Последнее дело (СИ) [Shampoo] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

Поежившись, Гермиона плотнее запахнула на груди песочного цвета пальто, которое плохо защищало от местной влажности и пронизывающего ветра. Однако она продолжала надевать его каждый раз, прибывая в Азкабан, как символ непринадлежности этому хмурому миру черных, удручающих мантий.

Добираться сюда было довольно утомительно, но сегодня она воспользовалась длительностью поездки, чтобы как следует сосредоточиться и настроиться на нужный лад. В ее рукаве были козыри, и от предстоящей встречи зависел итог пяти лет неустанной работы.

Волны ледяными брызгами разбивались о прибрежные камни, пока Гермиона твердо шагала вперед. Этот путь был ей хорошо знаком: последние годы она, сотрудник отдела Магического правопорядка, посвятила защите несправедливо осужденных заключенных.

Многие поспорили бы с ней, что волшебников, которых она вытащила из тюрьмы, осудили отнюдь не несправедливо. Однако Гермиона назвала бы это, как и обычно называла, семантикой.

После Битвы произошло множество событий, и радостных, и печальных, в числе которых оказался скорый самосуд как над отдельными волшебниками, так и над целыми семьями. Их дела не рассматривались с той тщательностью, что ранее; иметь в родственниках Пожирателя Смерти фактически означало подписать себе пожизненный приговор.

Веяния в Министерстве магии, как и в любой бюрократической системе, были слишком сильны, чтобы остановить их на пике. Многих однокурсников Гермионы лишили привилегий, статуса, средств. Пэнси Паркинсон похудела на добрых пятнадцать килограммов, когда Гермионе наконец удалось добиться для нее амнистии. Все помнили, что именно она выдала Тому-Кого-Нельзя-Называть Гарри. Никто не хотел знать, что ей было всего семнадцать; что ее родители были в смертельной опасности; что при Амикусе и Алекто Кэрроу, обожавших Круциатус, привыкаешь развязывать язык.

На самом деле, первым случаем Гермионы была совсем не Пэнси. Когда она только поступила на работу в Отдел магического правопорядка, где из-за нехватки кадров нужны были свободные руки, она твердо была намерена готовить документы на освобождение по-настоящему невинных заключенных. Ее первым поручением стала организация освобождения Стэнли Шанпайка, чья тетя проплакала в их кабинете три часа кряду, доказывая, что он был под Империусом. Коллеги скорбно вздыхали и отводили глаза, поджимая губы, пока Гермиона наконец не выдержала и пообещала миссис Шанпайк, что займется делом Стэнли.

Прорываясь через дебри отчетов, регламентов, распоряжений и приложений к приказам, Гермиона выясняла, что именно нужно, чтобы успешно подать апелляцию и выиграть дело. Список документов, выписанный ей на пергаменте, становился все длиннее, и Гермиона только качала головой: похоже, Министерство делало работу ради самой работы, чтобы было, чем занять сотрудников.

Случай Стэнли оказался довольно простым, но запомнился ей надолго. Миссис Шанпайк благодарила ее со слезами на глазах, пока Гермиона приходила в себя после первого визита в Азкабан — за последней бумагой, требуемой для подачи заявления: характеристикой от начальника тюрьмы.

Усатый, серьезный и тучный мужчина размашисто поставил подпись на пергаменте, как будто оказывая Гермионе огромную услугу.

Тогда она еще не подозревала, насколько часто придется с ним встречаться, окрыленная первым успехом.

После дела Стэнли в голове у Гермионы поселился незаметный, крошечный сверчок. Когда она открыла сердце мольбам миссис Шанпайк, почти невозможно было запечатать его обратно и не признавать, что восстановленная «справедливость» отнюдь не справедлива. Нельзя было забыть про целые шкафы с папками, хранящими в себе краткие записи по итогам судебных заседаний — зачастую однократных, отсюда тонкость папок — множества таких Стэнли Шанпайков.

И Гермиона сдалась. Она достала материалы по делам осужденных, и они ее ужаснули.

Теодор Нотт. Эдриан Пьюси. Блейз Забини. Маркус Флинт. Пэнси Паркинсон. Грэхэм Монтегю. Драко Малфой. Гестия Кэрроу. Флора Кэрроу. Грегори Гойл. Миллисента Буллстроуд.

Эти имена были на верхней полке.

Полок было пять. Шкафов — ну, по крайней мере десять, из тех, что стояли в их кабинете. Еще у них был архив…

Она честно просмотрела каждого, несмотря на то, что знала о явной причастности некоторых к делу Темного лорда — например, она не станет пытаться обелить имя Гойла, зная, чем он занимался в Хогвартсе. Но она может попытаться добиться справедливого приговора для этих ребят.

Чем она и занялась.

Работа затянулась на изнуряющие годы хождений по инстанциям, сбор подписей, повторные слушания и визиты в Азкабан. Но главным, ради чего Гермиона пожертвовала не только множеством встреч с друзьями, походами в излюбленную книжную лавку и в принципе личной жизнью, было торжество справедливости. Исчезающие папки. Пустеющие полки. Что-то, что должно было закончиться как надо.

И сегодня — уже сегодня! — она должна забить решающий мяч в кольцо. Сегодня она выложит свои козыри, и ей не посмеют отказать.

Она распахнула двери кабинета начальника тюрьмы и вошла внутрь с высоко поднятой головой.

— Управляющий Гибсон! — бодро поприветствовала его Гермиона, шагая к столу, где он работал с бумагами.

Игнатиус Гибсон на секунду прикрыл глаза, не показывая удивления очередному визиту Гермионы.

— Мисс Грейнджер, — устало протянул он. — Такими темпами вы опустошите Азкабан. Кто на этот раз? Фоули? Брейнджпик?

— Вы знаете, кто мне нужен, управляющий Гибсон, — Гермиона опустила подбородок, буравя начальника тюрьмы взглядом исподлобья. — Я пришла за Драко Малфоем.

— Ах, Малфой, — притворно сморщил лоб управляющий. — Что ж, боюсь, в этом месяце не смогу охарактеризовать его поведение как…

— Позвольте угадать, — перебила его Гермиона, — как соответствующее. Полгода назад вы не смогли дать мистеру Малфою характеристику за неповиновение приказам. Пять месяцев назад вы обвинили его в несоблюдении режима и распорядка. Четыре месяца назад, когда подошел очередной срок прошения, мистер Малфой якобы вступил в конфликтную ситуацию с персоналом. Три месяца назад он, согласно написанному, не проявил должного уважения к Министру Магии, грубо осуждая курс его правления. Два месяца назад, когда мне было в очередной раз отказано в аудиенции с мистером Малфоем, поскольку за якобы недостойное поведение к нему запретили посещение, вы отказались давать характеристику, ведь он отбывал — вот ирония! — наказание. Вы, наверное, удивлены, что не дождались моего визита в прошлом месяце?

— Мисс Грейнджер, ваше сердце, как всегда, горячо. Но в пламенных речах вы забываете, что говорите о людях, которые находятся здесь за совершенные ими злодеяния. Вы часто здесь бываете, но как гостья. Вы видите скалы, и они не трогают вас. Вы чувствуете соленые брызги, но они испаряются, как только вы покидаете это место. Ваши руки замерзают, но вы готовы терпеть здешний жуткий холод, потому что скоро он сменится теплом камина где-то в вашей уютной квартире с подушечками и книгами. Но я — я останусь здесь, когда восхищенные взгляды, которыми вас провожают, сменятся на волчьи оскалы. Когда эти люди вернутся к своему безумию, агонии и погрязнут в ненависти. Раз за разом они будут выкрикивать такие ужасные вещи, брызжа слюной, что каждый день я готов проверять, не расплавились ли решетки от их яда.

Пока он говорил, Гермиона старалась держаться, старалась не терять настрой. Она знала, какие ужасные условия содержания были в Азкабане. В конце концов, она смогла избавить от них многих, и истории, которых они почти не рассказывали… Гермиона не была чересчур сердобольной, но безжизненные глаза ее подопечных, терзаемых бесконечным одиночеством, страхом, беспросветностью, заставляли ее сердце сжиматься.

Она знала, что люди там, за каменными стенами, могут улюлюкать при виде нее или начальника, могут свистеть или выкрикивать сальности. Ребята, за которых она боролась, сами же были напуганы поведением остальных заключенных, и Гермионе было страшно: а вдруг она не успеет, и кто-то из них постепенно превратится в такое же подобие человека?..

Но здесь, в вечной мерзлоте Азкабана, не было ни одной здоровой души. Все они уже были искалечены дементорами, выпивающими малейшую крупицу радости, общественным осуждением и абсолютной брошенностью.

Иногда Гермионе казалось, что из живых — по-настоящему живых — здесь только она и мистер Гибсон.

— Вы ошибаетесь, если считаете, что я потратила последние месяцы, отдыхая от вас, — спокойно ответила Гермиона, когда начальник тюрьмы закончил отвлекающий от сути ее визита монолог. Она сделала несколько шагов по его кабинету. — Сначала я думала, что, как и в случае с мистером Ноттом, дело в общем впечатлении от заключенного. Потом, когда случился тот якобы конфликт, я даже ненадолго была убеждена в правдивости вашего предлога для отказа. Но, мистер Гибсон, я с самого детства люблю одну вещь: изучение. И я решила изучить… вас. Буквы и слова — моя стихия, управляющий. Газеты, заметки, биографии, слухи… Я просто делаю выводы из тех источников информации, которыми располагаю, и, если набрать их достаточно… Выводы будут довольно близкими к правде, — Гермиона резко развернулась к управляющему.

Он, не мигая, смотрел прямо ей в глаза, и только по слегка расширяющимся ноздрям Гермиона могла определить, насколько он вышел из себя.

Она продолжила, мелкими, но твердыми шагами приближаясь к нему:

— Итак, я постараюсь кратко изложить сложившуюся ситуацию. Вы занимаете пост управляющего тюрьмой Азкабан уже довольно давно. В 1996 году к вам поступил новый заключенный, Люциус Малфой. Подозреваю, что ваши отношения не сложились, когда вы обещали приструнить его. Затаив обиду, после своего освобождения Люциус решает отомстить вам. Привыкший к подковерным играм, он выбирает причинить вам боль, забрав то, что было вам дорого: вашу жену. Когда к ней попадает один из темных артефактов, которые Люциус Малфой любил коллекционировать, — брошь, если я не ошибаюсь, — ваша жена начинает угасать, теряя силы день ото дня. Одного Люциус не учел, верно, мистер Гибсон? Того, что ваша жена была беременна.

Управляющий скривился, его лицо покраснело, а над левым виском выступила бисеринка пота. Гермиона почти слышала, как билось его сердце, отдаваясь в пульсирующей вене на лбу.

— Ваша жена умерла от проклятья, успев родить дочь. Однако та довольно долго находилась под действием темного артефакта, — глаза Гермионы блестели, и не ясно было, ярость это или сочувствие. — Никто в больнице Святого Мунго не может прогнозировать, что будет с ней уже через несколько лет. Скорее всего, ее ожидает та же участь, что и ее мать… Отсюда ваша ненависть к мистеру Малфою, управляющий Гибсон? Отсюда желание сгноить его в камере, покинутого, осиротевшего, иссушенного от постоянной близости дементоров? Пускай расплачивается за грехи своего отца?!

Последнее слово эхом отразилось от мрачных каменных стен, когда Гермиона в сердцах повысила голос.

Мистер Гибсон дрожал от ярости, сжав руки в покрасневшие кулаки. Она знала, что, произнеся такое однажды, не сможет повернуть время вспять. Гермиона шла на риск, но, если это стоило жизни человека, она готова была рискнуть.

— Вы… Вы угрожаете мне? — голос начальника тюрьмы был сиплым. — Вы считаете, что брошенных вами обвинений будет достаточно, чтобы оклеветать меня? Осудить в глазах общественности? Вы, та, кто ратует за благое дело — идете на скользкий шантаж? Это моя дочь!.. — его голос сорвался в самом конце, когда он поднял указательные палец вверх, намекая на святость семейных уз. — Моя дочь! Вы не посмеете играть на моих чувствах. Я вытерпел достаточно на многие годы вперед. А теперь я попрошу вас убираться! Вон! К чертовой матери! — мистер Гибсон наконец перестал сдерживаться, являя свою рьяную натуру.

Гермиона отшатнулась, но не сдвинулась с места.

— Это не угроза, мистер Гибсон, — почти прошипела она. — Это предложение сделки.

— Никакой сделки!..

— Вы не услышали условий, — снова перебила Гермиона. — Что, если я скажу вам, что знаю о том, как вы обращались ко многим целителям? Что, если я скажу вам, что поговорила с последним?

— Этот вариант был отброшен как невозможный, — мистер Гибсон прикрыл глаза, медленно возвращаясь за рабочий стол. — Это всего лишь старинная книга. Никто не пробовал приготовить то зелье, ведь ни у кого не было последнего ингредиента.

Звук каблуков гулко отдавался в кабинете, пока Гермиона медленно подбиралась к столу управляющего. Подойдя к нему вплотную, она уперлась ладонями о столешницу и склонилась, почти шепча в его лицо:

— Что, если я скажу вам, что знаю, как раздобыть кровь василиска?

========== Глава 2 ==========

Когда Чарли Уизли, второй по старшинству сын Молли Уизли, не смог приехать на крестины второго по старшинству внука Молли Уизли, было вполне ожидаемо, что каждому будет сообщено, насколько ужасно их заваливают работой в драконоведческом заповеднике. Гермиона, не сумевшая избежать этой участи, вместе со всеми успокаивала расстроенную Молли. И, конечно, она не устояла перед соблазном перечитать письмо Чарли, где сообщалась причина его задержки: всех драконов из заповедника валлийских зеленых в срочном порядке переводили к ним в Румынию.

За пару дней до этого ее коллега в Министерстве жаловалась, что ее мужу, провизору в больнице Святого Мунго, пришлось допоздна задерживаться на работе, хлопоча над срочным увеличением поставок мандрагор.

Гермиона умела видеть связи между событиями, поэтому в срочном порядке раздобыла порт-ключ во всемирный драконоведческий заповедник. Она не любила упускать шансы.

После недолгих — или долгих, это с какой стороны посмотреть — уговоров Чарли раскололся. «Говорят, — сказал он, оглядываясь, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей, — что было совершено нападение на нескольких сотрудников заповедника валлийских зеленых драконов. Их доставили в больницу Святого Мунго в тяжелом состоянии. Я бы сказал, чрезвычайно тяжелом: они окаменели. Руководство хочет замять дело, но, пока я знаю, проблему так и не устранили».

Так Гермионе стало известно, что где-то в горах Уэльса появился василиск.

Если бы не пять лет борьбы, пресмыкания, давления, поисков и побед, она бы поступила как вышколенный новичок-стажер. Но, зная систему изнутри, Гермиона решила дать самой себе немного времени, чтобы сперва воспользоваться ситуацией.

Именно поэтому прямо сейчас она, переместившись с помощью порт-ключа в заповедник, приземлилась на ярко-зеленую траву под руку с Драко Малфоем.

Он был тощ и полупрозрачен, но свинцовые глаза, пригвоздившие ее к полу еще в кабинете мистера Гибсона, таили в себе бурю.

Но, как только из-за облака вышло солнце, Малфой недоверчиво прищурился от яркого света, поднимая руку, чтобы закрыться от него. Он выглядел абсолютно растерянным и выбрал ожидаемую Гермионой реакцию: скривил рот и нахмурился.

— Что за херня?

Такими были первые слова Драко Малфоя, произнесенные за все время его присутствия рядом с Гермионой.

Он молчал, когда его привели в кабинет начальника тюрьмы, изможденного, шатающегося, пугливо вжимающего голову в плечи. Молчал, когда управляющий Гибсон с отсутствующим взглядом пожимал ладонь Гермионы. Молчал, пока она украдкой изучала его, поджав губы от расстройства его видом.

А потом мир вокруг них закружился, и Малфою пришлось напрячь все жилы, чтобы устоять на ногах и не опозориться перед Грейнджер.

— Мы находимся в горах Уэльса, — сообщила Гермиона, неловко разводя руками. — Это драконоведческий заповедник.

— Меня собираются приговорить к смертной казни, и ты решила устроить мне предсмертный пикник? — голос Малфоя был глухим, а все его лицо превратилось в застывшую маску.

— Это… Нет, Малфой! — Гермиона закатила глаза. — Я кое о чем договорилась с начальником тюрьмы. Мы здесь для того, чтобы раздобыть одну вещь для него. Если у нас получится, то… То тебя освободят.

По лицу Малфоя прошла судорога, но тот быстро с ней справился.

— Почему я здесь? С какой стати ему отпускать меня сюда? — облизав губы, спросил он.

— Ну, в общем, это было его условием.

— Что ты скрываешь? Что ему нужно? Зачем мы здесь?

— Послушай, это прозвучит странно и, возможно, покажется абсурдным, но это последний шанс вытащить тебя из Азкабана, — начала Гермиона, и постепенно ее голос креп. — Мы здесь, чтобы добыть кровь василиска.

— Кровь… чего? Василиска? — Малфой глупо посмотрел на нее, а потом изменился в лице. Кончики его губ дрогнули, растягиваясь в усмешке, а потом он захохотал, все громче и громче, пока не сложился от смеха пополам.

— Кровь! Василиска! — повторял он, заливаясь, и ему даже пришлось упереться ладонями в колени. — …верную смерть. Он послал меня на верную смерть, вот почему он отпустил меня, — он зашелся в кашле, и Гермиона нахмурилась. — Ты привела меня на верную смерть, ну, конечно, почему бы еще меня оттуда выпустили…

— Я знаю, что это звучит безумно, — Гермиона приблизилась к нему. — Но послушай. Да, здесь есть василиск. Однако он появился недавно, а значит, он еще маленький, и нам будет намного проще с ним справиться. Скоро в заповедник прибудут отряды ликвидаторов из отдела регулирования магических популяций: они все еще ждут, когда созреют мандрагоры, чтобы приготовить зелье, поэтому и не суются сюда. Так что у нас не так уж много времени для поимки василиска. Нам даже не надо его убивать, а всего лишь найти и собрать кровь. Одного флакона будет достаточно, — заявила Гермиона, пока Малфой, пораженный, слушал ее, а его брови ползли все выше.

— Даже если это и так, — осторожно ответил он, — то что мы можем? Мне даже палочкой пользоваться нельзя.

Гермиона, ухмыльнувшись, взяла в руки сумочку и подняла ее повыше:

— У нас есть все, что нужно, Малфой.

Они долго шли, чтобы найти место, подходящее для палатки. Как объяснила Гермиона, днем василиск не высовывается, поэтому сейчас это место безопасно. Однако с наступлением темноты им следовало соблюдать крайнюю осторожность: не покидать палатку, а если так выйдет, то держать глаза крепко зажмуренными и не шевелиться, поскольку василиск реагирует на движение.

Поэтому в дневное время они будут искать следы василиска, чтобы сделать приманку и заманить его в магическую ловушку.

— Я полагаю, что у нас есть около недели, после чего в больнице Святого Мунго приготовят зелье, и Министерство направит сюда группу из комитета по уничтожению опасных созданий, — сказала Гермиона, когда они наконец разбили палатку.

День близился к концу, и к поискам она решила приступить на следующее утро.

Ночевать в одной палатке с Малфоем было странно. Во-первых, он был неестественно тихим все то время, что Гермиона возводила палатку и доставала из своей бездонной сумочки все подготовленные вещи: провизию, одежду, несколько книг, пару полотенец и мыло, пергамент, перья и карту.

А во-вторых… Что ж, Гермиона раньше не проводила время с теми, кого освобождала из заключения. Она знала, что такое ликование в зале суда. Их радость, с которой некоторые из них искренне благодарили ее — в основном те, кто еще был не полностью подавлен, чтобы иметь в себе силы на благодарность. Она понимала, что их жизни менялись. Но Гермиона не видела, что происходило после того, как оправданных заключенных отпускали из зала суда.

Она предложила Малфою новую одежду, которую тот растерянно принял после недолгого колебания. Гермиона вышла из палатки, чтобы он мог переодеться, предварительно наколдовав таз воды и слегка подогрев ее заклинанием. Малфой встретился с ней взглядом, когда она выходила. Это было непривычно — встречаться взглядом с ним и знать, что он не будет бросаться шуточками, не скривит губы в презрительной усмешке. Малфой просто смотрел ей в глаза чуть дольше трех секунд, пока она шла мимо него.

Спустя десять минут он аккуратно вышел из палатки, приподнимая полог. Его волосы были влажными, а лицо все еще мертвенно-бледным, но чистым. Захваченная Гермионой одежда была ему великовата, но в ней он выглядел так, словно был… обычным человеком, а не узником Азкабана.

Когда Гермиона переоделась и вышла наружу, чтобы позвать его, солнце уже садилось за горизонт. Малфой стоял в нескольких шагах впереди, и, замерев, глядел куда-то поверх деревьев. Гермиона приблизилась и заметила, что он учащенно дышал, несильно сжимая руки в кулаки. Он настороженно обернулся к ней, когда она встала рядом, и на его лице мелькнуло странное выражение, прежде чем он успел взять себя в руки и скрыть его.

В этот момент Гермиона поняла, что внутри у нее что-то дрогнуло. Ей придется столкнуться с чем-то доселе неиспытанным, и это вызывало противоречивые чувства.

Они больше не разговаривали в тот день, и, закрывая глаза, Гермиона крепко сжала палочку под подушкой. У них все получится.

Наутро они собрались разведать местность. Гермиона расчертила карту заповедника на квадраты, чтобы отмечать на ней их маршрут и делать заметки.

Они шли уже несколько часов, и все это время настроение у Малфоя было хуже, чем у утопленника. Он был раздражен и огрызался почти на каждую фразу, сказанную Гермионой. В конце концов она не выдержала:

— Ты что, совсем не собираешься принимать участие в собственном освобождении? — развернувшись к нему, она остановилась и гневно подперла бока руками.

Малфой продолжил идти, бросив ей что-то неразборчивое через плечо, и Гермиона завелась:

— Прости, что?

На этот раз Малфой остановился, даже замер, слегка сгорбившись. Спустя несколько секунд он обернулся. Желваки его челюсти ходили туда-сюда, а глаза напоминали расплавленный свинец, готовый вот-вот обжечь ее.

— Я сказал: будто тебе есть дело до того, что со мной станет, — выплюнул он, и Гермиона узнала в нем прежнего Малфоя с этой презрительной обреченностью в голосе, каким она видела его когда-то давно.

— Думаешь, иначе я бы рисковала своей жизнью? — фыркнула Гермиона.

— О, для тебя я всего лишь очередной проект. Ты так хочешь победить, что зашла настолько далеко. Но ты здесь не ради меня, а для того, чтобы сотый раз потешить свое самолюбие. Ох уж это обостренное чувство справедливости, верно? Не можешь спать, пока очередной эльф находится под гнетом злых чистокровных волшебников; не можешь успокоиться, пока не докажешь всем, что ты такая правильная?

— Это не какой-то там проект по освобождению эльфов, — возмутилась Гермиона. — Конечно, я продолжу им заниматься, но это будет после того, как я закончу с тобой и остальными!

— Я оказался прав, и ты даже не понимаешь, насколько эгоистична в своих стремлениях. Зачем ты занимаешься, как ты выразилась, мной и остальными? — прошипел Драко, раздувая ноздри.

— Крайне странный вопрос, который я не ожидала от тебя услышать. Неужели ты не хочешь выйти из Азкабана как можно быстрее? Это отнюдь не санаторий.

— О, вопрос был в другом, Грейнджер. Зачем это нужно конкретно тебе? — усмехнулся он, делая шаг вперед и поднимая руку, чтобы показать на нее пальцем. Гермиона нахмурилась: ей было непонятно, к чему он спрашивает об этом. Она ответила:

— Даже если дело в моем чувстве справедливости, речь идет о твоей жизни, твоей свободе и твоем будущем…

Малфой перебил ее:

— Интересно, и какое это будущее меня ждет? Дай-ка подумать… Среди тех же людей, которые с радостью объявили охоту на мою семью? Засунули меня в Азкабан? Не давали видеться с родителями до самого дня их казни? Как ты представляла эту мою жизнь там, на свободе? Но, конечно, ты будешь кичиться тем, что смогла выиграть очередное дело, и задерешь нос повыше. Будешь скорбно кивать от сочувствия и примешься всем рассказывать про свои высокие моральные принципы, святоша, — он выплюнул последнее слово, будто яд.

— Как ты смеешь? Я столько сделала ради тебя и остальных! Пять лет жизни! Не смей обвинять меня в том, что я горжусь своим делом, или говорить что-то против моих моральных принципов! Не забывай, что это твои принципы привели тебя в… — она осеклась, и Малфой изменился в лице. Если до этого он выглядел взбешенным, то сейчас — мертвенно-бледным, будто вся кровь резко отхлынула от его лица.

Он буравил ее взглядом, пока она, закусив губу, уставилась на него, ожидая реакции. Гермиона знала, что сказала лишнего, но не думала, что извинения смогут снять напряжение, витавшее в воздухе. Наконец Малфой сдавленно прохрипел:

— Я прекрасно осознаю, что именно те принципы, которых придерживалась моя семья, привели нас к такому исходу. Меня вырастили в них, как и все мое окружение, всех друзей и знакомых. И я довольно долго жил с ними, рожденный в них, воспитанный в них, и у меня не было выбора, кроме как следовать им: иного от меня сперва не ожидалось, после — требовалось их соблюдение, а в конце — под угрозой была моя семья и моя жизнь. Так что можешь сколько угодно притворяться, что тебе есть дело до меня или моей жизни. Она уже давно поставлена на кон, и даже не мной.

Гермиона молчала, опустив взгляд в землю. Она понимала, что тоже играла с жизнью Драко, и обдумывала сказанное им. Малфой развернулся и пошел дальше. До вечера они соблюдали дистанцию и молчаливое противостояние.

За весь следующий день они даже не перекинулись и словом, продолжая изучать окрестности. Только ближе к концу дня Гермионе показалось, что они на правильном пути: неестественно примятые кусты и сломанные молодые деревья перед ними говорили о том, что здесь не так давно пролегала тропа василиска.

Уже вечером, когда каждый лежал в своей кровати, Гермиона тихо сказала:

— Знаю, что это тяжело — иметь родителей, которые воспринимают тебя в первую очередь как функцию, наследника, распоряжаясь тобой, не принимая в расчет. Но до последних дней своей жизни они держались одной сплоченной семьей. Я также знаю, каково иметь родителей, которые, пусть и живы, даже не помнят о твоем существовании. У тебя хотя бы была возможность с ними проститься, — она выдохнула и помолчала. Малфой не ответил, но она слышала его изменившееся дыхание. — Кажется, ты застал меня врасплох. Может, я и правда делаю все это в личных целях, но, какими бы они ни были, для тебя это может стать шансом побороться за то, чтобы распоряжаться своей жизнью самостоятельно.

На следующий день они оба делали вид, что ничего особенного не произошло. Малфой вел себя вполне дружелюбно, если это определение было вообще к нему применимо: почти не закатывал глаза и ни разу не отстал от Гермионы, пока они поднимались по склону — Гермиона старалась шагать не слишком быстро, понимая, что достойной физической нагрузки у Малфоя не было уже очень давно.

Они шли вдоль старой тропы василиска, которая теперь казалось очевидной. Гермиона сглотнула, когда тропа скрылась между плотно прижимающихся друг к другу заросших кустами деревьев, и оглянулась на Малфоя. Он поймал ее взгляд и напряженно смотрел вперед.

— Тебе не кажется, что там что-то есть? — тихо спросила Гермиона, прищурившись вглядываясь в зелень.

Малфой промолчал, но сделал несколько шагов вперед, поравнявшись плечами с Гермионой. Она вскинула палочку и, произнеся заклинание, рассекла кусты, мешающие обзору. С громким вздохом она вздрогнула и резко вскинула руку, задевая Малфоя, который задержал дыхание и застыл: впереди виднелось что-то, напоминающее шкуру.

Гермиона медленно сжала рукав рубашки Малфоя, делая шаг назад и потянув его за собой.

— Зеркало, — прошептал он, и Гермиона выудила из сумочки зеркало.

Они развернулись очень слаженно, одновременно пытаясь разглядеть в маленьком зеркальце то, что скрывалось за их спинами.

— Кажется, оно не шевелится, — сомневаясь, произнесла Гермиона.

Драко выхватил у нее зеркало и, внимательно изучив насторожившее их открытие, хмыкнул. Он развернулся и, резким движением всучив зеркало Гермионе, зашагал вперед.

— Что ты делаешь? — зашипела она, пытаясь остановить его.

— Это всего лишь чешуя, Грейнджер, — насмешливо сказал он.

Гермиона пригляделась. Действительно, перед ними находился прекрасный образец чешуи василиска, как будто содранный с животного. И он был… довольно большим.

— Я думала, что этот василиск совсем молодой, — похолодела Гермиона. — Такой крупный кусок кожи… Наверное, он здесь очень давно. Малфой, я… — она не знала, что сказать. Все усложнялось. Она надеялась на совсем маленького, буквально только что вылупившегося змея, но размер чешуи показывал, что она совершила ошибку. Огромную ошибку. Все это время она подвергала их жизни гигантской опасности. — Малфой, я думаю, что он уже взрослый. И так легко с ним уже не справиться. Кажется, я… — она закусила губу, найдя в себе силы посмотреть в глаза Драко.

Казалось, он не обращал внимания на ее слова, деловито кружа вокруг найденной шкуры. Хмыкнув, он ткнул ее пальцем — и прошил насквозь.

— Расслабься, Грейнджер, — усмехнулся он. — Кожа тонкая, как паутина. Этому василиску не больше года.

— Что? — ошарашенно уставилась на него Гермиона. — Как ты это определил?

— Я — Малфой, — он самоуверенно ткнул себя в грудь. — В моем роду из поколения в поколение передается наследство. В одном из хранилищ есть доспехи из кожи василиска. Чем старше зверь, тем толще кожа — об этом ты не прочитаешь в книгах, ведь почти никто никогда не имел дела с василисками. Наши доспехи непробиваемые, — хмыкнул он снова. — Уж в чем, а в этом я разбираюсь, будь уверена.

Опешив, Гермиона смотрела на него с нескрываемым любопытством.

— Ты сделала правильные выводы, — кивнул он. — И, похоже, мы на верном пути.

Пометки на их карте сужали радиус поиска. Вскоре они пришли к согласию, заключив, где именно находится василиск, и начали готовить план по его поимке.

— Всего лишь ранить, Малфой. Магическая ловушка его оглушит на некоторое время — не больше минуты, но нам хватит. Вот флакон, — Гермиона продемонстрировала стеклянный пузырек. — В его крышке — иголка, которая должна пройти сквозь чешую, так что надо только сорвать колпачок и проткнуть кожу.

— Звучит слишком просто, — сомневающимся голосом ответил Драко, изучая протянутый флакон.

Они готовились к завтрашнему дню.

Когда Гермиона расположила на столе все вещи и в очередной раз повторила план, снаружи было уже совсем темно. Они легли, устраиваясь на узких кроватях поудобнее, стараясь унять волнение перед грядущим днем.

— Что с ними случилось? — вдруг раздался голос Малфоя. — С твоими родителями.

Гермиона прикрыла глаза.

— Я стерла им память, — тихо выдохнула она. — Они забыли обо мне, о Хогвартсе, о мире магии. Продали дом и переехали в Австралию. Я надеялась спрятать их от Пожирателей смерти и Волан-де-Морта. Когда все закончилось, я пыталась вернуть им память, но не смогла.

В палатке воцарилось молчание.

— Мы готовы пойти на страшные вещи ради своей семьи, Грейнджер, — низкий голос Малфоя рассек тишину, и Гермиона обняла себя за плечи под одеялом.

========== Глава 3 ==========

Гермиона проснулась посреди ночи оттого, что ей нестерпимо требовалось справить малую нужду. Она принялась ворочаться на кровати, пытаясь занять позу поудобнее, которая могла бы ослабить давление на мочевой пузырь, но с каждой минутой ситуация только ухудшалась. Секунды тянулись мучительно, со скоростью улитки.

Застонав, Гермиона откинула одеяло и выбралась из своего теплого гнезда. Запоздало она бросила обеспокоенный взгляд на Малфоя, но тот все еще крепко спал, утомленный за день. Его лицо казалось обиженным, и Гермиона, возможно, даже смогла бы позволить себе поразглядывать его, хоть это и было бы совсем не вежливо, однако ее ситуация требовала немедленной отлучки.

Крепко зажмурившись, Гермиона пригнулась и покинула палатку. Она помнила, что перед входом где-то слева было дерево, и принялась водить перед собой руками, чтобы нащупать путь. Переставляя дрожащие от напряжения и страха ноги, она шагала к предполагаемому стволу. Наконец ее пальцы наткнулись на сухую колючую кору, и Гермиона от облегчения обняла дерево. Обойдя его, по ощущениям, наполовину, она потянулась к ширинке. Ее глаза все еще были закрыты, и ей приходилось прикладывать много усилий, чтобы держать веки крепко сжатыми.

Закончив, Гермиона потянула джинсы вверх. Она уже почти застегнула молнию, когда неловко пошатнулась и задела ступней торчащий корень. Потеряв равновесие, Гермиона с подавленным писком рухнула на землю, выбрасывая вперед ладони, но земля оказалась неожиданно далеко. Поздно поняв, что это могло значить, Гермиона втянула голову в плечи. Она кубарем покатилась с обрыва. Ее отчаянно зажмуренные глаза уже болели от напряжения, а лицо перекосилось от ожидания удара. Трава остро жалила ее щеки, а кожа на ладонях явно была содрана, когда сердце Гермионы ухнуло: она потеряла всякую ориентацию, перекатываясь, словно тряпичная кукла, все ниже, пока…

Пока все ее тело не обожгла ледяная вода.

Крик замер в ее горле, когда Гермиона рухнула в реку. Ужас и боль пронзили ее мозг. Она постаралась вдохнуть, чтобы иметь запас воздуха, но, к счастью, здесь было неглубоко: вода доходила ей до груди.

Гермиона стояла где-то в реке, трясясь от страха, с закрытыми глазами. Она пыталась держать себя в руках, но впервые за долгое время безвыходность ситуации овладела ей, и Гермиона всхлипнула, позволяя отчаянным вдохам перемежаться со слезами.

Конечно, она поступила необдуманно, и это было еще мягко сказано. Она повела себя, как импульсивная идиотка, даже не предупредив Малфоя о том, что собралась наружу. Когда она стала настолько безрассудной и самонадеянной?

Она часто брала на себя слишком много, а со временем, познав вкус побед, начала себе много позволять. Пару дней назад слова Драко серьезно застали ее врасплох, когда она осознала, насколько заносчиво поступала, привыкнув решать за других и потеряв желание считаться с чьим-то мнением.

Гермиона не знала, сколько прошло времени, когда она услышала шелест кустов и громкий шепот: звуки хорошо передавались по воде.

— Грейнджер! Где ты, черт возьми?

— Малфой?! — вздохнула она. — Что ты… Зачем ты вышел? И не ходи сюда, здесь… — но было уже поздно, и Гермиона услышала, как, громко выругавшись, он сорвался с того же обрыва, что и она до этого.

— Какого хера?! — вскрикнул Малфой, выныривая и отплевываясь.

— Глаза! — зашипела Гермиона. — Не открывай глаза!

— Блаженная идиотка! — шепотом орал Малфой. — Ты хоть представляешь, как ты нас подставила?!

— Нас? — возмутилась Гермиона. — Я не просила тебя выходить из палатки, чего ты, вообще-то, не должен был делать ни при каких обстоятельствах!

— А что ты сама забыла снаружи? Я проснулся, а тебя нет — ты хоть представляешь, что я мог подумать?

Гермиона не знала, что ответить, ведь она и правда не задумывалась об этом.

— Ты бросила меня там, все равно, что на верную смерть, — продолжил Малфой, и что-то еще звучало в его голосе помимо обвинений и злости, но Гермиона не могла разобрать что. — Без палочки я словно имп…

Зловещий гул прервал его.

— Ты слышал это? — спросила Гермиона, встрепенувшись.

Малфой ничего не ответил.

— Надо выбираться отсюда, и быстрее, — ее голос дрожал. — Кажется, он приближается.

Словно в подтверждение ее слов шелест раздался еще ближе, и шум, казалось, нарастал. Его ни с чем нельзя было спутать: звук, с которым может ползти гигантская змея.

Со стороны Малфоя раздался всплеск.

— Дай мне руку, — закусив губу, попросила Гермиона. — Мы должны держаться вместе.

— Я пытаюсь тебя найти, но не могу, — его голос взволнованно дрожал, пока было слышно, как он водит руками по воде. — Попробуй идти на мой голос.

Гермиона была дезориентирована, но постаралась переместиться туда, откуда слышался всплеск. Василиск приближался, что заставляло сердце одновременно замирать и биться в припадке.

— Давай же, иди сюда, — рассерженно прошептал ей Малфой, пока Гермиона пыталась вслепую найти его руку.

Когда ей удалось, их пальцы цепко соединились, и Драко потянул ее на себя. Спустя несколько аккуратных шагов Гермиона нащупала его плечо второй рукой и вцепилась в него.

— Не двигайся, — прошептал он. — Я чувствую, что он где-то рядом.

Ее ноги начинало сводить от холода, и Гермиона с содроганием готовилась к худшему. Когда ее левую голень пронзило словно раскаленным прутом, Гермиона с трудом подавила вскрик, вцепившись ногтями в Малфоя. Ее колени подкосились, и она начала заваливаться вперед. Он подхватил ее, притянув ближе, тем самым спровоцировав громкий всплеск, заставивший их испуганно замереть. Она отчаянно цеплялась за его шею, уткнувшись куда-то между выступающих ключиц. Малфой неловко прижимал ее к себе, обхватив за талию. Одежда облепляла их ледяным пленом.

— До рассвета осталось совсем недолго, — выдохнул Малфой ей в ухо, и Гермиона вздрогнула от неожиданного контраста температур. Она спрятала лицо где-то у него на груди и наконец позволила себе открыть глаза.

Их окружала предрассветная темнота.

Зажмурившись снова, Гермиона прижималась к Малфою всем телом, пока они, замерев на одном месте, ждали. Его грудь ходила ходуном: Драко дрожал от холода, даже его зубы стучали, как и у Гермионы. Вцепившись друг в друга, жадно дыша, обнявшись до хруста костей, они старались не двигаться. Гермиона чувствовала, как колотилось ее сердце, и ей казалось, что она точно так же чувствовала и сердцебиение Малфоя. Какая ирония: сейчас она зависела от него не меньше, чем он от нее.

Холодный мрак окружал их, пока Гермиона вслушивалась в мерный ритм, отбиваемый сердцем Малфоя, который странным образом успокаивал ее, пока все звуки вокруг не затихли, после чего она с легким стоном провалилась в забытье.

Гермиона смутно помнила, как оказалась на берегу. Наверное, Малфой вытащил их. Мир вокруг расплывался, и каждый раз, когда она открывала глаза, картинка вокруг менялась. Она чувствовала, как ее тянут по земле; ее ребра болели от того, как сильно Малфой впивался в ее бока своими длинными пальцами; вот он был сзади, а теперь она подбородком уткнулась в его ключицу.

Гермионе уже не было так холодно, как вначале. Она с легкой отстраненностью наблюдала, как Малфой затаскивал ее обратно в палатку. Выражение на его лице было озабоченным и даже отчаянным, и Гермиона хотела подбодрить его, но ей было тяжело собраться с мыслями и, честно говоря, она чувствовала себя слишком уставшей для какой-либо реакции. Забавно, подумала она, что он так хлопочет. С ней же все в было порядке.

С этой мыслью она отключилась снова.

Ей казалось, что она слышала чей-то голос сквозь вату в ушах. Густой и обволакивающий, он просил ее о чем-то, как будто уговаривая. Она пыталась разобрать слова, но в ушах шумело, а потом она уснула.

Когда она пришла в себя, ей на грудь что-то давило, и вообще было тяжело шевелиться. Гермиона с глухим стоном попыталась приподнять голову, но ей не удалось. Она с трудом разлепила веки.

В полутьме палатки было тяжело рассмотреть детали, но этого и не требовалось. Малфой пригвоздил ее к матрасу своим телом, его голова была меньше, чем в сантиметре, от ее собственной, повернутой вправо. Его дыхание щекотало мочку уха, нос упирался куда-то в висок, губы почти прижимались к щеке. Моментально покраснев, Гермиона повернула голову в другую сторону, упираясь взглядом в потолок палатки.

Завернув их в одеяло, как в спальник, Малфой крепко обнимал ее. Их ноги переплелись, и оказалось, что она тоже обхватила его за спину, пока спала. Он был горячим, несмотря на худобу — Гермиона ощущала выпирающие кости его ключиц и таза. Она почему-то сразу поняла, что Малфой избавил их от одежды, чем, собственно, спас от переохлаждения. Эта неожиданная близость оказалась для Гермионы чересчур чувственной. Она заерзала от смущения, и Малфой открыл глаза.

— Пришла в себя? — хриплым голосом спросил он, щурясь.

Гермиона не знала, что сказать; бегающий взгляд выдавал ее волнение. Драко, напротив, был спокоен и следил за ней ясными глазами цвета осеннего неба, которые находились настолько близко от ее собственных, что она больше ничего не видела вокруг. И Гермиона не нашла в себе силы отвести взгляд.

— Который час? — она с трудом разомкнула пересохшие губы.

Малфой пожал плечами, тем самым увеличив площадь соприкосновения их тел, и они оба покраснели.

— Черт, — пробормотал он. — Я мог бы сказать, что ты совершила поступок, достойный премии за самую нелепую смерть, но палочка все еще только у тебя.

Гермиона тихо фыркнула, усмехнувшись. Попытка Драко разрядить атмосферу оказалась отчасти успешной.

— Ты поступил так же. И…спасибо, — она смущенно улыбнулась кончиками губ.

Ни одиниз них не мог встать, не обнажившись перед другим или не прижавшись еще сильнее.

Дыхание Малфоя все еще щекотало ей щеку. Нога, которую свело ночью, затекла, и Гермиона попыталась ее размять, слегка выпрямив, и напрягла мышцы. Глаза Малфоя распахнулись, и он неловко напрягся, кашлянув.

О.

Гермиона затаила дыхание, когда почувствовала, как что-то упирается ей в промежность.

О…

Она моргнула, мгновенно становясь пунцовой.

— Черт, — снова выругался Драко, отводя взгляд.

Его член напрягся и затвердел, и Гермиона ощущала его пульсацию. Низ ее живота пронзило почти болезненным спазмом внезапного возбуждения. Ее дыхание моментально потяжелело, когда уже каменный член слегка дернулся, и его головка прижалась к клитору.

— Блядь, прости, — прошептал Драко. — Я не специально, я даже не подумал…

Он осекся, когда встретил потемневший взгляд Гермионы. Она смотрела на него стеклянными глазами, ее губы приоткрылись, и она коротко и рвано дышала.

Словно загипнотизированные, они уставились друг на друга.

Жар в промежности у Гермионы сменился невероятным напряжением. Ей казалось, что каждая клеточка стала до невозможности чувствительной, и одно только ощущение стояка Малфоя посылало тысячи электрических разрядов в ее мозг.

Она закусила губу, и Драко прикрыл глаза, хрипло выдыхая и опуская голову. Гермиона самую малость прогнулась в пояснице, борясь с дичайшим желанием потереться о горячий член. Она не помнила, когда у нее был последний секс или когда она снимала напряжение собственной рукой. Очевидно, что слишком давно, раз от одного прикосновения к клитору у нее начали поджиматься пальцы на ногах. Она всхлипнула — еле заметно, но факт остается фактом — и сжала пальцы на спине у Драко, царапая его ногтями. Этого было достаточно, чтобы его член дернулся снова, а сам он, сглотнув, опустил голову еще ниже, почти прижимаясь щекой к щеке Гермионы.

Постоянное давление на клитор и редкие подергивания делали свое дело, и ее возбуждение зашкаливало.

— Черт, — она снова всхлипнула, и Драко шумно втянул воздух носом.

Гермиона прижалась к его щеке и сделала это. Она потерлась о его член. И тут же закусила губу, глухо застонав. Драко замер и, упираясь лбом в ее висок, почти незаметно толкнулся вперед. Они оба тихо заскулили, обхватив друг друга. Гермиона медленно начала вести рукой по спине Драко, вынуждая его сделать еще один толчок, от которого он зашипел.

Его член скользил между ее половых губ, головкой и стволом стимулируя клитор, и Гермиона откинулась на подушку, притягивая Драко ближе. Он цеплялся за ее плечи и тихо всхлипывал прямо в ухо, отчего каждый раз волна возбуждения проходила по всему ее телу. Гермиона поверхностно дышала и потиралась о его член — да и обо все его тело, как и он. Они медленно скользили друг по другу руками, поглаживая, принимая. Гермиона охнула, прочертив ногтями дорожку до шеи Драко, зарываясь пальцами в его волосы и всем телом прижимаясь к нему.

— Я… очень давно…я не… — неразборчиво бормотал он, будто оправдываясь. — Там даже мысли об этом не возникало…

— Я тоже, — Гермиона закусила губу, выдыхая в такт их движениям. — Как же это… Чертовски…

Она зажмурилась, сосредоточившись на ощущении его члена, ходившего взад-вперед по всей ее промежности, на головке, которая то дразнила клитор, то оказывалась зажатой между их плотно прижатыми животами, и тогда Драко чуть ли не подвывал от захлестывающих чувств.

Сердце билось как бешеное. Гермиона была как оголенный провод.

Она хватала ртом воздух и стонала, не сдерживаясь, наравне с Малфоем.

— Да, пожалуйста, да… — почти беззвучно скулила она, и Драко вторил ей.

Когда Драко прикусил ее шею, она распахнула глаза — и они закатились: Гермиона оказалась на самой грани, и секунда за секундой оргазм начал зарождаться где-то внутри и накатывать белой пеленой. Спазм охватил все ее тело, оглушив и заставив выгнуться, поджимая пальцы на ногах почти до судороги. Волна чистого блаженства окатила ее с головы до ног, и Гермиона замерла, распахнув рот в беззвучном крике, пока мышцы ее таза неконтролируемо сокращались.

Она слышала Драко как сквозь вату, когда он с рыком, переходящим в высокий всхлип, кончил, содрогаясь, толкаясь между их животов, все еще прикусывая ее шею. Обессиленный, он прижал ее к кровати, но Гермиона не была против. Она и сама не могла двигаться.

В ушах звенело.

Они исступленно прижимались друг к другу.

***

Выбравшись из палатки, они обнаружили, что было уже далеко за полдень. Солнце вышло из зенита и одолело уже треть пути к горизонту.

Гермиона сжимала в руках сумку с магической ловушкой, которая представляла из себя несколько взаимосвязанных магических устройств. Их нужно было расположить равноудаленно друг от друга, чтобы они заключили весь периметр в магический купол. Гермиона консультировалась с работником отдела магических популяций, который отвечал за работу с волшебными существами класса опасности ХХХХХ. Это была относительно новая разработка, позволяющая временно оглушить существо, полностью его обездвижив и ослепив. Кажется, какой-то юный маглорожденный исследователь, увлеченный фантастическими фильмами или боевиками, добился настоящего прорыва в этой области.

Они с Малфоем перенесли палатку ближе к предполагаемому логову василиска, установили ловушку неподалеку и затаились. Гермиона сидела на скамейке под куполом палатки и, опираясь локтями о столешницу, сжимала в руках передатчик, который должен просигнализировать о том, что ловушка активировалась.

Они не обсуждали произошедшее.

Гермиона чувствовала странное спокойствие по отношению к этой ситуации. Воздух между ними не искрился от напряжения; наоборот, они как будто все еще находились под одеялом, укрытые от всего мира, нашедшие утешение друг в друге.

Драко сидел рядом и буравил взглядом передатчик.

Когда тот завибрировал в пальцах Гермионы, они подскочили и уставились друг на друга.

***

Василиск рухнул, изогнувшись змеиным телом, на землю и застыл в нелепой позе.

Он был небольшим, всего несколько метров в длину, но даже они внушали трепет.

— Вот это да, — удивленно пробормотала Гермиона, оглядывая животное.

Они с Драко переглянулись, и тот подошел к телу, доставая флакон. Он отвинтил крышку, обнажив тонкую, но прочную иглу, и всадил ее прямо в туловище.

Кровь поступала очень медленно, просачиваясь внутрь буквально по капле. Руки Малфоя дрожали от напряжения, пока он сидел на корточках, ссутулившись в ожидании. Гермиона, закусив губу, следила за василиском. Ее глаза метались от головы к хвосту и обратно, чтобы не упустить момент, когда тот проснется, выискивая малейший признак движения. В руках она сжимала порт-ключ, готовая активировать его в любой момент.

Драко прерывисто дышал. Половина флакона была заполнена.

Хвост василиска мелко вздрогнул.

–Малфой! — громким шепотом крикнула Гермиона. — Он просыпается!

— Еще немного, — отозвался тот.

Капля за каплей флакон наполнялся.

Кап. Кап.

Голова чудовища повернулась.

— Малфой! Хватит! Он просыпается!

— Еще чуть-чуть, Грейнджер, — рявкнул тот.

Василиск зашевелился, приходя в себя, и начал двигать хвостом из стороны в сторону.

— Драко! Он очнулся! Прекращай! — взвизгнула Гермиона, захлебываясь страхом. — Пожалуйста!

Флакон был заполнен на три четверти, и Малфой, вскрикнув, вытащил иглу.

Василиск завертелся на земле, переворачиваясь. Рвано вдыхая, Малфой отпрыгнул.

— Быстрее! Сюда! — кричала Гермиона, протягивая ему руку, и Драко развернулся и побежал к ней.

Василиск резко поднял голову, оборачиваясь к Драко, и метнулся ему вслед. Гермиона завизжала и резко зажмурилась, отворачиваясь. Драко в несколько прыжков преодолел оставшееся расстояние и врезался в Гермиону, опрокидывая их на землю. Он вцепился в ее плечо, и Гермиона активировала порт-ключ, железным крюком подцепивший их под ребра.

Они исчезли с громким хлопком за секунду до того, как на месте их голов сомкнулись клыки василиска.

***

Мистер Гибсон взял флакон с кровью. Он задумчиво смотрел сквозь него какое-то время, а после достал перо и, подписав пергамент, лежащий на столе, не глядя протянул его Гермионе. Она схватила свиток и, развернувшись на каблуках, вылетела из его кабинета.

***

Они стояли плечом к плечу.

— Куда ты теперь? — тихо спросила Гермиона, слегка повернув голову к Малфою.

Он пожал плечами.

Куда ему было идти? Малфой-мэнор был изъят Министерством магии в ходе расследований. Его родители умерли в заключении, пока он и сам был заперт в камере. Ни похорон, ни соболезнований. Одиночество преследовало его по пятам.

— Драко, — позвала она, и он слегка склонился в ее сторону. — Это будет тяжело, но оно того стоит.

Гермиона смотрела, как он уходил, ссутулившись, противостоя жестким порывам холодного ветра. Когда он исчез из виду, она, обняв себя за плечи, вздохнула и поспешила покинуть остров.

========== Эпилог ==========

Малфой-мэнор ледяной глыбой возвышался среди местных просторов, башнями упираясь в сизое небо.

Гермиона зябко поежилась, поправив лацканы песочного пальто. Тут все выглядело еще заброшеннее и опустошеннее, чем в последний раз, когда она была здесь. Полная разруха. Некогда аккуратный газон зарос высокой травой, черепица местами отвалилась. Ворота открылись легко: защитная магия больше не действовала на особняк, снятая аврорами при обысках и совсем исчезнувшая, когда мэнор был изъят после смерти Малфоя-старшего.

Просто чудо, что Драко удалось добиться восстановления собственности, думала Гермиона, шагая по неприветливой мощеной дороге.

Прогоняя дурные воспоминания, она открыла двери и вошла в дом, больше не представляющий угрозы, а оттого жалкий и разбитый.

Она нашла Малфоя в одной из гостиных.

Сгорбившись, он сидел на старом табурете посреди всякого хлама: разбитых люстр, перевернутых буфетов, вспоротого дивана. Тут было пыльно и ужасно стыло от холода и влажности.

— А тут предстоит много работы, — сказала Гермиона, и ее слова эхом отразились от голых стен.

Малфой дернулся, поворачиваясь к ней, и застыл.

— Не ожидал тебя увидеть, — наконец произнес он недоверчиво.

— Ну, я узнала, что ты вернул дом. Решила зайти поздравить тебя.

Они помолчали. Где-то наверху завыл ветер, и Гермиона покрылась мурашками от холода.

Малфой встал и подошел к окну. Остановившись, он засунул руки в карманы брюк.

— Даже не знаю, с чего здесь начать, — признался он, глядя в окно. По стеклу проходила трещина.

Гермиона подошла к нему и встала рядом, тоже уставившись в окно.

— Он уволился, — внезапно сказала она. — Мистер Гибсон. По собственному желанию.

Драко хмыкнул, скривившись.

— Теперь тебе придется искать подход к новому начальнику, — отметил он.

— Не придется, — тихо ответила Гермиона. — Твое дело было последним. Теперь меня переведут в другой отдел.

— Это из-за…

— Ты был прав, когда говорил о моем обостренном чувстве справедливости, — горько усмехнулась Гермиона. — Оказывается, иногда бывает полезно остановиться и посмотреть на себя со стороны.

— К твоим родителям так и не вернулась память? — спросил Драко, поворачиваясь к ней, и Гермиона покачала головой. — Мне жаль, — коротко выдохнул он и перевел взгляд обратно.

Они снова замолчали.

В холодном, заброшенном доме их окружала мертвая тишина.

— Может, начать все заново — это не такая уж и плохая идея, — вздохнула Гермиона, переминаясь с ноги на ногу, и почувствовала, как ее плечо соприкоснулось с его.

— Иногда это все, что нам остается, — согласился Драко.

Его рука казалась горячей даже сквозь одежду.

— Пусть я еще и не успела освободить всех эльфов, сюда их точно не пустят, — усмехнулась Гермиона, обводя взглядом гостиную.

— Что ж, — хмыкнул Драко, — уверен, скоро ты это исправишь. С твоим-то рвением. В любом случае, мне придется справляться с этим самому.

— Ну, мы, кажется, сработались довольно неплохо. И я тут захватила кое-что… — Гермиона, пошарив рукой в сумочке, вытащила несколько метелок от пыли.

Когда она встретилась взглядом с Драко, ей показалось, что на несколько секунд они вернулись в то самое утро в палатке. Открытый и ясный, он обезоруживал ее, заставляя щеки покрываться румянцем.

— Пожалуй, я доверюсь тебе, — уголок его губ дернулся. — Снова.