Бирюльки (СИ) [Didivivi] (fb2) читать постранично

- Бирюльки (СИ) 305 Кб, 27с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - (Didivivi)

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Часть 1 ==========

Мир с сызмальства любил бирюльки, когда совсем мальцом подстольным, беспорточным был, играл только в них, да не крюком, как положено, а перстами, но в рот не тянул. Дед сказывал, Мир смотрел, как дед их вытачивал и беззубый ротишко буковкой «он» открывал, дивясь на тонкую работу. А дед ухмылялся по-доброму, гладил белобрысую головку и не шпынял, давал насмотреться всласть. А когда Мир подрос, почин положил: дал шкуркой беличьей ошкуривать, шкурил Мир с любовью, улыбался тихо, а когда тятенька звал полы мести или трапезничать, отрывался с неохотой.

Частенько бросал игры с другими мальцами, прибегал, горя голубыми глазенками, к деду и выпрашивал молча работу, выжигая в деде дырку от нетерпения взглядом — знал, гуторить нельзя, легко сбить с панталыку, рука сбиться может и дневной труд потрафить почем зря.

Дед, закончив сложное, улыбался добродушно, протягивал выточенные фигуринки Миру на ошкурку, а когда Мир портками обзавелся и в ум вошел, начал давать работу посложнее — куска древа хорошего подбирать по сухости, по звучанию, по плотности. Мир быстро насобачился, дед чрез месяцок подумал-подумал и дал куски выпиливать лобзиком, да повдоль волокон чтоб, а не абы как.

Вскорости дед не мог не нарадоваться на Мира, выпросил у Мирового отца, своего середнего сына, чтоб Мира от домашних дел освободили, отдали его полностью на выучку. Из своих сыновей-то никого сподручного к тонкому токарству дед не выбрал, не было ни у кого ни горенья нужного в очах, ни умелых перстов, а в Мире все разглядел и ожил, загорелся сам дед.

Учил всему, ничего не жалел, пояснял еще малому, сопливому так серьезно, будто Мир большим уже был, но Мир слушал, не перебивая, на ус мотал. Дед-то знатным бирюльником был, его бирюльки на ярмарке завсегда разбирали, да и порой без ярмарок с боярского двору заказы приходили.

Для бояр дед особо старался, выбирал дорогое древо, красное, куплял сам у краснодеревщика, а однажды привезли деду агроменный бивень, сказали, что с заморского чудовища срезан, алефантом зовущимся. Так что Мир научился из разных матерьялов резать и вытачивать, знал, подо что подойдет шкурка беличья, а подо что и песочек мелкий. А чтоб длани не тряслись от долгой выточки, к десяти годкам соорудил по подобию ножной прялки точилку особую с ножным приводом — дед радовался как дитя малое, хвалил Мира.

А родители хвалили мало, что с Мира взять: не альфа поди, а омега, отрезанный ломоть, считай. Как замуж выйдет, так и прощай заработок, к чему на него время почем зря тратить? Лучше пусть холсты миткалевые учится белить, вышивать да пироги подовые печь.

Чтоб всем угодить, Мир крутился как мог: и по домашним омежьим делам, тятеньке помогая, и деду, когда освобождался, на игрища с ровней времени совсем не оставалось — вздыхал порой тяжко, но все равно садился к деду, боясь, что тот после игры не примет. Дед улыбался ласково и иногда все ж выпроваживал, а то эдак навздыхается, тоскливым будет, и принимал охотно после игрищ обратно.

Мир втайне ото всех воспевал надежду, что тятенька с батенькой разрешат остаться вековухой дома, замуж вовсе не идти, деду тихонько нашептывал, тот грустно улыбался и молчал почему-то, знал, что век его короток, а потом родители уж Мирову судьбу вершить будут.

Как Мир в пору начал входить, на него начали заглядываться: хороши больно были льняные волосы, в густую косу плетенные, да кроткий синеокий взор с дивными смоляными ресницами буйных молодцев заставлял трепетать и улыбаться ласково.

Родители смекнули живенько, что сынок-то может полезным стать, но пока дед жив был, не подступались, выжидали молча — дед, он давненько начал покашливать и посвистывать, нутряные жиры барсучьи не помогали боле, и к весне, когда Мир расцвел полно, дед совсем слег.

Лежал чинно, смотрел на свои большие натруженные руки и ждал смертыньки с улыбкой, гуторил Миру, что заждался встречи с бабкой, давненько уж расстались, соскучился.

К Березеню на погост и свезли, а после сорока девяти ден начали сватов принимать. Смотрели не по пригожести и чинности характера, а по доходу, по крепости рода — как иначе-то? Всех с печеными гарбузами спроваживали, не подходил никто.

А когда посватался Лучезар, дюже старым и грозным Миру показавшийся, уж первого своего омегу в сыру землю положивший — было тому под три десятка уже, не молодой совсем; и грохнул на стол мешок злата, родители просияли и хлопнули по рукам.

Уж Мир и ревел, и в ногах валялся, выпрашивая разрешения вековухой в родном доме быть, тятеньке и батеньке длани целовал, плача — не пожалели, цыкнули. Привыкнешь, сказали, а то ишь, дед разбаловал, ненужные надежды в голову вселил.

В день свадьбы Мир сидел в красной миткалевой рубахе да портках синих да в кожаных полсапожках невеселым, синеокий взор вперил