику, и требовательно протянул руку.

— Зачем? — он удивленно воскликнул, но не спешил передать мне свой лук.

— Тех стрелков смогу, — и я указал в сторону костров.

— Так там расстояние далековато, не пробить доспехи, — озадаченно ответил солдат, но все же протянул мне свой лук, а следом и стрелу.

Я же покрутил его в руках и потрогал тетиву, похож на мой, тот, что я купил себе здесь, но качеством похуже, да и тетива так себе.

Взяв в руки стрелу, я наполнил ее силой ветра и высунулся из-за зубца. Выстрел, и я спускаю тетиву, немного корректируя ее полет. Есть попадание, стрела пробивает грудину вражеского лучника, и он валится.

— Вот это да, — удивленно протянул стоящий рядом со мной лучник, а я вновь протянул к нему руку, в которую он незамедлительно вложил новую стрелу.

И еще пять выстрелов, три трупа и трое раненых, которые даже не помышляли вести огонь, а с криками и стонами поплелись в лагерь.

— Вот, держи, — я протянул лук обратно.

— Ты просто мастерски стреляешь, — признался мне солдат.

— Повезло, — протянул я. А сам прошелся взглядом по стенам на западной стороне, двум персам удалось взобраться, но их уже добивали. Я вновь выглянул наружу, отряд персов откатывался от наших стен.

Первый штурм отбит, и вроде без потерь.

Но, как выяснилось позже, потери были, четверо убитых с нашей стороны. Один свалился со стены в суматохе и сломал шею. Двоих прикончили стрелы, а еще одного зарубил перс, взобравшийся на стену. И еще пятеро раненых. Но там в основном были раны от стрел, так что залатал я их достаточно быстро.

И они снова вернулись в строй.

Но в любом случае нас стало меньше на четыре человека. И если завтра они подготовят лестницы и таран, потери явно будут больше.

Бойцы радовались отбитому нападению и готовились к завтрашнему штурму, у меня же настроение было поганое, так что я просто завалился спать в лекарской. Да и спалось тяжело, несколько раз просыпался и прислушивался к окружающему, не идут ли персы на ночной штурм, но все было тихо, и я вновь погружался в тревожный сон.

С утра настроение было скверным, а взгляд на лагерь персов радужных красок не добавлял. Они вовсю готовились, вязали лестницы, приволокли ствол дерева и мастерили из него таран.

Если вчера была легкая репетиция, то сегодня все будет по-взрослому.

А еще и Амон предупредил:

— Ты как услышишь, что в рог протрубят три раза, бросай все и отходи к башне, это будет значить всеобщий отход. В башне запремся и оттуда будем отражать атаку.

И после обеда началось, у персов прозвучал сигнал, и они пошли в атаку, наши продублировали. А на верху башни уже не было никакого дымавого сигнала, там разместили десяток лучников. А что, удобно, весь двор и стены простреливаются, там же расположился и Амон с рогом, готовый подать сигнал.

В первую очередь крепость так же накрыли тучи стрел, не давая высунуться.

Но в один момент стрелы перестали литься сплошным потоком. Я же призвал силу жизни и наполнил себя, при этом не переставая себя подпитывать.

Шаг в сторону из-за зубца, чтобы осмотреть, что происходит за стенами, но весь вид мне перекрывает поднявшийся по лестнице перс, уже собравшийся спрыгнуть.

Ну куда ты, пупсик, без спросу-то лезешь? Удар щитом в наглую бородатую морду отправляет его полетать.

Он даже мне что-то прокричать успел, но мой взгляд наткнулся на отряд персов, что подтаскивали таран к воротам, из-за стены в них кидали камнями, но они умело прикрывались щитами.

«Бум», — раздался удар по воротам.

Сука, приходится хорошо высунуться из-за зубца, так, что по шлему даже стрела чиркнула. Первым делом хватаю и откидываю лестницу, благо на ней никого не было, так что это удается с легкостью сделать.

Сила ветра вырывается из меня, даже пришлось бросить топор рядом, чтобы не мешал. Секунда концентрации, а крики и шум, которые льются со всех сторон, сильно мешают. Но все же у меня получилось, и с моей руки срывается воздушная коса, удар почти горизонтальный, направлен вниз, на таран. И его располовинивает, а потоки ветра раскидывают персов в разные стороны. Две половинки тарана падают на дорогу. Слышны крики, полные боли, но наслаждаться картиной мне не удаётся.Рядом вновь пролетает стрела, и мне даже кажется, что ее оперение задело наносник на шлеме, так что приходится убраться обратно.

А персы лезли из всех щелей, в прямом и переносном смысле. И дрались ожесточенно, пытаясь закрепиться на стене. В один момент их напор усилился до такого, что мне казалось, мы не удержим стену и вот-вот прозвучит сигнал к отступлению.

Короткий взгляд по сторонам, и я вижу, как мой сосед добивает перса копьем, а сзади на него прыгает с парапета другой и валит.

Рвусь вперед, замах, и лезвие топора пробивает шлем перса, ставя точку в их борьбе. Я не успеваю помочь подняться солдату, ведь слышу сзади еле понятную на греческом речь перса:

— Вы все сдохнете.

Разворот, там стоит и щерится перс, а из-за стены лезет уже новый.

Что же вам дома, уродам таким, не сиделось, сидели бы пили, барашка бы жарили, или что вы там едите?

Шаг вперед, ближе к парапету, и принимаю его меч на щит. И удар с ноги стопой в живот сносит перса со стены во внутренний двор. Высота хоть и небольшая, но он в доспехах, и ему мало не покажется, а дежурный десяток его с удовольствием прикончит.

Новый же враг спрыгнул с парапета и не сводил с меня взгляда. Здоровая скотина. С меня ростом, но в плечах куда шире.

Он делает шаг, но вскрикивает от боли, а из его плеча высовывается наконечник копья.

По сторонам надо смотреть, красавчик, по сторонам. Я ведь здесь не один.

Взмах топора, и я почти перерубаю ему шею. Оружие падает из его рук, и он пытается зажать рану. Толчок щитом, и он летит вниз к предыдущему. А солдат, который сзади ударил его копьем, еле успевает его выдернуть.

Я же оглядываюсь, персы перестали лезть, неужто все, штурм отбит?

Выглядываю из-за зубца и вижу, как они откатываются от крепости, а под самыми стенами лежат трупы.

От созерцания трудов наших меня отвлекают звуки боя. Мой взгляд шарит по стенам, и действительно, на восточной стене идет бой. Сразу пяти персам удалось закрепиться, они встали спина к спине и пытаются отбиваться. А с башни летят в них стрелы, да и наши не стоят просто так, а наседают на них. Вот одному из них пробило стрелой живот, и он падает своим же под ноги, мешая, чем наши и воспользовались, начали бить копьями поверх щитов, пара мгновений, и стена очищена.

Я весь в крови, а на нагруднике видны вмятины от ударов.

— А-а-а-а, — я не могу сдержать крик, и его подхватывают все. Мы выстояли, мы отбили штурм.

И я, прижавшись к парапету, скатываясь вниз, усаживаясь на жесткий камень.

И на секунду прикрывая глаза, пытаюсь успокоиться, раз, два, три.

Пара мгновений тишины, и я со вздохом подымаюсь, надо осмотреть людей, может, кому-то я еще смогу помочь.

Я начал обходить стену в поисках раненых и подсчитывать трупы.

И итог этого штурма меня не радовал, девятнадцать убитых. Нас осталось шестьдесят семь бойцов, и из них семеро раненых. Трое с мелкими ранами, а четверо более серьезно.

Троих подлатал быстро и сильно потратился только на того, у кого были сломаны пальцы, а у двоих лишь легкие порезы.

Зато с четверкой пришлось повозиться, у троих раны от стрел, а у последнего было ранение в живот.

Я долго думал и пришел к выводу, что силы надо поберечь. Ведь это только первый штурм сегодня.

Так что наконечники я вырезал и останавливал кровь своей силой, а после повязка с лечебной мазью, и на отдых в башню. А вот с четвертым пришлось повозиться, чтобы он не умер. В итоге я его подлатал, но не более. Если доживут до вечера, то подлечу еще, если нет, то нет. Это было тяжело, смотреть им в глаза, но по-другому, к сожалению, никак. Раненых определили на третий этаж в башню.

Ведь многие понимали, что при следующем штурме нам, скорей всего, придется отступать в башню, не с таким количеством бойцов отстоять крепость. Если первый серьезный штурм принес такие потери, вчерашний я не считаю. Да, мы много покрошили персов, но ситуацию это не изменит, их все же намного больше, чем нас.

Пока я занимался ранеными, по распоряжению кентарха Юрия, даже еду организовали, но мне ничего в горло не лезло. С горем пополам я смог съесть яблоко, да и то оно показалось безвкусным.

И, как выяснилось, кентарх Юрий тоже был в бою, он, как и остальные солдаты, дрался на стенах. Это заслуживает уважения.

А потом было тягостное ожидание, время тянулось, словно резина, медленно. Не зря говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять.

Я даже поспать пытался в лекарской, но без особого успеха. Тупо лежал и пялился в потолок. К черту такой отдых.

Когда услышал сигнал, даже выдохнул с облегчением.

И вновь в небе над крепостью взвились черные тучи из сотен стрел, а воины персов полезли на стену. Когда скидывал очередного врага, у меня даже мысль возникла. Может, они обкуренные, лезут и лезут.

Я опять перерубил таран воздушной косой, но это помогло мало, все чаще возникали стычки на крепостных стенах, и вот под ударом перса пал мой сосед слева, так что участок стены, который я защищал, стал еще шире.

А персов на стенах становилось все больше и больше, это и неудивительно, с таким численным преимуществом.

И вот прозвучал сигнал рога три раза, а мы начали отступать, пытаясь не показывать свои спины, сбиваясь в ощетинившиеся со всех сторон кучки. А с крыши башни не покладая рук вели стрельбу лучники, прикрывая нас.

Были, конечно, те, кто бросался на нас, но таких было мало, они в основном остались на стене, следя за каждым нашим движением, или бросались к воротам, спеша их закрыть.

И вот мы в башне, и за нами закрылась дверь.

— Где кентарх Юрий? — раздался голос одного из десятников, он был без шлема, а нагрудник его был весь помят.

— Он остался там, я видел, как он пал, — в ответ донесся голос одного из солдат.

Я же огляделся, нас осталось тридцать девять, включая десяток лучников на верху башни и четверку раненых на третьем этаже, меньше половины.

Неожиданно раздались удары в запертую нами дверь.

* * *

Я устало приоткрыл глаза и уставился в небольшое узкое окно, вот и закат. Мы пережили еще один день.

А сейчас усталость — мое нормальное состояние. Нам не давали покоя ни днем ни ночью, проверяя на прочность.

Мой взгляд прошелся по таким же осунувшимся лицам вокруг. И то мне приходилось легче, все же сила жизни позволяла многое. Но я и старался брать на себя больше, первый шел отбивать очередную атаку и больше всех дежурил, давая парням отдохнуть, лечил и по возможности восстанавливал силы бойцов.

Уже двое суток персы штурмовали башню. Пару часов назад они окончательно заняли второй этаж, а мы сидим на третьем. Все, отступать некуда.

Интересно, а моя семья узнает, что я погиб? Погиб, защищая какую-то крепость на границе, вдалеке от дома, в тысячах километрах от них.

Думаю, узнают, ведь Гостивит и Дален сейчас с Андросом. Они вернутся домой и передадут обо мне весть. Весть о моей смерти. Отец выругается, смотря на всех хмурым взглядом, а вечером нальет себе медовухи. А мать и сестра будут рыдать в истерике.

Потом они справят тризну по мне, будут пить и гулять, вспоминая меня. Эх.

А я ведь сильно боялся, что это мне придётся сообщать о смерти друзей, поэтому и не хотел их брать с собой изначально. Что мне придётся смотреть в глаза их родичам и нести дурную весть. А вон как вышло.

Мой взгляд вновь прошелся по лицам окружавших меня бойцов. За эти проклятые два дня они мне стали родными. Прикрывали друг друга в бою и поддерживали, а как иначе-то?

Ведь мы здесь все обречены на смерть. Поначалу была ругань, даже пара драк вспыхнула, но после все взаимные претензии куда-то ушли, ведь это такие мелочи перед лицом смерти. Она нас объединила.

Да и осталось нас еще меньше, двадцать пять бойцов в мятой броне.

— Завтра штурмовать будут, а может, даже и ночью, — мой голос показался мне сухим и незнакомым.

— Хех, открыл истину, ты прям как монах, может, тебе туда надо было пойти, любят они такое говорить, — откликнулся Вукол, щеря зубы в улыбке.

— Ха-ха-ха, — понеслись смешки со всех сторон, даже у меня вылезла на лицо улыбка.

— Я представил Яромира в рясе и с топором, он сначала говорит: «Отчего же вы грешите?» А потом достает свой топор, и раз по голове, и такой задумчивым голосом: «Идите и не грешите», — вставил Демид, сидящий в углу, только его глаза и сверкали в наступающей темноте.

И вновь раздались смешки.

Я же продолжил свою мысль:

— Значит, завтра будет последний штурм и последний бой, вот только знаете что? Я не хочу умереть в этой комнате, надоела она мне. Я хочу принять этот бой, крепко стоя на земле. А над головой чтобы было синее небо и солнышко светило, ярко-ярко, а не сдохнуть, словно крыса, загнанная в клетку. Так что завтра с рассветом я выйду, выйду из башни и пойду в бой.

А парни задумались над моими словами, по комнате разлилась тишина. Бойцы думали.

— Предлагаешь дать бой на улице, выйти из этих стен? — после молчания медленно проговорил Амон.

— Ну да, — я пожал плечами, — чего ждать-то?

— Действительно, нечего, — грустно вздохнул Амон, — я с тобой.

Там и остальные заговорили, поддерживая меня.

— А я на башне буду, в бою я вам не помогу, а так хоть стяг над крепостью поддержу, пока вы биться будете, там еще немного горючего масла осталось, они не получат ни стяг, ни меня, — обреченно выдал Филип.

У него была сломана пара ребер и нога, а у меня пуст резерв, чтобы его лечить.

За ночь он, конечно, восполнится частично, но…

* * *

Я первый спускался по лестнице, ведущей вниз, в башне персов не было.

Грязь, кровь и трупы вокруг, они убирали своих мертвых, а наши так и лежали вокруг, они словно провожали нас в последний бой.

Евтихан и Кирья, Нестил и Конон и остальные, кто не дожил до сегодняшнего боя.

За мной двигался Амон, его губы тихо шевелились, и до меня долетали отдельные слова, он молился.

Может, и мне стоит.

— Триглав, я обращаюсь к тебе, стоя на пороге смерти, я пытался выполнить твое поручение, хоть сейчас и в начале пути, но, как видишь, у меня не вышло, я честно бился и не склонился перед врагами, не запятнал себя трусостью и бесчестьем. Не трогай моих родичей, ведь они не повинны в том, что мне не хватило сил свершить то, что ты мне поручил, — шептал я.

А под ногами пролетали каменные ступени, ну вот мы и перед выходом.

Поехали.

— Ура, — вырывается из меня крик, и я вываливаюсь на улицу.

Под ногами земля, а над головой небо и солнце. Все как я хотел. А спину прикрывают верные товарищи.

Рывок к персу, и я заношу топор для удара.

Глава 19

В себя пришел резко, как будто кнопу нажали, раз — и в сознании. Но лучше бы я этого не делал. В голове словно туман и волны боли, а тело как из дерева, даже шевелиться было больно.

Я лежал на какой-то койке и судя по всему, в шатре. И был укрыт мягким покрывалом, которое откинул с трудом, обнажив голове тело. Все оно было покрыто заживающими порезами и желтыми синяками. Это ж сколько я пролежал без сознания? Прислушавшись к себе, ощутил, что мой резерв полон чуть больше чем наполовину. Возможно, сила жизни и без активного применения лечила меня, так сказать, в пассивном режиме.

Выпустив силу жизни из своего источника, она разлилась по телу, даря облегчение, порезы начали окончательно затягиваться, а синяки рассасываться.

А потом пришли воспоминания. Первым из нас под ударами персов пал Кир, ему булавой размозжили голову, это воспоминание было яркое. Я прикрылся от удара щитом и бросил взгляд направо. И видел, как булава летит ему в шлем, а после сминает его, и Кир валится на землю поломанной куклой. Персы налетали на нас, но мы отчаянно дрались. И в какой-то момент я остался один, резерв пуст. Я не мог больше поддерживать себя силой жизни, снимая усталость. Казалось, что больше не смогу поднять топор, рука разожмётся, и он упадет на землю, а я вслед за ним. Но я стоял на каком-то упрямстве, и мне удавалось это делать просто чудом.

Ярость и ненависть к врагам затопили меня. А потом все как в тумане, бойня и кровавая баня. Это был уже не я. Словно, помимо Яромира и Кощея, был третий. Где-то глубоко в чертогах разума. И в тот момент битвы он явил себя.

Мне было не по себе. В тот момент мне казалось, что он поглотит меня, мой разум. Но когда персы разбежались в ужасе, он отступил туда, откуда явился. Я лишь ощущал отголосок силы, которой он пользовался. И сейчас тоже чувствовал этот отголосок. Я испытывал его чувства, они захлестнули, перекрывая мои собственные. И все это пугало до дрожи.

Так много вопросов и так мало ответов. Что это, черт возьми, было и откуда он взялся? Что это была за сила? Так похожая на мою силу жизни.

Почему я жив? Неужто персы меня пощадили? В это как-то не верилось.

Одежды вокруг не было никакой, так что пришлось укутываться в покрывало.

Откинув полог шатра, я шагнул на улицу. Передо мной был разбит лагерь. Среди палаток ходили люди как в броне катафрактариев, так и в обычных кольчугах. Наши с облегчением пронеслось в мыслях.

Неужто Андрос? Да, вероятно, он, больше некому.

— Эгей, Яромир, ты уже пришел в себя, — отвлек меня от созерцания голос Филиппа.

Он сидел на каком-то стуле, весь в повязках, и щурился, глядя на меня.

— Живой, живой ты, сукин сын, — от радости перехватило дыхание. И я поплелся к нему.

— Живой, живой, — он так же улыбнулся и закивал. — Тише ты, тише, — он скривился от моих объятий.

— Как? — еле смог вымолвить я.

— Ну, значится, когда вы биться начали, персы ломанулись в крепость. — Я это с башни прекрасно видел. — А в это время отряд Андроса напал на лагерь персов, и он был не один, там и из Мелитены было еще много народа.

Я слушал внимательно, не перебивая.

Филипп горько усмехнулся и продолжил:

— Потом ты остался один, и что-то изменилось, от тебя повеяло словно самой смертью, уж последние дни мы слишком часто с ней сталкивались, чтобы я мог перепутать. Меня на башне даже пробрало. А на персов словно сам мир обрушил свою ярость. Трава, обычная трава начала расти, их опутывать и разрывать. А из-под земли полезли древесные коренья, так же опутывая их и насаживая словно на кол, это было страшно. А ты просто стоял или делал шаг вперед. А потом персы побежали, ты немного постоял и рухнул. А персы побежали прямо под отряд Андроса, на копья. Я же не спешил воспользоваться горючим маслом.

— Словно сам мир обрушил свою ярость, — завороженно пробормотал я, вспоминая те события. Действительно, так и есть, лучше и не скажешь.

— Да, — кивнул Филипп. — Что это было? — он с вопросом на меня посмотрел.

— Я сам не знаю.

— Это было страшно, очень страшно, — Филипп взглянул на меня немигающим взором.

— Кто-то еще выжил из наших? — мне хотелось перевести тему.

— Да, четверо. Амон, Николет, Фотин и Созон.

— Это хорошо, ты сказал, что Андрос с отрядом напал, когда мы пошли в атаку, — убито пробормотал я.

Получается, если бы я не потащил людей в атаку, они бы были живы. Они бы выжили. Перед глазами у меня встали лица погибших товарищей. Это было больно, осознавать тот факт, что я виноват в их гибели.

— Да, я так сказал, не смей винить себя в их смерти, слышишь, не смей, — вдруг заорал Филипп, схватив меня за плечо. — Я говорил с Андросом после битвы, в атаку они хотели идти с рассветом следующего дня, к ним как раз подошла помощь из Мелитены. И если бы мы не пошли в атаку, не отвлекли бы персов, они бы ждали. Ждали день и ночь, и тогда бы и вовсе никто не выжил, слышишь, ты спас нас, ты спас нас пятерых. И не вини себя в их смерти, — уже совсем тихим голосом добавил Филипп.

Стало ли легче после слов Филиппа, да ни хрена подобного. Чувство вины по-прежнему вгрызалось в мою душу.

— Я постараюсь, давно битва была?

— Вчера, — пожал плечами он.

О как, я что, больше суток без сознания провел? Однако.

— Кто тебя подлатал-то? — я начал осматривать наложенные повязки, и то, как они наложены, мне показалось знакомым.

— Врач прибыл с отрядом из Мелитены, воинственный такой, — и Филипп хохотнул. — Тебя еще бездарем называл, да и ругал всячески, но так, по-доброму.

Неужто Евсей тоже здесь?

— Давай подлечу, а остальные где? — я принялся лечить Филиппа, заживляя перелом на ноге и в ребрах.

— Да вон, две соседние палатки, — указал Филипп.

Закончив с его лечением, я направился в соседнюю палатку.

Завалившись в нее, я огляделся, большая, не чета той, в которой я лежал.

Десять коек, на которых валялись раненые. У одного из них Евсей осматривал открытую рану, он обернулся на меня, а его взгляд не предвещал ничего хорошего.

— О, посмотрите-ка на него, явился, — голос Евсея был наполнен ядом.

— Гхм, — скромно проговорил я, кутаясь в покрывало.

Евсей поднялся и подошел ко мне, смотря снизу вверх.

— В глаза мне посмотри. Так, зрачки нормальные, а судя по движению, все хорошо. Я учу его, пытаюсь вложить знания в эту пустую голову, чтобы она не была такой пустой. А он ей рискует и сдохнуть пытается. Ты мне сразу скажи, может, я время на тебя просто так трачу, пытаясь из тебя хорошего лекаря сделать. А?

— Евсей, ну ты чего? — Я не совсем понимал его реакции.

— Чего, да осел на рынке, на котором воду возят, и то умней тебя, вот чего.

— Я же не только лекарь, но и воин, — твердо посмотрел ему в глаза.

— Тьфу на тебя, бестолочь, — он еще раз зыркнул на меня и отвернулся под смешки раненых.

Я же огляделся, пять наших, остальные незнакомые, и вроде еще одна палатка есть с ранеными.

Медленно направился к Амону, он был без сознания, нос свернут, лицо — сплошная отбивная, голова перевязанная, да и тело тоже. Да и другие были не краше, всем досталось. Из девяноста бойцов только пятеро выжило.

— Ну как, готов поработать? — обратился ко мне незаметно подошедший Евсей.

— Конечно, но всех за раз не осилю, я себя в порядок привел да Филиппу переломы залечил.

— Ничего страшного, каждому по капле, и то хорошо будет, — усталым голосом ответил мне учитель. — Так что лечи, а я пока тебе одежду поищу, а то ходишь, жопой сверкаешь, нехорошо.

Я приступил к лечению, резерва на полноценное лечение действительно было маловато, но каждому из раненых я уделил внимание.

— Вот, надевай, — и Евсей протянул мне вещи. Простую синюю рубашку и такие же штаны, да и про сапоги не забыл.

Одевшись, я поплелся в крепость, хотелось увидеть Далена и Гостивита.

А путь мой пролегал мимо лагеря персов, или, точнее, того, что от него осталось, после того как конница по нему прошлась, уничтожая все на своем пути.

Чуть в стороне от лагеря виднелось пять пепелищ, с которых еще курились дымки, а неподалеку от них сидела толпа связанных персов, за которыми следила вооруженная охрана.

— Яроми-ир, Яроми-ир, — донеслось оттуда, и мне замахали руками знакомые силуэты, а на мои губы сама по себе скользнула улыбка. И я направился к ним.

Проходя мимо пепелищ, я почувствовал запах горелого мяса, а в пепле были видны белые кости.

Видимо, тела персов сожгли, ну да, не хоронить же такую толпу, легче сжечь.

Как оказалось, в охране пленных стояли Дален и Гостивит, которые сразу на меня набросились и начали обнимать, как и я их.

— Мы верили, что ты выживешь и с тобой все будет хорошо, — высказался Дален. А Гостивит просто молча на меня смотрел.

— А как может быть иначе, — я улыбнулся им.

— Ну ты и натворил дел, двор крепости до сих пор приводят в порядок, — с улыбкой на лице проговорил Гостивит, не отрывая от меня взгляда.

— Ладно, пойду посмотрю, — все-таки любопытно было увидеть все своими глазами, а не в пылу боя, что там натворил Третий. Да, именно Третий, а как его еще называть?

Перед уходом я бросил взгляд на пленных, их было, может, человек пятьдесят. Голые и связанные, мучимые жаждой и голодом, уставшие и обреченные лица.

Было ли мне их жаль? Нет, ведь неизвестно, что они с нами бы сотворили. Мне даже фраза одна вспомнилась: горе побежденным. Ее вроде один японский генерал произнес, ну что ж, он был прав.

Зайдя во двор, я ошалел. Тогда, в бою, голова от усталости и вовсе не соображала, да еще и чувства Третьего сбивали очень хорошо. Да даже после слов Филиппа оставалась некая надежда. Полоса земли, что начиналась в нескольких шагах от дверей башни, до ворот утопала в зелени. С которой сейчас боролись люди. И эта зелень с неохотой поддавалась их усилиям. Трава еле выдергивалась из земли, цепляясь своими белесыми корнями до последнего, а древесные корни с неимоверным трудом поддавались лезвиям топоров.

М-да уж, мне, чтобы превратить саженец в полноценное дерево, да еще и сразу, почти весь резерв приходиться потратить. А тут все появилось в доли мгновения, да еще и все растения пытались уничтожить персов. Это что же за сила-то такая? Очень была похожа на мою силу жизни. Но на такое я не способен.

Древесные корни были, словно пики, направлены в небо, да и по земле струились, как змеи.

— Что, герой, смотришь на дело рук своих, правильно, смотри, смотри, — пока я стоял, пораженный увиденным, ко мне подошел Юхан. — Что ж ты раньше-то свои таланты скрывал, а? — весело проговорил он.

— Впечатляет, — только и смог вымолвить я.

— О то ж, мы, когда увидели это собственными глазами, поверить не могли, а ты представь еще тел, насаженные на эти корни, оплетенные ими или травой, потроха и кровь по щиколотку, даже меня пробрало, — его тон был весьма серьезен, видно, что он не шутит. — Ты это убрать сможешь? — и он обвел все рукой.

— Не-а, — я сразу отказался.

— Жаль, а то корни словно из железа, топоры каждый раз точить приходится, — грустно добавил Юхан.

— Много персов ушло?

— Ну, — и Юхан на долю секунды задумался, — человек сто, может, больше. Да и пленных могло быть больше, парни разошлись, еле утихомирили.

— Понятно, что с телами персов сделали, я видел, а где тела наших? — для меня это было важно.

— Вчера за крепостью всех схоронили, — в голосе Юхана тоже звучала некая печаль.

— Я пойду, — отворачиваясь произнес. А Юхан ничего не ответил, лишь тяжко вздохнул.

Минут пятнадцать мне понадобилось, чтобы добраться до свежих могил.

Их хоронили в три ряда, стояли простые кресты, палки просто связали друг с другом. Сто двадцать семь могил, здесь лежали не только те, кто оборонялся в крепости, но и те кто атаковал лагерь персов. Я медленно проходил между ними, про себя произнося имена тех, кого знал. Мыслей никаких не было, я ведь тоже мог лежать в земле. Да и готов был к этому. Тяжело мне этот бой дался.

Я попытался уйти в работу с головой. Забота о раненых, помощь в приведении крепости в порядок. Персы разломали все, до чего смогли дотянуться их шаловливые ручонки.

Так что лекарскую и свой закуточек приходилось восстанавливать с нуля.

Пленных персов Андрос под конвоем отправил к стратигу вместе с письмом, объясняющим все произошедшее. У персов удалось взять много лошадей, так что Андрос разрешил взять по одной лошади каждому из Мелитенского отряда. Правда, в этом табуне оказался мой Кусака и Крыло. И мне пришлось их с боем выбивать обратно, даже рожу одному много возомнившему о себе бойцу начистить, который простых слов не понимал.

Заодно и свой топор смог найти и ремень, даренный прадедом, он попал в кучу доспехов наших павших воинов. А вот взятое имущество персов Андрос продал торговцам, прибывшим из Мелитены. А полученными с этой торговой операции деньгами он вознаградил нас, пятерку выживших, и всех тех, кто участвовал в бою с персами.

Лично мне досталось пятьдесят золотых и хороший меч в богато украшенных ножнах.

Через две недели вернулся отряд, который сопровождал пленных. По приказу стратига всех персов казнили. А также был приказ, позволяющий Андросу провести рекрутский набор для восстановления гарнизона крепости. И еще один, дающий Амону более высокое офицерское звание кентарха, так что он теперь глава крепости в отсутствие Андроса.

Андрос также возвел оставшуюся тройку выживших в десятники. А Филиппу еще и предложил пойти на отдых, ему всего лет пять оставалось на службе, и Андрос мог принять такое решение.

И он после недолгих раздумий принял это предложение. И перед тем, как отбыть, взял с меня слово, что я обязательно буду заезжать к нему в гости. У него дом находится как раз близ Мелитены, и он попробует себя в роли земледельца. И поделился своими опасениями по части того, что родители умерли, а одному будет тяжело.

Его провожала вся крепость.

Андрос вместе с Амоном организовал рекрутский набор, хотя там все просто, имелись списки всех стратиотов[1], так что Амону в сопровождении пришлось всех объезжать, отбирая в гарнизон крепости людей.

Ну что сказать, глядя на них, вчерашние крестьяне, молодые и не очень. Самому старому из новичков было тридцать лет. Многие и оружия-то в глаза не видели.

Так что Амон с новоназначенными десятниками мучился, пытаясь обучить их военному делу. Пока было безуспешно, и новички путались в собственных ногах.

А жизнь вновь входила в привычное русло. А я все больше задумывался о возвращении домой. Все-таки соскучился по родным и по снегу. Вечная жара и пыль быстро надоедала. Денег вроде в кубышечке уже хватало.

Возвращаясь от Евсея, на дороге я нагнал всадника, который мне показался знакомым. Так что, пришпорив Кусаку, я его быстро догнал.

— Тпру, — я осадил разогнавшегося Кусаку. — Пимен, какая встреча, — я улыбнулся другу и даже подмигнул.

— О, Яромир, приветствую, а я вот от своих возвращаюсь, — доброжелательно ответил мне друг. — Ты же давно у них не был?

— Ну да, давненько не заезжал, ты чего такой довольный-то? — Пимен действительно лучился довольством.

— Так со вдовой соседа наконец удалось договориться, пару полей у нее выкупили, заплатили, конечно, изрядно, но это того стоит.

— Это хорошая новость, но кто их обрабатывать будет, твой отец справится?

— Ха, так в этом все и дело, у моей семьи теперь двое закабаленных, они и будут работать, — усмехнувшись, произнес Пимен, мерно покачиваясь в седле.

— Закабаленных?

— Ну да, выкупил в каменоломне, денег потратил у-у-у, я тебе скажу, но оно того стоит.

— И что, там можно выкупить любого? — заинтересованно спросил я.

— Ну почти, туда же за долги ссылают да за невыплату сборов или еще какие прегрешения, душегубы там редко бывают, в основном земледельцы. Вот я и выкупил, — пожал плечами Пимен.

— А не сбегут? — решил я уточнить.

— Ну сбегут они, и что, опять на каменоломню, так там долго не живут, а мы и накормим, и позаботимся, а если хорошо будут работать, то у них все хорошо и будет.

А у меня в голове вовсю заработали шестеренки. Все же мне нужны свои люди.

Глава 20

— Вот и приехали, — произнес Пимен, спрыгивая с телеги и кидая поводья.

Я же осматриваюсь. Мы остановились на небольшом пригорке, не доезжая до ворот. Каменоломня расположилась у основания небольшой горы. Этакий котлован, который окружали различные строения. А в самом котловане виднеются зевы пещер, или это штольни?

Сам котлован окружает каменная стена с единственными воротами, которые были сейчас открыты.

Видно, как по котловану двигаются худые и изнеможённые люди в каких-то обносках, сгибаясь под тяжестью плетеных корзин, набитых камнями. Да и охрана виднеется, которая подгоняет палками не особо расторопных.

— Потом насмотришься, да и нет здесь ничего красивого, — отвлек от созерцания Пимен.

— Ага. — И, спрыгнув с Кусаки на землю, я привязал его поводья к телеге. Пимен не спеша направился к воротам, так что пришлось его догонять, придерживая сумку с монетами.

Возле ворот ошивался охранник, в руках у которого была деревянная дубинка. Поворот, и вот каменоломня во всей красе. Невольники снуют туда-сюда, уставшие и измотанные тяжёлой работой, еле передвигающие ноги. И везде охрана, которая наблюдает за их действиями. Откормленные мужики, пышущие жизнью и здоровьем. Контраст во всей красе. Даже показалось, что охраны мало для стольких невольников. Но, смотря на них, приходит понимание, что при всем своем количестве они ничего не смогут сделать охране, сил не хватит.

А возле одного из каменных домов на веранде в тенечке, спрятавшись от утреннего солнца, сидит мужчина в возрасте, весь седой, в руках у него кубок, к которому он изредка прикладывается. Этакий мафиозный дон или богатый помещик, который оглядывает свое имущество.

— Господин Херен, — уважительно обратился Пимен к сидящему мужчине и даже сделал небольшой поклон.

— Здравствуй, Пимен, что, еще хочешь нескольких выкупить? — мужчина кинул взгляд на Пимена, отвлекаясь от созерцания.

— Почти, господин Херен, но только не я, а мой друг, — и Пимен указал на меня рукой.

И я склонил голову, проявляя уважение.

— Ну что ж, и кого вы выкупить хотите? — с интересом на меня взглянул старик.

А в этот момент неподалеку раздался шум. Один из невольников оступился и упал, и все камни, которые были в корзине, выкатились на землю.

— Ты что творишь, сучий потрох, а ну собирай быстро, пока я не располосовал тебе спину, — раздался крик одного из охранников.

Невольник же молча начал наполнять корзину выпавшими камнями, не обращая внимания на крики надзирателя. Лишь поднимаясь с земли, он бросил на нас взгляд. Мужик был грязный и вонючий, весь обросший, так что почти не видно лица. Но взгляд его ярко-голубых глаз, в котором я увидел надежду и непокорность. Его не сломали здесь.

— Двоих молодых и крепких, — выговорил я. — И еще его, — и я указал на невольника.

— Ха, — усмехнулся Херен, — почему бы и нет. Кларос, — обратился он к охраннику, который был неподалеку.

— Да, господин, — надзиратель сразу же подскочил к нам.

— Приведи двоих молодых покрепче и еще вон того, — указал Херен рукой на невольника, которого я выбрал. — А теперь пройдемте, — это уже было сказано нам.

И старик твердой походкой направился в дом. Он привел нас в некий кабинет. Большой стол, на котором лежали стопкой бумаги, а также расположилась чернильница с пером. А вдоль стен стояли открытые шкафы с полками, которые были заполнены сшитыми в тома бумагами.

— За молодых по пятнадцать, а за того бедолагу двенадцать, — произнес Херен, беря чистый лист и макая перо в чернильницу. — Как тебя зовут?

— Яромир, — и я начал выкладывать монеты на стол, сорок два золотых. Только есть еще традиция, за каждого человека давать по пять монет сверху, этакая взятка или подарок.

— Яромир? Это не наше имя, кто же ты, Яромир? И зачем тебе люди? — с подозрением взглянул на меня старик.

А мне вновь пришлось лезть в сумку и доставать оттуда грамоту, полученную от Андроса.

Херен, развернув свиток, начал читать вслух:

— Эта грамота выдана Яромиру, сыну Веларада, и свидетельствует о том, что он состоит на службе букеларием у Андроса Врения, друнгария армии империи. Хм, подпись и печать, — и Херен протянул мне грамоту обратно. — Так зачем тебе люди, Яромир?

— Подарок, у моего друга есть земля, а обрабатывать некому. Вот они и будут помогать ему, а после, возможно, кого-то из них я заберу с собой в родной край.

— Пойдет, — и Херен начал заполнять грамоту на выкуп. Спустя пару минут мне ее протянул. — Если захочешь, потом впишешь имена.

И сгреб четыре столбца монет, что стояли возле него. Пятьдесят семь золотых, как же дорого. А их еще содержать надо. Одеть и обуть, накормить. А главное, получить согласие, а там и учить необходимо, и снаряжение еще, которое тоже стоит монет.

Взглянув на полученную грамоту, я спрятал ее в сумку. И вернулся на улицу, рядом с домом стояли невольники, выкупленные мной в кабалу. Лохматые и грязные, лица невозможно было рассмотреть. Руки все в мозолях, худые настолько, что ребра выпирают, и сгорбленные. Отмоем и накормим, а там посмотрим.

— Вы теперь у меня в кабале, так что за мной, — и я направился к выходу, а невольники тяжелой походкой двинулись следом.

Дойдя до телеги, я указал на нее:

— Располагайтесь, — и, дождавшись, когда они залезут, я кивнул на мешок стоящий в углу, — там немного сушеных фруктов и кувшин с водой, можете перекусить.

— Но, — стеганул лошадь Пимен, и телега тронулась в путь. Я же заскочил в седло Кусаки и направился следом.

И наблюдал, как поглощают еду закабаленные, молодые глотали словно чайки. А вот третий ел степенно, тщательно жуя.

К закату мы прибыли к Филиппу. Хорошо, что мне удалось с ним договориться, не в крепость же их тащить.

За пару золотых он их будет содержать и обучать, а они ему по хозяйству помогать. Для жительства им подготовлен сарай, вполне хватит, хоть крыша над головой будет.

— Стой, — и, натянув вожжи, Пимен остановил телегу возле закрытых ворот. — Филипп, открывай, — закричал Пимен.

И ворота начали открываться. Стеганув лошадь, Пимен направил ее во двор к небольшой конюшне, я проехал следом, и Филипп захлопнул ворота за мной.

А конюшня была уже старая и покосившаяся, явно требуется ремонт, да и поля заброшенные, так что Филиппу помощь пригодится.

— Смотрю, съездили не зря, — и подошедший Филипп кивнул на закабаленных.

— Это да, только дорого, зараза, — уныло протянул я.

— А я что говорил, — с улыбкой произнес с телеги Пимен.

— Ты с ними уже говорил? — мельком глянул на меня Филипп.

— Нет еще, — я покачал головой в ответ.

— Ладно, помыться бы им не мешало, в бочках вода за день согрелась. Поди, еще не остыла, а после и покормить их можно будет. Эй, вы за мной шагайте.

И закабаленные отправились вслед за Пименом. А мы занялись лошадьми.

— Пойдем поедим, — спустя десяток минут появился рядом Филипп, зовя нас в дом.

Ужин прошел в теплой обстановке за кубком вина. Филипп делился воспоминаниями о службе и строил планы на будущее. Но было заметно, что он еще не вжился в роль фермера. Да и скучно ему здесь в одиночестве, откровенно говоря.

— Ладно, пойду переговорю, — я хлопнул по столу. — Филипп, там же было вино, — я посмотрел на своего друга.

— Да, как и договаривались, ток я не возьму в толк, зачем надо было на них вино тратить, — немного с возмущением ответил Филипп.

— Так надо, — и поднявшись из-за стола, я направился к сараю, в котором разместили закабаленных.

А на улице уже была ночь, хоть и звезды светили ярко, а пронизывающий ветерок заставлял ёжиться. Набрав дров, я разжег недалеко от сарая костер.

Огонь затрепетал, разгоняя тьму.

Раскрыв дверь сарая, я крикнул:

— Спите?

— Нет, господин, — раздался голос одного из молодых.

— Хорошо, говорить будем, идите сюда, — и я вернулся к костру, усевшись на еще теплую землю.

И через мгновение напротив меня сидели закабаленные и, возможно, мои люди.

Я попытался их осмотреть, ну, при порывах огня, это удавалось с трудом. Лишь общие черты. Умытые, и волосы уже не висят сосульками, одетые с чужого плеча, с болезненной худобой. М-да, откармливать их еще придется капитально. Да и подстричь не мешало бы.

Молодым я бы мог дать лет по семнадцать, может, чуть старше, а парню с голубыми глазами лет двадцать пять.

— Меня зовут Яромир, и вы мои кабальные. И я хочу знать, кто вы такие и как оказались на каменоломнях? — мой голос прозвучал спокойно и размеренно.

Парни замялись, и никто не смел начать первым. Прождав пару секунд, я ткнул рукой в одного из молодых.

— Ты начинай.

Парень вздохнул и заговорил:

— Родители умерли, а денег заплатить подати у меня не было, вот так и оказался, — после своих слов он пожал плечами, словно это обычное дело.

— Как звать? — спросил я, глядя на него, он был невысокого роста, хотя скорее ниже среднего. Это я вымахал, столб ходячий.

— Азат, господин, родители рассказывали, что это значит свободный, — от парня донесся горький смешок.

— Теперь ты, — я перевел взгляд на следующего.

— Прокоп зовут меня, господин, семья у меня большая, семь братьев и сестер, неурожай был, еле протянули, а тут подати платить, а денег нет. Я самый старший, так что… — и он развел руками.

Мой взгляд упал на третьего.

— Кастор меня зовут, почти год провел на каменоломнях, или мне так кажется, подати-то я оплатить смог. Вот только чиновник, что их собирал, к жене моей начал приставать. Ну, я его побил, а там и в каменоломне оказался.

М-да уж, истории почти похожи, денег нет оплатить, вот и в каменоломнях.

Я вгляделся в них, у всех глаза уже пьяненькие, осоловевшие от выпитого вина, да еще и возле теплого костра сидят. Это хорошо.

— У вас есть выбор. Первый вариант, — и я поднял руку с оттопыренным указательным пальцем, — остаться в кабале и быть землепашцами. Работа на свежем воздухе, о вас даже будут заботиться, как о скотине, корове, там, или лошади, они ведь тоже полезны в хозяйстве. Возможно, вы вновь окажетесь в каменоломнях, если не угодите хозяину, а может, и запорют, о такой жизни вы лучше меня знаете.

Они вслушивались в каждое мое слово, а тени от бликов костра играли на их лицах.

— Второй вариант, — я вновь поднял руку и оттопырил к первому пальцу второй, средний. — Вы приносите мне клятву в верности. Становитесь моими людьми, моими воинами и моей опорой. Вам придется проливать кровь, свою и чужую. А возможно, и умереть за меня. Но если и придется умирать, то вы это сделаете достойно. Гордо стоя с оружием в руках, свободными людьми, а не как забитый насмерть палкой своего хозяина раб. Возвышусь я, возвыситесь и вы. И я своих людей не бросаю, забочусь о них, — и долгий и протяжный взгляд в сторону Кастора.

— Я могу подумать? — первым высказался Кастор.

— Нет, — мой голос строг. Я давлю на них.

— Но мы же не войны, — произносит Прокоп, а Азат начинает кивать.

— Воинами не рождаются, ими становятся, — я серьезен и продолжаю давить на них своим взглядом.

Или эта фраза про солдат сказана, неважно. Не боги горшки обжигают.

Несколько минут слышен лишь треск горящих дров и шум ветра.

— Я согласен, — произносит Кастор, а после и остальные.

— Клясться будете на мече, — и я вытаскиваю из ножен меч. — Клясться кровью, честью и жизнью.

Острие меча смотрит в их сторону, отражая блики огня.

Первым вновь решается Кастор. Его ладонь ложится поверх лезвия меча, и он проводит ей, нанося себе рану, его кровь орошает клинок. Голос его звучит торжественно:

— Я клянусь тебе в верности своей кровью, честью и жизнью.

Раненую ладонь он прижимает к груди и отходит немного в сторону.

Процедуру повторяют Прокоп и Азат, принося мне клятву в верности.

Меч я всаживаю в землю. И делаю шаг уже к своим людям. Аккуратно беру раненую ладонь Азата, но он все равно кривится.

— Я принимаю твою клятву, — накрываю рану рукой и выпускаю силу жизни, залечивая порез, озаряя зеленым светом.

Азат ошарашенно рассматривает свою руку, где только что была рана. Остальные тоже смотрят удивленно и не сопротивляются, когда я принимаю их клятвы и залечиваю раны.

— А теперь идите отдыхать, — чеканю слова. Первый приказ отдан. Парни кивают и возвращаются в сарай.

Я же еще немного посидел, глядя в огонь, и, залив костер водой, отправился спать.

С утра пораньше уехал Пимен, ведь ему еще телегу отцу возвращать.

— Как вчера поговорил? — произнес Филипп, после того как закрыл ворота за Пименом.

— Хорошо, теперь это мои люди, — я улыбнулся ему.

— То есть все прошло гладко? — с удивлением уточнил Филипп.

— Да, так что они теперь будут помогать тебе по хозяйству, а ты будешь их тренировать, только их еще откормить надо.

— Ну, это да, совсем худые, — согласился со мной Филипп.

— У меня еще одна просьба к тебе, сможешь построить еще один сарай, чтобы там смогли разместиться человек двенадцать? Этакая казарма будет.

— Построить-то можно, ты что, еще хочешь людей выкупить? Куда тебе столько? — в голосе Филиппа звучало неподдельное удивление.

— Да, придется, ведь в родные края вернуться можно только на судне, а для этого нужна команда. А такую толпу чужих людей вряд ли кто-то согласится к себе взять, — и я развел руками.

— Я даже и не думал, что так все сложно, — задумчиво протянул мой друг.

— Ладно, пойдем с ними переговорим, а то мне тоже ехать надо, и так столько времени потратил.

А возле сарая уже сидела тройка моих будущих бойцов, они что-то тихонько обсуждали, а при виде нас с Филиппом поднялись.

— Как спалось? — первым делом поинтересовался я.

— Все хорошо, давно так не высыпался, — раздалось от Азата.

— В общем, это Филипп, вы его вчера здесь видели, он хозяин здешней земли, будете помогать ему по хозяйству, а когда я привезу оружие для вас, он начнет вас тренировать, слушаться его, как меня. Понятно? — я обвел строгим взором мужчин.

— Да, да, хорошо, — они закивали.

— Так, Кастор, подойди, — и я отошел в сторонку, под раскидистую яблоню.

— Господин, вы что-то хотели?

Господин, как по мне, это звучало слишком натянуто, да и непривычно, когда ко мне так обращаются.

— Можешь звать меня по имени, и передай это остальным. Ты вчера упоминал, что у тебя есть жена, она далеко?

— Два дня пути от Мелитены в сторону города Севастия, но только у меня еще и сын есть, — он грустно улыбнулся.

— В общем, так, окрепнешь, и через пару недель мы к ней съездим, и если она согласится, привезем ее сюда, — и по мере того как я говорил, выражение его лица менялось, радость читалась открыто.

— Да, господин, — и Кастор мне поклонился ниже пояса.

— Тогда все.

И Кастор бодрым шагом поскакал назад. А Филипп уже вовсю нарезал им задания по хозяйству.

Я же пошел собираться в обратный путь, когда уже оседлал Кусаку, во двор вернулся Филипп.

— Все уже, поехал?

— Да, вот, держи, — и я протянул ему семь монет.

— Это много, мы же на две договаривались, — он удивленно смотрел на монеты.

— Да, только построить дополнительный сарай денег стоит, да и парней приодеть не мешает, а ты же сам знаешь, что часто к тебе я мотаться не смогу. Я вот больше думаю, где снаряжение для них взять, покупать все же дорого выйдет, — поделился я с Филиппом своими думами.

— А ты к Амону подойди, думаю, поможет и тебе не откажет, — со смешком произнес Филипп.

— Точно, — а я ведь даже и не подумал об этом.

И действительно, вернувшись в крепость, Амон смог помочь в моем вопросе, предоставив снаряжение. Да, оно было не новое, щиты немного разбиты, а кольчуги и вовсе с прорехами и дырами. Но ничего, отдадим кузнецу, он починит, это всяко дешевле будет. Вместо мечей я предпочел взять копья и булавы, само то для начала. Через неделю я прибыл к Филиппу с подарками. За это время парни немного восстановились и отъелись. Да и пострижены были, и начали строить большой сарай.

Раздав подарки, я направился в Мелитену к Евсею, все же деньги надо зарабатывать, а то трат предстоит изрядно.

Во время работы с Евсеем он поделился со мной последними слухами. О событиях в крепости слухи разошлись по всей округе, и выжившихначали называть не иначе как «последние стражи». Красиво звучит, немного пафосно, как по мне, но красиво. А также были новости с другого края империи.

Император Иоанн Цимисхий во главе армии благополучно перебрался через Балканские горы. Передовой отряд двигался так быстро, что русы были захвачены врасплох, и о походе императора они узнали, только когда он был уже почти у стен Преслава. Но в бой с авангардом Цимисхия они не вступили, укрывшись за стенами города.

Вскоре прибыла основная часть византийской армии и начался штурм. В апреле византийцы ворвались в город, но многие русы закрылись внутри дворца царя Симеона. Византийцы подожгли дворец, и множество русов погибло в огне. Пожары нанесли городу большой ущерб, уничтожив, в частности, прославленную Золотую Церковь.

Вскоре к городу подошел Святослав с основными силами, надеясь вернуть столицу, однако вблизи города Доростола на его пути встала армия Цимисхия. Русские укрылись в крепости, началась трехмесячная осада. И Святослав стал искать мира. Он отправил к Цимисхию посланника с сообщением о готовности покинуть Болгарию.

Стремясь завершить дело, Иоанн принял предложение. Был также возобновлен старый торговый договор, позволявший русским привозить свои товары в Константинополь. Император освободил Бориса II, однако к власти его не вернул. Столица Болгарии была переименована в Иоаннополис в честь императора, и там был поставлен византийский наместник.

М-да уж, значит, трагические события уже близко и смерть князя Святослава не за горами.

Когда была готова казарма, я одолжил у отца Пимена телегу и вместе с Кастором привез его семью к Филиппу, все прошло тихо и спокойно.

Супругу Кастора звали Апфия, симпатичная и молодая женщина, да и малыш трех лет тот был еще непоседа.

Прокопа и Азата переселили в большой сарай, а маленький отдали Кастору и его семье.

Время набирало свой ход, месяц сменялся месяцем, и наступил сезон дожей, а там и он прошел. И за прошедшее время я смог выкупить еще пятнадцать человек. Правда, моими людьми стали всего тринадцать. Двое отказались, так что одного я отправил к семье Пимена. А второго мне пришлось прирезать, оказался каким-то фанатиком. И увидев, как я принимаю клятву и залечиваю рану, он кинулся на меня. Меч был рядом, так что этому глупцу я просто снес голову.

* * *

Я сидел в лекарской и от скуки занимался резьбой, вытачивая из куска дерева очередную деревянную птаху.

— Яромир, Яромир, ты здесь, — раздалось снаружи. Отложив все и отодвинув полог, я выглянул.

— Ну? — я глянул с вопросом на солдата. Он, кажется, сегодня на воротах дежурит, пронеслось у меня в голове.

— Там на воротах какой-то мальчонка, тебя зовет.

Так что мне пришлось идти следом за ним.

И действительно, возле ворот на коне сидел знакомый мне малец. Это был сын соседа Евсея, я когда только начинал свою практику, под приглядом Евсея ему разбитые коленки залечивал.

— Яромир, здравствуй, у меня послание от Евсея, просит быстрей прибыть в город. — И совсем тихим голосом добавил: — Говорят, эпидемия будет.

Глава 21

— Здравствуй, Геофот, как коленки? — я с улыбкой взглянул на мальца. Пока мысли проносились в голове.

— Нормально, — и мальчик пожал плечами.

— Ты мне скажи, где слов-то таких нахватался, «эпидемия»?

— Я слышал, как Евсей разговаривал, вот и запомнил, — тихо прошептал парень, серьезно глядя на меня.

— Понятно, — задумчиво протянул я. — Ты есть хочешь?

— Было бы неплохо, — и он снова пожал плечами.

— Тогда бери своего скакуна, и пойдем, — я развернулся и зашагал к конюшне. — Вон, видишь, к столбу его привяжи, — сказал и дождался, пока парень справится.

Мы направились на местную кухню. Один из солдат, который сегодня повар, как раз в большом чане что-то вываривал. И, судя по всему, он был из новеньких, хотя состав гарнизона сейчас почти весь из новеньких.

— Здравствуй, покорми его, — и я положил руку мальчишке на плечо.

— Рано еще для обеда, не видишь разве, готовлю, да и чего ради? — повар даже не отвлёкся от своего занятия.

Ох уж эти молодые!

— С того, что я попросил, — рыкнул я.

Солдатик аж вздрогнул и соизволил поднять глаза. Его лицо было удивленным, даже немного испуганным, явно не ожидал, а может, и спутал с кем.

— Так что покорми его, — я придавил взглядом повара.

— Хорошо, — выдавил из себя бедолага.

— Как поешь, езжай обратно, — я повернулся к мальцу.

— А ты разве со мной не поедешь? — удивленно спросил подросток.

— Как здесь закончу, так и поеду, — и потрепал его по волосам.

Я же направился в особняк в кабинет Андроса, он как раз там должен быть. На первом этаже в коридоре на каких-то подушках сидели Юхан и Харальд и резались в кости. И, судя по всему, уже были в подпитии, очень уж от них вином разило.

— Ну все, Юхан, готовь лоб, — раскручивал Харальд стаканчик с костяшками. — Бум — он выкинул его на пол.

— Ха-ха, не везет тебе, а ну, подставляй лоб, — и Юхан усмехнулся. А после в подставленный Харальдом лоб отвесил щелбан.

— О, Яр, не хочешь с нами поиграть? — обратил на меня внимание Харальд, потирающий лоб.

— Не, мне к Андросу надо, — отверг я столь шикарное предложение.

— Он у себя опять в бумагах копается, не понимаю, что может быть интересного в этих закорючках, — весело проговорил Юхан. Кинул кости в стаканчик и начал им трясти.

Я же обошел игроков и поднялся на второй этаж: пара шагов — и распахиваю дверь. И верно, сосредоточенный Андрос сидит за столом и что-то нервно чиркает в свитке.

Услышав, как я прошел в комнату, он оторвался от своего дела. Судя по его лицу, он был чем-то раздражен.

— Яромир, что-то хотел?

— Да, посланник ко мне прибыл от Евсея, зовет в город, вроде как там эпидемия, думаю, не все так плохо. Но Евсей просто так не будет словами бросаться.

Андрос откинулся, а его пальцы нервно забарабанили по столу. Его взгляд начал блуждать по комнате, лишь изредка останавливаясь на моем лице. И спустя минуту он заговорил:

— Я не буду тебя останавливать, решай сам, — в его голосе что-то проскользнуло, но я не смог уловить что.

— Я тогда поеду, моя помощь может пригодиться.

— Хорошо, — кивнул Андрос. А его взгляд буравил меня, даже когда я развернулся.

Вернувшись в лекарскую, я приступил к сборам и закинул свои инструменты в походную аптечку. Во вторую же сумку сложил чистую одежду. И не забыл про оружие на пояс, слева меч в ножнах, а справа в петле топор. Вроде еду людей лечить, но мало ли. Да и без оружия под рукой чувствую себя некомфортно.

А дальше небольшая прогулка по крепости, и, подходя к конюшне, заметил, что лошадь мальца отсутствует, значит, уже уехал обратно.

Пока седлал Кусаку, заметил, что Крыло гневно сопит, да и взгляд у него ревнивый.

Да уж, застоялся он у меня. Когда вернусь, с ним надо что-то решать. С собой в родные края его взять не смогу, а продавать рука не поднимется. Хотя здесь есть одна мыслишка, кто будет рад такому коню.

Оседлав Кусаку, я прошелся до ворот, уже там вскочил в седло и направился в Мелитену. В которую прибыл к вечеру.

В первую очередь направился к дому Евсея, минут десять пришлось барабанить в дверь, прежде чем калитка открылась.

— Привет, Яромир, — за воротами стояла Дора, держа на руках малыша Кирика, который сосал большой палец. Ты к Евсею? Так его нет, он в больнице. Да ты проходи, — и она отошла в сторону, пропуская меня во двор.

— Не знаешь, что случилось? — я вошел во двор и направился в конюшню. А Дора, закрыв калитку, пошла за мной следом.

— Больных много, Евсей опасается. Вчера с утра за ним один из монахов прибежал, так он только в ночь вернулся, весь уставший. Перекусил и спать. А с утра соседа нашего отправил за тобой, а сам опять ушел. И мне сказал, чтобы я лишний раз из дома никуда не выходила, ни на рынок, ни к подружкам, вот словно взаперти сижу, — поделилась со мной своей болью Дора.

— Правильно сказал, — кивнул я. — А если кто придет, в дом не пускай, хоть подружка будет, хоть сам префект, — и серьезно на нее посмотрел.

— Разве можно так, подруги же обидятся.

— Как обидятся, так и разобидятся, а если дело серьезное, ты что, собственным сыном готова рискнуть?

— Скажешь тоже, — немного с обидой произнесла она.

Пока говорил с Дорой, успел расседлать Кусаку и налить ему в поилку воды.

— Ладно, я в больницу тогда пойду, — и, подхватив мешки, направился к калитке. А за мной следом шла Дора и дула губки. Вроде взрослая женщина и муж врач, а не понимает.

Я же шел и осматривался. Вроде ничего не изменилось, везде люди, кто-то идет и смеется, кто-то грустит. И изменений я не заметил, если бы много людей заболело, слухи бы явно разошлись по городу, но опасений и паники на лицах людей я не видел.

И вот я сворачиваю к церкви Богоматери, рядом виднеется тройка монахов, которые заняты какими-то хозяйственными делами. Обойдя церковь, я направился в местную больницу, которая представляла из себя длинное одноэтажное строение, выполненное из кирпича.

Рядом со входом стояла пара учеников одного из врачей, коллег Евсея, при виде меня они скривили недовольные лица и отвернулись. Да, общение с ними у меня никак не складывается.

Зайдя внутрь, запах и ощущение какой-то гнили накатили на меня, словно я в грязь залез по самую макушку, и от этого меня начало немного корежить. Мне было мерзко. Да и эмоции накатывали разные, злость и ярость. Хотелось действовать, но я начал глубоко дышать, пытаясь совладать со своими чувствами. Пара минут глубоких вдохов и попыток отрешиться от окружающего, и вот я спокоен и в состоянии держать себя в руках.

Я завернул в первую попавшуюся комнату, она была полна людей. Женщины и мужчины, дети и старики, кто-то лежал на кровати и пустыми глазами пялился в потолок, кто-то тихо переговаривался между собой. Кто-то из них имел вполне здоровый вид, а кто-то бледный и метался в бреду, у кого-то на теле виднелись еле заметные черные точки, а у кого-то уже и вполне сформировавшиеся темные пятна. А запахи били в нос, оливковое масло, аромат лаванды и другие. В комнате также был монах, который обтирал тряпкой одного из больных. Я же лихорадочно начал считать людей. Один, два, три… Пятнадцать. Я рванул к следующей комнате и так же пересчитал больных, пятнадцать, к следующей, и вновь она полна людьми, и к следующей. Твою мать, их обычно не больше трех или пяти в месяц, а тут шестьдесят.

Из-за дверей небольшой комнаты раздался крик, и, приоткрыв створку, я увидел, как врач и коллега Евсея, кажется, его Домин звали, вырезает у больного мужчины из тела черное пятно. А несколько монахов держали бедолагу, не давая вырваться. Я же закрыл дверь и привалился к стене, пытаясь уложить все в голове.

Неожиданно из третьей комнаты вывернул еще один врач по имени Аспий, с Евсеем они вроде были дружны, а вслед за врачом из комнаты показался и его ученик.

— Аспий, здравствуй, — окликнул я его. Ведь он повернул в сторону выхода и даже меня не заметил.

— О, Яромир, здравствуй, давно прибыл? — он попытался улыбнуться, но улыбка выглядела вымученной на уставшем лице.

— Только что, много больных, и где Евсей?

— В Алирских банях, пробуют другие методы лечения. А больных семьдесят два человека. Вчера вечером было сорок шесть, как видишь, количество растет, — он устало вздохнул. — Пойдем на воздух выйдем, — и он направился на выход вместе со своим учеником.

Выйдя наружу, Аспий устало уселся на траву, а следом так поступил и его ученик.

— Давно началось? — я начал расспросы.

— Три дня назад, люди сами стали приходить к больнице. И когда количество перевалило за десять, настоятель храма забил тревогу и собрал всех врачей. Вчера они вместе с Домином и Евсеем ходили к префекту, сообщить о ситуации. Пытаемся делать все, что можем, но ты и сам знаешь, ничего не помогает, — глядя вниз, проговорил Аспий. — Префект даже под это дело выделил Алирские бани, там тоже пытаемся разными способами, но все без толку, я даже и не знаю, что делать, людей все больше и больше. Так и не все же пришли, кто-то дома прячется, кто-то думает, что пройдет. Завтра с утра по окраинам пойдем, в бедные районы, боюсь даже представить, сколько людей больных будет, — обреченным голосом проговорил Аспий.

— Понятно, — только и смог я сказать. — Пойду до Евсея схожу.

— Иди, иди, — махнул рукой мне вслед Аспий.

Путь не занял много времени, а возле входа в бани обнаружился дежуривший страж.

— Бани закрыты, — он мазнул по мне взглядом.

— Знаю, я ученик одного из врачей, — пояснил я.

Он более внимательно в меня всмотрелся и чему-то хмыкнул.

— А, ну тогда проходи.

В первом зале, где обычно принимают посетителей, никого не было. Так что я направился сразу в купальни.

И опять это чертово ощущение грязи и гнили, но в этот раз совладать с собой получилось быстро.

Первыми мне на глаза попались одетые в темные рясы монахи. Которые бинтовали руки одному из больных.

Кровопускание делали, что ли? Отличный метод лечения.

Они не обратили на меня внимания, продолжая заниматься своим делом.

В следующем помещении уже было жарко, в нос ударил запах ладана и иных благовоний.

— О, Яромир, ты приехал, — отвлек меня Евсей от разглядывания того, как на одном из столов лежит больной, покрытый точками, а его натирают оливковым маслом.

— Здравствуй, Евсей. Ты же звал, а это что такое?

— Сам прекрасно знаешь, из обычных методов ничего не помогает, вот мы здесь и пробуем все что можно в надежде, что поможет, — и Евсей развел руками. — Может, у тебя мысли какие есть, больных становится все больше, я боюсь, как бы префект город не закрыл.

— Нет, — только я и ответил.

— Понятно, а я уже домой идти собирался, устал за сегодня.

— А они как же, здесь останутся? — я указал на больных.

— Монахи присмотрят, с настоятелем храма о том договорено, что они будут нам помогать. Сейчас соберусь.

Евсей не заставил себя долго ждать, и уже через пару минут мы шли к нему домой. И было видно по лицу моего учителя, что он о чем-то очень напряженно думал.

— Яромир, я знаю, что ты не считаешь это обычной болезнью и думаешь, что это что-то иное. Я не спрашивал почему, так как считал это обычной дикарской выдумкой. Не обижайся на меня за эти слова. Сейчас я хочу узнать почему?

М-да, ну и вопросец.

— Помнишь, как мы познакомились, я перед этим пытался лечить богатого земледельца. Можно было сказать, что он уже при смерти был, — я говорил медленно, пытаясь подбирать слова. — Темные пятна пронизывали все его тело, а я лечил своим обычным способом, с помощью дара. И заметил, не сразу, правда, а когда наполнил его тело своей силой, как идет отток моих сил, как будто что-то их поглощает. И это было целенаправленно, сначала поглощало силы больного, а после начало и мои. Болезни так не действуют, это что-то иное. Болезни не поглощают напрямую силы больного, а ослабляют, убивают и многое другое, но не поглощают. Да еще и ощущение было, когда я находился рядом с ним или другим, у которого проявились темные пятна. Это даже не запах, а просто ощущение гнили и грязи. Я по-другому не могу описать. Никогда такого не было, а здесь есть. Поэтому я и не считаю это обычной болезнью. А главное, не могу понять, что ее вызывает. Должен же быть источник. И когда то я сталкивался с подобным, но там было другое, совсем не болезнь, — закончил я.

Евсей слушал молча.

— Существует некий источник заразы, мы с коллегами уже давно пришли к пониманию этой истины. И получается, ты некоторым образом способен чувствовать и ощущать людей, больных этой заразой?

— Выходит, что так.

— Это хорошо, значит, завтра отправишься на поиск больных. Надо выяснить, каково количество зараженных. И понять, насколько уже распространилась болезнь в городе.

— Хорошо, всяко лучше, чем в больнице быть, — я пожал плечами.

Весь оставшийся вечер Евсей был задумчив, даже жене отвечал невпопад, и лишь когда на руки взял сына, на его губах проскользнула улыбка.

Утром мы с Евсеем отправились в больницу, где врачи вместе с настоятелем, сгорбленным дедушкой с благородной сединой, облаченным в одежды христианских иерархов, устроили совет. На котором решили, что врачи так же пытаются лечить людей. А на обход по домам в бедных районах, ведь почти все заболевшие оттуда, отправятся ученики в сопровождении нескольких монахов.

И сейчас я стоял и с грустью смотрел на двоих учеников, которые глядели на меня с презрением. Ведь меня назначили старшим в этой компании. Ну, хоть монахи нормально смотрят и недовольства не выказывают. Чувствую, мне придется быть нянечкой для детишек. Хотя я ненамного старше этих юношей, на год, может, на два, но не больше. Один из них темненький, его вроде Тервин зовут, а другой светленький, его Варон, у обоих классическая греческая внешность, хоть картину пиши.

Пару минут шли в тишине. Сзади раздался юношеский ломающийся голос, полный превосходства:

— А ты не знаешь, отчего его главным поставили? Он же дикарь, да еще и ученик ненастоящий.

Оп-па, приплыли, мальчики-красавчики. Разворот, и я смотрю на двоих юношей, у которых на лицах усмешка, а глаза полны дерзости.

— А, пожалуй, я отвечу, потому что я умный и красивый. А еще потому, что я могу тебя избить и вылечить. А потом снова избить, — на лицо у меня рефлекторно вылез оскал.

— Ну попробуй, — Варон процедил слова, да еще и нижнюю губу выпятил, а в глазах насмешка.

Что ж, проучим этого малолетнего дебила и золотого мальчика.

Размах, и я впечатываю ладонь в его лицо. Его сносит от оплеухи, на лице даже появился красный след от моей руки.

— Да как ты посмел меня ударить, дикарь, да ты знаешь, кто мой отец? — со злостью и вызовом проговорил парень. А его дружочек сделал шаг назад и вмешиваться не спешил, смотря во все глаза.

— Знаю, тот, кто породил такого тупого долбоклюя, как ты. Я тебя ладошкой ударил, а ты уже и на земле растянулся. Так что закрой свой вонючий рот и молчи, открывай его только по делу.

— Да я тебя… — и парень бросился на меня. Новая оплеуха, и он снова на земле. Молодёжь здесь какая-то непуганая, лениво подумалось мне. Я наблюдал, как он вскакивает в третий раз, но уже не так резво, и головой трясет. И снова бросается на меня.

Нет, с кулака бить нельзя, убью же дурака.

Размах и удар. Парень отлетает еще дальше. И уже с трудом поднимается, размазывая кровавые сопли по лицу.

— Все, идем дальше, — и, развернувшись, направился вперед.

Ни монахи, ни дружок побитого мне слова не сказали, но всю дорогу я чувствовал на спине взгляд, полный злобы.

Дойдя до ворот, мы повернули налево. И вот он, район, где проживают бедняки, он тянется вдоль всей крепостной стены в городе. Из-за заборов видны старые обветшалые домики, кто-то даже ремонтировать пытался. На улице грязь и вонь.

Действительно, не самое лучшее место для жительства.

— Сначала идем по одной стороне улицы, а после обеда по другой, чтобы не скакать туда-сюда, все, вперед, — и я направился к ближайшему дому.

— Бум, бум, бум — раздаются мои удары в калитку. Но никто не спешит открывать, ладно, к следующему дому, и я вновь долблюсь в калитку, спустя минуту она открывается. И за ней стоит женщина в возрасте, с уставшим видом. В простом и старом платье, но чистом.

— Вы что-то хотели?

— Здравствуйте, да, нас врачеватели города отправили узнать, не заболел ли кто в доме, все ли хорошо?

— Да вроде никто не болеет, — удивилась женщина. — Но, если хотите, можете посмотреть, — и она отошла в сторону, пропуская меня. Остальные остались снаружи, монахи по-прежнему были безучастными, а вот у ученичков вновь на лицах появилось презрение.

Небольшой дворик, одно название. И я направляюсь в дом, две небольшие комнаты скудно обставлены, но в доме никого нет.

— Спасибо, все хорошо, — я кивнул женщине. И направился к следующему дому. На стук никто не вышел. Идем дальше, и все вновь повторяется.

— А ну, не колоти, кто там приперся? — из-за калитки раздался старческий голос.

— Врачеватели, надо проверить, есть ли в доме заболевшие.

— Нет таких, пшли отсюда, хех, тоже мне врачеватели.

— Так, старик, либо открываешь сам, и мы проверяем, либо я вышибаю эту дверь, и посмотрим, как у тебя сегодня ночь пройдет без двери, — мой голос приобрел угрожающие нотки.

— Ну давай, давай, я стражу позову.

— Ага, и стража же тебя и скрутит за то, что ты препятствуешь нам, понял? — в моем голосе по-прежнему звучала угроза. — Открывай давай по-хорошему, — и я вновь ударил по калитке.

— Сейчас открою, чуть что, стража, а я, между прочим, законы соблюдаю.

Калитка открылась, а за ней стоял худой и лысый дед в какой-то грязной рубахе. Он сначала напрягся, увидев меня, но, заметив монахов неподалеку, расслабился.

— Ты один дома? — оглядывая дворик, спросил я у старика.

— Нет, с внуком, — развел руками дед.

— Не знаешь, никто на улице не заболел?

— Только об Агафье слышал, напротив живет, но она еще вчера сама в больницу ушла, а так больше вроде и никто.

— Понятно, — и я, отодвинув деда, направился в дом. Обстановка как и в предыдущем. Хоть деньги начинай терять.

В одной из комнат по грязному полу ползал малыш лет двух, который с любопытством на меня уставился.

А старик стоял позади меня и сверлил взглядом. Не удержавшись, я потрепал мальчишку по голове и незаметно выпустил свою силу жизни в него.

— Все в порядке, — я обернулся к старику.

— А как иначе-то, — пробормотал он.

И спустя пару мгновений мы идем к следующему дому. Громкий стук, но никто не открывает. И так пару домов подряд.

Подходя к очередному дому, я почувствовал еле уловимое ощущение гнили и грязи.

Стук в ворота, но из дома никто не выходит, я подпрыгнул и перевалился через забор.

— Эй, ты что творишь, — раздалось с той стороны забора. Но я не обращаю внимания. Мой взгляд прикипел к открытой двери, от которой веет не самыми лучшими для меня ощущениями.

Пара шагов вперед, и я захожу в дом. Возле одной из стен стоит кушетка, на которой лежит уже немолодая женщина. Она в забытье, а все руки усыпаны черными точками.

Значит, я действительно могу чувствовать и ощущать это. Вернувшись назад, я открыл калитку, и на меня уставились четыре пары возмущенных глаз.

— В доме больная, надо забирать, она без сознания, — и я вновь направился в дом.

— Господь обязательно поможет этой бедной женщине, — произнес монах глядя на больную и перекрестил ее.

Расстелил на полу кусок прямоугольной ткани с отверстиями по углам, этакие носилки. Вполне удобные и практичные, места занимают мало, нести удобно.

Я вместе с одним из монахов переложил женщину на носилки.

— Вы относите ее в больницу, — я посмотрел на монахов, — после возвращайтесь, а мы двинем дальше.

— Хорошо, Господь нам обязательно поможет, — произнесли они и постарались взять аккуратно носилки. И неспешным шагом направились в больницу.

Я же обратился к мальчишкам:

— Что стоите, выходите, мне еще калитку закрывать.

Дождавшись, когда парни выйдут, я закрыл калитку на защелку и перелез через забор.

На меня смотрели с неким интересом и любопытством.

— Как ты узнал, что там кто-то есть, да еще и больная? — пересиливая себя, спросил Варон.

— Ага, — поддакнул ему Тервин.

— Я же лекарь, а хороший лекарь должен чувствовать такие вещи, в том числе, когда нужна его помощь. Без этого никак, — с усмешкой произнес я.

А парни, судя по лицам, загрузились изрядно.

И обход продолжился, в итоге к вечеру мы смогли отправить в больницу около семнадцати человек, кто-то ушел своим ходом, а кого-то пришлось нести. Да и чуйка на эту гадость мне пригодилась.

Так что вечером я был измотан в моральном плане. А общее количество больных было за сотню и стало сто семнадцать, ведь не только мы делали обход. Но и сами зараженные приходили за помощью.

Вроде сто семнадцать человек в масштабах города — это немного, но страх прихода новой эпидемии все кардинально менял.

Следующий день прошел точно так же в обходе и поиске больных. Вот только атмосфера в городе менялась. Люди начали шушукаться по углам.

И к вечеру количество больных перевалило за полторы сотни.

Так еще вечером за ужином Евсей сообщил, что настоятель был у префекта. Возле больницы теперь стоит десяток стражников наготове, да и по вечерам стража города не расходится по домам, а ночует в казарме. И что направлено письмо в крепость к Андросу, с просьбой привести людей под стены города. Префект опасается, что могут случиться беспорядки и погромы.

М-да уж, не самые лучшие новости.

А от обходов нас освободили, так как больных стало гораздо больше. А на обходы и поиск больных была направлена стража.

Находиться в окружении больных, которым я не мог ничем помочь, и делать участливый вид у меня не получалось, да еще и постоянное ощущение гнили и грязи давило.

Так что просто ушел развеяться и погулять.

На одном из перекрестков вновь пришло ощущение гнили и грязи, видимо, от этого не сбежишь. И веяло с одной из центральных улиц, что само по себе было удивительно, ведь все зараженные были бедняками. И чем дольше я шел по улице, тем больше нарастало это ощущение. Пока оно не привело меня к одному из богато украшенных домов. Вот только чувство было, что я нахожусь в больнице и вокруг меня сотня зараженных. А не один-единственный человек.

Из соседнего дома вынырнул юноша с плетеной корзиной в руках. И когда он проходил мимо меня, я его окликнул:

— Не подскажешь, чей это дом?

— А тебе это зачем? — с подозрением он на меня посмотрел.

— Дом понравился, красивый. Вот и хочу узнать, что за уважаемый человек здесь живет.

— Ты здесь прав, дом красивый. Один красный мрамор, что украшает дом, чего стоит. А живет здесь купец Диодор, очень уважаемый. Да и для города делает немало.

— И что же он делает для города? — подпустил я в голос побольше любопытства.

— Да то, что за собственные деньги помогает беднякам, хлеб выпекает и им раздает.

— Спасибо большое, буду знать, — ответил я парню и вновь уставился на дом, окунаясь с головой в ощущение гнили и грязи, которым веяло от дома.

А в голове начала складываться картинка.

Глава 22

Я немного отошел с дороги, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и продолжил рассматривать дом, рассуждая про себя. Значит, этот Диодор виновен в происходящем и заражает людей. Вот только зачем? Какой его в этом интерес, или он просто псих и кровавый маньяк? И, думается мне, если расспросить больных, то выяснится, что зараженные вкушали хлеб, выпеченный купцом. Так что способ, каким распространялась зараза, понятен. А я еще голову ломал.

Но сама зараза, эти чертовы пятна — это все же что-то непонятное. Возможно, Диодор знает и о способе вылечить людей, надо только хорошенько расспросить.

А самое главное, он представляет огромную опасность, стоит отравить колодцы в городе, и все, конец.

Так и что делать? Идти одному разбираться с проблемой? Это дурость. Он там явно не один, раз уважаемый купец, значит, наверняка есть и охрана. Нет, я, конечно, силен, но не бессмертен. А случится что со мной, об этом никто не узнает.

Сообщить Евсею, так он точно помчится разбираться, может, и в одиночку, он в такие моменты слишком эмоционален.

Стражников позвать, так наверняка на хрен пошлют, кто я для них? Никто, а он уважаемый купец, и, кроме моих ощущений, ничего-то и нет, так что точно на хрен пошлют.

К префекту обращаться тоже не вариант. Точно, можно же к Андросу, с ним уже можно будет нормально говорить, ничего не скрывая. Да и бойцов он может дать, и в случае чего никто из них не будет попусту трепать языком.

Все, решено тогда.

Андрос, вероятно, разобьет лагерь близ города и будет ждать дальнейшего развития событий. И я зашагал на выход из города.

На воротах вместо обычно дежурившей пятерки был полноценный десяток. Который внимательно присматривался ко всем людям.

А на выход из города собралась целая очередь, многие были целыми семьями на телегах и с вещами. Люди начали бежать из города. Боятся, это понятно.

Ну, хоть город не закрыли. И то радует.

Я же был один и налегке, так что удалось пройти ворота быстро, не стоя в очереди.

Недолгая прогулка по пригороду, и вот оглядываю округу.

А я ведь был почти прав, лагерь еще никто не разбивает, но отряд в двести бойцов присутствует. И на подходе к ним мне навстречу выехали двое. Которых я узнал еще издалека, это был Дален и Гостивит.

Резко натянув вожжи, они остановили лошадей поблизости, обдав меня дорожной пылью.

— Здравствуй, друже, — донеслось от друзей.

— Привет, — проговорил я.

— Ты, как всегда, Яромир, взял и ушел, а ведь мы собирались идти в бани, — недовольно произнес Гостивит.

На что Дален только хмыкнул.

— Дожидаться, пока вы с рыбалки вернетесь, некогда было, дело срочное, — я развел руками, — как порыбачили?

— Хорошо, место отличное, тихая заводь, — ухмыльнулся Дален, — и знаешь, мы наловили больше, чем Ратко, видел бы ты его лицо, — закончил друг.

— Хах, могу себе представить, — улыбнулся я. Ратко действительно хвастался, что отличный рыбак и поймает больше всех.

— Андрос здесь? — я кивнул на толпу воинов.

— Не, как приехали, взял Юхана и Агапита, да и отбыл к префекту, вот ждем, — высказался Дален.

— Придется и мне подождать, — протянул я.

— Мы там в кости играем, айда с нами, — выдал Гостивит.

— Пойдем. Хоть веселее будет, — согласился я на предложение.

Андрос прибыл через пару часов на взводе. И первым делом созвал офицеров и начал отдавать распоряжения.

Дождавшись, пока суета вокруг Андроса уляжется и большинство людей разойдутся, я приблизился, привлекая к себе внимание.

— Андрос, поговорить надо.

— Хм, так говори.

Я же посмотрел с намеком на трех десятников, что не спешили уходить. Помимо них, рядом были еще Юхан и Агапит, но они явно не помешают и не сболтнут лишнего.

— Вам все понятно, так займитесь делами, — Андрос обратился к десятникам.

Дождавшись, пока они отойдут, я заговорил:

— Я знаю, где находится источник заразы, — начал рассказ, но Андрос меня перебил.

— Это хорошо, но почему ты мне об этом говоришь?

— Сейчас все объясню. С помощью своего дара я могу чувствовать зараженных людей, идут от них специфические ощущения, так вот, такие же ощущения идут от дома одного купца.

— А почему ты считаешь, что там источник, может, кто-то в его доме заболел? — встрял Агапит в разговор.

— Потому что чем больше больных вокруг, тем сильнее ощущения. И рядом с его домом такое впечатление, что я нахожусь в больнице, где вокруг меня больше сотни зараженных, а близко к дому я не подходил. И я не думаю, что моим ощущениям поверит глава стражи или префект. Есть еще один момент, о нем мне рассказал слуга из соседнего дома. Этот купец часто помогает в бедных районах едой, а конкретно, выпекает хлеб и раздает. А почти все больные из бедных районов за редким исключением, и я уверен, что каждый из них ел этот хлеб.

— Думаешь, это он заражал людей? — серьезно спросил Андрос, глядя мне в глаза.

Я лишь кивнул.

— Агапит, скачи в больницу и поспрашивай больных, ели ли они этот хлеб, — обратился Андрос к своему слуге. — И как зовут этого купца? — вопрос уже был адресован мне.

— Диодор, соседский слуга так его назвал.

Агапит лишь глянул на своего хозяина и сразу помчался выполнять его распоряжение.

— И что ты предлагаешь? — задумчиво протянул Андрос, глядя вслед слуге.

— Проверить, что там, но для этого нужны сильные бойцы. — Если я ошибаюсь, то об этом никто не узнает, обычная проверка стражи. Сейчас стража обходит дома и ищет больных А вот если прав, то источник заразы нашли и устранили твои люди, — я прямо посмотрел в глаза Андроса.

Андрос задумался на пару мгновений, а после хмыкнул и заговорил:

— А если что-то пойдет не так?

— Тогда об этом точно никто не узнает, — и я ухмыльнулся.

— И сколько людей тебе понадобится? — уточнил Андрос.

— Четверо. — А после добавил: — Стража впятером делает обход, не стоит брать больше и привлекать к себе внимание.

— Вернется Агапит, посмотрим, что он скажет, — заключил Андрос.

И вновь потянулись минуты ожидания, и вот слуга Андроса вернулся и слез со взмыленного коня.

— Господин, Яромир прав, все, кого я спрашивал, подтвердили, что ели хлеб, который раздавали от имени купца Диодора, — подтвердил Агапит мое предположение.

А ведь все было на поверхности. Даже без моих ощущений можно было выйти на Диодора, как выяснилось. Надо было знать и понимать, что спрашивать у людей.

— Хорошо, будут тебе бойцы, Яромир.

А после обратился к рядом ошивавшемуся Гостивиту, который пытался погреть уши:

— Найди Харальда, Олафа и Насиба, пусть сюда явятся, и побыстрей.

Гостивит кивнул и бегом припустил к отряду, который начал разбивать лагерь.

Когда вызванные Андросом подошли, он заговорил:

— Сейчас идете с Яромиром, он вам расскажет, что предстоит делать, и он будет за главного. Его слово — это мое слово. — И, повернувшись, глянул себе за плечо, где стоял глава его букелариев: — Юхан, тебя это тоже касается.

На что Юхан просто закатил глаза и пробурчал что-то невразумительное.

Неподалеку от нас по-прежнему стоял Гостивит, к которому подошел Дален, и они как-то тоскливо смотрели в нашу сторону. Здесь даже гадать не приходится, о чем думают парни. Опять Яромир куда-то ввязался, и без нас.

В следующий раз, парни, в следующий раз.

— Ладно, идти пора, нечего оттягивать, — и, развернувшись, я направился в сторону ворот, а следом и остальная четверка.

Пройдя сквозь ворота, я обратил внимание, что толпа на выходе не уменьшается.

— Так что сделать-то предстоит? — прозвучал вопрос от Харальда.

Я оглянулся, осмотрев воинов, их лица были сосредоточенные.

— Хотелось бы сказать, что заходим и рубим все, что шевелится, а что не шевелится, тоже рубим.

— Хорошая фраза, надо запомнить, — высказался Олаф.

Я же продолжил:

— Но, к сожалению, это не так. В городе начала гулять зараза, вы об этом наверняка уже слышали. Я нашел источник этой заразы, она исходит из дома одного купца. Так что нам надо будет выяснить, что конкретно происходит в его доме. Сейчас стража обходит дома и ищет новых больных, вот мы и притворимся теми самыми стражами. Так как он купец, в доме явно будет охрана, и легкой прогулки не ждите. К тому же в этом во всем, — и я махнул рукой, — хватает странностей, и чего конкретно нас ждет, я не знаю. Стараемся все приметить. И в случае чего действуем по обстоятельствам и лишний раз не подставляемся, а то лечи вас потом, — закончил я с улыбкой.

— Да не нагнетай, зайдем и выйдем, — с усмешкой заметил Харальд.

— А странности — это что? — решил уточнить Юхан.

— Я своим даром могу чувствовать больных, исходят от них определенные ощущения, словно их сила окутывает. И от дома этого купца тоже исходит, причем довольно сильная.

— Так, может, он одаренный, как ты или я? — задумчиво спросил Юхан.

— Хм, вполне возможно, — согласился я.

— Нам надо притвориться стражниками и все выяснить, а если что-то пойдет не так? — И Юхан показательно погладил рукоять меча.

— Об этом никто не должен узнать, — кивнул я.

— Ну, это-то мы сможем легко, — проговорил беззаботно Харальд.

Остальной путь прошел в тишине.

Приближаясь к дому купца меня вновь захлестнуло ощущение гнили и грязи, вызывая легкий дискомфорт и чувство нервозности. Как же противно, аж вымыться захотелось и долго себя тереть, смывая эти противные чувства.

— Как-то мне неспокойно, — проговорил Олаф, глядя на дом, украшенный красным мрамором, и повел плечами, словно скидывая с себя что-то.

— Ну, если Олафа пробрало, тогда точно ничего хорошего не будет, — мрачно заметил Юхан.

Воины стали более сосредоточенными и злыми, вся бравада ушла, и на лицах пропали улыбки.

Подойдя к калитке, я занес руку и заколотил в нее.

— Бум, бум, бум, — разнеслось по округе. Последнее время что-то слишком часто я стучусь в чужие двери, лениво пробежала у меня мысль.

Открывать никто не спешил, и спустя пару минут я повторил стук.

— Бум, бум, бум, — за оградой послышались шаги.

— И кто это такой наглый ломится, ты лучше себе по голове постучи, — раздался голос.

Дверь скрипнула и открылась, в проходе стоял невысокий, но здоровый лысый мужик, этакая косая сажень. Нос свернут набок, пара шрамов на лице. С таким лицом не охранником быть, а на дороге обозы грабить, на нем клеймо некуда ставить.

— Я стучал, или тебе что-то не нравится, могу и по тебе постучать, — начал наглеть я. А после еще и толкнул в грудь, заставляя мужика сделать пару шагов назад. И прошел во двор.

Кулаки у него сжались, да и, судя по лицу, он хотел бы кинуться на меня в драку. Но за моей спиной стояли четверо здоровых мордоворотов, в броне и при оружии, с не очень добрыми лицами.

— Вы кто такие? И что вам надо? Вы вообще понимаете, чей это дом? — начал приходить в себя охранник, а на его лице отразился тяжелый процесс умственной деятельности.

А я уже вовсю вошел в роль и отыгрывал наглого стражника.

— Кто мы такие? Сам как думаешь? — и я ухмыльнулся. — У нас приказ проверить дома на заболевших, и нам плевать, чей это дом. Я ясно выражаюсь.

Скривившись, охранник ответил:

— Не больно вы на стражу похожи.

— А это не твоего ума дело, на кого мы похожи, хозяина зови, с ним говорить буду, иначе сами пойдем, некогда нам тут с каждым цацкаться.

— Сейчас, ждите, — и он унесся в сторону дома.

А в этот момент в дальней стороне двора из-за какой-то постройки вывернули трое мужиков, не уступающих в габаритах охраннику. При виде нас они застыли, а после переглянулись и куда-то убежали. Чтобы через пару минут появиться в кольчугах и при оружии. Видимо, это еще охранники.

— Яромир, — заговорил Олаф, — ты про странности говорил, так вот, у охранника все сапоги в свежей земле были.

— И что? — недоуменно на него уставился Харальд.

— Ничего, просто странно! На землепашца он не больно-то и похож, — заметил Олаф.

А тем временем тройка охранников подошла и остановилась посреди двора, не подходя ближе, буравя нас взглядом.

Через десяток минут показались две фигуры, шедшие со стороны дома.

Первым шагал невысокий плотно сбитый мужчина, одетый в мантию синего цвета и зеленую тунику. На привычного ромейца он не был похож. Здесь что-то другое, большой рот и пухлые губы, немного восточный разрез глаз. На его правой руке сверкали два массивных золотых перстня с красными камнями, а на левой — ничем не примечательное кольцо.

А главное, от него шло ощущение гнили и грязи, что вызывает у меня дискомфорт. Может, это ощущение — реакция моего дара! Реакция на определенную силу или энергетику, ведь чем-то подобным разило и от гоблинов, и от зараженных людей. Тогда что это за сила, что вызывает у меня подобную реакцию? Может, сила смерти, ведь когда рядом умирает человек, мне тоже неприятно. Нет, там ощущения совсем другие. Значит, это что-то иное. Тогда что? Ладно, потом разберусь. Не стоит сейчас отвлекаться.

За спиной купца шел охранник и смотрел на меня колючим взглядом.

— День добрый, — склонил я немного голову. Он все же не охранник, а уважаемый купец, и с ним надо вести себя по-другому. Да и отыгрывать роль надо. — По приказу префекта Мелитены нам необходимо проверить дом на наличие больных.

— Добрый, добрый, — его рот растянулся в улыбке. — Если по приказу, тогда проверяйте. Но сейчас все жители этого дома находятся перед вами, и, как видите, больных нет. Вы же не из стражи города? Я, конечно, всех стражников не знаю, — он взмахнул руками, — о, позвольте мне угадать самому. Я слышал, что уважаемый префект Кир собирался призвать друнгария из крепости и его воинов для помощи, вы, видимо, оттуда, — его голос был мягким, я бы сказал, приветливым. И сладким, как патока, вот только было в ней что-то фальшиво наигранное.

— Вы правы, уважаемый, мы из крепости, и нами командует друнгарий Андрос.

— Раз вы увидели, что больных в доме нет, — и он развел руки в стороны.

Даже имя нам свое не сказал. Что ж, понаглеем, мы сюда не просто так пришли.

— Все так, уважаемый, — согласился я. Но уходить не спешил. Я молчал, и купец молчал, пауза затягивалась, а охрана начала себя проявлять, стягиваясь к купцу.

— Но у нас приказ проверить дома, и это необходимо сделать, — уже я развел руками, прерывая паузу.

— Что ж, если таков приказ префекта, то кто я такой, чтобы ему противиться, — лицо купца не изменилось, но вот голос. Голос был с нотками недовольства.

Купец развернулся и сделал пару шагов в сторону дома, а после обернулся и бросил нам:

— Идемте, сами все увидите, вы все вместе пойдете, — окинул он нас внимательным взглядом.

— Олаф, пойдем, — произнес я. Он вроде самый глазастый, может, чего интересного приметит.

Дом осмотрели буквально за двадцать минут. Богато обставленный двухэтажный особняк, в котором имелась даже небольшая библиотека. Все чисто, и ничего подозрительного, кроме моих ощущений, которые усилились в доме. Вот только откуда они идут?

— Яромир, ты заметил, как в доме чисто? — обратился ко мне Олаф, в тот момент купец отвлекся.

— Да, — кивнул я. — Вот только слуг не видно, которые следят за порядком.

Мы вышли обратно во двор, в котором ничего не изменилось.

— Все осмотрели, довольны? — обратился ко мне купец с уже нескрываемым недовольством.

— Да, дом мы осмотрели, он у вас чудесный, и в нем так чисто, вот только слуг не видно, где они?

— Они сейчас только с утра приходят убираться, я их отпустил по домам, — спокойно заметил купец.

— И с чем это связано? — решил уточнить я.

— С тем, что происходит в городе, и с тем, что вы здесь делаете, пусть со своими семьями побудут, — едко ответил мне купец. — Все или еще что-то? — он глянул на меня с неприязнью.

— Да, пожалуй, все, — я улыбнулся, внимательно вглядываясь в лицо, — вот только у такого большого дома наверняка не менее большой подвал, хотелось бы и его осмотреть.

Если бы я не смотрел внимательно, мог бы и пропустить, как купец на мгновение отвел глаза в сторону и крепко сжал рот.

— Ой, да что вы там найдете, кроме паутины и пыли, или вы думаете, я там больных прячу, ха-ха, — рассмеялся он.

Но, судя по всему, ему было не до смеха, и я оказался прав. Подвал, там что-то есть.

— Да как я такое мог подумать, — вернул я обратно улыбку.

— Тогда позвольте мне отблагодарить вас, ведь вы делаете столь полезное дело для города, хоть и не обязаны, — спешно проговорил купец.

— О, это было хорошо, — я посмотрел на купца. А он расплылся в довольной улыбке и умчался в дом, появившисьспустя минуту, неся в руках тяжелый кошель.

— Вот, это самое малое, что я могу сделать для столь доблестных воинов, — и он протянул его мне.

— Благодарю, — я взял кошель и подкинул в руках. Тяжеленький, наверняка и золото там имеется. — Только я же не один, — кивнул я головой на своих сопровождающих. Которые откровенно лыбились.

— Хм, действительно, что-то я и не подумал, — и из складок мантии он достал второй кошель и протянул мне.

Ох, как ты раскошелился-то, дядя, лишь бы мы не сунули нос в подвал.

— Спасибо, спасибо, это важно для нас, — я принял второй кошель. — Так вы покажете подвал? — с ехидной улыбкой спросил я.

А купец весь скривился, словно лимон проглотил. И выдал:

— Убейте этих идиотов, — обратился он к своей охране. В его голосе не осталось ни капли благожелательности, да и улыбка ушла с лица.

— С удовольствием, — протянул охранник, который открыл нам калитку, и вынул меч из ножен.

Глава 23

Я начал медленно отходить от наступающего на меня охранника с обнаженным клинком. Еще бы, я ведь такая легкая цель, без брони и щита, стоит только ткнуть.

— Ну что, щенок, где же твоя дерзость? — с усмешкой на лице проговорил охранник, продолжая приближаться ко мне.

Бросив взгляд вокруг, я заметил, что тройка других охранников уже вовсю бьется с моими товарищами, слышен звон оружия и взаимные оскорбления.

А у купца на лице была скука, он лениво поглядывал по сторонам. Словно был уверен в победе. Странно это и смущает больше, чем наступающий на меня охранник.

Ладно, потом разберемся, нашел тоже время отвлекаться. А топор уже в руках, и я готов к бою.

— А ты забавный, только лаять можешь, или тебе давно зубы выбили? — заговорил я, обращаясь к приближающемуся врагу.

— Подойди да проверь, — оскалился он.

— Ой, да было бы что проверять, — и на последнем слове я запустил в лицо своего соперника один из мешочков с золотом.

Охранник увернулся, отпрыгнув влево. Вот только вслед за первым я запустил сразу второй кошель с монетами, он достиг цели и прилетел ему в лицо, закрывая обзор. Тот рефлекторно взмахнул мечом, отгоняя меня. И как только меч пошел вниз, я рванул к нему, занося топор для удара.

Хрясь — лезвие топора впечатывается в шлем, разрубая его и добираясь до податливой человеческой плоти. Он даже испугаться и прореагировать не успел. В его глазах застыло непонимание, и он уже мертвый повалился на землю.

— Тоже мне, нашел щеночка, — нагнувшись, я пытаюсь взять топор, но рука скользит по ручке. Он застрял, и мне приходится поднапрячься, чтобы его вытащить.

Быстрый взгляд на своих товарищей. И как раз в этот момент Насиб всаживает меч в бедро последнему оставшемуся в живых охраннику, заставляя того прикрыться щитом и уйти в оборону. Вот только Юхан, зашедший сбоку к нему, размашистым ударом сносит охраннику голову.

Все живы, только Олаф баюкает руку. Видимо, ранили, но это мелочи, вылечу. Парни начинают двигаться в сторону купца, который так и не отошел от входа в дом. Его лицо по-прежнему скучающее, а взгляд перебегает с моих товарищей на меня.

— Жаль, толковых слуг нелегко найти, да еще и таких исполнительных. Но, видимо, придется делать все самому, впрочем, как и всегда, — произносит Диодор, а на лице появляется легкий интерес.

— Сдавайся, и мы тебя пощадим, — я смотрю прямо на купца.

На мои слова он только усмехнулся и начал делать непонятные пассы руками.

Вокруг которых появилось марево. Оно было темного оттенка и полупрозрачное, будто грязный воздух сгустился.

Вот же срань, он одаренный, получается.

С одаренными я еще не дрался.

А моя интуиция начала вопить благим матом и бить в набат.

И я был готов. Как только его рука, окутанная маревом, пошла в мою сторону, я сорвался в прыжок. А с его руки в мою сторону полетел темный шар.

Земля приняла меня в свои объятия так, что воздух выбило из легких, еще и руку ушиб. Разлёживаться и приходить в себя времени не было, и я покатился по земле в сторону, уходя от возможного удара. Вот только откатиться далеко не смог, меч в ножнах застопорил меня, так что пришлось вскакивать.

А на том месте, куда пришелся удар темного шара, была опалена земля, словно от огня. А купец уже не обращал на меня внимания, вновь пасс рукой, и темный шар несется в Насиба, который принимает его на щит.

Поверхность щита вспучилась и начала пузыриться, разъедая его, как будто облили сильной кислотой. Насиб замер на секунду, а после, не колеблясь, откинул испорченный щит в сторону.

— Хм, а если так, — раздался спокойный голос купца. Пара пассов руками, и в сторону Насиба срывается уже подобие копья из темного марева.

Насиб не успел ничего сделать, и оно прошило его насквозь, оставляя в груди отверстие с кулак. Он потянутся к груди и рухнул как подкошенный.

А купец, не тратя времени, запустил новое копье из темного марева в Харальда. Северянин попытался повторить мой маневр и отпрыгнуть, вот только в тяжелой броне это сделать затруднительно. Харальд почти смог, почти увернулся. Но копье его зацепило в плечо, оставляя рану, уничтожая его плоть наравне с броней.

— Ах, — Харальд со всего маху рухнул на землю. Он жив, в отличие от Насиба, а раз жив, то я его вылечу.

— Убью суку, — заорал я. Выпустил из своего источника силу ветра, и порывы закружили вокруг меня. Секунда концентрации, и с руки срывается воздушный таран, чтобы переломать эту тварь.

Вот только купец даже не пошатнулся и с удивлением на меня уставился, а после словно в замедленной съемке поднял левую руку, на которой красовалось простое кольцо. Мгновение, и оно начало осыпаться металлической пылью.

— Маг, — прошипел Диодор. Он со злостью и яростью на меня уставился. Пара пассов рукой, он выставляет ладонь вперед, и вокруг него формируется щит из той же темной энергии, он охватил его спереди и чуть с боков. Пленка щита темная, но сквозь нее видно, как искривилось от ненависти лицо купца.

— Ненавижу, слышишь, ненавижу тебя и тебе подобных, и ты будешь сегодня ползать у меня в ногах и умолять, а после я тебя принесу в жертву, и ты сдохнешь в мучениях.

— Так ты же сам одаренный, — не удержался я от восклицания.

— Дурак, какой же это край непуганых идиотов. Я человек, простой человек и рожден им. А силу даровал мне повелитель, ведь он настоящий бог, а не жалкая подделка. И когда алтарь будет полон, он услышит мой зов и одарит еще больше, — купец говорил, не сдерживаясь, словно наслаждался моментом.

— Так ты всего лишь шавка, что кормится объедками с хозяйского стола, — заговорил я, отвлекая его на себя и присматриваясь к его щиту.

— Да как ты смеешь, червь, — заорал Диодор, так что слюни полетели из его рта.

Я лишь хмыкнул и вновь сконцентрировался. Не прошло и секунды, как с моих рук сорвалась воздушная коса.

Мой удар растекся по поверхности щита, заставив его поколебаться, но преодолеть так и не смог.

— Ха-ха, дурак, ты не сможешь его пробить, — с превосходством произнес купчина.

Я же оскалился и заорал:

— Юхан, давай! И Юхан дал.

Через мгновение из земли выстрелил каменный шип, пробив купца. Его острие пропороло ему грудь и приподняло над землей.

— А-а-а-а-а, — разнесся крик Диодора по двору. А щит из темного марева мгновенно с него слетел. Чем воспользовался я, отправляя в него воздушную косу, которая располовинила купца вместе с шипом. Я же ломанулся в его сторону с занесенным топором. Но это уже было лишнее, Диодор оказался мертв. Его нижняя часть осталась висеть на шипе, а верхнюю снесло на пару метров назад. Образовалась этакая дорожка из крови и его внутренностей.

— А я уж думал, ты и не попросишь, — со смешком произнес Юхан, подходя ко мне. — Эка, как ты неаккуратно-то.

— Так вышло, — я пожал плечами, смотря на труп купца.

А в голове прокручивалось произошедшее. Те пассы, которые совершал Диодор, и что после этого происходило. В них была какая-то система, он не просто махал руками. Его этому явно обучали, он знал, что делал, и от этого был таким уверенным. Это была четкая и выработанная система. И в его движениях было свое изящество, и вот за такой системой обязательно должна стоять своя школа. Так неужели здесь, в Византии, есть что-то подобное? Сомнительно, ведь об этом стало бы известно. Хотя бы что такая школа существует, и этого было более чем достаточно. Стоп, он говорил, что этой силой его одарили. А могу ли я верить его словам? Он говорил убежденно и явно в это верил. Так еще и кольцо, что защитило его от моего воздушного тарана. Алтарь и зов повелителя, странная магия, да еще и болезнь — это звенья одной цепи.

И для того, что он делала нужны знания. Знания, которых, вероятно, нет в этом мире. Еще он упоминал про край непуганых идиотов.

Он не отсюда, он из другого мира, как гоблины, которых я встретил или Мелитенское чудовище, тогда это все объясняет. В том числе и зов, который он пытался послать своему повелителю. Вот же черт.

— Эй, Яромир, чего застыл? Харальду и Олафу помочь не желаешь? — оторвал меня от мыслей голос Юхана.

Я оторвал взгляд от тела купца и оглянулся на голос. Юхан привалил Харальда к забору, а Олаф стоял рядом, продолжая баюкать раненую руку.

Первым делом я направился к Насибу. Была надежда, что он жив, но от болевого шока потерял сознание. Под ним натекла уже целая лужа крови. И когда я подошел близко, от надежды не осталось и следа. Он лежал, уставившись мертвыми глазами в небо. А в его груди зияла рваная дыра, пробившая его насквозь. И доспехи не защитили. Нагнувшись, я закрыл его глаза.

Подойдя к соратникам, в первую очередь я занялся Харальдом. Магия Диодора выдрала кусок мяса в плече, но, судя по всему, не задела кость. Рана была такая же рваная, как и у Насиба. Сплошная мешанина, но осколки от доспехов в ней отсутствовали, и это хорошо.

Харальд был бледен, он кряхтел и скрипел крепко сжатыми зубами, терять сознание не спешил.

Так что пришлось его усыпить первым делом. А после с Юханом снимать с него броню, а потом еще обрезать болтающиеся волокна мышц и мяса, и лишь после я приступил к лечению. Напитывая рану своей силой жизни. Пять минут, и минус одна пятая часть от резерва, которого у меня всего лишь треть осталась, ведь удары силой ветра, которые я посылал в Диодора, к сожалению, весьма затратные. Рану до конца не залечил, но пока и этого хватит, пора к следующему пациенту.

— Ты-то как умудрился, Олаф? — я прикоснулся к его руке, кровь текла из-под одной из платин брони.

— А, не повезло, этот пес умудрился между пластин попасть, вот и зацепил, — пробормотал мой товарищ.

— Сиди, не шевелись, — и я выпустил силу жизни, которая прошла сквозь доспех. По-хорошему бы его снять, когда напрямую к плоти прикасаешься, все же легче лечить и меньше затрата сил, но вроде рана неопасная.

Пара минут, и минус одна десятая от резерва.

— Все, — и я хлопнул его по плечу.

— Ага, — кивнул Олаф и начал ощупывать уже здоровую руку.

Поднявшись и взглянув на Юхана, я заговорил:

— Надо бы Андросу сообщить, да и префекту не мешало, и настоятелю храма еще.

— Олаф вроде в порядке, он и сообщит Андросу. А дальше Андрос решит, кому и что говорить, а я здесь останусь на всякий, — я лишь кивнул.

Дождавшись, пока Олаф уйдет, я направился в подвал. Который мне пришлось еще и поискать, вход в него расположился на другой стороне дома. Огромная дверь, обитая железом, от которой веяло ощущением гнили и грязи. Откинув защелку, я распахнул дверь.

За ней была непроглядная мгла, так что пришлось призвать силу жизни, разжигая на ладони изумрудный огонек. И уже с ним шагнуть вперед.

Небольшая площадка и ступени, ведущие вниз. С каждым моим шагом по лестнице ощущения нарастали. Словно незримая сила окутывала все вокруг. И эта незримая сила, что до этого мной ощущалась, достигла бешеной концентрации.

И концентрация этой силы проявила себя в виде зримого тумана, что висел в воздухе серой взвесью.

Шагнув с последней ступени, я оказался в коридоре, по левую сторону которого виднелись двери. Я двигался дальше среди этого тумана, который с трудом разгонял огонек в моей руке.

Мой путь кончился неожиданно, на пороге огромного зала, потолок которого удерживали четыре колонны. А впереди виднелась площадка. От витающей вокруг силы мне становилось плохо. Если до этого казалось, что я просто замарался и достаточно помыться, то сейчас она проникала в меня, в каждую клеточку моего тела.

Шаг, еще шаг.

И я приблизился к площадке, на которой стоял каменный алтарь. От которого и веяло столь неприятной для меня силой. Высотой он был мне по пояс.

А это, видимо, алтарь, о котором упоминал Диодор, и он почти наполнен силой. Да так, что пробирает до самых печенок. Я уверен, что и простой человек сможет ощутить исходящую от него гадость.

На алтаре лежало изуродованное тело девушки. Отрезанные уши и выколотые глаза, а еще вскрытая грудная клетка, в которой отсутствовало сердце.

Значит, и человеческими жертвоприношениями не брезговал.

— Ну ты мразь, Диодор, чтоб тебя в аду черти жарили, не переставая, — пробормотал я.

По поверхности алтаря были вырезаны какие-то мне непонятные символы и знаки.

Мне захотелось снять искалеченное тело девушки.

Я аккуратно стащил ее, избегая прикасаться к самому алтарю. Вот как-то не тянуло трогать меня его каменную поверхность, на которой была замучена эта несчастная и от которой шла столь ужасная и неприятная мне сила.

Держа тело девушки на руках и освещая себе путь, я двинулся назад.

И на подходе к первой двери меня разобрало любопытство, что же там такое могли держать. Но вот с телом девушки открывать дверь было несподручно. Да и мало ли что там может ждать, так что пришлось перебороть свое любопытство и сначала вынести тело на улицу, аккуратно уложив возле стены дома. Вернувшись обратно, я осмотрел дверь, прежде чем ее открыть, такая же массивная и обитая железом, как и закрывающая вход в подвал.

Дверь была не закрыта на защелку, так что я просто ее распахнул, поднимая руку повыше, чтобы осветить комнату.

Она была пуста, точнее, не совсем. В ней был какой-то запах, который я не смог распознать.

Пара шагов в сторону, и я стою возле второй двери, близнеца первой, но она уже закрыта на защелку. Откинув защелку в сторону, я открыл дверь, освещая ее пространство.

Первым я почувствовал амбре, которое мне шибануло в нос. Это был запах человеческих испражнений и немытых тел. Возле стены сидели трое и жмурились, их лица были осунувшиеся и усталые.

Парень в простой одежде и две молодые девушки. Впереди сидел парень, словно прикрывая собой двух сжавшихся за его спиной девушек.

— Живые? — произнес я.

На что мне ничего не ответили, девушки сжались только сильней, а парень попытался открыть глаза, но только вскрикнул.

— Все хорошо, не бойтесь. Ваши мучители мертвы, вы спасены. Не стоит вам здесь больше оставаться, надо выходить на улицу. Вы сможете подняться? — в свой голос я постарался добавить заботы и сделать его как можно мягче.

Судя по тому, как сжались кулаки у парня, мне не особо-то и поверили.

— Так, я повторяю, ваши мучители мертвы, и истязать вас никто не будет. Я ясно сказал, — оглядел я людей.

Парень кивнул и заговорил.

— Вы их убили, господин? — его голос был слаб.

— Да, мы их убили, скоро сюда явится префект города, не стоит вам их здесь встречать.

— Хорошо, — и парень попытался встать, у него тряслись руки, а ноги подгибались.

— Так дело не пойдет, — и я помог ему подняться. Но ноги его не держали. Так что пришлось брать под руки и нести на улицу.

Когда мы вышли на улицу, он вскрикнул и прикрыл рукой глаза.

Сколько же вас там продержали?

Оставив парня, я спустился обратно за девушками, их же закинул себе на плечи и вытащил за раз. А после перенес к воротам, где по-прежнему спал Харальд, вот только Юхана нигде было не видно.

— Юхан, Юхан, — я начал орать во все горло, и куда же ты уперся?

— Здесь я, сюда иди, — раздался голос Юхана из-за каких-то хозяйственных построек.

Я же глянул на спасенных, которые прикрывались руками от солнечного света. За пару минут ничего, надеюсь, не случится. Оставив их, я двинулся на голос Юхана.

Он стоял за сараем и носком сапога ковырял вскопанную землю.

— Чего звал? — поинтересовался я, подходя к нему.

— Смотри сам, — он нагнулся и принялся ковыряться в земле. И спустя мгновение из земли показались сгнившие человеческие пальцы.

— Могилы, они здесь людей закапывали, — выдал я, бросая взгляд на перекопанное пространство. Которое было немаленьким, рядом с нами виднелась свежая земля, а в паре шагов уже покрытая травой, но следы копки все же проглядывали.

— Много он людей, видимо, погубил, — заметил Юхан.

— Да, много, я там трех живых нашел, пошли присмотришь, как бы не окочурились, а я на кухне для них хоть воды поищу.

— Хорошо, — просто ответил Юхан и отправился к воротам, а я в дом.

Поиски на кухне не затянулись надолго, и в найденный кувшин я налил воды, немного добавив вина. Вода здесь поганая, и получить диарею можно легко.

Пока шел на выход, появилась мысль зайти в кабинет к купцу и посмотреть чего ценного, пока сюда народ не набежал.

Оставив кувшин возле входа, я направился в кабинет купца. Когда обыскивали дом, я запомнил, где он располагался.

Быстрый поиск в кабинете, и в руках у меня большая закрытая шкатулка. Вот только стоит ее потрясти, и раздается приятный уху звон монет.

На столе же стоял небольшой сундучок с открытой крышкой, в котором были бумажные свитки.

Взяв в руки свиток, я развернул его и вчитался в текст.

«Я, Фома по прозвищу Бурдюк, купец из города Мелитены, взял взаймы триста солидов и обещаю их вернуть по требованию».

Это же долговые расписки. Их точно надо прихватить. Я заметался по дому в поисках какого-нибудь мешка или сумки. И через пару минут мной была найдена небольшая сумка, что носится на плече, и я пересыпал туда содержимое сундучка.

Вернувшись на улицу, я протянул шкатулку с монетами Юхану.

— Это чего такое? — он принял у меня шкатулку.

— Доля ваша, — ответил я, и нагнувшись к спасенному мужчине, принялся его поить.

— А твоя? — с подозрением посмотрел на меня Юхан.

— А свою я уже взял.

— Хорошо, если так, — кивнул Юхан. И начал спешно развязывать тесемки на броне, а после впихнул себе за пазуху шкатулку с монетами.

После того как напоил всех, я призвал силу жизни и начал приводить спасенных в порядок.

В этот момент отворилась калитка на воротах, и во двор ворвался десяток стражников.

А следом появился Андрос вместе с префектом, за которым во двор вошли наши товарищи, которые являлись букелариями Андроса.

Префект и Андрос замерли, осматривая все вокруг.

И когда префект открыл рот и уже решил заговорить, как во дворе появились новые лица. А именно настоятель церкви с двумя монахами.

— Вы что сотворили, убивцы, за что невинные души погубили? — прокричал настоятель, не успев толком осмотреться. И воздел руку, обличительно указывая на нас с Юханом.

Глава 24

Я же обомлел от слов настоятеля и замер, обдумывая, как бы помягче ему ответить, без брани.

— Ваше высокопреподобие, это мои люди, мне кажется, стоит их для начала выслушать, — вмешался Андрос.

— А что их выслушивать, убивцы, они и есть убивцы, это вы, господин Андрос, не так давно в этих краях и многого не знаете. Вот господин Диодор многим людям помогал, не одного бедняка от голода спас и не раз получал мое личное благословение на дела во славу Господа нашего, а они, они даже над его телом надругались, — ткнул раскрасневшийся настоятель пальцем в сторону тела купца. Точнее, его двух половинок.

А купец-то, видимо, был изрядным шутником, кровавые жертвы приносил одному богу, а у настоятеля еще и благословение получал.

— В этом все и дело, — начал я говорить, и на меня все уставились. — В так называемых его добрых делах, — я хмыкнул, не удержавшись. — Если опросить всех заболевших, выяснится, что они заболели, когда испробовали хлеб, который раздавался этим уважаемым купцом.

— Это что за придумки такие? — возмутился настоятель.

— Это не придумки, а чистая правда, мой слуга опросил уже больных на этот счет, — снова вмешался Андрос, придавая моим словам больший вес.

— Истинно, я же являюсь еще и учеником лекаря Евсея и одарен, могу лечить людей своим даром, — продолжил я. Но был перебит префектом.

— А не ты ли моего племянника спас?

— Было, лечил его, — кивнул я.

— Семья брата хорошо о тебе отзывалась, — покивал он. — Но как твое ремесло связано с убийством купца? — строго взглянул на меня префект.

— Благодаря моим знаниям и моему дару у меня появились смутные подозрения, что это не совсем болезнь, как только я с ней столкнулся. У людей будто вытягивали силы, ни одна болезнь так не воздействует на человека. А еще я ощущал рядом с ними, как бы вам объяснить, — я повертел рукой воздухе, — словно они пахли гнилью, да, это самое близкое к этим ощущениям. А в больнице среди множества больных это ощущение было непереносимое. И, почувствовав исходящий от дома купца точно такие же миазмы, я решил проверить его на предмет больных, в этом деле мне помогли мои товарищи, которые состоят в букелариях, как и я, у господина Андроса.

Меня слушали, не перебивая, Андрос и префект с серьезными лицами, а настоятель весь раскраснелся, да еще и хмурился.

— В доме больных не оказалось, но ощущение никуда не пропало, оно стало только сильнее. Я решил осмотреть подвал, а купец воспротивился. Даже денег дал, чтобы мы туда нос не совали. А когда я настоял, он просто приказал нас убить, спокойно, будто он это часто делал. С его охраной мы справились. Вот только сам купец оказался непрост.

Я замолчал, подобрав слова продолжил:

— У него были способности, как у одаренного, но это другое. От этой силы шло ощущение гнили и грязи, как от больных людей. Да и умел он намного больше, чем простой одаренный. А когда я его ударил с помощью дара, он сумел защититься. И назвал меня магом. А также в порыве гнева сказал, что он обычный человек, не одаренный, а эту силу ему даровал его бог, и скоро он отправит ему зов, и тот одарит его еще больше.

— Нелепость какая-то, — не выдержал настоятель.

— Нелепость, а вот трое, которых я вытащил из подвала, тоже нелепость, — я указал на спасенную троицу. — А вон там за сараем чуть ли не кладбище, тоже нелепица, — я начал распаляться. — Возле входа изуродованное тело девушки, которое я с снял с алтаря, может быть, тоже нелепица. Или алтарь для жертвоприношений, весь в крови, к которому подойти невозможно, от него так и веет какой-то силой, тоже нелепица.

— Быть не может, — протянул префект, рассматривая троицу обессиленных людей. А после жестами отправил стражей за указанный мной сарай, направившись за ними следом.

Настоятель же зыркнул на меня исподлобья и побежал искать подвал.

Лишь Андрос остался на месте, с любопытством рассматривая нижнюю половину Диодора, висящую на каменном шипе.

— Не ожидал я такого побоища, когда дал тебе разрешение, — он повернулся и взглянул на меня.

— Я и сам не ожидал, что так обернется и мы вскроем такой нарыв, — ответил я ему.

Спустя минут двадцать явился настоятель и вид имел бледный, в прямом смысле этого слова.

— Это дело рук врага человеческого, как я мог такое просмотреть, так еще и совсем рядом? Позор мне, позор, сколько же этот ирод душ невинных погубил, — причитал настоятель.

И по нему было видно, что он искренне переживает.

— Ты прости меня, юноша, что обвинил тебя, сгоряча так вышло, — он подошел ко мне и перекрестил.

Хотелось ответить что-нибудь едкое, да и добавить, что Христос не мой бог, но я смог промолчать. А то вдруг обвинят еще в чем нехорошем.

— Надо в Константинополь отписать срочно патриарху, не дело это, что враг рода человеческого среди белого дня козни строит и чистые души совращает, — тихонько проговорил настоятель.

Это он про кого, про дьявола, что ли? Ну, тоже вариант, пусть так и думает, в следующий раз такую пакость точно не пропустит.

— Феофан, найди бумагу да чернила, надобно все записать, к письму патриарху приложим, — отдал распоряжение настоятель одному из монахов. Мне пришлось проследовать за настоятелем.

Расположились мы в кабинете Диодора, там нашлись и бумага, и чернила, да и не мешал нам никто.

И мне пришлось все рассказывать по второму кругу, да еще в подробностях. Ну и въедливым оказался этот боевой старичок, но с весьма живым разумом, и вопросы у него были дельные. А Феофан все записывал, даже и не знаю, как успевал. Часа два промурыжили.

Когда все закончили, пару вопросов решил и я задать:

— Дозвольте спросить?

— Спрашивай, — проговорил настоятель и взглянул из-под седых бровей на меня.

А Феофан продолжал в этот момент строчить.

— Что вы сейчас делать-то будете с алтарем этим?

— Разломать бы его да закопать поглубже, ты был прав, чувствуется в нем сила злая, до самых костей пробирает. Будем вестей из Константинополя ждать, а пока охрану поставим да начнем каждый день молебны служить. А как со всем этим решим, я в скит уйду, такое под своим носом, и не заметил, стар я стал.

Я бросил взгляд на старика, брови сведены, лоб наморщен, а во взгляде усталость и боль.

— Вот ты ученик лекаря, одаренный божьей благодатью, да еще и заразу чувствуешь эту, зачем он людей травил, да и выздоровеют ли они? — неожиданно спросил настоятель.

— Зачем? Видимо, ему было мало тех людей, которых он отправлял на алтарь под нож. Ему было нужно больше жертв. Вот и выдумал способ, как тянуть из людей силы, только, как он это делал, я не знаю. Травил каким-нибудь снадобьем, а после вытягивал самостоятельно силы людей или уже как-то после их смерти это делал. Я не знаю. А ведь люди перед смертью мучаются сильно, да и ту девушку, чье тело я снял с алтаря, он пытал. Видимо, мучение жертвы тоже играло свою роль в его ритуалах. А насчет того, выживут ли, хочется верить. Но они отравлены уже этой злой силой, главное, чтобы сила этих людей не попала в алтарь, — поделился я своими мыслями с настоятелем.

— Феофан, это тоже запиши, — произнес настоятель и крепко задумался над моими словами.

Я же ждал, был у меня еще один вопрос. Как не спросить, когда представитель церкви рядом, да еще и высокого сана.

Дождавшись, когда у старика прояснится взгляд, я заговорил:

— Я вот слышал, что жрецы христианские, Кирилл и Мефодий, буквицу измыслили для соседей ваших, и книги вы по этой буквице пишете.

— О том и я слышал, о Кирилле-философе да Мефодии Солунском, но много и не знаю. А тебе почто это? — с интересом взглянул на меня митрополит.

— Так интересно взглянуть на буквицу эту да на книги, может, она и в моих краях на что сгодится.

— Вот, значится, как, — медленно проговорил старик. — Есть монастырь Гастрия, что стоит на южном склоне седьмого холма, недалеко от Константинополя. Там ты найдешь протоирея Пелита, с ним стоит о том речь вести. Ты через несколько деньков ко мне загляни, я письмецо для него напишу, тогда он точно тебе не откажет, а теперь ступай, — махнул мне рукой настоятель.

Вернувшись на улицу, я обратил внимание, что стражники активно копаются за сараем и на свет из-под земли извлекают тела. Лишь к закату были закончены эти работы и откопано больше восьмидесяти тел разной степени целостности.

Префект похвалил меня, как и Андрос, но это было смазано, оба находились под впечатлением от открывшегося.

Я не стал возвращаться в больницу. К сожалению, я там ничем не мог помочь, а наблюдать за смертельной агонией сотен людей мне не хотелось.

Так что мы вместе с Андросом и остальными букелариями вернулись в лагерь, а переночевав, отбыли в крепость. Вместе с собой мы забрали тело Насиба и схоронили его на крепостном кладбище, где стало на одну могилу больше.

Завалившись в лекарскую, я просто рухнул на свою койку. Хотелось подумать в тишине и никуда не торопясь. А мысли неслись как табун коней.

Был ли купец Диодор магом? Но ведь, с его слов, ему силу даровал бог. А если принять за факт, что он из другого мира, то бога его здесь нет, тогда откуда он черпал свою силу? А получал он ее через жертвоприношения, которые обращал своему богу и тем самым наполнял алтарь. Тогда выходит, что он получал свою силу от ритуалов, что наполняли силой алтарь, и ею он пользовался. Значит, он все же маг. То есть получается, пока его окружала эта сила, он мог ей воспользоваться, а если ее вокруг нет, то все, он обычный человек.

Интересный все же опыт был. По сути, нам повезло, что с нами был Юхан, иначе нам бы конец и пришел, я бы с ним не справился. Просто не смог бы пробить его магический щит, так бы и скакал вокруг него, надеясь на чудо, пока у самого источник бы не опустел. Да и артефакт, что его защитил от моего удара, тоже весьма интересный был. Исполнил свою защитную функцию и рассыпался пылью, где бы мне такой найти.

А ведь он, получается, уже пятый не из нашего мира, о ком я знаю. Первый, естественно, я сам, второй Триглав, хотя он, возможно, и из нашего, но явно обитает не здесь, третьи были гоблины, четвертый — местное чудище, и пятый Диодор. Значит, может, и другие будут попадаться, в том числе и маги, которым в бою я буду на один зуб, и Диодор это доказал.

М-да, и это только осложняет и вносит факт неожиданности в то, что мне предстоит совершить. Хотя наличие одаренных уже все меняет, и колесо истории в любой момент может пойти совершенно другим путем. Да и черт с ним, мне деваться все равно некуда. Так что будем спасать веру и людей от истребления, а там куда кривая заведет. И будет у меня свое селение или городишко, а там, глядишь, и князем стану.

— Эх, мечты, мечты.

Немного еще полежав, я наконец смог уснуть.

Проснувшись, решил устроить себе отдых. Так что весь день шатался по крепости да попивал вино, играя в кости. Жаль только, день быстро закончился, а следом ночь, и наступило новое утро.

И наконец я полез в сумку, в которой лежали долговые расписки, найденные в кабинете Диодора.

Свитков было много и на разные суммы, от пятидесяти золотых до пятисот, на весьма крупную сумму в размере восьми тысяч солидов.

Так что теоретически я богат. Вот только не знаю, как подступиться к этим деньгам. Самолично бегать по городу, разыскивая этих людей, так и времени это займет много. В расписках, конечно, не указано, у кого они брали в долг, но все же, вдруг откажутся. А давить мне на них нечем, нет у меня в городе такого веса. Разве что нож к горлу приставлять да угрожать. Опять же, неизвестно, смогут ли они сразу отдать эти деньги или придется ждать, а это тоже время. Ладно, есть у меня еще денек подумать, и есть одна мыслишка. Получу, конечно, меньше, но хоть так.

Прогуливаясь по крепости, заметил, как в конюшню идет Язид. Действительно, куда же еще этот лошадник может идти. Впрочем, это вовремя, как раз вопрос с Крылом решу.

Зайдя вслед за ним на конюшню, я его окликнул:

— Язид, погоди, дело есть.

— О, Яромир, здравствуй, — обернулся на мой голос печенег.

— Здравствуй, у меня для тебя подарок есть, — я подхватил его под локоть и повел в стойло к своим четвероногим.

— Подарок, мне? — удивленно протянул мой друг.

Действительно друг, за прошедшее время я со многими букелариями сдружился.

— Тебе, тебе, — закивал я. — Дарю, теперь этот красавец твой, — и я указал на Крыло. Который вместе с Кусакой, когда услышал мои шаги, приветливо заржал.

Жалко было коня, но еще было бы больше жаль продавать в неизвестные руки. А так я уверен, что Язид о нем позаботится.

— Я, я не могу его принять, — и мой товарищ замотал головой.

— Можешь, ведь я его тебе дарю. Скоро я покину службу у Андроса, и путь мой будет по воде, его взять с собой не смогу, а ты о нем сможешь позаботиться, — сказал я, а Язид меня внимательно выслушал, не отрывая взгляда от Крыла.

— Благодарю за столь щедрый дар, Яромир. Я принимаю его, — посмотрел мне серьезно в глаза Язид. — И обязательно отдарюсь.

А после печенег повернулся к Крылу и потянулся к нему дрожащей рукой, конь фыркнул и отошел на шаг назад.

Ладно, пусть знакомятся.

Вернувшись в лекарскую, я взял сумку с расписками и направился к Андросу, решить все через него мне представлялось оптимальным вариантом.

Зайдя в особняк и поднявшись на второй этаж, я открыл дверь и скользнул внутрь.

Андрос сидел за столом и внимательно читал письмо, он довольно улыбался.

— О, Яромир, проходи, можешь меня поздравить, я скоро женюсь. Наконец удалось договориться, — с улыбкой произнес Андрос. В его глазах так и плескалась радость.

— Искренне вас поздравляю, — склонил я голову.

— Ты по делу или так зашел? — спросил Андрос, аккуратно откладывая письмо в сторону.

— По делу, — и, подойдя к столу, я протянул открытую сумку с расписками.

Андрос недоуменно на меня посмотрел, но все же достал из сумки один из свитков, развернув, углубился в чтение и, прочитав, вопросительно на меня посмотрел.

— Здесь долгов на восемь тысяч солидов, я подумал, что мне самому будет затруднительно получить эти деньги. И потому пришел к вам, я хочу четверть от этой суммы.

Андрос впился в меня взглядом, а после медленно заговорил:

— Откуда это у тебя, я даже спрашивать не буду, но согласен на твои условия. К тому же скоро свадьба, мне и самому деньги лишними не будут. Но чтобы собрать эти долги, понадобится время, сам понимаешь, — и он хмыкнул.

Я лишь кивнул на его слова.

— И кажется мне, — протянул Андрос задумчиво, — что, получив такие деньги, ты явно не задержишься на моей службе, — и Андрос внимательно всмотрелся в мое лицо.

— Вы правы, я хотел бы вернуться домой, — склонил я на секунду голову.

— Ну что ж, — он откинулся на спинку стула, — это твое право, конечно. И мне не хотелось бы, чтобы столь справный воин покидал службу. В любом случае тебе стоит подумать на этот счет, оставайся, и с твоими талантами у тебя будет блестящее будущее, хоть в армии, я могу сделать тебя офицером, хоть подле меня.

— Благодарю за лестные слова, я обязательно подумаю.

Покинув кабинет Андроса, я медленно прогуливался по крепости и размышлял о том, что быстро он меня раскусил, о том, что я захочу покинуть его службу. В принципе, такой вывод напрашивался сам собой, достаточно хорошие деньги будут у меня на руках, чтобы я захотел остаться. Хотя дело здесь не в этих деньгах, службу я и так намеревался покинуть, к тому же в кубышке у меня есть хороший запас по деньгам, которого хватило бы на покупку и ладьи, и товара. А тут еще и две тысячи солидов плюсом пойдут, что достаточно неплохо.

В тени деревьев я заметил компанию букелариев, в числе которых были Гостивит и Дален.

Надо бы и с друзьями переговорить.

— Гостивит, Дален — окликнул я друзей я, махнув им рукой, подзывая.

Дождавшись, когда они подойдут, я заговорил:

— Друзья, а не кажется ли вам, что мы задержались в этом краю и нам пора домой?

Глава 25

— Ну наконец-то, — воскликнул Дален.

— Мы уж сами хотели с тобой поговорить, а у тебя то одно, то другое. Думали уже, что ты здесь остаться навсегда решил, как ромеец уже стал, и не отличить совсем, — дополнил брата Гостивит.

— Я думал, вам здесь нравится, — удивленно протянул я. Ведь действительно друзья ни словом не обмолвились.

— Нравится, конечно, здесь хорошо, но я по мамке да по тятьке соскучился, — заявил Гостивит.

— А я еще по снегу, как он падает с небес на землю, а тебе так тепло в этот момент, эх, — высказался Дален.

— Все-все, понял, я тоже соскучился и по родичам, и по снегу. Мне кажется, я уже и лица-то родных начал забывать за это время. Вы меня простите, что не спрашивал. Как-то не подумал даже, — мне было неудобно перед друзьями.

— Да чего уж, — смутились те. А Гостивит еще и затылок почесал.

— Зато деньга есть, подарков накупим, да будет, о чем рассказать, — довольно произнес Дален.

— Ага, когда возвращаемся? — уточнил Гостивит.

— Думаю, неделя или две, пару дел еще закончить надо, — а там и отправимся в путь.

— То добре, — протянул Дален, и парни заулыбались. — Ты и своих людишек, поди, возьмешь?

— А как же, для этого и собирал их, — ответил я с улыбкой.

— Вот и сговорились, как готов будешь, скажи, а нам только подпоясаться, да и в путь, — со смешком ответил Дален.

— Хорошо, — ответил я друзьям. И они вернулись к остальным букелариям травить байки.

* * *

На следующий день Андрос отбыл в Мелитену в сопровождении своего слуги Агапита, а из букелариев взял с собой, конечно, Юхана, а еще Теодела, Хельга и Авака.

Я же занялся окончательным излечением Харальда. После боя я его, конечно, подлатал, но этого было мало. Олаф же к этому времени уже был здоров, рана оказалась не такой серьезной, только небольшой шрам остался.

На рану Харальда ушло два дня, и все два дня я вливал в него силу жизни, а как иначе, у него части плеча не хватало. И, закончив его излечение, я проболтался в крепости еще пару дней, изнывая от безделья, и отправился к Филиппу, все же к отъезду надо готовиться.

Подъезжая к дому Филиппа, я любовался. Вокруг дома высажены фруктовые деревья, да и сам дом отремонтирован, в общем, красота.

Зайдя в калитку, я привязал Кусаку к столбу и направился к сараям, в которых проживает мой отряд.

Но по пути наткнулся на Кера, одного из тех, кого я выкупил из рабства и который принес мне клятву верности.

Похоже, он был сегодня на хозяйстве и в данный момент наполнял бочки для полива водой, таская ее в ведрах из колодца.

— Кер, — окликнул я его.

Он заозирался, а когда увидел меня, отставил ведро с водой и подбежал.

— Господин, здравствуйте, — и поклонился мне.

Приятно, конечно, но от своих людей, которые в дальнейшем станут моими ближниками и костяком дружины, этого чинопочитания видеть бы не хотелось. Из некоторых эту натуру преклонения передо мной выбить не удалось, и Кер был одним из этих людей. Парню было лет семнадцать, молодой еще. А история попадания на каменоломни весьма стандартная.

— Найди мне Филиппа и Кастора. Я их во дворе ждать буду.

— Слушаюсь, господин, — произнес Кер и унесся.

Я же вернулся во двор и уселся на деревянную лавочку.

Филипп и Кастор подошли через десяток минут.

— О, Яромир, здравствуй, — протянул мне руку Филипп.

— Здравствуй, друг, — и я пожал его крепкую ладонь.

— Яромир, — кивнул мне Кастор, не подходя близко и дожидаясь, когда я его позову.

Ответив ему кивком, я переключил внимание на Филиппа.

— Как у вас здесь дела?

— А все так же гоняю их. Но сам понимаешь, им бой настоящий нужен, их закалить надо. А там уже и можно о чем-то говорить.

— А они к нему готовы, они его переживут? — со смешком спросил я.

— Кто-то готов больше, кто-то меньше. Без боя они настоящими воинами не станут. Но до нас им по-прежнему далеко, — серьезно проговорил Филипп.

— Это понятно, но тут ничего не сделаешь. Я вот что приехал. Скоро ухожу в родные края и людей с собой заберу. Есть к тебе просьба, сможешь купить две крепких телеги и лошадей к ним, нормальных? А не кляч каких-нибудь, и продуктов закупить и всего необходимого — и я протянул Филиппу мешочек с монетами.

— Вот, значит, как, когда намерен уезжать? — задумчиво проговорил он, принимая кошель.

— Дней через десять, может, чуть дольше.

— Понятно, ожидаемо. Только и у меня есть просьба к тебе, — произнес Филипп.

— Конечно, чем могу помочь? — а самому даже интересно стало.

— Дозволь с тобой отправиться.

Я аж растерялся от его слов, а Филипп, не услышав ответа, начал меня убеждать.

— Земледелец из меня никакой. Раньше хоть семья была, родители. После того как они умерли, моей новой семьей стал гарнизон в крепости, но и там они все погибли. А сейчас я уже привык к твоим людям, в одиночестве от тоски взвою, — печально закончил Филипп.

— Конечно, я буду только рад, если ты со мной отправишься, — как можно теплее улыбнулся я и положил ему руку на плечо.

— Правда? — он поднял глаза, в которых плескалась надежда.

— Конечно, а там тебе и жену найдем, да будет у тебя в ногах отпрыск лазить, на руки проситься.

— Хорошо бы, — мечтательно протянул Филипп.

Оставив Филиппа в грезах, я поднялся и подошел к Кастору.

— Задание есть для тебя. Надо купить семян гороха, капусты, огурцов, свеклы, лука, чеснока, редьки, моркови и мешок сарацинского зерна[1], — закончил я. — Все семена должны быть крупными и отменного качества, понял? Количество чтоб не превышало трех больших мешков. Все семена разложишь по маленьким мешочкам и обозначишь как-нибудь, чтобы не спутать, сроку тебе на все не больше десяти дней, в помощь можешь брать любого, ты меня понял? — серьезно посмотрел на Кастора.

— Все в точности исполню и не подведу, — склонил голову Кастор.

— Хорошо, вот, держи, — я протянул ему четыре солида. — Мы скоро уезжаем, так что будь готов, об этом можешь сказать, пусть тоже будут готовы.

— Господин, а если деньги останутся, что с ними делать?

— Купи то, что может пригодиться в пути, — хмыкнул я.

На что Кастор просто кивнул. Распрощавшись с ними, я отбыл в Мелитену.

Евсея дома не обнаружил, и его супруга подсказала, что он в больнице. Так что мне пришлось двинуться туда, там я его и нашел возле одной из коек с больным, который был весь покрыт черными пятнами и находился без сознания.

Больных стало меньше, многие умерли за прошедшие дни. Ни один из них так и не выздоровел. Так что убийство Диодора не помогло, как я и предполагал.

А Евсей сидел на табурете возле больного без сознания и что-то шептал ему.

Дождавшись, когда он закончит и обратит на меня внимание, я помахал ему рукой. Вид у него был уставший и измождённый, под глазами синяки. А при виде меня на устах появилась мимолетная улыбка.

— А я думал, ты и не появишься, пока здесь все не закончится, — он обвел койки с умирающими людьми.

— Так вышло, — я пожал плечами. — Пойдем на улицу, мне все же здесь не по себе, — поежился я. Ведь, кроме ощущений гнили и грязи, было еще и ощущения смерти. Очень уж много людей умерло в этом месте, и довольно неприятно.

Выйдя на улицу, мы остановились в тени деревьев.

— Яромир, я слышал, что ты сделал и кто всему виной, — кивнул он на больницу, — я горжусь тобой, — похвалил меня Евсей. — Мне приятно знать, что я в тебе не ошибся, людей только жаль, что погубил этот ирод, — печально произнес.

— Благодарю, твоя похвала многое для меня значит, а людей действительно жаль. Я вот что сказать хочу, скоро уезжаю домой, — выдал я.

— Как это? — мой учитель и компаньон был удивлен.

— Вот так, по дому соскучился, да и дел у меня там много.

— Одумайся, с твоим даром и знанием ты станешь великим врачом. Тыпрославишь свое имя в веках, о тебе будут писать трактаты.

— А ты думаешь, у нас люди не болеют, и моя помощь там не пригодится? — я поднял вопросительно бровь.

— Пригодится, конечно, — сдулся Евсей немного. — Но здесь с твоей помощью можно будет выработать новые способы лечения, которые могут спасти жизни и у тебя дома.

— Возможно, но все-таки мне надо домой.

— Понятно, жаль, очень жаль. Я все-таки могу гордиться, что учил тебя, ты мой лучший ученик, хоть и дикарь, — вымученно улыбнулся Евсей.

Я тоже выдавил из себя улыбку, все-таки привык к этому эмоциональному и иногда взбалмошному ромею.

— Тогда сегодня вечером ночуешь у меня. Выпьем вина, а Дора приготовит вкусный ужин, — и Евсей хлопнул меня по плечу.

— Обязательно буду, — кивнул я.

— Хорошо, а я пойду пока, предупрежу супругу, — и Евсей направился в сторону дома.

Я же пошёл в монастырь в поисках настоятеля. Парочка расспросов у церковников, и меня проводили к рабочему кабинету настоятеля.

Монах, который меня провожал, первым зашел, оставив меня снаружи. И, выйдя, распахнул передо мной дверь, приглашая пройти.

Мне казалось, что у столь высокого чина в церковной иерархии будет богато обставленный кабинет, но нет, я ошибся. Была в этой обстановке некая аскеза. Простой деревянный стол и такой же стул с высокой спинкой. У стен стояли шкафы, на полках лежали различные свитки и стояли книги. Вот отделка книг была поистине богатой, в серебре и золоте, с различными каменьями.

— Здравствуйте, — я смотрел на настоятеля, а он ответил мне тем же.

— Здравствуй, твое письмо готово, — и он протянул мне деревянный футляр. Он был небольшим, сантиметров пятнадцать, на одном из его концов виднелась деревянная пробка, залитая сургучом.

— Благодарю, — принял я его и покинул кабинет, а дальше и церковь.

Решил сразу не идти к Евсею, а прогуляться по городу, наслаждаясь и нагуливая аппетит.

Так что я постучался в ворота своего учителя, когда начало темнеть. Ждать долго не пришлось, Евсей открыл калитку и сразу провел меня в столовую.

В которой был накрыт хороший стол. Расстаралась Дора, однако.

Ужин прошел хорошо, если не считать того, что Евсей продолжал делать мне нервы на тему того, что мне стоит остаться и чуть ли не ехать в Константинополь на учебу, и он готов написать письма своим знакомым и помочь мне, бестолковому.

И в моменты, когда учитель затихал и придумывал новые аргументы, почему мне стоит остаться, Дора делилась сплетнями, гуляющими по городу.

О том, что в город чуть ли не сам архангел Михаил спустился и покарал злодея, который служил нечистому. А другие считают, что это нечистый принял облик купца Диодора, и его прогнал настоятель церкви, так как он святой человек. А третьи думают, что дикари из других земель зверски убили и ограбили уважаемого купца Диодора. Но почему-то префект и настоятель их покрывают, видимо, непростые дикари. А главное, все сходятся во мнении, что после смерти купца новых заболевших нет, так что с его смертью не все так чисто.

Да, богат народ на выдумку.

А еще из местных новостей, в город прибыл отряд охотников, которых прислал знатный сановник из Константинополя для отлова Мелитенского чудища, дабы притащить его пред очи императора. Охотники успеха пока не достигли и не смогли поймать чудище, оттого что ему помогают местные рыбаки.

Нет, на этого разумного я бы посмотрел, а в том, что он разумный, у меня сомнений не было после того, что я о нем слышал.

Переночевав в доме Евсея, я вернулся в крепость, где Дален и Гостивит огорошили меня новостью.

Вместе с нами желает отправиться Путята. Лично я не был против и дал на то свое согласие.

Андрос продолжал пропадать в Мелитене, изредка наведываясь в крепость, удостоверяясь, что все спокойно. На седьмой день он прибыл в крепость, а с утра меня Агапит пригласил к нему.

Открыв дверь его кабинета, я прошел внутрь. Андрос сидел со скучающим выражением лица, откинувшись на спинку стула, а перед ним на столе лежало двадцать кошелей.

— Здравствуй, Яромир, быстро ты, думал, дольше будешь, — серьезно проговорил Андрос, при этом обозначив уголками губ легкую улыбку.

— Здравствуйте, господин, как Агапит сказал, так я и пришел.

— Вот твоя четверть, о которой ты говорил. Две тысячи момент, пришлось постараться, было несколько непонятливых, — оскалился Андрос.

— Благодарю, — я начал сгребать кошели в руки.

— Ты подумал над моим предложением?

— Подумал, но вынужден отказаться, как бы мне ни хотелось оставаться, я вынужден уехать.

— Жаль, — разочарованно протянул Андрос.

— Поэтому прошу отпустить меня со службы вместе с Гостивитом и Даленом, а также Путятой.

— Насчет Гостивита и Далена понятно, но еще и Путяту. Совсем решил оставить меня без букелариев, — ухмыльнулся Андрос.

— Нам по пути всем, вот он и решил с нами отправиться.

— Хорошо, ты верно мне служил, я отпускаю тебя со службы, — горестно произнес Андрос.

— Благодарю, и я был рад служить под вашим началом. А также рад, что познакомился с таким достойным воином и человеком, как вы.

— Взаимно, Яромир, взаимно, — Андрос поднялся из-за стола и протянул мне руку. Которую я пожал без промедления. — Когда уехать собираетесь?

— Думаю, после обеда отправимся.

— Понятно, броню можете себе оставить, но с лошадьми придется расстаться.

— Благодарю, господин, за столь щедрый дар, — я склонил голову.

— Вы заслужили, в особенности ты, — произнес Андрос.

— Господин, дозвольте вопрос?

— Спрашивай, — кивнул Андрос.

— Юхан рассказывал, что был закабаленным, потом попал в бойцовскую яму, откуда ваша семья его и выкупила.

— Было дело, а тебе зачем? — с интересом произнес уже мой бывший господин.

— Я бы хотел там побывать и по возможности выкупить пару бойцов, они мне пригодятся, — правдиво ответил я.

— Ха, — хмыкнул Андрос, пара секунд раздумий, и он заговорил: — Это местечко находится в паре дней от Константинополя, закрытый поселок Хекал. Туда так просто не попасть, но я могу написать рекомендацию для управляющего, но имей в виду, купить там бойца стоит недешево.

— Насколько недешево? — решил я уточнить.

— Цены начинаются от семидесяти золотых, но это самые дешевые, я бы сказал, мальчики для битья, — закончил Андрос.

— Действительно солидные цены, я был бы вам благодарен, если бы вы все же написали для меня такую рекомендацию.

— Хорошо, — и Андрос принялся строчить для меня письмо, после его свернул, капнул сургучом и поставил свою печать, а потом протянул мне. — Будь аккуратней и не ударь в грязь лицом, все-таки моя семья за тебя поручилась.

— Благодарю за доверие, я вас не опозорю, — и я взял протянутый мне свиток.

— Я знаю, — кивнул мне Андрос. Я же направился на выход и чувствовал, как взгляд Андроса провожает меня.

Вернувшись в лекарскую, я спрятал кошельки, а сам отправился за друзьями.

Которых нашел в столовой.

— Все, ребят, собираемся, к обеду мы должны выдвинуться, — произнес я, подходя к столу, за которым расположились Гостивит и Дален. — Андрос отпустил нас со службы, а также одарил броней, в которой мы служили. Так что предупредите Путяту, да и с остальными попрощайтесь, свидимся ли.

— Понятно, — ошарашенно произнесли друзья. Развернувшись, я вернулся в лекарскую и приступил к сборам.

Первым делом достал один из кошелей и пересчитал монеты, в нем было ровно сто золотых.

После из тайника достал уже свою заначку и кинул к кошелькам.

Две тысячи семьсот пятьдесят три золотых, да я богач. Золото сложил в отдельную сумку. И убрал в сторонку.

А после начались сборы, самое трудное было отсортировать, что стоит забрать с собой, а что оставить, все же за столько времени изрядно разжился вещами.

Часа три копался, в общей сложности вышло три мешка, в одном из которых доспехи. И как это все потащу-то на себе?

А если кого-нибудь попросить проехаться с нами до Филиппа, а после он лошадей и пригонит обратно?

Точно, и не придется идти пешком.

В этот момент неожиданно в лекарскую ворвался Язид, волосы растрепанные, а глаза горят негодованием.

— Яромир, как это понимать, я узнаю, что ты уезжаешь, а ты даже не зашел попрощаться, так не делается, — повышенным голосом, чуть ли не проорав в лицо, произнес Язид.

— Ха-ха-ха, — я расхохотался, смотря на его раскрасневшееся лицо. — Успокойся, друг, я только вещи собрал и как раз хотел идти вас искать, вон и кувшин с вином приготовил, — я указал на неподалёку стоявший глиняный кувшин.

— М-да, а мне Гостивит сказал, что вы все уезжаете чуть ли не сейчас, вот я и… — смутился печенег.

— Да ничего страшного, — я отмахнулся.

Язид немного пошарил за пазухой и достал нож в простых ножнах.

— Вот, Яромир, это тебе мой подарок. Этим ножом я забрал жизнь своего первого врага, пусть теперь он хранит твою жизнь.

— Это ценный дар, — я взял протянутый нож. Не хотелось обижать Язида.

— Так и конь, которого ты мне подарил, не простой, ты его в поединке выиграл. Пешим против конного, любят тебя боги.

— Благодарю, — я прижал нож к груди, а после нацепил на пояс. — Пойдем прощаться, что ли, — и я подхватил кувшин с вином.

Прощание затянулось на три часа, и одного кувшина, который я приготовил, не хватило.

Расположились мы напротив столовой, и каждый подошедший делал глоток вина. Юхан, Олаф, Харальд, Пимен и Амон и многие другие, в том числе Агапит и Андрос, черт возьми, мне было приятно и горестно покидать эту крепость, которая за прошедшие годы стала моим вторым домом.

Но всему приходит конец, и мы смогли покинуть цитадель, сопровождать нас отправился Язид, дабы вернуть коней.

К дому Филиппа мы приехали под вечер, и сборы вновь начались, выезжать решили поутру.

Язид попрощался с нами и утром направился в крепость, а мы выдвинулись в путь. Вещи были сгружены в телеги, туда же посадили и супругу Кастора, Апфию, и его подросшего сына Дениса.

А мы шли рядом, двадцать один боец, моя будущая дружина. Правда, Путята, скорей всего, уйдет, когда мы достигнем Ладоги, но пока он с нами.

Первой точкой, куда я решил идти, был город Колонея, где, я надеялся, меня все же дожидается мой будущий кузнец и одаренный, который может укреплять вещи.

Две недели занял наш путь до Колонеи, это не на конях мчатся. По пути нам разные люди попадались — и купцы, и патрулирующие стражники.

Стражники приставали с расспросами, кто мы и куда. Но я просто лез в сумку и доставал грамоту, в которой говорится, что я букеларий господина Андроса Врения. А на все вопросы отвечал, что по поручению господина, и стража быстро теряла к нам интерес.

Пригодилась грамотка. Хорошо, что не выкинул, хотя была у меня такая мысль.

Прибыв в Колонею, я повел отряд в уже знакомую мне корчму.

За стойкой в корчме стоял все тот же старый ромей.

— Кефал, встречай гостей, комнаты нужны на двадцать трех человек, найдется? — с порога заорал я.

Ромей с удивлением на меня посмотрел, как и несколько человек, сидящих в таверне, но мне на это было плевать.

— Если только парочка согласятся на сарай, то найдется, а мы разве знакомы? — с интересом начал всматриваться в меня Кефал.

— Знакомы, — кивнул я. — Года три назад у тебя в таверне останавливался.

— Что-то и не припомню я такого, — задумчиво протянул он.

— Нас тогда было всего лишь трое, а после нас стража отсюда уволокла, — улыбнулся я.

— Что-то такое припоминаю, да и лицо мне кажется знакомым, — продолжал вглядываться в меня ромей.

А я просто махнул рукой в воздухе и выложил перед ним один золотой.

В этот момент мои люди зашли в таверну.

— Филипп, вы там закончили? — обратился я к нему.

— Да. Лошади в конюшне, телеги тоже в сторонку отвели, часть вещей разобрали, — он показал на мешки.

— Хорошо, Алексий и Азат, в ночь вы телеги по очереди охраняете, все ясно? — глянул я на них.

— Ясно, понятно, — донеслось от парней.

— Так можно не охранять, у меня в корчме все спокойно и воров нет, — влез корчмарь в разговор.

Телеги, конечно, можно и не ставить под охрану, но вот есть там один небольшой бочонок с двойным дном, где я храню большую часть своих накоплений.

В одном городишке по пути увидел в мастерской плотника и не смог пройти мимо.

— Вот пусть так и будет спокойно, — кивнул я.

— Яромир, это же тот городок, где мы в бани ходили, а потом к девчонкам, — предвкушающе заявил Дален, подошедший ко мне.

— Ага, тот самый, где нас скрутили стражники, и ночь у нас была не самая приятная, не забывай об этом тоже, — с усмешкой заявил я другу.

— А, — отмахнулся он от меня, — но помыться-то не мешало бы.

— Давайте я комнаты вам покажу, господин, наверно, захочет отдельную, — не дал позабыть о себе Кефал.

— Было бы неплохо, но нужна еще как минимум небольшая комната, — и я кивнул на единственную женщину среди нас.

— Все будет, — закивал Кефал.

— Филипп, ты за старшего, я по делам, да и в бани тоже сходите, — я протянул ему пять солидов.

Дорого, конечно, но парни заслужили отдых.

— Хорошо, я прослежу, — кивнул он мне.

Я же направился искать оружейную лавку, она, кажется, была где-то в районе местного рынка, пришлось погулять да поспрашивать.

Подойдя к ней, я откинул ткань и завалился внутрь, за прошедшее время в ней ничего не поменялось. И вдоль стен так же стояли стойки с доспехами и оружием.

В углу лавки сидел все тот же парень, только за прошедшее время он изменился, подрос и раздался в плечах. Уже не мальчик, а юноша. Вот он, мой одаренный. Как же его звали, я попытался вспомнить, но так и не смог.

Я медленно прогуливался по лавке, прикасаясь к оружию и броне. А глаза парня зорко следили за мной.

Подойдя к столу, за которым он сидел, я достал из петли топорик и положил перед ним.

— Еще укрепляешь вещи?

— Да, — вскочил парень с табурета.

И он потянулся к топору, смотря на него, а после застыл. И перевел взгляд на меня. Сначала на его лице мелькнула настороженность, а после удивление, его брови взлетели вверх, и в конце радость.

— Это ты, это ты, я ждал, а они не верили, — зашептал парень, а его руки задрожали.

— Конечно. Я ведь тебе обещал, — улыбнулся в ответ юноше.

— Петр, Петр, — заорал парень.

И спустя пару секунд из смежного помещения вынырнул старик, за прошедшее годы он изменился, стал еще худее, да и горбиться начал и, как в прошлый раз, щурил глаза.

— Чего ты, Ефим, разорался, как будто тебя грабят, — проворчал старик.

— Ты посмотри, кто пришел, а я ведь говорил, что он тебя не обманет.

И старик начал в меня всматриваться своими подслеповатыми глазами. Я же шагнул вперед и положил ему руку на плечо, выпустил свою силу жизни и начал напитывать его тело.

— Ох, как будто молодость вернулась, как и в прошлый раз, — улыбнулся старик.

— Здравствуй, Петр, — кивнул я старику и отошел назад.

— Ефим, ты готов отправиться со мной, ехать придется далеко, в мои родные края. А путь неблизкий, трудно будет. Там все по-другому, но своя кузня и мастерская у тебя будут, как я и обещал, в том числе и помощь моя, но придется поработать.

— Да, готов, — кивнул парень, — не зря же я тебя так долго ждал.

— Тогда собирайся, если хочешь, то и мать твою можем взять.

— Да не, — протянул Ефим, — у нее своя жизнь сейчас, замуж вышла, а я здесь с Петром, — хмуро заметил парень.

— Понятно тогда, вот, держи, — и я выложил на стол три золотых, — прикупи себе чего к долгому пути.

— Спасибо, — удивленно протянул парень, рассматривая монеты.

— С утра тогда подходи к корчме Кефала, знаешь такую?

Парень кивнул.

— И вещи не забудь, ну все, давай тогда, — и я, похлопав его по плечу, кивнул Петру и вышел из лавки. Не стоит им мешать.

Вернувшись в корчму, я своих людей не обнаружил.

— А мои-то где? — поинтересовался я у Кефала.

— В бани ушли, а девушка с ребенком в сопровождении мужчины, у него еще глаза такие яркие, цвета неба, они по городу пошли побродить.

— Поесть найдется чего?

— Только выпечка осталась и сыр еще есть, я не рассчитывал сегодня на столько посетителей, но к вечеру еды хватит, она сейчас готовится, — развел руками трактирщик.

— Понятно, неси тогда сыра и хлеба, и еще кувшин вина, — грустно пробормотал я. Ведь я рассчитывала на кусок хорошо прожаренного мяса.

И буквально через минуту Кефал поставил передо мной тарелку с нарезанным сыром и хлебом и кувшин вина вместе с кубком.

По-быстрому поев, я направился в уже известную баню. Где вовсю отдыхали мои люди, так что я присоединился к ним.

И во время отмокания в бассейне после парилки у меня возникла мысль о том, что у меня в селении обязательно должна быть такая баня. Но для этого придется строителей и архитекторов везти отсюда, да и заплатить много.

Вечер прошел тихо и спокойно, в этот раз никаких драк в трактире не было.

А спозаранку, когда мы только завтракали в корчме, явился Ефим. Он был одет в простую рубаху, а на поясе висел меч, в руках же он держал каплевидный щит. А за его спиной болталось пару мешков. И я был уверен, что в одном из них и кольчуга найдется. Неплохо его снарядил Петр, неплохо.

Лицо же его было уставшим и помятым, заметно, что парень не спал всю ночь, наверняка переживал.

Быстро поев, мы выдвинулись. Путь до Трапезунда занял неделю. И, подъезжая к городу, я заметил на маленькой реке небольшое строение, в стене которого было водное колесо, и оно крутилось.

У меня по этому поводу даже когнитивный диссонанс случился, так как мне казалось, технология, использующая водяные колеса и ветряки, появилась позже.

Пару минут я пытался предположить, что это такое, но идей не было. А строение на мельницу не похоже. Вокруг него была высока ограда, так что рассмотреть, что творится рядом, я не смог.

А Филипп ответить на мои вопросы не смог и просто пожал плечами, остальных расспрашивать и вовсе не имело смысла.

Подъезжая к Трапезунду, я вглядывался в него, почти три года пошло, как я его покинул. А город не изменился, словно и не было этих лет.

Отряд пришлось разделять и расселять в разных тавернах, иначе комнат на всех не хватало. Можно, конечно, было побродить по городу и поискать место, куда мы войдем всем отрядом, но хотелось побыстрей нормально поесть и освежиться.

Убедившись, что все накормлены и пребывают в сытой неге, я оставил Путяту за главного. И, преодолевая послеобеденную лень, направился в сторону дома Никиты.

Все-таки очень уж хотелось узнать, как у дядьки моего дела, и в целом услышать какие-то новости из дома, ведь парень наверняка приезжал к Никите и не мог не поделиться.

Немного пришлось поблуждать по улочкам, так как дорогу к особняку не сразу вспомнил.

И вот я наконец стою неподалеку от двухэтажного особняка Никиты. Мне остается сделать всего пару шагов до деревянных двустворчатых и окаймленных железом створок.

Я медлю, сам не зная отчего.

— Эх, — выдохнул я, направился к калитке и начал колотить в нее.

Прошло пару минут, прежде чем я расслышал шаги.

— Кто там? — раздался незнакомый мне мужской голос.

— Яромир, друг Никиты. Позови его или сына его Димитра, — проговорил я.

— Нет здесь таких, — зло ответил голос. Не живут, пошел вон!

[1] Сарацинское зерно — гречка

Друзья! Ставьте лайки и подписывайтесь на автора! Читайте продолжение прямо сейчас: https://author.today/work/242414

Nota bene

С вами был Цокольный этаж (через VPN), на котором есть книги. Ищущий да обрящет!

Понравилась книга?

Наградите автора лайком и донатом:

Восхождение язычника 2

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Nota bene