Сердце Змеи (СИ) [Hat-n-Grasses] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

За столом установилось молчание. Тихонько потрескивали в большом очаге толстые сосновые поленья. Где-то под полом шуршала мышь.

Геральт смотрел перед собой, подперев рукой заросший белой щетиной подбородок. В середине стола лежал позабытый бурдюк с паршивым вином. Лицо Ламберта не выражало ничего — частая реакция любого ведьмака и почти любого мужчины на то, что действительно важно.

Эта история была страшной, глупой, несправедливой — и одновременно с этим такой обыденной и правдивой. Наверное, у каждого из них были такие в запасе — но только Эскель умел их рассказывать.

Весемир закашлялся, достал из-за пазухи трубочку и стал набивать её табаком. Старик очень сдал в последнее время, но они не хотели ему об этом говорить. Кажется, он и сам это понимал.

Старый ведьмак похлопал Эскеля по плечу.

— Добро, сынок, — сказал он, — добро. Бывает такое, да.

Тягучее молчание снова повисло в старой столовой. Геральту хотелось прервать его.

— У меня тоже есть, — сказал он.

— Такая же? — спросил Ламберт.

— Ну…

— Давай не надо вот этого вот, — поморщился младший, — одной хватило, я тебя уверяю.

— Сам тогда рассказывай, раз такой умный. Весёлую хочешь? Давай весёлую. Ну?

Ламберт замолчал.

— Не вспоминается, — сказал он, наконец, со вздохом, — мда.

— Рассказывай, Геральт, — подмигнул Весемир, — сам знаешь, зима на то и дана. Если что грызёт — рассказывай. Легчает.

Геральт встряхнул головой, пробежал рукой по волосам, убирая их назад и заправляя за уши, потянулся.

— Да не то, чтобы грызёт, давно это было. Тогда я только первые годы, как выехал на большак…

========== Часть 1 ==========

Мягкий, похожий на муку песок струйкой высыпался из сжатой ладони и стёк по тонкой льняной ткани штанины. Молодой паренёк, явно измученный жарой, сидел в тени скалы, замотанный в светлое тряпьё. Из-под неряшливо повязанного тюрбана торчали белые волосы.

— Геральт. Геральт!

— А? — растерянно откликнулся паренёк, тупо глядя на горку песка, под которым уже наполовину была погребена его нога.

— Ты опять не слушаешь!

Он поднял мутные глаза на раздосадованного собеседника. Иссечённый шрамами мужчина в роскошном красно-белом тюрбане буравил его взглядом ярко-жёлтых кошачьих глаз.

— Извините, мастер Герт, — сказал, потупившись, Геральт, — очень жарко.

— Ничего, скоро станет полегче, — смягчился его наставник, — кстати, как по-зеррикански «извините»?

— МегхбАрдт?

— Нет, мЕхбардт. МегхбАрдт — это «дети».

Геральт обречённо вздохнул.

— Повтори.

— Мегхбардт, — он послушался.

— Нет, там не такой звук. Мехбардт. Мехбардт. Повтори ещё.

— Мехбархт?

— Нет, теперь первый звук правильно, а второй нет.

— Да как это вообще можно выучить? — пожаловался молодой ведьмак, — все эти звуки одинаковые, я даже услышать разницу не могу, не то, что сказать.

— Слушай, я попал в Зерриканию примерно в твоём возрасте и выучил. Да, не самый лёгкий язык, но постарайся, пожалуйста. Скажи «Меня зовут Геральт».

— Ар Геральт каригх.

— «Как ваше имя?»

— Каранэ ари са?

— «Как найти мастера Герта?»

— Мастер Герт ахшотхи…

— Это «когда».

Геральт задумался. Дурацкое слово никак не шло ему в голову.

— Ну, ахшотхи — когда, каранэ — «как» про название, а «как» про способ — это аг…

Геральт молчал.

— Ну, аг… — терпеливо подсказывал ему мастер.

— Не помню, — пробормотал ученик.

— Ну, «аганэ». Мастер Герт аганэ эпхинда са?

— Я ни-ког-да это не выучу.

Мастер Герт уже набрал было воздуха в грудь, чтобы обрушить на парня очередную порцию зерриканских конструкций, но к ним приблизился ещё один ведьмак одетый в серые одежды. Поверх закрывавшей грудь рубахи он носил лёгкий ламеллярный доспех, на котором огнём горел медальон с львиной головой и перевязь, утыканная рядами сверкающих в лучах солнца склянок.

— Кончай мучать своего страдальца, Герт, — усмехнулся он, — скоро выдвигаемся.

Герт ответил на зерриканском. Ведьмак, охранявший караван — Геральт знал, что его звали Маасагахэльт, — добродушно рассмеялся и похлопал мастера Герта по плечу. Тот встал и они пошли куда-то туда, где отдыхали верблюды — по мнению Геральта, потрясающе неприятные твари.

Они пахли отвратительно, постоянно что-то жевали мягкими слюнявыми губами и оранжевыми от налёта зубами, да ещё и плюнуть могли. Любимую лошадь Геральта, Плотву, пришлось оставить в Каэр Морхене, вместе с Ламбертом и мастером Весемиром. Он провёл несколько недель, третируя Ламберта и заставляя ухаживать за Плотвичкой так, как следует — иначе, если верить жутким клятвам, на которые молодой ведьмак не скупился, Ламберта ожидала незавидная участь, включающая в себя как минимум пару дюжин разнообразных зверских пыток.

Мастер Герт всегда нравился Геральту. Он выглядел как самый крутой ведьмак на свете. Мастер Герт носил сияющую серебряными шипами куртку, кожа его была светло-оливковой и на ней всегда были видны очень живописные шрамы. Руки мастера были испещрены затейливыми татуировками, которые рассказывали истории самых эпичных его подвигов. В Каэр Морхене он бывал редко, но неизменно привозил ворох потрясающих историй, диковинные специи и обжигающий, ни на что не похожий напиток, после которого иногда получалось выдохнуть пламя.

А самое главное, у мастера Герта на виске была татуировка дракона. И ещё он пел песни, как заправский бард. Половину волос он брил острым кинжалом и после опаливал настоящим огнём знака Игни, а вторая половина была заплетена в хитроумный узор из косичек. И, в отличие от всех остальных, мастер Герт был весёлым.

Нет, самое главное было то, что у них с Геральтом были похожие имена. Эскель завидовал ему смертной завистью. Они оба хотели быть похожи на мастера Герта, и Эскель даже как-то раз пытался заплести такие же косички, но только скатал свои волосы в дикий колтун, который потом обрил налысо мастер Весемир.

Очарование таяло с каждым уроком зерриканского. Геральт искренне гордился тем, что уже три года провёл на большаке и убил двадцать эндриаг, две бруксы, без счёта пустодомок и полуденниц и даже одну небольшую виверну. После этого мастер Герт пригласил его — не Эскеля! — поехать с ним в Зерриканию.

Сейчас, переходя пустыню Корат и зубря грамматику от рассвета до заката, он начинал чувствовать в этом всём подвох. Мастер Герт пугал его тем, что в Зеррикании говорят на Всеобщем настолько же редко, насколько в Королевствах говорят на зерриканском. Это звучало логично, но мастер Мааса прекрасно говорил на Всеобщем. На это мастер Герт отвечал, что, прибывая в новую страну, нужно проявлять уважение к её языку и людям. В ответ на доводы Геральта, что тот вовсе не собирается кричать на главной площади города, что зерриканский — самый ужасный язык мира, мастер Герт обычно просил его повторить спряжение глагола «быть».

На этом мозг Геральта говорил, что вбитая в него преимущественно физическим путём Старшая Речь — это предел языков, которые он может освоить, и юный ведьмак отключался от мира живых.

— Ге-ера-альт! — донёсся до него крик.

— Иду!

Он поднялся, осыпая со штанов водопады шелковистого песка, и побежал туда, куда его звали. Дневная жара начинала спадать и дикий красный диск жестокого солнца клонился к закату. Волнистые барханы абрикосового цвета тянулись до самого горизонта — пейзаж, который не менялся вот уже который день, пока они путешествовали от колодца к колодцу.

Мастер грузил последние мешки на верблюда. Многочисленные путники занимались тем же самым или уже поднимали своих животных на ноги. Рядом с Геральтом огромный верблюд, понукаемый цоканьем темнокожей женщины, распрямил мозолистые колени и поплёлся прочь, лениво жуя жвачку.

Мастер Герт хлопнул по седлу.

— Хватит ворон ловить, садись.

— А не надо что-то ещё… — растерянно начал Геральт. Мастер махнул рукой и подогнал его.

— Не надо, я вижу, что тяжело тебе с непривычки. Садись-садись.

Геральт взобрался на своего верблюда и цокнул языком. Ничего не произошло. Гнусная скотина издевалась над ним — на цоканье мастера она поднялась сразу же.

— Ничего, научишься, — он ободряюще похлопал ученика по ноге и сел на своего верблюда.

Караван выстраивался в линию. Тени верблюдов шли по волнистым барханам на длинных, похожих на иглы ногах, а на сиреневом небе уже взошёл яркий месяц. Даже он был здесь не таким, как на Севере, и будто бы валялся на спине рогами вверх.

— Мастер Герт?

— А?

— А расскажите про драконов.

— Давай расскажу на зерриканском, а ты попробуешь понять?

— Ну мастер Герт…

— Вот увидишь, через пару дней скажешь мне спасибо.

Непонятные, диковинные бусины слов с цоканьем и напевностью падали в тёплый песок остывающей пустыни. Под потемневшим небом с рассыпанной по нему алмазной крошкой звёзд разворачивались золотые крылья, изгибались чешуйчатые шеи и древняя речь эхом тысяч голосов гремела в головах тех, кто был достоин приблизиться к ящерам. Зерриканцы называли их просто Великие, Арейта, и имя это было выше чем то, которым называли Королеву.

Верблюды мягко ступали по шелковистому песку. Под южным небом послышался чей-то протяжный напев. Геральт осознал, что уже понимает слова — не все, но общий смысл истории он улавливал.

Вглядываясь в бархатную темноту, он ловил отзвуки легенд и не мог дождаться, когда же увидит воочию край, откуда они родом.

========== Часть 2 ==========

К концу седьмого дня пути барханы стали огненными, а затем постепенно сменились твёрдой оранжевой землёй, в трещинах которой зеленели яркие колючие кусты. Верблюд Геральта то и дело самовольно отделялся от каравана и жевал эти колючки, полностью игнорируя понукания наездника.

Это место называлось Красные Пустоши и здесь уже дышалось легче, чем на Сковородке, как называли пустыню местные. Они проехали несколько временных городов, где собирались караванщики и торговцы. Сумбурные лагеря были полны рёвом скота и запахами готовящейся походной еды и специй. Люди сновали туда-сюда и тащили на себе огромные тюки, ковры, кувшины с маслом, мёдом и финиковым сиропом. Никто не задерживался здесь — пастухи мигрировали со стадами туда, где сейчас шёл дождь, торговцы организовывались в караваны и искали сопровождение.

Здесь их покинул мастер Мааса, а мастеру Герту и Геральту приходилось отбиваться от купцов, желающих нанять их для перехода через Корат. Хоть за время их путешествия их никто и не побеспокоил, мастер Мааса говорил, что песчаные львы и мантихоры попадаются на каждом шагу. Первые были особенно опасны — это были никакие не львы, а огромные жуки, зарывавшиеся в песок и ждущие свою жертву.

К величайшему облегчению Геральта, в лагерях они сменили поганых верблюдов на резвых тонконогих лошадок с лебяжьими шеями и нежными ноздрями — те стоили целое состояние, но мастер Герт был другом барышника и помогал ему перегнать лошадок в столицу, где их купили для королевского двора.

Лошадки летели по плоской, выжженной солнцем равнине, как изогнутые тени, почти не касаясь копытами земли. Ход их был мягок и они не утомлялись даже проскакав галопом полдня кряду. Два ведьмака неслись через пустоши, с упоением растворяясь в скорости и ветре — сердце Геральта замирало от восторга. К тому же мастер Герт, не меньше его увлечённый скачкой, больше не мучал его изучением языка, а это дорогого стоило.

Город Эккаради-ацхе, столица Зеррикании, в один момент будто бы вырос из-под земли. Построенный в ущелье, по дну которого текла благодатная река, город тянулся вверх террасами, на каждой из которых торчало по зубу крепости из оранжевого кирпича. Крепости, квадратные, некрасивые, смотрели на них слепыми крошечными окнами и рядом с ними по выщипанной траве ходили стада коров и коз. Здесь дикая скачка замедлилась и скоро они оказались в центре города.

Здесь окно к окну стояли оранжевые дома из того же кирпича, что и крепости, будто вылепленные великаном из местной земли. Зерриканцы с кожей всех оттенков коричневого и оливкового цветов ходили по улицам, держась в тени, или сидели на циновках у прохладных тёмных провалов дверей, пили чай из крошечных стаканчиков и курили длинные ароматные трубки. На каждом углу играли в непонятную игру — для неё нужна была пятиугольная доска и разноцветные круглые фишки, падавшие в углубления.

Они перекусили в местной таверне — на обед были тонкие лепёшки, приправленные солёным творогом и каким-то сладковатым запечённым корнем. После этого пили чай из таких же крошечных стаканчиков — терпкий, сладковатый, с каким-то неведомым травяным привкусом.

— Ну как, нравится? — спросил мастер Герт.

— Ага, — кивнул Геральт, посасывая тягучую сладкую жидкость, — мы снимем комнату у трактирщика?

— У этого барыги? — рассмеялся ведьмак, — еда у него что надо, но в трактирах снимают комнаты только приезжие. Ты допил?

— Ага.

— Тогда пойдём.

Оставив коней на платной конюшне, они отправились просто гулять по городу. Некоторые люди узнавали мастера Герта и приглашали к себе домой, другие косились на него, как на приезжего, но тут же оттаивали, увидев татуировку дракона и услышав, что он говорит по-зеррикански.

Впрочем, чаще всего мастера Герта даже поначалу не замечали. Все без исключения пялились на Геральта с его белоснежной кожей и волосами, чем его очень смущали. Люди в Королевствах, заметив ведьмака, скорей старались отвести взгляд — здесь же его неприкрыто разглядывали, будто экзотического зверька.

Они выпили ещё чаю. И финикового вина. В одном из домов Геральта угостили сладостями, кусочками чего-то тягучего, похожими одновременно на сливки и орехи. Ничего вкуснее он в жизни не ел. Потом они выпили ещё чаю.

Зерриканские фразы «меня зовут Геральт», «я с Севера» и «спасибо большое за ваше гостеприимство» теперь отскакивали от зубов. Тёмные, улыбчивые люди будто расцветали, услышав исковерканную родную речь из уст странного светлокожего паренька, демонстрировали белые зубы и пытались сунуть каких-то вкусностей ему в карман.

Жильё для них нашлось в первом же месте — люди готовы были отдать им комнату с циновками на первом этаже дома, но мастер Герт поблагодарил и отказался. Так же он отказался и от следующих предложений жилья.

— Мастер Герт, — растерянно дёрнул его на улице Геральт, — почему мы не остаёмся у этих людей?

— Ты разве не видишь, что им будет неудобно? — удивился мастер, — в Зеррикании никогда не отказывают путнику. Это страна странников — люди путешествуют вместе с дождями. Но ты не должен стеснять хозяина. Понял, Геральт?

— Ага.

— И не бери сладости, пожалуйста.

— Почему? Они дорогие?

— Нет, — мастер Герт слегка смутился, — сладости для детей. Они думают, что ты мой сын и обращаются с тобой, как с ребёнком.

Пристыжённый, Геральт резко потянул носом воздух. Мастер рассмеялся.

— Я им объяснял, что ты просто не знаешь обычая, — сказал он, — они сказали, что пусть тогда это будет тебе на свадьбу, раз ты уже в белом. На свадьбе тоже едят сладости. И носят белое.

В итоге жильё, устроившее мастера Герта, нашлось в доме огромной женщины, тёмная кожа которой была испещрена татуировками и шрамами. Она была одета в шафранового цвета одежды, лежала на ложе из подушек и ковров и курила длинную трубку. Клубы душистого сизого дыма плыли по полутьме комнаты.

— Ты охотник на чудовищ, мальчик? — спросила она по-зеррикански, выдыхая очередную порцию дыма.

— Да, — ответил Геральт.

— Когда-то и я была великой охотницей, — с мечтательной интонацией большой кошки улыбнулась женщина, — когда-то давно. Веришь мне, мальчик?

Геральт окинул взглядом её грузную, заплывшую жиром фигуру, расплывшиеся татуировки, пробивающиеся на верхней губе усики. Он кивнул, но выражение его лица говорило само за себя. Женщина рассмеялась гулким, грудным смехом.

— Видишь, Герт, он уже и не верит, что когда-то я была величайшей охотницей. Стальная пантера, так меня звали.

— Вы были великолепны, госпожа Сарахи, — поклонился мастер Герт, — эта женщина, Геральт, была главой элитного отряда воинов. Когда моя великая зерриканская любовь прогнала меня со своего порога, госпожа Сарахи дала мне работу.

— Тяжёлые годы были тогда, Герт, — глаза старой воительницы заволокло пеленой воспоминаний, — великая сушь.

— Да, великая сушь.

Они помолчали. Госпожа Сарахи кликнула мальчика слугу. Тот примчался и почтительно опустил голову перед матриархом. Она отдала ему приказ подать ключи от небольшой принадлежавшей ей квартирки, которую намеревалась отдать в пользование ведьмакам.

— Поговорим об оплате, Герт, — сказала она, — я хочу шестьсот дихарм в месяц.

— Госпожа Сарахи, мы ведь только приехали, — с искоркой во взгляде ответил мастер Герт, — не больше трёхсот.

— Что же ты такое говоришь, Герт, мальчик? Конечно, шестьсот — это адекватная цена за такую квартиру, но я готова уступить всего пятьдесят дихарм и ни одной хорой больше.

— Посмотри на мальчика, Сарахи! — воскликнул ведьмак, — ты знаешь, что мы должны показать ему Эккаради-ацхе и его гостеприимство. Может, я смог бы наскрести ещё восемьдесят дихарм и отдать тебе триста восемьдесят, но не больше.

— Восемьдесят! Что это за цифра такая? Ты прожил в Земле Пламени тридцать лет, но видят Великие, так и не научился торговаться! Пятьсот пятьдесят для такого дурака — и точка!

— Сарахи, имей же совесть! Ты сдираешь с меня кожу заживо, женщина, а я даже не змея. Не могу я дать тебе больше четырёх сотен дихарм, и ничего поделать с этим не могу.

— Значит, уезжаешь с земель Великих на пять лет, а потом приходишь к старой Сарахи и тянешь, тянешь из неё каждый дихарм, как яйца из кота? Я бы ещё готова была отдать тебе эту квартиру за пятьсот, но не за четыре сотни!

— Четыреста, Сарахи, я действительно не могу больше. Кто знает, будут ли заказы, кто знает, помнят ли здесь ещё Герта с Севера?

— Я старая женщина, Герт с Севера, и у меня даже нет больше моей работы и моего верного меча. После того, как меня ранила мантихора, я ушла на покой и доживаю свои дни в этом тёмном подвале. Неужели ты не дашь мне пять сотен за то, что, как ты прекрасно знаешь, стоит того? Там будет комната для тебя, комната для твоего мальчика и хорошая, действительно хорошая оружейная.

— Четыреста пятьдесят! — торжественно возгласил мастер Герт, — четыреста пятьдесят — и ни хорой больше!

— Ни хоры больше и не надо! — госпожа Сарахи смачно плюнула на руку и протянула её ведьмаку. Тот с хлопком пожал её.

Геральт смотрел на это глазами полными ужаса и непонимания, но ему хватало ума молчать. Наконец, выйдя на улицу, где уже спала самая дикая жара, он обеспокоенно спросил:

— Как же так, мастер Герт? Зачем вы торговались? Разве это не стеснило эту женщину?

Мастер Герт рассмеялся, подбросил в воздух ключи и снова поймал их.

— Я бы оскорбил её до глубины души, если бы не торговался. Никогда не соглашайся на первую цену, торгуйся до соплей, Геральт. Не торговаться здесь — хуже, чем плюнуть человеку в рожу.

Они оказались рядом с домом, в отличие от остальных покрытым белой извёсткой и с ярко-синими дверями и окнами. Госпожа Сарахи была из провинции Хаари, где дома красили именно так, и принесла эту традицию в глубину страны. Мастер Герт повернул ключ и впустил ученика в прохладную гостиную, покрытую белоснежными хаарскими коврами и цветными гобеленами из игл дикобраза.

— Обживайся, — сказал он, отсчитывая монеты из кошеля, — я отправляюсь отдавать лошадей, навещать тех друзей, к которым не следует вести тебя, и искать нам заказы. Завтра с утра зайди к госпоже Сарахи и отдай ей деньги, да купи действительно хорошего финикового вина. Продавцу скажи, что это от мастера Герта для госпожи Сарахи — и тогда скорей меня сожрёт мантихора, чем он обдурит тебя. И торгуйся.

— Я не умею, — ответил Геральт.

— Я неясно выразился? Торгуйся. Учись. Тут дело не в деньгах, а в общении.

Геральт кисло улыбнулся. Торговаться он не умел и не любил, а на рынках всегда терялся и уходил не с тем, что изначально хотел купить. Мастер Герт, наконец, закончил считать деньги и плюхнул на низкий столик два мешочка — большой для квартирной хозяйки и маленький — для бытовых расходов.

— Вернусь к завтрашнему вечеру, — сказал он, — по крайней мере, постараюсь. Будь молодцом, никуда не лезь, с кем-нибудь познакомься.

Геральт уже лежал на мягком белом ковре с лаконичным узором из крестов.

— И ботинки снимай на коврах, — бросил ему мастер, — всё, я ушёл.

Дверь затворилась, но Геральт остался лежать, так и не сняв ботинки. От порядков выжженной солнцем страны, где люди были настолько же суровы и жестоки, насколько и гостеприимны, голова шла кругом. Слова диковинного языка скакали в голове, как юркие крысы. От впечатлений рябило в глазах.

По крайней мере, на ковре было мягко, а в доме госпожи Сарахи — свежо, прохладно и пахло чем-то вроде кедровой смолы. Это успокаивало и убаюкивало после долгой дороги и целого дня новых открытий — и молодой ведьмак сам не заметил, как заснул.

========== Часть 3 ==========

Разноцветный шатёр на улице ревел громом барабанов и звоном цимбал. Языки пламени в латунных чашах лизали темноту южной ночи, а посреди площадки сидел удивительный человек — заклинатель змей. Был он совсем низенького росточка, с большим носом и тощими, похожими на палки ногами и руками, на которых под дряблой кожей перекатывались маленькие яблочки мышц. Человек играл на флейте и три змеи зачарованно поднимались из холщовых мешков ему навстречу.

Геральт сосал пальмовое пиво — самое дешёвое и самое поганое пойло, которое пили тут все, и смотрел на змей, но то и дело оглядывался на стайку зерриканок, откровенно буравивших его глазами. За соседним столом их было три — одна вёрткая, смешливая и с шельмами в глазах, другая высокая, серьёзная и с двумя саблями за спиной, и третья — типичная красотка в расписных платках с нашитыми на них крошечными зеркальцами. Смешливая и красотка пялились на Геральта и хихикали, а серьёзная их осаживала. Наконец, смешливая резко ответила что-то своей подруге-надзирательнице, встала из-за стола, уверенно подошла к столику, за которым сидел Геральт, и уселась напротив, уставившись на него широко распахнутыми глазами.

— Привет, ты говоришь по-зеррикански? — спросила она.

— Да, так себе, — ответил ведьмак и добавил уже отточенную фразу, — меня зовут Геральт.

— Набихи, — девушка улыбнулась, — у тебя глаза Великого, Геральт.

— Очень приятно познакомиться, Набихи. Спасибо за гостеприимство!

Девушка захихикала и обернулась на своих подружек. Те помахали ей. Геральт понял, что сказал что-то не то — наверное, фраза была, как из учебника, — и попытался исправить положение.

— Я охочусь на чудовищ, — заявил он.

— Я тоже, — к ним подошла суровая зерриканка, — меня зовут Кайалилианра. Кайя.

— Очень приятно познакомиться, Кайалилианра, — принял вызов Геральт.

Зерриканки переглянулись и уважительно закивали. Набихи подалась вперёд и провела пальцем по тоненькому шраму на подбородке Геральта.

— А откуда у тебя этот шрам? — мурлыкнула она, сверкнув глазами.

Геральт сглотнул и нежно взял её за руку. Этот шрам он получил, грохнувшись с прогнившей крыши курятника в Каэр Морхене, когда ему было лет десять, но сей факт не должен был достичь прекрасных ушек хитрой, похожей на мангуста зерриканки.

— Я убил куролиска, — гордо сказал он, глядя ей в глаза.

Кайя с усмешкой сказала что-то про призраков, смысла чего Геральт не уловил. Набихи обиженно посмотрела на неё и шутливо толкнула в бок.

Щуплый заклинатель закончил своё выступление, собрал змей в мешок и отошёл в сторонку. Группа бравых ребят вытащила из-под себя стулья, оказавшиеся барабанами разных калибров, и зарядила бодрую мелодию, при этом ей подпевая. Мотив был заразительным и будто бы уносил все невзгоды, заставлял забыть обо всём, кроме ритма, жары и огней в лампадах.

— Пойдём танцевать!

Набихи потянула его за руку туда, где гремела музыка и кто-то уже вовсю отплясывал. Геральт не умел танцевать, но ритм увлекал его, тёмные тела в цветных одеждах мелькали меж языков пламени, певцы выводили голосами песню без слов, но полную жизни и сердца. Он сам не заметил, как начал подпевать, отстукивая ритм, сходясь и расходясь с юркой Набихи, с другими девушками и парнями.

Пока барабаны гремели, пока песня воем дикого радостного зверя уносилась в тёмное небо, они все были единым целом. Запахи разгорячённых тел, ощущение чужих сплетённых в косицы волос на его лице, пятная блестяще-шоколадного и шуршащего цветного, огонь, иногда едва не опаляющий и без того пылающую кожу.

Наконец, музыка стихла и Геральт остановился. Набихи тяжело дышала, в глазах её сверкали радостные искры. Другие танцоры обступили его и смотрели во все глаза, но в этом не было обычной настороженности или неприязни, как бывало дома. Этих людей просто привлекала необычная внешность. Они его не боялись. Они его не ненавидели. Они…хотели узнать его поближе?

Люди вокруг него загалдели, задавая вопросы и что-то рассказывая так быстро и произнося все фразы с такими акцентами, что у ведьмака не было ни единого шанса сориентироваться. Он только дико и виновато озирался по сторонам, переводя взгляд с одного на другого. Парень, чёрный, как ночь и лысый, как коленка, выскочил перед Геральтом и показал сначал на свои глаза, потом на его.

— Сердце Змеи! Сердце Змеи! — закричал он.

Толпа загалдела, соглашаясь.

— Ведьмак. Охотник. Монстры, — сказал Геральт, используя все доступные ему знания зерриканского и тоже показывая на свои глаза.

— Сердце Змеи! — закивал лысый парень и снова растворился в толпе.

Геральт подумал было, что оживление людей закончилось, но скоро люди зашумели с того конца, куда убежал лысый, и стали расступаться. Он нёс в руке извивающуюся змею, держа её за голову. Кто-то поставил перед Геральтом пенёк, откуда-то взялся тесак. Лысый положил змею на пенёк, рубанул её голову и подставил стакан под струю брызнувшей из шевелящегося ещё тела крови. Кровь разбавили каким-то крепким алкоголем.

Толпа захлопала, скандируя «Сердце Змеи» и топая ногами. Парень с улыбкой протянул Геральту стакан. Тот окинул взглядом окружающих, взял стакан и залпом выпил.

Жуткая обжигающая горечь спустилась по пищеводу, как язык пламени, забив абсолютно все рецепторы. Это было похоже на любой из ведьмачьих эликсиров и при этом совершенно не похоже ни на что. Геральт почувствовал, как у него краснеют глаза, и едва не закашлялся.

Он уронил стакан на землю, медленно моргая и хватая горлом воздух. Люди взревели и захлопали.

— Сердце Змеи! Сердце Змеи!

Геральт открыл глаза. Лысый парень всё ещё был здесь и протягивал ему окровавленные руки. На них лежал какой-то шевелящийся сгусток.

Сердце змеи.

Парень показал на Геральта, потом на свой рот. Ведьмак потрогал пальцем сердце. Оно было очень горячим и ещё билось, выбрасывая крошечные капли крови.

Он протянул ладонь и сердце упало на неё. Потом поднёс ладонь ко рту и глотнул.

Струйки крови стекали из уголков его губ и несколько капелек попало на растрёпанные белые волосы. Кто-то хлопнул его по спине — ощущение было такое, будто ударили лопатой — и Геральта чуть не вывернуло. Кто-то рассмеялся, но с другой стороны донеслись одиночные возгласы негодования.

Ведьмак обернулся, вытирая окровавленные губы рукавом рубахи. Перед ним стоял смуглый поджарый парень с подведёнными миндалевидными глазами. Несмотря на жару, он был затянут в чешуйчатую шипастую кожу, а на голове носил алую повязку.

У парня на виске была такая же татуировка дракона, как у мастера Герта.

— Молодец, удержал, — сказал он и хлопнул Геральта по спине ещё раз.

Дурно пахнущая смесь алкоголя, крови и пальмового пива хлынула на песок. Люди вокруг неодобрительно загудели. Недолго думая, Геральт распрямился и зарядил обидчику в нос резким ударом снизу. Раздался оглушительный хруст.

Завязалась драка. Получивший поначалу преимущество Геральт быстро понял, что несмотря на все ведьмачьи акробатические увёртки, его противник дрался лучше. К тому же, вряд ли он уступал Геральту в ловкости. Двое его спутников, одетых так же, не участвовали в потасовке и просто стояли рядом. Желающих поддержать почему-то не нашлось — народ относился к «драконам» максимально почтительно.

Уложив Геральта отдохнуть, главный из них — тот, что начал драку, — встал перед толпой и что-то сердито выкрикнул. Потом поднял с земли изуродованное тело змеи и бросил в людей. Кто-то, на кого оно приземлилось, взвизгнул и заизвивался. Глядя на происходящее начинающим заплывать глазом, Геральт понял, что скорее всего, они недовольны убийством змеи. Но почему?

Люди начинали расходиться, недовольно гомоня. Под шатрами остались только трое «драконов» и Геральт. Главный подошёл к нему и подал руку в знак примирения.

— Извини, — сказал он по-зеррикански, — ты с Севера?

— Да, — ответил ведьмак, пожимая руку, — Геральт.

— Имад Асим, — представился «дракон».

Геральт сплюнул смесь слюны и крови в сторону и усмехнулся.

— Как ведьмак?

— Да, — ответил Имад Асим, переходя на Всеобщий, — меня назвали в честь него. Ты здесь с мастером Гертом? Как, не обижаешься, всё нормально?

— Нормально, — ответил Геральт, вставая.

Он пошевелил ногами и руками — похоже, всё было и правда в порядке, только пара синяков, да глаз разбит. Заметив, что у Имада рассечена губа и в кровь расквашен нос, ведьмак почувствовал тепло удовлетворения.

— Что вообще произошло? — спросил он.

— Арейта чокохи сатра — запрещённый ритуал, — ответил «дракон», — многие люди всё ещё считают его показателем доблести, а стража не обращает внимания. Но мы, Арейта мегхбардт, не можем пройти мимо.

— Дети Великих? Дети драконов? — не понял Геральт.

Имад Асим посмотрел на него удивлённо, будто это было чем-то, чего нельзя было не знать. Геральт пожал плечами.

— Пойдём с нами. Это Сайфулла и Анисса, они не говорят на Всеобщем. Где, говоришь, ты выучил зерриканский?

Отмывшись от крови, соплей и песка у колодца неподалёку, они углубились в лабиринт тёмных улочек. Здесь удушающе пахло большим городом — помойками, отхожими местами и навозом. У Геральта, как это обычно случалось, захватило дух — но его спутники не подали виду и он тоже стойко снёс это испытание.

Имад рассказывал о городе и показывал всё, что встречалось им на пути. Они прошли через несколько площадей, через богатые кварталы, где приятно пахло цветами и прохладой от бассейнов, по улицам ремесленников, которые уже собирали свои инструменты, готовясь ко сну. Когда они оказались на рынке, торговые ряды уже были пусты. По каменным плитам под ногами растекался прокисший сок фруктов, то и дело попадались поломанные ящики и дырявые корзины, а крысы не стесняясь сновали у помойки.

Геральт пару раз спросил, куда они направляются, но так и не получил внятного ответа. Похоже, они просто бесцельно гуляли ночью — в какой-то момент Сайфулла достал из-за пазухи бутылочку финикового вина и они распили её, сидя на парапете большого храма со статуей золотого дракона. Разговор постепенно переключился на зерриканский — ребятам надоело быть молчаливыми участниками происходящего. Геральт выхватывал отдельные слова и обрывки разговора, но мало что понимал — похоже, они переключились на обсуждение каких-то бытовых вопросов и общих знакомых.

Когда тьма начала потихоньку редеть и наступили молочно-голубые утренние сумерки, они оказались на пыльной дороге, уводящей прочь из города. Новые знакомые уверили Геральта в том, что там, куда они идут, будет просто потрясающий вид на рассвет. Они шли в гору среди шумящего тростника и больших кустов с бело-розовыми цветами — названия Геральт не запомнил, зато запомнил, что они ядовитые — пока не оказались у пещер.

Ведьмак вздрогнул, уловив еле ощутимый запах. Чутьё закричало об опасности. Он встал, как вкопанный, посреди дороги, и положил руку на рукоять кинжала.

— Стойте.

Ребята хитро переглянулись.

— Что там, ведьмак? — насмешливо спросила Анисса, высокая девушка с довольно светлой кожей. Она говорила, что её родители были из Нильфгаарда, но давно осели в Зеррикании.

— Там… — Геральт принюхался.

Запах был ему знаком — едкий, железистый и будто бы горячий. Именно так пахло…

Он побледнел.

— Виверны! — Геральт то ли прошептал, то ли простонал это слово на Всеобщем.

В животе похолодело от страха — судя по интенсивности запаха, в пещере было несколько тварей и они были куда более взрослыми чем та, которую он зарубил в горах под Монтекальво. Отсюда нужно было бежать со всех ног, но его спутники не выказывали никакого беспокойства. Не особенно интересуясь их мотивами, Геральт попятился от пещеры.

Изнутри донёсся писк, будто зевнула очень большая собака, и щелчок челюстей. Потом что-то зашуршало и захлопало.

Геральт отлично помнил, чему учил его мастер Весемир.

Он развернулся и побежал прочь со всех ног.

Рельеф здесь был похож на родные Синие Горы, поэтому у него получалось достаточно быстро спускаться, перепрыгивая с камня на камень, и укрываться в трещинах меж скал — где его, может быть, не увидит стая виверн, а если и увидит — не сможет выцарапать.

— Эй, парень, подожди!

— Подожди, парень!

— Куда же ты?

— Геральт!

Сзади доносились удивлённые крики абсолютно безбашенных «драконов». Геральт мог бы подумать, что сегодня он будет единственным, кто выживет, но во время исполнения акробатического номера «спустись со скалы в полутьме как можно скорее» времени на размышления не остаётся.

Да и, если всё же подумать, Геральт вовсе не был уверен в том, что выживет.

Рассветное солнце осветило скалы молниеносно, почти миновав сумерки. Камни зажглись оранжевым, оставаясь в тени глубокого синего и лилового цветов. Ведьмак не справился с прыжком и шлёпнулся на коленку, ссадив кожу. В этот же момент его накрыла движущаяся тень.

Чёрт возьми, он думал о том, что идёт на прогулку. Просто идёт на прогулку по южному городу. Было жарко, и конечно, кто станет надевать доспех на простую прогулку? Какой дурак таскает с собой мечи и эликсиры в кабак? Это должна была быть просто чёртова прогулка, а если бы к нему кто-то привязался на улице, Геральт смог бы справиться с помощью кулаков.

Он не должен был оказаться на рассвете среди скал, полупьяный, имея из оружия только кинжал, а из доспеха — только окровавленную рубаху. И его не должна была сейчас накрывать тень рассвирепевшей виверны.

Геральт нырнул в щель между камнями, в которую, кажется, физически не мог протиснуться, и с замиранием сердца стал ждать.

На площадку рядом с его укрытием опустились две огромные чешуйчатые лапы и заскребли по камню когтями — те были точь в точь мясницкие крюки. Чёрная с бурым виверна покачнулась, приземляясь, и забалансировала похожими на два кожаных плаща крыльями. Её голова была алого цвета, как и кончики крыльев и линия, идущая вдоль хребта, где щетинились острые роговые шипы.

Виверна обнюхивала воздух, выпуская из пасти длинный чёрный язык, раздвоенный, как у змеи.

— Парень, вылезай! — раздался крик на зерриканском.

Глаза Геральта отказывались регистрировать происходящее. На спине красно-чёрного ящера сидел Сайфулла, тот самый парень с косматой шапкой чёрных волос, который всю дорогу поил их финиковым вином. Он соскочил со своего жутковатого транспорта и замахал рукой, приглашая выйти.

Виверна ходила по скале, вытягивая шею и вынюхивая языком добычу. Огромные мускулистые ноги шваркали когтями по камням. Геральт почему-то не испытывал ни малейшего желания выходить.

Сайфулла подошёл к щели в камнях и заглянул туда. Потом вдруг рассмеялся.

— Как? — спросил он, оценивая размеры укрытия, — Как ты туда залез, парень?

На площадку за спиной опустилось ещё несколько виверн похожих оттенков. Похоже, это была какая-то местная порода, эволюционировавшая среди красно-рыжих скал. Твари по-куриному ходили по камню, гулко ревели и клокотали, хлопали крыльями и вертели шеями. Взошедшее солнце играло на блестящей чешуе, острых шипах, когтях и зубах.

Скоро укрытие ведьмака обступили двое других наездников на вивернах и со смехом продолжили свои увещевания в безопасности происходящего. Всё ещё недоверчиво глядя по сторонам, Геральт вытащил одну ногу из щели и, втянув живот, попытался пройти между камней.

В середине манёвра он понял, что застрял, и беспомощно посмотрел на друзей.

Кто-то выругался. Кто-то расхохотался. Одна из виверн с любопытством выгнула шею и проклокотала что-то горлом.

Огромная, покрытая чешуёй голова размером с грудную клетку Геральта, оказалась на уровне его глаз. Наверное, она была в два раза больше, чем та, которую он убил в Монтекальво. Возможно, сказывался другой вид и климат, а возможно, сытная кормёжка — молодой ведьмак понимал, что вряд ли смог бы убить такого зверя, даже будучи вооружён до зубов.

Взгляд огненных глаз с вертикальным зрачком завораживал. Виверна захрипела и издала серию горловых звуков, похожих на «урр-урр-урр».

— Да, Стая Облака, — сказал её наездник, Сайфулла, — новый друг.

Виверна повторила своё «урр-урр» и длинный чёрный язык затрепетал в непосредственной близости от головы Геральта.

Внутри у него всё сжалось, он против воли рванулся в сторону и выскочил из своей ловушки, порвав на груди рубаху и до ссадины впечатав медальон в кожу. Виверна прыгнула за ним, хлопнув крыльями. Геральт перекатился и встал в боевую стойку — на автомате, не очень понимая, зачем. Против такого противника, без меча и эликсиров, шансов не было даже убежать. Виверна прыгнула на месте и издала горлом хохочущий звук.

— Ты ей нравишься, — улыбнулся Сайфулла, — она хочет играть.

— Не делай резких движений, — быстро добавил Имад, — тебе не понравится, как она играет.

В этот момент другая виверна куснула Стаю Облака за хвост. Та развернулась и захлопала крыльями. Геральт едва устоял на поднявшемся ветру. Две твари мощно толкнулись ногами, взмыли в небо и затеяли в воздухе возню.

Ведьмак заворожённо следил за танцем чешуи и крыльев в небесах. Длинные шипастые хвосты извивались, хребты ходили волнами, ящеры то падали камнем вниз, выпрямившись в стрелу, то выгибались дугой. Над скалами, застывшими в лучах рассветного солнца, раздавалось пронзительное ликующее скрежетание, и до людей внизу иногда долетали порывы взметаемого огромными кожистыми крыльями ветра. Геральт осознал, что естественный страх постепенно сменяется восхищением перед прекрасными существами.

В горах Монтекальво виверн называли выворотки. Тварь, убитая им прошлым летом, была, наверное, размером с пони, но тощей и грязной. Она атаковала яростно — похоже, с голода, но не осмеливалась охотиться на скотину, которую охраняли здоровенные овчарки. Вместо этого выворотка промышляла на помойках и люди её боялись. Геральт тогда был в восторге от того, что подвернулся этот заказ — ему не терпелось попробовать своё мастерство на настоящем дракониде. Меч горел в ножнах, как и у всех молодых ведьмаков — он брался за все заказы, что только мог найти, и это приводило его в восторг. Когда Геральт слышал о какой-то новой твари, которую видел только на страницах бестиария, глаза загорались охотничьим азартом, он мчался прямиком в те болота, леса или канавы, где обреталась неведомая зараза, и был готов работать чуть ли не за еду.

Может, выворотка, жравшая помои из канав в Монтекальво, и величественные смертоносные существа, парившие в небесах над зерриканским городом, и принадлежали к одному и тому же биологическому виду, но поверить в это было сложно.

Ещё одна виверна тяжело захлопала крыльями и взмыла ввысь. На земле остались стоять ещё две. Одна из них отличалась от них — она была крупнее других и голову её венчали мощные витые рога, между которых поблёскивало какое-то украшение. На спине виверны былоподобие лошадиной сбруи из мягкой кожи.

Имад заметил направление его взгляда.

— Это ПламяКората, вожак стаи, — сказал он.

— Ты ездишь на нём? — спросил Геральт.

— Да, уже много лет.

Имад улыбнулся и издал странный горловой звук. Большой самец подошёл к нему и согнул шею. Парень стал чесать его по чешуе, оказавшейся не жёсткой, а кожистой, как у змеи. Пламя Кората блаженно закрыл один глаз, но вторым поглядывал на чужака.

Присутствие огромного дружелюбного ящера манило, как магнитом. Рука сама потянулась к мягкой сверкающей чешуе огненного цвета и Геральт вопросительно посмотрел на Имада. Тот улыбнулся и кивнул.

Ящер был мягким наощупь, даже каким-то шелковистым. Чешуя приятно скользила под рукой и он чувствовал под ней могучие мышцы.

— Как вы их приручили?

— Это несложно, — пожал плечами Имад, — люди давно приручали виверн, как вы их называете. Мы назывем их небесные братья.

Вопросы посыпались из ведьмака, как из прохудившегося мешка. Он хотел знать, чем их кормят, и как их зовут, и какую скорость может развить подобная виверна. Действительно ли на высоте холодно? Не дерутся ли они друг с другом? Какие травмы получал Имад? Тот отвечал с охотой, пересыпая рассказы шутками, пока к ним не подошла мрачная Анисса.

Эта девушка, неразговорчивая и всегда хмурая, будто бы несла угрозу. Серьёзно сдвинутые брови, до сияния расчёсанные блестящие волосы в похожей на плеть косе, идеально подогнанная кожаная броня. Геральт был уверен, что ножи — один на поясе, ещё один за пазухой и третий за голенищем сапога — были наточены так остро, что при ударе он бы поначалу ничего не почувствовал.

Анисса даже с друзьями говорила мало, улыбалась редко и Геральт до сих пор не слышал, чтобы она смеялась.

— Скажи мне, ведьмак, ты когда-нибудь убивал небесного брата? — спросила она испытующе.

Улыбка сползла с лица Имада и он тоже посерьёзнел. Геральт почувствовал себя, будто бы в середине прыжка напоролся животом на сук.

— Нет, — быстро ответил он, — нет, я никогда не убивал их.

— Ты не умеешь лгать, ведьмак, — прошипела мрачная нильфгаардка.

— Ты соврал, Геральт? — уточнил Имад.

— Ну… Та виверна угрожала жителям города, — попытался оправдаться он, — она ела из помоек и нападала на людей. И я не знал, что виверны такие…

Анисса не дала ему договорить. Она подозвала своего зверя, вскочила на него без седла, и они вместе взмыли в небо. Пламя Кората почувствовал перемену настроения, со странным звуком вскинул голову и выпрямился.

— Геральт, я сомневаюсь, что та виверна могла кому-то угрожать, раз ела из помоек, — сказал Имад после небольшой паузы, — но это не так важно. Я понимаю, что обычаи других стран другие. Мы почитаем всех змей, а вы их боитесь. Мы убиваем слабых детей, а вы растите их. Вы растите свиней, а для нас это дикие животные, непригодные в пищу. Но почему ты соврал, Геральт?

Что-то переключилось в его голове и вспыхнуло негодованием. Ведьмак не хотел испытывать стыд за свои слова — в конце концов, кем был этот Имад Асим? Какое право он имел отчитывать его? Всю жизнь Геральта отчитывал то мастер Весемир, то мастер Вацлав или мастер Герт или ещё кто-то из старших. Он грезил моментом, когда наконец выедет на большак — и больше никто не сможет ему указывать, что говорить и как себя вести.

В глазах блеснул недобрый огонёк. Геральт гордо вскинул голову.

— Обычаи у нас действительно разные, Имад Асим, — сказал он, — тебя назвали именем ведьмака, основавшего школу Мантикоры. Долго, должно быть, тебе пришлось им всё доказывать.

Наездник на виверне посмотрел на него с удивлением, затем пожал плечами.

— Да нет. Не пришлось. Имад Асим был великим человеком.

— Похоже, мне пора домой, — сказал Геральт. Имад не подал ему руки на прощание.

Ведьмак соскочил с каменной площадки вниз и продолжил спускаться вниз по скалам, пока не вышел на дорогу с цветущими по её сторонам розовыми и белыми цветами. Воздух уже потихоньку начинал нагреваться. Геральт шёл по пыльной дороге в начинающий просыпаться город. Он был на этой дороге один — и теперь знал, почему. Вряд ли путники стали бы рисковать своими ишаками и овцами, проезжая мимо гнездовья виверн.

Дорогу пересекла юркая тень. Ведьмак вскинул голову.

В ярко-голубом южном небе носились пять огромных ящеров. Иногда солнце сияло на изгибе чешуи. На троих их них виднелись крошечные фигурки людей.

Геральт вздохнул. Ему до боли хотелось тоже оказаться там, наверху.

Но, похоже, путь в небеса был для него закрыт.

========== Часть 4 ==========

Мастер Герт обрушил на стол огромный пук приятно пахнущей пушистой зелени, который с трудом удерживал в руках. Затем спустил со спины рюкзак, в котором звякнули бутылки.

- Что это ты такой кислый?

Геральт лежал на ковре и пытался читать какую-то книгу. Точнее, делал вид, что пытался. Рядом лежали мечи, которые он пытался точить, и поделка из дерева, которую он пытался вырезать.

- Ничего, - ответил он. Мастер Герт пожал плечами.

- А что фингал под глазом? Хорошо провёл ночь?

Геральт махнул рукой.

- Фигня, дураки в кабаке.

Мастер хмыкнул, но ничего не сказал. Вместо этого он развязал тесёмки на рюкзаке и стал доставать оттуда бутыли и склянки одну за другой.

- Это тебя взбодрит, по крайней мере. Бросай свою книженцию - всё одно не читаешь - и дуй сюда. Буду учить тебя делать зерриканские эликсиры.

- Дело хорошее, - Геральт захлопнул книгу, поднялся с ковра и подошёл к столу. Ворох трав скрывал в себе диковинные цветы, коробочки с семянами, сочащиеся ароматной смолой ветки.

Следующие несколько часов прошли продуктивно. Геральт тёр какие-то куски коры и плавил смолу на маленькой жаровенке, колол орехи, заливал измельчённые ингредиенты разными видами растворителей. Что-то можно было дистиллировать сразу, а что-то - убрать настаиваться до лучших времён в закрытых флаконах.

Ведьмак не мог сказать, что любил алхимию, но она не была ему противна. Это было простое дело, требовавшее пристального внимания - здесь недодержал, там передержал, ещё где-то недолил или перелил - и всё, эликсир испорчен. Мастер Герт, как оказалось, не был великим алхимиком и первая колба для перегонки у них треснула, а пару флаконов он просто неосторожно смахнул со стола. Дорогой стеклянный змеевик Геральт успел поймать в полёте.

Теперь он сидел, положив голову на стол, и лениво смотрел, как булькает варево в колбе испарителя. Мастер Герт ползал по полу, выискивая тонкие осколки стекла. В голову снова полезла история с наездниками на вивернах.

- Я вообще всё это гадство у алхимиков покупаю, - сказал мастер Герт, - лучше и дешевле выходит. Но тебе решил показать.

- Спасибо, - ухмыльнулся Геральт, - я ценю. Мы хоть не отъедем от того, что тут накашеварили?

На полу неприятно хрустнуло. Мастер напоролся рукой на осколок и зашипел, зажимая кровящую руку. Он встал и стал протирать её мокрой тряпкой, надеясь разглядеть под кровью вошедшие в плоть мелкие осколочки.

- Тащи ведро с водой, - скомандовал он, - зараза, а?

- Держи, - Геральт вернулся быстро, - те. Держите. Мастер.

Старший ведьмак опустил руку в ведро, вода в котором быстро окрасилась кровью, и поболтал ею, потом придирчиво посмотрел на свет и стал выбирать осколки мелким пинцетом.

- Всё думал, когда ты меня нормально называть будешь, три года уж прошло, - сказал он руке, - мастер то, мастер сё. Весемиру что-то в голову взбрело, как появились вы трое, говорил, хочу, чтобы всё было как в Каэр Морхене в старые времена. Мы-то его мастером не называли.

- Да ну? А как было-то?

- Это совсем другая история.

Мастер Герт закончил с рукой и придирчиво посмотрел на свет уже затягивающуюся ранку. Оставшись довольным результатом, он повернулся к Геральту, снова продолжившему свои унылые бдения перед булькающей колбой.

- А от того, что я готовлю, не отъедешь, не боись. Я чуть по-нашему варю, не по-зеррикански. Вот с тем, что у местных алхимиков берёшь, надо быть осторожнее, они тебе намешают, как для Мантихор, а у них устойчивость выше.

Он покопался в сумке, достал два маленьких глиняных пузырька и бросил Геральту.

- На, понюхай. Чувствуешь разницу?

Один из них пах чем-то землисто-пряным, а второй - просто спиртом. Геральт кивнул.

- Вот тот, что ничем не пахнет - это наше Петри. А второй - зерриканская версия, причём слабенькая. Я когда попробовал нормальную, что они жрут, думал, что сдохну. Чувство такое, что сейчас башка взорвётся, и по венам будто раскалённое масло течёт. Я тогда Аардом кусок скалы в труху разнёс, да там же и отдохнуть лёг минут на пятнадцать. Нахрен такие пляски.

- И что, ты хочешь сказать, что они все тут Аардом скалы разносят? А от Ласточки у них что, третья рука вырастает?

- Нет, это на нас так действует. Говорю, у них устойчивость к ядам выше.

- Так я не понял, а если я их Ласточку наверну, у меня третья рука вырастет?

Мастер Герт рассмеялся.

- Третья нога, - сказал он, - между первых двух. По полу волочиться будет, неудобно.

Геральт улыбнулся, убрал с лица упавшие на него волосы и потянулся. Колба теперь бурлила совсем чуть-чуть - похоже, почти весь спирт испарился.

- Герт, кажется, оно всё.

- Давай-ка тогда её сюда.

Они занялись завершением состава, а потом - мытьём посуды. Мысли Геральта поплыли снова.

Из головы не выходили виверны. То, как сверкала на солнце здоровая, пышущая силой чешуя. То, как хлопали кожистые крылья и это ощущение пахнущего железом ветра, сбивающего с ног. Странные урчащие, кашляющие и клокочущие звуки, которые рождались где-то в глубине длинной шипастой шеи.

И стремительный полёт бестии, столь тяжело и неуклюже ходившей по земле. Они вытягивались в струны, играли в потоках воздуха, кувыркались и разрывали синеву неба мощными ударами крыльев.

Сильная боль пронизала запястье. Геральт машинально отдёрнул руку и ойкнул.

- Да что ж ты! - наставник схватил его за руку и быстро залил мыльной водой ожог от кислоты.

Стало полегче. Молодой ведьмак бухнул в банку пару ложек соды, залил водой и опустил руку. Зашипело.

Кислота не успела подействовать сильно и бугры на руке уже начинали сходить благодаря регенерации. Всё равно кожа оставалась краснющей и натянутой, как барабан.

Мастер Герт отложил грязную посуду и сел на стул напротив него.

- Геральт, - сказал он, обеспокоенно глядя в глаза, - что с тобой такое? Что случилось прошлой ночью?

Ведьмак поморщился. Он не любил, когда о нём заботились. Это было навязчиво, это было по-детски, но, наверное, это было естественно. Всё равно он ничего не ответил, предпочитая изучать свою раненую руку.

- Геральт.

- Что значит твоя татуировка?

Герт вопросительно показал на свой выбритый висок. Геральт кивнул.

- Это татуировка Арейта Мегхбардт, - ответил он, - наездники на вивернах.

- Ты ездил верхом на виверне?

Молодой ведьмак выпалил это со всем возможным изумлением и восторгом.

- На вилохвосте, - кивнул Герт, - и говорил с драконами. И завтра вечером мы выезжаем на задание, которое тебе понравится. Ты даже не представляешь, какая это честь!

- А что за задание? Это что-то про виверн?

Мастер улыбнулся.

- Ничего не расскажу, но к завтрашнему вечеру будь готов. Возможно, мы больше не вернёмся сюда, так что если хочешь с кем-то попрощаться…

Геральт кивнул, но скоро стал ещё более задумчивым. Скоро, придумав какой-то предлог, он ушёл из квартиры, по лесенке забрался на крышу дома и вытянулся на нагретом солнцем камне. Тепло приятно проходило через тело, уносясь в полное звёзд ночное небо. Внизу, со стороны улиц, шумели люди, блеяли козы, откуда-то доносились звуки барабанов и дудок. Пахло навозом, специями и дешёвым пальмовым пивом.

Изгибы чешуйчатых шей и поднимаемый крыльями ветер снова встали перед его глазами. Интересно - каково это, лететь верхом на таком звере, видеть землю с небес, чувствовать под ногами упругие мышцы и блестящую чешую?

Они уезжали завтра. Геральт понимал, что вёл себя в это утро, как идиот. Чёртова Анисса, зачем ей было провоцировать его? Кроме того, они считают, что он трус, раз убежал от виверн.

И из-за этого он так никогда и не узнает, каково это - лететь на одной из них.

Геральт знал, что нужно сделать. Это было глупо. Это было безумно. Но если он не хотел показаться трусом перед всеми и жалеть потом всю жизнь, то это нужно было сделать.

Мастер Герт подходил к нему пару раз - сначала когда уходил за ужином, потом когда пришёл обратно и предлагал присоединиться к трапезе. Геральт взял у него какую-то лепёшку с сыром и умял её, не сходя с крыши. Мастер пожал плечами, ещё раз уточнил, всё ли у него в порядке, и ушёл.

Геральт прислушивался к звукам дома. Вот мастер ходит по комнатам, вот домывает посуду. Вот возится с чем-то - что это, какая-то кожаная одежда? Наверное, доспех.

Он ждал долго, наверное, несколько часов, пока не услышал, как мастер захрапел. Неслышно, как тень, Геральт соскользнул с крыши и влез в дом через открытое окно, чтобы не скрипнуть дверью. Он замотал свой доспех в простынь, чтобы не звякнул, и взял сумку с эликсирами. Точно так же неслышно, ведьмак выпрыгнул обратно в окно и переоделся в переулке.

Теперь он был готов.

========== Часть 5 ==========

Вход в пещеру зиял чёрным провалом - даже ведьмачье зрение не могло пробиться сквозь эту тьму. Оранжевые скалы сейчас были чёрными и смотрели в небо, как драконьи зубы, и только дорога, казалось, светилась жутковатым белым светом.

Геральт хорошенько проверил все ремни и выпил несколько эликсиров. Зрение, наконец, пробило покров тьмы, а время замедлилось. Теперь он знал, что сможет среагировать на всё, что готовит ему виверновая пещера.

“Ну, или хотя бы осознать, что сейчас умру,” - подумал он против воли и тут же одёрнул себя. Нужно было сохранять позитивный настрой.

Виверны ручные, бояться их незачем. Одну он даже гладил по спине, на другой катался мастер Герт. Ничего страшного.

Пещера состояла из множества камер, идущих одна за другой. У самого входа стояли окованные железом сундуки с какой-то экипировкой - Геральт ничего в ней не понял и понадеялся, что сёдла виверны носят постоянно. Те выглядели достаточно постоянной конструкцией и не стесняли движения животных, поэтому он думал, что шансы велики.

В темноте раздалось шипение и воздух прорезал свистящий удар хвостом. Геральт успел отскочить. На него ощерилась небольшая самка - и он тут же пожалел, что затеял это всё. С потолка упала огромная тень и приземлилась на самку, отшвырнув её на несколько метров. Пещера взревела и наполнилась могучим хлопаньем кожистых крыльев, от которого у Геральта заболели уши.

Виверна покрупнее двинулась к Геральту. Он заметил сверкание меж её рогов - это был тот самый крупный самец, которого он гладил, ящер Имада! Ведьмак выпрямился перед тварью.

- Тише, тише, мальчик, - сказал он, будто успокаивал собаку, - Пламя Кората, хороший мальчик.

Геральт попытался нарисовать в воздухе Аксий, но виверн издал серию рокочущих звуков, выгнул шею и понюхал воздух рядом. Ведьмак ощутил влажность чёрного змеиного языка рядом с кончиком своего носа. Похоже, зверь не собирался атаковать и узнал его. Это был хороший знак.

Геральт посмотрел на величественное животное и достал из мешка кусок солонины. Подбросил в воздух - мясо мигом исчезло за рядом огромных зубов, захлопнувшихся с жутковатым стуком.

Ведьмак попятился к выходу, кидая куски солонины перед собой. Другие виверны не претендовали на мясо - точнее, боялись нарушить авторитет самца и жались по сторонам, вытягивая длинные шипастые шеи. Пламя Кората шёл за ведьмаком, перебирая кончиками крыльев по земле, как летучая мышь, и шлёпая челюстями при заглатывании очередного куска.

Наконец, они вышли на площадку перед пещерой. Геральт бросил на землю сумку с остатками солонины и быстрым движением откусил пробку с ещё одного эликсира. Пока они с виверном шли по коридору, он успел изучить странную упряжь, но всё равно ничего в ней не понял.

Кроме того, что там есть, за что уцепиться.

Геральт хлопнул эликсир, разбежался, слегка оттолкнулся от земли Аардом и взлетел на спину виверна.

Тот явно опешил и сел на задницу, затем тряхнул шеей, клацнул зубами, пытаясь снять с себя седока. В длинном горле ящера зарокотало и он расправил крылья.

Наверху, среди острых шипов и на шевелящейся шелковистой ящериной плоти, крылья оказались ещё более огромными. Размах их достигал, наверное, пяти метров и они были похожи на огромные кожаные паруса.

Пламя Кората толкнулся ногами и одним взмахом исполинских крыльев рванул в воздух.

Ветер влетел Геральту в горло, глаза и нос, оборвав крик и заставив задохнуться. Это было больно. Потоки воздуха угрожали сшибить его, поэтому ведьмак прижался к шее - здесь можно было хотя бы дышать.

Как раз в этот момент виверн изогнулся волной и закрутился волчком в воздухе. Ведьмак, замерев от ужаса, вцепился в него всем телом и не упал. Под действием эликсиров всё происходило…с нормальной скоростью, и он видел, как поблизости хлопает на ветру длинный кожаный ремень, которым можно привязать себя к шее зверя, но потоки воздуха не давали двинуться с места.

Виверн, поняв, что извиваниями от седока не избавишься, напряг мышцы спины и резко пошёл наверх. Ведьмак схватил упавший прямо ему на лицо ремень и быстро привязал себя как раз в момент, когда Пламя Кората развернулся и парой взмахов крыльев устремился в дикое пике.

Геральт пытался кричать от ужаса - и, наверное, кричал, но не слышал ни звука, кроме рёва ветра. Виверн мотал его по воздуху, как хотел, но он держался. Теперь, привязанный ремнём, он попросту не мог упасть.

Звёзды на небе кружились в безумной круговерти. Геральт не понимал, где верх, а где низ - огни города оказывались то и дело в самых неожиданных местах. От перегрузок и постоянного кружения его стошнило - и вместе с этим он с ужасом осознал, что действие эликсира заканчивается.

В этот момент виверн выпрямил свой полёт, поймал крыльями постоянный поток воздуха и завис в небе, словно гигантский сокол. Похоже, он думал, что делать дальше.

Этого времени оказалось достаточно для того, чтобы хлопнуть ещё один эликсир и отсрочить свою очень скорую смерть.

Он почувствовал, что с этим эликсиром что-то не так, только когда ощутил странный привкус. Ведьмак успел только выругаться, прежде чем все вены его налились адским огнём, будто кто-то закачивал в них раскалённое масло. Он закричал от боли и неожиданности по мере того, как тело наливалось энергией. Её нужно было выпустить как можно скорее, как можно скорее избавиться от этого ужаса.

В небе над древними зерриканскими горами взметнулась ревущая струя пламени, какую мог бы извергать дракон. Геральт орал. Виверн тоже издал пронзительный вопль ужаса и сиганул в сторону города, неся на своей спине пылающий факел.

Геральт смог прекратить поток энергии, который вкладывал в знак Игни, получившийся сам собой. Теперь он чертил Аксий в надежде успокоить ящера.

“Пожалуйста, вниз! На землю! Пожалуйста!” - прогремело в разуме виверна, от чего он пришёл в ещё больший ужас, не справился со своим телом и грянулся о сторожевую башню, разрушив кладку. Во все стороны полетели кирпичи и камни.

Геральт понял, что теперь у него что-то явно сломано, но не почувствовал. В этом состоянии он чувствовал только дикое пламя, пожирающее его изнутри и грозящее выдавить из черепа глаза, как спелые виноградины.

“Вниз! Вниз! Отпусти!” - гремело в голове у виверна. Он с воем развернулся и, не зная, куда бежать от внушающего ужас голоса, устремился глубже в город, совершенно не разбирая дороги. Чудовищный голос, так похожий на голос дракона, Великого Господина, повелевал опуститься вниз.

Пламя Кората сел на крышу одного из домов. Под когтями посыпалась черепица и одна нога провалилась под перекрытия. Виверн снова взвыл и попробовал выдернуть ногу, но вместо этого завалился назад, теряя равновесие и падая вниз.

- Квен! КВЕЕЕН! - Геральт выставил перед собой руки. Знак появился из ниоткуда, спружинив об землю. Сверху на них посыпалась черепица, отскакивая от полусферы, но раньше, чем все снаряды успели улететь вниз, сознание Геральта затуманилось.

Сверху навалилось что-то очень тяжёлое, но ему было всё равно. Огонь больше не горел в его венах.

Геральт провалился в блаженную, бархатную темноту и потерял сознание.

========== Часть 6 ==========

Он полз по пустыне уже несколько дней, а может и недель. Желудок уже перестало резать от голода, но очень хотелось пить. Слюна, густая, горькая и вонючая от жажды, склеивала потрескавшиеся и обгоревшие губы.

Тьма над пустыней начинала светлеть. Он подполз к выложенному на камень кинжалу и стал слизывать с него выступившую росу. Этого было мало, но это, возможно, позволит ему прожить ещё день.

Солнце, безжалостный белый бог Юга, начинало проклёвываться на востоке. Он посмотрел на себя. Грязная одежда, засаленные пепельные волосы, два мягких бугорка на груди…

Геральт поднёс к лицу кинжал и увидел обгоревшее, измученное лицо зеленоглазой девочки.

И проснулся.

Всё ещё очень хотелось пить. В маленькое зарешёченое окошко наверху пробивались солнечные лучи, в которых кружились рои пылинок. Он лежал на койке с мягким матрасом, набитым шерстью. Спальное место было огорожено длинными отрезами ткани.

Геральт попробовал сглотнуть. Горло ободрало болью и он закашлялся, отчего стало ещё хуже. Заходясь в приступе кашля, ведьмак сел - и охнул от боли. Уж боль от сломанного ребра ни с чем не перепутаешь.

За дверью - видно, за шторкой была дверь, - что-то крикнули на зерриканском. Послышались торопливые шаги - женские, похожие на деловитые шаги жриц храма Мелителе, где Геральта учили истории и грамоте.

В замке лязгнули ключи - но, судя по звуку, их поворачивала большая и сильная рука.

Шторка отдёрнулась и Геральт успел заметить мощный силуэт стражника в закрывающейся двери, пока лекарка не заслонила всё собой.

Она была полной - не такой, как охотница Сарахи, но такой, какими становились грозные зерриканки, с возрастом лишившись движения. Лекарка без лишних разговоров сунула ему кувшин с водой, из которого Геральт стал жадно пить. Вода бухалась в желудок тяжёлыми, полными глотками, холодила все внутренности и проливалась по подбородку на грудь. Ему казалось, он никогда не остановится - но всё же остановился, потому что вспомнил, что нужно ещё и дышать.

Пока молодой ведьмак ловил ртом воздух, лекарка сунула ему какой-то порошок. Он не стал спрашивать и просто заглотил его со следующей порцией воды.

- Болит? - спросила лекарка по-зеррикански. Геральт кивнул.

- Болит, где? - уточнила она с деловитостью и нетерпеливостью медика, у которого ещё с десяток больных и каждая минута на счету.

Геральт показал на рёбра. Они были плотно замотаны бинтами, как и полагается. На это лекарка развела руками и немногословно заключила “Сломал!”. Нога странно ныла - похоже, была тоже сломана. Он отдёрнул простынь, которой был укрыт - так и есть, на ноге оказалась шина, охватывавшая ногу ниже колена. Рана, где вправляли открытый перелом, была заштопана крупными стежками.

Лекарка провела пальцами по блестящему красному шраму, образовавшемуся под нитками, и цокнула языком.

- Так быстро! - сказала она раздосадованно.

- Я ведьмак, - виновато пожал плечами Геральт. Лекарка только отмахнулась и достала из фартука маленький скальпель.

- Немного больно, - пояснила она, подходя к ноге и начиная срезать и резко дёргать из шва вросшие чёрные нитки.

Было не очень больно, но кровило. Лекарка работала быстро и довольно грубо, зато эффективно - за полминуты от швов не осталось и следа. Конечно, кроме тех, которые теперь навсегда сделали шрам похожим на ползущую по икре многоногую сколопендру.

Геральт попробовал пошевелить пальцами ноги. Иголочки судороги тут же пронизали мышцы и он поморщился.

- Сколько дней? - спросил он, но лекарка абсолютно проигнорировала его, собрала вещи и постучала в дверь. Ключи залязгали, в проёме снова замаячила могучая фигура стражника и Геральт снова остался один.

Судя по тому, как заросла нога и какой глубины изначально были повреждения, он пробыл здесь около пяти дней, не приходя в сознание. Или приходя? Геральт смутно припоминал те моменты, когда его кто-то чем-то поил, когда он просыпался на пару минут и снова засыпал…

Воспоминания о том, что было до того, как он оказался в лечебнице, безжалостным молотом врезались в сознание, разметав спокойствие в кровавые ошмётки. Геральт рухнул обратно на койку, обхватил руками голову и застонал - но совсем не от боли в сломанных рёбрах.

Он был идиотом.

Теперь стало понятно, почему на маленьком окошке решётки.

Потому что он был идиотом.

Потому что он был в тюрьме.

Геральт даже не мог предположить, что ему грозит за то, что он натворил той ночью. Кажется, он разрушил сторожевую башню и по крайней мере один дом. Погиб ли при этом кто-то? Цела ли виверна? Может, он уже приговорён к смертной казни и пыткам, или будет продан в рабство, из которого невозможно бежать?

Он медленно приполнялся в постели, стараясь не потревожить рёбра. Голова сразу же закружилась от долгого лежания. Посидев так пару минут, Геральт спустил с койки ноги и, держась за край и не нагружая ту ногу, на которой была шина, прошёлся вокруг. За шторкой было только два ведра - с водой и без. В зарешёченое окошко светило солнце, но оно было очень высоко - вряд ли Геральт смог бы допрыгнуть, даже разбежавшись и прыгнув на здоровых ногах.

Делать здесь было решительно нечего, поэтому Геральт упёрся руками в край койки и, поморщившись от боли, подтянул себя вверх. Оставалось только ждать.

Спустя бесконечное количество времени, проведённое в горьких размышлениях, за дверью снова послышались шаги. Сердце юного ведьмака встрепенулось - это были шаги мастера Герта. Радость, впрочем, тут же сменилась растерянностью, чувством вины и страхом. Что он скажет?

Мастер вошёл в камеру быстрыми, будто бы механическими шагами. Он двигался резко, как если бы каждое его движение оставляло за собой огненный след. Глаза его были непроницаемыми, как у хищного зверя.

Мастер Герт сейчас был олицетворением причины, по которой люди боялись ведьмаков.

- Пиздец! - рявкнул он, явно сдерживаясь от того, чтобы схватить ученика за грудки, - если у тебя есть хоть какое-то объяснение этому пиздецу, то выкладывай.

Геральт посмотрел на него снизу вверх, как провинившийся пёс.

- Ну?

Геральт молча мотнул головой.

- То есть, ты просто решил, что это будет круто, да? - по-змеиному прошипел мастер Герт, заглядывая ему в глаза, - ты думал, что прокатишься на Арейта-мехди, как на своей сраной кобыле, и пустишь всем пыль в глаза?

- Да, мастер, - пробормотал Геральт, - я так и думал. Я идиот, мастер. Я…

Звонкая оплеуха обожгла ему щёку и во рту появился привкус крови. Грудь мастера поднималась и опускалась от глубоких вдохов - он пытался успокоиться.

- Твоё счастье, что никто не погиб. Несчастье - что не погиб ты. Разрушена половина сторожевой башни, три дома в центре города и разрыта брусчатка. Десять человек ранено. Ранен Пламя Кората, вожак стаи.

- Хорошо, что никто не умер - жалко подал голос молодой ведьмак.

- Тебя будут судить, Геральт.

В камере повисла звенящая тишина. Если до этого голос мастера Герта был похож на металл, то теперь в нём появились нотки усталости. Геральт поднял на него глаза.

- Что со мной будет?

Мастер вздохнул и устало провёл по лицу ладонью. Потом долго посмотрел на ученика.

- Я не знаю, - сказал он, наконец, - на моей памяти не случалось такого пиздеца. Ни с кем, Геральт, едри тебя козёл, понимаешь, ни с кем.

Геральт молчал. Сейчас он и сам не мог понять, почему решился на то, чтобы прокатиться верхом на самой большой виверне, которую смог найти. Жгучий стыд горел на его лице, а страх перед будущим застилал сознание.

Он сжал остатки воли в кулак, сглотнул комок ужаса и стыда. Откинул волосы с лица и открыто посмотрел в глаза мастера.

- Мастер Герт, меня казнят?

Вопрос повис в пронизанной лучами солнца полутьме камеры, как нож гильотины. Пылинки вились в столбе света, повторяя свой бесконечный танец. Геральту вдруг стало невыносимо осознавать, что возможно, он скоро умрёт, а здесь, в этой глупой камере в подвале, всё останется точно так же, как сейчас.

Мастер взял его за плечи, как маленького и, точно так же твёрдо глядя в глаза, ответил:

- Я буду защищать тебя до последнего. Потому что Весемир вырвет мне гланды через жопу, если ты помрёшь.

- Весемир знает, что я могу умереть, - пожал плечами Геральт, - я же ведьмак.

Герт потряс головой.

- Ты не понимаешь. Ты не представляешь, скольких похоронил Весемир. И что значите для него вы трое. Особенно ты.

- Это не остановило его от того, чтобы подвергнуть меня Испытанию. Если бы он переживал о тех, кого похоронил…

- Заткнись, Геральт.

Геральт хотел было сказать что-то ещё, но остановился. Эти споры и злость на Весемира и свою судьбу не привели бы ни к чему хорошему. К тому же, он и сам не знал, как относиться к своей жизни и своему наставнику.

- Геральт, - мастер говорил медленно и отчётливо, - это очень важно. Расскажи обо всём, что произошло с того момента, как я оставил тебя в доме Сарахи. Обо всём. Куда ты ходил, что видел, где и с кем подрался. И как ты оказался на спине у Пламени Кората.

Поначалу рассказ не клеился - он не мог вспомнить всех деталей, да и они казались совершенно не важными. Когда Геральт дошёл в рассказе до ритуала со змеёй, мастер медленно кивнул и нахмурился, а когда услышал о том, что всадники повели ученика в пещеры виверн - удивился. Ужасно стыдно было рассказывать о своём побеге и вспышке гнева. Где-то на середине рассказа в камеру снова вошла лекарка и принесла еду, на которую Геральт накинулся, будто голодный волк.

Мастер Герт терпеливо ждал, пока он доест, а потом продолжил свои расспросы, но большую часть рассказа просидел, в отчаянии спрятав лицо в руках.

- Почему? - прошептал мастер, - почему, Геральт? Что у тебя было в голове?

- Я не знаю! - вдруг горячо воскликнул молодой ведьмак, - я просто подумал, что никогда больше их не увижу, раз мы уезжаем. Я думал, что их только убивают, и что виверны просто твари, которые воруют скотину, а на них, оказывается, можно летать. Можно быть как они. И я хотел просто почувствовать, как это.

Мастер Герт ещё раз пристально, по-змеиному посмотрел на него. Геральт не удивился бы, если бы между зубов показался чёрный змеиный язык. Он ещё не видел мастера таким - всегда весёлый, пропитанный южным солнцем, одетый с иголочки, мастер Герт дурачился с ними, учил не столько боевым техникам, сколько чему-то действительно эффектному, и никогда не наказывал за проделки. Мастер Герт, в отличие от всегда серьёзного мастера Вацлава и сурового мастера Весемира, был им как старший брат.

Теперь это изменилось.

Мастер Герт никогда не становился серьёзным. Он становился непроницаемым и смертоносным.

- К тебе будут приходить разные люди. Говори им правду и только правду, так же, как сейчас мне. Зерриканские законы могут быть жестокими, но они справедливы.

Он отошёл от койки и повернулся к выходу. Не похлопал Геральта по плечу, не пожал руку - просто повернулся и двинулся к двери.

- Мастер, - отликнул его Геральт, когда он уже занёс руку для того, чтобы постучать в дверь и вызвать стражника.

- Да?

- Ящер… Сердце Кората, он сильно ранен?

Мастер Герт помедлил.

- Нет, - ответил он наконец, - несколько рассечений на крыльях и рана на лапе. Он восстановится. Но ты нанёс оскорбление всем жителям города, как…как если бы прокатился верхом на члене королевской семьи. После того, как нахамил Арейта мегхбардт.

- Я не знал, - шепнул Геральт, - не знал.

Мастер постучал в дверь. Лягзнул ключ и она мгновенно распахнулась. Не оборачиваясь на ученика, мастер ушёл.

Геральт откинулся на подушки и закрыл глаза руками. Никогда в жизни он ещё так не жалел, что физически не мог заплакать.

========== Часть 7 ==========

Кажется, все они были потрясены приговором. Мастер Герт, важный, закованный в зерриканский парадный доспех и в знак раскаяния публично споровший с него все знаки отличия, пышущая ненавистью Анисса из Арейта мегхбардт, начальники стражи с хитроумными причёсками из косичек, верховные жрецы, лысые, как коленки.

Старая-престарая верховная судья, похожая на маленькую дряхлую кошку, открыла и закрыла желтовато-зелёные глаза, какие почти не встречались у темнокожих зерриканцев. По голове её вились мелкие седые кудряшки волос, а на лице светились контрастные белые полосы, придавая жрице правосудия загадочности.

Можно было поверить, что ей известны тайные знания, но ей были известны всего лишь те же факты, что и всем остальным.

Поначалу они не поверили.

Проклятого бледного выродка могли приговорить к чему угодно - и смертная казнь была только в начале этого списка. Например, тех, кто не мог расплатиться со своими штрафами, продавали в рабство. Тем, кто наносил оскорбление королевской семье, отрубали голову на месте. Того, кто осмеливался убить Арейта или Арейта-мехди, подвергали ритуалу, который проводился на главной площади города и длился неделю. Для этого привлекали лучших палачей, поэтому всё это время преступник оставался жив.

Но миниатюрная, сухонькая верховная судья мигнула ещё раз жёлтыми глазами и вынесла приговор.

Зал наполнился возмущённым гулом, который она пресекла парой ударов полированным чёрным камнем по столу.

Геральту из Ривии, ведьмаку с Севера, предстояло посещать Пламя Кората каждый день, способствовать его выздоровлению и каждый день возвращаться в тюремную камеру, вплоть до полного излечения ящера. Далее он должен был предстать перед Арейта в ходе ежегодного ритуала подношения и сам Арейта должен был определить его судьбу.

Теперь дни Геральта текли ещё более безрадостно. Каждое утро его довозили на запряжённой осликом повозке до границы города - обязательно кружным путём, мимо разрушенной им тысячелетней сторожевой башни. Люди в городе пялились на него - кто-то молча, кто-то крича вслед проклятия, кто-то даже кидал камни и гнилые овощи, что, правда, пресекалось сопровождавшим его стражником. Геральт знал только, что стражника зовут Карим, но за всё это время он не проронил ни слова и явно не собирался нарушать эту тенденцию.

Потом, когда ослик останавливался у колодца на окраине, в тени старой оливы, Геральт слезал с повозки и медленно ковылял в гору. Чувствительность в раненой ноге потихоньку восстанавливалась, мышцы приходили в тонус, но всё равно к концу дня любое движение превращалось в пытку и часто Геральт добирался обратно к повозке уже затемно, поминутно останавливаясь для отдыха в тени пыльных олеандров.

В пещере виверн поначалу он просто разбрасывал солому. Потом, по мере восстановления ноги, стал убирать навоз и мыть жилища ящеров. Пламя Кората лежал в нише у самого входа в пещеру, как вожак, который должен заметить приближение недруга.

На приход Геральта он реагировал всегда бурно. Наполовину обездвиженный, чтобы не повредить заживающие раны, с перевязанными парусиной крыльями, ящер начинал биться и рваться, щёлкая зубами и издавая утробный рёв. В другой раз, стоило ведьмаку попробовать использовать знак Аксий - и грозный ящер в ужасе забился в угол пещеры, продолжая лязгать зубами оттуда.

Пламя Кората, похоже, хотел разорвать Геральта на много маленьких кусочков и, одновременно с этим, смертельно боялся его. Так как именно ведьмак должен был теперь ухаживать за ранами ящера, кормить его и убирать за ним, это внушало отчаяние.

Имад Асим был единственным, кто хоть как-то общался с Геральтом. Анисса изрыгала ненависть. Сайфулла и другие наездники его просто игнорировали. Наверняка, Имад говорил с ним просто потому, что это было теперь его обязанностью, но Геральту казалось, что он почти не чувствует ненависти с его стороны.

- Поклонись ему, вот так, - терпеливо наставлял Имад, - не скреби вилами по земле, он чувствует вибрации. Пока просто стой здесь и не двигайся. Видишь, он уже немного привыкает к тебе. Можешь предложить ему еду…

Геральт подмечал детали. Ящеры питались отборнейшим мясом, съедая каждый по одной козе или овце в день. Пламя Кората съедал двоих. Получается, для того, чтобы прокормить одних только ящеров, городу нужно было вырастить около пары тысяч животных в год.

Люди питались, в основном, сыром, корнеплодами и лепёшками из кукурузной муки, оставляя мясо воинам и богачам. Это не удивляло - в Королевствах ситуация обстояла так же. Но люди без лишних слов отдавали свой скот ящерам, не приносившим городу ничего. Они никого не защищали. Полёты на вивернах были чем-то вроде ритуала поклонения для избранных, где ящер выбирал человека, а не человек ящера.

Это был культ, как культ Пламени, или пророка Лебеды, или Мелитэле. Геральт не любил культы - от них за версту несло порядочностью и тоской. Ему хватало мозгов понять то, что объяснял мастер Весемир - культ нужен для того, чтобы объединить простых людей против кого-то, если это будет необходимо властям. Точно так же люди жертвовали деньги на храмы, точно так же жрецы Пламени купались в роскоши, когда простые люди доедали последний хрен без соли, и точно так же эти простые люди готовы были с благоговением защищать Великое Пламя.

Разница была в том, что Геральт начинал что-то чувствовать.

Когда ящер засыпал и дышал, вздымая чешуйчатые бока, Геральт сидел в уголке его пещеры и смотрел на него, подбираясь всё ближе и ближе. Он помнил весь путь от угла до порванной и сшитой ноги виверна - вот острый выступ в скале, вот большой розовый камень, вот место, где камень становится ребристым, будто доска для стирки. Он медленно подползал к ящеру, осторожно перенося за собой лохань с обеззараживающим раствором, и протирал рану, потом покрывал её жирной мазью.

Иногда в процессе Пламя Кората просыпался и с рычанием и щелчком челюстей отгонял Геральта от раны. Порой это не вызывало ничего, кроме досады - кроме того, сложно было унять ведьмачьи рефлексы и не защищаться от шипастой скотины, лязгающей на тебя зубами длиной в ладонь.

И тем не менее, он начинал понимать ящера с другой стороны.

В Каэр Морхене его тоже учили понимать зверей. Например, Геральт прекрасно знал, что если исхитриться и обрубить виверне когти, то она не сможет охотиться и ослабеет от потери крови. Тогда можно найти её и закончить начатое. Он знал, что виверны территориальные животные, но не знал, что если еды достаточно, то они сбиваются в очень социальные стаи. Самым слабым местом у этой твари был яркий горловой мешок, удар по которому был настолько болезненным, что виверна на пару минут теряла ориентацию в пространстве.

Теперь Геральт знал, что с помощью этого мешка виверны общаются друг с другом и могут издавать целый спектр разных звуков, от мурлыканья до оглушительного рёва. Он знал, что если виверна особенно доверяет тебе, то позволяет погладить свою шею. Часами он смотрел на то, как они чистят крылья и когти, как шуршат чешуёй по скалам, убирая ороговевшую кожу.

Иногда, глядя на их взаимодействие друг с другом и с людьми, он думал, что у них есть разум. Виверны точно были не глупее лошадей и их было очень легко научить делать всё, что угодно. Для этого нужно было просто попросить на их языке.

Впрочем, они бы согласились выполнить просьбу для кого угодно, только не для Геральта.

Длинные шеи с приплюснутыми головами неодобрительно тянулись в его сторону, исторгая клокотание и шипение. Геральт постоянно хотел от них отмахнуться, но Арейта мегхбардт требовали исключительно уважительного отношения к животным.

Поэтому он скромно отходил в сторону и замирал, и постоянно кланялся, кланялся и кланялся. И понимал, что уже нисколько не боится виверн.

Потом, под вечер, он брёл по дороге обратно, накинув чёрный плащ, под которым в темноте не было видно цвета его кожи и волос. Днём это было бессмысленно - люди всё равно замечали, - но вечером становилось темно. Стражник по имени Карим и его ослик Бату ждали его под старой оливой и везли обратно, мимо разрушенной башни, через город в тюремную камеру.

Город продолжал жить. Люди двигались во все стороны одновременно, неся на себе мешки, корзины и кувшины, в окнах и на площадях уже горелиогни и по улицам в оранжевых отсветах неслись запахи печёных на углях овощей, специй и свежего хлеба. Геральт смотрел на это, как заворожённый - это была совершенно другая жизнь, свободная и чужая, та, к которой, как ему казалось, он уже никогда не будет принадлежать.

Поговаривали, что если Пламя Кората будет хромать всю оставшуюся жизнь, то и Геральт останется при нём всю оставшуюся жизнь.

Над всей этой странной, изнурительной и бессмысленной, по сути, жизнью, висел грозный день, день Дракона, который должен был наступить сначала нескоро, но с каждым днём становился всё ближе и ближе.

Скорее всего, это был день казни.

Одинаковые дни, пропитанные оранжевой пылью, солнцем, шелестом чешуи и скрипом колёс тележки, тянулись, проходили мимо него, как бесконечные, уходящие вдаль колонны солдат, и каждый из них приводил всё ближе и ближе к тому, о чём Геральт отказывался думать. Каждый день он оказывался в своей камере, получал ужин и проваливался в тяжёлый сон без сновидений. Жизнь превращалась в странный суррогат и утекала сквозь пальцы, как шелковистый песок пустыни.

Никто не говорил с ним, кроме Имада Асима, который просто раздавал указания и учил обращаться с ящером. Первый раз в жизни Геральту было по-настоящему одиноко - так одиноко, как не должно быть человеческому существу.

Мастер Герт не заходил к нему - и это было больнее всего.

Казалось, прошлая жизнь ушла безвозвратно.

Не утекла сквозь пальцы, а сгорела в одну ночь в ослепительной и бессмысленной вспышке.

========== Часть 8 ==========

Пламя Кората лежал на полу, вытянув вперёд длинную плоскую голову, и смотрел на Геральта, иногда лениво пробуя воздух языком. Крылья ящера, достаточно поджившие, накрывали его скомканным в беспорядке плащом. Геральт смотрел на ящера, прямо в огромные, размером с большое яблоко, жёлтые глаза.

Было скучно. Ведьмак достал из кармана маленький гладкий камушек и стал подбрасывать его в воздух. Он знал, что ящер следит за движением камушка - мышцы вокруг кажущихся неподвижными глаз едва уловимо подёргивались.

Камушек, перевернувшись в воздухе несколько раз, отскочил от ладони и покатился по полу. Пламя Кората издал негодующее “гхм”, исходящее откуда-то из глубин горла.

- Тоже мне, - сказал Геральт и потянулся за камешком, - сам так попробуй.

Ящер не ответил ничего, только закрыл глаза и завалился на бок, зашуршав кожистыми крыльями. Он уже совершенно не боялся ведьмака и привык к его присутствию. Тот мог легко обработать все его раны, совершенно не церемонясь с многотонным существом и грубо отпихивая его шею. Единственное, от чего Пламя Кората начинал беситься - так это если Геральт использовать Знаки. Любые Знаки. Трюки с камешками были тем, чем занимался любой воспитанник Каэр Морхена, будучи наказан. Галька с берега озера легонько подталкивалась в воздухе Аардом, взлетая и кувыркаясь под необычными углами, и младшие воспитанники всегда смотрели на старших с восхищением.

Движения доводились до автоматизма и Геральт даже не задумался в прошлый раз, когда ему стало скучно и он стал играть с камешком. Тогда Пламя Кората чуть не раздавил его ударом хвоста и едва не откусил руку. В коллекцию добавился ещё один шрам.

- Спать хочешь? - спросил Геральт у ящера, лениво валяющегося на полу в беспорядке крыльев, - что, нравится, что тебя развязали?

Он подошёл и посмотрел на затянувшиеся на крыльях раны. Новые шрамы тяжело было отличить от старых - виверны регулярно кусали друг друга за крылья, оставляя следы от зубов. Нога у Пламени Кората тоже заживала - он ещё немного прихрамывал и опасался летать на ослабевших крыльях, но уверенно шёл на поправку.

Геральт толкнул ящера в бок. Тот недовольно поднял шею и вопросительно загудел.

- Поднимайся, гулять пойдём. Давай-давай, ленивая задница.

Пламя Кората возмутился ещё раз, встряхнул огненными шипами, но всё же поднялся и, обгоняя Геральта, чтобы засвидетельствовать своё превосходство, с важным урчанием пошёл вон из пещеры.

На площадке перед пещерой было несколько стражников - их приставили после инцидента, и теперь мужики целыми днями резались в кости за неимением абсолютно никаких других дел. Пламя Кората выбежал на улицу, размахивая крыльями, но не взлетел - похоже, мышцы ослабли за время без движения. Вслед за ним вышел Геральт, пиная перед собой большой кожаный мяч, набитый соломой.

Стражники, так и не привыкшие к его белой коже и волосам, бросили кости и уставились на ведьмака. Тот, не обращая на них внимания, с силой пнул тяжёлый мяч зверю. Тот толкнул его носом и стал радостно гонять по площадке.

Геральт носился вслед на ящером, местами опережая его и отталкивая мяч под неожиданными углами, приводя своего партнёра по играм в замешательство и заставляя издавать негодующий рёв. Ведьмак смеялся - здоровенная жуткая тварь играла так же, как пёс или кошка. Он пнул мяч в очередной раз, ловко увернувшись от пытающихся сцапать его зубов, и вдруг почувствовал рывок.

Одежда на боку затрещала, но выдержала. Он кувыркнулся назад, не успев ничего сообразить, и приземлился на шею ящера. Тот обернулся на него и заурчал, будто подмигивая жёлтым, искрящимся бесинками глазом.

- Эй! Эй, парень! - закричали стражники, - тебе это нельзя! А ну слезай!

Они стояли у входа в пещеру, длинногогие, мускулистые и абсолютно нелепые в своём бессилии. Геральт рассмеялся.

- А что вы мне сделаете? Он играет, - сказал он самодовольно.

Пламя Кората пробежал по площадке, прыгнул, взмахнул крыльями, пролетел буквально с десяток метров. Больше у него не получалось и он заревел от досады. Геральт погладил его по шее и сказал что-то успокаивающее, потом обернулся на вход в пещеру и обмер.

На них смотрела Анисса, недобро прищурив глаза.

- Остановись, остановись, друг, - попытался успокоить ящера Геральт. Тот продолжал бесплодные попытки взлететь и всё больше злился. Ведьмак понимал, что скоро Пламя Кората устанет и грустно поплетётся обратно в логово, но в то же самое время знал, что уж кому-кому, а ему нельзя летать верхом на вивернах.

У входа к Аниссе подошёл Имад, что-то спокойно говоря ей на ухо. Было далеко, да и ящер издавал целый спектр раздосадованных звуков и тяжёлого пыхтения, за которым услышать что-то было невозможно. Анисса плюнула и, нервно размахивая руками, пошла прочь по дороге.

Геральт обернулся на вход в пещеру. Имад исчез. Стражники тоже.

Пламя Кората действительно успокоился чуть позже и дал Геральту спуститься с его шеи. Тот неумело исполнил ритуал поклона, который совершали все наездники, когда заканчивали полёт. Ящер никак на это не отреагировал - просто уныло направился обратно в пещеру, таща могучие крылья по земле, как тряпки. Там он свернулся в углу логова, отказался от еды и уснул без сил.

Ведьмак с ужасом ждал конца дня и боялся, что к нему кто-то подойдёт. Возможно, его арестуют и убьют на месте. Бежать было бесполезно - с его внешностью его нашли бы немедленно, белых парней с белыми волосами и ведьмачьими глазами, наверное, не было во всей Зеррикании.

Хоть никто не сказал ему ни слова, липкий страх сопровождал его всю дорогу обратно. Геральт ехал на повозке, вцепившись в деревянный край до боли в суставах, и даже оказавшись в тюремной камере не ощутил обычного облегчения и чувства безопасности.

Посреди ночи, так и не сумев заснуть, он услышал шаги.

Вот оно.

Ключ в двери повернулся.

- Мастер Герт? - ошарашенно оглядел ведьмака Геральт.

- Пойдём, - сказал тот.

- Куда?

- Пойдём, они пересмотрели твой приговор.

- Почему? Что произошло? Это потому что я…

- Пойдём, дурья башка, и без разговоров!

На ватных ногах он поднялся с лежанки, пригладил волосы и последовал за наставником. Тот выглядел очень серьёзным и во всех его движениях по-прежнему сквозил холод, но на этот раз что-то было иначе. Хотя…

Геральт не видел мастера Герта уже добрых два месяца. Казалось, тот и вовсе забыл об его существовании и открестился от него, как от ужасного преступника. Это было больно, но Геральт понимал - в конце концов, мастер Герт хоть и воспитывался в Каэр Морхене давным-давно, но уже был зерриканцем, которого знали многие высокопоставленные люди. Он даже не мог представить, в насколько сложное положение поставил мастера своей выходкой.

Наконец, они вышли из тюрьмы в сопровождении стражников, и мастер Герт вручил растерянному Геральту поводья лошади. На проходной мастер подписал несколько бумаг, дал дежурному письмо и…их выпустили.

На выходе мастер Герт дал ему длинный чёрный плащ и велел надеть. Геральт послушался.

- Что происходит, мастер?

- Садись верхом и не задавай вопросов.

Отвыкшей от верховой езды ногой Геральт встал в стремя и вскочил на лошадь. Седло привычно скрипнуло. Мохнатые бока ощущались чем-то нереальным, как во сне. Лошадь пахла…лошадью, она фыркала и грызла трензель, одно стремя было почему-то короче другого, но Геральт не стал даже поправлять, настолько ему было страшно, что сейчас он проснётся.

Они выехали за город. Небо над белеющей в темноте дорогой раскинулось серебром звёзд. Это была южная граница - здесь на холмах зеленела трава и пахло козами и мёдом от луговых цветов.

С каждым тряским лошадиным шагом к молодому ведьмаку возвращалась решимость. Он не мог ехать так, в страхе, что его везут чёрт знает, куда - и знал, что это связано с тем, что Пламя Кората сегодня закинул его себе на спину.

- Герт, - сказал он твёрдо, по-взрослому, - скажи мне, что происходит. Если ты везёшь меня на казнь, то я должен знать.

Старший ведьмак вздрогнул и остановил лошадь. Потом оглянулся, слез с неё, подошёл к лошади ученика, подал знак слезть. Тот слез - и мастер сгрёб его в охапку, хлопая по спине.

- Извини, парень, - сказал он, наконец, - я до последнего боялся, что всё отменят и тебя заметут обратно.

После пары месяцев почти полного молчания вопросы посыпались из Геральта, как орехи из прорванного мешка.

- Да сегодня вечером примчался посыльный от твоего защитника и сказал, что внезапно одобрили нашу аппеляцию об альтернативном наказании, - сказал мастер, - теперь ты едешь со мной на задание и не отсвечиваешь.

- Ты меня ненавидишь?

- Геральт, мелкий идиот.

Мастер снова обнял его, прижимая к себе, и погладил по волосам, как ребёнка. От этого было очень неловко, но очень тепло и Геральт обнял его в ответ.

- Идиот, я постоянно подавал аппеляции и не выезжал из Эккаради-ацхе всё это время. Потратил почти все свои деньги на юристов. Никого не пускали к тебе после суда.

Наконец, ведьмак отпустил его. В неярком свете звёзд они стояли друг напротив друга, на зелёном поле с зубом старинной прямоугольной крепости. Оставленные в покое лошади обмахивались хвостами и щипали траву под ногами, пачкая трензеля. Геральт испытующе и удивлённо глядел на мастера - тот выглядел обезоруживающе обеспокоенным. Холод и непроницаемость ушли из змеиных глаз, как не бывало, и сейчас сложно было даже поверить, что когда-то мастер Герт предстал перед ним…с другой своей стороны.

- Но ты ведь рассердился, когда…

- Надо думать, я рассердился! - всплеснул руками ведьмак, - я был в грёбаном бешенстве, потому что ты долбаный мелкий утырок без царя в голове, вот ты кто. Прокатиться на священном животном, ранить его, разнести при этом полгорода… Ты безумный удачливый щенок, Геральт из Ривии! Я думаю, ты усвоил урок?

Геральт отвернулся, громко и с удовольствием выругался и вскочил обратно в седло.

- Сегодня Пламя Кората сам закинул меня себе на шею и катал по пятачку. Видно, он решил, что я всё понял.

Мастер Герт с удивлением посмотрел на него, покачал головой, потом тоже вскочил в седло.

- Сукин ты сын! - сказал он с чувством и махнул рукой, - Поехали уже!

- А куда?

Вместо этого ведьмак усмехнулся, цыкнул на коня и послал его вперёд.

========== Часть 9 ==========

К концу следующего дня они добрались до Хеда, маленького поселения в горах. После пыльного пустынного Эккаради-ацхе здесь было потрясающе свежо - умытые росой высокогорные луга пахли мёдом, среди цветов деловито жужжали пчёлы и горная тишина нарушалась только звоном козьих колокольчиков.

Геральт то и дело пускал свою лошадь галопом через цветущее поле, норовил угнать вперёд и искупаться в холодной горной реке. Герт иногда присоединялся к нему, но чаще просто двигался вперёд, улыбаясь и не выдавая цели их поездки. Свобода безлюдных просторов пьянила сильнее любого вина - молодой ведьмак не мог поверить в то, что снова просто скачет по полю, ветер снова развевает лошадиную гриву и его волосы, а галопирующий конь будто бы вытягивается в вибрирующую над травой дугу. Вечно тёмная тюремная камера, гулкая высота виверновых пещер, железистый запах ящеров и гул их кожистых крыльев - всё это осталось в прошлом.

Только вчера ему не верилось в то, что когда-нибудь будет жизнь за пределами пещер и тесной каморки, а теперь он совершенно не представлял никакой жизни, кроме скачки среди безлюдных зелёных гор.

В середине дня ему пришлось вернуться к реальности.

Геральт и мастер Герт ехали через очередное поле. Мастер хмурился - похоже, не был уверен, верный ли они выбрали путь. Геральт на лошади нарезал круги вокруг него.

- Прекрати гонять лошадь, - буркнул Герт, сверяясь с картой, которую разложил на лошадиной шее, - нам ехать по меньшей мере до вечера.

Геральт собирался было послушаться и двинул кобылку к лошади мастера, но та вдруг испуганно всхрапнула. В следующий момент их накрыла лёгкая, летучая тень и обе лошади понесли.

Ведьмаки сумели сдержать их, проскакав какое-то расстояние. Геральт выставил ладони козырьком и задрал голову в небо.

Там парил огромный ящер, с земли больше похожий на птицу. Огромные кожистые крылья были расправлены в потоке воздуха, а под брюхом было не две ноги, а четыре.

- Дракон! - крикнул Геральт, - Герт, это дракон!

- Да, не ори ты так, - отозвался Герт, - по крайней мере, это значит, что мы на верном пути.

Из-за солнца было не различить цвета огромного существа. Ведьмаки проводили его взглядом - дракон скрылся вдали, растворился на фоне тёмного хвойного леса, сливающегося с облаками.

- Так это что-то связанное с драконом? - спросил Геральт.

Герт кивнул.

- Дракон ворует коз. Нужно договориться с ним.

- Договориться?

- Увидишь.

Герт стукнул лошадь пятками, показывая, что разговор окончен, но всю оставшуюся дорогу Геральт донимал мастера расспросами и уточнениями. Впрочем, те всё равно остались без ответов.

Хеда была маленьким городком, в котором был свой храм Арейта. Правда, статуя дракона здесь была не золотая, а каменная - жили люди здесь бедно. Это был край пастухов и табунщиков, которые пасли свой скот на зелёных лугах и изредка сходились в Хеду за провизией.

Люди здесь отличались куда более светлой кожей, скорей загорелой, чем тёмной от природы. Они носили окладистые бороды, какие обычно не росли у зерриканцев и, похоже, главными у них были мужчины, а не женщины.

Ведьмаков ждали в единственном домике в середине селения, где горел свет. Старейшина, когда-то мощный мужчина с широкими плечами, смотрел чёрными, похожими на жуков глазами, из-под кустистых седых бровей и ел сыр, запивая его вином и закусывая холодной кукурузной лепёшкой. Его кожа была сухой и морщинистой, похожей на коричневую кору дерева.

Старейшина прервал свой нехитрый ужин и поприветствовал их, сняв с залысины маленькую разноцветную шапочку. Он говорил на зерриканском диалекте, который Геральт, прилично освоивший за два месяца язык, практически не понимал. Молодой ведьмак с любопытством глядел на старшего, который вёл со стариком медленный и обстоятельный разговор под вино.

На следующее утро, переночевав, как и все, в большом общем спальном доме на матрасах из свежего сена, Геральт и Герт отправились на одно из пастбищ неподалёку от селения. Почти все пастухи уже разбрелись и они ехали за старейшиной неспешно, ведя за собой двух козочек за верёвки, притороченные к сёдлам. Назначение поездки всё ещё оставалось для Геральта загадкой - никто даже не собирался ему ничего объяснять.

В конце концов, они остановились у большого дерева в тени скал. Старейшина вбил два колышка и привязал к ним козочек, тут же деловито принявшихся щипать сочную траву. После этого он пожал руку ведьмаку, поклонился и уехал.

- Что теперь? - спросил Геральт.

- Теперь ждать, - пожал плечами Герт, заваливаясь в тень и надвигая на лицо соломенную шляпу.

- Чего ждать? - раздражённо продолжал ведьмак, - ты скажешь мне или нет?

- Нет, - промычал второй, - отстань. Увидишь.

- Ну здорово, - Геральт закатил глаза, - сиди, жди непонятно, чего. Классное задание.

Делать было абсолютно нечего. Козы ходили по лугу и щипали траву. Лошади занимались тем же самым. Геральт подобрал палку и поупражнялся, но и это очень быстро наскучило. Ласковое летнее солнце пригревало и так и тянуло тоже прилечь в тени, прислонившись к дереву, задремать под стрёкот кузнечиков и мерный звон козьего колокольчика.

Геральт достал из седельных сумок сыр, вино и лепёшку и пообедал, сидя рядом с Гертом. Там его и сморило.

_____________

- Эй, просыпайся.

- А?

Геральт проснулся от тычка в бок и потёр глаза. Он так и уснул, прислонившись к дереву, но во сне сполз на плечо Герта, как в детстве. Теперь на щеке отпечатались металлические клёпки куртки.

Он сразу почувствовал, что в воздухе вокруг витает предчувствие чего-то огромного, заполняющего собой всё пространство, весь мир, всё небо. На первый взгляд казалось, что ничего не изменилось - лошади по-прежнему стояли в тени дерева и щипали траву, козы звякали колокольчиками и щипали траву на солнце, кузнечики трещали, солнце только немного успело переползти к закату.

Над полем пролетела тень - куда более крупная, чем та первая. Лошади заржали и прижали уши. Геральт заметил, как мастер успокаивает их Аксием. Коз успокаивать не пришлось - они продолжали щипать траву с полной отрешённостью и погружённостью в процесс.

Дракон, огромное создание с зеленовато-серой чешуёй, нарезал круги вокруг лужайки, будто спускаясь вниз по спирали. Это был очень большой и очень красивый зелёный дракон - если обычно зелёные драконы были ненамного больше виверн и грязно-землистых цветов, то этот был великолепен. Геральт видел мощные лапы и крылья, отливающие зеленью старой меди, и пытался прикинуть размер зверя. По всему выходило, что в нём было около двух с половиной лошадей в длину.

Будто бы гроза сгущалась над ними, воздух наполнился электричеством и тишиной.

Потом грянул гром.

“Приветс-ствую,” - раздалось у них обоих в головах.

Древний голос звучал эхом, заполняя собой всё. Внутри не оставалось ни одного уголка, куда голос бы не проник и Геральт понял, почему драконов в Зеррикании называли Великими, Арейта.

Более величественных существ на свете просто не могло существовать.

Дракон, наконец, приземлился - очень мягко и пружинисто, почти неслышно, чего сложно было ожидать от такого огромного существа. Его когти покоились теперь на земле, слегка закапываясь в неё, а крылья, изящно сложенные на спине, благодаря тоненькому слою воска на них играли на солнце всеми цветами радуги.

- Приветствую и тебя, Арейта, Хозяин Неба, - с поклоном сказал мастер Герт, - меня послали жители селения Хеда.

“Хмм, что же нужно от меня жителям селения Хеда?” - спросил могучий голос.

Величественная голова с витыми рогами и множеством роговых отростков склонилась к козам и обнюхала их. Козы отчего-то всё ещё сохраняли спокойствие.

- Прими в дар от них этих двух коз, - продолжил Герт, указывая на животных, - и принимай их на этом месте каждый день, пока не решишь покинуть эти места.

“Почему же я не могу брать коз с любого луга?” - удивился дракон.

- Есть в селении Хеда бедные люди и богатые, о Арейта. Если ты съешь козу бедного человека, то он не сможет прокормить себя. Богатые же люди готовы отдавать тебе коз добровольно, чтобы порадовать тебя.

“Что ж, договорились. Но пришёл ты не за этим, ведьмак Герт. Кто ты, белый человек?”

Геральт, заворожённо наблюдавший за диалогом, будто опомнился ото сна и пошатнулся.

- Кто, я?

“Его имя и своё я знаю, - снисходительно фыркнул дракон, - меня зовут Альзурикмиран, его зовут ведьмак Герт из Эккаради-ацхе. Кто же ты?”

- Я, э, я Геральт. Геральт из Ривии. Тоже ведьмак, - сбиваясь, и стараясь при этом быть почтительным, ответил он.

“От тебя пахнет младшими Арейта, Геральт из Ривии, - заметил Альзурикмиран, - неужели ты оседлал одного из них?”

- Было дело. О чём я действительно жалею.

Дракон фыркнул и склонил голову набок.

“Интересно, - сказал он, - о чём же ты жалеешь? О том, что познал счастье полёта и никогда больше не узнаешь его снова? О том, что подчинил себе существо больше тебя? О том, что позже, готов поспорить, был серьёзно наказан?”

- Обо всём понемногу, - Геральт нашёл в себе силы улыбнуться, - больше всего о том, что я просто не попросил Пламя Кората об услуге, а напугал его и заставил лететь. Но кажется, теперь это дело улажено.

“Ты ведьмак, Геральт из Ривии, - задумчиво прогремело у него в голове, - и ты не убьёшь ни одного дракона в своей жизни и всегда будешь задаваться вопросом, нельзя ли решить проблему иначе.”

- Я действительно постараюсь. Правда.

Раздался раскатистый добродушный смех.

“Я не прошу тебя о чём-то и не приказываю, Геральт из Ривии, - сказал дракон, - потому что Арейта не просят и не приказывают. Арейта говорят о том, что будет.”

- Если Арейта сказал тебе что-то, то так и будет, - с улыбкой пояснил Герт, - так было всегда. Можешь расценивать это, как пророчество, но они просто видят связи в мире немного иначе, чем мы.

“То, что я сказал, уже внутри тебя, Геральт из Ривии, - кивнул Арейта, - у тебя сердце Змеи. Неси это пламя через мир.”

- Хорошо, Альзур…

- Альзурикмиран, - подсказал Герт.

- Альзурикмиран, - Геральт повторил.

Могучие крылья расправились в воздухе, закрыв солнце. Дракон, сверкающий серебром и медной патиной, казался почти белым в его лучах.

Одним резким движением он всадил когти сразу в двух коз и разорвал их, разбрызгивая во все стороны кровь. Животные даже не успели пискнуть и скоро целиком исчезли в глотке дракона, перемолотые мощными челюстями.

Закончив трапезу, он несколько раз взмахнул крыльями, запустив волны воздуха по макушкам горных трав, и, толкнувшись всеми четыремя лапами, взмыл в небо.

Геральт, как заворожённый, смотрел вслед ящеру, уходящему всё выше и выше в небо по спиральным потокам воздуха. Он вспоминал, каково это - парить в облаках, вспоминал дикую, безумную поездку на спине Пламени Кората, и представлял себя на месте величественного зверя, поднимающегося к самым облакам.

Вот потоки воздуха скользят мимо, обтекая кожистые крылья.

Вот всё внизу превращается в крошечное, игрушечное, как в кукольном домике. Игрушечные зелёные поля и деревьица вокруг них, игрушечные домики, игрушечные козочки. Два маленьких, ничтожных человечка стоят под маленьким деревом, один с чёрными волосами, другой с белыми.

Где-то там за горами, в далёком городе Эккаради-ацхе, у человечка с белыми волосами лежат, забытые в ножнах, два меча - один из стали, другой из серебра. Человечек мог бы даже уничтожить с их помощью кого-нибудь из Арейта.

Но отнять бесконечную жизнь Хозяина Неба, того, кто парит в вышине, среди ледяных облаков и снежных шапок гор, того, кто плавит дыханием скалы и видит всё, что будет?

Никогда.