Мавр [Александр Алексеевич Образцов] (rtf) читать постранично
- Мавр 54 Кб скачать: (rtf) - (rtf+fbd) читать: (полностью) - (постранично) - Александр Алексеевич Образцов
Книга в формате rtf! Изображения и текст могут не отображаться!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Александр Образцов
Мавр
Образцов А. Мавр // Вкус: повести и рассказы. М.: Правда, 1991, с. 437-441.
По командировкам чего только не случается. В городе Семикачалинске, например, мне пришлось изображать мавра. Не в спектакле «Отелло», а в жизни.
Дело было зимой, а командированному что остается зимой? Искать какой-то угол потеплей да хозяев постеснительней, чтобы терпели незнакомого человека. Я вообще, знаете, в командировках предпочитаю снимать комнату, а в гостиницах пусть тот живет, кто там не жил.
А комнаты я предпочитаю снимать недалеко от места работы и, желательно, у одиноких женщин, которым под сорок. Когда женщине под сорок, пора самых различных иллюзий у нее закончилась. Она еще не старуха, и не молодая. Она в такой поре существования, когда не думает, как выгадать, а ищет, как бы не упустить.
Надо сказать, все мои квартирные хозяйки найдены были мною в транспорте — трамваях преимущественно.
Так и в том же Семикачалинске, в трамвае номер восемь, сел я рядом с женщиной строгой, в рыжей шубе, в очках, закутанной в шаль и с портфелем на коленях. Учительницей по виду.
— Вы меня простите, ради бога... — начал я. Я всегда так начинаю, сокрушенным голосом, безысходным, чтобы дать женщине возможность сразу же тебя начать спасать. — Я в вашем городе второй час, сам я из Ленинграда...
Здесь я делаю обычно паузу. В глазах всех практически женщин начинают сражаться недоверие и восторг. У семикачалинской учительницы я не обнаружил особого интереса в ее желтоватого цвета глазах. Вообще, скажу я откровенно, как-то меняться начало мое отношение к ней. Уже не казалась она учительницей, а скорее напоминала ответственного работника из горсовета, что ли, секретаря партбюро завода.
— Впервые я, потомок мавра, забрался так далеко от невских берегов, — продолжал я. Что меня дернуло про мавра сказать? Неизвестно. Сам я смугл и курчав, но до того дня у меня и мысли никакой не возникало о возможности африканской родословной.
— Мавр? — высоким, мелодичным голосом переспросила она.
— Да. Потомок, — смиренно подал я себя, как какое-то редкое кушанье.
— Мавр... из Ленинграда, — попробовала она на зуб.
Мне была дана возможность со стороны оценить свой уровень. Однако не успел я напитаться самоуничижением, как она подпрыгнула от неожиданного поворота своей недоуменной мысли:
— Потомок... Пушкина? — шепотом спросила она.
Была она учительницей литературы, я правильно определил.
— Нет, — хватило у меня ума отказаться от столь близкого родства. — Но ветвь одна.
В Семикачалинске, как и во всяком городе, новые кварталы, состоящие из панельных домов средней этажности, толпятся вдали от реки, от удобств рельефа, на бывших пустырях и болотах, и ближе к вечеру, темные и ободранные, напоминают толпы погорельцев, пришедших за подаянием. Старый город коренаст и много не подаст. Прошу прощения за рифмочку. Это я в стиле новой квартирной хозяйки. Старый город не рассчитывал на эти толпы, он веками сам себя подстраивал, подсыпал, сам к себе примеривался. Поэтому он стонет от густых потоков транспорта и весь, извините за выражение, зас... организациями и промышленностью. Мне предстояло усугубить этот процесс — я помогал в реконструкции одного пакостного заводика. Заводик этот как-то притерся в старом городе, даже трубы его не очень досаждали горожанам: внутри них толстый слой копоти играл роль фильтра. Но явился я — и заводик начал пакостить по-крупному. Теперь ему оказалось мало территории, и он оттяпал кусок берега, вплотную прорвавшись к городскому пляжу. Старые трубы коптили умеренно, а новые, рассчитанные на перспективную чистоту технологии, скоро заставят местных патриотов бить во все колокола. Волнообразный рельеф старого города по каким-то сложным законам распространения дымов будет напоминать клубящиеся реки...
Примерно так я описывал будущее города Людмиле Вольтовне, сидя на кухне как раз на дне одной из предсказываемых мною клубящихся рек. Людмила Вольтовна, располагаясь на диванчике рядом с мужем, недоверчивым семикачалинцем в анодированной оправе, слушала так вдумчиво, что я представлял уже письма в защиту окружающей среды от моего пакостного заводика, возмущение общественности... Что я могу еще сделать, кроме как тайно подтолкнуть на дорогу, по которой скрежещет научно-технический прогресс, некоторых любителей старины? Сам я кормлюсь от этого прогресса... А Людмила Вольтовна после нарисованных мною апокалипсических картин вдруг спросила:
— Значит, Пушкин все же является
Мавр
Образцов А. Мавр // Вкус: повести и рассказы. М.: Правда, 1991, с. 437-441.
По командировкам чего только не случается. В городе Семикачалинске, например, мне пришлось изображать мавра. Не в спектакле «Отелло», а в жизни.
Дело было зимой, а командированному что остается зимой? Искать какой-то угол потеплей да хозяев постеснительней, чтобы терпели незнакомого человека. Я вообще, знаете, в командировках предпочитаю снимать комнату, а в гостиницах пусть тот живет, кто там не жил.
А комнаты я предпочитаю снимать недалеко от места работы и, желательно, у одиноких женщин, которым под сорок. Когда женщине под сорок, пора самых различных иллюзий у нее закончилась. Она еще не старуха, и не молодая. Она в такой поре существования, когда не думает, как выгадать, а ищет, как бы не упустить.
Надо сказать, все мои квартирные хозяйки найдены были мною в транспорте — трамваях преимущественно.
Так и в том же Семикачалинске, в трамвае номер восемь, сел я рядом с женщиной строгой, в рыжей шубе, в очках, закутанной в шаль и с портфелем на коленях. Учительницей по виду.
— Вы меня простите, ради бога... — начал я. Я всегда так начинаю, сокрушенным голосом, безысходным, чтобы дать женщине возможность сразу же тебя начать спасать. — Я в вашем городе второй час, сам я из Ленинграда...
Здесь я делаю обычно паузу. В глазах всех практически женщин начинают сражаться недоверие и восторг. У семикачалинской учительницы я не обнаружил особого интереса в ее желтоватого цвета глазах. Вообще, скажу я откровенно, как-то меняться начало мое отношение к ней. Уже не казалась она учительницей, а скорее напоминала ответственного работника из горсовета, что ли, секретаря партбюро завода.
— Впервые я, потомок мавра, забрался так далеко от невских берегов, — продолжал я. Что меня дернуло про мавра сказать? Неизвестно. Сам я смугл и курчав, но до того дня у меня и мысли никакой не возникало о возможности африканской родословной.
— Мавр? — высоким, мелодичным голосом переспросила она.
— Да. Потомок, — смиренно подал я себя, как какое-то редкое кушанье.
— Мавр... из Ленинграда, — попробовала она на зуб.
Мне была дана возможность со стороны оценить свой уровень. Однако не успел я напитаться самоуничижением, как она подпрыгнула от неожиданного поворота своей недоуменной мысли:
— Потомок... Пушкина? — шепотом спросила она.
Была она учительницей литературы, я правильно определил.
— Нет, — хватило у меня ума отказаться от столь близкого родства. — Но ветвь одна.
В Семикачалинске, как и во всяком городе, новые кварталы, состоящие из панельных домов средней этажности, толпятся вдали от реки, от удобств рельефа, на бывших пустырях и болотах, и ближе к вечеру, темные и ободранные, напоминают толпы погорельцев, пришедших за подаянием. Старый город коренаст и много не подаст. Прошу прощения за рифмочку. Это я в стиле новой квартирной хозяйки. Старый город не рассчитывал на эти толпы, он веками сам себя подстраивал, подсыпал, сам к себе примеривался. Поэтому он стонет от густых потоков транспорта и весь, извините за выражение, зас... организациями и промышленностью. Мне предстояло усугубить этот процесс — я помогал в реконструкции одного пакостного заводика. Заводик этот как-то притерся в старом городе, даже трубы его не очень досаждали горожанам: внутри них толстый слой копоти играл роль фильтра. Но явился я — и заводик начал пакостить по-крупному. Теперь ему оказалось мало территории, и он оттяпал кусок берега, вплотную прорвавшись к городскому пляжу. Старые трубы коптили умеренно, а новые, рассчитанные на перспективную чистоту технологии, скоро заставят местных патриотов бить во все колокола. Волнообразный рельеф старого города по каким-то сложным законам распространения дымов будет напоминать клубящиеся реки...
Примерно так я описывал будущее города Людмиле Вольтовне, сидя на кухне как раз на дне одной из предсказываемых мною клубящихся рек. Людмила Вольтовна, располагаясь на диванчике рядом с мужем, недоверчивым семикачалинцем в анодированной оправе, слушала так вдумчиво, что я представлял уже письма в защиту окружающей среды от моего пакостного заводика, возмущение общественности... Что я могу еще сделать, кроме как тайно подтолкнуть на дорогу, по которой скрежещет научно-технический прогресс, некоторых любителей старины? Сам я кормлюсь от этого прогресса... А Людмила Вольтовна после нарисованных мною апокалипсических картин вдруг спросила:
— Значит, Пушкин все же является
Последние комментарии
10 часов 52 минут назад
15 часов 55 минут назад
23 часов 44 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
2 дней 13 часов назад